4 — надежность и мощь квадрата. Это четыре времени года,
говорит нумерология, четыре элемента вселенной:
вода, огонь, земля, воздух. Устойчивость и прочность.
02.09.2011 Глава 1. Полная луна
…Вот и хижина Хагрида. Гарри подскочил к двери и рывком распахнул ее. Гермиона и Клювокрыл вбежали внутрь, Гарри запрыгнул следом и запер дверь. Немецкий дог Клык громко залаял.
— Шшш, Клык, это мы! — Гермиона подбежала к псу и легонько почесала его за ушами, чтобы успокоить. — Чуть не попались! — выдохнула она с огромным облегчением.
— Да уж… — не мог не согласиться Гарри. Он посмотрел в чуть запыленное окно, но изнутри было гораздо труднее понять, что же происходит снаружи.
Клювокрыл лег перед камином, довольно сложил крылья и приготовился вздремнуть: он был счастлив снова оказаться дома.
— Знаешь, я лучше выйду на улицу, — неуверенно сказал Гарри. Он потер стекло рукавом, но все равно толком ничего не мог разглядеть. — Отсюда не видно, что там творится, мы не будем знать, пора или нет…
Гермиона посмотрела на него с подозрением.
— Я не буду вмешиваться! — быстро пообещал Гарри. — Просто, если мы не будем знать, что там происходит, то как поймем, что пора лететь за Сириусом?
— Да… Ты прав… — Гермиона, разрываемая сомнениями, прикусила губу. — Ну, тогда я подожду здесь, с Клювокрылом… Только, Гарри… — она вскинула на него умоляющий взгляд, — будь осторожен: все-таки оборотень… и дементоры…
Гарри кивнул, выскользнул за дверь, во двор, и обогнул хижину.
Вдалеке заскулила собака. Значит, дементоры уже окружают Сириуса… Сейчас они с Гермионой побегут к нему…
Гарри посмотрел на спокойную гладь озера, где отражались, как в зеркале, облака на темном ночном небе, а потом перевел взгляд на мрачную стену леса. Сердце отбивало барабанную дробь в груди: тот, кто послал Заступника, появится с минуты на минуту!..
Какую-то долю секунды он стоял в нерешительности перед дверью в хижину. «Вас не должны видеть!» — звенел в ушах голос Дамблдора. Но он и не хотел, чтобы его видели, он сам хотел увидеть! Он должен был знать!
Появились дементоры. Хоть Гарри и ожидал их, это все равно случилось слишком внезапно. Они возникали из темноты со всех сторон, словно чудища из страшных снов, скользили вдоль озера… Они удалялись от Гарри, двигались к противоположному берегу… Ему даже не понадобится приближаться к ним!
Гарри побежал. В голове не было других мыслей, кроме мысли об отце. Если это был он… если это и вправду он… Гарри должен был знать, должен был выяснить!
Он подбегал всё ближе и ближе к озеру, но пока никого не было видно. На другом берегу вспыхивали бледные серебряные искры — его собственные попытки вызвать Патронуса.
У самой кромки воды рос пышный, раскидистый куст. Гарри спрятался за ним и сквозь листву начал внимательно оглядываться по сторонам. Серебряные вспышки внезапно прекратились, и Гарри задрожал от испуга и нервного возбуждения: сейчас, в любой момент…
— Давай же! — бормотал он, озираясь. — Где же ты? Папа, давай!..
Однако никто не появлялся. Гарри поднял голову и посмотрел на другой берег, на кольцо дементоров. Один из них уже снимал капюшон. Спасителю пора быть здесь — но почему-то на этот раз никого не было…
И тут до Гарри наконец-то дошло, он всё понял! Он видел не отца — он видел самого себя!
Гарри молниеносно вылетел из-за куста и достал палочку.
— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! — выкрикнул он.
И тогда из кончика волшебной палочки с силой вырвалось… нет, не бесформенное туманное облачко, а ослепительно сияющее серебряное животное. Гарри прищурился, пытаясь понять, кто это. Похоже на коня. Он бесшумным галопом поскакал прочь от Гарри по черной поверхности озера. Гарри увидел, как конь наклоняет голову и наступает на червями кишащих дементоров. Конь начал скакать кругами, защищая лежащие на земле недвижные тела, и дементоры стали отступать, рассеиваться, исчезать в темноте… И вот их уже нет.
Заступник повернулся и легким галопом побежал обратно к Гарри по гладкой воде.
Но это был не конь. И не единорог. Это был олень. Его тело сияло так же ярко, как полная луна на небесах… Он возвращался к Гарри.
Олень остановился на берегу, его копыта не оставляли на влажной земле ни малейшего следа. Он посмотрел на Гарри огромными серебряными глазами и очень медленно склонил рогатую голову. И тогда Гарри понял…
— Сохатый, — прошептал он.
Но когда он потянулся трясущимися пальцами к прекрасному созданию, оно исчезло.
Гарри остался стоять, протягивая руки.
Затем его сердце пропустило удар: он услышал позади себя шорох сломавшейся ветки. Гарри замер на мгновение, а потом медленно обернулся. Прямо перед ним стоял оборотень: он кровожадно скалился и едва ли не облизывался, из зубастой пасти длинными нитями стекала слюна. Гарри судорожно вздохнул и осторожно отступил назад на маленький-маленький шажок, стараясь не разозлить оборотня еще больше.
Прыжок. Огромные, будто железные челюсти с хрустом сомкнулись на левой руке, которой Гарри закрылся в защитном жесте.
— СТУПЕФАЙ!!! — завопил Гарри, от шока даже не чувствуя боли. Но оборотень не обратил ни малейшего внимания на бледно-красный луч. Казалось, что этот луч вообще не в силах пробить его шкуру.
Снова хруст, волшебная палочка отлетает куда-то в сторону, в темноту, а Гарри вжимается в сырую землю, с ужасом глядя на окровавленную морду оборотня. Правая рука наверняка сломана, левая… а от нее, наверно, остались лишь ошмётки.
Оборотень медленно, словно смакуя агонию жертвы, наклонился вперед и придирчиво обнюхал Гарри, как будто только что распробовал вкус.
— Пожалуйста… — отчаянно зашептал Гарри, не замечая слез, градом катящихся по впалым щекам. Внутри него словно натягивалась пружина. Еще чуть-чуть, еще немного — и она выстрелит! — Пожалуйста, профессор Люпин… не надо… Пожалуйста…
Оборотень смешно склонил голову на бок, словно был дружелюбной собачкой. Потом поднял взгляд на луну и тихо, проникновенно завыл. От этого у Гарри кровь в жилах застыла, а сам он в ужасе замер, съежился. Но глаза оставались по-прежнему широко распахнутыми, он даже не моргал, словно пытался взглядом загипнотизировать хищника.
Оборотень встал передними лапами на грудь Гарри, его морда уже наклонилась к горлу… И тут та невидимая пружина резко, с силой распрямилась! Оборотня отбросило назад шквальным потоком стихийной магии. Гарри, рыдая, пытался взять под контроль свое волшебство, чтобы не позволить ему убить или покалечить профессора Люпина. Силы его, и так порядком израсходованные на вызов телесного Заступника, стремительно таяли, а магия хлестала из искореженного тела, закручиваясь в воздухе тугими мерцающими спиралями. Оглушенный оборотень оказался в центре этого вихря, будто запертый в клетке, и его тело начало насильно изменяться: задние лапы удлинялись, шерсть будто втягивалась обратно под кожу, а форма черепа возвращалась к привычной — человеческой.
Гарри, всхлипывая, остался лежать на спине, чувствуя, как последние крупицы волшебства едва-едва теплятся внутри совсем крохотными искорками. Ноги заледенели, о руках и говорить нечего. А еще, кажется, Люпин сломал ему несколько ребер… Гарри не смог бы встать, даже если бы ему хватило на это физических сил: любое, даже самое незначительное движение вызывало удушье и кровавый кашель.
Гарри очень жалел, что, видимо, так и не сумеет спасти Сириуса… хотя Гермиона наверняка должна успеть. Перед глазами вдруг возникло его лицо — только молодое, жизнерадостное, сияющее, без мрачной тени Азкабана в глазах…
Гарри жалел, что ему не хватило духу убить эту крысу Петтигрю и отомстить за родителей. И лицо Сириуса сменилось лицами отца и матери — тоже молодыми и счастливыми…
Жалел, что так и не сходил в парк аттракционов, хотя мечтал об этом с самого раннего детства. Жалел, что так и не стал великим волшебником, как хотел. Он много о чем жалел.
Наконец его глаза закрылись, сознание сорвалось в холодную темноту, а заледеневшее тело перестало подавать какие-либо признаки жизни. Дыхание было слишком слабым, прерывистым — так что и не услышишь, а сердце с каждой секундой билось все тише и тише. И Гарри, конечно, никак не мог услышать полувскрик-полустон, не мог почувствовать, как в горло ему вливают отвратительно горькие зелья.
Зато профессор Снейп словно со стороны слышал свое бормотание:
— Дыши же, дыши… Глотай, вот так… Не вздумай умереть, Поттер, даже не мечтай… никто тебя не отпустит.
Вряд ли, конечно, Гарри послушался бы ненавистного профессора Зельеделия и вернулся, но его никто не спрашивал. Снадобья, бережно хранимые Снейпом на самый крайний случай, действовали безотказно, и тело Гарри продолжало цепляться за жизнь. Правая рука его была вывернута под неестественным углом: перелом, и колдомедиком быть не нужно, чтобы понять это. Левая… левая болталась на лоскутке кожи, а крови вытекло столько, что можно было бы, наверно, наполнить ею целый котел.
— Дыши же, мальчишка… — шептал Снейп, с отчаянием вглядываясь в белое, будто у мертвеца, лицо. В этот момент он проклинал и Люпина, который таки напал на ребенка, и блохастого Блэка, которому в Азкабане не сиделось, и Дамблдора, и себя, и самого Поттера… Зелья действовали, поддерживая жизнь в этом теле, но холод, кровопотеря и, судя по всему, магическое истощение сделали свое дело: пульс все равно едва-едва прослеживался.
Снейп отправил Патронуса Помфри и Дамблдору и со злостью оглянулся на валяющегося невдалеке Люпина. Даже если Поттер чудом выживет, он станет оборотнем. Снейп ненавидел оборотней и боялся их — после того случая с Визжащей Хижиной и всё тем же Люпином. Прям проклятое место, иначе и не скажешь…
Пульс Поттера по-прежнему улавливался через раз, рука превратилась в ледышку.
Луна выглянула из-за туч, печальным светом освещая белые лица полумертвого мальчишки и почти отчаявшегося Снейпа. И из-за этого мистического света тело Гарри задергалось, глаза широко распахнулись — но в них не было ни проблеска сознания. Луна, как никогда сильная в Белтайн, требовала незамедлительной трансформации, и обессиленное человеческое тело не могло противиться этому зову.
Снейп с силой надавил на плечи Поттера.
Луна снова скрылась за тучами, и мальчишка перестал дергаться. Глаза его закатились, и теперь он был точно инфери-утопленник.
Снейп ругнулся сквозь зубы: снова открылось кровотечение, а одно из ребер, по-видимому, задело легкое.
И тут его будто молнией поразила догадка! Он торопливо отцепил от пояса ритуальный кинжал, который всегда носил с собой, и с силой полоснул себя по руке. Потом осторожно, если не бережно, сделал аккуратный надрез на ладони мальчишки, который тут же набух кровью. Обмазал приоткрытые губы Поттера своей кровью и осторожно взял его за ладонь так, чтобы их кровь смешалась.
— По праву рождения… — начал Снейп срывающимся от волнения голосом. Где-то в глубине души он сомневался в правильности своего поступка, но… Поттер в любом случае не переживет трансформацию. — Требую я крови и души этого человека, Гарольда Джеймса Поттера… наследника Древнейшего и Благороднейшего Дома Поттеров… Дарую ему вечность в обмен на смерть, дарую ему Тьму взамен света… дарую Имя ему — Робустус[1], отныне он — Дитя Ночи…
Ритуальные фразы легко срывались с посиневших губ, хотя Снейп всю жизнь был уверен, что он, латентный вампир, никогда и ни при каких обстоятельствах не воспользуется Правом обратить человека. Но в случае Поттера лучше все-таки быть обращенным Высшим, чем презренным ликаном. Тем более — мертвым презренным ликаном.
Снейп занес руку и резко вонзил кинжал точно в сердце Поттера. Тело мальчишки выгнулось дугой, рот открылся в беззвучном крике, а глаза почему-то полыхнули зеленым огнем. Мгновение — и он снова обмяк. Сердце, конечно же, не билось. Точнее, билось, но так редко и тихо, что человеческое ухо неспособно уловить этот звук.
— Боги всемилостивые!.. — раздался сзади полный ужаса и сострадания вопль. Мадам Помфри оттолкнула Снейпа от Гарри, невербально накладывая разом с десяток диагностирующих чар.
Снейп, пошатнувшись, поднялся.
— Я же говорил вам, Дамблдор, что оборотень опасен! — прошипел он тихим свистящим шепотом. — Взгляните же, что он сотворил с Поттером!
Но Дамблдор, казалось, не слышал его: он расширившимися глазами смотрел на изломанное тело Гарри, сейчас окутанное свечением целого комплекса заклинаний и чар. Мадам Помфри на его безмолвный вопрос лишь покачала головой:
— Я ничего не могу сделать, Альбус. Либо он переживет эту ночь, либо нет.
— Откуда он вообще здесь взялся? — потребовал ответа Снейп, впиваясь взглядом в Дамблдора. — Они с Блэком и Грейнджер были у Озера, они… — Снейп запнулся, будто подавился своими словами. — Грейнджер, — прошептал он полуутвердительно-полувопросительно.
— Мисс Грейнджер и Гарри воспользовались Хроноворотом, — устало подтвердил его догадку Дамблдор и оглянулся в сторону носилок: на них лежали три студента факультета Гриффиндор и беглый преступник Сириус Блэк. Тот Гарри Поттер был еще здоров и полон жизни. Этот же, лежащий на земле, походил на большую куклу, которую сломал избалованный ребенок.
— Не дайте им этого сделать! — яростно зашипел Снейп. В глазах его плясали багровые огоньки от гнева и отчаяния. — Придумайте что-нибудь!
— Не могу, мой мальчик, — покачал головой Дамблдор. — Если Гарри здесь, значит, они уже совершили переход, это уже прошлое, — он тяжело вздохнул и мельком глянул на мадам Помфри, которая предельно осторожно устроила Гарри на воздушной подушке, неустанно продолжая подпитывать его своей уникальной силой. — Нам нужно перенести их всех в Больничное Крыло. Кроме Сириуса, разумеется…
Снейп, в душе все же признававший правоту старика и незыблемость законов магии, скрепя сердце направил палочку на носилки и поднял их в воздух. Мрачной, почти траурной группой они двинулись к Хогвартсу.
— Да, Северус, я так и не спросил, как ты обнаружил второго Гарри? — тихо обратился к нему Дамблдор, когда Снейп уже собирался отправиться в свой запасник за необходимыми зельями.
— Он кричал. Громко, — сухо бросил Снейп, не поворачивая головы, и тут же вылетел из Больничного Крыла — и мантия развевалась за его спиной наподобие бутафорского вампирского плаща.
Дамблдор тяжело вздохнул и с сожалением посмотрел в сторону только что созданной отдельной палаты: Поппи ни на шаг не отлучалась от Гарри. Руки его почти в порядке, а вот что делать с невероятным, немыслимым истощением… Мальчик в лучшем случае останется сквибом. В худшем же — медленно угаснет к утру.
* * *
— Что нам нужно, — медленно проговорил Дамблдор и перевел голубые глаза с Гарри на Гермиону, — так это время.
— Но… — начала Гермиона. И вдруг ее глаза округлились. — О!
— Вот что, слушайте внимательно, — Дамблдор говорил очень медленно и очень отчетливо. — Сириус заперт в кабинете профессора Флитвика на седьмом этаже. Тринадцатое окно справа в Западной Башне. Если всё пройдет удачно, вам сегодня удастся спасти несколько невинных жизней. Но запомните, оба. Вас не должны видеть. Мисс Грейнджер, вам известен закон, вы знаете, что поставлено на карту… Вас — не — должны — видеть.
Гарри совершенно не понимал, что происходит.
Дамблдор развернулся на каблуках. Дойдя до двери, он оглянулся.
— Я собираюсь запереть дверь. Сейчас, — он глянул на часы, — без пяти минут полночь. Мисс Грейнджер, достаточно трех оборотов. Удачи.
Дамблдор с тяжелым сердцем наблюдал, как Гермиона накинула на шеи свою и Гарри цепочку Хроноворота и резко крутанула его три раза. Воздух заискрился, пошел рябью — и они исчезли.
— Профессор Дамблдор!!! — тут же раздался сзади громкий панический шепот. Вторая Гермиона тенью выскользнула из-за поворота и бросилась к директору. — Гарри, я потеряла его, профессор! Он здесь, он пришел?!
— Гарри здесь, мисс Грейнджер, — мягко ответил ей Дамблдор. Её мысли мелькали со страшной скоростью, но Дамблдор понял, что, так и не дождавшись Гарри и не сумев отыскать его, Гермиона выбралась из хижины и на Клювокрыле полетела к Западной Башне. Храбрая девочка, очень храбрая. Сириус спасен, все спасены… Кроме самого Гарри.
— Где он, профессор? — все тем же громким шепотом спросила Гермиона. Глаза ее лихорадочно блестели, и она была преисполнена решимости высказать другу всё, что думает о его безответственном поведении.
— Ложитесь, мисс Грейнджер, — тихо сказал Дамблдор.
Глаза Гермионы остекленели, утратили всякое разумное выражение.
— Да, профессор, — монотонно пробубнила она и двинулась вперед, будто сомнамбула.
Дамблдор вздохнул еще тяжелее и на мгновение устало прикрыл веки. Это была длинная ночь… А Гарри до сих пор так и не пришел в себя.
Дамблдор мотнул головой и быстрым шагом, совсем не свойственным таким почтенным старцам, направился к своему кабинету. Произошедшее было несчастным случаем, Люпина ни в коем случае не должны судить. Оставалось надеяться, что Гарри поймет этот поступок и простит за него. Он ведь всегда был очень добрым, очень доверчивым ребенком.
* * *
Мадам Помфри не отходила от постели Гарри ни на секунду. В четвертом часу утра к ней присоединился Снейп, и они вдвоем бдели над недвижным телом мальчика. Он был по-прежнему невероятно бледен, словно из него вытекла вся кровь — без остатка, лоб горел, точно раскаленное железо, а забинтованные руки, наоборот, были холодными, как лед. В этом измученном теле боролись между собою слюна оборотня и кровь вампира — два хищника, естественных врага. И неизвестно было, кто же победит в итоге. Ясно было лишь одно: если даже Гарри Поттер выживет, ему уже никогда не быть волшебником. Магия будто вытекла из его тела вместе с кровью, а те крохи, что остались, сгорели в огне лихорадки.
К четырем утра состояние Гарри стало резко ухудшаться: до пылающего жаром лба вообще невозможно было дотронуться, зато от шеи и ниже все тело похолодело и даже посинело — будто у покойника. Дыхание снова стало рваным, с хрипами, а сердце забилось в бешеном ритме, да так громко, будто и не сердце было в груди, а маленький барабан!
— Кризис… — шептала мадам Помфри, едва успевая менять компрессы на травах. От влажной ткани чуть ли не валил пар, стоило положить ее на лоб Гарри. — Пик противостояния… Если он сейчас выкарабкается, то будет жить…
Снейп аккуратно вливал в горло бессознательного мальчишки жаропонижающее, кляня невыносимо высокую температуру тела оборотней. Странно, такое чувство, будто голова Поттера подошла к последней черте перед трансформацией, а тело, наоборот, пытается превратиться в вампира.
Снейп взмахом палочки едва успел приковать мальчишку к кровати специальными ремнями, как тот выгнулся дугой и забился в судорогах. Что-то громко хрустнуло, и изо рта хлынула кровь, заливая белоснежные простыни. Пальцы судорожно вцепились в перину, невесть откуда взявшиеся длиннющие когти распороли ее, и мягкий пух мгновенно разлетелся во все стороны.
Снейп попытался было приблизиться к Гарри, но его тут же с силой отшвырнуло назад, и он неслабо приложился затылком о стену. Мадам Помфри с ужасом взирала на бьющегося в агонии мальчика, но тоже не могла подступиться к нему. Глаза Гарри широко распахнулись, засияли мертвенно-зеленым светом, из его приоткрытого рта исторглось какое-то свистящее рычание, от которого и у Снейпа, и у Помфри волосы встали дыбом.
Резко, будто от пинка, с грохотом распахнулись двери, но Дамблдор не смог сделать и шагу, стоило ему ступить в палату.
Магия Гарри, которой больше просто не могло быть в его теле, со звоном выбила стекла из окон, в пыль развеяла все бутылочки и колбочки; Хогвартс, выстоявший не одну осаду, содрогнулся от самых подземелий и до последнего камешка на верхушке Астрономической Башни.
Вдруг тело Гарри обмякло и безвольно рухнуло обратно на больничную койку. От страшных, острых, точно лезвия, когтей не осталось и следа, глаза закрылись. Мадам Помфри тут же ощупала его всего и перевела дух: жар спал так же резко, как и поднялся, а температура тела пришла в норму. Пара порций костероста — и мальчик будет как новенький. Вот только диагностирующее заклинание показало, что Гарри Поттер окончательно и безвозвратно стал сквибом: его магическое ядро разрушилось, и восстановить его не было никакой возможности.
— Зато он выживет, — вслух пробормотала мадам Помфри, стараясь убедить себя в том, что жизнь все-таки ценнее магического дара.
Незаметно подошедший Снейп резко поинтересовался:
— Он стал оборотнем или… вампиром?
Поппи покачала головой:
— Нет, он остался человеком. Видимо, яд оборотня и кровь вампира каким-то образом нейтрализовали действие друг друга. — Она нахмурилась: — Признаться, я впервые сталкиваюсь с подобным. Обычно, если человек остается в живых благодаря вмешательству волшебного существа, он и сам становится одним из них — таков закон магии. Однако мистер Поттер снова опровергает все законы…
— Ничего удивительного, — недружелюбно буркнул Снейп, — это же Поттер!
Дамблдор взглянул на него, и впервые за этот вечер глаза его привычно весело блеснули.
— Гарри выжил, и это главное, — мягко произнес он. — Для него, конечно, будет страшным ударом узнать, что магия более недоступна ему… но он справится и с этим, я уверен.
Снейп проглотил готовую сорваться с языка колкость.
— Думаю, мы сможем аттестовать его по текущим результатам, без обычных экзаменов, — продолжал Дамблдор, словно бы размышляя вслух. — А за лето Гарри сможет свыкнуться со своим положением.
— Вы собираетесь оставить его у магглов? — сухо поинтересовался Снейп, снова окидывая Поттера цепким взглядом. Мадам Помфри обрабатывала его раны очередным составом. Хорошо даже, что он без сознания — иначе крику было бы…
— Только на лето, — ответил Дамблдор. В глазах его больше не было и намека на мерцание, а в голосе зазвучали те самые нотки, от которых шла мелкая неприятная дрожь по позвоночнику.
Дамблдор сделал Снейпу знак следовать за собой, и они покинули палату, прошли через тихое Больничное Крыло: спящие очарованным сном Гермиона Грейнджер и Рональд Уизли не проснулись бы, даже начни у них над головами реветь драконы.
— Сегодня Сивилла произнесла еще одно Пророчество, — негромко сказал Дамблдор. — Волдеморт скоро вернется, еще более могущественный и ужасный, чем прежде.
Только многолетний опыт обучения бездарей вроде Лонгботтома позволил Снейпу сохранить невозмутимый вид и не сбиться с шага. Хотя на самом деле эта новость, выданная таким спокойным тоном, потрясла его до глубины души. Снейп, конечно же, знал, что рано или поздно Темный Лорд вернется, но одно дело абстрактное знание и совсем другое — едва ли не точная дата.
— Это… истинное Пророчество? — счел нужным уточнить Снейп, до последнего цепляясь за надежду больше никогда не встречаться с Тем-Чье-Имя-Нельзя-Называть.
— К сожалению, да, — кивнул Дамблдор. Они остановились у подножия лестницы. Сверху уже доносился шум: переполошенные таким магическим всплеском преподаватели, студенты и даже привидения разыскивали директора.
— Альбус!!! — встрепанная МакГонагалл стрелой вылетела в коридор; она, видимо, едва успела накинуть строгую темно-зеленую мантию прямо на ночную рубашку. — Что происходит?!
— Все в порядке, Минерва, — успокаивающе поднял руку Дамблдор, чуть улыбаясь. — Хогвартс, кажется, решил «почистить перышки». Такое бывает, не волнуйтесь. Все в порядке! — громко повторил он для выскочивших на лестницы старост и преподавателей. — Возвращайтесь к себе и успокойте учеников. Никто ни на кого не нападал, война не начиналась — иначе мы бы уже знали об этом.
Кто-то нервно рассмеялся, но волшебники все же начали послушно расходиться.
— Минерва, Северус, я жду вас обоих в своем кабинете через час, — Дамблдор повернулся к ним, и МакГонагалл испуганно прикрыла рот рукой: такой усталый, но в то же время решительный вид был у директора.
Снейп коротко кивнул и быстрым шагом направился в сторону подземелий: его студенты не успокоятся, пока не услышат из его уст, что все хорошо, даже если Дамблдор скажет им это тысячу раз.
Когда же по истечении часа он поднялся в кабинет Дамблдора, то ни капельки не удивился, увидев выплывающих прямо сквозь стены факультетских привидений. Конечно же, Поттер теперь будет под неусыпным надзором со стороны и живых, и не очень обитателей Хогвартса. Впрочем, Снейп всецело поддерживал это решение Дамблдора: за мальчишкой и так глаз да глаз нужен, а уж в свете сегодняшних событий… Чем больше этих глаз будет, тем лучше и безопасней — для всех.
— Чаю? — дежурно предложил Дамблдор. Снейп отказался, а сам директор отхлебнул из большой чашки — и это был явно не чай.
Тихо отворилась дверь, и вошла МакГонагалл — снова привычно собранная, со строгим пучком на затылке. Палочку она держала в руках, словно была готова в любой момент отразить нападение.
— Присядьте, — устало попросил Дамблдор. Его лицо тоже осунулось, под глазами залегли тени, и выглядел он в этот момент на все те полтора столетия, что прожил, если даже не старее.
МакГонагалл опустилась в кресло, но вид у нее при этом был настолько грозный, что Снейп сразу же понял: об отсутствии Поттера и его друзей она уже знает и, конечно же, предполагает худшее. А может, даже знает и о причине их отсутствия.
— Мисс Грейнджер и мистер Уизли в Больничном Крыле, — начал Дамблдор, одарив МакГонагалл предупреждающим взглядом. Она молчала, хотя готова была рвать и метать. — Их состояние не вызывает опасений, Поппи уже сегодня отпустит их. Однако Гарри… Он по-прежнему не приходит в себя, хотя его жизни уже ничего не угрожает. Поппи считает, что из-за потери магии он будет восстанавливаться гораздо дольше, чем обычно.
МакГонагалл сокрушенно прикрыла глаза.
— Значит, он действительно стал сквибом, — убито прошептала она.
— Зато он жив! — огрызнулся Снейп. Он не мог отделаться от ощущения, что это он виноват в том, что Поттер стал… тем, кем стал.
— Для него это все равно что умереть, — слабо возразила МакГонагалл. — Он… он жил волшебством.
— Минерва, сейчас речь не об этом, — прервал ее Дамблдор, аккуратно ставя чашку на блюдце. — Я хочу, чтобы ты как его декан оформила для него аттестацию по текущим результатам: очевидно, что Гарри не сможет сдавать годовые экзамены. И нужно подобрать ему комнату на следующий год.
МакГонагалл вскинула на Дамблдора изумленный взгляд.
— Он… вернется в Хогвартс?! — воскликнула она с удивлением.
— Это безумие, Альбус! — решительно ответила МакГонагалл и даже выпрямилась в кресле еще больше. — Гарри и так постоянно у всех на виду, постоянно его обсуждают… Когда станет известно, что он стал сквибом, ему прохода не дадут! Особенно слизеринцы со своими вечными насмешками! — МакГонагалл вперила в Снейпа обвиняющий взгляд, но тут же снова посмотрела на Дамблдора. — Дети жестоки, они не упустят возможности унизить Гарри, указать ему на… на…
— На его ущербность, — ядовито подсказал Снейп.
— Это. Не. Ущербность, — отчеканила МакГонагалл.
Они со Снейпом со злостью уставились друг на друга.
— Гарри вернется в школу, и это не обсуждается, — безапелляционно сказал Дамблдор. — Он может получить чисто академическое образование, но он должен быть в Хогвартсе.
— Мерлин мой, но почему? — почти с негодованием воскликнула МакГонагалл и едва руками не всплеснула. — Почему ты так хочешь напоминать мальчику о том, что он потерял?!
Дамблдор чуть склонил голову и ответил ей укоризненным взглядом исподлобья.
— Я ни в коем случае не хочу ущемлять чувства Гарри, и уж ты, Минерва, должна знать об этом лучше прочих, — произнес он с такой интонацией, что все возражения замерли у МакГонагалл на губах. — Напротив, я хочу, чтобы он не ощущал себя использованным и брошенным — ты же знаешь, как остро дети воспринимают всё в таком возрасте.
«А еще именно Поттер упомянут в том самом Пророчестве, и отпускать его далеко ни в коем случае нельзя», — закончил Снейп про себя мысль директора. Дамблдор бросил на него чересчур уж проницательный взгляд, и у Снейпа снова возникло чувство, будто все его окклюменционные щиты для Дамблдора совершеннейший пустяк.
— Тем более в следующем году будет проводиться Турнир Трех Волшебников, и Гарри сможет найти новых друзей, — продолжил директор как ни в чем не бывало.
— Чем же старые плохи? — едко поинтересовался Снейп.
— Я не сомневаюсь в искренней привязанности мисс Грейнджер и мистера Уизли к Гарри, — ответил Дамблдор, тщательно подбирая слова, — однако подчас люди видят в поступках других скрытые, ложные мотивы… Возможно, Гарри решит, что с ним общаются из жалости…
— В духе Поттера, — пробормотал Снейп.
— Гарри никогда так не подумает о своих друзьях! — одновременно с ним воскликнула МакГонагалл. Она тут же вперила в Снейпа укоризненный взгляд. — Гарри настоящий гриффиндорец, как и его родители!
— Для настоящего гриффиндорца временами у него чересчур слизеринские поступки, — ухмыльнулся Снейп, припомнив гнев Люциуса за того заморыша домовика.
— Минерва, Северус, прекратите, — устало попросил Дамблдор. — Гарри теперь будет освобожден от всех практических занятий, кроме зельеделия. Если к следующей Луне его… состояние не изменится, то он сможет вернуться домой еще до начала экзаменов. Надеюсь, вы поможете ему, — Дамблдор вопросительно посмотрел на Снейпа, на что тот презрительно хмыкнул:
— Мадам Помфри ясно выразилась: Поттер не вампир, а значит, я не несу за него никакой ответственности!
— Тем не менее, Северус… — надавил Дамблдор, многозначительно приподняв густые седые брови.
— Хорошо, я присмотрю за ним, — с видимым неудовольствием уступил Снейп. — Но не ожидайте, что я теперь буду носиться с ним, как курица с яйцом!
МакГонагалл возмущенно и совершенно по-кошачьи фыркнула, а Дамблдор не смог сдержать улыбку:
— Разумеется, Северус.
Снейп немного помедлил, а потом все же задал волновавший его вопрос:
— Кто займет место оборотня на оставшиеся два месяца?
Выражение глаз Дамблдора тут же утратило веселость, и он серьезно ответил:
— Ремус закончит преподавание и примет экзамены. Замену ему я подыщу только к следующему году.
У Снейпа на мгновение пропал дар речи.
— Только к следующему году?! — переспросил он, не веря своим ушам. — После того, как этот оборотень едва не убил Поттера?!
— Это был несчастный случай! — твердо возразил Дамблдор. — И ты поклянешься мне, Северус, что никто и никогда не узнает от тебя, что же на самом деле произошло этой ночью!
— Да вы с ума сошли! — яростно зашипел Снейп, подаваясь вперед. Он вцепился в подлокотники кресла настолько сильно, что аж пальцы побелели, а расставленные по всему кабинету мелкие металлические приборчики жалобно зазвенели. — Люпина необходимо изолировать, он опасен! Ему самое место в Азкабане — в соседней камере с Блэком!!!
— Сириус невиновен! — громко, но спокойно сказал Дамблдор. — Я просмотрел воспоминания мисс Грейнджер: они действительно видели живого Питера Петтигрю.
— Мерлин великий!.. — ахнула МакГонагалл.
Снейп продолжал буравить Дамблдора бешеным взглядом, стиснув зубы едва ли не до скрежета.
— Они оба убийцы, как вы не понимаете?! — свистящим шепотом, чтобы не сорваться на крик, просипел Снейп.
— Гарри рисковал собой, чтобы спасти Сириуса от Поцелуя, — так же тихо, но от этого не менее внушительно произнес Дамблдор. — Ответь мне, Северус, ты сможешь сказать мальчику, что он потерял магию, но его крестного — невиновного! — все-таки казнили?
Снейп несколько секунд гневно молчал, но потом откинулся на спинку кресла, признавая свое поражение.
— Воля ваша, директор, — выплюнул он, всем своим видом выражая несогласие с таким решением.
Дамблдор глянул на него с вполне понятным раздражением, а потом перевел взгляд на МакГонагалл.
— Надеюсь, никто не в курсе, что Гарри и его друзья отсутствовали в своих спальнях этой ночью? — спросил он.
МакГонагалл неодобрительно поджала губы, но все же кивнула.
— Хорошо, — подытожил Дамблдор. У него начиналась самая настоящая мигрень. — Когда Гарри придет в себя, Поппи сообщит нам об этом.
Снейп и МакГонагалл поняли намек и встали. Оба они были явно не в восторге от происходящего. Только Снейпа злило, что Люпин и Блэк так и не понесут заслуженного давным-давно наказания, а МакГонагалл возмущало, что Гарри Поттера, ставшего сквибом, все-таки желают видеть в Хогвартсе.
Дамблдор потянулся к фениксу. Но Фоукс, сидящий на своей жердочке, уклонился от его руки и демонстративно перелетел повыше, где его было не достать.
— Это во благо, — прошептал Дамблдор, укоризненно глядя на феникса. — Гарри должен быть в Хогвартсе, даже если это причинит ему боль…
Фоукс несогласно курлыкнул и вовсе вылетел в приоткрытое окно.
Дамблдор сокрушенно покачал головой. Он бросил в камин горсть дымолетного порошка и шагнул в зеленое пламя.
Больничное Крыло по-прежнему оставалось самым тихим местом во всем Хогвартсе. Поппи на мгновение подняла голову, но тут же вернула все свое внимание лежащему на койке Рону Уизли. Чары развеялись, и его сон стал обычным, так же, как и у Гермионы Грейнджер.
Дамблдор неслышно прошел в другую палату и аккуратно притворил за собой дверь. Гарри был по-прежнему чрезвычайно бледен, но хотя бы больше не напоминал цветом лица покойника. Его руки безвольно лежали вдоль тела и казались очень-очень тонкими, будто тростиночки. Однако Дамблдора передернуло, когда он вспомнил, как эти самые руки — с острейшими когтями — в клочья разорвали перину, специально зачарованную от буйных пациентов.
— Гарри, — тихо позвал Дамблдор. Но мальчик не пошевелился, не вздрогнул.
Дамблдор подошел к нему ближе, держа палочку наготове, и осторожно коснулся лба: температура была по-прежнему в норме.
— Обливиэйт…
* * *
Сознание возвращалось урывками. Гарри будто плыл в толще воды, временами поднимаясь к свету, а потом снова погружаясь в непроглядно-темную глубину. Наконец в какой-то момент он судорожно вздохнул полной грудью и тут же закашлялся.
— Очнулся! — раздался над головой возглас, полный несказанного облегчения.
Гарри приоткрыл глаза, но тут же снова крепко зажмурился: дневной свет почему-то показался ему слишком ярким, слишком резким. Мадам Помфри тут же опустила все шторы, и палата погрузилась в зыбкий полумрак.
— Сп… спасибо, — прохрипел Гарри. Перед глазами все плыло, и он привычно нашарил очки на тумбочке справа. Тумбочка, кстати, опять была завалена сладостями — как это всегда случалось в конце года.
— Как ты себя чувствуешь, дорогой? — спросила его мадам Помфри, одновременно с этим накладывая очередное заклинание и подавая ему воды.
— Тише-тише, береги силы, тебе нельзя перенапрягаться, — взволнованно засуетилась мадам Помфри. — Я уже позвала директора, он все тебе объяснит… Только не волнуйся…
Гарри от этого, наоборот, почти подпрыгнул и тут же схватился рукой за грудь: внутрь будто битого стекла напихали.
— Сириус…
— Ложись же, кому я говорю! — уже привычно строго прикрикнула на него мадам Помфри, и Гарри это странным образом успокоило: если с ним не обращаются, как с фарфоровым, значит, все не настолько уж плохо.
Тут дверь распахнулась, и в палату вошел Дамблдор. На этот раз он был одет в темно-лиловую мантию, расшитую золотыми и серебряными звездами, и как никогда походил на доброго волшебника из сказки. Глаза его за стеклами очков-полумесяцев ярко блестели, и Гарри помимо воли улыбнулся ему.
— Рад видеть тебя в добром здравии, мой мальчик, — ласково произнес Дамблдор и без разрешения присел на кровать Гарри. — Прежде всего хочу тебя успокоить: Сириус в безопасном месте, мисс Грейнджер успела вовремя. Однако должен признать, — голос Дамблдора приобрел налет таинственности и затаенной гордости, — что если бы не ты, много невинных жизней было бы погублено в тот вечер. Я говорю о твоем Заступнике, Гарри, — кивнул Дамблдор. — Ты спас несколько человек от участи гораздо более ужасной, чем даже смерть.
— Я… я сначала думал, что это был папа, — смущенно признался Гарри, опуская голову и комкая тонкое одеяло.
— Уверен, твои родители безмерно гордились бы тобой, — ободряюще улыбнулся Дамблдор и накрыл ладонь Гарри своей. — Ты настолько же храбр и самоотвержен, как и они. И ты должен знать, Гарри, что мы все — и я, и профессор МакГонагалл, и даже профессор Снейп — хоть он в этом никогда и не признается, — гордимся тобой.
Мадам Помфри подошла к Гарри с другой стороны и подала ему очередной стакан — на этот раз с зельем.
— Это всего лишь укрепляющая настойка, дорогой, — успокоила она Гарри, который подозрительно принюхался к омерзительной на вид бурой жидкости. — Профессор Снейп приготовил ее специально для тебя.
— А это точно не яд? — жалобно вскинул на нее глаза Гарри.
Мадам Помфри покачала головой, улыбаясь. Она с удивлением отметила, что взгляд Гарри как-то неуловимо изменился, будто стал старше. А сами глаза стали ярче, зеленее, будто кто-то взял, да и подкрасил их украдкой изумрудной краской.
Гарри покорно выпил настойку, которая на вкус оказалась вовсе не такой гадостью, как он ожидал.
— Вот видишь, ничего страшного не произошло, — лукаво сощурился Дамблдор, стараясь поймать взгляд Гарри. — Профессор Снейп и Поппи выхаживали тебя целую неделю.
Гарри поперхнулся.
— Неделю?! — воскликнул он с ужасом.
— Сегодня уже восьмое мая, — подтвердил Дамблдор и даже сотворил прямо из воздуха веселенький желтый календарь, чтобы Гарри убедился в этом своими глазами.
— Ого… — только и мог растерянно ответить Гарри.
— Магическое истощение это не шутки, — посерьезнел Дамблдор. Гарри от его изменившегося тона даже чуть сжался, ожидая неприятностей. — Твое волшебное ядро, Гарри… Оно полностью разрушилось, когда ты призвал такого мощного Заступника.
— И… и что? — напряженно спросил Гарри, нервно сглотнув.
— Волшебники черпают силы из своего внутреннего ядра… — издалека начал Дамблдор, однако Гарри сразу же все понял.
— Я… я больше не могу колдовать? — неверяще прошептал он.
— Боюсь, что так, мой мальчик, — с сожалением подтвердил Дамблдор.
— Нет, вы наверняка ошибаетесь! — истерически рассмеялся Гарри. — Я не могу перестать быть волшебником, Хагрид говорил мне, что это невозможно! Я… я не могу стать магглом!
— Сквибом, — поправил его Дамблдор, но Гарри, кажется, вовсе не слышал его.
— Я не мог потерять свою магию!!! — закричал Гарри, но тут же закашлялся. — Палочка… Где моя палочка?! Верните мою палочку! — неожиданно требовательно и властно велел он.
— Гарри, это бесполезно…
— Верните. Мне. Мою. Палочку, — едва ли не по слогам повторил Гарри. — Она моя, даже если я… если я…
— Хорошо, — сдался Дамблдор и вытащил из складок своей красивой лиловой мантии палочку.
Гарри тут же схватил ее, но не смог сдержать разочарованного стона: палочка никак не отреагировала на его прикосновение. Но у Гарри все равно было такое чувство, будто где-то внутри него все еще теплится огонек волшебства, просто он никак не может достучаться до него.
Дамблдор выглядел едва ли не более разочарованным, чем сам Гарри. Палочка в руках мальчика оставалась простой деревяшкой.
— И что, нет никакой возможности вернуть всё, как было? — глухо спросил Гарри, не выпуская палочку из рук.
— Никакой.
— И я… я теперь буду снова жить с магглами? — совсем тихо спросил Гарри, опустив голову.
— Думаю, с этим я смогу что-нибудь сделать, — утешительно положил ему руку на плечо Дамблдор. — Возможно, ты сможешь вернуться в Хогвартс и получить образование — теоретическое. А зельями, уверен, ты сможешь продолжить заниматься и на практике.
— Лучше бы ЗОТИ, а не Зелья, — пробормотал Гарри. Он вскинул на Дамблдора отчаянный взгляд. — А Сириус и профессор Люпин…
— Они знают о том, что случилось. Сириус, к сожалению, не мог оставаться в Хогвартсе — здесь уже побывали представители Министерства, а профессор Люпин… он вынужден оставить преподавание. Сведения о том, что он оборотень, просочились в общественность, и родители студентов требуют его отстранения.
— Но он был лучшим преподавателем из всех! — пылко бросился на защиту Люпина Гарри. — Он… он только однажды не выпил зелье… но ведь все равно ничего страшного не случилось!
Дамблдор виновато отвел взгляд.
— Боюсь, что не все разделяют твое доверительное отношение к волшебным существам, Гарри, — мягко сказал он. — Вампиры, оборотни, вейлы — все они в глазах обывателей являются кровожадными монстрами, а Министерство всячески поддерживает такие настроения. Давно канули в небытие времена, когда иметь в родословной магическое существо считалось почетным. Теперь же все скрывают такое родство, даже отдаленное, иначе можно навлечь на себя пристальное внимание Отдела по контролю за волшебными расами.
— Жаль, — скуксился Гарри. Он словно цеплялся за каждую мысль, лишь бы не думать о том, что больше не является волшебником.
— Все будет хорошо, — ободряюще улыбнулся Дамблдор напоследок.
Гарри же еще долго лежал, силясь припомнить, что случилось после того, как он вызвал Заступника. Он точно помнил, что это был Сохатый — такой большой, сияющий и невыразимо прекрасный… А вот дальше все было подернуто какой-то мутной белесой пеленой: никаких конкретных образов, лишь неясные силуэты да смутно знакомый отчаянный шепот: «Дыши же… Живи…» Гарри так и не смог определить, кто же это так настойчиво звал его, заставлял чувствовать себя нужным. Возможно, это был Сириус? Но у него совсем другой голос — сиплый и простуженный, сорванный от криков. Это точно не был профессор Люпин: он в это время носился где-то в лесу… кажется.
На какое-то короткое мгновение в голову Гарри закралась дикая мысль, что это Снейп звал его, но Гарри тут же отбросил ее как совершенно бредовую. В духе Снейпа скорее было добить его, чтоб не мучился — и даже это было бы для злобного профессора Зельеделия верхом гуманности и доброты.
«Во-первых, ты слишком резко взмахиваешь палочкой… А во-вторых, ты сквиб, если забыл.»
— Дадут мне забыть об этом, как же, — процедил Гарри сквозь зубы.
«Тогда к чему все эти попытки сотворить что-либо волшебное?» — с тошнотворным фальшивым участием поинтересовался голос в голове.
Гарри предпочел его проигнорировать, хотя в глубине души задавался тем же вопросом. К чему эти трепыхания? Палочка в его руках — мертвый кусок дерева; Карта Мародеров, столь любезно оставленная ему Люпином, — всего-навсего пустой клочок пергамента. И лишь верная Хедвиг да мантия-невидимка остаются теми сиротливыми ниточками, что еще связывают его с волшебным миром. Вот только Хедвиг снова заперта в клетке: ни крылья ей размять, ни поохотиться вволю; а мантия полезна Гарри, как бриллиант — умирающему от жажды в пустыне… то есть, абсолютно бесполезна.
И все-таки он с завидным упорством каждый день пытается высечь хоть одну-единственную искорку Люмоса: до звездочек, до рези в глазах вглядываясь в кончик волшебной палочки, пытаясь вызвать в себе ощущение волшебства, пытаясь… да много чего пытаясь. После сотни-другой бесплодных попыток обычно его жаркой, слепящей волной накрывают отчаяние и злость — безрассудная, иссушающая… И Гарри от всей души колотит измятую, истерзанную подушку, пока сердитые слезы не высыхают, а сам он не валится на узкую неудобную кровать совершенно опустошенный. Но это бывают самые счастливые мгновения: Гарри кажется, что где-то внутри него снова слабо-слабо разгорается огонек магии, подпитываемый зашкаливающими эмоциями, совсем как в детстве, когда он пугался, злился или обижался. Только это ощущение пропадает слишком быстро: Гарри даже не успевает дотянуться до своей палочки, чтобы попытаться еще раз сотворить Люмос.
Но Гарри все равно наслаждается этими ощущениями, упивается ими — пусть даже они ему лишь мерещатся. Он провел несколько часов в городской библиотеке за медицинским справочником и выяснил, что нечто подобное и в самом деле иногда случается, если человек теряет руку или ногу. Например, ноги, вроде бы, нет, а она все равно будто бы чешется. Маггловские медики называют такое явление фантомными болями. А для Гарри волшебство было скорее вторым сердцем, так что — ничего удивительного. И он пока еще не сумасшедший. Правда, всё те же медицинские справочники утверждают, что слышать голоса — признак психического расстройства.
Кто поселился в его голове, Гарри не знал и даже не имел ни малейших догадок по этому поводу. Впервые этот голос появился, когда Гарри еще лежал в Больничном Крыле (кстати, провел он там целый месяц, и на Хогвартс-экспресс его отправили прямо с больничной койки), и раскритиковал Рона и Гермиону в пух и прах. Гарри боялся пошевелиться и еще больше боялся сказать что-нибудь своим друзьям, ведь слышать голоса — это очень плохо даже в волшебном мире. С тех пор голос появлялся по несколько раз на дню, изредка подбадривая Гарри, но всё чаще очень обидно ругая его глупость и наивность. Впрочем, после отправки в Литтл-Уингинг голос стал единственным Гарриным собеседником и советчиком, а потому с его существованием пришлось смириться. Тем более что временами голос впадал в благодушное настроение и рассказывал действительно интересные вещи. Из чего Гарри сделал вывод, что в его голове и в самом деле поселился чужак: сам он такими знаниями не обладал. Правда, он так и не решил, что было хуже: сойти с ума или носить в голове довольно злобную, но при этом умную и образованную личность.
Вот уже три недели, как он сидит в Литтл-Уингинге. Дурсли его побаиваются: Гарри мимоходом сообщил им о том, что сбежавший преступник, о котором говорили всё прошлое лето, его любящий и любимый крестный. Хотя тут Гарри, признаться, покривил душой: не был Сириус ни любимым, ни, как вскоре выяснилось, любящим. Он после той майской ночи пропал с концами, так и не поинтересовавшись, как дела у Гарри, и даже не поблагодарив.
Навещавшая его каждый день в Больничном Крыле Гермиона сочувственно молчала, избегая любых напоминаний Гарри о его состоянии, Рон… лучше бы он тоже молчал. Гарри окончательно уверился в том, что его рыжий друг начисто лишен чувства такта. Утешало лишь, что грубоватые и даже порою обидные высказывания Рона в его представлении были искренними словами участия и поддержки.
Зашедший как-то раз Люпин бесконечно долго извинялся, только Гарри так и не понял, за что: то ли за то, что он не выпил зелье тогда и всех напугал, то ли из-за того, что обучил Гарри вызову Патронуса, то ли еще из-за чего… Люпин вообще при их последней — и единственной после того, как Гарри стал сквибом — встрече в Больничном Крыле виновато прятал глаза, комкал свою латаную-перелатаную мантию и запинался через слово. Гарри с обидой решил, что как сквиб он не нужен ни Люпину, ни Сириусу, а профессор слишком нерешительный, чтобы сказать об этом прямо. Но он хоть попрощаться зашел, а Сириус и вовсе ни единой весточки не прислал.
Гарри держался с показной бодростью. Видимо, ему удалось обмануть не только друзей, но даже и МакГонагалл с Дамблдором: никто из них так и не догадался, что по ночам Гарри беззвучно рыдал, закусывая до боли кулак, а в нередкие моменты буйства разносил свою отдельную палату. Мадам Помфри потом заботливо отпаивала его зельями, что-то утешительно шептала, поглаживая по спине… А к утру палата снова была чистой, разбитые графины, стаканчики и пузырьки — целыми, а кожа на костяшках пальцев — здоровой, без единой ссадины. А еще Гарри откуда-то точно знал, что мадам Помфри молчит о его вспышках бессильной ярости, и был безмерно благодарен ей за это.
Гарри мгновенно спрятал палочку под половицу и быстро сбежал вниз по лестнице: заставлять дядю ждать было бы верхом неблагоразумия.
— Мы едем за покупками, — сообщил Вернон, опасливо поглядывая на племянника. Тощий, едва ли кости не торчат, бледный, как поганка… А глаза зеленющие, так и сверкают — даже в темноте. Вернон нервно потер шею и отвел взгляд. — Ты взял список, который оставила нам с Дадликом Петунья? — Гарри кивнул. — Тогда забирайся в машину… и чтоб без твоих фокусов!
Гарри только мысленно закатил глаза: не верили Дурсли, что он больше не волшебник. «Как ненормальным был, так и ненормальным и остался! — заявил дядя, едва закрылась дверь за Дамблдором. И уже совсем тихо добавил: — Даже хуже стал…» Но Гарри его тогда все-таки услышал.
Стоянка перед громадным супермаркетом в Лондоне была забита под завязку, дядя добрых полчаса не мог припарковаться. Наконец Дурсли, обливаясь потом — кондиционер в машине сломался, — вылезли наружу, а Гарри, недовольно морщась от яркого летнего солнца, уже поправлял кепку, стараясь как можно больше закрыть лицо. Вернон недовольно крякнул, но сунул Гарри пару купюр, велев купить холодной воды.
— Дадлик, приглядишь за ним, — напутствовал он сына, который не отрывал жадного взгляда от витрины с мороженым. Дадлик на автомате кивнул.
Вернон пропыхтел что-то невразумительное, ругая про себя Петунью, которая именно этим июнем решила привести здоровье в порядок и оставила свалившегося как снег на голову Поттера на его попечение. С другой стороны, если бы не мальчишка, Вернон с Дадли так и не узнали бы, где именно Петунья закупается на неделю. Вообще Поттер был очень полезен в хозяйстве: готовил он неплохо, продукты всегда выбирал качественные — не то что сам Вернон, дом содержал в чистоте… В общем, к моменту этой поездки в супермаркет Вернон уже успел прийти к выводу, что от ненормального племянника проку гораздо больше, чем он раньше думал.
Только вот после возвращения из этой своей школы Поттер ел за троих, едва ли не отнимая последний кусок у Дадлика.
— Поттер, шевелись! — прикрикнул на зазевавшегося мальчишку Вернон. Тот с трудом оторвал взгляд от больших кусков, даже целых кусищ мяса, выставленных на прилавке, и голодно облизнулся. Вернон, икнув, попятился, но тут же одернул себя. — Д-давай-давай, пошли к кассе! — поторопил он племянника. — Нам еще нужно в спортивную секцию заехать…
Гарри сглотнул наполнившую рот слюну и быстро покатил тележку к кассе. Очередь была длиннющая, и дядя, всучив ему деньги, выскочил заводить машину, утянув за собой и Дадли. Гарри, впрочем, не обратил на родственничков особого внимания: его гораздо больше занимала столь вкусно пахнущая колбаса. Снова ужасно хотелось есть.
Секция, про которую упомянул дядя Вернон, оказалась на самом деле спортшколой. Дадлику настойчиво рекомендовали заняться каким-нибудь видом спорта, и он предсказуемо выбрал бокс. И пока дядя договаривался с тренером и убеждал того в потрясающих, прямо-таки невероятных способностях Дидикинса, Гарри слонялся по затененному двору: оставлять его в машине наедине с колбасой не рискнули.
Гарри остановился у открытых дверей, с интересом оглядывая группу людей в белых одеяниях: они сидели на коленях полукругом и почтительно внимали невысокому сухопарому старичку с длинной окладистой бородой, перехваченной в двух местах ремешками. Старичок говорил негромко, но внятно, глаза его живо блестели под густыми седыми бровями. Он не обратил на нового слушателя никакого внимания, и Гарри решил, что никто не против его присутствия у дверей.
Тем временем люди — видимо, ученики этого старичка — встали и почтительно поклонились учителю. Они выходили, тихо переговариваясь между собою. Гарри совсем не заметил момент, когда старичок испарился. Он с любопытством осматривал эту комнату, взгляд его притягивали длинные, чуть изогнутые деревянные мечи. Гарри видел такие однажды по телевизору, кажется, то была передача про Японию.
Внезапно сзади-сбоку послышался низкий свист, и Гарри по давно выработанной привычке молниеносно бросился на землю, перекатился и сразу же вскочил на ноги. Коричневым росчерком что-то мелькнуло в воздухе… и в следующий момент Гарри с громким хрустом сжал это что-то в руке. Толстая деревянная палка расщепилась под его пальцами, будто полая тонкая тростиночка.
Старичок стоял чуть в сторонке и довольно улыбался, оглаживая бороду.
— Хорошая реакция, — похвалил он Гарри.
— Вы… вы чуть не убили меня!
— Глупости, мальчик! — отмахнулся от его возмущения старик. — Такие, как ты, не умирают от подобных пустяков. Ты слишком силен для этого.
— Вы ошиблись, — сухо ответил Гарри. Он аккуратно прислонил почти переломленную надвое палку к стене и выпрямился. Слова старика разбередили еще свежую рану.
— Ах, молодость… — понимающе улыбнулся в белоснежные усы старик. Он говорил с каким-то интересным акцентом, а в голосе его сквозили уверенность и мудрость, которые до этого Гарри доводилось слышать разве что от Дамблдора. — Кто-то почитает себя слишком сильным, кто-то — слишком слабым. Но и то, и другое — неверный путь. Он ведет к поражению.
— Я не боец, чтобы идти к победе, — возразил Гарри.
— Я вижу в твоих глазах огонь, мальчик, — уже строже сказал старик. Было видно, что такое упадническое настроение ему не понравилось.
— Мой огонь перегорел и потух, — угрюмо ответил Гарри, но в душу его снова коварно вползла надежда.
— Фениксы сгорают, чтобы переродиться — еще более сильными, мудрыми и могущественными, чем прежде, — заметил старик. В его руках словно из ниоткуда появился настоящий самурайский меч — острый настолько, что даже ветер, казалось, рассекался надвое о блестящее лезвие. Гарри смотрел то на меч, то на старика и от удивления не мог вымолвить ни слова.
— Но раз ты говоришь, что твой огонь погас… — приподнял брови старик.
Он вдруг сорвался с места, больно сверкнула в лучах солнца сталь… Гарри только и успел подумать, что нарвался на очередного сумасшедшего, но с ловкостью и скоростью, которых совершенно не ожидал от себя, отскочил в сторону, и еще раз, и еще… Яркие блики хищными огоньками плясали на клинке, и Гарри едва-едва успевал в последний момент ускользнуть, увернуться!
«Щ-щух!» — и прядь черных волос летит к земле. И в этой бешеной свистопляске стали, ветра и солнца, такой настоящей, такой взаправдашней, Гарри вдруг как никогда остро осознал: он — волшебник! И кровь вскипела в венах, глаза загорелись зеленым огнем, а окружающий мир стал четким, ярким, заиграл всеми красками — словно распахнули пыльное окно, позволяя увидеть его — настоящий мир!
— А говорил, что твой огонь потух, — укоризненно покачал головой старик, вкладывая меч в ножны.
Ошалевший от такого пьянящего буйства цветов, звуков и запахов Гарри смотрел на него широко распахнутыми глазами, не зная, что и ответить.
— Придешь сюда завтра с утра, — велел старик. — Такой огонь должен гореть. И греть, а не сжигать, — он развернулся и неторопливо вошел в распахнутые двери — совершенно бесшумно да так, что ни одна травинка под его ногами не примялась.
Гарри же хотелось кричать от восторга и от переполнявшей его силы. Огонек волшебства, который мерещился ему, разросся в целый огромный пожар, заставляя сердце биться еще быстрее, еще быстрее гнать кровь по венам.
Гарри вытянул руку перед собой.
— Люмос! — дрогнувшим голосом прошептал он, и на кончиках пальцев вспыхнул холодный голубоватый свет. Гарри с трепетом разглядывал его как величайшее чудо, совсем позабыв о магглах.
— Поттер! — резко окликнули его.
Гарри вздрогнул от неожиданности, и свет тут же потух.
— Иду, дядя! — выкрикнул он и бросил последний счастливый взгляд на дверь, где скрылся этот чудной старик.
— Где тебя носило? — с неудовольствием пробухтел Вернон. Они с Дадли и каким-то высоким коренастым мужчиной лет тридцати — тренером, очевидно, — стояли в тени дерева.
— Извините. Я… с одним старцем разговаривал. Он сказал мне завтра с утра прийти сюда.
— Старцем? — неподдельно удивился незнакомый мужчина. — Такой длиннобородый, еще говорит с акцентом?
— Да, — кивнул немного удивленный Гарри. — С ним.
— Гм… Странно, — недоверчиво хмыкнул мужчина, окидывая щуплого Гарри придирчивым взглядом. — Мастер Хино[1], я слышал, не берет учеников, тем более таких… гм…
— Гм, да… — не мог не согласиться с такой оценкой Гарри тренер. — Тебе несказанно повезло, парень, этот Хино — непревзойденный мастер боевых искусств. Он сюда со своими ребятами приехал на соревнования, и это первый раз, когда он покинул свою Японию! Я даже слышал, — с воодушевлением добавил тренер, — что его называют настоящим волшебником, потому что ни одному обычному человеку не под силу делать то, что творит он!
При этих словах дядя Вернон словно подавился собственным языком: так он побагровел и даже не мог вздохнуть от возмущения.
— Спасибо, что уделили нам время, — дядя ловко воспользовался небольшой паузой в восторженной тираде тренера. — Завтра я привезу Дадлика…
— Да-да, — закивал тренер, — и племянника обязательно привозите. Ученик самого Хино, подумать только!.. — донеслось уже в спину почти убегающим прочь Дурслям и Гарри.
— Ненормальные!.. Кругом одни ненормальные!.. — испуганно-зло бормотал дядя, трясущимися руками вставляя ключ в зажигание. — Проклятые америкашки, совсем распустились… Восхищаться такими уродами!..
Машина утробно заурчала и, едва выехав на прямую полосу, сорвалась с места. Дядя сразу взял такую скорость, будто за ними гналась тысяча чертей во главе с самим дьяволом — и это в городской-то черте!
Гарри подавленно молчал. Его беспокоили не столько причитания дядюшки — к ним он привык давным-давно и успешно пропускал мимо ушей, — сколько личность мастера Хино. Неужели он и вправду волшебник?..
До дома они домчались в рекордные сроки.
— Ты выгружаешь покупки и сразу же поднимаешься в свою комнату, — еле слышно рычал дядя, — и сидишь там тихо, как мышка! Даже еще тише! Ты под домашним арестом на две… нет, на три недели!
— Если я буду под домашним арестом, то как попаду завтра к мистеру Хино? — возразил Гарри, вытаскивая объемные пакеты из багажника и поменьше — из салона машины.
— Ни к какому Хино ты не пойдешь! — еще тише, но при этом еще злее процедил дядя. Цветом лица он уже сравнялся с перезрелым помидором, а мечущийся туда-сюда взгляд с головой выдавал его нервозность, если не откровенную панику. — Я — тебе — запрещаю!
— Я пойду, и мне плевать на ваши запреты! — яростно зашипел Гарри. Глаза его сверкнули мертвенно-зеленым огнем; он незаметно для себя начал медленно надвигаться на дядю, а тот пятился, пока не уперся враз взопревшей спиной в дверь парадного входа. — И запомните, дядя Верррнон, — как-то особенно жутко прошептал Гарри, — я не собираюсь и дальше терпеть вашу глупосссть! Вы были правы: я все-таки остался волшебником… Так не стойте же у меня на пути!
Вернон расширившимися от ужаса глазами смотрел на племянника, ни мгновения не сомневаясь, что его прямо сейчас — посреди бела дня, на улице — будут убивать с особой жестокостью.
— Покупки сами дотащите — не сахарные! — презрительно выплюнул Гарри и тенью проскользнул в дом мимо застывшего дяди.
— Чего это с ним? — не понял Дадли.
— Совсем с катушек съехал, вот что!.. — наверху с грохотом захлопнулась дверь, и Вернон испуганно подпрыгнул, пребольно ударившись жирным загривком о медное дверное украшение.
Гарри плюхнулся на кровать. Перед глазами все еще плыли алые круги от ярости, но он так и не мог внятно объяснить самому себе, почему же так разозлился.
«Да уж, не повезло тебе с родственниками, — философски заметил голос в голове, подливая масла в огонь. — Это самые магглистые магглы, каких я только видел!..»
— Помолчи…
«Удивляюсь, Поттер, как тебе хватает терпения возвращаться сюда?..»
— Заткнись!..
«И как это ты без разрешения Дамблдора решил чем-то заняться?» — продолжал издеваться голос.
В стену с треском впечатался учебник Зелий за второй курс; страницы тут же разлетелись по комнатушке. С потолка свалился увесистый кусок штукатурки, а в самой стене осталась вмятина, от которой во все стороны змеились мелкие трещинки.
— Ещщще одно ссслово, и я вышвырну тебя из сссвоей головы! — низко прошипел Гарри.
Голос молчал, но при этом чужеродное присутствие ощущалось так явственно, как никогда прежде.
«Что ж, я готов признать, что в тебе и в самом деле есть что-то особенное, Гарри Поттер», — наконец сухо сказал голос.
— Я должен прыгать от радости, что ты оценил меня по достоинству? — огрызнулся Гарри. Его немного шатало, уши заложило, как при резких перепадах давления, но он аккуратно собрал разлетевшиеся страницы дрожащими руками, поднял пустой переплет и вернулся на кровать.
Голос насмешливо хмыкнул, но отвечать не стал. И куда-то уходить — тоже. У Гарри было неприятное ощущение, будто за ним наблюдают. К тому же, странички в переплет ложились неровно, и кончики их неопрятно торчали: возьмешь книгу несколько раз, и они обтреплются. Гарри пытался их приладить и так, и эдак, но они упорно не желали поддаваться его неумелым рукам.
«Репаро примени, болван!» — в конце концов сжалился над его потугами голос. Или, быть может, просто раздражился такой недогадливостью.
— Я сквиб — это раз. И если даже сумею воспользоваться палочкой, то Министерство тут же пришлет какую-нибудь бумажку — это два, — злорадно повторил Гарри утреннее высказывание самого голоса.
На этот раз молчание было наполнено каким-то мрачным весельем.
«Ты и в самом деле дурак или так талантливо притворяешься? — наконец поинтересовался голос. — Ты только что магией отбросил книгу к стене. И где ты видишь министерские бумажки?»
— Но я ведь не пользовался палочкой! — напомнил Гарри.
«Вот именно, идиот! Ты не только не стал сквибом, в тебе открылся дар беспалочковой магии! — рассердился голос. — Или мне нужно снова разозлить тебя, чтобы ты сумел сделать что-то полезное?!»
— Не надо обращаться со мной как с умственно отсталым! — выкрикнул Гарри. Внизу что-то с грохотом упало, послышалась сдавленная ругань. — Из-за тебя меня и так психом считают! — понизив голос, обвинил Гарри.
«Так не впервой же, — снисходительно усмехнулся голос. — Или… ах, извини! Тебя раньше считали не психом, а злым и страшным темным магом. Да, разница существенная…»
— Ты… ты читал мои мысли?! — задохнулся от возмущения Гарри. Он зачем-то повернул голову, едва не свернув себе шею при этом, будто хотел разглядеть фантома за спиной. Но голос существовал только в его голове.
«Нет, — неохотно ответил голос. — Я не могу читать твои мысли. Я и видеть-то твоими глазами не всегда могу.»
— Тогда как ты узнал? — требовательно спросил Гарри.
«Я не могу вскрыть твою память. Зато могу просмотреть воспоминания других», — с настораживающей охотой пояснил голос.
— И ты можешь прочитать чьи угодно мысли? Рона, Гермионы? Даже… Дамблдора? — оживился Гарри и улегся поудобнее, подложив руку под голову. Совестливая мысль о том, что нехорошо вот так вламываться в чужую жизнь, быстро отступила на второй план перед открывающимися перспективами: Гарри смог бы ловить преступников, невиновные не отправлялись бы в тюрьму, а злодеи обязательно получали бы по заслугам!
Голос негромко и как-то надломленно рассмеялся.
«Дамблдор и сам легилимент не из последних, — сказал он. На этот раз тон его был пропитан печалью и интригующей таинственностью. — И легилименция — это не чтение мыслей, а извлечение мыслеобразов из чужой памяти.»
— А почему тогда Сириуса осудили? — нахмурился Гарри. Хоть он и обижался на ветреного крестного, его натура не терпела такой вопиющей несправедливости. — Или он тоже может читать мысли?
«Насколько я понял, твоего крестного вообще не судили, — равнодушно отозвался голос. — И нет, он не владеет легилименцией. Ее, строго говоря, причисляют к Темной магии, да и сама по себе эта ветвь магического искусства очень сложна. Далеко не всякий волшебник сможет овладеть хотя бы азами легилименции.»
— А ты, значит, очень сильный волшебник, раз стал легилиментом? — с жадным любопытством спросил Гарри.
«Да уж не слабый», — с непонятной иронией усмехнулся голос.
Мгновение — и ощущение чужого присутствия пропало. Гарри зябко поежился: хоть он и грозился выкинуть подселенца, ему было очень неуютно оставаться одному. А уж когда голос вот так исчез в первый раз, Гарри со злости и перепугу едва не проломил перегородку в Больничном Крыле. Мадам Помфри тогда напоила его сонным зельем, но Гарри даже сквозь сон слышал ее дрожащий от испуга голос, когда она восстанавливала целостность хогвартской стены.
Голос дал богатую пищу для размышлений. Начиная с того, что Сириуса, как выяснилось, посадили без суда и следствия, и заканчивая тем, что Дамблдор, оказывается, умеет читать мысли! Гарри не знал даже, что его возмущает больше: то, что невиновного человека обрекли на двенадцать лет соседства с дементорами, или же то, что Дамблдор, имея возможность действовать, оставлял Гарри самого разбираться с проблемами. То есть, конечно, он мог просто уважать чужие тайны, но что-то Гарри подсказывало, что Дамблдор должен был знать хотя бы о подозрительном шипении, что слышал Гарри в прошлом году.
Хотя голос мог и соврать. О такой возможности тоже не следовало забывать.
* * *
— Если в шесть вечера тебя не будет на вот этом самом месте — можешь ночевать прямо тут! Я тебя дожидаться не буду!
— Хорошо, дядя, — покладисто согласился Гарри. Он поправил ремень старой спортивной сумки, в которой лежали кроссовки, а еще штаны и футболка: с дадлиного плеча, а потому на несколько размеров больше, чем нужно.
Дядя злобно сверкнул маленькими глазками, проглотил вертевшееся на языке оскорбление и завел машину.
Гарри поднялся по деревянным ступенькам.
— Мистер Хино! — позвал он, и голос гулко прокатился по огромной пустой комнате. Гарри нервно огляделся, задумавшись, а не пригрезился ли ему вчерашний день?
— Доброе утро, мальчик.
Гарри резко развернулся.
— Здравствуйте, — выдавил он. В горле от волнения пересохло. Неужели старик и в самом деле волшебник? Иначе как он так быстро и незаметно появился? Прямо будто из воздуха соткался…
Мастер Хино окинул Гарри очередным нечитаемым взглядом. А потом заглянул в глаза и удовлетворенно кивнул каким-то своим мыслям.
— Иди за мной, — негромко велел старик и, не оглядываясь, двинулся к неприметной двери в дальней стене. Гарри, снова поправив сумку, пошел за ним.
Они оказались в не очень большом и, на неискушенный взгляд Гарри, неудобно полупустом помещении. Стены были задрапированы очень тонкой, едва ли не просвечивающей бумагой, расписанной, вроде бы, акварелью; в центре комнаты стоял низенький квадратный столик, вокруг которого были разложены странные маленькие коврики — из соломы, что ли. Гарри с трудом вспомнил, как они называются: циновки. На столике стоял пузатый фарфоровый чайник и две чашки.
Старик приглашающе взмахнул рукой и первым сел на колени на циновку. Гарри аккуратно поставил на пол спортивную сумку и как можно тише подошел к столику. Было непривычно и даже неудобно, но Гарри по примеру старика тоже сел на колени.
Чай был, видимо, очень хорошим. Настоящим, как любит говорить тетя Петунья. Но ее чай никогда не сравнится с этим! От этого приятно пахло терпкой свежестью и зноем солнечного полудня. И ни малейшей примеси какой-нибудь гадости вроде дешевой бумаги или — Мерлин упаси! — искусственного красителя. Гарри с удовольствием вдыхал этот божественный аромат, едва не зажмурившись от удовольствия. За стеной шелестела сочная листва на ветру… Подселенец, хоть и явственно давал почувствовать свое присутствие, молчал, не сбивая настрой.
— Что ты слышишь? — негромко спросил мастер Хино.
Гарри чуть вздрогнул от неожиданности, чашка в руках качнулась, но ни капельки не расплескалось.
— Простите?..
— Что ты слышишь? — повторил вопрос мастер Хино. Его ясные карие глаза ярко и совсем не по-старчески блестели из-под густых седых бровей.
— Ну… вас? — предположил сбитый с толку Гарри.
— Конечно, ты слышишь меня, — даже будто бы удивился старик. — Но что еще ты слышишь?
— Ничего, — не раздумывая, ответил Гарри. Что он мог слышать, если стоит тишина?
Старик задумчиво огладил бороду, окидывая Гарри очередным нечитаемым взглядом.
— Ничего, — повторил он, словно бы не веря. — Что ж… Пока пусть будет ничего.
Старик легко встал, и Гарри тоже поспешно вскочил на ноги.
— Скоро придут ученики. Тебе следует быть готовым к этому моменту, — старик вывел Гарри к тренировочному залу и указал на другую дверь.
Гарри быстро переоделся в спортивную форму. Шнурок на спортивных штанах он затянул потуже, и теперь они не норовили сползти с него на каждом шагу. Правда, они все равно были настолько велики, что казались целыми шароварами. Свою обычную одежду Гарри сложил в сумку. Очки, наверно, мешаться будут, но без них он вообще слеп, как крот.
Мастер Хино стоял на том же самом месте, и Гарри даже усомнился, а шевелился ли он, или так и простоял? Тем не менее, Гарри, вспомнив прошлый день, почтительно поклонился, рассудив, что вежливость лишней не бывает. Судя по всему, он оказался прав: мастер Хино одобрительно кивнул.
— Ты не занимался раньше боевыми искусствами? — спросил он.
— Нет, — помотал головой Гарри.
— Но тебе приходилось биться, — мастер утверждал, а не спрашивал, и Гарри кивнул, молчаливо соглашаясь. Он напрягся, ожидая дальнейших расспросов, однако мастер лишь снова огладил бороду, глядя на Гарри с безмолвным пониманием.
Мастер Хино снял со стены один из висевших на ней деревянных мечей.
— Такой меч называется синай, — пояснил он. Гарри сглотнул: в руках мастера Хино даже безобидный на вид меч виделся ему страшным оружием массового поражения. — Слышишь его?
Гарри снова покосился на матово блестящее дерево и чуть нахмурился. Мастер Хино взмахнул рукой, и меч, казавшийся естественным продолжением его кисти, со свистом рассек воздух.
— Сейчас слышал, — сказал Гарри.
— Вчера ты тоже слышал и даже сумел отделить свист меча от прочих звуков. Закрой глаза, — велел мастер.
Гарри прикрыл веки, разом напрягшись: слишком уязвимо он чувствовал себя, лишившись поддержки даже своего слабого зрения. Он настороженно вслушивался в окружающую его тишину, но не было слышно ни шагов мастера, ни даже его дыхания. Будто мастер Хино сам стал этой тишиной…
Щ-щух!
И Гарри резко отскочил в сторону, тут же широко распахивая глаза. Рука по инерции потянулась к карману, но Гарри сразу же одернул себя.
— Завяжи глаза! — резкий окрик мастера Хино.
Гарри поймал брошенный ему плотный черный платок и повязал его на глаза, снова ударяясь о стену тишины. На этот раз Гарри вслушивался еще более сосредоточенно и пытался предугадать, откуда будет нанесен следующий удар. Но мастер Хино медлил, а Гарри с каждым мгновением нервничал все больше и больше.
Щ-щух!
Гарри снова отпрыгнул, но стоило ему приземлиться, как свист раздался снизу. Еще прыжок, кувырок… И снова тишина. Сердце Гарри бешено колотилось в груди от острого ощущения чужого присутствия. Гарри не видел мастера Хино, но шкурой чувствовал, что он где-то рядом, в опасной близости…
Щ-щух! Щ-щух, щух!
Деревянный меч больно ударил под коленки, и Гарри сердито зашипел, уворачиваясь от следующего удара. Мастер хотел, чтобы он услышал — значит, он должен услышать!
Шагов мастера Хино Гарри не слышал, слышал лишь свист меча в воздухе — и то лишь за доли секунды перед ударом. А темп становился все быстрее, и Гарри уже не мог определить, в каком конце комнаты они находятся.
Щух!
Гарри метнулся вправо, но в самый последний момент резко оттолкнулся рукой от стены, едва не ударившись о нее головой со всего размаху. Какое-то восхитительно долгое мгновение он будто бы парил в воздухе, среди ветра и облаков… А потом сгруппировался и приземлился точно на ноги. Сзади повеяло свежим воздухом, и отвлекшемуся Гарри ничего не оставалось, кроме как выскочить в открытую дверь. Его тут же опалили лучи горячего летнего солнца, в нос проник аромат разогретой травы и запах города: машин с их выхлопными газами, раскаленных зданий и асфальта, свежей краски…
Щ-щух!
Свист меча вплелся в симфонию других звуков, но в то же время оставался особой, неповторимой мелодией. И Гарри, отдавшись этим новым, но таким правильным ощущениям, следил за этой мелодией, но одновременно следил и за другими звуками. Шелестела листва… Дерево слева чуть-чуть поглощало шумы… А от стены они отражались.
Щух!
Гарри, увлекшись, пропустил очередной выпад и оказался сбит с ног жёстким ударом. Земля была сухая и твердая, трава — сочная, от нее пахло солнцем и недавним мелким дождичком. А дерево, до которого Гарри не долетел каких-то метр-полтора, пахло старой корой и трухлявостью. Чтобы проверить свои ощущения, Гарри снял повязку с глаз и оглянулся. Действительно, дерево было большим, раскидистым, с толстым могучим стволом, а еще очень старым: кора отслаивалась, свисая местами бледно-коричневыми ниточками.
— Теперь ты слышал? — спросил мастер Хино, стоя перед Гарри. Лучи солнца скользили по его белоснежному одеянию, и он казался будто бы окруженными ореолом света. А еще мастер Хино, несмотря на почтенный возраст, ничуть не запыхался.
— Слышал, — кивнул Гарри, поднимаясь. Сердце по-прежнему билось громко и часто, а горячая кровь в жилах пела. — Но… я не понимаю, как такое возможно?
— Имеющий уши — да услышит, — улыбнулся в усы старик. — Ты можешь слышать, но не веришь в свои возможности. Отринь сомнения, мальчик, ибо усомниться — значит утратить силу.
— Но я никогда раньше не слышал, — возразил Гарри без особой уверенности. Огонек волшебства тлел внутри — слабо, но все-таки восхитительно ощутимо.
— Забудь то, что было раньше, — строго ответил мастер Хино. — К чему гнаться по следам того, что уже окончено? Для тебя есть сейчас и то, что будет. Помни свой опыт, но не стремись вернуть былое — нужно идти вперед.
— Я… я понял, Мастер, — Гарри почтительно поклонился. — Мы можем повторить?
— Можем, — довольно кивнул старик. — Но учти, больше щадить я тебя не буду.
Те, кого Гарри принял накануне за учеников мастера Хино, застали удивительную картину: сенсей гонял по двору какого-то парнишку с повязкой на глазах. Парнишка был очень худым, даже тощим, и нескладным: будто за какой-то короткий срок резко вытянулся в росте. Он на удивление ловко уворачивался от ударов синаем, хоть время от времени и получал деревянным мечом то по ногам, но по плечу: не особо сильно, но достаточно ощутимо.
Мастер Хино, как и всегда, безошибочно почувствовал их появление, словно имел еще одну пару зорких глаз на затылке, и коротким восклицанием дал парнишке сигнал снимать повязку. Тот быстро стянул черный плотный платок и, близоруко щурясь, почти на ощупь двинулся к ступенькам. Мастер Хино сердито прикрикнул на него. Парнишка тут же выпрямился и, почти не спотыкаясь, поднялся в комнату. Мастер Хино вошел следом, и озадаченные и заинтригованные спортсмены поспешили за ними.
Парнишка оказался — подумать только! — учеником мастера Хино. Знавшие обыкновение мастера никогда не брать учеников, а лишь изредка присутствовать на тренировках лучших из лучших, спортсмены, как раз и бывшие этими лучшими из лучших, настороженно приглядывались к новенькому. Сразу было видно, что синай он держит в руках впервые в жизни, а неловкие попытки подражать манере новоявленных товарищей с головой выдавали его полное и абсолютное незнание элементарнейших вещей: от принятого обращения к мастеру и до базовых стоек и ударов. Мастер Хино терпеливо поправлял его и постоянно наблюдал за ним хоть краем глаза, и затаенная одобрительная усмешка, что была в его исполнении величайшей похвалой, то и дело искрилась в глубине ясных глаз.
К моменту, когда тренировка по кэндо[2] закончилась, парнишка едва шевелился от усталости. Мастер Хино, и прежде никогда никого не щадивший на занятиях, и вовсе загонял его до полусмерти, словно задавшись целью за пару месяцев сделать из новичка хорошего бойца. Однако после того как тренировка была закончена, парнишку мастер Хино оставил, и изнывающие от любопытства спортсмены вынуждены были поумерить свой пыл.
Гарри же едва заметил исчезновение остальных людей. Он с трудом держал глаза открытыми, а единственным его желанием было лечь прямо на полу и лежать там до скончания веков. Однако дядя вот-вот должен был приехать за ним и Дадли, а огонек волшебства снова ярко-ярко разгорелся, и это давало Гарри силы не только выслушать наставления мастера, но и даже понять хоть что-то из услышанного.
Дядюшка, естественно, был не в духе: малейшее соприкосновение с чем-то необъяснимым и удивительным всегда вызывало у него одну и ту же реакцию: абсолютное неприятие. Гарри даже подумал мельком, что магглы и волшебники и в самом деле должны сосуществовать по отдельности. Ни к чему хорошему слияние двух миров, о котором иногда с умным видом рассуждали гриффиндорцы-старшекурсники, не приведет.
— Ну что, Дадлик, как твои успехи? — басовито спрашивал дядя Вернон, поглядывая на сына. — Наверняка ты всех там побил?
— Конечно, пап! — отвечал Дадли, надуваясь от гордости.
Гарри растекся на заднем сидении и, прикрыв глаза, слушал их вполуха. Внезапно перед его мысленным взором возникла картинка: Дадли, неловко прыгая по спортзалу, спотыкается и падает под дружный хохот других ребят. Картинка была до того четкой и яркой, а смех — таким настоящим, что Гарри распахнул глаза, уставившись на Дадли. Их взгляды скрестились на мгновение, и каким-то шестым чувством Гарри понял: то, что он увидел, случилось на самом деле.
«Спонтанная легилименция, — сухо подсказал голос, когда Гарри снова закрыл глаза, сделав вид, что задремал. — Очень редкое явление, встречается лишь у врожденных менталистов. И у вампиров.»
— Я не вампир, — испуганно прошептал Гарри, зажмуриваясь.
— Чего ты там бормочешь? — все-таки услышал его Вернон. — Опять твои штучки?..
— Нет, дядя, я просто заснул, — отозвался Гарри, не размыкая глаз. Дядя если и не поверил этой отговорке, ничего говорить не стал. Он возмущенно запыхтел в пышные усы и снова обратил свое внимание на Дадли и убегающую вперед дорогу.
«Я не вампир!» — Гарри постарался донести свою мысль до голоса, и ему самому этот порыв показался целым громогласным воплем.
«Не ори! — недовольно оборвал его голос. — Я и так хорошо воспринимаю тебя, нет нужды оповещать о нашем общении всех и вся.»
«Я не вампир, — повторил Гарри угрюмо. — Я не пью кровь, не боюсь солнца и сплю в кровати, а не в гробу!»
«Чему вас только учат в школе? — презрительно усмехнулся голос. — То, что ты перечислил, относится к низшим вампирам, которых иногда низводят до уровня обычной нежити. Их мало, они существуют лишь в огромных родовых поместьях Высших. А Высшие, как раз, не боятся ни солнца, ни чеснока, ни прочей подобной чепухи. Солнце не убивает их, хоть и доставляет неприятные ощущения.»
«И все равно я не вампир!» — уверенно повторил Гарри. Машина уже подъехала к дому, и он продолжал этот мысленный диалог, медленно поднимаясь по ступенькам в свою комнату. Спортивная сумка болталась на плече.
«А еще высшие вампиры, — продолжал голос, не обратив ни малейшего внимания на Гаррино замечание, — размножаются очень интересным способом. Дети у них могут рождаться только от людей, и они не будут ни в коем случае вампирами. Зато у них будет древнее, неизменное Право обращать людей в Высших вампиров. Однако через два-три поколения кровь разбавится настолько, что их потомки утратят эту способность. И Северус, — продолжал развивать свою мысль голос, — если я не ошибаюсь — а я никогда не ошибаюсь! — такой латентный вампир в третьем поколении. Поздравляю, Поттер, — уже с насмешкой и даже толикой зависти добавил голос, — ты все-таки получил что-то от волшебных существ!»
Гарри устало упал на кровать и обнял подушку руками.
«Что ты имеешь в виду?» — вяло поинтересовался он, отказываясь размышлять сам.
«Твои сила и ловкость — таких не бывает у волшебников… если только они не проводили специальные ритуалы. Но ты их точно не проводил.»
«А ты можешь рассказать мне о них? — немного оживился Гарри. — Или… научить?»
«Ты хочешь, чтобы я стал твоим Наставником?»
«Да! — решительно ответил Гарри. — Я хочу, чтобы ты научил меня всему, что знаешь и умеешь сам!»
Голос выдержал небольшую, но томительную паузу, за короткое время которой Гарри искусал себе все губы.
«А ты будешь слушаться меня во всем», — наконец негромко, хрипло ответил голос.
«Что значит — слушаться во всем?» — насторожился Гарри.
«Ладно, хотя бы прислушиваться к моим советам, — тяжело, даже будто бы с натугой сказал голос, словно что-то мешало ему потребовать это. — Ты ведь знаешь, я забочусь о тебе.»
— Да, действительно… — вслух согласился Гарри. — Хорошо, я буду прислушиваться к твоим советам, а ты научишь меня всему, что знаешь и умеешь сам. Идет?
«Да будет так!»
Яркая вспышка света — и Гарри, проморгавшись, увидел на своем запястье тонкую золотистую вязь непонятных символов.
— Что это?! — потрясенно воскликнул он, рассматривая странную татуировку, переливающуюся всеми оттенками золота.
«Знак ученичества, — пояснил голос. Он явно был несколько удивлен происходящим. — Обычно они бывают черного цвета, как обычные татуировки.»
— Но моя ведь золотая…
«И этому обязательно должна быть веская причина.»
«Но это же не опасно?» — запоздало поинтересовался Гарри, снова разваливаясь на кровати.
«Думаю, не опасно, — задумчиво ответил голос. — Однако мы все же должны выяснить, почему это произошло.»
«Не пойдет! — решительно отверг его предложение голос. — Дамблдор узнает о твоих изысканиях, и тогда нам обоим не поздоровится.»
«Дамблдор не сделает мне ничего плохого!» — пылко возразил Гарри.
«Позволь мне самому судить о том, что Дамблдор может сделать, а чего он не может, — суховато ответил голос. — Я все-таки знаком с ним поболее твоего.»
«Я тебе не верю, — упрямо гнул свое Гарри. — Дамблдор, может, и ошибался, но он… он добрый волшебник!»
«В таком случае мой первый совет тебе, — язвительно заявил голос, — вспомнить всё, что с тобой происходило, и подумать, а не слишком ли много ошибок было совершено добрейшим и мудрейшим Альбусом Дамблдором!» — после этих слов голос умолк, и ощущение чужого присутствия пропало.
Гарри раздраженно зарычал. Подушка под его пальцами отчего-то распоролась, и пух, которым она была набита, густо облепил Гарри, заставив его зачихать и отфыркиваться. Огонек волшебства тлел внутри, и Гарри, кое-как запихав этот пух обратно, попытался применить Репаро. Однако сколько он ни повторял заклинание: и вслух, и про себя — ничего не получалось. Подушка по-прежнему усмехалась широкой прорехой, а пух словно пытался снова вылезти наружу.
Гарри достал палочку из-под половицы и резко взмахнул ею. Но на этот раз его волшебство едва ли откликнулось на призыв, а палочка не выпустила ни единой искорки, оставаясь бесполезной деревяшкой.
От злости Гарри зашвырнул палочку обратно в тайник.
«Сконцентрируй свое волшебство и направь его на ремонт подушки. Не нужны заклинания, важно лишь побуждение. Давай!»
Гарри на этой волне злости и снова накатывающего отчаяния сделал, как ему велел голос… и подушка, вместо того, чтобы зашиться, оказалась разорванной в клочья, а пух все ж таки разлетелся по комнате.
— Побуждение, да?! — прорычал Гарри, отплевываясь от пуха, норовившего залезть в рот и нос.
«Ты не умеешь контролировать себя, — невозмутимо ответствовал голос. — Но взгляни на произошедшее с другой стороны: твоя магия все же повинуется тебе.»
— Не думаю, что это можно назвать повиновением, — угрюмо буркнул Гарри, вытряхивая из волос пушинки.
«Все дело в самоконтроле, — ободряюще, даже мягко сказал голос. — Тебе стоит заняться окклюменцией, чтобы научиться держать себя в руках.»
— Что такое — окклюменция? — спросил Гарри, уныло разглядывая хаос в спальне. Помимо пуха, все еще кружащего в воздухе, и ошметков подушки на полу валялись школьные мантии и раскрывшиеся учебники. Их, видимо, вышвырнуло из раскрывшегося сундука порывом волшебства.
«Искусство защищать свое сознание от легилиментов. Окклюменция, как правило, требует ясной головы и контроля над своими эмоциями, особенно в первое время.»
— И ты научишь меня окклюменции?
«Во всяком случае, преподам тебе теорию. С практикой, как ты сам понимаешь, я тебе помочь не могу.»
— Да, конечно… А как мне убрать это? — Гарри обвел взглядом бедлам, царящий в комнате.
«Руками, Поттер, руками», — ехидно ответил голос.
[1] Хино — что-то вроде «огненный» с японского
[2] Кэндо — современное фехтовальное искусство, ведущее свою историю от традиционных самурайских техник владения мечом. Ставит целью формирование полноценной личности и твердого характера, закаляя волю и тело фехтовальщика (материал из Википедии).
03.09.2011 Глава 3. Свой путь
— Самоконтроль, мальчик! — сурово повторял мастер Хино. — Человек, вооруженный мечом, не имеет права на ошибку и не имеет возможности исправить ее. Посему, как в поединке, так и повседневной жизни, ко всему следует относиться серьезно. Нельзя позволять эмоциям вести себя, нельзя позволять гневу затмевать ясность рассудка!
«Самоконтроль, Поттер! — требовал голос, оставляя Гарри в покое только во сне. — Иначе с таким магическим потенциалом ты развеешь в пыль не только Хогвартс, но и все Британские Острова!»
И Гарри старался. Старался изо всех сил! Дни проносились однообразной, но изматывающей чередой: с раннего утра, едва ли не на рассвете, он под указания голоса очищал свой разум для занятий окклюменцией (мастер Хино, в свою очередь, требовал этого перед тренировками и именовал медитацией); потом Гарри по устоявшейся традиции готовил завтрак, заменяя Петунью, которая неожиданно решила продлить свой отдых и должна была вернуться только к концу июля; потом была долгая изматывающая тренировка у мастера Хино, который с каждым днем требовал от Гарри всё больших и больших свершений… И в машину к дяде Гарри заползал на автопилоте, стараясь урвать эти несчастные полчаса дороги для сна. А потом обильный обед: Гарри ел за троих, но Дурсль не смел попрекать его этим. Особенно дядюшка тушевался, когда Гарри, задумавшись о чем-нибудь, смотрел на него голодным-преголодным взглядом… И Вернону мерещилось в такие мгновения, что у Гарри рот полон длинных, острых клыков, а не нормальных человеческих зубов.
Голос же, хоть и знал о том, что Гарри бывает еле живым после тренировок, не давал ему ни малейших послаблений. Он намеренно доводил Гарри до белого каления, чтобы магия хлестала из него, да таким бурным потоком, что и не вообразишь такой мощи в таком тщедушном тельце. И снова и снова Гарри вынужден был усмирять свою ярость, брать под контроль свое волшебство, чтобы оно не разнесло дом на Тисовой и весь Литтл-Уингинг целиком.
Так что к концу июля сокровенной мечтой Гарри стало выспаться всласть. Но этого ему никогда не удавалось.
Первые солнечные лучи скользили по комнатке, и Гарри, уже приученный к ранним побудкам, завозился, стараясь спрятать голову под подушку и доспать те самые «пять минуточек».
«Подъем!» — рявкнул голос в голове, и Гарри разлепил веки.
«И тебе с добрым утром», — сонно пробормотал Гарри, садясь на кровати и потягиваясь. Кровать была узкой, но высокой, однако Гарри с некоторых пор мог нашарить тапки под ней ногами. Но эти изменения во внешности прошли для него незамеченными: в зеркало смотреться не было времени, а давняя привычка: пригладить с утра волосы — и нормально, — никуда не делась.
— Сегодня приезжает Петунья, — напомнил за завтраком дядя. Гарри кивнул. — Поэтому я заеду за тобой и Дадликом чуть позже, — продолжил Вернон. Гарри снова кивнул.
Больше родственники не перемолвились и словом.
* * *
— Что изображено на этой картине, сенсей? — спросил Гарри.
Мастер Хино вполне благосклонно отнесся к его просьбе посидеть немного после окончания тренировки и даже снова напоил вкусным ароматным чаем. И теперь разомлевший и довольный жизнью Гарри с любопытством разглядывал искусные акварели. Одна из них выбивалась из общих природных мотивов и привлекла его внимание: на ней были изображены четыре человека, смотрящие на четыре стороны света, а между ними, в центре, стояла громада какого-то сказочного замка.
— Четыре Небесных Короля, — ответил мастер Хино, попивая свой чай. — Великие воители и защитники, что по преданию стоят на страже четырех сторон света и оберегают всех нас от демонов. Они обладают волшебной силой и неслыханным могуществом.
— Волшебники? — навострил уши Гарри.
— Вы, европейцы, называете их волшебниками, — кивнул мастер Хино. — Давным-давно, в незапамятные времена, когда птицы и звери еще умели разговаривать, четыре Небесных Короля жили среди людей и помогали им. И не ведали мы бед и несчастий: стихии были благосклонны к нам и не буйствовали, уничтожая род людской…
«Имеются в виду времена, когда волшебники еще были настолько могущественны, что змееусты и прочие маги, обладающие даром понимать животных, рождались не раз в столетие, а каждый год, — вклинился голос. Он, в отличие от Гарри, не испытывал к мастеру Хино ни малейшего почтения. — Потом волшебники утратили эти способности, остались только змееусты. Но сейчас невежды считают этот дар темным, злым.»
— Есть притча… — размеренно продолжал мастер Хино, и под звуки его спокойного голоса воображение Гарри рисовало яркие картины. — Где-то далеко, там, где не ступала нога человека, стоит алмазная гора высотою в тысячу локтей. Раз в сто лет к ней прилетает вещая птичка и точит свой крепкий клюв о гору. И когда птичка сточит всю гору, пройдет одно мгновение вечности. Для нас — целое тысячелетие… И гласят легенды, что одно мгновение вечности тому назад четыре Небесных Короля пришли в наш мир и воздвигли свою крепость. Твердыня, открытая семи ветрам, омываемая водами Хрустального Озера, согреваемая жаром подземельного огня… И будет этот величайший из замков вратами в прекраснейший дворец, который когда-либо видели в подлунном мире.
— И где же этот замок? — спросил Гарри, завороженный чудесным рассказом.
— Здесь, в Британии, — с мудрой улыбкой ответил мастер Хино. — На земле туманов, затерянный среди холмов.
Гарри, подобно молнии, поразила догадка!
— А как же он называется? — спросил он, облизнув нервно губы.
— Об этом легенды умолчали, — снова улыбнулся мастер Хино, блестя ясными глазами.
«Он наверняка волшебник!» — мысленно воскликнул Гарри, обращаясь к своему невидимому компаньону.
«Он маггл, — сухо, но уверенно сказал голос. — В лучшем случае сквиб из какой-нибудь побочной ветви. Но точно не волшебник.»
«Почему ты так уверен в этом?» — рассердился Гарри.
«Опыт. Всего лишь жизненный опыт, — коротко усмехнулся голос. — Хотя он и не уберег меня от некоторых фатальных ошибок…»
Но Гарри все же продолжал считать, что эта встреча не случайна, даже что мастер Хино специально нашел его, чтобы научить, помочь… И этот момент показался Гарри удобным, чтобы прямо задать давно мучивший его вопрос:
— Хино-сенсей, говорят, вы… настоящий волшебник.
— Волшебник? — вскинул седые брови старик. — Что ж, возможно… В каждом из нас есть частичка небесной силы, которая делает нас сильнее, мудрее, чище. Но если ты имеешь в виду, умею ли я превращать людей в жаб, то нет, не умею.
Гарри смутился и пробормотал что-то о том, что уж кто-кто, а мастер Хино не тот, кто стал бы превращать людей в лягушек ради собственного развлечения.
— Не извиняйся, — прервал поток его красноречия мастер Хино взмахом руки. — Людям, особенно таким молодым, как ты, свойственно ошибаться и принимать за истину иносказания. Я не волшебник… Но это не значит, что я не наделен толикой небесной силы. А в тебе этой силы больше, чем в ком-либо, кого я встречал на своем долгом жизненном пути. — Гарри вскинул на него удивленный, но в то же время смущенный взгляд. — Так будь же волшебником, мальчик, если это — твой путь.
Гарри взволнованно вздохнул, грудь стеснило какое-то странное щемящее чувство. Он хотел сказать так много, так многим поделиться!.. Но слова вдруг вылетели из его головы, и он сумел лишь кивнуть с искренней благодарностью.
А мастер Хино после его ухода долго еще размышлял о превратностях судьбы.
Гарри же всю дорогу пришлось выслушивать недовольство дяди — якобы он опоздал на сколько-то минут. Вернон был похож на побитого пса, который ворчать ворчит, но кусать уже не решается, только время от времени порыкивает.
Тетя Петунья в своем санатории загорела, посвежела и даже будто помолодела на пяток-другой лет. Она расцеловала Дадли, причитая о том, как он, бедненький, исхудал в отсутствие мамочки. Когда же ее взгляд упал на Гарри, Петунья словно поперхнулась и несколько секунд не могла вымолвить ни слова.
— Ох, а ты… вырос? — наконец пробормотала она. Тётку, казалось, безмерно удивлял тот факт, что Гарри мог вырасти.
— Да, тетя, — ответил Гарри вежливо. — В таком возрасте все растут.
— Да, действительно, — рассеянно согласилась Петунья, с удивлением продолжая рассматривать его. — И где твои очки? А что с глазами? Они такие яркие!
Гарри, уже и позабывший о том, что после очередного ненормально сильного выброса магии очки ему больше не были нужны, лихорадочно пытался придумать правдивую отговорку.
— Наверно, ты купил линзы? — выручила его Петунья.
— Да, тетя, — с облегчением уцепился за этот ответ Гарри. — Поэтому и глаза такие яркие. Просто линзы, — а себе сделал зарубку в памяти посмотреться наконец-таки в зеркало.
Вернон крякнул: он-то знал, что никаких линз Гарри не покупал, но промолчал.
— Ох, вы же наверняка проголодались! — всплеснула руками Петунья. — Идемте-идемте, я успела приготовить чудесный ужин! Не сомневаюсь, что вы одной сухомяткой питались, пока меня не было!
Тетка если и была удивлена резко улучшившимся аппетитом Гарри и тем, что Вернон не попрекает нелюбимого племянника лишним куском, вида не подала. Или, быть может, она была настолько занята кормежкой исхудавшего Дидикинса, что просто не замечала ничего вокруг.
«То, что рассказывал мастер Хино, правда?» — спросил Гарри ночью. Чудесная, даже сказочная история настолько взволновала его, что он никак не мог заснуть, снова и снова вспоминая ее.
«В каждой сказке есть доля правды, — равнодушно сказал голос. — Но рассказ этого маггла и в самом деле очень близок к легендам волшебного мира.»
«Он ведь имел в виду Хогвартс, да?» — Гарри, затаив дыхание, ожидал ответа.
«Думаю, это так, — согласился голос. — Основатели жили тысячу лет назад и воздвигли Хогвартс в горах Шотландии. Говорят, что каждому из Основателей соответствовала одна из четырех стихий. Вода, земля, воздух и огонь — Слизерин, Хаффлпафф, Рейвенкло и Гриффиндор.»
«А кто вообще такие эти Небесные Короли?» — Гарри обнял подушку руками и лег так, чтобы ему был виден кусочек звездного неба из окна.
«Великие, легендарные волшебники, — тихо рассказывал голос. — Небесными Королями их именовали на Востоке, а потом и европейцы переняли это название. Они жили еще во времена мифической Атлантиды и были стражами на границе миров… И четыре Небесных Короля охраняли четыре стороны света, подчиняясь только великому Владыке… чья мощь не знала границ… чья мудрость вошла в легенды…»
— Но ведь Атлантида сгинула, — сонно пробормотал Гарри. Ему почудилось на мгновение, что кто-то невесомо коснулся его, провел рукой по волосам… Но он уже не мог отличить сон от яви, не мог открыть отяжелевших век.
«Атлантида сгинула, — гипнотизирующе журчал голос в голове, а Гарри уносило на крыльях сна все дальше и дальше. — Была принесена в жертву, развеяна в прах… Но настанет день, когда четыре Короля снова сойдут в поднебесье и Владыка вернется во всем блеске своего могущества и великолепия… И четыре Короля встанут под его знамена… Спи, Гарри Поттер, наследник Гриффиндора…»
* * *
Пронзительно, визгливо тарахтел внизу телефон. Гарри не обращал на этот звук ни малейшего внимания: в тонком деле исследования глубин собственного сознания и, что важнее, подсознания требовались предельная концентрация и сосредоточенность, отвлечешься на что-то — и вся долгая кропотливая работа пойдет коту под хвост.
Телефон облегченно крякнул, когда тетка подняла трубку.
— Здравствуйте. Могу я поговорить с Гарри? Гарри Поттером? — немного невнятно из-за пошаливающего аппарата звучал в трубке девчачий голос.
— Сейчас, — не особо любезно бросила Петунья и крикнула на весь дом: — Поттер!!! Подойди же наконец к телефону!!!
Гарри раздраженно зарычал: оклик тётки и голос Гермионы вывели его из равновесного состояния. Придется все начинать сначала.
За считанные секунды, но совершенно бесшумно Гарри спустился вниз. Петунья при виде его брезгливо скривилась. Гарри походил на скелет, перевитый сухожилиями и обтянутый кожей: он резко вытянулся в росте, его тело, и без того бывшее худым, стало совсем тощим — в чем только душа держится! Кожа побледнела, приобретя изнеженно-фарфоровый оттенок — даже светлее, чем у Малфоя. Но через кожу не просвечивала ни одна венка, Гарри казался большой гладкой статуэткой, а не живым человеком. И на фоне этой бледности глаза словно стали еще ярче, еще зеленее. Если бы Гарри увидел себя, когда творил заклинания, то наверняка испугался бы: в эти моменты его глаза и вовсе светились, граница между радужкой и белком становилась размытой, а в травянисто-зеленой глубине поднимались зыбкие тени.
— Я слушаю, — спокойно, даже суховато сказал Гарри, не поднося трубку слишком близко к уху: треск помех на линии был очень неприятен.
— Гарри? — уточнили на том конце.
— Да, это я. Привет, Гермиона.
— Привет. Ох, а я… я тебя не узнала, — сбивчиво заговорила Гермиона. — Гарри… это точно ты?
— Нет, это мой дядя пошутить решил, — мрачно сыронизировал Гарри. — Ты хотела превратиться в Булстроуд, но на ней был кошачий волос. И из-за этого ты попала в Больничное Крыло, а мы с Роном одни отправились в гостиную слизеринцев.
— Правда, — выдохнула Гермиона. — Извини, просто у тебя голос такой… странный.
— Наверно, это из-за помех на линии, — беспечно ответил Гарри. — Твой голос тоже странный. С тобой все в порядке? — вдруг встревожился он.
— Мерлин, Гарри, конечно, со мной все в порядке! — воскликнула Гермиона, заставив его резко отнять трубку от уха и поморщиться от чересчур громкого звука. — Я за тебя волнуюсь! Профессор Дамблдор… он сказал, что нам не стоит писать тебе из-за… из-за того, что случилось. Но ведь телефон это телефон, правда? — робко спросила Гермиона, очевидно, надеясь, что Гарри не сердится на нее за напоминание о произошедшем.
— Я рад, что ты позвонила, — искренне сказал Гарри. — А то не было весточки ни от тебя, ни от Рона, и я уж было подумал, что больше вам не нужен.
— Как ты мог такое подумать! — мгновенно рассердилась трубка. Гарри с легкостью мог представить, как Гермиона возмущенно сверкает глазами, а ее волосы еще сильнее растрепались от порыва волшебства — слишком слабенького, чтобы на него обратили внимание в Министерстве, но свидетельствующего о недюжинных магических способностях Гермионы. — Рон все лето ныл, что миссис Уизли не позволяет ему ослушаться Дамблдора и отправить тебе письмо! Ему же купили новую сову — взамен… взамен крысы.
— Я не мог сам писать, — пожал плечами Гарри, забыв, что Гермиона его не видит. — Сначала Хедвиг снова заперли, а потом как-то не до того стало.
— Ты чем-то занят? — Гермиона постаралась убрать из голоса все любопытство и удивление, но Гарри все-таки расслышал.
— Повторял Зелья — ты же знаешь, что только они мне и остались. А еще я записался в спортивную секцию, — полуправда, коварнейшая из разновидностей лжи, легко сорвалась с губ.
— Гарри, ты такой молодец, — неожиданно тихо сказала Гермиона, и в трубке послышался приглушенный всхлип. — Я… я так боялась, что ты не справишься… Мне нужно было настоять, чтобы родители забрали тебя к нам на всё лето!
— Да брось, Гермиона! — рассмеялся Гарри. Горькая обида, скользкой змеей притаившаяся в груди, развеялась, оставив после себя лишь какое-то смутное неприятное послевкусие. — Ты ведь знаешь, что Дамблдор все равно не позволил бы мне покинуть дом родственников.
— Да, действительно, — огорченно вынуждена была согласиться Гермиона. — Но профессор Дамблдор беспокоится о твоей же безопасности, так надо! Ты не должен злиться на него!
— Я не злюсь, — сдержанно ответил Гарри. — Но он мог бы и не бросать меня один на один с этой проблемой. В конце концов, он сам благословил нас воспользоваться Хроноворотом, а теперь делает вид, будто это я один во всем виноват!
— Гарри, ты ошибаешься! Конечно же, никто ни в чем тебя не обвиняет, это просто неудачное стечение обстоятельств! — пылко воскликнула Гермиона.
— Успокойся. Я же не говорю, что Дамблдор специально отправил нас волку в пасть.
— Ох, Гарри, не говори так! — простонала Гермиона, голос ее дрожал. — У меня сразу перед глазами встает тот момент, когда профессор Люпин чуть не бросился на нас!
— Но не бросился же, — слабо возразил Гарри. Какое-то смутное не то воспоминание, не то сновидение царапнуло, не позволяя защищать Люпина с былым рвением. — Сириус спас нас. А мы спасли его. Все в расчете.
— Ты злишься на него, да? — спросила Гермиона.
Гарри немного помолчал. Было бы очень просто ответить «нет» и закрыть неприятную тему, но ему очень хотелось выговориться, поделиться с кем-то своим разочарованием. Голос, хоть и был всегда рядом, не годился для этого: он был чересчур циничный, чересчур озлобленный. Максимум, что он мог бы ответить — это посоветовать какой-нибудь особо болезненный и жестокий способ убиения. А Гарри было просто очень-очень обидно, но не до такой степени, чтобы жаждать чьей-то крови.
— А как ты сама думаешшшь, Герррмиона? — глухо сказал Гарри. В его голосе проскальзывали рычаще-свистящие нотки. — Он столько всего наобещал, столько наговорил… А потом просто пропал! — Гарри прикрыл трубку рукой и заговорил тише, чтобы любопытная Петунья не услышала того, что знать ей не полагается: — Как бы ты себя чувствовала на моем месте? Я думал, что наконец-то обрел семью, любящего меня человека! Я был готов жизнь отдать за один-единственный счастливый год, а Сириус… — Гарри задохнулся на мгновение и продолжил уже нарочито спокойно: — Может, он и прав: зачем ему такая обуза?
— Как ты можешь говорить такое! — возмутилась Гермиона. — Ты не обуза, не смей так думать! А мистер Блэк… ты же сам видел: у него ветер в голове. Гарри, да он едва ли не младше тебя в том, что касается отношения к жизни!
— Значит, я — инфантильный придурок? — ухмыльнулся Гарри, развеселившись. Скажи ему Гермиона подобное еще месяц или два назад, он бы, наверно, обиделся. Но теперь, после того, что он пережил, после того, как он всеми силами цеплялся за осколки надежды, он чувствовал себя даже старше Гермионы. Раньше всегда она опекала его, но теперь и сам Гарри мог оградить ее или помочь ей.
— Не выворачивай мои слова наизнанку! — обиделась Гермиона. — Я всего лишь хотела сказать, что мистер Блэк все равно не годится тебе в опекуны, и профессор Дамблдор…
— Отвадил бы его от меня для моего же блага, — закончил за нее Гарри, закатив глаза. Но внезапно эта шутливая фраза показалась ему очень правдивой… Во всяком случае, Гарри больше хотел верить в то, что Сириус на самом деле любит его, просто Дамблдор и вправду решил сделать, как лучше для всех. А получилась ерунда какая-то. Ошибка. С кем не бывает.
«Уже которая такая ошибка», — невольно подумал Гарри. И почему-то ему показалось, что он услышал приглушенный смешок.
— Ты слышишь меня, Гарри?! — повысила голос Гермиона.
— Ага… я слышу, слышу тебя.
— Я спрашиваю, какие книги тебе купить, — говорила Гермиона с воодушевлением: она села на любимого конька. — Учебники это само собой, но тебе же понадобится что-нибудь и для дополнительного чтения?
— Да, было бы неплохо, — осторожно согласился Гарри, теребя телефонный шнур. — Если тебе не трудно, купи все книги, которые тебе приглянутся. Неважно, по какому предмету! — быстро добавил он, услышав, как Гермиона набрала в грудь воздуха для очередной тирады. — Мне в любом случае они понадобятся, а в книгах ты разбираешься гораздо лучше Рона, так что полагаюсь на тебя. И, Гермиона… подыщи мне, пожалуйста, несколько сборников легенд и сказок, хорошо? И волшебных, и маггловских.
— Сказок? — удивилась Гермиона. — Хорошо, как скажешь… Но зачем тебе это?
— Понимаешь, — уклончиво ответил Гарри, — мы уже столько раз сталкивались со сказочными, вроде бы, предметами и существами, что я хочу узнать об этом побольше.
— Да, действительно… И почему только я сама об этом не подумала!
— Не расстраивайся, — улыбнулся Гарри. — Все-таки именно тебе обычно удается решить очередную головоломку!
— Ты мне льстишь, — пробормотала Гермиона, но Гарри готов был биться о заклад, что ей приятно. Вдруг на том конце послышался женский голос, и Гермиона крикнула куда-то в сторону: — Иду, мам! Меня зовут, — обратилась она уже к Гарри. — Но я еще позвоню тебе, ладно?
— Буду ждать. И передавай привет Рону, близнецам и Джинни!
— Обязательно передам. Пока!
— Пока! — Гарри дождался коротких отрывистых гудков, подержал трубку еще несколько секунд и только потом повесил ее на рычаг с немного грустной, немного счастливой улыбкой. Голос все-таки оказался неправ: друзья Гарри оказались настоящими друзьями, а не марионетками на ниточках, на что постоянно намекал голос!
«Рано радуешься», — лёгок на помине!
«Ты о чем?» — без особого энтузиазма спросил Гарри, поднимаясь обратно в свою комнатку.
«О том, что ввязываться в приключения легко. Но не пройдет и года, как ваша дружба распадется из-за какой-нибудь ерунды», — любезно ответил голос.
«Чепуха! — отмахнулся от мрачного прогноза Гарри. — Мы прошли огонь и воду и всегда будем вместе!»
«В самом деле? — мерзко усмехнулись в голове. — Почему же тогда ты не писал своим «друзьям», лелея в душе обиду на них? И даже сейчас не сказал своей грязнокровке…»
— Не смей так называть ее!
«…что можешь колдовать? Почему ты смолчал? Почему солгал?»
«Это не ложь! — возмутился Гарри. — Просто… просто я хочу сказать им об этом лично, а не по телефону!»
«И как же ты объяснишь свои неожиданно открывшиеся способности? — сухо поинтересовался голос. — Поверь мне, Поттер, великое могущество плодит великое множество проблем. Волшебники боятся тех, чья сила многократно превышает уровень средненького мага. А твой потенциал зашкаливает — и это даже не говоря о том, что ты еще не достиг совершеннолетия.»
«И что, мне теперь всю жизнь скрываться?» — Гарри запер дверь и взмахом руки бросил на комнату заглушающие чары. Порой его занятия бывали очень… громкими.
«Найди себе сильного покровителя. Того, кто оценил бы тебя по достоинству и смог бы защитить до поры до времени.»
«Ну и кого ты предлагаешь?» — ухмыльнулся Гарри. Предвкушение, пробивающееся в том, что он определил как настроение невидимки, навело его на мысль, что это предложение было задумано давным-давно, и голос только ждал подходящего момента, чтобы озвучить его.
«Давай подумаем вместе, — сказал голос заботливым, проникновенным тоном. — Дамблдор приходит в голову первым. Однако он столько лет держал тебя под своим крылышком, а ты все равно влипал во всяческие неприглядные истории…»
«Я помню, что ты, мягко говоря, недолюбливаешь Дамблдора, — вздохнул Гарри. — Давай дальше.»
«Твой крестный, — продолжал голос. У Гарри возникло чувство, что если бы его собеседник имел руки, то начал бы загибать пальцы. — Он Блэк, а значит, имеет достаточно денег и связей, чтобы обезопасить тебя. Однако он преступник, он в бегах. Ведь Дамблдор отказался замолвить за него словечко…»
«Дальше», — перебил его Гарри.
«Уизли отпадают из-за нищеты и статуса «предателей крови». Их никто всерьез не воспринимает.»
В глубине души Гарри был вынужден согласиться с такой характеристикой рыжего семейства. Они были хорошими, порядочными людьми, но их положение в обществе и в самом деле оставляло желать лучшего.
«Дальше…»
«Я тебе не нянька, думай сам! — неожиданно рассердился голос. — Кто в волшебном сообществе достаточно богат, влиятелен и могущественен, чтобы оказать тебе поддержку?»
«Малфои, — назвал Гарри первую пришедшую на ум семью, которая соответствовала бы описанию. — Но они служат Волдеморту, а он хочет убить меня.»
«Не глупи! — одернул его голос. — Ты не знаешь ни первопричин, ни его мотивов. Возможно, теперь все изменится.»
«Теперь — когда я вдруг из посредственности превратился в диковинку?» — ядовито поинтересовался Гарри.
Он впервые высказал это вслух: «теперь, когда превратился в диковинку». И это словно забило последний гвоздь в крышку гроба его надежды, что все останется по-прежнему. Что он снова будет ходить на уроки, ловить там свои «Выше ожидаемого» и «Слабо» — у Снейпа, играть в квиддич и просто жить. Обычным мальчишкой. А нежданно-негаданно всё вдруг изменилось, и старая жизнь разбилась вдребезги. А как строить новую, Гарри не знал. Он вдруг с пугающей ясностью осознал, что на самом деле ничего-ничего не знает о волшебном мире! И даже не знает до конца, что же случилось в ту ночь, когда он якобы потерял свое волшебство.
«Да, — жёстко ответил голос. — Теперь ты не просто Мальчик-Который-Выжил, а волшебник, чья сила может существенно накренить чашу весов. Любая сторона будет счастлива заполучить тебя себе. Но пока что у тебя есть возможность выбирать — так воспользуйся же мозгами!»
— Ты с ума сошел! — воскликнул потрясенный Гарри. Хедвиг ухнула и забила крыльями: не особо сильный порыв магии качнул её клетку. — Даже если Волдеморт и не захочет убивать меня — он убил моих родителей! Я никогда — слышишь, никогда! — не встану на его сторону!
«Даже при условии, что он прав?» — вкрадчиво поинтересовался голос.
«Он не может быть прав! — отверг Гарри это высказывание как совершенно бредовое. — Он псих, одержимый жаждой убийств!»
«А ты, видимо, знаешь помыслы Темного Лорда, что говоришь с такой уверенностью? — холодно, язвительно и почему-то напомнив Снейпа, сказал голос. — Знаешь его цели?»
«Его цель — уничтожить всех магглов и нечистокровных! — фыркнул Гарри. — Это все знают!»
«Не далее чем два года назад все знали, что ты сам — темный волшебник, раз змееуст. А твоего крестного и поныне считают предателем и убийцей.»
«Это совсем другое!» — в бессилии воскликнул Гарри. Он чувствовал в рассуждениях голоса какой-то подвох, но в силу неопытности не мог поспорить с ним на равных.
«Другое? — притворно изумились в голове. — В чем же? — и когда Гарри промолчал, не найдя достаточных аргументов, голос уверенно, властно продолжил: — Разницы нет никакой. Общественность всегда лишь повторяет чужие слова, рядовые волшебники в большинстве своем неспособны думать своими головами. А историю, знаешь ли, пишут победители. Кто выжил, тот и прав.»
«И все равно, я никогда не признаю, что Волдеморт действует во благо», — угрюмо буркнул Гарри. Он глянул в розовое закатное небо, в котором уже бледнела на востоке полная луна, и открыл клетку, выпуская Хедвиг поохотиться. Сова громко ухнула и вылетела в окно, белой точкой ярко выделяясь в сумерках.
«Благо бывает разным, — рассудительно заметил ему голос. — Бывает благо высшее, всеобщее. Когда хорошо всем и каждому. Только во имя такого блага зачастую приходится жертвовать жизнями отдельных людей.»
«Благо не может быть всеобщим, — возразил Гарри. — Всегда кому-то будет плохо.»
«Да, действительно…» — рассеянно согласился голос, и чужое присутствие мягко исчезло. Гарри остался наедине со своими думами.
Не сказать, что голос убедил его в чем-то. Но какое-то мимолетное сомнение все же коснулось его сердца, и это оставляло неприятный осадок. Как будто Гарри предавал память покойных родителей, допуская даже малейшую тень сомнения в том, что Волдеморт — бездушный, безумный монстр.
Небольшой свободный участок пола, не загроможденный учебниками и школьными вещами, был застелен тонким покрывалом, и Гарри уселся там, готовясь к ежевечернему ритуалу медитации. Голос обычно насмешливо советовал Гарри строго следовать букве рекомендаций и сидеть исключительно в позе лотоса, выворачивая ноги — для большего эффекта. Однако после некоторого прогресса Гарри яду в нем значительно поубавилось.
Гарри устроился поудобнее, привычно отметив и журчание поливальных машин, сейчас остужающих пышущий жаром городок, и стрёкот ночных насекомых, и разговоры соседей о насущных проблемах… В какой-то момент Гарри словно слился с окружающим миром, смог услышать даже тихое шуршание травинок. Пальцы заскользили по грубоватой материи покрывала, различая мельчайшие тканые узоры. Покрывало пахло солнцем и пылью и не очень приятно — синтетикой и моющим средством. Если немного сосредоточиться и поймать порыв ветра с улицы, можно даже учуять резину автомобильных шин и сырость только что политого асфальта.
Гарри затруднялся ответить, что же именно он видит, погружаясь в медитативный транс. Наверно, это все же было его сознание, отражение его мечтаний и чаяний. Гарри всегда видел уютную солнечную полянку, со всех сторон окруженную дремучим лесом; где-то далеко-далеко высились снежные шапки гор. И насколько сама полянка была приветливой и жизнерадостной, настолько же этот лес был страшным и полным опасностей. Гарри обычно не решался покидать пределы полянки: он почему-то был уверен, что в лес соваться не стоит. Однако в этот раз его словно что-то звало туда, влекло… На ум пришли мифические Сирены, что своими сладкими голосами заманивают путников в ловушки.
Гарри отмахнулся от дурацкой ассоциации и осторожно двинулся к границе полянки. Деревья волшебным образом раздвинулись, и между ними зазолотилась тропинка. Но стоило Гарри пройти несколько шагов вглубь, как солнце внезапно скрылось за набежавшими плотными тучами, а деревья снова сомкнулись сплошной непроглядной стеной. В одну секунду потемнело и похолодало, тропинка пропала, а вдалеке послышался волчий вой, от которого у Гарри волосы на загривке встали дыбом. Он вслепую метнулся влево, вправо, но всюду натыкался на недружелюбную тишину мрачной чащи. Завыли снова — на этот раз ближе. И Гарри бросился бежать, спотыкаясь о торчащие из земли корни, которые так и норовили подставить ему подножку, о поваленные стволы; ноги иногда проваливались в невидимые на первый взгляд ямки, прикрытые веточками.
Но сколько Гарри ни бежал, он не мог оторваться от нагоняющего его воя. Преследователь был сзади, сбоку — везде! Гарри мерещились желтые голодные глаза, клацанье жутких клыков, тихое азартное рычание… Дыхание сбилось, ноги налились свинцовой тяжестью, и, запнувшись о какой-то особо коварный корень, Гарри рухнул на жёсткую землю, весь перемазавшись в склизкой грязи.
На него упала тень, и Гарри, подняв голову, увидел громадного, даже гигантского волка. Над ним сиял серебряный диск полной луны, и от этого волк казался окруженным ореолом жемчужного света.
Гарри поднялся на ноги и попятился.
— Пожалуйста, профессор Люпин… — вырвалось помимо воли. — Пожалуйста…
Волк медленно, но неотвратимо надвигался на Гарри, голодно облизываясь, и от этого Гарри пришел в такой ужас, что перед глазами все помутилось. Почему-то в нос ударил запах ржавчины и соли — кровь, а руки заледенели и перестали ощущаться. Гарри взглянул на свои руки и едва не закричал: они были изодраны так, что видны были белые, странно торчащие кости.
— Профессор!.. — голос сорвался.
Волк прыгнул, и Гарри больно ударился о поваленное дерево, от чего в голове зашумело-загудело. Волк наклонил морду — уже окровавленную… и тут Гарри пронзительно закричал: воспоминания, до того сокрытые в белесом тумане Обливиэйта, вспыхнули с небывалой яркостью и четкостью. И весь полузабытый вечер пронесся перед глазами: и Сохатый, и Люпин-оборотень, и невыносимая боль, как будто его разорвали надвое, и беспомощность, бессилие… Все это навалилось на Гарри лавиной образов и ощущений, и настолько было похоже происходящее сейчас на то, что случилось в ту майскую ночь, что он не побоялся выпустить на свободу свое волшебство, сорвать все сдерживающие запоры…
Мироощущение вдруг изменилось: запахи стали чувствоваться острее, звуки слышаться четче, а угол зрения стал каким-то странным. Гарри оглянулся и увидел волка, взобравшегося на накренившийся полуистлевший древесный ствол. И снова раздался вой: громкий, грозный, хищный. И Гарри с удивлением осознал, что этот вой исходит от него. Другой волк тихо заскулил и, поджав хвост, попятился обратно в темноту чащи…
«Поттер!!! Гарри!!!» — хлестнул по обнаженным нервам окрик.
«Р-р-р!»
«Превращайся обратно в человека, анимаг доморощенный!» — рявкнул голос. Гарри приятно согрели нотки тревоги и беспокойства: голос еще никогда не беспокоился о нем! Он только злился и ругался, когда у Гарри что-то не получалось, но никогда не утруждал себя поинтересоваться состоянием самого Гарри или — упаси, Мерлин! — подбодрить лишний раз. И такой редкий проблеск заботы был для Гарри лучом света в темном царстве.
«Так лучше?» — с улыбкой спросил Гарри, лежа на жестком, неудобном полу и глядя на темноту неба в окне. Уже стемнело, и звезды подмигивали ему с той головокружительной высоты. Гарри разыскал одну особенно яркую — звезду Сириус.
Он вдруг поймал себя на том, что никогда-никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.
Но это невероятное, доселе неведомое ощущение растворилось, стоило ему вспомнить поединок с собственным страхом. Во всяком случае, Гарри решил, что тот волк был лишь отражением затёртого кошмара.
«Чем ты думал, когда решился распутать этот клубок?! — рассерженно шипел голос, точно вода на раскаленной сковородке. — Ты мог не вернуться! Остаться там — навечно!»
«Но не остался же, — возразил Гарри, прикрывая глаза. — И еще я вспомнил, что случилось в ту ночь. Почему ты не рассказал мне?..»
«Я уже говорил тебе, — вздохнул голос уже с раздражением, — что не могу помнить события до того момента, как ты умирал в Больничном Крыле!»
— Я и вправду умирал? — недоверчиво переспросил Гарри.
«Если бы это было не так, твоя магия не пробудила бы меня, — язвительно отозвался голос. — Ты умирал, Поттер, твое волшебство уже не справлялось с задачей вытащить тебя из лодки Харона[1], а потому задействовало все доступные ресурсы. Я почти уверен, что та ночь даже спровоцировала пробуждение в тебе какого-то древнего наследия, которое нейтрализовало попавшие в кровь яды. Иначе ты бы проснулся либо вампиром, либо оборотнем — таков закон магии.»
«Какое наследие?» — встревожился Гарри и даже открыл глаза. Электронные часы мигали красным огоньком: было без четверти двенадцать.
«Полагаю, довольно сильное и необычное, — неопределенно ответил голос. — Поттеры древний и в прошлом весьма могущественный род. Наверняка твои предки разбавляли кровь браками с волшебными существами… При других обстоятельствах такое наследие наверняка осталось бы спящим — твоя кровь оказалась слишком… разбавлена, — но всё сложилось так, как сложилось.»
«Умирал… — эхом повторил Гарри, задумавшись. — Это Дамблдор стер мне память?»
«Да.»
«Тогда почему ты не сказал мне об этом?!» — рассердился Гарри.
«А ты бы мне поверил? — с насмешкой хмыкнул голос. — Я пытался раскрыть тебе глаза, но ведь ты и слушать ничего не хотел!»
— Поверить не могу… — беспомощно прошептал Гарри.
«Не сотвори себе кумира», — мудро заметил голос.
* * *
Осень подкралась незаметно. Дни все еще были жаркими, ночи — короткими, но все же по утрам иногда уже расползался холодный, промозглый туман.
Яркий, нарядный билет на Хогвартс-экспресс лежал на столике рядом с письмом со списком учебников, а сова-сипуха, принесшая послание из школы, уже давно улетела, побоявшись даже передохнуть в одной комнате с ревнивой Хедвиг. Гарри с некоторым сомнением поглядывал на билет: прежде желанный и сказочно идеальный, теперь волшебный мир (не без помощи голоса) открывался ему и с другой, неприглядной стороны. В нем царствовали всё те же интриги и жажда власти, что и в маггловском, только завязано многое было на старинные традиции и не совсем понятный Гарри статус крови. Он полукровка — ну и что? Разве он от этого становился хуже, глупее или трусливее? Однако, как любезно просветил голос, этот статус определял всю дальнейшую судьбу человека. Лишь единицы талантливых полукровок и магглорожденных могли пробиться на вершину волшебного Олимпа, большинству же оставалось прозябать, выполняя за бесталанных, но чистокровных волшебников всю работу. Впрочем, как был уверен все тот же голос, Гарри не грозило такое незавидное будущее: рано или поздно Темный Лорд вернется, и тогда Гарри либо выйдет в дамки, либо умрет, если сделает неправильный выбор. Перспективка была так себе, как ни крути. И впервые с тех пор, как Гарри узнал о существовании целого огромного волшебного сообщества, он не особо стремился вернуться к нему — даже из постылого мира магглов.
— Поттер, я не собираюсь тебя ждать! — крикнул Вернон, потрясая ключами от машины. — Либо ты спускаешься сию же секунду, либо добираешься сам!
— Я уже здесь, дядя, — ответил Гарри, в мгновение ока оказавшись рядом с пыхтящим Верноном. Тот дико глянул на племянника, испуганно крякнул, что-то невнятно пробормотал и выскочил заводить машину.
Дадли, с возвращением Петуньи снова набравший в весе, выглянул из своей комнаты, завистливо скривился при виде худого Гарри и хлопнул дверью, возвращаясь в свой виртуальный мир кровавых стрелялок.
В этот день тренировки у японских спортсменов не было: они отдыхали после соревнований в Лондоне и праздновали победу. Мастер Хино, однако, ждал Гарри. Оба они знали, что это их последняя встреча, что назавтра они разъедутся в разные стороны и вряд ли когда-либо встретятся снова. Мир, конечно, тесен, но не настолько.
Гарри размялся и привычно завязал глаза. Однако теперь его окружала не тишина, нет! Его окружал целый огромный мир, полный запахов, звуков. И каждый запах, каждый звук говорили Гарри о чем-то своем, но вместе давали цельную четкую картину. От иных предметов стоило ожидать подвоха — например, от коврика: мастер Хино имел обыкновение иногда выдергивать его из-под Гарри с невиданной ловкостью, присущей больше фокусникам, чем мастерам боевых искусств. И Гарри приходилось учиться действовать быстро и чётко, даже когда земля в прямом смысле уходит из-под ног. Впрочем, синяки сходили быстро, да и вообще на нем все заживало, как на собаке: еще один «подарок», доставшийся Гарри после той майской ночи. Не было бы счастья — да несчастье помогло.
— Сосредоточься, — негромко, но внятно и ясно говорил мастер Хино. — Слушай мир, что тебя окружает.
Звонкое, тонкое пение… стали! Гарри в изумлении отскочил от звука, несущего смерть, и настороженно замер. Он словно превратился в комок голых нервов, жадно впитывая ощущения: звуки, запахи, деревянную гладкость пола под босыми ступнями…
— Настоящий меч? — спросил Гарри, с невольным содроганием вспомнив свою самую первую встречу с мастером Хино. И тот меч — острый настолько, что солнце разбивалось о его лезвие слепящими брызгами.
— Последнее испытание, мальчик, — ответил мастер Хино. Голос его странным образом звучал разом со всех сторон, а шагов, как и всегда, совершенно не было слышно. Лишь легкое колыхание воздуха, лишь намек на звук, на движения — не более.
Шорох на грани восприятия — но и этого было для Гарри достаточно, чтобы сориентироваться и ускользнуть от первого — пока еще пробного — удара. Снова тихий свист меча, рассекающего воздух — и снова ускользнуть, успеть в последний момент!
Гарри в какой-то момент впал в некое подобие транса, что уже случалось с ним. И все звуки стали в тысячу раз громче, все запахи — в тысячу раз острее, а волшебство внутри полыхнуло целым пожаром!
Резкий окрик мастера Хино — и Гарри ловко поймал брошенный ему меч. Ему впервые в жизни доводилось держать в руках настоящий меч, а не синай, и Гарри внезапно с пугающей ясностью осознал всю важность учений мастера: меч в его руках мог быть орудием правосудия и защиты, а мог стать кровавым поглотителем жизней и судеб. Нет права на ошибку. Ответственность за каждый свой поступок, за каждый шаг. Даже за каждое слово — ибо слова бывают более ядовитыми, чем гадюки, и более острыми, чем даже самый заточенный клинок.
Мастер щадил его, но Гарри все же с трудом мог вслепую отбивать атаки. И вскоре он оказался оттеснен почти в самый угол комнаты, звуки отражались от гладких стен, и Гарри, всё больше нервничая, отступал в ловушку, не имея возможности выйти из глухой обороны.
Еще шаг, от силы полтора — и отступать будет уже некуда! И в этот момент Гарри вдруг даже не услышал, а почувствовал, ощутил всем своим существом… или даже угадал прямой удар, нацеленный ему точно в сердце!
Воздух всколыхнулся, уплотнился… или это сам Гарри растворился в воздухе, стал частью порыва ветра, невесть откуда взявшегося в закрытой комнате? Какое-то бесконечно долгое мгновение Гарри ощущал себя совсем невесомым, совсем легким, как зыбкий утренний туман… Но миг прошел, и он снова почувствовал твердость деревянного пола под ногами и тяжесть собственного тела — после воспарения вдруг показавшегося тысячетонным!
Гарри сорвал с глаз повязку, и веря, и не веря в произошедшее.
Мастер Хино стоял в том углу, куда так настойчиво загонял Гарри, и улыбался той мудрой и гордой улыбкой, которая иногда расцветает на губах людей, проживших не одно десятилетие и переживших не одно испытание. А сам Гарри оказался у двери, которая, повинуясь воле волшебника, широко распахнулась, открывая дорогу к спасению.
— Ты наконец-то выбрал свой путь, — сказал мастер Хино, оглаживая бороду. — Я долго ждал этого, но теперь могу покинуть тебя с легким сердцем. Я не оставляю тебя во тьме, мальчик, ты выбрался к свету.
Гарри потрясенно выдохнул:
— Вы знали, что я… что…
— Не продолжай, — предостерегающе поднял руку мастер Хино. — Я лишь знал, что в тебе есть частица небесной силы. Удивительный огонь пылает в твоем сердце, мальчик, и ты наконец-то научился греть им, а не сжигать. Помни: костры не разгоняют тьмы.[2]
— Я не знаю, как отблагодарить вас, сенсей, — прошептал Гарри, склоняя голову.
— Иди по тому пути, который считаешь правильным — и не позволяй никому задурить тебе голову ложными идеями, — мастер Хино неслышно подошел к Гарри и положил ему руку на плечо — впервые. — Порою добро и зло надевают маски, но ты умеешь не только смотреть, но и видеть. И пусть твои глаза иногда будут закрытыми — смотри сердцем.
[1] Харон — персонаж древнегреческой мифологии. Перевозит души умерших через реку Стикс
[2] С. Е. Лец
04.09.2011 Глава 4. Хогвартс
На платформе 9 и ¾ было многолюдно. Волшебники и ведьмы провожали своих чад в школу: тут и там слышались последние наставления первокурсникам, строгие окрики назначенных старост, приветственные крики встретившихся после летней разлуки друзей…
Гарри стоял чуть в сторонке от этой толчеи, недовольно морщась на чересчур яркое и не по-осеннему теплое солнце. Припекало: к вечеру точно соберется дождь, если не целая гроза.
Мимо пробегали люди, не обращавшие на него ни малейшего внимания. Неудивительно: в долговязом, тощем и бледном парнишке с собранными в низкий хвост волосами было не признать привычного всем низкорослого и после лета обычно загорелого Гарри Поттера. Шрам был прикрыт челкой, а отсутствие очков и вовсе делало его совсем непохожим на отца и на самого себя. Золотую татуировку на запястье скрывал простенький плетеный браслет, зачарованный под инструктажем голоса от мелких проклятий.
Гарри с улыбкой проследил, как промчались мимо близнецы и Джинни, подгоняемые миссис Уизли, а Рон и Гермиона чуть замешкались, тревожно оглядывая платформу. Они явно искали Гарри, но, даже наткнувшись на него взглядом, не узнавали.
— Рон! Гермиона! — Гарри помахал рукой, привлекая внимание, и быстрым шагом двинулся к ним: чемодан он уже сдал в багаж.
Глаза Гермионы при виде его расширились и по форме стали напоминать галеоны: такие же большие и круглые. Она застыла в изумлении, Рон вообще приоткрыл рот, ошеломленный такими изменениями.
— Ты так вырос! — воскликнула Гермиона, обнимая Гарри. — И так исхудал…
— Тебя эти магглы вообще не кормили, что ли? — чуть нахмурился Рон, тоже обнимая Гарри. — Совсем тощим стал… Тебя же ветром с метлы снесет!
— Это вряд ли, — рассмеялся Гарри, чувствуя, как настроение улучшается с каждой секундой. — Если поблизости не будет дементоров, я не вздумаю никуда падать!
— Но все равно, ты так похудел! — обеспокоенно сказал Гермиона, порываясь ощупать его, чтобы убедиться, что на костях еще есть хоть немножко мяса.
— Я просто вырос, — немного снисходительно ответил Гарри, по-прежнему улыбаясь. — А когда быстро вырастаешь за короткое время, то худеешь. На Рона посмотри!
— Рон не настолько худой, — возразила Гермиона, окинув вспыхнувшего от смущения Рона оценивающим взглядом. — Но ничего! — с энтузиазмом продолжила она. — Я составлю для тебя диету, чтобы ты немного поправился!
— Спасибо, я не хочу быть похожим на Дадли! — отшутился Гарри, сдувая челку, норовившую залезть в глаза.
— Эй, приятель, а где твои очки? — Рон наконец понял, что в облике друга показалось ему странным.
— А… я линзы купил, — чуть запнувшись, соврал Гарри, не желая затрагивать скользкую тему своих изменений при таком скоплении народа.
Вдруг шум и гул толпы перекрыл пронзительный вопль.
— Гарри Поттер!!! — заверещали сбоку.
Гарри, скривившись от такого высокого голоса, оглянулся. К ним почти бежала, уверенно расталкивая волшебников, стоящих на платформе, дамочка лет тридцати. Одета она была очень ярко и даже вульгарно, глаза горели маниакальным блеском, а губы, намазанные кроваво-красной помадой, сложились в триумфальную улыбку-усмешку.
— Мистер Поттер, ваши глаза!.. — выдохнула потрясенно дамочка, изумленно и совершенно невежливо разглядывая Гарри, словно он был заморской диковинкой, а не живым человеком. — Что же такое эти линзы?.. Впрочем, неважно! Мистер Поттер, правда ли, что вы стали сквибом?
Гермиона, хотевшая было одернуть приставучую дамочку, поперхнулась от удивления, Рон застыл истуканом, а волшебники, услышавшие этот нетактичный вопрос, заданный, как назло, громким тоном, бросили все свои дела и заинтересованно прислушались.
— Да, это правда, мисс… — Гарри посмотрел на нее вопросительно.
— Рита Скитер, корреспондент «Ежедневного Пророка»! — единым духом выпалила дамочка, вооружившись невесть откуда взявшимися блокнотом и большим, ярким — в тон наряду — пером. — Правда ли, что это произошло из-за стычки с оборотнями? Халатности директора Дамблдора? Предательства…
— Это произошло из-за дементоров, — прервал ее Гарри.
Глаза Скитер округлились, а перо застрочило что-то с такой страшной скоростью, что казалось, будто оно вот-вот загорится вместе с блокнотом.
Гарри убедился, что достаточно людей услышало его, и только после этого продолжил:
— К сожалению, мисс Скитер, Хогвартс-экспресс уже отправляется, а мне не хотелось бы бежать за ним пешком, — кто-то в толпе хихикнул, — поэтому, возможно, мы перенесем нашу откровенную беседу на другое время? Походы в Хогсмид, если я не ошибаюсь, начинаются с октября? — Гарри очаровательно улыбнулся, вкладывая в это весь свой дар убеждения.
— Замечательная идея, мистер Поттер… — растаяла под гипнотизирующим взглядом Скитер. Перо тоже замерло, яркий пух кокетливо колыхался.
— Гарри, мисс Скитер, просто Гарри, — еще одна улыбка, сдобренная простеньким очарованием — и Рита, сама собаку съевшая в мудреном деле запудривания мозгов, повелась, как девчонка.
«А говорил, что у тебя не получится», — одобрительно хмыкнул голос.
— Гарри, это непорядочно! — воскликнула Гермиона, едва они заняли свободное купе, а толстое оконное стекло отрезало их от журналистки и всей шумной толпы волшебников. — Нельзя так нагло использовать свою внешность, чтобы манипулировать окружающими!
— Было бы лучше, если бы она написала какую-нибудь статью без моего ведома? — не впечатлился ее возмущением Гарри. Рон мрачно молчал.
— Все равно это некрасиво! — не оступалась Гермиона, пылая праведным гневом. — Пресса — это голос правды! Что будет, если каждый станет поступать, как ты? Мы погрязнем во лжи!
— Мы и так в ней по самые уши, — неприветливо буркнул Гарри, пронзая Гермиону взглядом. — А я хочу хоть немного разгрести ту кучу вранья, которым нас кормят и Министерство, и… — он осекся.
— И кто? — требовательно спросила Гермиона. — Журналисты, окружающие… а может, даже профессор Дамблдор? — добавила она таким тоном, словно Дамблдор был истиной в последней инстанции: абсолютной и непогрешимой.
— А может, даже и он! — с вызовом, но все же немного сомневаясь, ответил Гарри.
Рон вскинул на него злой взгляд.
— Ты еще скажи что Тот-Кого-Нельзя-Называть борется за правду! — обидно выкрикнул он.
— Да причем здесь Волдеморт?! — взвился Гарри. Стекла загудели, задрожали, но увлеченные спором ребята этого не заметили. — Что за нелепая привычка все беды сваливать на него?! Скажи еще, что если начнется Всемирный Потоп, то в этом тоже будет виноват он! Между прочим, бесплотный дух!
— А по-твоему, Дамблдор виноват? — съязвил Рон, покраснев от злости.
— А по-моему, оба хорошшши! — прошипел Гарри, сощурившись.
Рон испуганно вздрогнул, зрачки его моментально расширились, и он вжался в мягкое сиденье, пытаясь отодвинуться от Гарри как можно дальше. От Рона ощутимо веяло страхом — тем безотчетным, но всепоглощающим страхом, который овладевает человеком, случись ему оказаться на мрачном кладбище безлунной ночью.
— Ты не должен обвинять профессора Дамблдора в том, что случилось, — прошептала Гермиона, глядя на Гарри с ужасом. — Он бы спас нас, если бы мог…
— Не идеализируй его, — отрезал Гарри, отворачиваясь к окну. — Он занимает высокие посты, вращается среди политиков и интриганов, а потому не может оставаться чистеньким!
— Если бы я не знала, что такое в принципе невозможно, то решила бы, что тебе промыли мозги! — сердито воскликнула Гермиона. — Знаешь, как в фильмах про пришельцев: прилетели, забрали человека, вложили ему в голову какие-то абсурдные суждения, а потом вернули обратно!
— Прекрати, Гермиона! — саркастически процедил Рон. — Великому Гарри Поттеру побоку всякие там пришельцы! Он ведь одной левой всех Темных Лордов прихлопнет!
— Что ты несешь?! — вышел из себя Гарри.
Атмосфера в купе заметно накалилась. Гермиона взмахнула палочкой, жалея, что не догадалась заткнуть Рона чуть раньше.
— Он не хотел обидеть тебя, — мягко сказала она Гарри.
— По-моему, Рон с тобой не согласен, — холодно улыбнулся Гарри одними губами. — Пожалуй, выйду подышать свежим воздухом. Тут слишком жарко.
Он, не церемонясь, громко захлопнул за собой дверь купе. Гермиона расстегнула верхнюю пуговицу на блузке: и в самом деле отчего-то температура резко подскочила, и сняла с Рона Силенцио.
— Спасибо, что поддержала меня! — тут же набросился он на Гермиону с упреками.
— Прекрати, Рон! Ты ведь знаешь, что Гарри больше не может колдовать, так зачем же ты наговорил ему гадостей?!
— Это же Гарри Поттер! — отмахнулся от очевидного Рон. — Непобедимый герой волшебного мира!
— Рон, ты сам себя слышишь?! — зашипела Гермиона, нависнув над рыжим. — Это Гарри, наш Гарри! Пусть герой, пусть даже принц — но он наш друг! Мы должны поддержать его сейчас, а не…
— Не — что? — передразнил ее Рон, хотя он уже немного поостыл и даже почувствовал раскаяние за свои грубые, обидные слова.
— А не пытаться уязвить, — уже спокойнее ответила Гермиона, поправив растрепавшиеся волосы. — У Гарри и так много недоброжелателей, так хотя бы ты не уподобляйся уродам вроде Малфоя!
— А ведь Малфой всегда ищет Гарри в поезде… — вспомнил вдруг Рон. Они с Гермионой переглянулись и опрометью бросились из купе, на ходу доставая волшебные палочки. Как показывал опыт прошлых лет, Малфоя по-другому не заткнуть.
Они успели как раз вовремя: Малфой, у которого будто было особое чутье на Гарри, безошибочно нашел из десятка вагонов именно тот, в котором ехали они. Он ухмылялся с таким самодовольным видом, словно был пупом земли, и Гермионе как никогда прежде хотелось стереть эту слащавую улыбочку с его наглой рожи: ведь он оскорблял Гарри!
— Что, Потти, твои собачонки подоспели? — ехидно пропел Малфой, окидывая Рона и Гермиону уничижительным взглядом. — Хотя правильнее будет сказать, что теперь ты у них на побегушках… сквиб! — Малфой выплюнул последнее слово с таким презрением, что у Гарри перед глазами заплясали кроваво-красные звездочки ярости. Злость, еще не улегшаяся после размолвки с Роном, всколыхнулась с новой силой, и Малфой пошатнулся.
В то же самое мгновение Гермиона громко и четко произнесла: «Силенцио!» — и тем самым, видимо, спасла зарвавшемуся Малфою жизнь: скажи он еще хоть слово, и Гарри размазал бы его по стенке тонким-тонким слоем.
«Самоконтроль!» — рявкнул голос. Гарри с удивлением и некоторым удовлетворением разобрал в нем нотки страха. Страха перед такой магической мощью… которая досталась мальчишке с взрывным характером.
— Во всяком случае, Дракусик, я могу сказать, что даже как сквиб я нужен своим друзьям, — спокойно, даже равнодушно сказал Гарри, чуть прикрыв глаза, чтобы скрыть разгоревшееся в их глубине мертвенно-зеленое пламя. Магия струилась по всему телу: от головы и до кончиков пальцев, ветер из приоткрытого окна трепал волосы, наполняя сознание легкостью и ясностью. Гарри слышал себя словно со стороны и даже удивлялся собственному внешнему спокойствию, ибо ярость вскипала в венах, превращая кровь в жидкую обжигающую лаву. — А вот останешься ли ты тем же любимчиком, если твой папочка разорится или — Мерлин, упаси! — попадет в Азкабан?
— Не смей трогать моего отца, ты, жалкий полукровка! — взвизгнул Драко, доставая свою палочку. — Мой отец — Лорд Малфой! Ты грязь под нашими ногами!
— Что-то для Лорда твой папаша слишком низсско пал, — почти прошипел Гарри, не замечая, как Гермиона вцепилась ему в руку, а Рон чуть попятился. Как, впрочем, и Крэбб с Гойлом. — И Волдеморт, между прочим, тоже полукровка!
— Лжешь! — заорал Драко. От бешенства его глаза выцвели и стали совсем белыми, будто с них смыли всю краску. — Петрифи…
Гермиона вскинула палочку, но вдруг вскрикнула, отдергивая руку от Гарри: его кожа внезапно стала невыносимо горячей! А Малфоя впечатало-таки в дверь одного из купе, и он сполз на пол, глядя на Гермиону с ужасом и ненавистью.
— Ты поплатишься за это, грязнокровка! — крикнул он, страшно побледнев.
— Но я… — попробовала было возразить Гермиона, однако Гарри ее перебил:
— Еще одно оскорбление, Малфой, и я расскажу мисс Скитер историю об одной премилой книжице… — Драко перекосило, а Гарри вкрадчиво продолжил, наслаждаясь тем страхом, которым будто пропитался весь коридор: — Этого, конечно, маловато для ареста… однако, уверен, аврорам даже такого повода будет достаточно… А общественное мнение, как ты должен знать, зависит от очередной статейки в «Пророке»…
— Тебе… тебе никто не поверит, — выдавил Малфой через силу, даже не пытаясь встать.
— Поверят — не поверят, какая, в сущности, разница? — мурлыкнул Гарри, незаметно даже для себя копируя излюбленные интонации голоса. — Главное, что после такого даже малейшая тень подозрения окончательно и безвозвратно погубит репутацию вашего семейства… — напоследок Гарри очаровательно улыбнулся, подсознательно догадываясь, как действует на людей невиннейшая улыбка, в которой вдруг померещится влажный блеск острых клыков.
Драко сглотнул и еще сильнее вжался в дверь купе, боясь даже вдохнуть лишний раз. И вдруг эта дверь отъехала в сторону, отчего Драко свалился прямо под деревянную палку.
— Какого дьявола здесь творится? — пророкотал грозным голосом ужасно изуродованный мужчина, обводя всех полубезумным взглядом своего единственного глаза. Другой глаз был искусственным и явно волшебным: он на бешеной скорости вертелся в глазнице, пока, наконец, не остановился на Гарри.
Гарри моментально задвинул Гермиону себе за спину и чуть наклонился вперед, словно собирался напасть при малейшем признаке агрессии.
— Аластор Грюм! — ахнул сзади Рон.
— Да, это я, — грозно подтвердил волшебник. Волшебный глаз по-прежнему смотрел на Гарри, а обычный — уже на Рона. — Кто вы такие и что здесь делаете?
— Мы вышли подышать свежим воздухом, — вежливо, но недружелюбно ответил Гарри, с любопытством разглядывая странноватого волшебника.
«Грозный Глаз, аврор, — прокомментировал голос. — Именно его заслугами половина заключенных Азкабана оказалась в тюрьме.»
«Надеюсь, Сириус относится к другой половине?» — мысленно поинтересовался Гарри.
«Не имею понятия», — отрезал голос.
— А этот, значит, — Грюм кивнул на Малфоя, который, дрожа от ярости и унижения, поднялся с пола, — просто передышал?
— Именно так, сэр, — кивнул Гарри, внутренне посмеиваясь над некрасиво покрасневшим Малфоем. — У него передоз кислорода.
— Скорее уж отравление собственным ядом, — пробормотала Гермиона.
Драко, метнув на нее последний злобный взгляд, с позором удалился, пытаясь спасти хоть остатки собственного достоинства. С первого взгляда было понятно, что этот чокнутый урод относится к числу почитателей проклятого Поттера!
Троица друзей и Грюм глядели вслед Малфою и его прихвостням, пока за ними не закрылась дверь.
— Ну, ребятки, чего встали? — пророкотал Грюм, снова обращая свой взор на Гарри. — Вы не со мной едете!
— Простите, мистер Грюм, — набравшись смелости, робко сказал Рон, — но что вы здесь делаете?
Грозный Глаз вперил в него взгляд обоих глаз, отчего Рон невольно поежился.
— Я буду преподавать вам Защиту от Темных Искусств, — хрипло ответил он и достал фляжку. — Но об этом — молчок! Постоянная бдительность! — вдруг гаркнул он, так что все три гриффиндорца подпрыгнули от неожиданности.
Грюм открыл фляжку и отпил пару глотков. Гарри чуть поморщился от странного запаха: не то чтобы неприятного… просто странного.
Грюм, заметив его гримасу, жутко усмехнулся:
— Что, малец, не любишь Укрепляющую Настойку? Поживешь с мое, и она станет тебе дороже родной матери! — с этими словами он вернулся в свое купе, с грохотом закрыв за собой дверь.
Гарри, однако, мог поклясться на учебнике Зелий, что никакой Укрепляющей Настойкой там и не пахло. А вот чем пахло, он определить так и не смог.
— Грозный Глаз Грюм! — восторженно восклицал Рон, когда они вернулись к себе. — Лучший аврор! Он переловил больше Пожирателей Смерти, чем кто-либо еще!
— Он больше похож на бандита, чем на защитника правопорядка, — заметила Гермиона, устраиваясь на мягком удобном сиденье.
— Ерунда! — решительно бросился на защиту старого аврора Рон. — На самом деле все Пожиратели Смерти — аристократы! Так что таких вот богатеньких чистоплюев вроде Малфоя и стоит подозревать!
— Что, прямо-таки все аристократы сплошь последователи Волдеморта? — скептически переспросил Гарри.
— Конечно! — воскликнул Рон. — Он же продвигал всякие законы о допотопных традициях, правах чистокровных… Мне папа рассказывал, — добавил он под недоверчивыми взглядами.
— Что значит — продвигал законы? — удивилась Гермиона, переглянувшись с Гарри.
— Ну… подкупал чиновников, запугивал… — Рон пожал плечами, его это особенно не интересовало.
— А разве он не сразу развязал гражданскую войну? — продолжал допытываться Гарри.
— Конечно, сразу! — ни секунды не раздумывая, ответил Рон, противореча самому себе. — Он же как сколотил свою армию, сразу и начал нападать на всех.
Гарри поймал себя на том, что не верит простодушному, но явно несколько погрешившему против истины изложению Рона. Гермиона, судя по всему, тоже заметила какие-то нестыковки, ибо настроение ее стало задумчивым, а взгляд чуть затуманился: наверняка она уже прикидывала в уме, какие книги стоит прочитать, чтобы подтвердить или опровергнуть рассказ Рона.
— Ладно, Мерлин с ними, этими аристократами! — тряхнул головой Гарри, игнорируя очередное замечание голоса о Роновой недалекости и ограниченности. — Гермиона, ты приобрела мне книги, которые я просил?
— Конечно! — тут же просияла Гермиона, выпрямляясь на сиденье. — Они в моем багаже. Все, что ты хотел: и учебники, и книги для дополнительного чтения… Только… — она чуть замялась, глядя на заинтересованного Гарри и обалдевшего Рона с некоторым сомнением.
— Что? — поторопил ее Гарри, изнывающий от любопытства. После того, как он ненадолго потерял возможность колдовать, а потом снова получил ее, в нем проснулась невероятная жажда знаний — и желательно тех, которые можно применять на практике.
— Я-выбрала-и-те-книги-которые-видела-в-Запретной-Секции! — выпалила Гермиона на одной ноте и нерешительно замерла.
— Ну… хорошо, — не понял ее странного поведения Гарри. — Если что, не придется лазить в библиотеку по ночам.
— Приятель, ты не понял! — встрял Рон, поглядывая на Гермиону с неодобрением. — Вообще-то в Запретной Секции хранятся те книги, в которых есть упоминания о Темных Искусствах!
— И что? — удивился такому нелогичному объяснению Гарри. — Если я правильно помню лекцию Квирелла, то к Темным Искусствам относится довольно обширный министерский перечень, который с каждым годом расширяется. И не все заклинания из него прямо-таки ужасные и смертоносные.
— Гарри прав, — тут же с готовностью подтвердила Гермиона. — Профессор Квирелл приводил примеры заклинаний, которые в прошлом были бытовыми, а потом, в связи с ужесточением мер безопасности, были внесены в перечень сначала потенциально опасных, а потом и официально Темных.
— А вы уже забыли, что в голове Квирелла сидел Сами-Знаете-Кто? — ядовито напомнил Рон, сердито нахохлившись и сложив руки на груди.
— Стыдно признаться, но в моем личном топ-листе преподавателей профессор Квирелл, несмотря на свои недостатки, занимает все-таки второе место, после профессора Люпина, — сказала Гермиона, немного расстроившись.
— После этого года ты поменяешь свое мнение! — убежденно заявил Рон, уже поудобнее разваливаясь на сидении. — Если Грюм и в самом деле будет преподавать, то займет первое место! На все времена!
— Честно говоря, на меня он произвел впечатление психа, — признался Гарри. — К тому же, он явно слышал мою ссору с Малфоем с самого начала, но не соизволил выйти и проверить, все ли в порядке.
— А он должен был? — скептически поинтересовался Рон, кривя губы в странной усмешке.
— А для чего, по-твоему, он вообще едет со студентами? — иронично ответил Гарри, развернувшись к другу всем корпусом. — В прошлом году Люпин ехал с нами, чтобы в случае чего отразить нападение дементоров. А в этом, очевидно, Грюм должен присматривать за мной, чтобы не случилось ничего… непредвиденного, — последнее слово Гарри выделил голосом.
— А по-моему, ты просто параноик, — недружелюбно буркнул Рон. — Мир, в конце концов, не вертится вокруг тебя, а Грюм вполне мог захотеть вспомнить свои поездки в школу!
— Возможно, — натянуто согласился Гарри. В душе он был уверен в своей правоте, но не видел смысла затевать спор из-за такой мелочи.
Погода стремительно портилась.
* * *
— Эй, Гарри!
Гарри рефлекторно оглянулся и тут же крепко зажмурился от блеснувшей фотовспышки. Ставшие гораздо более чувствительными глаза неприятно резанул чрезмерно яркий свет, и он моментально разозлился:
— Успокойся, я не кусаюсь, — мрачно пошутил Гарри, усилием воли подавив раздражение.
— Я… я просто хотел тебя сфотографировать, — виновато сказал Колин, запоздало сообразив, что после сумрака полуосвещенного коридора вспышка и в самом деле могла причинить неудобства.
— Предупреждать надо, — вздохнул Гарри.
— А ты не сбежишь? — недоверчиво поинтересовался Колин, но все же повеселел.
— В первые три раза обещаю не сбегать, — усмехнулся Гарри, входя в Большой Зал.
«А ты популярный», — не то насмешливо, не то одобрительно заметил голос.
— Да, приятель, еще немного — и за твоим автографом будут бегать табунами! — ухмыльнулся Рон, но в тоне его было больше зависти, чем одобрения.
Гарри на это высказывание недовольно фыркнул, но комментировать не стал.
Большой зал, подготовленный для традиционного банкета в честь начала семестра, был, как всегда, великолепен. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч свечей, парящих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными факультетскими столами уже рассаживались студенты, оживленно переговариваясь; на возвышении, по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели преподаватели.
Гарри, Рон, Гермиона и прибившийся к ним сияющий Колин, пройдя мимо слизеринцев, рейвенкловцев и хаффлпаффцев, уселись вместе с остальными за гриффиндорский стол рядом с Почти Безголовым Ником. Ник, жемчужно-белый и полупрозрачный, сегодня вечером был одет в свой обычный камзол, но зато с необъятных размеров плоеным воротником, служившим одновременно и праздничным украшением, и гарантией того, что его голова не станет уж слишком шататься на не до конца перерубленной шее.
— Добрый вечер, — улыбнулся он друзьям.
— Кстати, Гарри, ты себе не представляешь! — снова встрепенулся Колин, явно воодушевленный обещанием Гарри не убегать от колдокамеры. — Нет, Гарри, ты только угадай! Поступает мой брат! Мой брат Дэннис!
— Это хорошо, — пробормотал Гарри.
— Он так волнуется! — Колин едва не подпрыгивал на месте, вытягивая шею и пытаясь увидеть первогодок раньше остальных. — Надеюсь, он попадет на Гриффиндор! Скрести пальцы на счастье, а, Гарри?
— Ладно, — легко согласился Гарри и снова повернулся к Рону, Гермионе и Нику. — Я так и не спросил, было что-нибудь интересное во время моего… м… отсутствия?
— Не особенно, — ответил за всех Ник, поправляя пышные кружева на воротнике. — Экзамены, ссоры… Ничего такого, что заслуживало бы твоего внимания. Разве что профессор Зельеделия…
— Снейп, — подсказала Гермиона.
— Да, он, — рассеянно согласился призрак. — В последнюю Луну ставил какой-то подозрительный опыт… Подземелья содрогались!
Гарри удивленно посмотрел на Ника, а потом перевел взгляд на преподавательский стол. Кажется, пустых мест там было больше, чем обычно. Хагрид, ясное дело, вместе с первокурсниками сейчас боролся со штормом на пути через озеро; профессор МакГонагалл, скорее всего, поджидала первогодок в холле… А вот рядом с Дамблдором сидел Аластор Грюм, и его волшебный глаз с ужасающей скоростью вращался в глазнице. Гарри поморщился: у профессора оказалась неприятная привычка быстро-быстро облизывать губы (точнее, то, что от них осталось), что делало его похожим не то на хамелеона-переростка, не то на отвратительно огромную жабу.
— Жаль, что самого Снейпа не завалило насмерть! — уныло сказал Рон.
— Но Снейп хотя бы просто сволочь, а не псих! — возразил вдруг разозлившийся Гарри.
Он еще раз обежал глазами профессоров: Снейп восседал по правую сторону от Синистры. Все такой же желтолицый, крючконосый, с сальными волосами Мастер Зелий профессор Снейп — некогда самая неприятная для Гарри фигура в Хогвартсе, если не в жизни вообще. Однако после памятного Белтайна, когда Снейп сыграл свою немалую роль в судьбе Гарри, эта ненависть уже не могла больше гнездиться в нем.
В этот момент Снейп встретил его взгляд, и Гарри поспешно отвел глаза. Нда, жаль, что в отношении самого Снейпа к Гарри никаких изменений, судя по всему, не произошло!
— Гарри, да ты совсем свихнулся! — сердито воскликнул Рон. — Ты только что встал на защиту Снейпа — Сней-па!!!
Не успели эти слова упрека и возмущения слететь с его губ, как двери Большого зала отворились, и воцарилась тишина. Профессор МакГонагалл провела длинную цепочку первогодков на возвышенную часть зала. Все ежились и от холода, и от волнения, выстроившись шеренгой вдоль преподавательского стола лицом к остальной школе — все, кроме самого маленького мальчика, закутанного в огромное кротовое пальто Хагрида. Пальто было ему настолько велико, что казалось, будто он выглядывает из черного мехового шатра. Его острое личико, высунувшееся из воротника, было болезненно-взволнованным. Встав в ряд со своими отчаянно нервничающими товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, который успел перебраться на другой конец стола, выставил два больших пальца и свистящим шепотом произнес: «Я упал в озеро!» Он явно этим гордился.
Профессор МакГонагалл выставила перед первокурсниками трехногую табуретку и водрузила на нее необычайно старую, грязную, заплатанную Волшебную Шляпу. Все взгляды зала тут же обратились на нее. В наступившем молчании у самых ее полей открылась широкая щель наподобие рта, и Шляпа запела:
Наверно, тыщу лет назад, в иные времена,
Была я молода, недавно сшита,
Здесь правили волшебники — четыре колдуна,
Их имена и ныне знамениты.
И первый — Годрик Гриффиндор, отчаянный храбрец,
Хозяин дикой северной равнины,
Ровена Рейвенкло, ума и чести образец,
Волшебница из солнечной долины,
Малютка Хельга Хаффлпафф была их всех добрей,
Ее взрастила сонная лощина
И не было коварней, хитроумней и сильней
Владыки топей — Салли Слизерина.
У них была идея, план, мечта, в конце концов:
Без всякого подвоха и злодейства
Собрать со всей Британии талантливых юнцов,
Способных к колдовству и чародейству.
И воспитать учеников на свой особый лад —
Своей закваски, своего помола,
Вот так был создан Хогвартс тышу лет тому назад,
Так начиналась хогвартская школа.
И каждый тщательно себе студентов отбирал
Не по заслугам, росту и фигуре,
А по душевным свойствам и разумности начал,
Которые ценил в людской натуре.
Набрал отважных Гриффиндор, не трусивших в беде,
Для Рейвенкло — умнейшие пристрастье,
Для Хельги Хаффлпафф — упорные в труде,
Для Слизерина — жадные до власти.
Все шло прекрасно, только стал их всех вопрос терзать,
Покоя не давать авторитетам —
Вот мы умрем, и что ж — кому тогда распределять
Учеников по нашим факультетам?
Но с буйной головы меня сорвал тут Гриффиндор,
Настал мой час, и я в игру вступила.
«Доверим ей, — сказал он, — наши взгляды на отбор,
Ей не страшны ни время, ни могила!»
Четыре Основателя процесс произвели,
Я толком ничего не ощутила,
Всего два взмаха палочкой, и вот в меня вошли
Их разум и магическая сила.
Теперь, дружок, хочу, чтоб глубже ты меня надел,
Я все увижу, мне не ошибиться,
Насколько ты трудолюбив, хитер, умен и смел,
И я отвечу, где тебе учиться!
Когда Волшебная Шляпа закончила петь, Большой Зал взорвался аплодисментами.
— Когда распределяли нас, она пела другую песню, — заметил Гарри, хлопая вместе со всеми. Недавнее высказывание Рона он решил мудро проигнорировать.
— Она каждый год поет новую, — ответила Гермиона, бросая встревоженные взгляды то на Рона, то на Гарри.
Профессор МакГонагалл уже разворачивала длинный свиток пергамента.
— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — обратилась она к новичкам. — Когда же Шляпа назовет ваш факультет, вы встанете и пойдете за соответствующий стол.
— Акерли, Стюарт!
Вперед выступил мальчик, явственно дрожащий с головы до пят, взял Волшебную Шляпу, надел ее и сел на табуретку.
— Рейвенкло! — объявила Шляпа.
Стюарт Акерли снял Шляпу и поспешил к своему месту за рейвенкловским столом, где все приветствовали его аплодисментами. Гарри уловил случайный взгляд Чжоу, ловца команды Рейвенкло, что-то одобрительно крикнувшей Стюарту, когда тот усаживался. Странно, но этот взгляд ничуть не взволновал Гарри. Гораздо больше его взволновали бы одобрительные нотки Голоса…
— Бэддок, Малькольм!
— Слизерин!
Стол в противоположном конце Зала забурлил от восторга. Гарри видел, как хлопал Малфой, когда Бэддок присоединился к слизеринцам, и невольно задал себе вопрос — а не знай он, что именно на Слизерине училось больше Темных волшебников и ведьм, чем на всех остальных вместе взятых, стал бы так шарахаться от этого факультета?
— Гриффиндор! — громко провозгласила Шляпа свой вердикт. Уже севший за преподавательский стол Хагрид захлопал вместе с гриффиндорцами, когда Дэннис, радостно улыбаясь, снял Шляпу, положил ее на место и поспешил к брату.
— Колин, я поступил! — пронзительно закричал он, падая на свободное место рядом с Колином. Гарри усмехнулся, отворачиваясь от восторженных братьев. — Это замечательно! А меня кто-то схватил в воде и забросил обратно в лодку!.. — донесся уже слабее голос Дэнниса.
Распределение продолжалось. Мальчики и девочки, с большим или меньшим страхом на лицах, один за дру¬гим подходили к трехногой табуретке; очередь сокраща¬лась медленно. И, наконец, на «Уитби, Кевин!» («Хаффлпафф!») Распределение завершилось. Профессор МакГонагалл унесла и Шляпу, и табуретку.
— Я думал, этим мелким конца не будет! — пробурчал Рон, схватив нож и вилку и с нетерпением уставившись в золотую тарелку.
— Сам-то давно таким же мелким был? — огрызнулся какой-то бойкий первокурсник.
Рон свирепо зыркнул на него, и мальчишка сию же секунду заткнулся.
Поднялся профессор Дамблдор. Он улыбнулся всем студентам, приветственно раскинув руки.
— Скажу вам только одно, — произнес он, и его звучный голос эхом прокатился по всему залу. — Ешьте!
— Верно, верно! — в порыве неподдельного единодушия закричали Рон и Гарри, и в это время стоявшие перед ними блюда волшебным образом наполнились.
Почти Безголовый Ник со скорбным видом наблюдал, как Гарри, Рон и Гермиона нагружают свои тарелки.
— А-а-а, от эфо лушше, — пробормотал Рон со ртом, набитым картофельным пюре. Он разом забыл и о Снейпе, и о странноватом поведении Гарри.
— Вам повезло, что банкет поздно вечером, знаете ли, — заметил Почти Безголовый Ник, нарушая звук перезвона приборов. — Тут немного раньше на кухне были неприятности.
— Разумеется, дело в Пивзе, — Ник сокрушенно покачал головой, и та опасно заколебалась. Он осторожно передвинул воротник чуть повыше. — Обычная склока, легко можно представить. Пивз выразил желание присутствовать на банкете — тут все ясно, вы его прекрасно знаете — совершеннейший дикарь, не может смотреть на тарелку с едой без того, чтобы не швырнуть ею куда-нибудь. Мы собрали Совет призраков — Толстый Монах был за то, чтобы предоставить ему шанс — хотя, на мой взгляд, куда более мудрой была позиция Кровавого Барона — тот решительно воспротивился.
Кровавый Барон — это слизеринское привидение, долговязый молчаливый фантом, покрытый серебрящимися пятнами крови, вспомнил Гарри. В Хогвартсе Барон был единственным, кого по-настоящему боялся Пивз.
— А Кровавый Барон жил еще во времена Основателей? — не без умысла поинтересовался Гарри, ловко разделываясь с уже третьей порцией бифштекса. Настроение стремительно улучшалось по мере того, как кусочки мяса достигали голодного желудка.
— Да, — ответил Ник. Он не решился кивнуть, как хотел по привычке. — Барон и Серая Дама жили в те времена.
— Слушай, Ник, а как они относятся к живым? — с энтузиазмом спросил Гарри, представляя открывающиеся перспективы.
— Не особо благосклонно, — осторожно сказал Ник, покосившись на Гарри с обидой. — Если тебе необходимо что-либо узнать, стоит обратиться к кому-то, настроенному более дружелюбно.
— Я просто хотел задать несколько вопросов о жизни Основателей, — признался Гарри, чуть улыбаясь.
Гермиона с удивлением проследила за четвертым бифштексом, который Гарри положил себе.
— Не думаю, что тебе стоить беспокоить привидений других факультетов. Тем более Слизерина, — она оглянулась на серебряно-зеленый стол и чуть нахмурилась.
Дождь по-прежнему с силой барабанил в высокие темные окна. От очередного удара грома задребезжали стекла, и на грозовом потолке полыхнула вспышка, озарившая золотые тарелки, исчезнувшие на мгновенье с остатками первых блюд и немедленно вернувшиеся с пирогами. Однако Гарри на десерт не обратил особого внимания. Вместо воздушного пудинга он с удовольствием съел бы еще мяса!
Когда были уничтожены и пироги, а со вновь заблестевших тарелок пропали последние крошки, Дамблдор снова поднялся со своего места. Гудение разговоров, наполнявшее Большой зал, сразу же прекратилось, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дождя.
— Итак, — начал, улыбаясь Дамблдор. — Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен еще раз по¬просить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.
Едва заметно усмехнувшись в бороду, Дамблдор продолжил:
— Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов запретной территорией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. — Дамблдор на мгновение замолчал, обводя взглядом Зал, и потом добавил: — Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.
— Что? — ахнул Гарри. Он оглянулся на Фреда и Джорджа, которые играли за команду Гриффиндора. Те беззвучно разинули рты, уставившись на Дамблдора и, похоже, онемев от шока.
— Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжиться весь учебный год, — добродушно пояснил Дамблдор, — они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трех Волшебников.
— Вы ШУТИТЕ! — оторопело произнес Фред во весь голос.
Все засмеялись, и даже Дамблдор понимающе хмыкнул.
— Я вовсе не шучу, мистер Уизли, — сказал он, улыбаясь. Он снова обвел Большой Взгляд взглядом ярко-голубых глаз. — Думаю, некоторые из вас не имеют представления о том, что это за Турнир, а те, кто знают, надеюсь, простят меня за разъяснения, и пока могут занять свое внимание чем-нибудь другим. Итак, Турнир Трех Волшебников был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства — Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трех магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и было общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодежью разных национальностей — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить.
— Жертв? — тихо переспросила Гермиона, встревоженно осматриваясь, но большинство студентов в зале и не думали разделить ее беспокойство, многие шепотом переговаривались. Гарри поймал ее взгляд и скептически пожал плечами: мелочи вроде несчастных случаев мало волнуют охочих до славы.
— За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, — звучно продолжал Дамблдор, снова завладев всеобщим вниманием, — но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее, наши Департаменты международного магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать еще раз. Все лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности, — Дамблдор остановился на мгновение перевести дух. — Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, и избрание чемпионов состоится в День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трех Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галеонов.
— Я хочу в этом участвовать! — прошипел на весь стол Фред — его лицо разгорелось энтузиазмом от перспективы такой славы и богатства.
Но Фред оказался далеко не единственным, кто представил себя в роли хогвартского чемпиона. За столом каждого факультета Гарри видел школьников, с не меньшим восхищением уставившихся на Дамблдора или что-то с жаром шепчущих соседям. Но тут директор заговорил вновь, и зал опять умолк:
— Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трех Волшебников, однако Главы участвующих школ совместно с Министерством магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте — я подчеркиваю это — семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кадидатуры. Это, — Дамблдор слегка повысил голос, поскольку после таких слов поднялся возмущенный ропот, — признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали, и весьма маловероятно, чтобы студенты младше шестого и седьмого курсов сумели справиться с ними. Я лично прослежу за тем, чтобы никто из студентов моложе положенного возраста при помощи какого-нибудь трюка не подсунул нашему независимому судье свою кандидатуру для выборов чемпиона, — его лучистые голубые глаза вспыхнули, скользнув по непокорным физиономиям Фреда и Джорджа. — Поэтому настоятельно прошу — не тратьте понапрасну время на выдвижение самих себя, если вам еще нет семнадцати. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга появятся здесь в октябре и пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключительно любезны с нашими зарубежными гостями все то время, что они проведут у нас, и от души поддержите хогвартского чемпиона, когда он или она будет выбран. А теперь — уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Доброй ночи!
Дамблдор сел на место и заговорил с Грозным Глазом. С громким шумом и стуком ученики поднялись на ноги и толпой хлынули к дверям в холл.
— …познакомлю с Гарри!..
Гарри оглянулся: Колин уверенно тащил к нему своего братишку, который еще и успевал по пути вертеть вихрастой головой, разглядывая диковины волшебного замка.
— Гарри, это мой брат! — крикнул Колин, пробиваясь через толпу школьников.
— Я Дэннис! — радостно сказал мальчишка, он успел затормозить только в последний момент и едва не влетел в Гарри. — Дэннис Криви. Мне Колин столько про тебя рассказывал!
Гарри поперхнулся и на всякий случай отодвинулся от Дэнниса подальше: если он хотя бы вполовину такой же приставучий, как брат, то Гарри придется передвигаться по Хогвартсу перебежками или под мантией-невидимкой.
— А я Майкл Брайтфайр! — добавил другой первокурсник, хвостиком увязавшийся следом за братьями Криви.
— Приятно познакомиться, ребята, — вежливо сказал Гарри.
— А ты правда стал сквибом? — нетактично спросил Майкл.
— Да, правда, — кивнул Гарри.
Мальчишки переглянулись и уставились на Гарри с еще большим интересом.
— А почему? — наивно поинтересовался Дэннис. — Я думал, что нельзя перестать быть волшебником.
— Оставьте Гарри в покое! — сердито вмешалась Гермиона, до того слушавшая их молча. Колин растерянно глядел на Гарри.
— Да все нормально, — успокоил ее Гарри, чуть улыбнувшись ей, а потом и мальчикам. — Это произошло из-за дементоров. Они хотели запечатлеть Поцелуй на Гермионе и моем крестном, и я призвал Заступника. Он оказался слишком сильным, и мое магическое ядро разрушилось, — Гарри умолчал о скромной роли Хроноворота и Люпина в той истории. Тем более что подставлять профессора и вообще как-то упоминать о его ликантропии он не собирался. Гарри были понятны мотивы Дамблдора, когда тот принял решение не впутывать Люпина, однако он не мог простить Обливиэйта. Это казалось ему страшным предательством, ударом в спину. Ведь Гарри имел право знать, за что же поплатился своим волшебством. А то, что впоследствии всё восстановилось, уже не играло никакой роли.
— И теперь ты больше не волшебник? — искренне расстроился Денис.
Гарри заговорщически подмигнул ему:
— Знаешь, говорят, что в каждом человеке есть частица небесной силы, которую мы и зовем волшебством. Может, я и не могу больше колдовать палочкой, но эта сила никуда не делась.
* * *
— Мистер Поттер, попрошу вас пройти со мной, — строго сказала МакГонагалл, когда ребята достигли портрета Полной Леди. Она словно выросла из-под земли — так внезапно появилась.
— Но я еще ничего не сделал! — воскликнул растерявшийся Гарри.
— Надеюсь, что и не сделаете, — невозмутимо ответила МакГонагалл, однако в глазах ее притаилась улыбка. — Следуйте за мной, Поттер. Я покажу вам ваши новые комнаты.
— Как это — новые? — удивился Рон. — Разве Гарри не должен жить в общежитии со всеми?
МакГонагалл обратила на него суровый взор.
— В связи с некоторыми событиями прошлого года мистер Поттер переводится в отдельную комнату, — все-таки пояснила она. Рон был уже и не рад, что влез. — И я хочу верить, что это не станет непреодолимым препятствием для вашего дружеского общения, — и она, кивнув Рону и Гермионе, быстро зашагала обратно к лестнице. Гарри ничего не оставалось, кроме как пойти за ней, бросив на друзей последний недоумевающий взгляд.
— Простите, профессор, а это обязательно — переселять меня? — спросил Гарри, поравнявшись с МакГонагалл.
— Это решение директора, Поттер. Не скажу, что оно мне нравится… Однако я не имею власти оспаривать его, — МакГонагалл чуть нахмурилась, а потом быстро глянула на Гарри. — Будьте осторожны, Поттер. У вас достаточно недоброжелателей, а сейчас вы весьма уязвимы.
— Я постараюсь, профессор, — улыбнулся Гарри.
Они пришли к очередной картине, на которой был изображен рыцарь в сверкающих доспехах. Лицо его было сокрыто опущенным забралом, одной рукой он опирался на тяжелый меч, в другой держал щит с гербом Гриффиндора.
— Не будите спящего дракона, — произнесла МакГонагалл. Рыцарь вскинул меч и издал какой-то не то воинственный, не то почтительный клич. Картина отъехала в сторону, открывая за собой проход. — Это дежурный пароль, Поттер, вы можете сменить его, нужно только сообщить об этом вашему стражу, — объяснила МакГонагалл.
«Сказала бы прямо: стражнику», — ядовито усмехнулся голос.
— Спасибо, профессор, — поблагодарил Гарри.
МакГонагалл сдержанно кивнула и с достоинством удалилась.
Гарри вошел в темную дыру входа и оказался в довольно просторной, уютно обставленной комнате. Оформлена она была в теплых бежево-зеленых тонах. В дальней стене красовался камин, сейчас потушенный. Возле камина стояли диван и два кресла, между ними низкий столик. Вдоль стен — несколько пустых книжных стеллажей, а возле большого окна — письменный стол и стул. В отличие от гриффиндорской гостиной, эта не была заставлена так, что свободного места не оставалось, и не походила на сорочье гнездо из-за обилия золотого и всяких мелких вещичек. С другой стороны, эта комната была безликая, ничейная. А в гостиной Гриффиндора всегда царила особенная атмосфера дружелюбия. Даже на втором курсе, когда на Гарри все косились, в гостиной он чувствовал себя свободнее.
Гарри прошел вперед и толкнул дверь. За ней обнаружилась комната меньше гостиной, в которой помещались кровать под балдахином, тумбочка и платяной шкаф. Еще одна дверь, видимо, вела в ванную.
Чемодан Гарри стоял возле кровати не разобранный, дожидаясь своего хозяина.
«Как думаешь, за нами могут следить здесь?» — мысленно спросил Гарри.
«Вполне вероятно, — согласился голос. — Будь я на месте Дамблдора, непременно присматривал бы за тобой — через друзей, одноклассников, даже через врагов.»
Гарри проигнорировал этот очередной выпад в сторону Рона и Гермионы и вышел. Рыцарь на портрете продолжал стоять неподвижно, не изъявляя ни малейшего желания познакомиться со своим подопечным.
— Кхм, здравствуйте, — негромко сказал Гарри, чувствуя себя до крайности неудобно. Рыцарь все так же хранил гордое молчание. — М… я хотел бы поменять пароль. Вы слышите меня?
От картины донесся слабый смешок.
— Разумеется, я слышу вас, — высокомерно ответил рыцарь. Голос его из-за забрала казался приглушенным и звучал гулко. — Однако ваши манеры, мой юный друг, приводят меня в прискорбное душевное состояние.
— О, прошу извинить меня! — быстро сориентировался Гарри, привыкший к перепадам настроения голоса и научившийся подстраиваться под очередную блажь. — Мое имя Гарольд Джеймс Поттер, наследник Древнейшего и Благороднейшего Дома Поттеров.
— Фирмус Брайтфайр, седьмой сын седьмого брата! — высокопарно отрекомендовался рыцарь, прогромыхав своими доспехами. — О чем же вы хотели просить меня, мой юный друг?
— Я хотел бы сменить пароль, если это возможно, — ответил Гарри, стараясь подражать манере рыцаря говорить.
— Не вижу в этом никакой проблемы! — поощрительно воскликнул Фирмус, поднимая начищенный до блеска щит. — Какой же пароль вы изволите выбрать?
— Шесть-два-пять-девять.
Рыцарь на мгновение потерял дар речи.
— Прошу прощенья?! — наконец справился он с изумлением.
— Я хочу установить пароль из цифр, — вежливо объяснил Гарри.
— Но позвольте!.. — возмутился рыцарь. — А как же семейный девиз, имя дамы сердца?!
— Что же… вам четырнадцать, — повторил он, но уже без прежнего энтузиазма, — вам надлежит иметь даму сердца! Или же невесту — как и подобает наследнику Дома.
— Боюсь, сэр Фирмус, мои родители не успели подыскать мне невесту. Так что приходится довольствоваться сухими цифрами.
— Что же, воля ваша, мой юный друг, — неохотно согласился рыцарь. — Однако я вынужден настаивать на том, чтобы вы не затягивали с выбором достойной невесты — это дело чести!
— Благодарю за совет, сэр Фирмус, — ответил Гарри, давясь смехом.
Он вернулся в свои комнаты и только там от души расхохотался.
«Что именно так развеселило тебя?» — сухо поинтересовался голос.
— Настойчивость, с которой сэр Фирмус пытался наставить меня на путь истинный, — ответил Гарри сквозь смех. — Искать невесту… Да мне всего-навсего четырнадцать!
«Радуйся, что твои родители не были поборниками старинных традиций, — мстительно остудил его веселье голос. — Иначе уже был бы обручен с какой-нибудь чистокровной девицей.»
«Средневековье какое-то! — отмахнулся Гарри. — А что, — вдруг насторожился он, — тебя вот так обручили против воли?» — он ждал ответа, затаив дыхание.
«Боюсь, что моя ситуация схожа с твоей — некому было устраивать помолвку.»
«О… прости, — неловко извинился Гарри. — Я… ты никогда не говорил…»
«Прекрати разводить сантименты! — раздраженно ответил голос. — Я своих предков не оплакиваю. Тебе не стоит этого делать тем более!»
— Ну ты и злюка, — расстроено сказал Гарри. Однако невидимый собеседник уже пропал, и эти слова услышала лишь пустота комнаты.
Гарри подумал, что, наверно, выглядел со стороны очень забавно, разговаривая сам с собой. Вздохнув, он принялся разбирать чемодан: при всем искушении он не хотел использовать для этого волшебство. Обида, вроде бы рассеявшаяся, после неосторожных слов Рона снова подняла свою скользкую голову. И из вредности Гарри решил, что расскажет о том, что волшебство вернулось к нему, только после того, как восстановится в полной мере. Даже не восстановится, а приумножит свои силы, достигнет небывалых высот!
05.09.2011 Глава 5. Специальный корреспондент Рита Скитер
Гермиона, вставшая в первый учебный день по обыкновению раньше обычного, была очень удивлена, застав в пустой гостиной Гарри. И еще больше она была удивлена, когда заметила в его руках учебник Зелий за третий курс.
— Доброе утро, Гермиона, — сказал Гарри. Он закрыл учебник, заложив его пестрой ленточкой, и только после этого обратил на Гермиону взгляд ярко-зеленых глаз.
— Доброе утро, — улыбнулась она в ответ. — Повторяешь Зелья?
— Ага, — легко кивнул Гарри, снова сдувая отросшую челку. Идея таким образом скрыть шрам уже не казалась ему такой уж гениальной. — Снейп наверняка пройдется по моим «успехам». Не хочу быть посмешищем больше, чем неизбежно.
— Ты неправ, Гарри, — мягко сказала Гермиона, присаживаясь рядом с ним. — Ты вовсе не посмешище, наоборот, ты очень сильный и смелый!
— Не чтобы я напрашивался на комплимент, — лукаво глянул на нее Гарри, — но спасибо. Знаешь, — вдруг в приливе откровенности добавил он, — для меня очень важно, что ты осталась прежней!
— А для меня важно, что прежним остался ты, — серьезно ответила Гермиона.
Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд, и, наверно, Гарри бы не выдержал и выложил как на духу все, что произошло летом, что он вспомнил и до чего додумался… но в этот момент в гостиную ввалились гомонящие мальчишки-четверокурсники. Они заметили сидящих рядом Гарри и Гермиону и враз замолчали, переводя взгляды с него на нее и обратно.
— Привет, ребята! — бодро поздоровался Гарри, вставая. Момент был упущен, и он даже малодушно порадовался, что однокурсники пришли так вовремя. Иначе пришлось бы Гермионе рассказывать и о наличии голоса в голове. А уж ее реакцию на подобное было представить себе легче легкого.
— Привет! — раздалось вразнобой.
Рон выглядел как побитая собака: таким же обиженным жизнью и потерянным. И по пути в Большой Зал угрюмо молчал, глядя себе под ноги.
— Слушай, Рон, а ты ведь был на чемпионате мира по квиддичу? — спросил посреди завтрака Симус.
— Ну, был, — охотно кивнул Рон. На оживленно болтающих Гермиону и Гарри он не смотрел принципиально.
— А не знаешь, из чьей палочки выпустили Метку?
Гарри вскинул на Симуса недоуменный взгляд.
— Какую метку? — спросил он, хмурясь.
— Разве ты не в курсе? — удивился Невилл. — Прямо после матча кто-то запустил в воздух Темную Метку — знак Сам-Знаешь-Кого!
«Темный Лорд вернется — еще более могущественный и ужасный, чем прежде…» — всплыли в памяти слова Трелони.
— Из моей палочки, — сказал Рон, накладывая себе еще омлета. — Я уж подумал было, что потерял ее… А оказалось, что ее кто-то украл в создавшейся суматохе.
— А еще там были Пожиратели Смерти! — возбужденно добавил Симус, обращаясь преимущественно к Гарри: все остальные и так уже знали об этом. — Говорят, — он понизил голос, — что они хотят избрать на его место нового Темного Лорда!
Гарри отнесся к этому заявлению скептически.
— По-моему, — убежденно произнес он, — они скорее бы попытались вернуть Волдеморта, — все вздрогнули, — каким-нибудь способом, чем искать ему замену. Иначе им головы не сносить, когда он вернется.
— Гарри, Сам-Знаешь-Кто мертв, — тихо, ласково сказал Симус. Дин закивал. — Ты сам победил его, забыл?
— Он пропал. А пропавшие иногда возвращаются, — возразил Гарри. И, не слушая дальнейшие бормотания Симуса, встал. — У нас первым уроком ЗОТИ, а мне еще нужно зайти в библиотеку за дополнительной литературой. Гермиона, ты пойдешь?
— Конечно, — кивнула Гермиона, тоже вставая.
Рон проводил их тоскливым взглядом. Больше библиотеки он ненавидел только класс зельеделия. Друзья знали об этом, потому и не позвали его с собой, однако препротивное чувство ненужности и не думало отступать перед доводами рассудка.
* * *
— Итак, существуют три Непростительных Проклятья, — пророкотал Грюм, опираясь на свою палку. Он обвел класс взглядом нормального глаза. Волшебный же глаз с самого начала урока неотрывно следил за Гарри, будто приклеенный. — Почему они так называются?
Гермиона неуверенно подняла руку. Привычка отвечать на уроке пересилила робость перед страшноватым учителем.
Грюм кивнул, и Гермиона заговорила немного неуверенно:
— Изначально они назывались неотражаемыми. Однако при переводе с одного из древних наречий была сделана ошибка. Обнаружили ее значительно позже, и название «Непростительные» так и осталось.
— Пять баллов Гриффиндору, — бросил Грюм, отворачиваясь. — Да, первоначальное название отражает суть этих проклятий: они неотражаемые. Нет волшебных щитов, способных защитить вас, нет ритуалов… Ни-че-го волшебного. Хотя, по всей видимости, возможны и исключения, — взгляды обоих глаз обратились на Гарри, как и взгляды всего класса, и обезображенный рот Грюма искривился в жутком подобии улыбки. — Так вот, — нормальный глаз теперь смотрел на Невилла, а волшебный — по-прежнему на Гарри, — три Непростительных Проклятья. Кто может перечислить их?
В классе стояла гробовая тишина. Никто не торопился проявить свои знания, если даже таковые имелись.
— Ну? — прогремел Грюм.
Гермиона нерешительно подняла руку, словно сомневалась, стоит ли ей вообще отвечать.
— Проклятье подвластия. Им… империус, — тихо сказала она, не глядя на профессора.
— Да! — ликующе гаркнул Грюм, да так громко, что половина студентов подпрыгнули на своих местах. Он отвинтил крышку с приготовленной заранее банки и вынул из нее паука. — Энгоргио! — и паук резко увеличился, став размером с бланджер. — Это проклятье, — продолжал Грюм, обращаясь к классу, — еще называют Третьим Непростительным. Оно очень коварно… Потому что некоторые негодяи, — нормальный глаз презрительно зыркнул на Малфоя, — отбрехались им, лишь бы не понести наказания за свои делишки. Империо!
Паук дернулся и застыл. Класс тоже застыл, с ужасом глядя кто на паука, кто на Грюма.
— Я могу приказать ему все, что угодно, — с садистским удовольствием говорил Грюм, блестя черным глазом. — Станцевать сальсу, перекусать вас всех, убить самого себя… — он резко взмахнул палочкой, и паук вдруг прыгнул на Рона, который дико завопил от ужаса. Потом паук так же стремительно перебрался на Гарри, Дина, затем на слизеринцев. Задержался на Малфое, который пытался уползти куда-то под стол, не переставая кричать.
— Силенцио! — прогремел Грюм.
Паук, повинуясь очередному взмаху палочки, покорно заполз к нему на руку и замер.
Шокированные студенты сжались на своих местах, со страхом ожидая продолжения экзекуции.
— Это было Империо, — сказал Грюм, покачивая рукой с пауком. Он снова быстро-быстро облизнул губы. — Кто назовет Второе Непростительное?
К всеобщему удивлению, Невилл поднял дрожащую руку.
— Пыточное проклятье, — очень тихо, едва ли не шепотом сказал он. Сглотнул. — Круциатус.
— Круцио! — тут же воскликнул Грюм без перехода. Неприятно-оранжевый луч ударил в паучка, и тот забился в судорогах, издавая при этом тонкий-тонкий писк. Или, быть может, перепуганному Невиллу только казалось, что паучок пищит от мучительной боли. Невилл ужасно побледнел, едва не позеленел, и был не в силах отвести взгляд от паука, который уже почти не двигался…
— Прекратите! — выкрикнул Гарри. Это отвлекло Грюма, который смотрел на свою жертву странно расширившимися глазами, и оранжевый луч погас — будто иссякла струя воды.
— А, Поттер… — развернулся к нему Грюм. — Самый смелый в львятнике, да? Может, тебе хватит духу и назвать мне Третье Непростительное?
Гарри выдержал его тяжелый, насмешливый взгляд. В этот момент он ненавидел Грюма даже больше, чем Волдеморта! Он чувствовал, как Невилл сзади едва сдерживает слезы, пропитанные горечью и бессильной злостью.
Грюм чуть вздрогнул. Гарри тоже. Ему вдруг почудилось на мгновение, что он произнес эти два страшных слова с той же самой интонацией, с какой их произносил высокий, холодный голос в воспоминаниях. Голос далекий, искаженный, будто эхо… Ставший таким до жути знакомым голос.
— Да, — прохрипел Грюм. — Еще пять баллов Гриффиндору… за знания, — он неприятно ухмыльнулся, наводя палочку на паука. — Авада Кедавра!
В последний момент Гарри отвел взгляд.
Паук упал замертво, не успев и дернуться. Оцепеневшие от страха студенты еще больше сжались на своих местах, не решаясь смотреть на профессора. Удар колокола, возвестивший об окончании урока, стал подлинным спасением для всех. Первым из кабинета пулей вылетел Невилл, не слушая даже, что за тему Грюм задал на дом. Гарри, покидав вещи в сумку кое-как, выскочил за ним.
— Невилл! Невилл!.. Подожди! — он догнал Невилла уже у подножия лестницы и схватил его за плечо. Вдруг его словно ударило током, а перед глазами возникла картинка: белые больничные стены и женщина, еще молодая, но выглядящая много старше своего возраста. Женщина безумная, со странно тусклыми глазами. Женщина, чем-то неуловимо похожая на самого Невилла.
«Алиса Лонгботтом, — сухо подсказал голос. — Ее запытали Круциатусом до сумасшествия.»
«Откуда ты знаешь?» — подозрительно спросил Гарри.
«Твой дружок слишком эмоционально отреагировал на манеру Грюма вести урок», — усмехнулся голос.
— Никогда не думал, что увижу действие всех трех Непростительных, — пробормотал Невилл, жалко улыбаясь. — А ты?
— До недавнего времени я вообще о них не знал, — тихо ответил Гарри. — Только зеленая вспышка… и все… Давай заглянем на кухню? Профессор Люпин приучил меня заедать все плохое шоколадом. — Он улыбнулся чуть шире и доверительно добавил: — Правда, я боюсь стать похожим на моего кузена Дадли.
— Он ест много шоколада? — Невилл, к огромному облегчению Гарри, поддержал полушутливый тон.
— Он просто много ест. И шоколада в том числе!
Рон и Гермиона, так и не догнавшие Гарри с Невиллом, вынуждены были идти на Трансфигурацию вдвоем. Разговор не клеился. Рон восторгался Грюмом, а Гермиона, наоборот, прониклась к новому профессору еще большей неприязнью. Он откровенно пугал ее. А еще ей очень не нравилась его привычка облизывать губы.
Профессор МакГонагалл вошла в класс вровень со звоном колокола. Она обвела учеников взглядом и чуть нахмурилась.
— Я не вижу мистера Поттера и мистера Лонгботтома, — сказала она сурово.
— А… а они… они… — Рон оглянулся на Гермиону в поисках поддержки.
— Наверно… наверно, они задержались где-то по пути, — пролепетала Лаванда. Она переглянулась с Парвати, не решаясь продолжать.
— Не вижу причин для подобной задержки, — отрезала МакГонагалл, поправляя очки. — Увы, я вынуждена назначить им взыскание в первый же учебный день…
— Профессор, но они не виноваты! — воскликнула Гермиона. — Дело в том, что профессор Грюм… он показывал нам действие Непростительных проклятий!
— Непростительных? — потрясенно переспросила МакГонагалл, хотя прекрасно все расслышала.
— Всех трех! — добавил Симус со смесью восторга и ужаса. — Правду говорят: этот Грюм совсем свихнулся!
— Пять баллов с Гриффиндора за неуважение к преподавателю, мистер Финниган! — тут же отчитала его МакГонагалл. Она возмущенно раздула ноздри, но все же сказала: — Начнем урок. А мистеру Поттеру и мистеру Лонгботтому передадите…
В этот момент негромко, но отчетливо постучались, дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась снова растрепанная голова Гарри.
— Простите, профессор МакГонагалл, мы можем войти?
Невилл топтался за ним.
— Входите, — чуть помедлив, разрешила МакГонагалл. — Но учтите, это последний раз, когда я закрываю глаза на опоздание!
— Да, мэм! — хором ответили ребята и тихо просочились в класс. От былой зеленоватой бледности Невилла и затравленного взгляда не осталось и следа.
— Вы вступаете в важнейшую фазу обучения магическим искусствам, — наставляла профессор МакГонагалл, угрожающе поблескивая прямоугольными стеклами очков. — Не за горами экзамен по сверхотменному волшебству…
— Так СОВ будет только на пятом курсе! — взмолился Дин Томас.
— Согласна, Томас. Но готовиться к нему следует заранее. Из всего класса одна мисс Грейнджер превратила ежа в более-менее приличную подушечку для иголок. А ваша подушка, Томас, до сих пор в ужасе сворачивается, стоит поднести к ней булавку.
Гермиона зарделась от удовольствия.
— В этом году мы продолжим превращение живого в неживое, а также начнем изучение более углубленных направлений Трансфигурации…
Гарри вместе со всеми старательно записывал лекцию, одновременно прикидывая, где можно было бы заниматься практикой, чтобы его никто ни в чем не заподозрил. Его отдельные комнаты казались ему напичканными всевозможными жучками или их волшебными аналогами, чтобы Дамблдор мог беспрепятственно следить за ним. Паранойя цвела буйным цветом, еще немного, и Гарри начнет по примеру Грюма пить из отдельной фляжки, огрызаясь на всех и вся.
Как самый крайний вариант оставалась Тайная Комната, однако Гарри считал, что будет слишком подозрительно, если он начнет слоняться возле девчачьего туалета — даже нерабочего. Тем более нерабочего…
«Есть комната, которая подстраивается под твои желания», — подсказал голос, пока Гарри старательно выводил законы Гэмпа.
«Не слышал о такой», — мысленно ответил Гарри. С кончика пера сорвалась жирная клякса, заляпав сразу три строчки. Гарри украдкой огляделся и дунул на кляксу. Она тут же выцвела и пропала.
Голос усмехнулся. «Ее называют Выручай-комнатой, — негромко говорил он, явно следя за рукой Гарри, которая вдруг начала подрагивать, а почерк, и без того не идеальный, стал вовсе кривым. — Она подходит для занятий практическим волшебством, если только ты не пожелаешь изучать Темную Магию. Для таких целей нужно что-то более скрытое от Министерства и Дамблдора.»
«Не замечал за собой таких желаний», — упрямо возразил Гарри.
«Многие желания возникают в процессе взросления», — насмешливо и даже снисходительно ответил голос.
Гарри покраснел.
— Напоминаю: в том, что касается трансфигурации живого в неживое, важную роль играют правильные движения палочкой, — сказала МакГонагалл.
— Простите, профессор! — вскинул руку Гарри. — А если волшебник не использует палочку для колдовства, что тогда?
— Не использует палочку? Боюсь, Поттер, что такое невозможно, — покачала головой МакГонагалл. — Существуют общины волшебников в других странах, где практикуются другие виды магии: рунная, ритуальная… Однако в таком случае сам процесс трансфигурации будет уже несколько иным.
— Но я слышал, что волшебные существа не нуждаются в таком резонаторе. А в древности волшебники вообще не использовали палочки для колдовства¸ — продолжал допытываться Гарри.
— Как я уже говорила, некоторые виды магии в принципе не требуют проводника, коим является волшебная палочка. Вы правы, Поттер, волшебные существа обладают своим, уникальным волшебством, которое настолько отличается от волшебства людей, что различается сам принцип колдовства. Однако большая часть историй о волшебниках, могущих сдвигать горы мановением руки — вымысел.
— Ясно, профессор, — кивнул Гарри.
— Не знал, что ты интересуешься беспалочковой магией, — тихо сказал Рон, пока МакГонагалл отвечала на вопросы.
— Мне просто любопытно, — пожал плечами Гарри.
— Поттер, вы освобождены от практических занятий, — напомнила МакГонагалл, глядя на него поверх очков. — Однако я считаю необходимым задать вам изучение дополнительной литературы. Жду от вас эссе длиной на два фута больше, чем у остальных.
— Как скажете, профессор, — покорно кивнул Гарри.
Путь его лежал на восьмой этаж. Коридоры были пустынны, и Гарри в кои-то веки не опасался встретить Снейпа или Филча с миссис Норрис.
«Здесь», — остановил Гарри голос возле одной из стен. Она ничем не отличалась от других точно таких же каменных стен, хотя какое-то смутное воспоминание Гарри действительно было связано с восьмым этажом, бегством от Филча и кладовкой для метел.
«М… мне нужна комната для занятий магией», — твердил про себя Гарри, вышагивая туда-сюда перед стеной. Голос молчал, но пропадать никуда не собирался.
И когда Гарри прошел в третий раз, в стене вдруг начал вырисовываться блеклый узор, и через несколько мгновений и вправду появились очень высокие двери, украшенные коваными цветами и закорючками. Гарри толкнул эту тяжелую дверь, и она с неожиданной легкостью отворилась. За ней оказалась большая комната с камином, диванчиком, стеллажами, забитыми книгами… Гарри удивленно прошелся по этой комнате и даже пощупал мебель: настоящая.
— Мне иногда кажется, что я никогда не привыкну к вечности и бесконечности волшебства! — восторженно прошептал он.
Голос промолчал, давая Гарри возможность вдоволь навосхищаться.
«Это идеальное место для дальнейших занятий окклюменцией и кэндо», — решил Гарри. Словно в ответ на его мысли в стене появилось большое окно, а возле него на полу расстелилось покрывало. На стене появились два чуть изогнутых меча. Гарри с трепетом выдвинул один из ножен — слепяще блеснула сталь — и провел пальцами в дюйме от остро заточенных лезвий.
«У тебя есть только полчаса», — вернул его с небес на землю голос.
«Да, я помню», — рассеянно согласился Гарри, желая заняться всем и сразу. Наконец привычка одержала верх над любопытством, и он решительно снял со стены один из мечей. Сумку со школьными принадлежностями положил на пол, а сам закрыл глаза. И в то же мгновение все звуки стали громче, компенсируя невозможность видеть… Гарри даже показалось, что он услышал голос Снейпа, но это было, конечно же, невозможно.
Тонко, опасно зазвенела сталь…
* * *
Летняя привычка Гарри вставать на рассвете сослужила ему хорошую службу: до начала уроков он успевал не только потренироваться в Выручай-комнате, но и даже отработать несколько заклинаний под чутким руководством голоса.
«Самоконтроль!» — громыхало в голове, когда Гарри чересчур увлекался и случайно поджигал что-нибудь. Однако, к вящему удовольствию голоса и самого Гарри, такое случалось все реже.
«Используй комбинации чар и проклятий!» — приказывал голос, и Гарри беспрекословно подчинялся, находя какое-то странное удовлетворение в том, что с каждым днем у него получается все лучше и лучше. Какие-то заклятья давались легче, какие-то, наоборот, едва-едва вспыхивали блеклыми искрами, но Гарри, словно одержимый, пробовал снова и снова, до дрожи боясь снова потерять ощущение волшебства внутри. Палочка не отзывалась на его прикосновения, ведь волшебного ядра в Гарри больше не было. Магия теперь растекалась по всему телу вместе с кровью, и Гарри не был еще уверен, хорошо это или плохо.
Сила, ловкость, слух, обоняние — все эти «звериные дары» все больше сливались с человеческой частью Гарри, превращая его тело в нечто невероятное: сильное, агрессивное, порою жестокое… И Гарри со сладкой смесью ужаса и азартного предвкушения ожидал окончания этих метаморфоз. Благодаря усилиям Гермионы он все же немного поправился, но все равно оставался очень худым и бледным. Теплое осеннее солнце совсем не трогало его кожу загаром, но Рон и Гермиона не теряли надежды, так что друзья проводили на воздухе все свободное время. Однако погожие деньки кончились, и расстроенная Гермиона вынуждена была с тоской смотреть то на бледного Гарри, то на дождь за окном.
Гарри мимолетно глянул на себя в зеркало: и вправду слишком бледный.
«И слишком худой», — критически заметил голос.
Гарри едва не уронил полотенце, весь покраснев.
— Ты что, подглядываешь за мной?! — задохнулся он от возмущения и смущения. По телу пробежала дрожь.
«Не кричи, — недовольно сказал голос. — Разумеется, я не подглядываю за тобой. Но ты слишком худой. Тебе нужно лучше питаться, иначе твое тело начнет выпивать магию, чтобы укрепить себя.»
«Ты так говоришь, будто мое тело в состоянии само решить, что ему нужно», — усмехнулся Гарри, смутившись еще больше. И вправду, с чего ему пришла в голову такая глупость?..
«Гарри, я видел, как твое бессознательно тело не позволило Дамблдору приблизиться к тебе в минуту слабости, — снисходительно ответил голос. — Уж поверь мне, я не стану просто так тебя пугать.»
«Вы с Гермионой прям будто сговорились», — проворчал Гарри. Он нерешительно замер перед платяным шкафом. Глупость глупостью, а одеваться в присутствии голоса решительно не хотелось.
«Не сравнивай меня со своей грязнокровкой!» — рассерженно рявкнул голос.
«А ты не называй ее грязнокровкой!»! — разозлился в ответ Гарри.
Голос презрительно хмыкнул и пропал.
Гарри недовольно рыкнул. Некоторые перегибы голоса и в самом деле приводили его в ярость!
— Да закройся ты! — прикрикнул он на распахнувшееся окно. Окно тут же с треском захлопнулось, едва не разбив стекло. — Черт!.. — выругался Гарри. Близилось очередное полнолуние, и такие вот вспышки агрессии становились все более частыми.
Первым уроком были Прорицания, что настроения не поднимало. Гарри раздражал тяжелый запах благовоний и хереса, которым были пропитаны и кабинет, и сама профессор Трелони. Однако по какой-то причине именно Прорицания наряду с Зельями ему оставили для практического изучения. Гарри мрачно шутил, что и раньше не мог приподнять завесу тайны над туманами будущего, а теперь и вовсе только еще больше сгущает тучи над Внутренним Оком других студентов.
Когда колокол прозвонил к началу утренних занятий, Гарри с Роном направились в Северную башню.
Знакомый сладкий аромат, струящийся от огня в камине, достиг их ноздрей, едва они влезли наверх по стремянке. Окна, как и всегда, были зашторены, а в круглом кабинете царил тусклый красноватый сумрак, создаваемый множеством ламп, завешанных какими-то шарфами и шалями. Гарри и Рон пробрались через обитые ситцем стулья и пуфы, загромождавшие комнату, и сели за один маленький круглый стол.
Прошелестели легкие, почти неслышные шаги.
— Добрый день, — томный голос профессора Трелони раздался прямо за спиной Гарри.
Необычайно худая, в громадных очках, профессор Трелони устремила на него тот трагический взгляд, который неизменно у нее появлялся, стоило ей завидеть Гарри. Профессор Трелони по обыкновению была увешена бесчисленными цепочками, бусами и браслетами, которые поблескивали в дрожащем свете камина и издавали тонкий перестук-перезвон, когда она шевелилась.
— Вы сегодня раньше других, мой дорогой, — печальным тоном обратилась она к Гарри. — В последнее время своим Внутренним Оком я вижу ваше храброе лицо покрытым тучами тревоги. И, к сожалению, должна сказать, что ваше беспокойство небезосновательно. Вижу для вас грядут трудные времена, увы… очень трудные… Боюсь, то, что страшит вас, и в самом деле произойдет… и, возможно, гораздо раньше, чем вы думаете…
— Прошу прощенья, профессор, — нагло перебил ее Гарри, — но мои страхи уже как бы сбылись…
— Но ваш главный страх по-прежнему таится в вашем сердце, — упорно возразила Трелони, еще больше выпучив глаза. — Будьте осторожны…
Ее голос понизился почти до шепота. Рон, глядя на Гарри, повращал глазами — тот в ответ изобразил каменное лицо. Профессор Трелони проскользнула мимо них и опустилась в просторное кресло с подголовником перед камином, лицом к классу. Лаванда Браун и Парвати Патил, страстные почитатели профессора Трелони, устроились на пуфах вплотную к ней и аж подались вперед от нетерпения.
— Дорогие мои, для нас настало время обратиться к звездам, — заговорила профессор Трелони. — Движение планет и таинственные предзнаменования они открывают лишь тем, кто сумел вникнуть в фигуры небесного танца. Человеческая судьба может быть прочитана в их пересекающихся лучах…
Тут мысли Гарри куда-то поплыли. Ароматический дым всегда действовал на него усыпляюще и одуряюще, а туманные речи профессора Трелони о предсказании судьбы и подавно никогда не увлекали. Тем более сейчас. Но он никак не мог заставить себя не думать о ее словах: «Я боюсь, то, что страшит вас, и в самом деле произойдет...»
Нет, Гермиона права, подумал Гарри с раздражением, профессор Трелони и в самом деле старая обманщица. Ведь он решительно ничего не боялся в этот момент — ну, если не считать опасений, что он снова потеряет магию… или голос куда-нибудь исчезнет… но что может знать об этом профессор Трелони? После долгих размышлений Гарри пришел к выводу, что все эти ее фирменные предсказания — всего-навсего случайные догадки, подкрепленные нагоняющими страх манерами.
Исключая, правда, тот раз в конце прошлого семестра — тогда она изрекла пророчество, что Волдеморт воспрянет вновь… сам Дамблдор сказал, что, по его мнению, транс был непритворный, когда Гарри описал ему, как все было…
«Слуга вернется к своему хозяину?» — вдруг прервал его полудрему голос. Гарри никогда прежде не слышал в нем таких взволнованно-ликующих ноток.
«Я сначала думал, она это про Сириуса», — ответил Гарри, садясь попрямее. И вовремя: Трелони устремила на него затуманенный взгляд.
— Вы, мой дорогой, без сомнения, рождены под пагубным влиянием Сатурна, — произнесла она не без некоторого трагизма в голосе.
— Рожден под чем, прошу прощения? — переспросил Гарри, отвлекшийся на разговор с голосом.
— Сатурн, дорогой, планета Сатурн! — повторила профессор Трелони, явно задетая тем, что Гарри не был потрясен этим известием. — Я рассказывала, что Сатурн, несомненно, был в пике активности в момент вашего рождения… темные волосы… хрупкое сложение… трагические потери в самом начале жизненного пути… И грядущая ужасная потеря в юности… — вдруг профессор Трелони моргнула, и ее взгляд прояснился.
В классе повисла тяжелая тишина. Все смотрели на Гарри, а он смотрел, не отрываясь, на профессора Трелони, пытаясь понять, сказала ли она это просто так, наугад, или и в самом деле что-то видела…
И вдруг в голову ему пришла гениальная идея!
Голос что-то протестующе крикнул, но Гарри не слушал его: он поймал взгляд профессора Трелони и всей душой пожелал увидеть ее воспоминания.
Вдруг зрение странным образом разделилось: Гарри одновременно видел и класс, в котором время словно замедлилось и стало идти не быстрее черепахи, и какой-то туннель, в который его засасывало со страшной скоростью. Вокруг мелькали картинки, звуки слились в неясный гул, в котором иногда слышались отдельные слова… И вдруг Гарри будто с силой впечатало в монолитный камень, из глаз посыпались искры, а этот «камень» пошел глубокими трещинами и раскрошился…
Класс предсказаний огласили сразу два пронзительных вопля. И Гарри, и Трелони держались за головы, и перепуганные студенты не знали, что делать.
«Ч-что это было?» — мысленно простонал Гарри сквозь непрекращающийся звон в голове.
«Идиот! — рявкнул голос. Он явно был не на шутку встревожен, но в то же время испытал облегчение, когда Гарри заговорил. — Это был блок Мастера Окклюменции!»
«Это Трелони, что ли, Мастер?» — не поверил Гарри.
«А ты взгляни на нее своими глазами — увидишь!» — язвительно посоветовал голос.
Гарри отнял руки от головы и посмотрел на Трелони. Она же смотрела на него расширившимися в ужасе глазами, белая, как полотно. Очки свалились с носа, но Трелони не обратила на это ни малейшего внимания.
Голос сориентировался раньше Гарри.
«Примени Обливиэйт!» — скомандовал он.
«Но я не умею! Я могу стереть их личности!» — воскликнул Гарри.
«Делай, что я говорю! — почти прошипел голос. — Иначе тебе придется объяснять слишком многое! Я помогу… давай же!»
Трелони отшатнулась, когда глаза Гарри полыхнули зеленоватым светом. Граница между белком и радужкой стала размытой, нечеткой, и в душном кабинете Прорицаний потянуло свежим ветерком…
— Обливиэйт… — выдохнул Гарри. Сильный порыв ветра опрокинул несколько легких безделушек, всколыхнул тяжелые портьеры, обдал прохладой застывшие лица студентов и Трелони…
Через несколько секунд все стихло, а в глаза снова вернулась жизнь.
«Спасибо…» — поблагодарил Гарри.
«Не хочу тебя расстраивать, — язвительно заявил голос, — но ты не дал мне ничего сделать.»
«Смешная шутка, — хихикнул Гарри, заработав недоуменные взгляды со стороны одноклассников и Трелони. Сама профессор растерянно моргала, скользя по невинным личикам потерянным взглядом. Лицо Гарри было самым невинным. — Как я мог стереть вспоминания Мастера Окклюменции?»
«Сила есть — ума не надо, — еще более ядовито сказал голос. — Если говорить образно, то ты только что грохнул кузнечным молотом хрупкую хрустальную статуэтку. Что вообще заставило тебя влезть в голову Провидицы?»
«Ее слова о потере, — неохотно ответил Гарри, чувствуя себя совсем разбитым. Словно он сам был статуэткой, которую разнесли вдребезги, а потом склеили кое-как. — Хотел узнать, это предсказание или очередная чушь.»
— Вы можете идти, — хрипло сказал Трелони, из ее голоса исчезла вся томность.
Гарри вышел в числе первых, едва сдерживаясь, чтобы не схватиться снова за голову.
— Ф-фу, в этот раз было даже хуже, чем обычно, — пробормотал Рон, морщась. — От этих ее благовоний у меня башка раскалывается… Как будто по мне бланджером заехали…
— Ага, у меня тоже, — негромко согласился Гарри.
«Еще бы она у тебя не болела, — сухо произнес голос. Гарри с содроганием угадал приближение разгромной нотации о безответственности и глупости. — Только ты, Поттер, мог вот так играючи сломать блок, который и обнаружить сложно!»
«Да откуда я мог знать, что у нее может быть блок?» — устало огрызнулся Гарри.
— Ребята, у вас такой вид, будто у вас был не один урок Прорицаний, а пять сразу! — вместо приветствия жизнерадостно сказала Гермиона.
Рон и Гарри ответили ей унылыми взглядами. На фоне цветущей Гермионы они казались еще более бледными и болезненными. И мысль о грядущем сдвоенном уроке Зелий настроения определенно не поднимала.
— К Рождеству кое-кто из вас наверняка получит в качестве подарка яд в бокале с соком, — зловеще говорил Снейп, завернувшись в свою глухую черную мантию и сложив руки на груди. — Потому будьте предельно внимательны… если, конечно, хотите дожить до Нового года, — его взгляд остановился на Гарри, губы изогнулись в знакомой ядовитой полуулыбке.
Снейп словно почувствовал его отвратительное состояние и специально задал ему приготовить состав, требующий сосредоточенности и точности. Не будь голоса и его подсказок, Гарри наверняка бы вместо ста двух раз помешал зелье сто три раза и получил бы в итоге не противоядие, а новый яд.
«Северус слишком щадит вас», — сказал голос, когда Гарри уже распрощался с друзьями и ушел к себе. Он был на удивление задумчив и даже будто забыл о задуманной трепке. Хотя — как уже знал Гарри — голос никогда и ни о чем не забывал. Он вообще отличался злопамятностью и мстительностью.
«Это называется щадит?» — вяло удивился Гарри. Кровать была такой соблазнительно мягкой, удобной… С другой стороны, желудок настойчиво напоминал о себе.
«Гораздо эффективнее было бы давно отравить кого-нибудь одного. Уверяю тебя, мучительная смерть прямо у тебя на глазах как ничто иное стимулирует желание изучить противоядия.»
«Ты так говоришь, как будто самолично перетравил кучу народа», — буркнул Гарри.
* * *
— Я не говорил вам? Дядя подписал мне разрешение на посещение Хогсмида! — с довольным видом сообщил Гарри на следующий день за завтраком.
Гермиона вздохнула и отодвинула тарелку.
— Ты все-таки не передумал давать интервью? — спросила она, до последнего тая надежду.
Гарри был непреклонен:
— Я хочу, чтобы Сириуса оправдали. Он, может, и не очень хороший крестный, но его могут поймать в любой момент. А мы не для того его спасли, чтобы его сцапали теперь! Вы со мной?
Рон и Гермиона, переглянувшись, неохотно кивнули.
— Хорошо, — сказал Гарри, нервно поглядывая на часы. — Встреча со Скитер назначена на полдень, а сейчас уже почти десять.
Они вышли из Большого Зала, провожаемые взглядом ярко-голубых глаз. Дамблдор устало прикрыл веки, сокрушенно покачав головой.
Ребята сначала заглянули в «Сладкое Королевство», где выпили сливочного пива и стали свидетелями странной встречи Людо Бэгмена с близнецами. Потом зашли в «Зонко», где Гарри и Рон долго выбирали всякую мелочевку под недовольные причитания Гермионы. Наконец в половину двенадцатого они направились к «Кабаньей голове». Этот бар разительно отличался даже от «Дырявого котла», не говоря уже о прочих барах. В нем было темно и тесно, а бармен вытирал стаканы тряпкой, которая слезно умоляла о хотя бы небольшом количестве порошка и чистой воды. Друзья заняли самый дальний столик у запыленного окна, и Гермиона тут же набросила Заглушающие Чары.
Рита Скитер тоже решила прийти раньше назначенного времени. Одета она снова была ярко и так же ярко накрашена. В одной руке мисс Скитер держала сумочку, отделения которой странно шевелились, будто пытались поймать несуществующую муху; в другой руке она несла заранее приготовленный блокнот.
— Здравствуйте, мисс Скитер, — вежливо поприветствовал ее Гарри, встав.
— Просто Рита, мы же договаривались, — она сладко-сладко улыбнулась, усаживаясь. — И мы договаривались встретиться с глазу на глаз.
— Это мои друзья — Гермиона Грейнджер и Рон Уизли. Они смогут подтвердить правдивость моих слов. Мы ведь оба хотим, чтобы статья была подкреплена фактами, не так ли… Рита? — Гарри проникновенно заглянул ей в глаза, и Скитер почувствовала, как снова начинает поддаваться странному гипнотизирующему влиянию сидящего напротив мальчишки.
«Наверняка это какие-то чары… или зелье», — пронеслось у нее в голове, пока она вежливо соглашалась с Гарри. Рита никак не могла понять, что же заставило ее отступиться тогда, на платформе, не выцарапав у мальчишки хотя бы пары слов. Но теперь-то она была твердо настроена получить свой эксклюзив!
— Итак, Гарри, вы стали сквибом, — сразу взяла быка за рога журналистка. Перо заняло свое место на блокноте и ожидающе замерло. — И даже упомянули в прошлую нашу встречу, что произошло это прискорбное происшествие из-за дементоров.
— Совершенно верно, — кивнул Гарри. — Наверняка вы помните историю о моем крестном, Сириусе Блэке…
— Конечно! — воскликнула Рита, хищно блеснув глазами. — Предатель, преступник, единственный¸ кому удалось сбежать из Азкабана! Неужели это он?.. — она аж задохнулась при мысли о том, какую конфетку можно сделать из такого признания!
— Мой крестный никогда не был предателем, — спокойно возразил Гарри. Голос подбадривал его, он вообще был в на удивление прекрасном расположении духа с самого утра. Или даже со вчерашнего вечера. — На самом деле Хранителем Секрета был Питер Петтигрю. Именно он выдал моих родителей Волдеморту, — Гарри покосился на перо, которое при страшном имени запнулось и вывело привычное «Сами-Знаете-Кому». Количество настроченного текста внушало уважение, чего нельзя сказать о его качестве. — И, Рита, у меня не «блестят непролитые слезы в изумрудных глазах». Поправьте, пожалуйста. Не переношу такого искажения своих слов. Хорошо? — он мило улыбнулся, но Рита почему-то сбледнула.
— Хорошо, — покорно согласилась она. Перо тут же зачеркнуло строчку и заменило ее приемлемым вариантом.
— И прочие такие же недостоверные слова, — добавил Гарри. Перо снова зачеркало в блокноте. — Благодарю. Питер Петтигрю — анимаг. Крыса, — тут Гарри чуть усмехнулся. — Мой крестный, Сириус, узнал Петтигрю на снимке в «Пророке». Питер жил в качестве домашнего питомца у моего друга Рона Уизли. Сириус испугался, что Петтигрю захочет причинить мне вред и самоотверженно бросился на мою защиту. Знаете, — проникновенно добавил Гарри, — он сказал мне, что его в Азкабане поддерживали две мысли: о собственной невиновности и о том, что я нуждаюсь в любящем меня человеке. — Перо, словно почувствовав изменившееся настроение Гарри, в этом месте развернулось во всю ширь своего писательского таланта и здорово приукрасило действительность. — Сириус целый год охранял меня, невзирая даже на дементоров… И только в мае мы узнали, что крыса на самом деле не крыса, а незарегистрированный анимаг. Представьте себе наше потрясение, Рита! — пылко воскликнул Гарри, на мгновение снова показавшись наивным мальчишкой. — Мы хотели поймать Петтигрю… Мы видели его своими глазами! Человеком! Но он ускользнул от нас… Дементоры… — Гарри сглотнул, непритворная дрожь прошла по его телу. — Они хотели запечатлеть поцелуй и на Сириусе, и на нас… А профессор Люпин… он каким-то образом узнал о случившемся и бросился к нам на помощь. Если бы не профессор Люпин, мы бы наверняка пострадали гораздо больше!
Рита, Гермиона и Рон смотрели на Гарри широко распахнутыми глазами. Перо строчило в блокноте, то и дело зачеркивая неудачные обороты и заменяя их еще более яркими и сочными.
— Именно профессор Люпин обучил меня чарам Патронуса, — продолжал Гарри уже спокойнее. Теперь он просто излагал сухие факты. — Я вызвал Заступника, и он отогнал от нас дементоров. Однако сотня дементоров для тринадцати лет оказалось слишком… Профессор Дамблдор сказал, что мое волшебное ядро разрушилось. Я больше никогда не смогу колдовать волшебной палочкой.
— О, Мерлин! — восторженно ахнула Скитер, нетерпеливо поглядывая на перо. По ее мнению, оно строчило слишком медленно. — Но где же теперь ваш крестный, Гарри?
— Сириус сумел сбежать. Я слышал, министр Фадж хотел казнить его без санкции Визенгамота. Кстати, Рита, вы знали, что моего крестного бросили в Азкабан без суда и следствия? — встрепенулся Гарри и глянул на нее с надеждой.
Мисс Скитер не была бы собой, если бы не поняла столь явный намек.
— О, Гарри, я непременно выясню историю вашего крестного! — заверила она, нетерпеливо отбивая дробь длинными, ярко накрашенными ногтями. — Это будет сенсация! Такая история… Предательства, Сами-Знаете-Кто, несправедливость… И такая самоотверженность мистера Блэка!
— Да, Сириус очень храбрый, — подтвердил Гарри.
Впрочем, он видел, что его слова Рите уже и не нужны: в ее голове успел сложиться план статьи, которая если не поможет оправдать Сириуса, то точно сдвинет дело с мертвой точки. Голос прав: если Дамблдор не хочет спасти Сириуса, Гарри сделает это сам!
— Ты не перестаешь удивлять меня, — сказала Гермиона, когда они уже возвращались в замок.
— Да? И чем же?
— Ты так говорил с этой Скитер… — Гермиона неопределенно махнула рукой, не зная, как выразить свою мысль словами. — Как будто у тебя в голове сидит универсальный справочник, который подсказывает тебе, что и как следует говорить. Раньше ты таким не был.
— Наверно, я просто немного повзрослел? — с улыбкой предположил Гарри. Гермиона немного не угадала: в этот раз Гарри придумывал речь сам, голос ему не подсказывал. Ну, разве что-то совсем чуть-чуть.
* * *
На следующее утро Хедвиг первой из всех сов ворвалась в Большой Зал во время завтрака, неся в когтях необычайно пухлый номер «Ежедневного Пророка». Предвкушающий Гарри развернул газету и чуть не рассмеялся от счастья. На передовице красовался огромный жирный заголовок: «СИРИУС БЛЭК — НЕВИННЫЙ УЗНИК АЗКАБАНА! ГАРРИ ПОТТЕР ПРОЛИВАЕТ СВЕТ ИСТИНЫ НА ИСТОРИЮ СВОЕГО НЕСПРАВЕДЛИВО ОСУЖДЕННОГО КРЕСТНОГО ОТЦА!» Все, кто выписывал “Пророк”, и их соседи сначала смотрели на Гарри, а потом начинали читать статью — довольно громко, чтобы все любопытные услышали.
“Не далее чем накануне мистер Поттер встретился со мной в Хогсмиде, чтобы рассказать о своем крестном — Сириусе Блэке (официальную версию властей вы можете прочитать на стр. 14). Признаться, я была шокирована открывшейся мне правдой и просто не смогла умолчать о такой вопиющей несправедливости! — писала Скитер. — Мистер Поттер поведал историю, которая началась в достопамятный Самайн восемьдесят первого и еще не закончилась…”
Гул в Зале нарастал по мере прочтения статьи.
— Гарри, это что, правда?! — крикнул Колин Криви, читавший статью через плечо сидящего рядом старшекурсника. Все взгляды обратили на Гарри — жадные, внимательные, недоверчивые, презрительные…
— Да, это правда, — спокойно ответил Гарри, откладывая свой экземпляр «Пророка». — Мы действительно видели Питера Петтигрю — живого и относительно невредимого. Сириус невиновен. Он никогда не был предателем, не был убийцей и не служил Волдеморту.
Гробовая тишина взорвалась криками. Тут и там можно было разобрать отдельные возгласы:
— Не может быть!..
— Ты придумал!..
— А я собственными глазами видел, что у крысы Рона нет пальца на передней ноге!
— У крысы не нога, а лапа!..
— ТИШИНА! — прогремел голос Дамблдора. Он поднялся, окидывая чересчур расшумевшихся студентов укоризненным взглядом. — Все, сказанное мистером Поттером, правда. В Визенгамоте уже ведутся слушания по этому делу, — и он сел на свое место, по привычке откинув бороду назад.
Разговоры возобновились, но были на несколько тонов тише.
— Что, Потти, не мог не выпендриться лишний раз? — ядовито прошипел Малфой, нагнав Гарри на выходе из Зала. — Стал сквибом и теперь подрабатываешь на дешевых статейках?
— Зато я могу сказать, что сделал все возможное, чтобы Сириуса оправдали, — невозмутимо ответил Гарри. — А твое мнение меня не интересует!
— Да нет же, Потти, — сладко пропел Драко, — я говорю о твоем «подвиге во имя спасения невинных жизней… истинно гриффиндорской самоотверженности и храбрости», — зачитал он строчки из статьи. — Уверен, твоя грязнокровная мамаша была так же падка на всякую чушь!
— А твоя мамаша, Малфой? — зло огрызнулся Гарри, не замечая, как его оттаскивают за мантию вдвоем Рон и Гермиона. — Такое впечатление, словно она только что унюхала кучу дерьма у себя под носом — скажи-ка, у нее всегда такой вид или это от того, что ты был рядом?
Бледное лицо Малфоя пошло некрасивыми красными пятнами:
— Не смей оскорблять мою мать, Поттер!
— Тогда заткни свою грязную пасть! — отрезал Гарри и повернулся, чтобы уйти.
— Если у кого и грязная пасть, так это у тебя. Ублюдок! — нагнал его сиплый от ярости голос Малфоя.
Гарри мгновенно пришел в такое бешенство, что Рон и Гермиона испуганно отшатнулись от него.
— Есссли ты, дрррянь, скажешь еще хоть одно дурррное ссслово о моей матеррри, я брошу тебе вызссов! — не то прошипел, не то прорычал Гарри. Слышавшие его чистокровные и полукровки сдавленно охнули, а Рон от изумления и вовсе выпустил мантию Гарри.
— И что ты сделаешь мне, сквиб? — презрительно выплюнул Малфой. Его лицо теперь побелело, даже посерело, только глаза остались живыми, но Малфой не собирался отступать.
— Поттер, что за цирк вы тут устроили? — зашипел разъяренно Снейп, вырастая за спиной Малфоя надежной стеной.
— Я ничего не устраивал, професссоррр! — в конце голос Гарри снова сорвался на рычаще-свистящие нотки.
— Пятьдесят баллов с Гриффиндора и отработки в течение недели! — бросил Снейп, встав, конечно же, на сторону Малфоя. Так было всегда, так есть и так наверняка будет. Но Гарри почему-то ужасно обидели эти слова Снейпа, и он, бросив на профессора последний пронзительный взгляд, быстро зашагал прочь.
— Но, профессор Снейп, это Малфой оскорблял маму Гарри! — пыталась воззвать к совести зельевара Гермиона.
— Еще десять баллов с Гриффиндора! — донесся до Гарри еще более недовольный голос Снейпа.
Он влетел вверх по лестнице с такой скоростью, словно убегал от пожара. Гарри едва не сбил с ног МакГонагалл, которая ушла с обеда пораньше, но даже не заметил этого. Выручай-комната распахнула для него двери, будто опасалась, что в порыве ярости он может снести их с петель ко всем чертям. Вместо привычной комнатки было нечто, напоминающее полигон со множеством манекенов в человеческий рост. Они двигались и плевались заклинаниями, но магия Гарри, хлеставшая из него мощным потоком, сносила эти манекены, сжигала лучи проклятий еще до того, как они успевали долететь до него…
— Еще один такой срыв, и можешь идти к Дамблдору с повинной, — меланхолично сказали сзади.
Гарри, не веря ушам своим, круто обернулся.
— Это ты? — растерянно спросил Гарри, ибо голос он не мог не узнать.
06.09.2011 Глава 6. Турнир Трех Волшебников
Стоящий перед ним мужчина был довольно высок: Гарри оказался ниже его почти на полголовы, хотя подрос за лето и все еще продолжал расти. Мужчина был одет в черную мантию странного покроя из какой-то удивительной материи, матово блестящей в свете факелов. Выглядывал белоснежный ворот, немного освежающий его мрачный вид.
Но самым удивительным в его облике было лицо, бледным пятном выделяющееся на фоне черной мантии. Оно словно было сокрыто странной маской: полупрозрачной, перетекающей, как ртуть, мерцающей, как расплавленное серебро… Черты лица из-за этого казались искаженными, словно отражение в неспокойной воде. Только темные глаза отчетливо выделялись на нем, глаза, похожие на два почти потухших уголька. Потухших, но все же хранящих память о былом пламени.
— А кого ты ожидал увидеть? — выгнул бровь «голос». Гарри он смутно напоминал кого-то… но кого именно, понять никак не удавалось.
— Как… как ты здесь оказался? — Вдруг Гарри пронзила страшная догадка, и он выпалил: — Ты настоящий?! Или это у меня уже крыша поехала?..
— Конечно, я настоящий, — не сдержал мимолетной улыбки мужчина.
Гарри окинул его сомневающимся взглядом, потом решительно подошел и взял за руку — теплую, человеческую руку.
— И правда, настоящий, — пробормотал он в удивлении. Потом быстро выпустил чужую руку и отскочил назад. — Ой, извини…
— Ничего страшного, — заверил его мужчина. В его тоне чувствовалась какая-то натянутость, на грани фальши.
Гарри неловко отвел взгляд. Одно дело было разговаривать с невидимкой, бесплотным голосом, и совсем другим делом оказалось встретиться с ним, так внезапно обретшим тело, лицом к лицу.
— Может, скажешь наконец-то, как тебя зовут? — спросил Гарри.
— У меня уже нет имени, — безразлично ответил мужчина, скользя внимательным, цепким взглядом по разгрому в комнате. — Можешь выбрать мне любое.
— Хм… совсем любое? — уточнил Гарри, в уме которого забрезжил огонек идеи. Идеи безумной, даже отдающей мазохизмом… Но эта идея Гарри определенно нравилась.
Мужчина ответил ему сощуренным взглядом, но промолчал.
— Тогда… Мортэ-мер, — сказал Гарри. Он упрямо вздернул подбородок, когда мужчина вперил в него взгляд сузившихся глаз, на какое-то неуловимо краткое мгновение полыхнувших багрово-огненными огоньками.
— Morte… mer? — переспросил он угрожающим шепотом.
— Ты сам сказал — любое, — храбро напомнил Гарри, чувствуя себя, мягко говоря, не особо уютно под этим пронизывающим взглядом. — Я выбрал это.
— И почему же именно это имя? — уже другим тоном поинтересовался мужчина, успокоившись и даже, судя по голосу, развеселившись.
— Мне кажется, оно подойдет тебе, — ответил Гарри. — Мортимер.
Море смерти.
— Ты не перестаешь удивлять меня, — с усмешкой сказал Мортимер. Возражать против этого имени он явно передумал.
— Ты меня тоже. Кстати, не объяснишь, как ты здесь очутился? Ты ведь жил… хм… в моей голове?
— Не то чтобы в голове, — неопределенно ответил Мортимер. Он снова обвел взглядом разруху в комнате. — А оказался я в таком виде, судя по всему, из-за тебя. Колоссальный выброс магии, подсознательное или даже полуосознанное желание волшебника… И вот я здесь, — он пристально посмотрел на Гарри. — Но ненадолго.
— Ненадолго? Почему? — расстроился Гарри.
— Гарри, я ведь не живой человек, — мягко, вкрадчиво сказал Мортимер. — Во всяком случае, живой не в том смысле, какой ты вкладываешь в это слово. Меня поддерживает твое волшебство. Но стоит потоку чуть ослабнуть — и я снова исчезну.
— Кто же ты такой? — нахмурился Гарри, впечатленный этими словами. — Или… что ты?
— Умный мальчик, — одними губами улыбнулся Мортимер. Это была холодная, невеселая улыбка. — И эта загадка станет прекрасным вызовом твоему любопытству… Думай, Гарри. Я не собираюсь облегчать тебе жизнь.
Гарри несколько секунд смотрел на него молча, одновременно желая и настоять на своем, и ничего не знать вовсе. Голос… то есть, Мортимер, просто был, и этого было достаточно. По крайней мере, пока этого было достаточно.
— Хорошо… — пробормотал Гарри. — А есть способ сделать тебя полностью живым?
— Возможно, — задумчиво ответил Мортимер. — Пути магии неисповедимы… А наша встреча не может быть простой случайностью. Должно быть предопределение.
— Никогда бы не подумал, что ты фаталист! — вырвалось у Гарри.
— Фаталист? — Мортимер вперил в него взгляд, в котором горел огонек сумасшедшинки. — Нет, Гарри, я сам вершу судьбы!
* * *
После выхода статьи прошло две недели. Гарри отбыл свои отработки у Снейпа, привычно драя котлы и расставляя по местам колбы с зельями. Снейп в это время молча проверял работы студентов и, к вящему удивлению Гарри, не придирался к нему по всяким пустякам и даже не прошелся по излюбленной теме «фамильной Поттеровской самовлюбленности, наглости и жажды славы», хотя его обожаемые и опекаемые слизеринцы не преминули при каждом удобном случае зачитывать отрывки из статьи. Впрочем, Гарри на них было глубоко наплевать: Рита с азартом гончей, напавшей на след, взялась за историю Сириуса, и за эти две недели успела раскопать столько замолчанных фактов, что выпуски «Пророка» с ее статьями разлетались с бешеной скоростью. Рита вытащила на свет божий и историю Бартемиуса Крауча, который бросил Сириуса в Азкабан, даже не потрудившись провести допрос по установленной форме. Напомнила, что у самого Крауча сын — Пожиратель Смерти. Волшебным образом отыскались свидетели, которые хором пели о нерушимой дружбе Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Где были эти свидетели, когда Сириуса отправляли в Азкабан, Рита скромно опустила. От нее досталось и Фаджу, хотя он и не был еще на тот момент Министром Магии, и Грюму, и Дамблдору… Рита тонко намекнула на коррумпированность чиновников, заметила, что Люциус Малфой, будучи родственником Сириуса, не озаботился устроить ему справедливое судилище…
Рита открыла Ящик Пандоры. Вслед за ее статьями посыпались, как из рога изобилия, статьи других журналистов: об осужденных Пожирателях Смерти, припомнили и старые грешки всем, отговорившимся Империусом; докопались до кончины в Азкабане Бартемиуса Крауча-младшего… Волшебное общество бурлило, из уст в уста передавая сплетни и слухи, количество которых росло в геометрической прогрессии.
Гермиона из-за этого поглядывала на Гарри со странной смесью восхищения и неодобрения, а Рон снова замкнулся, отвечая невпопад и натянуто улыбаясь. Самого Гарри, к счастью, журналисты пока не трогали. Хотя стоит отметить, что Рита в своей первой статье недвусмысленно обвинила Фаджа и Дамблдора в халатности. Но, как известно, четвертая власть не настолько сильна, как ей приписывает молва: ни Фадж, ни Дамблдор не понесли серьезного урона, хотя их репутация и оказалась слегка подмочена. Все-таки Поцелуй Дементора участь гораздо худшая, чем даже смерть.
Гарри со дня на день ожидал авроров, которые сняли бы свидетельские показания и взяли копии воспоминаний для грядущего суда. Однако все разрешилось гораздо быстрее и проще, чем он предполагал.
Истекала третья неделя октября, когда в пятницу после ужина МакГонагалл остановила Гарри у выхода из Большого Зала.
— Мистер Поттер, вас вызывает директор, — сказала она.
Гарри вскинул на нее удивленный взгляд. Рон и Гермиона тревожно переглянулись.
— Идите, Поттер, вас ждет приятный сюрприз, — МакГонагалл даже чуть улыбнулась ему, кивая.
Гарри попрощался с друзьями и, недоумевая, в чем же дело, поднялся по лестнице. Путь к кабинету директора он теперь смог бы найти и с закрытыми глазами.
Горгулья при виде Гарри отпрыгнула в сторону, не дожидаясь пароля: его явно ждали. Винтовая лестница несла его наверх, и Гарри все отчетливее слышал голоса Дамблдора, Снейпа, Сириуса и… Люпина.
Не успел он постучать, как дверь приглашающе отворилась.
— Гарри, мальчик мой, входи! — лучезарно улыбнулся ему Дамблдор.
Гарри, однако, застыл на пороге, глядя на крестного. Сириус был одет в щегольскую темно-темно-синюю мантию с богатой вышивкой, из рукавов выглядывали белоснежные манжеты рубашки. Он был аккуратно причесан, гладко выбрит и являл собой отменный образчик настоящего чистокровного лорда.
При виде Гарри Сириус дернулся было вперед, но нерешительно замер. Несколько мгновений, растянувшихся словно на целые века, они с Гарри жадно глядели друг на друга — будто встретились после долгой разлуки.
— Сириус… — наконец выдохнул Гарри еле слышно.
Он одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и крепко обнял крестного, стараясь при этом, однако, не сломать ему ничего на радостях. Сириус тоже обнял его, чуть вздрагивая плечами. Снейп недовольно скривился, еще больше поджав тонкие губы.
— Я думал… думал, что ты больше не хочешь и знать меня… Ведь уголовник… Такой страшный… — бессвязно бормотал Сириус, не в силах отпустить Гарри хотя бы на секунду.
Гарри молчал, опасаясь, что тоже начнет издавать такое же бессмысленное бульканье. Он просто плыл в волнах счастья, которое излучал Сириус. Гарри даже казалось, что можно пощупать это счастье, стоит только протянуть руку.
— Ты так изменился… — шептал Сириус, вглядываясь в лицо Гарри. — А глаза у тебя точь-в-точь как у Лили… И ее улыбка…
— Не хочу прерывать эту трогательную сцену, но мы не можем потратить целый вечер на то, чтобы выслушивать ваши сентиментальные речи, — резко нарушил идиллию Снейп.
Сириус вскинул голову и едва не зарычал.
— Заткнись, Сопливус! Знаю, ты был бы счастлив, если бы Гарри вообще умер!
— Сириус, прекрати! — сердито воскликнул Гарри, высвобождаясь из объятий. — Профессор Снейп спас мне жизнь! Это именно его зелья позволили мне дотянуть до прибытия мадам Помфри!
Сириус глядел на него растерянно. Впрочем, как и сам Снейп.
— Слушай, Сириус, — тяжело вздохнул Гарри, взъерошивая волосы, — я понимаю, что ты расстроен тем, что я стал сквибом… И могу понять, что тебе не нужна такая обуза… Но не надо винить профессора Снейпа ни в чем. Если бы не он, все закончилось бы гораздо, гораздо хуже!
Сириус от его слов съежился и вмиг стал похож на безвинно побитого пса. Будь у него собачий хвост, он бы наверняка поджал его.
— Какая обуза, Гарри, о чем ты говоришь? — растерялся Сириус. — Ты ведь… ты ведь не писал мне, не сказал ничего… Я даже не знал о случившемся… Я думал… думал, что ты стыдишься меня… Как ты мог подумать, что я сочту тебя обузой?! — вдруг воскликнул он с неподдельной горечью и обидой.
— Как — не знал? — выхватил Гарри насторожившие его слова. — Профессор Дамблдор, вы же сказали, что Сириус знает!!!
— Гарри, ты должен понимать: я не мог допустить, чтобы Сириус оставался в опасности, — покачал головой Дамблдор. — Ты ведь не хотел, чтобы его снова поймали?
— Вы могли бы и замолвить за него сссловечко! — сорвался на шипение Гарри.
— Я ведь не всемогущ, мой мальчик, — печально ответил Дамблдор.
Гарри недоверчиво фыркнул и отвернулся. Был риск сболтнуть лишнего под влиянием эмоций.
— Рад видеть вас, профессор Люпин, — запоздало поздоровался Гарри и чуть улыбнулся, извиняясь.
— Я тоже рад видеть тебя, Гарри, — растянул губы в печальной улыбке Люпин. — И я больше не преподаю, так что можешь не называть меня профессором.
— Как скажете, — легко согласился Гарри. Повинуясь внутреннему порыву, он шагнул вперед и крепко обнял Люпина. — Не говорите ничего Сириусу… — прошептал он едва слышно.
Люпин вздрогнул, отстраняясь. Его янтарные глаза расширились в удивлении и тут же наполнились виной и поистине звериной тоской.
— Наверно, ты хочешь поговорить с Сириусом? — грустно сказал Ремус.
— И с ним, и с вами! — загорелся энтузиазмом Гарри. — Я давно хотел попросить вас показать мне заклинания, которые вы использовали для создания Карты Мародеров!
— Все наши секреты — твои секреты! — рассмеялся Сириус лающим смехом. — Все заклинания, всё, что угодно… Правда, Луни?
Снейп презрительно хмыкнул и вылетел из кабинета Дамблдора, не слушая дальнейший разговор. И Гарри мог поклясться, что злобный профессор зельеделия был чем-то расстроен.
«Еще бы ему не бы расстроенным, — сухо сказал Мортимер. — Он обратил тебя, а кровь не водица…»
«Хочешь сказать, Снейпу не понравилось, что я хорошо отношусь к Сириусу?» — не понял Гарри.
«Ему скорее не понравилась, что ты выбрал оборотня и крестного, а не его.»
«Но я никого не выбирал!» — возразил окончательно сбитый с толку Гарри.
«Ты это Северусу объясняй, а не мне», — насмешливо отозвался Мортимер.
До отбоя оставалось не очень много времени, и Сириус ужасно расстраивался, что так и не успел всего рассказать и показать Гарри. С другой стороны, он надумал снять домик в Хогсмиде, чтобы они с Гарри могли общаться каждые выходные.
— Все-таки несправедливо, что отбой так рано! — ныл Сириус, которого почти под конвоем вели к камину Гарри с Люпином. — Десять часов — да это же ерунда! Помнишь, Луни, как мы всю ночь напролет могли строить козни слизеринцам?
— Помню, Бродяга, — вымученно улыбался Люпин.
— А как Джеймс пел Лили серенады из гостиной?!
— И как девчонки его из-за этих завываний обливали водой… Да, конечно, помню, — покорно соглашался Люпин.
— Так ты точно не идешь со мной? — наконец спросил Сириус, уже одной ногой стоя в камине.
— У меня еще есть кое-какие дела, Бродяга, — твердо ответил Ремус, украдкой переглянувшись с Гарри.
— А, ну и Мерлин с тобой! — махнул рукой Сириус. — Гарри, следующие выходные ты проводишь со мной! Дырявый Котел! — и Сириус исчез в полыхнувшем зеленом пламени.
Мгновенно воцарилась блаженная тишина.
— Я теперь понимаю, почему Мародеров помнят до сих пор, — сказал Гарри, весело улыбаясь. — Если от одного Сириуса столько шума, то от проделок всех четверых наверняка стены Хогвартса сотрясались!
— Да, славные были времена, — грустно улыбнулся Люпин. Он нерешительно посмотрел на Гарри. — Ты…
— Давайте зайдем в более удобное место, — перебил его Гарри. — Не люблю разговаривать там, где любой может тебя услышать.
— Назначая встречу Рите Скитер в «Кабанье голове», ты так не думал, — указал ему Люпин.
— Да, я заметил вас там, — кивнул Гарри, ведя Люпина на восьмой этаж. — И еще какого-то до костей проспиртованного коротышку, который с меня глаз не спускал.
— Наверно, ты имеешь в виду Мундугуса Флетчера, — не сдержал усмешки Люпин, позабавленный таким метким определением Гнуса.
— Я его еще в Литтл-Уингинге заметил, — фыркнул Гарри. — Думал, какой-то воришка задумал дом соседей ограбить… Проходите, — он гостеприимно распахнул появившуюся в стене дверь.
Люпин вошел, с любопытством озираясь по сторонам.
— Комната Любых Желаний? — спросил он. — Твой отец мечтал отыскать ее, чтобы устроить Лили самое незабываемое свидание.
— Но так и не отыскал, да? Ее ведь нет на Карте.
Гарри сел в одно из двух мягких, удобных кресел, которые предоставила Выручай-комната.
— Вы не сядете, профессор? — удивился он, когда Люпин отошел к окну.
— Какой из меня профессор, Гарри! — тяжело вздохнул Ремус. — Единственный год преподавания, и тот закончился так… плохо…
— Тогда как мне называть вас, если не профессором? — Гарри успешно проигнорировал очередную попытку Люпина заняться самобичеванием.
— Разве ты не собираешься высказать мне все, что думаешь, и выгнать взашей? — слабо удивился Люпин. — Ты так похож на мать, Гарри, ты даже не представляешь себе, насколько! Лили тоже была такой великодушной, такой доброй…
— А Снейп только и твердит, что я похож на папу, — улыбнулся Гарри. — Так как мне звать вас?
— Просто по имени, если тебе не противно…
— Да что вы заладили: выгонишь, противно, обругаешь!.. — воскликнул Гарри, вскакивая. Люпин вскинул на него удивленный взгляд. — Профе… Ремус, ты что, вздумал свести себя в могилу?!
— В могилу?..
— Ты себя в зеркало когда в последний ррраз видел?! — зарычал Гарри, умудрившись нависнуть над Люпином, хотя тот был выше. — Да Сириус после Азкабана здоровее выглядел!
— Гарри, что с тобой? — нахмурился Люпин, тронув его за плечо.
— Я… простите, это всё из-за близости полнолуния, — ссутулившись, отступил Гарри. Он устало потер лицо руками, привычно уже очищая сознание. Ветер и облака, полёт, полёт, полёт… свобода…
— Что с тобой происходит?! — взволнованно встряхнул его Люпин. — Гарри, как на тебя влияет полнолуние?!
— А, ничего особенного, — вяло отмахнулся Гарри, прислоняясь к стене. — Брр, холодно… — передернул он плечами, и в комнате тут же зажегся камин. — Ну, чем ближе полнолуние, тем злее я становлюсь… хотя правильнее будет сказать — агрессивнее, — объяснил, как мог, Гарри. Люпин не сводил с него встревоженного взгляда. — И магические всплески учащаются…
— Хорошая новость: я не сквиб, — усмехнулся Гарри. Немного помолчал, давая потрясенному Люпину возможность полностью осознать услышанное. — Плохая новость: я больше не человек, а… Мерлин знает кто!
— Расскажи все по порядку! — потребовал Люпин, напряженно о чем-то размышляя.
— Да особо и нечего рассказывать, — пожал плечами Гарри. Он запрыгнул на подоконник и удобно устроился на нем с ногами. — Это началось, еще когда я лежал в Больничном Крыле. Тело перестраивалось за счет магии… ну, не знаю, как точнее объяснить, — он рассеянно запустил пальцы в волосы, мимолетно подумав, что стоит все-таки подстричься. — В общем, насколько я понял, когда мое волшебное ядро разрушилось, уже шел процесс заражения ликантропией. А когда Снейп проткнул мне сердце, в борьбу вступила и его вампирская кровь… И магия не выплеснулась в окружающий мир, а… ну… вроде как изменила свою структуру. Ведь волшебные существа не обязательно используют палочку, чтобы практиковать свою, особенную магию… Вейлы, я слышал, и без палочки очень метко кидаются огнем, — Гарри чуть усмехнулся, вспомнив одну из многочисленных лекций Мортимера. — А потом начался процесс адаптации тела к изменениям. Этакая перестройка… Я однажды проломил стену в Больничном Крыле… — вдруг признался Гарри.
— Ничего, такое случается у молодых, сильных оборотней, — сглотнув, успокоил его Люпин. А сам с ужасом представил, насколько же физически сильным нужно быть, чтобы пробить толстую каменную стену.
— А потом летом, уже у магглов, во мне все больше проявлялось звериное начало… — продолжал Гарри задумчиво, снова вспоминая те события. Теперь он словно был сторонним наблюдателем, он лишь хладнокровно анализировал информацию, пытаясь разобраться, спасло ли его от участи быть сквибом вмешательство волшебных существ, или… или что-то совсем другое. — Слух, обоняние, зрение… Физическая сила, ловкость, скорость… Агрессивность — я напугал дядюшку до полусмерти, — по губам скользнула насмешливая полуулыбка. — Ну, и есть постоянно хочется, — вдруг с детской непосредственностью заявил Гарри, сбивая всю зловещую атмосферу.
— Есть хочется, потому что организм растет, — улыбнулся Люпин. Он чувствовал себя довольно-таки странно: с одной стороны, он раскаивался из-за того, что натворил… с другой же — радовался тому, что у него есть Гарри. Теперь почти сын. Правда, эта радость была пропитана горечью вины: ведь это так эгоистично — хотеть иметь на свете столь близкого человека, ведь цена непомерно высока…
— Да я так и понял, — кивнул Гарри. — Я стал ростом с Рона и все равно расту, представляешь?! То есть, конечно, это замечательно: высокий рост, сила и всё такое, но за снитчем гоняться неудобно!
Люпин рассмеялся.
— Хотя, с другой стороны, — продолжал Гарри мыслить вслух, с удовлетворением отмечая, что взгляд Люпина перестал быть затравленным и несчастным, — я смогу дать в нос Малфою… или лучше укусить его — и пусть целый месяц мучается ожиданием!
— Гарри, это не шутки! — встревожился вдруг Люпин. — Возможно, в полнолуние ты и в самом деле станешь… эээ… ядовитым.
Гарри настороженно выпрямился на своем подоконнике, впиваясь в Ремуса взглядом.
— О чем ты говоришь?
Люпин нервно переминулся с ноги на ногу.
— Гарри, в ту ночь ты… то есть, твоя магия… хотя это все равно ты… В общем, ты что-то сделал со мной, что я перестал быть оборотнем. Или лучше сказать, я могу обращаться в волка по собственному желанию… И сохранять человеческий разум. Ты изменил меня, понимаешь?
— Смутно, — признался Гарри, слезая с подоконника. — Хочешь сказать, что я… Кстати, ничего, что я на «ты»? — Люпин улыбнулся, покачав головой. — Так… хочешь сказать, что я умудрился как-то… ммм… изменить тебя?
«Что думаешь по этому поводу?» — параллельно поинтересовался он у Мортимера.
«Не отвлекайся», — сухо оборвал его тот.
— Именно, Гарри, — радостно кивнул Люпин. — Изменил, излечил… Как ни назови — я свободен от своего проклятья!
— А что происходит в полнолуния? — заинтересовался Гарри.
— Примерно то же, что и у тебя, — ответил Люпин, задумавшись. — Просто я уже давно научился контролировать себя, потому это и не так ярко проявляется… Скажи-ка, Гарри, — он пристально посмотрел прямо в глаза, — с тобой не происходило ничего странного в третье полнолуние?
Гарри тут же вспомнился темный, страшный лес, так резко контрастирующий со светлой, солнечной полянкой, и волк в нем…
— Именно тогда Обливиэйт спал с меня, — прошептал Гарри.
— А еще? — подобрался Люпин.
— Я занимался окклюменцией… — Люпин удивленно приподнял брови. — Не спрашивай, я потом объясню! — быстро сказал Гарри, поморщившись от окрика Мортимера. — В общем, я нашел волка в воем подсознании…
— И?.. — Люпин затаил дыхание, ожидая ответа.
— И, кажется, напугал его, — немного неуверенно произнес Гарри. — Во всяком случае, он ушел. Даже убежал. Я думал, это что-то вроде отражения моих кошмаров… Но, видимо, это не совсем так?
— Этот волк — твой внутренний зверь, — объяснил Люпин. — Я тогда всю ночь продежурил под твоими окнами и успокоился, решив, что Третья Луна прошла бесследно… А ты, оказывается, просто прогнал, — он негромко рассмеялся, одновременно и развеселившись, и от облегчения. — Да, Гарри, ты просто прогнал волка, который мог бы подавить твою человеческую часть…
* * *
Иностранные гости произвели на Гарри гораздо меньшее впечатление, чем он ожидал. Француженки — явно вейлы — были ангельски прекрасными, как заря, и столь же неземными. Гарри не понимал слишком бурной реакции на них Рона и всей мужской части Хогвартса: даже Снейп в кои-то веки почти улыбнулся, когда француженки исполняли завораживающий танец — словно порхали феи над цветами.
«Чары вейл перебороть практически невозможно, — комментировал Мортимер. На него по какой-то причине эти чары тоже не действовали. Гарри подозревал, что это из-за отсутствия физического тела. — Однако их использование строго регламентируется Международной Конфедерацией Магов, так что случаи насильного очарования людей стали редкостью. Исключение, пожалуй, составляют только партнеры вейл.»
«Ужасно!» — с отвращением ответил Гарри, наблюдая за танцем.
«Что именно тебе так претит? — с насмешкой сказал Мортимер. — Разве не это предел мечтаний: любовь на всю жизнь с невозможностью измены?»
«Но ведь чары это не любовь», — возразил Гарри. Вейлы легонько простучали каблучками, направляясь к столу Рейвенкло.
«В иных случаях чары гораздо надежнее такого непостоянного чувства, как любовь», — усмехнулся Мортимер.
— Гарри, гляди, это же Крам!!! — горячо зашептал вдруг Рон, дергая Гарри за рукав.
И действительно, среди болгар первым вышагивал их директор…
«Каркарофф!» — с ненавистью прошипел Мортимер.
…А следом за ним уверенно шел Виктор Крам — ловец команды по квиддичу Болгарии. Гарри сожалел, что так и не побывал на финале чемпионата мира, хотя ему казалось, что он увидел всё своими глазами: так ярко и красочно Рон описывал игру, от избытка эмоций даже невольно транслируя картинки.
— Как думаешь, они сядут за наш стол? — тихо тараторил Рон. — О, Мерлин, пусть они сядут к нам!
Однако болгары, повинуясь знаку Каркарова, направились к столу Слизерина. Рон сокрушенно вздохнул.
— Вечно этим змеям везет! — процедил он, завистливо глядя на Малфоя, который что-то важно говорил безразличному Краму. — Подлизывайся, подлизывайся, — с досадой бормотал Рон. — Крам все равно видит тебя насквозь. Хотя… ему не привыкать к всеобщему вниманию. Интересно, где они будут ночевать? Гарри, давай позовем их к нам в спальню! Я готов уступить ему свою кровать… а сам могу спать и на раскладушке.
Гермиона на это презрительно фыркнула.
Наконец Дамблдор поднялся, и в Зале воцарилась тишина.
— Добрый вечер, леди, джентльмены и привидения, а главное, наши гости! — начал он, лучезарно улыбнувшись иноземным ученикам. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! Уверен, что вы хорошо проведете у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка! — Кто-то довольно громко хихикнул. — Официальное открытие Турнира, — продолжал Дамблдор, как ни в чем не бывало, — состоится сегодня вечером, сразу же после ужина. Угощайтесь, дорогие дру¬зья, на славу. Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома!
Дамблдор сел, а Каркаров сейчас же наклонился к нему и о чем-то оживленно заговорил.
«А кто такой этот Каркаров?» — поинтересовался Гарри у Мортимера, нацеливаясь на большое блюдо с отбивными.
«Пожиратель Смерти. После Самайна восемьдесят первого он сдал своих товарищей аврорам, лишь бы спасти собственную шшшкуру.»
«То есть, он бывший Пожиратель Смерти?» — уточнил Гарри, уплетая ужин за обе щеки.
«Пожиратели Смерти, Гарри, бывшими не бывают!» — отрезал Мортимер.
Гарри вздохнул: некоторые реакции Мортимера до сих пор приводили его в замешательство.
Гарри оглянулся. Это была одна из француженок, ее белокурые волосы волной ниспадали почти до самого пояса, а большие синие глаза казались поистине бездонными.
Рон покраснел до ушей. Взглянул на девушку, открыл было рот, но вместо слов издал бессмысленное бульканье. Гермиона закатила глаза.
— Пожалуйста, — Гарри придвинул блюдо к француженке.
Девушка взяла блюдо и осторожно понесла к своему столу. Рон таращился на нее, как на восьмое чудо света. Привел его в чувство смешок Гарри.
— Вылитая вейла! — осипшим голосом прохрипел Рон.
— Это и есть вейлы. По крайней мере, некоторые из них, — сказал Гарри, похлопав Рона по плечу.
— И они ничем не отличаются от обычных людей! — возмущенно добавила Гермиона. — Рон, ты один уставился на нее с таким идиотским видом!
Но в этот раз Гермиона была неправа: многие глядели вслед этой девушке, а некоторые, как и Рон, потеряли дар речи.
— Она самая необыкновенная на свете девушка! — Рон вертелся на стуле, стараясь не упускать вейлу из виду. — В Хогвартсе таких нет!
— В Хогвартсе есть и получше! — перебил его Гарри, стараясь подбодрить Гермиону. Она поймала его взгляд и тяжело вздохнула.
Наконец, когда золотые тарелки опустели, Дамблдор опять встал с кресла, а Зал в ожидании замер. Гарри почувствовал легкое волнение, на какое-то мгновение ему тоже захотелось принять участие… Но это желание довольно быстро увяло, стоило Гарри вспомнить, сколько всего он запланировал на этот год. А вот сидевшие в отдалении от всех близнецы так и впились в директора горящим взглядом.
— Торжественный миг приблизился, — Дамблдор оглядел, улыбаясь, обращенные к нему лица. — Турнир Трех Волшебников вот-вот будет открыт. Перед тем как внесут ларец, я хотел бы коротко объяснить правила нынешнего Турнира. Но прежде позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества.
Хмурый Крауч и бровью не повел, когда Зал встретил его имя зловещей тишиной. Слишком уж глубоко закопались журналисты в грязное белье его семьи, вытащили слишком много неприглядных подробностей о нем, чтобы теперь к Краучу хоть кто-то испытывал симпатию.
— Мистера Людо Бэгмена, начальника Департамента магических игр и спорта…
Бэгмену же достались щедрые аплодисменты, наверно, благодаря его славе загонщика, а может, просто потому, что вид у него был очень приветливый: Бэгмен оценил аплодисменты, осклабившись и помахав залу рукой.
— Мистера Альдамаира Солариуса, — первую «с» в фамилии Дамблдор произнес как нечто среднее между «з» и «с». Взгляды Зала обратились на высокого, статного мужчину лет тридцати с вьющимися каштановыми волосами чуть ниже плеч. Он встал и слегка кивнул головой, получив свою порцию довольно сдержанных аплодисментов. Гарри даже с такого расстояния заметил, что глаза у него сине-зеленые, как океан на красочных открытках.
— А также мистера Люциуса Малфоя, — добавил Дамблдор все тем же дружелюбным тоном.
Рон рядом с Гарри поперхнулся.
— Я думал, он просто так сидит тут! — приглушенно воскликнул Рон, кипя от возмущения.
Они оба уставились на Малфоя-старшего, который благосклонно, но при этом высокомерно кивнул.
— Мистер Бэгмен и мистер Крауч — организаторы Турнира, они без устали работали несколько месяцев, чтобы доставить нам всем удовольствие, — продолжал Дамблдор. — Мистер Солариус представляет волшебное сообщество Америки, и мы искренне надеемся, что однажды Турнир Трех Волшебников станет Турниром Четырех Волшебников. — В Зале при этих словах возбужденно зашептались. — Мистер Бэгмен, мистер Крауч и мистер Солариус войдут в судейскую бригаду, которая будет судить состязания. Мистер Малфой же представляет школьный Попечительский Совет и будет наблюдать за справедливостью и безопасностью.
Гарри глянул на слизеринский стол: Драко Малфой сидел с таким самодовольным видом, словно это он сам, а не его отец представляет Попечительский Совет.
Филч, который до этой минуты прятался где-то в дальнем углу зала, тут же явился к профессорскому столу, неся в руках старинный деревянный ларец, инкрустирован¬ный жемчугом. Зал, зашумев, всколыхнулся. Дэннис Криви даже встал на стул, чтобы лучше видеть, но все равно был так мал, что едва возвышался над соседними головами.
Филч осторожно поставил ларец перед Дамблдором, и тот продолжил объяснения:
— Инструкции к состязаниям мистером Краучем и мистером Бэгменом уже проверены. Для каждого тура все готово. Туров — три, состязания основаны исключительно на школьной программе. Чемпионам предстоит продемонстрировать владение магическими искусствами, личную отвагу и умение преодолевать опасность.
При последних словах зал притих, затаив дыхание. А Дамблдор невозмутимо продолжал:
— В Турнире, как известно, участвуют три чемпиона, по одному от каждой школы-участницы. Их будут оценивать по тому, как они справились с очередным состязанием. Чемпион, набравший во всех турах самое большое число баллов, становится победителем. Участников Турнира отбирает из школьных команд беспристрастный выборщик — Кубок огня.
Дамблдор достал волшебную палочку и трижды постучал ею по крышке ларца. Крышка медленно, со скрипом открылась, и Дамблдор бережно достал из ларца большой, покрытый грубой резьбой деревянный Кубок. Ничего примечательного, не будь он до краев наполнен пляшущими синеватыми языками пламени. Дамблдор закрыл крышку и осторожно поставил на нее Кубок, чтобы все хорошо его видели.
— Желающие участвовать в конкурсе на звание чемпиона должны разборчиво написать свое имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — объяснил он. — Им дается на размышление двадцать четыре часа. Кубок будет выставлен в холле. И завтра вечером выбросит с языками пламени имена чемпионов, которые примут участие в Турнире Трех Волшебников. Конечно, избраны будут достойнейшие из достойнейших. Кубок на всю ночь останется в холле и будет доступен всем, кто хочет участвовать в Турнире. — Дамблдор снова обвел взглядом Зал, задержавшись на мгновение на близнецах Уизли, лица которых выражали глубокую сосредоточенность и задумчивость. — Напоминаю, что к участию в Турнире будут допущены только те, кто достиг семнадцати лет. А чтобы те, кому нет семнадцати, не поддались искушению, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше указанного возраста, пересекать эту линию нельзя. — Взгляд Дамблдору построжел, и он сказал уже серьезнее: — И последнее: желающие участвовать в конкурсе, примите к сведению — для избранных в чемпионы обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив свое имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, нарушение которого строго карается — вплоть до лишения магии… — тут взгляды многих обратились на Гарри, по Залу снова пробежал шепоток, — или даже до смерти. Посему хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите участвовать в Турнире. Ну а теперь, кажется, самое время идти спать. Всем, всем доброй ночи!
— Запретная линия! — воскликнул Фред, выходя из зала, глаза его возмущенно сверкали. — Ее наверняка можно обмануть зельем, ну, которое набавляет возраст. А когда уже имя в Кубке, кричи «ура»! Кубку — умора! — все равно, сколько тебе лет!
— Дело не в возрасте, — возразила Гермиона. — Мы еще очень мало знаем, и нам такие состязания не по плечу.
— Говори только за себя, — огрызнулся Джордж. — Гарри, а ты что скажешь?
— Ну, если вы везунчики, то флаг вам в руки, — криво улыбнулся Гарри. — А мне, знаете ли, с лихвой хватило приключений на первых трех курсах!
— Извини, — Джорджу хватило совести чуть смутиться. — Мы никак не привыкнем, что ты больше не можешь колдовать.
— Да я и сам не привыкну, — отмахнулся Гарри, чувствуя неловкость. Одна маленькая ложь, которая была призвана не привлекать внимания и залечить уязвленное самолюбие, повлекла такие долгоиграющие последствия!..
* * *
За сутки, отведенные на раздумья, произошло сразу несколько событий.
Во-первых, все иностранные студенты, конечно же, подали заявки. Во-вторых, близнецы Уизли, раздобывшие Старящее Зелье, решились попытать удачу, но потерпели сокрушительное фиаско. Чары Дамблдора не только не пропустили их, но и изощренно наказали за попытку сжульничать: Фред и Джордж обзавелись длинными белыми бородами, под стать директорской, и кустистыми седыми же бровями. Конечно, их это не столько расстроило, сколько развеселило, и они с утроенным энтузиазмом (к ним снова присоединился Ли Джордан) принялись придумывать новые способы обойти чары в такой короткий срок.
Наконец вечером, тридцать первого октября, Кубок торжественно внесли в Большой Зал и установили на постаменте. И после ужина министр Фадж, прибывший специально для этого, обратился с речью ко всем гостям и студентам Хогвартса, а Дамблдор открыл церемонию.
— Чемпионом Дурмстранга становится… — сказал он зычным голосом, ловко поймав вылетевший из Кубка клочок пергамента с обгоревшими краями, — Виктор Крам!!!
Большой Зал грохнул аплодисментами. Гарри и Рон хлопали едва ли не громче всех, они ни капли не сомневались, что именно Крам будет чемпионом!
Виктор поднялся со своего места и, чеканя шаг, прошел в комнату за профессорским столом.
Тем временем огонь в Кубке заалел, языки пламени высоко взметнулись, и в ярких искрах вылетел второй кусок пергамента.
— Чемпионом Шармбатона становится… Флер Делакур! — провозгласил Дамблдор, поворачиваясь к столу Рейвенкло.
Прекрасная полувейла легко встала и, расточая направо и налево счастливые пленительные улыбки, тоже скрылась за дверью. Ее провожали взглядами все мальчики и мужчины, присутствовавшие в Большом Зале.
— Чемпионом Хогвартса становится…
Гарри затаил дыхание. Несмотря на то, что заявки подавали и старшекрсники-гриффиндорцы, он болел за Седрика Диггори, потому что считал его порядочным и во всех отношениях достойным человеком.
— …становится Седрик Диггори!!!
— Молодец, Седрик! — воскликнул Гарри, едва не отбивая себе ладони: так громко он хлопал.
Седрик поймал его взгляд по пути к двери и тоже улыбнулся в ответ.
Наконец овации стихли, и Дамблдор, ярко блестя пронзительно-голубыми глазами, произнес:
— Итак, теперь, когда чемпионы выбраны… — но вдруг он замолчал.
Кубок Огня снова забурлил, в нем взметнулось пламя — еще более яростное и мощное, чем до этого. И в ворохе кусючих, злых искр в воздух выстрелил еще один клочок пергамента — четвертый. Дамблдор машинально поймал его и разгладил свернувшие уголки. Долгое-долгое мгновение он смотрел на два слова, написанные на этом пергаменте, а потом сухо, негромко прочитал:
— Гарри Поттер.
Однако тишина в зале стояла такая, что каждый услышал его.
— Но я не подавал заявки, — сказал Гарри, хмурясь. Он оглянулся на друзей: Гермиона смотрела на него с ужасом, но явно верила ему. Рон же крепко стиснул зубы, внутренне кипя от возмущения и обиды. — Не подавал заявки, — повторил Гарри, надеясь, что будет услышан.
— Гарри, тебе стоит пройти к другим чемпионам, — наконец справился с собой Дамблдор. В глазах его больше не было и намека на веселое мерцание.
— Но, сэр, это ошибка… — попробовал было возразить Гарри.
— Пошли, Поттер! — прокряхтел Грюм, тяжело поднимаясь.
Гарри в последний раз глянул на друзей, чувствуя растерянность. В сопровождении Грюма, провожаемый сотнями взглядов, в гробовой тишине прошел он в комнату за профессорским столом. МакГонагалл испуганно прикрыла рот рукой, Снейп мрачно нахмурился… Дверь с треском закрылась, отрезая его от Зала, — будто захлопнулась хитроумная ловушка.
— Что-то не так? — спросила при виде его Флер, чуть приподняв аккуратные светлые бровки.
— Не так, — безразлично ответил Гарри. — Кубок Огня признал меня четвертым чемпионом.
— Pardon? — переспросила Флер, видимо, приняв слова Гарри за не особо удачную шутку.
— Поттер стал четвертым участником Турнира, — пророкотал Грюм, больновато стиснув плечо Гарри. — Кубок только что выплюнул его имя.
— Impossibile! — воскликнула Флер. — Он… он слишком ма’енький!
— Я не маленький! — огрызнулся Гарри, чувствуя себя задетым.
Тут дверь отворилась, и в комнату ворвались — иначе и не скажешь — все три директора, Снейп, Фадж, Крауч и Бэгмен. Вслед за ними степенно вошел Альдамаир Солариус, сразу же отыскивая взглядом Гарри. Каждый тут же заговорил о чем-то своем; Флер кинулась к мадам Максим, возмущенно тараторя что-то по-французски, Крам сурово возвышался над всеми на целую голову, его темный взгляд ничего не выражал.
Седрик растерянно взглянул на Гарри.
— Я не подавал заявки! — повторил Гарри.
Именно в этот момент воцарилась на секунду такая звенящая тишина, которая бывает, только если в одном помещении собралась уйма народу и все одновременно замолчали.
— Каждый мечтает стать участником Туг'ни'га! — воскликнула Флер, откидывая назад волну светлых волос. — Это огъ'омная честь! И слава, и богатство!
— Уверяю вас, мадмуазель Делакур, я не настолько сумасшедший, чтобы поставить славу и деньги превыше собственной жизни, — сухо возразил Гарри. — Я сквиб, если вы не знали об этом, а Турнир этот, насколько мне известно, волшебный!
— Поттера явно кто-то подставил! — прорычал Грюм, еще сильнее стиснув плечо Гарри. Его нормальный глаз уставился на Снейпа, а волшебный вперился в Каркарова.
Снейп, к вящему удивлению Гарри, не стал спорить с этим и обвинять его во всех смертных грехах, а только отошел в сторонку, снова завернувшись в черную мантию. Профессор напоминал огромную летучую мышь в спячке, и Гарри неожиданно почувствовал прилив симпатии к нему — несмотря на все несправедливые придирки и обидные высказывания в свой адрес.
— Боюсь, что Аластор может оказаться прав, — сокрушенно покачал головой Дамблдор.
Крауч крякнул, словно собирался возразить, но промолчал. Гарри потянул носом и чуть поморщился: запах мистера Крауча, сдобренный щедрой дозой приторного одеколона, щекотал ноздри и словно окружал Гарри со всех сторон. Ему даже показалось, что от Грюма за его спиной тоже исходит запах, похожий на запах Крауча.
«Оставь Дамблдору разбираться с этой ситуацией, — посоветовал Мортимер, на мгновение вынырнув в зону слышимости. Обычно при директоре или Снейпе он довольствовался ролью пассивного наблюдателя. — Не думаю, что он бросит тебя на произвол судьбы.»
Гарри, конечно же, последовал этому мудрому совету. Его голос все равно практически ничего не решал. Хотя вручать свою судьбу Дамблдору по-прежнему решительно не хотелось.
После долгих споров до хрипоты, едва не доходящих до дуэли или даже грубого рукоприкладства, было решено хоть как-то защитить интересы Гарри. Ропщущие директоры, кроме Дамблдора, конечно же, вынуждены были покинуть комнату, уводя с собой и своих драгоценных чемпионов. Седрик вышел, провожаемый Грюмом.
— Что же, мистер Поттер… Гарри… — довольно потер руки Людо Бэгмен, — я счастлив сообщить вам, что вы узнаете тайну первого испытания прямо сейчас.
— Однако мы должны взять с вас клятву о неразглашении, — чопорно добавил Крауч.
— О, это лишнее! — воскликнул Людо и заговорщически подмигнул Гарри. — Уверен, такой честный юноша, как мистер Поттер, никому не раскроет этот секрет…
— А я бы настоял на проверке его с Веритасерумом! — перебил его Фадж, которому пришлось принять на себя возмущение толпы после недавних статей. Это, естественно, не добавило ему симпатии к Гарри.
— Поттер несовершеннолетний, — бесстрастно заметил Снейп. За все время он так и не сдвинулся с места, отказавшись даже от любезно предложенного ему кресла. Гарри обратил внимание, что Снейп выбрал для себя точку, с которой удобнее всего наблюдать за находящимися в комнате.
— Но при этом слишком уж самонадеян! — прошипел Фадж на манер раздразненного гуся.
— Ах, министр, давно вы сами были так же молоды и горячи? — добродушно рассмеялся Бэгмен, едва ли не похлопав побагровевшего Фаджа по плечу. — Да-с… Ну, Поттер, — обратился он к Гарри, снова подмигивая, — в этот раз мы подготовили кое-что особенное, — он хихикнул, явно очень довольный собой. — Драконы! — торжественно сообщил он и замер в ожидании реакции на свои слова.
Гарри тоже замер, но по совершенно иной причине. В памяти всплыл «малыш» Норберт, который с легкостью мог бы спалить хижину Хагрида и не поперхнуться. По спине поползли ледяные капельки пота: даже имей он возможность колдовать по-прежнему, драконы были слишком… слишком… слишком!
— Как Поттер может выйти против дракона, будучи сквибом?! — зло прошипел Снейп.
— Так ведь требуется не убить его, а всего-навсего яйцо забрать! — ответил Бэгмен таким тоном, словно это было плевым делом — забрать яйцо из драконьей кладки прямо под носом у разъяренной мамаши.
— Но я не смогу! — встрял Гарри, бросая на Дамблдора умоляющий взгляд. — Профессор, сделайте же что-нибудь!
— Контракт с Кубком Огня нерушим, — покачал головой Дамблдор. — Неисполнение условий повлечет за собой суровое наказание… возможно, даже смерть. Здесь я бессилен, мой мальчик.
— И что мне делать?! — истерично завопил Гарри, заламывая руки. — Я же не могу колдовать!..
— Поттер, прекратите цирк!..
— Мне только и остается маггловские способы искать! — картинно выл Гарри.
— Возможно, мистеру Поттеру стоит дать карт-бланш? — великодушно предложил Альдамаир Солариус, заговорив впервые за вечер. У него оказался приятный молодой голос, хотя при ближайшем рассмотрении мистер Солариус оказался несколько старше тридцати, как Гарри сперва подумал.
— Да пожалуйста! — злорадно согласился Фадж. — Пусть хоть Непростительные использует, никто ему и слова поперек не скажет!
Гарри ликующе сверкнул глазами.
— Услышано и засвидетельствовано! — воскликнул он, воспользовавшись коротким мгновением тишины.
Тут же комнату озарила вспышка света.
— Ч-что это было? — промямлил Фадж, проморгавшись и теперь испуганно озираясь по сторонам.
— Вы только что дали Гарри разрешение на безнаказанное использование любой магии, вплоть до Непростительных, — тяжело ответил Дамблдор. — В присутствии свидетелей и представителя волшебного суда.
«Причем разрешение, не ограниченное во времени», — довольно закончил про себя Гарри мысль директора.
— Поттер сквиб, — скривился Фадж, нахлобучивая на голову котелок. — Для него такое разрешение что есть, что его нет!
Гарри глянул на директора, чувствуя, как неприятно засосало у него под ложечкой. Наверно, так чувствует себя рыба, попавшаяся на крючок. Дамблдор слишком уж покладисто отдал его, «сквиба», на растерзание драконам. Если только он не знал… или не подозревал, что Гарри вовсе не настолько плох, как изображает. Что бы Мортимер ни говорил, но поверить в то, что Дамблдор вот так запросто готов пожертвовать им во имя каких-то высоких целей, Гарри не мог.
— Иди к себе, мой мальчик, — сказал Дамблдор Гарри без тени улыбки.
— Доброй ночи, — попрощался со всеми Гарри и выбежал из комнаты.
Сразу за дверью он почти налетел на Каркарова, который тут же зажал ему рот и прижал к стене.
— Тихо! — прошипел Каркаров, прислушиваясь к голосам, доносящимся из комнаты: оставшиеся говорили теперь на повышенных тонах, отчетливо выделялся визгливый голос Фаджа. Дамблдор явно был не в восторге от того, что Гарри предоставили такую свободу.
Гарри с интересом ожидал развития событий. Видимо, Каркарова сильно приперло, раз уж он решился не только применить грубую физическую силу к тому самому Мальчику-Который-Выжил, но и сделал это в такой опасной близости от Дамблдора.
— Тебе сказали, что будет в первом задании? — грубо обратился к нему Каркаров, схватив за шею. Вокруг них замерцал звукоизоляционный щит. — Отвечай!
— Сказали, — прохрипел Гарри, вцепившись в почти душащую его руку. Он в любой момент мог отбросить Каркарова волшебством, но любопытство пересиливало осторожность.
— Что там будет? — тряхнул его Каркаров. — Ну!
— Тебе так важшшна эта победа… Игорррь? — выдохнул Гарри.
Каркаров с криком отдернул обожженную руку, глаза его наполнились ужасом.
— Ай-яй-яй, — тихо продолжал Гарри, демонстративно поправляя ворот мантии. — Как нехорошо так обращаться с маленьким сквибом… Почти так же нехорошо, как предавать своих друзссей…
Каркаров побелел и затрясся.
— Мой Лорд! — почти простонал он, рухнув на колени.
— Вижу, твоя память достаточно длинная, — недобро сощурился Гарри. Мортимер насмешливо молчал, наблюдая за разворачивающимся представлением.
Каркаров опустил голову, пряча взгляд.
— Ц-ц-ц, разве так положено встречать своего господина после стольких лет разлуки? — мягко пожурил его Гарри. Каркаров сжался еще больше.
— М-мой Лорд… — забормотал он, заикаясь. — Моя верность принадлежит вам… Я… я… я так ждал вашего возвращения, господин! — он схватил подол мантии Гарри и прижался к ней губами.
— Прекрати! — прошипел Гарри, выдергивая мантию из его скрюченных пальцев. Веселье пропало, на смену ему пришло брезгливое отвращение к такому раболепию.
«Не будь Игорь до смерти напуган твоими интонациями, такая реакция пробудила бы в нем подозрения. Уходи отсюда, пока он не понял, что ты играешь», — сухо сказал Мортимер.
— Держисссь от меня подальшшше, — властно приказал Гарри, — пока не получишшшь зсснака. И есссли я уссснаю, — он чуть наклонился к Каркарову, подцепив его за подбородок, — что ты что-то сссадумал, головы тебе не сносссить…
— Никогда, мой Лорд! — пылко воскликнул Каркаров, не веря своему счастью остаться в живых. — Только вы, только вам служу…
— Оссставь свои речи, — поморщился Гарри, отступая на пару шагов. — И поднимисссь жшше наконец. Не приссстало директору Дурмстранга ссстоять на коленях перед Гарри Поттером, — уже насмешливо закончил он.
Каркаров поспешно вскочил на ноги. В этот самый момент дверь открылась, и из комнаты стрелой вылетел Снейп. Он остановился как вкопанный, увидев Гарри наедине с Каркаровым, рука потянулась к палочке…
— Простите, мистер Каркаров, но я и в самом деле не подавал заявки, — с самым невинным видом сказал Гарри, будто продолжал ранее начатый разговор.
— Да-да… я верю, — выдавил Игорь, сглотнув.
— Гарри, ты еще здесь? — удивился Дамблдор, выглядывая за дверь.
— Я уже ухожу, профессор, — слабо улыбнулся Гарри. — Спокойной ночи.
— …Как понимать ваше поведение, Игорь? — донесся до его спины разом посуровевший голос директора.
Гарри не особо спешил в гриффиндорскую гостиную. Сначала он заскочил в совятню: Сириус наверняка по-детски обидится, если узнает об участии Гарри в Турнире из газет, а не из первых рук. К тому же, Гарри хотел немного обдумать случившееся. Из кандидатов на роль его «благожелателя» Каркарова можно было смело вычеркивать: тот беспокоится лишь о победе своей школы, ему невыгодно давать Хогвартсу преимущество. Тем более что его реакция на «господина» оказалась более чем красноречивой. Гарри с усмешкой подумал, что от Игоря Каркарова будет получать высшие баллы вне зависимости от того, насколько хорошо пройдет испытания.
«Тебе стоит быть осторожнее, — заметил ему Мортимер. — В этот раз тебе снова повезло, но в следующий раз такая беспечность кончится необходимостью защищаться магией.»
«Ага, я учту, — рассеянно согласился Гарри. — Интересно, а почему Каркаров вообще поверил мне?»
«Может, потому что ты был достаточно убедителен?» — саркастично предположил Мортимер.
«Хочешь сказать, что я был похож на Волдеморта?» — спросил Гарри. Эта мысль одинаково и льстила ему, и вызывала отторжение.
«С чего ты взял, что я имею честь быть знакомым с Темным Лордом?» — фальшиво удивился Мортимер.
Гарри не ответил. Он как раз дошел до портрета Полной Дамы.
— Так-так-так, наш чемпион? — улыбнулась ему Дама.
Гарри бросил на нее неприязненный взгляд.
— Чепуха, — назвал он пароль.
Дама открыла проход, нетерпеливо поглядывая на соседние холсты. Ее прямо-таки распирало от желания с кем-нибудь посплетничать.
Войдя в гостиную, Гарри словно попал в сумасшедший дом: его тут же подхватили под руки близнецы и поволокли к столику с едой и напитками.
— Гарри, наконец-то! — воскликнул Колин и тут же защелкал колдокамерой. — Они тебя поздравляли, да? Ты ведь единственный, кто смог обмануть колдовство профессора Дамблдора!
— Я не подавал заявки! — раздраженно повторил Гарри в очередной раз за этот бесконечно длинный вечер. — Если вы забыли, — он обвел взбудораженных гриффиндорцев тяжелым взглядом, — я сквиб! И даже если бы захотел, то не смог бы преодолеть чары Дамблдора!
— Так, может, потому и преодолел, что сквиб? — весело предположил кто-то из старшекурсников, но стушевался под неодобрительными взглядами Гермионы и самого Гарри.
— А я верю, что Гарри не делал этого! — громко сказала Гермиона, стараясь перекрыть шум в гостиной. Она решительно отодвинула Фреда и встала рядом с Гарри.
— А ты его всегда поддерживаешь! — не преминул зловредно заметить Рон. Он сидел в самом дальнем кресле у камина и всем своим видом выражал нежелание выбираться из своего угла.
— В любом случае, я не подавал заявки, — устало сказал Гарри. Исходящие от Рона злость, зависть и обида окончательно доконали его. — Грюм и Дамблдор согласились с этим. Я думаю… — Гарри задумчиво глянул на Гермиону, — думаю, что кто-то специально положил бумажку с моим именем в Кубок. И я хочу узнать, как это можно было сделать. Гермиона, ты поможешь мне поискать что-нибудь об этом в библиотеке?
Шум в гостиной постепенно стихал.
— Конечно! — встрепенулась она. — Есть целый раздел, посвященный различным артефактам… думаю, там найдется что-то и про Кубок Огня.
— Отлично, тогда до завтра. И, ребята, — Гарри брезгливо поморщился на уставленный подозрительными емкостями стол, — прекращайте пить эту гадость. В ней есть все, кроме самого огневиски.
— Гарри, подожди! — остановил его у самого выхода тихий голос Невилла. — Скажи, ты действительно не подавал заявки?
— Тогда это сделал кто-то за тебя? — с затаенной насмешкой предположил кто-то из старшекурсников.
— Хотелось бы мне знать, кому я так не угодил, — ядовито отозвался Гарри.
— Знаешь, приятель, лучше бы ты просто признался, что хотел вернуть свою славу! — произнес вдруг Рон, выходя на середину гостиной.
— Славу? — почему-то шепотом переспросил Гарри, мгновенно разозлившись. — Славу?! Моя, как ты выразился, слава — это результат жертвы моих родителей! И уж ты-то должен знать, Рррон, что она нужна мне как собаке пятая нога! — пустой портрет с грохотом захлопнулся за ним.
— Молодец, Рональд, — процедила Гермиона, прожигая Рона яростным взглядом. Листы пергамента разлетелись во все стороны, подхваченные порывом стихийной магии, стеклянные бутылки и стаканы зазвенели.
— А что? — с вызовом ответил Рон, складывая руки на груди и задирая голову. — Участие в Турнире сделает любого богатым и знаменитым!
— Или мертвым, — остудила его Гермиона. — А Гарри не может колдовать!
— И в самом деле, Ронникинс…
— …Гарри может и не выжить…
— Надо ему помочь! — хором заключили близнецы.
— А какое будет первое испытание? — загорелись идеей Колин и Дэннис. — Мы тоже хотим помочь Гарри!
— И я!
— И мы! — раздалось вразнобой.
Гермиона счастливо улыбнулась, Фред подмигнул ей.
— Я пойду за Гарри… Все вместе мы точно справимся! — воскликнула сияющая Гермиона.
Рон провожал ее тоскливым взглядом, а Полная Дама с соседнего холста в полный голос возмущалась столь небрежным отношением к ее драгоценной картине.
Гермиона прошла длинный коридор и свернула направо. Сэр Фирмус галантно поклонился ей и, выслушав пароль, впустил внутрь.
— Гарри! — позвала Гермиона, чувствуя себя очень неуютно в темной комнате, которую освещал лишь серп полумесяца.
— Я здесь, — донесся голос Гарри откуда-то из глубины комнаты. Послышался хлопок в ладоши — и тотчас сверху полился неяркий свет. Гермиона в удивлении подняла голову: под самым потолком кружились волшебные огоньки.
— Гарри, мы решили… — начала Гермиона, но вдруг запнулась. Она смотрела на Гарри широко распахнутыми глазами. — Это ведь не линзы, — тихо сказала Гермиона неожиданно даже для самой себя.
07.09.2011 Глава 7. Как совладать с драконом
— Не линзы, — признал Гарри. — Это… магия, наверно.
— Постой, — замотала головой Гермиона, подняв руку. Она еще раз придирчиво оглядела Гарри, заново отмечая и фарфоровую бледность кожи, и яркость глаз… И удивилась, как она раньше не увидела этого. — Магия вернулась к тебе? — неуверенно спросила она. — О, Гарри, это же замечательно! — радостно рассмеялась Гермиона и от избытка чувств крепко-крепко обняла Гарри, зажмурившись от счастья. — Но почему ты не сказал нам? Или Рон знал, потому и разозлился? Или…
— Никто не знает, — перебил ее Гарри, глупо улыбаясь. Реакция Гермионы оказалась гораздо лучше, чем он ожидал.
Однако он рано расслабился.
Глаза Гермионы опасно сузились, и она отчеканила едва ли не по слогам:
— Гарольд Джеймс Поттер, как ты мог заставлять нас так нервничать?!
— Просто так получилось, — виновато развел руками Гарри. — Я… я хотел сначала сказать, правда, просто… просто столько всего случилось за это лето, и я… я испугался.
— Мерлин мой, Гарри, да мы были бы на седьмом небе от счастья, если бы ты сказал нам! — воскликнула Гермиона. Она огляделась и удивленно приподняла брови: — Я-то думала, мне показалось, что на комнате стоят Заглушающие Чары.
— Не показалось, — улыбнулся Гарри, чувствуя, как тяжесть тайны, давившая на него уже несколько месяцев, сменяется легкостью и беззаботностью. Даже загадочный недоброжелатель, подкинувший его имя в Кубок Огня, казался не таким уж и важным. — Садись, я сейчас попрошу Добби принести нам чаю…
— Добби не должен подчиняться тебе, — укоризненно сказала Гермиона, но села на диван, осматривая комнату гораздо более внимательно, чем прежде.
— Ему несложно, — отмахнулся Гарри. — На кухне домовики только и ждут, чтобы накормить бедных голодных студентов… Гермиона, что с тобой? — испугался Гарри, когда Гермиона выпрямилась, возмущенно сверкая глазами.
— Домовики — здесь, в Хогвартсе? — не поверила она ушам своим. — Но это… это… это варварство, Гарри! Это рабство! — она вскочила на ноги, едва сдерживаясь, чтобы не замахать руками.
— Тише-тише! — пытался успокоить ее Гарри. — Никакое это не рабство, ты же не считаешь школу рабством, ведь так?!
— Гарри, школа — это школа, — строго сказала Гермиона. — Нас здесь не заставляют работать…
— Скажи об этом Снейпу, — перебил Гарри.
— И не угнетают, — упрямо гнула свое Гермиона, успешно пропуская мимо ушей слова Гарри.
— Хорошо! — примирительно поднял руки Гарри. — Давай проведем эксперимент. Я отведу тебя на кухню, и ты сама поговоришь с домовиками, идет?
— На кухню? — удивилась Гермиона, чуть поостыв. — А это не запрещено правилами?
— Не волнуйся, не запрещено, — улыбнулся Гарри. — Ну что, идем? — он протянул Гермионе руку.
Она подозрительно покосилась на его бледную ладонь.
— В чем подвох?
— Никакого подвоха, — рассмеялся Гарри. — Просто у тебя руки теплые, а мне временами бывает холодно.
Гермиона, хоть и сомневалась, все же вложила ладошку в его руку. Гарри и в самом деле был отчего-то холодным, будто закоченевший труп.
— Мне кажется, или с тобой действительно что-то происходит? — шепотом спросила она, пока Гарри вел ее извилистыми безлюдными коридорами. Карта Мародеров безошибочно подсказывала самый короткий путь.
— Ммм… что ты хочешь этим сказать? — поинтересовался Гарри, раздумывая, что можно рассказать Гермионе, а чем ее лучше пока не шокировать.
— Перепады температуры… Перепады настроения… Особенно… — Гермиона чуть поколебалась, — особенно в полнолуния. Ты… ничего не хочешь мне рассказать?
Послышалось мяуканье и шаркающие шаги. Филч, дополнительно освещая себе дорогу фонарем, шел по коридорчику. Миссис Норрис трусила перед ним, постепенно замедляя ход. Вдруг она, словно отчетливо учуяв Гарри и Гермиону, выгнула спину, вздыбливая шерсть на загривке.
— Что с тобой, моя хорошая? — спросил ее Филч ласково-обеспокоенно и потянулся, чтобы погладить.
Однако миссис Норрис, рассерженно зашипев, отпрянула от его руки, сверкая зелеными глазами.
— Ты испугалась, моя милая?.. — пробормотал Филч. — Проклятый Пивз… Никакого покою от него нету… Ну, пойдем-пойдем, — уже ласково обратился он к кошке. — Найдется управа на этого Пивза, ух, тогда мы с тобой порадуемся, да, моя хорошая?..
Всё так же бормоча всякую утешительную чушь, Филч двинулся дальше. Миссис Норрис от греха подальше попросилась на руки к любимому хозяину и теперь вцепилась когтями в его рубаху. Она смотрела из-за его спины на Гарри и Гермиону, и кончик ее хвоста тревожно подрагивал.
— Не знаешь, это хорошая примета, что кошки меня боятся? — усмехнулся Гарри, снова уводя Гермиону за собой.
— Про кошек вообще — не знаю, — честно призналась она. — А вот то, что тебя кошка Филча боится, примета определенно хорошая.
Гарри улыбнулся уже веселее и увереннее.
Кухня скрывалась за большим выцветшим натюрмортом, на котором были изображены некогда аппетитные груши. Гарри пощекотал одну из них, и картина отъехала в сторону.
— Дамы вперед, — галантно сказал Гарри, уступая дорогу Гермионе. Мортимер в голове презрительно фыркнул.
Несмотря на довольно поздний час, на кухне оказалось огромное количество домовиков. Они деловито сновали меж столов, сноровисто очищая посуду и тут же отправляя ее куда-то своим волшебством. На нескольких печах сопели огромные кастрюли, рядом с ними пыхтели маленькие котелки. Божественные ароматы только что приготовленных кушаний достигли ноздрей Гарри еще на подходе, и теперь он непроизвольно облизнулся.
Их с Гермионой тут же окружила целая ватага домовиков, наперебой предлагавших «легко перекусить отбивными, сэр… попить чаю с пирожными, мисс!»
— Сэр Гарри Поттер!!! Сэр Гарри Поттер!!! — вдруг завопили откуда-то из глубины кухни. Расталкивая других домовиков, к ним протиснулся Добби, сияющий от счастья, как новенький галеон. Он был снова в разных носках (красный в белую полоску и зеленый в желтый горошек), в рубашке, которая почти доставала ему до колен, и смешных шортах, будто снятых с какой-то большой куклы. — Чего желают сэр Гарри Поттер и подруга сэра Гарри Поттера? — пропищал он, изнывая от желания услужить обожаемому «сэру Гарри Поттеру».
— Моя подруга, мисс Гермиона Грейнджер, хотела узнать, как живется домовым эльфам в Хогвартсе, — взял инициативу в свои руки Гарри, потому как Гермиона слегка растерялась от такого бойкого приема. — И если плохо, то исправить это.
— О, мисс Гермиона так добра!!! — восторженно заверещал Добби, его визг тут же подхватили остальные домовики. — Мисс Гермиона должна знать, — поважнев, продолжал Добби, — что в Хогвартсе домовым эльфам живется очень хорошо, да, мисс! В Хогвартсе домовые эльфы могут заботиться о молодых волшебниках, могут помогать им! Да, мисс, подруга сэра Гарри Поттера, домовые эльфы любят Хогвартс!
— Но вы ведь работаете без зарплаты, без выходных! — возразила Гермиона, надеясь открыть глаза этим забавным услужливым существам.
— Хогвартс наш дом, мисс, подруга сэра Гарри Поттера! — с неожиданным достоинством ответил совсем дряхлый домовой эльф. — Магия Хогвартса бережет нас. Мы счастливы служить в великом Замке.
— Но это неправильно, — слабо пробормотала Гермиона.
— Неправильно заставлять их жить так, как ты считаешь нужным, — прошептал ей на ухо Гарри.
— Но…
— Это магия, Гермиона, — убежденно сказал Гарри. — Вампиры не могут жить без крови, люди не могут жить без воздуха, а домовые эльфы не могу жить без волшебства дома. Это и есть их, как ты выразилась, зарплата. Любой из них, — он кивнул на домовиков, внимательно его слушающих, — может попросить выдавать ему зарплату, и Дамблдор наверняка согласится. Но зачем им золото? Оно развращает, Гермиона, — Гарри заглянул ей в глаза.
— А как же угнетения, побои? — выложила она свой самый весомый аргумент.
Гарри помрачнел, но все же ответил:
— Этот уклад формировался тысячелетиями, Гермиона. Невозможно заставить чистокровных отказаться от домовых эльфов или начать выплачивать им зарплату. Можно попробовать протолкнуть какой-нибудь закон, защищающий домовиков от жестокости хозяев, но он вряд ли пройдет: в Визенгамоте имеют вес лишь чистокровные, помнишь?
— Но это же несправедливо, Гарри! — воскликнула Гермиона, с жалостью глядя на домовиков, которые уже вернулись к своим обязанностям.
— Несправедливо, — согласился Гарри. — Но в волшебном мире вообще много несправедливого и неправильного.
«Ты слишком сентиментален, Гарри, — насмешливо сказал Мортимер. — Домовики — порождения древней магии, они были созданы, чтобы прислуживать волшебникам.»
«Ни одному человеку не под силу создать волшебное существо!» — уверенно возразил Гарри.
«Сейчас — нет, — с явственно слышимым превосходством усмехнулись в голове. — Но раньше, в глубокой древности, существовала цивилизация столь могущественная, столь глубоко проникшая в тайны магии, что волшебники способны были создавать невероятных, невообразимых существ… И домовые эльфы — это лишь один из бесчисленных экспериментов с магией и кровью… Они привязаны к дому и умрут без волшебства хозяев. Потому твой лопоухий дружок и подался к Дамблдору… Однако, должен признать, изящество, с которым ты лишил Люциуса законной собственности, приводит меня в восхищение…»
— Гарри! — дернула его за руку Гермиона. — Ты снова витаешь в облаках, — обеспокоенно сказала она, тревожно вглядываясь в его лицо.
— Извини, я задумался, — в то же время рассеянно улыбнулся он Гермионе. — Ну что, убедилась?
— Не совсем… — с сомнением покачала она головой. — Хочу еще кое-что уточнить.
— Библиотека тебе в помощь, — усмехнулся Гарри. И задумчиво добавил: — Кстати, обрати внимание на происхождение домовых эльфов… и примерное время их появления. Если найдешь, ладно?
— Хорошо, — кивнула Гермиона, нетерпеливо поглядывая на дверь.
— Добби, ты не занесешь мне в комнату чего-нибудь мясного и чаю с пирожными для Гермионы? — громко спросил Гарри.
— Да, сэр, Гарри Поттер сэр! — тут же восторженно пропищали из толпы домовиков. — Добби сделает! Добби хороший эльф!
Гарри ничуть не смутился под укоризненным взглядом Гермионы.
— Изучи сперва всю подноготную, а потом уже возмущайся, ладно? — сказал он примирительно.
Сэр Фирмус открыл им дверь, гневно прогремев доспехами. При этом он так угрожающе взмахнул своим мечом, что Гермиона отшатнулась за спину Гарри, совершенно забыв, что это всего лишь картина.
— Не обращай внимания, — шепнул ей Гарри, пропуская вперед. — Он иногда бывает невыносим…
Мортимер при этом почему-то расхохотался особенно издевательски.
Добби и в самом деле был хорошим домовым эльфом: он уже успел накрыть столик и даже принес и мяса, и пирожных на двоих. Гермиона отодвинула от себя тарелку с мясом, а Гарри пододвинул к ней и вторую тарелочку с пирожными.
— И еще ты ешь много мяса, — добавила Гермиона очередной пункт к списку странностей. — Кстати, наедаться на ночь вредно, — педантично заметила она, отпивая вкусного чаю. После тыквенного сока он показался ей поистине божественным напитком.
— Интересно, что бы ты сказала, увидев меня ночью с отбивной в зубах? — ухмыльнулся Гарри, уплетая столь поздний ужин за обе щеки.
— Я бы решила, что тебя покусал профессор Люпин, и ты теперь стал хищником, — легко рассмеялась Гермиона. Однако смех замер у нее на губах, когда она увидела, как изменилось лицо Гарри при этих шутливых словах. — О боже, Гарри… — выдохнула Гермиона неверяще. — Это… неужели это так?.. — выражение лица Гарри ответило ей лучше любых красноречивых речей. — И поэтому тебя переселили в отдельные комнаты? А Рон знает?
— Успокойся, я не оборотень, — сказал Гарри, чуть поморщившись от слишком ярких эмоций Гермионы. В голове внезапно словно возникла картинка: кислотно-синим цветом вспыхивал страх, горело желтоватым огоньком сочувствие, еще и чувство вины почему-то затесалось… Гарри мотнул головой, силясь отогнать неожиданно появившиеся образы. — Укусить меня укусили, но по какой-то причине обращения не произошло.
Он уныло поглядел на недоеденное мясо, но отодвинул тарелку. Гарри уже продумал, какие основные моменты своих "приключений" он расскажет Гермионе, а какие лучше опустить, чтобы не разбить вдребезги все ее представления о чести и справедливости в магическом мире. Мортимер не вмешивался, тоже почему-то внимательно слушая его рассказ.
Гермиона подавленно молчала. У нее в голове не укладывалось, что в волшебном мире могли плестись такие грязные, низкие интриги! В ее представлении это был удел преступников и лжецов, а не великих светлых волшебников…
— Поверить не могу, что профессор Дамблдор даже не попытался остановить нас тогда… — бормотала она растерянно. — И профессор Люпин… к нему тоже применили Обливиэйт?
— Нет, Ремус все прекрасно помнит, — покачал головой Гарри. — Да и зачем стирать воспоминания ему?
— И все же как-то это всё странно… и неправильно… и… Мерлин мой, Гарри, который час?! — воскликнула вдруг Гермиона, бросаясь к окну. Луна уже сияла высоко в небесах, показывая глубокую ночь.
— Без четверти час, — ответил Гарри, сотворив из воздуха мигающие огоньки, которые собрались в полупрозрачный циферблат со стрелками.
— Что это за заклинание? — заинтересовалась Гермиона, но тут же одернула себя: — Ладно, не время… Поговорим завтра, хорошо? Боюсь, Филч скоро придет к Башне с обходом…
— Я провожу тебя, — сказал Гарри. Он призвал мантию-невидимку (в комнате потянуло свежим ветерком), заставив Гермиону удивленно распахнуть глаза. — Лень — двигатель прогресса! — рассмеялся Гарри. — Ну что, идем? — он прикрыл их обоих мантией, глянув перед этим на карту: точка с подписью «Аргус Филч» двигалась как раз в направлении Башни Гриффиндора.
Полная Леди уже спала, сладко посапывая. И была очень недовольна тем, что ее разбудили на самом интересном месте…
— В мое время считалось верхом неприличия юной леди проводить ночи вне своей спальни в высокой, неприступной башне, — ханжески заявила она, шурша складками розового платья.
— Не думал, что такая красавица, как вы, может помнить такие стародавние времена, — польстил ей Гарри.
Полная Леди глянула на них с Гермионой уже благосклоннее.
— Но чтобы это было в первый и в последний раз, молодой человек, — с наигранной строгостью заявила она.
— Благодарю вас, — очаровательно улыбнулся ей Гарри, боковым зрением наблюдая за Гермионой, которая уже скрылась в гостиной.
«Что это на нее нашло?» — удивлялся он по дороге в свои комнаты.
«Это не на нее нашло, — любезно просветил его Мортимер, — а твоя грязнокровка выставила себя в не самом хорошем свете.»
«О чем ты?» — нахмурился Гарри. Тон собеседника ему очень не понравился.
«Разве ты не знал, что волшебники очень ревностно относятся к вопросам морали и нравственности? — премерзко усмехнулся Мортимер, явно наслаждаясь мыслью о том, что репутация Гермионы после сегодняшних полночных посиделок окажется подмочена. Гарри с легкостью мог представить, как на дне его глаз вспыхивают багровые искорки: словно разгораются едва тлеющие угли. — Очень, очень жаль твою грязнокровку… И раньше у нее было не много шансов на удачную партию, а теперь…»
«А предупррредить меня нельссся было?!» — взбешенно прорычал-прошипел Гарри.
«Мне нет дела до нее!» — отрезал Мортимер. В его тоне чувствовалась резкая неприязнь, причину которой Гарри понять не мог: ведь Мортимер и Гермиона не имели точек соприкосновения. А просто нечистокровность вызывала у него лишь брезгливость.
«И все же ответь мне, любезссный дррруг, как я могу исправить это?» — сердито спросил Гарри.
«Женись на ней», — ядовито посоветовал Мортимер и пропал.
Сон Гарри в эту ночь снова был беспокойным. Смутно припоминались какие-то странные, но все же прекрасные видения. И Гарри не мог отделаться от ноющей тоски, от чувства ужасной, невосполнимой потери. Словно у него в этом сне отобрали что-то важное, что-то дорогое, даже бесценное… И невыразимо, невообразимо прекрасное.
* * *
На следующее утро Гарри проснулся изгоем. Всегда миролюбивые хаффлпаффцы пытались прожечь его взглядами во время завтрака, слизеринцы откровенно насмехались, припомнив Гарри и недавнюю статью про Сириуса, и прошлые его «подвиги», рейвенкловцы молчаливо осуждали, даже многие гриффиндорцы втайне считали его лжецом, алчущим всеобщего внимания. О Роне и говорить нечего: отсутствие Гермионы ночью он воспринял неожиданно болезненно и теперь демонстративно игнорировал и ее, и Гарри.
Небольшая группка гриффиндорцев, все-таки принявших сторону Гарри, сердито огрызалась на доносящиеся со всех сторон насмешки. Целый день Гарри преследовало навязчивое «сквиб, а туда же… Поттер — вонючка! Великий Гриффиндорский Врун!»
Красавица Флер при виде его поджимала губки и то и дело пфыкала; Виктор Крам вообще бросал на них с Гермионой такие взгляды, словно хотел Авадой шарахнуть; только Седрик послал ему маленькую улыбку за завтраком, вызвав этим возмущенное роптание среди хаффлпаффцев.
Черная сова принесла гневное письмо от Сириуса, в котором тут и там пестрели перечерканные слова. Сириус клялся отыскать мерзавца, посмевшего ввязать Гарри в такую авантюру, и перегрызть ему горло. Хотя, если читать между строк, можно было понять, что Сириус ни капельки не сомневается в том, что Гарри не только сумеет выкрутиться, но даже и победит. Судя по несколько оглушенному виду профессоров и Дамблдора, Сириус еще и не поленился прислать им вопиллер с утра пораньше.
Мортимер был довольно сдержан, однако в его голосе нет-нет, да и проскакивали нотки самодовольства: он ведь предупреждал, что рано или поздно дружба Золотого Трио распадется. Тот факт, что Гермиона поддержала Гарри во всем, его не особо волновал, хотя и радости — как проницательно заметил Гарри — не доставлял.
— Драконы… драконы… — бормотал Гарри, закопавшись в книги в Выручай-комнате.
Гермиона сидела за соседним столом и быстро пролистывала толстенные фолианты, умудряясь при это издавать восклицания типа «О, Гарри, здесь описание поединка с драконом!» или «Я потом возьму эту книгу, столько старинных заклинаний, ты только взгляни!»
«Неа, — зевнул Гарри и тут же звонко чихнул. — Ерунда какая-то про средневековых драконоборцев, заклинания для снятия шкуры — варварство! — что-то про особенности драконьего пищеварения…»
«Про пищеварение почитай, вдруг пригодится», — невинно сказал Мортимер.
«Очень смешно! — раздражился Гарри. — Я тут ищу хоть какой-то способ выжить и при этом не выдать себя, а ты издеваешься!»
Мортимер некоторое время помолчал, наслаждаясь реакцией Гарри, а потом уже на полном серьезе посоветовал: «Посмотри книги по зельям».
— Зельям? — переспросил Гарри вслух.
Гермиона, услышав его, встрепенулась.
— Зелья!!! Конечно! — ликующе воскликнула она и бросилась к стеллажам. — Я же видела ее… Только что… Где же … Вот! — она вынырнула на свет, неся в руках потрепанную книжку. — «Снотворные зелья: от аптекарских капель до “Веретена Авроры”»! — торжественно прочитала Гермиона название.
— Аврора — это которая сто лет проспала? — смутно припомнил Гарри какую-то сказку.
— Да, — рассеянно согласилась Гермиона, пробегая глазами список рецептов. — Ее заколдовала колдунья, а пробудил поцелуй прекрасного принца… Думаю, на самом деле ей просто подлили очень сильное сонное зелье, что-то вроде «Глотка Живой Смерти»…
— И ты хочешь, чтобы я усыпил дракона? — спросил Гарри, читая книгу из-за Гермиониного плеча.
— Во всяком случае, это не самый плохой план, — без особой уверенности сказала она.
«Обрати внимание на дозировку и срок приготовления, — заметил Мортимер. — Драконы весят немало.»
— Глянь, вот это зелье самое сильное...
— И самое дорогостоящее, по всей видимости, — приподнял брови Гарри, пробегая глазами список ингредиентов. — Порошок из клыка василиска? А вот это: настойка какой-то розы двенадцатилетней выдержки!
— Зато оно довольно простое в приготовлении, — резонно возразила Гермиона. — Всего три дня и три ночи — и сильнейшее снотворное готово. Одна капля, наверно, лошадь усыпит…
— Интересно, а сколько лошадей в драконе? — ухмыльнулся Гарри.
Рецепт и в самом деле был довольно простым, хотя Гарри все-таки рассчитывал и на подстраховку Мортимера. Замешательство вызывали ингредиенты: не только баснословно дорогие, но и очень редкие. Гарри мыслями был в своей банковской ячейке в Гринготтсе, прикидывая, хватит ему его золота или лучше поискать другой вариант, пока не поздно.
Да и нужно было как-то исправлять результат собственной глупости: Гарри никогда не простит себе, если Гермиона, помогая ему, окажется под ударом. Воспитание магглами сыграло с ним и Гермионой плохую шутку: ведь ни в одной книге не говорилось о неписанных правилах, знание которых маленькие волшебники впитывали с молоком матери. Откуда им было знать о почти фанатичности, с которой волшебники относятся к вопросам морали и нравственности?..
По рассеянности он назвал сэру Фирмусу старый пароль.
— Неверно, мой юный друг, — покачал головой сэр Фирмус. Гарри поднял на него взгляд, несколько мгновений не понимая, в чем же дело. — Вижу, вас что-то гложет, — проницательно заметил сэр Фирмус.
— Да, — выдохнул Гарри, взъерошивая волосы. — Я пытаюсь придумать, как можно совладать с драконом…
— О, драконы были совершеннейшим пустяком для милорда! — пылко воскликнул сэр Фирмус, явно приукрашивая действительность. — Существа огня видели в нем своего господина… Милорд Гриффиндор был подлинным Королем Огня!
— Постойте-ка! — встрепенулся Гарри. — Сэр Фирмус, вы жили во времена Основателей?!
Кровавый Барон и Серая Дама, на помощь которых он так надеялся, нечасто одаривали студентов своим высочайшим вниманием. Мортимер упорно отмалчивался, лишь изредка отпуская тонкие намеки, которые нагоняли еще больше туману, а в книгах легенды о Небесных Королях передавались весьма приблизительно, частенько противореча друг другу… И вдруг выясняется, что у Гарри прямо под носом был очевидец тех событий!
— Именно так, мой юный друг! — сэр Фирмус гордо приосанился, блеснув львом на щите. — Я был верным оруженосцем милорда Годрика Гриффиндора!
— Оруженосцем одного из Небесных Королей… — выдохнул Гарри. Пленительная сладость тайны увлекла его, и он уже был готов отложить на потом и первое испытание, и поиск ингредиентов, и все на свете!..
— Вы совершенно правы, — важно подтвердил сэр Фирмус, но тут же сник: — Уже долгие десятилетия никто не вспоминал о подлинном предназначении великих Небесных Королей — до вас, мой юный друг!
— А вы можете рассказать мне о них? — загорелся Гарри.
— История Небесных Королей не является тайной, — колеблясь, сказал сэр Фирмус. Видимо, все-таки сомневался, вправе ли он посвятить Гарри в подлинную историю.
— Прошу вас, сэр Фирмус, это очень важно, — мягко надавил Гарри.
— Что же, — уступил рыцарь, — ваша взяла. — Он снял шлем, открывая совсем еще юное лицо: верному оруженосцу Годрика Гриффиндора было не больше девятнадцати, когда писали этот портрет. — Небесные Короли… хотя правильнее будет сказать два Короля и две Королевы… Они построили Хогвартс и позже решили сделать его школой, дабы собрать под сводами Замка Четырех Стихий всех одаренных волшебной силой…
— Разве Слизерин не был против магглорожденных? — спросил Гарри.
— Лорд Слизерин чтил закон: «Кровь дает статус, и только сила ставит нас выше»! — высокопарно процитировал сэр Фирмус. — Он был не против талантливых магглорожденных… Более того, он считал, что их вместе с отпрысками чистокровных семей следует обучать отдельно.
— А остальные считали, что нужно обучать всех вместе: и талантливых, и не особо — чтобы не потерять культуру… — пробормотал Гарри. Многие странности становились понятными, стоило только посмотреть на стародавние события под другим углом.
— Вы правы, мой юный друг, — согласился сэр Фирмус. — Вы эту историю хотели услышать?
— И ее в том числе, — кивнул Гарри. — Скажите, сэр Фирмус, ваша фамилия — Брайтфайр — из-за того, что Гриффиндор был Огненным Королем?
— Да, — с гордостью улыбнулся рыцарь. — Милорд почитал Пламя.
— А другие Короли? — заинтересовался Гарри. — Слизерин, к примеру?
— Небесных Королей связывали крепкая дружба и единая цель, — ответил сэр Фирмус. — Все они почитали силу Стихий. Тем более что милорд Гриффиндор и Лорд Слизерин составляли боевую пару из-за стихий-антиподов.
— Чем сильнее один, тем сильнее другой, тем могущественнее пара и вся четверка, — вспомнил Гарри оговорку Мортимера.
— Именно так, мой юный друг, — одобрительно кивнул сэр Фирмус.
— Тогда из-за чего же Основатели… То есть, Небесные Короли, рассорились? — озадаченно нахмурился Гарри.
— О, то была очень печальная история, — погрустнел рыцарь. — Происки коварных врагов оставили свой тлетворный след…
— Так что же тогда произошло? — нетерпеливо напомнил Гарри.
— Не думаю, что могу вам поведать об этом, — ответил сэр Фирмус с сожалением, но твердо. — Я давно уже не принадлежу поднебесью… Увы, мой юный друг, мертвые не вправе вмешиваться в дела живых… — сэр Фирмус снова надел шлем, закрывая лицо забралом. Разговор однозначно был окончен.
* * *
За окном гремел гром, свинцово-серые тяжелые тучи затянули небо, дождь монотонно барабанил по стеклу, обращая окружающий мир в нечеткую, бесцветную картинку — словно поплыли акварельные краски на этюде.
Дверь Выручай-комнаты мягко захлопнулась, будто отрезая Гарри от оставшейся части Хогвартса. Мгновенно загорелось бесчисленное множество свечей, магические огоньки закружили под полотком, освещая комнату мягким трепещущим светом. Яркие блики скользнули по отполированному до блеска металлу острых клинков. Гарри ощутил сладостное предвкушение — как и всегда перед тренировкой. Магия забурлила внутри, отзываясь на нервное возбуждение, перестук дождевых капель теперь казался громоподобным, а мировосприятие обострилось до предела. Гарри казалось, что он может ощутить структуру предметов, даже не дотрагиваясь до них… Он облизнулся, чуть оцарапав язык о ставшие длинными, острыми клыки.
Гарри с трепетом снял мечи со стены, с удовольствием ощущая в руках их приятную тяжесть. Прикрыл глаза, отдаваясь другим чувствам…
Первый выпад… Щух! Меч со свистом рассек воздух.
Еще раз… Щ-щух! Одна из свечей погасла, когда острый меч разрезал фитиль.
Шагов Гарри совершенно не было слышно, словно он стал легким бесплотным воздухом, едва ощутимым дуновением ветра.
Шорох слева — и меч разрубает надвое манекен. Тут же резкий, слишком быстрый для простого человека разворот, удар — и еще два манекена обращаются в груду щепок. Еще, еще… Быстрее, быстрее! Снова разворот, удар — и успеть в последний момент увернуться от пронзительно-алого луча.
Стремительные, пластичные движения, бешеная скорость… и сладкая дрожь по позвоночнику от накала магии в воздухе. Разноцветные лучи срываются с кончиков пальцев, ослепительные вспышки сжигают манекены дотла, порывы ветра с силой ударяют их о стены…
Быстрее, сильнее, больше!..
Щух! И очередной всполох разбивается о сверкающее лезвие мириадами ярких искр.
Гарри остановился, часто дыша. Обвел взглядом Выручай-комнату: подпалины и выбоины на стенах исчезали, манекены и то, что от них осталось, растворялись. Волна адреналина схлынула, и тело теперь ощущалось по-земному тяжелым.
Гарри аккуратно повесил мечи обратно на стену, чувствуя, как губы растягиваются в удовлетворенной усмешке. То первое ощущение огня внутри, которое он испытал еще летом, больше не покидало его. Наоборот, этот огонь только разгорался все ярче и сильнее, и укоренившийся в глубине сердца страх снова потерять магию начал наконец-то понемногу отступать.
«Ты слишком серьезно относишься к этим маггловским железкам», — пренебрежительно заметил Мортимер.
«Это не железки, а катаны, — беззлобно поправил его Гарри, устраиваясь на коврике перед огромным — во всю стену — окном. Дождь усилился, день клонился к западу, и за окном стремительно темнело. — И если ты забыл, напоминаю: мастер Хино был единственным, кому хватило терпения… и мудрости не бросать меня.»
«Разве я бросал тебя?» — тихо, с обиженными нотками спросил Мортимер.
«Не бросал, — согласился Гарри, закрывая глаза. — Но и помочь мне ты не хотел… До определенного момента», — он глубоко вздохнул, чувствуя, как его тело вновь становится очень-очень легким, почти невесомым… Реальность отошла на задний план, осталось лишь ощущение бесконечной свободы… полета… Пронизанная яркими лучами небесная лазурь, в которую можно окунуться, точно в бескрайнее море…
Мирная полянка, залитая солнечным светом. И дальше — темный, страшный лес.
Гарри с удовольствием растянулся на мягкой траве, ощущая ни с чем не сравнимое блаженство. Маленький, уютный мирок, идеальное убежище от внешних неприятностей… Он чувствовал, как волшебство трепещет внутри него и вокруг него, как переплетаются невидимые глазу потоки… Даже воздух в этом воображаемом месте казался пронизанным волшебством, а аромат разогретой солнцем травы приятно щекотал ноздри…
— Весьма мило, — раздался голос над головой.
— Устраивайся. Здесь хорошо, — расслабленно отозвался Гарри, улыбаясь. На лицо ему упала тень, и он с неудовольствием приоткрыл один глаз. Маска Мортимера — переливающаяся и мерцающая — казалась совершенно излишней, чуждой. Как и весь его мрачный, едва ли не траурный наряд… Но в этот момент Гарри был отчего-то абсолютно уверен, что может снять эту маску, обнажить его лицо… но ему совсем не хотелось этого делать.
— Здесь не предусмотрены удобства вроде кресел? — раздраженно поинтересовался Мортимер, явно злясь из-за необходимости что-то попросить. Пусть даже в весьма язвительной манере.
Гарри снова глубоко вздохнул, и возле него появилось большое мягкое кресло. Мортимер критически оглядел его, но все же сел, закинув ногу на ногу. Гарри завистливо подумал, что ему до такой расслабленно-повелительной манеры держаться — как до Луны пешком без магии.
— Спасибо, Гарри, я ценю твои усилия, — продекламировал Гарри, стараясь копировать интонации Мортимера. — И мне, непривычному к природе, гораздо удобнее сидеть в наколдованном тобой кресле, чем на земле…
— Это намек на то, что я должен выразить благодарность? — с насмешливой снисходительностью ответил Мортимер, откидываясь на спинку кресла. — Зачем, если ты и так знаешь?
Гарри резко сел на траве, сердито сверкнув глазами.
— Знать — это одно, а вот знать и слышать — это уже совсем другое! — заявил он, с досадой отметив слишком уж явно прозвучавшую в его голосе обиду.
Мортимер чуть подался вперед, глаза его блеснули багряными искорками.
— Разумеется, я ценю это… Гарри, — проникновенно, вкрадчиво произнес он, отчего у Гарри пробежали мурашки по спине. И не столько от смысла этих слов, сколько от интонации, с которой было произнесено его имя.
— Ладно, неважно, — пробормотал он, снова ложась на спину.
Воцарилась уютная тишина, которую не хотелось нарушать. Гарри с легким отстраненным удивлением размышлял о причинах, которые подвигли его взять Мортимера… сюда. Ведь это был личный мирок Гарри, часть его самого. И присутствие здесь кого-то еще было не только непривычным, но и каким-то будоражащим…
— Поляна в лесу — странный выбор, — наконец негромко прокомментировал окружающую обстановку Мортимер. — Я скорее ожидал от тебя квиддичное поле.
Гарри только тихо рассмеялся. Взгляд его устремился в голубое небо — совершенно пустое, без единого облачка. И без единой птицы. Маленькие изъяны воображаемого мира. Единственным живым существом тут по-прежнему оставался волк в лесу. Гарри видел его несколько раз, и с каждым разом волк подпускал его все ближе и ближе к себе, не предпринимая попыток напасть. Правда, и на полянку волк ни разу не выходил, все время держась под темной сенью деревьев…
* * *
Гарри с нетерпением ожидал выходных. Сириус не мог слишком часто появляться в Хогвартсе, хоть ему и хотелось быть постоянно рядом с Гарри, чтобы таинственный недоброжелатель не выкинул очередной фортель. Зато Сириус, как и хотел, снял домик в Хогсмиде, так что Гарри мог общаться с ним и Люпином по выходным.
— Но зачем тебе в банк, Гарри! — восклицал Сириус, чуть ли не заламывая руки. — Я могу дать тебе столько денег, сколько нужно… я ведь задолжал тебе столько подарков! Ты ведь не думаешь, что это тебя к чему-то обяжет? — почти проскулил он.
— Сириус, я просто хотел посмотреть…
— Я достану тебе все, что угодно! — не слушал его Сириус. — Пожалуйста, Гарри, не отказывай мне хоть в этой малости…
— Ладно-ладно! — примирительно поднял руки Гарри.
Люпин бросил на него смеющийся взгляд и пригубил еще сливочного пива.
Они удобно устроились за столиком в «Трех метлах». Гарри не особо жаловал сливочное пиво: с некоторых пор оно казалось ему безвкусным, а потому пил крепкий чай.
— То есть, ты не против, если я сам куплю тебе все эти ингредиенты? — обрадованный Сириус небрежно помахал листком со списком компонентов для сонного зелья.
— Не против, только сначала я хочу посоветоваться с профессором Снейпом…
— С Сопливусом? — скривился Сириус.
Гарри грохнул чашкой о блюдце.
— По-моему, я пррросссил не оскорблять профессора Снейпа! — резко сказал он, вперивая в Сириуса ледяной взгляд. Тот сжался. Это немного остудило злость Гарри, и он продолжил уже спокойнее: — Он спас мне жизнь, я безмерно благодарен ему за это. Так что будь добр, умерь свою неприязнь… Ради меня, Сириус, — проникновенно добавил Гарри.
— Ладно… — нехотя согласился Сириус. — Но я все равно не понимаю, как ты можешь так хорошо относиться к этому сально… в смысле… Снейпу…
— Сириус, по-моему, тебе давно следовало бы пересмотреть свое отношение к Северусу, — миролюбиво заметил Люпин.
— А по-моему, он вас просто-напросто околдовал! — неприветливо буркнул Сириус, залпом выпивая стопку огневиски. — Вечно со своими зельями… Пожира… Ау! Луни, ты чего? — обиженно уставился он на Люпина.
— Ремус хочет сказать, что не стоит говорить о темном прошлом профессора Снейпа в таком людном месте, — понизив голос, прошипел Гарри.
И Люпин, и Сириус уставились на него с одинаковым изумлением.
— А ты… уже знаешь? — сконфуженно пробормотал Сириус, надеявшийся таким образом отвадить чересчур уж благородного и благодарного крестника от Снейпа.
— За умеренную плату тебе вышлют номера газет даже тринадцатилетней давности, — прозрачно намекнул Гарри. — А вообще я узнал много интересного, пока пытался разобраться с твоим арестом.
— И ты так спокойно говоришь об этом?! — взорвался Сириус. — Да Дамблдор, видимо, из ума выжил, раз позволил этому скользкому слизеринцу обучать детей! У него же голубая мечта перетравить всех гриффиндорцев!
Гарри с Ремусом переглянулись, поздравляя себя за предусмотрительность: громкий голос подвыпившего Сириуса наверняка привлек бы к ним внимание всех посетителей, не установи они звуконепроницаемый барьер.
— Уверяю тебя, Бродяга, Северус вполне компетентный преподаватель, и он…
— Ах, он уже Се-е-еверус! — пьяно протянул Сириус. — А почему же вы тогда сидите здесь, со мной, а не с обожаемым Сопливчиком, а?!
Гарри отнял у него бутылку огневиски, проигнорировав обиженное сопение.
— Сириус, ты же мой крестный, — сказал он мягко, впившись взглядом в тускло-серые глаза. Перед мысленным взором проносились целые серии воспоминаний, но Гарри не обращал на них внимания. — Я хочу, чтобы с тобой все было хорошо, чтобы ты был рядом со мной. Никто не отбирает меня у тебя, понимаешь? Я не собираюсь бросать тебя.
— А как же…
— А профессора Снейпа я уважаю и очень благодарен ему, — уверенно ответил Гарри. — Но он — это он, а ты — это ты. Я не выбираю между вами, понимаешь? Вы все нужны мне: и ты, и профессор Снейп, и Ремус…
— Я нужен тебе? — неуверенно повторил Сириус, шмыгнув носом.
— Конечно, ты мне нужен, — мягко улыбнулся Гарри, дотрагиваясь до его плеча.
— Нужен… — уже счастливо повторил Сириус и вдруг обмяк, но Гарри успел ловко подхватить его, неудобно перегнувшись через стол.
— Что ты с ним сделал? — встревоженно спросил Ремус, помогая Гарри усадить Сириуса прямо.
— Небольшое внушение… — ответил Гарри, осторожно откидывая со лба Сириуса прядь волос. — А то он думает, что я только терплю его… В каждом слове двойной подтекст ищет…
— Гарри, ментальное вторжение в личную сферу — это очень некрасиво, — укоризненно сказал Люпин. Впрочем, он уже достаточно хорошо узнал Гарри, и это прозвучало скорее разумным напоминанием, чем упреком.
— Было бы лучше, если бы он продолжил пить и в один прекрасный день решил свести счеты с жизнью? — резко ответил Гарри. Глаза полыхнули зеленым огнем. — Нет, Ремус, я и в самом деле люблю Сириуса и не собираюсь отпускать его! Тем более я не собираюсь отпускать его за Грань!
Люпин аппарировал их к съемному дому Сириуса, защита сразу же распознала «своих».
Сириус постанывал на постели, а Гарри пытался отыскать в некоем подобии аптечки что-нибудь протрезвляющее. С учетом того, как бурно Сириус отмечал свое оправдание, какое-нибудь зелье обязательно должно было заваляться.
— Я помню, — кивнул Гарри, придирчиво обнюхивая очередную склянку. — Ф-фу, где он только купил такую гадость… Апчхи! Ой… Вампиры специализируются на ментальной магии, — немного гнусаво продолжил Гарри, смахивая выступившие на глазах слезы от слишком резкого запаха. — Им соответствует стихия воздуха, отсюда умение обращаться в туман… У них низкая температура тела, неприязнь к солнечному свету, любовь к крови… Острые когти… бледность… Я ничего из своих признаков перечислить не забыл?
— Пожалуй, нет, — сдержанно ответил Ремус, поглядывая на Гарри с уже большим интересом. — Хотя о твоей любви к крови я слышу впервые.
— Это потому что я ем много мяса и не испытываю особых эмоциональных потрясений, — глухо ответил Гарри, засунув голову в очередной шкафчик. Однако и там не было ничего, кроме пустых бутылок. — Мне кажется… — он издал радостное восклицание, обнаружив нужное зелье в чем-то вроде холодильника. Волшебного, разумеется. — Мне кажется, что я теперь как бы срастаюсь с сущностью вампира… Гермиона думает, что я поочередно приобретаю черты оборотней, вампиров и…
— И кого-то, кто был у меня в роду пару-тройку веков назад — до принятия того дурацкого закона «О волшебных расах».
— Джеймс не упоминал о волшебных существах в своей родословной, — покачал головой Ремус. Сириус медленно приходил в себя.
— Папа, насколько я понял, не очень-то и интересовался этим, — огорченно пожал плечами Гарри.
— Гарри, не думай, что твой отец был безответственным идиотом, — тронул его за руку Люпин, проявляя привычную чуткость. — Он был хорошим человеком, просто очень молодым… Мы все были тогда молодыми и глупыми…
Гарри благодарно улыбнулся ему, кивая.
— Гарри?.. Луни?.. — простонал Сириус, приподнимаясь на локтях и обводя их мутным взглядом.
— Ну как, тебе лучше? — ласково обратился к нему Гарри, кладя на лоб прохладную ладонь.
Сириус со стоном упал обратно на подушки, сокрушенно закрывая глаза.
— Я и в самом деле нес всю ту чушь про Снейпа? — пробормотал он.
— Да, — переглянувшись, усмехнулись Гарри с Ремусом.
— Я больше никогда не буду пить! — пылко воскликнул Сириус и тут же поморщился от звучания собственного голоса.
— Ты это с пятого курса твердишь, — заметил Люпин, разливая чай.
— Теперь точно не буду!
— И это, кстати, тоже…
— Луни, не позорь меня перед Гарри! — шутливо толкнул его Сириус. Взгляд его стал ясным и заблестел — весело и молодо, а не лихорадочно-болезненно, как прежде. — Он должен думать, что мы с Джейми могли гулять всю ночь, а на следующий день сдавать СОВ на проходные баллы!
— Они и вправду могли, — сказал Ремус Гарри, подавая чашку с чаем. Гарри, заставивший Сириуса купить хорошую заварку, блаженно зажмурился.
— Как хорошо! — выдохнул он, лениво щурясь на зашторенное окно.
— Победишь дракона, и будет еще лучше! — оптимистично заявил Сириус, одним махом осушая полчашки.
Гарри поперхнулся.
— Сириус, я тебе не герой средневекового эпоса! — воскликнул он с негодованием. — Тем более что «победить дракона» лично у меня ассоциируется с чем-то кровавым и… со смертельным исходом.
— Не думаю, что организаторы Турнира зайдут так далеко, — успокаивающе сказал Ремус.
— Вообще — не зайдут, — чуть подумав, сообщил им с Сириусом Гарри. — Требуется забрать какое-то яйцо… из кладки…
— Лучше бы они задали победить дракона, — нервно усмехнулся Сириус. — Это было бы не так… мучительно. Как считаешь, Луни?
— Считаю, что идея Гермионы с сонным зельем более чем удачная, — с тенью сомнения ответил Ремус, снова пробегая глазами список ингредиентов. — Хотя проконсультироваться с Северусом все же стоит…
— Надеюсь, он знает, сколько лошадей в драконе… — пробормотал Гарри, усмехаясь. Вдруг с него слетела вся веселая беззаботность, и он серьезно сказал: — У меня еще одна проблема…
— Твой недоброжелатель сделал еще что-то?! — подскочил Сириус.
— Нет, дело не в этом! — поспешно успокоил его Гарри. — Дело в том, что… — он замялся. — Я ведь с магглами жил, а у них немного иные… правила… нормы… морали…
Ремус с Сириусом переглянулись и одинаково растерянно уставились на Гарри.
— Ты влюбился? — лукаво блеснул глазами Сириус.
— Нет! — тут же открестился Гарри. — То есть… дело не в этом.
— А в чем же? — мягко спросил Ремус.
— В Гермионе, — сконфуженно сказал Гарри. — Просто мы засиделись за полночь, и теперь ее репутация… А она ведь из-за моего испытания про время забыла! И я не знаю, что теперь делать!
— А она тебе… нравится? — осторожно спросил Ремус.
— Я не собираюсь жениться на ней! — отрезал Гарри. — Она мне как сестра!
— Мы не про женитьбу, успокойся, — пролаял Сириус немного насмешливо. — Просто есть один ритуал, специально рассчитанный на принятие в род магглорожденных, чтобы защитить их от притеснений. Загвоздка в том, что принимающий в род должен испытывать только отеческие или братские чувства к тому, кого вводят в род. Чтобы не прикрывать разные… м… грешки.
— Впервые слышу, чтобы ты интересовался такими ритуалами, — удивился Ремус.
— Это не я, это Регулус, — резко отмахнулся Сириус. — Совсем двинулся… — пробормотал он, тяжело вздыхая.
— То есть, чистокровный род принимает магглорожденного волшебника или ведьму как сына или дочь? — уточнил Гарри.
— В твоем случае как сестру, — кивнул Сириус, снова чуть поморщившись от гудения в голове.
— Тогда на следующих выходных я смогу назвать Гермиону сестрой? — улыбнулся Гарри.
— Нет… Такие ритуалы проводят только Главы Родов, а тебе даже семнадцати не стукнуло, — с сожалением сказал Сириус. — И потом, к чему спешка? Подумаешь — засиделись за полночь!
— Сириус, я не потерплю, если хоть кто-нибудь посмеет уязвить Гермиону по этому поводу, — тихо, но безапелляционно ответил Гарри. — И если не получится провести этот ритуал принятия в Род, то я просто найду другой путь.
— Она так важна тебе? — мягко спросил Ремус.
Гарри одарил его странным взглядом.
— Очень важна, — сказал он, сверкнув глазами. — Как ты, как Сириус, как… Вы будто часть меня самого, часть моего сердца… Понимаете?
* * *
Профессор Снейп был явно не в восторге увидеть Гарри Поттера на пороге своего кабинета в воскресный вечер.
— Поттер, неужели вы исхитрились получить взыскание даже сегодня? — процедил он неприязненно.
— Нет, сэр, — спокойно ответил Гарри. — Я хотел попросить вас о помощи.
Губы Снейпа дрогнули в едкой усмешке.
— Что же заставляет вас думать, что вы можете получить эту помощь от меня? Не разумнее ли… Поттер… обратиться к вашему недавно освобожденному крестному? Уверен, дружки вашего отца с удовольствием поддержат любую вашу глупую затею.
— Поддержат, — согласился Гарри, наглухо закрываясь ментальными щитами. Взгляд Снейпа был слишком пронизывающим, слишком проницательным… А его эмоции отчего-то ощущались так явно, вспыхивая болезненно яркими цветами, будто между ним и Гарри существовала какая-то связь. Ниточка совершенно невидимая, но в сотни раз крепче стальных тросов. — Но они совершенно не разбираются в зельях… Мама, возможно, смогла бы помочь мне… Но ее нет.
Снейп сглотнул. Ему почему-то в этих словах почудился горький упрек.
— В чем дело, Поттер? — нарочито раздраженно бросил он, скрестив руки на груди. Было неудобно разговаривать с мальчишкой на пороге, но ни выходить в холодный коридор, ни, тем более, приглашать к себе Снейп не собирался.
— Я нашел способ, как можно пройти первое испытание и при этом не быть… поджаренным, — ответил Гарри, вытаскивая из кармана аккуратно сложенный листок с переписанным рецептом сонного зелья.
Снейп резким, порывистым движением забрал у него этот листок. По мере чтения лицо его становилось все более и более бесстрастным, а вот шквал эмоций, в которых переплеталось столько всего, что Гарри не мог понять и половины, наоборот, грозил вот-вот выплеснуться потоком красноречия.
— Оригинальный рецепт, Поттер, — наконец сухо сказал Снейп, не торопясь возвращать листок. — Какой же помощи вы от меня ожидаете? Неужели ваше гриффиндорское благородство отступило перед реалиями жизни?
— Я хотел попросить вас помочь мне рассчитать дозировку, сэр, — ответил Гарри, стараясь не выходить за рамки сдержанной вежливости. — И просто уточнить: это зелье действительно будет настолько эффективным, как здесь написано?
Снейп снова окинул взглядом рецепт. Задумчиво провел пальцем по губам.
— Да, Поттер, — резко ответил он, снова глядя прямо в глаза Гарри. — Это действительно очень сильное снотворное зелье — за счет нетрадиционного сочетания и без того весьма неслабых компонентов. Разумеется, если оно будет правильно приготовлено, — заметил он с намеком.
— И им можно усыпить дракона? — напомнил Гарри, внутренне чуть расслабляясь.
— Драконы, Поттер, это волшебные создания, — ответил Снейп привычным язвительно-снисходительным тоном. — А потому многие зелья будут действовать на них гораздо слабее, чем на людей. Дело даже не в массе тела, если вы понимаете, о чем я говорю, а в самом принципе функционирования их тел. Рассчитать дозировку будет очень непросто… и не надейтесь, что я буду заниматься этим в одиночку.
— То есть, вы мне поможете? — обрадовался Гарри.
— У вас снова приступ слабоумия или проблемы со слухом? — вздернул бровь Снейп. — Разумеется, я помогу вам. Директор Дамблдор не простит мне, если я откажу в такой мелочи самому юному чемпиону.
«Гад слизеринский!» — с любовью подумал Гарри.
— И минус двадцать баллов за оскорбление преподавателя, — с удовольствием добавил Снейп. — У вас всё на лице написано, Поттер. А теперь брысь отсюда!
— Спасибо, профессор! — не cдержал широкой улыбки Гарри. — Желаю вам спокойной ночи!
Снейп с тоской проследил за тем, как Гарри почти вприпрыжку убежал из подземелий.
08.09.2011 Глава 8. Лучшая импровизация – хорошо подготовленная
Рита Скитер вцепилась в новость о «четвертом чемпионе» всеми конечностями. Миру был явлен целый цикл статей о Гарри, в которых полуправдиво описывались его приключения с первого курса. Походили они более на истории желтой прессы, составленные на основе сплетен и слухов, потому как переврались все мелочи, которые только можно было переврать. Правда, откуда Скитер вообще могла узнать о таких подробностях, оставалось тайной за семью печатями. Подавляющее большинство волшебников считали, что это сам Гарри цепляется за свои былые подвиги, стремясь еще хоть ненадолго задержаться в умах публики. Самым обидным для Гарри было то, что Рон верил всяким бредовым догадкам, упорно отказываясь поговорить с ним. Или хотя бы с Гермионой. Совершенно неожиданно она тоже стала персоной нон-грата — за то, что открыто поддержала Гарри. Горстку остальных гриффиндорцев, выступивших на его стороне, просто обсмеивали. Хотя трудновато было обсмеивать Фреда и Джорджа, которые на каждую насмешку отвечали какой-нибудь особо изощренной пакостью, или Колина с Дэннисом, которые взяли на вооружение метод близнецов. Даже тихий, скромный Невилл, хоть и не реагировал напрямую, вовсю отыгрывался на обидчиках на уроках Гербологии: он словно подговаривал растения, и те плевались, кусались, кололись, не щадя никого чересчур язвительного.
Гарри не было особого дела до мнения окружающих: у него были Мортимер, Гермиона, Сириус, Ремус и, конечно же, профессор Снейп. Правда, сам Снейп упорно придерживался прежней язвительной манеры общения, но теперь Гарри мог чувствовать его заботу: немного недовольную, непривычную для обоих, но все же заботу.
— Поттер, если вы загубите и этот образец порошка из клыка василиска, я отправлю вас в Тайную Комнату за клыком и заставлю вручную перемалывать его в порошок!
— Я ничего не загублю, — пообещал Гарри, очень-очень осторожно всыпая в кипящую основу порошок указанными порциями. — Цвет поменялся на лиловый… — продиктовал он, и Самопишущее Перо резво застрочило на пергаменте.
Снейп критически оглядел получающееся зелье и скривил губы.
— Не знал, Поттер, что вы страдаете дальтонизмом, — сухо сказал он. — Это не лиловый, это сиреневый.
— А есть разница? — вяло огрызнулся Гарри, снова обратив все свое внимание на весы.
— Есть, причем существенная. Но такому неучу, как вы, не дано понять столь тонкие различия… И будьте же осторожнее с порошком!
Гарри всыпал в котел последнюю часть порошка и обратил на Снейпа взбешенный взгляд.
— Вы не могли бы быть немного терпимее ко мне, профессор? — процедил он. — Я все-таки не гений зельеделия, как вы, так что мне простительно не понимать важности фиолетового, лилового или серо-буро-малинового цвета!
— Не дерзите, Поттер! — прошипел Снейп. — Это вам, а не мне необходимо это зелье!
— И вы в самом деле упустите возможность пронаблюдать за приготовлением такого редкого состава? — не уступая ему в степени ядовитости, ответил Гарри.
Они свирепо уставились друга на друга.
В этот момент зелье булькнуло, на его поверхности лопнул большущий пузырь, забрызгав сиреневыми брызгами стенки котла.
— Сколько порошка вы положили? — тут же кинулся к зелью Снейп.
— Четверть унции… — прошептал Гарри, с почти священным ужасом наблюдая за зельем, которое густело на глазах, принимая тот самый лиловый оттенок, который и должен был получиться на этой стадии приготовления. Оно уже стало похожим на кисель, и большие пузыри лопались все чаще и чаще. Количество зелья стремительно уменьшалось: вода испарялась с чудовищной скоростью.
— Не стой же столбом, Поттер! — крикнул Снейп, оторвавшись на секунду от диктовки. — На счету каждое мгновение!.. По консистенции зелье…
Гарри торопливо помешал зелье золотым черпаком семь раз по часовой стрелке, постаравшись абстрагироваться от посторонних звуков. Самопищущее перо под диктовку Снейпа записывало все мелкие детали и особенности завершающего этапа приготовления снотворного зелья: из-за дороговизны компонентов его готовили не особо часто — скорее даже очень редко, — так что зафиксировать все стадии в письменном виде было бы не лишним. Особенно на случай, если оно не сработает.
— По-моему, оно уже сварилось… — пробормотал Гарри, с некоторой опаской поглядывая на вновь ставшее жидким зелье приятного светло-лилового оттенка.
— Тогда снимайте его с огня, пока не началась следующая реакция, — распорядился Снейп.
Гарри потушил огонь под котлом и переставил его на стол. Они со Снейпом с одинаковым интересом в глазах смотрели на зелье, словно ожидая, что оно вот-вот как-нибудь изменится.
— Видимо, у вас есть и другая извилина помимо шрама, — наконец сказал Снейп. Он зачерпнул зелье золотым черпаком и вылил обратно в котел, критически отметив хоть и не совсем идеальный, но все же вполне приемлемый цвет, и прозрачность, и другие признаки, свидетельствующие о правильном приготовлении.
Гарри принялся разливать зелье в маленькие хрустальные флакончики, тут же плотно закупоривая их.
— Профессор, чтобы рассчитать дозировку, нужно узнать массу тела дракона? — спросил он, не отрываясь от своего занятия.
— И массу тела, и породу, — рассеянно ответил Снейп, внимательно перечитывая надиктованный Самопишущему Перу текст. — Драконы различных пород по-разному реагируют на те или иные зелья… Вплоть до отравлений…
— Не знал, что вы интересуетесь драконами, — не сдержался ошарашенный Гарри.
— Сэр, — машинально поправил его Снейп, сворачивая пергамент. — И я не интересуюсь драконами в ином плане, кроме как возможными компонентами для зелий.
— Но это же варварство! — воскликнул возмущенный до глубины души Гарри и едва не пролил несколько драгоценных капель. — Сэр…
— Не замечал раньше за вами особенной любви к драконам, — язвительно произнес Снейп, выгибая бровь.
— Да раньше вообще все было по-другому, — с самым невинным видом парировал Гарри, закупоривая последний флакончик. — Готово.
Снейп удостоил его подозрительным взглядом, отчего Гарри почувствовал себя будто под рентгеновским лучом. И вдруг… несильное, почти незаметное давление на ментальные щиты. Гарри отвел взгляд, совсем не уверенный, что может потягаться в Ментальных Искусствах с таким Мастером, как Снейп.
— Поттер, вы… ничего не хотите мне рассказать? — спросил Снейп внезапно охрипшим голосом.
— А вы уверены, что хотите выслушать меня? — ответил вопросом на вопрос Гарри.
Снейп несколько мгновений молчал, сверля Гарри темным взглядом.
— Отбой через четверть часа, — бросил он, отворачиваясь. — Ваше зелье я сам упакую для хранения.
— Доброй ночи, профессор Снейп, — пожелал его спине Гарри.
Едва выйдя из кабинета, он обессилено привалился к стене. Снейп явно не горел желанием расставить точки над «i», и Гарри это порядком нервировало.
Он знал, что Снейп ничего не расскажет Дамблдору — уж в этом-то обычае Высших Вампиров можно было не сомневаться. Хранить тайну Обращения и ни за что не выдавать Имени Обращенного. Странноватый обычай, но раз он есть, значит, для чего-то нужен.
Гарри отлепился от стены, почти с ненавистью посмотрел на дверь, за которой скрывался Снейп, и раздраженно зашипел. От такого несгибаемого и черствого человека, как профессор Зелий, он никак не ожидал подобной трусости. Или, быть может, Снейп настолько ненавидит Джеймса Поттера и вообще всех Мародеров, что готов даже бросить на произвол судьбы своего же Обращенного, лишь бы не иметь с ними ничего общего?
«Не принимай слишком близко к сердцу. Северус никогда не был семейным человеком», — сухо сказал Мортимер.
«Клан — это больше, чем семья!» — яростно возразил Гарри.
«Всего лишь такое же кровное родство», — не согласился Мортимер.
Гарри внезапно успокоился.
«Ты человек и потому не можешь понять, — сообщил он Мортимеру, неспешно направляясь к лестницам. — Волшебные существа — не люди. Они… мы — другие.»
«Мы?» — удивленно переспросил Мортимер.
«Да, — коротко ответил Гарри. Немного помолчал, собираясь с мыслями. — Я уже далеко не человек, и ты знаешь об этом. В этом нет ничего постыдного, ничего такого, о чем я захотел бы умолчать».
Мортимер надолго замолчал, обдумывая услышанное.
Гарри бросил последний тоскливый взгляд на дверь, теряющуюся в полумраке коридора, и ступил на лестницу. В подземельях было холодно, и он зябко передергивал плечами, плотнее кутался в мантию. Гарри сомневался, что вампирам бывает холодно, но свои неприятные ощущения списывал на странную трансформацию. Если верить Мортимеру и Гермионе (да и, чего греха таить, собственным ощущениям), он вскоре завершит вторую стадию обращения — стадию слияния с вампиром — и перейдет к последней ступени. Если, конечно, не будет никаких непредвиденных сюрпризов в виде двойного наследия. Мало ли, что там предки нахимичили с кровью…
Гарри уже преодолел половину последнего пролета лестницы, ведущей из подземелий наверх, когда увидел выплывающего сквозь стену Кровавого Барона. Барон, как и всегда, был одет в вычурный камзол, на котором жутковато серебрились пятна — кровь, и гремел призрачными цепями.
— Барон! — кинулся к нему Гарри, едва не запутавшись в собственной мантии. — Пожалуйста, подождите!
Кровавый Барон медленно обернулся к нему, изливая в полумрак коридора мерцание голубовато-серебристых глаз.
— Прошу прощенья за мою дерзость, — как можно более учтиво обратился к нему Гарри, — но мне необходима ваша помощь!
— Мертвые не вмешиваются в дела живых, — безразлично ответил призрак.
— Но это очень важно, — твердо ответил Гарри, намеренный получить ответ хотя бы на один из многочисленных вопросов. — Это касается Небесных Королей.
Взгляд Барона вспыхнул на мгновение.
— Прошу вас, Барон, я должен знать, из-за чего пути Небесных Королей разошлись! — не то взмолился, не то приказал Гарри.
Призрак молчал так долго, что Гарри решил было, что он заснул с открытыми глазами. Но, наконец, Барон заговорил.
— У милорда была сестра, — сказал он, тяжело глядя на Гарри. — Элайна, прозванная Лунной за свою красоту: волосы серебряные, точно месяц на небесах, и глаза синие, как небо весною. Она была возлюбленной Гриффиндора, он желал жениться на ней. Однако в один холодный зимний вечер во врата Хогвартса постучался путник. Он был похож на солнце: красноволосый, с глазами желтыми, точно полоски на твоем галстухе… — взгляд Барона скользнул по галстуку гриффиндорской расцветки, губы его искривились в жуткой усмешке. — И Элайна отдала свое сердце ему. Гриффиндор и Милорд воспротивились, и Элайна сбежала с тем путником. Милорд ужасно разгневался и клялся отлучить сестру от рода… Однако он слишком любил ее. После милорд узнал, что Элайна умерла, и прекратил поиски. Гриффиндор же так и не смог смириться. А крепкая дружба Небесных Королей была отравлена взаимными упреками и подозрениями и вскоре распалась…
— То есть, они рассорились из-за безответной любви? — поразился Гарри.
Барон одарил его уничижительным взглядом.
— Любовь, юноша, не заслуживает столь пренебрежительного отношения. Происки врагов разрушили единство Небесных Королей, нужен был лишь повод.
— А отчего умерла Элайна? — тихо-тихо спросил пристыженный Гарри.
Барон смерил его очередным нечитаемым взглядом.
— Мертвые не вмешиваются в дела живых, — будто невпопад ответил он. — Мы свято чтим повеление великого Императора, — и поплыл к стене.
— Постойте, разве вы ничего больше не расскажете?! — кинулся за ним Гарри.
«Мортимер, а ты ничего не хочешь мне рассказать?» — сердито поинтересовался Гарри. Ему ничего не оставалось, кроме как возвращаться в Башню Гриффиндора с почти пустыми руками.
«Мы свято чтим повеление Императора», — суховато ответил Мортимер, слово в слово повторив Барона.
«Что-то ты мне не кажешься мертвым», — ядовито заметил Гарри, поднимаясь по лестнице. Он свернул в коридор направо и вдали заметил Почти Безголового Ника.
Почти Безголовый Ник застыл в воздухе и повернулся к Гарри, несколько растерявшись от такого напора.
— Ник… слушай… ты ведь мертвый? — в лоб спросил Гарри.
Сэр Николас высокомерно задрал нос, демонстративно чуть приподнял голову на не до конца перерубленной шее и оскорблено ответил:
— Думаю, ответ вполне очевиден.
— Прости, я не хотел тебя обидеть, — быстро извинился Гарри. — Но мне необходим ответ, дать который может только мертвый…
Ник глянул на него с подозрением.
— Что ж… спрашивай, — разрешил он. — Я отвечу, если смогу.
Гарри глубоко вздохнул.
— Повеление Императора о невмешательстве мертвых в дела живых, — с каждым его словом Ник все больше бледнел, несмотря на то, что был привидением, — оно действительно существует?
— Да, Гарри, — осторожно ответил Ник, чуть помедлив. — И все: живые и мертвые — свято чтят его волю…
— А кто он?
Ник только покачал головой, отчего она опасно пошатнулась.
— Я не могу сказать, — почему-то шепотом ответил он.
— Хорошо, последний вопрос! — быстро сказал Гарри.
Ник некоторое время колебался, но потом кивнул:
— Последний.
— Этот Император… он тот, кого иначе зовут Владыкой Небесных Королей?
Ник чуть вздрогнул и замерцал в волнении.
— Да… Да, Гарри, он — Небесный Император, Владыка Семи Миров, которые именуют Семью Небесами… Величайший из великих…
— Он жив? — в волнении спросил Гарри.
Ник испуганно отпрянул, весь затрясся.
— Его нет за Гранью, — одними губами ответил он. — И его нет среди живых…
— А он…
— Достаточно!!! — вдруг пронзительно воскликнул Ник странно высоким голосом. — Мы договаривались, что тот вопрос был последним… Не спрашивай больше… Не надо… — он посмотрел на Гарри: взгляд был испуганный, умоляющий, но в то же время с затаенной надеждой.
Гарри судорожно вздохнул, не понимая, почему простой вопрос мог так напугать привидение.
— Не вороши эту историю, Гарри, если только у тебя нет более чем веских причин для этого, — предостерег его встревоженный Ник.
— Но у меня есть такие причины, — твердо ответил Гарри.
Ник вдруг заметно успокоился и даже повеселел.
— В любом случае, я больше не могу ничего рассказать тебе, — сказал он, поправляя на всякий случай голову. — Всякий, желающий узнать, должен искать ответы сам. Только… будь осторожен… Порою дорога к истине заводит в опасные топи!
— Спасибо, Ник, — выдавил улыбку Гарри. Почему-то именно эти слова Ника, не устрашающие и, вроде бы, не несущие в себе конкретного предупреждения, заставили Гарри зябко поежиться. В коридоре температура слово упала на добрый десяток градусов, повеяло могильным холодом…
— Я, пожалуй, пойду, — пробормотал Гарри онемевшими губами.
— Конечно. Светлых снов, — пожелал Ник.
«Что-то я сомневаюсь, что мои сны сегодня будут светлыми», — нервно усмехнулся Гарри.
Он не мог отделаться от ощущения, что только что, всего-навсего двумя короткими разговорами, что-то изменил — окончательно и бесповоротно. Словно перешел ту точку невозврата, когда повернуть всё вспять не под силу уже никому.
«Твои сны всегда светлые», — непонятно высказался Мортимер.
«По-моему, мои сны больше походят на ужастики», — признался Гарри, плотно притворяя за собой дверь. Поддавшись какому-то детскому порыву, он запечатал ее еще несколькими заклинаниями.
«Ты становишься параноиком», — заметил Мортимер не без удовольствия.
«Оглядываясь на прошлое, я удивляюсь, почему становлюсь параноиком только сейчас. — Гарри улыбнулся: — Не иначе, это чье-то пагубное влияние».
«Да уж, благодетель ты мой! — беззлобно поддел его Гарри. — А сейчас не будешь ли ты столь любезен оставить меня ненадолго?»
«Такая скромность в твои годы скорее недостаток, чем достоинство», — ехидно сказал Мортимер, но ушел.
Гарри, вздохнув, прихватил пижаму и направился в ванную. Скромность странным образом просыпалась, стоило ему ощутить чужое присутствие в собственной голове.
Луна шла на убыль, и Гарри мог не волноваться, что, увидев какой-нибудь дурной сон, вновь растерзает ни в чем не повинную подушку. Недовольство у него вызывал лишь тот факт, что когти, клыки и прочие впечатляющие признаки нелюдя обыкновенно появлялись спонтанно и далеко не всегда из-за зашкаливающих эмоций. Гарри очень надеялся, что постепенно научится управлять этими метаморфозами, потому как привлекать к себе внимания больше, чем неизбежно, ему не хотелось. Ментальное воздействие — слабое, зато растянутое на всех студентов и преподавателей в Хогвартсе — избавляло его от чересчур пристального внимания. Хотя после очередной статьи этот фокус срабатывал не так хорошо, как хотелось бы.
«Слушай, Мортимер, а разве Небесные Короли могли и в самом деле вот так разойтись?» — сонно спросил Гарри, выудив эту мысль среди тысяч других таких же смутных… и столь же важных.
«Почему бы и нет? — отстраненно удивился Мортимер, явно отрываясь от каких-то своих дум. — Небесные Короли не обязаны быть друзьями, их объединяет лишь цель. И Владыка. Но при Основателях его не было.»
«Я думал, Короли и Владыка приходя в мир вместе», — заметил Гарри, вздыхая. Он перевернулся на спину, откидывая одеяло: стало жарко, хотя уже совсем скоро должна была наступить зима.
«Это Короли приходят вместе. Разброс может составлять лишь пару десятков лет. По сравнению с тысячелетиями — сущий пустяк.»
«А Владыка?» — напомнил Гарри, удивляясь разговорчивости Мортимера. Как будто с него сняли обет молчания.
«Владыка не привязан к конкретной черте. Он может прийти раньше Королей, а может и позже. Даже на сотню лет.»
«М… А если они не доживут до его прихода-а-а?» — зевнул Гарри.
«Спи», — коротко ответил Мортимер.
— Только не уходи, ладно? — вдруг встревожился Гарри и даже приоткрыл глаза. Его взволнованный шепот оказался неожиданно громким в ночной тишине.
— Боишься страшных снов? — едва слышно прошелестел ответ.
Мортимер походил на неясную тень, а не на живого человека. Впрочем, не следовало забывать, что и живым он в полной мере не был. Такой странно знакомый… но в то же время что-то в сознании Гарри мешало связать воедино все факты… Словно невидимый, неощущаемый барьер стоял в голове, размывая любые четкие мысли…
— Не снов, — признался Гарри, — а того, из-за чего они мне снятся… Жарко… — выдохнул он, снова закрывая глаза. — Эти сны… — продолжал Гарри, словно в бреду, — они слишком настоящие… Слишком… такие… как жизнь… — голос его под конец совсем стих.
Мортимер встревоженно нахмурился, слушая этот шепот.
Окончательно зажарившись, Гарри скинул с себя одеяло.
Высокая темная фигура у его кровати несколько секунд простояла, не шевелясь.
Гарри вздохнул и повернул голову, устраиваясь поудобнее. Серебряный лунный карандаш выхватил из сумрака ночи его безмятежное, совсем юное лицо, обрамленное черными волосами.
Мортимер осторожным, почти невесомым движением откинул челку с его лба, открывая тонкий, сейчас едва заметный зигзаг молнии. Он почти коснулся бледной щеки Гарри, но в последний момент отвел руку и быстрым, летящим шагом направился к двери. Напоследок он оглянулся на спящего, а потом тихо приоткрыл дверь, разрушая плетение Запирающих чар, и выскользнул наружу, почти неотличимый от густых теней ночи.
Путь его лежал в легендарную Тайную Комнату, в которой хранились бесценные рукописи самого великого Салазара Слизерина — одного из Небесных Королей. Один из нескольких секретных ходов, начинающийся в подземельях, вывел Мортимера прямо к кабинету Слизерина, закрытому паролем на парселтанге.
Старинные книги стояли на полках, ничуть не запылившись за прошедшее тысячелетие, воздух был чист и свеж.
Интересовавшее его замечание нашлось в личном дневнике Слизерина, который тот оставил для потомков. Губы изогнулись в торжествующей усмешке, глаза сверкнули багрянцем — словно полыхнуло в их глубине яркое пламя.
Ответ найден. Можно было возвращаться.
…Гарри снова перевернулся, дыхание стало тяжелым и частым. Он царапнул когтями в воздухе, схватился за подушку обеими руками…
Ему снился прекрасный белокаменный город, идеальный настолько, что его не могло существовать в реальности. Животворное солнце золотило разноцветные черепицы крыш диковинных домов, утопающих в пышной зелени садов. Многие дома крепились прямо к отвесным скалам, образуя многоярусные белые пояса. Яркие, теплые лучи переливались брильянтами в брызгах водопадов, низвергающихся с головокружительной высоты — будто с самого неба.
Этот город раскинулся на огромном острове, плывущем под самыми перистыми белоснежными облаками над синими пучинами океана. На высоких шпилях башен развевались пестрые флаги, сочная зелень плющей ползла по стенам, воздух вверху дрожал и искрился, напоенный магией…
Вдали возвышался прекрасный дворец. Подножье его терялось в туманной дымке, по белоснежным стенам скользили солнечные блики, и весь дворец казался сотканным из облаков, невесомым и по-неземному совершенным…
Внезапно сказочная картина резко изменилась: словно всё облили красной и багряной краской. Языки грозно ревущего пламени взметались до небес, колонны рушились, тяжело свергаясь на гладкий камень мостовой… Окна зданий дышали огнем, все вокруг полыхало, нестерпимый жар проникал под пузырящуюся кожу… Тяжело, с надрывом разбивались буруны волн об остров, опустившийся к самой воде; ветер свистел и хлестал, срывая крыши с домов, вырывая вековые деревья с корнями… Земля под ногами осыпалась огромными каменьями, срываясь в бездну, в жадную пасть разъяренного океана. Чудесный город, которого нет, был варварски разрушен, уничтожен, сожжен дотла! Остров погружался в пучины океана, чтобы больше никогда не восстать во всем блеске своего великолепия… Глыбы земли срывались вниз, и не было спасения!
Ноги Гарри вдруг потеряли опору, и он провалился — вниз, вниз, вниз, в пустоту!..
Гарри резко сел на постели с бешено колотящимся сердцем. По виску медленно стекала капелька пота, и было так жарко, словно он и впрямь только что побывал в самом сердце пожарища.
— Что случилось?
Гарри только теперь увидел странно полупрозрачного Мортимера, стоящего посреди спальни.
— Просто дурной сон, — ответил он, облизнув пересохшие губы. Отдышаться до сих пор не получалось: Гарри мог поклясться, что все еще чувствовал запах паленой плоти… своей паленой плоти.
— Тебя настолько впечатлил разговор с привидениями? — выразил удивление Мортимер. Его тело всё больше истончалось, и теперь он и сам походил на призрака. Только глаза горели странным багровым огоньком — словно в глубине их полыхало пламя.
— Нет… — выдохнул Гарри, садясь на кровати. На востоке уже бледнела розоватая полоска света, и наступающее утро немного рассеяло липкий страх. — Дело не в самих разговорах… А в том, что я все-таки вмешался туда, куда лезть, наверно, не следовало бы.
— Возможно, наоборот, это твоя судьба? — вкрадчиво предположил Мортимер, незаметно придвигаясь к Гарри. — Величие и могущество, Гарри…
На несколько мгновений воцарилась звенящая тишина. Казалось, весь мир замер, застыл в ожидании ответа…
— Ты один из них, — уверенно сказал Гарри, впиваясь взглядом в Мортимера. — Ты один из Небесных Королей.
— Один из Основателей? — насмешливо уточнил Мортимер, сверкнув глазами. Снова багрово-огненные искры.
— Основатели — это прошлое, — медленно проговорил Гарри. Он встал и подошел к окну, оперся руками о подоконник. — А ты один из тех, кто, по легенде, должен открыть Врата в Небесный Дворец. Я прав? — резко развернулся Гарри.
— Прав, — коротко ответил Мортимер и пропал. Волшебство рассеялось, и некоторое время его будет не дозваться.
Гарри раздраженно зашипел. Мортимер снова — как и всегда — исчез в тот самый момент, когда Гарри уже готов был вытрясти из него все ответы. Тонкий психолог, он подталкивал Гарри к определенным выводам и реакциям, и Гарри, хоть интуитивно и чувствовал это, не мог найти в себе сил разрубить эту паутину, которой его опутывали уже много месяцев.
«Не позволяй задурить себе голову ложными идеями», — звучал в ушах голос мастера Хино. Мастер, хоть и был магглом, дал Гарри много больше, чем Дамблдор и Мортимер вместе взятые. Кто знает, куда бы увели Гарри обида и желание доказать всему миру свою значимость, если бы не Мастер? Вряд ли он сумел бы удержаться на прежней планке, не имея поддержки такого мудрого человека. Тьма соблазняла своей бездонностью и доступностью. Но смог бы Гарри, погрузившись в пучину, вернуться потом обратно?..
Гарри накинул мантию и выскользнул за дверь. От его еще рассеянного после странного, удивительного сна внимания как-то ускользнул тот факт, что запирающие чары не только не сработали, но и вовсе исчезли.
Озеро было неспокойно, словно отзываясь на состояние Гарри. Волны его с низким рокотом набегали на пологий берег, шурша мелкими камешками, поднятыми со дна. Вода, из-за отражающегося в ней светлеющего неба, была хорошо видна, в тихом плеске ее чудилась какая-то необыкновенной красоты мелодия.
Гарри отыскал взглядом серебристый полумесяц, уже сползший далеко на запад и теперь едва видный из-за высоких башен. Он плотнее запахнул мантию и вдохнул всей грудью свежий, по-утреннему прохладный влажный воздух. Звезды бледнели и гасли одна за одной, ночь уступала главенство яркому, солнечному дню.
Гарри скорее почувствовал, чем услышал, что Мортимер появился за его спиной — словно соткался из тумана, наползающего на землю. Гарри почему-то замер, боялся даже громко вздохнуть. Сердце словно сделало кульбит, затрепетало… и Гарри показалось, что еще немного, еще совсем чуть-чуть — и он воспарит к самым небесам… И одновременно низвергнется в бездну, потому что земля, наверно, уйдет из-под ног. Потому что невозможно, живя на грешной земле, почувствовать нечто столь невесомое, но вместе с тем невыразимо, невыносимо прекрасное…
— Сон развеялся? — негромко спросил Мортимер, и Гарри почти вздрогнул от звука его голоса.
— Почти, — прошептал Гарри. Он медленно обернулся и теперь смотрел на Мортимера широко распахнутыми глазами, словно впервые видел.
Восток уже алел, поднимающийся солнечный диск озарял смурную, серую осень золотом и багрянцем; светлые, дарящие жизнь лучи скользили бликами по лицу Гарри, обращая его нездоровую бледность в жемчужное сияние, скользили по лицу Мортимера, смягчая его черты, по-прежнему сокрытые странной ртутно-переливающейся маской… Скользили по искрящейся глади Озера, которое успокоилось и теперь отражало две фигуры и розовое небо, словно огромное волшебное зеркало.
Гарри подумал, что это самый прекрасный рассвет, который он когда-либо видел в своей жизни.
* * *
Несколькими часами позже Гарри не столько завтракал, сколько придирчиво оглядывал Большой Зал в поисках среброволосых. Взгляд его все чаще останавливался на светлой макушке Малфоя, который, словно чувствуя такое пристальное внимание к своей персоне, нервно ерзал на месте, то и дело украдкой озираясь по сторонам.
— Гермиона, как ты думаешь, можно про Малфоя сказать, что у него «волосы серебряные, точно месяц на небесах»? — негромко спросил Гарри, довольно блестя глазами.
Гермиона поперхнулась соком и закашлялась.
— Извини… как ты сказал? — хрипло переспросила она.
— Волосы серебряные, точно месяц на небесах, — повторил Гарри. Он наконец-то перестал разглядывать Малфоя и теперь с аппетитом уминал омлет.
— Ну… — Гермиона обернулась, чтобы посмотреть на Малфоя. — Я бы не сказала, что у него волосы именно серебряные.
— А у мистера Малфоя? — продолжал допытываться странно жизнерадостный Гарри.
— У него… наверно… Может быть… — запинаясь, пробормотала Гермиона. — А зачем тебе это?
— Просто любопытно, — пожал плечами Гарри, улыбаясь.
— И почему у меня такое чувство, будто твое участие в Турнире еще не самая большая проблема? — встревоженно прошептала Гермиона, чуть наклонившись к нему.
Это невинное движение вызвало оживленное бормотание среди гриффиндорцев; Рон насупился и демонстративно отвернулся.
— Наверно, потому что так и есть? — шире улыбнулся Гарри, страстно желая придушить всех гриффиндорских сплетников и ханжей. — И, Гермиона, я ведь говорил тебе насчет…
— Я тронута твоей заботой о моей репутации, — сердито перебила его Гермиона, — и твоей готовностью к самопожертвованию, но тебе не кажется, что сейчас не время думать о таких пустяках?
— Мне кажется, что ты слишком легкомысленно относишься ко всему этому, — проворчал Гарри.
— Знаешь, ты становишься похожим на моего кузена! — прошипела Гермиона. — Он тоже не дает мне и шагу ступить!
— Я просто переживаю за тебя, — примирительно сказал Гарри. Настроение Гермионы вдруг изменилось, стало более агрессивным и… кажется, она была чем-то обижена. — Ты мне как сестра, знаешь об этом?
— Знаю, — выдохнула Гермиона, теряя весь свой запал. — Но, Гарри… Ты зря так переживаешь, что кто-то начнет приставать ко мне. В Хогвартсе… ты же видишь, здесь с этим строго.
— Но если что, у тебя есть я. Хорошо?
— Хорошо, хорошо… — закатила глаза Гермиона. — Кстати, как продвигается твой… м… проект? — перевела она тему.
— Зелье готово. Теперь нужно рассчитать дозировку, а это, сама понимаешь, не так-то легко.
— Может, я могу чем-то помочь? — с энтузиазмом предложила Гермиона, вставая.
— Нет, — твердо ответил Гарри. — Я не хочу впутывать тебя в это. И не спорь! — добавил он, заметив в глазах Гермионы знакомый бунтовской огонек.
— Между прочим, идея была моя! — гневным шепотом указала она, направляясь вместе с Гарри в Башню Гриффиндора. В спины им доносились смешки и возбужденные разговоры.
— Я ценю твою заботу, но не хочу подставлять тебя, понимаешь? — глухо ответил Гарри. — Мы не знаем, кому я перебежал дорогу… Кроме Волдеморта!
— Ты так говоришь, будто Сам-Знаешь-Кто не такая уж большая проблема! — раздраженно сказала Гермиона.
— Он вечная проблема, к которой я уже привык, — отшутился Гарри. — У тебя сейчас Нумерология? Может, тебя проводить?
— Ты и в самом деле становишься параноиком! — фыркнула Гермиона. — И мне по пути с Фредом и Джорджем, так что можешь идти на свои Прорицания с легким сердцем!
Гарри стало тоскливо при одной мысли о Трелони. Больше он не рисковал применять к ней легилименцию, а ее поведение было таким же, как и всегда: она по-прежнему предсказывала ему очень недолгую жизнь и трагическую смерть, попутно запугивая по мелочи и остальных студентов.
Гарри дождался Невилла в гостиной, и они направились к Северной Башне вместе, провожаемые тяжелым, мрачным взглядом Рона.
Профессор Трелони в тот день, как нарочно, задала для изучения влияние Сатурна на жизненный путь, а ее тонкие намеки были как никогда прозрачными.
— Старая шарлатанка! — кипятился Гарри всю дорогу до теплиц. — Что же она так ко мне прицепилась?!
— Может, она тебя просто недолюбливает? — наивно предположил Невилл.
— Но это же не повод постоянно предсказывать мне мучительную смерть! — зло воскликнул Гарри, напугав двоих первокурсников, шедших впереди.
— Может, ей это нравится — действовать тебе на нервы? — пожал плечами Невилл. — Вдруг она поддерживала Сам-Знаешь-Кого, а ты победил его.
— Трелони на стороне Волдеморта? — отнесся к этому скептически Гарри. — Вряд ли у него был такой дефицит сторонников, чтобы он принял эту стрекозу-переростка!
В теплицах было влажно и тепло, и они спешно стянули с себя плотные осенние мантии, сложив их на стул возле парты. Многоопытный Невилл отодвинул стул с одеждой подальше, когда большое фиолетово-розовое растение заинтересованно зашевелило листьями.
— Дело ведь не только в Метке, — шепотом сказал Невилл, бросая подозрительный взгляд на слизеринцев, которые прислушивались к их разговору. — Ба говорила, что Метку получали только лучшие из лучших… Самые верные, самые ревностные последователи. И, знаешь, Гарри… — голос Невилла понизился настолько, что был уже едва-едва различим, — ходили слухи, что во время его возвышения Метку на руке не могли отыскать… Это только после того Самайна Метка проявилась… А до того она вроде как… плавала. То исчезала, то появлялась…
— А причем здесь Трелони? — напомнил Гарри. Слова Невилла заставили его призадуматься: а действительно, почему не искали Пожирателей Смерти по Меткам во время войны?
Невилл замялся, а потом неуверенно пробормотал:
— Вдруг она просто поддерживала идеи чистокровности и всякое такое? А вдруг это она подбросила бумажку с твоим именем в Кубок? — встревожился он не на шутку.
Гарри посмотрел на него растерянно. Кажется, он действительно своим неустанным бормотанием невольно внушил Невиллу недоверие к Трелони.
— Мне кажется, ты перегибаешь палку, — прошептал Гарри.
В дверях теплицы показалась Гермиона. Быстро отыскав взглядом Гарри с Невиллом, она двинулась к ним, ловко лавируя между столов, на которых стояли горшки с этими странными фиолетово-розовыми растениями.
— У вас вид такой, будто вам только что предсказали Конец Света! — заметила она, явно очень довольная жизнью.
— Трелони опять предсказала Гарри смерть в юности, — ответил Невилл, рассеянно поглаживая растение по большому фиолетовому листу.
Гермиона нахмурилась.
— По-моему, Трелони просто играет на публику, — решительно сказала она, опустив уважительное «профессор». — Гарри всегда в центре внимания, особенно сейчас. И если его дальнейшие школьные годы будут такими же насыщенными, — она выделила это слово неодобрительной интонацией, — то она может просто попасть пальцем в небо, как говорится.
— Наверно, ты права, — согласился Невилл, но без особой уверенности в голосе.
В этот момент прозвонил колокол, возвещая начало занятий, и профессор Спраут начала урок.
В целом для Гарри этот день был не особо трудным: после обеда в расписании значилась лишь Трансфигурация, с которой МакГонагалл его отпустила, традиционно задав эссе на полфута длиннее, чем у остальных. Это была замечательная возможность пробраться в Запретный Лес и найти драконов — их наверняка должны были уже доставить в окрестности Хогвартса.
Гарри заглянул в свою комнату за мантией-невидимкой, не желая быть замеченным в такой странной прогулке. Он был уверен, что драконов будут держать именно в Лесу, ведь такие гигантские существа наверняка не поместятся в Замке. Да и безопасность студентов и иностранных гостей никто не будет ставить под угрозу: драконы даже не Пушок, которого можно было запереть в комнате в безлюдном коридоре.
Гарри проплутал добрых полчаса, пока случайно не увидел Каркарова, который крадучись пробирался куда-то вглубь Леса. Гарри из любопытства пошел за ним, неслышно скользя между голыми деревьями и колючими кустами. Каркаров то и дело цеплялся мантией за сучья и ветки, похожие на скрюченные узловатые пальцы, и цедил ругательства сквозь зубы. Гарри же чувствовал себя в Лесу как рыба в воде, ему даже казалось, что он смог бы раствориться среди деревьев, стать невидимкой безо всякой мантии.
Каркаров шел все дальше и дальше, и в какой-то момент Гарри, следовавший за ним, учуял донесенный ветром смешанный запах костров, мяса, чего-то живого… Каркаров спрятался за деревом с толстым стволом и осторожно выглянул из-за него. Гарри же, затаив дыхание от восхищения, не отрываясь, смотрел на великолепного дракона, которого люди пытались усмирить. Дракон дышал огнем, извергая целые струи оранжевого пламени, и люди не могли подступиться к нему, лишь бесполезно гремели цепями.
Гарри пробежал мимо Каркарова, который недоуменно заозирался по сторонам, и за считанные мгновения оказался в опасной близости от дракона. Нестерпимый жар исходил от его переливающейся золотом и багрянцем шкуры, но увлеченный Гарри заметил это, только когда потоки горячего воздуха вспузырили мантию-невидимку.
Один из волшебников-драконологов заметил его ноги в траве и что-то предупреждающе закричал, но его вопль потонул в драконьем рёве. Несколько волшебников еще раз одновременно выстрелили из палочек, и дракон яростно забил хвостом, снова извергая огонь. Еще несколько залпов — и дракон, всхлипнув, свернулся в клубок, закрываясь огромными кожистыми крылами.
— Эй, тебе что, жить надоело?! — сердито гаркнул один из волшебников, подбегая к Гарри, который успел стянуть с себя мантию. — Драконы тебе не флоббер-черви, эти и спалить или сожрать могут запросто!
— Стив, отстань от него! — послышался другой голос, и Гарри с изумлением увидел высокого рыжего парня, похожего на Рона. Или, скорее, это Рон был похож на него. — Это четвертый чемпион, ему разрешено сюда приходить, помнишь?
— Какая мне разница: четвертый он, пятый или двадцать пятый?! — ворчливо ответил названный Стивом. — Если его сожгут, то виноватым все равно дракон окажется! А у министерских, сам знаешь, разговор короткий: голову с плеч, а потом уже разбирательства!
— Простите, я не хотел доставлять вам неудобства, — вежливо сказал Гарри. — Просто драконы такие прекрасные, что аж дух захватывает! И забываешь обо всем на свете!
Стив поглядел на него с одобрением, его старое морщинистое лицо просветлело.
— Верно говоришь, — прокряхтел он, оглядываясь на дракона, которого уже ублажали свежим мясом. — Прекрасные… создания огня… — он тяжело вздохнул, взгляд его снова погас. Стив развернулся и поковылял назад. Гарри только теперь заметил, что он прихрамывает на правую ногу. Наверно, его когда-то ранил молодой агрессивный дракон.
— Не обращай внимания, — сказал рыжий, глядя вслед Стиву. — Он всю жизнь посвятил драконам, а теперь Министерство готовит очередной закон о волшебных существах.
— Чиновники не успокоятся, пока на земле не останется никого, кроме их самих! — зло сказал Гарри. Он искренне ненавидел Министерство за эти притеснения.
— А ты по-прежнему хочешь спасти всех и вся? — усмехнулся рыжий. — Кстати, я Чарли.
— Да, я помню тебя. А я Гарри, — улыбаясь, сказал он. — Как там поживает Норберт?
— А Норберт оказался Норбертой! — с воодушевлением ответил Чарли. — Уже большая девочка. Норов у нее истинно драконий, удивляюсь, как она не спалила хижину Хагрида!
— А её нет среди этих красавцев? — спросил Гарри, кивая на большие зачарованные вольеры, в которых громко сопели драконы.
— Нет, — покачал головой Чарли. — Зато здесь есть Венгерская Хвосторога — злющая, не завидую я тому, кому попадется эта милашка! Пойдем, я покажу тебе ее. — И Чарли двинулся вперед, продолжая говорить: — Хвосторогу привезли четвертой, сначала не хотели рисковать. Это самые свирепые драконы, ты знал?..
— Нет, — рассеянно ответил Гарри, продолжая вертеть головой по сторонам. Драконологи уже расходились по своим делам, некоторые латали подпалины на одежде.
— Хвостороги опасны именно своим взрывным характером. Ну, и дальностью дыхания огнем: шутка ли — пятнадцать метров! — разглагольствовал Чарли, найдя в Гарри благодарного слушателя. — После них идут, пожалуй, Китайские Огненные Шары. Одного из них ты сейчас и видел. По легенде этих драконов вывел из Пламени древний Император, чтобы они защищали Небесную Империю. Демоны и драконы были Карающим Пламенем, частью самой сильной армии, которая когда-либо существовала в волшебном мире.
— Демоны? — переспросил удивленный Гарри. Он изучил все книги по волшебным существам, до которых только смог добраться, но ни в одной из них не было четкого определения, кто же такие демоны и существовали ли они на самом деле.
— Демоны, говорят, были детьми Огня, как и драконы, — охотно пояснил Чарли. Они с Гарри уже достигли безопасной площадки, с которой удобнее всего было наблюдать за драконами. — Вейлы, вроде бы, тоже… Но демоны остались в разрушенной столице, храня верность Императору. А другие волшебные существа, спасаясь, скрылись в поднебесье… — Чарли перевел дух и указал на серебристо-голубого дракона: — Смотри, вон тот, справа, — Шведский тупорылый. У него пламя ярко-голубое, очень красиво смотрится ночью. И сжигает даже кости за считанные секунды… А вон тот — Валлийский зеленый. Жаль, сейчас осень, летом на траве его практически не видно. Если будет возможность, постарайся выбрать именно его: он наименее агрессивный из всех.
— Разве не запрещено помогать чемпионам? — удивился Гарри, не отрываясь от разглядывания драконов.
— А когда мы следовали запретам и правилам? — философски пожал плечами Чарли. — Каркаров уже вторую неделю рыщет по Лесу, но ему только сегодня удалось отыскать нас. Все-таки в Министерстве еще есть волшебники, способные наложить качественные Отвлекающие чары.
— Подожди, а Седрик и француженка? — круто повернулся к нему Гарри. — Они знают, что будут драконы?
— Думаю, что нет. По крайней мере, пока, — ухмыльнулся Чарли.
— Но это ведь нечестно! — сверкнул глазами Гарри. — Все должны быть в равных условиях! Да и драконы…
— Лучше подумай о себе, — перебил его Чарли. — Они могут колдовать, а вот тебе придется потрудиться, чтобы выйти живым из этой передряги!
— Ты тоже считаешь, что я по собственной инициативе ввязался во все это? — мрачно поинтересовался Гарри.
Валлийский зеленый поднял голову и издал низкий, мелодичный рев, похожий на звучание какого-то диковинного музыкального инструмента. Гарри невольно улыбнулся, когда дракон фыркнул, выпустив две тонкие струйки дыма, и спрятал голову под кожистое крыло, явно намереваясь вздремнуть.
— Нет, я так не считаю, — ободряюще улыбнулся Чарли и положил руку на плечо Гарри. — Во всяком случае, теперь я так не считаю. Но ты, наверно, не просто так зашел? — перешел он на деловой тон и убрал руку.
— Да, я хотел узнать массу тела драконов и… проконсультироваться, наверно, — вздохнул Гарри, припомнив Снейпа. Он достал листок с рецептом сонного зелья и протянул его Чарли. — Взгляни, это зелье подойдет для всех драконов? Никого не отравлю ненароком?
Чарли пробежал глазами список ингредиентов и ухмыльнулся:
— Не отравишь. Но представление выйдет знатное! Ты в курсе, что это зелье подействует через полторы-две минуты после распыления?
— А если сразу впрыснуть в пасть? — спросил Гарри, прикидывая в уме, как можно отвлечь дракона на долгие две минуты.
— Тогда минута, не меньше, — огорошил его Чарли, возвращая листок. — Хотя идея неплоха. Во всяком случае, у тебя есть шансы остаться не прожаренным до хрустящей корочки.
Гарри фыркнул и рассмеялся.
— Чарли, а ты не поможешь мне с дозировкой? — попросил он. — Боюсь, терпение Снейпа скоро лопнет, и он захлопнет дверь своего кабинета прямо перед моим носом!
— Терпеть общество Снейпа — сочувствую! — в голосе Чарли, однако, не было ни капли сочувствия. — Хотя уж он-то точно не позволит тебе испоганить зелье.
— Зато он испоганит мне все настроение, — сморщился Гарри. — Да и… погоди-ка, это Рон?!
Среди деревьев действительно мелькала рыжая макушка. Близнецы всегда ходили парой, а у Джинни волосы немного другого оттенка… Ветер донес запах, и Гарри убедился окончательно: это был Рон.
Он спешно накинул на себя мантию-невидимку — Чарли и глазом моргнуть не успел — и затаился, недоумевая, зачем Рону приходить сюда.
— Стой тихо, ладно? — шепнул ему Чарли, по-видимому, не понявший этой суеты.
Рон пробирался между деревьев, иногда натыкаясь на острые сучья.
Гарри огляделся под мантией: Каркарова и след простыл. Видимо, он заметил Гарри и поспешил убраться подальше: после того разговора на Самайн Каркаров шарахался от Гарри и непроизвольно тёр левое предплечье, где горела Метка. В голову Гарри закралась мысль, что Волдеморт все-таки не настолько ослаблен, как он думал. Во всяком случае, косвенные признаки вроде этого говорили о том, что Волдеморт не намерен долго бездействовать. Да и таинственный недоброжелатель, подкинувший имя Гарри в Кубок Огня, наверняка действовал по указке. И это не могло не тревожить.
— Чего ты тут один стоишь? — удивился Рон, подойдя к Чарли.
— А здороваться тебя не учили?
Рон привычно увернулся от увесистого братского подзатыльника, невнятно буркнув приветствие.
— Ну, зачем пришел? — сощурился Чарли, складывая руки на груди.
Рон ответил ему раздраженным взглядом.
— А что, я не мог прийти просто так? — с вызовом сказал он, полностью копируя позу Чарли. — Может, я соскучился!
— С учетом того, что ты был здесь всего-навсего несколько часов назад? Нет, не может! — отрезал Чарли. В его голосе слышалось игривое предвкушение, словно он задумал какой-то изящный шахматный ход.
— Ладно-ладно, я пришел не просто так! Доволен? — проворчал Рон. Он прислонился к дереву и чуть ссутулился, глядя на брата исподлобья. — Скажи, Чарли, все эти маггловские истории о рыцарях, которые побеждали драконов — правда? — неуверенно спросил он.
Чарли несколько растерялся.
— Хм… нет, не правда, — нейтрально произнес он, только в глазах притаилась улыбка.
Рон сник.
— А… а вообще как можно победить дракона? — выпалил он.
— А зачем тебе это? — наигранно удивился Чарли. — Ты ведь не участвуешь в Турнире… или тоже славы захотелось, как Гарри?
— Не трогай Гарри! — вспылил Рон, сжимая кулаки. — Он… А вдруг его убьют?! Он же не может колдовать!!!
Гарри затаил дыхание, ошеломленный отголосками Роновых эмоций. Они демонстративно игнорировали друг друга, а всеобщее недоброжелательное отношение заставило Гарри еще больше замкнуться в себе, отсекая весь внешний мир, чтобы не захлебнуться в потоке негатива.
Чарли усмехнулся.
— Слушай, Рон, я никак не пойму: ты поддерживаешь Гарри или вместе со всеми поливаешь его грязью? — в лоб спросил он.
Некоторое время Рон пытался прожечь его злым взглядом.
— Я… ну… Мерлин, да конечно, поддерживаю! — взорвался Рон, размахивая руками. Даже в опускающихся сумерках было явственно видно, что он отчаянно покраснел, а уши у него пылали, точно раскаленные угли. — Это же Гарри, а мы с ним с первого курса дружили! Он… он… Чарли, мы можем ему как-то помочь?! Это же драконы!
— И как ты предложишь Гарри эту помощь? — продолжал допытываться Чарли, явно веселясь.
— Как-как… скажу Невиллу, а он передаст Гарри… — буркнул Рон. — Или Фреду с Джорджем скажу… Или… или Гермионе…
— А почему не самому Гарри?
Рон глянул на Чарли с подозрением.
— Ты что, спятил? — сердито зашипел он. — Да Гарри никогда не примет от меня помощь! Он же никогда не простит меня, понимаешь?! Даже если я в лепешку расшибусь! Он… я ведь бросил его… — горько пробормотал Рон, теребя рукав мантии. — Эта статья про Сириуса… и Турнир… и вейлы на него с таким интересом смотрели… А Гарри этого не видел… Я думал, он просто выпендривается… ну, обижается, что сам стал сквибом, а мы — нет. Дурак я, да? — Рон вымученно улыбнулся.
— Дурак — это точно, — согласился со знанием дела Чарли. — Дурак, потому что все это высказываешь мне, а не Гарри, — продолжал Чарли, не обращая внимания на то, что Рон сжался в комок.
— Гарри никогда не простит меня… И вдруг я вообще больше ему не нужен? — сказал Рон неуверенно.
— Никогда не думал, что в Гриффиндор берут трусов! — презрительно фыркнул Чарли.
— Я не трус! — тут же ощетинился Рон.
— Тогда собери всю свою храбрость и помирись, наконец, с Гарри! — едва ли не приказал ему Чарли.
Рон обиженно насупился.
— Скажи лучше, что можно с драконом придумать? — попросил он, старательно переводя тему.
Чарли вздохнул, поражаясь такой твердолобости.
— Гарри уже кое-что придумал, — ответил он устало. — Всё, что ему теперь нужно, это поддержка друзей и смекалка. Так что помирись с ним и подключи свою изобретательность.
— Мог бы и что-то более конкретное посоветовать! — язвительно сказал Рон. Он беспокойно огляделся. — Мне послышалось, или сюда кто-то идет? — встревоженно спросил он.
— Наверно, это фестралы, — успокоил его Чарли. — Иди уже, темнеет.
— Это ты так ненавязчиво прощаешься?
— Это я так ненавязчиво забочусь о баллах Гриффиндора, — ухмыльнулся Чарли.
Рон снова увернулся от подзатыльника и по-детски показал язык.
— Сам-то сколько баллов потерял?
— Иди уже, а то точно Снейпу попадешься! — прикрикнул Чарли.
Рон широко улыбнулся, махнул рукой, прощаясь, и в несколько прыжков скрылся за деревьями.
Гарри стянул с себя мантию-невидимку, глядя на Чарли с вселенским подозрением.
— Никогда бы не подумал, что на Гриффиндор берут таких расчетливых манипуляторов! — сказал он с возмущением пополам с восхищением.
— А я всегда думал, что на Гриффиндор берут в первую очередь храбрых! — прозрачно намекнул Чарли.
— Я не трус! — рассердился Гарри. — Но Рон… он…
— Слушай, Гарри, вы так и будете до конца года рядиться, кто должен подойти первым? — потерял терпение Чарли. — Рон весь извелся, а ты на него уже давно не злишься, иначе не остался бы тут. Так прекратите ребячиться уже!
— По-моему, это не твое дело! — отрезал Гарри.
Несколько секунд они играли в гляделки, а потом Чарли отвел взгляд первым.
— Ладно, ты прав. Это действительно не мое дело. Но не руби с плеча, хорошо?
— Хорошо, — пообещал Гарри. Он оглянулся на драконов, которые смутно темнели громадинами в сумерках. — Я приду еще завтра. Поможешь мне с зельем?
— Помогу, конечно, — улыбнулся Чарли и вдруг потрепал Гарри по голове, как до этого Рона. — Иди уже, а то Филч тебя наверняка ждет — не дождется.
— Не дождется, — весело хихикнул Гарри, заворачиваясь в мантию. — Пока, Чарли! — послышался его голос из пустоты.
09.09.2011 Глава 9. Тайная Комната
— Поттер! Задержись… — пророкотал Грюм.
Гарри кивнул Гермионе с Невиллом, словно передавая безмолвную просьбу, и они нехотя покинули кабинет. Грюм скривил губы в усмешке, видя такое понимание и беспрекословие. Его нормальный глаз сощурился, а искусственный снова крутанулся в глазнице, словно оглядываясь вокруг в поисках невидимых врагов.
— Ну, Поттер… — неопределенно махнул рукой Грюм, — как тебе участие в Турнире?
— Я бы предпочел в нем не участвовать, — осторожно ответил Гарри. Грозный Глаз по-прежнему ему очень не нравился.
— Что же ты такой… не похожий на отца? — ухмыльнулся Грюм, тяжело усаживаясь на свой стул. — Джеймс, я помню, ни одной заварушки не пропускал — ни в школе, ни… гхм… позже!
Гарри нетерпеливо поправил ремень школьной сумки.
— Простите, профессор, но Ремус и Сириус уже рассказывали мне о родителях. Вы хотите добавить что-то существенное?
Грюм снова ухмыльнулся.
— Нет… Спросить хочу: как продвигается твоя подготовка к первому испытанию?
— Уже придумал, что делать будешь? — продолжал допытываться Грюм. Теперь он напоминал следователя на допросе, и Гарри вмиг почувствовал себя обвиняемым. Преотвратное ощущение.
— Придумал, — четко ответил Гарри. Снова полуправда, снова полуложь.
— Да? — с сомнением протянул Грюм и встал. Подошел к Гарри почти вплотную, устремив на него пронзительные взгляды обоих глаз. — А ты уверен, что это сработает, и ты не окажешься изжарен, как цыпленок?
Гарри подавил желание привстать на цыпочки, чтобы сравняться с ним ростом.
— Уверен. Сэр, — сухо произнес он, задирая голову.
— Хорошо… и помни, малец: постоянная бдительность!
Гарри кивнул, поморщившись от чересчур громкого звука. Иногда Грюм откровенно перебарщивал со своими безумными выходками.
— Я могу идти? — спросил он, поглядывая на дверь.
— Иди, — махнул рукой Грюм, снова безобразно ухмыляясь. — Наверняка твоя подружка уже заждалась тебя.
Гарри напомнил себе, что нападение на преподавателя — не самый лучший способ не привлекать к себе внимания. Да и вряд ли Грюм подразумевал что-то оскорбительное.
Гарри отрывисто кивнул, прощаясь, и быстро вышел. Терпеть общество профессора ЗОТИ больше, чем необходимо, не хотелось. Это было слишком… неприятно. И даже тяжело. Грюм, кажется, и в самом деле был немного чокнутым: его нестабильный эмоциональный фон, в котором частенько мелькало что-то навязчивое, с сумасшедшинкой, немало раздражал Гарри. И в присутствии Грюма он наглухо закрывался ментальными щитами. Да и вообще атмосфера в Хогвартсе не способствовала его душевному спокойствию. Гарри не раз помянул добрым словом мастера Хино, который обучил его самоконтролю и привил чувство ответственности за каждый шаг и каждое слово, иначе лежать обидчикам — с Малфоем во главе — в Больничном Крыле да пить Костерост литрами…
Гарри быстро направлялся к группке шармбатонок, которые оживленно щебетали на французском, прогуливаясь во дворе Хогвартса.
— Доброе утро, — Гарри очаровательно улыбнулся. — Мадмуазель Делакур, могу ли я поговорить с вами с глазу на глаз?
Флер посмотрела на него свысока, хоть они и были примерно одного роста.
— Можете, — милостиво разрешила она.
Ее подружки, всё так же хихикая, пошли дальше, и их веселый смех разливался серебристым звоном в свежем, даже уже холодном декабрьском воздухе.
— Мадмуазель Делакур, что вы думаете о честности и справедливости? — негромко спросил Гарри, удостоверившись, что их разговор никто не услышит.
— Я думаю, что сейчас это большая 'едкость, — высокомерно ответила Флер. — Особенно сг’еди людей!
Гарри проигнорировал столь явный выпад и невозмутимо продолжил:
— Полагаю, в таком случае вы поймете мое стремление хотя бы немного восстановить справедливость.
— Что вы хотите этим сказать, мсье Поттег'? — подозрительно поинтересовалась Флер.
Гарри резко повернул голову и впился в нее взглядом, заставив замереть.
— Дело в том, мадмуазель Делакур, — с расстановкой произнес Гарри, не давая ей отвести глаза, — что суть первого испытания стала известна одному из чемпионов. Не по моей вине, разумеется. Однако я считаю, что будет справедливо, если все чемпионы будут знать, что их ждет. И будут находиться в равных условиях.
Флер некоторое время молчала, борясь с искушением.
— Думаю… это будет спг'аведливо, — наконец осторожно сказала она, стараясь не выказывать слишком явной заинтересованности.
Гарри открыто улыбнулся, пряча за этой искренней улыбкой и облегчение. Было бы гораздо сложнее всё провернуть, если бы Флер оказалась не к месту принципиальной.
— Мадмуазель Делакур, не могли бы вы наложить Чары? Не хочу, чтобы меня потом обвиняли в разглашении…
Флер легко взмахнула палочкой, и вокруг них замерцал звуконепроницаемый купол.
— Так лучше? — улыбнулась Флер, кокетливо откидывая назад волну серебряных волос. Она была красива. Действительно очень красива.
Мортимер насмешливо зашипел.
— Да, так лучше, — рассеянно кивнул Гарри, собираясь с мыслями. — В первом испытании будут драконы. По одному на каждого чемпиона.
Флер побледнела, глаза ее расширились в потрясении.
— М’и… м’и должны… убь’ить его? — дрожащим голосом спросила она. От волнения и возмущения ее акцент стал настолько сильным, что слова были понятны едва-едва.
— Нет, — покачал головой Гарри, стараясь успокоить взволнованную Флер. — Об убийстве речи не идет. Требуется… забрать некий предмет.
— О, — выдохнула Флер с нескрываемым облегчением. — Я испугалась, что пг’идется выбг’ать между собой и дг’аконом!
Гарри посмотрел на нее с живым интересом.
— Думаю, вам повезло, — ободряюще улыбнулся он. Искренняя тревога Флер тронула его. — Вейлы ведь тоже дети Огня? Значит, вам будет проще найти общий язык с… противником.
Флер рассерженно надула губы.
— Вы непг’авы! — резковато сказала она, хмурясь. — Вейлы, мсье Поттег’, не демоны, мы не говог’им с дг’аконами!
— Простите, я не хотел вас обидеть, — обезоруживающе улыбнулся Гарри. — Но в человеческих книгах ничего толком не говорится, ведь волшебные расы ревностно оберегают свои тайны.
— Извинения пг’иняты, — благосклонно кивнула Флер, снова расцветая улыбкой.
— Вы весьма великодушны, — с затаенной иронией склонил голову Гарри.
Флер посмотрела на него с нескрываемым интересом.
— Я тепег’ в долгу пег’ед вами, Арри, — мягко сказала она, бросая на него кокетливый взгляд из-под ресниц.
— Никаких долгов, мадмуазель Делакур, — вежливо, но твердо отказался он. — Честность и справедливость.
— В таком случае… благодаг’ю вас, Арри, — обворожительно улыбнулась Флер, однако в ее голосе проскальзывали нотки искреннего недоумения.
«Странноватая реакция на предложение помощи», — коротко прокомментировал Гарри.
«Не сомневаюсь, она ожидала от тебя ответной просьбы, — насмешливо произнес Мортимер таким тоном, словно видел в происходящем что-то, недоступное пониманию самого Гарри. — Скажем… приглашения на Святочный бал.»
«Бал?!» — в ужасе переспросил Гарри, одновременно вежливо улыбаясь Флер.
— …Ваш поступок так благо’оден, — продолжала Флер. Она одарила его взглядом из-под ресниц и снова кокетливо улыбнулась.
«Святочный бал является непременным атрибутом Турнира Трех Волшебников, — любезно просветил его Мортимер. Гарри старался не потерять нити ни одного разговора, и это здорово напрягало. — И для чемпионов явка обязательна», — добавил Мортимер с едва скрываемым злорадством.
«Глупость какая… А если я не доживу до этого Бала, то они мой труп поднимут, что ли?»
«Не бросайся сссловами! — зло зашипел Мортимер. — Я говорил тебе, что некромагия и все, связанное со смертью и уходом за Грань, это самая страшная, самая опасная магия!»
Гарри сокрушенно вздохнул. Мортимер, несмотря на то, что имя его связано со смертью, панически боялся обратной стороны жизни. И это был, кажется, его единственный страх.
— Надеюсь, Арри, мне все же представится случай отплатить вам ответной любезностью, — мягко, певуче произнесла Флер, улыбаясь. — До встъ'ечи…
Гарри проводил ее задумчивым взглядом. «Вейлы не говорят с драконами…» А демоны, получается, говорят? И вообще, где можно найти достоверные сведения о созданиях, в самом факте существования которых сомневаются?
«Мортимер, тебе не кажется всё это странным?» — рассеянно спросил Гарри, бредя вдоль берега Озера.
Запретный Лес, будто сделанный из хрупкого хрусталя, темнел с той стороны. Он казался совсем пустым и безжизненным, но Гарри знал, что там, на одной из бесчисленных полянок, ждут своего часа драконы. Прекрасные, могущественные создания. Истинные Дети Огня.
«Что именно должно казаться мне странным?» — с неудовольствием отозвался Мортимер.
«Всё это, — неопределенно пожал плечами Гарри. Он сам толком не мог объяснить, он лишь чувствовал какой-то грандиозный подвох в происходящем. — Мертвые не вмешиваются в дела живых, однако ни Барон, ни Ник не отказались ответить на мои вопросы. Ты тоже, будучи одним из Небесных Королей, даешь мне подсказки…»
«И что же ты хочешь услышать от меня сейчас… Гарри?» — вкрадчиво промурлыкал Мортимер.
Гарри облизнул пересохшие губы, стараясь поймать разбегающиеся мысли.
«Как вы определили, что мне позволено узнать об Императоре и Небесных Королях?» — твердо спросил он. Смутная догадка переросла сначала в подозрение, а теперь и в абсолютную уверенность.
Мортимер некоторое время молчал, но Гарри не торопил его.
«Ты знаешь, где можешь получить ответы на многие вопросы», — серьезно ответил Мортимер.
«Знаю, — кивнул Гарри. — Но не хочу попасть в какую-нибудь хитроумную ловушку Слизерина.»
«Ты противоречишь сам себе, — с едва сдерживаемым нетерпением сказал Мортимер. — Тебе позволено узнать, так почему же ты медлишь?»
«Может, потому что чеез три недели я встречусь лицом к лицу с премилым дракончиком?! — огрызнулся Гарри. — Я не хочу раньше времени оповещать весь мир и Дамблдора в том числе о том, что вовсе не сквиб! Или ты уже передумал и желаешь встретиться с дражайшим директором? Побеседовать с ним? Объяснить наконец, что ты такое?!»
«Думай, с кем разговариваешь, мальчишшшка!» — рассерженно зашипел Мортимер.
«И с кем же?! — дерзко выплюнул Гарри. — Ты, в конце концов, знаешь обо мне всё, а я даже не имею понятия, как ты мог оказаться в моей голове! И в моем теле!»
«Это тебя так сильно беспокоит?» — фальшиво удивился Мортимер.
Гарри раздраженно зарычал. С резким свистом налетел ветер и растрепал ему волосы, ставшая чересчур длинной челка залезла в глаза. Гарри тряхнул головой, разозлившись еще больше.
«Было бы странно, если бы меня не бессспокоило твое присутствие!»
«Ты мне не доверяешь?» — оскорбились в голове.
«Не делай из меня идиота! — рявкнул Гарри. — Я мог бы понять присутствие Снейпа в своем сознании, раз он обратил меня. Но ты… Ты — совсем другое дело… Моррртимер… — голос Гарри снизился до опасного шепота. Ветер усилился, погнал волны по глянцевой поверхности Озера. Близился шторм. — Ты ощущаешься слишком… близким и слишком далеким. И я хочу, чтобы ты знал: я не потерплю предательства. В любой его форме.»
«Весьма проникновенная речь, — холодно, отчужденно усмехнулись в голове. — В тебе умирает великий оратор, Поттер. Но можешь не беспокоиться за целостность своей драгоценной персоны: у меня нет причин предавать тебя.»
«Это очень утешает», — процедил Гарри.
Одна из волн яростно накатила на берег и разбилась о большой камень, стоящий прямо перед Гарри. Холодные брызги не долетели до него всего несколько дюймов, осыпаясь ледяными осколками.
Гарри казалось, что и его собственная душа вот-вот замерзнет, заморозится, раскрошится… Он поднял голову, устремив пустой взгляд в серое зимнее небо.
Холодно.
Гарри выдохнул. Изо рта пошел пар, хотя он был уверен, что внутри у него всё такое же ледяное, как ноябрьский колючий воздух.
Мортимер был слишком холодным, слишком далеким… Но он был.
Гарри медленно пошел обратно к Хогвартсу, натянув шарф гриффиндорской расцветки до самых глаз. Этот шарф казался единственным ярким пятном не только в унылом зимнем пейзаже, но и во всей его жизни.
Школьные коридоры, хорошо протопленные, тоже казались ему ледяными. Студенты пробегали мимо него, будто и не видели вовсе; Серая Дама, едва заметив его, просочилась сквозь каменную стену; Пивз выкрикнул что-то обидное и сам же расхохотался своей шуточке.
Гарри резко свернул к лестнице, ведущей в подземелья, и вдруг налетел на кого-то, кто только что по той леснице поднялся. Нос защекотал тонкий аромат одеколона, и Гарри отшатнулся, сразу сообразив, кого это он только что едва не сбил с ног.
Мистер Малфой сумел удержать равновесие, в последний момент ухватившись за широкий поручень лестницы. Он окинул Гарри раздраженным взглядом, чуть дольше задержавшись на шраме, не прикрытом растрепавшейся челкой.
— Вам следует быть осторожнее, мистер Поттер, — холодно сказал Люциус.
— Извините, — буркнул Гарри, стаскивая шарф с шеи. Он, не удержавшись, снова повел носом: одеколон у Малфоя был такой… приятный. — Я не видел вас.
— Разумеется, — медленно проговорил Люциус, придирчиво рассматривая Гарри. Его лицо становилось все более бесстрастным, а глаза все больше сужались.
Гарри с вызовом уставился на мистера Малфоя в ответ.
— Вы разглядели на мне узоры? — усмехнулся он, стремясь выплеснуть накопившееся раздражение.
— Ничего такого, что в корне отличало бы в вас четвертого чемпиона, — невозмутимо ответил Люциус, кривя губы в усмешке.
— Возможно, потому что меня и не должно ничего отличать? — прошипел Гарри, сощуриваясь.
— Возможно, и не должно, — с изменившейся интонацией согласился Люциус. Он снова пристально посмотрел на шрам Гарри и стремительно ушел вперед, не оглядываясь.
Гарри сердито глядел ему вслед. Волосы Люциуса Малфоя и в самом деле можно было назвать серебряными, как месяц на небесах.
С другой стороны, если бы Малфои состояли в родстве со Слизерином, то наверняка не стали бы скрывать этого. И вообще вся эта история с Элайной казалась Гарри в высшей степени странной и подозрительной. Разве мог Слизерин не суметь отыскать родную сестру? Разве могла четверка Небесных Королей оказаться бессильна перед чьим-то колдовством? Ведь не был же тот желтоглазый возлюбленный Элайны Императором, в конце-то концов?!
Гарри раздраженно фыркнул и оперся о поручень лестницы, глядя в сумрак самых нижних уровней подземелий, которые и облюбовал для своего кабинета Снейп. Неожиданное столкновение с Люциусом Малфоем имело и положительную сторону: Гарри резко расхотелось предаваться унынию. Да и первоначальное намерение проверить сонное зелье сошло на нет. Сперва надо все-таки найти способ заставить дракона принять это зелье и только потом заниматься расчетом дозировки.
Гарри еще несколько раз вздохнул — глубоко, почти до головокружения — и только после этого быстро взбежал вверх по лестнице. Если он хотел перехватить Гермиону в гостиной до обеда, стоило поторопиться.
— Ребята, вы не видели Гермиону с Невиллом? — громко спросил Гарри, влетая в гостиную Гриффиндора.
— Они уже ушли, — ответил Дэннис, восторженно глядя на Гарри.
— А мы Дреда и Форджа ждем, — добавил его однокурсник, Майкл Брайтфайр.
— Давно ушли? — деловито поинтересовался Гарри, подвигаясь поближе к горящему камину. После холодной улицы и не особо теплых подземелий хотелось отогреться.
— Только что… А ты хотел попросить их о помощи? — громко зашептал Дэннис, еще шире распахивая наивные голубые глаза.
— Я хотел обсудить с ними зелья. Ничего особенного, — Гарри потрепал Дэнниса по голове, еще больше растрепав светлые вихры.
Майкл и Дэннис переглянулись.
— А может, мы все-таки можем помочь тебе с первым испытанием? — просительно произнес Дэннис, умоляюще глядя на Гарри.
— Не думаю, ребята, — улыбнулся Гарри. — Я знаю, что должен делать, — он хотел бы на самом деле испытывать уверенность, которая звучала в его голосе.
— Ты обязательно победишь! — воскликнул Майкл, просияв. Видимо, они с Дэннисом и в самом деле очень беспокоились за Гарри.
— Конечно, — Гарри потрепал по голове и его, вызвав веселое хихиканье. — Раз вы в меня верите, я просто обязан победить!
— Кхм… — откашлялись сзади.
Гарри резко повернулся, Дэннис и Майкл в одну секунду оказались между ним и подошедшим Роном, откровенно враждебно глядя на рыжего.
— На два слова, — сказал Рон, пряча глаза.
Дэннис и Майкл, недвольно сопя, проводили его и Гарри настороженными взглядами.
— Вот, тебе просили передать, — глухо произнес Рон, протягивая толстую книгу в потертом кожаном переплете.
«Драконологи о драконах», — прочитал Гарри название.
— Это от Чарли, — пояснил Рон, не дожидаясь расспросов.
— Я знаю, — кивнул Гарри, невольно восхищаясь упорством, с которым Чарли пытался помирить его с Роном. — Спасибо.
— Не за что. И… удачи тебе, — тихо сказал Рон, усилием воли заставив себя поднять взгляд.
— Удача со мной, пока мои друзья в меня верят, — так же тихо ответил ему Гарри, глядя в глаза.
Рон кивнул, уголки губ дернулись в нерешительной улыбке… Но тут в гостиную с шумом и гамом слетели близнецы, отвлекая на себя всеобщее внимание.
— Гарри, идем на ужин, пока там всё не расхватали! — выкрикнул Фред, схватив в охапку заливающегося смехом Майкла.
Рон сердито смотрел на братьев, которые ловко увлекли Гарри за собой, напоследок послав самому Рону кровожадные взгляды.
* * *
Жарко… жарко… огонь, везде огонь… С грохотом падают колонны, водопады обращаются в обжигающий пар… Земля осыпается огромными каменьями… И дворец — дворец полыхает гигантским костром, рушится… и исчезает, растворяется…
Город рушился, город горел. Все четыре стихии беспощадно терзали его, обращая в руины опустевшие дома, заливая водой гладкие каменные мостовые… Остров опускался в океан… Высокие волны яростно накатывали на крошащийся берег, отвоевывая себе все больше и больше израненной суши…
— Нет! — с криком Гарри резко сел на постели.
Ему казалось, что он все еще слышит бурление воды, слышит, как волны смыкаются над головой, унося в бездну…
Гарри устало уткнулся лицом в колени и судорожно вздохнул. Слезы жгли глаза, грудь сжимало чувство ужасной, непоправимой потери и всепоглощающей тоски. Тоски по чудесному городу, который сгинул в пучине океана.
Сон уже развеялся, но Гарри еще некоторое время пытался заснуть. Наконец, поняв всю тщетность своих усилий, он встал и быстро оделся. До первого испытания оставалось чуть больше двух недель, но он проигнорировал книгу о драконах, которую передал ему Чарли. Эти сны мучили его уже много ночей подряд, и Гарри наконец-то решился отложить на потом все остальное и выяснить, что конкретно он видит. И единственным местом, в котором можно было найти внятные ответы, оставалась Тайная Комната Салазара Слизерина — одного из Небесных Королей.
Гарри внимательно просмотрел Карту Мародеров. Снейп был в своих подземельях и, судя по тому, как металась точка, подписанная его именем, не спал. Филч сидел в своей каморке. Грюм, к которому Гарри питал резкую антипатию, был в своих комнатах, и почему-то там же был Бартемиус Крауч. Гарри фыркнул: с чего бы Крауч заявлялся посреди ночи к Грюму? Не на чай же зашел по старой дружбе? Гарри раздражало стремление Грюма отправить Снейпа в Азкабан или хотя бы выгнать из Хогвартса, и теперь первым делом он заподозрил Крауча и Грюма в сговоре. Хотя против Снейпа у них нет ничего, кроме Метки…
Пустынные коридоры Хогвартса освещались редкими факелами, да луна изредка серебрила пол и стены, выглядывая из-за плотных свинцовых туч. Гарри шел совершенно неслышно, чутко принюхиваясь к слабеньким запахам. Ни Крауч, ни Грюм так и не сдвинулись с места, словно спали, но он решил подумать об этом странном факте позже.
Третий этаж. Неработающий женский туалет, который в последнее время даже Плакса Миртл забросила.
— Откройссся! — приказал Гарри тихим, низким шипением, и змейка на раковине сдвинулась, извиваясь блестящим металлическим тельцем.
Гарри вздрагивал от нервного возбуждения, неслышно ступая по черным мраморным плитам. Всё тот же зеленоватый сумрак, что царил здесь и тогда, почти полтора года назад… Каменные змеи, обвивающие высоченные колонны, с драгоценными каменьями вместо глаз…
Огромный скелет василиска, от которого, на удивление, не несло тленом…
И еще более огромная голова Салазара Слизерина, изо рта которой когда-то и выползал василиск.
— Говори сссо мной, Ссслизссерин, величайший изсс Хогвартской четверки! — прошипел Гарри, уже не поражаясь такой нескромности. Слизерины, видимо, все грешны гордыней.
Рот статуи со скрежетом открылся, эхо разнеслось под каменными сводами…
Гарри несколько мгновений вглядывался в темноту образовавшегося прохода, а потом взмахнул рукой, создавая шарик, пылающий холодным голубым огнем — совсем невесомый, необжигающий. Поток воздуха подхватил этот шарик с ладони Гарри и легко понес вперед, рассеивая тьму. Гарри с некоторой опаской ступил в проход, каждое мгновение ожидая подвоха. Все органы чувств обострились до предела, ему даже казалось, что он кожей ощущает упоительную вибрацию магии в этом древнем месте…
Голубой огонек метался по всё расширявшемуся коридору. Холодный, неяркий свет выхватывал из темноты гладкость стен, словно вырубленных прямо в скале, странный темный туман, который клубился вверху, скрывая потолок…
Гарри шел осторожно, с изумлением и благоговением ощущая невероятную ауру этого места. Такая всесокрушающая мощь… Невообразимая… Почти подавляющая… Он с трудом мог представить себе масштаб могущества Салазара Слизерина, когда тот был жив, если даже спустя тысячу лет после его смерти в этом коридоре сохранился столь явственный, столь ощутимый отпечаток силы…
Наконец голубой огонек уперся в тупик и замер, отблески холодного света заскользили по причудливо переплетенным змеям из зеленоватого камня.
Змеи блеснули малахитово-зеленой чешуей, сдвигаясь, и он вдруг разглядел, что змеи эти слишком настоящие, чтобы быть сделанными из камня… По спине прокатилась волна мелких мурашек о суеверного страха: эти змеи и в самом деле были настоящими… живыми.
Змеи расползались, извиваясь, сверкая ярко-изумрудными узорами на спинках, — создавая аккуратный круглый вход. Одна из них подняла голову, и в свете голубого огонька блеснули желтоватые глаза с вертикальными прорезями зрачков.
Гарри, подавив дрожь, ступил в образовавшийся проход. Голубой огонек, плывущий в воздухе перед ним, истончался, бледнел… И погас, растворился, придавленный мощью чужого колдовства. Чувствительные глаза Гарри неплохо видели в слегка светящемся зеленоватом сумраке: раньше мерцание волшебного огня подавляло этот слабый свет — даже отсвет, но теперь он заполнил собою весь широкий коридор. Гарри осторожно пошел вперед, чувствуя, как каждый шаг дается ему ценой всё больших и больших усилий. Волшебство Слизерина насквозь пропитало эти стены, намертво въелось в эти камни… И это было прекрасным настолько же, насколько и ужасающим…
Холодный зеленоватый свет становился все гуще, маревом колыхался впереди…
Гарри со всё возрастающим недоумением приближался к странной завесе, пока, наконец, не остановился в нескольких шагах от нее. Но это была вовсе не завеса, это была… вода. Вода, преломляющая зеленоватый свет, льющийся с той стороны. Вода, стоящая столбом, будто в стакане. При этом она переливалась и шла рябью, словно водопад, скрывая то, что было за этой странной завесой.
Гарри медленно протянул руку вперед и коснулся кончиками пальцев этой удивительной воды, ощутив мокрую прохладу и легкое покалывание магии, похожее на приглашение для своих… или предупреждение — для чужаков.
Дозволено узнать… а в самом ли деле дозволено? Не уничтожит ли, не сокрушит ли его эта вовсе не спящая мощь?..
Гарри глубоко вздохнул и шагнул вперед, отметая прочь все сомнения. Ибо усомниться — значит утратить силу...
Вода показалась ему не просто холодной, а обжигающе ледяной, так что дыхание сперло, а из глаз будто посыпались искры. Словно ледяные безжизненные руки обняли его, сдавливая ребра до хруста, вышибая весь воздух из легких, проникая под кожу и мышцы, замораживая кости… И не сдвинуться с места… Холодно!.. И это не свет зеленоватый, это зеленоватая тьма… Забытье…
Волшебство жаркой волной разлилось внутри, жидкой лавой пробежало по венам, выдергивая из оцепенения.
Гарри рывком подался вперед и упал ничком, судорожно кашляя и отфыркиваясь от воды, попавшей в нос. Он приподнял голову, проморгался… и обомлел.
Он оказался в огромной круглой зале. Гладкий каменный пол отражал и высокие колонны, обвитые змеями — подозрительно натуральными, и стены, укрытые толщей воды — совсем как та завеса, что он только что преодолел, и голубоватый в зелень туман, что клубился вверху, мешая разглядеть потолок. Именно этот туман и был источником мягкого, рассеянного свечения, создававшего впечатление, будто Гарри находится на дне океана во дворце Морского Владыки. Из гладкого, глянцевого камня удивительного сине-зеленого оттенка были сделаны фонтаны в виде высоких, изящных статуй людей и диковинных созданий — не то русалок, не то сирен. Тугие струи воды били ввысь, искрясь в зеленоватом сумраке, наполняя мрачную тишину подземелий умиротворяющим певучим журчанием.
Гарри прошел вперед, краем сознания отметив, что его одежда и волосы высохли в мгновение ока. Пол под ногами оказался затянут тонкой пленкой, похожей на корочку льда — только ни капельки не скользкого. Этот лед и отражал окружающее великолепие, словно пол был зеркальным.
Гарри прошел по своеобразному коридору, образованному статуями. Вблизи сине-зеленый камень оказался с вкраплениями солнечно-желтых искр — будто разбрызгали золотистую краску.
В центре этой залы мерцал небольшой круглый бассейн с невысокими бортиками, сделанный не то из горного хрусталя, не то из какого-то бесцветного прозрачного кристалла. Этот кристалл странным образом преломлял зеленоватый свет, льющийся сверху, превращая его в чистейший аквамариновый оттенок, и вода в бассейне казалась не прозрачно-бесцветной, а насыщенного цвета морской волны, будто густая гуашь, разбавленная белилами.
Гарри, словно завороженный, подошел к этому бассейну и склонился к самой воде, еле сдерживаясь, чтобы не протянуть руку и не коснуться ее. Казалось, что вся мощь, всё волшебство сконцентрировались именно здесь, а всё, что Гарри ощущал до этого — лишь слабые отголоски наподобие отзвеневшего эха…
Сердце затрепыхалось где-то в горле, по спине прокатилась волна приятных мурашек… Вода таинственно мерцала — гипнотизируя, подчиняя… завораживая чудесными серебристыми течениями в аквамариновой глубине… словно смутные образы-воспоминания кружили там, маня обещаниями удивительных тайн…
Вдруг всплыло к самой поверхности лицо прекрасной девушки, и даже в этом нечетком отражении было ясно видно, что волосы у нее серебряные, точно месяц на небесах…
— Элайна… — прошептал Гарри с благоговейным восхищением. Наклонился еще ниже, коснувшись носом ледяной глади…
…и с громким «элп!» упал в бассейн. Даже не упал, а оказался утянут в глубину, будто вода, обретя руки, увлекла его в свои холодные объятья…
Гарри отчаянно забил руками и ногами, пытаясь выплыть наверх, но вместо этого только погружался все глубже, пока свет не померк, а над головой не сомкнулась толща воды… Совсем как в том сне.
Гарри отчаянно рванулся куда-то вперед, тщась вызвать в себе ощущение волшебства… Но его не было. Как будто магия Гарри не считала происходящее опасным… или не желала вступать в конфликт со столь сильным колдовством.
Рывок — и лицо обдало ветром, а волосы на голове встали дыбом от холода.
Гарри жадно хватал ртом воздух, едва ли замечая, что вода, в которой он бултыхался, ледяная.
«Сумасшедшшший!!! — тут же яростно зашипели в голове, и Гарри содрогнулся: не только от холода, но и от ноток бешеной злости в обычно спокойном, даже чуточку безэмоциональном голосе. — Чем ты думал, когда риссскнул окунуться в Омут?!»
Гарри проигнорировал пока что этот крик. Он озирался по сторонам, силясь понять, куда его занесло. Похоже, что куда-то на середину Озера: там, впереди, возвышался Хогвартс, мрачной громадиной темнея на фоне ярко сияющего кинжала полумесяца и посеребренных облаков.
«Что это вообще была за штуковина?» — трясясь от холода, поинтересовался Гарри. Он с трудом сконцентрировался, и по телу прокатилась жаркая волна: вмиг стало тепло, а отяжелевшая от воды одежда перестала тянуть ко дну. Теперь пару сотен метров до берега можно было без труда преодолеть вплавь.
«Поттер, ты вновь и вновь поражаешь меня своей безалаберностью и бессспечностью! — гневно шипел Мортимер. — Эта, как ты выразился, штуковина — Омут Салазссара Слизссерина! А его стихия, если ты еще не догадалссся, вода!»
«И что?» — Гарри поднял голову выше, отфыркиваясь. Кромка берега неспешно приближалась.
«Поттер, ты даже предссставить сссебе не можешь, какая всесссокрушающая мощь таится за прозрачной гладкостью Воды!»
Гарри содрогнулся, вспомнив собственные ощущения там, в подземельях Тайной Комнаты. И даже по пути к ней.
«Отчего же… Могу представить», — машинально ответил он. До берега оставалось уже совсем немного.
Мортимер презрительно хмыкнул, но Гарри был слишком растерян и полон впечатлений, чтобы затевать ссору. Все, чего ему хотелось, это упасть на кровать и спокойно обдумать случившееся. А еще… где-то глубоко-глубоко внутри шевельнулось желание снова ощутить ту невообразимую, почти невыносимую мощь, что волнами исходила от бассейна… Омута…
Гарри вылез на берег и тут же высушил и еще раз согрел себя заклинанием. Запоздало вспомнил, что мантия-невидимка и Карта Мародеров остались в Тайной Комнате… но это было превосходным поводом спуститься туда еще раз.
* * *
— Эй, Поттер, ты еще не совершил никакого геройства?.. — коридор пустой, никто не узнает, если он расшвыряет их, как котят…
— Может, ты в очередной раз спас Философский Камень?.. — спокойно, Гарри, спокойно… Самоконтроль… Мастер Хино гордился бы тобой сейчас…
— А оборотня, оборотня ты сегодня еще не видел?..
Гарри прошел мимо группки слизеринцев, похожих на стайку оголодавших пираний, стиснув зубы от злости — едва ли не до скрежета. Поток всеобщих насмешек уменьшился, почти сошел на нет. Но Малфой и его прихвостни не упускали возможности пройтись по излюбленной теме.
Гарри вздохнул полной грудью, выйдя на улицу. Свежий, прохладный воздух наполнил легкие, а глухое раздражение забилось куда-то в самый укромный уголок души и теперь только тихо ворчало оттуда. Гарри досадливо мотнул головой: несмотря на все усилия, он по-прежнему слишком резко реагировал на такие мелкие неприятности.
Он рассеянно оглядел школьный двор: по-английски дождливая осень давным-давно заставила студентов засесть в замке и не высовываться лишний раз. Вот и сейчас только какие-то третьекурсники торопливо пробегали от теплиц к главному входу, зябко кутаясь в теплые мантии. А больше никого и не было: денек выдался на редкость холодным. Гарри выдохнул, с детским любопытством глядя на вырвавшееся изо рта облачко пара. Взгляд его упал на хижину Хагрида, что смутно темнела в туманной дымке, и Гарри помрачнел. Он бы с удовольствием продолжил изучение Ухода за магическими существами, но — увы! — МакГонгалл (или, вероятнее Дамблдор) была категорически против. Пришлось довольствоваться короткими встречами с Хагридом за чашкой чая с каменными печенюшками, а после того, как начался Турнир, стало и вовсе не до того…
Гарри вздохнул. Его жизнь мчалась вперед, как скорый поезд, и ему иногда начинало казаться, что он катастрофически не поспевает за ней.
Гарри вдруг заметил две фигуры, плотно закутанные в мантии. Но даже с такого расстояние он мог разглядеть, что это были Каркаров и Крам. И они возвращались из Запретного Леса. Глаза Гарри недобро сузились, из его головы моменально выветрился весь сентиментально-ностальгический настрой. Значит, Каркаров не просто рассказал своему подопечному о драконах, но вдобавок и показал…
Болгары остановились у ворот Хогвартса и некоторое время оживленно о чем-то переговаривались. Виктор эмоционально взмахивал руками и упорно стоял на своем, Игорь тихо, но весомо возражал. Наконец они пришли к какому-то соглашению, и Крам быстро пошел к Хогвартсу, сосредоточенно хмурясь. Каркаров глядел ему вслед, тоже весьма далекий от благодушного настроения.
Гарри отошел немного в сторону, чтобы не столкнуться с раздраженным Виктором, и тут Каркаров наконец-то увидел его. Он страшно побледнел, почти побелел. Коротко, но почтительно кивнул и тут же ушел, даже сбежал — не оглядываясь. Гарри усмехнулся: такая реакция одновременно и позабавила его, и вызвала какой-то сладостный трепет внутри. Это ощущение власти над другим человеком, пусть даже власти призрачной и эфемерной, было столь новым, столь неожиданным для него, что он замер на несколько мгновений, прислушиваясь к себе. Он не хотел быть похожим на Волдеморта, но в то же время с ужасом осознавал, что точек соприкосновения у них гораздо больше, чем он предполагал.
Гарри яростно мотнул головой, будто силясь вытрясти из нее непрошеные мысли. Сейчас были дела и поважнее, чем пустые размышления о его вовсе не доказанном сходстве с Волдемортом. Стоило найти Седрика и прдупредить его о драконах на предстоящем испытании… Гарри пожалел о Карте Мародеров, покоящейся в подземельях Тайной Комнаты: без нее не стоило и пытаться искать Седрика. Гарри видел его только во время трапез в Большом Зале, но подойти к нему при таком скоплении народа — значит обрушить на их головы слишком пристальное внимание со стороны вечно любопытствующих школьников и Скитер, которая с упорством, достойным лучшего применения, лезет не в свое дело.
* * *
Гарри снова неслышно скользил в зеленоватом сумраке. Он довольно быстро шел вперед, теперь осматриваясь более внимательно, чем в первый раз. В этот раз он не зажигал магический огонь, полагаясь на слабое мерцание тумана и собственную зоркость. Волшебство Слизерина ощущалось гигантской толщей воды, которая давила на плечи, заставляя пригнуться, склониться… Каким же могуществом нужно было обладать, чтобы даже спустя века после смерти волшебника эта магия оставалась столь же прекрасной и ужасающей?!
Если только Тайную Комнату не посещали позже. Другой Небесный Король.
Волдеморт.
Гарри остановился так резко, словно налетел на невидимую стену.
Волдеморт! Наследник Слизерина, один из сильнейших волшебников современности! Конечно! Кто еще может быть Властителем Воды, если не он?!
Гарри привалился к стене, судорожно хватая ртом странно свежий воздух.
Волдеморт — один из Небесных Королей… Вода. Противоположность Огню.
Гарри сполз на пол, схватившись руками за голову.
Проклятый убийца, бездушный монстр… чудовище в человеческом обличье… тот, кого Гарри страстно ненавидел…
Тот, с кем Гарри оказался связан законом Равновесия.
У жизни было странное чувство юмора. Черное. Невозможность вражды, невозможность борьбы… Для Гарри смерть Волдеморта будет означать потерю львиной доли волшебной силы. Для всех остальных даже хуже — это будет потерей разом двух Небесных Королей.
Гарри, пошатнувшись, поднялся на ноги. Он наконец-то со всей ясностью понял, почему остался в живых в тот злополучный Самайн. Разумеется, Волдеморт не смог бы собственноручно убить его. Магия покарала его за кощунственную попытку уничтожить Огонь…
Змеи, охраняющие вход, расползлись по одному слову Гарри, и он ступил в настоящую Тайную Комнату. Палаты Слизерина.
Омут снова поблескивал вдали, серебристые течения сворачивались в спирали, и казалось, что дна вовсе нет…
На полпути к Омуту серебристой лужицей мерцала на полу мантия-невидимка, на ней лежала Карта Мародеров. Гарри быстро собрал свое имущество и спрятал во внутренний карман обычной школьной мантии. Немного поколебавшись, он подошел к Омуту и настороженно вгляделся в аквамариновую глубину.
Сверху вода была спокойна, и только где-то внизу беспокойно метались темные тени.
— Что такое этот Омут? — негромко спросил он, силясь не быть вновь очарованным.
— Что конкретно тебя интересует? — ответил вопросом на вопрос Мортимер, появляясь за спиной Гарри. Его глаза горели темно-красным огнем, он не отрываясь, жадно смотрел на Омут.
— Я видел в нем лицо Элайны, — сказал Гарри, проводя рукой над глянцево-гладкой поверхностью воды. — Как?
— Воспоминания, — коротко пояснил Мортимер и перевел взгляд на затылок Гарри. — Этот Омут может быть и Омутом Памяти, он хранит тени всех воспоминаний, когда-либо касавшихся его.
Гарри резко повернулся к нему, глаза его вспыхнули зеленоватым светом.
— С его помощью можно просмотреть воспоминания? — потребовал он ответа. — Как?
Мортимер насмешливо улыбнулся, развел руками… но глаза его опасно сузились, выдавая недовольство.
— Очень просто, Гарри, — промурлыкал он, щурясь, чтобы скрыть раздражение. — Нужно лишь сконцентрироваться на нужном тебе воспоминании и вытащить его из сознания. Попробуй, — он приглашающе махнул рукой в сторону Омута.
Гарри интересовали подробности того, что произошло в Белтайн. Обливиэйт Дамблдора развеялся — наверняка не без помощи влияния вампирской части Гарри — но все равно многое в его воспоминаниях оставалось по-прежнему смутным, словно подернутым белесым туманом.
Гарри, следуя указаниям Мортимера, осторожно вытащил из виска длинную серебристую нить, похожую на паутинку, и стряхнул ее с кончиков пальцев в Омут.
— Воспоминания так и должны выглядеть? — поинтересовался Гарри, с любопытством разглядывая серебристую субстанцию.
— Именно так. Хотя мне кажется, что ты захватил и что-то лишнее, — бесстрастно заметил Мортимер.
— Ладно, разберусь на месте, — легкомысленно махнул рукой Гарри.
— Счастливого полета, — с усмешкой пожелал Мортимер, сощуриваясь.
Гарри быстро наклонился и окунулся лицом в прохладную и словно невесомую субстанцию. В то же мгновение его ноги оторвались от пола, его закрутило-завертело в вихре цветовых пятен… Гарри успел даже подумать, что когда-то на втором курсе Том Риддл точно так же провел его в свои воспоминания, как ноги его с силой ударились о землю.
Гарри огляделся: слева мрачно темнел Запретный Лес, а справа, совсем рядом, мерцала в лунном свете спокойная гладь Озера. Прямо перед ним бежал он сам, чуть дальше лежал Сириус в обличье черного пса, окруженный дементорами.
— Сириус! Уйдите прочь от него, он невиновен! Сириус! — заорал тот Гарри, из воспоминаний. Дементоры, однако, парили возле Сириуса, и даже в воспоминании от их присутствия стало холодно и неуютно.
Гарри бросился вперед, подавляя дрожь от близости этих ужасных существ.
— Экспекто Патронум! Экспекто Патронум! — отчаянно кричал Гарри-из-воспоминаний, но из его палочки вылетали только жалкие серебряные искорки.
Один из дементоров наклонился к нему, уже стягивая капюшон…
Гарри с трудом сглотнул: в ушах почему-то странно зазвенело, и снова послышался отдаленный, искаженный, будто эхо, женский крик: «Только не Гарри!.. Пожалуйста, только не Гарри!..» А потом другой голос, высокий и холодный, звенящий, словно многократно отраженный: «Уйди с дороги, глупая девчонка!..»
Картинка поплыла, и Гарри, застывший от ужаса, увидел уже не мрачный берег Озера, а небольшую светлую комнату, заполненную детскими игрушками. У дальней стены стояла рыжеволосая женщина, закрывая своим телом кроватку, в которой недоуменно моргал зеленоглазый ребенок.
— Пожалуйста, только не Гарри! — молила Лили срывающимся голосом. Теперь ее мольбы слышались отчетливо и ясно. У нее был чудесный мелодичный голос. — Возьмите меня вместо Гарри! Только не мой сын!
Сердце Гарри, который видел со стороны эту сцену, сжалось от горечи, жалости и боли.
— Мама… — прошептал он. — Мама! Мама!!!
Он бросился к Лили, но проскочил сквозь нее, ведь она была только его воспоминанием.
— Уйди с дороги, тебе необязательно умирать! — приказал другой — мужской — голос.
Гарри в ужасе обернулся. Лицо волшебника, нацелившего палочку на его мать, было сокрыто капюшоном, из-под него лишь мерцали багровым огнем жестокие глаза.
Но не этот ужасающий взгляд вызвал волну ледяных мурашек по телу, нет! Гарри застыл, глядя на волшебника напротив в неописуемой ярости. Ибо его голос был знаком… столь знаком! Не высокий и не низкий, приятный голос, звучащий обычно с повелительными нотками. Голос, умеющий убедить в том, что день — это ночь, а черное — это белое. Голос, не раз ругавший Гарри за беспечность и наивность, изредка разорявшийся на скупые похвалы… Голос, который он слышал во снах и от которого сердце начинало биться быстрее.
Голос. Волдеморт.
Даже упади небеса на землю, Гарри не был бы так потрясен! В ушах у него легонько, но неприятно и раздражающе зазвенело, а окружающий мир воспоминаний вдруг словно оказался отделен толстым стеклом. И вообще Гарри почувствовал себя будто во сне, будто все это не по-настоящему, что это происходит не с ним.
— Я не позволю убить Гарри! Только не его! — в последний раз выкрикнула Лили.
— Ты сделала свой выбор! — выплюнул Волдеморт. — Авада Кедавра!
Гарри бросился наперерез зеленому лучу. Часть его понимала всю тщетность этой попытки защитить мать, но другая часть все еще отчаянно надеялась на чудо, на то, что все вдруг изменится…
Луч Убивающего Проклятья прошел сквозь Гарри, поражая Лили. Глаза ее расширились на мгновение, в последний раз сверкнули чистейшим изумрудным светом… и погасли навек, стекленея. Она упала на дощатый пол, рыжие волосы разметались чудесным сияющим ореолом.
— Мама! Мама, мама, мама!!! — кричал Гарри, упав рядом с ней на колени. Его руки проходили сквозь ее плечи, сквозь ее лицо, но он пытался встряхнуть ее, пытался разбудить… Ему казалось, что все случилось только что, всего мгновение или два назад… Что не было этих тринадцати лет, что только что Волдеморт лишил его родителей.
— НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ЧУДОВИЩЕ!!! — заорал Гарри, вскакивая на ноги. Его вдруг снова закрутило в вихре образов и звуков, выкидывая из воспоминаний обратно в реальный мир, но обезумевший от ярости Гарри не сразу понял, что снова оказался в Тайной Комнате.
— Ненавижу! — кричал Гарри, и хлесткий порыв ветра потушил факелы во всем замке. Из его ладони вырывались целые струи оранжевого огня, опаляя мантию и волосы Мортимера, который едва успевал уворачиваться. Мертвенно-зеленый свет затопил глаза Гарри, стирая границу между белком и радужкой.
— Ненавижу! — кричал Гарри, и по гладким мраморным плитам пола змеились трещины, а с невидимых высот потолка сыпалась каменная крошка. Ярость бушевала внутри, ярость рвалась наружу, оплавляя камни, кипящей лавой разливаясь по гладкому полу…
— Ненавижу!!! — кричал Гарри, и воды Озера бесновались, шли крутыми волнами, яростно терзая пологий берег.
Струи пламени казались гигантскими огненными кобрами, которые нападали на Мортимера резкими, рваными бросками, загоняя в угол. Магия Гарри, вышедшая из-под контроля, беспорядочно лизала огнем и каменные стены, и пол, с чудовищной скоростью испаряла воду в декоративных бассейнах. Огонь не трогал лишь Омут, в котором кружили серебристые нити воспоминаний: к поверхности всплывало то искаженное страхом и отчаянной решимостью лицо Лили Поттер, то силуэт оборотня, то мрачные тени дементоров…
От очередного огненного всполоха, почти опалившего волосы Мортимера, переливающаяся маска с шипением сползла, обнажая лицо — красивое, но какое-то безжизненное, бесстрастное, словно принадлежащее не человеку, а совершенной каменной скульптуре.
— Возьми себя в руки! Ты сожжешь нас заживо! — гневно заорал Мортимер, стараясь перекрыть рев пламени.
— А мне плевать! — бросил Гарри, едва соображая от ярости и горечи.
Мортимер, даже оказавшись загнанным в угол, выглядел спокойным и уверенным в себе, однако Гарри остро ощущал запах страха, разливающийся повсюду вокруг. И этот запах кружил голову, пьянил, еще больше подогревал огонь гнева… Этот страх словно был чистосердечным признанием «виновен!».
Увидь Гарри себя со стороны, он бы отшатнулся в ужасе: столь сокрушительную, всесметающую магическую мощь он излучал, столь явственно полыхало в его глазах темное пламя!
Подземелья содрогались, откуда-то снизу шел неясный гул. Несколько колонн с грохотом распались на блоки, и звучное эхо разнесло этот адский шум. Запястье обожгло резкой болью, и Гарри с криком отдернул руку, прижав ее к груди. Простенький плетеный браслетик рассыпался на ниточки, и теперь золото ученической татуировки, о которой Гарри уже и успел забыть, хищно, жестоко поблескивало в свете пламени.
Гарри словно очнулся, вынырнул из пучины неподконтрольной ярости. Алая пелена перед глазами рассеивалась, и огненные химеры уменьшались.
— Успокойся! — строго велел Мортимер, давя на привычку Гарри беспрекословно подчиняться во время тренировок. — Иначе ты разнесешь Хогвартс по камешку!
— Я совершенно спокоен, — процедил Гарри, сощуриваясь. Его полный ненависти взгляд не сулил ничего хорошего. — Просто мне интересно, до каких пор ты собирался водить меня за нос… Волдеморт?!
— Не глупи! — не менее раздраженно ответил Мортимер, оправляя обгоревшие рукава мантии. Презрительно оглядел кольцо огня, в центре которого оказался. Еще немного — и этот день в самом деле мог стать последним для него. — Ты знал или хотя бы догадывался, кто я есть — не принижай своих умственных способностей.
Для Гарри эти лова были ударом: неожиданным и оттого еще более болезненным. Он не мог не признать: в очередной раз этот треклятый голос оказался прав! Ведь Гарри и в самом деле смутно подозревал вероятность подобного…
— Ты лгал мне, — тем не менее, холодно повторил Гарри, выпрямляя спину еще больше.
— Разве? — чуть склонил голову набок Мортимер. — Мне казалось, что ты не очень-то и настаивал на том, чтобы узнать мое истинное Имя, мое происхождение, мои стремления… Тебе было достаточно того, что я есть рядом — и ты безропотно принимал правила игры. Более того — ты сам их установил! Нет, не возражай, Гарри! — Мортимер властным взмахом руки задавил все возможные возражения в зародыше. — Ты не желал ничего знать, довольствуясь лишь самим фактом моего существования! Ты мог бы выпытать у меня правду, но не стал этого делать… Ты просто закрыл глаза и уши и сделал вид, что ничего не видишь, не слышишь и не знаешь!..
— Заткнись!!! — заорал Гарри в бешенстве, не обращая внимания на снова задрожавшие стены. — Ты ничего — ничего! — не понимаешь!
— Нет, Гарри, это ты упорно пытаешься засунуть голову в песок и сделать вид, что тебя, бедного и несчастного, бессовестно обманули! — яростно возразил Мортимер. — Однако в глубине души — признайся в этом хотя бы самому себе — ты всё знал!
— Неправда, — все же выдавил Гарри обескровленными губами. Он страшно побледнел, и во вновь воцарившемся зеленоватом сумраке его лицо казалось восковой маской или лицом покойника. — Я… я хотел верить в то, что есть кто-то, кому я небезразличен… Но мне и в страшном сне не могло присниться, что ты — Волдеморт!
— Как складно, — мерзко усмехнулся Мортимер, складывая руки на груди и чуть сощуриваясь. — Значит, ты не догадывался, какой же волшебник может быть связан с тобой на столь глубинном уровне? Не догадывался ни о чем даже после того, как услышал легенду о Небесных Королях?
— Это просто легенда! — отрезал Гарри. Огонь перегорел и потух, и он чувствовал себя совершенно разбитым. — Что с того, что ты повелитель воды? Каждый из нас сам по себе!
— Но разве тебе никогда не приходило в голову, как замечательно было бы быть связанным с кем-то такими крепкими узами? — вкрадчиво произнес Мортимер. — Знать, что есть на свете человек, который принимает тебя таким, какой ты есть — со всеми достоинствами и недостатками?
— Только не говори, что ты не пытался переделать меня под себя! — саркастически ухмыльнулся Гарри.
— Я лишь хотел сделать тебя сильнее и умнее, — сухо ответил Мортимер. — Потому что мы связаны, я должен был защитить наши интересы.
— Мерлин, какая чушь! — сердито воскликнул Гарри, эмоционально взмахивая рукой. — Причем тут чьи-то интересы, когда ты убил моих родителей! Ты врал мне каждый день и каждый час!..
— Хватит! — с неожиданной ледяной яростью рявкнул Мортимер. Гарри застыл от такого тона: никогда прежде ему не доводилось слышать в его голосе таких презрительно-ненавидящих ноток. — Я никогда не лгал тебе, — продолжал Мортимер тихо, но так, что ползли холодные мурашки по спине, — и никогда ни к чему не принуждал, хотя стоило бы. Ты ведешь себя как избалованный ребенок, а не как взрослый человек, обвиняя меня во всех смертных грехах!
Каждое слово хлестало Гарри, будто плетью. И самым противным было то, что все это было правдой.
— Уходи, — наконец сказал Гарри, с трудом шевеля губами.
Мортимер бросил на него последний странный взгляд и растворился в воздухе. Ушел.
От злости и горечи он взвыл, ловно раненый зверь. Спину обожгло резкой болью, но Гарри не обратил на это внимания. Он яростно ударил кулаком по стене, и еще раз, и еще… Камень пошел трещинами, рука горела, как в огне.
— Ненавижу!!! — заорал Гарри, срывая голос. В единое мгновение он словно растаял, стал белесым бесплотным туманом. Этот туман просочился сквозь трубы и щели, со страшной скоростью вихрем пронесся по коридорам Хогвартса и вырвался наружу.
Небо заволокли тяжелые свинцовые тучи, засверкали молнии, грянул гром и хлынул ливень такой силы, что стекла задрожали.
Туман оформился в человеческое тело, широко раскрылись странные крылья, похожие на крылья летучей мыши, окутанные клочьями этого белесого тумана. Глаза Гарри снова залило мертвенно-зеленым светом, только точка зрачка чернела в центре, словно поглощая весь свет, который остался в этом мире.
Гарри пронесся над Запретным Лесом, повалив многие деревья, а иные и вырвав с корнем. Где-то далеко в горах случился обвал, и далекое эхо донесло до Хогвартса слабый его отзвук. Воды Озера бесновались, норовя подступить к самым стенам Замка, ливень хлестал измученную землю тугими водяными плетьми.
А Гарри все летел и летел, сам не зная куда, тщась убежать от себя самого.
Снова громовой раскат, и непонятно, то ли вой Гарри потонул в нем, то ли этот грохот оказался поглощен нечеловеческим криком…
Бессильная, злая ярость. Не на него — на себя. На собственную слабость, на собственное малодушие… Разве такие они — гриффиндорцы?! Разве могут пламенные дети Дома Годрика быть столь трусливо беспомощными?! Нет! Никогда!
Остро яркая зарница озарила темное, почти черное небо, на мгновение сделав его грязно-кровавым, очертив границы плотных, тяжелых туч. Тугие струи ливня больно хлестали по щекам, с силой выбивали отметины в земле, сливались там, внизу, в целые бурные ручьи, даже реки… Озеро кипело под градом крупных, тяжелых капель.
Снова прогромыхал гром, тяжелым эхом тысячу раз отразившись от гор. Словно ударили в набат: БР-Р-РОМ-М!..
Хватит!.. Достаточно…
Крылья сложились, и Гарри камнем полетел вниз: быстрее, быстрее, быстрее!!! Потоки воздуха били в лицо, так что не вдохнуть и не выдохнуть, земля приближалась с чудовищной скоростью… Это даже лучше первого полета на метле…
В последний момент не волшебник, а молочно-белый туман коснулся гладкой, глянцевой поверхности Озера. Дождь прекратился в единое мгновение, словно тучи отжали досуха. Словно развеялось волшебство.
Туман уплотнился, обретая очертания…
Вода стекала с Гарри в три ручья, мокрая одежда неприятно облепила продрогшее, почти посиневшее тело. До раскисшего берега было каких-то полтора-два метра.
Зубы выбивали чечетку, и с каждой секундой становилось все холоднее. И все труднее идти: отяжелевшие от воды ботинки казались булыжниками, которые в старину привязывали к шее утопленники, мантия тянула плечи вниз.
На берег Гарри уже почти выползал. Сил хватило только на то, чтобы высушить себя и заплетающимся языком позвать Добби.
— Сэр Гарри Поттер! — испуганно-радостно пропищал Добби. — Сэр Гарри Поттер замерз… Надо согреть…
— Добби, унеси меня куда-нибудь в теплое, безопасное место… — еле шевеля губами, попросил Гарри.
В то же мгновение его руку ухватила цепкая морщинистая ладошка, а тело обдало порывом знакомого, уютного волшебства. Мир смазался в странную яркую картинку… и они оказались в комнатах Гарри.
— Спасибо… и не говори никому… про меня… ладно?
Гарри с трудом разлепил веки. Огромные, навыкате глаза Добби — наполненные, как всегда, обожанием и сейчас перепуганные — были последним, что он увидел.
А дальше — неприятная ватная слабость… и благословенное забытье.
Коллаж, очень подходящий к главе))) Гарри в характере)))
…Со скалы, на которой стоял Гарри, дворец было видно особенно хорошо. Солнечные блики скользили по белоснежному камню, высокие шпили башен словно упирались в самое небо… Проплывающие в вышине пышные, пушистые облака казались едва ли не более тяжелыми, чем этот дворец — настолько невесомым, воздушным он был…
Сердце Гарри сжалось от тоски: вот-вот, с минуты на минуту чудесная картина изменится, и сказка снова превратится в кошмар. Вновь огонь взметнется до небес, вновь остров рухнет в бездну, вновь дворец растворится в мареве пожара…
Это сны о прошлом? О легендарной Атлантиде, что сгинула в пучине океана? Гарри не знал… Он лишь знал, что эти сны — странные видения. Слишком настоящие, чтобы быть всего лишь плодом его воображения.
Гарри посмотрел вниз, на расстилающийся у подножия скалы город. Здесь же, на самой верхушке, росло одно-единственное высокое дерево, мощными корнями удерживаясь практически среди голых камней. Его широкая, пышная крона — странного нежно-розового цвета — отбрасывала густую тень, под которой и прятался Гарри. А город внизу был щедро освещен ласковым утренним солнцем, водопады переливались в его лучах, да так ярко, что даже смотреть на них было больно…
С дерева сорвался розовый листик, и Гарри машинально поймал его. Такой настоящей ощущалась под пальцами глянцевая гладкость, что казалось, будто происходящее не сон, а явь…
Подул легкий прохладный ветерок, и Гарри прикрыл глаза, чувствуя уже не столько тоску, сколько умиротворение…
— …Сэр Гарри Поттер должен проснуться! Сэр Гарри Поттер!..
Гарри глубоко вздохнул, медленно выплывая из мира грез в реальность.
— Добби? — пробормотал он, открывая глаза. — Что-то случилось?
Добби радостно подпрыгнул и быстро-быстро затараторил:
— Сэр Гарри Поттер спал так долго! Добби так испугался!
— Долго спал? — рассеянно переспросил Гарри, садясь на кровати. — Какой сейчас день?
— Вечер воскресенья… Добби не смог разбудить сэра Гарри Поттера раньше, Добби плохой эльф! — и по старой привычке он с разбегу ударился головой о платяной шкаф.
— Перестань, Добби. Ты очень хороший домовой эльф, ты же оберегал мой сон, как я и просил, — Гарри потер лицо руками, сгоняя остатки виденья. — И я запрещаю тебе наказывать себя, понял?
Добби просиял.
— Да, сэр, Гарри Поттер сэр! — пропищал он, восторженно блестя глазами.
— И я, кажется, просил называть меня просто Гарри?
Уши домовика виновато поникли.
— Добби не хотел расстраивать сэра Гарри, но Добби думал, что нужно называть сэра Гарри его прежним Именем…
— Просто Гарри, хорошо? — домовик энергично закивал, уши его снова стали торчком. — И спасибо тебе за все, — Гарри изобразил улыбку.
— Добби рад был полезным сэру Гарри! Добби сейчас принесет ужин для сэра Гарри! — и, не успел Гарри возразить, с негромким хлопком исчез.
Гарри медленно сел на постели, чувствуя странную опустошенность. Как будто у него вырезали сердце из груди, и кровь застыла, заледенела в жилах, а жизненный ритм превратился в мертвую тишину. Рука нашарила на постели что-то прохладное… и он отстраненным с изумлением разглядывал глянцево-розовый плотный листик. Точь-в-точь как во сне. Но как такое возможно?..
Однако даже эта удивительная находка не вызвала в его душе должного отклика. Толстая корка льда, затянувшая, казалось, все его чувства, и не думала давать трещину.
Гарри быстро умылся, проигнорировав скорбное восклицание зеркала: «Да ты куда на люди такой собрался? В гроб — и то краше кладут!» Бледность, переходящая в голубизну, темные тени под ввалившимися глазами, впалые щеки… Действительно, краше в гроб кладут. Хотя Гарри опять было все равно.
— Добби! — громко позвал он, и тут же прозвучало приглушенное «поп!» — Я поужинаю вместе со всеми. Скажи, Гермиона уже в Большом Зале?
Добби замотал головой:
— Нет, нет! Подруга сэра Гарри в гостиной Гриффиндора. Она спрашивала Добби о сэре Гарри, но Добби ничего не сказал… Добби солгал подруге Гарри Поттера! Добби плохой эльф!..
— Ты хороший эльф и не будешь себя наказывать, — перебил его Гарри, натягивая мантию. — Ты ведь не хочешь, чтобы я расстроился из-за этого?
— Нет-нет, Добби не хочет расстраивать сэра Гарри Поттера! Добби не будет себя наказывать!
— Вот и отлично, — Гарри изобразил очередную улыбку. — Спасибо еще раз.
Он толкнул дверь-портрет и вышел.
— Мой юный друг, когда же вы успели вернуться?! — изумленно, но в то же время с облегчением воскликнул сэр Фирмус. — Клянусь, я не видел, как вы входили!
— Все в порядке, сэр Фирмус, — ровно ответил Гарри, повернувшись к нему. — Просто я вернулся иным путем.
— Что же… воля ваша, — удрученно согласился рыцарь. — Но, заклинаю вас, будьте осторожны!
В глазах Гарри промелькнула тень удивления.
— Я и так осторожен… А в чем дело?
Сэр Фирмус несколько мгновений колебался, но потом чуть наклонился вперед и произнес, понизив голос:
— Грядут смутные времена, мой юный друг… Мы чувствуем это… — он снова выпрямился и застыл истуканом.
Гарри кивнул, давая понять, что все услышал и принял к сведению, хотя на самом деле ничего толком не понял. Какие смутные времена? И «мы» — в смысле мертвые? Которые, к слову, не должны вмешиваться в дела живых… но с настораживающим постоянством нарушают этот запрет.
В голове Гарри было ясно и пусто. Обрывки мыслей не задерживались надолго, да и думать вовсе не хотелось. Хотелось чего-то… чего-то странного, непонятного. Одна часть Гарри — маленькая, сиротливая часть — говорила, что это желание неправильное, но ее громогласно перебивала другая часть, твердившая, что нужно поддаться этому желанию, потому что все идет так, как и должно быть.
Гарри, возможно, даже уступил бы уговорам этой второй части, если бы понял, чего же именно ему хочется.
Он пропустил мимо ушей ворчливые упреки Полной Леди, которая причитала о его безответственности. Да, действительно, прежде чем пропадать, нужно предупредить об этом профессоров и, главное, саму Полную Леди… А то ее, бедняжку, совсем замучили расспросами…
— …Рон, я повторяю уже в шестой раз: Гарри у себя, готовится к первому испытанию! — нарочито раздраженный голос Гермионы, в котором явственно пробивались панические нотки, смутно донесся до него, когда портрет Полной Леди наконец-то отъехал в сторону, открывая вход.
— Ты совершенно не умеешь врать! — зло отвечал ей голос Рона. — И я спрашивал у этого чокнутого портрета, где Гарри. Он не в своей комнате!
— Сэр Фирмус… Гарри просто попросил прикрыть его, — возразила Гермиона — да так уверенно, что Рон даже смутился.
— И сэр Фирмус любезно согласился помочь мне, — сказал Гарри. Он выступил из темноты входа на свет, и Гермиона, рванувшаяся было к нему навстречу, издала какой-то сдавленный судорожный всхлип.
— Гарри, ты… ты такой бледный, — прошептала она, подходя поближе. — Что случилось? — спросила она одними губами, чтобы стоящий неподалеку Рон не услышал.
— Все в порядке, — мягко ответил Гарри и, не удержавшись, взял ее за руку. Рука Гермионы показалась ему не просто теплой, а почти горячей. — Я всего лишь немного замерз. И проголодался. Идемте на ужин? — он перевел вопросительный взгляд на Рона. — Я вижу, все уже и так ушли.
— Да… да, идемте, — с готовностью подхватил Рон, не веря своему счастью, что Гарри, кажется, простил его.
— А где Невилл? — спросил Гарри у Гермионы, с сожалением выпуская ее теплую руку.
— Он… в теплицах должен быть, — ответила она, сглотнув. — И оттуда сразу пойдет в Большой Зал.
— Тогда чего же мы ждем? — Гарри одарил их лучезарной улыбкой, которая совершенно не вязалась с его пустым, холодным взглядом. — Идемте ужинать! Я голоден, как волк!
Гермиона при этих словах вздрогнула и бросила на Гарри встревоженно-испуганный взгляд.
«Все хорошо, не бойся», — ответил он ей одними губами.
Рон их безмолвного диалога так и не заметил.
Втроем они дошли до Большого Зала, переговариваясь и перешучиваясь — совсем как раньше. Вот только это ощущение беззаботности и теплого дружелюбия было обманчивым: Рон следил за каждым своим словом и взглядом, чтобы не нарушить хрупкий мостик перемирия; Гермиона мыслями была не здесь и не сейчас, напряженно улыбаясь и отвечая непривычно скупо, а Гарри… Гарри снова чувствовал леденящую пустоту внутри. Он смеялся, он шутил, он улыбался, силясь этими искусственными эмоциями вызвать настоящие, растопить броню льда. Но все равно не мог. Только мышцы лица заныли от улыбки, которая казалась приклеенной.
Он рассеянно поглощал отбивную, и она казалась ему безвкусной, как картон. Горячая, но недостаточно. Сочная, но недостаточно. Прожаренная… но чересчур.
Гермиона потянулась к кувшину с тыквенным соком, и Гарри вдруг явственно учуял ее запах. Он голодно облизнулся, не сводя зачарованного взгляда с шеи Гермионы — такой белой, нежной… С тонкой, почти прозрачной кожей, под которой течет солоноватая ароматная кровь… Алая, как закат… как глаза Мортимера…
Последняя мысль отрезвила его не хуже ведра ледяной воды за шиворот, и он поспешно отвернулся. Быстро огляделся: нет, никто не заметил этой странной вспышки. На Гермиону смотреть избегал, опасаясь, что ему снова вскружит голову запах ее крови. Только почему именно ее?..
Гарри ожесточенно вонзил зубы в отбивную. Совершенно безвкусная.
* * *
— Гарри, директор Дамблдор просил передать, чтобы ты зашел к нему.
Гарри вскинул на Почти Безголового Ника равнодушный взгляд. Кивнул и продолжил собираться: быстро покидал в сумку пергамент и письменные принадлежности и с величайшей осторожностью отнес мадам Пинс целую стопку книг. МакГонагалл и Флитвик в этот раз превзошли сами себя: Гарри они задали эссе на целых четыре фута длиннее, чем у остальных. Его это наверняка возмутило бы, не чувствуй он этой отрешенности, опустошенности. Да и задавали эти эссе еще четыре дня тому назад, но кто мог знать, что Гарри так бездарно проведет субботу и почти все воскресенье? Утешало лишь, что от понедельника до четверга есть несколько дней… и бессонных ночей.
Гарри поднялся по лестнице, ведущей к башне, где располагался директорский кабинет, и уже даже почти миновал коридор, когда из-за угла навстречу ему вышли двое.
— Гарри, мой мальчик! — поприветствовал его Дамблдор сильным, жизнерадостным голосом. — Вижу, я поторопился позвать тебя… Но, думаю, ты не откажешься немного подождать в моем кабинете?
Гарри кивнул:
— Конечно, профессор.
Он перевел взгляд на спутника Дамблдора: волнистые каштановые волосы до плеч, высокий рост, правильные, хоть и несколько резковатые черты лица… И очень яркие сине-зеленые глаза.
— Добрый день, мистер Поттер, — приветливо кивнул ему Альдамаир. — Рад, что вы в добром здравии.
— Взаимно, — натянуто улыбнулся Гарри.
На какое-то бесконечно длинное мгновение повисла тишина, все замерло и застыло на месте, словно что-то вот-вот должно было случиться… но не случилось.
— Ну что же, иди, Гарри, — жизнерадостно сказал Дамблдор. — Думаю, ты знаешь, что я очень люблю лимонные дольки, верно? И извини старика, что заставляю тебя ждать.
— Все в порядке, профессор, — уверил его Гарри и пошел вперед. Перед самым поворотом он не удержался и оглянулся напоследок, но Дамблдор с Солариусом уже спустились вниз, даже их голов не было видно.
Гарри досадливо мотнул головой. Было в этом Солариусе что-то… что-то смутно, странно знакомое… Прямо как в Мортимере. Который оказался Волдемортом.
— Лимонные дольки, — назвал Гарри пароль, и Горгулья проворно отпрыгнула в сторону.
Он встал на верхнюю ступеньку лестницы, и она сама собой поехала вверх. Чем выше Гарри поднимался, тем громче становились голоса из кабинета — смутные, приглушенные толстыми каменными стенами.
Кабинет ничуть не изменился с тех пор, как Гарри был в нем в последний раз. Все так же высились стеллажи с умными, толстыми книгами, все так же феникс Фоукс сидел на своей жердочке, блестя крошечными черными глазами-бусинками. Все так же Распределяющая Шляпа покоилась на шкафчике, а стены были увешаны портретами бывших директоров, которые переговаривались меж собою, передавая последние сплетни. Все так же стол Дамблдора был заставлен разнообразными мелкими приборчиками, одни из которых чуть позвякивали и постукивали, а другие пыхтели и выпускали струйки голубоватого дыма.
— А, Гарри Поттер! — радостно поприветствовал его один из портретов. Гарри присмотрелся к подписи на раме: Финеас Найджелус Блэк. Предок Сириуса? — До меня дошла весть, что ты внес свою лепту в оправдание моего нерадивого правнука!
— А Дамблдор не пояснил, почему это вынужден был делать я, а не он сам? — поинтересовался Гарри, подходя к Фоуксу. Феникс расправил красные, чуть отливающие золотом перья, и издал звонкую трель.
— Ваши манеры, молодой человек! — задохнулся от возмущения Финеас. Соседние портреты недовольно зароптали. — В мое время, осмелься вы высказаться в подобном ключе, вам бы уже готовили розги!
— Како-о-ое возмути-и-итэльное непочтэние! — прогундосила дородная дама, глядя на Гарри сверху вниз сквозь стеклышки пенсне в золоченой оправе.
Губы Гарри в ответ на это искривились в безрадостной полуусмешке.
— Увы, оно еще и не беспричинное, — мстительно заметил он, протягивая руку к фениксу. Фоукс позволил погладить себя по ярко-красной головке с хохолком, но недовольно курлыкнул, словно упрекая Гарри за его слова. — Что, Фоукс, ты считаешь что я неправ? И что Дамблдор просто ошибся? — Феникс одобрительно что-то пропел, а Гарри чуть раздраженно добавил: — Мне вот интересно, почему ты — создание огня — принимаешь сейчас его сторону?
— Возможно, потому что эта сторона не такая уж и неправая, м? — раздался скрипучий голос.
Гарри резко вскинул голову, отыскивая взглядом Сортировочную Шляпу. Она мирно лежала на верхушке шкафа и, видимо, до сей поры дремала.
— Ты все-таки должен понимать, что есть цели, для достижения которых можно воспользоваться любыми способами. В тебе есть эта слизеринская жилка, — с самодовольством продолжила Шляпа, в очередной раз намекая Гарри на его выбор при Распределении.
— По-моему, эта «жилка» на самом деле целая жила, — возразил Гарри, продолжая поглаживать Фоукса по перьям. — И смахивает она на ядовитую змею, что заползла в душу и ни в какую не хочет выбираться.
— А, так ты все-таки нашел его, — понимающе протянула Шляпа и даже будто бы чуть приосанилась, заинтересованная.
— Вы знали? — выдохнул Гарри. Удивление, даже потрясение было настолько сильным, что на мгновение пробило брешь в ледяной броне безразличия.
— Догадывалась, — уклончиво ответила Шляпа. — С тобой все было непросто, Гарри Поттер… И даже знания четверки Небесных Королей не помогли мне до конца разобраться со всеми хитросплетениями…
— Дамблдор знает? — напряженно спросил Гарри, цепляясь за осколки эмоций. Душу снова затягивала толстая корка льда.
— Я ему не сообщала, — опять ушла от ответа Шляпа. — Но то, что произошло на днях, сложно было не заметить… Особенно если знать, что именно нужно искать.
Глаза Гарри опасно сузились. «Дамблдор-то единственный, кого Сам-Знаешь-Кто боялся, вот!» — всплыли в памяти уверения Хагрида. Но не столько боялся, сколько справедливо опасался, поправился Гарри. Теперь он был почти уверен, что Дамблдор — третий. Земля или воздух? Впрочем, не столь важно… Важнее, кто бы мог быть его противовесом… Кто-то настолько же сильный и могущественный, равный ему…
Гриндевальд.
Гарри рассмеялся сухим каркающим смехом. Принцип единства и борьбы противоположностей во всей красе, право слово!
— Что же тебя так рассмешило, м?
— Правда, многоуважаемая Шляпа, — ответил Гарри, по-прежнему усмехаясь. — Потому как она оказалась гораздо проще и в то же время гораздо запутаннее, чем я предполагал!
— Ааа, ты наконец-то понял, кто они — Небесные Короли, — понимающе протянула Шляпа. — Но сейчас гораздо важнее понять, кто такой… Император.
Рука Гарри замерла, Фоукс недовольно повел головой.
— Император? — переспросил Гарри полушепотом, словно опасаясь, что его могут услышать. Глаза его сузились и потемнели.
— Да, мальчик, — подтвердила Шляпа и немного пошевелила залатанными полами. — Основатели не повстречали своего Императора. Но сейчас… сейчас грядут страшные времена. Не забывай об этом.
— Откуда вы знаете? — потребовал ответа Гарри.
— В меня вошли их память и магическая сила… — сонно повторила Шляпа строчку из собственной песни. — Их сплотила единая цель…
— Хогвартс.
— Да, Хогвартс… Ключ… Врата… — Шляпа еще что-то неразборчиво пробормотала и сладко засопела.
Гарри смотрел на нее в некотором замешательстве. «Тот замок станет вратами в прекраснейший дворец», — кажется, так говорил мастер Хино. А единственный дворец, который приходил Гарри на ум, — это дворец из сна. Сгоревший… нет, не так. Исчезнувший, растворившийся в мареве пожара.
— Что ты думаешь обо всем этом, Фоукс? — рассеянно спросил Гарри, погладив феникса по крыльям. Тот снова издал звонкую радостную трель.
Вдруг сзади послышался приглушенный щелчок и скрежет.
Гарри молниеносно отпрыгнул в сторону, оборачиваясь. Дверцы одного из шкафчиков открылись, выдвинувшись, и дневной свет обрисовал причудливые узоры на боках большой каменной чаши, в которой Гарри сразу признал Омут Памяти. Конечно, не такой большой, как в Тайной Комнате, но это был определенно Омут, причем уже наполненный серебристыми нитями воспоминаний. Гарри подошел ближе, с тенью любопытства вглядываясь в прозрачную серебристую глубину: там кружили лица Дамблдора и Каркарова, там Бартемиус Крауч сурово выкрикивал что-то юноше, закованному в цепи… Гарри набрал в легкие воздуха и окунулся лицом в прохладу воспоминаний…
…Зала-амфитеатр была заполнена волшебниками в лиловых мантиях с золотыми нашивками на груди: «W» — Визенгамот. Гарри попал на волшебное судилище. Деревянные лавки ступенчато спускались вниз, к полукруглой площадке, на которой стояла самая настоящая узкая железная клетка с шипами — находящийся в ней волшебник не смог бы приблизиться к прутьям этой клетки, да и вообще не смог бы двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже головой… Слева, на возвышении, располагалась трибуна, за которой стоял высокий волшебник в строгой черной мантии обвинителя. В нем Гарри без труда узнал Бартемиуса Крауча, даже несмотря на то, что годы и лишения не пощадили бывшего Главу Департамента магического правопорядка.
— Тишина! — прогремел Крауч, постучав палочкой по трибуне. Зал тут же замолк, но через мгновение снова наполнился взволнованным шепотком и бормотанием. — Все, что вы сообщили нам, мистер Каркаров, и так было известно Аврорату. Если у вас нет существенных дополнений…
— Они у меня есть! — поспешно воскликнул подсудимый. Гарри едва узнал в этом загнанном, затравленном волшебнике того самого Игоря Каркарова, который с таким высокомерием держался во время трапез в Большом Зале. — Я… я могу назвать третьего, кто пытал Фрэнка и Алису Лонгботтомов!
Зал всколыхнулся, загудел. Послышались отдельные выкрики: «Веритасерум!.. Напоить его Веритасерумом!..»
— Тишина!!! — опять прокатился магически усиленный голос Крауча.
За спиной Гарри тоже обозначилось слабое шевеление, и он оглянулся: прямо за ним сидели Амелия Боунс, колдографии которой он видел в «Пророке», и сам Дамблдор.
— Вы в самом деле считаете, что он выдаст своих… коллег? — тихо спросила Амелия, чуть наклонившись к Дамблдору. Ее голос был едва-едва различим из-за гомона, стоящего в зале суда.
— Ему уже нечего терять, — чуть слышно отозвался тот. В глазах его не было и намека на привычное веселое мерцание. — Уверен, Игорь всеми правдами и неправдами выторгует себе жизнь… а, возможно, и свободу, — пробормотал он так тихо, что Амелия наверняка не могла его услышать.
— …Этим третьим был… Барти Крауч, — Каркаров с удовольствием и даже мимолетным превосходством огляделся, отмечая необычайный резонанс, вызванный его словами. — Младший, — добавил он столь злорадно, что сомнений не оставалось: этот козырь Каркаров берег до последнего.
Обвинитель побледнел, застыл изваянием, и некому было снова призвать волшебников к тишине. Зал взорвался криками негодования, доходящими почти до оскорблений, некоторые тут же окружили себя мерцающими щитами.
Гарри отыскал взглядом того юношу, похожего на Крауча: от него отпрянули, как от прокаженного, и вокруг образовалась своеобразная мертвая зона… Авроры скрутили его, заломив руки за спину и отобрав волшебную палочку.
— Нет, это неправда, неправда! — вырывался Барти-младший. — Это ложь! Папа… Папа, помоги мне! Папа!
— У меня больше нет сына, — ответил помертвевшими губами Крауч-старший, качая головой.
— Папа!..
Тут Гарри на плечо легла тяжелая, настоящая, рука, и его выдернуло из зыбкого мира воспоминаний в реальность. Дамблдор смотрел на него ожидающе, но Гарри не смог бы ничего сказать, даже если бы захотел: просто не находил слов.
— Я думаю, ты увидел даже больше, чем следовало бы, — наконец произнес Дамблдор с нотками осуждения в голосе.
— Простите, профессор, — машинально ответил Гарри. — Я… это судили Игоря Каркарова? — неожиданно спросил он.
— Да, — кивнул Дамблдор, убирая руку. — Но, как видишь, справедливость не всегда торжествует… Игорь обеспечил себе свободу, поведав все, что знал о Волдеморте и Пожирателях Смерти, — Дамблдор подошел к Фоуксу и погладил его по перьям, совсем как Гарри недавно.
— И он не побоялся возмездия за предательство? — удивился Гарри. Он тоже подошел к Фоуксу, но не стал гладить его, а просто смотрел. Феникс и в самом деле был очень привязан к Дамблдору.
— Уж не считаешь ли ты, что ему следовало оставаться преданным Волдеморту? — ответил вопросом на вопрос Дамблдор, сурово сдвинув брови.
Гарри поморщился.
— Я имел в виду, разве он не боялся, что Волдеморт вернется и жестоко расправится с предателем?
— До сих пор никто не верит в то, что Темный Лорд может вернуться, — сказал Дамблдор, еще больше нахмурившись. — А тогда тем более ни один волшебник не мог — да и не хотел — верить в возможность этого. Люди живут признанными истинами, Гарри, — продолжал он, вздыхая. — Нельзя остаться в живых после того, как тебя коснется Убивающее Проклятье… И нельзя вернуться из-за Грани…
— Но ведь можно просто не долететь, не дойти до нее? — задумчиво сказал Гарри — будто рассуждал вслух.
— Действительно, можно и не дойти, — согласился Дамблдор. Он повернулся к Гарри, положив руку на стоящий рядом столик, так что самоцветы на перстнях ярко-ярко вспыхнули, преломляя дневной свет, льющийся из окна. — Но стоит ли такая жизнь той ужасной цены, что придется заплатить за нее?
— Цены?.. — эхом повторил Гарри.
Взгляд Дамблдора прояснился, он лучезарно улыбнулся.
— Не слушай старика, — благодушно отмахнулся он, блестя небесно-голубыми глазами за стеклами очков-половинок. — Порою я заговариваюсь…
— Все в порядке, профессор, — заверил его Гарри, про себя подумав, что эти «заговорки» Дамблдора всегда приходятся на нужное директору время. — Извините, конечно… но зачем вы вызывали меня?
Дамблдор несколько мгновений внимательно смотрел на него, и Гарри казалось, что даже безо всякой легилименции Дамблдор может прочитать все его мысли, узнать все потаенные желания… даже заглянуть в самую душу. Не самое приятное ощущение.
— Я хотел напомнить тебе, что любой, попросивший в Хогвартсе помощь, получит ее, — мягко произнес Дамблдор, улыбаясь.
— Я… помню, — кивнул Гарри.
Улыбка Дамблдора стала шире и даже будто бы еще лучезарнее.
— Вот и хорошо, мой мальчик. Иди, уже время ужина. Твои друзья наверняка заждались тебя.
Действительно, Рон и Гермиона не находили себе места. В головы им, как всегда в таких случаях, лезли всяческие ужасы, хоть рассудок и подсказывал, что Гарри просто где-то задержался.
— Ребята, я сейчас! — предупредил их Гарри, на секунду заглянув в гостиную Гриффиндора, и тут же умчался к себе.
Несколько минут он скрупулезно изучал Карту Мародеров. Так и есть: точка с подписью «Аластор Грюм» застыла в комнатах «Грюма», а точка «Бартемиус Крауч» бодренько двигалась в направлении Большого Зала. Выходит, Дамблдор знал, что Грюм вовсе и не Грюм, и хотел предупредить? Но почему он сам ничего не предпринимает? Снова выжидает?
Гарри раздраженно постучал пальцами по Карте и прошептал: «Шалость удалась!» Карта тут же превратилась в пустой кусок пергамента. Жаль лишь, что нельзя точно так же стереть ненужные мысли и воспоминания, выкинуть их из головы и забыть, как страшный сон.
Гарри глубоко вздохнул, привычно очищая сознание. Сейчас не время думать о том, что произошло в Тайной Комнате. Потом. Чуть позже. Когда он будет уверен, что ярость и ненависть не разнесут его душу в клочья.
* * *
Седрик был в библиотеке. Гарри довольно ухмыльнулся: не было теперь нужды рыскать по всему замку. Немного раздосадовало, что в направлении библиотеки шел и Крам, но Гарри напомнил себе, что Виктор ни в чем не виноват. Каркаров, конечно, редкостный проныра, но поступил с драконами правильно. В какой-то мере.
— Седрик, привет, — Гарри неслышно подошел к столу, за которым сидели хаффлпаффцы-семикурсники. Видимо, писали эссе. — Можно тебя на пару слов?
Седрик кивнул, вставая. Они прошли мимо мадам Пинс, которая недовольно поглядела на них, к выходу. Гарри мог поклясться, что, если бы взглядами можно было убивать, от него остался бы хладный труп: такая ненависть горела во взглядах хаффлпаффцев, устремленных ему в спину.
— Извини их, — сказал Седрик, как только они покинули пределы тишайшего царства мадам Пинс. — Они просто… беспокоятся.
— Ничего страшного, — отмахнулся Гарри. — Я уже привык, что меня считают лжецом и выпендрежником. Неприятно, но жить можно.
— Очень здравая позиция, — усмехнулся Седрик.
Гарри пристально вгляделся в его лицо. Удивление пополам с какой-то совершенно детской иррациональной радостью подрастопило ледяную корку безразличия.
— А ты мне веришь, — улыбнулся Гарри. Улыбка эта вышла слабой, едва заметной… и впервые за эти дни по-настоящему искренней. — Почему?
Седрик заметно растерялся.
— Не знаю, — он шутливо развел руками, пытаясь скрыть свое замешательство. — Просто верю. Ты не стал бы лгать в такой момент… верно? — тень тревоги пробежала по его лицу.
— Нет, не стал бы, — ответил Гарри, улыбнувшись еще шире. Было в Седрике нечто такое теплое, солнечное, что треволнения отступали куда-то на задний план, растворялись. — А вообще я хотел поговорить о первом испытании.
Седрик растерялся на мгновение.
— Но… это… что ты хочешь этим сказать? — справился он с собой.
Гарри огляделся: коридор был пуст.
— Дело в том, что один из чемпионов узнал о том, с чем нам предстоит столкнуться, — торопливо заговорил он. — И я теперь хочу уравнять шансы. Это драконы.
Седрик выглядел так, словно его ударили тяжелым мешком по голове.
— Дра… коны? — хрипло переспросил он, запуская пальцы в волосы. — И… что мы должны сделать? Убить их?
— Нет, никаких убийств! — резко отреагировал Гарри. — Нужно будет забрать один предмет из кладки. Но и это будет очень трудно.
— Еще бы… — выдохнул Седрик. — Но ты, Гарри? Драконы… они сожгут тебя! Мы должны что-нибудь придумать!
Гарри неподдельно удивился: ледяная корка все истончалась, рыхлела…
— Мы?
— Конечно же, мы! — громким шепотом воскликнул Седрик, взмахивая рукой. — Да я спать не смогу спокойно, если с тобой что-то случится на этом Турнире!
— О… я тронут, — пробормотал Гарри, моргнув. — Но это лишнее, честно. Я уже знаю, что буду делать… Все будет хорошо, — он ободряюще улыбнулся.
Седрик поглядел на него с вселенским подозрением.
— Ты… уверен?
— Абсолютно, — твердо ответил Гарри. — Поверь, я не столь беспомощен, как кажется.
Наверно, было в его глазах что-то такое, что Седрик неохотно кивнул:
— Верю. — Он немного помолчал, а потом сказал: — На днях Спраут сообщила нам, что чемпионы будут открывать Святочный Бал. — Лицо Гарри вытянулось при этих словах: он впервые слышал об этом. — Ты пойдешь со своей подругой, Гермионой Грейнджер?
— Нет, — тут же ответил Гарри: у него не было ни малейшего желания подставлять Гермиону. Сплетники уже нашли другую тему для пересудов, но, явись они на этот дурацкий Бал вместе, вцепятся в них, как клещи.
— Разве вы не встречаетесь? — неподдельно удивился Седрик.
— Мы друзья, — твердо ответил Гарри, сощуриваясь. — Гермиона мне как сестра.
Седрик недоверчиво хмыкнул:
— Что ж, дело твое. Только приглядывай за ней на всякий случай…
Гарри схватил его за предплечье железной хваткой.
— О чем ты говоришшшь? — почти прошипел он.
Седрик поморщился, но не стал вырываться.
— Ты, видимо, не заметил этого, но Виктор Крам ходит за ней, как приклеенный. Обычно ты рядом, но мало ли…
Гарри, спохватившись, отпустил его руку.
— Извини… Крам, говоришь? — что ж, это объясняло, почему же болгарский чемпион так враждебно относится к нему. Ревность.
Седрик кивнул, потирая предплечье.
— Ладно, я пойду… — пробормотал Гарри, в уме уже примеряя к Краму все кары небесные.
— Только постарайся не убить его и не покалечить! — напутствовал Седрик с кривой усмешкой.
— Я постараюсь, — на полном серьезе пообещал Гарри.
Карта Мародеров показывала, что Крам слоняется у лестниц — как раз в том месте, где Гермиону он ни за что не пропустит. Гарри сжал зубы от злости: внутри поднимало все три драконьи головы холодное бешенство. Он, пожалуй, впервые со всей ясностью осознал, что за Гермиону может и убить, не оглядываясь ни на человеческие нормы, ни на общественное мнение. Она была частью семьи, частью того дорого, но необъяснимого и не совсем для Гарри понятного, и это в его глазах ставило Гермиону выше любого другого человека. И единственное, что его интересовало в происходящем, — это мнение самой Гермионы. И ничье больше.
Вокруг Крама уже собралось несколько кучек школьников, но он этого, казалось, не замечал. Его внимание было приковано к лестнице, которая вела в Башню Гриффиндора. Не особо высокий, но крепкий, нос с горбинкой — он напомнил Гарри хищную птицу, которая точит клюв на ничего не подозревающую жертву.
Постаравшись придать лицу более-менее вежливое выражение, Гарри решительно подошел к нему.
— Мы можем поговорить?
Крам одарил его мрачным взглядом и молча кивнул. Собравшиеся вокруг школьники разочарованно вздохнули, когда они оба, не сговариваясь, двинулись к выходу.
Декабрьский морозец заточенными коготками царапал легкие, колючками забирался за шиворот мантии, но был не в силах охладить накалившуюся обстановку. Гарри приспустил ментальные щиты, поморщившись от эха эмоций, смешавшихся как будто где-то над головой. Сам он ничего толком не ощущал, и эти эмоции проходили сквозь его сознание, создавая странную двойственность восприятия: его собственная ярость, острыми льдинками рассыпавшаяся внутри, омывалась целым морем, в котором были теплые течения радости и счастья и опасные воронки презрения и себялюбия…
Крам был настроен враждебно, и Гарри мысленно укорил себя за невнимательность: стоило пересилить себя и хотя бы время от времени сканировать общий эмоциональный фон. Это до тошнотворности неприятно, но все ж таки не смертельно.
— Не хочу показаться грубым, но если ты хотя бы подумаешь что-то дурное о Гермионе, я вызову тебя на дуэль, — ровно сказал Гарри, стараясь не сорваться на рычание. Поймав недоверчиво-презрительный взгляд, добавил: — Дуэль на мечах.
Мельком он подумал, что со стороны выглядит, наверно, очень нелепо. Не четырнадцатилетнему сопляку угрожать совершеннолетнему волшебнику. Но эти человеческие предрассудки ничуть не смущали его: он человеком не был точно.
Крам со злой горечью ухмыльнулся:
— А если ей не нужна твоя защита?
У Виктора обнаружился ментальный блок — не особо сильный, но топорную попытку легилименции в исполнении неуча вроде Гарри засек бы сразу. Чтение мыслей, к сожалению, отпадало…
— Что значит — не нужна? — резко уставился на Крама Гарри немигающим, как у змеи, взглядом.
— Если она захочет кого-то другого? Не тебя?
Гарри несколько мгновений молчал, осмысливая не столько сами слова, сколько вложенные в них чувства: и бессильную злость, и беспросветную тоску, и спрятанное где-то глубоко внутри трепетное обожание — и еще бездну всего, отчего у Гарри голова пошла кругом.
— Гермиона может выбрать кого угодно, я ей не указ, — ответил он, снова прячась за ментальными щитами. От обилия чужих, да еще и слишком ярких эмоций стало дурно.
— Значит, ты разрешаешь?.. — с мрачной насмешливостью уточнил Крам. Он одновременно и разозлился, и успокоился, и это сбивало Гарри с толку.
— Я бы никогда не оскорбил Гермиону своими разрешениями или неразрешениями! — резко ответил он. — Просто чтобы ты знал: она не одна…
Окончание фразы, уже скатывающейся к очередной угрозе, осталось невысказанным.
— Да. Ты всегда рядом с ней. — Нечто, идентифицированное Гарри как зависть, стало ярче и ощутимей.
— Потому что она мне как сестра, — тихо, но весомо ответил Гарри. — И я беспокоюсь о ней.
— Это хорошо, — снова кивнул Крам.
Они замолчали, почему-то не спеша расходиться. Недоверчивость Крама рассеивалась, и Гарри поймал себя на том, что незаметно даже для себя снова воздействовал на окружающих. Стоит быть с этим поаккуратнее: опытные менталисты вроде Снейпа или Дамблдора не только распознают подобное, но и с легкостью отразят.
— Херм-и-оунина очень честная, — наконец произнес Виктор.
— Да, — осторожно подтвердил Гарри.
— И справедливая.
— Да…
— Ты ведь знаешь, что будут драконы, — неожиданно выдал Крам. — Скажи об этом другим. Это будет честно.
— А…
— Мне не поверят, — ровно ответил Крам, не дослушав вопроса. — Но тебе — поверят.
Гарри несколько растерялся и даже немного смутился. Выходит, зря он так плохо думал о Краме.
— Я уже сказал, — негромко ответил он. — Дело в том, что я видел директора Каркарова возле загона с драконами в Запретном Лесу.
Виктор улыбнулся краешком губ:
— Начинаю понимать, почему Херм-и-оунина всегда рядом с тобой.
* * *
— …А если воспользоваться катапультой или другим метательным устройством? — предложила Гермиона, в задумчивости прикусив губу.
Гарри покачал головой:
— Не пойдет: пока зелье пройдет по пищеводу и питается в кровь, должно пройти не менее двух минут. Слишком долго.
Гермиона устало вздохнул, Рон поддержал ее еще более тяжелым вздохом, Невилл растерянно пожал плечами. Они уже второй час сидели в комнатах Гарри и в четыре головы пытались придумать способ усыпить дракона. Зелье, конечно, подействует, но дракон наверняка успеет поджарить Гарри до хрустящей корочки за эти две минуты.
— А если… — встрепенулся Рон, но тут же сник: — Не, не подействует…
Гермиона закатила глаза.
— Может, все-таки озвучишь свою мысль? Сейчас каждая идея на счету.
Уши у Рона отчаянно покраснели, но он ответил твердым голосом:
— Я подумал… а, может, его, ну… мечом?
— Что — мечом? — выразил общее непонимание Невилл.
— Мечом Гриффиндора шкуру распороть? — пояснил Рон, растеряв львиную доли уверенности в собственной идее. — Чарли говорил, что у драконов очень нежная шкура под глоткой и на брюхе… Стрелы и всякие там арбалеты, конечно, не возьмут, но меч — это другое дело!
Невилл посмотрел на Гарри, тот — на Гермиону, а она еще больше нахмурилась, размышляя.
— Сама идея, конечно, здравая, но, боюсь, под брюхо дракона не полезет даже самоубийца, — с сожалением сказала она и тряхнула головой. Волосы растрепались еще больше, и она раздраженно заправила их за уши, чтобы не отвлекали.
Рон нахохлился на диванчике, став похожим на встрепанного воробья.
— Тогда не знаю! — буркнул он, насупившись.
— Может, стоит подумать над каким-нибудь отвлекающим маневром? — неуверенно предложил Невилл. — Две минуты все-таки не так уж и много. А Гарри мог бы на метле полетать… ой… — смутился он, вспомнив, что Гарри — «сквиб».
Гермиона украдкой переглянулась с Гарри: сама она не раз предлагала прекратить этот глупый спектакль и взяться за ум. Но Гарри, как частенько с ним бывало, уперся и ни в какую не хотел в открытую использовать магию. Гермиона сердито вздохнула: временами он бывал упрямым до глупости!
— Вот если бы были такие арбалетные болты, чтобы даже листы железа пробивали! — мечтательно протянул Рон.
Гермиона встрепенулась.
— Положим, нечто такое есть. И что тогда?
— Ну как… тогда можно было бы пробить шкуру под глоткой — и зелье бы попало сразу в кровь.
Гермиона издала сдавленное восторженное восклицание и зашелестела страницами толстенной книги, которая лежала у нее на коленях.
— Что ты ищешь? — спросил Гарри.
— Хочу кое-что уточнить, — рассеянно ответила Гермиона. — Здесь есть выдержки из исследования профессора Дамблдора…
— Это о способах использования драконьей крови, что ли? — припомнил Рон надпись на карточке из-под шоколадной лягушки.
— Именно! Вот, слушайте: «Кровь драконов обладает огромной волшебной силой, но работать с нею следует исключительно осторожно, потому что кровь эта очень токсична. Кровь многих пород драконов, как, например, Китайского Огненного Шара, содержит в себе частицы первозданного Огня, что расплавляет и разъедает даже зачарованную сталь…» — она перевела дух и пояснила: — Профессор Снейп и Гарри рассчитали приблизительную дозировку: для усыплениядракона на три минуты потребуется всего около одной десятой унции. А они с легкостью вместятся в пулю.
— Во что? — хором переспросили Рон с Невиллом.
Гарри ошарашенно молчал, в очередной раз дивясь многогранности мышления Гермионы. Ему самому и в голову не могло прийти использовать нечто настолько маггловское, хотя Дадли каждое лето трепался о всяких стрелялках.
— Пуля — это снаряд стрелкового оружия магглов, — четко объяснила Гермиона. — Они бывают разных видов, и я уверена, что найдется пуля, которая сможет пробить шкуру дракона. Во всяком случае, есть такие, что пробивают железные листы. Потом пуля растворится в крови дракона, и зелье попадет в мозг в течение всего десятка или двух секунд!
— Папа будет в восторге… — пробормотал Рон.
Гермиона бросила на него сердитый взгляд.
— Вообще-то, Рональд, для приобретения такого оружия требуется специальное разрешение! И я не уверена, что Гарри сможет достать его. Но это был бы наилучший выход, — вздохнула она.
Гарри вспомнился летающий мотоцикл, который, как выяснилось, принадлежал не Хагриду, а его крестному.
— Сириус достанет, — без колебаний заявил он. — Он в молодости увлекался всякими маггловскими штучками и, думаю, увлекается до сих пор…
— Эй, а если приказать дракону на парселтанге? — перебил его Рон, вновь засияв энтузиазмом. — Он наверняка поймет и послушается!
— Вряд ли, — покачал головой Гарри. — Драконы — это не ящерицы-переростки. Чтобы с ними говорить, надо принадлежать Огню.
«А лучше — быть демоном», — уточнил он про себя.
— Даже если Сириус сумеет достать пистолет, нужны еще пули, — напомнила Гермиона. Она заложила страничку листком пергамента и отложила книгу на столик, где уже высилось несколько внушительных стопок. — Честно говоря, я никогда не интересовалась этим, поэтому не уверена, что пулю можно будет начинить зельем.
— Эй, это же волшебный мир! — воскликнул Рон, взмахивая руками. — Конечно, здесь это должно быть возможно!
Как выяснилось на следующий же день, Рон был прав. Во всяком случае, Сириус, примчавшийся аккурат к обеденному перерыву (Гарри еле уговорил его не приходить прямо с утра), клятвенно пообещал достать и оружие, и патроны к нему. На вопрос, как он это провернет, Сириус только загадочно улыбался и блестел синими глазами, но был нем, как могила.
Гарри про себя малодушно порадовался, что Ремус не пришел: уж он-то точно заметил бы такое подозрительно безэмоциональное состояние и начал бы расспрашивать. Врать ему Гарри не хотел ни под каким предлогом, но и внятно объяснить причины подобного не смог бы.
Целая неделя пролетела как одно мгновение. И это была, наверно, самая тихая неделя с начала учебного года: Золотое Трио снова сплотилось (и, как казалось многим, вот-вот готово было разрастись до квартета), на ехидные замечания и насмешки Гарри совершенно не реагировал, что исключительно положительно сказалось как на баллах Гриффиндора, так и на нервах МакГонагалл и Снейпа, да и незабвенная Рита Скитер притихла — видимо, в ожидании первого испытания.
Сириус сдержал слово и принес аж целую винтовку. В стрелковом оружии Гарри совершенно не разбирался и в восторжнной тираде крестного о «беретте… М82… 55 бронебойный…» ничего толком и не понял. Уточнил лишь, точно ли зелье внутри пули, и под чутким руководством Сириуса тренировался в стрельбе в Выручай-комнате. Пули, конечно же, для этого Сириус принес самые обычные.
Сириус с сомнением посмотрел на Гарри: тот хоть и поправился, по-прежнему был худощавым, а винтовка весила немало. Однако Гарри, к немалому удивлению крестного, не только не уронил винтовку, но и с легкостью поднял ее, как будто она весила не больше пушинки. Сириусу вспомнилось, что Ремус тоже иногда развлекался, поднимая что-нибудь тяжелое на глазах тех, кто не был в курсе его «маленькой мохнатой проблемы», но он отмахнулся от этой мысли, точно от назойливой мухи. Гарри был для него особенным.
Гермиона вздохнула чуть свободнее, когда проблема с драконом нашла свое решение. Резко бьющий по ушам звук выстрелов и почти по-детски восторженные крики мальчишек и Сириуса быстро выгнали ее из Выручай-комнаты, и она снова оккупировала библиотеку. Немного удручало, что туда опять пришел Виктор Крам, а вслед за ним и стайки поклонниц, которые своей бестолковой суетой отвлекали всех, кто хотел в библиотеке спокойно позаниматься. Наконец мадам Пинс не выдержала и выгнала нахальных девиц — к вящему удовольствию Гермионы. Теперь можно было с чувством, с толком, с расстановкой прочитать старинные книги — возможно, и в самом деле удастся найти что-нибудь о происхождении домовых эльфов. Или даже о способе искоренить этот возмутительный пережиток прошлого — институт рабства!
Однако ее надеждам не суждено было сбыться: глаз зацепился за размытое упоминание упоминания… И Гермиона с жадной любознательностью погрузилась в смутные размышления автора о природе волшебных существ. Время от времени автор сбивался на старинные легенды о великой Империи, которая славилась своей армией, состоявшей не только из волшебников, но и из представителей волшебных рас, и бывшей истинно непобедимой.
Однако у величия оказалась и иная, неприглядная сторона: огромные жертвы… Гермиона с трудом сглотнула и трясущимися руками перелистнула ветхие от времени страницы. Торопливо, но при этом предельно внимательно прочитала довольно вольные пересказы об экспериментах, что ставили волшебники уже во времена нашей эпохи…
За этой книгой последовала другая, третья, пятая… И с каждой прочитанной строчкой Гермиона все больше бледнела. Красивая сказка о древней Империи при ближайшем рассмотрении оказалась вовсе не детской страшилкой…
27.09.2011 Глава 11. Первое испытание
Не успели Гарри, Рон и Невилл войти в гостиную, как к ним бросилась необычайно бледная Гермиона.
— Гарри, наконец-то! — взволнованно зашептала она, тревожно вглядываясь в его лицо — как будто ожидала, что он вот-вот исчезнет или упадет бездыханным. — Я должна тебе кое-что рассказать… Это очень важно!
Гарри растерянно моргнул.
— Конечно… Идем.
Его комнаты располагались неподалеку, но путь до них показался Гермионе неимоверно долгим. Она еле дождалась, чтобы сэр Фирмус впустил их, и, едва дверь-портрет закрылась, заговорила:
— Я искала информацию о домовых эльфах. Особенно об их происхождении, как ты и говорил. Но… Гарри, я нашла кое-какие намеки об экспериментах, которые волшебники ставили на волшебных существах! — Гермиона нервно кружила по комнате, в волнении взмахивая руками. — Они… они пытались повторить достижение древних атлантов и соединить в человеке, наделенном волшебным даром, сразу несколько сущностей. Таких попыток было четыре — в разные века. И, Гарри, — она заставила себя взглянуть на него, — все подопытные умирали! Ни один не пережил всех стадий изменения…
Гарри сел на подоконник, задумавшись.
— Каких существ они… соединяли? — спросил он, чуть запнувшись.
— Вампиров, оборотней и кого-то третьего, кто стал бы буфером между ними, — едва слышно ответила Гермиона. — Тебе необходимо узнать, что за третье существо в твоем случае, Гарри! Возможно, мы что-нибудь придумаем… Проверку крови проводят гоблины, я узнавала сегодня у профессора МакГонагалл. — Поймав удивленный взгляд Гарри, она пояснила: — Я сказала ей, что сама хочу провериться. Профессор МакГонагалл, кажется, не поверила, но все равно объяснила.
— Тогда займусь этим после первого испытания, — равнодушно кивнул Гарри, слезая с подоконника.
Гермиона смотрела на него в немом потрясении.
— Ты… так спокойно реагируешь на это?! — воскликнула она неверяще. — Но это напрямую касается твоей жизни, Гарри! Ты должен жить! — она в два шага оказалась рядом с ним и схватила его за руку — за ледяную, безжизненную руку.
Гарри как-то коротко, судорожно вздохнул и с силой оттолкнул ее от себя. Гермиона больно ударилась о дверь, так что искры из глаз посыпались. Гарри согнуло пополам, он схватился за подоконник…
— Уходи… — прохрипел он.
— Что проис…
— Уходи! — закричал Гарри, и Гермиону вынесло наружу порывом невероятно сильного ветра. В этот раз ее не ударило о стену, а аккуратно прислонило, но Гермиона была слишком напугана, чтобы заметить это. Она бросилась обратно к портрету сэра Фирмуса.
— Я не властен впустить вас, юная леди, милорд Гарри не позволяет мне, — сразу предупредил ее рыцарь.
— Что с ним? — срывающимся голосом потребовала ответа Гермиона.
Рыцарь встревоженно прислушался, но потом сокрушенно покачал головой:
— Сие мне неизвестно…
Гермиона попыталась успокоиться и взять себя в руки. За несколько мгновений в ее голове пронеслись тысячи мыслей: от обидного «Гарри снова беспричинно вспылил» до ужасающего «Ему стало плохо!». Она подняла решительный взгляд на рыцаря.
— Сэр Фирмус, я позову на помощь одного… человека. Мы сможем попасть внутрь?
— Увы… — сокрушенно покачал головой рыцарь. — Однако сэр Гарри каким-то образом входил, минуя меня…
— Точно… — выдохнула Гермиона. — Добби! Добби!!!
«Поп!» — и перед ней появился удивленный домовик.
— Подруга сэра Гарри Пот…
— Нам нужно попасть к Гарри! — перебила его Гермиона. — Ты сможешь доставить нас к нему?
Добби замотал головой:
— Сэр Гарри Поттер не разрешал…
— Но ему плохо! — воскликнула Гермиона. — Добби, ты должен — должен! — помочь нам! Гарри может умереть!
Большие уши домовика расстроено обвисли.
— Добби поможет… Добби спасет сэра Гарри Поттера, даже если сэр Гарри Поттер рассердится на него!
Гермиона вздохнула с облегчением. Все-таки она была не в состоянии понять психологию домовых эльфов.
— Я сейчас найду профессора Снейпа и позову тебя. А ты перенесешь нас обоих к Гарри, хорошо?
Гермиона бросила последний панический взгляд на портрет сэра Фирмуса, из-за которого доносился смутный грохот, и бегом бросилась в подземелья, отчаянно надеясь, что Снейп там и не откажет ей. Точнее, не откажет помочь Гарри.
Несколько раз она спотыкалась и поскальзывалась, едва не упав, но это не заставило ее сбавить скорость. Кажется, на лестнице она едва не сбила с ног Забини, но ей не было до него дела.
— Профессор Снейп! — она громко забарабанила в дверь его комнат. — Профессор Снейп!!!
Несколько невыносимо долгих секунд ничего не происходило…
— Проф…
Но тут дверь широко распахнулась, так что Гермиона, продолжавшая стучать, едва не упала внутрь.
— Что вы себе позволяете, Грейнджер?! — рявкнул Снейп, угрожающе блестя черными глазами.
Гермиона отшатнулась, но тут же взяла себя в руки.
— Гарри плохо, профессор! — торопливо начала объяснять она громким шепотом. — Я… я не знаю, что с ним! Но ему плохо! Вы можете ему помочь? Пожалуйста, помогите ему! — в порыве она схватила его за рукав мантии, умоляюще заглядывая в глаза.
Снейп брезгливо стряхнул ее руку.
— Что произошло? — сухим деловым тоном спросил он.
— Не знаю… Я только взяла его за руку, а он оттолкнул меня и велел уходить… И я не могу вернуться, он не отрывает вход!
— Вы что-нибудь предпринимали?
— Я… нет… Но я все сделаю, что вы скажете!
— Стойте здесь, — велел ей Снейп и вернулся к себе.
Гермиона обессилено прислонилась к стене и вдруг поймала себя на том, что ее бьет крупная дрожь. Она никогда еще так не боялась… Даже когда профессор Люпин обратился и погнался за ними, ей было не настолько страшно!
Снейп вернулся через пару минут. Он в полной мере оценил состояние Гермионы и сунул ей в руку пузырек с успокоительным.
— Мне наверняка понадобится ваша помощь, потому пейте!
Гермиона послушно осушила весь пузырек. В голове прояснилось, а руки перестали трястись.
— Добби! — позвала она охрипшим голосом, поймав ожидающий взгляд Снейпа. Сам он выглядел до того спокойным и собранным, что Гермиона невольно восхитилась такой выдержкой.
Добби сию же секунду появился с негромким «поп!». Снейп иронично приподнял бровь, но комментировать, к счастью, не стал. Добби цепко ухватил Гермиону за ладонь и с опаской коснулся самых кончиков пальцев Снейпа.
Она даже не успела проанализировать свои ощущения от перемещения, как они уже оказались в комнате Гарри, сразу за дверью-портретом.
Раздалось низкое рычащее шипение. Добби, испуганно пискнув, пропал, а Гермиону Снейп тут же задвинул себе за спину — она и пикнуть не успела.
— Поттер, не дурите, — спокойно сказал Снейп.
В ответ снова раздалось угрожающее рычание.
— Вы ведь понимаете, что сейчас с вами происходит, — уверенно, даже властно продолжал Снейп.
Кажется, он ни капельки не боялся, хотя у самой Гермионы волосы встали дыбом от этого рычания. Она оцепенела от страха. В голове настойчиво билась мысль, что это рычит Гарри и что он не причинит ей ни малейшего вреда, но в кои-то веки доводы рассудка не могли пересилить безотчетный ужас, желания убежать так далеко, как только возможно.
— Поттер…
Снова рычание… Кажется, профессор Снейп сказал не совсем то, что Гарри хотел бы услышать…
Гермиона притихла, боялась вздохнуть лишний раз, только сердце в груди колотилось так громко, что его слышали, наверно, и Снейп, и Гарри.
— Robustus, — наконец негромко произнес Снейп. Рычания не последовало. — Именем твоим заклинаю, — он медленно-медленно поднял руку. Гермиона следила за этим со священным ужасом.
Воцарилась тишина, не нарушаемая даже ничьим дыханием. Гермионе хотелось выглянуть из-за спины Снейпа, чтобы увидеть Гарри, но она благоразумно задавила это желание. Жить ей хотелось еще больше, а что-то внутри настойчиво подсказывало, что Гарри сейчас явно не в том состоянии, чтобы думать головой.
Наконец раздался хриплый, будто простуженный, голос:
— Профессор Снейп…
Гермиона рискнула выглянуть из-за плеча Снейпа.
Комната была разгромлена. Столики превратились в груду щепок, лохмотья занавески щупальцами трепыхались на ветру, который задувал в разбитое окно. Перевернутый диван, в уголке которого частенько сидела Гермиона, пестрел длинными царапинами, будто сделанными острым ножом. И у самой дальней стены, сверкая необыкновенно яркими зелеными глазами, стоял Гарри. Только он был похож на чудовище из фильма ужасов: за спиной сложены большие кожистые крылья, окутанные клочьями белесого тумана, пальцы венчались длинными, чуть загнутыми острыми когтями, растрепавшиеся отросшие волосы скрывали почти все лицо. Только глаза — ужасающего кислотно-зеленого цвета — дико, голодно поблескивали из-за челки. Завершала картину мертвенная бледность, едва ли не трупная синюшность… Гарри походил на мертвеца, восставшего из могилы.
— Ты узнаешь нас, Robustus? — спокойно спросил Снейп. Гермиона что-либо говорить не рисковала.
Гарри отрывисто кивнул:
— Узнаю.
— Хорошо. — Снейп нащупал рукой ладонь Гермионы и потянул, заставляя ее выйти вперед. — Мисс Грейнджер, твоя подруга, — Гарри при этих словах вскинул голову, — согласна поделиться с тобой своей кровью… Согласна, — с нажимом повторил он, когда Гермиона дернулась.
Она с трудом сглотнула. Стальная хватка Снейпа на ее руке не оставляла возможности выбора, но Гарри, видимо, было важно получить ее личное согласие.
— Д-да… — с трудом она заставила себя кивнуть. Снейп тут, он не даст Гарри… не даст выйти за рамки. Живущая где-то глубоко внутри гриффиндорская храбрость наконец-таки дала о себе знать, и Гермиона повторила уже четче и увереннее: — Согласна.
Губы Гарри сложились в триумфальную улыбку-усмешку, и он двинулся к ней плавными, скользящими движениями — словно не шел, а парил в паре дюймов от земли. Протянул руку — уже не болезненно худую, а нормальную, только очень бледную. Гермиона вцепилась в его ладонь, стараясь не думать о том, что она холодная, как лед.
Диванчик, повинуясь взмаху палочки Снейпа, перевернулся и встал, как было. Сам Снейп остался у входа, только глаза его неотрывно следили за Гарри и Гермионой.
— Я не причиню тебе вреда, клянусь, — прошептал Гарри, склоняясь к тонкому запястью. От его холодного дыхания мелкие мурашки побежали по спине, и Гермиона зажмурилась, ожидая боли… Воображение рисовало кровавые картины одна страшнее другой, но она не шевелилась. В голове, перекрывая все другие мысли, вертелось навязчивое: «Не причиню вреда… Ты мне как сестра… Не бойся…»
Холодные губы коснулись запястья, но за этим последовала не ослепляющая боль, а лишь легкое покалывание. Даже приятное, теплое… Гермиона чуть приоткрыла глаза: все виделось как в тумане… Расплывчато… Это Гарри рядом?.. Или профессор Снейп?.. Неважно…
Ты мне как сестра…
Как сестра?..
…Не причиню вреда…
Да, ты всегда защищал меня…
Не бойся…
Не боюсь…
Сознание уплывало куда-то, мысли лениво расползались скользкими ужиками… Гермиона уже не могла ничего сказать, не могла даже подумать… Тело вдруг стало казаться совершенно легким, невесомым, как облачко… Отяжелевшие веки сомкнулись, но, вопреки ожиданиям, не черная мгла расстилалась перед внутренним взором, а рассеянный жемчужный свет… Она смутно слышала голоса над головой… Значит, Гарри уже не пьет кровь?..
Гермиона сделала над собой усилие и разомкнула пересохшие от волнения губы.
— Гарри… — слабо позвала она.
— Тшш, ты в безопасности, — прошелестел ответ.
— Ты… ты не умираешь?
Раздался скупой смешок. Снейп? Нет-нет… Снейп не может издавать такие человеческие звуки…
— Я не умираю, не волнуйся. Отдыхай…
— А…
Договорить она не успела: жемчужный свет стал мягче и теплее, будто ее окутало пушистое белое одеяло. Гермиона плыла в этом свете, впитывая теплоту, ощущая чудесную легкость и беззаботность, абсолютную защищенность… Как будто в этом маленьком идеальном мирке не было и не могло быть ничего плохого и страшного… А если что-то такое и появится, то ей все равно не стоит беспокоиться…
Гарри осторожно накрыл спящую очарованным сном Гермиону одеялом. Ей не должно быть холодно, как ему самому.
— Итак, Поттер, я жду объяснений.
Гарри повернулся к Снейпу и уставился на него немигающим взглядом. Глаза его были обычного оттенка, когти и крылья пропали, бледность сменилась легким румянцем.
— По поводу чего объяснения? — уточнил он. — И присаживайтесь, профессор…
Снейп проигнорировал предложенное кресло. Его черные глаза впились в лицо Гарри, изучая. И то, что он видел, его одновременно и радовало, и злило.
— По поводу того представления, что вы только что устроили, — бесстрастно сказал Снейп. Он смотрел на Гарри сверху вниз с таким выражением, как будто они снова были в классе Зельеделия, и Гарри нарочно взорвал котел с безобиднейшим зельем.
— Я всегда полагал, — продолжал Снейп, не дождавшись ответа, — что ваше истинно гриффиндорское воспитание не позволит вам манипулировать своими друзьями.
— Вы считаете, что мне стоило дождаться, пока я совсем не обезумею от жажды? — чуть нахмурился Гарри. Бросил на Гермиону озабоченный взгляд и продолжил гораздо тише: — Я не человек, профессор, и не нужно мерить меня человеческими мерками. — Брови Снейпа поползли вверх в ироничном изумлении. — Гермиона — часть… Клана. Пусть она увидит меня таким сейчас, когда я в состоянии контролировать себя.
— Блестящие манипуляции, — скривился Снейп. — Но вам следовало обратиться сразу ко мне, а не пугать до умопомешательства вашу… подругу, — пренебрежительно добавил он.
Гарри вмиг ощетинился:
— Не стоит говорить о Гермионе таким тоном! — прошипел он, сощуриваясь. — И не стоит осуждать мои действия: в конце концов, вы сами… — он осекся.
Глаза Снейпа опасно сузились, превратившись в две узкие черные щелочки.
— Продолжайте же, Поттер, — вкрадчиво произнес он, нависнув над Гарри.
Тот подавил желание отступить назад и дерзко ответил:
— Вы сами бросили меня! Думаете, мне было весело каждое утро гадать, каким еще сюрпризом порадует меня собственное тело?! А мне даже совета спросить было не у кого!
— Вы не стали вампиром, Поттер! — зло зашипел Снейп не хуже разъяренной кобры. — Я не нес за вас ответственность, поймите же вы это своими куриными мозгами!
Только что починенное окно с треском распахнулось, в комнату ворвался порыв холодного воздуха. Гарри махнул рукой, закрывая окно, и с тревогой взглянул на Гермиону: но нет, она по-прежнему безмятежно спала.
— То, что я не стал вампиром, вовсе не значит, что мне не требовалась ваша помощь, — негромко ответил он звенящим голосом. — Я до сих пор не знаю точно, что со мной происходит. Скажите, профессор, — зашептал-зашипел он, — вам самому не интересно, кем же я стал? Не вампир, не оборотень… Что-то среднее, что-то… странное…
— У вас мания величия, Поттер, — нарочито спокойно, даже равнодушно бросил Снейп. — Вам всего лишь повезло получить некоторые способности волшебных существ. И это даже не ваша заслуга.
Гарри безрадостно усмехнулся.
— Да, вы правы, профессор… Это заслуга моих предков. — Он неожиданно вскинул голову, устремив на Снейпа шальной, даже с сумасшедшинкой взгляд. — Скажите, сэ-э-эр, а вы знали, что я превращусь в такого? — он развел руками, не сводя со Снейпа этого ужасного взгляда.
— Я хотел спасти вашу жизнь, — процедил Снейп. — И прекратите использовать на мне ментальную магию!
Гарри отвел взгляд.
— Простите, — глухо сказал он. — Я… я просто думал, что…
— Не думайте, Поттер, вы этого не умеете! — ответил Снейп. В его голосе явственно слышались раздражение и досада — странная смесь для него. — Ибо вместо того, чтобы при первых же признаках изменений обратиться ко мне… или Люпину, — добавил он с отвращением, — вы решили справляться собственными силами! Стоит ли мне уточнять, насколько глупым было подобное решение?
Гарри сжал зубы, но промолчал.
— Надеюсь, вы хотя бы изучили книги о волшебных существах, что есть в школьной библиотеке?
— Конечно! Я же должен был выяснить, что со мной происходит!
Снейп нехорошо сощурился.
— И до вас не дошло, что отношение волшебников к представителям волшебных рас весьма негативно? — вкрадчиво спросил он.
— Я достаточно сильный, чтобы…
— Поттер, ты сейчас колосс на глиняных ногах! — зло оборвал его Снейп. — Вся твоя сила не стоит яйца пикси, пока ты не можешь воспользоваться ею!
— Но я много тренировался! — возразил Гарри.
Снейп презрительно скривился.
— Тренировался? — с отвратительно обидной издевкой переспросил он. — Я даже думать не буду об этих твоих «тренировках»! На то, чтобы изучить все нюансы магии вампиров, уходят десятилетия — десятилетия, Поттер! А не жалкие полгода, за которые даже толком освоить легилименцию невозможно.
— Я же не вампир, чтобы десятилетиями изучать то, что мне неподвластно!
— В тебе часть вампира — и эта часть налагает на тебя обязательства! — непререкаемым тоном заявил Снейп. — Обучение самоконтролю, обучение правильному, вдумчивому распоряжению полученным могуществом… Ты же до сих пор действуешь по принципу «сила есть — ума не надо»!
— Прекратите оскорблять меня! — зашипел Гарри. — Я не могу колдовать с достаточным изяществом…
— Отговорки! — снова оборвал его Снейп. — Все дело в опыте, как же ты не понимаешь, Robustus? Твоя жизнь намного длиннее человеческой, и у тебя будет время обучиться. Нужно лишь стремиться к этому, стремиться к совершенству, а не принимать данное положение вещей высшей точкой!
— Хотите сказать, что я небезнадежен?
Снейп издал хмыканье, подозрительно похожее на смешок.
— Именно, Поттер, — бархатным голосом произнес он. — Ваш потенциал поистине огромен… равно как и ваша лень! — припечатал он.
Гарри открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его, не найдя слов. Спорить, что дело не в лени, а в отсутствии учителей? Но ведь Гарри мог бы извернуться и найти выход — было бы желание… Но нет, он просто упивался своей вновь обретенной магией, растрачивая ее на всякие фокусы. Прав, прав был Снейп все эти годы: не мозги у него в голове, а раскисшая овсянка… И самомнение, и самоуверенность…
Снейп наблюдал за сменой эмоций на лице Гарри, чувствуя неподдельное удовлетворение. Взаимоотношения с ним, в которых переплелись и необходимость оберегать мальчишку, и нежные чувства к его матери, и пренеприятнейшие воспоминания о Мародерах вообще и Джеймсе Поттере в частности, казались Снейпу заколдованным лабиринтом: чем дальше, тем сложнее и страшнее. Но одно было совершенно ясно: необходимо вытаскивать мальчишку из того замкнутого круга, куда тот сам себя загнал. Снейп, конечно, никогда не признался бы в этом, но на самом деле он чувствовал свою немалую вину: не стоило идти на поводу у собственных обид и бросать своего же Обращенного. Магия, разумеется, крепко-накрепко привязала его к Поттеру, сделала фактически отцом — и отцом не по человеческим меркам, а по меркам вампиров. Но все же следовало не пускать все на самотек, а удостовериться, что Поттер не натворит глупостей, обучить его…
— И приведите же наконец в чувство мисс Грейнджер! — с этими словами Снейп круто развернулся, однако у самой двери остановился. — Ах да, Поттер… До первого испытания осталось немногим больше недели, которую я оставляю в ваше распоряжение. Однако после этого у вас будут отработки до конца учебного года! — бросил он через плечо.
Гарри ошалело смотрел на закрывшуюся дверь, не веря в произошедшее. Это что же, его только что пригласили продолжать по вечерам приходить в класс зелий? Обучать? Не так, как это делал Мортимер, а по-настоящему?
Он плюхнулся на диван — Гермиона все еще спала — и потряс головой. Догадка подтвердилась: немного крови сильного волшебника — в данном случае ведьмы — оказалось достаточно, чтобы его эмоциональная заторможенность прошла. Гораздо более удивительным было то, что именно Гермиона подошла для этого «кормления»: что ни говори, а она все-таки магглорожденная… Хотя… как там сказал сэр Фирмус? «Кровь дает статус, и только сила ставит нас выше?»
Гарри вздохнул и нежно взглянул на Гермиону. Она была сильной не только духовно, но и магически. И он не мог, просто не в силах был отпустить ее… А ведь она могла уйти, испугавшись его изменений… Но теперь… теперь вряд ли страх пересилит укоренившееся в глубине разума убеждение, что Гарри никогда не причинит ей вреда. Он не чувствовал угрызений совести по поводу этого небольшого внушения: ведь в нем не было ни грана лжи. Да и не стоит мерить человеческими мерками того, кто человеком не является.
Гарри задумчиво посмотрел на свою руку. Длинные когти глянцево блеснули на свету, но тут же уменьшились до обычных ногтей. Видимо, все, чего ему не хватало для того, чтобы окончательно и бесповоротно, всем сердцем принять себя как волшебное существо, а не как человека, — это стычки с Волдемортом.
Гарри тяжело вздохнул. Он теперь примерно понимал, что же означает выражение «нагадить в душу». Но в то же время его не оставляло препротивное чувство, что он сам действительно пытался убить Небесного Короля. Но как, как Волдеморт мог оказаться в его голове?! Неужели его дух после приключения с Философским камнем поселился в теле Гарри?!
От этой мысли стало особенно паршиво. Память услужливо подбросила образ Квирелла, у которого из затылка торчало ужасное, уродливое лицо… с еще более уродливой сутью. Гарри дернулся, чтобы проверить собственный затылок, но тут же отругал себя за детские мысли. Волдеморт, раз уж на то пошло, был почти бессилен. Он не мог колдовать, лишь подпитывался магией самого Гарри; не мог захватить его тело — он не мог не попытаться этого сделать… Зато становилось понятным его терпеливо-снисходительное, очаровывающее отношение: не избавляться от потенциального врага, но сделать из него союзника… Гарри скривился, подумав, как, должно быть, веселился Волдеморт, изображая понимающего Наставника. Для него, кто сумел втереться в доверие ко всем профессорам, кроме Дамблдора, наверняка не составило ни малейшего труда обвести вокруг пальца самого Гарри. Лишение магии, одинокие каникулы у Дурслей — все складывалось в его пользу! Даже глупость и наивность самого Гарри сыграли ему на руку: золотая вязь татуировки не сотрется, пока Наставник и Ученик сами не разрушат эту связь…
— Гермиона, — Гарри склонился над ней, осторожно расплетая колдовскую паутину. Одна из многочисленных ментальных штучек, которые еще только предстоит освоить. — Гермиона…
Она глубоко вздохнула, просыпаясь. Кремово-белое марево сна отпускало ее из своих объятий медленно, неохотно… Голова была тяжелая и гудела, тело казалось тысячетонным…
— Гарри? — она резко распахнула глаза и попыталась было сесть, но с коротким стоном упала обратно на подушку. — А где профессор Снейп? Я заснула?
Гарри ей ласково улыбнулся:
— Это я усыпил тебя, извини… А Снейп ушел, ему тут делать больше нечего. Встать сможешь?
— Да… — выдохнула Гермиона, осторожно садясь на диване. Виски заломило, затекшая шея хрустнула. Она с опаской покосилась на предложенную Гарри руку и встала самостоятельно. — Что случилось?
Гарри замялся.
— Я… перенервничал немного, и мне потребовалась кровь.
Гермиона глянула на него с подозрением. Голова снова закружилась, и она села, моргая.
— Но я читала, что Высшие вампиры пьют кровь только сильных, — она выделила слово голосом, — волшебников, потому что в ней больше магической силы.
— А ты и есть сильная волшебница, — обезоруживающе улыбнулся Гарри. Гермиона помимо воли посмотрела на его клыки: да нет, зубы как зубы… Во всяком случае, меньше ее собственных…
— Ты как себя чувствуешь? — встревоженно спросил Гарри. Она шарахнулась от него, когда он приблизился, и тут же густо покраснела.
— Я… все в порядке. Я замечательно себя чувствую, — заверила она с фальшивой жизнерадостностью. Нервно покосилась на его руки — нормальные, без когтей… — И я… пойду в гостиную, у меня еще домашняя работа по Нумерологии не закончена, — отговорка о Нумерологии пришла в голову только что. И, кажется, там действительно можно уточнить о значении числа четыре…
— Давай я провожу тебя? — участливо предложил Гарри.
— Нет! — воскликнула Гермиона с излишней поспешностью. — То есть, я сама прекрасно дойду — не в подземелья же спускаться! — она даже умудрилась выдавить сдавленный смешок.
— Хорошо, как скажешь, — кивнул Гарри с настораживающей покорностью.
Гермиона вышла, не забыв перед этим тщательно расправить все складки на одежде. Она была выше всяких глупых сплетен, но все же неприятно быть темой пересудов и досужих выдумок.
Гарри проводил ее печальной и до дрожи понимающей улыбкой, но все равно ей всю дорогу казалось, что он незаметно наблюдает за ней. Это одновременно и успокаивало: Гарри в обиду не даст, — и тревожило: в голове с пугающей ясностью отпечатался образ крылатого чудовища с горящими ненормально зелеными голодными глазами…
Но где-то в глубине души крепко вгрызлась уверенность: даже не будь Снейпа там, Гарри все равно не причинил бы ей вреда. Она ведь ему как сестра, верно?..
* * *
До первого испытания оставалась всего неделя, но Гарри больше беспокоился о Гермионе, чем о предстоящей встрече с драконом. Она не избегала его, наоборот, поддерживала, потому что в ее понимании это было правильным, но все равно в глазах ее теперь таился страх, она вздрагивала от громкого голоса Гарри, слишком серьезно стала относиться к любым его словам — даже шутливым — и наблюдала за ним украдкой, по привычке прикусив губу в задумчивости.
Гарри не торопил ее, не пытался надавить. Часть его понимала реакцию Гермионы, часть была обижена, а какая-то часть — темная, расчетливая, видимо, та самая слизеринская жилка — ликовала: Гермиона оставалась рядом, Гермиона не бежала прочь. С налетом легкого сожаления Гарри вспоминал о том, что внушил ей мысли о безопасности рядом с собой, но его перебивало удовольствие от того, что надежная, верная, честная Гермиона сумела принять его таким, каким он стал. Она сама еще не понимала этого, еще металась в сомнениях — таких человеческих сомнениях, — но Гарри уже знал наперед: она не уйдет лишь из-за того, что он перестал принадлежать роду людскому и предстал перед ней во всей хищной, чудовищной красе волшебного существа.
Еще его беспокоили ее слова об экспериментах, так некстати напомнившие о Мортимере и его четких, ясных рассказах — в том числе и о древней Атлантиде. Гарри почти с сожалением вспоминал о собственном ледяном безразличии, что раньше сковывало его сейчас ненужные, даже лишние эмоции. Мортим… Волдеморт исчез и не появлялся больше, не было даже намека на его присутствие, как будто он лишь примерещился. Гарри бесился от одной мысли, что его так нагло, так беспринципно использовали, но в то же время чувствовал все возрастающее любопытство: почему Волдеморт и Дамблдор развязали кровопролитную войну? Знают ли они, что должны делать? Нашли ли Императора? О каких Вратах говорила Шляпа?.. Бесчисленное множество вопросов кружили в голове подобно стайкам назойливых пташек.
А еще Гарри с горькой досадой, переходящей в злость на самого себя, гнал желание позвать этого лживого, двуличного гада, только чтобы убедиться, что это сосущее ощущение одиночества и пустоты — лишь плод его воображения. Что он по-прежнему не один, что совсем-совсем рядом есть не то заклятый враг, не то бесценный союзник, который въелся в его помыслы, стал настолько близок, что Гарри временами становилось просто-напросто страшно — до дрожи, до какого-то сладостного ужаса, смешанного с саднящим чувством вины…
* * *
Чемпионов собрали в большой палатке, разбитой неподалеку от арены. Директоры уже занимали свои места в судейской ложе и не могли поддержать своих подопечных должным образом. Бледная Флер сидела на деревянной лавке в углу, то и дело поправляя постоянно выпадающий из аккуратного пучка локон; мрачный молчаливый Крам изваянием застыл в сторонке, Седрик ходил из угла в угол… Самого Гарри ощутимо потряхивало: внезапно вся авантюрная затея с сонным зельем показалась ему невероятно глупой и опасной. А если он промахнется? А если зелье не подействует? А если…
Обрывки полуистеричных мыслей кружили в голове, но их значительно перевешивала убежденность, что сила Огня не причинит ему существенного вреда. В конце концов, он всегда сумеет пустить в ход собственное волшебство…
Сзади послышался шорох, и Гарри круто обернулся: полы палатки раздвинулись, и внутрь проскользнула Гермиона.
— Я просто хотела пожелать тебе удачи, — она сумела ободряюще улыбнуться Гарри, а потом посмотрела на Крама и остальных чемпионов и смущенно добавила: — Всем вам.
— Она нам понадобится, — отрывисто поблагодарил Седрик. Крам молча кивнул, Флер рассеянно улыбнулась. Гарри чуть сжал руку Гермионы, стараясь унять ее тревогу.
В шатер вошел Людо Бэгмен, сияющий ослепительной улыбкой. В руках он осторожно нес небольшой мешочек, в котором кто-то шевелился и недовольно сопел.
— Так-так, наши чемпионы уже готовы к борьбе! — радостно воскликнул он. Его взгляд упал на Гермиону, которая стояла рядом с Гарри, но он ничего не стал говорить по этому поводу. — Это хорошо, друзья мои, хорошо… Потому что в этот раз мы подготовили нечто особенное! — он заговорщически подмигнул и поднял мешочек выше, чтобы его все могли видеть. Чемпионы придвинулись ближе. — Ваша задача — завладеть золотым яйцом. Здесь миниатюрные копии тех, с кем вам предстоит сразиться. Подходите и тяните жребий! А я желаю вам удачи… — Он чуть ослабил шнурок на мешочке, так чтобы в него могла без проблем пролезть рука. — Ну, кто будет первым, кто самый смелый? — попытался подзадорить он чемпионов.
Самым смелым оказался Крам: он бросил на Гермиону и Гарри невыразительный взгляд и решительно запустил руку в мешочек. Все затаили дыхание… и он вытащил маленького красного дракончика, который забавно пофыркивал, выпуская тоненькие струйки дыма. На шее у него висела бирка с номером один.
— Какой хорошенький! — в невольном восхищении ахнула Гермиона.
Виктор кивнул и отступил на пару шагов, бережно держа дракончика на большой ладони. Гермиона с трудом отвела взгляд от чудесного создания и вновь обратила все свое внимание на мешочек. Теперь жребий тянула Флер. Она вытащила изумрудно-зеленого дракончика, который тут же издал низкий мелодичный рев и свернулся вокруг ее ладони, точно маленькая крылатая змейка.
— Валлийский зеленый, третий номер! — провозгласил Бэгмен. Его радостное настроение ухудшилось, он заметно занервничал.
Седрик вытянул серебристо-голубого — Шведского Тупорылого. А Гарри досталась…
— Венгерская Хвосторога, — упавшим голосом объявил Бэгмен. — Самая опасная, между прочим… — уныло заметил он.
Гарри кивнул и погладил дракончика по чешуйчатому боку, отчего тот довольно заурчал.
— Вы должны будете выйти после удара в гонг, — доходчиво объяснил Бэгмен. — Испытания судят три директора, мистер Крауч и мистер Солариус. И я, конечно же. Да-с… Ну, удачи вам! — Тут его взгляд снова упал на Гермиону. — А вам, мисс, стоит уйти со мной. Не все так лояльно относятся к столь крепкой дружбе.
— Подожди, Херм-и-оунина, — остановил ее низкий голос Крама. Он протянул ей дракончика: — Сбереги его.
Гермиона покраснела, но приняла дракончика.
— О… конечно, я сберегу, — пообещала она и улыбнулась.
— Мистер Крам, по удару гонга первым войдете в загон, ясно? Гарри, можно тебя на два слова?
Недоумевающий Гарри вышел вслед за Бэгменом и Гермионой. Она шепнула ему: «Удачи!» — и быстро пошла к трибунам: зрители уже занимали места.
Бэгмен же обратился к нему с отеческой заботой в голосе:
— Как ты, Гарри? Могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Что? — не сразу понял Гарри. — Нет. Ничем.
— У тебя есть план действий? — Бэгмен заговорщически понизил голос. — Ты младше всех, Гарри, к тому же…
— Сквиб, я помню, — закончил его мысль Гарри и, чтобы смягчить свою грубость, добавил: — Благодарю, я уже знаю, что делать.
— Ну что же, надеюсь на тебя, — подмигнул Бэгмен.
Гарри кивнул.
Прозвучал удар гонга.
— Боже! Мне пора бежать! — спохватился Бэгмен и поспешил прочь.
Гарри вернулся в палатку, ему навстречу вышел, сутулясь, еще больше нахмурившийся Крам.
— Удачи! — от всей души пожелал ему Гарри и сам не узнал собственный охрипший от волнения голос.
Крам по обыкновению молча кивнул.
Уже в палатке Гарри услышал рев дракона и дикий восторг толпы. Значит, Крам уже лицом к лицу с Китайским Огненным Шаром… Гарри вспомнился тот вечер, когда он впервые увидел драконов в Запретном Лесу, и волнение на мгновение оказалось вытеснено восторгом, восхищением: столь прекрасны, столь невероятны были эти создания в своем великолепии и могуществе!
Каждую попытку Крама подойти к Китайскому Огненному Шару зрители встречали воем, криками и улюлюканьем. Флер по-прежнему сидела, глядя в пол, Седрик расхаживал по палатке.
— Вот это дерзость!!! Здорово!!! — кричал Бэгмен. Крики его заглушил жуткий рык Китайского Огненного Шара, трибуны стихли. — Ну и нервы! Не человек, а машина! Да!!! Он схватил яйцо!!! А сейчас оценки судей!
Но результат не назвал: судьи показали оценки только трибунам. Вновь раздался удар в гонг.
Седрик глубоко вздохнул и под тихие: «Удачи…» — вышел из палатки.
Флер дрожала с головы до ног, и у Гарри в душе шевельнулось сострадание. Его собственный страх уже смешивался с азартным предвкушением, внутри все переворачивалось в ожидании… Он мог поклясться, что чувствует отголоски волшебства драконов, которые доносились до палатки, чувствует неукротимую, неудержимую ярость Огня…
Он подошел к Флер и присел возле нее.
— Мы справимся, обязательно. Огонь к Огню, верно?
Она подняла на него взгляд голубых глаз и выдавила улыбку.
— Надь'еюсь на это, Арри… — она снова нервно поправила локон блестящих серебристых волос, что норовил залезть в глаза. — И я хоть'ела би полбагода’ить тебя, — ее акцент снова стал настолько явным, что слова приходилось скорее угадывать.
— Я же говорил: никаких долгов, — возразил Гарри.
Флер кокетливо улыбнулась.
— Совсь'ем-совс'ем никаких?
Гарри немного помолчал, но потом уступил искушению:
— Вообще-то есть одна просьба…
Договорить ему не дал очередной громогласный комментарий Бэгмена:
— Ну! Еще чуть-чуть… мимо!!! Он идет на риск! Давай же!!! Эх! Умный ход — жаль, не сработал!
Флер заинтересованно склонила голову на бок, поощряя к продолжению.
— В общем… Я хотел попросить тебя рассказать мне о демонах и других существах Огня, — произнес Гарри. Выражение лица Флер медленно менялось с ожидающего на удивленно-раздосадованное, и он мельком подумал, что, наверно, сказал что-то не то, и поспешно добавил: — Если, конечно, это не запрещено!
Флер озадаченно нахмурилась.
— Нет, это не зап’гещено, но… То есть, я хоть’ела сказать, что с удовольствием расскажу тебе все, о чем ты поп'осишь.
Гарри просиял:
— Спасибо! Ты даже не представляешь, насколько выручишь меня!
Флер неопределенно пожала плечиками.
— Люди обыкновенно не интегесуются волшебными 'гасами.
Они ненадолго замолчали, вслушиваясь в шум, доносящийся от загона с драконами. Седрик, видимо, в очередной раз подобрался совсем близко: трибуны возбужденно ахнули… но тут же разочарованно смолкли.
— Скажи, 'Арри, кого ты пригласил на Бал? — спросила Флер, у которой снова мурашки по спине побежали. Все, что угодно, только не это невыносимое ожидание. — Должно бить, ты едва отбился от поклонниц?
Гарри немало смутился.
— Вообще-то я еще никого не приглашал… И поклонниц у меня нет, извини.
Флер недоверчиво хмыкнула.
— Это ст'анно… Я очь'ень много слишала о тебе за въ'емя нашего пребывания в 'Огватсе.
— Честно говоря, я не хочу идти на этот Бал: танцевать не умею, — удрученно признался Гарри. За всеми событиями последних недель ему было совершенно не до уроков танцев.
— Я могу научить тебь'я, — неожиданно предложила Флер. Гарри изумленно вытаращился на нее. — Но с одним условием: ты будешь сопговождать меня.
Гарри моргнул, ожидая, что она вот-вот рассмеется и скажет, что это была шутка. Но Флер молчала.
— Э… конечно, — пробормотал он. — То есть, для меня большая честь сопровождать тебя на Бал… но я думал, ты уже приглашена?
Флер раздраженно отмахнулась.
— Надеюсь, ты извинишь меня, 'Арри, но…
В этот момент оглушительный рев возвестил, что Седрик перехитрил дракона и схватил золотое яйцо. Флер вздрогнула и побледнела, все мысли вмиг вылетели у нее из головы.
— Мисс Делакур, прошу!
— Удачи, — пожелал ей Гарри.
Она покинула палатку с высоко поднятой головой, сжимая в руке палочку. Все началось сначала. Гарри остался один, и отступивший было страх снова завладел им.
«Соберись же!» — рассерженно рявкнули в голове.
— Мортимер! — Гарри был так удивлен неожиданно прозвучавшим приказом, что напрочь забыл бояться. Зато с особой четкостью вспомнил, кем оказался его… Наставник. — Решил позлорадствовать перед моей смертью?
«Глупый мальчишшка! — голос перешел на яростное шипение. — Если ты не хочешшшь через пять минут превратиться в пепел, прекрати паниковать и следуй своему идиотскому плану до конца! — Вся фраза буквально пропитана отчаянной злостью. — Или покажи всем, что ты волшебник!»
Гарри гневно зарычал: проклятый Мортимер снова был прав! И снова исчез за мгновение до того, как Гарри взорвался бы.
Тихо клацнули защелки пластикового кофра, с мягким шелестом откинулась крышка на гидравлических подпорках… Гарри медленно вдохнул, выдохнул, и принялся собирать винтовку.
Не может быть, чтобы Морти… Волдеморт не хотел, чтобы он умер. Если он этого не хочет, значит, у него есть какой-то план…
…присоединить ствол на место…
Но, с другой стороны, Гарри так и не знал, каким образом Волдеморт связан с ним. Шляпа его видела… или она только полагает, что видела…
…привинтить рукоять, вставить магазин до щелчка…
Гарри с удивлением прислушался к себе. Уже не было той всепоглощающей ярости, страстного желания стократно отомстить, стереть с лица земли это чудовище, почему-то имеющее человеческий облик… Было как-то горько, хотелось сделать что-нибудь, чтобы заставить Мортимера выдать свои цели… Пусть глупое, пусть даже безумное, только чтобы узнать наверняка, зачем он поступал так, как поступал.
… чуть-чуть подстроить прицел. И передернуть затвор. Раздался громкий рев дракона — для Флер началось первое испытание. Гарри же оставалось только ждать.
— Не уверен, что это мудрая тактика! — доносился веселый комментарий Бэгмена. — Близко!!! Совсем близко!!! Ну, как так можно?! Внимательней надо! Черт!!! Думал, сейчас схватит!
Полминуты — и аплодисменты сотрясли морозный воздух, как будто разбилось огромное зеркало. Значит, Флер тоже справилась. Показывают оценки, тишина… очередная овация… и снова удар в гонг.
— Мистер Поттер, ваш выход! — объявил Бэгмен.
В первое мгновение аплодисменты оглушили его, даже через все ментальные щиты до него донеслось яростное, возбужденное ликование толпы, которая радостно приветствовала его, предвкушая очередное незабываемое зрелище…
Угольно-черная Венгерская Хвосторога грозно свернулась вокруг кладки, ее могучий хвост, усеянный длинными, острыми шипами, словно сделанными из бронзы, бил по земле, поднимая клубы пыли. Дракониха была очень и очень рассержена.
Гарри сглотнул и постарался казаться еще более незаметным, но, видимо, вампирские штучки на драконов не действовали: Хвосторога взревела при виде его, сверкнув зеленовато-желтыми змеиными глазами, и расправила огромные кожистые крылья, закрывая ими кладку. Как назло, голову она опустила низко-низко, почти к самой земле.
— Напоминаю, что мистер Поттер — самый юный участник Турнира! — надрывался Бэгмен, но Гарри его почти не слышал. — К тому же, потерявший магию… Беспрецедентный случай! Что же, мистер Поттер, удивите нас…
Гарри сглотнул. Мелькнула мысль околдовать, очаровать дракона, сделать ставку на сырую силу, что кипела в жилах… но он тут же отбросил ее: рано. Еще слишком рано. И, как ни горько было в этом признаваться, Гарри вовсе не был уверен в том, что его силы окажется достаточно…
Гарри не отрывал взгляда расширившихся глаз от драконихи, руки уже привычно вскидывают винтовку… Сквозь прицел видно даже отдельные чешуйки… и пламенеющие глаза разъяренной драконихи. Щелчок предохранителя, вдох, выдох, перевести прицел чуть ниже — к шее… Вдохнуть и плавно нажать на спуск.
Волшебники ахнули, многие даже привстали, когда сухой морозный воздух разорвал громкий хлопок.
Гарри мысленно чертыхнулся: пуля, навылет пробивающая полудюймовый стальной лист, лишь бессильно чиркнула по крепчайшей чешуе передней когтистой лапы. Хвосторога взревела и подалась вперед, яростно сверкая желто-зелеными глазами. Ее шипастый хвост с силой ударил о землю, и клубы пыли взметнулись в воздух, мешая дышать.
Еще раз прицелиться…
Есть!
Дракониха заревела — больше от ярости, чем от боли. Прыгнула вперед, расправив крылья — красиво. Зачарованная цепь, не дающая достать даже до края арены, с громким звоном остановила набравшую разгон дракониху в десятке метров от Гарри. Какие-то несколько мгновений они смотрели друг на друга — глаза в глаза, а потом — одновременно — Гарри бросил в морду драконихе винтовку, прекрасно понимая что она будет лишь помехой, а дракониха выплюнула кинжально тонкий поток пламени. А спустя еще мгновение оставшиеся в винтовке заряды с оглушительным грохотом взорвались, расплескивая капли моментально расплавившегося металла.
Двадцать восемь секунд… Уже даже меньше…
Теперь Гарри видел происходящее словно чередой кадров. Щелк — дракониха взмахнула хвостом. Щелк — он каким-то невероятным маневром сумел вывернуться и ускользнуть в сторону, но от удара хвостом совсем рядышком сотряслась земля. Щелк — Хвосторога широко-широко раскрыла зубастую пасть, держа Гарри под прицелом зеленовато-желтых устрашающих глаз…
Щелк — и прямо на него несется струя ярко-оранжевого пламени.
«Колдуй же!» — грянуло в голове.
«А если я хочу покончить с тобой раз и навсегда?» — с шальным весельем отозвался Гарри. Не то шаг, не то прыжок — но огонь лизнул лишь воздух, опалил его волосы…
Щелк — и снова огонь… Сколько осталось? Двадцать секунд? Десять?
Оглушительный рев — и вместе с огнем из пасти драконихи вырвался серовато-белый густой дым, он окутал Гарри, почему-то не мешая дышать, даже глаза от него не слезились… Струя пламени почти задела рукав куртки, плечо обожгло раскаленным воздухом…
Огонь растекался вокруг, гудел… Не было ничего видно за этим плотным дымом, но Гарри вдруг явственно, четко расслышал: «Масстеррр!.. Масстеррр!..»
«Даже если ты умрешь, я останусь жить!» — с отчаянной злостью выкрикнул голос в голове.
Гарри совершил невероятный кульбит, уворачиваясь от потока огня. Это лишь очередная тренировка… Пусть ставки непомерно высоки, а ошибка может обернуться смертью, но принцип тот же… Закрыть глаза, отдаться своим чувствам, своим ощущениям…
Гарри мгновенно провалился в транс, перед глазами вспыхнули ослепительно ярким огнем целые волны волшебства: огненно-красные и желто-оранжевые, которые окружили его со всех сторон и словно отсекли от всего остального мира — даже обрезали те крепкие нити, что связывали его с волшебниками на трибунах — Снейпом и Ремусом… Извне накрыла жаром волна золота и багрянца — такая упоительно сильная, что дыхание сбилось! Изнутри брызнули сине-зеленые искры, остужая… Вплелись жгуты, похожие на дикие лианы… И все это магическое великолепие слилось в единое сияющее белоснежное поле, отчего Гарри рассмеялся, ощущая эйфорию, небывалый подъем сил! Плотный дым вокруг скрывал его от чужих глаз, но этот дым уже рассеивался… А танец с драконьим огнем будоражил душу, заставляя внутри ее разгораться что-то странное, что-то удивительное… что-то совершенно незнакомое, никогда-никогда ранее не встречавшееся…
Грохот — и ошарашенное восклицание Бэгмена:
— Гарри Поттер убил дракона!!!
Убил? Да нет же, нет, глупый человек! Никогда он не преступит законов Магии!..
Дым рассеялся, и Гарри увидел Хвосторогу, лежащую в стороне от кладки. Именно ее падение и было источником того грохота, что сотряс и землю, и воздух.
Гарри в десяток шагов-прыжков очутился рядом с нею и осторожно, почти ласково провел рукой по острому шипу прямо на носу. Она скоро проснется… не стоит мешкать.
Золотое яйцо остро поблескивало в холодном свете низкого зимнего солнца. Гарри схватил его обеими руками и бережно вытащил, чтобы не повредить ненароком настоящие яйца. Поднял его над головой и оглянулся на судейскую ложу: голубые глаза Дамблдора казались ему настолько яркими, что даже прозрачная небесная лазурь блекла в сравнении… Волшебство директора еще клубилось вокруг него, постепенно успокаиваясь, но Гарри легко узнал эти зеленовато-коричневатые жгуты, похожие на лианы или древесные корни. Значит, Земля…
Рядом с Дамблдором сидел чрезвычайно бледный Альдамаир Солариус, крепко сжавший зубы. Лоб у него поблескивал от выступивших капелек пота, а глаза горели сумасшедшим аквамариновым огнем.
Фадж недовольно поджимал губы, поправляя котелок на голове: видимо, его снесло порывом воздуха. Люциус Малфой не изменил своей обычной снисходительно-высокомерной манере держаться, а Людо Бэгмен сиял, как новенький галеон.
— Гарри Поттер добыл золотое яйцо! — объявил он очевидное, даже с помощью магии едва перекрывая рев толпы. — И дракон жив, жив — директор Дамблдор ручается за это!
Словно в подтверждение этих слов за спиной Гарри дракониха слабо пошевелилась.
Трибуны гремели овациями, пока он шел к уже поджидавшей его профессору МакГонагалл.
— Ты сладил, Гарри, сладил! — басовито воскликнул Хагрид, приподнявшись со своего места возле других профессоров. — И с кем — с самой Хвосторогой!
Изжелта-бледный Снейп отрывисто кивнул, и Гарри почувствовал, как настроение поднялось еще на несколько пунктов: Снейпу все-таки не все равно.
Взгляд скользил по трибунам: отовсюду на него с восторгом и ужасом смотрели зрители, выкрикивали слова поздравлений… И это безудержное восхищение, приправленное острыми нотками тревоги и пряной зависти пьянило не хуже вина.
— Прекрасно, Поттер! — взволнованно воскликнула МакГонагалл. Дрожащей рукой она махнула на раненое плечо. — Пока судьи совещаются, идите к мадам Помфри… вон туда, она уже помогла Диггори.
Гарри кивнул, по-прежнему сияя немного сумасшедшей улыбкой, и вышел из загона, все еще пребывая во власти эйфории, опьяневший от магии и крышесносного потока эмоций.
— Драконы! — возмущалась разгневанная мадам Помфри, таща Гарри внутрь палатки. Палатка была разделена на два отсека, сквозь занавески проглядывала тень Седрика. Он уже сидел: значит, ранение не опасно.
Мадам Помфри осмотрела у Гарри плечо, все время причитая:
— В прошлом году дементоры, в этом драконы! А на будущий год кого еще приведут?! Тебе очень повезло, ожог легкий. Сейчас я его буду лечить.
Она густо обмазала покрасневший и местами вспузырившийся участок оранжевой мазью, приятно пахнущей травами, и велела прийти еще раз вечером.
— А теперь, минуту посиди спокойно, и можешь пойти узнать результат.
Она вышла, и ее голос донесся из-за перегородки:
— Диггори, как ты себя чувствуешь?
Гарри не хотелось сидеть. В крови все еще кипел адреналин, так что он даже боли от ожога не чувствовал. Хотелось посмотреть, что происходит снаружи, но не он успел — в палатку ворвались Гермиона и Рон.
— Гарри, ты был великолепен! — зазвенел голос Гермионы. Видимо, она очень нервничала, на щеках — следы от ногтей. — Потрясающе, Гарри! Честное слово!
— А когда этот дым тебя закрыл, мы уж думали, всё! — подхватил Рон срывающимся от восторга голосом. — Сириус — они с Люпином рядом с нами сидели — едва сам к дракону не ринулся! Но как ты уворачивался — это было круто!
Гермиона оглянулась, словно выискивала кого-то взглядом, и машинально погладила маленького дракончика, которого ей перепоручил Крам.
— Идемте, сейчас объявят результат! — напомнила она.
Гарри кивнул и, взяв золотое яйцо, вышел из палатки. Гермиона шла справа, Рон шагал слева и быстро говорил:
— Ты был самый лучший! Седрик применил заклятие трансфигурации и превратил камень в собаку. Хотел отвлечь на нее внимание дракона. Хорошая идея и почти сработала: яйцо-то он схватил, но дракон в последний момент предпочел собаке человека и обжег его. К счастью, Диггори успел увернуться. Эта Флер применила какие-то чары, сумела погрузить дракона в транс. Он оцепенел, но вдруг всхрапнул, и из пасти вырвалось пламя. Юбка Флер вспыхнула, но она залила огонь водой из волшебной палочки. Крам каким-то заклятием засветил дракону прямо в глаз. Все было хорошо, только чудище заметалось от боли и передавило половину настоящих яиц. Краму из-за этого и снизили баллы. Но, наверно, он второе место займет.
Они подошли к краю загона, и Рон перевел дыхание. Хвосторогу увели, и Гарри снова посмотрел на шестерых судей. Они восседали в дальнем конце, на вышке, задрапированной золотой тканью.
— Судьи оценивают чемпионов по десятибалльной шкале, — пояснил Рон.
Гарри скосил глаза и увидел, как первая судья — мадам Максим — подняла в воздух палочку. Из нее выскочила длинная серебристая лента и нарисовала большую цифру восемь. Зрители зааплодировали.
— Неплохо! — сказал Рон. — Думаю, она сняла два очка из-за ожога.
Следующими были мистер Крауч и мистер Солариус. Они тоже дали Гарри по восемь баллов.
— Здорово! — воскликнул Рон, похлопав Гарри по спине.
Дамблдор очертил в воздухе девятку. Зрители ликовали еще пуще.
Людо Бэгмен поставил все десять.
— Десять? — не поверил Гарри. — Я же получил травму… К чему это он?
— Не жалуйся, Гарри! — восторженно крикнул Рон.
Каркаров был последним. Помедлив, он взмахнул палочкой, и серебристая лента приняла очертания цифры десять.
— Десятка?! — поразилась Гермиона. — Я не хочу сказать ничего плохого, но…
— Краму он тоже все десять выставил! — не преминул указать Рон.
Гермиона раздраженно отвернулась. Гарри только махнул рукой: было бы странно, если бы Каркаров после их более чем «милого» общения не выставил бы высший балл.
Все гриффиндорцы приветствовали его. Да что говорить — почти вся школа рукоплескала Гарри не меньше, чем Седрику! И он плыл в волнах всеобщего обожания и восторга, рискуя захлебнуться в этом потоке.
По дороге в школу их догнал Чарли.
— Ты занял первое место, Гарри! — сказал он. — Я побежал, надо послать маме сову. Я поклялся ей подробно все описать — это было что-то невероятное! Да, меня просили тебе передать, чтобы ты вернулся на несколько минут. Бэгмен хочет поговорить с чемпионами.
Рон и Гермиона обещали подождать, и Гарри вернулся в палатку. Теперь в ней витал дух гостеприимства.
Флер, Седрик и Крам вошли все вместе. У Седрика одна сторона лица была густо намазана оранжевой противоожоговой мазью, а юбка Флер пестрела латками и была явно укорочена драконьим огнем.
— Ты сп'гавился! — радостно воскликнула Флер.
— Да, Гарри, ты молодец! — согласился Седрик.
— Мы все молодцы, — с облегчением улыбнулся Гарри в ответ.
— Да-да, вы все молодцы! — ворвался в палатку Людо Бэгмен, на седьмом небе от счастья, как будто лично отнял у драконихи яйцо. — Что же, теперь хочу вкратце изложить дальнейшие планы. До второго тура почти три месяца: он состоится двадцать четвертого февраля в девять тридцать утра. Но за это время вам будет о чем подумать. Взгляните на золотые яйца, которые у вас в руках, видите, они открываются… вот петельки. Внутри яйца ключ ко второму заданию. Он поможет вам подготовиться. Все ясно? Уверены? Тогда отдыхайте!
Гарри вышел из палатки. Однако ждал его только Рон.
— Гермиона решила вернуть Краму его дракончика, — мрачно сообщил он. — Кстати, а где твой?
Гарри, улыбнувшись, вытащил из-за пазухи крошечную Хвосторогу, которая, недовольная ярким светом, расправила маленькие крылья и показала крошечные, но острые клыки.
— Ух ты! — восхитился Рон. — А можно подержать?
— Конечно, — Гарри осторожно передал ему дракончика, который в последний момент изловчился и цапнул его за палец. — Ау! — Гарри резко отдернул руку. — Что ж ты такая злая… даже злее своей большой копии, а?
Весело переговариваясь, они с Роном двинулись к замку.
У самого входа их перехватила Джинни с какой-то незнакомой светловолосой девочкой. В ушах у той болтались серьги-редиски, а серые водянистые глаза чуть навыкате смотрели так по-особенному отрешенно и мечтательно, что складывалось впечатление, будто девочка живет в каком-то своем мире грез.
— Гарри, это было блестяще! — воскликнула Джинни, бросаясь к нему. — Я… то есть, мы так волновались! Но твое выступление было самым лучшим!
— Спасибо…
Джинни опомнилась и даже немного смутилась.
— Извини, я не представила… Это Луна Лавгуд, моя однокурсница с Рейвенкло.
Гарри кивнул:
— А мое имя Гарри Поттер, что очевидно.
Луна обратила на него серебристый взгляд и неожиданно покачала головой:
— Это не твое Имя.
Джинни с Гарри недоуменно переглянулись.
— Ты — Гарри Поттер. Но это не твое Имя, верно? — задумчиво повторила Луна. — У тебя другое Имя. Сильное. А еще вокруг тебя вьются импы, — добавила она, глядя куда-то поверх его головы. — Но не бойся, пока они не знают твоего Имени, они не могут тебя найти.
— Не слушай ее, Гарри! — хлопнул его по плечу Рон свободной рукой. В другой он держал Хвосторожку. — Все знают, что импов изгнали в Нижние Миры, и сюда им путь заказан!
Джинни подошла к Рону и протянула руку к дракончику. Та заурчала и быстро переползла к ней на ладонь.
— Эй, вообще-то Гарри мне дал ее подержать! — возмутился Рон.
— А я ей больше понравилась! — весело возразила Джинни и едва ли не показала брату язык.
Гарри не сдержал широкой улыбки, глядя на них.
— А импы — это злые духи? — припомнил он строчки одной из книг, что приобрела для него Гермиона.
— Импы — это прислужники Хаоса, — поправила Луна. — Чтобы от них спрятаться, надо либо не творить волшебство, либо изменить Имя. Тогда они не будут знать, кого искать.
— Потти, так ты из-за мифических импов решил стать сквибом? — раздался за спиной издевательский голос.
— Заткнулся бы ты, Малфой! — набычился Рон. Он сразу выхватил свою волшебную палочку и нацелил ее на слизеринцев.
Малфой, как всегда, был со своей свитой: Крэббом, Гойлом и Паркинсон.
Джинни крепче ухватила хвосторожку, которая при виде слизеринцев грозно зафырчала и даже дохнула огнем. Луна по-прежнему безмятежно улыбалась и смотрела на импов, которых видела только она сама.
— Так-так, — протянул Малфой, пренебрежительно оглядывая Луну. — Вижу, ваша компания пополнилась еще и Полоумной? А нищеброд Уизли смирился со своей ролью вечного оруженосца — даже при сквибе. По-прежнему привечаешь сирых и убогих, Потти?
Гарри остановил дернувшегося Рона.
— Шел бы ты, Малфой… мимо, — процедил он, сощуриваясь. — Не ровен час, в Хогвартсе и правда появится убогий.
Усмешка Драко стала приторно-сладкой.
— Угрожаешь, Потти? Слышал, у тебя проблемы с самоконтролем… после того, как тебя укусили.
— Все знают, что Гарри укусила саламандра, когда он взял в руки Философский Камень, — вмешалась Луна таким тоном, словно речь шла о погоде. — Но от их укусов самоконтроль только улучшается. И самочувствие тоже.
Малфой поглядел на нее с таким отвращением, словно обнаружил на своей дорогущей мантии раздавленного жука.
— Да, Поттер, пал ты — ниже некуда… Не заразись помешательством, иначе тебя не допустят к участию в Турнире — а я хочу полюбоваться на твой провал!
— Гарри победит! — звонко выкрикнула Джинни. — А ты — ты просто завидуешь!
— Малфои не завидуют! — надменно заявил Драко.
Гарри посмотрел за его спину: к ним быстро шел, почти летел Снейп, а за ним, отставая всего на пару шагов, бежали Сириус с Ремусом.
— Что сейчас будет! — предвкушающее прошептал Рон.
Гарри, однако, его радости не разделял: Сириус со Снейпом друг друга терпеть не могут, а если еще и Малфой что-нибудь не к месту вякнет… Как бы Сириуса в Азкабан законно не посадили.
— Поттер, что вы тут устроили? — рявкнул Снейп.
Драко просиял, ожидая очередной унизительной для Гарри тирады.
— Гарри, что случилось? — обеспокоенно спросил Ремус.
— Этот гаденыш тебе что-то сделал?! — пролаял Сириус. Он встал за спиной Гарри и оскалился в полусумасшедшей усмешке, глядя на Снейпа сузившимися глазами. Ремус, стоявший рядом, удрученно вздохнул.
— Все в порядке, — поспешил уверить всех Гарри. — Просто Малфой… м… хотел поздравить меня с успешно пройденным испытанием.
Снейп посмотрел на него удивленно, но ничего говорить не стал. К злорадному удовлетворению Гарри, безоговорочно принимать сторону Малфоя он не спешил.
— И как, поздравил? — сердито спросил Сириус, стискивая плечо Гарри. Со Снейпа он не сводил настороженно-враждебного взгляда.
— Сириус, прекрати, — одернул его Ремус. — Они же только дети, да и Гарри может за себя постоять.
— Блэк, хоть раз в жизни соверши умный поступок — послушайся своего дружка, — с насмешливой участливостью посоветовал Снейп. Взгляд его упал на обожженную руку Гарри. — Поттер, уверен, мадам Помфри велела зайти к ней. Не стоит пренебрегать советами того, кому вы обязаны жизнью.
— Сириус, пойдем, — Гарри потянул крестного за рукав.
Рон под взглядом янтарных глаз Люпина убрал палочку, напоследок зло зыркнув на Малфоя со Снейпом.
— Не понимаю, почему мы ушли? — тихо бурчал он всю дорогу.
Джинни и Луна ушли вперед, передавая дракончика друг другу. Хвосторожка явно была довольна таким вниманием к своей персоне и благосклонно урчала, позволяя чесать себя по нежному брюшку. Гарри поглядывал на Луну: волосы у нее были серебряными, да и сама она казалась такой неземной, что в голову закрадывались вполне обоснованные подозрения.
— Представляешь, как классно было бы, если бы Сириус наваляла Снейпу, а? — продолжал Рон мечтательно.
— По-моему, ничего классного, — сухо перебил его Гарри. — Снейп мне жизнь спас, вообще-то.
— Но он все равно сальноволосый гад, — мрачно вставил Сириус.
Ремус послал Гарри успокаивающую улыбку.
— Думаю, вам не стоит так отзываться о Северусе, — примирительно сказал он.
Сириус скорбно возвел очи горе:
— Да вы прямо как сговорились! Вот скажи, Гарри, с чего ты стал к Снейпу прислушиваться, а?
Гарри неопределенно пожал печами:
— Не хочу пренебрегать советами человека, которому обязан жизнью.
04.10.2011 Глава 12. Магия вампиров
Весь следующий день Гарри не мог спокойно усидеть на месте, то и дело поглядывая за окно: время шло так мучительно медленно! И звон колокола, возвестившего о полудне, был самым желанным звуком. Уплетая за обе щеки, Гарри все-таки оглядывался украдкой на преподавательский стол: Снейп, как и всегда, был мрачен и невозмутим. Он на Гарри совсем не смотрел, будто забыл, что сам же велел прийти этим вечером в класс Зелий.
Рон рядом с Гарри мечтательно вздыхал, глядя на стол Рейвенкло. Гермиона демонстративно не обращала на это внимания. А вот Гарри, проследив за взглядом друга, увидел, что тот снова любуется Флер. Сама она была совершенно равнодушна ко всем этим восхищенным взглядам и вздохам: видимо, подобное ей уже претило. Она благосклонно улыбнулась Гарри, вызвав этим ажиотаж среди гриффиндорцев: каждому казалось, что она улыбалась именно ему.
Гарри ответил веселой усмешкой. Флер вызывала симпатию и, сказать по правде, ему немало льстило, что именно он будет сопровождать ее на Бал.
* * *
Класс Зелий всегда производил на Гарри угнетающее впечатление — главным образом потому, что царствовал в нем ненавистный Снейп. Однако даже теперь, когда Снейп перестал быть ненавистным, а окончательно перешел в разряд «своих», кабинет Зелий оставался для Гарри едва ли не самым постылым местом во всем Хогвартсе. Выставленные ровненькими рядами колбы с ингредиентами и готовыми зельями вызывали отвращение, черные закопченные котлы воскрешали в памяти бесконечные унылые отработки, даже стены, казалось, давили.
Однако в этот раз все неприятные впечатления перебивало нервозное предвкушение. Гарри гадал, чему может учить его Снейп. Боевой магии? Хотелось бы, но вряд ли: Снейп не из тех, кто бросается в омут с головой. Возможно, упор будет на Ментальные Искусства? Гарри, говоря по правде, не помешало бы разобраться в перепутанном клубке самых разных воздействий — от атакующих до защитных. Или, быть может, Снейп расскажет о Магии Крови? Она, конечно, под запретом, но какие же это вампиры без крови?
Под пристальным взглядом Снейпа Гарри сел за первую парту и всем своим видом выражал желание внимать.
— Магия волшебных существ разительно отличается от той, что практикуют волшебники, — размеренно начал Снейп. — Она не лучше и не хуже, она просто другая. Каждая раса практикует свою, особенную магию. Потомки от смешанных браков имеют, как правило, склонность к какому-то одному типу магии. Гораздо реже — сразу к двум родительским. В этом случае некоторые способности теряются, поскольку ни одно существо не может совмещать в себе несовместимое. — Глаза Снейпа сверкнули темным огнем, и он продолжил оживленнее: — В вашем случае, я подозреваю, все еще более запутанно. Уверен, вы выяснили, что от участи стать вампиром или оборотнем вас избавило некое наследие. — Гарик кивнул. — Ваша магия высвободила все скрытые резервы, но и сама изменилась, перестала быть человеческой. Подозреваю, вы не можете колдовать волшебной палочкой?
— Да, сэр, — снова кивнул Гарри. — Она не проводит магию. — Поймав заинтересованный взгляд, он добавил без особой уверенности: — Волшебного ядра как такового нет, а палочка, видимо, не в состоянии собрать рассредоточенную по всему телу магию.
— Как ни удивительно, вы правы, — хмыкнул Снейп. — Магия волшебных существ, как правило, сосредоточена в ядре, но в то же время свободно циркулирует по телу подобно крови.
— Звучит так, как будто магическое ядро — это сердце, — поежился Гарри.
— Образно говоря, так и есть, — спокойно подтвердил Снейп. — Однако в отсутствии подобного «сердца» есть и преимущества… Но мы отвлеклись. Я хочу, чтобы вы сейчас продемонстрировали свое колдовство. — Он взмахнул палочкой, трансфигурируя одну парту в крепкий дубовый стол. — Поднимите этот стол в воздух, а потом опустите его, — велел он.
Гарри немного расслабился: это было просто. Он сосредоточился, и стол медленно оторвался от пола, несколько секунд провисел в воздухе и так же медленно вернулся на прежнее место. Гарри обернулся к Снейпу, ожидая его реакции.
— Теперь поднимите его в воздух и одновременно примените Бомбарду, но так, чтобы взорвалась только одна ножка.
Гарри снова легко поднял стол в воздух, но тут у него возникли затруднения. Все заклинания, что он отрабатывал под чутким руководством Морт… Волдеморта, были, как правило, рассчитаны на то, чтобы обезвредить противника, и особого изящества там не требовалось. Можно было не глядя разбрасываться сырой силой, следя лишь за тем, чтобы не довести себя до истощения. А вот аккуратно взорвать только одну ножку стола, не повредив при этом другие три, это уже задачка посложнее…
Гарри сосредоточенно нахмурился. Магия горячими ручейками стекалась к кончикам пальцев, готовая вот-вот сорваться лучом или россыпью искр… Но он никак не мог рассчитать силу…
— Поттер, я не собираюсь ждать целый вечер, — напомнил о себе Снейп.
Гарри повел рукой, по привычке имитируя движение волшебной палочкой… Но с силой заклинания явно переборщил: взорвалась не одна ножка, а все четыре, да еще и столешница треснула прямо посередине.
— Репаро. — Столик стал как новенький. — Как я и думал, у вас проблемы с точностью, — невозмутимо продолжил Снейп. — Такое бывает после стрессовых ситуаций, когда волшебник высвобождает часть скрытого резерва.
— Это можно как-то исправить? Сэр? — спросил Гарри, немало удивленный доходчивостью объяснений. Обычно Снейп терял терпение после первого же вопроса.
— Самоконтроль и практика, — коротко ответил профессор. Он кивнул на стол: — Практику начинайте прямо сейчас.
Гарри вздохнул: это было вовсе не настолько интересно, как он ожидал.
Рассчитать нужно количество силы никак не получалось. Гарри пробовал представить себе магию в виде многих и многих литров воды, но эта «вода» постоянно расплескивалась, обращая многострадальный столик то в щепки, которые разлетались во все стороны, а то и вовсе в головешки. Снейп молча восстанавливал его после каждой неудачной попытки, но эта непривычная молчаливость только нервировала Гарри. Уж лучше бы Снейп ругался и плевался ядом, как обычно, лишь бы не это давящее молчание, в котором маячил мрачный призрак разочарования.
БА-БАХ!!!
Столик снова разлетелся в щепки, которые отскочили от наколдованного Снейпом защитного контура.
— Поттер!
Гарри быстро обернулся и увидел, что в него летит пронзительно-алый луч Ступефая. Время словно замедлилось… Короткая вспышка в голове — и луч рассыпался кроваво-красными брызгами о мерцающую гладь щита.
— Видите ли, Поттер, — непривычно обстоятельно начал объяснять Снейп, — сейчас вы наколдовали щит, вложив в него количество силы, необходимое для отражения атаки, но при этом достаточно малое, чтобы не причинить мне вреда отдачей. Полагаю, это и есть результат ваших «тренировок», — он чуть скривился. — Заметьте, Поттер, я не спрашиваю, кто обучал вас боевой магии. Но считаю своим долгом указать вам, что ваш наставник, — он выделил слово интонацией, — озаботился в первую очередь вашей и своей собственной безопасностью. У вас на уровне рефлексов выработался принцип «не причинить вреда». Думаю, вам стоит проанализировать свои ощущения при колдовстве и уже на этой основе переходить к практике.
— Как скажете, профессор, — безропотно согласился Гарри. — Но я, если честно, не вижу связи между… м… рефлексами и колдовством вообще.
Снейп устало вздохнул.
— Поттер, вы очень точно рассчитываете силу заклинания, когда речь идет о причинении вреда учителю. Конкретно сейчас — мне. Но этот посыл не сознательный, а интуитивный. В случае же колдовства вообще вы озабочены конечным результатом, и вам не важно, какие потери при этом будут понесены. Цель была достигнута — ножка стола взорвалась…
— Но при этом я задел и лишнее, — раздосадованно закончил за него Гарри.
— Именно, — кивнул Снейп. — В целом я не стал бы заострять на этом ваше внимание, однако привычка задевать лишнее может стать помехой при изучении исконно вампирской магии. — На лице Гарри проступило радостное удивление, и уголки губ Снейпа приподнялись в слабом намеке на улыбку. — Разумеется, я постараюсь вдолбить в вашу пустую голову элементы магии вампиров.
— А что конкретно это будет? — загорелся Гарри.
Снейп раздраженно вздохнул:
— Очевидно, то, что не вызовет у вас затруднений. Вы изучали Руны? — без перехода спросил он.
— Э… нет, — пробормотал Гарри.
Губы Снейпа сложились в презрительную усмешку.
— Должно быть, Поттер, вы весьма… плодотворно провели прошедшие три месяца. Позвольте же узнать, чем вы занимались, что до сих пор пребываете в столь жалком состоянии?
Гарри сердито сверкнул глазами.
— Я тренировался, сэр. Совершенствовал навыки самоконтроля.
— Это все? — издевательски уточнил Снейп, выгибая бровь. Руки он снова сложил на груди, и Гарри как-то резко стало неуютно.
— Еще я тренировался искусству владения мечом, — отрезал Гарри, не желая вдаваться в подробности.
— Весьма полезное умение, — непонятно было, то ли Снейп издевается, то ли и вправду одобряет. — Однако вы по-прежнему далеки от соблюдения дисциплины.
Гарри раздосадованно промолчал. Упоминать о Волдеморте в голове и о том, что с дисциплиной у него все в порядке, он не собирался.
— Что ж, Поттер, я ожидал от вас большего, — подвел итог Снейп. — Однако меня не оставляет надежда, что вы наконец-то возьметесь за ум и не будете отнимать мое время понапрасну. Вы завтра же объявите своему декану о желании начать изучать Древние Руны и Нумерологию. Директор и так дал вам чрезмерно много времени на то, чтобы разобраться с ситуацией.
Гарри уставился на него немигающим взглядом.
— Вы считаете, что Дамблдор знал с самого начала? — спросил он с расстановкой.
Снейп поморщился и ответил таким тоном, словно повторял это уже в двадцать пятый раз:
— Директор Дамблдор, к вашему сведению, имеет огромный жизненный опыт. И если не знал наверняка, то определенно догадывался о вашем состоянии.
— Однако он снова отправил меня к магглам! — воскликнул Гарри. — И даже ничего не сказал!
— И это вам навредило? — задал провокационный вопрос Снейп.
— Нет, но…
«Но даже помогло», — неохотно продолжил он про себя.
Снейп, видя столь говорящую смену эмоций на лице Гарри, усмехнулся:
— Полагаю, дальнейшие пояснения излишни.
Возвращался к себе Гарри с квадратной от раздумий головой. Дамблдор знал… но о чем именно? О том ли, что Гарри не стал сквибом, а просто изменился? Или о том, что он был Огненным Королем? От этой мысли неприятный холодок пробежал по позвоночнику. Ведь если Дамблдор знал об этом, то он намеренно стравливал двух Небесных Королей! Но зачем?!
Гарри застыл перед окном, невидящим взглядом смотря на сияющий в небе полумесяц.
Дамблдор не мог не знать, что Волдеморт и Гарри не смогут убить друг друга. Как не мог не знать и о том, что Волдеморт — Владыка Вод. Себя Гарри идиотом не считал, но раз он понял, кто такой Волдеморт, то Дамблдор и подавно должен был знать об этом! Выходит, он нарочно?.. И с Философским Камнем, и с Тайной Комнатой…
А если он не знал, что Гарри — Огненный Король? Ведь до памятного Белтайна ничего не говорило в пользу этого. Да Гарри вообще не знал ни о каких Небесных Королях! И сам Волдеморт вряд ли стал бы нападать на того, кто с ним так крепко связан. А чтобы обхитрить Волдеморта, Дамблдору пришлось бы приложить немало усилий… Так что вариант с намеренным вредительством Гарри казался все менее и менее правдоподобным. А вот вариант, что они оба: и директор, и Волдеморт — просто-напросто не знали о том, кто Король Огня, наоборот, становился в его глазах все более вероятным. Но зачем тогда Волдеморт вообще пришел в Годрикову лощину? Ведь Гарри был уверен из-за Омута Памяти: не родители были целью, а он сам.
Почему?..
* * *
Выручай-комната произвела на Флер неизгладимое впечатление.
— Это восхитительно, Арри! — восторженно восклицала она, озираясь по сторонам.
Для занятий танцами Комната предоставила просторную деревянную площадку, чем-то напомнившую Гарри тренировочный зал мастера Хино. Тот же во всех отношениях удобный минимализм, все пронизано светом и наполнено свежим, чистым воздухом… Гарри внезапно ощутил острый укол тоски: порой очень хотелось спросить совета… или получить его даже безо всякой просьбы: мастер Хино всегда знал, когда стоит помочь, а когда лучше не бередить душу.
— Я всь'егда считала Шаг'мбатон жемчужиной волшебной аг'хитекту'гы, но 'Огватс погажает меня снова и снова! — продолжала Флер восхищенно. Она провела рукой по светлым стенам, напомнив Гарри его собственную реакцию, когда он впервые побывал здесь. А ведь открыл для него эту Комнату Волдеморт… Зачем? Гарри одновременно и хотел, и не хотел верить в то, что он не солгал тогда… Что он действительно заботился — пусть даже в своей, несколько непонятной и временами даже извращенной манере, но — заботился.
— Хогвартс не просто школа, — вскользь заметил Гарри.
— О да, я слишала, что 'Огватс был воздвигнут Небесными Королями, — кивнула Флер. — Но я всегда считала это очегедной легендой.
— Мне начинает казаться, что даже чересчур много легенд оказываются правдой, — невесело ответил Гарри.
— Я думаю, напгасно, — мимолетно улыбнулась Флер. — Погою легенды — это все, что осталось от дгевности… Начнем? — предложила она, напомнив Гарри цель их визита в Выручай-комнату.
— Да, конечно, — кивнул он.
— Святочный Бал откг’ывается вальсом… — начала Флер с таким энтузиазмом, что у Гарри мелькнула малодушная мыслишка сбежать, пока не поздно.
Однако Флер, при всей кажущейся хрупкости и женственности, оказалась весьма хваткой леди. За первым вальсом последовал другой, третий… Мелодия лилась со всех сторон, в голове шел непрестанный отсчет: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
— У тебя получается превосходно для того, кто не умеет танцевать, — заметила Флер, улыбаясь.
— Говорят, у меня неплохая заучиваемость движений, — с усмешкой ответил Гарри.
— О, должно быть, у тебя в предках выдающийся представитель волшебных народов, — тут же сделала вывод Флер.
Гарри улыбнулся шире:
— Почему ты так думаешь?
— Люди нечасто бывают столь ловкими… будто воздушными.
— И кто, по-твоему, может быть у меня в предках?
Флер рассмеялась серебристым смехом:
— Ах, Арри, я не могу знать! Я слышала, что ты очь'ень необычный… и теперь убедилась в этом.
— В самом деле? — он вежливо улыбнулся, не совсем понимая, что она имеет в виду. Раз-два-три, раз-два-три… — Это потому, что на меня не действуют чары вейл?
Флер раздраженно повела плечом, чуть порозовев.
— И это тоже… Хотя больше всего тебя отличает отношение к волшебным расам. Очень… правильное отношение. Правильное — потому что оно словно отражает суть дгевних законов.
— Между прочим, ты обещала рассказать мне о волшебных расах, — напомнил Гарри, уходя от скользкой темы.
— Разумеется, я помню, — улыбнулась Флер. Музыка стихла, и они остановились. — Что именно ты хочешь узнать, Арри?
— Я бы хотел узнать о демонах.
Флер рассеянно тряхнула головой, откидывая назад серебряную волну волос.
— Демоны — любимые дети Огня, — задумчиво начала она. — В их жилах течет Пламя, а в желтых глазах отражается само Солнце…
— Желтых? — тут же переспросил Гарри.
— Да, — Флер внимательно посмотрела на него, словно раздумывая, продолжать или не стоит. — Глаза демонов бывают всех оттенков желтого. И чем ближе их цвет к цвету расплавленного золота, тем демон сильнее, тем выше стоит он в иерархии себе подобных… Демоны признают лишь силу, и величайшая ценность для них — верность и преданность.
Флер плавно повела рукой, и одна из стен превратилась в огромную картину, на которой была запечатлена сцена битвы: удивительные существа, похожие на людей, но в то же время разительно отличающиеся от них, сражались с тенями, сгустками тьмы… Огонь, изображенный на картине, будто бы икрился и трепетал, словно настоящий…
— По легендам, когда пала Атлантида, демоны остались с Императором, дабы Огнем изничтожить тела погибших и тем самым не дать врагу подчинить их себе, — тихо говорила Флер, повторяя чей-то проникновенный рассказ. И Гарри, словно завороженный, смотрел на картину. Перед глазами было уже не статичное изображение, а до боли яркие, настоящие видения: разрушенный город, руины, воском плавящиеся в огне… И тела защитников, испаряющиеся в священном Пламени. Демоны, подобные людям, но в то же время совершенно иные сутью, изгоняли темные тени неприятелей… А ослабев, сжигали сами себя, лишь бы не оставлять врагу свои тела…
— Говорят, то была величайшая битва… — благоговейным шепотом продолжала Флер, тоже неотрывно глядя на картину. — Потери были неисчислимы, целая раса оказалась уничтожена… Но этой ценой Император спас многих и многих других — волшебников, магглов, волшебных существ… Но самое главное, что Небесные Короли отстояли легендарные Врата, что запечатаны с начала времен…
— Что это за врата? — тихо спросил Гарри.
— Врата, что нельзя открывать… Врата на Грань.
Картина растворилась, и стена снова стала обычной стеной. Пламя факелов спало, и очарование событий древности отступило, притаилось в трепещущих тенях.
Гарри повернулся к Флер, внимательно глядя на нее.
— Значит, все желтоглазые — демоны? — спросил он.
— Не обязательно, — улыбнулась Флер. — У оборотней глаза янтарные. У импов пронзительно-желтые… Не проводишь меня, я еще не совсем освоилась с коридорами?
— Да, конечно, — Гарри помог ей накинуть теплую мантию, а свою натягивал уже на ходу, с неудовольствием отметив, что одежда, заказанная ему в сентябре предусмотрительной Гермионой, стала мала.
— Значит, только по цвету глаз нельзя отличить демона от другого существа, — невесело подытожил Гарри, пока они спускались по лестницам.
— Не думаю, что даже в 'Огватсе можно встретить того, чья раса исчезла с лица этого мира много столетий назад, — утешительно улыбнулась Флер. — И лучше вовсе не искать таких встреч… Никогда не знаешь, какую форму могут принять импы, чтобы заворожить свою жертву.
— Звучит жутковато, — усмехнулся Гарри, плотнее запахивая мантию. Ему заранее было холодно.
Флер таинственно промолчала, и от этого озноб почему-то стал сильнее.
Возвращался Гарри в расстроенных чувствах. Взбудораженное воображение рисовало картины пылающего города, навязчивые видения не желали отступать, и в завываниях ветра чудились чьи-то предсмертные стоны, полные нестерпимой муки.
Гарри раздраженно скинул мантию на кресло и устроился перед окном, глядя на поднимающуюся серебряную луну. Глубоко вздохнул, привычно уже очищая сознание. Мыслей было чересчур много, чересчур много впечатлений, хотелось хоть немного отрешиться от реальности, от мельтешащих перед глазами образов, наполненных огнем и смертью.
…В вышине проплывали облака, возле лица колыхалась разогретая солнцем трава. Умиротворенно, Гарри вздохнул глубоко-глубоко. В нос проник какой-то приторно-сладкий запах, от которого невыносимо захотелось чихать. Картинка леса поплыла, полянка будто все расширялась и расширялась, пока, наконец, до горизонта не протянулся сочно-зеленый луг, в которой буйно разрастались какие-то снежно-белые цветы, отдаленно похожие на маки. От тяжелого, удушающего запаха голова Гарри закружилась, перед глазами небо и безбрежный цветочный океан несколько раз поменялись местами и в конце концов слились в до боли яркие бесформенные пятна…
— Что происходит? — растерянно спросил Гарри. Собственный голос казался ему искаженным, звенящим и очень далеким: как будто этот вопрос задали где-то на другом конце света… — Что происходит?! — выкрикнул он.
Белые, кислотно-зеленые и невыносимо голубые пятна плыли перед глазами. В поисках опоры руки Гарри цеплялись за жесткие стебли, которые рассекали кожу… и к какофонии красок добавлялись россыпи карминных искр.
— Профессор Снейп! — отчаянно позвал Гарри. — Профессор Снейп!!!
«Эйп… эйп… нет…» — затихало вдали.
В какой-то момент показалось, что земли под ногами нет, что, куда ни посмотри: и справа, и слева, и над головой, и внизу — везде кружатся в безумном вихре цветовые пятна. И нет уже ни неба, ни поля, только сводящее с ума буйство красок, заполнивших собою все вокруг. И Гарри как будто улетал, его словно засасывало куда-то вверх, где цвета сливались в ослепительно белоснежное сияние… Совершенно пустое, где нет ничего и никого… Не было стеблей под руками, чтобы зацепиться за них, не было земли под ногами, на которую можно было бы упасть… Ничего не было… и не было никого, кто мог бы прийти на помощь…
— Ремус! Сириус! Гермиона!.. Мортимер!!!
«Мер… мер… море…» — зазвенело вокруг.
Ядовито-зеленые пятна голубели и темнели… Белые пятна будто обращались в пушистые кучевые облака, которые почему-то оказались внизу… И Гарри полетел вниз, к зеленоватой синеве, располосанной белыми росчерками… Но эти росчерки — это вовсе не облака, это пышные пенные шапки на гребнях бурных волн…
И алые искры — это уже не пролитая кровь… Это огненные всполохи в темных глазах…
— Мортимер?.. — не то вздох, не то всхлип.
— Я здесь, Гар-р-ри…
Это «р-р-р» такое раскатистое, что дрожь пробирает… И не море вокруг, не вода, а обычный прохладный воздух… И живительное тепло чужих рук на щеках… И темные глаза с багровыми искрами совсем близко…
Горячее дыхание согрело посиневшие губы — почти поцелуй… Безумный контраст ледяного волшебства и настоящего человеческого тепла…
Не соображая, что делает, Гарри запрокинул голову, касаясь твердых, горячих губ своими… Ему показалось, что он услышал хриплый торжествующий смешок, но туман заполнил сознание, мешая думать… Все, что Гарри мог, это ощущать чужое тепло рядом с собой, тонуть в океане холодного зеленовато-синего цвета, бывшего волшебством Волдеморта, и медленно сходить с ума от невесомых прикосновений…
— …Поттер! Очнись же, чтоб тебя… Поттер!!!
От хлесткой пощечины голова Гарри метнулась вправо, а из глаз посыпались искры. Он резко сел, совершенно не понимая, где находится.
— Узнаешь меня? — Снейп тряхнул его за плечи. — Узнаешь, Поттер?!
Гарри кивнул, все еще пребывая в прострации. Снейп вздохнул с облегчением.
— Что происходит? — спросил Гарри, по-прежнему сидя на полу и хватая воздух ртом.
Снейп хмыкнул, вставая.
— Полагаю, уже все закончилось, — ответил он в своей обычной язвительной манере. Гарри поднялся следом за ним, поежившись от холодного ветра, что задувал в распахнутое окно. — Вы надышались воскурениями Аллюцинатио, — он кивнул на столик, на котором лежала залитая водой толстая красная свеча.
— А что это такое? — опасливо поинтересовался Гарри, закрывая окно. Голова гудела, думалось с трудом.
Снейп окинул его раздраженным взглядом.
— Вам следует хотя бы иногда интересоваться чем-то кроме квиддича и полночных прогулок, — презрительно бросил он. — Я упоминал об этом зелье в начале вашего третьего курса. Запрещенное, относится к разряду галлюциногенных. Побочный эффект — повышенная внушаемость в первые два часа после принятия зелья. Кому настолько необходимо ваше подчинение, что он сумел раздобыть эту свечу? — требовательно спросил Снейп.
Он мрачно проследил за Гарри, который плюхнулся в кресло, и сам сел в соседнее.
Гарри заметил, что пальцы у Снейпа мелко подрагивали от напряжения.
— Возможно, Краучу? — апатично предположил он, силясь изгнать из головы противный тонюсенький звон.
— Поттер, Бартемиуса Крауча не было в Хогвартсе со дня первого испытания! — раздраженно указал ему Снейп.
— Не тот Крауч, который работает в Министерстве, а тот, который притворяется Грюмом. — Заметив на лице Снейпа явный скепсис, он неподдельно удивился: — Вы что, и в самом деле не знали?
— Откуда я мог бы узнать об этом? — тихо, почти ласково произнес Снейп.
— Дамблдор знает, — невпопад ответил Гарри.
— По-вашему, директор делится со мной своими открытиями?! — рявкнул Снейп. В мгновение ока он оказался перед Гарри и угрожающе навис над ним, уперев руки в подлокотники кресла. Досада и раздражение плескались в черных озерах глаз. — Почему вы не сказали мне об этом раньше?!
— А что бы вы сделали? — устало вздохнул Гарри.
Взгляд его упал на левую руку профессора, где под рукавом мантии пряталась чернильно-черная клякса Темной Метки. Снейп проследил за его взглядом и резко отшатнулся. Непроизвольно потянулся к предплечью и только в последний момент одернул себя.
— Однажды Волдеморт вернется. И он наверняка будет очень зол на вас, — продолжал Гарри. По позвоночнику пробежала дрожь, стоило вспомнить ощущение волшебства в Тайной Комнате. Он ни капельки не сомневался, что Темный Лорд, вернув себе плоть — а с ней и былое могущество, — жестоко расправится с теми, кого сочтет предателями. Страшно было представить, что можно сотворить, обладая такой силой… — А Крауч наверняка здесь не по собственной инициативе… да?
Снейп ответил ему неприязненным взглядом и сложил руки на груди излюбленным жестом.
— Не ожидал от вас таких спокойных рассуждений о возможности возвращения Темного Лорда, — холодно произнес он. — Однако вы правы, — отрывисто добавил Снейп, нервничая. — Рано или поздно он вернется… И снова развяжется война.
— Как бы эта война не оказалась хуже той, что отгремела тринадцать лет назад… — неслышно прошептал Гарри. Он неотрывно смотрел на пляшущее в камине пламя, и в диком танце огня ему чудились заживо горящие демоны…
— Как вы сюда попали, профессор? — тихо спросил Гарри. В голове немного прояснилось, и замельтешили вопросы.
— С помощью домового эльфа, разумеется, — резко ответил Снейп. Взгляд его снова упал на красную свечу, и Снейп почти задохнулся от злости: — Поттер, вам не хватило ума закрыть комнату от посторонних домовиков?!
* * *
— Мне иногда кажется, что наши профессора совсем не помнят своей молодости! — ворчал Рон. Он с преувеличенно мученическим видом подхватил не особо внушительную стопку книг и отнес их мадам Пинс.
Гарри хмыкнул: действительно, до Святочного бала оставалась всего неделя, которую хотелось посвятить отдыху, но профессора упорно задавали столько домашнего задания, что впору было запастись Бодрящим зельем и учиться по ночам. Потому и пришлось потратить все ясное субботнее утро на учебу.
— Рон, ты преувеличиваешь, — строго сказала Гермиона. Она поставила последнюю точку в своем эссе и с наслаждением тряхнула кистью: рука устала выводить столько букв. — Бал это, конечно, замечательно, но учеба все же важнее. Да, Гарри?
— Угум, — невнятно промычал тот, отрываясь от недописанного эссе — снова длиннее, чем у остальных. — Хотя я был бы не прочь отвязаться от этой писанины! — с чувством добавил он.
Гермиона неодобрительно поджала губы: она считала, что Гарри должен учиться колдовать не самостоятельно, а под руководством профессоров. Но он упорно отказывался посвящать кого-то в свою тайну — за исключением Снейпа, разумеется. Гермиона вздохнула и украдкой глянула на сосредоточенно пишущего Гарри: он выглядел как человек, но думал по-другому. Различия были настолько неуловимыми, незначительными, что никто ничего не замечал… Кроме самой Гермионы, которая все свободное время просиживала за книгами, ища ответы на вновь и вновь возникающие вопросы. Легенды и мифы, сказки и предания — одну за одной она прочитывала книги, тщательно анализировала и обдумывала, но все равно не могла понять, кем же стал Гарри. Не просто представитель одной из волшебных рас, а кто-то странный, необычный… опасный.
Порой Гермионе казалось, что Гарри стал частью эксперимента какого-нибудь сумасшедшего волшебника, вознамерившегося любой ценой повторить достижения древних атлантов. Но она отбрасывала эти мысли как не выдерживающие никакой критики: разве возможно так точно рассчитать события, чтобы некое наследие, слюна оборотня и кровь вампира сбалансировали друг друга? Нет, такое не под силу даже гению вроде Дамблдора!..
— Гарри, а ты еще не придумал, что делать с этим яйцом? — полушепотом спросил Рон. Он сидел, подперев рукой щеку, и мечтательно глядел в потолок.
— Нет, — рассеянно ответил Гарри. Гермиона оторвалась на секунду от своей книги, чтобы посмотреть на него: сосредоточенно перерисовывает руны, понимая, наверняка, едва ли треть. — Оно дико визжит, я не хочу открывать его лишний раз. Очень по ушам бьет.
— У тебя ошибка, — указала Гермиона на закорючку, похожую на елочку. — Здесь должна быть руна «солнце». Ты перескочил через строчку.
— Гарри, видишь, ты уже устал, даже строчки путаешь! — оживился Рон. Мадам Пинс сердито шикнула на него, и он вынужден был понизить голос: — Идемте уже на обед, я есть хочу!
Словно в подтверждение этих слов желудок Рона громко заурчал.
Гарри улыбнулся и потянулся: шея затекла от долгого сидения.
— Ладно, закончу вечером. Гермиона, ты мне поможешь?
Она просияла улыбкой:
— Конечно! Я так рада, что ты наконец-то взялся за ум!
— Кстати, я хочу отказаться от Прорицаний, — сообщил Гарри, унося книги и свои, и Гермионы. — Надоело слушать предсказания скорой смерти. Трелони все равно… шарлатанка, — с глухой злостью прошипел он.
— И тебе понадобилось столько времени, чтобы понять это? — съязвила Гермиона. Гарри открыл дверь, пропуская ее вперед. Рон вышел из библиотеки последним. — А я ведь еще в прошлом году говорила вам обоим, что ее так называемые предсказания — это попадания пальцем в небо!
— Эй, я от Прорицаний отказываться не буду, даже если Трелони вообще в них ничего не смыслит! — замахал руками Рон. — Эта стрекоза хотя бы не задает горы домашнего задания, в отличие от вашей Итильен[1]! Гарри, вон, только первый день как начал заниматься, а уже сидит с кипами переводов!
— Зато это позволит оберегать свою собственность! — с жаром возразила Гермиона. — Ты только представь, Рон: составить комбинацию рун, наполнить их силой — и на устранение такого препятствия у неприятеля уйдет в разы больше времени, чем на развеивание чар!
Рон посмотрел на нее как на умалишенную:
— Да ты совсем заучилась! Это же магия крови, за нее в Азкабан сажают!
Гермиона досадливо вздохнула: она уже выяснила, что есть лазейки, позволяющие пользоваться этим видом магии и не нарушать при этом закон, но из известных ей волшебников только Гарри, Снейп и Дамблдор могли бы воспользоваться ими. Но Рону об этом знать совершенно необязательно.
— Давайте не будем об учебе? — примирительно вмешался Гарри. — И так голова пухнет.
— Это не я, это все Гермиона! — тут же открестился Рон. — И вообще, я за то, чтобы совсем не говорить об учебе сегодня!
Гарри рассмеялся, а Гермиона сердито тряхнула головой.
— Рон, нам в следующем году сдавать экзамены СОВ, если ты забыл! — она в этот момент была похожа на профессора МакГонагалл: такой же строгий, безапелляционный тон, решительность в глазах… не хватало только очков и строгого пучка на затылке. Волосы Гермионы по обыкновению были распущены и уже успели спутаться.
Они спустились по лестнице: до Большого Зала оставалось всего два поворота. И один из них вел к слизеринским подземельям.
— Кого мы видим — сквиб со свитой! — протянул Малфой.
Не будь Гарри уверен, что второй Карты Мародеров не существует, он бы точно решил, что Малфой нарочно их подкараулил.
— Наслаждаешься славой, Потти? — продолжал скалиться Драко. За его спиной возвышались молчаливые Крэбб и Гойл.
— А ты по-прежнему завидуешь? — резко ответила Гермиона, опередив Гарри.
— Малфои…
— Не завидуют, мы слышали об этом, — сухо оборвала его Гермиона. — Но это именно зависть, Малфой.
Драко зло сощурился:
— Мне нечему завидовать! У Поттера нет ни семьи, ни магии. Да он даже не чистокровный!
— Но при всем этом он лучше тебя, — снисходительно заметила Гермиона.
— Ты… — начал было Драко, выхватывая палочку.
Гарри моментально встал перед Гермионой, загораживая ее собой.
— Шевельнешься — и пеняй на сссебя! — не скрывая злости, прошипел он.
Драко от гнева крепче стиснул свою волшебную палочку.
— Грюма здесь нет, защитить тебя некому, — нарочито невозмутимо ответил он. — С чего такая храбрость, Потти?
Рон достал палочку, Крэбб и Гойл вытащили свои. Обстановка накалялась.
— Гарри… — Гермиона тронула его за руку, надеясь воззвать к здравому смыслу. — Это того не стоит. Пожалуйста. — Она замерла, чувствуя, как сгущается магия вокруг Гарри. Неужели больше никто не замечает этой тяжести, не замечает, что плотину вот-вот прорвет? Ведь Гарри не может держать себя в руках, не может сдерживать свое волшебство…
— Дантисимус! — проревел одновременно с ним Крэбб.
В Рона устремились два совершенно разных проклятия. Гарри, не думая, выставил щит перед другом, чтобы того не задело.
— РОН!!! — испуганно дернулась Гермиона, вынырнув из-за спины Гарри.
Следующие события случились за какую-то секунду. Рон успел выкрикнуть что-то неразборчивое, ядовито-лиловый луч проклятья Крэбба столкнулся с блекло-желтым, вырвавшимся из его палочки, срикошетил и попал в Гермиону. Проклятье Рона угодило в Гойла, и у того моментально отросли ослиные уши. Проклятье Малфоя растворилось в мерцающем щите перед самым носом Рона.
— Гермиона! — Гарри развернулся к ней. Она в ужасе закрыла руками нижнюю часть лица, но он успел заметить, как ее верхние резцы, и без того выступающие, начали расти с чудовищной быстротой.
— Фините Инкантатем! — раздался спокойный голос.
Гермиона чуть вздрогнула и метнула на приближающегося Снейпа взгляд, в котором смешались отчаяние и беспомощность. Однако она почувствовала себя во сто крат хуже, когда увидела, что Снейп был не один: за ним степенно вышагивал Люциус Малфой.
Снейп обвел раздраженным взглядом всю скульптурную композицию.
— Мистер Малфой, объясните, что тут произошло?
Гарри уставился на Снейпа, потеряв дар речи. В груди клокотала ярость, он словно только что осознал существование мировой несправедливости.
— Поттер напал на меня, — спокойно сказал Драко, с превосходством глядя на Гарри.
— Набросился с голыми руками? — с неудовольствием поинтересовался Снейп. — Поттер — сквиб, даже не имеющий волшебной палочки.
— Не он сам, а рыжий и Грейнджер, — однако фамилию Гермионы Драко произнес так, словно выплюнул презрительное «Грязнокровка!»
— Вы — двое на одного! — отчеканил Гарри, с ненавистью глядя в серые глаза. — Однако все равно проиграли. Что поделать, Малфой, кровь дает статус, но сила ставит нас выше!
— Да как ты смеешь?! — дернулся Драко, но ему на плечо легка трость, останавливая.
— Мистер Поттер прав, Драко, — спокойно произнес Люциус, внимательно глядя на Гарри. Он медленно убрал трость: сверкнул серебром набалдашник в форме змеиной головы. — Сила ставит выше статуса крови — таков закон. — Взгляд его упал на Гермиону, и он продолжил чуть прохладней: — Не пристало наследнику рода Малфоев преступать древние заветы.
— Но отец!..
— Ты собираешься возразить мне? — ледяным тоном оборвал его Люциус.
Гарри глянул на Снейпа, но тот стоял с совершенно непроницаемым видом. Зато Рон выглядел так, словно его обухом по голове ударили, да и сам Гарри чувствовал себя не лучше: фактически, Люциус Малфой принял его сторону! Но Гарри знал, что эти древние законы уже не особо соблюдаются чистокровными: пропасть между ними и теми, кого пренебрежительно называли магглокровками, если не хуже, стала настолько широка, что даже талантливейшие из магглорожденных не могли рассчитывать на отношение к себе как к равным.
Драко с бессильной злобой посмотрел на Гарри, но вынужден был глухо ответить:
— Нет.
Люциус чуть прикрыл глаза.
— Поттер, Уизли, отведите мисс Грейнджер в Больничное Крыло, — сухо велел Снейп. — Мистер Малфой, мистер Крэбб, обед уже начался. Полагаю, вам стоит присутствовать на нем вместе с другими слизеринцами. Мистер Гойл, немедленно в Больничное Крыло.
Слизеринцы ответили вразнобой:
— Да, сэр.
Бросив на Гарри последний, наполненный чистой, незамутненной ненавистью взгляд, Малфой круто развернулся. Крэбб поспешил за ним.
Гарри, Рон и Гермиона направились в другую сторону. Гермиона шла прямо, не опуская головы и не издав ни единого всхлипа. Гойл, потоптавшись на месте, понуро побрел за ними.
Снейп перевел на Люциуса внимательный взгляд. Он не был избалованным Драко, который порой не замечает очевидных вещей, и не был предвзятым гриффиндорцем, а потому видел и тревогу, и усталость, и какое-то скованное, напряженное ожидание, сквозившее в каждом жесте Люциуса.
— Не ты ли утверждал, что эти законы истрепались и уже ни на что не годны? — негромко спросил Снейп.
Люциус ответил ему раздраженным взглядом.
— Ты сам видел, что тут произошло.
Снейп промолчал: возможно ли, что они с Люциусом увидели одно и то же?..
— Северус, присмотри за Драко. К моему сожалению, в нем слишком много от Блэков…
* * *
Суббота показалась Гарри одновременно и слишком длинной, и чересчур быстро закончившейся. Гермиона, после того, как мадам Помфри уменьшила ей зубы, сияла радостной улыбкой, и он мог поклясться, что раньше она улыбалась чуточку по-другому. А вот Рон, кажется, так ничего и не заметил. Самого Гарри, так удачно зашедшего в Больничное Крыло, мадам Помфри подвергла процедуре осмотра: ожог, что он получил всего два дня назад, уже затянулся коркой и нестерпимо чесался. Впрочем, чесать его мадам Помфри ожидаемо запретила.
Вторую половину дня Гарри с Гермионой провели в библиотеке, разбирая руны. Гарри вынужден был признать, что все эти закорючки не вызывали у него ни малейшего энтузиазма, однако, стоило вспомнить Снейпа, как руки сами собой тянулись к конспектам Гермионы. Утешало лишь, что Древние Руны вообще мало кто понимал, так что он не чувствовал себя белой вороной. А к превосходству умницы Гермионы он давным-давно привык и ничуть не расстраивался по этому поводу.
Вечерние сумерки опускались на замок, окутывая его темной шалью, и Гарри все больше нервничал, поглядывая на окно. До ужина оставалось немногим больше получаса. Уже и Гермиона — невиданное дело! — первой предложила прерваться. На ее лице было написано смущение, и Гарри не стал расспрашивать ее о причинах столь необычного поведения.
Студенты уже неспешно стекались к Большому Залу, и у Гарри было такое чувство, словно он пытается плыть против течения: все спускались вниз, а он поднимался в Башню Гриффиндора. Полчаса — не много и не мало. Но решимость, что он копил в себе весь день, готова была вот-вот испариться. А откладывать разговор с Мортимером не хотелось: Гарри и так позволил себе роскошь не думать об этом накануне.
…Полянка, залитая солнечным светом. И темный лес, окаймляющий ее и словно обозначающий границы безопасного. И Мортимер наверняка был в этом лесу. Только как его отыскать?..
Раздалось тихое скулящее рычание: к самой границе света и тени вышел волк — тот самый, который когда-то напугал до полусмерти. Гарри удивился: еще ни разу волк не подходил к полянке настолько близко. Он всегда был в лесу — во тьме. Но сейчас… сейчас он чуть склонил голову на бок, сверкая янтарными глазами. Развернулся и медленно отступил в чащу, то и дело оглядываясь — словно приглашая следовать за собой.
Гарри, поколебавшись всего мгновение, решительно двинулся за волком в глубь леса. Мрачная стена могучих деревьев сомкнулась за спиной всего через пару шагов, отсекая яркий свет, льющийся на полянку. Здесь же, в лесу, было царство вечной ночи, вечной темноты… Гарри убеждал себя, что тьма — это лишь обратная сторона света, но все равно не мог почувствовать себя здесь хотя бы в относительной безопасности.
Волк послушно трусил перед ним, изредка оглядываясь, и его желтые глаза сверкали золотом…
Чем дальше они шли, тем темнее становилось. Сверху лился свет вечно полной луны, серебря верхушки деревьев, но до земли едва ли снисходили крупицы этого волшебного сияния. Гарри настороженно озирался по сторонам, но одни деревья сменялись другими, и не было им ни конца, ни края… Внутри все похолодело, в желудке будто болталась ледышка. Не отпускало зудящее ощущение опасности — так бывает, когда за тобой в темном переулке следят чьи-то внимательные глаза…
Волк оглянулся и тихонько заскулил, привлекая к себе внимание. Гарри прибавил шагу. Через пару секунд деревья волшебным образом раздвинулись, открывая взору… дверь. Высоченную окованную железом тяжелую дверь с крепким засовом, которая стояла посреди темной полянки сама по себе — без стен, без дома. Просто дверь.
Гарри обошел ее, чтобы посмотреть, что там с другой стороны. Ничего: просто дверь.
Волк подошел к ней и поскребся когтями — разнесся неприятный звук, как будто с силой провели ногтем по стеклу. Раздался щелчок, и засов медленно, словно нехотя, откинулся. Дверь бесшумно отворилась, но за ней было еще темнее, чем в ночном лесу. Волк поглядел на Гарри, склонив голову на бок, точно милый песик, и тенью скользнул в темноту за дверью. Гарри не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним.
Дверь за спиной с грохотом захлопнулась.
Тьма была, как говорят, хоть глаз выколи. Ни единого проблеска света, ни единого полутона: только тьма, тьма, тьма… Холодная. Бесстрастная. Нагоняющая страх.
Казалось, что нет опоры под ногами, что сразу за дверь началось бесконечное падение — вниз, вниз, вниз — в ничто…
Внезапно вспыхнул яркий свет, отчего Гарри зажмурился. Свет тут же стал более мягким и рассеянным, но оставался по-прежнему холодным, будто в операционной. Гарри проморгался: перед глазами плыли яркие разноцветные пятна, постепенно бледнея.
Он оказался в просторной затененной комнате. От потушенного камина веяло холодом и негостеприимством, бархат кресел даже на вид казался жестким и не по-бархатному шершавым, точно наждачная бумага, а полумрак, что обычно успокаивал Гарри, сейчас казался ему наполненным неведомыми чудищами, что только и ждут своего часа, чтобы пожрать свою жертву.
Но самым устрашающим в этой комнате был, конечно же, Мортимер. Волдеморт. Без привычной ртутно-переливающейся маски — но зачем она ему, если у него лицо как маска? Бесстрастное, безжизненное… и красивое настолько, что дыхание перехватывает. Гарри смотрел на него, стараясь скрыть, хоть как-то замаскировать собственное жадное внимание, но лихорадочно блестящие глаза выдавали его с головой. Мортимер расслабленно сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Другой в такой позе наверняка казался бы женоподобным, но у Гарри язык не повернулся бы назвать Мортимера иначе как изящно опасным. Волк улегся у кресла, довольно, сыто блестя желтыми глазами, и Мортимер лениво почесывал его за ухом.
— Гарри, — с вежливым удивлением произнес Мортимер. На губах — высокомерная усмешка. И снова «р-р-р» такое раскатистое, что дрожь пробирает… — Чем обязан?
— Я хотел поговорить, — Гарри и сам удивился, что смог произнести целую связную фразу, не запнувшись. Он чувствовал себя отвратительно неуютно: все здесь, в этой комнате, было пропитано волшебством Волдеморта, он ощущал себя до жалкого беспомощным вторженцем. Такого не бывало с тех пор, как к нему вернулась способность колдовать.
— Говори, — великодушно предложил Мортимер, плавно взмахнув рукой.
Гарри счел это приглашением и, досадуя на самого себя, устроился в кресле напротив Темного Лорда. Было такое чувство, будто он пришел к начальнику с оправданием по поводу не выполненной вовремя работы, и его милостиво согласились выслушать, вместо того чтобы гнать взашей.
— У тебя глаза снова черные, — сказал Гарри, внимательно вглядываясь в лицо собеседника.
— В самом деле? — выразил насмешливое удивление Мортимер.
— В последний раз они были алыми, — продолжал развивать свою мысль Гарри. Внутренне он удивлялся собственным словам: какие глаза, когда есть столько вопросов, которые нужно прояснить?! — Видимо, ты израсходовал много сил, раз они снова стали черными? — поинтересовался он с наигранным равнодушием.
Волдеморт усмехнулся. Мальчик хотел поиграть… что ж, можно взглянуть на его правила.
— Разумеется, Гар-р-ри, — раскатисто протянул он. — Разве я мог оставить тебя без своей поддержки один на один с драконом?
Гарри сжал зубы: разговор скатывался совсем не туда, куда должен был.
— Не замечал раньше за тобой такой заботы обо мне, — мрачновато ответил он.
— К моему сожалению, ты многого не замечал, — в голосе Волдеморта почудились грустно-печальные нотки.
Гарри насторожился: он ожидал гнева и ярости, проклятий… но никак не этой сдержанной печали. В душу заползло сомнение: а если Волдеморт действительно хотел, как лучше? Не от доброты душевной, конечно, а из соображений собственной выгоды… Ведь два Небесных Короля взаимосвязаны на столь глубинном уровне, что благополучие одного является залогом благополучия другого.
— В любом случае, я хотел поговорить не об этом, — заявил Гарри, откладывая размышления на потом. — Я хочу узнать больше об Атлантиде и Небесных Королях.
Глаза Мортимера блеснули насмешкой. В их глубине на мгновение вспыхнули кроваво-алые искры, и это напомнило Гарри о его галлюцинации из-за зелья. Кровь мгновенно бросилась в голову, щекам стало жарко. Вообще стало жарко, захотелось ослабить воротник на рубашке…
— Разве ты еще не понял, Гар-р-ри? — чуть склонил голову на бок Мортимер. Волк удовлетворенно заурчал, когда пальцы еще глубже зарылись в густой серебристо-серый мех. Гарри неловко отвел взгляд: в этой безобидной сцене ему видело нечто неправильное, нечто… непристойное. — Если ты хочешь что-либо узнать, ты должен сам найти ответы. Очередная мера предосторожности последнего Императора, — снисходительно пояснил он.
— Предосторожности? — нахмурился Гарри. Волк поднял на него янтарно-желтый взгляд.
— Говорят, он был истинно гениален, — ответил Мортимер. В его голосе на мгновение мелькнуло благоговение перед древним Императором — то, чего Гарри никак не ожидал услышать. — Он ценой своей жизни и жизни Небесных Королей сберег Атлантиду, спрятал ее там, где никто и никогда не сможет отыскать ее. Но однажды волшебники откроют Врата, и великая Империя вновь засияет во всем блеске своего могущества и великолепия.
— Это и есть ваша цель — отыскать Врата? — взволнованно спросил Гарри, чуть подаваясь вперед.
— Не ваша, Гар-р-ри… Наша, — убежденно произнес Мортимер, тоже чуть наклонившись вперед. — Это твоя судьба — быть частью четверки Небесных Королей. Одним из четырех Властелинов, царящих на Четырех Небесах. Над нами только Император.
— А Дамблдор? — в волнении спросил Гарри. Незаметно для себя он проникся страстной речью Волдеморта, и суровое, жестокое слово «судьба» заиграло новыми красками. — Вы ведь враждовали… да и сейчас враждуете.
— Это мелочи, — небрежно отмахнулся Мортимер. — Каждый видит благо по-своему и идет к достижению его собственным путем. Дамблдор избрал свой путь, а мы свой.
Гарри мгновенно ощетинился:
— Вообще-то я к тебе не присоединялся!
Мортимер поглядел на него с обидной снисходительностью — как на ребенка, который отказывается выбросить букашку из ручек.
— Речь не о тебе. Я говорил о Гриндевальде, — пояснил он. В его голосе появились какие-то новые, тягучие нотки, от которых Гарри захотелось зарычать. Поднявшаяся совершенно внезапно ярость пересилила даже катастрофическое смущение.
— Вы два сапога — пара, — зло процедил он. В камне вспыхнул яркий огонь, разгоняя полумрак, и в голове у него немного прояснилось.
— В некотором роде, — таинственным голосом подтвердил Мортимер.
Гарри вперил в него взгляд, полный отчаянной злости.
— Думаю, тебе пора уходить, — неожиданно добавил Мортимер.
Гарри от этого разозлился только еще больше: уходить совершенно не хотелось. Хотелось сидеть здесь так долго, как это возможно, и вытрясти, выпытать все ответы…
— У тебя такое кровожадное выражение лица, — насмешливо сказал Мортимер. Гарри молчал и не двигался с места, только глаза диковато горели зеленым огоньком. — В чем дело, Гар-р-ри? — хрипловато выдохнул он, наклоняясь вперед еще больше.
В глубине глаз зажглись багровые искорки, и Гарри завороженно смотрел на них. Злость улетучилась, как будто ее и не было, его затопило предвкушение. Он затаил дыхание, только глаза распахнулись еще шире, как будто он пытался увидеть что-то большее, что-то скрытое. Взгляд Волдеморта, в котором все ярче разгорались алые искры, гипнотизировал, заставлял забыть обо всем на свете… Еще чуть-чуть, еще немного…
— Тебе стоит уйти, — внезапно сказал Мортимер, откидываясь на спинку кресла. — Мы можем… поговорить обстоятельнее в другой раз.
Гарри на автомате кивнул. Наваждение отступило, на смену ему пришло разочарование: как будто показали конфетку в красивой обертке, но не угостили. Хотелось верить, что именно конфетку, а не особо изощренный яд…
— Конечно, поговорим, — рассеянно отозвался он. — Нам есть, что обсудить.
Волдеморт насмешливо блеснул темно-красными глазами и обольстительно улыбнулся:
— Приходи в любое время дня… и ночи… Гар-р-ри.
Едва дверь за Гарри закрылась, улыбка змея-искусителя превратилась в презрительно-самодовольную усмешку. Глупый, наивный мальчишка. Влюбленность. Самому Волдеморту никогда не доводилось попадаться в эти сети, но он видел достаточно глупцов, которые теряли голову из-за придуманного ими же образа. Его даже немного разочаровало, что Поттер занял свое место в бесконечной веренице мечтателей.
Волдеморт повел рукой, и веселый огонь в камине потух, тут же погрузив комнату в холодный сумрак. Он с отвращением огляделся: было унизительно довольствоваться жалкими крохами волшебства после былого могущества, едва ли не всесилия. Однако возможность влиять на Поттера в какой-то мере возмещала эту досадную ситуацию. И тлеющие угли порой опаснее бушующего пламени…
Губы Волдеморта тронула холодная усмешка. На войне как на войне, даже если противник еще не догадывается об идущих вовсю решительных действиях.
Волдеморт легко поднялся и подошел к большому напольному зеркалу, вглядываясь в собственное отражение. Вдруг поверхность зеркала дрогнула и пошла рябью — будто это было не статичное стекло, а вода, покорная дуновению ветра. За этой рябью смутно угадывались чьи-то силуэты… Лишь силуэты, но не четкие картинки.
Волдеморт раздраженно махнул рукой, и из зеркала на него вновь глядело собственное отражение.
От шага к двери его удержало тихое предупреждающее рычание. Волк враждебно смотрел на него исподлобья, пригнув голову. Уши его прижались к голове, шерсть на загривке вздыбилась, а глаза угрожающе горели в полумраке янтарно-желтыми светляками.
— Не скалься, я не претендую на это тело, — хищно усмехнулся Волдеморт.
Он вернулся в свое кресло, и только после этого волк снова улегся у его ног, изображая покорность.
— Чем же тебя так прельстил этот мальчишка, что ты так верен ему?..
Волк довольно заурчал, подставляя голову под ласки.
Гарри несся по школьным коридорам, как будто за ним гналась тысяча чертей. «Ужин, ужин, ужин», — настойчиво повторял он себе, но мысли все равно возвращались к Мортимеру. Гарри пытался понять, что произошло. Разумеется, там и в помине не было никакого ментального воздействия… Да и зачем подобные грубые фокусы тому, кто одной своей интонацией может свести с ума?
Когда Гарри, чуть раскрасневшийся от бега, ворвался в Большой Зал, многие уставились на него… но тут же вернулись к своим тарелкам: сам Гарри не брезговал различными воздействиями. На волшебников поопытнее, конечно, не действует: Снейп, Дамблдор и МакГонагалл и не подумали поддаться, — но это лучше, чем ничего.
— Я уже думал, ты не придешь, — пробормотал Рон с набитым ртом.
— Да, я тоже еще не сделал домашнее задание, — рассеянно отозвался Гарри, бездумно скользя взглядом по гриффиндорскому столу. Гермионы не было. Странно, обычно она не опаздывает.
Рон поперхнулся:
— Да причем тут домашнее задание?! — воскликнул он, привлекая внимание сидящих рядом.
— Просто Гермионы еще нет. Наверно, она занимается, — нашелся Гарри.
Лаванда, услышавшая их разговор, хихикнула:
— Рон, отстань от него. Гарри витает в облаках, разве не видно?
— По-моему, он просто влюблен, — понизив голос, доверительно добавила Парвати, как будто самого Гарри не было рядом.
Влюблен.
Гарри попробовал слово на вкус, повторил еще раз про себя: влюб-лен. Словно отдавало щемящей тоской, неумирающей надеждой и будто бы тонким, нежным серебряным перезвоном, казалось льдинкой на языке.
Вспомнились багровые глаза, в глубине которых вспыхивали и гасли кроваво-огненные искры, и собственный безмолвный крик… Это и есть любовь?..
Гарри бездумно смотрел на витражные окна, снова и снова перебирая в уме воспоминания прошедших нескольких месяцев. И было и горько, и жутко, и мучительно сладко, одновременно хотелось и кричать, и бежать, и лететь — и провалиться в бездну. Впрочем, Гарри и так казалось, что стоит ему подняться с лавки и сделать хотя бы шаг, оторвав ногу от земли, как он тут же взлетит ввысь, к самым звездам и небесам, и в то же время низвергнется в беспросветные пучины…
Он трепетно перебирал воспоминания, точно они были драгоценными брильянтовыми слезами, и не мог понять, как же так случилось, что Мортимер постепенно, капля за каплей, заполнил собой все его помыслы, врос в самую душу, отравив ее сладкими речами и показной заботливостью. В том, что это именно отрава, Гарри ничуть не сомневался: это самый изысканный, самый изощренный яд, какой только может существовать в поднебесье. И Гарри жадно пил этот яд, не в силах остановиться, не в силах отказаться… А когда под красивой оберткой обнаружилась этикетка с черепом и скрещенными костями, было уже слишком поздно что-либо менять.
Хуже всего, по мнению Гарри, было то, что он со всей ясностью осознавал, кто такой Мортимер: безжалостный, жестокий, хитрый и умный, коварный, волшебник, по полному праву считающийся одним из самых страшных и могущественных… осознавал, но не мог воскресить в себе былой ненависти к тому, кого привык считать своим смертельным врагом. Эта ненависть заледенела… и рассыпалась острыми зеркальными осколками, больно изрезавшими душу. И будто из каждого осколка на него смотрели то родители, то волшебники и магглы, убитые самим Волдемортом или по его приказу, молчаливо порицая его за неподобающую привязанность.
— …Ты меня вообще слышишь? — ощутимый тычок под ребра вернул Гарри в реальный мир. Оказывается, они уже стояли перед портретом Полной Леди, и Рон что-то оживленно рассказывал.
— Извини, я задумался, — рассеянно сказал Гарри. Он подумал, что ему вовсе не хочется сидеть в гостиной в компании дружелюбных, но все-таки чрезмерно шумных гриффиндорцев. — Я пойду к себе, мне еще нужно прочитать заметки Гермионы по Древним Рунам.
Рон кисло поморщился:
— Не понимаю, как тебе вообще взбрело в голову взять эти Руны — это же такая скукотища! — воскликнул он.
Перед глазами Гарри возник образ мрачного Снейпа, выговаривающего ему за безответственность и расхлябанность, и он непроизвольно поежился.
— Мне все-таки стоит заниматься Рунами при сложившихся обстоятельствах, — суховато ответил Гарри. Про себя отметил, что Полная Леди прислушивается к их разговору, но не прикрикивает, как обычно, на заболтавшихся студентов.
— Да, конечно, — стушевался Рон. Он немного помолчал, глядя на вновь впавшего в задумчивое оцепенение Гарри, и негромко произнес: — Забудь ты о том, что Лаванда с Парвати наговорили. У них вечно кто-то в кого-то влюбился!
Гарри вздрогнул и улыбнулся одними уголками губ:
— По-моему, в этот раз они правы… — И под недоверчивым взглядом Рона добавил: — Кажется, я действительно влюбился.
— Ну… это же хорошо? — прозвучало не то вопросом, не то утверждением.
— Не знаю, — передернул плечами Гарри. — Просто… выбило из колеи, — совсем тихо признался он, отворачиваясь от портрета Полной Леди. Привалился спиной к холодной стене, бездумно глядя перед собой.
— Но ты ведь уже пригласил Гермиону, — утешительно и как-то горько улыбнулся Рон, глубже засовывая руки в карманы.
Гарри тяжело, досадливо вздохнул:
— Рон, уж ты-то должен знать, что Гермиона мне как сестра, — негромко, но отчетливо произнес он, стараясь донести до приятеля эту простую, но в то же время сложную мысль. — Она очень дорога мне, но здесь нет никакой романтической подоплеки, понимаешь?
Лицо Рона выражало смесь облегчения и недоверия, но он все же кивнул, соглашаясь.
Гарри бросил взгляд на Полную Леди, которая усиленно делала вид, что совсем-совсем не прислушивается к их тихому разговору.
— Мне нужно идти. До завтра, — ровно попрощался Гарри и пошел прочь — легкой, быстрой походкой, будто и не шел, а скользил по полу, словно по льду.
Рон еще некоторое время стоял у стены, глядя ему вслед. И в очередной раз ловил себя на мысли, что совсем перестал понимать Гарри, что небольшая трещинка разрослась уже в целую пропасть, а хлипкий мостик перемирия и приятельства — но уже не былой дружбы! — трещит, готовый вот-вот снова обвалиться отрухлявевшими досточками подорванного доверия.
[1] В книгах не указано имя профессора Древних Рун
18.10.2011 Глава 13. Гринготтс
Зарево пожара подернуло небо багровой пеленой, а огромный диск луны казался залитым кровью. Плотные клубы едкого дыма поднимались вверх, стелились по земле, заползали в легкие, вызывая удушье, больно щипали глаза…
Гарри, надрывно кашляя и пытаясь дышать через рукав мантии, огляделся: огонь, кругом огонь. Плавились руины, мгновенно сгорали, точно спички, тела павших бойцов… Смерть собрала богатый урожай.
Но впереди, за смутой пеленой дрожащего от жара воздуха, угадывались движущиеся силуэты. Гарри бросился вперед: он чувствовал, что жизненно важно увидеть, кто это, узнать…
Прямо перед ним обвалилась колонна, и он отскочил назад. Брызнул град острых осколков, один из них больно царапнул щеку — до крови. Гарри перескочил через обломки и побежал дальше — к открытой площадке, утопающей в огне. Было жарко, невыносимо жарко, дышалось с трудом. Он миновал последний догорающий дом и выскочил к обрыву, едва успев затормозить.
Вдалеке высился некогда белоснежный дворец, сейчас жадно пожираемый огнем. Раньше его подножие всегда было окутано туманной дымкой, но теперь Гарри ясно видел: этот дворец был построен на отдельном острове, и там, вдали, шло сражение. Мост, некогда соединявший дворец с основной частью города, был разрушен, но Гарри чувствовал, что должен добраться до своей цели, должен увидеть их — врагов и защитников…
Раскрылись за спиной большие кожистые крылья. Взмах, другой, третий… Неловко барахтаясь в воздухе, то и дело сносимый назад горячими потоками, Гарри упорно летел к своей цели. Множество маленьких темных фигурок копошились внизу, но его интересовал только один — самый важный — защитник. Тот, который стоял перед пылающим дворцом и сиял волшебством — настолько ярко, что казался маленьким солнцем. И это сияние сдерживало напор врагов, сияние просачивалось во дворец…
Вспышка, затопившая все вокруг нестерпимо ярким белым светом, на мгновение ослепившая… И Гарри, проморгавшись, увидел, что часть дворца исчезла, растворилась… И в тот же миг раздался дикий, полный неизбывной, отчаянной ярости крик-гром. К фигуре защитника, все еще переливавшейся белоснежным светом, устремились изломанные темно-темные молнии.
— НЕТ!!! — заорал Гарри, в порыве протягивая руку вперед…
…и проснулся.
Сердце колотилось так быстро и громко, словно пыталось выскочить из груди. Холодный пот струился по вискам, а пальцы настолько сильно вцепились в одеяло, что их свело судорогой. Гарри несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и потер лицо руками. Зашипел от внезапной саднящей боли. Ужаснулся своему подозрению и опрометью бросился в ванную — к зеркалу. На щеке алела длинная, хоть и неглубокая царапина. Гарри растерянно провел по ней пальцами и скривился от неприятного ощущения.
Однако самым странным и страшным было то, что ранка появилась именно в том месте, которое во сне оцарапал осколок разбившейся колонны.
Гарри сгорбился, ощущая ледяной комок ужаса внутри. Сперва древесный лист, теперь царапина… Значит ли это, что сны — и не сны вовсе? А если умереть во сне — сгореть — то и наяву умрешь?!
Он резко выпрямился, обрывая себя на полумысли. И застыл. Неверяще коснулся щеки рукой, глядя в зеркало: ни следа царапины. Чистая кожа, но вот глаза такие дико-перепуганные, что в радужке вспыхивают зеленоватые искры волшебства.
Сон… Должно быть, всего-навсего сон… Просто история, рассказанная Флер, произвела такое впечатление, вот и привиделось…
Только сон.
Гарри забрался в уже успевшую остыть постель. Луна скрыта за тучами, в комнате так темно… и так холодно. Он завернулся в одеяло, как в кокон, но не мог сомкнуть глаз: казалось, что снова упадет в бездну, сгорит, растворится… Сон или не сон, но от него явственно веет опасностью и… безумием. Будто кто-то решил свести с ума, перепутать реальность с вымыслом, настоящее и прошлое…
Гарри крепко зажмурился: ему было, где спрятаться. С ума сходят поодиночке. А там он точно будет не один.
В этот раз Гарри провалился прямиком в комнату за дверью, миновав и лес, и поляну.
— Невежливо приходить без предупреждения. Стоило хотя бы постучаться, — насмешливо произнес Мортимер. Волк снова лежал у его ног, совершенно не обращая внимания на незваного гостя.
Гарри смотрел в знакомое лицо и с ужасом понимал, что снова теряет связь с реальностью. Мортимер казался ему призраком, воспоминанием, плодом воспаленного воображения… И эта комната — это его же спальня, и он в ней один… А Мортимер и волк — это только его фантазии, не прошлое и не будущее, это…
— Не стой, Гарри: в ногах правды нет, — губы Мортимера сложились в привычную полуусмешку, но Гарри не шевелился.
Сон? Явь? Собственная выдумка?
— В ногах правды нет, — бездумно повторил он, не отводя взгляда от Мортимера. Нет, сам Гарри никогда так не говорил… Значит, это не выдумка? Он — Мортимер — настоящий?
— Конечно, я настоящий, — с некоторым недоумением ответил Мортимер. — В чем дело, Гарри? Ты выглядишь… обеспокоенным.
— Все хорошо, — выдохнул Гарри, успокоившись. Счесть Волдеморта выдумкой? Глупость какая! — Мне просто не спится.
— Мучают кошмары? — коварно улыбнулся Мортимер.
Гарри нервно сглотнул: на мгновение перед глазами все поплыло, окрасившись в багряный цвет.
— Все в порядке, — повторил он, не замечая долгого изучающего взгляда. Медленно опустился в кресло, едва сдержавшись, чтобы не упасть в него. Зябко поежился и махнул рукой, зажигая огонь в камине. Сразу стало светлее, но холод и не думал отступать.
— Ты всегда здесь? — негромко спросил Гарри, оглядываясь. В прошлый раз он не успел как следует все рассмотреть, но в комнате и не было ничего примечательного, кроме напольного зеркала в вычурной серебряной раме. Приглядевшись, Гарри понял, что она испещрена рунами, а вовсе не бессмысленными абстрактными узорами, как ему сперва показалось.
— Последние полгода, если быть совсем точным, — суховато ответил Мортимер.
Гарри мрачно взглянул на него: не отпускало ощущение, что он попался в какую-то скрытую ловушку, придя сюда сейчас.
— А до того? Ты ведь и раньше был… — Гарри запнулся, подбирая слово, — рядом?
Мортимер, немного помедлив, нехотя кивнул:
— Вероятно, я был здесь. Не могу быть абсолютно уверенным в этом, — пальцы зарылись в серебристый мех волка, который покорно лежал у ног.
Гарри некоторое время наблюдал, как Мортимер почесывал волка за ухом. На какое-то мгновение ему показалось, будто это его самого треплют по голове, и он непроизвольно передернул плечами, словно сбрасывая невидимую руку. Волк сверкнул в его сторону янтарными глазами и снова задремал — но уши по-прежнему стояли торчком, будто он к чему-то чутко прислушивался.
— Ты говорил, что, даже если я умру, ты останешься жить, — напомнил Гарри, протягивая замерзшие руки к камину. Но тут же с сожалением отодвинулся: огонь отчего-то совсем не грел, только отбрасывал красные отблески. Казалось, что мантии волшебников вот-вот вспыхнут… а в следующий момент казалось, будто ткань не черная, а багровая, словно пропитанная кровью.
— Почему? — бездумно спросил Гарри, и сам уже не зная, какой из тысяч вопросов кроется за этим словом.
— Почему?..
— Почему ты сказал мне об этом?
Мортимер в насмешливом удивлении вскинул брови.
— Отчего бы и нет, Гарри? — он улыбнулся — едва заметно, самыми уголками губ. Не лицо — искусная маска. — Я ведь никогда не лгал тебе.
— А разве полуправда — это не ложь? — Гарри снова отвернулся к камину. Жутковато было смотреть на лицо Мортимера, которое в неверном свете огня казалось совсем незнакомым, абсолютно чужим.
— Не моя вина, что ты слышал только то, что хотел услышать, — холодно ответили ему.
Гарри промолчал. Мортимер снова был прав.
…Проснулся он от того, что было слишком светло. Гарри резко сел на кровати и изумленно огляделся: так и есть, он в своей спальне. А за окном было белым-бело: крупными хлопьями валил снег. Гарри растерянно дотронулся до своей щеки, еще раз огляделся… Могло бы показаться, что все только пригрезилось, если бы не ясность и легкость в голове: впервые с тех пор, как ему начали сниться эти странные сны, он по-настоящему выспался.
О причинно-следственной связи между засыпанием в собственном подсознании в компании Мортимера и таким замечательным самочувствием он решил не задумываться. Хотя бы пока.
Снежное воскресное утро так и манило выйти на улицу и бросаться, будто первокурсники, снежками. Гарри невольно улыбнулся, вспомнив, как когда-то зарядили снежком Квиреллу в затылок.
Полная Леди окинула его томным взглядом и, приложив руки к груди, мечтательно вздохнула: «Ах, любовь!»
Рон еще спал, и Гарри пришлось применять тяжелую артиллерию, а потом еще и ждать, пока рыжик приведет себя в относительный порядок.
На завтрак они, конечно же, опоздали. Но воцарившаяся при их появлении гробовая тишина, тут же сменившаяся шепотками и беззастенчивым хихиканьем, заставила Гарри насторожиться и даже украдкой оглядеть себя: но нет, одет он нормально — не в пижаме, ничего лишнего на мантии нет… Так почему же тогда на него смотрят с таким бесстыдным любопытством?!
Гарри молча проследовал к столу Гриффиндора и сел на свое место возле Гермионы. Рон нервно сглотнув, примостился рядышком. Гермиона изобразила улыбку, пытаясь отодвинуть подальше «Воскресный Пророк».
— Скитер опять какую-то ерунду написала? — мрачно поинтересовался Гарри, оглядываясь. Так и есть: именно несчастная газетенка и была источником неприятностей.
— О, Гарри, не обращай внимания! — натянуто рассмеялась Гермиона. — Ты же знаешь, Скитер… ей лишь бы опубликовать сенсацию, и неважно, правда написана или вымысел!
— И что она написала на этот раз?
— Ничего особенного, — заверила его Гермиона. Ее экземпляр «Пророка» волшебным образом исчез.
— Она написала о твоей первой любви! — вмешалась Лаванда, бросив на Гарри кокетливый взгляд. — О, это так романтично: столько лет скрывать свои чувства, зная о невзаимности!
— Это так трогательно, — мечтательно протянула какая-то младшекурсница и снова уткнулась в газету.
— Первая любовь? — просипел Гарри. — Гермиона, дай мне эту газету!
— Но…
— Дай!
Она протянула ему изрядно измятый в порыве праведного гнева выпуск «Воскресного Пророка». Гарри пробежался глазами по строчкам и задохнулся от возмущения.
«Как стало известно из надежного источника, Гарри Поттер, тот самый Мальчик-Который-Выжил, умеет бороться не только с драконами, но и со своими чувствами. Безответная любовь, которую он вынужден скрывать…»
— Что за бред?! — прорычал Гарри, комкая газету. Он резко повернулся к Рону, и тот отпрянул.
— Это не я, Гарри! — воскликнул Рон, в отчаянии мотая головой. — Клянусь, я никому ничего не говорил!
Этот вопль был, бесспорно, наилучшим подтверждением правдивости статьи. Но Рон был искренне изумлен и не менее искренне испуган: ведь он был первым, если не единственным, в списке тех, кто мог бы разболтать этот секрет.
— Я верю, что это не ты, — устало вздохнул Гарри.
Рон шире распахнул глаза, не веря ушам своим.
— П-правда? — только и смог ошарашенно пробормотать он.
— Правда, правда, — ворчливо ответил Гарри. Отчего-то хотелось поскорее переключиться на другую тему. — Но интересно, откуда Скитер вообще узнала?.. — задумчиво прошептал он.
Гермиона досадливо пожала плечами: хоть напрямую ничего и не говорилось, но не понять, что именно о ней шла речь, было невозможно.
* * *
В «Трех метлах» было людно и шумно. До Святочного Бала и Рождества оставалось всего ничего, а потому как всегда припозднившиеся студенты торопились прикупить подарки. Ну, а выбравшись в Хогсмид, грех было не зайти в заведение мадам Розмерты и выпить с друзьями сливочного пива — или втихомолку выпросить чего покрепче в честь грядущих праздников.
Гарри, однако, в этот раз пришел один. Гермиона спешно писала эссе, заданные на каникулы, чтобы потом целиком посвятить себя отдыху: она с родителями уезжала во Францию кататься на лыжах. А Рон, которому профессор МакГонагалл не разрешила отправиться с Гарри и Сириусом в Лондон, вынужденно остался в Хогвартсе и, скорее всего, в очередной раз обыгрывал Невилла в шахматы.
— Гарри, наконец-то! — обрадовался Сириус, отвлекаясь от молоденькой симпатичной ведьмочки, с которой до того беседовал в подчеркнуто приватной обстановке. — Я уже заждался.
— Я заметил, — усмехнулся Гарри, ослабляя на шее шарф веселой гриффиндорской расцветки.
Сириус подмигнул ведьмочке, ослепительно улыбаясь. Были бы они в мире магглов, Гарри бы решил, что крестный уже успел взять ее номер. Но в волшебном мире телефонов не было — досадное упущение.
— Ну что, ты готов к развлечениям? — задорно поинтересовался Сириус, подталкивая Гарри к выходу.
— Мы же собираемся только новую одежду купить, разве нет?
— Не будь таким скучным, — оскалился Сириус. — Покупки покупками, а в Лондоне много местечек, куда я просто обязан тебя сводить!
— Звучит заманчиво, — улыбнулся Гарри. Дела делами, но от общения с крестным он получал ни с чем не сравнимое удовольствие.
Они вышли на улицу, и Сириус крепко ухватил его за плечо.
— Только не дергайся, хорошо? — не то попросил, не то предупредил он. — Аппарация вещь не из приятных, но тут и расщепить может. Готов?
Гарри кивнул. Хлопок, отдавшийся звоном в ушах, преотвратное ощущение, будто его протянули через узкий резиновый шланг, цвета, слившиеся в единое серое пятно … И вот уже вместо неширокой улочки Хогсмида перед глазами расстилается Косая Аллея — по-праздничному нарядная, привычно яркая. И все вокруг белым-бело из-за падающего снега — такого девственно чистого, будто они не в Лондоне, а где-то далеко-далеко за шумным, грязным городом.
— Как ощущение? — заботливо поинтересовался Сириус. Он отпустил Гарри, только убедившись, что тот нормально перенес аппарацию и крепко стоит на ногах.
— Зато быстро! — резонно возразил Сириус, несильно хлопнув его по плечу. — Ну что, за парадной мантией или сперва заглянем в кафе Фортескью?
Гарри отыскал взглядом ослепительно белоснежное здание, теряющееся на фоне заснеженной улицы, и твердо ответил:
— Сперва Гринготтс.
Сириус расстроено поник.
— Гарри, тебе нет нужды тратить наследство. Я твой крестный и вполне могу позволить себе купить тебе все, чего ты захочешь!
— Я знаю. Но я действительно хочу узнать о своем наследстве и наследии.
Сириус покачал головой:
— Ты такой рассудительный… совсем как Лили. Ты очень похож на нее, знаешь об этом? — задумчиво добавил он.
Гарри вскинул на него удивленный взгляд:
— Вообще-то все говорят, что я копия папы. Только глаза мамины.
Сириус грустно улыбнулся, от чего от уголков глаз разлетелись лучики морщинок. В этот момент он показался Гарри по-настоящему взрослым и даже мудрым — той особенной мудростью, что приходит только с годами. Подумалось, что Сириус действительно его крестный отец, на которого можно положиться, которому можно доверить прикрывать спину.
— У тебя ее улыбка… и ее чувство справедливости, — улыбка Сириуса стала ласковей и печальней одновременно. Он тепло посмотрел на шагающего рядом Гарри, слушающего его с жадным вниманием. — Внешне ты похож на Джеймса… но характер у тебя определенно материн.
Гарри смущенно отвернулся. Как бы ему того ни хотелось, но светлая память о родителях больше не была его внутренними весами: он не оглядывался на их образы, не представлял себе их реакцию…
Внутри здания было тепло — так безлико, официально-вежливо тепло, как бывает только в подобных заведениях. Разумеется, никаких украшений: гоблины не люди, они не празднуют Рождество.
Гарри с Сириусом подошли к одному из свободных клерков.
— Добрый день. Я хотел бы узнать о состоянии своего счета и провести тест на наследие, — спокойно сказал Гарри, прямо, открыто глядя в глаза гоблину.
Тот одарил его безразличным, но в то же время каким-то колючим взглядом.
— Ваше имя?
— Гарри Поттер.
Гоблин что-то черкнул в блокноте и отрывисто кивнул:
— Следуйте за мной, мистер Поттер.
Сириус ободряюще кивнул, и Гарри, подавив мимолетное желание поежиться, двинулся за гоблином. Они вышли в одну из высоких дверей, окованных каким-то серебристо-темным металлом, и суетливый шум мгновенно стих. Гоблин провел их по недлинному коридору, в котором Гарри насчитал по пять таких же высоченных дверей с каждой стороны. Последняя — одиннадцатая — торцевая. Кованые узоры, похожие одновременно на гибкие стебли растений и изящно-тонкие змеиные тела, причудливо переплетались. Не дверь — целое произведение искусства.
Гоблин провел длинным когтем по металлу, и дверь отворилась с неожиданной легкостью.
Гарри шагнул в проем, затаив дыхание. Он ожидал увидеть мрачную, готическую залу… а оказался в небольшой светлой комнате. Сквозь большое окно лился яркий дневной свет, у стен стояли несколько кресел. Все было так… по-человечески, что Гарри даже растерялся.
Гоблин кивнул на одно из кресел:
— Ваш спутник должен подождать здесь.
— Но это мой крестный, я доверяю ему! — возразил Гарри.
— Если вам будет угодно, сообщите своему спутнику о результатах. Но при проведении обряда чужое присутствие недопустимо.
— О… я не знал, извините, — смутился Гарри. Бросил на Сириуса извиняющийся взгляд, но тот только махнул рукой.
Гоблин вывел Гарри обратно в коридор и на этот раз открыл боковую дверь: вторую справа. За ней была небольшая комната без окон, кажущаяся темной на контрастном фоне комнаты ожидания. В центре стоял обычный деревянный стол, по обе стороны от него располагались два стула, похожие на небольшие кресла.
Повинуясь жесту гоблина, Гарри сел.
— Надеюсь, вы не боитесь вида крови? — сухо, отдавая дань формальностям, поинтересовался гоблин.
Он направился к дальней стене. Гарри чуть прищурился и удивленно вскинул брови: в стене была сделана ниша, но так, что ее было почти невозможно заметить, если только не знать наверняка, что она существует.
— Нет, нисколько, — ответил Гарри.
Гоблин подошел к столу, бережно неся неглубокую тонкостенную чашу. Пламя свечей отбрасывало красноватые отблески на золотистые бока. Казалось, что чаша уже наполнена кровью.
— Не волнуйтесь, крови требуется совсем немного, — оскалился гоблин, водружая чашу на стол очень аккуратно, чтобы не расплескать золотистое же зелье. Он протянул Гарри невесть откуда взявшийся нож.
Гарри, помедлив всего мгновение, полоснул себя по левой ладони. Алые капли закапали в чашу, смешиваясь с золотом зелья.
— Очистите нож, пожалуйста, — попросил Гарри.
Гоблин, не скрывая усмешки, легонько ударил лезвием по чаше. Пронесся жалобный, надрывный звон, и лезвие рассыпалось искрами. Осталась только вычурная рукоять, сделанная из какого-то темного металла.
— Окуните руку в зелье, — велел гоблин.
Гарри послушно макнул ладонь в зелье, и порез мгновенно зажил, даже следа не осталось.
— Вау… — пробормотал он ошарашенно.
Гоблин самодовольно оскалился.
— Магия, мистер Поттер, — таинственно ответил он, опуская в зелье туго свернутый лист пергамента.
Гарри с интересом следил за этими манипуляциями. Но, к его огромному удивлению, бумага не только не размокла, но, наоборот, впитала в себя все зелье до капли, окрасившись в приятный коричневато-желтый цвет.
Тут же в комнате зажглись светильники, похожие на обыкновенные маггловские лампочки, только свет их был одновременно и более ярким, и более мягким.
Гоблин устроился напротив Гарри и со сдержанным любопытством развернул свиток. Гарри подался вперед, сердце быстрее забилось в волнении…
— Сожалею, мистер Поттер, однако в данный момент мы не можем предоставить вам сведения о вашей родословной, — сухо проинформировал гоблин, откладывая листок в сторону с самым невозмутимым видом.
— Видите ли, мистер Поттер, кровь субстанция весьма и весьма своенравная, — ответил он, явно получая удовольствие от происходящего. — Особенно же это проявляется во время изменений… — Гоблин отметил каменное выражение лица Гарри и расплылся в еще более широкой и хищной усмешке. — Вступление в наследие, мистер Поттер, чревато многими последствиями — как приятными, так и не очень… Одним из них является то, что ваша кровь ничего не скажет о ваших предках, пока процесс не завершится.
— Сколько времени это займет? — спросил Гарри, занервничав.
— Кто знает, кто знает, — с притворным сожалением развел когтистыми руками гоблин. — Это всегда индивидуально, всегда неповторимо и непредсказуемо… Особенно в вашем случае.
Гарри изобразил вежливую улыбку:
— Не понимаю, чем мой случай может отличаться от чьего-либо еще, — бесстрастно заметил он, хотя тревога уже сжимала прохладными лапками его сердце.
— Хотя бы тем, что подобных вам не было уже много-много десятилетий, — вкрадчиво ответил гоблин, его скрипучий голос сделался медово-сладким. — А таких, кто прошел бы до конца путь обращения, и вовсе не видали со времен Атлантиды. — Гоблин встал со своего кресла и обошел вокруг стола, ни на мгновение не сводя с молчащего Гарри жадного, откровенно оценивающего взгляда. — Знаете ли вы, мистер Поттер, что больше не являетесь человеком? И никогда — никогда! — уже не станете им?
Гоблин прошел совсем рядом с Гарри — настолько близко, что почти соприкоснулись ткани их одежд — и остановился сбоку, едва ли не за плечом. Гарри скосил глаза на него, но не стал поворачивать головы.
Гоблин довольно рассмеялся:
— Вижу, что знаете… Тогда еще одна капелька не повредит вам. — Он быстро вернулся в свое кресло и по-деловому сцепил пальцы, вперив в Гарри блестящий взгляд алчных черных глаз. — Информация, мистер Поттер, ценна, как чистое золото… А подчас и того ценнее, — негромко говорил гоблин, не отводя взгляда. — Страшно представить, сколько потеряли глупые, жадные люди, сколько драгоценной информации утекло из их памяти… Но гоблины — это другое дело. Гоблины, мистер Поттер, берегут свои сокровища, как зеницу ока… Известно ли вам о древней Атлантиде?.. О, как далеко вы зашли, я поражен! — тихо рассмеялся гоблин, зорко подметив сбившееся на мгновение дыхание и расширившиеся зрачки Гарри. — Тогда вам должно быть известно и о последнем Императоре, что был правителем и щитом Небесной Империи. Лучшим правителем и лучшим щитом — без изъяна, без упрека.
Гарри сидел, не шевелясь, и внимал гоблину, затаив дыхание.
— Император царил в Атлантиде, и покой его охраняла легендарная гвардия — самых достойных, самых могущественных, самых отважных воинов… — продолжал гоблин, и в голосе его сквозило благоговение. — Часть непобедимой армии — сильнейшая часть! И гвардейцами Императора были уникальные в своем роде существа: волшебники, в чьих жилах бурлила кровь магических рас. Оборотни — истинные, а не их жалкое подобие, которые воют сейчас на Луну, — и вампиры давали им силу и ловкость, которых не добиться даже ритуалами. Третье существо разбавляло кровь и не позволяло двум первым испить волшебника до дна в борьбе за главенство. Их была сотня — всего сотня, мистер Поттер! — с жаром воскликнул гоблин, непонятно от чего содрогнувшись всем телом. — Но сколько волшебников погибло, не в силах вынести изменений своей магии, своего сознания, своей сущности! Только достойнейшие проходили до конца: твердые духом и крепкие телом и истинно могущественные в магическом искусстве… — На мгновение гоблин замер, а потом с вкрадчивой заботливостью добавил: — Надеюсь, мистер Поттер, вы окажетесь таким достойным. Наш банк, знаете ли, не любит терять клиентов.
— Значит, я могу умереть в любую минуту? — сухо уточнил Гарри. В горле встал комок: он вдруг отчетливо осознал, что не хочет умирать. Во всяком случае, не вот так — просто-напросто сломавшись, оказавшись искореженным собственной магией!
— Не в любую. Опасность для вас представляют моменты душевных потрясений и сильных магических выбросов, когда мирно сосуществующие в глубине вас сущности как бы разъяряются и стремятся заполучить контроль над вами, — спокойно ответил гоблин, словно речь шла не о жизни и смерти, а о погоде. — Если подобное произойдет, вас, скорее всего, растерзают, выпьют до дна… Не тело, но магию, разумеется, — снисходительно добавил он, заметив, как исказилось лицо Гарри. — Посему рекомендую вам избегать душевных волнений и открытых конфликтов: мелкое колдовство не повлияет на вас.
— Есть вероятность колдовать в полную силу и остаться… целым? — запнувшись, спросил Гарри.
Гоблин развел руками:
— Этого я вам сказать не могу. Но лучше не рисковать, мистер Поттер, — он снова оскалился, — нет гарантий, что вы сумеете удержать в узде ваших внутренних врагов… Ведь пока слияние не завершено, они враги вам.
— Чепуха! — резко ответил Гарри. — Они не могут быть моими врагами. Они — это я.
Гоблин расплылся в довольной улыбке-усмешке:
— Смелое заявление. Однако вы забываете, что пока что они — это они… Часть вас, но не вы сами.
— Но рано или поздно мы станем единым целым, — Гарри скорее уверял в этом себя самого, чем гоблина.
— Если вы пройдете путь обращения до конца — разумеется, — согласился гоблин. — Однако я настоятельно рекомендую вам составить завещание: состояние вашей семьи не особо велико, но все же будет очень жаль оставлять его без владельца.
Гарри раздраженно прикрыл глаза. Впрочем, он был вынужден признать, что гоблин прав.
— Сколько у меня денег? — спросил он, в уме уже прикидывая, кому можно оставить свое имущество.
— На текущий момент четырнадцать тысяч галеонов, четыреста двенадцать сиклей и двадцать восемь кнатов, — без запинки ответил гоблин, придвигая к себе толстую книгу. — Кроме того, вам принадлежит дом в Годриковой лощине и земля на севере Англии, где раньше располагалось семейное гнездо Поттеров.
— Раньше — до войны? — спросил Гарри, неожиданно для себя разволновавшись.
— Совершенно верно, — безразлично ответил гоблин, скользя взглядом по страницам книги, испещренным аккуратным бисерным почерком. — Поместье было разрушено в семидесятых годах. Родители вашего отца планировали восстановить его, однако их финансовое положение изрядно пошатнулось… Сейчас там только участок земли… Кхм… — гоблин поднял взгляд и пытливо посмотрел на Гарри. — Однако я рекомендовал бы вам посетить то место. Магия особа своенравная, не всегда она привязана именно к дому…
— Спасибо за совет, — вынужденно улыбнулся Гарри.
Гоблин едва слышно усмехнулся и вновь вернулся к книге, почти уткнувшись в нее носом.
Гарри прикусил внутреннюю сторону щеки, напряженно раздумывая. Неожиданная и неприятная весть изрядно подпортила ему настроение, да и дальнейшие планы теперь требовали корректировки. В голове царил сумбур, вспомнилось то отвратительное чувство жалкости и беспомощности, когда он истекал кровью в Запретном Лесу… Нет, в этот раз все будет по-другому!
— Скажите, господин…
Гоблин поднял голову и пояснил с усмешкой:
— Мое имя Бхуута, мистер Поттер.
— Господин Бхуута… кем я сейчас считаюсь? Наследником Рода Поттеров?
— Именно так. Вы хотите претендовать на звание Главы Рода? — проницательно спросил гоблин.
— Да, — отрывисто кивнул Гарри, облизнув пересохшие губы.
Гоблин задумчиво постучал когтем по столешнице, беззвучно шевеля губами.
— Что ж, да будет магия судиёй, — без особого энтузиазма, но в то же время со сдержанным любопытством согласился он. — Однако не хочу обнадеживать вас, мистер Поттер: очень маловероятно, что в таком юном возрасте родовая магия примет вас. Не все взрослые, зрелые волшебники проходят этот отбор, не говоря уже о юноше вроде вас.
— И все-таки я хочу попробовать, — упрямо возразил Гарри. В конце концов, не настолько он и юн… Да и попытка не пытка.
Гоблин кивнул:
— Тогда вам придется немного подождать, — и, не пряча усмешки, неспешно встал, неспешно прошествовал к выходу.
Дверь мягко захлопнулась, и воцарилась глухая тишина. Гарри глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и привести мысли в порядок.
«Мортимер?» — позвал он неуверенно.
«Что случилось?» — суховато откликнулись в голове.
«Ты… ты слышал, что он сказал?»
«Нет, — спокойно ответил Мортимер, и Гарри вздохнул со смешанным чувством досады и облегчения. — Но ты взволнован… В чем дело?»
Гарри с трудом сглотнул.
«Н-нет… ни в чем. Просто… Нет, все нормально», — под конец голос его обрел твердость. Нет, он не будет никому ничего говорить.
«Странно слышать… ведь ты ненавидишь ложь.»
Гарри застыл на мгновение, а потом усмехнулся:
— Я не считаю это ложью.
Мортимер какое-то время помолчал, а потом спокойно заметил: «Если тебе кажется, что все нормально, я не буду тебе навязываться. Однако не забывай, что я на твоей стороне… Гар-р-ри.»
«Ты уже говорил, я помню!» — резко, даже почти грубо ответил, едва ли не огрызнулся Гарри, заливаясь краской. Что за игру задумал этот… этот…
— Мистер Поттер?
Гарри почти подпрыгнул от неожиданности.
— Господин Бхуута?
Гоблин осторожно водрузил на стол тускло-золотистый ларец, инкрустированный рубинами. На крышке был выгравирован лев, стоящий на задних лапах — символ Гриффиндора.
— Открывайте, мистер Поттер, — благожелательно обратился к нему гоблин, усаживаясь напротив.
Гарри бросил на него недоумевающий взгляд, но потом трепетно провел пальцами по крышке. Раздался щелчок, и он откинул крышку. Внутри ларца на бархатной бордовой подушечке лежал, хищно поблескивая, кинжал — даже на вид невероятно острый. Рукоять вся из того же тускло-золотистого металла, но не золота, инкрустированная огненно-красными пылающими рубинами. Гарри завороженно смотрел на них, и ему казалось, будто в глубине алых камней заключено самое настоящее бушующее пламя.
Он осторожно взял кинжал и легко, едва-едва коснулся лезвием своей ладони. Тут же выступила кровь. Лезвие кинжала сверкнуло еще ярче, еще острее, и кровь Гарри медленно впиталась в металл. Он почувствовал подступающую дурноту, но вместо того, чтобы отбросить кинжал, наоборот, сжал рукоять еще крепче. Перед глазами все поплыло, в ушах зазвенело — словно десятки, сотни, тысячи голосов заговорили с ним разом, и было не разобрать ни единого слова, только общий мотив — тепло, поддержку, чаяния и надежды предков…
Гарри задохнулся на мгновение от охватившего его чувства принадлежности чему-то большому, сильному, крепкому… Впервые в жизни он ощутил, что такое быть частью семьи — под защитой старших, мудрых, опытных. И в то же время он понимал, что и сам был в ответе за других — за Гермиону, Рона, за Ремуса, Сириуса… Даже за Снейпа. Его семья пусть не по крови, но по духу, по зову сердца.
— Последний же враг истребится — смерть… — прошептал Гарри. Эти слова пришли из самой глубины его сущности, его сердца. Он моргнул, и вдруг понял, что щекам мокро и горячо, а перед глазами мутная пелена слез. Слишком большое чувство, чтобы суметь удержать его в себе.
Он поднял голову, утирая выступившие слезы.
— Извините, — пробормотал хрипло.
— Не страшно, мистер Поттер, — как будто даже сочувствующе произнес гоблин. — Вы не первый, кто столь глубоко принимает свое семейное наследие. Это не могло не затронуть струны вашей души.
Гарри кивнул и осторожно положил кинжал обратно в ларец. Вопросительно посмотрел на гоблина, но тот отрицательно покачал головой:
— Увы, мистер Поттер, магия признала вас достойным наследником, однако вы еще не достаточно опытны и сильны, чтобы быть Главой Рода. Это большая ответственность.
— Да. Я понимаю, — серьезно ответил Гарри. Теперь он действительно понимал, на что замахнулся. Нет, он действительно еще не готов. Слишком много, слишком сильно, слишком… Просто слишком.
Гарри поднял внимательный взгляд на гоблина. Существа, что ценят превыше всего золото и, как выяснилось, опыт и наследие прошлого. А еще знают о волшебниках больше, чем сами волшебники знают о себе. Наверно, именно за это волшебники, особенно чистокровные, и не любят гоблинов: показывать перед кем-то свои слабости, дать кому-то увидеть свое поражение… Нет, люди в большинстве своем будут ненавидеть таких свидетелей.
— Спасибо вам, господин Бхуута, — Гарри с искренней благодарностью склонил голову.
— Ваш крестный ждет. Я провожу вас.
Гарри снова кивнул и встал, почувствовав на мгновение головокружение. Осторожно закрыл ларец, чуть дольше задержавшись пальцами на выгравированном льве.
Однажды он будет готов.
Сириус ждал не в той комнате, где его оставляли, а в холле.
— Ну как? — весело спросил он, но за этим весельем Гарри, чьи чувства обострились, безошибочно угадал волнение и тревогу.
— Все нормально, — он вымученно улыбнулся. Волнами накатывала слабость, руки и ноги начинали дрожать мелкой дрожью. Было ли это нервным, или же крови он потерял больше, чем думал, Гарри не знал.
— Тогда пойдем.
Гарри был благодарен крестному за то, что тот не стал лезть в душу.
Однако намеченную Сириусом развлекательную программу пришлось значительно сократить: головокружение и слабость то накатывали, то отступали, и при таком самочувствии Гарри вообще весь свет был не мил.
В магазине мадам Малкин было людно и шумно: очень многие волшебники отложили покупки на самые последние дни. Гарри с Сириусом долго разглядывали выставленную на витрине баснословно дорогую мантию кислотно-зеленого цвета, искренне не понимая, как подобное может кому-то понравиться.
— Цветом похожа на зелья Сопливуса, — захлебывался смехом Сириус.
— Не называй Снейпа так! — привычно ощетинился Гарри. — И, по-моему, цветом она больше смахивает на сопли гриндилоу…
— А ты видел натуральные сопли гриндилоу? — пуще прежнего развеселился Сириус и уже смеялся, не скрываясь — так искренне, так заразительно, запрокинув голову и блестя глазами, что Гарри не выдержал и тоже расхохотался.
— Не видел, но они должны быть именно такими! — выдавил он сквозь смех.
Под чутким руководством Сириуса, который знал толк в хороших вещах, Гарри без проблем выбрал себе повседневную одежду и парадную мантию — темно-темно-красную, почти черную, отделанную серебряным шитьем.
В баре «Дырявый котел» было немноголюдно. Сириус и Гарри заняли столик недалеко от барной стойки и ждали свой заказ. Гарри нетерпеливо облизывался: слабость прошла, но есть хотелось просто зверски.
Молодая официантка, обслуживавшая их, то и дело бросала на Сириуса кокетливые томные взгляды, он отвечал ей белозубой усмешкой. Гарри следил за ними с болезненным интересом, думая, что если и он сам смотрел когда-нибудь на Мортимера так, то лучше прямо сейчас сгореть со стыда. Плавно мысли перетекли к давешнему видению. Гарри сглотнул и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке: жарко. Определенно, стало слишком жарко.
— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Сириус. Веселые огоньки в его глазах погасли, а хорошенькая официантка была мигом позабыта.
— Да нет, все нормально, — замотал головой Гарри. — Просто… Скажи, а ты… ты был когда-нибудь влюблен? — выпалил он, краснея. И тут же ужасно смутился: — То есть… я хотел сказать…
Сириус с облегчением расхохотался лающим смехом, привлекая к ним внимание немногочисленных посетителей «Дырявого котла».
— Ох, Гарри, ну и напугал ты меня… А ты, оказывается, хандрил, потому что влюбился!
— Я не говорил, что влюбился, — пробурчал Гарри, не зная, куда деть пылающее лицо.
— Да что с тобой? Это же не конец света! Или… — Сириус наклонился к нему, понизив голос до заговорщического шепота, — эта статья правдива, и твоя избранница отвергла тебя?.. Да не может быть! — в голосе Сириуса было столько неподдельного удивления, что Гарри проглотил вертевшуюся на языке грубость. — Нет, Гарри, в самом деле: я не могу представить себе девушку, которая смогла бы устоять перед тобой! Ты так вырос, возмужал, да ни одна…
— Это не девушка! — свистящим шепотом перебил его Гарри.
— Не девушка? — брови Сириуса взметнулись вверх, но он выглядел скорее ошарашенным, чем рассерженным. — Это… да… Надеюсь, это не мой племянник Драко? — подозрительно поинтересовался он, воинственно комкая салфетку.
Гарри поперхнулся и закашлялся:
— Нет…
— Тогда все остальное мы переживем! — беззаботно улыбнулся Сириус.
«Интересно, что он скажет, когда узнает, что Малфой был не самым ужасным вариантом», — пронеслось в голове у Гарри.
— А что бы было, если бы это и в самом деле оказался Драко? — осторожно, но со скрытой агрессией поинтересовался Гарри, отодвигая тарелку.
— Да ничего, — Сириус кисло улыбнулся. — Просто он очень уж… избалованный. Даже я таким не был.
— Не думал, что ты считаешь себя избалованным, — пробормотал Гарри, стараясь увести разговор от скользкой темы.
— Вообще-то да, — Сириус тоже отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула, вздыхая. — Наверно, все отпрыски чистокровных такие: волшебников мало, и дети по-настоящему драгоценны. У меня были не очень хорошие отношения с матерью, знаешь ли… Она была помешана на чистоте крови, идеях «старой закалки» и прочей подобной белиберде, — голос Сириуса стал глуше, резче. Он невидяще смотрел в окно. — Нас с Регулусом с детства этим пичкали. Но мне обычно удавалось сбежать от таких разговоров, а он слушал всю эту чушь… Наверно, потому и вырос таким.
— Регулус — это твой брат? — осторожно спросил Гарри.
Сириус отрывисто кивнул:
— Да. Младший. Мы были дружны в детстве, а потом… Потом дорожки разошлись.
— Он стал Пожирателем Смерти? — сообразил Гарри. — Его, наверно, заставили?
Сириус как-то странно посмотрел на него и горько усмехнулся:
— Заставили? Если бы! Он с юности бредил Темным Лордом, вечно собирал все заметки о его деятельности. Все повторял, что Волдеморт приведет волшебников к процветанию, что возродит древнюю Империю! — Сириус истерично, надрывно рассмеялся. — У Регулуса были две навязчивые идеи: Волдеморт и Атлантида. И он в конце концов начал считать, что Волдеморт какой-то там легендарный не то Король, не то Император, которому и суждено собрать осколки Семи Небес.
— Он… искал сведения о Небесных Королях и Атлантиде? — шепотом переспросил Гарри. — И как — нашел?
— Вроде бы, что-то нашел, — бесцветно отозвался Сириус. — Возможно, это его и погубило.
— Чт…
Сириус развернулся к Гарри всем корпусом, внимательно глядя в глаза. Белесый дневной свет чуть смягчал его черты, но все равно в этот момент Сириус казался седым и старым, сгорбленным под тяжестью прожитых лет.
— Регулус пропал без вести незадолго до твоего рождения. Поговаривают, что его убил Волдеморт.
— А ты так не считаешь?
— Я не знаю, — тихо ответил Сириус.
— Извини, — с искренним сожалением пробормотал Гарри.
— Не бери в голову, — улыбнулся Сириус, но вышло не особо радостно. — Расскажи лучше, что это за парень такой. Магглорожденный, наверно, раз ты так тушуешься?
— Да нет… В смысле… А что, у волшебников на такие отношения не смотрят косо?
Сириус пожал плечами:
— Главное обеспечить Род наследником, а после делай, что хочешь. Да и потом, волшебные существа выбирают себе пару не по полу, а по магии, так что странно порицать такие отношения, если они благословлены свыше.
— Ну надо же…
— Так что не переживай, никто тебе ничего не скажет, — ободряюще улыбнулся Сириус.
Гарри ответил растерянной улыбкой.
— Ну, — Сириус выразительно пошевелил бровями, — расскажешь, кто это? Или все-таки стесняешься?
Гарри вспыхнул:
— Я не…
— Ладно, расскажешь, когда захочешь, — перебил его Сириус, улыбаясь.
— Обязательно расскажу, — пообещал Гарри. Он действительно расскажет, только позже, когда сам все поймет.
Громко хлопнула дверь: в бар, пошатываясь, вошел волшебник в аврорской мантии, принеся с собой морозную свежесть и ворох колючих снежинок на плечах.
— Огневиски! И побольше! — хрипло потребовал он, тяжело наваливаясь на барную стойку.
— Трудный день? — сочувственно спросил бармен Том, плеснув в бокал напиток.
Посетитель взгромоздился на стул, перед этим окинув всех присутствующих цепким взглядом.
Гарри с любопытством прислушивался к их разговору, неторопливо одеваясь.
— Да не то слово! — затряс головой аврор. Он залпом осушил бокал и протянул его Тому, требуя добавки. — Ты себе не представляешь — инфери!.. — громким негодующе-растерянным шепотом сообщил он. — И прожорливые такие, гады: одному из наших ребят чуть руку не оттяпали! И живучие! Даже… — голос понизился до едва различимого шепота, — даже у Сам-Знаешь-Кого эти твари не такими живучими были!..
— Идешь?
Гарри вздрогнул: он настолько увлекался подслушиванием, что сам не заметил, как застыл истуканом. Сириус смотрел на него обеспокоенно.
— Да, идем, — рассеянно согласился Гарри. Уже перед тем, как шагнуть в зеленое пламя камина, он неожиданно спросил: — Скажи, а у Волдеморта и в самом деле была армия инфери?
Сириус смешался на мгновение, но потом кивнул:
— Не то чтобы армия… Но да, были.
«Магия смерти — самая опасная…» — говорил Мортимер. Выходит, хоть и боялся, но не брезговал и таким?..
* * *
В гостиной Гриффиндора Гарри застал странную картину: попеременно то краснеющий, то бледнеющий Рон сидел на диване, окруженный Гермионой, Джинни и Невиллом.
— Она поговорила со мной, она поговорила… — бессвязно бормотал он.
— Кто поговорил? — не понял Гарри.
На него уставились сразу несколько пар глаз.
— Флер, — коротко ответил Рон с шальным огоньком в глазах. Видимо, на более сложные конструкции он был пока не способен. — Она поговорила со мной…
Гермиона раздраженно закатила глаза:
— Она просто вежливо отказалась идти с тобой на Бал!
Рон закивал:
— Да, да… Но она поговорила со мной!
— Что случилось? — шепотом спросил Гарри у Невилла, но ответила ему Джинни:
— Рон пытался пригласить ту француженку, Делакур. Но она ему отказала. О, я очъ'ень сожалею, но уже дала свое согласие д'угому, — Джинни очень удачно скопировала несколько капризные интонации Флер. — Как будто дала согласие выйти замуж, честное слово! — пренебрежительно фыркнула она.
К немалому удивлению Гарри, Гермиона не стала одергивать ее и проводить небольшую воспитательную беседу. Наоборот, она отвернулась от Рона, молчаливо поддерживая подругу.
— Гарри, а ты не знаешь, с кем идет Флер? — оживился Рон. Краска с его лица и шеи сошла, и он выглядел почти спокойным. — С Диггори, наверно? Она как раз с ним разговаривала.
Улыбка Джинни при этих словах сползла, Гермиона подозрительно сощурилась, Невилл ахнул, а Рона прямо-таки подбросило на месте.
— Ты — с ней?! — неверяще воскликнул он. — Как тебе это удалось? Когда?!
Гарри обезоруживающе улыбнулся:
— Близость злющего дракона провоцирует на неожиданные поступки.
Рон, вздохнув, отвернулся:
— Выходит, я один без пары? Гермиона! — с надеждой встрепенулся он. — А ты не хочешь пойти со мной?
— Я уже приглашена, — раздраженно процедила она.
— Да ладно! — благодушно отмахнулся Рон. — Я думал, тебя Гарри пригласил, а он… В общем, пойдешь со мной?
Гермиона резко встала, смерив растерявшегося Рона злым взглядом.
— Мне надоело повторять: я — уже — приглашена, — отчеканила она едва ли не по слогам. — Не все тянут до последнего, как ты!
С этими словами Гермиона гордо удалилась. Рон обиженно смотрел ей вслед:
— Да что я такого сказал?!
— Но она действительно приглашена, — тихо заметила Джинни.
— Да ну! — не поверил Рон. — Кем?!
— Не скажу! — Джинни тоже встала, гневно глядя на брата. — А ты — ты сам виноват, что подумал о Гермионе в последнюю очередь!
Она легко взбежала вверх по лестнице, скрываясь в спальне девочек.
— Девчонки! — с отвращением подвел итог Рон. — Ну разве я виноват, что Гермиона всегда была нам только другом!
— Рон, ты иногда бываешь таким тормозом! — сокрушенно вздохнул Гарри.
Невилл согласно закивал.
* * *
Огромная почти пустая зала. Из мебели только массивное резное кресло да низкий столик с разложенной на ней шахматной доской. Красноватый свет, льющийся снаружи, окружает стоящего у окна жутковатым ореолом: кажется, что он весь в крови. Лица не разглядеть: свет слишком резкий, слишком яркий.
— Как продвигаются поиски? — голос не молодой и не старый, не высокий и не низкий.
— Ищем.
— Долго, — коротко, но веско бросил стоящий у окна.
— В этот раз Император спрятан гораздо лучше, чем мы полагали.
— Это не имеет значения, — спокойный тон. Настолько спокойный, что кажется почти равнодушным. — Вы должны отыскать его как можно скорее. Или мои приказы недостаточно понятны? — властно вопросил он. В голосе нет ни гнева, ни досады — лишь требование ответить.
— Предельно понятны, мой повелитель.
— Почему же тогда Император до сих пор не у меня в гостях? — и снова ни тени эмоций в тоне. Лед, лед, лед… Под которым кроется насмешка — тем более унизительная, что не выказана явно.
На мгновение губы Советника сжались в жесткую прямую линию, но тут же на лицо вернулось прежнее вежливо-уверенное выражение.
— Император вскоре вынужден будет почтить нас своим присутствием.
Взгляд повелителя стал тяжелым, пригвождая к полу.
— Помни: он нужен в здравом уме и твердой памяти. Не говоря уже о том, что должен быть живым.
— Как можно забыть…
Раздался стук: трижды, как и предписано протоколом. Повелитель обратил свое внимание на вошедшего, и Советник с облегчением перевел дух: этот взгляд, казалось, мог выпотрошить душу. Но в следующее мгновение он весь подобрался. Тонко улыбнулся, блеснув холодными голубыми глазами.
Прибывший ответил ему неприязненным взглядом. Ничего нового, лишь проверенное старое. Советник ненавидел желтый во всех его проявлениях. Особенно же его раздражал оттенок расплавленного золота. Мурашки пробегали по коже, он всем своим существом чувствовал, что этот… второй Советник если не предатель, то однозначно сочувствующий.
— Мой повелитель, все приготовления окончены, — и мимолетный взгляд желтых глаз, наполненных превосходством.
Первый Советник прикрыл веки, скрывая разгорающуюся в глубине зрачков ярость. Выссскочка, посмевший считать себя равным!
Дуновение ветра, шепот теней… И повелитель покинул залу, не утруждая себя дальнейшими разговорами. Он вообще не особо жаловал общество придворных.
Голубые глаза блеснули льдинками.
— Терпение повелителя на исходе, — в звенящей тишине это прозвучало особенно зловеще.
— А Император все еще не найден, — с усмешкой ответил второй Советник. — Теряете хватку, друг мой… Минувшее мгновение вечности не пощадило вас.
— Рассчитываешь опередить меня?
— Зачем же так грубо? — губы растянулись в приторно-сладкой улыбке. А в глазах заискрился огонь. Завораживающе. — Желание Повелителя — наше желание. Имеет ли значение, кто именно его исполнит?
Первый Советник внезапно успокоился и даже развеселился.
— Разумные речи для того, кто снискал благоволение не достижениями, но одним лишь своим существованием. — Он позволил себе насладиться потемневшим от ярости лицом второго Советника и мстительно добавил: — Вам нет нужды опасаться за себя. Повелитель не любит рисковать попусту своими… экспериментами.
— Все мы чей-то эксперимент, — с деланным спокойствием ответил второй Советник.
Двери бесшумно отворились, и в залу вбежала девушка, принеся с собой жаркое дыхание пустыни и искры огня.
— Папа, ты здесь? Тебя ждут… О, извините, — она бросила ничуть не виноватый, скорее даже дерзкий взгляд на первого Советника.
— Вынуждены откланяться, — короткий кивок, блеснувшие насмешкой глаза…
Отец и дочь покинули залу, оставив первого Советника брезгливо-зло поморщиться. Девчонка унаследовала от отца не только ненавистный желтый цвет глаз, но и вздорный характер. И если второй Советник спустя столетия все же научился держать себя в рамках, то его дочь все еще оставалась притчей во языцех. Но Повелителя поведение маленькой нахалки ничуть не смущало. Несправедливое благоволение к отцу распространилось и на нее…
Тут первый Советник поспешил оборвать свои размышления. Власть Повелителя в этих землях поистине безгранична, а пустяки вроде неприкосновенности мыслей подчиненных никогда его не волновали… Не стоит рисковать.
Взгляд упал на шахматную доску. Все еще дебют, короли окружены защитниками.
Ход за черными.
10.11.2011 Глава 14. Святочный Бал
— …Глядите, глядите: они опять вместе…
— …А я всегда говорила, что что-то там нечисто!..
— …А Грейнджер-то не дура: именно Поттера охмурила!
Гермиона послала Гарри успокаивающую улыбку, усаживаясь за стол. При их появлении в Большом Зале шепотки ненадолго стихли, но теперь возобновились с новой силой.
— И все же, откуда Скитер могла узнать?.. — раздраженно процедил Гарри, с остервенением кромсая ни в чем не повинный омлет. — Не наставила же она «жучков», в самом-то деле!
— Маггловская техника в любом случае не работает в Хогвартсе, — пробормотала Гермиона. Она сосредоточенно нахмурилась, разворачивая утренний выпуск «Ежедневного Пророка».
— Скажи, что там нет статьи обо мне? — с надеждой взглянул на нее Гарри.
— Здесь нет статьи о тебе, — монотонно пробубнила Гермиона, быстро-быстро пробегая глазами заголовки.
Рон с Гарри переглянулись: ясно, Гермиона на какое-то время выпала из реальности.
Есть под любопытными взглядами и под аккомпанемент не стихающих шепотков было неприятно. Гарри невольно восхитился Гермионой, которая вела себя так спокойно и невозмутимо, словно и не было этой досадной ситуации. Сам он подобной выдержкой похвастать не мог и бросал на всех сердитые взгляды. К сожалению, не помогало.
Угольно-черная сова, ворвавшаяся в Большой Зал прямо посреди завтрака, привлекла к себе всеобщее внимание. Она совершила широкий круг почета над всеми пятью столами и бросила прямо в руки Гарри небольшой черный же бархатный мешочек, стянутый серебристо-синим шнурком, и вылетела в окно, не дожидаясь ни ласки, ни заслуженного лакомства. Поразительно высокомерная и гордая сова.
Гарри взвесил в руке мешочек: приятно тяжелый.
— Что это? — с любопытством спросил Рон, даже оторвавшись от еды.
Гарри только растерянно пожал плечами и собрался было развязать шнурок, как Гермиона дернулась, явно намереваясь выбить мешочек у него из рук. Он быстро отдернул руку, так что она ухватила только пустой воздух.
— Что такое? — резковато поинтересовался Гарри.
— Не открывай, это может быть опасно! — негодующе воскликнула Гермиона, снова пытаясь выхватить мешочек. — Или ты уже забыл, что кое-кто будет очень доволен, если с тобой случится что-то плохое?!
— Гермиона, я не думаю, что знаменитые щиты Хогвартса пропустили бы что-то по-настоящему темное, — попытался возразить Гарри.
— Все равно, сперва нужно проверить эту посылку на чары и проклятья! — и не думала отступаться Гермиона.
В перепалку вклинился Невилл:
— Смотрите, тут герб Блэков вышит, — он указал на виверну. — Наверно, это тебе от крестного, Гарри.
— Все равно нужно сперва показать эту посылку профессорам: герб не доказательство!
— Гермиона, это смешно! — закатил глаза Гарри. — Все с этой посылкой в порядке. Наверняка Сириус просто-напросто забыл вчера что-то предать мне. Вот и все. — Поймав ее скептический взгляд, он повторил уже с нажимом: — Все в порядке.
Несколько секунд они упрямо мерялись взглядами.
— Ладно, тебе виднее, — сдалась Гермиона.
Она тревожно следила за тем, как Гарри ловко развязал шнурок и вытряхнул себе на ладонь содержимое мешочка — перстень черненого серебра с большим ярко-синим сапфиром. Камень сверкнул в свете свечей, освещавших Зал этим туманным утром, и Гермиона могла бы поклясться, что этот блеск был слишком ярким. Даже будто бы… волшебным.
Вместе с перстнем выпала и сложенная в несколько раз записка.
Сидящий рядом Рон подавился своим завтраком:
— Эй, да это же кольцо Наследника! — воскликнул он, не отрывая взгляда от перстня.
— А что это? — без задней мысли поинтересовался Гарри, любуясь сапфиром: в глубине его словно было заключено пронзительно-синее ледяное пламя.
— Это самый мощный оберег, под завязку наполненный родовой магией! — восхищенно воскликнул Рон.
— Это еще и знак отличия: что-то вроде официального признания тебя Наследником Древнейшего и Благороднейшего Дома, — добавил Невилл. Он тоже смотрел на перстень с трепетным удивлением, и до Гарри с Гермионой наконец-то начала понемногу доходить ценность этой посылки.
— Ты теперь под защитой родовой магии Дома Блэков! — вставил Рон, широко улыбаясь. — Круто, Гарри!
Гермиона, однако, была настроена скептично:
— Если все так распрекрасно, то почему бы Сириусу раньше не сделать этого? — она решительно отобрала у Гарри перстень, но тут же уронила его на стол, вскрикнув. Сапфир хищно вспыхнул еще более ярким синим огнем. — Ч-что это было?
Гарри обеспокоенно взял ее ладонь:
— Больно? Он тебя обжег?
Она растерянно замотала головой, поглядывая на перстень уже с откровенным испугом.
— Нет… Просто… Я даже не знаю, как объяснить.
— Хорошо, что он только напугал тебя, — заметил Невилл со знанием дела. — Ба говорила, что такие вещи могут и проклясть, если человек им не понравится.
Гермиона вспыхнула:
— Вещи не обладают своим разумом и волей, чтобы проклинать кого-то! Это волшебники вкладывают в них определенную программу действий! Ведь так, Гарри? — обратилась она к нему совершенно неожиданно для всех.
— Э… Я не знаю, — растерялся Гарри. Он и в самом деле никогда этим не интересовался.
«Мальчишка прав: подобные артефакты весьма своевольны. Твоя грязнокровка просто не понимает всех тонкостей магической материи.»
«Не называй ее так!»
«Ты точно уверен, что статья этой журналистки лжива?» — ехидно поинтересовались в голове.
«Не твое дело!» — рявкнул Гарри, разозлившись и смутившись одновременно.
— Гермиона, Невилл, должно быть, прав: такие вещи должны знать, кого оберегать, а кого наказывать, — пробормотал он, разворачивая записку.
«Вчера я забрал это кольцо из Гринготтса, — было написано размашистым почерком. — Тебе уже наверняка объяснили, что эта штука защищает своего владельца. Меня в свое время это колечко сильно обожгло, но ты, готов поспорить, придешься ему по вкусу. — Гарри был уверен, что на этих словах Сириус улыбнулся. — Носи его и не снимай ни в коем случае: пусть наша семейная магия сделает хоть одно доброе дело — защитит тебя.
И будь осторожен.
P.S. Раз тебе так хочется, мы можем заглянуть в мой дом на каникулах. Но местечко не из приятных, предупреждаю сразу.»
Гарри грустно улыбнулся, сворачивая записку. Было немного совестно, что он тянет Сириуса в то место, с которым у крестного связаны не лучшие воспоминания… Но при этом было и так странно, но очень приятно осознавать, что ради него Сириус готов сделать это. Кажется, никогда раньше никто не был готов сделать что-то подобное ради Гарри.
— Не понимаю! — расстроенно тряхнула головой Гермиона.
Рон не сдержал скептический смешок:
— Чтобы ты и чего-то не понимала?
Гермиона одарила его откровенно обиженным взглядом, под которым Рону стало как-то не по себе.
— Ну, ты же всегда все знаешь лучше всех, — неловко попытался он исправить сказанное.
— А что это кольцо вообще делает? — вмешался Гарри. Но настроение Гермионы было уже безвозвратно испорчено.
— Оно защищает того, кто его носит, — со знанием дела пояснил Невилл. — Ба говорила, что вся магия Рода оберегает Наследника, если он окажется достойным этого. Только… — он смущенно покраснел, — только вот меня она даже близко к нашему семейному кольцу не подпускает…
— Гарри, да надень же его! — воскликнул Рон. — Оно тебя уже защищает, а ты ведь только в руках его подержал!
Гермиона недовольно поджала губы, но возражать против этого предложения не стала. Было видно, что ей и самой очень любопытно.
Гарри, немного поколебавшись, все же надел кольцо на средний палец — оно село как влитое, будто было сделано специально для него. Сапфир вспыхнул на мгновение изнутри одуряющее ярким синим светом, по телу прокатилась теплая сладостная волна, мурашки пробежали по спине. Кажется, даже в глазах потемнело от накатившего странного чувства.
— Ух!.. — потрясенно выдохнул Гарри.
— Круто, Гарри! — воскликнул Рон с горящими глазами.
— Ага… — рассеянно кивнул тот. Это было похоже на то, что он почувствовал накануне в банке, но в то же время было немного иным. Родовая магия Поттеров будто ласково гладила его по голове, мягко убеждая подождать еще немного, а вот магия Блэков словно окинула строгим, суровым взором, под которым сразу же захотелось подобраться и вытянуться в струнку, выпрямив спину.
— Но почему Сириус не отдал тебе это кольцо вчера? — задумалась Гермиона. Ей самой перстень до сих пор внушал опасения. Да и вообще не нравился. Впрочем, она поспешила затолкать свое недовольство подальше: в конце концов, кольцо не человек и даже не живое существо. А получается, что она воспринимает его именно живым. Получается, что Невилл с Роном все-таки правы…
— Да там, кажется, надо какие-то ритуалы провести, — отмахнулся Рон. — Вроде как только Глава Рода может передать кому-то это кольцо. Видимо, Сириус с ним вчера весь вечер и провозился.
— Зато Гарри теперь может не бояться ходить один, — вставил Невилл.
— Это точно! Теперь уж точно никакой Малфой и тявкнуть не посмеет! — злорадно воскликнул Рон.
— Выбирай выражения! — одернула его Гермиона.
Гарри украдкой оглянулся на преподавательский стол: Снейп следил за ним с интересом исследователя-экспериментатора. Гарри, насупившись, вперил в него немигающий взгляд: ну уж нет, он ничего не натворит, даже имея это Кольцо! И Снейп наконец-то вынужден будет признать, что Гарри в состоянии держать себя в руках!
Профессор, будто прочитав его мысли, изогнул губы в издевательской полуусмешке: вызов принят.
— Эй, а чего это Снейп так на тебя смотрит? — воинственно прошептал Рон.
— Наверняка приготовил мне какое-нибудь особо ужасное задание, — усмехнулся Гарри.
— Да он вообще озверел в этом году! — содрогнулся Рон. — СОВ через год, а он нас уже в этом травить собрался! Гад, пвада? — закончил он уже с набитым ртом.
— Профессор Снейп более чем компетентный преподаватель, — сухо ответила Гермиона. — К вашему сведению, он самый молодой Мастер Зельеварения за последние сто лет: профессор Снейп получил это звание в двадцать два года. Моложе его был только Ванноччо Бирингуччо — итальянский алхмик шестнадцатого века. Он получил звание Мастера в двадцать.
— Ты… откуда ты узнала? — пробормотал растерянно Рон.
Гермиона бросила на него уничижительный взгляд.
— Об этом писали в «Зелья сегодня». Тебе стоило бы читать что-то помимо «Квиддич сквозь века»!
— Ну не виноват же я, что ты не любишь квиддич и тех, кто в него играет!
Гарри при этих словах Рона поперхнулся омлетом, а Гермиона покраснела до самых кончиков растрепавшихся волос.
— Не твое дело! — рявкнула она, вскакивая с места. И пулей вылетела из Большого Зала, даже позабыв свой выпуск «Пророка».
— Да что я такого сказал-то?! — возмутился Рон, с надеждой оглядываясь на Гарри.
Тот только покачал головой:
— Ты постоянно обижаешь ее своей невнимательностью. Смотри, как бы Гермиона и в самом деле не предпочла кого-то… другого, — Гари проследил взглядом за Виктором Крамом, который тоже поспешил прочь из Зала.
— Она ведь красивая. Особенно теперь, когда у нее другая улыбка, — согласился Невилл.
— Вы… да о чем это вы оба?! — воскликнул Рон, переводя откровенно непонимающий взгляд с Гарри на Невилла и обратно.
— Ладно, забудь, — вздохнул Гарри, вставая. — Встретимся позже: у меня сейчас Древние Руны, а я в этих закорючках и так ничего не понимаю.
— Дались тебе эти Руны! — возмущенно буркнул Рон.
Гарри снисходительно улыбнулся: дались или не дались, а со Снейпом лучше не спорить — себе дороже. Он прихватил «Пророк», оставленный Гермионой, и направился к выходу.
Класс Древних Рун располагался в том же крыле, что и Башня Рейвенкло. По мнению Гарри, наилучшее место — кажется, кроме таких фанатов учебы да, пожалуй, Гермионы, в этих путаных символах и знаках никто и не разбирается. Сам Гарри худо-бедно выучил несколько Рун, но это была капля в море. Он иногда с легкой завистью косился на Гермиону, которая с такой легкостью справлялась с домашним заданием, будто учила эти Руны всю свою жизнь.
Взгляд случайно упал на «Пророк», и рука еще сильнее сжала газету, сминая ее. Злость всколыхнулась с новой силой. Вообще-то Гарри было безразлично, что о нем самом говорят окружающие, но его неимоверно бесило, что та статейка могла бросить тень на репутацию Гермионы. В конце концов, он действительно ее любил — хоть и не той любовью, какую ему приписывали, — а потому искренне беспокоился за нее.
Гарри свернул в очередной коридор. Впереди мелькнула и скрылась за поворотом полупрозрачная фигура в пышном платье, и Гарри, мигом забыв и о «Пророке», и о Скитер, бросился вперед.
— Пожалуйста, подождите! — выкрикнул он на бегу, едва не поскользнувшись на повороте. — Мне нужно поговорить с вами, это очень важно!
Серая Дама застыла на мгновение, а потом медленно обернулась к нему, царственно склонив голову чуть на бок.
— Слушаю тебя, мальчик, — прохладно и даже немного высокомерно произнесла она.
Гарри подавил желание огрызнуться, что он уже не ребенок.
— Прошу прощенья за беспокойство, — учтиво начал он, решив, что это конкретное привидение все еще цепляется за земной церемониал. — Я слышал, вы жили во времена Основателей?
— Это так, — невыразительно подтвердила Серая Дама.
— Тогда, возможно, вы могли бы рассказать мне о… об Элайне?
Серая Дама застыла, вперив в него тяжелый немигающий взгляд.
— Ведь она была сестрой Слизерина, так? — настойчиво продолжил Гарри. — И…
— И бежала со своим возлюбленным, — закончила за него Серая Дама. — Ты об этом хотел спросить?
— Да… — выдохнул Гарри, не веря своему счастью: обыкновенно привидение Рейвенкло не снисходила до бесед со студентами.
— Я не могу ничего рассказать тебе об этом. Я ведь почти ничего не знаю.
— Что? Но…
— Могу лишь сказать, — отстраненно продолжила Серая Дама, не слушая Гарри, — что у него были нечеловечески желтые глаза и такой голос, что сердце в груди замирало.
— Голос? — недоуменно переспросил Гарри.
— Да. У него был божественный голос, — Серая Дама неожиданно расчувствовалась, ее тон стал почти мечтательным. — Никогда больше: ни в жизни, ни в посмертии — не доводилось мне слышать такого чудесного пения! Кажется, он мог вынуть душу из тела своим голосом… Не говоря уже о покорении сердца юной девушки, — закончила она уже ядовито.
— То есть, они любили друг друга? — уточнил Гарри. В голове не укладывалось, что, любя Элайну, этот странный желтоглазый все же забрал ее с собой, а позже позволил ей умереть.
— Я этого не знаю: свечку им не держала, — высокомерно заявила Серая Дама. — Но леди Элайна, коли тебе так интересно, была вовсе не нежным ангелом, а сильной, волевой ведьмой — под стать и Гриффиндору, и Слизерину. — По тонким бледно-серым губам скользнула ехидная усмешка: — Не думай, что бедную неопытную девушку коварно соблазнили. Она была достаточно умна, чтобы не терять головы, даже будучи беспамятно влюбленной.
— Вы так отзываетесь о ней, будто у вас были серьезные разногласия, — осторожно вставил Гарри.
Серая Дама повела плечом странным жестом: как будто одновременно и злилась на Элайну, и презирала ее, и тайно восхищалась ею.
— Разногласия? — промолвила она даже будто бы растерянно. — Нет… Нет, все было совсем не так! Она была старше, мы почти не общались… Но ты не понимаешь, мальчик! — вдруг воскликнула Серая Дама, лицо ее исказилось странной эмоцией — едва ли не отчаянием. — То были иные времена, тогда царили иные нравы! И не было второй такой, подобной Элайне — кто осмелился бы бросить вызов всему сообществу волшебников, сбежав с… с… с менестрелем без рода, без племени!
— Но она же любила его — вы сами так сказали, — тихо напомнил Гарри. По спине пополз нехороший холодок: он вдруг поймал себя на мысли, что и сам готов бросить вызов всему миру, отказаться от всех старых связей, лишь бы Мортимер… лишь бы…
— Это была запретная любовь, — сухо ответила она, глядя куда-то в пространство. — И они поплатились за нее — оба! И их потомки! Все!
— Поплатились?..
— Да! Да! — закричала Серая Дама, лицо ее исказилось. — Слизерин проклял Элайну — и всех ее потомков!
— Проклял? Чем?
— Я не знаю! Но она заслужила это! Она не имела права бросать всех нас!
Серая Дама одарила оторопевшего от такой отповеди Гарри злым взглядом и растворилась в воздухе.
Он успел заметить, как дрожали ее губы — не то от гнева, не то от сдерживаемых рыданий.
Но… Слизерин проклял родную сестру? Лишь за то, что она предпочла любить и быть любимой, а не жить в навязанном браке с могущественным, но нелюбимым Гриффиндором? Нет… нет, Гарри решительно не понимал такого.
Он растерянно огляделся, словно ожидая, что Серая Дама вернется. Тряхнул головой, будто пытался сбросить наваждение.
Странно. Вся эта история такая странная… И эти сны… И Император, который, по легендам, может возродить древнюю Империю… Холодок пробегает по спине. И вообще кажется, что неумолимый стремительный поток подхватил его и теперь несет куда-то — и нет спасения.
Гарри негромко, но отчетливо постучал в дверь перед тем, как войти: из-за своих раздумий он опоздал на Руны. Профессор Итильен — невысокая хрупкая женщина с очень бледной кожей и золотистыми кудрявыми волосами, свободно струящимися по плечам, — кивком разрешила войти.
— Гарри, что с тобой? — встревоженно прошептала Гермиона, обеспокоенно вглядываясь в его лицо. — Выглядишь так, будто не с завтрака идешь, а с отработок у профессора Снейпа!
— Нет, все нормально, — вяло ответил Гарри. Настроение было странным: в душе все смешалось, все чувства спутались… Ему уже начинало мерещиться, что он вот-вот увидит Элайну и ее желтоглазого возлюбленного — стоит только вовремя поднять взгляд, ухватить момент.
— Что-то по тебе не скажешь…
— Раз-го-во-ры! — громко отчитала ее профессор Итильен, и Гермиона замолкла. Однако по ее блестящим глазам Гарри понял, что в этот раз она всерьез обеспокоена, и от объяснений не отвертеться.
Он со вздохом открыл учебник на нужной странице, пытаясь вникнуть в суть изучаемого. Гермиона уже отвернулась, полностью погрузившись в объяснения профессора Итильен. В такие моменты она как будто вообще выпадала из реальности — настолько увлекалась. Сам Гарри кисло поморщился, глядя на очередную серию символов-закорючек. Вроде бы и ничего особо сложного нет — только выучить надо, а у него все равно такое чувство, будто он барахтается в каком-то болоте невежества, и непонятно, в какую сторону надо двигаться. Гермиона пыталась ему помочь, но у нее не особо выходило: запоминать Гарри запоминал, но где-то внутри чувствовал, что не может использовать Руническую магию. Хорошо хоть, что Снейп пока что не вспоминал об этом — иначе не спастись было бы от града язвительных насмешек и — что хуже всего — не убежать от разочарованного взгляда.
— …Во все времена наиболее популярными были именно защитные руны, — ровно, звучно лился прохладный голос профессора Итильен. Она расхаживала по классу и рассказывала словно бы куда-то в пространство. — Как вам уже известно, внутри каждой группы руны делятся по силе воздействия, по способу начертания и другим признакам. В отношении именно группы защитных рун следует особо выделить руны, используемые для обряда Тайного имянаречения. В старину этот обычай был весьма и весьма распространен, поскольку не возбранялось использование многих заклинаний, которые ныне считаются официально Темными. И для оберега от подобных заклинаний и использовались руны защитной группы: они вписывались в имена: и в общеупотребительное, и в особое, тайное, имя, разглашать которое ни в коем случае не разрешалось…
Рука Гермионы резко выстрелила в воздух.
— Да, мисс Грейнджер? — профессор остановилась, обратив на нее взгляд холодных голубых глаз, похожих на цветные стёклышки — таких же красивых, блестящих и неживых.
— Профессор, но я читала, что порой тайное имя все же раскрывалось, — Гермиона чуть нахмурилась, вспоминая.
Профессор Итильен сдержанно кивнула, в голосе ее прорезалась заинтересованность в теме:
— Единственное исключение — это всенародное объявление Имени правителя. Согласно легендам, традиция эта берет свое начало со времен древней Империи, когда Имя Императора объявлялось как знак его несокрушимости и мощи, его бесстрашия перед лицом любой опасности. Однако в обыденной жизни было принято тщательно оберегать свое тайное имя, чтобы злые духи не могли отыскать вас и навредить вам. Впрочем, — профессор презрительно дернула уголком губ, — эта традиция давно позабыта и не соблюдается волшебниками. Пожалуй, только некоторые представители волшебных рас все еще следуют этому правилу. Но обратимся к нашей теме… — профессор вернулась к своему обычному равнодушно-спокойному тону.
Гарри эта небольшая оговорка профессора Итильен дала богатую пищу для размышлений. Он и раньше слышал, что с именем были связаны какие-то обряды, но никогда не думал, что это может быть настолько серьезно. Однако… возможно ли, что именно из-за этого Том Риддл когда-то и взял себе другое Имя — Волдеморт? Но зачем? Ради защиты? Чтобы скрыться? Или…
Гарри почувствовал, как вспотели ладони. Ведь Мортимер никогда не называл себя так. Это сам Гарри дал ему это имя. А вместе с именем и часть своих сил, свою защиту, — внезапно дошло до него. Он ведь читал, читал о подобном в библиотеке, когда пытался понять, зачем Снейп сменил его собственное Имя! И так ничего тогда и не заподозрил! Но теперь… теперь Гарри осознавал, что, дав Имя, он дал защиту, покровительство, если угодно. Потому Мортимера и не мог никто обнаружить: ни проницательный Дамблдор, ни искушенный в Ментальных Искусствах Снейп — никто…
Гарри откинулся на спинку стула, часто дыша от волнения. А что будет с Мортимером, если вдруг Гарри сорвется и — ведь Бхуута предостерегал его! — умрет?! Мортимер говорил, что останется жить, но… Но вдруг он ошибся? Вдруг Гарри и его заберет с собой в могилу?
От этой мысли в глазах потемнело.
Нет… Нет!
— Гарри?..
Он бросил на Гермиону откровенно перепуганный взгляд, отчего она и сама замерла.
— Что-то случилось? — одними губами спросила она.
Гарри замотал головой:
— Все нормально. Я просто задумался.
Гермиона не сводила с него внимательного взгляда, пока он собирался, и это ужасно нервировало. Ему казалось, что Гермиона обо всем догадалась, что он выдал себя неосторожным словом или жестом…
— Ты не выглядишь «нормально», — вынесла она вердикт, пока они шли в класс Трансфигурации.
— А как я выгляжу? — огрызнулся Гарри. Впрочем, он тут же почувствовал раскаяние за свою грубость, но Гермиона, по всей видимости, не обратила на это внимания, продолжив как ни в чем не бывало:
— Ты вообще сам не свой всю эту неделю, как в банке побывал. — Она остановилась у большого окна, и Гарри тоже вынужден был притормозить. — Я не настаиваю на том, чтобы ты рассказал мне все как на духу… Но, Гарри, если тебе будет необходимо с кем-то поговорить, знай, что у тебя есть я, хорошо?
В лучах солнца, льющихся из окна, Гермиона казалась по-особенному красивой — юной, чистой красотой. Гарри невольно залюбовался ею, мысленно удивляясь близорукости Рона: в такую Гермиону нельзя было не влюбиться. А он так ничего и не понимал.
— Я знаю, что у меня есть ты, — ласково улыбнулся Гарри. — А ты знай, что у тебя есть я.
— Я знаю, — Гермиона вздохнула, но тут же попыталась замаскировать свою внезапно поднявшуюся грусть улыбкой. — Ну, как у тебя с рунами? — преувеличенно бодро поинтересовалась она.
— Да все так же! — легкомысленно откликнулся Гарри, шагая рядом с ней. — Выучить выучил, но… Как бы это объяснить… Совсем не понимаю принципа их взаимодействия.
— Древние Руны чем-то похожи на Зельеварение, тебе так не кажется? — задумчиво произнесла Гермиона. — Каждая руна сама по себе несет определенный смысл, но только в связке с другими она раскрывает полностью свою суть, наполняется магией… Ты так не считаешь?
— Думаю, это так, — согласился Гарри. Да, Гермиона очень тонко провела параллель. И сейчас у него, образно выражаясь, зелье рун еще более отвратительное, чем настоящие Зелья у Снейпа. — Кстати, а ты и в самом деле интересовалась именами?
— Да, — кивнула Гермиона.
Мимо промчались двое первокурсников: Дэннис Криви и Майкл Брайтфайр. Видимо, спешили в библиотеку: Снейп и первокурсников никогда не щадил.
— А именем… Волдеморта ты, случайно, не интересовалась?
— Его? — чуть нахмурилась Гермиона. — Я… да, я нашла кое-что, — медленно ответила она, напряженно следя за реакцией Гарри. — Это… от французского le vol de mort — Полет Смерти.
— Полет, значит, — задумчиво повторил Гарри.
Выходит, Том Риддл специально взял себе имя, прямо связанное с воздухом и тем самым связал себя с Гриндевальдом. И второстепенная разбивка на пары получается Гриндевальд — Волдеморт, Дамблдор — сам Гарри… Воздух — вода, земля — огонь. «А мы выбрали свой путь…» — всплыли в памяти слова Мортимера. Свой путь — уничтожение магглов?..
— Скажи, Гермиона… — нерешительно начал Гарри, — а имя Мортимер — что оно означает?
Гермиона нахмурилась еще больше, но все же ответила:
— Думаю, это от mer morte — Море Смерти.
Гарри невесело усмехнулся: он попал в яблочко. Море — это ведь вода.
Гермиона взволнованно тронула его за рукав.
— Гарри, это… — она понизила голос и прошептала едва слышно: — Это его имя?
— Почему ты так подумала?
— Общий корень morte — «смерть», — без колебаний объяснила Гермиона. — А он — смерть.
— Да, — согласился Гарри, глянув в окно — на низкое серое небо. — Он — смерть.
* * *
Джинни была чудо как хороша в нежно-зеленой мантии. И взволнованный румянец, окрасивший ее щеки, стоило ей увидеть Гарри, придал ей еще больше невинного очарования.
— Ты замечательно выглядишь! — восхищенно сказал Гарри, заставив Джинни покраснеть еще больше.
— Конечно! Я почти завидую Невиллу, что именно он сопровождает тебя!
— Гарри, я… — Джинни подалась вперед, но в последний момент опустила голову, отступая на шаг назад. — Н-нет, ничего…
— Гермиона уже ушла, да? — спросил он, будто бы и не заметив этой заминки.
— Да, — кивнула Джинни, не поднимая глаз. Щеки у нее полыхали алым, и Гарри почти почувствовал исходящее от нее волнами сковывающее смущение.
— Думаю, мне тоже пора: мы с Флер договорились встретиться заранее. — И уже у самой двери, обернувшись, добавил: — Невилл с Роном вот-вот спустятся: они никак не совладают с застежками на мантии.
— Застежками? — растерянно переспросила Джинни.
— Ага. Сириус же Рону на Рождество подарил мантию, так мы с утра бились над тем, как ее надо надевать!
— Ааа… — кивнула Джинни.
Гарри, одарив ее еще одной счастливой улыбкой, вышел. Послышался грудной голос Полной Леди: «Ах, дорогой, какой же ты красивый сегодня!»
Да, красивый… Только для Джинни он всегда самый красивый: и сегодня, и вчера, и год назад…
— Эй, сестричка…
— Почему ты такая грустная?
— Ведь сегодня Рож-дес-тво! — в один голос воскликнули близнецы.
— Кстати, ты видела…
— Новую мантию Ронникинса?
— Это просто отпад!
Джинни одарила братьев чуточку раздраженным взглядом:
— Не видела. И вообще, мне Гарри только что сказал о ней!
— А, так ты такая расстроенная… — со знанием дела начал Фред.
— Потому что наш Гарри идет на Бал с Флер? — закончил Джордж.
— Ну, не переживай, сестричка, — ободряюще улыбнулся Фред.
— Между ними все равно ничего нет…
— Просто эта вейла выбрала того парня…
— Который при виде нее не теряет дар речи!
— Я не переживаю, — процедила Джинни, взгляд ее из раздраженного стал откровенно мрачным.
— Да-да…
— И это вовсе не ты каждый год…
— Развешиваешь по гостиной Гриффиндора пучки омелы?
— Не ваше дело! — сердито прикрикнула Джинни, снова заливаясь краской.
— Ладно-ладно, не кипятись, — подмигнул ей Фред.
— И пригласи Гарри на танец: мы болеем за тебя!.. О, Анжелина! — Джордж восхищенно присвистнул, глядя куда-то поверх головы Джинни.
— Извини, вынуждены откланяться, — и близнецы ловко обошли ее с двух сторон.
Джинни досадливо воздохнула: нелегко все-таки быть младшей сестрой в большой семье, ведь каждый норовит дать совет. Впрочем, — пронеслось в голове, — кое-кому совет и вправду не помешал бы. Рону, например. Джинни даже затруднялась ответить, кто из них более близорукий: ее недалекий братец, не замечающий Гермиону, или же Гарри, который всякий раз становился глухим и глупым, стоило только Джинни набраться храбрости пригласить его на Бал. И в итоге Гарри достался этой француженке…
— Эй, Джин, ну как я? — выдернул ее из раздумий громкий голос Рона. Он крутанулся на верхушке лестницы, красуясь, и прямо-таки светился от удовольствия.
Джинни удивленно моргнула. Определенно, у Сириуса был вкус: он прислал темно-синюю мантию из матово блестящей ткани, которая удивительным образом не только не делала ярко-рыжий цвет волос ядовитым, но даже обращала его в благородный медный оттенок.
— Неплохо, — протянула Джинни, окинув брата оценивающим взглядом. Отметила и искусную вышивку — явно ручной работы, и начищенные до блеска пуговицы, и классический покрой, который никогда не выходит из моды… Да, Сириус явно спас ее братца от позорища носить мантию, данную матерью!
— Неплохо? — Рон оскорбился до глубины души. — Да это просто блеск! Невилл, вот скажи!
— Да, очень красивая, — согласно кивнул тот, нервно поправляя рукава своей собственной мантии. Бабушка специально подобрала ему черную, бархатную, достойную самого Министра. — И у Джинни тоже… красивая… — добавил он, краснея. — То есть, Джинни сама красивая… то есть…
— Ладно, ладно, мы поняли, — отмахнулся от его смущения Рон, вытягивая шею, чтобы посмотреть на себя со спины.
— Ты на павлина похож сейчас, — фыркнула Джинни.
— Завидуй молча! — огрызнулся Рон, не отвлекаясь от самолюбования.
— Было бы, чему, — пробормотала Джинни. — Ну что, идем, Невилл?
— Да, конечно! — Невилл немного неловко спустился по лестнице и галантно предложил ей руку.
Джинни почти покраснела от удовольствия.
Большой Зал был красив как никогда: стройные пушистые елочки, припорошенные волшебным нетающим снегом, зеленели по углам, тысячи свечей плавали в воздухе, отбрасывая теплые золотистые отблески, а потолка будто бы и вовсе не было, только бесконечно высокое чернильно-синее небо, на котором перемигивались по-зимнему яркие брильянтовые звезды. Факультетские столы убрали, расставив вместо них множество маленьких столиков с едой и напитками. Только богато украшенный преподавательский стол остался на своем законном месте. За ним уже сидели профессора Хогвартса, мадам Максим и директор Каркаров, приглашенные в честь Бала Бартемиус Крауч, Люциус Малфой и Альдамаир Солариус. И если мистер Крауч не изменил своей привычной строгой мантии, то мистер Малфой и мистер Солариус словно бы вздумали соревноваться друг с другом в роскоши одеяний. За милю было видно: богатые чистокровные волшебники. Разве что манера держаться у мистера Солариуса была чуточку дружелюбнее.
Директор Дамблдор, в честь праздника нарядившийся в ярко-синюю с золотым шитьем мантию и остроконечный колпак, поднялся, приветственно раскинув руки — будто хотел обнять разом всех находящихся в Зале. Свою длинную бороду он заплел в роскошную белую косу, перевитую золотистой лентой с бубенчиками.
— Вот и подошел к концу еще один год, — произнес Дамблдор сильным, не по-старчески чистым голосом, лучезарно улыбаясь всем и каждому в отдельности. — Для кого-то он был хорош, для кого-то не очень… Но помните, что в году грядущем нас всех ждут еще более суровые испытания и еще более светлые радости и что даже в самую темную ночь звезды сияют на небесах. С Рождеством, дорогие друзья! — ясные голубые глаза необычайно ярко блеснули за стеклами очков-полумесяцев, и Большой Зал взорвался аплодисментами. Каждый вдруг почувствовал прилив настроения, как будто директор поделился частицей своего собственного счастья, одарив им каждого.
— Святочный Бал, — продолжил Дамблдор, — традиционно открывается Вальсом Чемпионов. Да начнется веселье!
Он звонко хлопнул в ладоши, и полилась приятная мелодия. Тотчас двери Большого Зала распахнулись, и у Джинни на мгновение перехватило дыхание: Гарри показался ей еще красивее, чем всего четверть часа назад! Немного портило картину, что он был чуточку ниже Флер (она, видимо, была на каблуках), но в остальном они безупречно дополняли друг друга. Волосы черные и волосы светлые, как серебро, мантия темно-красная, почти черная, и мантия нежнейшего бледно-голубого оттенка. Как день и ночь…
— Я думала, Гарри придет с Гермионой, — донесся до Джинни удивленный возглас Парвати Патил.
Стоящий рядом с ней Рон совершенно ошарашенно смотрел на Гермиону, которая легко шла рядом с Виктором Крамом. Волосы она собрала в элегантный пучок, и они ярко блестели в свете свечей. Гермиона счастливо и чуть застенчиво улыбалась, и Рон наконец-то понял, о чем твердили ему Гарри с Невиллом…
— Ух ты, какой все-таки Диггори красавчик! — восторженно прошептала Лиза Турпин, прижимая руки к груди.
— А по-моему, Поттер лучше, — в тон ей отозвалась одна из старшекурсниц. — Я и не заметила, что он так изменился!
— Да он вообще был с начала года словно невидимка… — поддакнул Роджер Дэвис, с завистью глянув на Гарри. Он сам хотел пригласить Флер, но она отказала ему. Теперь ясно, почему. Вечно этому Поттеру везет…
— Стоило ли ожидать чего-то иного: он ведь стал сквибом! — презрительно поморщилась высокая черноволосая девушка в чудного покроя зеленой мантии. Слизернка, как пить дать.
Джинни отвернулась от нее, прошив напоследок злым взглядом. Через пару секунд до нее донесся вскрик и взрыв веселого смеха. Джинни удовлетворенно убрала палочку.
Заиграл вальс, и три пары закружились в танце.
— О, а я думал, что Гарри не умеет танцевать! — удивился Дин Томас.
— Его Флер всю неделю перед Балом учила, — машинально отозвался Невилл. — Гарри так каждый вечер и метался: то к ней, то к Снейпу на отработки.
— Бедный, вот не повезло-то со Снейпом, — сочувствующе протянули сзади.
Джинни зачарованно смотрела на пару Гарри и Флер, чувствуя, как воздух в легких кончается, а вдохнуть она так и не может. Красивый… самый красивый! О, Джинни отдала бы полжизни, чтобы быть сейчас на месте этой француженки, чтобы ей он улыбался!..
— А утверждал, что у тебя нет поклонниц… Кокетничал, 'Арри? — обворожительно улыбнулась Флер.
— Поклонницы? — удивился Гарри. Раз, два, три… Поворот… — Ты о ком?
— О той девочке, что хочет съесть тебь'я взглядом.
Гарри мимолетно оглядел студентов в Зале и улыбнулся с облегчением:
— Нет, это Джинни, младшая сестра моего друга.
— Того, кто все-таки наб'гался х'габ’гости пригласить меня? Да, п’гипоминаю…
— И все-таки, почему я, Флер? — Гарри заглянул ей в глаза с искренним любопытством.
— Ну как? — едва слышно спросил Гарри, поднимая голову.
— Великолепно! — одобрительно шепнула Флер. — Я бы никогда не поверила, что всего нед’елю назад ты не умел танцевать!
— Было бы позорищем не научиться под твоим чутким руководством…
— Я польщена, — кокетливо улыбнулась Флер.
Гарри оглянулся на другие пары: Крам не отрывал взгляда от Гермионы, а ее руку держал с такой величайшей осторожностью, словно это была драгоценность из драгоценностей. От сердца у Гарри немного отлегло: до сих пор где-то в глубине души обитала скользкая змейка подозрительности и враждебности. И, хоть Гарри больше ни разу не замечал и тени неприязни со стороны Крама, все же продолжал относиться к нему настороженно.
Седрик смотрел на Чжоу влюбленными глазами и в упор не видел обожающих взглядов, которые на него кидали прочие девушки. Сама Чжоу смущалась и краснела, но явно получала огромное удовольствие от происходящего.
Они закружились среди прочих пар, и Гарри вдруг как никогда остро ощутил свою привязанность к Хогвартсу. Золотистый свет свечей и факелов, и длинные извилистые коридоры, и зачарованный потолок — все это было таким родным, таким дорогим сердцу… Это был его дом.
— О чем ты думаешь, 'Арри? У тебя такое мечтательно выражение лица.
— Я думаю о доме, — честно ответил Гарри. — Хогвартс — мой дом… Странно звучит, правда?
— Нет, это чудесно, — мягко ответила ему Флер.
Гарри не понял, что же она хотела этим сказать, но это и не было важным. Он лишь ловил упоительные, восхитительные мгновения, ему казалось, что еще немного, и он взлетит в небеса — настолько хорошо, настолько светло было на душе.
— Это лучшее Рождество, — прошептал Гарри.
Флер тепло улыбнулась. Наверно, она тоже не поняла, что он имел в виду, но у Гарри было такое чувство, будто они поняли друг друга на каком-то ином, более глубинном уровне — когда слова уже не играют роли.
Музыка стихла, и Гарри, наконец-то, получил возможность толком оглядеться вокруг. Ярко-рыжие волосы Джинни пламенели неподалеку, а вот Рон с Луной затерялись в толпе. Гарри поздравил себя с удачной идеей заставить друга пригласить на Бал именно Луну Лавгуд: из всех она была самой искренней и самой светлой, пусть даже слегка со странностями.
Веселье пошло своим чередом. Чопорные вальсы сменялись легкомысленными современными песенками, пары в Зале сходились и расходились, чтобы вновь встретиться в следующем круге.
— М-могу я пригласить вас? — почти не заикаясь, пробормотал старшекурсник, заливаясь краской. На Флер он отважился взглянуть лишь мельком.
Она одарила его ослепительной вежливой улыбкой, принимая его руку, и позволила увлечь себя в круг танцующих.
Гарри с облегчением перевел дух: определенно, Флер понимала его. И даже принимала таким, какой он есть. Странное ощущение: раньше только Гермиона вызывала у него такое чувство комфорта и безопасности, без малейшего налета неловкости. Но Гарри был счастлив встретить еще одного такого человека.
Гарри успел потанцевать с Лавандой Браун, которая цепко ухватила его под локоток и так прижималась к нему, будто хотела слиться в единое целое, вынужден был из вежливости отплясывать мазурку с Джинни, появление которой позорно прозевал, потом его вознамерились разорвали надвое сестрички Патил, решая, которой из них он должен достаться. Избавила его от такой незавидной участи Гермиона, возникшая будто из-под земли.
— Ты меня спасла, — выдохнул Гарри с облегчением.
— Я не понимаю, неужели так сложно было просто не упускать из виду свою партнершу? — немного укоризненно сказала Гермиона. — Некрасиво оставлять ее танцевать с другими, ведь именно ты сопровождаешь ее.
— Флер не в обиде, — улыбнулся Гарри, кивая в сторону.
Гермиона проследила за его взглядом и увидела, что Флер и в самом деле не в обиде: она танцевала с Седриком, весело что-то щебеча.
— А вы подружились, да? — Гермиона даже будто бы удивлялась этому.
— А это странно? — ответил Гарри вопросом на вопрос. — Кстати, куда ты дела Крама? Я думал, он тебя ни на мгновение не оставит!
Гермиона вспыхнула, но ответила с достоинством:
— Он пригласил Чжоу Чанг.
Гарри понимающе усмехнулся:
— А, так это была твоя идея — чтобы Чемпионы поменялись партнерами? А вы манипулятор, мисс Грейнджер, — тихо рассмеялся он, качая головой. — И о чем же ты хотела поговорить?
Гермиона вдруг прижалась к нему теснее и прошептала прямо в ухо:
— Этот Солариус с тебя весь вечер глаз не сводит, неужели ты не заметил?
— Хм? — Гарри постарался не оглядываться на мистера Солариуса, хотя это и было первым порывом.
— Я, конечно, не уверена, но мы почему-то не подумали о том, что и он мог подбросить бумажку с твоим именем в Кубок, — Гермиона отстранилась и прикусила нижнюю губу в задумчивости. Меж бровей у нее залегла тревожная складка.
— Мы вообще об этом мало думали, — беспечно ответил Гарри.
На Солариуса он все-таки оглянулся во время очередного па, но тот всецело был занят разговором с профессором МакГонагалл и не проявлял к самому Гарри ни малейшего интереса.
— К тому же, — продолжил он осторожнее, — думаю, я знаю, кто это сделал…
Гермиона одарила его откровенно скептическим взглядом.
— Я надеюсь, ты не подумаешь снова на профессора Снейпа? — немного воинственно поинтересовалась она.
— Нет, — коротко ответил Гарри и в качестве мести закружил ее на месте, заставив судорожно вцепиться в его мантию. — Я подумал, что Карта Мародеров испортилась. А потом вспомнил, что еще в поезде почувствовал исходящий от Грюма странный запах — у меня ведь теперь неплохое обоняние, помнишь? — Гермиона на автомате кивнула, и Гарри уже более плавно повел ее в танце. — И пришел к гениальному выводу, что Карта не врет, просто это не Грюм, а кое-кто, пьющий Оборотное Зелье.
— Почему ты не рассказал?! — рассерженно зашипела Гермиона.
— Не хотел, чтобы ты переживала, — с обезоруживающей честностью ответил Гарри. — К тому же, я готов съесть Распределяющую Шляпу, если Дамблдор еще не знает об этом!
Гермиона мрачно промолчала. Она, вообще-то, не разделяла резко ухудшившегося отношения Гарри к профессору Дамблдору, да и поверить в то, что он еще ничего не предпринял…
Однако тоненький вредный голосок мигом напомнил, что и полгода назад директор ничего не предпринял. Гарри просто сказочно повезло, что все закончилось так хорошо, что он не просто выжил, но и сохранил способность колдовать.
Музыка стихла, и Гарри отвесил ей галантный полупоклон.
— И все-таки, не слишком уж расслабляйся, ладно? — шепнула Гермиона напоследок.
Гарри чуть нахмурился, глядя ей вслед. Даже если этот Солариус и замышляет недоброе, Гарри решительно не хотел впутывать в это Гермиону. Но ее разве удержишь…
Он отыскал взглядом Флер: она была окружена сразу тремя старшекурсниками и явно не скучала. Флер улыбнулась ему, и он понял, что в ближайшее время может отдохнуть от всей этой суеты.
Гарри направился к одному из столиков, ловко лавируя между другими студентами. Теперь, когда он не танцевал, было гораздо проще отвести от себя внимание простеньким внушением. Зато проблем становилось значительно меньше.
Не зная вкусов Флер, он решил просто дождаться ее, ничуть не сомневаясь, что тем старшекурсникам больше одного танца не светит.
Музыка была приятная, внимания на него никто не обращал, и Гарри потихоньку расслабился. Чистое, ничем не замутненное счастье переполняло его, и он в этот момент готов был даже простить Малфою все обиды оптом и зарыть топор войны. Хотя какая там война?.. Малфой цеплялся к нему от скуки, Гарри отвечал по природной вспыльчивости. Вот и весь сказ.
То ли дело Мортимер…
Гарри отыскал взглядом светловолосую макушку Малфоя: тот жеманно улыбался какой-то девушке — Эббот из Хаффлпаффа, кажется, — полностью поглощенный своей собственной персоной. Гарри уже не в первый раз задался вопросом, можно ли такой оттенок назвать серебряным? Нет, пожалуй, нет…
Он чуть вздрогнул, вдруг встретившись взглядом с Люциусом Малфоем. Тот тоже стоял в сторонке, но, в отличие от Гарри, не просто размышлял на отвлеченные темы, а раздумывал над чем-то вполне конкретным. Взгляд у него, во всяком случае, был такой внимательный, такой цепкий, что у Гарри возникло ощущение, будто его ощупали с головы до ног. Он передернул плечами, словно сбрасывая этот вызвавший озноб взгляд, и отвернулся. Умиротворение рассеялось, он все еще чувствовал, что его разглядывают, словно редкую диковинку в музее.
В круг танцующих влились профессор МакГонагалл с Дамблдором, мистер Солариус — Гарри даже мысленно посочувствовал ему — оказался утянут профессором Трелони. Хагрид, видимо, порывался пригласить мадам Максим, но ему опять не хватало духу.
Мелодия вдруг сменилась на более быструю, энергичную, и толпа студентов всколыхнулась в предвкушении. Гарри узнал этот танец — одна из тех плясок волшебников, которые не могут иметь аналогов в мире магглов. Флер, кажется, говорила, что за ним последует очередной вальс, но пока что только самые смелые из семей чистокровных волшебников рисковали войти в круг. Их подхватывала длинная вереница танцующих, и они мгновенно становились частью этой извивающейся, словно уж на сковородке, ленты, и их магия сплеталась с магией соседей… Движения быстрые, рваные, танец это похож на ритуальные пляски языческих племен — настолько же хаотичный на первый взгляд, но на самом деле подчиненный строгой, выверенной системе. И магия, сокрытая в теле, освобождается, и магическое ядро наливается сиянием, выплескивая в окружающий мир искры волшебства.
Драко в какой-то момент тоже влился в вереницу, и Гарри почувствовал, как его самого захлестывает желание присоединиться, стать частью этой пляски, распахнуться навстречу…
— Гарри, не нужно стоять в стороне, — раздался рядом немного мечтательный голос. Луна взяла его за руку и мягко, но настойчиво потянула за собой: — Идем. Мы должны сделать этот танец самым лучшим.
Он охотно подчинился, и Луна увлекла его в самую середину, вклиниваясь между разрумянившимися, смеющимися студентами. Волею судьбы слева от него оказался непривычно счастливый, даже искренний Малфой, и Гарри совсем не успел подумать об этом, как их руки соприкоснулись и словно склеились — не оторвать. Еще громче грянула музыка, и Гарри сам не заметил, как «змея», изловчившись, сложилась в очередной узор.
Неподалеку зазвенел знакомый смех: это Гермиона и Крам присоединились к ним. И от этого мелодия обрела несколько новых ноток, а вихри волшебства, кружащиеся вокруг, поднялись еще выше — стремясь к самым небесам.
Музыка звучала все громче, все больше студентов вливалось в вереницу танцующих, пока, наконец, не осталось ни одного в стороне. Только взрослые снисходительно наблюдали за ними, не принимая участия. «Змея» закрутилась спиралью, и на последней, самой пронзительно-страстной ноте, волшебство каждого словно вошло в резонанс с музыкой и выплеснулось бурным потоком, взвилось к самому потолку — и осыпалось яркими искрами. В воздухе загудело, а в следующее мгновение зазвенела оглушительная тишина.
Наваждение спало.
Гарри с Малфоем поспешно расцепили руки и отскочили друг от друга. Гарри, признаться, не знал, как теперь вести себя: просто промолчать нельзя, но и обсуждать что-то будет неловко.
— Ух ты!..
— А что это было? — раздались в разных концах Зала удивленные, радостные и даже опасливые возгласы.
— Понравилось? — высокомерно усмехнулся Драко. — Да не смеши меня, Поттер! Вся эта толпа… Думаешь, хоть один из этих грязнокровок сумел оценить всю значимость этого танца?
— Я же оценил, — возразил Гарри, хмурясь.
— Я тоже удивлен этим, — ухмыльнулся Малфой.
— Все волшебники чувствуют это, — вмешалась Луна, и Гарри был очень благодарен ей за такую своевременность. — Когда в одном месте скапливается столько фриайаарчиков, мы не можем противостоять им. Они заставляют нашу магию бунтовать. Разве вы не знали?
— Лунатичка, — почти беззлобно выдохнул Малфой.
— А у тебя мантия зеленая, — безмятежно сообщила ему Луна.
Малфой, кажется, даже не нашелся, что ответить.
— Гарри!
Они втроем глянул в ту сторону, откуда раздался голос. К ним пробиралась Гермиона, за ней мрачно вышагивал Крам.
Малфой, видя прибывающее подкрепление, счел за лучшее с достоинством удалиться. Луна, глядя ему вслед, сокрушенно вздохнула:
— Он так недоволен, что у него мантия такого цвета…
— Он просто не понимает, насколько она чудесна, — ответил Гарри. Речь, конечно, шла вовсе не о мантии.
Луна благодарно улыбнулась.
— Гарри, ты тоже это почувствовал? — возбужденно заговорила Гермиона, едва ли не всплескивая руками. — Это невероятно! Я и подумать не могла, что простой танец может вызвать такой эффект!
— Это не «простой танец», а особый, волшебный, — поправила ее Луна. — Его танцуют только на большие праздники.
— В самом деле? — в голосе Гермионы явственно зазвучало сомнение.
— Именно так, юная леди, — прозвучал совсем рядом незнакомый мужской голос.
Мистер Солариус немного насмешливо оглядел их всех и продолжил:
— Это танец созидания, новой жизни, если угодно. Вы ведь не чувствуете сейчас усталости, верно?
— Да, — кивнула ошарашенная Гермиона.
— Тогда позвольте пригласить вас, — он протянул ей руку, и Гермиона, беспомощно оглянувшись на Гарри, вынуждена была принять это приглашение.
Гарри, как и остальные, лишился дара речи. То есть, конечно, профессора приглашали студентов, но… Но мистер Солариус вообще не имеет отношения к Хогвартсу! И почему Гермиона?!
Крам и Гарри следили за ними с одинаковым напряженным вниманием. Исчезновения Луны они оба не заметили.
Гермиона — было видно — сперва нервничала и явно чувствовала себя не в своей тарелке, но потом немного освоилась и даже о чем-то оживленно заговорила. Видимо, мистер Солариус удачно сыграл на ее жажде знаний.
— 'Арри, невежливо столько пристально смотреть на людей, — попеняла ему незаметно приблизившаяся Флер.
— Извини, — машинально ответил Гарри, — я просто…
— Я вижу, — в тоне Флер прорезались ревнивые нотки. Она явно была не в восторге, что внимание Гарри не принадлежит безраздельно ей как его спутнице. — Даже не пригласишь мень'я?
— Приглашу, — смутившись, пробормотал Гарри.
Крам не вымолвил ни слова, не отрывая мрачного взгляда от пары Гермионы и Солариуса.
Рядом с ними танцевали Люциус Малфой с Исилиэль Итильен, Невилл кружил Джинни… «Грюм», конечно же, стоял в сторонке, прихлебывая из неизменной фляжки. Его волшебный глаз вращался во все стороны, зорко следя за каждым в Зале. Но больше всего, естественно, за самим Гарри. Не знай он, что «Грюм» и не Грюм вовсе, никогда бы не подумал, что здесь что-то не так.
Музыка стихла. Флер и Гарри вернулись к Краму, не упуская из поля зрения Гермиону, которая тоже шла к ним. Чувствовалось, что Флер очень любопытно, о чем же они говорили с мистером Солариусом. Краму было, мягко говоря, тоже интересно.
— Я и не знала, что этот танец настолько важен! — были первые слова Гермионы.
Гарри от неожиданности лишился дара речи. Что же, она больше ни в чем не подозревает Солариуса, хотя всего четверть часа назад готова была объявит его врагом народа?!
— Вы не представляете: мистер Солариус рассказал столько интересных фактов о культуре волшебников! — возбужденно продолжала Гермиона. — Я не встречала их еще ни в одной книге!
— Говорят, он очь’ень сильный волшебник, — Флер попыталась направить поток ее красноречия в другую сторону.
— Да, наверно, — легко согласилась Гермиона. — Но он столько всего знает! Я думала, только профессор Дамблдор может интересоваться настолько разными сферами!
— 'Арри, я хочу танцевать, — произнесла Флер, утратив интерес к речи Гермионы.
— Да, конечно, — Гарри улыбкой извинился перед Гермионой и Виктором. Он справедливо рассудил, что Флер права, и стоит оставить их одних.
— Твоя подруга так наивна, — заметила Флер, легко кружась под мелодию вальса.
— Ей просто ни к чему все эти интриги, — ответил Гарри как что-то само собой разумеющееся.
— О, а тебе, стало быть, это нужно?
Гарри взглянул на нее, сомневаясь.
— Мне тоже не нужно, — тихо произнес он, приняв решение. — Но, кажется, мое мнение на этот счет не особо и волнует окружающих.
Флер почему-то при этих его словах оглянулась на мистера Солариуса, беседовавшего с Дамблдором.
«Какой блестящий ход — выставить себя совершенно незаинтересованной стороной… Браво, Гарри!» — раздался в голове привычно насмешливый голос.
«А если я говорю правду?» — мрачно огрызнулся Гарри.
«Ты всерьез решил развеселить меня? — рассмеялся Мортимер сухим, неестественным смехом. — Что ж, у тебя получилось. Только не увлекайся. Иначе сам поверишь».
Гарри не счел нужным отвечать на такую откровенную провокацию.
Было уже далеко за полночь, а студенты в большинстве своем были слегка навеселе, когда Дамблдор громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.
— К нашему великому сожалению, эта ночь не бесконечна, а завтра утром многие из вас едут домой. Потому, я думаю, вам всем уже пора отправляться спать. Но не забывайте, — голос Дамблдора стал каким-то по особенному убедительным, — что друзья, которых вы нашли, будут возле вас и дальше, а не только этой волшебной ночью.
Гарри с Флер переглянулись: если к кому-то и относились эти мудрые слова, то точно к ним.
— Спасибо за этот чудесный вечер, — искренне произнес Гарри.
— О, и я благодарна тебе, — тепло ответила Флер. Внезапно ее улыбка стала лукавой, и она вкрадчиво добавила, кивнув вверх: — Мои глаза обманывают меня, или это омела?
Гарри проследил за ее взглядом: и впрямь, они стояли как раз под венком омелы, висящим над дверным проемом.
Флер чуть приподняла аккуратные бровки, еще шире распахнув и без того огромные голубые глаза. Гарри, не ожидавший от столь милого, очаровательного создания такой подставы, не нашел ничего лучше, кроме как быстро чмокнуть ее в щеку.
— Извини, но на меня и в самом деле не действует магия вейл, — в голосе его не было и намека на извинения.
Флер улыбнулась почти с облегчением:
— Это удивительно. Я слышала, что лишь некоторые волшебные существа способны противостоять такой сильной приворотной магии. — Улыбка Гарри при этих ее словах стала почти натянутой. — Ты и в самом деле особенный, 'Арри!
— Можешь и дальше ставить на мне свои ужасные эксперименты, — расщедрился Гарри, силясь скрыть свою нервозность и замешательство, — я разрешаю.
— О, в таком случае всегда будь настороже: я не забуду твои слова! — рассмеялась Флер.
— О чем речь, мы ведь друзья?
— Да, — как-то по-особенному искренне улыбнулась Флер.
Гарри провожал взглядом ее тонкую фигурку, которая казалась еще меньше и изящнее на фоне поистине исполинской мадам Максим. Вскоре их стало совсем не видно за пеленой густо падающего снега. Гарри посмотрел на небо, силясь разглядеть за набежавшими тучами толстый полумесяц. До полнолуния оставалось всего несколько дней.
Он возвращался в полном одиночестве. Рон, Невилл и Луна, как и другие младшекурсники, ушли еще два часа назад, а вот ему, в виде очередного — черт бы его побрал! — исключения, разрешили побыть на празднике подольше. Как и Гермионе, но она всегда была старше и рассудительнее любого из их сверстников.
Гарри свернул в очередной коридор, впитывая сонную тишину ночного Хогвартса. Для него шум танцев и веселья был гораздо менее привлекателен этой особенной, будто бы живой тишины. Возможно, именно поэтому он так любил ночные шатания по Хогвартсу — когда только Филч да дежурный профессор нарушают эту священную тишину?..
Вдруг до его тонкого слуха донесся едва слышный слабый вздох. Гарри, ведомый чистым любопытством, пошел на этот звук.
Если бы двое, спрятавшиеся в алькове, были не столь заняты друг другом, то его появление наверняка не осталось бы без внимания. Но они вряд ли слушали посторонние звуки.
Гарри узнал их: это были Гермиона и Виктор.
Щеки его мгновенно залила краска, и он поспешил уйти, пока его не заметили. Но все же… Черт возьми, он завидовал им жгучей завистью! Тому, что они были равны, что могли ничуть не скрываться, что… О, Гарри многое отдал бы, чтобы иметь возможность почувствовать себя раскованно в компании Мортимера, чтобы хоть ненадолго позабыть о необходимости держать оборону! Ведь Волдеморт ни за что на свете не упустит возможности воспользоваться слабостью Гарри. Он, конечно же, знал или хотя бы догадывался о том, что Гарри готов заложить собственную душу ради него, но это полбеды. Больше всего Гарри пугало, что Мортимер хладнокровно использует его, закрутит-завертит, дезориентирует еще больше — и сделает совершенно невозможным существование по отдельности…
Проклятый фаталист… Гарри ненавидел его за это подобострастно-бунтовское отношение к Судьбе. Ненавидел, что Мортимер видит в нем полезное орудие, четвертого из Небесных Королей… Ненавидел настолько же страстно, насколько судорожно цеплялся за эту иллюзорную привязанность.
Мягких шагов Гарри совсем не было слышно, он не столько шел, сколько скользил, нехитро развлекая себя. Идти так, чтобы даже самому себя не слышать… Чтобы ни одна тень не дрогнула, чтобы не затрепетало пламя ни единого факела… Закрыть глаза, положившись на другие органы чувств — как тогда, летом, на тренировках с матером Хино… Раствориться в этой тишине, стать частью тишины… Стать воздухом. Стать тенью. Стать ярким огоньком во тьме…
— О чем речь, Северус? — вдруг донесся негромкий вкрадчивый голос, нарушая концентрацию.
Гарри замедлил шаг.
— Ведь мы оба знаем, благодаря чьей заслуге Темный Лорд начал охоту на Поттеров…
Гарри и вовсе остановился. Что? Волдеморт именно «охотился» на его родителей?
— Пророчество, верно? Се-ве-русс…— в голосе прозвучала странная интонация…кто-то, видимо, и впрямь перебрал на празднике.
Гарри шумно вздохнул, выдавая свое присутствие.
Снейп резко обернулся.
— Поттер?.. — даже будто бы испуганно выдохнул он. Но тут же совладал с собой и рявкнул еще более раздраженным, чем обычно, тоном: — Что вы здесь забыли?!
— Пророчество… значит… — едва слышно вымолвил Гарри непослушными губами. — И вы…
Каркаров смотрел на него недоуменно. На лице его сменилась целая радуга эмоций: от злорадного предвкушения до удивления и растерянности и, наконец, проступило изумленное понимание происходящего.
— Что вы себе позволяете, Поттер? — почти прорычал Снейп.
Гарри едва ли слышал его. Обрывки газетных статей, оговорки Мортимера, слова Каркарова, реакция самого Снейпа вдруг перемешались в его голове и выстроились в совершенно точную, четкую картину: Снейп услышал какое-то там пророчество, рассказал о нем Волдеморту, и в итоге родители Гарри были убиты…
— Из-за вас… это вы… — бессвязно пробормотал Гарри.
Его волнами начала захлестывать дикая злость, ядовитая горечь комком встала в горле. Руки сжались в кулаки. Стекла в окнах задрожали, порыв ветра пронесся по коридору, затушив факелы. Глаза Гарри затопило мертвенно-зеленое сияние, и ему как никогда в жизни захотелось горестно завыть, закричать, чтобы Снейп понял, всей своей лживой душонкой понял, какое ужасное, какое смертоносное чувство ощутил Гарри! Чтобы и его каменное сердце разлетелось на части!
— ЛЖЕЦ!!! — заорал Гарри.
Внутри его словно натягивалась пружинка, и, едва одно-единственное слово сорвалось с губ, эта пружинка резко, с силой распрямилась. Сногсшибательная волна магии разошлась вокруг — словно пошли круги от брошенного в воду камня. Тренькнул, лопаясь, барьер звукоизолирующего щита, Каркарова швырнуло на пол, а Снейпа с силой припечатало к стене. Стекло в окне лопнуло, острые осколки градом осыпали Снейпа, исцарапав его лицо, но он продолжал смотреть на Гарри, не произнося ни звука.
— Скажите, что это неправда!!! — выкрикнул Гарри.
«Скажи же, скажи… Соври мне!!!» — билось у него в голове.
— Скажите же хоть что-нибудь!!!
Но Снейп молчал, лишь прожигая его взглядом.
Гарри отступил на шаг, зажмурившись. Магия схлынула, воздух почти зазвенел от образовавшейся пустоты.
— Ненавижшшу вассс, — прошипел Гарри сквозь стиснутые зубы.
Внутренне он кипел от гнева и горького разочарования, ему было тошно даже смотреть на Снейпа, который по-прежнему молчал, будто у него отнялся язык. Тело Гарри вдруг стало ощущаться совсем-совсем легким, невесомым, и прохлада мгновенно остывшего коридора перестала причинять дискомфорт. Оказалось так просто белесым туманом просочиться в черный провал разбитого окна и уже там, снаружи, позволить ветру наполнить крылья, унести себя прочь — дальше, еще дальше!..
Снейп шокированно смотрел вслед Гарри, который быстро затерялся во тьме ночи. От неожиданности он даже не шевелился, хотя магия, придавливавшая его, будто многотонная плита, растворилась. Да, он знал, что мальчишка получил часть способностей вампиров, но не думал, что это коснется таких глубинных, фундаментальных материй, как способность обращаться в туман, становиться частью воздушной стихии…
Каркаров издал сдавленный стон. Он неуверенно встал на колени, держась за ушибленную голову.
— Значит, это и в самом деле Поттер? — хрипло спросил он, будто не мог поверить глазам своим.
Снейп повернулся к нему, держа палочку наготове. Его горящие зловещим темным огоньком глаза не предвещали ничего хорошего. В этот момент он настолько сильно ненавидел Каркарова, своими глупыми словами разрушившего почти наставнические отношения с Поттером, что готов был убить его.
Но вместо этого он коротко, хлестко взмахнул палочкой, вкладывая в Оглушающее заклинание столько ненависти, что глаза Каркарова остекленели еще даже до того, как алый луч попал в него. Снейп брезгливо перевернул его на спину, прикоснулся палочкой к виску. Это был, наверно, его самый качественный Обливиэйт.
— Что здесь произошло, Северус? — раздался сзади строгий голос Дамблдора. Рядом с ним стоял, щурясь, Солариус. — Где Гарри?
— Он улетел, — с сарказмом ответил Снейп, вставая. Хотелось напиться. Или высказать Дамблдору все, что наболело — особенно за последние полгода. А лучше, и то, и другое… Только Поттера надо сперва найти. Страшно представить, что он может натворить в таком состоянии…
— Впечатляет, — почти одобрительно усмехнулся Солариус, оглядывая картину частично разрушенного коридора.
Дамблдор озабоченно нахмурился, оглядывая бессознательного Каркарова. Устало покачал головой и укоризненно обратился к Снейпу:
— Я думаю, не стоило тебе так наказывать его, Северус.
— Ничего страшного, все неприятные ощущения он спишет на последствия празднования, — резковато отозвался Снейп. Он ни на мгновение не выпускал из поля зрения Солариуса. Такая спокойная реакция на колдовство якобы сквиба Поттера подтверждала некоторые подозрения насчет этого американца, но Снейп все же до сих пор не мог понять степени его участия в происходящем. Было такое чувство, будто затевается нечто грандиозное, масштабное, а потому очень проблемное… И не без участия Поттера, к тому же.
— Господин Каркаров ненароком открыл ящик Пандоры, однако, — усмешка Солариуса стала шире. Он даже не пытался скрыть своего веселья.
— На вашем месте я бы так не радовался, — мрачно спустил его на землю Снейп.
— Отчего же? — хмыкнул Солариус. — Я не имею ни малейшего отношения к смерти его родителей. Так что мне ничего не грозит.
Снейп сузил глаза, мысли понеслись вскачь. Взгляд метнулся к Дамблдору, но тот демонстративно пристально разглядывал складочки мантии лежащего на полу Каркарова.
— Я не желаю Гарри Поттеру вреда, — вдруг обезоруживающе улыбнулся Солариус, разводя руками.
— Северус, будь добр позаботиться о том, чтобы Игорь вернулся на борт корабля целым и невредимым, — внезапно вмешался Дамблдор, хотя всего мгновение назад он самоустранился от разговора.
Снейп взмахнул палочкой, внутренне скрипя зубами. Черт бы побрал Дамблдора с его «просьбами»!
Он почти физически ощущал взгляды Солариуса и директора, направленные ему в спину.
— Вы по-прежнему считаете, что Гарри Поттеру рано знать о происходящем? — изменившимся тоном поинтересовался Солариус. Он прошел к разбитому окну, хрустя осколками стекла под ногами. — А не будет ли потом сложновато объяснить ему причины такой скрытности? — он посмотрел наружу, в небо, но так никого там и не увидел.
— Гарри еще не готов к такой ответственности, — уверенно возразил Дамблдор.
— Такими темпами он вообще никогда не будет готов, — фыркнул Солариус, отходя от окна. Выражения его лица было не разглядеть из-за лунного света, льющегося из-за спины. — А время не ждет.
Дамблдор не счел нужным отвечать на это очевидное заявление. Время все-таки еще было в запасе.
Солариус, словно прочитав его мысли, отвернулся, пряча усмешку. На самом деле времени уже было в обрез.
Ветер свистел в ушах, снег слепил глаза, крепкий мороз колючками забирался за шиворот. Холодно, как же холодно! Гарри, мало думая о последствиях, бросил Согревающие чары, и снежинки мгновенно растаяли, водяными капельками окропив его с головы до пят. Стало мокро и жарко, как будто он попал в тропики — премерзкое ощущение. Весь передернувшись от отвращения, он ушел вниз в резком пике, притормозил, выпрямившись, только в самый последний момент, почти задев ногами заледенелые сучья голых деревьев, и осторожно опустился в просвет между могучими стволами.
В Запретном Лесу было так тихо, что Гарри мог слышать и скрип снега под ногами, и собственное судорожное дыхание, и даже как кровь бежит по венам. Он высушил одежду и упал на колени, обнимая себя руками в попытке согреться: даже несмотря на чары, ему казалось, что он замерзает, превращается в ледышку.
На мгновение мелькнула малодушная мыслишка послать все к чертям, но Гарри тут же рассердился на себя за это. Не для того он выбирался из болота летнего отчаяния, чтобы вот так просто сдаться сейчас… Пусть Снейп подавится этим идиотским пророчеством…
Пророчество.
Гарри поднял голову, задохнувшись на мгновение от злости. Казалось, даже холод отступил.
Пророчество!
— Мортимер!
Взъерошенный, белый от ярости Гарри пнул какую-то низкую табуретку, что подвернулась под ногу. Огонь в камине в заветной комнате взметнулся до самого потолка, ярко осветив невозмутимое лицо с безжизненными чертами. Мортимер стоял вполоборота за креслом, надменно сложив руки на груди. Глаза его горели алым — не то причудливая игра света и тени, не то и вправду отражение магии, струящейся в нем.
— Ты не хочешь объяснить мне, о каком пророчестве идет речь?!
Ни одна черточка не дрогнула. Не лицо — маска, маска…
— Это пророчество о том, кто может победить меня, — спокойно ответил Мортимер таким тоном, словно говорил о чем-то второстепенном, совершенно неважном.
— Что за бред?! — прорычал Гарри, решительно разрубая воздух рукой. По комнате пронесся хлесткий порыв ветра, огонь в камине вспыхнул еще ярче, загудел еще ниже, еще более сердито. — Как я могу победить тебя, если ты один из Небесных Королей?!
— В пророчестве говорится лишь о возможности, а не о факте, — вкрадчиво пояснил Мортимер, приближаясь на пару шагов — теперь между ними не было ни единого препятствия. Ответ Гарри превзошел все его ожидания. С лихвой окупилась вся долгая кропотливая работа.
— И ты хотел меня убить только из-за слов какого-то… какой-то… какой-то чокнутой вроде Трелони?! — Гарри вдруг не столько увидел, сколько почувствовал, что Мортимер чуть дернулся при упоминании этого имени. — Нет… — он отшатнулся и замотал головой, чувствуя, как истерический смех подбирается к горлу. — Ты же не мог принять на веру слова этой… этой…
— В ее роду были сильнейшие Провидцы, — подлил масла в огонь Мортимер, подкрадываясь еще ближе. Он не сводил с Гарри долгого пристального взгляда.
— Я докажу вам всем, что Трелони просто шарлатанка! — вспылил Гарри, подаваясь вперед. Он судорожно схватил Мортимера за ворот мантии на кончиках волос заискрило от взбунтовавшейся магии. — Что все ее «предсказания» просто страшилки! Все!
— Ты бесишься от того, что она предрекла тебе быть моим палачом, или от того, что предсказала тебе страшную потерю? — ядовито поинтересовался Мортимер, вдруг резко наклоняясь к нему — теперь их лица разделяло всего несколько дюймов.
Гарри, шумно вздохнув, отпрянул. С трудом сглотнул, облизнул враз пересохшие губы. Зрачки его расширились настолько, что глаза казались черным — с тонким ярко-зеленым ободком по краю. Он внезапно почувствовал себя загнанным в угол. Мортимер давил на него, магия давила на него, сама эта жаркая комната давила на него…
Гарри ожег Мортимера свирепым взглядом.
— Я злюсь, потому что вся моя жизнь пошла наперекосяк из-за ее слов! И я докажу, что это всего-навсего пустой звук! Докажу! — голос его почти сорвался, и он исчез, растворился. Ушел.
Волдеморт медленно выдохнул, глядя на то место, где только что стоял Гарри. Сколько пыла, сколько страсти… И причиной этому был сам Темный Лорд.
И это было… лестно.
Гарри же сжался в сиротливый комок и невидящим взглядом уставился в темноту безжизненного леса. Холод снова протягивал к нему длинные костлявые руки, заключал в нежное смертельное объятие, проникал внутрь — до самого сердца. И какой-то частью сознания Гарри понимал, что дело вовсе не в минусовой температуре — ведь Согревающие чары действуют исправно… Нет, дело было в его внутренних демонах, что потихоньку начали выползать из тьмы, заявляя свои права на него. И от этого стало так страшно, как не было еще никогда в жизни. Гарри застыл, не смея пошевелиться, не смея еще больше разворошить этот улей призраков… Но холод медленно, но верно сковывал его, Гарри мерещилось, что он слышит, как ступают мягкие лапки. Мягкие лапки со смертоносными когтями…
В какой-то момент тишина оглушила его, темнота ослепила, и он побоялся даже вздохнуть — его демоны выбрались на свободу.
Где-то далеко-далеко, будто с другого света, послышался отголосок эха — кто-то звал его. Но Гарри не вздрогнул, не повернул головы. Он тревожно вглядывался в темноту чернеющего вокруг леса, и сердце билось все медленнее. Размытые тени скользили вокруг него, иногда вплотную приближаясь к искаженному от ужаса лицу, скалясь и беззвучно хохоча. Магия словно утекала из него тонкой горячей струйкой, и чем больше ее утекало, тем холоднее становилось. Гарри беспомощно всхлипнул: он не мог остановить это! Он не мог даже позвать Мортимера — словно что-то не давало ему вернуться в спасительный полумрак комнаты или хотя бы убежать в светлую безмятежность полянки… Нет, Гарри видел уже не Запретный Лес вокруг себя, а тот, другой лес — темные глубины собственной души. И мелькали меж деревьев желтоватые огоньки волчьих глаз, и шелестели кожистые крылья, и туман стелился по земле… Не голодные, но и не насытившиеся — существа подбирались к нему все ближе, пользуясь этими минутами слабости. И Гарри не находил в себе сил не то что прогнать их, но хотя бы самому встать на ноги.
И он больше не чувствовал магии в себе.
Волк подобрался ближе всех. Гарри, оцепеневший от ужаса, только и мог что смотреть неотрывно в янтарные глаза. Это ведь воплощение сущности оборотня, что живет в нем… Это ведь тот самый волк, что покорно лежал у ног Мортимера… Что урчал от удовольствия, когда его почесывали за ухом…
Что никогда не выходил на свет полянки, оставаясь одним из внутренних демонов.
Гарри сжался еще больше. Он внезапно осознал, что только во внешнем мире волк был частью него самого, но здесь, в царстве переплетения явного и скрытого, сознательного и неосознаваемого, Гарри оставался всего лишь человеком — со всеми человеческими слабостями. И пока волк не вышел на поляну, он действительно оставался внутренним врагом, ждущим лишь удобного момента, чтобы вонзить клыки в хрупкое человеческое тело, оторвать себе кусок побольше, насладиться криками и агонией жертвы…
То, что почувствовал Гарри, было уже не просто страхом, который испытывает любой человек перед оборотнем, это был яростный, но беспомощный ужас — как перед силами стихии, как перед неотвратимостью мучительной смерти.
Предостережения Бхууты стали реальностью — Гарри не сумел совладать со своими внутренними демонами.
Волк медленно-медленно шагнул к нему, приблизившись вплотную. Тщательно обнюхал… И вдруг сомкнул огромные челюсти на плече, почти вырывая кусок мяса.
Гарри зашелся диким криком от боли, и это словно послужило сигналом: он увидел, как к нему метнулась смазанная тень… и еще две… И обжигающая боль укусов поглотила тело. Крик его перешел в хрипы, воздуха не хватало.
Правую руку словно лизнуло пламенем — от пальцев и до середины предплечья; полыхнула золотом вязь татуировки, вспыхнул синим огнем камень на кольце. И это неожиданно придало Гарри сил, а всплеск новой боли сорвал с него оковы оцепенения. Он забился, пытаясь вырваться, извернуться, спастись. Очередной крик потонул в хрусте и чавканье, и Гарри рванулся неожиданно сильным в своем отчаянии движением.
Внезапно полыхнула ослепительная вспышка света, и существа с воем бросились врассыпную, а Гарри резко вытянуло куда-то вверх — к источнику этого яркого, теплого света.
К губам что-то прижалось, и он услышал властный приказ:
— Пей!
Гарри послушно разомкнул губы, и в рот потекла горячая кровь. Она показалась ему даже чуть сладковатой — так вода кажется неимоверно вкусной, если долгое время изнемогать от жажды.
Он попробовал было открыть глаза, но ресницы слиплись, и он только сильнее зажмурился. Слезы градом покатились по щекам, и он не мог остановить их. С этими слезами из него словно выходил весь ужас, все отчаяние, оставляя после себя томительную опустошенность и усталость.
Кровь обволакивала горло, согревала изнутри. Даже — как подумалось Гарри в полубреду — исцеляла от каких-то ран, хотя он точно знал, что те существа терзали его не тело, но душу.
— Хватит… — слабо, но упрямо прошептал он, отворачивая заплаканное лицо в сторону. И почувствовал почти разочарование, когда его спаситель подчинился.
Гарри облизнул губы, стараясь не упустить ни капли крови. Потер веки пальцами и только после этого рискнул открыть глаза.
Снейп. Конечно, это ведь он вечно вытаскивает Гарри изо всех переделок.
С новой силой всколыхнулась злость.
Гарри мрачно смотрел на него снизу вверх, чувствуя, что выглядит не особо убедительно, беспомощно лежа на земле. Причем — он понял это на ощупь — лежит на расстеленной мантии Снейпа, а Согревающие чары, которые не дают прочувствовать весь холод стылой земли, наложены именно профессором.
Несколько мгновений они так и смотрели друг на друга, а потом Снейп коротко взмахнул палочкой, и свет, раньше едва теплившийся на ее кончике, вспыхнул в полную силу. Гарри от этого зажмурился и отвернулся. Он услышал, как профессор поднялся, быстрым движением отряхнулся и отступил на пару шагов.
— Поднимайтесь, Поттер.
Голос был… не снейповский. То есть, конечно, дело было не в самом голосе, а в интонации — усталость. Такая огромная, пригибающая к земле усталость, которая бывает, если только долго-долго пытаться что-то сделать, биться, как рыба об лед, а в конце так ничего и не достичь. И так раз за разом — один, два, десять, сотню, тысячу раз…
Гарри внезапно стало стыдно. Он, чуть покачнувшись, встал, нервно сминая в руках чужую мантию. На Снейпа не поднимал глаз, а потому не увидел, как тот чуть дернулся, как если бы хотел поддержать.
— Простите, профессор, — тихо произнес Гарри, не отрывая взгляда от заснеженной земли.
— Прощаю, — безразлично бросил Снейп.
— Вы не поняли!.. — Гарри все-таки вскинул на него отчаянный взгляд, всматриваясь в желтовато-бледное лицо. — Я… Мне, правда, очень жаль… Я… я не хотел…
Снейп почти выдернул мантию у него из рук.
— У вас проблемы со слухом? — сухо поинтересовался он, плотно запахивая мантию и застегивая ее взмахом палочки на все черные пуговички — до самого горла. — Я прощаю вас, Поттер. И за то, что вы сделали сегодня. И за то, что вы делали когда-либо раньше. И даже за то, что вы еще только сделаете.
Гарри судорожно сглотнул.
— Профессор… — позвал он надтреснутым голосом и даже подался вперед в попытке ухватить Снейпа за рукав мантии. Впустую. Тот только увернулся скользящим движением — как будто и не специально.
— Я отведу вас обратно в Хогвартс, — сообщил Снейп, снова взмахивая палочкой.
На Гарри дохнуло теплом, и он почувствовал, как слегка закололо лицо и кончики пальцев — те чары уже развеивались, и он начал подмерзать, сам того не замечая.
— Следуйте за мной.
Больше Снейп так и не проронил ни слова. Гарри шел за ним след в след, тяжелым взглядом буравя строго выпрямленную спину. Постепенно на место раскаянию за грубые слова приходило раздражение от поведения Снейпа: он все-таки был виноват! В конце концов, какого чёрта Гарри должен узнавать нечто настолько важное, как косвенную причастность Снейпа к гибели родителей, от какого-то там Каркарова?! Однако заговаривать на эту тему Гарри все же не решался: он чувствовал, что жаркие угли злости все еще тлеют внутри, всего-навсего припорошенные седым пеплом усталости. Но стоит прозвучать хоть одному неосторожному слову, и снова разгорится пожар. Проклятое полнолуние!
Гарри почти с ненавистью глянул в небо, затянутое плотными облаками. Круглолицей Луны, конечно же, не было видно, но от этого ее влияние ничуть не уменьшалось, и Гарри с каждым днем становилось все сложнее держать себя в руках.
Вот и сегодня…
Не будь полнолуния, — утешал себя Гарри, — он бы отреагировал не так бурно.
Жалкое оправдание.
Снейп отвел его не в Больничное Крыло и даже не в Башню Гриффиндора, а прямиком в кабинет директора. Будь Гарри помладше и понаивнее, решил бы, что его собираются отчислить сию же минуту. Но, с другой стороны, осознание того, что он нужен Дамблдору, и директор не отпустит его, даже спали Гарри весь Запретный Лес, приносило отнюдь не чувство спокойствия или защищенности. Наоборот, его ужасно злило, что им вертят исподволь, а он, как дурак, так до сих пор и не может пообрывать все эти ниточки.
В кабинете их уже ждал жизнерадостный и отчего-то до безобразия довольный Дамблдор. Он поднялся из-за своего стола и приблизился к вошедшим, чуть разведя руками в приветственном жесте.
— А, Северус, твой Патронус застал меня у самой общины кентавров! — зачем-то сообщил он, блестя ясными голубыми глазами. — Но я и не сомневался, что именно ты сумеешь отыскать Гарри. Кровь, как говорят, не водица… — Он внезапно улыбнулся и продолжил еще дружелюбнее: — А эта мудрость проверена веками, ты так не считаешь, Гарри?
— Да, сэр, — подчеркнуто официально ответил тот, стоя очень прямо.
Уж если Гарри из общения с Мортимером и вынес для себя что-то полезное, так это знание о практическом применении метода кнута и пряника. Так просто: сначала щедро одарить замечаниями, а иногда и вовсе упреками или завуалированными угрозами, а потом отломить четвертушку заслуженного пряника. И так раз за разом, время от времени устраивая встряски — для профилактики.
Только вот если Мортимер сам раздавал и кнут, и пряник, то Дамблдор хитроумно отвел себе роль исключительно любителя сладостей. Кажется, такой подход можно назвать «добрый полицейский — злой полицейский». Такая вот нехитрая арифметика.
Вряд ли, конечно, Дамблдор сам спланировал сегодняшнее происшествие. Скорее уж просто ловко воспользовался удачно сложившейся ситуацией — это ли не есть то самое пресловутое умение манипулировать? Впрочем, невиновность Дамблдора отнюдь не оправдывала его теперешних действий в глазах Гарри.
— Зачем же так официально, мой мальчик? — Дамблдор грустно улыбнулся. Гарри мог бы поклясться на своей волшебной палочке, что эта улыбка была самой что ни на есть искренней. — Мы очень переживали за тебя.
— Я прошу прощенья за свое поведение, сэр, — все тем же безжизненно-официальным тоном произнес Гарри, глядя куда-то в пространство.
Дородная дама на портрете осуждающе покачала головой, неодобрительно поблескивая стеклышками пенсне в золоченой оправе.
Хлопнула дверь: это вышел Снейп. И Гарри в мгновение ока почувствовал себя неуверенно, как будто профессор одним лишь своим присутствием незримо поддерживал его.
— Зачем ты так, Гарри? — устало вздохнул Дамблдор, чуть облокачиваясь рукой о стол. — Ведь я действительно беспокоюсь о тебе. Мне жаль, что так вышло с твоим крестным, но я действовал ради твоего же блага и блага Сириуса.
Слова протеста замерли у Гарри на губах: действительно, Сириус…
— Я виноват перед тобой, мой мальчик, — продолжал Дамблдор успокаивающим тоном, — но прошу простить старика. Я всего лишь хотел как лучше.
— Извините, — произнес Гарри немного осипшим голосом — уже живее и теплее. Плечи у него чуть опустились, спина расслабилась.
— Все в порядке, — ласково заверил его Дамблдор, и у Гарри возникло такое чувство, будто его и в самом деле за что-то там прощают.
И это мгновенно вывело его из себя.
— Почему вы не сказали мне?! — резковато бросил он, глядя на директора откровенно враждебно.
— Ты говоришь сейчас о Пророчестве? — устало вздохнул Дамблдор. Он чуть ссутулился и вернулся в свое кресло за столом. Фоукс успокаивающе курлыкнул со своей жердочки. — Я никогда не считал его правдивым, а потому и не хотел пугать тебя. Ведь это тяжелое бремя — подобное знание.
Гарри вспомнил слова Бхууты: «умереть в любой момент…» — и не мог не согласиться. Действительно, может ли быть что-то тяжелее, чем знание собственной участи?..
— Не принимай это близко к сердцу, — чуть тише, доверительнее произнес Дамблдор. — Ты сам творец своей судьбы, не забывай об этом.
Гарри обхватил себя руками: его внезапно пробрал озноб.
— Вы с самого начала знали? — спросил он, глядя прямо в глаза Дамблдору.
На несколько мгновений их взгляды скрестились — словно зазвенели в призрачной схватке невидимые мечи.
Дамблдор уступил первым.
— Нет, — негромко упали в тишине его слова. — Я не знал, что ты окажешься четвертым из Небесных Королей.
Этот откровенный ответ в первый момент оглушил Гарри, он даже позабыл, как дышать.
Не знал.
С души словно свалился огромный валун: Дамблдор не знал. Не сталкивал их специально. Не был предателем.
Гарри был готов рассмеяться от затопившего его облегчения.
— Тогда почему вы оставляли меня один на один с… Волдемортом? — все же спросил он, теряясь в догадках.
— Пророчество, — даже как будто беспомощно улыбнулся Дамблдор. — Я в него не верю. Но Том верит.
— Что?.. — Гарри ушам своим не поверил. — Вы… вы готовы были рискнуть мной — нами! — по такой смехотворной причине?!
— Пойми, Гарри, ты должен…
— Я НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН!!! — заорал Гарри, треснув кулаком по столешнице.
Стекла в окнах задрожали, металлические приборчики, стоящие на столе, жалобно зазвенели, портреты взволнованно загудели, а Фоукс встрепенулся и тревожно забил большими красными крыльями, разбрызгивая вокруг себя мгновенно гаснущие багряные искры.
— Ни вам, ни кому-либо еще!!! — бушевал Гарри, вздрагивая от волнами накатывающей злости. — Где вы были, когда Волдеморт шел убивать меня и моих родителей?! Почему вы не защитили их?! Почему сделали меня сиротой?!
— Гарри…
— Не надо говорить мне о вашем высшем благе — мне плевать на него, слышите?! Вы нарочно подвергали опасности моих друзей!!! Какие вообще долги могут быть у меня к вам?!!
— ТИХО! — прогремел Дамблдор, привстав.
Гарри пригвоздило к полу магией, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже головой. И не мог ничего противопоставить этой мощи: его измотанный, измочаленный организм был слишком уставшим, слишком истощенным… И Гарри в очередной раз забыл, что не был взрослым, что даже вся его высвободившаяся сила не могла всерьез соперничать ни с Дамблдором, ни с Волдемортом — ведь он все еще продолжал расти, набираться могущества, а они были зрелыми, состоявшимися волшебниками.
— Ты пытаешься объяснить злонамеренностью то, что является результатом ошибки, — сурово произнес Дамблдор, и не думая усаживаться обратно в кресло. — Я никогда не хотел подвергать никого излишнему риску. Равно как и не хотел лишать тебя детства.
— Лжете, — процедил Гарри сквозь зубы, с трудом пытаясь побороть давящую на него магию.
Дамблдор покачал головой, прикрыв на мгновение глаза.
— В тебе говорит гнев, — печально констатировал он. Мягко сел в свое большое кресло, глядя усталым, потускневшим взглядом. — Пойми меня, Гарри: ведь я человек. Я не всесилен и не всеведущ, хотя многие и верят в это.
— Вы хотите этим сказать, что я должен присоединиться к вам, так? — почти прошипел от негодования Гарри. — Чтобы хоть как-то залатать огромные пробоины в единстве Четырех Королей?
— Не нужно искать в моих словах скрытый смысл, — нахмурился Дамблдор.
Гарри горько усмехнулся:
— Три года не искал — и что из этого вышло?
Он бросил на директора последний сердитый взгляд, даже открыл было рот, собираясь что-то добавить, но промолчал. Только дверью за собой хлопнул так, что приборчики, расставленные на столе, обиженно зазвенели, а самого Дамблдора ощутимо тряхнуло в кресле. Портреты неодобрительно и недовольно зароптали, больше всех возмущался Финеас Найджелус Блэк — он считал непозволительным такое вопиюще безобразное поведение Наследника Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков.
Дамблдор, однако, лишь устало посмотрел Гарри вслед. Самый сложный возраст: ведь мальчик уже не считает себя ребенком, но в то же время еще не готов принять всю ответственность взрослого человека.
Но, возможно, Альдамаир был прав, и самому Дамблдору действительно не следовало откладывать этот разговор на такой срок?..
Гарри же стремительно шел, даже почти летел в свои комнаты, кипя от праведного гнева. Столько всего навалилось: и печальные известия в банке, и эти сны, и Мортимер, и Дамблдор… Еще и эта дурацкая ссора со Снейпом — для полного счастья.
Гарри резко остановился. Снейп. Надо найти его и поговорить, иначе — Гарри чувствовал — все его усилия сблизиться с профессором пойдут прахом. Он ускорил шаг, почти перейдя на бег. Карта Мародеров спокойно лежала себе в ящике стола, хотя Гарри уже не раз обещал себе никуда не выходить без нее.
— Шесть-три-пять-девять! — назвал Гарри пароль, и сэр Фирмус, приветственно прогремев нарисованными доспехами, открыл ему вход.
Гарри торопливо развернул Карту, шаря по ней взглядом в поисках точки с подписью «Северус Снейп». Так, Гермиона уже у себя — это хорошо… Крауч почему-то околачивается в подземельях… Дамблдор бдит в своем кабинете… Но где же Снейп?..
Гарри еще раз внимательно осмотрел Карту и досадливо вздохнул: профессора не было в замке. И если Снейп всерьез решил избегать его, то Гарри не увидит его до конца каникул! Сириусу ведь не объяснишь, что надо извиниться… Потому что крестный по ходу дела наградит Снейпа парой-тройкой нелестных эпитетов и обязательно поинтересуется, за что извиняться. Но Гарри не хватало духу рассказать все Сириусу… Сперва, когда вся эта каша только заварилась, он думал лишь о сладостной мести всем, кто им пренебрег, кто недооценил его. Но Сириус ведь может и не поверить, что мотивы Гарри претерпели кардинальные изменения. А зная характер крестного…
Гарри расстроенно тряхнул головой. Ладно, возможно, Снейп прав, и им стоит как следует остыть, прежде чем пытаться расставить точки над «i». В конце концов, Гарри понимал, что наговорил лишнего — и Снейпу, и позже Дамблдору. Но как же его все-таки разозлила вся эта нелепица с пророчеством Трелони!..
А еще Гарри пообещал себе, что, даже тысячу раз раскаявшись за свой срыв, ни за что не будет извиняться перед Дамблдором: хватит, наигрались… Больше никто не надавит на его чувство вины, ответственности или еще какую-нибудь подобную ерунду!
* * *
— Добро пожаловать в дом Древнейшего и Благороднейшего Рода Блэков, — Сириус отвесил шутовской поклон, пряча за наигранной веселостью душевное смятение и неуверенность. Он не появлялся здесь уже много лет и, если бы не Гарри, ноги его не было бы в этом рассаднике зла еще столько же.
Гарри, морально подготовленный рассказами Сириуса ко всяческим ужасам, осторожно ступил за порог, мгновенно окунаясь в холодный полумрак. Но, вопреки ожиданиям, ничего страшного в доме на первый взгляд не было. Длинный коридор убегал вперед, конец его почти терялся во тьме. На стенах висели — вкривь и вкось — портреты. Сбоку притулилась подставка для зонтиков в виде ноги тролля. Обои — Гарри хорошо было видно в этом полумраке — отходили от стен, а некогда богатые бархатные портьеры были изъедены молью. Пахло сыростью и затхлостью, тишина казалась глухой, настороженно-мертвой, но…
Но это был вовсе не дом с привидениями, к чему готовился Гарри.
— Здесь так… — его голос совсем затих, и конец фразы повис в воздухе. Признаться, Гарри и не знал, какими словами описать это…
— Темно? Мрачно? Отвратительно? — подсказал Сириус, оглядываясь по сторонам с откровенным неприятием.
— Нет, — покачал головой Гарри. — Знаешь… как будто до сих пор скорбят о ком-то.
Сириус от такой характеристики застыл, глядя на него с каким-то почти боязливым изумлением.
— Скорбят о Регулусе, — наконец хрипло ответил он, отводя взгляд. — Идем.
Гарри не нашел подходящих слов, а потому последовал за крестным в тягостном молчании.
Внезапно, когда они проходили мимо, потрепанные портьеры раздвинулись сами собой, открывая большую — в полный рост — картину. На ней была изображена некрасивая высохшая старуха в черном чепце и черной же старомодной мантии. Взгляд ее горящих темным огоньком глаз впился в Гарри — его как будто окатили ведром грязной горячей воды.
Сириус вдруг ухватил его за плечо и привлек к себе в защитном движении. Что, конечно же, не укрылось от ведьмы с портрета.
— Значит, этого безродного щенка ты и провозгласил Наследником Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков? — надменно произнесла она, окидывая Гарри взглядом, исполненным такого пренебрежительного презрения, словно он был букашкой под ногами.
Сириус крепче стиснул плечо Гарри: уже даже не столько поддерживая и ободряя, сколько чтобы самому не сорваться.
— Именно так, — отрывисто произнес он, сверля портрет матери недобрым взглядом. В глазах его отчетливо мелькнула сумасшедшинка. — Так что тебе следует быть повежливее с ним: будущее твоего драгоценного Рода в его руках!
— Даже не думай, что своими неуклюжими попытками шантажа ты вынудишь меня признать этого грязного полукровку Наследником! — почти по-змеиному прошипела Вальбурга.
— Закрой рот! — огрызнулся Сириус. На плече от его хватки наверняка останутся синяки. — Меня твое мнение не интересует: ты всего-навсего кусок выцветшего холста, истекающий ядом!
Ведьма в ответ лишь скривила бледные губы и в следующее мгновение застыла. На лице ее оставалось прежнее выражение брезгливости и недовольства, а взгляд, казалось, мог унизить и втоптать в грязь даже безо всяких слов.
— Наконец-то ушла, — сквозь зубы выдохнул Сириус. Опомнившись, он отпустил плечо Гарри и провел рукой по лицу усталым жестом. — Моя мамаша. Не слушай ее. Она всю жизнь ненавидела любого, кто не мог похвастать безупречной родословной. — Сириус вдруг оскалился с откровенным злорадством: — Наверняка сейчас в гробу переворачивается!
Гарри взглянул на него обеспокоенно:
— Я надеюсь, ты не сделал меня Наследником просто ей в пику?
Ответом ему был ошарашенный и чуточку обиженный взгляд.
— Гарри, я, конечно, не тяну на высокое звание образцового крестного отца, но поверь: никогда и ни при каких обстоятельствах я бы не сделал ничего подобного!
— А, не бери в голову! — махнул рукой Сириус. Ступеньки лестницы зловеще поскрипывали под их шагами. — Я ведь и в самом деле оказался далеко не лучшим вариантом… Еще немного, и я сам готов буду признать, что даже Сопливус подошел бы больше…
— Ты замечательный крестный! — убежденно воскликнул Гарри. Про себя подумал, что, если Сириусу необходимо слышать такие слова, он будет повторять их ему день за днем, пока крестный, наконец-то, не поймет, что они абсолютно правдивы.
Сириус улыбнулся ему через плечо, явно приободренный.
Они прошли по коридору на втором этаже и остановились у одной из дверей, на которой висела табличка: «Не входить! Собственность Регулуса Арктуруса Блэка!».
— Это и есть комната Регулуса, — озвучил очевидное Сириус. — Он все ценные для него вещи хранил именно в своей комнате. Так что ищи эти записи здесь, если не передумал.
— Не передумал, — эхом отозвался Гарри, взглядом гипнотизируя дверную ручку — в форме змеи.
Сириус вздохнул и вдруг легко дотронулся до его плеча.
— Только будь осторожен, ладно? — попросил он, тоже глядя на дверь.
— А ты?..
Сириус натянул на лицо фальшивую улыбку:
— А у меня что, других дел нет, кроме поиска сказок?
— Атлантида — это не сказка, — упрямо возразил Гарри.
Сириус сокрушенно покачал головой:
— Ты бы идеально вписался в Род Блэков, будь мои дражайшие родственнички живы. Даже дядюшка Альфарад, хоть и не был магглоненавистником, а тоже кичился тем, что Блэки происходят «аж из самой Атлантиды».
— Из Атлантиды? — ошарашенно пробормотал Гарри.
— Просто семейные сказки, — отмахнулся Сириус. — Ладно, ты тут ищи, а я буду неподалеку.
Гарри, глядя в спину быстро удаляющегося крестного, не мог избавиться от чувства, что тот просто-напросто сбежал.
Он еще раз прочитал табличку на двери: «Не входить!». Решительно толкнул дверь, стараясь не думать о том, что приблизился к очередной точке невозврата.
Комната Регулуса встретила его глухой тишиной, едва уловимым запахом пыли и полумраком: свет едва-едва пробивался сквозь плотно задернутые шторы. Зеленое и серебро — цвета Слизерина. Видимо, Сириус был абсолютно прав.
Гарри осторожно вошел, каждое мгновение ожидая какого-нибудь неприятного сюрприза, и царящее вокруг безмолвное спокойствие порядком нервировало его.
Центральное место в комнате занимал большой письменный стол темного дерева. Он важно стоял у окна, притесняя всю прочую мебель: сразу становилось понятно, что Регулус большую часть времени проводил именно за этим столом. На стенах были потускневшие серебристо-зеленые обои, на полу раскинулся темно-зеленый ковер. Довольно широкая кровать с балдахином стояла в затененной части комнаты, платяной шкаф поблескивал полированными дверцами из ниши в стене. Портьеры, конечно же, тоже были серебристо-зелеными. На взгляд Гарри, такое однообразие цветов наводило уныние.
Он подошел к столу и, оглянувшись на закрывшуюся дверь, провел рукой над широкой крепкой столешницей. Ничего. Неужели Регулус не наложил никаких чар?..
Гарри, присев на корточки, выдвинул нижний ящик стола: там в беспорядке лежали перемешанные газетные вырезки. Встав на колени, он осторожно, но быстро просмотрел их: все они были посвящены Тому-Кого-Нельзя-Называть — начиная с момента его возвышения и до зимы тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Регулус до самого своего исчезновения следил за действиями Темного Лорда.
Фанатик.
Гарри аккуратно собрал все вырезки и сложил их на столе. Он обязательно заберет их с собой, чтобы тщательно изучить. Ведь в школьной библиотеке не оказалось многих газетных выпусков. Не иначе, Дамблдор постарался.
На самом дне, под ворохом коричневато-желтых от минувших лет листков пергамента обнаружилась зеленая тетрадь в мягкой матовой обложке. Естественно, тоже с символикой Слизерина — серебряными змеями. От тетради едва ощутимо веяло остатками волшебства, и до Гарри внезапно дошло, что на самом деле Регулус очень ревностно оберегал свое имущество, просто спустя столько лет эти чары почти развеялись, ведь их надо периодически обновлять.
Гарри открыл тетрадь на первой попавшейся странице.
Почерк Регулуса был таким же размашистым, как у Сириуса, с длинными хвостиками у «f» и «j». Очень разборчивый, даже несмотря на то, что Регулус, видимо, был очень взволнован, когда писал эти строки.
«Семь Небес — это семь планов в пирамиде мироздания. Семь! Но сколько бы я ни искал, я не могу узнать, что это за миры. Должно быть, четыре из них принадлежат Небесным Королям. Что-то вроде границ, охраняемых стражами. Могут ли эти миры быть отражениями соответствующих стихий? Или же они походят на наш мир — с таким же голубым небом и ярким солнцем? Я выясню это… Я обязательно выясню это! Я присоединюсь к Темному Лорду, чтобы быть одним из тех, кто отыщет Врата в Атлантиду! Легенды не лгут: Небесные Короли возвращаются, а это значит, что Империя вновь воссияет! Это будет новый золотой век!..»
Гарри перевел дух: он и сам не заметил, как затаил дыхание. Но… он и подумать не мог, что Регулус и впрямь с таким фанатизмом относился к поискам Врат. Ему казалось, что он почти увидел искаженное нервным возбуждением лицо Регулуса, пока тот писал эти строчки. Как будто Регулус считал эти поиски делом всей своей жизни. Но почему? Сам Гарри, понятно, был частью Империи, частью этих легенд, но Регулус был обычным волшебником, пусть даже из древнего рода. Так почему же он с такой страстью писал об Империи? Как будто это и впрямь было жизненно важно для него…
— Гарри, ты здесь? — донесся встревоженный голос Сириуса. Дверь распахнулась, и на пороге появился обеспокоенный крестный. — С тобой все нормально? Ты тут уже полчаса сидишь!
— Да, все хорошо, — заверил его Гарри, поднимаясь и отряхивая коленки. — Я нашел дневник Регулуса. Можно мне забрать его?
Сириус как-то странно взглянул на зажатую в его руке тетрадь, и на какое-то мгновение Гарри показалось, что он откажет, но…
— Отныне это и твой дом. Бери всё, что захочешь, — спокойно произнес Сириус. И легко улыбнулся: — Надеюсь, ты доволен?
— Да, — кивнул Гарри с чистой совестью. Он аккуратно разложил газетные вырезки между страницами тетради, игнорируя вопрошающий взгляд крестного. — Но мы же еще побудем здесь немного? Ты обещал показать мне дом.
— Ну, обещал, — подтвердил Сириус с явной неохотой. Он обвел комнату до странного жадным, внимательным взглядом. — Кричер!
Гарри почти вздрогнул от резких ноток в его голосе.
С сухим хлопком появился домовой эльф — жалкое тощее создание, похожее больше на причудливое переплетение узловатых корней, чем на живое существо.
— Чего желает хозяин? — с приторной услужливостью спросил он, не поднимая головы.
— Приготовь эту комнату для Гарри!..
— Предатель крови… Разочарование хозяйки…
— …И не вздумай переврать мои слова, иначе пожалеешь! — отрывисто приказал Сириус, не обращая внимания на бубнеж домовика.
— Как хозяин пожелает, — скрипуче ответил домовик, гротескно низко поклонился и с хлопком исчез.
Гарри шокированно смотрел на то место, где всего мгновение назад стояло это существо. После виденных им чистеньких, опрятных домовых эльфов Хогвартса Кричер показался ему совсем пропащим.
Сириус, не сдержавшись, коротко выругался сквозь зубы.
— Он обожал мою мать и Регулуса. А меня, как ты видишь, терпеть не может, — пояснил он, хотя Гарри ни о чем и не спрашивал.
— Тогда почему ты не дашь ему одежду?
Сириус взглянул на него удивленно:
— Одежду? С чего это вдруг?
— Ну, раз вы друг друга не перевариваете, — озадаченно ответил Гарри.
— Да мало ли, кто ему не нравится! — хмыкнул Сириус. — Он принадлежит Блэкам, а подчиняться Главе Рода просто обязан. И вообще, не забивай себе этим голову: он всего-навсего спятивший домовой эльф!
Гарри открыл было рот, чтобы возразить, но Сириус его опередил:
— Пойдем, лучше я тебе покажу наш семейный гобелен. Ты же интересуешься такими вещами, верно? Заодно и свою бабушку найдешь…
— Бабушку? — поразился Гарри, выходя вслед за ним из комнаты. — То есть, мы с тобой и в самом деле родственники?!
— Сейчас все сам увидишь, — пообещал Сириус, таинственно улыбаясь.
Он привел Гарри в гостиную — это была длинная комната с высокими потолками и оливково-зелеными стенами, на которых висели старые, выгоревшие от времени гобелены. Здесь тоже пахло пылью и затхлостью, хотя Гарри и не увидел особой грязи. Его кольнула мысль, что Сириус заставил домовика прибраться в доме именно к его приходу.
— Вот, гляди, — они как раз подошли к большому выцветшему гобелену. Однако золотистые нити на нем ярко поблескивали даже в тусклом свете пасмурного зимнего дня. Генеалогическое древо явно уходило ветвями куда-то далеко в Средние Века. — «Чисты навек», — странным тоном прочитал Сириус семейный девиз, крупными буквами написанный сверху. — И ведь многие свято верили в этот бред…
Гарри с любопытством разглядывал древо. Имя Сириуса выглядело самым свежим, как будто его только совсем недавно подкрасили золотой краской.
— Оно проявилось на гобелене, когда я стал Главой Рода, — объяснил Сириус, правильно истолковав недоумение Гарри. — До того тут была только выжженная дырка, вот такая, — он указал на темнеющее на гобелене небольшое пятнышко — как будто след от сигареты. — Моя дражайшая матушка хотела стереть всякое упоминание обо мне, когда я убежал из дома.
— Убежал? — эхом повторил Гарри.
— Да, — кивнул Сириус, глядя на гобелен почти с тоской. — Мне было примерно шестнадцать, когда я решил, что с меня хватит. Все эти пафосные тирады о чистоте крови, причитания о моей безалаберности… — Сириуса ощутимо передернуло от воспоминаний. — Честно говоря, твои бабушка с дедушкой были не в восторге от такого, они мне не раз говорили, что однажды я одумаюсь и вернусь в Род. — Он вздохнул. — И оказались правы… Мудрые они были люди — твои предки.
— Они были недовольны, потому что бабушка, — Гарри отыскал взглядом на гобелене «Дорею», от которой шли золотистые нити к его деду, Карлусу Поттеру, — была из Блэков?
Сириус, взглянув на него, рассмеялся лающим смехом — даже почти весело:
— Нет, что ты! Они говорили, что однажды я пойму всю ценность и значимость Рода. И, вообще-то, я всегда мог рассчитывать на них, даже после того, как дядя Альфарад отписал мне приличное наследство, и я стал жить отдельно.
— Дядя Альфарад — это…
— Да, который кичился нашим происхождением, — Сириус указал на очередную выжженную точку. Вообще — как заметил Гарри — таких точек на гобелене было предостаточно. Видимо, далеко не все Блэки были столь рьяными поборниками чистоты крови.
— А ты считаешь, что все рассказы об Атлантиде — просто сказки? — не удержался Гарри, поворачиваясь к крестному и пытливо глядя на него, чуть сощурившись.
Сириус неопределенно пожал плечами:
— Я думаю, что нечто настолько высокоорганизованное и мощное просто не могло бы пасть — ни под какими атаками. Так что либо это все выдумки, либо Атлантида была совсем не такой уж великой, как говорят.
— А если эти, как ты сказал, атаки были действительно настолько сокрушительными?
Сириус провокационно ухмыльнулся:
— Знаешь, я вот никак не могу себе такого представить… А ты?
Гарри не нашелся, что ответить. В логике Сириуса определенно было здравое зерно, хотя Гарри и не собирался соглашаться с ней. Вместо этого он попросил рассказать эти семейные сказки.
— Да и рассказывать особо нечего, — вяло произнес Сириус, снова обращая свое внимание на гобелен — как будто хотел прочитать ответы там. Но, вопреки своим словам, тут же продолжил: — Байка о том, что рода, носящие титул «Древнейшего и Благороднейшего», ведут свое начало от легендарных волшебников, которые жили в Атлантиде. А там жили, согласно мифам, только самые могущественные, самые талантливые волшебники тех времен. Неизвестно, правда, где в таком случае обитали остальные… — тут Сириус позволил себе скептическую усмешку. — В общем, Блэки, по словам дяди Альфарада, ведут свой род от волшебника, который был правой рукой какого-то не то Короля, не то Императора, а потому был очень уважаем. И дядя любил говаривать, что Блэки даже сейчас первые среди равных.
— Ого! — выдохнул Гарри. Да Сириус, оказывается, просто кладезь информации! Неудивительно, что Регулус докопался до подлинной истории Королей и Семи Небес — с такими-то предками!
— Что, впечатлился? — снисходительно усмехнулся Сириус. — А вот когда слышишь такое изо дня в день, начинаешь тихо ненавидеть и рассказчика, и эту непомерную гордыню. Я в юности вообще был твердо уверен, что не вернусь ни за какие коврижки!
— Но вернулся, а это главное, — возразил Гарри, улыбаясь. Сириус, возможно, не понимал этого — или не хотел понимать — но был действительно рад вернуться в свой Род, обрести некогда отвергнутое. И Гарри не верил, что магия Блэков злая, ведь Кольцо — оно чуть нагрелось в ответ на эти мысли — помогло ему выбраться из вчерашнего забытья, из страшного темного леса.
Сириус вздохнул.
— Я не очень-то и рвался, — удрученно признался он. — Это Дамблдор посоветовал хотя бы попробовать — ведь теперь, будучи признанным Главой, я смогу защитить тебя. А это главное для меня.
— И после этого ты смеешь думать, что ты плохой крестный?! — возмущенно пихнул его Гарри.
Сириус рассмеялся, примирительно подняв руки:
— Уговорил, я хороший крестный, а ты самый лучший в мире крестник! Доволен?
— Буду доволен, если мы чего-нибудь поедим, — чуть подумав, ответил Гарри. В животе заурчало, хотя после плотного обеда в одном из кафе в Косом переулке прошло не так уж много времени.
— Я удивляюсь, как в тебя столько влезает? — поднял брови Сириус. — Кричер!..
Гарри снова почувствовал укол вины. Но, глядя на оживленное лицо крестного, он не находил в себе духу рассказать ему обо всем. Реакция Сириуса наверняка будет бурной — не столько даже на само известие о том, что Гарри по-прежнему волшебник, сколько на то, что об этом знали Люпин и… Снейп. Сириус и в самом деле ненавидел профессора, и эта ненависть порядком отравляла Гарри существование. Больше всего он боялся, что крестный поставит его перед выбором: либо Снейп, либо сам Сириус. Но разве мог Гарри выбрать одного и навсегда потерять другого? Это было немыслимо!..
После плотного (и даже вполне приличного на вкус) ужина они по настойчивой просьбе Гарри отправились в библиотеку, где и просидели до глубокой ночи. Столько книг по официально Темной магии Гарри не видел еще никогда в жизни! Запретная Секция Хогвартса по сравнению с этой сокровищницей казалась совершенно не стоящей внимания песочницей. Сириус даже выразил шутливое беспокойство, а не хочет ли Гарри передислоцироваться на Темную сторону. И именно это замечание вернуло Гарри на землю.
Позже ночью, лежа в холодной зеленой постели, он размышлял, насколько далеко сам готов зайти в погоне за силой, могуществом защитить тех, кто ему дорог. То, что он нашел в библиотеке… Это была мощная магия, но это была темная магия. Которая запрещена не просто так, а потому что может причинить серьезный вред и окружающим, и самому волшебнику, который к ней обратится. Конечно, едва ли не половина министерских запретов просто смехотворны и направлены на подавление заклинаний, которые могут быть использованы и в мирных целях. Но были и другие, более древние, запреты — на те обряды и ритуалы, мощь которых была поистине всесокрушающа, но и цена за которые была непомерно высока. У Гарри волосы на затылке встали дыбом, когда он увидел описание ритуала, позволяющего посредством некромантии поднять трупы. За такое надругательство над усопшими, подумал он, поворачиваясь на другой бок, действительно нужно наказывать по всей строгости.
Комната Регулуса казалась ему еще темнее его спальни в Хогвартсе, хотя Кричер по настоянию Гарри открыл все шторы, и полная луна заглядывала в окна, озаряя все холодным голубовато-серебристым светом. Деревья за стеклом покачивались, зловеще поскрипывая и шевеля голыми сучьями на ветру. Их смутные дрожащие тени словно тянулись к Гарри черными когтистыми пальцами, и это добавляло жути. Он не боялся так сильно, как должен был бы после случившегося в Запретном Лесу: почему-то само присутствие в доме Блэков внушало уверенность, подпитывало новые робкие ростки спокойствия в глубине души.
Но все равно спокойно заснуть Гарри не мог. Ему казалось, что, стоит закрыть глаза, как его внутренние чудовища снова вырвутся на свободу, снова овладеют им… И от каждого смутного шороха Гарри нервно вздрагивал и еще больше зарывался под одеяло, еще больше сжимался.
Прошло, наверно, целых несколько часов, когда гордость наконец-то проиграла в схватке с усталостью. Уже довольно смутно соображая, он привычно шагнул куда-то вперед — в комнату за крепкой, надежной дверью. Туда, где был Мортимер.
Огонь в камине весело потрескивал, безучастное лицо Мортимера было залито оранжевым светом, на нем резкими темными пятнами выделялись тени. На какое-то сумасшедшее мгновение Гарри показалось, будто он вернулся назад во времени: настолько однообразно и до жуткого неизменно было всё в этой комнате. И от этого его охватила безотчетная тоска: должно быть, Мортимеру не особо приятно прозябать здесь — с его-то амбициями и талантами…
— Привет, — негромко поздоровался Гарри. И вдруг поймал себя на мысли, что это первый раз, когда он так делает. Ведь раньше, заявляясь сюда, он никогда не заморачивался такими формальностями: Мортимер воспринимался неотъемлемой, неотделимой частью, с ним не казалось важным придерживаться каких-то правил… Но был ли сам Мортимер согласен с таким положением вещей? Гарри не знал…
Мортимер медленно повернул к нему голову, окинул долгим изучающим взглядом и только после этого, чуть сощурившись, едва заметно кивнул:
— Ну, здравствуй.
Гарри как будто даже стало легче дышать. Он быстро прошел ко второму креслу — словно специально придвинутому ближе к камину. Здесь всегда — с самого первого дня — было два кресла.
Снаружи раздался пробирающий до костей тоскливый вой, и Гарри непроизвольно вздрогнул.
— Страшно? — тонко улыбнулся Мортимер.
— Нет, — честно ответил Гарри. Ему и в самом деле не было страшно здесь и сейчас.
Они замолчали. Гарри чутко прислушивался к поскуливаниям, что доносились из леса. Иногда в дверь тихо скреблись когтями, просясь впустить. И каждый раз Гарри с замиранием сердца ждал реакции Мортимера, но тот ни разу не пошевелился, продолжая неотрывно смотреть в пляшущий в камине яркий огонь.
— Ты его не впустишь? — наконец не выдержал Гарри.
— Нет, — последовал короткий ответ.
Гарри резко выдохнул. Он до последнего был уверен, что Мортимер вдоволь наиграется на его нервах, а потом, когда эти ощущения немного притупятся, продолжит свою увлекательную игру. И внезапное осознание того, что никакой игры нет и не предвидится, почти ошеломило его.
— Разве ты ожидал чего-то другого?
— А стоило? — ответил Гарри вопросом на вопрос.
Мортимер усмехнулся одними губами.
Гарри воспользовался моментом и, смущаясь и злясь на самого себя, разглядывал его из-под полуопущенных ресниц. Взгляд задержался на руках с длинными пальцами, которые расслабленно лежали на подлокотниках кресла, скользнул по точеному спокойному лицу, похожему больше на лик безжизненной статуи, чем человека из плоти и крови. Хотя, — напомнил себе Гарри, — далеко не факт, что тело Мортимера настоящее… Оно теплое, и его сердце бьется, но эта способность мгновенно исчезать из материального мира сбивала Гарри с толку и запутывала. Он до сих пор так и не понял, кем (или чем?) является Мортимер на самом деле…
— В чем дело, Гарри? — вплелось в его раздумья тихое журчание вкрадчивого голоса. — Ты не болен?
«Можно сказать, что болен», — мысленно согласился Гарри, даже не находя в себе сил огрызнуться на эту фальшивую участливость. Мортимер все-таки злился на него. Удивительно ли — ведь Гарри в запале не раз приближался к запретной черте, почти переступая за нее.
— Я просто задумался, — тихо ответил он, не отводя взгляда.
В глазах Мортимера горел огонь — багряно-красный, яркий, завораживающий. Его глаза были отражением самого жаркого пламени, в котором запросто можно сгореть дотла. И Гарри, как неразумный мотылек, был зачарован этим огнем, не имел сил сопротивляться. Словно какая-то невидимая, неотвратимая сила тянула его к Мортимеру, заставляла переступать через собственное прошлое, разбивать вдребезги собственные принципы…
И Гарри вовсе не был уверен, что любовь должна быть именно такой. Это больше походило на одержимость, на приворот, и какая-то часть Гарри истерично билась и вопила, требуя немедленно сбросить эти оковы, освободиться, вернуть всё, как было. Но другая его часть безжалостно подавляла эти жалкие попытки, и он все глубже увязал в трясине, с каждым днем все острее чувствуя необходимость быть рядом с Мортимером, видеть его, ощущать его присутствие…
Еще немного — и его разумная часть окончательно сдастся.
Мелькнула смутная мысль, что это все ненастоящее, наносное… и он заснул. Заснул, неловко облокотившись о подлокотник и свесив руку — как будто потянулся к Мортимеру в попытке коснуться, но Морфей забрал его на полпути, не позволив сделать этот роковой шаг.
Волдеморт взглянул на него со смешанным выражением облегчения и досады. Резко, почти раздраженно взмахнул рукой, и неудобное кресло превратилось в уютный диванчик, а на плечи Гарри опустился плед, в который тот тут же с удовольствием завернулся, как в кокон. Огонь в камине, повинуясь воле Волдеморта, почти погас — только красные уголья тлели в разлившейся темноте.
Волк за дверью тоскливо завыл.
Гарри снова потянулся к Волдеморту.
Эти его метания немало забавляли Темного Лорда. Гарри никак не мог прийти к согласию с самим собой, его разрывало на части от противоречивых желаний и стремлений, и он впадал из крайности в крайность. Ведь Гарри, по сути, был еще ребенком, ему не хватало ни опыта, ни знаний, ни потерь… Волдеморта, с одной стороны, раздражало что-то откровенно ребяческое, проскальзывающее в поведении Гарри, его вспыльчивость, несдержанность, максимализм — либо все, либо ничего. С другой стороны, почти восхищало упрямство, жажда жизни, способность подниматься после падений и идти вперед. Волдеморт не мог не признать хотя бы перед собой: Гарри Поттер действительно достоин быть одним из Небесных Королей. Его помыслы были еще чисты, не отравлены ядом взаимного недоверия и подлых ударов в спину, его могущество не было ограничено никакими ритуалами и заклятьями, а потому он обещал вырасти блестящим Волшебником, достойным своих легендарных предков.
Способным сорвать оковы, сдерживающие их — остальных трех Королей. И тогда к моменту появления Императора они вернут былое могущество, приумножат его — и станут воистину непобедимыми.
Но это было смешно: столько возможностей в руках лишь одного мальчишки.
Порой Волдеморту начинало казаться, что он что-то упустил в своих логических заключениях, в чем-то ошибся, и он вновь начинал перебирать в памяти все значимые моменты: с того рокового вечера в Белтайн и до ярких, яростных вспышек магии Гарри в последние дни… Но нет, ошибки быть не могло: именно Огонь алыми искрами тлел в волшебстве Гарри. Еще не полыхающий в полную мощь, только лишь раздуваемый ветрами взросления, но это был именно Огонь. И чем сильнее становился сам Волдеморт, напитываясь волшебством Гарри, тем ярче, жарче становился этот огонь — словно в противовес ему, словно стараясь удержать баланс сил…
Волдеморт скривил губы в усмешке. Тот из них, кто сумеет привлечь Гарри Поттера на свою сторону, убедит разделить могущество и власть, вырвется вперед перед оставшимися, более всех приблизится к Императору.
Воображение рисовало картины одна привлекательнее другой… Гарри был тем инструментом, тем недостающим элементом, который он так долго ждал. И Волдеморт не собирался упускать своего шанса.
Снаружи снова раздался тоскливый вой, но Волдеморт лишь повернул голову в сторону двери. Ему, признаться, было жаль, что все так обернулось…
Гарри снова пошевелился во сне, потянулся к нему всем телом. На запястье блеснула тусклым золотом вязь ученической татуировки, и Волдеморт испытал огромное удовлетворение от мысли, что это очередная ниточка, которой Гарри оказался привязан к нему. Их связь оказалась немного иной, чем он представлял себе, но все же она была крепче любой иной связи, которая была у Гарри — со Снейпом, оборотнем, той грязнокровкой…
Она была даже сильнее самого Волдеморта.
И за это он ненавидел Гарри Поттера.
06.12.2011 Глава 16. Волк
Гарри стоял под деревом с розовыми листьями, глубоко вдыхая упоительно свежий чистый воздух. Сириус все-таки неправ, — думал он, любовно оглядывая расстилающийся внизу город, — Атлантида — чудо из чудес… Ничто и никогда не сравнится с ней, даже не приблизится к ее великолепию…
— Соня, подъем! — радостный вопль Сириуса резко выдернул Гарри из блаженного созерцательного состояния.
Послышался шорох отодвигаемой ткани.
Гарри сел на постели, недоуменно моргая и щурясь от слепящего света, хлынувшего в окно. Видимо, под утро Кричер все-таки закрыл шторы, а теперь Сириус распахнул их, позволяя низкому, но отчего-то яркому зимнему солнцу щедро залить комнату холодным светом.
— Ну же, Гарри, хватит разлеживаться! — Сириус повернулся к нему, сияя широкой белозубой улыбкой. — Или это не ты хотел побывать в долине, где располагалось семейное гнездо Поттеров?
От этого напоминания Гарри так и подскочил, с него мгновенно слетели остатки сна.
Конечно! Как он мог забыть!
— Я надеюсь, ты хотя бы позволишь нам позавтракать перед походом? — с улыбкой поинтересовался Сириус.
Гарри, не обращая внимания на его присутствие, одевался так быстро, будто начался пожар.
— Конечно, позавтракаем! — промычал он, просовывая голову в ворот теплой водолазки, пахнущей душистым мылом. — Я хочу яичницу с беконом! И кофе. Много кофе!
— Кричер, ты слышал?
— Как пожелает молодой хозяин, — скрипуче ответил домовой эльф. — Мерзкий полукровка… Осквернитель Рода… — тут же забубнил он себе под нос.
Гарри даже застыл от изумления.
— Как он меня назвал?!
Улыбка Сириуса стала еще шире и лучезарнее.
— Хозяином. Ты ведь теперь признанный Наследник Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков!
— Не бери в голову, — отмахнулся Сириус. — Пойдем, завтрак наверняка уже стынет. Это замшелое чучело отлично готовит, если ему как следует приказать!
— Сириус, а тебе не кажется, что ты немного… м… жестковат с этим эльфом? — осторожно поинтересовался Гарри, спускаясь вслед за крестным по лестнице.
— Нет. Если ты еще не понял, он только и ждет возможности напакостить.
— Но он ведь живой…
Сириус глянул на него через плечо с заметным раздражением.
— Гарри, а тебе не кажется, что я лучше знаю, как мне стоит обращаться со своим домовым эльфом? — И тут же, словно испугавшись своей вспышки, он натянуто улыбнулся: — Не бери в голову. Кричер и в самом деле не заслуживает лучшего обращения.
— Ладно, как скажешь, — вынужденно согласился Гарри.
Сириус заметно расслабился после его слов.
Завтрак и в самом деле был очень вкусным — не сравнить со вчерашним ужином. Гарри уплетал с таким аппетитом, словно не ел целую неделю. Кажется, этим утром он был даже более голоден, чем обычно…
— Что ты выберешь: рисковую аппарацию со мной или надежный, но скучный портключ?
Гарри взглянул на крестного недоуменно.
— В каком смысле — рисковую? — поинтересовался он уже подозрительно.
— Я ведь давно там не бывал, — немного печально ответил Сириус, вздыхая. — Так что нас может занести немного не туда.
— Может, в таком случае и вправду лучше портключ?..
— Тогда нам сперва придется зайти в банк, — предупредил Сириус, прихлебывая горячий черный кофе с сахаром.
— Нет проблем, — с готовностью согласился Гарри.
Гринготтс, конечно же, работал полный рабочий день — гоблинам было безразлично, какой праздник отмечают люди за высокими стенами их банка. Господин Бхуута, скалясь и усмехаясь, передал Гарри многоразовый портключ — увесистый металлический ключ с эмблемой Гринготтса. К немалому удивлению Гарри, стоило такое удовольствие целый галеон — и ни кнатом меньше.
У самого выхода из банка они столкнулись с Люциусом Малфоем.
Гарри непроизвольно выпрямился еще больше, столкнувшись взглядом со светлыми серебристо-серыми глазами. Мистер Малфой всегда вызывал у него здоровые опасения, а в последнее время его поведение и вовсе ставило Гарри в тупик: взять хотя бы тот случай с Драко.
Вот и сейчас, вежливо, но прохладно поприветствовав Сириуса, мистер Малфой немного высокомерно, немного снисходительно, немного поощрительно улыбнулся Гарри самыми уголками губ:
— Мистер Поттер, рад видеть и вас в добром здравии. Турнир многое потеряет, если лишится такого молодого и перспективного Чемпиона.
— Спасибо за поддержку, мистер Малфой, — в тон ему ответил Гарри. Происходящее его здорово озадачивало.
— Надеюсь, вы еще поразите всех нас своими невероятными успехами, — продолжал мистер Малфой.
Его манеры были безупречно вежливы, улыбка — в меру добронравна, но у Гарри аж закололо в затылке от острого ощущения опасности. Причем опасности не физической, нет… Но как будто мистер Малфой загонял его в угол своими речами.
— Люциус, не заговаривай нам зубы, — процедил Сириус враждебно. — Всем известно, что Гарри — сквиб.
— О, Сириус, откуда столько злости? — тонко улыбнулся мистер Малфой, поводя рукой. Глаза его опасно сузились: слова Сириуса явно либо подтвердили, либо опровергли какие-то из его мыслей.
Гарри украдкой огляделся: нет, в таком многолюдном месте, как Косой переулок, он ни за что не рискнет приопустить свои ментальные щиты. Его просто размажет тонким слоем от такого накала эмоций!
— Только попробуй втянуть Гарри в какое-нибудь из своих темных делишек — и я ничем не побрезгую! — почти прорычал Сириус. Будь он в своей анимагической форме, у него наверняка вздыбилась бы шерсть на загривке. Видимо, он тоже ощутил неладное.
Люциус чуть склонился к Сириусу и почти прошипел ему прямо в лицо:
— И не собирался втягивать.
Их взгляды скрестились, полные непримиримой злобы.
«Укажшши Люциусссу его месссто!» — с неожиданной яростью приказал Мортимер.
Гарри непроизвольно шагнул вперед, оттягивая Сириуса за рукав. Он набрал в грудь воздух и вдруг почти задохнулся от учуянного запаха: такого тонко-ненавязчивого, но невероятно, безумно приятного! И вместо решительности в его голосе прозвучала какая-то взволнованная хрипотца:
— Мистер Малфой, мы спешим…
Люциус, окинув Гарри странным взглядом, стремительно развернулся и скрылся за высокими, крепкими дверями банка.
— Что у него за одеколон? — пробормотал Гарри, жадно вдыхая воздух.
— Одеколон? — недоуменно спросил Сириус. Он тоже принюхался, но не почувствовал никакого особенного запаха.
— Да, — выдохнул Гарри, учащенно дыша. — Пахнет грозой и… и еще чем-то.
— Ничего не чувствую…
«Поттер, возьми же себя в руки!» — рявкнул Мортимер.
Гарри вздрогнул, и наваждение отступило.
«Ты в следующий раз ничего не заметишь, даже если окажешься втянут в самую гущу интриг!»
«Да причем тут интриги?!» — вызверился Гарри. Он в последний раз оглянулся на двери банка, за которыми скрылся мистер Малфой, и только после этого легко сбежал по ступенькам к уже успевшему спуститься Сириусу.
«Поттер, я начинаю сомневаться в твоих умссственных способностях! — прошипел Мортимер. — Только ссслепой не заметит, что Люциусссу что-то от тебя нужно!»
«Бред! — решительно отрезал Гарри. Его неприятно кольнули язвительные слова Мортимера. — Сейчас я «просто сквиб», так что у тебя паранойя!»
Последовало оглушительное враждебное молчание.
«Если ты так уверен», — с деланным равнодушием бросил Мортимер.
Гарри попытался было окликнуть его, но тут словно с размаху впечатался в стену — у него аж в ушах зазвенело, а взгляд расфокусировался на мгновение.
— Гарри, ты заснул что ли? — обеспокоенный голос Сириуса донесся до него как сквозь толстый слой ваты.
Он тряхнул головой, силясь изгнать этот звон, но стало только хуже: мир перед глазами поплыл, а завтрак подкатил обратно к горлу.
Гарри улыбнулся Сириусу самой искрометной из своих улыбок, но тот смотрел на него настороженно, не обращая внимания на столь явную уловку. Улыбка Гарри несколько увяла, он еще раз глубоко вздохнул. Где-то внутри разлилось глухое разочарование: пахло морозом, а не грозой.
— Послушай, Гарри… — осторожно и даже как-то неловко начал Сириус, протягивая к нему руку, но в последний момент замер в нерешительности. — Ты тогда… Это Малфой?
— Что? — не понял Гарри.
Рука Сириуса безвольно опустилась.
— Ты спрашивал тогда, в Дырявом Котле, — немного более связно повторил он. — Ты говорил о Малфое?
Сперва Гарри опять не понял, о чем речь. А когда понял, то ужасно смутился и разозлился.
— Нет!!! — воскликнул он, яростно сверкнув глазами. — Это… да как ты вообще мог подумать такое?!
— Будь осторожен, — словно не услышал его Сириус, — Люциус из тех, кто наиграется и бросит…
— Я же сказал: это не он! — прошипел Гарри сквозь зубы.
Сириус недовольно вздохнул, но продолжать не стал. Однако и убедить его, раздосадованно понял покрасневший Гарри, не удалось.
* * *
Это была обширная равнина — бело-белая от выпавшего недавно снега.
Гарри уронил сумку и, словно завороженный, прошел несколько шагов вперед: ощущение узнавания оглушило, ошеломило его, стоило им переместиться сюда с помощью портключа. Глаза защипало, в горле встал комок: он уже чувствовал нечто подобное — тогда, в банке. Однако Гарри был уверен, что и в пятый, и в сто пятый раз это ощущение принадлежности, причастности будет потрясать его — каждый раз как в первый.
Он с легкостью мог представить, как некогда здесь высился большой дом, как огромный сад — теперь от него остались лишь обугленные трупы деревьев — зеленел здесь, как солнце и облака отражались в пруду… Ему казалось, что он уже был здесь, жил здесь — настолько ярким, настолько всепроникающим было ощущение узнавания магии.
— Гарри? — его легонько тронули за рукав.
— Ты бывал здесь? — хрипловато спросил он, жадным взглядом оглядывая равнину. В его мыслях здесь цвела весна.
— Бывал, — кивнул Сириус, зябко натягивая шарф повыше. — После того, как убежал из дома, я жил именно здесь. Для нас с Джеймсом было огромным ударом узнать, что всё разрушено… К тому же, мистер и миссис Поттер погибли спустя всего полгода после этого.
— Их тоже убил Волдеморт? — бесцветно спросил Гарри. Ему внезапно стало очень холодно, а расстилающаяся равнина показалась одной большой могилой.
— Да, — негромко ответил Сириус. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль, но вряд ли он видел хоть что-то. — Они выступили на стороне Дамблдора в гражданской войне. Они всегда были против притеснений магглов, даже если те и мешают жить волшебникам в свое удовольствие.
— Мешают жить? — удивился Гарри.
Они с Сириусом медленно побрели вперед. Девственно чистый снег поскрипывал под ногами, солнечные лучи рассыпались по нему яркими искрами. Этот день был на редкость ясным и погожим, а полная луна ночью казалась даже более близкой, чем обычно.
— Многие волшебники уверены, что магглы посягают на нашу территорию. Знаешь, — остановившись, вдохновенно вдруг сказал Сириус, — Регулус ведь именно поэтому и начал искать те сказки. Он поначалу хотел понять, за что же мать так ненавидела магглов, он не верил, что это просто старые предрассудки. И потом долго доказывал мне, что она права, что магглы отняли у нас целый мир — Шестое Небо.
— Отняли? — изо рта Гарри вырвалось облачко пара.
Сириус на мгновение задумался.
— Вообще из причитаний Регулуса я понял, что кто-то из волшебников намеренно слил два мира в один — чтобы спасти, что ли… — он неопределенно пожал плечами. — Но позже волшебники решили, что то была роковая ошибка, а потому и вознамерились очистить мир от магглов — вернуть то, что принадлежит по праву, — Сириус явно процитировал чужие слова.
— Но это же глупо — пытаться уничтожить столько людей, тем более что изначально именно волшебники приняли такое решение!.. — воскликнул Гарри. Он обеспокоенно оглянулся на брошенную сумку: она ярко чернела на снегу неподалеку.
— Вот и я высказался в том же духе, — кивнул Сириус, зябко поеживаясь. — А меня сочли предателем крови и вообще недостойным носить фамилию Блэк. Так что… — он прошил Гарри неожиданно тяжелым, острым взглядом. — Не все сказки хороши.
— Сириус, смени пластинку, — проворчал Гарри. Атмосфера доверительной таинственности рассеялась, он словно вернулся обратно в настоящее из призрачного путешествия в далекое прошлое.
— Могу сказать тебе то же самое, — крестный усмехнулся, но как-то невесело, даже обеспокоенно. — Эти сказки… не лезь в это, Гарри. Не надо.
Гарри вдруг понял: вот он, тот самый момент… Либо он выложит крестному все прямо сейчас, либо уже никогда не отважится сделать этого.
— Сириус, я…
В спину подул ветер, принеся резковатый запах…
— Берегись!!! — заорал Сириус, сбивая Гарри с ног.
Они кубарем полетели в снег, а в том месте, где всего мгновение назад была голова Гарри, со свистом рассекла воздух огромная когтистая лапа.
Оборотень — целый гигант, исполин! — мягко приземлился на снег и развернулся, сверкая безумными желтыми глазами.
Сириусу хватило доли секунды, чтобы самому вскочить на ноги и заслонить Гарри в защитном жесте.
— Портключ! — почти приказал он. — Быстро!
И прыгнул на оборотня, прямо в воздухе трансформируясь в большого черного пса. Но в сравнении с оборотнем Грим выглядел маленьким и щуплым, едва ли не игрушечным. Люпин когда-то здорово потрепал его, но этот волк и вовсе не отпустит Сириуса живым!
Черно-серый визжаще-рычащий клубок покатился по стылой земле, разметая снег во все стороны целыми сугробами. Брызнула первая кровь — Сириус пронзительно взвизгнул от боли. Гарри попытался было прицелиться в оборотня, но понял, что слишком велик риск попасть в крестного. И он, со всем своим хваленым могуществом, оказался совершенно бесполезен в этот критический момент!
Гарри панически огляделся вокруг и вдруг заметил вдали фигуру в белом плаще — почти сливающуюся со снегом. Воздух вокруг того волшебника колыхался бесцветным маревом — как летом колышется воздух над горячим асфальтом.
— Помогите нам!!! — закричал Гарри, магически усиливая свой голос.
Но человек в плаще не сдвинулся с места.
И тогда Гарри понял, что ни он, ни Сириус не заметили и не учуяли оборотня, подкравшегося сзади, потому что того прикрывал какой-то волшебник. Кто-то хотел убить их. Его.
Гарри в два прыжка достиг ближайшего дерева и выломал из скрюченного остова крепкий сук.
— Сириус, в сторону!!! — закричал он, несясь с этим нелепым оружием прямо на оборотня.
К счастью, крестный послушался, и Гарри ударил со всего размаху, целясь в мягкий бок. Оборотень увернулся, и удар пришелся вскользь, едва задев его. Огненная струя с шипением погасла в снегу, и только отдельные искорки попали на шкуру, тут же затлев. Оборотень душераздирающе взвыл и бросился на Сириуса, вторая огненная струя снова лишь задела его.
Гарри подобрал палку и снова ринулся в бой, не рискуя швыряться огнем: ведь Сириус был слишком близко. Но оборотень, умудренный опытом, проворно уворачивался. Он даже изловчился сильно укусить Гарри за лодыжку, и ярко-алая кровь брызнула на снег. Нога Гарри подогнулась, и он рухнул на землю.
Сириус прыгнул, отвлекая внимание на себя.
Гарри панически оглянулся: но нет, тот волшебник просто стоял и смотрел, и не думая приходить на помощь — ни им, ни оборотню. Он лишь придерживал капюшон своей белой мантии, чтобы ветер не сорвал его с головы. Фигура этого волшебника была чем-то неуловимо знакома…
Гарри в отчаянии попытался подняться, но ослепительная вспышка боли на миг затмила сознание, и он снова осел, смаргивая навернувшиеся слезы.
— Сириус, отойди же!!! — в бессильной злости закричал Гарри. — Отойди! Я боюсь попасть в тебя!
Сириус, возможно, и хотел бы подчиниться, но оборотень не давал ему сделать этого, прикрываясь им как живым щитом.
А Гарри уже был готов отдать все на свете, лишь бы суметь вмешаться, лишь бы получить возможность вытащить их с Сириусом из этой смертельной ловушки…
…Волк выскочил на полянку…
И Гарри дернулся вперед. Резко засвистел ветер в ушах, в нос ударила смесь насыщенных запахов: морозной свежести, крови, пожухлой травы и сырой земли под подтаявшим снегом, шерсти и псины… Угол зрения как-то странно изменился, и весь мир словно рассыпался на отдельные паззлы, а потом вновь сложился в цельную картину — еще более полную, еще более глубокую, чем прежде.
Гарри рванулся вперед, сбивая оборотня мощным ударом передней лапы. Сириуса отшвырнуло куда-то в сторону, он только жалобно проскулил от боли.
Гарри бросился на оборотня, оттесняя его подальше от раненого крестного. Громко клацнули огромные челюсти прямо у шеи — Гарри едва успел увернуться. Шерсть на загривке встала дыбом, сквозь зубы пробилось глухое яростное рычание. Они сцепились с оборотнем, и Гарри почти слепо, на уровне одних лишь инстинктов нападал и защищался. Но ему едва ли удавалось доставать противника, зато его самого посекундно отвлекали жгучие укусы — у шеи, на спине, на лапе. Перед глазами плясали черные точки от дикой ярости и боли, но он был все же слишком молод и неопытен, чтобы противостоять матерому волку.
Гарри пронзительно взвыл, когда челюсти оборотня сомкнулись на боку, прокусывая крепкую шкуру. Он почувствовал, как ледяной морозный воздух ожег рану, услышал, как кровь закапала на снег. Яркая алая кровь. Лапы подогнулись, и он тяжело рухнул на холодную землю.
Оборотень вдруг коротко рыкнул, отпуская Гарри и одним-единственным прыжком разворачиваясь назад. Большой черный пес бросился на него, хоть и дрожал всем телом от слабости. Но обозленный оборотень перешибет ему хребет лишь одним ударом!
Сириус!
Гарри даже не успел задуматься, всё случилось само собой. Он услышал, как с тихим суховатым треском клыки вспороли шкуру на шее. В нос ударил ядреный запах мокрой шерсти и ржавчины, а рот моментально наполнился свежей горячей кровью. И непонятно, что же послужило последней каплей: стремление спасти Сириуса или же звериное желание испить до дна свою жертву, но Гарри лишь еще крепче сжал челюсти.
По телу оборотня прошла судорога, он дернулся последним отчаянным движением… и затих. Кровь хлестала из разорванной глотки, наполняя воздух тяжелым, удушливым запахом смерти.
Гарри с трудом разжал зубы и попытался отползти. Алая пелена перед глазами рассеивалась, и его захлестнуло осознание произошедшего: он убил. Пусть защищаясь, но — убил. Человека… Оборотня! Разорвал глотку. Сам. Своими зубами. И вкус крови все еще чувствовался во рту. Гарри, дрожа всем телом, коснулся своего лица и несколько бесконечно долгих мгновений смотрел на перепачканные пальцы. Подул ветер, неприятно холодя мокрые щеки. И это стало последней каплей.
Гарри согнулся пополам, чувствуя, как его почти выворачивает наизнанку. Из глаз градом лились слезы, они смешивались с подсыхающей кровью и капали с подбородка светлыми розоватыми капельками. Так плохо ему не было еще никогда в жизни… Казалось, что он целую вечность будет чувствовать привкус крови во рту, вечность будет помнить последние судороги тела в агонии…
Справа обозначилось шевеление, и Гарри резко выбросил руку вперед в упреждающем жесте.
— Не подходи!.. — голос истерично высокий, сорвался в конце. — Не подходи!
— Гарри, ты…
— Стой, где стоишь! — испуганно закричал Гарри. Взгляд его упал на оборотня, и он содрогнулся: вместо волка на земле лежало изуродованное человеческое тело… Его даже слегка припорошило снегом.
О нет, нет… Не подходи, Сириус, не смотри!
— НЕ ПОДХОДИ!!! — заорал Гарри.
В несколько прыжков он добрался до брошенной сумки и схватил порключ. Мелькнуло перед глазами перекошенное исцарапанное лицо Сириуса, а потом ноги с силой ударились о землю, и Гарри, не удержавшись, упал ничком. Тут же вскочил и бросился в дом, вверх по лестнице — в комнату Регулуса. С грохотом захлопнул дверь, запечатывая ее заклинанием, и обессилено сполз на пол, да так и застыл, обхватив себя за плечи руками, не слыша и не видя ничего.
От шока он забыл о собственной ране на боку, которая продолжала кровоточить, и о боли в ноге.
Гарри закрыл лицо руками, содрогаясь в бесслезных рыданиях. Убил. Загрыз. Да как Дамблдор мог оставить чудовище, подобное ему, в Хогвартсе?! А если бы это был не оборотень, а Гермиона? Или Рон? Да кто угодно! Разве Дамблдор не понимал?.. Разве Снейп не понимал? Как они могли не понимать?!
С силой забарабанили в дверь, и Гарри подскочил от резкого звука.
— Гарри! Открой! — кричал Сириус, колотя кулаками. — Гарри! Скажи хотя бы, как ты? Ты ведь ранен!!!
— Я не ранен, — глухо ответил Гарри, закрыв глаза. — Уходи.
— Гарри!!!
Молчание в ответ. Сириус на мгновение всерьез задумался о том, чтобы вышибить дверь, но вынужден был отказаться от этой затеи. Он метнулся в гостиную, к камину. Основательно подзабытое чувство собственной бесполезности и никчемности поднялось из самых темных уголков души, но Сириус постарался задавить его. Потом, потом можно будет подумать обо всем, а сейчас надо заняться Гарри. Сириус был уверен, что тот не только ранен, но и находится в глубоком шоке. А единственным, кто мог бы поговорить с ним о случившемся на равных, был Ремус.
Гарри же так и сидел в оцепенении — без единой мысли в голове, без желания двигаться или вообще жить. Он лишь несколько раз вытирал губы разорванным рукавом, словно пытался стереть с них следы чужой крови. И не заметил, как к комнате появился еще один волшебник.
— Долго собираешься так сидеть? — презрительно бросил Мортимер.
Гарри поднял на него покрасневшие глаза, но не ответил.
— Жалкое зрелище, Поттер, — продолжил Мортимер, глядя на него уже с откровенной брезгливостью. — Если ты не в силах справляться с такими поворотами судьбы, тебе следовало оставаться у магглов.
— Я убил его, — бесцветно произнес Гарри, глядя куда-то в пространство. — Загрыз. Понимаешь?
— Возьми себя в руки! — рявкнул Мортимер, нависая над ним.
— Ты ведь этого и хотел, да? Чтобы я убил, чтобы я стал таким же, как ты!!! — завопил Гарри, захлебываясь рыданиями.
Он пропустил момент, когда Мортимер, коротко размахнувшись, отвесил ему звонкую увесистую пощечину. Голова Гарри мотнулась вправо, но он тут же уставился на Мортимера злым взглядом. Щека горела — не то от боли, не то от унижения. И вместо просветления его затопила дикая, неподконтрольная ярость — до красной пелены перед глазами, до звона в ушах…
— Не сссмей! — зашипел Гарри, вставая. Магия заклубилась вокруг него, температура в комнате резко подскочила, хлесткий порыв ветра сбросил со стола дневник Регулуса, разметал по полу листы пергамента… — Не сссмей поднимать на меня руку!
— Не сметь? — со злым весельем улыбнулся Мортимер. — Такого от меня мог бы потребовать один из Небесных Королей, а не глупый беспомощный ребенок!
Гарри зарычал. Магия в единое мгновение сгустилась вокруг него, свернулась в жгуты и выстрелила кинжально тонкими струями голубого огня. Мортимер с легкостью погасил их — даже будучи сам без палочки — и издевательски рассмеялся:
— И это все? Право же, Поттер, я знал, что ты безнадежен, но чтобы до такой степени!
— Заткнись!!! — заорал Гарри, беспорядочно сыпля искрами волшебства. Огненные всполохи не долетали до Мортимера: они гасли на полпути с громким шипением — их словно заливало ледяной водой; лучи сырой магии не причиняли ему вреда — он мастерски отражал их щитами…
Стол треснул, покрывала на кровати и шторы на окне пестрели подпалинами.
И ни единый звук не вылетал за пределы комнаты, поглощаясь барьером заклинания.
Гарри, обессиленный, схватился за стену, чтобы не упасть. Его тяжелое учащенное дыхание казалось как никогда громким в воцарившейся глухой тишине.
— Слабо, Поттер, — разочарованно констатировал Мортимер, пренебрежительно оглядывая разгром в комнате. — Столько сил потрачено — и всё впустую. Ты даже не можешь принять свою же сущность, хотя столько говорил о ней.
— Да что ты понимаешь! Ты всего-навсего человек, ты не имеешь никакого права говорить так!
— Не имею права? — тихо, обманчиво ласково повторил Мортимер. Глаза его вспыхнули рубиновым светом, и Гарри отшатнулся, вплотную прижавшись к стене. И в следующее мгновение безжизненная маска невозмутимости разлетелась вдребезги, обнажая истинное лицо Волдеморта — несдерживаемую ярость, надменность, властность… — Круцио!
Зрачки Гарри потрясенно расширились, он словно в замедленной съемке наблюдал, как приближался к нему ярко-оранжевый луч. Тело онемело, он не мог сдвинуться с места. От потери ли крови, или из-за шока от действий Мортимера, но…
Ослепляющая волна боли пронеслась по телу, как будто его разорвали на части, облили кислотой и подожгли — и все это одновременно. Руки конвульсивно дернулись, из груди вырвался хрип — на крик Гарри был просто неспособен.
Мгновение — и ад закончился. Он тяжело упал на пол, судорожно хватая ртом воздух и скребя когтями по ковру.
— А теперь слушай меня внимательно, — раздался над головой холодный, лишенный всяческих эмоций голос. Гарри с трудом сел, но все же нашел в себе силы поднять голову и теперь прожигал Мортимера ненавидящим взглядом. — На твоем пути будет еще не один такой труп — не важно, оборотня, волшебника или кого-либо еще. Но запомни, Поттер, — глаза Мортимера превратились в два черных бездонных провала, — или ты, или тебя. Третьего не дано. И если ты когда-либо допустишь колебание, я сам убью тебя.
— Ты проклятый ублюдок, — невнятно прохрипел Гарри.
— Раз уж ты выбрал свой путь, то следуй ему, не оступаясь. Слишком большую цену придется нам заплатить за твое сомнение.
Бросив на него последний суровый взгляд, Мортимер исчез. Гарри уронил голову на грудь, от бессильной злости ударил кулаком по полу. Блеснула тусклым золотом татуировка на запястье, и это только добавило горечи. Гарри возненавидел тот день, когда связал себя узами Наставничества. И возненавидел Мортимера, который не только не позабыл об этом, но и не оставлял своих обязанностей. Жёсткие, даже жестокие методы, унизительные слова…
Гарри, пошатнувшись, встал, опираясь о стену.
Проклятый Мортимер снова был прав: его ошибка обойдется слишком дорого. И Гарри ненавидел его за эту правоту. И еще больше ненавидел за способность щедро посыпать соли на самую глубокую рану.
Гарри трясло, больше всего дрожали руки — той мелкой, противной дрожью, которую не унять, как ни старайся. Во рту пересохло, и накатила такая усталость, словно вся тяжесть мира легла на его плечи. Тяжесть первого осознанно совершенного греха.
Он, придерживаясь за стену, дошел до кровати и рухнул на нее, совершенно опустошенный. Гулкая тишина темной комнаты словно бы отражала его душевное состояние, он сам себе казался до отвратительного жалким и ничтожным, падшим. Лицо стягивало, и он повел рукой, бросая Очищающее заклинание — одно из тех немногих, которыми не опасался пользоваться. Хотя всегда существовала вероятность, что вместе с грязью он удалит и часть кожи. Но сейчас он был слишком обессилен, чтобы дойти до умывальника. И ни за какие сокровища мира он не рискнул бы показаться на глаза крестному. Что сделает Сириус? Как посмотрит на него? Что скажет? О, Гарри совсем не удивился бы, если бы крестный пожелал и не знать его вовсе… Он был бы раздавлен, но не удивлен, нет…
Стук в дверь — негромкий, но отчетливый, уверенный. Совсем не похожий на барабанный бой Сириуса.
— Гарри, открой, — донесся спокойный, чуть глуховатый голос Люпина.
Сердце Гарри пропустило удар, а потом бросилось вскачь. Губы совершенно пересохли и онемели, он не мог вымолвить ни слова.
— Гарри, ты ведь не хочешь, чтобы я выломал дверь, и мать Сириуса ругалась еще и из-за этого? — уже настойчивее произнес Люпин.
По спине прошел озноб. Гарри знал, что Сириус, при всей его безалаберности и вспыльчивости, не стал бы вот так вламываться, но Люпин… О, Ремус совершенно другое дело! Он мог бы тихо, мягко улыбаться, молча принимая пренебрежение окружающих, но в нужный момент не стал бы церемониться. И сейчас был как раз такой момент.
— Входи, — прокаркал Гарри, поспешно садясь на кровати. Попытался было пригладить всклокоченные волосы, но бросил эту бессмысленную затею.
Дверь приоткрылась, и Люпин проскользнул внутрь слитным, по-звериному гибким движением. В руках он держал небольшую коробку.
— Сириус сказал, что ты ранен, — без обиняков начал он, внимательно оглядывая Гарри. Взгляд прошелся по голове, зацепился за рваную рану на боку, отметил глубокий укус на ноге. На бесчисленные мелкие ссадины и ушибы Ремус не обратил особого внимания, равно как и на разруху в комнате. — Ничего, через несколько дней будешь как новенький. А сейчас раздевайся, я промою твои раны, иначе занесешь инфекцию. Давай, Гарри, вставай, — мягко, но настойчиво повторил Ремус, расставляя на прикроватной тумбочке склянки с зельями из коробки.
Гарри безмолвно повиновался и стянул порванную, пропитанную кровью, потом и слезами водолазку. Брезгливо отбросил ее в сторону на пол и зябко обнял себя за плечи, следя за Ремусом настороженно-выжидательным взглядом.
— Как Сириус? — с трудом спросил он. Слова по-прежнему застревали в горле, царапаясь, словно грубая наждачная бумага.
— В шоке от того, что ты не сквиб, — коротко ответил Ремус, на глаз смешивая три разных зелья в глубокой миске. — Будет немного щипать, но придется потерпеть, — предупредил он, вооружаясь пинцетом и стерильной ватой.
Гарри молча кивнул. Вообще-то он считал, что заслужил боль — и как можно более сильную. Наверно, именно поэтому Круцио Мортимера он воспринял не как унизительное наказание за собственную дерзость, а как расплату за совершенное деяние.
Люпин велел ему лечь на здоровый бок, и Гарри все так же безропотно выполнил это, про себя малодушно порадовавшись, что оказался к Ремусу спиной. Прикосновения ватного тампона, обильно смоченного студеным зельем, вызывали озноб, скулы свело от неприятного ощущения — не щипало, но как будто чья-то невидимая рука тянула края раны друг другу, тянула кожу, тянула мышцы и вены под ней…
— В стаях оборотни частенько наносят друг другу травмы в полнолуние, — внезапно сказал Люпин, продолжая сосредоточенно обрабатывать рану. — Конечно, не такие серьезные, как твоя, но все равно приятного мало.
Гарри промолчал, только напряженные плечи чуть расслабились.
— Средств на качественные заживляющие зелья никогда не хватает, к тому же нужно быть осторожными с компонентами… Поэтому приходится выкручиваться собственными силами, — продолжал говорить Люпин, отвлекая Гарри. — Этот состав очень дешевый и очень эффективный. Не знаю, как для людей, но у оборотней снимает воспаления и залечивает раны за считанные дни… Готово, — он мягко улыбнулся, поднимаясь.
— Спасибо…
— Бинтовать не предлагаю: на воздухе все заживет быстрее. Хорошенько выспись сегодня, здоровый сон лучшее лекарство. У Сириуса должно найтись и Зелье Сна-без-сновидений…
— Как ты можешь вести себя так, будто ничего не произошло?! — грубо перебил его Гарри. Он сидел на кровати, глядя в пол, и напоминал загнанного волчонка.
Ремус посмотрел на него долгим пронизывающим взглядом.
— А ты ожидал проклятий? Или, может быть, упреков? — спокойно поинтересовался он, отворачиваясь и продолжая собирать склянки обратно в коробку. — Не глупи, Гарри. Я не могу сказать, что в произошедшем нет твоей вины, но и так клясть себя не стоит. Вернись ты в прошлое, то все равно поступил бы так же, имея прежний выбор, я прав?
— Но…
— Поэтому перестань вести себя, как человек. Ты защищал и защищался, и это оправдывает тебя в моих глазах и в глазах любого оборотня.
— Я перегрыз ему горло! — Гарри вскочил с кровати. Да как Ремус не может понять?!
— Я знаю.
— А если бы на его месте был Сириус? Или Гермиона? Или ты, или Снейп?!
Ремус неспешно повернулся к кипящему от негодования Гарри и произнес, четко выделяя каждое слово:
— Ты. Защищался. — Видя, что это не произвело должного эффекта, он убежденно продолжил, не дав возможности возразить: — Защищался, Гарри. Ты ни на кого не нападешь первым, я уверен в этом. Потому не считай себя чудовищем. Не столь давно ты говорил мне почти то же самое, неужели твое мнение так кардинально изменилось?
Гарри смотрел на него во все глаза.
— Ремус, это совсем другое!.. — воскликнул он, эмоционально взмахивая рукой.
— Это то же самое, — безапелляционно перебил его Люпин, сверкнув янтарно-желтыми глазами. — Со стороны советовать легко, верно? Но последуй же теперь своим собственным словам. Поверь, Гарри, это добрый совет, — смягчился он.
— Я не могу, — горько выдохнул Гарри, закрывая лицо руками. — Я… я боюсь себя. Я был уверен, что справлюсь, понимаешь?! — воскликнул он, в отчаянии глядя на Ремуса. — А сам… Я думал… Я не знал…
— Не знал, что твой волк может жаждать крови? — проницательно заметил Люпин.
— Да, — убито выдохнул Гарри, прикрывая глаза в смятении.
Он потрясенно замер, когда почувствовал, как ему на плечи легли теплые руки, чуть встряхнув. Вскинул на Люпина изумленный взгляд, словно пытаясь прочесть ответы на все свои вопросы по выражению его лица.
— А сейчас, Гарри, сейчас он по-прежнему жаждет крови? — пальцы чуть сильнее сжались на плечах.
Гарри прислушался к себе. Нет, он вовсе не ощущал в себе никакой жажды, никакого желания растерзать — наоборот, он словно стал более цельным, более сильным… Даже воспоминания о темноте Запретного Леса потускнели и отступили: каким-то невероятным образом Гарри знал, что волк больше никогда не причинит ему вреда — ни во сне, ни наяву.
— Нет, — уверенно произнес он. — Не жаждет.
Люпин заметно расслабился и убрал руки, улыбаясь чуточку виновато.
— Вот видишь: ты сам ответил на свой вопрос. Поверь, Гарри, — продолжил он доверительно-поучительным тоном, — если бы ты и в самом деле был настолько опасен, как думаешь о себе сейчас, то Дамблдор не позволил бы тебе оставаться в Хогвартсе.
— Дамблдор не выпустил бы меня из поля зрения, даже если бы я стал полноценным оборотнем! — вырвалось у него.
Люпин тяжело вздохнул, качая головой.
— Ты ведешь себя как ребенок, — едва ли не осуждающе сказал он. — Пойми, Гарри, дело не в том, что за сущности теперь живут в тебе, а в твоей собственной сути. — Он помедлил мгновение и продолжил горше: — Не думай, что я не знаю… не знаю, что с тобой творится. Я знаю. И, Гарри, я готов жизнь отдать, чтобы можно было повернуть время вспять и не допустить… — взгляд у него стал как у побитой собаки. — Но и ты должен знать, — Люпин снова ненавязчиво, мягко взял Гарри за плечи, заглядывая в глаза, — что все в твоих руках. И если бы даже никто и никогда не проходил такой путь до конца, я бы все равно верил, что именно тебе это будет по силам. Ты справишься. А мы будем рядом.
— А я со Снейпом разругался, — неожиданно признался Гарри.
Уголки губ Люпина дрогнули в слабом намеке на улыбку.
— Не удивлен, — он отпустил Гарри и сам отступил на шаг. — У Северуса тяжелый характер. Я рад, что ты вообще сумел пробиться к нему.
— Ты думал, он бросит меня одного, потому что ненавидел папу?
— Я боялся, что застарелые обиды все же перевесят, — откровенно ответил Ремус. Горькие складки у рта обозначились резче. Но в следующее мгновение он устало, но искренне, по-домашнему тепло улыбнулся: — Давай спускаться. Сириус наверняка весь извелся.
Гарри на автомате кивнул, набрасывая первую попавшуюся под руку мантию.
Он почти не заметил, как они покинули его комнату, не услышал скрипа старых ступенек под ногами. Даже не почувствовал тянущего сквозняка в коридоре. Каждый шаг давался с трудом, ноги словно наливались свинцом. Зайти в гостиную он смог, наверно, лишь благодаря молчаливой поддержке Ремуса.
Сириус сидел в кресле перед камином. Рубашка немного топорщилась, под ней явственно угадывались бинты, на лбу и щеках краснели длинные царапины. В руке у него был зажат бокал — все еще полный, на столике рядом стояла початая бутылка. Он оглянулся на вошедших, и рука его дрогнула: огневиски расплескался на ковер. Сириус, однако, не обратил внимания: он механически поставил бокал на столик и поднялся.
Какое-то мгновение они просто глядели друг на друга. У Гарри из головы выветрились все слова и даже мысли, он только и мог, что смотреть, смотреть, смотреть… А потом — одновременно — шагнули навстречу друг другу, и Гарри почти повис на Сириусе от облегчения.
— Ты сильно ранен? — глухо спросил крестный. От него ни капельки не пахло алкоголем.
Гарри помотал головой. Он глубоко вздохнул, словно заново запоминая запах Сириуса, и отстранился. Его мир вновь начал свое привычное вращение.
— Я в порядке. На мне все заживает, как на собаке, — усмехнулся он.
— Ну и перепугал же ты меня! — воскликнул он преувеличенно бодро. — Кто же бросается на оборотня с палкой в руках?!
Люпин удивленно приподнял брови, Гарри только виновато пожал плечами: да, было дело.
— Это было безрассудно, — мягко упрекнул Ремус.
— Нет, Луни, это было по-гриффиндорски! — с энтузиазмом воскликнул Сириус.
Гарри с Люпином синхронно закатили глаза: в духе Сириуса.
Они расположились в креслах. Гарри — по привычке — поближе к камину. Кричер принес им крепкого чаю с травяными добавками, и знакомый терпкий аромат привел Гарри в почти спокойное состояние. Сириус и Ремус беззаботно болтали, ежесекундно обращаясь к Гарри и не давая ему уйти в себя. Он и сам постарался не думать о том, что случилось, но мысли навязчиво возвращались к страшному воспоминанию. В какой-то момент даже чай показался с металлическим привкусом, и он громко звякнул чашкой о блюдце, обрывая очередную байку Сириуса на полуслове.
— Мы, наверно, должны забрать оттуда… труп, — запнувшись, сказал Гарри. Его снова пробрал озноб.
Сириус с Ремусом переглянулись, и Люпин осторожно ответил:
— Его уже там нет, Гарри. Сириус успел вернуться, пока ты был наверху. Грейбека кто-то забрал.
— Грейбек — это фамилия? — неожиданно для себя спросил Гарри. Им овладело какое-то нездоровое желание узнать как можно больше о своей жертве.
— Да, — отрывисто кивнул Ремус. Глаза у него потемнели и — Гарри мог поклясться — торжествующе блеснули мстительным огоньком. — Фернир Грейбек — самый жестокий, самый кровожадный оборотень Англии. Ты можешь презирать меня за это, — Ремус внезапно резанул его острым, как бритва, взглядом, — но я счастлив, что этот подонок наконец-то будет гнить в могиле.
До Гарри вдруг дошло, что Грейбек, видимо, и был тем оборотнем, который инфицировал самого Ремуса. Ему даже показалось, что на мгновение он почувствовал всю глубину жгучей ненависти, которую Люпин испытывал к этому оборотню, всю глубину отвращения и презрения Ремуса к самому себе за незримую, но нерушимую связь с подобным монстром.
И внезапно чувство вины самого Гарри испарилось, он ощутил лишь гадливость, как будто измазался в грязи, которую надо как можно скорее смыть с себя.
— Он хотел убить нас, — сказал Гарри.
Ремус посмотрел на него с необидной насмешкой:
— Если бы хотел убить, то убил бы. Ни ты, ни Сириус ему не ровня. Уверен, ему был дан приказ привести вас… хотя, скорее, тебя, живым.
Ход мыслей Ремуса и Сириуса был Гарри вполне понятен.
— Вы думаете, что за этим стоит Волдеморт?.. — он скорее утверждал, чем спрашивал.
— А есть варианты? — зло пролаял Сириус.
— Нет, — вынужденно признал Гарри. Хотя он и не был в состоянии понять, как Мортимер — а ведь именно он и был Волдемортом — смог бы провернуть подобное у него за спиной. — Но там, — напомнил Гарри, — был еще какой-то волшебник. Только я так и не понял, кто именно. Кто-то… знакомый.
Ремус взглянул на него с беспокойством.
— Я тоже заметил какого-то типа в белой мантии, — подтвердил Сириус. — Но он аппарировал сразу, как только стало ясно, что Грейбек сдох.
Гарри дернулся от этого пренебрежительного «сдох».
— И кто это был? — напряженно спросил Ремус.
— Откуда мне знать?! — раздраженно воскликнул Сириус, взмахивая рукой. — Далеко он был — ни разглядеть, ни учуять… Знал, что я анимаг.
— И знает теперь, что Гарри не сквиб, — озвучил очевидный, но от этого не менее печальный вывод Ремус. Он сцепил руки и положил на них подбородок, задумчиво уставившись на огонь.
Денек был не из приятных.
Гарри, ощущая накатывающую усталость, поднялся.
— Я пойду спать, ладно? И, Сириус, не думай, что я забуду про этот чай, — зловредно заметил он уже у самого выхода.
— Тебе тоже спокойной ночи! — весело откликнулся Сириус, встрепенувшись.
Дверь за Гарри негромко захлопнулась, и Сириус встретил смеющийся взгляд Люпина.
— Я же тебе говорил: он выпьет твой чай, но не преминет припомнить о зелье в нем при случае.
Сириус раздраженно тряхнул головой:
— Пусть припоминает. Лишь бы его кошмары не мучили. Ты не видел, Луни, — голос у него упал до шепота, — голова того Грейбека оказалась почти оторвана от тела…
Гарри же поднялся в свою… то есть, в комнату Регулуса, и плотно притворил дверь. Оглядел разгром, ощущая досаду на самого себя. Набросил заглушающие чары. Действие снотворного зелья притуплялось выносливостью его тела, которую Гарри получил той роковой ночью. И, хоть усталость и давала о себе знать гудением в голове, он был еще достаточно бодр, чтобы не откладывать это неприятное объяснение на потом.
У него возникло чувство, как перед прыжком в омут…
— Мортимер?
Нет ответа. Нет даже намека на то, что его призыв услышан.
— Мор… Волдеморт!
В комнате дохнуло холодом и враз стало темнее. Умом Гарри понимал, что это просто эффектный ход, но у него даже зубы заныли от ощущения магии — совершенно чуждой, но в то же время знакомой. Ничуть не похожей на его собственное волшебство, которым без зазрения совести пользовался Мортимер. Это, конечно же, был только слабый отголосок, эхо настоящего могущества Лорда Волдеморта, но даже он потряс Гарри до глубины души.
Мортимер словно уплотнился, соткался из темноты комнаты. Глаза у него была как два черных провала — значит, он ослаблен после их дневного столкновения настолько, что даже искры магии не горят в зрачках. Но при этом его собственное, особенное волшебство было настолько явственным, настолько ощутимым, что Гарри почти пригвоздило к полу — как в кабинете Дамблдора.
Мортимер был зол. Его лицо по-прежнему казалось Гарри прекрасным, но сейчас оно отражало не натянутое спокойствие, а темный, тяжелый гнев, что еще не утих. Но даже его ярость была для Гарри желаннее той насквозь неискренней доброжелательности и непрошибаемого спокойствия. Гарри счел едва ли не достижением то, что ему удалось сорвать почти приросшую маску фальшивой невозмутимости… Как будто Мортимер стал ближе, перестав скрывать свое истинное — темное — лицо.
— У тебя должна быть поистине веская причина для подобной дерзосссти, — почти прошипел Мортимер.
Темнота сгустилась еще больше, дышать стало почти трудно.
— Это ты стоишь за сегодняшним нападением Грейбека? — в лоб спросил Гарри.
Мортимер негромко рассмеялся леденящим душу смехом:
— Как всссегда, прямолинеен… — Взгляд его остановился на зеленых глазах Гарри, он несколько мгновений смотрел молча, словно изучая. — А есссли я отвечу… нет?
— А если я спрошу по-другому: за этим стоит Лорд Волдеморт? — упрямо гнул свое Гарри.
Он сказал это наугад, по наитию, безо всякой задней мысли… Но глаза Мортимера опасно сузились, и Гарри невольно отшатнулся: на него дохнуло магией, пробирая до костей… и его ментальные щиты дрогнули.
— Нет!!! — панически воскликнул Гарри, мгновенно возводя вокруг себя колышущееся, искрящееся силовое поле. У него были тайны, которые он ни за что на свете не хотел раскрывать Мортимеру.
Давление на ментальные щиты не прошло, но и не усиливалось. Гарри рискнул посмотреть на Мортимера: с одного взгляда стало понятно, что тот удерживает себя от искушения стереть природную защиту Гарри в порошок только лишь из опасения сжечь его мозг.
Какое-то бесконечно долгое мгновение они смотрели друг другу прямо в глаза — багрово-черные и прозрачно-зеленые — а потом Гарри безошибочно уловил момент атаки. Голова его взорвалась нестерпимой болью, шрам словно прижгло раскаленным железом — кажется, он даже закровоточил. Но Гарри сумел почти вслепую увернуться от пронзительно-оранжевого луча, и еще от одного, и еще…
— Хватит!!! — заорал он, метнувшись вбок. — Перестань!!! Прекрати!!!
Гарри чувствовал, что долго не протянет. Усталость, кровопотеря, да еще и необходимость поддерживать щиты вокруг комнаты — чтобы Сириус с Ремусом ничего не почувствовали и не услышали… Он уже готов был упасть от изнеможения, его подгоняла лишь мысль о том, что Мортимер может услышать слова Бхууты в его воспоминаниях, может узнать… А ведь он больше всего на свете боится смерти.
Руку хлестнуло резкой болью, Гарри зашипел сквозь зубы. Это заклинание было в разы, даже в десятки раз слабее того, что ему довелось испробовать на себе всего лишь несколько часов назад от всё того же Мортимера, но эта боль стала той последней каплей, что переполнила чашу его выносливости.
— ПРЕКРАТИ!!! — прокричал-прохрипел Гарри.
Золото татуировки вспыхнуло хищным блеском, камень на кольце сверкнул синим пламенем — и их с Мортимером расшвыряло в разные стороны. Сам Гарри пребольно ударился плечом о дверной косяк, у него искры из глаз посыпались. Правая рука горела, как в огне, и даже, кажется, покраснела. Из прокушенной губы стекала тонкая струйка крови. Голова казалась чугунной, шрам на лбу болезненно пульсировал.
Гарри, пошатнувшись, поднялся. Мир перед глазами расплывался, но он увидел, что Мортимер уже стоял на ногах и смотрел на него с тем особенным, яростным, почти шальным выражением, совершенно не скрывая своих зашкаливающих эмоций. Дыхание Гарри сбилось, ему даже показалось, что воздух между ними вот-вот заискрится от повисшего напряжения. Мортимер с одинаковой вероятностью мог бы снова начать пытать его, а мог бы и нацепить осточертевшую маску невозмутимости… И Гарри не знал, какой же из этих двух равновозможных вариантов предпочтет Темный Лорд, что перевесит: ярость или все же хладнокровная выдержка? Лично для него были одинаково губительны оба исхода… Он был выжат досуха и держался не столько на собственных ногах, сколько опираясь на стену спиной. Одно простое движение — и с ним будет покончено.
Но внезапно выражение лица Мортимера изменилось. На фоне гнева неуловимо проступило еще какое-то чувство, самому Гарри совершенно непонятное, но волнующее, будоражащее… Он с болезненным вниманием следил за тем, как Мортимер подходит к нему — неспешно, словно давая возможность убежать… Но они оба знали, что бежать уже некуда. И каждый шаг Мортимера отпечатывался в памяти Гарри ярким, болезненным оттиском, все его чувства обострились до предела, он даже мог услышать, как внизу Сириус и Ремус ведут между собой тихую беседу… И, уж конечно, он мог слышать мягкую, но уверенную поступь Мортимера, мог слышать, как его собственная кровь начинает до одури громко стучать в висках… Ноги словно стали ватными, а глаза распахнулись настолько широко, как будто Гарри хотел увидеть весь мир целиком. Весь мир — и даже то, что было за его пределами.
Гарри редко думал о поцелуях, прогулках под луной и прочей романтической ерунде. Но если и закрадывались в его голову такие сладостно-запретные мысли, то он всегда представлял себе поцелуй Мортимера именно таким — не нежным, но страстным, настойчивым, обрывающим мысли… Он был бы разочарован, если бы оказалось по-другому. Напористость, властность, жадность — ведь именно в этом и был весь Мортимер.
Стена за спиной была холодной, но руки на плечах, на затылке были неимоверно горячими. Гарри чувствовал привкус собственной крови на языке, и это будоражило еще больше. Горячее дыхание обжигало, опаляло скулы, а тело покалывало теплыми иголочками от накатывающего волнами восторга.
Гарри вцепился в Мортимера — сперва чтобы не упасть, а потом он уже просто не мог оторваться. Наоборот, ему хотелось никогда-никогда не отпускать, стать ближе — стать единым целым… И это чувство в какой-то момент стало настолько ярким, настолько острым, даже болезненным, что все существо Гарри яростно запротестовало, и он резко оттолкнул Мортимера, испугавшись потерять самого себя.
Это одержимость, это безумие… это сродни смертельной болезни.
Эта дорога ведет прямиком в пропасть.
Гарри дышал тяжело и часто, его мысли спутались, чувства перемешались. Его разрывали два противоположных желания: обладать Мортимером, растворить его в себе и самому раствориться в нем… и убежать как можно дальше, разорвать эту болезненную зависимость. И это противоречие сводило его с ума.
Гарри несколько мгновений вглядывался в лицо Мортимера, искаженное какой-то странной, совершенно непонятной эмоцией… В горящие алым глаза. Всего лишь секунды тесного контакта — и почти полное восстановление магии и сил. В то время как сам Гарри ослаб еще больше.
Какая ирония…
— Так что с Грейбеком? — хрипло спросил Гарри, тяжело приваливаясь к стене. Перед глазами уже поплыли разноцветные пятна, веки слипались.
— Я не имею к этому отношения, — ответил Мортимер спокойно.
Его лицо, хоть и было вновь безучастным, больше не казалось Гарри искусной маской. Лицо как лицо — живое, настоящее. Гарри ведь всегда знал, каков Мортимер на самом деле, в чем подоплека его терпеливого отношения. Так изменилось ли что-нибудь за эти часы? Нет. Ничего. Всё те же закулисные игры, всё те же взаимные недоговорки. Просто-напросто добавилась еще одна игра — на самой слабой струне его души.
— Хорошо, что это не ты, — кивнул Гарри. Он собрался с силами и наконец-то отлепился от стены, неверным шагом пересек комнату, к кровати. — Плохо, что я не понимаю, как ты и Лорд Волдеморт можете существовать раздельно. — Он сбросил мантию. От пристального взгляда в спину по позвоночнику прокатилась волна мурашек.
— Я и есть Лорд Волдеморт.
— Я знаю, — кивнул Гарри, не оглядываясь.
Он забрался в постель, откинув ненужное одеяло в сторону: даже самая нежная ткань будет раздражать раны. Сон сморил его, едва голова коснулась подушки. Сириус все-таки приобрел качественное зелье Сна-без-сновидений.
Волдеморт некоторое время беззастенчиво рассматривал Гарри. Ему даже стало чуточку жаль, что он не может дать Гарри тех чувств, которые тот так жаждет… Однако его неприятно поразила степень их близости. Если он хотел привязать к себе мальчишку всеми мыслимыми и немыслимыми способами, то стоило действовать более осмотрительно и не поддаваться внезапным порывам. Но все же их связь оказалась слишком глубока… И слишком глубоко ментальное проникновение — взаимное проникновение. Не только Волдеморт мог заставить Гарри Поттера почувствовать что-либо, но и сам Гарри осознанно или нет мог воздействовать на Волдеморта. И в давно сгоревшей, истлевшей душе Темного Лорда начинали пробиваться ростки нормальных человеческих чувств.
И это было неприемлемо.
Короли или нет, но Волдеморт ни за какие сокровища не согласен был иметь такую зияющую брешь в идеальной защите. Если бы это не повлекло фатальных последствий, Гарри уже покоился бы на дне самого глубоко океана, чтобы даже упоминаний о нем не осталось… Но в таком случае потери были бы несоизмеримо больше выгоды. Гарри Поттер был необходим Волдеморту. Во всех отношениях.
20.12.2011 Глава 17. Малфой-мэнор. Часть первая
С наступившим Новым Годом!)))
Утро встретило Гарри солнцем и морозными узорами на стеклах. Проснувшись, он некоторое время просто лежал, впитывая ощущения тепла и спокойствия. Все произошедшее накануне казалось ему таким далеким, словно с тех пор канули целые века. Вкус крови во рту, кровь на руках, предсмертные судороги тела… И огненно-красные, будто пылающие глаза Мортимера… Всё это было невероятно четким, но в то же время как будто отражением в воде. Вроде бы и настоящее, но любая попытка коснуться этих воспоминаний подергивала их рябью.
Да Гарри и не хотел вспоминать. Ремус был тысячу раз прав: даже будь у него возможность вернуться в прошлое и все изменить, он поступил бы точно так же. А Мортимер… Что ж, Гарри был готов и к такому повороту событий.
Проклятые манипуляторы…
Холодный утренний свет бликами скользил по лицу. Видимо, было уже довольно поздно, но Гарри не торопился вставать. Пожалуй, впервые за эти полгода он почувствовал себя в своей тарелке. Раньше, сколько бы он ни говорил о себе как о не-человеке, он никогда не ощущал в полной мере своих внутренних изменений. Изменилась его внешность, его магия, даже в некоторой степени его ценности… Но он по-прежнему внутренне оставался человеком – со всеми человеческими страхами и даже, наверно, предрассудками. Но вчерашний день стал по-настоящему переломным, он словно бы обрел какую-то недостающую частичку себя… И он смутно помнил сон, в котором безбоязненно гулял в темном лесу в компании большого серебристо-серого волка под присмотром вечно полной луны. И это было… здорово. Как будто Гарри заново узнавал самого себя. Как будто за одну-единственную ночь он сумел постичь то, чего не мог полностью понять долгими месяцами.
Зеркало в ванной – такое же чопорное и строгое, как и все в доме Блэков, — сдержанно отметило его бодрый вид. Гарри мимолетно глянул на свое отражение: по-прежнему бледный, но без ставших привычными кругов под глазами, а сами глаза кажутся еще ярче, еще зеленее… Еще больше наполненными магией. Энергия била ключом, Гарри казалось, что он может свернуть горы и повернуть реки вспять – стоит только пожелать. И он внезапно рассмеялся от переполнившего его ощущения счастья – все треволнения отступили куда-то на задний план, перед Гарри раскинулись радужные перспективы беззаботных каникул. Сириус теперь все знал, ссора со Снейпом казалась не такой уж и безысходной, а вся библиотека Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков была в его распоряжении! И Мортимер… он тоже был рядом – Гарри теперь ощущал его присутствие постоянно, словно волк наконец-то перестал ощетиниваться и послушно защищал его – изнутри.
— Сириус! – Гарри заглянул и в гостиную, и в столовую, и даже в комнату крестного, но так никого и не увидел. – Ремус! Эй, тут вообще есть кто-нибудь?! – И тут его осенило. – Кричер! – громко позвал Гарри.
Раздался сухой негромкий хлопок, и перед ним появился домовой эльф. Гарри не в первый раз подумалось, что Кричер настолько стар, что с него норовит сползти его же собственная кожа.
— Привет… А где Сириус и Ремус?
Домовик одарил его колючим взглядом, но ответил:
— Хозяин и оборотень ушли рано утром. – К немалому удивлению Гарри, Кричер даже ничего не пробубнил себе под нос. – Молодой хозяин желает позавтракать?
— Да, — кивнул Гарри, чувствуя себя немного неуютно и как-то даже неловко. – Мне яичницу с беконом… Можно?
Домовик как-то странно взглянул на него, как будто сомневался, а не шутка ли это «можно?».
— Кричер приготовит все, чего пожелает молодой хозяин, — монотонно произнес он.
— Ну… идем тогда на кухню? – предложил Гарри. – Я ведь все равно один, ни к чему в столовой накрывать.
Домовик презрительно дернул плечом:
— Молодой хозяин не чтит традиции. Молодой хозяин оскорбляет Древнейший и Благороднейших Дом Блэков… Ах, моя бедная хозяйка: если бы она только знала!..
Гарри раздосадованно вздохнул. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что существует заведенный раз и навсегда порядок, что нельзя поступать иначе, если только не желаешь сэпатировать общественность. Или хотя бы педантичного домового эльфа.
— Хорошо, столовая так столовая, — покладисто согласился Гарри. Лично у него не было ни малейшего желания пытаться что-либо менять в этой системе. Иначе система сама его перемелет – так что костей будет не собрать. – И поможешь мне потом в библиотеке, ладно?
Кричер что-то невнятное пробубнил себе под нос, но поклонился и с хлопком исчез.
Гарри рассеянно взъерошил волосы – опять отросшие, уже почти достающие до плеч. Со всеми этими событиями он так и не успел подстричься. Зато шрам не было видно.
Сириус, видимо, был прав… Или почти прав: Кричер умудрился из обыкновенной яичницы с беконом сотворить нечто настолько вкусное, что Гарри был готов съесть еще и саму тарелку – из тонкого фарфора, такую хрупкую на вид, что было страшно даже дотронуться до нее. Однако Кричер предусмотрительно положил ему добавки, и Гарри даже засомневался, а не подсыпал ли он туда яду – настолько непривычна была подобострастная услужливость. Добби, хоть и был шумным, суетливым и, сказать по правде, немного бестолковым, был очень дружелюбным. А вот Кричер каждым своим жестом выказывал отвращение к необходимости выполнять приказы какого-то полукровки.
— Ну что, идем в библиотеку? – спросил Гарри, когда столовые приборы и опустевшие тарелки исчезли.
— Как пожелает молодой хозяин, — до приторного покорно ответил Кричер, кланяясь до самого пола.
Гарри раздосадованно вздохнул: подобное ему претило. И Кричер, поняв это, конечно же, старался не упускать возможности сыграть на нервах. Это было неприятно, но не смертельно.
Библиотека дома Блэков была поистине огромной. Множество книжных стеллажей были расставлены вдоль стен – так, что даже обоев не было видно, другие высились строгими рядами. Проходы между ними были едва ли достаточно широкими, чтобы можно было безбоязненно передвигать лестницу. Хотя, зачем она нужна в доме волшебников, которые могли воспользоваться заклинанием или позвать домового эльфа, Гарри даже предположить не мог.
В библиотеке он первым делом попросил показать ему те полки, на которых хранились книги о разделении сущности, если такое вообще было возможно. Кричер пробубнил что-то о «безродных невеждах», а потом уже громче произнес:
— Молодой хозяин должен сказать точнее, какое разделение сущностей ему нужно. Телесное, разумное… духовное, — в конце его голос чуть дрогнул, и он боязливо оглянулся. Но в библиотеке, да и вообще в доме, никого, кроме них, не было.
Гарри задумался. Если так, то…
— Наверно, разделение сознания, — ответил он, но без особой уверенности.
— Молодой хозяин хочет узнать о темной магии, — довольно внятно – чтобы услышал Гарри – забубнил Кричер. – Молодой хозяин не такой пропащий, как кажется…
Гарри проигнорировал эти слова. Какая, в сущности, разница, темной или не очень магией он воспользуется, чтобы суметь разделить себя и Мортимера? Это спасет если не обоих, то хотя бы Мортимера. И это была та цель, ради достижения которой можно было и запачкаться обращением к темной магии.
Кричер провел его между стеллажей – в самую глубь библиотеки. Там, вспомнил Гарри короткие замечания Сириуса, хранились книги по Темным Искусствам – самым темным. Мгновенная дрожь пробежала по позвоночнику, и Гарри глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Не сомневаться, ведь сомнение ведет к поражению!
— Здесь, молодой хозяин, — скрипуче произнес Кричер, поглядывая на Гарри со злорадным любопытством. Он указал морщинистой лапкой на мрачные стеллажи, в которых хранились еще более мрачные на вид книги. Гарри вдруг вспомнилась книга из Запретной Секции – та самая, которая завопила не своим голосом, стоило ее открыть.
— Скажи, Кричер, а среди этих книг есть такие, которые могут причинить мне вред по какой-либо причине? – спросил Гарри, скользя внимательным взглядом по корешкам. Названия были обозначены всего на нескольких, остальные совершенно безликие и… жуть наводят.
— Есть, молодой хозяин, — ответил Кричер без особого удовольствия.
— И что надо сделать, чтобы они не причинили мне вреда?
— Кричер не знает… Книги Дома Блэков своевольны и своенравны… Книги либо любят волшебника, либо нет.
Гарри немного подумал, нахмуренно рассматривая плотно заставленные книжные полки.
— Тогда дай мне только те книги, которые точно не причинят вреда, — попросил он.
— Как молодой хозяин пожелает, — привычно пробубнил Кричер.
Он звонко щелкнул пальцами, и с десяток книг дрогнули, а потом вылетели со своих мест – прямо в Гарри. Он, сдавленно охнув, поймал одну, другую, третью… Четвертая с силой ударила в живот, пятая вскользь задела плечо, и он, покачнувшись, упал. Еще пять книг так и не долетели до него: они ударились о мерцающую поверхность щита и отлетели назад, глухо стукаясь стеллажи. Поднялась книжная пыль, у Гарри засвербело в носу, и он несколько раз звонко чихнул – даже слезы на глазах выступили. Проморгавшись, он взглянул на Кричера, на морщинистой мордашке которого мелькнуло и тут же пропало выражение злорадного торжества.
— Ты что творишь?! – рявкнул Гарри, вскакивая на ноги.
— Молодой хозяин приказал дать ему книги. Кричер только сделал то, что велел молодой хозяин, — самым невинно-услужливым тоном ответил домовик, снова кланяясь.
Гарри вспомнил свои слова. Да, он сказал именно так, но ведь имел в виду совсем другое! Черт, как же все-таки прав был Сириус насчет Кричера…
Он еще раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.
— Да, действительно, — сухо согласился. – Впредь я буду внимательнее со своими просьбами.
— Кричер не понимает, о чем говорит молодой хозяин, — эльф явно ушел в глухую несознанку.
Гарри вздохнул еще раз.
— Перенеси те книги, которые ты вытащил, на стол. – На всякий случай тут же уточнил: — Который стоит здесь же, в библиотеке, у окна.
Он проследил взглядом за приунывшим домовиком, который, видимо, не нашел достаточного изъяна в его словах, а потому вынужден был сделать все по-нормальному. Книги по щелчку пальцев исчезли.
— Молодой хозяин желает чего-то еще? – подобострастно спросил Кричер, снова кланяясь до самого пола.
— Пока нет. Но я позову тебя, если что.
— Как пожелает молодой хозяин, — и он с хлопком исчез.
Гарри только покачал головой. Надо же, какая неувязка: магия заставляет Кричера выполнять приказы, но при этом он свободен толковать их так, чтобы можно было напакостить. Становилось все понятнее, почему Сириус ненавидел свой родной дом. Если и остальные домочадцы были такими же, как миссис Блэк или Кричер, то странно, как Сириусу вообще хватило терпения на шестнадцать лет – с его-то характером. Впрочем, Гарри грызло сомнение, что раньше и Кричер был не настолько мерзопакостным, и миссис Блэк все же не была такой злобной каргой, какой явилась на портрете.
Он еще раз – более внимательно – осмотрел книжные полки. В принципе, он не чувствовал угрозы, скорее уж просто книги были под стать почившей хозяйке дома – такими же нетерпимыми и даже, пожалуй, горделивыми. Если книги вообще могут быть настолько человечными.
Тишина в библиотеке царила мертвая. И Гарри по пути к столу старался ступать как можно осторожнее, чтобы не нарушить ее, не разбудить. Дом сам проснется, когда сочтет нужным, а до того момента его лучше не беспокоить.
Книги, которые выбрал Кричер, поражали воображение своими названиями: «Сознательное в волшебстве», «Ум и разум», «О свойствах»… Гарри даже растерялся, какую стоит открыть первой: все они казались такими заумными, что наводили уныние. Хотя Гермиона наверняка пришла бы в восторг…
Гарри, поколебавшись, открыл ту, которая лежала к нему ближе всех – «Волшебство: разум и чувства». Длинное оглавление, пестрящее незнакомыми словами, практически ничего ему не сказало, и Гарри открыл книгу на первой попавшейся странице.
«…Чувства есть сила, что приводит в движение магию, сокрытую в теле. Чувства подобны бурному потоку, что опытный волшебник способен направить себе во благо. Разум же есть лодка, что правит волшебник, не давая чувствам возобладать над собою и низвергнуть в бездну…»
Да, действительно… И профессор Снейп, и Мортимер не раз говорили, что магия зачастую напрямую зависит от эмоций, которые испытывает волшебник. Что для колдовства нужна холодная голова, иначе можно разнести в клочья и окружающих, и самого себя…
Гарри передернул плечами. Да уж, перспективка не из приятных…
Однако, к величайшему сожалению Гарри, он не нашел внятных упоминаний о возможности соединить в одном теле сознания двух людей. Или, быть может, об этом и было написано, просто сам Гарри этого не понял. Он пролистал эту книгу и отложил ее. Открыл другую, но и в ней были все больше философские рассуждения, чем конкретные руководства к действию.
Он уже взялся за следующую, когда его внимание привлек листок бумаги, самым краешком выглядывающий из книги на столе. Он открыл ее, вытащил листок, заляпанный кляксами. Но все равно отчетливо читалась надпись, сделанная размашистым почерком Регулуса: «Крестраж!».
Гарри недоуменно повертел листок в руках. Слово было смутно знакомым, он слышал… или читал его совсем недавно… Буквально на днях… Точно, в дневнике самого Регулуса!
— Кричер! – взволнованно позвал Гарри. Неужели это еще одна ниточка, ведущая к Атлантиде?!
— Чего желает мол…
— Принеси дневник Регулуса из моей комнаты!
Кричер, недовольно сжав тонкие губы, с хлопком исчез. Гарри еще раз перечитал одно-единственное слово. Точно, когда он раскладывал газетные вырезки, ему попалось на глаза это странное слово – «крестраж»…
Хлопок. Кричер положил дневник на стол, бубня себе под нос:
— Кричер, вообще-то я хочу закончить то, что начал Регулус – неужели этим я что-то оскверняю?!
Домовой эльф вылупил глаза еще больше и переспросил потрясенно:
— Закончить дело хозяина Регулуса?..
— Ведь он хотел найти Атлантиду, верно? Присоединиться к Небесным Королям?!
— Молодой хозяин хочет возродить древнюю Империю! – восторженно завопил Кричер. От избытка чувств он бросился на колени и глядел на Гарри, который шарахнулся от такого энтузиазма, по-щенячьи преданным взглядом. – Молодой хозяин хочет продолжить дело хозяина Регулуса! Кричер все сделает для молодого хозяина!
— Кричер, успокойся!.. – попытался было остановить его Гарри, но эльф уже бился в экстазе:
— Кричер все сделает! О, как будет счастлива хозяйка!.. Чего желает молодой хозяин? Кричер все сделает, Кричер хороший эльф! – И вдруг, словно испугавшись, он завопил еще громче, начав биться головой о пол: — Кричер больше никогда не ослушается молодого хозяина! Кричер прижжет себе пальцы, Кричер прищемит себе уши, Кричер…
— Не надо ничего прижигать! – крикнул Гарри, взмахивая рукой. Кричер затих, глядя на него с таким ужасом, словно ему сообщили о том, что он переходит в собственность грязнокровки. – Просто слушайся не только меня, но и Сириуса, ладно? – попросил Гарри, чувствуя себя неуютно под этим испуганно-восторженным взглядом. – Он все-таки Глава Рода. И он старается, правда.
Кричер покорно склонил голову:
— Если молодой хозяин желает, Кричер сделает… Но Кричер не считает хозяина достойным. Хозяин разочаровал хозяйку, опозорил Род…
— Да ничего Сириус не опозорил! – резковато перебил его Гарри. – Так что будь с ним повежливее, ладно?
— Как пожелает молодой хозяин, — вздохнув, вынужден был согласиться Кричер.
— Вот и замечательно, — выдохнул Гарри с облегчением. Он сел за стол. – Спасибо, что принес. И… — он немного замялся, — ты не мог бы прибраться в моей комнате? Да и вообще в доме…
— Кричер рад услужить молодому господину! — домовик просиял и с хлопком исчез.
Гарри ошеломленно покачал головой. Надо же, всего несколько слов, а Кричер кардинально поменял отношение к нему. Даже статус крови не смутил его, настолько сильное впечатление произвело намерение отыскать Атлантиду. Видимо, Сириуса он потому и недолюбливает, что крестный считает Атлантиду и Небесных Королей сказками. А ведь Регулус посвятил этим «сказкам» столько лет…
Гарри начал листать дневник, внимательно просматривая только те страницы, в которых лежали его закладки-вырезки. Он целенаправленно искал именно «крестраж», нутром чуя, что это одна из тех ниточек, которые могут помочь ему распутать клубок непонятностей и загадок.
Нужная страница была заложена газетной вырезкой под заголовком: «Нападение Пожирателей Смерти на Косой Переулок!». Гарри мельком просмотрел статью: сожженные дома, разоренные магазинчики… Но ни одной жертвы. Журналист захлебывался восторгом от действий какого-то Ордена Феникса и авроров, которые не допустили резни. Но Гарри терзало смутное сомнение, что на самом деле то был просто отвлекающий маневр, а основные действия – которые, конечно же, нигде не освещены – разворачивались где-то в совершенно другом месте.
Гражданская война уже представлялась ему в несколько ином свете: то было противостояние двух Небесных Королей, которым хватило безрассудства втянуть в свою борьбу еще и других волшебников. Но Гарри не понимал, как они могли воевать друг с другом, если у них единая цель?! Пусть методы разнятся, пусть взгляды разнятся… Но неужели только Император способен объединить Небесных Королей, заставить их преодолеть разногласия? Или…
Или именно стремление возвыситься, приблизиться к Императору больше остальных и толкало их на такие поступки?..
Гарри сокрушенно прикрыл глаза: он совершенно не понимал их мотивов. Не мог понять.
Он потер лицо, отгоняя эти мысли. Еще было время во всем разобраться, понять… Или хотя бы попытаться понять.
Гарри обратил свое внимание на дневник. Страница была немного заляпана кляксами: похоже, Регулус был слишком взволнован, чтобы следить за чистотой. Почерк был даже более размашистый, чем обычно.
«Я не могу поверить… — Тут, видимо, рука дрогнула, потому что жирная клякса распласталась почти на полдюйма. – Темный Лорд отыскал способ обрести бессмертие… Но что это за способ!.. Создать крестраж, а возможно, и не один… Это безумие! Разорвать собственную душу – не это ли самое страшное деяние?!»
У Гарри пересохло во рту, он шумно вздохнул.
«…Ведь атланты сами и наложили табу на этот ритуал – как самый страшный, самый темный… Противоестественный! Это последний шаг перед падением в бесконечность Хаоса! Как мог один из Небесных Королей решиться на подобное?! Это немыслимо!..»
Гарри с усилием моргнул. Перечитал ужаснувшую его строчку: разорвать собственную душу. Прижал руку к груди: сердце колотилось, как бешеное. Воздуха не хватало. Значит, Мортимер…
— Крестраж… — невнятно прошептал Гарри в тишину библиотеки.
Само слово показалось ему ужасно холодным и каким-то… мерзким.
Гарри подавил порыв закинуть дневник как можно дальше и продолжил читать: «…Разделение души – это темнейшая магия. Практически необратимая… Но я должен найти способ собрать осколки души воедино! Я должен, ведь…» — дальше строчки были много-много раз перечеркнуты. Видимо, Регулус написал что-то сокровенное, а потом и сам испугался этого.
Гарри трясущимися руками перелистнул несколько страниц, бегло пробегая их глазами. Однако ничего, кроме криков души, он не увидел. Регулус, видимо, был слишком потрясен открывшимся ему знанием, чтобы писать что-то более внятное.
— Гарри, ты здесь?.. Гарри! – громкий голос Сириуса, чуть приглушенный из-за двери, ворвался в его мятущиеся мысли, выдергивая в реальность.
Гарри поспешно закрыл дневник и, вскочив на ноги, зачем-то даже спрятал его в складках мантии. Мгновение спустя в библиотеку вошли мрачный, как грозовая туча, Сириус и задумчивый Ремус.
— Ты опять здесь, — кисло озвучил очевидное Сириус, обводя лежащие на столе книги брезгливым взглядом.
Люпин прошел к столу, окинул книги озабоченным взглядом, даже повертел одну в руках.
— Глупо не воспользоваться возможностью, — Гарри и сам чувствовал, что его натянутая улыбка смотрится как приклеенная, но не мог заставить себя вести естественнее. Дневник холодил живот сквозь тонкую ткань рубашки и казался таким тяжелым, словно был сделан не из бумаги, а из чугуна.
— Не увлекайся этим, Гарри, — Люпин одарил его проницательным взглядом, держа книгу очень бережно. – Не знаю, для чего это тебе, но будь осторожен: даже такие искушенные в Ментальных Искусствах существа, как вампиры, не рискуют изменять грани сознания. Это очень опасно.
Сириус побелел, почти позеленел и едва ли не вырвал книгу из рук Ремуса. Вскинул на Гарри взгляд безумных синих глаз. Резко шагнул вперед.
— Ты собираешься провести какой-то ритуал?! – почти прорычал он, потрясая зажатой в руке книгой. – Это прямая дорога к безумию!!! Хочешь стать таким же, как моя дражайшая кузина?!
— Я просто…
— Не смей этого делать!!! – Сириус сорвался на крик, лицо его перекосилось от ужасного страха.
— Сириус, прекрати истерику! — решительно сказал Ремус, перехватывая его за запястье. – Гарри достаточно осторожен, чтобы не сорваться в пропасть. И не сравнивай его с Беллатрикс, это глупо.
Сириус оглянулся на Ремуса с беспомощной злостью, потом посмотрел на Гарри. Тот ободрительно кивнул, ласково улыбаясь:
— Правда, Сириус, я не собирался делать ничего такого… Мне просто было интересно. Вот и все. Успокойся.
Сириус как-то сдулся и обмяк.
— Извини, — пробормотал он, глядя на Гарри и, кажется, не видя его. – Конечно, ты не сделаешь ничего такого. Но мне показалось… — Сириус выдал улыбку, которая должна была, видимо, сойти за ослепительную. На самом деле это больше было похоже на безнадежную усмешку.
Ремус отпустил его руку, и она безвольно повисла вдоль тела.
Гарри, испугавшись, шагнул к Сириусу и чуть встряхнул его за плечи.
— Сириус, посмотри на меня, — мягко, но настойчиво попросил-приказал он. В ответ – погасший темный взгляд. – Я тут, слышишь? Рядом. И не собираюсь никуда уходить, не собираюсь бросать тебя, слышишь меня, Сириус? – последнее слово он почти прошептал.
В него медленно, капля за каплей проникали отчаяние, одиночество, безысходность Сириуса. И – темнота, темнота, темнота… И крики… И чей-то безумный хохот зазвенел в ушах… И холод, мертвенный холод дементоров…
— Сириус!!! – закричал Гарри, встряхнув его изо всех сил. – Очнись! Я Гарри, а не Регулус! Не Беллатрикс!.. Сириус!!!
— Я слышу тебя… и не тряси меня, а то язык прикушу, — прошептал Сириус. Взгляд его стал более осмысленным, темные тени в зрачках успокоились и снова залегли на самое дно.
У Гарри от облегчения закружилась голова. Его хватка на плечах крестного стала крепче, и он заговорил так решительно, что это прозвучало не то требованием, не то угрозой:
— Не смей думать о том, чтобы уйти, бросив меня здесь! Ты мне нужен, слышишь?! – он снова встряхнул Сириуса, словно пытаясь заставить того прочувствовать всю глубину этой необходимости. – Только попробуй уйти – и я… я тебя даже на том свете достану, понял?!
Сириус болезненно улыбнулся самыми уголками губ и вдруг потрепал Гарри по голове – таким не отеческим, а братским жестом, от которого даже дыхание перехватило.
— Конечно, ты не Регулус. И не Беллатрикс, — негромко согласился он. – Ты гораздо сильнее. Но я боюсь, что эта проклятая Атлантида заберет и тебя тоже.
Со стороны Ремуса послышался тяжелый вздох.
— Сириус, прекрати, — устало попросил он, отворачиваясь к столу и начиная собирать книги в аккуратные стопки. – Не стоит вываливать на Гарри свои проблемы, у него и их и так хватает.
Гарри, потрясенный такой реакцией Ремуса, ухватил Сириуса за предплечье.
— Но… — попытался было возразить он.
Ремус, однако, резко развернулся к нему, смерив тяжелым взглядом.
— Это правда, Гарри. Сириусу не стоит цепляться за прошлое. А тебе не стоит поощрять его.
— Но…
— Луни прав, — вдруг сказал Сириус, мягко отцепляя от себя Гарри. Он печально, но все же искренне улыбнулся, положив руку ему на плечо. — Мне не стоит жить прошлым. У меня теперь есть будущее.
Гарри, все-таки по-прежнему не убежденный, смог только беспомощно кивнуть. Ремус понимал Сириуса подчас гораздо лучше самого Гарри – даже не обладая никакими навыками в Ментальных Искусствах.
— Идемте обедать, — резко сменил тему Сириус, ненавязчиво подталкивая Гарри к выходу. – А то знаю я вас: Луни всю жизнь книжным червем был, а теперь и ты!..
— Эй, я никогда не был книжным червем! – донесся им в спины возмущенный возглас Люпина.
Сириус ухмыльнулся через плечо:
— Да-да… И это вовсе не ты спал в обнимку с учебником Трансфигурации!
— Это было всего один раз – и то перед экзаменами СОВ! – проворчал Люпин. Он наконец-то нагнал их, и теперь они шагали вровень: Гарри оказался как раз между взрослыми.
— Кстати, а где вы были? – полюбопытствовал Гарри, пытаясь незаметно поправить дневник под мантией. Впопыхах он сунул его кое-как, а теперь книжица норовила выпасть.
— А, не бери в голову! – отмахнулся Сириус, выдавая ослепительную улыбку. – Расскажи лучше, как у тебя с магией? Луни сказал, ты колдуешь, но как-то странно.
Гарри бросил на Люпина укоризненный взгляд. Тот ответил самым невинным тоном:
— Это был секрет?
— Нет, — пробурчал Гарри, пряча лицо, которое заливала предательская краска. – Просто… Я колдую не «странно», а разрушительно! – выпалил он. – И так до сих пор ничего не могу с этим поделать!
Они наконец-то дошли до столовой, в которой уже был накрыт стол. Гарри отметил про себя, что эта длинная, холодная комната как будто стала приветливее, чем была прежде. Возможно, все дело было в том, что Кричер успел-таки почистить стекла, и свет теперь не пробивался в крошечные свободные от грязи участки, а свободно лился во все высоченное окно. От этого и потускневшая позолота на темных обоях казалась ярче, и воздух как будто стал свежее.
Сириус и Ремус заняли свои места, а Гарри достал одно из бревнышек, приготовленных для растопки камина.
— Разрушительно – это вот так, — сказал он.
Деревяшка поднялась в воздух над его ладонью на несколько дюймов и под пристальным, напряженным взглядом Гарри начала медленно-медленно, очень неохотно менять свою форму, сжимаясь в шарик, который светлел на глазах… Гарри хотел преобразовать деревяшку в чашку, но в какой-то момент она с громким треском разлетелась в щепки, которые отскочили от предусмотрительно наколдованного щита.
Гарри выдохнул сквозь зубы и взъерошил волосы, незаметно утирая выступившую на лбу испарину.
— И так – каждый раз, — мрачно сообщил он, усаживаясь на свое место за столом.
Сириус выглядел впечатленным, глаза его возбужденно блестели от открывающихся перспектив. Ремус же, наоборот, был встревожен, его обеспокоенный взгляд немного смущал Гарри. Он вообще был чрезвычайно встревожен, Гарри уже не раз ловил на себе его странные, наполненные горечью взгляды.
— Беспалочковая магия – это потрясающе! – воскликнул Сириус с детским восторгом, подаваясь вперед. – Что с того, что не удается Трансфигурация? Зато ты всегда сумеешь защититься!
Гарри взглянул на него раздраженно.
— Сириус, — проникновенно начал он, тоже подаваясь вперед, — «каждый раз» значит именно каждый раз. Не только в Трансфигурации, но и при использовании почти всех заклинаний я получаю такой результат. А те заклинания, которые все-таки получаются, как надо, требуют предельной концентрации – я не могу отвлечься ни на что другое. Иначе результат ты видел.
Сириус нахмурился.
— А Защита? – спросил он, побарабанив пальцами по столу. На суп, поданный Кричером, не обратил никакого внимания.
— Сложно сказать, — вздохнул Гарри, откидываясь на спинку стола. Он взглянул на молчаливого Ремуса, прося поддержки, и добавил, набравшись решимости: — Профессор Снейп, — он проигнорировал возмущенное движение Сириуса и продолжил тверже: — считает, что защитные рефлексы настолько развиты, что щиты у меня получаются мощные и как надо… Но со всем остальным прогресс настолько незначительный, что я вряд ли смогу колдовать как нормальный волшебник.
— И что он предлагает? – отрывисто спросил Сириус, комкая в руках салфетку.
Гарри мысленно вздохнул с облегчением: самое опасное осталось позади.
— Профессор думает, что мне стоит искать свои собственные пути колдовства, — уже немного расслабившись, слабо улыбнулся он. – Он занимался со мной, но все-таки принцип действия моей магии слишком уж отличный. У меня волшебного ядра нет, — объяснил Гарри.
Сириус отнесся к этому явно скептически, однако вслух возражать не стал. Он наконец-то отложил несчастную салфетку в сторону, крепко задумавшись.
— Северус не предлагал тебе отправиться к вампирам? – внезапно спросил Ремус.
— Нет, — растерянно покачал головой Гарри. – А должен был?
— Мне удалось разузнать, что обычно Обращенных Высших представляют Совету, — привычно спокойным тоном ответил Ремус. Он потер подбородок, а потом, словно опомнившись, заставил руки лежать смирно на коленях и слабо улыбнулся: – Думаю, Северус опасается, что вампиры могут причинить тебе вред. Ты все-таки не совсем Обращенный.
Гарри застыл, похолодев. Тогда, накануне, он не особо обратил внимание на слова Люпина «пройти этот путь до конца». Но теперь… теперь сомнений быть не могло: Ремус знает.
— Тебе стоит быть осторожнее, Гарри, — уже серьезно, без тени улыбки добавил Люпин.
— Я осторожен, — негромко ответил Гарри, отводя взгляд в сторону.
Ремус вздохнул, но не стал настаивать. Он всегда знал, когда нужно надавить, а когда лучше позволить закрыться.
— Молодому хозяину не нравится? – внезапно раздался скрипучий голос Кричера. Он стоял у входа в столовую, ожидающе глядя на Гарри.
— Нет-нет, я просто жду, пока остынет, — поспешно ответил Гарри, радуясь, что теперь тема окончательно закрыта. – Что это? – с преувеличенным любопытством спросил он, впервые за последние минуты обращая внимание на содержимое своей тарелки. – Суп-пюре?
— Молодому хозяину нравится? – расцвел Кричер.
— Да, спасибо, — улыбнулся Гарри.
Изумленный взгляд, который Сириус переводил с него на домовика, он проигнорировал: суп и в самом деле был просто объедение.
Некоторое время был слышен только звон приборов: Кричер постарался на славу. За супом последовала восхитительная отбивная с овощным гарниром, аромат которой Гарри учуял, кажется, еще даже до того, как она появилась на столе. И на десерт Кричер приготовил вишневый пирог, этим, кажется, задобрив даже придирчивого Сириуса.
Они почти закончили обед, когда Кричер появился в столовой с негромким хлопком.
— Хозяину письмо, — проскрипел он, подавая Сириусу белоснежный конверт, запечатанный сургучом. На печати отчетливо выделялся вензель в виде стилизованной «М». Видимо, послание было от Малфоев.
Сириус взял письмо осторожно, словно оно было особо ядовитой змеей. Вскрыл и достал сложенный вчетверо листок пергамента, а вместе с ним две карточки, оформленные в серебристо-синих тонах. На неискушенный взгляд Гарри, очень красивые.
По мере того, как Сириус читал, его лицо все больше бледнело. А под конец он и вовсе скомкал письмо, видимо, едва сдерживаясь, чтобы не разорвать его на клочки.
— Люциус… Чтоб ему икалось… — прорычал он сквозь зубы. Взглянул на приложенные к письму карточки с такой ненавистью, что Гарри удивился, как это они не воспламенились под таким взглядом.
— В чем дело? – обеспокоенно спросил Ремус, хмурясь.
— Они пригласили нас на прием! – раздраженно объяснил Сириус, откидываясь на спинку стула. – Взгляните, даже кузина снизошла до простых смертных! – он перекинул Гарри бумажный шарик. На укоризненный взгляд Ремуса только еще больше нахохлился и демонстративно сложил руки на груди.
Гарри аккуратно развернул скомканное письмо: бумага была белоснежная и, судя по всему, очень дорогая. Черные чернила чуть поблескивали на свету. В правом нижнем углу вальяжно устроился вензель в виде буквы «М», украшенной завитушками. В принципе, это выглядело эстетично, хоть и несколько вычурно.
«Дорогой кузен! — было написано аккуратным, изящным почерком – явно женским. – Я искренне надеюсь, что ты уже оправился и вернулся к нормальной жизни. Мы с Люциусом очень хотели бы видеть тебя на ежегодном приеме, который проводится в Малфой-мэноре. И я бы очень хотела познакомиться с Наследником Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков, ведь это и мой Род.
Надеюсь, что ты не откажешь мне в такой малости.
Искренне твоя, Нарцисса Малфой (Блэк)»
— Видишь? – прошипел Сириус. – Кузина всегда умела задать вопрос так, чтобы невозможно было сказать «нет»!
— Не понимаю, в чем проблема, — отозвался Гарри, передавая письмо Ремусу. – Я плохо представляю, что могло понадобиться от меня мистеру Малфою… Но, в любом случае, прием – это же просто вечеринка. Нападать там на нас не должны.
Сириус раздраженно взмахнул рукой:
— Гарри, ты не понимаешь! Это не «просто вечеринка», это прием для очень узкого круга избранных – тех, кто принадлежит Древнейшим и Благороднейшим Домам! Если что-то пойдет не так, ты окажешься изгоем в обществе! Проклятый Люциус, он наверняка подготовил какую-нибудь ловушку!
Ремус оторвался от письма и изумленно спросил:
— Постой, это тот самый прием, на котором в свое время Джеймс во всеуслышание отказался жениться на…
— На этой зазнайке Даре Флинт! – воскликнул Сириус, ухмыляясь. – Клянусь, если бы он тогда согласился, я бы его проклял!
— Но именно за эту выходку его и перестали приглашать в свет, ведь так? – спустил его на грешную землю рассудительный Ремус.
— Велика потеря, — отмахнулся Сириус. – Джеймсу не было необходимости упрочивать свое положение в обществе: за ним стояли Поттеры и живые на тот момент Блэки. – Он заметно помрачнел, прожигая приглашения ненавидящим взглядом: — А вот Гарри придется туго.
Гарри незаметно коснулся дневника, спрятанного под мантией. Вообще-то у него наклевывались проблемы посерьезнее…
— А что это вообще за прием? – спросил Гарри. Он потянулся и взял одну карточку. – И почему только два пригласительных? – удивился он.
Сириус рассмеялся лающим смехом:
— А ты чего ожидал?
Ремус взглянул на него с мягким упреком, а потом посмотрел на Гарри.
— Это прием для глав и признанных Наследников Древнейших и Благороднейших Домов Англии, — обстоятельно начал он объяснять. – Традиционно на него приглашаются и иностранцы, оказавшиеся в это время в стране. Так получилось, что в последнее время этот прием организует именно Дом Малфоев – и это большая честь для них…
— На самом деле, — нагло перебил его Сириус, — этот прием нужен только для того, чтобы вспомнить еще раз о своем «великом происхождении».
— Сириус, ты не прав, — терпеливо произнес Ремус, откладывая в сторону тщательно разглаженное письмо. – Этот прием приходится на новогоднюю ночь – строго между двадцать пятым декабря и седьмым января, когда наступает время, наиболее благоприятное для проведения магических ритуалов…
— Луни, ты же не веришь в эту чушь про Атлантиду? – простонал Сириус, закатывая глаза.
— Я не понимаю, это светское мероприятие или все-таки связанное с магией? – поспешил вмешаться Гарри, пока они не начали выяснять, кто во что верит.
— Светское!
— Магическое, — одновременно ответили Сириус и Ремус и тут же взглянули друг на друга.
— Луни, перестань забивать ему голову всякими сказками! – раздраженно воскликнул Сириус, едва ли не стукнув по столу ладонью. – Принадлежность Древнейшим и Благороднейшим не дает ни силы, ни знаний – только статус. Всё!
— Я и не спорю с этим, — выдержка не изменила Люпину и в этот раз, он говорил все тем же спокойным, размеренным тоном, который лучше всего доносил информацию до студентов. – Но факт остается фактом: прием проводится в День Обновления. Чем больше сильных волшебников будут окружать Гарри в эту ночь, тем лучше. С этим ты хотя бы не собираешься спорить?
— С этим – нет, — нехотя сдался Сириус.
* * *
Гарри закрыл глаза, концентрируясь на желании попасть на ту ясную полянку.
…Ощущение ветра в волосах, тепла ласковых солнечных лучей на лице было столь реальным, столь ощутимым, что запросто можно было бы принять их за явь. Но Гарри всегда, с самого начала точно знал, что полянка эта – лишь отражение его внутреннего мира, его чаяний и надежд. По-своему настоящая, она, тем не менее, существовала лишь в нем и для него.
И для Мортимера, конечно же.
Гарри уселся на траве по-турецки, подставив лицо живительным солнечным лучам. Было тепло и спокойно, все его тревоги остались там, далеко-далеко в материальном мире.
— Наконец-то! Я думал, что уже никогда тебя тут не увижу!
Волк пренебрежительно фыркнул, разваливаясь на траве рядом с ним. Гарри почесал его за ухом, и волк довольно заурчал, зажмурившись от удовольствия. Он перевернулся, подставляя серебристо-серое брюхо, и Гарри невесело усмехнулся:
— Хорошо, что Мортимеру ты такого не позволяешь…
Волк приоткрыл один желтый глаз и оскалился.
— Я и не говорил, что ты глупый, — возразил Гарри, обхватывая голову волка обеими руками. – Просто ты слишком уж… привязался к нему. Приручился, да?
Волк рыкнул: не то ему не понравилось, что Гарри облек это в такую прямолинейную форму, не то и сам чувствовал, что дал слабину.
— Да ладно, это не смертельно, — вздохнул Гарри, облокачиваясь о большое, теплое волчье тело. – Он не причинит существенного вреда. И уж тем более не будет покушаться на жизнь…
Волк опять рыкнул, и Гарри, густо покраснев, возмущенно воскликнул:
— И в этом смысле тоже покушаться не будет!
Волк фыркнул, выражая безнадежность по поводу такой реакции. Оскалился.
— Нет, сам я не буду ничего делать, — процедил Гарри.
Волк вдруг резко встал, так что Гарри, успевший пригреться у него на боку, чуть не упал. Волк отряхнулся и, аккуратно подцепив клыками за рукав, потянул Гарри за собой – в лес. Плотная стена деревьев сомкнулась за ними всего через несколько шагов, отсекая дневной свет. Сумрак, вполне комфортный для глаз и Гарри, и волка, окутал их темной прохладной шалью. Под шагами изредка с хрустом ломались сучья и мелкие веточки.
— Ну, куда ты меня тащишь? – недовольно спросил Гарри, оглядываясь по сторонам.
На самом деле он узнавал этот маршрут… Так и есть: еще через дюжину шагов деревья волшебным образом расступились, открывая взгляду аккуратную полянку. И дверь, висящую прямо в воздухе саму по себе – без дома, без стен.
Гарри резко остановился и решительно потянул волка за загривок.
— Я не собираюсь идти к нему, слышишь?! – сердито прошипел он.
Волк насмешливо склонил голову на бок. И вдруг жалобно, проникновенно заскулил.
Хватка Гарри дрогнула. Он выпустил волка и отступил назад на пару шагов.
— Все равно не пойду! — скороговоркой повторил он, мотая головой. – Если так хочется, сам и иди. А меня не трогай!
Гарри почувствовал себя ужасно глупо при этих словах. Что значит «сам иди», если волк – это часть Гарри?! Причем часть уже неотъемлемая, часть почти сознательная.
— Пошли отсюда, — не столько скомандовал, сколько попросил Гарри, с опаской поглядывая на дверь – лишь бы не открылась…
Волк, однако, продолжал сидеть на месте. Хотя, кажется, он все же умудрился чуть-чуть сдвинуться в направлении запертой двери.
— Ну и иди, раз так хочется! – рассердился Гарри. – А мне вот совсем не хочется! – он стремительно развернулся и быстрым шагом пошел прочь, опасаясь в последний момент все-таки поддаться искушению.
Волк метнулся было за ним, потом в несколько прыжков вернулся к двери… Взглянул вслед Гарри, уже успевшему затеряться во тьме леса, тоскливо посмотрел на дверь… и потрусил в ту же сторону, куда ушел Гарри.
* * *
На следующий день с утра, пока Сириус еще спал, Гарри негромко постучал в дверь комнаты Ремуса.
— Входи, — незамедлительно пригласили его.
— Я услышал, что ты уже встал, — сказал Гарри, аккуратно притворяя за собой дверь. Комната Люпина была одной из тех изысканно-безликих гостевых, которых в доме Блэков насчитывалось больше десятка. Оформленная в золотисто-бежевых тонах, она чем-то была похожа на самого Ремуса: такая же теплая и приветливая. – С добрым утром.
— И тебе привет, — устало улыбнулся Ремус. Под глазами у него темнели круги, лицо было осунувшееся. И седины в волосах как будто стало больше. – Садись, — он кивнул на кресло, которое стояло у окна. Кричер, видимо, принял слова Гарри близко к сердцу, потому что вся комната сияла чистотой, даже стекла были вымыты.
Гарри, не зная, как лучше начать разговор, устроился в кресле. Ремус тем временем собрал листы пергамента и книги, разложенные на тумбочке, в две аккуратные стопки. Среди них Гарри заметил две из библиотеки Блэков, а значит, очень старые и очень… опасные.
— Как ты себя чувствуешь? – спросил Ремус. Книги наконец-то были сложены, и он вынужден был повернуться к Гарри.
— Нормально. Во всяком случае, лучше, чем ожидал.
Ремус не сдержал облегченной улыбки.
— А твои раны?
— Тоже нормально, заживают, — нетерпеливо ответил Гарри, ерзая в кресле.
Ремус, вздохнув, подошел к нему, но, вместо того чтобы наколдовать второе кресло и сесть рядом, облокотился о подоконник, глядя в окно.
— Я понимаю, о чем ты хочешь спросить, — внезапно произнес он. – Да, я знаю, что ты не обратился, потому что тебя спасло наследие волшебного существа. – Он повернулся к Гарри и взглянул ему прямо в глаза. — И узнал, что такая комбинация воздействий может привести к смерти. Гарри, зачем ты колдовал, зная о последствиях? – сурово спросил он.
— Хочешь сказать, что мне стоило бросить Сириуса там?! – вскочил Гарри.
— Я говорю о том, что ты едва не умер в Запретном Лесу. Северус написал мне, — Ремус кивнул на тумбочку, на которой лежала стопка бумаги.
Гарри отшатнулся.
— Я… я просто сорвался, — виновато сказал он, опуская голову. «Хотя скорее уж глупо поддался на провокацию», — мысленно поморщился он.
Ремус вздохнул. Он подошел к Гарри и ненавязчиво тронул его за плечо, вынуждая посмотреть на себя.
— Я очень тебя прошу, Гарри: будь осторожнее. Северус не может быть рядом с тобой постоянно. И он явно не в восторге от того, что ты не ценишь его усилий.
— Я ценю, — упрямо возразил Гарри. – Но Снейп… он… Да он же сам постоянно отталкивает меня, стоит только попытаться подойти ближе!
— Он беспокоится о тебе, — мягко, но настойчиво напомнил Ремус.
Гарри повел плечом, скидывая руку с Люпина, и отступил на пару шагов.
— Я буду осторожен, — мрачно пообещал он.
— Гарри, я только хотел сказать…
— Я буду осторожен! – с нажимом повторил Гарри. – Пожалуйста, Ремус, не надо пытаться заставить нас относиться друг другу лучше или… теплее.
Люпин вынужденно кивнул:
— Хорошо. Но знай тогда, что ко мне ты можешь обратиться, что бы ни случилось.
— Я знаю, Ремус, — прошептал Гарри. – Просто…
— Успокойся, я не настаиваю на том, чтобы ты раскрыл мне все свои страшные тайны, — Люпин светло улыбнулся, и губы Гарри сами собой расползлись в ответной улыбке. – Но чтобы ты знал: даже если меня нет рядом, я приду, если понадоблюсь тебе. Клянусь, Гарри, — голос Ремуса стал более взволнованным, он шагнул вперед, — я сделаю все, что будет в моих силах!
Она протянула изящную руку, и Гарри склонился над тонким запястьем:
— Благодарю вас за приглашение.
Устоявшийся ритуал приветствия занял почти две минуты. Гарри выучил необходимые для такого случая правила, чтобы выполнять их на автомате, и на это он потратил времени больше, чем тратил когда-либо на учебу – даже на зазубривание рецептов Зелий перед ежегодными экзаменами.
— У меня было такое чувство, что я забываю какую-то важную мелочь, — прошептал Гарри Сириусу, когда они наконец-то раскланялись с хозяевами и вошли в роскошную залу, убранную в серебряно-синих тонах. Огромная хрустальная люстра, висевшая под потолком, преломляла свет магических светильников, и у Гарри почти дух захватило от такого великолепия.
Они, конечно же, сразу стали центром всеобщего внимания. Сириус, внезапно всерьез обеспокоившийся репутацией Гарри, расстарался ради такого случая и превзошел сам себя. Он нарядил Гарри в самую дорогую, но, хвала Мерлину, все же не слишком вычурную на вид темно-зеленую мантию с шитьем и железно настоял на том, чтобы Гарри собрал волосы, оставив лоб открытым. Ради шрама, конечно же. И, похоже, Сириус не прогадал: стоило им войти, как все взгляды устремились на четко различимый розоватый росчерк шрама-молнии. Разговоры смолкли ненадолго, а потом в зале возбужденно загудели. Гарри посетило уже подзабытое чувство, что его разглядывают, как диковинку в музее – ужасно неуютное и неудобное ощущение.
Гостей, в общем-то, было не особо много. Гарри сразу же бросился в глаза разряженный в пух и прах Альдамаир Солариус, оживленно беседовавший с высокой сухопарой ведьмой лет шестидесяти или чуть больше. Он приветственно отсалютовал Гарри бокалом, а ведьма сдержанно улыбнулась, слегка кивнув.
— Это Амелия Боунс, она возглавляет Отдел Магического Правопорядка в Министерстве Магии, — прокомментировал Сириус. Он чувствовал себя как рыба в воде: даже долгое заключение в Азкабане не лишило его лоска и свойственной Блэкам надменности.
— Моя однокурсница – Сьюзан Боунс – ее родственница? – поинтересовался Гарри, незаметно оглядываясь по сторонам. Он увидел беловолосую макушку Драко Малфоя, но предпочел сделать вид, что не заметил. Видимо, все гости уже прибыли, раз он ушел в зал.
— Племянница, — кивнул Сириус. Он взял бокал с шампанским, явно намереваясь держать его до конца вечера. – Но она не является Наследницей, иначе тоже была бы здесь.
— Какая сложная система, — пробормотал Гарри. Он уже успел увидеть Седрика, который его, кажется, не заметил, и, к немалому своему изумлению, Панси Паркинсон.
— Эта система вырабатывалась веками, — Сириус спрятал усмешку, пригубив бокал. – О, а вон тот старик… видишь, разговаривает с Краучем? Это Гораций Слизнорт. Он вел у нас Зельеварение. Старинный друг Дамблдора… — Сириус вдруг ухмыльнулся: — Держу пари, он бы пригласил тебя в «Клуб Слизней!»
— Слизней? – удивился Гарри.
— Да. У Слизнорта клуб слизней, — Сириус рассмеялся лающим смехом, очень довольный своим высказыванием. – Он и нас с Джеймсом зазывал, но мы по странному стечению обстоятельств постоянно оказывались во время их посиделок на отработках…
Гораций Слизнорт, между тем успевший заметить его, весь просиял и решительно двинулся к ним, покинув мистера Крауча, к которому потерял всяческий интерес.
— Ах, мистер Блэк… Сириус, — Гораций Слизнорт заулыбался так довольно, что стал похож на толстого кота, добравшегося до жирных сливок. – А твой спутник – это ведь Гарри Поттер? Так похож на Джеймса …
— Только глаза мамины, — привычно закончил за него Гарри, вежливо улыбаясь.
— Не только глаза, но и улыбка! – воскликнул Слизнорт, кивая. – У Лили Эванс, могу поклясться, была точно такая же улыбка, молодой человек! – Тут на его лицо набежала тень, и он вздохнул: — Талантливая, такая талантливая… – Но уже в следующее мгновение дружелюбно подмигнул: – Несомненно, вы унаследовали ее талант к Зельям, да, мистер Поттер?
— Не то чтобы талант… — замялся Гарри.
— А, не скромничайте! – еще шире заулыбался Слизнорт, складывая руки на животе. – Я никогда не поверю, что сын Лили Эванс может быть бездарен в Зельях!..
Гарри благоразумно решил оставить его в блаженном неведении. Слизнорту, в конце концов, совершенно ни к чему знать, что зелья у него едва ли дотягивают до «Выше ожидаемого». И то через раз.
Еще немного помучив Сириуса – а все больше самого Гарри – вопросами и воспоминаниями, Слизнорт наконец-то отошел от них, приметив в толпе свою новую жертву. Хотя кто еще окажется жертвой: Патриция Забини, как шепнул Сириус, была на редкость хваткой и целеустремленной особой. И у Сириуса не было ни малейших сомнений, что она уже ищет очередного кандидата на свои руку и сердце – при еще живом супруге. Правда, Гарри серьезное предупреждение держаться от этой дамочки подальше воспринял шуткой. Но, увидев позже миссис Забини в окружении недавних семикурсников, решил все-таки последовать доброму совету.
— А где сам Дамблдор? – спросил Гарри, вытягивая шею в попытках отыскать его среди приглашенных.
— Дамблдор? – удивился Сириус. – Нет, его Род Древний и Благородный. Основан лет триста назад.
Значит, предки Дамблдора не из Атлантиды, сделал вывод Гарри. Это было, на его взгляд, немного странно: Дамблдор один из Небесных Королей, но в то же время не ведет свой род от древних атлантов. С другой стороны, это в некоторой мере объясняло такое лояльное отношение к магглам и магглорожденным.
— А вон и твоя француженка… — ухмыльнулся Сириус.
Гарри проследил за его взглядом: Флер, еще даже более красивая, чем обычно, стояла в окружении нескольких молодых волшебников. Гарри среди них был знаком только Маркус Флинт.
— Месье Бродяга, вы ведь не сочтете невежливым, если я оставлю вас ради прекрасной дамы? – наигранно учтиво обратился Гарри к Сириусу вполголоса.
Тот издал веселый смешок и ответил в тон:
— Ни в коем случае не сочту, месье Сохатый… Более того, я всеми силами за то, чтобы вы предпочли эту девушку некоему небезызвестному блондину…
Кровь бросилась Гарри в голову.
— Сириус, заткнись! – разъяренно прошипел он и ушел быстрым шагом.
Сириус встревоженно смотрел ему вслед. Улыбка сползла с его лица, он крепче стиснул бокал в руке.
— Вы чем-то обеспокоены, Лорд Блэк?..
Сириус снова нацепил усмешку, поворачиваясь к спросившему. Это был мистер Солариус – все такой же щеголеватый и немного высокомерный, каким Сириус помнил его с прошлой их встречи – на Первом испытании Турнира.
— Разве можно быть чем-то обеспокоенным в таком приятном обществе? – со скрытым сарказмом ответил Сириус, обводя зал скупым жестом.
— Да, действительно, — вернул ему усмешку Солариус. Он взглянул в ту сторону, куда ушел Гарри, и у Сириуса внутри все узлом завязалось от нехорошего предчувствия. – Мистер Поттер прекрасно смотрится с мадмуазель Делакур… Однако, — Солариус послал Сириусу самую невинную улыбку из всех возможных, — я совершенно случайно услышал, что его сердце уже занято… Любовь – это прекрасно, вы так не считаете?
У Сириуса челюсти свело от усилия сложить губы в вежливую улыбку, а не хищный оскал. Случайно он услышал, так и поверили…
— Совершенно согласен, — пролаял Сириус, отворачиваясь.
Гарри, между тем, умудрился увести Флер из-под когтей Наследников. Она вздохнула с явным облегчением, когда они вышли на балкон – подальше от всех остальных.
— Ты меня просто спас, — Флер прикрыла глаза, качая головой. – Мсье Флинт, кажется, слишком серьезно отнесся к своей миссии сопговождать меня…
— Ты – с Маркусом Флинтом?! – вырвалось у Гарри. Подумать только!
Флер недовольно поморщилась.
— О да… Английские волшебники пгохладно относятся к волшебным гасам, однако вынуждены идти на сотгудничество. Grandmamanнастояла на моем сопговождении. Признаться, по'гой мне начинает казаться, что быть вейлой не великое счастье, а сущее наказание…
— Ты кокетничаешь, — беззлобно поддел ее Гарри.
Флер взглянула на него с возмущением настолько искренним, что он почти поверил. Но она тут же обворожительно улыбнулась и произнесла томным голосом:
— О, 'Арри, ты разбиваешь мое нежное девичье сег'це!
Тут Гарри не выдержал и расхохотался. Веселый смех Флер тут же зазвенел в морозном воздухе, и Гарри захлестнуло чувство, как будто они дружны уже тысячу лет, а просто знакомы и того больше.
— Ладно, на этот прием стоило прийти хотя бы ради тебя, — пробормотал Гарри, стараясь успокоиться.
— Это комплимент? – кокетливо улыбнулась Флер, глядя на него из-под полуопущенных ресниц.
— Неуклюжий, да?..
— Но он искренен, — просто ответила Флер, глядя в темноту раскинувшегося сада. – Я очь'ень рада, что ты есть, 'Арри. Без тебь'я этот Турнир был бы совегшенно другим.
Гарри только улыбнулся, глядя в том же направлении, что и она. Он тоже был рад, что Судьба свела их с Флер на узкой дорожке.
— И вы меня извините, — с натугой произнес он. И ноль внимания на магию вейлы, что медленно растекалась в воздухе, щекоча нервы даже маловосприимчивому Гарри.
Флер, вежливо улыбнувшись, направилась к двери, ведущей с балкона в зал. Гарри, все еще порядком раздраженный, прошел вслед за ней мимо Малфоя, который брезгливо скривил губы. Он чувствовал исходящую от Малфоя острую неприязнь, но, говоря по правде, не мог толком понять, в чем же заключалась ее причина.
— Прости меня, — еще раз извинился он перед Флер, когда они вернулись в зал – к одному из столиков в уголке, подальше от других гостей.
— Я не сержусь, — заверила она без тени улыбки. – Но, 'Арри, это было весьма некрасиво…
— Мы просто не перевариваем друг друга, — мрачновато ответил Гарри, проследив взглядом за Малфоем, который шел к своему отцу. И мистер Малфой, кажется, был чем-то встревожен: он изредка оглядывал гостей, словно ожидал чего-то. – И он не упускает возможности оскорбить меня или моих друзей.
— И ты позволяешь ему втянуть себья в подобные мелочные ссоры? – Флер, видимо, была неприятно удивлена. – Ст'анно, ты не казался мне таким…
— Таким глупым ребенком? – насмешливо подсказал Гарри, взглянув на нее.
Флер несколько мгновений поколебалась, но потом кивнула:
— Да.
— Мне только четырнадцать, — напомнил Гарри. Прозвучало это совершенно дурацким оправданием.
Флер упрямо покачала головой.
— Тогда, в день Пегвого Испытания, ты не показался мне несмышленым ребенком.
— Да, близость злющего дракона повлияла на меня очень благотворно, — усмехнулся Гарри. Он невольно передернул плечами: перед глазами встала сцена буйства огня, он в мельчайших подробностях вспомнил огромную угольно-черную Хвосторогу… — Завести себе дракона, что ли? Чтобы не расслабляться, — нервно пошутил он.
Флер удивленно приподняла аккуратные бровки.
— Я полагала, у тебья осталась маленькая хвосто'ожка?..
Гарри невольно улыбнулся.
— Нет, — покачал он головой, но без особого огорчения. – Они с Джинни так понравились друг другу, что я подарил ее.
Флер одобрительно кивнула:
— О… великодушно. – Она вздохнула, чуть наморщив лоб. – Должна сказать, что мой Вэл совегшенно не пегеносит постогонних. Даже мадам Максим…
— Наверно, это потому что ты вейла? – бесхитростно предположил Гарри. – А вейлы создания огня, как и драконы.
Он снова метнул быстрый взгляд на гостей: Маркус Флинт шептался о чем-то со своими приятелями… А Гораций Слизнорт успел избавиться от общества миссис Забини и опять курсировал по залу. Гарри поспешил отвести глаза.
— Вейлы – создания огня и ветра, — поправила польщенная его долгой памятью Флер. – И мы, к величайшему сожалению, не столь близки с драконами.
Гарри взглянул на нее немного удивленно.
— Да, ты говорила, что только демоны говорят с драконами. Но их ведь уже давным-давно не существует?..
Флер неопределенно пожала плечами. Развивать эту тему она явно не собиралась.
Гарри отвернулся, снова рассеянно оглядывая гостей. Панси Паркинсон, так удивившая его своим присутствием, щебетала в компании Астории Гринграсс и нескольких девушек постарше. Девушек, как заметил Гарри, вообще было не очень много. И в Хогвартсе мальчиков училось больше, чем девочек…
Мистер Крауч монотонно кивал на быструю речь какого-то бурно жестикулирующего волшебника. Видимо, это был один из тех просителей, кто не добился личной встречи в Министерстве. Очевидно, представитель Древнейшего и Благороднейшего Дома, который успел разориться и теперь имел только статус… И этого, по всей видимости, было недостаточно.
Сириус, чуть раскрасневшийся, что-то увлеченно втолковывал мистеру Солариусу. Глаза у него живо блестели, и Гарри перевел дух: к счастью, порывы крестного уйти в себя становились все более и более редкими.
Профессор Гораций Слизнорт уже поймал в свои сети близняшек Патил, которые вынуждены были слушать его. Судя по их лицам, исключительно из вежливости… Впрочем, и самому Гарри было не особо интересно слушать рассказы профессора Слизнорта, ведь тот больше разорялся на свой собственный счет, превознося своих бывших питомцев.
А еще прямо к Гарри и Флер направлялся Маркус Флинт – бывший капитан сборной Слизерина по квиддичу. Неприятный тип, даже если не брать в расчет нездоровую конкуренцию между факультетами.
— Мисс Делакур, могу я пригласить вас?.. – взгляд, который при этом бросил Флинт на Гарри, иначе, как убийственным, назвать было нельзя.
Флер кивнула, вежливо улыбнувшись.
Флинт еще раз напоследок глянул на Гарри, словно ожидая его реакции… Но Флер явно была вовсе не против потанцевать, а потому Гарри благоразумно решил не лезть не в свое дело. Он проводил удаляющуюся парочку взглядом, а потом снова обратил свое внимание на других гостей.
— Седрик! – воскликнул Гарри, приметив его русоволосую макушку.
Седрик оглянулся и, увидев Гарри, приветливо улыбнулся.
— Привет. Не знал, что ты тоже тут.
— Я ведь теперь Наследник Блэков, — неловко ответил Гарри. Желание поговорить испарилось, и он почувствовал себя неуютно – как будто навязывался.
— Да, это была громкая новость, — по-доброму усмехнулся Седрик. – Сначала участие в Турнире, потом это… твое имя было у всех на устах. Удивительно, как тебя до сих пор письмами не засыпали.
Гарри кисло улыбнулся.
— Я был бы рад остаться в стороне от всего этого.
Седрик кивнул, во взгляде его читалось неожиданное сочувствие.
— Тебе, должно быть, нелегко было вернуться в школу после всего, что случилось?
— Да нет, нормально, — поспешно ответил Гарри. Кольнуло неприятное чувство, как будто он намеренно водит Седрика за нос. – Я всегда считал Хогвартс своим домом. И я был радвернуться. Честно.
— Но ты был не особо счастлив участвовать в Турнире, верно? – заметил Седрик, чуть нахмурившись.
Гарри рассеянно провел рукой по волосам. Надо все-таки подстричься.
— Верно. Это… неприятно все-таки. Знаешь, как будто никто не видел в моем участии ничего странного.
— Ты ведь почти легенда, — негромко произнес Седрик, невесело улыбнувшись. – Разве странно, что от тебя ждут поступков, выходящих за рамки разумного? Это, возможно, несправедливо, но это так. Я думал, ты уже привык.
Гарри помотал головой.
— Не собираюсь привыкать к такому, — мрачновато заявил он. Снова посмотрел в сторону мистера Малфоя: он о чем-то разговаривал с незнакомым Гарри волшебником. Судя по внешнему сходству, с отцом Крэбба.
Седрик снова усмехнулся, качая головой.
— Ты уже разгадал загадку яйца? – спросил он.
Гарри, очнувшись, резко обернулся к нему.
— Шутишь?! Мои уши не выдержали и трех секунд этого визга!
Седрик загадочно улыбнулся.
— Тогда, возможно, стоит послушать эти звуки не на воздухе?..
— Хочешь сказать, что нас посреди зимы могут загнать в воду… к примеру, в Озеро? – скептически поинтересовался Гарри. Впрочем… по сравнению с драконами Гигантский Кальмар казался относительно безобидным лапушкой.
— А ты послушай и сам догадаешься, — посоветовал Седрик. Настроение его было хоть и не радужным, но все же не таки подавленным, как перед Первым испытанием.
— Мне страшно представить, что же они в таком случае подготовили на третий тур, — пробормотал Гарри, поеживаясь.
— Поживем – увидим, — бодрясь, заявил Седрик.
— Доживем – узнаем…
— Ну же, Гарри, откуда столько пессимизма? – рассмеялся Седрик. – Уверен, ты сумеешь выбраться целым и невредимым! Мы все сумеем.
— Да, было бы неплохо, — осторожно ответил Гарри. Действительно, было бы неплохо дожить до конца учебного года, чтобы успеть найти способ разделить себя и Мортимера. Да и просто – жить.
— Ты же не будешь против, если я украду Флер на танец?..
— Что?.. А, главное, чтобы она была не против, — улыбнулся Гарри.
Седрик, дружески подмигнув напоследок, целенаправленно двинулся в сторону танцующих. Гарри удостоверился, что они с Флер благополучно покинули компанию Маркуса Флинта, и снова попытался отыскать взглядом мистера Малфоя. Его, однако, нигде не было видно. Миссис Малфой развлекала гостей разговором, Драко обнаружился в окружении своей свиты: Паркинсон, Гринграсс, Крэбба и Гойла… Старшее поколение слизеринцев курсировали по залу, но мистера Малфоя среди них не было. Куда же он мог деться?..
«Будь осторожнее с Люциусссом», — раздалось в голове.
«Он ведь твой последователь. Откуда такое недоверие?» — полюбопытствовал Гарри. Он отошел в тень, никем не замеченный. Магия вампиров – пусть даже всего лишь крохотная частичка, доставшаяся ему, — отвлекала от него внимание. Люди в большинстве своем не особо интересовались его скромной персоной. Разве что если происходило нечто действительно неординарное.
«Люциуссс преследует в первую очередь свои интересы…» — ядовито ответил Мортимер.
«А то я не знал!» — огрызнулся Гарри.
«…И он определенно что-то подозревает.»
«Откуда?..» — напряженно спросил Гарри. Мистера Малфоя по-прежнему нигде не было видно.
«Ты всерьез думаешь, что я буду указывать тебе на очевидные вещи?!» – рассердился Мортимер.
«Для меня это вовсе не очевидно!» — процедил Гарри, раздражаясь. Почему-то Мортимеру было не лень вести долгие беседы, если только их конечной целью было внушить Гари некие определенные мысли. Но стоило лишь заикнуться о чем-то постороннем, как Мортимер тут же решительно отметал любые попытки!
«Ничем не могу помочь», — сухо ответил Мортимер и пропал. Его присутствие снова ощущалось очень смутным, очень далеким – он вернулся в комнату за дверью.
Гарри глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Ладно, такое поведение Мортимера тоже было ожидаемым. Но, черт возьми, как же все-таки обидно!..
— Мистер Поттер?..
Гарри оглянулся: почти незаметно справа к нему подошел незнакомый волшебник. Высокий, статный, черноволосый… чем-то он напоминал пирата – не то суровым лицом, не то общей угрожающей позой. Гарри невольно выпрямился.
— Добрый вечер, мистер…
— Джеррольд Флинт, Глава Древнейшего и Благороднейшего Дома Флинтов.
Гарри изумленно кивнул. Это отец Маркуса Флинта?! Но они совсем не похожи! Другой овал лица, другой разрез глаз… даже манеры держаться у них были совершенно разные. Мистер Флинт внушал уважение и опаску, а Маркус… ну, он был просто неприятным типом, который вдобавок ко всему еще и играл нечестно.
— Приятно познакомиться, — пробормотал Гарри. Насчет приятного, конечно, покривил душой, но это знакомство наверняка будет интересным.
— А насколько приятно мне, мистер Поттер, — со скрытой издевкой ответил мистер Флинт. Холодно улыбнулся. – Признаться, было довольно неожиданно встретить вас здесь. Необычайный случай: сквиб, признанный магией быть достойным титула Наследника!
Гарри похолодел. Действительно, как мальчишка-сквиб мог оказаться достойным? Сириус, конечно, хотел как лучше, но… Получается, теперь все понимают – или скоро поймут, — что Гарри никакой не сквиб?!
В воздухе потянуло будоражащим ароматом грозы. Гарри и вовсе застыл, заледенел. В голове пронеслось предупреждение Мортимера: быть осторожнее.
— Джеррольд, случай мистера Поттера необычный, но все же не уникальный, — мистер Малфой встал сбоку от Гарри, и от этого одновременно стало и спокойнее, и тревожнее.
Мистер Флинт вскинул брови в насмешливом изумлении, став точь-в-точь пиратом из книжек.
— Люциус, однако, удивительно слышать от тебя слова в чью-то защиту! – воскликнул он, театрально разводя руками с большими ладонями. – Чем же так примечателен Гарри Поттер, что ты берешь его под свою опеку?
— Хотя бы своей… интересной историей, — коротко, но многозначительно ответил мистер Малфой.
Гарри не видел его лица, но ему казалось, что мистер Малфой должен чуть сощуриться – Гарри хорошо помнил его тяжелый взгляд еще со времен своего второго курса. Он не шевелился, предельно внимательно слушая этот странноватый диалог, и все яснее осознавал, что Мортимер снова прав: мистер Малфой явно преследует какую-то конкретную цель. Но что это за цель?..
Мистер Флинт помолчал несколько мгновений, оглядывая Гарри таким взглядом, словно впервые видел его. Наиболее пристального внимания удостоился, конечно же, шрам, специально выставленный напоказ – как напоминание о том, что именно Гарри больше десятилетия назад сумел победить Темного Лорда. Пусть эта победа была сомнительной, но она была. И с этим мистер Флинт не мог поспорить.
— Вижу, ты держишь нос по ветру, — наконец произнес он, переводя взгляд на мистера Малфоя. – Что ж, мистер Поттер… знакомство с вами… более чем интересно.
— Взаимно, мистер Флинт, — суховато ответил Гарри. Проявлять хоть какие-то эмоции в такой момент казалось ему не просто опасным, а едва ли не фатальным.
Мистер Флинт, коротко ухмыльнувшись, развернулся и ушел, по-военному чеканя шаг.
У Гарри нехороший холодок пробежал по спине: что здесь все-таки творится?!
— Мистер Поттер, вам не стоит прозябать в тени, — спокойно сказал мистер Малфой.
Гарри повернулся к нему, внутренне приготовившись пройтись по лезвию кинжала интриг. Или хотя бы попытаться.
— Значит, я не первый сквиб, который удостоился чести стать Наследником Древнейшего и Благороднейшего Дома? – спросил он напряженно.
Мистер Малфой растянул губы в улыбке. Глаза его немного потемнели.
— Как я уже сказал, ваш случай необычен, но далеко не уникален… мистер Поттер.
Гарри не понял причины этого странного акцента на своем имени.
— И вас это не удивляет? – продолжал допытываться он.
Мистер Малфой снова прохладно улыбнулся:
— Отнюдь, мистер Поттер. Вы уже не раз доказывали, что всеобщие правила писаны не для вас.
Какое-то время они изучающе смотрели друг на друга. Гарри не мог решить для себя, как лучше поступить: сделать вид, что ничего не заметил и не понял, или же рискнуть и сыграть, сделав ставку на интуицию и помощь Мортимера в критических ситуациях?..
Однако мистер Малфой опередил его.
— К сожалению, я не могу оставить других гостей даже ради такой занимательной беседы с вами. Однако Драко сумеет ответить на ваши вопросы, — он глянул куда-то поверх его головы.
Гарри внутренне передернуло от перспективы общаться с Малфоем. Любой их разговор так или иначе скатится в склоку, а так позориться Гарри не желал.
— Спасибо, но это необязательно, — как можно вежливее отказался он.
Но куда ему было тягаться с многоопытным мистером Малфоем…
— Драко покажет вам дом, мистер Поттер, — за кажущейся ненавязчивой мягкостью явственно угадывалась настойчивость.
— Правда, мистер Малфой, я и сам… — Гарри осекся.
Тихие шаги. И легкий, ненавязчивый пряный запах.
— Папа?.. – Драко немного недоуменно посмотрел на Гарри, а потом перевел вопросительный взгляд на мистера Малфоя.
— Драко, позаботься о том, чтобы мистер Поттер не скучал.
Глаза Драко потрясенно распахнулись, было видно, что он едва-едва сдержался, чтобы не возразить.
— Можешь положиться на меня, папа, — неожиданно твердо ответил Драко.
Гарри удивленно моргнул: и что, никаких капризов, никакой истерики?.. Как-то… не похоже на него.
— Идем, Поттер, — без особой приязни произнес Драко. Но и столь привычных ядовито-высокомерных ноток в его голосе не было.
Гарри растерянно улыбнулся, мысленно обещая себе выяснить причины таких поразительных изменений.
Драко уверенно повел его мимо гостей – к одному из столиков у самой двери. Гарри еще долго ощущал на себе пристальный взгляд мистера Малфоя.
— И чем развлекать тебя? – неприятно ухмыльнулся Драко, блестя посветлевшими глазами.
— Не утруждайся, я сам себя развлеку, — в тон ему ответил Гарри, снова оглядываясь. Досадливо поморщился: мистер Малфой подошел к Сириусу и мистеру Солариусу, и теперь они что-то обсуждали между собой, споря. Сириус, кажется, яростно отстаивал свою точку зрения. Интересно, о чем они говорят…
— Тебе не место здесь! – понизив голос, прошипел Малфой. Гарри наконец-то взглянул на него. – Не знаю, что ты такого сделал, что тебя пригласили, но здесь собрались волшебники из Древнейших и Благороднейших Домов! А ты всего-навсего полукровка, ставший сквибом!
Гарри невольно поморщился: такое чувство, как будто его облили вонючим кипятком – и неприятно, и оскорбительно, и просто противно.
— Так распорядилась магия, — резковато ответил он. – Хочешь пойти против традиций чистокровных?
— Да что ты знаешь о традициях?! – Драко задохнулся от злости, глаза его посветлели еще больше. – Ты окружен предателями крови и грязнокровками! Твоя мамаша осквернила кровь Дома Поттеров!
— Не смей оскорблять мою мать! – прошипел Гарри.
Пальцы скрючились от злости. Волна магии поднялась изнутри, кровь застучала в ушах. Голос Малфоя как будто отдалился, рассыпался певучим звоном… Гарри глубоко вздохнул, вспоминая наставления мастера Хино. Гнев ведет к порывистости, порывистость ведет к поражению. А Гарри не желал терпеть поражение, тем более из-за такой ерунды.
— Я вижу, по-хорошему ты не оставишь меня в покое, — в его голосе по-прежнему слышалась глухая ярость. – Тогда разрешим наши разногласия проверенным временем путем?..
Малфой презрительно хмыкнул:
— О чем ты толкуешь, Поттер? Мы изначально находимся на совершенно разных уровнях. Ни один уважающий себя волшебник не опустится до избиения жалкого сквиба!
— А по-моему, ты просто боишься, — у Гарри губы задрожали от негодования.
— Я тебя не боюсь!!! – с неожиданным пылом зашипел Малфой, подаваясь вперед – теперь они стояли нос к носу. Глаза у Малфоя выцвели от бешенства и стали светло-светло-серыми, смотрелось это просто жутко. И запах – острый, пряный, напоминающий об осени и ворохах опавших листьев…
Ноздри Гарри затрепетали, зрачки расширились в предвкушении… Малфой дошел до точки кипения, осталось лишь совсем немного подтолкнуть его…
— Я чувссствую твой страх, — понизив голос, почти прошипел Гарри.
Глаза Малфоя широко распахнулись, он чудовищным усилием подавил порыв отшатнуться, только едва заметная дрожь прошла по телу. Но уже в следующее мгновение он сумел взять себя в руки.
— Лучше подумай о себе, — с ненавистью прошептал он, прожигая Гарри яростным взглядом. – Тебе больше не за кем прятаться… Разве что за своей грязнокровкой!
Гарри схватил Малфоя за грудки и с силой встряхнул.
— Я ведь говорил, что еще одно слово в адрес моей матери или Гермионы – и тебе крышка?! – прорычал он.
— Дуэль? – с мрачным весельем спросил-предложил Малфой.
— На мечах. Согласен?
У Малфоя даже глаза загорелись в предвкушении.
— Согласен!
Гарри отпустил его и отступил на шаг. Все, пути назад уже не было…
«Ты понимаешь, что если ваша выходка станет достоянием общественности, то репутации и твоей, и младшего Малфоя будет нанесен огромный урон?» — поинтересовался Мортимер. В его тоне угадывалось злое веселье вперемешку с каким-то странным предвкушением.
«Никто ни о чем не узнает!» – возразил Гарри без раздумий.
«Как знаешь…» — мрачновато усмехнулся Мортимер. Во всяком случае, он никогда не отговаривал Гарри и не попрекал его ничем. У него были другие методы…
Малфой повел подбородком, и Гарри безмолвно последовал за ним. Они выскользнули из залы, никем не замеченные, прошли по не особо широкому щедро освещенному коридору, поднялись по лестнице на второй этаж. Еще с десяток шагов – и Малфой толкнул одну из дверей.
Они оказались в большой комнате, явно предназначенной для тренировок. Выкрашенные в светлый, но не белый цвет стены, истертый дощатый пол. Из мебели было какое-то кресло – очень глубокое, нечто среднее между разложенным креслом и шезлонгом, небольшой столик. В двух стенах были прорублены огромные окна – сейчас плотно зашторенные, на третьей стене было развешено холодное оружие – великолепные образцы клинков, хищно поблескивающие лезвиями. Там были и шпаги, и рапиры, и разные мечи, и даже черная катана, которая сразу же всецело завладела вниманием Гарри…
— Впечатляет, да? – самодовольно ухмыльнулся Малфой. Он стоял, покровительственно сложив руки на груди, и явно получал огромное удовольствие от трепетного уважения, отразившегося на лице Гарри.
— Да, — откровенно ответил Гарри, с трудом отрываясь от изучения клинков. – Эту коллекцию собирали твои предки?
Малфой презрительно дернул уголком губ.
— Это только тренировочное оружие, Поттер, — снисходительно объяснил он. – Настоящая коллекция хранится не здесь. И, можешь поверить, она производит гораздо большее впечатление!
— Ты так гордишься, как будто эта коллекция – твоя личная заслуга, — съязвил Гарри.
Малфой резко опустил руки и сделал шаг вперед.
— Я часть Рода Малфоев, — прошипел он. – Но тебе, Поттер, не понять этого!
— Действительно, куда мне, — зло улыбнулся Гарри, сощурившись. – Только вот незадача: даже будучи полукровкой я оказался не просто на одном уровне с тобой, но и в чем-то даже выше тебя!
Лицо Малфоя пошло некрасивыми красными пятнами от злости: Гарри явно попал в точку.
— Я заставлю тебя заплатить за все, — угрожающе прорычал он.
— Если победишь, — подлил масла в огонь Гарри.
В посветлевших глазах Малфоя зажегся торжествующий огонек.
— В таком случае, дуэль по всем правилам, Потти? – вкрадчиво произнес он. – Но если проиграешь, то публично назовешь свою драгоценную Грейнджер грязнокровкой.
— А если выиграю, то ты публично извинишься перед ней, — выдвинул встречное условие Гарри, ни на мгновение не усомнившись в собственной победе. Действительно, что тут говорить: Малфой человек, ему не сравниться по силе, скорости и ловкости с Гарри!
— Принято, — отрубил Малфой, отрывисто кивнув. – Выбирай оружие, — он махнул в сторону стены, на которой были развешаны клинки.
Гарри обернулся и несколько секунд раздумывал. Было огромное искушение выбрать катану, сыграть на том, что Малфой наверняка мало знаком с восточными традициями… Но Гарри отбросил эту мысль: это было бы нечестно. А что за прелесть в победе, которая далась только хитростью и обманом?
— Шотландский палаш, — Гарри указал на два клинка с обоюдоострыми лезвиями. Он пробовал управляться с такими во время своих тренировок в Выручай-комнате. Звезд с неба не хватал, но все же это было лучше, чем брать в руки совершенно незнакомое оружие.
Малфой неопределенно хмыкнул.
— Не ожидал, — протянул он, качнув головой. Подошел к стене и с величайшей осторожностью снял оба клинка. Ему явно не составляло никакого труда держать их в руках, несмотря на их приличный вес.
Он резко повернулся и кинул один прямо в лицо – Гарри поймал, и рукоять удобно легла в ладонь.
— До первой крови? – ухмыльнулся Малфой.
Гарри покачал головой:
— Проиграет тот, кто лишится своего оружия, идет?
— Так даже лучше, — церемонно кивнул Малфой.
Первое – пока еще пробное – соприкосновение мечей. Тонкое пение звонкой стали, отдавшееся в ушах. Дрожь клинка, яркие блики на зачарованном лезвии. Кровь забурлила у Гарри в жилах – всколыхнулось уже почти позабытое чувство единения с миром, его захлестнул азартный восторг. Выпад – и Малфой увернулся неожиданно стремительным, едва ли не молниеносным движением. Прошелестела мантия, воздух засвистел в ушах от скорости – Гарри отпрыгнул, лезвие блеснуло в считанных миллиметрах от его плеча.
А Малфой быстр!
Снова выпад, блок – и звон стали, кажущийся громче грома небесного! Запахи усилились во сто крат – Гарри ощущал и терпкость дерева, и свежесть ночного воздуха, проникающего через вытяжку, и пряный, острый запах самого Малфоя, раскрасневшегося от движения. Глаза у него лихорадочно блестели, а сам Гарри мог увидеть даже едва различимые серебряные искры, вспыхивающие в светло-серой радужке. Голоса гостей этажом ниже слышались неясным рокочущим гулом, и только дыхание, только звон клинков слышались отчетливо.
Малфой, несомненно, не уступал Гарри в искусстве владения мечом. Скорее даже превосходил – его движения были точны и экономны, ни единого лишнего штриха! И он двигался быстро… гораздо быстрее, чем Гарри рассчитывал. Но все же не молниеносно. И Гарри уворачивался, и атаковал, и сам ускользал в последнее мгновение…
Невероятно! В последний раз он так остро, так ясно чувствовал окружающий мир только во время тренировки с мастером Хино.
В какой-то момент Гарри забылся. Для него это уже перестало быть дуэлью, это стало тренировкой – изумительной, захватывающей!
Щ-щух – и кровь вскипела в венах, а очередной прыжок оказался нечеловечески длинным, но Драко, увлекшийся атаками, едва ли обратил внимание. Его собственные движения стали еще быстрее, и мир уже виделся отдельными смазанными картинками…
Дзын-н-нь!..
* * *
— …И вы хотите убедить меня, что Древнейшие и Благороднейшие Дома должны вернуть былое величие? – с откровенной насмешкой вскинул брови Сириус.
— Разве это странно? – сощурился Люциус, чуть запрокинув голову.
— В самом деле, Сириус, Древнейшие и Благороднейшие – это залог стабильности волшебного мира, — поддержал его Альдамаир.
— В жизни не слышал ничего глупее! – пролаял Сириус, сердито взглянув на Альдамаира. – Это, наоборот, пережиток прошлого! Как и Империя, развалившаяся, будто карточный домик!..
— Легенды говорят о том, что Империя еще восстанет, как феникс из пепла, — напомнил Альдамаир, улыбаясь странной улыбкой.
— Чушь собачья! – решительно отверг Сириус, мотнув головой. Волосы растрепались, челка упала на глаза. — Столько волшебников сгинули, потому что искали эти проклятые Врата!
— Верно, их могут найти лишь Небесные Короли, — кивнул Альдамаир. Он обеспокоенно глянул куда-то поверх плеча Сириуса, немного нахмурился. – Обычным волшебникам это не под силу.
— Тем не менее, именно стремление отыскать Врата и теперь объединяет многих и многих волшебников… — Люциус позволил себе вежливую улыбку. – Почему бы тебе не признать, Сириус, что сказки – это вовсе не сказки?
Сириус гневно раздул ноздри.
— Да потому что…
Негромкое «поп!» оборвало его на полуслове. Взъерошенный и перепуганный домовой эльф, одетый в чистенькую наволочку, бросился к Люциусу и сообщил что-то паническим шепотом.
— Молодой хозяин и гость хозяина!.. – удалось расслышать Сириусу.
Люциус побелел и, бросив невнятные извинения, почти побежал к лестнице. Сириус, ни мгновения не раздумывая, кинулся за ним. А за его спиной маячил Альдамаир – любопытство в нем явно пересиливало тактичность.
— Люциус! – рявкнул Сириус, бросая невербальные заглушающие чары. – В чем дело? Что с Гарри?!
— Они устроили дуэль! – раздраженно бросил Люциус через плечо. Уже послышался приглушенный звон клинков: эти двое даже не удосужились как следует запереть дверь!
Сириус нервозно ухмыльнулся:
— Двадцать галеонов на победу Гарри!
Альдамаир ответил ему в тон:
— Пятьдесят на то, что Поттер победит, но будет ранен.
— По рукам! – на бегу согласился Сириус.
Они ворвались в комнату, с грохотом распахнув двери.
Гарри шумно втянул воздух, зрачки его внезапно расширились. Драко сделал резкий выпад, и Гарри, на мгновение отвлекшийся на запах грозы, пропустил момент для защиты. Клинок был нацелен прямо ему в живот. Глаза Драко панически распахнулись: он не ожидал, что Гарри пропустит этот удар! И он уже не успевал ничего сделать!
Гарри метнулся вбок: молниеносно, но все же недостаточно быстро. Даже несмотря на многочисленные заклинания, ему рассекло бок – как назло в том самом месте, которое совсем недавно укусил оборотень. Рана уже заживала, но даже от скользящего удара снова раскрылась, и у Гарри перед глазами словно взорвалась сверхновая – настолько одуряюще больно!
Тонкая рубашка мгновенно пропиталась кровью, прилипла к телу, еще больше раздражая рану.
Гарри сделал выпад наугад, и звон стали, показавшийся неимоверно громким, возвестил о победе. Долю мгновения они с Драко смотрели друг на друга, а потом Гарри с силой отбросил чужой клинок в сторону.
О том, что это была именно дуэль, Драко вспомнил только тогда, когда Гарри приставил палаш к самому его горлу и хрипло, но отчетливо произнес:
— Извинения в первый же школьный день… Малфой.
На несколько секунд повисла гнетущая тишина.
А потом мистер Солариус вдруг звучно зааплодировал, улыбаясь:
— Потрясающе, мистер Поттер! Истинно гриффиндорский выход из ситуации!
Гарри ощутил глухое раздражение. Он отвел палаш в сторону и невольно коснулся раны на боку. Выступившая кровь пропитала одежду и перепачкала пальцы. Застывший в дверях Сириус завороженно смотрел на небольшое красное пятно, расползшееся по белой рубашке, и Гарри алый цвет внезапно показался отвратительным, а собственная безрассудная выходка – донельзя глупой и какой-то по-детски смешной.
— Где ты научился?! – резко спросил Драко, пытаясь отдышаться. В тоне его за лавиной зависти и злой досады можно было разобрать и смутное любопытство.
— Драко, достаточно на сегодня! — безапелляционно произнес отчего-то белый, как смерть, мистер Малфой. Он подошел ближе, одарив сына тяжелым взглядом, и потом, после секундной заминки, повернулся к Гарри. — Мистер Поттер, не пристало вам возвращаться в таком виде…
Сириус с усилием оторвал взгляд от кровавого пятна и посмотрел на мистера Малфоя с такой бешеной ненавистью, как будто готов был разорвать на клочки собственными руками.
— Мы сейчас же уходим! – пронзительно вскрикнул он, шагая вперед, – и встал перед Гарри, заслоняя его.
— Сириус, перестань, — потянул его за рукав Гарри. В висках у него застучало, а клинок в руке показался тяжелым и настолько неуместным, что нестерпимо захотелось выбросить его или заставить исчезнуть. – Это была дуэль, а не просто драка.
— Ты ранен! – отрывисто бросил Сириус через плечо.
— Это всего-навсего царапина, — настойчиво ответил Гарри, ужасно злясь на крестного за то, что приходится оправдывать Малфоя и оправдываться самому – тем более при Солариусе, который и не думал проявить тактичность и уйти.
Сириус взглянул на каменное лицо Люциуса, прожег ненавидящим взглядом Драко… И вынужден был отойти в сторону.
— Царапина или нет, но ее надо залечить, — сказал он. Драко от его тона поджал побледневшие губы и весь пошел некрасивыми красными пятнами.
— Действительно, не пристало вам, мистер Поттер, быть в таком… потрепанном виде, — с беззлобной усмешкой произнес Солариус. Гарри почувствовал, что еще несколько высказываний в том же духе – и он возненавидит этого, по сути, незнакомца. – Я лишь беспокоюсь о вас, ни к чему глядеть на меня с такой ненавистью, — Солариус чуть приподнял брови, состроив самое невинное выражение лица.
— Спасибо за заботу, — приторно-сладко улыбнулся Гарри.
Усмешка Солариуса скисла, как будто ему пришлось отведать особо горького зелья профессора Снейпа.
— Драко, сообщи Нарциссе, что мистер Поттер некоторое время… — взгляд мистера Малфоя прошелся по торсу Гарри, — будет занят.
Сириус дернулся, но в последний момент сдержал себя – только зубы стиснул еще крепче.
Драко коротко кивнул. Проходя мимо Гарри, он задрал голову так высоко, что запросто мог бы споткнуться, попадись ему что-нибудь под ноги.
Гарри почувствовал себя несколько неуютно под тремя выжидающими взглядами. Он аккуратно повесил палаш обратно на стену, откуда Малфой и взял его. Незаметно – во всяком случае, он надеялся на это – бросил Очищающее заклинание, и его кровь исчезла с палаша Драко. Гарри мог бы поклясться, что за каждым его движением следили с таким откровенным вниманием, что взгляды казались почти физически ощутимыми. Пренеприятнейшее чувство.
— Итак, Сириус, ты проиграл, — с удовольствием произнес мистер Солариус. – Мистер Поттер победил, но был ранен.
Сириус на ошарашенный взгляд Гарри только смурно пожал плечами. Когда мистер Солариус направился к выходу, он дернулся было в сторону Гарри, но потом, опомнившись, мрачно отступил. Взглянул на мистера Малфоя, безмолвно обещая ему все кары небесные, напряженно взглянул на нетерпеливо застывшего Гарри… Помрачнел еще больше и вышел так тихо, что Гарри почудилось нечто зловещее в его высокой статной фигуре.
Дверь за Сириусом мягко захлопнулась, и они с мистером Малфоем остались в комнате вдвоем. Гарри вдруг ощутил себя пойманным в ловушку, он весь подобрался. Внезапная идея поговорить с глазу на глаз теперь не казалась ему такой уж гениальной…
— Прошу, мистер Поттер, располагайтесь, — мистер Малфой кивнул в сторону того обитого мягкой темной тканью кресла.
— Спасибо, но я тут ненадолго, — возразил Гарри, снова оглядывая комнату быстрым взглядом. Кроме входной, была еще одна дверь – наверно, в ванную.
— Разумеется, — кивнул мистер Малфой. Он взмахнул палочкой, и на столике будто из ниоткуда появились склянки с зельями – их доставили расторопные домовые эльфы. – Раздевайтесь, мистер Поттер.
Гарри пошел красными пятнами от сковывающего смущения.
— Спасибо, но я сам справлюсь, — ответил он, отчаянно надеясь, что его голос звучит нормально. Щеки горели, уши горели, вообще он весь горел… И, как назло, запах – грозы и чего-то еще – постепенно, мало-помалу наполнял комнату. И от этого дышать становилось труднее, от слишком глубоких и частых вздохов голова закружилась.
Мистер Малфой взглянул на него с оскорбительной насмешкой. От этого Гарри вспыхнул еще больше и быстро прошмыгнул к креслу. Отвернувшись, начал торопливо расстегивать пуговички на рубашке. Он чутко прислушивался к звукам: вот прошуршали легкие шаги, зазвенели склянки…
Гарри внезапно почувствовал на себе мимолетный взгляд. Ощущение тут же пропало, и он нервно облизнул пересохшие губы.
Пальцы дрожали, соскакивали с пуговичек – таких мелких, неудобных… Черт!..
Что-то мягко упало на ковер – возможно, стеклянная пробка из-под открытого флакончика… Прошелестела тяжелая ткань парадной мантии – и Гарри вдруг замер, даже затаив дыхание. Мистер Малфой, по всей видимости, наклонился поднять упавшую вещицу, и это простое действие вдруг настолько поразило, почти даже потрясло Гарри, что он так и продолжил стоять, прислушиваясь к движениям за спиной.
— Мистер Поттер, не стоит так нервничать, — спокойно произнес мистер Малфой.
Глаза Гарри резко расширились, он ужасно смутился – его как будто застукали за подглядыванием. Он порывистым движением сорвал с себя рубашку. В месте царапины она уже успела немного присохнуть к ране, и Гарри непроизвольно зашипел от пронзившей его боли.
Раздался хлопок, и домовой эльф мгновенно подхватил рубашку – она, кажется, даже не успела долететь до кресла. Гарри, нервно сглотнув, повернулся, панический взгляд его на мгновение метнулся к двери. Он не знал, куда девать руки, а без рубашки чувствовал себя совершенно открытым и уязвимым. Но спасаться бегством было уже поздно.
— Не волнуйтесь, это не больно, — невозмутимо сказал мистер Малфой.
Гарри не знал, то ли быть благодарным за такой банальный предлог, то ли счесть его очередной насмешкой.
— Устраивайтесь, — мистер Малфой едва заметно дернул подбородком, указывая в нужную сторону. На Гарри он отчего-то и вовсе не смотрел, целиком и полностью поглощенный изучением содержимого склянок. Гарри не мог понять, что там можно так тщательно рассматривать уже несколько минут. В то, что мистер Малфой не в состоянии отличить одно лечебное зелье от другого, как-то не верилось: Пожиратели Смерти все-таки не в игрушки играли…
Гарри сел в кресло, нервозно вцепившись руками в подлокотники и скрестив лодыжки. Однако вместо спокойствия на него накатила очередная волна легкой паники: кресло оказалось слишком глубоким, он почти утонул в нем. Но вскакивать и стоять истуканом показалось Гарри еще более глупым, а потому он сел настолько прямо, насколько позволяла ему тянущая боль в глубокой царапине.
Он напряженно следил за мистером Малфоем, который наконец-то выбрал одну из склянок и теперь обильно смачивал зельем большой кусок ваты. Потом неспешно подошел к креслу, и Гарри невольно подался чуть назад, стараясь отодвинуться подальше. Он вжался в спинку кресла и теперь полулежал. Пальцы свело от напряжения, и Гарри сжал руки в кулаки, опасаясь разломать мебель.
Мистер Малфой, словно не обратив внимания на телодвижения Гарри, склонился, почти нависнув над ним. Запах грозы обволакивал со всех сторон, он был слишком сильным, слишком всепроникающим, слишком… его было просто слишком много…
От первого же прохладного прикосновения Гарри вздрогнул и еще сильнее вжался в спинку кресла.
— В чем дело, мистер Поттер? – с толикой удивления спросил мистер Малфой, взглянув на него.
— Щиплет, — просипел Гарри. Ногти с такой силой впились в ладони, что легкая саднящая боль в царапине на боку казалась совсем незначительной.
Мистер Малфой, скептически приподняв бровь, вернулся к его ране.
Снова холодное влажное прикосновение. Гарри зажмурился, но от этого стало только хуже: звук чужого неровного дыхания стал в разы громче, слышалось даже быстрое биение сердца… И запах, запах! Он как будто стал острее, ощутимее, и Гарри почти захлебывался в нем.
Внезапно шрам пронзило резкой болью. Гарри, вскрикнув, распахнул глаза. Мистер Малфой отшатнулся, схватившись за левое предплечье. Склянка выпала у него из рук, и зелье растеклось по полу темным пятном.
Несколько мгновений они ошарашенно смотрели друг на друга. Шрам Гарри горел, как в огне, и даже, кажется, припух. Но все равно он, судорожно хватая ртом воздух, смотрел на лицо мистера Малфоя, на котором отражалось такое глубокое потрясение, как будто ему открылась величайшая тайна из всех когда-либо существовавших.
— Ми…
— Я сам справлюсь! – выпалил Гарри, не отводя взгляда от мистера Малфоя. Он с усилием встал из глубокого кресла и попятился на пару шагов. – Благодарю за помощь. Этого достаточно.
Этих мгновений мистеру Малфою хватило, чтобы взять себя в руки. Он коротко, отрывисто кивнул и стремительно покинул комнату.
Гарри оперся о спинку кресла. Что, во имя Мерлина, это было?!
Невольно потянулся к шраму. Замер, ощутив пальцами вязкую липкость: кровь выступила. Гарри на негнущихся ногах прошел в ванную – к зеркалу. Его отражение было невероятно, почти мертвецки бледным. И болезненно алел росчерк шрама-молнии, выступившие мелкие бисеринки крови на фоне белого лба казались красно-красными – контраст почти отталкивающий.
Гарри открыл холодную воду и ополоснул лицо. Прозрачные бесцветные капельки повисли на волосах. В голове окончательно прояснилось.
Он вернулся обратно в комнату, но растерянно остановился возле кресла: рубашки его не было, а разгуливать в полуголом виде было совсем уж неудобно. Гарри и так чуть со стыда не сгорел…
Внезапно шрам опять кольнуло, и Гарри зашипел сквозь зубы. Теперь, когда сводящий с ума запах почти исчез, все прочие ощущения стали такими же яркими, как обычно.
Лоб оказался лихорадочно горячим, даже холодная вода не помогла.
— Прекрати… — прошипел Гарри в тишину комнаты, с силой потерев кожу возле шрама.
Пронесся едва заметный порыв ветра, и Гарри невольно попятился: если Мортимер вдруг решил явить себя прямо здесь, в Малфой-мэноре, жди беды…
Глаза горели алым – как будто внутри их полыхало пламя преисподней. Гарри невольно облизнул пересохшие губы и отступил еще на шаг. Нет уж, с этой болезненной раной он не намеревался испытывать на себе недовольство Мортимера… И что-то подсказывало, что сейчас Круциатус будет еще более ужасным, чем когда-либо раньше.
— Развлекаешьссся? – угрожающе тихо прошипел Мортимер, медленно наступая на Гарри. Взгляд его прошелся по голой груди – кровь застучала в висках, – по ране на боку, а потом он резко, пронзительно посмотрел в глаза Гарри.
— Это была честная дуэль! — возразил Гарри, вскидывая голову.
— Меня не интересссует эта детссская выходка, — дернул подбородком Мортимер. Ближе, еще ближе… Гарри с трудом подавил желание опять отодвинуться.
— Тогда откуда столько злости? – он уцепился за первый попавшийся повод. Молчать казалось еще более опасным.
Мортимер подошел вплотную и крепко ухватил его за подбородок, когда Гарри попытался увернуться. Зрачки его настолько сузились, что глаза казались залитыми кровью. И Гарри видел в них свое отражение – как в жутких зеркалах.
— Мне начинает казаться, что ты не понимаешшшь сссути происходящщщего, — вкрадчиво, с обманчивой мягкостью произнес Мортимер, наклоняясь вперед. Мир Гарри сократился до бледного лица напротив его собственного, до свистящего шепота, до мурашек по позвоночнику… — Ты должшеен отдавать сссебе отчет: ты – принадлежишшшь – мне.
— Что?! – Гарри очнулся от наваждения и дернулся назад. Но Мортимер неожиданно положил руку ему на затылок – Гарри вздрогнул от скольжения холодной ткани по голой коже – и довольно чувствительно схватил за волосы, вынуждая запрокинуть голову. Гарри стиснул зубы: поза оказалась слишком уж уязвимой.
— Я не сссобираюсссь повторять этого, — уже откровенно угрожающе прошипел Мортимер, сощуриваясь. – Сссвязссь Небесссных Королей всссепроникающа и всссеобъемлюща…
— Ты проклятый фаталист!!! – взбеленился Гарри, извиваясь всем телом.
Резкий толчок – и у него искры из глаз посыпались. Бок прошило резкой болью, а к шраму словно приложили раскаленную кочергу. Из горла вырвался хрип, Гарри привалился к двери спиной, чтобы не упасть. Пол и потолок словно поменялись местами несколько раз, а ощущение магии как тяжелой железобетонной плиты, придавившей к полу, вызвало удушье. Или, быть может, удушье вывала возмутительная, запретная близость Мортимера – так близко, что ближе и помыслить страшно. Гарри приоткрыл рот, пытаясь вздохнуть, но лишь потрясенно ахнул. Волна чистейшего восторга смысла все разумные мысли, острое ощущение единения затопило его. Он вцепился в волосы Мортимера, довольно смутно осознавая, что, должно быть, делает больно. Магия проникала в него, магия текла по венам вместе с кровью… Гарри сдавленно застонал в поцелуй и внезапно услышал – отзвуком эха – чужой стон.
Щелкнув, повернулась дверная ручка.
Мортимер исчез так внезапно, что Гарри почти упал вперед. Он резко отшатнулся, ударившись головой о дверь.
Вошедшему мистеру Малфою открылась, должно быть, довольно интересная картина. Во всяком случае, Гарри был уверен, что его всклокоченные волосы и наверняка дикие глаза произвели на мистера Малфоя неизгладимое впечатление: он снова немного побледнел, а его улыбка, бывшая ранее официально-вежливой, словно приклеилась к губам. Потом взгляд серебристо-серых, очень светлых глаз перешел на рану на боку, и на лице мистера Малфоя отразилось неподдельное беспокойство.
В комнате снова разливался запах грозы – такой свежий, ненавязчиво приятный, что хотелось вдыхать его всю вечность или даже больше.
— Мистер Поттер, у вас снова открылось кровотечение, — непонятным тоном – одновременно и странно почтительным, и раздраженным – произнес мистер Малфой, шагая вперед. – Полагаю, вам лучше все же не отказываться от моей помощи. Сами вы… не справляетесь.
— Не нужно, — замотал головой Гарри.
Он невольно коснулся горящих губ пальцами. Мистер Малфой проследил за его движением, но Гарри было уже безразлично: пусть видит. Все равно вряд ли кто-то в здравом уме поймет суть происходящего. А так – догадкой больше, догадкой меньше…
— Верните мне мою одежду, — устало попросил Гарри. – Сириус, кажется, был прав: нам действительно лучше уйти.
Мистер Малфой еще раз внимательно, едва ли не придирчиво оглядел его, а потом сдержанно кивнул:
— Как вам будет угодно, мистер Поттер. Однако позвольте сперва наложить на вас несколько лечебных заклятий.
— Они ведь разрушатся после аппарации, — вяло возразил Гарри, но все же покорно застыл, позволяя мистеру Малфою сделать то, что он сочтет необходимым.
— Во всяком случае, вы не истечете кровью, — тонко улыбнулся мистер Малфой, взмахивая палочкой.
Гарри прикрыл глаза.
— А вы все печетесь о своей репутации, да? – невесело усмехнулся он – немного язвительно, скорее даже в духе Мортимера.
Рука мистера Малфоя замерла на мгновение, но он тут же продолжил лечение. А Гарри подумал, что в следующий раз ему лучше бы прикусить язык, чем говорить лишнее.
Теплое покалывание от заклинаний приносило если не удовольствие, то облегчение уж точно. И Гарри пришлось прилагать усилия, чтобы не расслабиться окончательно.
Наконец мистер Малфой отступил на пару шагов и коротко взмахнул палочкой. Появившийся домовой эльф подал Гарри рубашку и мантию и тут же с хлопком исчез.
— Спасибо, — пробормотал Гарри.
Одеваться под изредка бросаемыми на него задумчивыми взглядами оказалось почти так же смущающе, как и раздеваться. Радовало только, что мистер Малфой считал ниже своего достоинства хоть как-либо подкалывать Гарри по этому поводу. Тот же Мортимер, к примеру, наверняка не упустил бы такого шанса…
— Благодарю вас за гостеприимство, мистер Малфой, — сказал Гарри. Теперь, в рубашке и мантии, будто в надежных доспехах, он чувствовал себя гораздо увереннее и защищеннее. А еще он был уверен, что запомнит эту ночь на всю жизнь.
— Надеюсь, вы еще почтите нас своим присутствием…. мистер Поттер, — в голосе мистера Малфоя под конец снова пробилась почти вопросительная интонация.
Гарри озадаченно вскинул брови. Но тут же легко улыбнулся, слегка кивнув – такой жест он подглядел у Мортимера.
— Спасибо за приглашение.
Мистер Малфой с трудом выдохнул и медленно склонил голову, не сводя с Гарри опасливо-выжидательного взгляда. Несколько мгновений они так и смотрели друг на друга, а потом мистер Малфой распахнул дверь. Гарри, проходя мимо него, не удержался и глубоко-глубоко вздохнул: гроза и что-то еще. Умопомрачительно. Он едва удержался, чтобы не спросить, а каким одеколоном пользуется мистер Малфой. Гарри готов был купить себе точно такой же, просто чтобы иметь возможность дни и ночи напролет вдыхать этот восхитительный аромат.
И он внезапно понял, что Мортимер ничем не пах. Совсем.
Крестраж.
Верно, не стоит забывать об этом…
Когда они спустились в бальный зал, Гарри уже был спокоен и даже немного смур. Шаги отдавались неприятными ощущениями в ране, несмотря на заклинания. Видимо, лечебные заклинания тоже теперь воздействовали на него немного слабее, чем раньше.
Сириус и мистер Солариус обнаружились в уголке. Видимо, беседа их не клеилась, потому что они лишь изредка перебрасывались короткими фразами.
Когда Гарри и мистер Малфой подошли к ним, мистер Солариус заметил их первым. Его взгляд прошелся по волосам Гарри – видимо, все еще всклокоченным: он их даже не пригладил, — по губам, до сих пор кажущимся горячими… Мистер Солариус, не удержавшись, многозначительно присвистнул:
— Да вы там, смотрю, неплохо провели время…
На Сириуса было страшно взглянуть – настолько он побледнел, почти посерел. И он с такой силой сжал толстостенный бокал, что тот едва-едва не хрустнул.
— Бросьте, мистер Малфой, — улыбка Солариуса была какой-то шальной, почти сумасшедшей, а глаза заблестели лихорадочным блеском, — ни вас, ни мистера Поттера никто не осудит… Не осудит… — повторил он, скорее убеждая в этом себя самого, чем окружающих.
— Заткнись, сколько можно паясничать?! – прорычал Сириус, повернув к мистеру Солариусу перекошенное от бешенства лицо.
Гарри схватил его за рукав и торопливо произнес:
— Сириус, мистер Малфой не смог залечить мою рану. Пойдем домой, хорошо? Ремус там. – И, чувствуя желание крестного закатить скандал, добавил чуть жалобнее: — Сириус, пожалуйста… Мне все-таки больно.
Брови мистера Солариуса взметнулись вверх, а губы расползлись в почти восхищенной улыбке. Выражения лица мистера Малфоя Гарри не видел, зато затылком ощущал его пристальный взгляд.
Сириус все-таки взял себя в руки и отрывисто кивнул.
Они скомканно и очень натянуто раскланялись с мистером Солариусом. Миссис Малфой на прощание послала Гарри неожиданно теплую ободрительную улыбку, и они вышли в холл, больше никем не замеченные.
Сириус схватил Гарри за плечо крепким, почти отчаянным движением. Последним, что увидел Гарри перед аппарацией, были светлые, серебряно-серые глаза мистера Малфоя.
17.01.2012 Глава 18. Медальон
Автор кается за задержку)))
В Хогвартс возвращались вечером второго января. Гарри свои вещи собрал еще накануне, воспользовавшись этой отговоркой как нехитрым способом избежать разговора с Сириусом. Гарри ужасно злили и смущали всякие попытки крестного поднять скользкую тему взаимоотношений с мистером Малфоем, и он пресекал такие робкие поползновения на корню.
Гарри обвел комнату долгим взглядом. Неожиданно этот дом показался ему до боли родным. Как старая суровая бабушка – жёсткая, властная, но при этом бесконечно надежная. Подумалось, что в этих мрачных стенах он оставляет частицу себя… Гарри вытащил из кармана завалявшийся кнат и подошел к письменному столу. Выдвинул ящик и положил монетку под бумаги. Чтобы обязательно вернуться однажды.
Раздался негромкий хлопок.
Кричер, мелко подрагивая плечами, бережно протянул ему обеими лапками тускло поблескивающий серебряный медальон с выгравированной “S” на крышке.
— Хозяин Регулус велел Кричеру беречь эту вещь, — сдавленно проскрипел он, низко опустив голову. – Но молодой хозяин хочет закончить дело хозяина Регулуса. Кричер должен отдать эту вещь молодому хозяину…
Гарри наклонился и осторожно взял медальон. Но стоило ему коснуться холодной гладкой поверхности, как его пронзило уже знакомое ошеломляющее чувство. Магия, похожая на тонкие тугие струи воды, врывалась под кожу, вливалась в кровь, бегущую по венам, наполняла тело и даже проникала еще глубже – в самые потаенные, самые темные уголки души…
Магия Мортимера.
— Откуда это у Регулуса? – хрипло спросил Гарри, с силой сжимая медальон в руке. Он даже как будто ощутил пульсирование – в такт биению сердца.
— Хозяин Регулус забрал эту вещь из тайника Темного Лорда, — дрожащим от страха голосом ответил Кричер, весь сжавшись в комок. – Темный Лорд спрятал эту вещь в пещере, а Кричер помогал ему… Но потом хозяин Регулус забрал эту вещь… Бедный, бедный хозяин Регулус! – домовик вдруг упал на колени, рыдая, и начал биться лбом о пол.
— Кричер, перестань! Перестань же – я приказываю! – воскликнул Гарри.
Домовик мгновенно затих, только задрожал всем телом.
— Молодой хозяин так добр, так добр… — глухо забормотал Кричер, не поднимая головы. – Кричер счастлив, что молодой хозяин закончит дело хозяина Регулуса. Молодой хозяин вернет Древнейшему и Благороднейшему Дому Блэков былой почет… Ах, как будет счастлива хозяйка…
— Кричер, вставай, — уже немного раздраженно велел Гарри. Медальон в руке потеплел. – Я буду очень доволен, если ты не будешь наказывать себя, а выполнишь мою просьбу, — уже мягче закончил он.
— Кричер все сделает, что пожелает молодой хозяин! – воскликнул домовик, преданно глядя на Гарри огромными чуть навыкате глазами.
— Тогда позаботься о Сириусе и о доме, — улыбнулся Гарри. – Этого будет вполне достаточно.
— Кричер сделает, — сделав над собой усилие, кивнул домовик.
— Хорошо. Спустишь пока мои вещи.
Хлопок – и Кричер вместе со школьным чемоданом исчез.
Гарри медленно выдохнул. Взглянул снова на медальон и спрятал его во внутренний карман мантии. Сириус ведь говорил, что Гарри может делать в доме, что вздумается, и брать, что приглянется. Тем более что крестному лучше не знать о крестражах.
В том, что медальон служит вместилищем еще одной частицы души, Гарри ни секунды не сомневался.
Он оглядел комнату в последний раз и вышел, притворив за собой дверь. Осторожно спустился по скрипучей лестнице, направляясь в большую гостиную на первом этаже. Когда он проходил мимо закрытого портрета миссис Блэк, шторы внезапно резко разошлись сами собой, открывая картину. Гарри сбился с шага от неожиданности и вынужден был остановиться. Миссис Блэк смерила его презрительным взглядом, недовольно поджав тонкие бескровные губы.
— Я уже покидаю дом Древнейшего и Благороднейшего Рода Блэков, — сказал Гарри довольно осторожно, не зная, чего ожидать. – Благодарю за гостеприимство. – Конечно, сама миссис Блэк была на редкость враждебна, но все же Гарри был рад, что побывал в семейном гнезде Блэков.
Старуха на портрете окинула его неприязненным взглядом и демонстративно отвернулась. Шторы, шурша, сошлись, скрывая картину.
Уголки губ Гарри невольно дернулись в намеке на улыбку-усмешку. Миссис Блэк не обливала его грязью на этот раз – уже прогресс.
Сириус и Ремус ждали его в большой гостиной. В камине иногда вспыхивали зеленые искры и мелькали чьи-то лица.
Когда Гарри вошел, Сириус, вполголоса убеждавший в чем-то Ремуса, резко замолчал. Он шагнул Гарри навстречу, окинул его взволнованным взглядом. Невесело усмехнулся.
— Вижу, нет смысла отговаривать тебя. Ни от чего. Да?
— Да, — кивнул Гарри, твердо глядя ему в глаза. – Я уже все решил для себя, Сириус. И не собираюсь отступаться.
Сириус опустил взгляд.
— А ты действительно стал совсем взрослым, — растерянно вздохнул он, качая головой.
— Сириус, не ты ли не мог дождаться, когда малыш Гарри вырастет, чтобы передать ему свой мародерский опыт? – Ремус произнес это шутливо, что совсем не вязалось с его усталым видом и осунувшимся лицом.
— Но он вырос слишком быстро, — грустно улыбнулся Сириус.
Гарри закатил глаза, прячась за одной из недавно обретенных масок.
— Сириус, ты как будто даже расстроен этим! – с преувеличенной веселостью воскликнул он.
— Ну что ты, Гарри, какие могут быть расстройства? – Ремус опередил Сириуса с ответом. – Мы, наоборот, очень рады, что ты можешь постоять за себя. – Но тут он посерьезнел и добавил уже без шуток: — Только будь осторожен.
— Я буду осторожен в меру своих сил, — пообещал Гарри.
Сириус вдруг рассмеялся лающим смехом:
— Где-то я уже слышал такой ответ!
На лице Ремуса отразилось грустное удивление, и он кивнул, соглашаясь:
— Действительно, Лили всегда так говорила, когда собиралась провести очередной эксперимент.
Сириус помрачнел, но все равно улыбнулся:
— Ты очень на нее похож, Гарри. Наверно, даже больше, чем на Джеймса.
Гарри просто кивнул: он не представлял, что можно ответить на такое.
— Пиши почаще, ладно? – попросил Сириус, заключая его в крепкое, почти отчаянное объятие.
— Обязательно, — пробормотал Гарри, зажмурившись. Он глубоко вздохнул: от крестного привычно уже пахло дорогим одеколоном, почему-то прохладной сыростью и совсем чуть-чуть – псиной. – И ты тоже пиши мне – делись опытом главных шутников Хогвартса!
Сириус весело рассмеялся, отстраняясь.
Гарри обнял Люпина и услышал едва различимый шепот:
— Пожалуйста, будь осторожнее…
— Буду, — выдохнул Гарри. – До встречи! – уже громче попрощался он.
Пламя позеленело, едва в него попала щепоть Дымолетного порошка.
— Хогвартс, Холл! – выкрикнул Гарри, шагая в камин.
Его закрутило-завертело, перед глазами мелькнули фрагменты комнат чужих домов… Гарри мог поклясться, что заметил даже мистера Малфоя: его светло-серые глаза и платиновые волосы невозможно было спутать ни с чьими другими.
Гарри неуклюже вывалился из камина, лишь в самый последний момент сумев удержать равновесие – и то панически взмахнув руками. Как же он все-таки ненавидел перемещение по каминной сети!
— Гарри!
Он глянул туда, откуда донесся возглас, и увидел Гермиону, дожидавшуюся его в сторонке. Она нетерпеливо махнула рукой, и Гарри, спешно поздоровавшись с профессором МакГонагалл, быстро двинулся к ней, ловко лавируя между группками оживленно переговаривавшихся гриффиндорцев. Они словно смотрели сквозь него, словно не видели его, как будто он стал безликой, бестелесной тенью. Все-таки удобная это штука – магия вампиров.
— Привет. Когда ты успела вернуться?
— Час назад Хогвартс-экспрессом, — на ходу объяснила Гермиона, потянув его к выходу.
— А сейчас мы куда?..
— Нам нужно кое о чем поговорить.
— А это не могло бы подождать до вечера?..
— Это важно! — отрезала Гермиона
Гарри замолчал. Ладно, важно так важно. Тем более что он гадал, что же такого могло случиться, что Гермиона так остро отреагировала.
Едва попав в комнату Гарри, Гермиона, не дожидаясь, бросила Заглушающие чары.
— Я была во Французской Национальной Магической библиотеке, — сходу объявила она, нервно вертя в руках волшебную палочку. – И я видел там профессора Люпина. И он тоже искал книги о слиянии крови волшебных рас!
Гарри чуть нахмурился:
— Я не знал, что он так далеко забрался в своих поисках…
Гермиона широко распахнула глаза.
— То есть, ты знаешь, что он знает? – шокированно уточнила она.
— На самом деле, я узнал совсем недавно, — осторожно ответил Гарри, слегка пожимая плечами. – Но Ремус, видимо, все это время пытался найти что-то… ну, по этому поводу, — неловко закончил он.
Гермиона села на диван, устало прикрыв глаза.
— А я не сумела найти ничего нового, — глухо призналась она, опустив голову. – Только о полукровках, но это совсем не то.
Гарри сел рядом и ободряюще погладил ее по плечу:
— Не волнуйся. Я знаю достаточно, чтобы суметь избежать особо опасных ситуаций. А вообще, чему быть, того не миновать, верно?
Гермиона мрачно взглянула на него.
— Это самое глупое высказывание, которое только могло прийти тебе в голову! – в ее тоне пробились раздраженные нотки. – Я не верю в предопределенность. И никогда не поверю.
— Я тоже не верю, — поспешно согласился Гарри, вспомнив о «пророчестве» Трелони.
— Тогда даже думать не смей о таких глупых вещах, ладно? – попросила Гермиона.
— Больше никогда, — пообещал Гарри.
Они заглянули в гостиную Гриффиндора по пути в Большой Зал. Там к ним присоединились Рон и Невилл, уже обыскавшиеся Гермиону. Рон щеголял в новом свитере от миссис Уизли и хвастался всем желающим выслушать полученным от Гарри подарочным набором мячей для квиддича. Невилл цвел от счастья и готов был часами ворковать о каком-то новом, безумно редком, растении, которое привез ему его дядя Элджи откуда-то из Латинской Америки. Он не забыл поблагодарить Гарри за самоочищающийся котел на Рождество: теплилась надежда, что хотя бы некоторые зелья исчезнут до того, как взорвутся.
Первый в наступившем году ужин проходил весело. Школьники хвалились друг другу полученными подарками, профессора, еще добрые и умиротворенные после короткого отдыха, сквозь пальцы смотрели на взрывы веселого смеха то тут, то там. Даже профессор Снейп, привычно мрачный и по-прежнему нелюдимый, казался если не добрее, то хотя бы не таким угрожающим, как обычно. Гарри искренне понадеялся, что профессор уже остыл и хотя бы выслушает его перед тем, как выгнать.
А вот Дамблдор сиял лучезарной улыбкой, перебрасываясь шутками с сидящими рядом с ним Флитвиком и профессором МакГонагалл.
Невилл за столом Гриффиндора рассказывал об оранжерее, в которой побывал на каникулах. Рон, перебивая его, заливался о своей поездке к Чарли в Румынию: драконологи отвозили своих питомцев домой, и Рону повезло попасть в число счастливчиков, которым позволили поближе познакомиться с драконами. Судя по рассказам Рона, он дважды… нет, трижды! чуть не попал под драконий огонь, а однажды даже почти сразился с Венгерской Хвосторогой! Сидящие рядом слушали его, раскрыв рты.
А потом Симус, явно впечатленный, обратился к помалкивавшему Гарри:
— А ты как провел каникулы?
— Совсем не так весело, как Рон, — ответил Гарри, посмеиваясь. – Я гостил у крестного в Лондоне.
— Говорят, ты был на приеме у Малфоев? – сказала Лаванда, покосившись в сторону зардевшейся от смущения Парвати.
— Что, серьезно?! – воскликнул Рон, недоверчиво глянув на друга. – Как ты только не побоялся сунуться в это пожирательское гнездо!
— Рон, перестань! – рассердился Гарри. – Это была просто вечеринка, и отказываться было бы невежливо.
— Просто вечеринка, да? – скривил губы в ухмылке Рон.
— А я бы хотел побывать на таком приеме, — внезапно вклинился Майкл Брайтфайр. Они с Денисом Криви сидели неподалеку и внимательно прислушивались к разговору. – Это же так здорово – попасть на встречу волшебников самых древних и уважаемых фамилий!
Гермиона взглянула на него с недоумением.
— Но ведь ты и сам чистокровный, — напомнила она.
Майкл весь надулся от гордости и важно кивнул:
— Древний и Благородный Дом Брайтфайров – с почти тысячелетней историей! Мой давний предок, сэр Фирмус, был магглорожденным волшебником. Настолько сильным, что основал свой собственный Род при поддержке самого Годрика Гриффиндора!
— Сэр Фирмус?! – ошеломленно переспросила Гермиона. Они с Гарри удивленно переглянулись.
— Ну да… А что? – не понял их реакции Майкл.
— Просто сэр Фирмус изображен на картине, которая закрывает вход в мою комнату, — объяснил Гарри. – Если хочешь, я познакомлю вас. Сэр Фирмус наверняка будет рад увидеть своего потомка.
— А разве магглорожденный может основать свой собственный Род? – немного напряженно спросила Гермиона, сминая в руках салфетку.
Майкл растерянно пожал плечами: видимо, он о таком не задумывался.
— Гарри? – Гермиона повернулась к нему, явно ожидая исчерпывающего ответа.
Но он покачал головой: этим он тоже не интересовался.
— Раньше сильные магглорожденные основывали свои Рода, — сказала Лаванда. – Мой род основан волшебником-полукровкой. Тогда важнее был статус силы, а не крови, как сейчас. Более слабые волшебники просто вливались в уже существующие Рода.
— Я не понимаю, — нахмурилась Гермиона. – Ведь чистокровными считаются волшебники, у которых среди бабушек и дедушек нет магглов…
— Да, так и есть, — кивнула Лаванда, явно польщенная, что всезнающая Гермиона спрашивает ее о чем-то. – Но мы ведь сейчас говорим о тех волшебниках, которые основали Рода, носящие титул Благородных. А потом уже и Древних.
— Тогда в чем разница?..
— О, тут все просто! – чуть снисходительно заулыбалась Лаванда. – Если у волшебника достаточно могущества, то он единолично станет основателем Рода, который сразу получит признание среди Древнейших и Благороднейших. Это немыслимое достижение – стать основателем Благородного Дома!
Гермиона взглянула на Лаванду испытующе.
— И дом, названный Благородным, сразу признается чистокровными? – спросила она. – Даже если его основатель – магглорожденный волшебник?
— Тут дело не в статусе крови, а в могуществе, — тихо сказал Невилл. Тут же всеобщее внимание переключилось на него, и он, смущаясь и запинаясь, пустился в путаные объяснения: — Ба говорила, что раньше, еще когда существовала Империя, важнее всего были сила и талант. А потом, когда миры волшебников и магглов слились в один, то волшебники, жившие в Атлантиде, решили принимать в свой круг чистых кровью только тех, кто сумеет приблизиться к их могуществу… Вот только сейчас имеет значение только статус крови. Мало кто может доказать, что он достоин.
— И что же для этого нужно сделать? – у Гермионы даже глаза загорелись.
Невилл, однако, неловко пожал плечами и уткнулся взглядом в свою тарелку с десертом, чуть покраснев. Остальные гриффиндорцы зашептались, но внятно ответить никто из них так и не смог.
Ужин уже подходил к концу, и Зал постепенно пустел. Осталось с дюжину человек за столом Гриффиндора, несколько рейвенкловцев и хаффлпаффцев и только один слизеринец. Драко Малфой. И он целенаправленно шел к гриффиндорцам. Рон, заметивший его первым, воинственно сжал кулаки и явно приготовился поссориться. Гермиона оглянулась: она если и удивилась, не подала вида, но большинство гриффиндорцев разделяли настрой Рона. Запахло жареным.
Малфой подошел к Гермионе сзади-сбоку. Лицо его было белым, как мел, губы едва заметно дрожали от негодования. Он презрительно оглядел насупившихся гриффиндорцев, адресовал самому Гарри пренебрежительную усмешку и наконец обратил свое внимание на Гермиону.
— Грейнджер, — фамилия далась ему с трудом, а лицо и вовсе как будто окаменело, живыми остались только посветлевшие глаза – сузившиеся, застывшие в напряжении, полные бессильной ярости. – Я приношу свои извинения.
Гермиона, выпрямившаяся в ожидании очередного потока гадостей, только ошарашенно моргнула.
— Грейнджер, ты меня слышишь? – почти прошипел от раздражения Малфой. – Я приношу тебе свои официальные извинения. За все.
Гермиона кивнула и выдавила осипшим от изумления голосом:
— Извинения приняты.
Едва это отзвучало, как Малфой круто развернулся и двинулся к выходу из Зала – размеренным шагом, излучая уверенность в себе и собственном превосходстве. Гарри на мгновение даже восхитился им: он и не думал, что Малфою хватит мужества и достоинства не только сдержать свое слово, но и принести извинения с таким видом, как будто это он кого-то прощает, а не наоборот.
— Гермиона, признайся, ты его околдовала? – возбужденно зашептала Лаванда, глядя, как и все, вслед Малфою.
— Если его и околдовали, то точно не я! – отрезала Гермиона, тряхнув головой.
— Значит, это кто-то в Запретном Лесу сдох, — ухмыльнулся Дин Томас.
Симус вскочил.
— За такое надо выпить! – воскликнул он, поднимая свой бокал с соком. – За того, кто околдовал, или, — он взглянул на смеющегося Дина и напыщенно закончил: — или за того, кто сдох в Запретном Лесу!
— Да!!! – весело подхватили гриффиндорцы, звонко чокаясь. Эти извинения каждый отнес еще и на счет факультета, и на свой собственный. И это была их маленькая победа – Гермионы и всего Гриффиндора.
— Гарри, скажи правду, ты и в самом деле околдовал его? – с подозрением прошептала Гермиона, чуть наклонившись к нему. В поднявшемся гаме на это не обратили внимания.
— Нет, — покачал он головой и глянул на преподавательский стол: профессор Снейп явно был не в восторге. – Это был бы нечестный прием.
— Нечестный? – скептически повторила Гермиона, вспомнив, как Гарри не особо щепетильно отнесся к ее собственному успокоению.
Гарри, словно прочитав ее мысли, едва заметно усмехнулся:
— То, что у меня не человеческие принципы и ценности, вовсе не говорит о том, что их у меня вообще нет.
Гермиона немного смутилась.
— Я никогда не думала, что у тебя нет принципов, — возразила она твердо. – Но… ты иногда заходишь слишком далеко в своем стремлении защищать меня.
— Я не использовал магию, если тебя именно это беспокоит, — уже с раздражением ответил Гарри, понизив голос.
— Эй, хватит шушукаться! – воскликнул Симус, сияя донельзя довольной улыбкой. Он поставил свой кубок на стол и весело оглядел однокурсников. – Идемте в гостиную, что ли? И так никого больше не осталось!
И гриффиндорцы шумной толпой двинулись на выход, Гарри и Гермиона замыкали шествие. Он напоследок оглянулся: профессор Снейп уже покинул Большой Зал. Наверняка вернулся в подземелья.
* * *
— Добрый вечер, профессор Снейп, сэр, — вежливо поздоровался Гарри.
На какое-то мгновение ему показалось, что Снейп сейчас сердито рявкнет, приказывая убираться прочь… Но профессор только шире распахнул дверь:
— Входите же, Поттер!
Гарри быстро проскользнул внутрь, собираясь с мыслями. Заготовленная речь с извинениями напрочь выветрилась из головы, ни единого связного слова не осталось…
Класс Зельеделия был таким же мрачным и жутковатым, как и всегда: пылали, не чадя, факелы, отбрасывая красноватые отблески на каменные стены, на бесчисленные баночки и колбочки, ровными рядами выставленные на полках, тускло горели блики на черных боках котлов. В воздухе витал чуть горьковатый свежий запах – трав и других обработанных компонентов для зелий.
— Итак, Поттер, мы остановились на том, что вы должны не следовать общепринятым правилам колдовства, а искать собственные пути, — отрывисто произнес профессор Снейп, захлопнув дверь.
Гарри, замявшийся у первой парты, обернулся.
— Каким образом происходит взаимодействие магии и вещества? – спросил профессор Снейп, направляясь к классной доске.
Гарри ошарашенно моргнул.
— Вспоминайте же, Поттер, вам рассказывали об этом еще на первом курсе!
— Э… волшебник прилагает волевое усилие, магия из его ядра проходит через волшебную палочку… А палочка… движения палочки и слова направляют магию. Сэр.
Профессор Снейп недовольно поморщился:
— Не представляю, как с таким косноязычием вы намерены сдавать СОВ в следующем году. Однако ответ, как ни удивительно, верный. Вы не настолько безнадежны, как может показаться, — он легонько постучал палочкой по деревянному бруску, лежащему на столе перед ним, и он превратился в небольшой чугунный котелок.
Гарри благоразумно промолчал. Вообще-то материал далекого первого курса уже благополучно выветрился из его головы, да и профессор МакГонагалл тогда, кажется, особо не вдавалась в подробности. Но книги, которые профессор Снейп велел прочитать, были написаны более-менее понятно.
— …Таким образом, — продолжал профессор Снейп, сложив руки на груди, — вы не можете контролировать свое волшебство посредством движения палочки или произнося слова заклинания. На старших курсах изучается невербальное колдовство, однако немногие способны овладеть им. Особо одаренные, — в голосе прорезалась адресованная Гарри язвительная насмешка, — могут продвинуться еще дальше и обучиться беспалочковой магии. Директор Дамблдор, Темный Лорд, Геллерт Гриндевальд – каждый из них потратил годы на обучение. Их сила высвобождалась постепенно, ваша же – возросла многократно за сутки. Ничего удивительного, что вы не в состоянии контролировать себя…
Профессор Снейп несколько мгновений вглядывался в лицо Гарри, а потом криво усмехнулся:
— Полагаю, вы провели свои каникулы плодотворно. Продемонстрируйте результат: трансфигурируйте котел обратно в дерево.
Гарри подошел к преподавательскому столу. Профессор Снейп, наоборот, отошел в сторону, но Гарри затылком ощущал его тяжелый испытующий взгляд.
Он провел рукой над котелком. Попытался представить, как котелок снова становится деревяшкой. Пожелал, чтобы котелок снова стал деревяшкой. Попытался направить магию, дремлющую внутри, по капле…
Котелок медленно-медленно начал изменяться: стенки утратили округлость, сплющиваясь, ручка растеклась, став частью неровного черного бруска…
Слишком медленно… надо быстрее… чуть-чуть быстрее…
БАХ!
Гарри даже не понял, как и когда успел выставить щит, о который ударились разлетевшиеся щепки.
Деревянные щепки.
— Отвратительно, Поттер! – рявкнул профессор Снейп. – Твоя концентрация никуда не годится!
— Но я же сумел превратить его обратно в дерево! – возразил Гарри.
— Которое сам же и уничтожил, — остудил его пыл профессор Снейп. Взмахом палочки он восстановил деревянный брусок и снова превратил его в чугунный котелок. – Еще раз!
Еще раз. Еще раз. Еще раз!
Гарри взмок, перед глазами эти котелки и деревяшки уже словно отплясывали в хороводе. Язвительные замечания Снейпа больно били по самолюбию, но и отступиться Гарри не мог. Нельзя же признать, что он даже на такое простенькое колдовство не способен!
— Достаточно, — прозвучало как гром среди ясного неба.
Гарри удивленно оглянулся. Профессор Снейп стоял, слегка опираясь о парту, и задумчиво смотрел на него.
— Кто обучал вас Ментальной Магии? – безо всякого перехода спросил профессор.
Гарри смешался.
— Я… я не могу сказать. Сэр.
Профессор Снейп рассеянно кивнул, как будто именно такого ответа и ожидал.
— Не вижу смысла и дальше тратить время на подобные упражнения: этим вы займетесь самостоятельно, — профессор подошел к шкафу, в котором обычно хранились запасные пергаменты и перья и достал оттуда книгу. – Вы обязаны прочитать до завтра главы с первой по третью, — объявил он, передавая ее Гарри. «Защита разума» — значилось на обложке.
— Вы будете обучать меня Окклюменции? – изумленно спросил Гарри, вскинув взгляд.
Профессор Снейп презрительно скривил губы.
— Поттер, не считаете же вы, что в состоянии надежно защитить свой разум сейчас? Кроме того, Окклюменция предполагает постижение искусства концентрации, отделять главное от второстепенного. Чего вы, судя по вашему поведению, не умеете.
— Спасибо, сэр.
Профессор Снейп изогнул бровь в насмешливом удивлении.
— Спасибо за все, — смущенно повторил Гарри, крепче сжимая книгу.
Несколько мгновений они так и смотрели друг на друга, а потом профессор Снейп первым отвел взгляд.
— Иди уже, Поттер, — устало вздохнул он, потирая висок.
Гарри не нужно было просить дважды. Его собственный лимит наглости уже исчерпал себя.
Однако у самой двери Гарри остановился, припомнив кое-что очень важное.
— Профессор, вы сказали, что Гриндевальд владеет беспалочковой магией. Тогда почему он до сих пор не сбежал из Нурменгарда?
— Поттер, волшебные тюрьмы отличаются от маггловских, — ответил профессор Снейп, явно раздраженный этим вопросом. – Кроме того, Гриндевальда заточил сам Дамблдор. Каким образом, до сих пор никто не знает. Можете спросить об этом у директора, если вам хватит дерзости на подобное!
— Обойдусь, — пробормотал Гарри. – Доброй ночи, профессор.
— Вон отсюда, Поттер!
Гарри выскочил за дверь, улыбаясь. Кажется, все не настолько плохо, как он себе надумал.
До отбоя оставалось всего полчаса или чуть больше. Времени было предостаточно, чтобы успеть не только дойти до Башни Гриффиндора, но и заглянуть в совятню. Хедвиг по такой погоде отправлять никуда не хочется, а вот проведать ее стоит – иначе обидится.
И Гарри в приподнятом настроении зашагал прочь из подземелий. Жизнь определенно налаживалась.
Вдали мелькнула серебристая фигура – видимо, одно из привидений. По-прежнему «приглядывают» — наверняка по приказу Дамблдора. Мертвые не вмешиваются в дела живых, но все же не отказывают в маленьких просьбах.
Если только попросить как следует.
Гарри уже преодолел половину лестничного пролета, когда ступени под ногами вдруг дрогнули и начали двигаться, заставив Гарри ухватиться на перила. Видимо, поход в совятню отменялся: лестница остановилась, открывая путь на третий этаж. Кажется, целую вечность назад, на первом курсе, они точно так же случайно обнаружили Пушка.
Карты Мародеров при себе, увы, не было, но Гарри понадеялся на удачу. Кажется, они тогда свернули налево… значит, сейчас следует идти направо.
Но уже через несколько поворотов Гарри понял, что ошибся: коридор был совершенно незнаком. Надо вернуться и пойти привычным путем, иначе не успеть до отбоя.
Однако сзади послышались тихие шорохи, и Гарри, вздрогнув, попятился. Неужели в Хогвартс снова притащили какую-нибудь особо опасную зверюшку?..
Шорохи перешли в шаркающие шаги, по стене скользнули красноватые отблески.
— Кто здесь?! – раздался скрипучий голос Филча. – Выходите, нарушители… Вам не убежать!
Гарри с облегчением перевел дух. А он уж было подумал…
Филч вышел из-за поворота и остановился, увидев Гарри. Смерил его взглядом и поджал губы. Миссис Норрис спряталась за ногами хозяина, только облезлый хвост мелко подрагивал.
— Снова ты, — неразборчиво пробормотал Филч. – Нечего шастать тут: Башня Гриффиндора в другой стороне!
— Я не туда свернул, — попытался оправдаться Гарри.
— Знаю я вас: «не туда свернул», а мне потом убирай! А ну говори, снова напакостить собрался?
— Но мне нечем пакостить…
Филч недовольно дернул седой головой:
— Знаю я вас, волшебников. Всегда заклинание-другое про запас есть.
— Но я… — «сквиб» застряло в горле. Гарри теперь смотрел на Филча почти испуганно.
— Да какой же из тебя сквиб, — с превосходством ухмыльнулся Филч, обнажив неровные желтые зубы. Миссис Норрис согласно мяукнула. – Был бы ты сквибом, сразу было бы видно. Да разве ж волшебники поймут… вы ведь и по надобности, и без надобности магию используете. А каково без нее – и не знаете.
— И вы… вот так сразу поняли? – хрипло спросил Гарри.
Филч издал негромкий смешок:
— А ты что же думал, сумел всех вокруг пальца обвести? Нет… — Он вдруг нахмурился: — Иди отсюда. И без тебя шутников хватает.
Гарри, однако, не сдвинулся с места. Мелькнула сумасшедшая мысль стереть Филчу память, но Гарри сразу отбросил ее: дело ведь не в знании, а в узнавании.
— Пожалуйста, не говорите никому об этом, — произнес Гарри, приправив эту просьбу мысленным посылом согласиться.
Филч медленно моргнул.
— Да кто бы спрашивал о таком меня… Разве ж волшебники снизойдут… — он развернулся и побрел прочь, устало и тяжело шаркая ногами. Миссис Норрис трусила рядом с ним, тихо мяукая – словно в утешение.
Гарри остался стоять на месте. Так противно от самого себя и от волшебного мира ему никогда еще не было.
* * *
Следующие несколько дней незаметно пролетели в заботах. Каждый из профессоров не преминул напомнить об экзаменах СОВ, которые придется сдавать в следующем году. В честь этого профессор МакГонагалл сразу же задала огромное эссе, а Гарри дала еще и дополнительное задание. Профессор Флитвик взволнованно просил всех не забывать о том, как важны правильные движения волшебной палочкой для колдовства. А профессор Итильен всего один раз, но очень убедительно напомнила о том, что СОВ придется сдавать всем, кто изучает Древние Руны. Замечание явно относилось в большей мере к Гарри: он по-прежнему отставал в этом предмете от своих однокурсников, даже несмотря на активную помощь Гермионы.
Профессор Снейп, верный своему слову, начал обучать его Окклюменции. Опасения Гарри оказались напрасны: Мортимер незримо присутствовал, ловко и незаметно направляя Снейпа в нужное русло. Да и сам профессор не пытался узнать ничего секретного, он стремился привить Гарри способность концентрироваться, отделять важное от второстепенного. Пока что не особенно успешно: Гарри по-прежнему взрывал предметы, пытаясь их трансфигурировать, и от этого злился на себя еще больше. Если получаются щиты, то почему не получается просто колдовать, как все нормальные волшебники?! Мортимер на это насмешливо замечал, что щиты – дело инстинктивное. Но помогать, конечно же, не собирался.
Да и сам Гарри, признаться, старался не заговаривать с ним лишний раз. Медальон, завернутый в одну из сменных мантий, лежал на дне сундука, и Гарри, едва услышав голос Мортимера, каждый раз замирал: а вдруг он почувствовал близость еще одного крестража? Предугадать реакцию Мортимера было невозможно: он мог бы разозлиться и проклясть, а мог бы со снисходительной усмешкой похвалить за настойчивость. Но Гарри предпочитал не рисковать, у него волосы вставали дыбом, едва только он вспоминал те строчки: «разделить собственную душу». Ему становилось жутко от одной мысли о таком. Это ведь та самая Темнейшая Магия, которая превращает человека в чудовище. Неужели Волдеморт настолько боится смерти, что предпочел пожертвовать самым ценным, что есть у волшебника?..
Гарри проснулся посреди ночи от собственного крика. Ему снилось… снился Фернир Грейбек. Снилась отвратительно алая кровь на бело-белом снегу, снилось перекошенное от боли и ужаса лицо Сириуса, снилась почти оторванная от тела волчья голова…
Гарри било крупной дрожью. Он как будто вернулся в тот день, как будто снова убил…
Он вцепился в свои волосы: боль помогала убедиться, что сон закончился. Что он сидит на своей кровати в Хогвартсе. И нет никакой крови.
Ледяная вода смыла остатки сна, но все же Гарри не решился возвращаться в теплую постель. Можно снова уснуть, а там… Нет. Лучше не надо.
Взбудораженный и не способный успокоиться, Гарри сидел на подоконнике. Снова шел снег, а скованное льдом Озеро поблескивало в неярком лунном свете. Стоило бы, наверно, вспомнить совет Седрика и наконец-то послушать завывания Яйца под водой…
Но вместо этого Гарри подошел к сундуку, открыл его и достал спрятанный медальон. Трепетно провел пальцами по крышке – медальон отозвался теплом, и сладкая дрожь пробежала по позвоночнику, губы мгновенно пересохли от волнения, кровь гулко застучала в висках.
— Откройссся, — попросил-приказал Гарри свистящим шепотом.
Раздался негромкий щелчок, и крышка медальона откинулась, тускло сверкнув серебром. Внутри оказался портрет Тома Риддла – более взрослого, чем Гарри помнил его со времен своего второго курса. Жутковатый холодок пробежал по спине от неприятных воспоминаний: в памяти воскресли и полумертвая бледная Джинни, и василиск, и ощущение тяжести меча Гриффиндора в руке, и мистер Малфой, обозленный своим унизительным провалом…
— Том Риддл, — прошептал Гарри.
Юноша на портрете надменно вскинул голову и высокомерно оглядел его. И вдруг очаровательно улыбнулся:
— Все верно. Том Марволо Риддл.
У Гарри дыхание перехватило: Мортимер был, конечно, красив, но на нем время и Темная Магия оставили свой губительный отпечаток. А Том… он казался словно сошедшим со страниц сказок о храбрых рыцарях – юное лицо, еще не застывшее презрительной маской, и пока что только искры кроваво-красного огня в глазах. Значит, в свои… двадцать два – двадцать три, наверно? он только раскрывал силу Небесного Короля.
— Я Гарри… Гарри Поттер, — было странно представляться ему. Странно и… будоражаще. Как будто этим можно было перечеркнуть все то плохое, что уже случилось, и начать все с чистого листа.
— Ты встречал меня раньше? – обаятельно улыбаясь, спросил Мор… Том.
Гарри внезапно ощутил укол разочарования: ведь эта доброжелательность показная, ведь Том Риддл на самом деле совершенно не такой. Ведь он – Волдеморт.
— Да, мы встречались. И не раз, — почти грубо ответил Гарри. Пальцы свело от желания захлопнуть медальон и зашвырнуть его как можно дальше, но в то же время хотелось носить его у сердца, чтобы ощущать едва заметное пульсирование. Как будто медальон был живым.
— И эти встречи тебе не понравились? – Том чуть склонил голову, сощурил глаза.
— Когда как, — неопределенно пожал плечами Гарри.
Он рассматривал Тома внимательно, ища малейшие следы порока на лице. Нельзя же убить и остаться незапятнанным… Пусть даже смерть Плаксы Миртл была случайной. В любом случае, отнять чужую жизнь – значить убить частицу самого себя.
— В чем дело, Гарри Поттер? – негромко спросил Том, глядя глаза в глаза. – Неужели я так сильно изменился?
В памяти всплыло безобразное лицо, торчащее из затылка Квирелла, и Гарри содрогнулся.
— До неузнаваемости, — онемевшими губами прошептал он.
Том опасно сощурился.
— Как к тебе попал этот медальон?! – требовательно спросил он. – Отвечай!
— Я забрал его из дома Блэков, — сорвалось с языка даже раньше, чем Гарри успел задуматься.
— Как он туда попал? Кем ты приходишься Блэкам? – напирал Том.
Мысли Гарри разбегались, невозможно было сконцентрироваться, и он мог только ответить правду:
— Медальон забрал Регулус Блэк. Мой крестный, Сириус, сделал меня Наследником Блэков…
— Как тебе удалось встретиться с Темным Лордом? – не давая передышки, спросил Том.
— Он… он…
Перед глазами Гарри встало то воспоминание: высокий холодный голос, и мольбы матери, и ярко-зеленый луч… «Авада Кедавра!..»
Гарри зажмурился, закрыл лицо руками. Медальон упал на пол, тревожно задребезжав.
Он хотел убить меня, — металось в голове у Гарри, но в горле встал ком, и он не мог вымолвить ни единого слова. Он пришел убить из-за Пророчества… Он убил маму с папой… Он стольких убил…
Гарри рухнул на колени рядом с открытым медальоном, сгорбился, вцепившись в свои волосы, и тихо-тихо завыл.
Том, Мортимер, Волдеморт – это одно и то же… Чудовище, чьи руки по локоть в крови безвинных жертв… Смерть… он – смерть… Родители, авроры, простые волшебники, магглы… Сколько народу было убито им или по его приказу…
— Чудовище!.. – голос сорвался. Гарри схватил медальон, чуть не оторвав крышку. – Ты!.. Зачем ты начал эту войну?! – закричал он, тряхнув медальон.
Нарисованный Том пошатнулся от резкого движения, чуть не упал.
— Магглы отняли у нас Шестое Небо! – зло зашипел он, сверкая вмиг поалевшими от бешенства глазами. – Отняли целый мир, ты понимаешь?!
— Чушь!!! – заорал Гарри в ответ. – Это Император соединил миры, а вы… вы просто воспользовались этим как предлогом!!!
— Магглы – всего лишь грязь под ногами! – зарычал Мор… Том, скривившись. – Они должны знать свое место! Волшебники должны править ими, а не трусливо прятаться от них!
Гарри затрясло от гнева. Окно с треском распахнулось, осколки стекла посыпались на ковер. Порыв ледяного ветра ворвался в комнату, скинув со стола легкие листы пергамента и разметав по полу.
— Пока что волшебники убивают только друг друга, — срывающимся голосом произнес Гарри. Медальон бешено пульсировал – как будто птица билась в руках. – Из Четырех Королей один почти мертв, другой в тюрьме, третий чудовищно ослаблен… Вот к чему привело ваше стремление «очистить мир»!
— А что жшше четвертый, Гарри? – свистящим полушепотом вопросил Том. По губам зазмеилась легкая усмешка превосходства. – Тот, чью силу не успели или не сумели запечатать? Тот, в чьей власти сорвать оковы, в которые заковал всех Дамблдор? Вернуть нам могущество, что принадлежит по праву рождения…
Гарри в ужасе замотал головой:
— Нет!.. Дамблдор не мог… Не стал бы…
Усмешка Тома стала совсем уж явной, он укоризненно покачал головой:
— До сих пор веришь в светлое и доброе? Но как тогда, по-твоему, Дамблдору удалось заточить Гриндевальда в Нурменгард?..
«Никто не знает, как Дамблдору удалось…» — всплыли в памяти слова профессора Снейпа.
— …В самое глубокое подземелье – чтобы земля держала его крепче любых заклятий, - продолжал Том веско. – Дамблдор лишил силы и себя, и Гриндевальда, и… — лицо исказилось от ненависти, — меня.
— Он только хотел остановить вас, — осипшим голосом сказал Гарри.
— Но какой ценой! – зло выплюнул Том. – Если бы ты стал сквибом, что бы ты почувствовал?!
Гарри вздрогнул.
Отчаяние. Беспомощность. Горечь. Обида на весь мир. Злость. Почти ненависть к тем, кто мог колдовать…
Том усмехнулся, глядя на него:
— Дамблдор возомнил себя вершителем правосудия. Он привел нас к падению.
— Замолчи, — прошептал Гарри, обессиленно ссутулившись. – Он хотел как лучше.
— Благие намерения ведут в пропасть, — холодно отрезал Том.
Гарри зло взглянул на него и резким движением закрыл медальон.
Они все хотели как лучше.
09.02.2012 Глава 19. Русалочья песня
Ему снова снилась Атлантида. Огромный дворец высился вдали, и его было очень хорошо видно со скалы, где стоял Гарри. Шпили высоких башен были устремлены в чистое лазурное небо, солнечные лучи искрились на белоснежных стенах… Дворец сиял и сверкал, как будто осыпанный алмазной крошкой, и было даже больно смотреть на него. Подножие его тонуло в серебристой дымке не то облаков, не то тумана, и у Гарри дух захватывало от такого великолепия, он в жизни не видел ничего красивее. Этот дворец словно воплощал собой все самое чистое, светлое и прекрасное, что только существовало в мире. Могущество и добродетель, величие и милосердие – Гарри казалось, что здесь не может быть ничего плохого, ничего скверного или злого. Седьмое Небо – идеальный мир…
Четкие очертания начали расплываться, тонкая паутинка сна развеивалась. Гарри протянул руку в безнадежной попытке удержать чудесное видение… И даже проснувшись, он еще некоторое время лежал с закрытыми глазами, пытаясь воскресить в памяти этот необыкновенный образ. Было так тоскливо возвращаться из снов в серую реальность.
Однако утро, по-видимому, было уже в разгаре: негреющее зимнее солнце заглядывало в окно, комната была залита розоватым светом. Следовало поторопиться, если он хотел успеть позавтракать. Все-таки это был тяжелый день: по расписанию сперва были Чары, потом Трансфигурация, а под конец еще и сдвоенная ЗОТИ со слизеринцами. Гарри мысленно готовил себя к вероятной гадости со стороны Малфоя, хотя любая его выходка в сравнении с крестражами Тома будет казаться мелкой и незначительной.
Рон, Гермиона и Невилл уже были в Большом Зале и заканчивали завтрак, когда Гарри, раскрасневшийся от бега, плюхнулся рядом с ними на свое место. Он помахал в ответ на лучезарную улыбку Флер и сам улыбнулся Седрику: всё, этой ночью он точно разгадает загадку Золотого Яйца!
Гарри успел только перехватить гигантский бутерброд с ветчиной, который приготовила для него предусмотрительная Гермиона. Хвала Мерлину, что она есть и что она рядом – а то недолго и совсем потерять связь с реальностью.
Профессор Флитвик рассказывал о Манящих Чарах. Гарри старательно записывал вместе с остальными: его присутствие давно уже воспринималось всеми как должное. Гарри порой удивлялся тому, как безразлично отнеслись к тому, что он «сквиб» другие: как будто и не было ничего странного в том, что он исправно посещал теоретические занятия, как и прежде.
— Будьте внимательны к движениям волшебной палочкой, — вещал крошечный профессор с книжной стопки. – На старших курсах вы будете изучать невербальное колдовство, поэтому очень важно с самого начала усвоить порядок движения волшебной палочкой, чтобы ваша рука двигалась сама, на уровне рефлексов…
Рука Гермионы взметнулась в воздух, и профессор Флитвик с улыбкой повернулся к ней:
— У вас вопрос, мисс Грейнджер?
— Да, — отрывисто кивнула Гермиона. – Я читала, что некоторые волшебники способны колдовать даже без палочки. Как в таком случае быть с движениями?..
— Замечательный вопрос, мисс Грейнджер! – с энтузиазмом воскликнул профессор Флитвик. – Не думал я, что хоть кто-то задастся им! Однако вы совершенно правы: если нет волшебной палочки, то и колдовство должно происходить по несколько иному принципу. Видите ли, — профессор взмахнул рукой, и под потолком закружились яркие светящиеся шарики, вырвав из груди каждого вздох восхищения, — если волшебник достаточно могущественен, то ему будет по силам сотворить заклинание и без волшебной палочки. Однако всякое такое волшебство требует концентрации, огромного волевого усилия! Ведь если нет направляющих магию ритуальных слов и движений, то магия исполнит желание волшебника — порой именно самое страстное, самое потаенное желание, которое живет в глубине души. Не всегда удается обуздать магию, известны случаи, когда волшебники становились рабами собственной силы. Поэтому потенциально могущественных волшебников с детства обучают жесткому самоконтролю, ведь нет ничего опаснее стихийной магии, вырвавшейся из-под контроля, — тут профессор Флитвик помрачнел и рассеянно добавил: — К сожалению, некоторые могущественные волшебники выпадают из пол зрения Министерства в силу… в силу некоторой предубежденности, что царит в нашем обществе. И тогда результат более чем плачевный.
Гарри вздрогнул. Эти слова Флитвика он в равной степени относил как на свой счет, так и на счет Морт… Тома. И это было еще одним их сходством.
Профессор Флитвик взглянул на серьезную Гермиону и продолжил задумчиво:
— Однако таких волшебников очень, очень немного. Их возможности раскрываются постепенно лишь по достижении совершеннолетия, когда магическое ядро уже полностью сформировано, а тело способно относительно безболезненно переносить нагрузки. И волшебники постепенно учатся беспалочковому колдовству. Умение исключительно полезное: при дуэли оно дает весомое преимущество перед противником. Я удовлетворил вашу любознательность, мисс Грейнджер?
— Да, профессор, — твердо ответила Гермиона.
Она украдкой оглянулась на Гарри, и он заговорщически подмигнул ей, успокаивая. Гермиону это, кажется, не убедило, и остаток урока она просидела, сосредоточенно хмурясь. Гарри готов был биться о заклад, что она не слышала ни слова из длинной лекции Флитвика, хоть и старательно записывала за ним.
Профессор МакГонагалл, как выяснилось, запланировала практическую проверку умений студентов, а потому Гарри получил час свободного времени. И решил не откладывать дело по отгадке воя Золотого Яйца в долгий ящик: все-таки двадцать четвертое января не за горами, а время летит так быстро, что не поспеваешь за ним.
Он зашел в свою комнату за Яйцом и на выходе на всякий случай еще раз сменил пароль: один – девять – ноль – девять – дата рождения Гермионы.
Учебный день был в самом разгаре, и по пути на восьмой этаж ему никто так и не встретился. Филч, судя по Карте Мародеров, был в своей каморке, а Миссис Норрис наверняка не рисковала бродить по коридорам при свете дня…
«Мне нужна комната с большим бассейном, — речитативом повторял про себя Гарри, прохаживаясь перед глухой стеной. – Мне нужна комната с бассейном.» В стене проступили четкие очертания высокой двери, и он смело толкнул ее, но увиденное заставило его в ошеломлении замереть прямо на пороге.
Выручай-комната предоставила просто огромный, прямо-таки гигантский прямоугольный бассейн – такой, какие бывают разве что на стадионах. Глубокое дно было выложено разноцветной плиткой, вода чуть колыхалась, и от этого казалось, будто мозаичные русалки шевелят чешуйчатыми хвостами и вот-вот сладко запоют, завлекая в свое царство… На огромном витраже тоже были изображены плещущиеся русалки, и даже зеленоватые в голубизну стены были расписаны русалочьими мотивами – Гарри как будто оказался в сумрачном подводном дворце в окружении нагих красавиц.
Дверь тяжело захлопнулась за ним, прокатилось гулкое эхо. Гарри сглотнул: это мертвое безмолвие нарушал только тихий плеск воды в бассейне. Внезапно вверху вспыхнули магические огоньки, и сразу вокруг стало светлее, а на душе – как-то спокойнее.
Гарри подошел к бортику и, замявшись на мгновение, аккуратно положил Яйцо на него. Потом быстро разделся и сложил одежду чуть дальше, чтобы не намочить ненароком. Спустился в бассейн по специальной лесенке и расслабился, когда почувствовал, что вода приятно теплая, но не горячая. Как будто Выручай-комната угадала даже его невысказанное пожелание о температуре.
Но больше всего Гарри поразили именно ее размеры на этот раз: такое чувство, как будто она при необходимости может вместить в себя весь Хогвартс целиком!..
Он взял Яйцо и открыл его под водой. Тут же пошла рябь, как будто Яйцо и в самом деле издавало какие-то звуки. Гарри набрал в легкие побольше воздуха и резко опустился на дно, зажмурившись.
«…в этот путь, есть только час, потом пропажи не вернуть…» — звучала невыразимо красивая, но в то же время какая-то пугающе холодная песня. Она была в тысячу раз более… профессиональной, наверно, чем безыскусное пение студентов-магглов в парке, и в тысячу раз более безликой. Просто механические переборы нот – без грана теплоты и душевности.
Ищи, где наши голоса звучать могли бы,
Но не на суше — тут мы немы, словно рыбы.
Ищи и знай, что мы сумели то забрать,
О чем ты будешь очень сильно горевать.
Ищи быстрей — лишь час тебе на розыск дали
На возвращение того, что мы украли.
Ищи и помни, отправляясь в этот путь,
Есть только час, потом пропажи не вернуть.
Гарри вынырнул, отфыркиваясь от воды, попавшей в нос.
Заберут, выходит, самое дорогое?.. Первым на ум пришел, конечно же, Мортимер, и Гарри немного нервно рассмеялся: сама мысль о таком вызывала нездоровое веселье. Однако смех резко оборвался, стоило Гарри задуматься, а как же будут выбирать это «о чем он будет горевать»? А если используют какой-нибудь ритуал, и он укажет имя Мортимера? Или, того хуже, его настоящее имя – Том Риддл? Ведь Дамблдор сразу поймет, и тогда…
Гарри еще не определил для себя это страшное «и тогда», но ничего хорошего ждать точно не следовало.
Он отдышался и еще несколько раз нырнул под воду, чтобы в точности запомнить строчки песни. Интересно, кто эти таинственные «мы»… Насколько помнил Гарри из прочитанного, в Озере жили русалки, тритоны, гриндилоу, Гигантский Кальмар… Наверняка там обитали и другие волшебные существа, но Гарри об этом ровным счетом ничего не знал.
Он вылез из воды и насухо обтерся полотенцем. Быстро оделся и вышел, прихватив с собой замолчавшее Яйцо. Давняя привычка бродить по Хогвартсу ночами, спрятавшись под мантией-невидимкой, взяла свое, и он укрылся мантией, несмотря даже на то, что времени до перерыва было предостаточно, а нести под мышкой довольно тяжелое Яйцо было жуть как неудобно. Но очень не хотелось наткнуться на кого-нибудь и выслушивать сочувственные или язвительные замечания по поводу грядущего Второго Испытания.
В своей комнате Гарри уложил Яйцо обратно на диван, где обычно и держал его, чтобы не повредить ненароком, и уселся на пол перед окном: Испытание Испытанием, а занятия со Снейпом никто не отменял. Дела с Окклюменцией шли у Гарри в гору, хотя и приходилось с досадой признавать, что без Мортимера он был бы совершенно беззащитен перед атаками Снейпа. Может быть, именно на это и был расчет?..
В любом случае, для Гарри медитация снова стала насущной необходимостью.
Залитая солнечным светом полянка, и лес вокруг, и волк, охраняющий покой… Здесь было уютно, Гарри ощущал ни с чем на сравнимое умиротворение. Все треволнения оставались там, в реальном мире, а здесь не было даже снов – только вымышленная реальность, которая давала короткую передышку от всего.
Однако в этот раз навязчивые мысли о грядущем Испытании настойчиво лезли в голову, и зудящее чувство тревоги не давало покоя. Гарри досадливо вздохнул, открывая глаза. Постоянная угроза раскрытия висела над ним дамокловым мечом, и Гарри, сказать по правде, немало опасался его последствий.
Он резким движением поднялся на ноги и, накинув теплую зимнюю мантию, быстро зашагал к выходу. На воздухе всегда думается лучше. Может, даже удастся придумать способ выведать побольше об Испытании, не выдавая себя…
Ровная гладь Озера искрилась под яркими лучами – так, что глаза заслезились. Внезапно эта картинка настолько напомнила о сверкающем дворце из снов, что Гарри подошел к самой кромке льда, завороженно глядя перед собой. Глаза слепило, это правда, но в то же время Гарри смотрел и не мог оторваться: ему казалось, что еще немного, еще чуть-чуть, и необыкновенный дворец вырастет прямо здесь, посреди Озера…
Внезапно ветер, подувший со спины, донес до него явственный запах, и Гарри удивленно оглянулся: на фоне белого-белого снега отчетливо виднелась фигурка, закутанная в черную мантию – Гермиона. И Гарри невольно улыбнулся при виде ее: тревога его отпустила.
— Разве урок уже закончился? – спросил Гарри, щурясь. Он засунул руки в карманы мантии, чтобы согреть.
— Я справилась с заданием быстрее всех, и профессор МакГонагалл отпустила меня, — ответила Гермиона. Она поправила шарф желто-алой гриффиндорской расцветки, натянув его повыше – теперь не было видно аж половины лица.
Гарри кивнул. Отчего-то это казалось таким естественным: брести с Гермионой вдоль берега, разделив молчание на двоих. Ее беспокойство не было навязчивым, не казалось наигранным. Гермиона была Гермионой, и горячее чувство, разливавшееся в груди, Гарри не мог назвать ничем иным, кроме как искренней благодарностью.
— Что ты обо всем этом думаешь? – негромко спросила Гермиона, зябко кутаясь в мантию. Она шумно вздохнула и широко взмахнула палочкой, накладывая Согревающие чары. Видимо, до сих пор было непривычно пользоваться магией, когда дело касалось всяких мелочей. Наверно, именно этим магглорожденные и отличаются от чистокровных, которые с детства привыкли полагаться на заклинания во всем их многообразии.
— О Турнире? – рассеянно уточнил Гарри.
— Да, и об этом тоже, — неуверенно кивнула Гермиона. Она подышала на замерзшие руки, изо рта вырвалось облачко пара.
— Что-то готовится, — неопределенно ответил Гарри. Он присел на корточки у самой кромки льда, под ногами скрипнул снег. Можно было разглядеть вмерзшие воздушные пузырьки. – Просто… я не понимаю, зачем нужно было втягивать меня в Турнир. Убить можно было бы и так, без особых хлопот.
— Не говори глупостей! – сердито перебила его Гермиона, хмурясь. – Профессор Дамблдор не допустил бы, чтобы в школе кто-нибудь… кого-нибудь…
— Допустил же, чтобы я участвовал в Турнире, — раздраженно возразил Гарри. – Да мне просто сказочно повезло, что зелье подействовало!
Раздалось громкое «хрсть!», и по льду пролегла ломаная линия глубокой трещины. Лед на глазах рыхлел, подтаивая. Гарри чертыхнулся сквозь зубы.
— Это ты сделал? – изумленно ахнула Гермиона.
— Не всегда получается контролировать себя, — угрюмо подтвердил он, вставая и отряхиваясь.
— Гарри, вспомни точно, с каких пор ты так можешь? – голос Гермионы звучал напряженно, она с волнением ждала ответа.
Гарри наморщил лоб, раздумывая.
— Кажется… кажется, с конца ноября.
Точно, — пронеслось в голове. – Тогда, когда упал в Омут… Нет, чуть позже: когда Мортимер… Волдеморт… Гарри тогда счел это просто стихийным выбросом. Но что, если он перепутал одно с другим?
— Гарри, я почти уверена, что то третье существо, о котором мы говорили, это некто, связанный с водной стихией! – зашептала Гермиона, бурно жестикулируя. Глаза у нее возбужденно заблестели, в них зажегся огонек любопытства. – Наг, возможно… И это бы объяснило твою способность к парселтангу!
— Интересно, когда это мои предки успели?.. – ошарашенно пробормотал Гарри. Он нахмурился: — И потом, наги ведь считаются темными существами?
Гермиона взглянула на него несчастными глазами.
— Официально – нет. Но… знаешь, сколько книг относительно современных авторов я ни читала, везде чувствуется острая неприязнь ко всем представителям волшебных рас. А уж к нагам… Но они в любом случае живут далеко от Англии, в более теплых климатических условиях. В Индии, я узнала, есть сообщество нагов, там их почитают и волшебники, и даже магглы.
Гарри при этих словах поежился: ну да, холодновато, хотя жить можно. Во всяком случае, впадать в зимнюю спячку ему точно не хотелось.
— Наверняка узнаем только тогда, когда все закончится.
Гермиона закусила губу, обняла себя руками.
— Я вообще не понимаю, как могло случиться такое, — тихо сказала она, глядя на искрящуюся гладь Озера. – Разве бывают такие совпадения? И что будет с тобой потом, когда процесс завершится? Ты… ты изменился, Гарри, — запнувшись, вслух признала Гермиона. И тут же торопливо продолжила: — Не думай, что я осуждаю, но этого невозможно не заметить!
— Ты просто знаешь, что искать, — возразил Гарри, улыбаясь. Приятно грело осознание того, что Гермиона так переживает за него. – А вообще мало кто обращает внимание на мелочи.
— Хорошо, что нет этой журналистки, — проворчала Гермиона. – Иначе она из мелочей и догадок составила бы очередную историю!
— Нет – и хвала Мерлину, — поморщился Гарри. – Мне хватило той ерунды, что она уже успела написать.
Гермиона вдруг шагнула вперед и взяла его за руку, серьезно заглядывая в глаза.
— Гарри, пожалуйста, будь осторожнее. Люди… люди ведь предвзято относятся к волшебным существам, — Гарри ощутил, как при этих словах ладонь Гермионы чуть дрогнула, выдавая ее тревогу, а потом хватка стала еще крепче. – Если станет известно, что ты уже не человек, это подвергнет тебя большой опасности.
Гарри кивнул и чуть сжал ее пальцы в знак благодарности. Гермиона вдруг всхлипнула и шагнула еще ближе, вцепившись в мантию Гарри обеими руками.
— Только не умирай, — глухо прошептала она, уткнувшись носом ему в плечо. – Обещай, что сделаешь все возможное и невозможное, чтобы выжить!
— Я обещаю, Гермиона, — тихо ответил Гарри, мягко поглаживая ее по волосам.
В замок они возвращались в молчании. Гермиона была подавлена, хоть и старалась не подавать вида. Гарри решил, что расскажет ей о песне Яйца попозже, когда у них будет больше времени на разговоры. А пока что стоило поторопиться: профессор Грюм не жаловал студентов, которые опаздывали на его уроки. Таким можно было только посочувствовать: ходили слухи, что на отработках профессор Грюм заставляет заучивать наизусть истории Пожирателей Смерти, попавших в Азкабан. Гарри считал это глупостями, но иной раз, послушав Грюма, он начинал сомневаться в своей правоте.
В этот раз профессор Грюм устроил контрольную по отклонению вредных заклятий. Он был единственным, чьи практические занятия магией Гарри обязан был посещать – и иногда казалось, что Дамблдор и сам делает все возможное, чтобы Гарри раскрыл себя перед общественностью. А иначе зачем ему было давать «Грюму» разрешение тестировать и его тоже?
Гарри по обыкновению встал в пару с Гермионой и отражал что-нибудь простенькое, пользуясь тем, что ее магический фон зашкаливал, когда она переставала слишком много думать и начинала использовать свой потенциал полностью. Жаль, саму Гермиону было невозможно убедить перестать сдерживать себя. Но Гарри все-таки не терял надежду когда-нибудь ее переупрямить.
Грюм умудрялся палить во все стороны разом, как будто у него было десять рук и по две волшебные палочки в каждой. Несколько раз Гарри не успевал уклониться от лучей или отразить их – в результате у него уши удлинились и шевелились, щекоча. Впрочем, его грызло подозрение, что последнее проклятье он получил не от Грюма, а от Малфоя, который к концу урока выглядел слишком уж самодовольным, несмотря даже на то, что его дорогущая мантия укоротилась до колен, открыв тощие бледные ноги. Гермиона обзавелась кошачьими ушами с кисточками на концах, и перекрашенный в кислотно-зеленый цвет Рон всякий раз фыркал от смеха, когда смотрел на нее. Крэбб и Гойл щеголяли ушами ослиными, Паркинсон чихала каждые пять секунд. Симус и Дин стали рыжими в черную полоску. Бедняге Невиллу не повезло больше всех: несколько проклятий в итоге превратили его ноги в какую-то желеобразную субстанцию, и он передвигался еле-еле. Гермиона и Рон по поручению Грюма повели его в Больничное Крыло, а остальные были вынуждены выслушать подробный разбор своих ошибок.
Гарри покраснел, как помидор, когда Грюм заявил, что он «прятался за юбкой Грейнджер». Малфой тут же рассмеялся, но Грюм и для него припас парочку не слишком лестных комментариев. Из класса школьники спасались бегством. Причем в большинстве своем – прямиком в Больничное Крыло.
Все, кроме Гарри. Он нарочно замешкался, собирая вещи в сумку. Грюм, наблюдая за его манипуляциями, ухмыльнулся кривым ртом:
— Чего тебе, Поттер? Хотя постой… — он взмахнул палочкой, и Гарри почувствовал, как его уши уменьшились до нормальных размеров и перестали шевелиться. – Постоянная бдительность! – гаркнул Грюм. – Подставляешься уже в который раз! Так чего тебе?
Гарри поколебался несколько мгновений, но потом решил, что хуже в любом случае не сделает.
— Профессор, я хотел уточнить кое-что насчет Турнира…
Грюм, неопределенно крякнув, уселся за преподавательский стол, выставив на обозрение деревянный протез.
— Ну, выкладывай, — повелел он, кивая.
Гарри с трудом сдержал рвущуюся на лицо ухмылку: интересно, что бы сказал «Грюм», если бы узнал, что Гарри в курсе его маленького спектакля?
— Я хотел узнать, кто и каким образом будет определять, кого заберут русалки для второго Испытания, — Гарри сказал это и напряженно замер в ожидании ответа.
«Грюм» громогласно расхохотался.
— Что, боишься, как бы твою подружку не утащили? – все еще ухмыляясь, спросил он.
— Вроде того, — неопределенно отозвался Гарри.
— Ну правильно, правильно… — веселье «Грюма» развеялось так же внезапно, как и появилось, и Гарри уже не в первый раз подумалось, что профессор и в самом деле немного не в себе. – Слушай внимательно, Поттер, — Грюм чуть наклонился и жестом поманил Гарри подойти ближе, — пленником будет самый дорогой для Чемпиона человек.
— А как выберут этого «самого дорогого»? С помощью Кубка?
Грюм выпрямился, снова скалясь.
— Зачем же Кубок? Люди, знаешь ли, в таких вопросах куда надежнее всяческих артефактов. Да и если бы появился такой, его бы сразу уничтожили: кому понравится, что о его самой большой слабости может узнать кто-то из врагов?..
Гарри мысленно согласился с ним. Да уж, хорошего определенно было бы мало…
— Да, Поттер, погоди-ка,— тяжело прокряхтел Грюм, выдвигая ящик стола. – Хотел я Лонгботтому одну книжку дать почитать, да вечно его от меня чуть не на носилках волокут… — он протянул Гарри довольно тонкую книгу в твердом темно-зеленом переплете. «Удивительные растения Средиземноморья», — значилось на обложке. – И передай ему, что если хоть один листочек выпадет, будет тот Лонгботтом ко мне на отработки до конца года ходить!
— Хорошо, профессор, — покладисто ответил Гарри, пряча книгу в сумку.
Грюм снова довольно крякнул и махнул рукой, отпуская. У самой двери Гарри настиг приглушенный рык:
— Постоянная бдительность, Поттер!
Гарри выскользнул из кабинета, усмехаясь. У каждого своя паранойя.
В Большом Зале еще не было никого из его сокурсников: видимо, очередь к мадам Помфри оказалась длиннющая. Гарри успел уже съесть первую порцию жареного мяса с картошкой, когда в Большой Зал начали потихоньку подтягиваться гриффиндорцы и слизеринцы четвертого курса. Гермиона, Рон и Невилл пришли последними – Гарри к этому моменту приканчивал уже третью порцию.
— Профессор Грюм однажды кого-нибудь покалечит на уроке! – почти с восхищением воскликнул Рон, плюхаясь на свое место.
Гарри придвинул к нему блюдо с мясом, зная, что приятель обычно бывает зверски голоден после любых практических занятий.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Рон, накладывая себе порцию побольше.
Гермиона проследила за ним, поджав губы. Видимо, ее так и подмывало сказать что-нибудь поучительное, но она сдерживала себя.
— И, наверно, этим «кем-нибудь» буду я, — уныло заметил Невилл, вяло ковыряя вилкой пюре. Видимо, у него последний урок отбил весь аппетит. – Мне иногда кажется, что профессор Грюм меня ненавидит…
— Кстати, он же просил передать тебе!.. – вспомнил Гарри и полез в сумку за книгой. – Вот. Только поосторожнее: Грюм на полном серьезе пригрозил отработками, если с книжкой что-нибудь случится.
Лицо Невилла вытянулось от изумления.
— Ух ты! – выдохнул он, бережно принимая книгу. – А я искал такую с лета! Мне Спраут советовала прочитать, чтобы лучше понять свойства…
— Да-да, — перебил его Рон, не переставая жевать. – Только мы в растениях ничегошеньки не смыслим.
— Рон, мог бы думать, прежде чем что-то делать! – сердито зашипела Гермиона. Порозовевший от смущения Невилл взглянул на нее с благодарностью. – Невилл, между прочим, лучший в классе по Гербологии! И тебе бы не помешало поучиться у него!
— Действительно, Невилл, может, расскажешь, о каких растениях там говорится? – поддержал ее Гарри, чья совесть проснулась в самое неподходящее время.
Рон надулся и обратил все свое внимание на наполовину опустошенную тарелку.
— Да там нет ничего особенного, — робко улыбнулся Невилл. – В основном о водорослях… Ну, об их магических разновидностях. А еще там должно быть написано и о Lilium Niveus[1]! Вы знаете, что это растение считается более слабым гибридом Lilium Magicus[2], которая росла в самой Атлантиде?!
Гермиона и Гарри переглянулись украдкой: Невилл сел на любимого конька. Когда он увлекался рассказами о своих обожаемых растениях, вся его робость чудесным образом испарялась. Так что обед обещал пройти под пространную лекцию о растениях. Не то чтобы Гарри всерьез этим интересовался… но все равно послушать стоило.
А еще он завернул с собой несколько кусочков мяса без специй: Миссис Норрис, скорее всего, не откажется от угощения.
* * *
Время бежало быстро, и двадцать четвертое января приближалось пугающе незаметно. Гарри не особо волновался по поводу грядущего испытания: все-таки достать акваланг было куда проще, чем раздобыть огнестрельное оружие. Сириус, которому он описал и суть испытания, и свою просьбу, обещался помочь, и Гарри ждал с легким сердцем, занимаясь своими делами. Он с величайшей тщательностью изучал книги из библиотеки Блэков, которые привез с собой, но внятного ответа на вопрос, а что же такое крестраж и можно ли как-то исправить содеянное, нигде не нашел. Авторы лишь единодушно повторяли, что создание крестража – это чудовищное, порочащее деяние, последняя ступень перед падением в пропасть безумия.
Но Мортимер вовсе не выглядел безумным. Наоборот, он был умен, хитер, коварен… Настолько, что Гарри иногда начинало казаться, что зря он так плохо думает о нем, что причины Морт… Волдеморта были достаточно весомыми, что его деяния можно оправдать…
И каждый раз Гарри одергивал себя. Но червячок сомнения точил его уверенность в собственной правоте, и порой Гарри, незаметно для себя, начинал искать оправдания поступкам Мортимера. При этом он постарался свести общение с ним к неизбежному минимуму, а потому держался от двери в лесу на почтительном расстоянии. Однако же Гарри знал, что волк его настроя не разделяет и частенько коротает время в компании Мортимера. И от этого становилось еще тоскливее на душе, Гарри даже пару раз ловил себя на глупой, иррациональной зависти: ведь волку не было нужды постоянно напоминать себе, чем обернулась «правда» Волдеморта…
А еще Гарри подолгу смотрел на медальон, словно пытаясь загипнотизировать находящегося внутри Тома. Но никогда, никогда больше не открывал его – было слишком… боязно. Гарри не мог поручиться, что Том не сумеет переубедить его. Отчего-то его страстная напористость действовала гораздо лучше тонких манипуляций Мортимера.
Медальон Гарри всегда носил при себе – на груди. И едва ощутимое теплое пульсирование заставляло его сердце биться чаще и громче – голова шла кругом от одной мысли о том, что он держит в своих руках – в прямом смысле! – кусочек души Мортимера. И это призрачное ощущение власти пьянило его и пробуждало какие-то смутные чувства, о которых Гарри старался не думать.
Однако его существование отравлялось тем, что Гарри ни на мгновение не забывал о том, что может умереть. И если он умрет, то Мортимер, выходит, сгинет вместе с ним?.. Сама мысль об этом вызывала ярость, Гарри готов был отдать все, что угодно, сделать, что угодно, но Мортимер должен был жить! Это было странное желание. Странное, но настолько жгучее, настолько всепоглощающее, что у Гарри просто не оставалось ни сил, ни воли искать причины. Это желание просто было. И все.
И именно оно вытащило мучающегося бессонницей Гарри из постели ночью, именно оно заставило закутаться в мантию-невидимку и прокрасться в Тайную Комнату. Именно оно – это желание – рассеяло страх перед вероятной расправой Мортимера.
Тихо журчала вода в фонтанах. Очертания кристаллического бассейна терялись в зеленоватом сумраке, и сам Омут казался зыбкой иллюзией. Гарри крепче стиснул медальон через ткань рубашки. В этой наводящей жуть тишине даже легкие шаги казались очень громкими, очень тяжелыми, эхом отдавались в ушах.
Ровная водная гладь казалась огромным зеркалом, Гарри видел свое отражение невероятно четко, в мельчайших деталях. Но где-то там, в темной глубине, кружили серебристые нити воспоминаний, и призрачные лица поднимались иногда к самой поверхности. Лица Элайны, самого Слизерина, Гриффиндора… даже Кровавый Барон и Серая Дама мелькали там, почти затерявшиеся среди других таких же смутных образов.
Некоторое время Гарри просто стоял, сжимая медальон, и завороженно наблюдал за медленным кружением воспоминаний. Он видел тех, кто покинул мир живых много-много лет назад, оставив после себя легенды о дружбе и вражде и огромное количество загадок. Что стало с Элайной? Почему все-таки Небесные Короли рассорились? Был ли тогда Император, или же он появился только сейчас?..
Гарри наклонился ниже, с жадностью вглядываясь в водную гладь. Он уже не видел собственного отражения, он следил за лицами: знакомыми и незнакомыми, бесстрастными и искаженными эмоциями… Перед ним разворачивались сцены из чужих жизней, казалось, он мог протянуть руку и коснуться прошлого…
— Не советую этого делать.
Гарри, вздрогнув, отпрянул от бассейна: он и сам не заметил, как опустился на колени перед ним, позабыв обо все на свете. Он обернулся: Мортимер смотрел на Омут задумчиво, не обращая внимания на самого Гарри.
— Это одно из величайших творений Слизерина, — произнес Мортимер, подходя ближе. – А у него, говорят, было очень злое чувство юмора. Можно сойти с ума, если смотреть в Омут слишком долго.
— Похоже на зеркало Еиналеж, — пробормотал Гарри. Он украдкой дотронулся до медальона, спрятанного под одеждой, переводя дух. Кажется, Мортимер все-таки ничего не почувствовал. Наверно, связь между осколками души слишком слабая…
— Это только на первый взгляд. – Мортимер вдруг усмехнулся, разворачиваясь к нему: — Что понадобилось тебе здесь, Гарри?
— Я… я просто хотел еще раз оглядеться тут, — запнувшись, ответил он.
— Неубедительно, — отрезал Мортимер, глаза его полыхнули алым. – Зачем ты пришел сюда?
— Я хотел кое-что уточнить, — признался Гарри. – Здесь же есть библиотека?
Он смутился под пристальным изучающим взглядом и задрал подбородок, чувствуя, как предательская краска заливает и лицо, и уши, и даже шею.
— Что же именно ты хочешь узнать? – мягко, вкрадчиво произнес Мортимер, и этот тон мгновенно отрезвил Гарри.
— Я сам с этим разберусь, — уклончиво ответил он, отводя взгляд.
Мортимер внезапно рассмеялся леденящим душу смехом, который гулким эхом прокатился под каменными сводами. Такое чувство, как будто это смеялся не один человек, а несколько. Пробрал мороз по коже, а сердце словно ухнуло куда-то вниз. Сколько же крестражей он создал?..
— Будь осторожнее здесь, Гарри, — изменившимся тоном произнес Мортимер: теперь его голос был привычно равнодушным. – То, что ты жив до сих пор, не говорит о том, что магия Слизерина не накажет тебя за излишнее любопытство.
— Это не праздное любопытство, — возразил Гарри.
Мортимер усмехнулся и шагнул ближе… еще ближе… еще…
Он медленно огладил Гарри по щеке, по шее… а потом резким движением выдернул медальон из-под рубашки. Гарри отшатнулся, цепочка больно впилась в кожу.
— Что жшше именно ты хотел уточнить? – прошипел Мортимер, угрожающе нависая над ним.
— Сколько крестражей ты создал? – вырвалось хриплое у Гарри. Он судорожно вцепился в медальон, пытаясь забрать его обратно. Ему стало так страшно, как не было еще никогда в жизни…
— А как ты сам думаешь? – со злой насмешкой сощурился Мортимер, притягивая Гарри к себе еще ближе – теперь даже чувствовалось чужое дыхание на губах.
— Восемь, — пробормотал Гарри, задыхаясь от такой близости. – Бесконечность.
На какое-то бесконечно долгое мгновение Мортимер замер, и Гарри отстраненно отметил, как расширились в потрясении зрачки.
Мортимер резко оттолкнул его, и Гарри схватил медальон в каком-то бездумном, отчаянном порыве. Он вдруг понял, что ни за что и никогда не отдаст этот медальон: ни Дамблдору, если он потребует, ни Сириусу, если он попросит вернуть, ни Гермионе, если она захочет рассмотреть его… Ни даже самому Мортимеру – ни-ко-му.
— И что же ты собираешься делать с обретенным знанием о крестражах? – холодно спросил Мортимер, отвернувшись.
Гарри попытался собраться с мыслями и ответить внятно, а не брякнуть то, что думает на самом деле. Медальон и Мортимер – они сбивали его, путали. Он чувствовал себя так, как будто попал в какой-то сон и никак не может проснуться.
— Я хотел узнать, можно ли извлечь крестраж…
Мортимер обернулся к нему, насмешливо заломив бровь.
— Извлечь крестраж? Гарри, я начинаю думать, что ты еще не разобрался до конца, что же представляет из себя такой артефакт. Крестражшш – это сосуд, в котором хранится кусочек души. А не сама частица!
Гарри прошиб холодный пот. Выходит, выходит…
— Крестраж – это ты, — жестко закончил Мортимер, не позволяя отвести взгляда. – Твоя смерть повлечет только мою гибель. Лорд Волдеморт останется жив – я часть его, но не он сам.
Гарри не ответил. Он примерял на себя холодное слово «крестраж», и в голове не укладывалось, что в книгах речь шла не о самой частице души, а о сосуде, ее хранящем.
— В таком случае, можно ли отделить тебя от меня? – негромко, но твердо спросил Гарри. Смысла юлить он уже не видел.
— Назссови мне хоть одну причину, по которой я должшшен ответить тебе, – язвительно бросил Мортимер.
Гарри крепче стиснул медальон и заставил себя взглянуть прямо в горящие злым алым огоньком глаза.
— Ты же не хочешь умереть, верно? – он и сам не узнал своего голоса: эта вкрадчивая мягкость, разве он может так говорить? – Считай, что это услуга за услугу. Ты ведь не раз помогал мне… советами. Почему бы мне не отплатить тебе?
Мортимер некоторое время смотрел на него с отстраненным изумлением. Кажется, он ожидал криков и давления, а не топорной попытки манипулирования. Гарри ждал, затаив дыхание. Ну же, давай…
Наконец губы Мортимера дрогнули в слабом намеке на усмешку.
— Не вижу логики в твоих рассуждениях, Гарри, — имя он протянул намеренно, и раскатистое «р-р-р» заставило что-то дрогнуть в груди. – Кроме того, что заставило тебя думать, что ты можешь умереть в ближайшем будущем? Или ты настолько не уверен в собственных силах, что участие в Турнире кажется тебе чересчур опасным?
— Дело не в Турнире, — ответил Гарри, внезапно расслабившись. Сейчас он скажет то, что хотел сказать, и больше не придется прятать глаза, не придется хитрить. – Просто я узнал, что волшебники, которые приняли наследия нескольких волшебных существ, зачастую не доживали до конца обращения. Сердце не выдерживало, разум не выдерживал… или же сама магия разрывала на кусочки.
Гарри сказал это, и на душе стало легче. Как бы Мортимер ни отреагировал, само осознание, что он освободился от тяжести тайны, приносило облегчение.
— И как давно ты знаешшшь об этом? – прошипел Мортимер, сощурившись. Лицо застыло, ни одна черточка не дрогнула; казалось, будто он готовится к смертоносной атаке…
Гарри напрягся, ожидая взрыва в любое мгновение.
— Пару месяцев, — ответил он, облизнув пересохшие от волнения губы. – Так что с крестражами?..
Взгляд Мортимера скользнул с губ на медальон на груди, потом он снова посмотрел в лицо — прямо в глаза. Сердце затрепыхалось где-то в горле, и Гарри с каким-то суеверным ужасом понял, что его решимость истаивает, казалось, в этот момент он даже мог бы поверить в то, что черное – это белое, если только Мортимер заявит об этом.
Медальон нагрелся, став почти горячим, и этот пьянящий жар ощущался даже через одежду.
— Слизерин исследовал свойства крестража, хотя сам никогда и не создавал ничего подобного, — сухо произнес Мортимер, отворачиваясь к Омуту.
Гарри моргнул. Раскаленный медальон обжигал грудь, и он чуть оттянул рубашку, только чтобы убрать подальше источник этого жара. Казалось, даже цепочка заставляла кожу на шее гореть, как в огне.
— Не создавал? – охрипшим голосом переспросил Гарри, пытаясь собраться с мыслями.
— Именно так. Слизерин лишь исследовал крестраж, что создал один из его вассалов. Иди за мной, — отрывисто приказал Мортимер и двинулся вперед, совершенно, казалось, не заботясь, подчинился Гарри или нет.
Они прошли мимо Омута – к дальней стене, которая, как и другие, была укрыта переливающейся толщей воды. Раньше Гарри не замечал, что расстояние между двумя фигурами-фонтанами возле нее было достаточно большим, чтобы между ними можно было пройти, не замочив одежду. Судя по всему, из этого – главного - зала вело несколько выходов. И один из них – в библиотеку.
— Будь осторожен сейчас, — коротко предупредил Мортимер и шагнул вперед – в водяную стену.
Гарри набрал в грудь воздуха побольше и, крепко зажмурившись, метнулся вперед. Но ничего не произошло, он даже ничего не почувствовал – только как на мгновение его обдало прохладной свежестью. А уже в следующее мгновение пахнуло запахом пергамента, книжной пыли и старины – тем особенным, ни с чем не сравнимым запахом, который витает в библиотеках.
Гарри открыл глаза и удивленно заморгал: поразительно! Это была снова округлая зала – не особо большая, но стены ее были столь высокими, что их верх терялся во мраке. И книги – тысячи книг, наверно! – были расставлены на стеллажах вдоль этих стен. В центре залы стояло несколько столов, заваленных книгами и рукописями. Светящиеся шарики беспорядочно метались в воздухе, но их было так много, что это непрерывное движение не делало свет трепещущим.
— Ничего себе… — благоговейно прошептал Гарри, озираясь по сторонам с почтительным изумлением. Глухая тишина проглотила окончание фразы.
— Рукописи Слизерина о крестражах найдешь на столе, — сухо сообщил Мортимер.
Гарри обернулся на голос: Мортимер стоял совсем рядом, но отчего-то казалось, что он был где-то далеко-далеко, за тысячу миль или вовсе в другом мире.
— Разве тебе не интересно? – спросил Гарри, стараясь подавить внезапно всколыхнувшуюся обиду. – Или ты и так знаешь, что можно сделать?
— Если бы я знал, то, очевидно, не стал бы приводить тебя сюда, — небрежно ответил Мортимер, чуть дернув плечом.
Гарри внезапно разозлился.
— Значит, тебе все равно? – он в два шага достиг Мортимера и схватил его за ворот мантии. – Так может, мне и вовсе не стоит ничего искать – как получится, так и получится?! – он тряхнул Мортимера, отчаявшись понять, что у него на уме.
— Ты можешь делать все, что захочешь, — туманно ответил Мортимер.
У Гарри в висках закололо от злости на такое равнодушие, на такое пренебрежение. Как будто речь шла о его собственной жизни, а не о чужой.
— Все, что захочу, да? – злобно прошипел Гарри, подаваясь вперед.
Он успел заметить легкую усмешку и огонек превосходства в глазах. Наверно, это потому что Мортимер знал – и он сам знал, – что злости к этому моменту убавилось наполовину. А той, что все-таки осталось, едва хватило, чтобы перебороть свои страхи и сделать то, что хотелось.
Его даже не смутила его собственная неопытность.
Все разумные мысли улетучились у Гарри из головы, он почти задыхался от восторга. Перед глазами словно взрывались фейерверки, а Мортимер был так близко, что Гарри мог слышать участившееся биение чужого сердца. И это лучшее на свете волшебство, сладчайшая музыка во всем мире!..
Гарри прижался к нему еще ближе и задохнулся на мгновение, когда понял, что Мортимер и сам прижимает его к себе, что руки – теплые руки – обнимают его, лихорадочно скользя по спине, царапая сквозь одежду.
Они столкнулись носами, и Гарри мог поклясться, что почувствовал ответную улыбку-усмешку; поднявшееся было смущение вновь отступило. Медальон на груди бешено запульсировал, земля как будто ушла из-под ног, и вырвавшийся судорожный вздох больше походил на стон.
Так ярко, так близко, так много…
Казалось, что еще мгновение, и они растворятся друг в друге, станут единым целым, неделимым…
Они отпрянули друг от друга одновременно, в каком-то единодушном порыве.
Гарри широко распахнул глаза, вглядываясь в лицо, которое было настолько близко, что он мог увидеть даже свое собственное отражение в темно-багровых зрачках. Мортимер отстранился еще больше, и Гарри сам не заметил, как потянулся за ним, не желая отпускать. Но вдруг осознал это, и его затопило ужасное смущение – тем более нелепое, учитывая, что только пару мгновений назад он цеплялся за Мортимера, как утопающий за последнюю соломинку.
Мортимер смотрел на него странным взглядом, под которым Гарри внезапно стало еще жарче, кровь прилила к щекам, и он оцепенел, завороженный. Губы горели, и все тело горело, как в лихорадке, и невозможно было ни о чем думать.
— Библиотека в твоем распоряжении, — интимным полушепотом промурлыкал Мортимер.
Гарри машинально кивнул, и только через несколько мгновений до него дошел смысл сказанного. Крестражи. Он ведь хотел узнать о крестражах, а вместо этого…
— И как тут можно найти нужные книги? – спросил Гарри, пытаясь настроиться на деловой лад. Но взгляд как магнитом тянуло к губам Мортимера, а от медальона на груди по всему телу разливалось приятное тепло. И усталость – такая странная усталость, не физическая, нет… Скорее, как если бы он сумел перебороть величайшее искушение, и это отняло все душевные силы.
Впрочем, так оно и было, верно?..
— Рукописи Слизерина лежат на том столе, — Мортимер указал на центральный стол. Намеренно или случайно, он задел плечо Гарри, и стайка мурашек прокатилась по позвоночнику. – Если тебя интересуют чьи-то еще изыскания, то следует посмотреть на тех стеллажах, — справа замерцало, и Гарри оглянулся: светящаяся линия очертила многоугольник, обозначив границы поисков. Часть книг была расположена довольно-таки высоко: метрах в четырех над полом.
— А лестницы не предусмотрены? – пробормотал Гарри.
Мортимер снисходительно усмехнулся:
— Левитация, Гарри. Лестницы нужны лишь в тех домах, где живут дети или сквибы.
— Флитвик же говорил, что волшебник не может левитировать сам себя…
Мортимер раздраженно закатил глаза, направляясь к выходу.
— Речь, очевидно, шла о заклинании Wingardium Leviosa. А оно далеко не единственное… Кроме того, — усмешка Мортимера внезапно стала более ядовитой, и Гарри приготовился к очередной колкости, — вампирам нет нужды прибегать к помощи заклятий. Воздух – их стихия.
— Я не вампир, — угрюмо возразил Гарри, нахохлившись.
— Тогда советую быть осторожнее с проявлениями своих нечеловеческих способностей: Северус не посмеет скрывать тебя от Совета, если ты выдашь себя. А вампиры очень трепетно относятся к молодым Обращенным… Не забывай об этом.
И Мортимер исчез – снова не попрощавшись и больше оставив вопросов, чем дав ответов. Как и всегда.
Гарри устало потер лицо, коснулся медальона. Кажется, этот вечер вымотал его гораздо больше, чем он рассчитывал.
Рукописи Слизерина были аккуратно сложены, свитки пергаментов явно были зачарованы – время не оставило на них ни малейших следов тлена, чернила были яркими, как будто длинные тексты, написанные замысловатым почерком, только-только увидели свет.
Гарри с некоторой опаской развернул первый попавшийся свиток, сердце забилось сильнее и чаще. Мысленно он готовил себя к худшему, но где-то в глубине души отчаянно надеялся, что все еще поправимо.
Мортимер ни в коем случае не должен был умереть. Ни за что.
«…Известно, что крестраж обладает собственною магией, дабы воздействовать на сердце и разум всякого, кто откроет ему свою душу. Воздействие это сходно с тем, как волшебные существа очаровывают людей, лишая их воли. Нет такой силы, которая уберегла бы, кроме только силы духа и стойкости самого человека. Безумие поглотит слабого, а крестраж обретет плотность, испив жизненную силу носителя до дна…»
Гарри наощупь выдвинул стул и устало опустился на него. Видимо, это было продолжение текста… значит, сперва нужно найти начало. Однако взгляд Гарри метнулся к самому концу пергаментного листа, к последним словам. «…Долговременное ношение крестража вызывает одержимость, порою переходящую в навязчивое желание уберечь артефакт любой ценой…»
Гарри несколько раз почти безучастно перечитал эти сухие строчки.
Так вот она какая, его «любовь»…
[1] Lilium Niveus – белоснежная лилия (лат.)
[2] Lilium Magicus – волшебная лилия (лат.)
И небольшое объявление: в ходе дискуссии выяснилось, что, хоть рейтинг R и подразумевает насилие, а Грейбека уже убили, не лишним будет указать дополнительное предупреждение: смерть персонажей. Не в ближайшее время и не массово, но жертвы будут.
28.02.2012 Глава 20. Второе Испытание
Суббота выпала на двадцать первое января. В этот день за завтраком царило необычайное оживление: школьники предвкушали выход в Хогсмид. К тому же, всего через пару дней должно было состояться Второе Испытание, а это означало, что зрители будут коротать время за орешками Берти Боббс, шоколадными лягушками и прочими вкусностями.
Гарри, по обыкновению сидевший на завтраке между Гермионой и Роном, то и дело ловил на себе любопытные взгляды. Такое же внимание доставались и Седрику с Виктором Крамом: Флер на этой неделе вернулась во Францию – на какой-то особый праздник. Без нее было скучно и как-то пусто: оказывается, Гарри уже привык по утрам вслушиваться в гул голосов в Большом Зале, чтобы различить, как она капризно требует другое блюдо или же сетует на тяжесть хогвартских кушаний. Такая разборчивость, кажется, была еще одной причиной, по которой Гермиона ее недолюбливала.
— Встречаемся в холле через полчаса? – спросил Гарри.
Гермиона замялась:
— Вы не ждите меня, я потом сама вас найду.
— На свидание собралась, что ли? – недружелюбно буркнул Рон, особо яростно вонзив вилку в сосиску.
Гермиона вспыхнула.
— Тебя это не касается! – процедила она, сверкнув глазами, и пулей вылетела из-за стола.
Рон, Гарри и Невилл проводили ее удивленными взглядами.
— Что это с ней? – спросил сбитый с толку Невилл.
Гарри неопределенно пожал плечами, а Рон вгрызся в кусок хлеба.
Денек начинался просто «замечательно».
В Хогсмиде ребята разделились: Рон и Невилл отправились в «Зонко», обещавшись купить что-нибудь интересное и на долю Гарри, а сам он зашагал к «Трем метлам» — там его уже должен был ждать Сириус.
Лежалый снег поскрипывал под ногами: Гарри решил срезать путь, а заодно и избежать всяких нежелательных встреч. Мало ли, что там Малфой может изобрести, чтобы как-нибудь изощренно отомстить.
«До сих пор считаешь свою выходку правильной?» — насмешливо поинтересовался Мортимер в голове.
Гарри чуть не сбился с шага от неожиданности.
«Рано или поздно это все равно должно было случиться, — ответил он, щурясь от слепящего света. Слишком ярко. – Так пусть лучше рано, пока все не стало еще хуже.»
«Интересная логика, — с коварной вкрадчивостью сказал Мортимер. – Должно быть, ты всегда придерживаешься ее?»
Гарри напрягся: ну, и в чем подвох?
«Никакого подвоха, — отозвался Мортимер, как будто сумев прочитать его мысли. Гарри неприятно удивило осознание того, насколько хорошо Мортимер изучил его за это время, в то время как сам Гарри едва ли мог предугадать его следующие слова и поступки. – Ты чрезмерно пугливый: видишь опасность там, где ее нет и быть не может.»
Гарри промолчал, предпочтя не ввязываться в разговор на такую скользкую тему. Он только прижал руку к груди, пытаясь нащупать медальон под слоями одежды. Было бы правильнее оставить его в комнате и не брать в руки лишний раз, но Гарри уже не мог помыслить своего существования без тяжести цепочки на шее и тускло поблескивающего серебра: порой казалось прямо-таки жизненно необходимым прикоснуться к нему, ощутить особую, неповторимую магию Мортимера.
Волдеморта, — мысленно поправил себя Гарри. Это магия Волдеморта – притягательная, манящая магия Небесного Короля.
В «Трех метлах» было людно и шумно: тут собрались и студенты Хогвартса, и жители деревни, и волшебники, решившие навестить своих чад. Внимания на Гарри никто особо не обратил, и он прошел вглубь. Сириус обнаружился в дальнем уголке за столиком у окна: перед ним стояла большая кружка сливочного пива и лежал небольшой сверток – даже на взгляд неискушенного Гарри, слишком маленький, чтобы быть аквалангом.
— Привет, Сириус! – радостно поздоровался Гарри, усаживаясь напротив него.
— Наконец-то, я тебя заждался! – широко улыбнулся Сириус.
Гарри с облегчением отметил, что синяки под глазами пропали, да и весь вид крестного стал куда лучше, чем был даже в начале месяца. Сириус определенно шел на поправку – может быть, даже не физически, а духовно, что важнее.
— Даже если ты позавтракал, все равно должен попробовать блинчиков – здесь их готовят восхитительно! – с энтузиазмом сказал Сириус, все так же улыбаясь. – Тем более что я уже заказал и для тебя тоже, так что не вздумай отказываться!
— Когда это я отказывался от еды? – шутливо возразил Гарри, расслабляясь.
— Верно, тебе нужно побольше кушать, а то не вырастешь, — кивнул Сириус с видом знатока.
Гарри прямо-таки подбросило на стуле.
— Эй, я не мелкий! Я с лета вырос на целых несколько дюймов и почти сравнялся ростом с Роном!
— Блинчики с мясом, Гарри… — Сириус демонстративно втянул воздух, и Гарри невольно последовал его примеру: действительно, пахло блинчиками… А еще жареным мясом, овощами, сливочным пивом, деревом, людьми – и еще сотней запахов послабее. И от такого ударного сочетания Гарри непроизвольно облизнулся: снова проснулся аппетит.
Сириус рассмеялся лающим смехом:
— Вот видишь, я знаю, как надо уговаривать!
— Да ладно, я же не отказывался, — усмехнулся Гарри.
— От блинчиков Розмерты никто и никогда не отказывается, это одна из прописных истин, — наигранно поучительно произнес Сириус, приподняв брови для пущего эффекта.
— Я учту на будущее, — улыбнулся Гарри. – А ты один? Ремус…
Сириус скис.
— Луни снова закопался в книги – на этот раз в нашей библиотеке. Еще немного, и он станет такой же бледной немочью, как Кричер! Но господин Лунатик передает тебе пламенный привет и самый глубокий поклон, — Сириус опустил голову, как будто и в самом деле кланялся. – По такой погоде, правда, привет немного остыл…
— Но он все равно очень теплый, да? – закончил за него Гарри, улыбаясь.
— Даже горячий, — подмигнул Сириус.
Им наконец-то принесли заказ: блинчики с мясом для Гарри – две порции и яичницу с ветчиной и кофе для Сириуса – видимо, крестный еще даже не завтракал. Сириусу пришлось убрать сверток под ноги, чтобы не мешался.
— Поосторожнее там с ногами: эта штука не внушает доверия, — предупредил он, вооружаясь ножом и вилкой.
Гарри невольно глянул под стол.
— Так это действительно акваланг?! – вырвался у него недоверчивый возглас. – А почему он такой маленький?
Сириус не донес вилку до рта.
— Я просто уменьшил его, только и всего. Не нести же было его прямо так!
— А ничего, что ты к нему магию применил? – подозрительно поинтересовался Гарри.
— А что ему сделается? – удивился Сириус. – Увеличишь его, и будет как новенький. Кстати, сливочное пиво тебе, — он придвинул Гарри кружку, — я его еще в школе выпил столько, что даже смотреть на него не могу!
— Спасибо, — улыбнулся Гарри.
Сириус ласково улыбнулся в ответ: от глаз разбежались лучики морщинок.
— Ешь. Если что, закажем что-нибудь еще.
— Да в меня столько не влезет! – возмутился Гарри.
— А мы все же попробуем, — весело подмигнул Сириус.
Блинчики и в самом деле было очень вкусные, но больше двух порций Гарри не осилил. И так ему казалось, что он наелся на целую неделю вперед! Сириус довольно-таки быстро расправился со своим завтраком, слушая рассказ Гарри о том, как он провел прошедшие недели – рассказ довольно укороченный, ведь нельзя было рассказать ни о крестражах, ни о Мортимере, ни о своих затаенных страхах… У Гарри язык прилипал к горлу, стоило представить, как он будет говорить Сириусу о таких смущающих вещах. Гарри виделось в этом что-то глубоко личное, неприкосновенное… Нет, он не хотел ни с кем говорить о… Мортимере, не хотел ни с кем делить его. Пусть даже это будет всего-навсего разговор.
Однако Сириус огорошил его безобидным, на первый взгляд, вопросом: а умеет ли Гарри обращаться с аквалангом? Насколько сам Сириус понял из объяснений, эта штуковина требовала каких-то особых навыков, да и просто было небезопасно погружаться без присмотра инструктора. Гарри удалось убедить его, что все в порядке, хотя он не ощущал и сотой доли уверенности, которая звучала в его голосе. Это же казалось так просто: надеть снаряжение и дышать через трубочку… Но Гарри все же понадеялся, что Гермиона поможет ему в этом. Ведь она все-все-все знает!
Сириус явно был не в восторге от затеи Гарри, но не спорил. Скорее всего, потому что не мог предложить лучшего варианта…
Сириус расплатился за их завтрак, и они вместе вышли из «Трех метел». Гарри повел носом и оглянулся в ту сторону, откуда ветер принес слабый знакомый запах. Две рыжие макушки ярко пламенели на фоне белого снега: близнецы кого-то ждали в безлюдном переулке.
— В чем дело? – с добродушной насмешкой спросил Сириус, заметив его замешательство. – Снова учуял одеколон Малфоя?
Гарри, вспыхнув, резко развернулся к нему.
— Сириус, ты не мог бы не упоминать о нем при каждом удобном случае? Подумаешь – одеколон! Куплю себе такой же и буду нюхать каждый день!
— Хорошо, хорошо, все дело в одеколоне, и ты купишь себе такой же, — покладисто ответил Сириус, тяжело вздыхая. – Только я очень тебя прошу: будь осторожнее. Малфой гораздо опаснее, чем ты о нем думаешь.
Гарри раздраженно фыркнул, поправляя сверток с уменьшенным аквалангом под мышкой.
— По-моему, я и так думаю о нем хуже некуда!
— Было бы лучше, если бы ты о нем вообще не думал, — заметил Сириус на полном серьезе.
Гарри подавил желание закатить глаза.
— Сириус, плевать мне на того Малфоя, ты что, не понимаешь? У меня и так забот хватает, чтобы я еще и о посторонних думал!
— Я надеюсь, это действительно так, — без тени веселья кивнул Сириус.
Они попрощались, и Сириус с негромким хлопком аппарировал. Но Гарри еще некоторое время стоял, не двигаясь, и смотрел на то место, где только что был крестный. Сириус… кажется, у него развивается какая-то мания, что он к месту и не к месту вспоминает мистера Малфоя.
У Гарри перед глазами возник образ Люциуса: серебристо-серые глаза, как будто затянутые корочкой льда – он ведь всегда смотрит с таким презрением, как будто окружающие пыль под его ногами, и светлые волосы, стянутые лентой на затылке, и проникновенный голос… и запах – самое главное!
Гарри глубоко вдохнул, но учуял только морозную свежесть. И это отрезвило его. Щеки загорелись, и Гарри сердито задрал шарф выше, досадуя на самого себя.
Сириус, кажется, все-таки прав: странно думать так о мистере Малфое.
— Мистер Поттер!
Гарри оглянулся: его окликнула Рита Скитер собственной персоной. Она была по обыкновению ярко одета и столь же ярко накрашена. Кроваво-алые губы растянулись в хищной улыбке, каблучки сапожек звонко застучали по мощенной камнем дорожке.
— Пару слов о грядущем Испытании, мистер Поттер, — не то попросила, не то приказала Скитер. Взгляд ее упал на сверток в руках Гарри, и глаза загорелись еще ярче: — Поделитесь секретом со своими поклонниками: вы уже разгадали загадку Золотого Яйца, и этот предмет должен помочь вам пройти Испытание? Мистер Поттер, волшебники всей Британии болеют за вас и только за вас!
Гарри мысленно поморщился: его немало раздражал тот факт, что Скитер упрямо игнорировала Седрика. В конце концов, именно Седрик был Чемпионом Хогвартса, статус Гарри был определен донельзя расплывчато. «Четвертый чемпион» — и все. Но, тем не менее, Скитер даже во время церемонии взвешивания волшебных палочек, на которой Гарри присутствовал лишь формально, умудрилась трещать исключительно о нем. Она даже пыталась затащить его в подсобку, чтобы взять интервью, но вмешался Дамблдор – едва ли не впервые в жизни вовремя. Собственно, с тех пор Скитер в замке и не видели.
— Итак, мистер Поттер… Несколько слов: я, как и другие волшебники, жажду услышать о ваших достижениях!
— Боюсь, у меня нет никаких особых достижений, мисс Скитер, — мягко улыбнулся Гарри, поймав ее взгляд. Прытко Пишущее Перо замерло на странице блокнота, только кислотно-зеленый пух кокетливо колыхался. – Все чемпионы по-своему готовились ко Второму Испытанию. И я очень надеюсь, что мы сумеем достойно пройти его.
— А ваша личная жизнь, Гарри? – негромко и как-то чуть заторможенно спросил Скитер. Перо встрепенулось, а Гарри улыбнулся еще шире, пряча досаду.
— К сожалению, на нее не остается времени, — почти честно ответил он.
— А мисс Грейнджер…
— Гермиона мой друг, — решительно перебил Гарри. С этим шутить он не собирался. – И я очень благодарен ей за то, что она была рядом со мной все это время и поддерживала меня. Наверно, я действительно счастливчик, потому что мы с ней настоящие друзья.
— О, Гарри, это так трогательно! – едва ли не искренне воскликнула Скитер, эмоционально взмахнув рукой – она чуть не сбила Перо. – Настоящая дружба, испытанная временем… Но о какой же возлюбленной вы говорили – тогда, в коридоре?
— С чего вы взяли, что я вообще о ком-то говорил? – приторно-сладко улыбнулся Гарри, сильнее стискивая сверток.
— Ох, ну что вы, журналисты никогда не выдают своих источников, — кокетливо взмахнула ресницами Скитер.
— А влюбленные не выдают имен своих возлюбленных, — в тон ей ответил Гарри, у которого уже скулы сводило.
— Вас окружают столько тайн, Гарри, — вздохнула Скитер. – Надеюсь, хоть когда-то я смогу рассказать общественности хотя бы о некоторых из них.
— Если я когда-нибудь решусь дать интервью, то дам знать в первую очередь вам, — сказал Гарри, мысленно обещая себе никогда больше не связываться с журналистами, особенно с такими, как Скитер. Вреда от нее получилось едва ли не больше, чем пользы.
— Буду ждать весточки от вас, Гарри, — лучезарно улыбнулась Скитер, пряча блокнот и Перо в сумочку.
«А пока попытаюсь нарыть что-нибудь сама», — так и читалось у нее на лице.
Гарри вежливо попрощался и зашагал к «Сладкому Королевству», размышляя над тем, а не стоит ли и в самом деле рассказать ей что-нибудь пустяковое? Чтобы подготовить благоприятную почву на будущее, ведь рано или поздно ему придется объявить всем и вся, что никакой он не сквиб. И вот тогда от нескольких статей в прессе будет зависеть, как примет общественность эту новость. В идеале, конечно, было бы предстать героем, который вернул свои способности благодаря благословению небес или неустанному труду… Но терзало Гарри смутное подозрение, что все обернется совсем не так, как он планирует.
Ребята уже ждали его за одним из столиков, потягивая сливочное пиво. Гермиона заинтересованно встрепенулась, увидев сверток у него в руках. Гарри присел рядом с ней – напротив Невилла – и положил сверток на стол.
— Это акваланг! – с гордостью сообщил он.
Глаза Гермионы удивленно округлились, она оглядела сверток еще раз – уже более придирчиво.
— Ничего страшного, что к нему применили Уменьшающее заклинание? – встревоженно спросила она.
— Вроде бы, нет, — улыбнулся Гарри, снова задаваясь тем же вопросом.
— А что это такое? – поинтересовался Рон. – И зачем оно тебе?
— Акваланг позволяет долгое время находиться под водой, — объяснил Гарри. – Вообще я думал, что стоит его опробовать… Вы со мной?
— Ты собираешься найти не замерзший водоем в такое время года? – в голосе Гермионы сквозил явный скептицизм. – Даже если мы сумеем согреть часть Озера…
— У меня есть предложение получше, — перебил ее Гарри, заговорщически подмигнув. – Выручай-комната.
Гермиона усмехнулась, качая головой:
— Ты шутишь? – но, видя его убежденность, она рассердилась: — Гарри, это именно комната! Как, по-твоему, она вместит в себя целое озеро? Да хотя бы бассейн!
— А я уже пробовал: бассейн там получается замечательный, — улыбнулся Гарри.
— Погоди-погоди, о какой вообще комнате вы говорите? – вмешался Рон.
— Выручай-комната, иногда ее называют Комнатой-по-необходимости, — привычно объяснила Гермиона. – О ней вскользь упоминается в «Истории Хогвартса», но скорее как о еще одном школьном мифе.
— Тайную Комнату тоже считали мифом, — тихо проговорил Невилл.
Гермиона не то кивнула, не то просто тряхнула головой:
— Именно! Но Выручай-комната действительно существует, мы с Гарри бывали там, когда искали ключ к прохождению Первого Испытания.
— А. Ясно, — пробормотал, смутившись, Рон. Он, кажется, до сих пор чувствовал неловкость за то, что оставил тогда Гарри, не поверил. Впрочем, и у самого Гарри остался неприятный осадок на душе, хоть он и не держал на Рона зла.
— В любом случае, попробовать стоит, — решительно сказал Гарри. – Вы со мной?
— Что за глупый вопрос? Конечно! – ответила за всех Гермиона.
На этой ноте они спешно засобирались. До замка дошли за какие-то минуты и разошлись у портрета Полной Леди, условившись встретиться в гостиной Гриффиндора через четверть часа: раз уж собрались испытывать акваланг, то и одеться стоило соответствующе. Плавки Гарри отыскались на самом дне чемодана: видимо, он запихнул их вместе с прочими вещами, купленными ему Сириусом.
Он взял с собой сверток и Карту Мародеров на всякий случай: мало ли, на сколько они там задержатся. Медальон, скрепя сердце, он вынужден был оставить: сложновато будет объяснить происхождение такой необычной вещицы. К тому же, Гарри раздражала одна только мысль о том, что кто-то еще прикоснется к медальону, сможет ощутить хотя бы отголосок этой магии… Нет, от греха подальше его стоит оставить в комнате.
Он пришел первым. В гостиной сидели только две первокурсницы, и они, по всей видимости, писали эссе по Зельям, то и дело заглядывая в учебник, чтобы свериться. Гермиона спустилась всего спустя минуту после того, как зашел Гарри, и почти одновременно с ней появились и Рон с Невиллом: Гарри с Гермионой успели переброситься только парой слов. Все вместе они отправились на восьмой этаж: к счастью, Карта показывала, что путь абсолютно свободен, а вообще им даже привидения не попались.
Гарри под выжидательными взглядами трех пар глаз прошел трижды мимо стены, настойчиво повторяя про себя: «Мне нужен такой бассейн, чтобы вода в нем была такая же глубокая, как в Озере». Когда он прошел в последний раз, в стене что-то дрогнуло с глухим стуком, и проступили очертания высокой окованной железом двери. Смотрелось, по правде говоря, немного жутковато.
— Ну что, пойдемте? – улыбнулся Гарри.
Он вздохнул перед тем, как толкнуть дверь, еще и сам не зная, что же именно хочет увидеть.
Однако реальность превзошла все ожидания: Комната предоставила… Озеро. Точнее, круглый бассейн, стилизованный под озеро: был тут и пологий «берег», усыпанный мелкими камешками, и вода плескалась, как в настоящем озере, даже стены были расписаны растительными узорами и облаками на голубом фоне – как будто и в самом деле они попали на природу. Вот только настоящих растений, как и настоящих животных, здесь не было: не могла Комната создавать живых существ.
— Невероятно! – потрясённо ахнула Гермиона, с изумлением озираясь по сторонам.
— Вау, круто… — выдохнул Рон. – Небо как настоящее! Эта Комната может сделать все, что угодно?
— Нет, конечно же, — тут же ответила Гермиона немного снисходительным тоном. – Выручай-комната не может создавать предметов, которые входят в пять исключений Закона Гампа о Трансфигурации. Если только на очень короткий срок… Но, в любом случае, трансфигурированная еда обязательно вернется к своему первоначальному виду.
— Волшебники все-таки не всемогущи, да? – усмехнулся Гарри. Он распаковал сверток и положил уменьшенный акваланг на «берег».
— Увеличит кто-нибудь? – он обвел остальных взглядом.
Гермиона достала волшебную палочку и взмахнула ею:
— Энгоргио! – и акваланг начал стремительно увеличиваться, пока не стал довольно-таки внушительных размеров.
— С помощью этого магглы могут дышать под водой? – опасливо поинтересовался Невилл, не рискуя приблизиться к слишком странной, на его взгляд, штуковине.
— Это называется акваланг, — машинально поправила его Гермиона, с некоторой растерянностью разглядывая шланги и баллоны. – Гарри, ты уверен, что научишься обращаться с ним за оставшиеся дни?
— Ну… — неуверенно протянул Гарри. – Я думал, ты видела фильмы?..
Гермиона взглянула на него с заметным раздражением:
— Гарри, художественные фильмы – это не инструкция! – с негодованием воскликнула она.
— Тогда пойдем путем проб и ошибок? – оптимистично предложил Гарри.
Невилл, топтавшийся на месте, неуверенно тронул его за рукав:
— А может, тебе не стоит полагаться на этот аквалонг? – он бросил на мирно покоящийся акваланг почти испуганный взгляд. – Ведь есть волшебные средства, они более надежные. И колдовать не надо.
— Что за средство? – удивился Гарри.
— Жаборосли… Это водоросли такие, — торопливо начал объяснять Невилл, как будто опасался, как бы его не перебили, — если их съесть, то у тебя вырастут жабры, а на руках и ногах появятся перепонки. Надо только порцию правильно рассчитать, и все.
— Ну ты вовремя! – фыркнул Рон.
— Я же не знал, что Гарри нужно будет долго плыть под водой! – обиженно возразил Невилл.
— Да уж, зря я молчал, — кисло улыбнулся Гарри. – А где можно достать эти жаборосли?
— В аптеке, наверно, — без особой уверенности ответил Невилл. – Вообще они произрастают в Ионическом море, об этом говорится в той книге, которую Грюм передал, помните?
Гарри нахмурился:
— Грюм? – с какой это стати Крауч помогает ему?
— А это точно подействует? – спросила Гермиона, закусив губу. Она взглянула на акваланг: в ее душе явно шла борьба между привычкой к маггловским средствам и устоявшейся верой во всемогущество волшебства.
— Жаборосли обычно используют, чтобы достать другие редкие растения, растущие на дне, — пояснил Невилл. – Главное – правильно рассчитать дозу, чтобы не отравиться. И молока не пить, а то… ну…
— Ладно, мы поняли, — перебил Гарри. Он с сожалением посмотрел на акваланг, но про себя все же вынужден был признать, что жаборосли куда лучший вариант. Во всяком случае, у акваланга были шланги, которые можно перерезать, и баллоны с кислородом, которые можно повредить. А под водой вряд ли обитают исключительно дружелюбные существа…
— Раз мы тут, давайте все-таки поплаваем! – воскликнул Рон, начиная раздеваться. – Когда еще удастся увидеть целое озеро прямо в Хогвартсе!
— Только недолго, — остудила его пыл Гермиона. – У нас еще есть незаконченное домашнее задание, а Гарри должен придумать, где раздобыть эти жаборосли.
— Не волнуйся, я просто попрошу Сириуса купить их, — ответил Гарри, стягивая свитер через голову. – Он все равно собирался посмотреть, как я буду проходить Второе Испытание.
Рон забежал в воду, подняв тучу брызг.
— Ух, вода что надо! – закричал он, махая рукой. – Давайте быстрее, что вы как флоббер-черви!
— У Рона нет склонности к поэтическим сравнениям, — проворчала Гермиона. Она покраснела и начала очень неуверенно расстегивать пуговицы на блузке, теребя их.
Невилл и Гарри тактично отвернулись, стараясь и друг на друга не смотреть. Гарри все-таки стеснялся своего тела – худого, даже костлявого, и очень-очень бледного. Невилл, по всей видимости, тоже не очень любил разглядывать себя в зеркале.
Рон был прав: вода что надо – приятно теплая, но не настолько, чтобы захотелось расслабиться и просто лежать на спине, не трепыхаясь.
— Кстати, Гарри, а ты хорошо плаваешь? – спросил Рон, вынырнув совсем рядом. Мокрые рыжие волосы облепили лицо, а голубые глаза горели энтузиазмом.
— Не особо, — осторожно ответил Гарри. Его скромный опыт ограничивался одним морским сезоном: тогда Дурсли вынуждены были взять его с собой, потому что миссис Фигг сама куда-то уехала на целое лето. Правда, пляж там был детский, да и тётя Петунья постоянно кричала, чтобы он не смел уходить от берега больше, чем на пять шагов. Так что Гарри не столько плавал, сколько строил песчаные башни, которые безжалостно разрушал Дадли, едва только тете Петунье удавалось вытащить его на берег погреться.
— Тогда мы тебя научим! – просиял Рон. – Ты же умеешь плавать, Гермиона?
— Да, — ответила Гермиона совсем рядом: она вошла в воду по грудь и с интересом разглядывала чистое каменистое дно: ни ила, ни водорослей, ни рыбок. Мертвая идеальность. – Родители считают, что плавание укрепляет иммунитет, поэтому я ходила в бассейн.
— Невилл, а ты? – продолжил допрос Рон, отплывая в сторону.
— Меня учили, — кивнул Невилл. Он в несколько гребков подплыл ближе, да и вообще держался в воде довольно уверенно.
— Втроем мы тебя точно научим! – с уверенностью заявил Рон.
Гарри только улыбнулся. Его радость омрачало только то, что медальон остался в комнате, спрятанный под подушками.
* * *
В этот раз дворец не высился вдали, а раскинулся прямо перед Гарри. Белоснежная широкая лестница вела наверх – к высоченным стрельчатым воротам. Они, наверно, были металлическими: тончайшие узоры, похожие на удивительное серебряное кружево, сплетались между собой. Казалось, что хватит одного-единственного удара, чтобы разбить это изящное плетение. Но откуда-то Гарри точно знал, что эти врата невозможно разрушить, невозможно открыть грубой силой.
Он поднялся по ступеням, створки врат медленно-медленно разошлись, открывая проход. Гарри прошел дальше, затаив дыхание, оглядываясь по сторонам: толстые колонны, украшенные резьбой, поддерживали высокий-высокий потолок, лучи солнца отражались от гладкого глянцевого камня, как от зеркал, множились, и здесь, под сводами, было едва ли не светлее, чем снаружи. Еще одна лестница – уже немного более узкая и не такая длинная – вела к вратам, по обе стороны от которых высились две огромные фигуры – должно быть, они символизировали стражей. Не люди… или не совсем люди: у них были крылья, сложенные за спиной, и необычно изящные для человека пропорции тела. Неопределенного пола: такое лицо может быть как мужским, так и женским, а множество складок скрадывали очертания фигур. Каждый из стражей держал в руке по мечу – казалось, готовый в любой момент обрушиться на голову недостойного, который посмеет войти.
Гарри, превозмогая неожиданную робость, прошел вперед, где-то в глубине души все же опасаясь, что эти стражи его не пропустят. Эхо шагов гулко разносилось вокруг. Но статуи не ожили, не сдвинулись с места – только ощущение пристального взгляда жгло с головы до пят.
Гарри оказался в огромной зале, пронизанной солнечными лучами, которые проникали в гигантские – высотой во всю стену – окна, которых не было видно снаружи. И в центре этой залы стояла еще одна белокаменная статуя, воздевшая руки к небу. Столб света падал на нее: в потолке над статуей был проделано отверстие, и почему-то солнце стояло в зените, хотя Гарри точно помнил, что было еще утро, и солнце только поднималось на небосводе.
Он подошел ближе к этой огромной статуе, но все же остался на довольно почтительном расстоянии. Свет слепил глаза, и было невозможно разглядеть лица этой фигуры. Зато было видно, что в поднятых руках она что-то держит – какой-то светящийся шарик, кажущийся очень-очень маленьким на фоне огромных рук.
Гарри наконец-то оторвал взгляд от этой фигуры и огляделся: зала была пуста, только двери – дюжина, как сосчитал Гарри, — были в стенах по обе стороны от него, чередуясь с окнами. Даже не двери – арки, закрытые легкой колышущейся тканью. Чем-то она напомнила материю мантии-невидимки. Гарри подошел к одной из этих арок, даже протянул было руку… но в последний момент отпрянул: по телу прокатилась ледяная волна страха. Он поднял голову, чтобы прочитать надпись, которая вилась над аркой. Это была руническая вязь, но Гарри сумел разобрать только отдельные символы: солнце, высоко, идти. Звучало полнейшей бессмыслицей.
Он пошел дальше, обогнув центральную статую – к противоположной стене, в которой была единственная из пустых арок. Пол, несмотря на то, что камень был гладким-гладким, не был скользким, идти было удобно, только шаги казались слишком громкими в окружающей тишине.
Дверь вывела его на очередную лестницу, спускающуюся вниз – в сад. Гарри видел много палисадников в Литтл-Уингинге, видел огромные парки по телевизору, помнил обширные теплицы Хогвартса… Но этот сад был совершенно не таким, как другие. Он был огромен: это первое, что бросалось в глаза. Как будто тянулся и тянулся, пока не терялся в серебристой дымке. Растения были высажены причудливыми узорами, деревья – такие же гигантские, настоящие исполины, как и все кругом, — отбрасывали густые тени… Гарри невольно отметил, что солнце и в самом деле не в зените, но – он оглянулся на статую в зале – каким-то непостижимым образом над ней и в самом деле сияло солнце.
Гарри спустился вниз и прошел немного вперед по дорожке – к ближайшей… просто клумбой это назвать язык не поворачивался. Скорее это можно было бы назвать произведением искусства: настолько гармонично сочетались между собой линии и краски. Просто невероятно…
Гарри оглянулся на дворец, и у него вдруг перехватило дыхание: он понял, что чуть не пропустил чудо из чудес! Он легко взбежал по лестнице и приблизился к постаменту, на котором стоял белоснежный вазон. Вот только даже самый чистый белый оттенок показался бы блеклым, тусклым, серым по сравнению с цветом цветка, который рос, источая мягкое жемчужное сияние. Гарри потянулся к этому цветку, но в последний момент отдернул руку, побоявшись испачкать эту девственную чистоту. Но потом снова медленно-медленно протянул руку, затаив дыхание…
— …Сэр Гарри Поттер должен проснуться! – ворвался в идиллическую тишину встревоженный писк.
Гарри отмахнулся от него и подался вперед – ведь цель была так близка!
Но тут на него внезапно обрушился целый водопад ледяной воды, и Гарри резко сел, отплевываясь. Волной магии со стола снесло книгу, которую он принес из Тайной Комнаты – страницы едва не рассыпались от удара. Послышался сдавленный писк, и Добби с негромким «поп!» появился рядом с кроватью.
— Добби плохой! – он тут же дернул себя за уши. – Но сэр Гарри Поттер должен спешить! Турнир, сэр!
Гарри наконец-то понял, о чем говорит Добби.
— Время! – заорал он, вскочив. – Который час, Добби?!
— Второе Испытание через десять минут, сэр!
Гарри стянул с себя промокшую насквозь пижаму и за какие-то секунды оделся во все сухое – благо, он приготовил одежду еще с вечера. Но… черт возьми, он же не успеет забрать у Сириуса жаборосли!
— Добби! – Гарри понял, что не все еще потеряно. – Ты же знаешь моего крестного, Сириуса Блэка? Можешь перенести меня к нему, он сейчас должен быть на территории школы!
Добби расцвел:
— Да, сэр Гарри Поттер! Добби знает, Добби может!
Он цепко ухватил Гарри за ладонь сморщенной лапкой, и мир свернулся водоворотом цветовых пятен.
— О, Мерлин! – воскликнул кто-то, шарахнувшись прочь, когда их выбросило на трибунах. Добби, видимо, немного перестарался: Гарри едва не впечатало в пол. Однако он тут же вскочил, извиняясь без разбору, и попытался найти глазами Сириуса.
— Гарри, наконец-то! – его выдернули из толпы за локоть, а Гарри ухватил с собой и Добби. – Почему ты так поздно?.. – встревоженно спросил Сириус. Тут его взгляд упал на мокрые волосы, и брови взметнулись вверх: — Ты что, принимал душ перед тем, как лезть в Озеро?!
— Это Добби меня так будил! – нетерпеливо отозвался Гарри. – Ты принес жаборосли?
Сириус засунул руку в карман и достал оттуда небольшой мешочек и зачем-то нож в кобуре.
— Этого хватит ровно на час. Нож на всякий случай, оставишь потом себе.
— Спасибо, Сириус! – выдохнул Гарри с горячей благодарностью. – Добби, еще один перенос – к судьям. Сумеешь?
— Добби все сделает для сэра Гарри Поттера! – пискнул Добби.
Мир снова рассыпался отдельными цветовыми пятнами, но Гарри услышал встревоженный возглас Сириуса:
— …дачи!
Удача точно понадобится, — промелькнуло в голове.
В этот раз Добби был осторожнее: они появились прямо перед судейским столом, закрытым золотой парчой.
— Наконец-то, мистер Поттер! – с нескрываемым облегчением воскликнул Бэгмен. Остальные судьи тоже взглянули на него: Дамблдор лукаво улыбнулся, ярко блеснув голубыми глазами за стеклами очков-полумесяцев, Перси Уизли – он, видимо, замещал мистера Крауча – важно кивнул в знак приветствия, мадам Максим взглянула холодно и откровенно недружелюбно, а Каркаров выпучился на его руку: Гарри все еще держался за Добби.
— Спасибо, Добби, — улыбнулся он.
Домовик просиял и, глубоко поклонившись, исчез.
Гарри заметил, как мистер Солариус многозначительно улыбнулся… Под его откровенно насмешливым взглядом Гарри как никогда ярко вспомнилось, что произошло на приеме у Малфоев, и захотелось провалиться сквозь землю, только чтобы не видеть этого якобы всезнающего и всепонимающего выражения лица. По закону подлости Гарри, отвернувшись от Солариуса, наткнулся взглядом на мистера Малфоя, и отчего-то откровенно запаниковал.
— Что же, все чемпионы в сборе! – провозгласил Бэгмен. – Мистер Поттер, прошу присоединиться к остальным чемпионам!
Гарри, переведя дух, быстро занял свое место между Флер и Седриком: они, видимо, специально встали так.
— Мы уж думали, ты не придешь, — шепнул Седрик.
— Как ты мог пгоспать, ‘Арри! – гневно шикнула Флер.
Гарри только пожал плечами, украдкой оглянувшись сперва на мистера Малфоя, а потом на трибуны: Сириуса он, конечно же, не увидел, а переполох, который они с Добби учинили своим внезапным появлением, давно уже успокоился. От дальнейших разглядываний Гарри отвлек громкий голос Бэгмена:
— Рассредоточьтесь: между вами должно быть десять футов расстояния… Вот так, — он достиг Гарри, который отошел на несколько метров. – Ты готов, Гарри? – шепотом спросил Бэгмен.
— Да, все в порядке! – громким шепотом ответил Гарри, нащупывая мешочек с жаборослями.
Бэгмен нервно дернул плечом, взглянул на Седрика, который стоял последним, и вернулся к судейскому ложу. Он направил палочку себе на горло и произнес:
— Сонорус! – и продолжил, его голос разнесся до самых трибун на противоположном конце Озера: — Итак, наши участники готовы ко Второму Испытанию! Начнем по моему свистку. У них есть час, чтобы вернуть то, что у них украли. На счет три: раз… два… три!
Морозный воздух разорвал неприятно пронзительный визг свистка, трибуны тут же взорвались рукоплесканьем.
Гарри, не глядя, что делают остальные, торопливо дернул за шнурок, стягивающий горловину мешочка, и вывалил себе на ладонь жаборосли. Они были похожи на щупальца осьминога – такие же сморщенные, странные на вид и скользкие. Он сунул комок жаборослей в рот и начал быстро жевать их, одновременно расстегивая мантию, которую для него зачаровал от холода Ремус, скинул ботинки и стянул носки. Кобуру с ножом он кое-как пристегнул к поясу: мешковатая футболка совсем не помешала.
После этого Гарри зашел в воду, скользя босыми ногами по илистым камням. Ноги словно порезало бритвой: так больно было от холода. Прошли секунда, две… Гарри продолжал стоять, уже дрожа всем телом от холода. На трибунах засмеялись, заулюлюкали – слизеринцы старались больше всех.
Да что же такое, неужели эти дурацкие водоросли не подействуют?!
Но тут при очередном вдохе в груди как будто полоснуло чем-то острым. Морозный воздух словно обжигал легкие, дышалось уже с трудом. Гарри вздохнул в последний раз, почти закашлявшись от разлившегося в груди жжения, и нырнул в воду. Приятная прохлада тут же окружила его со всех сторон, и он, не задумываясь, вздохнул еще раз. Вода легко протекала через жабры, забирая с собой жжение и принося долгожданное облегчение. Глаза затянуло какой-то прозрачной пленкой, и смотреть было не больно. Наоборот, картинка была достаточно четкой, чтобы можно было разглядеть даже камешки на илистом дне, и колышущиеся грязно-зеленые ленты водорослей, и серебристый блеск чешуи мелких рыбёшек…
Гарри вздохнул еще раз и поплыл в ту сторону, откуда смутно слышалась уже знакомая песня: «есть только час, потом пропажи не вернуть». Перепонки между пальцами превратили его ноги в нечто наподобие ласт, а руки… Гарри казалось, что он похож на лягушку-переростка.
Он плыл вперед, и песня как будто становилась громче. Видимо, «то, о чем он будет горевать» держали в самом центре Озера. Наверно, у них там своя подводная деревня или что-то наподобие…
Нога запуталась в водорослях, и Гарри вынужден был пустить в ход нож, подаренный Сириусом, хотя с перепончатыми пальцами было неудобно. Крестный, видимо, во времена учебы успел побывать и в Озере, раз точно знал, что без чего-нибудь режущего здесь не обойтись. Гарри воровато огляделся, убедился, что других Чемпионов поблизости нет, и поплыл вперед, безошибочно попав в одно из мелких подводных течений. Нож он снова спрятал в кобуру, чтобы не мешался.
Слова песни в какой-то момент изменились. «Скорей, скорей – минула четверть часа!» — разливались звонкие, мелодичные переливы. Кажется, Гарри был уже недалеко от своей цели. Он уверенно плыл вперед, не забывая озираться по сторонам: вряд ли удастся проскользнуть без проблем.
Вдруг откуда-то сбоку донесся визг, и Гарри от неожиданности бултыхнулся, перевернулся через голову. Дно оказалось над ним, и на мгновение он потерял ориентацию в пространстве.
— Эй! – закричал было Гарри, но изо рта вырвалось только бессмысленное бульканье.
Но вокруг снова было тихо, только песня, уже начавшая раздражать, слышалась сбоку. Гарри хотел было отыскать того, кто издал этот визг, чтобы убедиться, что все в порядке. Но в последний момент одернул себя: беззащитных среди Чемпионов нет, да и вряд ли запустят в Озеро что-то смертельно опасное.
Он снова поплыл вперед, но все равно на душе было беспокойно. Зеленоватые прохладные глубины уже не казались такими уж привлекательными, а навязчивая мелодия, неустанно напоминавшая о времени, казалась еще одной изощренной издевкой.
Наконец впереди показался большой валун, обросший водорослями, а за ним уже виднелись причудливые постройки – хижины подводных жителей.
Гарри поплыл быстрее, воодушевленный.
Русалочья деревня была похожа и одновременно не похожа на человеческую: хижины были как огромные шары, только не отличались такой идеально правильной формой. Они были слеплены из камней, и кое-где прямо из стен прорастали водоросли; окон и вовсе не было, а у неровного входа колыхались водоросли, закрывая его на манер перевёрнутых занавесок. Округлые стены были украшены ракушками, кое-где даже поблескивали гладкие стекляшки.
Гарри, засмотревшийся на диковинную деревню, чуть было не пропустил момент, когда из-за валуна метнулись три темные тени – гриндилоу. Зубастые пасти щелкнули у плеча, острые когти оцарапали руку: красноватое облачко крови тут же растворилось в воде. Гарри булькнул и отбился от второго гриндилоу ножом. Но водяной был, конечно, проворнее, и, ловко увернувшись, оказался за спиной Гарри. Двое других хищно ощерились, надвигаясь спереди. Гарри оказался в ловушке, лихорадочно пытаясь придумать, что же делать. Огнем не воспользуешься: так ведь может сварить заживо и себя самого… А нож был плохим оружием против юрких водяных.
Они набросились все одновременно. Острые зубки первого больно впились в плечо, второго удалось оттолкнуть в сторону, третий укусил за ногу… Гарри зашипел от боли, кровь, сочащаяся из ранок, как будто оседала где-то в горле при вдохе: на языке чувствовался металлический привкус.
— Прочь! – прорычал Гарри, но снова изо рта вырвалось бессмысленное бульканье. Зато магия внутри всколыхнулась, и гриндилоу шарахнулись в стороны, температура воды резко поднялась.
Гарри отплыл спиной вперед пару метров, держа гриндилоу в поле зрения, а потом развернулся и двинулся дальше, ощущая, как распространяется от него во все стороны тепло. Он плыл по русалочьей деревне, чувствуя на себе любопытно-опасливые взгляды. Русалки вовсе не походили на тех сказочных красавиц, какими их представляют магглы: сероватые и зеленоватые тона кожи, большие бесцветные глаза навыкате, руки с огромными ладонями-лопастями с перепонками между пальцами… Мужчины были вооружены костяными копьями, зазубренными на концах. Женщины были безоружны, зато по количеству украшений могли бы дать фору любой хогвартской моднице: каменные бусы в несколько слоев, ожерелья из ракушек и чьих-то острых зубов, у некоторых даже красовались гребешки в спутанных волосах.
Мужчины образовали живой коридор, по которому и плыл Гарри, женщины держались за ними. Детей и стариков вовсе не было видно. Гарри даже ощутил легкую обиду, но, тем не менее, знал, что тоже не доверял бы волшебникам, будь он на месте подводных жителей.
Впереди показался большой обломок скалы – возможно, это даже один из тех камней, из которых построен Хогвартс. Позади него разместился русалочий хор, и их чудесное пение вблизи звучало еще лучше – хотелось слушать, и слушать, и слушать.
Когда Гарри подплыл чуть ближе, он увидел пленников, привязанных к камню. Они, кажется, спали. И были очарованы каким-то мудреным заклятьем: изо рта каждого поднимались пузырьки воздуха, оно просто-напросто свободно дышали под водой!
Рон был привязан справа. Рядом с ним – Гермиона, и Гарри при виде ее бледного безмятежного лица испытал жгучее желание забрать и ее тоже – на свет, в тепло. Слева темным облаком колыхались длинные волосы Чжоу Чанг – и Гарри внезапно с пугающей ясностью осознал, что его больше ни капельки не трогает ее экзотическая красота. Чжоу уже казалась ему симпатичной, но совершенно обыкновенной и ничем не примечательной. Девушка, каких десятки, только и всего.
Между Гермионой и Чжоу была привязана девочка лет восьми – прелестное белокурое создание, она больше походила на ангелочков со старых открыток, чем на обычного человека. Судя по внешнему сходству, это была младшая сестра Флер. Габриэль, кажется, так ее зовут.
Гарри неуверенно оглянулся, но больше никого из Чемпионов не было видно. Если час истечет, а они так и не заберут своих пленников, что тогда? Их и в самом деле оставят в Озере?.. Да нет, быть такого не может!
Однако червячок сомнения все же точил его изнутри, и Гарри решил на всякий случай подождать. Он подплыл к пленникам вплотную и взял Гермиону за руку: холодная. Из-за того, что свет слабо пробивался сквозь голубовато-зеленую толщу воды, лица пленников казались мертвенно-бледными, даже синюшными. Веснушки Рона казались еще темнее, а спокойное, даже какое-то одухотворенное выражение делало его более взрослым и более серьезным.
Один из русалоидов, заметив, что Гарри так надолго замешкался, подплыл ближе и знаками велел забирать своего пленника и уходить. Гарри упрямо замотал головой: уйдет только тогда, когда всех заберут. В конце концов, эта победа ему не так уж и нужна. Русалоид недовольно сжал тонкие серые губы и резко вскинул руку с зажатым в ней костяным трезубцем. И тут же другие русалоиды окружили Гарри, угрожающе щерясь копьями.
Гарри отпрянул, нащупывая нож в кобуре. Спиной он почти касался пленников – дальше отступать было уже некуда.
Старший русалоид снова указал наверх, многозначительно хмурясь.
Теплая дрожь пробежала по спине, ощущение магии, наполнявшей тело, стало более явственным. Раньше она была как кровь, циркулирующая в жилах: точно знаешь, что есть, но не увидишь, пока она не выйдет наружу. Теперь же магия как будто стала еще одним слоем мышц – и можно было, напрягшись совсем чуть-чуть, привести ее в движение.
Мелькнуло мимолетное удивление: это ощущение было таким естественным, таким правильным… Как будто Гарри с самого своего рождения умел делать так.
Он провел языком по зубам: во рту появился металлический привкус. Клыки были острыми. И когти, отросшие на руках, тоже были острыми и длинными – в сочетании с перепончатыми пальцами смотрелось еще более пугающе. Вода показалась ласковее, а легкие подводные течения ощущались еще более остро. И Гарри слышал уже не только песню об истекающем часе, но и журчащие переговаривания русалоидов на непонятном языке, и тихое бульканье поднимающихся пузырьков, и утробное ворчание гриндилоу… Как будто он оказался на земле, и вокруг была не вода, а самый обычный воздух.
Русалоиды остановились, а после знака старшего и вовсе отступили обратно. Старший лупоглазый русалоид смотрел на Гарри удивленно и, кажется, даже испуганно. Он сжал свой трезубец и спросил что-то мелодичным голосом. Гарри сокрушенно покачал головой: для него это прозвучало набором красивых, но бессмысленных звуков. Видя его непонимание, русалоид кивнул со сдержанной досадой. Он развернулся и отплыл, а вслед за ним, настороженно поглядывая на Гарри, убрались и остальные. Похоже, ему дали «добро» на ожидание других Чемпионов.
Гарри чуть расслабился и поднял руки к лицу: кожа, оказывается, покрылась мельчайшими светлыми чешуйками, и от этого руки стали гладкими-гладкими. Гарри потер ладони, и они заскользили удивительно легко – как будто были обмазаны маслом.
Песня снова изменилась: от часа осталась половина. Гарри озадаченно глянул в сторону старшего русалоида: если он понимает песню, то почему не понимает речь? Или это снова какое-то особое колдовство, чтобы облегчить жизнь Чемпионам?
Но, в любом случае, Гарри оставалось только ждать.
Из любопытства он оплыл скалу кругом: сзади она была покрыта водорослями и какой-то зеленовато-бурой слизью. Спереди ее, видимо, расчистили специально.
Время тянулось медленно, и Гарри уже начал сердиться на других Чемпионов: что они так долго? Неужели нельзя поторапливаться, час все-таки не резиновый!
Вдруг русалки зашевелились, указывая пальцами куда-то вверх. Гарри поднял голову и увидел Седрика, плывущего к русалочьей деревне. Голова у него была в большом пузыре воздуха, и лицо казалось куда шире обычного.
— Я заблудился, — угадал Гарри его фразу. – Крам скоро будет.
Встревоженный Гарри схватил его за руку.
— А Флер? – спросил он, но изо рта снова вырвались пузыри.
Седрик, видимо, понял его вопрос, но покачал головой. Он окинул Гарри странным взглядом, задержавшись на лице, и губы расползлись в кривой усмешке. Седрик показал два больших пальца, и Гарри зачем-то ощупал свое лицо: такое же скользкое, как и руки. Ну и видок у него, должно быть…
Тем временем Седрик вытащил перочинный нож и ловко перерезал толстую веревку из водорослей. Чжоу тут же подхватило легким течением, и Гарри вынужден был поймать ее за талию, чтобы не унесло. Седрик кивнул в знак благодарности и поплыл со своей ношей наверх.
Гарри остался ждать. Впрочем, Крам отстал от Седрика всего на пару минут. Гарри мог понять причину воплей русалок: Крам частично превратился в акулу – человеческое тело и акулья голова. Смотрелось до того жутко, что Гарри и сам отплыл в сторону – от греха подальше. Однако острые акульи зубы явно не были предназначены для перекусывания веревок: Крам скорее мог поранить Гермиону. Гарри, сердясь и на себя, и на Крама, и на Турнир вообще, жестами велел ему подвинуться и несколькими движениями перерезал веревки, которыми была связана Гермиона. Крам тут же подхватил ее и помчался наверх. Напоследок он оскалился, показав три ряда крепких зубов. Гарри решил счесть это улыбкой, хотя само зрелище наводило на мысли о фильмах ужасов.
Русалки пели, что осталось меньше четверти часа. Гарри поминутно озирался по сторонам, но Флер нигде не было видно. Он уже несколько раз порывался освободить пленников и забрать их, но каждый раз уговаривал себя подождать еще немного. Наконец, когда оставалось всего пять минут, Гарри быстро перерезал веревки. Рона он схватил за шиворот мантии, а девочку держал за талию: из-за волос ее мантии было не видно, хотя так было бы удобнее.
Гарри заработал ногами, и дно начало стремительно отдаляться – и вскоре русалочья деревня осталась позади, затерявшись в мутной воде. Поверхность была уже совсем близко, можно было даже разглядеть размытые очертания солнца, когда вдруг перепонки между пальцами исчезли. Гарри запаниковал: быстрее, надо быстрее! Однако он по-прежнему дышал свободно, но это ежесекундное ожидание нехватки кислорода гнало его вперед лучше любой погони за спиной.
Он наконец-то выплыл и с жадностью глотнул воздуха. Лицо закололо от холода, и захотелось нырнуть обратно, в спасительную глубину. Ликующий рев трибун оглушил его, яркий свет ослепил, а воздух оказался наполнен столькими запахами, что он задохнулся на мгновение.
Рон тоже глубоко вздохнул, просыпаясь. Девочка чуть шевельнулась, но глаз не открывала, и сердце Гарри тревожно сжалось. С ней же, правда, все хорошо, просто заклинание подействовало на ребенка сильнее, чем следовало?..
— Кх… — Рон прокашлялся от воды, попавшей в нос. – Ну и сырость! – проворчал он, повернувшись к Гарри. – Эй, а ее ты зачем вытащил?! – возмущенно воскликнул Рон, увидев девочку.
Гарри фыркнул: девочку он держал на плаву перед собой. Она начала приходить в себя, но очень медленно.
— Рон, она же вейла! Думаешь, ей пошло бы на пользу пробыть в воде еще дольше?
— А… ну да, наверно, — стушевался Рон. – А я подумал, что ты этой песенке поверил…
Гарри промолчал: признавать свою наивность ему совсем не хотелось.
— Помоги лучше мне: придержи ее, она вряд ли хорошо плавает. – Поймав недоуменный взгляд девочки, Гарри улыбнулся ей как можно приветливее: — До берега совсем немного, потерпи.
Они с Роном потянули девочку за собой к берегу, где их уже ждали судьи, в сопровождении десятка русалоидов, среди которых был и тот, старший, с трезубцем. Гарри крепко держал девочку за руку, почему-то до сих пор опасаясь, что она снова заснет. Но девочка, наоборот, с любопытством озиралась по сторонам, иногда смущенно поглядывая на самого Гарри. Он снова ей улыбнулся, пытаясь успокоить, и она залилась румянцем, отворачиваясь.
На берегу мадам Помфри уже хлопотала вокруг Седрика, Чжоу, Крама и Гермионы: они были укутаны в теплые одеяла, у каждого в руках было по чашке с дымящейся жидкостью. Перси, бывший бледнее полотна, нервно мял в руках блокнот. Сияющие улыбки Дамблдора и Бэгмена можно было заметить, наверно, даже с противоположного берега. Усмешка мистера Солариуса казалась какой-то неестественной, наигранной. А вот мистер Малфой, напротив, был по обыкновению безразличен к происходящему. Вот только Гарри не мог избавить от чувства, что серые глаза с хищным вниманием следят за каждым его движением.
Флер билась в руках мадам Максим. Она, кажется, даже не сразу заметила свою сестру. А когда заметила, вырвалась из крепкого захвата, оставив в руках мадам Максим только одеяло, и забежала в Озеро, подняв тучу брызг.
— Габ’гиэль! – почти прорыдала она, заключая девочку в объятия. – Ты жива, жива… Там были г’индилоу… они напали на меня… О, ‘Арри! – воскликнул Флер, глядя на него с такой благодарностью, что даже стало неловко. – Ты спас ее! Ты спас мою сест‘генку!
— Ну что ты, — попытался возразить Гарри, — ее бы все равно там не оставили…
— Не имеет значения! – решительно оборвала его Флер, влажно блестя глазами. – Я так благода‘гна тебе… — Она быстро встала и расцеловала его в обе щеки. Гарри отпрянул, стремительно краснея. Кажется, ему даже никакое согревающее зелье не понадобится: до того жарко стало!
— Ну… мне Рон вообще-то помогал… — пробормотал он.
— П‘гавда? – Флер улыбнулась впавшему в ступор Рону и поцеловала и его тоже. Бедняга Рон, кажется, и вовсе потерял дар речи от такого. – О, вам же холодно! – спохватилась Флер. Она обняла Габриэль за плечи, пытаясь согреть, а Гарри наконец-то в полной мере ощутил прелесть своего состояния: в мокрой одежде, неприятно облепившей лето, на морозном воздухе… Он панически глянул на свои руки, но чешуйки пропали, как будто их и не было. Гарри вздохнул с облегчением.
На берегу он тут же попал в цепкие руки мадам Помфри, которая, не слушая вялых возражений, закутала его в одеяло и влила в рот какое-то зелье – да такое горячее, что дым из ушей повалил! Та же участь постигла и Рона, и Габриэль: девочка снова очень засмущалась и спряталась за Флер. Сама Флер, кстати говоря, просто высушила себя и сперва передала чашку с очередным зельем Габриэль и только потом выпила сама. У нее были исцарапаны лицо и руки и изодрана мантия, но она не обращала на это внимания.
— Гарри, ты такой молодец! – воскликнула Гермиона, улыбаясь. – Ты вернулся как раз, когда оставалось несколько секунд до конца отведенного времени!
— Кстати говоря, как тебе удалось так быстро найти их? – спросил Седрик. Он тоже высушил и себя, и Чжоу и отдал ей свое одеяло.
— Я плыл на песню, — неподдельно удивился Гарри. – А вы что, не слышали ее? Русалочью песню. Они еще каждые пятнадцать минут меняли мотив и напоминали про время.
Седрик и Крам переглянулись, Седрик покачал головой, отвечая за двоих.
— Может, это из-за жаборослей? – неуверенно предположил Гарри. – Зрение же улучшилось… — невысказанное «и тело чешуей покрылось» повисло в воздухе.
— Эх, нужно было и мне не мудрствовать лукаво, — вздохнул Седрик, весело улыбаясь.
— Хорошо все, что хорошо кончается, — подвела итог Гермиона.
— Жаль только, что ты так долго… — досадливо вмешался Рон.
— Да ладно, — отмахнулся Гарри. Он чувствовал себя довольно глупо, но все же точно знал: даже если бы удалось повернуть время вспять, он бы все равно вызволил Габриэль. В самом деле, не бросать же было маленькую девочку там?..
Гарри оглянулся: Дамблдор склонился к самой воде и о чем-то разговаривал с главным русалоидом. Он издавал те же неприятные скрежещущие звуки, что и русалки, когда были над водой, и Гарри решил, что это благодаря Дамблдору песня была понятной, а не звучала набором красивых, но бессмысленных звуков.
Наконец Дамблдор кивнул и отошел к судьям, что-то тихо сообщив им. Мадам Максим при этих его словах недовольно поморщилась, Каркаров быстро оглянулся на Гарри, а Перси рассеянно закивал. Мистер Солариус стоял к нему спиной, а потому выражение его лица не было видно, хотя Гарри по непонятной причине хотелось увидеть его реакцию. А вот мистер Малфой, хоть и не был судьей, что-то спокойно сказал, вызвав этим восхищенную улыбку Бэгмена.
— Минуточку внимания! – прокатился магически усиленный голос Бэгмена. Все взгляды обратились на него. – Предводитель подводного народа рассказал нам, что именно случилось на дне Озера. Поэтому мы приняли решение выставить следующие оценки по пятидесятибальной шкале… — Бэгмен набрал в грудь воздуха и продолжил еще громче: — Мисс Флер Делакур продемонстрировала блестящее владение заклинанием Головного пузыря. Однако она не смогла освободить своего пленника. Поэтому мисс Делакур присуждается двадцать пять баллов!
— Я не достойна, — покачала головой Флер, крепче сжимая плечи Габриэль.
— Мистер Седрик Диггори также использовал заклинание Головного пузыря и пришел вторым, у него в запасе оставалось двенадцать минут. Превосходный результат! Мистер Диггори получает пятьдесят баллов!
Грянули овации. Счастливая Чжоу приподнялась на цыпочках и чмокнула обрадованного Седрика в щеку. Дамблдор хлопал вместе со всеми, но смотрел он не на Седрика, а на Гарри.
— Мистер Виктор Крам продемонстрировал неполное превращение, что, впрочем, не помешало ему выполнить задание. Мистер Крам вернулся за семь минут до означенного срока, но пришел вторым. Поэтому его оценка – сорок восемь баллов!
Трибуны снова зааплодировали, послышались отдельные восторженные возгласы. Каркаров надулся от гордости и хлопал громче всех.
— Мистер Гарри Поттер с успехом воспользовался жаборослями, — вдохновленно продолжал Бэгмен. – Он пришел последним, успев в самое последнее мгновение. Однако мистер Поттер нашел пленников первым – за целых полчаса до означенного срока! – Гермиона с восхищением посмотрела на Гарри, а тишина на трибунах нарушилась возбужденными шепотками. – Он задержался лишь потому, что хотел непременно вернуть всех пленников, а не только своего. Почти все судьи, — Бэгмен неприязненно покосился на… усмехающегося мистера Солариуса, — согласились, что такие высокие моральные качества достойны высшего бала. Однако… мистер Поттер получает сорок семь очков!
Гарри почти задохнулся от удивления: такая оценка – и лишь за то, что он не оставил на дне чужих пленников?!
— Ух, так ты, значит, проявлял «высокие моральные качества», а не дурака валял! – широко заулыбался Рон.
Гермиона сердито шикнула на него:
— Гарри никогда никого не оставляет в беде, как будто ты об этом впервые слышишь!
— Да ладно, ладно! – пошел на попятный Рон. – Просто это же соревнования…
Гарри взглянул на сияющую Флер, которая не отпускала от себя сестру ни на мгновение.
А ну и Мерлин с ней, с этой победой, — пронеслось в голове. – Он не переступал через себя. А это самое главное.
21.03.2012 Глава 21. Крестражи
Пир в честь успешного завершения Второго Испытания бил все рекорды по количеству приглашенных гостей. Мистера Солариуса, разряженного по обыкновению в пух и прах, усадили на почетное место по правую руку директора Дамблдора, мистер Малфой отклонил предложение сесть слева и сам выбрал место рядом с профессором Снейпом – с краю стола. Видимо, чтобы иметь возможность переговариваться без лишних ушей. Перси важно восседал между профессором Спраут и Хагридом, мадам Максим и Каркаров заняли свои обычные места. За преподавательским столом сидели еще трое незнакомых волшебников – наверно, они тоже, как мистер Солариус и мистер Малфой, представляли либо другие страны, либо Попечительский Совет школы. А может, это были просто работники Министерства, которые решили понаблюдать за Турниром.
Еще в толпе Гарри видел Риту Скитер, одетую, как обычно, кричаще ярко. Но к тому моменту, как поток школьников внес его с друзьями в Большой Зал, он потерял ее из виду. Да и вряд ли ее впустили бы в школу просто так.
Гермиона, необычайно довольная и лучащаяся от счастья, без умолку рассказывала о нравах подводного народа: оказывается, она прочитала несколько книг о них, только так и не успела просветить Гарри. Рон, напустив на себя таинственный вид, вполголоса рассказывал о том, как отбивался под водой от яростных атак гриндилоу. После второго гриндилоу было пять, если верить его словам. А к десерту их уже стало больше дюжины. Гарри прятал улыбку: Рон был очень рад наконец оказаться в центре всеобщего внимания. Лаванда и Парвати ахали в особо драматических местах, Симус провозглашал тосты, а близнецы посмеивались над ним. Рон искренне обижался, что они ему не верят.
Гарри оглядывался время от времени: в общем, за всеми столами царило радостное оживление. Крам молчал, но его суровый вид давал столько поводов для всяческих домыслов, что Скитер была бы на седьмом небе от счастья. Седрик улыбался, а внимание Флер было поглощено ее сестрой: она то и дело подкладывала Габриэль самые красивые кусочки, так что вскоре на тарелке образовалась целая горка еды. Габриэль смущалась и почти ничего не ела, но Флер это ничуть не останавливало.
— Гарри, так ты теперь на втором месте? – спросил Симус.
— Да, – ответила вместо него Гермиона. – На первом месте Седрик, Гарри отстает от него всего на три балла.
— Этот Солариус… – неприязненно буркнул Дин, покосившись в сторону преподавательского стола. – Мерзкий тип!
— Просто у мистера Солариуса другие приоритеты, – холодно возразила Гермиона, отложив приборы. – И это вовсе не повод оскорблять его.
— Да какие приоритеты?! – возмутился Симус. – Это из-за него Гарри снизили баллы! По-твоему, так честно?!
— Это соревнования, — терпеливо ответила Гермиона. – И мистер Солариус – судья, это его право – решать, что честно, а что нет!
— Все равно, странный он, – проворчал Рон, ковыряя пудинг. – Не удивлюсь, если он из тех, кто поддерживал Сами-Знаете-Кого!
За столом все резко замолкли, и даже Гарри, который слова Рона объяснил для себя всего-навсего обычной запальчивостью, почувствовал себя неуютно.
— Знаешь, братец, это серьезное обвинение, – без тени улыбки сказал Фред.
— Солариус, может, и неприятный тип, – поддержал его Джордж, – но это действительно не повод обвинять его во всех грехах.
— Эй, с каких это пор вы такими умными стали?! – разозлился Рон.
— Ну-ну, не пыхти, – дружелюбно улыбнулся ему Ли Джордан. – Ты просто не в курсе… В последнее время в Англии неспокойно: уже в нескольких местах видели инферналов. В Аврорате из-за этого на ушах стоят!
— Откуда ты знаешь? – подозрительно нахмурилась Гермиона. – О таком ни слова не писали в газетах!
— Мой дядя работает в Аврорате, – ответил ей Ли. – И это секрет, вроде как. Паника никому не нужна.
— А разве это настолько серьезно? – спросил Гарри. – Я читал, что Вол… – Ли испуганно отпрянул, и Гарри осекся. – Ладно-ладно! Говорят же, что Сами-Знаете-Кто использовал инфери.
— Ну да, – немного нервозно ухмыльнулся Ли и продолжил, опасливо понизив голос: – Потому его и боятся до сих пор: Сам-Знаешь-Кто связался с магией смерти. Даже Гриндевальд не делал ничего подобного!
Гарри невольно оглянулся на преподавательский стол: Дамблдор беседовал с Солариусом и не выглядел ни капельки встревоженным. Может ли быть, что он опять знает больше остальных?..
Гарри невольно вздрогнул, встретившись взглядом с мистером Малфоем, и поспешно отвел глаза. Кажется, мистер Малфой тоже знает чуть больше остальных… Или хотя бы догадывается.
— …Магия смерти – это же часть Темных Искусств, верно? – спросила Гермиона.
Ли замялся: он, видимо, уже и не рад был, что ввязался в разговор.
— Ну, вроде того, – неопределенно ответил он. – Я вообще-то такими вещами не интересуюсь. И тебе не советую: в Азкабане полным-полно свободных камер!
Гермиона вспыхнула:
— Можно подумать, я собиралась практиковать Темные Искусства!
— А что, хорошая идея! – игриво подмигнул ей Фред. – Прямо здесь, в Хогвартсе… Лучшее место для таких начинаний!
— Если такое случится, ты будешь моим первым подопытным, – в тон ему отозвалась Гермиона.
Фред весело рассмеялся:
— Наша Гермиона выпускает коготки! Смотри, Ронникинс, не поранься!
Рон поперхнулся, побагровел.
— Я-то здесь причем?! – огрызнулся он. – Ты начал, ты и отдувайся!
— Я не о том, о мой недалекий брат, – со смиренным видом сказал Фред.
Гермиона демонстративно отвернулась от них, комкая салфетку. Судя по тому, как порозовели щеки, ее, кажется, немало смутило это выступление Фреда.
Гарри мысленно закатил глаза: Рон иногда бывал таким тупицей…
Уже смеркалось: небо на зачарованном потолке окрасилось в холодные сиренево-синие тона, тучи сгущались. Погода была не ахти, хотя чего еще ждать от января? Гарри рассеянно разглядывал студентов: пир уже, в общем-то, кончился, но народ расходиться не спешил. Тут и там слышались разговоры о Турнире, кто-то даже делал ставки… Гарри вздохнул: да уж, на него лучше никому не ставить, хотя нашлись, судя по всему, и такие сумасшедшие.
Он взглянул на преподавательский стол: Каркаров сверлил взглядом кого-то из своих подопечных. Словно почувствовав, что на него смотрят, он повернулся к Гарри и резко побледнел. Гарри отвел глаза: поведение Каркарова его немного раздражало. Хотя если Каркаров – предатель и действительно думает, что Гарри – это Волдеморт, то его страх вполне закономерен. Но все равно было неприятно.
Флер лучезарно улыбнулась Гарри – он услышал, как кто-то рядом с ним подавился и закашлялся – и, шепнув что-то своей соседке, встала из-за стола. Габриэль взглянула на нее исподлобья, покраснела до корней волос и испуганно замотала головой. Флер досадливо сморщила носик, но настаивать, по всей видимости, не стала. Она направилась к столу Гриффиндора, провожаемая восхищенными и завистливыми взглядами.
— Позволите мне присоединиться к вам? – обворожительно улыбнулась Флер. Гарри было встал, чтобы освободить ей место, но Симус уже отодвинулся, почти спихнув Дина, и Флер села напротив. – ‘Арри, я бы хотела еще раз поблагодарить тебя. Габриэль, увы, очень смущена… По-моему, – с самым невинным видом добавила Флер, посмотрев в сторону рейвенкловцев, – она влюбилась в тебя. Будь готов к тому, что моя сестрёнка однажды украдет твое сег‘це.
Гарри поперхнулся.
— Она же еще маленькая, – пробормотал он, тоже глянув на стол Рейвенкло: Габриэль, встретив его взгляд, поспешно отвернулась, краснея еще гуще. – И такая стеснительная…
— О, ‘Арри, ты ее плохо знаешь! – звонко рассмеялась Флер. – Габриэль всегда получает желаемое. Так что будь очьень осторожен: чары вейл даже тебе удается побороть с трудом.
— Ух, а я бы и бороться не стал! – достаточно громко, чтобы его услышала Флер, прошептал Фред. Джордж согласно закивал, но тут же получил возмущенный взгляд Анджелины и отвернулся, подмигнув Флер напоследок.
— Гарри, да тебе ужасно повезло! – воскликнул Симус.
— О, смелость ‘Арри выше всяческих похвал, – расцвела Флер.
Симус застыл, глядя на нее, даже рот приоткрыв от восхищения. Другие гриффиндорцы тоже позабыли о своих тарелках и только смотрели на Флер, затаив дыхание, губы Рона расползлись в глуповатой улыбке.
Гермиона кашлянула.
Флер взглянула на нее, а потом обворожительно улыбнулась всем сразу и как будто каждому в отдельности:
— О, прошу прощенья.
Гриффиндорцы загудели, кивая:
— Да ничего страшного!.. Все в порядке!..
Гарри встал.
— Может, пройдемся?
— О, с удовольствием!
— Я тоже пойду с вами, – объявила Гермиона.
— Конечно. Как хочешь, – немного замешкался с ответом Гарри. Странно, что это с ней…
Они втроем вышли из Большого Зала, и Гарри затылком чувствовал направленный на него пристальный взгляд. Вот только кто именно смотрел на него?..
— Пойдем на улицу? – предложил Гарри.
— О, нет, – поморщилась Флер. – Вы можете проводить меня до выхода, но я должна дождаться Габриэль. Завтра ее вернут домой.
— Я удивлен, что твои родители согласились отпустить ее, – заметил Гарри. Он шел между Гермионой и Флер и чувствовал себя немного неловко, обращаясь к одной из них: они не особо ладили, хотя причин для этого, казалось бы, и не было.
Флер откинула волосы назад.
— Полагаю, их пг’едупредили, что реальной угъозы не будет… Но там, под водой, я могла думать только о том, что могу потегять Габг’иэль!
— Да, знакомо, – пробормотал Гарри. Действительно, ощущения были не из приятных…
— И я действительно очьен благодагна тебе, – сказала Флер без тени улыбки. – Не знаю, как бы я поступила на твоем месте, но… Это было очьень храбро с твоей стороны.
— Да ладно тебе! – смутился Гарри. Гермиона, шагавшая слева, тихо-тихо насмешливо хмыкнула. – Расскажи лучше, что это был за праздник, из-за которого ты возвращалась во Францию?
— О, это было нечто вроде посвящения, – оживилась Флер. Они уже достигли главного входа и теперь стояли у самых дверей. – Ритуальное празднество, я даже не могу припомнить такие праздники у людей…
— Речь идет о праздновании магического совершеннолетия? – вмешалась Гермиона. – Я читала об этом. У волшебников действительно нет такого праздника, это традиция сохранилась только у некоторых волшебных рас.
— Совегшенно верно, – немного снисходительно кивнула Флер. – Теперь я могу искать своего партнера. Возможно, мне посчастливится найти его. Или ее.
— А если это влечение будет невзаимным? – хмуро спросила Гермиона, метнув быстрый взгляд на Гарри.
Флер многозначительно улыбнулась:
— Очень немногие могут устоять перед очарованием вейл…
— Что?! – задохнулась Гермиона, бросив на нее гневный взгляд. – Ты и в самом деле это сделаешь?! Но это низко!
Флер раздраженно повела плечом:
— Нет ничего низкого или постыдного в том, чтобы очаговать своего пагтнега. На это мы благословлены самой магией!
Гермиона взволнованно шагнула вперед.
— Как ты можешь говорить о подобных вещах так легко? Тебе действительно безразличны желания твоего… партнера?! Ты сможешь вот так запросто перечеркнуть все его привязанности?!
Гарри тронул ее за руку:
— Гермиона, успокойся. Флер права.
— Гарри, неужели ты тоже хотел бы оказаться привязанным к кому-то?! – возмущенно воскликнула Гермиона, оглянувшись на него.
Гарри задумался. Оказаться привязанным к Мортимеру, зная, что это взаимно? Зная, что он никогда не предаст, что они всегда будут вместе, что бы ни случилось? Зная, что Мортимер никогда и никаким способом не сможет разорвать эту связь?
— Может быть, – неопределенно ответил Гарри.
— Это хуже приворота! – с негодованием воскликнула Гермиона, высвободив руку.
Гарри вздрогнул от ее слов.
— Паг’нег’ство выше любви! – безапелляционно заявила Флер. – Но люди не в силах понять всю глубину этой необходимости! Скажи, Эрмиона, — Флер, сама того не заметив, впервые обратилась к Гермионе по имени, – сумела бы ты прожить без возлюбленного? – и, не позволив что-либо ответить, продолжила с еще большей пылкостью: – Но смогла бы ты прожить без собственного сег’ца?!
— Сердце – это орган, часть моего тела, – сердито ответила Гермиона.
— А магический паг’тнег’ – часть души! – с ликованием и нескрываемым превосходством улыбнулась Флер. – По-настоящему вторая половинка!
— Так говорят о возлюбленных, – неприязненно перебила ее Гермиона.
— О, нет! – покачала она головой. – Люди переняли это название, не понимая его истинного значения!
— Люди вообще очень многое переняли у волшебных рас, вам так не кажется?.. – раздался знакомый доброжелательный голос.
Гарри, напрягшись, обернулся. Он даже не заметил, как мистер Солариус подошел к ним!
— Мсье Соляриус, – ослепительно улыбнулась Флер.
Мистер Солариус немного поморщился: его, видимо, покоробило это певучее «ля» вместо твердого «ла».
— Мадмуазель Делакур… Позвольте поздравить вас с успешным прохождением Второго Испытания, – нахально улыбнулся Солариус.
Флер все так же улыбалась, однако Гарри понял, что она запомнит эту шпильку. И непременно вернет сторицей, едва только выпадет возможность.
— И вас, разумеется, тоже, мистер Поттер, – продолжил мистер Солариус, чуть сощурившись. – Ваш… геройский поступок произвел неизгладимое впечатление на судей.
— Странно слышать такую похвалу от вас, – настороженно ответил Гарри. Этот Солариус точно смеялся над ним, но… как-то мурашки по спине пробегали от мысли бросить ему вызов. Гарри почти неосознанно сдвинулся чуть вперед, чтобы Гермиона и Флер остались за ним.
— Это не похвала, – насмешливо ответил Солариус. Он взглянул на Гермиону, на Флер, а потом снова посмотрел на Гарри в упор. – Право же, я был немало разочарован вами. Ничего личного, мадмуазель Делакур, – Солариус одарил Флер проникновенным взглядом, – однако же мистер Поттер должен был думать в первую очередь о своих обязанностях. Его поступок, возможно, кто-то и считает героическим, однако на мой взгляд, это было глупо и безрассудно.
— А если бы заложникам грозила реальная опасность? – мрачно ответил Гарри. Он и не ждал признания Солариуса, однако его все же немало задело такое равнодушное отношение к пленникам.
— Я бы предложил взглянуть на ситуацию с другой стороны, – вкрадчиво ответил мистер Солариус, чуть склонив голову набок. – Если бы от вашего решения зависела не победа, а, скажем, жизни других людей… Вы считаете, что в таком случае было бы разумно спасать кого-то одного, подвергнув опасности многих других?
— Вы преувеличиваете, – вмешалась Гермиона, тоже шагнув вперед. Она явно очень рассердилась: щеки раскраснелись, и в коридоре потянуло невесть откуда взявшимся сквозняком – проявление стихийной магии. – Гарри поступил правильно в этой ситуации. Если бы были другие обстоятельства, то и его решение было бы другим.
— О, мисс Грейнджер, – у Солариуса был такой вид, как будто он только что увидел ее. Гарри слегка царапнуло, что этот хлыщ знал Гермиону по имени. Как-то… странно это было. – Ваши блестящие логические выкладки приводят меня в восхищение. Однако, — приветливая улыбка снова перетекла в саркастичную усмешку, – сейчас вы в корне неправы. Мистер Поттер, очевидно, выдающийся… человек. И он должен думать в первую очередь не о собственном душевном комфорте, а о своих обязанностях.
— Гарри никому ничего не должен, – упрямо возразила Гермиона.
Солариус коротко рассмеялся:
— Я восхищен вашей настойчивостью, мисс Грейнджер! Но вы не сможете всегда бросаться на защиту мистера Поттера, ему придется принимать решения и самостоятельно. И нести ответственность за последствия таких решений, – тон Солариуса вдруг неуловимо изменился, и от всей его фигуры повеяло холодом и какой-то ледяной безжалостностью. – Поразмыслите об этом хорошенько, мистер Поттер. Однажды от вашего выбора будет зависеть победа несоизмеримо большая, нежели победа на этом Турнире. Не ошибитесь тогда.
С этими словами Солариус кивнул, снова насмешливо сверкнув глазами, и прошел мимо них к выходу, задев Гермиону своей щегольской мантией.
— Grand connard! – пробормотала Флер.
Гарри оглянулся:
— Что?
— В переводе что-то вроде «напыщенный индюк», – объяснила ему Гермиона, провожая Солариуса неприязненным взглядом. – Очень точная характеристика. Подумать только, а ведь сперва он показался таким хорошим человеком!
— Мсье Соляриус кажется очень упрямым…
— Не «Соляриус», а «Солариус», – раздраженно поправила ее Гермиона.
— И он так уверен в своей правоте, – задумчиво сказал Гарри.
Гермиона тревожно взглянула на него:
— Гарри, это только его мнение! Пусть думает, что хочет, но сейчас ты поступил правильно!
Он чуть улыбнулся, но Гермиона вовсе не выглядела успокоенной.
— Род Соляриусов, я слишала, очень древний и знатный… – негромко произнесла Флер, глядя на вновь закрывшиеся двери.
— Не «Соляриусов», в «Солариусов», – снова поправила ее Гермиона.
— Неважно, – отмахнулась Флер, закатив глаза. – Мой дядя говорил, они имеют огромный вес в волшебном сообществе Амегики. Мсье Александг’ Соляриус некто наподобие Альбуса Дамблдог’а, его мнение зачастую иг’ает решающую роль.
— Это его отец?.. – нахмурился Гарри.
— О, да, — кинула Флер. – Мсье Альдамаиг’ единственный сын. Мой дядя хогошо знаком с ними.
Гарри повернулся к ней.
— А твой дядя – это?..
— Германн К’ьонинг [1]. Возможно, ты слышал о нем: он полувейла.
— Это невозможно! – ахнула Гермиона.
— Отчего же? – снисходительно улыбнулась Флер. – Мой дедушка был выдающимся волшебником. Настолько, что дети от его союза с бабушкой родились полукровками, а не чистокровными вейлами.
— Это же редчайший случай! – благоговейно прошептала Гермиона. – Твой дедушка, должно быть, не уступает в могуществе профессору Дамблдору!
Флер чуть поморщилась.
— Не могу знать. Мой дедушка встал под знамена Гъ’индевальда. И был казнен за это еще до моего рождения.
— О, – только и смогла выдавить смешавшаяся Гермиона.
— Не думай, что он был жестокосегдным фанатиком, – прохладно сказал Флер. – Он считал, что таким обгазом сумеет улучшить положение волшебных рас.
— Он, наверно, очень любил твою бабушку? – тихо спросил Гарри.
Флер кивнула:
— Больше всего на свете.
* * *
Гарри не мог заснуть. Несмотря на усталость, скопившуюся за последние дни, сон не шел. Гарри ворочался с боку на бок, иногда забываясь короткой беспокойной полудремой. Медальон лежал в изголовье, и он время от времени смотрел на неясно светлеющую во тьме крышку. На медальоне не было ни единой царапинки, ни единого пятнышка или потертости. Но из-за этого он казался не новеньким, только что отполированным ювелирных дел мастером, а таким… ненастоящим. И Гарри изредка касался его самыми кончиками пальцев: поверхность холодная и гладкая-гладкая. И “S”, выгравированная на крышке, казалась маленькой серебряной змейкой, которую кто-то заточил в медальоне.
Гарри снова перевернулся, комкая в руках одеяло. Это, в конце концов, был последний день, когда Мортимер был так близко. Так, может, стоит воспользоваться этой возможностью и…
Нет, все только станет еще хуже, если он позволит себе эту слабость. Мортимер, в конце концов, имеет на него большие планы, и каждая такая уступка себе – это уступка Лорду Волдеморту. А Гарри не хотел уступать – никому больше. Никогда.
Но все же под утро он не выдержал. Последний раз. Это последний раз, так что можно все.
Огонь в камине ярко горел, отбрасывая теплые оранжевые отблески на два кресла, отражался в большом зеркале в вычурной серебряной раме, обращал серебристый волчий мех в рыжий, как у лисы.
— В чем дело, Гарри? – спокойно спросил Мортимер с вежливым интересом. Он почесывал разомлевшего довольного волка за ухом, и тот тихонько утробно урчал, сыто блестя желтыми глазами.
Гарри вздохнул, собираясь с мыслями. Не зря он старался держаться от этого места подальше: стоило оказаться здесь, как в голове стало пусто-пусто.
— Я… просто так, – пробормотал Гарри, проходя к креслу.
Мортимер усмехнулся:
— Если хочешь попрощаться, то так и скажи. Никто не будет упрекать тебя за это, ведь мы здесь только вдвоем: ты и я.
— Я не собирался прощаться, – возразил Гарри, остановившись, вопреки собственному намерению, прямо напротив Мортимера. – Если ты будешь в медальоне, то все равно останешься рядом со мной. Тебе, в конце концов, нужна моя магия, чтобы не ослабеть.
Волк недовольно рыкнул: видимо, Мортимер сжал его мех сильнее, до боли.
Глаза вспыхнули дьявольским пронзительно-алым огоньком – или это просто огонь в камине стал ярче? Впрочем, неважно, неважно… Гарри, облизнув пересохшие губы, наклонился вперед, упершись руками в подлокотники кресла. Мортимер следил за ним, насмешливо щурясь, но сам не шевелился.
Последний раз, когда я могу так сделать, – мысленно оправдал себя Гарри. – Последний раз…
Зажмурившись для храбрости, он подался вперед. Губы у Мортимера были сухие, теплые. Он, конечно же, ничем не пах, не имел вкуса, но все равно ощущение близости кружило голову.
— Как смело, – прошептал Мортимер прямо в губы.
Гарри вздрогнул от звука его голоса.
Мортимер издал короткий сухой смешок.
— Чувссствуешшшь это? – прошипел он, скользнув руками под рубашку.
Гарри задышал громче и чаще: магия Мортимера сплеталась с его собственной, это было так необыкновенно, так будоражаще, так захватывающе, что все тело мгновенно отяжелело, ноги ослабели, и Гарри опустился на колени, ошеломленно глядя на Мортимера.
— Уникальное чувссство единения, – продолжал Мортимер искушающе. – Нигде и ни с кем ты не сссможешшшь ощутить это ссснова – только со мной, Гар-р-ри…
Гарри показалось, что его сознание куда-то уплывает. Он смотрел в нечеловечески алые глаза, он ощущал, как Мортимер касался его лица, волос, шеи… видел, как губы шевелились, что-то невнятно шепча, и не мог вынырнуть из этого болота сладкого дурмана.
Последний раз… Больше нигде и ни с кем… Последний…
Гарри как в тумане протянул руки, ухватил Мортимера за ворот мантии, притягивая к себе. Последний раз.
Целовать его, настолько запрокинув голову, было неудобно, но это удивительное ощущение единения перекрывало все другие чувства. Мортимер царапал его затылок, зарывался пальцами в волосы, больно прикусывал губы. Дыхание перехватывало – не то от такой близости, не то от магии, пропитавшей все кругом, не то от возбуждения, жаркой волной разлившегося по телу. Гарри сдавленно застонал, когда Мортимер мазнул губами по щеке и спустился на шею, щекоча кожу горячим дыханием. Прикусил мочку уха, ловко расправился с верхними пуговицами…
Гарри показалось, что он услышал низкий утробный рык, когда все ощущения вдруг разом пропали, и он как будто начал падать куда-то в непроглядную темноту. Все ниже, все дальше… А может, он и не падал? Не было чувства падения, вообще никаких чувств больше не было – как будто он оказался в космосе.
А потом вдруг вспышка света ослепила его, и он отвернулся, пытаясь закрыться руками.
Оказалось, что он очутился во дворце. Неужели заснул?.. Или, наоборот, ночной безумный визит к Мортимеру был сном, а проснулся он только сейчас? Ведь никаких чувств не осталось – будто отрезало. Но… разве можно вот так запросто отрешиться от тех невероятных ощущений?
Возможно, и в самом деле сон…
В этот раз Гарри не спешил продолжать исследовать дворец. Он подошел к одной из арок, чтобы как можно лучше запомнить выбитые над ней символы. Большей частью незнакомые, из них он знал только «солнце», «вверх» и «идти» и то не был уверен в своей правоте: эти руны немного отличались от тех, которые они изучали на уроках. Легкая серебристая ткань чуть колыхалась, хотя никакого сквозняка не было, и Гарри даже чудилось, что он видит за ней что-то, но так и не решался отдернуть эту завесу, шагнуть вперед. Не то чтобы он трусил… просто волосы вставали дыбом, кода он подходил к аркам слишком близко.
…Он проснулся не сказать чтобы вовремя, но достаточно рано, чтобы успеть позавтракать вместе со всеми. Перед выходом взял книгу о крестражах, которую принес собой из Тайной Комнаты – еще раз уточнить, что ему следует приготовить заранее, кроме мела и свечей. Закладка, лежавшая на нужной странице, была сдвинута: Мортимер, видимо, предпочел действовать параллельно… Гарри раздраженно захлопнул книгу: его ужасно злило, что Мортимер, несмотря на все сладкие речи, вел свою собственную игру. И еще больше Гарри злила и смущала собственная болезненная зависимость от него. Он утешал себя лишь тем, что, стоит избавиться от крестража, как станет легче. Просто должно стать легче, ведь это все ненастоящие чувства, это обман, приворот! А как только исчезнет источник, то сойдут на нет и все симптомы. И все станет, как прежде.
На завтрак Гарри пошел вместе с Невиллом, который замешкался в гостиной. Рон и Гермиона уже были в Большом Зале, и Гарри привычно устроился между ними. Гермиона успевала еще и просматривать «Ежедневный Пророк», а вот внимание Рона было всецело поглощено вкуснейшими блинчиками с джемом.
— Ничего интересного, – объявила Гермиона, отложив газету в сторону. – Только краткий обзор Второго Испытания… Честно говоря, я ожидала большего, раз Скитер была вчера на территории школы.
— Может, она просто не услышала ничего интересного? – предположил Гарри. – Ммм, Гермиона… ты ведь лучшая среди четверокурсников в Древних Рунах?
Гермиона польщенно зарделась:
— Не знаю, как насчет лучшей, но я довольно неплохо разбираюсь в предмете… – но тут, видимо, у нее в голове что-то щелкнуло, потому что Гермиона мгновенно посуровела: – Только не говори, что ты не удосужился сделать домашнее задание на сегодня!
— Нет-нет, я все сделал! – замотал головой Гарри. – Просто… я видел кое-какие символы недавно и никак не могу понять, что же они обозначают. Я думал, ты можешь?.. – конец фразы повис в воздухе.
Гермиона вздохнула, отодвигая тарелку.
— Показывай, что за знаки ты видел. Вот, – порывшись в сумке, она протянула ему шариковую ручку.
— Откуда?.. – удивился Гарри, разглядывая ручку с таким видом, как будто впервые видел ее.
— Правилами Хогвартса не запрещено делать личные пометки иными средствами, кроме перьев, – спокойно объяснила Гермиона. – Бумаги у меня с собой нет, так что пиши на салфетке.
Гарри, напрягая память, вывел знаки, которые видел над аркой. Получилось более-менее похоже, хотя за абсолютную точно он ручаться не мог.
Гермиона, однако, не смогла ему помочь. Она разглядывала руны, вертела многострадальную салфетку и так, и этак, но кроме уже знакомых Гарри символов ничего не узнала.
— Мы можем посмотреть в библиотеке! – с воодушевлением сказала Гермиона, когда они шли на Трансфигурацию. – Или ты можешь обратиться к профессору Итильен – она известный специалист.
— Думаешь, профессор согласится помочь? – с сомнением протянул Гарри.
— Во всяком случае, ей должно быть интересно узнать что-то новое, – оптимистично заявила Гермиона.
Гарри задумался. Впрочем… почему бы и нет? Профессор Итильен, конечно же, не была настолько добродушной, как Хагрид, и не являлась деканом факультета, как профессор МакГонагалл, но она производила впечатление человека увлеченного. Если она знает, что означают эти руны, то наверняка объяснит. А если не знает, то может заинтересоваться.
Поэтому Гарри остался после урока. Вообще-то профессор Итильен не вызывала у него желания просить ее о помощи: она всегда выглядела такой холодной и даже чуточку высокомерной, что иной раз спрашивать у нее что-то было страшновато. Хотя она никогда не отказывала в объяснениях, да и об умственных способностях учеников, в отличие от того же Снейпа, не упоминала, репутация за ней закрепилась довольно угрожающая.
— Профессор Итильен, у меня есть вопрос. Вот эти руны, – он протянул ей листок пергамента, куда с особым тщанием перерисовал немного расплывшиеся символы с салфетки, – что они означают?
Профессор Итильен положила листочек на стол перед собой и рассматривала его некоторое время. Она не вертела его, как Гермиона: наверно, ей все-таки были знакомы эти письмена?..
Она впилась в него взглядом и строго спросила:
— Откуда это у вас, мистер Поттер?
— Я видел эти символы недавно, – уклончиво ответил Гарри, надеясь, что она, как и Гермиона, подумает на недавний заплыв в Озере. – Но так и не смог расшифровать… Но это же древние руны?
Профессор Итильен снова посмотрела на листочек, машинально разглаживая загнувшиеся уголки кончиками пальцев.
— Да, мистер Поттер, это древние руны, – ответила она уже спокойным тоном, глядя ему в глаза. – Даже, я бы сказала, древнейшие… Такое письмо было распространено в Небесной Империи – в самой Атлантиде. Несмотря на то, что многие волшебники считают ее вымыслом, есть неоспоримые доказательства ее существования. И вы только что принесли мне еще одно.
— И что здесь написано? – взволнованно спросил Гари, невольно шагнув вперед.
Профессор Итильен с сожалением покачала головой:
— Для расшифровки потребуется время. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что вы увидели некие врата. На это ясно указывает руна «перехода» в данном контексте. Ваша находка, мистер Поттер, весьма… занимательна, – заметила профессор Итильен, проницательно глядя на него.
Гарри отчего-то подумалось, что она даже не рассматривала вариант «увидел в Озере», что она наверняка что-то заподозрила, но профессор Итильен не стала задерживать его. Только Гарри даже в дверях чувствовал на себе ее внимательный, цепкий взгляд.
Остаток пятницы пролетел незаметно, для Гарри вообще все было как во сне: он не мог ни на чем толком сосредоточиться, все его мысли занимала грядущая ночь. Если им удастся переместить Мортимера в медальон, то можно считать, что полдела сделано. В таком случае Гарри будет уверен, что не заберет Мортимера с собой в могилу… и это уже в его глазах окупало обращение к Темной магии.
Мел он прихватил еще в классе Древних Рун, свечи – целую коробку – ему с радостью дал Хагрид, к которому Гарри зашел перед ужином. Как раз и от чаепития с каменными печенюшками удалось отказаться под благовидным предлогом.
Чем больше времени проходило, тем сильнее он нервничал, то и дело перебирая в уме все, что должен был приготовить к ритуалу. Свечи, мел, заклинание… Вроде бы, все. Ну, и медальон как само собой разумеющееся.
Гермиона единственная заметила его взвинченное состояние, но ничего не сказала – только бросала на него встревоженные взгляды. Гарри неизменно отвечал напряженной улыбкой. Он был очень благодарен ей за то, что она не вмешивалась ни во что сейчас: придумать что-нибудь на ходу он бы точно не смог, да и врать ей не хотелось. В конце концов, Гермиона была единственной, кто поддерживал его всегда, что бы ни случилось. Хотя бы за это она заслуживала правду или – еще лучше – блаженное неведение.
Звон колокола прокатился по школе в десять вечера, возвещая отбой. Гарри, не мешкая, подхватил сумку и, сверившись с Картой Мародеров, вышел из своих комнат. Сэр Фирмус с улыбкой пожелал удачи – знал бы он, какой темный ритуал Гарри собирался провести, наверняка пожелал бы сокрушительного провала и смерти! Но сэр Фирмус ничего не знал. Вообще никто ничего не знал, кроме самого Гарри и, конечно же, Мортимера, ради кого все это и затевалось.
Тайная Комната встретила Гарри полумраком и прохладой. Зеленоватый туман чуть светился, и глаза Гарри отлично видели при этом тусклом освещении. Он достал из сумки свечи, несколько кусочков мела. Медальон бережно положил на сумку, а мантию-невидимку убрал, чтобы не забыть потом.
Он ждал появления Мортимера, но все равно вздрогнул, когда тот возник будто из ниоткуда. Мортимер был в замечательном расположении духа, судя по тому, что не отпустил шпильки по поводу взвинченного состояния Гарри.
— Будь предельно аккуратен: неточно начертанные руны все усложнят.
— Я знаю, — процедил Гарри сквозь зубы.
Он перерисовывал знаки из книги, то и дело поправляя не заметные на его неискушенный взгляд мелочи под руководством Мортимера. Когда все было готово, Гарри невольно поморщился: получившийся рисунок больше походил на знак какой-нибудь дьявольской секты, чем на настоящий магический круг. Однако Мортимер явно был на редкость доволен, и Гарри оставил свои мысли при себе: быть обозванным неучем в очередной раз вовсе не хотелось.
— Теперь раздевайся и ложись в круг, – приказал Мортимер. Его глаза возбужденно блестели и отчего-то казались даже более красными, чем обычно в последнее время.
— А как же свечи? – неуверенно напомнил Гарри, оглянувшись на принесенную с собой коробку.
— Тебе свечи не понадобятся: огонь горит в тебе, – ответил Мортимер. – Этот ритуал рассчитан на обычного волшебника, а ты один из Небесных Королей. Мы делаем ставку на твою силу и на нашу связь. Но, Гарри, – Мортимер протянул «р-р-р», и оно прозвучало угрожающим рычанием, – неужели ты испугался и намерен отступить сейчас?
— Я не отступлю, и ты об этом прекрасно знаешь! – недружелюбно буркнул Гарри, снимая мантию.
— Конечно, не отступишь. Ведь тебе не занимать храбрости, не так ли? – как будто даже намекающе прошептал Мортимер.
Гарри, успевший стянуть свитер, бросил его на пол и отвернулся. Так сон то был или нет?..
Воздух подземелий неприятно холодил кожу, Гарри весь покрылся пупырышками. Но в то же время ему казалось, что под пристальным взглядом Мортимера он вот-вот задымится, как вампир на солнце.
К свитеру полетели ботинки, носки и брюки.
— Донага, Гарри, – напомнил Мортимер, явно развлекаясь.
Гарри, краснея, про себя ругал Мортимера последними словами. Ну чего ему стоило не говорить вслух то, что и так прекрасно известно?!
Гарри, не поднимая взгляда, прошмыгнул мимо Мортимера. Осторожно перешагнул через очерченный мелом круг, чтобы не смазать ненароком, и лег на каменный пол, показавшийся ему ледяным.
— Хорошо. Теперь начинай читать слова заклинания, – напряженно, уже без малейшего намека на насмешливость, приказал Мортимер. – Я подскажу тебе слова, если ты забудешь, но остальное зависит только от тебя.
— Я знаю, – хрипло ответил Гарри.
Он начал по памяти читать заклинание, которое вызубрил еще две недели назад и с тех пор повторял на ночь, как молитву. Слова легко срывались с губ, и он даже немного расслабился, успокоившись. Прямо перед собой он видел голубоватый в зелень туман, который клубился вверху, скрывая потолок. Мортимер был рядом – Гарри чувствовал его присутствие так явственно, как никогда прежде. Часть собственной души. Мортимер стал частью его собственной души…
Гарри внезапно стало страшно, он зажмурился, губы онемели. А что, если Мортимер исчезнет после этого?!
«Не могу», — хотел сказать Гарри, но из горла вырвался только какой-то жалобный стон.
— Если ты не сделаешь этого, последствия будут очень болезненные, – снова заговорил Мортимер. – Я же здесь, рядом с тобой, так с чего ты остановился?!
Гарри зажмурился еще крепче, стиснул кулаки: ему показалось вдруг, что Мортимер рядом, склонился над ним.
— Давай же, Гарри, – голос Мортимера в этот раз прозвучал тише, спокойнее, даже как будто ласково. – Я помогу тебе, если что-то пойдет не так. Я буду направлять тебя. Ты можешь полностью довериться мне, ведь мы – единое целое.
Гарри, не открывая глаз, с трудом разлепил губы. Слова заклинания он почти выталкивал из себя – с длительными паузами, потому что воздуха вдруг стало катастрофически не хватать, нужно было хотя бы немного отдышаться перед новой фразой. Мортимер был где-то совсем рядом, и его присутствие заставляло не терять нити заклинания. Гарри концентрировался, чтобы не перепутать слова, холод уже проникал в кровь, и только его собственный голос нарушал царящую вокруг мертвую тишину – даже вода в фонтанах как будто перестала журчать, ведь ни единый звук не мог преодолеть барьер магического круга.
Гарри, закончив читать заклинание, замолчал. Он ждал, затаив дыхание, но ничего не происходило. Тишина давила на уши, капелька холодного пота катилась по виску, неприятно щекоча, а ощущение магии было таким же слабым, эфемерным, как обычно…
Неужели не получилось?..
Но вдруг его скрутила такая ужасная боль, что Гарри выгнулся дугой, закричал, заскреб ногтями по каменному полу в поисках чего-нибудь, за что можно ухватиться, и от новой волны боли тело сотрясла судорога. Легкие жгло – Гарри не мог нормально вдохнуть, клубящийся вверху туман показался кислотно-зеленым, и далекий голос Мортимера долетал до него как через толстое стекло.
Больно!.. Больно, больно, больнобольнобольнааа!..
Из горла вырвался хрип – на крик он был уже неспособен, лицу стало мокро и горячо. Туман под потолком как будто стал еще зеленее, перед глазами что-то до одури ярко вспыхнуло, и сознание сорвалось в спасительную темноту.
* * *
В ушах как-то странно звенело. Гарри вздохнул глубже и закашлялся, схватившись рукой за грудь. Оказалось, что он был чем-то накрыт… мантией, наверно.
Ему помогли сесть, поддерживая за спину.
— Выпей, – к губам поднесли склянку с каким-то зельем, и Гарри послушно осушил ее: пить хотелось ужасно. Судя по вкусу, это какой-то травяной настой, хотя запах был странный.
— Мортимер?.. – едва слышно сипло пробормотал Гарри, наугад вцепившись в темнеющую перед ним одежду. Перед глазами все расплывалось, лицо Мортимера виделось нечетким светлым пятном. Чуть зеленоватым из-за освещения – жуть…
— Я здесь, здесь, — на удивление терпеливо ответил Мортимер.
— Хорошо, — выдохнул Гарри, заставив себя разжать пальцы.
Его снова опустили его на пол. Но лежать было мягко и совсем не холодно: видимо, Мортимер постелил мантию, да еще и чары наложил. Значит, он по-прежнему может колдовать.
— Все получилось? – прошептал Гарри, закрыв глаза. Говорить было больно: наверно, он сорвал горло от криков.
— Да, – коротко ответил Мортимер.
Гарри дрожащей рукой коснулся своего лица: как будто стянула какая-то корка. И немного пахло кровью.
— Осторожнее, иначе снова кровь пойдет носом, – сухо произнес Мортимер.
Гарри отдернул руку. Видимо, с ним Мортимеру пришлось немало повозиться, когда он потерял сознание.
— Сколько времени прошло?..
— Рассветет через час.
— М…
Гарри осторожно вздохнул, прислушиваясь к своим ощущениям. Но ничего как будто и не изменилось, только такая усталость разливалась в теле, словно он всю ночь напролет таскал мешки с удобрениями. Мортимер был рядом: слышно было его дыхание и как чуть шуршит ткань. Гарри приоткрыл глаза, моргнул несколько раз и повернул голову: Мортимер сидел в паре шагов от него. Он был бледнее обычного, но в глазах как будто полыхало красное пламя. Гарри усмехнулся про себя: Мортимер, по всей видимости, не побрезговал напоследок вытянуть из него как можно больше сил.
Но как же противно и… обидно. Хотя бы поблагодарить мог, ведь это ради него Гарри связался с Темной магией, к которой в ином случае никогда бы не прибегнул.
— Где медальон? – хрипло спросил Гарри, приподнявшись.
Мантия, которой он был прикрыт, снова съехала вниз, и Гарри поспешил подтянуть ее обратно, ежась от холода.
Мортимер встал и протянул Гарри его сумку.
— Я собрал все твои вещи, – сообщил он спокойным тоном. – Медальон лежит здесь же. Обращайся с ним осторожнее: это очень ценная вещь.
— Ну еще бы, – проворчал Гарри, принимая сумку.
Мортимер улыбнулся уголками губ. Хоть он и был без мантии, все же особой разницы не чувствовалось: поверх белой рубашки был надет черный жилет, брюки тоже были черными. Разве что фигуру можно было разглядеть, но Гарри в тот момент было не до чужой красоты.
Мортимер протянул ему руку, но Гарри из упрямства встал самостоятельно. Он хотел было взять и ту мантию, на которой лежал, но Мортимер жестом остановил его:
— Оставь. Она транфигурирована из камня, через несколько часов вернется в исходное состояние.
— Ладно, как скажешь, – пожал плечами Гарри.
Он достал из сумки медальон и открыл, стараясь не обращать внимания на направленный на него насмешливый взгляд. На портрете был по-прежнему изображен молодой Том Риддл, но он не двигался и не разговаривал. Только глаза были настолько яркими, что казались тлеющими угольями.
— Я был очень красив в молодости, ты так не считаешь, Гарри? – вкрадчиво спросил Мортимер.
— Да, ничего, – пробормотал Гарри, закрывая медальон. – С «очень» ты, конечно, перегнул, но вообще нормально, ага…
Мортимер усмехнулся.
— Не дай никому увидеть его.
— Сам знаю, – недружелюбно буркнул Гарри, пряча медальон в сумку. Чуть поколебавшись, он все же спросил: – Ты останешься здесь?
— У меня еще есть кое-какие дела, – туманно ответил Мортимер. – Но не волнуйся, к утру я вернусь. А ты выспись хорошенько, ведь ты потерял много сил.
«А кто в этом виноват?» – так и рвался с языка колкий ответ, но Гарри промолчал. Он скинул мантию и протянул ее Мортимеру, стараясь не смотреть ему в лицо.
— На здоровье, Гарри, – сказал Мортимер – как будто в ответ на благодарность.
Гарри покраснел от досады, но ничего говорить не стал. Он развернулся и быстро ушел. Сбежал от Мортимера, который читал его, как открытую книгу, и давил на все болевые точки. С разной силой – в зависимости от ситуации. То равнодушие, то заботливость, то ярость… И самым страшным было то, что Мортимер действительно никогда не лгал ему. Недоговаривал, играл словами – это верно. Но никогда не лгал напрямую.
Но однажды он солжет, только как можно будет отличить ту ложь от правды?..
В своей комнате Гарри скинул одежду, спеша в ванную. Лицо у него было чистым: видимо, Мортимер не только позаботился о том, чтобы он не захлебнулся собственной кровью, но и очистил его заклинанием. Наверно, оттого и это неприятное ощущение стянутости.
Гарри включил воду и начал намыливать себя, пытаясь стереть малейшие следы проведенного ритуала. Ему казалось, что он насквозь пропах Темной магией, казалось, будто он наяву чувствует сладковатый удушливый запах, першащий в горле. Отвратительное ощущение, отвратительное! Как только Мортимер мог не брезговать этим?! Гарри казалось, что его вывернет наизнанку, стоило вспомнить приготовления к ритуалу и ту раздирающую тело и – что важнее! – душу боль.
Тело покраснело от горячей воды и жесткой мочалки, но Гарри все равно казалось, что он слишком грязный. Но от тепла он разомлел, захотелось спать. Или хотя бы полежать, не шевелясь. Так, наверно, змеи, пригревшись на разогретых солнцем камнях, сладко засыпают, свернувшись тугими кольцами.
Гарри, шатаясь, дошел до заранее приготовленной кровати и забрался под одеяло, укрывшись с головой. Закрыв глаза, он представил себе ту полянку в лесу – и моментально провалился в это выдуманное место. Но никакой двери там уже не было, полянка была пуста. Гарри сел на траву, прислонившись спиной к дереву, и смотрел вперед. Мортимера больше не было здесь, потому и дверь пропала, ведь она вела в его сознание, в его мир…
Гарри ощутил острое сожаление: ему стоило не убегать, а, наоборот, проводить с Мортимером как можно больше времени! Попытаться расспросить его – ведь он наверняка не смог бы постоянно увиливать от ответов. Просто… просто приходить почаще…
В темноте блеснули желтые огоньки.
— Иди сюда, – позвал Гарри.
Волк выступил в просвет между деревьями, посмотрел в то место, где раньше была дверь, и протяжно, горестно завыл, подняв голову к луне. Гарри стало еще более одиноко, он уткнулся лбом в колени, слушая этот тоскливый вой. Пусть волк воет. Волку всегда можно было гораздо больше, чем человеку…
Очертания полянки постепенно размывались, блекли. Волчий вой стал тихим, как будто доносился откуда-то издалека. Гарри безучастно следил за тем, как на смену темным деревьям вырастали высокие белые колонны, как небо светлело, пока не стало по-весеннему ярко-голубым. Он уже был не в лесу, а сидел у одной из колонн во дворце из снов. Статуя, освещенная солнечными лучами – а казалось, будто облитая золотой краской – высилась перед ним, и легкие серебристые ткани, закрывающие проемы арок, трепетали, будто на ветру. Так красиво, как будто и не настоящее вовсе…
Гарри встал, оглядываясь. Те цветы, которые он видел недавно, все еще были здесь. И по-прежнему источали мягкое жемчужное сияние. Он подошел к вазону, в котором росли эти удивительные цветы, любуясь.
Может быть, все это и в самом деле к лучшему…
— Это волшебные лилии, – раздался сзади спокойный голос.
Гарри резко обернулся, не веря ушам своим. Всего мгновения ему хватило, чтобы понять, кого он видит перед собою. Гарри преклонил колено, почтительно склонил голову…
— Император.
[1] Думаю, все поняли, что Флер имела в виду фамилию Кёнинг. Очевидно, что ее дед был немцем, и его сын, родившийся полукровкой, унаследовал фамилию отца, а дочь-полувейла – фамилию матери.
25.04.2012 Глава 22. Вальдемар
Человек этот был невероятно, божественно прекрасен. Но Гарри не видел этой внешней красоты, взгляд его был устремлен в самую суть: на ослепительное, солнцеподобное сияние, что окружало всю фигуру ореолом белоснежного света. Дух захватывало от этой мощи, этого блистательного, великолепного могущества… Человек этот был Императором – до последней черточки на точеном лице. Он не казался добрым или злым, хорошим или плохим – он был олицетворением силы, магии, и уже этим он был невероятен.
— Встань, Гарри Поттер.
— У меня другое Имя, – осмелился возразить Гарри, поднимаясь. Он, не сдержавшись, снова взглянул на лицо Императора, кусая губы, чтобы не начать улыбаться. Теперь он понимал, почему даже Дамблдор, даже Мортимер говорили об Императоре с таким почтением: само его присутствие вызывало восторг, а необычайная уверенность наполняла сердце.
Император кивнул:
— Мне оно известно. Но как только я озвучу твое Имя, всякий живой и мертвый на Семи Небесах узнает, кто ты есть. Ты готов объявить всему миру о себе? – подувший ветерок чуть растрепал светлые, даже белоснежные пряди, но все равно левый глаз оставался закрыт волосами, и от этого облик Императора казался еще более загадочным.
Гарри склонил голову, признавая неоспоримую правоту. Слишком рано.
Он украдкой проследил за тем, как Император прошел мимо – легкая ткань темной накидки наподобие мантии колыхнулась мелкими складками – и сорвал цветок. Задумчиво рассматривал его некоторое время, а потом снова взглянул на Гарри: серебристо-серый глаз как будто смотрел в самую душу.
— Я вручу его тебе тогда, когда ты докажешь, что достоин своего титула, — спокойно сообщил Император.
— Докажу? – нахмурился Гарри.
Император кивнул с серьезным видом:
— Не словами, но поступками. Я хочу быть уверенным, что даже твои юность и неопытность не смутят тебя, не собьют с пути.
А еще – что не дадут стать жертвой чьих-нибудь хитроумных манипуляций, — досадливо закончил про себя Гарри. Не внушающий никакого уважения возраст уже не в первый раз показался ему огромным, просто чудовищным недостатком.
— Твоя сила еще очень мала, а время не ждет, — продолжил Император. – Будь осторожен, Гарри Поттер: даже мне известно, что за твою голову назначена хорошая цена.
— Даже… вам?.. – растерянно переспросил Гарри.
Император холодно усмехнулся:
— Не думал же ты, что живому удастся открыть твое сознание? Нет, Гарри Поттер, ты ошибся, если решил, что я твой Император. Имя мне Вальдемар, и эпоха моего правления кончилась сотни сотен лет тому назад – когда пала великая Атлантида, — пальцы сжались, безжалостно сминая нежные цветочные лепестки. Изуродованная лилия упала к ногам, и от этого зрелища у Гарри холодок пробежал по хребту.
— Но… но эти сны слишком реальные, чтобы быть просто снами! – все же с жаром возразил он.
— Это моя реальность, — остудил его пыл Император. Вальдемар. – Ты гость здесь, Гарри Поттер. И веди себя, как подобает гостю.
— Но вы сами пригласили меня, сэр, — упрямо напомнил Гарри, пытаясь выдержать пронизывающий взгляд серого глаза.
— Ты лишь нашел открытую дверь. Я ждал кого-то, подобного тебе, — тон Императора ничуть не изменился, ни один мускул на лице не дрогнул, но Гарри вдруг охватил такой безотчетный страх, даже ужас, что тело как будто одеревенело, и он медленно-медленно моргнул, не в силах отвести взгляд.
Но мгновение прошло, и Император отвернулся. Гарри украдкой перевел дух, чувствуя, как руки и ноги наливаются свинцовой тяжестью. Ему внезапно стало очень холодно, и внутри все тревожно сжалось в ожидании чего-то непоправимого.
— Иди за мной, Гарри Поттер, — приказал Вальдемар, направляясь к ближайшей арке. Гарри показалось, что он услышал, как хрустнул сочный лилейный стебель под его шагами. – Я покажу тебе твою мечту.
Гарри на негнущихся ногах пошел вперед, теряясь в догадках. Напоследок он, не выдержав, оглянулся: изломанный цветок сиротливо валялся на полу, больше никому не нужный. Его чудесное сияние поблекло, он весь посерел.
Гарри отвернулся, мысленно отругав себя за глупые сантименты. Были вещи поважнее каких-то там цветов. Что Император имеет в виду? Какую еще мечту?..
Вальдемар прошел сквозь легкую серебристую ткань, как будто ее и не было, и Гарри, собравшись с мужеством, решительно шагнул следом – лицо обдало приятной прохладой.
— Смотри, — сказал Вальдемар, простирая руку, — это Атлантида.
Они оказались на какой-то смотровой башне, и весь огромный город, раскинувшийся на парящем под самыми облаками острове, был как на ладони. С трех сторон он был окружен отвесными скалами, в которых Гарри только сейчас разглядел замаскированные бойницы. И далеко-далеко, на противоположной стороне, смутно розовела крона дерева, росшего на самой высокой скале. Значит, дворец должен быть где-то за спиной… Гарри оглянулся, но сзади серела темная громада камня. Прямоугольный вход, переливающийся черным и золотом, был прямо в скале – без дверей, без какой-либо завесы. А слева лился яркий свет: там была очень широкая расщелина. Точно, и вот там, дальше, и должен был быть дворец… Его просто не разглядеть отсюда из-за скал. Выходит, они всего в несколько шагов преодолели такое огромное расстояние?
Гарри взглянул на бесстрастного Императора, который подошел к широкому парапету, и все вопросы застряли в горле. Он встал справа от Вальдемара и снова посмотрел вдаль: водопады низвергались с высоты, искрясь в ярких солнечных лучах, множество домов округлой формы гроздьями лепились к скалам, а в центре города белели высокие здания. Все утопало в пышной зелени, ясное небо было таким нестерпимо лазурным, что глаза слезились. И люди – здесь были люди! Гарри с изумлением смотрел вниз: отдельные фигурки было, конечно, не разглядеть во всех деталях, но все же видно было, как они снуют туда-сюда, иные неспешно прогуливаются…
Внезапно раздался грозный рык, и Гарри отпрянул: прямо перед ним пролетел дракон с всадником на спине. По красному гребню хребта словно пробегали языки пламени, желто-зеленый глаз с вертикальным зрачком смотрел как будто прямо на Гарри. Повинуясь приказу всадника, дракон резко ушел вбок, махнув мощным хвостом. Длинные черные волосы наездника, собранные в хвост, блеснули на солнце чернотой. Да и не всадник то был, а желтоглазая всадница: ее громкий повелительный голос эхом отразился от скал, умножаясь, и в ответ снова раздался мощный драконий рык.
Столько звуков… Гарри впервые видел Атлантиду наполненной жизнью, а не пустынным городом-призраком – прекрасным, но мертвым.
— Смотри и запоминай, Гарри Поттер, — негромко сказал Император. Он стоял чуть позади, сложив руки на груди. На застежках темного плаща, который Гарри сперва принял за мантию странного покроя, горели яркие блики. – Это то, к чему ты должен стремиться. Это Атлантида, какой она была тысячи лет назад.
Гарри кивнул, не зная, что ответить на это. Должен стремиться? Да, он действительно стремился к этому, ведь Мортимер, хоть и не говорил прямо, все же подразумевал, что Атлантида должна быть возрождена. Великий город-государство – Седьмое Небо. Чудо из чудес.
— Сэр, а всадники на спинах драконов – это…
— Это демоны, — спокойно кивнул Вальдемар, подтверждая догадку. – Единственная раса, способная говорить с драконами.
— Я думал, они живут в Мире Огня, как и драконы, — пробормотал Гарри, глядя на удаляющуюся парочку.
— Все верно, — Вальдемар улыбнулся самыми краешками губ. – Но демоны несут стражу и здесь. Самые сильные, самые преданные… Запомни, Гарри Поттер, ничья преданность не сравнится с преданностью демона.
— Разве они не исчезли? – удивился Гарри.
— Кто знает…
Гарри едва не поежился от этого холодного, отстраненного тона. Удержала только опаска, что Император сочтет его трусом, недостойным зваться Небесным Королем. Он перегнулся через парапет и посмотрел вниз: эта смотровая площадка была вырублена в скале, к которой тоже крепились дома. Интересно, как люди в них живут? Они же такие маленькие… И как волшебники здесь перемещаются? На метлах? Аппарируют? Или еще как?
— Ответы можно получить лишь на те вопросы, которые были заданы, — негромко, с закравшейся в голос насмешкой сказал Вальдемар.
Гарри, смутившись, чуть отступил.
— Я не ожидал увидеть здесь столько людей, — признался он. – Кто они?
— Цвет общества, — ответил Вальдемар с заметными нотками гордости в голосе. – Самые могущественные, талантливейшие волшебники, гении магглов. Смотри!
Вдали на скале ослепительно сверкнуло что-то рубиновым огнем, и в воздух взмыл дракон с всадником на спине. А другой дракон влетел в этот странный вход – и как будто исчез прямо в камне! Это, наверно, такая смена караула?
— Сэр, неужели Атлантида могла быть побеждена хоть кем-то? – взволнованно спросил Гарри, оглянувшись на Императора.
Вальдемар только усмехнулся.
Оранжевые отблески заиграли на лице и одежде, небо, бывшее только что прозрачно-голубым, стало грязно-красным, а языки пламени жадно слизывали дома внизу, густые клубы дыма повалили вверх, закрывая обзор, и множество криков слились в единый предсмертный вой. Гарри в ужасе смотрел, как горит, плавится, чудесный город, и на месте цветущих садов остается только черная обугленная земля.
— Атлантида действительно пала под натиском, — негромко сказал Император. Гарри слушал его, оцепенело глядя вперед. – И была сожжена демонами дотла, чтобы не перейти врагу. Целая раса была уничтожена, процветающие миры стали безжизненными пустынями. Но даже это не было нашим поражением. Самое важное, ради чего существует Империя, осталось в целости и сохранности.
— Самое важное? – переспросил Гарри, пытаясь собраться с мыслями. Но горящий город не позволял думать ни о чем ином.
— Ты узнаешь обо всем в должное время, — сухо ответил Император.
Гарри вздрогнул, когда внезапно и огонь, и дым, и все остававшиеся живые существа исчезли, унеся с собой далекий гомон, и Атлантида снова стала пустынным городом-призраком.
— Тебе пора возвращаться, Гарри Поттер, — сказал Вальдемар, повернувшись к нему. – Но отныне я буду ждать тебя здесь.
— Но почему я? – взволнованно спросил Гарри. Вокруг все светлело, словно подергиваясь молочно-белой пеленой густого тумана. Фигура Императора отдалилась, виднелась уже нечетко.
— Все другие скованы. Полностью свободен …олько …ы, — прозвучал неясный ответ.
Скованы?..
Вспомнились слова Мортимера: он же говорил, что Гарри «тот, кого так долго ждали». Значит, это правда? Он действительно сумеет вернуть Небесным Королям былое могущество?
Гарри распахнул глаза, проснувшись. Но он вовсе не чувствовал утреннего желания полежать еще чуть-чуть в свое удовольствие. Сна не было ни в одном глазу, да и встреча с Императором, казалось, произошла наяву.
Гарри нашарил медальон на подушке и сжал его, пытаясь успокоиться, но слова Вальдемара не шли у него из головы. Вернуть силы Небесным Королям! Доказать Дамблдору, Мортимеру, Снейпу – всем! – что он достоин если не доверия, то уважения точно!
Гарри вскочил, взволнованно взлохматил волосы.
Допустим, он действительно сумеет перебить печать – или что там было? – Дамблдора. Но что дальше? Да они же перегрызут друг другу глотки, едва только увидят друг друга! Волдеморт Дамблдора так точно ненавидит… Да и Гриндевальд вряд ли будет рад увидеть того, кто, по сути, предал его. Их всех. Дамблдор же знал, что, ослабив себя и Гриндевальда, он ударит и по второй паре. Но все равно сделал это… На что он рассчитывал?! Или и впрямь считал, что цена приемлема?
Гарри аккуратно положил медальон на тумбочку, вспомнив, что решил лишний раз к нему не притрагиваться.
Завтрак он, конечно же, проспал, но есть и не хотелось. Энергия в нем бурлила, и Гарри направился в Выручай-комнату – выпустить пар. Мастер Хино наверняка гордился бы им: чувства кипели, но никакой частичной трансформации, никаких стихийных выбросов – он наконец-то научился сдерживать себя. Стоило, наверно, пройти через все это, чтобы перестать громить все вокруг, не в силах обуздать собственную магию.
Мантия-невидимка надежно скрывала его от взглядов школьников. Гермионе, если что, сэр Фирмус скажет, куда он пошел, а остальным знать и вовсе необязательно.
Выручай-комната встретила его умиротворяющей тишиной и светом. На одной из стен было развешено холодное оружие: мечи, несколько кинжалов, три катаны. Память о коротком летнем ученичестве у мастера Хино заставляла Гарри каждый раз посвящать время восточным техникам, хотя самому ему больше по душе были европейские мечи.
Гарри снял шотландский палаш. Такой клинок напоминал ему об инциденте в Малфой-мэноре, и это служило своеобразным стимулом учиться дальше, не останавливаться на достигнутом.
Но все же, — размышлял Гарри, делая первый выпад, — был ли Дамблдор так неправ? Ведь и Гриндевальд, и Волдеморт – оба считали и наверняка до сих пор считают, что магглов следует поработить, если не уничтожить.
Щ-щух! – меч со свистом рассек воздух, солнечный блик скользнул по острому лезвию.
В одиночку Дамблдор точно не смог бы выстоять против обоих. Судя по всему, ему было трудно сдерживать даже одного Гриндевальда… При таком раскладе неудивительно, что Дамблдор решил проблему радикально. Теперь, когда их двое на двое, последнее слово останется за Императором. Конечно, и раньше последнее слово осталось бы за ним – с такой мощью не поспоришь! – но Дамблдор, видимо, рассчитывает на благоразумие и гуманность.
Мортимер, конечно, ненавидит Дамблдора. И есть, за что. Но…
Щух!
Но если они найдут Императора, то он сумеет заставить Небесных Королей примириться и сотрудничать… Если могущество их Императора хотя бы отчасти сопоставимо с могуществом Вальдемара, то им просто не останется ничего другого, кроме как подчиниться.
Император…
— Весьма неплохо.
Гарри резко обернулся, сжав зубы: его уже не на шутку злило и пугало, что он не мог почуять приближение Солариуса. А эти сухие ленивые хлопки – пародия на аплодисменты – и вовсе выводили из себя.
— Что вы делаете здесь, мистер Солариус? – грубо спросил Гарри.
— Я лишь хотел посмотреть на вашу тренировку, мистер Поттер. Га-арри, — имя Солариус намеренно протянул, и это прозвучало настолько отвратительно высокомерно-насмешливо, что кровь ударила в голову. – Ваша победа над младшим Малфоем настолько впечатлила меня, что мне захотелось продолжения…
Продолжения представления, — так и напрашивалось окончание фразы.
— Здесь не цирк, — отрезал Гарри. – Уходите, вы мне мешаете.
— О, в самом деле? – усмешка Солариуса стала шире, глаза подозрительно заблестели. – Тогда позвольте совместить приятное с полезным. Вы ведь не откажите мне в удовольствии провести с вами спарринг, не правда ли?
Эта напускная вежливость скрипела на зубах, и Гарри едва не морщился.
— А вы умеете драться на мечах? – недружелюбно, но в то же время с интересом спросил он.
— Отчего бы и нет? – Солариус расстегнул мантию и небрежно бросил ее на появившееся кресло. А он, видимо, неплохо знаком с возможностями комнаты! К тому же, Гарри только сейчас заметил, что его мантия похожа по покрою на плащ Императора. Разве что вышивка на вороте и манжетах очень богатая, такая подошла бы больше к какому-нибудь праздничному наряду, чем к обычной повседневной мантии. Хотя у Солариуса вся одежда как выходная…
Он подошел к стене, на которой висели клинки, цокая языком.
— Значит, вы предпочитаете катану либо шотландский палаш, — заключил Солариус, оглядев оружие. – К сожалению, я мало знаком с восточными техниками. Моя семья, как вам наверняка уже успели шепнуть, привержена европейским традициям.
— Я о вас не выспрашивал, — недовольно ответил Гарри.
— Да-да, конечно, — рассеянно кивнул Солариус. Он, казалось, всецело был поглощен выбором оружия. – Пожалуй, я поддержу ваш выбор, — он снял второй палаш, который появился, потеснив острый кинжал.
Гарри отступил на несколько шагов назад, прикидывая в уме, как следует вести себя. Солариус не Малфой, у него опыта больше. Силы, скорее всего тоже. Хотя следует быть готовым ко всяческим сюрпризам: от Малфоя он тоже тогда совсем не ожидал такой скорости и легкости движений. И чуть было не проиграл именно из-за этого. Мастер Хино был бы недоволен такой беспечностью…
Певучий звон наполнил Комнату, когда два клинка соприкоснулись. Пока что только первые пробные выпады: Гарри пытался понять, чего добивается Солариус.
Эфес палаша удобно лежал в ладони, освещение было не слишком ярким, звуки слышались четко и ясно, не сливаясь в гул. Солариус двигался не настолько быстро, как Гарри ожидал, но это было скорее уловкой.
Дзен-н-нь!
Гарри отбил выпад и отскочил в сторону. Извечная усмешка Солариуса стала еще более явственной, глаза полыхнули сине-зеленым огнем… и Гарри едва успел увернуться от луча заклинания, сорвавшегося с кончиков пальцев. Беспалочковая магия!
— Что вы делаете?! – воскликнул Гарри, уворачиваясь от другого луча.
Ярко-красная вспышка Ступефая выбила фонтан деревянных щепок у ног. Да Солариус свихнулся – вкладывать столько сил в заклятия!
— Наслышан о ваших успехах, — услышал Гарри саркастичный ответ.
Снова звякнул металл, снова вспышка. Солариус внезапно ускорился, Гарри поспевал за ним с трудом. Очередной луч отсек прядь волос, ногу обожгло резкой болью.
— Вы с ума сошли?! – прошипел Гарри, сумев отразить одно из заклинаний мечом. Металл от этого мгновенно нагрелся, палаш стало больно держать в руке. – Это сражение на мечах, а не магическая дуэль!
— Одно другому не мешает, — снисходительно возразил Солариус.
Быстрое движение рукой – Гарри едва успел увернуться от какой-то странной сети, похожей на огромную паутину. Сердце колотилось в груди, как бешеное, магия бурлила внутри, кончики пальцев покалывало… Гарри старался сдерживать себя: Солариус может догадываться о чем угодно, но давать ему уверенность точно не стоит!
Гарри вскрикнул, выронив палаш: очередной луч ударил в лезвие, и оттого меч раскалился. Ладонь как будто горела: наверняка ожог. Алая вспышка справа, слева – Солариус сыпал заклятьями, вынуждая Гарри слепо метаться из стороны в сторону, отступая назад. Кровь стучала в висках, стало так жарко… Запахи обострились, и дышалось с трудом. Гарри мог увидеть даже отдельные нити, из которых была соткана ткань рубашки Солариуса, яркие блики на лезвии палаша слепили глаза.
Еще вспышка – Гарри отбросило назад, яркий свет ослепил его. Спиной он ударился о холодную стену. На мгновение голова взорвалась нестерпимой болью, как будто ее раскололи надвое, и Гарри, взвыв, сполз на пол, с силой сжав виски. Но волна боли схлынула так же внезапно, как накатила, и Гарри распахнул глаза, пытаясь отдышаться. Солариус загнал его в угол: Гарри яростно смотрел на него снизу вверх. Кончик лезвия упирался прямо в глотку: чуть дернуться – и будет плохо.
— Слабо, Гарри Поттер, — с обидной насмешкой сказал Солариус. – Я ожидал от тебя большего. Столько разговоров, столько домыслов, столько внимания… Тот самый Мальчик-Который-Выжил! — жёстко бросил он, отведя меч в сторону.
— Я не обязан соответствовать вашим ожиданиям! – огрызнулся Гарри, поднимаясь. Шею чуть саднило: видимо, этот… Солариус все же оцарапал его.
— Какая твердолобость! – презрительно рассмеялся Солариус. – И это ответ волшебника, который только и делает, что следует чужим ожиданиям!
— Я делаю то, что считаю нужным! – процедил Гарри. – И не вам судить меня: это не Турнир!
Солариус резко замолчал, тяжело глядя на Гарри.
— Была бы моя воля, – четко сказал он, – твою молодую дурь из тебя выбивали бы на тренировках. Не время сейчас тешить свое самолюбие, и уж ты-то должен знать об этом!
— Не понимаю, о чем вы говорите, — с деланным равнодушием ответил Гарри.
Солариус снова усмехнулся, отворачиваясь.
— Смотри, как бы не стало поздно, когда поймешь, — двусмысленно бросил он, вешая палаш обратно на стену. Потом отступил на два шага, снова любуясь оружием, и кивнул каким-то своим мыслям. – Не разочаруй меня, когда придет время… Гарри Поттер.
Гарри фыркнул и тоже вернул оружие на место. Ладонь в месте ожога все еще была покрасневшей, но боль уже прошла. Зажило даже быстрее обычного.
Солариус как раз успел накинуть свою щегольскую мантию и сдуть пару несуществующих пылинок с рукавов. Ничего не оставалось, кроме как выходить вместе.
Гарри гадал, что такого должно было случиться, чтобы Солариус так явно обозначил свой интерес. До того были только догадки, но такое странное поведение – это уже факт. Но почему?..
Солариус резким толчком распахнул тяжелые двери. Темная фигура шарахнулась назад.
— О, мистер Каркаров! – Солариуса было не узнать: таким внезапным был переход обратно к насмешливой доброжелательности. – Какими судьбами вас занесло аж на восьмой этаж Хогвартса, позвольте спросить?
— Я… эти коридоры очень запутанные, – соврал Каркаров, качая головой.
— Да-да, настоящий лабиринт! – горячо поддержал его Солариус. Хотя Гарри показалось, что эти его слова насквозь пропитаны иронией.
— Мистер Поттер, где находится кабинет Дамблдора? – спросил Каркаров, метнув на Солариуса быстрый взгляд.
— В Северной башне, я с удовольствием провожу вас! – опередил Гарри с ответом Солариус. – Как раз направлялся туда… Альбус, верно, вас тоже пригласил поговорить о Турнире? Ведь это такое событие! Ах, Гарри, – Солариус словно только что вспомнил о его присутствии, – благодарю за столь интересные минуты. Надеюсь, однажды мы повторим нашу встречу, и тогда результаты будут… хотя бы приемлемыми.
— Непременно, – сладко-сладко улыбнулся Гарри.
Солариус ухмыльнулся и пошел вперед, вынуждая Каркарова тоже уходить. Напоследок Каркаров одарил Гарри подозрительным взглядом черных прищуренных глаз и, круто развернувшись на каблуках, быстро пошел к лестницам.
— Я сперва принял вас за шпиона, – долетели до Гарри слова Солариуса, щедро приправленные скрытой насмешкой.
Да, только Каркарова-шпиона для полного счастья и не хватало…
Но все же, на что намекал Солариус? Не может же он знать о том, что Гарри так тесно связан с Волдемортом? Или… может? Во всяком случае, род Солариусов Древнейший и Благороднейший. Мог ли он вычислить четверку Небесных Королей?
А Императора?..
Гарри тряхнул головой, сочтя последнюю мысль совсем уж фантастической. Он так и не успел спросить у Вальдемара, что происходит. Кто напал на Атлантиду, что теперь должны делать Короли, как отыскать Императора…
Рукой привычно попытался нащупать медальон, но одернул себя. Медальон лежал в его комнате, спрятанный в сундуке. И лучше не думать о нем лишний раз: стоило только вспомнить, как дыхание сперло, и в пальцах закололо от желания взять его в руки.
Но, говоря по правде, совет Мортимера сейчас пригодился бы. Очень.
Сэр Фирмус сказал, что Гермиона искала его. Гарри решил, что встретится с ней уже в Большом Зале: есть захотелось просто зверски. Мышцы немного ныли: Солариус все-таки здорово погонял его! Должно быть, он знает, что никакой Гарри не сквиб, вот и хотел вынудить использовать магию. Хотя если бы действительно хотел, то сделал бы – Солариус, кажется, не из тех, кто считается с общепризнанными нормами, когда ему что-то нужно.
Выйдя из душа, Гарри преодолел огромное искушение достать медальон и поговорить с Мортимером. Рассказать о странностях Солариуса, спросить, не скучно ли в гордом одиночестве.
А если быть до конца честным хотя бы с самим собой – чтобы просто увидеть Мортимера. Снова ощутить его магию, прикоснуться…
Дурацкие мысли!
Но настроение все равно упало, и на обед Гарри шел мрачнее тучи. Солариус снова сидел рядом с Дамблдором, и они о чем-то оживленно беседовали. Увидев Гарри, Солариус отсалютовал ему бокалом, усмехаясь. Гарри в ответ сдержанно кивнул.
— Гарри, что происходит? – с ходу спросила Гермиона.
По счастью, Рона с Невиллом еще не было, так что оставался шанс быстренько убедить ее, что все хорошо.
— Что ты имеешь в виду? – уклончиво ответил Гарри. Он положил себе четыре котлеты без гарнира, высматривая еще и блюдо с куриным мясом: этот аппетитный запах он бы ни с чем не спутал!
Гермиона скептически наблюдала, как он положил еще и две хорошо прожаренные отбивные, уговорив себя с курицей пока что подождать.
— Ты выглядишь еще бледнее обычного, — сказала она, тревожно хмурясь. – И вчера… Гарри, что-то случилось?
Он замотал головой:
— Ничего серьезного, просто… просто сон странный сегодня снился, а вчера было полнолуние, если ты забыла.
Не совсем правда, но и не вранье. Однако Гермиону такой ответ, конечно же, не удовлетворил: она нахмурилась еще больше, но больше никаких скользких вопросов задавать не стала.
Ей действительно лучше ни о чем не знать, – думал Гарри. – Потому что то, чем он занимается… ну, тянет на Азкабан. Если не на Поцелуй…
Рука сжалась в кулак: медальона все-таки очень не хватало…
* * *
Если бы Гермиона только знала, через что Гарри пришлось пройти ночью, она бы не стала так мучить его с домашним заданием! Или дала бы списать – ну хотя бы Руны! Гарри сидел над книгой уже с полчаса, застряв на одной странице. Подумать только: вечер воскресенья, а он сидит в библиотеке! Рон, счастливчик, спокойно себе играет в шахматы в гостиной. А вот его Гермиона заставила «подтягивать свой уровень по Древним Рунам», пока сама она занималась поиском тех символов, которые он видел над аркой. Судя по всему, это действительно врата. И об этом тоже нужно будет спросить Вальдемара при следующей встрече.
— Ну как, Гарри, ты закончил? – бодрым шепотом спросила Гермиона, присев напротив.
— Да, почти, — уклончиво ответил он, закрыв книгу, пока она не заметила его «прогресс». – А ты? Нашла что-нибудь?
— Да, я взяла одну книгу, — с довольным видом кивнула Гермиона. – Это, конечно, не совсем то… Те руны, которые ты видел, похожи на один древний диалект. Официальный язык Атлантиды, Гарри!
— То есть, ты веришь в существование Империи? – на всякий случай уточнил он, собирая свои вещи. Оставалось только сдать книгу – и они даже успеют пройтись на свежем воздухе!
— Я думаю, столько авторов не могут ошибаться, — без особой уверенности ответила Гермиона, в задумчивости прикусив губу. – Но… знаешь, в этой Империи были слишком жестокие порядки, на мой взгляд…
Гарри вернул книгу, и они вышли, провожаемые неодобрительным взглядом мадам Пинс.
— Я хочу сказать, — вполголоса продолжала Гермиона, пока они шли к лестницам, — что те эксперименты, о которых упоминается только вскользь, это, конечно, невероятное достижение, но какова цена! Разве может быть военная мощь ценнее, чем жизнь?!
— Но быть гвардейцем считалось очень почетно, — Гарри сразу встал на защиту Империи и порядков, царивших там. – И потом, это наверняка было дело добровольное. Кто не хотел, тот не рисковал.
— Все равно! – Гермиона тряхнула головой, еще больше спутывая волосы. – Император должен был думать в первую очередь о своих подданных!
— Император думал в первую очередь о том, чтобы сохранить то самое важное, что было в Империи, — сухо возразил ей Гарри. – Ради этого и были созданы гвардейцы.
— Да что такого важного там могло бы быть?! – сердито воскликнула Гермиона.
Действительно, что?..
— Так-так-так… Потти со своей подружкой.
Малфой в сопровождении неизменных Крэбба и Гойла как раз свернул в этот коридор. Что за злой случай привел их сюда? Не в библиотеку же они шли, в самом-то деле?
— Дай пройти, Малфой, — спокойно сказал Гарри, загородив собой Гермиону.
Тот только ухмыльнулся еще шире, сложив руки на груди:
— А если нет? Снова будешь… как там говорили? проявлять «высокие моральные качества»?
— Я польщен, что ты даже учишь наизусть слова, которые говорят обо мне, — с издевкой ответил Гарри. Малфой пошел некрасивыми красными пятнами от гнева, бледные губы сжались в тонкую полосочку. – А теперь уйти с дороги, мои моральные принципы вполне позволяют убрать тебя силой.
— Думаешь, обманул Кубок – и теперь герой?! – зло зашипел Малфой, сощурившись. Глаза его посветлели, стали почти белесыми – жуткое зрелище. – Я жду не дождусь, когда ты с треском провалишься!
— Тогда жди подальше от меня! – грубо обрубил Гарри, нащупав теплую ладонь Гермионы.
Крэбб и Гойл стояли истуканами, а вот Малфой заметил его жест и расплылся в еще более широкой усмешке:
— Защищаешь свою грязнокровную подружку? Можешь не переживать: на такую дурнушку, как она, никто в здравом уме не польстится!
— Если у тебя дурной вкус, это вовсе не говорит о том, что и у других он такой же, — сухо ответил Гарри, ощутив, как Гермиона сжала его руку, пытаясь удержать от импульсивных поступков.
Послышались быстрые легкие шаги, Гарри взглянул на поворот за спиной Малфоя.
Снейп оглядел их всех, а потом впился взглядом в Гарри.
— Что здесь происходит? – отрывисто спросил он. – Драко, отвечай!
— Поттер снова грубит, сэр, – заявил Малфой с кривой усмешкой. – Он считает, что, обманув Кубок, стал выше других.
— Мистер Поттер, вас ведь предупреждали, – угрожающе начал Снейп, недовольно сложив руки на груди. – Разумеется, я не ожидал от вас даже элементарной вежливости, однако ваше хамство переходит все границы!
— Но Гарри не виноват! – опрометчиво вмешалась Гермиона: обостренное чувство справедливости снова взяло верх.
— Вас не спрашивали, Грейнджер! – рявкнул Снейп, глянув на нее. Гарри задохнулся от возмущения. – Минус двадцать баллов с Гриффиндора! Драко, вы направлялись в библиотеку? Так идите, пока она еще не закрылась!
— Да, сэр! – почему-то хором ответили все трое слизеринцев.
Малфой напоследок послал Гарри усмешку превосходства. «Поттер — смердяк», — можно было разобрать по губам.
— Поттер, у вашего факультета слишком много баллов? – раздраженно процедил Снейп. – Я могу решить эту проблему!
— Нет, сэр, – ответил Гарри. – Но это Малфой не давал нам пройти!
— Минус еще пять баллов за пререкания с учителем, — холодно отрезал Снейп. – Мне решать, кто из вас виноват.
— Но разве вы не должны быть на моей стороне?! – воскликнул Гарри в порыве праведного гнева. Гермиона, стоявшая за его спиной, испуганно ахнула от такой дерзости.
— Поттер, я несу ответственность за вас, — отрывисто сказал Снейп – как будто отвесил пощечину. – Но не думайте, что это дает вам право рассчитывать на некое особое отношение к себе. Это вы в состоянии понять?!
— Да, — процедил Гарри.
— Минус десять баллов за неподобающее обращение!
— Да, сэр! – с вызовом повторил Гарри, вскинул голову.
Несколько мгновений они сверлили друг друга взглядами.
— Гарри, пойдем, – Гермиона мягко потянула его вперед.
Снейп остался позади, но Гарри все равно трясло от злости. Он и в самом деле думал, что Снейп относится к нему лучше, чем раньше. Но Снейп, видимо, как был облезлой летучей мышью, так ею и остался!
— У тебя такое выражение лица, как будто ты хочешь кого-то убить, — пробормотала Гермиона.
— Ага, — кровожадно оскалился Гарри. – Малфоя. И Снейпа.
И Мортимера.
— Гарри, я понимаю, что тебе сложно примириться с таким отношением профессора Снейпа, — осторожно сказал Гермиона, — но он и в самом деле… не должен был менять своего отношения к тебе. Это ты изменился, твоя сущность…
— Да-да, и я насильно должен быть более терпимым, чтобы не набрасываться на него, – закивал Гарри. Он остановился: – Слушай, Гермиона… Я к себе пойду, ладно? А то еще сорвусь на тебе.
— Можешь срываться, я не обижусь, – улыбнулась она.
Гарри усмехнулся, качая головой:
— Нет, я не хочу. Только не на тебе.
— Не волнуйся, – Гермиона тронула его за плечо. – Я знаю, тебе нелегко сейчас. Но рано или поздно это все закончится, и все станет… еще лучше, чем прежде!
— Я рад, что ты рядом, – прошептал Гарри.
Гермиона только снова улыбнулась.
Однако, как понял Гарри, идея вернуться к себе была на редкость неудачной: взгляд то и дело цеплялся за сундук, в котором лежал медальон. Точнее будет сказать, что взгляд тянуло туда, как магнитом, и все чаще мелькала мысль вытащить медальон. Просто вытащить. Положить на стол – и все.
Книга о крестражах была открыта на все той же странице, что и час назад, а Гарри пытался побороть искушение. Но… а что будет плохого, если он достанет медальон? Он же не собирается снова начать носить его!
Тут Гарри себя одернул. Сначала достать, потом потрогать, потом снова повесить на шею… Ну уж нет!
Однако чем дольше он сидел, тем сильнее становилось желание… хотя бы посмотреть. Одним глазком. На секундочку. На минуточку.
Гарри отложил книгу и лег на кровать, обняв подушку обеими руками. Пальцы скрючились, он свернулся клубочком, подтянув колени к животу. Медальон был так близко… Чего стоило просто достать его?..
Гарри вцепился зубами в наволочку, почти прокусив ее. А может, действительно достать?.. Будет лежать на столе. Гарри сможет смотреть на него. А прикасаться не будет.
Гарри резко выдохнул, перевернулся на другой бок. Нет, такие мысли ни к чему хорошему не приведут!
Он зажмурился, представил ту самую полянку – и мгновенно провалился в собственное подсознание. Дремучий лес окружал это местечко, полная луна светила в небесах. Гарри прошел туда-сюда, пытаясь отыскать то место, где была та самая дверь. Но не осталось ни малейших следов – крестраж был вырван с корнем…
Проклятый Мортимер! Сколько это будет продолжаться?! Сколько можно грезить об убийце, сгубившем столько невинных жизней, что Гарри и не снилось?! Сколько можно грезить о том, кто осмелился разорвать собственную душу?!
Гарри упал на колени, с силой вцепился в свои волосы, пытаясь этой болью отвлечься от раздиравшего его желания забыть обо всем и вернуть Мортимера – любой ценой! Пусть для этого придется обмануть, предать, убить… Только бы он вновь был рядом!
— Нет!.. – глухо зашептал-застонал Гарри, раскачиваясь из стороны в сторону. Он уже даже не чувствовал боли – она отступила, поблекла перед этой невыносимой жаждой увидеть, прикоснуться… Хотя бы один раз – теперь точно последний!
— Нет! – крикнул Гарри, впившись ногтями в лицо. – Я не сделаю этого… Я смогу… Я смогу, смогу! – прорыдал он, в бессилии ударяя кулаком о землю. Зажмурился, скребя ногтями по траве, и повторял беспомощно: — Я смогу, я смогу, я смогу…
Но в мыслях был Мортимер, в ушах звучал его негромкий спокойный голос, и жгло нестерпимое желание прямо сейчас бросить все и коснуться медальона… Открыть… Увидеть его, услышать наяву – хотя бы раз… Вернуть все, как было!
— Я смо… гу, — упрямо выдохнул Гарри, сглотнув застрявший в горле ком. Глаза защипало, и вмиг стало так тоскливо, как будто он разом потерял все, что было дорого сердцу.
Внезапно он почувствовал, что больше не один, и в ужасе вскинул голову. Только не это!
— Император… — прошептал Гарри, пристыженно опустив взгляд к земле. Он, сам того не заметив, провалился в сон-видение. И его видели в таком жалком состоянии – хуже и вообразить нельзя…
Гарри вздрогнул, когда ему на голову легла теплая рука.
— Плакать не стыдно, если для этого есть достойная причина, — сказал Император.
Гарри изумленно взглянул на него. Не стыдно?..
Император не улыбался, но и не хмурился, он просто смотрел – и у Гарри вдруг появилась убежденность, что это не жалость, а сочувствие – то самое, которое ничуть не унизит его. Император показался… родным. Ближе покойных родителей, которых Гарри никогда не знал, ближе Сириуса, ближе Ремуса и Снейпа…
— Простите, — хрипло сказал Гарри, отведя взгляд.
— За слабости не извиняются. Их преодолевают, — ответил Император и убрал руки. Гарри невольно потянулся за ним, желая продлить мимолетную ласку. Император оказался едва ли не первым, кто вот так запросто коснулся его – без опаски, без смущения, не имея в виду ничего большего.
Гарри встал, сумев превозмочь временное уныние. Рядом с Императором – в сиянии его волшебного могущества – даже эта болезненная тяга к Мортимеру слабела, не терзала его так безжалостно.
— Давным-давно я знал женщину, которая своей храбростью и мужеством превосходила любого из мужчин того времени. Ты напоминаешь мне о ней, Гарри Поттер.
— Простите? – растерялся Гарри.
Император скупо улыбнулся:
— Ты настоящий гриффиндорец – именно таких желал видеть Годрик своими воспитанниками.
— Вы знали Основателей? – потрясенно спросил Гарри, но тут же смутился своей дерзости: — Простите.
Император продолжил, как будто его и не прерывали:
— Гриффиндор считал, что храбрость – это наивысшая добродетель. Не предавай идеалы своего далекого предка.
Гарри в замешательстве посмотрел на него. Неужели Вальдемар выжил, когда Атлантида пала?..
Император, словно прочитав его мысли, усмехнулся:
— Разве не говорили тебе, что мне отрезан путь в спокойный мир усопших? Когда вечность впереди и позади, ценность разнообразия возрастает многократно.
— То есть, вы не живы, но и не мертвы? – со страхом спросил Гарри. Ему внезапно показалось, что этот огромный белоснежный зал – не холл дворца, а холодный склеп. – Но как такое возможно?
Вальдемар усмехнулся.
— Ты знаешь, почему магия смерти считается наитемнейшей? – ответил он вопросом на вопрос.
— Потому что можно по ошибке вызвать из потустороннего мира какую-нибудь опасную сущность? – предположил Гарри.
— И да, и нет… Те сущности, о которых ты говоришь, это обитатели иных миров, коих великое множество. Сами по себе они опасны для волшебника, посмевшего потревожить их. Но я спрашивал тебя о том, что за угрозу представляет магия смерти для самого мира, в котором ты живешь?
Гарри покачал головой, отводя взгляд. Такое отвратительное чувство собственной невежественности… Когда учителя в маггловской школе спрашивали его о наличии домашнего задания, он точно так же краснел, глядя в пол. Только сейчас это ощущение было гораздо, гораздо хуже.
Вальдемар усмехнулся:
— Хотя эти сведения доступны, ты не первый, кто не знает ответа. Магия смерти, — уже серьезным тоном продолжил он, — восходит к традициям народов, которые исчезли тысячи тысяч лет тому назад. Малые крупицы их знаний просочились в миры Семи Небес с переселенцами, и неразумно было волшебникам обращаться к магии, с которой они были не в силах совладать…
Гарри слушал с напряженным вниманием. И он только сейчас заметил, что губы Императора шевелятся так, как будто он говорит на каком-то другом языке.
— Каждый ритуал пробивал мельчайшую пробоину в ткани реальности, и через них просачивались… силы, могущие уничтожить Атлантиду. Когда об этом стало известно, обращение к магии смерти стало караться лишением души.
— То есть, Поцелуем Дементора? – спросил Гарри, облизнув пересохшие от волнения губы.
— Именно так, — кивнул Император. – Нет наказания более ужасного, чем лишение души. Даже смерть милосерднее. И в то же время, — Вальдемар вдруг пронзил Гарри тяжелым взглядом, — нет преступления более тяжкого, чем уничтожение души. Своей ли, чужой ли – неважно. Душа – наивысшая ценность.
Гарри сглотнул. Вальдемар… знал? О Мортимере, о крестражах? А если знал, то…
— Это тоже карается Поцелуем? – голос дрогнул в конце, когда перед глазами, как наяву, возникли фигуры в черных балахонах.
— Это карается смертью, – холодно ответил Вальдемар. – И запомни, Гарри Поттер: даже бытность Небесным Королем не спасет от наказания. Небесные Короли – стражи миров, а потому их чистота – образец для подражания. Мне отвратительно то, что творится сейчас в твоем мире. С такой разобщенностью вы будете разбиты прежде, чем поймете, что на вас напали.
— Но кто именно должен напасть на нас? – спросил Гарри, безропотно проглотив обидную отповедь.
Губы Императора изогнулись в удовлетворенной усмешке:
— Возможно, все не настолько прискорбно, как я полагал… Нападет то, из-за чего пала Атлантида. Они придут, чтобы расчистить себе дорогу к Вратам на великую Грань – источник магии и силы. Если вы допустите это… все жертвы будут напрасны, – тон Императора ясно давал понять, что допускать такого ни в коем случае нельзя. Гарри сглотнул. – Потому будь осторожен, Гарри Поттер. Слишком многое зависит от тебя, чтобы ты мог позволить себе роскошь беспечности. Мне жаль, что неопытный ребенок вроде тебя оказался за все в ответе, но не в моих силах снять с тебя эту ответственность и передать ее человеку более зрелому.
— Я справлюсь, — уверенно возразил Гарри, чуть нахмурившись. Опыт придет, но разве желание быть полезным не важнее?!
— Время покажет, — с усмешкой кивнул Вальдемар.
Повисло молчание, и Гарри почувствовал себя очень неловко. Император высказал то, что считал необходимым, значит, теперь время задавать вопросы. Но после услышанного у Гарри была такая путаница в голове, а все возникающие вопросы казались абсолютно равноценными, что он даже не мог выбрать, о чем спросить. О Грани? О Вратах? Об Императоре? О мирах?..
— Сэр, а эти Врата…
— Это лишь дыра в материи реальности. Прямая дорога на Грань, где отдыхают души умерших, – спокойно, даже немного рассеянно ответил Вальдемар. – Давным-давно, когда семь миров только-только объединились, мне удалось закрыть их. Потому Император в первую очередь страж – и лишь потом правитель. Это люди дали такой титул, признавая за самым могущественным право на власть. Однако Император – страж великих Врат на Грань. – Вальдемар бросил на Гарри цепкий взгляд. – Равно как и Небесные Короли – стражи границ и лишь потом правители на вверенных им Небесах. Запомни это крепко-накрепко и никогда не забывай.
22.05.2012 Глава 23. Огонь. Часть первая
Каждый раз, когда Гарри чувствовал, что вот-вот сорвется, он сбегал в иллюзорный мир Атлантиды. И потому медальон, спрятанный в сундуке, уже тринадцать дней не видел солнечного света. Гарри не знал, что думает по этому поводу Мортимер – и думает ли вообще. Но не беспокоился о нем: в конце концов, он был очень самостоятельным… призраком. Гораздо более самостоятельным, чем должен был быть крестраж, если верить записям Слизерина.
Вальдемар, верный своему слову, всякий раз встречал Гарри: то во дворце, то на верхушке скалы – под тем самым розоволистным деревом, то прямо посреди города, наполненного тенями жителей. Он водил Гарри по Атлантиде, рассказывая о былых временах, и каждая такая жутковатая экскурсия будто выжигалась в памяти: просыпаясь в холодном поту, Гарри помнил все в мельчайших деталях, во всех подробностях. Помнил рассказы Вальдемара до последнего слова: об Империи, в которую были объединены семь разных миров, о самой Атлантиде – столице, Городе Солнца. Об атлантах, которые дерзнули создавать новых существ, смешивая кровь и магию.
Это было удивительно. И это было… очень страшно. Империя была великим, даже величайшим творением, но настолько же ужасной и жестокой была другая сторона могущества и великолепия. Вальдемар рассказывал о тех, кто желал возвыситься, получить невиданную силу и мощь, но получал вместо этого мучительную смерть. Лишь очень немногие проходили опасный путь обращения до конца, но слава, богатство и могущество, которыми одаривались гвардейцы, влекли все новых и новых смельчаков, готовых рискнуть. Сильнейшие выживали, а те, кто дал хоть малейшую слабину, умирали в жестоких муках, разорванные на части внутренним зверем, жаждущим крови и убийств.
— Будь осторожен, Гарри Поттер, – веско говорил Вальдемар, пригвоздив его взглядом к земле. – Ты уникален еще и тем, что в твоих жилах течет кровь и магия четырех волшебных существ. Такого не бывало даже во времена расцвета Атлантиды, когда волшебники, вооруженные знаниями, создавали неуязвимых воинов.
— Но у гвардейцев не могло не оставаться слабостей? – спросил Гарри, внутренне поеживаясь. Они стояли на каменном утесе под деревом с розовыми листьями, и дворец, высившийся вдали, казался как никогда прекрасным в ярких лучах восходящего солнца.
Вальдемар кивнул, не глядя на него:
— Мы не успели создать существо, которое было бы полностью и абсолютно неуязвимо: для магии ли, или же для оружия магглов. То был вопрос времени, которого нам и не хватило.
Гарри взглянул на него с живым интересом:
— А я?
Вальдемар отчего-то рассмеялся, запрокинув голову – и это было его первым таким явным выражением эмоций.
— Так ты считаешь себя неуязвимым? – отсмеявшись, ответил он вопросом на вопрос.
Гарри смутился.
— Нет, но…
— Именно что нет, – оборвал его Вальдемар. От былого веселья не осталось и следа, он снова стал серьезен и сосредоточен. – До тех пор, пока обращение не завершится, твоя жизнь не стоит и ломаного кната. Но не думай, что даже полностью пробужденная кровь волшебных существ даст тебе непробиваемый щит: все мои гвардейцы погибли. И тебя эта участь не минует, если ты позволишь себе промах.
— Но если я умру, это ослабит других Небесных Королей, – вслух подумал Гарри.
Вальдемар окинул его странным взглядом, губы растянулись в усмешке:
— Если один из Небесных Королей не может справиться со своими обязанностями, Император прикажет ему умереть. И подыщет достойную замену: свято место пусто не бывает. Подумай хорошенько, прежде чем рисковать собой: незаменимых нет.
— Даже если я «тот, кого так долго ждали»? – нахмурившись, спросил Гарри. Непонятное раздражение кололо виски: в словах Вальдемара ему чудился какой-то хитрый подвох.
Лицо Императора выражало сдержанную досаду.
— Ты неверно представляешь себе, кто такие Небесные Короли и зачем они нужны, – сказал он прохладно. – А между тем, это первое, что ты должен был выяснить и запомнить. Так слушай же внимательно: повторять я не буду.
Подувший ветер всколыхнул темную ткань плаща, встрепал короткие белые волосы. Солнечные лучи осветили лицо Императора, золотя холодную серость глаз. Розовые листья полетели с дерева, и Гарри машинально поймал один из них и сжал в ладони: при разговоре с Императором ему постоянно было некуда девать руки, и этот листик был как нельзя кстати.
— Прообразом Небесных Королей стал мой наместник в Огненном Мире, – начал Вальдемар свой рассказ. Он смотрел вперед – на ослепительно сияющий дворец, залитый теплым светом. – На заре Империи в семи мирах, связанных между собой магией, царила разруха. Тому было много причин: и их объединение, породившее магический резонанс, разнесшийся по вселенной, и позже появление Врат – прорехи в ткани реальности, ведущей прямым путем на Грань… Разве что мир обычных людей, кого вы зовете магглами, избежал этой участи: отсутствие в нем магии хотя бы раз сыграло свою положительную роль. Но все прочие миры пострадали, и Огненный – больше всех. Когда-то, еще даже до объединения миров, там жили удивительные, могущественнейшие существа, ранее нигде и никогда не встречавшиеся мне. То были разумные драконы: создания Огня и магии.
Вальдемар вдруг резко взмахнул рукой, и Атлантида пропала, вместо нее Гарри увидел обширную красную каменную пустыню. В желто-золотом небе клубились бледные облака, и солнца – целых два раскаленных добела солнца! – жарко сияли в головокружительной вышине. Вдалеке, на самой линии горизонта, протянулась черная цепочка гор, глянцево поблескивающих остроконечными шапками. Тут и там сверкали куски каких-то разноцветных кристаллов: прозрачных, дымчатых или вовсе непрозрачных, как обломки скал.
Гарри пошевелил пальцами: плотный, гладкий древесный листок все еще был у него в руках. Так это сон, иллюзия или что?..
— Разумные драконы, – продолжал бесстрастно Вальдемар, глядя вперед, – хранили магию этого мира, чтобы она не утекала из него полноводной рекой. Они поддерживали здесь оазисы, острова жизни, ведь в этих пустынях нет ни еды, ни питья.
Еще взмах рукой, и перед ними раскинулась пышная зелень. Но растения в этом мире было скорее голубовато-зелеными, такого кислотно-яркого оттенка, что глаза слезились. Вверху раздался громоподобный рык, отозвавшийся дрожью в груди, и Гарри задрал голову: над ними пролетал дракон – огромное, исполинское существо, больше той Хвостороги раза в четыре, никак не меньше! Янтарные глаза с вертикальными прорезями имели какое-то до дрожи осмысленное выражение, мощные крылья серебрились в свете двух солнц, и Гарри вдруг осознал, каким же на самом деле крошечным и слабым он был в сравнении с такими гигантскими созданиями.
— Когда Огненный мир объединился с уже существовавшей связкой четырех миров, это породило магический резонанс невиданной силы, – размеренно лился спокойный голос Вальдемара. Гарри слушал его с жадным вниманием, разглядывая то парящего в небе дракона, то оазис, зеленевший невдалеке. – Это ударило в первую очередь по драконам, бывшим очень чувствительными к магическим потокам, пронизывающим вселенную. Равновесие нарушилось, драконы вырождались. Часть их умирала, а появлявшиеся на свет все больше походили на тех прожорливых тварей, которые есть сейчас.
Вверху снова раздался громкий рык. Серебрянокрылый дракон менялся на глазах: тело его уменьшалось, а глаза, до того наполненный магией, тускнели. Из хищно раскрытой пасти вырвалась струя пламени, и красные камни пустыни слегка оплавились, поверхность взялась блестящей корочкой.
— В те трудные для этого мира времена сюда пришли существа из других миров… – Вальдемар снова взмахнул рукой, и возле оазиса появилась большая группа людей… точнее, существ, похожих на людей. – Демоны и вейлы, бежавшие из родного мира, который был разрушен, развеян в пыль. Благословленные магией огня, они могли выжить даже в таких суровых условиях, хоть это и требовало от них мужества и силы. Демоны остались здесь, а часть вейл ушла дальше в поисках лучшей доли.
Снова взмах рукой – и в оазисе уже появилось селение: небольшие дома, облицованные кристаллами, отражающими свет. В пустыне виднелись фигурки, что-то собиравшие, в воздухе мелькали крылатые вейлы… В них не было ничего от тех белокурых ослепительных красавиц, к каким привык Гарри: эти вейлы, как и демоны, были смуглыми, а их волосы были то медно-рыжими, то кроваво-красными.
— Без поддержки разумных драконов оазисы жизни чахли, уменьшались, – говорил Вальдемар, и окружающий мир менялся, отображая его слова.– Пустыня отвоевывала все больше земель, и угроза голода вынудила демонов и вейл взяться за оружие и выступить друг против друга. Вейлы, свободные дети огня и ветра, сперва теснили демонов, неспособных оторваться от земли. Но потом демоны сумели приручить драконов, научились говорить с ними. Судьба вейл была предрешена, вопрос заключался только в цене победы.
Оазис, ставший совсем маленьким по сравнению с тем, каким он был вначале, теперь походил на военное укрепление: окруженный высокой зубчатой стеной, на которой стояли вооруженные пращами часовые, драконы со всадниками на спинах парили над ним… В этом мире действительно шла война.
— Когда мы пришли сюда, нас встретили неласково, – с усмешкой продолжил Вальдемар. – Однако ради спасения жизней и чтобы уберечь мир, ставший родным, демоны и вейлы приняли предложение войти в состав Империи и служить верой и правдой. Мы восстановили оазисы, однако для их поддержания требовалась огромная, колоссальная мощь, которой рядовые волшебники не обладают. Магические потоки, пронизывающие вселенную – материал слишком тонкий, чтобы с ним умели обращаться многие. Тогда я оставил в этом мире своего самого преданного воина, научив его управлять этими потоками. – Тут Вальдемар снова усмехнулся, с легким удивлением чуть качая головой: – Но, признаться, даже я не ожидал, что его сын, рожденный демоницей, с рождения будет способен чувствовать магию этого мира, а позже научится управлять ею. Неслыханный случай, чтобы человек, пусть даже полукровка, получил такое могущество! Он стал первым Небесным Королем и встал на страже этого мира, черпая силы из него и поддерживая стабильный магический фон. Единолично.
Снова взмах рукой – и оазис разросся в мгновение ока. Куцая зелень вновь стала пышной, в центре возвышалось высокое здание, несколько башен, похожих на огромные соты, угрожающе сверкали кристаллическими стенами по периметру города. Это действительно уже можно было назвать городом, в котором жили не только вейлы и демоны, но и волшебники – их сразу можно было распознать по застегнутым наглухо мантиям и широкополым шляпам, отбрасывающим густые тени на лица. Внезапно на одной из башен что-то ярко сверкнуло, и из ячейки «сот» вылетел дракон с всадником на спине, но никто на это не отреагировал: зрелище, видимо, давно стало уже привычным.
— Волшебники, выбранные Королем, помогали ему поддерживать порядок. Это не только было почетно, но и давало могущество, возвышало над другими… Империя шла к своему расцвету.
Вальдемар замолчал, и четкая картинка пошла рябью. Красные, черные и желтые тона светлели, будто становились прозрачными – и уже проступали очертания Атлантиды, а два солнца Огненного мира словно слились в одно – ярчайшее, чистейшее солнце Седьмого Неба. Раскатистый рык прогремел вверху, в ответ зазвенел пронзительный клич: дракон с демоном-всадником нарезал круги в голубой выси – лучшие стражи, какие только могут быть.
— Мне было очень жаль, – вдруг сказал Вальдемар, – что кровь демонов слишком сильна и перебивает любое иное наследие. За всю историю Империи Семи Небес лишь считанные единицы рождались полукровками, и ими мы не могли рисковать. Демоны, Гарри Поттер, самые преданные создания, и волшебники во все времена были готовы едва ли не продать собственную душу, только бы получить вассальную клятву.
— И из-за своей преданности они сожгли Атлантиду, лишь бы она не досталась врагу? – нахмурившись, спросил Гарри. Он помнил и те, другие сны, в которых чудесный город полыхал, плавился, и тела обращались в едкий черный дым.
Вальдемар презрительно скривил губы.
— Хаос наполняет пустые тела силой. Это одна из разновидностей магии смерти – самая страшная и самая отвратительная. Таких немертвых можно уничтожить только волшебным огнем. Нет ничего более ужасного, чем впасть в безумие и отдать свою душу на растерзание – это будет конец, окончательный и бесповоротный. Даже дементоры, которых вы так боитесь, не столь страшны.
Гарри внутренне передернуло. Он не мог представить себе тварей более отвратительных, чем дементоры, но верил Императору на слово. Ему невозможно было не верить.
* * *
Профессор Итильен попросила его задержаться после урока. Она, видимо, закончила расшифровку рун.
Гарри с некоторым волнением ждал ее ответа: да, он уже знал, что те арки – это врата. Вообще в Империи было очень много естественных и искусственных переходов, и все было подчинено защите тех – главных – Врат на Грань. Гарри не совсем представлял себе, как такое возможно, но спрашивать Императора больше не решался: «всему свое время» был его ответ на первый такой вопрос.
Волоски на теле вставали дыбом, когда Вальдемар испытывал неудовольствие, и Гарри старался лишний раз не нервировать его: ощущения были не из приятных. Как будто что-то давило на него, царапало изнутри, и хотелось отринуть эту власть, сбросить странные невидимые кандалы. Но всякий раз при попытке Гарри освободиться это давление только усиливалось. Было неприятно и… страшно. До какого-то неконтролируемого ужаса, от которого тело цепенело, наливалось свинцовой тяжестью, и магия тревожно замирала, затаившись. А потом Вальдемар снова усмехался, и на душе становилось спокойно и легко.
Иногда Гарри казалось, что в Императоре сидят два совершенно разных человека, один из которых давит, контролирует, душит, а второй, наоборот, придает сил и решимости.
Пресловутый метод кнута и пряника в действии.
— Присаживайтесь, мистер Поттер, – начала профессор Итильен, кивнув на первую парту – прямо перед преподавательским столом. – Мне удалось расшифровать записи, которые вы передали. Результат… очень интересен, – она достала из ящика стола черную папку без каких-либо обозначений и передала ему из кипы бумаг самый верхний листок. Копию, скорее всего. – Врата, над которыми есть эта надпись, ведут в другой мир. Иное измерение.
Гарри трижды прочитал перевод: «Из верхнего мира Солнца открыты пути. Идя вниз, найдешь Огонь». Значит, та арка вела в Огненный Мир?..
Он в замешательстве взглянул на профессора Итильен: она смотрела на него с напряженным вниманием, словно ища на его лице какие-то ответы. Встретив его взгляд, она улыбнулась краешками четко очерченных губ:
— Древняя Империя, мистер Поттер, состояла из Семи Небес, которые, по всей видимости, были соединены между собой искусственными пространственными переходами. Это магия такого уровня, что и сейчас волшебники не в состоянии повторить их – даже в пределах одного мира!
Она встала, прошла несколько шагов к окну и снова повернулась к Гарри. Он вдруг подумал, что профессор Итильен очень красивая женщина. На вид ей можно было дать лет двадцать пять — двадцать шесть, не больше, хотя Гермиона упоминала, что профессор работает в Хогвартсе уже больше десяти лет. Значит, ей должно быть уже за тридцать, но все равно некоторые студенты ходили на ее занятия не ради предмета, а ради самой преподавательницы.
— Я не буду спрашивать, как к вам попали эти записи, – профессор Итильен сказала это таким многозначительным тоном, как будто точно знала, что тут имеет место быть некая темная история. – Однако надеюсь, что и впредь вы не будете смущаться обращаться ко мне за консультациями по подобным вопросам.
— Я буду обращаться, – кивнул Гарри.
Профессор Итильен поправила прямоугольные очки, отчего стекла блеснули, отразив холодный дневной свет, льющийся из окна.
— Можете обращаться и по другим вопросам, – не колеблясь, сказала она. – Ваши успехи, разумеется, довольно значительны, однако вы до сих пор очень отстаете от своих однокурсников. Я надеюсь, за летние каникулы вы сумеете подтянуть свои знания по моему предмету, ведь экзамены СОВ уже в следующем году. Учтите, мистер Поттер, – профессор Итильен чуть угрожающе сощурилась, – я не потерплю оценки «Удовлетворительно» и ниже. Каждый мой студент обязан получить как минимум «Выше ожидаемого»!
— Я приложу максимум усилий, профессор, – пообещал Гарри.
Профессор Итильен чуть улыбнулась и кивнула:
— Занимайтесь, Поттер. Теперь-то вы наверняка понимаете, что Древние Руны предмет куда более полезный, чем… некоторые другие.
Гарри прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбнуться. Каждый учитель нахваливал свой предмет. А попробуй угадать, какие знания когда пригодятся? Сам Гарри, в конце концов, испытывал удовлетворение пополам с досадой от того, что бросил Прорицания. Трелони, конечно, всякую чушь несет, но ее слова о «потере» крепко засели в голове и никак не желали выбираться оттуда. И теперь он все, подходящее под определение «потери», соизмерял с ее высказыванием. Пока что самой ужасной потерей был Мортимер. То есть, крестраж. То есть…
— Я могу идти, профессор?
— Да-да, идите, – благосклонно кивнула профессор Итильен. – Рекомендую вам на пасхальных каникулах изучить «Древнейшие Руны» Лаэтуса, вам будет полезно.
Гарри сдержанно поблагодарил ее, вежливо попрощался и вышел, прихватив с собой листок с расшифровкой рун. Видимо, не столь много времени занял сам перевод, как поиски первоисточника. Да, профессор не могла знать, что эти руны… хах… приснились.
Говоря по правде, если бы оказалось, что это какая-то бессмыслица, Гарри бы всерьез испугался за свое психическое состояние. Но руны были рунами, а розовый древесный листок, который он не так давно теребил в руках, слушая рассказ Вальдемара о появлении первого Небесного Короля, лежал между страницами книги. Самый настоящий листок. Уже второй, который Гарри каким-то образом вытащил из сна. Вот только сны ли это на самом деле?..
Впереди послышался шум, и Гарри пошел быстрее.
За поворотом обнаружилась троица гриффиндорцев-младшекурсников.
— Давай лучше к хвосту привяжем? – возбужденно предлагал один из них – толстощекий темноволосый мальчик.
— Нет, надо к шее! – решительно возражал его низенький худой товарищ.
— Эй, вы что делаете! – воскликнул Гарри.
Эти оболтусы поймали Миссис Норрис и теперь пытались приладить к ней волшебную хлопушку – недавнее изобретение близнецов, которое пока что имело хождение только среди «своих».
Младшекурсники подскочили от неожиданности, но заметно расслабились, когда увидели, что это всего-навсего Гарри.
— А мы это… кошку Филча поймали, хотим проучить, вот, – сбивчиво пробормотал третий мальчишка и улыбнулся – явно в ожидании одобрения. Рыжий, но не настолько яркий оттенком, как Уизли.
— Отпустите кошку и идите отсюда, – сказал Гарри.
Троица вытаращилась на него в изумлении.
Миссис Норрис, воспользовавшись мгновенным ослаблением хватки рыжего мальчугана, извернулась, хватив его когтями. Рыжий, дернувшись, взвыл, но кошку не выпустил – только сдавил еще сильнее.
— Да отпусти ты ее! – прикрикнул Гарри. – Ей же больно!
— Да кто ты такой, чтобы мы тебя слушались?! – огрызнулся белобрысый.
— Быстро выпустили кошку, – угрожающе повторил Гарри, приправляя свои слова ментальным посылом.
Руки рыжего разжались как будто сами собой, и Миссис Норрис неясной темной тенью метнулась за поворот. Мальчишки недоуменно переглянулись между собой, а потом снова уставились на Гарри.
— Пошли, у Гермионы еще мазь от царапин должна остаться, – велел он, заметив набухшую кровью глубокую царапину. – Радуйтесь, что Филча поблизости нет: он за свою кошку удавит.
— Да с чего ты вообще влез? – обиженно пропыхтел белобрысый. – Думаешь, раз в Турнире участвуешь, тебе все можно, да?!
— А вы думаете, попали в Хогвартс, и теперь можете задирать тех, кто слабее? – мрачно ответил Гарри.
Чем-то эти три мальчика, таких хороших, опрятных с виду, напомнили ему Дадли с дружками. Они ведь иногда развлекались тем, что кидались камешками в окрестных кошек. Когда сам Гарри успевал спрятаться от них.
— Да это же просто кошка! – презрительно фыркнул белобрысый. Видимо, он был главным в этой компании.
— К тому же, эта гадина меня поцарапала! – ворчливо поддакнул второй, размазывая по тыльной стороне ладони выступившую кровь.
— А кто виноват? – пожал Гарри плечами. – Кошке когти не просто так даны. Конечно, она царапается и кусается, когда ей больно или страшно.
— Знаток выискался, – буркнул толстощекий из-за спин своих приятелей.
— Еще раз увижу, что вы мучаете Миссис Норрис, и попрошу близнецов ставить эксперименты на вас, – пригрозил Гарри, видя, что этим ничего словами не объяснишь. – А мы посмотрим, как весело вам будет ходить по Хогвартсу, раскрашенными во все цвета радуги.
— Очень страшно! – пронзительно выкрикнул ему в спину белобрысый.
Гарри даже оборачиваться не стал. Может, и в самом деле подкинуть близнецам идею? Им явно не на ком опробовать свои изобретения.
Но вообще-то его немало раздосадовало, что, считая его сквибом, даже такие дети в открытую грубят. Выходит, и в самом деле есть только сила? И кто сильнее, тот и прав?..
Но ведь на каждого сильного всегда найдется некто еще сильнее. Даже Атлантида пала. Даже Император Вальдемар не всемогущ. У него ведь были гвардейцы, демоны, волшебники… но даже так им не удалось одержать победу.
Гарри остановился так внезапно, словно налетел на невидимую стену. Верно, у Императора были гвардейцы. У Волдеморта – его Пожиратели Смерти. У Гриндевальда была армия. И у Дамблдора тоже… как его называли? Орден Феникса? И только у самого Гарри никого не было.
Он сорвался с места, идя так быстро, что почти перешел на бег. Вот это промах! Вальдемар прав: у него не то что неуязвимости, у него просто достаточного могущества нет! Ритуал отделения крестража вымотал его так, что Мортимер мог бы прикончить его – и концов было бы не найти. Но в таком случае потери были бы больше выгоды: в конце концов, Гарри уже смирился с мыслью, что есть кто-то, от кого он зависит и кто зависит от него. Да и… – он болезненно поморщился, – Мортимер хорошенько пообтесал его, подогнав под свои стандарты.
Полная Леди, услышав пароль, открыла ему вход. В гостиной Гриффиндора было довольно шумно: видимо, народ еще не успел разойтись по своим делам. При его появлении кое-кто поздоровался, Анджелина игриво подмигнула. Гарри быстро огляделся: ни Рона, ни Невилла не было, зато Гермиона сидела в кресле с очередной книгой в руках.
— Что читаешь? – Гарри заглянул в книгу через ее плечо.
Гермиона молча показала ему обложку: «Рунические письмена волшебников и волшебных рас: общее и различия».
— Профессор Итильен расшифровала те руны? – спросила она, разминая шею.
— Да. Вот, смотри, – Гарри присел на подлокотник кресла и протянул ей листок.
Гермиона заложила книгу пальцем и внимательно прочитала расшифровку рун.
— Что с тобой? – встревожился Гарри. – Ты какая-то странная… Снова Малфой?
Гермиона тряхнула головой, растрепывая волосы:
— Не говори ерунды! Я просто снова думала о Турнире… Впереди еще Третье Испытание, а ты…
— Все будет хорошо, – ободряюще улыбнулся ей Гарри и продолжил, переводя тему: – На выходных я хочу встретиться с Сириусом и Ремусом в Хогсмиде. Пойдешь?
Гермиона густо покраснела.
— О, – выдавила она, невольно дернув себя за прядь волос. – Я… боюсь, не получится. Просто меня уже пригласили… Но если это важно, я пойду с тобой!
— Да все в порядке, – рассмеялся Гарри, вставая. – Времени предостаточно: успеем сходить в Хогсмид еще не один раз!
Гермиона, однако, выглядела по-настоящему расстроенной.
— Если что, я приглашу Флер. Она давно напрашивалась на экскурсию к Визжащей Хижине.
Гермиона резко выпрямилась в кресле, крепко стиснув книгу пальцами.
— Ты и в самом деле считаешь это удачной идеей?! – возмущенно зашипела она.
— О какой идее идет речь? – широко улыбнулся Фред, хлопнув Гарри по плечу. Они с Джорджем незаметно подобрались со спины и теперь сверкали с двух сторон одинаковыми хитрющими ухмылками.
— Ни о какой, – отрезала Гермиона, вставая.
— О, Гарри, будь осторожен…
— …Когда наша Гермиона в таком настроении…
— …Окружающим несдобровать!
Хлопнул, закрывшись, портрет на входе, и в гостиной сразу стало еще более шумно.
— Эй, это же Гарри! – раздался возглас, исполненный счастья.
Они вчетвером оглянулись: это вернулись первокурсники, которые взяли обыкновение посещать потрет сэра Фирмуса, чтобы послушать сказания о древних временах, кои славный рыцарь знал в изобилии… или выдумывал на ходу, но кому до того могло быть дело?. Сперва это были только Майкл Брайтфайр и Дэннис Криви, а потом к ним присоединились и другие. Гарри даже пару раз заставал их у картины, но никогда не ругался: сам ведь познакомил.
— Гарри, а ты действительно потомок Гриффиндора? – восторженно воскликнул Дэннис, пробираясь к нему. – Нам сэр Фирмус рассказал!
Другие первокурсники согласно загудели, рассматривая Гарри с таким интересом, как будто ожидали, что у него сейчас вторая голова вырастет. Или, на худой конец, меч в руке появится.
— Да, правда, – кивнул Гарри, не понимая, с чего такой переполох. Ну, потомок, что тут такого?
Волна шепотков прокатилась по гостиной, и он ощутил на себе множество взглядов: удивленных, недоверчивых, любопытных…
— А почему ты сам ничего не говорил об этом? – горячо упрекнула его Парвати, которая до того была занята каким-то журналом.
— Я думала, это просто слухи, – согласно закивала сидящая рядом с ней Лаванда.
Гарри неопределенно пожал плечами:
— Да мне и в голове не приходило, что это может быть важно. Мало ли, кто у меня там в предках… Способность к Парселтангу откуда-то ведь появилась. Так может, у меня есть наги в родословной, – он улыбнулся и со скрытой насмешкой поинтересовался: – Ну что, опять шарахаться от меня будете?
Тут и там раздались нервные смешки, многие отводили взгляды – помнили еще события второго курса, помнили страх перед щуплым мальчишкой… Только перво— и второкурсники глазели с наивным восторгом: наслушавшись всяких сплетен, они вовсе не прониклись тем ужасом, который царил тогда в Хогвартсе.
— Слушай, Гарри, а ты еще шипеть можешь? – оживился Дин, подходя ближе. – Продемонстрируй мелким, а? Достали ведь своими расспросами!
Колин и Майкл густо покраснели под дружный смех, другие первокурсники робко заулыбались.
— Не самая лучшая идея! – вмешалась Гермиона, сердито сверкнув глазами в сторону Дина.
— Да нет, все нормально, – успокоил ее Гарри и посмотрел на гриффиндорцев, замерших в ожидании. – Ладно, – вздохнул он, – только потом без истерик и сплетен о том, какой я ужасный темный волшебник, идет?
Уж лучше прямо сейчас показать частицу своей сущности. Рано или поздно это все равно всплывет, так почему бы не сделать первый шаг самому? Ведь любая армия начинается с малой группы сторонников.
— Могила! – хором заверили близнецы за всех и отступили – видимо, чтобы лучше видеть и слышать. Ну, зная их изобретательность, вряд ли кто-нибудь рискнет болтать лишнее.
Гарри, немного смутившись такого пристального внимания, задумался: что бы такого сказать? Велик был соблазн прошипеть столь знакомое «откройссся», но это было бы верхом глупости. Мало ли, какие еще тут есть потайные ходы?
— Сссалазссар Ссслизссерин, – медленно, со вкусом прошипел Гарри.
Дин, стоявший к нему ближе всех, отшатнулся, многие побледнели. Джинни, тихонько сидевшая в дальнем уголке, вздрогнула и вся съежилась, обхватив себя за плечи руками. Гарри осекся, мысленно обругав себя: идиот! У нее же наверняка еще кошмары не прошли!
— Вау, так это и есть змеиный язык? – испуганно-восхищенно выдохнул Майкл.
— Сслассср… – неуверенным свистящим шепотом прошипел Дэннис, заставив всех изумленно вытаращиться на него.
— Не так, – поправил его Гарри, приятно удивленный, что кому-то хватило смелости на такой дерзкий поступок. Про себя извинившись перед Джинни, он зашипел, растягивая шипящие: – Сссалазссар.
— Сссалазссар, – медленно повторил за ним Дэннис. – Сссалазссар… Ух ты, здорово! – просиял он и оглянулся на брата в поисках поддержки.
Колин несколько раз щелкнул колдокамерой, запечатлев ошарашенные, растерянные лица гриффиндорцев, довольного собой Дэнниса и улыбающегося Гарри, у которого от ярких вспышек перед глазами поплыли разноцветные круги.
— То есть, Парселтанг можно выучить? – неверяще пробормотала Гермиона.
Гарри взглянул на нее озадаченно:
— А ты не знала? Я думал, об этом должно быть написано в книгах.
Но Гермиона покачала головой, часто моргая.
— Парселтанг можно выучить, как и любой волшебный язык, – объяснил Гарри – и ей, и всем остальным заодно. Было бы неплохо пошатнуть стереотипы, как однажды Мортимер пошатнул его собственные. – Другое дело, что парселмагия может быть подвластна только тому, в ком есть активная кровь нагов.
— Я бы хотела владеть парселмагией, – мечтательно вздохнула Парвати. – Ведь наги лучшие прорицатели!
— Я в Прорицаниях полный ноль, – с усмешкой напомнил Гарри.
— Кстати говоря, профессор Трелони была очень расстроена, что ты бросил ее предмет, – попеняла ему Лаванда, легко спрыгнув с подлокотника кресла.
Гермиона пренебрежительно фыркнула:
— Можно подумать, Гарри узнал бы там что-то полезное!
— А вот профессор Трелони говорила, что если бы Гарри остался в ее классе, то смог бы вовремя узнать о грядущей потере, – упорствовала Лаванда, надменно задрав подбородок. – И даже смог бы эту потерю избежать! – весь вид ее говорил: «на-ка, выкуси-ка!».
— Потеря – понятие слишком размытое, – раздраженно возразила Гермиона. – Можно потерять обычное перо.
Лаванда хихикнула, хитро блестя глазами:
— Профессор Трелони такими мелочами не занимается! Если она говорит о потере, то это будет невосполнимая трагическая потеря!
Гарри, слушавший ее, внутренне похолодел. А вдруг…
— Ерунда! – решительный, звонкий голос Гермионы вырвал его из беспомощного оцепенения. – Трелони вообще весь прошлый год предсказывала Гарри смерть. А он жив!
— Это потому что Гарри услышал ее и сумел обезопасить себя! – Лаванда яростно бросилась на защиту любимой преподавательницы. – И все равно он чуть не умер: мы знаем об этом, хоть вы и молчали!
Гарри прикрыл глаза на мгновение.
А могла ли Трелони быть права – во всем?
* * *
Гарри снова спускался в Тайную Комнату, чтобы вернуть на место сто раз перечитанную книгу о крестражах. Все, что было в его силах, он уже сделал, оставалось только надеяться на стойкость Мортимера. И на то, что самому Гарри удастся протянуть до конца учебного года, избегая масштабного колдовства. Вальдемар упоминал, что обращение длится не меньше года, хотя никаких четких рамок и не было установлено. Все было индивидуально, все зависело от конкретного человека – его могущества, выдержки, самообладания. Вальдемар говорил, что обычно просыпается наследие того волшебного существа, чья кровь вливалась последней – это и был один из основных критериев, по которым отбирали кандидатов в гвардейцы в Атлантиде. А раз Гарри был носителем крови и магии сразу четырех волшебных существ, то это второе наследие тоже должно быть не столь далеким, – думал он, просыпаясь. Но что именно это за наследие, он даже предположить не мог, настолько в его сознании перепутались первоисточники полученных способностей.
Он возвращался под мантией-невидимкой уже во втором часу ночи, сверяясь с Картой Мародеров. Оказалось, что Крауч опять хозяйничает в кабинете Зелий, пока Снейпа нет. Гарри внимательно просмотрел всю Карту, но Снейпа вообще не было в замке. Он, конечно, мог бы выйти на улицу, но не в такое же время!
Взгляд Гарри метнулся к директорскому кабинету. Дамблдор был там. Он что, вообще не спит?..
Озадаченный Гарри сложил Карту и спрятал ее в карман. Все равно ему не удастся разгадать их мысли и мотивы. Снейп, понятное дело, скрепя сердце взял на себя ответственность за Гарри, ведь это именно он послужил первопричиной цепочки изменений. Если бы не Снейп, Гарри просто умер бы той весной. Его, наверно, скрючивало от злости, что пришлось связать их такими тесными узами, а вот самому Гарри было все равно. Он же был Обращенным и просто не мог по-настоящему ненавидеть обратившего его вампира. А если бы и мог, не смог бы причинить ему вред. Естественный механизм защиты – так объяснял это Вальдемар.
Гарри назвал сэру Фирмусу пароль, и тот незамедлительно впустил его, давно уже не сетуя на такую недисциплинированность. Однако в комнате было светло, и Гарри остановился на пороге, пожирая взглядом позднего визитера.
— Мортимер? – Внутри словно что-то кольнуло, и тело внезапно расслабилось. – Зачем ты здесь?
— Разве я не могу побеспокоиться о тебе? – выгнул бровь Мортимер. – Твое самочувствие наконец-то улучшилось достаточно, чтобы мой визит не причинил тебе вреда.
Гарри прислонился плечом к стене.
— То есть, ты знал, что действие крестража сродни действию наркотиков?
— Это было очень вероятно, хотя и не стопроцентно, – пожал плечами Мортимер.
Он отложил книгу, которую листал, коротая время, и встал. Гарри с жадным вниманием проследил за ним, невольно сглотнув. Кажется, он переоценил собственную стойкость…
— В любом случае, ты справился. Впрочем, – по губам скользнула усмешка, – иначе и быть не могло, ведь именно от тебя зависит будущее Небесных Королей. Малейшая твоя слабина – и мы будем уничтожены.
— Я не дам слабину, – как во сне ответил Гарри, ничуть не усомнившись в собственных силах. Он притушил свет, погружая комнату в зыбкий полумрак.
Уголки губ Мортимера чуть приподнялись, но эта холодная улыбка не коснулась глаз – они по-прежнему горели красноватым светом, как два уголька.
— Зачем ты создал крестражи? – негромко спросил Гарри, не отводя взгляд.
Лицо Мортимера как-то неуловимо изменилось, Гарри даже подумал, что его несдержанность снова послужит поводом для игнорирования, но Мортимер неожиданно ответил сухим тоном:
— Бессмертие, Поттер. Я искал бессмертия.
Гарри с трудом протолкнул застрявший в горле комок, мысли понеслись вскачь. Раз удалось застать Мортимера в таком разговорчивом состоянии, грех будет не воспользоваться этим. Тем более что он никогда не лгал.
— Небесные Короли живут очень долго, – возразил Гарри, глядя на него в упор. – Зачем было дробить собственную душу?
Мортимер чуть склонил голову набок, сощурился и ответил вкрадчиво:
— Беспокоишься обо мне?
— Создание крестражей было запрещено в Атлантиде, – настойчиво напомнил Гарри.
Он прошел вперед, к окну. Уверенность в собственной правоте придавала ему сил: едва ли не впервые за все время их сосуществования Гарри чувствовал себя равным Мортимеру. Возможно, даже более сильным. В чем-то.
— Верно, Гар-р-ри, – степенно ответил Мортимер, усаживаясь обратно в кресло. Он, видимо, принял новые правила игры: ему не чуждо было легкое любопытство. – Атланты сами искали способ обрести бессмертие и вечную юность. И крестражи были их изобретением. Хотя они и не обладают омолаживающим эффектом.
Гарри хотел было напомнить о юном внешнем виде Вальдемара, но вовремя прикусил язык. Об этом он точно не смог бы узнать из дневника Регулуса или других источников, а значит, такая его осведомленность навлекла бы на него ненужные подозрения. Мнительный Мортимер, в конце концов, мог бы устранить его, если бы не сумел сманить на свою сторону – в этом Гарри был полностью убежден. Так что чем меньше у него поводов для подозрений, тем лучше.
— Чем опасны крестражи? – спросил Гарри.
Губы Мортимера дрогнули в усмешке, он откинулся в кресле, полностью расслабленный, в то время как сам Гарри напряженно вцепился в подоконник за спиной. Его лица, как он знал, было толком не разглядеть из-за лунного света, льющегося из окна, и это давало Гарри иллюзию контроля над ситуацией. Как будто он действительно мог задавать любые вопросы и получать на них правдивые ответы.
— Много чем, – неопределенно ответил Мортимер, намеренно растягивая слова. – К примеру, слабый волшебник, рискнувший создать крестраж, почти наверняка умрет в процессе. Вновь созданное тело будет более уязвимо для зелий и проклятий, чем прежнее. У крестражей множество недостатков… и главный – это их запрет, – Мортимер, внезапно выпрямившись, впился в Гарри горящим взглядом. – Откуда тебе стало известно об этом? – резким, даже грубым тоном потребовал он ответа.
— Регулус писал в своем дневнике, – сказал Гарри, не покривив душой.
Мортимер испытующе смотрел на него несколько мгновений, а потом снова расслабленно откинулся на спинку кресла.
— Регулус, значит, – задумчиво повторил он, растеряв весь напор.
— Говорят, ты убил его, – заметил Гарри, скрестив руки на груди. – Это так?
Мортимер проследил за его жестом, коротко качнул головой:
— Нет. Регулус был моим верным сторонником. Пожалуй даже, самым верным… У меня не было причин убивать его.
Гарри вглядывался в его лицо, пытаясь определить, правда это или все-таки искусная ложь. Мортимер встретил его взгляд прямо и открыто, не усмехаясь и не щурясь, как обычно.
Наверно, все-таки правда, – не особо уверенно подумал Гарри.
— Регулус был настоящим Блэком, – внезапно заговорил Мортимер, когда он уже собрался задать другой вопрос. – Он с молоком матери впитал почтение Древнейших и Благороднейших к Атлантиде. Он бредил Империей и Небесными Королями и готов был отдать все, что имел, и даже больше во имя ее, – голос Мортимера стал глубже, и Гарри с жадностью впитывал малейшие изменения интонаций, затаив дыхание. Мортимер смотрел куда-то в окно – мимо Гарри, как будто больше и не видел его. – Он вынудил Беллатрикс привести его с собой на собрание. Неслыханная дерзость, которая сошла ему с рук лишь потому, что она знала, как Регулус жаждет получить Метку.
Гарри боялся пошевелиться, боялся спугнуть этот внезапный приступ спокойной задумчивости. Мортимер редко – очень редко! – бывал таким. И в подобном состоянии он казался очень… человечным.
Гарри даже ужаснулся кощунственности своей последней мысли.
А Мортимер продолжал, как будто говорил сам с собой:
— Регулус был совершеннейшим мальчишкой, когда пришел ко мне. Однако о Небесных Королях он знал столько, сколько в его годы даже сам я не знал. Юный, пылкий, исполненный надежд… Думаешь, – Мортимер вдруг взглянул прямо на Гарри, и от этого странного темного взгляда кровь бросилась в лицо, – он не знал, кто я и что я? Регулус знал. Знал лучше прочих. Но все равно, выбрав свою сторону единожды, он больше не отступался от нее.
Гарри в этих словах почудился укор, но он едва ли обратил внимание. Мортимер говорил о Регулусе так, как будто… как будто…
— Вы были… любовниками? – заикаясь, выдавил Гарри. Воображение тут же подкинуло ему несколько ярких картинок, и стало жарко, так жарко, что Гарри жадно глотнул холодный ночной воздух, сжав кулаки так крепко, что ногти больно впились в ладони.
Почему?!
— Регулус был влюблен в меня, – многозначительно ответил Мортимер, все так же глядя на Гарри снизу вверх.
Неправда! – хотелось возразить Гарри. Регулус был точно так же приворожен, одурманен – а это не любовь, и близко нет!
Но он ничего не сказал, вообще не шелохнулся. Его скручивало внутри от желчной ревности и одновременно жалости к Регулусу, который трепыхался, как бабочка в паучьих сетях. Который, тем не менее, мог прикасаться к Мортимеру, которого до сих пор помнят, который мог…
Но почему-то в этот момент ему было глубоко наплевать на все эти, бесспорно, правильные и разумные доводы. Он продержался три недели – целых три недели! Неужели он теперь не заслуживал награды за свою выдержку?!
Гарри медленно поднял голову: Мортимер смотрел на него, не отрываясь, пожирал глазами. Кажется, кое для кого это тоже были мучительно долгие недели…
Гарри облизнул губы, шагнул вперед, сам не заметив, как приблизился к Мортимеру вплотную. Уперся коленом в кресло между разведенных ног, наклонился вперед, ухватившись за широкие плечи. Сперва он касался приоткрытых губ легко и осторожно, пробуя, какова такая мнимая покорность. Мортимер ничем не пах, это верно, зато он был теплым – даже горячим, как казалось захваченному жаром Гари.
Но этих бережных прикосновений не хватало, и мягкий поцелуй быстро перерос в яростный. Гарри хотелось выпить магию Мортимера до дна, вобрать его в себя, съесть в один укус. Три бесконечные недели схватки с самим собой вымотали его, и теперь он жадно отвечал на жгучий поцелуй, пытаясь перехватить ведущую роль. Но Мортимер, словно обезумев, обрывал эти попытки, его руки были на спине, на бедрах, на шее – везде…
Гарри трясло – не столько даже от возбуждения, сколько от магии, разливавшейся в воздухе. Особой, неповторимой магии Мортимера, которую Гарри поглощал, впитывал в себя – и от этого его собственная сила возрастала, ее уже было так много, что казалось, будто его вот-вот разорвет.
Мортимер потянул его на себя, и Гарри, упавший ему на колени, глухо застонал в поцелуй, сцепив руки в замок на шее. Кровь шумела в ушах, внутри все дрожало от захлестнувшего вожделения. Уже совсем не соображая, что делает, Гарри потерся о горячее бедро Мортимера, прикусил его губу, тут же слизывая выступившие капельки крови. Ни вкуса, ни запаха – лишь магия, которая ощущалась холодной живительной свежестью. И кровь Мортимера была наполнена этой вкусной магией – он сам был порождением магии.
Мортимер впился губами в его шею, и Гарри выгнулся, вскрикнув: перед глазами как будто взорвались фейерверки! Извне его словно окатило ледяной волной магии, а изнутри затопило жидким огнем, и от этого умопомрачительного контраста в голове помутилось.
— Чувссствуешшшь? – интимно прошипел Мортимер на ухо, почти касаясь губами.
Гарри не ответил, уткнувшись лбом в изгиб шеи. Его все еще трясло, дыхания не хватало. Мортимер гладил его по спине, забравшись руками под свитер. Пальцы у него был теплыми, и Гарри сидел, не шевелясь.
— Это нашшша сссудьба, Гар-р-ри, – медленно, искушающе шептал Мортимер, его голос лился сладкой патокой. Думалось с трудом, и Гарри просто слушал, не в силах возразить. – Никогда и ни с кем ты большшше не иссспытаешшшь ничего подобного.
Мортимер взял его за подбородок, вынуждая смотреть на себя. Красный огонь в глазах разгорелся еще ярче, и у Гарри мелькнула смутная мысль, что однажды это пламя сожжет его дотла – уже сжигает… Мортимер склонился к нему, и Гарри закрыл глаза, отбросив на время все сомнения. Он чувствовал себя живым, сильным, нужным, и горячие, требовательные губы Мортимера без труда заглушили слабое эхо тревоги.
19.06.2012 Глава 23. Огонь. Часть вторая
Суббота наступила очень быстро. Гарри немного нервничал: ему придется кое-что объяснить, и вот тут стоило быть как можно осторожнее. Одно дело – сказка об Атлантиде, даже принадлежность Гарри Небесным Королям. И совсем другое – личности этих Королей. Волдеморт и Гриндевальд явно не лучшая компания, но выбирать не приходилось. Зато в силах Гарри было отсрочить тот момент, когда вся правда выйдет наружу. К тому времени он надеялся убедить Сириуса и Ремуса в необходимости Королей. Кроме того, Гарри твердо вознамерился узнать как можно больше об Императоре и уже летом приступить к поискам самостоятельно. Теперь, когда Сириус был на свободе, никакая сила не загонит его обратно к Дурслям.
После плотного завтрака он успел заскочить в библиотеку, чтобы взять труды Лаэтуса, как настойчиво рекомендовала ему профессор Итильен. Эта книга легла к уже внушительной стопке возле письменного стола, и на Гарри тоска накатывала, когда он думал об объемах предстоящей учебы. Те книги, которые купила ему Гермиона, пестрели закладками, но ни одна из них не могла дать таких полных, исчерпывающих и, главное, правдивых ответов, как Вальдемар. Он был гением, и Гарри не раз со страхом думал о том, какой огромной разрушительной мощью надо было обладать, чтобы одолеть его. И, хоть формально Вальдемар не был побежден, он все же погиб в той бойне, которая разразилась при падении Атлантиды.
И он до сих пор не сказал, кто именно их враг. Вальдемар, как заметил Гарри, вообще любил головоломки. Особое удовольствие ему доставляло наблюдение за лицом собеседника, озадаченного намеренной оговоркой. С тех пор, как Гарри повстречал Вальдемара, он пересмотрел больше мифов, легенд и сказок в поисках зацепок, чем даже когда сам распутывал клубок истории Империи и Небесных Королей.
Из Хогвартса Гарри вышел вместе с Роном и Невиллом. Большие часы на башне, которую было видно со всех уголков Хогсмида, показывали одиннадцать, так что времени до условленной встречи было предостаточно.
Сперва они заглянули в «Три метлы» выпить сливочного пива и составить планы на день. Гарри сразу предупредил их, что у него только час, а потом им придется разбежаться. Рон заметно приуныл, но возражать не стал. Они решили сперва отправиться в «Сладкое королевство», а уже после просто погулять по Хогсмиду, заглядывая в другие магазинчики.
Мысли Гарри, впрочем, были далеко от сладостей, он только купил «Берти боббс» и других конфет для Майкла, у которого день рожденья был двадцать первого февраля – а это уже через три дня. Дэннис Криви по этому случаю очень хотел составить фотоальбом, и Гарри скрепя сердце пришлось согласиться сфотографироваться «пару раз» в компании остальных гриффиндорцев. Осчастливленный Колин нащелкал столько снимков, что хватило бы на целый отдельный альбом. Гермиона успела отобрать пару колдографий для себя, возбужденно блестя глазами, и Гарри подозревал, что на один из праздников тоже получит еще один фотоальбом.
Из «Сладкого королевства» он ушел без четверти двенадцать: от волнения не сиделось на месте. Он бы ушел и того раньше, но опасался, что Рон навоображает себе причин, которых на самом деле нет. До «Трех метел» было минуты три ходьбы, и он старался идти медленнее, чтобы потом не пришлось изнывать от ожидания на месте.
Мельком он увидел белобрысую макушку Малфоя и очень удивился: с мистером Малфоем они столкнулись на выходе из замка, и Гарри был уверен, что Драко светит долгая беседа с отцом. Но мистер Малфой, по всей видимости, имел какие-то иные причины для визита. Возможно, встреча со Снейпом – Гарри не раз видел точки с их именами в подземельях. Странно: они вовсе не выглядели закадычными приятелями, и он не слышал, чтобы Малфой хоть когда-либо упоминал о дружественных связях отца с деканом – а уж упускать такой повод для хвастовства точно не в его духе!
Возможно, все дело в их общем прошлом? Гарри назубок выучил имена всех, кого хоть когда-либо подозревали в причастности к Пожирателям Смерти, и имя мистера Малфоя было первым. Вообще едва ли не треть Пожирателей были представителями Древнейших и Благороднейших – и это только англичане. А сколько еще было иностранных союзников, с которых взятки гладки и чьи имена не засветились при расследованиях? В конце концов, Небесные Короли – это дело не одной страны. И даже не одного континента.
В «Трех метлах» было шумно и многолюдно. В этой суматохе Гарри без проблем прошмыгнул к столику у окна, где они с Сириусом обычно сидели во время встреч, и губы сами собой раздвинулись в радостной улыбке: и крестный, и Ремус уже ждали его.
Гарри всегда хотел иметь семью, кого-то, кому он будет нужен вне зависимости от своего статуса, славы или еще какой-нибудь ерунды. Просто потому что он – это он. И теперь, отвечая на расспросы Сириуса о школе, учебе, самочувствии, он только улыбался, удивляясь, как кто-то может сердиться на искреннюю заботу. Пусть немного навязчивую, где-то даже излишнюю…
Нет, Гарри был счастлив тем, что имел. Хоть его слегка пугала перспектива предстоящего разговора, ведь это первый раз за полгода, когда Гарри полностью самостоятельно составлял речь и обдумывал доводы. Без помощи Мортимера, без его подсказок. У Гарри было такое чувство, что этот разговор едва ли не важнее отделения крестража, ведь именно теперь выясниться, на что он способен самостоятельно.
Гарри лениво потягивал горячий чай, практически не чувствуя вкуса – он был слишком задумчив, выбирая подходящий момент для того чтобы начать тот разговор, ради которого собственно он сюда и пришел. Первоначальная решимость оказалась смытой градом вопросов от Сириуса и Ремуса – об учебе, Турнире, Гермионе, о самом Гарри и даже о Колине Криви, который опять вырос будто из-под земли со своим фотоаппаратом… Пришлось знакомить его со знаменитыми Бродягой и Лунатиком.
Сколько можно ждать? Гарри сделал быстрый глоток и резко поставил чашку на стол.
— Может, пройдемся?
Сириус и Ремус переглянулись и настороженно кивнули. От «Трех метел» до Визжащей Хижины было минут семь ходьбы, и натянутое молчание немного нервировало Гарри, который мысленно перебирал подходящие аргументы. Когда перед ними выросла темная Хижина, Гарри остановился и заговорил первым.
Улыбка Сириуса, только закончившего рассказ о том, какой знатный ремонт он затеял на площади Гриммо моментально исчезла, и он обменялся с Ремусом мгновенным взглядом.— Что-то произошло? – встревоженно спросил крёстный.
Гарри чуть повернулся к нему, покачал головой.
— Нет. Не совсем. Просто я не могу понять: разве оборотни – существа земли – не должны напрямую подчиняться соответствующему Небесному Королю?
Ремус поперхнулся стылым воздухом.
— Гарри, с момента, когда оборотни были частью свиты, прошла не одна тысяча лет, судя по легендам! Мир движется дальше, ничто не стоит на месте. – Поколебавшись, он все же добавил: – К тому же, оборотни повинуются сильнейшему – это заложено в них. Но не найдется безумца, готового бросить вызов стае – если он сам не является оборотнем, конечно же.
Гарри впился в него взглядом. Ремус был слегка смущен, напряжен – ожидал подвоха. И, насколько мог разобрать Гарри, смутно доволен тем, что видел, слышал и чуял. Он, кажется… гордился им?..
— Ремус, а ведь я теперь имею право претендовать на статус вожака? – спросил Гарри, глядя в упор и даже не моргая.
Люпин смешался, тряхнул головой – как пес. Или волк.
— Формально – да, – ответил он, осторожно подбирая слова. – Однако, Гарри… Оборотни далеко не дружелюбные создания. И формальности – это лишь формальности, отголосок человеческой цивилизации. И значат они много меньше, чем ты думаешь.
— Тогда за меня это можешь сделать ты? – спокойно продолжил свои расспросы Гарри, чуть склонив голову набок.
Ремус выдержал его взгляд, хотя происходящее явно не доставляло ему удовольствия. Помрачневший Сириус едва-едва сдерживался, чтобы не вмешаться: Люпин, видимо, успел его просветить о некоторых тонкостях психики оборотней.
— Гарри, зачем тебе оборотни? – наконец сдался Ремус.
— А ты знаешь, почему Грейбек напал на нас? – невпопад ответил Гарри.
— Так, хватит! – резко шагнул вперед Сириус. – Напал и напал – не забивай себе этим голову! Мы с Луни разберемся, а ты…
— Но ведь это из-за меня, – перебил Гарри.
Сириус, побледнев, отшатнулся.
— Прекрати, – прохрипел он. – Не надо использовать на мне свои способности, это нечестно!
Гарри вздрогнул, как от удара. Нечестно? Что нечестного в том, что он хочет донести до них свои мысли?
Ремус шагнул вперед, схватил их обоих за плечи.
— Всё, хватит. Сириус, Гарри хочет как лучше…
Сириус дернулся и ссутулился, огонек в глазах потух, он закивал.
— И прямо сейчас он хочет сказать нам что-то важное, верно, Гарри? – продолжал Ремус, его хватка стала чуть крепче.
— Да, – негромко ответил Гарри, неотрывно глядя на Сириуса.
Ремус вздохнул и выпустил их.
Сириус жалко улыбнулся, губы у него чуть заметно дрожали.
— Прости, Гарри. Никчемный из меня крестный…
— Нет, все нормально, – тихо ответил Гарри и опустил глаза. – Я думал, так вы лучше поймете. Это же не ложь, я только хотел как лучше.
— Ох, ты похож на мою мать! – воскликнул Сириус, дернув рукой. – Позволь нам думать самим, мы же не безголовые!
— Остынь, Сириус, – устало покачал головой Люпин. – Это заложено в природе вампиров. И не ты ли говорил, что примешь Гарри таким, каким он стал? – в его тоне внезапно прорезались редкие для него стальные нотки. Ремус готов был защищать своего детеныша от любых нападок – даже от вспыльчивости лучшего друга.
Сириус потер лицо руками. Внезапно он показался Гарри тем оборванным, изголодавшимся узником, который сбежал из Азкабана, и было странно видеть на нем богатую мантию и перстни на пальцах. По-видимому, призраки тюрьмы до конца жизни не оставят его в покое.
— Я… я стараюсь, – глухо пробормотал Сириус и пригладил волосы нервным жестом. – Но я не хочу, чтобы кто-то меня контролировал… Я хочу свободы, Гарри! – в отчаянии воскликнул Сириус, вскинув на него полубезумный синий взгляд.
Ремус тихонько вздохнул, а сам Гарри почувствовал себя виноватым.
— Я только хотел, чтобы ты понял меня, – прошептал он. Оказалось неожиданно тяжело говорить, не имея ставшей привычной поддержки ментальных способностей. – Это очень важно, Сириус. Небесные Короли вовсе не сказка… Это правда, Сириус! – припечатал Гарри, не дав возможности возразить. Не сказать сейчас – значит не сказать никогда. – И я один из них. Самый младший и самый слабый. Иначе почему, по-твоему, вообще Грейбека натравили на нас? Чтобы я проявил себя! – безжалостно продолжал Гарри.
Сириус замотал головой, внезапно схватил его за плечи и затряс.
— Ты не можешь быть Королем! – воскликнул Сириус срывающимся голосом. Его пальцы больно впивались в тело, и Гарри стиснул зубы. – Это ложь! Тебя обманули!
Гарри жестко перехватил его руки и чуть сдавил.
— Меня никто не обманывал, – сухо сказал он, глядя Сириусу прямо в глаза. – Хочешь ты или нет, я в стороне не останусь. Но ты можешь быть рядом со мной. Если захочешь.
Сириус несколько мгновений вглядывался в его лицо, как будто ожидая, что Гарри рассмеется и скажет, что это просто шутка. Но Гарри молчал и смотрел не менее пристально, с внутренним волнением ожидая ответа.
— Я ненавижу все, что связано с этой проклятой Империей, – сипло прошептал Сириус. Гарри застыл. – Но тебя я не брошу, пока ты сам меня не прогонишь. Слышишь?! – он грубо встряхнул Гарри.
Губы у Сириуса дрожали, глаза блестели нездоровым лихорадочным блеском.
— Спасибо, – негромко ответил Гарри. – Я не хочу и не могу быть сейчас один.
Сириус закивал, закрыв глаза. Несмотря на всю свою ярую неприязнь к Империи, он все-таки смутно понимал, о чем говорит Гарри и о чем просит. Регулус, возможно, тоже просил помощи. Но ему наверняка в этой помощи было отказано.
Бедный Сириус…
Гарри обнял крестного, чувствуя, как дрожит мелкой дрожью его тело. Сириус до сих пор был очень худым, хотя под искусно скроенными мантиями это было не особо заметно. И Гарри, занятый собственными заботами, как-то почти позабыл, что соседство с дементорами двенадцать лет – это серьезный удар по психике.
Ремус ободряюще улыбнулся. Он выглядел гораздо лучше, чем раньше, хотя круги под глазами так и не исчезли.
— Все хорошо, Сириус, – пробормотал Гарри, успокаивающе гладя его по спине. Оказывается, у них теперь разница в росте не такая уж большая…
Сириус кивнул, отстранившись.
— Раз моя истерика прошла, продолжим? – ухмыльнулся он с мрачным весельем.
Гарри взглянул на Ремуса в поисках поддержки, и тот сдержанно кивнул. Сириус, по всей видимости, не в первый раз срывался, только раньше они старались Гарри не впутывать в это. Глупость какая – разве они не семья?..
— Ну так что с этими Королями? – настаивал Сириус, пряча взгляд. – Надеюсь, Малфоя среди них нет?
— Среди нас, – поправил его Гарри. – И Малфой к нам отношения не имеет, не переживай.
— Хоть одна хорошая новость, – вздохнул Сириус, ни к кому конкретно не обращаясь.
Гарри подумал, что на один день хватит. Они с Ремусом переглянулись, подняв друг друга без слов.
— К сожалению, я не могу с абсолютной уверенностью назвать личности еще троих Королей… Могу лишь предположить что один – это Дамблдор…
* * *
В Хогвартс Гарри возвращался в задумчивости. Сириус все еще был плох. Неудивительно: у магглов есть психологи, а у волшебников мозгоправов не водилось. Да и откуда, если некоторые умельцы и так могут влезть в голову?..
В Хогсмиде царило оживление. Гарри остановился на площади, раздумывая, куда пойти. До трех часов еще жить и жить, а разыскать Рона и Невилла или Гермиону с Крамом в такой толпе вряд ли получится.
— На Хогсмид совершено нападение! – прокатился чей-то магически усиленный голос. – Всем ученикам и жителям деревни: немедленно укрыться в Хогвартсе! Повторяю: совершено нападение!..
Гарри, как и многие вокруг, беспокойно озирался, замерев на месте. Напали? Кто?!
— Немедленно укрыться в замке!.. – в последний раз прогремел голос, и площадь наполнилась сдержанным ропотом, который все нарастал и нарастал, переходя в тревожный гул. Люди метались туда-сюда, но вскоре более-менее упорядоченный поток устремился в сторону Хогвартса, казавшегося как никогда далеким.
Гарри этот поток тоже подхватил, увлек за собой. Толкнули справа, наступили на ногу, кто-то проорал ему прямо в ухо… Он безуспешно пытался высмотреть в толпе своих друзей, но куда там! Тут и там слышались шепотки, громкие возгласы: Гарри был далеко не единственным, кто пытался высмотреть знакомых, но тщетно.
— Гарри!..
Он оглянулся, выискивая взглядом окликнувшего его. Гермиона настойчиво проталкивалась сквозь звереющую толпу, за ней тенью следовал мрачный Виктор Крам.
— Гарри! Скорее, надо уходить! – прокричала Гермиона, перекрывая нестройный гул сотен голосов. – Мы их видели! Инфери! У северной окраины! Их так много, Гарри! – в обычно спокойном голосе Гермионы явственно слышались панические нотки.
Гарри пробивался навстречу ей и Краму и, чуть они встретились, схватил за руку, чтобы их не разделило. Голова отяжелела: страх окружающих давил на виски, он с трудом отличал собственные эмоции от чужих.
— Где Рон и Невилл?! – прокричала Гермиона, озираясь.
— Не знаю! – проорал Гарри в ответ. Гермиона оказалась между ним и Крамом; втроем двигаться было неудобно, но он опасался выпустить ее руку и снова разминуться. – Мы разошлись больше часа назад!
Гермиона нервно кусала губы, Виктор незаметно вытащил свою волшебную палочку. Они с Гарри пробивались вперед, через толпу.
Голова!..
Над ними снова грянуло предупреждение о нападении. Гарри чертыхнулся сквозь зубы, когда кто-то передний отдавил ему ногу.
— Где авроры? – спросил он. Собственный голос показался ему искаженным, как будто говорили из-за толстого стекла.
Рыжей макушки Рона нигде не было видно.
— Они оцепили деревню!
— Щит против аппарации, – лаконично пояснил Крам. Он, кажется, сотворил вокруг них какой-то простенький щит, потому что в этой толкотне больше ничего не отдавили и не отбили. – Нельзя уйти. Мы в ловушке.
Гарри кивнул, сцепив зубы. Черт, да что же происходит! Откуда здесь взялись инфери?!
— Давайте, давайте, скорее!.. – послышался где-то впереди звенящий голос профессора МакГонагалл, и это как будто придало сил и уверенности.
Они втроем прибавили шагу, да и течение людей как будто ускорилось. В дверях образовалась давка, кто-то кричал. В ушах у Гарри шумела кровь, он настойчиво пробивался вперед, думая, где сейчас Рон и Невилл. И все остальные… Ну сколько можно, давайте уже быстрее входите!..
Они ввалились в холл вспотевшие, тяжело дыша. Их моментально утянули куда-то в сторону, чтобы не загораживали проход.
— Рон пришел?! – кинулась Гермиона к Симусу, который дико озирался по сторонам. Гарри даже сперва не заметил его: в такой толчее и при таком накале эмоций у него перед глазами плыло, а опустевшая голова гудела, как будто в нее залетел рой разъяренных пчел.
Крам приказал беречь Гермиону – Гарри машинально кивнул, соображая с трудом – и быстро ушел к Каркарову, немного визгливый голос которого слышался где-то неподалеку.
Гарри прислонился к холодной стене, рукавом вытирая пот со лба. Спина взмокла – не от духоты даже, а из-за дурноты, подкатившей к горлу.
— Поттер, уходите! – резанул по ушам резкий приказ Снейпа.
Гарри поднял слезящийся взгляд и заморгал. Снейп сунул ему в руки какую-то прохладную склянку.
— Пей, быстро!
Гарри немедленно подчинился. Зелье было безвкусным, холодным, но от него внутри все свело спазмом.
— Убирайся отсюда, пока мозги целы! – прошипел Снейп и быстрым шагом ушел дальше – в сторону МакГонагалл.
Гарри глубоко вздохнул спертый воздух, но все равно дыхания не хватало: его как будто душили. После зелья стало чуть легче, но все равно желудок скручивало узлом. Гарри казалось, его стошнит прямо сейчас, среди переполненного перепуганными людьми холла. Они так боялись, так жутко боялись… Гарри сглотнул подкативший к горлу ком и заставил себя пойти к Гермионе, стараясь отрешиться от этих зашкаливающих эмоций.
— Пошли, – прошептал он одними губами.
Гермиона, побледнев от его вида, молча кивнула.
Здесь, в замке, толкотня была не такой сильной, перепуганные школьники жались друг к дружке, кто-то к родителям, которые навещали их в этот день. Старосты-семикурсники, испуганные не меньше остальных, но старающиеся выглядеть уверенными, собирали своих подопечных. Старшие уводили младших, сновали домовики, разнося зелья.
Гарри все это видел как со стороны, он был как во сне. Время словно бы замедлилось, зареванная мордашка какой-то первокурсницы с Хаффлпаффа, пробравшейся сюда, врезалась в память – он видел ее еще несколько секунд после того, как отвернулся. Девочку вместе с другими хаффлпаффцами увел Седрик.
— Пошли куда-нибудь повыше, где людей не так много, – попросил Гарри онемевшими губами, оглянувшись.
Гермиона снова кивнула.
Они поднялись по лестницам – Гарри шел на негнущихся ногах. В коридоре было малолюдно, и ему немного полегчало. Или, может быть, это действовало зелье Снейпа. Гарри вяло подумал, что слишком полагается на окружающих.
У окон толпились, но им с Гермионой удалось пробиться вперед, услышав в свой адрес немало «хорошего». Взрослые – видимо, жители деревни – громко причитали, дети взбудораженно перешептывались. Кажется, они даже не понимали толком, что происходит. Гарри и сам не понимал, но после рассказов Вальдемара любая нежить вызывала у него стойкое чувство омерзения.
— Смотрите, смотрите!.. – воскликнул какой-то рейвенкловец, указывая вдаль.
Гарри сглотнул. Отсюда Хогсмид просматривался достаточно хорошо, и он видел, как между домами появляются первые мертвецы. Волшебникам приходилось пользоваться заклинаниями, но острое зрение Гарри позволяло ему видеть и так.
Сзади слышался шум: студенты, преподаватели, другие взрослые заполняли коридор, кто-то бежал дальше наверх, чтобы лучше видеть. Тут и там раздавались разговоры на других языках: здесь собрались шармбатонцы и дурмстранговцы.
Гарри встал за Гермионой, напряженно вглядываясь вдаль. Все живые уже были под защитой замка, последние авроры спешно отходили за высокие крепкие стены, творя щиты. Площадка перед парадным входом была заполнена преподавателями и тем, кто хоть что-нибудь смыслил в ЗОТИ – а таких, к сожалению, было не очень много. Гораздо меньше, чем Гарри ожидал.
Инферналы надвигались, кажется, со всех сторон – Гарри был уверен в этом, хоть и не мог видеть из такого небольшого окна. Они огибали Озеро, ведомые приказом своего создателя, и издали казались живой копошащейся массой.
Массивные кованые ворота Хогвартса с грохотом и громыханием захлопнулись, и сплошная мерцающая пленка щита стянулась над замком сплошным куполом.
— Где авроры?! – истерично восклицал кто-то сбоку.
— Не могут эти авроры пробиться, тыщу раз повторять, что ли?! – грубо рявкнули в ответ.
Гарри нащупал руку Гермионы и сжал, ощутив ответное судорожное пожатие.
— Я услышала, что они не могу вызвать подкрепление, – прошептала Гермиона очень-очень тихо, зная, что Гарри ее услышит. – Гарри, ведь профессор Дамблдор… и другие профессора… все будет хорошо?
— Да, все будет хорошо, – хрипло ответил Гарри.
Кольцо Блэков пульсировало на пальце – словно это жило, билось, чувствовало чье-то сердце. Гарри смутно порадовался, что Сириуса и Ремуса здесь нет.
Хогвартс оказался в окружении сотен, если не тысяч, инфери. Гарри с изумлением и даже страхом узнал в одном из инферналов знакомый по кошмарам силуэт Фернира Грейбека в истлевшей разорванной одежде, едва-едва прикрывающей разлагающееся тело. До Хогвартса мимолетный ветерок донес ужасное зловоние, и Гарри закашлялся, к горлу снова подступила тошнота.
Перепуганные студенты и не менее перепуганные преподаватели столпились у окон, с ужасом глядя на восставших мертвецов. Какие-то из инфери были еще свеженькими, даже в более-менее целой одежде; иные же давным-давно истлели и превратились в скелеты, которые резво двигались, гремя голыми костями, презрев все законы физики и здравого смысла.
Болгары порывались выйти из-под защиты замка и магией отстоять свой корабль. Однако страшно побледневший Каркаров строгим, но при этом каким-то истерическим окриком велел им не высовываться. Уж он-то, темный волшебник, Пожиратель Смерти, которые, как известно, бывшими не бывают, лучше прочих знал о коварстве порождений некромагии. Мадам Максим, видя такую недвусмысленную реакцию Каркарова, дала знак своим подопечным ни в коем случае не выходить наружу.
Рисковать детьми никто не хотел. А из сотни взрослых едва ли треть могла вступить в бой. И еще меньше могло остаться в этом бою в живых…
Повинуясь взмаху палочки Дамблдора, неприступные стены стали будто бы еще выше. Каменные горгульи, сидящие на башнях, со скрежетом расправляли свои огромные крылья, издавали пронзительные воинственные кличи и яростно обрушивались на инфери. Их крепкие когти вспарывали мертвую плоть, превращали в крошево кости… Но все же несколько десятков горгулий не могли отбить нападение целой армии.
— Огонь! – прокатился по всему замку магически усиленный голос Дамблдора. – Их можно уничтожить огнем!
Некоторые студенты – в их числе и Гарри с Гермионой – бросились к тем окнам, из которых удобнее всего было бы атаковать.
Инфери между тем уже достигли крепостной стены и пытались перелезть через нее, взбираясь друг другу на плечи. Десятки таких шевелящихся лестниц густо облепили стену, а инфери все шли и шли со всех сторон – и не было видно им ни конца, ни края.
Струи пламени, вырывавшиеся из палочек, достигали целей… но не причиняли не-живым ни малейшего вреда. Словно искусный чародей заколдовал их, сделал совершенно неуязвимыми для огня!
Одна из француженок, такая же белокурая и прекрасная, как Флер, вдруг взвизгнула, привлекая к себе внимание. Ее руки быстро покрывались красивыми гладкими перьями, а кончики пальцев увенчались длинными острыми когтями. Голова из человеческой превратилась в птичью, и из хищно загнутого клюва исторгся новый пронзительный крик. Она сильно забила могучими руками-крыльями, освобождая себе дорогу к окну. И зашвырнула сгустком огня, похожим на диковинный мячик. Этот «мячик» долетел до инфери, рассыпаясь ярким огненным дождем, и все инфери, попавшие под него, тут же вспыхнули, точно хорошо просмоленные факелы. Вейлы, понявшие наконец-таки замысел подруги, тут же начали менять свой облик и забрасывать инфери сгустками огня.
— Адеско Файр! – раздался совсем рядом с Гарри уверенный голос, и в окно выстрелила струя пламени. Это пламя извивалось, будто было живым, и Гарри мог поклясться, что на мгновение оно превратилось в гигантскую огненную змею с переливающимися золотом чешуйками. Но наваждение уже рассеялось. В струе пламени теперь мерещились химеры, страшные пернатые твари и другие чудища…
Гарри повернул голову и увидел за собой Люциуса Малфоя. Лицо его ничего не выражало, зато глаза словно превратились в два переливающихся шарика ртути. Гарри столкнулся на мгновение с ним взглядом и чуть вздрогнул от какого-то странного чувства. Это чувство Гарри одновременно и понравилось, и не понравилось, оно было слишком сильным, будто удар током, слишком острым, и это испугало его. Он поспешно отвел взгляд.
Оказалось, что заклятьем Адского Пламени владело лишь два десятка человек: сам мистер Малфой, Снейп и Каркаров; Дамблдор, Флитвик и МакГонагалл, авроры, несколько жителей деревни да три или четыре особо даровитых старшекурсника.
Поначалу в толпе слышались предложения общими усилиями упокоить нежить, но после впечатляющего сопротивления огню стало ясно, что тут поработал некромаг такого класса, что даже всем миром не расплести его колдовской паутины.
Потоки Адского Пламени и огненные шары вейл рассекали раскаленный воздух, нещадно хлестали мертвецов оранжевыми плетьми, сжигая их дотла. Стало невозможно дышать: так завоняло паленой плотью и жженными костями – и те, чьи палочки были свободны, сотворили над Хогвартсом огромный купол, не пропускающий зловоние.
Но как бы ни были сильны волшебники, как ни были бы могущественны в своей неукротимой ярости вейлы, их силы все же были не бесконечными. На каждого сожженного инфери появлялись два других, и их было так много, что казалось, будто они тушат колдовской огонь своими телами. Инфери карабкались по стене, которая и в самом деле становилась все выше и выше, поднимаясь к самым небесам…
Гарри взглянул на Дамблдора внизу: именно он заставил стены расти, но это лишь позволит выиграть время. Глаза Дамблдора вспыхнули прозрачным ярко-голубым огнем, он посмотрел вверх, прямо на Гарри, как будто окатив его ледяной водой. И Гарри понял: выбор за ним. Силой земли невозможно уничтожить инфери, ибо они тоже часть земли. Только огонь, только бушующее пламя способно победить их!
Волшебники и вейлы слабели. Огонь требует слишком много сил, слишком много могущества… Уже плети огня не стегали мертвецов, а лишь бессильно скользили по ним, уже огненные шары были размером с маленькие теннисные мячики и не такими яркими.
— Мы пропали! – выкрикнул кто-то горестно.
— Это конец? – беспомощно прошептала Гермиона, не отрывая взгляд от легионов мертвецов.
— Нет, – покачал головой Гарри. Он вдруг со всей ясностью понял смысл этой затеи врага: они хотели узнать, кто же Огненный Король. Они знали всех остальных, но Гарри оставался по-прежнему загадкой… – Отойди, – сказал он Гермионе, которая воззрилась на него в удивлении. – Отойди, Гермиона, – мягко, но решительно повторил Гарри. – Они получат то, что хотят.
Гермиона немедленно повиновалась. Она отодвинулась на пару шагов, не сводя с него встревоженного, но в то же время наполненного надеждой взгляда, готовая в любой момент помочь ему всеми силами.
Гарри подошел к окну вплотную, не обращая внимания на перепуганных школьников, которые расступались перед ним, бросая полные надежды взгляды. На что же они надеялись?..
— Сделай что-нибудь, Поттер!.. – просипел кто-то из хаффлпаффцев, его шепот подхватили другие.
Гарри не ответил, пробираясь к окну.
Инфери все прибывали и прибывали, но теперь он не боялся, что они причинят кому-либо вред. Теперь Гарри знал причины происходящего и даже знал, что должен делать. И мысль о вероятной собственной смерти больше не пугала его: остаться в стороне сейчас значило предать самого себя.
Волшебство внутри пульсировало в такт биению сердца, растекалось по всему телу вместе с кровью… И где-то далеко внизу, гораздо ниже подземелий и даже далеких океанских впадин, точно так же трепетало пламя. Огонь столь мощный, столь всесокрушающий, что Гарри содрогался, чувствуя его неукротимую ярость. Гарри звал этот огонь, позволяя силе течь сквозь себя… Он просил, молил, приказывал… И огонь не мог не откликнуться на этот властный призыв. В мгновение ока из-под земли вырвались яркие обжигающие языки пламени, и Хогвартс оказался окружен сплошной огненной стеной.
Глаза Гарри налились зеленым сиянием, граница между белком и радужкой размылась, стала нечеткой… и только огонь отражался в темных глубинах. Гарри снова ощутил то странное, почти болезненное чувство, он как будто ощутил на себе потрясенный взгляд Люциуса… но огонь, пылающий в нем, поглотил и это чувство вместе со всеми другими. Не осталось ни страха за близких, ни гнева, ни сострадания… Ничего не осталось, все выжгло пламя, охватившее его душу в единый миг.
Огненная стена вокруг Хогвартса низко гудела, переливалась всеми оттенками золота и багрянца, жадно слизывала инфери, осмелившихся подойти к ней чересчур близко. Но и этого Гарри было мало. Он развел руки в стороны, и в бушующем пламени загарцевали огненные кони, грозно фырча и выбивая копытами больно жалящие искры. И на этих конях восседали огненные же всадники, они разили инфери своими сверкающими, как солнце, мечами, осыпали их градом огненных стрел… Жар-птицы вылетали из огненной стены, кружили над мертвецами и обрушивались на них, издавая грозный воинственный клекот…
Гарри бесстрастно смотрел, как горят тела, как черные клубы дыма поднимаются ввысь, коптя небеса и белоснежные вешние облака. Огонь ничего не чувствует, огонь лишь горит, жадно поглощая приносимые ему жертвы… Ощущение времени пропало. Что такое эти минуты, часы, годы в сравнении с мгновенной вечностью пламени?..
Наконец огненные птицы и всадники возвращались в огненную стену, врываясь в нее с налета, с наскока – и растворялись в родном пламени… А к Гарри возвращалась способность чувствовать. В одну секунду стена огня исчезла – так же внезапно, как появилась. Только широкое кольцо выжженной земли напоминало о ней. От инфери не осталось и пепла.
Гарри судорожно вздохнул, чувствуя чудовищную слабость. Перед глазами все поплыло, в ушах нарастал странный звон. «Переборщил», – мелькнула последняя мысль… А потом Гарри осел на пол, все же успев заметить, что его кто-то подхватил.
20.07.2012 Глава 24. Вейлы. Часть первая
Голова гудела, будто была пустой, а в нее залетел целый рой разъяренных ос и пчел. На языке чувствовался неприятный горьковатый привкус зелий.
— Он очнулся? – будто из-за стены послышался чей-то незнакомый приглушенный голос. – Его можно допросить?
— Это невозможно, – решительно отрезал другой голос, смутно знакомый и почему-то вызывающий опасение вперемешку с каким-то странным предвкушением.
Гарри не понял, с какой стати его должны допрашивать? Потом вспомнил о пожарище, что учинил, и еще крепче зажмурился. Да уж, теперь-то от объяснений не отвертеться…
— Мистер Поттер, я знаю, что вы пришли в себя, – раздался совсем рядом, почти над головой такой знакомый, даже родной голос. – Прекратите изображать умирающего лебедя и извольте выпить зелье, – Снейпа нельзя было не узнать.
Гарри открыл глаза и осторожно сел на постели. Он снова был в Больничном Крыле и снова в отдельной палате – точь-в-точь, как почти год назад.
Зелье, которое дал ему Снейп, было сложным, состоящим, судя по запаху, из каких-то не знакомых Гарри компонентов. Но на вкус вполне терпимым. Во всяком случае, выплюнуть его или умереть, лишь бы не пить, не захотелось.
Дверь открылась, и Гарри едва не выронил опустевшую склянку.
— Мистер Малфой?!
Это было невероятно, это было немыслимо, но это было. В небольшую отдельную палату Гарри вошел именно Люциус Малфой собственной персоной. Светлые волосы рассыпались по плечам – бархатная лента, которая точно была на нем, куда-то исчезла. Змеиная голова на набалдашнике трости зловеще поблескивала, а под его горящим взглядом Гарри как-то невольно выпрямился, судорожно сглотнув. Люциус принес с собой запах грозы, свежести, и Гарри даже как будто дышать стало легче.
Серые глаза сузились, когда Люциус увидел в руках Гарри пустую склянку из-под зелья.
— Не волнуйся, не отравлю, – раздраженно, устало сказал Снейп. Он сложил руки на груди, весь вид выражал брезгливое недоумение: «Как такое вообще могло произойти?»
— Как ваше самочувствие, мистер Поттер? – спросил Люциус, медленно приближаясь к нему – как к дикому зверенышу.
— Нормально, – ответил Гарри, настороженно следя за ним. Мистер Малфой еще не переоделся, темная мантия была изрядно помята.
— Ты ему не сказал? – обратился Люциус явно к Снейпу, хотя и смотрел по-прежнему на Гарри, заставляя нервничать все сильнее.
— Как я мог лишить тебя такого удовольствия! – ядовито ответил Снейп, кривя губы.
— Тогда оставь нас, – бросил Малфой, не сводя с Гарри этого странного пугающего взгляда.
— Приказывать своим домовикам будешь! – прошипел Снейп, но все-таки вышел, напоследок мазнув по Гарри черным взглядом.
Они с Малфоем остались наедине, и Гарри встал с кровати, не разрывая зрительный контакт. Такое внимание слегка… напрягало, тем более что Гарри не понимал, что происходит и почему.
— Мистер Поттер, присядьте, – мягко сказал Малфой.
— Лучше вы, – чуть резче, чем следовало бы, отозвался Гарри. Голый каменный пол холодил босые ступни.
Малфой чуть поморщился, но, к удивлению Гарри, действительно сел на стул, прислонив трость к стене, и положил ногу на ногу. Несмотря на явную усталость и слегка потрепанный вид, он выглядел… элегантно, пожалуй.
Гарри наощупь сдвинулся обратно и плюхнулся на кровать, поджав под себя босые ноги. Сразу стало не так мерзопакостно.
— Мистер Поттер… Гарри, – бархатным тоном начал мистер Малфой, и он мгновенно напрягся, ожидая подвох.
Аромат грозы становился сильнее, по комнате как будто что-то растекалось, заползая под кожу. Было, вроде бы, неприятно, но все-таки не хотелось сбрасывать это наваждение.
Люциус чуть улыбнулся краешками губ, явно ожидая ответную улыбку, а Гарри упрямо стиснул зубы – действительно какая-то неведомая сила тянула сделать это. И это ему очень не нравилось.
Улыбка самого Люциуса погасла, взгляд потяжелел.
Гарри сжал кулаки, закипая от ярости: эта магия – это приворотная магия вейл!
Да как он смеет!!!
Малфой удивленно, раздосадованно моргнул, и воздействие на чувства в разы ослабло. Гарри со свистом втянул воздух, глядя на него в упор.
— Не сссмейте больше так делать! – процедил-прошипел он сквозь зубы, не шевелясь.
— Так будет проще нам обоим, – негромко, почти ласково возразил Малфой.
— Проще? Да я вообще с вами никаких дел не имею и иметь не собираюсь! – выплюнул Гарри. В висках пульсировало.
Лицо Малфоя как будто окаменело, с него слетела вся напускная доброжелательность.
— Но вам придется иметь дела со мной, – холодно возразил он и схватил трость, так что побелели костяшки пальцев. – Партнерство, мистер Поттер, вещь обоюдная.
Гарри как будто пыльным мешком по голове ударили, он недоуменно моргнул.
— Партнерство?.. Но я… вы… Вы человек!
— Вашими стараниями уже нет, – сухо ответил Малфой.
Гарри сглотнул. Значит… значит, только что это веяло его магией? Не амулет, не что-то… И так сильно – намного сильнее, чем Флер, чем любой другой вейлы, какие только встречались Гарри!
— Что вы имеете в виду? – настороженно спросил он, вглядываясь в лицо Малфоя в попытке отыскать какие-то изменения. Что-то, реально указывающее на то, что он… стал вейлой.
Но лицо, кажется, было тем же самым, хотя Гарри и не мог ручаться: он никогда не разглядывал мистера Малфоя так пристально.
— Ваше колдовство спровоцировало пробуждение наследия, которое никогда не должно было пробудиться, – сказал Люциус, сверля его обвиняющим взглядом. – Огонь, Пот… мистер Поттер, – с сарказмом поправился он, нервно качнув ногой. – Вы знаете, что вейл называют детьми Огня и Ветра?
— Да, знаю…
— И с этого дня я принадлежу их племени, – вновь невозмутимо закончил Люциус, откинувшись на спинку стула. – Что вы скажете на это? Уникальное явление, невозможное без участия уникального волшебника. Вашего участия, как заверили меня гоблины… Не молчите же, Поттер! – рявкнул Малфой, подавшись вперед. Глаза сверкнули, запах грозы уже окутал всю комнату.
— И что вы хотите от меня? – спокойно спросил Гарри.
— Вас, разумеется, – с убийственной честностью ответил Малфой. И он, кажется, был абсолютно серьезен.
Гарри вздохнул глубже, этот обалденный аромат наполнил легкие и как будто ударил в голову, опьяняя, и он ответил так же прямолинейно:
— Но я вас не хочу.
Люциус окинул его оценивающим взглядом, презрительно поджал губы, однако от комментариев по поводу внешности воздержался. Гарри и сам знал, что не красавец, но мало приятного в том, чтобы услышать такое от кого-то еще. Тем более от Люциуса.
Черт…
Гарри прикрыл глаза. На него не действовала магия вейл – разве что совсем чуть-чуть, и он действительно не ощущал настоятельной необходимости быть рядом с Люциусом. А это значило для него, что никакие они не партнеры.
— Уходите, мистер Малфой. Вы ошиблись, – сказал Гарри, подняв на него серьезный взгляд.
Люциус смотрел на него несколько мгновений, а потом его лицо исказилось болезненной гримасой, и он резко вскочил на ноги, стукнув тростью.
— Несмотря на ваше мнение, кое-какие формальности все же придется уладить, – на удивление сухим тоном выговорил Малфой. – До встречи завтра, Поттер.
И он быстро вышел, хлопнув дверью.
Гарри перевел дух и зябко закутался в одеяло по самую шею, ожидая, когда Снейп вернется – он слышал два голоса из-за стены.
В голове не укладывалось… Малфой стал вейлой!
А остальные? С ними все в порядке? Где Рон и Невилл?!
Гарри метнулся к выходу, но в дверях налетел на Снейпа.
— Профессор, все живы? – выпалил он, схватив его за мантию.
— Да. И если вы сию же секунду не уберете от меня руки, беспокоиться надо будет о вас!
Гарри попятился. Плечи расслабились, он шумно выдохнул, и вдруг ощутил огромную навалившуюся усталость.
— Возвращайтесь в постель, Поттер, – велел Снейп, оглядев его.
Гарри молча подчинился.
Снейп вызвал домового эльфа и приказал ему принести несколько зелий, названия которых Гарри ровным счетом ни о чем не говорили.
— Это правда, профессор? – спросил он, наблюдая за Снейпом, который застыл у окна.
— А вы как думаете? – раздраженно откликнулся тот, повернувшись к нему. – Действительно, очень в духе Люциуса Малфоя подшутить над вами!
Появившийся домовик отвлек на себя его внимание, а Гарри нахмурился. Правда, значит…
— И что теперь?
Снейп метнул на него злой взгляд.
— Теперь вам не стоит беспокоиться об устройстве своей личной жизни!
— Но я не хочу!
— А тебя никто и не спросит! – рявкнул Снейп и чуть не разбил склянку с зельем.
— Я не понимаю, профессор, на чьей вы стороне: моей или мистера Малфоя? – раздраженно поинтересовался Гарри.
— Я, Поттер, на стороне здравого смысла! – резко развернулся к нему Снейп. – Вы знаете закон: вейла вправе очаровать своего партнера! И даже вы, при всем вашем упрямстве, не протянете долго! Эти чары невозможно перебороть!
— Но я…
— Да дослушай хотя бы раз! – рявкнул Снейп, метнувшись к кровати Гарри, и навис над ним, как какая-нибудь хищная птица. – Никто не поможет тебе в этом деле, Поттер, никто! Дамблдор ни за что не рискнет благополучием целой Британии или, вероятно, всего волшебного мира ради твоего личного счастья! – Снейп перевел дыхание и продолжил уже спокойнее: – Даже вы, Поттер, при всей вашей ограниченности, должны понимать, что ситуация с волшебными существами накалялась уже много десятилетий. И теперь малейшей искры хватит, чтобы развязать войну. Вообразите хотя бы на мгновение, что произойдет, если вейле откажут в Праве очаровать партнера? И вообразите, что произойдет, если волшебники, снова возведшие вас на пьедестал, вздумают отбить вновь обожаемого героя от ужасных, злобных волшебных существ. Представили?!
— Будет война между волшебниками и волшебными расами, – устало ответил Гарри. – Но, профессор, я… На меня не действуют чары вейл!
Снейп моргнул и медленно выпрямился.
— Вот как, – сухо обронил он. – Что ж, чего-то такого и следовало ожидать. Когда дело касается вас, реализуется наихудший вариант из всех возможных.
Гарри промолчал, а сам Снейп не стал развивать свою мысль. Он отвернулся к столику, снова зазвенел склянками. Кажется, он тоже был очень уставшим.
— Какой сегодня день? – спросил Гарри. За окном уже было темно, комната освещалась магическими огнями.
— Все тот же, – уже спокойнее ответил Снейп и проверил зелье на свету. – Сейчас около девяти часов вечера. Вам снова повезло, Поттер: вы проспали и набег журналистов, и визит дознавателей из Аврората. Стараниями директора Дамблдора и столь ненавистного вам Малфоя вас оставили в покое на несколько дней. А общественность пока что умиляется сказке о том, как храбрость и чистое сердце способны вернуть магическую силу. Пейте!
Гарри послушно осушил стакан, даже не поинтересовавшись, что же это за зелье. Но на вкус горькое – фу!
— И что, в такую… – он запнулся, – сказку поверили?
— В исполнении директора Дамблдора и небезызвестного вам мистера Солариуса все звучало очень логично и убедительно, – отрывисто произнес Снейп и вдруг быстро склонился, положил на лоб прохладную ладонь.
Гарри закрыл глаза, расслабился.
— И что теперь? – сонно пробормотал он. Веки отяжелели. Это что, была новая разновидность зелья Сна-без-сновидений?..
— Теперь, Поттер, у вас появилась еще одна тень, – уже сквозь дрему услышал он тревожащий ответ. – Вейлы прибудут завтра в полдень.
«Зачем вейлы?» – хотел было спросить Гарри, но губы не слушались. Его уносило в царство Морфея, и вместо больничной палат вырастали белоснежные дома Атлантиды. Только тонкий, чуть уловимый запах грозы витал вокруг, успокаивая.
Дворец высился вдали, а Гарри снова оказался под тем же розоволистным деревом. Вальдемар будто ждал его, глядя вперед – на ослепительно сияющее солнце.
— Вы знаете что-нибудь о партнерстве? – мрачно спросил Гарри, поприветствовав его.
Вальдемар чуть усмехнулся.
— Очень щекотливый вопрос. Но о партнерстве я знаю достаточно, чтобы удовлетворить твое любопытство.
— Если партнер не признает связь, волшебное существо… вейла! умрет? – скороговоркой выпалил Гарри и замер в ожидании ответа. Он должен знать наверняка!
Вальдемар рассмеялся:
— Что же это за раса, которую можно так запросто уничтожить? Нет, конечно же, никто не умрет. Будет лишь легкое магическое ослабление, возможно, депрессия – в зависимости от самочувствия вейлы. Но этим все и ограничится. Несговорчивому партнеру стоит побеспокоиться о навязчивом внимании, что ему непременно окажут. Ухаживания волшебных рас далеки от человеческих, порой они отличаются… некоторой назойливостью, – под конец в голосе Вальдемара прорезалась самодовольная усмешка: он явно подобрал самое подходящее слово.
— А очарование? – Гарри быстро задал вопрос, волновавший его едва ли не больше всех остальных.
— Ты можешь не беспокоиться о подобных пустяках, – покачал головой Вальдемар. – Если сам того не пожелаешь, ни одна вейла будет не в силах околдовать тебя. Гвардейцы, пусть и не были неуязвимы, все же были избавлены от самых страшных слабостей. Думаешь, почему сочетание вампира и оборотня является первоосновой?
— Они взаимно уничтожают любые вероятные привязанности друг друга, – ошеломленно сказал Гарри.
— Истинно так, – удовлетворенно кивнул Вальдемар. – Все эксперименты, все изыскания в Атлантиде были направлены на увеличение военной мощи на случай внешней интервенции. Далеко не сразу удалось подобрать такую комбинацию генов, которая не убивала бы носителя в конечном итоге. Гвардейцы стали венцом экспериментов с магией и кровью. Но даже этого было недостаточно.
Гарри взглянул на него с неприязнью, смешанной с восхищением. Такой задумчивый тон – Император словно сам был олицетворением Атлантиды: ласковый и жёсткий, великодушный и безжалостный… Беспощадный, когда это необходимо – по отношению не только к врагам, но и к своим же.
— Человеческое тело очень слабое в сравнении с организмами других существ, – продолжал Вальдемар, и по мановению его руки Атлантида снова растворилась туманными образами, и на смену ей пришла обширная площадка, мощенная белым камнем. Здесь была сотня – или около того – мужчин и женщин, стоящих тремя организованными группами. – И мы хотели исключить эту слабость, – говорил Вальдемар, бесстрастно глядя на них. – Но как сделать это, если представители различных рас относятся друг к другу настороженно, если не откровенно враждебно?
У Гарри в горле пересохло от догадки, которая переворачивала его мир.
— Это вы… это из-за вас появились партнеры?! – воскликнул он, не в силах поверить. Что за дикость?!
— Не могу назвать этот ход удачным, – пожал плечами Вальдемар, не обратив ни малейшего внимания на праведное возмущение Гарри. – Именно человеческое тело было необходимым компонентом для успешного обращения. Однако иная наша цель была достигнута: дети от смешанных союзов рождались даже более могущественными, чем их чистокровные родители. Само партнерство тоже усиливает магически, но это я склонен рассматривать скорее как полезный бонус, чем как самоцель.
Тем временем призрачная гвардия перестроилась. Их формы не было видно из-под плащей-мантий наподобие того, какой носил сам Император. И у них не было волшебных палочек, хотя сами атланты не владели беспалочковой магией.
По знаку – видимо, главнокомандующего – они отдали честь, и Гарри к величайшему своему изумлению увидел второго Вальдемара, уверенно шагающего через белый двор к своим гвардейцам. Гарри оглянулся: его… в смысле, настоящий Император стоял рядом, сложив руки на груди, и бесстрастно взирал на своего двойника.
— Это ваши воспоминания, сэр? – благоговейно спросил Гарри, завороженно глядя на… наверно, это было принятием присяги.
— Да. У меня было достаточно времени, чтобы воссоздать реальность Атлантиды во всех подробностях. Все, что ты видишь здесь, – широкий жест рукой, и видение изменилось: они снова оказались во дворце, в зале с арками, – существовало на самом деле. Величайшее творение волшебников – Атлантида, бывшая сердцем Семи Небес.
— А Врата? – поколебавшись, спросил Гарри.
— Ты пришел сюда не с этим вопросом, – враз похолодевшим тоном ответил Вальдемар.
Гарри как будто скинуло на землю с большой высоты. Точно. Партнерство. Люциус…
— Почему партнерами становятся существа одного пола? Ведь от таких союзов не может быть детей.
— Мутации, – не задумываясь, ответил Вальдемар. – Ничто не стоит на месте. А после падения Атлантиды и слияния миров волшебников и магглов произошло некоторое смещение магических потоков, породившее отклонения от первоначально заданной цели. Дети теперь следствие, а первопричиной влечения стала физическая и магическая совместимость. Чтобы родители могли защищать себя и потомство.
Гарри неприятно резануло такое потребительское отношение. Вальдемар говорил об особях, которые потом, когда-нибудь, станут военной мощью. А сам Гарри думал о волшебных существах, у которых свои жизни, которые так запросто можно сломать во имя некой великой цели. Но стоит ли она того, эта цель?..
Гарри решил перевести скользкую тему.
— То, что вы говорили о полукровках, должно относиться и к волшебникам. А магглорожденные? Все эти разговоры о чистоте крови?
— Чушь! – отрезал Вальдемар, брезгливо скривив губы. – Подавляющее большинство так называемых магглорожденных имеют в предках волшебника либо сквиба. Магический дар мог заснуть на несколько поколений, а потом внезапно проявиться. Не могу сказать точно, что именно служит катализатором… Возможно, есть некая цикличность, но изучением этого вопроса занимались очень поверхностно.
— Вы сказали «большинство», а не «все», – напомнил Гарри. А может, его мама тоже относилась к этому меньшинству?..
— Да, – чуть усмехнулся Вальдемар.
У Гарри возникло нехорошее подозрение, что Император попросту прочитал его мысли. Ведь если Вальдемар был царем и богом в этом иллюзорном мире, то мысли и намерения «гостей» для него как открытая книга?
— Большинство, но не все, – повторил Император, щурясь. – Давно, еще на заре Империи, ваш мир практически не имел магии. Он словно бы окружен коконом, который не пропускает внешние магические потоки, пронизывающие вселенную. А внутренние, собственные очаги магии слишком слабые, чтобы дать достаточно сильный магический фон. Потому изначально там не было и не могло быть наделенных магическим даром. Но потом пришлые волшебники и волшебные существа понемногу, по крупицам приносили сюда магию. Большая часть ее растворялась, уходила в космос, но совсем малая часть накапливалась, формируя внутренние магические потоки. И тогда в этом мире появился первый собственный волшебник. Пожалуй, его даже можно было бы условно назвать Королем Неба магглов, если бы он умел управлять этими – пусть очень слабыми – магическими потоками. Но он не умел.
— Значит, он прожил обычную жизнь обычного волшебника? Лет сто пятьдесят – двести и умер? – спросил Гарри. Ему почему-то было жаль того неизвестного волшебника.
— Не совсем так, – с усмешкой возразил Вальдемар. – Он прожил почти тысячу лет, сумев не только подняться в Атлантиду, но и стать одним из наиболее уважаемых и почитаемых волшебников своей эпохи. Он отказался от амброзии – зелья долгой жизни и вечной юности – и ушел на Грань через Врата, как уходили до него другие Небесные Короли.
— Отказался от вечной жизни, – пробормотал Гарри, вспомнив Волдеморта и его отчаянное нежелание умирать.
— Лаэтус был очень мудрым и очень мужественным человеком, – спокойно ответил Вальдемар. И едва ли не впервые Гарри различил в его голосе нотки искреннего уважения и симпатии. Должно быть, этот Лаэтус и в самом деле был выдающимся человеком и волшебником…
* * *
Гарри проснулся очень рано – на востоке только-только разгоралась светлая полоса, но чувствовал он себя как никогда бодрым и отдохнувшим. Он помнил все довольно четко до того момента, пока Вальдемар не начал рассказывать об амброзии. С этого момента все как будто было подернуто белесым туманом, в котором голоса искажались, и любое слово звучало совсем незнакомо.
Гарри сел на кровати, спустил ноги на пол, нашаривая обувь. Вейлы придут к полудню – так сказал Снейп. Тогда Гарри должен к этому полудню придумать, как вести себя с ними и, что важнее, с Люциусом Малфоем.
— Добби? – тихо позвал Гарри, убедившись, что никто не пришел, чтобы его проверить. Добби!
С негромким «поп!» домовик появился перед ним и тут же восторженно зачастил:
— Сэр Гарри Поттер очнулся! Сэр Гарри Поттер самый сильный, самый добрый волшебник!
— Тише, тише! – зашипел Гарри, надеясь, что ничего не напортачил с Заглушающими чарами.
Добби понятливо замолчал, с обожанием глядя на него огромными щенячьими глазами.
— Расскажи мне, что произошло после того, как я потерял сознание.
Тут Добби поник, уши взволнованно-печально прижались к голове, он весь сжался.
— Когда сэр Гарри Поттер упал, его поймал бывший хозяин Добби. Добби так испугался, что его мерзкий хозяин причинит вред сэру Гарри Поттеру! Но Добби видел, сэр, что страшный черный профессор был рядом, и… и… Добби так виноват перед сэром Гарри Поттером! – пуще прежнего заголосил домовик, бросившись на колени и обняв Гарри за ноги. – Добби готов отдать жизнь за сэра Гарри Поттера, но Добби так испугался своего бывшего хозяина! Ничтожный Добби!
Гарри успел перехватить его, когда домовик уже вознамерился побиться головой об пол, и быстро заговорил, стараясь, чтобы в голосе в равной степени звучали приказ и одобрение:
— Успокойся, Добби, тебя никто ни в чем не винит. Ты поступил правильно. Профессор Снейп не дал бы меня в обиду, – тут Гарри осекся: вообще-то он не был настолько уверен в Снейпе, но слова как-то сами собой сорвались с языка. – Расскажи лучше, что было дальше? Я упал, Лю… в смысле, Малфой поймал меня… а дальше?
— Страшный черный профессор хотел забрать сэра Гарри Поттера, но бывший хозяин Добби не позволил. Тогда страшный черный профессор увел бывшего хозяина Добби за собой, велев подруге сэра Гарри Поттера отвлечь его друзей. Добби пошел за бывшим хозяином – в подземелья, где живет черный профессор. Бывший хозяин Добби не хотел отдавать сэра Гарри Поттера, но черный профессор сказал, что иначе сэр Гарри Поттер может умереть… – Добби задрожал, уши снова испуганно прижались к голове. – Черный профессор напоил сэра Гарри Поттера своей кровью, а потом… потом…
— Что – потом? – спросил Гарри, внутренне холодея.
Добби сжался еще больше и зашептал, еле выталкивая из себя слова:
— Когда черный профессор ушел в другую комнату, бывший хозяин Добби… он… он наклонился к сэру Гарри Поттеру, и сэр Гарри Поттер выпил крови из его шеи! – зажмурившись, закончил Добби.
Гарри наконец-то перевел дух. Выпил крови. А он уже подумал невесть что…
— Ладно, Добби, все нормально.
— Нет, сэр Гарри Поттер не понимает! – снова заголосил домовик, стиснув ткань пижамных брюк. – Только родители кормят птенцов! Сэр Гарри Поттер не должен был принимать кровь бывшего хозяина Добби – нельзя!
— Но ведь ничего не случилось, – ободряюще улыбнулся Гарри. Он впервые слышал о таком. Да и вообще, Гермиона же давала ему свою кровь – и ничего. – Все хорошо, Добби, профессор Снейп знал, что делал. А теперь ты не мог бы перенести меня в мои комнаты?
— Добби может, сэр! – просиял домовик и вскочил. – Но в комнатах сэра Гарри Поттера его ждет его подруга. Добби не мог отказать!..
— Гермиона?
Добби закивал и протянул морщинистую лапку. Гарри ухватился за нее, и магия домовых эльфов дернула его куда-то вперед – такой переход был гораздо мягче и приятнее аппарации, хотя после него тело немного покалывало.
— Спасибо, – прошептал Гарри, чтобы не разбудить Гермиону. Она заснула на диване, сжавшись в комок – под утро стало достаточно прохладно.
— Добби рад быть полезным сэру Гарри Поттеру! Добби принесет завтрак! – и исчез.
Гарри неслышно прошел в спальню и принес оттуда одеяло и подушку. Оказалось неожиданно легко и просто поднять Гермиону потоком воздуха и аккуратно уложить обратно – она даже ничего не почувствовала. Гарри заботливо укрыл ее, а сам проскользнул в ванную. До полудня еще почти шесть часов – и нужно успеть переделать уйму дел.
Поговорить с Мортимером, к примеру. И узнать, зачем ему были инферналы – после того, что Гарри увидел, в нем поднималась волна отвращения к магии смерти. Это противоестественно! Не зря Вальдемар запретил ее под страхом казни. Даже если применение такой магии не приводило бы к прорехам в ткани реальности, она все равно была слишком… другой.
Когда Гарри вышел, Гермиона еще спала, зато на столе стояли два больших блюда, накрытые крышками. Он бросил полотенце на кресло и сглотнул набежавшую слюну. Оказывается, он очень проголодался!
— О боже, Гарри, с тобой все в порядке? Он ничего тебе не сделал?!
— Э… кто? – осторожно спросил он, успокаивающе поглаживая ее по спине.
— Малфой, конечно же! – воскликнула Гермиона, отстранившись. – Гарри, ты бы видел, как он смотрел на тебя! Я чуть не подумала, что он хочет съесть тебя живьем!
— Съесть – это вряд ли, – неловко улыбнулся Гарри. – Позавтракаешь со мной? – быстро попросил он, пока она не задала какой-нибудь щекотливый вопрос.
— Да… да, конечно.
Впрочем, Гермиона не столько ела, сколько вяло ковыряла блинчики с джемом, бросая на него тревожные взгляды. Сам Гарри с аппетитом уминал блинчики с обильной мясной начинкой и яйца с беконом – Добби, уже изучивший их вкусы, знал, что нести. Хотя овсянка и тосты так и остались нетронутыми.
Рон и Невилл, как рассказала Гермиона, вернулись одними из первых. И вообще пострадавших не было – ни одному инферналу не удалось пробиться сквозь огненную стену, а из деревни эвакуировались очень быстро. И чуть только Гарри упал, как непроницаемый купол, изолировавший их от остального мира, лопнул – и сразу в Хогвартс прибыли несколько десятков авроров во главе с Руфусом Скримджером – нынешним главой Аврората.
И начался дурдом.
— Это называется массовой истерикой, – говорила Гермиона, сама чуть вздрагивая. – Авроры допрашивали всех совершеннолетних… Они хотели и тебя допросить, но профессор Дамблдор и… и мистер Малфой встали на твою защиту. Министр Фадж тоже был здесь. И журналисты… Гарри, не выходи отсюда! Иначе тебя разорвут на сувениры!
Он поперхнулся:
— Это еще почему?
Гермиона метнулась к дивану, переворошила постель и издала ликующий возглас. На стол перед Гарри упала газета, сопровождающаяся повелительным голосом Гермионы:
— Читай!
Экстренный выпуск «Пророка», датированный восемнадцатым февраля, был целиком посвящен нападению на Хогвартс. Там были и отчеты авроров, и интервью со Скримджером и Фаджем, но Гарри остановился на огромной статье Скитер, посвященной ему же.
Снейп не приврал: история и впрямь была чистой воды сказкой.
«Мистер Солариус выразил восхищение мужеством и самоотверженностью мистера Поттера, – разливались соловьем Скитер и ее Прытко Пишущее Перо. – Редко какой волшебник, говорит он, может вернуть свою магическую силу. Сила и отвага мистера Поттера достойны всяческого уважения!..»
Гарри просмотрел статью по диагонали, удивляясь, какая все-таки богатая фантазия у Скитер. И у Дамблдора с Солариусом тоже…
— Вот это они спелись, – пробормотал Гарри, откладывая газету.
— На самом деле… нет, – обронила Гермиона и подняла на него взгляд. – Вчера они ужасно поругались.
— Ты шпионила за ними? – поразился Гарри.
Гермиона вспыхнула.
— Наблюдала, – поправила она невозмутимо. – Причем ради тебя же!
— Да я не упрекаю, – улыбнулся Гарри. – Спасибо.
Она кивнула, усталый вздох перешел в зевок.
— Поспи, Гермиона, – мягко сказал Гарри.
— М… нет, мне нужно вернуться в Башню, – она снова зевнула. – Деканы устраивают обходы. А если к приходу МакГонагалл меня не будет, Анжелине достанется…
Гарри, убедившись по Карте Мародеров, что она успела вовремя, отыскал других интересовавших его личностей. Люциуса Малфоя нигде в замке не было, а одинокая точка «Северус Снейп» двигалась в подземельях – наверно, он тоже начал обход. Дамблдора не было, Барти Крауча тоже… Интересно, как скоро Волдеморт поймет, что за пожарище это было? И, самое главное, кто его устроил? Наверно, очень быстро: Мортимер складывал два и два с такой скоростью, что Гарри частенько не поспевал за его мыслями. А после того, как Волдеморт поймет, что именно Гарри тот самый Небесный Король, его возрождение станет вопросом пары месяцев, если не недель.
Все-таки нужно связаться с Мортимером и расспросить его о крестражах и о способе, пригодном для возрождения. В рукописях Слизерина их было описано больше десятка, а Волдеморт наверняка как-то доработал или изменил выбранный. Это все равно что искать иголку в стоге сена.
Гарри достал из сундука медальон, замотанный в летнюю мантию. Знакомый серебряный блеск кольнул глаза, по телу прокатилась дрожь предвкушения от ощущения такой знакомой, такой желанной магии. Люциус ощущался совсем по-другому…
Гарри погладил крышку, прослеживая змееобразную “S”, и открыл медальон. Раньше на портрете был Том Риддл – молодой, с вежливо-холодной улыбкой на точеном лице. Теперь Гарри ожидал увидеть Мортимера, но изображенный человек возрастом был кем-то средним между ними, и от этого его черты казались неуловимо мягче и… Нет, все-таки Мортимер был красивее.
— Соскучился? – губы изогнулись в улыбке, глаза сверкнули багровым огнем.
— А должен был? – в тон ему отозвался Гарри, с интересом рассматривая чуть изменившееся лицо.
— Кто знает, – философски протянул Мортимер. – Допускаю мысль, что на тебя накатывает тоска после масштабного колдовства. То, что ты устроил вчера, было… впечатляюще.
Гарри сел на кровать, чуть приблизил медальон к лицу как бы в попытке сохранить тайну этого разговора между ними.
— Думаешь, реальный Волдеморт тоже почувствовал это?
— Может да, а может быть и нет. Он никогда не был частью тебя… в отличие от меня. Нет никаких гарантий.
Гарри рассеянно взлохматил волосы.
— Значит, он… в смысле, основная часть, – Мортимер поморщился на такое определение, – не знает и не чувствует, что происходит с крестражами?
— Для этого есть специальное заклинание. Но сама взаимосвязь очень слаба. Если кто-то уничтожит меня, об этом могут узнать спустя десятилетия.
— Никто тебя не уничтожит, – пробормотал Гарри. – Дамблдор не знает, что ты у меня.
— Не разделяю твоей уверенности, – едко усмехнулся Мортимер, сложив руки на груди. Гарри только сейчас заметил, что у него на пальце красуется кольцо с простым черным камнем – наверно, оно было на портрете Тома. – Никогда не знаешь, о чем думает Дамблдор и какие планы он строит. – Его тон похолодел: – Впредь будь осторожнее.
— Мне было не до осторожности! – огрызнулся Гарри. – Я бы на тебя посмотрел, если ты бы повстречался с таким!
— Думаешь, я не встречался? – насмешливо вскинул брови Мортимер. – Или ты уже забыл, что в армии Лорда Волдеморта были инферналы?
Гарри сжал губы.
— Я не говорил ни слова об инферналах.
Мортимер сухо рассмеялся.
— Решил поймать на словах? Молодец, Гар-р-ри, умный ход. Однако в этот раз ты немного прогадал: любой, кто хоть раз обращался к магии смерти, распознает ее даже с большого расстояния. Она разрушает магическое поле, проедает в нем дыры. Магическое поле мира – и самого волшебника тоже.
— Тогда зачем ты вообще это делал? – нахмурился Гарри, сжав медальон чуть крепче.
— Но я далеко не сразу понял это, – настораживающе мягко возразил Мортимер. – Книги говорят о страшной расплате, о запретах, но даже сам Салазар Слизерин не знал наверняка, в чем именно состоит опасность. Необратимость процессов, Поттер, – пояснил Мортимер. – Я не мог залатать те дыры, которые появились по моей вине. Они постепенно закрывались сами, но приобретение инферналов стоило мне недопустимо дорого. Помимо изменений во внешности это повлекло магическое ослабление и изменение сознания.
— Я думал, по мозгам тебе ударило слишком большое количество крестражей, – вставил Гарри, внимательно слушая.
Мортимер одарил его тяжелым взглядом.
— Все возможно, – с ядовитой насмешкой кивнул он.
— И твои инферналы тоже были устойчивы к огню? – поинтересовался Гарри, намереваясь вытянуть как можно больше информации.
Мортимер мгновенно посерьезнел.
— Ты ничего не путаешь? – спросил он отрывисто, впившись в глаза требовательным взглядом.
— Иначе я бы вообще не лез, – ответил Гарри.
Изображение Мортимера почернело и темной дымкой просочилось в комнату, вновь обретая знакомые очертания.
— Это совершенно иной уровень, – сказал он, продолжая начатый разговор, и взволнованно прошелся по комнате. – Волшебник, создавший таких инферналов, подлежит немедленному уничтожению.
— Только его еще найти надо, – фыркнул Гарри и подбросил медальон.
Мортимер остановился, недовольно поглядел на него.
— Будь любезен аккуратнее обращаться с моим имуществом! Этот медальон принадлежал еще Салазару Слизерину, имей почтение к реликвиям.
— Кто бы говорил, – пробормотал Гарри и снова провел пальцем по серебряной змее на крышке. – Что? – занервничал он, заметив, как переменилось лицо Мортимера.
— Думай, прежде чем делать что-то подобное, – хрипло приказал Мортимер. Глаза из багровых стали алыми.
Гарри, по-прежнему сидящий на кровати, удивленно взглянул на него. Кончики пальцев потеплели, их слегка покалывало от магии Мортимера, ощущавшейся холодным игристым ручьем. Гарри закрыл медальон, по привычке погладил крышку.
Мортимер подошел к нему в два шага, жёстко сжал лицо ладонями.
— Шшто ты сссадумал? – низким вибрирующим голосом прошипел он, склонившись так низко, что обдавал теплым дыханием.
Гарри замер, не моргая. Мортимер несколько мгновений вглядывался в его лицо глазами, ставшими невозможного рубиново-алого оттенка, и впился в губы страстным, скорее даже грубым поцелуем, не постеснявшись сразу же укусить. Гарри вскрикнул, ощутив на языке металлический привкус, и поцелуй тут же стал еще глубже, яростнее.
Мортимер повалил его на кровать, придавил сверху, больно вцепился в волосы. Медальон вывалился из руки. Гарри схватил Мортимера за плечи в попытке отодрать от себя: он присосался, как пиявка, и немилосердно кусал губы до крови, вытягивал магию. В этом не было ничего приятного, но Гарри такой бесцеремонный напор вовсе привел в ярость!
Он отбросил Мортимера потоком воздуха и припечатал его к полу, брезгливо вытирая губы тыльной стороной ладони, и легко встал с кровати, глядя на обездвиженное тело. Мортимеру повезло, что на полу лежал толстоворсый ковер, иначе он растерял бы последние мозги от такого удара. Хотя в пьяных черных глазах и так не было ни проблеска трезвой мысли.
Гарри подумал, что это скорее повезло ему самому: иначе Мортимер не попался бы так легко.
— Ты свихнулся? – процедил Гарри, держась от него на расстоянии пары шагов.
Частое, поверхностное дыхание Мортимера постепенно приходило в норму, зрачки сужались – глаза снова стали багрово-красными, а не как два черных провала, в них появилось осмысленное выражение.
Мортимер глубоко вздохнул и моргнул, взгляд полностью прояснился.
— Я тебя предупреждал, – неприязненно бросил он и встал, довольно тяжело превозмогая воздушное давление. – Достаточно, Поттер, я более не намерен набрасываться на тебя! – Мортимер раздраженно взглянул на него, поправляя мантию.
Гарри отступил ещё на шаг на всякий случай, но все же усмирил свою магию. Вчерашнее колдовство явно имело гораздо большие последствия, чем он сперва думал.
— Что на тебя нашло? – настороженно спросил Гарри.
Руки Мортимера на вороте мантии замерли, он презрительно хмыкнул.
— Твоя уникальная, идеальная магия, Гар-р-ри, – ответил он – вроде бы и с одобрением, но в то же время насмешливо. – Не думал же ты, что масштабное огненное колдовство пройдет для тебя бесследно?
— Радует, что я для тебя тоже своего рода наркотик, – пробормотал Гарри. Действительно, ему доставляла мстительное удовольствие мысль, что непреклонный Мортимер, любитель играть на чужих чувствах, и сам подвержен слабостям.
С другой стороны, это означало необходимость быть еще осторожнее: Мортимер может и возненавидеть источник своей невольной слабости. Не просто может – так и случится.
Мортимер облизал губы и скривился:
— Что за странный привкус?
Гарри неуверенно пожал плечами:
— Возможно, это из-за Снейпа и Лю… Малфоя. Они напоили меня своей кровью.
Мортимер как будто окаменел и переспросил обманчиво мягко:
— Что ты сказал?
— Вчера они напоили меня своей кровью, – повторил Гарри, все так же держась у стены. – Наверно, из-за этого я и очнулся так скоро.
Мортимер шагнул к нему, угрожающе щурясь.
— Ты понимаешь, что это значит?
— А что? – защищался Гарри. – Снейп и раньше меня кровью поил…
— Забудь о Снейпе! – рявкнул Мортимер, дернув рукой. – Как ты позволил этой скользкой змее подобраться к себе?!
— Я вообще-то в отключке был! – огрызнулся Гарри, все больше вжимаясь в холодную стену.
— Не имеет значения! – прогремел Мортимер и грубо схватил его за запястья, разводя руки в стороны. Гарри плотно сжал губы, а Мортимер злобно зашипел в лицо, содрогаясь от бешенства: – Любой, с кем ты посмеешь создать даже минимальную связь, немедленно отправится к праотцам!
— Я просто выпил его кровь! – прорычал Гарри в ответ.
Мортимер издевательски рассмеялся.
— А ты думаешь, как вампиры метят свою пару? Укусами, через которые выпивают кровь и впрыскивают магию. Это уникальный знак, позволяющий разыскать «своего» даже в другом мире!
— Но я его не метил, – упрямо возразил Гарри, вскинув голову.
Мортимер схватил его за подбородок, и Гарри мигом вцепился освободившейся рукой в его плечо, чтобы отшвырнуть в случае чего.
— Ты не метил свою грязнокровку, – промурлыкал Мортимер. С таким тоном ужасно контрастировал яростный огонь в глазах. – Вернее, метил, но по-другому. А Люциуса ты метил… как любовника.
Гарри дернулся, и хватка Мортимера стала еще крепче – до настоящей боли.
— Для меня это как ложка дегтя в бочке сладкого меда, – тихо-тихо шептал Мортимер, и от сквозящей в его голосе нешуточной угрозы Гарри покрылся холодным потом. До него внезапно дошло, что если Мортимер… либо Волдеморт узнает о том, что Люциус стал его партнером, то от этого партнера он будет тут же избавлен.
Мортимер, заметив его напряжение, ласково погладил по щеке. Гарри приготовился ударить в ответ, ничуть не сомневаясь, что сейчас его начнут пытать. Но Мортимер улыбнулся уголками рта и нежно, осторожно коснулся истерзанных губ. Гарри чуть поморщился от легкой саднящей боли, сжал его плечо немного сильнее.
Стена под спиной уже немного согрелась, но все равно так стоять было неудобно. Гарри недоверчиво смотрел на Мортимера, каждое мгновение ожидая резкой смены настроения. Но он только склонился к нему, бережно зализал уже чуть затянувшиеся ранки, утягивая в медленный поцелуй. Тонкая струйка магии – холодной, живительной – вливалась в Гарри, и он жадно пил ее, не упуская ни капли: впервые Мортимер добровольно делился своей силой, и это перечеркнуло всю злость, оставив странную легкость в голове и в теле. Гарри оставался пассивным, наблюдая за лицом Мортимера – подрагивающими ресницами, чуть сведенными бровями. И в этот раз он не ощущал ни возбуждения, ни какого-либо иного удовольствия, кроме наслаждения от ощущения этой удивительной, неповторимой магии. Мортимер был всего лишь отражением, бледной копией, но и этого было достаточно, чтобы что-то внутри откликалось на него, чувствовало его. Гарри облизнулся, когда Мортимер отпустил его и хрипловато выдохнул в губы:
— Впечатляет?..
— Да, – не мог не согласиться Гарри.
Чуть не забыла: в фанфике на заднем плане гет и фемслэш мельком. Ничего конкретного, так что пугаться не надо, но вдруг у кого-то это жуткий сквик? В шапке предупреждение тоже добавлено. И большое спасибо всем, кто читает и комментирует. Надеюсь, вы не огорчены временной заморозкой.
06.09.2012 Глава 24. Вейлы. Часть вторая
В дверь постучали. Гарри поднял голову, но тут же снова вернулся к книге. После встречи с Мортимером в голове еще слегка шумело: его магия опьяняла, и весь мир теперь виделся чуточку иначе, чем обычно.
Стук повторился.
— Гарри, это мы, открой! — донесся глуховатый голос Гермионы.
На пороге кроме нее была еще и взволнованная Флер. Которая тут же бесцеремонно отодвинула Гермиону и впорхнула в комнату, держа в руках какой-то объёмный сверток. Она была в огненно-красном, мантия чуть серебрилась на рукавах искусной вышивкой. Волосы свободно лежали на плечах, на голове красовалась диадема с мелкими рубинами, которые горели алым пламенем.
— Что ты здесь делаешь? — оторопел Гарри.
— Я буду твоей stipator.
— Кем?..
— Пговожатой на встрече с Матегями, — живо отозвалась Флер, обходя вокруг него, и всунула в руки сверток. — Пегеодевайся. Бистро, бистро,’Арри!
Они с Гермионой вытолкали его в спальню, переговариваясь между собой.
— Тебье десять минут! — послышался строгий окрик Флер, и они с Гермионой снова заговорили… о платьях?..
Гарри развернул сверток, и на кровать упали какие-то белые тряпки. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это комплект белоснежного церемониального одеяния, богато расшитого золотой нитью.
— Я не буду это надевать! — выкрикнул Гарри, в ужасе от того, что было всего-навсего две мантии да белье — и то какое-то странное. — Флер, это… это…
— Ти должен надеть это! — рыкнули из-за двери. Кто бы мог подумать, что милая Флер способна издавать такие звуки?.. — Будет чудовищным неуважением пгийти в другой одежде!
— Гарри, там две мантии, — заговорила Гермиона, ее голос звучал явно спокойнее. — Та, которая попроще, — Флер фыркнула на такое, — нательная, ее нужно надевать первой. Только поторопись — уже одиннадцать!
Гарри развернул ту мантию, которая была без шитья, и некоторое время пытался сориентироваться, как в нее влезть. Мантия была из какой-то тонкой мягкой ткани, с длинными рукавами, украшенная скромными кружевами. По правде говоря, Гарри она напомнила ночную сорочку тети Петуньи, разве что качеством была в разы лучше.
— Зачем ты вообще пойдешь со мной? — громко спросил он через дверь, борясь с длинным подолом.
— Так заведено, ‘Арри! Вейла пгедставляет своего партнера Совету Матегей, и его или ее вводят в общество. Для этого и нужна stipator — пговодник, наставник… Как это сказать… патрон!
— А почему именно ты? — рассеянно продолжал расспросы Гарри. Так, это точно лицевая сторона?..
— Тебье сказочно повезло, что это именно я! — громко возмутились из-за двери. Что-то с глухим стуком упало на пол. — Иначе получил бы одну из этих серых послюшниц!
— Кого?.. — не расслышал Гарри, просовывая голову в ворот. Может, оно должно было как-то расстегиваться?..
— Послушниц, — вместо Флер ответила Гермиона. — Они состоят при Совете Матерей и станут преемницами, когда прежние старейшины уйдут на покой.
— Это того не стоит! — безапелляционно заметила Флер. — Ти счастливчик, ‘Арри. Я лишь недавно стала совегшеннолетней по законам вейл. Случись эти события на месяц раньше…
— Давайте вернемся к настоящему, — перебила ее Гермиона. — Гарри, ты скоро?
— Да, я почти… сейчас…
Он поправил рукава, чтобы было удобнее, слушая приглушенную перепалку через дверь, и открыл створку шкафа, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Белая мантия с золотым шитьем смотрелась на нем непривычно, и из-за нее кожа казалась какой-то сероватой, совсем нездоровой. Радовало только, что под этими мантиями не было видно, какой он костлявый. И воротник-стойка удачно закрывал шею, все-таки пострадавшую стараниями Мортимера.
Когда он вышел, Гермиона и Флер замолкли. И в этот раз они точно сошлись во мнениях, потому что понимающе переглянулись: в общем было ярко, празднично… и совершенно ему не шло.
Флер подошла к нему, еще раз придирчиво оглядела, поправила ворот мантии, попыталась было пригладить волосы, но досадливо вздохнула:
— Ти была права, ‘Эмиона. Его волосы… Если би только можно било воспользоваться тем чудесным заклятьем…
Гермиона самодовольно улыбнулась и вытащила из пакета, который принесла с собой, с десяток разных баночек, флакончиков и спреев, сложив все это богатство на столик.
— Садись, мы тебя причешем, — велела она, вооружившись расческой и лаком для волос.
— Скогее, ‘Арри! — заторопила его Флер и насильно усадила в кресло. — Ти должен хогошо виглядеть, это важно!
— А магией никак-никак нельзя? — опасливо поинтересовался он, вжавшись в спинку кресла. Гермионе он, конечно, доверял, но ее собственная прическа…
Флер фыркнула, даже не считая нужным отвечать. И вскрикнула от неожиданности, когда спрей пшикнул, распылив лак в воздухе.
— Хорошо, что у меня остались средства после Бала, — с превосходством улыбалась Гермиона.
Несмотря на разность характеров, работали они с Флер на удивление слаженно.
— Слушай внимательно, ‘Арри: сюда, в ‘Огватс, пгибыли стагейшины вейл. Мсье Мальфой дольжен пгедставить тебья как своего пагтнега.
— Это я уже слышал. И я не его партнер, — упрямо добавил Гарри.
— Существует понятие «односторонней связи», — сказала Гермиона, отступив от него на шаг.
Флер недовольно поджала губы, взглянув на нее, но тут же снова переключилась на самого Гарри:
— ‘Арри, я говогила тебье, что пагтнег для вейлы — это величайшее счастье. И я ни капельки не пгеувеличивала! Очьень важно для тебья пгоизвести благопгиятное впечатление на Матегей…
— А ты-то чего волнуешься? — буркнул Гарри, зажмурившись: его снова опрыскали резко пахнущим лаком. В носу защекотало.
— Я в ответе за тебья, — серьезно ответила Флер. — Поэтому, пгошу, будь сдержан в своих словах и поступках, что бы ни случилось.
Гарри кивнул, готовясь к худшему. И присутствие Люциуса Малфоя явно не добавит ему спокойствия.
Им нужно было идти на восьмой этаж. Гарри почти не удивился, когда Флер объяснила, где их должны ждать. Выручай-комната — что может быть удобнее и безопаснее?..
Гермиона осталась в его комнатах, а Флер настойчиво поторапливала, по дороге объясняя, что вообще от него требуется:
— В Совете тгинадцать стагейшин, одна из них grandmaman[1]… Ти навегняка ее узнаешь: говорят, я очьен на нее похожа, — Флер кокетливо стрельнула глазками, не сбавляя шаг. — Мсье Дамблёдор настаивал на своем пгисутствии — но изобгази удивление при встрече с ним… Ах да, мой дядя, Германн Кьонинг, взял на себья труд стать кем-то вроде stipator для мсье Мальфоя…
— А ему зачем? — удивился Гарри.
Они уже достигли лестниц, и Флер подобрала полы длинной мантии, чтобы не споткнуться ненароком. Непривычно было видеть Хогвартс таким пустынным: даже привидений не было видно, не говоря уже об учениках. Только портреты перешёптывались при виде их, но не лезли — Дамблдор, наверно, постарался.
— Мьсе Мальфой стал вейлой, ‘Арри, — серьезно сказала Флер. — Grandmaman говорит, это большая удача. Но он совегшенно незнаком с нашими традициями, обычаями… — Поколебавшись, Флер тихо добавила: — Если ти отвернешься от него, он будет очень одинок — ти для него теперь центр нового мира.
— Хоть ты на мозги не капай! — прошипел Гарри, раздражаясь.
— Я хочу помочь тебье! — громким шепотом возмутилась Флер. — Неужели ти сможешь жить, зная, что обрек невинного на ужасные мучения?!
— По-твоему, я буду счастлив, если Малфой постоянно будет ошиваться рядом со мной?!
— Но он виновен много меньше тебья, — отрезала Флер, не глядя на него.
Гарри проглотил злой ответ, не желая накручивать себя еще больше. А что, следовало просто стоять и смотреть, как инферналы пожрут всех и вся?!
Малфой, к вящему неудовольствию Гарри, встретил их уже на верхушке лестницы. Он тоже был в белом с золотым шитьем, но он в таких цветах хотя бы не казался синюшным — ему даже каким-то невероятным образом шло.
Если Малфой и слышал их спор, то вида не подал — и хвала Мерлину. Флер расцвела вежливо-кокетливой улыбкой, сам Люциус ограничился коротким сухим кивком. Он теперь шел справа, Флер слева, и Гарри чувствовал себя как под конвоем. На встрече с вейлами будет еще и Дамблдор, как упомянула Флер, а это значило, что помимо решения личных вопросов еще и будут вестись переговоры о сотрудничестве.
В этот раз двери Выручай-комнаты были белыми, высокими, тяжелыми. Они раскрылись медленно и как будто неохотно, и Гарри постарался выкинуть лишние мысли из головы, сосредоточившись на предстоящем. От Малфоя пахло грозой, и этот запах странным образом успокоил напряженные нервы, когда они вошли.
Старейшины вейл сидели полукругом, и Гарри понял, что вряд ли сумеет узнать среди них бабушку Флер: все они были как будто на одно лицо. Моложавые, без единой морщинки, но тем страшнее смотрелась их белая кожа — тонкая-тонкая, даже старинная полуистлевшая бумага казалась бы толще. Волосы совершенно седые — и у всех убраны за спину. Бескровные губы. Снежно-белые мантии без украшений, которые теряются в этой неприятно белой комнате, руки спокойно лежат на подлокотниках кресел. Но страшнее всего глаза: у всех лазурные, яркие. Единственное живое пятно на недвижном мертвом белом фоне — старейшины могли бы показаться статуями, если бы не эти глаза.
Гарри чувствовал себя неуютно под их пристальным вниманием и невольно выпрямился. Флер отстала на пару шагов, и они с Люциусом прошли вперед вдвоем.
Малфой почтительно склонил голову, и Гарри повторил за ним.
Вейлы молчали, но их магия сгущалась, заполняя комнату. Гарри поднял все свои ментальные щиты, опасаясь, что такого накала ему не выдержать. Магия давила на виски, неприятно щекотала горло и почему-то запястья, проникала в нос, в уши, через кожу — пропитывая до костей. Дышать становилось тяжело, грудь сдавило. Гарри скосил глаза на невозмутимого Малфоя и заметил, что у него волосы на висках слиплись, а губы побелели.
— Люциус Малфой и Гарри Поттер, — наконец сухо начала вейла, сидевшая посередине. Наверно, она была главной. То, как совершенно без акцента звучали ее слова, как шевелились губы, напомнило Гарри первую встречу с Вальдемаром: вейлы говорили на своем зыке, но он понимал их, как понимал Императора. — Подойдите ближе.
Гарри и Малфой шагнули вперед, оказавшись внутри полукруга вейл. Давление магии стало еще более явственным, от этого голова отяжелела, тупая боль разлилась в затылке. Гарри шумно дышал через нос, радуясь, что от Малфоя исходит такой сильный запах: иначе вообще можно было бы задохнуться.
— Очень давно среди нас не появлялось новых сестер и братьев, подобных тебе, Люциус. Вейлы приветствуют тебя и принимают в свой круг, в свою семью. Подойди, stipator, — велела старейшина, глянув куда-то поверх их плеч.
Послышались четкие уверенные шаги. Гарри, скосив глаза, увидел поравнявшегося с ними молодого светловолосого мужчину в огненно-красной мантии — очень, очень красивого. Это наверняка дядя Флер: они были похожи чертами лица и глазами.
Он почтительно склонил голову.
Заговорила другая вейла, у нее был мелодичный, совсем молодой голос:
— Люциус, отныне ты член семьи, равно делящий с нами горести и радости, победы и поражения, мир и войну. Германн, мой сын и твой брат, будет проводником тебе в новый мир, который теперь родной для тебя.
Малфой склонил голову:
— Принимаю ваше благословление, мать.
Гарри, незаметно для себя затаивший дыхание, перевел дух. Сзади послышался чуть слышный вздох облегчения Флер, и она шагнула вперед, встав по левую руку от Гарри.
— Из семьи Люциуса я буду stipator для его партнера, Гарри, обучая всему, что ему должно знать, — Флер облизнула пересохшие от волнения губы и продолжила чуть спокойнее: — Буду его другом, сестрой и наставницей, как велят нам предки.
— Да будет так, — немного нестройно прозвенели старейшины.
Гарри почтительно склонил голову вслед за Люциусом и Флер, и только после этого давление на его ментальные щиты ослабло, став почти незаметным. Ощущалась только магия Флер — но уже немного по-другому, и Гарри понял, что это были не просто обязательные, но бессильные слова, а самый настоящий ритуал, связавший их.
Флер дернулась, бросила на Гарри тревожный взгляд. Он прикрыл веки, прося ее не волноваться. Флер, скрепя сердце, вынуждена была уйти — вместе с Германном Кёнингом. Гарри только после этого понял, как ободряло его ее присутствие, пусть даже она была бы бессильна что-либо изменить.
— Гарри Поттер, — сурово обратилась к нему старшая вейла.
Люциус, стоящий рядом, напрягся, что-то в воздухе между ними тревожно всколыхнулось.
— Нашему народу долгое время не встречались подобные тебе, — сухо, безэмоционально говорила старейшина. — Мы чтим древние законы, но ожидаем того же почтения и от тебя. Ты в ответе за свои слова и поступки. Так не разочаруй же нас!
— Я сделаю все возможное, — осторожно ответил Гарри и скосил взгляд на Люциуса. Тот одними губами подсказал ему, и Гарри максимально вежливо добавил: — Мать.
Старейшина, сжав бесцветные губы, посмотрела на Люциуса, снова на Гарри и сдержанно кивнула.
— Полагаю, теперь мы можем отпустить мистера Малфоя и Гарри? — доброжелательно сказали сзади.
Гарри оглянулся было в сторону голоса, но сразу одернул себя. Нельзя. Не тут.
Дамблдор — а это, естественно, был именно он — поравнялся с ним и Малфоем, лучась добродушием. Старейшина взглянула на него не без интереса, но покачала головой:
— Гарри Поттер под патронажем вейлы. Я дозволяю ему присутствовать и знать все, о чем вы желаете сообщить нам. Или предложить.
Дамблдор вздохнул, развел руками — камни на перстнях заиграли в дневном свете. Люциус рядом чуть шевельнулся, и Гарри скорее почувствовал, угадал его неудовольствие таким вмешательством.
— Думаю, мне нечего добавить к уже озвученному предложению, — сказал Дамблдор.
Гарри под заинтересованными взглядами вейл выпрямился, хотя, казалось бы, куда больше. Старейшина — бабушка Флер — взглянула на главную, как бы испрашивая разрешения. И, судя по всему, она это разрешение получила, потому как заговорила степенно и четко:
— Вейлы не поддерживают волшебников и не вмешиваются в их междоусобицы. Однако, — она выдержала небольшую паузу, — мы никогда не оставляем своих детей… — взгляд на Люциуса, — и их партнеров.
Она посмотрела прямо Гарри в глаза, и ему стоило больших усилий не отводить взгляда, смотреть прямо и открыто, ничем не выдавая свой внутренний дискомфорт. Вейлы — кажется, он читал об этом где-то… или просто слышал — очень трепетно относятся к своим отпрыскам, да и вообще к кровным связям. Вплоть до мести обидчикам всем кланом.
Дамблдор вздохнул, чуть нахмурился, но все-таки не стал настаивать.
— В таком случае мне остается лишь порадоваться тому, что вы поддерживаете Гарри, — сказал он, кивая.
— Вейлы поддерживают того, кому подвластна магия Огня, — вмешалась главная вейла, чуть подавшись вперед. От ее голоса и волшебной силы снова разболелась голова. — Но соблюдай осторожность, Гарри Поттер. Твоя ошибка будет дорого стоить.
Гарри совсем не ожидал, что Люциус, до того стоявший статуей, вдруг шагнет вперед и немного заслонит его собой.
— Понимаю вашу тревогу, мать. Но мой партнер не допустит ошибку.
Главная вейла откинулась на спинку стула, чуть сощурившись.
— У тебя достойный сын, — сказала она, обращаясь к бабушке Флер.
— У нас достойный брат, — с нескрываемым удовольствием улыбнулась та.
И это как будто разбило ледяную стену отчуждения. Гарри их лица показались более живыми и даже более человечными, что ли.
— Stipator проводят вас, — царственно кивнула главная вейла. — Альбус Дамблдор, мы благодарны за приглашение. Честь посетить Замок Четырех Стихий и воочию увидеть творения Небесных Королей.
Дамблдор улыбнулся, ярко блеснув глазами.
— Честь принимать Совет Матерей, не покидавших свои чертоги уже столько лет.
Люциус поймал взгляд Гарри, и оба без слов поняли, что теперь им пора уходить.
Вейлы поднялись со своих мест, Дамблдор улыбнулся еще шире… И двери закрылись, отрезая Гарри от Выручай-комнаты и опасных гостей.
К нему тут же бросилась взволнованная Флер.
— Все хорошо, ‘Арри?!
— Да… да, нормально, — он поморгал, пытаясь сбросить удушающую шаль вейловской магии. Фу, дышать-то как тяжело… Гарри потянул ворот белой мантии, который, наверно, натер шею. Или это только кажется?..
— Впервые вижу человека, способного сопротивляться очарованию вейл, — заметил Германн Кёнинг, подойдя ближе.
Люциус бросил на него неприязненный взгляд.
— Мистер Поттер кроет в себе множество талантов, — любезно, но все-таки с прохладцей заметил Малфой. Ему, верно, очень не хватало трости: руки так и норовили сжаться на нвершии, но вместо привычного набалдашника был только пустой воздух.
— Наслышан, — вежливо откликнулся мистер Кёнинг, с интересом разглядывая Гарри. Впрочем, его интерес явно не выходил за рамки приличий.
И вблизи мистер Кёнинг был еще красивее, даже казался моложе. Они с Флер были похожи, особенно если приглядеться. Фамильное сходство — почти как у самого Гарри и его покойного отца. Хотя на фоне Малфоя мистер Кёнинг все-таки проигрывал — на вкус Гарри, естественно.
— Мои заслуги очень преувеличены, сэр, — улыбнулся Гарри, скромно заложив руки за спину.
Флер рядом с ним хмыкнула, а мистер Кёнинг тоже улыбнулся.
— Ваша сила впечатляет. Очень, — намекающе добавил он, переводя взгляд на Малфоя.
— Не вас одного, stipator, — со скрытым сарказмом ответил Люциус, тонко улыбнувшись.
* * *
Гарри шел по коридору, потирая виски. Голова до сих пор гудела, хотя прошло уже несколько часов… Волшебники не зря все-таки боятся вейл: очарование — это страшная сила… Оставалось надеяться, что Сириус, получив его письмо, поймет все правильно. Либо что Ремус удержит его от какой-нибудь глупости. Например, от визита к Малфою. Гарри будет неприятно, если кто-то — даже самые близкие — попытается вмешаться. Это его дело. Только его.
Вдруг его внимание привлекли какие-то странные звуки, доносившиеся из одной из классных комнат. Будь Гарри человеком, он, наверно, и не заметил бы — настолько тихо кто-то… плакал? Он неслышно подошел к ближайшей двери, стягивая с себя мантию-невидимку: так и есть, там кто-то всхлипывал, судорожно вздыхая.
Гарри испугался: а вдруг кто-то серьезно пострадал, просто ему ничего не сказали?
Он осторожно приоткрыл дверь, да так и замер на пороге от изумления. Плакавшая девочка подняла голову, уставилась на него огромными голубыми глазами.
— Габриэль? — негромко, ласково позвал Гарри. — Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
Она испуганно замотала головой, все так же глядя на него каким-то странным взглядом. Говоря по правде, если бы не мокрое от слез лицо и ее всхлипы, Гарри ни за что на свете не поверил бы, что она плакала. У всех рыдающих девчонок, каких ему доводилось видеть за свою жизнь, опухали глаза, краснел нос и слезы мешались с соплями. Короче, назвать их красивыми в такой момент было нельзя. Даже Эми Браун, старшеклассница, жившая через несколько домов от Дурслей, краснела, когда разводила сырость. А ведь она по праву считалась самой красивой в их районе.
А вот Габриэль плакала так, будто была актрисой на какой-нибудь съемочной площадке.
Гарри сел рядом с ней — прямо на пол под окном. Габриэль уткнулась лицом в коленки, и он мягко дотронулся до ее плеча, пытаясь привлечь к себе внимание.
— Ну, что случилось? Поссорилась с Флер?
Габриэль наконец-то подняла голову и искоса взглянула на него снизу вверх.
— Почьему ти так думаешь? — спросила она с таким ужасным акцентом, что он едва сумел понять ее.
Точно с сестрой поссорилась, — пронеслось в голове у Гарри. — Иначе с чего ей так волноваться?
— Ты такая расстроенная, — ответил он, не придумав ничего умнее. — Вот, держи, — он протянул ей чистый носовой платок.
— Да, — не мог не согласиться Гарри. — Здесь хорошо.
На некоторое время они замолчали. Габриэль нервно мяла белый платок в тонких пальцах, а Гарри смотрел в высокий потолок, прислонившись спиной к стене. Перед глазами встало лицо Мортимера, каким Гарри видел его в последний раз: искаженное какой-то странной эмоцией, с горящими кровавым огнем глазами… Мортимер выглядел устрашающе, но в то же время настолько привлекательно, что…
Внезапно лицо Мортимера сменилось лицами отца и матери, и Гарри медленно закрыл глаза. Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, что Гарри связался с Волдемортом — убийцей с грандиозными планами. С тем, кто расколол собственную душу, а это, как теперь знал Гарри, самое страшное преступление. Что будет с Мортимером, когда об этом узнает Император? Ведь Вальдемар говорил, что даже сила и титул Небесного Короля не спасут от сурового наказания…
— Тепегь у тебья есть пагтнег?
Гарри, вздрогнув от неожиданности, взглянул на Габриэль. Она смотрела на него с напряженным вниманием, даже не моргая.
— Нет, — покачал он головой. — У меня нет и не может быть партнера.
Габриэль, казалось, его слова придали сил.
— А… мсье Мальфой? — осторожно задала она следующий вопрос, терзавший ее, видимо, не меньше предыдущего.
Гарри словно наяву увидел лицо Люциуса Малфоя, какая-то странная дрожь пробежала по позвоночнику, и сердце бухнуло в груди.
— На меня не действует очарование вейл, — ответил Гарри невпопад.
Теперь Габриэль смотрела на него серьезно и не по-детски вдумчиво.
— Нет такого человека, на которого не подействовали бы чагы вейл, — сказала она, склонив голову набок. — Значит, ты не человек?
Гарри вдруг рассмеялся: ну и логика! Он прогладил Габриэль по голове, отчего она недовольно засопела, и легко вскочил на ноги.
— Пойдем, — Гарри протянул руку, чтобы помочь ей встать. — Флер наверняка вне себя от паники.
— Ми не ссогились, — пробурчала Габриэль, вставая. Взглянула на зажатый в руке платочек и робко попросила: — Могу я оставить себье?
Гарри возражать не стал. Хочется девочке сувенир — пусть забирает.
Флер была как на иголках. Она, конечно же, очень обрадовалась, увидев Габриэль целой и невредимой, хотя и не преминула ревниво поинтересоваться, как Гарри удалось отыскать ее раньше двух десятков француженок. Он заговорщически подмигнул и сказал, что это только их с Габриэль секрет. Тем более что слезы давно высохли, и на милом личике цвела застенчивая улыбка.
Габриэль должна была возвращаться домой вместе с делегацией вейл — они отбывали, по словам Флер, уже с минуты на минуту. Гарри, говоря по правде, не желал больше встреч со старейшинами: казалось, головная боль от их чар будет преследовать его до скончания веков! Впрочем, Флер шепнула, что все обошлось, но если бы не вмешательство мсье Малфоя, то…
Однако сам Гарри понимал, почему Люциус решил вдруг проявить несвойственный ему альтруизм. Он ведь думает, что Гарри связан с Темным Лордом — и в этом он прав, да — а потому и вынужден лавировать между собственными желаниями и суровой реальностью. Флер, видимо, права: партнерство — это вовсе не такой абсолютный приворот, как думали они с Гермионой. А раз уж это не грозит Малфою смертью или лишением магии, то Гарри вовсе волен не обращать на него внимания. Наигрался в любовь-необходимость, хватит!
К тому же, его передергивало от одного знания о том, что теперь он сам стал объектом чьей-то одержимости. Это оказалось даже более неприятным, чем самому грезить о ком-то. О Мортимере… И Гарри очень надеялся, что Вальдемар ошибся, и Малфой не станет настаивать — теперь, когда точно знает, что очарование не подействует, а угрожать просто нечем.
Его мысли был прерваны внезапно появившимся Дамблдором: директор словно возник из-под земли — настолько тихо, незаметно он нагнал Гарри. И, хоть до портрета сэра Фирмуса было всего с десяток метров, пришлось остановиться — вид у Дамблдора был совсем непривычный: глаза утратили обычное лукавое мерцание, усталое лицо осунулось. Видимо, его немало вымотала встреча с вейлами, а перед тем и разговор… ладно, скандал с Солариусом.
— Гарри, с тобой желает встретиться еще один человек, — сказал Дамблдор, чуть нахмурившись. — И в этой просьбе я не мог отказать.
— И кто это? — настороженно спросил Гарри, исполнившись самых нехороших предчувствий.
— Тебя ждут в моем кабинете. Пароль — сладкая вата, — Дамблдор поднял было руку, как будто хотел коснуться плеча Гарри, но тут же опустил ее. — Будь корректен, мой мальчик. Сейчас всем нелегко.
С этими словами Дамблдор развернулся и торопливо зашагал прочь, оставляя Гарри наедине с его опасениями и страхами. Бросив последний тоскливый взгляд на портрет сэра Фирмуса, за которым крылись его комнаты, где можно было успокоиться и подумать, Гарри решительно двинулся обратно к лестницам. И с кем же это он должен быть вежлив и сдержан?
Первым на ум пришел Волдеморт, но эту мысль Гарри отбросил как совсем уж невероятную. Даже будь так, Дамблдор ни за что не оставил бы их один на один сейчас, когда личности всех Небесных Королей раскрыты, а борьба за влияние начнется с новой силой. Тем более Дамблдор вряд ли оставил бы в своем кабинете того, кого не зря называют величайшим темным волшебником современности. Тогда кто? Солариус? Тоже вряд ли: и его Дамблдор не станет выпускать из поля зрения.
Люциус?..
От этой мысли Гарри весь вспотел и оттянул ворот мантии. Может быть, но тоже маловероятно. Он же остался переговорить с Дамблдором и мистером Кёнингом, когда Гарри ушел писать Сириусу и переодеваться — отвратительно белоснежная мантия заставляла себя чувствовать как на приеме, даже когда все закончилось.
Тогда кто?
За своими невеселыми размышлениями он и сам не заметил, как дошел до Горгульи. Она проворно отпрыгнула в сторону, едва только получила пароль, и Гарри с громко бьющимся сердцем встал на верхнюю ступеньку лестницы. Ему казалось, что она едет слишком медленно, он даже успел еще раз перебрать в уме возможных «гостей».
Ну не Император же это будет, в самом-то деле?!
Однако реальность превзошла все его худшие опасения. Уж лучше бы Волдеморт, — подумал Гарри, ступая в кабинет.
— Здравствуйте, миссис Малфой.
[1] — бабушка, фр.
12.09.2012 Глава 25. Solar (Солнце)
Она ничуть не изменилась с тех пор, как он видел ее на приеме в Малфой-мэноре. Волосы светлые, но не «серебряные, как месяц на небесах», нет. Лицо спокойное, и она вовсе не выглядит на свои года. Темно-синяя в черноту мантия, отделанная серебром — а это намек на то, что в девичестве она была Блэк. И прямой, ровный взгляд.
— Здравствуйте, мистер Поттер, — она царственно кивнула, в остальном не пошевелившись.
Руки чинно сложены на коленях, из простого пучка не выбился ни один волосок. Гарри было бы легче, проще, если бы она кричала на него, обвиняла его, угрожала ему… Такое можно было бы пропустить мимо ушей и потом забыть это семейство как особо реалистичный кошмар. Но миссис Малфой не собиралась визжать или ругаться. И Гарри внезапно стало стыдно за собственные слова, брошенные Драко Малфою в запале: не стоило впутывать в их мелкие склоки миссис Малфой. Она явно этого не заслуживает.
— Не думайте, что я пришла обвинять вас, — заговорила миссис Малфой спокойным голосом, в котором Гарри почему-то почудились чуть истерические нотки. — Но и благодарности от меня не ждите.
— Вы знаете всё? — зачем-то спросил Гарри, не шелохнувшись. Собственные руки показались ему очень длинными — их некуда было девать. Не в карманы же засовывать, в самом-то деле.
— Достаточно, чтобы различать причину и следствие, — сухо ответила миссис Малфой.
Головная боль, вроде бы отступившая, вернулась с новой силой. Гарри медленно моргнул, прикрыв глаза на мгновение. А в чем она, эта причина? В том, что у Малфоя в предках были вейлы? В том, что тот неведомый враг, о котором даже заикнуться боятся, напал? В том, что Гарри защищал и защищался сам?!
Он глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки, и чуть-чуть, самую малость приспустил свои ментальные щиты. Иначе он не сможет говорить с ней на равных.
За внешней сдержанностью миссис Малфой крылось отчаяние. Такое огромное, тяжелое, как тысячетонная плита… Гарри задохнулся от подкатившего к горлу горького комка, закрыл рот рукой, чтобы не всхлипнуть. Б-боже…
— Я… надеюсь на вашу человечность, мистер Поттер, — заговорила миссис Малфой, справившись с собой. Она высоко держала голову, а Гарри тонул в горячих волнах жалости к ней и ее собственного отчаяния и страха. — Люциус совершил много ошибок в своей жизни, но он не заслуживает той участи, которая ждет его, когда… — голос сорвался, миссис Малфой сглотнула, губы у нее задрожали, — когда Темный Лорд вернется. Ведь вы понимаете, чем грозит Люциусу столь… тесная связь с вами.
Гарри на негнущихся ногах прошел вперед и опустился на второй стул , стоящий на почтительном расстоянии от миссис Малфой. У него внутри все сжималось, когда он смотрел на нее — такую величественную, бесстрастную снаружи и слабую, почти сломленную внутри. И он очень хотел бы верить, что и его мать была такой же.
— Как я могу помочь вам, миссис Малфой? — тихо спросил Гарри.
Она с трудом разомкнула пересохшие губы.
— Кольцо Блэков никогда не признало бы сквиба, и я знаю это так же точно, как то, что вы сидите сейчас передо мной. Вы доказали это накануне. И я полагаю… я уверена, что вы не просто волшебник, чудом вернувший свое могущество. И вы связаны с Темным Лордом много крепче, чем все думают.
Гарри застыл. Она знала — поняла, догадалась. Пусть это только предположения, но все же миссис Малфой была первой, кто так запросто сказал ему это в лицо. Ни Дамблдор, ни даже Мортимер когда-то не говорили, не признавали в открытую.
— И вы считаете, что я смогу как-то обезопасить мистера Малфоя? — осторожно спросил Гарри, чутко следя за ее реакцией.
Миссис Малфой чуть расслабилась на мгновение, вздохнула — и самому Гарри стало немного легче дышать.
— Заберите Люциуса к себе, — глухо заговорила она, горестно прикрыв глаза на бесконечно долгое мгновение. — Примите в свою свиту… либо начните собирать эту свиту с него! Отметьте его… Сделайте что угодно, только избавьте его от участи быть показательной жертвой. Темный Лорд не потерпит в своих рядах того, кто связан с вами, кто… кто посягает на вас, мистер Поттер, — миссис Малфой замолкла, переводя дыхание, и продолжила спокойнее, чуть сжав ткань мантии бледными пальцами: — Люциус носит Метку. Заклинаю вас, примите его к себе. От Темного Лорда не скрыться, можно лишь покончить с мучениями по собственной воле. Метка убьет Люциуса, даже если он бежит…
— Откуда вам все это известно?..
Уголки ее губ дрогнули в горькой, безрадостной усмешке.
— Быть женой Пожирателя Смерти незавидная доля. Темный Лорд был одержим идеями древних атлантов, он стремился превзойти их… Моя тетка, Вальбурга Блэк, рассказала ему несколько семейных легенд. Вы, возможно, слышали их — о гвардейцах императора. Они носили Метки.
Гарри впервые об этом слышал. Хотя, надо признать, он никогда и не спрашивал Вальдемара о таком.
— Метку можно снять?..
Миссис Малфой устало покачала головой:
— Я не знаю. Но если есть кто-то, кому это по силам, то это вы, мистер Поттер. Тёмного Лорда нет среди нас, а вы живы, молоды, могущественны. Ваше колдовство накануне потрясло всех!
Гарри не нашелся, что ответить на такую не то лесть, не то просто манипуляцию. Но миссис Малфой была в отчаянии, она боялась за жизнь своего мужа, за благополучие своей семьи. И напоминала Гарри о том, что именно он в ответе за это.
В сущности, именно из-за ее благородства и мужества у него в сердце что-то дрогнуло. Должно же быть в Малфое что-то хорошее, стоящее, раз такая сильная женщина просит за него, беспокоится о нем. Хоть что-то.
— Я сделаю все, что будет в моих силах. Но не могу ничего обещать вам, — сказал Гарри.
Лицо миссис Малфой посветлело, глаза впервые за эту их встречу блеснули жизнью.
— Того, что вы сказали, мне уже достаточно, — прошептала она.
Гарри не стал больше лезть в ее чувства, и так ощущая себя немного странно из-за того, что сам подумал хорошо о Малфое. Он встал, когда она поднялась, и вежливо попрощался.
У самых дверей, уже держась за дверную ручку, миссис Малфой оглянулась и произнесла ровным голосом:
— Я надеюсь, что этот разговор останется только между нами, мистер Поттер. Люциус не знает, что я была здесь. И не должен узнать.
Гарри хватило на кивок.
А она вышла, тихо прикрыв дверь, и лестница почти бесшумно понесла ее вниз.
Гарри оглядел спящие портреты: Дамблдор, по всей видимости, действительно решил не вмешиваться в их взаимоотношения. Однако даже если бы они бодрствовали, то все равно не услышали бы ни слова: помимо нескольких заклятий, что применила сама миссис Малфой, еще и Гарри постарался уберечь их от лишних глаз и ушей. Хотя в любом случае ничего нового Дамблдор не узнает…
Гарри подошел к шкафу, на котором спала, сладко похрапывая и причмокивая губами-складками, Распределяющая Шляпа. Он спустил ее к себе потоком воздуха и повертел, рассматривая со всех сторон. А потом, и сам не зная зачем, запустил руку вглубь, нащупывая холодный эфес, и вытащил меч Гриффиндора. Закаленная зачарованная сталь блеснула в солнечных лучах, вспыхнули алым огнем рубины. «Годрик Гриффиндор» — складывалась на лезвии причудливая вязь.
— Много воспоминаний связано с этим мечом, верно, Гарри?
— Да, профессор, — задумчиво ответил он, рассматривая меч.
Дамблдор подошел к нему сзади и встал рядом, заложив руки за спину.
— Это гоблинская работа? — спросил Гарри. Меч удобно лежал в ладони, как будто был создан специально для него.
— Причем одна из лучших, — подтвердил Дамблдор, чуть приподняв брови. — Многие касались этого меча за время его существования. Но лишь несколько человек могли по праву назвать его своим. И только им он полностью открывал свои удивительные волшебные свойства и свое имя.
— А кто дал ему это имя?...
Сталь тихо блестела, отражая их глаза.
— Первый из Небесных Королей Огня, — ответил Дамблдор таким тоном, словно это было ничего не значащей фразой.
Гарри порывисто обернулся к нему, чуть не разбудив Шляпу. Она что-то сонно пробормотала и снова засопела.
— Вы говорили, что это меч Гриффиндора! — почти обвиняюще напомнил Гарри.
— Так и есть, — развел руками Дамблдор. — А если не веришь мне, взгляни на имя своими глазами. Такой меч не лжет.
Держать клинок Гарри стало странно. Это же бесценная реликвия — меч, которым сражался еще ставленник Вальдемара!
— Я ожидал, что меч признает тебя после того, что случилось накануне, — продолжал Дамблдор, отвернувшись к окну. Гарри метнул на него быстрый взгляд, но слушал, трепетно проведя пальцами по лезвию. — Однако защита, данная тебе Северусом, а раньше и твоими родителями, до сих пор хранит тебя.
Дамблдор повернулся к нему и несколько мгновений вглядывался в лицо. А потом сел в свое кресло, положил руки на стол — камни на перстнях заиграли.
— Твои родители очень любили тебя, Гарри. Особенно твоя мать. Она не побоялась провести ритуал, который должен был оберегать тебя даже в случае их кончины. Это случилось сразу после того, как они узнали, что Волдеморт охотится за ними. — Дамблдор вздохнул, чуть сжал руку. — Когда ты выжил той ночью, моей первой мыслью было, что немногим ранее я ошибся, и ты действительно один из Небесных Королей. Но все показывало, что ты обычный ребенок, обычный волшебник, не обремененный сокрушительной мощью Огня.
— И вы решили устроить проверку мечом? — поинтересовался Гарри и вложил клинок обратно в Шляпу, которая даже не проснулась.
— Я хочу быть уверенным, что ты в безопасности до тех пор, пока мы не объявим твое Имя.
— А мамин ритуал?.. — Гарри вернул Шляпу на ее обычное место и повернулся к Дамблдору.
Теперь он видел перед собой старика, прожившего больше сотни лет и совершившего за эти годы великое множество ошибок. Как-то незаметно весы сравнялись, Гарри уже не мог назвать Дамблдора или Мортимера лучшим либо худшим из двоих. Просто они совершали разные ошибки — и по-разному расплачивались за это.
Дамблдор снова вздохнул.
— Лили ни с кем не поделилась этим секретом, даже с Джеймсом. Она очень боялась и хотела спрятать тебя, своего первенца, так, чтобы никто не сумел отыскать и причинить вред.
— И это до сих пор действует, — грустно улыбнулся Гарри. Значит, кровная защита действительно существует — зря он усомнился в этом утверждении Дамблдора. — Вы хотели сообщить что-то еще, профессор?
Дамблдор вздохнул, пошевелил бровями. Гарри впервые видел, чтобы он был смущен, а оттого насторожился еще больше.
— Видишь ли, Гарри, то, что произошло накануне, вынуждает нас оставить все прежние разногласия и объединиться. Мы не вольны выбирать свою судьбу и своих главных союзников, все это было предрешено еще до твоего рождения.
Гарри слушал, разглядывая морщины на осунувшемся лице Дамблдора. Казалось, даже стекла очков теперь не так ярко блестели, отражая свет.
— Двое из четырех — это немало. Однако наше могущество ограничено, а сейчас необходимо собрать все силы, какие только возможно. Ты наверняка осознаёшь всю важность объединения Небесных Королей — личные симпатии и антипатии должны отступать, когда дело касается таких важных событий.
Дамблдор замолчал, явно ожидая ответа. Гарри мысленно поморщился: звучало пафосно и обтекаемо. Впрочем, не скажет же Дамблдор: «Нам нужны Волдеморт и Гриндевальд — два самых страшных волшебника столетия»?
— Я понимаю, профессор, — кивнул Гарри.
Дамблдор слабо улыбнулся, качая головой.
— Ты уже знаешь, — констатировал он. — Надеюсь, я сумею удивить тебя хотя бы личностью Императора?
У Гарри перехватило дыхание, он подался вперед, опершись руками о столешницу.
— Вы нашли Императора?! — неверяще прошептал он.
Дамблдор по обыкновению лукаво улыбнулся, сверкнув голубыми глазами.
— Уж скорее Император сам нашел нас.
— И мы с вами даже успели неплохо познакомиться, — усмехнулись за спиной.
Гарри медленно обернулся. Только один человек мог так незаметно подкрадываться, словно сливаясь с окружающей обстановкой, как хамелеон.
Мистер Солариус улыбнулся широкой улыбкой и уверенно направился к нему. А Гарри смотрел на него и не мог поверить в реальность происходящего. Да Солариус и на десятую часть не был так могущественен, как Вальдемар… Это просто невозможно!
Солариус, словно прочитав его мысли, снова усмехнулся, обнажив белые зубы, и сел.
— Считаешь, что я не достоин быть преемником великого Вальдемара?
Гарри отошел на полшага, сложил руки на груди. Теперь он смотрел на Солариуса по-новому: на первый план выступили морщины на лице — он часто хмурился, холодноватый блеск очень ярких сине-зеленых глаз, мантия странного покроя, очень походящая на плащ Императора… И уверенность в себе, даже самоуверенность, которую раньше Гарри списывал на высокое положение в обществе и поддержку семьи. А оказывается, дело совсем не в этом…
— Докажите, — глухо сказал Гарри, не отводя изучающего взгляда.
Солариус ничуть не смутился, не разозлился. Он ухмыльнулся, чуть запрокинув голову, и по-хозяйски удобнее устроился в кресле — явно не в первый раз он был в этом кабинете. Далеко не в первый.
И Дамблдор ничуть не возражал против него.
Никогда не возражал…
— Какие же доказательства ты хочешь получить, Гарри Поттер? — с интересом спросил Солариус. Он бесшумно постукивал пальцами по подлокотнику.
— Зависит от того, какие доказательства вы можете предоставить, — осторожно ответил Гарри.
— Как насчет осведомленности? — со скрытой насмешкой предложил Солариус. — Нет? Тогда как насчет… этого?
Гарри сглотнул, мгновенно выпрямившись. Солариуса будто подменили: приевшаяся ухмылка исчезла, поза стала более расслабленной и одновременно более угрожающей, хотя он ничуть не пошевелился. И его магия… О, Мерлин, это было невероятно! Гарри мог бы поклясться, что еще никогда в жизни он не ощущал ничего подобного! Обволакивающее тепло, окружившее со всех сторон — на манер защитного кокона. Совсем не такая, как магия Мортимера… Сильнее, больше, чище… И это был далеко не предел — лишь демонстрация.
Гарри вцепился рукой в столешницу: колени подгибались. Не из-за силы, не от неожиданности, а потому что так разительно отличалось от магии Мортимера, к которой Гарри настолько привык, что она уже стала частью его собственной магии.
— Мы не были уверены в том, что ты — это ты, — просто ответил Солариус. Настолько просто, что у Гарри тут же возникли сомнения в правдивости его слов.
— И… когда же вы собираетесь собрать всех нас? — спросил он вовсе не то, что хотел сперва.
Солариус сжал губы, они с Дамблдором обменялись быстрыми взглядами.
— Как можно скорее, — решительно произнес Солариус, снова постучав пальцами по подлокотнику. — Во многом это будет зависеть лично от тебя.
Гарри нахмурился и отошел на шаг — к креслу, где сидела миссис Малфой, но садиться не стал, а только оперся о спинку рукой.
— Зачем я вам понадобился? Могущества Императора должно хватить на все, что угодно.
Дамблдор вздохнул, скрывая смешок, а Солариус недовольно поморщился.
— Ты недооцениваешь взаимосвязь Небесных Королей, — резковато ответил он, вперив в Гарри суровый взгляд. — И… защиту, данную тебе матерью, тоже. Твоя кровь усилит Лорда Волдеморта. И в то же время привяжет его к тебе еще больше. Понимаешь?
Гарри сглотнул. Он мог бы, пожалуй, рискнуть ради Мортимера, для него. Но дать свою кровь Волдеморту?..
— Мне нужно подумать. Не очень хочется самому быть привязанным к нему.
Солариус хмыкнул, откинувшись на спинку кресла. На Дамблдора Гарри не смотрел.
— А к кому ты не против быть привязанным? — вполне доброжелательно полюбопытствовал Солариус. — Мисс Грейнджер, я слышал, очень близка тебе. Мадмуазель Делакур готова оказывать тебе всяческую поддержку. Мисс Уизли…
— Хватит, — тихо, но твердо сказал Гарри. Невежливо, даже опасно, но он никак не мог уравнять в голове понятия «Солариус» и «Император». — Они не причем, и вы отлично знаете об этом, — тут Гарри выразительно посмотрел на Дамблдора, который почему-то позволял им разбираться между собой и не встревал.
— Некоторые вещи понятны без объяснений, мой мальчик, — сказал Дамблдор, уловив его раздражение. — А сам Альдамаир достаточно хорошо знаком с мистером Малфоем, чтобы догадаться самостоятельно. И в произошедшем нет ничего постыдного, — мягко, ободряюще добавил Дамблдор.
Гарри изумился: постыдного?! Связь с Люциусом могла быть неудобной, опасной, раздражающей. Но никак не постыдной — что за глупые предрассудки!
— Видишь, Альбус? — устало, мрачно произнес Солариус, устремив на того тяжелый взгляд. — Связь. Связь!
Гарри снова скрестил руки на груди.
— Ну и причем тут Малфой? — почти огрызнулся он.
— А ты подумай, — со злой насмешкой ответил Солариус. — Пожиратель Смерти. Метка. Паранойя Волдеморта. Вывод очевиден, но могу озвучить.
— Я не дам убить его, — почти прошипел Гарри, сжав кулаки. Никогда!
— Вот именно! — рявкнул Солариус, резко подаваясь вперед. — Ты теперь заботишься о Малфое, хотя твоя первоочередная задача — Короли!
— Одно другому не мешает, — процедил Гарри, не двигаясь с места.
— Это твоя вина, Альбус! — неожиданно яростно заговорил Солариус, не сводя с Гарри испепеляющего взгляда. — Ты настоял на промедлении — так пожинай же плоды своих решений!
Порыв магии прокатился по кабинету, заставив приборчики на столе жалобно зазвенеть, а Фоукса — тревожно встрепенуться, расправить большие крылья.
Гарри отшатнулся, но сразу взял себя в руки. Магия Солариуса давила, но не причиняла ни боли, ни дискомфорта — он просто пугал.
— Альдамаир, оставь, — властным жестом поднял руку Дамблдор. — Я разделяю позицию Гарри. И никто — даже ты — не имеет права лишать его счастья.
От этих слов Дамблдора захотелось отплевываться. Да какое личное счастье — с Малфоем?!
— Профессор, со своим счастьем я и сам разберусь. Но я действительно не могу оставить того, за кого отвечаю. Даже если это Люциус Малфой.
И Солариус, и Дамблдор уставились на него изучающе. К счастью, ни один не пытался воспользоваться легилименцией, и Гарри было не настолько неуютно под их странно внимательными взглядами, как он ожидал.
— А, разбирайся со своими сердечными и прочими привязанностями сам! — наконец отмахнулся Солариус, снова расслабляясь. И добавил без перехода: — Через несколько дней сюда прибудут дознаватели из Аврората. Они, разумеется, не имеют права допрашивать несовершеннолетнего без присутствия его опекунов… — окончание фразы многозначительно повисло в воздухе.
Гарри поморщился. Солариус на это ухмыльнулся:
— Нужно отвечать за все свои поступки, м? А не только за те, последствия которых… приятны.
Если он хотел уязвить Гарри, то выбрал лучшую фразу из всех возможных.
— В любом случае, — продолжил Солариус, переходя на деловой тон, — такая решительность мне нравится. Если ты действительно хочешь вытащить Малфоя из этой ловушки, я поддержу тебя, хоть мне это и не по душе.
— С чего такая щедрость? — насторожился Гарри.
— Дело не в щедрости, — Солариус поднялся. — Но у меня вызывают уважение те, кто идет собственным путем, а не послушно следует на убой, — он покосился на Дамблдора и ухмыльнулся. — Успехов, Гарри. Твоя сова найдет меня. Альбус, позволь откланяться.
— До встречи, — кивнул Дамблдор.
Солариус развернулся и скорым шагом направился к двери. Уже у самого выхода он замешкался на мгновение, и у Гарри перехватило дыхание. Тогда, на пустыре, с Грейбеком… Это же был Солариус!
— В чем дело, мой мальчик? — как сквозь вату услышал он встревоженный голос Дамблдора.
— Нет, ничего, профессор, — Гарри смотрел на закрывшуюся дверь. Солариус. Император. — Я, пожалуй, тоже пойду…
— Да-да, иди. На ужин сегодня эльфы приготовили что-то вкусненькое, — доброжелательно улыбнулся Дамблдор.
Гарри выдавил ответную улыбку. Меньше всего ему хотелось спускаться в Большой Зал, где будет куча школьников, и каждый со своими тараканами в голове, и каждый будет пялиться на него, обсуждать, тыкать пальцем…
— До свидания, профессор.
Дамблдор кивнул. У выхода Гарри, как и все до него, оглянулся и увидел, что Фоукс слетел со своего насеста и опустился Дамблдору на плечо, затянув тихую грустную песню.
Гарри поспешил выйти, смутившись. Он как будто увидел кусочек чужой жизни без прикрас, и это напомнило о том, что не ему одному приходится мириться с предопределенностью Небесных Королей.
В коридоре он встретил сердитую Гермиону, растрепанную даже больше обычного. Она молча показала ему Карту Мародеров, и Гарри, бывший в мантии-невидимке, счел за благо промолчать, пока она не успокоится либо не захочет рассказать сама.
Терпения Гермионе хватило меньше, чем на минуту.
— Этот Солариус… Он мнит себя пупом земли! — заявила она возмущенным шепотом, крепче сжимая Карту в руке.
— Не обращай внимания, — задумавшийся Гарри вернул ей ее же слова, которые она всякий раз повторяла при их встрече с Драко Малфоем.
Мимо них прошмыгнула парочка каких-то младшекурсников, чуть не задев невидимого Гарри.
— Я бы так и делала, если бы могла! — еще больше распалилась Гермиона, когда они снова остались вдвоем, ее шаг стал быстрее. — Но его слова… Это возмутительно, Гарри! Он вообще слышал о том, что существуют правила приличия?!
— А что он такого сказал? — рассеянно спросил Гарри. Мысленно он благодарил Гермиону за ее удивительную способность успокоить его, даже не прилагая к этому особых усилий. О Солариусе и событиях на пустыре можно и нужно подумать чуть позже.
До Большого Зала остался всего один поворот. Он стянул мантию и аккуратно убрал ее в карман.
— О, много всякого! — досадливо отмахнулась Гермиона, раскрасневшись от злости. — А ты собираешься ужинать со всеми? — она как будто очнулась от своего негодования и посмотрела на него обеспокоенно.
— Я же не преступник, чтобы прятаться по углам.
Гермиона сочувствующе коснулась его руки, и он сжал ее пальцы, благодаря без слов.
— Флер сказала, всё прошло гладко.
Гарри взглянул на нее с удивлением.
— А вы больше не в ссоре?
Гермиона вызывающе вздернула подбородок.
— Мы никогда не были в ссоре. И потом, она, как выяснилось, вполне способна на цивилизованный диалог.
Гарри сдержал улыбку, вспомнив, как сама Флер сказала почти это же всего несколькими часами ранее.
За разговором они даже не заметили, как достигли Большого Зала, где уже собралось приличное количество народа. На их появление отреагировали по-разному: стол Гриффиндора взорвался овациями и приветственными «Гарри! Гарри!», и это тут же подхватили Рейвенкло и Хаффлпафф, только не так громко. Слизерин молчал, притаившись, и Гарри ждал поток колкостей, едва только стихнет первая буря.
Идти под многочисленными взглядами было неуютно, и он невольно выпрямился еще больше. Гермиона, шедшая рядом, была сама невозмутимость, и это здорово помогало.
— Гарри, садись к нам! — воскликнул один из старшекурсников, сидевший недалеко от Оливера Вуда.
— У меня есть место, спасибо, — вежливо ответил Гарри, закрывшись всеми ментальными щитами. Ф-фу, как они давят…
Гермиона села возле Рона, Гарри примостился рядом, и тут же его ушей достиг не особо громкий, но все же отчетливо слышный голос Малфоя:
— Правильно, Поттер. Знай свое место — рядом с нищими и грязнокровками!
Кто-то поддержал его угодливым смехом.
Гарри стиснул салфетку в руке, но не повернулся. Невилл похлопал его по спине, а Рон злобно зыркнул в сторону слизеринцев. От грубого ответа его наверняка удержала Гермиона.
Вот только Майкла Брайтфайра удерживать было некому.
— Да ты просто завидуешь! — звонко выкрикнул он на весь Зал.
Гарри снова не обернулся. Внезапно вспомнилась мольба миссис Малфой, и его накрыло такое странное спокойствие, что, казалось, ни одна шпилька в его адрес никогда не достигнет своей цели.
— Майк, успокойся, — попросил Гарри.
Тот даже присел от неожиданности.
— Что? Но он… он же первый начал, Гарри!
— Пусть говорит, что хочет. Мне без разницы, что он там думает.
Фред и Джордж прыснули, за ними отчего-то засмеялись и близсидящие, а потом и все остальные за столом. Гарри в замешательстве глянул на Гермиону, но она только недоуменно пожала плечами. Плечи Невилла затряслись от сдерживаемого смеха, Рон тоже фыркнул… Хихикнула Гермиона. И губы Гарри сами собой расползлись в улыбке. И через несколько секунд хохотали все гриффиндорцы, буквально заражая своим смехом сидящих недалеко рейвенкловцев и вейл.
— Эй… ха-ха… Дред… А мы… ха-ха… молодцы! — всхлипывал Джордж, утирая выступившие от смеха слезы.
— Что вы… ох-хох… сделали? — почти простонал Симус, вцепившись в Дина, чтобы не упасть.
Парвати и Лаванда хихикали, прикрыв рты ладошками, какая-то первокурсница хохотала до того весело, что Гарри, не выдержав, снова рассмеялся.
Профессоров, видимо, зараза близнецов обошла стороной, и они со снисходительными улыбками смотрели на творящееся в Зале безобразие, даже не думая вмешаться.
— Это… ха-хах… еще надолго?.. — выдавила Гермиона и, не выдержав, уткнулась лицом в плечо Гарри.
— Уже… ух… прох-ходит, — ответил Фред, икнув.
Гарри украдкой оглянулся на Малфоя, который сделался пунцовым от злости, потом взглянул на преподавательский стол: Снейп, хоть и был явно не в восторге, не летел к нарушителям содрать баллы, профессор МакГонагалл сурово поджимала губы, но глаза ее смеялись, Крауч, который Грюм, ухмылялся, вращая волшебным глазом, а подошедший Дамблдор весело улыбался.
Когда в Зале всё немного стихло, он встал со своего места.
— После такого веселого начала не смею расстраивать вас, — начал так бодро, как будто это и не он вовсе всего четверть часа назад был стариком, уставшим от навалившихся разом проблем. — Ни ученикам, ни гостям более ничего не грозит. Жители Хогсмида вернулись в свои дома. Все кончилось хорошо.
Дамблдор обвел Зал взглядом, задержавшись на Гарри.
— Уверен, всех вас мучает любопытство, как такое чудесное спасение возможно. — Студенты нестройно согласно загудели. — Я повторю то, что говорил уже не раз: если человек чист сердцем и помыслами и всей душой хочет спасти тех, кто дорог ему, не жалея ради этого даже собственной жизни, сама магия благословит его. И я рад, что среди нас есть такой волшебник.
Дамблдор сел в свое кресло.
А Гарри безмерно удивился, когда тишину разорвали одинокие, но уверенные хлопки за его спиной. Он обернулся, как и многие другие, и увидел, что это Седрик аплодирует, улыбаясь. Гриффиндор и Хаффлпафф немедленно подхватили хлопки, а Гарри испытывал смущение и странную иррациональную радость от того, что есть те, кто даже не спрашивает, а просто поддерживает. «Спасибо», — одними губами прошептал Гарри. Седрик просто улыбнулся и кивнул.
На столах появились кушанья, и изголодавшиеся, но довольные школьники взялись за приборы. Гарри ощущал на себе взгляды, отвечал на восторженные расспросы, стараясь говорить как можно меньше. Теперь, когда первая волна впечатлений чуть схлынула, единый монолит всеобщего обожания дал трещину. Гарри был морально готов к этому, но все равно мало приятного в том, чтобы быть объектом обсуждения. Особенно когда вокруг столько скептиков и просто тех, кто не очень-то жалует выскочек вроде него.
Хорошо хоть, что Скитер постаралась на славу, хорошенько пропиарив его. Гарри готов был биться о заклад, что как минимум половина его нынешних обожателей воспылала к нему любовью именно из-за ее статей.
Под всеобщим навязчивым вниманием аппетит быстро пропал, и Гарри, отговорившись усталостью, раньше всех ушел из Большого Зала. Малфой проводил его злым взглядом, и Гарри вздрогнул от мысли о его реакции. Не станет же Люциус скрывать от сына свою… связь?
Мерлин, как это всё противно! Гарри даже ощутил смутное сочувствие, но довольно быстро отогнал его: Драко Малфой не из тех, кому стоит сопереживать. В конце концов, Гарри просто сделает всё, что будет в его силах, чтобы помочь Люциусу, раз обещал. Миссис Малфой слишком хороший человек, чтобы потерять всё в одночасье, а Волдеморт наверняка не пощадит никого из их семьи.
Гарри увидел в окно летящую в розовеющем закатном небе белую точку. Кажется, это Хедвиг возвращалась с ответом от Сириуса. Гарри поспешил в совятню, радуясь, что сообразил прихватить вкусненького для нее. Умничка, очень скоро управилась.
Когда тихо постучали… скорее даже поскреблись в дверь, Гарри не хотел открывать. Потому что Сириус рвал и метал, и его письмо было больше похоже на какой-то пронзительный, беспомощный вопль — странно даже, что это был не громовещатель.
Увидев на пороге неловко мнущегося Рона, Гарри не удивился. Он лишь посторонился, молча приглашая войти, и Рон проскользнул в комнату — кажется, он жутко боялся что-то не так сказать или сделать. И оттого был совсем не похож на самого себя.
Увидев разложенные на столе пергамент и письменные принадлежности, Рон бледно, неловко улыбнулся:
— Сириус, да?
— Он волнуется, — кивнул Гарри.
Улыбка Рона стала еще более натянутой, он почти споткнулся, пока дошел до кресла. Уши пылали, Рон нервно тер пальцы и чуть не дергал ногой.
— И… давно ты?..
Гарри глубоко вздохнул, стараясь успокоиться: срываться на Роне, который просто подвернулся под горячую руку, не хотелось.
— Рон, я не мог рассказывать о себе всем и каждому, понимаешь?
— Но я же не просто какой-то прохожий, Гарри! — с обидой воскликнул Рон, вскочив с кресла. — Мы же… мы же друзья, ты сам сказал, что больше не злишься!
— Я и не злюсь, — нарочито спокойно ответил Гарри и теперь сел сам. Рон плюхнулся обратно, насупившись. Ну неужели нельзя думать о ком-то, кроме себя?! — Но это не значит, что все будет по-прежнему. Я думал, ты понимаешь это.
— Я понимаю…
— Тогда какого черта ты требуешь от меня объяснений?! — все-таки взорвался Гарри и резко встал. Рон вжался в спинку кресла, испуганно округлив глаза. — Я и сам не знаю, что именно со мной происходит и почему! Я даже не знаю, доживу ли конца этого учебного года, или снова произойдет что-то эдакое!
Страх Рона стал настолько очевидным, настолько явственным, что Гарри отшатнулся.
— Слушай, тебе лучше уйти, — глухо сказал он, отвернувшись. — Я не злюсь и всё такое, но оправдываться не собираюсь.
— Но я думал, что смогу помочь. Чем-нибудь, — просипел Рон.
Он боялся. Мерлин, он боялся!
Гарри резко обернулся.
— Помочь? Для меня лучшая помощь — это просто быть рядом. Видеть меня, но не закрывать глаза. Слышать меня, но не закрывать уши, — Гарри медленно надвигался на Рона, пока вовсе не навис над ним, прожигая взглядом. — Не спрашивать лишнего и верить моим словам. Ты справишься?
Рон сглотнул с трудом — кадык нервно дернулся.
— Я же… я же извинился за то, что не верил, — выдавил он, сжавшись еще больше.
Гарри медленно выпрямился.
— И я извинил тебя. На этом всё?
— Но мы столько лет были друзьями! — воскликнул Рон, подавшись вперед. — Гарри, ты же не забудешь это только из-за одной ошибки!
Гарри посмотрел на недописанное письмо Сириусу и вздохнул про себя: почему все чего-то от него требуют или хотя бы ожидают? Неужели нельзя для разнообразия жизни сделать что-то самим или просто не лезть, когда не надо?
— Рон, ты знаешь, что Гермиона летом несколько раз звонила мне?
— Н-нет…
— Она просто спрашивала, как я, и предлагала приехать к ней, чтобы быть подальше от Дурслей.
Рон дернулся, открыл рот, но все же промолчал. А Гарри все так же жёстко продолжил:
— Тебе не приходило в голову, что я бы хотел знать, что нужен своим друзьям, несмотря ни на что?
— Но Дамблдор говорил, что тебе лучше освоиться самому, без магии, и мы только будем…
— И миссис Уизли не позволяла обойти запрет, да? — перебил Гарри. — И у волшебников нет никакого иного средства связи, кроме сов. Тебе самому не смешно?
— Но я же не хотел, чтобы у тебя были неприятности! — пылко возразил Рон, мотая головой. — Мама говорила, что за тобой присматривают, что ты завел новых друзей, занимался чем-то… Я даже не знал, вернешься ли ты в Хогвартс, Гарри!
Рон вскочил, но так и не шагнул навстречу. Всего метр расстояния — а как будто пропасть.
— Честное слово, я хотел, чтобы ты приехал к нам! Но мама… Ты же знаешь, какая она! А Дамблдор сказал ей, что тебя нельзя так бросать из одного места в другое, что у своих родственников ты в безопасности!
— От кого в безопасности? — ядовито усмехнулся Гарри, вспомнив Мортимера в собственной голове.
— Да мне почем знать! — взъярился Рон. — Или ты думаешь, что меня держат в курсе происходящего?!
— Но теперь-то ты знаешь, что происходит, — пожал плечами Гарри, сложив руки на груди.
— Я только знаю, что ты не сквиб. И что ты не хочешь ничего мне рассказать!
Гарри улыбнулся, намеренно оскалив белые крепкие зубы. Боевой пыл Рона мгновенно уменьшился вполовину, он отступил на шажок, не отрывая испуганно-рассерженного взгляда.
— Я не просто не сквиб, Рон. Я даже не человек — опасная зверюшка, — мстительно добавил Гарри, сгущая краски. Ну, что ты скажешь теперь, друг?
Рон побледнел, мотнул головой, как будто пытаясь выбросить лишние или неправильные мысли.
— А… Гермиона знает?
— Какая разница? — устало удивился Гарри.
— Ну… ты же ей почему-то сказал, — буркнул Рон, отводя взгляд.
— Да потому что она была рядом, — прошептал Гарри. — И она не испугалась, Рон. Не убежала. Понимаешь?
— Но я тоже не убегаю, — попытался было возразить Рон, но Гарри покачал головой:
— До каких пор? Пока снова не решишь, что я вру? Или что я опасен? Извини, но я не хочу постоянно оглядываться на того, кто стоит за моей спиной.
— И что, это конец? — мрачно буркнул Рон, сложив руки на груди.
— Можем познакомиться заново, если ты этого действительно хочешь. Меня зовут Гарри Поттер, и я не человек, — он протянул руку.
Рон недоверчиво посмотрел на него, неуверенно шагнул вперед, но сжал ладонь неожиданно крепко.
— Рон Уизли. Человек, хотя иногда кажется, что осёл.
Гарри улыбнулся, чувствуя огромное облегчение. Дамблдор все-таки прав: каждый заслуживает второй шанс, будь то безжалостный Мортимер или же запутавшийся Рон.
Но для себя Гарри определил, что второй шанс может быть единственным после первого.
* * *
Никогда еще Гарри не ждал встречу в Вальдемаром с таким нетерпением. Он мог бы спросить, правда ли, что Солариус Император. Мог бы, но не станет. Потому что даже сам Вальдемар не убедит Гарри в этом. Никто не убедит.
Кроме самого Солариуса, конечно же.
Но Гарри решил, что это может немного подождать — ждало же полсотни лет до сего дня? И потом, куда важнее обезопасить Люциуса, чем немедленно разобраться в хитросплетениях чужих планов.
— Император, — Гарри почтительно склонил голову.
Вальдемар ответил приветственным кивком и по обыкновению внимательно оглядел, как будто ожидал увидеть очевидные изменения.
— У тебя снова вопросы ко мне, — не без удовольствия заключил он. — Спрашивай же.
Гарри вновь ощутил это странное чувство, что его как будто подталкивают вперед, нетерпеливо приплясывая вокруг. Вальдемар никогда не торопил его напрямую, но и тянуть не позволял. Сколько информации он выдаст? И, главное, с какой целью?..
— Мне нужно узнать все о Метках, которые носили ваши гвардейцы.
Вальдемар хмыкнул, покачал головой.
— Зачем тебе это? Эпоха гвардейцев минула — они выполнили свой долг и покоятся с миром.
— Но мне нужно найти способы снять такую же Метку, — возразил Гарри.
Вальдемар улыбнулся краешками губ.
— Собираешь свиту? Похвально. Но нехорошо покушаться на тех, кто принадлежит Небесному Королю.
Гарри шагнул к нему, приблизившись почти вплотную:
— Они — мои.
Вальдемар сощурился и вдруг цепко ухватил его за подбородок, вглядываясь в лицо. У Гарри внутри все скрутилось узлом от накатившего неподконтрольного страха, но он не отвел взгляд.
— Твои? — угрожающим шепотом повторил Вальдемар. Внезапно поднявшийся ветер всколыхнул его волосы, и он мгновенно сомкнул веки, снова не позволяя увидеть второй глаз, вечно закрытый белой челкой.
Вальдемар выпустил чуть опешившего Гарри и резко отвернулся. Когда он заговорил, его голос снова звучал спокойно и бесстрастно:
— Если уверен в свой правоте, ты волен поступать так, как считаешь нужным. Но, — Вальдемар медленно повернулся к нему, — будь осторожен в своих привязанностях. Империя, Гарри Поттер, подобна ревнивой любовнице. Чуть только кто-то осмелится занять твои помыслы, как его настигнет кара за дерзость.
Гарри нахмурился:
— Империя превыше всего, а свита нужна в первую очередь мне самому.
Вальдемар холодно улыбнулся:
— Воля твоя. Но не забывайся.
Гарри кивнул, уверенный, что поступает правильно.
Метки, как объяснил Вальдемар, были средством связи — в том числе связи магической. Но самое главное их предназначение заключалось в том, что через Метку можно было мгновенно умертвить ее носителя, не оставив даже праха. Это как капсула с ядом у шпионов, но «раскусить» ее мог только Император.
Система безопасности на Семи Небесах была на невероятно высоком уровне: прежде чем добраться до Врат, пришлось бы пробиться через шесть миров, а после разбить гвардейцев в Атлантиде. Впрочем, часть гвардейцев находилась в других мирах — они были и разведчиками, и воителями, и стражей, и властью. Над ними был только Император, создавший их, и даже Небесные Короли не могли приказывать им. Каратели, врачеватели, посланники — гвардейцы были наделены огромной властью наравне с огромным же могуществом. И их жизни находились в руках Вальдемара, ведь неразумно выпускать на волю таких сильных существ, не имея рычагов давления на них.
— Мне известно о том, что Волдеморт сумел повторить наши достижения, — говорил Вальдемар, щурясь на солнце. Гарри внутренне вздрогнул, услышав от него это имя. — Но его Метки другие, он взял лишь основу, изменив ее для своих нужд. И добился блестящих результатов. — Вальдемар повернул голову к Гарри: — Метку невозможно снять — никому и никогда. Даже мне не удалось бы сделать это, не умертвив носителя. Однако, — серый глаз блеснул предвкушением, — ты можешь попробовать перевести Метку на себя. В случае удачи это будет уникальным достижением!
Гарри облизнул пересохшие от волнения губы.
— А в случае неудачи?..
Вальдемар равнодушно дернул плечом:
— Подопытный умрет. Поэтому, решившись, подбери материал для экспериментов. Если, разумеется, ты не преследуешь цель избавиться от кого-то столь интересным образом.
Гарри сжал губы и отвернулся, невидящим взглядом глядя вперед. Покрывала на арках колыхались, свет пронизывал залу. Тихо. Пусто. Мертво. И сам Вальдемар давно мертв. Иногда Гарри казалось, что Император никогда и не был живым.
Вальдемар прошел к одной из арок, дотронулся до серебрящейся завесы.
— Как досадно, что я не могу посмотреть на эти Метки своими глазами…
Гарри приблизился к нему, но остановился на почтительном расстоянии. Над аркой вилась руническая надпись, и по лицу, по тону Вальдемара Гарри понял, что она ведет в мир магглов — туда, где теперь сосредоточено всё магическое население.
— Ты будешь моими глазами, — Вальдемар метнул на него пронзительный взгляд. — В случае удачи ты сумеешь перехватить контроль над Метками. Возможно даже, нам удастся продвинуться дальше, воплотить мои замыслы…
Гарри нахмурился. А если не удастся, Волдеморт убьет Люциуса.
— Сколько времени это займет?
Вальдемар как-то странно усмехнулся и выпустил легкую серебристую вуаль.
— Ты успеешь спасти своего… партнера. Но стоит побеспокоиться о собственной безопасности — или ты уже забыл, что мирные дни кончились?
— На подготовку к возрождению Волдеморта уйдет не меньше недели, — вслух подумал Гарри.
— Но и не более месяца, — прохладно закончил за него Вальдемар и сорвал вуаль.
Гарри вздрогнул от неожиданности. Арка действительно оказалась некими вратами: сизая дымка клубилась там, потянуло холодком.
Вальдемар смял ткань, и она растворилась в его руках, рассыпалась прахом. Император как будто и не заметил этого.
— Мне нужно подумать, — сказал он, вглядываясь в глубину арки, как будто мог увидеть там что-то. — А ты должен узнать как можно больше о Метках Волдеморта… Я не принадлежу миру живых, помни об этом, — как-то даже предостерегающе добавил Вальдемар, угадав вопрос Гарри. — А мертвые ограничены в своих возможностях. Очень ограничены.
— Я все узнаю, — кивнул Гарри.
Вальдемар изобразил одобрительную улыбку и посторонился, нетерпеливо сверкая серым глазом.
— Почему отсюда? — насторожился Гарри, косясь на арку.
— А почему нет? — усмехнулся Вальдемар. — Не бойся, врата пропустят тебя. Я пропущу тебя.
Гарри взглянул на него с подозрением, но особого выбора у него и не было. Поэтому он вошел в арку, не оглядываясь, и сизая прохлада поглотила его.
Гарри проснулся и некоторое время просто смотрел в потолок перед собой, упорядочивая мысли.
Кажется, он уже знает, кто сгодится на роль подопытного.
25.09.2012 Глава 26. Метка. Часть первая
Перед завтраком профессор МакГонагалл огорошила Гарри новостью, что он освобожден от занятий Трансфигурацией и Чарами с остальными и будет учиться отдельно. Сама она поджимала губы и всем видом выражала недовольство этим решением Дамблдора. Гарри тоже был не в восторге, хотя и понимал, что так будет лучше для него и безопаснее для всех остальных. Деревяшка хоть и не разлеталась больше в щепки, всё же оставалась оружием массового поражения, стоило отвлечься и потерять концентрацию.
— Я дам тебе свои лекции, — заявила Гермиона из-за газеты, пока Гарри устраивался за столом. — Для сдачи экзаменов СОВ надо не только продемонстрировать свое колдовство, но и ответить на теоретические вопросы.
— Ты слишком много думаешь об учебе, — проворчал Рон. Они с Гарри пришли вместе, и он сердито зыркал на всех, кто осмеливался бросить косой взгляд или — упаси Мерлин! — задать неподходящий с его точки зрения вопрос. Так что от расспросов Гарри был избавлен. И то хлеб.
Первой парой была ЗОТИ, после нее — сдвоенная Трансфигурация, и Гарри благополучно улизнул еще по дороге в кабинет профессора МакГонагалл. Он дождался, пока коридоры опустеют, и выскользнул из своих комнат под надежным укрытием мантии-невидимки. У Снейпа, к сожалению, был урок, и поэтому Гарри уверенно двинулся к третьему этажу: если где-то и есть записи о Метке, то только в Тайной Комнате.
Туалет Плаксы Миртл встретил его угнетающей тишиной: даже вода из крана не капала, а сама хозяйка, видимо, в очередной раз была смыта в унитаз.
Гарри прошипел «откройссся» и без лишних колебаний прыгнул в образовавшийся проход. Поток воздуха подхватил его, замедляя падение, и он приземлился очень мягко, присвистнув. Да это почти так же круто, как полеты на метле!
Зал с колоннами и коридор он миновал быстро, даже не оглядываясь по сторонам. И только перед чуть светящейся стеной воды притормозил набрать воздух — и решительно шагнул вперед. В этот раз его пропустило легко, а прошлые неприятные впечатления уже успели как-то слегка притупиться.
Хрустальный бассейн поблескивал впереди, журчала вода в фонтанах, и каменные статуи бесстрастно взирали на него. Гарри глубже затолкал мантию-невидимку в карман, чтобы не вывалилась, и подошел к бассейну. У Волдеморта несколько крестражей — скорее всего, семь. Хм, было семь… Возможно, уничтожено больше одного. Но Гарри даже предположить не мог, что это за предметы могут быть, и решил идти путем наименьшего сопротивления.
Он присел на бортик, вглядываясь в темную глубину. Там, как и в прошлый его приход, кружили серебристые воспоминания — и его собственное теперь тоже было среди них.
— Покажи мне Тома Риддла, — негромко попросил Гарри.
Водная гладь дрогнула, всколыхнулась, как будто бы упала в центр огромная капля. Воспоминания исчезли, и вода стала черно-черной, непрозрачной. Как будто Том Риддл канул в Лету.
— Покажи мне Темного Лорда Волдеморта, — снова попробовал Гарри, облизнув пересохшие от волнения губы.
Черная вода застыла, взялась явственно видной коркой, а потом треснула на шесть частей. Взгляд Гарри заметался по смутно проступившим изображениям предметов: чаша — судя по всему золотая, какая-то корона, змея — вспомнился питон из зоопарка, кольцо с черным камнем — то самое, с портрета Тома, и медальон Слизерина. А последний осколок был темным, пустым. Уничтоженный дневник, должно быть.
Гарри шумно вздохнул. Значит, осталось пять крестражей. Медальон — самый сильный из всех, раз Гарри подпитывал Мортимера своей магией. И использовать его для возрождения Волдеморта вариант наиболее логичный, но… Гарри вовсе не собирался посвящать кого-либо в тайну существования Мортимера. У Солариуса и Дамблдора должен быть собственный план, вот им и воспользуются, а Мортимер… Кто знает, каким Волдеморт возродится. Уж лучше оставить лазейку на случай, если договориться с ним окажется невозможным. Император Императором, а обезопасить себя было явно не лишним.
Гарри отошел от бассейна, направляясь к библиотеке. Среди огромного множества рукописей, заметок и наработок будет трудно, если вовсе не невозможно отыскать записи о Метках, но это лучше, чем сидеть сложа руки. Как говорил мастер Хино, только идущий осилит путь. А путь, судя по всему, предстоял ого-го какой длинный.
Началось с того, что книги, которые успел пролистать Гарри, в большинстве своем были написаны на древнеанглийском, и он едва ли мог продраться через витиеватые описания — эти книги ложились в отдельную стопку, с которой он собирался иметь дело только в крайнем случае. Малая часть — видимо, те, которыми в свое время заинтересовался Том Риддл — были уже на понятном и привычном современном английском. Однако в большинстве своем это были трактаты по зельеделию и базовым принципам магии. Которые, вроде бы, описываются в учебниках — странно даже, почему Том интересовался такими… обычными вещами. Было несколько книг о Темной Магии, и их Гарри тоже отложил в сторону, рассчитывая найти в них что-то о Метках. Но главной находкой он счел внушительного объема рукописный фолиант, содержащий летопись давних дней: от первой встречи Годрика Гриффиндора и Салазара Слизерина. Судя по тому, что почерки были разные, к написанию этой книги приложили руку и волшебство все четыре Основателя…
Гарри, подгоняемый нехваткой времени, взял эту книгу с собой и двинулся обратно, спеша успеть к обеду, пока его не хватились. К сожалению, в одиночку с библиотекой Слизерина было не так-то просто справиться, и его все чаще посещала соблазнительная мысль спросить совет у Мортимера: вряд ли Том был настолько терпелив, чтобы вручную перебирать столько книг.
Вышел Гарри в туалете Плаксы Миртл — просто поднял себя потоком воздуха. И взял на заметку потренировать полеты без метлы. Или хотя бы падения без метлы — так, на всякий случай…
Сэр Фирмус в очередной раз напомнил ему о необходимости выбрать невесту: наверно, верный оруженосец Годрика Гриффиндора уж очень не любил цифры.
— Сэр Фирмус, — поколебавшись, спросил Гарри, — а каким именно оружием сражался Гриффиндор?
— Мой юный друг, я счастлив, что вы наконец-то заинтересовались столь важными вещами! — пылко воскликнул рыцарь. — Милорд Гриффиндор одинаково хорошо владел магическим искусством и мечом, и не было во всей Британии равного ему!
— Даже Слизерин не был равен? — скептически уточнил Гарри.
Сэр Фирмус укоризненно качнул головой:
— Мой юный друг, вы путаете не связанные друг с другом умения. Милорд Гриффиндор был искуснейшим мечником, Салазар Слизерин же был величайшим хитрецом своего времени! Ему не нужен был клинок — лучшим его оружием было острое слово и мгновенный яд.
— Слизерин был зельеваром? — удивился Гарри. — А как же сражения и все такое?
Сэр Фирмус сдержанно усмехнулся:
— Салазар Слизерин ладил с водной стихией, был ее единственным повелителем — и непобедимым в своем царстве. Ни одна осада не могла изморить великий Хогвартс, пока у стен его стояли Небесные Короли. Милорд Гриффиндор рвался в бой, Слизерин тихо выжидал. Это и было залогом бесчисленных побед.
— Разве на Хогвартс так часто нападали?
— Сей замок видал множество сражений, — уклончиво ответил сэр Фирмус и застыл на своей картине.
— Спасибо за пояснения, — благодарно улыбнулся Гарри. — Вы очень помогли мне, — и он крепче сжал в руках книгу.
— Всегда рад услужить вам, мой юный друг, — польщенно отозвался сэр Фирмус и открыл вход.
Гарри вошел, да так и остановился практически на пороге.
— А вот и он, — хихикнула Плакса Миртл и подлетела ближе, кокетливо дернув плечиком. — Мы заждались тебя, Гарри.
— Чем обязан?.. — он был безмерно удивлен застать в своих комнатах хогвартских привидений.
Почти Безголовый Ник выступил вперед, косясь на своих призрачных товарищей, и нервным жестом поправил пышный воротник. Кровавый Барон шевельнул руками — цепи загремели.
— У нас к тебе просьба, Гарри, — больше не мешкая, заговорил Ник. — Мы обращаемся к тебе… за помощью.
Гарри оглядел прочих визитеров: Серая Дама скромно стояла за Бароном, придерживая руками призрачные складки платья, Толстый Монах любовно поглаживал пузатую бутылку, с которой вовсе не расставался, Миртл бросала на Гарри странные взгляды. Четыре факультетских привидения плюс Плакса Миртл, с которой, как знали многие, у Гарри более-менее налажены отношения еще со второго курса и истории о василиске.
— Какого рода помощь вам нужна? — осторожно спросил Гарри.
— О, не нужно думать, что если мы мертвые, то нам нечего бояться! — обиженно взвизгнула Миртл. В этой комнате унитаза не было, с достоинством смываться было некуда, поэтому она просто нырнула за диван, и уже оттуда доносились ее всхлипы.
Ник раздраженно взглянул в ее сторону, но сразу же вернул свое внимание Гарри.
— Мы хотели заручиться твоей поддержкой от имени всех привидений Хогвартса.
— И прилегающей деревни Хогсмид, — тихо добавила Серая Дама.
— Да, и от имени привидений Хогсмида, — поправился Ник. — Император здесь, и мы будем просить его позволить нам уйти за Грань — до того, как Врата будут закрыты.
— Хорошо, но причем здесь я? — не понял Гарри. Как же неудобно принимать таких гостей — им же чаю не предложишь…
— Просто поддержи нас! — горячо ответил Ник, шагнув вперед. — Пойми, Гарри, мы очень устали быть не здесь и не там, это так тяжело!
— Никогда прежде привидениям не дозволялось уйти, — вступил в разговор Кровавый Барон. От его голоса как будто стало холоднее в комнате, а Плакса Миртл испуганно притихла. — Но мы надеемся на милосердие нового Императора. Врата пропустят и живого, и мертвого, и для нас нет величайшего счастья, чем обрести покой, от которого некогда мы неразумно отказались.
Гарри моргнул, прошел чуть вперед, чтобы положить книгу на стол.
— Вряд ли Император послушает меня, — заметил он осторожно.
— Просто поддержи нас, Гарри! — страстно воскликнул Ник и замерцал в волнении. — Твое слово будет весомо так же, как и слово Альбуса Дамблдора!
— Так вы с ним уже говорили? — уточнил Гарри. Даже странно, что им требуется еще чья-то поддержка.
— Нынешний директор Хогвартса не отказывает в помощи тем, кто в ней нуждается, — заявил Барон, напомнив слова Дамблдора. — Однако Император гость здесь, и потому мы обращаемся за помощью к тебе.
Гарри вздохнул, обводя взглядом привидений. Серая Дама все так же перебирала складки платья, а Толстый Монах нервно потирал бок бутылки. Даже Плакса Миртл выглянула из-за своего диванного убежища, уставившись на него огромными, полными надежды глазами.
— Хорошо, — обещал Гарри. — Я сделаю всё, что будет в моих силах.
Привидения встрепенулись, засеребрились от радости, и у него мелькнула шальная мысль, что, возможно, когда-нибудь получится даже увидеть родителей — там, на Грани.
* * *
Гарри постучался перед тем, как войти. Регулярные занятия со Снейпом были делом привычным и даже в некоторой степени приятным. Однако в этот раз Гарри немного нервничал из-за предстоящего разговора. Без помощи Снейпа ему точно не разобраться с Метками в такие короткие сроки.
— Здравствуйте, профессор. Сэр, — вежливо начал Гарри.
Снейп, сидевший за столом, был занят проверкой домашних заданий. Несколько зачарованных перьев бойко черкали красным, а сам Снейп читал одну из работ — видимо, такой чести удостоился студент, чьи мысли не казались ему мыслями безнадежного идиота.
На учтивый тон Гарри Снейп подозрительно вздернул бровь, но комментировать не стал. Он кивнул на парту перед собой и сухо сказал:
— Не ждите, пока я закончу. Приступайте.
В своих тренировках Гарри дошел уже до изучения рунической магии, которая тесно связана с магией крови. Снейп сразу предупредил, что Гарри не сможет пользоваться этой ветвью магического искусства в полной мере, но кое-какие мелочи вроде долговременной защиты от мелких проклятий были ему вполне по силам. Капля в море по сравнению с удивительной способностью Высших воздействовать на любое существо через кровь.
Гарри, однако, сел за парту, перебирая в уме подходящие аргументы. Снейп вполне мог бы вышвырнуть его вон из кабинета за дерзость идеи, но Гарри был уверен, что соблазн избавиться от Волдеморта перевесит даже упрямство и вредность.
— Не сидите истуканом, Поттер, — бросил Снейп, черкнув что-то в проверяемом эссе.
— Я должен узнать у вас кое-что, сэр.
Снейп взглянул на него исподлобья.
— Это не повод бездарно тратить время. Если вам совсем нечем заняться, поправьте сосуды с зельями на той полке. На отработках от ваших гриффиндорцев нет никакой пользы.
Гарри молча подчинился, проглотив вопрос, кто страдал на этот раз.
Флакончики с образцами зелий стояли в специальных ящичках. Гарри узнал зелье, которое они только недавно готовили на уроке. Гарри тогда по обыкновению работал в паре с Гермионой, и им удалось сварить очень даже приличный образец.
— Итак, Поттер, — Снейп, наконец-то закончив, отложил в сторону проверенные эссе. Перья сами собой вернулись в футляры, которые он убрал в верхний ящик стола вместе с красными чернилами. — Я надеюсь, вы намереваетесь обсудить нечто действительно стоящее и не будете тратить мое время понапрасну.
— Ведь вы изучали Темные Искусства, сэр? — осторожно начал Гарри.
Снейп замер на мгновение и тут же резко встал.
— Вас что-то смущает? — почти прошипел он, опершись руками о столешницу.
— Ничуть, сэр, — поспешно ответил Гарри. — Но я подумал, что вы могли изучать Темные Метки.
Снейп машинально потянулся к левому предплечью, но почти сразу одернул себя.
— Что за внезапный интерес, Поттер?
— Мне нужно узнать всё о Темных Метках, профессор.
— Зачем вам такое знание? — подозрительно сощурился Снейп и сложил руки на груди.
— Я хочу снять их.
Снейп ядовито улыбнулся:
— Какая необыкновенная, гениальная идея, Поттер! Вы, без сомнения, первый, кого посетила столь светлая мысль!
Гарри шагнул вперед, взволнованно сжимая кулаки.
— Профессор, я действительно смогу…
— Невозможно, — оборвал его Снейп и сел обратно на стул. — Темная Метка это клеймо на всю жизнь. Даже директору Дамблдору не под силу убрать ее.
Гарри подошел ближе, почти вплотную к столу.
— Убрать — невозможно. А перевести? Чтобы Вол… Темный Лорд больше не имел над вами власти через нее. Прошу вас, профессор, помогите мне! — горячо воскликнул Гарри, подаваясь вперед. — Я слишком мало знаю!
Снейп откинулся на спинку стула, лицо приобрело странное мучительное выражение. Когда он заговорил, его голос звучал глухо:
— Поттер, вы осознаёте, о чем говорите? Темная Метка — это не просто уродливая клякса на руке, которую запросто можно смыть. Эта Метка затрагивает сознание и тело. Даже если вам с вашими мозгами удастся в полной мере понять, что за колдовство кроется за этим рисунком, нужно огромное могущество и непревзойденное самообладание, чтобы воздействовать на Метку магией и не причинить непоправимый вред.
Гарри стиснул зубы, неожиданно уязвленный тем, что Снейп считает его таким слабым и, в общем-то, едва ли не беспомощным.
— У меня достанет могущества! И к вам я обратился за помощью, потому что вы знаете то, чего не знаю я! Ведь вы можете помочь мне, профессор, — немного тише, но так же страстно продолжал Гарри, поймав взгляд Снейпа. Ну же, помоги мне. Поверь в меня!
— Поттер, ваше самомнение не имеет границ, — колеблясь, ответил Снейп, машинально разглаживая загнувшийся уголок одного из эссе.
Гарри чуть улыбнулся, чуть подавшись вперед:
— Профессор, ведь вы знаете, на что я способен. Меня нужно только направить.
Снейп выпрямился, раздраженно передернув плечами.
— Не пытайтесь воздействовать на меня ментально! — раздраженно бросил он, махом отодвинув эссе еще дальше. — Или вы уже забыли всё, чему я учил вас?!
— Я помню всё до последнего слова, профессор, — тихо сказал Гарри, чуть склонив голову набок. — И сейчас я пришел к вам как к своему учителю. Мне не справиться в одиночку — я знаю это. Будь у меня шанс, я не стал бы докучать вам.
Снейп вздохнул, поджав губы.
— Что именно тебя интересует?
— Всё, профессор.
* * *
Дворец Атлантиды снова был пустынен и тих. Гарри шел по широкому коридору, пронизанному солнечными лучами, к створчатой двери, темнеющей в самом конце — мимо высоких гладких колонн, высящихся по обе стороны. В огромные окна было видно только бескрайнее небо и пышные шапки облаков вокруг. Видимо, этот коридор соединял отдельные залы с основным зданием дворца.
Двери приглашающе отворились при его приближении, и Гарри, не колеблясь, вошел в них.
Это была большая округлая комната с четырьмя выходами-арками, в глубине которых переливалась сизо-серым дымком материя портала. Эти арки были наподобие тех, в главной зале, но из пространных объяснений Вальдемара Гарри знал, что эти переходы локальные, замкнутые внутри Атлантиды. А те арки ведут в иные миры, связывая Седьмое Небо со всеми остальными. Ведь даже Вальдемару было не под силу пробить и после стабилизировать переходы в иные миры, не нарушив целостность магических потоков.
Кроме арок в этой комнате в центре стоял большой круглый стол, а у стен выстроились стеллажи, заваленные свитками; до верхних полок без магической силы не добраться: не было лестниц, а сами стеллажи были настолько высокими, что Гарри пришлось задрать голову, чтобы увидеть их верх. Окон предсказуемо не было, а свет щедро лился через стеклянный купол потолка.
Вальдемар уже был здесь — стоял у одного из стеллажей, задумчиво разглядывая содержимое. Он кивнул на массивный стул за столом и сам сел рядом.
Гарри пересказал ему всё, что удалось узнать от Снейпа.
— Покажи мне, — велел Вальдемар.
— Как?
— Позволь увидеть эти воспоминания.
Гарри нахмурился:
— Разве вы не можете сделать это без моего согласия? Здесь.
Вальдемар усмехнулся, качая головой:
— Есть законы магии, действующие всегда и везде, независимо от нашего на то желания. Обращение изменило не только твое тело, но и сознание. А здесь, — Вальдемар обвел комнату широким жестом, — ты находишься разумом. И защита, данная тебе вампирской стороной, действует безотказно.
— Что мне нужно делать? — спросил Гарри, выпрямившись на стуле.
— Смотри на меня и не противься моему проникновению в твой разум.
Гарри уставился в серый глаз Вальдемара. Мягкое давление на ментальные щиты вызвало рефлекторное желание закрыться, избежать контакта, но Гарри усилием воли заставил себя усидеть на месте и не сопротивляться. Вальдемар ощущался теплым невесомым прикосновением, и Гарри вместе с ним просматривал недавний разговор в подземельях.
Получив все интересовавшие его сведения, Император так же мягко и ненавязчиво ушел, проигнорировав мимолетное беспокойство Гарри: Вальдемар не намеревался изучать другие воспоминания, кроме необходимых.
— Это будет проще, чем я ожидал, — заключил Император. — Метку, конечно, невозможно снять, однако перевести ее на другого волшебника, имея достаточно магических сил, не столь сложно. Это очень упрощенный вариант, — Вальдемар провел рукой над столом, и прямо перед Гарри появился лист пергамента, исписанный какими-то формулами, перемежаемыми пометками на неизвестном языке. — Волдеморт не затрагивал тонкие материи вроде магического ядра, что значительно упрощает задачу. Но он применил очень любопытную технику, — заинтересованно добавил Вальдемар.
Гарри вчитался в неизвестные формулы, но практически ничего не смог разобрать, кроме, разве что, некоторых знакомых по Трансфигурации обозначений.
Вальдемар усмехнулся:
— Слишком сложные для того, кто изучил только азы магической науки. Ты колдуешь, полагаясь лишь на собственное чутье и наставления учителей. Но этого недостаточно для того, чтобы создать новое заклинание либо понять принципы работы ритуалов. Будь прилежней в своей учебе — магическая наука открывает большие возможности ее постигшим.
Гарри досадливо вздохнул. Его багаж знаний представлял собой бессистемное собрание различных заклинаний и чар, в большей степени тех, которые требуются для защиты и нападения, но многочисленные формулы занимали довольно скромное место.
— Вы объясните мне, что означают эти расчеты? — попросил Гарри, кивнув на пергамент.
Но Вальдемар покачал головой:
— В этом нет необходимости. С твоей помощью я создам подходящий ритуал, а ты воспользуешься лишь результатами этой работы.
— Но я должен понимать, что делаю и зачем, — возразил Гарри.
Вальдемар дернул уголком губ, откинулся на спинку стула.
-Ты должен понимать, кто ты есть и какова твоя основная задача — это главное и неотложное. Всё прочее может ждать более благоприятных времён.
Гарри разгладил пергамент руками.
— И в чем же заключается эта задача?
Вальдемар протянул руку, призывая какой-то свиток.
— Небесные Короли обязаны охранять свои миры, а через них — Атлантиду и Врата. — Он передал свиток Гарри: — Ты не поймешь написанное, но взгляни на картины — они говорят убедительнее всяких слов.
Гарри развернул свиток: под убористым текстом и в самом деле красовалась волшебная картинка, на которой смуглый кареглазый волшебник взмахивал мечом Гриффиндора.
— Это летопись давнейших событий, — пояснил очевидное Вальдемар. Небесный Король на картинке уже сражался, яростно хлестал врагов потоками огня. — Небесные Короли сменяли друг друга, эпоха шла за эпохой. Четверка нижних миров, теснее всего связанных, обязывала Небесных Королей поддерживать стабильный магический фон, быть регулировщиками. Семь Небес — это уникальная в своем роде связка миров, бывшая нестабильной очень долгое время. Мы практически закрыты от внешних воздействий, и в этом заключается наша слабость и сила.
Гарри развернул свиток дальше, свернув его верхнюю часть, чтобы не мешалась. Вторая картинка изображала следующего из Небесных Королей — водной стихии.
— Магия не имеет единого лица и не имеет человеческого разума, — продолжал Вальдемар, а Гарри всё дальше и дальше разворачивал зачарованный свиток. — Но единство миров подразумевает баланс распределения магической энергии, и появление этих регулировщиков было только вопросом времени. Редко когда один из миров оставался без присмотра, и тогда трое других вынуждены были ограничивать себя, чтобы не нарушить нормальную циркуляцию магической энергии.
— А теперь Небесные Короли рождаются в один временной отрезок?..
— А теперь у Небесных Королей появилась другая задача — отыскать спрятанные Врата и обеспечить Императору возможность уничтожить переход на Грань, — Вальдемар встал, отошел к аркам. — Только теперь, спустя столько лет после падения Атлантиды, накопилось достаточно энергии для этого.
Гарри свернул свиток и тоже встал.
— Перед уничтожением можно позволить привидениям уйти на Грань?
Вальдемар неопределенно махнул рукой:
— Это уже не мое решение. Вскоре мое пребывание здесь закончится, тебе следует привыкать идти своим путем.
— Вы тоже хотите уйти? — нахмурился Гарри.
Вальдемар усмехнулся, качая головой:
— Нет мне пути на Грань и нет пути вернуться в мир живых. Взгляни на меня, — он откинул белые волосы с лица, и Гарри в ужасе отшатнулся: правый глаз был подернут грязно-серой непрозрачной бугристой пленкой, кожа века, еще недавно бывшая здоровой, почернела и потрескалась.
— Разрушение души зрелище малоприятное, да? — мрачно улыбнулся Вальдемар.
У Гарри дрожь прошла по спине от омерзения, но ему удалось взять себя в руки.
— Это можно как-нибудь остановить? — помертвевшими губами спросил он. Безобразие Вальдемара притягивало взгляд, пугало, вызывало жалость.
— Процесс необратим и идет уже довольно долгое время, — ответил Вальдемар и снова закрылся волосами. — Скоро наши пути разойдутся, и нам нужно успеть до того момента.
— Кто это сделал?!
Вальдемар скупо улыбнулся:
— Падение Атлантиды не было катастрофой, но последствия этого стали для меня фатальны. Однако же я считаю собственную душу приемлемым выкупом за возможность покончить с Вратами раз и навсегда. Их д олжно уничтожить — и цена не будет иметь значения.
…Гарри, впечатленный увиденным и услышанным, долго не мог успокоиться, даже проснувшись в своей постели. Холодный розовый рассвет подернул Запретный лес туманной дымкой, и она казалась Гарри последним дыханием умирающего. Или бессмертной душой Вальдемара, которая разрушается. Что такого ужасного могло произойти, что великий Император не пожалел самое драгоценное, что имел? Столько усилий, направленных на защиту именно души, столько запретов — и в итоге самому оказаться жертвой.
Так из-за чего?..
Гарри аккуратно сложил листки с формулами и расчетами, которые оказались у него руках по пробуждении, на стол, ничему уже не удивляясь. Если можно было вытащить розовый древесный лист из сна, то почему бы не вытащить и кусок бумаги, исписанный мелким почерком Вальдемара? Интересно только, что же это все-таки за место — призрачный мир Императора. Слишком материальный для просто сна.
Впрочем, времени задумываться о таких отвлеченных вещах у Гарри и не было. Дознаватели из Аврората, о которых предупреждал Солариус, явились на следующий же день, но им он рассказал согласованную с Дамблдором историю о желании всех спасти. Веритасерумом напоить его, конечно же, не могли, а уверенное кивание Дамблдора, видимо, сочли достаточным основанием, чтобы поверить. Тем более в голове у каждого крутилась назойливая мысль: «Ведь это Гарри Поттер» — а сам Гарри едва ли мог понять эту странную веру волшебников в то, что среди них может быть кто-то, на кого не действуют привычные законы магии.
Сириус, явившийся спустя пару минут после ухода авроров, занял собой весь остаток дня. Гарри, скрепя сердце, вынужден был попросить его и Ремуса поискать что-нибудь о Метках в библиотеке на Гриммо — и Сириус снова разразился гневными обвинениями в адрес Люциуса. Гарри смутно понимал его беспокойство, но все-таки было не очень приятно слушать обвинения во всех смертных грехах в адрес того, кого собираешься спасти.
* * *
Отследить Каркарова по Карте Мародеров было несложно. Он заходил к Дамблдору, но не пробыл там и десяти минут, потом спустился в подземелья и о чем-то говорил со Снейпом, судя по тому, что точки с их именами какое-то время топтались рядом друг с другом.
На лестнице, ведущей из подземелий, Гарри его и перехватил.
— А, Поттер, — при виде его Каркарова как-то странно перекосило. — Разве вы не должны быть на занятиях?
— Меня перевели на индивидуальную программу, — вежливо пояснил Гарри. — Мы можем поговорить с глазу на глаз?
Каркаров окинул его подозрительным взглядом.
— Говорите. Мы здесь одни, — в его тоне отчетливо слышались язвительно-насмешливые нотки, и Гарри мысленно поморщился: надо же, какая разительная перемена в поведении.
— Не хотелось бы, чтобы нас увидели, а тем более услышали, — прохладно сказал Гарри. — Так что давайте зайдем сюда, — он легко отворил дверь пустой классной комнаты, сразу накинув на нее Заглушающие чары.
Каркаров, гримасничая, огляделся. Гарри терпеливо ждал, когда же господин Пожиратель соизволит перестать ломать комедию. Однако от этой внезапной показательной независимости его и без того нелестное мнение о Каркарове упало еще ниже.
— Не тратьте мое время, Поттер, — высокомерно заявил Каркаров, нетерпеливо постукивая ногой по полу. — Говорите, что хотели, и… и разойдемся.
Гарри усмехнулся.
— Мистер Каркаров, этот разговор нужен в первую очередь вам. Или ваше недавнее беспокойство уже развеялось? — он бросил выразительный взгляд на его левую руку.
Каркаров подобрался, машинально натянул рукав мантии еще ниже.
— Это тебя не касается, — голос стал выше обычного, взгляд заметался.
Каркаров был напуган, смущен, уязвлен и страстно желал отыграться за свое прошлое унижение. Гарри поморщился снова, поднимая ментальные щиты: у него было такое чувство, что, прочувствовав эмоции Каркарова, он окунулся в канал с нечистотами.
— Вы ведь понимаете, что от Темного Лорда вам не сбежать. Метка убьет вас, если вам и удастся скрыться… Даже в других мирах.
Каркаров брезгливо скривился.
— Не суй нос не в свое дело, щенок! Не тебе рассуждать об этом!
— То есть, возможность избавиться от связи с Волдемортом, — Каркаров вздрогнул, схватившись за левое предплечье, — вас не интересует?
Гарри говорил со спокойной уверенностью, уже точно зная, что Каркаров даже собственную душу заложит за возможность выкрутиться. Он и предаст, и солжет, и ударит в спину, лишь бы спастись. И Гарри, даже ощущая его бешеную жажду жизни и животный ужас перед жестокой расправой, не мог понять эту готовность сделать всё что угодно, лишь бы только спастись.
От его слов на лицо Каркарова набежала тень, хватка на предплечье стала еще крепче.
— Что ты возомнил о себе, мальчишка?! — зашипел Каркаров, содрогаясь от ярости. — Или ты думаешь, что твои наглые выходки ставят тебя выше Темного Лорда?!
— Выше — это вряд ли, — Гарри пожал плечами. — Но равенство вполне реально. Или вы не знаете о Небесных Королях?
По телу Каркарова прошла судорога от разочарования.
— Детские сказки, — пренебрежительно отмахнулся он, поправляя мантию. — Уже большой мальчик, а веришь во всякие россказни!
Стоило Каркарову развернуться к двери, как по периметру комнаты упреждающе вспыхнул белый контур наложенного заклинания, и он, отшатнувшись, с ненавистью взглянул на Гарри.
— Начинаю понимать, почему Волдеморт предпочитал посвящать в Ближний Круг только Древнейших и Благороднейших. Для них легенды о Небесных Королях не сказки, и преданность соответствующая.
Каркаров шагнул было к Гарри, но напоролся на силовое поле. Занятная штука из арсенала Мортимера — и Каркаров, узнав одно из излюбленных заклятий хозяина, побледнел.
— Мистер Каркаров, времени у нас не так уж много, так что перейдем сразу к делу, — Гарри подошел к нему в два шага, с легкостью выбив палочку из трясущихся рук. — Как вы видите, сказки о Небесных Королях не такие уж и сказки, поэтому я предлагаю вам поразмыслить над моим предложением, а не думать о непобедимости Волдеморта.
Каркаров снова вздрогнул от прозвучавшего страшного имени, а Гарри задумчиво вертел в руках чужую палочку. Каркарова и в самом деле не так уж жаль пустить на опыты, хотя внутренне Гарри был убежден, что это просто обязательная в таких случаях проверка. Вальдемар не может ошибаться — не с его знаниями и опытом.
— Я хочу перевести Темную Метку на себя, но ритуал для этого довольно рискован… Так что вы можете отказаться.
Каркаров облизнул пересохшие губы.
— И что же будет, если я это сделаю?
— Ничего, — ответил Гарри, немного удивленный. Он наконец-то оторвал взгляд от палочки и посмотрел на Каркарова. У того лоб поблескивал от выступившей испарины. — Я сотру вам память, и этого разговора для вас не будет существовать. Вы попытаетесь скрыться, а Волдеморт достанет вас из-под земли и устроит показательную казнь.
— А смысл мне менять одного хозяина на другого? — севшим голосом спросил Каркаров, неуверенно улыбаясь краешками рта.
Гарри не сдержал усмешку:
— Я не приветствую пытки. Да и убивать не буду, пока вы не задумаете предать меня.
Заискивающая улыбка Каркарова стала совсем уж явственной.
— Вы наверняка будете достаточно великодушны, чтобы позволить мне скромно доживать свой век, не требуя повиновения…
Гарри снисходительно улыбнулся:
— Мистер Каркаров, я предоставляю вам второй шанс. И это не от доброты душевной, что бы вы ни думали по этому поводу. Однако если вас что-либо не страивает, Волдеморт примет вас с распростертыми объятиями.
Каркаров спал с лица: он-то знал о жестокой натуре Темного Лорда много больше, несмотря на тесное знакомство самого Гарри с Мортимером.
— Хорошо. Я согласен.
Гарри в последний раз провел пальцами по гладкому дереву волшебной палочки и протянул ее Каркарову. Мерцающий щит силового поля исчез.
Каркаров с опаской принял палочку, рука чуть дрогнула — он явно был на волосок от того, чтобы атаковать.
— Вы принесёте мне Клятву Волшебника о неразглашении и подчинении до проведения ритуала, — спокойно сообщил Гарри.
Каркаров скривился:
— Я могу дать слово, что…
— Ваше слово меня не убедит, — перебил Гарри. — Клятва Волшебника — сейчас. Или мы расходимся, и я больше не вспомню о вас.
— Вы же понимаете, что мне тоже нужны гарантии! — огрызнулся Каркаров, начав нервно вышагивать по комнате. — Но вы что-то не производите впечатления человека, готового дать встречную клятву!
— Придется поверить, что я достаточно заинтересован, — безразлично пожал плечами Гарри.
Каркаров, резко остановившись, повернулся к нему, лицо исказилось.
— Неужели Дамблдор одобряет такую расчетливость?!
Гарри фыркнул:
— А вы ожидали, что он вступится за вас?
— За Снейпа-то он вступился, — едко ухмыльнулся Каркаров.
Гарри заложил руки за спину.
— Если вы намерены и дальше тянуть время, то…
— Да согласен я, согласен — сказал же!..
Гарри позволил себе холодную улыбку, но в мыслях торжествовал: дело было сделано.
* * *
В Выручай-комнате было очень светло. Гарри, разгоряченный тренировкой, с упоением дышал полной грудью, стоя у распахнутого окна. На улице было еще холодно, ведь только-только подходила середина марта, но напоенный весенней свежестью воздух вовсе не вызывал желания укутаться во что-нибудь теплое.
Избушка Хагрида темнела далеко внизу, почти сливаясь с еще черным Запретным Лесом. Дракучая Ива зябко поджимала веточки, тянясь к солнцу. И Гарри, как никогда умиротворенный, чувствовал необычайный прилив сил. Кровь в жилах пела: ему казалось, он может свернуть горы и повернуть реки вспять!
Дверь Выручай-комнаты мягко отворилась, образовавшимся сквозняком до Гарри донесло знакомый запах. Ноздри затрепетали, он порывисто обернулся, а в голове промелькнуло сразу несколько запретных видений.
Люциус прикрыл за собой дверь, не отрывая от Гарри пронизывающий взгляд. Несколько мгновений они так и смотрели друг на друга, и у Гарри медленно, но верно настроение подползало к опасной отметке, когда чувство вседозволенности кружит голову. Адреналин после тренировки еще не схлынул, и присутствие Малфоя будоражило и без того обостренные чувства.
Гарри не собирался продолжать тренировку, но ему очень редко выпадал шанс попрактиковаться с человеком, а не с безмозглыми манекенами, у которых нет непредсказуемости человеческих реакций.
Люциус оглянулся на него с улыбкой предвкушения, и Гарри запоздало припомнил предупреждение Вальдемара. Но… Люциус Малфой притягивал, и у Гарри не всегда бывало желание сопротивляться этому влечению всерьез.
Люциус, очевидно, был хорошим дуэлянтом и превосходно владел мечом. Сэр Фирмус как-то упоминал, что среди Древнейших и Благороднейших, чьи далекие предки поднялись в Атлантиду из Мира магглов, очень почиталось искусство владения холодным оружием. Видимо, Люциус, как и Гриффиндор, происходил именно из такого рода. И в отличие от Солариуса, который однажды отделал Гарри беспалочковой магией, Люциус не мог обходиться без палочки — и было непривычно биться с левшой.
Выпад мечом одновременно с заклятием — и недолгую тишину Выручай-комнаты разорвал громкий стальной звон, алый луч ударился о щит, рассыпаясь искрами. Выпад, выпад, луч — Гарри извернулся, уклоняясь от атаки, и прямо перед носом сверкнула голубоватая вспышка Петрификуса.
Люциус, как и Мортимер, колдовал исключительно невербально, и Гарри порой мог уловить его участившееся дыхание, перехватывал короткие жгучие взгляды, от которых в груди бухало, а мир расцветал новыми красками.
Очередной выпад — Люциус ловко выбил меч у Гарри из руки, и желтая вспышка незнакомого заклинания впечатала в стену совершенно безболезненно. Люциус оказался прямо перед Гарри, приставив лезвие к горлу, и они оба тяжело, часто дышали. Взгляд Гарри метался по раскрасневшемуся лицу, останавливаясь то на губах, то на горящих глазах. Запах грозы и свежести окутывал дурманящей пеленой, и в какой-то момент Гарри жадно задышал ртом, стараясь захватить как можно больше этого запаха — голова чуть закружилась от переизбытка кислорода, а взгляд Люциуса стал сумасшедше пьяным, шальным. Гарри, казалось, слышал, как толчками бежит кровь по венам, как чужое сердце бьется быстро и четко — и даже будто бы в унисон с его собственным сердцем. И его даже не пугало холодное острое лезвие у горла — Гарри каким-то невероятным образом знал, что ему не грозит ни малейшая опасность, и это было странное чувство надёжности и защищенности. Непривычное настолько, что почти вызывало отторжение.
Люциус, пересилив себя, отступил, опуская клинок.
Гарри глубоко вздохнул, потянувшись за ускользающим теплом — кровь грохотала в висках. Потрясающе.
— У вас очень интересная техника, мистер Поттер, — голос Люциуса звучал хрипло.
— Но я проиграл, — возразил Гарри.
— Однако вы весьма недурно держались для того, кто занимается всего полгода, — спокойно ответил Люциус. Прозвучало будничной констатацией факта, а не намеренной похвалой, и Гарри почувствовал себя польщенным.
— Вы что, следили за мной? — усмехнулся он беззлобно.
— Лишь немного поинтересовался, — Люциус вернул ему усмешку и повесил меч на законное место на сене. — Ведь вы понимаете, Поттер, что есть вещи, которые я не могу игнорировать.
— Мне жаль, что всё так вышло, — тихо сказал Гарри, прислонившись к стене.
— Ваши сожаления, конечно, имеют большой вес, — с иронией кивнул Люциус, разглядывая развешанную на стене коллекцию оружия — Гарри было видно только его профиль, смягченный светом из окна.
— Если бы я знал, то…
— Оставьте, Поттер, — раздосадованно перебил Люциус, повернувшись к нему. — Изменить уже ничего нельзя, надо двигаться вперед.
Гарри кольнуло неприятное чувство вины, находиться с Люциусом в одной комнате стало неловко.
— Не расценивайте это как обвинение, — сказал Малфой, заметив, как изменилось его лицо. — Пока я лишь излагаю факты. С их оценкой, полагаю, проблем не возникнет.
— Ну и чего вы от меня хотите? — огрызнулся Гарри. — Мы, кажется, уже определили, что я не поддаюсь очарованию и не обязан… — Гарри осекся, так и не сумев подобрать слова для достойного завершения.
— Не всё сводится к очарованию, Поттер, — вкрадчиво произнес Люциус, шагнув к нему. — Это лишь средство, способ получить необходимое. Или вы действительно думаете, что мой интерес к вам ограничивается лишь стремлением заполучить вас в мою постель?
Гарри невольно выпрямился, несколько уязвленный.
— Вы понимаете, Поттер, — продолжал Люциус, остановившись всего в каком-то метре, — партнерство — это не просто прозаическое влечение к объекту… страсти. Это глубинная связь, и отрицание ее не устраняет проблему.
У Гарри шевельнулось нехорошее подозрение.
— Вы же не хотите сказать, что собираетесь быть постоянно рядом со мной?!
— Вы на удивление проницательны сегодня, мистер Поттер, — Люциус вежливо улыбнулся. — Именно это я и хочу сказать.
— А как же Волдеморт? — напомнил Гарри, с внутренним волнением ожидая реакцию. Что он ответит?..
Люциус, болезненно поморщившись, отступил.
— Я слышал легенды о Небесных Королях… — пауза после этих слов навела Гарри на мысль, что память ему освежили не так давно. — И Темный Лорд не скрывал, кто он есть. Хотя, признаться, я был очень удивлен узнать, что именно вы оказались его… противовесом. Это было слишком… очевидно.
Гарри сложил руки на груди:
— И вас это не беспокоит?
Люциус высокомерно улыбнулся:
— Лелею надежду, что вы дадите мне знать о скором возвращении Темного Лорда.
— Оно гораздо более скорое, чем вы думаете, мистер Малфой, — тихо ответил Гарри.
Лицо Люциуса покрылось нездоровой бледностью, но ничуть не изменилось в выражении — только зрачки расширились, зачернив серую радужку.
— Вот как, — невыразительно сказал он, отводя взгляд. — Что ж, вам удалось удивить меня во второй раз за столь короткий срок.
Гарри сам шагнул к нему, пристально глядя в лицо — стараясь уловить малейшее изменение.
— Он убьет вас.
Чуть заметная дрожь прошла по телу Люциуса, он нервозно поправил левый рукав мантии.
— Звучит так, будто вы хотите предложить выход, — медленно произнес Люциус.
Гарри уверенно кивнул:
— Я хочу перевести Темную Метку на себя. Мне хватит на это сил.
За спиной Люциуса появилось кресло, и он аккуратно сел, не отрывая от Гарри странного взгляда.
Гарри неприятно поразил этот обычный, в общем-то, вопрос. В мозгу промелькнул жестокий ответ «не приближайтесь ко мне больше, мистер Малфой», но Гарри тут же отбросил эту дикую мысль.
— Мне потребуется помощь, чтобы разобраться в принципах работы Метки, — он подошел ближе, покосившись на закрытую дверь.
Люциус окинул его очередным нечитаемым взглядом.
— Вы это считаете ценой?
Гарри пожал плечами:
— А что еще?
Люциус усмехнулся, качая головой:
— Деньги. Клятву. Артефакт. У вас много вариантов.
Гарри представил, как требует у Люциуса что-либо в обмен на изменение Метки, и ему стало не по себе. Это же не Каркаров, от которого он ждал удар в спину, а Люциус. Его… ну, партнер, как бы.
— Мне ничего не нужно от вас, мистер Малфой. Если удастся перевести Метку, этого будет достаточно.
— Перевести на вас, конечно же? — педантично уточнил Люциус, сцепив руки в замок. Гарри кивнул. — И каковы будут… последствия?
Гарри разозлила такая настойчивость. Ладно, Каркаров: тот вовсе метался, не зная, что делать и к кому примкнуть… Но Малфой! Он что, всерьез ожидает, что Гарри, уподобившись Волдеморту, начнет пытать их? Его?!
— Для вас — никаких, — раздраженно бросил Гарри и отвернулся к двери, намереваясь уходить. Но у самого выхода его настиг задумчивый вопрос:
— В таком случае, почему вы так рьяно взялись за это дело?
Гарри, застигнутый врасплох, обернулся. Люциус смотрел на него с ожиданием, так и не встав с кресла.
— Я напишу вам, мистер Малфой, — сказал Гарри и быстро вышел. Он просто не знал, что можно ответить. Что чувствует себя ответственным, не может бросить? Люциус и сам должен понимать это. Все-таки их связь гораздо сильнее и важнее прошлых разногласий. Пусть она и воздействует на них по-разному.
Гарри быстро дошел до своих комнат. Запоздало он сообразил, что стоило бы спросить у Люциуса, кто вообще подсказал ему, где следует искать Гарри, но возвращаться из-за такой ерунды было глупо. Тем более что на днях придется снова встретиться. Время поджимало: Солариус появлялся в Хогвартсе с завидной регулярностью, и наверняка они с Дамблдором не о философии беседовали. Возрождение Волдеморта — вопрос пары недель. Или даже меньше, если они договорятся между собой быстрее.
В комнате был Мортимер. Он лениво листал тот толстенный фолиант Основателей из Тайной Комнаты и на появление Гарри отреагировал рассеянным кивком.
— Что-то случилось? — встревожился Гарри, подходя ближе.
Мортимер окинул его долгим взглядом и громко захлопнул книгу.
— Я случайно обнаружил это, — он выразительно глянул на стол, где среди прочих бумаг лежали копии расчетов Вальдемара и Снейпа. Гарри в них мало что смыслил, но держал у себя на всякий случай. — Потрудись объяснить, почему тебя так внезапно заинтересовала Темная Метка.
Гарри, расстегнув мантию, кинул ее на диван. Хотелось в душ.
— А ты расскажешь, как ее создал?
Мортимер тонко улыбнулся:
— Давай будем отвечать на вопросы в порядке того, как они были озвучены, — он встал и обогнул стол, подойдя почти вплотную. — Ну же, Гарри. В чем дело? — Мортимер аккуратно прикоснулся к его подбородку, но глаза были злые-злые. Конечно же, он сложил два и два.
Гарри отвернул лицо и отступил на пару шагов. Улыбка Мортимера превратилась в хищный оскал.
— Так-так-так, — пугающе мягко начал он, прожигая взглядом. — Скользкий Люциус сумел извернуться и в этот раз, я вижу.
— Я не дам убить его, — отчеканил Гарри, сжав кулаки.
— Что навело тебя на мысль, будто я собираюсь так жестоко обойтись с ним? — усмехнулся Мортимер, разводя руками. — Или же у меня есть причины так поступить?
— Кто тебя знает, — уклончиво ответил Гарри, медленно-медленно обходя Мортимера по широкой дуге.
Красные глаза следили за ним неотрывно, и у Гарри волосы на затылке шевелились от острого чувства опасности. Мгновение — и он оказался припечатан к стене, ударившись затылком. Гарри дернулся, вцепившись в руки Мортимера: кое-кому явно не помешало бы поучиться у Люциуса цивилизованному обращению!
— Ты не посссмеешшшь бросссить всссё ис-са этого прохвоссста! — низко зашипел Мортимер, содрогнувшись от гнева.
— И не собиралссся! — зашипел Гарри в ответ, с силой сжав чужое запястье. — Отпусссти меня!
— Не раньшшше, чем ты выбросссишь всссякую дурь иссс головы! — Мортимер грубо тряхнул его, и Гарри уже готов был применить магию, как он склонился к нему и добавил вибрирующим голосом: — Ты принадлежишшшь мне. Не сссабывай об этом ни на сссекунду!
В подтверждение своих слов Мортимер обрушил на него чистую магическую мощь, которую Гарри мог бы сравнить разве что с разъяренным бушующим океаном. Он хватал воздух губами, одновременно и восторгаясь этой удивительной, упоительной силой, и желая сбросить наваждение, подавить Мортимера и подчинить себе. И его собственная магия сплеталась с магией Мортимера, наполняя комнату, пронизывая тело и даже, кажется, добираясь до самых глубин души. И багровые блестящие глаза Мортимера казались провалами в адскую бездну, наполненную всесжигающим пламенем, отражением самой огненной сущности, которая была его полной противоположностью. Дух захватывало, и в этом бешеном водовороте магии Гарри забылся, жадно впитывая ощущения и отголоски эмоций Мортимера — настолько сильных, что чувствовались вопреки всему. Если где-то когда-то и существовала незыблемая, нерушимая связь, — промелькнуло в голове Гарри, — то она должна была быть именно такой. И даже образ Люциуса, мгновенно вспыхнувший в сознании, оказался смыт гигантской волной.
— Хватит, — выдохнул Гарри, упершись рукой Мортимеру в грудь. Голова слегка кружилась. — Я понимаю, что ты хочешь сказать.
Воздействие ослабло в разы, и Мортимер с пугающей нежностью погладил по щеке.
— Тебе не придется выбирать, — угрожающе ласково пообещал он.
Гарри понял, что этой же ночью отнесет медальон в Тайную Комнату, пока не стало слишком поздно.
10.10.2012
2154 Прочтений • [Империя Семи Небес ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]
Vova
