A Wizard's Guide to Pocket Dwelling

Скорпиус просыпается в утренних сумерках от неодолимого ощущения, что что-то лежит не на своем месте. Он поднимается с кровати с мыслью, что, возможно, забыл закрыть на ночь дверь, но, едва выйдя из своей комнаты, легко обнаруживает не дававший покоя его подсознанию объект. На полу лежит Альбус, большая часть его тела находится в кухне, ноги расположились на коврике у кухонного дивана. Если бы это не было обычным делом, Скорпиус решил бы, что Альбус мертв.

— Ладно, — говорит он сам себе, так как знает, что его сосед не очнется на протяжении еще нескольких часов. — Давай подымем тебя.

Он берет его под руки и тянет — вместе с ковриком под ногами — в спальню. Лучше не увлекаться левитацией по утрам. Заклинание само по себе несложное, а вот осторожно направить тело сквозь дверные проемы ему никогда не удавалось; кроме того, вид обмякшего, бессознательного человека, парящего в воздухе, выбивал из колеи. Путь к кровати затрудняют кипы одежды, книг и переполненная мусорная корзина, которая по какой-то причине стоит посреди комнаты. Когда Скорпиус тащит Альбуса мимо, корзину задевает край коврика. Мусор рассыпается, и Скорпиус стонет, поднимая тело на кровать.

Если бы его соседом по квартире был кто-то другой, Малфой никогда не стал бы мириться с таким положением вещей, но в Альбуса он вот уже десять лет как влюблен, поэтому приветствуется любая возможность обнять его. Скорпиус все время чувствует унизительную грусть по этому поводу, но, несмотря на обстоятельства, наслаждается тяжестью тела друга, когда оно прижимается к нему.

Он принимает душ, одевается, съедает несвежий пирожок над раковиной и думает, во сколько же Альбус вернулся прошлой ночью. Скорпиус долго не ложился спать — не ждал, читал ужасный роман, который порекомендовала мать. Уснул он в кровати около двух; а Альбус, возможно, провел всю ночь с Тедди в одном из их жутких маггловских отелей. Хотя вряд ли, разве что они опять поссорились — этим можно объяснить, почему Альбус напился и впоследствии отключился по дороге к холодильнику. Скорпиус наливает в высокий стакан тыквенного сока и несет его в комнату соседа.

— Я ухожу на работу, — говорит он, оставляя напиток на прикроватной тумбочке. — С тобой все в порядке? Нужно какое-то зелье?

— Ты меня сейчас бьешь молотком по голове? — бормочет Альбус в подушку.

— Нет.

— О. А такое чувство, будто бьешь.

— Пытаешься меня заткнуть?

— Хорошего дня на работе.

— Ага. Буду дома в шесть.

Скорпиус работает в отделе закупок в «Флориш и Блоттс» и большая часть его дня уходит на переписку со старыми идиотами, которые владеют нужными магазину редкостными книгами. Также он кто-то вроде помощника менеджера. С тех пор, как ранее обнимающая эту должность женщина уволилась два месяца назад. Он по возможности пытается не высовываться из подвала, игнорируя обязательства, связанные со второй работой, которую его попросили выполнять, но за которую ему никто не платит.

— Можешь помочь, пожалуйста? — за некоторое время до обеда зовет сверху Фуксия Бартон, продавщица.

— Здесь нет никого, кроме крыс, — кричит в ответ Скорпиус.

— Смешно. А теперь поднимай свою задницу по этим ступеньками, не то спущусь и сама ее оттуда вытащу.

Технически Скорпиус является ее начальником, но, кроме всего прочего, он друг, поэтому не пререкается дальше, а только стонет и идет деревянными ступенями наверх, чтобы помочь выгрузить партию из пятисот копий новейшей автобиографии какого-то придурка, жившего во время войны. Поначалу такие книги просто завораживали, особенно Скорпиуса, чей отец всегда избегал разговоров об этом периоде истории, но с каждой новой книгой участие авторов в тех чертовых событиях ставало все более призрачным.

— Ну и что там этот парень сделал, прошел мимо Хогвартса через десять дней после битвы? — спрашивает Скорпиус, нахмурившись при виде обложки «Лучшие и худшие времена: моя жизнь во время правления Волдеморта». — И сколько же реально длилось это правление? Лучше бы назвал «Пару месяцев, проведенные под угрозой возможного правления Волдеморта».

— Скажи такое ровесникам моих родителей, и они обвинят тебя в преуменьшении достижений Поттера, — говорит Фуксия. — Ты все еще живешь с его пареньком?

— Ты же знаешь, что живу.

— Он работы еще не нашел?

— А мне какая разница? Он платит свою половину арендной платы.

— Он ее всю должен бы платить, получив такое состояние. Зачем ему вообще сосед?

— Подозреваю, сейчас ты мне об этом поведаешь.

— Да чтобы убирал за ним! Ты что, горничная? Его мамаша платит тебе, чтобы ты от смерти его удерживал? У тебя такой вид, будто ты вообще не спал.

— Просто я так выгляжу, и это не имеет отношения ко всему остальному. Я Малфой, у нас от рождения бледный и измученный вид. И вообще, хватит уже, он через многое прошел.

— Да-да, десять лет назад. — Фуксия надевает маску сочувствия. — Слушай, все мы что-то потеряли, когда умер Гарри Поттер. Я знаю, что мир изменился, особенно для его детей, но Альбусу нужно двигаться дальше. Нельзя же, оправдываясь этим, бездельничать всю жизнь. Ты взгляни, чего достиг его брат!

Скорпиус мрачно смотрит на нее. Альбус много рассказывал ему о брате, высоком чиновнике в Министерстве, много такого, что Скорпиусу и повторять страшно. Поговаривали, что Джеймс посылал убийц к людям, с которыми у него были личные счеты.

— Хватит это обсуждать, — бормочет он.

— Скорпиус, милый, я же о тебе думаю

— Спасибо, но…

— Ты с кем-то встречаешься?

— Ты приглашаешь меня на свидание?

— Дрочила бестолковый, — ворчит она, качая головой. — Не только Альбусу нужно двигаться дальше.

Скорпиус продолжает складывать книги молча. У Гарри Поттера не было возможности написать собственные мемуары, правда, он и не пылал желанием. Когда Скорпиусу было шестнадцать, в газетах сообщили, что Поттер погиб от руки некоего одержимого «фаната» Патрика Пинкли, который был убит при мистических обстоятельствах во время доставки в Азкабан. Скорпиус не знает точно, сразу ли Альбус подумал, что это ложь и что на самом деле его отец наложил на себя руки, или же эту теорию он вывел после. Когда произошла трагедия, они были в Хогвартсе, занятия отменили на целую неделю, вместо них в комнатах замка проводили психологические консультации. Детей Поттера, конечно, забрали домой; правда, по истечении недели вернули назад. Все они отреагировали на трагедию по-своему. Джеймс с головой ушел в учебу и закончил Хогвартс лучшим студентом. Лили приложила все усилия, чтобы вылететь из школы и с тех пор притворяется сквибом, учится в Кембридже с целью получить степень магистра по социологии. Альбус переспал с учителем ЗОТИ.

После работы Скорпиус заглядывает на рынок на Аллее Диагон и покупает немного грибов и сыра на соус для пасты. Он всегда готовит Альбусу пасту, когда тот приходит домой в жутком похмелье. Или черничные вафли и яйца, когда к похмелью прилагаются еще и телесные повреждения. Они подружились в Хогвартсе, вскоре после смерти отца Альбуса, когда юноша начал прятаться в тех закоулках библиотеки, куда любил сбегать Скорпиус. Альбус был звездой квиддича, а Малфой всегда считал его симпатичным и с интересом следил за сплетнями о его любовных похождениях. Он никогда не предполагал, что тот станет таким же подозрительным и странным. Влюбиться в него — как гром среди ясного неба; идея изначально была плохой, но Скорпиусу нравилась эта влюбленность, а когда Альбус в конце концов поцеловал его, казалось, что все мечты исполнились, но потом он раскинул мозгами и понял, что Альбус целует многих, и так будет всегда, несмотря на случайный флирт с другом.

Он аппарирует в квартиру с покупками. На улице начинается дождь, а он готовит и пытается делать это тихо, потому что дверь комнаты Альбуса заперта –значит, тот все еще спит. Скорпиус, конечно, очень тревожится, когда время от времени находит его пьяного в стельку, лежащего в какой-то причудливой позе на полу, как сегодня утром, но весь негатив перекрывают эти редкие тихие вечера, когда Альбус укладывает свою голову ему на колени и тихо стонет, позволяя перебирать черные пряди пальцами. Хотя на самом деле это можно делать когда угодно. Альбус никогда не противится прикосновениям. Просто Скорпиус не любит просить. Ему не нравится мысль, что он навязывается.

Альбус появляется, когда ужин уже почти готов, его, несомненно, привлек запах. Он заходит на кухню, прислоняется к спине Скорпиуса, наблюдает за тем, как тот помешивает еду.

— Отвратительно себя чувствую, — говорит он, кладя подбородок на плечо друга; тот немного ниже его, поэтому Альбус слегка сгибается.

— Огневиски?

— Нет, благодарю.

— Я хочу сказать: ты его пил?

— О. Понятия не имею. Я начал с эля, честно.

Они едят на диване, потому что кухонный стол завален почтой, и рекламами, и счетами, которые, скорее всего, уже нужно было оплатить. Альбус чрезвычайно богат, но предпочитает делать вид, что отцовских денег не существует. Он съедает гигантскую тарелку пасты менее чем за две минуты и идет за добавкой. Скорпиус довольно наблюдает, как тот насыпает себе еще одну порцию.

— Значит, с твоим желудком все в порядке? — подмечает он.

— До сих пор не осознавал, что голоден. — Альбус возвращается с тарелкой на диван, садится совсем рядом, улыбается ему. — Думаешь, я бы уже умер, если бы не ты?

— Ага.

— Уже вижу заметку в правой колонке «Ежедневного пророка». «Альбус Северус найден мертвым, его голова была в унитазе! Представители Джеймса Поттера никак это не комментируют!» Я думаю об этом, знаешь? На моих похоронах он выдаст какую-то помпезную дерьмовую речь. А потом появлюсь я в виде привидения, знаешь, и расскажу его жене о той цыпочке, которую он содержит в Спартлине в Найтсбридже.

— Кстати, о прелюбодеяниях, — говорит Скорпиус, не желая поощрять воображение Альбусом картин собственной смерти. — Был ли ты прошлой ночью с досточтимым мистером Люпином?

— Нет, целую неделю от него ничего не слышал. Думаю, его на работе загрузили. Я был с тем парнем, которого встретил на прошлой неделе в Кембридже, когда навещал Лили, помнишь? Я тебе о нем рассказывал. Так вот, он заявился вчера днем, я пошел с ним, мы ходили на квиддичный матч любительской лиги. Весело было. Метлу ловца приезжей команды, по-видимому, кто-то проклял — он упал с нее раз пятнадцать.

— А сюда ты как добрался?

— Не знаю. Хорошо, что добрался. — Он растягивает губы в улыбке, которой всегда пользуется, когда знает, что вел себя по-идиотски. — Кстати, паста отличная.

Вечер они проводят традиционно: болтают об одноклассниках, а Альбус даже моет посуду. После ужина он включает радио, чтобы послушать квиддичный матч, а Скорпиус заваривает крепкий кофе и хочет, чтобы этот день никогда не заканчивался. Они вместе сидят и слушают игру. Скорпиус в нужные моменты прикидывается взволнованным. Альбус мог стать профессиональным игроком, все так говорят. После школы его пригласили в команду Торнадо, но вскоре выгнали, когда он пропустил пять тренировок кряду.

Скорпиус слушает разглагольствования Альбуса по поводу печально известных загонщиков Фальконов, когда раздается стук в дверь. Он бросает взгляд на часы, видит, что уже почти полночь.

— Кто там? — орет он, неосознанно положив ладонь на ногу Альбуса. Однажды, когда Скорпиус был на работе, в квартиру ворвались двое мужчин и наслали на Поттера мощное заклятие — он после него месяц не мог говорить. И был уверен, что мужчин подослал Джеймс.

— Ал, это я, открывай, — кричит по ту сторону Тедди, и Альбус вскакивает с кушетки, закатывая глаза в ответ на реакцию своего друга. У Тедди Люпина в Кардиффе есть жена и трое детей. Скорпиус не знает наверняка, когда начался его роман с Альбусом, скорее всего, на каком-то семейном празднике, в какой-то тихой спальне, когда Альбус был еще слишком юн. Вероятно, случилось это вскоре после смерти Поттера-старшего, когда у Тедди была прекрасная возможность посочувствовать его сыну.

— Дождь идет, — жалуется Тедди, переступая порог. Что-то в его интонациях наталкивает на мысль, что винит он в этом Альбуса.

— Ты пешком шел? — спрашивает тот. Тедди окидывает его взглядом.

— Да, Альбус, пешком с Кардиффа. Ради Бога. У тебя есть что-нибудь выпить? О.. здравствуй, Скорпиус.

— Привет, Тедди. — Скорпиус даже не может заставить себя нагрубить.

Альбус делает вид, что считает Тедди жестоким и лицемерным, и все время твердит это, но когда Люпин его зовет, всегда откликается. Предполагалось, что Тедди станет ему старшим братом, каковым не был Джеймс, но Альбус, будучи Альбусом, в какой-то момент предложил ему сексуальные услуги, а Тедди, будучи полным придурком, воспользовался ситуацией.

— У тебя ужасный вид, — говорит Люпин, беря в ладони лицо Альбуса. — Что случилось?

— Ничего. Просто утомительная ночка.

Тедди неодобрительно фыркает и идет в кухню, тычет на остатки пасты.

— О, отлично, — говорит он. — Умираю от голода. Можно?

Скорпиус идет к себе в комнату, делая вид, что вопрос адресован Альбусу, который, конечно, разрешит. Меньше чем через десять минут он улавливает звук закрывающейся двери второй спальни и мечется между желанием услышать и желанием не слышать. Он ненавидит, когда они занимаются этим здесь, хотя ему нравятся звуки, которые слышно сквозь стены — громкое дыхание Альбуса, таким оно бывает тогда, когда его трахают жестко. За десять лет Скорпиус переспал с ним трижды, и только раз удалось довести его до этого дыхания.

Утром Тедди уже нет. Дверь их спальни приоткрыта, и, когда Скорпиус проходит мимо нее в кухню, он видит растянувшегося на кровати Альбуса, только наполовину укрытого одеялом, лопатки на голой спине напоминают крылья. Скорпиусу жутко хочется раздеться и забраться к нему в постель, согреть. Альбус обвился бы вокруг него, и вздохнул бы, и вряд ли понял бы, кто с ним. Скорпиусу, может, даже удалось бы ускользнуть оттуда прежде, чем тот проснется.

Но он уже опаздывает на работу, поэтому только на мгновение опирается рукой о дверную раму, потом оборачивается и уходит.

Он три дня не видит Альбуса, правда, иногда слышит, как тот ночью передвигается по квартире. Или ему это только кажется. Порой он принимает шум в трубах за звук открывающейся двери второй спальни и выходит в гостиную, где не находит ничего, кроме лунного света.

Когда он в пятницу возвращается домой с работы, Альбус напряженно сидит на кушетке и говорит Скорпиусу, что ждал его. Он вскакивает на ноги, как только Малфой заходит, фальшиво улыбается и кладет ладони себе на поясницу: либо сделал что-то страшное, либо хочет попросить об услуге. А Скорпиус просто рад видеть его лицо, хотя в то же время сердит.

— Что? — спрашивает он, проходя в кухню. В шкафчиках пусто. Нужно было это предвидеть — это он хоть изредка ходит за покупками.

— Ничего, — отвечает Альбус. — Как прошел твой день?

— Хорошо. В магазине полно клиентов, а я… А твой как? — спрашивает он, заметив, что Альбус пропускает его слова мимо ушей и только взволнованно кивает.

— Эмм, я не знаю, нормально. Слушай, а можешь мне сегодня оказать услугу?

Скорпиусу хочется, чтобы он мог сделать вид, будто у него на сегодня планы, но Альбус знает, что планов нет. Он всегда наседает на Скорпиуса по поводу его социальной жизни, которая состоит только из перерывов на обед с Фуксией и еженедельного ужина с родителями. У Скорпиуса есть оправдание, которые нельзя назвать ложью: компании большинства людей он не переносит и не в состоянии постоянно общаться с кем-то. Раньше Альбус брал Скорпиуса с собой, идя на ночные посиделки со своими приятелями — разными наркоманами и мелкими преступниками. Сейчас же он, в основном, видится со своими «друзьями» поодиночке, и Скорпиус не приглашен.

— Что тебе нужно, Альбус?

Он в ту же минуту жалеет, что сказал это таким тоном. Альбус топчется, смотрит в пол, а Скорпиус, неоправданно ощущая вину, занимает руки баночкой с оливками.

— Я просто, эх… Мне нужно кое-что сделать, и я хотел спросить, не сходишь ли ты со мной.

Скорпиус уже открывает рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но потом вспоминает. Ведь уже почти конец месяца.

— Хочешь, чтобы я на самом деле сходил с тобой или в кармане?

— В кармане.

Это такая шутка между ними двумя, импровизированный комментарий Альбуса, который в результате совпадения и подсознательных усилий стал очень буквальным. За несколько месяцев до окончания школы они сидели на парадных ступеньках замка, наблюдали за тем, как студенты входят и выходят, парами или группами. Многие девочки оглядывались на Альбуса. Он, конечно, был наиболее завидным парнем в Хогвартсе — богатый, красивый, спортивный и всегда ввязывался в разные приключения. Когда проходящая мимо Матильда Робард соблазнительно улыбнулась ему, Скорпиус нахмурился и продырявил пером страницу учебника, в котором что-то записывал.

— Что? — поинтересовался Альбус с усмешкой — он и так знал ответ.

— Ничего, — пробормотал Скорпиус. Он старался не смотреть на Альбуса — слишком уж тот самодовольно выглядел. — Я просто ненавижу ту девчонку.

Альбус засмеялся, шлепнул ладонями по коленам и прислонился к спине Скорпиуса, обняв его за плечи.

— Малфой, — сказал он. — Ты меня убиваешь.

— Замечательно.

— Нет, честно, хотел бы я, знаешь… носить тебя везде в кармане. Не знаю.

Лицо Скорпиуса до сих пор горит, когда он думает об этом или когда Альбус просит его стать маленьким. Он был лучшим на своем курсе по трансфигурации, и им завладела мысль получить статус анимага после выпуска. На выявление его анимагической формы ушло всего шесть месяцев самоотверженной учебы и практики: он был ярко-зеленой ящерицей с маленькими черными глазами, семь дюймов в длину. Это одно из его самых высоких, вызывающих гордость достижений. И Альбус был первым, кому он рассказал о нем. В тот день он несколько часов сидел у него в кармане. Альбуса постоянно трясло от смеха, и, в конце концов, у Скорпиуса разболелась голова. Чтобы принять болеутоляющее зелье, пришлось превратиться обратно в человека.

— Прямо сейчас? — спрашивает Скорпиус.

— Эмм, ага. Сейчас было бы чудесно.

— У тебя на потом есть планы?

Альбуса, кажется, задел этот вопрос, что значит да, планы есть. Скорпиус превращается в ящерицу, не дожидаясь ответа. Он смотрит на Альбус с пола, пытаясь угадать, в каком кармане его понесут. Близость к паху имеет свои преимущества, но ему больше нравится карман рубашки, нежный гром сердцебиения.

— Иди сюда, — говорит Альбус, опускаясь на колени и протягивая руку. Скорпиус заползает на нее. Ему всегда нравилось, какими мягкими были ладони Альбуса в сравнении с его чешуйчатыми лапками. Альбус осторожно его обхватывает, несет к груди и позволяет залезть в карман рубашки, подстраховывает руками.

— Удобно? — спрашивает он, надевая мантию, чтобы скрыть бугорок. Скорпиус, конечно, ответить не может, но да, удобно.

По дороге он почти дремлет, слушая, как Альбус напевает сам себе. Тот идет к метро, чтобы уберечь его от возможных негативных последствий магического перемещения в анимагической форме. Скорпиус цепляется коготками за внутренние стенки кармана, а Альбус немного раскрывает мантию, чтобы ящерица могла нормально дышать.

— Что это на вас? — спрашивает женщина-маггл.

— Это костюм, — отвечает Альбус.

— Для чего?

— Для пьесы, где я играю.

Скорпиус стонет, что в его ящероподобной форме беззвучно — только в горле немного булькает. Альбус никогда не стеснялся магглов, а Скорпиус каждый раз боится, что тот однажды расскажет правду.

— В какой пьесе? — интересуется женщина.

— Шекспир.

— Ах! В какой именно?

— Хм…

Когда Альбус начинает прочесывать память в поисках названия шекспировской пьесы, Скорпиусу хочется разразиться смехом, но он не может.

— «Король Лир», — в конце концов выдает Альбус.

— О, фантастично! И кого вы играете?

— Эмм, короля.

— А вы не слишком молоды?

— Я надену фальшивую бороду.

— Угу. Интересно.

Альбус, к счастью, доезжает до своей станции прежде, чем женщина успевает спросить, где это ставят такую интересную адаптацию «Лира». Во время ходьбы сердце Альбуса начинает стучать чаще, оно пульсирует под тканью, в которой спрятан Скорпиус. У него от этого начинает кружиться голова к тому времени, когда Альбус наконец стучит в дверь.

— Здравствуй, мама, — говорит он, когда ему открывают. Скорпиус очень хочет быть человеком, слыша полуразбитый, притворно счастливый голос, и в какой-то миг он боится, что трансформируется неосознанно. Для этих визитов Альбус не может взять с собой реального сопровождающего — только хуже станет, но иногда Скорпиусу хочется войти сюда под мантией-невидимкой, чтобы иметь возможность иногда сжимать трясущуюся руку друга. Но мантию-невидимку унаследовал Джеймс, и она очень пригодилась в его политической карьере. Скорпиус ерзает в кармане, чтобы напомнить о своей поддержке.

— Дорогой! — говорит Джинни, затаскивая сына внутрь. — У тебя все хорошо? Ты выглядишь немного… проходи, проходи!

— Все нормально, — сообщает Альбус. Она знает, что не все нормально, а он знает, что она знает. Когда Скорпиус находится возле этих двух, он благодарит небеса за то, что его отношения с отцом только слегка разлажены.

— Как твои дела? — спрашивает она, пройдя в кухню. Она складывает для него какую-то еду. Скорпиус голоден, он с радостью съел бы с десяток сверчков, но быть ящерицей осталось недолго. Эти визиты всегда коротки.

— Все в порядке, — говорит Альбус. Те же вопросы, те же ответы, никто никогда не говорит по сути. Джинни Уизли пережила смерть мужа лучше, чем можно было ожидать, и проблема не в ней. Проблема и не в Альбусе — он пытается, долго говорит с сестрой о том, что же между ним и матерью пошло не так. «Когда», всем ясно. Альбусу не нужно было делиться своими подозрениями насчет смерти отца с семьей, и он никогда не сказал бы об этом, но в тот момент был пьян. С тех пор Джеймс с ним не разговаривает.

— Ты все еще делишь квартиру со Скорпиусом Малфоем? — спрашивает Джинни.

— Ага, он все еще… он… там.

— Хорошо, хорошо. Такой приятный мальчик. Удивительно, ведь у него такой отец.

— Все так говорят.

— Как там с отношениями?

— У Скорпиуса?

— Нет, у тебя, глупый!

— О, э-э, никак. Я ни с кем не встречаюсь.

— Тебе и вправду надо бы больше на людях показываться. Ты показываешься?

— Да, мама.

Если бы она знала о Тедди, то малое, что осталось между ними, было бы утрачено. Альбус даже Лили не рассказывал. Его сердце бьется так быстро, что Скорпиуса мутит.

— Ну так, э-э, — говорит Альбус. Ему отчаянно хочется убраться отсюда, Скорпиус чувствует это так, будто является частичкой его тела, маленьким органом, который свернулся сразу под кожей и поддерживает в нем жизнь. — Думаю, мне понадобится мой чек.

— О, конечно! — Джинни изо всех сил старается, чтобы в ее голос не проскользнула ни одна нотка осуждения. — Я приготовила тебе его… вот.

— Здорово, спасибо. Слушай, я…

— Не хочешь поесть?

Он уже пятится к двери.

— Мне вообще-то нужно идти… у меня, если честно, встреча с… друзьями, в городе, скоро, и…

— Хорошо, мой милый. Хорошо.

Альбус останавливается через несколько кварталов от дома и вынимает Скорпиуса из кармана. Он стоит между двумя шикарными домами в районе, где живет Джинни.

— Мне нужно, чтобы ты стал человеком.

Альбус опускает его на траву, и ее зелень вызывает у Скорпиуса зудящее желание поохотиться на жуков, настолько тревожное, что он без особых усилий трансформируется.

— Порядок, — говорит Скорпиус, который жутко рад избавиться ото всех страхов, какие идут в комплекте с возможностью уменьшаться. Он тянет руки к Альбусу и теперь позволяет тому побыть маленьким, обнимает его, пока из-за одного из домов не выбегает тявкающий пушистый белый песик. Они аппарируют в квартиру, не обсуждая произошедшее.

— Это просто… — говорит Альбус, будто они уже давно ведут разговор или, по крайней мере, пытаются; Скорпиус тем временем приходит в себя после превращения и аппарации. — Это просто…

— Я знаю.

— Мне нужно выпить. — Альбус направляется в кухню, берет бутылку с одного из верхних ящиков. — Хочешь?

— Давай.

— В любом случае, спасибо.

Альбус разворачивается спиной к нему, наливает два бокала чего-то коричневого — может, огневиски, или бурбон, или бренди, — Скорпиусу трудно различить, для него все эти напитки пить нелегко.

— Ты же знаешь, я всегда рад это сделать.

— Что ж. Спасибо. — Альбус возвращается в гостиную, подает Скорпиусу стакан. — Ну… — говорит он, поднимая свой. — За то, что мы заплатим за квартиру, да?

— Правильно.

Скорпиус является одним из немногих — возможно, единственным, — кто понимает, что Альбус для того, чтобы заплатить свою половину, работает, в некотором смысле, тяжелее, чем он.

Они стоят посреди комнаты с бокалами, Скорпиус пытается пить так, как Альбус, но едва сдерживает кашель. Поттер молча смотрит в никуда.

— Я думал, ты собираешься куда-то идти? — напоминает Скорпиус. Он не знает, зачем это сделал, зачем делает все это. Есть только одна вполне очевидная причина, которую он принял с молчаливым смирением. Он сделает все.

— Ага. — Альбус тяжело вздыхает. — Я договорился встретиться с этим… неважно. С парнем.

— Волшебник или маггл?

Альбус спит и с теми, и с другими.

— Волшебник.

— А. Я его знаю?

Альбус качает головой, смотрит в пол. Когда-то он детально рассказывал Скорпиусу о всех своих похождениях. Малфой не знал, почему это прекратилось.

— Можно и мне пойти? — спрашивает Скорпиус. Он быстро пьянеет, его уже немного водит. И это неудивительно, если принять во внимание тот факт, что у него во рту с обеда и крошки не было.

— Если ты таким образом пытаешься спросить, буду ли я трахаться, то да, буду, — говорит Альбус, окидывая его яростным взглядом.

— Верю, — смеется Скорпиус в свой пустой бокал. — Я не об этом спрашивал. Я действительно хочу пойти.

— Эмм. Что?

— Помнишь Роджера Крампа?

Альбус долго на него смотрит, на лице застыла смесь усмешки и гримасы.

— Ты, мать твою, серьезно?

На седьмом курсе Хогвартса у Альбуса была интрижка с Роджером Крампом, очень скрытным, надменным парнем, убежденным натуралом. Скорпиус делал вид, что не верит в это; вообще-то он понимал, что Альбус мог получить кого угодно и, кроме того, ему нравились трудности. На самом деле он просто злил Альбуса, а тот так хотел переубедить его, что предложил подсмотреть за ними. Это случилось в ванной старост. Он спрятался за шторкой, было три ночи. Скорпиус кончил дважды, ему даже не нужно было особо касаться члена, ведь перед его глазами Роджер вбивался в Альбуса, приговаривая «Тебе это нравится, правда же, чертова шлюха». В тот момент он ненавидел Роджера, и себя, и Поттера. Но ничто не возбуждает его так сильно, как воспоминания о той ночи. Даже секс с Альбусом не сравнился с этим — во время него он слишком много думал.

— Я не шучу. Если тебя не затруднит. Думаю, будет весело.

— Весело.

Скорпиус уже собирается отступить, притвориться, что пошутил, поднимает глаза на Альбуса, но вдруг:

— Да, хорошо. Давай.

— Правда?

— Да, извращенец чертов. — Альбус через силу улыбается. — Конечно. Я не против зрителей.

Скорпиус опять принимает свою анимагическую форму, пока кто-то из них не передумал. Альбус протягивает ему руку и на этот раз кладет его в карман брюк. Прежде чем выйти, он выпивает еще один бокал.

Слышно звуки улицы — едут автомобили, проходят люди, смеются. Скорпиус не знает, куда идет Альбус, это его тревожит и волнует. Сердце в его крошечном теле глухо стучит, и ему интересно, как он все воспримет в анимагической форме. Он все еще хочет Альбуса, несмотря на превращение: пребывание в такой близости к паху Поттера пьянит его желанием, и он ничего не может с ним поделать в этом теле. Да в любом теле.

Он слышит громкую музыку, и Альбус идет на нее. На миг тот останавливается, вдыхает побольше воздуха.

— Не делай ничего сумасшедшего, — говорит он. Скорпиусу хочется крикнуть ему: я чертова ящерица, что я могу сделать? Но когда Альбус идет дальше, он понимает, что тот обращался к себе.

Музыка внутри здания, куда они вошли, оглушает, но Скорпиус все-таки слышит, как Альбус хлопает кого-то по руке.

— Эй, — орет он, громко, чтобы его было слышно. — Что пьешь?

— «Золотой бокал», — отвечает мужчина. — Хочешь?

— Да.

Скорпиус уже жалеет, что пошел. «Золотой бокал» — это почти смертельная смесь эликсира эйфории и огневиски. Альбус напьется и забудет, что Скорпиус с ним. Еще повезет, если на него не наступят, когда штаны окажутся на полу в квартире этого парня.

— Я рассказал мамке, что у меня встреча с сыном Гарри Поттера, — говорит мужчина. Он притягивает Альбуса к себе, Скорпиус в какой-то миг почти задыхается, но Альбус немного отклоняется, дает ему возможность вдохнуть.

— Она была впечатлена?

— Ясное дело. Если бы она только знала, что я с ним собираюсь сделать.

Скорпиусу хочется выблевать, он высовывает язык, чтобы остановить порыв. Какой идиот флиртует, рассказывая о маме?

— И что же ты собираешься сделать с ним? — спрашивает Альбус. Скорпиус не знает, правда ли Альбус повелся на это или же просто делает вид.

— Трахать, пока орать не начнет.

Оригинально, хочется сказать Скорпиусу. Он слышит, как Альбус ставит свой пустой бокал на барную стойку.

— Пойдем отсюда, — говорит он.

— Не терпится, да?

— Ага.

Они какое-то время идут. Звуки пятничного вечера стихают, когда они заходят в дом и поднимаются по ступенькам. Оба молчат. Скорпиус не так себе это представлял. Альбус должен быть веселым, болтливым и беззаботным, но, возможно, он себя ведет иначе, поскольку знает, что за ним наблюдают.

— Отличная квартирка, — говорит Альбус, когда они оказываются внутри, и у Скорпиуса возникает чувство, что он говорит это для него, описывает то, что он сам видеть не может. — Что у тебя в аквариуме?

— Каппа. Подлый сукин сын. Однажды чуть мне руку не оттяпал.

— Мило.

— Ага. Я выиграл его в плюй-камни. Иди сюда.

Мужчина начинает с ремня Альбуса, и в какой-то миг Скорпиус пугается, что его раскроют. Но Альбус быстро спускает штаны, выступает из них, целует своего партнера и подталкивает его к кровати, давая ящерице место для маневра. Тот высовывает нос с кармана и видит, как с Альбуса снимают через голову сорочку. Мужчина выглядит лучше, чем ожидал Скорпиус. Он необычайно высок, не менее шести с половиной футов, у него длинные черные волосы и красивые скулы. Он усмехается так, что Скорпиусу хочется стать человеком, схватить Альбуса и бежать, но этого следовало ждать. Когда любовники падают на кровать, он ползет по полу и забирается на комод, чтобы лучше видеть.

— Ложись на живот, — говорит мужчина, и Альбус повинуется. Скорпиус прячется за кипой оберток от шоколадных лягушек, выглядывает сбоку — видно прекрасно.

— Подними задницу, — инструктирует мужчина, и Альбус стает на колени, щекой продолжая прижиматься к матрасу. В теле холоднокровной ящерицы единственное, что Скорпиус чувствует, — это прилив крови к мозгу, но все равно трудно смотреть на полусознательного Альбуса, который стоит на коленях, расставив ноги.

— Ты дрожишь, — подмечает мужчина и опускается на колени позади него. Усмехается. — Нервничаешь, потому что сейчас в твоей заднице окажется восьмидюймовый член?

Альбус едва слышно фыркает, но разумно удерживается от комментария о том, очевидно, что получал и побольше. Мужчина все равно шлепает его по ягодицам, и Альбус громко сглатывает и утыкается лицом в матрас. Палочка мужчины лежит на столе, в пределах досягаемости, палочка Альбуса — на полу, в кармане смятой мантии.

— Такая сладкая, мягкая, маленькая задница у тебя, Поттер, — говорит мужчина, поглаживая ее. — Ты кажешься почти невинным.

— Если хочешь, я могу быть невинным, — предлагает Альбус. — Я могу умолять тебя не делать этого.

— Я не любитель всех этих дерьмовых игр, — говорит мужчина. Он наклоняется и обводит вход Альбуса языком, отчего тот рвано вдыхает и подается назад, сжимает в кулаках простыню. Мужчина широко разводит его ягодицы, удерживает его на месте.

— Тебе это нравится?

— Да, да… просто, глубже… да.

Мужчина слушается, погружает язык в Альбуса, заставляет его скулить и толкаться назад. Скорпиус видит, как его спина уже блестит от пота, и не понимает, почему мужчина просто не сядет сбоку и не станет с удивлением наблюдать за притягательным порозовевшим телом, почему он не видит, какой Альбус ужасно прекрасен, когда так жалок, когда его переполняет желание. Скорпиусу трудно смотреть на это совершенство, но он даже не моргает.

— Иди сюда и пососи-ка член, Поттер.

Все они — каждый — называют его Поттером. Альбус с трудом выпрямляется и оборачивается, берет пенис в рот со знакомым Скорпиусу рвением. Когда они в последний раз были вместе, тот подошел к его коленям, развел ему ноги так, будто всю жизнь только и ждал разрешения. Он был хорош в этом. Не то чтобы Скорпиусу особо было с чем сравнивать, но все же.

— Вот так, — говорит мужчина, слегка улыбаясь. Он стоит на коленях, закрыв глаза и откинув назад голову. Он привлекательный, стройный и бледный, и Скорпиусу почти хочется, чтобы он выглядел похуже, чтобы не отвлекал. Он возвращается взглядом к Альбусу, тот стоит на коленях и опирается о матрас одной рукой, во второй он держит яйца партнера, на которых совершенно нет волос, что напрягает. Есть заклинание, позволяющее достичь такого эффекта, Альбус как-то рассказывал о нем. И еще смеялся, что сам он никогда не наведет палочку на свой член, будь то из желания лучше выглядеть или по любой другой причине. Скорпиус вдруг чувствует резкую боль в груди, будто его придавило камнем, будто человек, стоящий на коленях, и не Альбус вовсе, а сам Альбус находится где-то далеко, и ему, Скорпиусу, нужно срочно к нему бежать.

— Хорошо, — говорит мужчина, вдыхая сквозь зубы. Альбус понимает намек, садится на пятки и смотрит вверх. Скорпиус ненавидит обоих за выражение лица Альбуса в тот момент — глаза затуманены, рот приоткрыт, он ждет дальнейших указаний.

— Чертовски симпатичный мальчик, — подмечает мужчина, поднимая рукой подбородок Альбуса. Он отвлекается, жесткость покидает его лицо, он наклоняется, целует Поттера и, как только тот втягивается в поцелуй, отстраняется.

— Хочу тебя трахнуть, сначала ложись на спину, — говорит мужчина, но Альбус кладет ладони на спинку кровати.

— Мне больше нравится так, — возражает он.

Мужчина не спорит, его член сочится смазкой, орган почти бордовый и очень твердый — он долго не продержится. Когда он входит в Альбуса, тот сдавленно стонет, отчего разум Скорпиуса подергивается дымкой, и он боится, что сейчас превратится в человека и свалится на пол вместе с комодом.

— Да-а, — медленно тянет мужчина, наслаждаясь звуком собственного голоса. Он начинает осторожно двигаться, пытается продержаться подольше. Скорпиус удивлен: ведь для этого можно было воспользоваться зельем; но, возможно, мужчина был слишком пьяным и не продумал все заранее, не запас необходимой настойки. Ему почти жаль, что все закончится так скоро; в основном, из-за того, что придется встать перед Альбусом.

— Так хорошо, Поттер? — спрашивает мужчина, улыбаясь, гордясь собой. Интересно, сколько раз Альбусу приходилось это слышать, каждую из этих фраз?

— Ага, — отвечает он, сжимая спинку. — Только сильнее.

— Любит командовать, ублюдок, — говорит мужчина, шлепая его по заднице. И двигается еще осторожнее. — Я буду делать это так медленно, как мне того захочется. Да… именно так.

Альбус с таким же результатом мог просто подрочить. Он уделяет все свое внимание собственному члену, яростно массажирует его, как подросток. Если бы этот мужик был хоть на что-то способен, то схватил бы его руку, заставил бы подождать. Вместо этого он почти полностью выходит с Альбуса, стонет, а потом опять скользит внутрь, в том же медленном темпе.

— Нравится, когда тебя жестко трахают, да? — дразнит он.

— Да… пожалуйста…

— Пожалуйста? Будешь меня умолять?

— Пожалуйста, пожалуйста, ох… Боже… пожалуйста…

— Чего ты хочешь? — спрашивает мужчина. Теперь он совсем перестал двигаться. Альбус нетерпеливо ерзает, пальцы его ног сжимают простыню.

— Трахни меня, пожалуйста, сильно…

— Очень хочется члена, мистер Поттер?

Парень с таким же успехом мог назвать его Гарри.

— Да, очень, сильно хочется…

— Насколько сильно?

Он же только что тебе сказал, хочется крикнуть Скорпиусу. Если бы тело ящерицы могло выделять жидкость, то комод был бы уже залит его потом, и он сидел бы в луже. С Альбуса пот стекает ручьями, с его партнера — тоже, оба мокрые и запыхавшиеся. И мужчина не может больше держаться, поэтому награждает Альбуса парочкой сильных толчков и кончает, странно взвизгнув. После этого неуверенно продвигается по комнате к палочке, чтобы применить очищающее. Альбус дрочит себе. Он переворачивается на спину и, смотря в потолок, кончает, в его глазах — пустота, грудь тяжело вздымается. Потом он внимательно осматривает комнату в поисках Скорпиуса, который быстро прячется в обертках и только тогда вспоминает, что Альбус сам его сюда принес.

— Хочешь выпить? — спрашивает мужчина, поворачивается и таращится на Поттера так, словно тот является страной, которую он только что завоевал. Альбус липкий и изможденный, и Скорпиус надеется, что он откажется. Ему хочется забрать его домой, очистить, спеть колыбельную, заставить забыть весь этот бред.

— У тебя есть пиво или что-то такое? — спрашивает Альбус, поднимаясь на локти. — Я немного вымотался.

— Не мудрено, — слышится смешок от его собеседника, когда он пересекает комнату. — Достану вам пиво, мистер Поттер.

Когда он выходит из комнаты, Скорпиус отмирает и делает несколько крохотных шажков — глаза Альбуса сразу метаются к комоду. Он смотрит на него, делает несколько глубоких вздохов, потом встает, быстро запрыгивает в трусы и штаны, поспешно сгребает ящерицу с поверхности и кладет ее в карман.

— Уже одеваешься? — интересуется мужчина, возвращаясь с пивом. Альбус берет напиток, одним глотком выпивает половину. — Как насчет второго раунда?

— Мне завтра рано вставать, — отвечает Альбус. Он ставит пиво на комод и застегивает ремень. Скорпиус забивается поглубже в карман — на сегодня он уже достаточно повидал.

— Было весело, — говорит мужчина, целуя Альбуса куда-то, не в губы, так как Скорпиус слышит, что тот опять отхлебывает пиво. — Может, как-то еще встретимся?

— Может. — Кажется, что Альбусу мужчина уже внушает отвращение. Тогда зачем, зачем, зачем все это? Но Скорпиус знает, знает — он противен сам себе, но сделает это снова, он уже планирует превратить подсматриваение в регулярное хобби.

Слышится невнятное прощание, воздух становится прохладнее, ночь — громче. Альбус быстро идет по улице, и Скорпиус ждет, что тот остановится в каком-то переулке и выпустит его, позволит превратиться, но он продолжает идти. Альбус не вытаскивает его из кармана до самой квартиры, где оставляет на полу и уходит. Скорпиус трансформируется; когда он опять в человеческом теле, невообразимо быстро растет ощущение, что что-то пошло совершенно не так.

Альбус в ванной. Скорпиус слышит, как течет вода в умывальник. Он опять размышляет о том, что хочет очистить Альбуса. Он мог бы спокойно войти, пустить воду в душе, с помощью палочки быстро избавиться от одежды. Вместо этого он идет на кухню, заглядывает в шкафчики. Там по-прежнему пусто.

— Я больше никогда этого не буду делать, — говорит Альбус с другого конца комнаты, и Скорпиус оборачивается, видит, что он, полупьяный, прислонился к стене, на его лице залегли тени, напоминая синяки. У Скорпиуса вспыхивает глупая надежда, он на мгновение уверен, что Альбус никогда больше не перевернется вот так на живот для какого-то незнакомца, но потом он понимает, о чем речь.

— Хорошо, — смущенно говорит Скорпиус. — Но не… ты не можешь злиться на меня. Ты согласился. Я не приставлял тебе палочку к спине.

— Просто… — Альбус прикрывает глаза, выставляет вперед руку. Он оборачивается к своей спальне, ступает в дверной проем и опирается о стену, будто ему трудно устоять на ногах. — Блять, — говорит он, замерев, словно вдруг понял, что забыл кошелек.

— Альбус…

— Не знаю, почему позволил тебе это увидеть, — говорит он. А дальше он в своей комнате, дверь громко хлопает.

— Ты и раньше это делал, — говорит Скорпиус в пространство. Но это совершенно не то, что было в Хогвартсе. Сейчас Альбус не улыбался и не подмигивал ему, пока партнер отворачивался. Он никому не улыбался.

Скорпиус ложится в постель, не может уснуть, мастурбировать кажется неправильным. Почему-то он не может отделаться от ощущения, что сейчас уже за ним кто-то наблюдает. Может, это из-за сексуального напряжения, но чем дольше он лежит, тем больше расстраивается из-за реакции Альбуса. Если ему не хотелось, чтобы Скорпиус там присутствовал, то зачем было соглашаться? Если он передумал уже в квартире того парня, почему не отказался от случайного перепиха? Он, без сомнений, мог бы вмиг договориться с кем-то еще, уже без Скорпиуса на хвосте. И какая ему разница до того, что Скорпиус это увидел? Он никогда ни о чем не просит Альбуса. Последние десять лет он все для него делает: вытирает лоб, когда его рвет после очередной ночи саморазрушения, следит за его регулярным питанием, редко высказывается по поводу ситуации с Тедди. Что он вообще здесь делает, если не имеет от этого никакой выгоды?

Следующим утром Скорпиус встает рано, делает себе тост, нервно поглядывает на дверь Альбуса. Шарканье за ней раздается почти в полдень, а все время до этого Скорпиус проводит на диване с «Ежедневным пророком», читая его от корки до корки. Альбус появляется на пороге уже полностью одетым, что необычно для субботнего утра, и идет в кухню, даже не взглянув на своего соседа.

— О твоем брате пишут в сегодняшней газете, — обращается тот к Альбусу, когда он таращится в пустой холодильник.

— Обычное дело.

— Хочешь, я прочитаю тебе? — спрашивает Скорпиус, возвращаясь к заметке о том, что Джеймс посетил конференцию в Саффолке. Очевидно, Поттер произнес там вдохновляющую речь.

— Я вообще стараюсь о нем не думать, спасибо, — говорит Альбус. Он набирает в ладони воды с крана, выплескивает ее в лицо над раковиной.

— Есть на сегодня планы? — интересуется Скорпиус.

— Вообще-то да. — Альбус наконец-то смотрит на него. — Это же ничего?

— Слушай, друг…

— Мне нужно идти, — говорит Альбус, спешно направляясь к двери. — Я уже опаздываю.

Разозлившись — разве он имеет право так поступать? — Скорпиус резко закрывает газету. Пошагав минутку по комнате, он следует за Альбусом, хоть и не уверен, что скажет ему, если догонит. Он слышит, как внизу захлопывается дверь, сбегает по ступенькам на первый этаж и достигает входа в подъезд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Альбус пересекает улицу.

Скорпиус идет за ним в город; когда они приближаются к «Дырявому котлу», он ждет, что Альбус повернет на Косой Переулок, но тот проходит мимо, направляясь к реке. Он переходит мост к колесу обозрения, где струится очередь маггловских туристов с детьми. Скорпиус осторожно отступает, размышляет, стоит ли ему трансформироваться, но здесь, возле реки, где парят морские птицы, это может быть смертельно опасно. Он не уверен, едят ли они ящериц, но всегда могут появиться ястребы. К тому же субботним днем здесь достаточно многолюдно, поэтому он решается идти вперед в людском обличье.

Альбус покупает мороженое и садится на лавочке возле реки, наблюдает за тем, как на фоне Биг-Бена фотографируются маггловские семьи. Скорпиус думает, что сейчас подойдет торговец незаконными зельями или какой-то очередной парень, но Альбус поднимается, никого не дождавшись, и бесцельно идет вдоль пирса. Скорпиус размышляет о том, куда же это Альбус опаздывал, а потом понимает, что тот соврал, что просто хотел отделаться от него. Это понимание вместе с все более редкой толпой по мере их отдаления от Лондонского глаза почти заставляет опечаленного и пристыженного Скорпиуса повернуть назад. Но когда Альбус приближается к группе маггловских подростков, катающихся на скейтах, Скорпиус пригибается за мусорным баком и наблюдает.

Импровизированная скейт-площадка обрисована граффити, там по меньшей мере десять магглов. Колеса мягко катятся, пока край доски громко не сталкивается с бетоном. Альбус держит руки в карманах и смотрит. Скорпиус ждет, что он сейчас установит с одним из скейтеров зрительный контакт, затянет его в темный уголок и залезет ему в штаны. Но он просто стоит там, словно мальчик, не знающий, как завести друзей.

Он обедает в пабе возле станции Ватерлоо. Скорпиус наблюдает за этим с улицы: в пабе огромные окна, открывающие подернутый дымкой вид на реку и на Вестминстер вдали. Альбус ест сандвич, выпивает две пинты пива, флиртует с официанткой. Скорпиус начинает чувствовать себя виноватым, а потом — попросту обманутым. Его собственный желудок урчит. Этот день они должны проводить вместе. Он полагал, что каждый раз Альбус покидал квартиру ради людей, которые могли дать ему что-то, чего не мог предоставить Скорпиус. Он не удивлен, что Альбус хочет провести день с магглами, которые не узнают его и не оплакивают смерть его отца, но ему и в голову не приходило, что Альбус хочет побыть наедине со своими мыслями. Для него это вообще-то достаточно опасное времяпрепровождение.

Поев, Альбус едет на метро к Лестеру. Скорпиусу приходится трансформироваться, чтобы пройти сквозь турникет — маггловских денег на билет у него нет. В поезде он, снова человек, притаился в конце вагона. Вряд ли его заметят: поезд переполнен, кроме того, Альбус клюет носом, уткнувшись в окно. Скорпиус больше волнуется, что магглы могли обратить внимание на трансформацию, но дважды на него никто не смотрит.

Альбус выходит на Кингс Кросс и проталкивается сквозь толпу как лунатик, игнорируя громкие оскорбления со стороны бизнесмена, которого он задел плечом. Он останавливается возле ларька с кофе и улыбается впервые за день. Из окошка высовывает голову белокурый парень в зеленом переднике и улыбается в ответ.

Скорпиус не слышит разговора, но ему это и не нужно. Парень кладет на прилавок локти, а Альбус хватается за раму окошка обеими руками, смеется над какими-то его словами. Скорпиус подходит опасно близко, предупреждающие удары сердца затерялись в шуме толпы. Он делает вид, что читает журнал в соседнем ларьке.

— Можешь стащить что-нибудь для меня? — спрашивает Альбус. Скорпиус давно не слышал от него таких интонаций, может, даже вообще никогда. Он мило разговаривает с этим мальчиком с тощими руками и таким румянцем, словно он уже раскаивается в преступлении. В голосе не слышно фальши, но Альбус умеет притворяться в таких ситуациях.

— Что ты хочешь? — спрашивает парень. — Ириску? Моккиато?

— Что такое моккиато, черт возьми?

— Я тебе приготовлю. Тебе понравится.

Альбус усмехается, смотрит, как парень работает. Возле ларька создается очередь. Скорпиус знает, что надо уходить. Но уходит только вслед за Альбусом и тем мальчиком, комкающим в руках свой передник.

Они выходят из вокзала и направляются к Британской библиотеке. Альбус опускается на ступеньку во дворике и пьет моккиато, парень сидит возле него и слишком много смеется. Ему не больше восемнадцати, говорит он с акцентом и точно является магглом. Скорпиус сидит на корточках за постаментом статуи, разумом он уже отказался от затеи и готов уходить. Наблюдая за тем, как Альбус бродил по городу, одинокий среди магглов, он снова начинал надеяться. Когда тот уходит с внутреннего двора, соприкасаясь плечами с белокурым парнем, Скорпиус знает, что не стоит идти за ними, но, особо не задумываясь, трансформируется и в виде ящерицы быстро движется по тротуару вслед.

Дом, в котором живет парень, значительно более неопрятный, чем тот, где они были предыдущей ночью. Скорпиус слышит лай собак из-за дверей квартир, когда стремглав бежит к той, куда вошла парочка. Он молит, чтобы под дверью была щель, в которую ящерица могла бы втиснуться без особых усилий, и радуется, когда видит, что там легко пролезет самая толстая крыса Лондона.

Внутри Альбус уже целует мальчика. Тот тяжело дышит, дрожит так, будто это он только что напился кофе. Скорпиус прячется за картонной коробкой с компакт-дисками, выглядывает из-за края.

— Мой сосед вернется через час, — говорит мальчик, когда Альбус осторожно, задумчиво расстегивает его рубашку.

— Хочешь подождать его? — спрашивает он.

— Подождать его? Я… — Парень широко распахивает глаза, осознав, что ему предлагают. Альбус смеется, притягивает его ближе.

— Я шучу, — объясняет он. — Я хочу только тебя, — добавляет шепотом, и теперь Скорпиус понимает. Все это фальшивое.

— Колин, — выдыхает мальчик, когда Альбус целует его шею, и Скорпиус ждет, что тот обидится, а потом понимает, что это имя, которым он назвался. Может быть, он всегда так представляется магглам. Они прислоняются сзади к изношенному дивану, юноша ненадежно усаживается на спинку. Когда Альбус ведет рукой между ног парня, тот задыхается, дергается, и соскальзывает на диван. Альбус смеется, перегибается через спинку и смотрит на него сверху вниз.

— Я никогда этого не делал, — говорит мальчик.

— Да что ты говоришь.

Альбус обходит диван и ложится сверху. Скорпиусу видно только свисающие ступни, он спешит к новому укрытию, откуда открывается лучший вид, и надеется только, что в квартире нет кота.

Рука Альбуса уже на чужих штанах цвета хаки, мальчик сжимает локоть своего гостя, словно не может решить, выгонять его или нет. Целуй его лицо, хочется сказать Скорпиусу. Мальчик великолепен, глупенький, напуганный. Он ему кого-то напоминает.

— Блять, я такой взвинченный, — смеется Альбус юноше в шею. — Что ты добавил в то кофе?

— Колин, — говорит мальчик. Альбус какое-то мгновение мешкает — должно быть, имя все-таки не постоянное. — Я хочу… — запинается. Немного отталкивает Альбуса на бок, ныряет рукой ему между ног. — Говори, если не нравится, — едва слышно произносит он. Потом расстегивает пуговицу на штанах Альбуса и, прежде чем справиться с молнией, из любопытства кладет ладонь на пах, его лицо горит. Одна рука Альбуса располагается на плече юноши, вторая — на затылке.

— Только не укуси меня, — просит он. При этом ухмыляется, но вполне возможно, что говорит серьезно.

— Да я бы никогда!

— Я знаю, — уверяет Альбус, поглаживая белокурые волосы.

Скорпиус справляется с собственной ревностью, представив, что эту картину видит Тедди. Альбус легкими стонами поощряет юношу, пока тот отсасывает, запускает ладони в его волосы. И ни на миг не закрывает глаза, все время наблюдает.

— Так хорошо? — выдыхает мальчик, подняв взгляд. Альбус вяло кивает, кладет палец ему в рот, позволяет пососать и его.

Он использует смазку «Мистер Продержись Долго», и Скорпиус усмехается, заметив знакомую бутылочку — он часто путешествовал в карманах рядом с такими. Также он думает о том, как неосмотрительно использовать на магглах волшебную смазку. Хотя когда Альбус плавно входит в мальчика, тот и пол от потолка отличить не может. Он лепечет, говорит, что все нормально и со всех сил сжимает кулаки.

— Скажи, что ты мой, — выдавливает из себя Альбус перед тем, как кончить. Он дышит сквозь зубы, пытаясь не разорвать девственный анус. Его тело находится в кольце дрожащих ног юноши, в центре его внимания.

— Я твой, я твой.

Мальчик целует его между сухими всхлипами. Он не имеет в виду того, что сказал. Кончив, Альбус выглядит изможденным, не от усилий, а от чего-то более глубокого. Он кладет голову на грудь юноши, выходит из него. Тот облегченно вздыхает, стирает с верхней губы пот.

— Господи Иисусе, — говорит мальчик в потолок.

— И почему этот народ после секса всегда к нему взывает? — бормочет Альбус.

— Этот народ? Что за народ?

— Ничего. — Альбус садится. — Все в порядке?

— Ага, — говорит мальчик. — Лучше тебе идти. Мой сосед…

— Да, точно, твой сосед, — говорит Альбус. Скорпиус спешит спрятаться под диваном, в какой-то миг он уверен, что Альбус знает о его присутствии. Под диваном катастрофа — сунуться глубже мешают комки пыли, лапками вверх лежат дохлые тараканы.

— Спасибо, — благодарит юноша. — Это было впечатляюще.

Он глупо, нервно смеется, так же, как и во дворе.

— Ага. Спасибо за кофе.

Альбус покидает квартиру, и Скорпиус слышит, как юноша идет на кухню, характерный хлопок открывания бутылки с пивом. Может, он и не мальчик, ему вполне может быть двадцать с чем-то. У Скорпиуса появляется ощущения, что этому парню удалось как-то почистить Альбусу карманы, но после ухода последнего тот не делает ничего подозрительного, просто включает телевизор, и Скорпиус перебегает в коридор. Он трансформируется, на соседнем этаже слышится детский плач. Став опять человеком, он чувствует приступ клаустрофобии и аппарирует, даже не проверив, не увидит ли кто его исчезновения.

Он глупо надеется застать Альбуса в квартире. Но там пусто. Скорпиус умирает с голоду, надо бы спуститься в магазинчик, владелица которого, ведьма из Боливии, делает безумно вкусные фрикадельки, но радость от возможности прикоснуться к члену после половины дня, проведенного в анимагической форме, заставляет его вместо магазинчика пойти прямиком в спальню. Дверь он оставляет открытой, кидая вызов сам себе. Или, возможно, демонстрируя таким образом склонность к самоубийству.

Он понимает, что обычная поза — на спине, ноги расставлены, колени слегка приподняты, штаны на лодыжках (ему нравится ощущение связанности) — не сработает. Он слишком много думает, как во время всех трех разов с Альбусом. Он не может потеряться в ощущениях, слишком много всего произошло. Мыслями он частично остался с Альбусом, который бродит по городу, сейчас, может, трахается еще с кем-то — с очередным смазливым магглом либо же с парнем постарше, который будет говорить проклятое «Поттер», пока Альбус облизывает его член.

Решение ему подсказывает как раз распахнутая дверь. Видно, что на другой стороне гостиной вторая спальня тоже открыта.

Войдя в комнату Альбуса, он закрывает дверь. Простое пребывание здесь в одно и то же время успокаивает эмоции, взбудораживает его и погружает еще глубже в размышления. Он падает на кровать, где царит полный хаос. Ее никогда не заправляют, она теплая — только потому, что на улице лето. Скорпиус стоит на коленях, зарывается лицом в подушку Альбуса, глубоко вдыхает и воет — начинает с того, что показывает свою никчемность. А что еще остается? Он представляет, что Альбус вдруг возвращается домой. Аппарирует прямо в комнату и видит Скорпиуса таким, каким тот видел его: задницей кверху, ноги расставлены, между ними тяжело висит член. Альбус немедленно соберет вещи. Но Скорпиус представляет другой сценарий. Он тянется, чтобы пощекотать промежность, думает о том, как Альбус взбирается на него и грубо толкается. Он задыхается от его запаха, теплого аромата его плеч с острой примесью секса, которым разит от этих нестиранных простыней.

— Трахни меня, — позволяет себе сказать Скорпиус, слова приглушены подушкой. — О, Боже, Альбус. Сильнее.

Даже это не очень помогает, поэтому он вспоминает ночи Тедди в этой кровати: Альбус пытается не кричать, потому что его сосед по квартире спит; Люпин выглядит самодовольно, в его горле рождается низкий стон, одна рука у Альбуса на плече, ней он ритмично тянет любовника назад, не в состоянии сам погрузиться в свою горячую, тесную, похотливую шлюшку так глубоко, как хотелось бы. Скорпиус бурно кончает на простыню, смотрит на пятна на влажной синей ткани, они словно откровение.

Паника поселяется в душе сразу после оргазма, и на миг ему кажется, что он слышит кого-то на кухне. Скорпиус убирает за собой, запихивает палочку назад в карман штанов и неловко подходит к двери. Высунув нос из комнаты, понимает, что квартира все так же пуста. Он берет себя в руки, глубоко вдыхает, опирается о дверной косяк. Оборачивается, чтобы в последний раз окинуть взглядом спальню, чтобы убедиться, что постель по-прежнему в полном беспорядке. Он воображает, что Альбус следит за ним, и ненавидит себя за то, что сам делал это с ним, ненавидит больше, чем тот факт, что он потерял его, что Альбус сейчас неизвестно где и делает то, о чем Скорпиусу никогда не суждено узнать.

Надо было пойти на ужин к родителям, но он отменяет все планы, говорит им, что заболел. Его мать, конечно, поймет, что он врет, но он не может сегодня встретиться с ними и их молчаливым недовольством. У него свои проблемы. Он выпивает огневиски из запасов Альбуса, когда губы начинает щипать, воображает, что чувствует его вкус. Они уже три года даже не целовались. Их затянула повседневность. В конце концов, она их разлучит.

Ночь он проводит на диване, просыпается от головной боли и направляется к себе в спальню за зельем. За входной дверью слышится хлопок аппарации, и каким-то образом он признает в нем звук, с которым появляется Альбус. Он запомнил его, хоть и не ставил перед собой такой цели. Он лихорадочно — будто его сейчас застукают за тем, что он делал вчера, будто все станет ясно от одного взгляда на его лицо — бежит в ванную, прячется за шторкой в душе.

— Скорпиус? — зовет Альбус по дороге в свою комнату. Он чувствует нелепость ситуации, какая глупость — прятаться без причины, но теперь уже нельзя выйти. Он слышит, как открываются ящики шкафа, молния на чем-то тяжелом. Чемодан? Он трансформируется почти неосознанно и с отчаянными усилиями взбирается по стенке ванной, его коготки скользят по эмалированной поверхности.

Скорпиус осторожно пробирается в спальню Альбуса и видит, что тот скидывает одежду в дорожную сумку. Его пронзают стыд и ужас: он наверняка видел. Наверняка как-то узнал. Он уходит, навсегда.

Расстроенным Альбус не выглядит, только слегка хмурым и усталым. Разогнув спину, он вздыхает. Потом идет к прикроватному шкафчику и открывает ящик, вылавливает оттуда маленький тюбик какой-то специальной смазки из Франции, которой пользуется Тедди. Он едет куда-то с ним… это Тедди его забирает.

Когда Альбус идет в ванную за зубной щеткой, Скорпиус влетает в сумку, словно молния на ней — это тяжелые двери, за которыми быстро скрывается его жизнь. Он протискивается ко дну, обезумевший от злости на Тедди, на Альбуса и на самого себя. Он размышляет о том, что это совсем не его дело, думает, что ему стоит вылезть наружу. Ему в голову не приходит мысль, что, когда застегнется молнию, когда сумка будет висеть на плече, ему, возможно, не будет чем дышать.

Пока Альбус сбегает вниз и идет по улице, Скорпиус пробирается через завал одежды и туалетных принадлежностей, чувствуя себя так, будто он в самом деле животное, которое сейчас нуждается в одном — найти источник воздуха. Альбус не до конца застегнул молнию с одной стороны, и он располагается возле этого отверстия, его тело животного пульсирует от осознания того, что находится в ловушке, его человеческий разум все еще пытается продумать все последствия его действий.

— Быстро ты, — говорит Тедди. Они в его машине с откидным верхом. Скорпиусу не многое видно сквозь маленькую щелочку в сумке, но он знает эту машину и знает, что Тедди не пользуется летучим порохом или аппарацией, когда отправляется на встречу с Альбусом. Умные жены нашли способы отслеживать магические перемещения мужей.

— Никого не было дома, — объясняет Альбус. Скорпиус не уверен, почему тот это сказал, он жалеет, что, когда Альбус вошел в квартиру, не поздоровался и не вел себя, ради всего святого, как нормальный человек. Он не знает, что в него вселилось, но это отталкивает Альбуса, а Скорпиус всегда боялся таких последствий своей несдержанности.

— На выходных? — Тедди смеется. — Малфой действительно нашел, чем себя занять?

— Похоже на то.

Какое-то время они едут молча. Альбус балуется с радио, а Тедди приказывает его выключить, говорит, что ненавидит маггловскую музыку.

— Что ты сказал Кларе? — спрашивает Альбус.

— Дела. Двухдневная конференция.

— В воскресенье? Шикарно.

— Ей не нужно мне верить, ей просто нужно, чтобы я что-то сказал.

— Она знает, что это я?

— Расслабься, ради Бога. Она не настолько изобретательна, чтобы подозревать тебя. Уверен, она думает, это женщина.

— Ты же понимаешь, что со мной будет, если кто-то узнает.

— Разве я сказал, что буду бегать туда-сюда и всем рассказывать? Да, Альбус, я знаю, что мамочка прекратит давать тебе подачки, если узнает, что ты трахаешься с ее приемным сыном. Что ты хочешь от меня услышать? Не хочешь рисковать — не рискуй.

— Дело не в деньгах.

— Дело всегда не в деньгах, пока они есть.

Скорпиус чувствует себя более грязным и возбужденным, чем во время подглядывания за сексом. Так вот как он ведет себя с Тедди. Вот как они общаются.

Он не может сказать наверняка, как долго они ехали, прежде чем достигли цели путешествия, его восприятие времени в анимагической форме хромает. Альбус тянется к сумке, и Скорпиус тщательно прячется, когда чувствует, что его поднимают с заднего сиденья. С разговора со швейцаром, а также по звуку звонка лифта Скорпиус делает вывод, что Тедди, как и всегда, выбрал маггловский отель. В магическом заведении у них с Альбусом не было бы никаких шансов сохранить анонимность.

— Я в душ, — говорит Альбус, зайдя в комнату. Он роняет сумку; когда она достигает пола, Скорпиус дезориентирован от грохота и тряски. Тедди что-то ворчит, показывая свою незаинтересованность, и Скорпиус слышит звон бутылок, хлопок двери холодильника. Он ползет к крошечному отверстию в сумке, размышляя, сможет ли протиснуться. Это вполне возможно, но он не знает точно, где находится Тедди, не хочет, чтобы его, увидев, придушили ботинком. Скорпиус представил реакцию Альбуса, который выходит из душа и видит на ковре распластанную зеленую ящерицу. На миг он наслаждается мыслью, что в таком случае Альбус чувствовал бы вину за свой уход, но ведь уже понятно, что он не ушел навсегда, это просто очередная ночная встреча с Тедди.

Возможно, я среагировал слишком остро, думает Скорпиус, он не может сказать это вслух. Ему хочется хохотать, как псих, хочется вспомнить, как он себя чувствовал, когда считал, что знает, что творит со своей жизнью. Но в последний раз такое было, наверное, в Хогсмиде, в семнадцать, когда Альбус вывел его из «Трех метел» в лес рядом с поселком. На деревьях трескался лед. Альбус сказал, что должен поговорить с ним кое о чем и, как только они были вне видимости других студентов, страстно поцеловал его. От воспоминаний Скорпиус дрожит, хочет опять стать человеком, ощутить тепло кожи, хотя бы своей собственной.

— Может, нам заказать ужин? — говорит Альбус, появившись из душа.

— Еще рано.

— Но я умираю от голода.

— Выпей. Расслабься! Что с тобой сегодня?

— Ничего. — Опять звон бутылок.

— Давай сюда, — говорит Тедди. — Я потру тебе спинку.

Молнию вдруг расстегивают. Скорпиус как можно быстрее зарывается в содержимое сумки, в ужасе от мысли, что Альбус заметил последний взмах хвоста.

— Что ты делаешь? — нетерпеливо спрашивает Тедди.

— Я собирался надеть белье.

— Зачем?

— Я думал, мы пойдем ужинать…

— Альбус, иди сюда.

Скрипят пружины. Скорпиус съежился в каком-то предмете одежды, который оказался трусами Альбуса.

— Нет, честно, — говорит Тедди. — Что с тобой?

— Какая тебе разница? — бормочет Альбус. — Я тебя с понедельника не видел. — Голос перетекает в шипение. — Осторожно, — говорит он. — Не дави сильно на плечи.

— Ты еще никогда не был так напряжен, — подмечает Тедди. — Что ты делал? Работал? — Он сам смеется от такой идеи.

— Вообще-то трахал парней.

Тедди хохочет.

— Будто я не знал. Знаешь, люди говорят о тебе, Альбус. Поосторожней — ты все еще знаменитость.

— Все еще, правда? Что ж, какое облегчение. Будто мне не насрать на то, что там люди говорят.

— Тебе может и насрать, но подумай о матери.

— Подумать о матери? А ты о ней думал, когда тащил меня за собой после похорон?

— Мы опять возвращаемся к этой теме, да?

— Нет… просто… забудь на фиг. Ниже. Сильнее… ай!

Скорпиус аккуратно пробирается к верху сумки. Теперь молния наполовину расстегнута, а когда он решается поднять взгляд на кровать, видит, что и Альбус, и Тедди отвернуты от него. Альбус лежит на животе, Тедди трет ему спину, сидя верхом на его заднице. Скорпиус выпрыгивает из сумки и несется под вторую двуспальную кровать. Выглядывает из-под накинутой на нее тряпки, наблюдает за лицом Альбуса, которое тот устроил на краю их ложа. Глаза закрыты, нос морщится от того, что Тедди разрабатывает его мышцы. Он издает звуки на грани боли и удовольствия, и Скорпиус прикидывает, поместится ли он под кроватью, если трансформиуется. Ему хочется подрочить, а в этой форме он даже не может нормально почувствовать желание.

— Скажи, — говорит Тедди, перемещая руки на голую задницу Альбуса. — Эти парни сделали тебе больно?

— Ты так уверен, что трахают всегда меня?

— Да ладно. — Тедди ухмыляется. — Я же знаю, что тебе нравится.

Альбус усмехается в покрывало, маленькая, незаметная деталька, и Скорпиус бы подмигнул ему, если бы мог: оба думают о вчерашнем дне, о мальчишке из ларька с кофе. Тедди не все известно. Скорпиус не знает, почему Альбус ему не рассказывает.

— Так сделали? — добивается ответа Тедди. Он разводит ноги Альбуса в стороны, облизывает кончик пальца и дразнит его ним.

— Бывало, — говорит Альбус, его голос притих, слова застревают в горле. Скорпиус размышляет о том, является ли происходящее снова игрой. Скорее всего. Он думает о шестнадцатилетнем Альбусе, лицо которого опухло от слез, каждая комната в доме Поттеров погружена во тьму, а Тедди приходит к нему со стаканом горячего молока. Если бы только он там был. Но до смерти Гарри они не были друзьями, после нее Альбус нуждался в ком-то циничном, в ком-то, кто на протяжении долгих часов сидел бы с ним в самых дальних уголках замка. Если бы не смерть Гарри Поттера, они двое, вполне возможно, и не заговорили бы друг с другом.

— Они тебе когда-нибудь делали больно? — шепчет Тедди.

По лицу видно, что он надеется на положительный ответ. Скорпиусу очень хочется, чтобы Альбус услышал это по голосу, но, может, тот и так знает все о Тедди и за это даже больше хочет его.

— Они делают тебе больно, мой маленький мальчик? — спрашивает Тедди. Один его палец уже в Альбусе, он привычно крутит им. — Тебе больно… здесь?

Он без предупреждения впихивает еще один палец, и Альбус задыхается, морщится и напрягается.

— Да, — хрипит Альбус. — Да, Тедди… больно.

— Ты весь такой чувствительный, тебе больно, бедненький?

— Да… ай!.. пожалуйста…

— Расскажи мне, расскажи все. — Тедди вынимает из него пальцы, Альбус выдыхает, быстро моргает. — Давай, — подгоняет Тедди. Он поднимается с кровати, пересекает комнату и роется в сумке Альбуса в поисках баночки со смазкой.

— Этот паренек в четверг, — начинает Альбус. — Сказал мне подойти к нему к полуночи. Я уже был с ним, было неплохо. Других планов у меня не имелось. С ним был тот второй парень, он мне о нем не рассказывал, и я попробовал уйти, а потом решил, что не стоит и пытаться, поскольку понял, что мне не позволят. Так что я остался.

На мгновение кажется, что Тедди искренне обеспокоен. Он стоит в центре комнаты и обеими руками держит смазку.

— Это правда? — спрашивает.

— Какая разница. Полагаю, ты тогда находился в кровати с Кларой и слушал выпуск новостей.

Тедди открывает рот, чтобы продолжить, извиниться или еще для чего-то, но потом заставляет себя молчать и откручивает крышечку любриканта.

— Бедненький, — говорит он, садясь на колени на кровать. Он смазывает пальцы и вводит в Альбуса один, два, на сей раз более грубо. Он возбужден, и Скорпиус, увидев, что размеры его члена не очень-то впечатляющи, чувствует облегчение.

— Они тебя хорошо растянули для меня? — шепчет он за ухом Альбуса, и жестокость его слов так поражает Скорпиуса, что он начинает трансформироваться и вынужден изо всех сил сосредоточиться, чтобы остаться ящерицей. Альбус навсегда возненавидит его, если узнает, что он был здесь и все видел.

— Они идеально тебя растянули, мою тугую попку? — спрашивает Тедди. Альбус лепечет что-то невразумительное. На прикроватном столике стоит маленькая бутылка из-под водки и сверкает в лучах заката оранжевым светом. Они не зашторились. Наверное, номер на одном из верхних этажей. Скорпиус вертится, пытаясь сохранить анимагическую форму, заставляет себя думать о безвкусных картинах, украшающих стены.

— Предполагаю, что это я сделал, — продолжает Тедди. — Я был первым. Боже, это было райское наслаждение. Ты дрожал и цеплялся за меня, как…

— Трахай уже меня, если планируешь, — резко прервал его Альбус, за его словами крылось что-то еще. — Мне уже достаточно твоих проклятых пальцев.

Тедди смеется, гладит волосы Альбуса.

— Вот это мой плохой маленький мальчик, — говорит он. — Никогда не мог отвергнуть член.

Когда Альбус поднимает задницу, опираясь на локти, Скорпиус ныряет под кровать. Его сейчас стошнит, он думает о том, что для ящерицы это может быть смертельно. Он бежит через всю комнату, уверенный, что сейчас его не заметят, проскальзывает в дверную щель, и во время пересечения дешевого коридорного коврика трансформируется, падает на руки и колени. Аппарирует он, даже не дождавшись, пока прояснится в голове, рискуя расщепиться. Но каждая клеточка его тела так сильно желает оказаться в лондонской квартире, что появляется он там целым.

Пить начинает сразу. Есть бутылка огневиски, почти не начатая, и полбутылки джина. Очевидно, Альбус недавно закупил алкоголь. Скорпиус начинает с джина, выпивает стакан, в котором плавает один-единственный кусочек льда. На вкус как какое-то средство, которым домашние эльфы чистят туалеты, но это не важно. Он наливает еще.

Скорпиус всегда понимал, почему Альбус пьет, и себя он останавливает только затем, чтобы удерживать друга от полной зависимости. Он понимает желание на время уничтожить свое сознание, отложить его. Он ходит кругами по квартире со стаканом в руке и смеется сам к себе, давится смешками, время от времени забывая, что уже не крошечный и зеленый, что он уже не наблюдает за тем, как кто-то другой рушит свою жизнь. Снова и снова наполняя бокал, он расплескивает джин по тумбочке, и бутылка очень скоро оказывается пустой. Если он не сядет, его вырвет, но даже когда он опускается на кушетку, комната кружится. Скорпиус закрывает лицо ладонями, думает о двух усмехающихся парнях, об Альбусе, который играет с бегунком на куртке и пытается улыбаться, о двери, которая закрылась за ним. Тедди в нарядной мантии, польщенный тем, что шестнадцатилетнему парню в худший день его жизни хочется крепко обнимать его.

А потом он просто всхлипывает как идиот. Он не может припомнить, когда плакал в последний раз, и он, естественно, никогда не считал, что у него имеется достаточно оснований, чтобы плакать из-за Альбуса. Хотя однажды он был очень близок к этому — после поцелуя в Хогсмиде, когда Альбус рассказал ему о Роджере Крампе.

Он просыпается от звука захлопнувшейся двери, вскакивает с дивана, ожидая встречи с ворвавшимися в квартиру головорезами Джеймса Поттера. Но это только Альбус, который стоит в дверном проеме, будто не знает, как здесь оказался.

— Что ты делаешь дома? — спрашивает Скорпиус. Он заспанный, сбитый с толку и ему кажется, что все происходящее — сон.

— Извини за вторжение, но, думаю, я здесь живу, — отвечает Альбус. Он сердито смотрит на Скорпиуса и идет в кухню, резко останавливается, увидев на тумбочке бутылки со спиртным.

— Я выпил немного твоего джина, — запутывающимся языком объясняет Скорпиус. — Я отдам деньги.

— Немного? — Альбус переворачивает бутылку вверх дном и усмехается, когда на пол кухни падает одна-единственная капля. — Посмотри на себя, ты же в стельку пьян.

Альбус почему-то рад этому, и Скорпиусу кажется, что он знает причину. Они чудесным образом поменялись местами. Он широко улыбается, так как рад оттого, что Альбус рад.

— Иди сюда, — говорит Скорпиус, приложив некоторые усилия для того, чтобы встать и вытянуть вперед руки. Альбус кидается к нему даже быстрее, чем он ожидал, держится за него так, будто его сносит с места очень сильным ветром.

— Я поссорился с Тедди, — бормочет он Скорпиусу в плечо, еще сильнее зарывается лицом ему в шею и жарко выдыхает.

— Правда? — Скорпиус так гордится ним, тем, что он не подчинился, тем, что выбрался оттуда. Он медленно качает его взад-вперед, прижимается лицом к его виску, не может поверить, что держит в руках это чудо.

— Почему ты пьян? — спрашивает Альбус, отстраняясь и смотря на него.

— Я никогда тебя не прошу… — говорит Скорпиус, и на какой-то миг Альбус смущается.

— Справедливо.

— Я никогда ни о чем тебя не прошу, — говорит Скорпиус ему в рот, уже целуя Альбуса, потому что тот сейчас возле него, и он ничего не может с этим поделать. На вкус — как еще одна отрава, еще более сильная от того, что смешивается с предыдущей.

Альбус вздыхает и отстраняется, хочет что-то сказать. Скорпиус боится его слов, поэтому целует опять, и ему позволяют. Конечно, позволяют. Альбус открывает рот и начинает подталкивать Скорпиуса к кушетке. Но кушетка ему не подходит, поэтому он идет задом в комнату Альбуса и валится вместе с ним на кровать.

Они раздеваются так, будто времени в обрез, Скорпиус из-за того, что боится упустить момент, Альбус просто делает все, как всегда. Скорпиус берет его в рот как только он откидывает в сторону нижнее белье, и очертания его члена, твердая тяжесть на языке вполне знакомы.

— Боже, Скорпиус, — почти всхлипывает Альбус, и тот, не уверенный в своем мастерстве, надеется, что он искренен, что трудно определить даже в трезвом состоянии. Альбус запускает пальцы в светлые волосы, низко стонет, не открывая рта, и немного толкается, наступает одной ногой на пальцы ноги Скорпиуса.

Кончая, он держит его за уши, отчего тому очень хочется засмеяться, но он глотает все без тени улыбки. Альбус падает ему на колени как подстреленный, целует его так яростно, что он валится на кровать. Скорпиус чувствует себя легко и свободно, не собой, не каким-то проклятым животным, не в кармане у Альбуса, вообще едва ли находящимся в комнате. Это хорошо, это жизненно необходимо, это единственный способ забыть обо всем, не думать о последствиях.

— Давай я потру тебе спинку, — говорит он. Альбус садится, его опухший рот блестит, яркие глаза темнеют.

— Что?

— Хочешь массаж спины? — спрашивает Скорпиус. И мило улыбается. Он может сделать это настолько по-темному и по-грязному, может потерять все свои шансы, но он все равно будет любезным, будет лучше.

— Хорошо. — Альбус медленно улыбается, слезает с него и плюхается на живот, смотрит назад через плечо и берет руку Скорпиуса в свою, пока тот перемещается ему на задницу.

— Я так рад, что ты дома, — говорит Альбус, когда ему начинают массажировать шею, Скорпиус двигает большими пальцами по кругу именно так, как это делал Тедди.

— Как и я, — отвечает он, хоть и не хочет думать о том, где он, не хочет думать. Альбус между его ног такой теплый, и когда он закрывает глаза, когда выдыхает так, будто годами задерживал дыхание, Скорпиус хочет, чтобы просто был Альбус, просто было сегодня, чтобы не было десяти лет, на протяжении которых он стремился к этому, восьми лет, на протяжении которых они жили вместе, но в отдельных спальнях, пяти лет в этой квартире, трех раз внутри Альбуса — чтобы не было этого бессмысленного времени.

Он перемещается ниже, туда, где Альбус получал особое удовольствие от массажа, когда его делал Тедди, сильно нажимает костяшками. Альбус почти взвизгивает, а потом ругается и смеется.

— Все хорошо, — говорит он. — Просто осторожней.

Скорпиус только-только прикончил полбутылки джина, и с отчетливой ясностью понимает, что прямо сейчас он не сможет быть осторожным. Его сознание бьет тревогу, но как-то отдаленно, он не хочет думать, опять сосредотачивает внимание на коже Альбуса, соскальзывает ниже по его ногам.

Альбус переворачивается и жадно прижимается к нему, что-то неразборчиво мычит в шею. Они трутся друг о друга коленами, словно школьники, и Скорпиус чувствует, как его разум утекает, как вода из ведра, если его нести неосторожно. Он все еще в штанах, и когда Альбус тянется вниз, чтобы расстегнуть их, реальность пронзает его: цвет этих простыней, его унылая мастурбация на них и то, что он подслушал в маггловском отеле. Он отталкивает все это, стает на колени и наблюдает за тем, как Альбус спускается ему между ног и берет в рот его прикрытый нижним бельем член, будто не может ждать и полсекунды, которые уйдут на снятие трусов.

— Знаешь, что мне это напоминает? — вдруг спрашивает Альбус, подняв на него взгляд.

— Что?

Скорпиус боится, что сейчас он скажет что-то о том, как делал это с кем-то другим.

— Тот раз, рождественским утром. — Альбус сияет. — Помнишь?

— Конечно, помню.

Это был их второй раз, около шести лет назад. Они оба ненавидели рождественские праздники, обязательные семейные вечеринки и все сантименты, просочившиеся в волшебный мир из маггловской культуры. Было около семи часов утра. Альбус показался в его дверях, и Скорпиус без единого слова откинул одеяло.

— Ты пахнешь так же, — говорит Альбус. Самым кончиком языка он прижимается к головке члена Скорпиуса, натягивающего белый хлопок, который уже становится прозрачным — кроме слюны его увлажняет еще и смегма.

— Как я пахну? — любопытствует он, решительно настроенный не стать ласковым и нежным, как это было, когда они тот раз занимались любовью… сексом. После этого уже не удастся восстановить самообладание.

— Я не знаю. — Альбус достает с пола свои штаны, находит в них палочку и целится ею на шов на белье Скорпиуса. — Ты пахнешь… хорошо, — говорит он и произносит заклинание, которое раскрывает шов, разрывает трусы.

— Это было несколько театрально, — сообщает Скорпиус, откидывая в сторону обрывки.

— Я чувствую себя театрально, — объясняет Альбус.

Он берет Скорпиуса в рот, руки держит на его бедрах, пальцы слегка сжимают ягодицы. Скорпиус достаточно пьян, и поэтому долго не поддается теплу чужих губ, а потом его ноги начинают дрожать. Альбус замечает это и медленно отстраняется, улыбается и ложится на кровать, опять возбужденный, ожидающий указаний.

— Можно тебя трахнуть? — слышит Скорпиус собственные слова. На самом деле, ему не следовало бы сейчас быть пьяным, но, возможно, только так это могло опять произойти. Альбус смеется, что задевает Скорпиуса, и он переворачивает его, не дожидаясь нормального ответа.

— Подожди, — говорит Альбус, поворачиваясь на бок. — Я хочу, чтобы у меня была возможность тебя поцеловать.

Скорпиус замер, не в силах вымолвить ни слова. Он опять садится и позволяет Альбусу устроиться у него на коленях, руки последнего легко касаются его плеч. Альбус опять находит палочку и произносит заклинание смазки; оно неаккуратное, к его помощи обычно обращаются в последнюю очередь, но, возможно, он оставил любрикант в отеле. Альбус кривится и смахивает лишнюю смазку на ковер, а остатки размазывает по члену Скорпиуса.

— Эй, — говорит он, приподнимая рукой подбородок Скорпиуса, пока их глаза не встречаются.

— Что? — Скорпиус боится, что Альбус в любой момент может передумать. Может, ему все еще больно после Тедди, или после кого-то другого. От этой мысли он морщится и отводит взгляд.

Больше Альбус ничего не говорит, просто направляет его в себя, под немного неудобным углом. У Скорпиуса почти нет возможности двигаться, Альбус сидит у него на ногах, немного отклонившись назад. Он подставляет руки Альбусу под спину и поддерживает его, когда тот начинает двигаться, его дыхание уже сбивается.

— Иди сюда, — выдыхает Альбус, наклоняясь вперед, их тела неудобно сгибаются, но теперь есть возможность поцеловаться. Скорпиус делает усилие, чтобы толкнуться вверх, и Альбус задыхается, не отрываясь от губ.

— Тебе больно? — спрашивает Скорпиус, и ему кажется, будто все происходит не здесь, и это вовсе не он сказал это, сделал это. Альбус отклоняется и секунду вглядывается в его лицо, его рот открывается, вопрос уже почти срывается с языка.

— Угол странный, — объясняет Скорпиус. — Может, хочешь…

— Ага, — соглашается Альбус, неуклюже отстраняясь и переворачиваясь. Колени и локти на кровати, лбом зарылся в простыни. — Продолжай, — говорит он, когда Скорпиус мешкает. — Трахай меня, если планируешь.

Скорпиус узнает слова. Альбус раньше говорил ему это? Алкоголь облегчает бремя полуосознания, и он хватает его за бока трясущимися руками. Он чувствует разочарование от того, что входит в него сзади, но потом представляет, что он Тедди, здесь, в постели у Альбуса, где Скорпиус слышал их бесчисленными ночами. Он ждет, когда Альбус издаст звук, хорошо знакомый с тех самых вечеров, когда он так старался его услышать, но тот молчит, тяжело дыша в матрас, впиваясь в него пальцами.

После оргазма у Скорпиуса кружится голова, он опустошен и совершенно не готов к последствиям. Он падает на кровать и наблюдает, как Альбус ложится на живот, его мышцы дрожат от напряжения, подбородок свисает с матраса, будто он смотрит что-то по телевизору, стоящему в другом конце комнаты.

— Эй, — говорит Скорпиус и прикасается ладонью к его ягодицам. Альбуса передергивает.

— Ты следил за мной.

— Что? — В конце концов, его таки поймали в этой кровати.

Альбус садится, по-прежнему не смотря на Скорпиуса. Он опускает ноги с кровати и сползает вниз.

— Потереть ли мне спину? — резко рычит он, оборачиваясь через плечо, но и дальше не смотря непосредственно на Скорпиуса. — Больно ли мне? Что ты… ты был… мне показалось, что я тебя видел, в сумке. Но потом я подумал. — Безрадостный, рваный смешок. — Я подумал, что мне просто хотелось, чтобы ты был там.

— Хотелось, чтобы я был…

— Зачем ты так со мной поступаешь? — Альбус быстро одевается, и Скорпиус повторяет действия за ним. Это не та ссора, при которой можно оставаться голым. — Что с тобой?

Скорпиус мгновение молчит. Все равно это уже конец. Можно быть честным — все равно это уже ничего не изменит.

— Я хотел только вот этого, — говорит он. — А ты запретил, несмотря на то, что любому другому парню, стоит ему обратить на тебя внимание, ты готов дать все, что он пожелает. А я давал тебе так много. Больше, чем ты думаешь. И я никогда ни о чем не просил.

— Правильно, не просил! — в ярости орет Альбус, а Скорпиус, смущенный, сидит на кровати.

— Я не… что ты имеешь ввиду?

— Что я имею ввиду? Чего ты хочешь? Чего ты от меня хочешь в принципе, Скорпиус? Почему ты все еще здесь?

На Альбусе одеты только боксеры и футболка, на Скорпиусе — только штаны. Они — две половинки цельного комплекта. Но даже когда их тела соединялись, они никогда не сливались до конца.

— Ты знаешь, почему я здесь, — говорит Скорпиус.

— Не знаю! Правда, не знаю.

— Не ври мне! — Теперь и Скорпиус встает, думает, что не успеет закончить, что на него посыплются заклинания или удары. — Ты не можешь не знать, что я тебя люблю, Альбус.

— Я знаю, что ты меня любишь, я не такой, блять, идиот. Я просто…

Он замолкает, запускает руку в волосы. Давно уже он не стригся, отстраненно думает Скорпиус, не желая слишком вникать в то, что сейчас происходит. Вполне возможно, что это их последний разговор. Он будет мысленно воспроизводить его до бесконечности, уже чувствует, как его с этим разговором будут разделять года, заранее жутко скучает по Альбусу.

— Я просто не знаю, что в этом хорошего для нас обоих, — говорит Альбус. — И я не знаю, почему… блять, я не знаю, почему ты не можешь просто… просто…

— Потому что, — останавливает его Скорпиус, прежде чем тому нужно будет произнести это вслух. — Потому что я не могу починить тебя.

Альбус садится на кровать задом к нему. Он настолько раздавленный, что Скорпиус не понимает, каким образом он сумел остановить себя, не кинуться к нему, бормоча утешения. Но создается впечатление, что они стоят в разных комнатах и смотрят друг на друга сквозь стекло.

— Именно так мы говорили себе о нашем отце, — произнес Альбус. — Мы не можем его починить. Мы не в состоянии сделать мир интересным, когда в нем нет злодея, которого нужно поймать. Мы не можем избавить его от ночных кошмаров. Мы должны позволить ему самому разобраться с ними. Он должен захотеть, чтобы ему стало лучше. Мы позволяли ему днями сидеть в своем офисе. Мы притворялись, что верим его улыбкам.

— Альбус, пожалуйста. Извини, я просто… Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сделал.

— Ты не знаешь? — Альбус оборачивается и поднимает на него взгляд, его лицо белое от изумления. — Как… как… как ты можешь не знать?

— Потому что ты был невозможным еще с тех пор, как нам было по семнадцать! — говорит Скорпиус, выходит намного громче, чем хотелось. — Такое чувство, что ты всю свою жизнь посвятил попыткам свести меня с ума! Господи, зачем ты вообще меня поцеловал?

Две долгие секунды стояла тишина. Скорпиус уже готов обвинить Альбуса в том, что он даже вспомнить поцелуя не может, когда тот заговорил.

— Потому что я влюбился в тебя. — Его голос тихий и беззащитный, и Скорпиус чувствует себя отвратительно, а потом только смущенно.

— Влю… но… тогда почему ты… с Роджером Крампом?..

— Я рассказал тебе о Крампе, потому что… я не знаю. Мне было семнадцать, я был глупым. Я еще много похожих глупостей совершил. Я хотел… я хотел, чтобы ты мне простил или хотя бы расстроился. Но ты просто посмеялся, словно это ничего не стоило. Ты уже видел меня таким, каким видят все.

— Ты спросил, нужны ли мне доказательства, не хотел бы я посмотреть…

— Я не хотел, чтобы ты соглашался! — рычит Альбус, опять вскакивая на ноги. Он выглядит таким вымотанным, что Скорпиус не удивился бы, если бы его арестовали за попытку сломать Альбуса Поттера. Детективы воссоздадут сцену в спальне, соберут образцы волос, найдут его и все узнают. Это и в самом деле тяжкое преступление. Десять лет. Он благодарен всем богам за то, что все еще находится под действием алкоголя. Если бы он мог до конца осознать весь разговор, его рассудок понес бы невосполнимые утраты.

— Я думал, что, если попытаюсь тебя остановить, ты меня возненавидишь, — говорит он.

Альбус выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок. Скорпиус не уверен, что позволил бы себе даже попытку поймать его, попытку еще когда-нибудь к нему прикоснуться.

— Думаю, что я ненавижу тебя сейчас за то, что ты не остановил, — говорит Альбус, а потом и в самом деле падает, в сторону кровати.

Скорпиус идет веред, хватает его за руки прежде, чем он приземляется на простыни, тащит его через комнату и прижимает к стене возле двери. Альбус издает недовольный звук и зажмуривается так, будто боится за свою жизнь.

— Может, хочешь узнать, что я хотел сказать тебе все эти годы? Раз уж все равно ненавидишь меня? Что я подавлял с шестнадцати лет?

Альбус не отвечает, не открывает глаз, тяжело сглатывает.

— Я не хочу, чтобы ты смотрел на кого-то, кроме меня. И не только на потенциальных любовников. Я терпеть не могу, когда твое внимание обращено на кого-то другого. Я не хочу, чтобы ты улыбался кому-то, прикасался к кому-то, трахал кого-то, кроме меня. Я не хочу, чтобы ты смеялся над шутками других людей, ел их стряпню, говорил с ними о погоде. Ты уже давным-давно свел меня с ума. Я пришел сюда и бессмысленно строил вокруг тебя свою жизнь, ничего не просил взамен, но сейчас прошу, я ставлю тебя перед фактом: ты мой, и я убью каждого, кто окажется возле тебя, кто сделает тебе больно, кто думает, что способен хотеть тебя так же сильно, как я.

Он поднимает Альбуса над землей, что трудно, поскольку он кричит всем своим телом, он не рыдает, но его сотрясает от глубокой печали, которая кажется почти восхитительной. Альбус борется с собственными слезами и целует Скорпиуса с такой же силой, с какой тот прижимает его к стене, обвивается ногами вокруг его талии. Скорпиус сразу чувствует себя так, словно никогда раньше не делал этого, ни с Альбусом, ни с кем-то еще; и ведь действительно не делал, это что-то совершенно новое. Они наконец-то полностью нагие друг перед другом, в их губах нет дрожи.

Они дышат друг на друга, глаза закрыты, Скорпиус все еще до синяков сжимает Альбуса. Он не понимает, как можно отпустить. Столько всего зависит от того, что сейчас случится.

— Не думаю, что хочу и дальше жить в Лондоне, — говорит Альбус, робко, будто делится еще одним секретом. Две минуты назад Скорпиус принял бы эти слова за прощание.

— Хорошо, — соглашается он. — Я тоже.

Комната заряжена нервным напряжением, и они думают уехать сразу же, но менее чем через десять минут Скорпиуса тошнит и он сидит, склонив голову над унитазом, поэтому поездка откладывается. Альбус опускается позади него, гладит по спине, пытается не смеяться, но не может удержаться и говорит, что вот, мол, как все повернулось.

— Иди в жопу, Поттер, — отвечает Скорпиус, вытирая пот со лба.

— Вот так. — Когда все заканчивается, Альбус тянет его вверх, помогает встать. Они идут в комнату Скорпиуса, где кровать чистая и прохладная. Альбус смотрит, как он вытягивается и стонет, пока его живот продолжает урчать.

— Больше никогда не буду пить джин, — рассеянно бормочет он. Поттер садится возле него и вытирает лоб влажной тряпкой.

— Я тоже, — говорит он. Скорпиус удивленно распахивает глаза. Альбус усмехается. — С сегодняшнего дня — только огневиски.

Бутылка огневиски становится одной из нескольких вещей, которые они берут с собой, уходя, оставляя все остальное позади, как проклятые артефакты. По дороге из города они останавливаются у дома Джинни, и Скорпиус впервые за многие годы входит в дверь в человеческом подобии. Она обнимает их обоих, одетая в ночную рубашку — а сейчас десять утра понедельника — и вкладывает Альбусу в руку чек прежде, чем тот успевает попросить. Перед их уходом она долго держит в руках лицо сына, потом улыбается, отпускает его. Она, без сомнений, понимает, что он никогда не вернется.

Они садятся на маггловский корабль, чтобы переплыть Атлантический океан, пока даже не определившись с окончательной целью путешествия. Две недели они проводят ночи, сплетаясь телами в крошечном бункере, шепча друг другу в темноте, словно их в любой момент может застукать префект. Скорпиусу все время хочется чувствовать Альбуса внутри себя, он прерывает разговор, чтобы попросить об этом. Днем они прогуливаются по палубе корабля, вместе опираются о перила, и жмутся друг к другу, чтобы как-то противостоять холоду, и постоянно накладывают друг другу на плащи согревающие заклинания. Альбусу идет загар на щеках, а вот Скорпиус быстро сгорает, но у него есть тот, кто перед ужином втирает успокаивающее зелье в переносицу.

Скорпиус пишет родителям, когда они оседают на юге Мэна, в крошечном городке Киттери, большинство населения которого где-то с 1800-х годов составляют волшебники. Деньги Джинни они тратят на покупку двухэтажной развалюхи возле берега, с неухоженными клумбами. Альбус чинит дом с помощью магии, а Скорпиус ищет работу. Он нанимается помощником одной японской ведьмы, которая изучает русалок Северной Америки, и большую часть дня проводит сидя на пляжах в окружении рассыпанной по бутылкам чешуи и других оставленных русалками образцов, рисуя эскизы для книги, которую пишет волшебница. Она говорит, что у него к этому талант, а он не очень-то ей верит, но ценит похвалу.

Лили навещает их во время зимних каникул. Она дразнит Альбуса за гордость, с какой он относится к новому дому, говорит, что он превратился в их бабушку.

— Ничего подобного! — спорит Альбус. — Готовит Скорпиус.

Альбус слишком много пьет, и Скорпиус все время колеблется между тем, чтобы вычитать его, и тем, чтобы присоединиться. Альбус слишком серьезно воспринимает слова Скорпиуса, сказанные в порыве страсти, в полупьяном состоянии, — он не вступает в контакт ни с магическим, ни с маггловским населением, даже отказывается от двойного свидания с начальницей Скорпиуса и ее мужем. Скорпиус однажды загоняет его в угол на его огороде и говорит, что он может прекратить свое затворничество в любой момент.

— Неа, — отвечает Альбус. — Думаю, я уже пересытился.

— Чем?

— Людьми.

— Замечательно, а я тогда кто?

Альбус поднимает на него взгляд, на его щеке грязное пятно, он ухмыляется.

— Некая рептилия, которую я подобрал в Хогвартсе. Поцеловал, превратил в принца. Остальное тебе известно.

Летом неделями идет дождь. Альбус заставляет Скорпиуса прослушивать хотя бы один квиддичный матч за вечер, поглощая эль кружку за кружкой и выходя из себя от неудачных пасов. Когда игра заканчивается, Скорпиус выскальзывает на застекленную веранду и наблюдает за дождем, за безразличными океанскими волнами. Альбус подходит по окончанию послематчевых комментариев, скручивается на синем кресле, стоящем на веранде, и прислоняется спиной к Скорпиусу, который кладет руку ему на грудь.

— Думаешь, я бы уже умер, если бы не ты? — спрашивает Скорпиус однажды вечером, когда они уже клюют носами; дождь не прекращает барабанить по крыше.

— Если бы не я? — Альбус смеется от этой мысли.

— Я вот думаю, что так, вероятно, и было бы.

Альбус сонно и одобрительно фыркает, оборачивается, чтобы поцеловать Скорпиуса в подбородок.

— Тогда, получается, я исполнил свои обязательства как наследник фамилии Поттер. Спас кого-то.

— Получается, исполнил.

Теперь Скорпиус редко трансформируется, иногда его накрывает ностальгия за легким бегом в своем анимагической обличии, но по путешествиям в кармане Альбуса он, в целом, не скучает. Он касается его, когда только захочет, сжимает его в объятьях, когда тот просыпается от ночного кошмара, ставит его на место, когда он ведет себя как придурок. Это совершенно отличается от того, как он, крошечный, прятался в кармане, как его сердце билось в унисон с сердцем Альбуса под рубашкой; жить в безопасности одежды любимого — это ведь далеко не лучшее, что может быть; гораздо лучше иметь возможность смотреть ему прямо в глаза, говорить ему все, что приходит в голову (а не только хотеть сказать) и, находясь в любой комнате их дома, знать, что Альбус хочет, чтобы он был здесь, и всегда хотел, и точка.