Шторм

Однажды, когда Скабиор был маленьким, они с матерью отправились на континент. Отправились с магглами, на сверкающем корабле, похожем на плавучий Хогвартс-Экспресс. Было весело и интересно, совсем не страшно: солнце припекало огромную палубу, а морская болезнь обходила маленького Скабиора стороной — спасибо маминым заклинаниям.

Правда, потом начался шторм, и волшебство оказалось бессильно.

Скабиор по-прежнему не боялся, только не мог понять, откуда налетел ураган. Откуда появились эти чёрные тучи, слепящие молнии, грохочущий гром и мощное завывание ветра, эти крутые волны с пенными гребешками и качка, от которой в животе что-то сжималось…

Он пытался спросить об этом у одного из матросов, но тот, торопясь поскорее подняться на палубу, пробормотал нечто непонятное и неразборчивое, и Скабиор так и остался в неведении.

Много лет спустя он понял, что шторм почти всегда начинается неожиданно.

Как на море, так и в жизни.

Скабиор очутился в Малфой-мэноре во время штиля. Не безопасного и благодатного, когда усталый экипаж отдыхает от пережитой бури, когда есть возможности залатать парус и замазать пробоины в обоих бортах, а душного и изнуряющего, когда нечего пить — вокруг сплошное солёное море, нечего ждать — вокруг сплошное пустынное море, и нечем заняться… Очередной день безветрия под палящим солнцем.

Шторм начался как обычно — без предупреждения.

Драко Малфой, хлопнув дверью, ворвался в его комнату, и стены любезно предоставленной Скабиору конуры враз заходили ходуном, а желудок подскочил к самому горлу, мешая пересохшим губам хватать воздух, мигом ставший колючим. Где-то над головой хлопками полоскался по ветру разорванный парус, а в ушах шумело взбеленившееся жестокое море…

Скабиор стоял и смотрел.

Только вчера мальчишка Малфой вернулся домой на Рождественские каникулы, а на лице у него уже появилась печать ужаса и отвращения, как будто при нём пытали и убивали. Впрочем, может, пытали и убивали — на ужин Скабиор не стал оставаться. Он бы просто не смог, не удержал бы вилку в трясущихся пальцах, если бы хоть раз взглянул в сторону Драко. А он взглянул бы.

Он бы даже с удовольствием пялился.

Потому что Драко Малфой вживую — это гораздо лучше, чем Драко Малфой на портрете.

В Малфой-мэноре Скабиор находился с октября, и всё это время ему приходилось ходить по длинному узкому коридору. Да, эка невидаль — подумаешь, коридор, подумаешь, длинный и узкий, подумаешь, в Малфой-мэноре. Было только одно «но»: именно в этом коридоре висел тот самый портрет.

Картина была нарисована прошлым летом, когда у младшего Малфоя не было ни Метки, ни ответственности, ни страха, только гордо выпрямленная спина и то ли мягкая, то ли презрительная улыбка. Почти ребёнок, но в этом «почти» — настоящая пропасть.

Светлые волосы, светлые глаза, светлая кожа. Острый подбородок, острые плечи, острые кончики пальцев.

Абсолютное попадание во вкус Скабиора — и совершенно бесполезное при всём при этом. Не потому что Малфой был чистокровным, а Скабиор — только наполовину, не потому что Малфой мог попасть в Ближний круг, а Скабиору это — хвала Моргане! — никогда не светило. Не потому что… Просто какой-то идиот придумал, что если для тебя нет разницы, мальчики или девочки, ты будто бы попадаешь в выигрышное положение, но на самом деле это не так. Ведь нет никакой гарантии, что тому, кто пьянящей волной ударил тебе в голову, тоже нет разницы.

А ещё Драко Малфой стопроцентно подходил под определение «хозяйский сын», и к таким лучше было не приближаться.

Скабиор и не собирался.

А Малфой его не спросил — и пришёл к нему сам. Вряд ли с какой-то двусмысленной целью, конечно же, просто в истерике. У Драко тряслись губы и дрожали руки, скорее всего, он просто, не разбирая дороги, бежал по первому попавшемуся коридору, а потом ввалился в первую попавшуюся дверь — и вот он, шторм.

Держась рукой за шаткую стену, Скабиор поднялся с кровати:

— Какого чёрта? — рявкнул он, злясь на себя и свою «морскую болезнь».

Драко не ответил. Он вообще смотрел сквозь него, смотрел и не видел, а может, видел, но что-то своё, явно ужасное — в расширенных глазах плескался страх. И Скабиор шагнул вперёд, схватил одной рукой Малфоя за плечо, другую занёс для пощёчины, но пощёчины не получилось. Получилось скользящее касание, и тут уже сам Драко сделал полшага навстречу.

Чисто теоретически Скабиор мог остановиться. Практически — нет, ясное дело.

Губы у Малфоя были мокрыми и солёными — он, наверное, плакал. Скабиор целовал их жадно, торопливо, неистово. Он не боялся, что Драко передумает — потому что вряд ли Драко вообще размышлял, и не боялся, что Драко оттолкнёт — по той же причине, но почему-то не мог взять себя в руки. Не хотел, не получалось.

Ему казалось, что Малфой будет реагировать вяло, но у Малфоя, по-видимому, были другое мнение и другие намерения. Он отвечал на поцелуи — так же неистово и торопливо, отчаянно цеплялся за плечи и почти грубо зарывался пальцами в волосы, непонятно как и непонятно когда сорвав с них связывавший шнурок. Он хрипло дышал, когда Скабиор к нему прижимался, и шипел, когда тот отстранялся.

А ещё он так решительно тянулся к пряжке ремня, как будто поставил себе целью с кем-нибудь переспать, и если бы Скабиор был благородным рыцарем, то, конечно, тридцать раз подумал бы перед тем, как это ремень расстегнуть.

Но Скабиор не был. Он расстегнул и свой ремень, и малфоевский, и рубашку с Драко сдёрнул — она, мешаясь, повисла на локтях, сковывая движения. Малфой не дёрнулся, не отпрянул, хотя Скабиор был готов и к такой реакции. Спугнуть Малфоя сейчас — значило, остаться в одиночестве с каменным стояком и всепоглощающей ненавистью к себе, и неизвестно ещё, что из этого хуже. А Малфоя, несмотря на его вздохи и всхлипы, вспугнуть действительно можно было, ещё как можно, если судить по тому, что он, такой весь расстёгнутый, даже руки не решался никуда деть — только оглаживал спину, затылок и плечи, не пытаясь пробраться под пояс штанов или прихватить пальцами соски.

Вцепился своим объятием и держался, как будто Скабиор — спасательный круг, а тот был и против, потому что самого его невозможно было , потому что сам он уже успел и залезть под брюки, мимоходом сжав гладкие, упругие ягодицы, и пробежаться ладонями по груди, вызвав очередной долгий отчаянный полувсхлип.

От этих полувсхлипов кружилась голова, а стены вокруг шатались ещё сильнее, и единственным спасением от этой качки могла быть только кровать. Скабиор помнил с детства: если лечь на неё и зажмуриться, если накрыть голову подушкой, чтобы ничего не слышать, то можно поверить в то, что вместо шторма всё ещё штиль. Но он не собирался верить, не хотел не слушать, даже не думал накрывать голову подушкой и жмуриться. Он упал, увлекая за собой Драко, и тот неловко повалился сверху — такой угловатый и лёгкий, а потом они перекатились, меняясь местами.

Малфой запрокинул голову, выставив напоказ белоснежную шею с треугольником кадыка и выступающей полосой яремной вены, и корабль Скабиора окончательно накрыло тяжёлой волной. С коротким рыком он поднялся на локтях, едва ли не уткнувшись носом Малфою за ухо, и начал быстро, резко, горячо вылизывать. Это выглядело почти по-животному, это и было почти по-животному, но Скабиор не думал об этом, ощущая под языком нежную кожу, пока ещё не тронутую щетиной, а Драко замер, не двигаясь. По его шее разливался терпкий жар, отдававшийся в висках глухим биением, и это значило, что для него теперь тоже звучало штормовое предупреждение.

Терять было нечего — он осмелел, приподнялся, насколько это позволял ему вес чужого тяжёлого тела, попытался стянуть с себя брюки. Скабиор помог — до колен, и эта, всё ещё болтавшаяся на нём одежда, давала Драко ощущение хоть какой-то надёжности. Как будто ничего не происходило, кроме того, что может происходить между одетыми.

Всё в рамках приличий, всё в рамках нормальной реальности.

Руки Скабиора накрыли его член, он тут же сжал пальцы, медленно и с силой проводя к основанию, оттягивая крайнюю плоть, до предела обнажая головку. Корабль подбросило на пенных гребнях, лавина воды смыла всё лишнее — Малфой выгнулся, принимая ласку и одними губами умоляя «Ещё». Он сам не заметил, как и когда вцепился пальцами в бёдра Скабиора, пытаясь прижаться к нему пахом, не понимая, что этим только мешает. Это был инстинкт — тот же инстинкт, который заставлял его сейчас стягивать со Скабиора грубые штаны и беспрекословно ему подчиняться.

Беспрекословно — потому что прекословить нечему, ведь тяжёлое дыхание и звуки поцелуев приказами не считаются.

И стоны сквозь зубы — тоже, хотя Драко стонал так, что у Скабиора эти стоны отдавались в голове эхом, хотя — по его собственной оценке — ничего особенного он не делал. Подумаешь, прикусывал кожу на шее, вылизывая кадык, подумаешь, двигал рукой в нарочито-сбивчивом ритме — то быстро, то медленно, подумаешь, прижимался своим членом к малфоевскому, соединяя два жара в один, два шторма в один, два оргазма в один.

Когда шум в ушах стих — отлив, не иначе! — и искры перед глазами перестали сворачиваться в сверкающую спираль, Скабиор осторожно отстранился. Он обнял бы Драко, стремясь отдышаться — вместе, сохранить тепло — тоже вместе, остался — если бы всё было по-настоящему, или если бы Драко был девушкой, или если бы он сам был хоть немного романтичнее, или…

Не остался бы всё равно.

Он сел на краю кровати, подтянув штаны, но не спеша их застёгивать.

Малфой открыл глаза. Всё в поле зрения плыло и качалось — несколько секунд, а потом резко остановилось. Он выдохнул, рассеянно провёл ладонью по животу, словно не понимая, откуда там взялась липкая лужица, уже успевшая стать прохладной, а потом осознал. Сразу всё — что практически незнаком с этим человеком, так, случайно столкнулись вчера перед обедом, что нынешнее столкновение носило далеко не невинный характер, что…

— Я… Извините, — тихо сказал он, принимаясь застёгивать манжеты рубашки, чтобы хоть чем-то себя занять, чтобы больше не было так неловко. Полнейшая глупость, конечно, но он абсолютно не знал, куда себя деть и что теперь нужно делать.

— За что ты извиняешься?

— Я не должен был…

Где-то в глубине души Скабиор был с этим согласен, но говорить это вслух было по меньшей мере неправильно, потому что мальчишка очевидно смутился. И любой был бы смущён после подобного — ну, кроме самого Скабиора, и поэтому то, что он в итоге сказал, списать на нервы не получалось.

— Это самое логичное поведение перед лицом смерти. — И без паузы: — Не застёгивайся.

— Какой ещё смерти? — Малфой попытался приподняться, но Скабиор остановил его одним движением, просто положив руку ему на колено.

Драко замер, чувствуя, как от холодной ладони, вопреки всякой логике, по его коже распространяется живое тепло.

Застёгиваться он перестал.

— А ты полагаешь, — безжалостно сказал Скабиор, — что задание тебе было дано для того, чтобы ты его выполнил?

Этот вопрос обухом ударил по голове. Переход был слишком резким, эмоций было слишком много. Разных.

— Откуда вы знаете о задании? — сдавленно спросил Драко. Он чувствовал себя глупо, разговаривая с тем, с кем только что переспал, о таких вещах и как с чужим, но это не отменяло того факта, что они действительно были друг другу чужими. И говорили об этом.

Скабиор пожал плечами:

— Все знают. Твоя тётка всю осень только и делала, что говорила об этом. Замолчала совсем недавно, твоей матери пришлось намекнуть ей, что пора прекратить. Сам я не слышал, но ходят слухи, что звучал этот намёк как приказ.

— Мама умеет, — выдавил Драко.

Скабиор чуть передвинул ладонь. Разумеется, выше. Зря он затеял такой разговор, Малфою всё равно уже не поможешь.

— Не сомневаюсь, — мягко прошептал Скабиор, чуть сжимая пальцы.

Драко вздрогнул, нахмурившись.

— Вы думаете, у меня не получится?

Это прозвучало очень по-детски. Так по-детски, что в голове у Скабиора снова заплясали белые волны, а горло болезненно сжалось. Но он был бы не он, если бы не сумел подавить свою жалость.

— Ну, до сих пор же не получилось.

— Я пытался.

— Но у тебя не получилось.

Малфой кивнул и притих. У него действительно ничего не вышло, но, если начистоту, он был этому даже рад. Гордость за Метку и порученное Тёмным Лордом задание испарилась практически сразу, стоило только приступить к выполнению плана. Нет, даже раньше — стоило только начать придумывать план.

Драко тогда поступил так, как поступил бы настоящий Малфой: попытался провернуть всё чужими руками. Но кроме Малфоев такие поступки свойственны ещё и тем, кто просто боится решить проблему самостоятельно. Заставь другого сделать то, что ты хочешь — и, во-первых, никто не узнает, что ты в этом замешан, а во-вторых… Получить индульгенцию от собственной совести — тоже неплохой вариант.

Только у Драко с совестью, видимо, было что-то не то. Наверное, она досталась ему по наследству от Блэков… Грустные шутки, но он никак не мог забыть, что отправил в Святого Мунго не того человека. О том, что «того» ему нужно было убить, он вообще предпочитал не думать. Получалось плохо, всего несколько часов в сутки, но… Драко не мог знать, выздоровеет ли Кэти Белл, но верил в то, что её собственной магии, помноженной на зелья и внимание колдомедиков, хватит на то, чтобы победить тёмное колдовство.

— Если я не справлюсь, Повелитель убьёт меня?

— А сам как думаешь?

— И моих родителей тоже?

Скабиор тяжело вздохнул и снова передвинул ладонь.

— Что тебе показывали сегодня? Кого-то пытали?

— Я пытал.

Меньше всего Драко хотел вспоминать вечер: сбитые в кровь пальцы человека, корчащегося на полу, его лицо, искаженное в беззвучном крике — беззвучном потому, что голос был уже давно сорван от многочисленных пыток. И насмешка их Повелителя: над жертвой и палачом, на роль которого сегодня он избрал его, младшего Малфоя.

То, что у Драко снова затряслись губы, Скабиор заметил сразу. Жалость к мальчишке нахлынула так же внезапно и мощно, как и первые волны во время прилива. Так же неотвратимо.

Жалость — отличное оправдание и сегодняшнему безумию, и тем часам, которые он проводил, рассматривая портрет в коридоре. Скабиор поднял руку еще выше: еще буквально чуть-чуть и…

— И моих родителей — тоже?

Это «тоже» теперь звучало так, как будто он был уверен: к концу года его уже не будет в живых. Это «тоже» показывало, что он смирился со своей участью, что он за какие-то доли секунды свыкся с жуткой, страшной мыслью.

Может быть, только смирившийся Малфой мог позволить себе то, что Драко сделал: накрыв ладонь Скабиора своей, он легко направил ее чуть выше, делая это абсолютно осознанно. Направил и чуть надавил: вверх-вниз, вверх-вниз. Но Скабиору было мало этого, поэтому он убрал руку — достаточно резко для того, чтобы мальчишка поднял на него глаза. В них все еще горели ужас и боль, страх и отвращение, такие, что хотелось немедленно стереть их, заставить его забыть обо всем. И Скабиор знал только один способ сделать это.

-Что вы ..? — успел прошептать Драко прежде, чем губы Скабиора накрыли его член. Он работал языком тщательно: вверх-вниз, вверх-вниз, сбиваясь с медленных движений на резкие, отрывистые. Сейчас рваные вдохи и выдохи Малфоя казались ему лучшей в мире музыкой, а его приглушенные стоны били по разуму не хуже, чем удары плетью — по телу. И это чертовски заводило.

Вверх — вниз, вверх….

Скабиору казалось, что он перестал дышать, когда мальчишка запустил пальцы в его волосы, направляя еще ниже. Но нет, окончательно он задержал дыхание, когда тот острыми ногтями вцепился ему в спину. Так, что там точно должны были остаться отметины.

…вниз — вверх-вниз…

— Сейчас, — и он попытался отодвинуться, но Скабиор лишь сильнее притянул его к себе, чувствуя, как напрягся член, рваными толчками извергая семя. Он ловил каждую каплю, краем глаза наблюдая, как смущение на лице Драко сменилось удовольствием.

Впрочем, и это выражение быстро исчезло с его лица. Скабиор не успел уловить, когда именно он превратился в холодную, застывшую пародию на главу семейства.

Драко твердил про себя, что все это — какая-то глупость. Что так — не должно быть, что это — неправильно, нелепо. Они видели друг друга второй раз в жизни, они абсолютно чужие, просто в какой-то момент оказавшиеся в одной лодке. Только их лодка не могла спокойно плыть по течению, или же просто течение — неправильное?

Неправильным было то, что убегая от самого себя и новых повелений Тёмного Лорда, он оказался в этой каморке. Неправильным было то, что… всё было неправильным?

Пытаясь избавиться от странных мыслей, он застегивал пуговичку за пуговичкой, мысленно считая их. Это помогало, давая хоть какую-то, но отсрочку.

Непонятным оставалось только одно — что теперь делать. Но думать об этом было бы уместнее в одиночестве. Одёрнув манжеты, Драко поднялся и сказал:

— Извините, — теперь уже не шепот, а уверенный голос. — Извините.

И, не оглядываясь, вышел из комнаты. Этот выход был больше похож на бегство — в разных углах сиротливо валялись забытые туфли. Правая — в левом углу, левая — в правом. Или, может быть, наоборот.

Скабиор улыбнулся.

Выбросить мальчишку из головы оказалось не слишком легко, но необходимо. До вечера его стоны эхом отзывались у Скабиора в ушах, а в полночь эта придуманная симфония сменилась вполне реальным голосом Грейбека.

— Собирайся, — с порога прорычал он, пинком распахнув дверь.

Спорить с его командами не стоило, потому что большинство из них в точности дублировали указания Тёмного Лорда, а расспрашивать не было смысла — он бы всё равно не ответил, только разозлился.

— Какая удача, что я ещё не ложился, — пробормотал Скабиор, поднимаясь с постели. Стоило рассердиться на оборотня хотя бы за то, что он выдумал эту тренировку накануне Рождества, но Скабиору было абсолютно плевать на этот никчемный праздник. Сдёрнув с вешалки плотный камзол, он повернулся к Грейбеку: — Готов.

Оборотень протянул ему руку, и они аппарировали.

Перемещение вышло довольно болезненным: резкой болью оно отдалось в поясницу, как будто его взяли и перекрутили, выжали, как выжимают бельё.

— Где мы? — не удержался от вопроса Скабиор, осматриваясь.

Со всех сторон их обступали деревья — высокие, тёмные, с толстыми стволами, уходящими ввысь. Тяжёлые кроны переплетались ветвями, образуя собой зелёный купол, прореженный мелкой паутинкой снежинок, из-под которого было не видно неба. Вскрикнув, взвилась птица, которую спугнуло их появление, и с ветки на землю упал дубовый лист. Скабиор наклонился, чтобы поднять его, но крупный лист с извилистыми вырезами на краях уже безвозвратно затерялся в высоком сухом папоротнике, припорошенном снегом. Хотя снега было мало, действительно мало. Впрочем, в подобной местности снег — вообще редкость, даже на Рождество.

Кстати, о местности…

— Каледонский лес? — полуутвердительно спросил Скабиор.

— Каледонский лес, — ответил Грейбек.

Скабиор поёжился. Он ни разу не бывал в этом лесу, но любое упоминание о нём всегда навевало тревогу… В детстве мать рассказывала ему сказки о маггловском короле, воспитанном Мерлином — здесь они воевали. В курсе Истории Магии профессор Биннс нудным голосом читал студентам лекции о том, что именно в этом лесу скрывался потерявший рассудок маг Мирддин Вилт, тоже сражавшийся в тех местах. Он обезумел во время одной из битв, сбежал от лязга оружия в чащу, где древние деревья наградили его даром предвидения. Жестоким даром, потому что Мирддин сам предсказал свою смерть — «сбит с ног, удар, утопление». Так и случилось: его нашли деревенские пастухи-магглы и, издеваясь, загнали на крутой берег реки. Отступая, Вилт напоролся на деревянный кол и потерял сознание — он рухнул с высоты в воду и захлебнулся.

Когда Скабиор думал об этом, ему всегда казалось, что дух утонувшего колдуна обязательно должен бродить по Каледонскому лесу.

Теперь у него был шанс убедиться в этом на собственном опыте.

Впрочем, Грейбеку, видимо, было наплевать и на Мерлина, и на Мирддина Вилта — он резко развернулся к Скабиору и, сузив глаза, тихо прорычал:

— Нападай.

Тренировки — занятие отнюдь не из простых. Определенно не из простых. Оборотень легко уходил от ударов, что, однако, не мешало ему самому их наносить: на руках Скабиора уже появились многочисленные порезы. Грейбек предпочитал использовать зубы и когти, видимо, чтобы лишний раз подчеркнуть свою лишь наполовину человеческую природу. О магической дуэли и речи не шло…

Скабиор предпочитал тактику грубой физической силе. Именно поэтому он осознанно пропускал часть ударов, чтобы подарить оборотню уверенность в его превосходстве. Эта уверенность даст ему необходимое преимущество для того, чтобы нанести удар исподтишка.

Находиться в Каледонском лесу и не изучить его было бы непростительно — так думал Скабиор, машинально осматриваясь по сторонам. Незаметно, чтобы не пропустить слишком серьезного удара. Хотя либо Грейбек сегодня был не в духе, либо просто боролся не в полную силу, но атаки оборотня были довольно посредственными и предсказуемыми. Никакого изящества, красоты и отточенности движений — лишь ярость и сила.

Скабиор умело блокировал самые опасные удары, лишь изредка отвечая на них, и смотрел, смотрел. Первое впечатление уже давно угасло: красивые легенды так и остались красивыми легендами, а лес при этом был… совсем обычным. Духов не было, или же они просто не показывались первым встречным; редкие, практически вымершие виды животных тоже не спешили выйти им навстречу. Взгляд привлекала только растительность… Скабиор был не силен в зельеварении, но почему-то даже он был уверен: растения здесь были уникальными и служили отнюдь не для того, чтобы сварить какое-нибудь глупое перечное зелье. Некоторые травы словно притягивали к себе, умоляя сорвать их.

Уходя от удара в очередной раз, он наклонился поближе к одному из цветков.

— Не трогай, — прорычал Грейбек, толкая его на землю. Очень вовремя, потому что как раз в этот момент добродушный цветочек вдруг резко раскрылся, обнажая ряд острых зубов.

Ядовитых зубов.

— Идиот! Я тебя не для того сюда притащил! Дерись!

Теперь он послушался приказа — а слова оборотня сейчас прозвучали именно как приказ. Хотя образ ядовитого цветка все еще стоял у него в голове, как символ чего-то, вот только он не мог понять, чего именно.

…Они вернулись под утро, и первым, что сделал Скабиор, была вылазка на кухню. Он не мог вызвать эльфа, потому что не был хозяином Малфой-мэнора (и был этому даже рад, между прочим), и потому пробирался по уже привычному узкому коридору туда, где можно было утолить голод. Точнее, туда, где этот узкий коридор раздваивался, и одно из получившихся ответвлений вело в кухонные помещения, а другое — в крыло хозяев.

Для своих немногочисленных «гостей» Малфои выделили отдельную часть дома — достаточно далёкую, чтобы гости не раздражали постоянным присутствием, и достаточно близкую для того, чтобы они находились всегда под контролем.

Система коридоров в поместье была крайне запутанной, и Скабиору иногда казалось, что здесь не обошлось без серьёзного волшебства, потому что обычное строительство никоим образом не могло увязать в одно целое столько разных поворотов, перекрёстков и ответвлений. В этих коридорах можно было заблудиться, но почему-то такого никогда не происходило.

Во всяком случае, с ними.

Кто знает, не блуждали ли на самом деле в этих переходах истощённые и измученные гости, пришедшиеся когда-то не ко двору?

На несколько секунд задержаться у портрета Драко Малфоя — это было традицией, но в этот раз Скабиор, сцепив зубы, всё же решил её нарушить. Не было решительно никакого смысла пялиться на нарисованный вариант, когда живой и настоящий уже успел побывать у него в объятиях.

Хотя, с другой стороны, нарисованный Малфой не уходил и не извинялся…

— Люмос! — оказавшись на кухне, Скабиор коротко взмахнул палочкой.

За несколькими рядами столов, котлов и буфетов он с трудом отыскал продуктовый шкаф, встроенный в стену. Обилие приготовленных домовыми эльфами блюд поражало — создавалось ощущение, что в доме гостила целая толпа, хотя на самом деле сейчас в Малфой-мэноре едва ли насчитывалось больше десяти человек, некоторым из которых даже не требовалась человеческая пища.

Ах да, Рождество! Видимо, именно оно было причиной такого разнообразия. Хотя какая разница, главное, что все блюда источали восхитительные ароматы, от которых рот уже давно наполнился слюной.

Взяв первое попавшееся, он опустился за стол и тут же принялся есть. Из-за скорости он практически не чувствовал вкуса: остаток тренировки с Грейбеком настолько вымотал Скабиора, что сейчас он готов был съесть все, что угодно. Если до случая с цветком оборотень был в меру сдержан, то после он словно сорвался с катушек, нанося удары один за другим. Так, что времени защищаться практически не оставалось и приходилось нападать в ответ. Болело все: мышцы на ногах — от усталости, руки — от многочисленных ударов, голова — от мечущихся в ней мыслей.

Определенно, где-то здесь должно было находиться лекарство от последнего. Конечно, вряд ли Малфои баловались на досуге огневиски, но, насколько помнил Скабиор, оно всегда стояло на столе для других Пожирателей Смерти.

И пусть его самого вряд ли можно было назвать Пожирателем, но огневиски ему сейчас бы не помешало.

Оно нашлось довольно быстро — в каменной нише, прикрытой мощными деревянными створками. Еще бы замок повесили для пущего эффекта.

Отпив прямо из горла и спрятав оставшееся под истрепавшийся камзол, он погасил на кухне свет и отправился в сторону своей комнаты. Стоило ему сделать пару шагов, как он врезался во что-то. Точнее, в кого-то.

В Драко, если быть точным.

— Привет, — спокойно сказал Скабиор. Мимолётный испуг от столкновения в темноте быстро прошёл, сменившись любопытством. Ему было интересно, как отреагирует Малфой на эту встречу, смутится, снова попробует убежать или, может, поведёт себя так, как будто ничего не было?

Драко, очевидно, выбрал последнее, но получалось это у него из рук вон плохо. Он отступил, оступился, пошатнулся — Скабиор подхватил под локоть, помог выпрямиться, ненароком скользнув рукой по спине. Малфой вздрогнул, передёрнув плечами, на мгновенье напрягся и тут же обмяк, потеплел…

— Доброе утро, — шепотом, глядя куда-то в сторону.

— Пока что ещё не совсем… утро. Не спится?

Мальчишка кивнул.

— И мне. Прогуляемся?

— Я… я уже шёл к себе. — Драко снова «окаменел», и Скабиор мысленно выругался, но вслух сказал другое.

— Нам по пути?

— Не совсем. Но я провожу.

Они шли по очередному коридору — такому же узкому, настолько, что приходилось соприкасаться кончиками пальцев, но они всё равно старались этого не делать. Скабиор никак не мог понять, почему нельзя было сделать все эти переходы шире хотя бы на фут, но спросить об этом Малфоя сейчас означало лишний раз подчеркнуть те невольные прикосновения друг другу, от которых на лице мальчишки вспыхивал румянец. Воздух вокруг был густым и тяжёлым — во всяком случае, так им обоим казалось. Драко дышал через раз, напуганный собственными эмоциями. Он не мог понять, чего ему больше хочется: провалиться сквозь землю и больше никогда не видеть этого странного человека — или чтобы этот странный человек прижал его к стене прямо здесь и набросился с поцелуями.

Драко смотрел прямо перед собой, не позволяя себе даже бросить мимолётный взгляд на Скабиора, а Скабиор беззастенчиво смотрел на него, что-то говорил, один раз даже схватил за рукав — когда они оказались перед картиной с изображением Драко.

— Она в этом коридоре висит, потому что этот коридор ведёт в твою комнату?

— Да, — Драко кивнул, но даже не подумал замедлить шаг. У него не было желания смотреть на эту картину, слишком уже велика была разница между прошлым летом и здесь и сейчас. Даже вчерашний Драко не понял бы метаний сегодняшнего, что и говорить…

Скабиор остановился так резко, что Драко, осознав, что идёт в одиночестве, и попытавшись затормозить, запнулся и снова едва не упал, но сейчас его никто не подхватил и не поддержал. Это разочаровывало.

— Моя комната, — с непонятным блеском в глазах сообщил Скабиор, направляя волшебную палочку на дверную ручку. Он не совсем понимал, почему Малфой всё ещё был рядом с ним, ведь его комната просто не могла находиться в этом же, гостевом крыле.

— Вы её запираете?

— А что в этом удивительного?

Драко замялся, пожалев о стремительно сорвавшихся с губ словах. Не мог же он в самом деле взять и сказать, что именно его удивило?

Скабиор смотрел вопросительно — Драко молчал. Наконец он решился:

— Тогда… было открыто.

Егерь усмехнулся.

— Ну, тогда и я сам был там.

— А теперь где вы были? — Малфой произнёс это прежде, чем успел осознать бестактность вопроса. Но лучше оказаться бестактным, чем обсуждать случившееся между ними. Тем более, когда от одних воспоминаний темнело перед глазами и тяжелело в паху.

— В Каледонском лесу, слышал о таком?

— Конечно, нам рассказывали на Истории Магии.

— Там много всего интересного, — начал было Скабиор, но нахмурился. Он почему-то сразу вспомнил о цветке, только вот почему он понять не мог.— Мне пора.

Причину такой перемены Драко не понял, но спрашивать не стал. Так было проще, потому что чем дольше они тут стояли, тем неправильнее всё становилось. Он развернулся, чтобы уйти.

— Драко, — окликнул его Скабиор.

Малфой обернулся.

— Что?

— А ты запираешь дверь?

Это прозвучало слишком невинно, чтобы ничего не значить. Поперхнувшись, Драко уставился на Скабиора. Он не знал, что ответить, и как завороженный смотрел на губы, задавшие ему этот вопрос. Губы были обветренными и искусанными, и не исключено, что искусанными им самим.

— Нет.

Глядя на эти губы, невозможно было ответить что-то другое.

— Не боишься, что кто-то забредет к тебе в гости?

Драко вскинул голову. От обещания мгновенно пересохло в горле — это же было обещание, так?

— Пусть приходит. Моя комната — за двустворчатой дверью в конце крыла. Правого.

Чуть помедлив, Скабиор кивнул и зашёл в свою каморку, аккуратно притворив дверь. Приглашение было очень заманчивым — это же было приглашение, так? Вот только его не оставляло ощущение, что сам Малфой слабо понимал, что делал, одновременно и отстраняясь, и давая зелёный свет. Мальчишка был потерян, мальчишка испытал удовольствие — такое острое, каким оно может быть только в таком состоянии, мальчишка хотел ещё и, наконец, мальчишка боялся. Последствий, себя, самого процесса.

Это было знакомо любому, кто испытывал влечение к своему полу.

Это было знакомо и самому Скабиору, поэтому он не собирался, сломя голову, лететь в хозяйское крыло и отыскивать там двустворчатую дверь в спальню Драко. Вместо этого он отправился в душ — даже его конура была снабжена собственной ванной комнатой.

Стоя под прохладными струями, смывая с себя усталость и удары Грейбека, Скабиор думал вообще не приходить к Малфою. В конце концов, это было глупо — тащить зависшего перед смертью мальчишку в постель. Ко всему прочему, это было ещё и опасно, такого поворота не оценили бы ни старшие Малфои, ни сам Повелитель: широтой взглядов Тёмный Лорд не отличался, да и скользкий друг Люциус скорее всего имел на сына другие планы.

Выжить, например.

Выжить, а не спать с кем попало.

Но говорить себе всё это было легко, а угомонить тело, встрепенувшееся при одном воспоминании об отчаянно вцепившихся в спину руках, прогибающейся навстречу спине, вскинутых бёдрах и мелких капельках пота на светлых висках, было гораздо сложнее. Скабиор не стал потакать собственному желанию — просто включил ледяную воду. Она прогнала возбуждение и прочистила мысли.

Правда, ненадолго.

Улегшись на кровать, Скабиор закинул руки за голову и принялся считать овец, но уснуть, несмотря на вымотанность после тренировки, не получалось. Стоило закрыть глаза — и под сомкнутыми веками во всей красе оживали вчерашние события. Стоило открыть глаза — и взгляд прикипал к туфлям, оставленным Драко во время его поспешного бегства.

— Ну, конечно. Туфли, — пробормотал Скабиор и поднялся. — Надо вернуть.

Подобрав их, он выскользнул за дверь и осторожно зашагал по коридору.

Казалось бы, все осталось по-прежнему: коридор был узким, освещение — темным, утро— пасмурным, настроение — мрачным, но… Но нет, домовые эльфы Малфоев расстарались к празднику — и коридор, утонув в мишуре и украшениях, стал ещё уже. И светлее. А вот утро пасмурным так и осталось, равно как и настроение.

Он шел к той самой двустворчатой двери, и что-то внутри него содрогалось от предвкушения. Несмотря на все мысли и сомнения — ведь он не должен был помогать мальчишке в изучении собственных предпочтений и вкусов, он все-таки надеялся на хорошее начало сегодняшнего дня (или же окончание вчерашнего?).

Ведь Малфой — неважно, осознанно или нет, — сам пригласил его, и Скабиор был достаточно умен и расчетлив, чтобы использовать это в собственную пользу.

Дверь нашлась быстро: она и в самом деле находилась не так далеко от злополучного портрета. Впрочем, сейчас это совсем не имело значения.

— Драко, ты должен прикладывать гораздо больше усилий. Пойми, Темный Лорд не прощает промахов и осечек и никому — слышишь, никому — не дает второго шанса.

Скабиор прижался к двери, надеясь, что в такую рань больше никто не забредет в этот коридор. Он хотел услышать, о чем будут идти речь: может быть, Люциус был не таким уж плохим отцом, раз решил прийти с советом.

— Что еще я могу? Я пытался убить Дамблдора, но тщетно, каждую свободную минуту я провожу в Выручай-комнате, но… Ничего не получается, не срабатывает!

В голосе Драко явно проскальзывали истеричные нотки. Видимо, подобный разговор затевался уже не в первый раз за те пару дней, которые он успел провести в поместье. А еще было очевидно, что Драко находился на пределе: еще чуть-чуть и он сорвется.

Его срочно требовалось убедить в том, что будущее — за Темным Лордом.

— Птенец все еще умирает?

— Да.

— Жаль, что Дамблдора нельзя затолкнуть в этот шкаф, — усмехнулся Люциус. — Определенно, от этого было бы гораздо больше пользы.

Драко еле слышно рассмеялся над шуткой отца, впрочем, в этом смехе было гораздо больше горечи, чем веселья.

— Что мне делать, отец? — Тишина за дверью вдруг стала какой-то пугающей, страшной. — Он ведь убьет меня?

— Наш господин всегда справедлив к тем, кто верен ему, — и эта фраза прозвучала абсолютно противоположно той, первой фразе. Словно передо Скабиором было два разных Люциуса: один — верный слуга Темного Лорда, другой — любящий и заботливый отец. Вот только, увы, в слова слуги ему верилось гораздо больше. — Обратись к Снейпу — он ведь предлагал тебе помощь, не так ли? Доверься ему. Может быть, вместе вы сможете найти выход. Ведь он же принес твоей матери…

— Непреложный обет. Я знаю об этом, отец, просто…

— Просто ты — идиот! — неожиданно Люциус начал злиться. Впервые за весь разговор Скабиор пожалел, что он не может видеть лиц: подобная перемена настроений была ему совершенно непонятна. — Думаешь, что справишься со всем один? Думаешь, что сможешь? Хочу тебя разочаровать, сын мой — пока ты ни черта не смог! И вряд ли…

— Отец!

— … сможешь хоть что-то без посторонней помощи. Пора взрослеть, Драко! Я был в Азкабане, и это научило меня хоть чему-то. Прежде всего, всегда необходимо иметь под рукой того, кто поможет тебе в трудных ситуациях. Но для этого мне пришлось ой как постараться. Тебе же все преподносят на блюдечке, но что делаешь ты? « Я не нуждаюсь ни в чьей помощи», « это мое задание», «хотите украсть у меня славу»!

— Он рассказал тебе…

— Конечно, рассказал! И даже показал. Глупый, несносный мальчишка, не умеющий видеть дальше своего носа! — звук пощечины резко прекратил их спор.

— Отец!

— В тебе гораздо больше крови Блэков, чем я думал! — последние слова сопровождались гулким стуком шагов.

Скабиор поспешил резко отступить вглубь коридора. Люциус — не Грейбек и не обладал повышенным обонянием. Как, впрочем, и повышенной подозрительностью, потому что он вышел из комнаты сына и пошел в другую сторону, даже не оглядываясь по сторонам. Из-за неплотно захлопнутой двери раздались сдавленные всхлипы.

Он был расстроен — и это давало Скабиору шанс снова сыграть на чувствах мальчишки и получить то, зачем он пришел. Зачем он на самом деле пришел, конечно, а не отдать эти чертовы туфли. Именно эта мысль и останавливала его от того, чтобы подойти к двери и постучаться.

Он не должен был использовать ситуацию, не должен был становиться бесчувственным ублюдком — хотя, разве, он не был именно им? — не должен был…

Он резко распахнул дверь и зашел внутрь комнаты. Малфой сидел на кровати, глядя на свои ладони. Он чуть приподнял голову: настолько, чтобы заметить, что вошедший в комнату человек был далеко не его отцом.

Сейчас он не знал, кого не хотел видеть больше: отца или этого странного егеря.

Сейчас он вообще ничего не знал — ему хотелось уснуть и никогда не просыпаться. Или же проснуться в тот момент, когда волшебный мир будет праздновать победу, неважно даже чью. Чтобы быть в стороне от этой войны, от интриг, от всей этой фальши. Чтобы все это не имело к нему никакого отношения.

Чтобы его руки были чистыми. Впрочем, чистыми они уже никогда не будут. Приказ Темного Лорда следовало исполнить.

— Я принес тебе туфли, — сказал Скабиор, подходя ближе к кровати.

— Бросьте их туда, — неопределенно махнул рукой Малфой, снова пристально разглядывая свои ладони.

Скабиор не понимал, что он там такого увидел — руки как руки: бледная кожа с синими прожилками вен, длинные узкие пальцы, острые ногти.

Ногти, которые вчера впивались ему в спину, оставляя на ней царапины. Пальцы, которые перебирали его волосы. Кожа, которую он так яростно, по-животному вылизывал.

Он так и стоял с туфлями в руках, не в силах отвести взгляд от ладоней мальчишки. Представляя, как они могут нежно гладить его член: вверх-вниз, пропуская его в кольцо сомкнутых пальцев. Как они могут стискивать мошонку, как они… Мерлин!

Как эти пальцы — узкие, длинные — могут ласкать его вход. Играючи, нетерпеливо. Впрочем, мечтать об этом, видимо, не стоило: вряд ли мальчишка позволит себе такое. Скорее уж это Скабиор будет ласкать его: мучительно медленно, слушая, как дыхание становится более рваным, а стоны — громкими.

Нельзя сказать, что Скабиору не нравилась эта идея.

Нужно было срочно отвести взгляд. Уйти отсюда, сбежать. Перестать глазеть на эти проклятые руки, которые могли сделать так много — и не делали совершенно ничего.

Впрочем, Малфою определенно было не до мыслей Скабиора. Он думал о словах отца: о том, что он должен был принять предложенную помощь. Может быть, еще было не поздно найти Снейпа? Может быть, он бы согласился поговорить с ним?

Конечно, согласился бы. Непреложный обет все-таки. Вот только… Драко почему-то хотелось, что Снейп сделал это сам, по собственной воле, без чьих-то приказов. Чтобы все — от чистого сердца.

Драко усмехнулся.

Чистое сердце — это определенно относилось к стороне Поттера. Увы, среди Пожирателей Смерти царствовал холодный расчет. Никаких привязанностей, никаких эмоций.

Кстати об эмоциях. Драко оторвался от созерцания собственных рук — ведь точно же они теперь никогда не станут чистыми — и поднял взгляд на Скабиора. Который так и стоял с туфлями в руках, и странно на него смотрел.

— Туфли, — решил напомнить он.

Скабиор резко разжал пальцы, и туфли с гулким шумом упали на пол. Как и вчера.

Его безумный поступок до сих пор не выходил у Драко из головы. Конечно, пытки — хорошее оправдание, но сейчас ему требовалось понять, что же делать дальше. И почему этот егерь стоял, буквально пожирая его взглядом, и не говоря ни слова.

Малфой, конечно, догадывался, что его слова в коридоре прозвучали как предложение, которым Скабиор непременно воспользуется, вот только он не был уверен, что сам готов к чему-то подобному. Вчера, в приступе безумия, нуждаясь в хорошей эмоциональной встряске, способной снять напряжение, нуждаясь в тепле и поддержке — вчера все казалось так правильно.

Сегодня же…

-Запутался, да?

Удивленный такими простыми, искренними словами, Драко кивнул. Скабиор подошел ближе, и мальчишка поспешил отпрянуть.

— Да не трону я тебя, не бойся.

А он и не боялся. Скабиора, в смысле. А вот себя — очень даже. Потому что тело, еще помня вчерашнее наслаждение, реагировало слишком сильно и совершенно недвусмысленно.

— Задание Темного Лорда, отсутствие людей, которым можно доверять, первое «боевое крещение» — слишком много для тебя, да? А тут еще «это» — как снег на голову.

Нет, с последним высказыванием он был совершенно не согласен. Драко не любил снег: он был мокрым, неприятным и почему-то всегда слишком грязным, словно кто-то специально делал его таким. Произошедшее вчера с натяжкой можно было назвать грязным и неприятным.

Скорее, наоборот.

Скабиор присел на кровать рядом, при этом все еще сохраняя приличное расстояние между ними — вдруг Малфой все же решит сбежать. Малфой сбежать не пытался, а, наоборот, придвинулся чуть ближе. Посчитав это хорошим знаком, Скабиор осмелел.

Очень осторожно он обнял мальчишку. Да, изначально он не собирался этого делать — не за этим пришёл. Но теперь… Ему казалось, что именно так необходимо утешать — а Драко определенно сейчас нуждался именно в утешении. Сначала тот словно окаменел в объятиях, но потом его тело постепенно начало расслабляться.

— Почему вы делаете это? — только голос все еще выдавал его напряжение. А Скабиор не мог придумать достойное оправдание своему поступку.

Может быть, потому что ему просто хотелось быть тем, кто сейчас сможет утешить? Хотелось настолько, что он готов был на секунду поступиться своими принципами?

Хотя, наверное, всему виною была его «морская болезнь» и его личный шторм.

Конечно же, только это играло какое-то значение.

А шторм тем временем утихал, расслабляясь в чужих, но таких приятных объятиях.

— Мерлин, нет! — мальчишка резко подскочил, уставившись наверх. Словно там он увидел что-то ужасное.

На самом деле, все оказалось гораздо прозаичнее.

— Проклятое Рождество, — выпалил Скабиор сквозь зубы. Определенно, растение нарушало все его планы: он почти договорился с самим собой, но поцелуй мог только все испортить.

— Не думаете же вы, что я буду целовать вас только потому… потому…

— … потому что над нами зависла эта чертова омела? Нет, не думаю. Мне не нужна вечная любовь с тобой. — Драко облегченно выдохнул и перестал выглядеть таким настороженным. — Впрочем, от хорошего траха я не откажусь.

Малфой замер, услышав последние слова, и попытался освободиться от рук, все еще сжимавших — беззастенчиво лапавших? — его. Он готов был отбиваться изо всех сил, только бы Скабиор не

… только бы Скабиор не останавливался и все так же яростно стискивал его в своих объятиях. Только бы чувствовать эти губы. Только бы…

— Нет! — вскрикнул он, когда понял, где именно настойчивые пальцы ласкали его. Точнее, где именно пытались ласкать. — Нет, нет, вы не можете!

Он изо всех сил рванулся назад, вжимаясь в угол кровати.

Скабиор заметил, как в глазах мальчишки застыли ужас и отвращение. К нему, к себе. Он в который раз укорил себя за то, что позволил разыгравшемуся воображению взять над ним верх: ну что ему стоило лишний раз удержать себя в погоне за лучшим призом? Теперь ему снова требовалось завоевывать симпатию Малфоя и право прикоснуться к нему.

Хотя Скабиор был уверен: он заслужит это право очень быстро, если захочет.

— Ты хоть немного поспал этой ночью? — спросил он, желая немедленно перевести тему.

Малфой удивился, но все же покачал головой. После случившегося стоило ему закрыть глаза — и он видел скорчившегося на полу человека. Человека, который умолял его остановиться.

Темного Лорда, который приказывал ему не останавливаться.

Но с открытыми глазами было гораздо страшнее.

— Тогда тебе следует поспать. Ложись.

Малфою хотелось съязвить что-то вроде того, будет ли Скабиор спать с ним — да-да, именно в том смысле. Увы, все мысли покинули его голову, едва она коснулась подушки. А Скабиор долго сидел и смотрел на спящего мальчишку. Именно тогда он принял решение: он должен был помочь ему выполнить приказ. Потому что…

… пожалуй, лучше всего причины объяснял стояк в его штанах, но, увы, он был уверен — есть что-то другое, более глубокое, думать о чем он был совершенно не готов.

Наверное, ему тоже стоило поспать. Определенно, стоило. Он тихо вышел из комнаты и притворил за собой дверь, напоследок взглянув на Драко.

Скабиор не знал, чьей именно идеей было отмечать Рождество «дружной компанией», как назвал это Повелитель, но сама идея казалась ему насквозь идиотской. Он не был ревнителем семейных ценностей и торжеств, и поэтому не мог заявить, что подобное претит самой идее этого праздника. Но не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что Пожиратели Смерти — это совсем не те люди, с которыми можно мирно сидеть у мерцающей ёлки, поедая традиционные блюда и обмениваясь подарками.

Подарками.

— Я что, должен что-то подарить Малфою? — спросил он самого себя, стоя перед зеркалом в ванной. — Бред.

Практически всё утро — после разговора в комнате Драко — он провёл в своей комнате: не хотелось сталкиваться с мальчишкой. Надо было дать тому отдохнуть и подумать, хотя, конечно, в этом «подумать» была определённая доля риска, ведь, оставшись наедине с собой, Драко вполне мог решить, что все эти однополые заморочки ему к чертям не нужны. Или даже не однополые, а просто заморочки, потому что любые отношения шиты по сути одними и теми же нитками, которые для слуги Тёмного Лорда рискуют превратиться в верёвки — как, например, превратилась в верёвки для Люциуса его любовь к жене и сыну.

Красивых эпитетов к этим верёвкам можно было перечислить великое множество. Они были и путами, крепко стянувшими Малфоя-старшего, ограничивающими его не только в перемещениях, но и в мыслях… Они были и струнами, на которых когда-то умело сыграл Волдеморт — ещё тогда, до перерождения. Они были и тонкой бечёвкой, закреплённой на деревянном кресте, превращающей Люциуса в марионетку, а Повелителя — в кукловода. Они были…

Они были, и этого хватало. Повторять такое для себя Скабиор не хотел — и никто в здравом уме не захотел бы.

Затянув мешающиеся волосы в хвост, Скабиор склонился над раковиной, чтобы умыться. Тяжёлые мысли утекли в сток вместе с прозрачным потоком холодной воды.

Он уже выходил из ванной, когда в комнате раздался громкий хлопок. Скабиор выхватил палочку.

— Мистер Скабиор, мистер Скабиор!

Всего лишь домовой эльф.

Скабиор спокойно выскользнул в комнату.

— Чего тебе?

— Молодой хозяин Драко просил вам передать, — эльф отчего-то замялся.

— Просил передать что?

— Вот это? — пискнул домовик, протягивая Скабиору бумажный пакет.

Егерь подавил желание фыркнуть, но пакет у эльфа забрал.

— Спасибо, можешь идти.

— Мистер Скабиор так добр ко мне!

— Иди уже, — отмахнувшись, он взвесил подарок в руке и улыбнулся. — Идиот!

Это, конечно, относилось не к эльфу, а к Драко. Видимо, у мальчишки в душе тоже царил свой собственный шторм, и, блуждая между рифами, скалами, бурными течениями и опасными водоворотами, Малфой запутывался всё больше и больше. Скорее всего Драко сам не осознавал, что делает и зачем, просто его стукнуло то же самое, что стукнуло Скабиора — «должен ли я подарить ему подарок?», и, если жизненный опыт последнего назвал это бредом, то Малфоя нечему было остановить — или он просто не хотел останавливаться?

Аккуратно развернув бумагу, Скабиор заглянул внутрь и, удивлённо хмыкнув, вытащил наружу светло-серый шейный платок. Он таких никогда не носил, да и вряд ли в будущем собирался, но…

…Уже к вечеру его решимость в этом вопросе дала трещину, и на «праздничный ужин» он отправился, аккуратно повязав этот платок так, чтобы его треугольное основание легло поверх рубашки, а концы, обёрнутые вокруг шеи, спрятались под основание. Предполагалась, что такая конструкция должна быть закреплена брошью или булавкой, но ни того, ни другого у Скабиора не было. Немного поразмыслив, он трансфигурировал подходящее украшение из забытой на подоконнике кружки, но, приложив его к платку, передумал. Это было… слишком. Хватит с него и того, как он промучился с завязыванием узла.

В дверях столовой Скабиор столкнулся с обоими Малфоями. Драко отвёл глаза, а Люциус, истощённый Азкабаном, но изо всех сил старавшийся по-прежнему держать марку, напротив, окинул его пристальным взглядом.

— Отличный выбор, — ровным голосом произнёс он, любезно кивая.

Драко похолодел. Он совсем не ожидал, что егерь наденет его подарок, и ещё меньше был готов к тому, что отец обратит на эту вещицу внимание. Правда, обратить внимание совсем не значило догадаться, ведь для догадок обычно требуется куда больше совпадений и фактов, чем дорогой платок на шее грязного егеря.

Справедливости ради Драко одёрнул себя: егерь вовсе не был грязным, у него была возможность в этом убедиться.

— Спасибо, мистер Малфой, — спокойно ответил Скабиор. — Добрый вечер, Драко, — он ободряюще улыбнулся, словно почувствовав его неуверенность.

Странно бояться того, кто ласкал тебя еще утром, но Драко не был уверен, что в его голосе не слышался страх, когда он говорил:

— Добрый вечер.

Егерь понимающе улыбнулся и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не успел. К ним подошла Нарцисса.

— С Рождеством! — у неё получилось произнести это достаточно весело. Пока её сын был рядом, нависшая над ним опасность ощущалась матерью не так остро. Казалось, что она в любом случае может помочь и защитить, оградить от любой страшной участи…

— С Рождеством, дорогая сестра! — окликнули из другого угла. Беллатриса.

— С Рождеством, — раздались и другие голоса, и радости в них было немного.

Скабиор поморщился, снова думая о том, что всё это — плохая идея. Но Тёмный Лорд, очевидно, его мыслей не разделял.

Волдеморт сидел во главе стола — спокойный и надменный, словно возвышающийся над всеми остальными. На его губах играла презрительная улыбка, на его плечах лежала Нагайна.

Эльфы подали первую перемену блюд, и небрежным движением руки Лорд разрешил своим подданным есть. Наверное, подобные традиции бытовали и в Средневековье, вот только тогда после сигнала люди накидывались на пищу, как дикие звери, а сегодня далеко не все собравшиеся могли похвастать хоть каким-нибудь аппетитом.

Из-под ресниц Скабиор наблюдал. В первую очередь, за мальчишкой…

— Драко, — вдруг позвал его Повелитель. За столом замолчали. — У меня есть для тебя маленький подарок.

Нарцисса побледнела, Люциус напрягся. Взгляд младшего Малфоя заметался по столу, он никак не решался поднять глаза на Тёмного Лорда. Кровь отхлынула от лица Драко, а руки под столом непроизвольно сжались в кулаки, так он пытался унять дрожь в пальцах.

Ужин, и без того больше походивший на пытку, чем на праздник, обещал стать окончательно мерзким.

— Почему ты молчишь, Драко? — улыбнулась Беллатриса, с восторгом глядя на своего господина. — Повелитель почтил тебя… Неужели ты не рад?

— Я… Я рад, — только и смог выговорить Драко. Получилось неубедительно, но по-другому и быть не могло.

Скабиор подобрался, отчаянно желая, чтобы всё это закончилось как можно быстрее.

— Белла! Приведи мой подарок!

— Да, мой лорд! — Лестрейндж подскочила на стуле и сорвалась с места, спеша выполнить приказ. Она едва ли не хлопала в ладоши от радости.

Тишина за столом, бывшая до этого момента просто неуютной, теперь стала мрачной и даже пугающей. Вряд ли от подарков Темного Лорда можно было ожидать чего-то хорошего.

— Сюрприз! — завопила она, вталкивая в зал какого-то старика. Он еле держался на ногах: весь его вид говорил о том, что Пожиратели потрудились над ним на славу.

Хорошо если только Пожиратели. Их пытки были милосердными по сравнению с пытками самого Повелителя.

— Я решил, что тебе требуются тренировки, — начал Темный Лорд.

— И наш Господин был так любезен, что решил их организовать для тебя, — опять воскликнула Беллатриса. Фанатичность этой женщины явно была чрезмерной: она воспринимала каждое действие Темного Лорда как подарок судьбы, хотя…

Можно ли было назвать этого старика — подарком судьбы? Едва ли он подходил на роль мальчика для битья — тут и бить-то уже было особо нечего.

Скабиор подумал, что так даже лучше. Драко не придется особенно стараться — он был еще не готов к настоящим пыткам.

— Благодари, — прошипел Люциус, подталкивая сына.

— Мой Лорд… это такая честь для меня, — пробормотал Драко, не в силах унять усилившуюся дрожь в руках. — Я даже не знаю, как…

— Побольше Круциатусов, мой мальчик. Поверь мне, уж я-то знаю, какое наслаждение может принести чья-то боль.

В глазах Малфоя плескался ужас вперемешку с отвращением. Хорошо, что он вовремя успел отвести взгляд и эти эмоции увидел только Скабиор.

— Повелитель, я могу проследить, чтобы…

— Прости, Люциус, но я, пожалуй, оставлю эту роль кому-нибудь другому. Кому-нибудь, в чьем отношении я…

— Мой Лорд, позвольте мне!

Скабиор удивился, поняв, что он только что сказал. Впрочем, отступать назад было поздно. Теперь нужно было только изобразить нетерпеливое предвкушение пытки, что, видимо, у него получилось превосходно.

— Конечно, Скабиор.

Беллатриса подвела старика прямо к Драко: больше всего это походило на торжественную демонстрацию перед казнью. Хотя Скабиор был уверен: убить его Малфою не позволят.

Им не позволят.

Сейчас он понял, на что именно подписался. Мальчишка совсем не умел пытать, следовательно, всю грязную работу предстояло сделать ему. Разыгрывать желание причинить боль и иметь его — это совершенно разные вещи. Но не для таких, как они.

— Ты можешь пойти в пыточную, сын. Чтобы тебе никто не мешал, — сказал Люциус и, дождавшись кивка Лорда, протянул ключи Драко. Тот благодарно взглянул на отца и, не говоря ни слова, увел за собой старика.

— Скабиор, ты же дашь ему время в одиночестве насладиться игрушкой? — пропела Беллатриса. Почему-то Скабиору захотелось подойти и свернуть этой женщине голову. Такое желание возникло не у него одного: Нарцисса тоже смотрела на сестру с неодобрением.

— Конечно, пара минут ему совсем не повредит.

Малфой не знал, что ему делать. Оставшись наедине с Олливандером, который весь напрягся, ожидая почувствовать Круциатус, он был совершенно растерян. Он даже не мог признаться самому себе, что с нетерпением ждет появления егеря.

Но он ведь не спасёт его? Егери не спасают — только загоняют жертву, ловят и…

— Круцио, — выкрикнул он, направляя заклинание прямо перед собой. Луч едва вылетел из палочки, но тут же рассеялся. Олливандер удивленно поднял глаза, наблюдая, как паника на лице младшего Малфоя сменяется ужасом.

— Круцио, — повторил он, уже чуть более уверенно. Впрочем, ему не хватало не уверенности, а желания.

Причинять боль не хотелось. Служить Темному Лорду — тоже.

— Круцио, — услышал он из-за спины жесткий, властный голос. Заклинание получилось настолько сильным, что старик отлетел к стене, ударившись головой, и тут же потерял сознание. Хотя даже сейчас его тело сотрясала дрожь: Круциатус работал.

Скабиор не мог сказать точно, почему он решил помочь мальчишке. Может быть, потому, что первым, что он увидел, когда вошел, был его испуганный взгляд. Было в этих глазах что-то гипнотическое: словно не смотреть в них было нельзя. Так люди в последний миг перед кораблекрушением, завороженные, глядят в морскую глубину, словно пытаются найти в ней спасение. Спасения там, ясное дело, нет никакого, но отвести глаза почему-то не получается

А Скабиору и не хотелось их отводить.

— Мы, наверное, должны привести его в чувство и продолжить? — дрожащим голосом спросил младший Малфой.

— Думаю, да,— чуть помедлив, ответил Скабиор. — Но мне не хочется.

— А чего хочется?

— Уйти отсюда.

И Драко был полностью согласен с этим желанием.

Он слабо помнил, как они выждали несколько минут, чтобы не уйти слишком рано, как вернулись к столу и что именно Скабиор сказал Тёмному Лорду… Скорее всего, соврал, что это сам Малфой так разошёлся, переусердствовав с заклинаниями, и, как ни странно, Волдеморт остался доволен.

Наверное, решил, что «воспитал» ещё одну Беллу.

Только Белла никогда не задавалась вопросами, а Драко, оказывается, не мог уснуть без того, чтобы услышать ответы. Когда ужин закончился и все разошлись по спальням, он выскользнул из комнаты и знакомой дорогой направился в каморку, в которой всё началось.

Дверь была не заперта.

— Вы не спите? — отдавая дань вежливости, он замер на пороге.

— Нет, заходи.

Скабиор, полностью одетый, лежал на кровати, увлечённо рассматривая потолок. Притворив за собой дверь, Драко вошёл и остановился, не зная, куда себя деть.

— Присаживайся.

Егерь не спрашивал, зачем он пришёл, но и делал вид, будто знает причину визита. Будто полагает, что Драко пришёл для… Нет, его голос звучал спокойно и ровно. Правда, это ничего не меняло, потому что единственным местом, куда можно сесть, была всё та же кровать.

Осторожно присев, Малфой задал вопрос, который так его волновал:

— Зачем вы это сделали?

Драко слабо верилось в проявление благородства, и Скабиор не собирался его разубеждать. Так было проще.

— Захотел и сделал, — хрипло сказал он.

Малфой чуть отодвинулся, хотя и без того сидел на самом краю. Ему не хотелось доставлять лишнее неудобство, его пугало такое соседство.

— Потому что вам это нравится? Причинять боль?

— Считай, что так.

Скабиор ни на секунду не сомневался в том, что мальчишка ему не поверил. И точно так же не сомневался в том, что тот хотел бы поверить, ведь наслаждаться чужой болью — это было нормально для прислужника Волдеморта, дикого егеря, а вот помогать кому-то…

Далеко не сразу Драко решился отметить:

— Он мог бы убить вас, если бы узнал.

— Но не узнал же. — Пожав плечами, Скабиор потянулся к платку, который давно пора было развязать. Ужин для него закончился, а лежать на кровати при полном параде… Да и шею немного давило, с непривычки он слишком туго затянул узел.

— Я помогу, — мальчишка неожиданно оказался проворнее. Он ловко распутал связанные концы и, приподняв голову Скабиора, стащил с него свой подарок.

— Спасибо.

Драко услышал удивление в его голосе. Не зная, куда деть платок, он положил его рядом с собой и тихо сказал:

— Отец полагает, что вечно прикрывать меня невозможно. — Поймав вопросительный взгляд Скабиора, он продолжил: — Мать упросила профессора Снейпа дать Непреложный Обет, взяла с него обещание помочь мне. Отец пытается убедить Тёмного Лорда в том, что у меня всё получится, но, кажется, даже сам в это не верит.

Не зная, что на это сказать, Скабиор протянул было руку к Малфою, но тут же опустил её, передумав. Драко этого не заметил.

— Сегодня вы пытали мистера Олливандера за меня. Я, наверное, должен сказать спасибо, но моих проблем это не решит.

Мальчишка был прав. Далеко не всегда рядом с ним будут оказываться люди, готовые взять на себя то, с чем не в состоянии справиться он. Не говоря уж о том, что, собственно, нет никакой вероятности того, что у Снейпа получится помочь ему справиться с Дамблдором.

— Ты просишь о помощи? — насмешливо спросил Скабиор, пытаясь поддразнить Драко, отвлечь его от тяжёлых мыслей.

Но эффект получился обратным.

— А вы чем-то можете мне помочь? — ядовито огрызнулся Малфой.

Это задело неожиданно сильно.

— Могу, — Скабиор всё-таки протянул руку, но уже не для успокаивающего поглаживания по спине. Он резко поднялся и сгрёб Драко за мантию, потянув на себя так, что их лица оказались совсем рядом. — Я могу так тебе помочь, что ты потом неделю ходить не сможешь, — прорычал он, глядя Малфою в глаза.

Тот не стал отклоняться и вырываться, даже не шелохнулся. Он точно так же смотрел в глаза Скабиору, и в его взгляде не было страха.

— Можете?

— Могу, — жёстко сказал он, не чувствуя, однако, прежней уверенности.

— Так помогите, — прошептал Драко и неловко прижался к его губам.

Эти робкие, едва ощутимые касания губ оказывали на Скабиора прямо-таки феноменальный эффект. Стояло так, что член впивался в пуговицы ширинки, стесняя движения. Так, что требовалось немедленно развернуть мальчишку и грубо его оттрахать.

Но грубым быть не хотелось, как не хотелось и торопиться. Хотелось быть вдумчиво-нежным, удивительно-чутким и вообще… хотелось неспешных, размеренных поцелуев, мимолетных касаний, приглушенных полустонов.

— Ты уверен? — спросил он, когда Драко отстранился, чтобы перевести дыхание.

Малфой кивнул, впрочем, уверенности в этом кивке не было ни на йоту.

— Будет больно, — решил на всякий случай предупредить он.

— Я потерплю, — пресек любые возражения Драко.

Впрочем, возражать у Скабиора тоже не было желания. Нарочито медленно он потянулся, чтобы его поцеловать — настолько медленно, что у мальчишки был шанс передумать. Хотя, видимо, он тоже решил что-то для себя, поэтому их губы встретились на полпути.

Он заметно дрожал: от волнения ли, от страха или же от желания — было непонятно. Хотя какая разница?

— Когда же вы уже… поможете? — тихо проговорил Драко, оторвавшись от этих настойчивых, чертовски привлекательных, бесстыжих губ. Губ, которые просто необходимо было целовать, не останавливаясь ни на секунду.

— Не торопись, — прервал его егерь.

Скабиору казалось, что если сегодня все действительно случится, то мир — прежний, спокойный, закономерный — перевернется с ног на голову. По-прежнему уже ничего не будет. Волны захлестнут палубу, ураганный ветер разорвёт паруса… И в мачту обязательно ударит молния. Шторм победит. Может быть, стоило просто довольствоваться портретом, не пытаясь добиться оригинала?

Но сейчас не требовалось выяснять, что стоило делать, а что нет, нужно было лишь протянуть руку и коснуться нежной кожи. Провести линию скул, очертить губы, которые тут же приоткрылись в ожидании…

— Ты когда-нибудь делал это? — спросил Скабиор, даже ни на что не надеясь.

— Только с девушкой, — смущенно ответил Драко. — Один раз. Но техническую сторону я представляю…

По собственному опыту Скабиор знал: представлять и пробовать — совершенно разные вещи. Его первый раз… он даже не хотел вспоминать о нем. И сам не хотел оставить у Малфоя подобные воспоминания.

В Скабиоре не было ни грамма романтики, но и грубости, чрезмерной неоправданной приказами жестокости — тоже ни грамма. Сам по себе он был скорее «ровным» человеком. Только вот Малфой убивал всю его ровность в мгновение ока.

Сейчас, когда ими не руководили сильные эмоции — Драко уже отошел от так называемой пытки, а Скабиор более-менее свыкся с тем, кто находится рядом с ним, — нужно было действовать более тщательно, вдумчиво. Какие, нахрен, вдумчивые действия, когда тут, рядом с ним — его «абсолютно точное попадание»?

— Сделайте уже… что-нибудь, — тихо простонал Драко под его руками. Руками, которые несмотря на все мысли и сомнения Скабиора, так нагло, так бесстыдно гуляли по телу Малфоя. Накрывая при этом самые что ни на есть интимные места.

— Может быть, нам пора перейти на «ты»?

— Ты…вы… Мордред! Какая разница? Сделайте уже что-нибудь! — взмолился он, прижимаясь к Скабиору пахом. И больше ведь ничего говорить было не нужно: тело уже давно сказало все за него.

Перед глазами все кружилось и плыло. Так, что хотелось попросить лекарство от морской болезни, чтобы унять эту безумную качку.

— Скабиор!

Егерь не реагировал на его стоны. Егерь не позволял ему перевернуться, лишь сильнее стискивая его в объятиях. Егерь целовал его везде, прищуривая глаза и рыча по-звериному. Егерь…

— Скабиор!

Он был везде и всюду, он проникал в каждую клеточку его тела. Он взрывался искрами удовольствия в паху и звездочками — в голове.

— Скабиор!

Он медленно стаскивал рубашку, с начала — с него, потом — с себя. Потом брюки… В тот, первый раз, единственный раз с девушкой, Драко было неловко, но сейчас каждое движение завораживало, каждое прикосновение — обжигало, никакой неловкости не было между ними.

Малфою казалось, что он попал в рай.

Скабиор был уверен, что он — в аду. Иначе как назвать это извивающееся под его руками существо? Персональный дьявол. Его. ЕГО! Даже его имя, произнесенное мальчишкой, вдруг стало звучать удивительно пошло и… правильно?

Да, то, что происходило сейчас, было правильно. Его руки, не нуждающиеся более в разрешении. Его губы, имеющие теперь возможность ласкать Драко везде, где хотелось. И… вход, к которому он наконец мог прикоснуться. Языком.

Мальчишка вздрогнул от неожиданности и — Скабиор надеялся — удовольствия. Ему должно было нравиться то, что он сейчас делал? Потому что ТАК он делал это впервые.

Это было слишком интимно для обыкновенного любовника. Но ведь Малфой и не был обыкновенным. Шторм — это всегда шторм, и только. Он накрывает с головой, ему нельзя сопротивляться, его нельзя остановить.

— Еще, — прошептал Драко на выдохе, и Скабиор, конечно, послушался.

Гладя его упругие ягодицы, он продолжал движения языком, срывая с губ Малфоя чувственные полухрипы-полустоны. Мальчишка стеснялся — и потому пытался сдерживаться, жмурился, метался по подушке, отворачивая лицо… А вот молчать — не мог. И Скабиор знал, что долго он тоже не выдержит, потому что эти стоны отдавались в голове так, что контролировать собственную эрекцию становилось практически невозможно.

Нужно было срочно что-то делать. Смазывая себя и его, Скабиор надеялся, что достаточно подготовил мальчишку внутри: лишняя боль во время и дискомфорт после определенно сделали бы удовольствие сомнительным, а надежду на повторение сегодняшнего безумия — маловероятной.

Один палец.

— Скабиор!

Два пальца.

Малфой закусил губу, будто пытаясь не дать себе что-то сказать…

Три пальца.

— Пожалуйста.

Ведь нужно же было отвечать на просьбы людей? Пусть и такие… интимные. Он и ответил, резко, грубо, стараясь хоть как-то смягчить боль поцелуем, но все же с губ Драко сорвался стон.

— Тише-тише. Сейчас пройдет.

Сложнее всего Скабиору сейчас было остановиться. Притормозить, не броситься с места в карьер… Дать Малфою привыкнуть — и только потом на всю длину войти в распростёртое под ним тело.

Войти и выйти, а потом повторить много раз. Сначала — медленно и осторожно, пытаясь причинить как можно меньше боли, а потом — всё быстрей и быстрей, потому что там, где заканчивалась боль, начиналось удовольствие. Об этом ясно говорило малфоевское дыхание — прерывистое, тяжёлое, хриплое… Об этом старались умолчать его руки — снова робкие и нерешительные, цепляющиеся за спину и плечи, но только за спину и плечи, как бы Скабиору не хотелось почувствовать их на своих бёдрах — чтобы Драко, задыхаясь, притягивал его ближе к себе и сам отчаянно выгибался навстречу.

Хотя… Он выгибался. Неловко, почти просительно — и от того особенно трогательно. Резко, полностью — и от того особенно страстно. Его член, обмякший было после болезненного проникновения, теперь снова отвердел, упёрся Скабиору в живот…

Малфоя хотелось мять, сгребать, беззастенчиво лапать, с рычанием зарываясь лицом в тонкую шею, прикусывая нежную кожу, чувствуя терпкий запах, слушая рваные выдохи. Звуки этих выдохов поднимались вверх, разбиваясь о тяжёлые своды, и Скабиору казалось, что над ними звёздное небо, а вовсе не каменный потолок его тесной каморки. Луна в этом небе то и дело скрывалась за тучами — Скабиор закрывал глаза, и тогда где-то рядом начинали кричать чайки.

Тёмное море бушевало за бортом, ритмично толкаясь в обшивку корабля.

А потом всё закончилось.

И это был один из самых ярких оргазмов в его жизни. Может, даже самый яркий. Но даже после этого шторм не хотел утихать: ему казалось, что еще чуть-чуть: и волны удовольствия снова накроют его с головой. Хотя бы оттого, что мальчишке — он был таким хрупким — не сбежал из постели сразу, а остался лежать в его объятиях, уставший, взлохмаченный.

— И правда больно, — прошептал он, приподнимаясь на кровати и смотря егерю прямо в глаза. Егерь не отвел взгляд — и Малфой думал, что это к лучшему.

Потому что если бы сейчас он сделал вид, что произошедшее между ними было абсолютно чем-то обычным, то Драко провалился бы под землю. Он лежал тут, голый и беззащитный, в совершенно неподобающем обществе — после неподобающего поведения — и был практически… счастлив? Наверное, именно так чувствуешь себя, когда делаешь правильный выбор.

— Прости, — неожиданно даже для самого себя Скабиор ткнулся губами ему в ключицу. Он собирался сказать что-то вроде «Я же предупреждал», но с языка сорвалось абсолютно другое.

Драко пожал плечами. Отвечать, что «ничего страшного», было бы глупо. Прижиматься к егерю, как девчонка, — наверное, тоже, но этого ему сейчас хотелось гораздо больше. Он стремился сохранить тепло, ощущение защищённости, как будто, пока они лежали здесь, в узкой постели, всё остальное не имело значения.

— Шлюпка в море.

— Что? — удивился Скабиор, притягивая его ближе к себе.

Мальчишка смутился.

— Кровать ваша… твоя… как шлюпка в море, — он напрягся, ожидая вопросов или насмешки, потому что даже ему самому казалась такая аналогия странной.

— А море какое… спокойное?

— Спокойное? — Драко фыркнул. — Конечно, спокойное. Со всех сторон рифы и водяные чудовища, а так — всё хорошо.

Усмехнувшись, Скабиор кончиками пальцев провёл по лицу Малфоя. Казалось, на светлой коже обязательно останется след, но…

— Тебе палец в рот не клади.

— Почему же… — пробормотал Драко и, шалея от собственной смелости, прихватил пальцы егеря, замершие в миллиметре от его губ.

Молния ударила в мачту.

По позвоночнику Скабиора пробежала дрожь — наслаждение, смешанное с восторгом. Он тяжело задышал, не отрывая взгляда от тёмного, зацелованного рта, неожиданно кольцом сомкнувшегося вокруг его пальцев, и едва сдержал стон, когда влажный язык прикоснулся к подушечкам. Провокация, причём, судя по всему, абсолютно невинная — вот чем это было.

Он осторожно отнял руку, и Драко разочарованно хмыкнул.

— Ты как тот цветок, — тихо сказал Скабиор.

— Какой?

— В лесу. Такой же светлый и, казалось бы, безобидный. Но когда я протянул к нему руку, он чуть не откусил её.

Малфою не раз приходилось слышать о подобных растениях — на Гербологии, например. Кроме очевидной опасности, которую представляли их стремительно смыкающиеся лепестки-челюсти, была ещё и неявная: эти цветы были ядовиты настолько, что одной капли их зеленоватого сока хватило бы, чтобы отправить на тот свет добрую половину Хогвартса.

Но разве это сейчас было важно?

— Я не собирался кусать вас, — это для него было важнее.

— Тебя.

— Я не собирался кусать тебя.

— Я знаю.

Больше они не сказали друг другу ни слова, просто лежали, думая каждый о своём. Когда за окном рассвело, Малфой констатировал очевидное:

— Мне пора.

— Да, — с неохотой признал Скабиор, — пожалуй.

Он не отказался бы продлить эту ночь хотя бы на пару часов, но такая магия была никому не подвластна. Поэтому оставалось только смотреть, как Малфой одевается.

Развалившись на кровати, Скабиор наблюдал. Ему нравился Драко — стройный и гибкий, изящный и тонкий, но совсем не нравилось, что это тело, ещё хранившее все поцелуи-укусы-прикосновения, постепенно скрывалось за слоями одежды. Когда мальчишка собрался накинуть мантию, егерь не удержался.

— Не надо, — резко выдохнул он.

Драко замер.

— Почему? — его брови в недоумении вскинулись вверх.

Скабиор пожал плечами, не уверенный в том, что сможет правильно передать свои чувства. Да и в том, что хочет их передавать, тоже.

Не дождавшись объяснений, Малфой всё же кивнул.

— Хорошо. — И, перекинув мантию через локоть, взялся за ручку двери.

Но он не успел толкнуть её — дверь открыли с другой стороны. На пороге стоял взбудораженный Грейбек.

— Тёмный Лорд хочет ви… — начал он, но осёкся, заметив Драко.

— Доброе утро, мистер Грейбек, — холодно произнёс тот. — И сразу же, всего хорошего.

Проскользнув мимо опешившего оборотня, он вышел в коридор. Скабиор, глядевший ему вслед, даже не сразу сообразил, что не так, а когда сообразил — едва сумел сдержать глупую улыбку.

Малфой снова оставил здесь туфли.

— Тёмный Лорд хочет видеть тебя, — едва сдерживая бешенство, сказал Грейбек.

Скабиор лениво потянулся: сейчас ему было плевать и на Темного Лорда, и на Грейбека, и вообще на всех обитателей Малфой-мэнора вместе взятых. Хотя… на всех, кроме одного.

— И…?

Он знал, что его накажут за промедление, но нисколько не торопился подняться с кровати. В конце концов, в тот момент, когда он встанет, все то, что произошло этой ночью, останется уже где-то в другой реальности.

Вставать было нужно.

Грейбек напряженно вдохнул и оскалился. Ярость в его глазах готова была выплеснуться через край и затопить всю комнату.

— Что. Ты. Творишь? — спросил он. Именно так, отделяя каждое слово друг от друга.

Скабиор пожал плечами — не отвечать же ему на этот вопрос на самом деле? Оборотень и так все понял: отпираться было бессмысленно и нелепо. Главное, чтобы это понял только оборотень.

— Не мог найти себе менее… трусливую игрушку?

А вот это уже было интереснее: Драко можно было назвать трусом только из-за случая с Дамблдором — и Олливандером, конечно. Но ведь у него еще было время для того, чтобы убить «всемогущего» старика, а об Олливандере никто не мог знать. Или…

— Зачем я понадобился нашему Повелителю так срочно?

— Сам-то не догадываешься?

Догадывался, он еще как догадывался. И ни сколько не жалел о том, что помог мальчишке, заслужив при этом неодобрение Темного Лорда.

— Не могу даже предположить, что Повелитель любит больше: причинять людям боль или залезать к ним в мозги, — презрительно сказал Скабиор, наконец, сопоставив все факты. Конечно, никак иначе он не мог узнать об эпизоде в пыточной: Драко молчал, он сам — и подавно молчал, а Олливандер определенно не был склонен рассказывать подробности пыток. Только если…

— Порой такое вмешательство необходимо. Например, чтобы узнать, что некоторые слуги исполняют приказы крайне недобросовестно. Но на первый раз он, возможно, даже простит тебя.

— А мальчишка? — стараясь казаться равнодушным, спросил Скабиор. Не то что бы внутри него всё сжималось от страха, но за судьбу Малфоя не волноваться он не мог.

— К дьяволу мальчишку! Брось свои игры — они не приведут ни к чему хорошему! У тебя есть приказ, и ты должен выполнять его, не задумываясь. Иначе…

Глаза Грейбека недобро светились, словно он уже мысленно представлял, что именно он бы сделал с юным Малфоем и егерем в придачу. Впрочем, егерь был ему еще нужен, а Малфоя никто не позволил бы тронуть и пальцем. Пока…

Но Грейбек дождется момента, когда тот оступится и тогда… Можно будет вонзить клыки в его нежную кожу, вдохнуть аромат крови и упиваться, упиваться, упиваться…

— С ним поговорит мать.

Скабиор подумал, что мать — это даже хорошо. Мать еще сможет понять, она ведь всегда… понимает? Что бы ни случилось. По крайней мере, именно так было у самого Скабиора с матерью. И он надеялся, что, несмотря на внешние отличия, внутренне Малфои ничем не отличаются от его семьи.

— Одевайся! — бросил Грейбек, выглядевший теперь еще более недовольным, и вышел из комнаты. Скабиору не оставалось ничего иного, кроме как быстро выполнить приказ и двинуться за оборотнем.

Драко едва успел зайти в комнату и опуститься на кровать, как в дверь тут же настойчиво постучали. Мелькнула мысль не открывать вовсе: волнения последних дней давали о себе знать, и больше всего на свете сейчас ему хотелось отдохнуть.

Стук был слишком настойчивым и определенно не думал прекращаться.

— Драко, открой дверь!

Услышав голос матери, он решил, что ничего страшного не произойдет, если он последует просьбе — это ведь была просьба? Нехотя встав с кровати, он заметил одну примечательную деталь: забывать собственные туфли в комнате егеря уже начало входить у него в привычку. Но это было к лучшему — теперь у него появилась причина вернуться обратно.

Хотя он сам не знал, для чего именно хочет вернуться. «Помощь» определенно пришлась ему по вкусу, но пока он был не уверен, как скоро он захочет повторения.

Распахнув дверь, он не стал дожидаться, когда Нарцисса войдет, тут же уходя вглубь комнаты.

— Ты один? — уточнила она, прежде чем пройти вслед за ним. Удивившись вопросу, Драко все же кивнул — не ответить, хотя бы так, было бы невежливо.

— Хорошо, — Нарцисса помедлила, теребя оборки манжет. — Я хотела с тобой поговорить…

— Я слушаю, мама. Но если это о том, что мне нужно больше стараться над исполнением приказа Тёмного Лорда, то…

— Это не о том, — она перебила его, и это было совсем не похоже на привычно выдержанную и спокойную миссис Малфой.

— А о чём?

— О тебе и об этом егере… — Нарцисса произнесла слово «егерь» без презрения, скорее — с некоторой жалостью. Драко едва не закашлялся. — Что вас связывает?

«Лучшая защита — это нападение», — вспомнил он. Но бросаться в лобовую атаку было глупо, в конце концов, его мать всегда оставалась его матерью, а значит, шанс на её понимание оставался вне зависимости от того, что происходило. И потому в первую очередь нужно было разведать обстановку…

— Почему нас должно что-то связывать? — осторожно спросил он, надеясь на то, что это прозвучало непонимающе.

Нарцисса нахмурилась.

— Тёмный Лорд сказал мне, что Скабиор помог тебе… справиться с Олливандером, — она с трудом подобрала нужное выражение.

Не хотелось верить, что всё это действительно присутствовало в их жизни — пытки, жестокость, страшная магия, постоянная угроза для жизни… Не хотелось думать, что её маленький мальчик, которого она качала на коленях, скоро станет убийцей… И, если сказанное Повелителем было действительно правдой, то она могла только поблагодарить Скабиора.

Узнав предварительно, что послужило для него мотивом.

— Тёмный Лорд сказал тебе? — Драко растерялся. Он не ожидал, что Волдеморт узнает о случившемся. Малфою казалось, что их со Скабиором совместная ложь получилась достаточно убедительной для того, чтобы ни у кого не возникло сомнений…

Очевидно, он ошибался.

— Да, Драко. И он недоволен…

— А ты?

Драко оказался в сложном положении. Он не знал, что лучше: признаться матери в том, что Скабиор действительно прикрывал его, или попытаться убедить её в том, что егерь яростен от природы и именно эта ярость лежала в основе его действий. И вообще, после того, как мистер Олливандер потерял сознание, они ещё несколько минут держали его под Круцио!

Заметив его колебания, Нарцисса подошла ближе к сыну и положила руку ему на плечо.

— Почему он помог тебе? — переспросила она, не оставив Драко возможности для обмана.

И тогда он решил быть с ней честным.

— Я не знаю. Я спросил… потом…

— И что он ответил?

«О, мама, поверь, его ответов тебе лучше не знать…», — так он подумал, но вслух сказал, конечно, другое. Драко процитировал самого Скабиора:

— Захотел и сделал.

— Просто так? — усомнилась Нарцисса. Как бывшая слизеринка, она не могла понять поступка, совершённого без выгоды, неважно, какой была эта выгода, долгосрочной или сиюминутной, личной или, может, направленной на благо семьи или ближайшего окружения.

— Да, — Драко нервно передёрнул плечами. — Сказал, что ему нравится мучить и причинять боль.

— С такими людьми нужно быть осторожнее, — проронила она как будто бы невзначай и отошла к двери, видимо, считая их разговор законченным.

Поняв, что мать собралась уходить, Драко перевёл дыхание, но это было ошибкой — у самого выхода Нарцисса замерла и огорошила его новым вопросом:

— Когда он успел тебе это сказать?

Ему осталось только ошарашено хватать ртом воздух — и совершенно не понимать, что происходит и как много сможет понять мать, если он скажет правду. Но врать, похоже, было абсолютно бессмысленно.

Поэтому врать он не стал.

— Я зашёл к нему после ужина… — Глубоко вздохнув, он продолжил. — Спросить, почему он это сделал. И поблагодарить.

Глаза матери расширились от удивления.

— Драко… — рука Нарциссы дёрнулась, как будто она собиралась в испуге поднести её ко рту, но потом передумала, одержав верх над своими эмоциями. — С такими людьми нужно быть осторожнее, — с нажимом повторила она и замолчала, кусая губы. Когда она продолжила, её голос звучал… почти смущённо: — Драко, все знают, что Скабиор…

Он предпочел не дать ей договорить:

— Да. Все знают. И я тоже знаю.

Хотя, если он правильно понял, что именно имела в виду мать, то мог бы и пропустить её замечание мимо ушей. У неё было бы меньше поводов волноваться.

— Вот как… — протянула Нарцисса, растерянная почти так же, как был растерян Драко в начале их разговора. — Сын, я… Я надеюсь, всё в порядке?

— Да, — твёрдо ответил Драко. У него действительно всё было в порядке, насколько это возможно в том положении, в котором он находился с момента получения Метки.

— Драко, дорогой, я… я не имею права ничего тебе запрещать, — в её голосе звучала мольба, — но… Будь осторожен. Пожалуйста, — с этими словами она исчезла за дверью.

— Я понял с первого раза, — тихо пробормотал Драко, опустив глаза.

Нарцисса ничего не сказала прямо, ничего не спросила в лоб, но ещё пара секунд — лицо и шея Драко зацвели бы красными пятнами болезненного румянца и он просто не смог бы молчать. Рассказал всё как на духу или просто совершил бы крохотную промашку, благодаря которой у матери появились бы не просто опасения, но догадки — или даже уверенность.

Это было бы слишком.

В этот момент Малфой был почти готов к тому, чтобы пообещать себе больше никогда не приближаться к Скабиору. Хорошо, что он не стал давать себе опрометчивых обещаний, ведь уже через несколько часов, когда время подобралось к полуночи, он отправился в знакомую комнату, повторяя про себя, что просто идёт за туфлями.

Оказавшись внутри, Драко сразу понял: что-то произошло. Скабиор, очевидно нервничая, нарезал по тесной комнате круги — и ему пришлось вжаться в стену, чтобы этому круговороту не помешать.

— Что-то не так? — спросил он, когда перед глазами уже начинало рябить.

— Ага, — рыкнул Скабиор. — Не так.

Он волновался, и Драко удивился, когда понял, что это волнение ему не передалось. Напротив, видя чужую растерянность, Малфой ощутил себя намного уверенней, чем это бывало, когда он пытался решить свои собственные проблемы.

— И что не так?

Егерь остановился. Несколько секунд он молчал, шумно втягивая носом воздух, а потом, резко выдохнув, сжал кулаки и сказал:

— Повелитель хочет, чтобы я принёс ему папоротников цвет.

Дальнейших объяснений Малфою не требовалось.

— Вы не говорили, что у тебя есть хроноворот, — хмыкнул Драко. Даже не раздумывая над тем, что говорит, он сейчас легко назвал Скабиора на «ты», чувствуя, что в данном случае контроля над ситуацией у него больше. Просто потому, что у него больше знаний.

— У меня нет никакого хроноворота, — Скабиор почти выплюнул эту фразу.

— Печально.

— Почему?

— Потому что папоротник цветёт только летом. Или осенью, в грозовую ночь… Но это неважно, потому что сейчас всё равно не осень. И папоротников поблизости нет… — подведя этот итог, Драко задумался. Уж не случай ли с мистером Олливандером стал причиной такой немилости Лорда?

В том, что это была именно немилость, не приходилось и сомневаться.

— Я знаю, где они есть.

Наверное, те его слова о шлюпке в море были пророческими: теперь Скабиор находился в том же положении — между заданием, которое было невозможно выполнить, и недовольством их Господина, которое грозило медленной и мучительной смертью. Единственным верным решением сейчас любой счёл бы сбежать поскорее, сбежать, чтобы не навлечь на себя самого ещё большую кару, но что-то удерживало Драко на месте.

— Где? — Он подобрался, словно гончая, зачуявшая добычу.

— В Каледонском лесу.

Драко удивлённо вскинул брови.

— Даже если предположить, что каким-то неведомым образом папоротник зацветёт среди зимы, — принялся он рассуждать, даже не замечая, что теперь сам заходил по комнате, как Скабиор пару минут назад, — в этом лесу шансы добраться до него невелики. Нам рассказывали, что в ночь цветения вокруг него собираются все самые страшные твари…

— Драко, я в курсе. У меня тоже была Гербология, — егерь нетерпеливо прервал его.

— Ага, — только и смог ответить Драко. До этого он даже и не думал о том, что Скабиор где-то учился и всё в таком роде, он вообще не размышлял о прошлом этого странного егеря.

— Да. У нас этот цветок называли Жар-цвет.

— Отлично, — Малфой кивнул, рассудив, что все расспросы можно будет отложить на потом. — Меньше объяснять. И зачем, — он помедлил, пробуя на языке незнакомое слово, — Жар-цвет Повелителю?

Скабиор усмехнулся.

— Полагаешь, он мне сообщил?

Холодные рассуждения Малфоя подействовали на него успокаивающе, хотя ещё пару недель назад он не стал бы и слушать мальчишку! Но сейчас перед ним стоял не тот испуганный подросток, каким он привык считать Драко, а уверенный в себе молодой человек, пытавшийся с помощью своих знаний найти ответ на сложный вопрос. Если бы Скабиор раньше видел Малфоя таким, он бы, пожалуй, счёл, что тот способен справиться с Дамблдором…

Или это только чужие проблемы Драко мог решать так легко?

— Думаю, нет. — Малфой остановился. Он осторожно присел на кровать, потянув за собой Скабиора. — Но ещё я думаю, что он не стал бы рисковать просто так.

Егерь скривился. Уж он-то прекрасно понимал, что его жизнь для Тёмного Лорда — совсем никакой не риск. И Драко был глупцом, если думал иначе.

Но Драко не был глупцом — он мгновенно уловил его колебания.

— Не вашей жизнью. Зачем посылать кого-то за цветком, которого нет?

Уже открыв было рот для ответа, Скабиор остановился. Действительно.

— Он и так в своём праве…

— Да, может швырнуть в вас Круциатусом без причины, — согласился Драко, обрадованный тем, что ему удалось передать свою мысль. — Так что все эти изыски ему ни к чему. Он отправил вас за цветком, потому что ему нужен цветок. Отправил вас, потому что…

— Олливандер.

Снова кивнув, Драко притих. Он вспоминал всё, что знал о папоротниковом цвете. Счастливчик, который сумеет сорвать этот цветок, сможет войти в любую дверь — для колдовского растения не существует ни обычных замков, ни сложных защитных чар. Счастливчик, который сумеет сорвать этот цветок, будет понимать прошлое и видеть будущее. Счастливчик, который сумеет сорвать этот цветок, сможет сопротивляться тёмному колдовству — и сам повелевать им.

Может быть, это и есть то, что ему нужно?

— Скабиор, — наконец решился позвать он.

— Да, Драко? — моментально откликнулся егерь, накрывая его колено тёплой ладонью. Как тогда. От воспоминаний у Драко засосало под ложечкой, но, какими бы волнующими не были ласки Скабиора, пока что не время было думать о них, и тем более повторять…

— Если папоротник цветёт только в самую магически насыщенную ночь… Когда это произойдёт?

Ответ лежал на поверхности.

— Полагаю, когда один год сменит другой, — сказал Скабиор, передвигая ладонь выше. Он, видимо, вспомнил то же самое, что и Драко.

А вот теперь было самое время.

Чудища были повсюду — слева, справа, сзади — они наступали, не давая шанса сбежать. Казалось, выхода не было. Они стремительно приближались, атаковали со всех сторон — огромные, ревущие, страшные…. Их красные глаза полыхали Адским пламенем, с оскалённых клыков капала слюна — наверняка, ядовитая. Не к месту мелькнула мысль о том, что такую слюну лучше собрать в фиал, а потом получить за неё в Лютном переулке целое состояние, но эта безумная идея быстро исчезла, закрутившись в водовороте страха.

-Хочу, — еле слышно прошептал он прежде, чем лицо Скабиора превратилось в цветок — уже другой, ядовитый, готовый вот-вот перекусить горло любого зазевавшегося путника. И, кажется, сегодня его ужином должен был стать сам Малфой…

Драко проснулся и долго не мог отдышаться. Картина, стоявшая перед глазами, была настолько яркой, что у него никак не получалось от нее избавиться.

«С такими людьми нужно быть осторожнее», — вспомнились ему слова матери.

Всё ещё под впечатлением от ужасного сна, Малфой огляделся. Он был в комнате Скабиора — и сам Скабиор спал рядом, собственнически закинув руку ему на грудь. Волосы егеря, давно уже не собранные лентой, разметались по подушке и, глядя на них, Драко вспоминал сегодняшний вечер.

Разве мог он не доверять Скабиору после всего случившегося? Ведь именно Скабиор был таким нежным и чутким, таким удивительно понимающим по отношению к нему, словно… он действительно переживал за Драко?

Несмотря на воспоминания вчерашнего вечера, сон все равно не шел из головы Малфоя. Слишком уж… ярким был образ цветка, засевший в голове. И слова матери, отдававшиеся там же.

— Плохой сон? — открыв глаза, но еще не до конца проснувшись, спросил Скабиор. После сна голос у егеря был хриплым, а тембр речи — тихим. Удивительно, но это создавало иллюзию покоя и защищенности.

Драко кивнул, не решаясь ничего сказать.

— Ну так иди сюда, — егерь притянул его к себе и крепко обнял. В этих объятиях все сомнения развеялись, все мысли — ненужные, шальные, пугающие — наконец ушли, оставив в голове спокойную пустоту. Драко не стал больше задумываться о словах матери, он вообще не хотел ни о чем думать: в конце концов, если ему придется умереть в конце года, то может он позволить себе хотя бы оставшееся время прожить только сегодняшним днем? А сегодня он был уверен в том, что ему тепло только здесь, в руках Скабиора.

Возможно, ещё несколько дней назад он посчитал бы стыдным и унизительным выказать перед кем-то свою слабость, попросить кого-то о помощи — несмотря на то, что действительно был слаб и надеяться мог только на чьё-то вмешательство, чью-то поддержку. Но сейчас он думал, что даже самым сильным людям нужно плечо, на которое можно опереться, нужны руки, которые вытрут их слёзы — или хотя бы просто подадут платок… И это не делает сильных людей менее сильными — во всяком случае, рядом со Скабиором у него не было ощущения, что он упускает какую-то часть себя, допускает ошибку… Наоборот, он чувствовал себя более… цельным.

Это было необъяснимо, но…

Шторм прошел стороной, не задев их. Видимо, нашел более подходящее для себя место. Настало время медленных, размеренных вопросов — и таких же медленных, понятных ответов.

— Расскажешь о кошмаре? — спросил Скабиор, целуя Драко. Конечно же, он не волновался о том, будут ли эти губы солеными — ну, может быть, только чуть-чуть. Ведь мальчишка же не плакал, верно?

Губы были сухими, с едва заметными трещинками от укусов. Егерь не сомневался: часть укусов принадлежат ему.

Драко покачал головой — Скабиор кивнул в ответ. Это было его право — как было и у Скабиора право сейчас успокаивать его вот так нежно, ласково поглаживая чуть дрожащие плечи.

— А вам когда-нибудь снятся кошмары? — спросил Драко. Его с таким трудом приобретенное спокойствие могло рухнуть, если бы Скабиор промолчал. За доверие нужно платить доверием: а то, что происходило между ними, никак иначе Драко не мог назвать. Сейчас он был абсолютно беззащитен, и оттого особенно уязвим. И если Скабиор не…

— Снятся, — егерь задумался лишь на пару мгновений.

— О чем они?

— О разном, — ответил Скабиор, думая, как бы свернуть этот разговор. Но внутренний голос настойчиво подсказывал ему, что ответ очень важен для Драко. — Ты действительно хочешь знать?

— Я ни черта о тебе не знаю! — вспылил мальчишка, не замечая, как снова неосознанно перешел с «вы» на «ты». Образ цветка вновь всплыл перед глазами, мешая спокойно наслаждаться близостью и теплом. — Ты же знаешь обо мне все, и можешь узнать еще.

— Что ты хочешь обо мне узнать? — трудно было сказать, чего в голосе егеря было больше: опасения или удивления. — Мои кошмары всегда связаны с одним человеком.

— У нас у всех они связаны с ним.

— Я не о Темном Лорде. В какой-то мере именно из-за того человека я оказался там, где я сейчас, — перед глазами всплывали картинки, одна ярче другой.

— А о ком?

— О своем отце, — и картинки, наконец, ожили, материализованные его словами. — Хотя и Повелителе тоже… Мой отец был его большим поклонником, знаешь.

По голосу Скабиора, в котором слышно скользила горечь, Драко понял, что разговор о кошмарах будет отнюдь не из лёгких. Хотя глупо, конечно, было бы думать, что разговор о кошмарах вообще может быть каким-то другим. Он пошевелился, удобней устраиваясь на узкой кровати, теснее прижался к Скабиору, пытаясь таким образом дать понять: он здесь, он рядом, он слушает, ему можно довериться…

— Это ваш отец заставил вас примкнуть к Лорду?

Егерь коротко засмеялся и неожиданно взъерошил волосы Драко.

— Заставил? Нет, моему отцу пришлось на собственной шкуре узнать, что меня невозможно заставить… — он замолчал, и Малфой ощутил, как по рукам пробегают мурашки. Что-то страшное чудилось ему за этим молчанием, ведь «невозможно заставить» никак не вязалось со служением Волдеморту. Он мог заставить кого угодно пойти на что угодно, в крайнем случае — умереть. — Он хотел, чтобы я стал Пожирателем, верно.

— Но вы им не стали, — заметил Драко, имея в виду отсутствие метки.

Коротко кивнув, Скабиор продолжил:

— Когда я закончил школу, отец решил представить меня Господину. Все-таки я был старшим в семье, и поэтому был первым на очереди. Несмотря на то, что мой брат настойчиво умолял представить его как можно скорее, а я — не представлять никогда. Честно говоря, у меня не было особой возможности отказаться… Отец был настроен решительно. Я кричал, что не хочу такого будущего, не хочу жить, как он, вообще, возможно, не хочу оставаться на острове, но у него на всё был один ответ.

— Какой?

— Круциатус.

Драко вздрогнул, и Скабиор, заметив это, безотчётно коснулся губами его виска.

— И… — Малфой сглотнул, — что было дальше?

— Я сбежал. Мы… поскандалили, и отец думал, что после его аргументов я долго не сумею встать, но он немного не рассчитал. Не знаю, правда, своих сил, или моих, но… Я всегда любил лес, а лес всегда любил меня, так что найти непутёвого сына было достаточно сложно. Впрочем, вряд ли он особенно старался — ведь у него всегда был запасной вариант. Моего брата представили спустя всего несколько дней — так, по крайней мере я узнал позже.

— Ваш брат все-таки стал Пожирателем? — это было большой неожиданностью.

— Удивительно, правда? Вы знаете его под фамилией Мальсибер, он учился вместе со Снейпом.

— Но… — Драко не понимал и тем более не мог сформулировать. — Как?

К его виску снова притронулись тёплые губы. Эта нежность была приятной — и тоже не несла в себе никакой слабости. Ну, пожалуй, кроме того, что от неё слабело в коленях, а крохотная каморка начинала казаться ещё более тесной, и потому хотелось как можно ближе прижаться к тому, кто был рядом.

— Отец выжег меня с семейного древа в тот же вечер. Я почувствовал это, понял сразу же — потому что камень в фамильном перстне оплавился и почернел, а через пару лет увидел прожженный холст своими глазами… Тёмный Лорд исчез, и я думал, что это навсегда, думал, что смогу вернуться. Отец не пустил меня дальше гостиной, разговаривал со мной, как с чужим. А брат к тому времени был уже в Азкабане.

— Да, я знаю… Мальсибер сбежал год назад, вместе с остальными. Что сказал вам отец?

Повинуясь неясному порыву, Драко поцеловал плечо егеря и замер: так остро тот отреагировал на это почти невинное прикосновение губ — рваный выдох, пробежавшая по телу дрожь… Скабиор зажмурился.

— Что это всё из-за меня, ясное дело, — с трудом проговорил он. — Что если бы я присоединился к Тёмному Лорду, то в Азкабане сидел бы я. И медленно умирал там тоже я.

— И ты…

— Ушёл. Больше я ничего не мог сделать. Понимал, что так просто отец меня не простит, но понятия не имел, нужно ли мне вообще это прощение. И, кстати о кошмарах, наш последний разговор с ним снился мне множество раз — как будто я оправдываюсь, а он наступает, и в конечном итоге просто сталкивает меня в пропасть. Просто толкает — как собаку, как маггла, даже не удостаивая каким-нибудь жалким Ступефаем… Это, наверное, не самый страшный из страшных снов, — заметил он иронично, — но просыпаться после него было хреново.

— Я… я понимаю, — Драко кивнул. Он очень живо представил себе подобный сон с Люциусом в главной роли: это действительно выглядело не так ужасающе, как битва с клыкастыми чудищами, но ранило гораздо сильнее.

— Я жил как попало и где попало, пока Тёмный Лорд не вернулся. Для меня это было неожиданностью, я уже смирился со всем, во что превратился, но… Короче, далеко не сразу, но я решил попробовать ещё раз.

Скабиор хотел презрительно передёрнуть плечами, но не стал — это бы потревожило мальчишку. От него, так мирно устроившегося рядом, так трепетно прижимающегося, шло живое тепло, которое согревало не только тело…

Он с трудом решился бы в этом признаться, но от присутствия Драко и на душе становилось теплее.

— Вы снова пошли к отцу? — удивлённо выдохнул Малфой.

— Нет, прямиком к нашему Господину. Отец был уже там, я думаю, тебя это не удивит.

— Он… Он простил вас?

— Драко, — мягко сказал Скабиор, лаская пальцами его спину, гладя нежную кожу. — Разве у меня сейчас есть фамилия?

«Надеешься, на второй шанс? Не будет никакого второго шанса!» — эти слова до сих пор звенели у него в голове, отдаваясь болью и безнадёжностью. Отец был прав: и без такого, никому не нужного и почти одичавшего, посредственного волшебника было множество других, желавших служить Тёмному Лорду. Но, несмотря на это, Повелитель не прогнал его прочь — оставил при себе, грязной шавкой у подножия трона, бесправным исполнителем, в подчинении, но без знака отличия.

Последнему Скабиор иногда был очень рад, ведь Тёмная Метка представляла собой не столько награду, но и наказание… Хотя именно поэтому ему порой хотелось, чтобы череп со змеёй украшал и его руку тоже — так наказание, которое он для себя выбрал, было бы более ощутимым.

— Меня оставили здесь, — продолжил он, — но не сделали Пожирателем Смерти. Отец решил, что это будет мне отличным уроком с одной стороны, и навсегда покажет, кто из двух братьев был прав — с другой.

— Я никогда не видел вашего отца, — тихо пробормотал Драко. Пожалуй, ему хотелось бы посмотреть на человека, так поступившего с собственным сыном.

— Конечно. Ведь мы все только недавно появились в Малфой-мэноре… Да и отец… Он погиб летом, ещё до того, как произошла Битва в Отделе Тайн. Подозреваю, Лорд скормил его своей очаровательной питомице от нечего делать.

— Но… — он открыл было рот, чтобы возразить, но понял, что Скабиор мог быть прав. По разговорам отца, по заплаканному лицу матери он уже понял, что возродившийся Тёмный Лорд был совсем не тем человеком, что… Он вообще, скорее всего, уже не был человеком.

— Иногда мне это тоже снится. Как Нагайна пожирает его, медленно заглатывает, а он кричит — и не понимает, за что. Страшнее всего бывает тогда, когда во сне я чувствую радость, думаю, будто так ему и надо… А он всё равно упрямо хрипит, что не даст мне второго шанса.

Малфой не знал, что ему сказать. Он не ожидал подобного откровения, хотя и надеялся хоть на какое-то, хоть на малую толику доверия со стороны егеря. Но услышанное было слишком… личным, такое просто не рассказывают первому встречному, едва знакомому человеку. А это доказывало, что он что-то значил для Скабиора.

Пусть на минуту, пусть на пару мгновений, но значил. И это нельзя было просто выкинуть из головы. А вот слова матери — можно. Взволнованный своими мыслями, он присел на кровати.

— А нужен ли вам второй шанс от того, кто даже не хотел принять вас таким, какой ты есть?

Скабиор задумчиво смотрел на Драко, решая, что ответить. С одной стороны, история его семьи уже давно перестала приносить ему боль, с другой — неприятный осадок все же остался. Но сказать, что бы он сделал, если бы отец принял его обратно, он не мог. Слишком высока была плата за подобное возвращение: слишком сложно ему было играть свою роль при дворе Темного Лорда, чтобы играть еще какую-то роль в том месте, которое он назвал бы «домом».

— Не знаю, — наконец ответил он. — Порой я завидую твоим отношениям с родителями: что бы ни произошло, твоя мать всегда будет на твоей стороне. Именно такой поддержки мне всегда не хватало. Впрочем… довольно. Не хочу, чтобы ты видел, какой тряпкой иногда я могу быть.

Драко улыбнулся, искренне радуясь таким словам. Как никто другой он знал, насколько трудно показать другому человеку свою слабость — а в том, что она есть у каждого, он был уверен. Эти слова Скабиора были так схожи с его собственными мыслями после ночного кошмара, что где-то в груди он почувствовал приятное тепло.

— Хватит уже думать, — пробормотал егерь, целуя его висок. — Ложись.

И похлопал по кровати рядом с собой.

Это было странно — засыпать и просыпаться рядом с кем-то. Это давало понять, что на самом деле все одиночество, которое он чувствовал раньше, осталось в далеком прошлом, теперь же… Едва ли он мог назвать себя одиноким человеком, когда рядом с ним был тот, кто в любой момент сможет успокоить, утешить и просто обнять вот так: властно, собственнически, но в то же время удивительно нежно.

Возможно, это были не самые уместные мысли — Скабиор ничего не обещал ему, а вокруг их шлюпки по-прежнему расстилалось бескрайнее море, в котором таилось больше опасностей, чем гостеприимных островов и попутного ветра, но… Ветер им был не нужен — шлюпка управляется вёслами. Драко надеялся, что этого достаточно, чтобы выжить.

С первыми лучами солнца Малфой, по заведенной ранее традиции, тихонько выскользнул из комнаты. В его руках были многострадальные туфли: теперь ему не нужно было искать причину вернуться обратно, потому что он был уверен — здесь его будут ждать.

День не заладился с самого утра — еще с того момента, как Темный Лорд вызвал его к себе, чтобы дать новое задание. И нового компаньона в придачу.

— Добрый утро, — решил он проявить вежливость и таким образом произвести на напарника хорошее впечатление. Причиной тому, видимо, послужил разговор с Драко, во время которого Скабиор сам себе напомнил о том, что не всегда был «просто егерем»… Впрочем, в случае с зельеваром всё это, видимо, не имело никакого значения: тот даже не обратил внимания на его слова.

— У вас пять минут на сборы. Я не собираюсь тратить на бесполезные разговоры свое личное время, — выплюнул Снейп и вышел из комнаты.

Скабиор поморщился: едва ли он хотел тратить свои дни на бессмысленные прогулки. Он был уверен, что сможет найти в Каледонском лесу Жар-цвет, но Повелитель, видимо, не хотел допускать ни малейшей вероятности ошибки. Поэтому навязал ему самого что ни на есть мерзкого напарника: от общества Снейпа отказывались практически все.

Его трудно было переносить даже просто рядом с собой: запах въевшихся в кожу испарений от зелий был ужасен, особенно для усиленного обоняния егеря. Манера зельевара общаться скорее напоминала волчий рык — даже Грейбек мог бы ему позавидовать.

— Войдите, — прокричал Скабиор, услышав робкий стук в дверь. Дверь тут же распахнулась, за ней стоял растерянный Драко.

— Кажется, я не вовремя, — пробормотал тот. — Я мог бы…

— Мне некогда, — оборвал его Скабиор, — Я сам найду тебя, когда освобожусь.

Глаза мальчишки расширились от удивления, а губы обиженно задрожали. В том, что Малфоя задел такой грубый ответ, он не сомневался, но контролировать себя сейчас не мог. Его слишком сильно раздражала перспектива «прогулки».

Накинув камзол на плечи, он вышел из комнаты и прошел к уже ожидавшему его спутнику.

— Пять минут пятьдесят одна секунда, — проговорил тот. — Если бы вы были студентом, я назначил бы вам отработку, на которой вы познали бы все круги ада.

— Я давно не студент, — огрызнулся Скабиор. — И даже если бы…

Он не мог быть студентом Снейпа, он был его старше!

— Мы так и будем тратить время на болтовню? Надеюсь, совместной аппарации вас учить не нужно?

Скабиор схватил его за руку и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Единственное, чего ему сейчас хотелось, это чтобы его спутника расщепило по дороге. Так он, по крайней мере, не должен будет ничего объяснять Темному Лорду.

Увы, сегодня судьба была к нему несправедлива: спутник нисколько не пострадал, вот только его настроение стало еще более мрачным. Видимо, Снейп плохо переносил аппарации, а уж тем более совместные: его лицо приобрело зеленоватый оттенок, а голос едва заметно дрожал.

— Куда дальше?

Как будто Скабиор только и занимался тем, что днями и ночами гулял по Каледонскому лесу. Того единственного раза тренировок здесь с Фенриром едва ли было достаточно для того, чтобы точно запомнить месторасположение проклятого папоротника.

— Сюда, — показал он рукой предполагаемое направление. Он надеялся, что не ошибся — по крайней мере, так он смог бы сократить время их пребывания вместе.

Дорога вела их к тем самым ядовитым цветкам, а папоротников здесь не было и в помине. Впрочем, Снейп, казалось, даже не заметил этого: слишком он был заинтересован диковинными растениями.

— Безвременник! — воскликнул он, но тут же осекся. — Впрочем, это наверняка ни о чем вам не сказало. Не ожидал.

Он опустился на землю и, засучив рукава мантии, осторожно коснулся стебля цветка. Тот тут же недовольно раскрыл лепестки — Скабиору даже показалось, что он увидел, как они начали наливаться ядом. Снейп тут же отдернул руку.

— Интересно… — приговорил он, расхаживая вокруг растений.

Егерь никогда не интересовался Зельеварением и Гербологией — хотя ради отца, желавшего видеть у своих сыновей высокие оценки, он старался запоминать всё, что говорили преподаватели на уроках, но эти предметы казались ему скучными и совершенно ненужными в будущей жизни. Собирать травинки, делать из них эликсиры — не было ничего более нудного.

И никакой магии. Все эти ядовитые растения, зачастую способные уничтожить обидчика, должны были быть добыты только естественным путем, иначе они теряли все свои свойства.

— Вы могли предупредить меня, куда именно мы отправимся. Тогда я бы тщательнее подготовился.

Снейп оглянулся по сторонам, пытаясь, видимо, найти, что еще могло быть достойно его внимания. Впрочем, больше ничего примечательного на поляне не было.

— И где же папоротник? — наконец раздраженно спросил тот.

— Я перепутал направление, — ответил Скабиор, чуть скривившись от резкой вспышки головной боли. Он развернулся, чтобы пойти в обратную сторону, и последний раз взглянул на цветок. Он уже приветливо покачивался, словно улыбаясь путнику, и ничто не говорило о том, насколько он ядовит и опасен.

Да, этот цветок точно был похож на Драко.

— Не знаю, чем он напоминает вам юного Малфоя — кстати, не советую даже думать о нем вот так, по имени — но определенно Безвременник гораздо опаснее этого вздорного мальчишки.

Егерю потребовалась лишь пара секунд, чтобы понять, что именно сказал зельевар. Точнее, что он сделал. Если Темному Лорду применение легилименции он еще мог позволить, то уж этот тип за нее поплатится.

Он кинулся на Снейпа, но тот лишь сделал едва заметное движение палочкой — и егерь почувствовал, что движется совершенно в другую сторону. Ударившись о ствол дерева, он упал на землю. Сорваться и броситься в атаку вновь что-то мешало: его тело было связано веревками. Инкарцеро, надо же.

В этот момент Скабиор очень пожалел о том, что уделял мало времени магической составляющей дуэли.

— Давайте без фокусов. Едва ли и вам, и мне хочется проводить вместе хоть одной свободной минутой больше. Выполним приказ Темного Лорда — и разойдемся по разные стороны.

Несмотря на то, что «фокусы» Снейп начал первым, егерь согласно кивнул — его горячность действительно только затрудняла исполнения совместного задания. О том, какова будет цена провала, он даже не мог подумать. Нет, нужно было выполнить все до конца.

В тишине они дошли до папоротников. Снейп снова опустился на колени, пристально рассматривая каждый листок. Наконец, удовлетворенно кивнув, тот поднялся.

— Можем аппарировать к Лорду, — и протянул егерю руку.

Обратную дорогу зельевар перенес ещё хуже, и вместо бледно-зеленого его лицо приобрело насыщенно-зеленый оттенок. Скабиор уже открыл рот, собираясь сказать что-то язвительное, но тут же замолк. Спустя несколько секунд Снейп с видимым усилием выдавил:

— Цветок практически полностью раскрылся. Еще три ночи — и его можно будет забрать. В ночь, когда один год сменит другой.

Скабиор кивнул — вывод Снейпа полностью подтверждал его собственные догадки. Он уже развернулся, чтобы уйти — уйти к Драко, но был остановлен холодным голосом сзади.

— Опасные игры зачастую плохо заканчиваются. Авада — это еще не самое страшное, что может быть. И лучше вам перестать делать то, что вы делаете, иначе вы рискуете узнать кое-что пострашнее.

Егерь не стал отвечать — он лишь ускорил шаг. Сейчас ему не хотелось идти к себе, а уж тем более к мальчишке. Хотя он знал, что именно сможет помочь ему в эту минуту.

Ведь Лорд сказал им чувствовать себя здесь как дома, так? А значит, он вполне мог претендовать на хорошего, породистого скакуна из личной конюшни Люциуса Малфоя. Эта конюшня могла составить гордость любого конезаводчика — было понятно даже несведущему человеку. Все лошади у Малфоев были как на подбор поджарыми и мускулистыми, одного взгляда на них хватало, чтобы заявить с уверенностью: они редко оказываются без ездоков.

Хотя Тёмный Лорд очевидно нарушил весь заведенный в семье порядок.

Недолго думая, Скабиор отправился в самый угол конюшни. Он был уверен, что в последних стойлах здесь находятся редко седлаемые, практически необъезженные лошади, а именно это ему сейчас было и нужно.

Едва заметив Скабиора, конь вскинул голову и гневно ударил по земляному полу копытом. Он очевидно горячился, но, несмотря на это, показался Скабиору холодным и неприступным, упрямым — но при этом умным, не ослеплённым своим упрямством… И диким, откровенно диким — нетерпимым к людям.

Этого Скабиор и хотел. Доказать себе сейчас, что он еще стоит чего-то, выкинуть из головы мальчишку Малфоя — а ведь перед ним еще нужно было извиняться, — снова стать таким, как и прежде: сильным, расчетливым, думающим только о себе.

Как и Скабиор, жеребец был в самом дурном расположении духа, но на него не действовали ни ласковые слова, ни медленные поглаживания за ухом: егерь же последнее время готов был растаять лишь от одного поцелуя мальчишки. Пока они были рядом — это казалось естественным, но сейчас что-то внутри возмущалось, выбивало из колеи настолько, что ему даже казалось: лучше действительно попасть под Аваду Лорда…

… чем под умоляющий, потерянный взгляд мальчишки, для которого он — последняя надежда.

Скабиор надеялся, что, оказавшись верхом, сможет, наконец, избавиться от своих мыслей. Сняв со стены уздечку, он подошёл к жеребцу, стараясь не спешить — хотя именно поспешить ему и хотелось. Но нужно было дать животному привыкнуть… Несколько секунд он постоял рядом, не двигаясь, а потом успокаивающе положил ладонь на крутую крепкую шею.

Конь фыркнул и отодвинулся — насколько это позволило стойло.

— Боишься меня? — грустно усмехнулся Скабиор, чувствуя, как ярость постепенно утихает. Она всё ещё была готова прорваться наружу при малейшем движении, но контролировать её стало легче.

Открыв невысокую, доходящую до груди, дверь, Скабиор вошёл в денник. Жеребец пятился от него, чувствуя зверя — надо думать, сказывалось общение с Грейбеком, ведь сам егерь к оборотням прямого отношения не имел.

— Не бойся.

Снова протянув руку к жеребцу, Скабиор коснулся пальцами шелковистой, лоснящейся шкуры. Он погладил шею, приласкал за ушами, провёл ладонью по своевольной, горбоносой морде, пощекотал мягкие ноздри. Забыв под привычной лаской о страхе, конь мягко ткнулся губами ему в ладонь, ища угощение, но тут же мотнул головой, словно сердясь на себя за такое проявление «слабости».

Скабиор улыбнулся и полез в карман: ещё на входе в конюшню он прихватил подсоленный кусок черного хлеба, оставленный специально для того, чтобы случайные посетители могли побаловать понравившееся животное.

— Держи, — на раскрытой ладони он поднёс жеребцу угощение. Тот нервно покосился на него, для острастки слегка толкнув носом руку, но хлеб всё же взял. — Молодец, хороший мальчик, — мягко сказал Скабиор, накидывая повод ему на шею и одновременно жёстко захватывая гриву и морду.

Конь попытался вырваться. Он едва ли не взвился на дыбы, но егерю приходилось обламывать и не таких. Держа руку на храпе, прижимая голову жеребца к своему плечу, он ловко вставил трензель и потянул узду назад, надевая её на уши, но стараясь лишний раз не задевать их. Несмотря на то, что Скабиор сейчас хотел показать жеребцу, кто здесь хозяин, он вовсе не хотел причинить ему боль, а именно эта часть тела у лошадей была едва ли не самой чувствительной. Многие заводчики и ездоки наказывали своих коней ударами по ушам, и Скабиор не был уверен в том, что Малфои не использовали этот метод, а лишний раз пугать и обижать животное ему не хотелось.

Всхрапнув, жеребец снова дёрнул головой, пытаясь уйти от захвата, но было уже поздно — кожаные ремни плотно обхватили морду, оставалось только зафиксировать последний под подбородком. Скабиор ловко застегнул пряжку, проверил, не пережаты ли губы лошади трензелем, и, крепко ухватив жеребца под уздцы, чуть отошёл — за седлом.

Теперь, когда с помощью повода он мог заставить жеребца слушаться, а тот, казалось бы, смирился со своим положением, дело пошло быстрее и проще. Без особых проблем Скабиор накинул попонку, водрузил сверху седло и затянул подпругу, несильно ткнув коня кулаком в бок, чтобы тот не надувал живот, пытаясь выторговать лишние дюймы.

Выведя жеребца из конюшни, егерь расправил стремена и легко вскочил в седло, почти их не коснувшись. Скабиор ударил пятками, давая понять, что пора начинать движение, но тут же почувствовал, как конь под ним взбрыкнул: он не хотел слушаться заданных команд, не хотел идти в указанном направлении, хотел только сбросить наглого человека. Этот человек пах зверем, но умудрился войти в доверие, взнуздал его, стянул, забрался на спину… Жеребец встал на дыбы, но Скабиор крепко сидел в седле — сказывался опыт, пусть и полученный в далёкие годы.

Конюшня Мальсиберов когда-то ни в чём не уступала малфоевской.

— Что, ты тоже чувствуешь мое настроение, как и я — твое? — спросил Скабиор, пригнувшись лицом к самой гриве. Жеребец ответил ему возмущённым ржанием.

Он хотел быть вольным.

Скабиор о воле мог только мечтать.

— Мы с тобой просто братья по несчастью, — сказал он, стиснув ногами бока коня. Тот, почувствовав давление, рванул галопом.

Жеребец стелился над землей, выбивая копытами чёткий ритм. Он пытался переиграть своего седока, убежать от него, будто верил в то, что можно разогнаться — и тогда человек на спине отстанет, не выдержав скачки, окажется далеко позади… Скабиор сильнее сжимал колени, показывая свою силу, демонстрируя, что никуда не денется, не отстанет, всё выдержит, будет сидеть в седле ещё долго…

У этой игры мог быть только один исход — конь смирился. Теперь уже окончательно.

Все мысли Скабиора были о лесе. Том самом, который по необъяснимым причинам появился в его жизни и, судя по всему, прочно там обосновался. Возникнув из ниоткуда, он занял в голове Скабиора центральное место.

Почему все события последних дней относились к этому лесу? Чем вообще Каледонский лес был так примечателен? Редкие виды растений, редкие породы животных, чуть-чуть мистических сказок — и все. Он не мог понять, почему сейчас все крутилось вокруг него. Темный Лорд, Снейп, Драко — всех интересовал этот лес. Лишь он один совершенно не видел в этом ничего особенного.

Кстати, да… Драко.

— Как жаль, что ты не можешь говорить, — протянул Скабиор то ли всерьёз, то ли с лёгкой усмешкой. — Было бы так здорово, если бы ты рассказал мне о своем хозяине.

Конь чуть сбавил ход, поняв, что наездник обращается к нему. Увы, ответить он не мог, хотя Скабиору бы очень хотелось услышать ответ.

Сегодняшняя ночь многое изменила. Если раньше он убеждал себя в том, что секс с ним — просто необходимая разрядка, прихоть, от которой он с легкостью откажется, то теперь он не был уверен в этом. Наоборот, ему казалось, что происходящее все сильнее затягивает его в бездну. Еще чуть-чуть и он просто сорвется в нее.

И для того, чтобы упасть не на острые камни, ему нужно было что-то предпринять. Например, показать Малфою, какой он есть на самом деле. Чтобы он испугался… Едва ли мальчишка видел так привычные для Пожирателей Смерти оргии, едва ли наблюдал настоящие, многочасовые пытки, от которых многие испытывали сексуальное возбуждение. Все это ужасное, жестокое, но в то же время чрезвычайно заводящее зрелище прошло мимо Драко Малфоя.

Скабиор боялся своей морской болезни — и это было единственным объяснением многих его действий. Боялся, что она закончится так же внезапно, как и тот шторм, который настиг их с матерью. Тот шторм был милосерден: их корабль не пострадал, все члены команды довольно быстро вновь смогли приступить к работе. Увы, он был уверен — этот шторм будет совсем другим: безжалостным, беспощадным к нему.

И если штиль наступит, то для него это станет концом света.

… когда штиль наступит…

Скабиор был реалистом: он никогда не верил в сказки со счастливым концом, в красивые истории о не менее красивой любви. И если Драко еще походил на роль прекрасного принца, то егерь едва ли был похож на принцессу. А сказок о принцах и чудовищах, к сожалению, в волшебном мире не существовало. Да и любви не существовало.

… штиль наступит…

Нужно было вырубать эту болезнь с корнем, вырезать ее из тела, не жалея себя. Пока Темный Лорд не заподозрил ничего такого: он ведь еще не заподозрил ничего, иначе… Впрочем, больше, чем Темного Лорда, он почему-то боялся Нарциссу Малфой. Эта сильная, волевая женщина была гораздо опаснее своего мужа, да, наверное, и не только его, но и многих Пожирателей. Ее материнская любовь к сыну была сильнее прочих чувств, она могла толкнуть ее на разные, даже абсолютно нерациональные поступки. Скабиор был уверен: если он причинит Драко боль, неважно, осознанно или нет, Нарцисса без промедления использует Аваду.

… наступит…

Но разве мальчишка не стоил Авады? Скабиор закрыл глаза, полностью доверившись коню, и прислушался к себе. Что бы он ни говорил, что бы не думал, Драко ему нравился. Вот такой: нерешительный, закомплексованный, готовый вот-вот сделать шаг назад, доверяющий и боящийся этого доверия — он был нужен ему весь, со всеми недостатками. С его робостью, с его детской наивностью, с пониманием в глазах и чуть дрожащими при поцелуях губами.

И когда наступит штиль, он что-нибудь придумает. А сейчас он был не готов терять то, чего добился.

…Вернувшись с прогулки, Скабиор долго водил коня по кругу, давая ему остыть от стремительной скачки. Он хотел найти Драко — и был уверен, что нужные слова сами придут на ум, как только они столкнутся где-нибудь в коридоре. Или, может быть, проблему удастся решить вовсе без слов… Но Малфоя не оказалось ни в коридорах, ни в комнатах — чутьё подсказало егерю, что того вообще не было дома.

Но понять, куда он мог пойти, было не трудно. Скабиор бросил горсть порошка в камин, назвал нужный адрес — и шагнул в зелёное пламя.

Не увидев Скабиора за завтраком, Драко встревожился. Конечно, это было глупо с его стороны — ведь егерь приходил в столовую едва ли в одном случае из десяти, но сразу после трапезы ноги сами понесли Малфоя по уже привычной дороге. Встретив там резкий приём, на обед он шёл уже с чувством обиды, убеждая себя в том, что если Скабиора в столовой не окажется, он не расстроится.

Скабиора в столовой не оказалось.

Драко расстроился.

Без интереса он слушал разговоры отца и других Пожирателей, мечтая только о том, чтобы ни у кого не возникло желания дать ему пару ценных советов или сочувственно поинтересоваться, как идут дела «со стариком Дамблдором». Все сидящие за столом ни во что не ставили директора Хогвартса — и только Драко, несмотря на всю свою юношескую браваду, испытывал к нему уважение… Наверное, именно поэтому сомнительная честь стать убийцей Дамблдора и выпала именно ему — человеку, которому было бы тяжелее всего совершить это убийство.

Будь он сейчас в своей комнате, он бы помотал головой, отгоняя мрачные мысли. Будь он сейчас в комнате Скабиора… Драко закусил губу, понимая, что размышления об этом точно не помогут ему спокойно доесть десерт. Хотя правильнее было бы — спокойно доковырять нежное суфле вилкой, потому что есть у Малфоя никакого желания не было.

Хорошо ещё, что Волдеморт не присутствовал на обеде, иначе аппетит пропал бы у доброй половины его прислужников.

Хмыкнув, Драко посмотрел на мать. Из всех находившихся здесь ей, пожалуй, легче всего удавалось скрывать свои чувства. Она никогда не выказывала открытого страха перед Повелителем, хотя её с самого начала пугало его «покровительство»… У неё не было Тёмной Метки — не было этой печати покорности, и, может быть, именно поэтому её спина оставалась прямой, даже когда она почтительно склоняла голову перед Лордом.

Ей это помогало — выживать, не обращать внимания на творившиеся вокруг ужасы, помогало верить в то, что рано или поздно всё это закончится и, возможно, вовсе не так уж плохо, но самому Драко прямая спина и гордость не помогали никак. Всё, что могло бы ему сейчас помочь — это неожиданно наладившийся Исчезательный шкаф, но без его участия такое, увы, не произошло бы, а он сейчас был далеко от Хогвартса и Выручай-комнаты.

Впрочем… Его сердце забилось быстрее от внезапной догадки, вспыхнувшего воспоминания. Исчезательный шкаф ведь был не один в своём роде, более того, он представлял собой парный артефакт — и владельцу его «пары» Драко, кажется, уже однажды рекомендовал взяться за починку… Судя по тому, что никаких изменений в состоянии шкафа не происходило, его рекомендации Горбин не внял — и это было весомым поводом для того, чтобы нанести ему повторный визит.

Пусть Драко был не в состоянии убить, пусть он не мог наложить полноценное Круцио — но припугнуть Горбина он сумеет!

Рассудив таким образом, после обеда он прошёл из столовой в гостиную и, дождавшись, пока останется там один, с помощью каминной сети отправился в «Горбин и Бэркес».

Мрачный магазин встретил его тишиной. Большие скопления покупателей здесь всегда были редкостью, и поэтому отсутствие шума вовсе не показалось Малфою странным, разве только — гнетущим. Он пробежался взглядом по стеллажам, скривился — там, где когда-то лежало зачарованное ожерелье, место до сих пор пустовало.

— Чем могу быть полезен? — скрипучим голосом осведомился хозяин, выступая из темноты. Увидев Драко, он замер. Горбин отлично помнил, как и чем пугал его молодой Малфой, и даже если в тех его словах правды было не больше напёрстка, продавец не хотел иметь ни малейшей вероятности встретиться с Фенриром Грейбеком.

— Я пришёл узнать, как продвигается работа со шкафом.

Горбин чуть поклонился, рассудив, что лучше перестараться с вежливостью, чем разозлить надменного подростка. С возвращением Тёмного Лорда любой знал, что Пожирателей Смерти лучше не злить… даже если они казались такими юными и не способными на убийства и пытки.

— Я делаю все, что в моих силах, но…

— Меня не интересуют ваши оправдания, — твердым голосом сказал Малфой. Он скопировал тон Люциуса, которым тот говорил подобные фразы, и сам ощутил, что получилось весьма угрожающе. — Все, что вы должны сделать — починить шкаф в магазине. Или вы думаете, что приказы Темного Лорда можно не выполнять?

Горбин сжался, будто от удара. Ему не нужно было напоминать, как именно Темный Лорд наказывает тех, кто рискует не выполнять приказы. Успокаивало только одно: мальчишка так же пострадал бы от этого, как и он сам.

— Пока перемещение возможно только… с мертвым телом, — выговорил он, запнувшись. Едва ли ему нравилось каждую неделю вытаскивать из шкафа трупы птенцов, так и не долетевших до точки назначения.

— Знаю, — сказал Малфой, отводя глаза.

Горбин усмехнулся, почувствовав себя в относительной безопасности — пока еще у мальчишки не получалось держать лицо так, как у остальных членов его семейства. Не хватало опыта и закалки.

— Я сделаю все, что смогу, мистер Малфой. Но вы же понимаете — я не могу выполнить невозможное…

— Его можно починить! — уверенно сказал Драко.

— Тогда я жду от вас живую птицу, — усмехнулся тот.

— Если Монтегю один раз уже застрял между Хогвартсом и вашим магазином, то перемещение возможно, — снова повторил он.

— Тогда советую вам поговорить с близнецами Уизли, ведь, кажется, именно они запихнули туда беднягу, — усмехнулся хозяин лавки и отвернулся от Малфоя спиной, всем своим видом показывая, что считает разговор оконченным.

Пришлось оставить все как есть, надеясь, что Горбин все-таки внемлет его совету — к сожалению, подкрепить слова Круциатусом Драко пока не мог. Пока…

Он вышел из магазина и, наконец, вздохнул полной грудью. Лютный переулок, который когда-то представлялся ему полным ужасов и опасностей, теперь начинал казаться не таким уж и страшным…

Драко мог бы сказать, что всё прошло хорошо — если бы только Горбин выказывал побольше почтения и сумел сказать ему что-то определённое по поводу Исчезательного шкафа. Но нет, попытки старика починить шкаф были такими же безуспешными, как его собственные… Правда, Горбин мог позволить себе плохо стараться, ведь максимум, что ему грозило — это гнев юного Пожирателя. А вот Малфой работал изо всех сил: удивительный шкаф был его последним шансом.

С мыслями о том, как сделать так, чтобы этот последний шанс из эфемерного стал реальным, Драко зашагал по улице. Он был настолько погружен в свои размышления, что даже не заметил, как за ним скользнула молчаливая тень…

Впрочем, эту тень не замечали даже лесные звери и птицы — чего хотеть от Драко Малфоя?

Скабиор крался за ним недолго. Любая слежка рано или поздно должна завершиться атакой, поэтому он, свернув в ближайшую подворотню, быстро миновал несколько домов и вынырнул в следующем закоулке — для того, чтобы схватить Драко за локоть и грубо втащить в темноту.

— Что вы себе… — испуганно воскликнул Малфой, пытаясь вытащить палочку.

Скабиор предсказуемо оказался быстрее. Конечно, он и без волшебства мог заставить кого угодно почувствовать страх — достаточно крепко сдавить горло или жестоко заломить руку за спину, но догадывался, что для Драко острие волшебной палочки, упершееся под ухо, будет куда более пугающим, чем обычная физическая сила.

— Не двигайся, — постаравшись изменить голос, прошептал он.

— Не двигаюсь, — тихо сказал Драко в ответ и тут же надменно спросил: — Что вам нужно? Деньги в правом кармане, берите — и проваливайте.

Скабиор перехватил палочку левой рукой. Правой он комкал мантию Малфоя, задирая её, пробираясь казалось бы к карману, но на деле — к ширинке.

Ему всегда нравились подобные игры, но сейчас главным было не заиграться — ведь реакция Драко могла быть непредсказуемой. Пока что Скабиор вполне себя контролировал, но, прижимаясь к напуганному мальчишке, понимал, что очень скоро «контроль» станет всего лишь словом. Или даже — пустым звуком, потому что когда в твоих руках бьются волны — не удержишь ни их, ни себя.

— А если мне нужны не деньги, красавчик? — спросил он, прикусывая нежную мочку.

— То, значит, нужны очки! — Малфой дёрнулся назад, больно заехав Скабиору локтем по рёбрам. — Я тебе не красавчик, придурок!

Это сопротивление не могло остановить Скабиора. Оно не было слабым — просто егерь в любом случае был сильнее.

— Думаю, мне виднее.

Он притиснул Драко к стене, продолжая держать волшебную палочку у его шеи, положил руку на пах и сжал пальцы. Мальчишка, вздрогнув, попытался отстраниться, и Скабиор вдруг подумал, что его шутка была откровенно дурацкой. Возбуждение спало так быстро, как будто рядом с ним был не Малфой.

— Не надо, — сказал Драко твёрдо, словно уловив перемены в его настроении.

— Почему? — это прозвучало уже бесцветно.

Малфой замялся.

— У меня, — он сглотнул, — у меня невеста есть.

Шутка совершенно определённо была откровенно дурацкой. Не осталось ни азарта, ни желания — только усталость. Скабиор отодвинулся, одновременно разворачивая Драко к себе.

— Невеста? Ты не говорил.

— Вы? — возмущенно выдохнул Малфой. Его глаза сузились от злости. Таким мальчишку Скабиор ещё не видел. — Вы?

Егерь сделал шаг назад, поднимая руки в успокаивающем жесте, но не успел сказать и слова в своё оправдание — резко размахнувшись, Драко ударил. Ударил неловко и неумело, но постаравшись вложить в это движение всю свою силу. Его кулак врезался в скулу, костяшки пальцев обожгли кожу, голова Скабиора мотнулась назад. Первым рефлексом было поставить блок — и тут же выстрелить ответным ударом, но он поборол этот порыв. Только драться в подворотне им не хватало!

Скабиор знал, что сам виноват, и потому отчаянно вцепился в плечи Драко, удерживая того от новых попыток ударить — и от того, чтоб уйти.

— Я хотел пошутить, — он заговорил торопливо, — просто хотел пошутить.

— Это было совсем не смешно!

— Я думал… думал, ты узнаешь меня. Послушай, Драко, я не собирался тебя пугать.

На мгновение Малфой обмяк в его руках, а потом снова выпрямился — как спицу проглотил, — и взглянул прямо в глаза.

— Хотите сказать, — ледяным тоном сказал он, — если бы вас прижал к стене в подворотне неизвестно кто, вам бы понравилось?

Трудно было сказать, от чего Скабиор смешался больше — от презрения, звучавшего в голосе Драко, или от его равнодушного, словно остекленевшего взгляда.

— Отпустите.

Скабиор послушно разжал руки. Он уже понял, что сильно ошибся, дав волю своим мимолётным желаниям, подумав, что нерешительный мальчишка пойдёт на то, что заводило не каждого взрослого, но пускаться сейчас в извинения было ещё глупее.

Малфой, казалось, их и не ждал. Всё с тем же выражением холодного презрения на лице он отвёл глаза и принялся расправлять мантию.

— Ты сказал про невесту.

— Сказал, — подтвердил Драко, отряхивая грудь от кирпичной крошки. — Не хотел, чтобы меня трогали.

— Мне ты этого не говорил.

Мальчишка поднял голову, и Скабиор поразился: умения держать лицо хватило ненадолго, и теперь губы Драко дрожали, как у ребёнка.

— Потому что у меня её нет, — с горечью проговорил он, но интуиция подсказала егерю, что эта горечь относилась явно не к отсутствию невесты.

— Но зачем?

— Не хотел, чтобы меня трогали не вы.

Этого было достаточно для того, чтобы Скабиор почувствовал себя ещё большим ублюдком. Пытаясь скрыть своё состояние, он притянул Малфоя к себе — тот не сопротивлялся, и аппарировал.

Скабиор продолжал обнимать его, когда они вывалились из аппарационной воронки в пределах поместья — возле чёрного хода. Всё равно там никто не мог их заметить. От мальчишки ощутимо несло напряжением, но, добравшись до своей комнаты, Драко заметно успокоился и расслабился. Быстро выскользнув из рук егеря, он присел на кровать.

— Зачем вы это сделали? — ему не хотелось, чтобы в голосе звучало разочарование, но скрыть его было слишком сложно.

Скабиор и сам задавался этим вопросом. Что именно он хотел доказать: что остался прежним, что мальчишка ему совсем не подходит? Что он опасен?

— Я не знаю, — ответил он и присел рядом. Он протянул руку, чтобы обнять мальчишку, но тут же одернул ее, как только увидел, каким испуганным стал его взгляд.

Неужели ему теперь придется просить разрешение на любое, даже самое незначительное прикосновение?

— Прости, — хотя он не хотел пускаться в извинения, все-таки они были необходимы. Сейчас Малфой казался гораздо храбрее его: он смог признать, что хотел, чтобы до него дотрагивался только Скабиор. И егерю было приятно услышать эти слова: словно Драко признавал его власть над ним, словно он действительно нуждался в нем.

Скабиор же не нашел ничего иного, кроме как сыграть с мальчишкой в глупую, пошлую игру.

— Прости, — повторил он, притягивая Драко к себе. Он был уверен, что сможет пробиться сквозь выстроенную броню, сможет вернуть пошатнувшееся доверие. Нужно было просто дать ему подумать, побыть одному.

Да, так и он и решил сделать.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он, вставая с постели и направляясь к выходу.

— Идите, — ответил Малфой и отвернулся к стене.

Скабиор вышел из комнаты и еле слышно прикрыл дверь.

Лучше бы он этого не делал. Ведь лучше было смотреть в пустой, безжизненный взгляд Драко, чем в гневные, метающие гром и молнии глаза Нарциссы Малфой.

— Скабиор, вот вы где. А я вас искала.

От ее тихого, спокойного голоса егерю захотелось тотчас броситься бежать. Темный Лорд, Грейбек, Люциус Малфой — похоже, все они были гораздо менее опасными, чем разъярённая мать.

Нужно было срочно придумать какое-то оправдание, почему он находился в комнате ее сына…

— Я как раз собирался найти Грейбека, — ляпнул он первое, что пришло в голову, и тут же мысленно стукнул себя по лбу.

— Думаете, Грейбек коротает свободное время в комнате Драко?— приподняла она бровь удивленно — или скорее саркастически. Даже в этом была видна холодная уверенность: если егерь сделал что-то ее мальчику, то она применит Аваду, не задумываясь. — Я помогу вам его найти. Пойдемте.

Скабиор пошел следом за ней. Они миновали все комнаты семейства Малфоев и направились в другую, практически нежилую часть мэнора.

— Позвольте, разве…?

Конечно, он понимал, что никакого оборотня они искать не собираются. Они вообще не собирались никого искать — Нарцисса уводила его подальше от посторонних глаз и ушей, чтобы спокойно поговорить. Так Скабиор по крайней мере надеялся.

Она резко развернулась к нему и вскинула палочку.

— Мне плевать, за что именно Темный Лорд ценит вас, — в ее голосе звучала тихая ярость. — Мне плевать, что сделают со мной, если я причиню вам вред. Одно я знаю точно: если вы не оставите моего сына в покое, то никто вам не поможет: ни оборотни, ни наш господин, ни Мордред и Моргана.

Она сделала шаг в его сторону, и теперь он уже мог почувствовать кончик ее палочки около своей шеи.

— Вам ничего не стоит сейчас свернуть мне голову, как вы делали с другими сотни раз до этого. Только Аваду я произнести все же успею даже в этом случае.

Скабиор молчал.

— Нет ничего на свете, что могло бы стоить больше, чем жизнь и счастье моего сына. Оставьте его в покое! Прекратите морочить ему голову — сейчас его мысли должны быть совершенно о другом.

— А если я хочу ему помочь? — вырвалось у Скабиора прежде, чем он успел подумать.

— Так помогите. Убейте его сами, потому что смерть от вас будет гораздо милостивее смерти от руки Темного Лорда.

Нарцисса последний раз посмотрела на него, а потом отвернулась.

— Почему вы так уверены в том, что он умрет?

Он уловил ее вздох — еле слышный, но все же ощутимый.

— У него только два выбора варианта: убить или быть убитым. С первым он не справится, а от второго просто не сможет сбежать. Хотите помочь — убейте его сами.

Развернувшись на каблуках, Нарцисса бросилась прочь так, словно за ней гнались дементоры. Но на самом деле она бежала от себя — от собственных слов, от страшной правды, в которую отказывалась верить и которую только что признала вслух.

Когда женщина скрылась за поворотом, Скабиор сполз по стене вниз. Никогда в жизни он не чувствовал себя так плохо: из уст женщины он услышал те самые мысли, которые он уже множество раз прокручивал в голове. И если даже Нарцисса Малфой верила в то, что у Драко нет другого исхода, то как он мог на что-то надеяться?

Не отдавая себе отчёта в том, что он делает, Скабиор потеребил тот самый платок на шее и горько улыбнулся. Это был едва ли не первый подарок в его жизни, и, наверное, он не мог не отблагодарить Малфоя ответным подарком… Вот только каким? Таким, о котором говорила миссис Малфой?

Егерь тяжело поднялся и отправился к себе. Но, хотя холодные коридоры и тёмные залы оставались позади, сказанные Нарциссой слова оставаться там же, за спиной, не желали. Снова и снова они крутились в голове отрывочными, хаотичными мыслями, и, пытаясь избавиться от них, Скабиор ускорял шаг — совсем как тот жеребец недавно.

Оказавшись в своей комнате, он тут же упал на кровать, обещая себе, что полежит лишь пару минут, а затем отправится в душ. Но сегодняшний день был слишком долгим и трудным — и этой пары минут оказалось достаточно для того, чтобы егерь уснул, даже не раздеваясь. Впервые он спал настолько крепко, что даже не услышал, как тихо приоткрылась дверь…

Человек постоял несколько секунд, разглядывая егеря, а потом тихо закрыл дверь с обратной стороны.

Привалившись к стене, Драко сжал кулаки и выдохнул. Внезапно пришедшее к нему решение сказать Скабиору все, что он думает о его глупом, пошлом поступке, ушло так же внезапно. Егерь спал спокойно и безмятежно, так и не сняв с шеи шейный платок, подаренный им.

Ещё вчера без малейших колебаний Малфой остался бы. Прошёл внутрь, аккуратно притворил за собой дверь — и сел рядом. Или разулся бы, цепляя туфли за задники, и улёгся, нерешительно, но всё же положив руку на мерно вздымающуюся в такт дыханию грудь. Где-нибудь в будущем или в параллельной реальности, где всё было бы намного более определённым, не страшным и чётким — и вовсе разделся бы сам, раздел Скабиора и…

И думать об этом сейчас было просто непозволительно!

Убеждая себя в этом, Драко отправился в свою комнату, а Скабиор… Скабиор тонул в мутной, тёмной воде и безумно этому удивлялся. Он знал, что не может тонуть, ведь под ногами твёрдо расстилалась земля, но никак иначе не мог назвать то, то с ним происходило. Перед глазами плыло, и темнота подступала к нему со всех сторон — влажная, липкая, но не жаркая, а почти ледяная, она морозными иголками колола кожу и безжалостно проникала внутрь, раздирая лёгкие на кусочки.

И проснулся.

Со свистом втянув воздух, Скабиор открыл глаза и уставился в потолок. Он лежал на спине — каждый раз, когда он лежал на спине, ему снились кошмары. Сегодняшняя ночь не стала исключением, и, если у Драко Малфоя после недавнего ужасного сна было кому пожаловаться, то егерь находился сейчас в одиночестве.

Словно надеясь, что мальчишка пришёл к нему, пока он спал, Скабиор приподнялся на локтях и огляделся. Но в комнате было пусто — только он, нехитрая мебель и его надсадное, будто бы сорванное дыхание.

— Проклятье! — он сел на кровати, чувствуя одновременно и ломоту в мышцах, и возбуждение, узлом свернувшееся внизу живота.

Вещи, которые приснились ему сегодня, несомненно были пугающими, но вместе с тем… От одного воспоминания о губах Драко, неумело ласкавших его член, комната начинала кружиться перед глазами. И тот факт, что его некому было пожалеть после неприятного пробуждения, казалось очень легко исправить.

Хмыкнув, Скабиор поднялся и, стараясь ступать бесшумно, выскользнул из своей каморки, направившись по коридору в комнату Драко. По пути он не встретил ни одной живой души, а портреты на стенах отворачивались от него, как от прокажённого — это было привычно. Умершие предки Малфоев не очень-то жаловали незваных гостей, но у них хватало ума не говорить об этом вслух, иначе под руководством Повелителя все картины давно превратились бы в пепел.

Дверь Малфой не запирал — то ли после того раза, то ли вообще, и Скабиор беспрепятственно оказался внутри. Правда, он почти тут же пожалел о том, что пришёл — мальчишка спал, сжавшись в комок на огромной кровати, и казалось неправильным тревожить его. Не потому что его сон был невинным — и даже не потому что возбуждение уже почти спало, а просто…

Неужели Драко не заслужил хоть немного жизни без страха? Хотя бы во сне…

Размышляя таким образом, Скабиор всё же подошёл ближе. Не удержался. Он замер в изголовье кровати, рассматривая лицо Малфоя — тонкие юношеские черты, нервно подергивающиеся веки, пушистые ресницы, высокий лоб, который то и дело пересекала вертикальная морщинка…

Нет, даже во сне он боялся.

Может быть, Нарцисса была права в своих заключениях? Ей наверняка было непросто сказать то, что она сказала, но ещё сложнее ей было признать это, смириться. И всё же она смирилась, признала — произнесла вслух. Фактически — попросила его, Скабиора, о помощи.

Мог ли он отказать женщине в её просьбе? Не просто женщине — матери.

Скабиор переступил с ноги на ногу, не сводя взгляда с Драко. Он с трудом мог поверить в то, что этому — в сущности — ещё ребёнку уготовано умереть. Причём скорее всего умереть не просто так, быстрой смертью от милосердного убивающего проклятья, а долго и мучительно, проклиная собственную трусость…

— И когда это нежелание убивать стало трусостью? — попытался возразить самому себе Скабиор. Уж он-то трусом никогда не был.

Искал для себя выгоду — да, действовал порой странно — может быть, но трусом не был. И убивать не боялся. Но конкретно сейчас… Правота Нарциссы придавливала к земле.

Убить мальчишку сейчас, чтобы не дать Господину сделать это. Тяжело вздохнув, Скабиор вытащил палочку.

Все заклинания вылетели из его головы — даже то, самое главное, способное решить проблему в два слова. С трудом Скабиор собрался, прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, и…

…и тут же резко отшатнулся: ему показалось, что Драко проснулся.

Но тот лишь перевернулся на другой бок и затих, подтянув колени к груди. Беспомощный, беззащитный, хрупкий.

Осознание того, что на это конкретное убийство он не способен, пришло к Скабиору немедленно. Он выдохнул с облегчением. Может быть, Нарцисса была права. Может быть, Тёмный Лорд действительно желал мальчишке смерти, но… Нет, если бы Господин желал его смерти — он бы просто убил, здесь же имел место безумный расчет: а вдруг у Малфоя получится?

И Скабиор на это надеялся. Мордред, он просто не мог допустить, чтобы мальчишка умер — вот так глупо и незаслуженно. Он должен был помочь ему.

Внезапно его осенило. Он знал, что именно могло спасти Малфоя. Тот самый цветок, удивительный, необычный, вызывавший такой интерес со стороны Снейпа — уж его-то яд точно убьет Дамблдора.

Скабиор должен был принести этот цветок Драко — даже если тот не простит ему сегодняшней выходки и прекратит общение с егерем. Так, по крайней мере он сможет отплатить за все, что Малфой сделал для него за эти дни. Пусть это будет его… Рождественским подарком.

Шарф в обмен на цветок — чем не слизеринский выбор?

— Эй, — тихий голос Малфоя раздался так неожиданно, что Скабиор едва не подпрыгнул. — Так и будешь стоять столбом?

Егерь замешкался, не зная, что ответить, но Драко продолжил, окончательно уничтожая все сомнения:

— Иди ко мне.

Когда Скабиор дрожащими руками стянул с себя одежду и улёгся рядом с Малфоем, тот снова спал, только теперь — крепко и безмятежно.

— Всё будет хорошо, — прошептал Скабиор, прикасаясь губами к взлохмаченному затылку. — Мы справимся.

Неважно, кого он убеждал в этом, себя или мальчишку. Важно, что он готов был на всё, чтобы они действительно справились.

Это был первый раз, когда Скабиор ночевал в комнате Драко, и поэтому он не знал, как именно должен повести себя. Дождаться, пока Малфой проснётся и, пожелав доброго утра, уйти к себе? Или же сбежать, едва только рассветет?

Что именно Драко сочтет приемлемым в их ситуации?

Несколько часов Скабиор лежал без сна, стараясь не шевелиться, чтобы ненароком не разбудить мальчишку — и разве этим он не заслужил права хоть на малейшее послабление?

Он хотел, чтобы Драко увидел его, как только проснётся. Он хотел рассказать ему о своем решении, показать, что он — рядом, он всегда поможет. Он хотел дать ему знать, что всё действительно хорошо.

Драко вскрикнул, открыл глаза и рефлекторно потянулся к предплечью. Скабиор всё понял.

— Вызов, да?

Малфой кивнул, вскакивая с кровати и на ходу закутываясь в мантию. Он всё ещё держался за то место на руке, где была Метка — Скабиор знал, что не от боли, а скорее просто от неожиданности.

Скабиора тошнило от любви Темного Лорда к театральным эффектам. Метка как простой способ связи уже давно изжила себя, став теперь способом показать, кто именно был Повелителем. Метка была клеймом, как у какого-то — пусть и породистого — животного.

Скабиор не хотел быть животным — и эта было ещё одной причиной, почему он так радовался отсутствию черепа со змеей на своей руке.

У Драко же просто отсутствовали другие варианты: за него все решила кровь.

— Мы увидимся… позже, — сказал Малфой, открывая дверь и пропуская Скабиора вперед. Ему не хотелось отвечать на Вызов, не хотелось встречаться с Лордом, но… выбора, ясное дело, у него не было. Собственно, вряд ли вообще хоть кто-то из Пожирателей испытывал страстное желание бежать с утра пораньше на подобную аудиенцию — кроме разве что тётушки Беллатрисы.

С другой стороны, не факт, что на эту конкретную «аудиенцию» были приглашены все Пожиратели Смерти. Драко покосился на Скабиора, силясь понять, не собирается ли тот пойти к Повелителю вместе с ним, но егерь, коротко кивнув, свернул в «своё» ответвление коридора.

Очень вовремя, потому что спустя несколько секунд навстречу младшему Малфою из-за поворота вырулил старший.

— Доброе утро, отец, — сдержанно поздоровался Драко.

— Драко, — холодный кивок отца в его сторону едва ли можно было принять хоть за какое-то проявление родительских чувств. Хотя теперь в семье Малфоев чувства вообще были под запретом: любые, кроме знаков уважения в сторону Темного Лорда. Именно поэтому сейчас Драко чувствовал себя настолько не в своей тарелке: в его отношениях со Скабиором взвешенные, рассчитанные до мелочей действия определенно находились на заднем плане, уступая место эмоциям.

— Я почувствовал вызов Темного Лорда, — сказал он, надеясь, что сейчас отец подтвердит его догадки и скажет, что тоже спешит туда, но тот лишь удивленно приподнял брови и промолчал, уступая сыну дорогу.

Значит, не все Пожиратели Смерти были приглашены к Господину. Более того, его отец был близок к Повелителю, хотя его положение и пошатнулось после проваленной операции. И если Темный Лорд не вызывал его, то…

— Драко, мой мальчик, — нараспев произнёс Темный Лорд, и Нагайна тоже прошипела что-то в такт словам своего хозяина, как будто здороваясь с вошедшим. Малфой чуть ли не впервые был один на один с Повелителем, и от одного осознания этого уже было страшно.

Переносить боль в одиночестве гораздо сложнее, чем когда кто-то еще смотрит на тебя, ведь тогда не закричать и даже не застонать становится делом принципа — показать, что на самом деле ты сильнее, чем думали остальные, что ты сможешь справиться с этим.

В том, что вызов завершится Круциатусом, Малфой не сомневался.

— Как продвигаются дела с подготовкой нападения на Хогвартс? — спросил Лорд почти ласковым голосом. Почти — потому что металл, звучавший в нём, только глухой и глупый мог принять за ласку.

Драко глухим не был. Как и глупым.

— Я работаю над этим, — он ответил правду, умолчав лишь о том, как медленно продвигается его работа. Он был уверен, что Повелитель и так знает все детали, а этот разговор — простая формальность. Пустая формальность.

«Вот бы Скабиор был здесь», — мелькнула у него в голове мысль и тут же погасла, испуганная вспышкой резкой головной боли. Он даже не успел поставить хотя бы слабенький блок на те, личные мысли. Темный Лорд, конечно, всё равно снёс бы этот блок за считанные секунды, как сносил более сильные блоки — у более сильных волшебников, и наказание за своеволие потом едва бы оправдало этот глупый поступок, но… Драко хотелось сделать хоть одну попытку защитить их со Скабиором жизни.

Бороться и выкидывать Темного Лорда из головы не было сил — и не могло быть. Голова трещала нещадно: Повелитель никогда не действовал осторожно и бережно. Нет, он всегда шёл напролом и брал то, что хотел.

Воспоминания мелькали одно за другим, а улыбка Господина становилась все шире. Нагайна, чувствуя удовлетворение своего хозяина, заползла к нему на колени и зашипела, но теперь это шипение казалось Драко мелодией — оно милосердно отвлекало от того, как хозяйничал в его голове Волдеморт, хотя и не было… нежным.

Неудачник. Слабак. Твоя жизнь стоит всего одного моего укуса. Стоит только Хозяину приказать, и я сделаю это без промедления.

Смертоносная гадина, готовая в любой момент ударить исподтишка.

В этом она удивительно походила на своего хозяина.

Темный Лорд выскользнул из его мыслей так же резко, как и проник в них, оставив за собой чувство головокружения, тошноту и всё нарастающую боль.

«Вот бы Скабиор был здесь», — снова подумал Драко. Мысли о егере помогали ему прийти в себя, собраться с силами. В любой другой момент — ещё полгода назад! — он решил бы, что слишком много внимания уделяет этому случайному человеку, но теперь, похоже, ничего случайного в его жизни просто не происходило.

— Интересно, — резюмировал Повелитель и тут же повернулся к своей любимице. Та, ласкаясь, обвилась вокруг его ноги, и Темный Лорд с улыбкой безумного прошипел что-то непонятное, словно приказывая. Змея послушно поползла к двери…

Которая в этот же момент распахнулась. На пороге, нервно теребя в руках платок, стоял егерь.

Скабиор не знал, почему он так и не дошёл до своей комнаты, остановившись на полпути. Может быть, виной тому был последний взгляд Драко, в котором светилась надежда, что они пойдут на Вызов вместе. Может быть, чувство беспокойства, которое вспыхнуло у него внутри, как только он потерял мальчишку из поля зрения. Может быть, слова Нарциссы. Может быть, его неспособность воплотить эти слова в жизнь.

И способность кого-то другого совершить это.

Егерь видел, чего можно было ожидать от Тёмного Лорда: устроенные им показательные казни были одним из лучших инструментов воспитания жестокости в своих слугах. И мысль о том, что пошатнувшееся положение семьи Малфоев при Повелителе может превратить Драко в одну из жертв такой казни…

Нет, этого Скабиор просто не мог допустить!

— Мой Лорд, я пришел…

— Это очень хорошо, что ты пришел, — что-то в голосе Повелителя настораживало, пугало. И если бы у егеря осталось чувство самосохранения, он бы сбежал оттуда, не оглядываясь. Увы, сейчас ему гораздо больше хотелось спасти мальчишку, а о себе он не думал. Равно как и о том, что его сил было явно недостаточно, чтобы спасти от Лорда хоть кого-нибудь. — Хорошо, что ты пришёл… У меня есть для тебя работа.

Скабиор подошел ближе, всем своим видом пытаясь продемонстрировать: он готов выполнить любой приказ, он будет ему только рад.

— Я хочу, чтобы ты наказал мальчишку за промах.

Это было сильнее, чем удар. Это было… нет, этого просто не могло быть!

Малфой, которого он хотел защитить от боли, стоял перед ним и… готовился принять Круциатус от его руки? И разве после этого что-то сможет быть также, как прежде?

— Ну?..

Темный Лорд улыбался, предвкушая зрелище — видеть, как тот, кто раньше ласкал Малфоя, сейчас причинит ему боль — это сулило ему наслаждение.

Скабиор поднял палочку, наводя ее на Драко.

Ему казалось, что он снова маленький мальчик, впервые попавший в шторм. Беспощадный, безжалостный, не щадящий никого и ничего. Грохотал гром, сверкали молнии, чёрные волны бились об лодку, готовые перевернуть её в любой момент. В животе всё скручивалось в тугой, плотный комок, тошнота подступала к горлу, мешая дышать.

В детстве он закрыл бы глаза и представил, что на самом деле всё это — сон.

Сейчас он должен был держать глаза открытыми.

А вот Малфой закрыл их и сжал кулаки, готовясь принять боль. Он был даже благодарен Скабиору, что именно от него примет свое наказание: можно было представить, что он мучает его не из-за того, что он не сделал в школе, а за то, что он натворил дома.

Будто Круциатус — плата за несколько ночей, проведенных вместе.

И это будет не больно, совсем, потому что он будет думать о них. Потому что так он, наконец, сможет заключить сделку со своей совестью.

Луч вырвался из палочки Скабиора и полетел к цели. Егерь считал секунды.

Наконец Темный Лорд разрешил прекратить пытку.

Драко поднялся сам и пошел в сторону двери, чуть пошатываясь на трясущихся ногах, ни разу не обернувшись. Скабиору хотелось кинуться за ним, хотелось хоть как-то, хоть чем-то заслужить прощение.

— Скабиор, останься, — приказал Повелитель.

Он послушался, провожая взглядом юношескую фигуру. Он знал, что позже, спустя пару минут — а может пару часов — когда его, наконец, выпустят отсюда, он найдет Малфоя и всё ему объяснит.

И тот поймет, и всё будет хорошо — нужно только подождать.

— У меня есть для тебя еще одно задание, — сказал Темный Лорд, удовлетворённо улыбаясь и поглаживая Нагайну. Скабиору казалось, что змеюка тоже улыбалась довольно своими острыми, ядовитыми зубами. А ещё сейчас хотелось выбить ей эти зубы, чтобы Лорд — их проклятый Лорд! — почувствовал те же гнев и ярость — и боль! — которые разрывали его изнутри.

— Сегодня вечером ты, Грейбек и Беллатриса нападёте на дом предателей крови Уизли.

Чётко, коротко и ясно. Вы — нападете, я — порадуюсь тем разрушениям, которые вы там устроите. Ничего лишнего, ведь так?

Ничего человечного.

— Цель? — на всякий случай он решил уточнить. Не хватало ещё провалиться — чтобы Лорд заставил Драко пытать его.

— Об этом будет знать мадам Лестрейндж. Узнаете у неё.

— Конечно, мой Повелитель. Теперь я могу идти?

— Иди.

И он ушёл.

С трудом сдерживаясь от того, чтобы не побежать, Скабиор быстро шагал по коридорам, надеясь, что ни с кем не столкнется. За то время, что он был у Темного Лорда, Драко уже должен был успеть дойти до своей комнаты. Он распахнул дверь, даже не постучавшись, и это могло стать проявлением крайней степени неосторожности с его стороны.

Но в этот раз удача улыбнулась ему — в комнате мальчишки не было посетителей, а сам он, судя по звуку льющейся воды, находился в душе.

Он сдерживал себя, чтобы не пойти туда следом за ним. Желание немедленно извиниться перед мальчишкой граничило с практически болезненным возбуждением, как по заказу возникшим от одной мысли о том, что Драко стоит там совершенно обнаженный. Наверное, это было просто мерзко — хотеть Малфоя после того, что он самолично с ним сделал, но…

Возбуждение — в очередной раз! — победило, и Скабиор резко потянул на себя ручку. Дверь отворилась сразу же; видимо, Драко не стал ее запирать — то ли забыл, то ли даже не думал о том, что кто-то может войти к нему… туда.

Егерь в нерешительности остановился на пороге, вдруг осознав свои действия. Поддаваться подобным порывам раньше было ему свойственно, но теперь он боялся спугнуть мальчишку.

Он решил постучать — пусть и уже находясь внутри. Чтобы у Малфоя был хоть запоздалый, но выбор: разрешить Скабиору находиться тут или же нет. Если бы тот выгнал его, то он бы ушел.

Мальчишка не отреагировал на стук — ни словом, ни делом. Это было странно, и возбуждение испарилось, словно его и не было, уступив место беспокойству и тревоге.

— Драко, — позвал Скабиор. Мальчишка молчал, и это заставило егеря ускорить шаг и распахнуть дверцу душевой кабинки.

Малфой сидел, прижавшись спиной к стене: глаза его были закрыты, губы — плотно стиснуты. Они казались совершенно синими, холодными, будто кровь от них отхлынула уже давно. Казались ли? Капли воды, долетавшие до егеря, были ледяными. Впрочем, и сам мальчишка был ледяным на ощупь — Скабиор понял это, погладив его по плечу.

Драко отшатнулся от ласки как от удара и распахнул глаза. Сначала его взгляд был пустым, словно он не понимал, что происходит и кто рядом с ним. Но потом он осознал все.

Такое поведение мальчишки удивительно напоминало ему об их первой ночи: тогда момент осознания тоже заставил его замкнуться в себе. Но сейчас Скабиору было не нужно, чтобы мальчишка — его мальчишка — смущался, пытался спрятаться от него за нелепыми масками.

Быстро закрыв кран, он забрался внутрь кабинки и обнял Драко, пытаясь передать ему хоть часть своего тепла.

— Я наложу на тебя согревающие чары, — сказал он, потянувшись за палочкой, но Драко остановил его руку.

— Не нужно, — слова было трудно разобрать сквозь зубную дрожь, но все же Скабиор понял, обнимая его ещё сильнее.

Это было так… больно, как если бы происходило с ним самим. Или даже — во сто крат больнее. Это было невозможно терпеть, с этим было невозможно бороться. Только отпустить руль, положившись на волю ветра и волн.

— Всё будет хорошо, всё будет хорошо, — шептал Скабиор как заведенный, всё ещё не понимая, кого он больше пытается успокоить — себя или его. И целовал, целовал его везде, куда только мог дотянуться: лицо, плечи, руки, выпирающие ключицы — всё, всё, всё.

Согреть, успокоить, доказать, что он — пусть и неправильный, порой причиняющий боль, опасный, дикий — но всё же рядом, близко, стоит только протянуть руку.

И Драко протянул. Протянул и ухватился за плечи егеря, будто за спасательный круг, даже сквозь одежду больно впиваясь в спину ногтями.

«Как в первую ночь», — подумал Скабиор, вспомнив те, прошлые отметины.

— Скабиор, — прошептал Малфой, цепляясь так, что наверняка остались бы новые. — Увези меня отсюда, Скабиор. Спрячь меня так, чтобы никто не нашел. Чтобы он не нашел.

И эти слова — слова мальчишки, такие детские, такие наивные, ранили его гораздо сильнее любых других слов. Сильнее оскорблений и обвинений, которых он ждал, но которых так и не прозвучало…

Как будто от Темного Лорда можно было убежать. Как будто на земле существовало место, где он бы не смог найти.

— Увезу. Заберу, — сказал он, только чтобы Драко перестал дышать так рвано, чтобы его голос перестал звучать так горько и обиженно.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Скабиору нередко приходилось нарушать данное слово, но почему-то сейчас ему казалось, что не выполнить именно эту клятву будет гораздо хуже предательства. А до предательства дойдёт — если только Малфой вспомнит об этом горячечном разговоре под холодными каплями. До предательства дойдёт — потому что увезти его Скабиор не сможет.

Но проще было предать потом, чем не соврать сейчас.

— Ты совсем замерз,— он протянул руку и снял с вешалки полотенце. А потом начал укутывать его, как маленького. Со стороны это наверняка смотрелось смешно, но Скабиору было плевать на все стороны — и вообще на всех вокруг, кроме этого дрожащего мальчишки, который сейчас доверял ему больше, чем всем остальным вместе взятым.

И это доверие он оправдает. А позже… позже он разберется.

Он помог Драко дойти до кровати — сейчас, когда тот не пытался держать себя в руках, последствия Круциатуса давали о себе знать гораздо больше, чем раньше.

— Ты останешься со мной? — спросил мальчишка, улегшись под одеяло и подтянув колени к груди — так согреваться становилось гораздо легче. Скабиор кивнул, удивленный вопросом — раньше ни один из них не спрашивал другого о таком, ведь это казалось само собой разумеющимся.

Но сегодня… сегодня все было по-другому. Хотя бы потому, что день только начинался, и, оставшись здесь, в постели Драко, Скабиор рисковал быть обнаруженным.

Он быстро высушил на себе одежду и забрался под одеяло. Малфой все еще был холодным, но тепло постепенно возвращалось в его тело. Он обхватил егеря руками и ногами, пытаясь прижаться как можно сильнее.

Срастись с ним в одно целое.

— Иногда мне кажется, что я совсем один, но потом появляетесь вы, и это проходит, — вдруг сказал Драко. — А вы появляетесь всегда, когда вы нужны.

Скабиор горько усмехнулся — едва ли сегодняшнее его нужное появление принесло Малфою облегчение.

— Особенно сегодня… — озвучил он свои мысли, крепче прижимая к себе мальчишку.

— Если бы вы не пришли, вас привели бы. Он что-то повелел Нагайне… Наверняка она отправилась за вами, — он помолчал, набираясь смелости, и продолжил: — В каком-то смысле я даже рад, что меня пытали именно вы… пытал именно ты.

Скабиор расцепил объятия и приподнялся на локтях, глядя Драко прямо в лицо. Это были определенно не те слова, которые он ожидал услышать — и теперь он с нетерпением ждал продолжения фразы. Вот только его не последовало, потому что мальчишка уснул, уткнувшись носом ему в грудь.

А ведь он так и не сказал ему о вечернем задании, хотя до него оставалось совсем не много времени. Нужно было предупредить его, хоть как-то.

Например, запиской.

Да, именно так он и сделает.

Вряд ли кто-то мог назвать Люциуса Малфоя плохим отцом, впрочем, как и хорошим. Он делал всё как умел, порой обращаясь с сыном слишком холодно и безразлично, а порой буквально сходя с ума от волнения за него. Особенно с момента воскрешения Темного Лорда. Лишний раз показать Повелителю свою слабость, дать ему понять, что семья — лучший способ давления… нет, этого Люциус просто не мог допустить.

Но и оставаться спокойным сейчас, когда его сын был на «аудиенции» у Господина и, вероятно, уже корчился под пытками, тоже было слишком сложно.

Больше часа он бродил по поместью, пытаясь хоть как-то спрятаться от своих тягостных мыслей, но ничего не помогало.

Именно поэтому в конце концов он, постучавшись, открыл дверь в комнату своего сына и зашел внутрь. Драко спал, завернувшись в одеяло как в кокон, словно это могло защитить его. Сам Люциус одеяла не любил: по ночам, когда ему снились кошмары, одно несчастное одеяло превращалось для него в целую орду демонов, с которыми нужно было бороться из последних сил. Одеяло, путаясь в ногах, сковывало движения, а казалось, что это они — демоны — были со всех сторон, тянулись, хватали, пытаясь загнать его в угол, припереть к стенке и задушить. После таких снов старший Малфой просыпался в холодном поту и собирал по постели лохмотья.

А вот младший одеяла любил с самого детства — и даже теперь, когда ему тоже стали сниться кошмары, не пытался бороться с ними, лишь еще сильнее закутываясь и прячась в тепле от тягучих, мрачных снов.

Малфой подошел к кровати и присел на самый краешек, всё ещё не желая будить сына. Сейчас, когда тот спал, Люциус мог не сдерживаться и просто смотреть на него вот так ласково, нежно, как полагается в нормальной семье, не требуя от сына ни выдержки, ни спокойствия, ни манер... Всё-таки, каким бы он ни был отцом, он всё равно любил своего мальчика. Пусть даже и никогда не показывал этого на людях.

Лицо его сына выглядело болезненно-напряжённым: складочка между бровей давала понять, что, находясь в плену снов, Драко всё ещё не позволял себе расслабиться. Впрочем, теперь он уже никогда не сможет расслабиться: Метка держала в постоянном напряжении и более сильных, взрослых магов, что уж говорить о нём, совсем ещё мальчишке.

Он потянулся, чтобы поправить челку, спадающую на глаза сыну, и тут же взгляд зацепился за что-то странное, выбивающееся из цельной картины.

Клочок серой ткани, торчащий из-под плеча Драко. Шейный платок.

Он определенно раньше где-то видел эту тряпку: запомнился и её цвет, так подходящий под глаза его сына, и то, что этот платок был надет совершенно неподобающим образом на совершенно неподобающем человеке.

Но где же?

Драко чуть поморщился, будто почувствовав, как что-то важное, нужное ускользает от него, и открыл глаза.

— Папа? — спросил он, ещё не до конца проснувшись и не понимая, где он находится и что происходит.

— Я зашел узнать, как прошёл визит к Тёмному Лорду.

Драко болезненно скривился — воспоминания о Круциатусе всё ещё отдавались неприятными ощущениями по всему телу.

— Не слишком удачно для меня, но Повелитель узнал всё, что ему нужно.

И даже больше, чем нужно. Про Скабиора Повелителю знать было совершенно не обязательно. Но теперь он знал, сомневаться в этом не приходилось.

Люциус всматривался в лицо сына, пытаясь понять, что именно подразумевало его «неудачно». Он, конечно, подозревал, что отвертеться от пыток Драко не сможет, но надеялся, что это был всего лишь один Круциатус. Спросить напрямик почему-то было слишком трудно.

Словно признать, что он сам, своими руками отдал Темному Лорду право распоряжаться жизнью его семьи.

— Ты пойдешь на ужин? — спросил он вместо того.

— Конечно. Дай мне пару минут — и я буду готов, — сказал Драко, приподнимаясь на кровати и стаскивая с себя одеяло.

— Я буду ждать тебя в зале, — ответил Люциус и, выходя из комнаты, снова бросил взгляд на платок.

Только пройдя полпути, он наконец вспомнил, где именно его видел — и эта мысль заставила его сердце тревожно забиться. Снова.

Для начала он решил поговорить с Нарциссой — если бы между этими двумя что-то происходило, то она точно знала бы это. Ведь не могли же они так хорошо скрывать всё.

Хотя…

Вот они сталкиваются в коридоре: он беседует с сыном, егерь буквально налетает на них — и Драко тут же опускает глаза.

И вот его сын спит, плечом прижимая к кровати платок — тот самый, который он видел на егере.

Определенно, стоило поговорить с Нарциссой. А потом и с Драко, если понадобится. Старший Малфой быстро двинулся в сторону спальни — жена наверняка еще была там.

Нарцисса действительно обнаружилась в спальне — она уже как раз собиралась выходить из комнаты, когда Люциус остановил ее. Взяв жену за руку, он потянул её за собой обратно.

— Люциус, в чём дело? — удивленно спросила она, разглядывая своего мужа. Что-то странное чудилось ей в его взгляде.

— Ты знаешь, что происходит между нашим сыном и этим егерем?

Нарцисса вздохнула. Она догадывалась, что рано или поздно правда выплывет наружу, но не хотела, чтобы это произошло так быстро. Новость об этой связи буквально выбила почву у неё из-под ног, перевернула знакомый мир с ног на голову. А ведь после того, как Тёмный Лорд поселился в их поместье, ей казалось, что ничто не способно ещё сильнее шокировать её.

Но Драко, её Драко, и Скабиор? Она вспомнила свой разговор с егерем — ту истерику, которую она пыталась замаскировать злыми словами, впрочем, не слишком успешно. Она надеялась, что Скабиор действительно понял её. Видимо, эта надежда была лишней, раз Люциус сейчас пришёл к ней с вопросом.

— Все уже в курсе? — спросила она, желая понять, насколько плохи их дела.

— Насколько я знаю, нет. Но едва ли это может служить оправданием подобного поведения.

Это было лучше, чем она могла себе представить. Если это знали только Люциус и она, то пока ещё можно было попытаться сохранить всё в тайне, сделать так, чтобы ни у кого не возникло подозрений и догадок.

Возможно, её слова, сказанные Скабиору, ещё возымеют действие, и он одумается. Поймёт, что Драко нужна реальная помощь, а не эти эфемерные, странные отношения, от которых он ничего не получал взамен. К тому же отношения, в которых оба партнера были одного пола. Как и любая мать, Нарцисса желала своему сыну счастья, а счастье без детей ей казалось абсурдным. Вот юная мисс Гринграсс вполне подходила на роль невесты для Драко — красивая, не лишенная манер чистокровная ведьма. Или её младшая сестра, обещающая вырасти ещё большей красавицей. Ну, или дочь Паркинсонов, если уж другого выбора не будет. Но определенно не этот егерь — да это просто смешно: её сын и… егерь?

Пусть даже и приближенный к Тёмному Лорду… Тем более приближенный к Тёмному Лорду!

— Что. Ты. Знаешь? — спросил Люциус, выделяя каждое слово, и теперь в его голосе звучало раздражение.

— Не волнуйся, дорогой. Нашему сыну шестнадцать, самое время… — Нарцисса чуть не сказала «для первой любви», но вовремя остановилась. Такая постановка вопроса удивила бы даже её саму, что и говорить о Люциусе, — для того, чтобы потерять голову и напридумывать себе всякого.

— Самое время? — Люциус возмущённо покачал головой.

«Война — не время для любви», — подумал он, хмуро глядя на Нарциссу, но та, поймав его взгляд, улыбнулась — и мрачные мысли сменились на совершенно другие. В самом деле, как бы он вынес всё это, не будь её рядом? Сумел бы он пережить шесть месяцев Азкабана, если бы не семья и не любовь?

Но с другой стороны, имел бы Повелитель над ним такое влияние, не играй он на этой же самой любви?

Хотя вряд ли в случае с Драко речь шла о таких высоких материях… Скорее всего Нарцисса была права, назвав эти отношения «потерять голову и напридумывать себе всякого», так что и опасность была минимальной.

— С егерем я уже поговорила, — тихо, но твёрдо сказала Нарцисса, словно услышав мысли своего мужа.

Люциус заметно расслабился. Убедить себя в том, что Скабиор — всего лишь сиюминутная, мимолетная прихоть его сына было гораздо легче, чем поверить в то, что Драко мог серьёзно заинтересоваться этим человеком.

Пусть и чистокровным, но выжженным с фамильного древа — и этот поступок всегда значил слишком много.

В конце концов, ведь он был того же пола — разве это не стоило волнений? Но если Нарцисса сказала, что поговорила с ним, то все должно быть в порядке. Она всегда была очень убедительной, когда желала добиться своего…

Да, конечно, это было всего лишь гормоны — мальчишке шестнадцать лет, в этом возрасте все они крутили романы направо и налево, а Драко… Темная метка не оставляла ему для этого времени.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Ты уже готова идти на ужин?

— Да, конечно.

Она взяла Люциуса под руку и пошла в зал, все еще размышляя о собственном сыне.

Который тем временем встал с кровати. Ему казалось, что он упускал что-то важное, действительно важное. Он пришел от Темного Лорда, а потом…

… потом он закатил Скабиору абсолютно непозволительную, детскую, глупую истерику — как и подобает: со слезами, дрожащими руками и срывающимся голосом.

И Скабиор ушел — ушел, хоть и обещал остаться. Видимо, лицезрение такого Малфоя не доставило ему никакого удовольствия, заставив его пересмотреть их отношения. После вчерашнего вечера — Драко всё ещё не мог понять, неужели такие пошлые игры могли действительно нравиться — они так толком и не поговорили.

Видимо, теперь этот разговор уже был никому не нужен.

Вздохнув, Драко начал заправлять кровать — такое простое занятие, чаще всего выполняемое в их поместье домовыми эльфами, сейчас помогало хоть ненадолго отвлечься от мыслей. Поправляя подушку, он вдруг заметил краешек торчащей серой ткани — и, вытащив её наружу, сразу узнал платок, подаренный им егерю.

Он грустно улыбнулся и спрятал вещицу в карман. Нужно было вернуть её, хотя… едва ли егерь теперь захочет взять этот подарок обратно.

Он встряхнул одеяло и положил покрывало поверх него. Теперь нужно было собраться самому и пойти в зал.

Только бы егерь пропустил сегодняшний ужин, как часто делал он раньше — сегодня Драко совершенно не хотелось наткнуться на холодный, безразличный взгляд. Ему вообще ничего не хотелось.

Быстро надев брюки и рубашку и даже не удосужившись как положено привести себя в порядок перед зеркалом, младший Малфой вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, не обратив внимания на сиротливо торчавший из-под кровати клочок бумаги, который он сам смахнул во время уборки постели…

В зале было практически пусто — пока ещё здесь находилось всего несколько Пожирателей Смерти, но ни его родители, ни тетя Белла еще не пришли. Драко сел на диван в углу и взял с журнального столика свежий номер «Пророка». Конечно, тот не мог сообщить ему ничего нового — все нападения, организованные слугами Темного Лорда, обсуждались здесь же, поэтому Малфой был в курсе каждого. Поэтому он просто бездумно переворачивал листы, только бы не привлекать к себе лишнего внимания.

— Драко, вот ты где, — услышал он голос матери прямо над собой и тут же поднял глаза. Они оба — и мать, и отец — стояли рядом с ним, словно ожидая, когда же он отвлечется от просмотра газеты и обратит на них внимание.

Он тут же встал и пошел следом за ними к привычным местам за столом. Пока он сидел там, в своем углу, зал заполнился людьми: не хватало только троих, и если на отсутствие двоих из них Драко было наплевать, то отсутствие Скабиора больно ударило по самолюбию.

Ведь он же знал, что егерь не придет. Он чувствовал это, он надеялся на это. Но почему от такого поступка Скабиора становилось так пусто на душе?

— Где тётя Белла? — спросил он, пытаясь отвлечься от грустных мыслей.

Мать посмотрела на него с удивлением, тщательно скрывая разыгравшееся внутри торжество. Она знала, что ее сестра ушла на задание Темного Лорда вместе с Грейбеком и егерем, но тот факт, что егерь — словно случайно! — забыл сказать об этом ее сыну, приносил радость.

Значит, на самом деле они не были так близки, как ей казалось раньше.

— Темный Лорд организовал сегодня нападение на Нору. Беллатриса там вместе с Грейбеком и Скабиором.

Драко кивнул, пытаясь изобразить на лице радость от того, что его тёте поручили такое важное задание. Ему было обидно — Скабиор даже не сказал ему о том, что вечером его не будет в поместье.

Не думать. Не думать. Не думать.

Тёмный Лорд сел на свое законное место, и это послужило Пожирателям сигналом к началу ужина. Драко тоже положил себе в тарелку еду, но сейчас ему становилось плохо лишь от одного её вида. Не хотелось ни есть, ни пить, ни слушать чьи-то разговоры, ни самому разговаривать с кем-то.

Он засунул руку в карман — чем заслужил недовольный взгляд матери — и сжал платок.

Все чинно ели и вели обычные разговоры — словно ничего особенного не происходило. Хотя… для них действительно и не происходило — обычный приказ, обычное нападение, обычный…

— Повелитель! Повелитель! — раздалось от дверей, и все сидевшие за столом как по команде повернули головы в сторону выхода.

Голос тетушки Беллатрисы, и без того визгливый и громкий, ещё больше усиливался за счет хорошей акустики зала. Тёмный Лорд поднял голову, и выражение, застывшее в его глазах, не сулило ничего хорошего ни самой Пожирательнице, ни её вернувшимся напарникам.

Впрочем, как раз напарников рядом с Беллой и не было.

Она влетела в зал, машинально чуть склоняясь перед своим Господином, и на её лице тут же появилась безумная улыбка.

— Надеюсь, вы проучили предателей крови? — спросил Люциус, убирая руки со столовых приборов. В то, что он действительно был заинтересован в результате операции, верилось слабо.

Драко переживал — его сердце тревожно стучало, потому что с тех пор, как в комнату вбежала его тетя, дверь больше не открывалась. Где же Скабиор?

Он не мог признаться сам себе в том, что волновался за егеря с того самого момента, как услышал о приказе Тёмного Лорда. И как бы Драко не убеждал себя, будто уровень владения магией в семье Уизли не настолько велик, чтобы кто-то из них мог составить конкуренцию троим Пожирателям Смерти, он всё равно понимал, что численное преимущество было на стороне рыжих. И конкуренция была более чем реальна.

— Предатели крови пожалели о том, что они родились на свет, — расхохоталась Беллатриса, кружась вокруг Тёмного Лорда. Это было похоже на ритуальный танец, и вряд ли хоть кто-то в зале не знал, как звали ее главного Бога. — Их убогая лачуга так долго и красиво горела! Словно рождественская ёлка! О мой Лорд, это был самый замечательный подарок на Рождество — позволить нам напасть на них!

Она опустилась перед ним на колени, преданно заглядывая в глаза, и, казалось, готова была целовать его руки.

Драко отвел взгляд — ему было противно смотреть, как представитель чистокровного рода Блэков склоняет свои колени перед кем-то. Так же противно, как смотреть, как это делал его отец.

— Там был Поттер! — взвизгнула Беллатриса, видимо, решив как можно громче сообщить последнюю новость. — Этот мальчишка… он…

Закончить предложение она не успела — да и заканчивать уже было не нужно.

Дверь зала распахнулась — вошли Грейбек и Скабиор. Хотя вряд ли про Скабиора можно было сказать, что он зашел: он опирался на Грейбека так сильно, что оборотню буквально приходилось тащить его. Ноги егеря заплетались при каждом шаге, руки повисли безвольно, лицо было бледным и изможденным, а губы — плотно сжатыми в линию.

— Проклятье, — пробормотал себе под нос Драко, чем заслужил неодобрительный взгляд матери, сидящей напротив. Конечно же, увидев, в каком состоянии привели егеря, она тут же решила проследить за реакцией своего сына. И эта реакция ей не понравилась.

Ещё бы.

Эта реакция подтверждала её догадки, но меньше всего на свете Нарцисса хотела, чтобы её гипотезы были правдивыми. Хотя, похоже, от её желаний тут уже ничего не зависело… Оставалось лишь надеяться, что егерь примет её недавние слова во внимание.

— Мой Лорд, мы разделились, надеясь захватить Поттера врасплох, но он оказался быстрее и напал на Скабиора, — голос Беллатрисы чуть задрожал, словно она предчувствовала, что за подобную оплошность едва ли получит хоть какую-то похвалу от удачно завершенного нападения. — Мы точно не уверены, какое именно заклинание применил Поттер, но оно было необычайно мощным. Мальчишка набирает силу, Господин.

Она вжала голову в плечи и чуть отползла на коленях назад, так и не рискнув подняться.

— Ты принесла мне плохие новости, Белла, — медленно произнёс Волдеморт, отделяя каждое слово друг от друга. От этого тона у Драко по телу побежали мурашки, но смотреть на Господина сейчас было гораздо легче, чем отвести взгляд в другую сторону.

Он боялся взглянуть на Скабиора ещё раз, иначе бы просто не выдержал, сорвался, начал ощупывать каждый сантиметр его тела... Чтобы только убедиться, что никаких непоправимых повреждений заклятье Поттера не принесло, а с поправимыми они справятся.

Вместе…

— За плохие новости наказывают, ты же знаешь?

Тёмный Лорд словно специально оттягивал момент наказания. Голова испуганной Беллатрисы уже практически касалась пола, но, видимо, ему было нужно видеть глаза своей жертвы. Он поднялся из кресла и, подойдя ближе к этой жертве, схватил её за волосы и потянул на себя.

Поймав её взгляд, он поднял палочку и произнёс всего одно слово:

— Круцио.

Драко редко видел пытки в исполнении самого Темного Лорда. Теперь, наблюдая за конвульсиями собственной тети, он понимал, почему все так боялись Повелителя. Нечеловеческая сила, извращенное, жадное желание причинить кому-то боль, эйфория от вида людей, корчащихся перед ним на полу — всё это заставляло чувствовать не страх. Ужас.

Беллатриса не кричала, не издавала ни звука, всё так же преданно глядя в лицо своему мучителю. Она улыбалась, словно наказание было для неё высшим благом.

— Северус, займись Скабиором,— срываясь на змеиное шипение, приказал Темный Лорд. Пытку он не приостановил ни не секунду. Зельевар послушался, вставая со стула и уже вытаскивая палочку, чтобы провести беглый осмотр.

— Вы можете сделать это в кабинете Люциуса, — предложила Нарцисса, не желая, чтобы егерь находился здесь. Взгляды, которые её сын изредка бросал на раненого, говорили гораздо больше любых слов.

Кивнув собравшимся, Снейп последовал к выходу, уводя егеря и оборотня за собой.

Скабиор мало понимал, что происходит — от боли он едва не терял сознание, но меньше всего ему хотелось лишиться чувств здесь, на глазах Грейбека и зельевара. Он проклинал свою глупость и Драко. Точнее, то, что мальчишка никак не шёл у него из головы, что и послужило одной из причин его неудачи в Норе.

Сегодня вечером Нора была ярко освещена, будто приглашала заблудившегося мага зайти внутрь на чашечку чая. В окнах то и дело мелькали тёмные силуэты, даже сквозь защитные барьеры слышался громкий смех.

А потом силы покинули Скабиора…

— Кажется, всё, — сказал Снейп, отворачиваясь от егеря. Тот успел заметить, как скривились губы зельевара — видимо, он был недоволен тем, как бездарно потратил свои бесценные мази и настойки.

Но Скабиору эта трата вовсе не казалась бездарной: он почувствовал себя значительно лучше. Настолько, что смог самостоятельно дойти до комнаты, рухнуть на кровать и тут же отключиться. Иногда сон мог быть самым лучшим лекарством от всех травм.

Ему снились вспышки рождественских хлопушек и улыбающееся лицо Драко, свет праздничных фонариков и чей-то смех. И факел, вспыхнувший в мрачном, тёмном небе как крик о помощи. Как сигнальная ракета посреди беспросветно-чёрного моря.

С тех пор, как за ними закрылась дверь, Драко не находил себе места. Он пытался вести себя как обычно, не привлекая лишнего внимания — но его мысли то и дело возвращались к егерю.

Как он там?

Конечно, невозможно было сомневаться в силах Снейпа — профессору, хоть он и не был целителем, приходилось вытаскивать и более «тяжёлых» пациентов практически с того света. Да и вряд ли раны Скабиора были настолько серьёзными, чтобы это вообще стоило волнения… Но Драко всё равно волновался и теребил в кармане платок, словно тот мог дать ему хоть какой-то ответ.

Скабиор, конечно, не хотел его видеть. Он ушел на нападение, даже не предупредив об этом, что явно свидетельствовало о его равнодушии, было его прямым знаком. Но, может, сейчас стоило наплевать на все знаки и просто пойти к нему?

Просто… чтобы отдать забытую вещицу. А потом уйти, если только…

Никаких «только» не будет. В этом он пытался убедить себя, оставаясь за столом лишь благодаря силе воли. Он уже несколько раз ловил на себе тревожный взгляд матери, и с этим нужно было что-то сделать. После их недавнего разговора ему совершенно не хотелось ни лишний раз тревожить ее, ни лишний раз привлекать к себе внимание, которое тоже было бы лишним.

К тому же, тревожить ведь было уже нечем!

— Драко, ты совсем ничего не съел.

Он кивнул и, машинально подложив гарнира себе в тарелку, начал есть, хотя и первая порция осталась почти нетронутой. Вкуса он не чувствовал совершенно, словно жевал бумагу, но это были мелочи.

Нарцисса одобрительно кивнула. Едва ли поведение её сына можно было назвать нормальным, но он вполне реагировал на её слова и старался соблюдать приличия — значит, не всё было потеряно. Конечно, вряд ли Драко, даже будучи смертельно подавленным, позволил бы себе не выйти к ужину или проявлять свои эмоции слишком ярко, ведь он был Малфоем, но… По его венам текла ещё и кровь Блэков.

Вспомнив Регулуса, Нарцисса еле слышно вздохнула. Вспомнив Сириуса, почувствовала подступающую мигрень. Безрассудство было их семейной чертой, и оставалось только надеяться, что от Люциуса Драко унаследовал не только фамилию и внешность, но и умение после всех своих ошибок и глупостей выходить если не сухим из воды, то хотя бы живым.

В том, что эта нелепая влюблённость — ошибка и глупость, Нарцисса не сомневалась. В шестнадцать лет любые чувства кажутся вечными, но в большинстве случаев жизнь оказывается намного длинней этого первого подросткового «навсегда». Правда, не без исключений, ведь они с Люциусом были вместе со школьной скамьи, но…

Ужин, тянувшийся как двадцать уроков Истории Магии, наконец, подошёл к концу и, когда все начали расходиться, Драко тоже получил возможность встать из-за стола. Стараясь не сорваться на бег, он вышел из зала и отправился в сторону своей спальни, но стоило родительским взглядам оказаться далеко за спиной, как конечная цель его движения изменилась. Драко свернул в нужный поворот, и гулкие шаги торопливо застучали по коридору.

Малфой надеялся только на то, что полностью израсходовал весь сегодняшний запас неудач и больше ничего плохого не произойдёт ни с ним, ни со Скабиором. Под «плохим» он подразумевал не только Лорда — к этому кошмару оказалось слишком просто привыкнуть, а скорее родителей, которые, похоже, уже начали о чём-то догадываться, и значит, с минуты на минуту могли перейти к активным действиям — если сочтут свои догадки подтвердившимися.

Родителей не обрадует эта связь, Малфой был уверен.

Как ни странно, он относился к этому спокойно. Их чувства лежали на поверхности: никакой отец не обрадовался бы таким отношениям, никакая мать не приняла бы с распростёртыми объятиями подобную пару. Если закрыть глаза и на минуту представить себя взрослым волшебником, у которого подрастает собственный сын, то их вполне можно понять, только… Только Драко не собирался ничего представлять, за последние полгода он и так стал старше на целую вечность.

И имел право… нет, не на счастье — это звучало слишком неуместно в нынешних обстоятельствах, какое счастье посреди разрухи и ужаса, хотя бы просто на спокойствие и защищённость.

Может быть, он еще сможет всё исправить, и Скабиор простит ему ту глупую истерику?

Дверь тихонько скрипнула, приоткрываясь, и Драко быстро вошёл в комнату, не дожидаясь ни приглашения, ни хотя бы просто приветствия. На приветствие он и сам не решился: все слова, которые можно было сейчас произнести, застряли в горле, стоило ему только увидеть, в каком состоянии был егерь.

Словно со стороны Малфой увидел и самого себя — шокированного, встревоженного, со всех ног бросившегося к кровати… Он замер, не решаясь ни сесть рядом — страшно, ни встать на колени у изголовья — глупо. Просто стоял. Хотелось прикоснуться, но велика была боязнь сделать больно…

— Скабиор, — тихо позвал он, сомневаясь, нужно ли будить спящего егеря.

Тот открыл глаза моментально, как будто только этого и ждал.

— Привет, — хриплым со сна голосом выдохнул он и чуть отодвинулся, давая место, приглашая Драко присесть.

— Привет.

Смотреть на Скабиора было невозможно — равно как и не смотреть. Сейчас, оказавшись совсем близко, Малфой видел всё. И исцарапанное лицо, и широкую ссадину на щеке, и рассечённую бровь, и разбитую губу, и… О том, какие повреждения скрывались под слоями одежды, лучше было не думать.

— Почему профессор Снейп не залечил вам всё это? — спросил он, трогая подбородок Скабиора, нежно обводя царапины.

— Он залечил… как сумел.

— Не может быть! — Драко неверяще покачал головой. — У него есть и целебные мази, и заживляющие зелья… Поттер не может быть таким сильным.

— Зато я могу быть таким невнимательным, — усмехнулся Скабиор и тут же скривился от боли.

Словно помогая справиться с ней, холодные пальцы Драко прикоснулись к его вискам. Мальчишка наклонился, заглядывая в глаза, и стало понятно, что во всём плохом действительно есть хорошие стороны. Да, Скабиор лежал здесь, обессиленный и разбитый, кости ломило, как у древнего старика, по всему телу как будто пробежался табун гиппогрифов, но Малфой… Малфой был рядом, гладил его лицо и в своей очаровательной взволнованности, кажется, совсем не собирался стесняться.

— В смысле? Что вы имеете в виду?

— Думал о тебе. Натыкался на все косяки и даже о траву запинался, веришь?

Драко фыркнул. Слова егеря мало походили на правду, но от них по всему телу щекотно разбежалось тепло. Верить в то, что такое действительно могло произойти, было приятно.

— А если серьёзно?

— А если серьёзно, то я действительно думал о тебе и никак не мог сосредоточиться. Вляпался в защитные заклинания, — Скабиор огорчённо взмахнул рукой, — едва не попал под Бомбарду: осколками и щепками изрезало всё лицо… А потом ещё и этот Поттер!

Надо было, наверное, рассказать о том, какой Поттер вообще самовлюблённый и гадкий, но Драко не хотелось этого делать. Говорить о чём-то неприятном сейчас? Зачем? Он бережно коснулся ранки на губе Скабиора.

— Больно?

Скабиор затаил дыхание.

— Нет, — он с трудом удержался от того, чтоб не попросить ещё.

Но, похоже, Драко не нужно было об этом просить — медленно, но уверено он обвёл контур губ, провёл пальцами по щеке, по скуле — до уха, оттуда спустился вниз по шее, чуть прижимая яремную жилу. Тыльной стороной ладони погладил кадык, приласкал подбородок, снова вернулся к губам…

Скабиор приподнялся, подставляясь под прикосновения, и Малфой улыбнулся, даже не осознавая, насколько привлекательной вышла эта улыбка — улыбка человека, знающего о том, что он желанен. Он мягко обхватил ладонями лицо егеря, даже не пугаясь собственной храбрости — просто не ощущая её, и поцеловал. Поцеловал сухие, обветренные, разбитые губы — в уголке запеклась тёмная кровь, поцеловал ссадину на щеке, мимоходом отметив неожиданную не-колкость щетины, зачем-то поцеловал закрытые глаза и трепещущие ресницы — совсем невесомо, по-детски, почти разрываясь от нежности.

У него перехватывало дыхание от желания быть рядом, как можно ближе, как можно плотнее. Собственно, это было даже не желание, скорее — необходимость, и Драко прижимался изо всех сил. Он сам не заметил, в какой момент оказался сидящим на Скабиоре, а если бы заметил — предпочёл бы скорее забыть, слишком уж это не вязалось с тем, что он привык самому себе позволять. Но сейчас привычки не имели никакого значения, важным было лишь то, как жмурился егерь под его поцелуями, как гулко стучало его сердце под ладонями Драко, как…

Скабиор старательно пытался думать о чём-нибудь отвлечённом. О мерзких зельях Снейпа, об ужасной змеюке Тёмного Лорда, об огне, пожиравшем сухую траву возле дома предателей крови… Получалось плохо, потому что все мысли в конечном итоге концентрировались на том, что делал с ним Драко. Егерь готов был голову дать на отсечение, что мальчишка не замышлял ничего… эротического, просто хотел прикасаться: пальцами, губами — неважно, и это кружило голову ещё сильнее.

Не выдержав, Скабиор сдавленно застонал, толкаясь бёдрами вверх. Он терпел, сколько мог, и ни один человек не выдержал бы дольше, но Малфой так одуряюще целовал, трогал, гладил… От него пахло чем-то настолько тонким и неуловимо волнующим, что хотелось сжать пальцы, чтобы ухватить этот запах, удержать, оставить рядом с собой свежим, терпким, пленительным облаком.

Каждое движение всё ещё давалось тяжело, но Скабиор резко рванулся вверх, сгребая мальчишку в объятия — и тут же вскрикнул от боли.

— Что такое? — испуганно спросил Драко. — Это я виноват?

Скабиор не успел понять, что именно он имел в виду — только что испытанную егерем боль или его же очевидное возбуждение, а осмелевший Малфой уже толкал его обратно на постель, сползал вниз, задирая его рубашку. Рубашка была просторной, помятой, на подоле — испачканной пеплом, на ней не было пуговиц, и Скабиору внезапно подумалось, что это было к лучшему.

Пуговицы пришлось бы расстёгивать, это — можно было просто стянуть.

Устроившись у него в ногах, Малфой беззастенчиво целовал живот. Эти поцелуи по-прежнему можно было назвать невинными, но реакцию они вызывали вполне однозначную — закусив губу, Скабиор цеплялся руками за одеяло и отчаянно старался не стонать и не выгибаться навстречу. То, что творило с ним одно присутствие Драко, было одновременно пугающим и волшебным… Одна проблема: при всей внезапной решительности вряд ли мальчишка осознавал, чем именно нужно будет закончить начатое.

— Драко, — позвал он, проклиная свой голос, который отказывался его слушаться.

— А? — мальчишка поднял голову, и глаза у него были совершенно безумные. А руки — руки замерли на пряжке широкого кожаного ремня Скабиора.

— Я… я не думаю, что тебе стоит продолжать это делать.

— Почему?

Малфой нахмурился. Единственное, что могло придти ему в голову как причина — это то, что егерь сомневался. В нём. В том, что он сможет…

Додумать мысль не получилось.

— У меня не очень получается двигаться, — криво усмехнулся Скабиор, — ты мог в этом только что убедиться.

Только сейчас Драко заметил, что задерживал дыхание в ожидании ответа на свой вопрос. Значит, Скабиор не сомневался в нём — просто думал, что сам не сумеет.

Он улыбнулся и покачал головой.

— Не надо двигаться… — это снова прозвучало уверенно. — Я всё сделаю сам.

Как только эти слова были сказаны, Малфой ощутил смущение. Оно, видимо, решило отыграться за минуты отсутствия — накатило душной волной, обрушилось сверху, обволакивая со всех сторон. Он почувствовал, как заалели щёки, поспешно спрятал глаза… Кровь шумела в ушах, но не услышать рваный выдох Скабиора он не смог. Этот выдох подсказал Драко, что он всё делает правильно, но уверенность испарилась, словно её и не было.

Робко и медленно, чувствуя себе беспомощным и уязвимым, он расстегнул пряжку ремня, почти обжигая пальцы о холодный метал.

Он осторожно потянул ремень. Спешить не хотелось, и он медленно расстёгивал брючные пуговицы — одну за одной. Первая — и поцелуй в горячий живот, вторая — влажное касание языка рядом с пупком, третья — лёгкое прикосновение пальцев к тёмной дорожке волос, четвёртая… Всё. Больше никаких барьеров не существовало — одним быстрым движением Драко потянул брюки вниз и тут же, торопливо, как будто боясь передумать, склонился над пахом Скабиора.

Когда горячее дыхание коснулось обнажённой кожи, Скабиор зажмурился. Он даже не мог сказать, что возбуждало его сильнее — то, что делал Малфой, или то, что он это действительно делал. Это был не сон, не выдумка, не фантазия, а самая настоящая реальность, и от этой реальности перед глазами плясали разноцветные искры — лазурные, белые, синие, золотистые...

Скабиор путался в этих искрах и в своих ощущениях. Не грозный шторм, но ласковый прибой представлялся ему: прозрачное небо и мягкие волны, пенные гребни и тёплый, нагретый солнцем песок под босыми ногами. Никакой опасности — чистое, ясное удовольствие. Целое море.

В этом море у него не было никаких ориентиров, но это его не беспокоило.

А вот Драко, в отличие от Скабиора, беспокоился о тысяче вещей сразу. Правильно ли он поступает, что вообще нужно делать, как Скабиор отреагирует, если сжать губы сильнее и провести языком вот так, сколько это должно продолжаться, может ли его неопытность хоть кому-то понравиться и почему, почему ему всё время кажется, что в воздухе пахнет морем…

Но даже тысяча вещей забылась очень легко, когда раздался первый сдавленный стон. Для мыслей не осталось места: только хриплое дыхание, эхом отдающееся в ушах, только жадные пальцы, комкающие одеяло, только напряжённое тело, отзывающееся на каждое прикосновение. Только странная власть подарить наслаждение— сжать губы сильнее и провести языком вот так, невесомо притронуться, скользнуть влажным теплом от основания до головки.

Это было даже интимней, чем держать в руках чьё-то сердце.

Теперь Драко точно знал, каким на вкус бывает доверие.

… Скабиор лениво потягивался, по-кошачьи щурясь и выгибаясь на узкой кровати. Драко лежал рядом — уставший, ещё смущённый от того, что именно он только что делал, но всё равно довольный и улыбающийся. Один только вид этой улыбки заставлял Скабиора чувствовать себя лучше.

— Я совсем забыл, — вдруг вскочил с кровати мальчишка и бросился к своей одежде. — Вот.

В руках у него был платок — тот самый подарок. Малфой внезапно вспомнил, зачем именно шёл в эту комнату, и обида захлестнула его с новой силой: егерь всё же не сказал ему о приказе.

Но он молчал, не желая затевать лишних ссор. Это ведь было глупо — обижаться на такие мелочи, а Драко совершенно не хотел выглядеть в глазах Скабиору глупым. В очередной раз.

Тот, словно почувствовав его настроение, приподнялся — движения всё ещё причиняли легкую боль — и сел на кровати.

— Что-то случилось?— спросил он у мальчишки, который в один миг стал донельзя расстроенным, хоть и попытался это скрыть.

— Нет, только… Неважно, — ответил Драко, присаживаясь рядом и тесно прижимаясь к нему.

— Я сам могу решать, что для меня важно, а что нет, — Скабиор нахмурился. Может быть, Драко так и не простил ему того Круциатуса или, что ещё хуже, игры в Лютном переулке? Нет, вряд ли — тогда бы он просто не пришел к нему сейчас. Тогда что?

— Почему вы не сказали мне о задании? — спросил мальчишка, опуская глаза, словно он действительно не имел права спрашивать об этом.

У Скабиора на этот счёт было другое мнение: он поймал себя на том, что уже перестал допускать возможность не сказать Драко о чём-то. О чём угодно. Прогулка ли, вызов, задание — всё это он рассказывал мальчишке. Просто потому, что действительно доверял ему — что угодно.

— Я оставил тебе записку, — сказал он, приподнимая голову Малфоя.

— Записку? — тот взглянул на него, словно проверяя, не смеются ли над ним. Взгляд Скабиора был серьезен, как никогда.

— Ты не нашел её?

— Нет, — ответил Драко, тут же похолодел. А что если её нашел отец — ведь именно он разбудил его вечером? Разбудил и смотрел так странно, подозрительно, словно пытаясь что-то узнать.

Нет, отец не мог — он бы не стал. Это было негласным правилом: запрет на чтение чужой корреспонденции, что бы ни входило в это понятие: письма из школы для Драко, письма из Франции для матери, письма от деловых партнёров для отца. Личная переписка, как и личная жизнь, всегда оставалась неприкосновенной в их семье… Пожалуй, кроме случая со Скабиором, в который попыталась вмешаться его мать.

Но ведь только для того, чтобы защитить его?

Напрасно. Он теперь не нуждался в защите: по крайней мере, в такой. Тот, кто мог защитить его, находился здесь, рядом, и это самое главное.

Он хотел быть со Скабиором — всегда, что бы ни случилось. И верил, что так и будет.

Драко редко помнил собственные сны, а если и помнил, то почти все они были кошмарными. Как будто память специально выбирала только самое плохое в его жизни.

Сегодняшнего сна он не помнил, но почему-то, проснувшись с утра, почувствовал беспокойство.

— Что-то случилось? — спросил Скабиор. Не надо было обладать интуицией, чтобы заметить, что Малфой слишком серьёзен. Мальчишка ни разу за утро даже не улыбнулся!

— Да… нет… Плохое предчувствие, — выдавил из себя Драко.

Долго нежиться в объятиях друг друга они не могли — утро уже давно вступило в свои права, и то тут, то там раздавались шаги. Малфой должен был срочно уйти к себе, иначе шанс быть обнаруженным в чужой комнате, да еще и в таком виде, становился слишком велик.

— Увидимся за обедом? — меньше всего Скабиору сейчас хотелось отпускать его, но, увы, другого выхода просто не было. И хотя какая-то часть— не иначе как романтическая, та самая, которая долго считалась несуществующей, — твердила, что можно растянуть их прощание ещё на пару минут (или часов?), но все же поддаваться таким порывам не стоило. Цена любого неосмотрительного решения могла быть слишком велика.

— Я буду ждать вас там, — ответил Малфой, но всё же не сделал ни одного шага по направлению к двери. А потом бросился к егерю и порывисто обнял его. — Я рад, что ты жив. Мне казалось, что я сойду с ума, если с тобой что-то случится. Я считал минуты, секунды — веришь?

Скабиор кивал, наверное, даже в такт словам. Такого Драко — искреннего, эмоционального — хотелось прижать к себе, обнять и никуда не отпускать. Чтобы его сердце не колотилось так громко, словно пытаясь вырваться из груди, чтобы из глаз исчез, наконец, испуг.

Чтобы его руки не ощупывали Скабиора, словно ища подтверждения, что он здесь, рядом, живой…

— Ну же, Драко… Всё прошло. Я в порядке…

— Я бы сошел с ума, если бы с тобой что-то случилось, — твердил тот как заведённый… — Когда тетя Белла вбежала в зал одна, с криками, я уже готовился к худшему. А ты здесь… живой…живой…

И руки, всё ещё хаотично ощупывавшие его до этого момента, наконец, остановились и крепко обвили его шею.

— Ты обещал мне, помнишь? Что увезешь меня, что мы уедем далеко-далеко. Скабиор, мы же уедем?

— Уедем, — ответил егерь, удивляясь, как его голос не дрогнул, произнося такую явную ложь. — Уедем. А теперь иди… иди!

— Иду.

Скабиор опустился на постель, сжимая в руках край одеяла. Он представить себе не мог, что чувствовал Малфой, но воспоминания о собственных эмоциях были ещё живы. Видеть, как его Драко пытали — хуже этого Скабиор не мог представить ничего.

Мальчишка, сам того не желая, делал Скабиора гораздо слабее, уязвимее, давал Темному Лорду власть…

Он всегда старался избегать близких контактов и романтических ноток в отношениях. Просто потому что знал — эмоциональная связь способна причинить ему нестерпимую боль, разрушить все, чего он добился, пусть и добился немного. Теперь же, сам того не желая, он связал себя с Драко настолько крепко, что вряд ли кто-то смог бы разбить эти цепи.

Цепи…

Не так давно он иронично думал о том, каким цепями сковал себя Люциус — и вот теперь он сам попал в такую же ловушку.

Нужно было срочно что-то делать.

Видимо, сама судьба решила сегодня сыграть с ними злую шутку, потому что едва Скабиор успел додумать последнюю мысль, как дверь тут же распахнулась, впуская Грейбека.

— Темный Лорд объявляет общий сбор, — сказал тот, шумно вдыхая воздух. Словно пытаясь понять, действительно ли он снова почувствовал в этой комнатушке запах Малфоя.

Выругавшись про себя, Скабиор быстро натянул брюки и рубашку — камзол одевать не хотелось, потому что прикосновение грубой ткани к коже все еще было неприятно — и двинулся следом за оборотнем.

Они пришли самыми последними. Неожиданное собрание испугало даже самых спокойных Пожирателей смерти — Скабиор мог прочесть это по их лицам. Он перехватил взгляд Драко и незаметно кивнул в ответ.

Ему не слишком понравилась решимость в глазах Малфоя: мальчишка, похоже, готов был бороться с кем угодно. Вот только… что-то внутри егеря коварно спрашивало: а был ли смысл в этой борьбе? Ведь победа была маловероятна, а поражение грозило слишком большими неприятностями.

Слова Нарциссы все никак не шли из головы Скабиора. Действительно, вряд ли кто-то мог поверить в то, что он действительно заинтересовался Драко: их отношения должны были носить случайный, непостоянный характер. Но даже если Малфой считал иначе — тем более, если он считал иначе! — Скабиор, по трезвому размышлению, был не готов к такому повороту событий.

Драко — юный, красивый, богатый — был завидным женихом. Любая девушка сочла бы за честь выйти за него замуж, любой юноша готов был бы составить ему выгодную партию. Скабиор был слишком стар и безнадежен, чтобы бороться за его внимание.

И если уж говорить начистоту, то он не был готов к борьбе. Утешать, поддерживать, получать удовольствие от их близости — да, но вот бороться…

Всю жизнь прожить в вечной буре? Кто сознательно пошёл бы на это!

Рано или поздно Малфой поймёт, что егерь — бездомный, бедный, выжженный с фамильного древа собственным отцом — не интересует его. Что всё происходившее между ними было не более, чем штормом, после которого всегда наступает штиль. И в этом штиле, где Драко перестала бы угрожать постоянная опасность, где он смог бы жить спокойно, не оглядываясь по сторонам — там Скабиору просто не было места.

Задумавшись, он совершенно забыл, где именно находится, и не заметил, как в зале вдруг стало совершенно тихо. Жутко тихо, словно в одну минуту все задержали дыхание.

— Белла, подойди ко мне, — голос Темного Лорда звучал вкрадчиво, пугающе дружелюбно. Как всегда.

Беллатриса, улыбаясь, подошла к своему Повелителю и опустилась на колени около его кресла.

— Ты знаешь, что положено за неудачу?

— Мой Лорд, — начала она и тут же умолкла, словно на неё наложили мощнейшее Силенцио. Лишь открывала и закрывала рот, подобно рыбе, выброшенной на сушу.

— Пытать тебя было бы слишком… незначительным наказанием с моей стороны. Поэтому, — он резко направил палочку в другую сторону. — Круцио.

Скабиор видел, как Нарцисса Малфой побледнела, вцепившись пальцами в край стола. Видел, как дернулся одновременно с ней Люциус, словно пытаясь разделить боль. Видел, как взгляд Драко метнулся в сторону матери.

И, наконец, он видел, как Беллатриса Лестрейндж — безумная, фанатичная, не жалеющая никого и никогда — распласталась в ногах своего Повелителя, умоляя его о пощаде. Не для себя, для сестры.

Нет!

Дать Темному Лорду такую власть над собой, показать ему свою слабость, сделать Драко — пусть и невольно — объектом для пыток в случае любого его промаха — этого он не мог допустить.

Мальчишка должен был жить.

Скабиор должен был оставить его в покое.

Да. Так было правильно. Так было нужно.

Дождавшись окончания собрания, он развернулся и быстро ушел в свою комнату. Ему хотелось побыть одному.

А Малфою, очевидно, одному быть не хотелось. Прошла лишь пара минут, а он уже тенью проскользнул в знакомую дверь. Подойдя к Скабиору, он обнял его крепко-крепко, пытаясь найти успокоение в его руках. Драко больше не боялся перегнуть палку, не боялся показаться нелепым, просто хотел быть рядом с человеком, которого выбрал.

Егерь развернулся и резко разорвал объятия.

— Почему? — выдавил из себя Драко, чувствуя напряжение между ними, но абсолютно не понимая, что он сделал не так — и когда он успел что-то сделать.

— Уходи, — ответ прозвучал неожиданно грубо и сухо.

— Почему? — повторил он, снова пытаясь обнять Скабиора. Тот был похож на застывшую статую: на лице не дрогнул ни один мускул, когда он снова произнес:

— Уходи!

Скабиор знал, что он ведет себя правильно. Что так будет лучше. Он должен был отпустить Малфоя — мальчишка еще совсем юн и не понимает, на что обрекает себя подобной связью.

— Да что вообще происходит? — голос Драко сорвался, превращаясь в крик. — Мы проводим столько времени вместе, ты помогаешь мне, успокаиваешь меня после кошмаров, защищаешь от Темного Лорда, мы целуемся, мы занимаемся любовью — и после этого ты приказываешь мне уйти, ничего не объясняя?

Скабиор не хотел слушать, о чём именно говорил ему Малфой, но всё же незнакомое словосочетание из его речи он выхватить успел.

Занимаемся….

— Чем мы занимаемся, Малфой? — рявкнул он, сжимая руки мальчишки так крепко, что на них должны были точно остаться синяки.

Драко внезапно остановился, хватая воздух ртом. Очевидно, ему было страшно повторить то, что он только что сказал.

Правильно. Повторять это не было смысла, да и верить в такое — тоже.

Он разжал пальцы — и осторожно погладил тонкие, изящные запястья мальчишки. Извиняясь за проявленную грубость, за небрежное движение.

— Так будет лучше, Драко. Для тебя, для меня, — жестокие в своей нелепости слова, которые сотни раз произносились тысячами людей. — Мы зашли непозволительно далеко, нам нужно остановиться.

— Позволь мне решать, что для меня будет лучше!

— Ты ещё молод. И ты не понимаешь, о чём говоришь. Ты слишком близко к сердцу принимаешь всё это.

— Мы занимаемся любовью, Скабиор, — голос прозвучал тихо и горько.

— Драко.

— Любовью. И я без тебя пропаду. Даже не так — я без тебя сдохну, — истерика уже миновала, и теперь в словах мальчишки звучало абсолютное спокойствие. Вот только Скабиор прекрасно видел, что за ним скрывались страх и волнение. — Хоть чем-то я пошел в Блэков: сдохну как паршивая собака.

Скабиор опустился на кровать. В голове, раз за разом повторяясь, ударяясь друг о друга острыми льдинками, сталкиваясь с холодным звоном, звучали слова Драко.

Слишком эмоциональные, слишком громкие, хоть и произнесённые полушёпотом, слишком… искренние. Мальчишка действительно верил в то, что говорил.

— Это бессмысленно, — сказал он, не поднимая глаз. — Ты же сам знаешь… Тёмный Лорд… Я сделаю тебя лишь очередной мишенью для него: за любую мою ошибку ты будешь получать наказание.

— Рано или поздно Поттер убьет его и…

— И что? Мы открыто объявим о своих отношениях, будем везде появляться вместе, пригласим друзей на свадьбу? Драко, опомнись!

— А разве это нужно? — спросил он тихо, присаживаясь рядом. — Разве это важно? Мне хорошо с тобой. Сейчас. Здесь. А потом… ты сам мне говорил, что все это — самое логичное проявление перед лицом смерти. Нападения, пытки, смерти, да я и сам не знаю, когда Темному Лорду придет в голову от меня избавиться. И что, среди всего этого, — он скривился, — среди всего этого я не заслужил хоть немного… тебя?

Скабиор сдался. Он презирал себя, он ненавидел свое тело, так живо откликающееся на простое присутствие Малфоя рядом. Он был морально раздавлен, но…

Он не мог противостоять человеку, смотревшему на него так.

— Он убьет нас, — сказал Скабиор, притягивая к себе мальчишку, прижимая его крепко-крепко, боясь отпустить хоть на мгновение и проклиная себя за этот страх. — Сожрет заживо. А что не сможет — скормит своей змеюке.

— Ну и пусть, — шептал мальчишка, тычась губами в его губы. — Ну и пусть…

— Драко, послушай, — Скабиор отстранился, радуясь тому, что его голос звучал достаточно твёрдо.

Достаточно твёрдо для голоса человека, который только что целовался с тем, кого хотел ещё когда видел лишь на портрете.

— Что?

Взгляд у Малфоя по-прежнему был… нет, не испуганным, но настороженным. Он не знал, чего сейчас хочет от него Скабиор, и боялся, что тот снова начнёт говорить о расставании.

— Тебе нужно идти, — егерь замолчал было, но тут же торопливо добавил: — Я не имею в виду уходить насовсем. Просто тебе нужно к матери.

— К матери?

Переключиться с мира, где существовали только они, на внешний, враждебный мир было непередаваемо трудно. Но это было необходимо, потому что мать действительно нуждалась в его внимании и поддержке… На памяти Драко её наказывали впервые.

Он так задумался, что даже не понял, что сказал это вслух.

— Повелитель наказывал не её, — поправил его Скабиор. — Он наказывал Беллатрису.

Драко поднялся с кровати, торопливо запахивая воротник домашней мантии, комкая мягкую ткань в кулаке.

— Вот и мучил бы Лестрейнджа!

В ответ раздался только тяжёлый вздох, как будто сказанная Малфоем глупость была такой очевидной, что даже не нуждалась в словесном разоблачении.

«Если бы Лорд мучил Родольфуса Лестрейнджа, драгоценная тётушка не почувствовала бы себя виноватой ни на кнат, — с неохотой признался себе Драко. — Может быть, ей бы это даже понравилось».

— Твоя тётка поступила очень умно, выйдя замуж за человека, на которого ей наплевать, — Скабиор словно угадал его мысли.

— А мои родители?

— А твои родители, выходит, сильно сглупили.

С этим было сложно не согласиться, но всё же… Сейчас — да, сейчас тётка казалась умной, а его родители — дураками, сейчас они были уязвимы из-за своих чувств друг к другу. Но само это «сейчас» было неправильным. Они жили в ненормальном, неестественном мире, где всё было вывернуто наизнанку, перевёрнуто с ног на голову, перемешано в котле по часовой стрелке — а потом против! В любом другом месте, в любое другое время это было бы счастьем — любить кого-то, кто любит тебя, жить рядом с кем-то, кто готов за тебя умереть.

В любом другом месте. В любое другое время.

Не здесь. Не сейчас.

— Мы тоже, получается, делаем глупости.

Вообще-то он не хотел этого говорить — слишком хрупким и без того был лёд, по которому они оба ходили. Слишком резкой была перемена между ласковым Скабиором и прогонявшим его Скабиором — а потом снова ласковым. Слишком острым было внезапное понимание опасности, которой они себя подвергали.

— Я предупреждал, — егерь пожал плечами, и Драко невольно залюбовался этим движением. Растрёпанный, ещё сонный, Скабиор был очень красивым. — Но ты…

— Знаю.

Не было смысла говорить об этом, но с сегодняшнего дня у него появилась надежда. Он облёк её в слова только недавно, почти интуитивно, выудив откуда-то из самых глубин сознания, не думая о ней, не рассматривая возможные варианты, не просчитывая пути и вероятности…

Рано или поздно Поттер убьет Волдеморта, и…

— Эй, — Скабиор мягко поймал его за руку. — Тебе пора…

— До вечера, — Малфой неуверенно улыбнулся.

— Я приду.

Ободрённый таким обещанием, Драко выскользнул в коридор. На всякий случай сторонясь каждой тени — и каждого звука, он добрался до спальни Нарциссы. Простая логика подсказывала ему, что мать у себя.

Она действительно была у себя, но не в кровати, как думал сын. Он прекрасно помнил, какой болью по всему телу отзывается Круциатус ещё долго, бесконечно долго после пыток их Господина, помнил, как сам, съёжившись, лежал под одеялом, не желая ни шевелиться, ни даже дышать, но Нарцисса…

Нарцисса сидела в кресле. И читала.

Как будто ничего и не происходило. Совсем ничего. Как будто это не её изящные пальцы цеплялись за край стола так, что Драко казалось: что-то обязательно сломается — либо стол, либо эти тонкие пальцы. Ничего не сломалось. И осанка матери осталась неизломанной — всё та же прямая спина, гордая лебединая шея, уверенно приподнятый подбородок… Она не опускала голову — она поднимала книгу.

Отца рядом с ней не было, хотя Драко ожидал застать его здесь.

— Мама?

— Драко? — раздалось на два голоса.

Только оглядевшись, Драко понял, кто ещё находился в одной с ними комнате. Беллатриса. В неизменно тёмных одеждах, с неизменно всклокоченными волосами. Белое лицо — тёмные провалы глаз, тяжёлые веки, дрожащие губы.

Последнее было в новинку.

Разговаривать при ней не хотелось, и Нарцисса с материнской чуткостью попросила сестру удалиться.

— Скажи Люциусу, чтобы он зашёл, — спокойно проговорила она.

Белла кивнула — мелко, торопливо, несколько раз, подошла к двери — сгорбившаяся, виноватая, сразу ставшая какой-то маленькой и неловкой… Драко никогда не видел её такой, и если уж на то пошло, никогда не хотел бы видеть. Вообще. После случившегося было слишком сложно воспринимать Беллатрису как члена семьи или хотя бы просто близкого человека. Злость на неё билась внутри рваным ритмом, застила глаза, не давала дышать.

— Что она тут делала? — спросил он с яростью, как только тётка ушла.

— Извинялась.

— И кому нужны её извинения?

Он шипел, как раскалённое железо, на которое попали капли воды. Спокойный и чуть холодноватый тон матери казался неправильным — она должна была сейчас злиться на Беллатрису, должна была ненавидеть её!

— Драко, — мягко сказала Нарцисса, откладывая книгу, — она моя сестра, и ты должен понимать, что…

Это было уже слишком.

— Что здесь понимать? Из-за неё тебя пытали!

Нарцисса встала и, внимательно посмотрев на сына, тихо, очень тихо, взвешивая каждое слово, осторожно, но твёрдо, спросила:

— А из-за кого пытали тебя?

Она знала ответ. Знала про егеря. И знала, что Драко знает, что она знала.

Было трудно объяснить сыну всё то, что крутилось сейчас в голове. Именно «крутилось»: спутанные, почти бессвязные мысли о любви, прощении, опасной жестокости Тёмного Лорда…

— Из-за кого пытали тебя? — повторила Нарцисса.

Судорожно сглотнув, Драко сжал руки так, что побелели костяшки пальцев.

— Из-за меня самого.

По сути, это не было ложью. Не было даже полуправдой — чистейшая, полновесная истина: Лорд был недоволен им, его заданием, его выбором. И заодно Лорд был — напротив — доволен тем, как всё идёт: миссия Драко была по-прежнему наказанием для Малфоев, Драко по-прежнему с ней не справляться и не имел никаких шансов на то, чтобы всё-таки справиться. А ещё, вместо того, чтобы пытаться изменить это в свою пользу, он с лёгкой руки делал Повелителю новый подарок — ключ от собственных цепей.

Разве могло это не обрадовать их Господина?

Разве могла оставить его безучастным новая забава, такая изысканная и в то же время простая, как мир?

Здесь была только одна проблема: степень участия Волдеморта — как гневного, так и радостного — измерялась в лучшем случае регулярными Круциатусами. О худшем думать не хотелось совсем.

Долгий глубокий вдох помог Драко собраться и успокоиться. Горько улыбнувшись, он произнёс, объясняя то же самое, что недавно отцу:

— Тёмный Лорд хотел узнать, как идут мои дела. Он узнал, и ему не слишком понравилось. Вот и всё. В конце концов, с профессором Дамблдором у меня действительно ничего не выходит.

Основная тема последнего полугодия должна была отвлечь мать от странных двусмысленных разговоров, как отвлекала всегда — от всего, но Нарцисса лишь сухо кивнула, принимая информацию к сведению. Беседовать об этом она не собиралась.

Потому что её интересовало другое — именно то, от чего Драко так очевидно старался откреститься и увильнуть.

Без труда догадавшись, что хитрость ей сейчас не помощник, Нарцисса решила действовать напрямую:

— Я думала, ты последуешь моему совету относительно Скабиора.

Драко удивлённо вскинул брови, глядя на мать непонимающим взглядом. Далеко не сразу он сообразил, о каком совете шла речь. Тот разговор, случившийся на самом деле совсем недавно, сейчас казался бесконечно далёким, и, хотя у него никогда не было оснований не доверять своей матери, в этой ситуации он был уверен в своей правоте.

Ему не стоило бояться Скабиора. И быть с ним поосторожней тоже не стоило.

А вот просто быть с ним — пожалуйста.

И мать имела право об этом знать. Но, наверное, только в той, правильной, не перевёрнутой с ног на голову реальности сам Драко имел право рассказать ей об этом — искренне, как будто самому себе. Рассказать обо всём — о первом, странном поцелуе, о том, как Скабиор не оттолкнул его, и о том, как жарко и сладко знать, что ты доверяешь кому-то.

Может быть, когда-нибудь, когда его надежда осуществится, а Поттер победит Волдеморта, Драко расскажет Нарциссе об этом. А пока что…

Кашлянув, он начал говорить — так уверенно, как будто давно репетировал:

— Он помог мне однажды, — пауза, — и поможет ещё.

— Вы с ним…. — Нарцисса покачала головой. — …вместе?

Со Скабиором она не подбирала слова, хотя и пыталась спрятать за ними свою истерику, но произнести в присутствии сына что-то большее, чем невинное «вместе» у Нарциссы не повернулся язык.

Сын это понял. Улыбнулся, и Нарциссе сию минуту захотелось остановить мгновение и слить воспоминание о нём в думосбор — неизвестно, когда ещё Драко улыбнётся вот так открыто и чисто. Но она не успела даже припомнить, где у Люциуса спрятаны фиалы для мыслей, как ясная улыбка погасла.

Ветерок пробежался по комнате, хотя окна — совершенно точно — были закрыты.

Холодок пробежался по венам.

— Мам, он мне поможет, — неуверенно повторил Драко, но его голос тут же окреп: — Он пообещал.

— И как?

— Повелитель дал ему задание…

Нарцисса ахнула:

— Помочь тебе? Повелитель дал ему задание помочь тебе?

Предположение было просто нелепым, она и сама понимала.

— Нет. Лорд хочет, чтобы Скабиор принёс ему Жарцвет.

— Жарцвет? — она нахмурилась. Знакомое слово вызвало лёгкое раздражение, потому что выудить из памяти его значение не удалось. Определённо, она слышала его раньше, и не раз, но никаких ассоциаций в голове не возникло. — Что это? Какой-то редкий цветок? И как он поможет тебе?

— Точно, — кривая ухмылка. — Редкий цветок… Открывает любые двери, приносит удачу в любых начинаниях. Без него, видимо, справиться с Поттером у Господина нет никакой надежды.

— Не говори так.

Загадывать, кто победит в этой войне, а кто проиграет, Нарцисса не хотела. Её волновало только одно — судьба их семьи, и сейчас эта судьба зависела от Тёмного Лорда. Жить, как когда-то, во времена его отсутствия, они всё равно уже не смогли бы: Люциус медленно, но верно терял последние крохи доверия Повелителя, всё больше и больше впадая в немилость.

Обречённое на неудачу задание Драко — не только наказание за провал в Министерстве, но и изысканная насмешка, способ показать свою власть. Как бы ни было горько признавать это, но теперь ни один человек в здравом уме не стал бы связываться с Малфоями, чтобы случайно не оказаться под ударом. Лорд не прицеливался — бил сразу в болевую точку, и, если Скабиор хотел помочь Драко, значит, либо полагал, что удара не последует, либо ничего не боялся.

Либо был глупцом.

Но, по крайней мере, Драко можно было понять: кто откажется от возможности обеспечить себе гарантированную удачу?

И всё же…

— Жарцвет, — протянула Нарцисса, понемногу вспоминая школьную программу. — Цветок папоротника, кажется? Ты говоришь, он достаточно редкий. Насколько сложно его достать?

Она сама знала ответ, но вопрос должен был прозвучать вслух. Простая попытка прикинуть шансы. Это всегда у неё неплохо получалось, и, возможно, если бы Люциус был внимательнее к советам жены…

Простая попытка заставить сына прикинуть шансы.

Драко нахмурился.

— Очень, — он нервно фыркнул. — Расцветает только раз в год, в день летнего солнцестояния.

Нарцисса развела руками:

— Сейчас… зима!

— Я знаю. Но Лорд считает, что это не проблема, а профессор Снейп уверен, что в новогоднюю ночь в Каледонском лесу можно встретить и не такое…

Вообще-то Драко собирался пошутить, но, судя по тому, как кровь отхлынула от лица матери, шутка вышла неудачной. В Каледонском лесу действительно можно было нос к носу столкнуться с, мягко говоря, неприятными как растениями, так и созданиями. Его недавний странный сон как будто предупреждал об этом, но Малфой пока не воспринимал его всерьёз. А вот обратиться к каким-то более серьёзным источникам, без сомнения, следовало — благо, в их библиотеке книг было достаточно!

Нарцисса, судя по всему, думала так же:

— Драко… Что бы вы ни задумали, — в том, что её сын планирует так или иначе ввязаться в это опасное предприятие, сомнений, к сожалению, быть не могло, — тебе стоит узнать побольше о том месте, куда ты собираешься…

— Я никуда не собираюсь, — это слетело с губ прежде, чем мать закончила фразу.

— Не собираешься?

Драко переступил с ноги на ногу. Отступать после уже сказанного было глупо.

— Нет, — он воинственно выпятил челюсть, — не собираюсь. Скабиор сам принесёт мне всё, что я попрошу.

Говорить сыну о том, что надеяться нужно только на себя, было бы жестоко с её стороны. И всё же Нарцисса сказала бы об этом, если бы хоть на минуту поверила в то, что Скабиор действительно поступит так, как думает Драко. Егерь не станет рисковать жизнью ради мимолётной интрижки.

— На твоём месте я не была бы в этом так уверена.

На своём месте он и сам был не слишком в этом уверен, но слова матери задели за живое, обидели.

— Принесёт, — получилось резко и зло, как будто Драко пытался доказать самому себе свою правоту. — Я попрошу, и он принесёт.

— Сын, — Нарцисса глубоко вздохнула, — ты понимаешь, о чём ты собираешься попросить? Отдаёшь себе отчёт в том, что поставишь его перед выбором?

— Каким ещё выбором?

— Выполнить волю Лорда или отдать Жарцвет тебе.

Если бы она была уверена в том, что волшебный цветок сможет помочь её сыну, то сама упала бы в ноги Скабиору, вымаливая этот подарок. Пошла бы к нему, как несколько месяцев назад пошла к Северусу, бывшему на тот момент единственной надеждой. Но сейчас…

— Он выберет второе, — запальчиво воскликнул Драко.

Было сложно понять, чего в его словах больше: уверенности или детского желания сказать что-то наперекор. Неважно кому — себе, матери, отцу, Волдеморту. Все эти пути были губительны, одно влекло за собой другое, самообман смешивался с самообманом, чтобы вызреть в откровенно безнадёжный коктейль.

Могла ли Нарцисса позволить Драко выпить этот коктейль до дна?

— Мой мальчик, — хотелось предостеречь, но внезапная мысль остановила на полуслове, — как скажешь. Если ты в этом уверен, я не буду спорить.

Раньше, когда Драко был совсем маленьким, они с Люциусом часто ругались по поводу его воспитания. Люциус призывал держать сына в строгости, Нарциссе хотелось безмерно радовать и баловать. А кроме того, ей хотелось оберегать — чтобы яркое солнце не напекло льняную макушку, чтобы свежий ветер не продул нежное горлышко, чтобы противные, мокрые после дождя камни не предали ножки в светлых ботиночках, заставив их поскользнуться.

Люциус говорил: пусть.

Станет плохо от солнца — в следующий раз не станет срывать с себя шапку. Простынет — больше не будет сопротивляться тёплому шарфу. Поскользнется — будет внимательнее смотреть себе под ноги.

Так может быть, пусть Драко сейчас поскользнется?

Упасть она не даст — пока будет жива, что бы там Люциус не говорил. Но пошатнуться, потерять равновесие, потерять Скабиора… Это, наверное, будет даже полезно. Разрушится вера в то, что кто-то другой может помочь. Хорошо и правильно, потому что каждый сам за себя, потому что никто не поможет.

И не надо будет надеяться на то, что Скабиор проникнется её просьбами, брошенными в порыве отчаяния.

— Поступай, как считаешь нужным, Драко, — через силу улыбнулась Нарцисса. Принятое решение горчило на языке, отдавая предательством.

Сын улыбнулся.

— Спасибо, мама, — стремительно, порывисто обнял её и, круто развернувшись на каблуках, вышел. Почти убежал, окрылённый одобрением матери.

Нарцисса снова не успела за думосбором.

Опустилась в кресло, прижала пальцы к вискам, устало прикрыла глаза. Люциусу, наверное, знать обо всём этом не стоит. Пусть думает, что всё прошло и закончилось, всё равно ведь — когда там новогодняя ночь? — скоро и правда закончится.

Нарцисса покачала головой.

Главное, чтобы Драко выжил, не попал под горячую руку Тёмного Лорда. Главное, чтобы Скабиор не подвёл своего Повелителя. Тогда все звёзды сложатся так, как нужно, а Северус в конце концов сумеет помочь её мальчику. Или мальчик справится сам — всякое в жизни бывает. Неважно, лишь бы они все были живы — а там что-нибудь да придумают!

Ей оставалось только надеяться.

Драко читал. После вчерашнего дня, наполненного событиями, как приятными, так и не очень, ему хотелось спокойного, размеренного утра. Чтобы ничего не происходило, чтобы никто не вызывал на собрания, чтобы никто… не нашел.

Запершись в семейной библиотеке, он листал страницы — нарочито медленно, бережно, растягивая драгоценные секунды.

Разговор с матерью оставил после себя горькое послевкусие. Ещё бы, ведь в этом разговоре он соврал! Что толкнуло его на это — нежелание соглашаться с родительской точкой зрения или что-то ещё, Драко не знал и знать не хотел. Его больше интересовали собственные эмоции, захлестнувшие в тот момент с головой. Похоже, на какое-то мгновение он и сам поверил в то, что не собирается идти со Скабиором, в то, что может его использовать.

Сейчас это казалось ужасным.

Что до матери… Ее поддержка, ее понимание окрылило его — до той поры, пока он не задумался о том, насколько эта поддержка была… правильной.

В той, настоящей реальности он бы не задумывался. В этой — не задумываться было непозволительной роскошью. Ему хотелось верить, что все то, что он говорил ей, все сказанные слова сбудутся, что после новогодней ночи в его руках действительно окажется Жарцвет. Но, поставив себя на место егеря, он не мог понять одного: а кого выбрал бы он сам?

Темный Лорд или Скабиор?

Конечно, если бы на месте Скабиора стояли отец или мать, ответ Драко был бы однозначным. Но в том случае он не знал, что бы сделал.

Своя жизнь или чужая?

Когда егерь просил — приказывал — ему уйти, он не задумывался об этом. Когда егерь говорил о Беллатрисе, Драко не понимал всего масштаба опасности. После разговора с матерью он понял всё.

Он листал книгу, пытаясь хоть как-то отвлечься от мыслей. Если уж он ставил Скабиора перед выбором: Темный Лорд или он, Драко, то он хотел хотя бы помочь ему в выборе.

Найти о цветке хоть что-то действительно стоящее было трудно. Информации — правдивой и не очень — было много: настолько, что от долгого чтения у него перед глазами замелькали черные точки. Он не знал, чему верить.

Истину нужно было отбирать медленно, вдумчиво, по крупицам, анализируя каждую строчку. С анализом у Драко было плохо ещё с самого детства. Излишне эмоциональный, бросающийся из крайности в крайность, он просто не умел спокойно и хладнокровно оценивать, взвешивать, определять. Вот и сейчас сведения, находимые им о Жарцвете, буквально вводили его в состояние буйного восторга.

...Человек, овладевший папоротником, станет всесилен. Будет он знать и прошлое, и будущее, научится он читать мысли людей, растений, животных. Защитит его цветок магии от темной, от всех преследователей, противников, завистников. Во всем ему будут сопутствовать удача и успех, и желание его начнут тут же исполняться.

Теперь Малфой еще лучше понимал, что именно хочет получить Темный Лорд от Жарцвета.

Победа над Поттером была мелочью по сравнению с тем, что именно цветок мог подарить Темного Лорду.

Повелитель хотел всё и сразу — и папоротник мог ему это дать.

...Станет ночь испытанием для того, кто осмелится украсть цветок папоротника.

В полной тьме, ровно в полночь, от листьев оторвется бутон и полетит ввысь — и рассекут небо яркие молнии, ослепляя; не прервутся на минуту раскаты грома, оглушая; пронзит дрожь землю, сбивая с ног.

С треском раскроются лепестки.

Ярко-огненный цветок предстанет перед смельчаком, и свет его будет ослеплять простых смертных. И не сможет человеческая рука коснуться его, дотронуться, сорвать.

Только самые смелые, те, кому цветок действительно необходим, сумеют овладеть им. Остальным же неминуемой карой станет смерть от чудовищ, охраняющих это сокровище…

Холодный пот прошиб Драко. Он убеждал себя в том, что половина из написанного была большим преувеличением: наверняка, цветок и ослепить-то толком не сможет, не то что убить а уж тем более — убить. Но иррациональный, абсолютный нелогичный, ничем не оправданный страх засел где-то глубоко внутри.

Существовали описанные в книге чудовища или нет, во сне они и исходившая от них опасность казались Малфою более чем реальными. Победить эту опасность, выходит, мог только тот, кто по-настоящему нуждался в Жарцвете, но Драко сомневался, что желание Темного Лорда разделаться с Поттером можно было принять за истинную необходимость.

Ещё сильнее он сомневался в том, что Повелитель не знает, какова плата за потревоженный покой могущественного цветка. Чудовища или Авада — Драко не знал, что из этого было страшнее.

...Тот же, кто всё же осмелится попытать счастья и сорвать его, должен будет острым ножом очертить около себя и цветка круг, чтобы защитить себя от демонов, Жарцвет охраняющих. Расстелив на земле скатерть, должно будет смотреть на бутон, пока тот не раскроется, и едва он загорится, как тут же сорвать его и броситься прочь, накрывшись скатертью. Не оглядываясь, а иначе цветок исчезнет, как и не было его никогда.

И загорятся со всех сторон огненные точки — будут то глаза демонов.

И послышится хохот и удары хлыстов.

И будет человеку казаться, что ему и жарко, и холодно одновременно, что и бежит он изо всех сил, и едва-едва переставляет ноги, что и крики он слышит со всех сторон, и тишина стоит мрачная, тягостная.

Цветок будет греть, разгораясь все сильнее и сильнее, настолько, что кожу будет обжигать пламенем, требуя крови.

Обступят демоны смельчака этого, заманят в ловушку, окружат: огненные глаза будут гореть во тьме, огненные языки потянуться к самому сердцу.

Ветра завоют, земля под ногами трещинами пойдет — и наступит время боя.

Только достойный сможет одержать победу над чудовищами, унести с собой Жарцвет. Только достойного признает цветок хозяином и дарует ему силу неведомую, могучую. Силу повелевать всеми и всем.

Чем больше информации он находил, тем страшнее ему становилось. И, если первоначальный страх можно было назвать иррациональным, не поддающимся осмыслению, то сейчас всё пугали уже точные знания, сама определённость.

Отыскать цветок было трудно. Сорвать его еще труднее. Убежать с ним — невозможно.

Практически.

Ему хотелось верить в то, что всегда можно было найти какую-то лазейку. И даже если Скабиор сможет добраться до цветка — в этом Драко не сомневался — и сорвать, то вот для того, чтобы сбежать оттуда, ему точно потребуется помощь. И тогда…

Малфой ценил свою жизнь — и если единственным шансом спасти ее было самому пойти в Каледонский лес, то он был готов. Он изначально не рассматривал другой возможности, но сейчас причины и мотивы немного изменились. Теперь он собирался пойти туда не только, потому что не желал оставлять Скабиора одного, но и потому что обмануться, поверить егерю и остаться без Жарцвета он не хотел.

Говорить о своих сомнениях Скабиору — тоже.

…Решив немного развеяться, привести в порядок мысли, он отложил книгу и вышел из кабинета. Путь его лежал в конюшни — когда-то очень давно Драко сбегал туда после ссор с отцом. Тогда поездка верхом разгоняла плохие мысли, успокаивала его.

Сейчас он просто надеялся, что это сможет помочь.

Плотно запахнув тёплую мантию, юный Малфой шагал по двору. Было прохладно — с каждым выдохом в воздухе повисало белесое облачко пара, выпавший за ночь снег хрустко скрипел под ногами. За последние пару дней его вообще выпало многовато, и всё вокруг выглядело так, будто сошло с рождественской открытки. Это нравилось Драко — не могло не нравится, он с удовольствием подставлял лицо прохладному ветру, щуря глаза от отражённых снегом солнечных лучей.

Правда, когда он приходил мимо той части сада, что пряталась под покровом Согревающих чар, его почти восторг слегка поутих. Было что-то неправильное, неуместное в этом лете посреди зимы: на протяжении трёх аллей деревья щеголяли зелёными листьями, а теплолюбивые цветы ластились к их тёмным стволам. Между деревьев важно расхаживали павлины, и смотреть на них отчего-то было особенно неловко.

Яркие, красивые, надменные птицы с ужасным голосом. Разгуливающие в искусственном лете, со всех сторон окружённом сугробами.

Додумывать аналогию не хотелось, и Драко, раздражённо пожав плечами, опустил голову. Его внимание привлекли одинокие следы — уверенный, размашистый шаг, чёткие отпечатки.

Следы вели к конюшне, и Драко опустился на корточки, чтобы лучше рассмотреть их. Столкнуться сейчас с кем-то из Пожирателей Смерти ему совсем не хотелось. Впрочем… Было достаточно сложно представить на коне кого-то из шайки Грейбека или ту же тётушку Беллу, вряд ли они интересовались верховой ездой…

— Неужели отец? — удивлённо произнёс он, прикасаясь пальцами к тонкой травинке, пробившейся сквозь снег там, где след отпечатался особенно глубоко. — Странно, я думал, ему сейчас не до этого…

Выпрямившись, Малфой огляделся и понял, что спросить у отца, до того ли, уже не удастся: от дверей конюшни в противоположную сторону тянулась уже другая цепочка следов, принадлежавших, несомненно, не человеку. Округлые, украшенные по краям широкими полосами, оставшимися от тяжёлых подков…

Кто бы ни ходил сегодня в конюшню, сейчас его там уже не было.

Драко облегчённо вздохнул — встречаться ни с кем не хотелось, и, без помощи магии открыв массивные ворота, зашёл внутрь. Запах свежего сена и сыромятной кожи, шумное дыхание лошадей — всё это было знакомым, почти родным, успокаивающим. Перед умными, чуткими животными не было нужды казаться сильным и непробиваемым, перед ними вообще было невозможно «казаться».

Быть самим собой, вот и всё.

Скользя пальцами по стене, Драко направился к дальнему стойлу, но оно встретило его пустотой. Значит, кем бы ни был тот, кто побывал в конюшне до него, он уехал на лучшем коне. На его любимом коне, на его коне — этого жеребца ему когда-то подарили на День Рождения.

Он назвал его Громом, хотя родители в один голос настаивали на том, чтобы выбрать более звучное имя. Но упрямый наследник не видел смысла в звучности, главным для Драко было, чтобы большеглазый жеребёнок со смешным курчавым хвостом в итоге начал откликаться на свою кличку. Он и начал — уже через неделю.

— Они всегда взрослеют так быстро, — задумчиво пояснял ему Люциус, — раньше, когда все лошади были дикими, им приходилось находиться в постоянном движении, чтобы не стать добычей хищников… Природа сделала правильно, позволив жеребятам подниматься на ноги почти сразу же после рождения.

Теперь Драко виделась в этом странная аллегория. Человек каждую секунду рискует стать добычей — пусть не хищников, а других людей, но природа никак не позаботилась о том, чтобы защитить его с первой секунды. Поттер был единственным исключением из этого жестокого правила, но — это было по нему видно — ему тоже пришлось повзрослеть очень быстро.

А Драко, выходит, взрослел только здесь и сейчас.

Тогда же было просто забавно и интересно наблюдать за тем, как растёт и развивается Гром, превращаясь из тонконогого, пугливо косящего по сторонам жеребёнка в сильного и выносливого зверя с широкой грудью и лоснящейся шерстью. Драко любил гладить его по крутой, красиво изогнутой шее, пропуская между пальцев гладкую гриву — длинную, тёмную, почти чёрную. Она блестела и переливалась на солнце, и мать, смеясь, предлагала заплести Грому косички, а отец с неодобрением качал головой, не понимая, что она шутит.

А конь переступал мощными ногами и доверчиво тыкался горбоносой мордой Драко в плечо.

Гром как-то с самого начала признал своего хозяина: ещё будучи совсем маленьким, он радовался каждому приходу младшего Малфоя в конюшню, с удовольствием ел с его рук, привыкая к их запаху и теплу. Он коротко всхрапывал в ответ на обращённые к нему слова Драко и всё время норовил ухватить зубами край мантии, если тот отходил слишком далеко.

Когда пришла пора объезжать жеребца, выяснилось, что никого, кроме Драко, он слушаться не желает. Но посадить десятилетнего наследника на спину полудикого животного было совершеннейшей глупостью, и поэтому Люциус взялся за дело самостоятельно, лишь немного схитрив в своей, особенной манере. Он попросил сына наблюдать за процессом — и сын, конечно, не отказался, он просто не мог пропустить обучение любимого Грома. А любимый Гром не мог вставать на дыбы и артачиться в присутствии человека, которого признавал своим хозяином и даже другом.

Жеребца объездили быстро, но стоило Драко впервые на нём прокатиться — и Гром перестал подпускать к себе всех остальных. Прижимая уши и скалясь, он бил копытом и протестующее вскидывал голову, мешая надеть недоуздок, каждый раз, когда кто-то другой пытался его оседлать. В конце концов, подобные попытки прекратились, и за Громом закрепилась слава своевольного и строптивого коня, подчиняющегося только Малфою-младшему.

Но сейчас на нём уехал вовсе не Драко.

— Кто бы это мог быть? — он был настолько взволнован, что не заметил, как начал рассуждать вслух. — Вряд ли отец выбрал бы его для прогулки…

Люциус прекрасно знал о привязанности жеребца к единственному хозяину и никогда не выказывал желания как-то изменить ситуацию. В их конюшне было достаточно лошадей, счастливо тянувшихся к нему самому всякий раз, когда он появлялся поблизости: резвые скакуны и массивные тяжеловозы, норовистые кобылы и смирные мерины — старший Малфой мог выбрать любое животное!

Значит, Грома оседлал кто-то другой… И, скорее всего, этот кто-то был очень силён, иначе жеребец просто не подчинился бы!

Кто-то из Пожирателей Смерти.

Сердце Драко на полминуты зашлось в паническом, лихорадочном ритме: что, если это был Фенрир Грейбек? Что, если это он скакал сейчас на его коне, грубо стискивая крутые бока коленями и заставляя Грома хрипеть от боли и ужаса?

Нужно было это остановить.

Как никогда стремительно Малфой сорвал со стены седло и уздечку и бросился к ближайшему стойлу. Не тратя времени на обычные долгие разговоры с выбранной лошадью, он похлопал рукой по холке, быстро провёл пальцами по тёплой шее и почти сразу же перешёл к делу: взнуздал, оседлал, вывел из стойла. Чалая кобыла, на которой обычно выезжала Нарцисса, покорно пошла за ним, несколько раз удивлённо прянув ушами.

Выведя её из конюшни, Драко одним движением взлетел в седло и, чуть свесившись, чтобы лучше видеть цепочку ровных отпечатков на заснеженной земле, направил лошадь по следу.

Насколько правильным был выбор, который он сделал – пусть и случайно, Драко понял практически сразу. Кобыла неутомимо стелилась над землей, отзываясь на малейшее движение его тела. Казалось, ей вообще были не нужны поводья, как будто она понимала всадника и без них.

«Теперь понятно, почему мать всегда выбирала эту лошадь для своих конных прогулок», — отметил он, вглядываясь в серо-белую даль, пытаясь найти там очертания неизвестного всадника. Никто, кроме Грейбека, не приходил ему в голову, и Драко, попроси его сейчас перечислить потенциальных наездников, не смог припомнить бы ни одного Пожирателя, который умел держаться в седле.

Конечно, неизвестно, умел ли Грейбек ездить верхом, но в оборотне было и другое, что могло заставить его выбрать Грома. Звериная жестокость, помноженная на звериное же желание подавить, поработить, смять. Сломать чужую волю, подчинить себе. От Грейбека за милю несло этой жаждой – и Драко начинало трясти, когда он вспоминал то душное, смрадное ощущение и липкие взгляды, которыми оборотень часто одаривал его, думая, что никто этого не замечает.

Непокорный жеребец был для оборотня отличной возможностью выпустить пар.

Драко не мог этого допустить.

Он совершенно точно не мог этого допустить,хотя в глубине души уже пульсировал всепоглощающий страх: Малфой боялся, что опоздал. Эта боязнь скручивала мысли в нервный комок, заставляя желудок болезненно сжиматься, а руки мелко трястись. Он крепче стискивал пальцы на поводьях и сильнее наклонялся вперёд, то ли пряча лицо в лошадиной гриве, то ли снова и снова пытаясь убедиться в том, что они идут по верному следу.

А след, между прочим, терялся – снега становилось всё меньше и меньше, то тут, то там из-под него выныривали целые островки жухлой травы или маленькие моря покрытых ледяной коркой лужиц. Лошадь, осторожно ступая, перешла сначала на неспешную рысь, затем на медленный шаг, а потом и вовсе остановилась.

Границы имения остались давно позади, и посреди чужого тёмного леса Драко чувствовал себя неуверенно и неуютно.

Призывное ржание Грома заставило его вздрогнуть от неожиданности. Вздрогнуть – и стукнуть пятками по бокам кобылы, заставляя её двигаться дальше. Осторожно ступая, она прошла мимо поваленного дерева и заржала в ответ.

В кустах зашумело, и Малфой нервно дёрнул повод на себя, осаживая животное. Лошадь протестующее захрипела – похоже, она и сама была напугана не меньше него… Чтобы защитить их обоих, Драко быстро выхватил палочку.

— Между прочим, — послышался знакомый голос, и Драко не поверил своим ушам, — вчера ты говорил, что без меня сдохнешь. А сегодня, выходит, раздумываешь, как бы меня проклясть половчее, — улыбаясь, Скабиор выехал на поляну.

Егерь увидел Малфоя издалека, но ещё раньше – почувствовал и услышал.

Конь под ним изящно перебирал ногами, томно выгибал шею, демонстрируя и хозяину, и наезднику свою гордую стать. А хозяин и наездник неотрывно смотрели друг на друга, и, если Скабиор был явно рад видеть Драко, то последний явно пребывал в шоке.

— Вы? – только и смог глупо вымолвить он.

— Я, — Скабиор развёл руками.

— Вы не говорили, что умеете ездить верхом?

Это прозвучало одновременно обиженно и угрожающе – так, что Скабиору мгновенно захотелось прижать ощетинившегося мальчишку к себе. Чуть сжав коленями бока своего коня, он приблизился к Малфоюи попытался его успокоить:

— Я думал, это очевидно. Практически все чистокровные умеют…

Драко не дал ему договорить.

— Вы взяли моего коня, — перебил он, и на этот раз его тон был ещё и возмущённым. – Я волновался. Я думал, Грома взял Грейбек, и больше я его никогда не увижу.

— Так ты его спасать поехал?

— Грейбека? – язвительно уточнил Драко, на какое-то мгновение превращаясь в себя самого – образца Хогвартса.

В себя самого – в тот цветок из Каледонского леса.

Такого Малфоя Скабиор успел позабыть. Его мальчишка был ранимым и открытым, изо всех сил пытавшимся быть сильным, но всё равно отчаянно нуждавшимся в защите и утешении, этот же человек перед ним снова источал яд. К этому человеку было опасно протягивать руки.

И, если бы он не знал, что на самом деле скрывается и под белыми лепестками, и под отравленными зубами пугающего растения, он бы сейчас отступился. Но у егеря была прекрасная память, и потому…

— Коня, — мягко пояснил он, подъезжая ближе.

В противовес этому Драко снова натянул поводья, заставляя свою кобылу отступить назад ещё на несколько шагов. Судя по его лицу, он вообще больше всего на свете хотел сейчас послать лошадь в галоп – чтобы оказаться далеко-далеко отсюда.

Скабиору были не совсем понятны причины такой реакции – возможно, мальчишка просто переволновался, но прежде, чем он успел об этом спросить, Малфой странно пошатнулся в седле, а его кобыла взвилась на дыбы. Раздался сухой треск – это лопнула подпруга, и Скабиор, спешно выхватив палочку, выкрикнул заклятие Левитации.

Аккуратно опустив Драко на землю, он спешился и бросился к нему, не обращая внимания на то, что каждое его движение всё больше и больше пугало неожиданно заартачившуюся лошадь мальчишки.

— Ты в порядке?

Малфой кивнул, присаживаясь и стряхивая с рукавов мантии снежинки и хвою. Потом, видимо сообразив, что холодная земля – не самое уютное место для того, чтобы сидеть и прихорашиваться, он вскочил. И огляделся.

Кобылы рядом уже не было.

— Испугалась, — констатировал очевидное егерь.

— Чего? – не понял Драко, как будто забыв о том, как сам несколько минут назад ёжился от неприятной тревоги и готов был повернуть назад.

— Меня.

— Вы не страшный, — растерянно пробормотал Малфой и закусил губу.

Лопнувшая подпруга и последовавшее за ней падение отрезвили его, и обида ушла, как будто её не было. Вместо неё нахлынуло облегчение, смешанное с восхищением: это Скабиор уехал на Громе – и Гром подчинился ему. Доверился. Словно почувствовал, что и хозяин безраздельно доверял этому человеку…

— Спасибо, — Скабиор усмехнулся, — но я не это имел в виду. С недавних пор лошади шарахаются от меня. Похоже, я слишком много общаюсь с Грейбеком, и от меня пахнет зверем. Не переживай, она найдёт дорогу в имение.

Драко нахмурился. Ему совсем не понравилось это «я слишком много общаюсь с Грейбеком», но вряд ли здесь была уместна ревность, которую он моментально ощутил, услышав такие слова. За ними не крылось никакого двусмысленного подтекста, он понимал, но что-то внутри всё равно протестовало.

В конце концов, даже если с Грейбеком у Скабиора ничего не было – какая глупость! – то с кем-то другим ведь всё равно было.

— Грома это, похоже, не напугало.

Усмехнувшись, егерь притянул его к себе, и Драко охотно шагнул в эти объятия. Хотелось стоять так как можно дольше, хотелось доказать всему миру, что этот человек, обнимающий его за плечи, принадлежит ему и только ему.

— Напугало, — ответил Скабиор после недолгой паузы. – Но мы справились с этим.

Малфой поймал себя на том, что не хочет выяснять, каким образом. Он уже выяснил всё, что его интересовало: Гром был в безопасности, Скабиор умел ездить верхом, и в его руках забывалось обо всём на свете…

— Поедем домой?

О том, что лошадь у них на двоих осталась только одна, тоже как-то забылось. Но Скабиора это почему-то совсем не смутило.

— Поедем, — легко согласился он и подошёл к Грому. Взяв жеребца под уздцы, он повернулся к Драко: — Садись.

Послушно положив руку на луку седла, Малфой легко оттолкнулся от земли и ловко уселся на спину Грома. Конь радостно заржал, приветствуя хозяина, и Драко ласково похлопал по мощной, лоснящейся шее. Гром попытался повернуться к нему, чтобы выпросить ещё ласки, но егерь, крепко державший поводья, не дал ему этого сделать.

И про одну лошадь на двоих Малфою как-то сразу вдруг вспомнилось.

— А вы? — спросил он, недоумевая.

— А я пойду пешком, — ответил Скабиор, но тут же, видимо, передумав, одним быстрым, звериным движением взлетел в седло позади Драко. – Пойду пешком там, где нас смогут увидеть, — прошептал он уже на ухо. – Пока же поедем так. Если ты не против, конечно.

Драко не был против. Отнюдь.

Гром шёл медленной рысью, и покачиваться в объятиях Скабиора, наслаждаясь его близостью и теплом, было сейчас просто великолепно. Чувствовать жар его тела, слышать стук сердца и сбивчивое дыхание, прижиматься спиной к его груди… Лёгкий, щемяще-нежный поцелуй в висок заставил его окончательно расслабиться. Малфой закрыл глаза.

Егерю тоже хотелось закрыть глаза, отпустив поводья и забывшись блаженным сном прямо в седле, но он не мог себе этого позволить. Внимательно следя за дорогой, Скабиор направлял Грома, помогая ему обходить буераки и держать направление. Конечно, оставь он это занятие – жеребец так или иначе нашёл бы дорогу и сам, но глупо было при двух всадниках бросать животное на произвол судьбы.

Когда впереди показалась изгородь Малфой-мэнора, Скабиор остановил коня и, передав поводья Драко, спустился на землю. Стоять здесь, в одиночестве – после уютного «вместе», было немного не по себе, но он быстро прогнал это ощущение, понимая, что теперь «вместе» будет в любое время, как только они захотят.

Выяснилось, что хотят они уже сегодня вечером – после торопливого, почти лихорадочного поцелуя в одном из коридоров Малфой-мэнора, расходясь в разные стороны, Драко и Скабиор условились, что первый придёт ко второму как можно скорее. И это не было простой фигурой речи, оба ощущали: терпеть становилось всё невозможней и невозможней, хотя, казалось бы, куда ещё больше. Но сердце колотилось где-то под подбородком, а в кончиках пальцев поселилась мелкая дрожь: хотелось прикасаться, гладить, раздевать…

Скабиор шёл по коридору, как пьяный. Одурманенный собственными мыслями, он почти натыкался на стены. Нужно было, наверное, остановиться, успокоиться, отдышаться, и он честно попытался это сделать, замерев возле того самого портрета. Драко Малфой во всей красе – во всём своём бледном, мальчишеском великолепии.

Не удержавшись, егерь провёл ладонью по резной, округлой раме. Крашеное дерево холодило кожу, но в этом была своя прелесть.

— Портрет гораздо симпатичнее оригинала, не правда ли? – услышал Скабиор ехидный голос, и спустя пару секунд из темноты выступил ухмыляющийся Грейбек. – По крайней мере, он не ведет себя как последний трус.

Это было неожиданно. И достаточно мерзко.

— Что ты сказал? – спросил Скабиор, чувствуя, как внутри него волнами поднимается ярость.

— Нарисованный Малфой гораздо лучше. Жаль только, его нельзя оттрахать – даже тут он выглядит таким аппетитным. Наверное, вживую он ещё слаще?

Егерь опешил. Конечно, давным давно, стоя перед портретом, он и сам не раз задумывался о том, какой же он, Драко, в жизни. Но теперь, когда он знал это наверняка, когда он получил мальчишку в свои руки, когда он пообещал себе уберечь его, теперь слушать такое стало невыносимо.

Грязный. Оборотень. Нацелил. Свои. Мерзкие. Клыки. На. Его. Мальчишку.

— Ублюдок, — перед глазами зависла кровавая пелена: сейчас ему хотелось разорвать оборотня на куски.

— Он так хорош, что ты готов защищать его?

Конечно, защищать – чтобы не слушать этого идиота!

Скабиор бросился вперед, пытаясь дотянуться до Грейбека, но тот был изворотлив: недаром оборотень тренировал вновь прибывших Пожирателей Смерти.

В узком коридоре – не развернуться! – при каждом замахе локти задевали о стены, а любой удар, казалось, сопровождался оглушительным грохотом. Эхо металось между полом и потолком, путаясь с разъярённым рычанием и тяжёлым дыханием, и на такой шум, наверное, должны были сбежаться все жители Малфой-мэнора…

Но никто не появлялся.

— Его зад стоит того, чтобы рисковать?

Удары-слова – были точными и сильными, и Скабиору хотелось ответить тем же.

— Я не рискую, — прохрипел он.

Злость туманила разум, и он не мог оценить, где именно находился противник. Но это было и не нужно — он бил и его удары сами находили цель. Оборотень, конечно же, не оставался в долгу.

— А может быть, он сам мне расскажет?

Скабиор увидел, что там, в конце коридора, замерла одинокая фигура. Может быть, Малфой хотел оказаться подальше отсюда, может быть, собирался позвать кого-то, кто был бы способен разнять их… Откровенно испуганный, он делал мелкие, торопливые шаги назад, боясь развернуться и перейти на бег: это бы раскрыло его присутствие здесь гораздо раньше. Он только не учел того, что разозленный Грейбек способен был почувствовать его где угодно.

— Или даже даст попробовать?

В два прыжка оборотень оказался рядом с Малфоем и прижал его к стене: грубо, властно, действиями доказывая свое право быть здесь. Грейбеку было наплевать, причиняет ли он боль мальчишке: он ударился губами в губы, то ли целуя, то ли кусая. Скорее кусая. Вжался пахом в его пах, так, что Драко резко вдохнул и задержал дыхание.

— Слаще! Гораздо слаще!

Грязные, с чёрными ногтями руки оборотня лапали мальчишку, отрывая от рубашки пуговицы, распахивая её. Малфой попытался вывернуться, но безуспешно. Он не знал, что мог бы противопоставить Грейбеку. Оттолкнуть, сбежать? Драко понимал, что он едва успеет сделать шаг, а оборотень уже повалит его на пол, чтобы… Об этом он старался не думать. Оставалось верить в Скабиора и в то, что егерь не отступится: становиться трофеем Грейбека не хотелось – отчаянно, до дрожи в ногах и панических мушек перед глазами. В конце концов, Драко просто вцепился в ремень, пытаясь хоть так обезопасить себя, но вряд ли это могло стать защитой.

Скабиор с силой оттолкнул оборотня.

— Не приближайся к нему, — процедил он сквозь зубы. — Он – мой.

Грейбек с сомнением посмотрел на егеря и нехорошо усмехнулся, показывая острые зубы.

— Твой? – уточнил он.

— Мой.

Они снова закрутились по коридору, запутавшись в один безумный клубок. Драко с трудом понимал, чья именно рука мелькала то тут, то там, кто коротко взрыкивал от боли, чьи короткие ругательства слышались после ударов… Он редко наблюдал драки со стороны, но даже его малый опыт подсказывал: сейчас перед ним были два профессионала, два настоящих воина. Два зверя, готовых на что угодно, лишь бы получить желанную добычу. Эта борьба внушала страх, но в то же время он не мог отвести взгляда от двух тел, переплетавшихся друг с другом в первобытном стремлении ударить, уничтожить, сломать.

В воздухе пахло страхом, силой и возбуждением. Оно подступало, и Драко ничего не мог с этим поделать. Эта драка пробуждала в нём собственные инстинкты – такие же первобытные, как желание стать победителем. Только желания Малфоя находились на другой стороне: он не хотел выигрывать сам, он всего лишь нуждался в том, чтобы остаться с тем, кто будет сильнее. Ему нужен был победитель: тот, кто сможет защитить его, прикрыть своей спиной. И пока его не было, нужно было суметь как-то защитить себя самому.

Драко прижался к стене и попытался слиться с ней. Дерущиеся уже давно не обращали на него внимания, и быть случайно задетым кем-то из них не хотелось. Он судорожно вдыхал каждый раз, когда они проносились чересчур близко к нему. Ему хотелось, чтобы Скабиор – именно Скабиор! – как можно скорее отвоевал свое право быть с ним – и тогда…

Перед глазами темнело уже от одной мысли о том, что именно произойдет.

Рычание раздалось где-то совсем рядом – настолько близко, что Малфой дернулся и от страха сильно ударился локтем о стену. Он едва заметил эту боль: возбуждение нахлынуло новой волной – так сильно, что он был готов немедленно наброситься на Скабиора.

Нужно было срочно что-то делать.

Видимо, не один он так думал. Драка разгорелась с новой силой: взрыки стали и громче, переходя в полноценное рычание, ругательства звучали все чаще, коридор заполнил запах пота – и крови – такой сильный, что у Малфоя закружилась голова.

Голова вообще кружилась слишком часто последнее время, и в эти моменты егерь всегда был рядом. Но теперь повод был особенным: Скабиор победил.

Сплюнув на пол, он подошел к Драко и жестом собственника прижал его к себе. Как ни странно, это слегка отрезвило. Стало понятно, что всё будет, нужно только немного подождать, остаться вдвоём.

— Ты пожалеешь, — бросил Грейбек егерю в спину.

Егерь ничего не ответил. Он знал, что главный приз остался в его руках, и этими словами Грейбек признаёт это, пытается всего лишь прикрыть своё поражение. И когда два волка дерутся за волчицу, она уходит с победителем, только выказав проигравшему высшую меру презрения. Малфой не был волчицей, но всё же…

— Ты пожалеешь, — снова прорычал оборотень. – Тёмный Лорд…

…Драко обернулся и, высоко подняв голову, надменно ответил – за Скабиора:

— Тёмный Лорд давно в курсе.

Самое интересное заключалось в том, что он не врал. И в том, что вряд ли Тёмный Лорд одобрял эту связь, но об этом Грейбеку знать было не обязательно…

Сил хватало только на то, чтобы дойти до комнаты. Дойти, рухнуть на кровать как подкошенному, вытянуть ноги и, наконец, расслабить уставшие мышцы. Но сначала…

— Чувствуешь себя трофеем? – прошептал он мальчишке на ухо, почти касаясь горячей кожи губами.

Драко едва понимал происходящее. От тихого голоса Скабиора по телу побежали мурашки, а утихшее было возбуждение нахлынуло вновь, став уже болезненным, мучительным.

Он схватил егеря за руку и положил её себе на пах, показывая ответ. Показывая, кем и как он себя чувствовал.

«Давай», — так должна была звучать его просьба. Но жесты определенно были способны передать ее гораздо лучше слов.

Рубашки упали на пол – одна на другую, переплетаясь рукавами. Два человека рухнули на кровать – один на другого, соприкасаясь кончиками пальцев.

— Брюки, — хриплый голос Скабиора способен был завести гораздо сильнее чем любой Приапис. Лучше, чем любое зелье, лучше, чем что угодно.

Он грубо дернул пряжку ремня, пытаясь как можно скорее избавиться от штанов. На секунду металл защемил чувствительную кожу и пах пронзила резкая боль – ровно до того момента, пока чужая рука не коснулась его там.

Поцелуи были солёными – от пота – но Драко казалось, что после них на губах остается вкус морской воды. Мутная, горьковатая эта вода таяла на иссушённых губах, торила дорожки по вискам, заставляя светлые волосы собираться мокрыми прядями. Скабиор собирал эту влагу – целовал везде, куда только мог дотянуться, и Малфой отвечал ему так же неистово, так же не разбирая, куда прижимается губами, где оставляет укусы – шея, плечи, ключицы…

Руки гладили, хватали, ласкали, сжимали, накрывали ладонями и двигались вверх и вниз. А потом – искали тысячу способов быть ещё ближе, и один, самый верный, всё— таки находили: пальцы Скабиора дарили чистое, расплавленное, почти белое – как вспышка молнии – наслаждение, и Драко со стоном подавался к нему, стараясь ощутить всё полнее и ярче.

Полнее и ярче, как оказалось, могло быть только тогда, когда пальцы сменились членом. И не нужно было ни чёткого ритма, ни утончённой любовной игры, когда оба партнёра дразнят друг друга, умело провоцируя и подводя к самой грани. Самая грань была здесь и сейчас. Бесконечно.

Движения Скабиора были хаотичными, отрывистыми: резко вперёд и тут же – резко – назад.

Как волны.

Шторм как всегда возник неожиданно — и тут же накрыл корабль вместе с мачтой и парусами.

Драко пытался вдохнуть. Он был уверен: при выдохе в воздухе должны были появляться пузырьки. Он ведь под водой, он — в воде, волна накрыла его с головой, утянула куда-то на дно. Но Скабиор спасет его, вытянет, вытащит.

Скабиор. Скабиор. Скабиор.

Имя срывалось с губ и таяло в раскатах грома.

Он пропускал волосы егеря сквозь пальцы, и тянул, тянул на себя, словно пытаясь вынырнуть, выстоять. Скабиор рычал, но не отбивался, понимая, что Малфою важно сейчас вот так сжать его, стиснуть, привязать к себе всеми возможными способами.

… И продолжал двигаться подобно волнам – резко подавался вперед и тут же откатывался назад.

Грубо. Сильно.

Нежности не хотелось, да и какая могла быть нежность, когда за окном сверкали молнии, когда каждая секунда приближала их к гибели?

Шторм – не время для нежности. Нужно просто ловить момент и… доказывать всем, каждому, что этот человек — твой, что только ты в его жизни что-то значишь. А иначе волна захлестнет, смоет, унесет прочь – и не успеешь, не будет больше такого шанса.

Пережили первую бурю (разбитые костяшки пальцев, царапины и укусы – не велика цена), но вторую могли и не пережить. Лорд ведь гораздо хуже, чем Грейбек в полнолуние. От него не скрыться, не убежать, не прорычать сквозь зубы «Мой» и не наброситься с кулаками.

И пусть сегодня Скабиор победил, но надолго ли? Сможет ли он вовремя сбежать с обреченного корабля?

Ближе, ближе, ближе.

И накатило… Смывая все на своем пути, с яростью бросая их на песок. Вынесло их море, выкинуло на берег, опустошенных, обессиленных.

Переплести пальцы с пальцами мальчишки – то ли якорь, то ли корабельные тросы! – и пусть всё идет своим чередом. Так, как задумано, так, как необходимо. Пусть всё идет, подгоняемое волнами и ветрами, пусть. А они пока будут тут. Вместе.

Рубашки валялись на полу – одна на другой, переплетаясь рукавами. Они лежали на кровати – один на другом, соприкасаясь пальцами.

— Мой трофей, — прошептал Скабиор на ухо Малфою – и от этого шепота по телу пробежали тысячи мурашек.

— Твой, — ответил он так же тихо. – Твой.

После такого правильным было только одно – вытянуться и замереть, не двигаясь, наслаждаясь теплом друг друга, вслушиваясь в медленно восстанавливающееся дыхание, вглядываясь в каменный потолок, понемногу прекращающий бешеное кружение… Но Драко понимал, что нужно было собраться, поговорить о завтрашнем задании, вот только тело, уставшее за напряженный день, боролось с этим голосом разума. Хотелось на пару секунд закрыть глаза, чтобы передохнуть, набраться сил перед трудным – а он не сомневался в этом – разговором. Но Малфой знал, что, стоит поддаться усталости, позволить ей взять над собой верх, и всё пойдет совсем не так, момент будет упущен безвозвратно. Сейчас, когда Скабиор – его Скабиор – казался таким расслабленным, спокойным, сейчас и нужно было действовать.

— Я пойду с тобой в лес, — проговорил он скороговоркой, испугавшись, что если скажет это медленно, то голос сорвется, дрогнет, прозвучит недостаточно уверенно.

Егерь поднял глаза, кажется, даже полностью не поняв сказанного. Это быстро изменилось: рассеянный взгляд сфокусировался на нём буквально за несколько секунд – Скабиор осознал, что именно задумал Драко, и уже готовился дать отпор.

— Ты даже не знаешь, куда и зачем идешь,— перебил Драко готовившегося что-то сказать егеря. — А я специально в библиотеке все утро провел, читал, изучал, даже выписки сделал. Сейчас я найду, покажу, — Малфой уже потянулся к собственным брюкам, но был остановлен сильной рукой, притянувшей его к себе.

— Да Мерлин с тобой, — вымолвил Скабиор, горячим дыханием опаляя плечо. – Хочешь – иди. Сам же потом жалеть будешь. Там же эти, чудовища страшные….

— Жарцвет охраняющие?

— Лучше бы от Жарцвета. Там, по-моему, от всех цветков охрана нужна — того и гляди руку, или даже голову, откусят.

— Ну, вот видишь! Вместе мы лучше справимся! Я буду тебя защищать!

Скабиор подавил смешок. Он хотел сказал, что защищать-то скорее всего придется именно Малфоя, ведь он сам был в лесу уже дважды и вернулся оттуда живым. Хотел сказать, что вдвоем будет только сложнее, потому что он будет волноваться о мальчишке и постоянно оглядываться на него. Что если кто-то отстанет, то вернуться за ним не получится – с Жарцветом оборачиваться нельзя. Что вместе они только испортят все, и получат наказание от Темного Лорда – оба, но для егеря оно будет хотя бы заслуженным.

Мальчишка зевнул, широко, едва не вывихнув при этом челюсть – и это послужило главной причиной для того, чтобы отложить все разговоры на потом.

— Спи давай, защитник, — пробормотал Скабиор, приобнимая мальчишку.

Драко послушно пододвинулся поближе и устроил голову на его груди. Ему потребовалась буквально пара минут, чтобы уснуть крепким сном.

Скабиор не мог похвастаться тем же. Сон наступал медленно, словно давая ему временную фору — несмотря на то, что полчаса назад ему казалось: сил хватит только обнять мальчишку и тут же отрубиться Мысли о Каледонском лесу, так некстати возникшие в голове, теперь не желали ее оставлять.

Какие неприятности ждут их завтра? С кем они столкнутся? И главное – как им вернуться оттуда живыми и с выполненным заданием?

Конечно, раньше он предоставил бы всё магии, но в этот раз ему казалось, что такой расчет мог сыграть с ним злую шутку. Едва ли чудовища ожидали от него чего-то сверх волшебной палочки, и умение обращаться с оружием определенно послужило бы преимуществом.

Теперь, когда их было двое, нужно было действовать аккуратнее, тщательно обдумывая каждый следующий шаг. Позволить мальчишке погибнуть на его руках он не мог.

Предмет его раздумий заворочался во сне, то ли устраиваясь поудобнее, то ли стараясь прижаться к егерю как можно ближе, теснее.

Нет, позволить ему погибнуть он точно не мог. И взять его с собой, по сути, тоже.

… Неудивительно, что после такой, полубессонной ночи, Скабиор проснулся довольно поздно – от лучей солнца, настойчиво слепивших глаза даже сквозь закрытые веки. Оно танцевало на ресницах, мягкой теплотой растекалось по щекам, оно было повсюду. В прямом и переносном смысле. Драко улыбался во сне, освещая улыбкой всю комнату, а за окном было уже и так светло.

Будить мальчишку не хотелось – и не только потому, что он спал так сладко. Просто на секунду показалось единственно верным решением просто уйти: подняться, собраться, одеться и аппарировать в лес, чтобы до темноты успеть найти самые густые заросли папоротника, скрытые в непролазной чащобе. Малфой не смог бы отправиться за ним – он просто не знал, куда перемещаться, не сумел бы представить это место. И вообще, может быть, солнечное утро подействовало бы на него так же отрезвляюще, и, открыв глаза, он уже не захотел бы идти в неизвестность.

«А что потом? – спросил Скабиор сам себя и тут же ответил: — А потом он просто не захочет меня больше видеть».

Это было весомым аргументом.

К его боку прижималось чужое тёплое тело, его шею доверчиво обнимали изящные руки с тонкой паутинкой выступающих вен… Стоило ли терять такую безграничную близость?

Бесспорно, в принятии чужой помощи было что-то унизительное, что-то от проявления собственной слабости, но вряд ли можно было отыскать унижение или слабость в помощи того, кого и сам хотел бы защищать в любой ситуации. Правда, лучшая защита для Драко – остаться в имении.Каменные стены и родовая магия надёжно скрывали от всего на свете – от враждебных монстров, от сглаза и тёмных проклятий… Не прятали лишь от себя. И от Тёмного Лорда.

Скабиор разрывался. Вспомнив о Повелителе, он вспомнил и о его словах, сказанных когда-то давно… «Каждый заслуживает второго шанса», — с презрительной улыбкой протянул тогда Волдеморт, а отец возразил: «Он – не заслуживает». Наверное, просто не знал, что с Господином лучше не спорить… Отец стоял, поседевший и исхудавший, в длинной чёрной мантии с широкими рукавами. На сгибе локтя он держал маску Пожирателя Смерти, в правой руке плясала волшебная палочка.

А взгляд был направлен куда-то сквозь Скабиора.

Непутёвый сын был совершенно не нужен отцу. И неважно, кто был по-настоящему виноват в этом, потому что Скабиор всё равно обвинял только себя.

Он встал, осторожно высвободившись из крепких объятий мальчишки и постаравшись сделать так, чтобы тот не проснулся. Сгрёб в кучу одежду, кое-как отделил свою от малфоевской – рубашки причудливо переплелись рукавами, — и торопливо принялся одеваться.

— Даже не думай, — сонный голос Драко остановил егеря как раз тогда, когда тот начал застёгивать брюки.

Опешив, Скабиор смог только переспросить:

— Даже не думай что?

— Сбежать, — серьёзно ответил Малфой. – Пойти без меня я тебе не позволю.

— Я и не собирался.

Поверить в то, что это – не ложь, оказалось удивительно легко.

Стоя на границе антиаппарационного барьера, чувствуя ладонь Драко в своей ладони, сложно было поверить, что задание, на которое они направлялись – реально.

О том, что это правда, говорили нож и скатерть, спрятанные под теплой зимней курткой. И странный, то ли испуганный, то ли предвкушающий блеск глаз мальчишки.

Идти в лес решили ближе к вечеру: когда за окном уже достаточно стемнело для того, чтобы их случайно не заметили, но и было еще достаточно светло, чтобы найти подходящее укрытие. В том, что им придется скрываться, искать убежище, Скабиор не сомневался.

Твари, охраняющие Жарцвет, не дремали ни днем, ни ночью, не подпуская к цветку никого. Бороться придется за всё, даже за право очертить вокруг растения круг. Убежище помогло бы ему укрыть мальчишку, спасти хотя бы его в случае неприятного исхода.

— Что ты сказал матери? – спросил он.

То, что Нарцисса подошла к сыну после ужина, он заметил сразу же. Ничего удивительного в этом не было: в мэноре многие слышали о задании, полученном Скабиором от Темного Лорда, и только глупец не смог бы догадаться, что Драко будет не просто отпустить его в Каледонский лес одного.

Нарцисса была отнюдь не глупой. Подхватив Драко под руку, она повела его в другой конец зала, как можно дальше от егеря. Словно пытаясь спрятать. В голове крутился их последний разговор и ее решение позволить ему упасть, потерять веру.

Перед материнским сердцем сейчас стоял отнюдь не простой выбор: принять то решение и смириться или же… бороться? Она прекрасно видела, каким взглядом сын провожал Скабиора, выходящего из зала, с каким отчаяньем пытался вырваться из ее хватки, словно птенец, решивший упорхнуть из родительского гнезда.

Она не знала, сможет ли он подняться потом, и боялась, что будет, если не сможет.

— Я прошу тебя, Драко…

— Мама! – резко одернул её он, в то же время не повышая голос настолько, чтобы на их спор обратил внимание кто-то ещё. – Пусти.

В его интонациях слышался приказ, и Нарциссе осталось лишь укоризненно покачать головой: многие черты Драко перенял от Люциуса, такие, например, как склонность командовать.

Но командовать Блэками было отнюдь не просто.

— Обещай мне, что всё будет хорошо.

— О чём ты? – спросил он, вскинув голову и делая вид, что абсолютно не понимает, о чём речь.

— Обещай мне, что если выбор будет между тобой и им, то ты выберешь себя.

Слова зависли в воздухе, встретив на пути ледяное, обжигающее молчание. Сын смотрел на неё, не отводя взгляда и даже практически не мигая, словно ища ответ на какой-то незаданный вопрос. На какой — она не знала.

— Всё будет хорошо, — наконец сказал он уверенно.

Нарцисса поняла: этой ночью она не сможет уснуть до того момента, пока они не вернутся в поместье. Следить за сыном, конечно же, не входило в её планы, но вот попросить об этом портреты.

Ей просто нужно было знать, что он жив. Что, упав с высоты, если что-то пойдет неудачно, он отделается лишь парой синяков, ссадин, ну или на крайний случай переломов.

— Драко, я… — она перевела дыхание: показывать свои эмоции так явно теперь в их семье было не принято. – Я люблю тебя, сын.

— Я тоже люблю тебя, мама. Не переживай за меня.

Она выпустила его руку, но он не спешил отойти, задержавшись около нее на несколько секунд.

— Мы справимся, обещаю. И я вернусь домой победителем.

Она улыбнулась, то ли от того, насколько наивно, по-детски прозвучала его последняя фраза. То ли от того, что в ней был весь её сын: искренний, порывистый, действующий под властью эмоций. Сжав его ладонь в своей, она сказала:

— Зайди ко мне, когда вы вернетесь. Я хочу знать, что всё в порядке.

Он кивнул и тут же, развернувшись на каблуках, пошел прочь. Нарцисса обвела взглядом зал: ее догадка подтвердилась, егеря в нем уже не было.

— Я сказал ей правду, — ответил Малфой, даже не подумав опускать взгляд. Скабиор про себя ещё раз удивился необыкновенной силе этой женщины – едва ли кто-то ещё смог бы отпустить сына на подобную авантюру. Либо она придумала запасной план на случай, если что-то пойдет не так – нашла дополнительную родовую защиту, например, — либо… просто безоговорочно верила в Драко.

Последнее казалось более вероятным. И это открытие, вместе с недавними мыслями об отце, всколыхнуло в Скабиоре отнюдь не самые приятные мысли: в его семье в него никто не верил так. В его семье в него вообще не верили.

Наверное, думать об этом сейчас было глупо и безрассудно – в том месте, куда они шли, требовался холодный, лишенный сильных эмоций разум. Подобная неуверенность в себе, упаднические мысли были просто непозволительными.

Возможно, сама обстановка Каледонского леса даст ему нужный настрой.

— Готов? – спросил он у Драко и, дождавшись утвердительно кивка, тут же притянул мальчишку к себе и аппарировал.

Воронка аппарации закрутила их, но ничего неприятного Скабиор не ощутил. Драко тоже. Он вообще не так часто перемещался подобным образом, и конкретно сейчас просто получал удовольствие от тесных объятий. Его словно омывало теплом, и каждая доля секунды была непередаваемо ценной, потому что вот уже совсем скоро они должны были оторваться друг от друга и шагнуть под сень ветвистых деревьев Каледонского леса.

Скабиор думал примерно о том же.

— Ты в порядке? – на всякий случай уточнил он, чуть отстранившись.

— Да, а ты?

Кивнув, егерь окончательно разжал руки и отступил на шаг. Что-то в словах Малфоя царапало его последнее время, но только сейчас до него дошло, что именно.

Мальчишка больше не обращался к нему на «вы».

— Нужно осмотреться, чтобы понять, куда двигаться дальше, — сказал Скабиор, пытаясь скрыть удивление. Выяснять причины не было времени.

— Хорошо, — Драко послушно завертел головой.

Егерь едва сдержал усмешку: настолько забавной была преувеличенная покорность Малфоя, соседствующая с уверенностью в том, будто он действительно сможет определить, где в этом лесу та самая глухая чаща и те самые густые заросли папортника.Но желание улыбнуться быстро оставило его – на это тоже не было времени, и Скабиору совсем не нравился ход собственных мыслей: он должен был думать о деле, а вовсе не о том, как здорово было запустить пальцы в мягкие волосы мальчишки, путая и тут же разглаживая светлые пряди.

— Нам туда, — ориентируясь больше по интуиции, чем по памяти, он кивнул головой в правую сторону.

Там, между высоких деревьев, прикасавшихся друг к другу тёмными кронами, змеилась узкая тропинка, усыпанная хвоей и снегом.

Скабиор посторонился, пропуская Драко вперёд.

Так он по крайней мере будет видеть, что происходит с мальчишкой, и не станет каждую секунду оглядываться назад, чтобы убедиться, что того ещё не сожрал очередной ядовитый цветок.

Кстати, о цветах…

— Ты только посмотри, — Малфой опустился на корточки, разгребая рукой снежную кашу, и егерь, метнувшийся к нему резким движением, едва успел перехватить занесённую над белыми лепестками руку.

— С ума сошёл? Не нужно здесь ничего трогать!

— Почему?

— Я уже говорил, — внутри клокотала странная ярость. Если бы Скабиор испытывал нечто подобное прежде, он знал бы, что эта ярость – верный спутник беспокойства о ком-то, кто не заботится о себе в должной степени, — здесь много ядовитых или хищных растений. Или и ядовитых, и хищных.

С ненавистью он посмотрел на цветок, почти забыв о том, что когда-то сравнивал это растение с Драко. Похоже, в Каледонском лесу шагу нельзя было ступить без того, чтобы наткнуться на зубастый бутон и острые листья.

— Ядовитый? – протянул Малфой задумчиво, и Скабиор кивнул. – Тогда я хочу его срезать.

Раздражённо переступив с ноги на ногу, егерь на всякий случай сказал:

— Это не Жарцвет.

— Я вижу.

— Зачем же тогда?

Тяжёлый вздох в звенящей лесной тишине показался порывом ураганного ветра. Кажется, он задал глупый вопрос…

— Мне нужно убить Дамблдора, если ты не забыл.

В словах Драко, в самом его голосе звучала нервозность. Видимо, она и послужила причиной перехода на «ты». И причиной таких, достаточно резких, колючих разговоров, от которых егерь уже успел изрядно отвыкнуть.

Вытащив нож, он протянул его мальчишке, держа за лезвие. Если Малфой хочет этот цветок – пусть берёт. Сам.

Перерезать тонкий стебель оказалось неожиданно сложной задачей, и пока Драко орудовал ножом, его пальцы уже успели замёрзнуть. Он старался не прикасаться к округлым лепесткам, выглядевшим такими нежными, и у него вполне получалось. Но, что удивительно, цветок совсем не стремился причинить ему вред, и с трудом верилось, что внутри этого изящного бутона прячутся ядовитее зубы.

Наконец ему удалось выполнить задуманное. Двумя пальцами сжав стебель у самого основания, Малфой собрался было подняться, но его внимание привлёк странный след.

— Я такого никогда не видел, — Драко ткнул пальцем во вмятину на снегу.

Форма вмятины была странной. Ни человеческая нога, ни лошадиное копыто не могли оставить такого отпечатка. Впрочем, и тем, и другим животным по большому счёту нечего было делать в этом лесу! В следах диких зверей Драко разбирался, но всё равно отличил бы аккуратную лапу барса от разлапистой, чуть искривлённой медвежьей, а закруглённое оленье копытце от смазанного следа бегущего зайца…То, что сейчас находилось перед его глазами, не походило вообще ни на что.

Длинная – в полтора локтя – изогнутая полоса, раздваивающаяся посередине, короткая борозда сзади, отставленная почти под прямым углом, будто шпора.

Скабиор присвистнул.

— Похоже на птичий, только…

— Только я не знаю ни одной птицы такого размера. И, в принципе, это может сойти за клешню…

— Квинтоног? – предположил егерь, продолжая рассматривать след.

Сложно определить количество ног, если перед глазами только один оттиск на самом краешке неглубокого снежного покрывала. Малфой поднялся. Его знания о квинтоногах были невелики: в рамках школьной программы об этих животных говорили мало, а вне Хогвартса такие вещи Драко и вовсе не интересовали. Всё, что он помнил – пять лап, коренастое туловище, рыжая шерсть, массивная пасть и, Мерлин и Моргана, большая любовь к человеческой плоти.

И ещё кое-что…

— Я думал, они не водятся просто так… Это же категория A! Такие звери не могут разгуливать где угодно…

— Это не где угодно, а Каледонский лес, здесь и не такое встречается. Ты можешь вернуться, если хочешь.

— Не хочу я, — вяло возразил Драко. – Я не трус, если ты об этом.

— Драко, я…

— Ага. Видишь, вот здесь и вот здесь хвоя примята?

Чего он в Малфое не подозревал, так это таланта следопыта. Судя по лицу Драко, тот и сам в себе такого не подозревал, просто старался быть максимально полезным. Вглядевшись туда, куда он указывал, Скабиор действительно увидел два нечётких, но всё-таки следа. А потом ещё один. И ещё.

— Квинтоног, — утвердительно выдохнули они хором и переглянулись.

Пожав плечами, Малфой предложил:

— Дальше?

Скабиор снова пропустил мальчишку вперёд. По опыту он знал, что зверь не будет нападать лицом к лицу – если только с ним не столкнёшься случайно, нарушив его покой, посягнув на его пищу или вторгшись в его территорию. Но это работает только с теми животными, которые воспринимают человека как соперника – или не воспринимают никак. А квинтоног воспринимает человека как жертву и, значит, будет заходить сзади, красться, бесшумно переставляя клешневидныелапы, роняя на землю мутные капли слюны.

Тропинка, по которой они шли, петляла, круто изгибаясь на поворотах.Её то и дело перегораживали стволы поваленных деревьев, часть из которых была буквально вырвана из земли. Драко осторожно переступал через змеящиеся чёрные корни, высоко поднимая ноги в крепких ботинках. Егерь шагал за ним, стараясь ставить ноги чётко след в след – в рейдах Пожирателей Смерти избегать ловушек порой приходилось именно так.

Для того, чтобы эта схема работала, нужно было страховать идущего впереди, будучи всегда готовым подхватить его или отбить внезапное заклинание. Поэтому Скабиор глаз не спускал с узкой, изящной спины Малфоя, обтянутой тёплой курткой. Он долго протестовал, собирался надеть привычную мантию, но в итоге сдался… Понял, что мантия в лесу – верный шанс зацепиться за любой кустарник, удирая от смертельной опасности.

Сейчас Драко шёл так осторожно, что Скабиору казалось, будто он и в мантии бы с лёгкостью преодолел любое препятствие, будь то огромная валежина или тянущиеся со всех сторон крючковатые пальцы подлеска.

Сейчас Драко шёл так осторожно, что Скабиор залюбовался и перестал следить за тем, куда сам наступает и что происходит вокруг. Когда ему под ноги бросилось что-то огромное, сохранить равновесие он не сумел.

А потом на голову словно набросили чёрный мешок, и последним, что он запомнил, был запах хвои и снега.

— Агуаменти, — раздалось близко-близко, и на лицо полилась вода.

Мысли лихорадочно закрутились в голове, наскакивая одна на другую. Он лежал на земле – значит, на него кто-то напал. Голос, прозвучавший так близко, определенно был голосом Малфоя – значит, он смог отбиться и защитить их.

Но всё-таки стоило немедленно собраться и приготовиться к новому нападению. Может быть, его не последует, но рассчитывать надо на самое худшее… Распахнув глаза, он резко сел, одновременно вытаскивая из рукава палочку. Драко испуганно отпрянул, потом же, видимо, догадавшись, о чем именно мог подумать егерь, начал быстро говорить..

— Ветви деревьев опутали тебя, и ты упал. Да и валежина под ноги бросилась Я, конечно же, со всем справился. Парочка Диффиндо, немного Инсендио – и вот ты уже свободен.Я справился!

Скабиор тряхнул головой, осознавая услышанное. Голос мальчишки звучал так гордо, как будто он разделался с настоящими врагами. Впрочем, что он там говорил? Врагов не было? Нет, врагами были все вокруг. Даже деревья и те мешали им добраться до нужной поляны.

Он протянул Малфою руку: странно, но теперь этот жест, определенно просящий о помощи, не казался постыдным, не указывал на слабость. Они вместе, они напарники, а значит, должны во всем доверять друг другу.

Будь то прикрытие тыла или же банальная неспособность самому подняться с земли.

Малфой, конечно же, помог. Улыбаясь широко и искренне, одной только улыбкой говоря: «Вот видишь, что бы ты делал один!»

Скабиор хмыкнул про себя. Ответ был прост донельзя — один он бы ни на кого не отвлекался и смотрел под ноги. И не попал бы в такую глупую ситуацию.

— Дальше? – спросил Драко, желая убедиться, что со Скабиором все в порядке. Тот кивнул, и они продолжили свой путь…

… который оказался недолгим. Они шли всего несколько минут – и тут егерь замер. Удивительно, но за несколько дней поляна изменилась, и если бы он не искал ее так целенаправленно, то никогда бы не смог найти. Другое расположение деревьев, совершенно другие цветы вокруг, и даже некое подобие озера вдалеке. Пейзаж был абсолютно иным, чем в тот раз, когда он приходил со Снейпом.

Несмотря на все это, Скабиор не сомневался: это то самое место. Казалось, магия жила повсюду – она окутывала плотным облаком, ощутимо покалывала кожу, разносилась искрами по телу.

Драко тоже почувствовал это и затаил дыхание. Осторожно, на цыпочках он пошел вперед, туда, где в отдалении от всего остального, зеленел куст папоротника. На нем не было ни одной снежинки, его не тронули ни мороз, ни зимнее иссушение. К растению боялись подходить близко – настолько опасным оно выглядело. Но они должны были подойти, иначе – никак.

Драко сделал шаг, и, не в силах противостоять его магии, упал на колени.

— Мерлин! – вымолвил он, почувствовав, что Скабиор тоже упал рядом. – Я не могу двинуться с места.

— Я тоже, — пробормотал егерь, понимая, насколько абсурдно это прозвучало. Не хватало им ещё провести всю ночь в лесу, преклоняясь глупому, властолюбивому кусту.

— Кажется, он чего-то хочет от нас, — прошептал мальчишка, не сводя глаз с растения.

Жарцвет тем временем набирал силу, с каждой секундой становясь все зеленее, вытягивая энергию из всего, что находилось рядом: трава вокруг на глазах высыхала, низко пригибаясь к земле, а хвоя на деревьях желтела…

— Он питается нашей магией, — шепотом озвучил Драко догадку Скабиора. Егерь тоже это чувствовал, хоть и отказывался признавать. – Мне кажется, мы должны что-то сделать. Озвучить ему свои намерения. В книге сказано, что только достойный может сорвать Жарцвет.

— А как же приготовления? – так же шепотом заспорил Скабиор. – Только достойный может очертить вокруг этого проклятого куста круг?

— Видимо, в книгах есть неточности. И не называй это проклятым. У меня жуткое ощущение, что цветок следит за нами и понимает, о чём мы говорим.

— Драко! – Скабиор начинал злиться на мальчишку: он, конечно, не сомневался в силах папоротника, но вот поклоняться ему точно не собирался. – Прекрати, это просто цветок!

Он начал медленно подниматься с колен, внутренне борясь с силой, удерживающей его у земли. Наконец ему это удалось, хотя он и не был уверен, что Драко так же легко сможет встать. Подойдя ближе, он протянул мальчишке руку и рывком поднял его с колен.

По телу пробежала дрожь от волны возмущенной магии. А потом он услышал за спиной рычание, в котором Скабиор распознал недовольство, злобу и… голод. Он обернулся и понял, что был прав, предполагая, что квинтоног пойдёт за ними.

И квинтоног пошёл. Более того, он уже был здесь.

Егерь шагнул вперёд, делая знак Малфою не вмешиваться, и тот послушно отступил. Думая о том, что добраться до цветка, охраняемого самим лесом, будет не просто, Драко представлял себе совсем другие вещи.Он изучил практические все страшные легенды, связанные с папоротником, и большинство из них обещали «страшных неведомых чудищ» или каких-нибудь «огненных демонов», но он никак не ожидал встретить в Каледонском лесу магическое существо высшей категории опасности.

А вот Скабиор, судя по всему, знал, что делает. Конечно, егерь и не подозревал, кого именно они встретят в тени многовековых деревьев, но его это и не волновало.

Квинтоноги, неведомые чудовища, мордредовы ядовитые цветы– какая разница?

С ними нужно было справиться, вот и всё.

Вздёрнув губу в практически зверином оскале, он потянул палочку из рукава. Отполированная множеством касаний рукоятка приятно согрела пальцы привычным теплом, по ладони пробежали знакомые искорки. Магии здесь было хоть отбавляй, и, если наглый папоротник пытался позаимствовать её у них, то почему бы им не поступить так же?

Точнее, ему.

Втягивать Малфоя в драку Скабиор не собирался.

Позволить квинтоногу сделать это – тоже. Они закружили друг напротив друга в извечном ритуале: разглядеть противника, изучить, выждать… Тот, кто нападает первым, первым раскрывает карты, и потому чаще всего проигрывает. Инстинкты подсказывают это зверю, разум и опыт – человеку.

Человек и зверь всматривались друг в друга: синие глаза против налитых кровью, уверенность против ярости, сила против силы…

Квинтоног напал первым.

С громким рычанием он бросился на Скабиора, удивительно быстро перебирая по земле своими огромными лапами. Каждая из пяти заканчивалась длинной, продолговатой клешней, на пятке которойвиднеласьострая шпора. Клешни и шпоры были странного, слишком насыщенного красного цвета, как будто кто-то содрал с живого тела кожу, обнажив плоть. Огромная, лобастая голова с широко расставленными маленькими глазками, чёрное пятно носа со страшно вывернутыми ноздрями, раскрытая пасть, полная острых зубов. Нижняя челюсть квинтонога выдавалась вперёд, длинные верхние угрожающе выдавались вперёд, а торчащие нижние клыки делали его морду чем-то похожей на кабанью.

Скабиор охотился на кабанов. И убивал их.

Он сделал шаг в сторону, легко уходя от удара, и зверь, резко затормозив, огляделся по сторонам. Увидев егеря, он взвыл и снова бросился к нему – массивный, но при этом стремительный.

— Иди сюда, тварь, — улыбнулся Скабиор, играя волшебной палочкой, и поймал взгляд Драко – тот стоял прямо напротив. Чтобы раздразнить квинтонога, он крикнул: — Эверто статум!

Отброшенный заклинанием зверь обиженно заревел. Он не упал и даже не пошатнулся, готовясь к новой атаке, и сложности только пробудили в нём голод. Если жертва так сопротивляется вместо того, чтоб бежать или плакать, значит, она будет особенно вкусной…

Молниеносным движением квинтоног подобрался, сжавшись в комок, а потом прыгнул – резко, стремительно… Именно такой, контактной борьбы и добивался от него егерь. Ходить вокруг да около, меряя друг друга разъярёнными взглядами, время от времени выкрикивая заклинания – это было не для него. А вот драка его не страшила.

Ловко увернувшись от алых клешней, Скабиор поднырнул зверю под правую лапу и в несколько скользящих шагов оказался у того за спиной.Квинтоног быстро развернулся, пытаясь понять, куда подевался противник, и снова ударил наотмашь. Егерь встретил этот удар так, как будто бы дрался не с магическим существом, а с человеком: выставил блок. Это оказалось достаточно действенным, хотя куда более неприятным, чем могло быть, например, с Грейбеком. Всё-таки нельзя было сравнивать животную силу с людской.

Расставив пальцы, Скабиор ударил зверя по морде.Он метил в глаза – один из самых верных способов убить кого-то за считанные секунды, но промахнулся: в самый последний момент тварь отступила назад, возмущённо мотнув головой.

— Не нравится? – с жестоким удивлением прошипел егерь. – Странно. Мне кажется, всё просто прекрасно…

Квинтоног, очевидно, желал с этим утверждением поспорить. Чем активней сопротивлялась жертва, тем сильней становился его голод. Вцепиться в шею, разорвать, растерзать, почувствовать сладкий вкус человеческой плоти… Роняя слюну, он подался вперёд.

В самый последний момент Скабиор успел извернуться, и исполинские клыки, метившие в горло, сцепились на левом плече. Впрочем, это было лишь отсрочкой – тварь принадлежала к числу тех, которым было всё равно, где кусать. Не потому что её зубы были ядовиты, а потому что, впившись в тело в одном месте, она продолжала двигать челюстями, как будто пережёвывая добычу, и с помощью этих движений медленно, сантиметр за сантиметром, подбиралась к яремной вене.

Хотя конкретно сейчас егерю казалось, что квинтоног не станет ни перекусывать жилу, ни раздирать горло – сразу отгрызёт голову.

Но и у этой ситуации было преимущество: теперь голова зверя находилась рядом, и прицелиться было совсем просто. Левой рукой продолжая из последних сил удерживать волшебную палочку, Скабиор широко размахнулся правой – и вдавил два пальца прямо в маленькие, налитые кровью глаза квинтонога.

Глазные яблоки лопнули с мерзким звуком, и горячая влага обожгла пальцы.Чудовищная пасть разжалась, и, вскинув голову, квинтоног взревел. Ему удалось сбросить ладонь Скабиора прежде, чем пальцы того добрались до мозга, но зрения тварь лишилась навеки.

И собиралась отомстить за это.

Квинтоног приподнялся на задних лапах, передние протягивая к Скабиору. Одна из кроваво-красных клешней щёлкнула прямо перед лицом егеря, две другие ухватили его за плечи – поверх свежей раны, не давая поднять руки ни для удара, ни для взмаха волшебной палочкой.

— Петрификус Тоталус! — запоздало выкрикнул Драко, но промахнулся. И тут же понял, что промахнулся к лучшему, иначе эти двое так и застыли бы в этой позе. – Инкарцеро!

Толстые верёвки опутали мохнатое тело. Недоумённое рычание – и квинтоног, испугавшись, отпустил жертву. Стремительно отскочив, Скабиор прицелился и, переведя дыхание, отчётливо произнёс:

— Авада Кедавра.

Но на этом ещё ничего не закончилось…

— Скабиор, смотри!

Егерь обернулся, ожидая нападения ещё одного монстра, и ахнул. Белый луч света отошёл от куста папоротника, резко уходя куда-то ввысь, буквально впиваясь в само небо. А сверху… сверху к ним спускался бутон – такой же белый, сияющий.

— Что ты стоишь? Черти скорее! – Скабиор помчался к кусту, забыв о шкуре квинтонога, о его когтях, цена которых в Лютном переулке достигала стоимости маленького домика где-нибудь на берегу океана.

Адский цветок распускался – и им срочно нужно было соблюсти обряд! Добыть его любой ценой.

Драко выхватил из кармана нож и начал быстро очерчивать круг около кустарника, то и дело прерывая линию в тех местах, которые выходили слишком неаккуратным. Под ноги ему постоянно лезли ветви, пытаясь отвлечь, помешать, но им это не удавалось.

Наконец, закончив, он подошел к Скабиору и встал рядом.

Цветок – а точнее, цветки — опускались все ниже и ниже, постепенно раскрывая свои лепестки. Они кружили над поляной, словно исполняя какой-то неведомый танец. Чем больше раскрывались бутоны, тем ярче становилось вокруг.

Пожалуй, это было единственное, что действительно походило на описание ритуала в книгах. Цветок источал огонь. Дотронуться до него означало опалить руку до самой кости, обречь себя на мучительную пытку.

— Ты нужен нам, — прошептал Драко, не веря в то, что это может подействовать. – Только ты сможешь спасти мне жизнь.

Скабиор промолчал. Малфой ничего не говорил о том, зачем именно он идет вместе с ним в лес. Конечно, егерь подозревал, что какие-то корыстные мотивы в голове мальчишки были, но теперь он знал явно: Драко просто хочет взять один цветок себе.

Это казалось глупым, даже скорее нереальным. Добыть один цветок представлялось нелегкой, практически невыполнимой задачей для большинства ныне живущих магов, но… два?

— Скатерть! – вспомнил Драко и быстро потянулся к карману.

— Нет времени! – напомнил Скабиор, наблюдая, как мальчишка пытается вытащить запутавшуюся ткань.

— И так сойдет, — решил Драко, стягивая с себя куртку и укрывая их ею. — Не скатерть, конечно, но тоже спрятаться можно.

Цветок пылал все сильнее: несмотря на то, что ткань плотно укрывала их, свет начинал слепить глаза, а от жара на теле выступали капельки пота — и уже практически парил над землёй. Трава вокруг выглядела совершенно черной и кое-где сгорела дотла, превратившись в пепел.

Скабиору казалось, что ещё несколько минут – и он сам сгорит так же, как она. Теперь он понял, что квинтоног, ядовитые растения, чудовища – это не самое страшное. Жарцвет сам выбирал, кому жить, убивая неугодных безжалостно и беспощадно.

И если Безвременник напоминал ему Малфоя, то этот цветок определенно был похож на Темного Лорда.

Драко чувствовал, что что-то пошло не так. Ни в одной из книг не упоминалось об огне, испепеляющем все вокруг, о нестерпимом жаре, когда казалось, что сгораешь изнутри, о злобе, которую источал Жарцвет.

Это был какой-то неправильный цветок или же… он просто был недоволен?

С самого детства Драко знал только один способ усмирение недовольства магии. Конечно, больше это относилась к темным заклятьям, но все-таки попробовать стоило. Ещё раз вспомнив все прочитанное, он достал из кармана нож и, надавив на лезвие, провел по руке.

— Что ты делаешь?— прошипел Скабиор, наблюдая за его действиями. Как и любой чистокровный, он знал о магии крови, и, конечно же, он мог понять смысл действий Малфоя, но…

— Мне кажется, он хочет получить плату, — прошептал Драко, позволяя крови тонкой струйкой стекать на землю.

Егерь не стал говорить, что кровь может привлечь не только Жарцвет, но и других тварей, населяющих лес. Хотя бы сородичей квинтонога, которые, Скабиор был уверен, находились где-то неподалеку. Но мальчишка выглядел таким гордым своей идеей, что он решил промолчать.

И потом, его собственное израненное плечо источало не меньший запах крови – он чувствовал. Разве что, на землю эта кровь не успела пролиться… Ладно. С остальными проблемами они разберутся позже – главное добыть цветок.

жар утихал, и свет становился слабее. Только чужое присутствие уже явно ощущалось где-то поблизости. Настолько поблизости, что Скабиор, не выдержав, выглянул из-под куртки. Цветок висел рядом с ними, и, как зверь, принюхивался, раздувая лепестки.

А потом низко наклонился к земле, пытаясь впитать в себя капельки крови.

— Хватай, и бежим, — скомандовал егерь, быстро скидывая куртку. Драко на ходу поймал ее – сработал рефлекс ловца — и тут же последовал за Скабиором, который уже готовился сорвать первый Жарцвет.

Протянув руку, он тоже сомкнул пальцы вокруг цветка, и бросился догонять своего спутника.

Они бежали пару минут, прежде чем поняли, что их никто не преследует. Мерный шелест деревьев, слабые порывы ветра, ровное сияние луны – не было ничего, указывающего на то, что они только что сделали.

Похитить Жарцвет – и просто уйти из Каледонского леса?

— Может, аппарируем прямо отсюда? – спросил Драко, не желая лишний раз испытывать судьбу.

— Здесь нельзя перемещаться, нужно добраться до того места, откуда мы прибыли. Иначе... Магия леса слишком непредсказуема, если она вмешается в ход перемещения, то мы можем оказаться в месте, гораздо худшем, чем это. Или можем не оказаться нигде вообще.

Драко замолчал, понимая, что значат последние слова.

Жить ему хотелось, пусть даже это и означало такую жизнь – с Темным Лордом и убийством Дамблдора. Теперь, когда Жарцвет был в его руках, все это не выглядело таким уж страшным и безнадежным.

К тому же, любая ситуация могла измениться, но для того, чтобы оценить это, уж точно надо было быть живым.

— Неужели плата за цветок – всего лишь кровь?

Драко поднял глаза на егеря, ожидая услышать ответ на свой вопрос, но тот молчал.Скабиор и сам не знал, что думать. Он не готов был поверить в счастливый исход: всё прошло слишком быстро и просто, и это настораживало.

— Я не знаю, — наконец ответил он, зная, что Малфой всё ещё ждет. Драко кивнул головой, показывая, что готов принять такой ответ, и внезапно сделал шаг к Скабиору и обнял его – искренне, порывисто.

— Я рад, что с нами всё хорошо.

Мысленно егерь согласился со словами мальчишки, хотя такого поведения он не понимал, оно даже чуточку отталкивало его. Сейчас, когда нужно было находиться в постоянной готовности броситься в бой, он не мог позволить себе отвлечься ни на секунду.

Уже не в первый раз за сегодняшнюю ночь он пожалел о том, что Драко пошел с ним, хотя так и не сказал об этом ни слова.

Лишь обнял мальчишку в ответ. Тот лишь радостно рассмеялся, словно забыв о грозящей им опасности.

— В одной из книг сказано, что если папоротник добудет влюбленная пара, то они обретут вечное счастье и любовь. Ты готов быть со мной до гроба, егерь?

Последнее слово, вырвавшееся из уст мальчишки в шутку, оказалось удивительно обидным. Оно словно расставило всё по местам: Малфой – наследник одного из богатейших и влиятельнейших семейств Британии, и Скабиор – безродный, проклятый собственным отцом, никому не нужный егерь в шайке Темного Лорда.

Улыбка сошла с лица, так и не успев толком на нем появиться. Скабиор уже хотел ответить что-то обидное, колкое в ответ, но внезапно был брошен на землю точным, мощным ударом сзади.

Он быстро перевернулся на спину и уставился в злые, голодные глаза.

Жарцвет не отпускал никого просто так.

Скабиор действовал, не раздумывая. Стараясь двигаться как можно быстрее, он оттолкнулся от земли, свободной рукой сгребая в охапку хвою и снег, чтобы бросить их атакующему в глаза.

Лишить противника зрения – определённо это была его любимая тактика, и сейчас она позволяла выиграть драгоценное время. Резко вскочить, отступить на пару шагов, осмотреться, выискивая Малфоя… Драко обнаружился неподалёку: выставив вперёд палочку и прижимая к груди папоротников цвет, он сражался с Живым Саваном. Судя по выражению лица, мальчишка был напуган, но при этом предельно сосредоточен. Нахмурив брови, он произносил одно заклинание за другим, но эффекта они не производили никакого, и егерь похолодел, осознав, что Драко понятия не имеет, как бороться с этой ужасной тварью.

В два прыжка он преодолел расстояние, отделявшее его от Малфоя и смеркута, и замер, напряжённо вглядываясь в противника. Опасное существо завораживало: тонкое, чёрное, больше всего похожее на изящную накидку, оно стелилось над землёй, медленно подбираясь всё ближе и ближе. Его плавные движения пугали и пленяли одновременно, хотелось смотреть на них бесконечно, но Скабиор не мог себе этого позволить. Он сам был хищником – и потому ценил чужую хищную красоту, вот только здесь и сейчас нужно было не глазеть, а бороться.

— Экспекто Патронум! – выкрикнул егерь, выхватывая волшебную палочку и с силой рассекая ей воздух.

Живой Саван шарахнулся в сторону, пытаясь уйти от светящегося шара, и у него это вполне получилось. Зато у Скабиора не получилось – в очередной раз он не сумел создать телесного патронуса, выпустив из кончика палочки только округлое облако серебристого дыма.

Ему не хватало счастливых воспоминаний на то, чтобы сотворить что-то большее.

Хотя месяц назад у него и шар получался в два раза меньше.

— Не знал, что он боится патронусов, — пробормотал Драко, — дальше я сам справлюсь! – он вытянул руку вперёд и, на секунду прикрыв глаза, крикнул: — Экспекто Патронум!

Сияющая полупрозрачная лисичка, прижимая уши, бросилась на затрепетавшего смеркута. Оскалилась, клацнула зубами, вцепившись в край «летающего плаща», и уперлась в землю всеми четырьмя лапами, потому что захваченный врасплох Живой Саван тут же бросился вырываться. Он бился в её зубах, как птица – трепетал всем телом, как крыльями, пытался припасть к земле и высвободиться, но лиса, упрямо пригнув голову, не разжимала клыков.

Скабиор готов был поспорить, что при этом лисица утробно рычала, словно сообщая смеркуту о своих намерениях сражаться до конца. Впрочем, конец схватки был предрешён заранее – Живые Саваны действительно не переносили этого заклинания, поэтому, как бы ни пыталась сопротивляться смертоносная тварь, она была обречена.

Когда лиса вскинулась на дыбы и тут же опустилась обратно, прижав плащ к земле передними лапами, Скабиор отвернулся. Всё было кончено – и всё только начиналось. Эта схватка заняла всего лишь несколько секунд, но та, которая им предстояла, обещала затянуться надолго.

Ступая осторожно и мягко, он зашёл за спину Драко и развернулся, прикрывая его.

Теперь они стояли спина к спине, и были готовы ко всему.

По крайней мере, к нападению голодноглазых тварей – уж точно.

А они были повсюду. Наступали со всех сторон, отрезая пути к отступлению, не давая никакого шанса сбежать. Ужасающе плотный круг – оскалённые морды, ревущие пасти с жёлтыми клыками и алыми языками. Скабиор отчётливо видел мутные капли их слюны, стекавшие по чешуйчатым подбородокам – там, куда падали эти капли, выгорала трава, а смрадный запах их тяжёлого, шумного дыхания смешивался с запахом серы – как будто они и правда явились из Ада.

Как будто существовал какой-то другой Ад, кроме того, который разверзался сейчас в Каледонском Лесу.

Прижимаясь друг к другу спинами, медленно переставляя ноги, они описали полный круг – только чтобы убедиться, что убегать было некуда.

Странно, но Скабиор не чувствовал страха. Наверное, будь он сейчас один – позволил бы себе испугаться, но рядом с Малфоем у него не было на это права. Глупо бояться, когда тебе нужно защищать.

— Что будем делать? – услышал он за спиной. – Драться?

Он и сам был готов предложить именно это, слова уже почти сорвались с языка, но он вовремя остановился. Просто драка ничего бы им не дала. Нужно было не только бороться, но и прорываться вперёд.

— Постараемся разорвать круг, — ответил Скабиор, пытаясь перекричать рёв чудовищ. Он не отрывал от них взгляда, чтобы не оказаться захваченным врасплох, — разорвать круг и убежать. Доберёмся до места и аппарируем.

— Хорошо, — кивнул Драко. Он точно так же следил взглядом за монстрами со своей стороны, стараясь подмечать каждое их движение, и это его нервировало.

Но нервировало не настолько, насколько он предполагал. Малфой был уверен в том, что ужасно напугается, когда дойдёт до чудовищ, но сейчас он почти не чувствовал страха. Возможно, причиной тому был полыхавший в его руке Жарцвет, а возможно… просто у них было не так много времени, чтобы тратить его на бессмысленную панику.

— Давай! Бомбарда Максима! – егерь вытянул левую руку вперёд, и мощный удар взорвал землю прямо перед жуткими мордами чудищ.

— Бомбарда! – повторил за ним Драко. Ему неожиданно вспомнился тот кошмарный сон, но оживить в памяти подробности Малфой не успел, потому что почувствовал сильный толчок, как будто под ногами, пытаясь выбраться, заворочалось что-то огромное.

Он отчаянно вцепился в Скабиора, от неожиданности едва не выронив палочку, и по удивлённому возгласу егеря понял, что землетрясение тоже застало того врасплох.Впрочем, вряд ли это можно было называть настоящим землетрясением, вызванным глубинными силами самой природы. Только Жарцвет был повинен в этих колебаниях, а точнее – только они двое, сумевшие его сорвать.

— Пригнись! – раздалось прямо над ухом, и его потащило куда-то вниз.

Очень вовремя, потому что практически сразу же воздух над ними рассекло золотое сияние. Яркая, сверкающая лента развернулась там, где только что были их головы. Как будто кто-то ударил исполинским бичом.

Малфой сдавленно вскрикнул, когда «хвост» этого бича обвился вокруг его лодыжки. Он отдёрнул ногу, пытаясь высвободиться из искрящегося захвата, но по телу тут же разлилась резкая боль.

Скабиор бросился на помощь. Зажав в зубах волшебную палочку, он вытащил из карманных ножен кривой кинжал и что было силы рубанул им по сияющей петле – совсем рядом с ногой Драко. Полыхающий бич с шипением раскрутился, отпуская мальчишку, но поднимаясь в новом замахе.

— Надо бежать, — торопливо прошептал егерь.

Кивнув, Драко ринулся с места. У него было такое ощущение, будто он пытался бежать по морю. Земля под ногами колебалась, ходила ходуном. Она то пыталась вздыбиться, твёрдая, почти острая, то резко опускалась вниз, вязкая, как топлёное масло, мягкая… В такую землю они проваливались почти до колена.

Но продолжали бежать.

Рядом с ними блистали молнии, через одну превращающиеся в огненные бичи. С хлопками и свистом они пытались дотянуться, ударить, обвиться, и только чудом у беглецов получалось избегать сверкающих объятий. Но пламенные плети были не единственным, что им угрожало: чудовища и не думали расступаться!

Они визжали, ревели, хрипели, будто решили напугать их этими дикими звуками. Они исторгали даже что-то похожее на хохот, и слышать смех из звериных пастей было просто невыносимо.

Дико скалясь, кружась в безумном хороводе, они размахивали когтистыми лапами, пытаясь дотянуться до лица Драко или ухватить Скабиора за волосы. Их длинные языки свешивались на бок – тонкие, противные, блестящие от гадкой слюны. В воздухе пахло серой и палёной шерстью, в ушах звенело от долгих криков и шумного ветра, пальцы сами собой сильнее сжимались вокруг цветка.

— Быстрей, — торопил Скабиор, и Малфой слушался.

— Ступефай!

— Редукто!

Проклятие за проклятием они посылали в разъярённые морды чудовищ, и, наконец, те чуть расступились, смялись, испуганные таким отпором. Затоптались на месте, нерешительно вздымая к небу распахнутые пасти, словно спрашивая у веток и звёзд, что делать дальше.

Продолжая выкрикивать заклинания, Драко и Скабиор ринулись в просвет между монстрами.

— Давай вперёд, — прошептал егерь громко и хрипло. – Только не оглядывайся! Нельзя.

— Я помню, — огрызнулся Малфой и лёгкой тенью скользнул вперёд.

К нему тянули лапы, и он не успевал бить заклятиями по каждой – да и не особо старался. Пробежать, пронестись, проскочить мимо – и, если повезёт, даже без взмахов палочкой, его никто не заденет.

И ему везло. Он уворачивался, пригибался, перепрыгивал, уклонялся – до тех пор, пока не услышал сзади протяжное:

— Ч-чёрт!

Это был голос Скабиора, и Драко обернулся безо всяких раздумий.

— Запнулся, — пояснил егерь в ответ на его встревоженный взгляд и помахал руками, показывая, что с ним всё в порядке.

А потом понял, что не в порядке – не с ним.

В одно мгновение всё затихло. Молнии, бесшумно ударившись о землю, погасли, огненные бичи свернулись кольцами и потускнели, чудовища замерли, как будто скрученные Петрификусом.

Скабиор огляделся по сторонам.

— Мы на месте, Драко, — осторожно сказал он, ещё не совсем понимая, что происходит.

Малфой выглядел так, как будто случилось что-то страшное. Как будто все, что происходило до этого, было пустяком по сравнению с… Жарцветом, погасшим в его руках.

Цветок угасал медленно, сражаясь из последних сил. Один за одним опадали лепестки, чернела сердцевина. Драко держал его в руках, отказываясь верить в происходящее, пытаясь ладонями закрыть свое бесценное сокровище от всего.

Жарцвет умирал – и вместе с ним умирали все его надежды.

И Драко упал на колени, слабый, сдавшийся. Пальцами он пытался взрыть землю, вскапывая могилу цветку, а может быть, вместе с ним и самому себе. Почва, промерзшая за последние несколько дней, поддавалась неохотно, и даже на то, чтобы создать совсем маленькое углубление, у Малфоя ушли все силы.

Он бережно положил цветок в лунку – а хотелось бросить его, растоптать, превратить в пыль. За все – за чудовищ, выбежавших так некстати, за власть, которую он над ним имел, и за веру, которую так жестоко уничтожил. Увы, обращаться так с этим цветком было нельзя: даже потеряв все силы, он мог отомстить. А мести Драко боялся.

У него остался Скабиор, ведь так? Скабиор, который не бросит, не предаст, который поможет.

Спасёт.

— Скабиор? – он поднял взгляд на егеря, который стоял чуть поодаль, тревожно смотря на Малфоя. Ему совсем не хотелось напоминать мальчишке о том, что даже, несмотря на то, что они победили всех чудовищ, вряд ли это место можно было считать безопасным. Что в любой момент могло произойти что-то ещё.

— Драко, пойдем, — он протянул руку Малфою, желая помочь ему встать с колен. Драко отреагировал неправильно, странно, с отчаяньем целуя его руку.

Словно раб, целовавший господина.

Это было противно, мерзко и… страшно.

— Отдай мне Жарцвет, Скабиор. Прошу тебя. Я заплачу.

И снова целовал его руку – каждый палец, каждую линию.

— Драко, перестань немедленно. Я не могу этого сделать.

«Ты смешон», — хотелось кричать ему! Малфой же словно не чувствовал этого: возможно, ему просто сейчас было наплевать на то, как именно он выглядел. Схватившись за ноги Скабиора, он приподнялся, дотягиваясь губами до ширинки.

— Нет!

Скабиор больше не мог быть холодным, не мог думать рационально. Между тем Малфоем, которого он уважал, которого он… любил?... и этим простиралась пропасть.

Между тем Драко – гордым, знающим себе цену – и этим – униженным, слабым, готовым отдать все за какой-то бессмысленный цветок.

— Скабиор, прошу тебя. Я заплачу…

Рывком подняв Малфоя с колен, Скабиор притянул его к себе и заглянул мальчишке в глаза.

— Моя жизнь не будет стоить и ломаного кната, если я не принесу его Лорду. Я не отдам тебе Жарцвет, даже не проси.

Драко дернулся, как от удара. Всё было совсем не так, как должно было быть. Всё было неправильно. Скабиор – тот самый, который всеми силами защищал его от нападок Повелителя, тот, который успокаивал его после кошмара, тот Скабиор…

…которого он любил…

— Она и так ничего не стоит!

Он, конечно, совсем не то имел в виду. Он хотел сказать, что единственным, кто любил егеря, кто принимал его любым, был он, Драко. Что сейчас, если он не отдаст Жарцвет, то предаст их отношения.

Но егерь понял всё по-своему и отшатнулся.

— Твоя жизнь ничего не стоит, — кричал ему отец, захлопывая дверь родового поместья. – Это ты, а не он, должен быть сейчас в Азкабане. Это ты заслуживаешь наказания, не он. Он всегда был лучше.

— Ты ошибаешься, Малфой, — холод, проскользнувший в его интонациях, нельзя было не заметить. – И я, видимо, тоже ошибался.

Как можно было увидеть в нём, в этом глупом самовлюбленном мальчишке, свой идеал? Как можно было поддаться чувству, которое он всегда так высмеивал?

Как можно было думать, что есть другое будущее: разделенное на двоих, спокойное, счастливое?

Запахнув посильнее куртку, он быстро пошёл прочь отсюда. Драко кинулся следом за ним, но был остановлен палочкой, уткнувшейся ему в шею.

— Не подходи.

Его голос больше походил на рык дикого животного. Внутри него бушевала буря: сверкали молнии, раздавались раскаты грома, ломались с корнем деревья и земля покрывалась трещинами.А на краю этой бездны стоял Драко Малфой и твердил уверенным голосом:

Твоя жизнь ничего не стоит. Ничего не стоит. Не стоит…

… Драко не знал, что ему делать, как объяснить, что слова и мысли были совершенно разными, что сказанное им было совершенно не тем…

Не так…

Он кинулся к егерю – но тот лишь обернулся и прицелился в него. И глаза его, казалось, способны были метать Аваду не хуже, чем палочка Темного Лорда.

— Скабиор, прошу тебя! – наплевав на опасность, на то, что егерь сейчас не контролировал себя, он бросился вперед.

Скабиор оттолкнул его и брезгливо отряхнул руки, словно только что он коснулся чего-то грязного, неприятного.

— Думаю, у тебя где-то припасен портключ в имение. Так что доберешься сам, — сказал он и тут же исчез из леса, оставив Малфоя одного.

Драко опустился на землю, пытаясь придти в себя, собраться. Конечно, он уже умел аппарировать – отец учил его еще летом, но в таком состояние это было сродни самоубийству – впрочем, сейчас это не казалось ему таким уж плохим выходом. Расщепление – не такая уж тяжелая участь по сравнению с тем, что творилось у него на душе.

— Чертов цветок! – прокричал он, ища виновника происходящего. Подошел к его могиле и… плюнул прямо в раскрытые лепестки. – Будь ты проклят!

На пару секунд ему показалось, что цветок понял его и даже злорадно ухмыльнулся. Хотя… это были лишь его домыслы.

Отыскав в кармане портключ (откуда только егерь мог знать?) и стиснув его в руках что есть силы, Малфой закрыл глаза.

… Оказавшись в имении, Драко двинулся было в комнату к егерю, но обнаружил на дверях такое количество охранных заклинаний, что просто не смог бы прорваться внутрь. И тогда он вспомнил об обещании, данном матери. Оказавшись около ее комнаты, он тихо постучал, надеясь, что она всё же спит, и объяснение будет отложено на утро. Увы, его надеждам не суждено было сбыться. Дверь открылась практически мгновенно – Нарцисса стояла на пороге, бледная, уставшая, но в глазах у неё не было и тени сна.

— Драко.

Она потянула его за собой вглубь комнаты, усадила на кровать, видя, что от усталости он практически валится с ног, и только потом крепко обняла, ощупывая, осматривая, убеждаясь, что все в порядке, все хорошо. И Драко потянулся к ней – неосознанно, ища поддержки, защиты. Эмоции нахлынули резко – он рассказывал матери всё, сбиваясь, запинаясь через слово, а она слушала и только изредка качала головой. Наконец поток слов иссяк, и он вдруг резко вскинул голову.

— Я пойду к нему. Плевать на заклинания, я смогу их обойти, я докажу…

— Не унижайся перед ним, Драко, — тихо сказала она, беря лицо сына в свои ладони. – На сегодня с тебя хватит унижений.

Он опять замолк, пристыженный, обиженный на её слова. На то, что она не поняла, насколько был важен для него егерь.

— Мама, но я люблю его.

— Пройдет. Все пройдет, Драко, вот увидишь.

И почему-то сейчас он поверил. Может быть, причиной тому был взгляд матери: серьезный, чуточку уставший и очень мудрый. Может быть, интонации голоса.

А может, просто то, что мама, в отличие от него, оказалась права: Скабиор не отдал ему цветок, когда он попросил об этом. Несмотря ни на что, не отдал.

— Мы справимся, мальчик мой… Мы сами найдем выход. Мы же Малфои, мы со всем справимся.

И Драко, убаюканный ее голосом, уснул.

Выход они действительно нашли.

Несмотря на то, что его Жарцвет остался в холодной земле, ядовитый цветок из Каледонского леса всё ещё принадлежал ему. Отраву даже не нужно было варить или настаивать – изумительно простая в приготовлении, не испорченная никакими примесями смерть. Чистая и совершенная.

Надев перчатки из драконьей кожи, он выжимал сок из увядшего растения – прямо в бутылку вина. Белые лепестки беззвучно скручивались и рвались, по одному отделяясь от основания, и Малфою даже нравилась эта картина. Нравилось разрушать и творить одновременно: уничтожая цветок, он создавал яд, призванный лишить жизни одного из величайших волшебников современности.

Только яд своего призвания не выполнил – директор так и не прикоснулся к вину.

Помощь пришла оттуда, где Нарцисса предусмотрительно её попросила – ещё до Рождественских каникул. Северус Снейп убил Альбуса Дамблдора в день, когда Драко привёл в Хогвартс Пожирателей Смерти через собственноручно починенный исчезательный шкаф.

Итак, Северус Снейп убил Альбуса Дамблдора, а семья Малфоев окончательно впала в немилость у Тёмного Лорда. Впрочем, второго мая 1988 года Волдеморт был убит – и никакой Жарцвет ему не помог.

В ту же ночь под мостом, обрушенным защитниками Хогвартса, погиб и Скабиор. Со дня расставания в Каледонском лесу до дня его гибели они с Малфоем не сказали друг другу и нескольких слов, и во многом причиной тому было постоянное отсутствие егеря в мэноре. «Если твоя жизнь ничего не стоит, глупо ей дорожить», — так рассуждал он, с радостью берясь за любое задание, каждое из которых уводило его всё дальше и дальше.

До тех пор, пока не пришло время вернуться на битву, ставшую последней и для тех, кто – как и Скабиор – умер, и для тех, кто остался в живых.

Падение Волдеморта не обернулось катастрофой для Драко, Люциуса и Нарциссы. Сын не выдал Поттера, когда Скабиор вместе с другими егерями привёл его в поместье, мать не выдала Поттера, когда он сам пришёл – умирать, а у отца хватило ума и прозорливости не вмешаться ни в первый раз, ни во второй.

Ума Малфоя-старшего хватило и на то, чтобы подобрать сыну достойную невесту – красивую девушку из чистокровной семьи, не имевшей никакого отношения к Пожирателям. Астория Гринграсс была земной от кончиков медовых волос до изящных каблучков расшитых бисером туфелек. Она стала для Драко благодатной бухтой, раскрывшейся навстречу для того, чтобы он смог залечить раны и остаться – пока смерть не разлучит их.

Оказавшись на берегу, Драко быстро понял, что волн больше никогда не увидит. Неожиданно начавшийся и так же неожиданно закончившийся шторм остался далеко в прошлом, и идти вперёд предстояло по суше.

Он не жалел.

Просто иногда ему снилась мачта, разбитая молнией…