Огонь и вода

— Не понимаю я такого. Если бы моя девчонка загуляла с другим, я бы ей сразу голову открутил, чтобы даже глазеть на парней не могла, — лениво прокомментировал Дадли эпизод сериала.

В этом наркотике для домохозяек, который они с Гарри смотрели от нечего делать последние несколько минут в ожидании спортивных новостей, герой благородно прощал героине уже третью «случайную» измену.

— А мямлящих разинь, как этот дебил в телике, учить надо ремнем! — категорично добавил Большой Дэ, сплюнул на пол и отхлебнул пива. — Глядишь, через задницу вошло бы немного ума и он понял бы, что с девками делают, чтобы они не гуляли!

— Что? — стараясь не показать слишком явно своего горячего любопытства, спросил Гарри. — Что с ними делают?

— Да тебе-то зачем? Ты же не по этой части, — заржал Дадли и щёлкнул пультом, переключая канал. — Не могу смотреть эту муть. Лучше мульты пусть будут. Ты как, согласен на мульты?

Гарри гордо промолчал, заедая обиду солёными орешками.

— Эй, малявка, ты чего? Опять я не то сказал, что ли? — Дадли заворочался в кресле и засопел от непосильной умственной нагрузки. — Ты, это, не обижайся, а то спалишь мне гостиную, как в прошлый раз, — так и не поняв, в чём дело, на всякий случай извинился он.

— Не спалю. Я уже давно ничего не подпаливал, научился сдерживаться, — Гарри замотал головой и непроизвольно выпустил когти.

После того, как Волдеморт был окончательно побеждён, жизнь должна была войти в спокойное русло. Магический мир твёрдо верил в это ровно до восемнадцатого дня рождения Гарри Поттера.

Гриффиндорцы разных возрастов и отдельные примкнувшие к ним представители других факультетов, пришедшие на праздник к другу, пускали фейерверки в саду, ели, пили, танцевали, играли в квиддич и радовались, что война окончена. Уже поздно ночью виновника торжества повлекли к огромной куче подарков, которая грозила, упав, погрести под собой половину Лондона. Подойдя к этому «Монблану», Гарри прислушался было к навязчивому тиканью, доносившемуся откуда-то из-под груды коробок, но его отвлёк Рон, который, упав на колени, начал объясняться в любви новёхонькой гоночной метле Оливера Вуда.

— Эй, кто притащил любовное зелье? — крикнул Гарри в ту сторону, где, по его предположению, обретались близнецы. — На вашем месте я бы поскорее дал Рону антидот, а то, когда он придёт в себя, никому не поздоровится. Говорят, в школе авроров он лучший на курсе по проклятьям.

Рон раздувался от гордости — ведь ему позволили учиться на аврора даже без аттестата! — и старался показать, что достоин такого доверия. Возможно, впервые в жизни он учился с удовольствием, что не замедлило сказаться на результатах.

Сам Гарри раздумал становиться аврором, но это не помешало ему проявить героическую натуру во всем блёске и попытаться грудью закрыть друзей от внезапного взрыва, когда коробки с подарками начали детонировать одна за другой.

Он снова умудрился выжить, хотя прибывшие на место происшествия колдомедики долго удивлялись сему факту. Собственно, они были абсолютно уверены, что уж на этот-то раз мистер Поттер покинет бренный мир навсегда, потому что оказаться в эпицентре взрыва маггловской бомбы, усугубленного магической начинкой остальных подарков, без летального исхода невозможно.

Как известно, Гарри всегда специализировался на невозможном. Вот и сейчас, поступив в больницу со множественными переломами, ожогами, страшными рваными ранами по всему телу и сильной кровопотерей, он со скандалом покинул палату уже через несколько часов, будучи совершенно здоровым.

Остальных участников событий продержали в палатах Святого Мунго гораздо дольше, хотя особых оснований для этого не было — на них тоже всё заживало с поразительной быстротой. Причём чем меньше зелий вливали в пациентов, тем быстрее они шли на поправку. У многих из них обнаружилась аллергия на самые стандартные компоненты лекарств. Школьная медсестра только руками развела, когда её позвали для консультации — в её записях об аллергии не было ни слова. Колдомедикам ничего не оставалось, как списать всё на последствия взрыва.

Через неделю, когда участники неудачного празднества снова собрались в полном составе на площади Гриммолд, пылая гневом и горя желанием наказать негодяя, приславшего бомбу, были обнаружены и другие последствия. Обсуждение, каким образом коробка со взрывным устройством вообще попала в дом, минуя все защитные заклинания и дополнительную проверку домовыми эльфами, вышло очень бурным, но на самом интересном месте было прервано появлением Кикимера, который попытался совершить публичное самоубийство столовым ножом. Он каялся, сожалел и бился голой об пол, потому что недоглядел, не понял, что маггловский механизм, который он увидел особым эльфийским зрением в коробке, присланной, как обычно, совиной почтой, может быть чем-то опасен для величайшего волшебника современности, ведь на том устройстве не было никаких заклинаний.

Гарри очень разволновался, убеждая несчастного домовика не казниться так, и нечаянно выдохнул струю пламени прямо на картину пятнадцатого века, изображавшую не то плоскую лошадиную морду, не то паб в Йоркшире, не то кого-то из родни Сириуса. Вслед за искусствоведческой загадкой загорелись тяжелые пыльные, несмотря на участившиеся уборки, портьеры. За ними вспыхнул стол красного дерева, подаренный Генрихом VI Нинеусу Блэку за особые заслуги, каким-то образом с этим самым столом и связанные. Последней загорелась стена, обшитая дубовыми резными панелями. Пришлось Кикимеру повременить с самобичеванием, чтобы успеть спасти хоть что-то из хозяйского имущества.

Сам же хозяин дома то зажимал обеими руками рот, то жадно пил воду из-под оранжевых лилий, которые теперь всегда стояли в гостиной, то отрыгивал колечки дыма или в прямом смысле выпускал пар. Поспешившие Кикимеру на помощь Джинни и Гермиона сначала совместными усилиями заморозили стену до самого нутра, так что даже камень начал трескаться, а потом расписали ее золотыми цветочками, которые немедленно ожили и хищно потянулись к девушкам. Те синхронно завизжали, Гарри обернулся к ним, и… стена снова обуглилась. Тут даже до самого глупого тролля дошло бы, что дело нечисто.

После долгих выматывающих совещаний, после подключения к решению проблемы невыразимцев, нынешнего директора Хогвартса, профессоров заклинаний и зельеварения, Ремуса Люпина, а также самого министра магии, удалось более-менее выяснить, что именно случилось тридцать первого июля. Задержка была вызвана тем, что почти никто не желал рассказывать, какой именно подарок приготовил на день рождения Гарри. Мотивы для отказа давать показания были один идиотичнее другого. Чего стоила, например, отговорка Дина Томаса: «Гарри будет неприятно, что мы обсуждаем подарок, который он должен был получить, а теперь никогда не получит. Та вещь была уникальной в своем роде». Допрашивать по старинке (чего иногда очень хотелось аврорам, ведущим расследование) юных героев войны никто бы не позволил. Да ведь и не подозреваемыми они были — свидетелями, а то и пострадавшими. На родителей паршивцев надежды было мало, вот и пришлось вызывать тяжелую артиллерию из школы. Строгих профессоров, которым привык подчиняться с детства, сложно ослушаться.

Тем временем одному из стражей порядка наконец-то удалось схватить волшебника («Ежедневный пророк» окрестил его «Психом-с-бомбой»), пославшего Гарри Поттеру в подарок взрывное устройство, но он не оповестил об этом начальство и не поспешил за наградой. Аврор Вэдроп тихонько переговорил со старым приятелем, который подвизался нынче на поприще охранника Азкабана, и определил преступника на вечное поселение на одном из нижних уровней. Сделал он это из жалости и по горячей просьбе самого «Психа», которого звали просто Смитом.

«Псих» определённо заслуживал смерти, но не того, что ему устроили бы родные пострадавших, а тем более они сами. Никто не был готов услышать, что смесь сотни подарков приведет к такому результату. Краткосрочное любовное зелье, которое должно было подтолкнуть человека к предмету его самых сильных чувств (близнецы не удержались и протестировали его на брате); растение Amplifier virtus, добытое Невиллом у контрабандистов, которое могло усилить любые способности или склонности по выбору; всевозможные артефакты — светлые и не очень, при помощи которых можно распознать и привлечь свою вторую половинку… Друзья Гарри Поттера сговорились и решили наладить ему личную жизнь, хочет герой того или нет.

Безусловно, все Уизли были бы счастливы, если бы Гарри вернулся к Джинни после Победы, но он даже не намекал на это. Близнецам удалось убедить Рона, что если Джинни является «той самой девушкой», то они просто немного подтолкнут события, а если нет, то лучше узнать о таком сразу, чем через полвека брака.

Почти месяц молодежь, забыв про ужасы войны, изобретала самые невероятные подарки, связанные с любовной тематикой. Каждый хотел не просто поздравить друга, но и выразить ему признательность за избавление от монстра, поэтому подарки подбирались старательно и не всегда с соблюдением закона. Конечно, не все поддались на уговоры близнецов. Гермиона, например, подарила книгу, зачарованную ею таким образом, чтобы показывать те произведения, которые подходили под настроение читателя. Она надеялась, что это привьёт другу хоть толику вкуса к хорошей литературе.

Что ж, как выяснила комиссия по расследованию, эта книга сыграла немаловажную роль в судьбе Гарри Поттера, самой Гермионы и всех остальных гостей. Именно в плетение наложенных на неё заклинаний встроились при взрыве остальные чары. Безусловно, мисс Грейнджер было чем гордиться. Только она не гордилась, а плакала и пыталась найти ошибку в расчётах. Тщетно. Все, кто пострадал от взрыва, и даже те, кто в тот момент просто находились рядом, в той или иной степени стали магическими созданиями.

Какими именно, в основном определялось чертами характера. Человеческая форма при этом не утрачивалась, но внешность менялась иногда радикально, и появлялись кое-какие особые способности.

Гарри стал огненным драконом (создание, считавшееся вымершим еще несколько тысяч лет назад и состоящее в весьма отдаленном родстве с современными драконами). Очень юным, растерянным, не умеющим себя контролировать драконом. И к тому же желающим срочно создать семью со своей парой, раз уж родительское гнездо разрушено. Как выяснилось, драконолюди в любом возрасте не способны долго жить вне семейных отношений.

Впрочем, подобные проблемы терзали не только Гарри. Переизбыток любовной магии дал о себе знать, и все переродившиеся срочно стали искать себе партнёров. Тут-то и выяснился очередной нюанс, который заставил биться в истерике всю магическую Британию: партнёром магического создания обычно становился простой маг или ведьма, который под воздействием любовных чар сам начинал перерождаться.

Партнёром Гарри оказался Драко Малфой, и как последний ни ругался, как ни утверждал, что предпочтет Азкабан, всё равно через месяц он стал гораздо больше соответствовать своему имени, приобретя черты водного дракона — ещё один потерянный вид. Но, даже перестав быть человеком на все сто процентов, Малфой не пожелал отказаться от привычек чистокровных волшебников. В частности от предубеждения по поводу однополого секса.

У Гарри сомнения в собственной ориентации возникали уже давно, а с появлением партнёра вместо партнёрши всё и вовсе окончательно прояснилось. Ему нравился Драко, и осознание этого тоже не стало шоком. Однако принуждать кого-либо к близости неправильно, не по-гриффиндорски. Гарри было бы достаточно, если бы партнёр просто проводил с ним время, но Драко, хотя и жил формально в особняке на Гриммолд, днём там почти не появлялся, а вечером старался побыстрее скрыться в своей комнате.

— Ты можешь быть свободен, — как-то сказал партнёру Гарри, встретив его утром на лестнице, — если у тебя кто-то есть, валяй переезжай к ней. Мы отлично проживем и друг без друга.

Последнее утверждение являлось правдой только наполовину.

Скорее всего, Драко был бы счастлив в другом месте с другим человеком, ведь ему явно легче удается игнорировать партнерство, но Гарри без него не смог бы и трех дней прожить.

— Нет у меня девушки, — криво ухмыльнулся Малфой, — не то чтобы я не пробовал…

Гарри снимал когтями стружку с перил и вспоминал в уме таблицу ядовитых растений, имеющих свойства галлюциногенов. В последнее время такие медитативные занятия помогали ему успокоиться. Партнер хотел изменить — это плохо, очень плохо. Может быть, даже изменил, — об этом вообще думать страшно и омерзительно, как и о ком-то другом, кроме Драко в собственной постели. Но, с другой стороны, он никуда не уходит, а это хорошо. Просто отлично!

— А парень у тебя есть? — уточнил Гарри на всякий случай.

Малфой скривился.

— Да ни за что! Если уж я с тобой не сплю, несмотря на притяжение, то ни с кем другим тем более не буду. И вообще, Поттер, дай пройти.

Притяжение! Партнёр не отрицает, что тоже что-то чувствует, — это хорошо! Но партнёру неприятна мысль о любовных ласках между ними — это плохо. Великий Дракон, как же это плохо!

После того разговора Гарри решился встретиться со своей семьёй. Отторжение партнёром надо было чем-то компенсировать. Внутри как будто поселилась маленькая колючая тварь, которая с каждым днём росла и росла, питаясь сердцем Гарри и раня его своими шипами. Вряд ли Дурсли стали бы исцелением, но попробовать-то стоило?

Гарри попробовал и внезапно получил очень тёплые отношения с Дадли. Он жил отдельно от родителей и был не прочь видеться с Гарри так часто, как выпадала возможность, несмотря на то, что понимал, что тот уже не совсем человек. Кажется, именно это окончательно примирило кузенов.

— Не думал, что мы с тобой подружимся, — сказал Дадли, вручая подарок на Рождество, — но ты больше не прячешься, малявка, как будто маску снял. Не знаю, похоже, я её и пытался с тебя сковырнуть в детстве. А сейчас ты настоящий, и мне совсем неохота тебя задевать.

Гарри понимающе кивнул. Ему самому было гораздо комфортнее в новом облике, несмотря на все сложности с огненным дыханием, когтями и несговорчивым партнёром. Он заметил, что и другие люди больше не чувствуют напряжения рядом с ним и не стараются обязательно возвеличить или унизить.

Что бы ни явилось тому причиной, общение с Дадли было успокаивающим для обоих. Гарри постепенно рассказал кузену о себе почти всё и даже получил несколько практических советов в отношении Драко, которыми, впрочем, не собирался воспользоваться. Казалось, его вполне устраивает такая жизнь: встречи с Дадли, прогулки с Роном по пятницам, чаепития с Ремусом, частые письма от Гермионы (забеременев третьим ребенком, она очень полюбила эпистолярный жанр) и край мантии Драко, который удавалось увидеть в дверном проёме, или его кривая ухмылка за завтраком. Гарри почти удалось убедить себя, что он счастлив.

— Малявка, ну что ты вздыхаешь? И когти вон распустил! А ну колись, что с тобой происходит, — всё же не выдержал Дадли и окончательно выключил телевизор.

Кузен теперь стал совсем миниатюрным и иногда вёл себя как младенец, так что «малявка» — самое правильное для него имя и есть. Ласково же, не обидно. И Гарри только жмурится, когда слышит это.

— Ничего.

— Поттер!

— Ладно, ладно, Большой Дэ, не злись, а то сам что-нибудь подпалишь. Расскажу.

— И?

— Погоди, с мыслями соберусь, — вздохнул Гарри и выпалил одним духом: — В общем, Драко мне изменяет! По-настоящему! С парнем изменяет!

— Вот те на! — присвистнул Дадли. — Он же говорил, что никогда и ни за что с парнем не будет спать. Не то чтобы я его не понимал, без обид, малявка, но с девушками это как-то нормально, а с парнями — не очень.

Гарри только шмыгнул носом.

— Но если уж он с парнем решил попробовать, то почему не с тобой? Ты же типа женат на нём, так?

— Не совсем, — Гарри замотал головой, — мы не заключали брак, потому что Драко отказывался… ну ты понимаешь.

— Ага. Это называется «супружеские обязанности».

— Ну вот. Без них брак все равно будет недействительным, так что и незачем жениться.

Гарри нахмурился, вспомнив, что ему пришлось выслушать по поводу свадьбы от Люциуса Малфоя.

И ведь он ради Драко старался, а все равно никакого понимания. Обвинили в желании опозорить древний род и прочей чуши.

— Неважно. Вы вместе, так? Значит, и спать он должен с тобой.

— Я бы смирился, если бы он нашёл себе девушку. Теперь я умею себя контролировать и не сжёг бы её из-за ревности. Конечно, тяжело бы было, пришлось бы как-то приноравливаться, но мы и так нечасто видимся, вернее, виделись. — Гарри задумался, явно о чём-то вспомнив. — Я его вообще ни в чём не ограничивал и не упрекал. Но то, что он нашёл себе парня, — это очень больно. И ведь хоть бы не врал!

— Малявка, давай уж по порядку, а то я не въезжаю в эти ваши хитросплетения. — Дадли подлил себе в стакан пива и приготовился слушать.

— Он стал приходить домой раньше, ещё до ужина, и позже уходить утром. Разговаривать стал со мной о всякой ерунде. А когда я несколько раз вернулся позже него, он меня даже спросил, где я был! Как будто я отчитываться должен! Я же его ни о чём не спрашивал. Потом он и днём начал появляться без всякого предупреждения, хотя, конечно, это и его дом тоже. Я-то почти всегда дома, ты знаешь, если только не встречаюсь с кем-то, но многие друзья приходят ко мне сами. А тут из-за Драко всё нарушилось. Он вёл себя вежливо и всё такое, но Ремус после встречи с ним сказал, что в следующий раз приглашает меня к себе, хотя мы уже три года пьём чай именно на Гриммолд! И Рон теперь не заскакивает просто так, всегда сначала шлёт сову.

— Ну и что здесь такого? — удивился Дадли. — В семейных домах так и принято.

— Но мы-то не семья! — Гарри выпустил пар из ноздрей и, кажется, зашипел.

— Лучше продолжай, — ухмыльнулся Дадли.

— Потом я увидел… он снял мантию и оставил её в гостиной, а из кармана торчал…

— Короче, не страдай ты так, вытащил у благоверного из кармана что-то?

— Вытащил, — покаянно опустил голову Гарри, но тут же вскинулся снова: — Ты бы видел, что это было! Журнал с полуголыми парнями! И со всякими советами типа «Как привлечь мужчину твоей мечты».

— Упс, — сказал Дадли. — А Драко… Тьфу, ну и имечко! Драко твой заметил, что ты его журнал трогал?

— Не знаю. Я его назад засунул, как и было, но Драко на меня потом ещё два дня как-то странно косился.

— Так ты что, не спросил его ни о чём? — удивился Дадли.

— А как?!

— М-да…

— Вот. Мне было неудобно, и я сам стал стараться, чтобы мы не пересекались лишний раз. А позавчера он сказал, что хочет учиться в каком-то жутко элитном магическом университете, что его приняли только после долгих хлопот и ходатайства одного высокопоставленного лица, хотя он упорно трудился много месяцев. Что такой шанс дается раз в жизни, упускать его грешно, и что ему жизненно необходимо учиться именно там и нигде больше, потому что это важно для нас обоих. Для нас обоих! Как же! Много он чего наговорил. Ещё сказал, что, судя по всему, я вполне справляюсь и без него, но он всё равно будет проводить дома все выходные. Я, конечно, ответил, что обойдусь без таких жертв, и добавил, что он может ехать куда угодно прямо сейчас. А у этого гада слизеринского уже и портключ был заготовлен и чемодан собран, представляешь? — Гарри сердито фыркнул.

— Оу. Сочувствую, братишка. — Дадли покопался на столике, заваленном как маггловской, так и магической едой, и сунул кузену в руки самое, на его взгляд, вкусное — желейных червячков. Даже Мерлин не знает, почему Дадли, раз попробовав, счёл их лучшей закуской к пиву.

— Когда он переместился, я пошёл в его комнату, даже не знаю, зачем, — ожесточённо терзая зубами несчастную конфету, продолжил Гарри, — наверное, хотел убедиться, что он не все вещи забрал. С него бы сталось. А там убирался наш домовик. Помнишь, я тебе рассказывал про них? Они обычно быстро порядок наводят с помощью своей магии, но Кикимер старый уже, ему тяжело бывает, хотя он и хорохорится. Вот и вчера он не успел убрать разорванный буклет про Фамагусту.

— А что это? — поинтересовался Дадли, осторожно косясь на часы.

Спортивные новости уже закончились, и скоро должен был начаться футбольный матч. Футбол Большой Дэ уважал почти так же, как и бокс. А этот конкретный матч он вообще ждал с нетерпением.

— Это город такой на Кипре. Магглы его называют городом-призраком. Там квартал один закрыт уже давным-давно, и никого туда не пускают. А почему — я не знаю. Я вообще мало про всё это знаю, — Гарри фыркнул. — Нам в школе что-то говорили, но мне, по большей части, там не до уроков было. В экзаменационные билеты Фамагуста не попала, и ладно.

— Ну а измена-то в чем? — поторопил Дадли кузена.

— Я засомневался насчёт университета и всего прочего. Послал сову своему приятелю в министерство, и он раздобыл мне информацию о том, куда отправился Драко. Оказалось, что именно на Кипр, — отрапортовал Гарри. — Потом я разослал ещё несколько сов и узнал, что мой партнёр частенько наведывается в Фамагусту и даже домик купил в тамошнем магическом квартале.

— И всё это тебе так сразу и сказали? — Дадли подарил долгий тоскливый взгляд телевизионному пульту. — Как всё у вас просто.

— У нас не всё просто, — открестился Гарри, — но у меня везде куча друзей и знакомых. И они меня любят. Говорят, тепло около меня. Я теперь дружу даже с теми, с кем никогда и не думал подружиться. А на Драко мои друзья сердятся, хотя я и просил их не делать этого.

— Измена, малявка, измена где? Я, конечно, понимаю, что твой Драко гад последний и свалил без тебя в теплые края, но он же не насовсем? Набегается и вернется. Хотя, если бы ты меня слушал, то твой парень давно бы ждал тебя дома с горячим ужином и мягкими тапочками.

Гарри скептически вскинул бровь, почти как Снейп. Драко и мягкие тапочки?

— Переместился я туда утром, — продолжил он, ещё больше мрачнея, — хотел с Драко всё обсудить как следует. И увидел его с парнем, вернее, со здоровенным таким взрослым мужчиной. Дом, который Драко купил, стоит у самого моря. Они вышли из дверей, смеясь, одетые только в плавки, и сразу кинулись в воду. У меня сил не хватило дальше смотреть, но ведь и так видно, что они близки. Ближе некуда. Вот что бы ты сделал на моем месте, а, Большой Дэ?

— Вернулся бы туда и оттаскал паскуду за патлы! — рубанул рукой Дадли.

Он почувствовал, что вполне ещё успеет посмотреть матч, если удастся спровадить малявку разбираться с его парнем. Нет, он очень даже хорошо относился к кузену, но вот переливать из пустого в порожнее — увольте. Тем более что сейчас Поттер очень даже готов последовать совету опытного человека, расставшегося уже с десятой подружкой.

— Ты думаешь?

— Думаю. А потом трахнул бы её так… то есть его, чтобы она, то есть он, забыла… Тьфу на тебя, Поттер! В общем, иди — Драко своего сначала приголубь кулаком, а потом по-другому. А если там этот тип будет, то сразу огнём его. Ты же можешь?

— Могу, — вздохнул Гарри, — но не хочу.

Все остальные научились справляться с новыми способностями, если они и проявились в достаточной степени, примерно за три месяца, а Гарри понадобилось почти три года. Он опять выделился. Больше ни у кого способности не были столь сильны и разрушительны. Вот Драко, например, вообще, кажется, не мучился с ними.

— Хочешь или нет, а надо. Всё, малявка, отправляйся, нечего всяким белобрысым вольничать без разрешения. — Дадли решительно взял пульт и нашел нужный ему канал. — Я тебе потом этот матч покажу в записи, — милостиво кивнул он кузену на прощание и отключился от действительности.

Гарри повздыхал немного, отхлебнул ещё пива для храбрости, вспомнил, как в один из зимних дней полгода назад Драко с восхищение смотрел на то, как Гарри без спичек и магии разжигает огонь в камине, и решительно взялся за портключ.

Фамагуста встретила его штормом. У Гарри сжалось сердце от дурного предчувствия. Ветер рвал яркие тенты, волны сердито бились о берег, как будто желая раздавить извечного врага. Дом Драко был пуст и выстужен. Даже мебели в нём почти не оказалось, не считая огромной кровати и стола с парой стульев, поэтому, наверное, и дверь не запиралась. От мысли, что партнёр с утра, скорее всего, не возвращался, Гарри моментально протрезвел и задышал медленно и глубоко, погружаясь в свой островок спокойствия, как его учил Снейп.

О да, именно зельевару, как единственному оставшемуся в живых и на свободе специалисту столь высокого уровня, снова пришлось заняться с нерадивым учеником ментальными практиками. Надо сказать, что возможность быть заживо сожженным в любой момент спонтанно вырвавшимся огнем очень способствовала улучшению методики преподавания. Хотя и сам Гарри теперь с большим уважением и терпимостью относился к Снейпу. И даже советовал на первых порах партнёру, пока не понял, что тот не настроен на лишние разговоры, обратиться за советом насчёт контроля силы к своему бывшему декану. Но Драко отказался.

Драко. Что с ним? Где он? Гарри был не в силах уйти от дома больше чем на несколько десятков метров — он ощущал близкое присутствие партнера. Дом был куплен совсем недавно и не мог настолько пропитаться флюидами хозяина, чтобы принимать это во внимание. Гарри больше не нужны были очки, его зрение стало гораздо острее человеческого, но даже оно не помогало найти потерю. И ведь рядом с домом не наблюдалось никакого укрытия: ни пещерки, ни оврага, ни даже старых деревьев с толстым стволом. А до других строений далеко — здесь волшебники живут вольготнее, чем в Лондоне. Где же Драко?

«Только бы с ним всё было в порядке, — думал Гарри, в который раз бестолково осматривая задний двор с одинокой полусухой оливой. — Только бы он был жив! Пусть остается с тем мужчиной, пусть хоть десяток любовников заводит. Я только радоваться буду. Угу. Конечно. Только и остается, что радоваться. У того типа плавки чуть не рвались по швам, столько там было спрятано. Как раз на десятерых хватит. Я бы Драко такого точно дать не смог. Спокойно, Гарри, спокойно. Ты же умеешь себя контролировать, не забыл? Драко не скажет тебе спасибо, если ты сожжешь его дом, который он, скорее всего, покупал для любимого человека. Они с ним выглядели такими счастливыми, когда шли купаться. Великий Дракон! Море!»

Гарри умел плавать, но после перерождения, мягко говоря, недолюбливал это занятие. Всё же огонь и вода — противоборствующие стихии. Но когда самый дорогой человек на свете далеко в море во время шторма борется с волнами, теряя силы, забываешь обо всём. Главное, что партнёр жив, Гарри обязательно почувствовал бы, будь это не так. Теперь надо сделать невозможное — чуть помедлить, глубоко вздохнуть и задуматься, как лучше помочь Драко. Легче всего, конечно, очертя голову кинуться в волны, чтобы уже совсем скоро потерять силы в борьбе с ними. Это не помощь выйдет, а совсем наоборот. А что у Гарри Поттера получалось лучше всего, конечно, кроме влипания в неприятности? Летать. Не может быть, чтобы в волшебном квартале не нашлось ни одной метлы. «Акцио, метла!» — и через несколько мгновений он уже в воздухе.

«Того типа можно будет ремнём привязать, как на водных лыжах поедет, только без лыж», — хмыкнул Гарри. Сочувствия к мерзавцу, затащившему его партнёра в море, он не испытывал, хотя бросить бы не бросил, конечно. Ведь Драко он нужен.

Лететь пришлось довольно далеко. Кроме того, начавшийся дождь мешал смотреть вперед. Гарри щурился, как в детстве, когда у него ещё не было очков, ругался, пытался даже петь, чтобы окончательно не омертветь от страха за партнёра и не свалиться с метлы. Вместо пения получилось сдавленное шипение, настолько жуткое, что вполне могло бы напугать Нагайну, а то и Волдеморта, но, кроме самого Гарри, рядом никого не было, а он бояться больше, чем уже боялся, не мог. Так он считал, пока не увидел это.

Небольшой, но очень грациозный дракон, как будто состоящий из переливающихся водных струй, боролся с чудищем, в два раза крупнее его. У чудища был панцирь, противная голова с клювом каракатицы и множество щупалец с присосками. Которыми оно старалось ударить дракона по голове!

Гарри издал боевой клич, отбросил метлу в сторону, взмахнул крыльями и выпустил струю пламени, самую большую, какую когда-либо мог вообразить. Чудище успело пригнуться, чем только разозлило дракона. Драко, такой прекрасный и возбуждающий, попытался что-то прорычать, но Гарри некогда было слушать партнёра — он его спасал. И уже почти спас, заходя на бреющем полете слева и готовясь снова атаковать противника огнем, но мерзкое чудище покрутило у виска щупальцем и с шумом нырнуло в глубину, обдав огненного дракона солеными брызгами с ног до головы.

Враг исчез вовремя — Гарри снова стал человеком и, отплевываясь от воды, залившейся в рот, в нос и в уши, упал прямо на Драко, который тоже успел превратиться. Некоторое время они барахтались среди волн, которые, кстати, почти исчезли, а потом Гарри вспомнил, зачем, собственно, оказался в Фамагусте, и схватил партнёра за плечи.

— Никому не отдам! Слышишь?

— Не отдавай, Поттер, — вздохнул Драко и вытащил из волос длинную водоросль.

Такая покладистость настораживала. Тем более что ещё утром кое-кто весело шёл плескаться с совершенно посторонним типом! И позволял на себя пялиться! А может быть, и не только пялиться.

— Этого искать будем, дружка твоего? — Гарри помрачнел. — А то чудище вернуться может.

— Чудище? — Драко вдруг засмеялся и попытался согнуться пополам, но вместо смеха у него вышло одно только бульканье. — Чудище! Поттер, ты бесподобен. Да не тряси меня так, всё со мной нормально. Это с тобой ненормально. Ты ведь даже не понимаешь, на кого в этот раз лапу поднял. Сам ты чудище лохматое! Ой, не могу! Мало нашему герою оказалось бедного маленького Тёмного Лорда, так он ещё богоборцем заделался. Да Посейдон тебя мог бы прихлопнуть, как муху. Твоё счастье, что я ему про тебя успел рассказать. И про то, что ты с головой не дружишь, тоже.

— Посейдон?.. — Имя показалось знакомым.

— Морское божество, — подтвердил нехорошую догадку Драко. — Характер у него тяжелый, хуже, чем у Снейпа, но я ему нравлюсь, то есть нравился, пока ты не прилетел и не завалил мою практическую работу.

— Работу?

— Поттер, да приди в себя. — Драко раздражённо дернул рукой и нечаянно забрызгал себе лицо. — Я же рассказывал об университете, ты думаешь, почему он такой уникальный? Потому что в нём преподают местные боги. Не на постоянной основе, конечно. Они тут всем заправляют до сих пор, магглы вон даже вынуждены были квартал закрыть из-за каприза Артемиды — опять ей показалось, что за ней кто-то подглядывал во время купания, вот она и потребовала себе место уединения. Магам, кстати, тоже туда ход заказан. А Посейдон уже несколько столетий не брал учеников. Это же какая удача, что со мной он согласился заниматься превращениями! Я сам три года на это убил и ничего не мог сделать, а тут с первого раза вышло, — он вздохнул. — Вот у тебя, Поттер, таких проблем, наверное, не было. Ты превратился через месяц после перерождения, как все остальные, или раньше?

— Превратился? — Гарри чувствовал, что выставляет себя полным кретином, слабым голосом повторяя окончания фраз за партнёром, но ничего не мог с собой поделать.

Слишком много информации.

— Я что, вместо английского на древнегреческом говорю, что ли? — Теперь Драко уже целенаправленно обрызгал Гарри. — Ты когда стал драконом по-настоящему?

— Я вообще сегодня в первый раз превратился, — обиделся Гарри, — и от тебя первого услышал про все эти сроки и прочее. Наоборот, все говорили, что мы сохраняем человеческую форму, и директор бормотала мне об этом чуть ли не час — успокаивала, и Кингсли, и даже Снейп упоминал об этом несколько раз.

Драко недоверчиво уставился на него.

— И ведь не врёшь. Как же тебя так угораздило-то? И почему никто из твоих дружков ничего не рассказал? Хотя начинаю догадываться — секрет Полишинеля. Слушай внимательно, Поттер. Мы действительно сохраняем человеческую форму, что очень радует, но это не значит, что не приобретаем дополнительно форму создания, в которого перерождаемся. Напротив, полностью принять изменения, которые с нами происходят, можно только превратившись и, следовательно, перестроив сознание. Превращаются хоть единожды все, даже те, у кого почти не пробудились способности. Только у меня ничего не выходило. Посейдон сказал, что это связано с остатками тёмных эманаций, которые отравляли моё тело и душу какое-то время назад.

— Метка? — едва слышно прошептал Гарри.

— Да, она. У тебя ведь тоже связь с тем ублюдком была, да ещё какая, я просто не подумал об этом, так же, как и все остальные. Сразу после окончания расследования ты закрылся у себя и поэтому, наверное, не видел, как твои друзья проходили превращение. А они были уверены, что уж ты-то со своей силой давно превратился, тем более что когти ты выпускал исправно. И тебе ведь даже волшебная палочка стала не нужна. Поверить не могу, что у вас, болтливых гриффиндорцев, ни разу об этом разговор впоследствии не зашёл.

— Я не люблю говорить о том дне, как и про то, что он принёс, — Гарри пожал плечами, — чувствую себя виноватым.

Драко ничего не сказал, только ободряюще положил партнёру руку на плечо.

Через некоторое время, когда молча плескаться в студёной воде стало попросту глупо, Гарри решился задать вопрос, ответ на который значил для него сейчас больше, чем рассказы о всяких там превращениях.

— Драко, а что ты имел в виду, когда согласился, чтобы я тебя не отпускал?

Заалевшие кончики ушей, выглядывающие из мокрых спутанных прядей, дали понять, что имелось в виду именно то, чего Гарри хотелось. Он притянул партнёра ближе и поцеловал. Гигантская волна ласково подхватила два сплетённых тела и понесла к берегу.

— Значит, не сердится, раз нас к дому доставил. — Стоя по колено в воде, Драко поклонился волнам, повернулся и тут же получил от них шлепок.

Гарри счастливо рассмеялся, но тут же подозрительно нахмурился.

— Надеюсь, Посейдон тебя ничему, кроме превращений, не учил? И вообще, зачем он тут в плавках расхаживал в человеческом виде? Это ведь он был?

— Ревнуешь? — Драко наконец выбрался на берег, обнял Гарри и теперь шептал ему на ухо: — Не стоит, ничего у меня с ним не было, да и быть не могло.

— Точно? — осведомился Гарри и начал снимать рубашку.

— Точно! Пойдём в дом.

Огонь в камине был разожжён, волосы высушены, сэндвичи с сыром и оливками приготовлены и съедены. И взгляды всё чаще и чаще устремлялись в сторону спальни, но никто не спешил действовать.

— Так что с университетом? — спросил вдруг Гарри. — Он тебе ещё нужен? Ведь ты уже превратился.

— Конечно, нужен! — возмутился Драко. — Столько возможностей, столько знаний, да и просто интересно. Хотя… если ты против, то я…

— Я не против. А на выходные станешь приезжать домой? Я буду ждать.

Гарри напрягся, ожидая ответ.

— Вообще-то, — смутился Драко, — я рассчитывал, что мы с тобой поселимся здесь, чтобы туда-сюда не перемещаться без конца. Пять дней в разлуке — это слишком долго.

Гарри был того же мнения.

— Говоришь, что хотел, чтобы мы здесь жили вместе, а кровать купил одну, — наконец рискнул он намекнуть партнёру на что-то большее, чем поцелуй.

— Да, одну.

— Не подумал? — Гриффиндорское благородство, что поделаешь.

— Как раз подумал. — Драко опустил глаза, переплёл побелевшие пальцы, но не воспользовался путем отступления. — О нас с тобой подумал. Я уже полгода думаю, как объяснить одному человеку, что он мне стал по-настоящему дорог, хотя я и не планировал этого. Что мне никто не нужен, кроме него, и что люди могут меняться и менять свои убеждения.

Гарри затаил дыхание, слушая эту исповедь.

— Но как только я попытался приблизиться, этот человек начал отдаляться. Ему гораздо интереснее было проводить время с кем угодно, но не со мной. Я даже стал ревновать его к друзьям, хотя и понимал, что сам во всём виноват. И тогда я решил, что все наши беды от того, что я так и не превратился, поэтому не смог по-настоящему почувствовать всего, что должны чувствовать партнёры. А признаться, что всё идёт не так, кому-то из знакомых, тем более Снейпу, у меня духу не хватило, ведь это значило расписаться в собственной слабости и никчёмности ещё раз. Тогда я решил превратиться во что бы то ни стало и после превращения рассказать тебе о своих чувствах, даже если уже поздно.

— Что ты, — всполошился Гарри, — не поздно, совсем не поздно! Нет, конечно, можно было и раньше сказать, но и сейчас не поздно.

Он вскочил, дёрнул Драко за пояс купального халата и чуть не снёс дверь в спальню.

— Ну а теперь ты не станешь говорить, что только извращенец будет заниматься любовью с парнем? — довольно улыбаясь, спросил Гарри часа через два.

— С парнем? — Драко с трудом приподнял голову с подушки. — С любым другим парнем — это извращение. А с тобой — любовь.