Девять жизней

Эта история началась более полувека назад в одном из престижных вузов магической Англии. Никто и не предполагал, что через несколько лет отголоски этой истории таинственным образом переплетут судьбы самых разных людей и всколыхнут волшебный мир.

1953 год. Альба. Институт Высшей Трансфигурации и Продвинутой Анимагии. Выпускной вечер 6 курса.

В огромном зале, освещенном тысячами свечей, где воздух был насквозь пропитан магией, на помосте, перед сотнями людей, стояла шеренга выпускников. Перед ними возвышался на постаменте высокий маг в черно-красной мантии с вплетенными серебряными нитями. Его голову украшала серебряная лента, обрамлявшая открытый лоб и спускавшаяся на складки мантии. В руках он держал тонкую палочку из осины. Магия и волшебство волнами исходило от его рук и глаз. Один взмах его руки — и сотни людей в этом зале будут с благоговением и трепетом внимать каждому его слову. Сейчас он мог бы использовать Sonorous, но в нём нет необходимости, его шепот услышат и на другом конце зала.

Вперед вышел маленький человечек. Щелкнув кривыми, коротенькими пальцами, он создал из воздуха хрустальный бокал и эбонитовую палочку и постучал ею, призывая к тишине.

— Внимание, учащиеся, профессора, выпускники, гости! Слово предоставляется ректору Института Высшей Трансфигурации и Продвинутой Анимагии, Кавалеру ордена Мерлина 1 степени, Председателю Гильдии Стихийных Магов — Геллерту Чарльзу Гриндевальду.

Представленный маг взглянул на выпускников. В темно-синих глазах отражался свет тысячи огней, освещавших зал. И он заговорил. То, что он говорил, мог сказать любой ректор, любого университета, на любом выпускном вечере. Эта была обыкновенная учебно-прощальная речь, которую произносили из года в год. Но дело было не в том, что он говорил, а то, как он говорил. Его ненавидели, им восхищались, его уважали, его обвиняли и возносили, но когда он говорил, всё, что было до того, словно уходило в небытие. Оставался только маг и его голос. Недаром стихией Гриндевальда был ветер: его голос был как дуновение летнего вечера, морской бриз или свежий, сметающий всё на своём пути, утренний шторм. Он мог говорить шепотом или же ледяным свистящим порывом. Таким был Геллерт Гриндевальд.

Когда речь завершилась, а зрители неуверенно продолжали хранить благоговейное молчание, ректор Гриндевальд еще раз поздравил выпускников и предложил начать церемонию вручения дипломов. Выпускники двинулись в сторону мага. Он пожимал каждому руку и взмахом палочки отправлял диплом прямо в руки.

— Крауч, Бартемиус Бельмондо.

Молодой человек с короткими кудрявыми волосами поспешно вытянул руку.

-…..

— МакГонагалл, Минерва Рикборн.

Девушка с длинными каштановыми волосами вышла вперед.

— Прошу поприветствовать мисс МакГонагалл, самого молодого Мастера Трансфигурации и Анимагии за последние 35 лет, — провозгласил ректор Гриндевальд, умолчав о том, что последним таковым Мастером был он. — Благодарю, мисс.

— Спасибо, сэр!

-…..

— Снейп, Тобиас Ленди.

Высокий молодой человек с ювелирно тонкими пальцами вышел вперед. Ректор задумчиво смотрел на него. О чем думал взрослый волшебник, глядя на юношу.

Выпускники 1953 года отличались безупречными манерами и блестящим умом. Были среди студентов сильные волшебники — Снейп был сильнее; были талантливые — Снейп был лучшим; были симпатичные, были красивые, были юноши, за которыми всегда бегала стайка второкурсниц — Снейп затмевал их всех. Он не был смазливым красавчиком, он не был приторно идеален, но он был невероятно притягателен. Черные шелковые волосы тяжелыми волнами лежали на широких плечах, мантия точно сидела на гибком теле, не оставляя места воображению, пронзительно черные, сияющие глаза поражали глубиной, а нос с горбинкой придавал его образу особую, средиземноморскую красоту. Стоит ли говорить, что женская половина зрителей не сводила с него глаз.

— Друзья мои, — ректор вышел из-за постамента и повернулся лицом к публике, — позвольте представить вам еще одного Мастера этого выпуска. Мистер Снейп — первый на моей памяти Мастер Трансфигурации Зелий. Насколько мне известно, последним, кто мог создать из Костероста воду и наоборот, был Великий Мерлин. Это удивительное умение, и мы все надеемся, что Мастер Снейп, — Гриндевальд чуть поклонился ему, — найдет своему таланту достойное применение.

Молодой человек ответил на поклон и с видимым удовольствием пожал протянутую руку. Немного задержав рукопожатие, он наклонился и что-то сказал ректору. Тот шутливо хлопнул его по плечу и радостно развернулся к публике.

— Дамы и господа, Мастер Снейп просит у вас минуту вашего драгоценного внимания. Молодой человек, прошу вас.

Юноша вынул из внутреннего кармана мантии бархатную коробочку. Зал замер в ожидании. Многие, догадываясь о том, что сейчас произойдет, уже улыбались. Широкими плавными шагами выпускник подошел к одной из девушек. Он опустился на одно колено и открыл коробочку: на белоснежном шелке лежало изумительной красоты платиновое кольцо.

— Минерва Рикборн МакГонагалл, окажете ли вы мне честь и согласитесь стать моей женой?

— Я согласна, — ответила смущенная девушка. Юноша поднялся с колен и под оглушительные аплодисменты зала одел на её тоненький пальчик кольцо.

Молодая волшебница обняла Снейпа и горячо зашептала ему на ухо:

— Тоби, ты с ума сошел?! Это так неожиданно! В следующий раз предупреждай, пожалуйста…

Маг фыркнул ей в плечо:

— Ты права. Я обязательно скажу тебе дату свадьбы. Чтобы это не стало для тебя сюрпризом, — за что получил ощутимый тычок в бок.

Счастливые волшебники повернулись к публике. Снейп посмотрел на Гриндевальда. Глаза ректора весело поблескивали, а по залу пронесся теплый ветерок.

Спустя несколько лет у Снейпов родился сын. Супруги решили назвать его Северусом. Малыш был просто копией отца. К огромной радости родителей, Геллерт Гриндевальд согласился быть крестным отцом маленького Северуса. При обряде Сближения(1) маленький Снейп получил второе имя — Рамон.

(1) — обряд Сближения. Что-то вроде магического крещения, когда от крестного к ребенку переходит часть силы, становящейся его защитой в будущем.

В конце пятидесятых началось противостояние светлых сил Тому Риддл, известному также как Лорд Волдеморт. Он вербовал слуг: вампиров, оборотней, великанов и особенно чистокровных сильных волшебников. В 1961 году, когда маленькому Северусу едва исполнился год, Темный Лорд пришел в дом Снейпов. Интересен факт, что, несмотря на всеобщую «известность», никто не знал Риддла в лицо. Поэтому, когда в дом номер 24 по Спринг-стрит постучался представительный мужчина в темно-синей мантии, мистер Снейп вежливо пригласил его в дом, а Минерва пошла на кухню, чтобы приготовить чай.

Голос незнакомца был негромким и спокойным, каким обычно общаются вот в таких уютных гостиных за чашечкой чая: он говорил без излишней уверенности, но твердо зная, чего хочет добиться.

— Прошу меня простить, я не представился. Меня зовут Том Риддл, — он вопросительно посмотрел на хозяев. — Вы наверняка слышали обо мне. Боюсь, моя слава идет впереди меня, — грустно заключил он.

Минерва вздрогнула, а её муж подумал, что если их еще не убили, значит, можно будет поговорить спокойно.

— Что ж, мистер Риддл, полагаю, это вас Англия провозгласила Темным Лордом. Тогда мы действительно слышали о вас. Магический мир полон слухов, и если хотя бы половина из них верна, то я весьма признателен вам за достаточно…цивилизованную беседу.

Гость усмехнулся: не каждый может поблагодарить Волдеморта за цивилизованность. Минерва в шоке смотрела на супруга. Меньше всего в своей жизни она ожидала, что её муж будет в своём собственном доме вести непринужденную беседу с самым могущественным волшебником столетия, чье имя уже боятся произносить; и уж конечно, её никто не предупреждал, что на самом деле Темный Лорд Волдеморт окажется вполне… интересным и увлекательным собеседником. Между тем Том Риддл продолжил:

— Вопреки этим же самым слухам, я не убиваю магглов, магглорожденных, или, как их еще называют, «грязнокровок». Мне совершенно чужды стремления захватить власть и оставить в магическом мире только чистокровных волшебников. К счастью, я неплохо знаком с маггловской наукой — генетикой, и понимаю, к чему может привести подобный геноцид магглорожденных.

Снейп только фыркнул.

— Ещё чаю?

— Благодарю.

Тем временем Минерва потихоньку справилась с оцепенением и спросила:

— Чем мы можем быть вам полезны?

Мистер Риддл благодарно взглянул на молодую женщину. Поставив чашку на столик, он произнес:

— Мистер и миссис Снейп, мне действительно нужна ваша помощь. Но прежде чем принять решение, прошу вас внимательно выслушать меня.

Супруги согласно кивнули, но тут из комнаты послышался детский плач. Минерва встрепенулась:

— Прошу меня извинить, мистер Риддл, — и торопливо покинула гостиную.

Мужчины посмотрели ей вслед. Тобиас тепло улыбнулся:

— Нашему сыну почти год. Прошу вас, мистер Риддл.

И Лорд Волдеморт начал свой рассказ.

— Мистер Снейп, как я уже говорил, мне чужды все эти отвратительные вещи, которые приписывают моей палочке. Я не отрекаюсь от того, что действительно углублен в магию, которую определяют как темную. Я изучал в Африке племенную и животную магию, а в Египте принял обряд посвящения у тамошних жрецов. Я увлекся этим исключительно в познавательных целях. Меня интересовало, почему магию разделяют на черную и белую, я узнал также и серую магию, и ритуалы некромантии. Но эти знания, в конечном счете, сыграли мне плохую службу. Когда я путешествовал по Крайнему Северу, изучая Снежных драконов и кариоликтов, один из местных колдунов, узнав о моей силе, попросил провести один неизвестный обряд, который, по его словам, увеличит и его силу тоже. Вы же понимаете, что для подобных опытов необходима высокая магическая константа(1)?

Снейп кивнул и собеседник продолжил:

— За это жрец предлагал мне любую вещь вплоть до его собственной крови… Да, они там такие дикие, — ухмыльнулся Риддл на шокированного Снейпа, — в самый последний раз, он пообещал мне Снежного дракона. Признаюсь, он заставил меня поколебаться. Верите? Целый Снежный дракон, чья капля крови излечивает всё, кроме смерти!

Мастер Зелий шумно выдохнул. За дракона он бы продал душу дьяволу! А Риддл...

— Мне казалось, что колдун не понимал до конца, чего просил, поэтому я отказался. Мне пришлось с ним попрощаться, как я считал. А он всё-таки провел обряд. Ночью. Каким-то неизвестным способом жрец усыпил меня в палатке.

Retro

End retro

— Теперь его тело рассыпано пеплом по просторам Крайнего Севера, а его душа — душа настоящего Лорда Волдеморта — во мне. И еще в…нескольких местах. Вы что-нибудь знаете о хоркруксах? — немного устало спросил Риддл.

Снейп покачал головой.

— Наверняка вы слышали об убийствах, совершенных Волдемортом. Так вот хоркрукс — это предмет или человек, куда помещается кусок души, которая разрушается при убийстве. Поэтому, если убить мага, создавшего хоркрукс, уничтожается только та часть души, которая была в его теле. Остальные части могу существовать отдельно друг от друга бесконечно много времени. Все злодеяния Волдеморта совершены моей рукой и в моём теле, но моя душа цела. Вы понимаете, что это значит?

Снейп кивнул еще раз. Томас Риддл, сидящий прямо перед ним, никого не убивал. Никогда.

— Как я могу вам помочь? Чем? — немного погодя спросил Тобиас.

— Мне известно, что вы являетесь Мастером Трансфигурации Зелий, единственным после Мерлина. Жрец создал зелье, которое уничтожает душу, использованную для создания крестража, и позволяет полностью овладеть человеком. Но, опасаясь того, что о зелье могут узнать другие, он превратил его в воду…

Снейп вопросительно изогнул бровь.

— Значит ли это, что я НЕ единственный Зельевар-Трансфигуратор?

Мистер Риддл покачал головой.

— Нет, не значит. Жрецы Крайнего Севера всегда используют древнейшую ведическую магию, к Силам Мерлина она не имеет никакого отношения. Я хочу попросить вас выявить состав этого зелья и трансфигурировать его из воды. Кроме этого я прошу вас создать зелье обратное этому, чтобы уничтожить крестраж и сохранить душу.

Тут было о чем подумать: задача невероятной сложности.

Снейп вспомнил свою диссертацию: превращение Костероста в Зелье Сна без сновидений. Сначала он выучил составы обоих зелий со всеми возможными добавками и нюансами, потом долгих три месяца улавливал потоки магии, связывающие компоненты состава так, чтобы они производили свои эффекты: сращивание костей и предотвращение сновидений. После он поочередно учился трансфигурировать составляющие одного зелья в составляющие другого. Конечно, со временем пришел и опыт, но то, что требовалось теперь, превосходило по своей сложности всё, с чем сталкивался Мастер Снейп ранее.

Вода — наиболее тяжелое и беспорядочное вещество, переводить его в состояние трансформации для подготовки к стабилизирующему процессу — искомому зелью — очень трудно. А учитывая, что ни зелье, ни его компоненты, ни процесс варки, ни даже его конечный эффект неизвестен, это становится практически невозможным. Выделить в магии воды потоки разных составляющих, связать их в верной последовательности, правильно подобрать температуру, консистенцию, цвет, запах, объем — в трансфигурации всё меняется, а в зелье остается стабильным. Тут было о чем подумать, но эта задача стоила Мастера.

— Как вы сосуществуете? Кто из вас доминирует? — этот вопрос занимал мужчину продолжительное время.

— Я живу днем, он — ночью. Я не знаю, что он делает ночью, читаю утром в газетах, — мистер Риддл немного поморщился, — а он не представляет, чем я занимаюсь. Мы с ним как два человека, живущих на разных концах земли, только заключенных в одном теле.

— А как же вы узнали о том, что он... там, в вас? — профессор немного замялся.

— В первую ночь. Он разделил наши сознания и всё рассказал мне. Последнее, что я услышал прямо перед рассветом — моя вторая ночь с ним, станет моей последней ночью, потому что потом я буду навсегда заключен внутри. Поэтому я прошу вас о помощи, о моей жизни. Я даже не знаю, сколько у меня времени: может этот день, может двадцать лет, а может так и умру, — добавил молодой волшебник.

— Вы всё еще можете умереть?! — Снейп был несколько озадачен.

— К сожалению, очень легко. Если меня собьет машина или ударит заклятье, то моя душа оторвется от тела, и воскреснет уже хоркрукс, и собственно, настоящий Волдеморт.

— Мерлин, помоги нам... Мистер Риддл, разумеется, я должен поговорить с супругой, но не могли бы мы встретиться завтра? Чтобы я мог сказать вам о своем решении.

Молодой человек кивнул.

— Благодарю вас за терпение. В два часа я могу зайти? — дождавшись кивка, гость продолжил. — Мистер Снейп, могу я дать вам дружеский совет?

— Конечно, я слушаю.

— Освойте окклюменцию. Вы почти Магистр Трансфигурации, Темный Лорд вербует весьма сильных сторонников. Поэтому, могу вам сказать, что, возможно, когда-нибудь приду к вам ночью, в другой ипостаси... Существуют одиннадцать ментальных щитов: Волдеморт пройдет через пять, прорвется через восемь, десятый он может заметить, а одиннадцатый вас спасет. Если вы освоите малоизвестный двенадцатый щит, то ваши потомки до пятого колена будут истинными окклюментами, даже ваш годовалый ребенок. Еще раз спасибо, и до встречи.

Мистер Снейп вежливо ответил на рукопожатие. После он вернулся в гостиную, куда через полчаса вышла Минерва. Она уже покормила маленького Северуса и уложила его спать. Снейпам предстояла долгая бессонная ночь, им было что обсудить.

Теперь на кону стояла не одна жизнь.

* * *

(1) Магическая константа — это энергетический минимум волшебника, позволяющий правильно распределить его магический потенциал. При изучении темной магии слабым волшебником, есть вероятность того, что тот останется сквибом. Градация идет от 1ого уровня — простейшая бытовая магия, до 17 — потенциал Мерлина.

На следующий день состоялась встреча. Через несколько дней началась совместная работа. С разрешения мистера Риддла, Снейп посвятил в дело Геллерта Гриндевальда, и он с радостью согласился помочь.

Прошло немного времени, и в доме Снейпов можно было услышать такой разговор:

— Тобиас, Том, Геллерт, идите пить чай. Мы с Северусом идем гулять.

— Идем, Мини.

— Благодарю, Минерва.

— Конечно, девочка, спасибо, — говорили мужчины и выходили из кабинета в столовую, оставляя на минутку свои свитки, расчеты и талмуды с древнейшими, уже забытыми заклинаниями.

Молодой Том удивленно поднял брови: вместо чая на столе стояли бокалы вина, а за спиной Тома, довольно ухмыляясь, хозяин дома засовывал палочку в карман.

— Тоб, всегда в своем репертуаре? — подколол друг. Мужчина довольно кивнул.

— Чарли, как продвигаются исследования по обрядам Крайнего Севера? — мистер Гриндевальд просил называть его по второму имени, чем и пользовался молодой человек.

— Отлично, Том, моя команда уже достигла некоторых успехов, — пожилой волшебник устроился поудобнее, — Шаманы Северного края открыли нам около тридцати неизвестных ранее обрядов, сейчас команда изучает каждый из них. Думаю, уже через пару месяцев мы сможем точно выяснить, что с тобой случилось.

Том слегка нахмурился. Словно услышав его мысли, Тобиас ободряюще похлопал его по плечу:

— Ситуация действительно очень серьезная. И возможно, у тебя нет пары месяцев. Но отнесись к этому философски: по крайней мере, мы всегда знаем, где тебя найти, — Чарли и Том прыснули от смеха. Только Снейп мог такое сказать, и мужчина продолжил более серьезно, — И у тебя есть три человека, включая Минерву, кто знает, что ты — это ты, а не Волдеморт.

Они коснулись бокалов друг друга. За разговорами, никто из них не заметил, как отдавали красным блеском голубые глаза Тома.

* * *

Светило яркое майское солнце. Молодая женщина готовила завтрак. На кухне витал приятный аромат имбирного печенья. Рядом на высоком стульчике сидел мальчуган полутора лет. В воздухе перед ним плавали небьющиеся разноцветные колбочки.

— Чарли, доброе утро. Могу я предложить вам печенья?

Порыв ветра радостно всколыхнул воздух, седовласый маг ласково потрепал черные вихры малыша и ответил:

— Боюсь, моя стихия не справится с подобным великолепием. Девочка моя, ты не представляешь, какое наслаждение быть ветром, чувствовать все, что проносит воздух, каждой клеточкой впитывать божественный аромат имбирного печенья! — он звонко рассмеялся — Снаружи густо — внутри пусто. Давайте скорее сюда ваш шедевр, милая.

— Ммм, печенье! — Тобиас в зеленой рубашке и светлых брюках зашел на кухню.

— Папа! — протянул свои ручонки малыш.

— Северус! Сев! Малыш! Вы слышали? Вы это слышали? Он сказал «папа»! — счастливый отец подхватил ребенка на руки и закружил по комнате. Он подбрасывал его и ловил, а малыш заливисто хохотал и довольно агукал в ответ. Минерва и Геллерт только улыбались, глядя на Тобиаса и маленького Северуса.

Внезапно маленький Северус заплакал. Женщина взяла сына на руки и, успокаивая, погладила голове:

— Что такое малыш? Что случилось?

Мальчик испуганно прижался к матери и затих.

В кухню вошел Том. Он выглядел встрепанным, тревога была на его лице. Шатаясь, молодой человек добрел до ближайшего стула и, тяжело опустившись, закрыл лицо руками. Мужчины сразу подобрались, Чарльз принес воды. Минерва, кивнув мужу, ушла в детскую.

— Том, что произошло? Он сделал что-то? — не было нужды упоминать, кто такой Он.

Дрожащими руками Том взял воду и медленно выпил. Глоток за глотком его сознание прояснялось. Гриндевальд немного проветрил кухню. Тобиас продолжил:

— Том, только не бойся все рассказать нам. Ты же знаешь, что мы тебя не оставим — мы с тобой.

Видимо, это были те слова, которые нужно было услышать Тому, потому что он отнял руки от лица. Мужчины дружно выдохнули. Глаза, некогда голубые, были абсолютно красными. Чарльз тихо спросил:

— Том, это ты? Или нам ждать другого?

— Это я, — последовал ответ. Молодой волшебник поднялся и зашагал по кухне, Сегодня ночью я был с ним. Он снова провел какой-то обряд. Помнишь, Тоби, во время нашей первой встречи я сказал, что могу умереть, если меня собьет машина?

— Помню, продолжай, — Снейп сжал пальцами переносицу.

— Так вот, теперь нельзя. Я теперь почти бессмертен, — Том горько рассмеялся, — Он привязал мою душу к каждому хоркруксу. Если умрет это тело, — маг ткнул в себя пальцем, — я буду с ним и в другом. Везде моя душа будет целая, как и сейчас, но она будет с ним. Скоро жрец заключит меня, он сказал, что моя судьба станет моим личным кошмаром. Теперь я смогу видеть и знать все, что он совершает, и ничего не смогу сделать. Я боюсь за вас.

Кухня погрузилась в тишину.

— Знаешь, Том, я освоил двенадцатый щит. Теперь хотя бы твоя тайна в безопасности.

Геллерт задумчиво теребил ленту на голове, времени у них осталось очень мало.

— Том, наш Мастер почти все приготовил, осталось выявить последнюю пару ферментов, а через неделю зелье будет окончательно готово, — попытался он успокоить друга.

Снейп нервно теребил манжеты. Сокрушенно качая головой, он ответил:

— Теперь нет, — собеседники вопросительно взглянули на него, — Обряд изменил взаимное состояние души и хоркрукса. Если они связаны, как говорит Том, зелье может убить их обоих. Мне придется внести изменения. И я пока не знаю, что необходимо сделать. Нужно гораздо больше времени, нужно практически другое зелье. Том, я не знаю, что произойдет с тобой в ближайшем будущем. Я хочу дать тебе Обет Верности, — молодой человек вскинул голову, Тобиас успокаивающе добавил, — Не для того, чтобы ты не сомневался, я знаю, ты в нас уверен. А чтобы в тяжелое для тебя время, ты не отчаивался и когда-нибудь не сдался.

Гриндевальд согласно кивнул. Идея действительно была хорошая.

— Томас, соглашайся, я готов быть вашим свидетелем.

Молодой маг благодарно пожал мужчинам руки.

— Спасибо, друзья. Я буду всеми силами стараться не причинить вам вреда.

После того как обряд Верности был проведен, Том попрощался и собрался домой. Напоследок он сказал:

— Тобиас, помни, теперь ни днем, ни ночью Тома Риддла не существует. До тех пор, пока у нас не будет зелья, я буду только Волдемортом. До встречи, друзья.

* * *

Следующей ночью семьи Снейпов не стало. Темный Лорд после обретения окончательной власти над телом, сразу же пошел вербовать себе сильных чистокровных магов и разыскал Снейпов, про которых он слышал от каждого уважающего себя волшебника. Разговор был очень коротким и безымоциональным. Получив отказ, Волдеморт взмахнул палочкой. После его ухода в доме 24 на Спринг Стрит остались два кота и маленький черный котенок.

Десятого мая, когда вся Англия отмечала день рождения Мерлина, Геллерт Гриндевальд с привычной лентой вокруг серебристо-пепельных волос заглянул в дом Снейпов. Спустя полчаса мощный ураган пронесся от Лондона к Хогвартсу. Буквально влетев в кабинет директора, Гриндевальд выдохнул:

— Альбус! — и тяжело опустился в ближайшее кресло. Дамблдор появился почти сразу, — Геллерт?! Что произошло?— быстро оценив ситуацию, он плеснул в стакан огневиски. Гриндевальд отмахнулся.

— Снейпы. Волдеморт был у них этой ночью. Он превратил их в кошек. Когда я попытался трансфигурировать их обратно...— мужчина прикрыл глаза. Несколько раз глубоко вздохнув, он смог продолжить, — Минерва-анимаг. И ее форма — кошка, она обернулась обратно.

— А остальные? — осторожно спросил директор.

— Альбус! Она ничего не помнит. Всё, что связано с ее семейной жизнью — восемь лет, с тех пор как она окончила институт, подернуты какой-то дымкой в ее разуме. А ведь эта семья — окклюменты! Когда я вернул Минерву в человеческую ипостась, знаешь Ал, что она мне сказала?

Старый волшебник покачал головой, второй с горечью продолжил:

— Она спросила: «Мистер Гриндевальд, я так рада вас видеть. Почему вы не заходите? Столько лет прошло с нашей последней встречи»... С ее помощью мне удалось вернуть маленького Северуса. Теперь его можно назвать самым юным анимагом Англии — превратиться в полтора года! А Тобиас... Ал, он — Мастер Трансфигурации Зелий. Он не может быть анимагом по определению! Любое его превращение должно сопровождаться полной потерей рассудка. Я думаю, это то, к чему стремился Темный Лорд. Но возможно, Тобиас еще в порядке, если он освоил двенадцатый щит.

— То есть, ты и Минерва не смогли его обратить? — Дамблдор наливал себе третью порцию огневиски.

— Да. Я считаю, это из-за того, что ему вообще нельзя превращаться. Что делать, Ал? — Гриндевальд опустил голову на ладони. Снейпы были его семьей и то, что произошло, стало настоящим ударом для мага.

Дамблдор осторожно погладил феникса, тот вспорхнув, сел на колени расстроенному старику и умиротворенно закурлыкал.

— У меня есть место преподавателя Трансфигурации здесь, в Хогвартсе. Диппет в этом году уходит на пенсию, и я не смогу совмещать директорские обязанности с преподаванием. Пусть миссис Снейп поработает здесь, пока мы определимся, что делать дальше, — предложил директор.

— А Тобиас? А малыш Северус? — поднял голову Гриндевальд.

— Насколько мне известно, у Тобиаса есть кузина — Эйлин Принц.

— Альбус, она замужем за магглом! — волшебник сверкнул глазами. Порыв ветра спутал бороду директора, — Ты хоть представляешь, на что обрекаешь ребенка? Почему мы не можем оставить его с матерью?

Дамблдор налил энную порцию и вложил стакан в руку возмущенного друга.

— Геллерт, миссис Снейп ничего не помнит. Как мы сможем дать ей маленького ребенка? Думаешь, будет хорошо, если она будет растить своего ребенка как чужого, не имея возможности даже понять, почему. Если мы изменим несколько воспоминаний, у мальчика, по крайней мере, будет семья. Мне известно, что Эйлин не может иметь детей.

Гриндевальд покачал головой. Он отставил огневиски в сторону.

— Не знаю, Альбус, не знаю, не сделаем ли мы мальчику хуже? А если этот маггл будет плохо с ним обращаться? Кто защитит его? В конце концов, я его дядя, я могу позаботиться о нем. И, пожалуйста, хватит пить! Это вредно. Переходи лучше на...не знаю, хоть на лимонные дольки!

— Нет, Геллерт, — директор был непреклонен, — ты не сможешь дать ему материнской любви, а Эйлин, я уверен, будет о нем заботиться. Мы можем рассказать миссис Снейп о её семье?

— Не имеет смысла, Альбус. Если это то, что я думаю, то Минерва забудет все на следующий же день. А представь, если говорить об этом каждый день? Я боюсь, у нее просто не выдержит сердце.

Фоукс грустно курлыкал. Его огненное оперение поблескивало в свете камина. Казалось, он разделяет печальные думы старых магов. Непонятно почему, но от этого становилось немного легче.

* * *

Маленького Северуса отдали в семью Принцев. Магглу подкорректировали память, и до самой смерти он считал себя Тобиасом Снейпом. Минерва МакГонагалл — было решено оставить ей девичью фамилию, так как она забыла все, связанное со своей семьей — вступила в должность преподавателя Трансфигурации в Хогвартсе и со временем заняла пост декана Гриффиндора. А Тобиас... Он исчез. Гриндевальд и Дамблдор искали его многие месяцы, но он словно сквозь землю провалился. Разработка зелья для Тома Риддла была остановлена за неимением Мастера. С тех прошло много лет.

1975 год.

Слизеринские подземелья. Комната старосты. В углу стоит массивный шкаф из красного дерева, на передней дверце есть широкое зеркало в два с половиной метра. Искусственные окна покрыты занавесками из тяжелого вельвета. В центре огромная кровать закрытая темно-зеленым пологом. Черные шелковые подушки на таких же черных простынях оплетены серебряной нитью. Рядом стеллаж с книгами, несколько из которых нельзя найти даже на полках Запретной секции. И посреди всего этого великолепия на толстом, мягком ковре перед камином сидит стройный черноволосый юноша, который, не смотря на поздний час, внимательно вчитывается в строки лежащего на коленях фолианта. Тяжелые волосы падают на глаза. В одной руке он сжимает палочку.

«Анимагия — один из самых сложных разделов Трансфигурации в категории Одушевленное. Как известно, анимагами могут быть не все волшебники. Многочисленные исследования показали, что способности к анимагии не зависят от внешних факторов или чистоты крови. Однако была отмечена некоторая особенность: способности зависят от состояния души.

*Если маг никогда не убивал — он сможет быть анимагом с постоянной анимагической формой.

*Если маг убивал до первой попытки собственной трансфигурации — он никогда не сможет быть анимагом.

*Если первая попытка превращения прошла до убийства, то способность к анимагии останется, но ее формы могут изменяться…»

На этих строчках юноша задумался. Он стал Пожирателем смерти около месяца назад. Из-за отца, которого он так ненавидел за пресмыкательство перед Темным Лордом, и из-за матери, которую поклялся защищать. Хорошо хоть, что Дамблдор был в курсе. Конечно, убивать ему не приходилось, но это не значит, что и не придется. Лорд будет его проверять. Значит, если он хочет быт анимагом, то надо поторопиться.

Юноша пролистнул пару страниц до техники выполнения заклинания. Повторив еще раз все действия, он поднялся с пола и, мягко ступая босыми ногами по ворсистому ковру, подошел к зеркалу. Прищурившись, он пробормотал «Ну же, Северус, что-то же из тебя получится!». Отражение усмехнулось и, изящно отбросив непослушную прядь назад, отошло на пару шагов. Юноша взмахнул палочкой и… стремительно начал опускаться вниз. Впрочем, он устойчиво стоял на… четырех лапах? «Ну, хоть не рептилия», облегченно пронеслось в голове. Северус Снейп поднял голову и застыл. В зеркале на него смотрел очаровательный пушистый котенок.

Наше время.

Студентка пятого курса Гриффиндора Гермиона Грейнджер шла из библиотеки к себе в комнату. На плечах висела сумка, а руки были заняты трехтомником по Высшим зельям. До отбоя оставалось пятнадцать минут. Она успевала. Очередной поворот, очередная лестница, она бы успела, если бы «…смотрела под ноги, а не уткнулась в книгу», додумывала Гермиона, поднимаясь с пола и отряхивая мантию. «Ладно, Гриффиндор, вперед. Всего лишь два этажа отделяют меня от комнаты. Пошли уж.… И на этот раз буду смотреть куда иду», с таким напутствием девушка пошла дальше. Но, это был явно не её день: буквально на следующем углу она столкнулась с чем-то большим и черным, что очень недовольно шипело и фыркало.

-Да что же за день сегодня такой! Каждый угол признается в любви, и надо же было…

-Мисс Грейнджер! — «что-то большое и черное» на поверку оказалось профессором Снейпом, — даже слушать не желаю ваши бессмысленные оправдания. Двадцать баллов с Гриффиндора за невнимательность при передвижении в общественных местах. И будет ещё двадцать, если не успеете дойти до гостиной факультета до отбоя.

Девушка даже рот забыла закрыть, выслушивая этот «…бред! И что он несет?! Между прочим «авария», профессор, была обоюдной. Так что, с кого баллы снимать — это вопрос открытый», возмущенно сопела про себя Гермиона, глядя в спину удаляющегося Снейпа. Пройдя к себе в спальню, она немного успокоилась, даже приняла ванну. Уже лежа в теплой постели, девушка еще раз фыркнула над превратностями судьбы «Нет, ну надо такое придумать — передвижение в общественных местах!». Поудобней устроившись, Гермиона вскоре уснула, и перед ее глазами стоял образ профессора Снейпа с его довольной ухмылочкой и почему-то взъерошенными волосами.

* * *

После истории с миссис Норрис, мы с ребятами старались держаться вместе. Так было и в тот день. У нас был обеденный перерыв, а следующая пара была у Хагрида. Он попросил всех принести своих животных. Гарри взял Хедвиг, Рон — Коросту, а я несла на руках Живоглота. Замечательный пушистый кот. Я помню нашу первую встречу: он сидел в клетке с толстыми медными прутьями и выглядел очень несчастным. Никто не обращал на Глотика никакого внимания, словно он был частью интерьера. Когда я посмотрела на него, в зеленых глазах книззла промелькнуло что-то... человеческое. Может, мне и показалось, но я не раздумывая, заплатила за него тридцать галеонов. С тех я очень к нему привязалась и не разу не пожалела о покупке. Рон, узнав о моем выборе, очень долго возмущался. Как и сейчас…

— Гермиона, — в сотый раз повторял Рон, — как ты могла взять ЭТО??? У Гарри полезная сова: письма приносит, у меня… ну, Короста досталась мне по наследству. А твоё ужасное, отвратительное, лохматое чудовище! И если оно сожрет мою Коросту, я, я из него коврик для Хагрида сделаю!!!

У меня защипало в глазах. Вот гад! Если я сейчас расплачусь! Ничего, держись, Гермиона!

Тут над нашими головами прозвучал грозный голос профессора Снейпа:

— Стоять! — мы синхронно обернулись. Я с мокрыми глазами, Гарри, покрасневший от стыда, а Рон от гнева. — Мистер Уизли, вы слишком громко выражаете свои мысли, тем самым нарушая спокойствие обитателей этого замка. Это недопустимо. За мной. Все трое. Живо!

Через три минуты мы вошли в класс зельеварения. За всю дорогу никто из нас не произнес ни слова. «Прошу, мисс Грейнджер», — профессор предложил мне первую парту. Гарри беспрепятственно сел на вторую, а Рон остался стоять посреди прохода. Его гнев постепенно сменялся страхом и стыдом, но я не наблюдала в нем ни капли раскаяния. Рон Уизли просто упрямый осел! Профессор протянул мне успокоительное. Оно оказалось с приятным мятным вкусом.

Это был удивительный день, удивительная ситуация, удивительный профессор Снейп! Возможно, мне показалось, но в глазах декана Слизерина была забота.

— Мистер Уизли, — мы вздрогнули. Мягкий взгляд профессора по отношению ко мне и нейтральный кивок, когда он указал Гарри на вторую парту, совсем не были похожи на резкий, ледяной, полный презрения взгляд — тот, который достался Рону. Манерно растягивая слова, профессор продолжил:

— Вы говорите, «коврик для Хагрида»? — похоже, он с удовольствием посмотрел бы, как рыжий сжимается до размеров того же коврика. — Знаете ли вы, глупый, самонадеянный, безмозглый идиот, что книззлы — умнейшие животные. Они умнее сов, умнее фениксов, умнее некоторых присутствующих, — Снейп продолжал выразительно смотреть на Рона, — И тем более умнее и полезнее вашей крысы, — последнюю фразу он просто выплюнул гриффиндорцу в лицо. Но упертый Рон продолжал яростно сжимать кулаки и тяжело сопеть. Между тем, зельевар продолжил.

— Если вы еще раз позволите себе оскорбить мисс Грейнджер или её фамилиара, то будете доживать свои тогда уже недолгие дни вот в этой клетке. Снейп негромко постучал палочкой по небольшой клетке, которой (Мерлин великий!) еще секунду назад здесь не было.

— Или, — Личный Кошмар Рона Уизли задумчиво посмотрел на мальчишку, — или я превращу вас в крысу и скормлю Живоглоту, — и Снейп хищно улыбнулся.

Как бы нам с Гарри не было стыдно перед рыжим, но мы, не выдержав, расхохотались. Когда мы выходили из класса зельеварения, профессор окликнул нас. Мы повернулись...

— Obliviate! — резкий взмах палочкой, непонятный блеск в черных глазах. В голове немного покалывало. Словно сквозь туман до меня доносился тяжелый голос профессора:

— Мне совершенно нет дела до того, что вам сказал мистер Малфой, но если вы еще раз пропустите урок без уважительной причины, я оповещу вашего декана. Пять баллов с каждого. Вон отсюда!

Из подземелий мы убегали так, будто за нами гналось стадо гиппогрифов.

* * *

Ребята, жутко довольные, шли от избушки Хагрида. Гермиона, морщась, потирала ушибленную руку, Гарри и Рон поочередно восклицали:

— Гермиона, ты — супер! Как ты врезала этому хорьку! Это надо было видеть! Теперь Малфой нас за милю будет обходить.

— Кажется, я сломала ему нос, — смущенно заметила гриффиндорка, — но я ни о чем не жалею! После всего, что он сделал с Живогл...

— Да, Гермиона, точно! За гиппогрифа Хагрида я его сам убить готов.

— Вставай в очередь, Рон, — усмехнулся Гарри. Он внимательно посмотрел на притихнувшую Гермиону, и, получив от нее утвердительный кивок, потянул рыжего за собой. — Пойдем, дружище. С утра Добби намекнул мне, что на обед телятина и картофель по-французски.

Рон уставился на друга:

— Как ты узнал?! Добби докладывает тебе?

— Конечно, Рон! Добби — мой личный повар-консультант...

Посмеиваясь, мальчишки потопали на обед в Большой зал, а Гермиона свернула в сторону Гриффиндорской башни. В комнате девочек на кровати лежал потрепанный кот. Левая лапа была неестественно вывернута. Он спал, но вздымающаяся шерсть говорила о сильной боли. Девушка тяжело вздохнула. Надо было Малфою не нос, а шею свернуть! Урод белобрысый!... Она навела на книззла чары Сна и осторожно подняла его на руки.

Девушка быстро шла по коридору в сторону Больничного крыла. Все студенты отправились на обеде, поэтому было не многолюдно.

— Бедный Глотик, как мне тебя жаль! Как бы я хотела забрать твою боль. Если бы я могла... — она не договорила, потому что чуть не столкнулась с профессором Снейпом.

— Что за... — профессора осекся, когда его взгляд упал на ношу студентки. Зельевар переменился в лице, раздражение ушло, непонятно откуда в глазах появилась тревога и забота. Он пораженно взглянул на Гермиону.

— Что с ним? — зельевар осторожно взял спящего кота на руки. — Следуйте за мной, немедленно!

— Я... я не знаю, точно, что это было. Похоже, ему сломали лапу, — девушка едва успевала за стремительно идущим профессором. Если бы она не видела, как Снейп ходит каждый день, то могла бы сказать, что зельевар очень и очень торопится. На ее слова профессор моментально развернулся. Гермиона чуть не столкнулась с ним снова, нос к носу. И опять профессор поразил ее: его, обыкновенно равнодушное лицо сейчас сменяло эмоции словно калейдоскоп:

— Кто. Это. Сделал? — перед Гермионой была отчетливо выраженная ненависть. Сконцентрированная ненависть, направленная на...

— Сэр, — гриффиндорка не была уверена, стоит ли упоминать Малфоя, — сэр, это...

— Слизеринец, — выплюнул профессор, кивнув самому себе, — и не просто слизеринец, а Малфой.

Гермиона прикрыла было рот ладошкой, но потом только кивнула.

— Да, сэр, Но как вы...

— Десять минут назад он попал в Больничное крыло со сломанным носом, — зельевар посмотрел на студентку почти с гордостью, — и достаточно громко поминал вас неласковым словом. «Sanguis terra», — прошептал он пароль, — Проходите, мисс Грейнджер.

Профессор осторожно положил животное на лабораторный стол. Палочкой обновив сонные чары, он подошел к шкафу с зельями. Потом взял флакон с коричневой жидкостью и потихоньку влил коту, массируя его горло пальцами. Затем Снейп отошел на шаг и резко взмахнул палочкой. Выводя сложные пассы, он около минуты что-то говорил на неизвестном языке с помесью латыни. Кость с хрустом встала на место, кот дернулся, Гермиона вздрогнула. Профессор опустил руки и ласково потрепал Живоглота. С явным сожалением, он вернул кота хозяйке и тихим, задумчивым голосом произнес:

— Знаете, мисс Грейнджер, ваш кот — особенный. Я не могу понять, что в нем необычного, но что-то в нем притягивает меня. Это странно, но в нем есть нечто, что близко мне. Если бы мне не был известен тот факт, что книззл не может быть анимагической формой, я бы точно сказал, что это человек.

Снейп проводил Гермиону до выхода из подземелий. Быстро оглянувшись по сторонам, он еще раз окликнул её:

— Мисс Грейнджер, — и подождав, пока студентка обернется, — Obliviate!

* * *

Гриффиндорцы торопливо поднимались к кабинету ЗОТИ. Профессор Хмури обещал показать им что-то интересное. Симус подал голос:

— Я пролистал учебник и не нашел там ничего занимательного.

Дин кивнул, но заметил:

— Все-таки Хмури — аврор. Может быть, он расскажет нам что-то вне программы?

Золотая троица тоже задалась таким вопросом. Но Гарри с Роном думали над заданием Турнира, а вот Гермиона, немного подумав, произнесла:

— Ребята, я думаю, Хмури может показать нам какие-нибудь серьезные заклинания. Помните, что случилось на Чемпионате мира по квиддичу?

Шепотки прекратились. То нападение, удар в самое сердце магического мира, когда на стадионе собралось больше волшебников и ведьм, чем в Лондоне. Это стало большим потрясением для всего магического общества. Рушилась иллюзия свободы и мира.

В классе их уже ждал старый аврор, немного погодя подошли слизеринцы. Окинув студентов своим наметанным взглядом, Хмури издал хриплый смешок, а потом хлопнул в корявые ладони:

— Что ж — сразу к делу. Проклятия. Они бывают самые разные и разной силы. Вообще-то, согласно распоряжению министерства магии, в мои обязанности входит всего лишь научить вас контрзаклятиям. Раньше шестого класса я не имею права объяснять вам, что представляют собой запрещённые заклинания чёрной магии. Считается, что вы ещё слишком маленькие, чтобы иметь с этим дело. Однако, профессор Дамблдор более высокого мнения о вашей выносливости: он считает, что вы в состоянии совладать с собой, а на мой взгляд — чем раньше вы узнаете, с чем предстоит столкнуться, тем лучше. Каким, скажите на милость, образом можно защититься от чего-то, чего вы никогда не видели? Если какой-то колдун соберётся применить запрещённое заклятие, вряд ли он заранее уведомит вас об этом. И не будет с вами церемониться. Поэтому вы должны быть готовы. Вы должны быть внимательны и осторожны. Постоянная бдительность! И чтобы это продемонстрировать, я принес вам наглядный образец, — он снял покрывало с клетки, которая стояла на столе. Раздался шокированный возглас Гермионы:

— Нет! Профессор, вы не можете! Это мой фамилиар!

Хмури развернулся к студентке, его глаз вращался как у сумасшедшего:

— Молчать! Раз уж нашелся хозяин этой особи, то Аваду, так и быть, показывать не буду...

Пока гриффиндорка осмысливала, что сказал аврор, тот уже вскинул палочку. Притихли даже слизеринцы: хотя никто из них не жалел Грейнджер, все с ужасом представляли на месте кота своих питомцев. Малфой под партой сжал руку Панси, которую била крупная дрожь.

— Imperio! Встань на задние лапы, — резкий взмах палочкой.

Глаза книззла остекленели, он, чуть вздрагивая, начал подниматься, но вдруг, встряхнувшись, спокойно остался сидеть на парте. Класс пораженно выдохнул. Хмури поморщился, еще один взмах.

— Imperio! Почеши за ухом.

Кот вздрогнул, но на этот раз поднял голову и внимательно посмотрел на аврора, тот истерично выкрикнул:

— Animagus transferor!

Результат, можно сказать, впечатлил — ничего не произошло. Драко Малфой осторожно заметил:

— Профессор, но ведь анимагической формы книззла быть не может.

— Молчать! — выпалил Хмури, — этот книззл сбросил два Империо! Посмотрим, что он сделает под Круциатусом!

— Нет, профессор Хмури! Вы не посмеете! — Гермиона вскочила со своего места, ее колотило, кулаки были судорожно сжаты, по щекам катились слезы. Хмури развернулся к коту:

— Вы должны знать, что это такое! Пожирателю смерти никто не скажет «Вы не посмеете»! Crucio!

Истошный вой наполнил аудиторию. Невилл в ужасе сполз под парту, многие заткнули уши и зажмурились, Панси упала в обморок.

— Expelliarmus! — палочка Хмури покатилась по полу. Студенты обернулись. В дверях стоял побелевший от гнева Снейп. Он призвал палочку Хмури и едва сдерживаясь, начал говорить опасным, клокочущим от ярости шепотом, — Что вы себе позволяете?! Непростительное. В школе. На глазах у студентов. На фамилиаре. На книззле! Директор вышвырнет вас из Хогвартса прежде, чем вы успеете сказать «Я безмозглый кретин!», — зельевар развернулся к дрожащей от потрясения Гермионе, — Мисс Грейнджер, возьмите своего фамилиара и следуйте в мой кабинет.

Студенты, особенно Малфой и Поттер, со все возрастающим удивлением взирали на эту сцену. Гермиона выбежала из класса, держа на руках Живоглота, корчившегося от остаточного проклятия: по его телу волнами проходили судороги. Снейп обвел взглядом класс:

— Трусы! — выплюнул он гриффиндорцам. — Безмозглые сопляки, — он брезгливо поморщился, кинув взгляд на слизеринцев. Положив палочку аврора на край стола, он прошептал, — Unatengo memoriliss, — теперь никто не помнил, что происходило последние пятнадцать минут. — Аластор, я забрал мисс Грейнджер по просьбе директора. Она подойдет к следующему уроку. Я вижу, у вас достаточно занимательный урок, — он окинул студентов ледяным взглядом, — могу подкинуть образец, — взмах палочкой — и на столе появился стеклянный ящик с огромным тарантулом. Уизли грохнулся в обморок, а Снейп вышел, не оглядываясь.

Гриффиндорка стояла у входа в кабинет зельеварения. Профессор прошел внутрь и, подойдя к шкафу, вынул три пузырька. Потом мужчина осторожно взял у девушки кота и аккуратно положил на стол. Поставив флаконы и баночку с мазью рядом, он тихо спросил:

— Мисс Грейнджер, вы не видели, куда именно целился этот... ублюдок?

Шестым чувством девушка осознала, что в ее присутствии зельевар выбирает наиболее мягкие слова в своем лексиконе.

— Он направил палочку на грудь, но, кажется, заклятье попало в живот, профессор.

Скрипнув зубами от злости, Снейп осторожно вылил первый флакон прямо на живот книззла. Зелье моментально впиталось, и профессор, начал мягко втирать в кожу мазь.

— Она заживляет поврежденные мышцы и ткани, — спокойно пояснил он Гермионе. — Судороги будут еще около получаса, ему нужен полный покой.

— Сэр, а вот это зелье? — она указала на третий флакон. Снейп протянул его девушке. — А это вам, мисс Грейнджер, успокоительное, выпейте сейчас.

Казалось, Гермиона только сейчас заметила, что ее лицо мокрое от слез, а руки все еще дрожат.

— Спасибо, профессор.

Около двадцати минут прошли в удивительно уютной тишине. Гермиона размышляла о человеке, сидящем неподалеку: это ли вредный и раздражительный мерзавец, которого она знала все эти годы? А профессор смотрел, как мерно вздымается грудь спящего кота, как шевелятся его уши во сне. Это странным образом притягивало и успокаивало мужчину.

Гермиона чихнула. И профессор, вынырнув из своих мыслей, поднял кота на руки и передал его девушке.

— Мисс Грейнджер, вам пора идти. Ваш фамилиар почти здоров. И возьмите у мадам Помфри перечное зелье. Если завтра вы будете чихать на моем уроке, и Лонгботтом взорвет котел, я вычту у вас двадцать баллов.

Гермиона повернулась:

— Но профессор Снейп, Невилл и так взорвет! Ой... — она прикрыла рот ладошкой, — ой.

Девушка смущенно подняла глаза.

Мужчина ухмыльнулся — со стороны это выглядело очень мило.

— Значит, договорились, мисс Грейнджер. А зелье все равно выпейте. Я провожу вас до лестницы, инцидентов на сегодня хватит.

Около выхода профессор окликнул студентку:

— Мисс Грейнджер!

Она обернулась, и зельевар вздохнул. Взмах палочкой:

— Obliviate! Больничное крыло. Помфри. Перечное зелье.

* * *

Гермиона проснулась в холодном поту. Ее колотило от страха.

Однажды утром Гермиона услышала, как Лаванда бормочет во сне. Это было на третьем курсе, но уже тогда у них с Гарри и Роном было слишком много секретов, которые можно вот так выболтать. И девушка тем же вечером пошла в библиотеку и прочла о заглушающих чарах все, что смогла. С тех пор она каждый вечер накладывала их на кровать.

Сейчас она не была уверена, что не говорила во сне. Судя по тому, что все девочки спали, ночь прошла спокойно. Что же это было? Гермиона поискала глазами Живоглота, того не было видно. Скорее всего, он спал в гостиной у камина.

Гермиона была уверена — то, что ей привиделось ночью, не было сном. Это... воспоминания: профессор Снейп, Живоглот, она сама... Тогда почему профессор стирал ей память? И почему воспоминания вдруг появились опять? Почему именно сейчас? Если память была просто заблокирована, кто или что открыло ее этой ночью? А ведь она видела, что Снейп стирал память не только ей, еще были Гарри и Рон, а на четвертом курсе — целая группа студентов и Крауч-младший. Знают ли Гарри и Рон? Они тоже вспомнили? А остальные? Ответов на все эти вопросы у девушки не было. Но она не будет Гермионой Грейнджер, если во всем не разберется.

Как выяснилось за завтраком, ребята ни о чем не вспомнили и ничего не подозревали. Гриффиндорка кинула взгляд на Малфоя — тот о чем-то переговаривался с Паркинсон, они выглядели как обычно. Выходит, что воспоминания вернулись только к ней. Это добавляло еще один естественный вопрос: а почему?

Гермиона решила пока ничего не говорить Гарри и Рону.

«Это хорошая мысль», мелькнуло в голове. Девушка очень медленно поднесла вилку ко рту.

«Ты — мой внутренний голос? У меня уже шизофрения?» — она осторожно проглотила кусочек бекона.

«Возможно», немного подумав, ответило подсознание сразу на оба вопроса.

«А почему мой внутренний голос напоминает мне голос профессора Снейпа?»

Гермиона налила себе апельсиновый сок.

«А ты посмотри», посоветовал собеседник.

Девушка подняла голову и взглянула на учительский стол. Дамблдор закусывал лимонными дольками утренний чай. МакГонагалл, поправляя очки, что-то рассказывала Спраут, а Снейп... Снейп смотрел на нее из-за завесы черных волос. Слова, прозвучавшие в голове, отлично сочетались с его усмешкой: «Десять баллов Гриффиндору за неразглашение, мисс Грейнджер». Отвернувшись, зельевар продолжил пить кофе. Он был невозмутимым, спокойным и таким... обыкновенным, что Гермиона засомневалась в реальности мысленного диалога «Наверное, показалось. Надо будет зайти к мадам Помфри. Из-за этих снов меня уже клинит на профессоре...». Гермиона отмахнулась от глупых мыслей, помотав для верности головой, и неосмотрительно глотнула сока, за что тут же и поплатилась, поперхнувшись от фразы:

«А вы даже в мыслях называете меня профессором?»

Симус кинул на нее удивленный взгляд, а Лаванда и Парвати захихикали. Она быстренько сообразила Чистящее заклинание и возмущенно фыркнула:

«А как прикажете вас называть?»

«Как у вас, у гриффиндорцев принято: Ужас, Летящий на крыльях ночи, сальноволосый бэтмен, Кошмар Хогвартских подземелий... Кто из нас должен лучше знать?»

Гермиона сделала вид, что задумалась.

«Ну, хорошо. Скажите, пожалуйста, Кошмарный ужас, летящий из хогвартских подземелий, что вы делаете у меня в голове?»

Настал черед профессора давиться кофе. Он откашлялся и, поднявшись, зашагал к выходу.

«Пожалуй, остановимся на «профессоре». Чтобы ответить на ваш вопрос, мне необходимо встретиться с вами после уроков. Отработка. В семь».

«За что, профессор?! Я же ничего...»

«Мыслите шире, мисс Грейнджер. Не «за что», а «для чего». А насчет «ничего», это мы еще посмотрим».

Снейп вышел из Большого зала. Гермиона с сомнением покачала головой. Прозвучало очень даже зловеще. Она только что договорилась со Снейпом об отработке?! «О встрече», поправила она себя, «День обещает быть интересным».

«Непременно, мисс Грейнджер» — прозвучал в голове голос зельевара.

«ААА!!!» — Гермиона чуть не подпрыгнула от неожиданности, — «Профессор, вы же ушли! Как же мы можем?..»

«Объясню все при встрече. Пока что, мисс Грейнджер, постарайтесь не думать так громко, или не думать вообще. Хотя о чем это я, вы же Грейнджер...»

Записывая лекцию МакГонагалл, девушка еще долго думала обижаться на это или нет.

* * *

Весь день был для Гермионы, сплошной черной полосой. Голова раскалывалась от боли, обрывками мелькали мысли Снейпа:

«Тупые, безмозглые идиоты! ... Двадцать баллов с Хаффлпаффа!»

«Как это можно нарезать так? Это же волосы! ... Как это вообще можно нарезать?»

«... Черт. Новая партия котлов. Была новая. Нет. Была партия».

«Убейся об стенку, Малфой! Смотри под ноги, мантикору тебе в ...»

И Гермиона не очень хотела видеть выражение лица профессора в эти моменты.

Оставался последний урок — Зелья. Девушка со смешанными чувствами подходила к кабинету: ей было очень любопытно, что придумает профессор, чтобы назначить ей отработку. «Я буду зрителем в театре одного актера», иронично усмехнулась Гермиона. Из соседнего коридора доносились голоса.

— Блейз, заткнись, и без тебя тошно!

— Малфой, вот скажи мне, чем надо было смотреть, чтобы врезаться в декана и еще наступить ему на ногу? Что он тебе сказал?

— Сказал, что не замечал во мне хаффлпаффской тупости и гриффиндорской неотесанности.

— М-да, Малфой, ты попал...

— Блейз, заткнись, и без тебя тошно!

— Повторяешься, дорогуша! — двое слизеринцев вышли из-за поворота: Драко, злой как тысяча пикси, и довольно ухмыляющийся Забини. Они прошли, не заметив Гермионы.

В голове опять прозвучал голос Снейпа:

«Мисс Грейнджер, поправьте сумку».

«А что не так с моей сумкой, профессор?»

Короткий смешок. Взмах черной палочки из-за угла. Лопнул ремень и все учебники и пергаменты вывалились на пол.

«О, профессор, вы так изобретательны!» — что ж, ехидства ей было не занимать.

«Простое Reparo вам незнакомо, мисс Грейнджер?». Профессор зашел в класс, дверь за ним тяжело захлопнулась.

«Знакомо, но, по вашей милости, я опоздала на урок!». Перья разлетелись по всему коридору, и Гермиона все еще собирала их.

«Вот именно, мисс Грейнджер, опоздали» — зельевар явно развлекался вовсю.

Гермиона возмутилась: «Но за опоздания не назначают отработок!»

«Ну же, мисс Грейнджер, зайдите в класс. Это только начало» — за дверью был слышен тягучий голос зельевара, он уже начал лекцию.

Усмехаясь, Гермиона постучалась, а затем вошла в кабинет. Студенты уже переписывали с доски рецепт очередного зелья. Гарри и Рон, повернувшись, в шоке уставились на нее: Гермиона никогда не опаздывала на уроки, и тем более на Зелья.

— Простите за опоздание, профессор. Можно? — девушка смотрела на профессора. Немного дерзости — она же из Гриффиндора; капля страха и вины — всё же она опоздала на урок; толику уважения — профессор как-никак и совсем немного отвращения — это же Снейп. Профессор запахнул мантию и окинул гриффиндорскую выскочку презрительным взглядом «Эта-жаба-сдохла-три-дня-назад».

— Мисс Грейнджер, какая честь, лицезреть вашу, несомненно, драгоценную персону в этих стенах. Поведайте нам, смертным, — он, ухмыляясь, оглядывал класс, — что же вас задержало?

Гермиона опустила голову, чтобы скрыть дурацкую улыбку. Ну профессор, ну актер!

— Простите, сэр!

Зельевар насмешливо вскинул бровь и тихо произнес:

— Что ж, очень жаль. Мисс Всезнайка не может ответить на такой простой вопрос. Двадцать баллов с Гриффиндора. Садитесь, Грейнджер.

Гриффиндорцы возмущенно зашептались. Снейп наградил студентов еще одним убийственным взглядом.

— Молчать! Кто неправильно выполнит задание, отработка у мистера Филча в семь. Кто не успеет сделать, — зельевар выразительно посмотрел на Гермиону, — отработка у меня, также в семь. Вам ясно, мистер Лонгботтом? — профессор, даже стоя в нескольких шагах от парты, умудрялся нависать над несчастным парнем.

— Д-да, п-проф-фесор С-снейп!

— Замечательно. Вопросы?

Ответом ему стало бульканье котлов и мерное постукивание ножей. Через полтора часа зельевар обошел класс и подвел итоги.

— Мистер Финниган, мистер Томас, мистер Поттер. Филч. Семь вечера. Отработка. Доступно?

Три гриффиндорца ответили ему презрительными взглядами. Снейп посмотрел на зелье Гермионы: оно было только на второй стадии.

— Боюсь, мисс Грейнджер, вам придется доварить. Здесь, так же, в семь вечера.

* * *

В шесть часов Гермиона собрала записи по трансфигурации и, к немалому огорчению мальчишек, поднялась в спальню девочек. На кровати спал Живоглот. Девушка поставила учебники на полку и присела на одеяло, рядом с книззлом. Протянув руку, она запустила пальцы в густую шерсть, за что удостоилась довольного урчания. Вытянув лапы, Живоглот, не мигая, внимательно смотрел на хозяйку. Его зеленые глаза с вертикальными зрачками светились, будто хотели что-то сказать

* * *

POV Живоглота.

Под лапами шуршит сухая газета, какая-то старая бумага. Рядом миска, разделенная на две части: в одной половине вода, а в другой — кусочки мяса. Иногда здесь дают рыбу, но очень редко. Только когда приходили детеныши на двух ногах, когда солнце садилось раньше, когда наступала осень. Детеныши приходили шумной, разноголосой толпой. Они выбирали сов, жаб, изредка змей, — тех несчастных, которые всю оставшуюся жизнь были связанны магией с волшебниками. Почти никто из них не понимал глубинной магии фамилиаров, поэтому животные служили домашними питомцами или разносчиками почты. Птицы и жабы погибали уже через несколько лет, из-за маленьких глупых созданий, которые, не умея правильно держать палочку, бездарно тратили запасы животной магии на доставку бессмысленных записок и пакетиков конфет.

Когда дети подходили к отделу рептилий, змеи поднимали головы, начинали яростно раскачиваться и бросались на стеклянные стены ящиков. Наглые толстые пальцы моментально исчезали, а детеныши громко визжали. В такие моменты толстый котяра с приплюснутой мордой удовлетворенно прищуривал глаза.

Редко, очень редко кто-то из детенышей пробирался через ораву пушистых котят и ухающих сов в его угол, к огромной металлической клетке с толстыми прутьями. Это был особенный мирок. Во-первых, сюда почти не проникал солнечный свет. Лишь на закате, перед тем, как их поглотит ночь, пара лучиков слабо и тревожно проскальзывали сквозь небольшое узкое окно. Тогда бурая в темноте шерсть ненадолго вспыхивала огненно-рыжим оттенком и, словно пугаясь своей дерзости, гасла.

Владелец зоомагазина, мистер Филипс, приобрел этого кота около двадцати лет назад. Его нашли в лесу охотники, когда он, грязный, с переломанными передними лапами и всклоченной шерстью, лежал под сосной. Его тщательно подлечили, и, благодаря регулярному питанию, за полмесяца книззл окончательно восстановился.

Кроме мистера Филипса, животное никого к себе не подпускало. А если вдруг случалось, что покупатель не понимал тихое угрожающее шипение и прижатые уши как сигнал к отступлению, после нескольких глубоких царапин понимание чудесным образом приходило. Со временем вокруг тяжелой чугунной клетки естественным образом сформировалась «мертвая зона».

* * *

Из всех разумных существ на земле, только человек может подумать о себе: «Я — это я. Я человек». Все остальные создания, если они вообще умеют думать, останавливаются на мысли: «Это я».

Временами книззл поднимался и начинал нервно метаться по клетке. В такие дни он оставался без еды, потому что мистер Филипс боялся за сохранность конечностей и близко не подходил. Книззл же, наоборот, яростно бил хвостом, рвал в клочья подстилку, истошно выл и переворачивал миску с остатками воды.

В голове проносились мысли, которых не должно быть у животного.

«— Вы слышали? Он назвал меня папой!» — от всплеска положительных эмоций даже шерсть на загривке вставала дыбом.

«— Мини, дорогая...» — а перед глазами вставал женский силуэт, разум вытаскивал из разных пластов памяти ароматы той ночи, звуки знакомого голоса, тепло мягких объятий.

«— Том, мы справимся, только постарайся выжить в этой мясорубке...»

«— Никогда моя семья не будет служить тебе! Ты убийца!» — книззл раздраженно затряс головой, и мысли потекли по привычному для него руслу. Детеныши, магия, мясо, клетка...

* * *

Однажды его все же взял себе один из маленьких двуногих. Это была девочка. Такая же пушистая, как и он сам, только не такая рыжая. Книззл был очень недоволен: его вытащили из клетки, которая уже стала его домом, его посадили в другую, поменьше, без еды, и вынесли на улицу. Это было очень большим минусом. И еще ему дали имя. Отличное имя (жаль, что животные не умею язвить). Теперь всю оставшуюся жизнь рыжий будет гордо называться Живоглотом.

Но спустя какое-то время Глотик, так называла его маленькая хозяйка, осмотрелся и почувствовал, как что-то в его сознании принимает все перемены и даже соглашается с ними. И животное, все инстинкты которого вопили об обратном, стало потихоньку привыкать к маленькой волшебнице. Сейчас всё, что было хорошего в кошачьей жизни, прочно ассоциировалось с образом ведьмочки с ореховыми глазами и нежными розовыми пальчиками. Они дарили невероятное удовольствие, посылая волны мурашек, когда потихоньку зарывались в шерсть и гладили его за ушами, по спинке, по животу и иногда даже разминали его неправильно сросшиеся после перелома лапы.

* * *

Удовлетворенно урча, Живоглот вытянулся под искусными поглаживаниями девушки. Гермиона устало вздохнула и, приласкав книззла напоследок, вышла из комнаты. Полседьмого, её ждет отработка у профессора Снейпа.

В дверь негромко постучались.

— Профессор Снейп, можно? – на пороге стояла Гермиона.

— Проходите, мисс Грейнджер, ваше зелье у стены слева, — небрежный взмах рукой в сторону груды котлов, перо неотрывно строчит комментарии в эссе четвертого курса. И глаза не видят возмущенной таким раскладом студентки.

— Но сэр, я думала, что вы объясните, что произошло за завтраком, — Гермиона прошла в кабинет и в недоумении остановилась у стола. Неужели профессор считал, что она пришла доваривать зелье? Тем более что доварить его нельзя по одной простой причине: неприготовленное слабительное, которое они сегодня варили, нельзя консервировать чарами. Его можно доделать только в течение получаса. Значит, ей придется начинать все с начала?

— Вот именно, мисс Грейнджер, — устало откликнулся зельевар на её мысли. Сжав пальцами переносицу, он заметил, — Неужели вы думали, что наш разговор освободил вас от законной отработки? Отнюдь. Поэтому, чем быстрее вы начнете, тем больше я успею вам объяснить.

Не зная, чем возразить, Гермиона встала у котла, зажгла огонь и пошла в кладовку за ингредиентами. Тем временем профессор начал говорить.

— Пожалуй, мисс Грейнджер, мне стоит начать с самого начала, чтобы вам было понятнее. Я не намерен повторяться и объяснять элементарные вещи, поэтому постарайтесь внимательно слушать и не задавать пустых вопросов, — Снейп встал и отошел в другой конец класса, оттуда его негромкий голос был слышен столь же ясно. А вот Гермионе удалось немного расслабиться, когда профессор не стоял за спиной.

— Хорошо, сэр, — девушка кивнула, нарезая стручки голубоватого оттенка. Работа заспорилась.

— Итак, все, что вы узнали – я несколько раз стирал вам и вашим друзьям память, после лечения Живоглота, — профессор отошел в тень. Девушка вздрогнула и внимательно посмотрела на зельевара. Он сейчас вот так просто назвал Глотика по имени? Конечно, после всех полученных воспоминаний, этому можно было и не удивляться, но одно дело помнить, а другое – слышать. Профессор уловил изменившееся настроение и сухо заметил, — Я, кажется, просил вас не отвлекаться, мисс Грейнджер. К сожалению, изменение памяти на четвертом году вашего обучения затронуло не только вас, но и всех ваших однокурсников, включая студентов Слизерина. Пока мне неизвестно, есть ли еще кто-нибудь, кто вспомнил произошедшее.

— Гарри и Рон, точно ничего не вспомнили, профессор. Я уверена, они бы не промолчали, — Гермиона решила высказать одну мысль по этому поводу, но была прервана очередным замечанием.

— Ваши предположения мы обсудим, если останется время. Сейчас вы должны слушать, — медленно профессор проходил между парт и говорил, — Сегодня, вы обнаружили, что можете слышать мои мысли. Причем только те, которые я сознательно обдумываю. У меня для вас плохая новость, — мужчина криво ухмыльнулся, — Ваше так называемое «прозрение» замкнуло между нами ментальный канал. Может, мистер Поттер делился с вами впечатлениями от занятий окклюменцией? — нож в руке девушки дернулся, и она едва не порезалась, профессор удовлетворенно кивнул, — Да? Замечательно. Значит, мне не придется объяснять что такое ментальный канал, — Снейп заметил, что девушка отложила нож, дожидаясь, пока он закончит, — Мисс Грейнджер?

— Почему замкнуло, профессор?

— Точные причины мне неизвестны, но есть…

— Нет, почему именно замкнуло? Почему не открыло, не соединило, не развернуло? Почему действие завершающее?

— Пять баллов с Гриффиндора за то, что перебиваете меня. Что ж, как вы заметили, действие, действительно, завершающее. А это еще одна плохая новость: ментальный канал между нами существует пять лет. Вы лишь открыли его со своей стороны, тем самым укрепив и замкнув ментальную связь.

— То есть, вы хотите сказать… — глаза девушки расширялись по мере осознания. Она в ужасе подняла голову. Встречный взгляд подтвердил самые худшие предположения.

— Да, мисс Грейнджер. Я слышу ваши мысли уже пять лет.

* * *

Громко чертыхаясь, профессор поднял девушку на руки и, пинком открыв двери, уложил на диван в гостиной. «Гриффиндорка! Как за василисками бегать и в пасть вервольфу лезть — смелости через край, а злой и вредный профессор подслушал, как неугомонная всезнайка подсказывает на уроках – сразу в обморок падать». Быстро влив в бессознательную девушку успокоительное, зельевар поднес ей к носу нашатырь.

Через секунду Гермиона открыла глаза и села, судорожно вдыхая прохладный воздух подземелий. Она в недоумении оглянулась, «Гостиная декана Слизерина не такая мрачн… Какая гостиная?! О чем ты вообще думаешь! Тебя прослушивали пять лет! О тебе знает человек напротив столько, сколько родная мать не знает!»… Кстати о человеке напротив – профессор сидел в кресле напротив, закинув ногу на ногу, и внимательно смотрел на приходившую в себя студентку. Нашатырь стоял на столике перед камином. Смотря на сцепленные пальцы, профессор не мешал гриффиндорке как следует прийти в себя.

— Тогда, первого сентября девяносто первого года, в первый день вашего появления в школе, всё началось со слов «Я читала о них в «Истории Хогвартса», эти потолки зачарованы». Разумеется, я ничего не понял. Потом вы подошли к табуретке и надели Шляпу.

Гермиона спрятала лицо в ладонях. Диалог со Шляпой будет сниться в кошмарах ее внукам и правнукам, если прямо сейчас она не умрет со стыда.

— Не стоит, мисс Грейнджер. В том, что вы боялись вообще никуда не попасть, нет ничего предосудительного или постыдного. Уверяю вас, многие магглорожденные испытывают такой же страх в самом начале. Так вот, обнаружив источник посторонних мыслей, я был несколько озадачен. С какой стати мне вообще было слышать ваши мысли, причем только осознанные, как и в вашем случае, ведь вы не были мне известны? Я подумал, что возможно директор поможет мне понять, что происходит, но он сидел, словно ничего не происходило. В это время распределялся мистер Поттер. Господин директор ни днем, ни неделей, ни даже годом позднее не дал мне понять, будто что-то действительно происходит.

Девушка с удивлением слушала негромкий выразительный голос профессора. Он сильно отличался от того сухого каркающего тона, который она привыкла слышать на уроке.

— А теперь вспомните, что вам рассказывал мистер Поттер о наших с ним занятиях, — внезапно обратился к ней с вопросом Снейп. Гермиона вздрогнула от неожиданности.

— Гарри говорил, что вы не… что вы поднимаете палочку, заклятие, а потом он приходит в себя на полу… сэр.

— немного возмущенно произнесла студентка.

— Все верно, — Снейп не стал объяснять, сколько на самом деле времени нужно, чтобы овладеть окклюменцией на том уровне, какой ждет от Поттера его любимый директор. – Нужно близкое расстояние, едва не физический контакт и заклинание, чтобы открыть просторный ментальный канал и иметь возможность просматривать воспоминания, выбирать их, читать сиюминутные мысли. При этом объект воздействия, при легком контакте чувствует легкую резь в глазах, при прямом воздействии ощущается головная боль, а при том, что я делал с мистером Поттером… Что он говорил вам об этом? – мужчина устало потер переносицу.

— Гарри сказал, что ему словно «выворачивали мозги наизнанку», — голос Гермионы дрожал, когда она говорила. – Это правда, сэр?

— Уверяю, мистер Поттер ни сколько не преувеличивает. Здесь ему надо отдать должное. Если бы Дамблдор предложил мне подобное на пятом курсе моего обучения, я лично провел бы показательный сеанс окклюменции с его участием в главные роли, — игнорируя шокированной таким откровением взгляд студентки, Снейп продолжил. - Как вы знаете, наш мозг состоит из нейронов, по которым постоянно проходят электрические разряды. В голове волшебника кроме электрического имеется еще и магическое поле, которое контролирует все магические механизмы и процессы в организме. Поэтому, волшебники, во-первых, живут чуть не в разы дольше магглов, во-вторых, в течение жизни учатся не только развивать в себе магические способности, но и управлять ими; в-третьих, волшебники могут управлять памятью и сознанием. Это, пожалуй, самое главное.

Гермиона завороженно слушала. Ни один урок нумерологии и даже трансфигурации не был для нее настолько интересным. Никогда в жизни она не слышала ничего хотя бы отдаленно похожего на это.

— Мы, волшебники, можем изменять память, удаляя или добавляя различные воспоминания, можем корректировать отдельные эпизоды из жизни, можем внушать различные события: от пятна на платье невесты до закончившейся Четвертой мировой войны. Особо нужно отметить, что все изменения происходят не только по факту – это было, а вот этого не было; главное воздействие на магию в этом случае приходится не столько на факты, сколько на эмоции и восприятие. Дело не в том, что вы абсолютно и непогрешимо уверены в том, что участвовали в восстании Спартака и даже помните имя двухсотого спартанца, а в том, что спустя много лет после этого якобы события в вашей жизни, вы по-прежнему ощущаете животный страх, вспоминая, как консульская армия перерезает глотки вашим солдатам; вас пробирает холодный пот по ночам, потому что последнее, что вы видели в той битве, как обезумевший от переизбытка адреналина римский легионер заносит над вами копье.

Неспешный монолог, произносимый опасно вибрирующим низким голосом, сопровождающийся пронизывающим взглядом черных глаз рассказчика, погрузили девушку в некое подобие оцепенения, из которого не хотелось выходить, так что Гермиона не смела шевельнуться, опасаясь спугнуть чудную атмосферу столь необычного общения.

— А теперь представьте мое удивление, когда я понял что слышу вас без заклинания, без палочки, вне расстояния, вне времени, и, о ужас, даже летом.

— П-подождите, профессор, — встрепенулась Гермиона, — то есть вы получали не только факты, но и эмоции?

— Именно так.

— Но, сэр… я бы с ума сошла. У меня весь день голова болит. Вы так жили пять лет?!

— Ваша голова не болит уже полчаса, — заметил Снейп, — и на уроке зельеварения она не болела. И да, мисс Грейнджер, я жил так пять лет. Теперь о самом главном, сегодня вы замкнули ментальный канал. Я думаю, это хорошая новость, потому что и моя, и ваша голова больше не будет болеть, по крайней мере, пока мы находимся в одном помещении.

— Почему? – спросила она. Профессор был совершенно прав: на уроке зелий голова действительно не болела. Девушка начала вспоминать. И за завтраком… Все началось, когда профессор вышел из Большого зала.

— Настоящие причины мне не известны, могу лишь предположить, что пока мы находимся в зоне видимости, ментальный канал не перегружается, пытаясь направить информацию к объекту, так как имеет доступный глазам приоритет. А если вы меня не видите, то мозг, независимо от вас, с помощью магии ищет человека, с которым вы связаны. Все это лишь усиливает напряжение и затрату сил, которая необходима для передачи информации. Отсюда головная боль. Я с переменным успехом боролся с ней пять лет. Но зелья скоро совсем перестанут действовать. Также подобное начнется и у вас, но я бы не рекомендовал вам садиться на болеутоляющие в таком возрасте.

— Вы говорите так, словно это наркотик.

— Через месяц интенсивной мигрени, хоть как назовите, главное, это не выход. Мое понимание ситуации, в которой мы оказались, за прошедшие пять лет нисколько не изменилось. Я до сих пор не понимаю, почему постоянно слышу мысли одного из своих студентов, не имея возможности, даже при хорошей подготовке окклюмента, закрыться. Кроме того: почему именно вы?

На Гермиону безжалостно обрушился острый как лезвие кельтского клинка взгляд. В гостиной стояла тишина. И Снейп задумчиво подвел черту:

— Итак, что мы имеем. Открытый ментальный канал, без возможности контроля, постоянную головную боль, и риск стать наркоманами в перспективе. Как вам, мисс Грейнджер, нравится?

Еле сдерживаясь, чтобы не протереть глаза и увидеть, что это всего лишь страшный и нелепый сон, Гермиона молча покачала головой.

— Мне тоже. Пока ничего не придумаем, будете приходить дважды в неделю на отработки. Иначе вы сляжете уже через месяц. Я не собираюсь лежать оставшуюся жизнь в Мунго, когда целители поймут, что с вами не так, — зельевар устало вздохнул, — Идите, мисс Грейнджер. Постарайтесь не ходить за мной хвостом, я думаю, вас не поймут.

* * *

Выходя из подземелий, гриффиндорка пыталась осмыслить последнюю реплику зельевара. Зачем она должна ходить за профессором. Гермиона прислушалась к ощущениям. В голове было тихо. Вероятно, профессор позволяет ей дойти самостоятельно.

Через несколько часов не прекращающейся головной боли, измученная девушка поняла, о чем говорил зельевар. К тому времени, как должна была состояться отработка, у девушки появился план.

Альбус Дамблдор сидел у себя в кабинете, Фоукс спал, спрятав голову под крыло, предыдущие директора и директрисы Хогвартса с сочувствием смотрели на испещренное морщинами лицо волшебника. Каждый год вот уже более двадцати лет (с тех пор как Снейп впервые появился в школе), в одно и то же время старый директор вызывал к себе Минерву МакГонагалл и Северуса для разговора. Каждый раз он предлагал недоумевающим преподавателям по чашечке крепкого чая и неизменно рассказывал им одну и ту же историю, предварительно запасаясь у школьной медсестры сильным успокоительным зельем. За эти годы Альбус видел множество различных реакций на свои слова, и, каждый раз вспоминая их перед очередной беседой, он едва мог сдержать слезы, глядя на двух людей в креслах напротив: бесконечно близких и невообразимо далеких друг другу. Деканы враждующих факультетов — прямолинейная гриффиндорка и изворотливый слизеринец, профессор Трансфигурации и мастер Зелий, учитель и ученик — мать и сын.

Было горько смотреть, как изо дня в день двое сильных, неординарных, одаренных волшебников, два прекрасных, глубоких человека пересекаются друг с другом, иногда здороваясь, иногда просто проходя мимо. И при этом осознавать, что если бы не какой-то там случай, их жизнь была бы совсем другой, она определенно была бы лучше. Северус никогда бы не совершил ужаснейшую ошибку в своей жизни, а Минерва не страдала бы от непонятного даже ей самой одиночества, вот уже четвертый десяток лет.

* * *

1971 год. Первый год обучения Северуса в Хогвартсе.

Прозвенел звонок, оповестивший усердно писавшего мальчика об окончании урока. «Еще полсекунды», думал он, «Я всё сдам, мне нужно полсекунды…. Итак, я почти….всё… да! Я закончил!» Не замечая строго взгляда профессора, первокурсник из Слизерина с самым довольным выражением лица, будто не он задержал свою проверочную работу на целых(!) пять секунд, положил свой лист на край учительского стола.

— До свидания, профессор МакГонагалл, — вежливо попрощался слизеринец, волшебница молча кивнула, и мальчик пошел к выходу, с досадой отметив, что остальные ученики уже ушли, и ему опять придется блуждать по лестницам, пока не удастся найти следующий кабинет. Но дверь отворилась, едва не задев любимый нос, и когда мальчик проворно отскочил в сторону, отвлекшейся от проверки работ ведьме предстало директорское лицо. В дверях стоял Альбус Дамблдор.

— Здравствуй, Северус, — мягко поприветствовал первокурсника директор, и, подняв голову, обратился к женщине, — Профессор МакГонагалл, могу я пригласить вас на чашечку чая?

— Конечно, господин директор.

Слизеринец быстро сообразил, что без его компании учителя вполне обойдутся, поэтому постарался как можно незаметнее выйти, но Дамблдор, радостно рассматривая стену напротив, умудрился загородить собой весь проход, и выйти, не пройдясь по длинной мантии самого могущественного светлого волшебника современности, было совершенно невозможно.

— И тебя, мой мальчик, если ты не против? – лучезарно улыбнулся директор.

— Профессор Дамблдор, чем могу быть полезен? – максимально вежливо осведомился Снейп. Его еще ни разу не вызывали «на ковер», поэтому мальчик ощутимо разнервничался.

— Я недавно узнал, Северус, что за чаем можно рассказывать самые удивительные истории… — голубые проницательные глаза грустно поблескивали за стеклами очков.

Слизеринец вздохнул. Всё было непонятно. Через десять минут они сидели в кабинете, где витал изумительный аромат черного чая. Мальчик с наслаждением втянул воздух. Директор, заметив это, довольно рассмеялся:

— Тебе нравится этот запах, Северус? Давай, я предложу вам с профессором потрясающий чай.

Неискушенный маленький волшебник широко раскрытыми глазами смотрел, как парой взмахов палочки из ниоткуда появляются чашки и чайник.

Профессор МакГонагалл чувствовала себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Если директор пригласил её на разговор, то при чём здесь вообще может быть мальчик? Если пригласили мистера Снейпа, то почему здесь находится она, а не профессор Слизнорт – декан Слизерина? Был еще один вариант, но МакГонагалл отгоняла неприятную мысль прочь. Мальчик оказался удивительно талантлив в трансфигурации. Она заметила это еще на первом уроке, когда вместо простой иголки из спички увидела искусную роспись по металлу, которой была украшена идеальной формы серебряная иголка. Все формулы преобразования, которые с трудом поддаются и опытным третьекурсникам, Снейп осваивал с первых взмахов палочки. В свете всех обстоятельств, существовала вероятность, что директор решит поговорить об ученичестве Снейпа в трансфигурации, так сказать, идя по горячим следам.

— Итак, дорогие мои, я позвал вас, чтобы…— с этих слов начался очень долгий рассказ. Когда директор дошел до критического момента, взволнованный мальчик и МакГонагалл, заинтригованные необычной историей, допивали чай. И надо было быть Дамблдором, чтобы закончить так, как это сделал директор, — с тех пор про великого мастера Трансфигурации Зелий никто ничего не слышал, а вот остальных участников, за исключением Тома Риддла, я могу вам представить. Знакомьтесь, — взмах палочки, и кресла по другую сторону стола развернулись друг к другу.

Секунда гробовой тишины, вторая, третья,… наконец Северус не выдержал, и последний глоток чая оказался на профессоре МакГонагалл. Впрочем, она ругаться не стала, потому что еще одной секундой позже отреагировала точно так же…

Сумасшедшая ситуация. Ни один из них не знает, что можно сказать. Хотелось протереть глаза и убедится в нереальности происходящего, но…

— Альбус, к-как же так? Я ничего не помню, как такое может быть? – побледневшая женщина потрясенно всматривалась в необычно серьезное лицо старшего волшебника.

— Да, объясните, господин директор, как можно иметь ребенка и не знать об этом? – прозвучал отстраненный, ледяной, убийственно спокойный голос черноволосого мальчика.

* * *

1972 год.

— Почему вы решили поделиться этой историей именно с нами, сэр? – недовольно осведомился Снейп, кивком указав на внезапно осунувшуюся МакГонагалл.

По её виду директор увидел, что она всё поняла. Кому из них тяжелее: Северусу или Минерве? Он не знал.

— Северус, профессор МакГонагалл – твоя мать.

— Альбус, прошу вас,…

— Вы издеваетесь? Как это возможно? Моя мать – Эйлин Принц!

— Северус, послушай,…

— Не желаю ничего слышать!

— Альбус, мистер Сне… Северус,…

— Это всё гнусная ложь! Выпустите меня отсюда!...

* * *

1973.

— Альбус, где Тобиас? Кто тот человек, который называет себя отцом мальчика?

Третьекурсник Снейп молча сидел в глубоком мягком кресле, пытаясь собрать осколки того, что минутой назад могло быть его жизнью. Отлично, стоило проучиться в школе три года, чтобы узнать, что мать — не мать, а отец – и не отец вовсе.

— Мы изменили память мужу Эйлин, когда Северус впервые появился на пороге их дома.

Оглушительный грохот хлопнувшей двери. Альбус устало опустился в кресло. Минерва налила себе стакан огневиски, не заметив седой пряди в каштановых волосах.

* * *

1974.

Первые два урока, профессор и четверокурсник из Слизерина благополучно просидели у директора в кабинете. После продолжительного молчания, женщина неловко обратилась к своему вновь приобретенному сыну. Даже в мыслях было странно называть его так.

— Северус, мы не могли бы пройтись?

Мальчик послушно позволил отвести себя к озеру. Они сидели на скамейке, и светило теплое яркое солнце. Минерва растерянно сминала носовой платок в тонких пальцах. Она совсем не представляла, как начать разговор.

— Что теперь будет? – едва слышно спросил мальчик, посмотрев женщине в лицо. Острые, черные как бусинки глаза растерянно распахнулись, словно душа мальчика, потерявшая свое место. Обычно невозмутимый, уверенный и изворотливый слизеринец растерял всю свою неприкосновенность и теперь выглядел так беззащитно, что Минерва, наплевав на условности, мягко обхватила тонкие плечи сына и, пытаясь рассмотреть свет за непроницаемыми зрачками, ответила:

— А чего хочешь ты, Северус?

Они провели вместе весь день, ненавязчиво и осторожно узнавая друг друга. Так что вечером, подходя к замку, профессор остановилась, с беспокойством глядя на мальчика:

— Если хочешь, можешь идти один, Северус. Я понимаю.

Слизеринец благодарно кивнул и, неуверенно улыбнувшись, сказал:

— Спокойной ночи,….. мама.

* * *

1975.

Альбус со вздохом оглядел кабинет. После стихийного всплеска Северуса, целым остался только камин. А Минерва еще как минимум неделю будет лежать в Больничном крыле.

* * *

1976.

Разъяренный молодой человек рассекал широкими шагами кабинет.

— Вы серьезно считаете, что я могу назвать матерью женщину, которая совершенно спокойно отнеслась к тому, что меня чуть не сожрал ваш оборотень?!

— Мистер Снейп!

— Вот видите, — с негодованием воскликнул шестикурсник, — Директор, я не верю ни одному вашему слову!

МакГонагалл с обидой смотрела то на одного, то на другого волшебника.

— Прекрасно! Прошло столько лет! Я вижу вы замечательно справляетесь и без меня, мальчишка, так что я умываю руки!

* * *

1981.

— Альбус, что вы от меня хотите? Минерва — моя мать? Отлично, а почему она об этом узнала только сейчас и теперь лежит в глубоком обмороке? И где вы были всё это время? Извините, я поклялся вам, что буду шпионом, но избавьте меня от ваших сказок.

В пустом кабинете за тяжелым дубовым столом сидел старик, из последних сил сжимая голову руками.

* * *

1994.

Выходит Геллерт был прав – они никогда не вспомнят. Это был двадцать третий разговор. И хотя директор знал, что на следующее утро, эти люди опять станут друг другу чужими, он продолжал говорить о Тобиасе, о Томе, о Снейпах, год за годом открывая им тайну прошлых лет. Альбус Дамблдор чувствовал, как что-то сжимается в груди, не давая свободно дышать, побуждая, раз за разом преодолевать горечь поражения и снова приглашать Северуса и Минерву на чашечку крепкого черного чая.