В общем, так, Поттер, запомни одно правило: когда сильные мира сего предлагают дружбу, отказываться от нее негоже. Может, и пригодится в жизни. А теперь тебе придется нелегко. И это еще мягко сказано. Хреново тебе придется, мой друг, хреново, чего мелочиться. Ты ведь не просто от дружбы какого-нибудь Макнейра, Нотта или Забини отказался, ты отказался от моей (подчеркнуто) дружбы. А кто Малфою не друг, тот Малфою недруг. Я объявляю тебе войну, Потти. Хогвартс станет для тебя воплощением ада, где главным твоим пытальщиком буду я. О, ты не знаешь, на что Малфои способны! Говорят, у тебя есть кузен Дадли. Ну, так все его детские шалости покажутся тебе щекотанием перышка перуанской совы по сравнению с тем, как над тобой стану издеваться я. Знай, что отныне каждый твой вдох в Хогвартсе будет отравлен мною (зачеркнуто). Ты станешь дышать ядовитым смрадом (если ты знаешь это слово), каждый шаг будет отзываться в тебе болью, на всех стенах, переходах, лестницах, дверях тебе будет виднеться мой ухмыляющийся лик (зачеркнуто. Зачеркнутое восстановлено). Я везде и всюду стану следить за тобой, Поттер, каждая твоя победа будет омрачаться подложенной свиньей (подчеркнуто), и, в конце концов, ты пожалеешь, что приехал в Хогвартс, узнал о волшебстве, да и в общем — выжил тогда, а точнее — отказался принять мою дружбу!!! (один восклицательный знак зачеркнут). И никакие дружки вроде нищеброда Вислого (зачеркнуто), Уизла (зачеркнуто), козла (подчеркнуто дважды, зачеркнуто) Да-зли и заумного бобра Грейнджер тебе не помогут скрыться от меня. Запомни все это, Потти, и считай день, когда ты проигнорировал протянутую руку, днем начала войны, из которой ты выйдешь побитым, затюканным лузером-вонючкой.
Искренне твой, Драко Люциус Малфой
P.S. Очень надеюсь, что ты умеешь читать.
P.S.S. А очки у тебя сверхидиотские. Впрочем, ты сам сверхидиот.
P.S.S. И передай Уизелу, что если он еще раз посмеет повышать на меня голос, его уродливая физия превратится в прекрасную мишень для отработки бладжерских ударов (выделено жирным).
Письмо было бережно вложено в конверт, подписанный «А ты уверен, шрамоголовый, что тогда правильно поступил?», конверт был всунут в клюв великолепному нахохлившемуся филину и отправлен по адресату, раздраженно выкрикнутому филину на ухо.
Ноябрь, 1991
Если ты думаешь, что я храню твои писульки, ты полный идиот, Малфой! Незачем больше подходить ко мне на переменах и в своей гадостной манере вопрошать, что я думаю насчет того-то и того-то, написанного тобой сто лет назад. Я не помню, понял! А твои кретинские выходки — это просто жалко. Ты решил, что так просто сможешь надуть меня, вызвав на дуэль, а сам на нее не явившись. Я знал, ты понял, знал, что дело тут нечисто, поэтому совсем не удивился, что не увидел тебя там. Надо же, ты решил, что МакГонагалл не раскусит тебя и не назначит наказание. Не на ту напал! Буду с нетерпением ждать его, Малфой, чтобы вздуть тебя, придурок! И очки у меня не сверхидиотские (выделено жирным), ты бы на свои патлы прилизанные посмотрел — ходишь словно с целлофаном (если тебе известно это слово) на башке. А если ты еще раз заикнешься о Роне... (зачеркнуто) Не смей так больше говорить о Роне. А также не смей обзывать Гермиону. Лучше посмотри на тех, с кем ты «дружишь». Крэбб и Гойл — два монстрообразных трельяжа. Конечно, очень удобно «дружить» с такими, тебе ведь не приходиться пачкать свои холеные аристократические ручки, чтобы кого-то поколотить. Знаешь, даже Дадли лучше тебя. Он хотя бы старается самолично бить морды своим врагам и он, знаешь ли, рискует каждый раз — вдруг его противник, слабый и щуплый на вид (в этом вы с ним похожи, что верно, то верно, он тоже предпочитает избивать тех, кто меньше и слабее его), окажется каким-нибудь волшебником.
В общем, Малфой, повторяю: жду нашего совместного наказания. На этот раз с тобой твоих дружков-трельяжей не будет. Так что помолись там, поплачь в подушку, причешись хорошенько в последний раз и... (зачеркнуто полностью) Так что добро пожаловать в мой мир — мы тебя с Роном и Гермионой хорошенько проучим.
Искренне твой, Гарри Джеймс Поттер
P.S. Не смей больше за нами следить!
P.S.S. Не смей присылать мне больше писем!
P.S.S. Надеюсь, ты умеешь читать? (подчеркнуто, выделено жирным)
Письмо было как попало скомкано, вложено в большой коричневый конверт, подписанный «А ты уверен, что нужно было подставлять меня?», конверт был всунут в клюв великолепной нахохлившейся Хедвиг и отправлен по адресату, со злостью выкрикнутому ей на ухо.
Ноябрь, 1992
Уверен, что правильно все понял? Я действительно знаю — скоро случится то, что должно случиться, я стану королем и богом в этом убогом местечке, уничтожу деление на факультеты и прерву порочащую устои волшебства традицию пускать в Хогвартс грязнокровок. Трепещите, грязнокровки! Помнишь, да? Потти, неужели ты думал, что сможешь помешать мне или другим избранным волшебникам жить так, как нам положено жить — пристойно, великолепно, не унижая себя общением с кем-то вроде твоей подруги-бобра? Ходят слухи, что ты, великий Гарри Поттер, что именно ты — наследник Слизерина. Это твои поклонники постарались? Ты у нас не у дел, и они не могли этого вынести, кретины? Что, твой козел Уизел придумал? Слушай, а может, это ты сам, а, очкастый? Треплешься на всех углах, что ты — наследник Слизерина, что открыл Тайную комнату, чтобы все падали перед тобой на колени, смотрели с почтением и страхом. Тебе, придурок, кто разрешил марать имя великого Салазара Слизерина, а? Какой ты открыватель комнат? Ты же в собственной спальне заблудишься, даром, что в башке одна извилина, да и то просвечивает, ха! Помню, помню, выследил тебя однажды, когда ты в вашу грифиндорскую гостиную грустный такой плелся, я за тобой шел и... (кстати, ты понял, да, что я теперь знаю, где эта ваша гостиная находится? И пароли ваши мне известны, чтоб ты знал. Вот приду к тебе в спальню, наколдую поросячьи уши, а твоему дружку Уизелу — морду поросячью, ему это только на пользу будет, перестанет оскорблять меня своей красной рожей, а в носки твои совиного помета насыплю и … (зачеркнуто. Приписано «подумать. Носки? В т.ч. — метла, очки, полог кровати»). Так ты меня даже не заметил тогда! Что ты можешь? На дуэлях выпендриваться, шипеть как «Хогвартс-экспресс» и всякими дурными заклинаниями кидаться? Я тебе еще устрою, даю слово. Но сначала дождусь, пока чудовище из Тайной комнаты прикончит зануду Грейнджер. Вот потеха будет, да? Выбирай в следующий раз друзей с менее грязной кровью. Мое почтение бобру и Уизелу.
Искренне твой, Драко Люциус Малфой
P.S. Еще раз заикнешься, что ты — наследник Слизерина, вырву тебе кадык. Малфои не потерпят, чтобы всякие шрамоголовые выскочки-гриффиндорцы оскорбляли имя основателя величайшего факультета.
P.S.S. У тебя, кажется, завелась подружка? Рыжая малявка Уизлетта? Ха! (изображен поразительно правдоподобно ковыряющий в носу тролль женского пола в гриффиндорском галстуке)
Филин с готовностью протянул лапку, лениво наблюдая, как лихорадочно тонкие пальцы сворачивают письмо в трубочку.
Декабрь, 1992
Малфой, придурок, ты меня достал! Нельзя же быть таким самоуверенным, папочка разве не учил? Слушай, еще раз тронешь Рона или Гермиону или Джинни, или еще кого из моих друзей, тебе точно не поздоровится. Я знаю, что ты трус, но все равно найду способ вытащить тебя на дуэль. Или просто надаю тумаков, поймаю где-нибудь в коридоре, и даже твои крэббогойлы тебе не помогут. ТЫ МЕНЯ ДОСТАЛ. Я знаю, что это ты за всем стоишь, что это по твоей милости в Хогвартсе сейчас черти что творится. Слышишь, я докажу, я выведу тебя на чистую воду, скотина ты этакая. Запомни — если ты настолько рехнулся, что открыл Тайную комнату, ничто тебя не спасет, даже папенька твой ничего не сможет поделать, я лично тебя придушу и все. На кой ляд ты за мной следишь, кретин? Я ведь тебя предупреждал. Увижу, что крадешься где-нибудь позади, ноги оторву, я серьезно. Или заколдую. Ты мне поросячьи уши обещал? А я тебе хвост наколдую, будешь, как Дадли. Я тебе не рассказывал? Хагрид, когда искал меня, чтобы письмо в Хогвартс вручить, на Дадли разозлился, тот ведь мой торт именинный сожрал, и наколдовал ему поросячий хвост и... Черт! (зачеркнуто, замазано даже густо чернилами) В общем, не рассказывал и ладно. Слышишь, ты, не смей больше обзывать Гермиону! Ты у нас теперь в квиддич играешь, папенька разрешил, видимо, так вот — обзывать будешь, устрою тебе на каком-нибудь матче темную. Забудешь, как себя зовут. Ты снитч не увидишь, даже если он будет танцевать на твоем длинном носе, это да, но я-то нормально играю, потому загоняю тебя на поле, как те докси загоняли нас на уроке, помнишь? (зачеркнуто) загоняю тебя на поле. Плакать будешь у меня. И не пиши ты мне эти записки, Малфой (зачеркнуто) придурок.
Искренне твой, Гарри Поттер
P.S. Давай все же подеремся? Без друзей-шкафов, без Снейпа-няньки, хорошо? Тогда посмотрим, кто кому и что вырвет.
P.S.S. Очень похоже, молодец. Ты только с цветом немного ошибся, она ведь красное не носит, а так вылитая Панси. Поздравляю, из вас вышла отличная пара, если только она тебя не бьет.
Хедвиг не стала ждать, пока Гарри справится с упрямым пергаментом, который никак не хотел принимать вид помятый и истерзанный, словно Гарри писал письмо в спешке, мимоходом, на первом попавшемся огрызке бумаги, а не сидел над ним битый час. Хедвиг вырвала несчастный листок из его рук и умчалась в ночь.
Октябрь, 1993
Ну ты и скотина, Малфой! Чего тебе на месте не сиделось, кретин? Зачем ты полез к Клювокрылу? Он сильно тебя ранил? Да какая разница, мне это не интересно! Ты — мелкая, скользкая паскуда, ты хоть понимаешь, что с тобой будет, если из-за тебя у Хагрида начнутся неприятности? Твой отец уже притащился в Хогвартс, всюду ходит, вынюхивает, расспрашивает о Хагриде таким тоном, словно все уже решено, Хагрида из школы выкинули, а он просто лениво так интересуется его местом. Я видел, как ты смеялся со своими дружками, болтал ногами, сидя на кровати в больничном крыле и махал рукой — она вроде у тебя болит, нет? А ночью я видел, как ты спал — у тебя вполне румянец на щеках, насколько это возможно для такой бледной немочи, как ты; пусть круги под глазами и губы искусанные, ты вполне здоров. На рану посмотреть мне не удалось, рука ведь у тебя перебинтована чуть ли не до кончиков пальцев, но ты нормально себя чувствуешь, я уверен. Нормально, ведь? Мадам Помфри (я слышал, как она разговаривала с твоим отцом) сказала, что ты скоро поправишься, что у тебя слегка задета кость и... Да с кем не бывает! Я в прошлом году вообще костей на руке лишился, но поправился ведь. А ты... (зачеркнуты две строчки)
Когда поправишься, я с тобой потолкую обо всем хорошем, не посмотрю, что ты так бледен. Чего ржешь тогда с друзьями, если тебе больно? Клювокрыл силы своей не рассчитал, но ты сам виноват, нечего было его обижать. Или тебе зависть твоя последние мозги иссушила? Да, я знаю, что ты мне завидуешь, придурок. С удовольствием поменялся бы с тобой местами, не будь ты такой гадиной. И прекрати всем говорить, что Клювокрыл тебя чуть не убил — я не шучу, я точно тебя побью, подлая ты тварь (зачеркнуто). Ладно, когда поправишься, тогда надаю тумаков. И скажи своему папеньке, чтобы валил из Хогвартса.
Искренне твой, Гарри Поттер
P.S. И кончал бы ты жрать эклеры, которыми тебя твоя Панси пичкает. Гермиона говорит, что при потере крови жирное противопоказано.
Октябрь, 1993
Ты уверен, Потти, что не оборзел? Тебе кто разрешил за мной следить, в больничное крыло красться, подглядывать за мной, подслушивать? Опять в своей дурацкой мантии себя героем чувствуешь? Благодаря твоему приятелю гиппогрифу и этой бестолочи Хагриду... о, благодаря такой счастливой случайности у меня есть возможность поставить одного зажравшегося, вконец обнаглевшего гриффиндорца на место. Будь спокоен, Хагрид в школе не останется, это я тебе обещаю, мой отец из шкуры вон вылезет, но устроит все лучшим образом — великана выпихнут из школы с позором, а его пернатой скотине отрубят тупую башку, чтобы знал, как на Малфоев нападать. Так что спасибо скажи им обоим, наконец-то справедливость в этом прогнившем месте восторжествует. Ты заметил, какой у меня ровный почерк? Я пробовал сам написать ответ, но пальцы не слушаются, наверное, мадам Помфри слишком много анестетика (прости, что так сложно. В словаре посмотри, хорошо?) на рану льет, немеет все. Потому перо зачаровано, оно пишет письмо само, так что не думай там в своей параноидной манере, что кто-то другой перехватил твою сову и пишет ответ вместо меня. Сов сюда, кстати, не пускают, мне пришлось лезть на подоконник, чтобы твоя Хедвиг меня увидела и перестала долбиться в окно мадам Помфри.
А вообще кто-то говорил, что не хочет больше писем. И что, сам теперь мне пишешь? Избавь, пожалуйста, меня от своего тупизма, тошнит всего. На следующей неделе меня выпустят отсюда, мы встретимся, и клянусь, Поттер, я тебя и одной рукой сделаю. Так что подходи, исполняй свои угрозы, суровый ты наш. А с Хагридом прощайся — ты меня знаешь, я от своего не отступлюсь, буду давить на отца, пока этого никчемного учителя не уволят. И еще — если снова прокрадешься ко мне в больничное крыло, пеняй на себя. Палочка-то при мне. Обездвижу прямо под мантией и положу на пороге, чтобы каждый, кто сюда приходит, на тебя наступал. Вот.
Искренне твой, Драко Малфой.
P.S. Да? Ладно (зачеркнуто). Что хочу, то и ем, отстать от меня!
Январь, 1995
Может, прекратишь в конце концов? Перестань мне писать, слышишь! У меня тут Турнир, если ты не заметил, не до тебя. Я, знаешь ли, и так... Что ты на прошлой неделе сказал? «Только полные дегенераты согласятся участвовать в испытаниях, в которых риска для жизни нет. Раньше школы боролись между собой по-настоящему, нет-нет, кто-нибудь да погибал. А сейчас что? Над святым Поттером трясутся и Дамблдор, и профессор Моуди, а испытания смехотворные, не побоюсь этого слова. Да мы с отцом регулярно бываем в Трансильвании, там самая лучшая в мире охота на драконов, нелегальная, конечно, но как оно по-другому быть может, когда речь заходит об элитном, насквозь неофициальном и очень дорогом мероприятии для избранных? Так что, Виктор, боюсь, ты сильно прогадал, оставив квиддич и согласившись на участие в этих убогих игрищах». Я наизусть запомнил, Малфой. Это ерунда, конечно, думай и говори, что хочешь, ты только своим поганым языком можешь вред нанести, не делом... как ты, хорек, осмелился рассуждать перед Виктором об опасностях, о риске для жизни, когда твой папаша со своими дружками Пожирателями на Чемпионате мира над магглами издевался?! Думаешь, я не знаю, что твой папаша там был? Я ведь уже писал тебе по этому поводу, самая пора была бы задуматься и о себе, и о своем месте, если в общем, но разве от тебя дождешься. Слушай, харя, а хочешь, я расскажу Виктору о том, как тебя профессор Моуди в хорька превращал? Просто так, из вредности. Потому что настраивать против меня, Флер и Седрика нашего соперника на Турнире, зная, что он и так, не колеблясь, сделает что угодно ради победы — это низко даже для тебя. Седрик, к твоему сведению, ни разу даже не дрался, а Флер... ты ведь видел ее, ей самое место на лугу хороводы водить, украшать собой балы и приемы, но не сражаться с темной магией, на применение которой ты так старательно толкаешь Виктора. Но это ладно, это риторика. В последний раз мы с тобой виделись на балу, ты еще пихнул меня, когда со своей Панси входил в зал. И ты посоветовал тому охламону из Бобатона пригласить Парвати, мою партнершу, на танец. Спешу тебя огорчить, вечер ты мне все равно не испортил, другие до тебя нашлись. Так что зря ты тогда скалился и таращился на меня все время, и радовался небось...
Я пишу тебе сейчас из Норы, письмо к тебе дойдет завтра, и, надеюсь, к тому времени ты обожрешься тортами и зефиром, не знаю, чем еще почует тебя твоя маменька, и сдохнешь от заворота кишок, так и не дослушав пакостливых речей своего папаши, которыми полны твои мозги. Своего что-нибудь, не от папаши, ты хоть знаешь? Или думать он тебе тоже только по расписанию разрешает?
Искренне твой, Гарри Поттер
Сентябрь, 1995
Ну, Поттер, как самочувствие? Что-то ты совсем с лица спал. Ты уверен, что справишься со всем этим дерьмом? Можешь не отвечать, знаю, что уверен. Я не писал тебе все лето, если ты не заметил. Как тебя увидел тогда, когда вас с Диггори обратно в Хогвартс перенесло, тебя с такой рожей, словно ты в аду побывал, так понял, что ты либо сразу там скончаешься от переживаний, либо озлобишься на весь свет. Я бы на твоем месте выбрал второй вариант. А ты озлобился? Думаю, что да. Я тебя не буду спрашивать, что там произошло — как погиб Седрик Диггори, почему Крам и француженка выглядели так, словно к ним применяли Непростительные, почему профессор Моуди был изнеможен и бледен, вообще едва на ногах держался, что делала в Хогвартсе стража Азкабана и почему, наконец, профессор Дамблдор позволил нам отправиться на каникулы, не рассказав всего толком. Я не спрошу. Я знаю. И ты ненавидишь меня так сильно, как никогда в жизни, потому что знаешь, что я знаю. Мой отец был на том кладбище. День нашего величия, величия Малфоев, приближается, и теперь, согласись, не безопасно и для тебя, и для меня продолжать переписку.
Мы с тобой так редко видимся сейчас; ты словно выпал из реальности, не знаешь, не замечаешь, что вокруг, у тебя глаза закрыты. Ты пестуешь и лелеешь свое горе и страх, конечно, потому что тогда на кладбище понял, что все взаправду, а детство кончилось. Я тебе давно об этом говорил — придет мое время, время избранных, чистокровных и сильных. Тебе и нужно было только поверить мне. Поттер, не бросайся на меня при встречах, иначе я сломаю тебе ребра. Не дерзи мне, чтобы потом не было хуже. Понимаешь? Я вовсе не хочу, чтобы тогда, когда придет время, мне пришлось бы присутствовать при твоей казни. Темный Лорд сбережет тебя, если ты будешь разумным. Подумай об этом, Поттер. Он ведь взял твою кровь. Понимаешь? Отец не верит, да и Темный Лорд, наверное... но я-то знаю, насколько это сильная магия. И профессор Снейп со мной согласен. Ты в безопасности, если не станешь сильно раздражать всех нас своими выходками. Впрочем, я уверен в тебе — ты в жизни их не прекратишь, такова твоя сволочная натура. Но все же попытайся, хорошо? Или я найду способы, как заставить тебя это сделать.
Я не стану больше писать. И смотреть на меня — о, думаешь, я не замечаю, как ты иногда на меня смотришь? Когда вроде просыпаешься и понимаешь, где находишься, когда твои Уизли и Грейнджер растормошат тебя или выведут из себя, что вернее, — смотреть исподлобья, чуть ли не волком... не нужно. Я наблюдаю за тобой. Станешь срываться на людях, дергаться, вообще вести себя неправильно, не так — мигом выкручу руки и запихну на недельку в Выручай-комнату, чтобы остыл. Думаешь, я не знаю про комнату? Ну-ну. А твой крестный или, ладно, Дамблдор тебе не помогут, и не надейся. Думаешь, я не знаю, что твой крестный Сириус Блэк в Лондоне и держит с тобой связь? Ну-ну.
Вот видишь, как это нерационально быть таким наивным? Особенно наивным в отношении к Амбридж. Будь осторожен, Поттер.
Искренне твой, Драко Малфой.
Декабрь, 1996
Что ты задумал, Малфой? Что происходит? Ты так старательно избегаешь меня, это само по себе подозрительно. Запомни на будущее, если что. Я знаю — что-то назревает. Он дал тебе задание? Ты служишь ему — не отвечай, мне это известно — просто объясни, почему ты ему служишь. Так и вижу твою презрительную ухмылку: «А какая разница?». Я же скажу, что разница есть. Если ты стал Пожирателем в угоду своих имбецильных идей, которыми ты потчевал меня все шесть лет, идей, что чистокровные волшебники должны-де занять высшее место в обществе, то ты, Малфой, конченый человек и можешь валить подальше. Если дело сложнее и проще одновременно, если ты боишься или... или мстишь, допустим... слушай, Малфой, твой отец натравил на моих друзей Пожирателей, а твоя тетка убила моего крестного, по-моему, тебе не с руки мстить, а очень даже наоборот, правда ведь? Ты выкидываешь мои письма, я знаю, мне никак не удается поймать тебя и вытащить на разговор, но, слушай... слушай, я же тебя все равно достану и вытряхну всю правду, и ты расскажешь мне, почему ты ему служишь. Что он поручил тебе? Убить меня? Попробуй, Драко (зачеркнуто) Малфой. Ты вроде как болен. Ты что-то сделал с Кэти Белл тогда в Хогсмиде (и ты ухмыляешься, да? В отличие от всех я точно знаю, что это был ты). Я видел тебя у больничного крыла в тот вечер, ты смотрел, как Кэти несут на носилках, и я видел, что у тебя в глазах. Сука. С таким лицом, какое у тебя тогда было, можно душу запросто заложить. Ты прячешься от меня, ты куда-то пропадаешь из замка, но, ты только послушай, я всегда найду тебя, я начеку, я слежу за тобой. В поезде ты уже был весь ломанный... ты тогда правильно сделал, что вроде как гордился собой. Ты так уверен был... Да мать твою, лучше бы ты тогда не ломал комедию, дерьмом бы был, каким сейчас по коридорам ползаешь, я же тогда сразу понял, что с тобой, и это было больно понимать, потому что ясно стало, что для тебя другой дороги нет... Смешно, блядь. Мы впервые дошли до, так сказать, ощутимого результата, ты же сломал мне нос, кровушкой моей замазался. Лучше бы ты мне тогда сильнее по башке дал, я бы забыл, может, все. Прекрати от меня прятаться. Ответь на письмо.
Поттер.
Март, 1997
Ты же сам виноват, ты знаешь? Почему именно Круциатус? Она тебя научила? Я видел тебя за завтраком, ты вроде поправился... Шрамы не остались? Мне не удалось проникнуть в больничное крыло, чтобы самому убедиться... Но Снейп так старался; уверен, с тобой все будет хорошо. Я тебе столько писем отправил... ты их куда деваешь? Не распечатывая, скармливаешь своему филину? Я хотел тебя убить, вот что. Не вчера, когда ты... ну плакал в туалете, а раньше, когда Рона отравили. Кроме тебя подсыпать отраву в медовуху мадам Розмерты тут вроде и не кому. Я и сейчас хочу тебя убить. Слушай, ответь на письмо.
Поттер.
P.S. (дописано неровным размашистым почерком, бумага закапана чернилами) Мне сказали, что тебе стало хуже, и ты снова в больничном крыле. Отправляю письмо, ну и хрен с тем, что в палату сов не пускают. Вдруг ты все же получишь его. Знай, я ночью буду.
Май, 1997
Что ты делаешь в Выручай-комнате? Малфой, я, наверное... (зачеркнуто полностью; письмо скомкано и выброшено в камин).
Декабрь, 1997
Я знаю, что письма ты не получишь. У нас тут идут разговоры, что это так просто — отправить какую-нибудь сипуху с письмом Гарри Поттеру, совы ведь определенно находят адресат, делов-то, вот вам и будет Поттер на блюдечке. Тут неизвестно до чего еще светлые головы вокруг додумаются. Я вообще не стану отправлять его. Пусть оно будет сожрано моим филином, как ты когда-то написал.
Помнишь, как ты... ну вернее, я был за тобой весь прошлый год? Вот именно — я был за тобой. Ты так мужественно, героически, в своей гриффиндорски-безбашенной манере пытался меня защитить, вытащить, быть может, из того дерьма, в которое я сам добровольно залез да еще позволил погрузить по самую маковку. Эти твои попытки трогательны на самом деле, вернее, это я сейчас понимаю, что оно было и зло, и трогательно, а тогда ты просто мешал мне вариться в собственном соку, за что я хотел разбить твою безмозглую башку о какую-нибудь замковую тумбочку. Глупо все это... я сейчас смотрюсь на себя в зеркало, в нем такая рожа, вялая, без кровиночки... ну без жизни, словно прополоскали ее хорошенько, а внутрь человека поместить забыли. Глупо. Прошлый год был вроде дороги, как ты тогда написал, только дороги через болото, вроде стежки, где шаг налево, шаг направо — и все, пропал. Гарри, а ведь тогда я жил. Мне было так хреново тогда, вот и теперь выворачивает, вспомни я то время. Но все же лучше было мне тогда, чем сейчас. Тогда я был за тобой. А сейчас меня нет.
Я бы убил Дамблдора, давай будем думать так? Ты, знаю, может быть, постараешься убедить себя, что я не смог бы этого сделать... если ты был там, ты видел, что я отвел палочку. Гарри, нет. Я бы его убил. Секундная слабость ничего бы не решила, я должен был сделать это, потому что я служу своему господину. Давай будем думать так? Я в самом деле Пожиратель смерти, без сантиментов и соплей убиваю людей, я на другой стороне. Видишь, как все просто? И тебе легче.
Твои письма... они все у меня, конечно. Мои — ну, наверное, ты их выкинул, даже если и хранил. Ведь выкинул же? Выкини. И это последнее, не отправленное... его тоже никогда не будет. Я слушаю колдорадио, этот ваш хренов «Поттер-дозор», и ты, кажется, жив... господи, сделай так, чтобы ты был жив! Просто будь жив.
Гарри, я тут пытаю младшекурсников. У нас новые преподаватели, может быть, ты слышал. А еще я пытаю наших пленников... там, в подвале — старик Олливандер, и Темный Лорд приказывает мне делать это снова и снова. Вот так-то, Гарри. Твои друзья затеяли какое-то сопротивление, устраивают всякие пакости в школе, борются с режимом Снейпа — ты не волнуйся, я присматриваю за ними. Твоей девушке ничего не грозит, я не позволю. Ты можешь ржать там в свое удовольствие, дескать, что ты, сука, сможешь сделать, даже если за себя постоять не в состоянии. Ну, смейся. Только я все равно защищу Джинни Уизли. Для тебя. А ты не очень злись на моих родителей, хорошо? Отец не играет вообще никакой роли, а мама... мама. Им бы выжить, большего мне не надо.
Я тогда не спал. Помнишь, ты приходил ко мне в палату, когда ранил Сектусемпрой? Снейп потом рассказал мне, что это было его заклинание. Я смотрел на тебя, у меня, наверное, сильно дрожали ресницы, но ты не замечал, потому что сидел у кровати на коленях, уткнувшись в мою подушку лицом. Ты долго сидел, заснул бы так, да? А я тогда не спал.
Ты уверен, что все, что случилось — смерть Дамблдора, пытки в Хогвартсе, мой отец в тюрьме, ты у хижины Хагрида, тьма, охота на тебя, моя Черная метка, Волдеморт в моем доме, Нагайна, съедающая профессора Бербидж, — все это случилось по-настоящему? Что это происходит сейчас? Я знаю, что уверен. Я — нет. Ты хуже меня, Гарри. Всегда таким был. Ты сильнее меня. Всегда таким был.
Vova
