Когда миссис Коул наклоняется и придвигает голову так близко, то кажется, будто ее зрачки — это маленькие шарики, плавающие в мутном бульоне. Или булавки с круглыми головками, а острые их кончики нацелены прямо на тебя.
Сравнение с булавками, впрочем, приходит на ум все реже. Острые кончики давно затупились, и Том хорошо знает, что миссис Коул только притворяется, будто видит его насквозь. Вон как мечутся черные шарики: то в левый его глаз вглядываются, то в правый, словно не могут выбрать, какой уязвимей. Нервно подергивается веко. И на поверхность бульона всплывает неуверенность.
— Том, я спрашиваю в последний раз: это сделал ты?
Когда взрослый что-то спрашивает в пятый или шестой последний раз, он выглядит глупым и слабым. Тому становится противно и скучно.
— Я уже сказал, что не я, — безразличным голосом бросает он.
В бульоне начинают отчетливо поблескивать маслянистые капельки страха.
— Как я мог бы это сделать?
Миссис Коул вздрагивает, и шарики-буравчики окончательно затягивает тусклой пленкой беспомощности.
Именно это она и хочет выяснить больше всего. Хочет, чтобы непонятное и жуткое стало простым и ясным. Если Том признается и все объяснит, ей станет легче. Том подавляет зевок. Очень ему нужно навлекать на себя неприятности только ради того, чтобы у кучки тупых взрослых перестали трястись поджилки. Если он все объяснит, их это успокоит, и они его же накажут. А если не успокоит, то накажут еще сильнее. Том смотрит в мутные лужицы страха за подергивающимися веками и не говорит ни слова.
Той ночью не страшно только Билли Стаббсу. Он наплакался так, что заснул от усталости. Да и сильное горе не оставляет места для страха.
Остальным детям страшно. Дэвид впервые за долгое время забрал к себе в постель облезлого мишку с почти оторванной лапой и крепко прижимает его к себе под одеялом. Эдна вылезает из постели, идет босиком по деревянному полу, подходит к ящику, стоящему в углу, и запускает туда руку. Почувствовав, как вздрагивает и недовольно шевелится под ее ладонью разбуженный цыпленок, она немного успокаивается, но в кровать возвращается только тогда, когда пальцы ног начинают ныть от холода.
Тому тоже не по себе. Страх караулил его весь день и подкрался внезапно, из темноты, забрался к нему в постель на холодных и цепких лапах. Том вспоминал, как смотрел на кролика и думал обо всех гадостях, которые наговорил ему Билли. Так хотелось сдавить Билли глотку, чтобы из нее не вырывались больше обидные, злые слова! Но Билли старше и крепче, за глотку его не схватишь, а так бы хотелось! Кролик Билли задергался и завалился набок в тот самый миг, когда Том сдавил кулак, представляя себе, будто сжимает шею его хозяина. Тогда Том не испугался: надо было срочно сделать так, чтобы никто не подумал на него. А если бы и подумал, то не сумел бы доказать.
Страх выбрался наружу лишь сейчас, будто все это время отсиживался на стропилах, там, где покачивалось безжизненное тельце. И теперь Том, вцепившись в одеяло, расширенными глазами смотрит в темноту. Он умеет делать то, чего не могут другие. А вдруг найдется кто-то, кому это тоже под силу? Как легко умер кролик, к которому Том не прикоснулся даже пальцем! Ну а если кто-нибудь будет так же злобно смотреть на самого Тома, и так же крепко вдруг сожмет кулаки?
И еще надо придумать что-нибудь, чтобы нельзя было умереть так же легко, так же случайно, как умер подвернувшийся под руку зверек.
Миссис Коул перед сном снова заходит в злополучную комнату и смотрит на потолок. Стропила смутно вырисовываются в темноте. Мрак сгущается так плотно, что кажется почти осязаемым. Если долго вглядываться в него, то он начинает шевелиться.
Миссис Коул ежится и уходит к себе. Страх следует за ней. Страх вдвойне прилипчив, когда его сопровождает это зудящее ощущение: будто ты что-то забыл. Такую мысль нужно срочно нащупать: вдруг это окажется просто какая-нибудь мелочь, к которой потом можно будет никогда не возвращаться.
Ах да, точно. Она забыла объяснить Тому, что недопустимо поступать так и с другими детьми, и с бессловесными тварями.
Но при ближайшем рассмотрении эта мысль и в самом деле оказывается такой незначительной по сравнению со страхом перед необъяснимым, что миссис Коул тотчас выбрасывает ее из головы.
Vova
