Шестьдесят три дня

В первый день после победы Волдеморта Гарри Поттер всем своим видом показал, что не собирается сдаваться.

Его яростный взгляд красноречивее слов говорил об этом. Пусть Поттер и стоял связанный посреди Большого Зала, где Темный Лорд собрал своих Пожирателей смерти, он продолжал смотреть прямо в глаза своему торжествующему и могущественному противнику: прямая спина, горящий ненавистью взгляд, упрямо выставленный вперед подбородок.

Когда Поттер плюнул в лицо помолодевшему Волдеморту, тот только улыбнулся.

Северус Снейп сразу же подумал, что гриффиндорский выскочка быстро пожалеет об этом. Он был уверен, что Поттер пожалеет, что вообще родился.

На второй день Гарри Поттер громко орал, срывая голос.

В этом бесконечном истошном крике не было и капли былого достоинства — так воет животное, которое собираются зарезать. Время от времени, ближе к рассвету, Волдеморт поднимал руку с волшебной палочкой в изящном и полном благородства жесте, чтобы усилить свой Круциатус. Едва в Великобритании установились новые порядки под чутким руководством Темного Лорда, многие другие волшебники беспрекословно примкнули ему. И теперь вокруг своего повелителя и поверженного врага, образуя ровный круг, стояли не только Пожиратели смерти, но и недавно вступившие в их ряды маги. С вожделением и извращенным удовольствием на лицах они смотрели на этот спектакль, насыщаясь зрелищем распластанного на полу юного тела, бьющегося в конвульсиях. Пожирали глазами натянутые от напряжения и, казалось, готовые вот-вот лопнуть мышцы, виднеющиеся под бледной кожей. Никто так и не вышел из Зала.

Поттер уже давно сорвал голос и был способен только на страшный хрип, когда начало смеркаться. Только тогда Волдеморт остановил пытку. Посмотрел на Снейпа, улыбнулся — в свете факелов его красные глаза сверкали жутким светом.

— Северус, — мягко произнес он. Еще давно, когда Снейп впервые увидел обновленного Темного Лорда, он не смог сдержать удивленного возгласа: голос повелителя приобрел странные чарующие нотки, а лицо будто светилось от мощи. — Проследи, чтобы он каждый вечер принимал зелья для восстановления голоса… Мы ведь должны заботиться о мальчике.

Пожиратели рассмеялись, а Северус просто кивнул.

Поттер кричал и завтра, и послезавтра, и еще много-много дней после. Волдеморт отправил своих лучших людей в различные структуры магической Англии, дав им предварительные указания, что и как делать. Таким образом он мог постоянно находиться при поверженном враге, который почему-то стал довольно сильно стесняться его. И с безмятежной улыбкой на губах Темный Лорд продолжал истязать Поттера.

На десятый день Гарри Поттер научился ползать.

На коленях, или скорее на четырех «лапах», он полз к трону Волдеморта.

Его взгляд ничем больше не полыхал. Он не был пустым, не был мрачным, не был испуганным, не был блуждающим, не был отчаявшимся. Он не отражал никакой особенной эмоции или ее отсутствия. Это были глаза, которые выполняли свою первичную функцию — видеть. Видели Хозяина, ловили каждый его жест, смотрели туда, куда указывали, чтобы, если что, быть сразу же готовым к очередному наказанию.

Глаза идеального домашнего животного — послушное существо, не умеющее думать.

Поттер распластался на мраморном полу у ног Темного Лорда и, ни секунды не колеблясь, поцеловал его туфли. Волдеморт одобрительно потрепал его по голове и обернулся к Люциусу, тот напряженно следил за происходящим.

— Итак. Когда Министерство будет нашшим? — благосклонным голосом спросил Темный Лорд, не обращая больше внимания на свою зверушку. Полностью обнаженный Поттер с простым кожаным ошейником на шее свернулся клубком у ног хозяина.

Остальную часть собрания Северус пропустил мимо ушей. Он размышлял над тем, сможет ли когда-нибудь еще Поттер носить одежду. И увидит ли он еще хоть раз солнце.

Не было никаких сомнений, что нет.

На четырнадцатый день Гарри Поттер истекал кровью.

Он истекал кровью, когда Люциус, получивший награду за свои успехи в Министерстве, грубо пользовался им; он истекал кровью, когда Малфой резко двигался в нем; он истекал кровью, когда ногти того, кто много раз прежде пытался убить его, с силой вонзались в кожу; он истекал кровью, когда его собственные пальцы скребли по длинному каменному столу, куда Люциус швырнул его; он истекал кровью, когда чужие зубы кусали его губы. Он не мог кричать: ни протестуя, ни умоляя, ни воя от боли. Просто потому, что это никогда бы уже не пришло ему в голову.

Вокруг почти никого не было. Несколько Пожирателей смерти, с радостным возбуждением и предвкушением следящие за разгоряченной парочкой (если они всё сделают правильно и Повелитель останется доволен, то придет и их черед воспользоваться услугами Поттера). Волдеморт, сидящий в полном одиночестве на своем троне, в задумчивости подпирал подбородок рукой. И Северус.

Когда Люциус закончил и одним движением волшебной палочки привел себя в порядок, от Поттера, распластанного на столе, мало что осталось: дрожащее тело, всё в синяках и порезах, растрепанные волосы. Северус легонько помотал головой, будто отгоняя от себя ночной кошмар. Волдеморт щелкнул пальцами, и мальчик тут же поднял заплаканное, но по-прежнему нечитаемое лицо, соскользнул со стола и вернулся к его ногам.

С четким звоном цепи защелкнулись на ошейнике, а Северуса, как обычно, попросили принести их гостю Восстанавливающего зелья.

На восемнадцатый день Гарри Поттер ел.

Он ел ту пищу, что бросал ему откровенно забавляющийся Волдеморт. Он ел с рук Темного Лорда. Прилежно слизывал с пальцев хозяина соус. Эта процедура длилась больше часа, пока Повелитель не был удовлетворен. Затем Поттер отправился в свой угол, где его привязали к кольцу.

В этот день Волдеморт никому не дал поиграть со своей зверушкой.

На двадцать первый день Гарри Поттер прикоснулся.

Он прикоснулся к Темному Лорду. Он дотронулся до того, кого никто никогда не трогал. Ему была оказана честь, которой мало кто удостаивался, пусть многие и желали бы оказаться на его месте.

Единственный, кто присутствовал при этом, был Северус (единственный оставшийся в живых счастливчик, который тоже однажды удостоился подобной чести). Он просто стоял в стороне и наблюдал. Повелитель, сидящий на троне, чуть склоненная набок голова, закрытые глаза, алая мантия съехала в сторону, наполовину оголяя плечи, приоткрытые губы, за которыми виднеются белоснежные зубы. Поттер между его ног, лица не видно, в отличие от подрагивающего затылка, в который с силой вцепились длинные бледные пальцы Волдеморта. На долю секунды Снейпу показалось, что черные пряди волос дрожат от разливающейся вокруг магии. Сила, исходившая от этой пары, угнетала не хуже Круциатуса.

Из тонких губ Волдеморта вырвался тихий вздох. Аура мощи, сияющая вокруг них, начала понемногу исчезать, хотя полностью так и не угасла. Темный Лорд схватил мальчишку за волосы, плавно выпрямился и рукавом мантии вытер ему рот. Лицо Поттера по-прежнему ничего не выражало.

— Вон, — произнес наконец Волдеморт, отталкивая его от себя.

Поттер тут же вернулся на свое место, а Темный Лорд, тем временем, даже не удосужившись привести себя в порядок, повернулся к Северусу.

— Я хочу, чтобы ты привел мне всех членов Сопротивления, — просто сказал он.

— Хорошо, мой Лорд.

Волдеморт внимательно посмотрел его. Затем легонько провел пальцем по щеке (этот жест можно было бы назвать нежным, если бы не отсутствующее выражение лица) и отвернулся.

— Я рассчитываю на тебя, — бросил он, выходя их Зала.

Поттер — не единственное домашнее животное в этом доме, подумал Северус.

На двадцать седьмой день Гарри Поттер стонал от боли.

Он стонал от боли, когда Северус бил его по почкам. После успешно выполненного задания — найти всех членов Сопротивления — Снейп вновь впал в милость у Темного Лорда и получил заслуженную награду — Поттера.

Кроме них, в комнате больше никого не было. Северусу никогда не нравилось, если в такие моменты присутствовал кто-нибудь еще, и Волдеморт с уважением отнесся к маленькой прихоти своего верного слуги. Обычно Снейпу удавалось сдерживаться, но только не сейчас, когда его полностью захватили два чувства — удовольствие и вина. Они с легкостью сорвали маску его невозмутимости.

Чувство вины. Не оттого, что пожертвовал двумя десятками детей ради сохранности остальных трех сотен — настоящих членов Сопротивления, что укрывались в Запретном лесу. Не оттого, что убил Невилла Лонгботтома и Ханну Аббот, своих бывших учеников, которым просто не повезло оказаться не в том месте, не в то время. Не оттого, что в очередной раз предал своего Повелителя. И уж тем более не из-за Дамблдора, который погиб еще месяц назад.

А оттого, что он остался жив. От того, что он сейчас делал с этим мальчишкой, пусть в глубине души он и знал, что особого выбора все равно нет, что не трогать Поттера будет еще более опасно. Опасно для него самого. Для Поттера. И еще для сотни других людей.

Он старался быть нежным. Внимательным. И Поттер, кажется, понял это и вздрогнул от отвращения. Потому что он никак не мог ожидать, что сможет получить удовольствие от этого мерзкого процесса, уже давно ставшего рутинной работой. Удовольствие. Удовольствие…

Это длилось не больше пяти секунд. Обнять Гарри за пять секунд до оргазма. Пяти секунд не достаточно, чтобы кто-нибудь заподозрил что-то и решил напоить мальчишку Веритасерумом. Но в самый раз для того, чтобы Поттер подумал. Или хотя бы просто почувствовал.

Северус отстранился, встал с кровати и быстро оделся.

Поттер не шевельнулся. Так и остался смотреть на него. Северус вспомнил те времена, когда мальчишка еще носил те ужасные очки и пожалел, что сейчас их нет. Очки могли бы стать последней защитой от Пожирателей смерти и Волдеморта, потому что смогли бы спрятали зеленые глаза. Но это были мечты: глаза Поттера были так же обнажены, как и его тело. Стыдливо выставлены на всеобщее обозрение.

Северус внимательно посмотрел на лежащего мальчишку, но нет, видимо, ему просто показалось — всего лишь отблеск свечи. Не было никаких сомнений, что Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил, героя магического мира уже давно не существовало.

Сдерживая рвотные позывы, Северус стремительно вышел из комнаты.

На постели Гарри Поттер свернулся калачиком и закрыл глаза.

На тридцатый день Гарри Поттер ударил.

Ударил Беллатрису, которая несколько мгновений трепала его по волосам. Чувствительный шлепок по предплечью — и Лестрейнж, издав яростный визг, потянулась за палочкой, но Поттер тут же метнулся к ногам Волдеморта и крепко прижался к ним.

Впервые за очень долгое время Темный Лорд громко и искренне расхохотался. Его смех был таким же очаровывающим и притягательным, что и двадцать лет назад, в те дни, когда угодить ему было намного проще. Волдеморт взъерошил волосы Поттера.

— Ты — славный, — мягко улыбнулся он и, глянув на Беллатрису, процедил сквозь зубы: — А ты веди себя благоразумней.

«Они все были его комнатными собачками», — заключил Северус.

На тридцать четвертый день Гарри Поттер кричал.

Его крики раздавались из личных апартаментов Темного Лорда и распространялись дальше по всему замку. Волдеморт заранее предупредил Пожирателей смерти, в том числе и своих любимчиков, чтобы в ближайшее время они не смели даже приближаться к его игрушке. Темный Лорд не намерен делиться. Быть может, потом, когда вдоволь наиграется…

Пожиратели начали принимать ставки, сколько времени продлиться такое положение вещей.

На тридцать седьмой день Гарри Поттер замурлыкал.

Голова Поттера покоилась на бедре Темного Лорда, спиной он прислонился к ножке трона. Вереница гостей и просителей всё не прекращалась, а Волдеморт отстраненно выслушивал их всех, рассеянно перебирал пальцами выбившую черную прядку своей игрушки. Мальчишка блаженно прикрыл глаза и выглядел донельзя довольным. Многие Пожиратели бросали на него пренебрежительные и вместе с тем завистливые взгляды.

Северус вспомнил о том нахальном подростке, который всегда грубил ему, о его неуемной гриффиндорской гордости, о тех, кто погиб ради того, чтобы Поттер жил, о тех, кто еще верит в него… И едва смог сдержать отчаянный вой.

Как бы то ни было, но у него все равно не получалось сердиться на мальчишку.

На сороковой день, за полчаса до полуночи, Гарри Поттер убил.

Сейчас Северус не мог даже вспомнить, зачем он пошел в тот вечер в апартаменты к Темному Лорду. Но именно там он нашел покрытого кровью Поттера, сидящего на коленях на постели, а рядом бился в агонии Волдеморт.

В руке мальчишка держал обычный нож для бумаги. Из рассеченного горла и распахнутого рта Повелителя крупной струей лилась ярко-красная кровь.

Северус захлопнул дверь и замер. Разум его был чист, как никогда прежде. Невозможно. Этого просто не может быть. Как? Против Темного Лорда не подействовали самые мощные темномагические проклятия, даже Дамблдор пал, сражаясь с ним. И лишь обычный мальчишка, сломленный и униженный, с помощью простого ножа для резки бумаги смог избавить их всех от этого кошмара? Перерезав горло?

Может быть, дело просто в том, это Поттер. Может, только Поттер и мог сделать это. Может, Поттер даже не осознал, что сделал. Может, у этой проклятой Судьбы просто извращенное чувство юмора. Может, она просто сошла с ума. Может, это сейчас не Волдеморт извивается на постели в последние минуты своей жизни, а Поттер. И это не Поттер, а Волдеморт сейчас сидит на кровати с ножом в руке и ждет его реакции, чтобы подловить на чем-нибудь. Северус отвел взгляд от вздрогнувшего тела и посмотрел на мальчишку.

Зеленые глаза яростно сверкали в полумраке, точно так же, как и в те дни, когда Северус отлавливал сопляка, слоняющегося ночью по школе, и они говорили ему: «О да, поймали с поличным, но что сделано, то сделано. И мне плевать на все те обработки, что вы сейчас назначите, и снятые баллы, старый ублюдок!» Или что-то в этом роде. Теперь-то всё стало на свои места.

Поттер никогда не был полностью сломлен. Он их всех надул.

Даже Волдеморта. Даже Волдеморта, который ни секунды не сомневался в искренности своей зверушки.

«Я сделал вас всех», — говорили его глаза.

Возможно, впервые в жизни Северус Снейп по-настоящему восхищался Гарри Поттером.

Потом стремительно подошел к нему, быстро, чтобы тот не успел отстраниться, схватил его за руку, сжимавшую затупленное лезвие, сжал свои пальцы на окровавленной ручке и с силой вонзил лезвие в сердце своего дорогого Повелителя.

И еще раз.

Еще.

И еще.

И еще.

Жуткий хрип вырвался из приоткрытого рта Темного Лорда. Тело его содрогалось в страшных судорогах, дыхание стало прерывистым. Поттер слегка прижался к Снейпу, будто опасаясь чего-то. Северус прекратил кромсать грудь Волдеморта, только когда та превратилась в окровавленное месиво. Он разжал пальцы, и с тихим металлическим звоном нож упал на пол.

Северус повернулся к Поттеру.

На сороковой день, без четверти двенадцать, Гарри Поттер сбежал.

Северус набросил на него первую попавшуюся под руку мантию и повел его длинными мрачными коридорами в свой кабинет, где находился один из немногих работающих каминов. Не прошло и пяти минут, как они покинули логово Пожирателей смерти. Поттер послушно выполнял все, что велели, но в такой темноте Северус никак не мог разглядеть его лицо, приходилось довольствоваться сгорбленной спиной.

Когда впереди замаячили Люциус и Беллатриса, он даже обрадовался. На несколько секунд двое давних друзей ошеломленно замерли. И было отчего: один из них, Пожирателей, в компании с любимой игрушкой Повелителя бежит куда-то сломя голову, мантии обоих покрыты кровью. Снейп не стал долго думать и убил обоих. В конце концов, это дело времени. И ничего личного.

Камин прямиком привел их в «Три метлы». Мадам Розмерта, завидев, как они буквально вываливаются из камина, в ужасе вскрикнула. Северус быстро прекратил зарождающуюся истерику и отослал Сопротивлению послание.

Волдеморт мертв. По-настоящему.

На сорок первый день, в полночь, Гарри Поттер заснул.

Он проспал почти двое суток, во время которых новость о смерти Волдеморта распространялась по всему миру. Почти двое суток, во время которых Северус успел рассказать (в своей манере, конечно) о том, что же произошло на самом деле. Потом Поттер проснулся и смел все с подноса, приготовленного мадам Розмертой. Но когда объявились его друзья и отвоевали разрешение зайти к нему, он только отвернулся и зарылся в одеяла. Следом пришла МакГонагалл, тоже желавшая поговорить с Гарри. С некоторым удивлением Северус обнаружил, что, когда захочет, может до смерти напугать эту сильную женщину.

Он проскользнул в комнату, сел, как обычно, в кресло возле прикроватного столика и задремал.

На сорок четвертый день Гарри Поттер заплакал.

Началось всё с тихих всхлипов, которые разбудили Северуса. Он открыл глаза и увидел Поттера, с носом зарывшегося в простыни, плечи его мелко подрагивали. Он присел рядом и обнял. Гарри зарыдал громче, доверчиво прижавшись к нему всем телом и уткнувшись носом в плечо. Держа его в своих руках, Северус с удивлением почувствовал, как по щекам ползет мокрая гадость, и мысленно проклял себя за такую сентиментальность. Поттер продолжал рыдать на плече, и впервые за свою преподавательскую карьеру Северус произнес слова утешения, легко поглаживал по голове и крепче обнимал дрожащее тело. Так они вдвоем и уснули.

На сорок шестой день Гарри Поттер вышел.

Он вышел из комнаты и сразу же увидел своих верных друзей-гриффиндорцев, которые смущенно ему улыбались. Однако Гарри по-прежнему не проронил ни слова.

В это же день Министр направил авроров на поимку всех Пожирателей. Лишившись предводителя, бывшие товарищи Снейпа попытались скрыться, некоторым это удалось. Члены Сопротивления могли без опаски возвращаться домой. Пленных освободили. Погибших можно было оплакивать. Магический мир начал потихоньку восстанавливаться.

На пятьдесят третий день Гарри Поттер вернулся.

В тот же день, когда двери Хогвартса вновь открылись, чтобы принять всех учеников (по крайней мере, тех, что остались живы), школа заработала. Ученики заполонили коридоры, начались уроки.

Место директора по-прежнему оставалось пустовать.

Северус Снейп вернулся в свои подземелья, а Гарри Поттер все еще молчал.

На пятьдесят седьмой день Гарри Поттер выбил.

Он выбил дверь десятой аудитории в Министерстве, испепелил удерживающие Северуса Снейпа цепи, которому Визенгамот уже собрался зачитывать обвинительный приговор, подбросил в воздух стол секретаря, чье перо вонзилось в стену двумя сантиметрами левее его уха и взорвал большую часть волшебных палочек, которые маги успели вытащить. Бросил на них один взгляд, заставивший всех поспешно умолкнуть — и более старших, и более сильных волшебников, схватил чуть удивленного Северуса за руку и вышел из зала. В коридоре они тут же исчезли, не говоря ни слова.

На следующий день Северус Снейп стал директором Хогвартса.

На шестьдесят второй день Гарри Поттер заговорил.

Вошел в кабинет директора и произнес:

— Спасибо.

Северус Снейп отложил перо.

— Вы и без меня прекрасно справились.

Мальчишка грустно улыбнулся и опустил взгляд на свои руки.

— Нет. Не думаю.

Повисла долгая тишина.

— Хорошо, что… приятно знать, что здесь теперь вы.

Северус удивился. Но не тому, что услышал, а тому, что мальчик ни секунды не сомневался в его верности. В конце-то концов, он ведь, Снейп, был в лагере победителей и мог бы и дальше всей душой служить хозяину — Темному Лорду.

Но не стал.

И Поттер, Мерлин его побери, знал это.

— Хорошо, — не своим голосом произнес Северус.

А что еще он мог сказать?

— Ммм.

Поттер бросил на него мимолетный взгляд, будто хоть сказать что-то, но потом просто едва заметно улыбнулся и развернулся к двери. Северус поднялся с кресла, несколькими шагами преодолел разделявшее их расстояние и распахнул дверь, вопросительно глядя на Поттера. Тот резко остановился, замер на долю секунды и, встав на цыпочки, легонько поцеловал его. В этом поцелуе не было никакой страсти, лишь нежность, приправленная щепоткой грусти и неуверенности, щепоткой дрожи и надежды. Всем тем, чего так не хватало этим ярко-зеленым глазам несколько последних месяцев.

Глазам, в которых отразилась невыносимая мука, когда Северус оттолкнул его. Затем отчаяние. И понимание.

— Понимаю, — выдохнул Поттер, отворачиваясь.

И больше ничего.

Неожиданно Северус понял, почему его так сильно раздражала в Поттере эта отрешенность. В нем не было больше былой пустоты, что не могло не радовать, но вот эти спокойствие и отстраненность говорили о том, что мальчишка по-прежнему носил маску. Таким заурядным способом он пытался спрятать от других свои мысли, старался не подпускать к себе никого. Это был тот же взгляд, что постоянно видел Снейп в собственном отражении в зеркале: после собраний Темного Лорда, после атак с Пожирателями смерти, после разговоров с Дамблдором. Это был щит, за которым он прятал одиночество, боль, горечь, гнев, страх и ощущение, что в жизни его уже не будет ничего хорошего.

Поттер бросил ему короткое «хорошего вечера, сэр», и Северусу захотелось ударить его и себя, чтобы выбить из обоих голов эти зазубренные давным-давно глупости. Но вместо этого он притянул к себе мальчишку, схватил его за затылок и поцеловал, еще и еще, до тех пор, пока Поттер не попытался отстраниться, чтобы восстановить дыхание, но и тогда он не ослабил хватку. Нет уж, он не позволит ему уйти. Северус целовал его щеки, шею, затылок, и слышал, как Гарри радостно хихикает ему в ухо. Он добрался до рта, принявшись жадно исследовать его. Шепотом спросил, можно ли его раздеть и не против ли он переместиться в спальню. На долю мгновения во взгляде Поттера мелькнул страх, но не этих слов ожидал от него Снейп:

— Уверены? Я… — Мальчишка отвернулся от него. — Я ведь побывал в руках большей части Пожирателей смерти… и Волдеморта… я…

Он многозначительно умолк, не закончив фразу, и усиленно заморгал, пытаясь сдержать слезы.

Северус легонько погладил его по щеке.

— Вы самый смелый человек из всех, кого я знаю.

Гарри прижался к нему всем телом, уткнулся носом в грудь, громко шмыгнув носом.

— Я узнал, что один чертов зельевар вовсе не так плох, как я о нем думал, — прошептал он наконец.

— Один чертов зельевар сегодня утром обнаружил первый седой волос, — пробормотал Северус.

Гарри тихо рассмеялся.

— Я его вырву.

Они переглянулись, соприкасаясь лбами, затем Снейп взял его руку в свою.

— Давай.

Гарри ответил ему такой лучезарной улыбкой, что внутри почему-то стало тепло.

— Сейчас.

На шестьдесят третий день во время завтрака ученики и преподаватели Хогвартса впервые видели Северуса Снейпа улыбающимся. Шок не был бы настолько сильным, если бы в то же мгновение в Большой зал не вошел Гарри Поттер и звонко не произнес: «Всем доброе утро!»

На несколько дней "Ежедневный Пророк" забыл о Волдеморте.

А потом все было более-менее нормально.

Fin