Круги по воде

Если коснуться воды, по ней пойдут круги — сначала совсем маленькие, но затем они становятся все больше и больше. Часто похожие последствия вызывают наши поступки и наш выбор, даже самый, казалось бы, незначительный. Порой один единственный шаг может изменить все…

В предвкушении решающего вечера Северус не мог сосредоточиться на уроках. Бросив бесплодные попытки слушать учителей, весь день он задумчиво смотрел в окно и думал о том, что сегодня, если все пойдет как надо, Темный Лорд даст ему метку. Он давно стремился к этому: служба Темному Лорду сулила немало выгод, обещала власть и величие. А для полукровки Северуса Темная Метка была особенно почетна. Мечтания о славном будущем прервало внезапно всплывшее воспоминание – как наяву он услышал такой любимый звонкий голос Лили:

— Откажись от безумных идей Волдеморта, и я первая протяну тебе руку.

Смутное сомнение появилось в душе: не ошибся ли он в выборе пути? Но нет. Северус решительно прогнал сомнения. Лили еще поймет, еще пожалеет, что отвернулась от него, когда он добьется того, к чему стремится. Он невольно бросил взгляд в ее сторону, чтобы тут же раздраженно отвернуться: Лили с мечтательной улыбкой на губах обменивалась записками с Поттером. Что она только в нем нашла? Северус никогда не мог этого понять. Увиденное еще больше уверило его в правильности выбранного пути. Он был готов идти куда угодно, лишь бы не в одну сторону с Поттером. И Блэком.

Наконец, долгожданный вечер наступил. Вместе с двумя сокурсниками – Забини и Паркинсоном – Северус тихонько выскользнул из слизеринской гостиной. К Запретному лесу шли молча: разговаривать никому не хотелось, слишком погружены были в свои мысли. Да что скрывать – все трое боялись того, что их может ждать. Октябрьский вечер встретил их пронизывающим ветром и мелким противным дождем. Уже совсем стемнело, только из окон замка на школьный двор желтыми квадратами падал свет. На мгновение захотелось сбежать прочь от недоброй холодной ночи, вернуться в тепло и покой замка, который в сравнении со зловещей громадой Запретного леса казался еще уютнее. Но Северус подавил это малодушное желание.

В условленном месте за границей антиаппарационного поля их ждал Люциус Малфой, как всегда небрежно изящный и надменный. Мир мог перевернуться, небо рухнуть на землю, но Малфой всегда будет выглядеть безупречно. Порой Северус завидовал ему: сам он выглядел довольно неряшливо, просто забывая о таких мелочах, как одежда и прическа.

Они обменялись молчаливыми кивками вместо приветствия. В следующее мгновение все четверо аппарировали в незнакомый Северусу, но до боли напоминающий родной Литтл Уиндинг городок, каких сотни в Англии.

Все дальнейшее слилось для него в один сплошной кошмар, от которого хотелось проснуться, но никак не получалось. Задание будущих Пожирателей Смерти заключалось в убийстве. Если бы убийством все и ограничилось! Они ворвались в дом маглов, в семье которых родилась волшебница. Невысокая темноволосая девушка, совсем молоденькая, едва ли намного старше самого Северуса, отчаянно защищала свою семью – но что она могла против троих (Малфой в процесс не вмешивался, только наблюдал).

Паркинсон и Забини, то ли стремясь выслужиться перед Темным Лордом, то ли ради собственной забавы, принялись пытать девушку, когда была убита ее семья. Северус отступил назад и отвернулся: эти игры кошки с мышкой были ему противны. Но в следующее мгновение что-то заставило его оглянуться на несчастную жертву. Девушка вскинула голову и посмотрела прямо на него ярко-зелеными глазами, как две капли воды похожими на глаза Лили. Северус оцепенел, не в силах пошевелиться и отвести взгляд. Ему вдруг показалось, что это Лили, до крови закусив губу, смотрит на него отчаянным умоляющим взглядом. Умоляющим о смерти. Вскинув палочку, он поспешно бросил:

— Авада Кедавра.

С необыкновенной, ужасающей ясностью он осознал, что Лили вполне могла оказаться на месте этой девушки. И что бы он тогда делал? Северуса затрясло.

— Ты чего, Снейп? – удивился Паркинсон. – Не хочешь – не участвуй, но нам зачем помешал?!

— Хватит! – отрезал Северус, не глядя на него, и тряхнул головой, чтобы прогнать непрошенное видение.

Малфой саркастично и презрительно хмыкнул, но его поведение никак не прокомментировал, только запустил над домом метку и вместе с ними аппарировал в глухой лес, темный и мрачный. Кругом ни души, только голые ветви деревьев зловеще скрипели на ветру. Они шли, шурша опавшей листвой, и казалось, будто кто-то настороженно наблюдает за ними из глубины леса. От этого ощущения мурашки бежали по спине.

Всю дорогу Северуса не оставляли мысли об убитой девушке… и о Лили. С каждой минутой укреплялось чувство, что она во всем была права, а он зря не пожелал к ней прислушаться.

Неожиданно перед ними как из-под земли вырос громадный белый дворец с колоннами. Внутри он оказался гораздо просторнее, чем казалось снаружи: до апартаментов Темного Лорда они шли несколько минут сквозь бесконечную анфиладу роскошных комнат.

Люциус вошел, оставив новичков у двери, и долго беседовал с Лордом наедине, только после этого позволив зайти им. Они оказались в просторном зале, почти полностью погруженном во тьму. Лишь несколько свечей рассеивали мрак и освещали сидящего в высоком кресле Темного Лорда, отчего его и без того колоритная внешность становилась еще ужаснее. Может, это пламя свечей создавало такую иллюзию, но Северусу показалось, что его глаза полыхают красным.

Лорд внимательно осмотрел оробевших слизеринцев, и от его взгляда по спине пробежал холодок. «Как змея, приглядывающаяся к добыче», — мелькнула мысль. Впрочем, змея тут тоже была – гигантский питон лежал у ног Лорда и смотрел на вошедших точно таким же взглядом, как у его хозяина. Лорд молчал долго, и с каждой минутой его молчания Северус нервничал все больше.

— Вы неплохо проявили себя в первом деле, — раздался ледяной голос, когда Северус уже думал, что больше не вынесет тишины. – Но один из вас слишком мягкосердечен, — выразительный взгляд в его сторону, от которого захотелось испариться, раствориться в воздухе. — Это минус. Но это не страшно – многие поначалу страдают этим недостатком, постепенно он исчезнет. Если вы приложите усилия.

Последнее было произнесено многозначительным тоном, ясно дающим понять, что в противном случае провинившемуся придется несладко.

Темный Лорд начал по очереди подзывать их к себе, чтобы поставить на руке Темную Метку – свое клеймо, которое одновременно служило средством связи. Северус дернулся, когда до него дошла очередь: возникло непреодолимое желание сбежать, не дать руки для метки. А ведь всего лишь пару часов назад он так к этому стремился! Но дороги назад не было.

Когда дикая боль от заклинания Темного Лорда пронзила руку, Северус только до крови закусил губу, стараясь не закричать.

Позже, лежа в теплой постели, он никак не мог заснуть, думая о том, что сделал. А когда все-таки заснул, ему без конца снилась убитая девушка и ее пронзительно-зеленые глаза. Иногда она преображалась в Лили, которая с мягким упреком говорила:

— Я же просила тебя, Северус, предупреждала… За что ты убил меня?

Проснулся он в холодном поту, когда было еще совсем темно, и больше уснуть не смог. Выбравшись из кровати, Северус завернулся в мантию и сел на подоконник. За окном едва-едва начинал брезжить рассвет. Озаряясь восходящим солнцем, темный школьный двор постепенно светлел — такой знакомый, привычный и родной. Как будто все было сном, и не было рокового шага. Вчерашние сумбурные мысли и чувства оформились в осознание того, что Лили была права: он выбрал неверный путь. Путь, который может привести к тому, что однажды ему придется убить ее – ту, кто был ему дороже всех на свете. Уродливая татуировка горела на руке, словно издеваясь над ним. Что же делать? Отныне он связан с Темным Лордом, а тот не терпит предательства. Неужели – это конец, и уже нельзя ничего исправить?

Тяжелые мысли не покидали Северуса и за завтраком, из-за чего кусок не лез в горло. От гриффиндорского стола до него донесся смех, и, привычно покосившись в ту сторону, он заметил, как ненавистная компания Мародеров что-то весело обсуждает. И Лили, любимая Лили смеется вместе с ними. Такая радостная, такая живая. Даже от слизеринского стола было видно, как сияют ее глаза, светится счастьем лицо. Снова в памяти всплыл отчаянный, умоляющий взгляд убитой девушки. Северуса передернуло. Нет, надо что-то делать. Он не может допустить, чтобы Лили погибла в этой войне.

Повозив ложкой по тарелке, Северус поднял голову и встретился взглядом с Дамблдором. Он тут же отвел глаза, но за это краткое мгновение его осенило: надо идти к директору! Если кто и сможет защитить его от Темного Лорда, то только он: говорят, директор Хогвартса – единственный человек, которого Лорд боится. Приняв решение, Северус сразу успокоился и даже смог нормально позавтракать. Ну, почти нормально: веселящаяся компания за гриффиндорским столом не давала ему по-настоящему расслабиться. Но это были уже мелочи.

На уроках Северус ничего не слышал, прокручивая в голове предстоящий разговор с Дамблдором и исподтишка наблюдая за Лили. А она, совершенно не замечая его, будто его вовсе не существовало, переглядывалась с Поттером и улыбалась счастливой улыбкой влюбленной девушки. Северус скрипнул зубами и отвернулся. Никогда он не сможет понять ее выбора. Почему именно Поттер?! Что такого он смог сделать, чтобы она столь кардинально поменяла свое мнение о нем? А может, и не кардинально? Может, он всегда ей нравился, и она просто не хотела этого признавать? Северус тряхнул головой и заставил себя не думать об этом. Главное — защитить Лили, а там видно будет. И он снова вернулся мыслями к разговору с директором.

Едва дождавшись окончания уроков, Северус направился к Дамблдору, но на полпути осознал, что не знает пароля от его кабинета. Поразмыслив пару секунд, он развернулся и пошел к декану. Слизнорт, конечно же, начал выяснять, зачем ему так срочно понадобился директор, но Северус уперся и только твердил, что это вопрос жизни и смерти. Профессор смерил его подозрительным взглядом, хмыкнул и уступил.

— Мистер Снейп? – Дамблдор явно удивился и даже обеспокоился. Неудивительно, если вспомнить, что в последний раз Северус здесь был после истории с Дракучей Ивой.

Покосившись на декана, Северус с секунду размышлял, стоит ли говорить при нем. Будто прочитав его мысли, Дамблдор попросил Слизнорта оставить их – тот попытался спорить, но пришлось подчиниться прямому приказу директора.

Дамблдор слушал молча, не перебивая и только чуть нахмурившись.

— Я не знаю, что делать, — заключил Северус. – Оставаться с ним я уже не хочу. Но и уйти так просто мне не дадут.

Директор задумался, не сводя со своего студента внимательного взгляда пронзительно-голубых глаз. Северус почувствовал себя крайне неуютно под этим изучающим взглядом: точно подопытное животное.

— Значит так, — изрек Дамблдор минут через десять тяжелого молчания. – Для нейтрализации действия метки есть одно заклинание, я сейчас же его и наложу. А чтобы оградить тебя от сокурсников и возможной мести с их стороны, ты перейдешь в Гриффиндор.

— Почему в Гриффиндор?! – возмутился Северус.

— Потому что ты всегда больше всего подходил именно для этого факультета, — Дамблдор едва заметно усмехнулся, и его глаза за стеклами очков-полумесяцев как-то подозрительно сверкнули.

В этот момент до Северуса дошло, что значит Гриффиндор лично для него… От этой мысли он буквально взвился вверх:

— Что-о-о?! Чтобы я?! В одной комнате с ЭТИМИ?! Лучше Темный Лорд!

Дамблдор хмыкнул себе в бороду, и Северус с обреченной ясностью осознал, что ему не избежать этой перспективы. По каким-то своим соображениям директор решил свести его с его злейшими врагами. Дамблдор бросил в камин порошок и спокойно, будто ничего необычного не происходило, произнес:

— Минерва, зайдите ко мне, пожалуйста.

Снова воцарилась тишина, прерванная появлением МакГонагалл.

— Минерва, — объявил Дамблдор безо всяких предисловий. – С сегодняшнего дня на вашем факультете будет учиться еще один студент.

Он кивком указал на замершего в кресле Северуса. МакГонагалл посмотрела на него с таким же ужасом, какой испытывал он сам.

— Хм… Альбус, — медленно произнесла она, обретя дар речи, — вы уверены, что это разумно?

— Разумное часто кажется неразумным, а то, что кажется разумным, не всегда бывает таковым, — радостно сообщил Дамблдор, откинувшись на спинку своего кресла и одарив их задумчивым взглядом.

— Они же гриффиндорскую башню по камушкам разнесут! – возмутилась МакГонагалл, пропустив мимо ушей его запутанное высказывание.

— А может, наоборот, смогут подружиться? – вкрадчиво заметил директор.

Декан Гриффиндора скептически хмыкнула, нисколько не убежденная, и прожгла Дамблдора неодобрительным взглядом. В этом Северус был с ней абсолютно согласен: еще чего – подружиться! Мечтайте больше!

— Это очень важно, Минерва, — совсем другим тоном тихо произнес Дамблдор, и уже никто не осмелился спорить.

— Что ж, пойдемте, мистер Снейп, — МакГонагалл внимательно и несколько подозрительно посмотрела на своего нового студента, будто пыталась прочитать по его лицу, что происходит.

Однако веселая жизнь ему предстоит в этом году! Может, не поздно еще все переиграть? Но в памяти вновь всплыл отчаянный взгляд зеленых глаз, и он понял, что назад вернуться не сможет, даже если бы была такая возможность. В конце концов, у странной прихоти директора есть и положительная сторона: он теперь будет на одном факультете с Лили. Разве он не хотел этого с самого начала?

Толстая тетка на портрете, закрывавшем вход в гриффиндорскую гостиную, смерила его точь-в-точь таким же, как до этого у МакГонагалл, взглядом. Что ж, надо привыкать: теперь подобные взгляды будут сопровождать его постоянно.

В гостиной царил полнейший бедлам. Северус растерянно покрутил головой: у них в Слизерине никогда такого не было. Там все вели себя чинно и спокойно, даже первокурсники. А тут… Малышня играет в плюй-камни, а ведь это игра не для закрытых помещений, тем более столь густо наполненных; старшие довольно громко обсуждают что-то, разбившись по компаниям, и хохочут на всю гостиную. Но вот странность: весь этот гвалт был каким-то… теплым, уютным: создавалось впечатление, что ты попал в большую дружную семью. В то время как в слизеринской гостиной всегда царил холод – там никому ни до кого, в сущности, не было дела.

Стоило МакГонагалл кашлянуть, как немедленно воцарилась тишина. Интересно, как ей это удается? Ее безбашенные подопечные боятся ее? Или… уважают?

Северус прямо-таки кожей почувствовал, как взгляды гриффиндорцев с декана переместились на него – далеко не доброжелательные взгляды.

— А этот что тут делает? – раздался громкий комментарий.

Конечно же, это был Блэк. Северус зыркнул в ту сторону. Враги разглядывали его с недоумением, заинтересованностью, ненавистью, недоверием. Но Северус видел только Лили, которая, не отрываясь, смотрела на него с совершенно непонятным выражением. Перехватив его взгляд, Поттер будто невзначай приобнял ее за плечи, и она ничего не имела против. Северус подавил судорожный вздох и отвернулся, презрительно глянув на Поттера напоследок.

МакГонагалл высказывание Блэка проигнорировала и спокойно объявила:

— С сегодняшнего дня Северус Снейп будет учиться в Гриффиндоре.

Если с появлением МакГонагалл все присутствующие замолчали, то после этих слов тишина стала звенящей. Гриффиндорцы окаменели, недоверчиво уставившись на своего декана. И их можно было понять.

— Вы шутите?! – пораженно спросили Сириус с Джеймсом в один голос.

Подобная новость просто не укладывалась в голове: ощущение, что спишь и видишь особо фантастичный сон. В мертвой тишине замершей гостиной их слова прозвучали набатом.

— Нисколько, — МакГонагалл многозначительно посмотрела на Мародеров и с нажимом добавила: — Я надеюсь, что вы сможете преодолеть ваши предрассудки.

Сириус в этом сильно сомневался, но вслух произносить не стал: зачем разочаровывать декана?

Странно. С какой радости Снейпа перевели в Гриффиндор, да еще на последнем курсе? Что-то тут нечисто. Сириус переглянулся с Джеймсом и прочитал в его глазах те же самые сомнения. А вот Лили смотрела на бывшего приятеля с надеждой.

— С какой стати его вдруг перевели в Гриффиндор? – озвучил Джеймс вопрос всех присутствующих.

— Это вас совершенно не касается, мистер Поттер, — отрезала МакГонагалл. – Будьте уверены – у директора есть достаточно веские причины.

Когда декан говорила таким тоном, сразу становилось понятно – разговор окончен, спорить бесполезно. Она увела Снейпа показать ему спальню, на их сотрудничество, видимо, не надеясь. И правильно.

Тишина, царившая в гостиной, взорвалась сразу множеством голосов: гриффиндорцы принялись возбужденно обсуждать столь ошеломляющую новость. И раньше случалось, хоть и очень редко, чтобы кого-то переводили с одного факультета на другой уже в процессе обучения. Но чтобы слизеринец – в Гриффиндор?! Происходило что-то явно нетривиальное.

— И что это было? – опять за всех спросил Джеймс.

Ответом ему было дружное пожатие плечами.

— А ведь нам теперь с ним в одной комнате жить придется, — тихо вставил Питер, заранее испуганный подобной перспективой.

Занятые появлением Снейпа на их факультете как таковым, об этой стороне вопроса Мародеры не задумывались, и после замечания Питера все потрясенно уставились на него. На их ошеломленных лицах было написано: почти год с Нюниусом в ОДНОЙ КОМНАТЕ! Конец света.

— Дела-а-а, — протянул Джеймс, взлохматив себе волосы.

Марлин ехидно хихикнула, и Сириус скорчил ей обиженную мину, на что она только рассмеялась. Невозможная девчонка: нет бы – посочувствовать, так она хохочет. Глядя на нее, он и сам начал улыбаться, хотя настроение после появления Снейпа было не из лучших. Ремус хмыкнул и дипломатично заметил:

— Значит, придется найти общий язык.

— Чего? – возмутился Сириус. – Это с ним общий язык?! Ты рехнулся, Лунатик?

Ремус вздохнул обреченно, покачав головой. Ему на помощь неожиданно пришла Лили:

— Может, все-таки попробуете?

Сириус с Джеймсом уставились на нее возмущенно, но она не дала им открыть рот:

— Ну пожалуйста, мальчики… Он ведь мой друг… был. Вы же должны понимать, что значит друг!

— Вот именно, что был, — веско заметил Джеймс.

Лили посмотрела на него так жалобно и умоляюще, что Джеймс сдался:

— Ладно, попробую. Но ничего не обещаю.

— Спасибо! – Лили кинулась ему на шею и впервые поцеловала прилюдно.

Джеймс засветился, как рождественская елка, тут же позабыв о новом соседе. Сириус усмехнулся на них и задумчиво посмотрел в сторону спален: да уж, веселая им жизнь предстоит в этом году! Счастье еще, что они уже заканчивают школу.

Профессор МакГонагалл покинула гостиную, напоследок прочитав лично Мародерам прочувствованную лекцию о том, чтобы они постарались если уж не жить в согласии (на что она даже не надеялась), то хотя бы соблюдать нейтралитет; а остальным велев не приставать к новому сокурснику и, уж тем более, не травить его.

— Что это с вами? – раздался рядом голос Алисы, только что вернувшейся в гостиную.

От неожиданности все подпрыгнули, и она удивленно приподняла брови. Узнав новость века, Алиса пораженно присвистнула и посмотрела на Лили, пытаясь понять, что подруга думает по этому поводу. А ту раздирали противоречивые чувства: она не знала, то ли ей радоваться, то ли, наоборот, беспокоиться по поводу сложившейся ситуации.

В спальню Мародеры поднялись поздней ночью: как-то не хотелось сидеть в одном помещении со Снейпом, который, с тех пор как ушла МакГонагалл, оставался там, не рискуя появляться в гостиной. Лили проводила их встревоженным и умоляющим взглядом: она серьезно опасалась, что они тут же и сцепятся с ее бывшим другом. Собственно, ее опасения были не так уж и беспочвенны. Но обошлось: Снейп то ли уже спал, то ли делал вид, во всяком случае, полог его кровати был плотно задернут, и при их появлении оттуда не донеслось ни звука.

Сириус по выражению лица Джеймса видел, как тому очень хочется вытворить что-нибудь эдакое, чтобы проверить реакцию Снейпа, но, с другой стороны, он не хочет нарушать обещание, данное Лили. Да к тому же и Ремус посмотрел на обоих очень выразительно – мол, не начинайте опять, оставьте уже его в покое. И Джеймс, посверлив взглядом задернутый полог пятой кровати, вздохнул и отвернулся.

Конечно же, мирно сосуществовать не удалось. Уже на следующее утро они схлестнулись со Снейпом. На этот раз дело ограничилось очень ехидной словесной пикировкой, когда слова ранили больнее любых заклинаний.

Джеймс был преисполнен стремления честно выполнить просьбу Лили, но Снейп выводил его из себя. Складывалось впечатление, что он нарочно нарывается на драку. Понять бы еще, зачем? К их перепалке присоединился Сириус, который просто не мог оставить друга разбираться в одиночку. Стычка неизбежно переросла бы в драку, если бы не своевременное вмешательство Ремуса, как всегда стремившегося всех помирить. Он рявкнул на друзей и утащил их завтракать. А в Большом зале Снейп сел с самого края гриффиндорского стола – вокруг него тут же образовалась пустота, поскольку никто не захотел сесть рядом, – и они только время от времени обменивались убийственными взглядами.

* * *

Лили очень хотелось поговорить с Северусом: происходило что-то странное, и ей просто необходимо было выяснить, что именно. Кроме того, вдруг это поможет помирить мальчиков? Но тот весь день избегал ее попыток заговорить с ним: на уроках садился подальше от их компании, что неудивительно, ее записки игнорировал, а с первым ударом колокола загадочно исчезал, появляясь только к началу следующего урока.

Зато после травологии он подошел к ней сам. Как тогда в сентябре, когда пытался поговорить с ней в последний раз. Возможно, причина была в том, что только на этот предмет Лили ходила без Джеймса. Да и вообще, из Мародеров травологию посещал один Ремус, который вместе с Алисой подозрительно посмотрел на Северуса, потом на Лили, взглядом спрашивая, нужно ли им остаться. Лили мотнула головой и махнула им – идите. За эти годы Северус нисколько не изменился, разве что вырос: все такой же худой, сутуловатый, черные волосы падают на лицо, наполовину закрывая его, а в непроницаемо-черных глазах затаилась тщательно скрываемая тоска. Лили вздохнула: она все еще сожалела о разрушенной дружбе.

Они медленно брели вдоль озера, которое шло рябью под порывами ветра. Ветер трепал волосы Лили, кидая их в лицо, развевал полы мантии и холодил ноги. Небо хмурилось, и Лили озабоченно глянула на сгущающиеся тучи: может, им стоит вернуться в замок, пока не пошел дождь? Но предложить это вслух она не решилась.

Северус резко остановился и посмотрел девушке прямо в глаза:

— Лили… Помнишь, ты сказала, что если я откажусь от идей Волдеморта…

Лили моргнула: понимание происходящего медленно доходило до ее сознания. Неужели он все-таки понял?..

— Так тебя поэтому перевели в Гриффиндор? Чтобы оградить от сокурсников, которые… – в ее голосе зазвучала неуверенная радость, и в глазах Северуса вспыхнула надежда.

Он молча кивнул, все так же, не отрываясь, глядя ей в глаза. Лили подпрыгнула и порывисто обняла его, но, не успели его руки сомкнуться на ее талии, тут же отскочила назад.

— Я так рада, Сев!

Лили была безмерно счастлива, что он одумался, понял, что путь Волдеморта ведет в бездну; а особенно тому, что вновь обрела друга.

— Друзья? – спросил он с каким-то странным выражением.

— Друзья. И, Сев… постарайся – я не говорю подружиться – но хотя бы не ругаться с мальчиками.

Северус скривился, и Лили вздохнула:

— Я очень тебя прошу. Я не могу все время разрываться между вами.

Несколько мгновений он, нахмурившись, разглядывал озеро, а Лили ждала, затаив дыхание. Наконец, он кивнул, так и не повернувшись к ней. Лили благодарно сжала его ладонь:

— Спасибо!

Может, все-таки удастся их сдружить? Она была уверена, что врагами они стали лишь по досадной случайности. Не такие уж они и разные, как кажется на первый взгляд.

— Лили!

Девушка подпрыгнула и резко обернулась: к ним быстрым шагом шел Джеймс. Увлеченная разговором с Северусом, она совсем забыла, что Джеймс придет ее встретить после травологии.

— Что ему нужно? – тут же спросил Джеймс, недобро уставившись на Северуса.

— Не твое дело, Поттер! – не растерялся тот.

Джеймс скрипнул зубами, и его рука дернулась к карману за палочкой, но Лили поспешно сжала его пальцы, призывая успокоиться. Он бросил на нее быстрый взгляд, хмыкнул и небрежно процедил:

— Твое счастье, Снейп, что я обещал Лили не драться с тобой.

Теперь уже зубами скрипнул Северус и прошипел, точно раздразненная змея:

— Еще неизвестно, чье счастье!

Джеймс сделал шаг в его сторону, но Лили поспешно схватила его за руку и дернула назад, преодолев некоторое сопротивление. Он все-таки подчинился, напоследок бросив на Северуса презрительный взгляд. Лили посмотрела на друга осуждающе и с упреком произнесла:

— Я же просила тебя, Сев!

Не дожидаясь ответа, она потянула Джеймса к замку. Некоторое время они шли молча, пока Джеймс не вернулся к своему изначальному вопросу:

— Так чего он хотел?

— Помириться. Мы теперь снова друзья. Я тебя еще раз очень прошу: постарайся быть потерпеливее с ним.

Джеймс снова скривился, вздохнул, помолчал, не глядя на нее, что-то обдумывая, и тихо ответил:

— Я пытаюсь, Лил. Но ты же видишь – он сам нарывается.

Лили в свою очередь обреченно вздохнула: ну, что с ними делать? Кажется, этот год попортит ей немало нервов. Может, стоит рассказать о том, что поведал ей Северус? Но поразмыслив, Лили решила, что не имеет на это права – это его жизнь, и ему решать, кому о ней рассказывать.

* * *

Северус старался поменьше времени проводить в спальне, да и в общей гостиной было не слишком уютно под прицелом недоверчивых, презрительных, а порой и откровенно враждебных взглядов. Он чувствовал себя изгоем, что не улучшало настроения и не добавляло душевного спокойствия. Плюс напряжение от ежеминутного ожидания мести со стороны бывших сокурсников. В результате его врожденная язвительность возросла в геометрической прогрессии, что способствовало конфликтам с новыми сокурсниками.

До прямых столкновений с врагами номер один не доходило только благодаря вмешательству Лили, которая во время очередной разборки, буквально встала между ними. От этого на душе стало еще хуже, потому что на Северуса она при этом совсем не смотрела, словно его здесь и не было: она не отрывала глаз от Поттера.

— Джеймс, пожалуйста! – ее голос звучал так умоляюще и жалобно, что немедленно захотелось дать Поттеру в морду.

Тот уступил, смерив Северуса презрительным взглядом:

— Хорошо. Я… — бросил взгляд на Блэка и уточнил: — Мы не будем цепляться к нему, если он не будет лезть к нам.

Лили облегченно вздохнула и поспешила утащить Поттера подальше. От соблазна, надо полагать. Самое забавное, что обещание свое он выполнил: с того дня Северуса просто игнорировали. Но легче от этого почему-то не стало.

В спальню Северус возвращался как можно позже, надеясь, что его враги к тому времени лягут спать. К сожалению, удавалось это далеко не всегда: они часто где-то бродили по ночам и возвращались еще позже. Из-за постоянно взвинченных нервов, Северус частенько не мог заснуть и пол ночи лежал, бездумно глядя в полог.

Спокойно побыть в спальне можно было только во время квиддичных матчей, когда враги уходили на поле. Сам он, не будучи фанатом квиддича, на матчи почти никогда не ходил и во время них наслаждался столь редкой тишиной, воцарявшейся в гриффиндорской башне. Как это было в день матча Слизерин-Равенкло. Хотя Гриффиндор не участвовал, соседи по комнате ушли смотреть игру, и Северус весь день оставался в спальне, читая, забравшись с ногами на кровать.

Но вот парадокс – именно сейчас, в тишине и спокойствии, Северус никак не мог сосредоточиться на книге и то и дело невольно бросал взгляд в окно, из которого виднелось квиддичное поле, откуда доносились приглушенные расстоянием азартные крики. Возникло иррациональное чувство обиды, что они там все вместе веселятся, а он тут один, как прокаженный, к которому никто не хочет приближаться.

Вечером, когда ненавистные гриффиндорцы вернулись, Северус притворился спящим. На этот раз они не ввалились шумной толпой, как бывало обычно, а вошли тихо и почти незаметно. Северус напрягся: наверняка это не предвещает ничего хорошего. Но они молча легли спать, обменявшись лишь пожеланием друг другу спокойной ночи. Северус продолжал прислушиваться и только поэтому заметил, как кто-то встал и вышел из комнаты, когда все уснули. Спать расхотелось совсем, и он стал прислушиваться еще внимательнее. Но все затихло, только сонное дыхание доносилось с соседних кроватей. Северус уже сам начал засыпать, когда раздался шорох и снова кто-то вышел. На этот раз он, не выдержав, тоже выбрался из кровати, чтобы выяснить, что происходит.

И чуть не наткнулся на Поттера, замершего на лестнице. Северус едва успел отступить назад, пока тот его не увидел. Однако его опасения были напрасны: Поттер сосредоточенно смотрел куда-то вниз, не замечая ничего вокруг. Северус осторожно выглянул, чтобы понять, что в темной пустой гостиной могло так приковать внимание врага. Не сразу он заметил силуэт сидевшего на подоконнике парня и не сразу узнал в нем Блэка. Тот сидел, уткнувшись лицом в колени, и… плакал. Северус даже глазам не поверил и протер их на всякий случай: до сих пор он был абсолютно убежден, что Блэк не способен на подобные выражения чувств, как, впрочем, и на сами чувства. Он всегда был высокомерным, холодным и презрительным: казалось, ничто на свете не может его задеть. А вот, оказывается, может. Северус отдал бы что угодно, лишь бы узнать, что это было.

Поттер окликнул друга и спустился к нему. Теперь они сидели на подоконнике рядом, о чем-то тихо разговаривая. Увы, с позиции Северуса слов было не разобрать. Зато все прекрасно было видно: и как, утешая, Поттер обнял Блэка за плечи, и как тот уткнулся ему в плечо детским беззащитным жестом. От увиденного словно ножом резануло по сердцу: у него никогда не было настоящих близких друзей, из тех, что поддержат, утешат, а в случае необходимости закроют собой. Лили – не в счет. Она все-таки девочка, и даже в лучшие времена их дружбы у них не было такого абсолютного доверия и открытости друг перед другом. В этот момент Северус вдруг с пугающей ясностью осознал, что заставляло его раз за разом нарываться на стычки с гриффиндорской четверкой: он отчаянно завидовал их дружбе. Признаваться в этом самому себе было до крайности неприятно.

Блэк рассмеялся на какие-то слова Поттера, и они спрыгнули с подоконника. Северус поспешно вернулся в спальню, задернул полог и замер на своей кровати, почти не дыша. Они вошли, бесшумно ступая, чтобы не разбудить остальных, и, больше ни слова не говоря, легли спать. Северус же после этого не мог заснуть всю ночь: перед глазами стояла подсмотренная в гостиной сцена, а в сердце пульсировала обида и зависть.

* * *

Холодный нейтралитет продержался недолго: Джеймс и Сириус схлестнулись со Снейпом всего полмесяца спустя после памятного разговора с Лили. Мародеры столкнулись с ним, когда возвращались с квиддичного поля после тренировки. Ремус, заметив его, быстро подхватил друзей под руки, чтобы оградить от соблазна, одновременно кивнув Питеру, чтобы шел вперед. Но это не помогло. Снейп начал первый: ляпнул что-то пренебрежительное, поравнявшись с ними. Ребята, конечно, не могли не ответить. И началось. Ремус всегда поражался, как у них, слово за слово, за считанные секунды доходит чуть ли не до драки.

Он попытался образумить друзей и угомонить Снейпа, но тут этот последний с ехидной улыбочкой выдал:

— Ты, Блэк, все с дружками своими носишься, а до брата родного тебе и дела нет. Побеспокоился быть хоть раз, чем тот живет…

Договорить он не успел, поскольку побелевший как смерть Сириус метнулся вперед с явным намерением порвать Снейпа на кусочки. Ремус с Джеймсом едва успели схватить его за руки и оттащить от этого идиота. Намеренно или случайно, но слова Снейпа ударили по самому больному месту: совсем недавно Сириус узнал о том, что Регулус стал Пожирателем Смерти, и окончательно разругался с братом. Склонный во всем усматривать свою вину, он уже который день терзал себя тем, что не уследил, не уберег, не смог оградить Регулуса от влияния родни.

Сириус вырвался из рук друзей и выхватил палочку, Снейп немедленно отреагировал тем же. Они сражались с попеременным успехом, пока Снейпу не удалось ранить Сириуса, и тогда уже Джеймс не смог оставаться в стороне и включился в схватку.

В тот день Марлин, Лили и Алиса не пошли с парнями на тренировку, решив немного позаниматься. Точнее – Лили решила, а Марлин с Алисой уступили ее уговорам после некоторого сопротивления.

Долго Марлин не выдержала: под укоризненным взглядом Лили и веселым Алисы она бросила учебники и отошла к окну. Просто преступление в такую чудесную погоду сидеть за книгами. Тренировка, наверное, уже закончилась. Пойти бы сейчас встретить парней и погулять с Сириусом у озера, которое сверкало и переливалось в солнечных лучах. Марлин уже хотела повернуться к Лили, чтобы попробовать ее убедить отдохнуть немного, как вдруг неподалеку от квиддичного поля засверкали вспышки заклятий.

— Лили… — взволнованно окликнула Марлин подругу.

— Даже не думай, — отрезала та, не поднимая головы от конспекта.

— Да нет, ты не поняла. Иди сюда быстрее.

Видимо, голос у нее был достаточно выразительный, поскольку Лили все-таки подошла, попутно бросив на нее взгляд, говорящий: «Если это очередная твоя уловка…» Но едва заметив вспышки заклятий, она бегом бросилась из гостиной, и Марлин с Алисой поспешили за ней.

Когда девушки подбежали к квиддичному полю, схватка была в самом разгаре. Лили метнулась между Снейпом и Джеймсом, рискуя попасть под шальное заклинание, и оба, как по команде, опустили палочки, только продолжая прожигать друг друга ненавидящими взглядами.

— Джим! Я же просила тебя! – возмущенно воскликнула Лили.

— Тогда уйми своего змееныша! – с неожиданной злостью рявкнул Джеймс.

Лили опешила и растерянно захлопала глазами: до сих пор Джеймс никогда не говорил с ней подобным тоном. А значит… Марлин резко развернулась к Сириусу – и точно: мантия у него на правом плече пропиталась кровью. В памяти немедленно вспыхнула та страшная картина, когда она нашла его почти бездыханным в одном из пустынных коридоров. Марлин подскочила и зло прошипела в лицо Снейпу:

— Ты! Змея слизеринская! Мало тебе, что ты в прошлом году его чуть не убил?!

— Марлин! – предостерегающее восклицание Сириуса заставило ее понять, что сказала она лишнее.

Но было поздно: Джеймс, замерев, переводил взгляд с друга на Снейпа с непередаваемым выражением лица.

— Так это был ты! – процедил он с такой яростью в голосе, что Снейп попятился.

Джеймс попытался обойти Лили, которая пребывала в полной прострации и уже не знала, что предпринять, чтобы разрулить ситуацию, которая стремительно достигала критической точки. Быстро взявший себя в руки Снейп не преминул ехидно вставить:

— А ты до сих пор этого не знал, Поттер? Неужели Блэк тебе не пожаловался?

— Я никогда ни на что не жалуюсь, Нюниус! – бросил Сириус со всем своим блэковским высокомерием.

Джеймс резко остановился, бросив попытки добраться до Снейпа, обойдя Лили, и столь же резко развернулся к другу:

— Бродяга?

Тот вздохнул и, посмотрев ему прямо в глаза, мотнул головой в сторону пребывающей в ступоре Лили. Джеймс чуть нахмурился и спустя пару мгновений кивнул. Пока длился их безмолвный диалог, Лили неверяще смотрела на Снейпа – у того хватило совести смущенно отвести взгляд.

— Ты – труп, Снейп, — раздался холодный голос Джеймса. Настолько холодный, что Марлин не поверила своим ушам: она никогда еще не слышала у него подобного тона.

— Сохатый! – Сириус и Ремус одновременно подскочили к нему, пытаясь удержать, Питер только испуганно пискнул.

Но Джеймс ловко вывернулся из их рук. Лили метнулась вперед, встав у него на пути и глядя на него перепуганными глазами.

— Лили, отойди, — все тем же холодно-спокойным тоном попросил Джеймс.

— Джим! – умоляюще произнесла Лили, упершись ему в грудь ладонью.

— Что?! – взорвался он. – Ты опять будешь его защищать?! Или ты теперь его любишь: поигрались, и будет? Пора вернуться к Севушке?!

Воцарилась мертвая тишина. Лили побледнела и отступила на шаг, глядя на него расширившимися глазами.

— Джи-им! – едва слышно простонал Ремус.

Но Джеймс уже и сам понял, что именно он сейчас сболтнул: в его глазах появился ужас и мольба о прощении. Лили, выйдя из ступора, ровным, ничего не выражающим голосом произнесла:

— Сев, уйди.

Снейп попытался спорить, но Лили вдруг рявкнула:

— Я сказала: уйди, Северус! – таким тоном, что все вздрогнули. Никто и не подозревал, что добрая и мягкая Лили может так говорить.

Снейп, пробурчав что-то себе под нос, повиновался, одарив на прощание их компанию ненавидящим взглядом.

— Лили, прости, я вовсе не хотел…

Договорить Джеймс не успел: Лили залепила ему звонкую пощечину так, что у него даже голова дернулась. После чего она резко развернулась и быстро зашагала к озеру. Алиса побежала за ней следом и, догнав, начала что-то тихонько говорить, на что Лили только отмахнулась, сердито мотнув головой.

— Лили! – в голосе Джеймса зазвенело отчаяние.

Она даже не обернулась. Джеймс хотел броситься за ней, но друзья его удержали:

— Не стоит сейчас, Сохатый. Пусть она остынет.

Джеймс с сомнением посмотрел на них, вслед Лили, но кивнул, соглашаясь.

Марлин ошеломленно помотала головой. Однако дела… Вот Джим сказанул так сказанул. Язык мой – враг мой, точно. А в случае Джеймса это высказывание вдвойне справедливо. Марлин попробовала представить, как бы она отреагировала на подобное, и решила, что Лили повела себя еще очень сдержанно: она бы точно одной пощечиной не ограничилась. Захотелось прибить Снейпа, начавшего эту свару. Зачем его только перевели в Гриффиндор? От него и раньше были одни проблемы, а теперь так просто житья нет. От Снейпа мысли Марлин перескочили к Сириусу, который задумчиво и виновато наблюдал за поникшим другом.

— Дай сюда руку, — велела она.

Он поморщился, пробормотав, что это всего лишь царапина, но спорить с ней не стал. Пока она залечивала эту так называемую царапину, Сириус не сводил глаз с Джеймса.

— Прости, Джим, — тихо произнес он.

Джеймс только сердито передернул плечами:

— Ты-то в чем виноват?

— В том, что вся эта кутерьма началась из-за меня. Я должен был просто не обращать внимания на его слова…

— Не говори ерунду, Бродяга, — Джеймс устало вздохнул. – Кто виноват, так это Снейп. Вечно ему неймется. Вот чего он сейчас к нам полез? Никто ведь его не трогал!

Джеймс снова начал злиться, и Ремус успокаивающе положил ему руку на плечо.

Несколько дней Лили упорно избегала Мародеров, исчезая сразу после уроков в неизвестном направлении и возвращаясь в гостиную только для того, чтобы, ни на кого не глядя, быстро пробежать в девичьи спальни. Джеймс несколько раз пытался ее остановить, извиниться, поговорить, но все напрасно. Новости друзья получали лишь через Марлин, и новости эти были неутешительными – каждый раз она печально сообщала:

— Она все еще злится и не хочет говорить о Джиме.

Утешало только то, что Снейпа Лили тоже избегала. Оба были этим столь расстроены, что даже перестали ругаться.

* * *

Сириус поймал Лили после травологии, и она подумала, что это уже становится традицией: заводить с ней конфиденциальные беседы именно после этого урока. Нельзя сказать, чтобы это было неожиданностью. Скорее наоборот: Лили постоянно ждала, что со дня на день Сириус придет просить за друга. Но ее готовности к подобному разговору это не увеличивало.

— Цветочек, не сердись на Джима. Он тебя любит и давно сто раз пожалел о сказанном. На самом деле, это я виноват.

Лили удивленно вскинула на него глаза:

— А ты тут при чем?

— Джим из-за меня тогда взбесился: из-за того что Снейп… Впрочем, неважно. Он не хотел тебя обидеть, просто ты вмешалась не вовремя.

Лили долго молчала, наблюдая за тем, как ветер срывает с деревьев последние листья.

— Я знаю, Северус сам его спровоцировал, — тихо произнесла она. – Но я не могу постоянно разрываться между ними. Если он любит меня, пусть научится сдерживаться.

Сириус покачал головой:

— Этого бы не произошло, если бы дело касалось только самого Джима.

Лили повернулась и внимательно посмотрела на юношу.

— Знаешь, Сириус, — задумчиво произнесла она, – иногда мне кажется, что Джеймс тебя любит больше, чем меня.

Сириус опешил и несколько секунд недоверчиво ее разглядывал. Лили даже поежилась.

— Цветочек, ты что… ревнуешь?

Лили передернула плечами и снова отвернулась. Как ни не хотелось в этом признаваться, он был прав: она действительно ревновала.

— Вот скажи, Сириус, — решилась она задать провокационный вопрос, — если бы Джеймсу пришлось выбирать между мной и тобой, кого бы он выбрал?

— Это как это? – удивился он.

— Ну, предположим, случилось бы так, что ты влюбился не в Марлин, а в меня. Кого бы выбрал Джим в такой ситуации?

Сириус поколебался и как-то неуверенно ответил, глядя в сторону:

— Тебя, наверное.

— Врешь.

Сириус вздохнул и посмотрел на нее прямо:

— Ладно, вру. Но знаешь, Лили, если бы такое случилось на самом деле, Сохатый никогда бы об этом не узнал. И выбирать ему бы не пришлось, — он помолчал и решительно добавил: — Он любит тебя, Лил, и ему плохо без тебя.

С этими словами он развернулся и ушел, оставив Лили осознавать сказанное.

Проснувшись утром в воскресенье, Лили почувствовала, что в комнате что-то не так. В следующую секунду она поняла: воздух был пропитан цветочным благоуханием. Лили удивленно распахнула глаза, чтобы обнаружить, что весь пол спальни засыпан самыми разнообразными цветами, которые складывались в слово «прости». Лили хмыкнула и приподняла брови. Как он только умудряется устраивать подобное?

— Однако, — протянула Алиса с соседней кровати и хитро добавила: — Неужели и после этого не простишь?

Лили молча пожала плечами. На самом деле, она давно простила Джеймса, просто потому, что ему она простила бы что угодно, и упиралась исключительно в воспитательных целях. От созерцания цветочного ковра ее отвлек возглас Элинор:

— Ой, Лили, смотри!

Лили выглянула в окно, куда показывала Элинор, и обнаружила в ясном синем небе громадную сияющую надпись:

«Лили, прости меня. Я люблю тебя»

— Как был показушник, так и остался, — пробормотала она, но не смогла не улыбнуться.

Вот уже несколько дней подавленное настроение начало стремительно улучшаться. По выходе из спальни ее ждал еще один сюрприз: прямо от порога начинались небольшие мигающие стрелки, ведущие вниз по лестнице. Они подвели ее к камину в Общей гостиной и уперлись в коробочку с надписью: «Открой меня!» Лили хихикнула. Интересно, Джеймс тоже читал Льюиса Кэрролла, или это просто совпадение? В коробке обнаружилась белая лилия и записка: «Иди по следам на выходе из гостиной». Лили расплылась в улыбке, которая стала еще шире, когда у портрета Полной Дамы она увидела нарисованные следы от оленьих копыт, рядом с каждым из которых лежал цветок ландыша. Где только он достал ландыши в ноябре? Лили засмеялась и пошла по следам, подбирая по пути цветы.

Следы привели к Выручай-комнате, рядом с которой надпись прямо на полу гласила: «Думай обо мне».

Выручай-комната на этот раз выглядела как уютная гостиная, освещенная свечами и хрустальными шарами, висящими прямо в воздухе. Рядом с окном, из которого открывался вид на море, стоял столик, накрытый на двоих. А посередине комнаты замер величественный олень с венком из лилий на рогах. Как только за Лили закрылась дверь, олень опустился на колени и склонил голову. Девушка фыркнула, провела ладошкой по его морде и легонько щелкнула по носу.

— Твои извинения приняты, — произнесла она нарочито снисходительным тоном. – Надеюсь, больше такого не повторится.

Джеймс превратился в человека – венок упал ему на шею – и, заключив ее в объятия, произнес с широкой улыбкой, но очень серьезно:

— Ни в коем случае.

Лили испытала настоящее блаженство, вновь почувствовав себя в кольце родных рук. Эта неделя показалась ей целой вечностью. Легонько коснувшись его губ своими, Лили прошептала:

— Мне тебя так не хватало!

Его карие глаза вспыхнули безграничным счастьем, и в следующее мгновение Лили забыла обо всем на свете, растворившись в жарком поцелуе.

— Ну как? – встретил Ремус вопросом вернувшегося Сириуса.

— Отлично! – Бродяга довольно ухмыльнулся. – При виде следов она засмеялась, и вообще, выражение лица у нее было вполне счастливое. Думаю, сейчас они целуются, забыв обо всех разногласиях.

Друзья не обратили внимания, что казавшийся спящим Снейп внимательно прислушивался к их разговору, как незадолго до того не менее внимательно следил за разработкой Великого Плана. При последних словах Сириуса он скрипнул зубами и сжал кулаки. Но Мародеры, так ничего и не заметив, умчались на завтрак.

* * *

На завтраке в Большом зале ни Поттер, ни Лили не появились, как и позже в Гриффиндорской гостиной. Воспользовавшись тем, что большинство гриффиндорцев ушли во двор дышать свежим воздухом, Северус вернулся в спальню и забрался с ногами на подоконник, мрачно уставившись на улицу. Лучше бы он этого не делал, право. Потому что там некоторое время спустя он заметил Лили и Поттера, неспешно прогуливавшихся, держась за руки. Даже с такого расстояния было заметно, как сияет лицо Лили, как счастливо она улыбается, не отрывая от Поттера глаз, с какой нежностью смахивает первый снег с его лохматой шевелюры, попутно взлохматив ее еще больше. Жгучая ревность затопила душу. Ну, чем он хуже Поттера? Почему в нем, в Северусе, она видела лишь друга, всегда только друга?

Поттер схватил Лили в охапку и закружил по школьному двору, успевшему за это утро покрыться снежным ковром. Она засмеялась, запрокинув голову и обняв его за шею – ее рыжие волосы взметнулись огненным всполохом. Северус скрипнул зубами. В этот момент в парочку попал снежок, запущенный усмехающимся Блэком. Рядом с ним наготове с еще одним снежком стояла МакКиннон, а чуть поодаль – Люпин, Петтигрю и Стоун. Поттер поставил Лили на землю, и тут же завязалась снежная битва. Появилось совершенно необъяснимое и невозможное желание присоединиться к ним. Почему он не может так же наслаждаться жизнью?

Северус слез с подоконника и попытался заняться уроками, чтобы прогнать непрошенные желания.

Между Северусом и его врагами установился настороженный нейтралитет. Он еще несколько раз пытался их задеть, но после того случая они перестали реагировать на его подначки. И Северус бросил это дело, тем более что Лили из-за этого сердилась и обижалась. Счастье еще, что они не слишком много времени проводили в спальне, постоянно где-то пропадая.

Разговаривала с ним одна Лили, когда не была занята Поттером. Иногда пытался заговорить Люпин, но тут уж Северус сам обрывал его попытки: он не собирался общаться ни с кем из этой компании.

Северус чувствовал себя очень одиноким. Правда, у него и в Слизерине не было настоящих друзей. Но здесь… Наблюдать за чужой дружбой, за теплом и доверительностью отношений соседей по комнате, за их беспечной жизнерадостностью было болезненным контрастом к собственной жизни.

Постепенно гриффиндорцы привыкли к своему новому сокурснику: на него перестали подозрительно коситься, хотя общаться тоже не стремились. Впрочем, бывали исключения: одна девочка даже пригласила Северуса на Рождественский бал, от чего он, недоуменно посмотрев на нее, отказался. Он не собирался туда идти в принципе. Разве что его пригласила бы Лили… Но это несбыточная мечта, не стоило даже и думать: она, конечно же, пойдет с Поттером.

Снейп заблуждался, думая, что Мародеры не замечают его: они замечали и даже исподтишка наблюдали за ним, исключительно по въевшейся в кровь привычке – кто знает, чего можно от него ждать. Но тот никаких шагов не предпринимал, держался ото всех в стороне, словно существовал в иной системе координат, и они его не трогали. Лили тихо радовалась тому, что наступило какое-никакое перемирие. Она даже решилась вопреки принятому прежде решению рассказать друзьям о том, что узнала от Северуса, в надежде, что это поможет переломить их мнение о нем.

Парни переглянулись: нетривиальный поступок Снейпа вызывал невольное уважение. Поняв, что ошибался, исправить свою ошибку, рискуя при этом получить от Лорда месть по полной программе – на это не каждый способен. Только Джеймс недоверчиво заметил:

— А вдруг он прикидывается, а на самом деле его заслали к нам шпионом?

Подобное мужество и Снейп в его сознании никак не сочетались. Лили посмотрела на него с упреком. Сириус хмыкнул и возразил:

— Не получается. Тогда он с самого начала пытался бы с нами подружиться, а не нарваться на драку. И рассказал бы эту историю не одной только Лили.

Ремус удивленно глянул на него и кивнул:

— Не ожидал от тебя, Бродяга, подобной беспристрастности к Снейпу.

Сириус пожал плечами, словно говоря – почему бы и нет?

Снейп по-прежнему оставался для Мародеров врагом – слишком много всего произошло между ними за этим годы – но если раньше его презирали, то теперь начали уважать.

* * *

Обычно Северус уходил на завтрак первым, пока его соседи, продолжавшие делать вид, что его не существует, еще спали. Но в тот день, на который был назначен Рождественский бал, ему в кои-то веки захотелось полежать подольше. С наступлением зимы в каменном замке стало довольно зябко, в коридорах постоянно дули сквозняки. В такую погоду особенно приятно было понежиться в теплой постели. О своем решении Северус скоро пожалел, и не потому, что враги вдруг обратили на него внимание: они просто жили своей жизнью, но это оказалось хуже приставаний.

Первым проснулся Люпин и тут же потопал в ванну, после чего принялся будить остальных. В результате его титанических усилий они проснулись с недовольным ворчанием. Все, кроме Блэка: тот продолжал преспокойно спать, не реагируя на попытки друзей его разбудить. Северус подглядывал в щелку в пологе, как они трясли его, сдирали одеяло, но все безрезультатно, пока Поттер со зловещей ухмылкой не достал волшебную палочку:

— Агуаменти!

Когда на тебя льется поток ледяной воды, спать уже невозможно. Блэк подскочил с диким воплем, от которого Северус дернулся, чем чуть не выдал себя: полог кровати довольно сильно колыхнулся. Это ж надо так орать!

— Ну все, Сохатый, готовься к смерти! – объявил Блэк, сверкнув синими глазищами из-под мокрой челки.

Поттер с хохотом отскочил в сторону, но это его не спасло – в ту же секунду в него полетела подушка, не менее мокрая, чем сам Блэк. Завязалась шумная потасовка с беганием по спальне, смехом, криками, киданием друг в друга подушками и всем, что под руку попадалось. Как только комнату не разнесли таким развлечением – четверо семнадцатилетних обалдуев!

Когда они выдохлись и попадали прямо на ковер, Блэк вопросил в пространство:

— Вот зачем надо было вставать в такую рань? Сегодня же праздник – уроков не будет!

— Ты забыл, что Лили просила нас помочь с оформлением зала? – напомнил Поттер.

— Но не с самого же утра!

Они принялись препираться, пока Люпин решительно не прервал их и не велел отправляться завтракать. Эти двое со смешком переглянулись, и через пару минут спальня опустела.

Северус откинулся на подушку – как ни пытался он себя убедить, что гриффиндорцы ведут себя до невозможности глупо, в глубине души ему очень хотелось присоединиться к их шутливой потасовке.

Весь день он так и просидел в спальне, наблюдая из окна, как школьный двор засыпает крупными снежными хлопьями. Благо остальные так и не вернулись, занятые какими-то делами.

Вечером от мрачных размышлений о своей одинокой жизни его оторвал стук в дверь. Северус подпрыгнул: кому он понадобился?

Оказалось – Лили.

— Сев, пойдешь с нами на бал? – с порога спросила она, и Северус подумал, что у него галлюцинации.

Но секунду спустя он понял, что Лили сказала «с нами» – не «со мной». Он мрачно качнул головой:

— Не собираюсь проводить в их обществе целый вечер. Да и они моей компании, поди, не обрадуются.

Лили обреченно и разочарованно вздохнула:

— Что ж вы все упертые-то такие!

Эту реплику Северус предпочел проигнорировать.

— Извини, Лили, — решительно ответил он, — но я вообще идти не собирался.

Лили нахмурилась, хотела было возразить, но только снова вздохнула и тихо произнесла:

— Ну, как знаешь. Но если передумаешь…

С этими словами она ушла, оставив Северуса в одиночестве, к которому он раньше так стремился, и которое теперь его неимоверно тяготило.

Вопреки своим словам на бал он пошел, постаравшись устроиться в темном углу, чтобы никто не обратил на него внимания, а самому иметь возможность наблюдать за Лили и компанией. Надо признать, зал они украсили великолепно. Вместо обычных факультетских столов по периметру зала, освобождая пространство для танцев, появились небольшие круглые столики, скатерти на которых были украшены факультетскими символами. В воздухе на разной высоте висели огромные сияющие золотые и серебряные звезды. Окна были затянуты морозными узорами, в которых можно было разглядеть эпизоды из истории Хогвартса. Но главным украшением зала стала громадная елка, увенчанная сияющей звездой, переливающейся всеми цветами радуги. Вдоль елки вверх и вниз летали огоньки, светящиеся теплым пульсирующим светом. Под волшебным деревом стояли лев, орел, барсук и змея. Конечно, это были иллюзии, но выглядели они совершенно как живые.

Если у Северуса было мрачное настроение, то его враги веселились от души: собравшись за одним столиком, они беззаботно болтали и смеялись. Он старался не замечать их, глядя только на Лили, пока она не отправилась танцевать с Поттером. Она с такой нежностью смотрела ему в глаза, забыв обо всем на свете, что Северус, сжав зубы, отвернулся: сил смотреть на эту счастливую парочку просто не было. Но тут же наткнулся взглядом на Блэка и МакКиннон. Никогда еще он не видел у Блэка такого лица и такой улыбки. Немедленно захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть ничего: у всех, буквально у всех была пара – даже Люпин танцевал со Стоун, хотя они вроде бы и не встречались. Из всей банды один только Петтигрю остался за столом, время от времени поглядывая на свою спутницу. Северус невесело усмехнулся: и что его дернуло прийти на этот бал? Не иначе, как приступ мазохизма случился.

Он уже начал подумывать о том, чтобы вернуться в башню, как вдруг стало абсолютно темно. Лишившись возможности видеть Лили, Северус раздраженно фыркнул. Что эти идиоты опять задумали? В том, что погасший свет – их рук дело, он даже не сомневался.

Но вот темноту разорвало мягкое сияние от медленно спускавшихся фонариков. Зрелище было невероятно красивым, и Северус так залюбовался им, что снижавшийся к нему фонарик заметил, только когда тот упал ему прямо в руки. Северус вздрогнул от неожиданности, прожег фонарик подозрительным взглядом, но после секундного колебания решил открыть. И недоверчиво уставился на изящную надпись, выведенную на пергаменте:

«Errare humanum est, stultum est in errore perseverare» (1)

Он растерянно заморгал: это что, предложение мира? Северус посмотрел на Мародеров и встретился с их внимательными изучающими взглядами. Он иронично приподнял брови и, гордо вскинув подбородок, отвернулся. Пусть даже не надеются его провести: наверняка это какая-нибудь очередная их каверза.

__________________________

(1) человеку свойственно ошибаться; глупо – упорствовать в своих ошибках.

* * *

За подготовкой к выпускным экзаменам зима пролетела незаметно. Лили, предпочитавшая проводить немногие свободные от занятий минуты с Поттером, очень редко общалась с Северусом, хотя и старалась уделять ему время.

Возвращаться в гостиную после уроков не хотелось, и Северус бесцельно бродил по коридорам. Можно было бы, конечно, пойти на улицу, тем более что там пахло весной и сияло солнце, прогонявшее остатки холода. Но туда тоже не хотелось – хорошая погода выманила из замка множество студентов, и во дворе стоял веселый разноголосый гомон. А значит, он снова будет чувствовать себя непрошенным гостем на чужом празднике.

Увы, на улицу ушли не все: в одном из коридоров Северус наткнулся на бывших сокурсников.

— Снейп! – издевательски обрадовался Забини. – Надо же, какая встреча!

Северус на мгновение замер, лихорадочно решая, что предпринять. Пожалуй, лучшей тактикой будет проигнорировать их и пройти мимо. Но ему не дали этого сделать.

— Ступефай! – выкрикнул Паркинсон, и только отличная реакция, натренированная на стычках с Мародерами, позволила ему вовремя отпрыгнуть в сторону.

— Что ж ты не здороваешься с товарищами, Северус? Невежливо это…

— Не тебе учить меня вежливости! — огрызнулся он.

— Ты так думаешь?

В него полетело невербальное заклинание, которое он отбил и, в свою очередь, атаковал слизеринцев.

Заклинания становились все опаснее, а ехидные реплики с обеих сторон подогревали азарт. Северус легко справился бы с любым из них, но их было трое, и скоро он начал уставать, понимая, что долго не продержится. Однако сдаваться на милость прежних товарищей он не собирался.

Помощь пришла с самой неожиданной стороны.

— Экспеллиармус! – раздался знакомый ненавистный голос. – Импедимента!

Забини, за секунду до того лишившийся своей палочки, неподвижно замер на месте.

— Поттер! – прищурился Северус. – Тебе что надо?!

— И это вместо «спасибо», — нахально усмехнулся тот, подкинув палочку Забини на ладони.

— Иди, куда шел, Поттер, — ласково посоветовал Нотт. – Тебя это не касается.

— Я уж как-нибудь сам разберусь, что меня касается, — не менее ласково ответил Поттер.

Снова засверкали вспышки заклятий, отбиваясь от которых, Северус раздраженно прошипел:

— Ты чего влез, Поттер?! Кто тебя звал?!

— Гриффиндорцы не бросают своих, — весело ответил тот. – А ты теперь, хоть и неполноценный, но гриффиндорец.

Северус аж застонал про себя: вот ведь кретин! И чего ему неймется?

Стоя рядом со Снейпом, почти плечом к плечу, Джеймс сам не мог понять, что его заставило вмешаться в разборку. Не иначе, как чувство справедливости. Дожили: теперь он защищает Снейпа от его же приятелей. Ну ладно, бывших приятелей. Слизеринцы были сильными противниками и в выборе заклинаний, в отличие от самого Джеймса, не стеснялись. Схватка вышла длительной и изматывающей.

Несмотря на великолепную реакцию ловца, он все-таки умудрился пропустить очередное заклинание Нотта – единственного из противников к тому времени оставшемуся на ногах. И тут произошло такое, что Джеймс не поверил своим глазам: Снейп оттолкнул его от траектории заклинания, закрыв собой. Машинально обезвредив Нотта, Джеймс в шоке уставился на старого врага и успел прочитать в его глазах, прежде чем тот потерял сознание: «Да, Поттер, я и сам от себя не ожидал».

Заклятие оказалось не из простых. Так и не сумев привести Снейпа в чувство, Джеймс отлеветировал его в Больничное крыло, по дороге пытаясь понять происшедшее: Снейп, закрывший его собой, никак не укладывался в сознании.

Очнувшись в Больничном крыле, Северус обнаружил вокруг себя целую толпу, из которой он был по-настоящему рад видеть одну Лили. Тем более что в ее глазах светилось искреннее беспокойство, пролившееся бальзамом на сердце. А вот остальные… Что они вообще здесь делают?

— Сев! Наконец-то ты очнулся! – радостно воскликнула Лили, и, вопреки настороженности в присутствии этой компании, захотелось улыбнуться. – Мы волновались!

Она выделила слово «мы», и Северус скептически приподнял брови.

— Спасибо, Сне… Северус, — вдруг очень серьезно произнес Блэк, глядя ему прямо в глаза.

Северус не поверил своим ушам и расширившимися глазами уставился на него. Услышать от Блэка «спасибо», это было как-то… нереально. Он ущипнул себя за руку, чтобы проверить, не сон ли это, и зашипел от боли. Заметивший его манипуляции Поттер хихикнул, да и Люпин понимающе усмехнулся. Зато Лили прямо-таки засияла, бросив на парней благодарно-счастливый взгляд. Посверлив изучающим взглядом эту странную делегацию, Северус спросил:

— За что?

— За Джима.

Коротко, но исчерпывающе. Мелькнула совершенно дикая мысль, что он не отказался бы от такого друга, как Блэк. Северус мотнул головой, прогоняя наваждение:

— Я всего лишь вернул долг.

В тот момент, когда он кинулся спасать Поттера, Северус действительно постарался убедить себя, что он отдает долг жизни. И больше ничего.

— Неважно, — последовал все такой же короткий ответ Блэка.

Да, ему неважно. Это было ясно по выражению его невыносимо красивой физиономии: в благодарность за спасение друга он готов был прекратить многолетнюю вражду. Кто знает – может, ему даже придет в голову предложить Северусу дружбу. От Блэка можно чего угодно ждать.

— Правда, Северус, мы все тебе очень благодарны, — мягко произнес Люпин с легкой улыбкой.

Друзьями они, конечно, не стали, но и врагами быть перестали. Можно сказать, отношения из враждебного нейтралитета перешли в нейтралитет дружелюбный. Северус с удивлением обнаружил, как исчезла былая ненависть, и даже начал относиться к гриффиндорцам с некоторой симпатией. Единственное, что мешало ему попытаться подпустить их к себе – это Лили. В глубине души он все еще надеялся, что Лили когда-нибудь одумается, бросит Поттера и вернется к нему, а потому видеть их вместе ему было неприятно.

В начале апреля погибли родители Поттера. Лили сообщила Северусу об этом совершенно несчастным голосом, когда он удивился, куда исчез Джеймс. Девушка казалась такой потерянной, что сердце болезненно сжималось от одного взгляда на нее. После истории магии исчезла и она. Вместе с Блэком. На вопросы учителей Люпин выдавал длинную запутанную речь, смысл которой сводился к тому, что Сириус и Лили очень, очень плохо себя чувствуют. Вряд ли учителя этому верили, но принимали как рабочий вариант.

Все трое вернулись на следующий день. При виде выражения лица Поттера, Северусу впервые в жизни стало его жалко. А Лили… Лили ни на шаг не отходила от Джеймса, держала его за руку, и в ее глазах Северус увидел такое… что сразу понял: никогда она не бросит Поттера, и ему лучше уже смириться с этим.

После возвращения Джеймса с похорон вся компания собралась в гостиной у камина, притихшая и серьезная, как никогда: они не смеялись, не шутили, даже почти не разговаривали. Северус наблюдал за ними издалека, устроившись в кресле и прикрывшись учебником, чтобы никто к нему не приставал. Лили сидела, прильнув к плечу Поттера, словно пытаясь согреть его, а он, зарывшись губами в ее волосы, невидящим взглядом смотрел в камин. Почти в такой же позе рядом устроились Блэк и МакКиннон. Стоун неподалеку от Лили бездумно вертела в руках заколку. Люпин что-то строчил в пергаменте, а Петтигрю пытался у него списать.

Сам не зная зачем, Северус встал и перебрался к ним поближе, сев в свободное кресло рядом с Люпином. На него покосились, но никто не возразил, и его дислокацию никак не прокомментировали. Лили и Марлин слегка улыбнулись; Алиса иронично на него посмотрела, но против обыкновения промолчала; Ремус кивнул, не отрываясь от своих записей; Джеймс и Сириус бросили на него быстрый взгляд и переглянулись. Если до сих пор Северус наблюдал за ними со стороны, то теперь вдруг почувствовал, что его приняли к себе, включили в компанию. Появилось иррациональное ощущение, что он больше не один.

Поттер с Блэком снова переглянулись и долго, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Возникло стойкое впечатление, что они о чем-то переговариваются без слов. Неужели существует на свете подобное взаимопонимание?

— Снейп, — прервал молчание Сириус, — хочешь бороться против Волдеморта?

— Допустим…

— Есть такая организация – Орден Феникса называется. Она как раз занимается сопротивлением. Мы хотим идти к Дамблдору просить, чтобы он нас принял туда. Хочешь – пошли с нами.

Ему предлагали стать соратником? Значит, доверяли? Такое возможно вообще? Северус несколько мгновений настороженно смотрел на них и медленно кивнул.

Взять в Орден Феникса школьников директор отказался, и приняты они были туда только по окончании Хогвартса.

После первого же собрания Ордена, на котором были представлены новые члены, Дамблдор отвел Северуса в сторону для конфиденциального разговора, что само по себе уже ничего хорошего не предвещало. Дамблдор без предисловий сообщил, что Ордену очень нужен шпион в стане Волдеморта, а поскольку у Северуса есть метка, он идеально подходит на эту роль.

— Я не могу тебе приказывать, Северус. Это очень опасно, сам понимаешь.

Северус кивнул: опасно – это не то слово. Если Волдеморт хотя бы заподозрит подвох, смерть будет лучшим, что с ним может случиться. Но что-то внутри сразу согласилось на предложение директора. Возможно, старая, въевшаяся в кровь привычка доказывать всем, и в первую очередь самому себе, что он ничуть не хуже мародерской четверки. Даже после того, как они помирились и почти подружились, это стремление осталось. Он сам не заметил, как ответил:

— Хорошо, сэр, я согласен.

Казалось, Дамблдор ожидал от него именно такого ответа и нисколько не удивился. Не зря же у директора была репутация человека, который все про всех знает.

— Но прежде всего, — добавил он, — тебе необходимо научиться как следует закрывать свое сознание от влияния извне.

— Я владею окклюменцией, — признался Северус.

На этот раз директор был удивлен. Он протестировал Северуса, остался вполне доволен результатом и только назначил несколько тренировок, чтобы усовершенствовать его умение. Означенные тренировки длились несколько дней и были столь выматывающими, что вечером Северус падал в кровать в таком состоянии, словно пахал весь день, но от дикой головной боли не сразу мог заснуть. Однако он не жаловался: чтобы выжить в стане Волдеморта, надо уметь не просто закрывать свой разум, но делать это так, чтобы Лорд не догадался о том, что от него что-то скрывают.

Лили беспокоилась о нем, что доставляло Северусу тихую радость, но было вполне естественно. А вот то, что будут беспокоиться остальные, стало неожиданностью. Как ни странно, неожиданностью приятной. Ведь, кроме Лили, о нем еще никто никогда не заботился, включая родителей.

В резиденции Волдеморта Северус сразу наткнулся на Малфоя.

— Снейп? – подозрительно прищурился тот. – Решил вернуться с покаянием?

Когда-то Люциус внушал ему смесь уважения, восхищения и робости, желание подражать ему. Когда-то Северус гордился тем, что чистокровный и знатный Малфой почтил его своей дружбой, и готов был если не на все, то на многое, чтобы не лишиться его благосклонности. Но те времена прошли. Узнав, что такое настоящая дружба, Северус понял, что Люциусу, в сущности, наплевать и на него, и на всех остальных: по-настоящему его интересовал только он сам. И Северус спокойно и холодно ответил:

— Мне надо поговорить с Лордом.

Малфой смерил его недоверчивым взглядом, хмыкнул и отступил в сторону, насмешливо протянув:

— Ну иди… самоубийца.

Спустя несколько часов томительного ожидания Темный Лорд соизволил принять Северуса, с порога встретив его Круциатусом. После чего согласился выслушать.

— Мой Лорд, — прохрипел Северус, отдышавшись после Круциатуса, — Дамблдор узнал, что я стал вашим последователем, и в школе насильно не пускал меня никуда. Зато мне удалось воспользоваться ситуацией и втереться к ним в доверие: сейчас я могу стать вашим шпионом.

— Шпионом, говоришь? Посмотри мне в глаза!

Несколько мгновений, долгих, словно вечность, длился их безмолвный поединок.

— Шпион – это хорошо, — произнес Волдеморт ничего не выражающим ровным голосом, при звуках которого хотелось сжаться в комок и исчезнуть. – Но если я узнаю, что ты обманываешь меня – а я обязательно узнаю – смерть покажется тебе счастьем…

Северус почтительно поклонился и вышел из комнаты, позволив себе вздохнуть, только закрыв за собой дверь.

Отныне для него началось балансирование на грани, хождение по лезвию бритвы. Волдеморту надо было сообщать хотя бы о некоторых планах Ордена, чтобы доказать свою лояльность; Дамблдору – о планах Волдеморта, но так, чтобы последний не догадался, откуда идет утечка информации. Северус не мог участвовать в боевых заданиях Ордена, зато приходилось сражаться на стороне Пожирателей Смерти, и по мере сил он пытался защитить их жертвы. Особенно тяжело было, когда в битве он встречался с Лили и Мародерами. В такие моменты он мог только следить, чтобы кто-нибудь из Пожирателей не задел Лили, сам полностью выключаясь из схватки. И этого не могли не заметить.

— Что-то ты, Снейп, больше в стороне прохлаждаешься, чем дерешься… — подозрительно протянул Мальсибер после одной такой операции, когда Северус едва успел оттолкнуть Лили от траектории летящей в нее Авады.

— А может, у меня спецзадание от Лорда? – нахально ответил он, прожигая Мальсибера высокомерным презрительным взглядом.

Тот хмыкнул, но спорить не стал, не исключая такой возможности. В тот раз обошлось. Но в один «прекрасный» момент кто-нибудь мог донести Лорду о странном поведении Северуса.

От дикого нервного напряжения характер Северуса, желчный от природы, испортился окончательно. Как ни странно, успокоение ему приносило только общество бывших врагов. Кто бы ему сказал такое пару лет назад, заавадил бы точно за подобные предположения. А теперь… Все-таки с ними было удивительно тепло. Наверное, впервые в жизни Северус по-настоящему почувствовал, что значит поддержка друзей. Даже когда он по привычке начинал ехидничать, они отвечали ему с не меньшим сарказмом, но без былой злости и враждебности. Теперь их перепалки можно было назвать шутливой пикировкой, и это тоже снимало груз с души. Увы, Северус не мог себе позволить часто с ними встречаться – это могло навлечь ненужные подозрения.

Удовольствие, которое Северус получал от общения с бывшими врагами, портили только два момента. Одним из них было фантастическое взаимопонимание между Поттером и Блэком. То первое впечатление, когда он сел рядом с Мародерами в гриффиндорской гостиной, не обмануло: эти двое прекрасно понимали друг друга без слов – им стоило лишь посмотреть друг другу в глаза. Это воскрешало в душе былую зависть: у него никогда не было никого настолько близкого. Но теперь зависть не влекла за собой, как прежде, желания хорошенько чем-нибудь приложить обоих.

Вторым и, пожалуй, главным моментом, была Лили. Северус старался смириться с тем, что она выбрала не его, научиться довольствоваться ее дружеским участием. Иногда получалось. Более того – он нашел в себе силы прийти на свадьбу Лили с Джеймсом и поздравить их. Почти искренне.

В конце августа в автомобильной катастрофе погибли родители Лили. Северус не был на похоронах, но когда Блэк рассказал ему о них… Северус никогда не любил Петунью Эванс – теперь уже Дурсль – но сейчас ему захотелось ее убить. Он был совершенно согласен с формулировкой Сириуса – стерва и есть. Причем, завистливая. Как можно так ненавидеть родную сестру, да еще такую, как Лили?! Она же не виновата в том, что Петунья – магла! В конце концов, у Марлин младший брат тоже не волшебник, но он вполне нормально к сестре относится.

Одним из редких светлых моментов, когда Северус мог по-настоящему расслабиться и отдохнуть, стало Рождество, которое встречали у Поттеров всей компанией.

Крупными пушистыми хлопьями падал снег, запорошивший Годрикову Лощину. Особенно красиво снежная карусель смотрелась из окна поттеровского особняка, когда в тепле и уюте можно было любоваться кружащимися в желтом свете фонарей снежинками.

Северус молча наблюдал за этим зрелищем, полностью выпав из общей беседы, которая, как всегда, зашла о войне. Пока Лили не воспротивилась развитию этой темы, в ответ на что Люпин заметил, что желание хозяйки – закон, а Блэк с усмешкой добавил:

— А желание будущей матери – вдвойне закон.

Северус резко развернулся и, замерев, уставился на счастливо зардевшуюся Лили. Если до этого он не участвовал в разговоре, то теперь уже ничего и не слышал. Он, не отрываясь, смотрел на Лили, пытаясь осознать тот факт, что у нее будет ребенок… ребенок Поттера. Да, он давно понял, что надеяться ему не на что, но… тоненькая ниточка безумной надежды продолжала до сих пор жить в сердце. И сейчас она разорвалась с болезненным звоном.

* * *

Весной один за другим начали гибнуть члены Ордена Феникса – будто Пожиратели методично искали и уничтожали именно их. Напрашивался единственный вывод: среди них завелся предатель.

Вскоре после гибели Боунса с семьей, Северуса вызвал к себе Темный Лорд.

— Мне стало известно, что ты шпионишь для Дамблдора, Северус, — без предисловий начал он своим бесстрастным, неживым голосом.

Северус внутренне содрогнулся, но сумел остаться невозмутимым и спокойно возразил:

— Вас обманули, мой Лорд: я служу только вам.

— Вот как? – Волдеморт сощурился и небрежно бросил: — Круцио!

От дикой боли, выворачивающей наизнанку, Северус упал на колени и до крови закусил губу, чтобы не закричать. Но глухой стон сдержать не удалось. Когда у него перед глазами поплыли красные круги и он начал думать, что больше не вынесет боли, пытка внезапно прекратилась.

— Посмотри мне в глаза! – велел Волдеморт, и Северус поднял голову, из последних сил выставляя все ментальные щиты.

Долго, бесконечно долго, Волдеморт смотрел ему в глаза, стараясь проникнуть в самую глубь сознания. Наконец, он хмыкнул и прервал контакт.

— Берегись, Северус, — холодно предупредил он, — ты знаешь, что будет, если ты подведешь меня…

Выйдя от Темного Лорда, Северус аппарировал домой и без сил рухнул на кровать. Лишь полчаса спустя в сознание проникла неожиданная мысль: кто мог донести на него? В Ордене он почти не появлялся, и то, что он шпион, знали единицы, а точнее семь человек, включая Дамблдора. Северус принялся перебирать в уме посвященных, пытаясь понять, кто мог переметнуться к Волдеморту. Девушки исключались сразу, хотя бы потому, что обе маглорожденные, не говоря о прочих причинах. Блэк тоже не мог – этот скорее глотку сам себе перережет, чем друзей предаст. Поттер – в этом отношении точная его копия. Люпин… вряд ли. Хоть он и оборотень, но друзей любит и предавать их не станет. А вот Петтигрю… Северус никогда не любил это ничтожество: он всегда считал его двуличным подхалимом, и сближение с Мародерами его мнения не изменило.

Однако остальным говорить о своих подозрениях пока не стоит: без неопровержимых доказательств в предательство друга они не поверят. Но понаблюдать за Петтигрю стоило в любом случае.

Пришлось стать еще осторожнее – Северус совсем перестал встречаться со своими новыми друзьями. Исключением стало рождения сына у Поттеров.

Он зашел проведать Лили, когда она вернулась домой из больницы, и счастливая молодая мать тут же похвасталась ему своим сыном: крошечным, беззащитным существом, до жути похожим на Джеймса, но унаследовавшим от Лили ее удивительные зеленые глаза.

— Хочешь подержать? – спросила Лили и, не дожидаясь ответа, всучила ему в руки ребенка.

Северус взял его осторожно, точно хрустального, боясь что-нибудь повредить у такого малыша, и когда он уставился на Северуса своими зелеными глазищами, тот почувствовал, как это ни парадоксально, будто растаяла ледяная корка, сковывавшая его сердце: спрятанная в глубине души ревность.

Он потерял Лили, зато у него появились друзья. Кто бы мог подумать, что он будет дружить с гриффиндорцами, да еще с ЭТИМИ гриффиндорцами! Правильно говорят: в жизни может быть что угодно.

* * *

Вернувшись поздним вечером из штаба Ордена, Сириус, не ужиная, рухнул в кровать, но отдохнуть ему не дали. Едва он начал засыпать, как раздался громкий настойчивый стук в дверь. Сириус попытался его проигнорировать – мало ли, может, его нет дома, постучат и уйдут – но гость не успокаивался.

— Сириус, я знаю, что ты дома. Открой, — совершенно отчетливо раздался голос… которого он не слышал уже почти три года.

Подпрыгнув, Сириус рванул к двери, распахнув которую, нос к носу столкнулся с взволнованным и каким-то взъерошенным Регулусом. Пару секунд он в ступоре изучал брата, ни слова ни говоря.

— Может, все-таки пригласишь войти? – несколько нервно усмехнулся тот. – Я уж не говорю о том, чтобы поздороваться. Или ты в Гриффиндоре все манеры растерял?

Сириус молча отступил, давая ему пройти, и Регулус с деланной небрежностью вошел в дом. Но маска скучающего аристократа быстро с него слетела, и он принялся с любопытством оглядываться.

— А неплохо тут у тебя. Уютно.

— Ты зачем пришел? – захлопнув дверь, Сириус остался стоять у входа.

— И это вместо: «Здравствуй, брат, я рад тебя видеть»!

Регулус скорчил до боли знакомую обиженную физиономию, в душе всколыхнулось море противоречивых эмоций. Захотелось сначала врезать ему как следует, а потом схватить в охапку и не отпускать никуда. Вместо всего этого Сириус устало произнес:

— Кончай выделываться. У меня и так был тяжелый день.

Регулус резко помрачнел и уставился себе под ноги. Молчал он долго и вдруг едва слышно произнес:

— Прости меня, Сириус. Ты был прав во всем. Я – дурак, что не послушал.

Сириус удивленно моргнул:

— Ты это сейчас о чем?

— О Темном Лорде, — Регулус поднял глаза, совершенно несчастные. – Ты даже не представляешь, до какой степени он безумен.

В голосе Рега звенело отчаяние и ужас. С чем же он таким столкнулся, что до него дошло, наконец? Сириус кивнул на кресло:

— Садись.

Достав бутылку вина, он протянул брату бокал. Подумал, налил и себе.

— Рассказывай.

И Регулус рассказал. О том, что такое крестраж, Сириус знал – не зря же он рос в семье Блэк – но никогда не думал, что может найтись безумец, который бы решился сотворить с собой подобное. А вот ведь нашелся.

— И что ты хочешь? – спросил он. – Самому достать этот медальон?

Регулус мрачно кивнул.

— А что тебя там ждет, ты узнал?

Этот мелкий идиот знал, как добраться до крестража и о том, что надо будет выпить жидкость в чаше. Но, что это за жидкость и как она подействует на человека, он понятия не имел. А туда же – собрался мир спасать! Сириус выругался сквозь зубы:

— Как был дурак…

Регулус так жалобно на него посмотрел, что он не стал продолжать эту тему. Хорошо хоть додумался прийти к Сириусу за помощью: страшно подумать, что могло бы случиться, сунься Рег туда в одиночку.

— Короче, сейчас поздно уже. Оставайся у меня ночевать. А завтра соберем совет.

— Ты что, хочешь, чтобы я встретился с вашими?! Они ж убьют меня, не разбираясь!

— Никто тебя не убьет, не дергайся. Послушай меня, хоть раз в жизни!

Регулус насупился, но кивнул и спорить больше не стал.

Утром Сириус первым делом разослал друзьям сообщения, и, к тому времени как Регулус проснулся, собрались все, кроме Питера, который ответил, что ему очень жаль, но сейчас он прийти не может.

Пока Сириус объяснял ситуацию, Регулус, забравшись в кресло в дальнем углу, настороженно посматривал оттуда на его друзей. Ремус слушал сосредоточенно, задумчиво постукивая по столу кончиками пальцев. Джеймс прохаживался взад-вперед, встревожено нахмурившись и время от времени бросая на Рега внимательные взгляды.

— Значит так, — подвел он итог. – Мы имеем: остров, к которому может подплыть только кто-то один. Чаша, из которой придется пить неизвестно что. И, скорее всего, выпивший будет совершенно обессилен. Да вот еще вопрос – эльфу было приказано выпить, и ослушаться он не мог, а сможет ли выпить человек без посторонней помощи?

— Туда по любому в одиночку соваться нельзя, — вставил Ремус.

— Но лодка не повезет двоих, — возразил Регулус, — только одного волшебника.

— Стой-ка! – Сириус замер. – Одного волшебника, говоришь? А если волшебника и животное?

Джеймс сразу уловил его мысль, глаза у него загорелись, и он усиленно закивал. Регулус недоуменно пожал плечами:

— Возьмет, наверное. Но какой смысл…

— Кто поедет? – перебил его Джеймс, глядя Сириусу в глаза.

— Олень в лодку не поместится, так что без вариантов, Сохатый, — усмехнулся тот.

Джеймс насупился, но с этим утверждением было не поспорить.

— Тогда встает вопрос, кто будет вторым, — вставил Ремус.

— Я, — хором заявили Джеймс и Регулус и удивленно посмотрели друг на друга.

Ремус не стал высказываться столь категорично, только, слегка улыбнувшись, заметил:

— Будем жребий кидать?

Джеймс проглотил готовое сорваться: «Я туда Бродягу одного не пущу!» — и, пожав плечами, кивнул. Сириус хмыкнул, как обычно поняв его мысли не хуже, чем свои собственные.

Жребий пал на Ремуса, который воспринял это обстоятельство, словно другого и не ждал. Сириуса всегда поражала его способность любые прихоти судьбы встречать вот с таким выражением, будто он заранее знал, как все сложится.

Они аппарировали к морю, над которым высилась высокая черная скала. В обрыве зияла трещина с бурлящей в ней темной водой.

— Нам туда, — кивнул Рег на расщелину.

Добираться пришлось вплавь, а вода была не просто холодной – ледяной: конец сентября, как ни как. Хорошо еще, Джеймс вспомнил то заклинание, которым пользовался, когда добывал элойи из хогвартского озера.

По узкому темному туннелю шли молча: разговаривать никому не хотелось, к тому же это могло быть небезопасно. Кто знает, что за защита установлена в пещере. Через некоторое время туннель уперся в стену, по видимости совершенно глухую.

— И что дальше? – ни к кому собственно не обращаясь, спросил Сириус.

— Нужна кровь, чтобы заплатить за вход, — сообщил Регулус.

— То есть?

Не утруждаясь объяснениями, Регулус достал небольшой ножик и полоснул себе по ладони, после чего приложил ее раной к стене. На ней немедленно появился светящийся серебристый контур арки, внутри которой камень исчез, и открылся проход.

— Однако, — ошеломленно покачал головой Джеймс.

Проход привел их в пещеру с высокими сводами, почти полностью занятую громадным озером, дальний берег которого терялся в непроглядной тьме. Регулус призвал лодку – Сириус не успел заметить, каким способом – после чего деловито сообщил:

— Вот на этой лодке и следует отправляться на остров, где стоит чаша с крестражем. Садиться в нее вдвоем даже не стоит пытаться: она вырвется из рук и уплывет. Вплавь озеро тоже не пересечь – оно полно инферналов.

Регулус выжидающе уставился на брата – мол, что за план у тебя был? Без лишних слов Сириус перекинулся в пса и запрыгнул в лодку, с удовольствием полюбовавшись оттуда на ошеломленную физиономию Рега. Тот похлопал глазами, но быстро взял себя в руки и состроил невозмутимую физиономию – аристокра-а-ат!

Следом за Сириусом в лодку шагнул Ремус.

— Удачи, ребята, — тихо произнес Джеймс, с тревогой глядя на них.

Ремус слабо улыбнулся и махнул рукой, Сириус гавкнул и посмотрел на друга: «Все будет в порядке, Сохатый, не дергайся!» Джеймс усмехнулся – правда, немного нервно – и кивнул.

По озеру плыли медленно, стараясь не слишком беспокоить воду, и потому довольно долго. Наконец, перед лодкой из темноты выступил крошечный каменный островок, на котором не было ничего, кроме чаши на постаменте, светящейся изумрудным светом, разгонявшим окружающий мрак.

Сириус первый выпрыгнул из лодки, сразу же вернувшись в человеческий облик, и приблизился к чаше. Он уже зачерпнул жидкость из нее, когда Ремус схватил его за руку.

— Постой, Бродяга, — произнес он, — может, есть другой способ.

— Рег сказал: вылить ее нельзя.

— Но можно попытаться зачерпнуть медальон ковшом.

Сириус посмотрел на друга и кивнул. Но – увы, проклятый медальон вычерпываться не желал: он упорно ускользал от ковша, точно живой.

— Бесполезно, — констатировал Сириус.

Ремус нахмурился и пару секунд что-то обдумывал, вдруг, взявшись за ножку чаши, снял ее с постамента. И едва ее не выронил.

— Тяжелая, зараза! – выдохнул Ремус, вцепившись в нее уже двумя руками: и это при его-то силе оборотня. – Отвезем к Дамблдору, а он уж решит, что с этой гадостью делать.

— Рем, ты – гений! – Сириус восхищенно покачал головой.

Ему столь простое решение в голову бы не пришло: ну, кто мог подумать, что Волдеморт не прикрепит как-нибудь чашу к постаменту? С другой стороны, возможно, обычному человеку чашу было не поднять, если уж оборотень, на порядок более сильный остальных людей, едва удерживал ее в руках… Ремус только усмехнулся и мотнул головой на лодку – мол, перекидывайся, и рвем отсюда когти.

Когда они подплыли к берегу, Джеймс метался по нему взад-вперед, а Регулус в небрежно-изящной позе замер, прислонившись к стене. Точь-в-точь как сам Сириус в таких ситуациях. Заметив лодку, оба кинулись к воде, затормозив только у самого края, с трудом подавив желание броситься в озеро им навстречу.

— Ну как? – встретил их Джеймс.

Регулус молча смотрел с напряженным вопросом в глазах.

Вместо ответа Ремус продемонстрировал чашу.

— Крестраж внутри, — сообщил он. – Мы решили, что не стоит пить неизвестно что, а лучше отнести все к Дамблдору.

Регулус аж рот приоткрыл от изумления: ему столь простой выход тоже в голову не приходил. Джеймс одобрительно кивнул:

— Правильно, — и вздохнул с явным облегчением.

У Дамблдора обнаружился Снейп, сообщавший ему последние новости из стана врага. Оба настороженно покосились на Регулуса, и Сириус неуловимым движением шагнул вперед так, чтобы брат оказался за его спиной.

Историю о том, что у Волдеморта есть крестраж, Дамблдор, в отличие от Снейпа, воспринял совершенно невозмутимо. Похоже, он если и не знал наверняка, то, во всяком случае, предполагал подобную возможность. Зато при виде чаши вся невозмутимость слетела с директора, и он недоверчиво переводил взгляд с нее на своих бывших учеников и обратно не меньше минуты.

— Да, мальчики, — произнес он, покачав головой, — не ожидал. Даже от вас.

Друзья с усмешкой переглянулись. Снейп изучал чашу с таким выражением лица, будто хотел разложить ее содержимое на составные части при помощи одного взгляда. Выслушав их подробный отчет, Дамблдор подвел итог:

— Северус изучит состав этой жидкости, и тогда будем думать, что с ней делать. Метку Регулуса можно блокировать, если он, конечно, действительно хочет перейти на нашу сторону.

Директор внимательно посмотрел на Рега поверх своих очков-половинок. Тот молча кивнул, нервно сглотнув.

— Хорошо. Тогда, Регулус, останься: мы обсудим твою безопасность. Остальные могут идти, — и совсем другим, теплым и мягким тоном он добавил: — Спасибо, мальчики. Вы просто молодцы!

После разговора с Дамблдором Регулус вернулся к брату, сообщив, что директор посоветовал ему найти надежное убежище, где до него не могли бы добраться бывшие соратники.

— Он даже предложил мне какое-то время пожить в Хогвартсе. Но я считаю, что надежнее, чем наш особняк, не бывает, — заявил Рег.

— А ты думаешь, родители оценят твое отступничество? – с сомнением спросил Сириус.

— Я им все расскажу, и они поймут.

Сириус в этом сильно сомневался: у него с десяти лет насчет родителей особых иллюзий не было. Но Рега разве в чем-нибудь переубедишь? И братец отправился в родной дом, откуда вернулся тем же вечером несчастный и какой-то… потрепанный. У него была столь потрясенная физиономия, что Сириус даже не стал ему говорить: «А я тебя предупреждал!» Расспрашивать брата о том, что у него произошло с родителями, было бесполезно, во всяком случае, в данный момент. Поэтому он только спросил:

— Есть хочешь?

Тот посмотрел на него со смесью удивления и благодарности и медленно кивнул.

— Тогда пошли к Джиму смотаемся: не представляешь, как Лили здорово готовит!

На этот раз Регулус посмотрел с опасением, но спорить, вопреки ожиданию, не стал.

У Поттеров под влиянием теплой уютной атмосферы их дома Рег наконец-то расслабился: до этого его явственно трясло после разговора с родителями. Да и только ли разговора?

В доме друга у Сириуса всегда появлялось иррациональное ощущение, что война не сможет добраться до этого островка мира и любви, ощущение абсолютной безопасности. Ни на чем не основанное, оно тем не менее проникало глубоко в душу и снимало напряжение.

Джеймс сразу все понял без лишних объяснений: за ужином он немедленно завел разговор о школьных временах, вспоминая их особо смешные мародерские выходки. Регулус улыбался поначалу робко и неуверенно, но некоторое время спустя уже открыто смеялся.

И только в конце ужина он вдруг тихо произнес:

— Они хотели сдать меня Волдеморту, чтобы я знал, как поступают с предателями крови.

Лили, которая в этот момент убирала со стола, выронила тарелки, и они с грохотом упали на пол, усеяв его осколками. Расширившимися от ужаса глазами она уставилась на Регулуса, прижав ладонь к губам.

— Как же так? – пробормотала она. – Ты же их сын!

Она быстро оглянулась на мирно спавшего в колыбельке Гарри. В ее материнском сердце просто не укладывалось, что можно так относиться к собственному ребенку. Джеймс, чуть нахмурившись, переводил взгляд с Регулуса на Сириуса.

— А ты думаешь, я так просто оттуда сбежал? – невесело усмехнулся последний.

Лили одарила обоих братьев полным сострадания взглядом и беспомощно посмотрела на мужа. Джеймс только плечами пожал – а что тут сделаешь? Она вздохнула и достала палочку:

— Репаро!

Разбитые тарелки восстановились из осколков и плавно опустились на стол.

— Можешь пожить у меня, — предложил Сириус брату. – Дядя Альфард тоже неплохую защиту на дом поставил. Правда, она не распространяется на кровных родственников, так что сам понимаешь…

Регулус кивнул: это означало, что кузину Беллу, например, защита пропустит.

— Но этот момент можно подкорректировать, — неожиданно предложил Джеймс.

Сириус посмотрел на него и кивнул. Да, давно пора переработать защиту дома. До сих пор ему было просто лень этим заниматься, да и необходимости не было. Что ж, вот необходимость и появилась.

— Все это хорошо, — задумчиво заметил Джеймс, — но Волдеморту могут теперь доложить, что его крестраж похищен. И даже наверняка доложат.

Занятый состоянием брата, Сириус над этим вопросом не задумывался и обменялся с другом встревоженным взглядом.

— Нет, — качнул головой Регулус. – Я рассказал только, что у Лорда есть крестраж – я не говорил, что мы его утащили.

Сириус удивленно приподнял брови:

— Умнеешь, братец…

Регулус насупился, но ничего не ответил. И правда поумнел: вот уже сдерживаться научился, уж не говоря о том, каким кардинальным способом он принялся исправлять свои ошибки. Мелкий здорово повзрослел под влиянием потрясения от разочарования в своих юношеских мечтаниях и идеалах. Когда все, что ты знал и считал правильным, вдруг переворачивается с ног на голову – это всегда очень болезненно. Регулус с честью вышел из этого испытания.

Несмотря на все, что было между ними, Сириус брата любил и был безмерно рад тому, что тот одумался и отказался от служения Волдеморту и его маниакальным планам по завоеванию мира. Радость от обретения брата смешивалась с жалостью к нему: разочароваться в своих родителях, встретив с их стороны вместо поддержки и понимания холодное равнодушие и враждебность – это еще хуже, чем все остальное. Сам-то Сириус давно понял, что они из себя представляют, а вот Рег переживал настоящую драму.

Когда они вернулись домой, Регулус тихо произнес:

— Спасибо, брат.

И вдруг ткнулся ему лбом в плечо, как делал когда-то в далеком детстве. Всего лишь на мгновение, но это мгновение сказало Сириусу гораздо больше, чем могли выразить любые слова.

Несколько дней Снейп изучал состав жидкости в чаше, в результате чего пришел к выводу, что она вызывает помутнение рассудка, заставляя переживать самые худшие воспоминания и страхи как наяву. Если человек станет пить ее в одиночку, уже после третьего ковша он не сможет продолжить, полностью погрузившись в ужасы своего сознания.

— Хорошо, что ты не стал ее пить, — прокомментировал Ремус отчет Снейпа.

Сириус только кивнул: какие кошмары могло породить его сознание, не хотелось даже предполагать.

Еще дольше Северус пытался создать зелье, способное уничтожить или хотя бы нейтрализовать зеленую гадость. Чуть ли не все свободное время он проводил в лаборатории, которую ему любезно предоставил Дамблдор прямо в Хогвартсе. Преуспел он только в конце октября, угробив на свои изыскания целый месяц. Зато результат получился потрясающий: новое зелье полностью растворяло психотропный яд.

Крестраж был извлечен из чаши, но уничтожать его Дамблдор не стал, сказав, что еще не время. У него явно были какие-то свои соображения, в которые он больше никого посвящать не собирался. Во всяком случае, пока.

* * *

Покупателей не было, и Ремус целый день просидел, читая книгу за прилавком. Он так увлекся, что не замечал ничего вокруг, пока звякнувший на входной двери колокольчик не заставил его подпрыгнуть. На пороге стоял Снейп, часто моргая, пытаясь привыкнуть после яркого солнца к полумраку магазина.

— Здравствуй, Северус, — Ремус отложил книгу и несколько обеспокоено посмотрел на гостя. – Что-то случилось?

— Случилось, — ответил тот, не утруждая себя приветствиями. — Давно Петтигрю стал анимагом?

— Откуда ты знаешь?! – Ремус аж подскочил, впившись взглядом в его лицо.

Северус хмыкнул:

— Это не имеет значения, не находишь? Главное, что знаю.

Он выжидательно посмотрел на Ремуса.

— С пятого курса, — вздохнул тот и тут же с беспокойством добавил: — Ты ведь никому не скажешь?

— Не понимаю, — Северус помотал головой, снова не отвечая на вопрос, — как этот… бездарь мог стать анимагом? Да еще на пятом курсе?

— Ребята помогли, — «бездаря» Ремус проигнорировал, дабы не заводить бесполезный спор.

Северус долго смотрел на него в упор, что-то соображая.

— Значит, они тоже… — едва слышно выдохнул он.

Ремус кивнул – все равно знает, теперь терять уже нечего – и с нажимом повторил вопрос:

— Ты никому не скажешь?

Северус пренебрежительно фыркнул:

— За кого ты меня принимаешь?

Ремус улыбнулся: он всегда считал, что в глубине души Северус лучше, чем хочет показать. А тот вдруг с любопытством спросил:

— И в кого они превращаются?

— Олень и пес.

— Дай угадаю. Блэк – пес, Поттер – олень.

Ремус пораженно кивнул. Заметив его удивление, Северус, усмехнувшись, ответил на невысказанный вопрос:

— Это же просто: ты разве не знал, что анимагическая форма выражает сущность человека?

Ремус пожал плечами: ну да, они встречали данное предположение в пособиях по анимагии, но не заостряли на нем внимание.

— В связи с этим, анимагическая форма Петтигрю наводит на размышления…

— Ты это к чему? – Ремус удивленно моргнул.

— Какую сущность может выражать крыса?

Ремус нахмурился, внимательно глядя на него: что он имеет в виду?

— Ну, крысы – умные, — произнес он, только чтобы что-то сказать.

— Петтигрю – умный?! Не смеши меня! Изворотливый, это да, — и без всякого перехода припечатал: — Это он сливает Волдеморту информацию об Ордене.

— Этого не может быть, — спокойно возразил Ремус.

— Не веришь? – Северус прищурился. – Я так и думал, что не поверишь, — он помолчал пару мгновений и снова заговорил со своими неподражаемыми ехидными интонациями: — Прихожу я недавно в резиденцию Лорда и вижу некую крупную серую крысу, деловито семенящую к выходу. Я еще подумал: откуда здесь крысы – лордова змейка должна была давно всех переловить. Дай, думаю, прослежу за ней. А крыска эта бежала-бежала, да вдруг – хоп! и превращается в Петтигрю. Занятно, не правда ли?

Ремус ошеломленно смотрел на него, не в силах поверить услышанному. Не может же быть, чтобы Питер… Но с другой стороны, не верить Северусу у него тоже оснований не было. Неужели, правда? Неужели, Питер мог стать предателем? Но если нет, что ему делать в резиденции Волдеморта? Разве что он решил попытаться таким образом разузнать полезную для Ордена информацию – кто обратит внимание на незаметную серую крысу? В школе они не раз этим пользовались. Да, наверное, так и было. Ремус перевел дыхание и озвучил свои мысли:

— Может, он просто решил разузнать какую-нибудь полезную информацию…

Северус саркастично хмыкнул, но вдруг перестал ерничать и очень серьезно заключил:

— Я знаю, сложно поверить в предательство друга. Я потому и не пошел к Поттеру и Блэку – они бы мне за такие предположения сразу в морду дали. Но подумай над этим. И будьте очень осторожны с Петтигрю – не говорите ему лишнего.

С видом, что он свое дело сделал, Северус вышел из магазина, звякнув напоследок колокольчиком. Ремусу осталось только растерянно смотреть ему вслед. Он пытался найти Питеру оправдания, но слова Северуса оставили в душе осадок, и где-то в глубине затаилось опасение.

Не удовлетворенный разговором с Люпином, Северус решил изложить свои подозрения Дамблдору, впрочем, не упоминая об успехах Мародеров в анимагии. Директор не стал говорить, что это невозможно, а напротив кивнул, поблагодарив за информацию, и о чем-то задумался. Он не поделился с Северусом своими размышлениями, но теперь можно было вздохнуть спокойно: Дамблдор, конечно, не будет доверяться его практически голословному утверждению, но примет нужные меры, чтобы проверить лояльность Петтигрю.

* * *

Сириус вернулся домой только утром, всю ночь просидев с Марлин на берегу моря. Это была ее идея – встретить вместе рассвет и посмотреть, так ли он красив, как закат, любование которым входило в план Сириуса по предложению руки и сердца. Он не сомневался, что Марлин скажет «да», но все равно в глубине души волновался – а вдруг?.. И когда золотое кольцо было надето на палец Марлин, а она с радостным визгом кинулась ему на шею, он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Стараясь не разбудить брата, Сириус тихонько пробрался в свою комнату и моментально отключился, едва голова коснулась подушки.

Сладкий сон нарушил пробившийся извне знакомый голос:

— Бродяга, подъем!

В голосе слышались тревожные нотки, но еще до конца не проснувшийся Сириус не хотел в это вникать. Поэтому он только зарылся головой в подушку, пробормотав:

— Отвали, Сохатый, я сплю.

Следующая реплика, произнесенная другим знакомым голосом, моментально прогнала остатки сна:

— Вставай, Блэк, на МакКиннонов готовится нападение.

Подпрыгнув, Сириус недоверчиво уставился на Снейпа. Солнце заливало комнату ярким светом, и в его сиянии прозвучавшие слова казались чем-то нереальным.

— Что ты сказал?

— Чего слышал. Собирайся давай. Времени мало.

Встревоженные лица Джеймса и Ремуса не оставляли сомнений в серьезности происходящего. Дважды повторять не пришлось: Сириус собрался в одно мгновение. Регулуса дома не оказалось – Дамблдор основательно припахал его к работе для Ордена, в основном аналитической, при этом официально в Орден не вводя. И Регулус постоянно пропадал в Хогвартсе, дома появляясь, только чтобы поспать. Сириус подумал, что так даже лучше – не придется беспокоиться еще за брата.

Они аппарировали в гостиную квартиры МакКиннонов, не утруждая себя стуком в дверь. И попали на семейный обед.

— А вас не учили, что аппарировать прямо в квартиру – верх невоспитанности? – ехидно спросила Марлин, первой придя в себя после их неожиданного появления.

Северус усмехнулся, оценив ее сарказм. Ее родители все еще ошеломленно хлопали глазами, не зная, что сказать.

— Извини, радость моя, сейчас не до воспитанности, — возразил Сириус.

Марлин почувствовала тревожные интонации в его голосе и посерьезнела:

— Что случилось?

— Сейчас здесь будут Пожиратели, — будничным тоном сообщил Снейп.

Снаружи раздались хлопки аппарации, и он заключил:

— А вот, собственно, и они.

— Пятеро, — сообщил Джеймс, занявший наблюдательный пункт у окна.

— Марлин… — Сириус кивнул на ее родителей и брата.

Правильно его поняв, она утащила свою семью на второй этаж, не обращая внимания на попытки сопротивления.

Неизвестно как уж она там их уговаривала, но вернуться они больше не пытались. Зато вернулась сама Марлин: напряженная и слегка побледневшая, с крепко сжатой в руке палочкой. Сириус предпочел бы, чтобы она тоже где-нибудь спряталась, но понимал, что убедить ее в этом не удастся.

В целях сохранения шпионской легенды Снейпа, он скрылся в соседней комнате, став их запасным козырем: в случае чего он мог помочь им, не показываясь на глаза нападающим.

— Рассредоточились, — тихо произнес Ремус, когда на лестнице раздались осторожные шаги.

Все молча заняли свои позиции так, чтобы от двери их не было видно, и замерли в боевой готовности.

Дверь с треском распахнулась, словно ее вышибли ногой. Или заклинанием. Пятеро в белых масках настороженно замерли на пороге, пытаясь понять, почему такая тишина, будто в квартире никого нет. Используя эффект неожиданности друзья сразу атаковали, получив значительное преимущество, и моментально нейтрализовали двоих врагов. Но Пожиратели тоже были не лыком шиты: они быстро сориентировались, и завязалась ожесточенная схватка, длившаяся довольно долго, несмотря на то, что друзей было четверо, плюс Снейп в резерве, а Пожирателей после неожиданной атаки осталось трое. Вспышки заклятий мелькали с бешенной скоростью практически в полной тишине — большинство сражающихся использовало невербальные — пока из противников на ногах не остался только один. Точнее одна.

— Тебе все равно не спасти свою грязнокровку, братец, — злобно процедил знакомый голос.

— Не трожь ее, Белла, пожалеешь! – прошипел в ответ Сириус и хотел уже броситься на кузину, но она его опередила:

— Сектумсемпра! – рассмеявшись, она хотела аппарировать, да не успела.

— Ступефай! – раздался сзади голос Джеймса, и кузина рухнула без сознания.

Обернувшись к друзьям, чтобы проверить, все ли в порядке, Сириус увидел, как Марлин, вся в крови, медленно оседает на пол… Сердце сжалось, замерло на несколько секунд и тут же заколотилось в бешенном ритме.

В один прыжок он оказался рядом и попытался залечить порезы, покрывшие тело девушки, но кровь продолжала идти. Сириус буквально видел, как вытекает жизнь из Марлин, с каждой секундой становящейся все бледнее. Взяв в кулак всю свою волю, чтобы не впасть в панику, Сириус лихорадочно пытался сообразить, что делать.

— Отойди, Блэк, — раздался рядом ровный голос Снейпа. – Так ты кровь не остановишь.

Сириус бросил на него короткий взгляд и подчинился. В голове билась одна мысль: она не умрет, не умрет, не умрет… Она не может вот так умереть, когда все уже закончилось!

Северус поводил палочкой над девушкой, что-то бормоча про себя, и раны начали быстро затягиваться, кровь остановилась. Марлин судорожно вздохнула и открыла глаза. Сириус с облегчением перевел дыхание, только сейчас заметив, что почти не дышал все время, что Северус колдовал над девушкой, и, опустившись рядом с ней на колени, крепко стиснул ее в объятиях. Марлин тихонько ойкнула, и он ослабил хватку. Она осторожно высвободилась, заглянула ему в лицо:

— Что случилось?

— Ты едва не умерла от руки Беллатрикс Лестрейндж, — ответил Снейп.

Марлин прикусила губу и в следующее мгновение прильнула к Сириусу, спрятав лицо у него на груди, обняла крепко, словно пытаясь успокоить, показать, что она по-прежнему рядом. Сириус слабо улыбнулся и поцеловал ее в макушку.

— Это то самое заклинание, которым ты Бродягу тогда? – спросил сзади Джеймс.

Снейп кивнул и отвел глаза:

— Я сам его изобрел. Как и контрзаклинание.

Сириус поднял голову и посмотрел на него в упор. Подумать только: сегодня Марлин могла погибнуть! От одной только мысли об этом его передернуло. И Северус спас ее дважды: когда предупредил о нападении и когда залечил раны после удара кузиночки.

— Знаешь, Северус, — медленно произнес Сириус, опережая готовый сорваться с губ Джеймса вопрос о том, как об этом заклинании узнала Беллатрикс, – я теперь перед тобой в неоплатном долгу.

— Только этого мне не хватало, — недовольно пробормотал тот, но губы его дрогнули, а в непроницаемо-черных глазах появилось непривычное выражение… наверное, его можно было назвать счастьем.

После ареста Беллатрикс Лестрейндж Пожиратели как с цепи сорвались: сражения с ними становились все ожесточеннее, все чаще гибли люди. Вскоре после неудавшегося нападения на МакКиннонов на кусочки разорвало заклинанием Бенджи Фенвика, а еще несколько дней спустя от руки Волдеморта погибла Доркас Медоуз. Ремус, работавший в ее магазине, снова остался без работы. Он не стал искать новую – все равно бесполезно, поскольку никто не захочет брать оборотня – и с головой погрузился в дела Ордена, стремясь как можно быстрее покончить с этим безумием. С каждым днем над страной сгущались тучи. Каждый день они встречали со страхом узнать о смерти кого-то из близких.

Ремус долго размышлял над словами Северуса о Питере, не в силах прийти ни к какому окончательному решению. Пару раз он даже порывался откровенно поговорить с другом, но что-то его останавливало. Возможно, страх убедиться в правоте Северуса.

Незадолго до Рождества Дамблдор собрал всю компанию у себя в директорском кабинете Хогвартса. Не было только Питера. Джеймс удивился этому факту: если позвали всех, то почему для Хвоста сделали исключение? Но вслух свой вопрос не высказал. Директор не стал тратить время на предисловия, даже не предложил им чаю.

— К сожалению, подтвердились мои предположения, что тот медальон был не единственным крестражем Волдеморта.

Дамблдор сделал паузу, оглядев их пораженные лица. В тишине, спокойствии и защищенности директорского кабинета эти слова прозвучали столь резким контрастом, что казались бредом. Даже один крестраж необратимо калечит душу, кем же надо быть, чтобы сделать их несколько?! И кстати, несколько – это сколько? Словно прочитав мысли Джеймса, Дамблдор продолжил:

— На данный момент крестражей существует пять, включая медальон. Я смог выяснить, что представляют собой три из них, и где находится один из них. С него вы и начнете.

— Мы? – спросил Регулус.

— Именно, — кивнул директор и едва заметно усмехнулся. – У вас неплохо получилось с медальоном, так что, смею надеяться, вы и дальше будете действовать столь же успешно.

Джеймс немедленно повернулся к жене и выпалил:

— Ты не участвуешь!

Лили, может, и стала бы спорить, да маленький ребенок не позволял участвовать в подобных мероприятиях. Она и так, оставив его на попечении Алисы, чтобы иметь возможность прийти сюда, каждую секунду беспокоилась, как он там. Лили, безусловно, доверяла подруге, но она не привыкла так надолго оставлять своего малыша. Она кивнула на слова Джеймса, озабоченно нахмурившись – то, что муж ввязывается во что-то очень опасное, беспокоила ее не меньше, чем оставшийся один Гарри. Лили стиснула руку Джеймса, на ее лице громадными буквами было написано: «Будь осторожен!» Он, улыбнувшись, мягко сжал ее ладонь в ответ.

— Даже не думай сказать мне что-либо подобное! – вдруг раздался возмущенный голос Марлин.

Джеймс с Лили синхронно обернулись, чтобы увидеть, как Сириус и Марлин в упор смотрят друг на друга – будто в гляделки играют. Бродяга пытался найти достойные аргументы, а Марлин вся подобралась, готовясь отстаивать свое право идти с ними. Победила Марлин: памятуя о ссоре на шестом курсе из-за ее желания пойти в авроры, Сириус не стал затевать еще один подобный скандал, однако свое недовольство скрывать не посчитал нужным. Но Марлин его нагло проигнорировала. Джеймс усмехнулся: эта девчонка всегда добивается, чего хочет.

Дамблдор, с видимым удовольствием наблюдавший эту сцену, заметил:

— Думаю, Северусу тоже не следует участвовать: мало ли кто вас увидит.

Снейп нахмурился, но крыть ему было нечем. Положение двойного агента имеет свои неудобства.

На поиски крестража отправились на следующий день.

Они аппарировали на окраине Литтл-Хэнглтона – магловской деревушки, лежащей между двумя холмами – и, следуя указаниям Дамблдора, быстро нашли заброшенную хибару в рощице неподалеку от нее. Это строение с большой натяжкой можно было назвать домом: темные от времени стены покосились, крыша местами обвалилась, стекол в окнах не осталось, а где остались, они были настолько грязными, что сквозь них ничего не было видно. Все это было запорошено толстым слоем снега. Хмурое небо со свинцовыми облаками, грозившими вот-вот разразиться снегопадом, только усугубляло и без того не слишком радужное настроение. Друзья осторожно переступили кривой порог хижины и оказались в небольшой темной комнатке с минимумом мебели, такой же разваливающейся, как и сам дом. Они огляделись, пытаясь понять, с чего начинать поиски.

— Акцио крестраж! – испробовал Джеймс самый простой вариант.

Ничего не произошло. Джеймс пожал плечами: он и не думал, что это подействует, но надо же было попытаться. Рассредоточившись по лачуге, они принялись методично обыскивать каждый дюйм.

— Здесь… — раздался приглушенный голос Регулуса.

Все немедленно собрались к нему и уставились на дыру, образовавшуюся на месте вынутых им из пола досок… и ничего не увидели.

— Где? – недоуменно спросила Марлин.

Регулус одарил ее взглядом, в котором явственно читалось: «Что взять с грязнокровки?» — но, перехватив угрожающий взгляд Сириуса, виновато потупился и ровным голосом объяснил:

— Оно под чарами невидимости. И окружено мощнейшими защитными заклинаниями.

Марлин предпочла его взгляд проигнорировать. Если она и обиделась, то ничем этого не выдала, не желая осложнять отношения между братьями. У Регулуса случались порой подобные эксцессы – все-таки воспитание очень трудно вытравить. Сириус в общем спокойно относился к ним, но не тогда, когда это касалось Марлин. Только благодаря мудрому поведению самой девушки, старавшейся сглаживать острые углы, он не начинал в такие моменты ругаться с братом.

Чары невидимости сняли довольно легко, и перед ними предстало уродливое кольцо с черным камнем. А вот с остальными заклинаниями пришлось повозиться. Занимался ими Регулус, как наиболее осведомленный в темной магии. Сириус помогал ему, вспоминая все, чему учили в родном доме, что еще не успел забыть. Помогал и Ремус, всегда бывший среди них первым в защитной магии. Джеймс с Марлин больше наблюдали, иногда что-нибудь советуя.

— Все! – выдохнул Регулус через пару часов напряженной работы, вытерев со лба выступивший, несмотря на пронизывающий холод, пот. – Можно брать.

Для этого они специально приготовили небольшую коробку, заранее обработанную защитными чарами, поскольку Дамблдор велел ни в коем случае не надевать кольцо и лучше даже не прикасаться к нему голыми руками.

Первой попавшейся под руку щепкой Сириус осторожно подцепил крестраж, чтобы положить его в коробку, и едва не выронил: его передернуло, точно от разряда, появилось дикое желание надеть кольцо. Как будто что-то настойчиво шептало в ухо: «Надень, надень, ты обретешь великую силу!» На несколько мгновений Сириус выпал из окружающей действительности, не видя никого и ничего, кроме кольца, которое непреодолимо тянуло к себе. Неимоверным усилием воли он подавил это желание и, стряхнув кольцо в коробку, закрыл ее и помотал головой, прогоняя наваждение.

— Что? – спросил Джеймс.

— Оно пытается заставить, чтобы его надели, — ошеломленно ответил Сириус.

Регулус понимающе кивнул, будто предполагал подобное, и тут же достал точную копию кольца. Это была его идея – вместо украденного крестража подсунуть Волдеморту обычное кольцо. Не то чтобы они считали, что подобная замена его обманет, но, может быть, отвлечет внимание на какое-то время. Положив кольцо на место крестража, они принялись восстанавливать чары, потратив на это почти столько же времени, сколько на их снятие. Под конец Сириус чувствовал себя выжатым лимоном, а ведь он только помогал. В каком же состоянии был Регулус? Держался он с достоинством истинного аристократа, словно каждый день подобные подвиги совершает, но бледное до синевы лицо и подрагивавшие руки его выдавали. Сириус положил ладонь на плечо брата и слегка его сжал, получив в ответ слабую улыбку.

— Упс! Ребята, у нас гость, — вдруг сообщил Джеймс, когда они уже собрались покидать лачугу.

Все тут же оказались рядом с ним у окна, чтобы увидеть высокого и статного, но с жутким лицом мужчину, направлявшегося в их сторону. В котором они узнали Волдеморта.

— Аппарируем! – скомандовал благоразумный Ремус.

Джеймс с Сириусом заспорили было, но быстро поняли, что Ремус прав – сейчас не время для сражений, и лучше исчезнуть, пока их не увидели.

— В Хогсмид, — внес предложение Джеймс.

Они переглянулись и кивнули. В следующую секунду лачуга опустела.

А еще пару минут спустя окрестности Литтл-Хэнглтона огласил страшный, нечеловеческий вой, исполненный безумной ярости. Жители деревни вздрогнули и заозирались, пытаясь понять, кто или что могло издавать подобные звуки. Но друзья этого уже не слышали.

Кольцо вместе с отчетом о проделанной работе было немедленно передано Дамблдору, который, узнав о появлении Волдеморта, озабоченно нахмурился. Присутствовавший при этом Северус подозрительно оглядел всю компанию и неожиданно выдал:

— Кто из вас проболтался об операции?

Все дружно на него уставились в полном недоумении, и он пояснил:

— Я не имею в виду – кому-то постороннему. А вот – Петтигрю, например.

— Я Питу говорил, — признал Джеймс, — когда он поинтересовался, куда мы все собрались. А что?

— Поттер, ты – идиот! – прошипел Снейп, разом напомнив старые времена, когда они не могли встретиться, чтобы не сцепиться.

Джеймс сердито сощурился и прожег его раздраженным взглядом:

— Объяснись!

— Да чего тут объяснять! Про операцию знали только здесь присутствующие, из которых никто не мог донести Волдеморту. Плюс Петтигрю. Какой вывод напрашивается?

Джеймс тут же ощетинился: да как он смеет даже заикаться о подобном!

— Пит – не предатель! Может, это ты и донес, а?

Марлин, напряженно выпрямившись, переводила встревоженный взгляд с одного на другого. Сириус, сузив глаза, прожигал Снейпа точно таким же взглядом, как Джеймс. Ремус, побледнев и прикусив губу, подался вперед, внимательно всматриваясь в его лицо, словно пытался прочитать его мысли. И один только Регулус кивнул, соглашаясь с Северусом.

— К сожалению, Джеймс, — вмешался Дамблдор, — Северус, скорее всего, прав.

Джеймс открыл рот, чтобы заспорить, но директор поднял руку, призывая его к молчанию, и он проглотил готовые сорваться возражения.

— Он давно уже говорил мне об этом, и я все это время наблюдал за Питером. У меня достаточно веские основания полагать, что он – шпион, поэтому я не поставил его – единственного из вас – в известность о крестражах. И то, что произошло сегодня, только подтверждает наши предположения. Я знаю – всегда тяжело разочаровываться в друге, но факт остается фактом.

— Это еще не факт! – запальчиво возразил Джеймс, но скорее в силу природного упрямства. Слова директора подняли в душе целую бурю: в голове не укладывалось, что малыш Пит мог стать предателем. Почему?!

Джеймс обернулся к Сириусу и прочитал в его глазах то же смятение и непонимание. Дамблдор только молча покачал головой. От этого простого жеста веяло безнадежностью.

Джеймс чувствовал даже не боль, а недоумение и обиду. Никогда в жизни он не заподозрил бы ни одного из своих друзей, и вот – пожалуйста! Ремус протяжно вздохнул, глядя на остальных с обреченным пониманием. В глазах Сириуса вместе с осознанием все отчетливее читалось обещание придушить предателя собственными руками. Регулус с тревогой посмотрел сначала на брата, а потом на Марлин, словно прося ее вмешаться. И Марлин взяла Сириуса за руку, мягко сжав пальцы, призывая успокоиться. Переведя на нее взгляд, он едва заметно улыбнулся. Несмотря на полный раздрай в душе, Джеймс не мог не усмехнуться: очень удобно, когда есть Марлин, чтобы приводить Бродягу в чувство. Жаль Лили нет сейчас рядом: он бы тоже не отказался от подобного утешения.

Северус хмыкнул, наблюдая за ними, но в его взгляде промелькнуло нечто похожее на сочувствие.

— А может, стоит поговорить с ним? — с последней надеждой спросил Ремус. – Выяснить, что случилось на самом деле?

— Ты смеешься, Люпин?! – с сарказмом произнес Северус. — Так он тебе и сказал, ага!

— Есть другой вариант, — вдруг деловым тоном предложил Джеймс, сам удивляясь собственной рассудительности и хладнокровию. – Снейп, ты же все равно бываешь у Волдеморта, можешь проследить…

— Мне на глаза он тоже не стремится показываться…

— Погоди, ты не дослушал. Возьмешь мою мантию-невидимку, таким образом, останешься незамеченным и сможешь все выяснить наверняка. Только осторожно – слух у Хвоста хороший, и про мантию он знает.

— У этих мантий ограниченный срок действия. Да и не очень они надежны, — возразил Северус.

— Это обычные, — Джеймс ухмыльнулся и переглянулся с Сириусом. – А у меня – единственная настоящая. Передавалась в нашей семье из поколения в поколение.

— Это имеет смысл, — произнес Дамблдор, который при последних словах Джеймса подался вперед, внимательно вглядываясь в его лицо.

Северус посверлил его мрачным взглядом и кивнул. Вот и отлично. Так они будут знать точно. Потому что, даже несмотря на подтверждение Дамблдора, в предательство Пита как-то не верилось. Не хотелось верить.

* * *

Результаты слежки Снейп предоставил друзьям через несколько дней. Для этого уже традиционно собрались в кабинете директора в Хогвартсе.

— Чтобы не было сомнений, предлагаю сразу использовать Думосбор, — заявил Северус без предисловий.

Дамблдор без лишних слов достал огромный Думосбор, видимо, рассчитанный на просмотр сразу несколькими людьми. Снейп вылил туда серебристое содержимое из небольшой склянки, и, переглянувшись, они дружно опустили головы в чашу.

Когда прошло первое головокружение, Марлин огляделась и обнаружила, что они оказались в мрачном заснеженном лесу, одним своим видом вызывавшим желание исчезнуть отсюда подальше. Она сразу заметила быстро, но бесшумно шагавшего по лесу Снейпа под мантией-невидимкой. Похоже, мантия не мешала видеть в воспоминаниях того, кому они принадлежат. А вот семенящую впереди Северуса знакомую крупную крысу она разглядела далеко не сразу, а, разглядев, привычно дернулась и поежилась. Ну, не любила она крыс! Заметив ее жест, Сириус насмешливо ухмыльнулся, и она скорчила ему обиженную рожицу.

Все дружно двинулись за Снейпом-из-воспоминания и вскоре оказались у входа в роскошный белокаменный дворец. Войдя в него, крыса побежала быстрее по длинному коридору. Вдруг она резко остановилась у двери, внимательно осмотрелась и превратилась в Питера. Он еще раз нервно огляделся и осторожно постучал в дверь. Ребята замерли. Если до сих пор можно было подумать, что он пробрался сюда на разведку, то теперь эта версия отпадала. Ремус горько вздохнул, глаза у него сделались совершенно несчастные. Сириус сжал кулаки так, что костяшки побелели, и Марлин мягко положила поверх свою ладонь. Джеймс скрипнул зубами. Они с Сириусом обменялись взглядами, не обещающими предателю ничего хорошего.

— Входи! – раздался из-за двери ледяной властный голос.

Питер осторожно шагнул за дверь, следом за ним проскользнул остававшийся невидимым Северус-из-воспоминаний. Он не пошел дальше за Хвостом, а наблюдал издалека, благо обширная зала, в которой они оказались, была погружена во тьму, из которой выделялся только окруженный свечами трон Волдеморта.

— Питер, — протянул он, — ты подвел меня…

— Но, мой Лорд… — испуганно пискнул тот.

— Молчать! Ты сказал, что твои друзья отправляются за крестражем в хижину Мраксов. Я был там в то время, которое ты сообщил, однако пришел слишком поздно. Крестража уже не было на месте! Эти идиоты еще и подложили мне обманку, как будто я не смогу отличить от крестража обычное кольцо! Ты осмелился дать мне неверную информацию? – в голосе Волдеморта зазвучала угроза, и Питер сжался в комочек.

— Нет, мой Лорд! Как вы могли такое подумать? Я сказал вам то, что узнал. Может…

— Меня не интересуют твои оправдания. Ты хоть понимаешь, как важен для меня крестраж?! А теперь он исчез. По твоей вине, Питер! За ошибки надо платить. Ты ведь знаешь об этом?

Голос Волдеморта стал почти ласковым, и от этого становилось совсем жутко. В следующее мгновение прозвучало лениво-равнодушное:

— Круцио!

Хвост закричал и, упав на пол, начал извиваться, напоминая червяка-переростка.

Марлин скривилась от отвращения и тут же почувствовала, как ее что-то дернуло – они снова оказались в кабинете директора. Она помотала головой, пытаясь прийти в себя после увиденного. На парней было страшно смотреть: у них были такие лица… Даже слов подходящих не находилось, чтобы описать это выражение. Сама Марлин большого потрясения не испытала: Петтигрю она никогда особенно не любила. Он всегда ей казался каким-то… ненастоящим. Но мальчики… Получить нож в спину от того, кого считал другом – это тяжелое испытание. Даже Снейп не стал вставлять ехидных комментариев, только молча уничтожил воспоминания и поставил Думосбор на место.

Довольно долго стояла напряженная тишина. Сириус, Джеймс и Ремус смотрели друг на друга, пытаясь осознать, принять, понять. Гнетущее молчание разорвал тихий, но полный ярости голос Сириуса:

— Убью крысеныша!

— Не надо самосуда, Сириус, — вмешался Дамблдор. – Петтигрю получит причитающееся ему по закону.

— Да?! – вскинулся Сириус. – Как Розье тогда на третьем курсе?

Дамблдор недоуменно приподнял брови, не поняв, о чем речь. Зато поняла Марлин: он имел в виду тот случай, когда Розье во время матча сбил Джеймса с метлы, едва не убив его.

— Бродяга, — укоризненно произнес Ремус.

Сириус возмущенно фыркнул, но больше спорить не стал. Марлин обняла его, уткнувшись носом в плечо. Это всегда действовало безотказно, подействовало и сейчас: он стал понемногу успокаиваться. Зато Дамблдор заинтересовался другим вопросом:

— Давно вы стали анимагами?

— Откуда?.. – начал было Джеймс, но оборвал себя: – Ах да, воспоминание…

Ребята переглянулись, и Сириус неохотно, но в то же время с некоторой гордостью сообщил:

— На пятом курсе.

Такого пораженного лица у директора Марлин еще ни разу не видела. Она нервно хихикнула: если бы не трагичность ситуации, это было бы очень забавно. Все-таки удивить Дамблдора – дорогого стоит.

— И зачем, позвольте спросить, было идти на такой риск?

Они снова переглянулись, Ремус резко помрачнел. На этот раз ответил Джеймс:

— Пусть это останется нашей тайной, сэр. Тем более что все уже в прошлом.

Дамблдор хмыкнул, внимательно оглядел их всех по очереди, но настаивать не стал. А может, он сам догадался без их откровений. Это ж Дамблдор. В школе говорили, что он все про всех знает.

* * *

Мародеры все-таки выпросили у Дамблдора разрешения поговорить с Питером наедине до официального ареста.

— Хвост, есть разговор, — мрачно изрек Джеймс, когда в штабе Ордена, кроме них, никого не осталось.

Петтигрю посмотрел настороженно – слишком уж странные были лица у друзей – но кивнул.

— Давно ты шпионишь для Волдеморта? – ровным, ничего не выражающим тоном произнес Сириус.

Питер вздрогнул и сжался, но ответил как ни в чем ни бывало, с легким недоумением:

— Не понимаю, о чем ты, Бродяга?

Если бы Ремус не знал его столько лет, ни за что не почувствовал бы фальши. А Пит, оказывается, неплохой актер!

— Не понимаешь? – в голосе Сириуса зазвучало рычание волкодава. Он шагнул вперед, и Питер невольно попятился. – А как ты донес своему «Лорду» о том, что мы отправились за крестражем, это ты понимаешь?

— С чего ты взял? – пискнул Питер, глаза его забегали по сторонам, словно в поисках выхода.

— Северус поделился своими наблюдениями, — вставил Джеймс, не отрывая от теперь уже бывшего друга изучающего взгляда.

Ремус не вмешивался в разговор, стоя чуть позади друзей, только внимательно наблюдал за Питером, отмечая каждую его реакцию.

— И вы верите ему больше, чем мне?! – отчаянно воскликнул Питер. – Ему, с кем еще пару лет назад были на ножах? Да он сам шпион!

— Есть такая замечательная вещь – Думосбор называется, — почти ласково произнес Джеймс, проигнорировав обвинение в адрес Снейпа. – Никогда не слышал?

— И мы с помощью этой вещи кое-что весьма любопытное видели, — подхватил Сириус. – Например, как Волдеморт был недоволен тем, что не застал нас в хижине Мраксов…

Питер попятился и уперся спиной в стену, затравленно глядя на друзей. И Сириус припечатал:

— Куда он отправился по ТВОЕЙ наводке!

— Вы сами виноваты! – вдруг тоненько выкрикнул Питер, его лицо исказилось неожиданной злостью. – Вы выбрали слишком слабую сторону, которая обречена на поражение! А я хочу быть с теми, кто победит!

Сириус с Джеймсом переглянулись — выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.

Внезапно Питер исчез, а вместо него серая крыса метнулась к выходу. Но не успел он достичь двери, как огромный черный пес одним прыжком догнал его и придавил к полу тяжелой когтистой лапой. Он рыкнул, и крыса сжалась в комочек, сразу перестав сопротивляться. Не долго думая, Ремус наколдовал клетку, наложил на нее чары неразбиваемости и, вытащив крысу из-под лапы Бродяги, бросил ее туда. Все это заняло считанные секунды.

— Азкабан по тебе плачет, Хвост, — процедил Сириус, снова став человеком.

Крыса в клетке не пошевелилась, только зло зыркнула глазками-бусинками.

Все трое были подавлены происшедшим и на суд не пошли, не желая лишний раз смотреть на того, кого столько лет считали другом, за кого, не задумываясь, отдали бы жизнь, и кто хладнокровно принес их в жертву своему благополучию.

Вечером все собрались у Поттеров. Лили с Марлин пытались, как могли, развеселить парней, но, вопреки всем их усилиям, царила подавленная унылая атмосфера.

Вдруг, оторвавшись от созерцания покрытого снежным ковром сада за окном, Сириус задумчиво произнес:

— Годрикова Шляпа впадает в маразм.

Все присутствующие недоуменно переглянулись, а Джеймс взглядом спросил друга: «Что ты имеешь в виду?»

— Хвост явно подходит для Слизерина, — пояснил тот, — а Снейп – для Гриффиндора.

Джеймс с Ремусом дружно хмыкнули. Регулус посмотрел на брата возмущенно: ему было обидно за родной факультет. Северус, только что отхлебнувший горячего чая, поперхнулся и закашлялся. Лили бросилась стучать его по спине. Он отмахнулся от нее и просипел, озвучив мысли Регулуса:

— С чего ты решил, Блэк, что это ничтожество подходит для Слизерина? Или ты считаешь, что там все сволочи?

— Я имел в виду вовсе не это, — спокойно возразил Сириус, посмотрев ему в глаза, — а то, что подобная изворотливость – исключительно слизеринская черта.

— Что ж. Во мне этого качества тоже хватает.

— Ты себе льстишь, — неожиданно весело заявил Сириус, спрыгнув с подоконника. – Только безбашенный гриффиндорец, напрочь лишенный инстинкта самосохранения, может шпионить в стане Волдеморта.

На несколько секунд повисло молчание, которое разорвал дружный хохот. Пожалуй, в их веселье проскальзывали истерические нотки, но смех помог прогнать напряжение последних дней и вздохнуть свободно.

На Уоррен стрит, в штабе Ордена Феникса царила сонная тишина. Темноту январской ночи освещал только огонь в камине да свеча на столе, за которым расположился Северус, пытаясь вычислить, где искать оставшиеся крестражи.

После того как Волдеморт узнал о пропаже кольца Мраксов, к нему боялись приближаться даже самые верные соратники: он срывал зло на первом, кто попадался на глаза. А однажды он вернулся откуда-то настолько разъяренный, что Пожиратели потом долго отлеживались после устроенных им экзекуций. Северус, попавший тогда под горячую руку, сделал вывод, что Лорд решил проверить остальные свои тайники и обнаружил пропажу медальона. Пару дней спустя, после очередной отлучки в неизвестном направлении он несколько успокоился: видимо, убедился, что остальные крестражи на месте. Пожиратели перевели дух, но поглядывали на своего повелителя с опаской: никто, кроме Северуса, не понимал перемен в его настроении.

Дамблдор, до сих пор хранивший медальон у себя в кабинете нетронутым, теперь решил оба крестража уничтожить, дабы у противника не возникло соблазна отвоевать свою собственность обратно. Дамблдор даже соизволил объяснить, что не делал этого прежде из опасения, что Волдеморт может почувствовать уничтожение своего крестража и их планы раскроются раньше времени. Но теперь из-за проклятой крысы Петтигрю терять было нечего.

Оставалось найти еще три крестража, и ни у кого из них не было ни малейшего представления, где их искать. Дамблдор считал, что Волдеморт для крестражей выбирал не простые предметы, а чем-то значимые. Кольцо Мраксов – фамильная реликвия семьи его матери. Медальон принадлежал Салазару Слизерину. Это-то и натолкнуло Дамблдора на мысль, что для других крестражей Волдеморт мог взять вещи, принадлежавшие Основателям. Одному ему известным способом, которым он традиционно не стал с ними делиться, директор нашел этому подтверждение. Таким образом, они имели: неизвестно где спрятанные чашу Хельги Хаффлпафф и диадему Ровены Равенкло. Поскольку меч Годрика Гриффиндора по-прежнему находился в кабинете директора, оставалось только гадать, что представляет собой последний крестраж.

Северус устало потер лоб, вглядываясь в свои выкладки и расчеты, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Голова немилосердно болела и от бессонной ночи на дежурстве, и от карательных санкций Лорда, и от бесплодных стараний обнаружить места хранения крестражей.

— Тебе плохо? – вдруг раздался рядом звонкий голос.

Северус подпрыгнул и уставился на изящную темноволосую девушку с тонким бледным лицом, сидевшую в кресле рядом с камином. Он так погрузился в свои размышления, что совершенно забыл о ее присутствии. На ночные дежурства в Ордене всегда оставляли двоих. В этот раз ему в пару досталась молоденькая девчонка, только вчера из школы. То, что он сам закончил школу всего три года назад, Северус успел забыть: все они очень быстро повзрослели на этой войне. Девчонка внимательно изучала его темными глазами. Как же ее зовут? Северус чуть нахмурился, пытаясь припомнить. Ах да – Сьюзан Торренс. Он качнул головой:

— Нет, просто устал.

— Хочешь, сделаю тебе восстанавливающего зелья?

Северус иронично приподнял брови:

— Умеешь готовить зелья?

— Ну, не так великолепно, как ты, — нахально и с некоторым вызовом ответила она, — но умею!

На этот раз он глянул на девушку с нескрываемым изумлением: он что, уже настолько известен? Сьюзан хихикнула:

— Да не удивляйся ты так! Просто профессор Слизнорт чуть ли не на каждом уроке нам повторял, какой ты гений. Вот, говорит, было у меня за всю практику два самых талантливых ученика – Северус Снейп и Лили Эванс.

Северус вздрогнул, и улыбка девушки сразу погасла.

— Извини, — непонятно пробормотала она. – Так я приготовлю?

— Если тебе так хочется… — самым своим равнодушным тоном произнес он, снова склонившись к записям.

Где же искать эти чертовы крестражи?! Он тут же погрузился в размышления, не заметив, как Сьюзан бесшумно выскользнула из комнаты.

— Ну вот, все готово!

Жизнерадостный женский голос заставил Северуса подпрыгнуть, бумаги от резкого движения слетели со стола и теперь медленно планировали на пол. Оказывается, он умудрился заснуть над своими расчетами.

Он ошарашено уставился на девушку, держащую в руках бокал с чем-то приятно и очень знакомо пахнущим. Принюхавшись, Северус понял, что это восстанавливающее зелье. Хорошо сваренное восстанавливающее зелье – это было ясно даже по запаху.

Девушка прикусила губу, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

— Держи, — она поставила бокал на стол и наклонилась, чтобы подобрать бумаги.

— Не трогай! – Северус поспешил отодвинуть ее и загородить свои выкладки так, чтобы она не успела ничего прочитать.

Сьюзан глянула на него удивленно и, пожав плечами, вернулась в кресло у камина. За окном почти рассвело – на светлеющем небе гасли последние звезды. Занимающаяся заря наполнила комнату голубовато-серым светом, от которого становилось зябко и неуютно. Северус еще раз понюхал зелье и сделал большой глоток. По телу начала разливаться приятная свежесть. Да, действительно, великолепно сварено – пожалуй, он сам не сварил бы лучше.

Он бросил взгляд на девушку, замершую у камина: она делала вид, что ничего не замечает, но при этом с явным интересом наблюдала за ним исподтишка. Северус хмыкнул: ждет похвалы от него? Что ж, вполне заслужила.

— Весьма неплохо, — произнес он нарочито небрежным тоном.

— Ты правда так думаешь? – Сьюзан бросила притворяться и довольно зарделась.

— Если бы было плохо, я бы так и сказал! – отрезал Северус и вернулся к своим бумагам.

Его все больше грызла мысль, что все это бесполезно и таким образом они ничего не узнают.

Утреннюю тишину нарушила хлопнувшая входная дверь, шаги в коридоре и громкий веселый голос:

— Ну же, Бродяга! Когда ты, наконец, сообщишь дату свадьбы? Сколько можно над друзьями измываться, а?

Северус театрально возвел глаза к потолку, демонстрируя раздражение: от них всегда столько шума! Но губы против воли сложились в улыбку. Сьюзан тихонько хихикнула.

— По-моему, я уже говорил, что весной, — раздался в ответ насмешливый голос Блэка, — поскольку Марлин хочет, чтобы все цвело.

— Я же сказал: дату, а не время года!

— Успокойся, Сохатый, и не рой землю копытом: я тебе официальное приглашение пришлю. На гербовом пергаменте.

Из коридора послышался непонятный шум. Северус покачал головой: он никогда не понимал, как они могут быть такими беспечными. Ведут себя, как дети малые. Нет, в бою, на заданиях они всегда были собраны и серьезны – несмотря на их молодость, мало было бойцов способных с ними сравниться. Но в остальное время они становились безбашенными мальчишками, словно забывали о том, что в стране творится. Северус никогда не умел так беспечно веселиться, отключившись от окружающей действительности.

Оба обормота, наконец, зашли в комнату, взъерошенные и чем-то довольные.

— Привет, Сев! – как всегда в один голос – Северус уже начал к этому привыкать: одно слово – близнецы сиамские.

Молча кивнув в ответ, он поморщился на их обращение: подобное издевательство над своим именем он прежде терпел только от Лили. А вот поди ж ты – несмотря на демонстрируемое раздражение, в глубине души ему нравилось, когда друзья его так называли. Хотя он никогда в этом не признается. Они только усмехнулись, заметив его гримасу. Джеймс широко зевнул и плюхнулся на диван, только тут заметив с любопытством разглядывавшую их Сьюзан.

— Привет! – улыбнулся он ей.

— Доброе утро, Сьюзан! Приносим свои извинения, что сразу тебя не заметили, — Сириус отвесил девушке изысканный поклон, и она ошеломленно захлопала глазами.

— Аристокра-а-ат! – протянул Джеймс с дивана, за что тут же схлопотал подзатыльник.

Сьюзан быстро пришла в себя и, встав с кресла, протянула Сириусу руку:

— Приятно встретить воспитанного человека.

Блэк мимолетно коснулся губами протянутой руки. Вот ведь воспитание – ничем не вышибешь.

— Ты с ним осторожнее, Сьюзан, — хмыкнул Джеймс со своего места, — он почти женат, вообще-то, — и с намеком в голосе добавил: — Хоть и упорно скрывает дату.

— А я ни на что не претендую, — беспечно отмахнулась девушка.

Северус вдруг понял, что она действительно не испытывает к Блэку романтического интереса. Подобные девушки встречались столь редко, что это казалось настоящим чудом. Невольно появилось уважение к ней: все-таки обаянию Блэка сложно было противостоять.

Сириус намек друга проигнорировал и рухнул рядом с ним на диван.

— Нашел что-нибудь? – уже совершенно серьезно обратился он к Северусу.

Тот обреченно покачал головой. Сириус переглянулся с Джеймсом и протянул руку:

— Дай гляну, может, вместе что поймем.

Протянув ему свои расчеты, Северус улыбнулся, уже не сдерживаясь. Смешно все-таки, как они смогли стать друзьями после стольких лет вражды?

* * *

Дикая мысль о том, что один из крестражей может быть спрятан в Хогвартсе, пришла в голову Джеймсу.

— Если Волдеморт для крестражей берет значимые для него предметы, то и прятать он их может в значимых для него местах. А какое может быть значимое место для того, кто вырос в приюте? Конечно, Хогвартс.

— Да ну, ерунда, — усомнился Регулус. – Как бы он в школу проник незамеченным?

Бурные споры ни к чему не привели: каждый остался при своем мнении. Но когда Джеймс изложил свои соображения Дамблдору, тот неожиданно его поддержал:

— Хогвартс действительно для Тома очень значимое место. И однажды он был здесь – приходил просить у меня место преподавателя ЗОТИ, которое, естественно, не получил. Вполне может быть, что это была не единственная цель его визита. Обследовать школу, в любом случае, стоит.

Джеймс победоносно посмотрел на друзей.

— Ладно, пусть так, — согласился Северус. – Но Хогвартс – огромный замок со множеством тайных ходов и комнат, которые неизвестно как искать.

— Насчет тайных мест можешь не беспокоиться, — с легкой усмешкой заявил Сириус, — этот замок мы еще во время учебы излазили вдоль и поперек.

Дамблдор хмыкнул на его слова.

— Вот и прекрасно, — произнес он, и его глаза весело сверкнули за стеклами очков-половинок. – Значит, вам будет не сложно облазить его еще раз.

— А если вы, сэр, попросите мистера Филча вернуть нам некий пергамент, эта задача значительно упростится… — заявил Джеймс с нахальной улыбкой.

Дамблдор заинтересованно посмотрел на него и кивнул.

Прошел, наверное, целый час, в течение которого они говорили о чем угодно, только не о крестражах, когда Дамблдор вернулся с несколько потрепанным пергаментом в руках. Как будто он отвоевывал карту у Филча с боем, что, зная завхоза, было не так уж невероятно. Во всяком случае, тот наверняка пытался сопротивляться.

— Этот? – спросил директор.

— Да! – Сириус с Джеймсом одновременно протянули руки к карте, глаза у них засияли, точно звезды.

Ремус усмехнулся: дорвались до любимой игрушки. Впрочем, он тоже был рад возвращению карты: сколько времени они потратили на ее создание! Да и вообще, вещь весьма полезная. Сириус с Джеймсом благоговейно взяли карту в руки, переглянулись и вместе посмотрели на директора с одинаковыми шкодными улыбками. Как же они в одну секунду превратились в веселых беспечных школьников, которыми были еще так недавно – три года назад… целую вечность назад!

— Приготовьтесь узнать страшную тайну, сэр, — объявил Джеймс, — благодаря которой мы никогда не попадались, бродя по замку. Ну, почти никогда.

Он легонько коснулся палочкой пергамента, прошептав: «Клянусь, что замышляю шалость и только шалость». На лицо Дамблдора было приятно посмотреть, когда он понял, что собой представляет невзрачный на первый взгляд пергамент. Наверное, еще никто не удивлял его так часто, как они. Ремус не выдержал и фыркнул. Марлин сдерживаться не стала и рассмеялась в голос, глядя на вытянутые лица Регулуса и Северуса.

— Представляем вам карту Мародеров, — рекламным тоном объявил Сириус, и они с Джеймсом обменялись довольными улыбками.

Дамблдор только головой покачал:

— Не устаю удивляться вашим талантам, мальчики.

— Эти бы таланты – да в нужное русло… — невинно заметил Ремус.

Эти двое как всегда только хмыкнули, а Дамблдор одарил их неожиданно задумчивым и даже слегка печальным взглядом.

Чтобы не натыкаться постоянно на школьников, многие из которых еще помнили Мародеров, операцию проводили во время уроков. Поиски решили начать с подземелий, являющихся владениями Слизерина, следовательно, наиболее близких Тому Риддлу. Перво-наперво друзья заглянули в слизеринскую гостиную, заблаговременно узнав пароль у директора. Не то чтобы они думали, что Волдеморт мог спрятать важную для него вещь в месте, где постоянно обитают десятки студентов, но мало ли – проверить надо было каждый уголок.

Просторная комната, оформленная в серебристо-зеленых тонах, встретила их тишиной и спокойствием: ввиду уроков, в гостиной никого не было. Немного полюбовавшись на зачарованное окно, в котором сменяли друг друга абсолютно фантастичные пейзажи, друзья разошлись в разных направлениях, чтобы обследовать каждый дюйм.

Как и следовало ожидать, ничего они здесь не нашли.

— Отрицательный результат – тоже результат, — оптимистично заключил Ремус.

Покинув гостиную, парни попросили карту показать все тайники, которые можно было найти в подземельях. Их оказалось не так уж и мало, но и тут ничего найдено не было.

После нескольких часов хождения по Хогвартсу, когда вдоль и поперек были исследованы все возможные тайные комнатки, закутки и даже ниши, а парни валились с ног от усталости, они так ничего и не обнаружили. Они сели прямо на пол в одном из коридоров, чтобы обсудить результаты и решить, как действовать дальше.

— Я уже не знаю, где еще искать, — обреченно вздохнул Джеймс. — Наверное, я был неправ, и Волдеморт ничего здесь не прятал.

Вдруг Сириус резко вскочил, хлопнув себя по лбу.

— Парни, мы – идиоты! – воскликнул он. – Выручай-комната!

Джеймс с Ремусом точно так же подскочили, ошарашено уставившись на него. Ну точно – идиоты: как же они могли забыть про нее!

Они со всех ног помчались на восьмой этаж к портрету Варнавы Вздрюченного. Как раз в этот момент прозвенел колокол, возвещающий об окончании занятий, и им пришлось пробираться сквозь толпу спешащих на отдых детей. Часто они слышали несущиеся вслед удивленные возгласы, узнавших их студентов, порой их окликали, но друзья ни на кого не обращали внимания. Запыхавшись, они добежали до нужного места и резко затормозили перед пустой стеной.

— О чем просить комнату? – спросил Джеймс, посмотрев на друзей.

— Наверное, чтобы она предоставила нам место, где все прячут.

Вид, который им представился в Выручай-комнате, был весьма экзотичным: она предстала громадным залом с высоким потолком, в глубь которого уходили завалы самых разнообразных вещей, казавшиеся настоящими башнями.

— Однако, — удивленно присвистнул Сириус.

— Пожалуй, стоит разделиться, — предложил Джеймс, на этот раз даже не пытаясь притянуть крестраж заклинанием.

Они двинулись каждый в своем направлении, тщательно просматривая горы спрятанных здесь когда-то вещей. Ремус медленно углублялся в лабиринт, с отчаянием понимая, что так они могут пробродить до глубокой ночи. Чего тут только не было: бутылки, шляпы, коробки, стулья, книги, оружие, метлы, биты для квиддича…

И вдруг… Ремус резко замер перед бюстом волшебника в пыльном парике, на голове которого красовалась потемневшая от времени, но по-прежнему красивая, изящная корона. От нее исходил столь мощный магический фон, что это могла быть только она – диадема Ровены Равенкло.

— Джеймс! Сириус! – крикнул Ремус, и через пару мгновений друзья появились рядом с ним.

— Нашел? – глаза у них возбужденно блестели.

Ремус кивнул и молча указал на бюст. Несколько мгновений они рассматривали диадему, а потом Ремус осторожно снял ее и завернул в заранее приготовленную ткань, хотя диадема, в отличие от кольца, не пыталась заставить надеть ее.

Выбравшись из Выручай-комнаты, Мародеры обнаружили, что уже совсем стемнело, а освещаемые неровным светом факелов школьные коридоры опустели.

В директорском кабинете они обнаружили только самого Дамблдора и Регулуса. Марлин с Северусом директор отправил в Орден с другим заданием, сказав, что в поисках ребята сами справятся, а опасность им в Хогвартсе никакая не грозит, так что не имеет смысла остальным зря тратить время.

Чрезвычайно довольный их успехом, директор предложил им отдохнуть и поесть у него, но Джеймс отказался, заявив, что его жена ждет, а Ремус с Сириусом, прихватив с собой и Рега, решили напроситься к нему на ужин. Все-таки Лили, действительно, очень вкусно готовила.

На четвертом крестраже дело застопорилось надолго. Незаметно пролетела зима, наступила весна, а они не продвинулись ни на йоту: где только не искали, даже навестили приют, в котором рос Том Риддл – и все без толку. А ведь еще была работа в Ордене, которая тоже отнимала немало сил и времени, плюс для Северуса необходимость появляться у Волдеморта и участвовать в его делах. Свободного времени не оставалось совсем.

Но ради события, состоявшегося в апреле, все дела и заботы были отложены. Пусть даже на один день.

Из чистого ехидства Сириус выполнил свое обещание и прислал Джеймсу приглашение на свадьбу на гербовом пергаменте. Который неизвестно где достал – с семьей-то он давно уже не общался – разве что из старых запасов дяди Альфарда, которому когда-то принадлежал дом. Ремус, глядя на то, как Бродяга сочиняет послание, просто не мог не улыбаться до ушей: настолько у него было многообещающее выражение лица. В конце концов, Ремус не выдержал и начал читать поверх плеча друга:

«Господин Бродяга имеет честь пригласить господина Сохатого и его многоуважаемую супругу на свое бракосочетание с мисс Мародеркой, которое состоится двадцать четвертого апреля в 12.00 по адресу: Северный Сомрсет, Кенн, Кенн стрит, 11. Форма одежды парадная».

Ремус расхохотался:

— Нет, вы все-таки дети – что один, что другой!

Сириус только довольно усмехнулся и привязал это так называемое приглашение к лапке совы. То ли еще будет при таком начале! Как шафер, Ремус решил внести в это действо хоть какой-нибудь порядок… какой сможет. С другой стороны, Марлин, в отличие от Лили, в случае чего в кактусы их превращать не будет – скорее присоединится.

Джеймс развлекал сына красочными фокусами, когда в окно постучалась сова Сириуса. Увидев на тонком дорогом пергаменте надпись «Приглашение на свадьбу», красующуюся под родовым гербом семьи Блэк, он расплылся в улыбке, а, начав читать, согнулся пополам от хохота.

— Лили! Лил, иди сюда! – позвал Джеймс жену, которая в тот момент на кухне готовила ужин.

Лили прибежала с немного испуганным выражением лица:

— Что такое?

Джеймс протянул ей приглашение.

— Придурки оба, — с деланным неудовольствием пробормотала Лили, однако не сумев сдержать улыбки. – Я ж думала, случилось что – как ты закричал!

— Извини, — в голосе Джеймса не слышалось ни капли раскаяния.

Лили усмехнулась и ласково взъерошила мужу волосы.

— Какие ж вы у меня еще мальчишки! – вздохнула она.

* * *

Проснувшись в отличном настроении солнечным апрельским утром, Марлин не сразу поняла, почему она находится в незнакомой комнате. Но в следующее мгновение вспомнила, что это номер гостиницы в провинциальном городке, неподалеку от которого жил Сириус. Вчера они с родителями и братом приехали сюда, поскольку ее родные не могли аппарировать прямо к свадьбе.

«Сегодня я выхожу замуж», — подумала Марлин. Эта мысль вызывала одновременно и счастье, и тревогу. Немного страшно было начинать совершенно новую жизнь, немного грустно расставаться с родителями и Майклом. Но стоило подумать о том, с кем предстояло начать эту жизнь, как в груди появлялось необыкновенное тепло и все остальное просто меркло.

Стояла чудесная погода, совершенно соответствовавшая настроению Марлин. В ярко-синем, каким оно бывает только весной, небе – ни облачка. Яркое солнце слепило глаза. Белая и розовая кипень цветущих яблонь и вишен, клумбы, пестреющие весенними цветами, придавали городку праздничный вид. Стоило открыть окно, как гостиничный номер наполнил густой цветочный аромат.

На несколько мгновений Марлин замерла у окна, с наслаждением вдыхая благоуханный весенний воздух. Ночью шел дождь, и к цветочному благоуханию примешивался запах сырой земли и свежести.

— Марлин, ты встала уже? – в комнату заглянула мама, и Марлин, отвернувшись от окна, от полноты эмоций кинулась ей на шею.

Мама засмеялась, обняв ее, но создавалось впечатление, что она борется с желанием заплакать.

— Мам, ты чего? – Марлин удивленно посмотрела на нее.

Та с улыбкой качнула головой:

— Не каждый день дочь замуж выдаешь! – и вдруг, снова порывисто обняв ее, прошептала: — Я буду скучать по тебе, дорогая!

— Я буду приезжать в гости часто-часто — ты не успеешь соскучиться! – очень серьезно пообещала Марлин.

Мама рассмеялась, на этот раз гораздо более весело, велела ей выходить завтракать и, ласково потрепав по голове, ушла. Прежде чем выйти к остальным, Марлин не удержалась и открыла шкаф, в котором в полной готовности висело ее свадебное платье. В это платье она влюбилась с первого взгляда, когда они с мамой ходили по магазинам в поисках наряда: облегающий корсаж, украшенный белыми розами, плавно переходил в спускающуюся до самого пола тяжелыми складками юбку, тоже вышитую розами. Марлин легонько провела рукой по платью и, мечтательно улыбнувшись, побежала завтракать.

Ближе к полудню появились Лили с Алисой, которые оставили своих детей на попечение миссис Лонгботтом – свекрови Алисы.

— Вот ведь – последней замуж выходить, — шутливо пожаловалась им Марлин, — и букет-то бросить некому…

— На этот счет не беспокойся, — успокоила ее Лили, — ребята решили пригласить Сьюзан Торренс. Помнишь ее – она недавно в Орден поступила? – и заговорщицким тоном добавила: — Она явно неравнодушна к Северусу, и, по-моему, они решили ей поспособствовать в этом деле.

Марлин хихикнула, представив себе реакцию Северуса, если он узнает об этом заговоре.

Сириус замер у алтаря небольшой уютной церкви Кенна, не отрывая глаз от резных дверей, в которых с минуты на минуту должна была появиться Марлин. Стоявший справа Ремус, почувствовав его волнение, успокаивающе положил руку на плечо, а Джеймс скорчил ему веселую рожицу – в его глазах ясно читалось: «Сделай лицо попроще, а то родственники невесты испугаются». Сириус невольно усмехнулся – привычка принимать тем более надменный вид, чем больше он волновался, похоже, неискоренима. Джеймс на его усмешку одобрительно показал большой палец – так держать!

Но вот двери раскрылись, и в церковь медленно вступила, будто вплыла, Марлин, сопровождаемая отцом. Позади них шли Лили и Алиса в традиционно светло-розовых платьях подружек невесты, а рядом с ними — страшно важный Майкл: он нес на подушке кольца и был преисполнен осознания серьезности своей миссии.

В белоснежном платье, с кружевной фатой, мерцающей дымкой окутывавшей Марлин, она как никогда была похожа на неземное видение. Девочка-фея. Марлин лучезарно улыбнулась ему, и Сириус улыбнулся в ответ, чувствуя, как отступает волнение.

А когда ее мягкая ладошка уверенно легла в его ладонь, появилось иррациональное ощущение, что он вернулся домой из долгого-долгого путешествия.

Гостей собралось несколько больше, чем на свадьбу Джеймса. Северус подумал, что если бы Сириус не был на ножах с семьей, их было бы гораздо больше. Из семьи здесь были новообретенный братец и кузина Андромеда с мужем и дочерью. Эта последняя мелькала то тут, то там, вечно оказываясь в самых неожиданных местах и каждый раз умудряясь что-нибудь опрокинуть. Северус уже начал вздрагивать, завидев ее ядовито-розовую шевелюру. Ну, копия своего двоюродного дядюшки, который племянницей гордился и на все ее выходки только смеялся. В голову пришла неожиданная мысль, что если у Блэка родится дочь, она вырастет невероятно избалованной девчонкой.

Но вот чего Северус не мог понять, так это как на празднике оказалась Сьюзан Торренс, которая, поймав букет невесты, чуть не запрыгала от счастья. Друзьями они вроде не были, да и познакомились совсем недавно. Иногда у Северуса возникало ощущение, что эта девушка его прямо-таки преследует: мало того, что они с невероятной регулярностью оказывались в паре во время дежурств в Ордене, так теперь еще и здесь она каким-то загадочным образом очутилась.

Сама Сьюзан чувствовала себя немного не в своей тарелке – а кто бы хорошо себя чувствовал в почти незнакомой компании? И старалась держаться поближе к тем, кого знала хотя бы более-менее. То есть, в итоге, к нему. Вообще, все это смахивало на некий заговор с вполне определенной целью. Но когда Северус одарил Блэка вопросительно-изучающим взглядом, тот в ответ скорчил непонимающую физиономию, такую невинную-невинную. Точно такое выражение лица у них с Поттером бывало каждый раз, когда учителя ловили их на очередной проделке. Северус подозрительно сощурился, но от дальнейших размышлений его отвлек Джеймс, вставший с бокалом в руке, чтобы провозгласить тост. Он многообещающе посмотрел на лучшего друга, и Сириус ответил ему взглядом, полным веселого ужаса. Все, кто были на свадьбе Поттера и помнили тост Сириуса, замерли в предвкушении.

— Марлин, — Джеймс отсалютовал девушке бокалом, — миссис Блэк – это серьезно звучит, правда?

— Это звучит гораздо серьезнее, чем тебе кажется Джеймс, — немного печально произнесла сидевшая неподалеку Андромеда, но так тихо, что Поттер ее не услышал.

— Но, в общем, речь не об этом. Ты так органично сразу влилась в нашу компанию, что незаметно стала нашей пятой Мародеркой, — на этом месте Джеймс на секунду споткнулся, и по его лицу пробежала тень – видимо, вспомнил про Петтигрю. Но он быстро взял себя в руки и продолжил: — Нашей сестрой. Наверное, поэтому вы с Бродягой так долго тормозили и не решались поговорить друг с другом, когда всем все было предельно ясно.

Марлин тихонько фыркнула и обменялась со своим теперь уже мужем веселым взглядом.

— Так вот. Мы надеемся, что ты и дальше будешь заботиться о нем, — и после театральной паузы, многозначительным тоном: — Блох вычесывать…

После секундного молчания, повисшего над собравшимися, грянул дружный хохот. Сириус одарил друга взглядом: «Сохатый, тебе не жить!» В школе за этим обычно следовала драка подушками, но ввиду торжественной обстановки пришлось ограничиться взглядами. Северус подозревал, что Джеймс постарается достойно ответить на тост Сириуса насчет рогов, но такого не ожидал. Марлин же нисколько не обиделась на подобное пожелание – только звонко рассмеялась. Те из гостей, кто не знал про их успехи в анимагии, наверное, изрядно удивлялись столь загадочным пожеланиям. Марлин что-то тихонько зашептала родителям, после чего они тоже засмеялись.

— Зачем вычесывать? – неожиданно подхватила тему Лили. – Есть же шампуни специальные.

Джеймс одарил жену восхищенным взглядом и усиленно закивал.

— Лили, Джим на тебя дурно влияет – раньше ты не была такой ехидной, — сокрушенно покачал головой Сириус, с невероятно трагичным выражением лица.

— Тебе это только кажется, — невозмутимо возразила та.

Сьюзан, недоуменно оглядев веселящихся, спросила Северуса:

— Что они все имеют в виду?

— Извини, — качнул тот головой, — не могу объяснить, поскольку это не моя тайна.

— Ага, значит, смысл в этом все-таки есть, — задумчиво произнесла она.

Интересно, какие выводы она сделала? Девочка-то весьма неглупая, могла и до правды додуматься.

Первый танец традиционно открывали жених с невестой. Цветущий весенний сад, украшенный волшебной иллюминацией, был невыразимо прекрасен. Краем глаза Марлин заметила, как Ремус едва заметно взмахнул волшебной палочкой, и их с Сириусом окружил вихрь цветочных лепестков. На мгновение захотелось посмотреть на эту картину со стороны. Но она забыла обо всем, переведя взгляд на Сириуса. Нежная мелодия наполняла каждый уголок сада, а Марлин, не отрываясь, смотрела в глаза своего мужа. И ей вспомнилось, как они познакомились, когда она училась на втором курсе.

За неимением подходящей компании Марлин исследовала Хогвартс в одиночку и не однажды настолько увлекалась этим занятием, что возвращалась в спальню далеко после отбоя. Как это и было в тот раз, когда в темном коридоре, едва освещаемом редкими факелами, она нос к носу столкнулась с четырьмя мальчишками. Удивленно-испуганный вскрик с обеих сторон, кто-то из них додумался зажечь Люмос. И Марлин увидела Сириуса, стоявшего прямо перед ней. Нет, она знала Мародеров: кто ж не знал неугомонную гриффиндорскую четверку? Но ни разу до сих пор не сталкивалась с ними непосредственно. Тогда она еще не поняла, что пропала, встретив любопытный взгляд смешливых синих глаз, в которых светилась такая жажда жизни, что перехватывало дыхание. И она влюбилась сразу и бесповоротно, хотя на то, чтобы осознать это у нее ушла еще пара лет.

Когда полюбил ее Сириус и почему выбрал ее, когда девчонки вешались на него на каждом шагу и он мог выбрать хоть принцессу, для нее так и осталось загадкой. Марлин подумала, что она самая счастливая девушка на свете – судьба столь щедро осыпала ее своими дарами, что порой становилось страшно: не придется ли однажды расплачиваться за это сияющее счастье. Но она не будет об этом думать, не сейчас, когда руки Сириуса нежно обнимают ее, ведя в танце, когда он смотрит на нее с такой улыбкой, что хочется немедленно поцеловать его, вопреки всем своим принципам, забыв о гостях вокруг.

— Сириус… — шепчут ее губы, и мир замирает, когда, словно прочитав в ее глазах все, что она хотела бы сказать, он тихо-тихо произносит:

— Я люблю тебя, радость моя.

Хочется одновременно кричать, петь и смеяться, но вместо этого Марлин утыкается носом ему в плечо и наслаждается ощущением его близости.

— Северус, не хочешь потанцевать? – голос рядом заставил вздрогнуть и оторваться от созерцания Лили, которая танцевала с Джеймсом, что-то говорила ему и смеялась.

На Северуса вопросительно смотрела Сьюзан. Неподалеку спорили Майкл с Нимфадорой, у которой время от времени волосы вспыхивали самыми безумными цветами. Ремус пытался удержать спор в рамках разумного, иногда кидая на Регулуса взгляд, взывающий о помощи. Но тот просто любовался племяшкой, которую сегодня увидел впервые.

Сьюзан терпеливо ждала ответа, и Северус качнул головой:

— Не танцую.

— Почему?

— Не умею, — равнодушно признался он. – И вообще, не вижу в этом смысла.

— Да брось ты – это совсем просто! – воскликнула Сьюзан, проигнорировав вторую часть его высказывания. – Пойдем.

Схватив его за руку, она настойчиво потянула его прочь от стола. Северус пытался упираться, но она не обращала на это внимания и добилась-таки своего. Он сам не заметил, как она вовлекла его в танец, ненавязчиво подсказывая движения. Северус всегда считал танцы глупым занятием, но это неожиданно оказалось приятно. Тем не менее, как только закончилась песня, он собрался вернуться за стол, но его не пустили.

— Ну, пожалуйста, Северус, мне так хочется потанцевать! – Сьюзан сделала умоляющие глаза.

— Пригласи Ремуса, или Регулуса, — попытался отвертеться он.

— А их уже пригласили.

И действительно: Ремуса увела танцевать Лили, а Регулуса – Марлин. Джеймс с Сириусом устроились рядом с детьми и о чем-то тихонько говорили, склонив друг к другу черноволосые головы.

— Северус… — протянула Сьюзан так жалобно, что он сдался.

В конце концов – это же праздник, а на празднике положено веселиться.

Сириус огляделся. Рег разговаривал с Меди – у обоих были необычайно серьезные, но при этом бесконечно счастливые лица. Марлин, смеясь, танцевала с братом, а Тед – с дочерью. Мистер и миссис МакКиннон мечтательно улыбались, наблюдая то за вспышками волшебного фейерверка, расцвечивающего темнеющее небо экзотическими растениями и животными, то за своими детьми. Джим, Лили, Рем, Алиса и Фрэнк рядом с ним что-то весело обсуждали: Сириус не вслушивался в слова – просто наслаждался звучанием их радостных голосов. Даже Северус наконец-то ожил и завел со Сьюзан спор о столь любимых обоими зельях. До Сириуса донеслись обрывки фраз:

— …надо мешать пять раз против часовой стрелки!

— А я тебе говорю, что один раз по часовой стрелке и четыре раза против – гораздо эффективнее!

Сириус улыбнулся, чувствуя себя совершенно счастливым: здесь была его настоящая семья. За каждого из присутствующих он готов был отдать жизнь.

* * *

После свадьбы брата Регулус хотел переехать, но Сириус его не пустил:

— Не выдумывай, — отрезал он, а когда Рег попытался спорить добавил: — Вот скажи мне: куда ты пойдешь? К тому же дом достаточно большой, чтобы всем хватило места.

И Регулус уступил: идти ему было, действительно, некуда. Тем более Марлин тоже была не против. Но про себя решил, что пора задуматься о том, чтобы найти работу: не может же он вечно сидеть на шее у брата.

Гениальная идея попытаться переманить на свою сторону Нарциссу Малфой и попросить ее помощи в поисках крестражей пришла в голову Регулусу прямо за завтраком. Он очень любил эти тихие утренние минуты, когда они втроем собирались за столом – редкие минуты покоя, в которые охвативший страну бардак отступал на периферию. Когда Марлин, накрыв на стол, о чем-то болтала, а полусонный Сириус – ранний подъем всегда был для него пыткой – слушал ее с легкой улыбкой и таким выражением в глазах, что становилось немножко завидно. Именно эта теплая семейная атмосфера натолкнула Регулуса на мысль.

Марлин удивленно замерла, а с Сириуса тут же слетел весь сон, когда он высказал свои соображения:

— Малфой достаточно близок к Волдеморту, чтобы Цисси могла что-то слышать, видеть. Во всяком случае, попытаться разузнать.

— Это да, но захочет ли она? – усомнился Сириус.

— У нее сын растет. Думаю, узнав все обстоятельства, она не откажется нам помочь.

Сириус некоторое время изучающе смотрел на брата, отчего Регулус даже занервничал, и, наконец, кивнул:

— Может получиться. Что ж, тебе и карты в руки.

Не медля больше, Регулус отправил кузине сову, назначив ей встречу в Лондоне, в небольшом магловском кафе на Эвершолт стрит.

Регулус устроился за столиком у окна, из которого открывался живописный вид на старинную лондонскую улицу. Люди спешили по своим делам, перепрыгивая через многочисленные лужи, оставшиеся после недавней грозы. В воздухе ощутимо пахло озоном. Регулус так засмотрелся, что даже не заметил, как Нарцисса вошла в кафе и приблизилась к его столику. Ее недовольный и слегка надменный голос заставил его вздрогнуть:

— Регулус, ты вообще в курсе, что любой Пожиратель Смерти, встретив тебя, убьет, не задумываясь? – как всегда изящная и исполненная достоинства, она опустилась на стул рядом с ним. – А ты вот так просто назначаешь мне свидание не пойми где! — на этих словах она сморщила точеный носик, бросив вокруг презрительный взгляд.

— Я тоже рад видеть тебя, сестренка, — усмехнулся Регулус.

Кузина посверлила его изучающим взглядом и вздохнула:

— Ладно, выкладывай, чего хотел.

— Цисси, ты знаешь, что такое крестраж?

Нарцисса вздрогнула и настороженно кивнула.

— Так вот… — Регулус принялся рассказывать ей о безумии Волдеморта.

Кузина слушала внимательно, чуть нахмурившись, большей частью глядя не на собеседника, а в окно.

— Понимаешь, его уже даже человеком назвать нельзя. Цисси, у тебя ведь маленький ребенок. Ты же не хочешь, чтобы твой сын пошел в услужение этому чудовищу?

Нарцисса оторвалась от созерцания пейзажа за окном и перевела взгляд на кузена. В глубине ее светло-голубых глаз плескалась тщательно спрятанная паника. Однако ответила она ровным голосом, без малейших признаков волнения:

— Ты прав: не хочу. Но чего ты ждешь от меня?

Регулус незаметно перевел дыхание: косвенного согласия он уже добился.

— Люциус ведь принадлежит к ближнему кругу. Может, тебе удастся что-нибудь разузнать о местонахождении двух оставшихся крестражей? Конечно, не напрямую. Но ты же – женщина, к тому же слизеринка: сможешь придумать обходной путь.

Нарцисса слегка наклонила голову, опустив взгляд на полированную светло-коричневую столешницу, и надолго задумалась.

— Хорошо, я попробую, — она посмотрела кузену прямо в глаза.

— Спасибо, Цисси, — Регулус улыбнулся и слегка сжал ее ладонь, — я знал, что на тебя можно положиться.

Он уже хотел встать, но кузина удержала его руку, заставив остаться на месте. Светская маска слетела с ее лица, на котором появилось неуверенное и немного растерянное выражение.

— Скажи, Рег, — нерешительно произнесла она, будто борясь сама с собой, — ты же теперь видишься с Сириусом?

— Более того – я живу с ним в одном доме, — Регулус широко улыбнулся.

— Знаешь, это глупо, но я скучаю по нему. По вам обоим, — она немного помолчала и добавила: — И по Меди.

— Могу устроить тебе встречу, если хочешь. Уверен, и Андромеда, и Сириус будут рады. Только смотри — не ляпни чего-нибудь про его жену, а то все закончится скандалом.

— Жену?! – Нарцисса резко вскинула голову, ее глаза сердито сверкнули. – Хочешь сказать, он все-таки женился на той грязнокровке?!

Регулус протяжно вздохнул:

— Вот это я и имел в виду. Забудь ты это слово, сестренка, если хочешь спокойно пообщаться с Сириусом. И да – он женился. Буквально на днях.

— Поверить не могу, — пробормотала Нарцисса, словно не слыша его, — наследник Рода женат на грязнокровке!

— Цисси! Ты же не знаешь ее совсем. А она замечательная девочка, правда.

— Вот именно: девочка. А наследник Рода должен брать в жены не какую-то девчонку, а леди из хорошей семьи. И не смотри на меня так! Помнится, раньше ты придерживался такого же мнения.

— То было раньше, — Регулус примирительно улыбнулся. – С тех пор я поумнел.

Нарцисса возмущенно передернула плечами и отвернулась к окну, ее тонкие пальцы нервно теребили салфетку. Ни дать ни взять – оскорбленная королева.

— Цисси, — Регулус осторожно коснулся ее руки, — неужели это для тебя в самом деле так важно? Важнее, чем нормальные отношения с братом?

Нарцисса качнула головой и уже спокойнее произнесла:

— Она же не сможет соответствовать. Какая из нее леди Блэк?

— Зато она любит его, — твердо возразил Регулус. – А ты вот можешь похвастаться, что твой знатный и чистокровный Люциус тебя любит?

Нарцисса вздрогнула, но Регулус заставил себя не обращать на это внимания.

— Тебя выдали замуж, не спрашивая твоего мнения. И что? Ты счастлива в браке? Только честно, Цисси!

Нарцисса снова надолго замолчала. Регулусу показалось, что она с трудом сдерживает слезы, и он уже пожалел о своей вспышке.

— Может, ты и прав, — тихо произнесла она, не глядя на него, и без всякого перехода заключила, сразу взяв деловой тон: — Я сообщу тебе, когда что-нибудь узнаю. Пусть Сириус тоже придет. И его… жена. Как ее зовут, кстати?

— Марлин, — Регулус сдержал довольную улыбку. – Предлагаю встретиться у Андромеды.

Нарцисса кивнула, принимая информацию к сведению, с достоинством истинной леди решительно встала и вдруг тепло, по-детски улыбнулась и взлохматила кузену шевелюру:

— До встречи, братец. Рада была с тобой повидаться.

— Я тоже, сестренка, — прошептал Регулус ей вслед, счастливо улыбаясь.

Все складывалось лучше некуда: и Нарциссу привлекли на свою сторону – с ее помощью наверняка многое удастся разузнать, – и семейные отношения начали налаживаться.

Сова от Нарциссы прилетела в конце мая. Короткая записка содержала всего несколько слов: «Буду у Андромеды завтра, в одиннадцать. Н.М.»

Сама не понимая почему, Марлин страшно волновалась перед встречей с кузиной Сириуса. Ведь не матери же ее собираются представлять – всего лишь сестре. И даже не старшей. Но от осознания этого факта волнение не проходило. Конечно же, Сириус не мог этого не заметить.

— Не нервничай ты так, — с ласковой насмешкой сказал он. – Цисси, конечно, любит строить из себя светскую леди – с детства такая была – но, вообще-то, она нормальная.

Нарцисса появилась на пороге дома Тонксов ровно в одиннадцать: точность – вежливость королей, а «быть Блэком – все равно, что быть королем». Эту фразу когда-то давно сказал Сириус, цитируя родителей.

С минуту Нарцисса с Андромедой, замерев, смотрели друг на друга. Столь непохожие – никогда и не подумаешь, что это родные сестры: темноглазая шатенка Андромеда и голубоглазая блондинка Нарцисса. Но что их сближало, так это поистине королевская величественность в осанке, в жестах, а еще такая разная, но одинаково яркая красота.

Напряженное молчание нарушила Андромеда, которая, шагнув вперед, крепко обняла сестру:

— Здравствуй, Цисси.

Та на мгновение по-детски уткнулась ей лицом в плечо, но тут же отстранилась и с улыбкой негромко произнесла:

— Мне так тебя не хватало, Меди!

Словно треснул невидимый лед: с лица Нарциссы слетела светская маска, и без нее она стала еще красивее. Если, войдя в дом, она напоминала Снежную Королеву – прекрасную, но холодную – то теперь стала живой, настоящей.

— Сириус, Регулус! – Нарцисса с теплой улыбкой повернулась к кузенам, и снова последовали дружеские объятия.

А вот Теда и Марлин она приветствовала довольно сухо, явно не испытывая к ним расположения, но изо всех сил пытаясь смириться с их присутствием в жизни ее семьи. Что ж, значит, надо приложить все усилия, чтобы доказать гордой Нарциссе, что Марлин достойна ее кузена.

Обменявшись парой фраз с сестрой и братьями, немного пообщавшись с племянницей, которая пришла в восторг от своей новой тети, Нарцисса перешла к делу, и Тед увел из гостиной дочь, хотя та и пыталась сопротивляться. Но обычно мягкий и добродушный мистер Тонкс на этот раз был непреклонен, так что Доре пришлось смириться.

— Один из крестражей – некая старинная чаша – хранится в Гринготтсе, в сейфе Лестрейнджа, — сообщила Нарцисса.

Сириус присвистнул:

— Однако задачка нам предстоит…

— Второй – с виду обычная старая тетрадь – Лорд вручил на хранение Люциусу, и он находится в Малфой-мэноре.

— А вот это уже интереснее! – хором произнесли Сириус с Регулусом.

У них аж глаза загорелись, когда они многозначительно уставились на кузину. И Марлин подумала, что братья похожи гораздо больше, чем это может показаться с первого взгляда.

— Даже и не думайте! – отрезала Нарцисса. – Я в этом не участвую. Вы хоть представляете, что сделает с нами Лорд, если узнает, что крестраж пропал из нашего дома? А у меня, как заметил Рег, сын маленький.

— Драко можно отправить временно пожить у Меди, — предложил Регулус.

— Конечно! И что я скажу Люциусу? «Знаешь, дорогой, я тут подумала, что нашему сыну необходимо пожить у моей опальной сестры…» — голос Нарциссы сочился сарказмом. – Как думаешь, что он на это ответит?

— Зато ты можешь вместе с Драко попутешествовать по Европе, — поступило предложение от Сириуса.

— И бросить Люциуса одного на расправу Лорду?! – Нарцисса возмущенно передернула плечами. – Он, конечно, не идеал, но он – мой муж, и я его не оставлю!

— Есть и другой выход, — спокойно произнесла молчавшая до сих пор Андромеда, предотвращая возможные возражения. – Вы сначала добываете тот крестраж, что в сейфе Лестрейнджа, а уже под конец – тот, что у Малфоя. Насколько я поняла, когда все они будут добыты и уничтожены, планируется решающее сражение с Волдемортом, так? Значит, он будет слишком занят, чтобы вымещать свой гнев на семье Нарциссы.

Подумав и обсудив данный вариант, все согласились с его разумностью. Цель визита Нарциссы на этом исчерпывалась, но уходить она не торопилась. Беседа плавно перетекла на нейтральные темы. За окном небо хмурилось, то и дело начинал накрапывать мелкий дождик, отчего в уютной светлой гостиной Тонкосв было особенно тепло и не хотелось никуда уходить.

Марлин заметила, что все это время Нарцисса, будто невзначай, наблюдала за ней, делая для себя какие-то выводы. Это нервировало, и вопреки обыкновению, Марлин большей частью молчала, пытаясь угадать, как ей следует вести себя, чтобы вызвать положительное впечатление. Сириус, почувствовав ее напряжение, слегка сжал ее ладонь и подмигнул с едва заметной улыбкой. Сразу стало легче, и Марлин улыбнулась в ответ: «Все в порядке».

— Sirius, tu es sûr que tu as bien choisi? (1) – вдруг спросила Нарцисса, бросив на Марлин мимолетный, но очень выразительный взгляд.

— Absolument (2), — спокойно ответил Сириус с непроницаемым выражением лица, однако по тому, как напряглись его пальцы, сжимавшие ее ладонь, Марлин поняла, что поднятая кузиной тема ему не нравится. Очень сильно не нравится.

Марлин вспыхнула: верх невежливости обсуждать человека в его присутствии. Или леди Малфой считает, что кроме великолепных Блэков никто больше не способен говорить по-французски? Не успев задуматься, что делает, она сердито бросила:

— Quel qu’il soit, mais c'est son choix! Pourquoi vous voulez toujours décider pour lui? (3)

Сириус усмехнулся и одобрительно кивнул. Регулус подмигнул ей и потихоньку от кузины показал большой палец. Андромеда, в этот момент разглядывавшая пейзаж за окном, едва заметно улыбнулась. Нарцисса же на несколько мгновений остолбенела. Неужели она серьезно считала, что выучить иностранный язык – такая сложная задача?

— Не знала, что ты говоришь по-французски, — наконец, произнесла она с непонятной интонацией. В ее глазах что-то промелькнуло, но внешне она осталась невозмутимой.

— Так может, не стоит судить a priori о человеке, которого вы совсем не знаете, леди Малфой? – с вызовом ответила Марлин, сверкнув глазами.

Довольно долгое время Нарцисса не сводила с нее взгляда своих больших голубых глаз, и Марлин начала нервничать: а вдруг ее выходка приведет к ссоре Сириуса с кузиной? Но та неожиданно улыбнулась и с теплотой в голосе произнесла, чуть склонив голову:

— Должна признать – я ошибалась: из тебя получится неплохая леди Блэк.

Марлин удивленно хлопнула ресницами: ее что, сейчас признали достойной?

— А я тебе что говорил? – довольным тоном заметил Регулус.

Сириус с Андромедой обменялись веселыми взглядами – похоже, они заранее предполагали именно такой исход. Марлин незаметно облегченно перевела дыхание: скандала на этот раз не будет.

— И называй меня на «ты», — продолжила Нарцисса, — мы же теперь родственники.

Марлин кивнула, чувствуя, как губы сами собой складываются в счастливую улыбку. Нет, определенно, судьба к ней бесконечно щедра.

____________________________________

(1) — Сириус, ты уверен, что сделал правильный выбор?

(2) — Абсолютно.

(3) — Какой бы он ни был, но это его выбор! Почему вы все время хотите решать за него?

* * *

Вместе с Лестрейнджем, Ноттом и Эйвери, Северус подбирался к дому, в котором жила семья Лоуренсов – очередная жертва Пожирателей. Двухэтажный каменный особняк с цветами на подоконниках встретил их полной безмятежностью. В открытых настежь окнах колыхались от легкого ветерка прозрачные занавески. Создавалось полное впечатление, что хозяева ничего не подозревают о готовящемся нападении. Один только Северус знал, что это не так.

Хлопки аппарации в безмятежной тишине прозвучали как выстрелы – рядом с ними перед домом возникли пять человек в полной боевой готовности. Пожиратели, хоть и не ожидавшие появления противника, быстро сориентировались: тут же замелькали вспышки заклятий. Северус, делая вид, что сражается – атакуя противников самыми безобидными заклинаниями – одновременно высматривал знакомые лица. На этот раз из Мародеров никого не было, зато обнаружилась Сьюзан Торренс, которая уже не в первый раз удивила его. Эта тоненькая девочка – кажется, толкни ее, и переломится – оказалась великолепным бойцом. Волшебная палочка в ее руках выглядела живым существом, и вспышки заклятий хлестали вокруг Сьюзан, окружая ее сияющим ореолом. Она была по-настоящему прекрасна в этот момент: тонкая гибкая фигурка, длинные черные волосы заплетены в косу, которая хлещет ее по плечам и спине при каждом резком повороте, темно-серые глаза сияют азартом сражения. Валькирия на поле битвы. Северус даже залюбовался на несколько мгновений. Чем дальше, тем больше она вызывала у него уважение и восхищение. Девушка, с виду совсем ребенок, обладала твердым характером, острым умом и не менее острым языком, несомненным талантом к зельеварению, а теперь выяснилось, что еще и прекрасно владела боевыми заклинаниями.

В ходе жаркой схватки Сьюзан все-таки допустила ошибку – слишком сильно открылась, чем не замедлил воспользоваться Лестрейндж. Северус едва успел оттолкнуть ее заклинанием с траектории зеленого луча, и тут же развернулся в другую сторону, чтобы Рудольфус не заподозрил чего. Северус не рассчитал силы заклинания – краем глаза он заметил, как Сьюзан довольно сильно впечатало в стену. Она ойкнула, поморщилась и тряхнула головой, пытаясь прийти в себя и понять, что случилось. И, немедленно вскочив на ноги, снова включилась в битву. Северус одобрительно усмехнулся про себя – стойкая девочка.

— Аппарируем, — скомандовал Рудольфус, когда Нотт и Эйвери были повержены, и, прежде чем исчезнуть, напоследок послал заклинание опять же в Сьюзан.

Надо признать – девчонка сама напросилась: кто ж так лезет под заклятия, тем более под заклятия Руди? Чертыхнувшись, Северус сшиб ее с ног – на этот раз по-магловски – и, яростно прошипев: «Чего ты все время нарываешься?!» — аппарировал следом за Лестрейнджем. Последнее что он увидел – обалдевшие глаза Сьюзан, ставшие круглыми, как галеоны. Северус чертыхнулся еще раз – судя по всему, она узнала его голос.

Воспользовавшись свободной минуткой, Сириус, Джеймс, Марлин и Ремус обсуждали возможные варианты похищения крестража, устроившись в штабе Ордена. Жаркий спор прервала Сьюзан, с вытаращенными глазами влетевшая в комнату, как ураган. При ее появлении они резко замолчали. Не обращая на это внимания, Сьюзан с порога заявила:

— Ребята, у меня к вам важный разговор, — и, немного поколебавшись, выпалила: — Северус Снейп работает на Волдеморта!

Они растерянно переглянулись – откуда она могла получить столь любопытную информацию?

— С чего ты взяла? – озвучил Джеймс общее недоумение.

— Я узнала его в последнем сражении.

— Совсем Сев бдительность потерял, — пробормотал Джеймс, хмыкнув.

Они снова переглянулись – стоит ли рассказать ей правду? С одной стороны, чем больше народу знает, тем хуже для сохранения тайны. С другой – если ей не объяснить, она напридумывает всякого, что в итоге может быть еще хуже. Молчание затянулось, и Сьюзан явно стало не по себе: она нервно передернула плечами и прикусила губу.

— Ладно, все равно ты узнала, — произнес Ремус. – Понимаешь, Северус – наш шпион у Волдеморта. Но об этом никто не должен знать!

— Шпион? – Сьюзан вздохнула с облегчением. – И давно?

На ее лице большими буквами было написано: «Шпион. Не предатель. А я-то уже успела испугаться». Похоже, девочка серьезно влюбилась в Снейпа.

— Давно. Сразу после окончания школы. Ты ведь не проболтаешься?

— За кого ты меня принимаешь?! – возмущенно вскинулась Сьюзан, разом напомнив Северуса.

Позже парни устроили Снейпу небольшой разнос.

— Тебе прочитать лекцию о правилах поведения двойного агента в боевой обстановке? – ехидно осведомился у него Джеймс.

— Отстань, Поттер, — устало отмахнулся тот, — сам знаю, что прокололся. Ну, а что прикажешь делать, когда эта ненормальная лезет прямо под заклятия?

После такого заявления они уже не нашлись, что сказать, а Сьюзан как-то незаметно вошла в их небольшую спецгруппу. Будто и всегда с ними была.

* * *

Джеймс помешивал кофе и одновременно просматривал «Ежедневный пророк», что за последние годы стало для него необходимым ежеутренним ритуалом: вдруг да найдется что-то важное? Солнечные лучи пронизывали столовую широкими полосами света, в которых плясали сверкающие пылинки; слепили глаза, мешая читать; пылающими искрами играли в рыжих волосах Лили, которая пыталась накормить Гарри. Именно пыталась, поскольку этот ребенок ни в какую не желал глотать столь полезную кашу и мало того, что отворачивался, упрямо сжав губы, так еще и отпихивал от себя ложку обеими руками. В результате все вокруг было перемазано в каше, включая мантию Лили и самого Гарри.

Джеймс тихонько фыркнул, наблюдая за этим действом.

— Чем смеяться, помог бы мне лучше! – возмутилась Лили, не отрываясь от своего занятия. — Отвлеки его чем-нибудь.

Широко улыбнувшись, Джеймс принялся создавать иллюзии. Когда над Гарри закружились, радостно щебеча, разноцветные птички, он уставился на них, приоткрыв рот от удивления. Чем тут же воспользовалась Лили, сунув ему в рот ложку. Гарри возмущенно запыхтел, но кашу проглотил. А когда Джеймс выпустил снитч, который его сыну не так давно притащил Сириус, и заставил мячик не улетать слишком далеко от ребенка, кружа в пределах его досягаемости, тот забыл обо всем и зачарованно наблюдал за снитчем, время от времени пытаясь его схватить. К тому моменту как ему это удалось, Лили справилась со своей нелегкой задачей и скормила сыну всю тарелку каши.

— Спасибо, Джим, — облегченно вздохнула она и, подхватив Гарри на руки, потащила его умываться.

Тот с невероятно довольным видом сжимал в кулачке пойманный снитч, победоносно поглядывая на родителей. Сириус прав: малец вырастет ловцом. Джеймс усмехнулся и вернулся к изучению «Ежедневного пророка».

Заголовок очередной статьи заставил насторожиться. Джеймс начал читать, едва веря своим глазам, и перечитал раза три, пока не убедился, что это не галлюцинация и он все верно понял.

«ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА

Арестованный несколько месяцев назад за пособничество Тому-кого-нельзя-называть и шпионаж, Питер Петтигрю бежал из Азкабана. До сих пор еще никому не удавалось это сделать. Начальник Департамента по магическому законодательству Бартемиус Крауч отказался комментировать происшедшее. Оказывается, наши доблестные авроры не в силах нас защитить. Если даже из Азкабана сбегают преступники, чего нам ждать дальше?»

Джеймс смял газету и отшвырнул ее от себя. Сбежал, значит, крысеныш? Небось, отправился прямиком к своему хозяину. Одно хорошо – шпионить он уже не сможет. Веселое солнечное настроение пропало сразу, будто и не было этого мирного утра. Его место заняла ставшая привычной тревога. Решительно поднявшись, Джеймс аппарировал к Сириусу.

Вернувшаяся с Гарри на руках Лили обнаружила только смятую газету на столе.

— Джим? – удивленно позвала она.

Не получив ответа, она заглянула в газету и, вскрикнув, прижала к себе сына. Она всегда была уверена, что сбежать из Азкабана невозможно. Но если смог один, значит, могут суметь и другие. От этой мысли становилось жутко и холодно. Тревога за мужа и друзей, постоянно жившая в ее сердце, возросла еще больше.

Дверь Джеймсу открыла Марлин, уставившаяся на него удивленно и несколько испуганно: видимо, лицо у него было достаточно выразительное.

— Джим? Что случилось?

— Вы утренний «Пророк» читали? – спросил он вместо ответа, заходя в дом.

Марлин помотала головой:

— Нет еще. А что...

Не договорив вопрос, она жестом пригласила за собой Джеймса в гостиную и призвала газету.

— Сохатый, что за переполох с утра? – приветствовал его появление Сириус.

Джеймс молча кивнул на газету в руках Марлин. Как всегда, поняв его без лишних слов, Сириус начал читать поверх плеча жены, обняв ее сзади за талию. Тонкие черные брови сошлись на переносице, обеспокоенность на его лице по мере чтения сменилась яростью.

— Сбежал крысеныш! – процедил Сириус, озвучив недавние мысли Джеймса.

Марлин, чуть запрокинув голову, посмотрела на него – в ее прозрачно-серых глазах застыла тревога:

— Но как можно сбежать из Азкабана?

Джеймс с Сириусом переглянулись – а это, вообще-то, интересный вопрос. Считалось, что сбежать оттуда невозможно в принципе.

— Если только… — начал Джеймс, не отрывая взгляда от друга.

— Он смог перекинуться и незаметно прошмыгнуть наружу, — закончил Сириус его мысль. – Но тогда почему не сбежал раньше?

— Был слишком подавлен присутствием дементоров?

Сириус кивнул.

— А Северное море? Он что, вплавь его пересек? – спросила Марлин.

— Зачем? Вплавь – это мне пришлось бы. А ему стоит всего лишь спрятаться в уголке какой-нибудь лодки и доехать до материка почти с комфортом. Но мы не о том думаем: плевать, как он сбежал – вопрос в том, как его снова поймать.

— Следящее заклинание? – тут же предложил Джеймс: еще в школе они модифицировали его, настроив друг на друга.

Но Сириус качнул головой:

— Он наверняка рванул к своему хозяину. Представляешь, если заклинание выведет тебя прямо в логово Волдеморта?

— Это да… — Джеймс задумчиво взлохматил себе шевелюру.

Ремус, узнав новость, остудил пыл друзей, рвавшихся немедленно начать искать предателя, рассудительно заметив, что особого вреда он теперь принести не сможет, а им в первую очередь следует думать о том, как добыть крестражи. Чем они и занимались уже не первый день. У Гринготтса была репутация абсолютно неприступного хранилища. Один безумный план сменял другой, но ничего более-менее подходящего пока найдено не было.

— Может, просто возьмем его штурмом? – предложил однажды Сириус, когда они собрались на очередное совещание, на этот раз в его доме.

Марлин с увлечением играла роль хозяйки: принесла гостям кофе, чай, печенье и сладости. Правда, аппетита особого ни у кого не было, но от этого становилось уютнее.

Северус скептически хмыкнул:

— Даже если нам это удастся, в чем я лично сильно сомневаюсь, подобная эскапада привлечет слишком много внимания. А нам не нужно лишнее внимание.

С этим было не поспорить.

— А если оборотное зелье? – задумчиво произнес Регулус. – Кто-нибудь проникнет туда под видом Рудольфуса…

— Помимо внешности Лестрейнджа, нам понадобится ключ от его сейфа. А где мы его возьмем? – возразил Ремус. – Кроме того, на входе посетителей проверяют детекторами – любой обман сразу раскроется.

— Может, проникнуть под мантией-невидимкой и просто выкрасть? – предложил Джеймс.

— Не боишься заблудиться в подземельях? – ехидно спросил Северус. – И как ты вообще найдешь нужный сейф без помощи гоблинов? И откроешь его?

— Слу-у-ушайте! У меня идея! – Сириус резко выпрямился в кресле, и у него загорелись глаза. – У меня в Гринготтсе есть счет, оставленный дядей. Я, значит, отправляюсь туда, вроде как к своему сейфу, а как только мы оказываемся в подземельях, накладываю на сопровождающего гоблина Империо и велю ему отвести меня к сейфу Лестрейнджей. А после ему можно будет память подчистить.

— Но нам все равно нужен ключ, — напомнил Ремус.

— А ключ можно просто утянуть у Лестрейнджа, — почти весело выдал Джеймс. – Сев же у нас легилимент – вот и узнает, где тот хранит ключик, а мы его добудем.

Северус одарил его тяжелым взглядом, но не возразил. Другого выхода у них все равно не было.

— К тому же после свадьбы Рудольфус с Беллой поселились в фамильном поместье, которое им отдал дядя Сигнус, в качестве беллиного приданного, — ровным тоном, за которым скрывалась впервые проблеснувшая надежда, произнес Регулус. – А это значит, что если они ничего не поменяли в защите, мы с Сириусом можем туда зайти совершенно беспрепятственно.

Сириус кивнул, подтверждая слова брата: в фамильных имениях Блэков защита была построена на крови, следовательно, пропускала всех членов семьи. В комнате буквально физически почувствовалось оживление, точно они сбросили с плеч тяжело давивший на них груз. Наконец-то можно было начать действовать.

— Значит, Северус, твоя задача – выяснить, где Лестрейндж хранит ключ, — подвел итог Ремус.

Дамблдор их план одобрил, но заметил, что Северусу прежде следует научиться проникать в сознание незаметно для того, чьи мысли он просматривает. Это неожиданно оказалось сложной задачей, на освоение которой ушел целый месяц.

* * *

В июле к проблеме крестражей добавилась новая головная боль: однажды Северус мрачно сообщил, что Темный Лорд собирается привлечь на свою сторону дементоров. И уже через несколько дней все газеты запестрели неожиданными заголовками:

«МАССОВЫЙ ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА»

«СТРАЖИ АЗКАБАНА ПЕРЕШЛИ НА СТОРОНУ ТОГО-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ»

Если до сих пор в стране царили ужас и паника, то теперь начался натуральный психоз. Люди вздрагивали при каждом шорохе, каждой мелькнувшей тени. Некоторые просто забаррикадировались в своих домах, боясь выходить на улицу. Отчаяние с каждым днем все больше охватывало англичан.

От постоянной тревоги, снедавшей душу, Лили пыталась отвлечься, все свое время посвятив сыну и приготовлению зелий – исцеляющих, восстанавливающих, успокаивающих. Чтобы не оставалось ни одной свободной минутки на размышления. Иначе впору было с ума сойти от ужаса каждый раз, когда Джеймс переступал порог дома, отправляясь в Орден; каждый раз, когда кто-нибудь из друзей оказывался в Мунго после очередного сражения; каждый раз, когда она видела совершенно посеревшего Северуса, вернувшегося после визита к Волдеморту и поневоле тесного общения с дементорами.

Гарри, чувствовавший нервное состояние матери, стал капризным, подолгу не мог успокоиться, а уж чтобы уложить его спать требовались титанические усилия. Только крестный действовал на него прямо-таки волшебно: на руках у Сириуса малыш засыпал в момент, и Лили никак не могла понять, как ему это удается. Может, все дело было в том, что Бродяга, в отличие от Лили и Джеймса, умел скрывать глубоко внутри все свои тревоги, не давая им прорываться наружу.

Окончательно Лили добила новость, сообщенная как никогда мрачным Северусом о том, что Темный Лорд узнал некое пророчество о ребенке, который сможет одолеть его. И что этим ребенком он посчитал ее Гарри, которого теперь хочет убить. Лили тогда полчаса прорыдала в объятиях Джеймса, перепуганного ее истерикой больше, чем самим известием. В абсолютно пустой голове бился один вопрос: что теперь будет?

После недолгого совещания было решено, что дом Поттеров в Годриковой Лощине следует скрыть при помощи Фиделиуса, поскольку такую защиту не сможет обойти никто – главное выбрать правильного Хранителя. И вот тут Джеймс не сомневался ни секунды:

— Сириус, будешь Хранителем?

Сириус кивнул и после секундного размышления произнес:

— Надо бы это заклятие немного модифицировать…

— Зачем?

— Затем, что обычный Фиделиус в случае смерти Хранителя разрушается. Далеко не сразу – может пройти несколько месяцев, или даже пара лет – но тем не менее. А вот если его модифицировать, чтобы в случае смерти Хранителя он становился неснимаемым…

Джеймс вздрогнул и уставился на него чуть ли не с ужасом:

— Бродяга…

— Не дергайся, Сохатый, — усмехнулся Сириус, — я не собираюсь умирать. Но мало ли что.

— Блэк прав – подстраховаться стоит, — кивнул Северус, заработав от Джеймса сердитый взгляд, но не обратив на него внимания. – Если, конечно, такое в принципе возможно.

— Почти все возможно, если хорошенько раскинуть мозгами, — весело заявил Сириус. – А тут я даже примерно представляю, в каком направлении работать.

На поиски путей модификации Фиделиуса ушла еще пара дней, после чего Сириус, Джеймс и Лили провели обряд. Они решили включить в доступ Ремуса, на случай непредвиденных событий, но в целом, Поттерам предстояло неопределенное количество времени провести взаперти и в одиночестве.

Когда Сириус вернулся домой, ни Марлин, ни Регулуса еще не было, что дало ему возможность морально подготовиться к предстоящему нелегкому разговору.

Вечером после ужина он осторожно спросил:

— Рег, ты не хочешь пожить некоторое время в Хогвартсе, как тебе когда-то Дамблдор предлагал?

Регулус нахмурился, однако спорить не стал. Ему сильно не нравилось оставлять брата одного, но он прекрасно понимал, что любой близкий Сириусу человек в данной ситуации может стать ловушкой для него.

— Надеюсь, ты собираешься найти надежное убежище? – только проворчал он.

— Об этом не беспокойся.

Сириус повернулся к насторожившейся Марлин, но не успел ничего сказать.

— Я останусь с тобой, — тут же выпалила она.

Сириус улыбнулся на мгновение – она уже и мысли его читает – но тут же снова стал серьезным.

— Пожалуйста, Марлин. Мне будет спокойнее, если ты поживешь пока у Поттеров.

Марлин мотнула головой и упрямо поджала губы:

— Я. Останусь. С тобой.

Сириус тяжело вздохнул:

— Пойми: они могут использовать тебя, чтобы шантажировать меня. Я очень тебя прошу…

Марлин пыталась спорить, убеждать, что ее не волнуют никакие опасности, что рядом с ним ей в любом случае будет лучше, но все больше чувствовала, как все ее аргументы разбиваются о его умоляющий, такой несчастный взгляд. Глаза как у побитой собаки – совершенно невозможно им противостоять. И Марлин обреченно кивнула, сдаваясь.

— Спасибо, радость моя, — Сириус лучезарно улыбнулся и обнял ее, а Марлин вдруг подумала, что вот и наступает расплата за счастье, которой она так боялась.

Тем же вечером Сириус отвез жену на мотоцикле в Годрикову Лощину. С Джеймсом и Лили они обговорили этот момент заранее, так что их уже ждали.

— Счастливо оставаться, ребята, — Сириус поцеловал Лили в щеку и потрепал Гарри по вихрастой черноволосой макушке.

Лили молча кивнула и на мгновение обняла его, тут же уступив место мужу. Джеймс, такой бесконечно серьезный, каким Сириус, пожалуй, ни разу еще его не видел, положил ему руку на плечо. Его карие глаза смотрели с нескрываемой тревогой: «Будь осторожен, Бродяга». Сириус улыбнулся и тоже сжал его плечо: «Ничего, Сохатый, прорвемся!» Ответная улыбка Джеймса получилась немного нервной. Им всегда было достаточно просто посмотреть друг другу в глаза, чтобы все понять без слов.

Джеймс с Лили, будто сговорившись, отступили назад, оставив Сириуса с Марлин, которая все это время не сводила с него глаз. Она метнулась вперед и порывисто обняла его, крепко прижавшись и спрятав лицо на его груди. Сириус зарылся губами в ее мягкие каштановые пряди, стиснул в объятиях. Как же не хотелось уходить, оставлять ее! Он глубоко вздохнул и, собрав всю свою волю, попытался отстранить от себя жену, но та только крепче вцепилась в него, плечи ее явственно вздрогнули.

— Марлин, пожалуйста… ты же обещала!

Она помотала головой и подняла к нему лицо, по которому уже неудержимо катились слезы. В глазах застыла отчаянная тоска.

— Ну что ты, радость моя? – прошептал Сириус, ласково проведя ладонью по ее щеке, стирая слезы. – Все будет хорошо – вот увидишь! Мы скоро добудем проклятые крестражи, и вся эта свистопляска закончится.

Марлин кивнула и сердито заморгала, пытаясь перестать плакать. Она была такой трогательной, когда изо всех сил старалась подавить свою боль, чтобы не расстраивать его еще больше. Его храбрая девочка-фея. Как же он будет скучать по ней! Сириус наклонился и жадно поцеловал жену, словно стараясь насытиться впрок ощущением ее мягких губ. Хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.

Когда он оторвался от нее, Марлин сама разомкнула объятия и отступила на шаг, крепко сцепив руки за спиной.

— Я люблю тебя, — едва слышно прошептала она.

Веселое летнее солнце, заливавшее комнату, сверкнуло золотыми искрами в ее волосах, подсветило их сзади сияющим ореолом. Сириус отступил и повторил жест Марлин, до белизны стиснув руки, пытаясь преодолеть искушение схватить ее в охапку, снова прижать к себе и не отпускать никогда. Слезы уже высохли на ее щеках, лицо приняло отстраненное выражение, только глаза выдавали ее. Сириус резко отвернулся и быстро вышел из дома.

На секунду, прежде чем спуститься к своему мотоциклу, Сириус замер на пороге, прижавшись спиной к двери. Сердце разрывалось от тоски, но для Марлин так будет лучше: рядом с ним сейчас слишком опасно.

* * *

Только через неделю после наложения Фиделиуса на дом Поттеров Северусу удалось просмотреть сознание Лестрейнджа, когда они вместе сидели в ожидании вызова от Лорда. Рудольфус, замерев в кресле, задумчиво смотрел в окно. Северус устроился за столом напротив него и осторожно коснулся его сознания, проверяя. Перед внутренним взором промелькнул поток образов – Беллатрикс, Темный Лорд, Рабастан. Рудольфус на его попытку никак не отреагировал. Значит, получается – можно действовать дальше.

Нужную информацию Северус добыл на удивление быстро – видимо, Лестрейндж не считал ее такой уж тайной: образы плавали на поверхности подсознания. Он отчетливо увидел роскошно обставленную комнату, с тяжелыми темно-зелеными портьерами на окнах, и резной дубовый стол у окна. Он уже хотел прервать контакт, когда различил еще один образ, который ему очень не понравился.

Друзья собрались у Северуса в Литтл-Уиндинге. Только Сириус остался в своем убежище – съемной квартире в магловском квартале Лондона. Он сначала пытался спорить, добиться права участвовать во всех операциях, но скорее по привычке – он прекрасно понимал, что лишний риск ему сейчас ни к чему. Да и не лишний тоже. И он быстро уступил, правда, скорчив при этом недовольную мину.

Дом Северуса не слишком располагал к приему гостей – неуютная мрачная дыра. Хорошо еще отец-магл, вечно пьяный, злой и издевающийся над матерью, умер несколько лет назад. Мать, и так-то не отличавшаяся цветущим здоровьем, после его смерти сильно сдала и вела затворнический образ жизни, почти не выходя из дома. В дела сына она не вмешивалась, просто удаляясь в свою комнату в те редкие моменты, когда у него бывали гости.

Ремус растерянно огляделся. До сих пор он и не догадывался, что Северус живет в настолько, мягко говоря, неприятном месте. Но Северус смотрел с таким вызовом и надменностью, что Ремус не решился ничего спрашивать: он безошибочно почувствовал, что любые вопросы и замечания на эту тему вызвали бы только раздражение.

— У меня две новости – плохая и хорошая, — с ехидной усмешкой сообщил Северус. – Новость хорошая: Лестрейндж хранит ключ от сейфа в ящике письменного стола в своем рабочем кабинете. Никаких охранных заклинаний – видимо, считает, что никому и в голову не придет его красть. Или, как вариант, что в поместье никто не сможет проникнуть. Новость плохая: сейф Лестрейнджей охраняет дракон.

Они растерянно переглянулись: дракон – это проблема.

— Не страшно, — легкомысленно заявил Регулус. – Наш семейный сейф тоже дракон охраняет. Меня отец как-то брал туда с собой, так что я знаю, как с ним управляться.

Сьюзан, на их совещаниях, как правило, молчавшая, после деланно легкомысленной реплики Регулуса одарила его непонятным взглядом, перехватив который Северус нахмурился и недовольно поджал губы.

— Ну-ну, будем надеяться, — хмыкнул он.

Ремус едва заметно усмехнулся: неужели Сьюзан удалось-таки вызвать у Северуса ответные чувства? По крайней мере, заинтересованность с его стороны была налицо. Она тоже это заметила: ее губ коснулась быстрая улыбка, и она с невинным лицом отвернулась к окну, будто вдруг увидела там что-то невероятно интересное.

* * *

Марлин безмолвной тенью бродила по дому. У Лили сердце сжималось от жалости, глядя на нее. Она не смеялась, не болтала, не шутила, как прежде, улыбалась редко и как-то через силу. Разговорить ее было почти невозможно. Хорошо хоть не запиралась в комнате для гостей, где ее поселили, а находилась в их обществе. Она бралась за любую работу по дому, стараясь отвлечься от гнетущих мыслей, а когда заняться было нечем, забиралась с ногами на подоконник и тоскливо смотрела на улицу, явно ничего там не видя. Лили изо всех сил пыталась ее развлечь, но у нее не очень-то получалось.

Как будто этого было мало, так и Джеймс пребывал в том же состоянии. Только у него тревога выражалась иначе: он метался по дому, как бешеный снитч, хватался то за одно, то за другое, тут же все бросал, и чуть ли не бился головой об стену. Лили, казалось, что она слышит его никогда не высказываемые вслух мысли: зачем он позволил другу так рисковать, зачем предложил ему быть Хранителем?

Лили бегала между ними, пытаясь хоть как-то успокоить. А ведь у нее у самой сердце было не на месте – Сириус был для нее не чужой, она любила его как брата.

Как они только ребенка с ума не свели своими метаниями. Но как ни странно, Гарри действовал на всех троих поразительно умиротворяюще. Общаясь и играя с ним, Джеймс успокаивался хотя бы на некоторое время, Марлин начинала улыбаться, Лили становилось гораздо легче.

В начале августа Марлин спустилась завтракать позже обычного. Лили уже хотела пойти спросить, что случилось – опаздывать было не в ее характере – когда она появилась в столовой. Лили сразу показалось, что выражение лица у подруги какое-то странное, точно она не знает плакать ей или смеяться. Одарив их с Джеймсом задумчивым взглядом, Марлин абсолютно будничным тоном спросила:

— Лили, а у тебя нет зелья для определения беременности?

Воцарилась ошеломленная тишина. Джеймс уставился на Марлин таким откровенно потрясенным взглядом, что Лили невольно хихикнула.

— Вообще нет, — ответила она, тихонько пихнув Джеймса, чтобы он пришел в себя. – Но я могу сварить – это не сложно.

Марлин кивнула и вдруг рассмеялась:

— Джим, у тебя такое лицо, будто я сейчас в какое-нибудь невиданное существо превратилась.

Джеймс, наконец, отмер и усмехнулся:

— Еще бы – такими новостями с утра огорошивать, когда я еще и проснуться как следует не успел.

— Это ты-то проснуться не успел? Вот Сириус с утра бывает… — Марлин осеклась и прикусила губу.

Джеймс сделал вид, что ничего не заметил, и беспечно отмахнулся:

— Да знаю я! Я эту картину маслом в течение семи лет каждый день наблюдал: почему-то именно в мои обязанности входило будить Бродягу на лекции.

Марлин улыбнулась, впервые за последнее время искренне и беззаботно. И Лили облегченно вздохнула.

На приготовление зелья ушло все утро. Марлин хотела помочь, но Лили прогнала ее, сказав, чтобы она лучше присмотрела за Гарри.

Когда Лили с готовым зельем вошла в детскую, Марлин вместе с Гарри собирала волшебную пирамидку.

— Держи, — Лили протянула Марлин зелье и взяла сына на руки. – А я пойду пока Гарри покормлю.

На этот раз сын решил побыть послушным мальчиком и обедал почти без капризов. Лили уже успела накормить его, когда спустилась Марлин и замерла в дверях. Первым ее заметил Джеймс.

— Ну что? – тут же спросил он.

Марлин зарделась:

— Результат положительный.

— Ой, Марлин! Поздравляю! – Лили радостно бросилась обнимать подругу.

Та просияла обалдело-счастливой улыбкой, словно никак не могла в это поверить до конца.

— Здорово! – Джеймс ухмыльнулся и взлохматил себе шевелюру. – Бродяга будет счастлив!

Марлин сразу перестала улыбаться, ее глаза наполнились слезами.

— А я даже сказать ему не могу! – тоскливо произнесла она.

Лили принялась утешать ее, бросив на мужа возмущенный взгляд – думать же надо, прежде чем языком трепать! Джеймс ответил ей взглядом растерянным – кто ж знал, что она так отреагирует?

* * *

Ранним августовским утром, когда, по уверению Северуса, ни Белатрикс, ни Рудольфуса не должно было быть дома, Регулус аппарировал к старинному загородному имению, в котором прежде был лишь однажды в детстве.

Оно располагалось на небольшой возвышенности, окруженной полями. Высокая металлическая ограда, отмечающая границы поместья, тянулась вправо и влево на несколько миль, а на воротах – среди хитро переплетенных украшений – красовался герб Блэков. Регулус приложил раскрытую ладонь к центру герба, и ворота бесшумно распахнулись перед ним.

За ними начинался пышный сад, сквозь который к спрятанному в глубине его дворцу вела широкая аллея, выложенная разноцветными плитками. При ближайшем рассмотрении плитки оказались полудрагоценными камнями: малахитом, аметистами, топазами, цитринами, гранатом. Аллею обрамляли кусты бордовых роз. От деревьев веяло прохладой и свежестью, на идеально подстриженной траве еще не высохла роса.

Идти до замка пришлось довольно долго – минут десять точно. Но вот деревья расступились, и перед Регулусом на открытой площадке возник громадный дворец, выгнутый полукругом. В ярком свете утреннего солнца он сиял серебристыми бликами.

К тяжелым резным дверям вели широкие мраморные ступени. Регулус повторил манипуляцию проделанную с воротами – приложил ладонь к дверям, и они раскрылись, впуская его в прохладный полумрак прихожей. Не успел Регулус оглядеться, как перед ним с легким хлопком появился домовой эльф и низко поклонился ему:

— Мастер Регулус, хозяйки и хозяина нет дома.

Регулус чуть не подпрыгнул от неожиданности и выругался про себя: как же он не подумал, что в доме есть эльф!

— Я подожду, — небрежно бросил он, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать, чтобы отделаться от него.

Эльф снова поклонился и предложил провести его в гостиную.

— Как тебя зовут? – равнодушно осведомился Регулус.

— Тинки, сэр.

— Тинки, приготовь мне чаю.

С очередным поклоном эльф исчез. Регулус быстро, но бесшумно выскользнул в коридор и поднялся по лестнице, покрытой темно-зеленой ковровой дорожкой. На втором этаже перед ним предстал уходящий вглубь длинный коридор с множеством дверей. Хорошо еще, Северус догадался подробно проинструктировать его, где искать нужный кабинет, поскольку на поиски ключа в его распоряжении были считанные минуты, если не секунды. Чувствуя, как от адреналина шумит в висках кровь, Регулус раскрыл пятую дверь по правой стороне коридора и зашел в сумрачный, но роскошный кабинет. Не медля, он выдвинул верхний ящик стола и, немного порывшись в нем, достал маленький золотой ключ. Он хотел тут же аппарировать, но не смог: на поместье стояли антиаппарационные чары. Пришлось бегом спускаться обратно в гостиную, куда Регулус влетел почти одновременно с появлением Тинки, державшего в руках поднос с чаем и круассанами. Изо всех сил пытаясь выровнять сбившееся дыхание, Регулус кивком поблагодарил эльфа и невозмутимо сел в кресло рядом с небольшим круглым столиком. Он выждал некоторое время, не отказав себе в удовольствии выпить чаю, который был поистине чудесен, и позвал эльфа.

— Тинки, — произнес он все тем же холодным небрежным тоном, — я передумал. У меня больше нет времени ждать.

— Хозяевам что-нибудь передать, сэр?

— Нет. Я сам с ними свяжусь.

Поклонившись, эльф проводил его до выхода, и, уже закрывая дверь, Регулус неуловимым движением достал волшебную палочку:

— Обливиэйт!

Регулус успел увидеть ставшими вмиг пустыми глаза эльфа перед тем, как дверь бесшумно закрылась. Он поспешил вглубь сада, прочь от дворца, пока Тинки не пришел в себя после Обливиэйта. Если вперед Регулус шел прогулочным шагом, то теперь бежал со всех ног, уже не замечая ничего вокруг. Только вылетев за пределы поместья и аппарировав прямиком к Ремусу, он облегченно перевел дыхание. Оставалось надеяться, что Рудольфус не хватится ключа в ближайшее время.

Отдав ключ Ремусу и изложив ему вкратце свою авантюру, Регулус отправился к Сириусу: ему нужен был ключ и пароль от сейфа брата. В Лондоне он попал под ливень, тут же вымокнув насквозь, и запрыгал через лужи к нужному дому, не заметив, что неподалеку затаилась крупная серая крыса. При виде него крыса вытянулась в струнку, повела усами и засеменила следом.

Заскочив в подъезд, Регулус высушил одежду, легко взбежал по ступеням на третий этаж и нажал на кнопку звонка. Его всегда забавлял этот магловский способ давать знать хозяевам о своем приходе.

Дверь распахнулась почти сразу же.

— Привет, Рег! – Сириус улыбнулся, пропуская его внутрь.

— Почему не проверяешь, кто пришел? – недовольно спросил Регулус.

— Потому что я поставил чары, которые опознают гостей, — отмахнулся Сириус. – Настроил их на тебя и Рема. Ты лучше расскажи, как дело продвигается. За этим ведь пришел?

— И за этим тоже, — согласился Регулус.

Он оглядел маленькую комнату с минимумом самой простой мебели и вздохнул:

— Как ты только тут живешь?

— Есть хочешь? – спросил Сириус, проигнорировав его реплику.

Регулус мотнул головой и хихикнул:

— У Руди перекусил.

Сириус озадаченно нахмурился, потребовав взглядом: рассказывай. Регулус снова принялся пересказывать свою вылазку. Сириус слушал внимательно, сосредоточенно, с несколько сумрачным выражением лица, только иногда кивал одобрительно. А на том месте, где Регулус остался попить чаю, усмехнулся и покачал головой.

— В общем, мне теперь нужен пароль и ключ от твоего сейфа, — подвел Регулус итог.

Сириус собирался что-то сказать, но передумал и кивнул, помрачнев еще больше. Похоже, он хотел поучаствовать в походе на Гринготтс, да благоразумие пересилило. Регулус искренне сочувствовал брату: для его деятельной натуры сидеть взаперти, тем более, когда близкие ему люди рискуют, было настоящей пыткой. Но у них не было иного выхода.

* * *

Джеймсу с утра было неспокойно. Он пытался убедить себя, что он все выдумал, что это просто сказывается месяц, проведенный взаперти, но непонятная тревога не отступала. Еще больше она усилилась, когда Джеймс услышал, как Лили утешала Марлин:

— Успокойся-успокойся. В твоем положении нельзя так нервничать. И не выдумывай всякие ужасы. Это просто из-за беременности – я, помню, тоже от всякого шороха дергалась.

— Нет, Лили, — голос Марлин звучал напряженно, словно натянутая струна. – Я чувствую – что-то случилось.

— Марлин! – Лили обреченно вздохнула и погладила подругу по руке.

После этого Джеймсу стало еще хуже, и когда вскоре после обеда хлопнула входная дверь, он дернулся, как от взрыва, и бросился в прихожую, едва не налетев на бледного и совершенно несчастного Ремуса.

— Привет, Джим, — голос его звучал глухо, а на лице застыло такое выражение, что сердце болезненно сжалось.

— Рем, что случилось? – с ужасом спросил Джеймс, внезапно охрипшим голосом.

— Сириус пропал.

Джеймсу показалось, что ему вдруг перекрыли доступ воздуха – он судорожно вздохнул, тысяча вопросов завертелась в голове. Но не успел он озвучить хотя бы один из них, а Ремус сказать что-то еще, как позади раздался глухой вскрик, и, резко обернувшись, Джеймс увидел бледную как смерть Марлин, медленно осевшую на пол.

Джеймс и Ремус кинулись на помощь Лили, которая попыталась подхватить Марлин, но не сумела ее удержать. Девушку уложили на диван, и Лили тут же побежала к домашней аптечке за зельями. Как ни плохо было Джеймсу, как ни терзал его страх за друга, но от вида безжизненной Марлин становилось еще хуже. У нее были ледяные руки, и казалось, она даже не дышит. Зелья Лили сотворили настоящее чудо: после того, как она чем-то натерла Марлин виски, та судорожно вздохнула и открыла глаза. Несколько мгновений она просто смотрела на друзей, пытаясь сосредоточиться и понять, что происходит. Но, когда ее глаза сфокусировались на Ремусе, она резко подалась вперед и вцепилась в мантию у него на груди:

— Рем, что с ним?!

Тот тяжело вздохнул и принялся рассказывать.

После оброненного Регулусом замечания о том, как его брату тоскливо безвылазно сидеть в одиночестве в четырех стенах, Ремус решил навестить друга и немного поднять ему настроение. Уже на лестнице чутье оборотня подсказало ему, что происходит что-то странное. А когда Ремус увидел, что дверь в квартиру Сириуса приоткрыта, у него внутри все похолодело. Ремус застыл, не в силах заставить себя сделать хотя бы шаг. Сколько он так простоял – секунды или минуты – он не знал: время растянулось, застыло, чтобы вдруг взорваться и побежать быстрее, чем прежде.

Ремус распахнул дверь и шагнул внутрь. В квартире царил полный разгром: перевернутая мебель с разодранной обивкой, разбитая посуда на полу, на стенах следы от срикошетивших заклятий.

— Сириус? – позвал Ремус.

Ответом ему была зловещая тишина, повисшая в разгромленной комнате, по одному виду которой было заметно, с какой отчаянной яростью защищался ее хозяин. Ремус медленно опустился на колени и с ужасом обнаружил пятна крови на полу.

— Сириус… — простонал он, вцепившись пальцами в волосы и бессильно качнувшись вперед.

Разум зашатался под грузом подобной потери – Сириус и Джеймс были ему роднее и дороже братьев. Лишиться одного из них было подобно катастрофе. Лишь крохотная надежда билась в глубине сознания – Сириуса не убили, иначе оставили бы здесь тело, значит, можно попытаться найти его, спасти, пока еще не поздно. Если еще не поздно. Только эта надежда дала Ремусу силы подавить бушующие эмоции и отправиться к Дамблдору за помощью.

— Дамблдор сказал, что сделает все возможное, — заключил Ремус, — и Северус обещал постараться что-нибудь разузнать.

На некоторое время воцарилось гробовое молчание. Лили ходила взад-вперед с проснувшимся Гарри на руках. Марлин сидела на диване, поджав под себя ноги и сцепив руки в замок, изо всех сил пытаясь не разрыдаться. Джеймс застыл в кресле, прикусив губу и глядя вдаль невидящим взглядом. Эта неподвижность была пугающе непохожа на обычную реакцию Сохатого, который, волнуясь, начинал метаться из угла в угол. От такой несвойственной ему сдержанности становилось как-то совсем нехорошо. Ремус опустил голову, не в состоянии видеть растерянность и боль в глазах друзей. Ощущение, будто сидишь на похоронах. И Ремус напомнил себе, что Сириус жив, они найдут его, надо в это верить.

— Хватит сидеть на месте! – Джеймс резко вскочил на ноги. – Не знаю пока что, но что-то надо делать. Я не могу больше здесь оставаться!

Лили бросила на него испуганный взгляд, но промолчала. Ремус попытался образумить друга, убедить, что в данный момент он все равно не сможет ничем помочь, что ему надо соблюдать осторожность. И они едва не поссорились по-настоящему, впервые в жизни. Да, у Сохатого всегда напрочь отключались мозги, когда что-то угрожало Сириусу.

Джима поддержала Марлин, которая тоже хотела немедленно бежать что-нибудь делать, но тут неожиданно воспротивился сам Джеймс:

— Сириус просил меня позаботиться о тебе, и ты никуда не пойдешь!

Марлин яростно сощурилась:

— Тебе можно, а мне нет?!

— Именно так! – отрезал Джеймс. – Тебе в первую очередь надо думать о ребенке!

Марлин насупилась, но спорить с этим утверждением не стала. Ремус удивленно моргнул: что он имел в виду? С большим трудом ему с помощью Лили удалось успокоить обоих и убедить, что им лучше пока оставаться дома.

— Я буду держать вас в курсе, — пообещал Ремус.

Мрачный, точно грозовая туча, Джеймс отрывисто кивнул. Марлин же усиленно смотрела в другую сторону, больше напоминая мраморную статую, чем живого человека. Ремус тяжело вздохнул. Привычный мир пошатнулся и дал трещину.

Как только Ремус ушел, Марлин рухнула лицом в подлокотник дивана и отчаянно разрыдалась. В голове билась совершенно нелогичная обиженная мысль: «Ты же обещал, что все будет хорошо!» Лили, поспешно сунув Гарри Джеймсу, села рядом и крепко обняла ее. Она не стала ничего говорить, за что Марлин была ей бесконечно благодарна. Любые слова утешения сейчас показались бы глупыми и ненужными.

Понемногу Марлин успокоилась в объятиях подруги и, всхлипнув последний раз, отстранилась от нее. Истерику надо заканчивать – этим она Сириусу не поможет, а ребенку может навредить.

— Лил, не сделаешь успокоительного зелья? – спросила она сдавленным голосом.

Лили молча кивнула. «А ведь Джиму сейчас не лучше, чем мне», — отстраненно подумала Марлин, глядя на бледное лицо Джеймса, на котором застыло выражение крайнего страдания. Они с Сириусом всегда были как близнецы – одна душа на двоих.

Гарри и тот, почувствовав настроение взрослых, тихонько похныкивал, будто понимал, что случилась беда. Да уж, успокоительное им теперь всем понадобится.

* * *

Очнувшись, Сириус некоторое время не шевелился, пытаясь сориентироваться в окружающей обстановке, притворившись, что он все еще без сознания на случай, если рядом кто-то есть. Но вокруг царила абсолютная тишина – ни шороха, ни вздоха. Осторожно приоткрыв глаза, он ничего не увидел – непроглядная тьма. Он дернулся было встать, но тут же, охнув, рухнул обратно – тело пронзила острая боль.

Последнее, что Сириус помнил, была схватка с Пожирателями Смерти. Когда они появились в его квартире, он успел подумать, как хорошо, что он заставил Марлин пожить у Поттеров: хотя бы она сейчас в безопасности. Он защищался изо всех сил, но Пожирателей было гораздо больше. Напрашивался вывод, что его взяли в плен, и он теперь во власти Волдеморта.

Сириус снова попытался подняться, на этот раз осторожнее, что удалось со второй попытки. Стиснув зубы и тяжело дыша, он вытянул перед собой руку и сделал шаг вперед. Через три шага рука уперлась в холодную и гладкую каменную стену. Сириус пошел вдоль стены, ведя по ней ладонью. Помещение оказалось квадратным, стены длиной футов по десять, (1) и ни единой щелочки, хотя бы какого-нибудь намека на дверь.

Сириус попытался аппарировать, но ничего не вышло. Конечно – Волдеморт должен был позаботиться об этом. Сириус перекинулся, но и собачьи органы чувств не сообщили ничего нового – темнота, тишина и никаких запахов. А что хуже всего – волшебной палочки у него тоже не было. Оставалось только ждать, когда Волдеморт предпримет какие-нибудь шаги.

Прошло не больше нескольких минут, когда неожиданно зажегся свет – неяркий, но после абсолютной тьмы он больно резанул по глазам. Сириус сощурился и прикрыл глаза рукой, неясно различив появившуюся из раздвинувшейся стены темную фигуру.

— Здравствуй, Сириус, — раздался холодный равнодушный голос Волдеморта. – Скажешь все сам, или мне придется тебя заставить?

— Не дождешься, — процедил Сириус.

Глаза начали привыкать, и он смог разглядеть змееподобное лицо Волдеморта.

— Что ж, ты сам захотел. Круцио!

Дикая боль, словно тело режут на кусочки, складывают и режут снова. Боль, которую невозможно терпеть. И крик сам рвется из горла, несмотря на все усилия сдержаться.

Внезапно все прекратилось. Сириус обнаружил, что лежит на полу, а из прокушенной губы течет кровь.

— Не передумал?

— Да пошел ты! – прохрипел Сириус.

— Упрямый, — в голосе Волдеморта не было никаких эмоций, только констатация факта. – Империо!

Сириуса обдало волной теплого воздуха… и больше ничего. Он искренне расхохотался.

— Нельзя же не знать таких элементарных вещей, Том! – издевательски сообщил он. – На Хранителя, связанного обрядом Доверия, не подействует ни Империо, ни Сыворотка Правды. Он может раскрыть тайну только добровольно. Нет, ты правда этого не знал? Вот что значит – полукровка!

— Щенок!

Страшное лицо Волдеморта исказилось от безумной ярости. Следующим заклинанием Сириуса впечатало в стену так, что что-то хрустнуло.

— А ведь я могу просто убить тебя, Сириус, — задумчиво сообщил Волдеморт. – Мне, конечно, придется подождать, пока заклятие потеряет силу. Но я умею ждать.

— Убивай, — равнодушно произнес Сириус. – Только учти – мы модифицировали заклятие: в случае моей смерти оно станет неснимаемым.

— Ты блефуешь! – прошипел Волдеморт, разом став похож на большую разозленную змею.

— Рискнешь проверить? – усмехнулся Сириус.

Волдеморт зашипел что-то нечленораздельное и с яростной злобой рявкнул:

— Круцио!

Казалось, еще немного — и рассудок не выдержит боли, но в последний момент Волдеморт прекратил пытку и будто испарился из помещения. Дверь исчезла, стена стала гладкой, вновь воцарилась тьма.

___________________

(1) около трех метров

* * *

Сириус словно исчез с лица земли: ни Северусу, ни Дамблдору не удавалось выяснить, где Волдеморт держит его. И жив ли он еще. Джеймс покинул-таки дом в Годриковой Лощине, заявив, что не может сидеть на месте, когда такое творится, а кроме того, у него есть мантия-невидимка, с помощью которой он может входить и выходить из дома, не привлекая ничьего внимания. И тут же устроил скандал Северусу, после усталой фразы последнего:

— Мы делаем все, что можем.

Джеймс буквально взвился:

— Да неужели?! Ты же постоянно общаешься с этим выродком! Или, может, ты не хочешь найти Сириуса?

Северус побледнел и переменился в лице, но ничего не ответил.

— Сохатый, уймись! – шикнул на него Ремус, сжав ему плечо.

Джеймс сердито зыркнул на него, вывернулся из его хватки и вылетел из комнаты, хлопнув дверью.

— Северус? – Ремус осторожно коснулся его руки. – Не обижайся на Джима. На самом деле он так не думает. Я знаю – ты тоже беспокоишься, как и все мы. Но Сириус для Джеймса… Ты даже не представляешь.

— Ну, почему же? – невесело усмехнулся Северус.— Представляю, — и негромко добавил: — Всегда им в этом завидовал. А теперь вот думаю – может, зря?

Он потер лицо ладонями и поднял на Ремуса измученный взгляд черных глаз:

— Я стараюсь, правда.

— Я знаю. И Джим знает. Уверен, он уже пожалел о сказанном.

Северус мрачно кивнул, кажется, не очень-то в этом убежденный. Ремус тяжело вздохнул, отвернувшись к окну. Где же ты, Бродяга? Как тебя найти?

* * *

Еда в камере Сириуса появлялась сама по себе: ровно столько, чтобы он не умер от голода. Такой же политики придерживался в пыточных заклятиях время от времени появлявшийся Волдеморт: постоянно балансируя на той грани, за которой Круцио приводит к разрушению рассудка.

И еще неизвестно, что было хуже: пытки Волдеморта или одиночество в абсолютной темноте и тишине. Не сойти бы с ума. Кто знает, вдруг в невменяемом состоянии он выдаст тайну? Чтобы чем-то занять себя в минуты передышки, Сириус начал тренироваться в беспалочковой магии. Пока не очень-то получалось, но у него наверняка еще немало времени впереди.

* * *

Наступил сентябрь, а Сириуса так и не нашли. Временно приостановленная охота за крестражами возобновилась после замечания Регулуса:

— Мечась бесцельно, мы Сириусу не поможем. А вот если добудем и уничтожим крестражи, от этого будет гораздо больше толку.

И Регулус с Ремусом отправились на приступ Гринготтса. Джеймс и Сьюзан хотели идти с ними, но в итоге все сошлись на том, что чем меньше народу в этой вылазке, тем лучше. Четыре человека, решившие посетить один сейф – выглядит слишком подозрительно.

Косой переулок был на удивление пуст. Редко-редко встречались прохожие, подозрительно косившиеся на них и спешившие побыстрее исчезнуть из поля зрения. Многие магазины были закрыты. От обычной, шумной и веселой суеты ничего не осталось. Мрачное впечатление подчеркивало хмурящееся небо, готовое в любую секунду разразиться дождем. Один только Гринготтс не изменился нисколько – ослепительно белое здание возвышалось над соседними домиками. Возле полированных бронзовых дверей в пурпурно-золотой ливрее стоял гоблин.

— Гоблинов ничто не берет, — хмыкнул Регулус и, глубоко вздохнув, добавил: — Ну что ж, начали.

Перед вторыми, серебряными, дверьми два гоблина проверили их, проведя вдоль тела длинными металлическими прутьями, после чего почтительно поклонились и пропустили внутрь огромного мраморного зала.

Ремус и Регулус подошли к длинной стойке, за которой на высоких стульях сидело множество гоблинов.

— Мы хотим посетить сейф пятьсот тринадцать, — произнес Регулус, состроив аристократически высокомерную физиономию. Одно слово – Блэк.

— Пароль и ключ, — проскрипел гоблин.

Удостоверившись в истинности и того, и другого, он позвал одного из тех гоблинов, что сопровождали клиентов.

— Батрук, проводи господ к сейфу пятьсот тринадцать, — велел он.

Новый гоблин жестом пригласил их следовать за собой. На выходе из зала он распахнул перед ними дверь, и они попали в узкий каменный коридор, освещенный горящими факелами, которые не столько освещали его, сколько добавляли теней, пляшущих по стенам и полу. Батрук свистнул, и по рельсам, проложенным прямо на полу, подъехала тележка. Едва гоблин повернулся к ним спиной, чтобы забраться в тележку, как Регулус вынул палочку и прошептал:

— Империо.

Гоблин повернулся к нему и посмотрел пустыми, ничего не выражающими глазами, ожидая приказаний. Ремус облегченно вздохнул: до последней минуты он опасался, что у них ничего не получится, что у гоблинов окажется какая-нибудь особая сопротивляемость Империо. Они забрались в тележку, и Регулус велел:

— Отвези нас к сейфу Лестрейнджей.

Тележка тронулась по запутанному лабиринту подземных коридоров. У Ремуса скоро закружилась голова от бесконечных поворотов, развилок, перекрестков, и он совершенно перестал понимать, в какую сторону они движутся. В одиночку тут и впрямь можно заплутать так, что никогда не найдешь дорогу обратно. Тележка неслась с такой скоростью, что ветер свистел в ушах и больно бил в лицо.

Казалось, ехали они целую вечность, но вот стремительно катящаяся тележка замедлила ход и остановилась. Впереди, куда им надо было идти уже пешком, виднелась металлическая дверь, а перед ней сидел дракон, прикованный к стене тяжелыми цепями за все четыре лапы и даже за шею. Громадный дракон, который, стоило им сделать пару шагов в его сторону, угрожающе заревел и выдохнул широченную струю пламени. Правда, выглядел он каким-то больным – чешуя была тусклой и шелушащейся – видимо, сказывалось длительное пребывание в подземелье. Но зверь от этого не становился менее опасным.

— Ну, Рег, и как ты собираешься с ним справляться? – немного нервно спросил Ремус.

— Не беспокойся, — невозмутимо ответил тот и достал мешочек с чем-то позвякивающим, как будто он был наполнен мелкими металлическими деталями.

Регулус потряс мешочком – звук гулко отразился эхом от стен пещеры – дракон снова заревел и попятился назад, весь сжавшись и мелко задрожав. Ремус бросил на него удивленный взгляд: это что за средство борьбы с драконами?

— Я думаю, у них просто вырабатывают условный рефлекс на этот звук, — ответил Регулус на его невысказанный вопрос, – чтобы он ассоциировался с чем-то неприятным – с болью, например.

Постоянно позвякивая своим мешочком, чтобы дракон не расслаблялся, Регулус дал Батруку ключ и велел открыть дверь. Гоблин покорно повернул ключ в замке и приложил ладонь к деревянной панели. Дверь сейфа растаяла, открывая еще одну пещеру, поменьше, доверху заполненную золотыми монетами, драгоценными камнями, ювелирными изделиями.

Едва они зашли в сейф, как дверь за их спинами вернулась на место, глухо звякнув. Сейф погрузился во тьму.

— Люмос! – по-прежнему спокойно произнес Регулус.

Они оказались в круге света, тогда как дальние концы сейфа терялись в темноте. Ремус решил, что если Регулус не беспокоится по поводу закрывшейся двери, то и ему не стоит – в конце концов, он лучше разбирается в этой системе. Он тоже зажег свет и повел вокруг светящейся палочкой.

— Акцио, чаша! – на всякий случай произнес Ремус, но, конечно же, заклинание не подействовало.

Регулус улыбнулся и качнул головой. Пытаясь высмотреть чашу, Ремус локтем задел какую-то диадему и зашипел от боли: диадема обожгла его, как огнем. Но это было еще не все – упав на пол, она рассыпалась множеством точно таких же диадем.

— Вот черт! – выругался Регулус. – Заклятие Умножения и Пылающей руки. Старайся ничего не трогать – иначе нас погребет под этими сокровищами. Я попробую их снять.

Ремус замер неподвижно, боясь пошевелиться, пока Регулус пытался справиться с заклятиями. Стоять так было неудобно, к тому же жарко – пол был горячий, как печка. Ремусу даже показалось, что у него подошвы ботинок начинают прогорать. Он совершенно потерял счет времени и не знал, прошло ли несколько минут или больше часа, когда Регулус вздохнул, опустил палочку и осторожно коснулся ближайшей кучки галеонов. Ничего не произошло – галеоны продолжали спокойно лежать.

— Все. Можно искать.

Маленькая золотая чаша, с изображенным на ней барсуком, обнаружилась на самом верху дальней кучи. Пришлось карабкаться на эту гору, которая обсыпалась под ногами, вызвав настоящий обвал, напоминающий лавину в горах – в потоке чаша сползла вниз, но ее погребло под остальными сокровищами. Они принялись разгребать завал, чтобы выудить оттуда чашу, что было не так просто, как могло показаться на первый взгляд – здесь во множестве хранились различные украшения, в том числе диадемы с острыми краями, камеи и броши, застежки которых больно кололись. Ремус с Регулусом исцарапали себе все руки, пока добрались до искомого предмета.

Регулус направил палочку на гоблина:

— Батрук, выводи нас.

Тот покорно провел когтем по щели, отчего дверь снова исчезла.

— Постой, — Ремус придержал Регулуса и указал на капли крови, оставшиеся на драгоценностях. — Эванеско!

Кровь пропала, а Регулус одобрительно кивнул, и они вышли из сейфа.

Ремус жадно вдохнул прохладного воздуха – в сейфе было слишком жарко, даже после того, как Регулус снял заклинания. Дракон встретил их злобным рыком, и Регулус снова зазвенел своим мешочком, заставив зверя попятиться.

Почему-то Ремусу показалось, что обратный путь на громыхающей тележке занял у них гораздо меньше времени. Буквально в одно мгновение они оказались у тех дверей в мраморный зал, от которых отправлялись.

— Фините инкантатем, — тихо произнес Регулус, и сразу же, не дав гоблину опомниться: — Обливиэйт.

Он сделал еще какое-то плавное движение палочкой, после которого растерянный взгляд Батрука стал совершенно спокойным, будто не произошло ничего необычного.

— Я внушил ему, что мы посетили сейф Сириуса, как и собирались, — тихонько объяснил Регулус, — чтобы у него не возникли сомнения по поводу провалов в памяти.

Ремус кивнул – это правильно. Итак, им осталось добыть последний крестраж, в чем поможет Нарцисса. Можно было бы поздравить себя с очередной победой, если бы не постоянная тревога за Сириуса, терзавшая сердце.

На следующий же день Регулус послал сову Нарциссе с краткой запиской: «Все готово. Р.Б.»

Пока ждали от нее ответа, Дамблдор начал подготовку к решающей битве и собрал членов Ордена Феникса на совет в штаб квартире. Главная проблема состояла в том, что их было слишком мало, чтобы справиться с армией Волдеморта.

— Аластор, — обратился Дамблдор к Грюму, — ты сможешь организовать авроров так, чтобы не вмешивать в это Крауча?

— Тех, кто в моем подразделении – не вопрос. Остальных… Попробую, но обещать не могу.

— А если в нужный момент просто объявить всеобщую мобилизацию, — предложила Сьюзан. – Вы же как глава аврората имеете на это право? А Краучу уже после всего можно сказать, что не было времени его предупреждать.

— Соображаешь, девочка, — одобрительно проворчал Грюм.

Северус бросил на нее взгляд, полный уважения, по его губам скользнула быстрая улыбка, но он тут же отвернулся и сделал непроницаемое лицо. Однако Сьюзан успела заметить и слегка покраснела от удовольствия.

— Значит так, — подвел итог Дамблдор. – Аластор, ты по моему сигналу собираешь авроров. Я собираю Орден. Встречаемся у аврората, и Северус нас направит к логову Волдеморта.

Дамблдор раздал последние инструкции каждому персонально, велел быть готовыми в любой день и распустил собравшихся. Все чувствовали особенность и какую-то торжественность этого собрания: им предстояло не обычное сражение из бесконечной череды таких же сражений, а судьбоносная битва, от которой зависело, каким их мир станет дальше. И из которой многие могли не вернуться, при любом повороте событий.

* * *

Когда в маленькой тюрьме зажегся свет и появился Волдеморт, Сириус невольно вздрогнул: тело инстинктивно ждало боли и реагировало на появление Лорда мелкой дрожью. Сириус сжал зубы и усилием воли подавил ее: еще не хватало, чтобы эта мразь выработала у него условный рефлекс, как у драконов в Гринготтсе.

На этот раз пытки не последовало: Волдеморт просто стоял и смотрел на него. И чего пришел тогда? Или это такой новый способ давить на психику? Наконец, Волдеморт заговорил с деланно доверительной интонацией:

— А знаешь, Сириус, тебе ведь больше не для кого изображать героя…

Сириус не отвечал, только метнул в него мрачный взгляд.

— Твои друзья умерли.

— Врешь! – Сириус резко выпрямился и подался вперед.

Конечно же, Волдеморт врет, хочет помучить его. Но в глубине души заскреблась мысль – а вдруг правда?

— Я знал, что ты мне не поверишь, — спокойно сообщил Лорд. – И побеспокоился о доказательствах.

С этими словами он прикоснулся палочкой к своему виску – вслед за ней потянулась серебристая струйка, которая постепенно начала превращаться в живую картину. Прежде Сириус даже не подозревал, что воспоминания можно просматривать без Думосбора. Картина была точно сотканной из тумана, только цветной и очень четкой. Чем-то она напоминала магловское кино.

Шло сражение в незнакомой местности – горстка членов Ордена Феникса, зажатых в угол Пожирателями Смерти. Сириус принялся выискивать знакомые лица и быстро их нашел: окруженные врагами, яростно сражались Ремус, Джеймс и Марлин. Сердце пропустило удар. А он-то, дурак, думал — они в безопасности. Впрочем, мог бы и догадаться, что Джим не сможет долго сидеть на месте, да и Марлин терпеливостью никогда не отличалась. Пожиратели все сильнее теснили орденцев, и вот… Ремус упал, сраженный зеленым лучом. Сириус стиснул кулаки и глухо зарычал. Не успел он осознать случившееся, как таким же лучом был сражен Джеймс, закрывший собой Марлин, а следом за ним кто-то из Пожирателей убил и ее.

Призрачная картина растаяла. Сириус стоял, вжавшись в стену, не в силах пошевелиться, только хватал ртом воздух, словно рыба, вытащенная на берег. Неправда, неправда, НЕПРАВДА! Мозг усиленно отталкивал от себя увиденное, не хотел признавать.

— Убедился? – раздался рядом холодный голос.

Сириус резко повернулся к его обладателю, только сейчас вспомнив о его присутствии. Дикая ярость и боль затопили рассудок – не сознавая, что делает, Сириус перекинулся в Бродягу и прыгнул на Волдеморта, желая только одного: вцепиться зубами в его горло. Но он был с легкостью отброшен назад с такой силой, что не сразу смог подняться после удара о стену.

— Не советую, Сириус, — спокойно произнес Волдеморт, когда он зарычал, готовясь к новому прыжку. – Не тебе тягаться со мной. Подумай пока – я вернусь позже, когда ты успокоишься.

Волдеморт исчез, и только с его уходом ужас и боль потери обрушились на Сириуса со всей силой. Марлин… Джим… Рем… Те, кто были ему дороже всего на свете, ради кого он жил… И Сириус, так и оставшийся в облике Бродяги, завыл тоскливо и обреченно.

* * *

— Сириус! – Марлин резко села на диване, на котором не заметила, как задремала, пока Лили укладывала Гарри.

Сердце бешено колотилось, будто хотело выпрыгнуть из груди. Светлая комната, насквозь пронизанная солнечными лучами, была резким контрастом к той буре, что бушевала в ее душе.

На ее крик прибежала встревоженная Лили:

— Марлин? Что с тобой?

— Лил, — Марлин перевела на подругу взгляд, полный ужаса, — ему плохо, он в отчаянии…

— О чем ты, дорогая? – Лили села рядом, успокаивающе обняла ее за плечи.

— Знаешь, — Марлин говорила, как в прострации, — я в последнее время чувствую Сириуса, чувствую, когда ему больно и плохо.

Лили задумалась, чуть нахмурившись.

— Кажется, я что-то такое читала. А, вот! — она начала декламировать цитатным тоном: — Волшебница во время беременности может чувствовать состояние отца своего ребенка, даже если он далеко, благодаря магии ребенка, в этот период тесно связанной с магией обоих родителей. Особенно при сильных эмоциональных всплесках.

Марлин согласно закивала:

— Точно. И раньше бывали моменты, когда я знала, что ему больно. Но сейчас… Лили, он в полном отчаянии, словно… Нет, даже не знаю, с чем сравнить. Что этот гад с ним сделал, чтобы довести до такого состояния?! – ее глаза наполнились слезами, и она в бессильной злости сжала кулаки. – А я ничем не могу ему помочь!

— Ш-ш-ш, — Лили ласково обняла ее, притянула к себе. – Зато мы знаем, что Сириус жив. Мальчики обязательно найдут его. Надо верить в это.

— Я надеюсь, — тихо произнесла Марлин. – Без этой надежды я не смогла бы жить.

Отголоски взрыва безграничного отчаяния, который она только что уловила, постепенно стихли – такие моменты всегда были недолгими. Наверное, это хорошо: иначе она бы просто сошла с ума. Но память о нем продолжала терзать душу, заставляла воображение подсовывать картины одну ужасней другой, не давала успокоиться. Сириус, Сириус, Сириус… Что же такое случилось? Как ему помочь?

* * *

Волдеморт не появлялся несколько дней. Все это время Сириус пролежал ничком на полу, почти не шевелясь и игнорируя еду. Жить не хотелось. Поначалу душу терзали боль, отчаяние, ярость, стремление отомстить. Но теперь осталась лишь апатия и желание умереть, чтобы все закончилось. Лили и Гарри все равно будут под защитой, даже в случае его смерти. Как вдруг при мысли о крестнике Сириус, как наяву, услышал голос Джеймса:

— Бродяга, если со мной что-то случится, позаботься о Лили и Гарри.

Что-то дрогнуло в душе. Гарри… Малыш остался без отца, и кто позаботится о нем, если не крестный? А значит, ему есть ради чего жить, ради чего бороться, назло проклятому Волдеморту.

Когда его мучитель вернулся, Сириус встретил его гордым презрительным взглядом, решив, что не даст ему удовольствия видеть свое отчаяние. Волдеморт продолжил говорить с того места, на котором остановился в прошлый раз, словно и не было этих нескольких дней:

— Вот видишь: больше не осталось тех, кто мог бы обвинить тебя в предательстве или захотел бы мстить. Так ради чего тебе страдать? Открой тайну – и я сделаю тебя своим приближенным.

— Ты совсем идиот или прикидываешься? – холодно процедил Сириус. – Неужели ты думал, что из-за того, что ты убил моих друзей и жену, я позволю тебе убить еще и моего крестника?

Лицо Волдеморта перекосилось от злости:

— Я думал, мы сможем договориться мирно. Что ж, как хочешь. Круцио!

Пытка длилась дольше, чем обычно, и только когда Сириус уже думал, что его рассудок не выдержит боли, она внезапно прекратилась. Волдеморт с раздраженным шипением исчез, а Сириус без сил остался лежать, пытаясь прийти в себя.

* * *

Ответ от Нарциссы пришел неделю спустя: «Договорись, чтобы завтра мне был открыт камин в кабинете Дамблдора. Н.М.»

Нарцисса непринужденно вышла из камина в директорском кабинете и, неуловимо-изящным движением стряхнув случайно налипшую золу со светло-голубой дорогой мантии, слегка склонила голову, приветствуя собравшихся:

— Добрый день.

— Миссис Малфой, — Дамблдор наклонил голову в ответ.

Регулус улыбнулся кузине:

— Привет, Цисси.

Та неодобрительно покачала головой: подобное обращение при посторонних – грубое нарушение этикета. Тем не менее, в уголках губ у нее затаилась едва заметная улыбка.

Нарцисса сразу достала из сумочки старую, довольно потрепанную тетрадь, протянула ее Дамблдору и непринужденно опустилась в свободное кресло.

— Я могу быть уверена, что моя семья не пострадает? – спросила она, глядя прямо на Дамблдора.

Тот кивнул:

— Мы приложим к этому все усилия. Благодарю вас, миссис Малфой.

— Есть ли новости о Сириусе? – спросила она по-прежнему ровным светским тоном, но в глазах появилось беспокойство.

— К сожалению, нет. Мы продолжаем искать.

На лице Нарциссы мелькнуло разочарование и еще большее беспокойство, но в следующую секунду оно вновь стало бесстрастным.

— И еще. Я смогла убедить Люциуса, что у Волдеморта нет шансов выиграть. Мой муж будет сражаться на вашей стороне. Можем ли мы рассчитывать, что его не привлекут к суду после всего?

В голосе Нарциссы зазвучало напряжение, почти незаметное, но тренированный слух Регулуса различил его.

— Думаю, могу вам это обещать, — медленно произнес Дамблдор.

— Благодарю, — Нарцисса снова склонила голову и плавно поднялась. – В таком случае я не прощаюсь.

С этими словами она исчезла в камине.

— Что ж, — Дамблдор обвел взглядом их группу. – Последний крестраж у нас в руках. Уничтожим их непосредственно перед началом боя, чтобы не оповещать противника заранее. Сбор завтра в семь утра у аврората. Я сообщу остальным членам Ордена. А пока можете отдыхать.

Этот вечер перед последней битвой, в которой неизвестно, кто выживет, а кто – нет, друзьям хотелось провести вместе. Однако компания вынужденно разделилась на две части. Лили и Марлин не могли покинуть дом, а остальные не могли попасть в него. Джеймс не стал долго задерживаться, сказав, что девушкам тоскливо одним, и он не может бросать их надолго.

— Я бы пригласил всех к себе, — задумчиво произнес он, — да кроме Рема в мой дом никто не сможет попасть.

Ремус отправился с ним, а Регулус, Северус и Сьюзан остались в Хогвартсе в апартаментах, временно выделенных Регулусу. Они пили чай, болтали о чем-то постороннем и совершенно неважном, стараясь не думать о завтрашнем дне.

— Северус, можно с тобой поговорить? – неуверенно спросила Сьюзан, выразительно глянув на Регулуса.

Последний понимающе ухмыльнулся и как бы между прочим заявил:

— Пойду погуляю – погода сегодня отличная.

Северус кивнул на вопрос Сьюзан и проводил Рега озадаченным взглядом. У него было невероятно хитрое, заговорщицкое выражение лица, стократно усилившее его сходство с братом. При мысли о Сириусе Северус вздохнул: где он только не искал его, и все безрезультатно. Где же Волдеморт его держит?

Сьюзан вопреки своему заявлению довольно долго молчала, глядя в сторону, усиленно избегая его взгляда, словно боясь заговорить, что для столь решительной девушки было довольно странно.

— Так что ты хотела сказать? – не выдержал Северус.

— Я… — она, наконец, посмотрела прямо на него, и в ее глазах мелькнуло непонятное выражение. – Понимаешь… Завтра… неизвестно, чем все это кончится. И потому я хотела сказать заранее… я люблю тебя.

Северус удивленно моргнул, гадая, не начались ли у него галлюцинации. Но нет – судя по выражению лица Сьюзан, она сказала именно это. Девушка нравилась ему, даже очень нравилась, но он не предполагал, что дело может дойти до подобных объяснений. Тем более что женским вниманием он никогда не был избалован. Сьюзан, пару секунд понаблюдав за гаммой эмоций, сменявшихся на его лице, быстро продолжила:

— Нет, не говори ничего. Я ничего у тебя не прошу. Я просто хочу, чтобы ты знал, если вдруг… если кто-то из нас не вернется после завтрашней битвы.

Она прикусила губу и снова отвернулась, усиленно рассматривая полыхающий за окном закат. Северус оторопел: он просто не знал, что на это ответить. А оставить признание без ответа было как-то… недостойно. За откровенность хотелось отплатить откровенностью, вот только Северус сам не мог понять, что чувствует. Сьюзан была для него надежным соратником, хорошим другом, но… Но что-то неуловимо изменилось в его сердце, незаметно для него самого. До сих пор Северус был уверен, что будет любить Лили всегда, и даже то, что она счастлива с другим, не сможет изменить этого факта. Однако теперь эта уверенность поколебалась. Лили оставалась для него светлой мечтой, его маяком в бурном море, его Прекрасной Дамой. Но мечтой недостижимой – он это прекрасно понимал и давно успел смириться. А девушка, сидевшая перед ним сейчас, была реальностью.

— Сьюзан? – Северус подался вперед и слегка коснулся ее руки, отчего она живо повернулась к нему. – Ты всегда была для меня другом. Я не могу ничего обещать, но может быть, со временем это изменится. Если, конечно, мы переживем завтрашний день.

— Спасибо, Северус! – Сьюзан сжала его руку и улыбнулась, а улыбка у нее была сияющей.

Северус подумал, что стоит, наверное, попытаться: если уж ему в любви не повезло, пусть хоть кто-то будет счастлив.

Когда Джеймс с Ремусом вошли в дом в Годриковой Лощине, там царил полнейший бедлам: Гарри с поразительной скоростью летал по дому на игрушечной метле, подаренной ему крестным на день рождения. И ведь он не просто так летал, а гонялся за снитчем, который, дразня его, то опускался в зону досягаемости мальчика, то поднимался повыше. Гарри протягивал руку, чтобы его схватить, и возмущенно вопил, когда ему это не удавалось. Лили с Марлин бегали за ним по пятам, следя за тем, чтобы он ни во что не врезался и не разбил чего-нибудь. Кот Рыжик, наученный горьким опытом, забрался на подоконник и оттуда, из безопасности, неодобрительно наблюдал за происходящим.

Джеймс невольно улыбнулся: ему всегда казалось, что война, все связанные с нею несчастья и страхи, остаются за порогом этого дома и никогда не смогут в него проникнуть.

— Ловец растет, — усмехнулся Ремус.

Джеймс кивнул, гордый сыном. Гарри, тем временем, заложив крутой вираж, понесся в их сторону и, чуть ли не подпрыгнув на метле, сумел-таки сцапать снитч. Зато не успел затормозить и врезался прямо в Джеймса, естественно, оказавшись на полу. Ничуть не огорченный своим падением, малыш помотал головой и, обнаружив перед собой отца, радостно заулыбался:

— Па! – и гордо продемонстрировал ему свою добычу.

Джеймс с широкой улыбкой подхватил сына на руки:

— Умница! Отлично летаешь!

— Уф! Наконец-то! – хором выдохнули запыхавшиеся Лили и Марлин, дружно плюхнувшись на диван.

В кои-то веки они были не напряжены, не расстроены, не подавлены и даже улыбались.

Убедившись, что отец оценил его подвиг, Гарри обратил внимание на Ремуса и радостно объявил:

— Лем!

Сынишка усваивал все больше новых слов и с удовольствием демонстрировал свои достижения всем желающим. Джеймс усмехнулся и легонько подкинул его. Гарри повертел головой и, повернувшись к отцу, удивленно спросил:

— Си?

Этот короткий вопрос вмиг уничтожил светлое настроение: словно туча закрыла солнце. Девушки сразу перестали улыбаться, Джеймс с Ремусом обменялись тоскливыми взглядами. Лили тут же попыталась отвлечь их внимание от больной темы.

— Вы голодные? – спросила она, нарушая угрюмое молчание.

— Зверски, — кивнул Джеймс.

— Как волки, — с легкой усмешкой добавил Ремус.

Ужинали молча, если не считать Гарри, который, сидя на коленях отца, беспрестанно вертелся и что-то лопотал. Такая привычная, уютная обстановка, в которой хотелось забыть обо всем и наслаждаться редкими минутами тишины рядом с самыми близкими людьми. Но отсутствие Сириуса, ощущаемое прямо-таки физически, не давало погрузиться в эту атмосферу, разбивало ее и вносило нотку безнадежности.

Джеймс не мог не думать о том, что будь здесь Сириус, они бы не молчали: он бы шутил и смеялся, улыбался Марлин, поддразнивал Лили, развлекал Гарри, спорил с Джеймсом о какой-нибудь ерунде, пока Ремус не рявкнул бы на них, чтобы они угомонились.

— Как все прошло? – прервала Марлин размышления Джеймса.

— Нарцисса принесла оставшийся крестраж, и завтра начинаем последнюю битву, — ровным тоном ответил Ремус.

Девушки встревожено переглянулись.

— Когда все закончится, думаю, мы сможем, наконец, найти Сириуса, — мрачно заключил Джеймс.

Марлин посмотрела на них с отчаянной надеждой и кивнула. Бедняжка, как она измучилась за это время! Лицо так осунулось, что на нем остались одни глаза, которые от этого казались просто огромными. А еще эта ее способность чувствовать состояние Сириуса! Лили как-то поделилась с мужем своим беспокойством за подругу: в такие моменты ей даже успокоительное зелье не помогало. Каждый день Джеймс проклинал свое решение сделать Хранителем Сириуса: своими руками отправил друга кто знает на какие муки!

Лили послала Джеймсу полный тревоги взгляд, в ее глазах он прочитал мольбу: «Будь осторожен!» Печально улыбнувшись, он сжал ее ладонь и прижал к щеке.

Завтра. Так или иначе, все закончится завтра.

Джеймс аппарировал к аврорату одновременно с Ремусом. Регулус и Северус уже были здесь. Постепенно собирались остальные орденцы, сосредоточенные и серьезные. Они приветствовали друг друга кивками, порой обмениваясь парой фраз, но в основном, разговаривать не хотелось никому: общая напряженность витала в воздухе. Джеймс заметил чуть в стороне Фрэнка и Алису, о чем-то тихо переговаривавшихся, держась за руки. Вот ведь Лиса – и маленький ребенок не удержал ее дома. Хорошо, что его Лили более благоразумная, чем ее лучшая подруга. Хотя возможно, тут дело вовсе не в благоразумии, а в том, что у них нет бабушки, на которую можно оставить ребенка.

Прозрачное сентябрьское утро пахло булочками и кофе из кафе неподалеку, сверкало солнечными лучами в не успевшей высохнуть росе на траве, шелестело легким ветерком в листве деревьев. Даже не верилось, что этому обычному утру суждено стать началом великого дня.

Вскоре появились Дамблдор с Грюмом, а вслед за ними начали собираться авроры, которые недоуменно косились на орденцев. Кто-то позевывал, вырванный срочным вызовом прямо из постели; кто-то недовольно ворчал, но, поймав суровый взгляд своего начальника, тут же затыкался.

Когда все собрались, а Грюм объяснил подчиненным, что им предстоит, Дамблдор подозвал к себе Северуса, что-то ему сказал и пару секунд смотрел в глаза, после чего объявил:

— Аппарируем в то место, которое вы сейчас увидите в своих мыслях.

Сразу же после слов директора в сознании возникла картина леса, уже знакомого Джеймсу по воспоминаниям Северуса. Вокруг послышались удивленные шепотки: Дамблдор был непревзойденным легилиментом.

Оказавшись в лесу, Дамблдор, положив на землю диадему, чашу и старую тетрадь, прочертил палочкой в воздухе изящную линию, и крестражи вспыхнули багровым пламенем. Зрелище было весьма впечатляющим: пламя, точно живое существо, выплясывало на земле замысловатые фигуры, то и дело порываясь захватить большую территорию, но Дамблдор не давал ему вырваться из очерченного им круга. Крестражи почернели и оплавились, и тут раздался то ли визг, то ли тонкий крик, настолько неприятный, что хотелось заткнуть уши. От каждого из крестражей вырывался сгусток тьмы, тут же растворявшийся в воздухе. Как только от охваченных пламенем предметов остался лишь пепел, Дамблдор взмахом палочки погасил огонь — который несколько секунд сопротивлялся, не желая гаснуть, — и, как ни в чем не бывало, улыбнулся в ступоре изучающим его соратникам:

— Теперь все готово. Можно начинать.

— Сколько лет тебе уже, Альбус, а так и не излечился от любви к театральным эффектам, — пробормотал Грюм и рявкнул на пребывающих в глубоком шоке авроров: — Чего застыли – за дело!

Те вздрогнули и вытянулись, как по команде «Смирно!» Джеймс невольно хихикнул: все-таки Алостора в аврорате боялись. В этот миг из глубины леса, где находилась резиденция Волдеморта, раздался леденящий душу нечеловеческий вой, полный ярости и ненависти. Даже бывалых авроров передернуло, что уж говорить о новобранцах!

Вслед за Северусом они вышли к весьма странно смотревшемуся посреди леса белому дворцу, на подходе к которому их уже ждал сам Волдеморт, окруженный Пожирателями Смерти. Их пока было немного – вероятно, те, что оказались на тот момент в резиденции, – но по вызову хозяина прибывали все новые и новые.

Замелькали вспышки заклятий, осветившие опушку леса зловещим фейерверком. Наверное, со стороны это выглядело дольно красиво, но любоваться на представление было некогда. Уже через несколько минут боя противники так перемешались, что с трудом можно было понять, где свои, где чужие.

Темный Лорд в ярости крушил все, что попадалось ему на пути, метал заклятия во все стороны, продолжая в то же время раздавать приказания своим сторонникам. Вдруг один из Пожирателей – высокий блондин, стоявший неподалеку от Лорда – скользящим движением неуловимо переместился в сторону сражающихся авроров, отбил заклинание, летевшее в Северуса, и атаковал своих прежних соратников. Нарцисса не солгала: Люциус Малфой перешел на их сторону и теперь сражался, стараясь держаться подальше от Волдеморта, взбешенного отступничеством одного из ближайших слуг.

Неожиданно посреди жаркой схватки повеяло холодом и тоской, а в небе появились черные тени – дементоры. Сжав зубы, стараясь не поддаваться охватившей душу безнадежности, Джеймс попеременно отбивался от противников и выпускал Патронуса. То же самое делали остальные, и вскоре над их головами создалось некое подобие щита из разнообразных серебристых животных, сквозь который дементоры не могли пробиться и только кружили вокруг, как стая воронов.

Дамблдор пробирался к Волдеморту, почти небрежно отмахиваясь от встречавшихся по пути Пожирателей. Однако тот не стремился вступить в схватку с ним и внезапно исчезал, чтобы появиться совсем в другом месте. Все это Джеймс отмечал краем сознания, но вскоре он полностью погрузился в сражение, перестав видеть что бы то ни было, кроме своих противников. Хотя нет, время от времени он искал глазами Ремуса, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. В какой-то момент Джеймс заметил, как Рема швырнуло на землю, и уже хотел броситься к другу, но тот тут же вскочил на ноги и продолжил сражаться. Джеймс облегченно перевел дыхание и отбил очередное заклятие, кажется, от Лестрейнджа.

Крики боли и торжества, проклятия, ругательства, вспышки заклятий, заполонившие собой все свободное пространство, раненые, убитые – вокруг царила жуткая неразбериха, в которой сложно было что-либо понять. Уворачиваясь от летевшего в него синего луча, Регулус упал на землю и увидел торопливо пробирающуюся среди мельтешения ног крысу.

— А ну стой, тварь! – закричал он.

Крыса вздрогнула от крика и рванулась бежать еще быстрее, но не успела.

— Петрификус тоталус! – выкрикнул Регулус, и зверек замер, едва не угодив кому-то под ноги.

Регулус схватил его за хвост и, оттащив чуть в сторону от общей мешанины, применил заклятие возвращения истинного облика. Зрелище получилось довольно отвратительным: крыса медленно вытягивалась, увеличивалась, пока не превратилась в невысокого человека, по-прежнему без сознания.

— Фините инкантатем.

Когда Петтигрю ожил и открыл глаза, Регулус, приставив ему палочку к горлу, прошипел:

— Где мой брат?!

— О чем ты, Регулус? – пропищал тот, бегая глазками по сторонам.

— Это ведь ты выследил его! Я знаю, что ты. Говори, где Волдеморт его прячет!

Регулус выразительно надавил палочкой на горло Петтигрю, и тот жалобно захныкал:

— Я не знаю. Я правда не знаю! Темный Лорд никому не говорил. Пожалуйста, Регулус, не убивай меня! – его трясло как в лихорадке, и он смотрел заискивающим умоляющим взглядом.

Регулусу стало противно.

— Ничтожество, — презрительно бросил он, опуская палочку.

В следующее мгновение Регулус отпрыгнул в сторону, заметив летевший в их направлении зеленый луч, который ударил прямо в спину Петтигрю. Тот бесшумно упал лицом вперед, наверное, даже не поняв, что случилось. Ткнув его носком ботинка, Регулус снова бросился в гущу битвы, пытаясь подавить горькое разочарование: он-то надеялся, что крысеныш что-нибудь знает.

Но не успел он сделать и два шага, как справа раздался ехидный голос:

— Далеко собрался, братец?

— Белла! – выдохнул Регулус, повернувшись к кузине, в больших темных глазах которой сверкал безумный блеск. – Уйди, добром прошу!

Беллатрикс язвительно расхохоталась:

— Ты угрожаешь мне, малыш?

— Нет. Просто не хочу с тобой сражаться, — угрюмо заметил Регулус.

— А мне плевать, дорогой кузен, — зашипела Белла, резко перестав смеяться, будто кто-то повернул выключатель. – Ты – мелкий перебежчик! И я убью тебя собственными руками! Авада…

Договорить она не успела, поскольку ее сразило красным лучом чьего-то заклинания, и она рухнула на землю. Обернувшись, Регулус обнаружил Фрэнка Лонгботтома, который отсалютовал ему палочкой. Рядом с ним стояла бледная Алиса – даже с такого расстояния было заметно, что у нее дрожат руки. Регулус благодарно кивнул и включился в битву.

Дамблдор смог добраться до Волдеморта, блокировав его и не дав исчезнуть в очередной раз. Теперь оба волшебника стояли друг против друга, потоки пламени лились с их волшебных палочек, трава под их ногами выгорела, образовав обширное черное пятно, а вокруг возникло пустое пространство: никто не решался приблизиться к битве титанов – ни авроры, ни Пожиратели.

Их противостояние длилось долго. Некоторое время спустя огонь иссяк – они перестали использовать видимые глазу заклятия. Два сильнейших мага Британии казались застывшими, словно скульптуры, только воздух вокруг них ощутимо вибрировал, до предела насыщенный противоборствующей магией. Вот уже общая битва сошла на нет, только кое-где еще оставались сражающиеся противники. Повсюду лежали тела – убитых, раненных, оглушенных. Авроры надевали наручники на тех Пожирателей, которые решили сдаться, не дожидаясь, пока их заставят это сделать. А Дамблдор с Волдемортом все так же стояли неподвижно, и потоки энергии исходящие от них, можно было ощутить физически. Казалось, еще немного – и воздух перед ними начнет искриться и вспыхнет.

Завороженный этим потрясающим зрелищем, Северус не заметил, как в него полетел луч проклятия от кого-то из особо упрямых Пожирателей. В следующее мгновение он был сбит с ног непонятно откуда появившейся Сьюзан. Он тряхнул головой, повернулся к девушке и в ужасе замер. Она лежала рядом с ним на земле без сознания – бледное лицо, выбившиеся из косы растрепанные черные волосы и мантия, стремительно пропитывающаяся кровью. Усилием воли подавив панику, Северус встал на колени и принялся залечивать рану девушки, но даже после того, как кровь остановилась, Сьюзан не пришла в сознание. Энервейт не помогал.

«Нет, нет, нет», — билось в голове молоточком. Вот, оказывается, когда понимаешь по-настоящему, насколько дорог тебе человек – когда теряешь его.

— Северус, — ему на плечо мягко легла чья-то рука, и он подпрыгнул от неожиданности.

Рядом стоял Ремус с выражением крайней степени усталости на лице. Левая рука у него висела безжизненной плетью, но в остальном он вроде был цел. Оглядевшись, Северус обнаружил, что битва закончена. Последних Пожирателей связали, кто-то аппарировал с пленными, вероятно, к аврорату; кто-то осматривал поверженных, проверяя, кому можно помочь, а для кого уже ничего не сделаешь. Дамблдор руководил процессом, и Северус еще никогда не видел его настолько откровенно уставшим – все его годы сейчас можно было прочесть на изможденном лице.

— А где Волдеморт?

— Убит, — Ремус слабо улыбнулся. – Дамблдор его буквально размазал, и теперь от великого Темного Лорда ничего не осталось – его тело рассыпалось прахом.

— А дементоры?

— Совместными усилиями их разогнали. По-моему, Дамблдор планирует добиться, чтобы этих тварей изгнать вообще, а не использовать в качестве стражей для Азкабана.

Северус кивнул и снова склонился над Сьюзан.

— Что с ней? – обеспокоенно спросил Ремус.

— Не знаю. Какое-то проклятие.

— Доставь ее в Мунго.

Северус снова кивнул. Ремус прав – раз битва закончена, самое время позаботиться о раненых. Вдруг он понял, что у Люпина был какой-то странный тон, будто сам он возвращаться не собирался.

— А ты куда?

— Джим хочет немедленно начать искать Сириуса, — Ремус пожал плечами. – Естественно, уговорить его отдохнуть хотя бы немного не удастся.

Северус невесело усмехнулся: да уж, переубедить Поттера, принявшего решение – задача нереальная. Олень и есть, что с него взять! Впрочем, Северус и сам присоединился бы к поискам, если бы не Сьюзан, которая с каждой секундой становилась все бледнее, точно жизнь вытекала из нее. Взяв девушку на руки, он аппарировал к Мунго.

* * *

Весь день Лили с Марлин провели как на иголках. Лили не могла ничего делать: все валилось из рук. И думать она могла только о том, что сейчас с Джеймсом, не ранили ли его. Мысли, что его могли убить, она старательно гнала от себя. Теперь уже Марлин пыталась успокоить ее, хотя было заметно, что она и сама нервничает. Хорошо еще рядом был Гарри – занимаясь с ним, девушки хотя бы отчасти отвлекались от своей тревоги. А вот когда Гарри засыпал… становилось совсем худо.

Фейерверк на улице неподалеку от их дома и Патронус от Джеймса возникли одновременно. Как будто это у Патронуса такое новое сопровождение. А что – с Джима станется!

— Лили, родная, — сообщил серебристый олень, — мы победили. Со мной все в порядке, с остальными в основном тоже. Мы ищем Сириуса, так что не знаю, когда вернусь. Не волнуйся.

Олень растаял в воздухе, а Лили с облегчением перевела дыхание: победили, все закончилось, Джим жив, друзья тоже. Они обязательно найдут Сириуса, и тогда все будет хорошо, они, наконец-то, смогут нормально жить. Словно ответом на ее мысли, с улицы раздался новый взрыв фейерверка и ликующие радостные крики. Лили перевела взгляд на Марлин, и, улыбнувшись друг другу, подруги радостно обнялись.

Заплакал Гарри, испуганный беспрестанными взрывами фейерверков, и, подхватив его на руки, Лили поднесла его к окну:

— Не плачь, мой хороший. Смотри – какая красота!

А посмотреть там было на что: в небе расцветали причудливые узоры, цветы, фантастические животные, то тут, то там взлетали снопы разноцветных искр из волшебных палочек, с неба сыпались конфеты, сияющие звездочки, разноцветный дождик, испарявшийся, едва достигнув земли (и это при том, что на небе ни облачка!) – в общем, творилось форменное сумасшествие. Все будто разом забыли о статусе секретности и творили кто во что горазд прямо на глазах у обалдевших маглов. Гарри тут же перестал плакать и, засмеявшись, весело захлопал в ладоши.

— Люди сошли с ума от радости, — с улыбкой прокомментировала Лили.

— Как думаешь, они найдут его? – вдруг тихо спросила Марлин, стоявшая за ее спиной.

Лили повернулась к ней, сразу став серьезной:

— Я надеюсь. Да и почему бы нет? Мешать им в поисках теперь некому. А Джим ведь все перевернет, но не успокоится.

Марлин усмехнулась и согласно кивнула.

* * *

Когда для раненых и погибших было сделано все, что можно, когда уцелевшие покинули поля боя, а пленных отконвоировали в аврорат до суда, Джеймс, Ремус и Регулус, оставшиеся в одиночестве в странно затихшем после недавнего боя лесу, отправились для начала прямиком в белый дворец, изрядно покореженный случайными заклятиями. Войдя в него, Джеймс первым делом произнес:

— Хоменум ревелио.

Ответом ему была тишина.

— Может, Волдеморт просто поставил какое-нибудь заклинание, которое блокирует обнаружение человека, — упрямо предположил Джеймс.

— Значит, ищем вручную? – практически без вопросительной интонации произнес Ремус.

— Значит, ищем, — мрачно подтвердил Джеймс.

— Дворец большой. Нам надо разделиться – так будет быстрее, — предложил Регулус.

Остальные двое кивнули, соглашаясь. Джеймс двинулся по левой стороне дворца, тщательно обследуя каждую комнату, которых здесь было великое множество. Он проверял наличие наложенных заклинаний, по-магловски выстукивал стены на предмет пустот, чуть ли не обнюхивал каждый дюйм. И ничего. Абсолютно ничего. От роскошно, прямо-таки по-королевски обставленных комнат уже тошнило.

К тронному залу все трое подошли почти одновременно и вместе вступили туда, попав в непроглядную тьму. А ведь на улице сияло солнце! Как можно жить в постоянном мраке? Или это оттого, что созданиям тьмы свойственно ненавидеть свет?

Парни осторожно двинулись вперед, Регулус зажег Люмос, который освещал лишь небольшое пространство вокруг них, а весь остальной зал по-прежнему терялся в темноте. Как вдруг раздался едва слышный шорох, и прямо из тьмы на них ринулась огромная змея. В одну секунду она оплела Ремуса так, что он не мог не то что пошевелиться — даже вздохнуть. Джеймс с Регулусом одновременно вскинули палочки, но не решились бить змею в голову, опасаясь попасть в Ремуса, и отсекли ей хвост, волочившийся по полу. Змея пронзительно зашипела (до сих пор Джеймс и представить себе не мог, что можно шипеть пронзительно) и, отпустив Ремуса, повернулась к ним. На мгновение она заколебалась, не зная, на кого кинуться – это-то ее и погубило. Следующим заклинанием они отрубили ей голову. Ремус закашлялся, с хрипом втянул в себя воздух, и замотал головой.

— Спасибо, — просипел он, отдышавшись.

Больше никаких сюрпризов их не ждало, но и поиски успехом не увенчались.

— Что теперь? – разочарованно спросил Регулус. – Мы обошли здесь каждый уголок.

— Надо поискать в лесу, — предложил Джеймс.

— Хочешь весь лес прочесать?

— А что нам еще остается делать?! – вскинулся Джеймс. – Мы должны найти Бродягу! Должны!

Ремус успокаивающе положил ему руку на плечо. Никто с этим и не спорил, просто они не представляли, где искать. Если подумать, так Волдеморт мог держать Сириуса и вовсе не здесь, а в любом другом месте. И что тогда делать? Весь мир обследовать по дюйму?

— Может, попробовать заклинание Поиска? – предложил Регулус. – Сириус говорил, вы его настраивали друг на друга.

Джеймс сердито сверкнул на него глазами, но ответил на удивление спокойно, даже как-то безнадежно:

— Я пробовал уже. Собственно, это первое, что я попробовал. Но оно будто натыкается на стену. Видимо, Волдеморт позаботился блокировать действие любых заклинаний, могущих определить местоположение Сириуса. Тем более, Хвост знал о нем и мог предупредить.

На этих словах Джеймс скрипнул зубами и сжал кулаки.

— Прочесывать сейчас лес бесполезно: темнеет уже, — тихо, но решительно произнес Ремус. – Надо возвращаться, — он поднял ладонь, останавливая готового возмутиться Джеймса. – Мы поищем какое-нибудь заклинание, которое может нам помочь. Кажется, мне встречался способ обнаруживать следы магии, даже довольно давней, на обширных расстояниях. Наверняка ведь Волдеморт запечатал тюрьму Сириуса всевозможными заклинаниями. Тогда поиски будут гораздо эффективнее.

Джеймс недовольно нахмурился: он готов был прочесывать лес сколько угодно, он просто не в состоянии был сидеть на месте и снова ждать. Но вынужден был согласиться с Ремусом: без нужного заклинания они будут искать до скончания века.

* * *

Северус нервно вышагивал взад-вперед по больничному коридору. Мимо него постоянно бегали целители, сбившиеся с ног в этот день: наверное, в Мунго еще никогда не было столько пациентов одновременно. Здесь были и другие посетители, как и он, ждавшие известия о состоянии своих близких и друзей, но Северус никого не замечал. Никогда бы он не подумал, что может так сильно беспокоиться о какой-то другой женщине, кроме Лили. А вот – поди ж ты. Когда он принес Сьюзан в Мунго, та была не то что бледной, а прямо-таки синей, глаза запали, черты лица заострились, руки были совсем ледяные, и почти невозможно было различить дыхание. Целитель, забравший у него девушку, сказал, что обещать ничего не может – шансов на ее спасение очень мало.

И вот теперь Северус нервно вышагивал по коридору, кусая губы и до белизны стиснув руки. Он не может ее потерять. Не сейчас, когда он едва успел осознать, насколько она ему дорога.

Спустя целую вечность, дверь палаты отворилась, и оттуда вышел усталый целитель. Он посмотрел на Северуса и вдруг улыбнулся:

— Все в порядке. Ее жизнь вне опасности.

— Спасибо, — выдохнул Северус, едва подавив желание подпрыгнуть от радости. – Можно мне зайти?

Целитель кивнул:

— Только ненадолго. Она без сознания и придет в себя нескоро. Так что вам лучше пойти отдохнуть и вернуться завтра.

Сьюзан была все еще очень бледна, но уже не напоминала мертвеца. Северус присел рядом и легонько сжал ее ладонь. Мыслей не осталось никаких, только пульсирующее где-то в груди восхищение этой храброй девочкой и благодарность. Благодарность за ту любовь, что она дарила ему, не ожидая ничего взамен.

* * *

Когда Джеймс аппарировал в Годрикову Лощину, ему по ушам ударила какофония праздничного шума, особенно резкая после тишины леса. Вокруг царила невероятная неразбериха – Джеймс даже испугался, что некие уцелевшие Пожиратели напали на мирных жителей, мстя за поражение. И только когда какой-то незнакомый мужчина, схватив его в охапку, предложил пойти выпить за падение Волдеморта, Джеймс понял, что люди просто празднуют победу. С трудом отвязавшись от незнакомца, явно уже опрокинувшего не одну рюмку за победу, Джеймс начал протискиваться сквозь веселящиеся толпы к дому.

К тому времени, как он добрался до места, он был с ног до головы обсыпан волшебным конфетти, а кто-то даже успел нахлобучить ему на голову колпак. Едва Джеймс переступил порог дома, как тут же оказался в объятиях Лили, с радостным криком бросившейся ему на шею.

— Джим, Джим… — бормотала она, покрывая поцелуями его лицо.

Он крепко обнял ее, нежно прижав к себе, наслаждаясь ее теплом, ароматом ее духов, смешанным с запахом детского питания, мягкими прикосновениями ее губ. Только в этот момент он по-настоящему почувствовал, что война закончилась. Не когда рассыпался в прах Волдеморт, не когда надевали наручники на последних Пожирателей, не когда его обсыпали конфетти рехнувшиеся от радости обитатели Годриковой Лощины, а сейчас, держа в объятиях жену и понимая, что его семье больше ничто не угрожает.

Лили отстранилась немного от него и вдруг расхохоталась. В ответ на его изумленный взгляд, она помотала головой и сквозь смех произнесла:

— Ты будто не с войны пришел, а с дискотеки!

Джеймс ухмыльнулся, представив, как он выглядит со стороны. Хорошо еще, колпак слетел с его головы, когда Лили прыгнула в его объятия.

— А Сириус? – раздался рядом напряженный голос.

Джеймс помрачнел. Умиротворение, появившееся при возвращении домой, моментально исчезло.

— Мы не нашли его, — угрюмо произнес он, и Марлин протяжно вздохнула. – Но мы продолжим поиски. Рем сказал, есть какое-то заклинание, которое нам поможет.

Марлин кивнула, но в ее глазах плескалось разочарование и тоска. И Джеймс, подойдя к ней, положил ей руки на плечи и посмотрел прямо в глаза.

— Мы найдем его, Марлин. Обязательно найдем. Надо только верить и не отчаиваться.

Снаружи по-прежнему доносились радостные крики: похоже, народ был настроен гулять всю ночь. Как странно: у всех праздник, и только они не могли по-настоящему веселиться, и тревога грызла сердце. Хотя нет, поправил себя Джеймс, не они одни – сколько за сегодняшний день было раненых? А убитых? Кто-то сейчас в Мунго с замирающим сердцем ожидал вердикта целителей, кто-то оплакивал погибших родных и друзей. А Сириус, по крайней мере, жив – это они точно знали, благодаря Марлин, чувствовавшей все, что с ним происходит.

«ПОБЕДА НАД ТЕМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ

Вся страна празднует долгожданную победу над самым темным волшебником столетия. Люди были так счастливы, узнав о победе, что совершенно забыли о необходимости соблюдать статус секретности. Вследствие чего у сотрудников Министерства появилось немало работы по устранению последствия бурных торжеств по всей стране: маглы чрезвычайно встревожены из-за наблюдавшихся ими накануне необъяснимых, с их точки зрения, явлений. Но все это не идет ни в какое сравнение с огромной радостью, охватившей сердца всех англичан. Теперь, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть повержен Альбусом Дамблдором, а все его сторонники, уцелевшие в битве, отправлены в Азкабан, мы можем вздохнуть спокойно: больше никто не угрожает нашим близким. Согласно предоставленной Министерством информации, дементоры, во время войны перешедшие на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть, больше не будут охранять Азкабан. Эти создания тьмы навсегда изгоняются из Англии, а тюрьма отныне будет охраняться только специальным подразделением авроров, что неизмеримо облегчает участь заключенных.

Однако долгожданная победа принесла не только радость, но и неожиданные, а порой и весьма неприятные открытия. Большим потрясением для главы Департамента по магическому законодательству Бартемиуса Крауча стало известие о том, что его единственный сын был Пожирателем Смерти. Молодой человек, которому едва исполнилось девятнадцать, приговорен к пожизненному заключению в Азкабане, а мистер Крауч подал в отставку. Как помнят наши читатели, он собирался выдвинуть свою кандидатуру на пост министра магии, и многие готовы были его поддержать. По непроверенным данным подать в отставку мистера Крауча заставили. Во всяком случае, министром он уже точно не будет, и на этот пост был выдвинут Корнелиус Фадж…»

* * *

На следующий день состояние Сьюзан не изменилось. Просидев все это время рядом с ней и устав от бездействия, Северус предложил целителям свою помощь:

— Может, нужны какие зелья – редкие или дорогие – я могу приготовить.

Оценивающе посмотрев на него, целитель кивнул и выдал ему целый список. За приготовлением зелий время летело незаметно, а главное – сложный процесс, требующий постоянной сосредоточенности, не давал зацикливаться на тревожных мыслях.

Сьюзан очнулась на третий день. Вечером, когда Северус стоял, опершись о подоконник, бездумно глядя на догорающий за окном закат, в свете которого особенно сказочно смотрелись начавшие желтеть деревья, позади раздался тихий голос:

— Северус?

Он резко повернулся, чтобы увидеть, как Сьюзан, слегка приподнявшись на локтях, смотрит на него со слабой улыбкой. Северус одним молниеносным движением переместился к ней и присел рядом.

— Лежи. Тебе нельзя напрягаться.

Сьюзан послушно откинулась обратно на подушку и, чуть нахмурившись, тревожно спросила:

— Как там все закончилось?

— Мы победили. Даже почти без потерь. Погибло пять или шесть авроров. Орденцы все живы, хотя некоторые ранены, — Северус усмехнулся и ехидно добавил: — Ты бы видела, как народ праздновал: чувство, что вся страна коллективно сошла с ума. Некоторые, по-моему, еще до сих пор гуляют.

Сьюзан облегченно вздохнула и тихонько рассмеялась.

— А ребята как?

— Все целы. Ищут Сириуса, но пока безуспешно.

— А ты?

— А я ждал, когда ты очнешься. Я жутко испугался: ты едва не погибла.

Сьюзан одарила его задумчивым взглядом, в глубине ее темно-серых глаз сверкнула надежда. Северус, отчего-то смутившись, опустил голову и принялся внимательно разглядывать свои руки. Некоторое время они молчали, пока Сьюзан не спросила:

— Теперь, когда все закончилось, чем ты собираешься заниматься?

Северус пожал плечами:

— Думаю, что-нибудь связанное с зельями. Может, исследованиями.

— Правда? – Сьюзан широко улыбнулась. – Я думала о том же самом. Даже хотела поступать в Академию.

Северус вскинул на нее глаза, но тут же снова отвел взгляд, на этот раз уставившись в окно. Все время, что она лежала здесь без сознания, он обдумывал, как начнет этот разговор, тысячу раз прокрутил все в голове. Но когда пришло время действовать, все приготовленные слова куда-то улетучились, и он никак не мог решить, с чего начать. Помолчав еще немного, он глубоко вздохнул, собираясь с силами, и осторожно произнес:

— Сьюзан… Когда я найду работу… и устрою свою жизнь… — усилием воли он оторвался от созерцания пейзажа за окном и повернулся к девушке, посмотрев ей прямо в глаза. – Ты выйдешь за меня?

Сьюзан широко распахнула глаза, в которых сверкнула недоверчивая радость, и медленно кивнула:

— Конечно! – и, немного поколебавшись, спросила: — А… Лили?

Северус вздрогнул и удивленно уставился на нее:

— Откуда ты знаешь?!

Сьюзан невесело усмехнулась:

— Я ж не слепая.

— Хочешь сказать, все об этом знают? – Северуса охватил натуральный ужас: а он-то все это время пребывал в уверенности, что никто ни сном, ни духом…

Сьюзан весело кивнула, в ее глазах заплясали озорные искры:

— Все, кроме Джеймса. Хотя сама Лили, пожалуй, тоже не догадывается, — полюбовавшись на его ошарашенную физиономию, она рассмеялась: — Да чего ты так испугался? Тоже мне – сенсация века!

Сьюзан ехидно хихикнула. Вот как? Значит, все в курсе? Пока Северус пытался переварить эту информацию, Сьюзан насмешливо поглядывала на него из-под полуопущенных ресниц, а потом, посерьезнев, произнесла:

— Так ты не ответил…

Северус снова глубоко вздохнул и попытался объяснить:

— Я… знаешь, я и сам не очень понимаю. Я любил Лили с тех пор, как мы познакомились, еще до школы. Но она выбрала другого, и я смирился с этим. Не скажу, что это было легко, но я смог. Долгое время я думал, что никогда не полюблю другую девушку… пока не встретил тебя. То, что я испытываю к тебе, совсем не похоже на то, что было с Лили, но… я уверен – это настоящее.

Северус опустил глаза, не зная, как выразить свои сумбурные чувства и мысли, в которых он сам не мог до конца разобраться. Но он зря беспокоился – Сьюзан прекрасно его поняла. Она осторожно взяла его ладонь и прижала к своей щеке.

— Я сделаю все, чтобы ты был счастлив, — прошептала она.

В груди словно вспыхнул теплый свет, растопивший лед, сковывавший сердце, и Северус подумал, что, наверное, это и есть то, что называют счастьем.

* * *

Нужное заклинание подсказал Дамблдор – оно обнаруживало те места, на которые были наложены какие-либо заклинания, в радиусе до пяти миль. Марлин, которая перебралась обратно в их с Сириусом дом, настояла на том, чтобы принять участие в поисках, аргументировав это тем, что никакой опасности для нее больше нет, а лишняя помощь им не помешает. И тихонько добавила:

— Мне необходимо делать хоть что-нибудь.

Именно последний аргумент окончательно убедил Джеймса, и Марлин присоединилась к их поисковой группе.

На то, чтобы проверить лес, окружавший бывшую резиденцию Волдеморта, ушло пол дня. Но лес был пуст – абсолютно никаких следов магии.

— Зато мы точно знаем, что здесь Бродяги нет, — заявил Джеймс, пытавшийся сохранить оптимизм, хотя голос его заметно дрожал, а на лице застыло потерянное и несчастное выражение.

— Если Волдеморт заключил Сириуса не здесь, в непосредственной близости от себя, то он может быть где угодно, — задумчиво произнес Ремус, изо всех сил стараясь не поддаться унынию.

— Значит, обследуем всю Англию, — Джеймс решительно тряхнул головой и нахмурился.

— А как быть с теми местами, где живут волшебники? – спросил Регулус. – Заклинание ведь будет срабатывать на каждый дом.

— Не думаю, что Волдеморт стал бы держать Сириуса в людных местах, — покачала головой Марлин. – Если только в имениях своих соратников.

Они переглянулись и кивнули друг другу – точно: вот что надо проверить в первую очередь!

Когда и в имениях важнейших аристократических семейств Англии ничего не обнаружилось, друзья приступили к методичному прочесыванию всей страны. На это, конечно, уйдет немало времени, но все лучше, чем сидеть сложа руки. И потом, другого способа все равно не предвиделось.

Как только поправилась Сьюзан, они с Северусом присоединились к поискам. Чтобы дело шло быстрее, друзья разделили страну на отдельные участки, и каждый просматривал свою территорию.

* * *

Волдеморт не появлялся уже очень давно, и Сириус терялся в догадках, что бы это могло значить. То ли это такая новая тактика, чтобы свести его с ума, заставив мучиться неизвестностью в одиночном заключении. То ли во внешнем мире что-то произошло.

В отсутствии Волдеморта была несомненная положительная сторона: оставленный в покое, Сириус плотно взялся за беспалочковую магию и даже добился успехов. Когда у него впервые получился Люмос и камера осветилась дрожащим светом зависшего прямо в воздухе огонька, Сириус почувствовал себя ребенком, сотворившим свое первое заклинание. Воодушевленный успехом, он испробовал более сложные заклинания, но безрезультатно. Ну, ничего – когда-нибудь получится. Зато теперь не придется все время находиться в непроглядной тьме, что добавляло хорошего настроения. Собственно, поэтому он и начал именно с Люмоса.

* * *

В октябре Регулус получил сову от матери – миссис Блэк кратко и сухо сообщала о смерти отца.

Регулус с Марлин как раз только вернулись с поисков, по-прежнему безуспешных, и Марлин тут же взялась готовить ужин, хотя Регулус пытался уговорить ее отдохнуть – вон уже на лице одни глаза остались, скоро истает вся, и что он тогда брату скажет, когда они найдут его? В конце концов, можно же напроситься в гости к Андромеде – она с радостью накормит обоих. Но Марлин только головой покачала.

— Я не могу отдыхать: слишком много мыслей тогда появляется, — тихо произнесла она с таким выражением в глазах, что Регулус сразу перестал спорить.

За это время он полюбил жену брата, как родную сестру, и ему очень хотелось хоть чем-нибудь ее подбодрить, утешить, но он не представлял чем. Марлин была сильной и храбро держалась, но из ее глаз вот уже несколько месяцев не пропадала тоска.

Черный блэковский филин влетел в раскрытое, несмотря на прохладную погоду, окно столовой, бросил письмо на стол перед Регулусом и улетел, не дожидаясь ответа. Регулус минут пять перечитывал письмо снова и снова, не в силах поверить своим глазам. Отец ведь был не так уж и стар, что же с ним случилось? Душу захлестнула волна противоречивых эмоций: он все еще был обижен на родителей, но… они оставались его родителями, и известие о смерти отца стало болезненным ударом. А то, как мать об этом сообщила – будто поставила в известность дальнего родственника, поскольку этого требуют приличия – ранило еще больше.

— Регулус? Что с тобой? – встревоженный голос Марлин, появившейся с подносом в руках в дверях столовой, вывел Регулуса из прострации и заставил вздрогнуть.

Видимо, у него было очень выразительное лицо, поскольку у внимательно изучавшей его Марлин между бровями пролегла тревожная складка.

— Отец умер, — просто сообщил он.

Поставив поднос на стол, Марлин мягко сжала его руку:

— Мне очень жаль, Рег.

Он благодарно улыбнулся, слегка сжав в ответ ее пальцы.

— Ты пойдешь на похороны?

— Да. Что бы там ни было – это мой отец.

Когда она одобрительно кивнула, ему пришло в голову, что Марлин тоже член семьи. Более того, теперь, после смерти отца, она – жена главы Рода. И он нерешительно спросил:

— А ты?

Марлин отрицательно качнула головой и горько усмехнулась:

— Не думаю, что мне там обрадуются.

В этом она была права: мать способна прямо на похоронах устроить скандал по поводу «грязнокровки» в благороднейшем и чистокровнейшем семействе. Подумать только – не так давно он и сам разделял подобные взгляды. Каким же дураком он был! «Идиот мелкий», — вспомнились ему слова Сириуса, и Регулус грустно улыбнулся. Как всегда, при мысли о брате сердце кольнула тревога. Когда же они найдут его?

Подумав, Регулус решил навестить мать прямо сейчас: вдруг ей нужна помощь. Все-таки организация похорон в мире аристократии – довольно хлопотное дело.

В доме на площади Гриммо обнаружилась Нарцисса, встретившая Регулуса в темном сумрачном холле. А раньше он никогда не замечал, насколько мрачен этот дом… Или это просто его далеко не радужное настроение вызвало такой эффект?

— Молодец, что пришел, — сказала кузина, обнимая его. — Тетя Вальбурга совсем раздавлена. А ты сам как?

— Нормально, — отмахнулся Регулус. – Где она?

Нарцисса внимательно оглядела его, явно не убежденная его показным спокойствием, и, тихонько вздохнув, махнула рукой в сторону лестницы:

— У себя.

Регулус медленно, подсознательно пытаясь оттянуть неизбежное, поднялся на второй этаж и постучал в спальню матери. В ответ не раздалось ни звука. Тогда он осторожно приоткрыл дверь:

— Мама?

Вальбурга сидела у окна, как всегда безупречная и надменная, но в глазах, бездумно смотревших в окно, было такое выражение, точно она присутствовала при конце мира. Она не шелохнулась и, кажется, даже не слышала его.

— Мама? – громче повторил Регулус, подходя к ней.

Она вздрогнула и перевела на него взгляд, который тут же сделался презрительным и колючим, как только она осознала, кого видит перед собой.

— Я тебя не приглашала, — холодно произнесла она безжизненным голосом.

— Мама, не надо. Пожалуйста, — умоляюще произнес Регулус.

Опустившись на колени перед ее креслом, он осторожно взял ее руки в свои. Вальбурга вздрогнула, ее пальцы дернулись, но остались в его ладонях – словно она хотела отстраниться, но ей не хватило сил. Она снова отвернулась, и несколько минут они сидели молча. Регулус отметил, как мать постарела за то время, что он не видел ее: в черных блестящих волосах добавилось серебряных нитей, на лице пролегли глубокие морщины, вокруг тонких губ образовались горькие складки.

— А Сириус не соизволил… — вдруг едва слышно прошептала она.

Регулус вздрогнул и пораженно уставился на нее.

— Сириуса похитил Волдеморт несколько месяцев назад, — произнес он, внимательно вглядываясь в ее лицо. – Мы до сих пор не можем его найти. Ты разве не знала?

Мать резко развернулась и впилась в него жгучим взглядом.

— Откуда ж мне знать? – язвительно хмыкнула она. – Вы ведь оба забыли о том, что у вас есть мать…

Регулус сжал зубы и глубоко вздохнул, пытаясь подавить вспыхнувшее раздражение: ну, почему обязательно надо язвить, почему нельзя поговорить нормально, без скандалов?

— Вообще-то, мама, это ты от нас отказалась! – с нажимом произнес он.

Вальбурга сердито передернула плечами, но больше ничего не сказала. Молчание – знак согласия? Ага, как же! Только не в случае мадам Блэк! Ладно, хоть не подняла крик в своей обычной манере.

Регулус подумал, что ему стоит перебраться жить обратно в родной дом: матери нужна поддержка, хотя она ни за что в этом не признается – одна она тут просто сойдет с ума.

Марлин его решение одобрила и велела о ней не беспокоиться: есть же друзья, которые всегда помогут. В крайнем случае, у родителей погостит – она-то не одна, в отличие от миссис Блэк. И Регулус в который раз поразился великодушию своей невестки. Все-таки Сириусу удивительно повезло с женой.

Следующие несколько дней Регулус занимался организацией похорон. Вымотался совершенно, зато не оставалось времени на размышления.

На похороны собрались все родственники – из тех, что не находились на данный момент в Азкабане, – так что общество получилось довольно многолюдное. Временно были забыты все разногласия, и гордая мадам Блэк спокойно поздоровалась с опальной племянницей Андромедой, хоть и поморщилась презрительно, едва отвернувшись от нее.

Правда, когда накануне Регулус заикнулся о присутствии Марлин (что было предписано этикетом), мать, сердито сверкнув темными глазами, со сдержанной яростью в голосе отрезала:

— Ноги этой грязнокровки не будет в моем доме!

Регулус обреченно вздохнул и сразу бросил спорить: переубедить ее все равно не удастся.

Во время церемонии Регулус вынужден был занять место отсутствующего Сириуса, что заставляло его изрядно нервничать и постоянно возвращало мысли к пропавшему брату: если бы Сириус был здесь… Но Регулус, собрав свою волю в кулак, делал вид, что все в порядке. Кажется, у него неплохо получалось.

День выдался по-настоящему октябрьский: холодный и хмурый, со свинцовыми тучами, застилавшими небо, и ледяным пронизывающим ветром, который пробирал до костей и едва не сбивал с ног. Регулус первым подошел к могиле, чтобы бросить горсть земли на гроб, и только в этот момент по-настоящему осознал, что отца больше нет. На мгновение он почувствовал себя потерянным ребенком, заблудившимся в тумане. Его рука, сжимавшая ком земли, дрогнула, но он быстро совладал с собой, разжал руку – земля с глухим стуком просыпалась на крышку гроба – и уступил место матери.

Все дальнейшее слилось в сознании Регулуса в сплошное смутное пятно: речи, соболезнования, поминальный обед в роскошной зале родного особняка. Хорошо еще, что Андромеда и Нарцисса взяли на себя организацию последнего – один Регулус бы точно не справился.

* * *

Сириус научился с помощью беспалочковой магии делать зарубки на стене и таким способом отсчитывал время. Поскольку солнце в его тюрьму не проникало и время суток определить было невозможно, новый день он считал от того момента, когда просыпался. По всему выходило, что с тех пор, как Волдеморт последний раз появился в его камере, прошло около трех месяцев. Может, его все-таки прикончили, наконец? Как это ни странно, с исчезновением Волдеморта еда не перестала появляться из ниоткуда – значит, голодная смерть не грозила, и это добавляло воодушевления.

В камере стало довольно холодно: отопление в ней не предполагалось. Сириус, до тех пор спавший в облике Бродяги, чтобы было теплее, после долгих тренировок смог трансфигурировать свою мантию в длинную теплую шубу. Чары, правда, приходилось постоянно обновлять, зато лишний повод потренироваться. Сириус пытался найти выход, но то ли дверь была защищена ото всех открывающих заклятий, то ли они ему пока не давались.

Он тренировался до изнеможения, чтобы не оставалось времени и сил на мысли о том, что происходит во внешнем мире. Но они с непреклонной настойчивостью возвращались. В голове постоянно крутились вопросы: как там Лили одна справляется? Что с Регом? О своих потерях Сириус заставлял себя не думать, загоняя тоску в самую глубину души, заставляя ее молчать, иначе недолго отчаяться и потерять душевные силы, необходимые для борьбы. А он должен выбраться отсюда. Ради Гарри.

Время шло, друзья обыскали всю Англию, но так и не нашли никаких следов Сириуса. Зима пролетела как один день, и Джеймс начал отчаиваться когда-нибудь снова увидеть друга. Он убеждал себя, что нельзя терять надежду, надо верить, но с каждым днем, после очередного неудачного рейда надежда все больше таяла.

* * *

Беспалочковая магия оказалась весьма утомительным занятием, но Сириус продолжал упорно тренироваться и к исходу зимы (по крайней мере, по его расчетам должен был быть конец февраля) более-менее сносно овладел ею. Можно было начинать искать выход из тюрьмы. Ни одно из известных отпирающих заклятий не подействовало, значит, придется пробовать что-то более радикальное. Например, просто взорвать стену. Правда, это было чревато, учитывая ограниченное пространство камеры. Поэтому еще некоторое время Сириус пытался найти иной выход, но так ничего и не придумав, взялся за осуществление первоначального плана. Отойдя к противоположной стене, он глубоко вздохнул и произнес:

— Редукто! — и сразу же сжался в комок на полу, прикрыв голову руками.

Камеру сотряс взрыв, обломки от развороченной стены, к счастью, не слишком крупные, полетели во все стороны. Некоторые из них попали и по Сириусу, сильно поранив руки и ноги. Осторожно поднявшись и выяснив, что двигаться он все-таки может, хоть и не без труда, Сириус направился к выходу. Но не успел он выбраться из образовавшейся дыры в темный коридор, как перед ним с легким хлопком появился домовой эльф. Сириус удивленно моргнул, уставившись на него – это что, его охрана? Эльф, в свою очередь, с ужасом разглядывал развороченную стену. Сириус отреагировал первым:

— Империо!

Эльф вздрогнул, на мгновение его взгляд расфокусировался, но тут же снова стал осмысленным. Вот же зараза: похоже, на Империо требуется гораздо больше сил. Сириус повторил заклинание, попытавшись полностью сконцентрироваться и вложив в него всю свою энергию. На этот раз эльф покорился чарам на гораздо более долгий срок, за который Сириус успел выяснить, что хозяин домовика – Долохов – приказал ему выполнять все приказы своего «друга» (под коим подразумевался Волдеморт), а тот, в свою очередь, возложил на эльфа обязанность кормить узника – ровно столько, чтобы он не умер от голода. Хорошо еще, что Волдеморт не додумался дать приказ охранять Сириуса, наверное, будучи уверенным, что пленник не сможет выбраться. Иначе никакое Империо на эльфа, выполняющего приказ хозяина, не подействовало бы. Заклинание, увы, держалось недолго – не хватало то ли сил, то ли умения пользоваться беспалочковой магией – и его приходилось обновлять время от времени.

Эльф долго вел Сириуса по темным коридорам подземелья, лишь кое-где освещаемым факелами. Пахло сыростью и плесенью, на каменных замшелых стенах то и дело проступали водяные пятна. Вот уж поистине – казематы: наверняка создавались, чтобы держать здесь пленников.

Зато сам дом неожиданно оказался светлым, уютным и довольно небольшим.

К тому времени, как они добрались до входной двери, Сириуса качало от усталости и он с трудом передвигал ноги: беспалочковая магия отнимала невероятно много сил (наверное, потому ей и пользовались так редко). Плюс сказывалось полуголодное существование в течение нескольких месяцев и потеря крови: раны на руках и ногах продолжали кровоточить.

Выйдя из дома, Сириус обнаружил, что находится в горах, покрытых редким лесом. Кругом лежал снег, было довольно холодно, но трансфигурировать себе что-нибудь потеплей сил уже не осталось: последние ушли на то, чтобы стереть эльфу память, прежде чем захлопнуть дубовую входную дверь. Позади дома поднималась отвесная каменная стена, с остальных сторон он был окружен крутым обрывом. Что называется: мой дом – моя крепость. Сириус начал осторожно спускаться, чтобы выйти за пределы антиаппарационного поля, но уже через несколько шагов споткнулся – будучи вымотан до предела, он не успел среагировать и покатился вниз по обрыву, по пути ударившись головой о какой-то выступ и потеряв сознание.

* * *

Двенадцатого марта, когда Марлин доставили в больницу святого Мунго, вся компания собралась в коридоре в напряженном ожидании. Лили сидела, держа на коленях Гарри. Ремус устроился в кресле рядом с ней. Сьюзан с Северусом замерли неподалеку, держась за руки. Регулус прислонился к стене в небрежно-изящной позе, до жути напоминая этим Сириуса. Джеймс, конечно же, нервно мерил шагами коридор, пока Ремус не произнес устало:

— Перестань мельтешить, Сохатый. От тебя уже голова кружится.

Джеймс сердито сверкнул на него глазами, но ничего не ответил, продолжая метаться из стороны в сторону. Ремус страдальчески возвел глаза к потолку: как сказал когда-то Сириус – для полноты картины только снитча не хватает. Лили, поочередно посмотрев на них, сунула Гарри Ремусу и подошла к мужу:

— Джим, ну чего ты так нервничаешь?

— А вдруг что-нибудь пойдет не так? Марлин все это время в таком ужасном состоянии была. Это же наверняка вредно!

— Так! – Лили решительно положила ему руки на плечи, заставляя остановиться. – Успокойся немедленно. Насколько я знаю, в магическом мире уже более пятисот лет не было смертельных случаев во время родов. Не надо так волноваться.

— Что ты, Лили! — подал голос со своего кресла Ремус. – Это разве волноваться? Вот когда ты рожала, тогда Джим волновался…

Джеймс одарил друга еще одним сердитым взглядом, но врожденное чувство юмора взяло свое, и, осознав комизм ситуации, он фыркнул. Остальные с усмешкой переглянулись.

Марлин в изнеможении откинулась на подушку. Казалось, сил не осталось даже на то, чтобы пошевелить рукой, но когда рядом раздался тонкий жалобный плач, она тут же встрепенулась, потянувшись к источнику звука. Подняться ей не дали: молоденькая целительница помогла ей поудобнее устроиться на кровати в полусидячем положении и через несколько – бесконечно долгих – минут подала маленький сверток.

— Ваша дочь, миссис Блэк! – сообщила она с радостной улыбкой.

Марлин со смешанным чувством ужаса и восторга взяла на руки сверток так осторожно, будто он был хрустальным. Замирая от нахлынувшей нежности, она разглядывала крохотную девочку, которая, в свою очередь, изучала ее.

— Дочка… — прошептала Марлин, мягко коснувшись губами ее макушки, на которой едва заметным пушком топорщились темные волосики.

Даже сейчас было заметно, что девочка унаследовала от отца точеные черты лица, а громадные глаза были такими ярко-синими, что сразу становилось понятно: это не младенческая синева, и цвет уже не изменится.

Дочка столь разительно напоминала Сириуса, что Марлин, прижав ее к груди, тихо заплакала. Как бы он сейчас мог радоваться! А он даже и не знает, что у него родилась дочь. Ну почему так все несправедливо?

Когда ее зашли навестить друзья, Марлин уже успокоилась и с любовью наблюдала за спящей в колыбельке дочкой. Начались радостные поздравления, сразу стало как-то тепло от того, что есть друзья, всегда готовые ее поддержать. Но как же обидно и больно, что Сириуса в такой момент нет рядом. Снова на глаза навернулись слезы. Сразу все поняв, Лили присела рядом, обняла подругу за плечи:

— Все будет хорошо.

Марлин кивнула, сердито заморгав, пытаясь прогнать непрошенные слезы. Она не будет расстраиваться в такой день. Остатки грусти развеял Гарри, который, заглянув в колыбель, разглядывал малышку с таким серьезным и сосредоточенным выражением лица, точно решал для себя вопрос невероятной важности. Марлин кивнула на него Лили, и подруги дружно прыснули.

— Как назовешь? – спросил Регулус, когда все налюбовались девочкой.

— Милисента, — еще в детстве она мечтала, что если у нее когда-нибудь будет дочь, она назовет ее именно так.

— Красиво, — одобрил Джеймс.

Остальные покивали, и Марлин улыбнулась – на этот раз по-настоящему – и тут же спросила подругу:

— Лили, будешь крестной?

Та серьезно кивнула.

* * *

Очнувшись, Сириус обнаружил, что лежит на кровати в небольшой комнате с бревенчатыми стенами, в которой из мебели кроме самой кровати находился только небольшой столик у окна и пара деревянных стульев с резьбой на спинке.

Сириус попытался встать, но не смог даже пошевелиться: как будто он крепко связан по рукам и ногам. Он опустил взгляд, чтобы проверить, но нет – никаких веревок или цепей, только руки перебинтованы по всей длине.

В голове словно стучали молотком, и она тоже была перевязана. Сириус снова попытался подняться, но сумел только чуть-чуть шевельнуться, а голова взорвалась такой дикой болью, что он, закусив губу, сразу бросил попытки двигаться и некоторое время, замерев, ждал, когда боль утихнет. То ли он настолько сильно приложился, когда летел со скалы, то ли истощил все свои силы беспалочковой магией, а может, то и другое вместе. И где, интересно, он находится?

За дверью послышались шаги, и Сириус напрягся, гадая, кого он может увидеть. В комнату вошел светловолосый мужчина, лет сорока на вид, одетый в простые черные брюки и коричневую рубашку. Магл? Встретив настороженный взгляд Сириуса, он заулыбался и что-то сказал на незнакомом языке. Так это, оказывается, даже не Англия? С каждым разом все интереснее и интереснее. Не дождавшись ответа, незнакомец снова заговорил, на этот раз с вопросительной интонацией.

— Я не понимаю, — произнес Сириус и сам не узнал своего голоса, настолько слабым он был.

— О! – мужчина озадаченно посмотрел на него, вынул волшебную палочку и, указав ею на себя, что-то произнес.

Значит, не магл. Как оказалось, он просто наложил переводческие чары.

— Как вы себя чувствуете? – на этот раз вопрос был совершенно понятен.

Вот только Сириус не спешил на него отвечать, внимательно изучая собеседника: кто знает, что это за тип и чего от него можно ждать? Тот, будто прочитав его мысли, улыбнулся и заверил:

— Не бойтесь: я не причиню вам зла. И даже не стану спрашивать, как вы дошли до жизни такой, что истощили почти все свои магические силы. Я хочу помочь – доверьтесь мне.

— Кто вы? – Сириус смотрел на мужчину по-прежнему настороженно.

Тот пожал плечами:

— Меня зовут Карел Урбанек, если вам это что-нибудь дает. Я нашел вас в горах, неподалеку отсюда. Вам повезло, что я – целитель, иначе вас уже не было бы в живых.

Непохоже было, чтобы этот человек лгал. Сириус кивнул, и голова вновь взорвалась пульсирующей болью. Страдальчески поморщившись, он ответил на заданный ранее вопрос:

— У меня болит голова, и я не могу пошевелиться.

Урбанек кивнул, словно это подтверждало его предположения, и начал водить над ним палочкой.

— У вас сильнейшее истощение, сотрясение мозга и множественные ранения на руках и ногах, — сообщил он. – Вам надо отдыхать и набираться сил, как можно больше спать. Я сейчас принесу вам поесть, а потом надо будет выпить зелья.

Несколько дней Сириус провел в полусонном состоянии под действием зелий, которые Урбанек вливал в него галлонами. Наконец, самочувствие начало улучшаться: через неделю Сириус смог встать и добраться до окна своей комнаты, правда, с большим трудом. Зато теперь можно было не лежать бревном в постели, а полюбоваться видом из окна: громадным озером, еще скованным льдом и засыпанным снегом, и уходящими ввысь горами позади него. От своего спасителя Сириус узнал, что находится в Чехословакии, неподалеку от небольшого городка Клатови.

Однако спрятал его Волдеморт! Неужели, так боялся, что его найдут? От Урбанека же Сириус узнал и последние новости о победе над Волдемортом: по его словам выходило, что с тех пор прошло без малого шесть месяцев. Ну, правильно, примерно столько, по подсчетам Сириуса, прошло с последнего визита Риддла в его камеру. Если Урбанек и удивился неосведомленности своего пациента, то виду не подал.

Своего настоящего имени Сириус на всякий случай называть не стал – мало ли что. Для Карела он был Ричардом Паркером.

Еще через неделю Сириус уже мог свободно перемещаться по дому, который состоял из двух комнат, кухни и ванной. Но когда он заикнулся о том, что ему пора уходить, Карел заявил, что об этом не может быть и речи, поскольку его магическая сила только-только начала восстанавливаться, и любое напряжение сейчас губительно для него. Пришлось подчиниться, хотя всей душой Сириус рвался вернуться в Англию, узнать, как там Лили с малышом, и Рег, и… Северус.

Только в конце марта, когда стаял весь снег и распустились первые цветы, Урбанек сообщил Сириусу, что теперь он абсолютно здоров.

— Чем я могу вас отблагодарить? – спросил Сириус, прощаясь с ним.

— Да бросьте, — отмахнулся тот, — я просто выполнял свою работу. Целитель обязан спасать людей.

— И все же. Если вам понадобится помощь, найдите меня. Мое настоящее имя – Сириус Блэк.

Карел улыбнулся и кивнул, словно с самого начала знал, что его гость назвался вымышленным именем. На том они и расстались.

Подумав, Сириус аппарировал в Годрикову Лощину: возвращаться в опустевший дом не хотелось, да и не терпелось проведать Лили.

День клонился к закату, с детства знакомые улицы Годриковой Лощины были наполнены людьми, спешащими с работы домой. Столь привычная мирная картина – будто он вернулся в далекое детство. Так и казалось, что сейчас рядом раздастся насмешливый голос Джима:

— Ну, чего ты застыл, ровно статуя? Пошли уже!

Сириус тряхнул головой, прогоняя наваждение, и решительно направился к дому друга.

Дом встретил его до боли знакомым уютом, запахом вишневого пирога и детским смехом. Войдя в гостиную, Сириус замер на пороге, наблюдая, как Лили играет на ковре с Гарри, собирая вместе с ним волшебный замок, а малыш радостно смеется, когда очередная деталь встает на место и вспыхивает радугой. Гарри вырос за это время и стал еще больше похож на Джима. А вот Лили совсем не изменилась. В своем светло-зеленом платье, которое она носила еще в школе, а теперь надевала только дома, Лили казалась совсем девочкой – старшей сестрой своего сына. Сириус так и стоял, глядя на них – горло перехватило, и он не мог произнести ни слова.

Первым его заметил крестник. Повернувшись к двери, он удивленно уставился на замершего мужчину. Конечно же, малыш не узнал его: в этом возрасте дети быстро забывают – но и не испугался, только потянул Лили за подол платья, привлекая ее внимание к неожиданному посетителю:

— Мама! Там дядя!

Лили живо развернулась и, тихо вскрикнув, резко побледнела.

— Сириус? – прошептала она, словно не веря своим глазам.

— Привет, Цветочек, — улыбнулся он, шагнув ей навстречу.

— Сириус! – Лили подпрыгнула, точно подброшенная пружиной, и в следующее мгновение повисла у него на шее.

Тут же отстранившись, она окинула его внимательным взглядом, быстро затараторив:

— Живой! А ребята с ног сбились, тебя разыскивая! Худой-то какой стал! – отскочив от него, Лили закричала: — Джим!

По лестнице послышался топот ног. Так топать мог только Сохатый, который бегая по лестницам, производил такой шум, словно был в своей анимагической форме. Сириус почувствовал, как кровь отливает от лица, и расширившимися глазами уставился на дверь, почти боясь того, что сейчас увидит. А когда в комнату влетел Джеймс – совершенно настоящий, живой, как всегда встрепанный Джеймс – ноги подкосились, и, отступив – буквально отшатнувшись – назад, он прислонился спиной к стене, чтобы не упасть.

— Лили, что… — договорить Джеймс не успел: увидев бледного как смерть Сириуса, он замер на мгновение с открытым ртом, а потом с диким воплем кинулся к другу и с такой силой стиснул его в объятиях, что у того перехватило дыхание.

— Бродяга! – выдохнул он, и в его голосе явственно зазвенели сдерживаемые слезы. – Я уж начал терять надежду снова тебя увидеть!

Лили сдерживаться не стала: она плакала, не стесняясь, глядя на них с совершенно счастливой улыбкой. Только сейчас до Сириуса начало медленно доходить, что это не сон и не галлюцинация, что вот же – живой и здоровый Сохатый обнимает его так, словно боится, что он опять куда-нибудь пропадет.

— Джим… ты жив? – пробормотал он, когда к нему вернулся дар речи.

— А ты в этом сомневался? – усмехнулся Джеймс, отпустив его, однако глаза у него подозрительно блестели.

— Я не сомневался, — качнул головой Сириус, чувствуя, как душу наполняет сияющее счастье, — я был уверен в обратном.

— Не понял, — Джеймс недоуменно нахмурился.

— Волдеморт сумел меня убедить, что ты, Марлин и Рем погибли, — коротко пояснил Сириус.

Несколько мгновений Джеймс смотрел ему в глаза, почти не мигая, а потом с неожиданной злостью процедил:

— Жаль, эта сволочь подохла уже, а то придушил бы собственными руками!

Сириус улыбнулся: как же он соскучился по другу! И тут до него дошло: если жив Джеймс, значит…

— Остальные тоже живы? – спросил он с замирающим сердцем.

— Ну да. Так ты дома не был еще?

Сириус мотнул головой:

— Я потому и не хотел к себе возвращаться, думал – зачем? Решил сразу Лили проведать…

— Так. Значит, лапы в руки и пошли, — Джеймс сразу перешел на деловой тон и, не дав опомниться, потащил его к камину. – Лил, ты с нами?

Лили кивнула:

— Секунду – Гарри только соберу.

На сборы ей действительно понадобилось не больше нескольких секунд, и они камином отправились к Сириусу.

На выходе, в гостиной их встретила миссис МакКиннон, которая при виде зятя, давно пропавшего без вести, застыла на месте, приоткрыв рот, и только ошеломленно хлопала глазами.

— Добрый вечер, миссис МакКиннон, — произнес Сириус, невольно улыбнувшись при виде ее реакции.

— Сириус? – наконец, отмерла она. – Это правда ты?

— Он, он, не сомневайтесь, — встрял Джеймс, явно наслаждающийся происходящим.

В выражении его хитрющей физиономии было что-то такое… будто он предвкушал нечто грандиозное. Сириус подозрительно покосился на друга, но ничего спросить не успел, поскольку миссис МакКиннон, порывисто обняв его, развернулась, чтобы позвать:

— Марлин!

Когда за дверью послышались знакомые легкие шаги, сердце замерло, не смея поверить, что сейчас он увидит ту, кого столько времени оплакивал.

— Мам, чего ты кричишь? Разбудишь…

Кого разбудит миссис МакКиннон, Марлин договорить не успела: увидев Сириуса, она осеклась, побледнела и пошатнулась, схватившись рукой за косяк двери, от которой не успела отойти. Сириус тут же оказался рядом, схватил ее в охапку, прижал к себе, с наслаждением чувствуя такое знакомое тепло ее тела, глядя в родные прозрачно-серые глаза, проведя рукой по мягким прядям каштановых волос.

— Ну, что ты, радость моя, не надо падать в обморок.

— Сириус! – руки Марлин взлетели вверх, обняв его за шею, она прильнула к нему всем телом, уткнувшись носом в плечо, но тут же отстранилась, чтобы взволнованно всмотреться в его лицо, провести тонкими пальцами по щеке.

Джеймс, Лили и миссис МакКиннон, с улыбкой переглянувшись, отступили назад и сделали вид, что страшно заинтересовались пейзажем за окном.

Сириус, в свою очередь, вглядывался в лицо Марлин, отметив, как она осунулась. Бедная девочка – как она измучилась за это время! Он ласково провел ладонью по ее лицу, стирая слезы, и тихо прошептал:

— Не плачь, родная. Все хорошо.

— Я не плачу, — Марлин часто заморгала и улыбнулась. – Это от счастья.

Она подалась вперед, поцеловав его, и все забылось, словно и не было бесконечных месяцев в одиночной камере, боли и тоски, временами доходившей до отчаяния. Все пережитое казалось страшным сном, а реальностью была хрупкая девочка в его объятиях; лучший друг, в этот момент тихонько шептавшийся с миссис МакКиннон; Лили, давно ставшая ему сестрой; маленький крестник, с удовольствием лопавший врученную ему миссис МакКиннон шоколадку; этот дом, ставший для Сириуса более родным, чем тот, где он вырос; потому что дом – это не стены, это люди.

Неизвестно, сколько времени они могли бы так простоять, если бы из соседней комнаты не раздался детский плач.

— Ой! – Марлин встрепенулась и, вывернувшись из объятий Сириуса, метнулась к двери.

Он недоуменно обернулся на Джеймса, взглядом спрашивая, что происходит. Но тот только головой помотал, изо всех сил пытаясь не расхохотаться — глаза его так и сияли. Миссис МакКиннон и Лили тоже забавлялись ситуацией: обе, переглянувшись, прикусили губу, в попытке сдержать улыбку.

— Джеймс… — многозначительно протянул Сириус.

Но лучший друг не соизволил ответить, только хитро заявил:

— Сейчас сам все увидишь.

Долго ждать не пришлось: Марлин вернулась, неся на руках… ребенка. Совсем крошечного ребенка, не больше месяца точно.

— Сириус! – с широкой улыбкой заявила дорогая жена. – Познакомься, это твоя дочь.

— Что?! – Сириус, наверное, упал бы, если бы тут же оказавшийся рядом Джеймс, не поддержал его.

Миссис МакКиннон не выдержала и прыснула, поспешно отвернувшись к окну. А Марлин, словно не замечая ни реакции матери, ни сияющей восторгом физиономии Джеймса, ни широкой улыбки Лили, невозмутимо продолжила:

— Я назвала ее Милисента.

— Но… как… — ничего более внятного в этот момент Сириус сказать не мог.

Джеймс расхохотался:

— Блин, Бродяга, ну и лицо у тебя! Честное слово, еще ни разу в жизни не видел тебя столь удивленным!

Марлин отмахнулась от него и мягко пояснила:

— Я узнала о том, что беременна, когда уже жила у Джима с Лили, и никак не могла тебе сообщить.

Новость постепенно доходила до сознания. Дочь. Невероятно. Наверное, судьба решила вознаградить его за пережитые муки и сразу обрушить на него все счастье, какое только возможно. Марлин протянула ему девочку, и Сириус осторожно взял ее на руки. Такая крохотная, такая беззащитная! Малышка внимательно изучала его большущими синими глазами, и сердце сжалось от непередаваемой нежности.

— Привет, принцесса, — прошептал он, осторожно коснувшись губами ее лобика, и задумчиво добавил: — Милисента Блэк… красиво звучит.

Ремус едва успел поужинать, когда появился Патронус от Джеймса:

— Рем, бегом к Марлин. Немедленно!

В пору было испугаться от такого сообщения, если бы не сдерживаемое ликование в голосе Патронуса. Ремус озадаченно моргнул: что у них случилось?

У дома Сириуса он чуть не столкнулся с Регулусом. Секунду они недоуменно смотрели друг на друга.

— Ты знаешь, что происходит? – спросил Регулус.

Ремус пожал плечами и постучал: чего зря гадать, сейчас все и узнают.

Джеймс, открывший им дверь, сиял счастливой улыбкой и прямо-таки светился изнутри. Ремусу приходило в голову только одно событие, способное привести Джима в состояние подобной эйфории. Словно в подтверждение его догадки, в которую он сам не решался поверить, из гостиной донесся до боли знакомый голос – голос, который он не слышал, казалось, целую вечность. Они с Регом одновременно рванули в гостиную, на мгновение замерли на пороге, увидев Сириуса, стоявшего у окна и с улыбкой что-то рассказывавшего, а потом кинулись к нему, едва не задушив того в объятиях.

— Бродяга… откуда… — выдохнул Ремус, с жадностью вглядываясь в лицо друга, почти не веря такому счастью.

Регулус молчал и только не сводил с брата глаз, с таким выражением лица, будто он боится проснуться и понять, что это только сон.

Сириус принялся рассказывать, как выбрался из своей тюрьмы, явно смягчая краски. Особенно если учесть реплику Джеймса:

— Представьте: эта сволочь красноглазая убедила Сириуса, что мы все погибли.

— Так вот почему… — не договорив, Марлин прикусила губу и прильнула к плечу мужа.

Ремуса передернуло от этих слов: страшно подумать, что пережил Сириус за это время. А он улыбался, как ни в чем ни бывало, будто все это сущая ерунда, не стоящая упоминания.

— Ну, ничего себе – Чехословакия! – протянул Регулус. – А мы-то всю Англию обыскали!

Джеймс взлохматил себе шевелюру и задумчиво выдал:

— Надо бы навестить этого доброго самарянина и поблагодарить его.

Все согласно закивали: если бы не Урбанек, они бы никогда больше Сириуса не увидели.

Последние лучи заходящего солнца озаряли комнату мягким светом. Миссис МакКиннон принесла им чаю. Сириус, с заснувшей Милли на руках, общался с Гарри, успевшим, заново познакомившись с крестным, уже совершенно с ним освоиться и даже забраться к нему на колени. Марлин хотела забрать дочь, но Сириус только с улыбкой качнул головой – оставь. Они болтали обо всем и ни о чем, совсем как в старые добрые времена – словно и не было всех этих кошмаров.

Засиделись допоздна, и уставший Гарри, перебравшись к матери, уснул прямо у нее на руках. Марлин все-таки забрала Милли у Сириуса, чтобы уложить ее в кроватку. Давно стало совсем темно, тихонько посапывали спящие дети, за окном мерцали звезды, а они все никак не могли наговориться. Только теперь все в мире стало правильным, только теперь радость победы по-настоящему вошла в их сердца.

На ночь все остались у Сириуса, решив, что расходиться по домам уже не имеет смысла. Только Регулус вернулся на площадь Гриммо, сказав, что не хочет надолго оставлять мать. До этого у них был с Сириусом долгий разговор наедине, и Регулус умудрился добиться согласия брата навестить Вальбургу и попытаться помириться. Пожалуй, решающим аргументом стали слова:

— Она очень сдала после смерти отца, без нашей поддержки она просто угаснет в этом фамильном склепе.

Сириус вздохнул и кивнул. Регулус едва заметно улыбнулся – он всегда знал, как можно воздействовать на брата.

Утром Марлин проснулась рано, привыкнув за последний месяц жить по режиму ребенка. Сонно потянувшись, она успела подумать, что скоро проснется Милли и надо будет вставать, как вдруг вспомнила, что произошло накануне. Марлин распахнула глаза, чтобы увидеть сладко спящего рядом Сириуса. Длинная прядь черных волос упала ему на лицо, и Марлин осторожно отвела ее назад, ласково проведя пальцами по щеке. Сириус улыбнулся во сне, и душа замерла от непередаваемого счастья. Как же она жила все это время без него? Небо за окном хмурилось, готовое разразиться дождем, но Марлин казалось, что все в их спальне сияет особым светом, заставляющим ярко играть краски и наполняющим сердце такой легкостью, что кажется, вот-вот взлетишь.

От созерцания спящего любимого Марлин отвлекла захныкавшая Милли. Накинув домашнюю мантию, она взяла дочку на руки, чтобы покормить, закончив с чем и укачав Милли, спустилась на кухню – скоро проснутся ребята, и всю эту банду тоже надо накормить. Однако делать ничего не пришлось: вставшая еще раньше мама уже обо все позаботилась. Марлин оставалось только наслаждаться этим утром – самым чудесным утром в ее жизни – медленно потягивая кофе. Она чувствовала себя так, будто заново родилась.

— Так радостно снова видеть тебя счастливой, дорогая, — тихо произнесла мама, задумчиво и нежно глядя на ее сияющее лицо.

И Марлин подумала, что ей тоже нелегко было все это время: страдания детей – самая страшная мука для матери. За неполный месяц своего материнства она уже успела это понять и почувствовать.

— Спасибо, мам, — Марлин благодарно улыбнулась, слегка сжав ее ладонь.

Как ни странно, первым проснулся Сириус. Он неслышно вошел в гостиную, когда Марлин, стоя у окна, задумчиво наблюдала за тем, как легкий весенний дождик стучит по земле, по молодой листве, по крышам домов. Все-таки анимагические сущности сильно влияли на ребят: если Джеймс топал так, словно и в человеческом облике у него были копыта, то Сириус всегда ходил мягко и бесшумно. Даже в ботинках. А уж тем более когда был босиком, как сейчас.

Сириус обнял Марлин сзади за талию и поцеловал в шею, заставив сладко замереть в его объятиях. Как же она соскучилась по таким вот утрам, по его поцелуям и нежному шепоту на ухо, по веселой улыбке и сияющим синим глазам – сияющим особым светом, предназначенным только ей!

— Твои привычки изменились, — произнесла она некоторое время спустя, — раньше ты не вставал в такую рань, да еще и без посторонней помощи.

Сириус хмыкнул:

— Все меняется.

Она мягко повернулась в его объятиях, чтобы вглядеться в такое родное красивое лицо. Было в его тоне что-то странное, но задуматься об этом Сириус ей не дал, жадно поцеловав ее – все мысли тут же вылетели из головы. От этого занятия их отвлекло ироничное покашливание. Марлин вздрогнула и, покраснев, отстранилась от мужа. С явным сожалением выпустив ее из объятий, Сириус повернулся к ухмыляющемуся Джеймсу:

— Сохатый, а в глаз?

Тот ни капли не смутился:

— Я, конечно, понимаю, что у вас второй медовый месяц и все такое…

И тут же с хохотом отпрыгнул в сторону, когда в него полетела вышитая подушка с дивана. Вот как могут люди, столько пережившие, оставаться такими мальчишками! Марлин с широкой улыбкой наблюдала за их беготней. А уж когда к ним присоединился Ремус, в которого – совершенно случайно – попала подушка, когда он вошел в гостиную, чтобы узнать, что здесь происходит, на мгновение возникло чувство, что они вернулись в школу. Парни, смеясь, носились друг за другом, точно дети, а Марлин, тоже увлеченная атмосферой беспечной радости, принялась их подбадривать и делать ставки.

Веселье прервала Лили, погнавшая всех завтракать, опять же как это бывало в Хогвартсе. При всем ее суровом виде а ля МакГонагалл, было заметно, что она едва сдерживает улыбку.

После завтрака Лили с Гарри вернулись домой, а парни втроем отправились к Снейпу. Дверь им открыла Сьюзан, явно собиравшаяся прямо с порога начать отчитывать их за опоздание, но, увидев Сириуса, она застыла, приоткрыв рот и уставившись на него, практически не мигая. Тот широко улыбнулся, наслаждаясь ситуацией, и отвесил девушке галантный поклон, сделав вид, что снимает с головы шляпу:

— Доброе утро, Сьюзан. Счастлив снова тебя видеть.

— Скорее день, — машинально возразила она и тут же возмущенно спросила: — Откуда ты взялся?! Мы же все на свете обшарили и не могли найти!

— Может, все-таки пригласишь нас в дом? – мягко заметил Ремус. – Там все и обсудим.

Сьюзан посверлила их взглядом еще пару секунд и, отрывисто кивнув, посторонилась, пропуская в дом. Она провела их в небольшую лабораторию, довольно сумрачную, как и положено быть лаборатории, и заставленную всевозможными склянками с зельями и ингредиентами. Северус, сидя за круглым столиком, изучал какой-то древний трактат. Не поднимая от него головы, он недовольно проворчал:

— Где вас носит так долго? Знаете, сколько времени?

— Сколько? – невинно поинтересовался Сириус.

Джеймс тихо фыркнул, Ремус возвел глаза к потолку – все вернулось на круги своя. А он, оказывается, успел подзабыть эту манеру Бродяги из всего устраивать балаган. Давно Ремус уже не чувствовал такого безграничного счастья.

Северус, резко вскинув голову, уставился на Сириуса дикими глазами.

— Блэ-э-эк?! – протянул он, словно сам себе не веря.

— А что? Ты думаешь, у тебя галлюцинации начались? – все тем же невинным тоном осведомился Сириус.

Северус открыл рот, закрыл, снова открыл, напоминая вытащенную из воды рыбу. Джеймс не выдержал и расхохотался. Ремус с улыбкой покачал головой. Сириус ехидно заметил:

— Вот чего ты ржешь, Сохатый? Поверь – у тебя физиономия была не лучше!

Джеймс спорить с этим не собирался, только весело пожал плечами. Снова повернувшись к Северусу, Сириус добавил совсем другим, мягким тоном:

— Не бойся: я не привидение, и ты не сошел с ума.

Северус отмер и пробормотал:

— Давно пора привыкнуть, что у вас – все не как у людей. А я все еще чему-то удивляюсь.

И вдруг, шагнув вперед, обнял Сириуса, изрядно удивив всех присутствующих. Включая себя. Но тут же отступил назад, смутившись своего порыва и постаравшись скрыть смущение за язвительной репликой:

— Придурок ты все-таки – невероятно везучий придурок!

— Везучий – это точно! – согласился Сириус, проигнорировав первую часть его высказывания, и тут же перевел разговор в другое русло: — Слышал, ты жениться собрался?

Сьюзан довольно зарделась, а Северус сердито сверкнул глазами на веселящегося Джеймса и усиленного делающего вид, что он тут совершенно ни при чем, Ремуса.

— Успели уже разболтать…

— Надо же было поговорить о чем-то приятном, — пожал плечами Джеймс.

Северус посмотрел на них подозрительно и потребовал ввести его в курс дела. Сириус принялся снова рассказывать свою эпопею, на этот раз значительно ее сократив. Северус, нахмурившись, постукивал пальцами по столу. Сьюзан слушала, чуть ли не открыв рот. Когда Сириус закончил, на некоторое время воцарилось молчание, но не тяжелое, как нередко бывало, когда они, обсудив все возможные варианты, уже не знали, что еще придумать и где искать, а задумчивое, немного грустное, но все-таки теплое молчание.

— Значит, умеешь теперь беспалочковой магией пользоваться? – Северус посмотрел на Сириуса в упор. – Очень удобно, наверное?

— Да, вообще-то, не особо, — Сириус беспечно пожал плечами, будто и не о нем шла речь. – Жутко много сил отнимает. Так что я собираюсь купить себе новую палочку.

Расставшись с друзьями, Сириус отправился на площадь Гриммо. Делать это совершенно не хотелось, но он же обещал брату попытаться найти с матерью общий язык. Хоть и сомневался, что из этой затеи что-то получится. Он мог забыть о прошлом и о своем далеко не счастливом детстве – в конце концов, ему с ней в одном доме теперь не жить, и можно было бы попробовать мирно сосуществовать – но она ведь никогда не примет Марлин. А терпеть оскорбления в адрес жены он не собирался. Но с другой стороны, Регулус прав: мать наверняка нуждается в поддержке. А какой бы она ни была, и как бы ему порой ни казалось, что он ее ненавидит, это все-таки была его мать.

Сириус нерешительно замер на площади рядом с возникшим перед ним особняком. Как же давно он здесь не был! Он и сам не мог понять, какие чувства испытывает. До сих пор Сириус был уверен, что давно вырвал их всех из сердца, но что же тогда заставило его прийти сюда? Ведь не только же просьба брата? Но от того, что он будет тут стоять, ничего не изменится, и Сириус шагнул вперед, нажал на бронзовую ручку двери. Дом будто вспыхнул изнутри, приветствуя хозяина, дверь бесшумно распахнулась перед ним.

За все прошедшие годы здесь ничего не изменилось, разве что стало еще более мрачно. Дом навевал не самые приятные воспоминания, что не улучшало настроения перед тяжелым разговором с матерью.

Вальбурга, предупрежденная младшим сыном, ждала его в гостиной. Сам Регулус, сидевший по левую сторону от нее, улыбнулся и незаметно подмигнул брату. Совсем как в детстве. Сириус не мог не улыбнуться в ответ. В своем обитом бархатом кресле миссис Блэк казалась королевой: идеально прямая спина, надменное выражение лица, совсем простое темное, но явное дорогое платье. Однако Сириус сразу заметил, что мать сильно постарела, и за гордой аристократичной внешностью угадывалась безмерная усталость и опустошение. Впервые в жизни ему стало ее жаль.

— Добрый день, мадам, — Сириус решил соблюсти все приличия, столь лелеемые матерью, и склонился перед ней в легком поклоне.

Поколебавшись, Вальбурга протянула руку для поцелуя:

— Здравствуй, Сириус, — и голос ее звучал надломлено, хотя по-прежнему властно.

Сириус легко коснулся губами ее руки, которая в этот момент дрогнула, но когда он вскинул на мать взгляд, ни в лице, на котором застыла светская маска, ни в темных глазах ничего невозможно было прочесть. Сириус опустился в кресло напротив и искренне произнес:

— Мне жаль, что я не смог присутствовать на похоронах отца.

Он на самом деле сожалел об этом – известие о смерти отца стало для него неожиданно болезненным ударом.

— Это не твоя вина, — едва слышно произнесла мать.

Сириусу показалось, что он ослышался: чтобы она признала, что он не виноват в чем бы то ни было? Мир сошел с ума! Регулус уставился на нее с не меньшим потрясением и обменялся с братом изумленным взглядом. А мать, словно решив добить их окончательно, продолжила:

— У меня в последние месяцы было достаточно времени для размышлений, и я поняла, что во многом была неправа, — она посмотрела Сириусу прямо в глаза, и в ее взгляде вспыхнуло какое-то непонятное выражение. – Например, в своем отношении к Волдеморту.

Пока Сириус думал, что можно ответить на подобное заявление, она резко сменила тему: заговорила о чем-то незначительном, ясно давая понять, что больше этот вопрос обсуждать не желает. Сириус, снова переглянувшись с братом, пожал плечами. Никогда он даже и предположить не мог, что мать отступит от малейшего из своих убеждений.

Но когда речь зашла о Марлин, Вальбурга знакомо вскинулась, сверкнув глазами, и отчеканила:

— Никогда грязнокровка не будет введена в семью! И видеть ее я не желаю!

Сириус сжал зубы, стараясь сдержать раздражение, а Регулус невинным тоном вставил:

— И внучку свою увидеть не хочешь?

Что-то дрогнуло в лице матери, но, тут же взяв себя в руки, она по-прежнему презрительно бросила:

— Отродье грязнокровки!

А вот это уже было лишнее. Резко подавшись вперед, Сириус процедил убийственно холодным тоном:

— Либо вы прекратите оскорблять мою жену и мою дочь, мадам, либо мы с вами снова поссоримся, и больше я уже никогда сюда не вернусь!

Несколько мгновений они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Вальбурга сдалась первой: она обессилено откинулась на спинку кресла и отвела взгляд. Некоторое время спустя она произнесла бесцветным голосом:

— Хорошо. Я больше ни слова о них не скажу. Но не заставляй меня встречаться с ними.

Сириус кивнул и передернул плечами: он, собственно, на это и не рассчитывал. Зато Регулус почему-то задался целью свести мать с невесткой.

— Один-единственный раз ты можешь потерпеть? – спросил он с умоляющим выражением. – Мы только представим тебе Марлин по всей форме, и можешь больше никогда с ней не общаться…

Мать заколебалась: с одной стороны этикет должен быть соблюден, с другой — ей претило официальное признание «грязнокровки» членом семьи. В конце концов, она сдалась под напором младшего сына, и они камином отправились к Сириусу. Само по себе это уже было удивительно: раньше Вальбурга ни за что бы не отступилась и скорее заново разругалась бы с обоими сыновьями. Видимо, смерть мужа подорвала ее силы, как душевные, так и физические, гораздо больше, чем она хотела показать.

По выходе из камина их ожидало столь разнообразное и многочисленное общество, что Сириус от неожиданности растерялся. Не успел он ничего сообразить, как к нему кинулся рыжий мальчишка:

— Сириус! Как здорово, что ты вернулся!

— Майк! Ты как здесь оказался?

— Нам Марлин позвонила, — затараторил тот, — сказала, что ты нашелся, и пригласила в гости, мы с папой сразу же приехали.

— А тебе разве не положено сейчас быть в школе? – усмехнулся Сириус.

Майкл только фыркнул пренебрежительно – мол, подумаешь школа – ерунда какая, когда тут такое творится! Следом за Майклом к Сириусу с радостным воплем подлетел розововолосый вихрь и тут же повис у него на шее:

— Сириус! Мы так беспокоились!

— Привет, подруга! – Сириус подхватил племянницу на руки. – Я тоже рад тебя видеть.

И началось – Андромеда, Нарцисса, Тед, мистер МакКиннон – Сириус подумал, что такими темпами его скоро задушат в объятиях. Впрочем, он был совершенно не против. После холодной сдержанности матери такая встреча стала приятным контрастом.

За всеобщей радостной суматохой, когда все что-то говорили, по очереди, а то и одновременно обнимали Сириуса, Марлин не сразу заметила незнакомую женщину, замершую с высокомерным выражением лица рядом с Регулусом, а заметив, озадаченно уставилась на нее, пытаясь понять, кто бы это мог быть. На ее лице, еще хранившем следы былой красоты, было написано легкое презрение, но за показной пренебрежительностью все больше проступала растерянность и… сожаление. Недоумение Марлин рассеяло удивленное восклицание Нарциссы, первой заметившей гостью:

— Тетя Вальбурга?

Марлин уставилась на нее на этот раз с ужасом. Тетя Вальбурга? Так это и есть миссис Блэк, мать Сириуса? И что здесь делает эта гордая аристократка? Неужели решила сменить гнев на милость? Марлин испытывала смешанные чувства: с одной стороны, она никогда не любила эту женщину – слишком много боли она причинила Сириусу; с другой – сейчас ей было жаль миссис Блэк, которая, если бы не Регулус, осталась бы совсем одна в своем роскошном, но пустом доме.

Миссис Блэк тем временем поздоровалась с одной племянницей, снисходительно кивнула другой и с пренебрежением огляделась вокруг, всем своим видом давая понять, как ей неприятно находиться в этом доме и в этом обществе. Но за показным высокомерием отчетливо чувствовалась фальшь: теплая, немного суматошная встреча, оказанная ее сыну, явно вызвала у нее какие-то эмоции. Понять бы еще какие.

Когда глаза миссис Блэк остановились на Марлин, та невольно поежилась – ощущение, что тебя препарируют взглядом, равнодушно и несколько брезгливо. Это было обидно: будто она и не человек вовсе, только потому, что маглорожденная. Марлин вскинула голову и ответила не менее гордым прямым взглядом, приподняв брови – ей совершенно нечего стыдиться, что бы об этом не думала помешанная на чистокровности свекровь. Регулус украдкой от Вальбурги показал ей большой палец, Сириус одобрительно улыбнулся и, взяв ее за руку, подвел к матери:

— Матушка, позвольте представить вам мою жену – Марлин Энн Блэк, — и обращаясь к Марлин: — Моя мать – миссис Вальбурга Элеонора Блэк.

Марлин склонила голову, стараясь не выдать своего страха. Смысл этого, на первый взгляд простого, действа, она поняла сразу: каким-то невероятным образом Сириус с Регулусом смогли убедить мать официально ввести ее в семью. Миссис Блэк секунду смотрела на нее, но вот тоже склонила голову, признавая ее. Марлин незаметно перевела дыхание и почувствовала, как Сириус легонько сжал ее пальцы. Бросив на него быстрый взгляд, она прочитала в его глазах: «Все хорошо, не бойся». Марлин улыбнулась и сжала его руку в ответ.

В комнате стояла мертвая тишина, даже неугомонная Дора притихла. Миссис Блэк осмотрела всю компанию и ровным тоном произнесла:

— Ну, что ж, представление состоялось. Я могу возвращаться.

Сириус едва заметно разочарованно вздохнул, а Регулус со словами:

— Погоди секунду, — потянул мать к столу. – Ты же не откажешься почтить нашу трапезу своим присутствием.

Та недовольно глянула на сына, но сопротивляться не стала. Марлин удивленно посмотрела на Сириуса, спрашивая взглядом – что он задумал? Тот только плечами пожал.

Гости, поначалу немного стесненные присутствием миссис Блэк, вскоре расслабились, и возобновилось непринужденное общение. Майкл тут же потребовал у Сириуса рассказать о том, что с ним было. Марлин, одарив брата сердитым взглядом, хотела уже напомнить ему о приличиях, но Сириус качнул головой, не давая ей вмешаться, и снова принялся рассказывать, на этот раз смягчая краски еще больше. Так что и Майкл, и Дора остались в восторге от его приключений. Чего он собственно и добивался – не дать детям почувствовать весь ужас пережитого. Зато недосказанность уловили его кузины и переглянулись с тревогой в глазах. Потом разговор перешел на более спокойные, нейтральные темы. За столом установилась теплая семейная атмосфера: непринужденная дружеская беседа, смех и улыбки.

Миссис Блэк за все это время не проронила ни слова, и можно было бы подумать, что все происходящее ей глубоко противно, если бы не тоска, все больше проступавшая в глазах. Интересно, она хоть когда-нибудь в своей жизни общалась с людьми просто от души, а не по предписаниям этикета?

Проснулась Милли, и, извинившись, Марлин поспешила к ней, перехватив по пути предвкушающий взгляд Регулуса. Так вот что он задумал! Решил, что, увидев маленькую внучку, миссис Блэк не сможет оставаться равнодушной.

Поначалу Вальбурга очень старалась делать вид, что ее это совершенно не касается, пока все присутствующие разглядывали девочку и обсуждали, на кого она больше похожа (в итоге сошлись, что на Сириуса). Но глаза ее выдавали. Сдалась она, когда Сириус забрал у Марлин испуганную таким многочисленным обществом дочь, улыбнулся ей, что-то прошептал, и Милли тут же успокоилась, загулила. Все-таки Сириус обладал удивительным талантом общения с детьми: Гарри не слезал у крестного с колен, Дора каждый раз с радостным воплем вешалась дядюшке на шею, Майкл смотрел на шурина с нескрываемым восхищением и, кажется, считал его примером для подражания. Вот и Милли в одну секунду затихла на руках отца и, совершенно довольная, обозревала присутствующих.

Миссис Блэк смотрела на них с каким-то странным, совершенно непередаваемым выражением, на мгновение у нее в глазах блеснули слезы. Марлин с трудом подавила желание протереть глаза – не померещилось ли? Вальбурга приблизилась к сыну – все тут же молча расступились перед ней – и несколько мгновений внимательно рассматривала Милли. Та, в свою очередь, изучала бабушку. Сириус покосился на мать, переглянулся с братом и с улыбкой произнес:

— Смотри, принцесса, эта твоя бабушка Вальбурга.

Милли потянулась к ней ручкой, ухватилась за рукав темного платья, и когда миссис Блэк встретилась взглядом с синими глазами своей внучки, ледяная маска треснула и надменная аристократка, наконец-то, стала похожа на живую женщину, с человеческими чувствами. Она вопросительно посмотрела на Сириуса, и тот осторожно передал ей девочку.

— Она – настоящая Блэк, — с гордостью объявила Вальбурга после минутного созерцания внучки, вызвав улыбки у всех присутствующих. И вдруг едва заметно улыбнулась сама и добавила: — Просто копия – Сириус в этом возрасте.

Марлин в который раз за этот вечер облегченно вздохнула. Кажется, расчет Регулуса оправдался. Ей вспомнились слова Виктора Гюго: «К сожалению, бывают отцы, которые не любят своих детей, но нет такого деда, который не обожал бы своих внуков». Видимо, на бабушек это тоже распространяется.

* * *

В мае Регулус удивил всех заявлением, что устроился работать в Отдел Тайн, чем вызвал бурю негодования у матери.

— С каких это пор Блэки стали работать? – возмущалась она. – Ладно бы еще – какой важный пост в Министерстве, или в Визенгамоте. Но Отдел Тайн! Что тебе там понадобилось?!

— Там интересно, — просто ответил Регулус, пожав плечами.

Как Вальбурга ни ругалась и ни кричала, Регулус проявил удивительное упорство. Никогда прежде он ей не перечил, был всегда послушным сыном, в отличие от старшенького. А тут вдруг решил показать характер. И Вальбурга уступила. Она ни за что бы не призналась, в первую очередь самой себе, но в глубине души она была довольна – младший сын повел себя как истинный Блэк.

В конце июня к Мародерам неожиданно заявился Грюм с сакраментальным вопросом: не хотят ли они вернуться в Аврорат, теперь, когда Крауча больше нет в Министерстве.

— Вам даже доучиваться не надо, — добавил он, — вас война научила всему, что только можно.

Джеймс с Сириусом переглянулись и решили согласиться, с условием, что Ремуса тоже возьмут. Грюм условие принял сразу же, но неожиданно воспротивился сам Ремус. С ним, оказывается, уже говорил Дамблдор и приглашал его на следующий год занять в очередной раз освободившееся место преподавателя ЗОТИ.

— Честно говоря, преподавание привлекает меня гораздо больше, чем работа аврора, — мягко пресек он готовые сорваться возражения друзей.

— Все это хорошо, но говорят это место проклято, — зловеще произнес Джеймс. – Сколько преподавателей по ЗОТИ уже ушло! И некоторые из них – из жизни…

Сириус фыркнул, Ремус же только отмахнулся с видом «Ну что ты, как маленький!» В общем, он серьезно вознамерился заняться карьерой педагога, и друзья бросили спорить: если это то, чего он действительно хочет, что ж, пусть учит детей – главное, у него будет, наконец, работа. Хотя Джеймс с Сириусом не отказали себе в удовольствии повеселиться от души, представляя Лунатика в роли преподавателя. И это после мародерской юности! Конечно, Рем всегда был самым благоразумным из них, но и он был Мародером, и ничто мародерское было ему не чуждо.

Но вот чего никто не ожидал, так это того, что Дамблдор предложит место профессора зелий, ставшего вакантным после ухода на покой Слизнорта, Северусу. Ну, какой из него преподаватель, в самом-то деле! Однако сам Северус удивительно легко согласился. Не последнее место в его согласии сыграла обещанная Дамблдором личная лаборатория со всеми условиями и возможностью научных изысканий.

В сентябре Ремусу и Северусу предстояло приступить к новой работе, а пока они под руководством профессора МакГонагалл постигали тонкости учебного процесса.

Жизнь постепенно налаживалась.

17 июля 1982 годa

В Хогсмиде, где Северус недавно купил дом (не слишком большой, зато уютный и светлый, и этим выгодно отличавшийся от родного), собралось немало гостей. По причине невероятной даже для лета жары, они устроились в тенистом фруктовом саду, расцвеченном волшебной иллюминацией.

Северус посматривал на гостей с некоторым недоумением: никогда он не думал, что на его свадьбу придет такое количество народу. Собственно, еще пару лет назад он не думал, что вообще когда-нибудь женится. Но вот же сидит рядом с ним Сьюзан в воздушном белом платье, ее черные волосы впервые уложены в сложную прическу, а не просто заплетены в косу. Она счастливо улыбается, болтает с друзьями и постоянно кидает в его сторону быстрые взгляды, будто стараясь убедить себя, что это не сон. Северусу и самому казалось все происходящее нереальным. Он не вслушивался в разговоры, не слышал тостов – время замерло, как жук в янтаре. Только теплая ладонь Сьюзан, которую он ни на секунду не выпускал из своей руки, давала хотя бы некоторое ощущение реальности.

Очнулся Северус, когда Джеймс и Сириус, переглянувшись, одновременно поднялись, намереваясь произнести тост. У обоих были настолько многообещающие лица, что Северус сразу насторожился. Какие тосты могут выдавать эти двое, он прекрасно помнил.

— Сев и Сью… — торжественно начал Джеймс.

Северус привычно поморщился, но промолчал: этих обормотов уже не переделаешь. Сьюзан иронично приподняла брови – мол, ну-ну давайте, что еще скажете?

— Мы рады, что вы нашли друг друга и ваши жизни соединились, чтобы никогда уже не разделиться…

Такого пафоса Северус от Блэка не ожидал и тихонько хмыкнул.

— В крайнем случае, вы оба можете изготовить какое-нибудь зелье…

— Амортенцию, например…

Новобрачные дружно прожгли нахалов возмущенными взглядами. Лили попыталась дать мужу подзатыльник, но не слишком в этом преуспела.

— Ладно, мы пошутили – не злитесь, — Сириус увернулся от попытавшегося его пихнуть Ремуса.

— За такие шуточки, Блэк… — проворчал Северус, но губы против воли дрогнули в улыбке.

— Нет, правда, ребята, мы рады за вас: вы прекрасно друг другу подходите.

— Когда-то мы враждовали, яростно и ожесточенно. И считали тебя, Северус, уж извини, полным кретином. Да и ты то же самое думал про нас. В те времена, если бы кто-нибудь сказал, что мы будем с тобой дружить, мы сочли бы его сумасшедшим.

— И дали бы в морду этому камикадзе, — тихонько добавил Северус.

— Но все меняется. Ты оказался отличным другом. Мы рады, что все так сложилось, и надеемся, что ты будешь счастлив. Ты это заслужил.

Вот ведь – растрогали, заразы!

— Я тоже рад, что мы смогли преодолеть наши взаимные предрассудки, — как никогда серьезно произнес Северус. – Рядом с вами я впервые узнал, что значит – друзья.

* * *

2 сентября 1982 года

Ремус ждал начала занятий почти с ужасом. Младшие курсы еще ничего, но шестой-седьмой… В тот год, когда он заканчивал школу, они учились на первом и втором курсах. Многие из них наверняка помнят Мародеров. Гриффиндорцы – уж точно. Оставалось только надеяться, что в ярком свете двойной звезды Поттер-Блэк сам Ремус был относительно незаметен. Однако сбыться этим надеждам было не суждено.

При его появлении в классе разговоры смолкли столь резко, что сразу становилось понятно – обсуждали его. И конечно же, у седьмого курса защита от темных искусств была совместная: Гриффиндор-Слизерин. Блеск! Хуже не придумаешь. Стараясь сохранять невозмутимость, Ремус прошествовал к своему столу, сопровождаемый откровенно любопытными взглядами. Едва он успел поздороваться и открыть журнал, как с задней парты раздался голос:

— Профессор, а можно вопрос?

Подняв голову, Ремус встретил нахальный взгляд серых глаз и осторожно кивнул:

— Пожалуйста, мистер…

— Эндрюс, сэр. Скажите, а что у вас был за секрет, что вы никогда не попадались после отбоя?

По классу пронеслись сдержанные смешки. Ремус на мгновение опешил, но быстро взял себя в руки и со всей доступной ему строгостью отрезал:

— По-моему, мистер Эндрюс, данный вопрос совершенно не относится к тому предмету, ради которого мы здесь собрались.

— Почему же, сэр? – не смутился тот. – Умение исследовать территорию, оставаясь незамеченным, очень даже относится к защите от темных искусств.

— Что ж. Тогда попробуйте догадаться, — усмехнулся Ремус. – А вот когда до чего-нибудь додумаетесь, тогда и поговорим, — и, не дав возможности Эндрюсу сказать что-либо еще, Ремус решительно заключил: — На этом предлагаю дискуссию считать исчерпанной.

Если Эндрюс и хотел что-то добавить, слишком уж откровенно пререкаться с учителем он не решился. Но Ремус был абсолютно уверен, что этот мальчишка так просто от него не отстанет и мародерское прошлое ему еще не раз припомнят.

Когда после всех уроков Ремус добрался до учительской, он чувствовал себя выжатым как лимон. Интересно, это всегда теперь так будет, или потом станет легче? В учительской обнаружился Северус, сидевший с закрытыми глазами в кресле у камина.

— Как прошел день? – поинтересовался Ремус, без сил рухнув в соседнее кресло.

— Не спрашивай! – мрачно отозвался Северус.

Ремус хмыкнул:

— Что, тебя тоже седьмой курс на прочность проверял? Кстати, как ты с ними справлялся?

Северус зловеще усмехнулся:

— Очень просто, — он сделал грозное выражение лица и рыкнул: — Десять баллов с Гриффиндора, Эндрюс!

Они переглянулись и в следующее мгновение дружно расхохотались.

* * *

Август 1985 года

Придя утром на работу, в коридоре неподалеку от своего кабинета Регулус обнаружил светловолосую девушку, явно что-то искавшую. Нельзя сказать, что она была красавица, но было в ней что-то невероятно притягательное: довольно высокая, золотистые волосы тяжелой волной спускались на спину, узкое лицо с высокими скулами.

— Вам помочь, мисс?

Девушка быстро повернулась к нему:

— Да, я ищу мистера Регулуса Блэка.

Регулус улыбнулся:

— Можете считать, что нашли.

Она на мгновение растерялась, но тут же перешла на официальный тон:

— Добрый день, мистер Блэк. Меня зовут Корделия Норенберг. Мне посоветовал к вам обратиться мистер Ирмейл.

— Что ж, проходите, — Регулус открыл дверь и пропустил посетительницу вперед.

— Я недавно получила в наследство дом, — начала мисс Норенберг, когда она устроилась в кресле для посетителей, а Регулус – за своим столом. – И когда я разбирала там вещи, нашла странный артефакт. С виду – это жемчужное ожерелье, довольно простое, я даже поначалу не обратила на него внимания. Но однажды, когда я взяла его в руки, оно засветилось, стало горячим – настолько, что я не смогла его держать и выронила – и передо мной возникла туманная субстанция, в следующее мгновение принявшая форму женщины в старинном платье. Она что-то говорила, во всяком случае, открывала рот, но я ничего не слышала. От неожиданности я отшатнулась назад, и призрак рассеялся. Это же не может быть обычным привидением? Они так себя не ведут.

— Скорее всего, нет, – согласился Регулус, обдумывая полученную информацию. – Артефакт у вас с собой?

Девушка помотала головой:

— Я боюсь к нему прикасаться.

Регулус кивнул:

— Правильно: судя по вашему рассказу, он активируется именно от прикосновения. Любого человека или только вашего, это мы выясним, — он покрутил в пальцах перо, обдумывая возможные варианты того, что это могло быть, и заключил: — Значит, мне придется напроситься к вам в гости.

Корделия улыбнулась, став от этого еще привлекательнее:

— Конечно, мистер Блэк.

— И зовите меня Регулус.

— Хорошо, — девушка склонила голову, ее улыбка стала еще шире. – Тогда и вы меня – Корделией.

Дом оказался небольшим, но явно старинным, в нем наверняка поколениями жили волшебники. Тут, может, еще и не такие артефакты запрятаны. Корделия провела Регулуса в просторную спальню с широкой кроватью под темно-зеленым балдахином, вышитым серебряными узорами. Окна были занавешены такими же зелеными бархатными портьерами, а рядом с кроватью стоял мраморный столик с зеркалом в серебряной оправе. Около него на полу лежало жемчужное ожерелье.

— Вот оно, — Корделия указала на ожерелье. – Я с тех пор так его и не трогала.

Присев на корточки, Регулус осторожно протянул руку, но не смог даже прикоснуться к нему.

— Интересно, — пробормотал он и, достав палочку, проверил артефакт на наличие защитных заклинаний.

Ничего. Будто это обычное украшение. Которое, тем не менее, невозможно взять в руки. Еще интереснее. Значит, артефакт настроен на кровную связь и защищен от вмешательства чужих.

— Корделия, — Регулус обернулся к внимательно наблюдавшей за ним девушке, — я не могу взять ожерелье: похоже, это могут сделать только те, в ком течет кровь вашей семьи. Так что поднять его придется вам.

Корделия уже потянулась к артефакту, но Регулус схватил ее за запястье:

— Наденьте перчатку, — он протянул ей перчатку из драконьей кожи, которые специально выделяли сотрудникам Отдела Тайн для таких случаев.

Девушка осторожно подняла ожерелье, и… ничего не произошло. Этого следовало ожидать: для активации требовался прямой контакт. Регулус надел вторую перчатку и протянул руку:

— Дайте мне его.

На этот раз, как он и предполагал, ему удалось взять ожерелье: вполне стандартный способ защиты от посторонних – чужак может взять вещь, только если ему добровольно отдаст ее член семьи.

— Мне понадобится время, чтобы изучить его. Я пришлю вам сову, как только закончу.

Артефакт оказался не из простых – на исследование его свойств ушла не одна неделя, да и то выяснить удалось далеко не все.

— Вам повезло, Корделия, что вы не стали одевать ожерелье на шею. В этом случае оно сработало бы как хроноворот – очень мощный хроноворот – и перенесло бы вас примерно в сороковые года пятнадцатого века. И еще большой вопрос – смогли бы вы вернуться обратно.

Корделия потрясенно вздохнула и поежилась.

— А вот для чего это было нужно, еще предстоит выяснить. Но у меня есть два предположения: либо вам (или любому другому члену семьи) была уготована в прошлом некая миссия, либо, напротив, это была ловушка – чья-то месть. Если хотите знать наверняка, стоит изучить старинные семейные записи, архивы, трактаты. А главное – выяснить, кто была та девушка, призрак которой вы видели.

Корделия задумалась.

— Даже не знаю, хочу ли я знать эти подробности, — она тряхнула головой и улыбнулась. – В любом случае, спасибо вам, Регулус. Надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество, если я все-таки решусь узнать побольше об этом ожерелье.

Она плавно поднялась и протянула Регулусу руку, которую он галантно поцеловал. Когда девушка уже взялась за ручку, чтобы открыть дверь, Регулус решился:

— Корделия…

Она обернулась и вопросительно посмотрела на него. Все заранее заготовленные слова вылетели из головы, и Регулус не нашел ничего оригинальнее, чем спросить:

— Вы заняты сегодня вечером?

— Нет, — девушка очаровательно улыбнулась. – Нет, я совершенно свободна.

— Тогда, может быть, вы не откажетесь составить мне компанию?

— Не откажусь, — глаза Корделии засияли, отчего она совершенно преобразилась, став настоящей красавицей.

* * *

4 октября 1985 года

Едва Лили вошла в дом с новорожденной дочкой на руках, как вокруг нее фейерверками взметнулось вверх волшебное конфетти, искрящееся в воздухе, словно сотни маленьких звездочек, а все присутствующие – которых было не так уж и мало – дружно грянули:

— УРА!!!

Лили вздрогнула от неожиданности. Хорошо еще, что малышка Лора не испугалась столь бурной встречи. Джеймс, обменявшись с Сириусом заговорщицким взглядом, довольно ухмыльнулся. Лили только головой покачала: им уже по двадцать пять лет, а ее драгоценный муж и его лучший друг все как мальчишки. Но, надо признаться, эта черта делала Джима еще более привлекательным. Во всяком случае, для нее.

— Мама! – Гарри тут же подскочил к ней. – Наконец-то ты вернулась!

Лили улыбнулась и присела на корточки рядом с сыном, чтобы он мог посмотреть на Лору.

— Смотри, солнышко, это твоя сестренка Лора.

Гарри некоторое время сосредоточенно изучал малышку с точно таким же выражением лица, с каким когда-то смотрел на новорожденную Милли.

— Ты рад?

Он поднял на Лили глаза и с комичной серьезностью ответил:

— Я очень рад, что родилась сестренка, но я был бы еще больше рад, если бы родился и братик, и сестренка.

— Философ! – тихонько прокомментировал Сириус.

Все заулыбались, Лили сама с трудом сохраняла серьезный вид. Гарри очень ждал брата. Помнится, они все долго хохотали, когда Сириус рассказал, как Гарри заявил ему:

— Знаешь, крестный, у меня скоро будет братик… ну, может, и сестренка, — и после короткого раздумья решительно заключил: — Но сердце мне подсказывает, что братик.

Смех смехом, а Лили серьезно опасалась, что Гарри не обрадуется сестре, не примет ее. Но обошлось. Она ласково потрепала сына по вихрастой макушке:

— Может быть, в другой раз будет и братик.

— Ловлю тебя на слове, дорогая, — тут же весело заявил Джеймс.

После торжественного ужина, который друзья приготовили к возвращению Лили, у взрослых завязалась беседа, а дети занялись игрой на ковре гостиной. Лили с улыбкой оглядела всю компанию: Гарри что-то втолковывал Дориану и Гвендолин – годовалым близняшкам Северуса. Сам Северус, умудрившийся ради такого случая вместе с Ремусом выбраться из Хогвартса, посматривал на них несколько подозрительно. Его можно было понять: Гарри, унаследовавший от отца не только внешность, но и невероятную непоседливость, вечно влипал в какие-нибудь истории и других детей в них втягивал.

Милисента тоже устроилась рядом с ними – Гарри она воспринимала как старшего брата и слушала его, чуть ли не открыв рот. Похоже, дорогой сынуля – старший среди детей – чувствовал себя предводителем.

Детей в их компании становилось все больше, и это не могло не радовать. Вот и Марлин в прошлом месяце родила сына, которого после долгих споров (в основном с мадам Вальбургой) нарекли Эдвином. Миссис Блэк на внука надышаться не могла – еще бы: наследник родился! И по этому поводу даже начала общаться с Марлин, забыв о своей прежней неприязни. Лили была уверена, что Сириус сделает крестным Джеймса, но после того, как они о чем-то посовещались наедине, крестным взяли Ремуса. Тот долго не мог поверить, а когда поверил, пытался отказываться, как всегда, ссылаясь на то, что он опасен и нельзя ему доверять ребенка, но его даже слушать не стали. Во время крестин, увидев сияющие глаза Рема, когда он держал Эдвина на руках, Лили поняла, почему ребята решили именно так. Сейчас малыш тихонько посапывал в колыбельке рядом с заснувшей Лорой.

Корделия, совсем недавно введенная Регулусом в их компанию, немного смущалась среди почти незнакомых людей, но, кажется, успела проникнуться к ним симпатией – особенно охотно она общалась со Сьюзан.

Случайно поймав взгляд Ремуса, Лили грустно вздохнула: из них только он по-прежнему был одинок. Конечно, друзья всегда были рядом – в этом отношении со школы ничего не изменилось – но друзья, даже такие, не могут заменить семьи. Джеймс и Сириус регулярно пытались познакомить Рема с какой-нибудь девушкой, но он шарахался от всех представительниц прекрасного пола как от огня. Все-таки Ремус перебарщивал со своим кредо «Я опасен для окружающих», но они пока ничего не могли с этим поделать. Лили тепло всем улыбнулась – эти люди стали для нее по-настоящему родными.

* * *

16 мая 1986 года

Старинный особняк на площади Гриммо встрепенулся и ожил от звонкого детского голоса, будто серебряный колокольчик, звеневшего то тут, то там:

— Бабушка, а это что? Бабушка, а это для чего? Бабушка!

— Неугомонная девчонка! – сердито ворчала миссис Блэк, не поспевавшая за внучкой. – Вся в отца!

И ведь не поспоришь с этим утверждением: Милисента была очень похожа на Сириуса – и внешностью, и характером – от Марлин ей достались только пышные каштановые волосы.

Сириус на слова матери хмыкнул и подмигнул Марлин. Та в ответ широко улыбнулась, слегка покачивая на руках сына – кажется, умей он ходить, немедленно бросился бы следом за сестрой.

Демонстрируемое миссис Блэк раздражение было все-таки слишком наиграно, чтобы ему поверить: веселая и шумная Милли веревки вила из бабушки.

Вальбурга впервые позволила «грязнокровке» появиться в своем доме. Перелом случился после того, как Милли невинно поинтересовалась, почему бабушка никогда не приглашает их в гости. Зная Вальбургу, подобное приглашение можно было считать подвигом с ее стороны. И вот пока Милли носилась вокруг, как метеор, Марлин с интересом изучала дом, в котором вырос Сириус. Жить здесь она точно не хотела бы: особняк был роскошным, словно королевский дворец, но мрачноватым и неуютным. Оставалось надеяться, что когда Регулус женится, Корделия сможет вдохнуть сюда хоть немного тепла.

Вдруг откуда-то со стороны столовой раздался отчаянный визг и сразу за ним полный ужаса крик:

— Мама! Папа!

Марлин с Сириусом одновременно бросились к дочери, которая и сама уже неслась им навстречу. Сириус подхватил ее на руки, и она изо всех сил вцепилась в него, спрятав лицо на плече.

— Что такое, принцесса? – Сириус ласково погладил Милли по голове, обменявшись с женой встревоженным взглядом.

— Там… там… — не оборачиваясь, Милли махнула рукой в сторону лестницы.

А там и правда было нечто невообразимое: расширившимися глазами Марлин смотрела на лестницу, украшением которой служили… головы домашних эльфов. Сириус беззвучно выругался.

— Совсем забыл про них! Давно надо было убрать.

— Что это? – спросила все еще пребывавшая в шоке Марлин.

— «Гениальная» идея тетушки Элладоры – награда за верную службу, — Сириус невесело усмехнулся. – Я сам в детстве боялся их до полусмерти.

При этих словах Вальбурга посмотрела на сына несколько виновато, но ничего не сказала. Сириус, достав палочку, что-то пробормотал, головы исчезли, и он принялся утешать перепуганную дочь:

— Ну, все, все, моя хорошая, успокойся. Там больше нет ничего.

Милли неуверенно повернулась, на всякий случай по-прежнему прижимаясь к отцу, и облегченно выдохнула. Убедившись, что все в порядке, она немедленно соскользнула с рук Сириуса на пол. Вальбурга и сама испугалась реакции внучки, но ее испуг вылился в сердитое:

— Я же говорила тебе, Милисента: не убегай! Не будешь слушаться, может и похуже что случиться!

— Мама! – возмутился Сириус. – Прекрати ее запугивать!

Но Милли уже не слышала – тут же обо всем забыв, она умчалась дальше.

— Ее запугаешь! – проворчала миссис Блэк.

Словно в подтверждение ее слов, со второго этажа донесся восхищенный голос:

— Ух ты! Бабушка, а это кто?

И в ответ оскорбленное:

— Меня зовут Финеас Найджелус Блэк. Следовало бы получше знать своих предков, юная леди!

Сириус с Марлин дружно рассмеялись, Вальбурга закатила глаза, а малыш Эдвин что-то залепетал и потянулся вслед убежавшей сестре, призывая мать последовать за ней.

* * *

Лето 1990 года

— Итак, мы с вами находимся в Тинтэджеле, где когда-то жил Мерлин, — Ремус весело осмотрел восхищенные мордашки детей, завороженно внимавших ему, приоткрыв рты.

— Да, Рем был прав – педагогика его призвание, — тихонько прокомментировал Джеймс.

Сириус согласно кивнул.

Корнуолл, где находилось столь славное место, был родиной Ремуса, и рассказывать о местных достопримечательностях он мог часами. А главнейшей достопримечательностью этого графства был Тинтэджел, где стоял когда-то замок короля Артура и пещера Мерлина. Согласовав свои очень разные выходные, они всей толпой выбрались сюда отдохнуть. Не было только Регулуса и Корделии, сыновья которых – Эридан и Денеб, одного и двух лет, соответственно – были слишком малы для подобных путешествий. Ремус взялся быть гидом по знакомым с детства местам. Собственно, как такового замка давно не осталось – только живописные руины. Но эти руины были овеяны романтикой древней легенды. Над Тинтэджелом стояла легкая утренняя дымка, изумрудная трава покрывала бархатным ковром старинные развалины, солнце сверкало на водной глади залива, делившего замок на две части.

— А вон там, — Ремус махнул рукой в сторону шумевшего неподалеку водопада, — рыцари Круглого Стола клялись в верности королю Артуру. Там же находится вход в пещеру Мерлина.

— Ух ты! – Гарри переглянулся с Милли – глаза у обоих так и сияли. – Пойдем туда?

— Непременно, — Ремус усмехнулся: новое поколение Мародеров растет.

— Не думаю, что это хорошая идея, — скептически пробормотал Северус.

Но его предпочли не услышать.

Внутри пещеры, вход в которую распологался у самой воды, было темно и промозгло.

— Ну и холод! – хором воскликнули Гвендолин и Дориан.

Остальные молча поежились. Кто-то из взрослых зажег Люмос, и пещера озарилась дрожащим светом, создававшим в углах темные тени. Дети тут же рассредоточились, исследуя каждый уголок. Одна только трехлетняя Глэдис осталась рядом с Лили, держа ее за руку и наблюдая за старшими с любопытством, но некоторым опасением.

— Тут же ничего нет! – раздался некоторое время спустя разочарованный голос Эдвина.

— Конечно, нет, — улыбнулась Лили, — с тех пор сколько веков прошло!

— Но могло же сохраниться хоть что-то! – возмутилась Лора.

— Если тут что-нибудь сохранилось, мы это обязательно найдем, — утешил сестру Гарри.

— Эти найдут, точно, — фыркнула Сьюзан.

Ничего они, конечно же, не нашли, к своему огромному разочарованию. Но огорчались дети недолго: утешились, устроив игру в рыцарей Круглого Стола.

— Я буду Мерлином, — тут же непререкаемым тоном заявил Гарри.

— Тогда я – леди Морганой, — подхватила Милли.

Эдвин и Лора захватили роли короля Артура и королевы Гвиневры. Таким образом, близнецам пришлось быть рыцарями. Правда, рыцарей получилось маловато, и, не долго думая, дети втянули в свою игру взрослых, которые даже сопротивляться не стали. Атмосфера этого места, полного старинных тайн и легенд, способствовала погружению в детство.

Эдвин немедленно заявил, что рыцари должны принести ему обет верности, и, оглядевшись по сторонам, уселся на камень, отдаленно напоминающий трон. Выглядел он при этом столь величественно, что казался самым настоящим королем. Что тут скажешь – Блэк, он и есть Блэк!

Они отлично повеселились, устроили даже поиски Грааля по ближайшим окрестностям. А набегавшись, долго плескались в море: плавали наперегонки, брызгались, топили друг друга. В общем, день удался. Единственное, о чем где-то в глубине души жалел Ремус: что среди шумной ватаги детей, каждого из которых он любил всем сердцем, нет его собственного ребенка. И никогда не будет.

* * *

Лето 1991 года

— Рем, ты так и будешь всю жизнь от женщин шарахаться?

— Джеймс… — Ремус устало вздохнул, — не надо снова об этом, а?

— А тебе не кажется Лунатик, — подхватил тему Сириус, — что ты ведешь себя глупо?

— Сириус!

Этот разговор друзья возобновляли время от времени, но Ремус стойко держался, несмотря на двойной прессинг.

— Что – Сириус? Я уже тридцать лет Сириус!

Джеймс фыркнул, но тут же снова сделал серьезное лицо:

— Нет, правда, Рем, давно пора тебе жениться.

— Да кто за меня пойдет?! – взорвался Ремус. — Я уж молчу об остальном.

— Я пойду, — вдруг раздался рядом звонкий девичий голос.

Резко обернувшись, друзья обнаружили непривычно серьезную Тонкс, не сводившую с Ремуса глаз. Ошеломленное молчание длилось долго. Первым пришел в себя Сириус: восхищенно присвистнув, он протянул:

— Опа! Ну, Лунатик!

— Бродяга, прекрати! – сердито одернул его Ремус и, повернувшись к девушке, заключил: – Не очень удачная шутка, Тонкс.

— А я вовсе не шучу, — невозмутимо заявила та.

Джеймс с Сириусом переглянулись и расплылись в одинаковых улыбках. Ремус обреченно вздохнул: от этих обормотов помощи точно не дождешься.

— Тонкс, ты же еще совсем ребенок!

— Я не ребенок: мне уже восемнадцать!

— Это, конечно, жутко много, — Ремус не мог не улыбнуться. Тонкс сердито передернула плечами и хотела что-то сказать, но он не дал ей такой возможности: — Не надо, Нимфадора…

— Не называй меня Нимфадорой! – возмущенно воскликнула она, и волосы ее вспыхнули красным.

— Faux pas (1), дружище, — прокомментировал Сириус, весело сверкнув глазами.

— Сириус… — Тонкс посмотрела на него очень выразительно.

— Понял – исчез, — Бродяга схватил Джеймса за рукав и потянул к двери, через секунду они оба будто испарились.

Возмущенно посмотрев вслед сбежавшим друзьям, Ремус перевел взгляд на Тонкс, которая замерла посреди комнаты, сцепив руки в замок и упрямо сжав губы. Из неуклюжей забавной девчушки она превратилась в очень симпатичную юную девушку. Последние два года Ремус не раз замечал на уроках, с каким мечтательным выражением лица наблюдает за ним Дора, но думал, что ее подростковая влюбленность пройдет со временем. Однако, вопреки его ожиданиям, она не проходила, и даже наоборот – становилась все сильнее. Что с этим делать, Ремус совершенно не представлял.

— Послушай, Тонкс…

— Нет, Ремус. Я не хочу ничего слышать о том, что ты опасен…

— Но это правда!

— Это ерунда! – Тонкс сердито сверкнула темными глазищами.

Ремус обреченно покачал головой:

— Ты едва школу закончила – через несколько лет все изменится: встретишь нормального парня…

Тонкс громко хмыкнула, не дав ему договорить:

— Мои родители поженились сразу после школы, Джеймс с Лили, насколько я знаю, тоже. И что? Ничего не изменится, Ремус. Потому что я люблю тебя.

— Дора… — она поморщилась, но Ремус не обратил на это внимания. – Я ведь знаю тебя с двухлетнего возраста. Ты росла на моих глазах.

— Ах, вот в чем дело?! Никак не можешь принять то, что я уже не маленькая девочка? Я выросла, Ремус, пойми это уже, наконец!

С каждым словом Тонкс все больше приближалась к нему, и вот замерла близко-близко, совсем вплотную, и положила ему руки на плечи. Ремус хотел отодвинуться, но не смог даже пошевелиться, словно его приложили Петрификусом, только смотрел на нее, как завороженный.

— Ты дурак, Рем, — прошептала она и поцеловала его.

И все заготовленные аргументы – такие правильные и разумные – в то же мгновение вылетели у него из головы.

_______________(1) неверный шаг, ошибка

* * *

1 сентября 1991 года

В доме Поттеров царил переполох. Точнее, не во всем доме, а в одной отдельно взятой комнате: Гарри отправлялся в школу. Сам он все утро метался по своей спальне, в спешке собирая все, что еще не успел собрать. Процесс затрудняла Милли, которая прыгала вокруг него и без умолку что-то возбужденно щебетала. Кажется, о том, что он должен непременно – НЕПРЕМЕННО – сразу же ей написать, как там в школе. И вообще писать почаще. Ее синие глаза сияли не менее взволнованно, чем у самого Гарри. Будто это ее в Хогвартс отправляют, хотя ей до школы еще два года ждать. Гарри любил дочь крестного не меньше, чем родных сестер Лору и Глэдис, которые, кстати, благоразумно не путались у брата под ногами, но сейчас ему страшно хотелось, чтобы она исчезла из его комнаты и дала ему собраться.

Словно прочитав его мысли, в комнате появился Сириус и велел Милли спуститься вниз.

— Ну, па-а-ап! – возмущенно протянула она. – Я же помогаю Гарри собираться!

— По-моему, ты ему больше мешаешь, — усмехнулся он и, подмигнув крестнику, решительно выпроводил дочь из комнаты, не обращая внимания на ее попытки сопротивляться.

Оттого что Милли перестала мельтешить перед глазами, сборы пошли гораздо быстрее, и Гарри уже в последний раз проверял свой чемодан, когда к нему заглянула мама:

— Гарри, солнышко, ты готов?

Он кивнул и подхватил свои вещи, а мама взяла клетку с совой. Белоснежную полярную сову, которую Гарри назвал Хедвигой, ему недавно купили родители в Косом переулке – в честь начала учебы.

В гостиной собрались все, кроме дяди Ремуса и дяди Северуса, которые отправились в Хогвартс заранее. «То есть профессора Люпина и профессора Снейпа», — мысленно поправил себя Гарри. Пора уже привыкать к такому обращению, а то еще ляпнет на уроке. И если дядя Ремус, тьфу ты – профессор Люпин – отнесется к этому скорее всего снисходительно, то профессор Снейп точно живьем съест.

Зато присутствовала тетя Сьюзан с близнецами Дорианом и Гвен, которые тихонько о чем-то совещались, забравшись в одно кресло; дядя Рег и тетя Корделия с малышами Денебом и Эриданом; и, конечно же, тетя Марлин и Сириус – без крестного в жизни Гарри не проходило ни одно событие.

Неугомонная Милли успела забраться на подоконник и весело болтала ногами, поглядывая на окружающих. Эдвин, как всегда, рядом с Лорой – они все росли одной большой дружной семьей, но эти двое были прямо-таки неразлучны. Малышка Глэдис хвостиком ходила за мамой, стараясь принять участие во всем, чем та занималась. Мама смеялась, что вот у нее главная помощница растет, не то, что старшие.

После шумного и веселого завтрака провожать Гарри на вокзал отправились только родители и крестный с Милли. Последнюю изначально не собирались брать, но она так умоляла, что взрослые сдались. Прощаясь с ними на вокзале, среди шума и суеты отъезжающих студентов и провожающих их родителей, Гарри испытывал смешанные чувства. С одной стороны, не хотелось расставаться с семьей: родителями, сестрами, друзьями, которые, по сути, тоже были членами семьи. Гарри чувствовал, что ему будет ужасно их не хватать. С другой стороны – он ведь едет в Хогвартс, где его ждет немало интересного, таинственного, волшебного. Накануне папа с крестным (тайком от мамы) вручили ему совершенно потрясающую карту, которую давным-давно сделали сами. И Гарри уже предвкушал, сколько всего можно исследовать в замке с помощью этой карты. Скучать точно не придется!

Кроме того, он мечтал встретить в школе друзей – таких, как у папы: они ведь все познакомились именно в Хогвартсе.

В последний раз обняв всех по очереди – Милли при этом в сотый раз напомнила ему, чтобы не забыл сразу же написать, — Гарри забрался в красно-золотой поезд, помахал провожающим и открыл дверь первого попавшегося купе, обнаружив там рыжего долговязого мальчишку, в одиночестве сидевшего у окна.

— Привет. Можно к тебе?

— Заходи, — улыбнулся тот. – Я – Рон Уизли.

— Гарри Поттер, — Гарри кивнул новому знакомому и плюхнулся рядом.

Дав пронзительный гудок, поезд тронулся.

КОНЕЦ