Ночь в лондонском пригороде — совсем не то, что в центре города, жизнь которого стремительно мчится, не замирая ни на мгновение.
Машины и днем не часто проезжают в подобных местах, чтобы не нарушать покой мирных улиц. Местные жители же — совершенно особый класс людей, аккуратно подстриженные, всегда в чистых выглаженных брюках и рубашках, бесконечно далекие от столичной суеты, они словно живут в каком-то особенном мире, где просыпаются, идут на работу, стригут газоны, и, кажется, даже спать ложатся по расписанию.
А потому, раздавшийся посреди ночи хлопок прозвучал здесь совершенно неуместно. И уж точно неуместно смотрелся появившийся в этот момент посреди улицы молодой человек.
Высокий блондин с голубыми глазами словно сошел с обложки модного журнала, и, увидевшие его на своей улице домохозяйки, еще долго сплетничали бы о том, к кому мог прийти такой красавчик, пусть и несколько странно одетый. Явно дорогой деловой костюм и модельные туфли сочетались на нем с длинным плащом с капюшоном, пришедшим сюда из раннего средневековья, впрочем, местные наверняка списали бы все на новую столичную моду.
Однако, парень появился здесь явно не для того, чтобы производить впечатление на горожанок. Присмотревшись к номеру ближайшего дома, он решительно зашагал куда-то вдоль улицы, явно разыскивая нужный адрес.
И вот, через несколько минут молодой человек остановился у дома под номером двадцать шесть. Внешне он ничем не отличался от остальных домишек, ровным рядом выстроившихся вдоль улицы, только горожане были бы изрядно удивлены, узнай они, что такой дом существует.
Он уже собрался сделать последний шаг к двери, но в последний момент остановился, и достал из под плаща флягу.
Аластор Моуди нервничал. Возможно, сегодня изменится его жизнь. А что может успокоить лучше хорошего глотка огневиски? Особенно если добавить немного угля, вечного льда и безоара. Здорово прочищает мозги и никакого опъянения. Не зря все-таки он торчал последние два года в Хоге на уроках старого слизня...
Спрятав флягу, Аластор снова было шагнул к дому, но захотел еще раз взглянуть на кольцо. Вытащив из кармана маленькую бархатную коробочку, он несколько секунд набирался решимости, рассматривая обручку, и, в конце концов, позвонил.
— Аластор! Почему так долго? Ты обещал прийти в семь, а уже почти одиннадцать! — Несмотря на обиженный голос, миловидная блондинка, открывшая дверь, немедленно обняла молодого аврора и впилась ему в губы.
Через несколько минут Моуди удалось пересилить себя и разорвать поцелуй. Очень вовремя, учитывая, что к этому моменту они оказались на диване в гостиной, а половина одежды была разбросана вдоль коридора.
— Прости, Бекка, пожиратели опять устроили охоту на магглов, вырезали целую семью в Девоншире, оставив к нашему появлению черную метку над полыхающими руинами. А потом пришлось три часа писать отчет для Крауча.
Настроение сразу испортилось, и Аластор отвесил себе мысленного пинка. Не стоит рассказывать такое на свидании. В дальнейшем ужин проходил в неловком молчании, девушка была немного выбита из колеи упоминанием о трагедии, а молодой мракоборец пытался срочно придумать, как свести разговор к свадьбе, он, в конце концов, никогда этого еще не делал!
Осознав, что молчание непозволительно затягивается, и если продолжать в том же духе, можно остаться без сладкого, Аластор потянулся к карману...
"Ну, давай же, трус, не может же это оказаться хуже встречи с десятком пожирателей, просто скажи ей, детка, ты выйдешь за меня? И приступай к десерту.." Честно говоря, с пожирателями было попроще, но не будь он Аластором Моуди, самым перспективным аврором Британии, если испугается какой-то свадьбы, молодой человек про себя даже усмехнулся, подумав, что слизеринцу бояться не зазорно.
— Ребекка, мы вместе уже больше полугода, и скажу честно, это были лучшие полгода в моей жизни, и мне бы хотелось провести с тобой её остаток. — Стоя на колене с коробочкой в руках, мракоборец мысленно поморщился, в его работе хорошее заклятие требовалось куда больше красноречия, ведь в случае необходимости с журналистами будет говорить пресс служба...
Девушка на мгновение замерла, не в силах подобрать нужных слов.
— Но Аластор, сейчас идет война, а это не самое удачное время для свадьбы! К тому же ты аврор, а значит, каждое дежурство может закончиться твоей гибелью. Мне бы не хотелось увидеть имя своего мужа в некрологе очередного номера Пророка!
Стоя на колене, Аластор решился сказать то, о чем размышлял последние несколько недель.
— Бекка, если ты хочешь, мое заявление об уходе завтра же окажется на столе у Крауча! Мне уже надоела эта война, в Британии не останется ни одного волшебника, а Дамблдор с Волдемортом по прежнему будут рвать друг другу глотки. Давай уедем, если хочешь, в Африку или Бразилию, да куда угодно! Я слишком устал каждый день видеть, как умирают друзья.
Мракоборец ждал ответа любимой, но время шло, а Ребекка молчала, будто не находя ответа, он уже собрался встать, опустив голову, но почему-то ничего не вышло.
— Что... — Увидев исказившееся лицо подруги, Аластор снова попытался пошевелиться, но лишь завалился на бок.
— Где же твоя бдительность, мракоборец? Благодаря тебе моего жениха поцеловал дементор, а брат проведет остаток дней в Азкабане, и после этого ты надеялся, что у нас что-то выйдет? Crucio!
Нужно отметить, что в данный момент молодой человек ни о чем подобном не думал. Даже первое непростительное едва ощущалось краем сознания, на фоне стыда и боли от предательства, оно было не страшнее щекотки.
Он вспоминал случайное знакомство в Министерстве, чудесное спасение от пожирателей на окраине Косого переулка, кафе мадам Паддифут, где до этого в последний раз сидел еще школьником...
Губы мракоборца скривились в жесткой усмешке, когда перед глазами проплыли строки из семейного кодекса. Если не можешь победить врага, постарайся испортить ему победу.
— Ребекка, ты служишь этому блюстителю чистокровности, но не в силах причинить мне боль даже непростительным, может стоит попробовать нож?
Оскорбление получилось не слишком изысканным, но вполне в духе старых слизеринских традиций, сказалось долгое отсутствие практики, ведь нахождение по разные стороны прутьев решетки мало располагает к светским беседам. Впрочем, что-то более тонкое хаффлпаффка могла и не понять, так что Моуди остался вполне доволен гневом, проступившим на лице девушки.
— Хочешь почувствовать боль, что же, ты её почувствуешь, в последнее время ты слишком мешаешь Темному Лорду, Аластор, и единственный шанс выйти отсюда живым — стать на его сторону. Но ты ведь никогда к нему не присоединишься, верно?
Злобная ухмылка на лице той, кого он еще несколько минут назад считал самым дорогим человеком на свете, не обещала ничего хорошего. Будь он в нормальном состоянии, увидев подобную улыбку, мракоборец наверняка бы испугался, но сейчас им полностью овладело какое-то странное веселье.
— Верно, Ребекка, честь дороже.
Внезапное спокойствие девушки заставило Аластора несколько напрячься, так что улыбку на лице удалось сохранить только чудом.
— Что же, ты сам выбрал свою судьбу, — деланно грустно вздохнула она, доставая волшебную палочку.
— Fiendfyre! — на конце палочки засветился маленький огонек, которым девушка стала медленно водить по лицу аврора.
Мракоборцу понадобились все силы, которыми он только обладал, чтобы не застонать с каждым прикосновением сгорала не только плоть, но кажется и сама душа. Одно из сильнейших проклятий оказалось куда болезненней круциатуса.
После нескольких шрамов на лице пожирательница сожгла ему нос, как вдруг аврору удалось пошевелить мизинцем.
Принятый на крыльце перед домом безоар, начал понемногу действовать.
— Не только пыточное... у тебя и вместо адского огня что-то вроде Люмоса получается! — Аластор откровенно лукавил, подобная степень контроля над проклятьем дорогого стоила, но на что только не пойдешь, чтобы испортить настроение противнику...
Девушка присела, нежно заглядывая в глаза мракоборцу.
— Дорогой, вижу у тебя еще есть силы для веселья, а взгляд так и сверкает праведной яростью, пожалуй, стоит это исправить.
Палочка медленно приближалась к левому глазу, а понемногу восстанавливающая подвижность рука, спешно тащила из рукава стилет. Аластор Моуди не успел, огонек все же коснулся мгновенно обратившегося прахом глаза, прежде чем граненый серебряный клинок пробил висок пожирательницы. Мракоборец еще несколько секунд с болью всматривался в бесконечно удивленные глаза девушки, прежде чем легким движением отпихнуть труп в сторону.
— Не предает только оружие, — Аластор вытер окровавленный стилет гоблинской работы о полу мантии пожирательницы и спрятал его в рукаве. На душе стояла жуткая пустота, и он пролежал еще несколько минут, прежде чем смог нормально пошевелиться.
Стоило подняться на ноги, и мракоборца охватила невероятная ярость, он перевернул стол, и парой взмахов палочки поджег помещение, попутно разбив и переломав несколько ваз и стульев. Уже поворачиваясь для аппарации, он увидел отражение в зеркале, из которого на него смотрел совершенно другой человек, пустая глазница, черный провал на месте носа, кожа испещренная шрамами и косой разрез на месте рта превращали его в жуткого мертвеца из маггловских ужастиков.
Прежде чем раздался хлопок перемещения, ярко зеленый луч разбил зеркало на тысячи осколков, и только впервые сотворив третье непростительное, молодой мракоборец понял, что всего лишь смерти пожирателей ему не достаточно.
Vova
