Быть лучшим

Питер с детства боялся предательства.

Когда ему было пять, из семьи ушел отец, бросив их с матерью в съемной однокомнатной квартире. Не было ни объяснений, ни даже элементарного скандала — он просто собрал вещи и громко хлопнул дверью. Мама потом весь вечер рыдала и заламывала руки в бессилии что-либо изменить, а маленький Питер тихо сидел в углу и думал, что завтра папа обязательно вернется, да еще и с подарком. Но прошла неделя, а большая черная кружка оставалась не тронутой. Питер начал очень скучать и капризничать, устраивал истерики, а ночью шепотом звал отца. Только проснувшись воскресным утром, он понял, что никогда его больше не увидит. Мама беззвучно плакала и нежно перебирала его мягкие детские волосы, а Питер наслаждался теплотой ее объятий и грустно смотрел в окно. Он впервые в жизни узнал, каково это — быть преданным.

Позже, когда Питеру пришло письмо с Хогвартса, он поклялся быть лучшим во всем. Ведь отец оставил их не просто так, он наверняка нашел кого-то красивее, мудрее и богаче. Значит, чтобы тебя никогда не предали, нужно не давать никакого повода. Перед самым отъездом, стоя на перроне и целуя мамину руку, Питер торжественно рассказал ей о своей клятве.

— Мам, я буду лучшим! Честно-честно. Тогда нас больше никто не бросит.

— Сынок, иногда для счастья этого мало. Ты главное будь самим собой.

Только Питер пропустил мимо ушей прощальные слова: загоревшееся желание быть во всем первым вспыхнуло с еще большей силой.

Когда он нашел свободное место в поезде, то познакомился с двумя ребятами, которые сидели молча и тяжело дышали. Казалось, они только что подрались и переводили дух, скрестив руки на груди и сверля друг друга возмущенным взглядом.

— Ребята, а на каком вы факультете?

Судя по их грозному виду, Питер предположил, что они далеко не первогодки.

— Я на Гриффиндоре, — ответил темноволосый мальчик в круглых очках.

— Не будь таким уверенным, придурок. Тебя же еще не распределили, — насмешливо сказал другой. — Хотя лично я считаю, что тебе самое место на Слизерине, — добавил он, потирая ноющее ухо.

— Да это тебе прямая дорога в гадюшник! У тебя же там вся семейка! Змеи! — последнее слово прозвучало как шипение.

— Ребята, — неожиданно для всех прервал перепалку Питер, — а давайте все на Гриффиндор?

С того дня Питер, Джеймс и Сириус подружились: они ходили вместе на уроки, помогали друг другу с домашним заданием и каждый матч болели за сборную Гриффиндора. Да, Распределяющая шляпа отправила их всех на один факультет, и Питер с самого начала уловил, что сделал правильный выбор, попав в правильное общежитие и заведя дружбу с правильными людьми. А слова о тщеславии и амбициях, сказанные ему, когда он сидел на низком треногом стульчике, Питер хоть до конца и не понял, но принял с небывалой гордостью.

Учеба давалась совсем не легко. Через два месяца в голове у Питера образовался запутанный клубок со всевозможных магических формул, заклинаний, дат истории и составов зелья, но он старательно тратил почти все свободное время для того, чтобы отыскать нужные ему ниточки. Он допоздна засиживался в библиотеке, много работал над практическою частью, а потом, когда в их компанию влился четвертый, брал дополнительные уроки у Рема. И хотя такое трудолюбие не совсем характерно для Гриффиндора, Питер гордился, что входил в число лучших учеников курса.

С квиддичом дела обстояли похуже. Он, конечно, научился сносно держаться на метле, но вот до действительно умелых полетов Джеймса ему было далеко. Поначалу Питер не сдавался, а усиленно тренировался на уроках и даже иногда выпрашивал метлу в старшекурсников. Прошло полгода, а ничего толком не получалось, и тогда он решил, что можно быть лучшим и без квиддича. Вон Сириусу это отлично удавалось.

Годы летели быстро, и с каждым днем Питер узнавал что-то новое. На третьем курсе он осторожно намекнул Джеймсу и Сириусу, что все эти ежемесячные отлучки Рема очень подозрительны и что, может быть, их друг — оборотень. Когда правда выплыла, Питеру стало жаль Рема, и он тоже пообещал никогда его не бросать, но глубоко в душе у него поселилось странное торжество, которое больше не исчезало: Ремус гораздо превосходил Питера в чарах, но он был оборотнем.

На четвертом курсе мародеры (так четверка стала себя называть) задумали создать карту Хогвартса. Идея была масштабной и почти нереальной, но Питер был уверен, что для них нет ничего невозможного. Целый год они бродили по замку, исследовали неизвестные коридоры и проходы, штурмовали запретную секцию, перечитывали десятки книжек, разбирались со сложными формулами и заклинаниями, все это время старательно прячась и маскируясь, чтобы никто ничего не заподозрил. Результат был просто потрясающим. Такого до них еще не делали, такое точно никому не приходило в голову, о таком нельзя было и мечтать. Питера распирало от счастья, что он тоже участвовал в таком удивительном изобретении. И действительно, ему было чем гордится, потому что идея-то была его.

Пятый курс принес новые головокружительные новости. Они стали анимагами.Он стал анимагом! Это было сложно, нервно, утомительно, скучно и еще раз сложно. Но им удалось! Когда Питер наконец превратился в крысу, он почувствовал, что нет ничего в этом мире такого, на что бы он был не способен. Внезапная свобода опьяняла его, заставляла идти только вперед, к цели, и забывать о цене, которую иногда должны платить победители. Но тогда Питер просто наслаждался жизнью, незаметно посмеивался, глядя на Джеймса, который внезапно увлекся рыжей Эванс и думал, что так будет всегда.

Не вспоминал Питер об отце до того самого момента, когда ему пришло письмо от матери. Она тяжело болела и просила навестить ее на зимних каникулах. Но как же так? Питер собирался отпраздновать Рождество здесь, в школе, вместе с друзьями, и его пугала перспектива пропустить вечеринку и вместо этого сидеть длительные часы возле кровати больной. А еще он боялся увидеть маму слабой. Он же лучший, и все вокруг должны быть тоже лучшими, правда? Питер впервые отчетливо понял поступок отца.

Мама умерла через два месяца. Когда Питер вернулся с похорон, Джеймс крепко обнял его, Сириус впихнул бутылку огневиски, а Рем смотрел на него жалостливым взглядом. Питер молчал. Ему было стыдно за то, что он тоже бросил маму, но в то же время он не хотел, чтоб его жалели. Его взбесила сама мысль об этом, ведь сильных никогда не жалеют. А Питер сильный, и он докажет всем, и он нем еще будут говорить. Тогда он лишь попросил больше не поднимать эту тему, а сам подумал, что иногда нужно предать, чтобы не быть преданным.

На седьмом курсе Питер вдруг стал замечать то, на что раньше никогда не обращал внимания. Джеймс еще как только попал в команду Гриффиндора, стал квиддичной звездой. Причем казалось, что он родился с метлой в руках: так хорошо он летал. Сириусу не было равных в трансфигурации, и все потому, что его мамаша с детства учила разным заклинаниям. Рем же был всезнающим справочником: не было ни одного вопроса, на который он бы не знал ответа. А Питер… Он на старших курсах начал учится еще упорнее, только стать в чем-то действительно лучшим из лучших ему никак не удавалось. А он старался, в то время, как Джеймсу было словно предначертано играть в квиддич, Сириуса спасал врожденный талант, а у Рема была блестящая память.

Обидно. Даже в зельях, которые Питер считал своим коньком, его обошли Эванс со Снейпом. Да, та Эванс, которая сначала воротила нос от Джеймса, а потом согласилась пойти с ним на свидание. И да, тот Снейп, над которым он с друзьями издевался все эти годы. Другие-то, может быть, просто шутили, провоцировали драки — всего лишь развлекались, а вот Питер, если честно, издевался. И понял он это, только когда поймал себя на том, что испытывает острое удовольствие, смотря на загнанного Снейпа. Совсем не по-гриффиндорски, только Питера это мало волновало, потому что через месяц он уже оканчивал школу: во взрослой жизни неважно кто с какого общежития.

Когда Питера приняли в Орден Феникса, ему казалось, что достигнута вершина совершенства. Война — нет ничего более подходящего для того чтобы показать себя лучшим. И он отчаянно стремился стать героем, отдавая всего себя опасной работе, но не лез на рожон, как это делали Сириус с Джеймсом. Последний к этому времени женился на Эванс и мечтал о том, как станет отцом. Но война, как оказалось, никому счастья не принесла.

Каждый сходил с ума по-своему: Сириус, не заботясь о безопасности, ночи напролет гонял на мотоцикле, Джеймс бредил семейный уютом и вместе с этим искал приключений, а Рем просто страдал от того, что вокруг творилось. Одному Питеру нравилось постоянное чувство страха, которое он каждый раз смело побеждал, доказывая в первую очередь себе, что не сдастся. Единственное, что его беспокоило, это то, что он больше всего на свете боялся потерять друзей.

Когда однажды Питер увидел на полу окровавленного Джеймса, над которым в слезах склонилась Лили, у него чуть сердце не выпрыгнуло с груди. Он внезапно ощутил такой ужас, что не смог спокойно стоять и смотреть на раненого друга, поэтому выбежал из дома, дрожащими руками прикрыв за собой дверь. Тот вечер Питер провел в одиночестве и никак не мог собраться с мыслями. Что это было? Почему он так отреагировал? Куда подевались все его стойкость и сила? Питер бормотал эти вопросы, сидя в кресле возле камина, и был уверен, что даже у Рема не найдется на них ответа. Лишь одно он четко осознал: надо с этим что-то делать.

Малыш Гарри был тоненькою ниточкою света в темной паутине войны. Питер полюбил его с первого взгляда: ему нравилось заглядывать в его зеленые глазки и, корча разные рожицы, вызывать у него улыбку. Ему нравилось играть с его крошечными пальчиками и дуть на едва заметный пушок на детской головке. Ему нравилось целовать его пухлые щечки и баюкать на руках, когда он начинал плакать. Но ему совершенно не нравилось, что малыш Гарри был связан с пророчеством. Он как мог умолял Джеймса не выпендриваться больше, а сидеть дома и защищать родных. Только Джеймс отказывался его слушать, ведь тоже хотел быть героем. Питер еще тогда подумал, что можно уберечь человека от всех, кроме него самого…

Питер стал тайнохранителем и почувствовал власть До головокружения дурманящую, заставляющую закипать в жилах кровь и манящую поиграть с судьбой его друзей. Тех, которые были лучшими, не приложив никаких усилий. Тех, которые делали его слабыми. Тех, которых он считал идеальными. Уже будучи Пожирателем смерти, он часто вспоминал мамины слова о том, что нет идеальных людей. Неправда все это! Питер смотрел на счастливые лица, улыбающиеся ему со свадебной колдографии Поттеров, и обещал, что еще совсем немножко — и он тоже будет идеальным...

Стоя посреди пустынной улицы, Питер трясся, слушая, как Сириус в бешенстве и бессилии надрывал горло, грозя содрать с него шкуру. Ему было до одури страшно. Он отчетливо понял, что тот страх, который сдавливал горло и мешал нормально дышать, тот страх, который отравлял его душу и не позволял ощутить себя свободным, тот страх, от которого ему только что удалось избавиться, принял новую форму. Сириус . От него Питеру придется бежать всю свою жизнь. И может, он тогда бы и признал свою ошибку, только…

Он отказывался быть слабым. Он боялся быть преданным. Он просто хотел быть лучшим.