Метка

— Мерлин всемогущий! Да за что же мне это!

Да уж, взрыв, разворотивший половину класса, способен вывести из себя даже обычно невозмутимого и хладнокровного профессора Снейпа.

— Профессор, я не хотела... — пытаюсь лепетать я, но получается неубедительно. Хотела, да ещё как... Нет, не причинить школе как можно больший ущерб, а хотя бы таким образом обратить на себя внимание неприступного профессора. Но, похоже, напрасно... Кроме очередного наказания, ничего не добиться. Одно радует — очки с собственного факультета Снейп не снимет даже за такое, но в остальном...

— Мисс Линдерс, месяц отработок.

— С удовольствием, профессор, от вас — хоть яд.

Класс тихо стонет от смеха, а Снейп, кажется, сейчас откусит мне голову. Ничего, милый мой, потерпишь, я от тебя и не такое терпела. И ведь терпит же, а? Хотя... Мне за одну родословную можно диплом давать. Ха, как породистой собачке... И бедный Снейп срывает зло на своих «любимчиках»:

— Десять очков с Гриффиндора за неподобающее поведение на уроке.

И, вспомнив обо мне:

— Мисс Линдерс, два месяца отработок.

Ха, и того пахать мне до Рождества... Можно сразу переносить матрасик. Эх, профессор, вы всерьёз думаете, что наказали меня? Зная мою склонность к подобным фокусам, одну в лаборатории вы меня не оставите, а проводить каждый вечер с вами наедине в одном помещении — что может быть лучше? Только если бы вы посмотрели на меня хоть чуточку благосклонней, чем на окружающую мебель... «Давай, Шерри, помечтай», — ехидно шепнул внутренний голос.

Но на мечты времени не осталось — приводить кабинет в порядок пришлось тоже мне. Ну правильно, почему ещё кто-то должен отдуваться за то, что я такая дура? Хорошо хоть зельеварение сегодня последним уроком, можно не спешить — никто не заявится и не спросит, почему у меня рукава по локоть мокрые и не проще ли их закатать. Оттирая грязные потёки со стены, я усмехнулась — ну неужели он до сих пор считает, что все неприятности на его уроках происходят по причине моей бестолковости? Пусть по другим предметам я и не самая лучшая ученица, но ни разу за все пять лет это чёртово зельеварение меньше чем на «превосходно» я не сдала! И на шестом курсе его выбрала, дура!

— Всё ты, гад, понимаешь... — бурчала я, сметая отлетевшую от столов щепу. — Просто тебе удобно, что есть постоянная уборщица, на которую можно свалить всю грязную работу.

Проклятье! Уже третий год я обещаю себе: «Вот это точно был последний раз, всё равно всё бессмысленно». Ага, последний... на этой неделе. А потом всё заново. И что самое обидное — я до ужаса боюсь признаться даже самой себе, насколько всё серьёзно. Вот и прячусь за эти идиотские детские выходки. Наверняка профессор Снейп сказал бы сейчас: «А вы и есть ребёнок, мисс Линдерс». Не так уж и много между нами отличий, профессор. По крайней мере, меньше, чем вам кажется. Да, мне семнадцать. И что это значит? Да только то, что я вдвое моложе вас, профессор, вот и всё.

— Вот и всё, — повторила я вслух, оглядывая кабинет. — Чистота, конечно, не идеальная, но её тут никогда и не было.

— Да, с тех пор, как появились вы, мисс Линдерс. И, может быть, проще было бы закатать рукава?

Всё, сил моих больше нет! И мокрая, грязная тряпка полетела под ноги Снейпу.

— Да катитесь вы!.. Можете сварить меня в своей очередной отраве!.. Видеть вас больше не могу!...

В школе есть где спрятаться, а я, с моей бессонницей и любовью к ночным прогулкам, нашла немало укромных местечек. Готова поспорить, даже Снейп так хорошо не знает свои подземелья. После такого выступления мне лучше тихо загнуться где-нибудь в уголке. Но я же тоже не железная! Я три года делала вид, что он для меня просто преподаватель, просто декан моего факультета... Больше не могу. И эти его слова: «Может, проще закатать рукава». Это был просто совет или... Но дед же обещал — никто, ничего, никогда... Нет, лучше не рисковать и прямо сейчас пойти и собрать вещички. Уж одну ночь-то я как-нибудь здесь продержусь. Главное — потом продержаться дома хотя бы пятнадцать минут.

— ...Да, Шерри, теперь начнётся... — есть у меня дурацкая привычка разговаривать сама с собой. — Отец будет хвататься за хлыст, мама — за сердце, и оба будут нудеть, что подобное поведение недостойно наследницы древнего колдовского рода! Про деда вообще молчу... Аристократы чёртовы!.. Голубая кровь... рыбья у них кровь! Ледяная!..

Очередная вещь полетела в чемодан.

— Зато ваша, похоже, чересчур горяча.

Ох, как же велик был соблазн запустить в него тем, что было в руках, но не напрасно поколения моих предков вырабатывали в себе сдержанность — я взяла себя в руки. Но лучше бы я этого не делала: после таких титанических усилий всегда поднимает голову мой отвратительный характер — тоже наследие предков, кстати.

— Профессор, а если бы я была не одета? Или вы считаете допустимым врываться в комнату к женщине, не постучав? — ух, как будто матушкин голос услышала. Только вряд ли такого можно напугать и десятком моих матушек. Ну, точно...

— А вы, мисс Линдерс, похоже, считаете допустимым орать на преподавателей и швыряться грязными тряпками?

Зря вы это, профессор. Мне всё равно терять уже нечего...

— Скажите спасибо, что тряпкой, а не Круциатусом.

И тут... Вот чего угодно ожидала, только не этого. Снейп присел на краешек моей кровати и устало усмехнулся:

— Я всегда знал, Шэрралин, что Шляпа ошиблась — вас следовало распределить не на Слизерин, а сразу в Азкабан.

Ой, мамочки... Камни зацвели, дождик вверх пошёл, Снейп шутит... А вот мне как-то сразу расхотелось и шутить, и бунтовать.

— Неужели я так плоха, профессор? — честное слово, мне самой стало не по себе от горечи, прозвучавшей в моём голосе.

— Хм... — похоже, Снейпа моя интонация тоже удивила. — Мисс Шэрралин, могу я говорить прямо?

Оп-па, это когда же вам нужно было разрешение...

— Да, разумеется, — поиграем в вежливость.

— Что ж... Знаете, сначала меня ставили в тупик ваши нелепые ошибки на моих уроках. Я не мог понять, как ученица, сдающая экзамены по моему предмету на «превосходно», может путать простейшие ингредиенты и рецепты. Тем более, что на остальных уроках ваша странная рассеянность никак себя не проявляла. Потом мне пришла в голову мысль, которую я поначалу отмёл как бредовую, — вы намеренно напрашиваетесь на наказание. Но сегодня я понял, что моя мысль верна — вы не ошиблись на уроке, вы намерено сварили эту дрянь. И мне хотелось бы узнать — в чём причина вашего поведения?

Чёрные глазищи выжидательно уставились на меня. Ох, как же хотелось стоять вот так, просто смотреть в эти чёрные дыры и тихо тонуть в них... Слушать бархатный голос, от которого всё внутри переворачивается... только вот боюсь, Снейп не поймёт. Он ждёт ответа. И что мне ответить? А, была не была, чемодан всё равно уже собран, какая разница, сейчас меня отсюда вышвырнут или утром?

— Профессор, а вы уверены, что хотите услышать ответ? — и опять это чудовище меня удивило.

— За свою жизнь я слышал много разных вещей, думаю, гораздо менее приятных, чем ваш ответ. Но мне кажется, это вы не хотите говорить.

— А я и не собираюсь говорить, — вариант ответа пришёл в голову только что, но показался самым удачным. Я подошла к Снейпу и... поцеловала его — просто слегка коснулась губами его губ. Но и этого хватило — по телу прошла волна такого жара, что я невольно покосилась на мантию — не загорелась ли? Я быстро сделала шаг назад — ещё мгновение, и остановиться я не смогу.

— Это — ответ. Мне убираться сейчас или всё же могу задержаться до утра?

Не знаю, что чувствовал в этот момент Снейп, но выглядел он как человек, в которого только что попала молния. Я практически видела в комнате третьего — Мёртвое Молчание. Потом окаменевшее лицо профессора снова стало обычным — холодным и надменно-насмешливым.

— Вам придётся задержаться до конца седьмого курса, мисс Линдерс, — и он направился к выходу из комнаты. В дверях он обернулся. — Да, и отработку никто не отменял.

Единственное, на что меня хватило, — плюхнуться на кровать соседки по комнате и мысленно поблагодарить её за то, что она так кстати где-то задержалась.

А ведь действительно, где черти носят эту Алексу? Опять явится под утро, разбудит... Ладно, будем надеяться, очередной кавалер задержит её подольше. Можно спокойно разложить вещи обратно, иначе придётся объяснять что-то. Объяснять... Я нерешительно провела кончиками пальцев по покрывалу. Всего несколько минут назад он сидел здесь... Неужели мне это не приснилось? Рука сама потянулась к губам, которые ещё хранили ощущение прохладной твёрдости... Горьковатый запах зелий всё ещё щекотал ноздри...

— О нет... — я рухнула на кровать и накрыла голову подушкой, как будто пытаясь спрятаться от самой себя. — Шэрралин, идиотка, ну что ты наделала? Мама, папа, поздравляю, вы вырастили тупицу! Какой седьмой курс, он что, издевается? Да я теперь посмотреть на него не смогу, не то что сидеть на уроках! Какой чёрт дёрнул меня поцеловать его? И... если уж на то пошло... почему только один раз?!

Ой, нет, мысли начали сворачивать в область, от которой лучше держаться подальше, иначе мои идиотские фантазии будут постоянно лезть в голову. А если он вдруг решит заглянуть в мои мысли? Тогда можно сразу отправляться в полёт с Астрономической башни... Лучше всё-таки начать разбирать вещи, Алекса может явиться в любой момент. Так, учебники на полку, тряпки в шкаф, а вот эту синенькую книжечку... Я ласково, как кошку, погладила кожаный переплёт. Мой дневник... Пожалуй, имеет смысл записать в него сегодняшний день.

Ну почему дневник всегда открывается на первой странице? Глаза привычно заскользили по строчкам. Вот самая первая запись: «Здравствуй, дневник. Я решила, что всё же не помешает тебя завести. Через неделю я еду в Хогвартс, учиться. Мама переживает, на какой факультет я попаду. Вот уж глупости! Все — и дед, и папа, и мама, и бабушка Розалин, и дяди, и тёти — все учились на Слизерине. А я что, подкидыш? Да если эта Шляпа хоть заикнётся о другом факультете, я её сверну в трубочку и засуну в... Ой! Мама сказала, что так говорить неприлично. Интересно, а писать так прилично? Пожалуй, не буду... Короче, другие варианты даже не рассматриваются!».

Да, я была очень решительным ребёнком... А вот ещё: «Ну вот, зря мама переживала! Конечно, Слизерин! И, к тому же, цвета факультета очень подходят к моим зелёным глазам и светлым волосам!».

Да, и очень тщеславным ребёнком я тоже была. А какой ещё могла вырасти единственная, любимая дочка двух чистокровных волшебников? Да ещё имея любящего деда, потакающего во всём, видящего во мне свою наследницу и абсолютно меня избаловавшего? Да, поначалу мне было сложно в школе...

О, а это уже второй курс: «Как жаль, что нельзя использовать заклинания, которые я нашла в дедовых книгах по Тёмной магии! С удовольствием угробила бы эту Алексу Брэдли! Повезло же мне с соседкой по комнате — глупая, как пробка, разговоры только о тряпках и мальчишках. Одно хорошо — соседка у меня всего одна, дед постарался. Я думаю, с ней больше никто не уживётся». Да, серьёзные проблемы...

А вот лето перед началом третьего курса: «Дорогой дневник, сегодня дед сказал, что хочет серьёзно поговорить и что никто не должен об этом знать. Что за секреты? Ладно, завтра узнаю, главное — придумать, как улизнуть тихонько. Родители не любят, когда я общаюсь с дедом. Зря, он замечательный и столько знает о Тёмных Искусствах».

Больше в то лето я записей не делала — как-то не до того стало... Не хочу об этом...

А вот начало третьего курса: «Дорогой дневник, я не знаю, что со мной происходит. До этого лета я просто не обращала на него внимания (как, впрочем, и на остальных преподавателей). Но дед много рассказывал про него... Мне просто стало любопытно. Я просто чуть-чуть повнимательнее присмотрелась... Дорогой мой дневничок, я не могу спокойно сидеть на его уроках, у меня от его голоса всё внутри переворачивается. Это не голос, это смесь бархата и раскалённого свинца — обжигает и тут же мягко снимает ожоги... А глаза... Как будто заглядываешь в пропасть — темно, страшно, чувствуешь, что падаешь, но в то же время — летишь... Знаю, я пишу сбивчиво и бестолково, но по-другому не получается...».

Да, именно тогда я обратила внимание на Снейпа. Конечно, я и до этого не игнорировала его — сложно игнорировать декана собственного факультета. Но теперь я попробовала посмотреть на него просто как на человека, без всех тех страшилок, что напридумывали о нём ученики. Лучше бы я этого не делала. Ну кто же мог знать, что заинтересовавшись Снейпом как личностью, я заинтересуюсь им и как мужчиной? Так что первые мои ошибки на зельеварении были ненамеренными, я просто не могла сосредоточиться. Он подходил к парте, недовольно отчитывал, а я ничего не слышала, единственной мыслью было: «Не уходи, постой здесь ещё». Я похудела так, что мадам Помфри поинтересовалась, здорова ли я. Я ответила, что здорова, не могла же я признаться ей, что в Большом зале вместо того, чтобы есть, я украдкой смотрю на профессора. Тогда же появилась и бессонница; в нарушение всех правил я бродила по ночам по школе, за что получила прозвище Второе Слизеринское Привидение и несколько взысканий.

Так я и мучилась третий и четвёртый курс. В начале моего четвёртого курса в Хогвартсе появилась эта мелкая неприятность, Поттер. Все считали, что Снейп просто по привычке придирается к Гриффиндору, но я-то знала, в чём дело, дед рассказывал... Как же мне хотелось самой вцепиться в волосы этому щенку — ведь после общения с ним у моего любимого профессора был такой вид... Но если бы я знала, что дальше будет только хуже...

Поначалу, хоть в силу возраста гормоны и играли, это было больше платоническое чувство, но на пятом курсе... На уроках и пока меня кто-то видел я научилась сдерживаться. Но по ночам... Я просто физически чувствовала его присутствие, чувствовала, как длинные тонкие пальцы прикасаются к моему лицу, плечам, груди, рукам... Только это и приводило меня в чувство, удерживало от глупостей — мысль от том, что он увидит мои руки... мою руку. Я понимала, переживу что угодно — его язвительность, холодность, равнодушие, но отвращение в его глазах станет приговором. Жить будет незачем. И я раз за разом нарывалась на отработки, чтобы хоть немного побыть рядом.

— Нет, не буду ничего записывать! — я решительно засунула синюю книжицу под матрас. — Ещё прочитает кто-нибудь...

Следующий день я встретила с больной головой и чёрными кругами под глазами — заснуть так и не удалось, сначала не давали покоя воспоминания, потом явилась Алекса, просто горевшая желанием поделиться впечатлениями. Посмотрев на себя в зеркало, я махнула рукой — не буду делать ничего. Бледная рожа, почти белые волосы и чёрно-зелёные круги вместо глаз — я же всё-таки Второе Слизеринское Привидение. И такими темпами вполне могу стать первым и единственным, Барон просто не выдержит конкуренции.

Первое испытание — Большой зал. Я сидела, уткнувшись глазами в стол, и чувствовала взгляд со стороны преподавательского стола, сверлящий мне затылок. Наверное, впервые за последние три года я не смотрела на него.

— Решила проглядеть в столе дырку? — мелкий Малфой, та ещё заноза и дальний родственник. — На тебя Снейп всё время смотрит. Что, опять попалась ночью в коридоре?

— Отстань, Драко, иначе дырка будет в тебе! — что-то в последнее время я стала совсем несдержанной. Надо смягчить. — Я вчера на зельях чуть-чуть ошиблась...

— А-а-а... — для Драко объяснения хватило. Хорошо быть двенадцатилетним.

И, как назло, по расписанию первый урок — зельеварение. Слава Мерлину, совместно с Когтевраном, присутствие этих умников, возможно, отвлечёт от меня внимание Снейпа.

Надежды, как с ними всегда случается, оказались тщетными. Первыми словами влетевшего в класс Снейпа были:

— Мисс Линдерс, подойдите к моему столу.

Сказать, что я шла как на эшафот — ничего не сказать. Но, похоже, казнь немного откладывалась.

— Сегодня и впредь до моего особого распоряжения ваше место — здесь. Мне бы не хотелось повторения вчерашней катастрофы, а здесь я смогу приглядывать за вами.

Эти слова прозвучали как музыка, хоть колени и дрожали. Нет, не от страха, от напряжения: я изо всех сил старалась сдерживать единственное на данный момент желание — ещё раз поцеловать профессора. Пытаясь отвлечься размышлениями, чего в этом больше — наказания или награды — я перенесла свой котёл за учительский стол. И уже потом поняла тонкий замысел Снейпа — вряд ли я рискну причинить вред объекту своих чувств, а значит, буду особенно внимательна. Ладно, два месяца отработки у меня уже есть.

Надо отдать должное профессору — никаких особых репрессий не последовало. Он действительно внимательно следил, что я кладу в котёл, но, то ли всё ещё опасаясь, то ли пытаясь пощадить мои чувства, близко не подходил. За что я была ему особенно благодарна — терпкий травянисто-горький запах его кожи, который после вчерашнего я, кажется, запомнила на всю жизнь, я чувствовала и здесь. Но не зря же я — любимая внучка своего дедули, а он даже с роднёй неимоверно жёсток; я смогла не только взять себя в руки, но и слушать, записывать и варить очередную дрянь.

До вечера я совершенно успокоилась и на отработку шла, как и положено наказанному ученику — нехотя, но покорно.

— Это — нарезать, это — вымыть, — не глядя на меня, буркнул Снейп, ткнув пальцем в сторону стола. — Если возникнут проблемы — зовите.

То, каким тоном это было сказано, не оставляло места для иллюзий — даже если на меня обрушится потолок, Снейпа лучше не беспокоить. Хорошо, профессор, может быть два месяца подобных отработок помогут мне вылечиться от вас.

...Надежда — глупое чувство. Ничего за два месяца не изменилось. Днём уроки, вечером отработки — и бессонные ночи. Я наматывала круги по коридорам, но ноги каждый раз приносили меня к дверям кабинета зельеварения. Несколько раз я засыпала, сидя под дверью, но за пару часов до рассвета просыпалась от ощущения, что кто-то трогает меня за плечо, и успевала вернуться в комнату.

Приближалось Рождество. Я собиралась на каникулы домой, но за две недели до Рождества прилетела сова с письмом от родителей: «Шерри, дорогая, тебе придётся остаться в школе...». Всё понятно, у отца очередная деловая поездка — в Министерстве служащим даже в Рождество нет покоя, мама, как всегда, едет с ним... Вторая сова прибыла через неделю, от деда. Письмо — обычные поздравления — и маленькая коробочка, которая, стоило её взять в руки, увеличилась в размерах. Внутри маленькая открыточка и подарок — вечернее платье из светло-зелёного с серебром шёлка. Цвета Слизерина... И — о, мой предусмотрительный дедуля — с длинными рукавами... Черкнув несколько благодарственных и поздравительных слов, я отправила сову обратно.

...Вот наконец и разъехались по домам ученики. Осталось лишь несколько человек. Я сидела в опустевшей гостиной Слизерина, свернувшись в кресле. В Большом зале вот-вот начнётся праздник для оставшихся... Ёлка, сияющий украшениями зал, ученики, преподаватели... профессор Снейп. Северус. Именно так я давно уже называла его про себя...

— Хватит! — я резко встала с кресла. — Пусть празднуют без меня, а я устрою себе собственный праздник!

Кто-то из младшекурсников протащил в школу бутылку огневиски и спрятал. Вернее, решил, что спрятал — совятня не лучший тайник. Вот теперь-то она мне и пригодится. Я переоделась в новое платье — не пропадать же подарку — и, прихватив бутылку, отправилась на Башню астрономии. Хорошо, что никому не пришло в голову запереть её понадёжнее, простой «алохоморы» хватило, чтобы открыть дверь и выйти на площадку. Тишина, звёзды, огневиски... Что ещё нужно, чтобы отпраздновать Рождество? Только одно. Я, поколебавшись пару секунд, расстегнула пуговицы на широких манжетах и закатала рукава выше локтя. Неслыханная роскошь в обычное время, у меня даже ночные рубашки с длинными рукавами... Можно начинать праздник.

Бутылка опустела уже наполовину, только этим я и могу объяснить то, что не услышала, как открылась дверь. Я вздрогнула от вкрадчиво прошелестевшего за спиной голоса:

— Прекрасно, мисс Линдерс... Вы решили пополнить коллекцию нарушений?

Мне не понадобилось поворачиваться, чтобы догадаться, что на лице Снейпа застыла одна из его насмешливых ухмылок. Да и не хотела я на него смотреть — ну кому станет легче от того, что я брошусь ему на шею? А сейчас, когда мои способности к самоконтролю сильно подпорчены алкоголем, я именно это и сделаю. И я, не оборачиваясь, процедила сквозь зубы:

— Да что же это такое! Вы мешаете мне праздновать, профессор!

— Вы уже достаточно отпраздновали, мисс Линдерс! — и бутылка, выскользнув из моих пальцев, оказалась у Снейпа.

И тут я сделала самую главную ошибку в своей жизни. Я протянула руку — левую, я ведь левша...

— Отдайте, про.. — и застыла, осознав, что сделала. Забыла про рукава...

Снейп тоже застыл, остановившимся, непонимающе-недоверчивым взглядом уставившись на мою руку, на небольшой участок кожи чуть ниже локтя... на котором отчётливо проступала чуть уменьшенная копия Чёрной Метки.

— О нет... — я попыталась спрятать руку, но железные ледяные пальцы сомкнулись на моём запястье, не давая вырваться.

-Что... — голос Снейпа сорвался. — Что это?

Я молчала. Какая разница, что теперь говорить, у меня всё равно остался только один путь — со смотровой площадки вниз. Только бы вырвать руку... и как не хочется расставаться с жёсткой хваткой его пальцев...

— Отвечайте, мисс Линдерс, — похоже, профессор начал приходить в себя. — Что это?!

И я не выдержала:

-Вы прекрасно знаете, что это, профессор! Разве у вас не такая же? — тут я, конечно, передёргиваю, у него действительно немного другая, но сейчас это не имеет никакого значения.

Да, кажется, сейчас мне удалось удивить Снейпа по-настоящему.

— Откуда вы... Что вам известно... — но мне уже всё равно, что он говорит. Главное — что он разжал пальцы и моя рука свободна. Пока он не одумался окончательно, я рванула к краю площадки. И — в который уже раз — напрасно недооценила выдержку профессора. Одним большим шагом преодолев расстояние между нами, он обхватил меня руками, прижав к себе, не давая сделать два последних шага. Лучше бы он позволил мне прыгнуть... Пальцы его были холодными, да, но тело, к которому я прижималась спиной — горячим. И ощутив это тепло, осознав, что сейчас моё тело от его отделяют лишь несколько тонких слоёв ткани, мне стало наплевать на все Чёрные Метки, Тёмных Лордов и вообще на весь мир — лишь бы это мгновение длилось вечно.

Я не знаю, о чём в этот момент думал Снейп, но стальные обручи, сжимавшие меня, немного ослабли, а к шее, чуть ниже уха, прижались горячие губы. Я вздрогнула — наполовину от неожиданности, наполовину от удовольствия.

— Не надо дрожать, мисс, — тут же отозвался профессор. Щёку обожгло его дыхание, до меня донёсся запах огневиски. Похоже, Северус тоже пьян... — Вы, кажется, праздновали? Предлагаю продолжить праздник вместе...

Праздник, говорите, профессор? А почему бы и нет, хоть будет что вспомнить... Спасибо неизвестному поганцу за выпивку, трезвая я бы не решилась... Воспользовавшись тем, что он держит меня уже не так крепко, я извернулась и оказалась лицом к лицу со Снейпом.

— Так будет удобнее, вам не кажется? — неужели это мой голос? Ленивое мурлыканье...

— Возможно... А может и нет...

Я не успела заметить его движение, но в следующий момент уже оказалась прижатой к стене. Лицо Северуса было совсем близко; он изучал моё лицо, как что-то редкое и непонятное. Чёрные глаза угрожающе сузились, губы искривила хищная усмешка. Я смотрела на него, не отводя глаз.

— Не боишься... Какая смелая... Зря! — и в следующее мгновение его губы впились в мои с такой жадностью, которой я не могла ожидать от вечно сдержанного профессора. Я поняла, что ощущения, которые я испытывала, впервые поцеловав Снейпа, были просто бледной тенью тех, которые захлестнули меня сейчас. Не просто огонь — я падала в жерло вулкана! Сквозь шум в ушах я едва расслышала треск рвущейся ткани; по плечам пробежал холодок. «Прощай, дедушкин подарок», — мелькнула по краю сознания мысль и тут же исчезла, сметённая новым ощущением — руки Северуса скользнули по моей груди, через мгновение уступив место губам.

— Какого чёрта... здесь... столько пуговиц... — ломая ногти, я пыталась стянуть мантию Снейпа; странно, что я ещё могла говорить. Он тихо, хрипло рассмеялся, отстранился на мгновение, что-то пробормотал — и так мешавшая мне одежда просто упала на пол. Северус снова притянул меня к себе; теперь уже я покрывала поцелуями его лицо, шею... слегка прикусила кожу у основания шеи...

— Вампирша... — попытался прошептать профессор, но я прервала его поцелуем. Не знаю, кто из нас перестарался, но во рту появился солоноватый металлический привкус — лопнула губа. Боли я не чувствовала, её перекрыло другое ощущение — Снейп слизнул солёные капли с моих губ. И всё — я окончательно перестала соображать, до сознания долетали только обрывки событий: его руки и губы, не оставившие без внимания, казалось, ни одну частицу моего тела... царапающая мне спину мантия, брошенная на каменный пол... мгновенная, тут же исчезнувшая резкая боль... горячее, нет, раскалённое, сильное тело мужчины, решившего, похоже, впечатать меня в пол... и последняя волна, накрывшая меня и утащившая за собой куда-то... и слившиеся в один два хриплых стона за мгновение до полного отключения сознания...

...Я пришла в себя от ощущения горечи на губах. Отдёрнув голову от источника неприятного вкуса, я открыла глаза. Я ни разу не была в комнате Северуса, но сразу поняла, что это она; я лежу в его постели, а сам хозяин комнаты сидит рядом и пытается напоить какой-то дрянью из стакана. Я что, напилась в Башне и мне всё привиделось? Я попыталась сесть и не удержалась от вскрика — тело, как будто избитое, отозвалось тупой, ноющей болью. Ой, нет, кажется, не привиделось...

— Шерри, не двигайся... Выпей... — стакан с мерзкой жидкостью снова приблизился к губам; мне ничего не оставалось, как осушить его. Да, Снейп не зря считается мастером зелий — через несколько секунд боль отступила и голова прояснилась. Я со второй попытки всё же села, попутно обнаружив, что единственная моя одежда — обёрнутое вокруг меня одеяло. Ну да, платье же... того...

— Как я сюда попала? Я была в Башне... Мы были... — Северус сидел отвернувшись, сжимая в руках опустевший стакан. Я тронула его за плечо. — Что случилось?

Он повернулся ко мне. Клянусь, многие продали бы душу, чтобы увидеть это сочетание вины и раскаяния на обычно непроницаемом лице профессора зельеварения.

— Прости меня, девочка... — он по-прежнему отводил глаза. — Меня убить мало...

Боль, прозвучавшая в его голосе, резанула меня, как ножом. Что я могла сделать? Только одно: я потянулась к Северусу, обняла и спрятала лицо у него на груди.

— Не знаю, что ты себе придумал... — говорить с каждой секундой было всё легче, — но это было лучшее, что со мной случалось.

Он мягко отстранил меня, вглядываясь в моё лицо. Похоже, он плохо понял, что я сказала.

— Я не шучу и не сошла с ума. Не надо так на меня смотреть. Если кто в чём и виноват, то только я — это я тебя спровоцировала...

— Маленькая глупая девочка... — он покачал головой. — Посмотри на себя..

В протянутом зеркале отразилось бледное лицо: припухшие губы, на нижней запеклась кровь, тёмные круги под глазами...

— И что здесь страшного? — я отложила зеркало. — Я всегда бледная.

— Большое зеркало там, — Снейп махнул рукой в угол и, поднявшись, вышел из комнаты.

И что же такого я должна увидеть в этом зеркале, что так напугало моего профессора? Я отбросила укутывающее меня одеяло. Ого! По всему телу свеженькие, наливающиеся синевой следы пальцев, несколько ссадин и царапин, а на левом плече... я удивлённо сморгнула... след укуса? Да, выглядит жутковато, но по сравнению с теплом, разливающимся по телу от воспоминаний о том, как были получены эти отметины, это всё ерунда. Интересно, а как сейчас выглядит сам Северус? Насколько я могу вспомнить, отметин на его теле должно остаться не меньше... И я, пожалуй, была бы не против оставить ещё несколько... Эта мысль заставила меня мечтательно улыбнуться.

Я вернулась в постель и снова укуталась в одеяло. Можно подумать, он первый в мире учитель, соблазнивший ученицу. «Убить меня мало», подумать только... Я покосилась на синяки, «украшающие» руки, и снова увидела эту чёртову метку, с которой всё и...

— Мерлин всемогущий! — меня осенило. Он увидел метку и решил, что я, как и все Пожирательницы... А теперь понял, что ошибся, и мучается раскаянием. И напрасно — в полутьме Башни невозможно было разглядеть, что моя метка отличается от той, что на его руке. Кажется, пора идти вносить ясность. Нахально открыв шкаф, я вытащила оттуда первую попавшуюся мантию и завернулась в неё — не идти же в одеяле.

Как я и подозревала, Снейп сидел в кресле, уставившись в стену. Я, шлёпая босыми ногами по полу, обошла кресло и стала напротив страдальца.

— Ты, конечно, можешь прямо здесь умереть от чувства вины. Но хочу, чтобы ты знал — я тебя виноватым не считаю. Ты не мог знать.

Он поднял на меня глаза. В них светилось такое желание поверить мне, что я не выдержала — просто рухнула на пол, уткнувшись лбом в его колени.

— Прости... Я знаю — я дрянь... Если бы я знала, что причиню тебе такую боль, я бы просто ушла...

— Шерри... Пол холодный... — Северус поднял меня, огляделся, видимо в поисках стула, не нашёл и усадил меня к себе на колени. Несколько минут, пока из моих глаз не перестали литься слёзы, он укачивал меня, как ребёнка. — Расскажи, откуда у тебя эта... эта... Ты никак не могла застать то время...

— Я не могла, — прости, дедуля, но ради спокойствия любимого человека я тебя сейчас сдам. — Но застал мой дед, возможно, ты даже был знаком с ним — Джозеф Линдерс.

— Страшный Джо... — Снейп нервно усмехнулся. — Извини... Видел его пару раз. Но он не был...

— Не был... — похоже, не договаривать до конца уже становится фирменным стилем нашего общения. — Дед всегда ухитрялся как-то увернуться от того, что было ему неприятно. Просто... Линдерсы когда-то были довольно сильной семьёй тёмных волшебников, это в последнее время мои родичи присмирели, а вот во времена дедовой молодости... Ладно, это к делу не относится. Короче, Реддл думал, что дед его поддержит, но дедуля считает способность вовремя предать добродетелью... Он надеялся, что всё обойдётся — Лорда не стало, его сторонники кто уничтожен, кто в Азкабане... И ошибся. Мне тогда только исполнилось тринадцать, я отдыхала дома после второго курса. Дед прислал сову, написал, что надо поговорить. Оказалось, отловили и угробили не всех, и один из этих уцелевших пришёл к деду. Я не знаю, кто это был — лица я не видела, имени не называли. Он сказал, что дед предал Лорда, и теперь весь наш род следует уничтожить. И дедуля, не долго думая, предложил ему сделку. Мол, он уже стар для всех этих игр, а вот его любимая внучка... Это не совсем настоящая Метка, настоящую может дать только Лорд... А это — обещание. Обещание, что Линдерсы станут на его сторону, если он вернётся. И тогда эту Метку сменит настоящая. Я — что-то вроде платы за спокойствие нашей семьи, как бы глупо и пафосно это не звучало.

Я наконец подняла глаза на Северуса; он смотрел на меня с удивлением.

— Ты так спокойно об этом говоришь...

— У меня было время, чтобы привыкнуть к этой мысли. И потом, дед — единственный родственник, который никогда не относился ко мне, как к идиотке, только потому, что я маленькая. Я что угодно была готова сделать, чтобы не разочаровать его... — я помолчала, машинально поглаживая рукав там, где он закрывал метку. — Знаешь, когда... в общем, когда метка появилась, я болела несколько дней, и дед, чтобы развлечь меня, рассказывал разные истории — о своей молодости, о том, как он и мои родственники учились в Хогвартсе и... о тебе. Это от него я узнала, что ты тоже... ну, ты понимаешь... он всегда хорошо о тебе говорил...

Я всё таки переоценила свою выдержку. Дыхание перехватило, голос сорвался — и слёзы снова полились из глаз. Какая теперь разница, есть у меня эта Метка или нет, настоящая ли она... Зачем я всё это рассказываю... Я всё равно для него только ученица, с которой он переспал в момент слабости, и никогда не стану никем другим... Северус пытался успокоить меня, что-то говорил — я не слышала, слёзы не кончались, их много скопилось за три года... У моего лица вновь появился стакан, я без долгих уговоров выпила зеленоватую жидкость. «Запах мяты — успокоительное...», — подумала я и почувствовала, что засыпаю...

Меня разбудил какой-то странный звук. Спросонья я решила, что это опять Алекса пытается как бы бесшумно пробраться к кровати.

— Кровать левее... — пробормотала я и проснулась. Никакой Алексы в полутёмной комнате, разумеется, не было. Я всё ещё у Северуса, и опять меня прикрывает только одеяло. От мысли, что Снейп снимал с моего бесчувственного тела мантию и укладывал в постель, щёки вспыхнули. Я повернула голову. А вот и он сам — спит сидя, прислонившись к спинке кровати. А звук, разбудивший меня, — Северус бормочет что-то во сне.

Я улыбнулась — сейчас, когда не нужно приводить в ужас учеников, он выглядит гораздо моложе и... таким беззащитным. Так хотелось прикоснуться к нему... И я не выдержала — придерживая одеяло, осторожно, чтобы не разбудить, подползла поближе и легко, едва прикасаясь, провела кончиками пальцев по щеке Северуса. Гладкая, тёплая... «Я тихонько, он не проснётся...», — так же кончиками пальцев я обвела по контуру его чуть приоткрытые губы... Скользнула ладонью по шее, оттянула воротник полурасстёгнутой рубашки... Ну чем, скажите на милость, меня так привлекает этот участок шеи чуть выше ключицы? Целых два следа от укусов... Бедный Северус, это же, наверное, больно... «Он проснётся», — шепнул внутренний голос. «Ну и пусть», — отмахнулась я от него и прижалась губами к свежим следам. С застёгнутыми пуговицами рубашки сейчас я справилась гораздо быстрее; да уж, милый мой, тебе от меня тоже досталось — вон сколько царапин... и я намерена извиниться за каждую поцелуем... вот ещё одна царапинка... и ещё...

— Шерри... — я всё таки его разбудила. — Что ты делаешь?

Снейп попытался отодвинуться, но я потянулась за ним, от чего одеяло сползло с меня окончательно.

— Тише... Не мешай мне... Я извиняюсь... — ещё один след от моих ногтей, на левом плече. Наверное, я задела его, когда расстёгивала рубашку — выступили несколько крошечных бисеринок крови. Я слизнула их и почувствовала... нет, даже услышала, как его сердце забилось быстрее.

— Сумасшедшая... — профессор всё же мягко отстранил меня. — На тебе же живого места нет...

— Есть, — отступать я не собиралась, да и не могла — по телу бежал уже знакомый огонь. — Ты просто не искал... Поищем вместе?

Кажется, он хотел что-то сказать, но не успел — я поцеловала его. Пару секунд он не двигался; потом одну руку запустил в мои волосы на затылке, а второй провёл по спине, вдоль позвоночника, заставив выгнуться. Ошалев от собственной смелости, я попыталась расстегнуть его брюки, но получила в ответ лёгкий шлепок по руке.

— Вы слишком нетерпеливы, мисс Линдерс, — Северус тихо рассмеялся и сам избавился от единственного разделяющего нас предмета одежды. — Теперь моя очередь извиняться...

Я опять не успела заметить его движение. Только что я сидела — и вот уже лежу, прижатая к постели его телом. «Гораздо удобнее, чем на каменном полу», — мелькнула мысль, но через мгновение мне было уже не до размышлений — моё любимое чудовище решило извиниться по полной. Он нашёл каждый синяк, каждую ссадину на моём теле — где-то просто легко касался губами, где-то слегка прикусывал кожу...

— Ну пожалуйста... — я уже почти не могла дышать, по телу прокатывались волны сумасшедшего жара. — Ты смерти моей хочешь...

— Нет... Смерти — не хочу... — наконец-то он быстро, одним движением вошёл в меня; я рванулась навстречу с такой силой, что Снейп опять засмеялся.

— Полегче, моё дикое слизеринское привидение... Ты рискуешь покалечить нас обоих... — движения становились всё более сильными, резкими; ощущение, гораздо более сильное, чем в первый раз, накрыло меня, потащило за собой, я падала, падала.... «Не хватало только опять потерять сознание...», — пробилась каким-то чудом мысль — и в последней ослепительной вспышке мир исчез...

...Это пробуждение было самым приятным за последнее время — одной рукой прижимая меня к себе, второй Северус гладил мои волосы. Увидев, что я открыла глаза, он улыбнулся — я впервые видела на его лице настоящую улыбку.

— Я начинаю чувствовать себя чудовищем — в моём присутствии ты постоянно теряешь сознание...

— Это просто моё сознание не верит, что такое счастье бывает, — я решила воспользоваться случаем и расставить всё по местам. — Пожалуйста, выслушай меня... Я... я люблю тебя. Нет, я понимаю — ты меня не любишь, но, может быть, когда-нибудь...

— Моё маленькое привидение... — он крепче прижал меня к себе и усмехнулся. — Знаешь, я никогда не думал, что могу являться объектом мечтаний молодой красивой девушки... Но эта твоя сумасшедшая выходка... Очень оригинальный способ объяснить своё поведение. Я не поверил, решил, что это очередная каверза, даже посадил тебя за свой стол на уроке, чтобы понять, что ты задумала. Но... ничего не происходило. Ты просто ходила на уроки, на отработки — и смотрела на меня такими глазами, если думала, что я не вижу... Сколько раз я находил тебя спящей у дверей кабинета, даже хотел как-то накрыть тебя одеялом, но сдержался. Тогда пришлось бы признаться, что я присматривал за тобой, когда ты бродила по ночам. Так что приходилось ограничиться тем, что я будил тебя. А вчера...

Снейп замолчал, задумчиво перебирая пряди моих волос, затем продолжил:

— Вчера я не собирался... в общем, ничего, из того, что произошло, в моих планах не было. Я мог бы оправдаться тем, что был пьян, но это было бы неправдой. Да, я выпил, но... Я увидел, что ты пошла в Башню, и, как только освободился, пошёл следом. Я просто хотел поговорить, понять наконец, что происходит... А потом увидел эту Метку и... — я впервые видела, чтобы профессор зельеварения не мог подобрать слов.

— Ты увидел Метку и решил, что терять мне нечего? Я уже сказала, я не считаю тебя виноватым. Я могла бы всё сразу объяснить, но мне было больно от того, что ты не замечал меня, мне хотелось сделать больно кому-то ещё... тебе. А потом я просто не хотела останавливаться... и чтобы ты останавливался. Так что никто не виноват. И, если ты забыл, я совершеннолетняя.

— М-да... Интересно, что скажет Альбус, когда узнает, что я хочу жениться на своей студентке?

— Ты... что? — я знаю, от любви глупеют, но о слуховых галлюцинациях я пока ничего не слышала...

— Я — то, — передразнил меня Северус, чем удивил в очередной раз. — Ты сказала «может быть, когда-нибудь». Думаю, долго тебе ждать не придётся.

— Пап, смотри, как я умею! — светловолосая девчушка лихо заложила крутой вираж, отчего у метлы прутья развернулись веером, а у Снейпа сердце ушло в пятки.

— Альбина, осторожнее! Спускайся немедленно!

Но она только засмеялась и, чуть снизившись, продолжала кружить вокруг скамейки, на которой сидел отец, а потом, пролетев совсем низко, выхватила свиток пергамента из его рук.

— Ну па-ап! Ты же обещал — никакой работы до вечера! Брось мне мячик, а? Ну пожалуйста... Как будто это снитч...

Северус вздохнул, вставая и оглядываясь в поисках мяча. Что делать — отказывать дочке он так и не научился. Грозные гримасы, столько лет наводившие ужас на студентов, не помогали — Альбина просто не воспринимала их всерьёз, покатываясь со смеху. Профессор только грустно улыбался: совсем как мать — Шерри тоже напугать было сложно.

Снейп помрачнел, как всегда бывало, когда он вспоминал о покойной жене. Они прожили вместе всего два года. Шерралин Линдерс-Снейп умерла через полчаса после рождения дочки. Оставить новорожденную дочь на попечение няньки овдовевший профессор не смог. Он ушёл из Хогвартса, полностью посвятив себя воспитанию малышки. Дамблдор, ставший крёстным девочки, названной в его честь Альбиной, помог Снейпу на время исчезнуть, подыскав домик в уединённом месте и пообещав, что его никто не побеспокоит. И сдержал обещание — даже о поражении Волдеморта Северус узнал только от представителя министерства, который разыскал его, чтобы предложить возглавить Хогвартс вместо погибшего в последней битве Дамблдора.

— Пап, бросай! — звонкий голосок дочки отвлёк его от печальных воспоминаний. — Ещё разок!

— Достаточно, Альбина! Спускайся! — но очередная попытка проявить строгость окончилась ничем. Дочь умоляюще распахнула угольно-чёрные — такие же, как у него — глаза и состроила настолько уморительную рожицу, что Снейп сдался.

— Ну хорошо, лови! Если бы кто-то из студентов узнал, что грозным директором Снейпом как угодно крутит десятилетняя девчонка — не поверил бы, — Северус, пытаясь скрыть улыбку, сурово сдвинул брови. — Учтите, юная мисс, на будущий год вы приедете в Хогвартс, и там никаких поблажек не будет!