Драбблы

"У озера"

PG; Гет

Ханна Эббот/Невилл Долгопупс


Экзамены уже были позади, и Ханна сидела у озера, болтая ногами в илистой воде. Рядом веселились ее подруги, от безделья заколдовывая листья Дракучей ивы, упавшие с дерева, в больших разноцветных стрекоз и бабочек. Они разговаривали о злом профессоре Снейпе, который сегодня снял с них кучу баллов, о игре в плюй-камни и о красивом смуглом парне с зеленого факультета.


Ханна же смеялась и весело морщилась, когда очередная бабочка касалась ее носа. Она молча улыбалась, потому что сегодня высокий, неуклюжий мальчик со светлыми добрыми глазами позвал ее поливать растения в теплицах.




"Детство"


PG-13; Джен

Лили Эванс


Как же раньше было легко: когда я жила в далекой деревушке, рядом с лугом, по которому каждый день водили коров, и я бегала посмотреть на них и погладить по звездочке на лбу; когда Северус валялся со мной в траве, дарил мне венки из одуванчиков и купался со мной в ледяном озере, обещая оторвать голову. Я так хорошо помню день, когда подарила ему маленькую золотую рыбку в банке, а он, неожиданно чмокнув меня в щеку, убежал и не разговаривал со мной несколько дней.


Как бы я хотела вернуть время, когда не было Хогвартса, не было ненависти Петуньи, не было войны. Я бы сутками гуляла в лесу, гонялась за стрекозами, купалась в озере и угощала Северуса домашним пирогом, каждый раз обнимая его на прощанье. И я никогда бы не распечатала конверт с изумрудными чернилами, а продолжала бы собирать цветы на лугу и аккуратно гладить коров по лбу, иногда дотрагиваясь до золотых рогов.




"Рождество у Малфоев"


G; Джен

Драко Малфой


С утра я проснулся в ожидании чуда. Целый день никого не было дома, только мистер Нотт зашел за какими-то бумагами. Я слонялся без дела и даже пару раз попытался заглянуть в отцовский кабинет, но еле выбежал оттуда, отделавшись опаленными бровями. Тинки обещал никому не рассказывать, потому что мне всего лишь 7 — признаю, иногда здорово быть ребенком.


Ох, Мерлин, как скучно… Но сегодня Рождество, так что придется подождать до вечера. Крестный обещал прийти, и, надеюсь, отец тоже появится — как ни глупо, но я взял с него обещание вместе наколдовать елку. Моя мать не любит Рождество, поэтому мы никогда не ставим настоящую.


Вот и одиннадцать, и все уже собрались, правда, попросили меня подождать до полуночи — видимо, готовят сюрприз. Наконец вот и первый удар, и я вихрем вбегаю в Малую Гостиную — сегодня здесь только самые близкие, поэтому можно.


В зале в самом центре стоит ёлка — такая, о которой я мечтал. Огромная, с пушистыми зелеными лапами и окруженная волшебным снегом. Вокруг тысячами огоньков порхают феи, меж громадных ветвей спрятаны сладости и петарды, и сверкают яркими гранями многочисленные украшения.


Тут я замечаю отца с матерью и крестного, уже держащего бокал. Мама слабо улыбается, и я вижу в её глазах слезы. Я не успеваю ничего сказать, как папа со смехом сажает меня на плечи и обещает вместе наколдовать звезду. И вот, он уже держит мою руку на своей палочке, готовясь рассечь воздух. Спустя одно размашистое движение, вверх взмывает ослепительно сверкающая точка и застывает на самой вершине елки. В этом волшебном теплом свете, озарившем комнату, лицо отца перестает казаться таким бумажно-белым, улыбка матери становится счастливее, и даже у крестного, казалось, на миг пропадают те обреченно-грустные морщинки у глаз.


Я люблю Рождество.




"Попался!"

Гет; PG

Джинни Уизли/Блейз Забини

Я обратил на нее внимание только на пятом курсе, когда Поттер собирал какую-то фанатичную организацию, и ее имя было в списке. Она была совершенно особенной, такой "нетакой", не похожей ни на кого. Все время такая открытая, смелая, вспыльчивая иногда и до зубовного скрежета милая. А еще эти волшебные огненные волосы, казавшиеся мне раньше просто рыжими, оказались красно-золотыми, будто пламя.


И, когда через два года, я, задыхаясь от дыма, вытаскивал их с братом из-под завала, я, наконец, заглянул ей в глаза. Глубокие, темно-синие, как небо в сумерках; в них отражалось так много всего: сначала непонимание и испуг, а потом просто море нежности и благодарности, радости, доброты, которые затопили меня с головой. Потом, когда мы наконец выбрались из пылающей Выручай-Комнаты и стояли, судорожно вдыхая чистый воздух, она вдруг порывисто обняла меня и сразу же убежала в сторону лагеря. Тогда я подумал, что Уизли попалась.


Но попался я.


"Объятия."


Джен; PG

Джордж Уизли


Фред, где же ты? Где ты, братишка? Я уже столько дней ищу тебя… Я спрашивал Рона, Чарли, Билла, даже Перси, но они лишь хмуро качают головой и молчат. Вообще, странные они стали после Победы. Мама вот целыми днями рыдает, пересматривая твои фотографии, будто ты уже не жилец. Я как-то видел рыжего мертвого паренька в окружении множества таких же рыжих людей, но не обратил внимания — все искал тебя в толпе.


Да и вообще, заканчивай эти шутки. Мне тебя очень-очень не хватает, братишка. Кстати, когда появишься, надо будет как-то растрясти это сонное болото — ведь победили же, а никто не радуется. Но вот гневные откровения матери за розыгрыш тебе придётся выслушивать одному, потому что я, братец, больше не слышу. Ха-ха, глухая улитка без раковины, правда смешно? Врачи говорят, это все из-за повреждений каких-то связей с мозгом, но я не придаю этому большое значение. Ведь мы всегда понимали друг друга без слов, да?


Эй, Фредди, это ты позвал меня? Я выбегаю сломя голову из комнаты, по пути сбивая старые коробки с вещами. Наверное, грохочет так, что через секунду весь дом будет на ногах. Я успеваю выскочить из Норы, пока никто не проснулся, и несусь к старой железной дороге. Я слышу, братишка! Я уже бегу!


Я стою на рельсах и вижу вдалеке все приближающийся огонек, и вот уже рельсы дрожат от твоих шагов. Ну ты и слон! Я спешу к тебе навстречу, почти ничего не видя из-за твоего ослепляющего Люмоса. Вот я совсем близко и уже раскидываю в стороны руки. "Дред, я так скучал!", — и ты обнимаешь меня, да так сильно, что дыхание вышибает, и меркнет в глазах.
Но вот я открываю глаза и вижу такое родное лицо в веснушках и веселую улыбку. Я хватаю тебя за руку и мы бежим в сторону Норы, которую совсем не видно отсюда. И почему так светло и тихо повсюду? Эй, братишка, я не чувствую ног!




"Влюбился".


Гет; PG-13

Рон Уизли/Дафна Гринграсс

Я влюбился.


Но почему именно она? Почему именно в нее? Есть же такая хорошая, умная и верная Гермиона, или Лаванда, да хоть Полоумная, только не она. Почему?! Я же знаю, кто и почему попадает на Слизерин, да и кто их родители, тоже знаю.
Но не могу я, не могу даже думать о том, что она может быть похожа на Малфоя или Паркинсон! А может она и хуже...
Да это и не важно! Ведь я люблю её! Хотя люблю ли… ? Я думаю, да.


Да даже, если откинуть все мысли о её проклятом факультете, она никогда не полюбила бы меня. Не посмотрела бы, не заметила, не узнала бы, что я вообще есть. Её не интересовали бы ни наши приключения с Гарри, ни победа в квиддиче, ни мой банковский счет, хотя последнего и так нет. Она просто прошла бы мимо, как обычно одна, постоянно поправляя выбившиеся из прически волосы, разнося повсюду запах своих любимых духов. Не обернувшись, не заговорив, не улыбнувшись, — так близко и одновременно так далеко.


Мне иногда кажется даже, что, если до неё дотронуться, она рассыпется хрустальной крошкой так, что не соберешь никогда. Такая светлая, хрупкая, неземная. О, Боже, ты, кажется, забыл здесь одного из своих ангелов.


Однажды, когда мы застряли в очереди в Хогсмид, она стояла передо мной. Её волосы жидким золотом спадали по спине, и я, не выдержав, коснулся их кончиками пальцев. Руку будто прошил ток, и я еще секунду стоял, завороженно глядя на неё. Только потом я столкнулся взглядом с Дином, который улыбнулся и едва заметно покачал головой. Я моментально вспыхнул и понял, что теперь не смогу смотреть Томасу в глаза.

Господи, какой же я дурак.


Я влюбился, влюбился в слизеринку.

"Отец забывает". (по мотивам статьи Ливингстона Ларнеда)



Джен; G


Драко Малфой



Послушай, сын, я говорю это сейчас, пока ты спишь. Ты похож на маленького ангела: щека лежит на крохотной ручонке, светлые волосы разметались и прилипли ко лбу. Я тайком прокрался в твою комнату, стараясь не задеть разбросанные по полу игрушки. Всего несколько минут назад, когда я сидел с газетой в библиотеке, меня охватила волна раскаяния. Я пришел в твою детскую с повинной.


Я подумал о том, что был слишком строг к тебе. Я отругал тебя, когда ты шел на конюшню с утра, потому что ты едва ли коснулся волос расческой. Я отчитал тебя за то, что ты заговорил с грязнокровкой-поваром, обозвал "неуклюжим магглом", когда ты разбил вазу.


Утром я тоже нашел, за что тебя поругать: ты что-то пролил, глотал пищу большими кусками, клал локти на стол и намазывал слишком много джема на тост. Когда я спешил в Министерство, а ты, уходя в гости к Ноттам, помахал мне рукой и пожелал удачи, я, нахмурившись, бросил в ответ: "Расправь плечи, не сутулься".


Вечером повторилось то же самое. Проходя мимо, я увидел, как ты, стоя на коленях, играешь во взрывающиеся карты. На новой рубашке уже образовались дырки. Я унизил тебя при твоем крестном, когда ты проходил мимо моего кабинета в свою спальню. Рубашка была очень дорогой, сделанной на заказ. Если бы ты сам платил за нее, то был бы более аккуратным. Слушай, сын, что говорит тебе отец.


Помнишь, как позже, когда я читал, сидя в библиотеке, ты робко вошел и посмотрел на меня с какой-то болью в глазах. Я бросил на тебя взгляд поверх газеты, нетерпеливый и недовольный тем, что мне мешают. Ты нерешительно стоял в дверях. "Чего ты хочешь?" — пробурчал я.


Ты, ничего не сказав, стремительно бросился ко мне и обнял за шею. И твои ручонки сжались с такой любовью, которую сама кровь и магия разожгла в твоем сердце, и которую не может притушить даже пренебрежение. А потом ты ушел, и я слышал, как ты медленно поднимался по ступенькам.


И в этот момент, сынок, газета выпала у меня из рук, и жуткий страх охватил меня. Что же сделала со мной привычка?Привычка отчитывать, выискивать ошибки, делать замечания. Это моя награда тебе за то, что ты мальчишка. Это не потому, что я тебя не люблю, а потому, что слишком многого жду от ребенка. Я оцениваю тебя мерками своих лет, а в тебе, в твоем характере так много хорошего, замечательного, искреннего. Твое маленькое сердечко похоже на огромное солнце, встающее над далекими холмами. Я увидел это в твоем внезапном порыве, когда ты подбежал и обнял меня перед сном. И сегодня больше ничего не имеет значения, сынок. Я пришел в темноте к твоей кровати и, пристыженный, встал на колени.


Это недостаточное искупление. Я знаю, что ты не понял бы все то, что я сейчас тебе говорю, в часы бодрствования. Но завтра я буду настоящим отцом. Я буду твоим другом и братом, буду страдать, когда ты страдаешь, и смеяться, когда ты смеешься. Я прикушу язык, когда с него будут готовы сорваться нетерпеливые слова. И буду повторять как заклинание: "Это всего лишь маленький мальчик, мой маленький Скорпиус!"


Боюсь, я представлял тебя взрослым мужчиной. Теперь, когда я смотрю на тебя, сынок, устало свернувшегося в своей кроватке, я вижу, что ты все еще ребенок. Еще вчера мама носила тебя на руках, и твоя голова лежала у нее на плече. Я требовал слишком многого, слишком многого.


Пообещай мне, пообещай мне, сынок, что когда я научу тебя быть мужчиной, ты поможешь мне остаться ребенком в душе.

“Лети”.

Джен; PG

Гарри Поттер (22 года) — 5 лет после войны; Намёк на очень нежные (но не любовные) отношения между ДУ/ФУ/ГП

Я крепко подсел на это и понял сразу, еще на второй раз, когда близнецы притащили в Выручай-Комнату знакомый пакетик с белым порошком. Тогда это было так, способ расслабится во время войны. Но сейчас мы по горло в дерьме, я и Джордж.

Ноздри расширяются вдыхая белую пыль со стеклянного стола. Я плыву по изумрудному, кроваво-красному, желтому, синему океану; чувства обостряются и я каждой клеткочкой ощущаю движение магии под кожей. Вижу столь редкую теперь улыбку Джорджа, откинушегося напротив меня на продавленном диване. Но все волшебство заканчивается через несколько минут — с каждым разом эффект все меньше и меньше, но мы боимся попробывать что-то посильнее. Голова немного кружится, но мы, разобравшись с невминяемым телом, выходим из тесной квартирки в Лондоне и направляемся в разные стороны. Я ничего не знаю и не понимаю, да и не хочу.

Сегодня была годовщина победы и я ненавижу этот день. Джордж вывалился из камина, когда я уже почти рассправился с ужином .Глаза у него были покрасневишие с будто застекленевшими зрачками, он кусал губы и похоже его лихорадило. Джордж еле держался на ногах, но все-таки удерживал в руках каке-то пачки с таблетками и уже знакомым белым порошком. Я быстро усадил его на диван и принес воды, — он осушил стакан одним глотком и бузумно расхохотался. И тут же дико, навзрыд расплакался — растирая слезы по бледному посеревшему лицу и зажимая рот кулаком. Я не понимал ничего и только потом заметил маленьки клочок бумаги выпавший из его кармана. Поднимая его я вижу знакомый скачащий почерк и сердце ёкает:

“ Братишка, Гарри! Я никогда вслух этого не скажу, но знайте: я люблю вас. Очень сильно, очень — очень люблю. И мне так страшно, так крышу сносит, когда на радио в списке погибих звучят какие-то “Гарри” и “Джорджи”.. Вы ведь меня не оставите, правда? Я просто не переживу тогда. Наверное загнусь, как наркоман без очередной дозы. Поэтому просто не уходите, ладно? И я тоже не уйду, обещаю.

Ваш,Фред”.

Я не замечаю как по щекам слезы текут, как прокусываю щеку до крови. Меня трясет так сильно, что листок вылетает из рук. Джордж открывает пакет и высыпает а стол разноцветные таблетки. Загребает горсть и смотрит на меня долго-долго, а потом говорит тихим хриплым голосом: “Я так скучаю”. “Я тоже очень скучаю”, — я вытираю рукавом глаза и протягиваю руку за остальнами таблетками.” Гарри.. Гарри, я не могу так больше!Не могу, сил не хватает...Ты со мной?” — он смотрит на меня спкойно, умиротворенно даже. “ Конечно, я ведь всегда с тобой,забыл?” — я прикрываю глаза и в следущую секунду мы одновременно глотаем “лекарство”.

Я ничего не знаю и не понимаю, да и нехочу. Я просто плыву по небу куда-то далеко-далеко и вижу Джорджа рядом. Он улыбается и я улыбаюсь, и скоро Фред будет рядом. Свет впереди слепит глаза, но это ничего, правда? Просто мы летим, я лечу.

'Цена'.

Джен; PG-13

Гарри Поттер, 11 лет, первый матч по квиддичу, Слизерин vs Гриффиндор

Я был счастлив. Счастлив всем сердцем и всей душой. Помню, как преданно, как собака, смотрел Вуду в глаза, когда он представлял меня команде. Каждый из них улыбался мне искренне и широко, и трепал по плечу или макушке, говоря, что они все на меня рассчитывают. 'Они рассчитывают на меня' — это прочно засело у меня в голове, и я твердо решил, что не разочарую этих людей.

Вуд гонял меня день и ночь, да я и рад был. Каждый раз, приходя с тренировки, я бежал в библиотеку, чтобы посмотреть знаменитые финты и удары. Я занимался так, будто от этого зависела моя жизнь – хотя, наверное, так оно и было. Ведь я ни в коем случае не должен был подвести этих ребят, да и весь факультет. Я ценил то, что они увидели что-то во мне, то, что уважали меня за мой талант. И я каждый день будто молитву повторял снова и снова: 'Я должен справиться'.

Вот и решающий день матча. Моя команда собранна, но они не перестают улыбаться и перешучиваться. У меня сердце екает, готовясь выпрыгнуть из груди, когда, переговорив с каждым в отдельности, Вуд направляется ко мне. Я смотрю на него снизу вверх, и он мне кажется каким-то слишком “великим”, слишком “главным” для меня. Он улыбается и садится рядом со мной на корточки, но все равно оказывается выше меня. Оливер молчит и смотрит на меня своими лучистыми небесными глазами, и я начинаю так нервничать, что, кажется, еще чуть-чуть, и древко метлы выпадет из моих рук. Капитан же неожиданно смеётся, обнимает меня и дует в волосы на макушке, приговаривая, что он в меня верит, и я со всем справлюсь. Он в меня в е р и т.

Через несколько минут мы уже на поле и взмываем в воздух под шквал криков стадиона. Я пытаюсь разглядеть слизеринского ловца: он худой и длинный, с крупным ястребиным носом и темными глазами, да и высматривает снитч он как настоящая хищная птица. Вот что-то мелькает рядом с землей, и мы оба бросаемся туда со всей силой.

Мы мчимся плечо к плечу, и трава на поле все ближе и ближе с каждой секундой. Вот золотой мячик уже покорный висит в нескольких фунтах от земли, и я продолжаю набирать скорость. Ближе, ближе, ближе! Противник тревожно снижает скорость, а я все несусь вперед как ветер, не замечая криков команды и преподавателей. Вот я уже хватаю снитч, и в ту же секунду на меня будто обрушивается молот, перемалывая в порошок каждую мою косточку. Но я ведь сделал это, правда? Я их не подвел, я справился.

"Маленькое приключение"

NC-17; гет

Блейз Забини/Кэти Бэлл

Предупреждение!: Мат

"Бэлл, Бэлл, Бэлл. Маленькая чистокровка, наверняка по ошибке попавшая на Гриффиндор. Твою мать.

Её хочется так, что, кажется, еще секунда, и я разложу ее прямо на обеденном столе. Невысокая такая, хрупкая как тростинка, с очаровательными ямочками на щеках. Уххх..! Обожаю таких сладеньких девочек. Я всю неделю перед Рождеством шлю ей цветы и записки со стихами, взятыми из любовных писем русских поэтов. Она определенно их не знает и поэтому наивно полагает, что это я их написал. Мы гуляем по ночам, держась за руки и разглядывая черное небо, усыпанное звездами. Я зачитываю ей самые красивые и душещипательные строчки, и она, так мило краснея, целует меня в щеку, с каждым разом придвигаясь ближе к губам.

У Кэти оливковая кожа , светло-карие глаза и воздушные шоколадные волосы до плеч. Плюс чистокровность конечно же. А у меня — весь сексуальный арсенал, который только может предложить природа.

Мы встречаемся в Выручай-Комнате в канун Рождества. Я попросил эльфов прислать из поместья чего-нибудь выпить, и вот теперь я жду мою гриффиндорку, держа в руках большую бутылку старого доброго бургундского. Оно немного мутноватое для обычного вина — но я уверен, если Кэти и заметит, то поблагодарит за зелье. Ведь кому-кому, а нам уж точно не нужны детишки.

Она подошла совсем неслышно — я и не заметил, засмотревшись на яркие звезды за окном. Я даже на секунду дыхание потерял — будто ангел передо мной стоял, тот который со старинных полотен Рафаэля: невинное личико, ямочки на щечках, а из-под белой тоги хоть раз, да покажется золотая кожа. Мы заходим в Выручай-Комнату и Кэти удивленно ахает — конечно, ведь я потратил на этот "интерьер" часа два, не меньше. Светлые деревянные панели, окно во всю стену и огромная двуспальная кровать, застеленная чистейшим эльфийским шелком, честно.

Я не отрываясь смотрю на нее — она сначала краснеет постоянно,но после пары бокалов вина начинает улыбаться и то и дело касаться моей руки. Мы медленно перемещаемся на кровать и она распускает свои волшебные шоколадные волосы. Я медленно раздеваю её, а она – меня, мучительно стараясь не смущаться. Два движения — и белоснежная тога на полу, и Кэти передо мной обнаженная, красивая как нимфа.

Я медленно опускаюсь с ней на кровать и целую её — нежно-нежно. Мне вообще хочется быть нежным с такой как она — с маленьким ангелом с воздушными кудрями. Я не спеша брожу губами по ее коже, и она тихо дышит, разглядывая меня своими огромными глазищами. Вот я дохожу до темного соска и провожу по нему языком — Кэти тихо вскрикивает и зарывается пальцами в мои волосы. Я медленно ласкаю её шею губами и осторожно устраиваю свои ноги между её ног. Она сразу зажимается, но вот мои пальцы у её сосков — и она снова почти стонет в голос.

Я вхожу в нее не прерывая поцелуя — она резко всхлипывает и начинает дрожать. Кэти девственница, и ей должно быть очень, очень больно. Я пытаюсь отвлечь её своим языком и потихоньку наращиваю темп. Мерлиин! Это просто волшебно! Она такая тугая, такая чистая, невинная — я задеваю какую-то точку у нее внутри, и она громко стонет, почти кричит вцепившись руками мне в плечи. Я пытаюсь растянуть удовольствие, мы несколько раз меняем позу, целуемся — все нежно и спокойно, ведь это же Кэти. Я кончаю очень бурно, так что руки дрожат — она сразу за мной. Засыпая, я чувствую её голову на своей груди, и эти волосы, лезущие мне в нос, пахнут теперь не цветами, а сексом.

Проснувшись, я вижу её — она лежит свернувшись калачиком с мечтательной улыбкой. Я тру глаза и начинаю одеваться — мне почему-то противно смотреть на неё. Какого хуя она была девственницей?! Теперь она уже не одна из небесных ангелов старого мастера, а обычная девка на одну ночь. Как можно все так просрать? Я ухожу, не оборачиваясь, лишь тихо прикрыв дверь.

* * *

Я избегаю её — ведь я получил то, что хотел. Она сначала пытается достучаться, но однажды, поймав мой взгляд, больше даже близко ко мне не приближается. Только весь следующий месяц не смеётся даже, не улыбается, как в воду опущенная ходит — не видно больше тех очаровательных ямочек на щеках, ни милого стыдливого румянца.

Я совершенно не удивлен, когда через месяц слышу потом из разговора одноклассников: Кэти Бэлл "пошла по рукам"."

"Стая".

Фенрир Грейбек (Сивый)

джен; PG -13

Тихо, тихо, мальчик, это не больно; еще несколько секунд — и ты Родишься. Ну вот и все — посмотри же на себя. Ты прекрасен, ты совершенен, ты сильнейший на Земле. Конечно, конечно, правда.

Голодный, наверно. Конечно; вижу какие глаза злые, и ноздри раздуваются. Потерпи, потерпи, малыш.

Слышишь, как в соседней комнате грохочет? Это мясо. Эй, подожди, не беги. Подожди. Вот теперь, слышишь? Улеглись, — сейчас самое время.

Да не беги же! Разбудишь — хуже будет. Вот, смотри: иди мягко, крадучись — видишь? Молодец.

Хахаха... Чуешь, да? Кровь такая сладка, вкусная, любимая. А теперь прислушайся; да, да, это сердце, и не одно; подожди — и они будут твоими. Прыгай за мной на третий удар — только тогда, понял? Сейчас развлечемся.

Бум, бах; женщина визжит, когда ты вгрызаешься мужчине в шею. Да, молодец, малыш! Больше крови, сильнее, кусай!

Закончил — теперь давай на визжащую. Прыгай, прыгай, — давай, разбегись! Вот это хруст — да ты силен, малыш! А глаза какие — настоящий вожак.

Теперь мне нужно уйти. Что? Нет, не грусти. Да и тебе пора — этот дом больше не твой. Не волнуйся, нет, все будет в порядке. Мы с тобой увидимся, обязательно увидимся — ты теперь тоже в Стае. Мы теперь с тобой связаны крепко-накрепко, волчьей кровью и лунной клятвой. Тихо, тихо, — я о тебе не забуду, маленький. Прощай и не забывай о встрече. До свидания, малыш Люпин.

Глава 5.

“Даль”.

Джен; PG-13

Персонаж-секрет. Потом будет все понятно.

Я здесь, кажется, уже несколько тысяч лет. Я стар и слаб, но они продолжают мучать меня, просто показывая свое превосходство над такими как я. Я слеп — они выжгли мне глаза, как только привезли сюда, но в этой кромешной тьме зрение не нужно. Я болен — все многочисленные раны, которыми они награждают меня каждый день, полны гноя, но у меня нет даже возможности промыть их: шея и тело приковано так, что при малейшем движении цепи натирают кровавые мозоли, раздирая слабую чешую. Все, что у меня осталось, — только старые воспоминания.

О тех далеких просторах, где когда-то не было ни одного человека, там, где моё племя жило тысячи лет, не зная ничего, кроме свободы; когда я и мои братья и сестры рассекали воздух крыльями, соревнуясь, выпуская яркие струи пламени; как наши острые стальные перья сверкали багрянцем и золотом, когда Солнце улыбалось нам на небесах.

Сегодня что-то случится — я чувствую, чувствую каждой клеточкой своего огромного тела. Высунув тонкий язык, я пробую воздух и жду. Сначала появляется старый запах золота и земли: похоже, мои маленькие хозяева решили снова навестить меня. Но это не всё: я чувствую запах свободы, ветра и даже чувствую капельки росы, которую принес с собой один из Них. Спасители. Я начинаю двигаться совсем чуть-чуть, но удара моего хвоста хватает, чтобы сбить незадачливого гоблина на землю.

Умоляю Вас, быстрее. Звучат какие-то звуки, и цепи вмиг исчезают; на мою спину что-то кидают, но это совем не тяжело, даже для такого как я. Потом грохочет, да так, что сердце в пятки уходит, но потом я чувствую Свет.

Он щекочет нежные веки, нагревает и сушит столетиями запертую в подземельях кожу и чешую. Я представляю, как красиво она отливает багряно-алым на солнце. Тут я чувствую, как Ветер обнимает меня, и расправляю крылья.

Я прорываюсь через тонкую преграду, которая слегка царапает крылья, но ничего не важно, ведь я в Небе. Воздух здесь такой чистый, холодный и свежий, что щекочет ноздри, и я устремляюсь все выше и выше. Я чувствую, как мой Большой Брат наполняет меня силой, теплыми руками лечит мои многочисленные раны. Я кричу — кричу так, как никогда не кричал. Я свободен, свободен!

И вдруг я слышу, как где-то за горизонтом тихо-тихо мне вторит в ответ далекий радостный рев.

Меня заждались. Я направляюсь домой.