В последние дни декабря небо зыбко-прозрачное. Воздух застывший, стоит комом в горле, а снежинки жесткие, как будто накрахмаленные, засахаренными хлопьями липнут к губам и ресницам.
Аппарировав к порогу Норы, Билл Уизли отряхивает с мантии снег и стучит в тяжелую дверь.
Где-то тихо гаснет ночь беспомощных огней, а в гостиной Норы уютно потрескивают поленья в старом камине, и пахнет хвоей. Джинни старательно, высунув от усердия кончик языка, пытается натянуть на макушку садового гнома новогодний колпак Санта Клауса. Верткий человечек ерзает в руках и пытается укусить девушку за пальцы. Но она лишь улыбается и щелкает гнома по носу. Совсем не помнит, что можно обездвижить его одним взмахом волшебной палочки.
— Петрификус тоталус! — Билл садится рядом в продавленное кресло и смотрит, как сестра одевает на голову оглушенного гнома злосчастный колпак.
— О чем ты мечтаешь, Джинни?
Она краснеет и отводит взгляд. Смотрит в окно, но там совсем темно, и на небе не видно ни звездочки.
— Ни о чем… Когда все придут?
— Ну-ну, — старший брат улыбается и гладит ее по голове, — скоро уже должны подтянуться Люпин и Тонкс. За ними, наверное, придут остальные.
— А как же Флер? — на самом деле девушке совсем не интересно, почему Билл пришел без своей француженки. Но молчать неловко, а спросить-то больше и не о чем.
— Она уехала к родителям на несколько дней… А я вот — домой, к вам.
Молчание. Но уже какое-то волнующее, полное немого ожидания.
Джинни нервно теребит в руках яркую мишуру, выдергивая полоски шуршащего материала. Глупо. Уже скоро он придет… А она все еще наряжает елку.
— Джинни, детка, помоги мне накрыть на стол! — миссис Уизли выглядывает из кухни, откуда уже чувствуется аппетитный запах тушеных овощей, и слышится припев любимой песни Молли.
— Нет, мам. Нет. Я занята… — она рассеянно демонстрирует матери ощипанную наполовину мишуру и кивает в сторону елки. Молли качает головой и, махнув рукой, испачканной в муке, отворачивается.
— О, Билл, пойдем! — Зовет сына миссис Уизли.
Парень встает с кресла и, проходя мимо задумчивой сестры, шепчет:
— Ну, за тобой должок...
А Джинни совсем не слышит. Вешает на елку последние игрушки и думает о том, какой сегодня прекрасный день. В глубине комнаты почти неслышно тикают большие часы, а стрелка с именем "Рон" — в пути.
— Билл, мама… Они меня не понимают. Никто не понимает… — шепчет девушка себе под нос, вынимая из потрепанной коробки елочную игрушку — небесно-голубой шар, а внутри, как настоящий, — снег. Много-много искрящихся крупинок.
— Да ты эгоистка, Джинни… — укоризненно замечает внутренний голос.
— Неправда! — недовольно шипит девушка, рассматривая трещинку на поверхности шарика.
— Да ну?! — ехидно так…
— Заткнись! — раздраженно приказывает Джинни, резко вскочив на ноги, и, размахнувшись, с силой кидает игрушку в стену. Звон.
Аквамариновые осколки разлетаются в стороны и над каждым из них поднимаются маленькие облачка зыбкого пара. Глубоко вздохнув, девушка улыбается и берет веник в углу. Ничто сегодня не сможет испортить ей настроение. За окном — Рождество.
А со стола на Джинни злобно смотрит забытый гном…
Снег звучно скрипит под ногами, входная дверь хлопает, и Нора наполняется голосами пришедших на праздник. Тонкс возмущенно и весело восклицает, что эта вешалка налетела на нее сама. Ремус Люпин тихо смеется и ставит предмет на место. А Аластор Грюм, сняв свой старый протертый в нескольких местах плащ, проходит на кухню и садится в самом конце стола, у камина. Периодически с верхних этажей доносятся радостные вопли близнецов, возвещающие о том, что очередная задумка работает. И, возможно, кто-то сегодня выступит в роли первоиспытателя, сам об этом и не догадываясь.
Джинни выглядывает в прихожую и втягивает носом воздух. Хвоя, печеные яблоки, волчье зелье… сливочное пиво? Она улыбается Нимфадоре и, округлив глаза, качает головой. Та в ответ показывает большой палец и подмигивает.
Когда не ждешь — сложно разочароваться.
Но Джинни ждет. И поэтому выглядывает за дверь в вечернюю темноту — а вдруг он просто еще не вошел? Глупая надежда. Девушка разочарованно вздыхает и идет на кухню, шаркая ногами по полу.
Оказывается, там уже сидят Кингсли и МакГонагалл… а через камин выходят мистер Уизли и Наземникус.
Ну что же, все в сборе. Почти.
— Не будем ждать остальных, — заявляет миссис Уизли, повернувшись лицом к сидящим за празднично украшенным столом, и левитирует на стол запеченную индейку. — Начнем, а они придут чуть позже.
Молли тепло улыбается мужу. Щеки у нее розовеют, а на подбородке белеет мучное пятнышко. Она заботливо придвигает к Артуру салат и интересуется, как дела на работе.
И все идеально.
А Джинни смотрит на родителей, молчит и ей хочется крикнуть, что никто не придет. Что Рон, Гермиона и Гарри могли остаться отмечать Рождество в школе. Но она послушно садится между Биллом и Тонкс и, поставив локти на стол, сжимает руками голову, опускает глаза.
Обещанная метель порывами дерзкого ветра рвется в окна.
Но праздник в самом разгаре и то, что вне уютной гостиной — не имеет никакого значения. Сейчас. А утром природа успокоится и все встанет на свои места.
Вся собравшаяся компания дружно хохочет над очередной историей из жизни мелкого воришки Наземникуса, который тоже не забыл придти. Неустанно взрываются волшебные хлопушки, осыпая стоящие поблизости тарелки цветным конфетти. А Джинни злится на все это веселье, прислушиваясь к шорохам в прихожей. Ну же… Она практически молится на дверь, чтобы та открылась, пропуская в комнату того, кого она ждет весь этот дурацкий день.
Джинни ждет Гарри.
Как будто услышав мысли девушки, раздается звонок в дверь. Наконец-то. Никто еще не успел опомниться, а Джинни уже бежит в прихожую со словами:
"Я открою!".
Щелкнув замком, она попадает в объятия брата.
— Привет, сестренка! — Чарли отпускает ее и снимает куртку. — Эй, ты не рада меня видеть что ли?
— Ты что, Чарли! Конечно, рада! Соскучилась… — она вдыхает морозный воздух и забывает добавить, что он своим приходом испортил ей настроение еще больше. И, разочаровавшись в конец, она прислоняется к дверному косяку.
— Кто там пришел, Джинни? — доносится до нее расслабленный голос отца.
— Пап, это Чарли приехал! — равнодушно и грустно.
Чарли внимательно смотрит на нее и, понизив голос, говорит:
— Какая-то ты странная сегодня…
Нет, она не странная. Она просто ждет.
— Ужасный день… — замечает девушка и идет обратно к столу.
Вяло и угрюмо ковыряя вилкой салат, Джинни еле сдерживается, чтобы не заплакать. От обиды. Ну почему он не пришел, когда она так ждала? Несколько раз представляла сегодняшний день, и все напрасно!
Отчего-то ей совсем не хочется веселиться.
Все затихают, когда раздается стук в дверь. Но Джинни даже не поднимает голову от тарелки. Ей уже все равно. День безнадежно испорчен, краски стираются, и в груди саднит.
Из прихожей доносится смех и тихое ворчание. Через секунду в комнату вваливаются раскрасневшиеся от мороза Рон и Гермиона с яркими коробками в руках.
Замерев и затаив дыхание, Джинни смотрит на их радостные лица и у нее нестерпимо щиплет в носу. Изображение теряет четкость, и салат делается расплывчатым, смазанным. Невкусным. Она моргает, прогоняя слезы.
Но не может. Не может спросить, где Гарри.
Ну и пусть! Пусть он не пришел. Не очень то и хотелось. Наплевать.
Самовнушение ни капли не помогает. Врут все эти психологи, о которых так любит говорить Гермиона. И все-таки сегодня самое отвратительное Рождество в ее жизни.
Лица блеклые, тускнеют. Джинни сидит и моргает. Как дура, в самом деле.
Она не замечает, что все с улыбками смотрят на нее. Салат занимает все ее внимание. И ей даже не кажется странным, что никто до сих пор не поинтересовался, где пропадает Гарри Поттер.
И мгновение тянется, как карамель. Девушка не выдерживает наступившей тишины. И, подняв покрасневшие глаза, спрашивает, резче, чем хотела бы:
— Что?!.. Мам, и где... Где Поттер?
Миссис Уизли отворачивается к плите, но Джинни успевает заметить, что та еле сдерживает смех. Оглядев всех вокруг, она понимает, что многие в таком состоянии.
— Что?! — еще раз повторяет она. А в голосе звенят невыплаканные слезы. — Что не так, а?
Рядом садится Гермиона и подмигивает Рону. Тот начинает раздавать подарки: Тонкс, Фреду, миссис Уизли, Биллу… и отвлекает на себя внимание присутствующих.
— Мы забыли дверь входную закрыть, — шепотом на ухо. — Закрой, пожалуйста, Джинни?
Посмотрев в карие глаза подруги, Джинни кивает и встает из-за стола, не почувствовав, как все за ее спиной дружно переглядываются. Она рада, наконец, уйти в темноту коридора и расплакаться от обиды и разочарования.
— Я, — всхлипывает и оттягивает свитер. — Точно никому не нужна. Всем на меня наплевать, знаю.
— Это всего лишь самообман, Джинни… — Еле слышно шепчет внутренний голос.
— Заткнись, заткнись… — Девушка чувствует на губах горько-соленый привкус прозрачной капли. — Замолчи.
И слов не нужно. Обида, разочарование, злость. Непонимание.
Подойдя ближе к входной двери, Джинни слышит слабый стук. Распахивает дверь настежь и на лице появляется глупая счастливая улыбка. Слезы замирают, так и не коснувшись искусанных губ.
На покосившемся крыльце стоит Гарри и виновато смотрит на нее своими зелеными глазами из под стекол очков. А она лишь улыбается. И не в силах сказать ни слова. Джинни просто не помнит, что нужно что-то говорить.
Он ерошит волосы, в которых запутались серебристые жесткие снежинки. И они вихрем слетают с головы, кружась и ложась на плечи.
— Ну… — смущенно?.. — Привет.
— Зд… Здравствуй, Гарри!
Джинни топчется на месте и не знает, что делать дальше. Холодно. И она зябко передергивает плечами. Гарри, на миг задумавшись, подходит и обнимает ее. Крепко, бережно. От него пахнет морозом и мятой. А еще синтетической курткой.
Девушка чувствует, как он смеется. И, отстранившись, заглядывает в его глаза.
— Что? — тихо-тихо, боясь разрушить мгновение.
— Ты вся блестишь… — он проводит рукой по ее плечу, и на его раскрытой ладони тает призрачный снег. Джинни улыбается и сильнее прижимается к нему.
— И ты…
А небо зыбко-прозрачное, чуть подернуто ванильной дымкой.
Снежинки не стали мягче, лишь падают легче, тая на горячих ладонях.
А холод застывшего воздуха греет жаркий поцелуй и невыплаканные слезы.
Vova
