Эльф в подарок. Часть 2

Молодая женщина в наглухо застегнутой мантии мрачно наблюдала за бесформенными сводами и таинственными нишами пещеры, со скоростью света проносящимися мимо. Кареглазый мальчик напротив небрежно откинулся назад, и лишь побелевшие костяшки пальцев, незаметно вцепившиеся в сидение гринготтской тележки, выдавали, насколько непривычны были ему такие путешествия.

— Тетя Джиневра, если мы опоздаем, как в прошлый раз, снова не сможем встретиться с Сириусом!

Женщина нетерпеливо поправила скрывавший лицо капюшон.

— В прошлый раз Сириус был с Вэл, а тебе хорошо знаком ее характер. Беллс обещала нас дождаться.

Мальчик с сомнением кивнул.

— А почему мы сказали всем дома, что пойдем есть мороженое, а сами поехали в банк? И почему не взяли с собой Бет?

— Гринготтс — не место для маленьких детей, верно? — вкрадчиво проговорила Джинни. — Вот ты уже достаточно взрослый, чтобы пользоваться собственным сейфом.

— Но вы сказали гоблину, что нам нужен сейф маркизы де Мелифлуа, я сам слышал! — недоуменно возразил мальчик. — Он еще долго проверял ключ, как будто в чем-то сомневался.

Джинни раздраженно вздохнула. Врожденная тяга к справедливости, очевидно, свойственна представителям этой семьи на генетическом уровне.

— Такова его работа — сомневаться. Банк издревле славится своей надежностью. Если бы не бдительность гоблинов, разве мы бы доверяли им свои ценности?

Мальчик неуверенно пожал плечами. Как и любой чистокровный маг, он с колыбели знал, что Гринготтс охраняют драконы и заклинания, которые посредственному волшебнику обойти не по силам.

Тележка затормозила около одного из хранилищ. В полумраке подземелий мерцание серебристых цифр смотрелось почти зловеще. Джинни осторожно извлекла из кармана витьеватый ключ на темно-зеленой бархатной ленточке.

— Возьми ту вещь, о которой мы говорили, и скорее возвращайся. Больше ничего не трогай. Ты ведь не боишься?

Мальчик яростно замотал головой и исчез за каменной дверью. Джинни затаила дыхание. Среди разносимого эхом грохота и стука колес ей явственно слышался тихий глумливый смех.

Легенда гласила: еще ни один грабитель не покинул Гринготтс живым и невредимым. Что же, к своим тридцати пяти Джиневре уже не раз удавалось достичь невозможного. Благо, в данном случае пример небезызвестного Квиринуса Квиррелла внушал определенную надежду.

Задумавшись, Джинни чуть не пропустила появление своего спутника. Сразу же после мороженого необходимо отвести его к парикмахеру. Черные волосы напоминали воронье гнездо.

Когда в руку женщины лег холодный медальон многовековой давности, некоторая ее часть отчаянно пожелала отбросить хоркрукс подальше и как можно скорее выбраться на солнечный свет. Джинни усилием воли сдержала себя. Мальчик ничего не должен заподозрить.

Тяжелая цепочка пробежала сквозь пальцы, на шее щелкнула застежка. Рано или поздно за глупость приходится платить. Иногда — непомерно высокую цену.

Так всегда говорила Араминта.

— Тетя Джиневра, а зачем все-таки вам нужен этот медальон?

Направляя палочку в сторону единственного из будущих наследников маркизы де Мелифлуа, имеющего доступ к сейфу номер 218, она не чувствовала сожаления. Определенные виды вмешательства в память могут пройти незамеченными даже для гоблинов. Этому Джинни научилась от Салазара Слизерина.

— Прости, Джеймс, но ты задаешь слишком много вопросов.

Колдовство, уровень которого необыкновенно высоко оценила бы Эйлин. Если бы только Джинни могла ей рассказать.

В небе играли сполохи предгрозовых разрядов. Наколдовав небольшой водоотталкивающий купол, Джинни заскользила среди оживленной толпы, сжимая руку своего подопечного. Хмурый низкорослый старик в традиционном головном уборе персидских магов, еще один гоблин с пачкой свежего тиража "Ежедневного пророка", колоссальных размеров дамочка в пестром платье с филином на плече — лица и голоса слились воедино.

Осознав, что она проигнорировала приветствие леди Гуссокл, Джинни взяла себя в руки. Порция мороженого, съеденная Джеймсом, и долгий безумный день в обществе Сириуса и Беллс должны ненадолго развеять ее мрачные мысли.

— Тетя Джиневра, смотрите, метла Нимбус 1300! — при виде витрины любимого магазина глаза Джеймса загорелись. Джинни охотно отпустила мальчика и, пользуясь его отсутствием, щелчком пальцев вызвала эльфа.

— Как насчет моего поручения, Хоки? — сдержанно поинтересовалась она, предупреждая многословные приветствия и восхваления. Хоки весьма ценила новообретенных хозяев, и порой ее благодарность утомляла.

— Хоки отдала послание тому волшебнику. Он сказал, что сам найдет госпожу Джинни. Гадкий маг, очень сильный и опасный, — домовик вдруг заскулила. — Госпожа Джинни не должна с ним видеться. Магия эльфов больше не сможет ее защитить.

Джинни понимающе улыбнулась.

— Не волнуйся, Хоки. Гадкий и опасный маг ничего мне не сделает. Не забудь, ты не должна обсуждать это с другими эльфами или волшебниками.

Хоки исчезла, укоризненно качая головой. Джинни вздохнула. Только осуждения собственного домовика ей не хватало.

Беллс ждала за дальним столиком кафе. Своевременно поняв, что без предоставления детям свободы под незримым контролем следящих чар беседы не состоится, Джинни заказала приторный карамельный чай и обеспокоенно взглянула на воспитанницу.

— Мой ангел, безумие заразительно. Ты не должна принимать слова Сигнуса близко к сердцу. Твой отец чересчур много общается с Вэл.

— Не нужно, Джин. Руди не глупец, чтобы не обратить внимания. Мама так и не смогла родить мальчика. У дяди Ивэна дочь. Но это больше не имеет значения. Вчера я была у целителей.

Опустошенного взгляда девушки оказалось достаточно, чтобы Джинни все поняла. Основываясь на воспоминаниях из прошлой жизни, она считала, что у слишком рано оказавшейся в Азкабане Беллатрикс попросту не было времени родить и воспитать детей. Реальность оказалась куда прозаичнее.

— Неужели нет никакой надежды? — бесцветно прошептала Джинни. Беллс передернула плечами, как всегда, когда ей хотелось поскорее сменить тему.

— Может быть, боги и решат сотворить чудо... Теперь у меня осталась только Бет.

— Руди знает? — нахмурилась Джинни. Им довелось жить в жестокую эпоху. Семья Мелифлуа отличалась широтой воззрений, чего нельзя было сказать о консевативных Блэках. Порой ей казалось, что даже Абрахас был рад рождению Циаллы и Белвины, лишь потому что у него уже был наследник.

— Руди не должен узнать, — сверкнула глазами Беллс. — Мы будем искать выход, Джин, понимаешь?

Джинни нервно рассмеялась.

— Какой выход, милая? Трансфигурировать ребенка из этой сахарницы? Руди тебя любит. Он все поймет. Вспомни, через что пришлось пройти Вэл, а сейчас у нее двое чудесных сыновей. Оставь, слезы тебя не украшают.

Беллс упрямо встряхнула кудряшками, а Джинни лишь крепче сжала ее руку.

— Вы совершенно извели ребенка подготовкой к школе, — заметила девушка, глядя на улицу. — Посмотри на Джеймса, он же спит на ходу.

Джинни искусственно рассмеялась. Побочные эффекты заклятия должны рассеяться к вечеру. Иначе все пропало: если Беллс оказалась достаточно проницательной для подозрений, нет никаких шансов обмануть Араминту.

— Не могу отказать себе в удовольствии наблюдать перекошенную физиономию Игоря, — призналась она. — Первый стихийный выброс магии у Бет случился как раз во время его визита.

Беллс кивнула, расцветая в улыбке, как и всякий раз, когда речь заходила об ее крестнице. Коллекция разбитых сердец имени Бетельгейзе де Мелифлуа или просто Бет, дочери Эдуарда и Доркас, не снилась даже владелице нелегального приворотного агентства в Лютном переулке.

— Месье Николя был ею совершенно очарован, — довольно сообщила Джинни, крутя в руках пустую чашку. — Похоже, Фламели надолго осели в лондонском особняке. Минни счастлива. Дом обрел новую жизнь, впервые со свадьбы Эйлин и Антонина.

— Антонин часто бывает в нашем доме, — задумчиво проговорила Беллс. — Они с Руди замолкают, стоит мне войти в комнату. Рабастан стал возвращаться домой очень поздно. Мы с Медой не знаем, о чем и думать.

Джинни свела брови у переносицы. Пожалуй, ответы на вопросы Беллс она получит раньше, чем та может себе предположить. Медальон, словно чувствуя ее смятение, наливался свинцовой тяжестью, и Джинни суеверно казалось, что одна из танцующих на небосклоне молний прицельно ударит ей прямо в грудь, стоит сделать несколько шагов по дождливой улице.

Наблюдая за тандемом Джеймса и Сириуса, оккупировавшим неприметную лавочку, ретро-версию производства близнецов Уизли, Джинни в очередной раз убедилась: Вэл слишком умна, чтобы принимать вызов. Похоже, одной Беллс удавалось справляться с этим стихийным бедствием.

Добби встречал у бронзовой витой калитки. Небрежно вручив эльфу портключ, женщина зашагала по усыпанной белым гравием дорожке. Павлин замер у розового куста, провожая новую хозяйку Малфой-Мэнора насмешливым взглядом.

— Какие новости? Как вели себя девочки? — осведомилась Джинни скорее по привычке. Дэйзи, которой было поручено воспитание подрастающего поколения Малфоев, регулярно передавала ей информацию через специально зачарованные монеты. Джинни воспользовалась идеей Гермионы, в свое время оказавшейся весьма полезной для Отряда Дамблдора.

— Добби весь день провел с молодыми хозяйками Циаллой и Белвиной, — охотно доложил эльф. — Хозяин Абрахас почти не покидал кабинета. Добби было приказано не беспокоить его гостя и никого к ним не пускать.

— В самом деле? — Джинни изогнула бровь. — И кто же он, этот таинственный гость?

— Гоблин Гиас, госпожа Джинни.

Сердце пропустило несколько ударов. Разумеется, Гиас отошел от дел, но не утратил связей с гринготтскими гоблинами. Кровное родство Джинни с Блэками не могло обмануть бывшего финансового управляющего Араминты. Она должна была предвидеть.

Защитные чары легко пропустили женщину. Значит, ее ждали.

— Вижу, гроза не воспрепятствовала вашей прогулке? — лениво обронил Абрахас. Джинни знала о безразличном отношении мужа ко всем детям, кроме, временами, его собственных, и лишь улыбнулась в ответ.

— Я оставила мальчиков под присмотром Беллс. Вечером она отведет их по домам.

— Белле следовало бы подумать о собственных детях, а не нянчиться с чужими, — фыркнул Абрахас, теряя интерес к этой теме. Джинни вспыхнула, но сдержала рвущийся с языка резкий комментарий. Необходимо было понять намерения Гиаса.

— Не ожидала встретить вас, — обратилась она к гоблину. — Признаться, я полагала, что вы сейчас покоряете Пиренеи.

Гоблин развел узловато-костлявыми руками.

— Долг перед вашими семьями вынудил меня вернуться. Недовольство среди магических существ растет. На совете старейшин гоблинов было постановлено поддержать лесные и горные популяции, если они изберут путь сопротивления. В том случае, если это произойдет, магов ожидает весьма прискорбная участь.

— Ты драматизируешь, Гиас, — весомо возразил Абрахас. — Грядущее восстание предрекал еще покойный Поллукс Блэк, и мы имели личную возможность убедиться в ошибочности его прогнозов. Не далее, как пару недель назад Нобби удалось подписать очередной пакт о ненападении с делегацией оборотней.

Гоблин ехидно захихикал.

— Нынешний министр Нобби Лич? Он чересчур глуп и поглощен страстями. Что отпрыск столь неблагородного рода может знать о традициях вампирских кланов, что он противопоставит многовековой мудрости кентавров? Его финансы находятся в руках гоблинов, его дом содержат домовики, а сознание затуманено и порабощено. Некто, способный взять на себя переговоры, должен заменить его на посту.

Джинни поежилась. От высокопарного тона гоблина становилось не по себе. Она привыкла слышать от Гиаса лишь отчеты о финансовых операциях и сейчас не могла отделаться от ощущения, что старый гоблин поведал далеко не все, что ему известно.

— Вы видите достойных преемников, Гиас? Кто может взять на себя такую ответственность? Карлотту не воспримут всерьез даже корнуэльские пикси, Барти слишком молод, а Альбус Дамблдор... — Джинни с сомнением прицокнула языком.

Лицо гоблина посуровело.

— Было бы величайшей ошибкой искать ответ на поверхности, леди Малфой. Из современных магов, пожалуй, лишь маркиза де Мелифлуа обладает должными мудростью и дипломатическими талантами. Однако мне хорошо известно, с каким общественным противодействием столкнется ее назначение. Разве не усилиями этих магов вы до сих пор не стали полноправным членом Визенгамота?

Женщина обескураженно качнула головой. Несмотря на мрачные прогнозы Гиаса, ему не удалось раскрыть ее маленькую тайну.

Переступая порог детской, Джинни неизменно попадала в другой мир, живущий по собственным законам. Дэйзи склонилась над кроваткой спящей Циаллы, поправляя кружевное одеяльце. Белвина сидела на полу, упрямо колотя погремушкой по паркету. Порой дочь удивительно напоминала маленькую Беллс.

— Как провели день мои красавицы? — ласково спросила она. Уши Дэйзи пристыженно поникли.

— Дэйзи — негодный эльф, — огорченно возвестила она. — Дэйзи сегодня трижды пришлось наказать себя, когда молодая хозяйка Белвина отказалась выйти к учителю, а потом так неучтиво вела себя с молодой хозяйкой Бетельгейзе!

— Ненавижу Бет, — Белвина явно не была настроена выслушивать жалобы домовика. — Она вредная и забирает мои игрушки!

Порой дочь мыслила слишком независимо, и ревность ее выглядела забавно.

— Не могу не согласиться с моей принцессой, — Джинни вздрогнула от неслышного появления мужа. — Самый избалованный и невоспитанный ребенок на этом острове — определенно Бетельгейзе. В отличие от Эдуарда, я не считаю нормальным, что все взрослое население в радиусе тысячи километров, очертя голову, кидается исполнять ее прихоти.

— Дорогой, я прошу тебя, — запротестовала Джинни. — Бет — ангел, невозможно ее не любить. А вот твой выпад в адрес Беллс прозвучал по меньшей мере некорректно. У них с Руди замечательная семья! Почему вы все время вмешиваетесь? Сигнус так обидел ее своими словами.

— Не строю иллюзий относительно уровня интеллекта Сигнуса, но в данном случае с ним крайне сложно не согласиться, не так ли? — усмехнулся Абрахас, передавая Белвину Дэйзи. — Хочешь сопровождать меня к Рою? Ты давно не была у Гринграссов, они спрашивали о тебе.

— Не сегодня, — через силу улыбнулась Джинни. Ношение хоркрукса на протяжении целого дня немало ее угнетало. Пока она не знала обо всех подводных камнях, не стоило подвергать себя немотивированному риску.

Невзрачная деревянная шкатулка, скрытая в глубинах гардероба, представлялась идеальным временным хранилищем. Эльфам нет до нее никакого дела, а Абрахасу в голову не придет обыскивать собственную спальню.

Джинни тяжело вздохнула, почти падая на кровать. Она грустила о тех временах, когда большинство проблем разрешалось по одному слову Араминты.

Пепельные клубы клейкого тумана все сильнее опутывали ее сознание, словно Джинни лежала на дне океана, а на грудь ей давила толща морских вод. Она тонула, увязала в собственном сновидении, когда за спиной прозвучал холодный язвительный голос, который она узнала бы из тысячи.

— Подозрительно знакомый эльф передал мне ваше приглашение на свидание, Джиневра. Чем обязан?

Отступать было поздно. Резко развернувшись, она растянула губы в опасной ухмылке.

— Здравствуй, Том.

Том Риддл давно не был самоуверенным лучшим учеником Слизерина, воплощением худших воспоминаний в жизни Джинни, и все же даже по прошествии многих лет она почувствовала неприятный холодок, пробегающий по спине. В последний раз они столкнулись лицом к лицу почти десять лет назад, и тогда сила воли Эдуарда спасла Джинни, позволив вовремя вырваться из удушающего сновидения. На этот раз полузабытой магией снов пользовался сам Риддл.

— Я справедливо рассудила: поскольку Хоки знает тебя, ей не составит особого труда передать мое послание, — надменно бросила женщина, копируя церемонные интонации маркизы. — Правда, я и не предполагала, что наша встреча будет организована столь необычным образом.

Риддл невозмутимо опустился в материализовавшееся из воздуха кресло. Джинни отметила, что он продолжает называть ее на "вы".

— Как видите, исследовательские работы Салазара Слизерина интересуют не только вас, уважаемая Джиневра, — саркастично произнес он. — Обстоятельства нашей предыдущей встречи не могли не вызвать мой интерес, а поскольку я давно изучаю жизнь своего далекого предка...

— ... то решил воспользоваться чарами, предназначенными для человека, подвергшегося сложному или необратимому преобразующему заклятию, — заключила Джинни. — Быстро учишься, Том, мои поздравления.

Риддл прищурился, и Джинни была рада, что Эйлин в свое время научила ее выставлять индивидуальные ментальные блоки.

— Какому же заклятию, по-вашему, подвергся я? — усмехнулся он. Джинни нарочито беспомощно пожала плечами.

— Невозможно предположить, лорд Волдеморт, — с вызовом проговорила она. — Может быть, речь идет о случайно созданном хоркруксе? Может быть, их много больше? Скажем, пять?

Ухмылка медленно сползала с лица Риддла. Джинни приоткрыла свои воспоминания ровно настолько, чтобы ее собеседнику стало очевидно: она не блефует.

— Я всегда знал, что проклятая маркиза не та, за кого себя выдает, — шипение Риддла граничило с парселтангом. Джинни перевела дух. Эффект неожиданности предоставлял ей дополнительные преимущества.

— А причем здесь маркиза? — хмыкнула она. — Очень многое, знаешь ли, можно увидеть при помощи чудесных ягод, которыми меня однажды угостил твой друг Бейн. И потом, создавая дневник со своими воспоминаниями, ты сделал его чересчур болтливым, Том. Разумеется, ты не можешь знать, как твой хоркрукс, решив, что я умираю, подробно поведал мне о своей природе.

— Он уничтожен, надо полагать, — сквозь зубы процедил Риддл. Джинни мило улыбнулась.

— Разумеется. Пожалуйста, не надо считать меня воровкой. Я заменила хоркруксы достойными копиями. Изумительное исполнение, ручная работа. Одну вещицу, правда, пришлось позаимствовать в личных целях, но это ведь не так важно.

Бездействие Риддла говорило об одном: он еще не был осведомлен о том, что в масштабах магии снов существуют свои несовместимые с жизнью проклятия.

— Что с ними стало?

Джинни с удовольствием прошлась по комнате, перечисляя.

— Чаша Хельги Хаффлпафф попала под удар огней святого Эльма где-то в прибрежных водах Бразилии. Диадема Ровены Рэйвенкло пала жертвой летифолда вблизи от Варанаси. Наши приятели из Индии, семейство Патил, даже предположить не могли, почему меня так заинтересовал этот редкий хищник. Дневник сгорел в Адском Пламени, а что касается перстня, для него пришлось сварить одно малоизученное, но крайне действенное зелье. Если хочешь, могу прислать рецепт, я его записала.

Риддл мрачно наблюдал за беззаботно рассуждающей Джинни. Женщина искренне надеялась, что за иронией ей удается надежно скрывать панический, леденящий душу страх. Она балансировала на тонком лезвии.

— Медальон Слизерина уцелел, — констатировал он. — Вы, конечно, позаботились о том, чтобы надежно скрыть его.

— В мире есть куда более древние и надежные заклятия, нежели старый-добрый Фиделиус, — подтвердила Джинни. — Ты не сможешь вытянуть из меня эту информацию силой и уж тем более не получишь ее, если я умру. Хоркрукс может быть возвращен лишь добровольно. Твоя жизнь и твое бессмертие в моих руках, Том, нравится тебе это или нет.

— В моих силах создать новые хоркруксы, — небрежно бросил Риддл. — Почему бы мне не использовать для этого вашу жизнь? В конце концов, сам по себе медальон не имеет большой ценности. Слизерину принадлежали куда более редкие артефакты.

— ...до которых тебе не добраться, потому что ты не являешься наследником, Том, — мягко напомнила Джинни. — Знаешь, в свою бытность эльфом твоими стараниями, я безумное количество времени проводила в библиотеках. Среди прочих работ мне однажды попало в руки сочинение некоего Герпона Омерзительного. Тебе знаком этот маг? По глазам вижу, что прекрасно знаком. Создатель первого в мире известного хоркрукса.

Риддл напоминал змею, застывшую в ожидании добычи. Впрочем, добыча на сей раз знала, что укус не повлечет за собой ее смерти. Ей повезло завладеть ядом раньше, и сейчас именно она, а не слизеринский староста, контролировала ситуацию.

— Если ты внимательно читал трактат Герпона, а ты, несомненно, со всех сторон исследовал предмет, прежде чем рискнуть, даже мнением нашего общего друга Горация поинтересовался, не правда ли? — ее глаза задорно блеснули, — то тебе отлично известно, что ты достиг безопасного предела, Том. Создание шестого хоркруса необратимо отразится на твоей внешности, седьмой превратит тебя в монстра, не способного контролировать раскол своей души, что, в конечном счете, сделает тебя не больше, чем призраком. Ты будешь бессмертен и абсолютно бесполезен. Сомневаюсь, что ты пойдешь на это, лишь бы не быть мне обязанным.

Воцарившаяся пауза, казалось, была осязаема на физическом уровне. Риддл не выглядел уязвленным. Он напряженно размышлял.

— Вы мне нравитесь, Джиневра, — задумчиво произнес он. — Теперь я вижу, что Вальбурга фундаментально заблуждалась на ваш счет, видя в вас глупую и ограниченную последовательницу Араминты де Мелифлуа, и именно поэтому так глупо упустила хоркрукс, который я ей доверил. И все же, вы не случайно рассказали мне о медальоне и, вероятно, уже продумали стратегию, следуя которой, я могу получить его обратно.

Джинни кивнула. Риддл отреагировал на удивление спокойно, и пока она не знала, как к этому отнестись.

— Не подумай, Том, что мне нравится выступать хранительницей твоего хоркрукса. Мне пришлось пройти через множество малоприятных процедур, прежде чем медальон оказался в моих руках. Не говоря уже о том, что ради этого я обманываю близких и любимых мною людей. Не надеюсь, что ты поймешь меня. И все же, мой ответ очень прост. Я предлагаю сделку. Предлагаю ее именно тебе, потому что по какой-то особенно жестокой насмешке богов ты один осведомлен о моем происхождении и при этом настолько далеко продвинулся в магии жизни и смерти, что можешь оказаться полезен сейчас, в свете приезда Николя Фламеля в Лондон. Как бы это парадоксально не звучало, одного тебя я не могу подозревать в предательстве.

Риддл покачивал ногой. Наконец и на его лице проступило тщательно подавляемое изумление.

— Пламенная речь, достойная оваций, Джиневра. Каковы же условия сделки?

Джинни отвела с лица упавшую на глаза прядь вьющихся волос.

— Здесь никаких сюрпризов. Если ты поможешь мне защитить мою семью, я возвращаю тебе медальон Слизерина и навсегда забываю о его существовании. Если же ты вздумаешь меня обмануть, я уничтожаю хоркрукс, и да свершится пророчество.

Завершающий аккорд превзошел все ожидания Джинни. Изменившись в лице, Риддл резко подался вперед.

— Тебе известен полный текст пророчества Гекаты?

— Тетя Джиневра! Тетя Джиневра, проснитесь!

Никогда раньше пробуждение не было таким резким, словно из воздушного шара разом выпустили весь воздух. Джинни распахнула глаза. За окном сгущался вечер, комната была окутана мраком, а на краю кровати сидела встревоженная Бет.

— Вам приснился кошмар? Вы так беспокойно спали, тетя Джиневра.

Джинни все еще непонимающе встряхнула головой. Несвоевременное появление Бет ее раздосадовало. Она не успела ни объяснить Риддлу сути дела, ни взять с него непреложного обета.

— Я в порядке, милая. Когда ты приехала?

— Только что, — довольно сообщила Бет. — Я упросила маму разрешить мне пожить у вас до возвращения бабушки. Дома ужасная тоска. Дедушка с месье Фламелем постоянно обсуждают разные скучные вещи, папа стал приходить очень поздно, а Эйлин почти все время проводит со свекровью.

Вернувшаяся в Лондон после долгих перипетий Софа Долохова требовала к себе полного и безоговорочного внимания, вечно ссылаясь на несуществующие недомогания. Джинни улыбнулась. Видимо, Эйлин действительно любила Антонина, раз снисходительно относилась к капризам его матери.

— Умница, что приехала, — она потрепала девочку по щеке. — Завтра Эрида привезет девочкам зачарованные тучки, их последнюю коммерческую разработку. Нужно написать ей, чтобы захватила и на твою долю.

Бет просияла, а женщина усилием воли поднялась с кровати, борясь с головокружением. Если бы Джинни Уизли, второкурснице Гриффиндора, сказали, что однажды ей удастся лишить зловещего Тома Риддла дара речи, она бы не поверила своим ушам.

Впрочем, она и сейчас была безгранично далека от того, чтобы утратить бдительность. Возможно, не выражающие никакой личной заинтересованности глаза Риддла и вселяли доверие в Вальбургу Блэк, Джинни же не могла ставить благополучие Джеймса под угрозу.

На перилах лестницы сидела длиннохвостая ястребиная сова, гостья из Франции. Поручив Бет заботам Дэйзи, Джинни наскоро пробежала глазами послание Флер. Вейла, как всегда, говорила загадками и приглашала подругу на небольшую водную прогулку.

— Надеюсь, мы не нарушили ваших планов? — Доркас появилась неожиданно, из дверей кабинета. — Не могу спокойно смотреть на то, как мучается ребенок. Кажется, из всех наших детей только Северус способен дольше пяти минут выносить дебаты этой парочки, Николя и Жермена. Перренелль же жаждет развлечений, а у меня совсем нет на это времени!

— Араминта и Люциус могут вернуться в любой момент, — успокоила ее Джинни. — Отвратительная крылатая ящерица маркизы не далее, как вчера появилась в моей спальне с запиской.

— Пусть Мерлин поможет им, — вздохнула Доркас. — В Аврорате всю неделю творится светопредставление. Неожиданная вспышка активности среди лепреконов, вообрази себе, Джинни, лепреконов! До сих пор они даже не подпадали под министерскую классификацию. Пришлось высылать целую группу ликвидаторов заклятий в Ирландию.

Взмахнув палочкой, Джинни призвала стакан простой воды. Слова Доркас невольно поселили в ее душе гнетущее чувство необъяснимой тревоги.

— Что с тобой, Джинни? — Доркас пристально взглянула в глаза новоявленной родственницы. — На тебе лица нет.

Джинни не помнила, какое оправдание выдумала для себя на этот раз. Уверив Доркас в том, что она чувствует себя превосходно, а присутствие Бет никоим образом не помешает семейству Малфоев жить своей жизнью, она выпроводила подругу, блокируя камин от нежелательных гостей.

У Гринграссов ее муж, как правило, задерживался надолго. Джинни набросала несколько слов на листке пергамента и накинула на плечи темно-пурпурный палантин. Идеальный образ для появления в поместье Флер Делакур.

— Дэйзи! Добби! — окликнула она домовиков, пользующихся в имении определенными привилегиями. Дэйзи материализовалась прямо перед ней, неуверенно одергивая край мантии. Эльфам было нелегко привыкнуть к ношению человеческой одежды, однако Джинни категорически не желала видеть в своем доме старые и ни к чему не пригодные наволочки.

— Я отлучусь на пару часов, присмотри за Бет и девочками. Если будут письма, оставь их в моей спальне. А где Добби? — она удивленно приподняла брови. Впервые эльф не явился на ее зов.

— Добби очень плохо, — серьезно сообщила Дэйзи, плотнее закутываясь в мантию, будто желая спрятаться от невидимого врага. — Добби и всем остальным эльфам в доме. Дэйзи боится, Добби боится. Когда в доме появляются потомки лорда Слизерина, эльфам лучше держаться в стороне. Негодная Дэйзи плохо отозвалась о друзьях хозяйки, — вскрикнула домовик, заламывая руки.

Джинни поджала губы. Она и представить себе не могла, что их короткий разговор с Риддлом может привлечь столько внимания.

— Ты меня слушаешь, Дэйзи? Я запрещаю тебе говорить об этом. Запрещаю упоминать потомков лорда Слизерина в присутствии твоих хозяев. Даже со мной говорить об этом не смей. Ты все поняла? Ты передашь мой приказ Добби, или я должна сама найти его в особняке?

Дэйзи будто уменьшилась в размерах при виде сведенных бровей Джинни.

— Дэйзи все поняла. Дэйзи сделает так, как приказывает ей госпожа. Дэйзи уже делает...

Домовик с треском исчез, напоследок бросив на Джинни взгляд, полный ужаса.

Холодный вечер опутывал атмосферу хваткими щупальцами, расползаясь по ветвям деревьев и узким дорожкам парка. Портключ перенес Джинни на обычное место встреч с Флер. Всего лишь несколько лет назад она и помыслить не могла о том, чтобы быть принятой в поместье Делакуров на равных.

— Вы только посмотрите, кто здесь, — вейла ждала ее у причала. — Хотите прокатиться, леди Малфой?

Джинни неуверенно улыбнулась подруге. Сегодня Флер, как никогда напоминала полумистическое существо, предрекавшее ей то большую опасность, то великое богатство.

— В голове малышки Джиневры бушует море, — мерцающие глаза Флер сузились, когда экипаж, запряженный кельпи, заскользил вдоль берега Луары. — Как сложно порой взглянуть в лицо своему врагу.

— Порой только к врагу можно обратиться за помощью, — прошептала Джинни. — Нет ничего страшнее неизвестности, Флер. Иногда мне кажется, что Араминта уехала уже тысячу лет назад.

— Однако и ранее ты не спешила поверять маркизе своих секретов, — подмигнула ей Флер. — Бесцельно блуждая по лабиринту, можно слишком далеко зайти.

Джинни сцепила руки перед собой. Бархатные нотки в голосе Флер невольно развеивали гнетущее предчувствие.

— Араминта посмеется над моими страхами. Она убеждена, что не происходит ничего из ряда вон выходящего. А я не переживу, если что-то случится с Абрахасом.

Взгляд вейлы на пару мгновений затуманился.

— Я вижу препятствия на пути лорда Малфоя, верно, — голос Флер вдруг неуверенно задрожал. — И опасность также, да. Но ничего больше... Не вижу того, кто ему угрожает. Туман, как над водой.

Джинни перевела безжизненный взгляд на темные воды реки.

— Я тоже, Флер. Я тоже вижу только туман.

— Еще одного задержали, леди Малфой. Прямо за теплицами профессора Спраут. Выдает себя за Вашего старого знакомца.

Джинни провела ладонью по мутному стеклу. В заваливающемся набок сарае старик Огг хранил порошки, метлы и хозяйственный инвентарь. С назначением Хагрида перестало быть редкостью подозрительное рычание, доносящееся из-за запертой двери. В окне, однако, не виднелось ни боггартов, ни акромантулов и церберов, щедро обещанных мистеру Принглу лучше других осведомленной маркизой. У дальней стены невидимые путы удерживали кентавра, и тому оказанный прием явно пришелся не по душе.

— Дамблдору уже донесли? — осведомилась Джинни, рассматривая посланца лесного народа. — Ему всегда известно о том, что происходит в школе.

— Только не от меня, — с достоинством произнес Прингл, и лицо его исказилось в неприязненной гримасе. — Рубеус не скоро вернется из Хогсмида. А вот этого красавца не помешает допросить.

— Признаться, перед нами совершенно незнакомый кентавр, — усомнилась Джинни. — Жаль, не получится держать его здесь до возвращения Араминты. Как именно он дал понять, что мы знакомы?

— Он не оказал сопротивления и сказал, что будет говорить только с Джиневрой Малфой, — припомнил Прингл. — Потом добавил, что если леди Малфой не сможет прийти на встречу, пусть пришлет вместо себя домовика Дэйзи.

Джинни помолчала. В свете еще горчащего на языке разговора Гиаса с ее мужем, ситуация ей решительно не нравилась.

Внутри пахло плесенью и паутиной. На одной из балок цеплялся за жизнь белоснежный лохматый лишайник. Черные глаза кентавра по-звериному вспыхнули, когда женщина захлопнула за собой дверь. Невольно Джинни почувствовала себя беспомощным эльфом, бредущим по дебрям запретного леса навстречу своей судьбе.

— Да ниспошлют звезды защиту и благословение хранителям леса, — она склонила голову в знак приветствия, однако собеседник не оценил церемоний в соответствии с древнейшим этикетом волшебных народов.

— Я не намерен вести разговор в конюшне, — с презрением выдохнул кентавр, безуспешно стараясь избавиться от оков. — Я пришел с миром, говорить от имени стада, а человек осмелился забрать мое оружие. Я не затоптал наглеца лишь потому, что не сегодня суждено пролиться его крови.

Джинни вздрогнула. Апполиона Прингла она знала много лет и сопереживала страданиям, выпавшим на долю старика. Кентавр заставлял бояться неизвестности, и полузабытое ощущение липким ужасом обволакивало плечи, ерошило волосы на затылке и самодовольно посмеивалось.

— Оружие будет возвращено Вам, — сдержанно пообещала она. — Обитателям леса запрещен вход на территорию Хогвартса. Лучше беседовать здесь, нежели в компании ребят из отдела по контролю над магическими популяциями, верно? Вы хотели видеть меня, а сами отказались даже назвать свое имя.

Кентавр дерзко вскинул голову.

— Однажды мой народ уже поверил обещаниям той, что явилась из-за завесы. Как и другие люди, вы обманули нас. Я предупреждал своих соплеменников о вероломстве двуногих, но звон копий заглушил голос разума в их сознании, отраженные в щитах звезды направили по ложному пути. Мое имя — Ронан, и я был в лесу в ночь, когда Нептун окутало туманное облако.

Джинни подула на похолодевшие ладони. Сквозь столько лет не удалось пронести в памяти образ молодого кентавра с широкими скулами, да и время, должно быть, не слишком его щадило. Правую щеку Ронана пересекал уродливый глубокий шрам, на руке не хватало двух пальцев.

— Я ничего не могу изменить, — в ее голосе определенно не хватало искренности. — Араминта ничего не может изменить. Тогда мы стояли на краю гражданской войны. Министерство не пойдет на уступки, к которым было готово семнадцать лет назад. Мне жаль, Ронан.

Теперь голос кентавра напоминал змеиное шипение.

— В новолуние первого месяца наступающего года наследник вступит в свои права. Он не сможет сбросить с себя ярмо обязательств, налагаемых нашей присягой, а вы станете жертвой собственной хитрости. Мальчик должен исполнить свое предназначение.

— Чего вы хотите? — всплеснула руками Джинни. — Когда вы оставите в покое мою семью?

— Вы не являетесь частью этой семьи, Джиневра, — небрежно возразил Ронан. — Вы не приносили клятв Абрахасу Малфою, а он никогда не сможет их принять. Мы ошиблись, даровав жизнь недостойному потомку лорда Слизерина, и расплата будет велика.

Для восстановления спокойствия Джинни постаралась представить на своем месте Араминту. Маркизе переговоры с кентаврами давались без видимых усилий, и результат всякий раз превосходил ожидания, что касается ее воспитанницы, она слишком плохо понимала этот гордый народ, чтобы предвосхищать его возможные требования.

— Что пообещал вам Салазар Слизерин в обмен на вашу верность? — нарочито безразлично спросила она. — Я не собираюсь подписываться под заведомо невыполнимыми условиями.

— Лорд Слизерин владел выдающейся магией, — уклончиво ответил кентавр. — Я не доверю этой тайны женщине. Когда увидишь наследника, передай ему, что каждый его шаг заносится в книгу Вечности. Пусть остережется проявить слабость.

— Я уверяю Вас, Ронан, — в глазах Джинни блеснули опасные огоньки, — сегодня Вы покинете Хогвартс лишь потому, что я гарантировала Вам неприкосновенность. Если бы на моем месте стояла маркиза де Мелифлуа, Ваши угрозы не сошли бы Вам с рук. Вы не посмеете причинить вред единственному потомку Салазара.

На протяжении всей речи Джинни казалось, что она не принимает во внимание нечто важное. Она видела это в глазах кентавра, слышала в пустоте, чувствовала кожей.

— В таком случае, — Ронан осклабился, понимая, что Джинни взволнована куда больше, чем стремится показать, — у юного мистера Малфоя только один путь. Действительно стать единственным.

Раздосадованная Джинни чуть было не хлопнула себя ладонью по лбу. Убежденная в том, что только прямые потомки Слизерина могут приказывать кентаврам и другим принесшим присягу магических народам, она совершенно забыла о Гонтах, возможность раз и навсегда избавиться от которых она благополучно упустила не далее, как вчера, пообещав вернуть Риддлу последний хоркрукс. И кентавр, судя по его омерзительной ухмылке, прекрасно это сознавал.

— Воды неспокойны, — вкрадчиво проговорил он, склонив голову набок. — Держитесь берега, Джиневра, иначе первая отправитесь к морскому дьяволу.

— Уверена, что встречу Вас там, — бросила Джинни и вышла, не прощаясь.

Прингл ждал у изгороди.

— Не самое приятное свидание в моей жизни, прямо Вам скажу, — женщина стряхнула с мантии налипшую на нее паутину. — Скользкий и опасный тип. Для таких не существует ничего святого.

— Что теперь с ним делать? — задумался завхоз. — Оставлять нельзя. Отпустить?

— Мне все равно, — устало махнула рукой Джинни. — Сделайте так, чтобы он больше не приближался к школе, особенно с сентября. Он не должен ни при каких обстоятельствах встретиться с Люциусом.

— Я присмотрю за мальчиком, — пообещал Прингл. — Вы напрасно беспокоитесь. Мистер Малфой — староста, лучший ученик на курсе, дисциплинированный и на редкость здравомыслящий. Приключения обходят его стороной.

— Определенно, — пробормотала Джинни, вспоминая прошлую жизнь и путешествие с маркизой в Тайную комнату следом за коварной Клариссой.

Одноэтажный дом, выстроенный в форме огромного креста, дани памяти маггловским монаршим родственникам, в темноте производил зловещее впечатление. Парадоксально, но вернув себе человеческий облик, Джинни общалась с лучшей подругой не в пример реже, нежели считаясь персональным эльфом маркизы де Мелифлуа. Впрочем, ту в последнее время крайне сложно было застать дома.

Темноволосый мальчик, погруженный в чтение, бдительно вскинул голову, заслышав шаги. Немолодая уже женщина в расшитой золотой нитью и украшенной несколькими живыми розами шляпке тепло улыбнулась.

— Софа, Северус, — Джинни надеялась, что ее необычайную бледность объяснят переутомлением. — Мне необходимо видеть Эйлин.

За черными кляксами бесформенных облаков почти не видно было неба. Джинни всматривалась в спящий сад, и ей казалось, что она может слышать шаги уходящего лета.

— Бейн ведет грубую игру, — Эйлин с отчаянием обвела глазами замок из книг и папок с документами, доставленными из офиса. — Завтра разберусь. Я была вынуждена убить полдня на рассмотрение бестолковых запросов из Аврората, но разве кто-то позволит мне спокойно поработать дома?.. Возвращаясь к твоему вопросу, нет никакого смысла обращать внимание на кентавров. Мы уже сыты по горло их бесконечными угрозами.

— При этом всякий раз упоминается имя наследника Слизерина? — изогнула бровь Джинни. — Тогда беспокойство Аврората меня не удивляет.

— Не всякий, не всякий, — Эйлин начинала сердиться. — Раньше они никогда не опускались до открытого шантажа. Предлагаешь пойти у них на поводу и заменить Нобби на этого Ронана? Право, разницы никто и не заметит.

— По-твоему, я смогу спать спокойно, зная, что безумец бродит возле школы, где учится мой ребенок? — выпалила Джинни, возмущенная равнодушием подруги. — Твоего сына, между прочим, это тоже касается.

Эйлин устало прикрыла глаза. Кентавры издавна доставляли министерству массу хлопот, и хотя бумага со всевозможными льготами и привилегиями, некогда обещанная им Араминтой от лица наследника, много лет, как утратила свою актуальность, они продолжали вести себя, как безраздельные хозяева леса, мирящиеся с существованием людей лишь по инерции. Начальника у отдела по контролю над магическими популяциями до сих пор не было, и Эйлин с ужасом представляла, что останется от мостов, наведенных с таким трудом, после того, как за дело возьмется один из молодых энтузиастов или болванов, наводняющих Визенгамот.

— От вашей семьи одни неприятности. Северус Хогвартсом просто бредит. Не пойми меня превратно, мы все благодарны за изменение меры пресечения для Софии, но она выживает нас из собственного дома, и чаще других козлом отпущения становится мой сын. Только вообрази серьезность ее обвинений, начиная от маггла-отца и заканчивая матерью, поддерживающей преступный политический режим.

Джинни сочувственно покачала головой.

— Должно быть, мы говорим о разных людях. Софа безгранично любит сына.

— Софа бросила Антонина на чужих людей, едва ему исполнилось пятнадцать, — мрачно напомнила Эйлин. — Необходимо срочно сменить тему, у меня идиосинкразия к подобным особам. Начинаю по-настоящему понимать людей, для которых школа становится вторым домом.

— Араминта должна вернуться до дня на день, — вздохнула Джинни. — Хотя бы сейчас я спокойна за Люциуса. С ней он в безопасности.

— Забавно наблюдать за этой парочкой, — усмехнулась Эйлин. — Я еще помню, как важно Араминта вышагивала в компании Абрахаса и домовика. Люциус так похож на отца, по крайней мере, внешне, что я переживаю постоянное дежавю. Правда, Гораций сказал мне перед своим увольнением, чтобы я не строила иллюзий. Характер у него такой же отвратительный.

Мягкий голос подруги действовал умиротворяюще: Джинни уже успела подумать, что ей определенно стоит как можно чаще бывать в имении Принцев, — но последнее известие оказалось в высшей степени неожиданным.

— Слагхорн увольняется? — удивилась она. — А я-то по своей наивности верила, что старых пауков, вроде него, из школы поганой метлой не выгонишь.

— Не просто увольняется, — назидательно подняла палец Эйлин. — Ударяется в бега, надеется обмануть Риддла. Ни для кого не секрет, как Гораций боится оказаться ему чем-то полезным. Вот школа и осталась без зельевара перед самым учебным годом.

— Странно, Прингл об этом ничего не сказал, — закусила губу Джинни. — Дамблдор, конечно, уже нашел замену?

Черные глаза Эйлин насмешливо блеснули.

— У него имелась пара предложений, — подтвердила она. — Серьезные профессора, с репутацией. Правда, этого оказалось недостаточно, чтобы впечатлить нашего министра. Ты ведь в курсе последних поправок к Закону об образовании?

— Разумеется, — хмыкнула Джинни. — Изменения в преподавательском составе могут осуществляться исключительно с одобрения действующего министра магии. И в каких же смертных грехах Нобби подозревает несчастных алхимиков? Боится, что вместо зелий они будут разрабатывать с учениками стратегию государственного переворота?

— В школе давно нужно навести порядок, леди Малфой, — с притворным недовольством поморщилась Эйлин. — Ваш муж состоит в Попечительском совете Хогвартса и наверняка уже не раз жаловался Вам на то, как прискорбно обстоят дела. Нобби хочет видеть своего человека на посту преподавателя зелий. Собственно, вот приказ о назначении, — она продемонстрировала Джинни свиток пергамента, который все это время держала в руках.

Джинни несколько раз моргнула глазами.

— Ты? — слова складывались в странный, нелепый рисунок, который никак не мог быть правдой, — профессор Принц?

— И уполномоченный представитель министерства магии на территории Хогвартса, — со значением добавила Эйлин и тут же нахмурилась: — Что смешного?

— Прости, — переживания этого дня так и рвались наружу безудержным хохотом, — я стараюсь свыкнуться с мыслью о том, что ты теперь новая Амбридж.

Только сейчас Джинни механически отметила, что все фолианты на столе Эйлин — исключительно алхимической тематики, от материалов для подготовки к Тритонам до «Расширенного курса зельеварения» Либациуса Бораго, по которому учились даже ее братья.

— Как давно вы обсуждали вероятность твоего назначения?

— Я же сказала, — неподдельно удивилась Эйлин, — сразу после отъезда Слагхорна. Он даже не стал дожидаться своего преемника, чтобы передать ему дела. Не представляю, что его так напугало. Нобби тут же подумал обо мне.

— Я не о Нобби, — пристально посмотрела на нее Джинни. — Кому, как ни мне, знать, что среди его решений количество самостоятельно принятых составляет не более двадцати процентов. Когда Араминте пришла в голову эта идея?

Эйлин неопределенно усмехнулась.

— Как только старому идиоту Диппету взбрело в голову передать бразды правления Дамблдору. Тот хоть и не спешит становиться министром, порой забывает, что во вверенном ему учреждении случайно оказались дети. Джинни, я не знаю, о чем с тобой говорила Араминта, — женщина понизила голос, — но с тех пор, как Ник Фламель приехал в Англию, у них дома все перевернулось вверх дном.

Джинни задумалась. Араминте не представляло большого труда уговорить Люциуса составить ей компанию в путешествии. Не успели шестикурсники Хогвартса сдать свой последний экзамен, как маркиза уже ждала юношу в Хогсмиде, готовая к дальней дороге. Тогда Джинни совершенно не показался странным тот факт, что наставница ни словом не обмолвилась о своих планах, навещая Малфой-Мэнор или принимая их в своем особняке в Лионе. Решение было принято у нее за спиной, и Абрахаса это нисколько не смущало.

— Люциусу исполняется семнадцать будущей весной, — с непередаваемым самодовольством возвестил он. — Или ты собираешься приставить к моему сыну эльфа в качестве няньки?

Джинни с трудом воздержалась от комментария о том, что самому Абрахасу в свое время такой эльф вовсе не повредил. Побеседовать с Араминтой они так и не успели, а на следующий день после ее отъезда Доркас написала, что в лондонском особняке принимают Фламелей, и она не знает, о чем говорить с капризной и претенциозной Перренелль.

— Я думала, Николас Фламель — друг маркиза, — задумчиво проговорила Джинни. Эйлин скептически поджала губы.

— Все они в этой компании стоят друг друга. Араминта Ника не переваривает. Даже по твоему вопросу она никогда к нему не обращалась. Я могу только предполагать, милая, но похоже, на этот раз Ник чем-то серьезно разозлил самого Жермена. Между ними явно черный книззл пробежал.

Джинни пожала плечами. О Николасе Фламеле она знала только со слов Гермионы — история с философским камнем, произошедшая до поступления Джинни в школу, теперь вспоминалась обрывками фраз и впечатлений. Тогда Риддл пытался украсть камень, действуя через своего слугу в Хогвартсе. Но ведь теперь у Фламеля нет оснований тревожиться за судьбу своего изобретения, верно?

— А кто теперь декан? — вспомнила вдруг она, выбрасывая Николаса Фламеля из головы. — Неужели тоже ты?

— Ни в коем случае, — немедленно отреагировала Эйлин. — Новому профессору не доверят такой проблемный факультет. Кажется, профессор Вектор приняла на себя эти нелегкие полномочия. Она ведь выпускница Слизерина.

Джинни кивнула с одобрением. Вильгемина Вектор нравилась ей еще в далеком прошлом, по рассказам Гермионы.

— Будь уверена, — продолжила Эйлин, — Люциус благополучно окончит школу. Пока я в Хогвартсе, кентаврам лучше не выходить из запретного леса.

И, разумеется, у Джинни не было ни малейшего основания сомневаться в словах подруги.

Ник Фламель, древний, как замшелый менгир, и традиционный, как свиток папируса, восседал на почетном месте за продолговатым столом на залитой солнцем веранде. Лондонский дом за несколько лет претерпел существенные изменения: вернувшийся из своего удивительного приключения хозяин не пожалел денег, дабы разыскать старого архитектора. Маркиза, сказать по правде, как и прежде, предпочитала завтракать в зале при зажженном камине.

При виде благоухающей бордовой корзины Джинни и Доркас переглянулись с понимающими усмешками. Из всех цветов мадам де Мелифлуа ненавидела именно розы, и Перренелль всякий раз благополучно игнорировала этот факт.

— Если Пинкстоун добьется своего и получит магические популяции, я официально присоединяюсь к оппозиции, — втолковывал Эдуард Абрахасу на другом конце стола. — Лишь присутствие maman действует на нее отрезвляюще.

— Есть у меня один человек, — задумался Абрахас. — Эйлин ведь еще далека от принятия решения?

— Определенно, — хмыкнул Эдуард. — Нобби только что удосужился разобраться, наконец, с кризисом у невыразимцев. Августус ведь учился с тобой на одном курсе?

— На два года младше, — качнул головой Абрахас. — Полагаю, его должна хорошо помнить моя жена.

Джинни поймала испытующий взгляд Эдуарда и неуловимо улыбнулась. В ее жизни мистер Руквуд фигурировал исключительно как персонаж из сновидений Гарри, и сводить с ним более близкое знакомство она не желала.

Мелифлуа-старшего грядущая встреча с Араминтой, казалось, вовсе не воодушевляла. С Фламелем, как и предупреждала Эйлин, он обращался подчеркнуто вежливо: даже дискуссии их утратили характерную остроту, теперь напоминая перебродившее зелье. Неудивительно, что когда из сада, наконец, донеслись громкие голоса, не одна Джинни облегченно выдохнула.

— Только взгляните, друг мой, перед вами царство победившей Летиции Сомноленс двадцатого века. Как вам это нравится? Дэйзи, я ценю принцип невмешательства, но только если речь идет не о моем саде. Чем вы занимаетесь?

— Госпожа маркиза недовольна Дэйзи, — сокрушенно завопила домовик. — Господин маркиз запретил Дэйзи приближаться к его ингредиентам. Господин маркиз говорит, что Дэйзи одним взглядом превращает его запасы в пустырь.

— И в кои-то веки он прав, не так ли, Люциус? — иронично заметила Араминта. — Дэйзи, удели внимание чемоданам. А ты — марш к отцу. Жермен, счастье мое, если я вас не вижу, это не означает, что огневиски внезапно оказался в списке дозволенных вам напитков. Николя, Перренелль, — маркиза появилась на ступеньках, небрежным жестом снимая шляпу и бросая ее на козлоногий столик, — вы все еще с нами. Я не ошиблась, решив сократить поездку. А где моя маленькая принцесса? — и она присела, крепко обнимая радостную Бет.

Джинни слишком хорошо изучила свою покровительницу, чтобы понимать: сейчас не время для сентиментальных разговоров. Нередко ей казалось, что чета Мелифлуа общается на телепатическом уровне. Так и сейчас, потребовалось не больше мимолетной улыбки, чтобы маркиза переняла ледяную сдержанность своего супруга в отношении гостей особняка.

— Перренелль, я с нетерпением жду, когда будет готов ваш дом в Девоне. Переезд — это всегда так волнующе. Николя, как вы нашли Хогвартс спустя столько лет?

— Впечатляет, — неохотно заговорил Фламель. Его низкий, глубокий голос совершенно не соответствовал облику тщедушного старика. — Перешагнув рубеж в шесть столетий, совершенно иначе ощущаешь течение времени. Кажется, еще вчера мы с Ганхильдой обсуждали ее проект сыворотки против драконьей оспы, а сегодня школу украшает ее каменное изваяние. Да и Дайлис давно уже нет. Я имел честь беседовать с портретом леди Белвины.

— О, в самом деле? — Араминта удивленно приподняла брови. — Обычно Белвина неохотно идет на контакты.

Фламель слегка смутился.

— Некоторым образом, это действительно так. Сказать по правде, наш разговор не продлился долго. Ваша мать и при жизни отличалась склонностью образно выражать свои мысли, особенно в переписке.

Маркиза рассмеялась.

— Я исключительно дорожила комплектом прытко пишущих перьев из наследия Бурке, уцелевшим после войны. Мне удалось разыскать зачарованный ящик буквально на руинах старого дома. Образец концентрированного злоязычия. Вы ведь знаете Риту Скитер? Она уже не первый год безуспешно старается скопировать эти чары.

— Как прошла ваша поездка, Араминта? — своевременно вмешалась Джинни. Хотя Скитер и была лишь начинающей журналисткой, она не обделила своим вниманием Фламеля после публикации очередной его работы в соавторстве с Альбусом Дамблдором, и леди Малфой серьезно подозревала, что без косвенного участия маркизы здесь не обошлось. — Люциус, надеюсь, тебе понравилось? — юноша тут же увлеченно принялся делиться впечатлениями, но от Джинни не укрылось облачко, скользнувшее по лицу Араминты.

Абрахас наблюдал за сыном с чувством затаенной гордости, а близнецы и вовсе восторженно ловили каждое слово Люциуса. Джинни пообещала себе при первом удобном случае отправиться с девочками на континент. Невозможно переложить заботу о воспитании дочерей на домовых эльфов. Безграничная глупость одной только Дэйзи уже стала в доме Малфоев притчей во язытцах. Поначалу хмурившийся Фламель с удовольствием включился в разговор, вспоминая о своем первом кругосветном путешествии, и Джинни успела всерьез увлечься складным повествованием, когда внезапно обнаружила отсутствие хозяев дома.

Незаметно поднявшись из-за стола, Джинни выскользнула в сад. Под ногами едва слышно ворчал белый гравий, а край мантии цеплялся за колючки чертополоха. Усеянный острыми шипами стебель летучего вьюна карабкался поближе к свету, впиваясь тонкими иглами в трухлявую яблоню, и, в самом деле, рождал закономерные ассоциации с королевством, заколдованным завистливой каргой Сомноленс после того, как его принцесса навеки заснула, уколов палец отравленным веретеном. Хотя уже много лет это место было для Джинни дороже родительского дома, сейчас каждый листик, каждая гусеница в саду были настроены враждебно, словно их зачаровали против всякого, осмелившегося на такую непозволительную роскошь, как секреты и недомолвки.

— Стоит ли игра свеч? — без привычной иронии голос Араминты казался чужим и безразличным. — Тебе известно, какие колоссальные усилия я прилагала к тому, чтобы удержать Абрахаса в стороне.

— Люциус неглуп, — неизвестно к чему обронил маркиз. — Не в его характере кидаться на амбразуру. Ты судишь по своей воспитаннице. Вот за кем не помешает присматривать, время от времени. А может быть, и постоянно. Как известно из истории, утопические идеи могут выглядеть очень притягательно.

Жермен сидел на скамейке, тростью складывая узор из камешков. Маркиза колдовала над заросшей сорняками клумбой. Джинни оставалось надеяться, что деревья надежно утаят ее присутствие.

— Теперь мне ясно, от кого Эйлин нахваталась своего беспрецедентного оптимизма, — вздохнула Араминта. — Все мои надежды на нее. С камнем ведь ничего не вышло?

— Как видишь. Ник хочет убедить нас в искренности своих мотивов. Старый глупец! Гиас и это предвидел.

— Мы встречались в Испании, — криво улыбнулась маркиза. — Надеюсь, он хотя бы немного вразумил сына моего крестника. Видят звезды, вовсе не этому я планировала посвятить наступающий год! Не могу представить, каким образом старику удалось добиться-таки своего.

— Значит, будем следовать запасному плану, только и всего, — флегматично заметил Мелифлуа. — Право, моя дорогая, вам не к лицу излишние тревоги. Не стоило отпускать вас одну в Европу, эти путешествия всегда приводят вас в угнетенное состояние.

— Чего же вы от меня хотите? — в притворной грусти вздохнула Араминта. — Что стало с моими фрезиями! Постарайтесь больше не отдавать Дэйзи настолько прямолинейных приказов. Я всегда ожидаю от этого домовика большего. Наверно, в силу привычки.

Мелифлуа-старший поднялся со скамейки, и Джинни подалась назад, спеша обратно к дому. Что же, по всей видимости, их с маркизой подозрения были абсолютно взаимными. И что бы та ни задумала, Джинни в разворачивающейся игре причиталась роль безвольной пешки.

Именно сейчас женщина была уверена в том, что, заключив соглашение с Риддлом, она не совершила ошибку.

Джиневра склонилась над чашей на мраморной подставке, и небо опрокинулось в неподвижные воды думосброса.

Казалось, что невидимый художник растворил в этой палитре чужой памяти галлоны черной краски, складывающейся в размытые тени. Невысокий мужчина, в своем белом цилиндре похожий на заправского фокусника, стоял к Джинни спиной, и она не могла разглядеть его лица, зато бойкую смуглую женщину в наряде, сшитом по моде прошлого века, не узнать было невозможно.

— Ты поступаешь глупо, Белла. Тебе не следовало писать Альбусу. Я ему не доверяю, после твоего рассказа — в особенности.

— Ты оставляешь нас заложницами, чтобы доказать хозяину свою лояльность, и пытаешься выдать это за заботу? — прошипела Белвина Блэк и, левитировав последнюю партию отутюженных мантий на кровать, захлопнула крышку опустевшего дорожного сундука. — Хочешь, чтобы я поверила, что смерть Инесс была естественной? Или что взрыв в доме тайно покинувшей Европу тетки Софии Долоховой — всего лишь нелепая случайность? Или что Геллерт не разделяет взглядов этого полубезумного маггла, который давеча ужинал у нас?

— За этим полубезумным, как ты выразилась, магглом пойдут тысячи, — господин в цилиндре повысил голос. — Я знаю, вы с Инесс были близки. Мне жаль, что все так вышло.

— Тебе жаль? — завопила Белвина, обретя удивительное сходство со своим скандальным портретом. — Ах, тебе, оказывается, жаль? Тебе никогда не рассказывали сказку о гамельнском Крысолове, Эрбер? Я хотела отомстить за смерть Арианы, но не ценой гибели моих близких, моих друзей! После того, как противники Геллерта падут, мы, мы будем на очереди!

— Белла, успокойся, — Эрбер Бурке успокаивающе обхватил жену за плечи. — Геллерт ни на секунду не должен усомниться в том, что мы на его стороне. Да, сегодня гибнут сотни, но если его ближайшим соратником станет такой фанатик, как Александр Долохов, обречены будут миллионы!

Белвина судорожно выдохнула, и Эрбер ласково отвел с ее лица прядь волос.

— Ты понимала, на что мы подписываемся. Ариана бы тобой гордилась. У Лизандры вы будете в безопасности. Наши сыновья сами выбирают свой путь, но Араминту нельзя оставлять во Франции. Дочери вообще не следовало покидать Хогвартс. Мелифлуа сейчас не лучший жених, они сами живут в постоянном страхе перед арестом. Вы должны уехать.

Белвина горько усмехнулась.

— Бросить все? Бежать от войны, оставить тебя? Нет, моя любовь, это немыслимо. Если Геллерт действительно вознамерится убить меня, он скорее сделает это, когда я буду в разлуке с тобой. Океан для него не помеха. Ты можешь не верить Альбусу, но его план почти идеален. Он пообещал позаботиться обо мне.

— У дружеской заботы Альбуса Дамблдора есть неприятный побочный эффект — летальный исход, — мрачно бросил Эрбер и шагнул, наконец, в сторону. У Джинни перехватило дыхание, когда она заметила еще одного свидетеля этого разговора. Араминта неподвижно застыла у стены, невероятно бледная, но полная решимости.

Тени смешались, чтобы вытолкнуть с сумрачного бэкграунда новый пейзаж. Море неприветливо шумело, обрушивая удар за ударом на каменный пирс. Между установленными на набережной палатками, как муравьи, сновали люди, и огромная толпа у самой кромки берега ожидала своей участи. Араминта поддерживала под руку изможденную, неестественно худую блондинку со спутанными волосами. Джинни ахнула, узнав в бедной женщине мать Абрахаса, которую она лишь однажды видела в ночном кошмаре мужа.

— Абадон, нужно зарегистрировать палочку, — удивительно, как Циалла Малфой могла еще говорить. — Они проверяют их на заклятия, боятся шпионов Гринделвальда.

— Ваша правда, мадам Малфой, — ухоженный брюнет, выглядящий самым жизнерадостным из всей компании, предупреждающе сжал плечо Малфоя-старшего. — Абадон, с этими людьми не следует спорить. Мне стоило таких трудов добиться разрешения на аппарацию. Они умеют создавать проблемы.

— Эти негодяи не решаются выступить против Гринделвальда, но унижают и без того измученных людей? — возмущенно выступила вперед Араминта. — И все принимают это, как должное?

— Юная леди, — брюнет снисходительно ухмыльнулся, — если Вы, следуя благородному примеру матери, желаете вступить в дискуссию на тему прав и свобод личности, рекомендую Вам заняться этим в Визенгамоте, а не перед контрольно-пропускным пунктом для беженцев. Если Вас сочтут неблагонадежной ведьмой, Вас, в лучшем случае, депортируют.

— Займитесь ребенком, Араминта, — мистер Малфой огляделся по сторонам, словно не веря, что он мог оказаться в подобном месте, и быстро зашагал к крайней палатке.

— Работа нездешних мастеров? — аврор осклабился, бросая палочку Абадона к прочим конфискованным артефактам в обитый свинцом ларец. — Что внутри?

— Сердечная жила дракона, — неприязненно поджал губы мистер Малфой. — Уверяю Вас, я бы хотел получить свою палочку обратно в целости и сохранности, и ваша система контроля не внушает мне...

— Извольте проследовать в конец вон той очереди, — грубо оборвал его аврор. Араминта обеспокоенно нахмурилась, прижимая к груди спящего Абрахаса. Их сопровождающий вскинул руку в знак протеста.

— Вам, должно быть, не сообщили, эти люди прибыли со мной.

Аврор окинул его равнодушным взглядом.

— В таком случае, ваш путь лежит в том же направлении.

Ноздри представительного господина возмущенно затрепетали.

— Но я Поллукс Блэк!

На аврора громкое имя ожидаемого впечатления не произвело.

— Да хоть фея Моргана. Я на посту с шести утра, уважаемый сэр, и уже пятнадцать человек было задержано, целая гора поддельных документов изъята! Порядок для всех один. Блэки и Малфои в родстве не состоят, так что Ваше ходатайство не имеет смысла.

Пальцы Поллукса Блэка угрожающе сжали дорогую трость, но лицо оставалось благожелательно-безучастным.

— Я здесь не интересы лорда Малфоя и его семьи представляю, любезнейший. Леди Араминта — моя племянница и единственная наследница Эрбера Бурке и Белвины Блэк. У меня документ, подписанный министром.

Аврор с сомнением покачал головой, но прошение изучил внимательно, несколько раз проверил на подлинность и только потом смилостивился.

— Хорошо, мисс Блэк может быть свободна. Но на мистера Малфоя, его супругу и сына исключение, как вы понимаете, не распространяется. Они не задержатся здесь надолго, если им нечего скрывать.

Араминта повисла на руке Поллукса Блэка быстрее, чем он успел что-то ответить.

— Я их здесь не оставлю... Вы не понимаете. Я не могу, после всего, что мы пережили вместе! Циалла не выдержит...

— У Циаллы есть муж, — Поллукс Блэк жестко высвободил руку и убрал свернутое прошение во внутренний карман плаща. — Вы, Араминта, теперь должны осознать ответственность, которая ложится на Ваши плечи. После смерти Ваших родителей и братьев только Вы представляете французские ветви родов Блэков и Бэрков, и поверьте, — он понизил голос, — сейчас не время для благотворительности.

Тени вновь закружили Джиневру в своем танце, и она растерялась от неожиданной смены времени и декораций. После промозглой, туманной набережной кабинет директора Хогвартса полностью оправдывал свою репутацию самого надежного места в магической Британии. Порядком постаревший Армандо Диппет поднялся с пока еще своего кресла, чтобы принять у Араминты дорожный плащ.

— Значит, тревожные слухи подтвердились? — обеспокоенно нахмурилась маркиза. — Я умею читать между строк, мой дорогой профессор Диппет, и мне совсем не понравилось Ваше последнее письмо.

— Министерство уже подыскивает подходящее для размещения студентов помещение, — горестно всплеснул руками директор. — Замок сам себя разрушает, мадам де Мелифлуа, и мы бессильны что-либо сделать. Тысячи лет истории, выдающиеся выпускники... Я чувствую, что наблюдаю за гибелью эпохи!

— Профессор, возможно, имеет смысл прислушаться к Апполиону? Уже много лет он заботится о Хогвартсе, и его теория имеет право на существование.

— Проклятие — детские сказки, выдумки, бред, — резко отреагировал Диппет. — Еще немного, и вы скажете, что верите в существование Тайной комнаты или даров смерти! Мы имеем дело с необратимыми законами трансфигурации, а не фольклором тысячелетней давности. К счастью, среди нас есть выдающийся знаток этих законов.

Маркиза скептически усмехнулась.

— Что ж, если за дело взялся мистер Дамблдор, у меня не остается ни малейших сомнений относительно судьбы Хогвартса. Однако ошибки великих людей имеют великую цену. Если на долю секунды допустить, что Апполион стоит ближе к истине, чем все мы, вместе взятые, что вы сделаете с замком?

Диппет надолго задумался, и морщины на его высоком лбу стали еще глубже.

— Я поступлю по закону, мадам де Мелифлуа. Я не вижу альтернативы.

Последним, что увидела Джинни, прежде чем ее выбросило из думосброса, была улыбка маркизы, холодная, наполненная ощущением собственного превосходства. Несомненно, она куда лучше старика-директора понимала, что происходит с Хогвартсом, и что-то подсказывало Джинни: примерно в это время и было принято решение отправить Эйлин в школу в качестве дополнительного информатора.

Пронзительный всхлип отвлек Джиневру от размышлений. Свернувшаяся клубочком Дэйзи тихо скулила и выглядела совершенно невменяемой. Отчасти Джинни чувствовала и свою вину: найти приличный трактат о магических долгах и обетах было непросто, еще сложнее — перенести действующие законы на канву магии домовых эльфов, однако результат превосходил все ожидания. Хотя формально домовик оставался собственностью семьи де Мелифлуа, Джинни имела право взывать к долгу жизни, которой Дэйзи с некоторых пор была обязана именно ей. Именно это вынудило эльфа несколько часов назад ограбить собственную хозяйку.

Предположительно самый охраняемый артефакт в личных покоях маркизы — думосброс — на поверку оказался почти бесполезным. Безусловно, последнее воспоминание представляло собой некоторую ценность, однако оно никоим образом не позволяло Джинни продвинуться в ее личном расследовании. Хоть она и могла выменять жизнь и свободу Абрахаса и Люциуса на последний осколок души Риддла, оставалась еще тайна, которую Араминта тщательным образом от нее оберегала. До сих пор леди Малфой не приблизилась к истине ни на йоту.

— Верни думосброс на место, Дэйзи, и возвращайся. Я постараюсь как можно быстрее просмотреть бумаги. Да, и еще, — остановила она уже ринувшегося исполнять ее приказ домовика, — книги. Я хочу знать, что читает Араминта. Надеюсь, излишне напоминать тебе о том, что ты должна остаться незамеченной?

— Госпожа Джиневра поступает гадко, — захныкала Дэйзи. — Скверная Дэйзи не может ослушаться госпожу Джиневру. Если госпожа маркиза узнает о том, что натворила Дэйзи, будет наказана вся семья. Голову Дэйзи даже не повесят на стену, а скормят фестралам госпожи Элладоры, как это случилось с Тибби...

Джинни устало вздохнула. Иногда память этого домовика играла с ней злую шутку, и бедная Дэйзи начинала заговариваться.

— Дэйзи, Элладора давно умерла. Никто не станет тебя наказывать. Выполняй мою просьбу.

Дэйзи исчезла, а Джинни поправила свечу и погрузилась в чтение. Впрочем, почти сразу она убедилась в том, что среди свитков и папок с документами нет ни единой зацепки. Как и следовало ожидать, Эйлин передавала маркизе сведения о всплесках активности среди магических популяций. Невообразимо скучные чиновничьи отчеты о миграции кентавров, выписки из древнего гоблинского законодательства, справка о жизни водных народов... О преобразованиях в соответствующем отделе министерства говорили уже не первый месяц, Эйлин буквально ночевала в здании Визенгамота, работая над новым законом. Разумеется, Араминта принимала в происходящем самое активное участие.

— Чем ты занята, Джин? — Беллс появилась словно ниоткуда, усаживаясь рядом и бегло просматривая один из верхних листков. — У тебя появился знакомый оборотень?

— Навожу порядок в бумагах Араминты. Она еще не успела разобрать вещи после путешествия в Европу, снова куда-то умчалась.

— Одна? — Беллс недоуменно возвела брови. — Или опять с Доркас?

— С Доркас, — Джинни постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно. — Ты ведь знаешь, хотя Доркас больше не числится в аврорате, у них с Араминтой много общих дел.

— Они слишком много времени тратят на подготовку этого закона, — понимающе кивнула Беллс. — Неужели ты представляешь себе мир, где роль тех же кентавров будет иной? Я бы не хотела дожить до этих дней.

Джинни рассмеялась. В глубине души все понимали, что декларируемые изменения будут иметь силу лишь на бумаге. Вопрос состоял в том, окажутся ли кентавры настолько примитивными, чтобы своевременно этого не осознать.

— Наверно, это немного больно, правда? — Беллс склонила голову набок, — раньше Араминта никогда не предпочитала твоему обществу компанию невестки. Вы были неразлучны, всеми своими секретами она делилась только с тобой.

— С тех пор многое изменилось, — пожала плечами Джинни. — Иногда мне кажется, что все по-настоящему важное Араминта держит исключительно у себя в голове. И потом, теперь у меня две дочери и муж. Я не могу позволить себе все свободное время посвящать маркизе и ее грандиозным планам.

— В самом деле, — подвела итог Беллс. — Ты так счастлива с Абрахасом, что совершенно не скучаешь по тем временам. Правда же?

Джинни тепло улыбнулась.

— Ты имеешь в виду те страшные годы, когда мы общались лишь во сне, я была лишена волос и не могла позволить себе носить туфли? О нет, они не вызывают у меня ностальгии, уж поверь.

От громкого хлопка аппарации Беллс вздрогнула и выронила листок, который до сих пор держала в руках.

— Госпожа Джиневра, Дэйзи по Вашей просьбе просмотрела все книги госпожи маркизы. Госпожа маркиза с самого своего возвращения читает старую книгу Салазара Слизерина, она лежит у нее в спальне. В кабинете госпожа маркиза читает книги о магии кентавров, об истории Хогвартса, жизнеописания великих волшебниц, прецедентное право в магическом законодательстве и новое издание кулинарных рецептов от Патрисии Фортескью, — выдала эльф на одном дыхании. — Дэйзи — хороший домовик, умеет читать, — напоследок похвасталась она.

Джинни откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Араминта в такой ситуации непременно выдала бы что-нибудь об исполнительных идиотах, но с ней была только Беллс, которая сейчас смотрела на Дэйзи, как на восьмое чудо света.

— Я, конечно, до ужаса заинтригована. Ты следишь за Араминтой? Зачем?

— Геката Трелони... Конечно, я слышала о ней. От Сандры.

— От Сандры? — рассеянно откликнулась Джинни. Объяснения с Беллс незаметно переросли в разговор более доверительный, нежели она планировала изначально. Ее воспитанница обладала качеством редким, а от того особенно ценным: она умела слушать.

— Кассандра Ваблатски с Рэйвенкло — пояснила Беллс. — У нее особенный талант во всем, что касается прорицаний. Мы познакомились, когда нас определили в пару для составления гороскопов. На тот момент я еще считала, что появление в моих снах неизвестной рыжеволосой девушки, наперед знающей будущее, говорит о даре.

Джиневра легко улыбнулась. В ее прошлой жизни Кассандра Ваблатски написала книгу, полную мрачных предзнаменований, с жутковатым изображением Грима на обложке. Чем не идеальная подруга для той Беллатрикс, о которой она уже успела позабыть?

— Для тех, кто воспринимает науку прорицаний всерьез, Трелони — живая легенда, — продолжала девушка, сосредоточенно наморщив лоб. — Говорят, что есть алхимики, и есть Фламель. Точно так же есть обычные гадалки, и есть Геката. Сандра ею восхищалась. Теперь я понимаю, почему она предпочла исчезнуть.

— Зато не понимаю я, — возразила Джинни. — Пророчество уже сделано, никто не выбирает себе судьбу. Зачем скрывать его текст от Риддла?

— Из соображений безопасности, я полагаю, — немного удивилась Беллс. — Я могу написать Сандре, чтобы уточнить, но если память меня не подводит, Геката не просто видит будущее, она способна влиять на то, что ей открылось. Незадолго до выпуска мы изучали ликвидаторов пророчеств. Их не так много, большинство понятия не имеет о своих возможностях.

Джинни вдруг остро захотелось сжать виски и больше никогда не слышать о ком бы то ни было из рода Трелони и их фантастической деятельности. «Маг может влиять на предсказанные события, — раздавался в ушах голос Араминты, — изменять их, перенаправлять вектора, распределять акценты, даже нейтрализовать при грамотной работе». Сколько еще она будет страдать от собственной невнимательности?

— Если Риддл не может уничтожить своего врага, — задумалась вдруг Джинни, — разве не правильнее будет позволить ему уничтожить пророчество?

— Ничего не получится, — зашептала Беллс, — посредством магии пророчеством может управлять только тот, кому оно принадлежит. Если бы Геката хотела избавиться от пророчества, она бы сделала это незамедлительно. Риддл не сможет ее заставить и почти наверняка убьет, а насильственная смерть прорицателя может привести к ужасным последствиям.

Джинни состроила забавную гримасу.

— И почему ты знаешь об этом, а я нет?

— Так я, в отличие от некоторых, Хогвартс, все-таки, закончила. Это вы с маркизой пошли по пути наименьшего сопротивления.

— Я бы так не сказала, — помрачнела Джинни, припомнив воспоминания из думосброса. — Араминта бросила Хогвартс после шестого курса, чтобы выйти замуж за маркиза, и тем же летом погибли ее родители. Экзамены ей пришлось сдавать после скитаний в этих ужасных условиях, перед министерской комиссией, которая видела в ней дочку темных магов и сторонников Гринделвальда. Она готовилась самостоятельно, по учебникам. Никому из ее бывших одноклассников такое и не снилось.

Беллс обхватила себя руками, словно стараясь отгородиться от призраков чужого прошлого, и подняла на Джинни полные слез глаза.

— Джин, о чем было пророчество? Ты должна убить Риддла, правильно? Или он убьет тебя?

— Нет, нет, конечно же, нет, — успокаивающе покачала головой Джинни. — Риддл пользуется таким влиянием в министерстве. Для чего ему убивать племянницу без пяти минут первой дамы Визенгамота? Это было бы опрометчивым и бессмысленным поступком.

— Но вы с ним связаны, — Беллс было не обмануть. — Я вижу это. Ваши жизни не пересекаются, но при этом каждый из вас как будто постоянно стоит за спиной другого. Риддл часто бывает в нашем доме. Думаю, я могу сказать, что знаю его лучше других.

— Никто не знает настоящего Тома Риддла, — комок в горле упорно не хотел исчезать. — Надеюсь, никогда и не узнает. Я упоминаюсь в этом пророчестве. Собственно, моя роль в нем уже сыграна, что и дает мне полное право уйти на покой и пожинать плоды своих трудов.

— В чем заключалась твоя роль? — Беллс накрыла руку Джинни своей ладонью. Ледяные пальцы дрожали. — Что ты сделала?

— Правильный выбор, — немного помедлив, Джинни, наконец, решилась. — Грядут те, у кого хватит могущества победить Темного Лорда. Сыну, рожденному за десять лет до своего отца, зачтутся его заслуги, ежели не явится ничтожнейшая из тварей, и не призовет Темный Лорд ее душу в этот мир, не зная всей ее силы... Та, что способна повернуть реку времени вспять, явится за десять лет до победителя Темного Лорда.

На долю секунду Джинни показалась, что Беллатрикс вот-вот потеряет сознание — в глазах девушки сквозил подлинный ужас.

— Ангел мой, ты не должна принимать все так близко к сердцу. Я уже здесь. За Джеймсом хорошо присматривают. Ничего не случится.

— Джин, пообещай мне, — Беллс так крепко вцепилась в руку женщины, что назавтра на предплечье непременно проступят синяки, — нет, поклянись. Поклянись, что не расскажешь Риддлу о пророчестве. Скажи, что тебе известна лишь часть, придумай любую отговорку. Он никогда не должен узнать правды.

— Беллс, право, учитывая сложившиеся обстоятельства, я не вижу в этом такой уж катастрофы, — неуверенно начала Джинни, но девушка хваталась за нее, как утопающий за соломинку.

— Если Риддл узнает, он точно убьет тебя, — убежденно заявила она. — Я вижу это, как наяву. Джин, поклянись.

Джиневра никогда не умела отказывать Беллс. Только не ей.

— Я клянусь, — просто сказала она.

С Вэл Блэк время обошлось куда суровее, чем с вереницей безликих сплетниц, именующих себя ее лучшими подругами. Именно теперь, после нежеланного замужества, увенчавшегося рождением двух сыновей, к некогда угловатой худосочной девушке пришла поздняя, выдержанная красота, но Вальбурга не стала от этого счастливее. Напротив, она с горечью рассматривала в зеркале маску эффектной незнакомки, непростительно опоздавшей на пару десятилетий.

Впрочем, главного у Вэл Блэк было не отнять. Ни одна живая душа понятия не имела о ее переживаниях. И словно в знак торжества над собственными слабостями, Вэл устраивала великолепные балы.

Повод для праздника на сей раз был выдающимся: старший из сыновей Поллукса Блэка, убежденный холостяк Альфард обменивался клятвами в любви и верности с очаровательной Миллисент Гэмп. Не последнюю роль в создании этого альянса сыграла маркиза: судьба племянника в параллельной реальности совершенно не отвечала ее ожиданиям. За бесконечно долгие полтора часа Джиневра успела повстречаться со всем цветом британского магического общества, перекинуться парой слов с Флер, повздорить с Барти Краучем, несколько раз аппарировать домой и обратно за запасной мантией для неугомонной Белвины и намучиться со слишком длинным подолом собственного наряда.

— Хороша, правда? — Фенелла Макнейр, старая приятельница Араминты, с умилением наблюдала за белокурой девушкой, окруженной детьми. — Она унаследовала лучшие черты своей матери. С тех пор, как Друэлла перестала выходить в свет, я уже и не чаяла когда-либо вновь наблюдать подобную грацию.

— Нарцисса удивительная, — не могла не согласиться Джинни. — Циалла и Белвина ее обожают, не говоря уже о Бетельгейзе. Кажется, малышка дома проводит меньше времени, нежели в доме Сигнуса.

— И такая рассудительная и спокойная, — не унималась миссис Макнейр. — Вы знаете, моя старшая дочь поддерживает переписку с Вильгеминой Вектор, новым деканом Слизерина, и невольно первой оказывается в курсе школьных новостей. Я уже говорила Араминте, вашему мальчику очень повезло.

Джинни нахмурилась, заметив, как коренастый мальчишка Крэббов попытался забрать у Циаллы игрушечный кинжал, который та облюбовала с самого начала игры. Нарцисса с неизменной улыбкой фэйри тут же вмешалась, предотвращая конфликт, и только тогда Джинни смогла осмыслить неясное заявление миссис Макнейр. Когда она озадаченно развернулась, Фенелла уже растворилась среди гостей.

Джинни недолго пришлось размышлять о Нарциссе Блэк и ее многочисленных достоинствах. Взгляд тут же упал на стоящего в противоположном конце зала мужа и его собеседницу в черной атласной мантии, отделанной кружевом. Разумеется, следовало ожидать того, что этикет не позволит ведущей затворнический образ жизни Друэлле пропустить долгожданную свадьбу родного брата Сигнуса.

— Какой сюрприз, — Джинни и сама не заметила, как оказалась рядом, — ты даже представить себе не можешь, моя дорогая, как я рада этой встрече.

В сравнении с цветущей Вэл, Друэлла казалась утомленной и огорченной, и даже улыбка ее смотрелась вымученно. Не так давно Джинни пришлось выдержать дежурный обмен любезностями с Сигнусом, и все это время она не могла отделаться от упорных ассоциаций со средневековым королем-тираном. Сигнус определенно был готов незамедлительно вызвать на дуэль всякого дерзнувшего оспаривать его авторитет.

— Было бы преступной невоспитанностью с моей стороны не разделить с Альфардом его радость, — Друэлла тут же переняла тон Джинни, подмигивая задержавшемуся у стола с напитками деверю. — Хоть я и до последнего верила — он не из тех мужчин, что женятся.

Несмотря на то, что Друэлла нисколько не погрешила против истины, учитывая подлинную историю дядюшки Сириуса, Джинни отчего-то задел тон, которым были произнесены ее слова. Будто бы, на самом деле, она имела в виду вовсе не Альфарда.

— В людей вообще нельзя верить, леди Блэк, — насмешливо заметил Абрахас, салютуя новобрачным наполненным до краев бокалом, — они ведь постоянно меняются.

— В этом я с Вами полностью согласна, лорд Малфой, — Друэлла сощурила глаза. — Ни одно решение нельзя считать окончательным. Я еще помню ту чудовищную историю с грязнокровкой, когда Альфард отказался от полномочий главы рода и чуть ли не потребовал разделить наследство, при живой-то матери. Мне жаль Миллисент.

— Жаль? — Джинни недоуменно приподняла брови. — Ты что-то имеешь против этого брака, Друэлла?

— Как я смею, — Друэлла грустно улыбнулась. — Браки, благословляемые Араминтой, безусловно, заключаются на небесах. Глядя на Альфарда, кого волнуют такие мелочи, как сознательный выбор. Говорят, первая любовь не забывается, но то, о чем Миллисент не узнает, ей не повредит, верно?

В глазах Друэллы плескалась настолько неожиданная едкая враждебность, что Джинни непроизвольно шагнула назад и пошатнулась, наступив на подол мантии. Предположить худшее завершение вечера она не могла и в страшном сне: взмахнув рукой в попытке удержать равновесие, она выбила из руки Абрахаса бокал с вином, из которого он так и не сделал ни одного глотка. Прежде, чем бокал с жалобным всхлипом закончил свою бесславную жизнь на мраморном полу, его содержимое выплеснулось прямо на светлую мантию только что подошедшей маркизы.

В арсенале Араминты имелось с десяток взглядов, заставляющих Джинни вновь чувствовать себя домашним эльфом. В этот раз, однако, она не удостоилась ни одного из них. Маркиза с сожалением рассматривала алые пятна на подоле дорогого одеяния.

— Только без чар, — предупредила она уже поднявшего палочку Абрахаса. — Эта ткань не терпит магической очистки. Отличный намек для засидевшихся гостей, верно, Эдуард?

Молодой маркиз с дочерью на руках смотрелся странно. Джинни так и не смогла пересмотреть свое отношение к Эдуарду, подспудно продолжая воспринимать его, как одного из особенно фанатичных сторонников лорда Волдеморта.

Абрахас вызвался проводить Араминту до камина, чем она не преминула воспользоваться, чтобы вручить ему исписанный с двух сторон свиток пергамента. Отчего-то Джинни не сомневалась, что ее в содержание этого документа так и не посвятят.

Друэлла с мрачным удовлетворением наблюдала за ней из ниши у окна. Джинни слишком хорошо знала Блэков, чтобы не разгадать этот взгляд. История Друэллы и Абрахаса, пусть уже и давно канула в Лету, оставила, по крайней мере, в ее душе неизгладимый след.

Джинни всерьез хотела, чтобы на следующий бал Сигнус пришел один.

Пересекая разделительный барьер между платформой 9¾ и маггловской частью вокзала Кингс-Кросс в последний раз, Люциус Малфой, будущий выпускник и староста факультета Слизерин, не разделял царящего вокруг воодушевления. Черный филин в позолоченной клетке насупился, проявляя абсолютную солидарность со своим новым хозяином.

— Джиневра, это излишне, — предпринял Люциус еще одну безуспешную попытку повлиять на невозмутимо шагающую рядом мачеху. — Не знаю, что вдруг взбрело тебе в голову, но я в состоянии самостоятельно сесть на поезд.

— Знаю, знаю, — только отмахнулась от его слов Джинни. — Ты прекрасно справлялся с этим шесть лет, и меня не было рядом в то время, когда такая забота выглядела уместно. Отнесись ко мне снисходительно. Все мамы такие сентиментальные.

— Очевидно, — недовольно пробурчал Люциус, озираясь по сторонам. Семикурсников крайне редко сопровождали родители, кроме того, Джинни могла стать нежелательной свидетельницей того, что он предпочел бы держать в секрете от отца так долго, как это позволял бы здравый смысл.

И конечно, вселенная вовсе не собиралась принимать в расчет его планы.

— Люци, что же ты так долго, поезд вот-вот отходит! — Нарцисса Блэк, как и ее сестра, умела появляться незаметно. — О... леди Малфой... Не ожидала Вас здесь увидеть.

— Доброе утро, Цисси, — тепло улыбнулась Джинни. — Боюсь, это я виновата. Почти все утро мои мужчины сообща пытались доказать, что моя гиперопека весьма утомительна.

— Что за вздор, — горячо возразила Нарцисса. — Бьюсь об заклад, мой отец даже не замечает, что большую часть года меня нет дома, и мне не хватает защитного панциря Меды, чтобы не обращать на это внимания... Вы были так красивы на свадьбе дяди Альфарда. Мама весь вечер говорила только о Вас, да и сегодня, с мадам Араминтой.

— Вот как, — приподняла брови Джинни. — Араминта в вашем доме? В такой час?

— Я и сама удивлена, — честно призналась Нарцисса. — Маркиза была очень зла. Не хотелось бы оказаться на месте того, кто так ее расстроил... Люци, мы заняли купе в четвертом вагоне, — и девушка скользнула в поезд так же внезапно, как до этого вынырнула из толпы.

Джиневра повернулась к Люциусу с лукавой усмешкой, но под предупреждающим взглядом шутка замерла у нее на губах. Именно так обычно выглядел его отец перед тем, как очертя голову пуститься в очередную авантюру. Кажется, она начинала понимать, о чем говорила ей миссис Макнейр.

— Я очень хочу, чтобы твой последний год в школе был спокойным, — осторожно попросила Джинни. Некогда бороться с ночными кошмарами Люциуса оказалось куда проще, нежели сопротивляться реальным угрозам, подстерегающим юношу на каждом шагу.

— Твоя шпионская сеть буквально не оставляет мне выбора, — парировал Люциус. Джинни прекрасно понимала всю бесполезность своих советов.

— И все-таки присмотри за Северусом. Я верю в Эйлин-политика и в Эйлин-зельевара, но она скорее разгадает все тайны Хогвартса, чем обратит внимание на проблемы сына. А он никогда ей не признается. Просто будь рядом в нужный момент.

Платформа почти опустела, а Джинни все еще смотрела вслед отходящему поезду. С момента триумфального возвращения единственной выжившей в войне с Гринделвальдом племянницы мадам де Мелифлуа она так и не рискнула предстать перед строгим судом Альбуса Дамблдора. Джиневре Малфой были рады в Визенгамоте и в министерстве магии, она активно ездила по миру и смотрела в лицо своим страхам — даже сейчас ничего не дернулось внутри при виде знакомой рыжей макушки Артура Уизли. Однако даже краткого, скорее формального знакомства с директором хватило для того, чтобы месяцами потом избавляться от неприятного ощущения: этот человек видит ее насквозь. Дорога в Хогвартс для Джинни была закрыта — отныне она могла любоваться замком, не подходя ближе хижины лесника.

— Не ждите меня, Калистро, — отпустила она миссис Люпин. — У меня портключ прямо в кабинет мистера Лича. С трудом перенесла встречу, чтобы проводить наших мальчиков.

— Приходите к нам, когда будете свободны, — Калистро буквально излучала гордость и счастье. — Я уже начинаю планировать праздник к приезду Ремуса на каникулы. Нужно подготовить что-нибудь особенное.

— Ремус это заслуживает, — искренне ответила Джинни. — Он такой добрый и ответственный мальчик. В Хогвартсе он найдет много друзей.

Калистро покачала головой, кутаясь в шаль-паутинку.

— Надеюсь, это будут достойные и благородные ребята. Я всем богам молилась о том, чтобы сын Вэл Блэк все же поступил в Дурмштранг. Вы же знаете, там конкурс. Не хочу обидеть вас, милая Джиневра, я знаю, Вы близки с Блэками, но эти мальчики — Блэк и Поттер — сущее бедствие. Будущие головорезы, помяните мое слово. Хорошо, что их дорожки с Ремусом разошлись.

— Почему Вы так говорите, Калистро? — нахмурилась Джинни. — Сириус иногда не знает чувства меры, но в глубине души он хороший мальчик и преданный друг.

— Вас еще не было здесь, когда он был совсем малышом, — возразила Калистро. — До определенного возраста они с Ремусом были почти неразлучны. Я успела понаблюдать за ним. У него холодное сердце. Он очень злопамятный. И он любит причинять людям боль. Он... он просто смеется.

Джинни стоило больших усилий сдержаться и напомнить себе, что Калистро Люпин — женщина простая, не привыкшая долго подбирать правильные слова. Куда сильнее пугала ее высокая вероятность того, что за ее тирадой стоит нечто большее, нежели беспокойство любящей матери. Араминта в разговорах нечасто возвращалась к сомнительному прошлому Вальбурги Блэк, Том Риддл, если верить рассказам Эдуарда, посещал ее дом значительно реже, чем в былые времена, а теперь, когда последняя связывающая их ниточка — хоркрукс — оказалась в руках у Джинни, Вэл грозили немилость и неизбежное забвение. И всякий раз, глядя на Сириуса или на Регулуса, Джинни ловила себя на мысли о том, что она подсознательно ищет любые признаки их сходства с Орионом и радуется всякому незначительному совпадению.

— Я не должна была говорить этого Вам, Джиневра, — смешалась вдруг Калистро. — Не знаю, о чем я думала. Вы так побледнели, я вовсе не хотела Вас обидеть...

— Нет, нет, — Джинни взяла себя в руки. — Вы правы, дорогая моя. Этому юному джентльмену не повредит хорошая трепка. Я уже предвижу шквал сов из Дурмштранга.

Смущенная миссис Люпин поспешила откланяться, а Джинни опустилась на нагревшуюся под солнечными лучами каменную скамейку. Этот разговор несказанно ее утомил. Не так много времени прошло с ее последней встречи с Риддлом. Из памяти никогда не сотрется образ молодого слизеринца из заколдованного дневника. Мог ли он быть отцом одного из сыновей Вальбурги? Осмелилась бы Вальбурга, так дорожившая чистотой крови, так поступить со своей семьей? В который раз Джинни посетовала, что не может, как раньше, откровенно поговорить с Араминтой.

Тем не менее, определенно следовало развеять туман над странной обмолвкой Нарциссы. При других обстоятельствах Джинни не удивилась бы визиту маркизы в дом Блэков: с Друэллой они были очень дружны задолго до того, как та стала женой ее племянника, а регулярные скандалы с Сигнусом, казалось, в избытке обеспечивали Араминту столь необходимым ей адреналином. Однако поведение Друэллы на свадьбе влекло за собой закономерные последствия — Араминте явно не понравилась увиденная картина.

— Дэйзи! — решилась Джинни, вызывая эльфа. По насупившемуся виду домовика было ясно: Дэйзи куда больше нравилось присматривать за близнецами, чем шпионить за хозяйкой. Порой Джинни чувствовала себя по-настоящему виноватой — но только не теперь.

— Дэйзи, что произошло сегодня в доме у Друэллы? — немедленно перешла она к делу. Дэйзи трагически заломила руки и ответила неприятным, скрипучим голосом.

— Госпожа Друэлла провожала в школу госпожу Нарциссу. Приходили господин Рудольфус и госпожа Беллатрикс. Господин Рудольфус пообещал передать госпоже Беллатрикс фамильное колье своей матери, госпожи Вероники, если госпожа Беллатрикс подарит ему наследника в ближайшее время.

Сделав мысленную заметку вновь попробовать убедить Беллс в том, что невозможно вечно скрывать правду, Джинни притворно помрачнела.

— Ты поняла, что я хочу знать, Дэйзи. Не заговаривай мне зубы рассказами о Блэках. Для чего к Друэлле приходила Араминта?

Весь облик Дэйзи демонстрировал ожесточенную внутреннюю борьбу.

— Госпожа Араминта была очень сердита на госпожу Друэллу из-за мантии, — пролепетала, наконец, она. — Мантия непоправимо испорчена, даже Минни не смогла ее поправить. Минни была так огорчена, что хотела себя наказать, но госпожа Араминта не позволила. И мантию выбрасывать не разрешила, а утром, даже не позавтракав, понесла ее к госпоже Друэлле. Дэйзи сделала, как приказала госпожа Джиневра, и отправилась следом.

— И? — нетерпеливо подалась вперед Джинни. Должно быть, она выглядела сейчас странно, сидя на пустой платформе и допрашивая домовика. — Причем здесь Друэлла? Не могу поверить, что маркиза ругалась с ней из-за пятна на платье.

— Госпожа Араминта вовсе не хотела ругаться, — Дэйзи замялась, явно решая, дозволительно ли ей продолжить свой донос. — Вечером госпожа Араминта и господин Жермен долго не выходили из лаборатории. Госпожа Джиневра ведь знает ловушки господина Жермена. Дэйзи не смогла пройти. Ее бы непременно поймали. Когда госпожа Араминта вернулась в гостиную, она сказала господину Эдуарду, что понимает инквизиторов, сжигавших ведьм на кострах. И еще она сказала, что в вине, которое подали господину Абрахасу, был яд, поэтому Минни и не справилась со стиркой.

Джинни почувствовала, как отступившее было чувство тревоги злорадно вскидывает голову и, быстро перебирая цепкими лапками, карабкается вверх по спине, чтобы вонзить коготки ей в горло. Вот и сбылся ее персональный кошмар.

— Моего мужа хотели отравить? Ты это пытаешься мне сообщить?

Дэйзи виновато переминалась с лапки на лапку.

— Госпожа Араминта хотела убедиться, что это не госпожа Друэлла подсыпала яд...

— Ну конечно, это была она! — возмущенно перебила ее Джинни. — Я должна была сообразить. Она появилась на балу, хотя ненавидит светские приемы, она заговорила с Абрахасом, которого старательно избегала все эти годы. Непонятно только, почему она ждала так долго...

— Но госпожа Араминта так не думает, — ахнула Дэйзи. — Как можно подозревать госпожу Друэллу? Она была так опечалена, когда узнала о яде, так беспокоилась о господине Абрахасе! Госпожа Араминта очень просила госпожу Друэллу быть осторожнее, ведь нехороший человек — кто-то из ее близких друзей или даже родственников.

— Не стоит верить всему, что говорит маркиза, — упрямо встряхнула кудряшками Джинни. — Да и Друэлла — та еще актриса. Я хочу, чтобы ты глаз с нее не спускала, ты поняла, Дэйзи? И если снова услышишь что-то о яде, тут же аппарируй ко мне, не дожидаясь вызова.

— Как Вам будет угодно, госпожа Джиневра, — почтительно склонилась перед ней Дэйзи и исчезла. Джинни обхватила голову руками и уставилась на заостренные носки туфель. Араминта уж точно чувствовала себя увереннее, отдавая распоряжения личному домовику.

Абрахас, конечно, знает о яде. Араминта не рискнет держать крестника в неведении, да и не такая уж это тайна, если в нее посвящен даже Эдуард. Следует запастись безоаром и тщательно проверять подаваемые блюда. У ее мужа достаточно недоброжелателей — он нажил их, еще отказавшись присоединиться к Вальпургиевым рыцарям, а затем неожиданно преумножив многократно состояние Малфоев. Могло ли это быть местью Риддла за похищенный хоркрукс? Джинни чувствовала, что ее голова идет кругом.

На сегодня оставалось только одно дело. Джинни не собиралась разыскивать Риддла через Хоки или надоедать маркизе своими подозрениями. Беллс — вот кому она была нужна. Руди и сам не подозревал, как больно было слышать девушке о его мечтах о наследнике.

— Ты драматизируешь, Джин, — Беллс, вопреки ожиданиям, находила в себе силы улыбаться и шутить. — Я же сказала, решение обязательно найдется, нужно лишь верить. У нас с Руди будет сын, не сомневайся. Вердикты этих дилетантов из Мунго ничего для меня не значат. Намного серьезнее то, что ты рассказала об Абрахасе. Ты уверена, что эльф не ошибается?

— Дэйзи, конечно, глупа, но слова маркизы нельзя толковать двояко. Вино было отравлено, яд разъел краску на магической ткани. Абрахас не дожил бы до утра.

— Но Вэл очень серьезно относится к организации своих праздников. Все напитки проверяются, прежде чем их предлагают гостям. Бутылки зачарованы. Нет никаких шансов, что одна из них могла быть подменена.

Джинни развела руками.

— Значит, яд добавили уже в бокал. Вэл нужно посоветовать зачаровать и посуду тоже.

— Остается узнать, кому предназначалось вино, — прищурилась Беллс. — Вдруг Абрахасу этот бокал достался случайно? Целью могла быть та же Друэлла.

— Ты еще можешь передумать и попросить Аластора взять тебя в аврорат, — погрозила пальцем Джинни. — Боюсь, без маркизы мы будем бродить в темноте, как слепые котята. Мы ведь ничего не знаем о характере яда. Я даже не спросила, о чем Абрахас и Друэлла говорили перед тем, как вмешалась я.

— Сплошные загадки, — расстроенно вздохнула Беллс. — Кстати, о загадках. Помнишь, еще до свадьбы Альфарда ты спрашивала, не известно ли мне что-нибудь о проклятии Хогвартса?

— Да, я просила тебя вспомнить одну из тех леденящих кровь историй, которыми старшекурсницы Слизерина пугают новеньких, — слабо улыбнулась Джинни. — Есть успехи?

— И весьма выдающиеся, — Беллс сделала страшные глаза. — Моя сестра Меда полна сюрпризов. Она сразу же подумала о черном озере.

— Значит, здесь замешан гигантский кальмар, — попыталась разрядить обстановку Джинни. — Неплохое начало.

— По легенде, — понизила голос Беллс, — у замка обязательно должен быть хранитель. Или хранительница. Он не занимает никаких официальных должностей, он может вообще ни разу в жизни не появиться в Хогвартсе. Но если так случится, что он умрет, не передав свое бремя наследнику, защита замка падет, черное озеро выйдет из берегов и снова превратит эти земли в болото, на месте которого была возведена школа. И все умрут. Так обычно завершают свой рассказ слизеринские старшекурсницы.

Джинни рассмеялась, хотя настроение у нее стало еще хуже, чем после известия о несостоявшемся покушении на жизнь мужа.

— Но ведь сейчас нет никаких свидетельств о том, что проклятие действует. Явления, так встревожившие Диппета, прекратились, иначе мистер Прингл не стал бы об этом молчать.

— Мистер Прингл очень сообразителен, не так ли? — задумчиво протянула Беллс. — Жаль, что директор Диппет не стал его слушать. Возможно, Дамблдор, став директором, нашел способ нейтрализовать эти древние чары?

— Или же хранитель замка действительно существует и сейчас ехидно посмеивается, наблюдая за нашими мучениями, — недовольно заключила Джинни. Беллс сочувственно улыбнулась.

Гобелен с изображением несколько надменной дамы под вуалью не был стар, однако черты лица ее будто смазывало дыхание самого времени. В отличие от словоохотливой родни по линии мужа, она еще ни разу не заговаривала с домочадцами, ограничиваясь неизменно внимательным, оценивающим взглядом и недовольным перезвоном множества золотых браслетов. Рассказывали, что Циалла Малфой серьезно пострадала во время войны в результате неудачной аппарации из полуразрушенного дома, и с тех пор уродливый шрам не позволял ей появляться в обществе в нарядах, открывающих предплечья. Вернувшись к полноценной жизни, супруг не скупился на богатые украшения, при помощи которых леди Малфой маскировала свои увечья, а после скоропалительной женитьбы сына золото досталось молодой невестке. Всякий раз, глядя на скрещенные на груди руки Циаллы, Джиневра вспоминала холодное осеннее утро, которым лодка с телом ундины отправилась вниз по течению реки. Абрахас не пожелал сохранить сокровища матери, предав их забвению вместе с покойной женой.

Джиневра нехотя разорвала зрительный контакт с терпеливо выжидающей свекровью и повернулась к мужу. Абрахас невозмутимо работал с бумагами, ни единым жестом не выказывая беспокойства по поводу происшествия на свадьбе. За окном слышались звонкие голоса малышек: как обычно, в игре верховодила Бет, а Добби выполнял обязанности дуэньи, ежеминутно причитая о том, что он не справляется с возложенной на него миссией.

— Ты ничего не хочешь рассказать мне о леди Блэк? — Джинни вовсе не желала принимать правила нелепой игры, в которую оказались вовлечены все ее близкие.

Абрахас с подчеркнутым вниманием закончил просматривать открытый документ, прежде чем отложить его в сторону и поднять глаза на жену.

— Какую именно леди Блэк ты имеешь в виду? Разговор о любой из них займет не один вечер.

— Мне все известно, Абрахас, — устало возразила Джинни. — Ни к чему юлить. Да и дело слишком серьезное, мы не можем думать только о себе. Люциус в школе, но я рассмеюсь в лицо тому, кто возьмется утверждать, что Хогвартс когда-либо был безопасным местом.

Она была готова поклясться, что на лице мужа написано неподдельное изумление.

— Рад, что ты осознаешь. Должен признаться, Джиневра, ты не перестаешь меня удивлять. Одному Мерлину известно, какое удовольствие мне доставляет сообщать нашей фее-крестной о ее ошибках, а ведь она предрекала бурю...

— Мы должны сохранять хладнокровие, разве не этому маркиза всегда учила? Семья в опасности. Я начинаю тревожиться за девочек.

Абрахас снисходительно улыбнулся.

— Дорогая, разумеется, к старости нужно готовиться в молодости, но опускаться до крайностей уровня Сигнуса Блэка я не намерен. Слышал, как отец, он очень непопулярен.

Джиневра вспыхнула от возмущения. Вполне возможно, отравителя не отрезвят собственные неудачи, и он рискнет повторить попытку, а Абрахас при этом еще находит в себе силы шутить!

— Лучше считаться чудовищным отцом, нежели навсегда потерять своего ребенка! Ты слишком беспечен, и я не хочу, чтобы за это поплатилась вся наша семья. Мне безразлично, что думает по этому поводу Араминта. Она в свое время была готова пойти на все, чтобы защитить сына, и я не вижу причин, по которым я должна действовать иначе. Мы не успеем оглянуться, как Люциус достигнет совершеннолетия! Необходимо принять решительные меры, я на этом настаиваю.

Абрахас вскинул руки в примирительном жесте, все еще с любопытством глядя на Джинни. Женщина плеснула в бокал немного вишневого ликера, подаренного Антонином на первую годовщину их свадьбы, и опустилась на подлокотник кресла. В их жизни было много нестандартных ситуаций, но никогда прежде они не сталкивались с настолько ощутимой, реальной опасностью. Непростительное легкомыслие недооценивать врага, кем бы он ни был.

— Араминта изменила тебя сильнее, чем я мог предположить, — задумчиво протянул Абрахас. — До сих пор мы наблюдали, как ты живешь одним только порывом, не задумываясь о последствиях. Нет причин для паники, дорогая. Отрадно слышать, что ты поддерживаешь меня в намерении категорически запретить любые контакты моего наследника с младшей дочерью Блэков. Что касается обручения Белвины или Циаллы, позволь с тобой не согласиться. Я знаю о твоей привязанности к Беллатрикс, но мы живем в иные времена, да и судить о пригодности женихов в таком возрасте затруднительно.

Джиневра замерла с бокалом в руке, как каменное изваяние, не решаясь поверить в то, что она сейчас услышала.

С самого начала их знакомства они с Абрахасом говорили на разных языках. Джинни никогда не считала это недостатком — у мужа хватало рассудительности, чтобы, в конце концов, принять верное решение — в крайнем случае, в ее распоряжении всегда были острый язык и тяжелая рука маркизы. Только почему-то на этот раз Джинни казалось, что две вражеские армии столкнулись в неравном бою, а она позорно предала свою сторону, сдавшись на милость победителя. Возможно, совсем скоро их основной проблемой станет не отравленное вино, а разбитое сердце.

— Араминта давно предостерегала меня против этого союза, — не замечая смятения жены, развивал свою мысль Абрахас. — Однако, основываясь на твоих воспоминаниях, я всегда считал, что брак с Алисой Блэк был заключен по договоренности родителей, а не по взаимному чувству. Ты права, я был беспечен, и события вышли из-под контроля.

— Нарциссой Блэк, — автоматически отозвалась Джиневра. — Ее зовут Нарцисса.

— Конечно, конечно, — безразлично согласился Абрахас. — Нам нужно поблагодарить Мину Вектор за бдительность. Думаю, Слизерин приобретает великолепного декана в ее лице.

— Несомненно, — ледяным голосом отчеканила Джинни. Гнев поднимался изнутри, и женщина совершенно точно знала, что адресован он вовсе не мужу. — Я должна ненадолго уйти.

— Уйти? — удивленно переспросил Абрахас. — Поздновато для светских визитов. Надеюсь, тебе хватит здравомыслия не отправляться к Блэкам? Друэлла была не в восторге от разговора со мной на свадьбе Альфарда, ни к чему провоцировать скандал.

Джинни глубоко вдохнула, чтобы не выйти из себя и не запустить бокалом прямо в стену над головой Абрахаса.

— Какие глупости. Незачем говорить с этими людьми. Меня ждет маркиза. Это частный разговор.

Абрахас легко рассмеялся.

— Когда вы начинаете плести заговор, я держусь в стороне. Мой поклон Араминте, и не забудь напомнить Доркас, что мне доставляет несказанное удовольствие принимать в своем имении ее дочь. Пусть даже она гостит уже не первый месяц и шныряет по дому с наглостью нюхлера.

Выходя из кабинета, Джиневра вновь поймала на себе изучающий взгляд свекрови. Циалла Малфой нарочито медленно отвела с лица шелковистый локон, и браслеты на ее запястье звенели укоризненно и глухо, будто пробиваясь сквозь темную толщу воды.

Николас Фламель по праву гордился своей выдержкой, выработанной за почти семь столетий укрепления мудрости. Когда из камина гостиной особняка четы де Мелифлуа вылетела взбешенная рыжеволосая ведьма в перепачканной золой мантии и с полными праведного гнева воплями устремилась вверх по лестнице, в личные покои маркизы, он лишь пожал плечами, заваривая кофе покрепче. Кулинарные таланты домовиков в этом доме едва ли отвечали его личным предпочтениям.

— Когда Вы перестанете вмешиваться в жизнь моей семьи? — дубовая дверь оглушительно хлопнула о стену. Джинни чувствовала, что остановить ее сейчас способно лишь ведро ледяной воды, опрокинутое на голову, но маркиза, конечно, никогда бы не прибегла к столь радикальному методу выяснения отношений.

— Джиневра, тебе нехорошо? — уточнила Араминта с опасным спокойствием, отложив в сторону раскрытый на середине молитвенник. — Никогда не слышала о примеси крови банши в роде Прюэттов, но ты ведь рождена, чтобы опровергать все известные законы.

— Когда Вы перестанете принимать решения за нас? — жестко повторила Джинни. — Для чего Вы настроили моего мужа против Нарциссы Блэк? Они с Люциусом любят друг друга!

Араминта несколько секунд раздраженно смотрела на воспитанницу, а затем рассмеялась.

— И что же, это сплетни Фенеллы привели тебя к такому занимательному выводу? Люциус, как бы ни было неприятно вспоминать об этом, не может похвастаться хорошей наследственностью в том, что касается дел сердечных. Ты собираешься превращать в драму каждое его увлечение?

— Нарцисса не просто увлечение, — запальчиво выкрикнула Джинни. — Я видела миссис Малфой лишь однажды, и никак не могла предположить, что это не брак по расчету. Им суждено быть вместе, Вы же сами видите! Если Люциус не женится на Нарциссе, никогда не родится Драко Малфой!

— И что с того? — Араминта насмешливо вздернула бровь, опершись рукой о столик с витиеватыми ножками. — Прошло почти пятнадцать лет, девочка, с тех пор, как ты в последний раз видела Драко Малфоя, и если память меня не подводит, не так уж ты была дорога его сердцу.

— Но послушайте!.. — возмущенно начала Джинни, но Араминта ее прервала:

— Теперь сделай милость, послушай ты меня. Люциус — наследник Слизерина, и, нравится тебе это или нет, статус крови подразумевает некоторые обязанности. Цисси, возможно, чудо как хороша, но рассказы о слабом, сломленном мальчике, ее будущем сыне, никогда не внушали мне доверия. Не мне тебе рассказывать, Джиневра, как важна роль жены и матери, и какой вред может быть причинен, если это место занимает неподобающая женщина. Наследство Салазара — это не только книги и золото, и я не позволю Нарциссе Блэк, будь она хоть трижды мне родственницей, привести все это могущество в руки людей, подобных Вэл, Сигнусу или Тому Риддлу.

— И Вы, конечно же, уже присмотрели ей достойную замену, не так ли? — ядовито заметила Джиневра. — Идеальную невесту для Люциуса, которая будет внимать каждому Вашему слову и воспитает для Вас точную копию Эдуарда?

Маркиза только покачала головой и подошла к зеркалу, примеряя к себе поочередно две мантии схожего пурпурного оттенка.

— Если Люциус рожден под счастливой звездой, я надеюсь, что однажды Бетельгейзе станет его женой.

Джинни прислонилась к обитой шелковой тканью стене и мысленно досчитала до десяти. Слишком много потрясений для первого дня осени.

— Что за абсурд! Люциус старше Бет на одиннадцать лет! Что хорошего может выйти из такого брака?

— Ты мне расскажи, — нехорошо прищурилась Араминта. — Разве у вас с Абрахасом не аналогичная разница в возрасте?

Джинни покраснела.

— Но Бет еще совсем ребенок! Пройдет немало времени, прежде чем она начнет думать о создании семьи! Она Ваша любимая и единственная внучка! Что, если она полюбит другого? Вы сделаете несчастными и Люциуса, и Бет, и Нарциссу!

Маркиза, остановив, наконец, выбор на прогулочной мантии с меховой отделкой, переключила свое внимание на ларец с драгоценностями. Джинни некстати вспомнила, что некогда в ее обязанности входил уход за ожерельями и кольцами, которые теперь выглядели потускневшими, и тут же рассердилась на себя за нелепые мысли.

— Мы очень давно не говорили по душам, не так ли, Джиневра? Полагаю, заверять в том, что я всегда действовала и буду действовать во благо семьи, к которой, несмотря ни на что, причисляю и Абрахаса, и тебя, более или менее бесполезно. По крайней мере, в настоящий момент. Однако, основываясь на твоей теории о великой любви, над которой время не властно, разве следовало позволить Абрахасу жениться на Друэлле, когда они оба еще были студентами Хогвартса? Или, может быть, брак с Клариссой — на деле, взвешенное и обдуманное решение, а мы так некстати вмешались в естественный ход вещей и разрушили его счастье?

— Это совершенно другая ситуация, — нетерпеливо воскликнула Джинни. — Вы так ловко меняете тему разговора, Араминта!

— Несомненно, если бы я приняла у тебя эстафетную палочку и принялась бессвязно выкрикивать встречные обвинения, это бы частично окупило твои эмоциональные затраты, — хмыкнула маркиза. — На твоем месте, девочка, я бы не о судьбе Люциуса тревожилась. Поверь, если я хоть сколько-нибудь знаю Малфоев, твои старания никогда не будут оценены должным образом. Разве тебе больше не о ком позаботиться?

— Что Вы хотите этим сказать? — вызывающе вскинула голову Джинни. — Напоминаете, где мое место, госпожа маркиза?

— Хотела бы я сама знать, — Араминта пристегнула к поясу ключ от шкафчика. — У тебя подрастают две прекрасные дочери, а ты тратишь свою жизнь на борьбу с призраками врагов из мира, от которого отказалась по доброй воле. Подумай, что ты хочешь доказать людям, рождения которых так упорно добиваешься. Подумай, почему предпочитаешь общество Беллы своей семье.

— Я вырастила Беллс, — возмущенно ахнула Джинни. — Я, не Друэлла. Я не смогла спасти ее от навязанного брака. Я не буду смотреть, как Люциус все сильнее запутывается в этой паутине. Кентавры, наследство, невеста!.. Что бы Вы ни задумали, Араминта, ничего не получится.

— Ты мне это обещаешь? — Араминта откровенно веселилась. — Ты не его мать, девочка, какие бы радужные картинки ты себе не рисовала. Я бы могла выставить тебя вон за дерзкие речи, но твое появление, представь себе, пришлось весьма кстати. Раз ты так беспокоишься о Люциусе, ты, конечно, составишь мне компанию в одном немаловажном деле, связанном с принятием им наследства.

Злость Джинни вдруг разом исчезла, как сдувается проколотый воздушный шарик. Перемена тона Араминты, неожиданная просьба — впервые за долгое время маркиза обратилась именно к ней, а не к Эйлин или Доркас.

— Конечно, я сделаю все, если это нужно для Люциуса, — уверенно произнесла она.

Араминта растянула губы в не предвещающей ничего хорошего улыбке.

— Прекрасно. Дело состоит в том, что я бы хотела посетить банк Гринготтс. Меня интересует нечто, находящееся в сейфе номер 218. Ты ведь согласишься прогуляться со мной?

Возмущенно закашлявшись, зеленоватое пламя выплюнуло за каминную решетку горсть лохматого пепла и ворчливо улеглось, жалуясь на беспокойных ведьм-полуночниц. Несколько минут Джиневра не отводила глаз от потухшего очага, питая напрасные надежды на перемену в его настроении, но потом, будто очнувшись, глухо застонала и обессиленно упала в кресло. Эйлин даже на новой должности не изменяла доведенным до автоматизма привычкам: камин ее был надежно заблокирован, не иначе, как на тот случай, если вконец отчаявшимся подругам понадобится совет посреди ночи. Не стоило полагаться и на совиную почту: письмо могло неделями томиться в ожидании, прежде чем, наконец, попадало в руки вечно занятого адресата. Неизменно внимательна леди Принц была лишь к официальным приглашениям за подписью сильных мира сего. Таким образом, Джинни не сомневалась: известие о ее похоронах — а то, что Араминта отправит ее на тот свет, как только узнает, сколь бездарно воспитанница распорядилась украденным хоркруксом, представлялось ей почти данностью, — Эйлин получит вовремя.

— Это час Вашего триумфа, не так ли? — огрызнулась Джиневра, поймав на себе внимательный взгляд прежней хозяйки имения. — Я знаю, что мне никогда не были рады в этом доме. Вам легко судить. Вас здесь все почитают за святую. Араминта обожает вспоминать, как даже в старом платье среди погорелого леса Вы держались, подобно урожденной наследной принцессе. Но сына своего Вы так и не спасли.

Леди Циалла презрительно скривила губу, глубоко оскорбленная словами невестки, и сосредоточилась на вышивании, лежащем у нее на коленях, подчеркивая, как увлекает бесконечная и бессмысленная работа, на которую обрек ее создатель гобелена. Джиневра, поморщившись, сделала большой глоток бренди и неуверенно занесла перо над пергаментом. Заготовленные фразы в одночасье вылетели из головы.

«... Дорогая Флер!..» — даже буквы издевались над ней, корча омерзительные гримасы и рассыпаясь по листу. — «Мне необходима твоя помощь». Джинни порывисто скомкала записку и отправила ее прямиком в пасть засыпающего камина. Сущий вздор. Вейла никогда не приходила к ней на помощь, предпочитая скрываться от мира в своем цветущем имении, откупаясь туманными намеками, подобно драконам из древних легенд, от которых и вело свой род ее загадочное племя. Джинни так и не научилась задавать правильные вопросы, а Флер лишь посмеивалась над тем, как вчерашний эльф слепым котенком блуждает в темноте. Поистине, кентавры в чем-то были правы: у магических существ имелись законные основания для культивируемого ими чувства превосходства. Лишь обретя человеческое тело, Джинни ощутила всю степень своей беспомощности.

Оставался только один человек. Вторжение в дом Друэллы среди ночи представлялось верхом безрассудства, в особенности после происшествия на балу, но сам факт того, что Беллс будет беспокоиться о Джинни, когда той придется держать ответ перед маркизой, придавал уверенности. Опустошив бокал до дна, Джиневра набросала несколько строк. В отличие от многих, Беллс достаточно и полунамека.

Спасительное спокойствие неумолимо развеивалось вместе с остатками ночного сумрака, а наступающий день подкрадывался гигантским акромантулом, парализуя всякую способность рационально мыслить. Араминта никогда не откладывала дел в долгий ящик — свои нечастые визиты в Гринготтс она неизменно планировала на раннее утро, стремясь как можно быстрее избавиться от неприятных обязательств. Джиневра с сожалением покрутила в руках пустую деревянную шкатулку, некогда казавшуюся ей надежным тайником. Похититель определенно знал свое дело: такая находка никак не могла стать случайностью, хотя леди Малфой и не представляла себе, кто мог настолько превосходно ориентироваться в ее покоях, чтобы обнаружить спрятанный медальон. Не иначе, как среди секретов хоркрукса значатся собственный интеллект и способность бесследно исчезать из самых охраняемых помещений. Неужели только Том Риддл обладает достаточной силой, чтобы управлять этой своенравной родовой реликвией?

Добби боязливо поежился при виде бледной, но решительно настроенной хозяйки. В темно-сером бархатном платье, с густо подведенными сурьмой глазами леди Джиневра выглядела старше на несколько лет, если не на несколько жизней. За огромным пустым столом, занимающим половину обеденного зала, она смотрелась чарующе и пугающе.

— Приказываю тебе оставаться с девочками до прибытия Беллс, — холодно распорядилась Джинни, набрасывая на плечи плащ. — Моему мужу сообщишь, что я приняла приглашение Араминты сопровождать ее в деловой поездке. Не думаю, что вернусь в скором времени. И я не желаю выслушивать сейчас очередные глупости.

Вид Добби, явно разрывающегося от желания прокомментировать действия госпожи, не вызывал ничего, кроме раздражения. Спектр причин его возможного недовольства был невероятно широк, и женщина с ужасом представляла себе тот день, когда Люциус все же примет причитающееся ему наследство. Нежелание домовиков служить потомкам лорда Слизерина порой выходило за грани разумного.

На заднем сидении автомобиля Араминта смотрелась столь же странно, как если бы появилась в имении в экипаже, запряженном кельпи. Степенный призрак, являющий собой скорее часть интерьера, нежели полноценного водителя, с достоинством поклонился, когда Джинни заняла свое место рядом с маркизой.

— Любопытное приобретение, — скептически усмехнулась Джинни. — В последний раз мне доводилось ездить на машинах, предоставленных Гарри министерством, и это было так давно, что мне даже неудобно вспоминать об этом в присутствии вашего слуги.

— Значит, мои чувства ты в расчет уже не берешь? — хмыкнула Араминта. — Оскорбительно называть Агравейна слугой. Он призрак дома Бурке, один из далеких предков моего отца и, пожалуй, самое ценное достижение нашей с Люциусом летней поездки. Непросто было разыскать его спустя столько лет после войны, еще сложнее будет переправить за океан семье Кэра. Они ведь единственные сохранили фамилию, — Араминта недолго помолчала. — Агравейн изъявил желание посетить Гринготтс. Во времена его молодости волшебники вели с гоблинами разорительные войны, и теперь мой многоуважаемый прадед никак не может поверить в существование гоблинского банка. Мы договорились, что во время нашего визита он не станет именовать гоблинов отвратительными пигмеями и гадкими тварями, в жилах которых течет слизь вместо крови.

Джинни деланно рассмеялась. Способности маркизы окружать себя удивительными существами оставалось лишь поражаться. Про себя она отметила, что Люциус ни словом не обмолвился о своем знакомстве с Агравейном Бурке — по крайней мере, в ее присутствии.

— Араминта, прежде всего я бы хотела извиниться перед Вами, — торопливо заговорила она, понимая, что другой возможности, скорее всего, не представится. — Вчера я наговорила лишнего. Вы меньше кого бы то ни было заслуживаете такой недопустимой грубости с моей стороны. Вся эта история с Нарциссой ужасно подействовала на меня. Сама не знаю, что на меня нашло.

— Я тебя очень хорошо понимаю, девочка, — Араминта внимательно следила за дорогой, не поворачиваясь к собеседнице. — Люциус уже имел возможность проявить себя не с лучшей стороны, ты не хотела бы ощутить себя причастной к тому, что считаешь злом, поэтому не позволяешь ему мыслить самостоятельно. Не трудись возражать, я говорю это вовсе не в укор. Я бы хотела сделать тебе комплимент. Я наблюдаю за тобой не первый год и пришла к выводу, что ты стала очень похожа на мою мать.

— Я? На леди Блэк? — переспросила Джинни и почувствовала себя глупо. Некстати вспомнился думосброс маркизы и черноволосая красавица, готовая отказаться от комфортной и безопасной жизни ради того, чтобы последовать за любимым человеком. Несколькими годами раньше она точно так же пошла на все, чтобы разделить беду лучшей подруги и, рискуя всем, быть рядом с той до конца. Нет, Джинни заглядывала в свою душу и не замечала подобного благородства. В похищении хоркрукса не было ни капли героизма — все заслуги принадлежали Джеймсу, чьей наивностью она так вероломно воспользовалась. До сих пор ни одной минуты она не провела в размышлениях о том, как помочь Беллс. И даже от образа Эйлин, без которой когда-то она не представляла дальнейшей жизни, повеяло вдруг таким же потусторонним холодом, как от хранящего ледяное молчание Агравейна.

— И с каждым днем сходство все растет, — легко улыбнулась Араминта. — Абрахас и представить себе не может, какое сокровище заполучил в жены. Да ты можешь и сама поинтересоваться на досуге у Дамблдора, у любого из них. Отец порой шутил, что у Белвины Блэк хроноворот вместо сердца, до того ловко удавалось ей дурачить само время и находиться одновременно в нескольких местах, помогая всем, до кого ей было дело, а таких обнаруживалось великое множество.

— Вы говорите так, как будто это плохо, — Джинни решительно не нравились обманчиво-ласковые интонации маркизы. — Разве не Вы сами рассказывали мне об Ариане, о Карлотте, об Аберфорте? Право, Вы льстите мне своими сравнениями.

Маркиза покачала головой.

— Не стоит недооценивать себя, Джиневра. Ариана для Белвины стала примерно тем же, кто есть Беллатрикс для тебя, благо, что они при этом были ровесницами. Думаю, души моих покойных братьев засвидетельствуют, что лучше бы их встреча была навсегда вычеркнута из книги жизни. Дамблдор напрасно видит угрозу во мне. Что бы там ни говорили, мы с матерью всегда были далеки, как две галактики. Взять, хотя бы, то, что она никогда не интересовалась маггловской наукой, — рассмеялась она, взмахом руки останавливая автомобиль. — Ну, вот мы и прибыли.

Джинни уже собиралась открыть дверцу, как внезапно пейзаж за окном заставил ее замереть. Вместо привычной суеты Косой аллеи и белоснежных колонн банка перед ней возвышался все тот же Малфой-Мэнор, который они оставили больше получаса назад. Удивленная женщина повернулась к своей спутнице, но не произнесла ни слова. Ответ уже читался в слегка прищуренных черных глазах.

— Как бы парадоксально это ни звучало, я так и не успела по-настоящему узнать свою мать, — продолжала рассуждать Араминта, крутя в руках снятые перчатки. — Сначала неполные шесть лет в Хогвартсе, не мне тебе напоминать, что в это время представляет собой переписка с родителями. Потом помолвка с Жерменом и лето, навсегда перевернувшее мою жизнь. О Белвине Блэк мне рассказывал Карактакус — однажды его магазин находился на грани разорения, и она ссудила ему огромную сумму денег. Разумеется, безвозмездно, родственникам ведь необходимо помогать. Рассказывала Лизандра Блэк, к ней мама среди ночи могла аппарировать через океан, еще до войны. Рассказывал Аберфорт — о, вот кого хлебом не корми, дай поговорить о былых временах. Рассказывал дядя Поллукс, рассказывала Циалла, даже старая сплетница Фенелла и булочник в лавчонке на углу — все они испытали на себе, что такое милосердие леди Блэк. Все, кроме меня. Ведь со мной, увы, ее никогда не было. Я знаю, что ты видела в моем думосбросе, — сухо добавила Араминта, игнорируя слабый возглас Джинни. — Когда Гринделвальд открыл охоту на Бурке, Белвина могла покинуть Францию вместе со мной. До замужества я все еще считалась несовершеннолетней. Мать Жермена считала величайшей глупостью устраивать скоропалительную свадьбу, эдакий пир во время чумы. Белвина должна была сделать выбор. Она выбрала остаться с мужем. Ну а Дамблдор... Дамблдор не без оснований полагал, что в Хогвартсе мне может угрожать опасность. В этой безумной школе всегда с избытком хватало прихвостней разных негодяев.

— Араминта, что касается вашего думосброса...

— Это была ювелирная работа. Почти идеально продуманный план. Дэйзи никогда не блистала умом, однако даже я не сразу сообразила, с каких это пор она ведет себя, как свихнувшийся Добби, не способный с ходу отчитаться, кому он служит. Искусство обмана никогда не было твоей сильной стороной, девочка.

Джинни не собиралась и дальше позволять маркизе насмехаться над ней.

— Вы забрали Люциуса и исчезли на несколько месяцев, ни новостей, ни писем. Вы тайно наведывались в Хогвартс и беседовали с Диппетом о каких-то неизвестных проклятиях, прежде чем отправить туда наших детей. Вы регулярно видитесь с Бейном, но о том, что от Люциуса, как от наследника, еще ожидают неких неясных действий, я узнаю от простого кентавра, мелкой сошки. Вы отмалчиваетесь, если я интересуюсь, чем занимается аврорат, Вы любезничаете с Риддлом, Вы секретничаете с Эйлин, словно я здесь чужая, Вы даже не удосужились сообщить мне, что моего мужа пытались отравить на моих глазах.

— А ты похитила принадлежащую мне вещь из сейфа семьи Мелифлуа, тайну которого я доверила лишь тебе, — парировала Араминта. — Ты за моей спиной вступила в сговор с нашим общим врагом и лишила нас единственного козыря, который позволял сдерживать его произвол. Ты доказала, что на тебя нельзя положиться. Я бы не доверила тебе даже жизнь домашнего эльфа.

— Хотите сказать, что это я во всем виновата? — округлила глаза Джинни. — У Вас были все возможности уничтожить хоркрукс раз и навсегда, и расправиться с Риддлом. Вместо этого Вы предпочли фактически сделать его официальной оппозицией. Даже садовому гному ясно, что единственное препятствие между Риддлом и креслом Министра — это Нобби Лич, марионетка в руках Эйлин. Вы наделили Риддла невероятной силой, да еще и обезопасили его хоркрукс!

— Стало быть, ты решила его уничтожить? — участливо поинтересовалась маркиза. — Должно быть, ты одолжила у Дамблдора меч Годрика, как настоящая гриффиндорка?

Джинни смешалась. Нет, она никогда не сможет признаться Араминте в том, что потеряла хоркрукс. У нее попросту не хватит духа.

— А с Томом ты встретилась исключительно ради того, чтобы вежливо поинтересоваться, каким способом он пожелает быть убитым? — продолжала веселиться маркиза. — Вынуждена тебя расстроить, в его лице ты эксперта не встретишь, у мальчика на редкость скудное воображение.

— Вы хорошо осведомлены, — сквозь зубы процедила Джинни. — Как обычно.

— Как обычно, — покладисто согласилась Араминта. — А ты ни на секунду не задумываешься о последствиях. Как обычно. И тебе это сходит с рук.

Джинни не знала, что звучит унизительнее: миролюбивый тон маркизы или сочувственный взгляд ее домашнего привидения.

— Впрочем, все это не имеет никакого значения, — подытожила Араминта. — На этой прогулке я предоставила тебе шанс признаться во всем самой. Теперь ты можешь распорядиться своим трофеем, как пожелаешь. Можешь даже вырастить из него еще одного Тома и воспользоваться эффектом неожиданности. А теперь убирайся вон.

— Что? — Джинни подняла на маркизу потрясенный взгляд. Она ожидала чего угодно: скандала, пощечин, воспитательных бесед, сопровождаемых ироничными замечаниями Абрахаса, даже проклятия, — но только не этого плохо скрываемого за маской равнодушия разочарования.

— Я не желаю видеть тебя в своем доме, — четко произнесла Араминта. — Я не желаю, чтобы ты общалась с моей семьей. Я не хочу иметь с тобой никаких общих дел. Убирайся. Вон.

— Вы просто вычеркнете меня из своей жизни? — не поверила Джинни. — Так, будто меня никогда не существовало?

Араминта звякнула браслетами, неуловимо напомнив Джинни леди Циаллу.

— Однажды я уже смирилась с подобной мыслью, девочка. Поверь, в этом не будет совершенно ничего сложного.

Автомобиль маркизы де Мелифлуа давно скрылся в тумане, подобно карете графа Дракулы с молчаливым кучером, а Джиневра Малфой все еще стояла посреди изысканного парка, предмета зависти друзей и соседей, и, запрокинув голову, во все глаза смотрела на затянутое дождевыми облаками небо, не давая пролиться злым горячим слезам.

Старый приемник колдорадио пританцовывал в такт хору швейцарских лепреконов, распевающих незамысловатую пастушью песенку. В особняке царило непривычное оживление: Бет и Белвина носились по гостиной, как две разъяренные кошки, окончательно потерявший контроль над ситуацией Добби жалобно взывал к голосу разума молодых хозяек, Циалла же, сидя на коленях у отца, сквозь этот шум доказывала что-то тоненьким голоском, а Абрахас слушал дочь с исключительно серьезным видом. Джиневра прислонилась к косяку двери, раздосадованно наблюдая, как от гама и топота на старинной люстре разве что подвески не звенят. Доселе незнакомый голосок внутри Джинни вдруг отчаянно пожелал, чтобы эта махина обрушилась на головы всех сидящих в зале, и наступила, наконец, долгожданная тишина.

— Немедленно прекратите балаган! — эффектного появления не получилось, но Джиневра и не стремилась произвести впечатление. — Белвина, поверить не могу, что эта вопящая дикарка — моя дочь! Бетельгейзе, то, что ты наша гостья, не дает тебе права сводить меня с ума! Добби, если ты полагаешь, что мы держим тебя для украшения комнаты, то возможно, в новой одежде ты будешь смотреться еще лучше? Циалла!.. — не найдя, к чему придраться, Джинни осеклась и опустилась на диван. — Почему ваш учитель задерживается? А ты почему здесь? — развернулась она к мужу. — Ты разве не встречаешься с Роем?

— Сегодня воскресение, дорогая, — напомнил Абрахас, — отличный повод провести время с семьей. Не знал, что для этого нужно твое особое разрешение.

— Добби, проводи юных леди в их комнаты, где они подумают над своим поведением, — распорядилась Джиневра, игнорируя возмущенные вопли дочерей. — Беллатрикс не приходила?

— Мы ждем Лестрейнджей в гости? — помрачнел Абрахас. — Честно говоря, я рассчитывал, что ты весь день проведешь с Араминтой. Она говорила что-то о Гринготтсе...

— Наши планы переменились, — невинно улыбнулась Джиневра. Пока маркиза не успела сообщить Абрахасу об их размолвке, она еще сможет собрать немного информации. — Скажи, а кто такой Агравейн Бурке? Люциус был так впечатлен их летним знакомством, а теперь Араминта и лично мне его представила.

— Крестная притащила Агравейна в мэнор? — муж нахмурился. — Она клятвенно обещала, что дух этого чудовища не осквернит своим присутствием дом моего отца.

— Значит, не случайно этот призрак мне так не понравился, — обрадовалась Джинни. — И чем он снискал себе дурную славу?

— Любой ребенок, воспитывающийся в чистокровной семье, тебе расскажет, — все еще недовольно пояснил Абрахас. — Я не питаю ложных надежд относительно Уизли, но в доме Розье легенды о Керидвен переходили из поколения в поколение. Ты не можешь не знать.

Джиневра в задумчивости закусила губу.

— Ты имеешь в виду ведьму, наставницу мага Тальесина, сварившую зелье совершенной мудрости, секрет которого был безвозвратно утерян? Я всегда считала, что Ивэн — хвастун, и в его историях больше вымысла, чем правды.

— Ну, я бы не стал биться о заклад, что Розье действительно ведут свой род от Рэйвенкло, — усмехнулся Абрахас. — Пожалуй, в этом Ивэн несколько преувеличивает, род Ровены прервался много лет назад, когда в средневековой Европе бушевала чума. Но, если верить легендам, зелье мудрости и вправду существует. Тальесин узнал его секрет от Керидвен и передал своим потомкам. Спустя пятьсот лет после его смерти Ровена искупала в этом зелье свою легендарную диадему и даже на герб поместила орла — символ Тальесина.

— Я все еще не понимаю, причем здесь Агравейн, — пожала плечами Джиневра. — Равно как и Розье, Бурке не могут быть потомками Рэйвенкло. Ты хочешь сказать, что они связаны с Керидвен?

Абрахас рассмеялся.

— Право, Джиневра, для воспитанницы Араминты ты порой бываешь слишком нелюбопытна. Скажи, ты никогда не задумывалась, почему притом, что род Араминты столь уважаем, ей до сих пор не удалось занять достойное место в Визенгамоте или в министерстве? Допустим, в Англии Дамблдор никогда не допустит ее возвышения, но остается Франция.

— Мотивы Араминты всегда находились за пределами моего понимания, — буркнула Джиневра. — Мелифлуа насчитывали четырнадцать поколений темных магов до Жермена. А потом их убил Гринделвальд. Кстати, почему? — вдруг вскинула она голову. — Допустим, он узнал о предательстве Эрбера Бурке и решил с ним поквитаться, но Мелифлуа ведь хранили нейтралитет в войне. Что бы ни говорила Араминта, я не верю в его бессмысленную жестокость. Если бы он был обычным безумцем, жадным до власти, Белвина бы даже не посмотрела в его сторону.

— Ты мыслишь в правильном направлении, — скучающе протянул Абрахас. Казалось, разговор ему крайне надоел. — Если не вдаваться в излишние подробности, разгадка проста: и Мелифлуа, и Бурке имеют общего предка, и весьма примечательного: старшего сына этой самой Керидвен, колдуна не менее жестокого, чем его мать. Агравейн Бурке стал достойным продолжателем его дела и в годы инквизиции создал себе репутацию, которая пережила века. Агравейн с глубочайшим презрением относился к церкви, но оставался верен королю. Особенно хорошо ему удавался ритуал изгнания злого духа. Именно тогда целые группы магических созданий принесли клятву верности его роду в поисках защиты. По договоренности гоблины отошли к Мелифлуа, мелкие, почти вымершие сегодня народцы вроде пикси, — к Бурке.

— И никто не остался в проигрыше, — с омерзением передернулась Джиневра. — Вот, значит, какова цена их поместий и титулов. Они ничем не лучше Гринделвальда.

— Они жили по законам своего времени, — пожал плечами Абрахас. — Если бы Агравейн проявил слабость, он горел бы на костре вместе с остальными. Каждый приспосабливается, как умеет. Гринделвальд использовал эту старую историю, как предлог, чтобы избавиться от сильного и влиятельного рода. Намного любопытнее история призрака. Удивительно, как ему удалось сохранить жизненную силу, ведь родовое гнездо Бурке, из которого он черпал энергию, Гринделвальд сравнял с землей. Араминта не рассказывала, как она нашла его?

— Это мы обсудить не успели, — вздохнула Джинни. После разговора с мужем осадок от ссоры с маркизой стал еще горче. Как мало, в сущности, она знала о своей благодетельнице!

— У Агравейна был безусловный талант, — заметил напоследок Абрахас. — Среди невинных жертв борьбы против магии ему встречались и настоящие одержимые, как правило, магглы, по неведению питающие паразитирующих на них духов или магических существ. Агравейн с ходу распознавал подобные одержимости и врачевал их. Магглы, избежавшие пыток и аутодафе, умели быть благодарными. Лекарским талантам лучших представителей дома Мелифлуа многие из них обязаны жизнью.

В голове у Джинни вертелся вопрос, который она никак не могла сформулировать. Отчего-то рассказ Абрахаса казался ей очень важным: словно недоставало лишь мельчайшей детали, которая свяжет в единое целое ее встречу с кентавром, воспоминания Араминты, исчезновение медальона и возвращение призрака Агравейна. Однако прежде чем она успела что-либо возразить, в камине взметнулось пламя, и на ковер ступила весьма взволнованная Беллатрикс.

— Джин, что все это значит? Твое письмо... — заметив сидящего у окна Абрахаса, девушка резко замолчала, переводя растерянный взгляд на подругу. Джинни ободряюще улыбнулась.

— Здравствуй, Белла, — Абрахас не слишком старался, изображая гостеприимного хозяина. — Ты одна, без Руди?

Джинни давно замечала, что в присутствии ее мужа Беллс ухитряется в одночасье растерять добрую часть своего безудержного веселья. Беллс не любила лорда Малфоя, и Джинни это нисколько не удивляло: она и сама порой считала совершенно невыносимыми его язвительные замечания. Да и Друэлла, безусловно, подливала масла в огонь.

— Доброе утро, Абрахас. Извини, что без приглашения. Руди был бы рад с тобой повидаться, но дома сейчас все вверх дном. Я с трудом смогла вырваться. Свекор прибыл вчера вечером, а у меня такое чувство, что мы принимаем его уже не один месяц.

— Рихард в Лондоне? — оживился Абрахас. — Отличная новость. Что привело его сюда?

— Семейные дела, — уклончиво ответила Беллс. — Тетушка пожелала лично отправить вам приглашения на торжественный ужин, который состоится в ближайшую субботу. А сегодня свекор, кажется, собирался к Гринграссам, вы можете встретить его там.

Абрахас благожелательно улыбнулся.

— Думаю, я последую твоему совету, Джиневра, и навещу Роя. Я уже и не припомню, когда в последний раз видел старину Рихарда. А что миссис Лестрейндж?

— Я оставила ее в блистательной компании тетушки Вальбурги, — рассмеялась Беллс. — Думаю, она обречена.

— Не премину засвидетельствовать Веронике свое почтение, — Абрахас кивнул Беллс на прощание и поцеловал руку Джинни. — Не думаю, что вернусь в скором времени, — насмешливо взглянул он на жену и активировал портключ.

Беллс с облегчением выдохнула и тут же кинулась к подруге.

— Джин, милая, я ничего не понимаю! Ты чуть ли не предсмертную записку мне оставила, я думала, что с ума сойду. Что сделала тебе Араминта?

Джинни чувствовала, что не может справиться с истерическим хохотом. Беллс с недоумением смотрела на нее.

— Она ничего не сделала, можешь себе представить, — Джинни вытирала выступившие слезы. — Посмотрела на меня, как на насекомое, и пожелала подавиться этим хоркруксом.

— Прямо так и сказала? — ахнула Беллс, сжимая руки Джинни. — И тебе не хотелось вернуть ей медальон?

— Маркиза, конечно, подобрала другие слова, — вздохнула леди Малфой. — И мои желания ничего бы не изменили. Я не смогла вернуть Араминте хоркрукс, потому что мне нечего ей возвращать. Медальон Слизерина пропал.

Беллс лихорадочно подалась вперед.

— Что ты сказала? Но кто мог взять его?

— Я теряюсь в догадках, Беллс. Тот, кто это сделал, хорошо знает дом, иначе он бы просто не смог обнаружить тайник. Кроме домовиков, свободный доступ в мою комнату имеют только Абрахас, Белвина, Циалла... и ты.

Беллатрикс неуверенно улыбнулась.

— Но ты ведь не можешь подозревать кого-то из нас? Ты хотя бы представляешь примерно, когда пропал медальон?

— Стыдно признаться, но, в первую очередь, я подумала на Белвину, — сказала Джиневра. — С тех пор, как Доркас привезла к нам Бет, они постоянно ссорятся, дерутся, летают по всему дому, как угорелые, хватают вещи и никогда не возвращают их на место. Не удивлюсь, если они добрались и до моей комнаты. Но беда в том, что в вещах Белвины медальона нет. Я вообще не обнаружила его на территории Малфой-Мэнора.

— Такие вещи обладают собственной волей, — обескуражено протянула Беллс. — Ты и сама знаешь, какую опасность хоркрукс может представлять в руках маленькой девочки, не понимающей, с какой грозной силой она столкнулась. Если только воришка не знал наверняка, что именно он хочет найти.

— Ты намекаешь на моего мужа? — свела брови у переносицы Джинни. — Думаешь, тот визит Гиаса...

— Нет-нет, — вскинула руку Беллс. — Я уверена, что Абрахас не причем. Прости, Джин, но твой муж никогда бы не решился в одиночку на такое предприятие, а значит, несомненно, привлек бы Араминту, и ты бы узнала об этом. Но остается еще один человек, который все лето мог свободно бродить по поместью, заходить в любые комнаты и, в конце концов, вывезти отсюда даже вещи, находящиеся в личных сейфах Абрахаса. Я говорю о Люциусе.

Джиневра недоверчиво хмыкнула.

— Что за чепуха! Зачем Люциусу медальон? Откуда вообще он мог узнать о его существовании? Араминта ведь не сошла с ума, чтобы открыто говорить об этом с детьми, даже Эриде, дочери Карактакуса, было известно только о чаше...

— Для тебя Люциус всю жизнь будет ребенком, — рассмеялась Беллс. — Маркизе действительно нет резона рассказывать Люциусу о хоркруксах, но он мог выведать эту тайну непосредственно у изготовителя. Разве не ты вспоминала, что он еще в школе ступил на скользкую дорожку?

— Я никогда не поверю, что Люциус мог связаться с Риддлом теперь, зная, насколько тот ниже его по положению, — возмутилась Джинни. — Это немыслимо и лишено всякой логики. Через несколько месяцев Люциус достигнет совершеннолетия и примет наследство. Он не лишился рассудка, чтобы обречь себя на роль слуги потомка этих оборванцев Гонтов!

Беллс вдруг принялась с преувеличенным вниманием рассматривать картины на стене, избегая смотреть подруге в глаза. Слишком хорошо была знакома Джинни эта манера...

— Милая, ты знаешь, как я не люблю секреты и сюрпризы. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Беллс глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.

— В последнее время Цисси стала поверять мне свои секреты. Сама понимаешь, Джин, никто не в восторге от ее отношений с Люциусом. Отец мрачнее тучи, дядя Ивэн отпускает глупые шуточки, тетя Вэл скандалит. По мнению мамы, даже Абрахас благороднее и порядочнее Люциуса. После недавнего визита Араминты атмосфера в особняке ужасна. Цисси пишет мне из Хогвартса почти каждый день, и боюсь, мои опасения не беспочвенны. Нечто Риддл может предложить Люциусу в обмен на его лояльность, и в глазах Люциуса это нечто стоит очень дорого.

В душу Джиневры закрадывались недобрые подозрения.

— Что же это?

— Информация, Джин. Надеюсь, что только информация, — Беллс помолчала. — Риддл может рассказать Люциусу о его матери. Думаю, ты должна быть в курсе. Уже не первый год больше всего на свете Люциус мечтает узнать, кем была Кларисса Слизерин.

С улицы расцвеченное огнями здание старой хогсмидской ратуши, окруженное пряничными домиками с остроконечными крышами, казалось неправдоподобно хрупким и напоминало пристанище легендарной фрау Холле, о которой Вероника Лестрейндж пару дней назад рассказывала близнецам. Изборожденный бликами шарик луны, подвешенный прямо над флюгером, напоминал Джинни чернослив в белом шоколаде и ореховой обсыпке. Так и хотелось ухватить его двумя пальцами и отправить в рот, жмурясь от приторной сладости.

— Мама, а зима уже скоро? — требовательно поинтересовалась Белвина, с разбега приземляясь на кучу аккуратно сметенных к обочине золотых листьев. — Когда выпадет первый снег?

— Как только дядя Рабастан доберется до наливки из лирного корня и решит показать нам в лицах сказку о двенадцати заклинателях стихий, — скорчила неповторимую рожицу Бет и тут же заработала подзатыльник от Джинни. — А что, для этой мелочи Нимфадоры любой вздор сгодится!

— А зима наступит раньше, если я прыгну в колодец? — исследовательский пыл Белвины было не так просто унять. — Буду выбивать там снежные перины... Мама, ты знаешь, что так можно попасть на небо?

— Не хочу знать, — невольно вздрогнула Джинни, досадуя на свекровь Беллс с ее чудовищными историями. — Милая, пообещай мне, что ты не будешь повторять все, о чем рассказывает Вероника. Это такие же выдумки, как сказки барда Биддля. Помнишь, как папа сердился, когда узнал, что мы читаем эту глупую книгу?

— И правильно, ведь этот Биддль был никчемным старикашкой, который всего лишь воровал чужие идеи, — презрительно скривилась Бет, опередив уже готового вмешаться в разговор Абрахаса. — Конечно, к госпоже Метелице не попасть через колодцы Хогсмида. Зато Вероника следующей весной уже пригласила и нас к себе на родину в Холь... в Хальц...

— В Хольцхаузен, — сухо подсказал Абрахас. — Об этой поездке не может быть и речи.

— Почему только Люциусу все можно? — тут же надулась Белвина. — Я так мечтала увидеть Белую Леди, призрак заброшенных колодцев! И получить подарки от фрау Холле...

Капризы дочери Джинни предпочла пропустить мимо ушей и вопросительно взглянула на мужа.

— Я так понимаю, эти колодцы связаны со старинными святилищами в Баварии? Не знала, что старшие Лестрейнджи живут там. Люциус рассказывал тебе, что виделся с Рихардом летом?

— Разумеется, отчего же нет? — слегка удивился Абрахас. — Араминта составляла маршрут, ориентируясь на памятные ей еще с войны места, а в Хольцхаузене мы потеряли четыре дня, чуть было ни утратили связь с отцом и ни попались магглам. С тех пор маркиза болезненно воспринимает тему оборотней...

— При чем тут оборотни? — устало спросила Джинни. Как много, в сущности, она не знала об Араминте — и теперь уже никогда не узнает.

— Местные жители — почти все потомки друидов, — отстраненно пояснил Абрахас. — Рассказывают, что среди песка и глины в пересохших колодцах можно отыскать золотые жертвоприношения, а если колодец разорить и засыпать, вернется волчье проклятие. Ты и об этом не слышала? — закатил он глаза, наткнувшись на недоуменный взгляд Джинни. — В таких лесах всегда водятся оборотни. Древние маги приносили высшим силам дары, чтобы отвести беду. В Хольцхаузене, откуда родом Лестрейнджи, оборотни терроризировали деревню вплоть до середины тридцатых годов, пока Гринделвальд не отдал распоряжение всех их вырезать. Но колодцы не трогают до сих пор... Мы оказались там вскоре после того, как последний оборотень был показательно уничтожен, а его изуродованное тело вывешено на всеобщее обозрение...

— Дорогой, не при детях, — спохватилась Джинни, заметив нежелательный интерес со стороны впечатлительной Циаллы. — Араминта никогда не давала понять, что это для нее важно... Она еще смеялась и шутила над тем законопроектом после нападения Грэйбека, помнишь? И никогда не интересовалась после, что стало с Петтигрю...

— Маркиза и без того много сделала для Люпинов, — пожал плечами Абрахас. — Джиневра, мне неприятно касаться этого вопроса, но я бы очень хотел, чтобы ваша сегодняшняя встреча обошлась без эксцессов. На приеме будут Эйлин, Вальбурга, новоизбранный мэр Хогсмида, возможно, представитель Нобби. Какой бы книззл ни пробежал между вами с Араминтой, любовь моя, поводов для скандала и без того намечается предостаточно. Не говоря уже о том, что Лестрейнджи так и не сообщили, какой великой радости мы обязаны этим торжеством.

— Не беспокойся, — невесело рассмеялась Джинни. — Наш конфликт с Араминтой относится к категории тех, что решаются раз и навсегда лишь выжиганием с родового гобелена. Что касается праздника, я смело могу предположить, что он имеет отношение к ситуации вокруг Авгуровой пустоши. Иначе для чего Руди приглашать мэра Дервиша? Эйлин давно намекала, что решение о начале строительства — лишь вопрос времени. Хогсмид перенаселен, кентавры никогда не были способны к организованной поселенческой деятельности, и если бы не конфликты с магическими популяциями, приказ о расширении границ давно бы лежал на столе Лича.

— Боюсь, с учетом некоторых обстоятельств эти конфликты более, чем своевременны, ни к чему провоцировать кентавров, — осторожно возразил Абрахас. — Эйлин возлагает на разговор с мэром большие надежды, иначе она не предложила бы Руди свою помощь в организации праздника и не выбрала бы ратушу в качестве места действия.

Джинни понимающе кивнула и погрозила пальцем Бет, пытающейся вытряхнуть ворох сухих листьев в капюшон мантии Белвины. Из зала для мероприятий уже вовсю гремела музыка, вездесущая Карлотта Пинкстоун тут же направилась в их сторону с бокалом в руке, и Джиневре неожиданно захотелось аппарировать подальше от Хогсмида, схватив в охапку всю свою небольшую семью.

— Абрахас, Джиневра, — Карлотта улыбалась так, будто бы знала не об одном скелете в их шкафу, — юные леди. Вы вовремя, Беллатрикс уже несколько раз спрашивала о вас. А где же Люциус?

— Ждем его с минуты на минуту, — Абрахас рыскал глазами по залу, высматривая лучшую компанию. — Профессор Принц вызвалась конвоировать его до самого Хогсмида под свою ответственность. Надеюсь, что она не потеряла моего сына по дороге, отвлекшись на разговоры с мистером Дервишем.

— Тогда я сочувствую бедному Дереку, — от низкого горлового смеха Карлотты у Джинни начинало звенеть в ушах, и она в который раз задалась вопросом, как Араминта терпит общество этой бесцеремонной женщины. — Если профессор Принц по-настоящему входит в свою роль, у ее жертвы не остается шансов. Джиневра, мой ангел, вы не возражаете, если я ненадолго украду вашего благоверного? Абрахас, я хотела поговорить с вами о нашем новом мэре. У меня появилась блестящая идея, как заинтересовать его нашим делом! Вы ведь помните тот скандал с кубками гоблинской работы времен восстания шестьсот двенадцатого года, которые попали в маггловский музей? Когда Дервиш взял на себя переговоры с руководством Гринготтса... — феномен леди Пинкстоун не поддавался научному анализу: она отходил все дальше, но голос тише не становился.

Мысленно посочувствовав мужу, Джинни устало встряхнула кудрями и шагнула в зал, полный танцующих пар, держа на руках Циаллу. Белвина и Бет уже давно умчались к столу со сладостями, ни одного человека, с кем леди Малфой хотелось бы провести вечер, в пределах видимости не наблюдалось, а внимание Беллс надолго узурпировала Араминта, не удостоившая Джинни и единым взглядом.

Глупо было бы отрицать: откровения Беллс стали для Джиневры большим потрясением. Никогда при ней Люциус не вспоминал о матери и, тем более, не позволял информации просочиться за пределы родового поместья. Джинни благоразумно обходила стороной эту тему, предоставляя Абрахасу право самому объясниться с сыном. Даже официальная версия гибели первой леди Малфой крайне редко всплывала в разговорах. Абрахас лично уничтожил вещи Клариссы сразу после церемонии прощания. Что касается свадебных колдографий, хранились они в персональном сейфе хозяина дома, и Джиневре всегда представлялось крайне неэтичным вскрывать его без ведома мужа.

Так было до разговора с Беллс.

Смутные, еще не успевшие оформиться страхи позволили Джинни сделать довольно нелицеприятное открытие. Колдографии оставались там, где им положено находиться, и за прошедшие годы уже успели покрыться толстым слоем пыли. В день своей первой свадьбы Абрахас выглядел растерянным, его отец — мрачным, а Циалла — еще более несчастной, нежели на собственном гобелене или в воспоминаниях Араминты. Роскошное, постановочное бракосочетание существенно отличалось от скромной церемонии, состоявшейся вскоре после возвращения Джинни в этот мир, но это не имело никакого значения на фоне того, что абсолютно на всех снимках отсутствовала невеста.

Абрахас, самодовольно улыбающийся пустому пространству, выглядел странно и пугающе. Возможно, исчезновение Клариссы с колдографий было связано с ее происхождением. Джинни вспомнила собственные эксперименты с зельем времени и пространства и отпечатками души. До поры до времени и ее образ невозможно было запечатлеть магической камерой. Лишь когда судьба девушки необратимым образом переплелась с новой реальностью, Араминта смогла продемонстрировать единственный снимок Джинни в облике домашнего эльфа.

Джинни искренне не хотела верить в то, что ради воспоминаний о родной матери Люциус способен пустить под откос свою жизнь. Том Риддл, которого она знала теперь, не был безумным экстремистом с внешностью рептилии, но это не делало его менее опасным. Джинни мрачно наблюдала за тем, как Риддл медленно движется навстречу ей сквозь толпу, и с каждым вздохом укреплялась в мысли о том, что никогда не допустит трагического исхода, чем бы ей ни пришлось ради этого пожертвовать.

— Леди Малфой, — Риддл чуть склонил голову с издевательской усмешкой, — позволю себе напомнить, что вы задолжали мне беседу.

— Вот только место для нее ты выбрал не слишком удачное, Том, — процедила Джинни, твердо решив не беспокоиться насчет этикета. — Или тебе так не терпится привлечь внимание мадам де Мелифлуа?

— Полагаю, у мадам де Мелифлуа скоро найдутся другие заботы, — уклончиво ответил Риддл, протягивая ей руку. — Вы позволите?

Если бы месяц назад кто-либо сказал Джинни, что она будет танцевать вальс с лордом Волдемортом, этот глупец удостоился бы, в лучшем случае, презрительной насмешки, но после странного намека в адрес Араминты проигнорировать приглашение она уже не могла.

— Я знал, что встречу вас здесь, леди Малфой. Вашу трогательную дружбу с Беллатрикс Лестрейндж сложно не заметить. Нетрудно предположить, что в такой важный для нее день вы сочтете необходимым быть рядом.

— Ты совершенно прав, — огрызнулась Джинни. Риддл явно был лучше осведомлен о подробностях жизни Лестрейнджей: с ней Беллс настойчиво стремилась окружить праздник ореолом таинственности. — Я бы предпочла передать тебе необходимую информацию через посредника и не у всех на виду.

Риддл легко улыбнулся.

— А я бы предпочел прямо сейчас предостеречь вас, драгоценная леди Малфой, об опасностях, которыми может обернуться для семьи, которую вы так горячо защищаете, ваш неудавшийся шантаж. Я даже разочарован. За всю свою историю медальон Слизеринов сменил не одну владелицу, но даже у маркизы де Мелифлуа он пребывал в большей сохранности, нежели у вас.

Джинни почувствовала, как ее сердце проваливается в глухую темноту.

— Я не понимаю.

— Вы все прекрасно понимаете, — на дне глаз Риддла танцевали багровые искорки. — Наша сделка имела силу, когда вы могли предложить взамен нечто для меня ценное. Но теперь хоркрукс утерян. В то же время, вы так высоко оценили жизнь лорда Малфоя, что я начинаю задумываться о целесообразности нашего сотрудничества...

Риддл продолжал что-то говорить, но Джиневра с трудом разбирала его слова. Оркестр, раздающийся со всех сторон смех, звон бокалов, усиленный Сонорусом голос Рудольфуса Лестрейнджа, апплодисменты: все слилось для нее воедино, и лишь одна мысль неумолимым маячком сигналила в висках: эту партию она проиграла. Ей больше нечего противопоставить Риддлу. Если ее противник сам не приложил руку к исчезновению хоркрукса, вне всяких сомнений, он прекрасно знает, где его искать.

— ... и в ознаменование будущего появления на свет наследника рода Лестрейнджей я, как и обещал, с гордостью преподношу своей обожаемой супруге в подарок сапфировое ожерелье, которое при схожих обстоятельствах мой отец подарил фрау Веронике Лестрейндж, — голос Руди звучал, как сквозь стекло, но Джинни вздрогнула от нелепости неожиданной новости.

Беллс ждет ребенка?

Беллс, находившаяся на грани отчаяния от своей неспособности родить, умолявшая ее ни слова не говорить о диагнозе колдомедиков даже Абрахасу, сообщает родным и близким о скором рождении сына?

Постаравшись придать своему лицу невозмутимое выражение, Джинни повернулась к внимательно наблюдающему за ее реакцией Риддлу.

— Том, мне ведь хорошо знакома эта игра. Ты уже принял решение, но отчего-то тянешь время и не хочешь озвучить его прямо сейчас. Ты отлично сознаешь, что собираешься у меня попросить. Просто скажи это.

— Вы сами настояли на этом, Джиневра, — хмыкнул Риддл. — Я буду говорить с вами, как с доверенным лицом маркизы де Мелифлуа. Думаю, вы прекрасно понимаете, что переезд Николаса Фламеля в Девон не прихоть и не простая случайность. Маркиза ведь не стала скрывать от вас, что в Хогвартсе сейчас хранится философский камень.

«С камнем ведь ничего не вышло? — Ник хочет убедить нас в искренности своих мотивов», — диалог Араминты и Жермена молниеносной вспышкой пронесся в памяти Джиневры, и она взволнованно закусила губу. В ее прошлой жизни Дамблдор прятал камень в тайном коридоре школы. Маркиза знала эту историю во всех подробностях, что Гарри когда-то успел передать Джинни, и уж точно отнеслась к идее Фламеля без восторга. В свете намеков Риддла становилось предельно ясным резкое ухудшение отношений между маркизом и старым алхимиком.

— Тебе нужен камень, — рассмеялась Джиневра. — Конечно же. Этого следовало ожидать. Твоя паранойя, Том, заходит слишком далеко. Или ты решил подстраховаться, учитывая, что большую часть своей души ты уже бездарно растратил на бесполезные побрякушки?

— Проницательность никогда не была вашей сильной стороной, леди Малфой, — странно усмехнулся Риддл. — Можете быть спокойны, я найду возможность с умом распорядиться камнем. Ваша задача — предоставить мне его. Эдуард в свое время многое рассказывал о вашей трогательной дружбе с Дамблдором. Уверен, для вас пара пустяков наведаться в Хогвартс.

— Ты мне омерзителен, Том, — сквозь зубы проговорила Джинни. — Мне следовало уничтожить хоркрукс, когда еще была такая возможность. В твоих интересах не допустить, чтобы он снова попал в мои руки. Кто может гарантировать, что получив камень, ты не потребуешь от меня еще чего-нибудь невыполнимого?

— Вам придется полагаться на мое слово, Джиневра, — оскалился Риддл. — Я клянусь, что наш договор вступит в силу, когда вы передадите мне философский камень, клянусь своей жизнью и своей магией. Все остальное зависит от вас.

— Что же, — меланхолично пожала плечами Джинни. — Остается надеяться, что для того, кому по какой-то нелепой воле случая достался дар бессмертия, эта клятва еще имеет ценность.

— Я с нетерпением жду вашего домовика, леди Малфой, — Риддл церемонно поцеловал ей руку. — Кстати, ваши дочери очень похожи на вас. Особенно Белвина.

Джинни возмущенно выдернула руку и устремилась к только что освободившейся хозяйке торжества.

— Что это был за напыщенный тип, с которым ты любезничала весь вечер? — перехватила ее по дороге Эйлин. — Я тебя искала, милая. Мне нужен твой совет, мы не могли бы ненадолго отойти с мистером Дервишем? Вас так трудно собрать в одном месте! А что ты думаешь о Беллс? Как она всех удивила! То-то я вижу, что Руди ходит с таким хитрым видом, как будто выиграл миллион галлеонов в лотерею...

Из всей тирады подруги Джиневра смогла воспринять лишь самый первый вопрос.

— Что значит, что за тип? Ты его не узнала?

Эйлин недоуменно захлопала глазами.

— А должна была? В самом деле, Джинни, кто это был?

Джиневра глубоко вдохнула. Только что она в очередной раз недооценила коварство Риддла. Значит, только она видела его сегодня в истинном обличии.

— Неважно. Знакомый по Визенгамоту. Извини, мне срочно нужно переговорить с Беллс.

— Джинни, — Эйлин возмущенно всплеснула руками, — разве поздравления не могут подождать? Дервиш проведет с нами от силы четверть часа. Он прислушивается к твоему мнению еще со времен шумихи в газетах по поводу его дрязг с гоблинами, если ты выскажешься по поводу Авгуровой пустоши, он вынужден будет взглянуть на ситуацию другими глазами.

— Милая, прости, — Джинни успокаивающе сжала плечи Эйлин. — Я сейчас не расположена к деловым разговорам. Извинись перед мэром, у меня осталось неотложное дело.

Беллс, счастливая и сияющая, с великолепным колье на шее, выглядела истинной королевой бала, принимая подарки и поздравления. Джинни, расточая направо и налево холодные улыбки, опустилась в соседнее кресло.

— Ты полна сюрпризов, — вполголоса проговорила она. — Как тебе это удалось?

— Это было совсем несложно, — загадочно блеснула глазами Беллс. — Я всегда знала, не стоит верить колдомедикам. Многовековая история семьи Блэков — одно большое опровержение всех существующих законов. Я никогда не торопилась с выводами — поэтому и не волновала зря Руди.

— И ты молчала все это время, — покачала головой Джинни. — Право, мне даже неловко, что я так эгоистично засыпала тебя своими проблемами. Но я и предположить не могла, ведь диагноз был вполне определенным. Даже странно, что за такой короткий срок...

— Джинни, ты самый близкий для меня человек на всем белом свете, — перебила ее Беллс. — Что бы ни происходило в моей жизни, у меня всегда найдется для тебя свободная минутка. И даже появление ребенка этого не изменит. В конце концов, кто, как не ты, станет для него самой лучшей крестной матерью?

Джинни тепло улыбнулась.

— До ритуала наречения имени я рискую не дожить, — мрачно пошутила она. — Только что я беседовала ни с кем иным, как с Томом Риддлом. Мы продолжили наш разговор, теперь уже наяву.

— Я видела Риддла, он поздравил меня одним из первых, когда гости только начинали собираться. Подарил Руди какие-то сомнительные свитки. Ты не сказала ему?

— Что не сказала? — не поняла Джинни. Беллс нетерпеливо закатила глаза.

— Не сказала о пророчестве?

— Он и не спрашивал, — повела плечами Джинни. — Риддл хочет, чтобы я похитила у Дамблдора философский камень. Если я этого не сделаю, жизнь Абрахаса снова будет в опасности.

Беллс озадаченно хмыкнула и надолго замолчала. Когда она, наконец, вновь решилась заговорить, голос ее звучал напряженно и неуверенно.

— Но ведь Абрахас — уже большой мальчик, сможет за себя постоять. Может быть, имеет смысл предупредить его об угрозах Риддла? Ты ведь не сможешь одна вести эту войну... Или... ты и правда думаешь похитить камень? Но как ты сможешь это сделать?

— Я не думаю, что ход мыслей Дамблдора претерпел серьезные изменения. Если он решил спрятать камень в школе, пройти полосу препятствий я смогу наверняка. Некогда с ней справились трое первокурсников.

— Но ты не первокурсница, — горячо зашептала Беллс. — Ты последний человек, которому Дамблдор позволит бродить по школе. И ты забываешь одну важную деталь: Эйлин наверняка будет следить за каждым твоим шагом.

Джиневра горестно вздохнула. Беллс тысячу раз права — но как же далеко это отбрасывает ее от первоначальной цели!

— Нарцисса может сделать это, — вдруг сказала Беллс. Джинни резко вскинула голову.

— Цисси? Ты предлагаешь рассказать ей о Риддле?

— Не стоит ничего рассказывать. Цисси не отличается выдающимися магическими способностями, но она действительно хочет выйти замуж за Люциуса. Если ты пообещаешь содействовать их помолвке и расскажешь, как обойти ловушки Дамблдора, камень будет у тебя в кармане.

Джинни задумалась. Что-то в идее Беллс ей определенно нравилось.

— Одно возражение. Цисси не потребуется обходить ловушки. Я сама сделаю это. В ее обличии. Все, что нужно от твоей сестры — это предоставить мне прядь волос для оборотного зелья.

Беллс взволнованно нахмурилась.

— Милая, но ведь это сопряжено с большими опасностями. Если Цисси поймают, ее, возможно, даже не исключат, но в твоем случае речь пойдет о серьезном нарушении закона...

— Беллс, в реальности, которая мне известна, фигурировали тролль, гигантские шахматы и цербер. Цисси повезет, если ее поймают преподаватели. Нет, я заварила эту кашу и должна разобраться во всем сама. Теперь я начинаю понимать мотивы, по которым Слагхорн предпочел как можно скорее покинуть школу. Всем известно, что старик панически боится Риддла. Значит, он подозревал, что за камнем начнется охота. Или ему на это аккуратно намекнул Дамблдор... Цисси непременно провалит эту миссию, при всем уважении, она не может похвастаться аналитическим умом и осторожностью Гермионы.

Беллс с сомнением покачала головой.

— Я поговорю с Цисси. Вероятно, вам придется встретиться в Хогсмиде в один из ближайших выходных. В твоем распоряжении будет неделя. Достаточно, чтобы установить местонахождение камня. Равно как достаточно для того, чтобы вызвать подозрения Дамблдора, Эйлин и Люциуса. Шансы на то, что он не заметит неладного в своей девушке, ничтожны.

— У меня был опыт конспирации длиной в десятилетие, забыла? — попыталась свести все в шутку Джинни. Беллс скептически поджала губы.

— Напомни, как много времени понадобилось Араминте для того, чтобы тебя раскусить. Благо, она больше не посещает Хогвартс после смерти директора Диппета. Но как ты объяснишь дома свое недельное отсутствие?

— Придумаю, милая, — Джинни сцепила руки в замок и уронила на них голову. — В конце концов, у меня всегда есть подруга-вейла, для визитов в дом которой никогда не требуется особенного повода.

Некогда Джиневре казалось, что она знает Хогсмид, как свои пять пальцев. Адрес, наскоро нацарапанный Нарциссой на желтоватом листочке с замусоленными краями, доказывал всю ошибочность подобного предположения. Более того, она не могла припомнить, приходилось ли ей когда-либо бывать в магических гостиницах или постоялых дворах. Благо, почти в каждом населенном пункте, где случалось проживать хотя бы незначительной группе волшебников, леди Малфой с радостью предоставляли приют многочисленные друзья, коллеги или неизвестно откуда взявшиеся дальние родственники. Неудивительно, что Джинни пришлось немало побродить по извилистым улочкам, прежде, чем она вышла к отелю с нелепым названием «Йоркширская росомаха».

Цисси с независимым видом сидела на продавленном диване в дальнем углу мрачного холла, а напротив нее обнаружилась особа, которую Джиневре совершенно не улыбалось посвящать в свои планы.

— Чтобы ты знала, — поспешно заговорила девушка, предвосхищая возможное возмущение Джинни, — весь наш курс считает, что у нас с Фифи деловая встреча. Иначе мне бы не удалось отделаться от сопровождения. Люци пошел на попятную, представив, что ему придется посвятить выходной разговорам о литературе. Поэтому продумай, что ты расскажешь ему вечером.

Джинни еще могла припомнить времена, когда имя Фифи Лафолль нередко звучало под сводами лондонского особняка, и не всегда в положительном контексте. Собственно, во владениях семейства Лафолль находились земли к северо-западу от поместья Мелифлуа, и венцом добрососедских отношений между двумя ведьмами стал нелепый судебный процесс о чрезмерно разросшемся плотоядном плюще, который еще тетушка Массабьель, небезызвестная колдунья восемнадцатого века, передавшая маркизу способности к зельеварению и тягу к коллекционированию опасных артефактов, высадила по периметру своей вотчины. Драматическая ситуация вокруг этого дела нисколько не мешала Фифи исправно приглашать Араминту на презентацию своих романов и дни рождения своей единственной дочери Ликорис, которой она никак не могла подобрать достойную партию.

— Все это останется между нами, Джиневра, — отвратительно медовым голоском подтвердила Фифи, обмениваясь с Цисси многозначительными взглядами. — Без моей помощи Нарциссе никак не покинуть Хогсмид незамеченной. Люди зададутся вопросом, для чего леди Малфой приезжать сюда в самый разгар учебного года. Сделаем вид, что мы обсуждали книгу, которую Нарцисса собирается написать, а потом я как бы провожу вас к Флер. Вы ведь сказали дома, что возвращаетесь во Францию, чтобы повидаться с ней.

Джиневра с сожалением была вынуждена признать, что Фифи права. Недоброжелатели непременно связали бы ее появление в Хогсмиде с разгорающимся скандалом вокруг застройки Авгуровой пустоши, а меньше всего ей хотелось бы по возвращении выслушивать нотации Эйлин или занудные рассуждения мэра Дервиша.

— Других вариантов просто не пришло мне в голову, — мрачно констатировала Джинни. — Возможно, мне следовало обратиться к Цисси для разработки более удачного плана. Но теперь уж о чем сожалеть...

— Я вас очень хорошо понимаю, я ведь сама мать, — всезнающе улыбнулась Фифи. — Не то что бы я не доверяла Ликорис, но за детьми нужен глаз да глаз. Преподаватели Бобатона очень понимающие в этом отношении. Правда, я никогда не рассматривала оборотное зелье как решение проблемы. В сущности, из меня бы получилась очень плохая актриса.

— Я не собираюсь следить за Люциусом, если вы на это намекаете, — возмущенно запротестовала Джинни. Фифи примирительно развела руками.

— Это не мое дело. Я оставляю вас, и Цисси... встретимся у «Сладкого королевства», как и договаривались. Джиневра, а вам удачной охоты, — с этими словами она удалилась, нарочито громко постукивая каблуками по мраморному полу.

Цисси поежилась, будто от холода, и принялась греть ладони о горячую фарфоровую чашку. Глаз на Джинни она предсказуемо не поднимала, опасаясь выволочки за самодеятельность.

— Нельзя отрицать, ты все удачно придумала, — нехотя заметила Джинни. — При каких еще обстоятельствах я бы встретилась с Лафолль? Она подозрительно адекватна сегодня...

— Фифи не расскажет Араминте, — оживилась Цисси. — Мы с Ликорис — близкие подруги. Она знает, что стоит на кону. Я бы никогда не согласилась на твое предложение, но союзники нам с Люциусом сейчас нужны, как воздух. Да и Беллс умеет быть очень убедительной. Поверить не могу, что скоро стану тетей, — вдруг хихикнула она. — Впрочем, я всегда знала, что во имя достижения цели сестра продаст душу дьяволу.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Джиневра. На перевоплощение оставалось не так много времени: совсем скоро студентам пора будет возвращаться в Хогвартс, а ей еще предстояло запомнить необходимые пароли, выведать у Цисси массу мелких подробностей и разработать достойную стратегию.

Нарцисса легкомысленно пожала плечами и вытащила из кармана шелковый мешочек, хранящий прядь белокурых волос.

— Когда-то мне казалось, что я знаю все о Беллатрикс, но она пошла в тетю Вэл, полна сюрпризов, как ящик Пандоры, — меланхолично проговорила она. — Раз уж она поставила перед собой задачу родить Лестрейнджу наследника, ради этого она изменит саму природу. Даже лучшему легиллименту не разобраться в том, чего хочет Беллс, но зато не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чего она боится. Иногда мне кажется, что сестра мечтает родить поскорее, пока это страшное будущее не наступило для нее и для всех Блэков.

Джиневра непонимающе нахмурилась. На ее памяти дерзкой и самоуверенной Беллс чувство страха было неведомо.

— Это она сама тебе сказала?

— Ну что ты, — Цисси недовольно поджала губы. — Сестра убеждена, что я слишком молода и бесполезна, чтобы считаться с моим мнением. А от Меды она всегда ждет подвоха, они ведь похожи, как два деревянных башмака. Но я не глупа и замечаю больше, чем они думают. И, в отличие от Беллс, не слишком прислушиваюсь к тете Вэл. Может быть, она и вправду так умна, как считает отец, но Беллс после их разговоров сама не своя. И меня это пугает. Может быть, поэтому я так хочу скорее выйти замуж за Люциуса и навсегда покинуть этот дом. Хотя... — Цисси встряхнула головой, — мы ведь встретились не для того, чтобы я жаловалась тебе на семью. Не всем так, как тебе, повезло с тетей.

Джинни чувствовала, что после этого сеанса вымученных улыбок у нее начнет нервно дергаться лицо. Внезапно ей подумалось, что Фифи Лафолль была не так уж далека от истины. Возможно, свое актерское мастерство она значительно переоценила. Да и играть роль Нарциссы Блэк на порядок сложнее, нежели притворяться домашним эльфом.

Следом за шелковым мешочком на стол легла солидных размеров тетрадь, и Джиневра надолго выбросила из головы размышления о Беллс, странном поведении Вальбурги и собственной размолвке с Араминтой, которую скоро уже не удастся скрывать от общества. Впереди у нее серьезная работа.

Никогда дорога до подземелий не была такой долгой и волнующей. Уж точно не мечтала Джиневра возвращаться в Хогвартс, как воровка, под чужой личиной, в страхе быть разоблаченной, да еще и со слизеринской эмблемой на мантии. Каким бы жалким и ничтожным ни выглядел домовик Дэйзи, пристальные взгляды со стороны портретов и привидений не ложились на его плечи неподъемным грузом вины. В очередной раз напомнив себе о том, что ни один созданный человеком артефакт не способен распознать оборотное зелье, за исключением, пожалуй, еще не существующей карты мародеров, а гоблинов в школе отродясь не водилось, девушка раздосадованно осмотрелась по сторонам. Ни единого знакомого поворота! Цисси подробно объяснила, как пройти к гостиной слизеринцев от класса зелий, но в действительности все оказалось не так просто, будто сам замок намеренно запутывал незаконно пробравшуюся в его стены авантюристку.

— Салазар не любил незваных гостей, — слишком хорошо был знаком Джинни этот надменный голос. — Если бы в старые времена ваши спальни защищал только пароль, выдуманный парочкой глупцов, одним прекрасным утром все вы проснулись бы с перерезанными горлами. Впрочем, что девчонка может знать о тонком искусстве маскировки...

Как ни парадоксально, портрет Белвины Блэк не только не напугал Джиневру, но, напротив, будто бы вернул к жизни слизеринскую грань ее личности.

— Может быть, я ничего не смыслю в обеспечении безопасности, мадам Бурке, — протянула она в ответ, прекрасно сознавая, как сердит Белвину обращение по фамилии мужа, от которой она отказалась, — но и вы тоже. По крайней мере, для Гриндельвальда ваши хваленые чары оказались парой пустяков.

— Дерзкая девчонка, — изменившаяся в лице Белвина порывисто поднялась с бархатного кресла. — Обладай я хотя бы малой толикой былых сил, и ты бы вечно бродила по этим подземельям. Когда мы с Лизандрой учились на Слизерине, в студентах воспитывали больше почтения к обитателям замка. В те золотые дни здесь еще не царили безраздельно жалкие почитатели маггловской культуры, и у Хогвартса был достойный хранитель.

Знакомые слова резанули слух Джиневры. Снова разговоры о хранителе, точь-в-точь, как передавала Андромеда. Неужели за старой легендой, призванной впечатлить юное поколение магов, только что переступивших порог школы, скрывается нечто большее, нежели детские страхи?

— Значит, хранитель и вправду существует, леди Блэк? — предусмотрительно сменила тон Джинни. — И замок не разрушает сам себя, как опасался директор Диппет?

Белвина неопределенно повела плечами, явно не намереваясь отказываться от своего ореола таинственности. Признаться, Джиневра весьма рассчитывала на то, что ведьма вновь выйдет из себя и в гневе выболтает нечто, проливающее свет на истину. Куда сложнее будет потом препарировать ее загадки в поисках смысла.

— Диппет, этот старый болван, понятия не имел о том, что такое магия, — презрительно изрек портрет. — Слыханное ли дело, чтобы при живом-то директоре навеки запечатанные покои Слизерина открыли дважды? Все его предшественники тогда перевернулись в своих могилах. Нет, замок никогда по-настоящему не подчинялся Армандо.

— Значит, Тайную комнату нельзя открыть, если директор школы того не пожелает? — опешила Джинни. — Вы, должно быть, что-то путаете, леди Блэк. Ведь никому доподлинно не было известно ее местонахождение.

— Вздор, — отмахнулась от ее слов Белвина. — Комнату скрывали от учеников, что вполне справедливо, но если бы и директор оставался несведущим, на его место можно было бы смело поставить любого сквиба. Древние традиции замка нерушимы, но лишь в том случае, если волшебник достоин своего бремени. Увы, нынешнего руководителя школы трудно назвать избранником судьбы, и, вследствии весьма прискорбного стечения обстоятельств, именно он доставил сюда мой портрет.

— Вам не нравится в Хогвартсе, леди Блэк? — осторожно поинтересовалась Джинни. — Разве вы не вольны в любой момент покинуть это полотно?

Белвина задумчиво провела рукой по раме из черного дерева, будто впервые задавшись подобным вопросом.

— Я никогда не чувствовала желания вернуться в школу, но дорогой моему сердцу дом навсегда разрушен, а магия, связывающая меня с замком, не позволяет перемещаться на большие расстояния... Должно быть, это делает отпечаток личности на других моих портретах весьма ущербным. Я чувствую в тебе кровь Блэков, — неожиданно сменила она тему разговора. — Я помню, как много лет назад ты приходила в этот замок вместе с моей дочерью.

— Вас ничем не обмануть, — тихо рассмеялась Джиневра. — Какое бесславное начало моего приключения...

— Я сохраню твой секрет, — веско заявила Белвина, — и даже помогу получить то, зачем ты пришла в Хогвартс, если ты выполнишь мои условия.

Если жизнь чему и научила Джинни, так это не подписываться, не глядя, под любыми соглашениями, инициированными дамами из рода Блэк. Слишком велик был риск рано или поздно обнаружить шкатулку с двойным дном.

— Не беспокойся, моя просьба не способна хоть сколько-нибудь навредить тебе или твоей репутации, — проницательно усмехнулась Белвина. — Мне нужно лишь обещание. Если однажды судьба сведет тебя с хранительницей Хогвартса, и она будет готова выполнить любое твое желание, попроси ее освободить меня и мою близкую подругу. Она поймет, что именно должна сделать.

— Вы считаете, моя просьба поможет? — удивилась Джинни. — С какой стати хранительнице Хогвартса прислушиваться к моим словам? И кто она такая?

— Скажи, ты много знаешь о Воскрешательном камне?

Джинни растерянно моргнула. Где-то на задворках памяти мелькала обрывки сказки, которую мама читала ей в далеком детстве. Теперь же Джинни с трудом могла вспомнить хитросплетения сюжета.

— Немного, — честно призналась она. Если леди Блэк чувствовала ее кровь, кто сказал, что она не способна прочитать ее мысли?

Белвина легко улыбнулась. Очевидно было, что раскрывать карты раньше времени она не собирается.

— Да, — как ни в чем не бывало, ответила она, — это поможет. Весьма поможет. Элейна, душа моя, передайте Амброузу, что я хотела бы просить его об одолжении.

Утонченная особа, изображенная на соседнем холсте, неспешно кивнула и исчезла за краем рамы. Леди Блэк успокоенно опустилась в свое кресло, вскользь наблюдая за Джиневрой.

— Амброуз Свотт был директором Хогвартса много веков назад. После смерти он остался в замке в виде привидения. Теперь ты понимаешь, что Диппету или его преемнику такая глубокая связь попросту недоступна. Мы с Амброузом стали добрыми друзьями за те годы, что я заключена в своем портрете. Ты моя единственная надежда на освобождение.

— Почему вы никогда не пытались обратиться к Араминте? — удивленно спросила Джинни. — Маркиза так дорожит вашей памятью, хранит все воспоминания о вас...

Возможно, Джинни показалось, но по лицу Белвины скользнула легкая тень, а тонкие губы сжались, будто женщина боялась произнести вслух что-то лишнее и опасное.

— Я никогда не хотела делать свою дочь частью этой темной истории, — с грустью произнесла она. — Достаточно того, что Араминта Гемма усвоила, от кого в этом мире ей надлежит держаться подальше. Да и не уверена, что в нынешнем состоянии я могла бы обраться за помощью именно к ней... Ты другое дело. Хочешь ты того или нет, но твое имя уже вписано на страницы этой Книги. И я могу лишь надеяться, что в ключевой момент ты останешься верной своему слову, как истинная Блэк.

— Знаете, одну из моих дочерей зовут Белвина, — отозвалась Джинни. — Вы всегда будете жить в сердце своей дочери и всех тех, кто помнит вас. Первым, что я усвоила, появившись в этом мире, так это тот непреложный факт, что мне никогда не сравниться с леди Блэк.

Похоже, Белвина действительно была тронута.

— Другим своим детям ты тоже дала принятые в нашем роду имена?

— Не совсем. Мою вторую дочь зовут Циалла. В память о матери моего мужа.

Белвина молчала. Джиневра не решалась спросить, знает ли она печальную историю старшего поколения Малфоев, известно ли ей что-либо о жизни Араминты и Абрахаса после рокового нападения слуг Гринделвальда на дом Бурке. Едва ли кто-то из студентов или посетителей замка вел с портретом долгие беседы о былом: даже она оказалась здесь случайно.

— Я никогда не видела в Хогвартсе портрета Арианы, — заметила Джинни, вновь вспоминая странную просьбу леди Блэк. — Хоть я и понятия не имею, как ваша подруга выглядела при жизни.

— Ты без труда можешь взглянуть на Ариану, — пожала плечами Белвина. — В Хогсмиде. Ариана — одна из причин, по которым Апполион остался в школе. Аберфорт не слишком гордится этим нелепым портретом, хоть ему и неизвестно о подлинной природе наложенных на него чар. Впрочем, Аберфорт никогда не позволял себе недооценивать брата, и это делает ему честь.

Джинни не оставляла тревожная мысль о том, что она упускает нечто важное из слов Белвины. Антипатия к Альбусу Дамблдору у женщин рода Блэк была в крови и передавалась из поколения в поколение, но то, что Джинни услышала теперь, неуловимо переплеталось с печальной историей Арианы, а возможно, и превосходило ее по значимости. И прояснить все белые пятна могла только загадочная хранительница Хогвартса, о которой Джинни знала лишь то, что она способна повелевать водами Черного озера.

— Леди Блэк? — приглушенный голос принадлежал привидению, которое Джиневра не встречала ни во время обучения в Хогвартсе, ни позже, в ее редкие визиты в школу. Роговые очки скрывали хитро прищуренные глаза, а длинная борода была небрежно закинута за плечо. В руках призрак держал мерцающий шар для прорицаний, — словом, производить серьезное впечатление явно не было его призванием.

— Амброуз, — покровительственно кивнула Белвина, явно считая себя выше и значительнее хогвартского духа. — Эта красавица, как ты, должно быть, уже сообразил, — из моих потомков, и в ближайшую неделю ей понадобится твое покровительство. В частности, сейчас ее надлежит препроводить до гостиной дома Слизерин.

— Нет ничего проще, миледи, — расплылся в улыбке Свотт, делая приглашающий жест рукой. — Как мне обращаться к вам, мисс?

— Нарцисса Блэк, — поспешно представилась Джинни прежде, чем Белвине взбредет в голову назвать ее другим именем. — Я всего лишь заблудилась в подземельях.

— Такое бывает, — ухмыльнулся Свотт. — Следуйте за мной, Нарцисса Блэк.

Прежде, чем исчезнуть за поворотом, Джинни неуверенно посмотрела на Белвину. Вероятно, следовало сказать что-то на прощание, поблагодарить женщину за помощь и участие, но нужные слова упорно не приходили на ум. В какой-то степени, Джинни казалось непорядочным пользоваться расположением Белвины теперь, когда она так разочаровала ее дочь.

— Нарцисса, — леди Блэк пристально взглянула на девушку, пряча снисходительную улыбку, — не стоит бояться магов, кентавров и будущего. Некоторым событиям нужно просто дать свершиться, рано или поздно. Тогда призраки прошлого исчезнут сами собой.

— Вы считаете, я совершаю ошибку? — замерла Джиневра. — Вы ведь видели в замке Николаса Фламеля, и вы достаточно умны, чтобы сопоставить одно с другим.

— Я, милая Нарцисса, — сухо обронила Белвина, — слишком рано и слишком близко познакомилась со смертью, чтобы оценить усилия того, кто так долго и изобретательно играет с ней в прятки. Пожалуй, это даже забавно, если камень ему не достанется.

Джиневра почти не обращала внимания на болтовню явно соскучившегося по обществу живых людей Свотта, прокручивая в голове разговор с леди Блэк. Еще несколько месяцев назад, она, не задумываясь, отправила бы срочное послание маркизе или, в крайнем случае, поспешила бы встретиться с Эйлин, чтобы проанализировать беседу на предмет скрытых намеков. Увы, разбираться во всем ей предстояло самостоятельно.

О ком были последние слова Белвины, Джинни сомневалась до сих пор.

Давно уже Джинни не приходилось встречать такое количество до боли знакомых лиц на одну единицу площади. Для издевательского оскала прошлое предпочитало использовать не великосветских приятельниц маркизы и не белобородых старцев, составлявших основной контингент Визенгамота, — казалось, те, чью жизнь безвозвратно изменила леди Малфой, собрались здесь, в окутанной зеленоватым полумраком слизеринской гостиной. Свотт оставил самозванную Нарциссу, не успела та переступить порога, и из лабиринта коридоров долго раздавались его шелестящие самодовольные смешки. Безуспешно поискав глазами подруг Цисси: Илану Дэвис или вечно поглощенную чтением рыцарских романов Кэссиди Турпин, Джиневра опустилась на ближайшее свободное место и тут же наткнулась на подозрительный взгляд рыжеволосой маленькой ведьмы.

— Тебя искала профессор Принц, — авторитетно произнесла ведьмочка и тут же стушевалась, спрятавшись за справочником по астрономии. — Сказала, чтобы ты захватила задание.

Джинни озадаченно пожала плечами. Нарцисса ничего не говорила о задании от Эйлин, да и разговор этот будет посложнее препирательств с портретом. Похоже, звезды всерьез вознамерились дать ей в полной мере почувствовать себя шестикурсницей.

Ведьмочка с упоением занималась домашним заданием, но не забывала краем глаза следить за Джинни. Со стороны это выглядело весьма забавно, но Джинни сохранила серьезное выражение лица и даже поинтересовалась именем девочки. Было в ее внешности нечто смутно знакомое.

— Лили, — представилась рыжая. — Странно, что ты спросила. Обычно вы не обращаете внимания на младшие курсы. Разве что Дэвис, но ей ведь значок старосты вручили не для красоты.

Джинни благосклонно кивнула, перебирая в уме знакомые фамилии. Нет, ни на страницах газет, ни в старых судебных хрониках того времени ей не встречалось ни одной бывшей слизеринки с именем, которое можно было бы сократить до Лили. Но, в конце концов, спустя столько лет глупо было бы полагаться на свою память.

— И что, Лили, тебе нравится в Хогвартсе? Ты довольна выбором шляпы?

Лили пожала плечами и молчала чуть дольше, чем полагается для последующего уверенного ответа.

— Скажем так, на первый взгляд здесь куда лучше, чем навоображала себе моя сестра, но если присмотреться повнимательнее, понимаешь, что оно куда больше похоже на сказку, чем в состоянии выдержать нормальный человек.

Джинни растерянно захлопала глазами. После знакомства с Гермионой она больше не встречала школьников, способных выдать такую тираду на одном дыхании.

— И что бы это должно означать?

— Ну ты же умная девушка, Блэк, — деловито заметила рыжая. — Твоя старшая сестра уже несколько лет, как выпустилась, а некоторые о ней до сих пор вспоминают с содроганием. В каждой сказке должна быть злая ведьма, а здесь таких целый факультет. Учиться колдовать — это, конечно, лучше, чем с утра до вечера вести войну с собственной сестрой-магглой, но там, по крайней мере, у меня было преимущество. А здесь, даже когда ты и тебе подобные не усложняют мою жизнь, я учусь вместе с сыном нашей зельеварши, что само по себе подарок. И если ты рассчитываешь заговорить мне зубы, а тем временем заколдовать мои вещи, пора бы тебе уже это перерасти и сосредоточиться на своем женихе. Что, теперь ты попросишь Дэвис снять с меня баллы? Или сразу пойдешь к профессору Вектор?

Джинни смотрела на первокурсницу так, будто горгулья, что при входе в кабинет директора, только что сошла со своего постамента и исполнила мазурку.

— Постой, ты Лили Эванс? Разве ты не должна учиться на Гриффиндоре?

Глаза Лили настороженно блеснули.

— Откуда ты знаешь о нашем разговоре со шляпой? Я даже родителям об этом не писала.

— Интуиция. И все-таки ты выбрала Слизерин?

— Никто меня не спрашивал. Я еще летом перечитала о факультетах все, что только нашла во «Флориш и Блоттс», убеждала шляпу, что здесь мне делать нечего, но она настояла на своем. Видимо, если ты выросла под одной крышей с Туньей Эванс и с четырех лет вынуждена скрывать ото всех, кем являешься на самом деле, тебе самое место на Слизерине. Я ведь даже папе с мамой открыться не могла, считала, что со мной что-то не в порядке... Моими единственными друзьями были книги. Сказки, фантастические истории, где рассказывалось о таких, как я. Чувствовала себе принцессой в башне, которую однажды кто-то спасет. Я такая глупая, — рассмеялась вдруг Лили, — откровенничаю тут с главной сплетницей факультета, как будто моя жизнь без того — малина.

— Я никому ничего не скажу, — пообещала Джинни, взяв на заметку как следует пропесочить Нарциссу за ее интриги. — Ни о твоей семье, ни о том, что в глубине души ты гриффиндорка. А ты куда взрослее, чем кажешься.

Лили задумчиво посмотрела на собеседницу.

— Честно говоря, ты тоже.

В личных комнатах профессора зельеварения Джинни бывать еще не приходилось, но отчего-то она не сомневалась, что при сыне Эйлин здесь мало что изменится. Словно кабинета зелий было недостаточно, у окна Эйлин организовала импровизированную мини-лабораторию, вдоль стен разместила представительные книжные стеллажи, заставленные ветхими гримуарами, а сквозь плотно занавешенные окна не пробивалось и глотка свежего воздуха, ведь даже небольшой сквозняк означал бы катастрофу для исписанных рецептами и расчетами клочков бумаги на столе, диване, резных тумбах. В кресле у камина вольготно расположился Антонин, занятый внимательным изучением потрепанной папки с документами, на которых он периодически делал свои пометки и тихонько посмеивался.

Эйлин варила зелье. Джинни давно не видела подругу за работой: та никогда не считала алхимию своим истинным призванием, предпочитая ментальные науки, и за необходимыми снадобьями неизменно обращалась к Мелифлуа. Исходя из рассказа Нарциссы неприязнь к предмету Эйлин благополучно перенесла на студентов. В частности, младшую Блэк даже с большой натяжкой нельзя было назвать ее любимицей.

— Вот и вы, — сухо кивнула она вошедшей Джинни. — И вновь мне приходится тратить на вас свое личное время. Льщу себе надеждой, что это возымеет некий эффект.

Эйлин, безусловно, была права. Джинни нежно любила подругу, но с этой самой минуты люто возненавила профессора Принц.

— Вы выполнили задание, которое получили от меня во время прошлой отработки?

— Нет, мэм, — подчеркнуто безразлично бросила Джинни. — Извините, мэм.

— Вы извиняетесь? — Эйлин приподняла брови и переглянулась с мужем. — Я никак не возьму в толк, мисс Блэк, вы, на самом деле, не хотите закончить Хогвартс?

— Вовсе нет, мэм, — Джинни чувствовала, что импровизация заводит ее в неведомые и опасные дебри. — Вы меня не так поняли.

— Сначала вы недопустимо опаздываете, — начала заводиться Эйлин. — Мне сообщают, что вас видели болтающейся без дела по замку. Потом вы появляетесь здесь и даже не стремитесь изобразить некий стыд, вызванный вашим безобразным отношением к моему предмету.

Джинни на ум наконец-то пришла более или менее удачная идея, основанная, как это ни парадоксально, на чистой правде.

— Я и вправду сожалею, мэм. Дело в том, что сегодняшняя встреча с леди Малфой совершенно выбила меня из колеи. Я совсем забыла о своих обязанностях.

Ход оказался своевременным и грамотным. На лице Эйлин отразилась глубокая озадаченность, и даже Антонин отвлекся от своего занятия, чтобы испытующе посмотреть на Цисси.

— Что за ерунда, — неуверенно отозвалась Эйлин. — Всем известно, что леди Малфой гостит во Франции у мадам Делакур. Вы же не хотите сказать, что нарушили еще одно школьное правило и своевольно покинули Хогсмид?

— Как можно, мэм? — торопливо возразила Джинни. — Леди Малфой была сегодня в «Йоркширской росомахе» вместе с мадам Лафолль. Писательницей мадам Лафолль. Мамой моей подруги Ликорис.

— Любопытно, — Эйлин убавила огонь под зельем и неторопливо прошлась по комнате. — Вы не так уж бесполезны, мисс Блэк. И что же побудило вас встречаться с леди Малфой в свой единственный выходной? Насколько мне известно, ее сложно назвать вашей близкой подругой. Лорд Малфой недвусмысленно высказал свое отношение к любым вашим контактам с его семейством, и не сомневайтесь, нынешняя прогулка не сойдет вам с рук.

— Леди Малфой оказалась в «Росомахе» случайно, — пожала плечами Джинни. — Мы договаривались увидеться с мадам Лафолль. Вы же знаете о моем увлечении литературой. И еще я хотела передать кое-что Ликорис. Я не знала, что мадам Лафолль придет не одна. А потом леди Малфой выразила желание поговорить со мной наедине.

— И что же такого важного сообщила вам леди Малфой, что вы не нашли времени для моего задания, мисс Блэк? — в голос Эйлин закрадывались опасные нотки, но Джинни, по крайней мере, могла быть спокойна за свою миссию: злилась профессор Принц вовсе не на Нарциссу.

— Не могу вам сказать, профессор, — ангельски улыбнулась Джинни. — Это был частный разговор. Он касается только меня и леди Малфой. Но возможно, она единственная в вашем кругу выше того, чтобы видеть во мне отражение моей матери.

Эйлин резко пересекла комнату и принялась помешивать неожиданно забурлившее зелье. Антонин понимающе хмыкнул и вернулся к документам. Джинни раздосадованно косилась на часы. До следующего приема оборотного зелья оставалось не так много времени, а сделать это на глазах Эйлин означало фактическое самоубийство.

— Спокойная жизнь Джиневре явно не по душе, — задумчиво протянула Эйлин, не обращаясь ни к кому конкретно. — Что касается вас, мисс Блэк, возможно, запрет на следующее посещение Хогсмида излечит вас от излишней забывчивости. Вы так способны и так заняты. Но я готова подождать еще неделю. В следующее воскресение с утра пораньше жду вас в лаборатории. А если вы еще хоть раз позволите себе оскорбительные инсинуации в сторону, как вы выразились, моего круга, я лично позабочусь о том, чтобы ваше пребывание в этой школе было весьма печальным. И тогда заступничество леди Малфой мало вам поможет.

Факт, что котел с зельем Эйлин стоял так далеко от входной двери, полностью исключавший возможность подбросить туда что-нибудь взрывоопасное и зловонное, чрезвычайно расстраивал Джинни. Дело было даже не в невозможности без последствий выбраться из школы: благо, карта мародеров многому ее научила, а благоразумная Цисси изыщет способ утихомирить профессора. Джинни исключительно не понравилось поведение Антонина. Слишком давно она знала этого человека, чтобы купиться на его нарочито задумчивый и отстраненный вид. Не было никаких сомнений, если кто и обнаружит несостыковки в поведении Нарциссы Блэк, так это Долохов.

— Ваше эссе я жду завтра перед уроком, — прошипела Эйлин ей вслед.

И главная проблема состояла в том, к кому Антонин поспешит со своими выводами.

Если Джинни полагала, что этот долгий, полный хлопот и переживаний день относительно благополучно завершится фактическим спасением из цепких лап Эйлин Принц, от истины она была весьма далека. Всю глубину своих заблуждений она осознала, едва завидев небольшую компанию, собравшуюся в почти опустевшей к вечеру гостиной факультета. Молодые люди не нуждались в представлении. Уолден, долгожданный поздний ребенок подруги Араминты Фенеллы Макнейр. Хьюл Яксли, невозможно избалованный внучатый племянник Лизандры Блэк, одной из немногих ведьм старшего поколения, кому маркиза искренне улыбалась. Толстощекий парень, которого Джинни не раз случалось встречать на детских праздниках в доме Сигнуса и Друэллы, однокурсник Цисси. И, разумеется, Люциус, встреча с которым представлялась самой тяжелой частью запланированной программы. Даже прогулка за философским камнем не так страшила Джиневру, поскольку едва ли изобретение Николаса Фламеля могло бы поведать ей нечто новое о самой себе.

К несчастью проскользнуть в спальню незамеченной ей не удалось.

— Какие люди, — раздался за ее спиной неприятный голос Яксли. — Сегодня ты рано отделалась от Принц. Или с холодной войной покончено?

— Мы уверенно приближаемся к дню решающей битвы, — закатила глаза Джинни. Хьюл ей никогда не нравился, как и вся его семейка. Похоже, Лизандра оказалась черной овцой среди своих манерных и подлых родственников. К несчастью, Араминта весьма приветствовала дружбу Люциуса с этим подозрительным молодым человеком.

— Дай угадаю, — насмешливо протянул безымянный парень. — Принц решила дождаться семинарской работы у первого курса гриффов и позволить им разнести половину подземелий, чтобы обеспечить тебя трудом, достойным домовика, до конца семестра?

— Вроде того, — усмехнулась Джинни, подумав, что в облике эльфа отработки у Эйлин представляли бы для нее пару пустяков. — Хогсмид для меня теперь под запретом. Как минимум на неделю, но сомневаюсь, что дело этим ограничится.

Впервые с момента появления Джинни в гостиной Люциус соизволил отвлечься от тихой беседы с Макнейром и повернулся в ее сторону.

— Лафолль для нее — как красная тряпка для быка, я тебя предупреждал. Почему ты не забрала эссе у Кэти?

Джинни радостно насторожилась: вопреки сложившимся стереотипам, Нарцисса не оказалась некоронованной принцессой Слизерина, и усугублять ее и без того напряженные отношения с Эйлин ей вовсе не хотелось. Вместе с тем, в душе поднялась глухая злость на Араминту, немало подкармливающую существующую неприязнь.

Кажется, в тетради Цисси фигурировала небольшая ремарка по поводу Кэти. Интересно, кто бы это мог быть?

— Она была одна? — поинтересовался Люциус, и Джинни очнулась от размышлений.

— Что, прости?

— Эйлин, — терпеливо повторил Люциус. — В этот раз ты припозднилась, она не принимала гостей?

— Там был ее муж, — сообщила Джинни. — Работал над чем-то и домой, судя по всему, не торопился.

— Надо думать, — со смехом вмешался Яксли. — С такими мамашами, как у Антонина, и становятся трудоголиками. Софа Долохова будет похуже моей бабули. Если бы она не находилась под домашним арестом, она бы покорила мир.

— Однажды ей это почти удалось, — флегматично пожал плечами Люциус и обратился к Макнейру: — Если поспешишь, еще успеешь перехватить его здесь.

— Предлагаешь сказать все сейчас? — заколебался Уолден. — А как же Принц?

Люциус закатил глаза, всем своим видом демонстрируя, как тяжело ему примириться с тотальной ограниченностью окружающих.

— Принц на нашей стороне. В любом случае, ее вовсе не обязательно посвящать в излишние подробности. Твоя задача — привлечь к проблеме внимание Антонина, о дальнейшем он побеспокоится сам.

Макнейр все еще выглядел неуверенным, однако незамедлительно поднялся и направился к выходу из гостиной. Яксли увязался следом, а безымянный парень, явно чувствуя себя третьим лишним, отправился в комнату. Джиневра и Люциус остались одни, если не считать парочки малолеток, занятых составлением гороскопа и не замечающих никого вокруг.

— Так что все-таки произошло между тобой и профессором? — нарушил тишину юноша. — Эйлин, конечно, считает Лафолль редкостной идиоткой, но вряд ли настоящая причина в этом.

Джинни решила до конца следовать избранной версии.

— С Фифи в Хогсмиде была твоя мать. Я имею в виду леди Малфой.

— Она мне не мать, — довольно резко ответил Люциус и рассеянно забарабанил пальцами по ручке кресла. — Что ей тут надо?

— Понятия не имею, — подавленно отозвалась Джинни. — Мы почти не разговаривали. Кстати, леди Малфой дала понять, что она не разделяет мнения твоего отца относительно меня.

— Как будто это кого-то волнует, — ухмыльнулся Люциус. — Посмотрите, Джиневра так мила и благородна, что первой даст нам свое родительское благословение. Готов побиться о заклад, спасибо ты должна говорить Беллатрикс.

— Почему ты так говоришь о ней, Люци? — Джинни стоило коллосального труда сохранять невозмутимое лицо. — Леди Малфой всегда относилась к тебе, как к родному сыну.

Люциус смерил ее насмешливым взглядом.

— Немного же надо, чтобы переманить тебя на другую сторону, Цисси. Я уже много раз говорил, если бы решения принимала моя настоящая мать, это превратило бы в ничто половину наших нынешних проблем.

— По-твоему, леди Кларисса действовала бы исключительно в интересах семьи? — возмутилась Джинни. — Мало же тебе о ней известно!

— Я знаю о маме намного больше, чем ты можешь себе представить, Цисси, — загадочно улыбнулся Люциус. — И уверен, ты понимаешь, что я не могу питать теплых чувств к интриганке, обманом занявшей ее место. Отец может быть слеп, но мотивы леди Малфой абсолютно прозрачны. Лично я не могу припомнить ни единого произнесенного ею правдивого слова.

— Что ты имеешь в виду? — похолодела Джинни. Хотя она была последней, кого можно было бы обвинить в смерти Клариссы Слизерин, отсутствие незаинтересованных свидетелей автоматически делало сомнительным любое ее заявление. Люциус половину лета провел в обществе Араминты, и кто теперь знает, не поведала ли маркиза ему чего лишнего о матери. Джинни некстати вспомнились предположения Беллс относительно Риддла, и она впервые пожалела, что так мало знала о давнем враге. Леди Кларисса жаждала избавиться от древнего проклятия и повелевала кентаврами; чем она жила до знакомства с Абрахасом, были ли у нее приятели, как звали ее родителей — все это не имело для Джинни ни малейшего значения вплоть до сегодняшнего дня. Не без оснований она полагала, что смогла стать для Люциуса понимающей и любящей матерью; теперь мальчик вырос, и его идеалом оказалась почти не оставившая о себе памяти женщина, жестокая и холодная, как дарящие забвение воды застывшей реки в подземном царстве.

— Признаюсь, я существенно недооценил этого полукровку, сына Эйлин, — улыбнулся Люциус. — Он явно унаследовал талант матери, и это может оказаться полезным, но дело не в этом. Джиневра настоятельно просила меня присмотреть за ним, и Принц очень удачно распределился на Слизерин. Думаю, он и сам не в курсе, насколько его воспоминания о знакомстве с Джиневрой противоречат официальной версии, которую маркиза представила обществу.

— Все еще не понимаю, — едва шевеля губами, возразила Джинни. — Ты сомневаешься, что леди Малфой — родственница маркизы?

— Отчего же, как раз в это я охотно поверю, — усмехнулся Люциус. — Араминта всегда проявляла повышенный интерес к моему наследству, и женить отца на одной из ее многочисленных родственниц наверняка долгие годы являлось пределом ее мечтаний. Вот только с Бурке Джиневру ничего не связывает. Не думаешь ведь ты, что я упустил возможность как следует расспросить Агравейна? Да и Лестрейнджи хорошо помнят месье Эрбера, не так уж много лет прошло. В ее жилах течет кровь Блэков. Не случайно она так привязалась к Белле, что печется о ней больше, чем о моих сестрах.

— Это неправда, — запротестовала Джинни. — Дочери значат для леди Малфой все. Так же, как и твой отец. Ты просто хочешь убедить себя в том, что Джиневра виновата в гибели твоей матери, но ведь это не так.

— Откуда тебе знать? — сощурился Люциус. — Беллатрикс что-то рассказывала об этом, верно? Джиневра — сильный ментальный маг, ты и сама ощутила на себе ее способность формировать твои сновидения. Твоей сестре не так уж сложно внушить любую безумную идею. Мне достоверно известно, что происходило в Тайной комнате в ту ночь. От одного из действующих лиц, так сказать.

Сердце Джинни будто провалилось в глубокий колодец. Только что Люциус подтвердил ее худшие предположения. Если она хоть чуточку знала Абрахаса, он не мог сочинить такую чудовищную клевету, представив жену в черном свете перед сыном. Оставалась Араминта. И отчего-то ее предательство казалось Джинни больнее и опустошительнее любого другого исхода событий.

Ей следовало знать, что однажды это произойдет. Маркизе почти ежеминутно приходилось расставлять приоритеты и жертвовать людьми. Точно так же поступала и Белвина Блэк. Слишком быстро наступил тот момент, когда фигурку Джинни приготовились выбросить за край доски. И наверняка это был не последний из уготованных ей ударов.

Выбора больше не было. Все, что могла Джинни сделать теперь, — это стать на сторону Риддла. Возможно, доверять ему — непростительная глупость, но философский камень, сокрытый в школе, казался ей единственным ключом к свободе и безопасности Циаллы и Белвины. Только сейчас Джинни осознала, как ошибался Люциус насчет ее чувств к девочкам. Ради них она готова была отказаться от всего.

И возможно, именно здесь маркиза была бы с ней солидарна.

Сна на новом месте было ни в одном глазу. С трудом забывшись, когда на горизонте уже принялась заниматься полоска рассвета, Джиневра провела несколько беспокойных, состоящих из обрывистых тревожных видений, часов, которые едва ли можно было назвать отдыхом. Странности прошедшего дня не выходили из головы, оттесняя на второй план главную цель ее появления в замке. На смену удивлению и обиде пришел жгучий гнев: перед кем еще, кроме сестер Блэк, она была выставлена на посмешище и даже не подозревала об этом? Снисходительные улыбки Руди и Рабастана, недоверчивые взгляды Доркас, странные и иногда удивительно несвоевременные вопросы Бетельгейзе, построенные на лучших традициях детской жестокости, — все это неожиданно предстало перед Джинни в новом свете, буквально сводящем ее с ума. Неужели все считали, что она попросту узурпировала чужое место?

Невозможно было сказать наверняка, как к этим слухам относился сам Абрахас. Порой Джинни казалось, что муж все сильнее отдаляется от нее. В последние месяцы, полные тревоги за Беллс и Люциуса, загадок, которые без устали подбрасывали ей то Друэлла, то кентавры, то старые воспоминания, они почти не оставались наедине. Впрочем, и с маркизой Абрахас общался немного, ограничиваясь редкими и немногословными посланиями или короткими диалогами по дороге от одного камина до другого.

Громогласный будильник Кэссиди, единственной девушки на курсе, не считая Нарциссы, бодро задребезжал какую-то новомодную песенку. Джинни постаралась взять себя в руки. Предаться самобичеванию она всегда успеет, когда окажется в безопасности в доме Флер, а здесь, под самым носом у Дамблдора, ей необходимо постоянно быть начеку. И первое испытание начиналось уже за завтраком.

Заняв место Нарциссы между Иланой Дэвис и Маргарет Пинкстоун с пятого курса, Джинни с любопытством огляделась по сторонам. Жизнь за слизеринским столом, уже успела понять она, вертелась вокруг Люциуса и его компании. Постепенно осваивающиеся в школе новички собрались небольшой стайкой ближе к выходу. Джинни ободряюще кивнула сидящей немного поодаль Лили Эванс, чем несказанно шокировала Кэссиди, и переключила свое внимание на Северуса и Ремуса. Последнего было немного странно видеть среди рэйвенкловцев — если Араминте что и удалось в этой вселенной, так это борьба с легендарными мародерами. Сириус и Джеймс теперь в Дурмстранге; Вэл с гордостью зачитывала письма сына за семейными обедами и уже запланировала схожее будущее для младшего сына.

В Северусе ничто не выдавало того напуганного мальчика, злоключения которого Гарри однажды увидел в думосбросе. Джинни вспомнила историю Лили и глубоко вздохнула. Неужели для сохранения баланса кто-то непременно должен быть несчастен? И неужели некогда именно дружба с Северусом сделала из нее настоящую гриффиндорку, способную на самопожертвование ради своих близких? Нынешняя Лили никого не допускала слишком близко, да и на Нарциссу поглядывала с явной опаской, убежденная в том, что за приступом откровенности последует неминуемая расплата. Приятно было не оправдать этих ожиданий.

Джиневра весело улыбнулась, переводя взгляд на гриффиндорский стол, и чуть не подавилась кофе. Это мерзкое лицо врезалось ей в память еще на старых колдографиях ордена, да и в новой реальности он успел мелькнуть в ее жизни, получив пока еще не заслуженное возмездие. Цена свободы Ремуса и новый обитатель Визжащей Хижины сосредоточенно размазывал масло по куску хлеба и понятия не имел о том, кто следит за ним так пристально. Хотя теперь Петтигрю был бесконечно далек от своей анимагической формы, в его облике упорно скользило нечто крысиное. Любопытное явление для оборотня. Знал ли Дамблдор, что привадил к школе будущего предателя? Хотя, скорее всего, этому Питеру попросту некого будет предавать.

— Твое домашнее задание, Блэк, — обзор Джинни вдруг загородила худощавая девица, на которой, в отличие от остальных студентов, вместо традиционной мантии было надето домашнее вязаное платье. Со своими короткими черными волосами она походила на жертву неудачного использования хроноворота. — На будущее, я не собираюсь бегать за тобой по всему Хогвартсу, чтобы его вернуть.

Джинни растерянно приняла внушительных размеров свиток и спрятала его в сумку. К ее счастью, профессор Принц предпочитала завтракать в своих личных комнатах в обществе мужа.

— Спасибо, Кэти, — улыбнулась она. — Это так любезно с твоей стороны помочь мне. Сама я ни за что бы не справилась.

Похоже, благодарность застала девицу врасплох: на ее лице было написано подлинное недоумение. Впрочем, очень скоро его сменила насмешливая ухмылка.

— Меня Люци уже поблагодарил, — ядовито пропела она. — А ты переходишь на самокритику, Блэк. Настоящий подвиг с твоей стороны.

И Джинни снова чуть не подавилась кофе, когда острый локоть Иланы пихнул ее под бок.

— Ты с ума сошла, Цисса, — прошипела девушка, стоило Кэти отойти достаточно далеко. — Стерва не получит по заслугам?

— О чем ты? — изумилась Джинни. — Кэти делает доброе дело.

— Так это теперь называется? — хихикнула Кэссиди. — Делает доброе дело, гуляя с твоим без пяти минут женихом? Цисси, милая, многие из нас собираются заключить брак по расчету, но нельзя же при этом прощаться с остатками самоуважения.

— Только не с такими людьми, как... эта, — с отвращением выплюнула Илана. — Возомнила из себя королеву. И посмотрите, все бегают вокруг нее на задних лапках. Вектор, Принц, даже Дамблдор. Неужели не видно, что она просто расчетливая дрянь? И Малфой ей нужен лишь для того, чтобы сделать себе имя, своего-то нет. Подумаешь, достижение, зелья варить.

— Вообще-то, действительно достижение, — веско возразила до сих пор молчавшая Маргарет. — Одно дело — варить готовые, другое — придумывать свои. И для этого как раз ей Малфой не нужен. Возможно, именно поэтому он остается с ней. Малфой не относится к тому типу мужчин, которые живут со своей женой долго и счастливо, пока смерть не разлучит их... Но Дэвис права, Блэк, ты не можешь быть с ней мила. Ты не в том положении.

— В мирном договоре нет пункта «подружиться с соперницей», — убежденно заявила Кэссиди. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы на тебя смотрели с жалостью и думали: «Вот идет младшая Блэк. Бедняжка, ее муж изменяет ей с грязнокровкой, а она даже толком возразить боится».

Джинни почувствовала, что от такого количества новостей у нее кружится голова.

— Грязнокровкой? — медленно повторила она. Маргарет сердито посмотрела на Кэссиди.

— Это твои домыслы, Турпин. Маггловскому отродью нет места на нашем факультете. Шляпа бы никогда этого не допустила. Да и Малфой не пал бы так низко.

— Если она не грязнокровка, почему воспитывалась в маггловском приюте? — не сдавалась Кэссиди. — Почему Попечительский совет выделял ей деньги даже на покупку палочки? Как раз для таких, как она, война с Гринделвальдом была очень удобной. Можно выдумать любую легенду про своих предков, и ведь никто не проверит! И потом, на Слизерине теперь учатся грязнокровки. Вспомните ту рыжую дикарку с первого курса.

— Кстати, Цисса, — прищурилась Илана, — когда я вчера услышала от Алекто, что ты полвечера мило проболтала с этой Эванс, я ушам своим не поверила. Или это часть плана?

Джинни со звоном поставила чашку на блюдце. Последней соломинки долго ждать не пришлось.

— Да, это часть плана, — глухо ответила она, — который заключается в том, чтобы не стать такой, как вы. Вы все просто отвратительны.

С этими словами она сгребла в охапку свои учебники и зашагала в сторону выхода.

— Как печально наблюдать смерть разума, — донеслось до нее язвительное замечание Иланы, и слизеринские старшекурсницы дружно расхохотались.

Джиневра сидела в больничном крыле и читала написанное Кэти эссе. Годы интеллектуального бездействия давали о себе знать: разобраться в этом нагромождении формул и сокращений мог только прирожденный зельевар. Молодая Поппи Помфри ворковала что-то о переутомлении и гормонах, разливая по бутылочкам снадобье, а Джинни от всей души радовалась, что она нашла такой удачный повод прогулять чары.

Выстроенный ею мир на глазах рушился. По правде, она отдавала должное изобретательности Люциуса. Пока вся семья, включая Араминту, из кожи вон лезла, ограждая его от Нарциссы Блэк, юноша преспокойно встречался с девушкой, не вписывающейся ни в какие представления Малфоев об идеальной невесте для сына. Лично Джинни ничего не имела против Кэти — она так и не выяснила ее фамилию — куда больше ее ум занимало: что вынудило Цисси играть столь унизительную роль на глазах у всей школы? Сигнус Блэк не был самым приятным человеком и, уж точно, идеальным отцом, но стоила ли игра свеч?

Клятвенно пообещав мадам Помфри вернуться в свою комнату и прилечь, Джинни опустошила стакан с зельем и отправилась в сторону запретного коридора, попутно вспоминая препятствия, расставленные директором на пути предыдущего незадачливого похитителя. Цербер Хагрида, если и успел появиться на свет, был пока только щенком, мантия-невидимка Поттеров укрыта в недосягаемом месте. У Джинни оставалось лишь одно преимущество, которым не мог похвастаться больше никто.

— Дэйзи! — тихо позвала она.

Кажется, этот домовик мог заламывать пальцы и выкручивать уши, даже аппарируя. Джинни не раз задавалась вопросом, какое наказание получила Дэйзи за выходку с думосбросом, но отвечать на этот вопрос та категорически отказывалась. Если Араминта и изучала способы нейтрализовать долг жизни между Джинни и Дэйзи, успехом ее попытки до сих пор не увенчались.

— Дэйзи, на этот коридор наложены защитные чары, — быстро заговорила Джинни, надеясь, что Дамблдор не появится здесь в самый неподходящий момент. — Эти чары рассчитаны на людей, но не на домовиков. В глубине подземелий находится огромное старинное зеркало, мощный артефакт. Я должна выяснить, как попасть к этому зеркалу, и до какой границы ты можешь перенести меня, чтобы я осталась незамеченной.

И без того уродливое личико Дэйзи скривилось, и эльф начал всхлипывать.

— Обойдемся без жалоб и истерик, Дэйзи, это очень важно, — рассердилась Джинни. — Жизнь Циаллы и Белвины зависит от того, насколько хорошо ты справишься с моим поручением.

— Гадкая Дэйзи расстроила госпожу Джиневру, — жалобно причитала домовик. — Гадкая Дэйзи не может подходить к зеркалу. Госпожа маркиза строго-настрого запретила Дэйзи приближаться к зеркалу, которое спрятано в подземельях замка, иначе случится страшная беда!

Джинни в отчаянии заломила руки. Конечно, она понимала, что похищение камня не увеселительная прогулка, и просить эльфа просто перенести ее к зеркалу Еиналеж — наивно и бесполезно, но проницательность маркизы лишала ее всяческой свободы действий.

— Скажи, Дэйзи, — вдруг сообразила она, — а ты можешь просить других домовиков приближаться к зеркалу? Ведь запрет Араминты распространяется только на тебя. Следовательно, если ты передашь мою просьбу другому домовику в замке Хогвартс, ты будешь хорошим эльфом и порадуешь и меня, и маркизу.

Дэйзи недоверчиво нахмурилась, тщетно пытаясь найти подвох в предложении Джинни.

— Дэйзи может попробовать, — неуверенно произнесла она. — Правда, Дэйзи понадобится немного времени. Но ведь эльфы Хогвартса подчиняются директору Дамблдору. Если директор Дамблдор запретил эльфам говорить, о Дэйзи могут узнать, Дэйзи могут наказать...

— Не называйся своим настоящим именем, — тут же ответила Джинни. — Все помнят, как звали любимого домовика Араминты, легче легкого будет вычислить, кто тебя послал. Представься другим именем.

Похоже, для Дэйзи очередная идея Джиневры и вовсе находилась за гранью добра и зла.

— Как это другим именем? — недоуменно проговорила домовик. — Каким?

И на это у Джинни был подготовлен идеальный ответ.

— Каким именем? — ее глаза хитро сощурились. — По-моему, Хогвартс давно не навещала домовик Элли.

Несколько размашистых росчерков пера последовательно перенесли пять фамилий на тетрадный лист. Жирная клякса ленивой кошкой устроилась внутри пузатой D и, подперев сплющенную морду пушистым хвостом, с ехидством уставилась на свою создательницу. По всей видимости, в успех задуманного предприятия она верила слабо.

У Джинни не было оснований сомневаться в том, что, как и в прошлый раз, директор привлек к охране философского камня преподавателей ключевых магических дисциплин и деканов факультетов. Воспоминания Гарри оказались и вполовину не так полезны, если принимать во внимание хотя бы Вильгемину Вектор и профессора гербологии Робинса, курировавшего хаффлпаффцев. Что там говорить, судя по домашним заданиям Нарциссы, над одной только загадкой Эйлин можно ломать голову не одну неделю. Возлагая немалые надежды на разведческие способности домовиков, Джиневра старалась не задумываться над тем, что, похоже, вновь самонадеянно переоценила свои силы.

Стоило Дэйзи раствориться в воздухе, как она внимательно прислушалась к тому, что происходит за закрытой дверью. Ничего даже отдаленно похожего на тяжелое дыхание монстра. И, конечно, не требовалось семи пядей во лбу, чтобы определить — простого отпирающего заклятия на этот раз недостаточно. Определенно, Дамблдор отнесся к охране реликвии старого друга со всей ответственностью, зачем бы только она ему ни понадобилась.

Джиневра уже не раз задумывалась над тем, как необыкновенно легко Гарри с друзьями преодолели полосу препятствий в прошлый раз. Нарочитая простота заданий могла ввести в заблуждение Темного Лорда, не привыкшего полагаться на примитивные решения, равно как и предоставить первокурсникам возможность поверить в свои силы. Абрахас усмотрел бы в таком подходе вопиющую некомпетентность, маркиза не преминула бы намекнуть на двойные стандарты, коими извечно руководствовался Дамблдор, Белвина, какой недавно узнала ее Джинни, всерьез бы задумалась о злом умысле, и ее нельзя в этом винить, учитывая странное состояние портретов, которому Джинни пока что привлекательного объяснения не нашла.

Леди Малфой вдруг раздосадованно хлопнула ладонью по столу. Безусловно, в противостоянии самым могущественным колдовским силам никто не преуспел больше, нежели Араминта — никто, если не брать в расчет ее мать. Настало время вспомнить о предложенной Белвиной помощи.

— Право, вы затеяли опасную игру, моя девочка, — Амброуз Свотт перекатывал по воздуху прорицательский кристалл, следя за мелькающими внутри тенями с охотничьим азартом. — Если мои коллеги верно истолковали замечания действующего директора, сохранить камень в неприкосновенности для него — вопрос чести. Думаю, ни один артефакт на сегодняшний день не охраняется лучше.

— Но вам известно, что это за чары, мистер Свотт? — в поисках поддержки Джинни покосилась на принадлежавшую неизвестному средневековому королю раму, в которой временно расположилась Дайлис Дервент, посланная Белвиной экс-директриса Хогвартса. — Вы можете рассказать мне?

— Я обязан рассказать, мисс Блэк, — туманно отозвался Свотт. — Даже после смерти мы продолжаем нести ответственность за вверенную нам школу. Во имя будущего замка камень не может оставаться здесь дольше необходимого. Зал, о котором вы говорите, расположен ниже уровня черного озера. Во времена моих предшественников он был предназначен для проведения ритуалов, а позже запечатан за ненадобностью. Дверь в коридоре на третьем этаже заколдована так, что ни один человек не сможет ее открыть. Сквозь нее нужно просто пройти.

— Пройти сквозь стену? — с сомнением переспросила Джинни. — Кому такое под силу?

— Лишь тому, кто верит в то, что стена не является препятствием чистому проявлению воли, — усмехнулась Дайлис. — Например, духу или любой другой нематериальной сущности. А также уникуму, освоившему основы аппарации в Хогвартсе. К числу последних относятся директор, деканы, — она сделала паузу, — и домашние эльфы.

— Люк охраняют заколдованные цветы, новейшая культура, выведенная профессором Робинсом, — продолжил Свотт. — Их запах обладает свойством почти мгновенно усыплять. Если же каким-то чудом вам удастся сориентироваться и применить заклятие головного пузыря, посредством путешествия сквозь люк вы попадете в подземелья, полностью затопленные водой. Профессор Вектор немало времени посвятила разработке формулы, способной вызвать воду, неуязвимую для трансфигурационных чар.

— А Минерва Макгонагалл? — от рассказов Свотта Джинни совсем пала духом. — Как я понимаю, не будет гигантских подводных шахмат?

— Макгонагалл помогала защищать подземелья, — подтвердил Свотт. — Кто знает, какие заклятия она наложила на стены тоннеля. Эта полоса препятствий была создана не для того, чтобы возможный грабитель преуспел, мисс Блэк. Вероятно, создатели не заинтересованы в том, чтобы он выжил, либо уверены: он в любом случае сможет спастись. Кроме того, — призрак усмехнулся в усы, — существует весомая причина не принимать забавы директора всерьез. Даже если бы вы обладали выдающимися способностями и добрались до церемониального зала, вы были бы глубоко разочарованы.

— Почему же? — безразлично пожала плечами Джинни. Едва ли человек вообще мог пережить более сильное разочарование.

— Потому что, — таинственно прошептала Дайлис, заговорщически склоняясь вперед, к самому краю картины, — вы бы не обнаружили там ничего, кроме поджидающего вас разгневанного директора, давно предупрежденного сигнальными чарами о ваших возмутительных попытках посягнуть на школьное имущество. Весь этот необыкновенный кросс — не более, чем пустышка. Настоящий философский камень никогда там не хранился.

На мгновение Джиневра утратила дар речи. Директор Дервент обвела пустую гостиную цепким взглядом, вновь удостовериваясь, что никто не подслушивает их разговор, и ободряюще улыбнулась девушке.

— Где же, в таком случае, директор прячет камень? — растерянно спросила Джинни. — Я никак не могла предугадать такого исхода.

— А вот это вам и предстоит выяснить, — ответил Свотт. — Я могу лишь гарантировать, что камень все еще в школе. Все мы чувствуем его близость. Ведь камень не только смертных наделяет жизненной силой. Привидения тоже питаются той мощью, что он излучает.

— Почему тогда вы сказали, что камень не может находиться тут долго? Почему вы помогаете мне, ведь вы обязаны во всем поддерживать профессора Дамблдора?

— Только не в том случае, если его действия способны навредить хранителю замка, — возразила Дайлис. — Пожалуй, это не то, что вам полагается знать, мисс Блэк. Вы должны принять к сведению лишь одну деталь: Альбус не случайно зачаровал коридор, что на третьем этаже. Он знал, что за камнем начнется охота, и, вероятно, подозревал, что похититель отправится именно туда и, возможно, будет неплохо подкован в практической магии.

— Но тогда мне следует как можно скорее отозвать своего домовика, — ужаснулась Джинни. — Ведь если она оставит свой след, это будет равнозначно тому, что я сама распишусь в своем присутствии.

Свотт долго молчал и, наконец, отрицательно покачал головой.

— Домовик может сослужить вам хорошую службу, мисс Блэк. Если Альбус увидит, что его подозрения оправдываются, все свое внимание он сосредоточит на охране этого пути. Все же он заинтересован в том, чтобы изловить грабителя, да и свой подозреваемый у него имеется, причем весьма колоритный... Вы, тем временем, сможете посвятить себя поискам настоящего тайника.

— Но, мистер Свотт, — всплеснула руками Джинни, — ведь Дамблдор мог спрятать камень где угодно, хоть в клетке своего феникса! Как я смогу за шесть дней найти в темной комнате черного книззла?

— В кабинете Альбуса нет камня, — убежденно заявила Дайлис. — Зная его стиль, имеет смысл обратиться к самым простым и очевидным вариантам. Подумайте, куда бы вы пошли, если бы хотели что-то спрятать в Хогвартсе.

Со стороны входа послышались шаги, и Джиневра резко развернулась, выдумывая на ходу, как она объяснит свои посиделки с призраками вместо занятий, если нарушитель спокойствия окажется кем-то знакомым. Девушку с заплетенными в роскошную косу русыми волосами, что весьма удачно, Джинни не знала, но, желая обратиться к Свотту и Дайлис с очередным вопросом, она обнаружила лишь опустевшее кресло и вернувшегося на свое место короля с козлиной бородкой и неприятным надменным взглядом.

Час напряженных размышлений спустя Джинни справедливо рассудила, что не в силах дольше оставаться в четырех стенах. Возможность хотя бы ненадолго вернуться в свою альма-матер надлежит использовать с большей продуктивностью. После перепалки за завтраком Кэссиди посматривала на нее с опаской, но расписанием все же поделилась и даже удивилась, как это Нарциссу угораздило позабыть о ее любимых уроках защиты.

— Кстати, профессор Принц зла на тебя за прогул, как сотня неотпущенных демонов, — не без удовольствия сообщила она по дороге на занятие. — Так уж она лютовала на практикуме, просто жуть. Еще и Мисс Стерва посреди урока прислала ей крик о помощи. Кто-то из малышни, с которыми она по поручению Принц проводила дополнительный урок, устроил грандиозный фейерверк с последствиями. А уж чтобы на уроках у Мисс Стервы случались такие форсмажоры, для этого минимум земля должна сойти с орбиты. Она же наш непризнанный гений... Вот и с тобой явно что-то творится в последнее время. Неприятности?

— Скорее, ужасное самочувствие, — почти не солгала Джинни. — Мадам Помфри сказала, если не станет лучше, не стоит переусердствовать с магией хотя бы неделю.

Похоже, у Кэссиди существовала собственная система трактовки любого высказывания.

— Это ты хорошо придумала, — она одобрительно сжала ее плечо. — Люци полезно иногда почувствовать себя виноватым. Хочешь, я намекну ему, что это Мисс Стерва делает тебя больной? Обожаю наблюдать за тем, как они ссорятся...

— Говорю же, Кэс, — обреченно рассмеялась Джинни. — Это не имеет отношения к Люциусу. Я думаю, мы в состоянии сами разобраться с тем, что сейчас происходит с Кэти.

— В девяти случаях из десяти тебя расстраивает Малфой, — только отмахнулась Кэссиди. — Но если ты так рьяно встаешь на его защиту, полагаю, дело в твоей тете?

— В моей тете? — понизила голос Джинни, опускаясь на свое место и раскладывая учебники. — О какой именно тете ты говоришь?

— Хвала Мерлину, она у тебя одна такая, — хмыкнула Кэссиди и состроила невинную рожицу приветствующему класс преподавателю, ни фамилия, ни лицо которого не пробуждали в Джинни воспоминаний. — Если бы в мире существовало несколько Вэл Блэк, я бы согласилась с тем, что магглы не так глупо придумали насчет ада.

— Вэл старается быть любезной, — припомнила Джинни свои нечастые визиты в особняк на Гриммуальд Плаза. — Не сказать, чтобы ей это не удавалось. Фамильное обаяние Блэков.

— Но только есть дело не касается Сириуса, не так ли? — лукаво улыбнулась Кэссиди и вдруг, изменившись в лице, закашлялась.

— Вэл строга с ним, но разве можно ее в этом упрекнуть? — неизвестно зачем заступилась за леди Блэк Джинни. — Тем более, что теперь, когда он в Дурмстранге, у нее много поводов для гордости.

— Я бы тоже гордилась, если бы мне удалось так ловко убрать с глаз напоминание о семейном позоре, — начала было Кэссиди и снова охнула: — Похоже, мы все-таки переборщили с той клятвой о неразглашении, Цисса. Сама видишь, теперь я не могу обсуждать это даже с тобой.

— Мисс Турпин, мисс Блэк, — профессор за кафедрой выглядел уязвленным их демонстративным невниманием, — вы не покинете этого класса, не показав мне конспектов, которые потянут хотя бы на «удовлетворительно».

— Позже обсудим, — прошептала Кэссиди, поспешно переписывая название лекции с доски. Джиневра же не торопилась погружаться в атмосферу урока. В памяти всплыл давнишний разговор с Калистро Люпин на вокзале и много лет мучившие леди Малфой подозрения. Даже тогда сама мысль о том, что Сириус может оказаться сыном Риддла, была подобна ночному кошмару, боггарту в темной комнате, глупой параноидальной идее. Значили ли намеки Турпин, что Нарцисса самостоятельно пришла к тем же выводам, что и Джинни, и решила поделиться ими с подругой? Или любопытная Кэссиди заполучила эту информацию случайно, и Цисси была вынуждена заставить ее принести нерасторжимую клятву? Знала ли Беллс постыдную тайну тетушки, с которой была так близка? Наконец, что обо всем этом думала Араминта? Были ли ее легкомысленные насмешки над склонной к конспирологии Джиневрой не более, чем хитроумным маневром, дабы отвлечь ее внимание от чего-то очень важного? И не о Сириусе ли говорил кентавр Ронан? Пожалуй, с таким козырем в руках Сигнус и Вэл запросто могли претендовать на часть наследства.

Джинни казалось, что думосброс маркизы сейчас бы весьма ей пригодился. Никогда еще она не чувствовала, что мысли до такой степени переполняют ее голову.

Образ дерзкого черноволосого паренька давно вытеснил из ее сознания сломленного долгими годами заключения мужчину, против воли запертого в мрачном заброшенном особняке. Джиневра поняла, что не так уж много знает о крестном Гарри: поверхностными наблюдениями она, конечно, поделилась с Араминтой, а рассказать о нем больше, пожалуй, не смог бы и сам Гарри. Пятый курс, последний для нее в оставленной реальности, был перенасыщен неприятными хлопотами. Амбридж со своими дьявольскими перьями, тренировки Армии Дамблдора, последующий арест директора, подготовка к экзаменам... Если свободное время и выдавалось, они предпочитали с пользой провести его в Выручай-комнате, нежели за отправкой писем домашним. Да и был ли в этом толк: почту все равно тщательно досматривали.

Кэссиди недоуменно пожала плечами, когда Джинни вздрогнула, и ее перо отчаянно взвизгнуло, съезжая вниз по строчке и таща за собой хвостик недорисованной запятой. Сама же девушка едва ли это заметила.

Как же она сразу не сообразила? Привидения предложили ей почти что готовый ответ. И в самом деле, куда разумнее и проще всего пойти, если хочешь спрятать что-то в Хогвартсе?

Кажется, теперь она знала, где Дамблдор прячет настоящий философский камень.

Хотя план Дамблдора имел все шансы действительно оказаться таким простым, как и все гениальное, Джиневре не удалось уложиться в рекордные сроки, справившись со своей миссией всего за один день. После довольно скучных полутора часов практики элементарной невербальной магии, Кэссиди будто задалась целью стать второй тенью подруги. Когда вечером к ним присоединились Илана и Маргарет, никогда не отличавшаяся большой любовью к обществу милых скучающих сплетниц Джинни по-настоящему почувствовала себя птичкой в клетке. Улизнуть без объяснений — нет, слизеринки не оставили ей пути к отступлению. Поэтому когда в гостиной наконец объявился Яксли, девушка впервые в жизни была искренне рада его видеть.

— Где ты потерял Люциуса? — поинтересовалась она, опускаясь в соседнее кресло к вящему недовольству порядком уставшего Хьюла. — В последний раз он был замечен мной за завтраком, а затем канул в безвестность. Если его не похитили нарглы, есть нечто, о чем я должна знать?

Поросячьи глазки Яксли виновато забегали.

— Люц получил письмо из дома еще утром, разве он тебе не говорил? Что-то там случилось. Принц выпросила для него внеплановый выходной у директора и отправила в мэнор своим же камином.

— Что произошло? — побледнела Джинни. — С кем-то из домашних? Ты видел это письмо?

— О да, — язвительно пробормотал Яксли. — Конечно же, Люц зачитал мне каждый абзац, потом мы подробно обсудили его дальнейшие действия, а остаток дня просидели в «Кабаньей голове» за пинтой сливочного пива.

— Юмор здесь неуместен, — строго возразила Джинни. — Все, что касается Малфоев, касается и меня. Хьюл, он ведь твой лучший друг, как ты можешь быть таким безразличным?

— Да что ты ко мне привязалась, Блэк? — рассердился Яксли. — Иди и надоедай кому-нибудь другому, хотя бы той же Принц. На правах лучшего друга могу тебе сказать одно: не стоит совать нос в дела Люца. Уж тебя, если на то пошло, никто потом не будет вытаскивать из болота.

Джинни молча смотрела вслед удаляющемуся Яксли и думала о том, что проблемы здесь, похоже, не только у Нарциссы. Шестое чувство буквально кричало о том, что ей лучше всего навсегда забыть о камне и срочно вернуться домой, но сдаться, когда она уже почти достигла поставленной цели, признать свое поражение перед Риддлом, безвольно плыть по течению, ставя под удар всю семью — нет, позволить себе такой роскоши, как малодушие, она категорически не могла. Не обращая внимания на оклики Маргарет, она поспешила в спальню и тщательно заперла за собой дверь.

Дэйзи явно не подходило быть слугой двух господ. Домовик выглядела еще более несчастной, чем обычно, и, похоже, вопрошала всех покровителей эльфов в высших мирах, за что на ее долю выпали такие переживания.

— Что происходит в Малфой-Мэноре? — Джинни взволнованно расхаживала по комнате. — Кто-то пострадал? Меня уже хватились? Связывались с Флер? Дэйзи, немедленно прекрати истерику, и расскажи толком.

— Дэйзи не виновата, — невпопад завизжала домовик, раскачиваясь из стороны в сторону. — Дэйзи — хороший эльф, следила за гадким коридором и теми, кто туда приходит, как приказала госпожа Джиневра. Дэйзи познакомилась с эльфами Хогвартса. В Хогвартсе живут хорошие, работящие эльфы, из древних семей, но они не могут помогать Дэйзи. Дэйзи так и не смогла их переубедить...

— Дэйзи, оставь это, — поморщилась Джинни: исполнительность домовика оказалась весьма некстати. — Можешь считать, что это задание отменяется. Лучше расскажи, что там дома. Я получила плохую весть, но не знаю подробностей.

— Беда, беда в доме благородного семейства Блэков, — снова запричитала Дэйзи, сообразив, наконец, что от нее нужно Джинни. — Вчера вечером госпожа маркиза велела Дэйзи присмотреть за молодой хозяйкой Бетельгейзе. Дэйзи не хотела, не хотела шпионить за госпожой маркизой, но она не могла ослушаться госпожи Джиневры. Бедная Дэйзи была готова разбить свою бестолковую голову о мраморную колонну!

— В жизни не встречала домовика глупее, — от досады Джинни даже топнула ногой. — Я приказываю тебе просто рассказать, что случилось, неужели это так сложно?

Окрик Джиневры будто подействовал на эльфа отрезвляюще. Дэйзи оправилась и спокойно заговорила:

— Хозяева приняли приглашение господина Сигнуса и госпожи Друэллы. Дэйзи не знает точно, что случилось у них дома, ведь госпожа Джиневра не приказывала выпытывать тайны друзей госпожи маркизы, — неприятно ухмыльнулась она. — Но по словам старого Кричера в руки хозяина Абрахаса попал какой-то артефакт. Все считают, что он был проклят.

У Джинни ноюще застучало в висках. Вот и сбываются ее самые худшие подозрения, будто неизвестный злопыхатель наслал на нее из-за угла порчу вечной невезучести.

— Абрахас сильно пострадал? Что это за артефакт?

— Дэйзи не знает, — плаксиво протянул домовик. — Господин маркиз забрал его для изучения. Кричер рассказал, что господин Сигнус был так огорчен, так огорчен, что даже поссорился с хозяйкой Кричера, госпожой Вальбургой.

— Почему? — нахмурилась Джинни. — При чем тут Вэл? Хотя зачем я спрашиваю? Из Кричера лишнего слова не вытянешь.

— Хозяин Абрахас в безопасности, — убежденно заявила Дэйзи. — Госпожа маркиза решила, что не стоит беспокоить госпожу Джиневру по таким пустякам, но вызвала из школы хозяина Люциуса. Дэйзи лично наводила порядок в его комнатах в имении.

— Вот как, — внутри у Джинни царила полная опустошенность. Пренебрежение со стороны маркизы в данном случае играло ей на руку, но в то же время, больно ранило. Задерживаться в школе она больше не имела права. За камнем нужно было отправляться этой же ночью.

— Послушай меня, Дэйзи, — распорядилась она. — Сейчас ты сделаешься невидимой и будешь следовать за мной по пятам, куда бы я ни направилась. Ты ни в коем случае не должна рассказывать об этом Араминте. Потом ты перенесешь меня из Хогвартса во Францию, к воротам имения Делакуров. Ты все поняла?

Дэйзи неуверенно кивнула. Поведение хозяйки все еще казалось ей странным.

— Никто не должен заметить тебя сегодня, — продолжала Джинни. — Это очень-очень важно. Кстати, что там ты говорила о коридоре на третьем этаже? Почему эльфы отказались тебе помогать? Дамблдор запретил им?

— Директор Дамблдор — хороший директор, — запротестовала Дэйзи. — Эльфам замечательно живется с тех пор, как он стал во главе школы. Но он ничего не приказывал. Все дело в потомках лорда Слизерина, — опасливо прошептала она. — Никто из эльфов не хочет им служить, они знают, к чему приведет похищение вещи, которую так мечтают заполучить наследники лорда, все мы боимся будущего, которое может наступить.

— Великолепно, — злобно прошипела Джинни. — Даже местные домовики в курсе наших планов. Странно, как это на мою поимку еще не отписали группу авроров.

— Домовики внимательно следят за тем, что творится в Хогвартсе, — сурово сказала Дэйзи. — Директор Дамблдор не доверяет госпоже Эйлин, он считает, что она может пробраться в коридор, который госпожа Джиневра велела охранять Дэйзи, но он не знает, даже не может предположить...

— Так вот о чем говорил Свотт, — не дослушав, рассмеялась Джинни, вспомнив утреннюю беседу с призраком. — Дамблдор подозревает, что маркиза подослала Эйлин, чтобы украсть философский камень, раз уж Фламель не оставил его Жермену добровольно. Что за чепуха!

Дэйзи хотела было что-то ответить, но громкий стук в дверь прервал их разговор. Домовик испуганно растворилась в воздухе, а Джинни, закатив глаза, отправилась открывать. Наверняка ведь это Турпин с какой-нибудь очередной глупостью! Она была готова встретить однокурсницу особо желчной тирадой, но при виде испуганного лица Кэссиди нужные слова отказались срываться с языка.

— Цисса, быстро, в гостиную, — буквально вытолкала ее из спальни Кэссиди. — Что за неудачная неделя задалась! Там Вектор, по нашу душу.

— За что? — изумилась Джинни. Уж она точно не успела натворить в облике Нарциссы ничего непростительного. Какие еще сюрпризы приготовила для нее девчонка?

— За Прюэтт, — сквозь зубы прошипела Кэссиди, быстро шагая по коридору. — Нас вызывают к Дамблдору. Понятия не имею, кто нас сдал, но мама меня всегда учила: пить чай с директором — плохая примета.

— Прюэтт? — замерла на месте Джинни. Не может быть, как же это могло вылететь у нее из головы...

— Молли Прюэтт, — злобно процедила Кэссиди. — Твоя реакция, Цисса, очень правильна. Упаси тебя Мерлин вспомнить в присутствии преподавателей хоть что-то, имеющее отношение к этой истории. Тогда жизнь предательницы крови покажется тебе сказкой, помяни мое слово.

Каждый директор привносил в круглую комнату, скрывающуюся за каменной горгульей, что-то личное. При Альбусе Дамблдоре количество книг здесь перевалило за угрожающую отметку. Глядя на многоуровневые стеллажи, питаемые и поддерживаемые самой магией, Джинни некстати задумалась о том, что останется от директора, если в один прекрасный день они вдруг дружно свалятся ему на голову. Вероятно, отголоски этих мстительных мыслей отчетливо отразились на ее лице, поскольку Дамблдор посмотрел на нее укоризненно. Джинни вспомнила железную хватку Кэссиди, предупреждающие нотки в голосе Иланы Дэвис, и торопливо нацепила невозмутимую маску. В конце концов, ей нечего бояться. Она не может выдать секрет, которого не знает.

— Юные леди, профессор Вектор, вероятно, уже сообщила причину, по которой я был вынужден собрать вас здесь, — Дамблдор выдержал драматическую паузу. — Только что у меня была миссис Лукреция Прюэтт. Рад сообщить, что ваша однокурсница пошла на поправку и скоро сможет вернуться к занятиям.

Джинни послушно последовала примеру девушек, расплывшихся в одинаково приторных улыбках. Профессор Вектор неодобрительно покачала головой, глядя на своих воспитанниц, но никак не прокомментировала слова Дамблдора.

— Да, на первый взгляд, все прекрасно, все очень хорошо, — продолжал директор, отойдя к окну. — Хотя Поппи была готова наблюдать Молли Прюэтт до полного выздоровления, домашняя обстановка пошла ей только на пользу. Тем не менее, миссис Прюэтт нашла подозрительной неожиданную болезнь дочери и в своем расследовании пришла к некоторым выводам, — Дамблдор многозначительно взглянул на Маргарет Пинкстоун, — характеризующим не лучшим образом наших студенток.

— Лукреция предоставила прямые доказательства виновности моих подопечных, Альбус? — нетерпеливо вмешалась Вектор. — Я понимаю желание матери привлечь виновных к ответу и всецело порицаю столь недостойную форму выяснения личных отношений, но никто не вправе обвинять безосновательно.

— Вы абсолютно правы, Вильгемина, — покладисто согласился Дамблдор. — Я весьма далек от того, чтобы оскорблять мисс Дэвис, мисс Пинкстоун, мисс Блэк, мисс Турпин и мисс Флетчер беспочвенными подозрениями. Чары, использованные против Молли Прюэтт, не представляют угрозы для жизни, однако мы имеем дело с весьма мощным волшебством. Девушки, как лучшие студентки школы, должны осознавать, сколь опасна магия, используемая не во благо, даже если речь идет о сведении старых счетов или якобы восстановлении справедливости.

Джинни не могла отделаться от мысли, что речь свою Дамблдор произносил специально для нее. Вся надежда была на то, что видел он в ней исключительно Нарциссу Блэк.

— Мы не можем найти того или ту, кто атаковал мисс Прюэтт, — тихо добавил директор. — Лукреция высказала недвусмысленные предположения, однако, как справедливо заметила профессор Вектор, иногда слов недостаточно. Думаю, это означает, что все мы должны извлечь урок из произошедшего.

Девушки высыпались в коридор нестройной стайкой. Илана с трудом подавляла смешинки. Последней спустилась напряженная и очень рассерженная профессор Вектор.

— Мы еще продолжим разговор, начатый в гостиной, — жестко заявила она. — Все вы получите наказание. Все — это значит, и вы тоже, мисс Пинкстоун, и будьте уверены, вашей матери я напишу лично.

— Прюэтт нажила себе много врагов, связавшись с Уизли, — обиженно вмешалась Мелинда Флетчер, соседка Иланы по комнате. — Пусть мы никогда не ладили, это не означает, что на нас можно повесить всех собак. Десять раз напишите моим родителям, я не собираюсь ходить на эти отработки. Не собираюсь, — повысила она голос в ответ на сдвинутые брови Вектор.

Илана снисходительно улыбнулась, словно заранее извиняя ограниченность неосведомленных идеалистов вокруг.

— Я готова понести наказание, профессор. И речи быть не может о признании вины, я не совершила ничего предосудительного, чтобы оправдываться. Вы ведь не так давно закончили Хогвартс, не правда ли? Некоторые нюансы не могли стереться из вашей памяти. Когда Прюэтт вернется в школу, новость о том, что пятерых невиновных девочек наказали из-за ее ночных кошмаров, быстро разлетится по факультетам. Если директор хочет, чтобы ее подвергли остракизму, как я могу препятствовать? Я приду отбывать наказание, не считая себя виноватой, и пусть это будет на совести того, кто его назначил.

— Вы хорошо подготовлены, мисс Дэвис, — сухо ответила Вектор. — Я даже не подозревала, что среди моих девочек так много потенциальных студенток Рэйвенкло. Блестящий интеллект. Ораторское искусство, ментальная магия, — улыбка, адресованная Джинни. — Навыки взлома персональных защитных чар, — кивок Мелинде Флетчер. — Окклюменция, — символические апплодисменты Кэссиди и Маргарет. — Проблема в том, что Лукреция Блэк, все никак не привыкну к тому, что она теперь Прюэтт, не вчера родилась, и смогла распознать ту куклу, что вы спрятали среди личных вещей девочки. Так что в простые ночные кошмары никто уже не поверит, мои хорошие. Лукреция примет меры.

— Какие, например? — вызывающе рассмеялась Кэссиди. — Пожалуется остальным Блэкам? Расскажет отцу Циссы, что его дочь не желает видеть в школе предателей крови? И как, думаете, поможет?

— Думаю, что вам, мисс Турпин, поможет дополнительное эссе по нумерологии, которое вы подготовите к семинару в четверг, — к ужасу Джинни, Вектор улыбалась. — А еще думаю, что переизбыток свободного времени крайне вреден для молодых девушек с недюжинными талантами. Их вы и будете проявлять до конца семестра. Засим разрешите откланяться. У вас есть пятнадцать минут до отбоя и, девушки, — профессор приветливо развела руками, — мистер Филч, наш новый завхоз, будет рад предложить вам свое общество ближайшими вечерами, если вы случайно отклонитесь от пути, лежащего в ваши спальни.

Когда шаги Вектор стихли в глубине коридоров, Илана облегченно выдохнула.

— Ну, красавицы, — негодующе погрозила она пальцем, — в следующий раз не буду отдуваться за всех. Вы что, воды в рот набрали? Кэс — умница, вовремя вспомнила про Блэков. А ты, милая, могла бы держаться непосредственнее, — обратилась она к Джинни. — В конце концов, ты втравила нас в эту авантюру.

— Кстати, да, Цисса, — зевнула Кэссиди. — Как славно было, пока Уизли не выпустился. Они с Люцем устраивали дуэли на каждом шагу, а мы жили безмятежно. Пока ты не объявила вендетту Прюэтт.

— Мне нет никакого дела до Прюэтт, — с трудом произнесла Джиневра. Эта дикая история находилась за пределами ее понимания. Милая, тонкая Цисси, не способная, как ей раньше казалось, обидеть и мухи, предстала перед ней с другой стороны: то была хищница, мстительная, коварная и опасная, истинная дочь своего отца. Джинни с горечью подумала, что если бы Друэлла Розье обладала хоть малой толикой способностей дочери, Абрахас сам бы не заметил, как оказался безнадежно женатым на ней еще до окончания Хогвартса. Джинни весьма сомневалась, что идея потворствовать их союзу с Люциусом так хороша, как она считала раньше.

— Но это не помешало тебе изготовить для нее мандрагорового боггарта, — ухмыльнулась Маргарет, — маленькую куклу, пробуждающую к жизни все ее страшные кошмары. Интересно, что видела Прюэтт? Боунс рассказывала, истерики она закатывала впечатляющие. Не представляю, она ведь собирается замуж за Уизли, что после этого может напугать?

Девушки снова рассмеялись, выдвигая всевозможные догадки, а Джинни до боли вонзила ногти в ладонь. Они говорили о ее матери. Никто даже заподозрить не мог, что она при этом чувствовала. Нарцисса была первой среди тех, кто превращал в ежеминутный ад школьные годы Молли. Увы, в отличие от этих пустоголовых болтушек, Джиневра прекрасно знала, какую форму принимает ее боггарт, и теперь задавалась вопросом, стал ли он таким только после гибели старших братьев матери. Молли никогда не вспоминала Нарциссу; возможно, в другой реальности они немного разминулись по времени, но если эта история и тогда имела место быть — Джинни просто не знала, как после этого относиться к сестрам Блэк, и где она допустила ошибку в их воспитании.

— Цисса, ты куда это разбежалась? — окликнула ее Кэссиди. — Вектор придет нас пересчитать, ты разве ее не знаешь? Маргарет из дома прислали разных вкусностей, ты с нами?

— Не с вами, — огрызнулась Джинни. Турпин раздражала ее все сильнее. — У меня дела.

— Дела? — изумилась Кэссиди. — Здесь, ночью? Интересно...

— Я должна написать Люциусу. Это срочно, — Джинни чуть ли не побежала прочь, осознавая, что только что она снабдила девушек сплетнями на добрую половину ночи: совятня находилась совсем в другой стороне.

Она не боялась, что может встретить завхоза или патрулирующих коридоры старост. Не прислушивалась к шагам за спиной. Даже не пыталась казаться незаметной. Джинни действовала по наитию, не существовало ничего, кроме цели, что ждала ее в Выручай-комнате. Она заполучит камень. Риддл выполнит свою клятву. Никто из этих людей больше не приблизится к ее семье.

— Похоже, вам понадобится холодная голова в вашем деле, мисс Блэк, — из стены величественно выплыл Свотт, жонглируя своим кристаллом. — Задача непроста, а ночь полна неожиданностей.

Когда на гладкой каменной стене принялись вырисовываться узоры металлической двери, Джинни была уже готова праздновать свою победу. Дэйзи нерешительно переминалась с лапы на лапу у ее правой ноги, Свотт парил в отдалении, наблюдая за происходящим с отрешенностью созерцателя. Еще несколько напряженных минут — и Джинни, наконец, повернула ручку, входя в огромную залу, чуть ли не от порога заставленную массой старинных вещей.

— Что это? — в недоумении повернулась она к Свотту. — Комната, где все спрятано? Да мы столетиями можем искать крошечный камень среди этой горы хлама!

— Используйте свое воображение, мисс Блэк, — пожал призрак плечами. — Думайте так, как думал бы Альбус.

Легко советовать. Увы, Джиневра даже не надеялась когда-либо понять логику действий директора. Пока что все ее воспоминания о философском камне не имели никакой практической ценности.

Вдруг Джинни улыбнулась. Один козырь у нее все еще оставался. Дамблдор мог полностью изменить полосу препятствий в коридоре на третьем этаже, мог перепрятать камень туда, где никто, кроме посвященных в тайну, не догадается его искать, но кто сказал, что он непременно должен отказаться от финального испытания?

— Не топчитесь на месте, помогайте мне, — распорядилась она. — Ищите зеркало, большое старинное зеркало с рунической надписью. Так мы получим камень.

— Камень? — с сомнением переспросил призрак. — Камень в зеркале? Но это же неразумно. Какой болван додумался поместить камень по ту сторону?

Причитая и бормоча себе под нос, Свотт скрылся среди груд безделушек, сундуков и книг, немного погодя за ним последовала Дэйзи, и только тогда Джинни сдвинулась с места. По сути, именно она должна была развернуть самые бурные поиски. Вместо этого она молча бродила среди скопившегося антиквариата, проводя рукой по пыльным холстам, клавишам разбитого рояля с торчащими из-под крышки струнами, стрелкам остановившихся часов, брошенным гримуарам. Тишина комнаты помогала ей думать, уводя далеко от насущных проблем.

Теперь Джиневре казалось, что несколько дней в образе Нарциссы Блэк изменили ее сильнее, чем годы в облике домашнего эльфа. Словно пружина не выдержала и резко отбросила ее назад, сводя на нет все старания Араминты сделать из нее образцовую слизеринку. При любых обстоятельствах не было никакого смысла жаловаться на Цисси маркизе. В лучшем случае, та посмеялась бы, оценив хитрость и изобретательность внучатой племянницы. Молли Прюэтт была для нее всего лишь еще одной дальней родственницей, самостоятельно выбравшей отлучение от семьи.

Впрочем, маркиза никогда и не питала особых иллюзий относительно Цисси. Джиневра вспомнила их резкий разговор, предшествующий ссоре. Араминта обладала уникальной способностью видеть людей такими, какие они есть. В оценке Нарциссы она не ошиблась; возможно, есть доля правды и в ее словах о Беллс? Неожиданно Джинни вновь захотелось бросить свою странную компанию по эту сторону двери и поспешно аппарировать домой, притворившись, что не было в ее жизни никакого Хогвартса и договора с Риддлом. Абрахас болен, он нуждается в ее поддержке. Кто знает, что за артефакт попал ему в руки, и как он вообще оказался в доме Блэков? Давнишняя история с ядом, теперь еще это — и поблизости всегда крутится Друэлла.

Безумие.

Джинни остановилась перед огромным зеркалом, наполовину укрытым бархатным бордовым платком. Она потянула за край, ткань медленно поползла вниз, цепляясь за завитушки на раме, а перед Джинни разверзлась бездна.

Гарри рассказал ей о свойствах зеркала. Оно показывало самые страстные и потаенные желания души смотрящего. Не несло ни истины, ни света, завораживало фантасмогорическими образами, уводило в воображаемые миры, питая иллюзиями. Нельзя этому верить. Нельзя, нельзя...

Джинни задыхалась.

Это не могла быть она.

Тайная комната не раз являлась ей в кошмарах. Словно перенесясь во времени, она проходила по коридорам, и ее мантия пропитывалась ледяными подземными водами. Звук падающих капель эхом разносился под покрытыми мхом и плесенью сводами, но это ее не пугало, а, напротив, наполняло чувством предвкушения. Еще одна дверь отворилась перед ней, и ее взору предстали горы книг, артефактов и сокровищ.

Картинка сменяется, и вот возле ног Джинни кольцами сворачивается огромная скользкая змея. Гарри убил того василиска мечом Годрика Гриффиндора, но в этом мире монстр еще жив, а клинок давно никто не извлекал из шляпы. Она проводит рукой по шершавой чешуе и хрипло, торжествующе смеется. Змей приподнимает голову и совершает бросок. Джинни не надо присматриваться, чтобы узнать в распростертой у ног статуи Слизерина фигуре мужа. Абрахас мертв, убит по ее приказу, но Джинни не успевает даже закричать от ужаса, когда видит следующую жертву василиска. Ужас Тайной комнаты не может нападать на наследника, но возможно, с некоторых пор ее приказы важнее?

Змей вдруг становится ей безразличен. Новые тела падают на мокрый каменный пол, бледными тенями по сторонам мелькают силуэты кентавров и гоблинов, а она все идет и идет в самые глубины хранилища. Философский камень лежит на столе, в деревянной шкатулке. Джинни автоматически протягивает руку, и острая грань кристалла оставляет на ее коже глубокую царапину. Теперь она и в самом деле смеется, и слезы текут по ее побледневшему лицу.

Камень переливается и мерцает у нее на ладони, как ломаная слюда.

— Госпожа Джиневра это сделала, — радостно восклицает Дэйзи и дергает ее за мантию. — Какая госпожа Джиневра молодец!

— Отличная работа, — авторитетно подводит итог Свотт.

Джинни его не слышит. С трудом оторвав взгляд от зеркала, она с нескрываемым ужасом смотрит на свои ноги.

Дорогие замшевые туфельки Нарциссы Блэк и ее дизайнерская мантия перепачканы в глине и насквозь пропитаны холодной водой.

Зеркало Еиналеж больше не отражает ничего, кроме перепуганного лица Джиневры Малфой, с темными синяками под глазами и побелевшими губами. Крик застывает у нее в горле, и до последнего момента она видит, как ее отражение без чувств падает на пол, раскинув руки, словно сломанная кукла.

От шелковых простыней в доме Флер пахнет сладковатой смесью запахов смородины, розы и корицы. Прежде, чем Джинни открывает глаза, ей кажется, что она попала внутрь лампы с ароматическими маслами, и теперь ее сознание медленно уносится прочь.

Первым, что она видит, очнувшись, оказывается тяжелый балдахин, расшитый гербами Делакуров и неразборчивой вязью. Аутентичное искусство вейл и знания, привнесенные Флер в семью французских магов, никогда не лежали в плоскости интересов Джинни, но сейчас ей нечем себя занять, и она рассматривает хитросплетение узоров, наверняка повествующее о какой-нибудь драматической истории любви, том, что было, или том, чему еще только предстоит свершиться.

А затем появляется сама Флер, и Джинни с удивлением узнает, что с момента, как она потеряла сознание в Выручай-комнате, прошло всего три часа.

— Малышка Джиневра все дальше запутывается в паутине, которую сплела своими руками, — в полумраке спальни вейла вновь кажется ей неземным созданием. — Домовик перенес тебя к воротам имения и с трудом позволил уговорить себя разделить трапезу с моими эльфами. Я приказала почистить твои вещи. Мантия выглядела так, будто ты не один день пролежала на дне Луары.

Джинни с видимым усилием проподнялась в постели.

— А где же...

— Я оставила камень здесь, — Флер кивнула в сторону тумбочки, на которой вместе с цветами и графином воды лежал шелковый, расшитый бисером мешочек. Джиневра радостно улыбнулась. Она все-таки это сделала. Пусть ценой победы и стала такая неприглядная правда о себе.

— Вечная жизнь и все золото мира не помогут, если сердце разбито, — мудро заметила вейла, присаживаясь рядом и сжимая руку подруги. — На твоем месте я бы не спешила поднимать флаги, когда на кону все еще твоя душа.

— Моего мужа вновь пытались убить, — прошептала Джинни. — Люциус меня ненавидит, Цисси забыла обо всем, чему я старалась ее научить, а Араминта ведет себя так, будто меня не существует. Если Абрахас оставит меня, я этого не переживу. Не переживу разлуки с ним и с девочками.

— Ты ведь не веришь, что это и правда возможно, — ласково возразила Флер, и взгляд ее подернулся пеленой. — Ваши с Абрахасом судьбы навсегда переплетены, и кто бы ни попытался разрушить эту связь, он не преуспеет. Светило прогонит туман, и с вами не случится никакой беды.

— Думаешь, все образуется? — по-детски доверчиво спросила Джинни. — Риддл оставит нас в покое?

— Темного Лорда тебе бояться не следует, — повторила Флер слова Белвины Блэк. — Я много раз говорила, все будет так, как решишь ты. Сейчас, прежде, чем мы дадим работу твоему домовику, кое-кто хотел бы поговорить с тобой. А я пошла.

Глаза Джинни гневно сощурились, когда в спальню ураганом влетела Нарцисса. На кукольном личике младшей Блэк отчетливо читалось разочарование: по всей видимости, Цисси весьма неплохо жилось во Франции, и возвращение леди Малфой она считала неоправданно поспешным. В своем мнении она еще больше утвердилась, заподозрив, что за тяжелым молчанием Джиневры не скрывается ничего хорошего.

— Ты была права, — леди Малфой поправила подушки за спиной и испытующе взглянула на девушку. — Меда и Беллс совершенно напрасно тебя недооценивают. Я бы отхлестала тебя по щекам, если бы чувствовала себя немного лучше.

— Что тебе успели наговорить? — оскорбленно вздернула подбородок Цисси. — Принц постаралась, верно?

— Ей не пришлось особо стараться, — повела плечом Джинни. — Она была слишком занята назначением отработок. Ты теперь завалишь бедную Кэти тоннами заданий. Но уверена, она знает, за что старается.

Цисси понимающе ухмыльнулась.

— Да ты прирожденная шпионка, Джиневра. Ну что мне достались за друзья? Не могу поверить, что Кэс тебя не раскусила. Такое любопытство, как у нее, погубило не одну кошку.

— Араминта не ошиблась в тебе, — холодно ответила Джинни. — Не советую ссориться с друзьями, их поддержка понадобится тебе в самое ближайшее время. Не уверена, что позволю Люциусу даже приближаться к тебе после всего, что я услышала.

— Хочешь поиграть в злую мачеху, Джиневра? — нисколько не смутилась Цисси. — Люциус, может быть, и не простит мне того, что я позволила тебе вызнать его секреты. Но простить тебя ему будет еще сложнее. Мне даже не понадобится встречаться с Люци, чтобы он узнал, достаточно поговорить по душам с отцом или с тетей Вэл. Мама Ликорис часто видится с Араминтой. Если я хоть сколько-нибудь знаю маркизу, больше всего на свете ей ненавистна ложь, которую произносит не она.

Джинни невесело рассмеялась. В мастерстве интриг даже сейчас она не могла тягаться со слизеринками. Цисси прошла слишком хорошую школу, и теперь могла обернуть все преимущества Джинни против нее самой.

— Люциус может быть спокоен за свое будущее с такой женой, как ты, — чуть тише проговорила она. — Ты воспитаешь ему достойного сына. Только, Нарцисса... сердце Люциуса никогда не будет принадлежать тебе. Это значит долгие годы тайн, недоговоренности, одиночества. Ты сможешь с этим жить?

Нарцисса больше не улыбалась, но и не поднимала глаз на Джинни, так что той не удавалось прочитать ее чувства.

— Никогда, это верно. Но было бы смешно считать Кэти соперницей. Она независима, умна, перед ней открыты все дороги. Очень скоро Кэти поймет, что эту войну она проиграла еще до первого серьезного сражения, и на ее место придет другая. Все эти девочки ничего не значат для Люци. Думаю, во всем мире существует лишь одна женщина, которой он искренне восхищается, и с ней я в конфронтацию не вступлю. Возможно, однажды это принесет свои плоды...

— Ты еще очень молода, Цисси, — покачала головой Джиневра. — Люциус был совсем ребенком, когда умерла его мать, и он не может помнить, через что нам всем пришлось пройти. Если ты любишь его хоть немного, ты удержишь его от неверных решений. Коль скоро ты претендуешь на такое важное место в его жизни, отныне это твоя прерогатива.

Хотя Нарцисса чересчур поспешно закрыла дверь с обратной стороны, отчего-то у Джинни осталось гадкое впечатление, будто выставили из дома именно ее.

Джиневра не хотела знать, как Нарцисса будет объяснять своим акулообразным подругам ночь, проведенную вне Хогвартса. Одно она знала точно: отсиживаться эту неделю у Делакур не имеет никакого смысла. Если за покушением на Абрахаса стоит Риддл, камень положит этому конец. Дэйзи перенесла ее в Малфой-мэнор к полудню, и всеми силами Джинни старалась выбросить из памяти всезнающий и печальный взгляд Флер.

Впервые дома ее не встретили жизнерадостные голоса дочерей и суета домашних эльфов. Джинни быстро сообразила, что Циалла и Белвина, скорее всего, пережидают неблагоприятные дни у Доркас, в компании Бетельгейзе и под присмотром Минни, маркизы и периодически объявляющегося дома Эдуарда. Она уже была готова аппарировать к Мелифлуа, игнорируя запрет Араминты, как вспомнила о том, что хоть увеличенная чарами мантия Нарциссы и смотрится на ней безупречно, фирменный блэковский стиль все же слишком узнаваем и может вызвать лишние вопросы у наблюдательной Доркас. Отпустив Дэйзи, Джиневра поспешила в свою комнату, чтобы переодеться, и, проходя по коридору, услышала хорошо знакомые голоса, доносящиеся из спальни Абрахаса.

— Друг мой, мне все это неприятно так же, как и вам. Эти воспоминания, мама, Ариана... Мне знакомы признаки одержимостей. По словам Агравейна, если у человека имеется склонность к порабощению духами, однажды распахнувшуюся дверь никогда не закрыть до конца. Если бы Джиневра ничего для меня не значила, я бы не рисковала последним привидением моего рода, отлучая его от места, с которым он связан. И у меня нет причин двояко трактовать его диагноз. Во врачевании подобных недугов никто не стяжал большей славы, нежели Агравейн Бурке.

— Мнение мерзавца не может считаться истиной в последней инстанции, — раздраженно прервал Абрахас речи маркизы. — Но ты никогда раньше не позволяла себе драматизировать без повода. Твои слова пугают меня.

— А меня пугает твоя жена. Ее мысли закрыты ото всех, даже Эйлин не смогла разобраться в этом хаосе. Джиневра все меньше может контролировать свое сознание, ей нельзя доверять. Вспомни историю с дневником, которую она принесла еще из прошлой жизни. Девочка тогда чудом не погибла. Я не верю в то, что Риддл отказался от планов мести. Слишком во многом она перешла ему дорогу, и этот хоркрукс...

— Но Эдуард уверяет, что никому из Вальпургиевых рыцарей не известно о сотрудничестве между Риддлом и Джиневрой. Риддл не стал бы скрывать таких важных подробностей от своего доверенного лица.

— Ты не девица, Абрахас, наивность тебя не украшает. Риддл никогда бы не поведал Эдуарду того, что впоследствии не смог бы повторить мне в лицо без ущерба для своих планов. К тому же, мы не знаем, как далеко зашло безумие Джиневры. Если она докладывает Риддлу обо всем, что происходит в доме...

— Араминта, остановись. Ты не будешь в моем присутствии говорить о каких-либо отклонениях. Согласен, Джиневре весьма не по душе эпопея с наследством, и она близко к сердцу принимает все, что касается моего сына, но в остальном моя жена вне подозрений.

— Ты всегда отличался склонностью выгораживать передо мной своих женщин, — ядовито заметила маркиза. — А потом прибегал в мой дом в поисках совета, не зная, как рассчитаться с ними за их благодеяния. Джиневре нужна твоя помощь, Абрахас, а не твоя снисходительность. На твоем месте, я бы всерьез задумалась о лечении. Например, в клинике, где Жермен проходил реабилитацию после взрыва в лаборатории...

— Араминта, тебе хорошо известно, что маркиз встал на ноги благодаря Джиневре, — вышел из себя Абрахас. — Клиника тут не причем. Или ты предлагаешь поить ее зельями Жермена, пока она, и в самом деле, не потеряет рассудок? Если ты внимательно просмотрела воспоминания Апполиона, Ариане в свое время это так и не помогло.

— Ты уже потерял родителей из-за своей беспечности, — Джиневра услышала, как шуршат юбки собирающейся уходить маркизы. — Я очень хочу верить, что твоих дочерей не ждет такой же жалкий финал.

Джинни отшатнулась от двери, словно некто невидимый наотмашь ударил ее по лицу. Араминта, наверняка, воспользуется камином, и все же она не могла позволить себе рисковать. Джиневра опрометью бросилась к выходу, забыв о неподходящей мантии. Встреча с дочерьми в таком состоянии только окончательно настроила бы семейство маркизы против нее. Увы, она совершенно не представляла, что же ей теперь делать.

Впоследствии Джинни не могла вспомнить, как со слезами на глазах почти что вывалилась из камина Лестрейнджей, напугав мирно пьющую чай Веронику, не привыкшую к блэковской манере выяснения отношений. Беллс взволнованно поспешила к ней, усаживая подругу в ближайшее кресло, и мягко выпроводила свекровь в другую комнату.

— Я даже представить боюсь, что случилось, — зашептала она. — Полоса препятствий? Ты не смогла ее пройти? Тебя разоблачил Дамблдор?

— А Цисси еще не написала тебе? — нервно рассмеялась Джиневра. — Я вернулась. Твоя сестра, должно быть, уже оправдывается перед Вектор. Или запугивает ее, это как посмотреть.

— Ничего не поняла, — встряхнула головой Беллс. — Ты камень-то достала? Когда ты успела встретиться с Цисси?

— Вот он, — Джинни подкинула на ладони шелковый мешочек. — Столько переживаний, усилий, жертв, и все ради крохотной безделушки. Для чего Риддлу нужно жить вечно? Я, наоборот, хочу поскорее умереть. Вот отдам ему камень и брошусь в один из тех колодцев, о которых рассказывала твоя свекровь. Попаду на небо...

— Перестань бредить, — раздосадованно хмыкнула Беллс. — Я сейчас не в том состоянии, чтобы еще и за тебя переживать. Я видела Риддла, он ждет тебя.

— Ты видела Риддла? — опешила Джинни. — Когда? Где?

— Не так уж много мест, где мы бы могли встретиться, — усмехнулась Беллс ее ошарашенному виду. — У тети Вэл. Он там еще иногда бывает, знаешь ли. По старой памяти.

Джинни постаралась успокоить дыхание.

— Что он просил передать мне?

Беллс осторожно вытерла слезы с ее лица и спрятала в карман белоснежный платок.

— Приходи в старый дом его родителей и приноси камень. Риддл будет там.

Время в этих краях коснулось чего угодно: замшелых развалин на месте домика Гонтов, старого кладбища, успевшего располнеть на несколько рядов свежих могил, сторожки у подножия холма, — но только не особняка Риддлов. Он все так же гордо возвышался на отшибе, среди в подметки ему не годящихся младших братьев, понуро прячущихся за покосившимися деревянными заборами. Джиневра вспомнила, как по этой самой дороге, ведущей к поместью, несколько лет назад она брела следом за Абрахасом, обмениваясь безобидными колкостями и мысленно желая удачи маркизе, наносившей в это время визит в дом Элладоры Блэк, что к северу от Литтла-Хэнглтона, последний при жизни его эксцентричной хозяйки. В горле поднялся комок, но Джинни мужественно подавила эмоции: что бы маркиза ни силилась внушить Абрахасу, в чем бы ни подозревала, муж ее любил, пусть при обычных обстоятельствах леди Малфой доводилось слышать об этом нечасто. Ей остался последний этап в ее большой игре, финальная ступенька, только что предупреждающе заскрипевшая под ногами, стоило ей ступить на порог осиротевшего дома.

Внутри отвратительно пахло колодезной сыростью. Балки и перекрытия, простоватые и в то же время изысканные гобелены на стенах, в свое время новомодная, вычурная мебель: казалось, что от всего этого поднимается невидимые, но ощутимые кожей болотные испарения. В подвале, должно быть, настоящее раздолье для крыс. Джинни поднималась по лестнице, стараясь унять участившееся сердцебиение. Она уже много раз бросала вызов Риддлу и благополучно уходила от него живой и невредимой. Клятва не позволит ему причинить ей вред.

Библиотека Риддлов изменилась, пожалуй, сильнее остальных комнат. Шкафы и стеллажи глумливо подмигивали Джинни пустыми полками. Риддл уничтожил книги, накопленные семьей его отца, стремясь истребить даже в таком неудачном родовом гнезде все напоминания о его маггловском происхождении. Джинни не сомневалась, Риддл не преминул бы воспользоваться любой возможностью аналогичным образом устроить судьбу соседей.

В керамическом, совершенно непрактичном камине белым столпом полыхало пламя. Кресло, в котором сидел хозяин дома, было развернуто спинкой к входной двери. Джинни криво улыбнулась: Араминта нередко подчеркивала, что Риддл традиционно отдает форме предпочтение перед содержанием. Неслышно ступая по пушистому темно-лиловому ковру, Джинни положила мешочек с камнем на резной столик подле кресла.

— Я выполнила свое условие сделки, Том, — отчетливо произнесла она. — Ты получил бессмертие, как хотел, и теперь неважно, что случилось с твоим хоркруксом. Надеюсь, ты помнишь, что пообещал не причинять вреда моей семье?

Фигура в кресле поднялась, но не проронила ни слова. Лицо Риддла скрывал глубокий капюшон, а сам он двигался так, будто вовсе не касался ногами пола, а плыл в нескольких сантиметрах от него, подобно дементору.

— Почему же ты молчишь? — насторожилась Джинни. — Ты же не собираешься сообщить мне, что снова переменил условия? Напоминаю, тогда, на балу, ты поклялся мне своей магией.

Ответом ей послужил негромкий смех, и хотя назвать его дьявольским или зловещим можно было бы только при крайней впечатлительности, у Джинни пробежал мороз по коже. Главным образом, потому что он принадлежал не Волдеморту.

Джинни, точно парализованная, наблюдала за тем, как фигура провела рукой над столиком, и камень исчез в многочисленных складках длинного рукава ее мантии — или просто исчез, на таком расстоянии сложно было сказать наверняка.

— Клясться магией? — насмешливо переспросила ее загадочная волшебница. — Как сентиментально. И как глупо.

С этими словами она скинула плащ, отбросив его на кресло, и Джинни резко отскочила назад, вжимаясь спиной во влажную стену и мечтая просочиться сквозь нее и оказаться подальше от этого страшного дома с его чудовищными обитателями. Происходящее было столь же реально, как и абсолютно невозможно.

Кларисса Слизерин отвела с лица платиновый локон и улыбнулась.

На груди у нее висел хоркрукс Риддла.

Кларисса постарела. Это первое, что подумалось Джинни, когда принцесса болот и озер предстала перед ней с фамильным медальоном на груди и осколками былой ненависти в глазах. Слишком мало в ней осталось от молодой невесты лорда Малфоя, способной одновременно расшивать камнями покрывало и отдавать кентаврам жестокие приказы о принесении кровавых жертв. Кларисса все еще была красива, но вместе с тем она казалась куда более земной и настоящей, чем в тот злополучный день, когда Джинни повстречала ее, впервые переступив порог Малфой-мэнора. Настоящей — а значит, более опасной.

— Как тебе это нравится, Нагини? — вкрадчиво заговорила Кларисса с огромной змеей, на которую напуганная Джиневра поначалу не обратила внимания. — Мистер Риддл настолько процветает... Я еще помню времена, когда единственным посетителем этого дома был старый безработный маггл, а теперь только посмотри — леди Малфой.

И Джинни могла поклястся, что анаконда послушно перевела на нее два своих желтых немигающих глаза.

— Хотя постой, — будто случайно вспомнила Кларисса, взмахом руки разворачивая кресло к Джинни и удобно устраиваясь в нем. — Почти восемнадцать лет назад я принесла своему мужу клятвы, предписанные для традиционного магического брака, и не могу припомнить, чтобы после состоялся развод. Следовательно, леди Малфой — это я. Но кто же тогда, позволь узнать, эта женщина, так любезно предоставившая нам философский камень? Ее имя все время ускользает от меня... Точно. Джиневра Уизли.

Джинни, сжавшись в комок, медленно сползла по стене вниз. Ее нельзя упрекнуть в трусости: одно только посещение Хогвартса должно было навсегда примирить ее с призраками, не упускавшими возможности вмешаться в дела живых. Но Кларисса была жива и вполне материальна. И, что самое страшное, в словах ее крылась истинная правда. Джинни вдруг в одночасье поняла подлинный смысл предсказаний и намеков, полученных ею в последнее время. У кентавров не было резона признавать Люциуса наследником Слизерина, пока живы другие его прямые потомки.

— Мисс Уизли не слишком разговорчива, правда, Нагини? — усмехнулась Кларисса. — Не думаю, что она когда-либо представляла себе нашу встречу, которая явно проходит не по законам жанра. Мне следовало появиться в самом финале и всех несказанно удивить. Но вот все только начинается, а я уже здесь, и мисс Уизли, с которой я давно хотела побеседовать, тоже.

— Вы ведь умерли, — с трудом произнесла Джинни. — Абрахас вас похоронил. Ритуальный костер... лодка... все это было. Как это возможно?

— Многое возможно, благодаря вам, мисс Уизли, — ответила Кларисса. — Глупо тогда вышло с комнатой тайн. Я оказалась не готова. А вы, как и положено победительнице, получили все, но не учли того, что большое счастье имеет не меньшую цену. В день вашего обратного превращения две вселенные были близки, как никогда. Редкий и неизученный вид магии. Вы смогли перенести в этот мир свою душу, точнее сказать, ее часть. Оставалось еще место, а природа пустоты не терпит. В оставленном вами мире я была жива, благополучно завершив свои эксперименты, а вы перетянули меня сюда, решившись привязать свои жизненные силы к дневнику. И, предвосхищая ваш следующий вопрос: нет, вы не сможете уничтожить меня, не навредив себе и многим из тех, кто вам дорог.

— Уму непостижимо, — Джинни не знала, плакать ей или смеяться. — Вы уже почти пять лет наблюдаете за мной. И ни разу не попытались отомстить. Постойте! Покушения на Абрахаса — ваших рук дело? Отравленное вино, артефакт?

— Не думаю, — покачала головой Кларисса. — Абрахас никогда не жаловался на недостаток недоброжелателей. Убивать его совсем не обязательно, ведь в моем распоряжении вечность. Да и Люциус удивительно привязан к отцу. Думаю, он считает его жертвой ваших интриг, мисс Уизли, и мне почему-то совсем не улыбается вас защищать.

— Да вы не сидели, сложа руки. Конечно, от какого еще участника событий в Тайной комнате Люциус мог получить такую извращенную интерпретацию вашей гибели? Если бы он узнал правду, он бы вас возненавидел.

— Правду? — Кларисса недоуменно изогнула бровь. — Разве вы знаете, в чем правда?

— Вы ундина! Вы хотели принести своего сына в жертву в обмен на бессмертную душу!

— Любопытная версия, мисс Уизли, — усмехнулась Кларисса. — А сколько нерожденных детей в обмен на счастливое будущее принесли в жертву вы, создав этот мир? Я не стала скрывать от Люциуса сути ритуала, в котором ему так и не довелось поучаствовать, а необходимость смерти ребенка — это уже ваши с мадам де Мелифлуа домыслы. Докажите это, попробуйте.

— Не станете же вы утверждать, что мне приснился ваш разговор с Атлантом? — сверкнула глазами Джинни. — Я слышала признание в самых страшных намерениях своими ушами!

— Ушами домашнего эльфа, не правда ли? — оживилась ундина. — Вы и об этом расскажете Люциусу? Он, несомненно, будет польщен, принимая во внимание его симпатию ко всем, носящим рваные наволочки или фамилию Уизли.

— Вы хотели убить его!

— Пока не поняла, что он необходим. Мне следует быть благодарнее, мисс Уизли. Вы воспитали для меня превосходного наследника. И я даже не держу на вас зла за судьбу моего несчастливого двойника. Ритуал, о котором идет речь, достаточно провести один раз в жизни, и мне, в отличие от нее, это уже удалось. Теперь я в полной мере могу ощутить радость материнства.

— Что вы можете знать о том, каково это — быть матерью, — возмутилась Джинни. — Я вырастила Люциуса, я всегда была рядом с ним, в то время, как вас интересовало лишь наследство Салазара! Даже сейчас все, что вам нужно, — это использовать сына, чтобы отомстить нам. Я понятия не имею, как вам удалось отравить душу Люциуса, но если я хотя бы чему-то его научила, он вовремя распознает, что вы за существо.

— Я ничем не отличаюсь от вас, мисс Уизли, — ответила Кларисса. — Наши судьбы переплетены, наши сознания связаны, мы обе красивы, магически одарены, привлекаем одних и тех же мужчин. Если вы не хотите потерять своих детей, было бы большой ошибкой меня ненавидеть. Разве я была вашим врагом? Я любезно принимала вас и вашу покровительницу в своем доме, была мила и приветлива, как и полагает хозяйке. Я могла тысячу раз убить вас за эти несколько лет, но вы жили полной жизнью, и лишь ваша вина, если вы этим не наслаждались.

— Вы убили Абадона и Циаллу, — с ненавистью прошипела Джинни. — Вы разрушили жизнь Абрахаса и чуть не погубили его самого. В том мире вам это даже удалось.

— Вы так ничего и не поняли из воспоминаний вашей обожаемой маркизы? — изумилась Кларисса. — Циалла умирала. Ее болезнь началась еще во время войны, скитания по Европе и долгосрочная угроза жизни лишь усугубили ее течение. Можете считать, я оказала Циалле коллосальную услугу. А лорд Малфой слишком любил свою жену, чтобы долго протянуть без нее. Я избавила Абрахаса от необходимости беспомощно созерцать страдания сломленного и потерянного отца. Я думаю, мне по праву достались браслеты моей свекрови.

Джинни обхватила голову руками. Какая-то ее часть не переставала надеяться, что это всего лишь омерзительная выходка Риддла, и когда она, наконец, окажется на свежем воздухе, любая мысль о Клариссе станет не более, чем бредом воспаленного сознания.

Ундина, увы, даже не думала исчезать. Нагини успела переползти ей на колени, и сейчас та гладила змею, как домашнего питомца.

— Как вам удалось склонить на свою сторону Риддла? Не верю, что человек с такой манией величия может добровольно кому-то служить.

— Я умею убеждать, — Кларисса провела рукой по медальону. — Мистера Риддла не так уж сложно понять, я и сама когда-то была готова на все, лишь бы избежать смерти. Вам, должно быть, куда интереснее узнать, как я раздобыла хоркрукс.

— Вы — леди Малфой, — обреченно развела руками Джинни. — Вы можете свободно посещать имение, использовать тайники, открывать сейфы. Пугать домашних эльфов. Вот о каких наследниках Слизерина они толковали, а я удивлялась, что они Люциуса боятся.

— Они должны, — согласилась Кларисса. — Но медальон, сказать по правде, из вашей комнаты вынесла не я. Ваша доверчивость весьма губительна, мисс Уизли, вы крайне поверхностно знаете людей, способных влиять на вашу жизнь. Например, вы недооценили мою дорогую подругу Вальбургу. Она была очень зла на оставившего ее мистера Риддла, на своего брата Сигнуса, на чужую тайну, которую она вынуждена хранить уже больше десяти лет. Или Беллатрикс, которая так боялась разочаровать своего супруга и оказаться бесплодной. Пожалуй, в этом заключается единственное различие между нами, мисс Уизли. Вы не можете им помочь. А я могу.

— Вы имеете какое-то отношение к беременности Беллс? — ахнула Джинни. — Я не верю. Беллс не могла знать о вашем существовании. Она рассказала бы мне!

— А почему вы думаете, что ваша осведомленность для Беллатрикс важнее семейного счастья? — улыбнулась Кларисса. — Я убедила девочку, что не собираюсь вас убивать. В этом, право, нет никакого смысла. Не судите обо мне на примере вашего приятеля, мистера Риддла. Полукровке, выращенному худшими из магглов, никогда не понять наших методов. Вы ведь тоже чистокровная, мисс Уизли. В реальности, не по легенде.

— Вы хотите свести меня с ума, — прошептала Джинни. — Беллс почти не выходила из нашего дома. Я докладывала ей о каждом своем шаге, о проблемах с мужем, с маркизой... Как она могла предать меня? Как Вэл могла устроить все это под самым носом у Араминты? Мы ведь все поверили, что ее не интересует ничего, кроме балов и скандалов...

— Вальбурга слишком давно ждала своего часа. Жить в тени ее примитивного братца, что может быть хуже? Мне, как единственной дочери своего отца, такого не понять, да и вы, мисс Уизли, почти не вспоминаете о своем детстве и единственном желании — оказаться подальше от всей этой галдящей толпы, что имеет несчастье называться вашей семьей.

— Я никогда не стыдилась своей семьи, это неправда, — запальчиво выкрикнула Джинни.

— В таком случае, почему вы за все эти годы побоялись взглянуть в глаза своей матери? Беллатрикс в прошлом — чуть ли не первый враг вашей семьи, не говоря уже о моем сыне. Не забывайте о нашей связи, мисс Уизли. Я могу видеть все ваши желания.

— А я ваши, не так ли? — догадалась вдруг Джинни. — Разрушения, кровь, вода, василиск... Зеркало Еиналеж показало мне ваши мечты, не мои! А я еще, как дура, в отчаянии рассказывала об этом Флер!... Постойте, — она сощурилась, — неужели и Цисси знает о том, что вы живы?

— Цисси? — не сразу сообразила Кларисса. — Ах, вы имеете в виду Нарциссу Блэк, будущую невесту Люциуса? Мне всегда нравилась эта девочка. Она исключительно умна для своего возраста, судя по рассказам. Мы не встречались, мисс Уизли, можете не тревожиться. Правда, не могу гарантировать, что Люциус не пожелал поделиться с ней радостью нашего запоздалого знакомства. Что же насчет зеркала... Не стану скрывать, когда я обнаружила, что вы своей необдуманной магией превратили мои достижения почти в ничто, соблазн уничтожить вас был велик. Но все проходит.

— На что вы рассчитываете, рассказывая мне об этом? — со вздохом спросила Джинни. — Это все ради наследства? Вам так уж нужны эти старые артефакты, половина из которых давно устарела и утратила свою значимость? Или дело в деньгах?

— Вы многому научились у моего мужа, не так ли, мисс Уизли? — подчеркнуто вежливо осведомилась ундина. — Хотите предложить мне деньги и навсегда избавиться от любых напоминаний о моем существовании? Наследство моего великого предка состоит не только из золота и зачарованных безделушек. И поскольку главным условием было и остается наличие человеческой души, сейчас ничто не стоит между мной и тем, что принадлежит моей семье по праву.

— Араминта никогда не позволит вам, — торжествующе возразила Джиневра. — Пусть отношения наши теперь и не из лучших, вас она презирает сильнее. Араминта непременно найдет выход.

Кларисса с нежностью провела рукой по свернувшейся кольцами Нагини и аккуратно опустила ее на пол, а затем и сама встала, накидывая плащ.

— Отрадно слышать, что вы хотите первой объявить о моем возвращении, мисс Уизли. Боюсь только, вы кое-чего не учли. Как вы собираетесь это сделать?

— В чем сложность? — удивилась Джинни. — Просто сказать. Вы не похожи на сумасшедшую, Кларисса, и едва ли потратили целый час на разговоры, чтобы в конце концов просто стереть мне память. А особенность нерушимой клятвы заключается в ее добровольности. Вам не удастся заставить меня молчать.

— Иными словами, вы готовы признать позорный статус ваших незаконорожденных дочерей перед обществом? — хмыкнула Кларисса. — Репутации Абрахаса уже ничто не повредит, равно как и вашей, а вот бедные девочки никогда не смогут найти себе достойной партии. И это при условии, что кто-то воспримет ваши откровения всерьез.

— Может быть иначе? Судя по всему, вы не намерены прятаться тут вечно.

— Возможно, — усмехнулась Кларисса. — Но кто теперь вам поверит, Джиневра? Не далее, как несколько часов назад самые близкие вам люди всерьез обсуждали возможность помещения вас в клинику для одержимых духами. Ваша память, мысли так тесно связаны с моими, что даже искусный легиллимент не сможет разделить их, при этом сохранив вас, как личность. Моя душа не привязана к дневнику, а значит, в какой-то степени, я принадлежу этому миру больше, нежели вы. Боюсь, если вы просто скажете Абрахасу, что в образе дочери Друэллы Блэк похитили из Хогвартса философский камень, который отдали его вот уже восемнадцать лет покойной жене, мой супруг лично препроводит вас туда, где, по мнению мадам де Мелифлуа, вам и надлежит находиться.

Кларисса медленно прошествовала к двери и, прежде чем исчезнуть, с улыбкой повернулась к совершенно уничтоженной Джиневре.

— Вы будете молчать, мисс Уизли. Не забывайте о том, в какой опасности пребывают Беллатрикс Лестрейндж и ее пока еще нерожденный ребенок. Я уже говорила, я никогда не была вашим врагом, но ведь в любой момент все может измениться.

Комната давно опустела, а Джинни все еще сидела на полу под прицельным взглядом настороженной Нагини. Выбор у нее был очень и очень простой.

Джинни подошла к почерневшему по краям зеркалу в тяжелой бронзовой раме, обычному маггловскому зеркалу, не наделенному даром речи, и принялась приводить себя в порядок.

— Хочу убедиться, что правильно вас понял, леди Малфой, — Барти Крауч поправил тяжелые роговые очки, придающие ему малоприятное сходство с птицей-секретарем, и подался вперед, старательно скрывая, насколько он заинтригован. — Вы хотите добиться от меня согласия саботировать застройку Авгуровой пустоши? Своего собственного проекта?

— В разработке, помимо меня, участвовали мэр Дервиш, леди Принц, Карлотта Пинкстоун и другие уважаемые деятели, — пожала плечами Джинни. — Я отвечала лишь за правовое регулирование и, как видите, в корне пересмотрела свою точку зрения. Мы больше проиграем от противостояния кентаврам. Слишком высокая цена за несколько жилых комплексов.

— Боюсь, вы не вполне осознаете, миледи, — усмехнулся Крауч. — Хогсмид перенаселен. Стоимость жилья там недопустимо высока. Если оставить Авгурову пустошь этим лесным головорезам, мы обеспечим нежелательный приток населения в трущобы вроде Ноктюрн аллеи. Уже сейчас там гнездится всякая дрянь. Оборотни, карги...

— Барти, ты и вправду полагаешь, что добропорядочные жители Хогсмида порадуются такому соседству? — с сомнением хмыкнула Джинни. — Да мадам Писсарро возьмет ратушу приступом и превратит мэра в тритона, если рядом с ней поселится оборотень. Не говоря уже о том, что они никогда не смогут позволить себе такой роскоши.

— Зачем же оборотень? — Крауч выглядел удивленным. — Ноктюрн аллею населяют не только существа с интеллектом, близким к человеческому. Уверен, вы лично знакомы с множеством достойных родов, в силу бедности или сложившейся традиции вынужденных обретаться там. Семейным предприятиям, зельеварням, лавкам волшебных артефактов не подобает находиться в столь подозрительном месте.

— Не ходи вокруг да около, Барти, — не выдержала Джинни. — Допустим, маги покинут Ноктюрн-аллею, но разные проходимцы оттого сновать там не перестанут. Хоть Карактакус Бэрк и переехал к семье за океан, вряд ли он придет в восторг от идеи перенести свой бизнес в Хогсмид. Что он сможет продавать под самым носом у Дамблдора, шоколадных лягушек?

— Леди Малфой, — Крауч упорно отказывался сменить тон на менее официальный, словно все это время выступал перед полным составом Визенгамота. — Мистер Дамблдор не представляет интересы магов Британии. Он даже не чиновник. Он директор школы.

— Но его влияние все еще велико. Дамблдор всегда был склонен защищать слабых и угнетенных. Ноктюрн аллея — не только сборище преступников, Барти. Если мы лишим вампиров и оборотней последнего источника доходов, они с радостью присоединятся к сопротивлению кентавров.

— Оборотни и вампиры? — Крауч снисходительно рассмеялся. — Не думаю. Речь идет об общностях, различающихся, как день и ночь. Они никогда не договорятся между собой.

— Если только не найдется того, кто способен объединить их и повести против магов, — мрачно возразила Джинни. — Кто тогда останется в рядах наших союзников, гоблины? Последняя эскапада мэра Дервиша с кубками сильно подточила их нейтралитет по отношению к людям. Верность слову, данному Мелифлуа, удерживает в узде лишь небольшой их клан в Европе.

— Не глупите, миледи. Единый лидер для этого зоопарка? Исключено. Все они только и ждут возможности вцепиться друг другу в глотки. К тому же, судьба Ноктюрн аллеи все еще остается под вопросом, — последние слова Крауч пробормотал так тихо, что Джиневра почти что угадала их по движению его губ.

— Что ты имеешь в виду? — встревоженно уточнила она, но в этот момент пламя в камине Крауча весело заворчало, и среди огненных всполохов появилось лицо Мередит Боунс, исполнительного секретаря суда. Пора было откланиваться. Джиневра тепло простилась с юношей и наказала передавать наилучшие пожелания его родителям, но из кабинета вышла, задумчиво закусив губу. Слишком уж Барти обрадовался этому вызову, и едва ли дело было в Мередит, такой же предсказуемой и скучной, как флоббер-червь.

Что-то происходило. Ненадолго выпав из общественной жизни, Джиневра с удивлением обнаружила, как тяжело возвращать утраченные позиции. Если Кларисса рассчитывала деморализовать ее, выпрыгнув, как чертик из табакерки, драматическая встреча в Литтл Хэнглтоне возымела с точностью противополжный эффект: она будто встряхнула Джинни, вновь заставив ее мыслить ясно и трезво оценивать свои шансы. Ундина была права: едва ли Джинни преуспеет, заявившись к маркизе в растрепанных чувствах. Сейчас явно не лучшее время для откровенности.

Идея встретиться с Барти посетила ее после бессонной ночи в «Дырявом котле», посвященной максимально рациональному анализу ситуации. Весьма кстати пришелся бы в данной ситуации думосброс, но беспокоить Дэйзи Джиневра не решилась: разговор Араминты и Абрахаса еще раз показал, насколько зла на нее маркиза. Обходиться пришлось своими силами. Джинни снова прокрутила в голове все, что услышала от Ронана и Риддла. При мыслях о последнем внутри поднималась немая ярость. Все самые большие беды в жизни Джиневры случались, когда она решалась довериться этому человеку. Хотелось бы знать, как велико влияние на него Клариссы? Прибегала ли она к шантажу, заполучив хоркрукс Риддла? Взывала ли к родовой магии? Посулила ли ему сказочные выгоды? Пообещала ли поделиться наследством?

Размышления о наследстве и привели Джинни к закономерному выводу относительно скандально известной Авгуровой пустоши. Вотчина кентавров, этот небольшой островок вытоптанной земли на самой окраине Запретного леса давно дразнил аппетиты волшебников. Разные поколения возводили там укрепления и крепостные стены, строили хижины и торговые ряды, но время неминуемо брало свое: лесные кочевники совершали свои дерзкие набеги, разрушали постройки и устраивали ужасные пожары, нередко доходившие и до самого Хогсмида. А на месте пепелища вновь вырастал лес. Эйлин давно предлагала объединить усилия лучших чародеев поколения и защитить поселение чарами, которые не способен преодолеть кентавр, до недавнего времени Джинни и сама находила этот проект весьма привлекательным. Разговор с ундиной показал, как она ошибалась. Там, где окажется бессилен кентавр, нет никакой проблемы для наследницы Слизерина, могущественной и коварной волшебницы. Джинни никогда не видела, как колдует Кларисса, но отчего-то не сомневалась в том, что ведьма сильна. Да и по части нахождения союзников ей, определенно, нет равных.

Джинни искренне надеялась, что изменение первоначальных планов Клариссы может сыграть ей на руку. Если ундина и впрямь желает утвердить господство рода Слизеринов над всем магическим миром, теперь она вряд ли выступит до совершеннолетия Люциуса. Несколько месяцев в запасе — это, порой, истинный подарок судьбы. Если, конечно, не найдется болвана, полагающего, что судьба находится в его руках. При любом раскладе Клариссе потребуется повод. Застройка Авгуровой пустоши может обернуться катастрофой.

Возвращаться домой на сей раз оказалось неожиданно сложно. Малфой-мэнор в одночасье из светлого гостеприимного особняка превратился в замок герцога Синяя борода: казалось, стоит двери захлопнуться за спиной бедняжки Джинни, как ее поглотит кишащая демонами бездна. Имение будто ожило, обрело собственное сознание и, прознав о происках своей истинной хозяйки, отнюдь не радо было самозванкам, претендующим на ее место. Джиневра мрачно покосилась на гобелен с Циаллой Малфой и налила себе немного розового вина.

— Нам так и не довелось узнать друг друга, — грустно произнесла она, глядя прямо в непроницаемые глаза свекрови. — Конечно, вы непременно отговорили бы Абрахаса от такого брака. Тем более, как выяснилось, я никогда не была ему настоящей женой. Возможно, уже и не буду.

Циалла неопределенно звякнула браслетами, но не сделала попытки покинуть гобелен. Джинни горько усмехнулась. Кто бы мог подумать, что молчаливая тень женщины, которую она знала лишь по чужим воспоминаниям, в один прекрасный день окажется ее единственным возможным собеседником? По правде, оставалась еще Белвина Блэк, но для этого Джинни следовало вернуться, по меньшей мере, в Хогсмид, к портрету Арианы. Удивительно, но от этих леди ее отделяла куда меньшая пропасть, нежели от их младших тезок, не подозревающих, как тяжело нынче приходится матери.

— Вы бы не позволили себя одурачить, — продолжала Джинни свой монолог. — Никогда бы не поставили в такое положение своих детей. Даже маркиза втайне сожалеет, что ее мать так сильно отличалась от вас. Я не знаю, какой была мать Абадона Малфоя, но вы умудрились воплотить в себе идеал, которого мне никогда не достигнуть, как бы я ни старалась. Знаете, — она рассмеялась, — когда я смотрю на вас, я вижу Лили Эванс.

Циалла непонимающе свела брови: разумеется, фамилия Эванс ни о чем ей не говорила, даже будь леди жива, она бы никогда не взяла на себя труд уделять внимание магглорожденным волшебникам. Вспоминая военные годы, Араминта признавалась, что Циалла нередко предпочитала с трудом добытые в лесах травы и ягоды сытному обеду, приготовленному магглами.

— Не слизеринскую первокурсницу, с которой я познакомилась несколько дней назад, — уточнила Джинни, с каким-то недобрым весельем наблюдая за тяготящейся их беседой свекровью. — Ту Лили Эванс, которая пожертвовала собой, чтобы Гарри мог жить. Я никогда не поверю, что вы не знали, какой монстр скрывается под маской Клариссы. Волшебники, целый год водившие за нос самого Гринделвальда, у которого на каждом шагу были шпионы, и не разглядели приворотных чар, не смогли помешать свадьбе сына? Вы могли ввести в заблуждение всех, включая Абрахаса, Циалла. Раньше я лишь догадывалась, а теперь точно знаю, что вы умерли сознательно. Только поэтому Кларисса не смогла причинить настоящего вреда, ни в этом мире, ни в параллельном. Как иначе Люциус Малфой смог прожить так долго после ритуала? А я еще считала глупостью эти россказни Дамблдора о магии жертвенной любви. Наверняка смерть Лили Эванс его даже не удивила. В конце концов, он знает русалочий язык и, конечно, наслышан о Клариссе.

Циалла скрестила руки на груди, а Джиневра зажмурилась. Совсем недавно она видела те же браслеты на сопернице, медленно зачитавшей ей приговор; Джинни понимала, что выглядит глупо, нанося ответный удар памяти той, кто даже не способна дать ей достойный ответ, но остановиться уже не могла. Голос звучал, как чужой, хрипло и твердо, пропитанный отчаянием и одиночеством.

— Хотела бы я знать, как вы себя чувствовали, зная, что непременно умрете? — большие глотки вина обжигали горло, равно как и глаза горели от невыплаканных слез. — Вы не оставили сыну ни завещания, ни подсказок. Впрочем, вы мудрая женщина. Предвидели, что Абрахас никогда не простит себе, если узнает, что своими действиями приблизил вашу смерть. Вы даже не сказали ему, что смертельно больны. Я бы искренне хотела восхищаться вами, Циалла, — Джинни стиснула кулаки. — Вместо этого я вас ненавижу. Как вы могли оставить его этой женщине? Для чего вообще было нужно это поганое наследство? Вы хотели, чтобы вокруг вашего внука крутились оборотни и всевозможная нечисть? Я могу вас поздравить. Даже аду, в котором, надеюсь, вы пребываете, неведомы такие мерзавцы, которых Люциусу удалось притянуть во всех вселенных. Маркиза уверяет, что вы лучше и добрее Белвины? Вы, которая считает ниже своего достоинства даже заговорить с внучками, рожденными от неподобающей женщины? Вы, которая ради денег и власти, обрекли весь свой род на зависимость от человекоподобного монстра? Не знаю, как вам удалось уговорить на этот шаг лорда Малфоя. Надеюсь, Кларисса права, и он действительно настолько любил вас, что чувства застили ему глаза, или же вы уничтожили его волю какими-то чарами или зельем. Потому что если и им двигал тот же расчет, что и вами, если и для него наследство Салазара оказалось важнее собственной семьи, я действительно начинаю сомневаться, что Абрахас — ваш родный сын.

В кабинете стояла оглушительная тишина. Джиневра сомневалась, что изображения на портретах и гобеленах обладают способностью как-либо изменять цвет, определенный для них живописцем, но в силу игры тени и света могло показаться, что по лицу старшей леди Малфой разливается чудовищная, всепоглощающая бледность, словно Циалла вот-вот потеряет сознание.

— Кларисса и вправду заслужила ваши фамильные драгоценности. Надеюсь, перед смертью вы наложили на них какое-нибудь отсроченное проклятие, из-за которого к старости она не сможет держать волшебную палочку. Жаль, что я, скорее всего, этого уже не узнаю. Вот и поговорили, — Джиневра отсалютовала Циалле пустым бокалом, — дорогая свекровь.

Она плотно закрыла за собой дубовую дверь, и все же не удержалась от соблазна приникнуть ухом к замочной скважине. Спустя пару минут она беззвучно хмыкнула, качая головой. Пустые надежды. Что за ребячество — ожидать, что жестокие слова вызовут слезы у этого вытканного на холсте куска льда.

— Джиневра? — Абрахас спускался по лестнице в дорогом халате и выглядел настолько по-домашнему, что у Джинни что-то сжалось внутри. Как сейчас не хватало здесь девочек с их шумными забавами и бесконечными вопросами, Бет, извечно собирающей вокруг себя ватагу мальчишек, Доркас в ее нелепых цветастых нарядах, Сириуса, вечно норовящего что-то стащить с кухни... Ундина и тут была права. Джинни и сама не подозревала, насколько чужой и призрачной ей теперь казалась прежняя семья. Вся ее жизнь была здесь, с мужем и детьми, с такими далекими от совершенства Мелифлуа и Блэками, с людьми, которых объединяло с ней нечто много большее, нежели просто дружба.

В памяти мелькнул и тут же потускнел образ Беллс. Джиневра знала, что еще не скоро сможет позволить себе без слез вспоминать об этом предательстве. Как это ни парадоксально, но Беллс преподнесла ей одновременно самое большое разочарование и самый главный урок. Оказавшись на распутье, ее воспитанница выбрала Руди и то будущее, которое она сможет с ним создать. Теперь Джинни знала, что поступила бы так же. Более того, именно это она и сделала, временно объединившись с Риддлом. Но, в отличие от Араминты, она не собиралась захлопывать перед девушкой дверь, возможно, толкая ее, тем самым, на новые ошибки. Вся вина лежит на Вэл. И их большой разговор все еще был впереди.

— Я думал, ты собираешься остаться у Флер до конца недели, — во внимательном взгляде Абрахаса смешались тревога, любопытство и что-то щемяще нежное, заставляющее Джинни всерьез жалеть о том, что она не в силах обзавестись хроноворотом и переписать историю последних нескольких месяцев на чистый лист, сведя на нет все сделанные глупости. Она не станет ни спрашивать его об артефакте, не упрекать во лжи, ни, тем более, вспоминать о подслушанном разговоре. Не сейчас.

Вместо этого она подошла ближе и спрятала лицо на груди мужа. После ужасных вещей, сказанных Циалле, было особенно тяжело смотреть ему в глаза.

— Обними меня, — прошептала Джинни, словно каждая минута наедине с Абрахасом могла оказаться последней. — Обними и пообещай, что никогда меня не оставишь.

— Что произошло? — увы, он всегда умел читать между строчек. Но Джинни только крепче вцепилась в него, повторяя, как мантру.

— Пообещай, что будешь со мной. Что никогда не уйдешь. Что бы ни случилось. Пообещай мне это.

Джиневра знала, что молчание мужа всегда стоило дороже любых слов. Еще лучше она представляла, как дорого могут теперь обойтись любые необдуманные клятвы. Но сейчас, дома, когда она обнимала Абрахаса, тень Клариссы Слизерин будто съежилась и потускнела, похожая на смертельно раненую фэйри.

— На йольские каникулы дети соберутся дома. Не вижу смысла до этого забирать девочек от Мелифлуа. Им так хотелось погостить у Бет, что я не смог отказать, — Абрахас осторожно подбирал слова, словно опасаясь возможной реакции жены, но Джиневра лишь безмятежно улыбалась и кивала головой. Справедливо рассудив, что спокойная и внимательная мать, пусть временно и живущая в другом доме, априори имеет больше шансов, нежели доведенная до грани человеческого отчаяния расхитительница сокровищниц, она всецело приветствовала переселение дочерей к Доркас. Жене Эдуарда, несмотря ни на что, можно было доверять, а в мэноре, пока ундина может приходить сюда, как к себе домой, для них категорически небезопасно.

— Я все равно думаю заняться организацией праздника, — поддержала Джинни мужа. — Ведь это последний Йоль до совершеннолетия Люциуса. А малышкам нужны новые шерстяные наряды, чтобы отвадить йольского кота. Хорошо, что мне удастся приготовить сюрприз.

— Только не для Бет, — закатил глаза Абрахас. — Вкусам этой особы ты все равно не угодишь, как ни старайся. Она уже заявила старшей невестке Дональдины Крэбб, что ее гардероб давно вышел из моды. Доркас следует меньше времени проводить в магазине Малкин.

— Бет всегда была нашим самым строгим критиком, — рассмеялась Джинни. — И Белвина, как это ни прискорбно, во всем берет с нее пример, хотя скорее выпьет витаминную настойку Эйлин, нежели признает это.

— Кое-что меня беспокоит. Я уже не о Бет, — пояснил Абрахас, заметив удивленный взгляд жены. — Если помнишь, Блэки в этом году проводят праздник с нами.

— Это значит, придется готовить кабана, — в отвращении сморщилась Джинни, кулинарных пристрастий благородного семейства, так же, как и маркиза, не разделявшая, — и еще много омерзительно жирных кушаний. Тебе лучше одолжить Минни у Араминты, иначе Сигнус весь вечер просидит с кислым выражением лица.

— Это значит, что Нарцисса Блэк будет среди гостей, — без тени улыбки возразил муж. — Люциус уже дал понять, что лично пригласил эту юную леди, и она с радостью согласилась прийти.

Джинни покачала головой. Пока что Цисси действовала в точном соответствии с ее подозрениями, а значит, была предсказуема и уязвима. Вне всяких сомнений, она окажет ей любезный прием в лучших традициях дома Мелифлуа.

— Отличная идея, на мой взгляд. Едва ли Цисси способна навредить, отужинав у нас, тем более, Беллс и Меда с мужьями тоже придут. Почему бы не пригласить и других школьных друзей Люциуса? Эйлин писала, он в хороших отношениях с Уолли Макнейром, Хьюлом Яксли, дочкой Турпинов. Полагаю, таким образом, мы ничем не выделим Цисси среди остальных.

— Никак не могу понять твоего к ней отношения, — испытующе взглянул на нее Абрахас. — То ты готова горы свернуть, лишь бы добиться этой помолвки. То уверяешь меня в том, что нам не стоит родниться с Блэками. Заранее ненавидишь моего будущего внука.

— Это неправда, — механически отозвалась Джинни. — Мне всего лишь жаль Драко. И я больше других буду рада собрать эти воспоминания в коробку и закинуть в подвал. А бороться с Цисси смысла я не вижу. Люциус сейчас в том возрасте, когда родительские запреты видятся неким вызовом. Я могу изгнать эту девушку из нашего дома, но не помешаю им встречаться.

— Вместо этого ты предлагаешь пустить все на самотек?

— Не совсем. Помнишь, как маркиза ненавидела Доркас Медоуз, когда они с Эдуардом только собирались пожениться? Даже перспектива службы Риддлу не вызывала у нее такого животного ужаса. Араминта грозилась отлучить Эдуарда от рода, выставила его из дома, но что это изменило? Он лишь отдалился от матери. И наоборот, как только Араминта заключила с Доркас некое подобие перемирия, Эдуард вернулся к ней, будто только этого и ждал. Теперь у маркизы замечательная невестка и горячо любимая внучка, а сын шагу не сделает, не посоветовавшись с матерью.

— Наша ситуация в корне отличается от проблем Араминты и Эдуарда, — нахмурился Абрахас. — Маркиза могла позволить себе определенную долю риска, но я не готов видеть в своих невестках Нарциссу Блэк никогда, даже если это безумно осложнит мои отношения с сыном.

— Тогда лучше притвориться, что это не так, — посоветовала Джинни. — Цисси похожа на дьявольские силки — чем сильнее ты сопротивляешься, тем больше увязаешь в их удушливых объятиях. И все же они не терпят света. Можешь считать меня бесконечно наивной, но я не верю в этот союз, и никакой Йоль его не спасет.

— Хотел бы я, чтобы ты оказалась права, — задумчиво проговорил Абрахас. — Значит, мы добровольно подписываемся на то, чтобы собрать у себя половину выпуска этого года?

— Только лучших из лучших, — загадочно блеснула глазами Джиневра, вдохновленная замечательной идеей. — И не стоит пока говорить об этом Люциусу. Пусть это станет неожиданностью. Но мне нужна твоя помощь при рассылке приглашений, дорогой. Есть одна девушка, однокурсница Люциуса. Интуиция подсказывает мне, что он будет очень рад принимать ее в нашем доме, да и Цисси не будет одиноко. К сожалению, все, что мне о ней известно, — это имя. Разумеется, она чистокровная. Ее семья тоже пострадала от террора Гринделвальда. Она росла без родителей, уж не знаю, что с ними приключилось. По словам Эйлин, она весьма преуспела на стезе зельеварения и алхимии, было бы преступлением не познакомить ее с Жерменом.

— Не можешь обойтись без благотворительности, — рассмеялся Абрахас. — Маркизу пора создавать свою собственную гильдию юных зельеваров. Что же, нет ничего проще, чем собрать информацию об этой девушке. Как, говоришь, ее зовут?

— Кэти, — невинно улыбнулась Джиневра. — Ее зовут Кэти. Я уже предвкушаю великолепный праздник, любимый...

Угнездившаяся было в ее душе уверенность моментально улетучилась, стоило Джинни выйти из камина в лондонском особняке. За столько лет дом привечал самых разных жильцов, и каждый грозился навсегда избавиться от отрубленных эльфийских голов, наследия Элладоры Блэк. Но уродливые чучела времени даром не теряли и, похоже, пустили корни, переплетаясь с чарами фундамента, прорастая не только вглубь каменных стен, но и в само подсознание их хозяев. Пугающие взрослых и забавляющие детей, мертвые домовики таращились на Джинни пустыми глазницами и будто шептали: «Ты одна из нас. Скоро ты займешь свое место по соседству. Мы готовы еще подождать».

Джиневра прерывисто вздохнула. Должно быть, ей послышался отрывистый звук капель, срывающихся с карниза.

Бетельгейзе занимала свое любимое место на одной из верхних ступенек, ведущих на второй этаж, и рисовала, разложив вокруг все свои сокровища: зеркальце, неизвестно где раздобытые битые елочные бусы, подтаявшую шоколадку, пустой флакончик из-под зелья. Джинни понимающе ухмыльнулась, узнав на картинке живописные пейзажи побережья Луары. На историческую родину отца девочку всегда словно магнитом тянуло.

— Привет, — она ласково улыбнулась, присаживаясь рядом. — Ты что, одна дома?

— Близняшки с мамой в Мунго, — важно доложила Бет, откладывая в сторону плюющуюся чернилами перьевую ручку. — Папа с самого утра ушел куда-то с дядей Тони. Минни велели сидеть со мной, а я послала ее на кухню. Сказала, что хочу творожный торт. Будешь пить со мной чай?

— Буду, — с энтузиазмом отозвалась Джинни и мысленно поблагодарила Доркас. Со всей этой суматохой она безобразно запоздала с ежегодным осмотром у колдомедика. — Что ты рисуешь?

— День рождения моего кузена, — словно констатируя сам собой разумеющийся факт, пожала плечами Бет. — Я про мальчика, которого эльфы подарят тете Белле.

— Что за глупости, Бет, — вздрогнула Джиневра, совсем не обрадованная ходом мыслей девочки. — Подмененное дитя — это очень страшно, даже в сказках. Ты ведь уже большая для таких фантазий.

Бет посмотрела на нее со снисходительностью не по годам развитого ребенка, вынужденного мириться со взрослыми, все еще считающими, что он слишком рано выбрался из колыбели.

— Мой кузен родится в Белтейн. Мы поедем в Лион и будем жечь костры.

— Возможно, — примирительно подтвердила Джинни. — Только никто не позволит злым духам выкрасть малыша из колыбельки. Дядя Руди за одну минуту с ними расправится.

По правде, в выдающихся способностях Руди по части изгнания нечисти Джиневра уверена не была, но здравый смысл требовал как-то успокоить девочку, пусть та совсем и не выглядела перепуганной.

Бет только пожала плечами и принялась увлеченно вырисовывал майский куст, призванный защищать от злых духов.

— Зачем причинять ему боль, — непонимающе пробормотала она. — Разве от того, что кузена нам подбросили эльфы, тетя Белла станет меньше его любить? Софа сказала, что достаточно напоить его чаем из наперстянки, и он сам уйдет. Но тогда тетя Белла снова начнет грустить, а мне ее так жаль...

Джинни почувствовала, как у нее холодеют руки. Раньше она только посмеялась бы над фантазиями Бет, но встреча с Клариссой открыла для нее целый мир магии, которой до сих пор она пренебрегала. Кто знает, каких тварей некогда призвал Слизерин себе на службу, и на какие подлости по отношению к людям они способны. Кроме того, ундина ведь так и не пояснила, к какому темномагическому ритуалу она прибегла, чтобы дать Беллс желанного ребенка. С нее сталось бы подбросить отчаявшейся девушке мистическое существо, лишь с виду похожее на человека, не привязанное ни к миру живых, ни к обители духов. Но откуда, скажите на милость, об этом могла знать Бет?

— Софа? — уцепилась она за неожиданно прозвучавшее имя. — Мама дяди Тони? Так ты от папы слышала про чай с наперстянкой?

— Нет, — снова удивилась Бет. — Софа сказала мне это по большому секрету. Она ведь самая мудрая, потому что самая старая. Я спросила ее, не причинит ли ребенок тети Беллы зла бабушке, и маме, и тете Меде. Она сказала, что уже видела таких детей, у себя на родине. И что они приносят несчастье. Но ведь кто-то в любом случае останется несчастным, правда? А у дедушки в запасах нет наперстянки.

Джинни встряхнула головой, собираясь с мыслями, и накрыла ручку Бет своей ладонью.

— Давай ты не будешь без меня ничего предпринимать, хорошо? Кто вообще первым заговорил про подмененное дитя? И когда это ты видела Софу?

— После праздника. Помнишь, мы ходили в ратушу, там еще была Вероника? Та, которая рассказывала красивые сказки про золото?

— Мама Руди и Рабастана. Конечно, помню. И что?

— Софа — ее подруга, — широко раскрыв глаза, пояснила Бет. — Вероника потом пришла к тете Эйлин и долго просила разрешить им увидеться до ее возвращения в Германию. Они же выросли вместе. Эйлин сначала была против, но мама ее уговорила. Вероника так плакала, — жалостливо добавила девочка. — Мы с мамой ходили вместе с ней к Принцам. Тогда я и спросила у Софы про кузена. Она мне все рассказала, и про эльфов, и про повелителя смерти... Оказывается, она знает даже больше сказок, чем сама Вероника. Северус такой глупый. Он боится Софу, а мне она понравилась.

Джинни вздохнула. История освобожденной из тюрьмы ее усилиями Софы Долоховой оказалась не менее прозаичной, нежели исходы всех темных лордов, кровавых леди и других покорителей вселенной. Опасная и блистательная ведьма из ближайшего окружения Геллерта Гринделвальда мирно доживала свой век под домашним арестом, изводя прислугу придирками, а новую семью сына — изощренными капризами. Первое время Софа еще порывалась передавать на волю написанные невидимыми чернилами послания, взывать к погруженному в беспробудный сон чувству справедливости Антонина, молиться за скорейшую кончину Дамблдора и освобождение из казематов Нурменгарда ее покровителя, но в последние месяцы как-то успокоилась, погрузившись в бесконечную пелену воспоминаний и сожалений. Маркиза никогда не навещала Софу — слишком сложно было простить Александра. Должно быть, встреча со старой подругой всколыхнула улегшуюся было волну боли — в конце концов, старшие Лестрейнджи и по сей день оставались лояльны идеям Гринделвальда. Но обеспокоило Джинни не это.

— Повелителя смерти?

— Да, — отозвалась Бет, явно довольная тем, что внимание тети всецело сконцентрировано на ней. — Но это не совсем сказка. Нужно собрать три волшебные вещи, и никто не знает, где они спрятаны. Софа сказала, что это похоже на ключ: только три части, соединенные вместе, могут открыть замок. Много волшебников пыталось их найти, но никто не справился. Все погибли.

— Почему? — озадаченно склонила голову набок Джинни. От кого же совсем недавно она слышала о дарах смерти? Кажется, Диппет в воспоминаниях маркизы высмеивал эту легенду, совсем, как она — вполне жизнеспособную версию о подмененном ребенке.

Бет возмущенно фыркнула.

— Ума не приложу, какие из вас всех волшебники! — презрительно отрезала она. — Они же заколдованные. Вместе они ключ, а по отдельности — ловушка. Просто после того, как находишь одну часть головоломки, решаешь, что остальные будто бы и не нужны. Это как зачарованные паззлы Нини Фолкс. Если начнешь думать о чем-то, кроме того, что хочешь получить, никогда не дойдешь до конца.

— Разумно, — улыбнулась Джинни. — И как же этот ключ поможет спасти ребенка Беллс?

— Не знаю, — стушевалась Бет. — Я думаю, Софа и сама не знает. Она видела только одну из этих вещей, но не следила за тем, кому она досталась потом. С них станется и вовсе ее потерять, — махнула она рукой в знак самой незавидной оценки всего магического племени.

— А что это за вещь, Софа не рассказала? — взволнованно поинтересовалась Джинни, не особенно рассчитывая на успех. Но Бет безразлично ответила, продолжая дорисовывать цветочную рамку вокруг изображенного празднования:

— Ну да, рассказала. Это волшебная палочка.

— Дети иногда преподносят нам удивительные сюрпризы, не так ли? — посмеивался маркиз де Мелифлуа, отрешенно наблюдая за тем, как языки пламени отражаются в пузатом бокале. — И взрослеют подчас быстрее, чем мы стареем. Бетельгейзе, например. Мы не ошиблись с именем. Моя внучка — чистой воды бриллиант, как охарактеризовал ее на днях чудовищного вида верзила в Хогсмиде.

Доркас задерживалась: не иначе, как поддалась на уговоры близняшек и сейчас угощает их мороженым. Джиневра уже отчаялась их дождаться и хотела было передать записку с домовиком, как собственной персоной объявился Жермен, после чего нормы приличия не позволяли ей поспешно откланяться. Это означало, что добрую половину вечера Джинни предстоит выслушивать столь любимые дедушками всех поколений истории о внуках, представляющие собой предмет особой гордости лично для маркиза, чуть было не ставшего свидетелем заката величия своего древнего рода. Джинни знала, что Эдуард и Доркас подумывают о втором ребенке. Мысли о том, что у Мелифлуа, наконец, появится наследник, дарили ей какое-то иррациональное чувство счастья.

— Или, допустим, Северус, — мягко продолжил маркиз. — Эйлин — светлая голова, хотя рано осиротела, и ее образованием никто толком не занимался. В зельях она мастер, но не гений. Вот мальчик уже сейчас задает любопытные вопросы и выказывает неподдельный интерес к науке. Если дело так и дальше пойдет, почту за честь взять его в ученики... Были бы живы старшие Принцы, я бы засвидетельствовал им свое восхищение.

Удивительно, но с момента возвращения Джиневры их отношения с хозяином дома находились в состоянии холодной войны. Хорошо зная жажду исследований Жермена, Джинни приготовилась к долгим и продуктивным расспросам с непременным привлечением легиллименции и думосбросов, но маркиз оставался безукоризненно вежлив и безразличен, отделываясь дежурными фразами и безликими комплиментами. Стыдно признаться, но порой Джинни даже тосковала по семейным завтракам Мелифлуа в Лионе. Тем более странно, что сейчас Жермен вдруг решил почтить ее вниманием и даже отослал в детскую свою любимицу Бет.

— А братья Блэки? — осторожно спросила Джинни, старательно маскируя заинтересованность. — Что вы скажете о Сириусе?

— Он сын своего отца, — усмехнулся Жермен и странно посмотрел на собеседницу: — Думаю, не погрешу против истины, сказав, что в нем нет ничего от Вэл. Вы давно не радовали нас своим присутствием, мисс Уизли.

Джинни вздрогнула.

— Почему вы называете меня так?

— Сила привычки, — спокойно ответил Жермен. — Сейчас, стоит мне взглянуть на вас, я будто бы снова переношусь в дом моих родителей и вижу напуганную девицу, сидящую на диване в гостиной с фиалом зелья и не знающую, что ей теперь делать со своей свободой.

— Полагаете, и до сих пор не знаю? — спросила Джинни. — Возможно, в этом причина моего исчезновения. Я слишком дорожила многолетней дружбой с Араминтой, чтобы пятнать память о ней бессмысленным противостоянием. Сегодня я здесь только из-за моих дочерей.

— Иными словами, вы больше не приемлете открытой борьбы, — задумчиво протянул маркиз. — Я не могу не оценить ваших многократных попыток переломить свою импульсивную натуру... Однако, не хотел бы задерживать вас дольше допустимого. До меня доходят слухи о грандиозном йольском ужине в Малфой-мэноре.

— Верно, я занимаюсь приготовлениями, — немного удивленно ответила Джинни. — Разумеется, ваше право — отклонить приглашение, но присутствие всех Мелифлуа доставит нам с мужем искреннюю радость.

— Мой ответ утвердительный, — сухо кивнул Жермен, — при одном условии. До Йоля вы должны наладить отношения с Араминтой, мисс Уизли. Тьма сгущается, и семье надлежит действовать согласованно.

Джиневра быстро заморгала. До сегодняшнего дня даже Абрахас осторожно обходил стороной тему их размолвки с маркизой, поэтому требование Жермена застало ее врасплох. До поры, до времени Мелифлуа-старший умело производил впечатление безобидного чудака-алхимика, но Джинни, как никто другой, знала, что означает холодный блеск в его глазах.

— Вы просите о невозможном, — глухо сказала она. — Араминта без обиняков заявила, что не желает иметь со мной ничего общего.

— У Нобби Лича на повестке дня подписание соглашения с Дервишем, — не обратив внимания на ее слова, вспомнил маркиз. — Вам будет уместно появиться в этот день в министерстве в качестве представителя инициировавшей заключение договора стороны. Араминта, конечно, не пропустит начало нового витка в истории Хогсмида. Подходящий повод для принесения извинений.

— Боюсь, здесь есть свои сложности, — нахмурилась Джинни. — Во-первых, мне не за что приносить извинения. А во-вторых, с некоторых пор я склонна разделять мнение Абрахаса относительно целесообразности застройки Авгуровой пустоши. Я уже отозвала свою подпись с проекта соглашения, хотя это ничего не изменит.

Маркиз недолго помолчал.

— Значит, напрасно я не принял всерьез рассказ Каспара Крауча. Его сын все боялся, что неверно истолковал ваши замечания.

— Хотите меня переубедить? — вызывающе вздернула подбородок Джинни. Жермен несказанно ее раздражал: слишком хорошо она изучила его манеры, чтобы купиться на болтовню о сплоченности семьи. Нет, ее собеседник аккуратно подбирался к цели разговора и совершенно безбожно юлил, норовя ее запутать.

— Отчего же, — Жермен доброжелательно покачал головой. — Помните, когда-то я уже говорил вам, мисс Уизли, о том, что магия не терпит пустоты. Араминта — увлекающаяся натура, но ее интерес к политике всегда был мне не по душе. Все эти оборотни, сквибы, свихнувшиеся школьные директора, теперь еще и кентавры. Увы, я не могу одним волевым усилием вычеркнуть их из жизни Араминты, ничего не предложив взамен.

— Вы что же, хотите, чтобы я помирилась с маркизой и убедила ее отказаться от проекта? — широко раскрыла глаза Джинни. — Даже если предположить, что все обиды будут забыты, она никогда не согласится на такое. Неужели вы верите, что мое мнение она поставит перед мнением Эйлин и Карлотты?

— Вам придется найти весомый аргумент, — хитро сверкнул глазами Жермен. — Уверен, если вы покопаетесь в событиях вашей бурной жизни, мисс Уизли, это не составит труда.

— Маркиза не принимает в расчет многих важных деталей, — подалась вперед Джинни. — Так же, как и вы. Вы даже понятия не имеете о том, что происходит!

— Ну-ну, успокойтесь, — примирительно вскинул руки маркиз. — Я знаю. Я все знаю.

Джинни несколько минут тупо смотрела на Мелифлуа-старшего, не представляя, что на это можно ответить.

— Знаете что? — наконец, выдавила она из себя. Получилось несколько безжизненно.

— Знаю, как избавить вас от головной боли, что не дает вам покоя, позвольте угадать, вот уже больше недели. У гостей из параллельных миров есть удивительное свойство, — усмехнулся он, — переворачивать привычный мир вверх ногами... Скажите, мисс Уизли, известно ли вам что-либо о технологии изобретения протоплазмагических ядов?

— Едва ли больше, чем вам, — выдохнула Джинни, завороженно глядя на Жермена. Ход его мысли определенно заводил в тупик.

— Я имею в виду зелья, разрушающие структуру клетки и многократно усиленные неким заклинанием, — скривился маркиз, как и всегда, беседуя с Джиневрой о науке. — Неофициально эта отрасль зельеделия считается моей специализацией. Так вот, если я ставлю перед собой задачу изобрести новый, более действенный яд, я руководствуюсь простейшим принципом: сперва надлежит изготовить противоядие, а дальше работа не будет представлять решительно никакой сложности.

— Логично, — попыталась улыбнуться Джинни. — Антидоты — это светлая, стихийная магия.

— Именно, — назидательно поднял палец Мелифлуа-старший. — Движение от противного. Я рассказал это вам для того, чтобы на наглядном примере продемонстрировать: зачастую судьба готовит решение много раньше, чем появляется сама проблема. От вас требуется только вовремя его увидеть.

— Как давно вы знаете? — грустно спросила Джинни. — И как давно знает Араминта? Только не надо мне лгать. Я не верю, что вы не поделились своим открытием с ней.

— Ученому не требуется знать наверняка, — отчего-то маркиз выглядел очень довольным. — Мы с моими французскими коллегами провели немало часов в лаборатории, исследуя мое старое изобретение — зелье времени и пространства. Как вы помните, оно запатентовано и передано государству, следовательно, прошло всевозможные проверки. И вот я прихожу к выводу, что во всей Европе есть лишь один человек, на которого мои зелья не действуют должным образом. Это вы. Например, раритетная настойка, избавляющая от одержимости духами. Когда-то я снискал себе славу, сварив этот, сегодня уже далеко не оригинальный состав. Араминта извела месячный его запас, стремясь вернуть вас на тропу добродетели, а старина Агравейн по-прежнему смотрит на вас, как на исчадие ада, — маркиз грозно свел брови, пресекая попытки Джинни возмущаться. — Или возьмем зелье, приведшее вас в наш мир. Вернее, сделавшее наш мир реальным. Помнится, я предостерегал от необдуманных магических экспериментов, что были для вас столь соблазнительны в вашем эльфийском теле. Игры с душой не доводят до добра, в чем вы должны были убедиться, уничтожая хоркруксы. Однако и тут вы не смогли не проявить оригинальности и так глупо привязали себя к материальному объекту, который все мы считали утерянным...

— Я не могу объяснить, почему так поступила, — виновато потупилась Джинни. — Все время до приема зелья я носила дневник в кармане и не могла с ним расстаться. Почему-то мне казалось крайне важным, чтобы часть зелья попала на его страницы. Месье де Мелифлуа, это значит, что дневник теперь действует так же, как и хоркруксы Риддла?

— Вы хотите знать, бессмертны ли вы, мисс Уизли? — рассмеялся маркиз. — Нет оснований для тревоги, вы не разделите вечность с Томасом, как бы ни тяготели к его обществу. Может ли уничтожение дневника вам навредить? Вряд ли вы умрете, но создание артефактов неизбежно оставляет свой след. Что-то изменится в вас, и только вам решать, послужат ли эти перемены благу вашей семьи. На вашем месте, я бы не забегал так далеко вперед, а вместо этого задумался: случайно ли простая тетрадка обрела над вами такую беспрецедентную власть?

— Что вы хотите этим сказать? — удивилась Джинни. — Ведь дневник Риддла больше не является хоркруксом, Араминта сделала копию. Копию... Вы его исследовали? — загорелись ее глаза. — Изучали на предмет посторонних чар?

— За столько лет магия почти развеялась, хотя вам по-прежнему будет сложно, допустим, бросить дневник в горящий камин, — пояснил маркиз. — Но когда мы с супругой обнаружили в запертой комнате Люциуса ничего не понимающего домовика с наполненной черной магией тетрадкой, я позволил себе пойти на поводу у любопытства. Видите ли, я предполагал, что на таких условиях из параллельного мира вы непременно притащите хвост — вы ведь собственноручно изготовили для него вместилище. Еще больше меня заинтриговало то, что вы, скорее всего, действовали неосознанно. Или же, — он прищурился, — кто-то надоумил вас. И чары, наложенные на тетрадку, подтвердили мою правоту. Араминте об этом ничего не известно.

— Кому могло понадобиться, чтобы я перенесла сюда еще кого-то из параллельного мира? — удивилась Джинни и осеклась. Увы, ответ лежал на поверхности.

Маркиз не знал, не мог знать, что копию дневника Риддла она, будто повинуясь ведущей ее невидимой руке, украла из кабинета Альбуса Дамблдора, когда тот еще являлся председателем Визенгамота. Директор сам пригласил ее на личную встречу, так некстати прервав ее под предлогом срочных дел, и не защитил свои личные вещи от чужих домовиков. Неужели такова была его истинная цель? Но что могло связывать Дамблдора с Клариссой? Отчего-то Джиневре сложно было поверить в то, что величайший светлый маг современности, наряду с Вэл Блэк и Волдемортом, решил побороться за наследство Слизерина.

— Зелье времени и пространства к тому моменту уже являлось собственностью отдела тайн французского министерства магии, — ответил Жермен, не замечая ее смятения. — В моих лабораториях не осталось даже пробных экземпляров. Следовательно, этот кто-то уже знал об эффекте, который оказывает зелье, и успел завоевать ваше доверие. Кем бы он ни был, мисс Уизли, вам этот человек не друг.

— Не сомневаюсь, — процедила Джинни. — Месье де Мелифлуа, вы ведь утверждали, что зелье времени и пространства является антидотом к самому себе. Это значит, если гость из параллельного мира примет его, он вернется обратно, как должна была вернуться и я?

— Есть все основания предполагать, что ваше утверждение верно, мисс Уизли? — одобрительно кивнул Жермен. — Наш гость — создание из плоти и крови, кем бы он ни был. Другое дело, что убедить его выпить зелье, а заодно и ликвидировать дневник, содержащий часть его жизненной силы, весьма проблематично. Такие подселенцы крайне коварны. Усыпить их бдительность могут лишь те, кому они безоговорочно доверяют, а отыскать таковых — все равно что распутать змеиный клубок. Опасно и порой безнадежно.

— Но это же все меняет, — обрадованно воскликнула Джинни. — Все так просто: вы сварите зелье, мы найдем способ подсунуть его этому чудовищу, уничтожим дневник и вернемся к нормальной жизни. Как здорово, что мы смогли об этом поговорить, месье де Мелифлуа!

— Не торопитесь с выводами, — маркиз вовсе не разделял ее воодушевления. — Это на словах все кажется простым. Мой контракт с французским министерством нерушим. Я не могу изготавливать зелье в личных целях. Сила заклинаний такова, что нарушение закона тут же будет выявлено и наказано самым строгим образом. Вам придется искать другого зельевара, мисс Уизли, действовать тайно и очень осторожно.

— Гораций Слагхорн однажды сказал, что за проект такой сложности возьмется только гений или сумасшедший, — рассмеялась Джиневра. — Впрочем... об одном гении я уже порядочно наслышана. Но даже блестящие навыки бесполезны, если неизвестен рецепт.

— Рецепт мне запрещено разглашать, это верно, — согласился Жермен. — Но никто не ограничивал меня в праве давать подсказки.

Лицо Джинни просветлело.

— Помиритесь с Араминтой, мисс Уизли, — посоветовал ей маркиз. — И приводите своего гениального зельевара. Попробуем что-нибудь придумать. Кем бы ни был этот таинственный путешественник между мирами, вреда от него определенно больше, чем пользы. Кстати, простите за нескромный вопрос, а кто это?

Джинни криво ухмыльнулась.

— Скажем так, месье де Мелифлуа, вы можете продолжать называть меня мисс Уизли, не рискуя прослыть клеветником.

Из Лондона Джиневра вернулась в превосходном расположении духа, явно намереваясь доказать, что черная полоса в жизни их семейства осталась далеко позади. Она и надеяться не смела, что судьба подарит ей такого могущественного союзника, как сам маркиз. У Мелифлуа-старшего следовало поучиться редкой способности разбираться в людях. Некогда он один разглядел толк в пятнадцатилетнем Антонине Долохове, рассуждавшем об идеалах революции. Имя Карлотты Пинкстоун до сих пор заставляло его морщиться, будто от зубной боли. Наконец, если бы не воспитание маркиза, едва ли Эдуард смог бы в одиночку разыграть свою партию против Риддла, оставшись у последнего на хорошем счету. Все это настолько не вязялось с суровым видом Жермена, по словам Эйлин, вечно размышлявшего о высоких материях, что Джинни давно оставила попытки объяснить этот феномен и лишь радовалась спокойствию и уверенности, оказавшимися бонусом к неожиданному покровительству.

Захваченная приятным процессом выбора пергамента и чернил для приглашений, Джинни вновь и вновь прокручивала в уме детали своего недоработанного плана. Ни Слагхорну, ни уж тем более Фламелю доверить варку зелья она не могла: если ее догадки верны хотя бы отчасти, и директор был заинтересован в возвращении Клариссы Слизерин из мира мертвых, любая утечка информации может оказаться для них фатальной. Эйлин, после весьма сдержанной оценки, данной маркизом, просить не имело смысла, особенно, учитывая, что подруга всецело поглощена делами министерства и в случае начала войны будет куда полезнее на своем месте. И только одно имя не давало леди Малфой покоя, беспрестанно крутясь на языке.

Кэти. Кэти без роду и племени, предмет восхищения Люциуса и черной ненависти Цисси Блэк.

Кэти, которая, по словам однокурсниц, может не только варить зелья, но и разрабатывать собственные рецепты.

Проблема состояла в том, что Джиневре решительно нечем было заинтересовать эту юную особу. Деньги? Кэти всегда с умом использовала стипендию, доходы от продаж простейших составов и выигрыши в различных магических соревнованиях. Ученичество? После рекомендаций Слагхорна и Эйлин любой мастер с радостью возьмется работать с девушкой. Люциус? Интуиция подсказывала Джинни, что и здесь Кэти существенно отличается от Цисси и к протекции леди Малфой отнесется в высшей степени презрительно. Да и нужен ли ей вообще этот брак? Кэти бы никогда не позволила собой манипулировать. Нет, по всем статьям Джинни проигрывала с разгромным счетом. Пожалуй, склонить Кэти на ее сторону мог лишь один козырь, который Джинни не использовала бы ни при каких обстоятельствах, — правда.

Джиневра старалась не думать о том, что даже если зелье чудесным образом окажется у нее, нет никаких шансов незаметно подмешать его в еду ундины. Кларисса не глупа, и никогда не примет из посторонних рук незнакомый напиток. Кроме того, живет она, несомненно, далеко, и никто не знает, где. Люциус мог бы с успехом выполнить эту миссию, но Джинни не представляла, что способно до такой степени подорвать его преклонение перед новообретенной матерью.

Тревожили леди Малфой и другие заботы. Беллс не давала о себе знать с того самого злополучного дня, а Джинни все еще не решила, что скажет девушке при встрече. Помириться с Араминтой для Джинни было равносильно попытке договориться с голодным сфинксом. Матримониальные планы Нарциссы в действительности волновали ее куда сильнее, чем она показывала Абрахасу. Непонятной оставалась игра Дамблдора, особенно учитывая странную историю портретов в замке и обещание, которое Джинни дала леди Блэк. Риддл в очередной раз оставил ее с еще большим количеством загадок, не имеющих однозначного ответа. Расследование покушений на Абрахаса зашло в тупик, Бет пугала ее своим талантом подмечать неочевидное, а ведь оставались еще Авгурова пустошь, Барти Крауч, Циалла Малфой, грядущие выборы министра, недовольные гоблины и, наконец, муж с дочерьми, явно чувствующие себя покинутыми. Джинни не была уверена, что не забыла никого упомянуть.

— У меня хорошие новости, — Абрахас появился в имении лишь к ужину, но весь его вид свидетельствовал о том, что добытые сведения с лихвой компенсируют затраченные усилия. — Эта девушка — превосходный конспиратор. Даже гоблины о Кэти Крам не смогли сказать ничего конкретного. Но мне удалось...

Джинни не предполагала, что в этой вселенной для нее остались сюрпризы, но слова мужа так и заставили ее подскочить на месте.

— Как Крам? Это что, она?

Абрахас смерил ее недовольным взглядом.

— Семикурсница Слизерина, сирота по имени Кэти, преуспевает в зельеварении? Под эти характеристики подходит лишь одна девушка во всем Хогвартсе. Правда, полное ее имя — Катерина. Я вижу, фамилия Крам о многом тебе говорит?

— Скажет и тебе, если ты потрудишься припомнить подробности турнира, в которому наряду с внучкой Флер Делакур и сыном Амоса Диггори участвовал Виктор Крам. Он звезда болгарского квиддича и он... ее родственник?

— Ближайший, если учесть, что Кэти — единственная на сегодняшний день представительница Крамов в мире, — ухмыльнулся Абрахас. — Интересно, почему он будет носить фамилию матери?

— Значит, Кэти родила его вскоре после окончания школы, — нерешительно предположила Джинни. — Виктор был на несколько лет старше Драко. Помнишь, он еще встречался с моей подругой, Гермионой Грейнджер? Гермиона никогда не рассказывала, что мать Виктора тоже училась в Хогвартсе... Хотя она вообще о ней не рассказывала, возможно, не знала... А что стало с остальными Крамами?

— Большинство убито пособниками Гринделвальда, — помрачнел Абрахас. — Родителям Кэти чудом удалось сбежать. Они долго скитались по свету, жили даже в Северной Африке. Ее мать еще не знала, что беременна, когда отец где-то повстречался с одним из беглых людей Геллерта и ввязался в магическую дуэль, которая закончилась не в его пользу. Миссис Крам перекочевала в Англию, где и родила дочь, но долго ее воспитывать, увы, не смогла. Кэти оказалась в приюте, когда ей исполнилось семь. К тому времени она уже знала, что с рождения зачислена в Хогвартс и с нетерпением ждала письма.

Джинни в изумлении прикрыла рот ладошкой. Вот так новости. Пожалуй, эта встреча стала одной из самых удивительных за последние семнадцать лет.

— Как же она жила в приюте все эти годы? — Джинни тут же подумала о Риддле. — Как с ней обращались? В школе девочки явно недолюбливают Кэти...

— Потому что в этой школе нет ни одной толковой особы женского пола с тех пор, как ее закончила наша фея-крестная, — фыркнул Абрахас. — Я счел необходимым наведаться в этот приют, расспросить кое-о-чем. В конце концов, мне стало любопытно, почему Люциус никогда не упоминал мисс Крам в нашей переписке.

— И что же? — не без опаски уточнила Джинни. Абрахас пожал плечами.

— И ничего. Никаких запуганных детей, нераскрытых убийств и стихийных всплесков магии. Склонен думать, мисс Крам всегда умела располагать к себе людей, но трудно ожидать лояльности от дочерей Сигнуса Блэка.

— Крамы не такой уж известный в Англии род, — отозвалась Джинни. — Наверняка половина однокурсниц Кэти даже не знает, где находится Болгария. Я думаю, стоит помочь ей вернуться домой, когда она закончит Хогвартс. Если судить по Виктору, Крамам удастся снова встать на ноги. Мы ведь в хороших отношениях с Игорем Каркаровым. Право, я начинаю верить, что в жизни не бывает случайных совпадений.

— Присмотрись к ней на празднике, — посоветовал Абрахас, незаметно меняя тему разговора: — Тебе не показалось, что в последнее время мама выглядит странно?

— Леди Циалла? — Джиневра настороженно повернулась к неподвижному изображению. — На мой взгляд, так же, как обычно. Ее молчание давно перестало вызывать удивление. Возможно, дефект гобелена.

— Она кажется мне подавленной, — с сомнением ответил Абрахас. — Раньше мама хотя бы улыбалась, если я входил в комнату, а теперь смотрит так, будто я минимум тяжело болен и при этом заключен в Азкабан. Что-то сильно ее расстроило.

— Хотела бы я знать, в чем дело, — протянула Джинни, обмениваясь со свекровью неприязненными взглядами. Она ни на секунду не льстила себе надеждой, что ее обвинения потревожили давно почившую совесть леди Малфой, и не подумавшую сообщить им о проведенном ритуале. Нет, похоже Циаллу что-то серьезно беспокоило, и Джинни меньше всего хотелось, чтобы Абрахас вдруг выдумал заниматься расследованием.

— Я могу попросить тебя об одной вещи? — мило улыбнулась она, накрывая руку мужа ладонью. — Сегодня мне нужно поехать в Министерство и встретиться с Нобби и компанией. Я хочу, чтобы ты был рядом, когда я обрадую их новостью о том, что Малфои отзывают свои подписи с резолюции.

Абрахас удивленно вскинул бровь.

— Ты решила изменить решение, когда мэр со дня на день готов начать строительство?

— Мне следовало раньше прислушаться к твоим словам и предупреждениям Гиаса, — спокойно ответила Джинни. — Я не рассказывала тебе, но вскоре после того, как гоблин побывал в нашем доме, кентавры отправили своего посланника разыскать меня в Хогвартсе. Он был настроен воинственно.

Абрахас выглядел угрожающе спокойным, но в одном Джинни могла быть уверена: теперь муж надолго позабудет о перемене настроения леди Циаллы.

— Почему ты не сообщила мне об этом?

— Я не отнеслась к его бреду с должной серьезностью. Думала, что пока Эйлин контролирует Бейна, нет оснований...

— Однако сейчас ты уже не так уверена. Джиневра, ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, какой опасности подвергалась? Или ты забыла, чем до сих пор оборачивались для тебя встречи с кентаврами?

— Дорогой, знаю, я повела себя глупо. Но еще большей глупостью было бы проигнорировать эти предупреждения. Эйлин, возможно, ничего не замечает, но я недавно виделась с Барти, и у меня на душе неспокойно. В моей прошлой жизни он был не самым хорошим человеком. Возможно, в министерстве не все так гладко, как нам кажется. И Авгурова пустошь может стать тем поводом, которого так ждут, чтобы дестабилизировать обстановку и убрать Нобби.

— Кто ждет? — Абрахас, похоже, и сам не замечал, как сильно сжимает ее руку. — Ты подозреваешь кого-то определенного в сговоре с кентаврами?

— Риддлу уже удавалось посеять среди них смуту, — напомнила Джинни. — Бейн пытался меня отравить, помнишь? Эйвери занимает важный пост в министерстве, а Нобби Лич не такой уж сильный маг, чтобы сдерживать натиск со всех сторон.

— Кентавры не пойдут против присяги, принесенной лорду Слизерину, — важно произнес Абрахас, — а Риддл давно оставил свои амбиции. Можно по-разному относиться к Араминте, но никто не рискнет пойти против нее, присоединившись к этому полукровке.

— Риддл долго копил силы, — прошептала Джинни. — Он всегда был безумцем, Абрахас, я не верю в его желание стать добропорядочным гражданином. За эти годы он мог найти сильных союзников... или покровителей, половина Блэков хоть сейчас встанет на его сторону.

— Сигнус — жалкий обыватель, пальца о палец за всю свою жизнь не ударивший, а истерики Вэл давно стали притчей во язытцах, — легко рассмеялся Абрахас. — Что серьезного Риддл доверит женщине, у которой его хоркрукс снял прямо с шеи домашний эльф? Не спорю, Риддла нельзя списывать со счетов, но ведь Араминте есть, чем его припугнуть, не так ли? Он не станет рисковать последним шансом на бессмертие.

Джиневра с трудом удержалась от того, чтобы изумленно ахнуть. Значило ли это, что маркиза, сообщившая Абрахасу о ее сотрудничестве с Риддлом, ни словом не обмолвилась о похищенном из Гринготтса медальоне? Кажется, признаться в том, что она лично поспособствовала возвращению артефакта его создателю, будет еще сложнее, чем представлялось.

— Нельзя недооценивать загнанного в угол хищника, — повторила Джинни услышанные где-то ранее слова. — Всего на свете не предусмотреть. Поэтому я прошу тебя быть рядом этим вечером. Непросто будет сохранять хладнокровие, когда на меня накинется вся наша правящая коалиция.

— У нас ведь все равно большинство голосов, — капризно протянула Эйлин, глубже закутываясь в отороченный коротким жестким мехом плащ. — Зато наконец-то повидались. Эта школа — Бермудский треугольник, сводящий с ума всех, кто там работает. За семестр я и десяти раз домой не выбралась. Одна радость — отдохну немного от Софы.

— Знаешь, я тут говорила с маркизом, он Северуса хвалил, — подмигнула ей Джинни. — Даже не против того, чтобы взять его в ученики. Ты, наверно, так горда.

— Отдыхаю на их курсе, — призналась Эйлин. — Составы простые, взрывоопасность почти на нуле, эссе легкие. И студенты далеко не идиоты. Северуса мы сами учили, не удивляюсь, но эта маггловская девочка, Эванс, без всякой дополнительной подготовки справляется с тем, на чем второкурсники плавают. Наслаждение, учитывая, что мне приходится учить его дочерей, — и Эйлин с отвращением кивнула в сторону Сигнуса Блэка, что-то выговаривающего Араминте. Маркиза слушала племянника с таким же вниманием, как если бы его устами вещала жаба.

— Мне одна птичка нашептала, что Нарцисса Блэк виртуозно находит желающих поработать за нее, — с мстительным удовольствием сообщила Джиневра. — Будь повнимательнее с ее отработками, только не подавай виду, что знаешь, а то птичке порядочно подпалят хвост, — усмехнулась она.

В воздухе пахло дымом и ноябрьской сыростью. Злополучное соглашение было подписано в узком кругу приближенных лиц в кабинете министра Нобби Лича. Альфард почти сразу же отбыл домой, сославшись на нежелание оставлять надолго молодую жену, мэр Дервиш камином отправился в Хогсмид, Барти остался переговорить с Личем, остальные же очень скоро обнаружили себя мерзнущими на улочке возле здания министерства в ожидании экипажа маркизы. Араминта планировала этим вечером посетить еще несколько мест, и Джиневре никак не удавалось завладеть ее вниманием и попытаться назначить встречу. В том, что о разговоре следует просить лично, она не сомневалась — сова попросту была бы проигнорирована.

Абрахас, хоть и весь вечер, как обещал, держался рядом, при первой же удобной возможности затеял долгий и нудный спор с Долоховым, касающийся недавних перестановок в Визенгамоте. Половина фамилий Джиневре была незнакома, а Эйлин, пытавшейся по ходу пьесы делиться с ней последними сплетнями о каждом из достопочтенных магов, очень скоро роль комментатора наскучила, и она переключилась на насущные проблемы. Разговоры о школе Джинни нашла неожиданно увлекательными — особенно в свете того, что почти всех выпускников Слизерина она отныне воспринимала, как своих же приятелей.

— Орион, я вижу, ты полностью пренебрег всеми указаниями, полученными от меня на прошлой неделе, — доносились до нее мягкие интонации маркизы. — Если бы приложение к указу министра было готово, нам бы не пришлось тратить на дополнительные консультации день, предшествующий Йолю.

— Соберемся еще, Араминта, — легкомысленно махнула рукой Эйлин, — главное, чтобы на пользу дела. Вот, у Карлотты был целый ряд предложений, которые Орион так никуда и не внес. И о ценных комментариях Абрахаса и Джиневры не мешает лишний раз подумать. Я, например, всерьез намерена поискать что-то, связанное с защитой от кентавров. Запретный лес — неизведанный край, кто знает, какие еще опасности могут помешать успешному строительству.

— Я бы больше беспокоилась о человеческом факторе, — тут же всполошилась Карлотта, молниеносно воскрешая в душе Джинни всю нелюбовь к этой женщине. — Вы разве забыли, что без официального одобрения директора Хогвартса наши планы продолжат жить лишь на бумаге? Леди Принц так ничего и не сообщила об успехе своих переговоров с Дамблдором, — ядовито добавила она.

Губы Эйлин побелели от сдерживаемой злости.

— У леди Пинкстоун не меньше возможностей провести с Дамблдором переговоры, — ответила она в тон. — Разве не он председательствовал на последнем процессе о нарушении вами Статута?

— Между прочим, — назидательно вскинула палец Карлотта, — разумные послабления в соблюдении Статута будут весьма уместны при реализации проекта. Подумайте сами, господа, ну кого мы боимся? Население Хогсмида на сто процентов состоит из магов. Хогвартс — волшебная школа с колоссальным радиусом действия защитных чар. Ну к чему нам эти новобранцы из Аврората, на которых настаивает Нобби?

На мгновение взгляды Джинни и Араминты встретились. Маркизу явно забавлял развернувшийся спор, и она не спешила встать на защиту одной из сторон. Джинни поймала себя на мысли о том, что ей, по сути, так и не было известно истинное отношение Араминты к застройке Авгуровой пустоши. Не пропуская ни одного собрания, она ухитрялась лишь выразительно молчать, изредка вставляя меткие реплики в разговор.

Внезапно Джинни почувствовала, как к запахам уходящей осени примешивается еще один, чуждый и неприятный. Со всех сторон буквально веяло опасностью.

Джиневра огляделась, изо всех сил стараясь выглядеть непринужденно. Дома стояли так близко друг к другу, что, казалось, стекла, сдавленные в недружелюбных объятиях, вот-вот жалобно зазвенят и осыплются на мостовую. Старинные карнизы, украшенные каменными статуями и горгульями, идеально вписывались в атмосферу старинной магической улочки, небольшого ответвления Диагон аллеи. Утром здесь все кишело спешащими на работу клерками, сейчас же кто-то будто накрыл окрестности стеклянным колпаком, и все собравшиеся маги оказались на виду. Под прицелом.

Дальше события разворачивались будто в замедленной съемке. Джинни и сама не помнила, как развернулась к Араминте, рассказывающей Абрахасу и Сигнусу какую-то, судя по выражению их лиц, забавную историю. Джинни не могла объяснить, что заставило ее, прищурившись, взглянуть в потемневшее ночное небо и, резко ухватив маркизу за рукав мантии, дернуть ее на себя. По лицу Араминты медленно проскользнула смесь возмущения, испуга, удивления и неожиданного понимания, она выставила вперед руки, чтобы не удариться о каменный выступ здания, а в землю на том месте, где она только стояла, вонзилась огромная ржавая стрела.

— Выставляйте щит! Выставляйте щит! Тони, ну же! — завопила Эйлин, выхватывая волшебную палочку. Еще одна стрела с треском врезалась в наколдованный Долоховым барьер и рассыпалась в прах на несколько сантиметров левее первой.

— Кто-нибудь, проверьте крышу, — в отчаянии крикнула Джинни, укрепляя щит Тони. — Стреляют с противоположного здания!

Карлотта несколько секунд переводила взгляд со стрелы на бледную Араминту и обратно, а потом активировала портключ и исчезла. Джиневра напряженно следила за аппарировавшими на крышу Орионом и Абрахасом. Две темные фигуры отчетливо выделялись на фоне звездного неба, и ей искренне хотелось верить, что злоумышленник не устроил им засаду.

— Тетушка, вы в порядке? — донесся до них голос Ориона. — Тут по вашей части! Какая-то ерунда с трансфигурацией!

Маркиза нахмурилась и, аккуратно высвободив мантию из ледяных пальцев Джиневры, аппарировала наверх. Вэл обхватила себя руками, пытаясь согреться. Эйлин напряженно закусила губу.

— Что там у них? — она растерянно посмотрела на Тони. — Это же не человек стрелял, верно? Представьте себе, какие размеры должны быть у лука, выпустившего это копье!

— А гигант на крышу не заберется, — осклабился Сигнус. — Вашему мужу в последнее время не везет, леди Малфой. Он прямо таки ходячий магнит для неприятностей.

— Удивительно только, почему все неприятности приключаются или у вас дома, или в вашей компании, — парировала Джинни, удерживая барьер. Внезапно поток стрел прекратился. А спустя пару минут Араминта, Орион и Абрахас уже стояли напротив.

— Кого там трансфигурировали? — Эйлин, вытянув шею, присматривалась к зданию. — Горгулью, что ли?

— Каменного болвана раза в три больше меня, — хмыкнула Араминта и поежилась. — А неплохо он стреляет. Говорят, на башнях Хогвартса сидят такие же защитники замка, которых несложно оживить временным преобразованием неживого в живое. Он был зачарован как раз на вечерние часы и на конкретного человека.

— На вас? — округлила глаза Джинни. Абрахас отрицательно покачал головой.

— Сейчас это уже не узнать. Однако, надо отдать должное изобретательности злоумышленника. Он почти преуспел.

Джиневра была уверена, что сейчас у всех одно на уме. Два неудавшихся покушения на ее мужа не предоставляли большого простора для воображения — несомненно, целью незадачливого убийцы все же оставался Абрахас. И отчего-то ей казалось, что подобные грубые действия вовсе не отвечают изысканному вкусу Клариссы. Она бы никогда не попыталась убить мужа таким способом. Собственно, ундина вообще отрицала даже косвенное свое участие.

Неожиданно Джинни осознала, что намеренно или нет, но она только что спасла Араминте жизнь. Все решила доля секунды, и Долохов не успел бы вмешаться, даже если бы расслышал свист рассекающей воздух стрелы.

Кажется, у нее нашелся, наконец, долгожданный повод для разговора с маркизой.