Северус сидел здесь уже несколько часов, опираясь на ствол раскидистой ивы. Глаза, не привыкшие к такому зною, мучительно болели и высыхали, из-за чего приходилось часто моргать. Где-то над головой раздался крик одинокой птицы. Юноша машинально посмотрел вверх, но увидел лишь ветви ракиты, на которых застыли сережки-соцветия. Солнечные лучи причудливо играли с листьями, покрывая их темными и светлыми пятнами. Снейп вновь посмотрел на пустырь. Перед ним раскинулся не жизнерадостный пейзаж. Уродливое, погибшее поле и небо. Небо — насколько хватит глаз. Голубые лоскуты смешивались с белыми ватными облаками, парившими в вышине. Так далеко, что не достать. Такие недосягаемые. Такие чистые, светлые. Такие запретные.
Северус горько усмехнулся. Как же этот пейзаж похож на него и Лили. Его Лили. Его маленькую волшебницу, которая слишком быстро выросла и ушла, не оставив о себе даже памяти. Она лишила Снейпа всего: взглядов, слов, прикосновений. Шансов. Лили не подарила ему этой возможности. Не смогла отступиться. А ведь хватило бы всего одной фразы: «Я тебя прощаю». Три слова, за которые он боролся несколько лет. Одиннадцать букв, которые он уже никогда не сможет услышать. По крайней мере, не от неё.
Малышка Эванс. Как часто Снейп следил за ней. Нет, следил — неподходящее слово. Он, скорее, любовался. Наблюдал за тем, как играет ветер в темно-рыжих волосах, как смешивается чистый заливистый смех с прозрачным воздухом, как пристально изучают эти зеленые глаза всё вокруг. Это было так несвойственно — наслаждаться кем-то. Но, тем не менее, Северус наслаждался ею, словно картиной художника, всегда соблюдая правило: только смотреть, руками не трогать. И он смотрел. Смотрел, не отрываясь, чтобы запомнить каждую черточку детского лица, чтобы насытиться мыслями о ней. Это бывало часто. Почти каждый день. Потом Лили снова исчезала. Уходила домой, где её ждали любящие родители.
Северус тоже шел домой. Вот только его там никто не ждал, разве что мать… Вечно измученная и избитая. Высокая бледная женщина с кислым лицом никак не связывалась с мысленным представлением Северуса о маме. В его голове часто мелькали образы чужой женщины. Может, и не чужой, просто другой. Другой Эйлин. Перед глазами то и дело показывались нежные, заботливые руки, в которые хотелось укутаться и забыть о проблемах такого жесткого мира детства. Эти руки могли согреть, успокоить. Эти руки могли подарить ласку и то чувство, в котором Северус нуждался с самого рождения — чувство потребности. Если ты необходим кому-то, если кто-то дышит тобой… Тогда можно бороться. Можно закрывать глаза на тычки одноклассников, на упреки посторонних, на насмешки соседей. И идти. Идти дальше, зная, что ты кому-то нужен.
В мыслях маленького Снейпа так же проскальзывал взгляд. Черные глаза матери казались неестественно добродушными, словно в них плескалось понимание и тревога за самого дорого человека — своего сына. Это был не просто взгляд. Это была своего рода надежда на то, что всё будет лучше. Лучше, чем сейчас. Лучше, чем несколько лет назад. Своеобразное обещание, которому хотелось верить. И Северус верил. Потому, что это был единственный способ не сойти с ума, заходя на порог родного дома. Красивая иллюзия, навеянная Лили, тут же меркла, уступая место той реальной жестокости, в которой Северусу приходилось жить каждый день. Ругань, долетавшая до детских ушей, уничтожала последние обрывки всего светлого и чистого. Ускользающая безмятежность никогда не возвращалась, заменяясь жестокой отрешенностью и неприязнью. Брань уже казалась привычной и обыденной, но от того не менее противной. Северус жадно наслаждался свободным днем одиночества, чтобы потом снова окунуться в отравленную ночь скандалов. Родителей, казалось, совсем это не волновало. Им было просто некогда. Не хватало времени, чтобы заметить, как они отнимают у сына последние мгновенья детства, если таковое было вообще. Северус старался уверить себя, что это всё же было. Путать вымыслы с реальностью, старательно смешивать фантазии с повседневностью, чтобы убедиться: он нормальный. Обычный. Такой же, как и все. Вот только врать трудно, тем более самому себе.
Парень устало закрыл глаза, проводя тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу. Потрескавшиеся губы Снейпа были слегка приоткрыты, из-за чего в горле пересохло от жажды. Всё, что оставалось — облизывать губы шершавым языком, еще больше дразня и раздражая кожу.
В голове витали обрывки воспоминаний. Лучших воспоминаний, которые все были связаны с Лили. Их первая встреча. День, когда Северус не выдержал и вышел из своего прикрытия. Ему хотелось сказать так много, но слова путались, а необходимость нарушить тишину возрастала с каждой секундой. В этой непонятной панике смущения Снейп пробормотал что-то малышке Эванс, назвав её колдуньей. Она, очевидно обиделась. Глупышка Лили. Он непроизвольно улыбнулся, вспоминая её рассерженный взгляд. Два изумруда осуждающе смотрели на него, недоверчиво изучая каждое движение, каждый взмах ресниц. Уже тогда это показалось странным и необычным. Девочка смотрела на Северуса прямо. Не свысока и не косо, как делали все окружающие, включая даже её вредную сестру Тунью. Нет, Лили смотрела на него прямо. Как на равного. В её лице не проскальзывало отвращение или насмешка, хотя Снейп стоял перед ней в огромной куртке, коротких джинсах и дурацкой кофте с рюшами. Уже тогда Лили была исключением из правил, которые гласили, что ни один человек не сможет понять… принять снейповского мальчишку таким, каким он является: одичалым, озлобленным и недоверчивым, как загнанный в угол зверь.
Парень вздохнул, прислоняя голову к широкому стволу дерева. Даже эта ива напоминала ему о Лили. Такая же красивая, свежая, наполненная жизнелюбием и некой детской наивностью. Себя же было разумнее сравнивать с этим заброшенным пустырем, в которое, казалось, уже ничто не сможет вдохнуть жизнь. Лили представлялась хрупкой и чистой. Ей просто не было места в этом угрюмом мире слизеринца. Она казалась изгоем. Прекрасным, очаровательным изгоем, который смотрелся в окружении Снейпа так же нелепо, как смотрится эта раскидистая ива наряду с завядшей травой серо-желтого поля. И всё же Северус надеялся. Он старательно выделял место малышке Лили, отдавая ей все пространство своего крошечного жалкого сердца.
Он просто наслаждался тем, что Лили позволяла быть рядом. Умная и красивая, она, несомненно, пользовалась успехом у однокурсников, но, на счастье Северуса, её гриффиндорское сердце никому не отвечало взаимностью. Зато в нем всегда было место для Снейпа. Лучший друг, который еще в детстве своими рассказами привил малышке Лили любовь к волшебному миру.
Всё изменилось. Поттер со своей шайкой был кумиром многих в то время, но выбрал он почему-то именно Лили. Чужую Лили. И как бы Эванс, остававшаяся для Снейпа малышкой, не говорила, что считает Джеймса самовлюбленным идиотом, всё же Северус видел, что она врет. Нет, не специально, и даже не лучшему другу. Лили лгала себе. Пыталась убедиться, что её внимание не привлекает этот заносчивый, самоуверенный, нахальный….
При мысли о Поттере парень неосознанно сжал зубы. Северус чувствовал, как от злобы сводит челюсти, но ничего не мог исправить. Пальцы вдавливались в огрубелую землю, но легче не становилось. Сантиметр за сантиметром всё тело наполнялось тяжелой, горячей ненавистью.
У Джеймса было всё, начиная от заботливой семьи и заканчивая верными дружками. Его любили, и это было видно. Северус заметил разницу между собой и тем одиннадцатилетним мальчишкой как только вошел в купе «Хогвартс-Экспресса». Ухоженный, опрятно одетый Поттер одним лишь видом давал понять, что о нём заботятся, что у него есть всё. Всё, чего нет у Северуса: игрушки, вкусный обед, отдельная комната и родители, которые с обожанием смотрят на каждое движение сына, смакуют каждое слово, сорвавшееся с губ ребенка. Тогда, в купе, Джеймс уже сидел в обществе своей свиты. Немного странноватый Сириус Блэк своим спокойствием и безразличием отличался от неугомонного и самодовольного Поттера, но, как ни странно, их дружба с самого начала казалась само собой разумеющейся.
Снейп давно привык к злости и насмешкам со стороны сверстников, но этот гриффиндорский мальчишка был каким-то особенным. Северус безразлично выслушивал упреки посторонних, просто не обращая внимания на слова, но вот чертовому Поттеру всегда удавалось ранить за живое. Ненависть, стремительно переходящая в зависть, и наоборот. Каждой клеточкой тела Снейп чувствовал, понимал, что Джеймс лучше. Даже не смотря на эгоистичный характер, заносчивость и презрение, этот Поттер был лучше. Целая куча друзей и вечная свита в составе Блэка, Люпина и Петтигрю являлись прямым доказательством. Гриффиндорца любили. Снова. Как и в детстве. Разве что теперь это были немного иные чувства, но такие же сильные и настоящие. У Северуса тоже, как и в детстве, не было популярности среди однокурсников. Впрочем, он и не очень часто размышлял об этом, и вряд ли бы вообще обращал внимание, если бы вездесущий Поттер не протянул свои лапы так далеко. К Лили. К его Лили, черт возьми!
А ведь она защищала его. Защищала своего лучшего друга до тех пор, пока он не сказал то непростительное слово… Грязнокровка… Даже в мыслях Снейп никогда не позволял себе присуждать это противное, оскорбляющее и скользкое слово такой безобидной и открытой малышке Лили. Тот день… Он стал очередным «неправильным», коих в последнее время у слизеринца скапливалось всё больше и больше. К этим днями относились все, которые Северус проводил в обществе Эйвери и Мальсибера. Это совершенно не нравилось Лили, но Снейп просто не мог объяснить ей, что с этими слизеринцами он чувствовал себя на равных. Почти так же, как и с ней. Они разделяли его интересы, разделяли его… ненависть. Да, Эйвери и Мальсибер отлично умели ненавидеть и глумиться. Это коренным образом отличало их от малышки Лили, которая продолжала надеяться на благоразумие своего лучшего друга.
Этот Поттер... По его вине Северус сорвался, по его вине он лишился дружбы с Эванс. И по своей вине Снейп допустил то, что творится сейчас. Чертов Джеймс, никогда и ни в чем не нуждающийся, отобрал у Сева самое последнее и самое дорогое — Лили. Малышку Лили. Проклятый Поттер даже остался победителем, хотя был унижен собственной глупостью в глазах гриффиндорки, когда издевался над Снейпом. И всё же… Этот чертов Джеймс позволил себе увязаться за Эванс. Да, он стал более разумным, прикидываясь чистым и невинным ангелочком, который переосмыслил свое поведение и никогда так больше не будет делать, но… Но Северус всегда сможет видеть его истинное лицо. Лицо самовлюбленного, напыщенного собственника. Лицо придурка, которому Снейп всегда будет завидовать…
И от этого только хуже. Чувствовать эту слепую ярость, понимать, что она никуда не денется потому, что Поттер никогда не откажется от Лили. Лили, которая больше не будет называть лучшего друга Севом. Лили, которая никогда не заступится за слизеринца. Лили, которая не сможет простить и найти в нём что-то хорошее, что-то, что сумела увидеть еще в детстве.
Даже сейчас, сидя на этом пустыре, бывшему слизеринцу так хотелось убедить Эванс в том, что ничего в нем не изменилось, и он остался прежним. Тем же диковатым мальчишкой, который впервые назвал её колдуньей. Но, к сожалению, это было бы ложью. Всё изменилось. Прямое доказательство жжет сейчас его левую руку. Черная метка, признающая Снейпа пожирателем. Малышка Лили осудила бы его, если бы увидела. Хотя, она и так догадывалась…
Всё изменилось, кроме ненависти к Поттеру. И зависти. Леденящей, цепкой зависти, которая пропитывает болью скудные остатки человечности. Ненасытное чувство по-прежнему всюду преследует Северуса, вызывая собственное отвращение, с которым ничего нельзя поделать. Джеймс с самого детства имел больше, чем Снейп, но это всё меркнет по сравнению с тем, что слизеринец узнал на последнем курсе. Услышал от посторонних, увидел собственными глазами. Они вместе. Джеймс и Лили. Его Лили! Поттер теперь мог находиться рядом, брать её за руку, обнимать, целоваться с ней… Ему было позволено всё, к чему стремился бывший лучший друг Эванс. И как? Как, черт возьми, такое могло случиться?! Северус собирал её доверие по крупинкам в течение нескольких лет, а вездесущий Поттер умудрился завоевать её всю за пару месяцев. Теперь она целиком принадлежала ему. Теперь Снейп даже в мыслях не имел права называть её своей Лили.
Хогвартс позади. Все семь лет обучения пронеслись, как день, потому что в одиночестве не замечаешь временной скорости. А Северус снова был один, как и прежде. О детстве напоминал сам пустырь. Очень часто Снейп приходил сюда, чтобы спокойно поразмышлять. Конечно же, о ней. О волшебнице Эванс. О девочке, которая, даже если бы не имела магических способностей, всё равно бы оставалась исключением. Да, особенная.
Поттер. Этот квиддичный ловец был обычным. Самым обычным парнем. И, тем не менее, ему удалось влюбить в себя Лили. Какое-то время Снейп был уверен, что это ненадолго, что малышка Эванс не будет якшаться с этим недоумком. Но время шло, а они по-прежнему были вместе. Джеймс и Лили. Лили и Джеймс.
Северус даже пожалел о том, что не увлекался этой игрой в квиддич. О да, бывшая лучшая подруга всегда с замиранием сердца смотрела на выкрутасы Джеймса, когда он был в воздухе. Но, увы, даже в этом Снейп не превзошел Поттера. Слизеринцу полюбились зелья и ЗоТИ. Этот темный мир притягивал, потому что в нём было много таких же, как Северус. На «неправильной» стороне он мог почувствовать себя своим. Он мог поверить в то, что он нормальный. А ведь порой так хотелось свалиться с метлы и сломать себе что-нибудь, лишь бы Лили начала за него так же переживать, как беспокоится и о своем любимом Джеймсе.
В этом слове содержалось столько яда, что хватило бы на весь Паучий тупик, в котором вырос Северус. Эта ненависть, смешиваясь с завистью, заполняла каждую клеточку тела, разливалась по венам вместо крови.
Поттер забрал всё. Ему досталось самое лучшее. Снова.
Единственное, что осталось Снейпу — этот старый заброшенный пустырь и ива, под которой он, как и восемь лет назад, размышляет о малышке Лили. Снова мысли относят его к первому дню знакомства, к первой ссоре и последнему примирению. Всё прокручивается, как сюжеты старой киноленты. Это его немое кино. Сценарий готов, актер утвержден на роль. Но его никто не услышит, да, впрочем, ему и нечего сказать. Теперь нечего.
Северус посмотрел на небо. Легкие перистые облака исчезли, уступая место тяжелым дымчатым тучами. Сквозь серую поволоку больше не проглядывались голубые лоскутки. С ивы парящим самолетиком упал листочек, на котором сквозь зелену жизни проступали желтые полоски увядания. Губы Снейпа растянулись в горькой полуулыбке.
Проклятый Джеймс Поттер забрал всё самое лучшее, что было в жизни Северуса, оставив безграничную пустоту в душе, где теперь плескалось лишь одно чувство — зависть.
Vova
