К черту осень! Ледяные провалы окон, вкрадчивый ночной ветерок, пробирающий до костей, уродливая желтая пасть луны прямо перед моим окном. Ненавижу это лживое время года, еще манящее ожиданием тепла, но норовящее исподтишка облить противным мелким дождем, ущипнуть холодом, лишить солнца. Начало осени — время дементоров.
Пусто. Холодно. Тихо.
Слабость? Никто не посмеет назвать слабой Беллатрикс Лестрейндж! Ностальгия? Я не вздыхаю о прошлом! Сожаление? Я никогда и ни о чем не жалею.
Я проклинаю. Я ненавижу. Я презираю.
Я люблю.
Будь ты проклят, Северус Снейп! Что ты сделал со мной? Почему я, богатая, чистокровная ведьма была готова ползать за тобой, нищим полукровкой, на коленях?! Почему хотела быть рядом? Почему каждый взгляд был ударом молнии в сухое дерево, зажигая такой огонь, перед которым Адское пламя — безобидный огонек свечи? Почему?!
Родольфус знал. С первой и до последней минуты нашего брака он знал. Но что он мог сделать? Слабак, посредственный волшебник, позорящий имя своих предков, принятый в Ближний круг только за имя и собачью преданность — кем он был рядом с тобой? Ты был лучшим в нашем выпуске, лучшим в Зельях, лучшим в темной магии, лучшим в окклюменции. Я презираю тех, в чьих жилах течет хоть капля маггловской крови — но презирать тебя за это я не могу. Ты заслужил право носить Метку нашего Лорда — тогда. Ты был таким же, как я — смелым, гордым, дерзким, раздвигающим все границы, разрушающим все законы, открытым всему новому. Кто мог хоть что-то запретить нам? Первые эксперименты мы с тобой ставили вместе, и я восхищалась силой твоей мысли, твоим творческим гением — ибо только гении творят не ради грубой силы, но ради искусства. Ты был великим Мастером Темных искусств, Снейп.
И все же я презираю тебя. Хочу тебя презирать, как ничтожного червя, букашку, походя раздавленную каблуком и тотчас забытую. И однажды я обязательно научусь этому — презрение вылечит мою душу, снова наполнит ее той уверенной силой, которая была в ней до. И которая почти истлела после.
Да как ты мог?! Рыжая грязнокровка, смазливая подстилка твоего вечного врага — как ты мог променять меня на нее? Девчонка, отказавшаяся от тебя из-за одного твоего слова — и я, готовая пойти и на край света, позови ты меня. Как же ты мог выбрать ее? Как мог тот гордый Снейп, которого я знаю, униженно молить о прощении соплячку, которая никогда не пыталась понять его и даже не догадывалась, какую страшную, жестокую, горячую силу выпускает наружу? Неужели она не видела, как ты любишь ее, Снейп?
Ты не был нужен ей с самого начала. Когда она незваной гостьей пришла в наш мир, она встретила других — безмозглых и красивеньких пустозвонов, задуривших ей голову идеями о гриффиндорском благородстве. Что же она не вспомнила о нем, когда надменно отказалась от пяти лет своей дружбы и твоей неразделенной любви? Когда целовалась с кретином Поттером у тебя на глазах? Ты думал, она не понимает? Нет, Снейп, она была грязнокровкой, но не дурой. Она все понимала. Понимала и сознательно разжигала в тебе этот огонь — ждала, что ты возненавидишь ее, что с твоим присоединением к Лорду оборвется всякая связь между вами. Она не знала тебя, Снейп. Совсем.
Прошло время, прежде чем ты перестал надеяться. Больше времени, чем мне бы хотелось, но меньше, чем я ожидала. И мы стали любовниками. Я наивно думала, что моя страсть взаимна — зря. Горела из нас двоих только я. А ты — ты жег свою боль, обиду и тяжелые воспоминания. Светлые ты оставил с собой, чтобы навсегда помнить свою девчонку такой, какой ты любил ее… что я говорю? Ты любил ее всякую. И всегда.
Пока она была жива, я еще могла надеяться хоть на что-то. Но что мне было делать после ее смерти? Ты создал себе алтарь, поставил на него свою идеальную Лили и поклонялся ей семнадцать лет. Предательство Лорда, шпионаж в пользу Дамблдора, спасение щенка Поттера, которого ты ненавидел едва ли не больше его отца — все это было твоей личной епитимьей. Ты ждал встречи с ней по ту сторону, мечтал заслужить ее прощение хотя бы там. Что, Снейп? Дождался?
Не дождешься. Возможно, ты лишь мельком увидишь ее там. Твое служение было напрасным, Снейп. Она не простила тебе одного слова, вырвавшегося в момент величайшего унижения — думаешь, она простит тебе кровь, пролитую тобой за все эти годы? Или твое предательство — и к черту, что ты не знал, о ком речь! Или обращение с ее ненаглядным сыном?
Там она будет не одна. И тебе не будет места возле нее. Только эта мысль греет мне душу.
Если бы я раньше узнала правду, я сама привела бы тебя к этой грязнокровке. Или притащила бы ее к тебе. Я не позволила бы никому мешать вам — о нет, не из благородства! Я уверена, что ты быстро понял бы, что собой представляет твоя недалекая возлюбленная. А еще понял бы, что достоин лучшего.
Да, я завидую ей, Снейп. И мне не стыдно. У меня было все, чего можно только пожелать — но у меня не было твоей любви. И, оставшись безответной, моя любовь переплавилась в ненависть.
Я могла только ненавидеть вас — тебя и ее. Ты отдал мертвой то, что так нужно было живой — мне. Ты причинил мне боль, Снейп, и я не простила тебя, как не прощаю никого. Даже в Азкабане я не переставала думать о мести. Я ждала, я наблюдала. Я собирала доказательства. Я чувствовала в тебе эту девчонку и знала, что однажды ты выдашь себя.
И этот день настал. Я смотрела, как твое тело корчится у ног нашего Повелителя, как твоя кровь заливает каменные плиты, как ты превращаешься в комок истерзанной кровавой плоти — и не чувствовала ничего, кроме пустоты. Лорд никому из нас не уступил чести пытать предателя, потому что хотел сам испить до дна чашу твоих мук, твоей кровавой агонии. И даже за шаг до смерти ты остался самим собой — ни одно заклятие не вырвало крик из твоего горла. Лорд был просто взбешен — мне же было все равно, до тех пор, пока я не увидела твои глаза. И ненависть вернулась с удесятеренной силой. Потому что в твоих глазах я прочитала имя, которое не было моим.
Твоя жизнь и твоя любовь принадлежали не мне. Но твоя смерть была только моей и ничьей больше. И я была готова сражаться за нее, раз уж мне не оставалось ничего другого. И, вонзая в твою слабо вздымавшуюся грудь ледяную сталь, я хотела увидеть себя в твоих глазах — пусть на миг, на мгновение. Хотя бы одна мысль обо мне, хотя бы одна эмоция, хотя бы одно воспоминание! Глядя тебе прямо в глаза, я молча кричала, умоляла — в первый и последний раз в жизни. Даже твоя ненависть осчастливила бы меня, но...
Но я не увидела ничего. И минутой позже возложила к ногам Повелителя твое еще горячее, наполненное любовью к другой, истекающее кровью сердце.
Vova
