Невозможный июль

Папа всегда говорил: «Избегай вейл, Уизли и Поттеров».

Вот если бы он так не говорил, я бы ими и не заинтересовался. А так пришлось.

Не то чтобы я всегда не слушался отца, нет. Но вот стоило ему выдать что-то такое категорическое — и в меня будто бес вселялся. Мама считает, этим я пошёл в дедушку Люциуса. Вроде бы, в молодости он был тем ещё отчаянным типом. Хотя сейчас, конечно, ни за что не скажешь... Я, например, точно лучше промолчу.

Мама, кстати, поступает умнее — она никогда и ничего не приказывает мне, особенно когда действительно хочет, чтобы я не нарывался. А папа иногда прокалывается.

Но даже если бы не мой бес, всё равно у меня не было шансов последовать папиному совету в Хогвартсе, полном Уизли и Поттеров. Да я столкнулся с ними сразу же, едва сел в школьный поезд!

Вернее, столкнулся с Алом, причём в буквальном смысле: распахнул купе и впечатался лбом в его лоб, потому что он как раз открывал дверь с той стороны. Так и познакомились. А фамилия «Поттер», прозвучавшая, пока мы собирали мои рассыпавшиеся вещи, подействовала на меня как Притягивающее заклинание.

Потом, когда мы плыли на лодках к замку, Ал продемонстрировал свой героический, но совершенно безбашенный характер, бросившись вытаскивать неведомо как шлёпнувшуюся в озеро Роуз. Почему безбашенный? Да потому что, как оказалось, сам он едва-едва держался на воде. Так что мне пришлось спасать их обоих. Откровенно говоря, суетившийся рядом Хагрид только мешал.

А потом нас, дрожащих и мокрых, Шляпа определила на один факультет. И тут уж шанса избежать общения с Роуз Уизли и Альбусом Поттером у меня вообще не осталось.

Согласен — необычно. Я сам не ожидал, что критерии Шляпы для отбора в Райвенкло окажутся настолько разнообразны, чтобы отправить туда столь не похожих друг на друга людей. Рози — смешная девчонка-зубрилка, Ал — лохматый растяпа, и я, со всех сторон умный и привлекательный волшебник с хорошими манерами.

Думаю, если бы Роуз не была двоюродной сестрой Ала, у нас с ней были все предпосылки стать соперниками по учёбе. Но она была — и мы стали друзьями.

Не то чтобы я этого сильно хотел, просто директор МакГонагалл в первый же вечер, за праздничным ужином, сказала, что студентам не разрешается ходить в Запретный Лес, и… ну, дальше понятно.

Я честно собирался туда один. А что такого-то? Погляжу — и назад. Я же вовсе не какой-нибудь там герой-гриффиндорец, чтобы нарываться на неприятности. Всего-то и надо — самому убедиться, есть ли в том Лесу чего бояться.

Однако на первой же опушке меня догнали Ал и Роуз — честно говоря, когда я услышал позади их шаги, едва концы не отдал от страха. Но всё же справился, только голоса на какое-то время лишился. А когда увидел их — испытал непередаваемое облегчение. Так что ругаться оказалось совершенно не с руки. К тому же, как выяснилось позже, втроём отбиваться от пауков гораздо сподручнее. И если бы не Рози — не знаю, удалось бы мне вытащить Ала из ямы, в которую тот провалился, или пришлось бы бежать в Хогвартс за помощью. А ещё Рози пригодилась, чтобы приманить поближе единорожка. Мы даже успели его погладить до того, как из леса показалась мамаша, подозрительно на нас поглядела, фыркнула и увела сыночка за собой.

Ну, вообще, нам есть что вспомнить. И даже папа, кажется, смирился с тем, что один конкретный Поттер и одна конкретная Уизли всё время фигурируют рядом со мной. Во всяком случае, уже даже не хмурится, когда я их упоминаю. Только вздыхает.

И, знаете, я никогда не жалел, что не попал в Слизерин, как мечтал дед. Потому что там фамилия Малфой — это приговор. Там ты обязан соответствовать. А у нас всё немного проще.

Хотя и здесь были прецеденты, да. Пару раз пришлось словить по шее. Сначала меня на прочность проверяли собственные старшекурсники, а потом засаду устроили грифы. И если свои изначально были настроены на разговор, причём беседой наше общение и ограничилось, пусть и на повышенных тонах, то гриффиндорцев явно снедала жажда почесать кулаки. Почесали, да — в гостиную я вернулся с фингалом и парой ссадин. А через день чесались сами в лазарете, потому что у меня под рукой есть особые вещи, причём не только от Умников Уизли.

Вырвавшись от мадам Помфри, разозлённые грифы попытались почесать свои кулаки ещё раз, но тут я уже был настороже. Мне бы всё равно пришлось довольно туго, конечно, когда они вчетвером зажали меня в коридоре, но тут Ал очень удачно возвращался из библиотеки. Мы тогда вовсе не были не разлей вода, но Поттеры — они, на каком бы факультете ни учились, всё равно в душе львы, готовые защищать свой прайд. И чужой заодно, если попадётся на пути.

А после совместного боя нам уже и вовсе ничего не оставалось, как окончательно подружиться.

Тем более, Альбус — невероятный растяпа, и если за ним не приглядывать, вечно что-нибудь где-нибудь забудет, потеряет, не сделает. И не от того, что особенно рассеян, а оттого, что найдёт другие, более важные, с его точки зрения, дела. Ну а «неважные» тем временем выветрятся из памяти.

Ну вот скажите — как можно явиться на первый урок полётов без метлы? А Ал явился. Потому что сразу после завтрака встретил печального Хагрида, у которого заболел нюхлер, и отправился его лечить. Ветеринар дракклов. А от хижины лесничего примчался прямо на урок. С пустыми руками, разумеется. Хорошо, Роуз к тому времени уже самостоятельно освоила Ассио, а то не миновать нам взбучки от мадам Хуч.

И вот так у него постоянно. Поэтому мы с Роуз вынуждены всё время за ним приглядывать.

У Ала вообще какая-то нездоровая тяга ко всем тварям бессловесным. Он даже на добровольных началах бегает кормить флоббер-червей, представляете? Фу, пакость.

А Роуз помешана на квиддиче. Странно для девочки, правда? Я вот никогда не рвался в команду, а Роуз со второго курса летает Охотником. И гордится. А уж после игры от неё спасу нет — как не уворачивайся и не прячься, всё равно получишь полный отчёт по всем подачам и голам, забитым во время матча.

Больше, чем за квиддич, она, по-моему, только за учёбу переживает. Или одинаково. Что с ней творилось на пятом курсе перед СОВ — вспомнить страшно. Она отчаянно пыталась разорваться на две Рози, чтобы одновременно и тренироваться, и готовиться к экзаменам. Более-менее пришла в себя только после того, как Райвенкло наконец-то взял квиддичный кубок.

После такого экстрима я надеялся, что шестой курс пройдёт спокойно, но как бы не так. На шестом нам все мозги вынес Ал, умудрившийся втюриться в семикурсницу со Слизерина. Нашёл тоже, в кого! Ладно бы ещё красавица была писаная, а то ведь самая обыкновенная девчонка, да ещё чистокровная, а там свои заморочки. Правда, внимание Поттера ей всё-таки льстило, что неудивительно, так что поводила она Ала за нос знатно. А тот страдал. И сколько бы я ни твердил ему, что Паркинсон — не его вариант, всё было бесполезно.

Слава Мерлину, к концу года у Ала открылись глаза. Правда, для этого мне пришлось крупно влипнуть и снова дважды получить по физиономии, пока Альбус что-то заметил. Вернее, он всё равно не заметил — он вообще в тот год смотрел исключительно на Сесилию Паркинсон, а не вокруг. Непонятно, как ему удавалось хоть как-то учиться — наверное, свою роль сыграли наши героические усилия ему помочь. Короче, пришлось Роуз аккуратно обратить его внимание на то, что у меня, мягко скажем, конфликт с представителями факультета пассии Ала.

Почему? А потому что я принялся ухлёстывать за Лейлой Забини, чей ухажёр — семикурсник Роджер Монтегю, — являлся тем ещё ревнивым шкафчиком без антресолей. То есть, я хочу сказать, башки у него не было. Не в буквальном смысле, конечно, а в том, что у него с тормозами туго. Его даже в капитаны квиддичной команды не выбрали, хотя он рвался — остальные воспротивились. Так и оставили Вышибалой.

Рассчитал я всё верно, мог собой гордиться — Лейла спала и видела, чтобы парни из-за неё ломали волшебные палочки. Наверное, воображала себя в роли красавицы-бабушки. И то, что среди особо ярых поклонников оказался я, вовсе вознесло её на вершину блаженства, и авансы она мне принялась раздавать, не жалея. Всё же фамилия Малфой по-прежнему срабатывает так, как нужно. Разумеется, ни от каких авансов я не отказывался — ну а вы бы отказались потискать симпатичную девчонку, если вам шестнадцать, и у вас нормальный для вашего возраста гормональный уровень? Но, откровенно говоря, сама Лейла была мне глубоко до Люмоса. Единственное, из-за чего я положил на неё глаз — она являлась подругой Сесилии Паркинсон, а, значит, особой, максимально приближенной к нынешнему кругу внимания Ала.

И вот, когда мы с Лейлой целовались неподалёку от входа в слизеринскую гостиную, нас застукал Монтегю и принялся активно меня мордовать. Разумеется, наружу высыпал почти весь факультет, дабы принять участие в забаве. Я отбивался, но сдавал перед лицом превосходящих сил противника и уже вовсю мысленно прощался с парочкой рёбер. Вот тут-то на горизонте и материализовался Ал, провожавший свою хитрозадую Паркинсон. Каким бы он ненаблюдательным ни был, не заметить моего плачевного положения не мог, и уже через минуту нас стало двое. Так что ушли мы оттуда почти без потерь, разве что моя школьная мантия пришла в совершеннейшую негодность. Ну а царапины что? Заживут, не впервой.

А поскольку неумная Паркинсон вопила и орала, что если Ал причинит вред хоть одному слизеринцу, пусть к ней тогда больше не подходит — на этом наши любовные приключения на том факультете сами собой и закончились. Лейла, правда, трижды присылала мне записки с назначениями свиданий, но я их благополучно проигнорировал. С облегчением. Причём глупый Ал почему-то решил, что я порвал с ней из солидарности, и даже какое-то время испытывал по этому поводу неудобство. Я его разубеждать не стал, просто велел не забивать себе голову глупостями.

Так что, в целом, ничего страшного в Поттерах и Уизли нет. Даже наоборот — может, я из-за них до сих пор живой и относительно здоровый. Потому что если бы Роуз с Алом, взбаламутившись, не отправились меня искать — кто знает, когда бы меня ещё обнаружили в захлопнувшемся карцере? Хорошо, у меня утром ума хватило сказать Рози, что я собираюсь исследовать подвал.

Это Филч на отработке разоткровенничался, вспоминая старые времена. Ну, про то, как наказывали в старину и как жаль, что отменили порку, это он всегда бубнит. Сколько меня Слагхорн ни отправлял к нему за провинности — наш завхоз поёт одну и ту же песню. А в тот раз старика понесло дальше. Мол, подземный этаж до сих пор опасен — никто не знает, чего там можно ожидать, и правильно, что студентов туда не допускают… Вот я и допустил себя туда сам. Одного не учёл — что стены и потолки там экранированы от магии. А надо было додуматься — всё-таки тут наказывали волшебников, не кого-нибудь, должны были предусмотреть и припрятанные запасные палочки, и стихийные магические всплески. Но я, к своему стыду, не додумался, и с палочкой в руках чувствовал себя в полной безопасности. В конце концов, это же Хогварст, что тут может случиться плохого! Так что когда карцер меня поймал, я оказался совершенно не готов к полной своей беспомощности.

Слава Мерлину, в этой коробке метр на полтора мне даже ночевать не пришлось — друзья вытащили ещё до отбоя. Не представляю, как там сидели сутками. Я бы с ума сошёл, честно.

Короче, прожить шестой курс спокойно у нас тоже не получилось.

А тут уж и экзамены подобрались, потом вручение Кубка школы в Большом зале — разумеется, нам, кому же ещё? Барсуки решительно рулят! А там нас уже погрузили в Хогвартс-экспресс и отправили по домам.

В мэноре я внезапно выяснил, что в этом году мы никуда ехать не собираемся, и сразу же загрустил. Если бы вы были знакомы с моей роднёй, уверяю вас, перспектива провести с ними безвылазно два месяца на вас бы тоже навевала тоску. Один дедушка Люциус чего стоит, рядом с которым даже есть спокойно нельзя, только с соблюдением всех церемоний и приличий, с десятью вилками и с прямой как палка спиной. Мне упорно кажется, что все истории про него в юности — выдумки чистой воды, а его самого однажды взяли века эдак из девятнадцатого и нечаянно перенесли в двадцать первый.

Нет, я люблю свою семью, но долгое житьё с ними меня жутко утомляет. И я, недолго думая, отправил Алу чёрного филина. Это у нас договорённость такая: чёрная птица — я в беде, выручай. И умница Ал в ответ прислал мне приглашение приехать к себе.

Папа тут же ожидаемо напрягся и отказал под предлогом того, что неудобно. А мама отпустила сразу. Она у меня понимающая, к тому же тоже райвенкловка. Мы с ней словно два шпиона в стане воспитанников Салазара. Не знаю, как она всё-таки уговорила отца, но через два дня я уже прибыл в Нору.

Оказалось, родители Ала разъехались по командировкам, Джеймс сдаёт вступительные в квиддичную Академию, и их с Лили выпроводили к бабушке. Сюда же приехала отпросившаяся у родителей Рози вместе с братом, и стало весело совсем как в школе. Даже лучше, потому что не надо учить уроки.

Допускаю, что от избытка чувств мы вели себя не как шестнадцатилетние молодые люди, а как тринадцатилетние подростки — купались, загорали, дрались подушками и на палках, пугали малышню гномами, когда Молли отсылала нас избавлять от них сад (а я так подозреваю — стремясь направить хоть часть нашей энергии в мирное русло), словно клабберты лазали по деревьям и время от времени сбегали от Лили и Хьюго, чтобы без их пристального внимания порезвиться в маггловском городке неподалёку.

Магию, конечно, использовать нам пока было нельзя, но мы и так неплохо проводили время. К кино Ал с Рози меня пристрастили уже давно, а вот в ночной клуб я попал впервые. Незаметно состряпать себе маггловские удостоверения личности (с подкорректированным возрастом, разумеется) в доме, напичканном волшебством, как именинный пирог свечками, труда не составило, а галлеоны я заранее разменял в Гринготтсе на фунты — знал же, куда еду. Так что мы легко попали в «Отчаянный Пегас» и слились с возбуждённой и радостной толпой молодёжи, зажигавшей внутри.

С непривычки, правда, я довольно быстро нечаянно назюзился коктейлями. Ну, они же сладкие, а перед глазами и так рябит от этой их светомузыки — как разберёшь, когда уже хватит?.. Говорят, ничего особо страшного я не натворил — только станцевал на барной стойке, как Ал меня ни отговаривал. А когда уже собрался устроить стриптиз (зал, вроде бы, очень просил, и я согласился), Рози меня решительно заставила спуститься и увела. Понятия не имею, как у неё получилось.

На следующее утро я, конечно, проснулся с больной головой. И едва открыл глаза, как пришлось зажмуриться — потому что сквозь невыносимую резь узрел Ангела. Всё как положено — прекрасного и с нимбом. Тут же щёлкнула дверь, я медленно поднял веки — никакого Ангела, конечно, не было. Только лохматый Ал, скроивший сочувственную рожу.

— Пей, — Ал милосердно протягивал мне стакан. — Поможет.

По вкусу я узнал антипохмельное, и оно, конечно же, минут через десять помогло — куда ему деваться? Голова перестала трещать, а свет — резать глаза, и я даже смог обвести мутным взглядом нашу с Алом захламлённую комнату. Такие каморки, с потускневшими плакатами рыжих "Пушек Педдл" на стенах, точно не посещают Ангелы.

— Ты спас меня, друг! — сказал я, когда снова почувствовал вкус к жизни. — Благодарность моя не имеет границ, поэтому проси что хочешь. Помнится, тебе нравилось моё последнее перо? За то, что ты умудрился выпросить у бабушки Молли антипохмельное, да ещё так, что она тут же не прибежала сюда читать нотации, тебе полагается всё самое лучшее!

На лице Ала отразилась усиленная работа мысли — ему действительно нравилось моё перо, — но потом он вздохнул:

— Я тут ни при чём. Это Мари-Виктуар. У неё было зелье, и она его мне предложила.

— Мари-Виктуар? — переспросил я. Имя было смутно знакомо.

— Моя кузина. Она сегодня рано утром приехала.

— Где она, твоя Мари-Виктуар? — спросил я. — Где моя спасительница? Кому я должен поцеловать руку и преподнести самый шикарный на свете букет?

— Только что вышла за эту дверь.

О. Мой. Мерлин.

Это оказалось внезапно и категорически. Ошеломляюще и почти непереносимо. Потому что я понял: Ангел был. То есть не совсем ангел, но нечто, максимально к нему приближённое. Вернее, некто. Мари-Виктуар! Ах, как же я мог забыть!

Когда мы только поступили в Хогвартс, кузина Ала как раз заканчивала обучение. И весь первый год я с замиранием сердца изредка за ней наблюдал. Семикурсники вообще казались мне тогда небожителями, но даже среди них Мари-Виктуар представлялась существом особенным. Она ходила так, точно плыла, говорила — словно пела, и смех её звучал серебристым колокольчиком. А пышная грива светлых, практически светящихся волос, спадающих до самого пояса? Да за такую красоту девчонки готовы были полжизни отдать! И я ужасно завидовал Алу, если она иногда останавливалась с ним поговорить и на прощание улыбалась ему очень милой и тёплой улыбкой. А меня, конечно же, не замечала вовсе. Кажется, только один раз, столкнувшись со мной в коридоре, взглянула, небрежно бросила «Извини» и поспешила дальше. А я ещё минут пять не мог сдвинуться с места и произнести хоть слово.

И вот ей довелось заметить меня вновь. Но в каком виде я перед ней предстал? Похмельный тип, валяющийся на кровати после вчерашней попойки в — я ещё раз огляделся — кошмарно неприбранной комнате. Стыдоба!

— Ал, — тут же принял я решение и поднялся, — нам с тобой необходимо ликвидировать весь бардак. Вдруг Мари-Виктуар ещё раз сюда зайдёт?

— И что? — друг явно не понимал моего плачевного положения. — Считаешь, она никогда не видела мальчишечьих комнат? В нашей семье мальчишек навалом, да и у Мари два родных брата.

— Неважно, что там она не видела и сколько мальчишек в вашей семье, — отрезал я. — Здесь живёт Скорпиус Малфой, и ничего подобного тут твориться не должно.

— Да ну? — искренне поразился Альбус. — В Хогвартсе бардак в спальне тебя не смущал. Да и здесь ты живёшь уже неделю, и вполне нормально с ним сосуществовал.

— Ну так теперь не буду!

Вот ведь вредина. Нет бы послушаться и прибраться. Молли бы, между прочим, обрадовал — она через день жалобно вопрошает, не созрели ли мы для наведения порядка в своей комнате. Артур, кстати, над ней из-за этого посмеивается — стареешь, Молли-пончик, раньше бы ты не спрашивала, а погнала детей убираться без всяких там разговоров. На что Молли возражает — то были дети, а это внуки.

При этом оба не делают видимых различий между Хьюго, Лили, Алом, Рози и мной, за что они мне, честно признаться, очень нравятся. Только представить, чтобы Альбус или Роуз оказались в Малфой-мэноре… Да они бы через день уже на стенку полезли от того официоза, который устроил бы им Люциус, а Нарцисса поддержала. Одна надежда была бы на маму, потому что папа при Люциусе тоже ведёт себя как… ну как я, наверное…

В конце концов Ал всё же согласился, что убраться можно, и вяло (в отличие от меня) принялся за дело. В результате он больше мешался, чем помогал, и когда зацепился за какую-то книжку про зверушек и выпал из реальности, устроившись на своей кровати, я даже обрадовался. Закончив, сходил в душ и как раз одевался, когда в нашу дверь постучали.

— Войдите! — закричал Ал, не поднимая головы от книги.

И вошла Она.

Увидев меня, полуголого и растрёпанного, улыбнулась:

— Привет. Ну как, зелье помогло?

— П… п… п… — позорно выдал я, не в силах пошевелиться.

Подождав, не скажу ли я чего-нибудь более осмысленного, Мари-Виктуар обратилась к Алу:

— Если вы уже встали, бабушка зовёт вас на ланч.

— Угу, — ответствовал Альбус, не отрывая взгляда от страниц.

Пожав плечами, небесное видение развернулось — волосы взметнулись лёгким облаком, — и покинуло нас.

— П… п… п… — сказал я закрытой двери.

— Придурок, — любезно подсказал Ал.

— Сам придурок! — взорвался я. — Ты зачем разрешил ей войти, когда я ещё не одет?

— Штаны на тебе были, — меланхолично заметил Ал. — А вот рубашку я, прости, пропустил… В общем, как закончишь злиться — спускайся ко всем.

И мой подлый друг спокойно отложил книгу и вышел.

Разумеется, позже я постарался исправить у Мари-Виктуар неблагоприятное впечатление о себе. К обеду спустился одетым с иголочки, ел по всем правилам (жалко, в Норе не подавали десяток вилок, а то я бы продемонстрировал, насколько виртуозно ими владею), а когда она предложила Молли помочь с пряжей, выразил горячее желание присоединиться. Рози и Ал бросили на меня удивлённые взгляды — обычно после ланча мы отправлялись купаться на озеро. Но я их проигнорировал.

В общем, все последующие дни я таскался за Мари как привязанный, всем своим поведением внушая мысль, что на самом деле не такой уж безнадёжный тип. Отказался от глупых забав, и даже в кввиддич играть не пошёл, потому что Мари-Виктуар сказала, что не увлекается игрой.

Правда, стать ей приятным собеседником у меня так и не получилось — что-то случалось с моими мозгом и ртом, стоило ей задать мне прямой вопрос. Зато весьма неплохо, кажется, получилось стать слушателем. Во всяком случае, Мари разговаривала со мной не без удовольствия. Так я узнал, что она как раз закончила Академию колдомедицины и отдыхает у бабушки перед началом ординаторской практики — в середине августа её ждёт госпиталь Святого Мунго. А ещё, что она очень любит родителей и братьев, особенно младшего. Музыку предпочитает классическую, вино — итальянское, а кухню — французскую.

Ал откровенно крутил пальцем у виска, глядя на меня, Рози непонятно на что злилась, и они продолжали пропадать целыми днями вне дома. А я оставался у ног прекрасной кузины, читал для неё вслух поэтов Возрождения, покорно подставлял распяленные ладони под шерстяные нити, а заодно по поручению Молли приглядывал за младшими.

Пару раз мне даже удалось рассмешить Мари. Правда, первый раз я элементарно грохнулся, запутавшись в куске ткани, который она попросила меня подержать, пока прикидывает, как скроить из него платье. Но во второй раз она смеялась над рассказанной мной историей. Правда, не уверен, что развеселило её больше — сам рассказ, или как я спотыкался и краснел, пока довёл его до конца. В любом случае, ямочки на щеках у неё были просто великолепные, и мои мучения явно того стоили.

Вообще-то, такое поведение мне совсем не свойственно. Наверное, поэтому друзья периодически ко мне приставали и пытались куда-нибудь вытащить. И я даже соглашался. Ну, например, поход в соляные пещеры показался мне шикарной идеей. Но стоило увидеть прекрасные синие глаза Мари…

— Скорпи, — произнесла она своим чарующим голосом, — мне сегодня понадобится твоя помощь. Я собираюсь пересмотреть бабушкину аптечку и пополнить запасы зелий.

— Мари, мы, собственно, уходим… — начала Рози.

— Да, — тут же шагнул я к Мари.

— Прекрасно, — улыбнулась она, отчего пасмурный день засиял всеми цветами радуги. — Рада, что ты не такой легкомысленный, как прочие, — и она кинула взгляд в сторону моих друзей. — Спасибо, Скорпи.

— П… — сказал я, потому что у меня перехватило дыхание. — П… п…

— Придурок! — прошипела Рози и вылетела за дверь.

Ал пожал плечами, с сожалением посмотрел на меня и направился следом.

А я целый день возился с зельями и млел от случайных соприкосновений наших с Мари рук.

Так и пролетали дни. Не скажу, будто я жалел о проходящем за окнами июле, поскольку стоило мне вспомнить об ускользающих каникулах, как звучал самый милый голос на свете, или её волосы случайно задевали мои пальцы — и тепло разливалось по всему телу, а мои обычно бледные щёки загорались румянцем. Присутствие рядом Мари компенсировало всё. Она не прогоняла… ну, очень редко прогоняла меня, и вот тогда я расстраивался. И рычал на Ала и Рози, если те попадались на пути. А всё остальное время находился в каком-то невообразимом счастливом забытьи.

В конце концов Мари-Виктуар сама предложила куда-нибудь выбраться. За завтраком она сказала:

— Я никогда не была в маггловском парке развлечений, а мне очень любопытно. Не посоветуете, куда сходить? Бабушка, дедушка?

Молли с Артуром погрузились в озадаченное молчание, а Лили тут же вскочила с места:

— "Башня Альтон"! — закричала она и захлопала в ладоши. — Мы с мамой однажды были поблизости по делам, я видела издалека этот парк. И папа обещал меня потом туда сводить, но так и не собрался. Мы поедем сегодня?

Можно подумать, её кто-нибудь куда-нибудь приглашал.

— "Башня Альтон"? — заинтересовался Ал. — А где это?

— Стаффордшир, — опять вперёд всех вылезла Лили.

После непродолжительного совещания было решено, что в Стаффордшир отправятся все, включая Молли и Артура. Благо, предложение своё Мари сделала в выходной, никаких срочных дел ни у кого не было, а в "Башне Альтон" из нас не бывал никто.

По-моему, Мари осталась несколько разочарована таким исходом дела, но мужественно не подала вида и улыбалась почти так же, как всегда. Выяснив, что в парке есть по крайней мере лошади (Лили заметила катающихся на них детей), Альбус тоже не нашёл причин отказываться от развлечения. Рози явно собиралась остаться дома, но взглянула на меня и промолчала.

Примерно через час всеобщей суеты, переодевания в маггловские тряпки и толкотни в гостиной, мы вывалились из камина в стаффордширском кабаке «Загадочный фестрал» неподалёку от парка. Ещё минут пять пересчитывания и отряхивания, поиск внезапно запропастившейся шляпки Молли, нашедшейся отчего-то у меня в кармане, причём в таком виде, что на голову её больше надевать не стоило. Но галантный Артур починил шляпку Репаро, водрузил её на голову жене, заодно преподнеся небольшой букет фиалок, и мир был восстановлен. После чего всей шумной компанией мы направились к цели нашего путешествия. Девчонки в платьях выглядели непривычно, но довольно симпатично. А вот Артур держался в костюме так, словно боялся, что тот его сейчас укусит. Денёк, несмотря на облачность, выдался тёплым, и дедушка Ала явно потел в пиджаке, но снять его не решался никоим образом. В конце концов Рози прошептала Охлаждающее заклятье, и Артур, благодарно ей кивнув, разулыбался и даже принялся шутить.

Парк оказался огромен и многолюден. Я старался не выпускать из поля зрения Мари, на которую окружающие парни кидали совсем не вдохновляющие меня заинтересованные взгляды. Но поскольку мужчин вокруг оказалось немало, а Мари приходила во всё более взбудораженно-радостное состояние духа, всё моё внимание оставалось сосредоточенным на ней, и настроение постепенно скатывалось куда-то вниз, пока не осталось валяться где-то на земле, то и дело подпинываемое моими же башмаками.

Так что всеобщего веселья мне разделить не удалось. Я вообще с трудом замечал, где мы находимся и чем занимаемся. Какие-то полёты в состоянии невесомости, чёрные дыры над огненным жерлом, когда одежда, кажется, вот-вот на тебе воспламенится, кровавая река под ногами с остатками дракона… Магглы визжали над самым ухом, а я впадал в депрессию.

Чуть погодя, когда Молли с младшими отправились к водным развлечениям, Артур указал нам на «Риту» — огромный аттракцион в области парка, называемой Тёмным Лесом. Мари, Ал и Рози полезли на него, а мы с Артуром остались.

— Скорпиус? — повернулся ко мне Артур.

— Спасибо, мне не хочется, — мрачно проговорил я. — Кажется, я уже досыта наразвлекался.

Что я, в конце концов, скоростных горок не видел, что ли? Подумаешь, какое-то там поезд-судно.

— Тогда я, пожалуй, отойду насладиться кружечкой пива, пока Молли не видит, — подмигнул Артур. — Ты постоишь здесь?

— Посижу, — буркнул я и опустился прямо на траву.

Аттракцион находился в поле моего зрения. Он был такой огромный, что приходилось задирать голову, если хотелось увидеть его верхушку.

Катающиеся загрузились в серые вагончики, или что там они такое, пристегнулись, после чего аттракцион начал движение. Очень быстро поезд набрал скорость, и мне снизу стало проблематично разглядеть Мари. Поэтому я совсем насупился и, погружённый в пучину отчаяния, стал смотреть в сторону, ожидая конца катания.

А дальше всё произошло молниеносно. Сверху послышался испуганный вскрик, я вскинул голову, машинально хватаясь за палочку, успел увидеть какое-то суматошное движение, потом резкий, пробирающий до костей скрежет тормозов, и что-то небольшое полетело вниз. Ещё не успев дошептать заклинание мягкого приземления, я уже перескочил через барьер и бросился к месту падения.

На земле, раскинув руки, лежала бледная до синевы Рози, и нога у неё вывернулась под неестественным углом. Я опустился перед ней на колени, протянул дрожащую ладонь и дотронулся до шеи — пульс забился под пальцами, и я понял, что могу дышать.

Я осторожно поднял её и прижал к себе — она оказалась лёгкой, как подросток, а маггловское светло-голубое платьице делало её ещё более невесомой на вид. Каштановые кудри выбились из хвоста, и с ними заигрывал равнодушный ветер. Рядом появился Ал, потом Артур и Мари. Кто-то из них наложил заклятие Отвлечения.

— Жива? — выдохнул Альбус.

Я кивнул — голоса у меня не было. Сердце сжимали неведомые ранее тиски, и в груди болело.

— Домой, — приказал Артур, — быстро. С магглами я разберусь сам.

— Не волнуйтесь, Артур, — твёрдым голосом произнесла Мари. — Всё будет в порядке. Я всё-таки медик.

И мы аппарировали.

В Норе я с усилием заставил себя положить Рози на узкую кровать в её комнате — почему-то очень трудно оказалось разжать руки и отпустить её. В голове не осталось ни одной мысли, только звенящая пустота.

Я не хотел уходить, но Мари выставила нас с Алом за дверь.

— Что случилось? — наконец-то сумел прошептать я.

Отойти далеко от комнаты было выше моих сил, и я прислонился к стене напротив.

— У Мари развязался ремень безопасности, она не успела задержаться за крепление и стала выскальзывать из поезда. Конечно, она закричала, Рози приподнялась и ухватила её за руку. Мы втянули Мари обратно, но тут ремень Рози не выдержал, лопнул, и она вылетела из кабинки… Видит Мерлин, как же я испугался…

Ал закрыл руками лицо и сполз по стене на корточки. Я последовал его примеру.

Вскоре в коридоре собрались все, кроме Артура, смятенные, виноватые, но тихие. Глаза Хьюго напоминали плошки, а Лили, кажется, вообще всплакнула. Шляпка Молли съехала набок, заткнутый за ленту букет фиалок торчал облетевшими стебельками, но никто не проронил ни слова.

Минут через двадцать из комнаты вышла Мари — совсем не похожая на себя обычную — она казалась выше, серьёзнее и старше, волосы собраны в строгий пучок на затылке.

— С Рози всё хорошо, — твёрдо сообщила она, поглядев на нас. — Состояние шока, но это пройдёт. Я ей дала костерост, укрепляющее и сонное зелье. К утру будет в полном порядке.

Лили шумно выдохнула, Хьюго стиснул мою ладонь, потому что я стоял к нему ближе всех, а взявшая себя в руки Молли шёпотом погнала нас всех оттуда, веля заняться делом.

Никаким делом, конечно, никто заниматься не смог. Переоделись и мотылялись из угла в угол, натыкаясь друг на друга и мебель.

Ужинали тоже вяло. И Молли даже не упрекнула за то, как мы ковыряемся в тарелках.

Прямо посреди ужина в столовую ввалился какой-то здоровый парень в алой аврорской мантии и с порога завопил:

— А вот и я! Не ждали?

Молли шикнула на него, остальные только посмотрели. Парень внезапно из рыжеволосого сделался синим и выпучился на нас:

— А чего вы, как будто в доме покойник?

Молли ахнула и замахала на него руками, Мари вскочила из-за стола, ухватила парня за рукав и вытащила на улицу.

— Кто это? — спросил я без интереса. Ну просто нельзя же было всё время молчать.

— Тедди, — без выражения ответил Ал. — Тедди Люпин, жених Мари. У них через два месяца свадьба.

— А-а, — сказал я.

Ночью я вставал раза три, подкрадывался к двери Рози, приоткрывал её и в тусклом свете ночника смотрел, как она беспокойно спит.

На четвёртый, когда небо за окном уже посерело и всё указывало на то, что день ожидается ясный, я углядел, что с Рози сползло одеяло. Она собралась в комочек под простынкой и даже чуть-чуть дрожала.

Я тихо шагнул внутрь, поднял одеяло с пола и аккуратно её укрыл. Как раз когда подтыкал под тёплый бок, напоролся на внимательный взгляд карих глаз. На секунду застыл, потом переглотнул и прошептал:

— Как ты?

— Нормально, — тоже шёпотом ответила она.

Я опустился перед кроватью на колени и уткнулся лбом в простыню рядом с её руками.

— Если бы ты разбилась, я бы… наверное, я бы тоже умер. У меня едва сердце не остановилось. Правда.

Она фыркнула и запустила пальцы мне в волосы.

— Не дождётесь.

— А никто и не ждёт, — я осторожно взял другую её руку и прижался к ней щекой. И стало так хорошо-хорошо, точно наступило какое-нибудь Рождество.

— Почему же? Может, некоторые вейлы и не отказались бы.

— Вейлы? — переспросил я.

— Мари-Виктуар на четверть вейла, — пояснила Рози.

— А-а, — сказал я и поднял к ней лицо. — Тебе удобно лежать? Может, тебе чего-нибудь принести?

— Нет. Просто посиди со мной, ладно? Пока не наступило утро и ты опять не принялся таскаться за ней.

— За кем? — спросил я, осторожно скользя губами по её ладони.

Рози слегка поперхнулась воздухом, а глаза у неё стали… ну я не знаю. Может, как звёзды, а, может, даже ещё ярче.

— Скорпи? — вопросительно произнесла она.

— Держись, — предупредил я, прежде чем аккуратно сгрести её в объятья. — Потому что я тебя сейчас поцелую.

— За что держаться? — пискнула она и залилась румянцем — ото лба к плечам, прикрытым ночной рубашкой.

— За меня, — великодушно предложил я.

А потом в самом деле поцеловал в пахнущие летом губы. Осторожно-осторожно, поскольку помнил, что у неё сломана нога. И с головой, наверное, тоже было не всё в порядке, потому что когда я отстранился — по щекам текли слёзы.

— Всё плохо? — огорчённо спросил я. — Ты плачешь.

— От счастья, — она всхлипнула и прижалась ко мне изо всех сил. — Поцелуй меня ещё раз.

Конечно же, я не стал ей отказывать.

Мой папа прав не всегда.

Потому что к чарам вейл должен вырабатываться иммунитет, иначе даже самые малые дозы губительно действуют на некрепкий юношеский ум.

Альбус Поттер — лучший друг, который когда-нибудь у меня был, есть и будет.

А года через два я обязательно женюсь на Роуз Уизли. В конце концов, тогда она станет Малфой, и никто не сможет посоветовать мне её избегать.