Ночь стояла удивительно тихая: Живоглотик спал, развалившись рядом с хозяйкой, все домочадцы на площади Гриммо, 12 тоже уже смотрели сны, даже Букля из соседней комнаты Гарри и Рона не ухала. И только Гермиона так и не могла сомкнуть глаз.
Осторожно, стараясь не скрипеть половицами, чтобы не разбудить Джинни, она выбралась из комнаты и «зажгла» свою палочку. Маленькими шажками с дрожью во всём теле она добралась до нужной двери и встала напротив, не решаясь даже прикоснуться к золотистой ручке…
Она не могла понять, как давно это началось и чем это можно было объяснить. Сейчас умница, самая лучшая ученица Хогвартса Гермиона могла только разводить руками и съедать себя изнутри мыслями лишь об одном человеке. Любовь? Ей очень хотелось верить, что нет. И если в школе она вела себя нормально, как всегда, — радовалась, училась, читали всем нотации, вязала шапочки для домовиков — то придя сюда, она снова превращалась в маленькую девочку, жаждущую видеть только одного человека перед собой постоянно. И такое положение вещей её не устраивало: ей не нравилась зависимость, которую невозможно было объяснить логически, потому что она привыкла, что книги всегда могут помочь. Но, похоже, здесь они оказались бессильны. Самое страшное, что даже поговорить было не с кем: высказать всё, что накипело и попросить совета. А совет был очень нужен: что делать с этим…она даже не могла подобрать правильное слово; как вести себя и, самое главное, что же это вообще такое.
… с сомнением она всё-таки взялась за ручку двери.
— Я бы не советовала тебе этого делать, Гермиона, — почти шёпот рядом с ней.
Отдёрнув как от огня руку, она повернулась и увидела перед собой миссис Уизли. Ошарашенным взглядом она смотрела на неё, готовая в любое мгновение сорваться и убежать куда-нибудь подальше. Как же она будет объяснять своё нахождение поздней ночью рядом с комнатой взрослого мужчины? Но женщина, похоже, не собиралась требовать от неё никаких оправданий.
— Идём, милая, я приготовлю тебе чай, — улыбнулась она и обняла Гермиону.
Стараясь не издавать не малейшего звука, они спустились вниз. Девушка, казалось, даже забыла как дышать, пропуская вдох за вдохом.
Выполняя своё обещание, миссис Уизли подошла к буфету и достала две чашки. С помощью магии чай был приготовлен мгновенно.
— Как вы узнали? — шёпотом спросила Гермиона.
— Что именно? — Молли поставила перед ней чашку с кипятком и села напротив.
— Что я приду туда, — Гермиона опустила провинившийся взгляд вниз, стараясь не взорваться от переполнявших напряжения и стыда.
— Девочка, — женщина улыбнулась мягкой улыбкой, — я ведь тоже была такой же как ты. И всё поняла уже давно. Глядя на тебя, это невозможно не заметить.
Сердце пропустило удар…ещё один…Сжав руки в кулаки и набравшись смелости, Гермиона посмотрела на миссис Уизли:
— Вы хотите сказать, что все всё знают? — в голосе звучала надежда.
— Разумеется, нет. Мужчины не способны такое понять, а Джинни слишком мала. Возможно, Тонкс догадывается, но она не расскажет никому и ничего.
Камень с души. Стало легче.
— Я не знаю, что со мной происходит, — заговорила Гермиона. — Это сильнее меня. Я знаю, что так нельзя, но ничего не могу поделать. Мне хочется…хочется видеть его….постоянно. В Хогвартсе не так, а как только прихожу сюда, всё рушится. Я столько раз обещала себе выкинуть его из головы, но не получается. Ведь это не может быть любовью, правда?
Это была мольба о помощи. Это было оправдание. Но перед кем: перед взрослой женщиной, сидящей напротив, или самой собой? Сидя здесь, Гермиона начала соображать, что было бы, если бы она вошла в комнату: это была бы ошибка, самая большая ошибка за всю её пока не длинную прожитую жизнь.
— Я не могу сказать тебе точно, — Молли встала и подошла к девушке, села рядом с ней и обняла, прижав к груди, как дочку. — Ведь всё может сложиться по-разному. Ты не бойся своих чувств, дорогая, потому что из них и состоит вся жизнь. Ты всегда любила и понимала только книги, а теперь тебе предстоит выяснить кое-что другое — человеческие отношения.
— Ну почему он, миссис Уизли? Он ведь намного старше, — ещё немного, и она разрыдается.
В объятиях было так спокойно, будто миссис Уизли могла защитить её от всего. Конечно, она не мама, но человек, безусловно, сумевший завладеть ничуть не меньшим доверием.
— Не бывает разницы в возрасте, бывает разница в уме. Ты переросла своих сверстников. Ты развита не по годам, поэтому Рон и Гарри кажутся тебе младшими братьями. Когда-нибудь они изменятся, но пока они не могут вызвать у тебя сильные чувства.
— Но как же мне дальше быть?
— Это решать только тебе. Я не дала тебе открыть дверь, чтобы ты смогла понять, что может быть с тобой, дать тебе ещё чуть-чуть времени, но в следующий раз я не остановлю тебя, потому что это будет твой выбор. Ты имеешь право на него.
— Но ведь меня осудят.
— Вопрос сейчас не в осуждении, Гермиона, и не в разнице в возрасте, не в разном положении, а в твоих чувствах, в которых ты пока не можешь разобраться. Дай себе время. Потому что это может быть любовь всей твоей жизни, и в этом случае, ты никогда не сможешь отогнать от себя это чувство. С другой стороны, это может быть лишь влечение, привязанность к человеку старшему, доброму, достойному внимания, способному помочь. И если это будет второй случай, не стоит винить себя, потому что за чувства не просят прощения, ведь они возникают сами, хотим мы этого или нет. Попытайся понять это, и тебе станет легче.
— Спасибо вам, — Гермиона поднялась на ноги.
— Не за что, милая, а теперь иди спать.
Девушка обошла стол и поднялась на второй этаж. Остановившись перед дверью с золотистой ручкой, она тихо прошептала: «Нет, я никогда не позволю чувствам взять верх над собой, я никогда не войду в эту дверь, я не позволю своим чувствам к вам, Сириус Блэк, растоптать мою гордость». Стало легче, намного легче. По крайней мере, теперь думая о нём, ей не хотелось подобно Люпину превратиться в волка и убежать куда-нибудь далеко-далеко, чтобы никто не нашёл. Возможно, полегчало от разговора с миссис Уизли, а может быть, от того, что она сделала выбор. Она сильная, она справится с этим влечением…
Vova
