Там, за стенами, на улице вскоре должен был пробудиться мир.
К. Баркер
Глава 1
Стеклянные кубики, собранные в кисть, как виноград, покачиваются перед лицом Гермионы и, наверное, при соприкосновении друг с другом издают мелодичный звон. Гермиона не слышит его, потому что уши заложило, зато чувствует, как хлипкое сооружение на трех ножках глухо бьется о стену с тошнотворной периодичностью в одну целую семь десятых секунды. Сооружение, пожалуй, могло бы претендовать на звание журнального столика, не будь оно таким высоким и неказистым. Дерево, гладкое от тысяч полировочных заклинаний, скользит под пальцами, а половицы под ногами постанывают, передразнивая Рона. На чердаке завывает упырь, и в тот момент, когда по телу Гермионы пробегает дрожь, он мерзко всхлипывает и стрекочет над потолком. Она и не представляла, что уродец может издавать такие странные звуки.
— Кто-то идет, — шепчет Гермиона, заслышав быстрые шаги, и пытается вывернуться из объятий Рона.
— Подожди, — шипит тот и крепче прижимается к ней. — Я еще не все… — чертыхается, и хлипкое треножное сооружение касается стены чаще, — сейчас.
Рон не слышит шагов, и потому не знает, что в спальню каждую секунду может войти Гарри. Или миссис Уизли. А Гермиона уже в страшных снах видит, как Молли швыряет в нее поднос с сэндвичами, потом сдергивает с шеи фартук, вынимает палочку и приказывает убираться из «Норы».
Шаги быстро минуют дверь роновой спальни и стихают вдалеке. В окно стучится сова и грозно наблюдает за происходящим, отчего Гермионе становится стыдно. «Дура, это всего лишь птица, которая ничего не понимает», — думает она про себя и смотрит куда угодно — на тумбочку, кровать или ботинки,— только не на взъерошенную сипуху.
Ботинки, доставшиеся Рону от старших братьев, валяются у порога. Крепкие, будто кованые, они похожи на двух здоровенных тараканов и угрожающе шевелят шнурками-усищами. Когда около часа назад Рон закрыл за собой дверь, он пытался снять их носком об носок, но потерпел сокрушительное поражение, смешно взмахнул руками и налетел на стену. Обозлившись на непутевую обувь, покраснел и буркнул что-то похожее на «снесу в сарай». А сейчас ботинки мрачно наблюдают за Гермионой и, чудится, презрительно ухмыляются. Руки Рона скользят вверх и обхватывают ее груди под рубашкой, он глухо стонет и наконец-то кончает. Внизу Джордж кричит: «Я ушел», а миссис Уизли наверняка не успевает чмокнуть его на прощание.
Гермионе в голову приходит мысль, что сейчас она похожа на куклу, которую хозяйка забыла одеть: рубашку натянула, но тут мама позвала ужинать — и юбка осталась лежать на полу. Рон на голову выше, Гермиона хочет развернуться, подняться на цыпочки, чтобы его поцеловать, губы так близко, но в окно, настойчиво ухая, продолжает стучать сова.
— Сгинь, — выдыхает Рон, но к подоконнику все же подходит, раздраженно распахивает створку и забирает у сипухи сверток. Если бы птицы умели говорить, эта наверняка сказала бы: «Как же вы меня достали».
— Что там?
Рон торопливо разворачивает письмо и беззвучно шевелит губами, читая строки, написанные синими чернилами:
— «Уважаемый мистер Уизли, мы рады сообщить вам, что вы вновь (в связи с отчислением в сентябре тысяча девятьсот девяносто седьмого года) зачислены на седьмой курс школы чародейства и волшебства «Хогвартс». Список учебников прилагается. Ждем вашу сову не позднее тридцать первого августа. С уважением, исполняющий обязанности директора профессор Минерва Макгонагалл». А разве Макгонагалл не директор? Почему исполняющий?.. — Рон нахмурился, накручивая на палец прядь волос.
— Наверное, еще официально не вступила в должность, — пожимает плечами Гермиона и принимается перебирать остальные письма, привязанные к лапке совы. — А что Гарри думает по этому поводу? Ты не говорил с ним?
— Когда бы я успел? — резонно возражает Рон, застегивая ремень и за шнурок поднимая с пола ботинок. — Письма-то только что пришли.
— А я вот была уверена, что для нас обязательно сделают дополнительный курс, ведь мы, получается, так и не закончили школу.
— Я всегда знал, что ты провидица. Не надо было тебе тогда грубить Трелони, глядишь, затмила бы ее на занятиях, — с улыбкой говорит он, искоса наблюдая за реакцией Гермионы.
— Хм, единственным достижением Трелони было меткое попадание хрустальным шаром в Грейбэка, — она аккуратно раскрывает неподписанные конверты и осторожно заглядывает внутрь, будто боится обнаружить вместо пергамента гной бубонтюбера.
— Ты несправедлива к ней, — Уизли подходит ближе и обнимает Гермиону за талию. — Что ты надеешься там найти?
— Рон, я ошибаюсь, или среди этих писем нет моего?
Кажется, в этом момент у миссис Уизли на кухне что-то рухнуло и разбилось. А может быть, это произошло у Гермионы в голове.
— Точно? — брови его взметнулись вверх. — Скорее всего, Макгонагалл считает, что ты у родителей…
— Макгонагалл знает, что я здесь, письмо, наверное, потерялось или…
— Обед! — снизу слышится голос миссис Уизли, и по ее интонациям становится ясно, что лучше не спорить.
— Заодно спросим у отца, — оптимистично восклицает Рон, подавая Гермионе юбку и оглядывая комнату в поисках мелочей, которые могли бы выдать пребывание в спальне девушки.
И никаких поцелуев.
* * *
Гостиная «Норы» — круглая комната с покосившимися окнами — никогда не пустовала. По утрам здесь сидела миссис Уизли, уже приготовившая завтрак, днем стоял гвалт, а вечером в кресле дремал Артур, недавно пришедший с работы.
В два часа пополудни начинался радиоэфир, посвященный очередному герою войны. «Поттеровский дозор» не прекратил свое существование, превратившись из «вестей с полей» в информационную программу. Кто именно придумал запустить цикл передач о членах Ордена Феникса, Гермиона не помнила: идея оказалась столь очевидной, что пришла в голову всем одновременно.
Мягкие диваны, продавленные и ободранные, манили расслабиться и вздремнуть, чем Рон и собирался заняться. Он клевал носом, подбородок поминутно касался груди, а сам Уизли каждый раз вздрагивал и бормотал, что «еще не спит».
— Да спи уже, — Гермиона слегка толкнула его в бок, Рон прилег, обнял подушку и с чувством выполненного долга засопел.
— Гермиона! Профессор Макгонагалл хочет с тобой поговорить! — миссис Уизли в последнее время становилась похожей на швейцара: только и делала, что объявляла приход гостей или звала к столу. А еще боялась улыбаться, как будто улыбка могла разрушить и без того хлипкий мирок вокруг.
Гермиона вздрогнула, неловко повела плечами и поднялась с места. Она разрывалась между желанием узнать ответ и страхом перед ним. Джинни ободряюще улыбнулась и кивнула, мол, все будет хорошо, Рон что-то пробормотал во сне, а Гарри не отреагировал, увлекшись бутербродом. Письмо профессору с просьбой «разобраться в путанице» было отправлено еще недели две назад, и за четырнадцать дней Гермиона успела извести всех обитателей «Норы» переживаниями.
— Мисс Грейнджер, — профессор чуть прихрамывала и опиралась на трость, — я на пару минут: очень много дел в школе.
Она похудела: костлявые пальцы, сжимающие набалдашник, похожи на сухие веточки, кожа будто прилипла к черепу, но глаза все равно яркие, как у кошки.
— Профессор, я писала вам насчет…
— Я помню, мисс Грейнджер, именно за этим зашла, — Макгонагалл не растеряла хватку и даже в героях поддерживала дисциплину. — Письмо не пришло не вам одной. На прошлой неделе я получила двадцать два послания от студентов, — она поджала губы, будто каждое послание было личным оскорблением. — Дело в том, что в связи с последними событиями министерство не успело отменить законы, принятые правительством Пия Тикнесса. Кингсли Шеклболт назначен исполняющим обязанности министра, но утверждать или отменять законы он не имеет права.
— Но что мешает ему стать министром? — Гермиона поняла, что сморозила глупость, и прикусила язык.
— Я всегда считала вас умной студенткой, мисс Грейнджер, так что будьте добры дослушать до конца. В должность министра Шеклболт может вступить лишь после согласования с Визенгамотом. Половина членов Визенгамота либо погибли, либо бежали за границу, и потому он не имеет возможности собраться. Нет его — нет министра, а значит, весь аппарат управления магическим миром бездействует. Вы бы видели, что сейчас творится в министерстве! — Макгонагалл дала себе волю высказаться. — Все кабинеты нараспашку, служебные записки как сумасшедшие носятся по этажам в поисках адресатов, которые давно уволились; посетители, отстояв длиннющую очередь, узнают, что отдел упразднен, а кабинет начальника пуст. Фонтан в атриуме в очередной раз разрушен, и сотни крючкотворов, — профессор сжала губы в нить, и Гермиона отлично понимала, насколько Макгонагалл зла, — решают, в какую же форму обратить символику нового, свободного мира.
Казалось, что Минерва готова плюнуть себе под ноги.
— А законы…
— А законы, мисс Грейнджер, никто не отменял. Теперь вы понимаете, почему письмо вам не пришло, — это было утверждение, а не вопрос.
— То есть… то есть тот закон, запрещающий детям магглов учиться в Хогвартсе, еще действует? — кто-то щипцами сжал кончики пальцев на ногах Гермионы, и ток крови по венам остановился. Кровь задерживалась в сердце, которое бухало молотом в груди и, казалось, вот-вот порвется, разлетится ошметками.
— К сожалению, да.
— Но как же так? — паника мгновенно сменилась злостью, и сердце с трудом начало пропихивать сгустки крови через клапаны. — Вы хотите сказать, что у меня не будет возможности доучиться в школе? Это… это, по крайней мере, несправедливо! — Гермиона уселась на ближайший стул, но тут же подскочила: — Неужели нет какого-то выхода?
— Держите себя в руках! — прикрикнула Макгонагалл и по привычке потянулась к вазочке с сухими печеньями, но не нашла ее и покрепче обхватила трость. — Вы опять не дослушали. Выход есть. Мы с мистером Шеклболтом переговорили и пришли к выводу, что студентам-старшекурсникам можно позволить доучиться положенный год. Правда, это несколько некорректно по отношению к новичкам и может вызвать некие сложности…
— О чем вы, профессор? — стойкое ощущение, что Макгонагалл чего-то не договаривает, волной скользнуло от пяток по щиколоткам и бедрам, пробралось по позвоночнику и вцепилось длинными пальцами горло. — Какие сложности? Ведь мы же студенты Хогвартса, мы учились там шесть лет, и если бы не Волдеморт…
— Хогвартс сильно изменился в ночь на второе мая, мисс Грейнджер, — загадочно произнесла Макгонагалл, торопливо надевая остроконечную шляпу. — Мне пора, думаю, список учебников вы одолжите у мистера Поттера или, скорее, у мистера Уизли. Жду вас первого сентября, и не опаздывайте: поезд отходит ровно в одиннадцать, — занудно предупредила она, как будто Грейнджер все шесть лет учебы добиралась до школы на метро.
Саркастичное «скорее, у мистера Уизли» резануло слух, но выяснить, что профессор имела в виду, Гермиона не успела, потому что Макгонагалл быстро прохромала к двери, кивнула на прощание и скрылась в проеме. Когда Грейнджер выбежала следом, коридор оказался пуст: как профессору удалось так проворно преодолеть довольно большое расстояние, оставалось загадкой.
Со дня битвы за Хогвартс прошло почти четыре месяца, и эти тревожные сто двадцать дней полнились намеками. Будто в волшебном мире не осталось человека, который точно знал бы, когда восстановят замок, когда Шеклболт вступит в должность, и когда уже все вернется на свои места. За эти гадкие сто двадцать дней Гермиона в ответ на заданный вопрос ни разу не услышала «да» или «нет». Все только «наверное» и «скорее всего». Призрачная надежда, что после падения Темного Лорда мгновенно из грязи и мусора встанет чистый и невинный мир, лопнула как мыльный пузырь. Даже Бузинной палочке, пожалуй, не под силу было сотворить чудо, что уж говорить об обычных палочках обычных магов. Радостные лица вокруг постепенно сменялись растерянными, пожатие плечами приобретало большую популярность, чем рукопожатие.
— Как у вас дела?
— Хорошо, — отвечали волшебники, жившие до Битвы, хотя знали, что за углом затаился Пожиратель, а значит, гибель.
— Даже не знаю, — дергали плечами маги, недавно отпраздновавшие падение Волдеморта.
Гермиона тоже не знала.
Иногда она просыпалась тринадцатого числа, смотрела на календарь и видела цифру пятнадцать. После Битвы счет времени шел по принципу «сколько дней прошло» и, если верить ему, то сегодня на дворе был сто шестнадцатый день от Свершения битвы.
Гермиона как-то пропустила тот момент, когда Рон начал называть ее своей девушкой, и с облегчением приняла напрашивающийся факт как данность. Не обращая внимания на хмурого Гарри и любопытную Джинни, она изо всех сил старалась быть счастливой, и чаще всего ей это удавалось.
В эти торжественно-мрачные дни никто не мог точно сказать, что будет дальше, и даже магическое правительство, в отличие от своих маггловских собратьев, боялось давать обещания. Поэтому, когда Макгонагалл ушла от ответа, Грейнджер почти не удивилась.
«Северус Снейп верой и правдой служил Ордену Феникса, — бодро вещало радио с такой беззаботной уверенностью, что Гермиона даже позавидовала его неведению. Она тихо прошла к дивану и села рядом с дремавшим Роном. — Подвергая свою жизнь опасности, он добывал секретные сведения из лагеря врага и передавал их главе Ордена Феникса. Вынужденный скрываться под личиной предателя, Снейп ни разу не дрогнул под градом насмешек и обвинений. Северус погиб мучительной смертью и навсегда останется…»
— Да выключи ты уже это, — рявкнул Гарри ни с того ни с сего, и все подпрыгнули. Джинни испуганно взобралась на диван с ногами и, приоткрыв рот, следила за Поттером. Он схватил деревянный приемник, покрутил ручки, заставив его замолчать, и швырнул на кресло. — Хватит уже, а, — и стремительно вышел из гостиной, не оглянувшись.
Рон, несмотря на шум, продолжал спать на диване.
— Я чувствовала, что с Гарри что-то не так, — прошептала Гермиона, трясущимися руками вытирая пыль со стола.
— С ним все в порядке, — тихо ответила Джинни, словно извиняясь, — просто устал.
— Да ладно тебе, я видела его уставшим, когда мы бродили в поисках хоркруксов по всей Великобритании, — она уставилась на подругу, и та опустила взгляд, — это не усталость. И я выясню, что произошло. Ты же должна знать, Джинни! — Гермионе хотелось встряхнуть ее, чтобы та наконец проснулась и прекратила вести себя как под Империусом.
— Но я ничего не знаю, — радостно воскликнула Джинни, лучезарно улыбнувшись.
Ее пустое лицо без единой настоящей эмоции напомнило Грейнджер посмертную маску, но, стоило моргнуть, — вновь осунулось и потемнело. Значит, показалось. И от этого на кухне у миссис Уизли опять что-то разбилось.
На следующее утро Гермиона проснулась задолго до рассвета и осторожно перевернулась на другой бок, страшась увидеть на соседней кровати маску вместо лица. Джинни укрылась с головой, и Грейнджер медленно выдохнула: значит, успеет выйти из спальни незамеченной. Быстро нашарив под кроватью тапочки и судорожно схватив халат, она кралась по холодному полу и ждала, каждое мгновение ждала, что Джинни, так и не сняв маску, остановит ее, положив руку на плечо, и спросит: «Куда это ты так спешишь?»
— Куда это ты так спешишь?
Наверное, Гермиона перебудила визгом весь дом. Понимание, что палочка осталась в спальне, обрушилось на нее подобно потоку холодной воды. Занеся руку для удара, она резко развернулась и отвесила Гарри звонкую пощечину.
Поттер выглядел разбитым и потерянным. Как и все в последнее время.
— …что в доме сбежавшие из Азкабана Упивающиеся? — серьезно спросил он, жестом приглашая ее на кухню. — Что-то ты рано, — усаживаясь за стол, Гарри смотрел на Гермиону так, будто не узнавал, и мучительно пытался найти знакомые черты.
— Надо собрать вещи, — она села напротив и придвинула пустую чашку поближе. — Вчера не все успела.
— Рон мешал? — в голосе то ли горечь, то ли усмешка, и слышать этот вопрос столь же неудобно, сколь жутко.
— Да нет, а почему ты спрашиваешь? — ложка, которой Гермиона помешивала пустоту в кружке, замерла.
— Так странно, — Гарри совсем не слушал подругу, как будто разговаривал с собой. — Я не хочу возвращаться в Хогвартс. Мне кажется, что если мы вернемся, все начнется сначала, и что… еще ничего не закончилось. Не хочу возвращаться, — рассеянно повторил он.
— Я тоже не хочу.
В эту секунду Гермиона поняла, что сказала правду.
Vova
