Волшебство времени

Песок времени медленно перетекал из одного сосуда в другой, крохотные песчинки человеческих жизней сверкали на солнце, собирались в комки, оседали на стенках, падали и взлетали... Покуда некто недрогнувшей рукой не крутанул часы, и песчинки не смешались, теряя строй и порядок движения.

* * *

Хэллоуин 1997 года, поздний вечер, Хогвартс.

Северус Снейп широкими шагами мерил директорский кабинет.

— Скажите на милость, Дамблдор, — наконец заговорил он с неприкрытым ехидством, — каким образом я должен защищать учеников, если вы сами помогаете им лезть на рожон?

— Но ведь все обошлось, не так ли, Северус? — возразил ему предшественник, задумчиво глядя через очки-половинки. — Вы нашли отличный выход из ситуации, лучшего бы и я не придумал.

— Конечно! — усмехнулся Снейп. — Вы только и можете, что сообщать пароль от этого кабинета девчонке Уизли, догоняя её по портретам через ползамка! А если бы Кэрроу заявились сюда раньше меня и увидели, как бравая команда тащит меч Гриффиндора? Об этом вы не подумали?!

— Северус, довольно паники, — прикрыл глаза Дамблдор. — Все обернулось как нельзя лучше.

Снейп остановился напротив него, глубоко вдохнул, потом выдохнул, и только после этого терпеливо, но со злостью в голосе спросил:

— Мне одного не понятно: зачем было приплетать школьников?

— А как же надежда? — удивился Дамблдор. — А радость? Вы не представляете, сколько воодушевления мы им подарили!

— Этим воодушевлением... — ядовито начал Снейп. — Этим воодушевлением уже все стены в замке расписаны! Ученики разворачивают партизанскую деятельность, которая ни к чему хорошему не приведёт! Их могут поймать — и Мерлин знает, чем это кончится. А вы говорите — радость, надежда! Может, тогда сами будете ночами бродить по замку, следить за ними? Как-никак, "Отряд Дамблдора" назван в честь вас!

Под конец тирады тон Снейпа приобрёл изначальное ехидство, а вот Дамблдор заметно оживился:

— А что? Неплохая идея! Но я не просто так заговорил о надежде, — голубые глаза под очками-половинками хитро блеснули. — На вашем месте я бы сейчас непременно заглянул в Омут Памяти.

— Что я там увижу, кроме неосторожно оставленных в разные времена воспоминаний? — хмыкнул Снейп. — Нет уж, благодарю покорно. Лучше высплюсь, пока Хагрид занимает ваших подопечных.

— Как точно вы выразились, Северус! — восхитился Дамблдор. — Неосторожно оставленных в разные времена воспоминаний... Знаете, Омут — очень многогранный и непредсказуемый магический инструмент, и мне почему-то кажется, что именно сейчас, в ночь накануне Дня Всех Святых, он готов преподнести нам, а вернее — вам — нечто особенное.

Снейп, за долгие годы свыкшийся с манерой Дамблдора ничего и никогда не говорить напрямую, понял, что лучше согласиться. Он открыл дверцы тайника, выдвинул каменную чашу и склонился над гладкой поверхностью Омута. Что ж, посмотрим, что в нём особенного…

* * *

Северус Снейп очутился в Хогвартсе, но это был не тот Хогвартс, который был ему так знаком. Он находился в чужой, жуткой реальности...

Когда его проводники разошлись, он увидел тела, лежавшие рядом с Фредом Уизли. Это были Ремус и Тонкс, бледные, со спокойными и умиротворенными лицами, словно спящие под тёмным магическим потолком...

* * *

Отшатнувшись от Омута Памяти, Северус Снейп некоторое время не мог отдышаться, словно долго плыл под водой и только что вынырнул.

— Как это может быть связано с надеждой, Дамблдор?! КАК?! К чему вам показывать мне Большой Зал, полный мертвецов, именно сегодня?

"Мертвецов, которых я никогда не смогу спасти..."

Лицо прежнего директора Хогвартса приняло спокойное, всепонимающее выражение. Выражение, которое Снейп ненавидел — хотя бы за притворство.

— Отодвиньте мой портрет, Северус.

— Что, простите?

— Воспоминание, которое вы видели — только шкатулка с надеждой. Но к любой шкатулке нужен ключ.

За портретом Альбуса Дамблдора оказался тайник. Да что там — всего лишь ниша в каменной стене. Но в нише... В ней стоял предмет, другому показавшийся бы золотыми песочными часами. Хроноворот. Снейп замер, не веря своим глазам.

— Где, вернее, когда вы хотели бы оказаться, Северус? — спросил Дамблдор, едва его портрет был возвращен в прежнее положение. — Подумайте хорошо, потому что изменения во времени необратимы. Многие волшебники, желая сделать мир лучше, получали катастрофический результат. И я бы не назвал ни одного из них глупцом или неумелым магом.

Северус Снейп знал, какое время ему нужно. Всю жизнь после знал. А с тех пор, как возродился Тёмный Лорд, знал ещё лучше, ещё вернее. Одев Хроноворот на шею и мысленно подсчитав, сколько оборотов ему потребуется, он всё же задержался.

— Спасибо, Дамблдор. И прощайте.

— Забыл сказать, — заметил тот. — Прибавьте несколько оборотов — я тогда был в замке только до обеда. И не забудьте про високосные годы! — напутствовал он зельевара, уже заносящего палочку, дабы заклясть Хроноворот на нужное число вращений.

* * *

Хэллоуин 1981 года, около полудня, Хогвартс.

Первое, что бросилось в глаза Снейпу после перемещения — серебряная вазочка с лимонными дольками на директорском столе. Потом — птенец-Фоукс, судя по виду, переродившийся от силы пару-тройку дней назад, что было странно — он хорошо помнил, что феникс в тот вечер воскрес, в его присутствии. Затем он увидел Альбуса Дамблдора. Не замечая визитёра, хозяин кабинета открыл дверцу клетки и поставил туда плошку с чем-то омерзительно-белым, извивающимся, осклизлым. И только потом заметил, что уже не один.

— Северус? — обернулся директор. — Какими судьбами? Когда вы прибыли в замок? Вы согласились на мое предложение преподавать зельеварение? Когда же я успел отправить вам письмо?... — рассеянно пробормотал он под конец.

Дамблдор светился радушием. Снейп его настроения не разделял.

— Только что, — ответил он. — И я не намерен тратить время на пустые разговоры.

— Только что согласились? Великолепно! Сегодня просто замечательный день!

— Только что прибыл. А согласился еще шестнадцать лет назад. И день сегодня отвратительный. — Снейпа начинала раздражать лучезарность директора.

— Постойте-ка, Северус... Что с вашим лицом? — и тут Дамблдор, похоже, заметил хроноворот: — Говорите, шестнадцать лет назад?

Тот коротко кивнул.

— Что же вы делаете в это время и в этом месте?

— Слишком долгим выйдет рассказ, — горько усмехнулся Снейп. — К тому же, я не хочу чересчур нарушать законы времени. Но вот какая загвоздка привела меня сюда: я — надо сказать, по вашему настоянию, — посмотрел в Омут Памяти, не нацеливаясь на какое-либо конкретное воспоминание, наугад, но увидел то, что ещё не произошло.

— И вы здесь, потому что не хотите, чтобы это сбылось? — подсказал Дамблдор.

— Не только это. Я хотел спросить у вас — как такое вообще возможно? Я думал — Омут показывает лишь наши воспоминания!

— Видите ли, Северус, некоторые мощные магические артефакты существуют вне времени. Поток эпох сам по себе, а они — сами по себе. Обычно они не позволяют разным потокам изгибаться или смешиваться между собой, но в году есть особые дни, когда ткань времени нестабильна: она колышется, складывается, иногда даже рвётся... Я не ошибусь, если предположу, что вы воспользовались Омутом Памяти на Рождество, в один из Дней Солнцестояния или, что вероятнее, — в Хэллоуин?

— Не ошибётесь, — сухо подтвердил Снейп.

— За все годы в Хогвартсе даже мне удавалось заглянуть в будущее с помощью Омута лишь дважды. И никогда я не пытался воспротивиться увиденному — ведь грядущего, как правило, не изменишь, — печально заключил Дамблдор.

— Только уничтожив саму реальность, — ответил гость.

— И это вы собрались сделать? — ужаснулся директор. — Но что же могло толкнуть вас на такое решение? И как вы намерены его осуществить? Да и предполагаете ли, к чему это приведёт?

— Вы действительно хотите знать?

* * *

Хэллоуин 1981 года, ранний вечер, Годрикова Лощина.

Лили, одной рукой обняв спящего Гарри, а другую пристроив под голову, дремала на диване. Глядя, как лучи закатного солнца золотят волосы жены, Джеймс Поттер мягко улыбнулся.

Уже битый час он пытался написать письмо Сириусу. Такое, чтобы лучший друг не примчался, подвергая себя опасности, только чтобы развеять его, Джеймса, скуку. Снова взявшись за перо, он начал с чистого листа...

Он не знал, что Сириус не успел бы прочесть послание, потому что он сам не успел бы его дописать — ведь вскоре проснулся бы сын, и дело было бы отложено до завтрашнего утра, а на самом деле — навсегда. Не знал он и того, что Лили уже написала Бродяге — идеальное письмо, о котором он думал, что никогда не сможет сочинить подобного. А Бродяга уловил-таки между строк тревожную нотку и полетел к Питеру, не зная, что в конечном итоге этот полёт приведет его в Азкабан…

Если бы не...

Тук-тук

Даже не догадываясь, что всю свою жизнь будет вспоминать этот вечер, Джеймс Поттер, шёпотом чертыхнувшись — пролил чернила — и взяв палочку, пошёл открывать.

Как оказалось, постучали изнутри. Выйдя в прихожую, Джеймс замер на месте и вскинул палочку, нацеливая ее на неожиданного посетителя. Опираясь плечом на косяк, там стоял Северус Снейп.

— Прежде чем заколдовать меня, Поттер, — тихо сказал он, — лучше выслушай. Я даже могу отдать тебе свою палочку — в знак мира, так сказать, — Он криво усмехнулся.

— Мне не о чем разговаривать с Пожирателем смерти, — процедил Джеймс, понизив тон, чтоб не разбудить Лили и малыша. — Вон из моего дома!

Снейп медленно и печально покачал головой:

— Ты ошибаешься.

И потер рукой предплечье. Метка горела огнем.

— Что, вызывают на ковёр? — яду в голосе Джеймса могла бы позавидовать и Нагайна.

Снейп скрипнул зубами. За то время, что имелось, он продумал всё, просчитал каждый свой шаг с точностью до часа, кое-какие вопросы даже обсудил с Дамблдором, но вот того, что придётся столкнуться с твердолобостью Поттера, не предполагал. Тем не менее, он настолько был просто рад видеть его живым, что не чувствовал даже обыкновенного раздражения — разве что на пустую трату времени, — хотя до сих пор не мог припомнить ни одного случая, когда бы общение с Джеймсом Поттером не вызывало у него бесконтрольную ярость.

А еще подумал, что в этот раз Лорд почему-то решил собрать их раньше, а значит — и к Поттерам может заявиться тоже раньше, чем тогда.

— Оглохни! — воскликнул Снейп, обводя прихожую взмахом палочки; потом увидел непонимающий и злой взгляд и объяснил: — Ведь ты же не хочешь, чтобы она проснулась и услышала наш с тобой разговор, Поттер?

Объяснил в обычной своей манере, в которой они общались в Хогвартсе, если это, конечно, можно было назвать общением. Неужто за шестнадцать лет он так и не изменился?

— Проваливай, Нюниус, по-хорошему! — пригрозил Джеймс.

Вот Поттер за четыре года, прошедшие с окончания школы, не изменился точно. И Северус Снейп, наконец, разозлился. На двадцатилетнего юнца, который стоял перед ним и упорно не хотел ничего воспринимать.

— Даю тебе последний шанс выслушать, что я скажу. Сейчас ты забираешь жену, сына и в ближайшие десять минут аппарируешь вместе с ними на второй этаж трактира "Кабанья голова". Оттуда вас переправят в замок, и там Дамблдор расскажет остальное. По крайней мере, то, что сочтёт нужным. Это его приказ.

Джеймс смотрел на Снейпа оторопело, удивлённо и испуганно — ровно настолько, насколько страх вообще мог отражаться на лице прирождённого гриффиндорца.

— Хочешь объяснений? — спросил Снейп и прикинул: говорить или не говорить?

Сказать — быстрее соберётся, быстрее будут в безопасности. Не сказать... Сказать.

— Ты их получишь: Заклятие Доверия разрушено, и скоро здесь будет Тёмный Лорд. Вы погибнете, а ребёнок выживет. Волдеморт пропадёт на много лет, но потом он вернётся и начнётся война — кровопролитная война, в которой многие падут. Но есть возможность уничтожить его сейчас, пока что есть.

Джеймс, похоже, только после этих слов поверил Снейпу.

— Давно ты на нашей стороне? — только и смог выдавить он.

— Это как посмотреть, — усмехнулся Снейп. — Уходите.

Джеймс Поттер хотел ответить, но тут из гостиной раздался сонный голос Лили:

— Джеймс, ты где?

— Уходите, Поттер. Времени мало, — поторопил его Снейп.

— Я могу как-то тебя отблагодарить? — с трудом спросил Джеймс.

Северус Снейп снова криво усмехнулся.

— Вполне. Научи своего сына уважению к старшим и даже близко не подпускай его к карте Мародёров. Иначе это плачевно обернётся для школы и преподавателей.

— Джеймс? — опять позвала Лили из гостиной.

— Уходите! — в третий раз воскликнул Снейп.

И вышел из дома Поттеров. Как бы мучительно он ни хотел увидеть Лили — живую, здоровую, счастливую после стольких лет — сейчас этого делать было нельзя, даже несмотря на то, что другой возможности ему не представится.

А Джеймс, потеплее укутывая маленького Гарри, вдруг сообразил, что за четыре года Нюниус никак не мог постареть на двадцать лет. И что он никогда не знал про карту.

* * *

Хэллоуин 1981 года, середина дня, Хогвартс.

— Я подумал об этом, когда Тёмный Лорд для восстановления своего смертного тела использовал прах отца, — пояснил Снейп.

— К счастью, я смыслю в законах времени немного больше, чем вы, Северус. И уже сейчас вижу в вашем замысле одну большую брешь, — ответил Дамблдор.

— Какую?

— Нужно, чтобы Волдеморт сделал это сам. Иначе вы останетесь там, он — здесь, и я не возьмусь сказать, во что выльется такой исход. Не окажется ли магический мир в худшей ситуации, чем мог бы, не вмешайся вы?

— Значит, я должен обманом заставить Тёмного Лорда поступить по-моему? — хмыкнул Снейп. — Что ж, мне не привыкать — за последние годы, кстати, благодаря вам, я приобрёл определённое мастерство в этой стезе — пожалуй, не меньшее, чем в зельеварении.

— Однако будьте осторожны, Северус, — предостерёг его Дамблдор. — Волдеморт мало понимает в тонких материях, но в обращении со временем, боюсь, может сориентироваться.

— Сомневаюсь, — ответил Снейп. — С уверенностью могу сказать, что он даже хроноворота никогда в руках не держал, не говоря уже об изучении свойств времени.

— И все же... "Хроноворот не может воскресить умерших" — один из основных постулатов временнóй теории. Вы хотите поспорить с ним, и время уже сопротивляется. Всё ещё уверены в своей удаче?

— Удача — это по части Поттера, — усмехнулся Снейп. — Я же занимаюсь точными науками. Да, хроноворот не может вернуть к жизни тех, кому судьба сулит смерть. Но судьба состоит из нескольких вероятностей — и можно попросту стереть одну из них.

— Но что будет с вами, Северус?

— Со мной? Ничего.

Уже у дверей Снейпа догнал вопрос:

— Не хотите заглянуть в Омут?

Как всегда, усмехнувшись, он ответил:

— Во многих знаниях — многие печали. Ещё раз прощайте.

— Ещё раз? — удивился Дамблдор, но его собеседник уже вышел.

* * *

Хэллоуин 1981, вечер, Хогвартс.

В кабинете директора школы можно увидеть весьма необычную для этого места компанию.

Исключая самого Альбуса Дамблдора, колдовавшего над одним из многочисленных и таинственных серебряных приборов, здесь присутствуют: семья Поттеров, семья Лонгботтомов, Ремус Люпин и Сириус Блэк. Лили Поттер и Алиса Лонгботтом укачивают расплакавшихся было сыновей; Августа Лонгботтом, сняв видавшую виды шляпу с грифом, заинтересованно наблюдает за манипуляциями директора.

Мужчины просто болтают, подтрунивают друг над другом, обсуждают планы на выходные — как если бы случайно встретились в "Дырявом котле".

— Не боишься, Бродяга, что школота твой мотоцикл по винтику разберет? Новый как-никак! — восклицает Джеймс.

— Куда им! — смеётся Сириус.

— Я бы на твоем месте был осмотрительнее, — укоряет его Ремус.

А Фрэнк молчит и улыбается, радуясь редкой возможности видеть друзей рядом: в последнее время у авроров очень много работы.

И ни один не говорит вслух о том, что у него на уме. К Ремусу домой час назад заявился Северус Снейп, чтобы передать приказ Дамблдора: переправить всех Лонгботтомов в Хогвартс. А по прибытию выяснилось, что Дамблдор ни сном ни духом. Сириус, который, вылетев из дома Питера и лихорадочно заводя мотоцикл, с удивлением увидел аппарировавшего рядом недруга. Похоже, теперь бывшего недруга. И даже Джеймс совершенно ничего не понимает. Или не хочет понимать. И лишь одна общая мысль вертится в головах у троих Мародёров: где же, в конце концов, Питер?

— Кстати, — вспоминает Сириус, — мне вчера написала Андромеда. Через два дня день рождения у малютки Доры, зовёт нас всех! Пойдёте?

— А то! — отвечает Джеймс, хлопнув друга по плечу.

Фрэнк согласно улыбается, и даже Ремус, помедлив, кивает.

Лили с Алисой отходят ещё дальше от мужей, потому что просыпается Гарри, а вслед за ним и Невилл. Мальчики плачут, но потом успокаиваются, и вскоре неуверенно ходят, держась за руки матерей. Лили жалуется подруге, что Гарри летать начал раньше, чем пошел. Та отвечает, что малыш станет, наверное, прекрасным игроком в квиддич.

— А у меня новости, — говорит, опять же, Сириус, — братец объявился! Несколько месяцев его не было, а тут — на тебе!

— То есть? — в один голос переспрашивают Ремус и Джеймс; Фрэнк молчит.

— А так. По дороге сюда я домой заскочил. Через окно — сами знаете почему. Слышу — шум внизу. Спускаюсь — мать причитает, отец орет, Кричер верещит. И тут эта какофония прерывается гневным возгласом Регулуса: "Да замолчите вы все!". Я постоял немного, послушал — похоже, он сам не помнит, где был всё это время.

— А потом? — жадно спрашивает Джеймс.

— А потом я смылся из дому тем же путём, что пришёл. Поздороваться с братцем я и потом успею.

— Нормальный, нет? — недоуменно спрашивает Джеймс.

— Нормальный, — наконец говорит Фрэнк; он один, наверное, знает: раз в месяц Сириус тайком наведывается домой.

В этот момент Дамблдор, похоже, наконец заканчивает свои манипуляции с прибором и объявляет:

— Господа, у меня для вас преинтереснейшее известие: лорда Волдеморта больше нет!

— Как?! — спрашивает сразу несколько голосов; но ни одного: "Кто?".

— Время, мои дорогие. Время.

Вскоре все покидают кабинет, уводимые профессором МакГонагалл: эту ночь, а, может, и несколько следующих, им предстоит провести в замке. Джеймс Поттер задерживается — Дамблдор хочет с ним поговорить.

— Джеймс, у меня будет к тебе просьба, — говорит директор. — Видишь ли, не так давно профессор Слизнорт в силу одному ему известных причин покинул свой пост, и школа остро нуждается в преподавателе зельеварения. Я хотел воспользоваться совиной почтой, но она, увы, не всегда является самым удобным способом. Поэтому я и прошу тебя, Джеймс, об одной скромной услуге: передать письмо кандидату в преподаватели. К тому же, полагаю, вам двоим найдётся, о чём поговорить. Вот ещё, — добавляет Дамблдор, выдвигая ящик стола, — возьми-ка назад свою мантию. Там, куда ты отправишься, может быть не слишком безопасно. Да и хозяин дома вряд ли к тебе расположен.

Джеймс, с первого курса привыкший к манере директора говорить загадками, не спрашивает ничего, только смотрит на конверт. Фамилия адресата его ни капли не удивляет.

— Не хочешь посмотреть в Омут Памяти? — вдруг предлагает Дамблдор. — Говорят, в Хэллоуин там можно увидеть будущее.

— Меньше знаешь — крепче спишь! — озорно, по-мальчишески отвечает Джеймс.

И, кивком попрощавшись, уходит — поэтому и не видит, как директор улыбается неизвестно чему.

И уже спускаясь от замка к Хогсмиду, размышляет о том, что же он скажет человеку, который сегодня спас его семью? Что сказать тому, чью жизнь он намеренно делал невыносимой на протяжении семи лет? Что сказать... Для начала, наверное, "спасибо".

* * *

Июль 1924 года, близ деревушки Литтл-Хэнглтон.

Лорд Волдеморт шагал по солнечной лесной тропинке навстречу человеку, которого собирался убить. Убить, чтобы получить самый последний, самый совершенный, спасительный хоркрукс. Так подсказал ему его слуга.

Этим человеком был его отец, Том Риддл.

Северус Снейп, вернейший из его слуг, им самим присланный из будущего, сказал, что это замкнёт петлю времени и сделает его, лорда Волдеморта, непобедимым. Нигде. Никем. Никогда. Темнейший волшебник не слишком разбирался в хитросплетениях этой стороны магической науки, но слуге своему доверял всецело.

Настолько, что и мысли не мог допустить — Северус Снейп отправил его на несколько лет раньше, чем Меропа Гонт родила сына. И петля действительно замкнулась — на его шее.

Даже произнося смертельное заклятие и чувствуя, как пески времени затягивают его, лорд Волдеморт всё ещё не верил, что проиграл.

Сам Северус Снейп, всё это время из-за деревьев наблюдавший за Тёмным Лордом, уходил из мира живых немногим позже. Он, в отличие от своего повелителя, понимал суть и смысл происходящего. И, в отличие от Волдеморта, у Снейпа на душе было не торжество победы, а сожаление. Совсем небольшое, но оттого не становившееся менее горьким. Сожаление, что он так и не решился напоследок всего один раз увидеть Лили.

* * *

В это же время двадцатилетний Снейп, отставив в сторону последние пробы Ликантропного (так он окрестил зелье, над которым экспериментировал), перечитывал свои записи, пролистывал, искал что-то, а иногда на несколько минут замирал в задумчивости, и отличить его от восковой фигуры можно было только по нетерпеливому отиранию лба. Зелье никак не давало нужной реакции с индикатором — шерстью оборотня от весенней линьки. И разум молодого зельевара в попытках понять, чего же всё-таки не хватает, уже закипал не хуже котла. Снейп, наверное, послал бы треклятое зелье ко всем чертям, если бы в этот момент в дверь его одинокого убежища не позвонили. Злясь, что день не задался, и ему не дают спокойно поработать, он взял со стола палочку и пошёл открывать.

* * *

А песочные часы мироздания, наконец, остановились. Песчинки в них снова двигались упорядоченно и красиво, словно и не было никогда той неизвестной руки.