Ненавижу

Никогда бы не подумал, что место на шкафу — самое лучшее. Все видно, все слышно и спать никто не гонит. Можно прятать голову за чемоданом дяди Перси, что лежит тут, наверное, целую, огромную, долгую-долгую вечность, смеяться в ладошку, чтобы не засекли снизу, и наблюдать за тем, как папа дает Джеймсу подзатыльники. Он заслужил, я точно знаю.

Тут можно даже есть бабушкины пирожки. С ними, конечно, залезать сложнее. Но если накинуть на себя папину мантию с большими карманами, запихать туда пирожки, а после уже карабкаться — отлично все. Я так и делаю. Мама только подозревает что-то — папина мантия вечно в пыли. Но я-то тут не причем, правда?

Отсюда можно видеть, как булькает в большой кастрюле суп. Однажды Джеймс сказал, что никто не возьмет меня в квиддичную команду ни за какие печеньки — ни за овсяные, ни за тыквенные. Надо было проверить. Я набрал пирожков и залез на шкаф. Смотрю — кастрюля стоит на плите. Ну, я же хотел быть охотником...

Я больше никогда не буду кидаться пирожками в кастрюлю. Ни-ког-да, слышите? Ни за какие печеньки — не буду. Разве что за шоколадные...

Бабушка так плакала, так плакала. Я места себе не находил — вот обернется, начнет искать, кто постарался, поднимет глаза на шкаф, а там я. Сижу такой, чемоданом дяди Перси прикрываюсь. И что она скажет? Что подумает обо мне? Вот уж точно не "Какой ты, Ал, молодец, десять из десяти попаданий — точно охотником будешь играть за Гриффиндор!" Нет, бабушка возьмет полотенце и... Ну, как Джеймса. Джеймса ведь всегда есть за что.

Я подождал тогда немного, слез и к бабушке побежал: "Бабушка, что ты? Не плачь, бабушка, я же так тебя ненавижу!"

А она? Давай еще больше рыдать. От счастья, наверное.

Джеймсу я о своих успехах не рассказал — помнил еще, как он меня с мамиными духами сдал. Ну не гад ли? Джеймса всегда есть за что в угол поставить — так мама говорит и я с ней полностью согласен. Может, ему в угол кровать перетащить?

Однажды я сидел на шкафу, перебирал карточки. Мне их Лилька отдает то и дело, говорит, они неживые. Не понимаю, двигаются же? А она — фу, даже не улыбаются. Странная.

Сидел я, откладывал Дамблдоров в отдельную кучку, думал, что надо бы комнату ими обклеить. Так и не обклеил, конечно, ведь Джеймс спалил их потом, в начале осени. Заслужил подзатыльник, но я так и не смог его догнать. Быстро же он бегает!

Стопка Дамблдоров была выше всех остальных на целую ладошку. Это мне еще от Теда перепало немного карточек — он же взрослый, куда ему они теперь? Вот и говорю — отдавай мне.

Так вот, сидел, раскладывал, смотрю — дядя Перси пришел. Я пригнулся немного — дядя Перси всегда оглядывает все вокруг, боится, наверное. Я сам видел, как однажды дядя Джордж разыграл его, скинув на голову ведерко каких-то червяков. Дядя Перси ничего не почувствовал, пока те не забрались под одежду — вот тогда-то и бегал, кричал, руками махал. Смешно было, только дядя Перси с тех пор жуть какой внимательный.

Зашел, осмотрелся, прошел вперед. А за ним — кузина моя, Люси. Она тогда еще, снимая босоножки свои, опрокинула смешную вазу с цветами на низкой тумбе. Вот и хорошо, а то рано или поздно кто-нибудь бы заметил, что ваза та склеена очень и очень некачественно. Мной, Лилькой и Джеймсом.

Я осторожно похлопал в ладоши, радуясь, что никто теперь и не подумает нас подозревать. "Ой, Люси, как же я тебя ненавижу за это!" — сказал я ей уже после того, как дядя Перси ее отчитал. Люси плакала, вот я и решил поддержать, а она ушла и больше ничего не сказала.

Ну и ладно, что уж?

Помню, с этого же шкафа следил за тем, как Лилька вытаскивала из папиной мантии монеты. Мы хотели тогда катер купить, но никто не разрешал. Катер мы видели в Лондоне, большой и белый, жужжащий такой. Было бы здорово на нем с холмов съезжать, с тех, которые тут повсюду. Холмы ведь для этого и нужны?

Мы добывали деньги, как умели. Джеймс помогал дяде Джорджу в магазине, продавая его товары по дешевке и с рук, забирая всю прибыль себе. Дядя, кажется, до сих пор не знает, почему в тот месяц не досчитался уймы галеонов. Я просил у всех вместо подарка на день рождения немного денег, а Лилька промышляла в прихожей, забирая ненужную взрослым мелочь.

А потом мы поехали покупать катер, сбежав из "Норы" через камин, и растеряли в нем почти все деньги. Я кричал на Джеймса, когда галеоны летели по каминной трубе вместе с нами, но сами по себе, Лилька плакала. Дырявые у тебя карманы, Джеймс, котел у тебя, а не голова!

Оказались в каком-то мрачном месте, окруженные сотней заинтересованных взглядов. Крышка нам, подумал я. Но тут раздался знакомый голос:

— Что вы тут делаете?

Дядя Перси оттащил нас от камина, усадил на скамейку. Велел рассказывать, а после вернул обратно в "Нору".

"Дядя Перси, вы так вовремя пришли, как же я вас ненавижу!" — тихо сказал ему я в коридоре.

Сейчас, сидя на шкафу, я наблюдаю за тем, как родители в гостиной упаковывают наши подарки. Ведь завтра же Рождество. С утра, посмотрев подарки, мы выбежим на улицу и будем играть в снежки. Мы всегда так делаем — все против дяди Перси.

Я смотрю, как папа заворачивает в ярко-красную бумагу метлу. У Джеймса уже есть метла, Лилька их терпеть не может... Я слезаю со шкафа, бегу к ним туда, в гостиную, набрасываюсь на отца. Метла! Собственная! Я смогу доказать Джеймсу, что из меня выйдет отличный охотник. Утру нос этому задаваке, да.

— Папочка, спасибо, спасибо, я так тебя ненавижу!

Я не понимаю, почему все вдруг замолкают, почему бабушка ахает, а дядя Перси мотает головой. Обнимаю отца. Я покажу тебе, Джеймс, завтра! Покажу!

— Ал, ты хоть понимаешь, что говоришь? — спрашивает меня мама.

Конечно, понимаю! Что я, глупый какой-то? Киваю головой в знак согласия.

— А по-моему нисколько, — смеется отец. — Ал, слезь с меня, надо поговорить.

Я отпускаю шею отца, усаживаюсь у него на коленях. Готов слушать.

— "Ненавижу" это вовсе не то...

И я с ужасом слушаю отца. Я чувствую, как дрожат мои руки. Я не соображаю ничегошеньки, кусаю костяшки пальцев. И все это время? Всю, можно сказать, свою жизнь? Нет, серьезно, что ли, я, пытаясь объяснить всем вокруг, как их люблю, говорил совершенно обратное?! О нет, нет, нет! Вот почему...

Я вспоминаю десятки, сотни, тысячи других случаев. Я не вижу ничего вокруг и плохое зрение тут совершенно не при чем.

Джеймс Поттер, чтоб тебе пусто было! Это же от тебя я услышал это слово! Это же ты сказал, что ненавидишь отца! Это же ты... А я-то подумал...

Джеймс Поттер, гад ты такой, как же я тебя ненавижу!