Гарри Поттер и Безумие души

Драко Малфой задыхался. Он с усилием втягивал воздух в легкие, ноги отказывались слушаться, но страх перед смертью гнал его вперед. Бегущий перед ним Торфинн Роули выбежал за кованые черные ворота и аппарировал. Где-то позади Снейп закричал:

— НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТРУСОМ!

С того момента, как Пожиратели ворвались в Астрономическую Башню, Драко совершенно перестал себя контролировать. Весь учебный год он готовил себя к этому событию, но в последнее мгновение понял, что спасовал и не сможет убить старика. Подъем на Башню для него стал подвигом. В тот миг, когда он прокричал «Экспеллиармус!» и палочка Дамблдора улетела в темноту, его захватила эйфория. Но при виде беспомощного, привалившегося к стене старика, появившаяся было уверенность в своих силах начала таять, словно кусок льда под лучами полуденного солнца. Драко не мог убить этого человека. Именно тогда Драко осознал, что все то, к чему он стремился весь год, пошло прахом.

Оказавшись за пределами Хогвартса, Драко обернулся. Вдалеке пылала хижина Хагрида, на фоне пожара он различил силуэт Поттера, а совсем рядом мчался Снейп, закрывая голову от когтей здоровенного гиппогрифа.

— Беги, Драко! — завопил он, минуя ворота. — Аппарируй!

С осознанием полного провала и неизбежного наказания за свою слабость и трусость, Драко развернулся на каблуках и переместился в пространстве.

Сильный порыв ветра бросил в лицо Драко холодные капли дождя; над Малфой-Мэнором нависли грозовые тучи, а обширный парк погрузился во мрак. Малфой стоял на широкой вымощенной камнем дорожке; по её краям высилась живая изгородь из туи. Перед Драко раскинулось во всей своей красе величественное трёхэтажное здание с большими парадными дверьми и темными окнами.

Просторный и светлый дом пришёл в упадок и запустение. Год назад здесь появился Волдеморт и величественно объявил о том, что Малфой-Мэнор переходит в его владение. Он приказал Нарциссе избавиться от всех эльфов, считая, что нижайшие из существ не вправе его обслуживать. Для Драко прошлые летние каникулы были самыми худшими, он не мог представить себе, как его мать прожила тут целый год в одном доме с Темным Лордом. Сам Драко на Рождество приезжать отказался, сославшись на затруднения в плане.

Время летело невероятно быстро, а весь его замысел разваливался на куски, и это бросало Драко в пучину отчаяния. Сначала Кэти Белл не смогла пронести ожерелье Дамблдору, затем к Уизли непонятно как попала отравленная бутылка вина. Драко проводил большую часть времени в Выручай-Комнате, пытаясь починить старый шкаф, в котором на пятом курсе застрял Монтегю.

В момент наивысшей агонии, когда Малфой уже подумывал о том, чтобы приставить палочку к виску и покончить жизнь самоубийством, он всё-таки исхитрился починить шкаф. Тем же вечером ему стало известно, что Альбус Дамблдор покинул школу и вернётся поздно. Все складывалось до того идеально, что Драко не мог поверить в свою удачу. Но хорошее настроение улетучилось, когда в Выручай-Комнате вслед за Торфинном Роули появился Фенрир Сивый и заявил, что жаждет крови маленьких детишек...

Раскат грома заглушил хлопок аппарации, и в следующую секунду Драко едва не закричал, когда на плечо опустилась тяжелая рука. Он обернулся.

Северус Снейп стоял, зажимая левой ладонью рану на плече; его мантия пропиталась кровью и от когтей гиппогрифа превратилась в лохмотья.

— Ты в порядке? — окинул он взглядом Драко.

Малфой кивнул. Редкие и мелкие капли дождя сменились плотным ливнем, и мантия Драко промокла до нитки.

— Тогда поспешим, — сказал Снейп. — Темный Лорд ждет нас и... Нарцисса тоже.

С мрачными мыслями, Драко двинулся вслед за Снейпом.

Они поднялись по ступеням, и двухстворчатые двери распахнулись, явив их взору большую и темную гостиную. В середине расположился длинный и изящный стол; стулья с дорогой красной обивкой были задвинуты до упора. Небо за большими окнами рассекла молния, она озарила хрустальные люстры и будто рассыпалась по полу миллионами ярких вспышек. Удар грома нарушил царившую здесь тишину, а затем его раскаты затихли где-то вдалеке.

Снейп повернулся к нему.

— Темный Лорд ждет тебя в Тронном зале. Не задерживайся.

С этими словами он прошел в глубину комнаты и исчез за поворотом. Драко посмотрел ему вслед, а затем сделал пару неуверенных шагов, и тут ближайшая дверь распахнулась. Из темноты к нему выскочила мать и крепко обняла его. Он предпочел не заметить её покрасневших глаз и мокрого от слез лица.

Нарцисса вцепилась Драко в плечи. Не выдержав её пронзительного взгляда, он посмотрел на стол и вдруг заметил еле заметный слой пыли.

— Это сделал Снейп? — спросила она.

Драко вздохнул и на мгновенье прикрыл глаза. Он мягко обхватил её кисть и принялся разглядывать чистые ухоженные ногти матери; её холеные белые пальцы покоились на его ладони.

— Я не смог.

Лёгкая улыбка чуть коснулась губ матери.

— Молодец, — прошептала она. — И не надо тебе лезть в это.

Женщина вытащила палочку и одним движением высушила мантию, затем расправила складки. Он непонимающе посмотрел на неё.

— Но... а как же...

— Неважно... это уже неважно, Драко! Северус принес Непреложный Обет...

Он вырвался и отошел на несколько шагов.

— Ах, конечно! Только я сам! Сам должен был сделать это!

— Драко! Что говоришь, Драко?! — С изумлением она уставилась на него. — Ты не смог бы...

— Конечно, смог бы! — сказал Драко. — Только не надо было мешаться у меня под ногами. Из-за тебя Снейп весь год мешал мне... вы все мешали мне!

В её глазах блеснули слезы.

— Я... я хотела как лучше.

— Ну и что из этого получилось? — Драко резко выдвинул стул. — Я не оправдал ожидания Темного Лорда! — с горечью закончил он.

— Ты не понимаешь... не понимаешь... Драко, твой отец никогда не опускался до столь мерзкого преступления. Своим поступком ты бы опозорил его!

— А что я мог поделать! — закричал Драко. — Позволить убить вас?! Ты ведь знаешь его условие... — он тяжело опустился на стул.

Нарцисса промолчала. Низко опустив голову, она закусила губу, сдерживая рыдания. Каждый день, проведенный ею здесь, был подобен смерти. Напряжение, страх и трепет, что она испытывала при появлении Лорда, сделали Нарциссу крайне раздражительной, расстроили нервы, а Круцио, которые Волдеморт насылал на неё будучи в плохом настроении, значительно подорвали её и без того слабое здоровье.

«Когда? Когда твой сын убьет Дамблдора?» — обычно спрашивал он, в то время как Нарцисса корчилась на полу, пыталась собраться с мыслями и дать правильный ответ, который для неё самой оставался загадкой. Частичкой сознания она понимала, что даже правильный ответ не спасет её от очередной порции боли. В те секунды, когда с глаз спадала пелена слез, она видела, как с возбуждением смотрел на неё Лорд, явно испытывая удовольствие от её мук. Единственным, что придавало ей сил, была любовь к сыну и вера в то, что Драко не заклеймит себя хладнокровным убийством.

Она подозревала, что Драко догадывался обо всех её мученьях. В этом не приходилось сомневаться после того, как по приказу Темного Лорда родная сестра подвергла её Круцио на глазах у сына. Последний месяц прошел в томительном ожидании, когда Лорд весьма прозрачно намекал ей, что если к концу учебного года с Дамблдором не будет покончено, то всех их ждет смерть. После побега из Азкабана Люциус не появлялся в поместье, и втайне Нарцисса надеялась, что ему удастся избежать страшной кары.

Она всхлипнула.

— Ты... ты думаешь, тебе одному было тяжело? — Ей вдруг захотелось выговориться перед ним. Слезы хлынули из глаз.

Драко внимательно посмотрел на мать. С осознанием смутной тревоги он подошел к ней и взял за руку. Он хотел было задать вопрос о том, как она провела этот год, но внезапно понял, что не хочет слышать ответ, а, услышав, пожалеет об этом.

— Слушай. — Он вдруг заметил, что и его рука дрожит. — Я обещаю тебе, что тебя больше никто не тронет, слышишь? И сделаю для этого всё возможное...

Нарцисса смахнула с лица слезинки; кончик её чуть вздернутого носа покраснел, она поджала губы. Свободной рукой она обхватила его запястье и крепко сжала.

— Поторопись, — сказала она дрожащим голосом. — Не испытывай его терпение.

С этими словами, Нарцисса, приподнявшись, поцеловала его в лоб. В какой-то миг ему показалось, что она его не отпустит, но тут руки её разжались, и, не медля больше, Драко направился к выходу из гостиной. Малфой готов был поклясться, что при выходе из зала он услышал её сдавленные рыдания.

Галерея, что вела в Тронный зал, показалась Драко нескончаемо длинной. Арочный свод пропадал в вышине, большие окна выходили на потонувший в темноте парк с небольшим фонтаном; в центре него белела величественная статуя Салазара Слизерина. На противоположной стене висели картины, чьи позолоченные рамы покрылись пылью.

Дождь уже прекратился, тучи разошлись, и луна залила серебристым светом все помещение. В гнетущей тишине юноша слышал даже глухой стук собственного сердца, который учащался по мере приближения к двухстворчатым дверям из тёмного дерева. Когда его ладонь коснулась ручки двери, Драко успел вспотеть, а дыхание сбиться, словно после пробежки. Он стиснул холодный металл и внезапно осознал, что за этой дверью сейчас решится его судьба.

Тронный зал был просто огромен. Он занимал почти все левое крыло Малфой-Мэнора, по сути, являясь продолжением галереи, резко раздаваясь в ширину и высоту. Выдержанный в темных тонах, зал подавлял своей мрачностью и угрюмостью, чего нельзя было сказать о доме в общем. Здесь не было окон, что несколько уродовало внешний вид здания, но свисавшие на толстых цепях старинные люстры и многочисленные канделябры из оникса разгоняли мрак.

В страхе Драко зажмурился, а в следующий миг его слух пронзил крик боли. Он распахнул глаза и увидел, что Нарцисса извивается на полу, а Белла стоит над ней с занесенной палочкой. Захотелось заткнуть уши пальцами, закричать «Нет!», кинуться к матери и защитить её... Он едва сдерживал слезы, глядя на её мучения.

Драко Малфой закричал не в силах больше терпеть боли, охватившей все тело. Он не знал, сколько это продолжалось... Он упал на пол. В первый миг Драко пытался сдержать крик. Боль затрудняла дыхание, из ушей текла кровь, а кости ломило и казалось, что еще немного, и они вылетят из суставов.

— Ничтожество, — Волдеморт отвел палочку и фантомная боль прекратилась. — Ты такое же ничтожество, как и твой отец.

Драко перекатился на правый бок и захрипел. Рот наполнился солоноватым вкусом; он сплюнул кровь, а затем открыл глаза. Слезы текли по лицу, смешиваясь с кровью, и капали на пол. Он едва слышно застонал.

— Ну что, Драко? Тебе понравилось? Если не ошибаюсь, это твоё первое Круцио. Может быть, хочешь еще? — вкрадчиво спросил Волдеморт где-то за спиной.

Вместо ответа Малфой закашлялся. Неимоверным усилием он поднялся на четвереньки — тело отозвалось жуткой болью, и Драко вскрикнул.

— Хоть боль не настоящая, но каждая клеточка помнит её и даст о себе знать, — тоном учителя сказал Лорд. — Ты ведь не хочешь, чтобы я повторил?

Драко помотал головой; с губ сорвались капли крови и разбились о темный пол. Единственным, что он желал в этот момент, было быстро умереть.

— Н.. нет, — выдавил Малфой из себя, превозмогая боль в груди.

На миг перед взглядом мелькнула черная мантия Лорда.

— Знаешь, Драко, тебе невероятно везет, — сказал Волдеморт. — Я тут прислушался к советам Северуса и решил дать тебе еще один шанс доказать мне, что ты не настолько ничтожен. Хотя, следовало бы просто скормить тебя Нагайне... но к делу. Ты слышишь меня, Драко?

Драко сел на колени и посмотрел на Лорда, чьё змеиное лицо исказилось от удовольствия.

— Ты быстро учишься. Твоё задание нельзя считать проваленным, и все же, ты не справился. Но даю тебе еще одну возможность.

Малфой глубоко вздохнул.

— Я выполню любую вашу волю, мой Лорд.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Волдеморт. — И ты выполнишь это... хотя бы потому, что если тебе не дорога собственная никчемная жизнь, с какой ты хотел только что расстаться, то судьба семьи тебя волнует больше всего.

— Что я должен сделать?

Волдеморт подошел к нему и опустил ладонь на плечо.

— Гарри Поттер. Знаешь, Драко, мальчишка настолько увертлив, настолько везуч, что я могу только позавидовать ему... Думаю, ты понял меня... А также понимаешь, что ожидает тебя за провал... — Малфой поднял голову и посмотрел на него. — Нет, нет, не смерть. Для тебя это было бы слишком просто.

...Драко с трудом доковылял до галереи. Все тело болело, а внутри закипала злость. Он прислонился лбом к холодному стеклу и закрыл глаза, его трясло словно в лихорадке.

Малфой подумал, что во всем виноват только один человек. Только из-за Поттера возродился Темный Лорд и только по его вине отца посадили в Азкабан, а мать весь год пытал этот полоумный придурок.

Очередное невыполнимое задание с минимальным шансом на успех. Если до Дамблдора ему было не добраться, и понадобился целый год, чтобы загнать его в ловушку, то, как сейчас добраться до Поттера, он даже не представлял. Но Малфой пообещал себе, что сполна отомстит Гарри Поттеру.

Известие о том, что величайший маг современности, Альбус Дамблдор был убит Северусом Снейпом, облетело за считанные часы всю магическую Британию. Подхваченная множеством испуганных голосов, эта весть вылетела из окон Хогвартса и вместе с совами устремилась в ночь. В своих посланиях к родителям студенты размашистыми почерками подробно описали известные им события, кое-где коверкая их и приукрашивая. Некоторые с ноткой истерики, читаемой между строк, требовали немедленно забрать их домой.

Обеспокоенные родители посылали обратно в Хогвартс Громовещатели, потом письма своим друзьям и знакомым. Оттуда уставшие совы курсировали в разных направлениях, опутывая ясное ночное небо невидимой паутиной. Многие пробовали связаться со школой с помощью Летучего пороха, не понимая всю абсурдность замысла. Другие аппарировали в Хогсмид и пытались пробиться в Хогвартс. К тому времени, когда Руфус Скримджер уже вёл довольно продолжительную беседу с Минервой МакГонагалл, у ворот скопилось множество волшебников и волшебниц, сдерживаемых аврорами. Толпа кричала, плакала, изнывала от бездействия и недоумевала, почему их не пускают к собственным детям. Заверение, брошенное каким-то молодым аврором о том, что в Хогвартсе почти нет жертв, никого не успокоило и только подогрело накал страстей. Для них весть о том, что Альбус Дамблдор погиб, будто отошла на задний план.

Другие же волшебники, словно паломники, потянулись к «Дырявому котлу». На их лицах застыло горестное выражение, плечи поникли, по щекам многих текли слезы. Глядящие на них магглы были удивлены таким большим наплывом людей в мантиях, и лишь немногие из них вспомнили, что много лет назад видели нечто подобное. Только в тот раз лица были счастливые и жизнерадостные. В эту ночь Каминная сеть оказалась загружена до предела, появилось множество незарегистрированных порталов, и отдел Стирателей памяти сбился с ног, отыскивая магглов, которые стали свидетелями аппараций и прочих магических явлений.

«Дырявый котел» был забит до отказа. Впервые в жизни старый бармен Том принимал столько посетителей за вечер. Он мог бы стать самым прибыльным баром в округе, но в этот раз выпивка и комнаты, куда волшебники забились по шесть-семь человек после того, как вдоволь оплакали Альбуса Дамблдора, были бесплатными. В течение двух часов камин у дальней стены не прекращал полыхать зеленым пламенем, а на хлопки, раздающиеся около входной двери, уже перестали обращать внимание. Грубые деревянные столы были сдвинуты в несколько рядов; стульев не хватало, и каждый прибывший выхватывал из воздуха свой, отчего через некоторое время по залу невозможно было передвигаться.

Прибыл даже Эрни Прэнг. В мгновенье ока его автобус мелькнул за окнами, а потом и его владелец появился на пороге и вовремя отошел в сторону, уступив место Ксенофилиусу Лавгуду, пришедшему сегодня в траурно-черной мантии. Вскоре, зал наполнился перешептываниями, рыданиями и истерическими криками. Одни ругали Северуса Снейпа, другие строили какие-то свои гипотезы, а третьи клялись покинуть Англию при первых лучах солнца.

Стали обсуждать Министерство и политику Руфуса Скримджера. Большинство было недовольно нововведениями, а кто-то на виду у всех стал разрывать брошюрки с первыми мерами предосторожности, которые были выпущены прошлом летом.

— Все это без толку! — вскричал Эрни Прэнг. — Министерство не может даже защитить детей! В Хогвартсе стало небезопасно!

В порыве он вскочил на стол и распинал подвернувшиеся под ногу кружки с огневиски.

— Слушайте все! — закричал он. Гомон утих, и волшебники повернулись к нему. Старый Том что-то пробормотал себе под нос. — Неужели мы должны верить лживому министру и его прихвостням?! Они не способны даже себя защитить, не то, что детей!

Все в испуге ахнули.

— Разве не осталось у нас еще одна-единственная надежда?! Помниться «Ежедневный Пророк» называл Гарри Поттера Избранным!!! Не знаю, как вы, а лично я верю Поттеру! Верю, что он единственный, кто может справиться с Тем-Кого-Нельзя-Называть!

Вдоволь накричавшись, он слез со стола и налил себе еще огневиски как ни в чем не бывало.

— А помните, как замалчивали битву в Министерстве? — послышалось за соседним столом. — Сдается мне, что скоро потеряет министр власть...

— Я давно говорил, что авроры готовят заговор и хотят свергнуть министра! — вставил своё Лавгуд. Его щеки покраснели уже от первого стакана.

Разошедшиеся волшебники настолько увлеклись критикой Министерства, что совсем забыли, почему собрались сегодня здесь. Когда же первые лучи солнца коснулись крыш домов, их всех вдруг обуял страх. Они отказались возвращаться домой, каждый по-своему фантазировал, что сейчас он придет обратно и увидит зловещую Черную Метку. Теперь, когда Альбус Дамблдор был мертв, все осознали, что их жизни висят на волоске.

* * *

Несколькими часами ранее, в то время, когда Пожиратели Смерти бежали из Хогвартса, а всем студентам еще предстояло узнать шокирующую новость, из Министерства Магии вылетела сова. Преодолевая воздушные потоки, она взмыла в небо, направилась на северо-восток и покинула пределы Лондона.

В отличие от предыдущих министров, Руфус Скримджер предпочел остаться в собственном доме, хотя соблазн поселиться в резиденции был велик. Огромное белое здание, выполненное в викторианском стиле с небольшим садом и обнесенное черной металлической оградой, было ему ни к чему. И, хотя Фадж утверждал, что здесь имеется самая современная и мощная защита, способная составить конкуренцию древним чарам Хогвартса, Скримджер наотрез отказался покидать родной дом. Теперь, каждое утро он был вынужден созерцать отряд авроров, дежуривших у парадного входа.

Этой ночью Руфус Скримджер проснулся от громкого стука в окно. Сначала он решил, что ему это показалось, но когда стук повторился, он едва не подскочил в кровати. Его ночной колпак свалился на пол. Недовольно кряхтя, Руфус сел на кровати и сразу же достал палочку из-под подушки. Старая аврорская привычка, которую он усвоил много лет назад, давала о себе знать.

Требовательный стук повторился, и вконец раздраженный Скримджер, на ходу подтягивая пижамные штаны, одернул штору. Сидящая по ту сторону окна сова с укором посмотрела на него своими янтарными глазами. К её лапке был небрежно привязан клочок пергамента. Едва Руфус взял записку в руки, сова, недовольно ухнув, взмыла в ночное небо.

«На Хогвартс напали. Дамблдор убит. Есть жертвы. Нужно встретиться, кабинет Министра, через 15 минут. Фадж».

Какое-то время, Руфус тупо смотрел на бумажку и перечитывал послание раз за разом. Сознание отказывалось принимать полученную информацию. Внутри что-то оборвалось, ноги подкосились, он почувствовал себя опустошенным. Внезапно нахлынула волна эмоций, и ему захотелось закричать, но Скримджер, словно рыба, лишь молча открывал и закрывал рот.

Будто воочию он увидел, как рушится его карьера, к которой стремился он так долго. Скримджер и представить себе не мог, как Пожирателям Смерти удалось проникнуть в замок, более того, убить Альбуса Дамблдора и, возможно, покалечить кого-то из детей. Последнее, наверное, было самым наихудшим в этом послании. Он боялся даже подумать о тех жертвах, о детях... Память услужливо подбросила его же напыщенное заявление о том, что ученики в этом году будут под усиленной защитой.

Скримджер наспех оделся и вместе с отрядом авроров аппарировал в Министерство.

Атриум встретил его непривычной пустотой и тишиной; его шаги гулко разносились по помещению, заглушая храп спящего на посту дежурного волшебника. Стремительно промчавшись мимо, Скримджер не обратил на него внимания. Он поднялся в свой кабинет и открыл дверь. Портьеры плотно закрывали заколдованные окна, погрузив помещение в сумрак, но в ту же секунду зажглось несколько свечей; пламя отражалось в черной лакированной поверхности стола. В министерском кресле с удобством расположился Фадж.

Скримджер понятия не имел, как Корнелиус попал сюда и очень удивился этому, но не подал виду. Дверь в кабинет запечатывалась особым заклинанием, а также наносились сигнальные чары. Проникни сюда посторонний, Руфус непременно узнал бы об этом. Подойдя к буфету, министр достал бутылку «Старого Огдена» и поставил её на стол перед Фаджом. Откупорив бутылку, он разлил янтарную жидкость по стаканам, наполнив их до середины.

— Снейп? — спросил Руфус.

— Мальчишка не смог, зато старик нам не помеха.

Фадж и не пытался скрыть своего торжества. Нового министра ожидает громкое фиаско, и, возможно, бразды правления вновь перейдут ему в руки.

— Но остался Поттер, — напомнил Руфус. — Этот парень, сам того не подозревая, вставляет нам палки в колеса.

Корнелиус откинулся на спинку кресла обтянутого драконьей кожей; она слегка заскрипела под его весом.

— Литтл-Уингинг, — сказал он и улыбнулся.— Улица Тисовая, дом номер четыре.

— Избранный... Такими темпами скоро вся Англия склонится перед ним. Будут смотреть ему в рот и ждать, что он скажет.

— Стоит только послать отряд авроров, и... — Фадж многозначительно подмигнул.

Руфус заложил руки за спину и прошелся вдоль стола; каблуки размеренно застучали по паркету. Он потер правое бедро — в последнее время покалеченная нога беспокоила его все сильнее.

— Тридцать первого спадет защита, — задумчиво протянул министр. — А старый маразматик подстроил все так, что только Орден Феникса может заявиться к нему... Похоже, Альбус мстит нам с того света.

— Схватишь Поттера? Обвинишь его в смерти Дамблдора?

— Нет, — покачал головой Скримджер, — Мальчишка мне ни к чему... проще его убить и объявить, что Поттер «пал смертью храбрых в сражении с Пожирателями»...

— Только не посылай туда Кингсли.

Фадж закинул ногу на ногу, удобнее расселся и закурил; кабинет наполнился табачным дымом. Глядя на него, Руфус ухмыльнулся.

— Быстро осваиваешься, — сказал он. — Все еще надеешься, что тебе вернут отобранное место?

Корнелиус холодно улыбнулся.

— Был бы не против...

— Но общество жаждет решительных действий, — перебил Скримджер.

Фадж ничуть не смутился.

— Сейчас крайне трудно удержаться в министерском кресле...

— Однако, ты расселся с комфортом...

— С одной стороны, Тот-Кого-Нельзя-Называть, — не обратил внимания на слова министра Корнелиус.

Руфус поморщился и поболтал стакан с огневиски.

— О, Мерлин! — прорычал он. — Сколько можно, Фадж?! Зови этого полоумного Томом! Запомни, Том Реддл!

Корнелиус вздрогнул и побледнел.

— Том Реддл, — прошептал Фадж и оглянулся, словно Волдеморт стоял позади него с палочкой в руке. С него вмиг сбилась вся спесь.

— Вот так лучше! — удовлетворенно заявил Руфус и одним глотком выпил содержимое стакана. — Что там у тебя еще?

— Орден Феникса.

— Не думаю, что это доставит нам хлопот.

Фадж оживился и даже подскочил в кресле. Заулыбавшись, он произнес:

— Грюм этого так не оставит, — заявил Корнелиус. — Они всецело преданны Дамблдору, до мозга костей и спихнут тебя с кресла, не успеешь ты и оглянуться. Да и сейчас волнения в «Дырявом котле»... наши агенты доложили, что там не спокойно.

Руфус нахмурился. С июня прошлого года, когда попытка Пожирателей Смерти захватить Министерство провалилась, именно захватить, ни о каком пророчестве Руфус слышать не хотел, и он все больше склонялся к мысли, что Дамблдор с помощью мальчишки пытается пошатнуть власть Министерства, а затем с помощью Ордена Феникса взять страну под свой контроль. Вся эта история про Избранного, не более чем вымысел и тонкая политика Дамблдора. Если бы Руфус знал, где скрывается Темный Лорд, то сам бы возглавил отряд авроров и отсек бы голову змею... Но они несколько раз проверили бывшие дома Пожирателей Смерти, включая и поместье Малфоев, и ничего не нашли.

На Рождество он попытался убедить Поттера перейти на сторону Министерства и не остаться у разбитого корыта. Но мальчишка всецело и полностью человек Дамблдора... а теперь Поттер может сыграть отрицательную роль. Стать духовным лидером Ордена Феникса, национальным героем, знамением... Хотя эти мысли и вызывали у Скримджера снисходительную улыбку, но шансы у Поттера пошатнуть позиции Министерства были достаточно высоки, а этого он позволить не мог.

— Что насчет Поттера? — осведомился Фадж. — Может сделать налет на Хогвартс-Экспресс?

Руфус оценивающе взглянул на Фаджа. Как мог такой человек стоять у руля десять лет? В отличие от Корнелиуса, новый министр был гораздо дальновидней и никогда не упускал шанса исправить текущее положение.

— Нет, — сказал Скримджер. — Устроим похороны Дамблдора со всеми почестями, а там я попытаюсь поговорить с Поттером еще раз.

Фадж снисходительно улыбнулся.

— Видимо, ты плохо знаешь парня, Руфус. Он не отступится от своих взглядов.

— Что ж... тогда нам придется его убить.

* * *

Арабелла Фигг проснулась засветло. Превозмогая боль, она приподнялась на локтях и выглянула в окно. На востоке медленно поднималось солнце, а первые лучи скользнули по верхушкам деревьев и коснулись крыши домов. Сизые облака неспешно уплывали вдаль, подгоняемые легким ветерком.

На подоконник со стороны улицы внезапно запрыгнул черный с белыми пятнами кот. Его старая шерсть висела клочьями, а правое ухо было порвано. Мистер Лапка ткнулся носом в стекло, оставив след, повернулся боком и выгнул спинку. Он задрал хвост и замяукал, обнажив ряд желтых зубов; нижние клыки уже давно истерлись до основания. Его хриплый надорванный голос, приглушенный толстым стеклом, резал слух.

Арабелла взглянула на свои скрюченные артритом пальцы. Боль усиливалась и переползала на запястья. Болезнь медленно разъедала её вот уже десять лет, но в последнее время приступы усилились.

Когда она узнала месяц назад о смерти Дамблдора, то первая мысль была о побеге. Орден Феникса остался без лидера, Министерство не предпринимает попыток поймать Пожирателей Смерти, магглы пропадают пачками, а потом их обгоревшие трупы находят в какой-нибудь глуши, сами по себе тонут суда и каждый день сообщается о непонятных катастрофах. Через несколько дней после гибели директора школы, ведущая новостей на канале Sky News — женщина тридцати лет с густыми черными волосами — сообщила о катастрофе в Плимуте. Подземные толчки унесли жизни более десяти тысяч магглов, и это было только начало.

Арабелла решила, что с неё достаточно. Все её чемоданы были собраны за два часа, Мистер Лапка несколько минут отказывался залезать в переносную корзину, но, не слушая истерические крики кота, Арабелла запихала его внутрь. В отместку кот оставил глубокую царапину на её ладони и тихонько зашипел.

Едва она подтащила к двери чемоданы, как снаружи послышался хлопок аппарации . Она напряглась всем телом, прислушиваясь к звукам на улице, и даже Мистер Лапка притих, оставив попытки вылезти. Арабелла едва не закричала, когда услышала тяжелые шаги, которые приближались к её двери.

Раздался требовательный стук в дверь и затем прозвучал голос:

— Арабелла, — произнес некто голосом Грюма. — Это я, Аластор. Открой.

Она протянула руку к дверному замку, но вовремя одумалась.

— Я тебе не верю!

— О, черт! — прорычал за дверью Аластор. — Если бы я был Пожирателем Смерти, то разнес бы эту чертову дверь на куски! Открывай же!

Арабелла открыла замок и отскочила в сторону. Она с опаской посмотрела на закутанную в мантию темную фигуру. Чуть прихрамывая, Грюм переступил порог; лампочка, висевшая над дверью, резко осветила его лицо, придав аврору еще более суровый и даже безобразный вид. Он окинул взглядом чемоданы и корзину с котом.

— Я так и думал, — сказал Аластор. Он достал палочку, и в тот же миг сердце Арабеллы сжалось в страхе. Её чемоданы отлетели в гостиную и с грохотом повалились на ковер. — И куда же ты собралась?

У женщины перехватило дыхание. Пересилив себя, она выдавила:

— Куда-нибудь... подальше... на «Ночном Рыцаре»...

Грюм растянул губы в ухмылке.

— «Ночной Рыцарь»? — переспросил он. — Не получится. Эрни Прэнг был найден вчера мертвым в Манчестере. Автобус полностью разбит.

— Что?! — вскрикнула она. — Но как так? Ведь только неделю назад...

— А родители Нимфадоры подверглись нападению инферналов, — продолжил безжалостно он. — Никто не выжил... да что там говорить, и кусочка не осталось.

Аластор вздохнул.

— Похоже, они решили начать с предателей крови.

— Вот поэтому я должна убраться отсюда поскорее! — закричала Арабелла, не в силах больше сдерживаться.

Грозный Глаз захлопнул за собой дверь.

— Никто тебя не тронет! Да и куда ты сейчас пойдешь, если уже и в Хогвартсе стало не безопасно?! Школу вот-вот закроют, гоблины в банке стали выражать недовольство. Скоро Темный Лорд приберет к рукам всё наше золото!

Чувствуя себя опустошенной, Арабелла доковыляла до побитого молью кресла и, рухнув в него, закрыла лицо руками.

— Вот поэтому я хочу уехать, Аластор! Если Пожирателям удалось убить Дамблдора, то, что же делать теперь нам?!

— Дамблдор итак уже был неизлечимо болен. — Его голос дрогнул. — Скорее, проклят. Я совсем недавно об этом узнал...

— Зачем ты пришел? — спросила она.

Арабелла отняла руки от лица и посмотрела на него. В свете яркой лампы его морщины углубились, пергаментная кожа туго натянулась на скулах, придав ему схожесть с мертвецом.

— Я хочу, чтобы ты осталась, — сказал он и, увидев, что она хочет возразить, добавил: — Ненадолго, до первого августа. Ты же знаешь... за Поттером нужен глаз да глаз, а ты с этим успешно справляешься уже шестнадцать лет.

— А что, Наземникус уже не в состоянии?

— Он занят другим, — отрезал Грюм.

— И я должна торчать здесь!!! — закричала миссис Фигг. — Как ты не понимаешь?! Мне уже все надоело. Я устала! Я больная старая женщина и хочу прожить остаток дней в покое!

— Знаешь, — прорычал Грюм. — Мы все уже на пределе. Но если вдруг что-то случится с Поттером, то представь себе, что будет с населением?! Сейчас он — единственная наша надежда! А здесь только ты можешь выйти на связь с нами. — Он немного помолчал, а потом добавил уже тише: — Поэтому нужно, чтобы ты осталась...

Скрепя сердце она согласилась. И теперь каждый день тянулся бесконечно долго и был подобен аду наяву. Сводки новостей, в которых с завидной регулярностью сообщалось о новых катастрофах, воспаляли фантазию. В голове рождались тысячи образов о том, как Пожиратели Смерти вторгаются в Литтл-Уингинг и безудержной волной движутся по Тисовой улице. Или восставшая армия мертвецов бредет по городу в поисках живой плоти.

У неё начиналась паранойя, женщина чувствовала, что постепенно сходит с ума Малейший шум на улице заставлял её вздрагивать и выглядывать в окно. С наступлением темноты она плотно задергивала шторы, закрывала дверь на все замки и ставила крестик на настенном календаре. А потом, до прихода сна, мечтала о том, как уедет на юг Франции, где с Мистером Лапкой проведет несколько спокойных лет жизни на берегу теплого Средиземного моря.

Арабелла облегченно вздохнула и выронила солевую грелку на пол. На этот раз боль отступила, но лишь затем, чтобы вернуться завтра снова.

Где-то на улице замяукал Мистер Лапка, и женщина, подслеповато щурясь, двинулась к окну. Она не заметила на полу следы, оставленные сегодня ночью незваным гостем.

Она впустила кота и вслед за ним прошла на кухню заварить себе чаю. Мистер Лапка уже вспрыгнул на стол и внимательно принюхивался к баночке с солью, а затем и к пустым чашкам.

— Брысь! Брысь! — Арабелла стала подталкивать кота к краю.

Неожиданно он зашипел на неё и поспешил скрыться в гостиной, чем удивил хозяйку. Такого раньше она за ним не замечала.

Чайник стал со свистом закипать, и миссис Фигг, выключив его, достала пакетик чая, бросила его в кружку, предварительно сполоснув её. Затем залила кипятком. Поставив на поднос блюдце с пряниками и кружкой, она прошла в гостиную.

В последние десять лет, Арабелла привыкла завтракать перед телевизором, к которому почти вплотную было придвинуто кресло.

Экран замерцал, а затем раздалось шипение. Арабелла цокнула языком, придерживая одной рукой поднос, она протянула ладонь и настроила канал. И как раз успела к утреннему девятичасовому выпуску новостей.

— ...а теперь, коротко о главном, — сказала ведущая.

Арабелла откусила кусочек пряника и отпила горячий напиток. Она буквально прилипла к телевизору.

— Сильнейший шторм обрушился на восток Англии. — На экране волны смывают в море автомобили и уносят дома. — Государство оценивает ущерб в пять миллионов фунтов стерлингов.

— Лесной пожар в Ратленде, наконец, потушен. — Миг, и бушующий океан сменяется лесным дымящимся массивом; стволы деревьев почернели, а земля усыпана пеплом. — Пожарные нашли около двухсот погибших.

Картинка вновь сменяется, и пожилая женщина видит разбитую хвостовую часть «Боинга». Камера движется вправо и резко увеличивает масштаб. Не менее чем в трех километрах видно остальную часть самолета; обшивка почти полностью содрана, часть крыла отсутствует.

— Трагедия под Йорком. По неизвестным причинам рухнул «Боинг 777», направлявшийся из Лондона в Дублин. Из пятисот пятидесяти человек, включая экипаж, не выжил никто.

Арабелла почувствовала, как заныло сердце. Это не было вызвано шокирующими новостями, к ним она привыкла, это было что-то другое... Женщина решила переждать и спокойно посидеть, но боль не прекращалась. Внезапно её разобрал кашель и, вытерев губы салфеткой, Арабелла с ужасом увидела кровь.

Поднос с кружкой и блюдцем полетел на пол. Она вскочила и бросилась к аптечке, что была в ванной комнате. По дороге женщина зацепилась за складку ковра и упала. Арабелла Фигг попыталась подняться, но боль в груди сковала всё тело; сердце тяжело выбрасывало кровь в сосуды и замедлялось с каждым ударом...

Гарри отложил кисть в сторону, снял резиновую перчатку и вытер со лба пот. Он оглядел только что покрашенную скамейку — она была ярко-красного цвета и резко констатировала на лужайке с клумбами роз. От резкого запаха свежей краски болела голова и слезились глаза. Сквозь распахнутые окна из кухни доносилось недовольное ворчание дядюшки, а от невыносимой жары Гарри успел вспотеть. Футболка прилипла к спине, очки так и норовили сползти с переносицы, и страшно хотелось пить.

За те несколько недель, что Гарри пробыл на Тисовой №4, он переделал практически всю работу. Покрасил оконные рамы, заменил разбитые стекла в гараже, сделал мелкий ремонт в доме, врезал новые замки и несколько раз вскопал клумбу на заднем дворе. Тётя Петунья если и удивилась этому, то не подала виду, а дядя Вернон вдруг начал с подозрением на него поглядывать, наверное, считая, что племянник просто пытается усыпить его бдительность.

Постоянная занятность помогала Гарри отвлечься от собственных мыслей, которые буквально осаждали его на протяжении последнего месяца. Мысли о Дамблдоре, о Сириусе, чьи смерти он никогда себя не простит, о Хогвартсе, что стал ему вторым домом, и Гарри с трудом осознавал, что больше никогда не увидит стены родной школы. В конце концов, о Джинни с которой он решил сгоряча расстаться и сейчас жалел об этом. Мысленно Гарри обозвал себя неудачником и приказал себе не думать о ней.

Не единожды Гарри порывался написать Джинни, но всякий раз что-то внутри останавливало его. Никаких вестей от неё не было, но послания от Рона и Гермионы приходили даже чаще обычного, и это было единственным, что поддерживало Гарри в трудный момент.

Сейчас Рон с родителями и Джинни жил на площади Гриммо и изнывал от бездействия, пытаясь добиться вступления в Орден. Ни разу за несколько десятков страниц, исписанных мелким почерком, что было необычно для Рона, он не упомянул о сестре, зато выдвинул массу предположении о дальнейших планах Темного Лорда, Министерства и Ордена. Гарри не решался спросить его о Джинни и чувствовал себя глупцом, но слово данное однажды самому себе, нарушать не собирался.

Гермиона находилась пока что у себя дома, и как понял Гарри, её родители не были довольны событиями в магическом мире. Она писала, что постарается в ближайшее время появиться на площади Гриммо, но в её словах не чувствовалось уверенности. Почерк был неровным, иногда буквы сливались, а строчки съезжали вниз. Последнее письмо и вовсе встревожило Гарри.

«Гарри! Родители случайно узнали о событиях в Хогвартсе и собираются увезти меня из страны! Они сейчас внизу, собирают вещи, я не смогла их убедить, и наложить чары я тоже не могу, они же мои родители. Гарри, что мне делать?! Я еще попытаюсь с ними поговорить, но они настроены решительно, и я их понимаю, но не могу бросить вас и уехать!».

От размышлений Гарри отвлеки далекие завывания сирены «скорой помощи» — зрелище необычное и редкое для жителей Литтл-Уингинга — занавески соседних домов разошлись в стороны, окна распахнулись, и появилось множество любопытных лиц. Секунду спустя наружу высунула и своё лошадиное рыло тётя Петунья. Почувствовав запах краски, она недовольно сморщилась, а потом окинула взглядом улицу.

На горизонте появилась машина и стала быстро увеличиваться в размерах, а её проблесковый красно-синий маячок стремительно вращался. Все больше и больше людей появлялось на лужайках и тротуарах, многие держали в руках чашки с кофе или бутерброды. Они вышли с таким выражением лица, словно ждали какого-то представления.

Автомобиль резко затормозил напротив дома миссис Фигг, и из кабины выскочили двое мужчин, а следом выпрыгнул третий и потянул за собой носилки, её колёсики громко ударились об асфальт. Врачи деловито заспешили к дому. Дверь оказалась не запертой, и они беспрепятственно проникнув внутрь, исчезли. На крыльцо с независимым видом вышел кот миссис Фигг и стал что-то слизывать с лапки. Возможно, Гарри показалось, да и расстояние было слишком велико, но нос у кота была запачкан чем-то красным.

— Вернон! — заорала тётя Петунья так, что Гарри вздрогнул от неожиданности, — быстрее иди сюда! Кажется, Фигг померла!

— Где?!

Следом показался дядя Вернон в простой клетчатой рубахе с красным, похожим на гигантский помидор с моржовыми усами, лицом. Он скользнул взглядом по Гарри и вперился в машину «скорой помощи».

— И давно?.. — начал он.

— Смотри! Смотри!

Тётя Петунья вытянула сухопарую руку вперед и указала на дверной проем, когда на улице появилась каталка с накрытым простынёй трупом. Раздался изумленный вздох, граничащий с облегчением — почти все жители Тисовой ненавидели миссис Фигг, считали её ворчливой, выжившей из ума старухой и так или иначе имели на неё зуб. Гарри не очень хорошо относился к Фигг, даже неожиданная новость о том, что женщина оказалась сквибом и входила в Орден Феникса, не смогла сгладить в памяти те дни, когда он был в её насквозь пропахшим запахом котэ доме и с тоской разглядывал альбомы её домашних любимцев. Это не было черствостью, но Гарри не проникся жалостью к старухе.

Не желая больше видеть и слышать, как тётя Петунья и дядя Вернон, равно как и остальные обсуждают смерть Фигг, Гарри, сняв оставшуюся перчатку, бросил её на землю и направился к парадной двери. Оставляя грязные следы на половицах и ступенях, он поднялся в свою комнату с твердым намерением написать письмо в Орден Феникса. Почему-то ему казалось, что он обязан это сделать, словно подчиняясь чей-то воле, Гарри подошел к письменному столу и, выдвинув верхний ящик, достал пергамент, пузырек чернил и перо.

Когда коротенькое послание — всего-то пару предложении с его инициалами в конце — было законченно, Гарри поманил к себе Буклю и привязал к её лапке клочок пергамента.

— Отдай это Рону, — прошептал он и немного подумав, добавил: — Пусть напишет, что ему удалось выяснить, и сразу же лети обратно. Только не как в прошлый раз...

Как только Букля вылетела в окно, Гарри едва не расхохотался, поразившись собственной глупости: неужели он думает, что в Ордене не знают о том, что Фигг мертва?

* * *

Улицы Литтл-Уингинга были пусты и безжизненны. Свет лился из окон домов на тротуары и от старых фонарей расплывался желтыми кругами по асфальту. Почти что полная луна скрывалась за тяжелыми грозовыми тучами, изредка появляясь в просветах темных вихрей. Деревья и кустарники отбрасывали устрашающие тени, а за каждым углом, казалось, поджидала опасность.

Для Гарри ночные прогулки стали привычным делом. Дядя Вернон не рисковал возмущаться, а Дадли, его компании и всяких отбросов, слоняющихся в это время суток, Гарри не боялся. После того, что случилось в Министерстве, а затем и в Хогвартсе, эта компания была для него все равно, что дети, невинно играющие в песочнице и хлюпающие носами. У него всегда была при себе волшебная палочка, и в случае чего он был готов дать отпор любому магглу.

Сегодня было уже двадцать девятое, а он до сих пор находился в неведении относительно планов Ордена Феникса. Букля еще не вернулась, хотя ей хватало одного дня, чтобы прилететь обратно с ответом, и Гарри стал тревожиться за сову. Нередко Рон медлил, это раздражало Гарри и наводило на мысли, что Рон поступает так нарочно или что хуже, намеренно скрывает от него часть информации.

«А вдруг он не дает Джинни писать?» — подумал Гарри, но быстро подавил в себе эту бредовую мысль. Рон был и остается его лучшим другом.

Гарри завернул за угол и застыл на месте; рука сама потянулась за волшебной палочкой. На противоположной стороне улицы кто-то прятался в тени деревьев и если бы не серебряная застёжка мантии, сверкнувшая в лунном свете, Гарри не за что не заметил бы его. Темная фигура за деревом дернулась в сторону, когда ни слова не говоря, он прицелился.

— Авада Кедавра! — вдруг раздался откуда-то сбоку женский голос.

Гарри инстинктивно пригнулся — зелёный луч пролетел над головой, отскочил от стены и исчез в темноте. Сверху посыпалась кирпичная крошка. Гарри успел заметить перед собой девушку в маске Пожирателя Смерти, а затем стремительно бросился на землю и откатился в сторону. Пара оглушающих врезались в то место, где он был пару секунд назад, и одно из них вернулось обратно к девушке. Та отскочила в сторону, и тут Гарри взревел:

— Импедимента!

Без усилий соперница отклонила его луч в сторону.

— Не мешай! — крикнула она Пожирателю Смерти, высунувшемуся было из-за дерева.

Гарри вскочил, пользуясь отпущенным ему мгновением, вскинул палочку.

— Сектумсемпра!

Невидимые лезвия, рассекая холодный воздух, полетели в соперницу, но она внезапно взмахнула палочкой наискосок, и асфальт около её ног взрыхлился.

Гарри пробовал разоружить её, отбросить назад, оглушить, но она постоянно уклонялась от заклинании или ставила щит. Девушка не произносила больше ни слова, а колдовала невербально и стала теснить его к стенке, загоняя в угол.

— И это человек, который на пятом курсе создал ОД, а потом сражался в Министерстве, — спокойно произнесла она, когда на несколько секунд воцарилась пауза. В её голосе Гарри не заметил и намека на отдышку, хотя сам он задыхался от бесчисленных прыжков из стороны в сторону. Он играл по её правилам и знал это. — В таком случае я удивляюсь, как ты вообще остался...

Она ловко уклонилась от летящего ей в лицо красного луча. Не успел Гарри и глазом моргнуть, как она преодолела разделяющее их расстояние и подсечкой сшибла его с ног. Он ударился головой, палочка отлетела в сторону. Гарри увидел, как презрительно сощурились её глаза прорезями маски, когда она направила палочку ему в лицо.

— Прощай... — девушка чуть помедлила, а затем с сарказмом добавила: — Поттер.

* * *

Полдень следующего дня встретил его холодно и неприветливо. Шёл дождь, и крупные капли били в лицо, а сам Гарри лежал в луже на заднем дворе дома №4 и успел вымокнуть до нитки. Плывущие по небу тучи расплывались. Окоченевшими пальцами он ощупал себя — каких-либо видимых ран не было, но его вполне могли проклясть, пока он валялся без сознания. Едва представив себе, как по груди расползается пятно темномагического заклинания, которое убьет его медленно и мучительно, проникнет в сосуды и проберется к сердцу, Гарри мигом разорвал на себе рубашку — пуговицы разлетелись в разные стороны и с тихим всплеском погрузились в воду.

Ничего не было — кожа была чиста, если не считать грязи, которой, казалось, он был вымазан полностью. Приподнявшись, Гарри перевернулся на живот и встал на колени, в луже отразился неясный, искаженный разводами силуэт. Полукружья очков с треснувшими стеклами выглядывали из воды, а палочка валялась возле белого комка перьев. Гарри незамедлительно надел очки и схватил палочку.

Труп Букли приобрел четкость — её мертвые, янтарного цвета глаза смотрели на него, в груди торчал кинжал с замызганной кровью костяной ручкой. Тонкое изогнутое лезвие, обоюдоострое с обоих краев, пронзало сову насквозь вместе с клочком пергамента, пришпиленным к её телу. Пока Гарри пытался осознать увиденное, раздалось противное карканье, и откуда-то сверху спикировал ворон. С секунду он разглядывал Буклю, а затем едва уловимым движением его длинный черный клюв выклевал ей глаз.

Гарри вздрогнул и попытался отогнать птицу, но ворон опять закаркал и принялся клевать тело совы, вырывая вместе с перьями кусочки мяса.

— Пошёл! Пошёл вон!

Гарри закричал и замахал руками, но птица отказывалась улетать. Она отпрыгивала назад, снова подлетала ближе и пыталась еще раз клюнуть Буклю.

— Секо! — Гарри без раздумий направил на ворона палочку, и тому мигом отсекло голову. Темная кровь, брызнувшая из раны, попала Гарри в лицо; подчиняясь нервному импульсу, обезглавленная птица захлопала крыльями в попытке взлететь...

Букля представляла собою довольно мерзкое зрелище — уже начала разлагаться, крылья были переломаны, — и скорее походила на грязный, окровавленный комок перьев, чем на сову. На правой лапке болтался кусок веревочки, к которой он привязывал послание. Прикрыв нос рукой — от совы исходил кошмарный запах, кои он сначала не заметил — Гарри ухватился за рукоятку кинжала и с трудом выдернул его, на острие остались комья земли.

Дрожащими руками, как хотелось надеяться Гарри от холода, он взял пергамент и развернул его. Слова и предложения были ровными аккуратными, и отдаленно напоминали почерк Гермионы.

«Ты не сильно ушибся вчера ночью? Довольно слабо с твоей стороны, Поттер, я ожидала большего от человека, на которого надеется весь Магический Мир. С такой техникой тебе не справиться с Реддлом, ты даже не знаешь невербалику. Досадно. К сожалению, наши ожидания не оправдались, но мы это исправим.

Думаю, тебе понятно, что не стоит писать о том, чего ты не знаешь и тем, кто готов выдать тебя Темному Лорду за ничтожную цену. Надеюсь, больше ты не сглупишь, и учти — мы все время наблюдаем за тобой».

Гарри смял пергамент в кулаке. Кто это мы и почему упоминается настоящее имя Темного Лорда, о котором не знает и половина Пожирателей Смерти, а если и знали, то быстро забыли под пытками своего хозяина. Гарри пришел в замешательство — прошлой ночью он сражался с Пожирателями Смерти, точнее с одной из них, но, ни на Беллатрису, ни на Нарциссу, она явно не тянула, а других женщин в стане врага Гарри не знал. Еще была Алекто Кэрроу, но он видел её на Астрономической башне и мог с уверенностью сказать, что это не она — выше ростом, да и куда крупнее. И раз уж он проиграл, то не должен ли был сейчас находиться за многие мили отсюда, в каком-нибудь тайном убежище Волдеморта?

Ответа на эти вопросы Гарри не знал, как и не хотел знать, кто и зачем за ним следит и какие преследует цели. Он решил сейчас же собрать вещи и сбежать с Тисовой улицы подальше.

Под проливным дождем Гарри еще раз посмотрел на истерзанное тело Букли и, развернувшись, двинулся к дому, а за его спиной с полдюжины птиц слетелось к окоченевшим.

Дядя Вернон едва не свалился со стула, когда Гарри появился в дверном проеме, весь грязный с окровавленным лицом и, наверное, полубезумным взглядом.

— Гарри! — всплеснула руками тётя Петунья. — Я...

— Где ты был? — прорычал дядя Вернон. — И почему ты такой грязный?!

— Я ухожу.

Гарри направился к лестнице, и тут дядя Вернон с невиданной для его туши скоростью преградил ему путь.

— Куда?! — закричал он.

— Отойдите. Я сегодня применил одно из Непростительных заклинаний, — Гарри достал палочку, — и применю еще раз, если вы не позволите мне пройти...

Лицо дяди Вернона побледнело.

— Ты это... ты свои шутки брось! Знаю я...

— Уже можно! — зло прервал его Гарри. — Не забыли, что через несколько часов я все равно покину вас. По-моему для вас лучше, если я уйду пораньше.

Он вдруг представил, что идет по улицам Лондона сквозь пелену дождя измученный и грязный и тащит за собой тяжеленный чемодан.

— А! Так... — дядя Вернон растерялся. — Ну, то есть... а как же эти...

— Дайте пройти!

Дядюшка посторонился в сторону, и Гарри стал подниматься в комнату.

— Эй, мальчишка! — заревел снизу дядя Вернон. — Никуда ты не пойдешь, слышишь?! Нам не нужны проблемы с этими!

— Гарри, подожди! — окликнула его тётя Петунья.

Удивленный странным поведением Дурслей, Гарри обернулся. На протяжении шестнадцати лет, они только и мечтали о том, чтобы он покинул их, а теперь, кажется, ухватились за него, как за соломинку в бушующем океане.

— Ты никуда не пойдешь, — заявил дядя Вернон.

— Это еще почему? — спросил Гарри, спускаясь обратно.

— Что мы скажем им, когда они придут?! — воскликнула тётя Петунья.

— Да мне, откуда знать! — взорвался он. — Я сваливаю отсюда, ясно вам?!

— И куда ты пойдешь?

Тётя Петунья стремительно подошла к журнальному столику около софы и схватила... «Ежедневный Пророк». Гарри в изумлении раскрыл рот, когда она демонстративно развернула газету и принялась читать.

— Сегодня рано утром был сожжен бар «Дырявый котел» вместе с его хозяином и постояльцами. Это третье по счету открытое нападение Темного Лорда и Пожирателей Смерти. Руфус Скримджер...

— Стоп! Стоп! СТОП! — заорал дядя Вернон. — Тунья, откуда это у тебя?

Тётя пожала плечами.

— Сова принесла.

Дядя Вернон опустился в ближайшее кресло.

— Я заплатила ей бронзой монеткой, — продолжила миссис Дурсль и посмотрела на Гарри. — Надеюсь, ты не против.

— Тунья, но... как?

— Подожди, Вернон! Теперь ты понимаешь, что тебе некуда идти?..

Гарри подумал, что еще остался дом на площади Гриммо.

— Я могу добраться до собственного дома...

— И угодишь в лапы к Тому-Кого-Нельзя-Называть, — прервала его тётя. — Не лучше ли будет, если переждешь тут... тем более твоё присутствие — залог нашей безопасности.

Гарри посильнее сжал палочку в руке, дядя Вернон тупо пялился на него, а тётя Петунья выжидательно смотрела.

— Ладно, — сказал Гарри, не подозревая, что принимает роковое для Дурслей решение. — Я останусь.

* * *

Обессиленный ссорой с родственниками и все еще сомневающийся в своем выборе, Гарри решил принять душ и немного поспать перед тем, как за ним прибудет Орден Феникса; он вообще не знал, придет ли кто-нибудь за ним. В комнате не было привычного бардака, похоже, совсем недавно здесь поработала тётя Петунья — его чемодан и метла были в углу комнаты, на письменном столе ни пылинки, книги аккуратно расставленный на полке, зато шторы плотно задернуты и в комнате царил полумрак, будто здесь лежит тяжелобольной и умирающий человек. Слегка подивившись (тётя на пушечный выстрел не подходила к этой комнате, пока юный волшебник был здесь), Гарри переоделся в пижаму и лёг в постель.

Вначале это было как обычный сон, с тем лишь отличием, что казался он до того реалистичным, что Гарри чувствовал холод поручней, за которые держался, стоя на палубе небольшой яхты. Свет фонарей разгонял сгущающийся мрак, далеко впереди горели огни большого города, стоял штиль, а самого Гарри изрядно штормило от выпитого ранее глинтвейна. Раздражала громкая музыка и веселые, порой дикие вопли на борту за его спиной.

С верхней площадки, будто тряпичные куклы, посыпались люди, но Гарри этого уже не видел — перевалившись через поручни, он полетел вниз. Ледяная вода обожгла ему легкие, он увидел, как на поверхность поднимаются пузырьки воздуха и, пытаясь грести, медленно погружался глубже в море, утягиваемый на дно трехтонной яхтой…

Гарри закричал и слетел с кровати на пол весь продрогший и в насквозь мокрой пижаме от холодного пота, который потом тек по лицу, пока он пытался согреться, сидя на полу и обхватив себя руками.

В коридоре зажглась лампа, раздались тяжелые шаги и через секунду дверь в его комнату распахнулась. На пороге стоял в бордовом халате дядя Вернон, и его тучная фигура заслоняла собою льющийся из дверного проема свет.

— Ты что...

— Все в порядке! — прервал его Гарри, поднимаясь. — Мне просто приснился кошмар.

«Реальный кошмар», — добавил он про себя.

— А... — протянул дядя Вернон, и еще раз окинув его подозрительным взглядом, ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

За окном уже стемнело, часы показывали десять часов вечера. Едва увидев время, Гарри сорвался с места и принялся собирать вещи, до прибытия Ордена Феникса оставалось полчаса. Он открыл чемодан, и небрежно свернув ворох мантии, запихнул их туда. Взгляд его упал на письменный стол — на блестящей поверхности, начищенной так, что в ней отражался свет фонарей за окном, лежал конверт.

Гарри застыл. Он готов был поклясться, что несколько часов назад его здесь не было, а шторы плотно задернуты. Теперь даже было открыто окно, и холодный поток воздуха врывался в комнату.

Он бегом спустился вниз.

— Тётя Петунья! — почти закричал Гарри, заставив оторваться от выпуска новостей семейство Дурслей. Дадли с ними не было — он увлеченно играл на компьютере. По новостям передавали об аварий произошедшей сегодня утром на магистрале ведущей в Лондон.

— Что?

— К нам сегодня никто не приходил? Никто не приносил письмо? Не прилетала сова, — закончил Гарри, не обращая внимания на поморщившегося мистера Дурсля.

— Нет, — ответила тётя Петунья, озадаченно глядя на него.

Она хотела сказать что-то еще, но Гарри уже унесся в свою комнату.

Гарри изумился еще больше, когда на белой поверхности конверта стали появляться слова написанные тем же самым аккуратным почерком. Почерком Гермионы!

«Ты все также любопытен, Гарри. Можешь считать это последним приветом от Рональда Уизли. Ничего нового ты в этом письме не найдешь, наверное, ты уже догадался, что вся твоя почта на протяжении этого месяца просматривалась и, разумеется, все время ты получал неверные данные. Но не огорчайся — все равно за тобой никто сегодня не придет. Поверь, у Ордена Феникса есть дела поважнее, чем спасение Гарри Поттера».

Сначала Фигг, потом Букля, а вот теперь это... Гарри не знал, что и подумать.

Стоя возле окна, Гарри заметил, что лампы фонарей стали гаснуть один за другим, словно кто-то бессовестно пользовался делюминатором Дамблдора, пока хозяин гнил в гробнице. Поддавив в себе неоткуда взявшуюся волну печали и сентиментальности, на глазах даже слезы проступили, едва он подумал о том, что так мало общался с Альбусом Дамблдором, Гарри присел на стул, взял в руки конверт и оторопел.

Послание исчезло, а вместо него по всей длине протянулось единственное слово.

«ПРИГНИСЬ!»

В следующий миг кто-то закричал «Авада Кедавра», и окно перед Гарри разлетелось вдребезги.

— Эй, Грейнджер! — произнёс Марк Свенсон. Третьеклассник оперся о парту и с туповатой улыбочкой разглядывал её.

— Ведьма! — вдруг закричал кто-то сзади. — Она ведьма!

Гермиона резко открыла глаза. Неприятное воспоминание о прошлом, которое полностью изменило её жизнь и позволило наконец-то приобрести друзей, медленно исчезало, уступая место реальности.

Её комната была небольшой, но уютно обставленной — у противоположной стены стоял платяной шкаф, чуть подальше, правее, письменный стол, на котором дрых Живоглот беспробудным сном. Из окон на ковер падали солнечные лучи.

Чувствуя себя невыспавшейся и разбитой после вчерашней очередной ссоры с родителями, Гермиона села, откинула одеяло в сторону и посмотрела на прикроватную тумбочку. На дисплее электронных часов было восемь сорок пять, а чуть пониже высвечивалась дата — тридцатое июля тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Сегодня Гермиона должна вылететь самолетом в Австралию, в углу комнаты лежат упакованные чемоданы, но все книги, в том числе и учебники по магии, будут пылиться на полках целый год.

«Может и не будут», — подумала Гермиона.

Она подошла к комоду с зеркалом и взглянула на своё отражение. Волосы спутались и прядямипадали на плечи, привычно напоминали воронье гнездо. Несколько волос прилипли к ткани белой майки. Гермиона раздраженно убрала их и схватилась за расческу, но после неудачных попыток привести себя в порядок, бросила её на место. Все её действия были всего лишь попыткой снять нервное напряжение.

После долгих ссор и уговоров остаться, начавшихся с конца июня, Гермиона решила, что в последний день перед вылетом сотрет родителям память, уничтожит все воспоминания о себе и отправит маму и папу в Австралию одних. Она проклинала себя за такое жестокое решение, но не видела другого выхода. В крайнем случае, можно было просто сбежать в аэропорту и сразу отправиться на площадь Гриммо, однако этот вариант отметался сразу же — Гермиона не позволит родителям страдать и мучиться неизвестностью в поисках пропавшей дочери.   

Она представила себе, как выходит из комнаты, достает палочку и стирает память о себе сначала отцу, потом матери. Затем родители, повинуясь ей словно марионетки (Гермиона пообещала себе, что применит Империо единственный раз в жизни), сядут в такси и вместе с вещами уедут в аэропорт. Когда они будут в самолете и поднимутся в воздух, а Гермиона узнает когда, она снимет с них Непростительное заклинание. Затем неспешно сложит все свои книги — тяжеленные тома по магии, тонкие брошюрки, несколько книг из маггловской классики, — уменьшит чемоданы до крохотных размеров, подхватит Живоглота на руки и покинет родной дом, возможно навсегда.

От таких мыслей хотелось плакать, и опускались руки, но Гермиона привыкла доводить все задуманное до конца, и сколь бы ни было тяжело, принципиально отказывалась идти на попятный.

Раздался стук в дверь, и Гермиона вздрогнула. Непроизвольно рука потянулась к волшебной палочке.

— Гермиона, — прозвучал слегка грубоватый голос отца, — самолет через два часа. Ты готова?

— Да, да. Через пятнадцать минут я выйду.

— Хорошо. Мы ждем тебя внизу. Постарайся не опаздывать.

«Пришло время», — подумала Гермиона после того, как приняла душ, оделась и сейчас собирала в комнате последние вещи. Палочка была за поясом её джинсов. Чувствуя, как тает решимость и исчезает уверенность, она вышла в коридор и  спустилась на первый этаж.

Входная дверь была распахнута, отец на улице запихивал в багажник белого универсала «Ауди А3» последние чемоданы и что-то недовольно бурчал под нос, а мать стояла около входа и постоянно поглядывала на наручные часы.     

— Гермиона, — удивленно поглядела на неё мама. — Детка, где твои вещи?

— Я... — начала Гермиона и осеклась, внезапно осознав, что беседует с матерью в последний раз.

— Что?

Гермиона покачала головой и, выхватив палочку, наставила её в лицо матери.

— Гермиона! — пораженно воскликнула женщина, отступая назад. — Что ты делаешь?!

— Прости, — промолвила девушка и замолчала не в силах произнести заклинание стирающее память. Она пробовала применить Обливиейт невербально, но... впервые в жизни у неё ничего не получалось. Все её знания словно пропали, будто их никогда и не было.

— Что это такое?!

Внезапно рядом появился отец и, выхватив у неё палочку, переломил надвое. Обломки полетели на пол, а он схватил Гермиону за руку и потащил к машине.

— Больше никакого колдовства! Всяких летающих сов, волшебных палочек! Осенью ты поступишь в университет, ясно?!

Отец усадил её на заднее сидение универсала, и когда дверца с силой захлопнулась, Гермиона вдруг поняла, что упустила единственный шанс остаться, палочка сломана, и она абсолютно беззащитна. Девушка словно впала в ступор и не заметила, когда родители уселись впереди, затем завелся двигатель, а потом автомобиль тронулся с места. Отец что-то бурчал под нос, мама беспокойно поглядывала на Гермиону, пока они мчались по федеральной магистрали в сторону аэропорта Хитроу.

— Нет, ты только представь себе — говорил мистер Грейнджер жене, въезжая в туннель и включая габаритные огни. — Сначала появился этот... как его... этот псих. Затем наша дочь едва не погибла в каком-то неведомом Министерстве, — он увеличил скорость, подстраиваясь под поток машин.  — Я сразу сказал, что это глупо — отправлять Гермиону черт знает куда... и вот, пожалуйста, она вновь подвергла себя опасности.

Он на миг оглянулся и гневно посмотрел на Гермиону.  

— И друзья у тебя какие-то странные! Это же надо, подраться прилюдно в магазине! И ладно, если бы были нормальные, так нет... идиоты в мантиях! Поттер вообще откуда взялся?! И этот рыжий?!

— Перестань! — крикнула Гермиона, и родители вздрогнули. Она кипела от злости, хотелось рвать и метать... что-что, а своих друзей она в обиду не даст. — Ты их совсем не знаешь! Слышишь?! Не смей так о них говорить!

Отец вновь оглянулся, его лицо помрачнело и перекосилось от злобы.

— Осторожно! — воскликнула мама, указывая вперед.

В следующий миг Гермиону оглушив рев выскочившего из-за поворота грузовика. Он на полной скорости врезался в первую машину, и её откинуло на соседний ряд. Раздался звон битых стекол и скрежет металла, туннель наполнился сигналами клаксонов и визгом покрышек об асфальт.

Автомобиль впереди вдруг занесло и развернуло влево. Мистер Грейнджер не успел затормозить, и следом раздался глухой удар. Капот «Ауди» вмиг смялся, задрался вверх, лобовое стекло густо покрылось мелкими трещинками, приборная панель подалась назад и с громким треском лопнула. Двигатель взвыл, а ведущие колеса продолжали вращаться, сжигая резину. Салон наполнился пронзительным воем клаксона.

Гермиону, не успевшую толком осознать, что произошло по инерции бросило вперед, прямо на сидения. Она успела заметить, что отец уперся лбом в руль, голова матери безвольно повисла, по левой стороне её лица стекала кровь. Затем раздался новый удар, на этот раз задние колеса «Ауди» поднялись высоко в воздух, и девушку швырнуло вниз. На неё сверху всем весом навалились обесформленные остатки заднего сидения. Гермиона вдруг осознала, что не чувствует ног, малейшие попытки пошевелится, отдавались острой болью в спине.

Упираясь обеими руками в сидение и пытаясь его отпихнуть, она услышала, как совсем рядом, где-то впереди, набирает обороты двигатель тяжелой машины. Универсал покачнулся, просел, и сквозь просвет Гермиона увидела, как лобовое стекло провалилось внутрь. Весь мир представлял собою хромированную решетку, горящую слепящим огнем круглую фару и... абсолютно пустую кабину. Правое переднее колесо стало наезжать на капот «Ауди», грузовик медленно и неуклонно двигался вперед, продавливая металл автомобиля.

Гермиона вскрикнула от ужаса и принялась отчаянно искать путь к спасению — протянув правую руку за голову, стала слепо ощупывать дверную панель. Кончиками пальцев она подцепила ручку и изо всех сил дернула на себя. Замок поддался, а крыша салона стала сминаться и со скрежетом проседать, оставляя катастрофический мало места. Кое-как отпихнув дверь, Гермиона сумела перевернуться на живот и подтянуться к краю, в это время резко потемнело; металлический бампер навис у неё над головой. Издав безумный вопль, девушка из последних сил стала выбираться наружу, чувствуя, как сжимается металл вокруг. Боковые стекла лопнули, дверцы стали изгибаться, но Гермиона с трудом выкарабкалась из автомобиля и свалилась на асфальт. Там где она была секунду назад, крыша просела до днища.

Рычание двигателя разрывало барабанные перепонки, над головой стремительно вращались какие-то механизмы, а в считанных сантиметрах от неё по останкам «Ауди» проезжались сдвоенные задние колеса тяжелой машины.    

* * *

Взошедшая луна освещала дом Реддлов, который местные жители предпочитали обходить стороной. Окна были разбиты и заколочены, стены потрескались и покрылись плющом, а с крыши черепица осыпалась в заросший сад.

Она сделала шаг назад к центру печати и судорожно вздохнула. Под её ногами вспыхнул огонь и стал быстро охватывать голени, затем пополз по бедрам. Реддл  отшатнулся, в тот же миг пламя с ревом взмыло вверх, и девушка, вскрикнув, исчезла.

В освещенном лишь несколькими свечами зале, было холодно — потоки воздуха поднимались от каменных плит и приносили с собою мерзкий запах гниения. Человек, стоявший на коленях и склонивший голову перед Темным Лордом, дрожал и с трудом сдерживал рвотные позывы. Волдеморту было все равно, он не интересовался состоянием своих слуг и не дорожил ими. Все они предатели и уже давно заслуживали смерти, за исключением той кучки сумасшедших фанатиков, что провели с десяток лет в Азкабане.  

Волдеморт посмотрел на Пожирателя смерти.

— Встань, Люциус.

Малфой неуклюже поднялся, наступив на мантию.

— Мой Лорд. Я пришел сказать Вам, что Наземникус...

Волдеморт раздраженно дернул головой.

— Я не желаю слушать про этого жалкого воришку. Убейте его и скиньте в какую-нибудь канаву в Лютном Переулке. Такие трусы как он не заслуживают лёгкой смерти... Поступи, как с теми двумя оборванцами, что притащили его сюда. Ты до сих пор уверен, что он не вызвал подозрений?

— Да, мой повелитель. Если план удастся...

— Удастся?! — перебил Волдеморт. — Люциус, если ты и в этот раз провалишь всю операцию, то мы с тобой больше не увидимся. Думаю, Драко уже научился применять Аваду Кедавру, а если нет, то ему есть, на ком потренироваться... Продолжай!

Малфой нервно сглотнул.

— Если... тогда позиция Министерства пошатнется, и Скримджер быстро потеряет репутацию. Сейчас нет того, кто способен долго удержаться у власти. Фадж не видит дальше своего носа, а Дамблдор мёртв...

— Северус оказал твоему сыну неоценимую услугу, — заметил Волдеморт.  

— ...но, мой Лорд! Можно нанести еще один удар. Я уверен, он принесет нам успех и станет демонстрацией силы и Вашего могущества.

* * *

Сегодня утром — тридцатого июля — наконец-то обрушилось правое крыло Малфой-Мэнор. Еще в начале лета в стенах стали появляться маленькие трещины, но уже к середине июля они увеличились настолько, что всем пришлось поселиться в центральной части дома. В крыше появились дыры, облицовка из белого мрамора обвалилась — сидя в гостиной можно было услышать, как куски камня разбиваются в саду. Но прежде полопались стекла, краска на оконных рамах облупилась, и дерево сгнило. Некогда величественное здание, сплошь окруженное магией и прослужившее Малфоям не одну сотню лет, ветшало, словно убогие маггловские дома.

Драко сидел за длинным обеденным столом вместе с Лейстренджами и Снейпом, когда стены вдруг содрогнулись, а люстра под потолком затряслась и сорвалась вниз. Рассыпавшись хрустальными осколками по столешнице, она заставила вскрикнуть от испуга мать.

— Ну вот, — произнес Рабастан.

— Свершилось, — добавила тётя Белла и рассмеялась. 

К ней присоединились остальные, а Драко подумал, что был бы не против, если бы эти четверо оказались под завалами. Не желая смотреть больше на горестное лицо матери и слушать гогот Пожирателей, он встал и направился в сторону лестницы. За спиной воцарилось молчание, и только скрип ступеней, возвещающий о том, что лучшие времена для Малфоев прошли,  заполнял тишину.

На втором этаже попадали на пыльную ковровую дорожку картины; портреты, изображенные на них, отчаянно жестикулировали и кричали. Не обращая внимания на вопли, Драко подошел к двустворчатым дверям, что вели в правое крыло и распахнул их. Дневной свет ослепил его, и он на миг зажмурился, потер глаза ладонями. Морозный ветер обжег лицо, изо рта стал вырываться пар.

В воздухе висела пыль, мокрые хлопья снега ровным слоем ложились на погибшие от холода обширные цветочные клумбы. Вдали виднелись мертвые посадки столетних деревьев с обломанными ветвями; металлическая ограда приобрела ржавый оттенок.

Пол обрывался в нескольких дюймах от порога, над головой навис каркас крыши, а внизу валялись остатки стен и перекрытии. Среди обломков виднелись лестничные пролеты и покореженная мебель.

Совсем недавно здесь были просторные светлые помещения для гостей, его комната, спальня родителей с двойными дверьми, украшенными искусной резьбой. На соседней двери была табличка с именем Беллы. Драко никогда не видел Беллатрису Лейстрендж, но с раннего детства его учили называть его «тётя Белла». Её портреты висели почти в каждом коридоре и галереях. Однажды отец сказал, что он должен гордиться ею — тётя Белла пыталась отстоять чистоту собственной крови и была заключена в Азкабан.

Но маленький Драко вместо того, чтобы гордиться тётей Беллой, стал бояться её. В ту же ночь ему приснился кошмар, и он, крича и плача, бросился в комнату родителей. Там он поведал матери о своем сне, попутно вытирая слезы и сопли, пока отец недовольно прохаживался по комнате.

А два года назад тётя Белла внезапно нагрянула к ним в Малфой-Мэнор и стала кошмаром наяву.

«Ненавижу их всех», — подумал Драко.

Он сделал пару шагов назад и с силой захлопнул двери — в помещении потемнело, за стеной завыл ветер.

— Драко! — раздался позади голос Снейпа, и он вздрогнул от неожиданности.

Драко обернулся.

— Чего тебе?

— Лучше будет, если ты вернешься обратно.

— Да? А почему я должен там сидеть? Это мой дом и я...

Снейп шагнул вперед и почти торжественно произнёс:

— Малфой-Мэнор принадлежит Темному Лорду!

— Заткнись! — закричал Драко Снейпу в лицо. — Малфой-Мэнор никогда не принадлежал Лорду, понятно?! И не будет принадлежать!

— Драко... — Снейп сделал попытку схватить его.

Драко отскочил назад.

— Ты такой же, как и они все! Псих! Убийца! — с этими словами он обошел Снейпа и направился по коридору прочь.

— Сегодня ты станешь таким же! — вслед прокричал ему Снейп.

Драко не обратил на него внимания, он поднялся в свою комнату и, заперев дверь, повалился на широкую кровать. Уставившись в потолок, он стал обдумывать план, который появился у него в голове еще месяц назад. Начиная с того момента Драко, едва выдавался свободный часок вечером, запирался в своей комнате и тренировался в окклюменции, чтобы такой легиллемент как Снейп не догадался о задумке. Эта наука давалась ему значительно легче, чем Поттеру, о котором бывший зельевар как-то раз, на очередном собрании твердил без умолку.

Мама не одобряла эти собрания и была против того, чтобы Драко слушал хвалебные россказни Пожирателей Смерти или что хуже, участвовал в них, но была бессильна. «Малфои давно утратили свою репутацию, сестрица, — сказала однажды тётя Белла, — так что сиди и помалкивай!» Снейп и еще парочка Пожирателей рассмеялись, и густо покрасневший Драко едва удержался от того, чтобы не бросить в них Бомбардой.

Прихлебывая огневиски, взятое из подвалов Малфой-Мэнора, они делились своими маленькими и гнусными историями о том, как убивали и мучили волшебников и магглов, часто приукрашивая и привирая.

— Я выбил оставшиеся зубы старику Тому, а потом долго пытал его, — говорил заплетающимся языком пьяный Амикус Кэрроу.    

— Прэнг умолял меня сохранить ему жизнь... — вторил Антонин Долохов. — Сначала я угостил его парочкой Круцио, потом Сектумсемпрой.

Фенрир Сивый подсчитывал истерзанных им магглов.  Изрядно подвыпившая тётя Белла, вращая в руках хрустальный бокал, который потом неизменно разбивала, уже предлагала новый налёт.

— Неплохо было бы наведаться к Лавгудам. Старик Ксенофилиус слишком разошелся... со своими статейками. А с его дочкой у нас еще остались счеты. Уверена, мой господин будет только рад.

Обычного после этого Пожиратели засыпали на своих местах, распространяя перегар по всей гостиной.

В один из таких вечеров Драко решил, что с него хватит. Как только с Поттером будет покончено, он сбежит вместе с матерью, невзирая на все её протесты, а если надо будет, оглушит и утащит насильно, лишь бы подальше от этого зловонного места, который перестал быть ему домом. В последние минуты на Астрономической Башне Дамблдор предлагал ему защиту, но тогда времени уже не было размышлять, оставалось только жалеть о том, что он не пришел раньше с повинной. Сейчас Орден представлял собою организацию с разложившейся структурой и лишенной лидера. В Хогвартсе Драко будут явно не рады. Оставалось только бежать... бежать на север... в другую страну, да куда угодно, только бы выбраться из этого Ада.

Но сначала нужно добраться до этого Поттера, а когда Пожиратели возликуют, впадут в состояние эйфории и в очередной раз напившись, уснут, Драко сбежит. Ему крупно повезло — совсем недавно какие-то нищие из Лютного Переулка приволокли Наземникуса Флетчера, наверняка его же собутыльники, которым обещали золотую монету, а вонзили ножи в спины и оставили помирать в грязи. Флетчера пытали недолго в подземельях, тот быстро раскололся и рассказал, где живёт Поттер в надежде, что его пощадят.

* * *

В комнате уже было тёмно, за окном медленно поднималась из-за горизонта луна, когда Драко проснулся. Он встал с кровати, нашел в своих вещах наиболее чистую и свежую мантию, и накинул её на плечи. Взяв со стеклянного столика маску Пожирателя смерти и волшебную палочку, спустился на первый этаж. Он не знал, сколько сейчас времени, но чувствовал, как внутри все напряглось — совсем скоро придется принять важнейшее в жизни решение, набраться смелости и найти силы сбежать отсюда. Драко не был уверен, что Снейп ничего не знает о его замысле. В противном случае придется убить и его тоже.

Небольшая группа Пожирателей Смерти — его отец, безумная тётя Белла с маниакальным блеском в глазах, Рудольфус и Рабастан Лейстрендж, толстяк Кэрроу, Северус Снейп и Фенрир Сивый — ждали его возле главного входа. Драко недоумевал, что здесь делает этот полоумный Сивый? Он что хочет в назначенный час обернуться волком и загрызть половину магглов? Ведь в отличие от вампиров ему не требуется приглашения...

— Ты долго, — заметила тётя Белла.

Драко с трудом удержался, чтобы не закричать на неё, вместо этого он надел маску и, накинув капюшон, едва заметно кивнул ей.

— Ладно, — сказал отец, — быстро прикончим его и вернемся обратно. Не думаю, что это будет сложно, ведь Ордена не будет.

— Нет, — возразила тётя Белла. — Тёмный Лорд приказал не оставлять следов. Мы заберем Поттера с собой, убьём всех его родственников.

— А также наблюдателя, — добавил Снейп.

— Наблюдателя? — с тревогой переспросил Драко. В его планы не входило такое большое количество жертв.

Снейп ухмыльнулся.

— Некая Арабелла Фигг. Сквиб.

Драко немного расслабился — раз сквиб, значит и сопротивления не окажет, а увильнуть от убийства способ он найдет.

Когда они аппарировали в Литтл-Уингинг, Драко даже не удивился. Именно таким он представлял себе убогий домик Поттера — маленький, тесный и с виду неуютный, он не стоил даже и сотни галлеонов. В окнах первого этажа горел свет  — на диване сидел  толстяк и вместе с худой, как палка женщиной пялился в какой-то ящик на столе. Драко почувствовал напряжение и нервозность, рука сама собой выхватила волшебную палочку — на лестничном пролете появился Поттер и принялся что-то кричать, размахивая руками. Женщина повернулась к нему.

— Не сейчас, Драко, — произнес отец, положив ему на плечо руку.

Он оглянулся. Пожирателей с нетерпением смотрели на Снейпа. Тот словно медлил, неспешно достал из кармана мантии деллюминатор и откинул блеснувшую в свете луны крышку. Казалось, прошла целая вечность, пока потухли ближайшие фонари, и улица погрузилась в непроглядный мрак — к этому времени Поттер успел вернуться к себе в комнату и принялся что-то читать у окна.

Не обращая внимания на других, Драко поднял палочку и прицелился — лучшего момента могло и не быть, в любой миг Поттер мог встать и уйти.

— Авада Кедавра! — выкрикнул он, вложив в силу заклинания всё накипевшее за последний месяц.

Зелёный луч сорвался с палочки и стремительно влетел в окно, со звоном разбив стекло. Поттер дернулся и вместе со стулом  повалился назад.

Драко вскрикнул и засмеялся. Он вдруг почувствовал лёгкость и расслабленность — все невзгоды и обиды исчезли, камнем свалились с плеч. В этот миг Драко стал по-настоящему счастлив.

Вдруг впереди раздалась серия хлопков, и не успел Драко понять, в чем дело, как в него из темноты полетели смертоносные и оглушающие лучи. Несколько заклинаний попали в него, и он, упав, потерял сознание.

Гарри уклонился от летящих в него осколков стекла и упал на пол. Смертельный луч скользнул в дюйме от его головы, врезался в стену и, воспламенив обои, отскочил к письменному столу. Стол загорелся, распространяя по комнате сизый дым, от которого заслезились глаза. Гарри закашлялся и услышал, как за окном раздался безумный смех, хлопки и вопли.

Он ползком добрался до двери комнаты и бросился по коридору к лестнице.

— Дядя Вернон! — закричал Гарри, спускаясь вприпрыжку по ступеням. — Тётя Петунья!

Дадли внимательно на него поглядел, пережевывая бутерброд, тётя Петунья оглянулась, а дядя Вернон подскочил на диване. Его лицо побагровело, руки сжались в кулаки, а за окнами гостиной в темноте метались красные и зеленые росчерки, и падали неясные силуэты в мантиях. Дядя открыл рот для гневной тирады, но в этот миг под звон бьющегося стекла в комнату влетели смертоносные лучи. Один из них угодил в телевизор, и раздался громкий хлопок — лопнул экран, повалил черный дым, запахло палёной проводкой. Другой луч прожёг дыру в спинке дивана и разбил сервант с чайным сервизом.

Тётя Петунья завизжала и спряталась под журнальный столик, Дадли подавился, но дядя Вернон даже не испугался. Он разозлился и вскинул руки вверх.

— Что происходит?! Что это?! Поттер!..

Стена позади него вдруг с грохотом разлетелась — куски кладки и дерева, осколки стекла и ошметки обоев со штукатуркой смели всё на своём пути. Гарри отшвырнуло назад, приложило головою он ступени.

Он открыл глаза и сквозь звон в ушах услышал чей-то плач; голова раскалывалась, волною накатила слабость, словно Гарри таскал валуны весь день. Гарри застонал и, приподнявшись, посмотрел на разрушения: часть мебель разбилась и перевернулась, над потолком мерцала лампочка в окружении белой пыли; сквозь огромную дыру в развороченной стене хлестал ливень. А тётя Петунья сидела посреди этого кошмара и рыдала над телом мужа.

— Гарри! За что же это, Гарри? — она посмотрела на него глазами полными отчаяния и слёз.

Он встал на четвереньки и вскрикнул, — левый бок кольнул сковывающей болью, — и через силу пополз к ней, стараясь не высовываться. Несколько заклинаний пронеслись у него над головой и едва не задели тётю Петунью. Она не обратила на это внимания.

По волосам и коже растекалась кровь вперемешку с какой-то желтоватой жидкостью. В пробитом черепе Гарри увидел пульсирующий мозг и зажал себе рот, отчасти чтобы истерично не рассмеяться, отчасти, чтобы его не стошнило. Дядя Вернон умирал: его замутненные глаза непонимающе глядели, то на Гарри, то на тётю Петунью; он силился что-то сказать, но из горла вырывалось только бульканье.

— Вернон, Вернон, — зашептала тётя Петунья.

Она попыталась приподнять ему голову, но Гарри протянул руку и остановил её.

— Не надо, — сказал он. — Где Дадли?

— Дадли? Дадли сынок... Дадли, Дадли! Где Дадли?! — завопила она, перекрикивая шум на улице.

— Сейчас, — прошептал Гарри, испуганный её реакцией и видом: казалось, что тётя вмиг лишилась рассудка. — Сейчас.

Дадли нашёлся под большим диваном, на котором он сидел до взрыва. Едва Гарри вместе с тётей Петуньей помогли мертвенно-бледному кузену приподняться, как он выплюнул сгусток крови и забормотал:

— Что это?.. Что это?.. Мама...

Низ его футболки пропитался кровью, а из-под ткани вываливался вспоротый стеклами живот — кишечник выпадал наружу, лоснящийся, покрытый пленкой жира. Тётя Петунья поглядела на рану, оторвала подол своего платья и...

— Перестань! Перестань! — Дадли оттолкнул её руки. — Всё нормально, я в порядке, слышишь? Не надо врачей... Поттер, скажи ей...

— Гарри, помоги ему!

— Не слушай её! Не трогай меня!

Тётя Петунья взяла окровавленными ладонями внутренности Дадли и стала запихивать их обратно вместе с пылью, грязью и мелкими осколками стекла. Кузен завопил от боли.

— Хватит! — заорал Гарри и резко подался в сторону, когда оранжевый луч едва не задел его.

Он спрятался за диваном и утянул за собой тётю Петунью — над ними мелькнула целая радуга заклятий. По комнате заскакало Вспыхивающее заклинание, поджигая стены и мебель, которые начали дымиться.

— Надо наверх! — Гарри затряс тётю за плечи. — Там палочка! Слышите?!

— Что случилось, Гарри? — спросила она, словно только что услышала вопли и увидела яркие вспышки и росчерки. В глазах её застыла обреченность.

— Наверх!

— Мама... — простонал Дадли.

Ни слова не говоря, Гарри подхватил кузена, потащил его к лестнице, стараясь не высовываться из-за перевернутых кресел, разбитых сервантов, столиков. Тётя Петунья ползла следом, зажмурившись от страха и изредка давя острыми коленками узел кишок. Дадли не кричал — он потерял сознание и истекал кровью. (уж жесть!)

Напрягаясь изо всех сил, Гарри втащил Дадли на первые ступени, и тут перила разлетелись в щепы. Кусок дерева попал тёте в лицо, и она, охнув, попятилась назад. В гостиную вбежал Фенрир Сивый.

— Поттер! — завопил он и вскинул волшебную палочку. — Сектумсемпра!

Гарри мигом скатился с лестницы, проехался на животе по полу, но в последний момент заклятье распороло джинсы над левым коленом и рассекло кожу. Рана нестерпимо жгла, пока он поднимался, держась за стену. Едва он выпрямился, как налетел Сивый и мощными ударами сбил его с ног: из глаз посыпались искры, голова раскалывалась, а очки отлетели в сторону и разбились.

Гарри стал вяло отбиваться от Сивого, который схватил его, затряс и несколько раз приложил об стену. Издав короткий рык, оборотень вонзил свои гнилые зубы ему в плечо. Гарри заорал, когда по шее и спине потекла кровь, кости захрустели, мышцы разорвались. С визжанием тётя Петунья вцепилась Сивому в волосы и отогнула его голову назад. Он легко стряхнул её с себя и, развернувшись, ударил кулаком в лицо. Тётя повалилась на пол.

— Ты — сука! — со смаком произнёс Фенрир, пока она зажимала кровоточащий нос рукой. — Сейчас я тебе... забыла своё место...

Стиснув зубы от боли в плече, Гарри подполз к мужчине, и пока тот доставал волшебную палочку, схватил его за ноги, повалил на пол и подтянул к себе. В ярости Сивый перевернулся, попытался схватить за горло. Гарри извернулся и врезал ему в челюсть, раздирая кожу на костяшках пальцев; затем попробовал выдавить глаза. Фенрир закричал и, стиснув его запястья до боли в костях, отдернул их; Гарри ударил его локтем в висок, однако этим только разозлил оборотня.

Кулак Сивого врезался в сломанное ребро, и Гарри, вскрикнув, повалился набок. Теперь уже Фенрир навис над ним, но Гарри захватил его голову и прижал к груди, не позволяя противнику бить и сковывая его движения. Он замахал руками, пытаясь попасть в лицо, и случайно рассек Гарри бровь. Кровь хлынула на глаза, ослепила его, и он ослабил хватку. Оборотень вырвался и ударил, выбив несколько зубов сразу и разбив губы. Перед глазами потемнело, и Гарри, закрывшись, увернулся от следующего удара. Кулак мужчины с хрустом врезался в пол.

Сивый взвыл, а Гарри со всей возможной скоростью откатился в сторону — он почти ничего не видел и с трудом соображал. Рука нащупала какой-то камень, и Гарри без раздумья ударил Сивого по голове, а затем навалился на него и принялся с остервенением бить. В ушах стоял какой-то гул, кто-то кричал, перед глазами повисло красное марево.

— Гарри! Гарри! Гарри!

Теплая кровь брызгала в лицо, попадала в рот; голова оборотня превратилась в отбивную: кости проломились внутрь, по полу растекалась тёмная лужица, а губы безмолвно шевелились.

— Прекрати!

Тётя Петунья подскочила и отобрала камень, отшвырнула его в сторону. Гарри поглядел на неё, потом на свои ладони, словно не веря, что этими руками мог кого-то убить. Он попытался встать на ноги и с дрожью во всем теле рухнул на пол, и закричал.

* * *

— Гарри?

— Да?

— Он ведь не умер? Не умер, правда? — всхлипнула тётя Петунья.

— Нет, — по подбородку потекла кровь, и Гарри оттёр её тыльной стороной ладони. — Правда.

Он умер еще в то время, когда Гарри тащил его во второй раз по лестнице — обессиленный и избитый, опустошённый внутри. Теперь Дадли лежал в спальне родителей, и в темноте не было видно, как по его толстому лицу разливалась мертвенная бледность.

Гарри сидел на полу возле окна и стойко сопротивлялся жалости и слезам, душившим его, пытался не заплакать, как тётя Петунья над телом сына. Она словно постарела лет на двадцать: кожа на лице одрябла, в волосах появились полосы седины, во влажных от слез глазах застыла безнадежность. Её руки дрожали, когда она подняла голову Дадли, стала целовать его, звать по имени. А потом приобняла за плечи и зашептала какую-то сказку.

Гарри покрылся мурашками от её голоса, и чтобы отвлечься вслушался в звуки битвы — заклинания выкрикивались всё реже, чаще стонали раненые, и в какой-то миг раздалась серия хлопков и ликующие крики. Гарри понадеялся, что с поля боя сбежали Пожиратели Смерти, но не надеялся на лучшее. Орден в битве не участвовал, — когда Гарри украдкой выглянул, то увидел только у той и другой стороны, белели в темноте маски. Это сбило его с толку и бросило в пучину отчаянья: палочка осталась догорать в комнате, раны саднили, силы иссякли, а по венам растекалась зараза. Отрешенно Гарри подумал, что вскоре проникнется любовью к не прожаренным бифштексам, как Билл — если выживет.

Он слабо улыбнулся горькой иронии, затем осознал, что на улице стихло, приподнялся и осторожно поглядел в окно. На дороге лежали погибшие и раненые, кто-то корчился и стонал в луже крови. С десяток волшебников толпилось у порога, о чём-то переговаривались и срывали маски. Этих Гарри не знал, на Пожирателей они похожи не были, но и выглядели недоброжелательно — лица сковала суровость, глаза смотрели с вызовом и злостью.

Внезапно из пустующего дома миссис Фигг на волшебников посыпался сноп смертоносных лучей, и мужчины, крича и матерясь отборными словами, бросились врассыпную, но некоторые повалились на землю. Остальные растянулись в длинную цепь, словно развернулись фронтом, и зашагали к дому, неспешно уклоняясь от новых заклинаний. Маги по краям взмахнули палочками, и загрохотали взрывы — из стен брызнули камни, часть крыши обвалилась, взметнув в воздух пыль заслонившую обзор. Кто-то завопил, а волшебники один за другим стали посылать заклятия в белое облако, сквозь которого проглядывали остатки стен и крыши. В ответ сверкнули две желтые вспышки, и миг спустя Гарри резко пригнулся: стекла вылетели от мощных разрывов, мелкая крошка асфальта залетела в комнату вместе с чьей-то стопой.

— Вы с ума сошли! Вы убьёте Поттера! Всем на выход! — визгливо скомандовал девчачий голос в унисон крикам раненых.

Гарри испуганно огляделся и увидел, что тёте Петунье снесло часть головы; густая кровь стекала на грудь Дадли.

— О, Боже! — Гарри отвернулся.

Маги продолжали невозмутимо шагать вперед, будто не понесли ощутимых потерь, но всё же, их было больше чем тех, кто спешно покидал разрушенное укрытие. Они переваливались через стены, путались в полах мантии, кто-то неуверенно вышел с оторванной рукой и упал на траву. Последней выскочила из дому маленькая фигурка и принялась под огнём противника размахивать руками, метаться по сторонам и отдавать приказы.

— Вперед! Вперед! — закричала она, и, взмахнув палочкой, отсекла голову ближайшему врагу.

В воцарившейся тишине мужчина осел на землю и повалился набок под шокированными и испуганными взглядами остальных. В следующую секунду улица взорвалась криками, атаковавшие развернулись и побежали обратно, поддавшись панике, а им в спины летели смертельные заклятия; добрались только двое.

Гарри вскочил и бросился вниз, он сам не понимал, зачем так поступает, зачем рискует жизнью, но чувствовал, что должен знать, чем все это закончится. Он выбежал в гостиную в тот миг, когда отступавшие перелезли через остатки стены.

— А, Поттер! — воскликнул один из них.

Он поднял палочку и прицелился — Гарри застыл на месте, и тут парадная дверь открылась. Колдун отвлёкся на девушку, появившуюся на пороге. Она полоснула его кинжалом по шее и сбила с ног. Его напарник оказался проворнее — мужчина отскочил в сторону, перехватил руку с клинком и сломал запястье. Девушка охнула, когда хрустнули кости, но ударила противника ребром ладони в горло, затем пинком раздробила ему колено, и маг упал, захлебываясь кровью.

Еще трое волшебников проникли в дом, они были ранены, выглядели изнуренными и злыми. Девушка повернулась к Гарри.

— Поттер, собирайся! — приказала она и прислушалась: вдалеке раздались завывания полицейских сирен. — Барьер пал. Побыстрей же!

Гарри поглядел на труп дяди Вернона, на Сивого с размозженной головой; подумал о тёте Петунье и Дадли.

— Нет, — сказал он негромко. — Я никуда не пойду, я тебя не знаю. За мной должен прибыть Орден...

— Ты что так и не понял, что Ордена нет?! Он развалился через несколько часов после смерти Дамблдора! У тебя больше нет защитников...

— Ты лжешь! — воскликнул Гарри.

— ...Министерство скоро объявит тебя предателем и волшебники поверят. Разве ты забыл, что было пару лет назад?!

— Кто вы?!

— Мы хотим тебе помочь... Ты согласен?

— Нет! — вырвалось у Гарри.

Девушка пожала плечами, затем достала волшебную палочку.

— Как хочешь, — она ухмыльнулась. — Прощай, Поттер. Авада Кедавра!