От недавнего крика и вкуса незнакомого табака голос охрип, и фраза получилась глухой и какой-то вымученной. Гарри сделал ещё одну затяжку и передал сигарету Снейпу.
В воздухе пахло потом и сексом. Дым от сигареты поднимался над разорённой кроватью, в которой распластались два тела, и зависал там, не двигаясь, призрачными серыми пластами. В распахнутое по причине лета и жары окно долетали отдалённые звуки старого танго — соседи у Снейпа были меломанами.
И от этого танго, сигаретного дыма и томной жары летнего вечера слова эти показались Гарри невыносимо пошлыми. Будто он попал в старый чёрно-белый фильм, где всё не по-настоящему, где герои говорят фальшивыми голосами и очень хорошо видно, что пейзаж за окном автомобиля — с пальмами и кромкой моря — был приклеен потом, отдельно.
И танго. Конечно же, звучать за кадром могло только старое танго.
Но расслабленность в теле сделала мысли вязкими и тягучими, и не было сил отделаться от этой киношной ассоциации.
Снейп лениво затянулся, выпустил вверх очередную струйку дыма, потянул сигарету ещё раз и только потом безразлично спросил:
— Почему?
Он всегда так спрашивал, если вообще давал себе труд задать вопрос, — отстранённо, будто любой разговор вёлся о погоде. И контраст с тем Снейпом, который яростно, с рыком втрахивал его в матрац несколько минут назад, скручивал в груди тугой узел бешенства.
— Да так. — Сигарета снова пришла к Гарри, и он медленно затянулся, пытаясь уловить на губах что-то ещё, кроме вкуса табака. — Надоело.
— Ясно.
Ясно. Ему ясно. Самому Гарри ни черта не было ясно. Но Снейп, естественно, видел его насквозь, знал как облупленного, и ему всегда всё было ясно.
— Я женюсь, наверное...
Сигарета опять оказалась у Снейпа, и тот, потянув ещё пару раз, смял её в пепельнице, чтобы тут же прикурить следующую.
Они всегда после секса курили две сигареты. Не каждый по одной, а именно две на двоих. Сигареты у Снейпа каждый раз были разными, и за полгода этих встреч они перепробовали, наверное, все виды сигаретной продукции, какую можно было купить в Британии.
Две сигареты. Всегда только две. Пока успокаивается колотящееся после оргазма сердце, пока утихает грохот в ушах, пока лениво тянуться за палочкой и применять какие-либо очищающие заклинания или, тем более, идти в душ.
Собственно, секс и эти две сигареты — всё, что у них было общего. Гарри понял это как-то очень быстро.
— Женись. — Снова затяжка. — На юной мисс Уизли, я полагаю?
Снейп опять затянулся, выдохнул и смотрел, как дым поднимается вверх. И было очевидно, что это занимает его куда больше, чем ответ на вопрос.
— Можно и на ней.
Гарри вынул сигарету из расслабленных пальцев и неторопясь затянулся.
Вторая сигарета всегда скуривалась медленней первой, но и от неё осталась уже только половина.
А кукольно-страстное танго становилось всё громче. В комнате дышалось всё трудней — а может, просто у него закончились силы, и было очевидно, что через несколько затяжек второй окурок сомнут в пепельнице, а его время кончится.
— Совет да любовь. На свадьбу пригласишь?
Безразличия в этом вопросе было столько, что хотелось вцепиться в эти чёрные патлы и как следует приложить их обладателя головой о стену.
— А ты бы пришёл? — Тут получилось даже не повысить голос, хотя танго уже било в уши. Или Гарри это только казалось.
— Посмотреть на очередное представление «Гарри Поттер и кто-то там ещё»? Уволь. Не люблю постановочных шоу с рыдающими матерями, восторженными поклонниками и морем прессы.
Гарри смял в кулаке край простыни и сделал последнюю, крепкую, самую дорогую затяжку. Потом стрельнул окурок в пепельницу и встал.
Он уже стоял одетым на пороге комнаты, когда Снейп вдруг окликнул его:
— Поттер!
Поворачиваться не хотелось, но он всё же обернулся. Снейп так и лежал, откинувшись на подушки и заложив руку за голову. Худой, длинный, с выпирающими рёбрами и прожигающими сквозь вечерний сумрак глазами. С минуту он, чуть прищурившись, сверлил Гарри взглядом. Потом кивнул, показывая ему за спину.
— Там, на крючке у двери, запасная связка ключей.
Гарри всё так же хмуро смотрел на него. Потом повернулся и молча вышел.
Запасные ключи были новыми, блестящими, и связка приятно оттягивала ладонь.
Помедлив, Гарри опустил её в карман. Он точно знал, что уже пристрастился к сигаретам. Да и в танго за окном, как в старых фильмах, было что-то цепляющее, от чего становилось больно, тревожно и щемяще-нежно одновременно. Наверное, и к танго он пристрастился.
Vova
