Картины безоблачного счастья

Джинни сидела на краешке кровати и с удовольствием вспоминала прошедший день. Она еще никогда не испытывала радостного смущения, да и вообще раньше предполагала, что такое невозможно. Она не знала, что Гарри собирался сказать всем друзьям о том, что она ждет ребенка прямо за праздничным ужином. Гермиона, Флер, Анжелина (девушка Джорджа), миссис Уизли и миссис Тонкс радостно-изумленно вскрикнули и кинулись обнимать и поздравлять ее. Мужчины торжественно и немного восхищенно пожимали ей руку, а Рон, в котором восторг и радость боролись с остатками братской ревности и желанием во всем защищать младшую сестренку, громко воскликнул: «Ну вы даете!». И только Гарри стоял в стороне от поздравляющих и тихо сиял от счастья. Джинни даже показалось, что у него на глаза навертываются слезы. Но тогда она бы не поверила в реальность происходящего.

Джинни встала с кровати и взяла лежавшую на столе цепочку — подарок Гарри — чтобы еще раз ее примерить. Но, когда она села обратно, на нее накатили более давние воспоминания. Джинни могла точно сказать, что была счастлива с самого момента окончания Хогвартса. Интересная работа в Ужастиках Уизли в Хогсмиде (за несколько лет существования магазин приобрел филиал), их с Гарри свадьба, покупка этого дома на самой вершине утеса, у подножия которого плескалось море. Многочисленные друзья и родственники, с которыми можно часами говорить и не наговориться. Малыш Тедди, внешность которого менялась быстрее погоды в Туманном Альбионе, и родившаяся два года назад дочка Билла и Флер — Мари-Виктуар. Множество счастливых воспоминаний, кроме одного. Думать о нем Джинни не хотелось, но тот зимний вечер слишком ярко стоял перед глазами.

Весь день море было грязным, пенистым и неспокойным, а под вечер поднялся ветер и погнал белые гребни волн к их утесу. Вода с суровым грохотом разбивалась о скалы, как будто желала сломить многовековой камень грозными ударами. В их доме стоял запах морской соли и сырости. От ветра, задувавшего во все щели, стало холодно, и Джинни разожгла огонь в камине. И, к своему удивлению, через полчаса увидела его потушенным. Гарри стоял у распахнутой запасной двери, которая вела из кухни в маленький сад на самом краю утеса. По первому этажу домика гулял сквозняк, было очень темно. Джинни не понимала, что происходит. Она подошла к мужу, положила ему руку на плечо, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Создавалось такое ощущение, что он вообще ничего не замечает кроме бушующего за краем утеса моря. Гарри жадно впитывал глазами волны, брызги, напрягался при каждом порыве ветра, пытаясь что-то уловить… Джинни как ни силилась, не могла понять, что происходит. Тогда она кое-как заставила Гарри вернуться в дом и закрыла злополучную дверь. Девушка вновь разожгла камин, чтобы хоть как-то согреть выхоложенную комнату. Джинни села на диван и уткнулась в книгу. Но чтение не шло, а поведение мужа оставалось все таким же странным и непонятным. Гарри ходил по гостиной взад-вперед и ежесекундно смотрел в окно, на море, как будто ждал чего-то. Джинни невольно подумала о зверях, запертых в клетках. Сейчас Гарри производил впечатление порабощенного, заточенного животного, которому и нужно только что свобода.

Чтобы хоть как-то отвлечь Гарри от такого состояния, Джинни пыталась завести беседу, но безрезультатно: он только кивал и отвечал невпопад. И когда она наконец решила, что лучшее лекарство от плохого настроения — это хороший сон, он позволил увести себя в спальню и заставить лечь спать. Но Джинни, как любая любящая жена, чувствовала, что Гарри не спит. И действительно, через час он тихо, как пантера, встал и выскользнул из комнаты. Джинни колебалась всего несколько секунд, страх перед правдой оказался слабее желания узнать ее. Сбежав по лестнице, она вновь обнаружила дверь в сад распахнутой. Но теперь в проеме никто не стоял. На самом краю утеса выделялась высокая фигура, полы халата развевались на ветру как паруса корабля в шторм. Самые страшные мысли пронеслись в голове Джинни, она стремглав бросилась к Гарри, в исступлении страха выкрикивая его имя. Ей все казалось, что слова не долетают до него, что ветер уносит их куда-то в сторону, и он может уже никогда не услышать ее голос. Дорожка до края скалы показалась Джинни тогда бесконечно длинной и, оказавшись наконец рядом с мужем, она вцепилась в его холодную руку и зареклась больше никогда ее не отпускать. Гарри как будто не замечал ее пламенного порыва, он вообще ничего не замечал, и, казалось, завидовал морю. Они вернулись в дом, и Джинни закрыла за ними дверь. Когда они вновь улеглись под теплым одеялом, она поняла, что Гарри не уснет в эту штормовую ночь и оказалась права. Всю ночь она сдерживала слезы страха, переживаний и невысказанной обиды. А на следующее утро все вернулось на свои места, и о прошедшей ночи они предпочли не вспоминать.

Но Джинни не давало покоя это воспоминание, и, чтобы излить душу, она написала Гермионе, подробно рассказав о произошедшем, ведь подруга могла знать о Гарри что-то такое, чего не знала она. Хотя признаться в этом даже себе Джинни боялась.

С мучительной тревогой Джинни вскрывала конверт, и пергамент трясся в ее дрожащих руках. Письмо было примерно следующим:

«Джинни, я не могу сказать с уверенностью, что произошло, как не может сказать никто, кроме самого Гарри… Мне кажется, что я догадываюсь, но боюсь, что тебе не понравится моя догадка. Я ценю тебя за то, что тебе важно мое мнение, но не воспринимай его слишком близко к сердцу. Мне кажется, Гарри не хватает войны. Борьбы, сопротивления — назови как угодно. Он привык жить по долгу чести и когда это ушло на второй план, он почувствовал себя не в своей тарелке. Может ему просто нужны приключения, опасность, риск и случай, когда нужно быть сильным и смелым. Я бы назвала это синдромом грифффиндорца. Но, повторюсь, не воспринимай это серьезно — я могу и ошибаться».

Джинни была шокирована. У нее в голове не укладывалось, как такое возможно. В том, что Гермиона права, девушка не сомневалась. Но как можно хотеть войны?! Приключений — да, но борьбы, проявления силы… Джинни вспомнилось постоянное чувство страха, наполнявшее ее во время войны. Страха за родных, друзей, за Гарри. Страх перед ужасными наказаниями Кэрроу, страх перед тем, что могут сделать с теми, кого она, Невилл и Луна поднимали на борьбу со Снейпом. Со Снейпом, которому она никогда не простит то, что он позволял применять Круцио к ученикам, позволял мучить их как вздумается Кэрроу, никогда не простит, будь он сто раз самым смелым человеком на земле.

И было еще одно чувство, из-за которого Джинни никогда не захотела бы повторения войны. Ощущение, будто сходишь с ума: в памяти появляются провалы, а на себе ты находишь следы странных, страшных дел. И отчаянные попытки избавиться от, как она узнала позже, хоркруса.

А когда он был уничтожен, они еще и не подозревали о важности этого события. Только лет через пять целью жизни Гарри стало уничтожение чаши, диадемы, змеи и медальона. Гарри, Рон и Гермиона потом так много рассказывали именно о последнем. Холодный, оскверняющий душу, разум и сердце…

И тут Джинни как током поразило. Она вынырнула из воспоминаний и обнаружила у себя в руках все ту же серебряную цепочку. «Холодный» — метал, струившийся между пальцев оставался холодным, хотя в комнате было душно, и даже майский ветерок не влетал в окна. «Оскверняющий душу, разум и сердце» — она уже минут пятнадцать перебирала в голове самые страшные, грустные и неприятные воспоминания.

Джинни бросила цепочку на стол, нашла палочку и уже готова была произнести заклинание, которое бы подтвердило принадлежность этого предмета к темным артефактам, когда в комнату зашел Гарри и застыл на пороге. На его губах заиграла удивленная улыбка, и он спросил:

— Джинни, ты чего?

— Гарри, ты уверен, что это не, — ей вдруг стало стыдно. Как это он — аврор (она верила, что он успешно пройдет испытательный срок), превосходный волшебник и просто любящий муж — мог не проверить предмет, который дарит жене?

— Что не? — Гарри продолжал весело улыбаться.

— Это…это не темный предмет?

Гарри рассмеялся, подошел к жене и поцеловал ее в лоб.

— Конечно нет. Я проверил эту цепочку как мог, разве что Джордж пробрался сюда и подменил ее на «Преображающие украшения».

Джинни невольно улыбнулась: ее братец придумал серию украшений, меняющих цвет, форму, а порой даже и структуру той части тела, куда этот «бриллиант» надевался.

Гарри застегнул на шее девушки замочек цепочки и снова поцеловал в лоб. Его ободряющая улыбка была призвана разогнать сомнения, но Джинни все равно решила выяснить, что же за чары делают эту тонкую серебряную нить такой странной и необычной.

Гарри стоял у витрины с прозрачными шариками и внимательно рассматривал один из них, с золотыми звездами внутри. На его лице застыла широкая улыбка, которая не исчезала уже неделю. Он рисовал себе картины светлого будущего. Представлял, как они будут ходить в походы, как миссис Уизли будет кормить их всех разными вкусностями, как будут играть в квиддич на поле неподалеку от Норы... Он представлял, как будет учить сына ходить и говорить, контролировать магию, потом отправит его в Хогвартс и будет переживать за каждый матч, в котором он будет участвовать. В общем, мысли Гарри целиком и полностью были заняты ошеломительной новостью: Джинни ждет ребенка! И сегодня он наконец расскажет об этом всем, кто приглашен на ее день Рождения. Гарри еле сдерживался эту неделю, чтобы никому не проболтаться и не написать об этом.

Видимо на лице Гарри отразилось его счастье, потому что женщина за прилавком тактично спросила, не нужна ли ему помощь. Он вспомнил, что нужно выбрать подарок для Джинни в дополнение к уже купленному набору волшебного рукоделия. Гарри кивнул продавщице и попросил помочь с выбором ювелирных украшений (шарики со звездами все-таки были бесполезными вещицами).

После довольно долгих и непонятных объяснений продавщицы о различиях в волшебных свойствах серебра и золота, Гарри выбрал тонкую, почти невесомую серебряную цепочку. Расплатившись, он вышел из магазина в Косой переулок, повернулся, чтобы трансгрессировать в домик Рона и Гермионы неподалеку от Норы, у которого пока не было определенного названия, и… проснулся. Перед глазами все еще стояли реалистичные картинки из сна. Гарри уже давно не снилось что-то определенное, обычно это были образы, воображаемые картинки. А чтобы такой правдоподобный сон, да еще и смахивающий на воспоминание трехдневной давности, с той единственной разницей, что цепочку Гарри покупал не в Косом переулке, а в маленькой волшебной лавчонке в центре Лондона. А еще удивительно было то, что атмосфера счастья, наполнявшая этот сон, была полностью идентична ощущениям, которые он испытывал не только в день покупки подарка, но и вообще в последнее время.

С правдоподобного сна мысли Гарри перебрались на подарок, который он подарил вчера Джинни. С ним было связано одно странное ощущение. Вчера утром Гарри как можно тише достал из маленького ящика комода коробочку с цепочкой и открыл ее, чтобы еще раз взглянуть на подарок. Тонкая серебряная нить скользила между пальцев, словно струя воды. Металл отчего-то был очень приятным на ощупь. Через мгновение Гарри понял, что скорее всего это от того, что он такой же температуры как и его руки. Это было удивительно, учитывая, что он достал цепочку всего пару секунд назад. Несколько раз взмахнув палочкой, Гарри проверил украшение на наличие каких либо следов темной магии. Старая добрая привычка аврора: проверь вещь перед тем как ею пользоваться. Не обнаружив ничего подозрительного, Гарри положил цепочку обратно и, прошептав заклинание, перевязал коробочку подарочной лентой. На короткий миг он подумал, что хотел бы оставить эту приятную вещь себе, но тут же отогнал эту мысль. «Зачем она мне?» — было достаточно веским аргументом.

* * *

Громкий стук в окно заставил Гарри и Джинни вздрогнуть от неожиданности. Пятнистая сипуха настойчиво просилась в комнату. К ее лапе был привязан немного мятый пергамент. Гарри впустил птицу и отвязал письмо. И тут же узнал крупный прямой почерк Невилла.

— Смотри, Джинни! Невилл и Луна прислали весточку с Амазонки!

— Надеюсь, у них все хорошо? — спросила Джинни, поднимаясь и подходя к Гарри.

В сентябре прошлого года Невилл и Луна поженились и буквально через месяц отправились в экспедицию к берегам Амазонки. Она — изучать волшебных животных, он — магические растения. Они исправно присылали экзотические подарки, сделанные местными племенами, ко всем прошедшим праздникам, а когда появлялся малейший доступ к магической цивилизации, даже отправляли колдографии.

Гарри развернул пергамент и положил его на стол, чтобы Джинни тоже могла прочитать. Они ожидали увидеть длинное интересное письмо с рассказами о приключениях, но это была лишь короткая записка.

«Мы приехали из Южной Америки! О-о-очень много всего хотелось бы рассказать! Ждем вас сегодня в час дня в кафе-мороженое Фортескью.

Невилл и Луна.

P.S. Уизли тоже будут.

P.P.S. Пятипалые крючковатые лианы действительно существуют!»

Гарри и Джинни закончили читать почти одновременно. Он немного хитро улыбнулся, неожиданно приподнял ее над полом и закружил по комнате, едва не сшибая мебель. Джинни рассмеялась звонким и легким смехом.

Вдруг в камине на секунду вспыхнул огонь, и появилась голова Рона.

— Вы слышали?! Слышали?! — и, не дождавшись их ответа, тут же выпалил. — Лонгботтомы с Амазонки! Надеюсь, они привезли хотя бы один туземский барабан…

Гарри рассмеялся, а Джинни с упреком взглянула на брата.

— Они не в магазин за подарками ходили, а джунгли ездили изучать, — послышался по другую сторону камина голос Гермионы.

Рон театрально закатил глаза.

— В час, в Косом переулке, окей?

— Да, конечно, — закивал Гарри, и рыжая голова исчезла из камина.

* * *

Трансгрессировав прямо к кафе, Гарри и Джинни увидели довольно большую группу волшебников, сидящую под летним навесным тентом. Луна и Невилл, едва заметив Поттеров, вскочили и быстро направились к ним, Невилл нес в руках что-то подозрительно большое. Когда они подошли, Гарри приветственно хлопнул друга по спине, но тот принял серьезный вид и, вытянув перед собой деревянную коробку, обратился к Джинни:

— Я и Луна торжественно поздравляем тебя с Днем Рождения. Извини, что с двухнедельным опозданием… — на этом напыщенная речь Невилла завершилась, и они с Луной наперебой принялись рассказывать, что в коробке.

Это оказалась лодка, сделанная амазонскими племенами волшебников, увеличивающаяся до необходимых размеров. Еще она обладала кучей других магических свойств, но конкретно какими ни Луна, ни Невилл толком не знали.

Когда тема неожиданного подарка была исчерпана, Луна ни с того ни с сего воскликнула:

— Джинни, это же замечательно! — никто сначала и не понял к чему это она. — Вместе с детьми в доме всегда появляются домовые ушастики — невидимые и очень мирные существа.

Джинни, едва сдерживая смех (она успела отвыкнуть от небольших странностей Луны), обняла подругу, но та, похоже, отвлеклась на собственные мысли. Демократичное каре и ровный загар, которым обзавелась Луна на Амазонке, плохо сочетались с ее отрешенным выражением лица.

Невилл, Гарри, Джинни и Луна направились к уже заждавшимся их Уизли, в лице Джорджа, Гермионы и Рона. В руках последнего Поттеры заметили некоторое подобие барабана и многозначительно переглянулись. Гермиона, похоже, оставила попытки отнять новую «игрушку» мужа и сидела насупившись, ковыряя ложкой в своем мороженом.

Но стоило виновникам встречи вернуться за столик, как компания оживилась и приготовилась впитывать рассказы про леса Амазонки и ее жителей.

Несколько часов понадобилось Невиллу и Луне, чтобы рассказать хотя бы самое интересное об их путешествии. Начиная с древних легенд местных народов, их магического опыта, артефактов, способов врачевания, заканчивая странными, бесчисленными названиями растений и животных — все слушалось с нескрываемым интересом до самого закрытия кафе. Однако, не собираясь прерывать историю про укус какого-то насекомого и чудесное излечение от него, Гарри позвал всех в дом на чай. Только в половине второго все разошлись по домам, продолжая переваривать информацию про древних ацтеков и народы майя с их древними проклятиями в пирамидах и вечным календарем.

* * *

Через неделю Луна заболела чем-то, напоминавшим ангину или простуду. Но еще через неделю у нее начался жар, и Невилл обратился в больницу Святого Мунго. Там сказали, что это вовсе не простуда, а какая-то заразная болезнь, природу которой они не знают и выявить пока не могут. Луна вынуждена была остаться в изолированной палате больницы на неизвестный срок.

Пять пар глаз уставились на Невилла в надежде узнать хоть какую-то информацию о здоровье Луны. Но его усталый и потрясенный вид говорил сам за себя: он был не в силах сказать что-нибудь. Посчитав, что пытаться вымучить из него хоть слово будет крайне нетактично, Гарри, Рон, Гермиона, Джинни и мистер Лавгуд сели на кушетки, стоявшие вдоль и без того узкого больничного коридора. Невилл опустился рядом и уставился в одну точку полубезумным взглядом.

Минуты тянулись медленно, как будто застревая в узких белых коридорах, пропитанных страданиями, болью, слезами. Они сидели, как будто ожидая какого-то чуда. Через несколько минут (а может и часов — определять прошедшее время здесь никто бы не решился) из палаты Луны вышел целитель. Это был мужчина лет сорока с высоким лбом и сильно поседевшими волосами. Его неестественно прямая походка при высоком росте, глубокая складка между бровей и тяжелый взгляд не сулили ничего хорошего.

— Как она?— почти одновременно спросили Джинни и мистер Лавгуд, едва заметив целителя.

— Сейчас спит. Удалось немного сбить жар, но, боюсь, что ненадолго.

— Вы не выяснили, что это за болезнь? — с мольбой в голосе спросил Невилл, без сил оставшийся сидеть на кушетке, когда остальные встали, перегородив дорогу целителю.

— Пока нет. Я никогда не встречал такого, чтобы кровь была намного холоднее температуры тела. Мы не сможем приступить к лечению, пока не выясним причину болезни. Только зная источник магии, наложенной на нее, можно найти контрзаклятие или противоядие.

— Источник магии?! — срывающимся голосом пролепетала Гермиона. — На нее наслали проклятие?

— Да. Возможно это был какой-то артефакт или яд. Не удивляйтесь, что это так. С тех пор как вы, мистер Поттер, — целитель кивнул в сторону Гарри, — уничтожили Волдеморта, темных личностей и их грязных вещиц развелось еще больше, чем было.

— Вы хотите сказать, что при его режиме было лучше? — Гарри понимал, что крайне неуместно было бы затевать такой спор в стенах Святого Мунго, но промолчать он не смог.

— Нет, что вы. Просто не питайте иллюзий.

— По поводу?

— По любому поводу. Наденьте маски — это инфекционное отделение. А теперь, простите, но мне надо идти, — целитель отодвинул в сторону Рона и пошел дальше по коридору.

Развевающиеся полы его белого халата навевали тревогу и смутное чувство из прошлого — чувство страха за ближнего.

* * *

В гостиной собралось много народу, все пили чай, и солнце освещало их лица. Но светило оно через щели неплотно запахнутых штор, чай был крепкий до горечи и пах землей, а люди молчали, утопая в тревоге. Она, как невидимый ядовитый газ, просачивалась через щели и, постепенно поднимаясь к легким, вдыхалась с воздухом. Но чтобы от нее избавиться, было бы недостаточно открыть окна и впустить свежий морской воздух. Эти люди сидели и ждали новостей о здоровье Луны, которые должен был принести ее отец. Сам процесс ожидания новостей, ощущение оторванности от того мира, на котором сосредоточено все твое сознание — им было до боли знакомо это чувство, а они уже понадеялись никогда не испытать его вновь.

Рон сидел на самом краешке дивана, уперев локти в колени и опустив голову на ладони. Джинни неестественно выпрямилась, каждая мышца ее тела была напряжена, как будто она готовилась к чему-то очень опасному, но боялась этого как ребенок и оттого закрыла глаза. Гарри машинально поглаживал ее по руке, взгляд зеленых глаз был устремлен в вечное никуда, а между бровями пролегла суровая морщинка. Постоянная страсть к деятельности не оставила Гермиону и тут, и она, меряя комнату шагами, листала книгу из домашней библиотеки Поттеров, надеясь найти хоть что-то о проклятиях, распространенных в Южной Америке. Девушка периодически бормотала себе под нос то, что могло быть ответом на ее вопросы, но, разочаровавшись, откладывала книгу и брала следующую. Невилл уснул тревожным сном, свернувшись в кресле. Он не смыкал глаз уже несколько суток, постоянно дежуря в больнице.

«Две самые неприятные вещи на земле — это ждать и догонять,» — пришли Гарри на ум слова какого-то философа. Откуда это было сейчас в его голове? Но то, что этот мудрец был прав, Поттер не сомневался. В этих двух случаях время играло с людьми старую, но от того не менее злую, шутку, видимо стремясь развлечься, и люди страдали, когда им не хватало доли секунды, чтобы попрощаться с уезжающими любимыми и когда они сидели в неведении и ожидали, как сейчас.

Но насколько желанным бы не был хлопок трансгрессии во дворе, все равно все вздрогнули от резкого звука, разрезавшего напряженную обстановку. На мистера Лавгуда набросились с вопросами, но он только лишь пробормотал: «Она все так же, держится… она сильная, да… она все сможет, смогла же тогда». А потом он громко крикнул: «Ищите! Ищите скорее!». И больше ничего толкого пожилой человек сказать не смог — свалился без сил на диван и тут же забылся нервным, беспокойным сном.

— Гермиона, ты что-нибудь нашла? — робко поинтересовался Рон, первым нарушая молчание, повисшее после речи мистера Лавгуда.

Девушка захлопнула книгу, которую держала и отрицательно помотала головой.

— Здесь есть пара статей об Америке и ни слова о проклятиях и темных артефактах. Нужно искать в книгах о темной магии и опасных зельях, — Гермиона задумчиво водила пальцем по корешку. — И без помощи Невилла нам не обойтись — только он знает, с чем Луна там сталкивалась.

— Давай искать, Гермиона, — тут же откликнулся Лонгботтом, проснувшийся от громкого появления Лавгуда.

— Книги по темной магии у нас не водятся. Надо искать на площади Гриммо или в запретной секции Хогвартса, — вмешался Гарри. — Мне кажется, мы все можем отправиться туда. Что-нибудь, да найдем.

— Если твой оптимизм заразен, — в своем репертуаре отозвался Джордж, чья голова пару секунд назад появилась в камине, — то я с вами.

* * *

Дом на площади Гриммо все так же являлся не всем любопытствующим, все так же в нем жил призрак профессора Дамблдора, некогда созданный Грюмом, все так же в прихожей висел крикливый портрет, а к стене были прибиты головы домовых эльфов. Видимо судьбой этого дома оставалось нести в себе уныние и ощущение загнанности. Изредка возвращаясь сюда, Гарри вспоминал самые безрадостные моменты своей жизни, и даже те редкие моменты счастья, связанные с этим местом не могли облегчить пребывание в нем. Он даже хотел продать дом вместе со всей его пылью, древностью и гнетущей атмосферой, но Джинни убедила его не делать этого — мол, память о Сириусе и все такое. Но Гарри был уверен — узнай крестный, что кто-то считает этот затхлый и унылый особняк памятником ему, то этот кто-то получил бы как минимум сотню словесных проклятий в свой адрес.

К сожалению, случай вновь привел Гарри в этот дом. Радовало только то, что он пришел не один. Джинни, Гермиона, Джордж и Невилл напряженно вглядывались в конец коридора. Изрядно ослабевший и отощавший фантом бывшего директора все еще мог напугать своим неожиданным появлением. Они не были здесь со смерти Кикимера год назад. Поскольку новые хозяева оказались гуманнее предыдущих, голова эльфа осталась при нем. Его похоронили недалеко от Ракушки, неподалеку от Добби и на надгробии написали: «Кикимер — домовой эльф, который любил свою семью».

Успешно, а точнее тихо миновав портрет Вальбурги, они поднялись на последний этаж, в библиотеку. Стеллажи, простиравшиеся от пола до потолка по всему периметру немаленькой комнаты, были уставлены книгами, преимущественно в темных, старых переплетах. Гермиона на миг задержала дыхание. Она продолжала верить в силу книг, силу, которая еще ни разу ее не подвела и не раз спасла жизнь ей и ее друзьям. В этой своеобразной вере книги были иконами, а библиотеки — святилищами, где пристойное поведение было строго обязательным.

Гермиона попыталась призвать к себе список всех книг и схему их расположения на полках. Но, видимо, такового не имелось, или на него было наложено специальное заклятие, не позволявшее посторонним людям ускорить поиск. Попытка Гарри призвать список также не увенчалась успехом, и поэтому им пришлось начать поиски с самого крайнего к двери стеллажа. Первой книгой, которая им попалась, как ни странно стала история Хогвартса. Она была отложена подальше. Туда сразу же отправились несколько ее редакций и устав «древнейшего и благородного» семейства Блеков.

Устроившись на полу и образовав вокруг себя баррикады из книг, Гарри, Джинни, Джордж, Гермиона и Невилл просидели в библиотеке до глубокой ночи, но никаких конкретных проклятий или зелий, а уж тем боле противоядий и контрзаклятий не нашли. Только туманные намеки на проклятия пирамид Майя и опасные напитки местных жителей.

Когда от тусклого света пары-тройки свеч начали болеть и слипаться глаза, компания решила продолжить поиски завтра и дать Невиллу наконец нормально поспать. Он оперся локтем на книгу и склонил над ней голову. Было видно, что Невилл отчаянно борется со сном: он периодически встряхивал головой и старался незаметно протереть глаза.

— По-моему, нам надо сделать перерыв, — сказал Гарри, кивая на засыпающего друга. — Иначе Невилл сойдет с ума.

Джинни с упреком взглянула на мужа.

— Нет, мы еще ничего не нашли… Нужно искать еще, — сонно пробормотал Лонгботтом. — Я совсем не устал.

Остальные весьма скептически отнеслись к его заявлению.

— Тебе пора основательно поспать, дружище. И хороший ужин нам всем не помешал бы… — в животе у Джорджа предательски заурчало.

— Что ты, что Рон, — пробормотала Гермиона. — Раз все устали, то вставайте, пойдем отсюда.

Все, кроме Невилла, предпочли прислушаться к ее совету.

— Я никуда не пойду, пока не найду противоядие!

— Ты на ногах еле стоишь. От того, что ты сонным взглядом просмотришь лишнюю пару книг никому лучше не будет — все равно самое важное не заметишь.

— Не сонным!

— А если ты уже пропустил то, что нужно? Зачем делать одну работу дважды?

— Не строй из себя самого стойкого, Невилл, — Гарри подошел к другу и хлопнул того по плечу. — Пойдем. Мы обязательно вылечим ее, — тихо добавил он.

Невилл закрыл глаза, как бы смиряясь со сложившейся ситуацией. Затем открыл их и также тихо спросил: «Обещаешь?». Гарри молча кивнул.

У друга сохранилась та подсознательная детская вера в Мальчика-Который-Выжил. Мальчика, про которого думали, что он все может, а тот, на самом деле, был обычным человеком. Человеком, который когда-то верил, что все может. Не признавался себе в этом, но верил. А потом повзрослел, многое потерял и перестал верить. А другие все еще питали иллюзии по этому поводу.

Поиски источника болезни Луны не прекращались вот уже три дня. Попеременно сменяя друг друга, Поттеры и Уизли искали в книгах на площади Гриммо любую информацию о темной магии «водящейся» в Южной Америке. «Не те симптомы» и «мы с этим не сталкивались» — все, что можно было услышать от Невилла, который проверял всё то, что они находили.

Состояние самой больной практически не изменилось: все тот же жар и холодная кровь. Целители чем только не пытались лечить: начиная с жаропонижающих зелий, заканчивая обрядом, заменявшим магам переливание крови. Но мало что могло облегчить страдания Луны, и совсем ничего не могло снять их совсем. Сама Лонгботтом утверждала, что во всем виноваты какие-то животные (их название всегда менялось), которые незаметно покусали ее ночью.

У постели Луны попеременно дежурили Уизли, Гарри, мистер Лавгуд и Невилл. Джинни же муж запретил это делать, но та все равно прибегала навестить подругу.

* * *

Библиотеку на площади Гриммо освещали несколько огоньков, созданных Гермионой и помещенных в банки. Ничего не нарушало тишину кроме редкого шороха перелистываемых страниц, как вдруг Рон заорал словно ошпаренный:

— Да-а-а! Я нашел, это оно, точно оно!

— Рон, не ори. Ты уже раз десять сегодня так говорил, — осадила его Гермиона.

Он бросил на нее уничтожающий взгляд и сунул книгу Невиллу. По мере того, как он читал, его лицо словно вновь приобретало тот оттенок здорового румянца, который сошел с его щек еще тогда, когда заболела Луна.

— Похоже на то… да, скорее всего… но это не могло случиться! — Невилл пребывал в весьма смешанных чувствах: с одной стороны, это было похоже на предмет их поисков, а с другой, он просто не мог поверить в такую безалаберность, допущенную с его стороны.

— Ну что там, Невилл? — с нетерпением спросила Джинни.

— Это укус животного… дикая кошка-упырь…

— Что?! — Джордж хмыкнул, не сдержав смешок.

— Ничего смешного в этом нет! — голос Гермионы дрожал от возмущения. — Но это же элементарно! Достаточно разжечь костер и они не осмелятся подойти…

— В том то и дело, что мы часто не делали этого: на свет слетались огромные комары.

— Но как эта кошка смогла укусить Луну так, что она ничего не заметила? — Гарри озадачено переводил взгляд с Гермионы на Невилла.

— Они урчат и погружают человека в глубокий сон, как под наркозом. Кусают, пьют кровь, а потом ранка сама затягивается. А яд действует, — объяснила Гермиона.

— И что там написано по поводу лечения? — обратился Гарри к Рону, который перехватил книгу у Невилла.

— Нужно противоядие. Но оно жутко сложное…

— Ну, это мы уж как-нибудь: у нас же есть Гермиона, — сказала Джинни, облегченно вздыхая.

Гермиона взяла книгу и с опаской начала читать рецепт. Когда она закончила, по ее лицу стало ясно: ничего приятного и хорошего их не ждет.

— Приготовить его не так уж сложно. Если мы добудем яд этой самой кошки.

В комнате повисла звенящая тишина.

* * *

Уизли, Поттеры и Невилл, (мистер Лавгуд был с Луной в святом Мунго), набились в маленькую для такой компании гостиную Норы. Им нужно было решить, кто отправится в джунгли на поиски кошки-упыря, а точнее ее яда.

— Сколько человек нужно для этого дела, Гермиона?

— Откуда я знаю, никогда не охотилась на кошек-упырей, — огрызнулась на Джорджа девушка. — Но думаю человек трех было бы достаточно.

— Я. Кто еще?

— Невилл, ты как раз останешься. Ты нужен Луне. Живым и здоровым.

— Тогда отправимся я, Рон и Джордж, — сказал Гарри. При этих словах Джинни сильнее сжала руку мужа и умоляюще посмотрела на него.

— Нет, Гарри. Ты тоже нужен нам здоровым, — Гермиона многозначительно посмотрела на Джинни. У Поттера не нашлось, что возразить. — Я отправлюсь с Роном и Джорджем.

— Нет, нет, нет, Гермиона, ты тоже никуда не поедешь! Что у нас мужчин что ли нет?!

— Получается, что нет, Рон! Ты хочешь взять мистера Лавгуда или мистера Уизли, стариков помучить захотелось? Или Гарри потащишь, чтобы он там, не дай Мерлин заразился, да еще и беременную Джинни заразил? — Гермиона все больше распалялась. — Или оставишь Флер одну с Мари и возьмешь Билла?

Рон пристыжено посмотрел на нее.

— Почему ты так хочешь туда? — Рон уже смирился с победой Гермионы, но легче ему от этого не стало.

— Я хочу быть полезной, Рон! — Гермиона немного смягчила тон. — Я в Министерство, просить отпуск.

Она работала в Департаменте магического сотрудничества, и попросить отпуск для личной «исследовательской работы по изучению магического населения Южной Америки» участнице Золотого трио ничего не стоило. Гермиона взяла летучий порох и четко произнесла: «Министерство магии», оставив остальную компанию в полном смятении от своего чересчур экспрессивного поведения.

* * *

Следующие два дня прошли в сумятице и суете. Рон, Гермиона и Джордж составляли планы поисков, карты возможных местонахождений кошек-упырей и сооружали для них приманки. Остальные же собирали необходимые для экспедиции вещи и продолжали нести вахту в больнице святого Мунго.

Перед отправлением Уизли, Поттеры, Невилл и мистер Лавгуд пришли навестить Луну. Маленькая палата, где она лежала не вмещала такое количество людей, поэтому им пришлось заходить по очереди.

Миссис Лонгботтом сильно сдала. Либо раньше они не замечали этого, либо действительно девушке стало хуже за последние сутки. Ее спину подпирали подушки, она дышала редко и глубоко, при каждом вдохе закрывая глаза. Когда Гермиона вошла, Луна спокойно и задумчиво разглядывала окружающие ее стены, как будто видела их впервые. Вошедшая, казалось, нарушала ее уединение. Несколько минут Гермиона молчала, пока не осмелилась прервать раздумья Луны.

— Здравствуй. Как ты?

— Не нужно никуда ехать ради меня. Мне Невилл сказал, куда вы собираетесь, — девушка посмотрела прямо и серьезно. — Достаточно одной жертвы от этой болезни.

— Мы вылечим тебя, Луна. Обязательно. Мы уже точно знаем, что делать.

— Гермиона, в твоих глазах прыгают финофобы, это значит, что ты боишься. Скорее всего того, что сама не веришь в возможность вылечить меня.

— Нет…

— Гермиона, зачем вы рискуете? Я обречена, мне осталось от силы несколько дней. Вы не найдете котов раньше, чем я умру.

— Не говори так! — в ужасе закричала Гермиона.

— Ты всегда смотрела правде в глаза, ты никогда не врала себе, ты только стараешься уменьшить страдания Невилла, я понимаю. Ты правильно сделала, — Луна говорила очень тихо. — Я изучала этих животных, ты много про них читала. В вашем походе нет смысла. Это риск ради надежды?

Гермиона медленно кивнула. На глаза наворачивались слезы. Луна всегда говорила самую обезоруживающую правду, всегда читала души людей. Она была права во всем, ни слова не было сказано под влиянием пессимистичного настроения ожидания смерти. Они не добудут яд этих кошек, пока те не запомнят их и не нападут. А это может занять недели, а то и месяцы… Луна как всегда все поняла — это был риск ради надежды. Ради того, чтобы Невилл до последнего ее вздоха верил в возможность спасения. Было в этом и что-то эгоистичное: Лонгботтом не простит себе того, что не поехал искать противоядие сам. Но Луна надеялась, что сможет сказать ему правду перед смертью, и он не будет винить себя.

Глаза девушек встретились. Гермиона не выдержала совершенно спокойного и смиренного взгляда Луны, отвела взгляд и, опустив голову, вышла из палаты, уступив Рону, Джорджу и мистеру Лавгуду место у кровати больной.

* * *

Вечером этого же дня вся компания собралась в Норе, чтобы проводить Рона, Гермиону и Джорджа. Они должны были сначала добраться до Лондонского каминного зала, оттуда в Париж, потом в ближайший к джунглям камин и только оттуда аппарировать к Амазонке. От аппарации на тысячи километров решили отказаться во избежание несчастных случаев, а прямой каминной линии от Норы до Южной Америки не было.

— Пишите нам письма, — попросила напоследок миссис Уизли.

— Мам, они дойдут в лучшем случае дня чрез три, — заметил Рон

— Все равно пишите, — Молли несколько секунд колебалась. — Обнимите что ли всех напоследок.

Ее идею поддержали и начались дружественные похлопывания по плечу и крепкие объятия.

— Гарри, ты будешь подбадривать Невилла? — горячо и быстро зашептала Гермиона на ухо обнимающему ее другу. — Будешь?

— Конечно…

— А говорить с Луной? Ей обязательно нужно с кем-то говорить.

— Да, буду… — Гарри был несколько шокирован порывом подруги. — Что такое, Гермиона?

Она лишь пристально посмотрела в его глаза. Прошло несколько долгих мгновений, пока она взглядом искала в его зеленых глазах ту искру, которая подсказала бы ей, что он действительно сделает то, что она попросила. Эта искра мелькнула, и Гермиона еще раз пламенно обняла друга, отошла к камину и больше не смотрела в сторону Гарри.

* * *

Через несколько дней настала очередь Гарри дежурить в святом Мунго. Состояние Луны резко ухудшилось за последние сутки, и целители украдкой таинственно и скорбно качали головами. Это напрягало. То есть это напрягало настолько, что спрашивая о состоянии больной, становилось страшно и на секунду все внутри холодело, боясь узнать самое страшное. В палату к больной теперь впускали только раз в день и то на полчаса.

Невилл, узнав об этом, пришел в больницу. Они с Гарри зашли в палату Луны в назначенное для посетителей время. Она листала последний выпуск «Пророка» без заметного энтузиазма. Спину подпирали подушки, а загорелая кожа приобрела нездоровый зеленоватый оттенок. На похудевшем лице голубые глаза Луны казались огромными, сравнимыми разве только с глазами домовика. Она смотрела, казалось, внутрь себя и не заметила вошедших.

— Привет, Луна.

Она ответила не сразу.

— Привет, мальчики.

— Как ты?

— Невилл, ты задавал мне этот вопрос уже очень много раз, — она слабо улыбнулась. — Ничего не меняется.

— А лучше тебе не становится?

— Нет. Ты же сам говорил, что без того зелья мне не поправится.

— Да, но вдруг… — Невилл смущенно уставился на свои ботинки.

Луна долго молчала, явно потеряв нить разговора, а потом неожиданно спросила:

— Невилл, ты сможешь завтра весь день быть со мной?

— Конечно могу.

— Это хорошо, — она еще помолчала. — Можно я поговорю с Гарри наедине?

Невилл удивленно взглянул сначала на нее, затем на удивленного Гарри.

— Да, конечно. Я завтра буду с тобой, — ободряюще улыбнулся он, и вышел.

— Что такое, Луна?

— Гарри, я должна поблагодарить тебя.

— За что? — он не понимал, что она имела ввиду. — Я же даже не отправился в Америку искать лекарство для тебя, — в его голосе слышались виноватые нотки.

— Это неважно. Зато благодаря тебе у меня есть друзья, готовые сделать это ради меня.

Гарри изумленно уставился на нее. Она все еще так остро помнила и воспринимала историю создания ОД.

— Тогда тебе стоит благодарить Джинни, а не меня. Она предложила позвать тебя тогда.

— Да, и ее тоже. Но ты сделал то, что не смогла сделать ни она, ни кто-то другой. Ты заставил их уважать меня, заставил заметить.

— Это было довольно давно и…

— Нет. У таких поступков нет срока давности. Если бы не ты, то я бы умирала здесь совершенно одна. Ты ведь и отца мне спас…

Гарри стоял как громом пораженный.

— Что ты несешь?! — крикнул он так громко, что Луна вздрогнула от неожиданности. — Ты будешь жить! Будешь еще долго жить, мы вылечим тебя, и у вас с Невиллом будет большая, счастливая, веселая семья! Слышишь?!

Гарри сорвал с себя очки и яростно заморгал. Луна спокойно смотрела на его отчаянную борьбу со слезами.

— Сядь, Гарри.

Он повиновался ей и резко опустился на стул. Она наклонила его голову к себе слабыми руками и коснулась губами его затылка.

— Ты ведь неправду сказала, да? Ты ведь не веришь, что ты… — Гарри осекся.

— Умру, да. Я не соврала.

— И у них хватит времени вылечить тебя.

— Нет.

— Неужели ничего нельзя сделать, а? — тихо прошептал он. — Неужели это конец?

— Гарри, нет конечно. У вас много всего еще будет.

— Как мы сможем чему-то радоваться, если нас должно быть семеро, а будет только шестеро?

— Но смерть Фреда пережили, мою тоже сможете.

В ее словах не было ни неприязни, ни зависти, ни сожаления. Они отчего-то успокаивали, как будто она заранее все знала и была готова ко всему. Как будто и надо было все так принять, и даже вечное желание Гарри бороться пропало.

Они оба молчали, каждый для себя чувствуя смирение и светлую грусть будущего. В дверь постучали.

— Посетителей прошу покинуть палату.

Гарри и Луна вздрогнули. Она еще раз прикоснулась губами к его макушке.

— Увидимся, — пробормотал Гарри, вставая.

Она услышала и промолчала. Он вышел, напоследок заглянув в ее огромные глаза цвета безоблачного неба.

* * *

Пламя в камине окрасилось в зеленый, и оттуда вышел растрепанный и уставший Гарри. Он был изрядно пьян и от него несся устойчивый запах дешевых сигарет. Джинни, ожидавшая его возвращения на диване у камина, изумленно уставилась на мужа. Было уже за полночь, а вернуться он должен был еще в десять. Она уже хотела было поднять весь аврорат на уши, а он, оказывается, просто где-то напился! Такого еще никогда не случалось за время их совместной жизни, а пьяным она видела его только раз: на праздновании окончания седьмого курса.

Гарри подошел к Джинни и обнял ее. Неизвестно задумал ли он это чтобы смягчить ее гневную тираду, или это был его душевный порыв, но Джинни как-то передумала ругать мужа. До поры до времени…

— Гарри, где твои очки? — она только заметила, что на нем их не было.

— Не знаю, я все обыскал в том углу… Наверное я их потерял, — он перевел замутненный взгляд на жену и попытался сфокусироваться. — Ты ведь не будешь ругать меня за это, не будешь?

Сейчас он был похож на маленького ребенка, беззащитного и всеми забытого. На Гарри, просящего дядю Вернона не ругать его за неконтролируемые всплески магии. На Гарри, умоляющего Распределительную шляпу не отправлять его на Слизерин. На Гарри, выпрашивающего Волдеморта не убивать Седрика. На Гарри, которого не за что было винить, но который всю жизнь винил себя.

— Нет, не буду. Что случилось? — в голосе Джинни уже звучала тревога.

Гарри некоторое время молча обдумывал вопрос. Потом по его щеке медленно сползла предательская слеза, потом еще, еще и еще… Если пьяным Джинни видела его хотя бы раз, то плачущим — никогда. Она крепче обняла его и прикоснулась губами ко лбу. Гарри дрожал всем телом то ли от бесшумных рыданий, то ли от холодного ветра, дувшего в открытое окно. А может и от того, и от другого сразу.

Джинни аккуратно усадила Гарри на диван и поймала его взгляд.

— Луна… умирает, — правда была очень горькой, но соврать Джинни он не мог. Даже для ее спокойствия.

— Откуда… Кто сказал? — она пока не верит и требует доказательств. Главное, чтобы она приняла это до того как это произойдет, иначе будет слишком тяжело…

— Она сама знает… она лучше знает… она видит… ведь ты же знаешь, что она всегда правду говорит, всегда то, что думает. Мне кажется, что она наш баланс, она как ангел, у нее ум сердца, у нее это одно, а мы всегда все отдельно: ум, сердце; а у нее все вместе, вот она и уравновешивает… да, она умирает.

Джинни шокировано молчала. Она никогда и не думала о Луне так, как думал Гарри. А эти мысли были похожи на правду. И теперь все будет разрушено, все пойдет не так, но…

— Нет, нет! Гермиона, и Рон, и Джордж, они найдут лекарство! Найдут и привезут его!

Гарри помотал головой и, шатаясь, встал с дивана.

— Пойдем, Джинни, нужно привыкать, пора…

Он неуверенно направился в сторону ванной, а Джинни, ничего не замечая перед собой и вытирая мокрую дорожку на щеке, направилась дожидаться его в спальне. В этот вечер состоялся самый горький и самый соленый ее поцелуй.

Над умытой, свежей зеленью деревьев забрезжил молодой, розовый рассвет, робко освещая первыми лучами пальмы, фикусы, амариллисы и сотни других экзотических растений. Еще пару мгновений и он достигнет земли… Тогда, возможно, Рону, Джорджу и Гермионе улыбнется удача; хотя им и так неимоверно повезло: деревню, в которую они прибыли по совету Невилла, кошки-упыри облюбовали уже давно, но жители были довольно бдительны и всегда разжигали костры. «Охотникам» оставалось лишь быть предельно внимательными и осторожными. Казалось, что поймать животное очень просто. Но это только казалось — вот уже пятую ночь им не удавалось этого сделать. Но сегодня Гермиона наконец заколдовала сети так, чтобы они при малейшем шорохе ловили предполагаемую жертву.

Слух Рона, Джорджа и Гермионы был напряжен до предела. Когда свет достигнет куста орхидеи, кошки разбегутся. Лишь бы магия, наложенная на сети сработала… Вот солнечные лучи осветили красивейшие цветы, и животные бросились врассыпную. Сеть дрогнула, и в одно мгновение кошка оказалась пойманной и накрепко связанной.

Друзья оттащили ее в тень — солнце было крайне нежелательно для животного. Гермиона раздала всем меховые наушники, чтобы кошка их не усыпила. Джордж открыл существу пасть, Рон подставил колбу под острые клыки, а девушка произнесла длинное запутанное заклинание, заставившее животное отдать яд. Темно-зеленая жидкость заполнила одну колбу, потом еще одну и еще. Для лечения им понадобится много зелья, а значит и много яда. Животное дернулось, и Джордж случайно толкнул друга. Яд потек мимо прямо по пальцам юноши. Маленький порез на ладони защипало, и Рон раздраженно стряхнул жидкость с руки, продолжив наполнять колбы.

Животное было гуманно отпущено на свободу. Рон и Джордж поспешно собирали палатку, рюкзак Гермионы наполнялся многочисленными сосудами с ядом и редкими ингредиентами, собранными в местных лесах.

Из-за высокой пальмы, к которой была привязана палатка, вышел светящийся олень. Раньше друзья не замечали эмоций у патронусов, а теперь по морде животного как будто текли слезы.

— Луна умерла сегодня утром.

Лица волшебников враз побелели, с губ слетела улыбка, знаменовавшая их удачу, прервался смех Джорджа, внутри все похолодело. Гермиона осела на землю, Рон ошарашено глядел на исчезающий патронус, а Джордж закрыл глаза и глубоко отрывисто вздохнул.

* * *

Высота социального статуса в этой деревне измерялась высотой свай, на которых стоял дом, поэтому, чтобы попасть к местному гуру, Гермионе пришлось преодолеть немало ступенек по веревочной лестнице. Хотя сама она этого не заметила. Ее мысли крутились вокруг одного — как быть дальше и как же им всем пережить смерть Луны. С этими вопросами она шла к старцу, о котором говорили здесь очень почтительно и который считался провидцем и мудрецом.

Гермиона вошла в единственную в доме комнату, стены которой были из толстых стволов бамбука, а крыша была покрыта сухими пальмовыми листьями. Девушка разулась и низко поклонилась, как предписывали местные правила приличия. Темнокожий старец кивнул в ответ и жестом пригласил ее сесть на коврик напротив себя.

— Добрый день, мистер Соба.

— Без «мистер». Здравствуй, Гермиона.

Она удивленно посмотрела на мужчину.

— Твои мысли доступны моему взгляду.

Гермиона про себя выругалась: никогда нельзя забывать про окклюменцию.

— Уже лучше, — сказал старец, заметив, что она поставила ментальный щит. — Что же ты хотела спросить у меня?

— Я хотела попросить совет. Моя подруга умерла, и она была…

Но тут Соба прервал ее.

— Я знаю… Нет, нет, легилименция тут ни при чем. Ты хочешь спросить, что тебе и всем твоим друзьям делать. Мне кажется, ты знаешь ответ.

— В этот раз нет. В этот раз все произошло не по воле Волдеморта, а из-за нашего безразличия и глупости.

— Ответ на смерть всегда для тебя один — быть сильной. Ты всех еще не раз вытянешь… Тебе нужно знать нечто иное, что даст тебе понять причину смерти Луны.

— Болезнь от укуса… — начала было Гермиона.

— Это повод. Причина намного глубже.

Гермиона удивленно вскинула брови.

— Полагаю, ты слышала о мировом балансе.

Она отрицательно помотала головой. Старец замолчал и продолжил только через пару минут.

— Думаю, тебе я могу об этом рассказать. Но только тебе, слышишь, ни Уизли, ни тем более Поттер не должны об этом знать.

— Я сама Уизли, — возмутилась Гермиона.

— Нет, ты Грейнджер. Ты поймешь это.

Она замолчала и стала терпеливо ждать, когда же мудрец начнет изрекать истины.

— В мире существует нерушимый баланс. Он — основа мироздания. Мир магов и магглов находится в постоянном равновесии, количество людей и их силы четко уравновешены. Самым важным балансом, как ты можешь предположить, является баланс между жизнью и смертью. Он поддерживается балансом энергий и силы.

— То есть Луна умерла, потому что где-то появилась новая жизнь?

— Если бы все было так просто! Есть еще и пророчества, поддерживающие равновесие.

На глаза Гермионы навернулись слезы: почему это треклятое пророчество напоминает о себе даже сейчас, через столько лет?!

— Ты думаешь не о той стороне пророчества, связанного с Гарри Поттером. Оно связывает всех причастных к нему цепью равновесия. На самом деле исполняющих пророчество далеко не двое. И ты, и Луна, и все Уизли, и Лонгботтом, и Лавгуд — вы все причастны к пророчеству в той или иной степени. Сила этой причастности должна сохраняться, несмотря ни на что. Ее не может стать больше или меньше.

В глазах Гермионы мелькнуло понимание.

— То есть раз Джинни забеременела, то кто-то из нас должен был умереть… Только как ребенок Поттеров связан с тем, что Гарри — единственный, кто мог убить Волдеморта? Это уже давно в прошлом…

— Ты правильно мыслишь. Ребенок, воспитанный в полноценной семье, окруженный заботой и лаской родителей — разве не это было своеобразным символом борьбы против Волдеморта? Символы тоже причастны.

— Получается наша… компания никогда не вырастет в числе?

— Нет, почему же. Подумай, активный участник борьбы сильнее символа этой борьбы?

— Пожалуй… — поразмыслив, ответила Гермиона.

— Смерть Луны может дать далеко не одну, и даже не две жизни. Она была очень важным элементом в пророчестве — с ее помощью Поттер научился понимать и принимать странных и необычных людей не только в теории, но и на практике. Важная ступень к обретению самого сильного оружия.

Гермиона выглядела несколько шокированной такими умозаключениями.

— Тогда получается, что мир вертится около пророчеств и людей, для которых они составлены.

— Нет. Есть люди нейтральные. Между ними существует самый простой баланс, не связанный с причастностью к пророчествам: сколько человек умерло, столько же и пришло в этот мир.

— А баланс энергий?

— Он очень тонок. Порой его сложно объяснить, а порой он даже не связан с балансом жизни и смерти. Но есть и совсем простые примеры: за то, чтобы из мира ушло много отрицательной энергии в лице Волдеморта, погиб не один человек, олицетворявший положительную силу.

Гермиона долго молчала, обдумывая услышанное.

— Спасибо Вам большое…

— Никому об этом, — напомнил старец.

Гермиона кивнула и, распрощавшись, вышла.

* * *

Приближался самый жаркий в году месяц — июль, и это сильно ощущалось. На безоблачном небе вот уже две недели светило палящее солнце. Трава на холмах неподалеку от Норы пожухла и пожелтела, а цветы, недавно возложенные на могилы, завяли и засохли.

Но ни один из тех людей, собравшихся на маленьком сельском кладбище этого не замечал. Они стояли у свежевырытой ямы, одетые в темные одежды и погруженные в свои мысли. Принесли еще не закрытый гроб — похудевшее за время болезни лицо, непривычно загорелая кожа, контрастирующая со светлыми волосами, спадающими на плечи крупными завитками. Голубое платье прекрасно оттеняло бы ее глаза, но те были навсегда закрыты.

Крышку опустили. Гарри, Рон, Невилл и Джордж без магии опустили гроб в яму и засыпали землей. Все молчали, потому что говорить было не за чем: все думали примерно об одном и том же. «Я виноват в ее смерти» и «Будет ли все как раньше? Нет». Тех, кто мог бы произнести пафосную и пошлую речь на могиле Луны, вежливо попросили не приходить. Только отец, Уизли, Поттеры, Дин и Симус. Последние чувствовали себя неуместно и неуютно среди этого молчаливого понимания.

Из женских глаз изредка сбегала слезинка, и девушки смахивали ее быстро и поспешно, будто смывали следы какого-то страшного порока. Мистер Лавгуд мотал головой и бормотал под нос, Невилл сидел на коленях и медленно перебирал свежевскопанную землю. Никто не видел выражения его лица.

В какой-то миг Невилл как будто потерял равновесие и упал на землю. Увидев это, Гарри опустился на колени рядом с другом и попытался заглянуть в его глаза. Но тот отчаянно сопротивлялся и тихо шептал: «Оставьте меня, оставьте». Через несколько минут Лонгботтом резко обернулся, и Гарри пожалел о своем желании: такой гримасы боли и горя он никогда не видел даже во время войны.

— Невилл, прости меня, прости. Я обещал, я ведь клялся тебе! Я опять ничего не смог! Я не смог спасти ее! Я должен был хоть что-то сделать, а я… — яростно шептал Поттер, отчаянно мотая головой.

Лонгботтом лишь скинул руку друга со своего плеча и скорчился на земле, содрогаясь в немых рыданиях.

— Привет, Джордж. Ты сегодня рано – что-то случилось?

Джинни взглянула на часы. Не было еще и пяти, хотя обычно брат заглядывал в филиал в Хогсмиде не раньше восьми.

— Все в порядке, я просто вечером не смогу зайти. Ты справляешься?

Джинни недовольно посмотрела на брата. Он до сих пор обращается с ней если уж не как с маленькой и беспомощной, то точно не как с равной.

— Хорошо, молчу. Но наверняка что-нибудь уже стащили, — Джордж беззаботно усмехнулся.

— Понятия не имею, Мел считает галеоны только после закрытия, — Джинни решила проигнорировать насмешку братца. – Кстати, что это ты вечером делаешь, что зайти не сможешь?

— Окей, я все-таки передам тебе просьбу Гарри, только не смотри на меня как Грюм на тыквенный сок. У Анжелины сегодня первая игра, я должен поддержать ее. Рон тоже пойдет, он у нас ни один бесплатный матч не пропускает, — Джордж все еще подкалывал брата на тему денег, но тот стал спокойнее к этому относиться, в чем определенно чувствовался прогресс.

— И во сколько начало?

— В шесть. Магазин оставь на Мел, Ли потом зайдет, проверит.

— Он не пойдет на матч?

— А кто за магазином следить будет? К тому же он сам отказался…

— Эксплуатация сотрудников и давление на коллег, — констатировала Джинни.

Джордж уже собрался уходить, но сестра его окликнула.

— Кстати, детские стулья с самовыстреливающейся пружинкой вообще не продаются, одни жалобы.

— Я знаю. Мы с Ли две недели на них убили, — проворчал Джордж.

— Это была изначально провальная идея, как я и говорила, — Джинни победно улыбнулась – она взяла у брата реванш.

— Ты преувеличиваешь сестренка, ты почти одобрила эту затею, — сменив недовольную гримасу на улыбку, Джордж исчез в камине.

* * *

На небольшом стадионе в пригороде Лондона собралось от силы сто человек. Ярые фанаты Холихедских гарпий, друзья и родные игроков, судьи и парочка журналистов от изданий, специализировавшихся на квиддиче. Матч был дружеским (первый запас против второго) и интрига состояла лишь в том, кого оставят во втором, а кого попросят удалиться. Но именно этот вопрос был сейчас очень важным в жизни Анжелины, потому что квиддич был единственным делом, которым она хотела бы заниматься всю жизнь, а Холихедские гарпии была единственной командой, куда брали девушек.

Гарри, Рон, Джинни и Джордж расположились на местах на уровне колец и стали ждать Гермиону, которая была отправлена на ответственную миссию – вытащить Невилла на матч. Через минут десять она вернулась.

— Он не придет, — сокрушенно произнесла Гермиона. – Я сказала, что надо учиться жить дальше, что жизнь не остановилась, и что Луна не хотела бы, чтобы он закрылся в себе и отвернулся от друзей, когда они нужны ему больше всего. Ведь она Гарри сама так говорила…

Поттер в подтверждение кивнул.

— А он что?

— Он сказал, что понимает это, но ему нужно несколько больше времени.

Гермиона села между Роном и Джинни.

— Это хорошо, что он понимает. Будем пытаться вернуть его к нормальной жизни… — подытожил Рон, и как раз вовремя – на поле начали вылетать игроки.

* * *

Да! Счет двести – семьдесят в пользу второго состава не давал усомниться в том, что эта команда победит. Но только не Гарри, который видел, что ловец этой команды занимается только тем, что мешает сопернику ловить снитч, когда тот его видит. А если первый запас поймает золотой мячик, то… Но по большому счету это было не так важно – не взять Анжелину могли только люди, ничего не смыслящие в квиддиче, магглы например. Ну или подкупленные судьи. Благодаря второму охотнику, ей и вратарю, команда лидировала с таким преимуществом.

И… глаза немногочисленных зрителей устремились к ловцу первого запаса. Каких-то несколько футов отделяли ее от заветного мячика… «Только бы та не заметила и опять все не испортила!» — пронеслось в мозгу Гарри. Его желание исполнилось – девушка поймала снитч и победно потрясла им над головой. Игроки спустились на землю и направились к раздевалкам – кто радостно похлопывая друг друга по плечу, а кто с лицами, полными разочарования. Рон принялся бурно обсуждать игру: особенно ему понравилась девчонка-вратарь, которая очень энергично отбивала все мячи первого запаса. Гарри с ним не согласился и заявил, что ловец первого запаса была лучшим игроком, ну и пошло-поехало. Пока они спорили, Джордж незаметно пропал, как предположили Джинни и Гермиона, в направлении раздевалок, ждать Анжелину. Поттер ввязываться в спор не стала, хотя и думала, что их подруга была самой блистательной во всей игре. Спорить о том, кто лучше играет с бывшими ловцом и вратарем, охотница не собиралась – все равно каждый будет хвалить своего. Гермиона вообще была далека от квиддича и мнения по поводу лучшего игрока вообще не имела. Ее куда больше волновал вопрос, когда Невилл сможет, а главное захочет снова быть в их компании и участвовать в их затеях. Хотя, наверное, срок в две недели был ничтожно мал, чтобы любящий и все-таки ранимый Невилл оправился.

В это время Джордж действительно дожидался девушку у входа в раздевалку. Та вышла самой последней и сделала вид, что не заметила его.

— Анжелина!

Ноль реакции.

— Анжелина! Джонсон!

Только когда другие девушки стали оглядываться на кричащего, она обернулась.

— Чего тебе, Джордж?

— Ты великолепно играла сегодня, — парень обезоруживающе улыбнулся, но на привыкшую к этому Анжелину это не подействовало.

— Спасибо. Если это все, то я пойду, — она уже развернулась, чтобы уйти.

— Нет, постой. Я знаю, что ты злишься на меня из-за того, что я не успел предупредить, что уеду в эту чертову экспедицию. Но это не совсем так!

— Джордж, ты просто забыл, вот и придумываешь отговорки, — в ее голосе слышались горестные нотки.

— Ты послушай, а потом придумывай себе, что хочешь. Я отправил тебе сову, но я же не знал, что тебе взбредет в голову отправиться в Португалию и потом тут же вернуться. Вот сова и летала за тобой туда-сюда, ей надоело, и она вернулась ко мне.

Девушка внимательно поглядела на Джорджа и сказала:

— Мне не взбрело в голову, мне нужно было подписать договор на сегодняшнюю игру, а директор изволила уехать в отпуск.

— Ну так ты мне веришь, – с облегчением скорее сказал, чем спросил Джордж.

Она кивнула и как-то резко отвернулась.

— Эй, ты чего?

— А ты бы знал, как я волновалась за тебя, пока ты там яд собирал! – диким шепотом сказала Анжелина.

— Ну что ты, — сказал он, прижимая ее к себе. – Не стоило так беспокоиться, я ведь жив-здоров. Через несколько минут девушка тихо-тихо сказала:

— Почему меня не было тогда с вами? Почему я занялась своими делами именно в тот момент, когда я могла помочь Луне и всем вам? Почему я не восприняла ее болезнь серьезно, почему просто отмахнулась? Почему не поехала с тобой? Может это что-нибудь изменило бы…

— Вряд ли… Это не твоя вина, время сыграло с нами плохую шутку. У него вообще плохое чувство юмора, — Джордж нахмурился и решил не давать Анжелине думать о Луне и обстоятельствах ее смерти.

* * *

Из дневника Невилла Лонгботтома, который он начал вести через две недели после смерти Луны.

11.07.

Сегодня день начался как обычно – с утра до обеда копался в теплице, а потом учил бытовые заклинания и даже попытался сварить зелье, которое вытравило бы жуков с грядок. Но, увы, оно загустело, и пришлось оставить это дело.

А потом зашла Гермиона и позвала на квиддичный матч, в котором участвовала Анжелина. А я понял, что они продолжили жить, а я не могу. Пока не могу. Мне каждая радость жизни как будто кричит, что ее больше нет, что она-то не может больше веселиться, а ты, бессовестный, дразнишь ее, глядящую с небес. О Мерлин, как мне стыдно жить! Она ведь так многое хотела успеть, сделать, совершить, и, даже если я сделаю это все за нас двоих, мне не станет хоть чуточку менее стыдно. Даже наоборот.

Гермиона сказала, что она хотела, чтобы мы все жили дальше, чтобы жизнь, наша жизнь, не остановилась после ее смерти. Я предполагал, что она чувствует что-то неладное, что что-то говорит ей о скором конце. О, великодушная! Ты спасла меня от отчаяния в последние дни твоей жизни и сохранила последнюю надежду. И друзья, пошедшие на риск ради тебя. И ради меня… Да, Луна, я должен жить дальше, потому что я – не эгоист. Я так не хочу им быть! Они сделали многое ради меня, я не могу не принять их подарок. Ты будешь права, если подумаешь, что я ищу причины, почему я еще должен жить.

А бабушка. Она была так убита ее смертью! Даже на похороны не смогла прийти. Плакала и оправдывалась тем, что хотела увидеть правнуков, а теперь не получится. Да, бабуля, да… Ты не зря веришь, что я сын своего отца. Я буду верен Луне, потому что никак иначе не может быть. Отец никогда не бросил бы мать, а я никогда не оставлю ее. Она всегда будет рядом, во всех и вся, что меня окружает.

А отец с матерью? Разве я не должен жить ради них? Они перешли в мир, непонятный нам, но от этого их любовь ко мне не угасла, я верю. Они не могут потерять меня, потому что, что тогда у них еще останется?!

Но, Мерлин, дай мне чуть больше времени, чтобы ожить, чтобы сосредоточится на том, как вернуться к прошлому, не обрекая себя на муки.

Да, мои мысли путаются. Наверное, я перебрал с огневиски. Не подумай, что я злоупотребляю, нет. Это один раз такое, обещаю. Помнишь, что было на нашем выпускном? Как мы с Роном плясали в гостиной, на пару с кабаньей головой (и откуда она там только взялась…). Конечно, ты помнишь.

Точно перебрал, с ней говорю… надо просто напрячь мозги и вспомнить, что произошло за эти две недели, что я … нет, все мы делали. Ничего не произошло, да. Всё просто вернулось на круги своя… Но только для них. Не подумай, что я виню их в чем-то, ни в коем случае. Да, точно, надо вспомнить, что они делали. У Гарри и Рона кажется закончился отпуск после испытательного срока в аврорате, и они пошли работать. Гермиона вернулась в свой отдел или департамент… или кабинет… Я не помню или может даже не знаю, как это называется. Джинни и Джордж следят за этими их… как… ужастиками, точно.

Я, наверное, засыпаю, все, обещаю, это последний. О Мерлин, я так надеюсь, что ты там, где нет усталости и нет горя, которое можно топить в стакане!