Люциус шел по ночной улице, до нужного дома. Кто знает, может, аврорам все же удалось как-то вычислить место очередного нападения. Темной метки на этот раз не было, но вспышку магической активности могли заметить. Существовала, правда, вероятность, что ее спишут на обычное волшебство — благо неподалеку проживало несколько магов, но Люциус никогда не был склонен к бесполезному риску.
Пустой дом встретил его тишиной, только в кухне мерно капала вода из крана. Не было ни крови, ни опрокинутой мебели. Ребята в этот раз поработали честно. Недаром он назначил главным Долохова. Тот предпочитал чистую игру и объяснял это родовым эстетизмом, хотя Люциус подозревал, что Антонин просто боялся крови. Впрочем, Люциус тоже терпеть не мог грязь. Вываливающиеся внутренности, выдавленные глаза — это прерогатива чокнутой Беллы, ну и Лорда, разумеется. Люциус поежился. Его до сих пор мутило при воспоминании о своем боевом крещении. Если бы не Снейп, не миновать ему Авады…
Тогда Люциус стоял на коленях в снегу за домом, пытаясь придти в себя и избавиться от отвратительного сладкого запаха, который пропитал не только одежду, но и кожу, Снейп оставался с остальными. Потом пришел за ним, дернул за рукав, заставляя подняться, вытащил из кармана волшебную палочку и вложил в непослушные пальцы Малфоя. Все также молча зачерпнул горсть снега, растер лицо. Люциус, обмякнув в его руках, только морщился и слабо отплевывался от попадавшей в рот талой воды. Это был конец. Позорный провал и неминуемая смерть. Он знал. Страшно не было, но поднимались к горлу горечь и тоска — не справился, не уберег Нарси. Лицо Снейпа расплывалось перед глазами, а тот все тряс и тряс за плечи, видимо, пытаясь вывести Люциуса из транса. А потом вдруг размахнулся и ударил по щеке. Люциус дернулся, Снейп прорисовался четче.
— Да сколько можно, Малфой! Авады захотел? Аппарируем, быстро!
— Нет, — внятно произнес Люциус и для убедительности замотал головой. — Нет. Не пойду. Он меня убьет. Нарцисса…
— Идиот! Он убьет нас обоих, если сейчас же не вернемся! На твоей палочке две Авады и четыре Круцио. Должно хватить.
Люциус моргнул.
— Ты?
— Нет, святой Януарий. Твою мать! Идем! И не вздумай свалиться в обморок перед Лордом! Тогда я сам тебя прикончу.
Не так много времени прошло, а кажется, вечность. Да, Снейп был прав. Лорду хватило нескольких непростительных. А Белла во время рейда была так поглощена новыми жертвами, что, видимо, не заметила отсутствия зятя. Впрочем, маски и мантии у всех одинаковые — сложно понять, кто ушел, кто остался. Теперь Люциус всеми способами избегал грязной работы. Лорд на его разборчивость смотрел сквозь пальцы. От Люциуса ему требовалось не владение непростительными и не мастерство палача, гораздо важнее были предприимчивость Малфоя, деньги и деловая хватка. Снейп тоже не участвовал в ночных облавах. Люциус не знал, что он делал для Лорда, да и сам не посвящал в свои дела того, кого незаметно стал считать другом. Они пересекались у Лорда, обменивались едва заметными кивками и парой ничего не значащих слов.
Иногда Снейп появлялся в Малфой-мэнор. Отец кривился и сразу уходил к себе. Он испытывал жгучую неприязнь к «отпрыску Эйлин». Что за история связывала мать Снейпа с его отцом, Люциус не знал, но не сомневался, что она была, и вероятно, оставила неизгладимый след в сердце главы рода Малфоев. А Снейпу было все равно. Он провожал равнодушным взглядом старого хозяина поместья и с таким же равнодушным выражением оборачивался к молодому.
А однажды в знакомых черных глазах Люциус вместо равнодушия увидел панику и боль. Сердце провалилось в живот, потом взлетело к горлу, и захотелось поскорее сесть и вжаться в спинку кресла, то ли чтобы не подогнулись колени, то ли чтобы защититься. Интуиция еще никогда не подводила Люциуса. Не подвела и в этот раз. Снейп забегал по ковру, сцепляя и расцепляя желтоватые пальцы, кусая губы и не глядя на побледневшего Малфоя. А потом все-таки заговорил. И Люциус понял, что его жизнь никогда уже не будет прежней.
Да, вот так все это и началось. С разговора в кабинете. Люциус до сих пор не понимал, что заставило Снейпа прийти к нему, что заставило поверить. Снейп никогда не был идиотом, и даже доведенный до отчаянья, умел соображать и принимать верные решения. Но будь Люциус на его месте, он ни за что бы не обратился к себе с таким признанием. Потому что это было равносильно смертному приговору. Люциус Малфой — не тот, кому стоит доверять. Люциус Малфой защищает только себя и тех, кто ему дорог. Снейп не мог знать, что…
Впрочем, все эти мысли теперь были бессмысленными, потому что Снейп не ошибся. И дело было не только в том, что Люциус был обязан Снейпу жизнью, нет, такие долги можно не платить, особенно если это не принесет тебе выгоды. Но выгода была. Очень сомнительная, очень условная, но была. Люциус видел ее так же хорошо, как видел замершего в центре гостиной Снейпа, который прожигал его мрачным взглядом. Нужно было выбирать, не было времени ни на сомнения, ни на страх. И Люциус выбрал Снейпа.
Половицы поскрипывали под ногами, Люциус прошел на кухню, закрутил кран. Большая прозрачная капля набухла на кончике и сорвалась вниз. Больше ничего не нарушало тишину.
Люциус поднялся по лесенке в мансарду. Дверь скрипнула, поддалась и пропустила неожиданного ночного гостя в маленькую опрятную комнату. Старое бюро из красного дерева, явно перешедшее по наследству, с длинными светлыми царапинами на полировке и стертыми от времени гранями, узкий диван у стены, кресло с высокой спинкой, громоздкий стол, на котором стопками были разложены бумаги. Хозяин был педант до мозга костей. Люциус хмыкнул, одобряя. С такими людьми приятно работать — все у них по алфавиту, по размеру — от служебной записки до перьев. И найти то что хочешь в таком кабинете совсем нетрудно.
Люциус присел, выдвинул нижний ящик стола. Так и есть — картотека. Ловкие пальцы, обтянутые тонкой кожей перчаток, легли на уложенные плотной стопкой карточки. Люциус перебирал их, не торопясь, вчитываясь в синие строчки с округлыми ровными буквами — не почерк, а мечта любого каллиграфа. Фамилии, адреса, суммы на личных счетах, сведения о родственниках. Да, это именно то, что нужно.
Забирать картотеку было опасно, поэтому Люцус вытащил палочку и произнес копирующее заклинание. Пора уходить. Может быть, и не сразу, но очень скоро пустующий, темный дом обязательно привлечет внимание соседей. Хорошо, если магглов.
Трое детей Эриха Берштейна находились сейчас у Амалии Филч. Все-таки недаром отец приучал Люциуса к почитанию идей чистокровности. Хитросплетения генеалогических древ никогда не были для него проблемой. И обнаружить пересохшую ветвь Берштейнов, от которой отходил единственный, тоже погибший со временем, побег Филчей, труда не составило. Очень дальние родственники. И все же… Сестра хогвартского завхоза, прервавшая отношения с братом еще в детстве, согласилась принять у себя трех тихих девочек — дочерей Эриха Берштейна, приходившегося ей троюродным племянником. А пачка маггловских купюр была приятным дополнением к родственному радушию.
Берштейн ничего не заподозрил. Зацикленный на своей ущербности и поглощенный работой, он предсказуемо посмотрел сквозь пальцы на такую мелочь, как появление на пороге своего дома неизвестной родственницы. Люциусу это было на руку. Темный Лорд не интересовался подробностями личной жизни потенциальных жертв, а Люциус не собирался его просвещать. Три сироты и один труп в любом случае лучше, чем четыре трупа. А пухлощекая опрятная Амалия — полная противоположность своего отвратительного братца — вряд ли что-то заподозрит. Сестра Филча проживала в деревушке на юге Норфолка, прекрасно обходясь без магии и не поддерживая никаких отношений с магическим сообществом. Вряд ли женщина, обожающая своих внуков, выставит на улицу осиротевших девчонок.
С тех пор как в уютной детской посапывал на кружевных подушках крошечный Драко, Люциус стал излишне сентиментальным. Ему было тяжело это признавать, но сын стал для него тем, кем не смогли стать ни чопорная мать, ни резкий отец, ни Нарцисса, ни озабоченный своими проблемами Снейп, — человеком, которого можно было любить. Не за что-то, не по обязанности, а просто потому что не получается иначе. Брать на руки, заглядывая в светлые льдистые глаза, проводить ладонью по бархатистой головке и надеяться, что тебя тоже любят, еще даже не подозревая об этом.
Люциус задвинул ящик, еще раз придирчиво оглядел комнату — никаких следов чужого присутствия. Отлично. Быстро спустился по лестнице и вышел через заднюю дверь. Дом, лишившийся хозяина, остался за спиной. Люциус шел по дорожке и думал о кружке хорошего глинтвейна у камина. О сладком пряном паре, щекочущем нос.
Жалобный, хриплый то ли вой, то ли стон раздался в нескольких шагах. Люциус повертел головой, пытаясь разобраться, откуда исходит странный звук. По спине поползли мурашки. Черное небо, черный дом. Тихо. И снова стон. Борясь с желанием применить Люмос, Люциус пошел на звук. Большой пес лежал на земле, раскинув тяжелые мохнатые лапы, и судорожно дышал. Бока вминались, из оскаленной пасти вырывались резкие свистящие хрипы, иногда перемежающиеся теми самыми загадочными стонами. А под ним расплывалось огромное темное пятно, от которого поднимались пар и запах крови.
Люциус осел в траву. Осторожно дотронулся рукой до рваной раны на брюхе. Пес всхлипнул почти по-человечески и вывалил влажный сероватый язык. Ничего не стоило подняться, отойти от дома и вернуться к себе. Так и надо было поступить. Но Люциус медлил. Что-то не так. Собаки у Берштейна не было, это Люциус знал точно. Он вообще, кажется, знал об Эрихе больше, чем сам Эрих. Готовясь к операции, он изучил его жизнь до мелочей. Люциус никогда не пренебрегал мелочами, наоборот, в них чаще всего и крылось самое важное. Черный пес. Что-то очень знакомое. Какая-то мысль крутилась в голове, но Люциус никак не мог ее ухватить. Еще раз осмотрев рану, насколько позволяло скудное освещение, Люциус решился — взмахнул палочкой и прошептал простейшее кровоостанавливающее заклятье. Рискованно. Любую магию можно отследить, но пес подыхал, а Люциусу нужно было подумать.
Вытащив из внутреннего кармана мантии крошечную склянку, Люциус потянулся вперед, и влил в пасть собаке тонизирующее зелье. В конце концов, если оно действует даже на лошадей, то и на собак должно. А Снейп совсем недавно снабдил новой порцией усовершенствованного. Склянка едва не выскользнула из пальцев. Снейп! Черный пес! Мерлин и все его Морганы! Чтоб тебя мантикоры живьем сожрали, родственничек! Люциус вскочил и пригладил растрепавшиеся волосы. От души надеясь, что ошибся и наткнулся на обычного бродячего пса, Люциус ткнул носком ботинка мягкий бок. Тонизирующее уже должно было подействовать. Но вопреки его надеждам пес не шевелился. Сдох, что ли? Вот дьявол! Надо было что-то делать, и быстро. Тащить такую тушу без магии было верхом кретинизма, и Люциус, костеря Снейпа за то, что тот однажды рассказал ему о придурочной компании Мародеров, и Дамблдора, который позволил Блэку оказаться здесь, и себя за то, что не прошел мимо, снова опустился на колени, обхватил пса поперек туловища, стараясь не прикасаться к развороченному животу, прижался теснее к собачьей спине и аппарировал.
Он бывал здесь однажды. Дом Снейпа был не тем местом, в которое хотелось возвращаться. Но сейчас можно было только сюда. Оказавшись на пустыре, по краям которого торчали черные кусты, Люциус разжал руки. Сердце пса еще билось, правда, удары были редкими и едва ощутимыми, но кто его знает, как оно там — у собак. Может, так и должно быть.
Трансфигурировав мантию в нечто напоминающее маггловское пальто, Люциус пошел по улице. Он обошел темный дом, прислушиваясь. Проверил на охранные чары — ничего. Дверь открылась от простой Алохоморы.
К счастью, улица была пуста, и летящая по воздуху собака никого не смутила. Опустив Блэка или не-Блэка на пол у двери, Люциус еще раз нагнулся и послушал. Сердце больше не билось.
Уже из дома он отправил Снейпу сову. «Мне кажется, ты давно не заглядывал к себе!».
Снейп аппарировал в Мэнор почти через час. Скинул мантию и устроился рядом, вытянув ноги и прикрыв глаза. Он не был здесь с тех пор, как Люциус начал регулярно встречаться с ним для передачи информации. Каждую субботу. Дом должен быть домом, а не военной территорией.
Люциус сидел в кресле у камина, глядя в огонь. Нетронутый глинтвейн стоял на столике рядом.
— Блэк?
— Он.
— Сдох?
— Живучий, скотина. И ведь заживет все как на собаке. — Снейп рассмеялся, отрывисто и хрипло. Люциус шутку не оценил, повел плечами, протянул руки к огню. — Ты его у Берштейна нашел?
— Там. Кому-то из наших попался.
— Идиот.
— Его что, не предупредили?
— Откуда мне знать, — Снейп скривился. — Я напичкал его зельями и отправил Дамблдору. Пусть сам разбирается.
— Молчи. Не хочу ничего знать.
— Нашел картотеку?
— Нашел. Все там. И сквибы, и полукровки. Последняя ночь сегодня… тихая.
— Когда передашь?
— Не знаю. Завтра аудиенция у Лорда. Как это он еще сегодня меня не вызвал?
— Занят.
Снейп все так же сидел, не открывая глаз. Люциус поморщился, погладил ладонью гладкую полировку подлокотника.
— Берштейн?
— Он самый. Проверяет на нем новое зелье. Если к утру от него что-нибудь останется, я сильно удивлюсь.
— Про Амалию знает? — Люциус сглотнул, в горле пересохло, и он потянулся к остывшей кружке, осушил залпом, не почувствовав вкуса.
— Нет. У него пока хватает развлечений.
Снейп с хрустом потянулся и поднялся.
— До субботы.
* * *
Они всегда встречались в разных местах, все зависело от фантазии Дамблдора, а старик никогда не испытывал в ней недостатка. Портключи самоуничтожались через пару секунд после перемещения.
На этот раз он оказался в лесу. Где-то неподалеку проходила маггловская трасса, по которой время от времени проносились машины.
— Ну привет, Малфой. — Люциус стремительно обернулся, вскидывая руку с волшебной палочкой. Блэк стоял в небрежной позе, сунув руки в карманы и привалившись спиной к дереву. — Что, не ожидал?
Люциус молча убрал палочку. Глаза у Блэка, в отличие от насмешливого голоса, были настороженные. Он щурился, словно от резкого ветра, но не моргал, как будто опасался, что Люциус в это время исчезнет или вытворит что-нибудь похуже.
А Люциус… Нельзя сказать, что не был удивлен. И все же… Интуиция снова не подвела. Он почему-то был уверен, что очень скоро увидит Блэка вновь, уже не в собачьем, а в человеческом облике.
— Кто будет в следующий раз? Младенец? Можешь передать, что меня не устраивает такая конспирация.
— Меня твоя гнусная рожа тоже не устраивает. И не хами. — Блэк еще глубже сунул руки в карманы и, оттолкнувшись от дерева, шагнул вперед, уставился исподлобья, словно вознамерился прожечь взглядом. Зря старается, у Малфоев крепкие головы. И нервы — тоже. Люциус задрал подбородок и усмехнулся.
— Не тебе учить меня манерам.
— А я и не собираюсь! — Блэк вдруг дернулся вперед и, схватив Люциуса за грудки, рванул к себе.
— Запомни, Малфой, я никогда не поверю, что ты с нами. И знай, если предашь, я найду тебя и задушу вот этими руками, даже палочку пачкать не буду. Ясно?
Воротник мантии слишком впивался в шею. Но Люциус даже не пытался вырваться. Еще не хватало сейчас сцепиться с этим идиотом.
— Убери лапы, — выговорил он, глядя на Блэка в упор. Глаза у того были светлые, яркие, будто раскаленные от ярости. Черные зрачки сузились. Ноздри подрагивали. Вспомнилось, что нельзя убегать от собак. Только стоять и делать вид, что тебе не страшно. И Люциус надеялся, что у него получится. Он обхватил на удивление тонкие запястья, пальцы разжались, и Блэк послушно опустил руки. Вот молодец. Хорошая собачка.
Люциус с трудом удержался, чтобы не потереть ноющую шею, только расправил смятый воротник.
— Все-таки это был ты, — сказал Блэк, зачерпывая полную горсть снега и растирая лицо. — Я уж думал — бред.
— О чем ты? — насторожился Люциус.
— Неважно. Давай. — Блэк протянул руку, но теперь смотрел выше плеча, как будто не хотел пересекаться взглядами. Это почему-то раздражало. Люциус вытащил конверт.
— Это полный список. Фамилии, сведения о родственниках, адреса, выписки с личных счетов…
— Что? — Блэк выхватил конверт, распечатал и, подсвечивая палочкой, уставился на пергамент, потом поднял голову. — Что это значит?
— О чем ты? — опять удивился Люциус. — Это список Берштейна…
Блэк не знает о Снейпе. Почему Дамблдор отправил его? Люциус моргнул. У Снейпа новое задание? А если Лорду стало известно... Аппарировать отсюда. Срочно!
— Струсил, Малфой? — усмехнулся Блэк. — Трясешься за свою бледную шкурку?
Люциус сжал зубы и, стараясь не думать о сыне, посмотрел на пергамент в руке Блэка. Выхватить его вряд ли получится. Испепелить? Нет. С реакцией у Блэка, кажется, все в порядке. Значит…
— Это полукровки и магглорожденные. Берштейн собирал сведения о тех, кто занял его место в магическом мире. Сквибы-чистокровки редко отличаются дружелюбием. Но Берштейн был занятным экземпляром. Радушный хозяин, примерный работник, интересный собеседник, и ни друзья, ни враги, ни жена, которая, к слову, сбежала от него с молодым перспективным магом, бросив трех дочерей, даже не догадывались, что у Эриха Берштейна есть мечта, которой он посвятил свою жизнь. Месть — блюдо, которое едят холодным, Блэк, впрочем, кому я это говорю? — усмехнулся Люциус. Страх отступил — если бы Лорд что-то узнал, Люциус недолго оставался бы в неведении. — К сожалению, я не знаю, чего именно ждал Берштейн и что собирался делать. Но одного проницательного человека заинтересовала его тяга к частым переменам работы. Причем, места выбирались тщательно. В департаменте по связям с магглами, в Гринготтсе, в Мунго, и рекомендации везде были безупречные. Кто может заподозрить в чем-то молчаливого, исполнительного мальчишку на побегушках? А то, что мальчишка давно стал мужчиной, вряд ли кто-то заметил. Полезный предмет интерьера. Сквиб. Ничтожество. При нем можно не выбирать выражения, его можно не замечать, особенно если он не хочет быть замеченным.
Блэк молчал и, кажется, даже не слышал, невидящим взглядом уставившись в пергамент.
— Что может сквиб? Сидеть в старом доме и лелеять свою ненависть. Только и всего. Но если за дело берется маг, все сразу преображается. Несколько встреч в маггловских кафе, изрядное количество виски, да, знаешь, сквибы, оказывается, тоже любят виски. А еще они любят тех, кто умеет слышать. И у кого тоже есть причины для мести. Как удачно, правда? Оказывается, твоя мечта может сбыться, нужно только довериться. Один раз в жизни. Первый. И последний.
— Что ты пообещал ему, ублюдок? — Блэк сжал пергамент в кулаке, и Люциус вздрогнул от хруста, который в тишине показался оглушительным. — Говори, сволочь! — выкрикнул Блэк и шагнул вперед. Люциус инстинктивно отступил, с ужасом понимая, что Блэка действительно надо сдать в Мунго. Потому что в следующий миг на месте пергамента может оказаться его шея.
— Исполнение мечты. — Губы дрожали, но Люциус все же заставил себя улыбнуться. Нельзя убегать от бешеной собаки. Догонит, вомнет тяжелыми лапами в снег и сомкнет челюсти на горле. Тогда — все. — И она исполнится, Блэк. Те, кого так ненавидел Берштейн, умрут. Не сразу, конечно. Сначала деньги с их счетов перекочуют в казну Темного Лорда. Одно крошечное Империо и готово. Никто ничего не заподозрит. А потом — Морсмордрум в небе и еще один пустой дом. Все просто. За все надо платить. И грязнокровки заплатят.
— И ты тоже, — выплюнул Блэк, отступил, брезгливо морщась, и, отбросив пергамент в снег, посмотрел на ладони, как будто испачкался.
Люциус усмехнулся. Сколько пафоса. Надо же. Благородный Блэк, защитник униженных и оскорбленных. Вот бы Снейп посмеялся. Кому как не ему знать о благородстве гриффиндорцев и об их безобидных шалостях.
— Когда Дамблдор узнает… — Блэк задыхался, и Люциус почти физически ощущал, чего ему стоит сдержаться, не сорваться с места, не выхватить палочку… Наивный сопляк. Гриффиндорец. Люциус даже не злился, он чувствовал какое-то странное превосходство над этим чистокровным мальчишкой, который мнит себя взрослым и уверен, что жизнь можно исправить, а зло — уничтожить. Он даже подумал — говорить или отпустить кипящего праведным гневом Блэка в блаженном неведении? Хотя… нет, не стоит, должен же хоть кто-то схватить его за растрепанные кудри и макнуть мордой в грязь. Как щенка, сделавшего лужу под дверью.
— Дамблдор одобрил эту операцию с самого начала, Блэк, — сказал Люциус, чувствуя мрачное удовлетворение и вглядываясь в тонкое породистое лицо, чтобы не пропустить ни одной эмоции.
Мальчишка не подвел. Вскинулся, как от пощечины, открыл рот, собираясь выкрикнуть очередную любезность, но промолчал. Неужели поверил? А глаза вдруг потухли. Как будто раскаленные угли подернулись пеплом.
— Знает? — спросил как-то беспомощно, и насмехаться вдруг расхотелось. И смотреть — тоже. Люциус отвел взгляд и кивнул. Пройдя мимо Блэка, подобрал пергамент, стряхнул с него снег. Чернила поплыли, но буквы можно было разобрать. А Блэк все так же стоял, не поворачивая головы, как будто не видел ничего.
— Возьми. — Люциус тронул его за рукав. Блэк молча сунул список в карман, а Люциус смотрел на длинные худые пальцы с ровными лунками ногтей.
Хлопок аппарации был таким неожиданным, что Люциус вздрогнул. Блэк исчез.
* * *
Снейп объявился на следующий день. Конечно, объяснять ничего не стал. Люциусу тоже говорить не хотелось. При мысли о вчерашней встрече во рту появлялся горький привкус.
А потом начались рейды. После очередной аудиенции Люциус возвращался в домой с одной очень страшной, но очень правильной мыслью — в Мунго надо сдавать не Блэка. Метка после вызова горела до сих пор, и невозможно было отвлечься ни на минуту. Люциус сидел в детской и смотрел на спящего сына. Он не знал, зачем Лорду понадобились Поттеры, но помешательство того как будто прогрессировало от раза к разу.
Пока Люциусу ничего не угрожало. Ни ему, ни его семье. Но сегодня Лорд швырялся круциатусами так, будто ему было все равно — в кого попадет. Люциус не знал, как справляется Снейп. Не знал, что он делает в Ордене, знает ли о Поттерах. И был рад, что не знал. Что может быть отвратительнее физической боли, когда кажется — еще миг, и в теле не останется ни одной целой кости, а сердце взорвется. Под Круцио можно было назвать любые имена, признаться в измене, отречься от рода. Все что угодно, потому что хотелось только одного — чтобы боль прекратилась. Вместе с жизнью или нет — все равно.
Низкий болевой порог. Кажется, так это называется. Может быть, у Снейпа высокий, и ему легко молчать?
А у Поттеров, кажется, тоже сын. Ровесник. Люциус расправил тонкое кружево, осторожно провел пальцем по щеке Драко. Что ж, у них есть Дамблдор. А у него, Люциуса Малфоя, есть только он сам.
30.08.2011 2.
* * *
Осень в этом году была слишком ранняя. Неправильная. Как и все, что в последнее время происходило в жизни Люциуса. Казалось, земля под ногами на глазах превращается в жидкую грязь, от которой не избавишься никакими заклинаниями. Люциус стоял за раскидистым деревом и смотрел под ноги. Чтобы не смотреть на опустевший дом. Находиться здесь было опасно, в любой момент авроры могли вернуться. Люциус не знал, зачем вообще пришел. И почему не уходит.
Сова от Снейпа разбудила его час назад, и, ткнув волшебной палочкой в зачарованный пергамент, Люциус привалился плечом к стене. Нарси приподняла голову над подушкой и, конечно, ни о чем не спросила. А Люциус ничего не сказал, просто оделся и вышел из спальни. Сна не было. Вообще ничего не было, ни страха, ни боли, только равнодушие, такое же темное, как ночь за окном. Пергамент горел, Люциус придерживал его щипцами и смотрел, как исчезает в огне единственное слово — «Амалия».
Никого не осталось в живых. Наверняка Лорд посылал Беллу и Грейбека, а может Мальсибера. Или… Люциус провел ладонью по лицу, пальцы оказались ледяными, и он дохнул на них, стараясь согреть.
Откуда Лорд узнал? И чем это закончится для Люциуса? Если Амалия выдала его… Конечно, имени она не знала, но внешность… Дьявол, почему он не изменил внешность? Одно заклинание. Так просто! Решил, что все продумал, что Лорду незачем убивать девчонок. Что имя Амалии вообще не всплывет. И совсем забыл о самом Эрихе. Кто знает, о чем он думал перед смертью. О чем вообще можно думать под пытками? О себе. И о самом дорогом, что у тебя есть. Может быть, дочери для Эриха значили больше, чем казалось Люциусу? Но если это так, вспомнив о них, он подписал смертный приговор всем троим, не считая самой Амалии. Просто потому что Лорд ищет Поттеров, а они никак не находятся. Мерлин, ну это же смешно! Это так смешно, что подгибаются колени, и нечем дышать, потому что из горла рвется не то хрип, не то смех, а глаза жжет, как будто в них насыпали пепла. И волосы цепляются за кору, пока Люциус сползает по стволу вниз, а потом какая-то сила опрокидывает его на землю, выбив остатки дыханья.
Люциус попытался подняться, зашарил руками по земле, но ладони скользили по грязи, и невозможно было вздохнуть под придавившей тяжестью. Люциус моргал, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, но сквозь слезы было видно только непонятное темное пятно. Грейбек, мелькнула паническая мысль. Конец.
Люциус, задыхаясь, вцепился в шерсть, чувствуя на лице горячее влажное дыханье, и дернул изо всех сил, понимая, что этим ничего не исправишь. Но тяжесть вдруг исчезла. Горло отзывалось болью на каждый судорожный вдох, а в глазах алыми пятнами взрывалась тьма. Люциус ждал рывка аппарации, ждал знакомого голоса — «Ну что же ты, Люциус, поприветствуй своего Лорда…» И когда его схватили за плечи, удивился только тому, что Грейбек не загрыз его на месте. Значит, Лорд хочет… сам.
Но приветственного Круцио не последовало. Люциус с трудом открыл глаза и уставился в потолок над собой. Незнакомый.
— Агуаменти! — сказал голос, и в лицо полилась вода. Люциус вдохнул, захлебнувшись, перевалился на бок, кашляя и вцепляясь руками в кровать. Кровать?!
— Отлично выглядишь, Малфой. — Голос был очень знакомый, но будто слышанный очень давно. Или недавно.
— Блэк! — Люциус не знал, откуда взялись силы, но он ухитрился слететь с кровати и выхватить палочку. Блэк — это не Лорд, значит, не Авада и вряд ли Круцио, а со всем остальным можно жить. — Что тебе нужно?
— Решил вернуть долг.
Люциус не понимал. Он держал Блэка под прицелом палочки, а тот даже не пытался достать свою. Уселся на крошечный стол, упираясь спиной в зеркало, и покачивал ногой, глядя на Люциуса с… интересом? Люциус любил внимание к своей персоне, справедливо считая, что у него есть все основания принимать его как должное. Но сейчас… Он невольно перевел взгляд на свои испачканные руки с обломанными ногтями. Мантия промокла от грязи и воды, а волосы… Люциус даже представить боялся, как все это должно смотреться со стороны.
— Долг?
— Ах да, я забыл, что это слово тебе незнакомо. Что ж, Малфой, учись, пока я добрый, — Блэк тряхнул волосами и вдруг улыбнулся. Чертовщина какая-то. Люциус шагнул в сторону и, пытаясь не выпускать Блэка из поля зрения, зашептал очищающие и высушивающие заклинания. Ужасная вещь паника. Как можно было решить, что это Грейбек? Во-первых, не полнолуние, во-вторых, волчьими лапами крайне сложно хватать за плечи, а уж аппарирующий оборотень — это вообще…
— Что ты делал у дома Филч?
— То же самое могу спросить у тебя. — Люциус наконец счел, что теперь принял более человеческий вид, и внезапно успокоился. Совсем. — Или ты всегда выгуливаешь себя на задворках Англии?
— Не твое дело.
— Ну почему же? Если так, то я предпочту больше там не появляться. Я, знаешь ли, не любитель грязевых ванн. И не стану усугублять твое безумие своей «гнусной рожей».
— Запомнил? — Блэк хмыкнул. — Правильно, Малфой, усугублять не советую. Может плохо кончиться.
— Зачем мы здесь?
Блэк пожал плечами.
— Там были авроры.
— И что?
— Хочешь вернуться? Давай. Я не откажусь на это посмотреть.
Люциус спрятал палочку и поднял голову.
— И за что же ты заплатил? Напомни, я верну тебе долговую расписку.
— Заплатил? — Блэк усмехнулся. — Ну конечно, у Люциуса Малфоя все с ценниками, как же я забыл. Двести галеонов за кивок, триста — за безразличную улыбку. А совесть, Малфой? За сколько ты ее продаешь?
— У тебя столько нет, Блэк.
— А у Реддла, конечно, есть? Или тебе нравится быть рабом?
Люциус подходил очень медленно. А Блэк, похоже, не замечал, ну просто карающий ангел с огненным мечом, снизошедший до грешника. Глаза горят, на щеках вспыхивает румянец. Даже со стола соскочил и… разит. А про палочку забыл. Конечно, какая уж тут палочка. Он же голыми руками... кого хочешь… Он же — Сириус. Ему полагается… ослеплять. Только звезды тоже падают, Блэк. И сгорают. Люциус подошел почти вплотную и мягко спросил:
— А тебе? Нравится?
И снова это растерянное выражение. Как тогда, в лесу. И глаза расширяются удивленно. Ничего-то ты, Блэк, не понимаешь. Ни-че-го. А я — понимаю? — подумалось вдруг. Нет, Люциус тоже не понимал. Зачем застрял в этой комнате, неизвестно где. Зачем слушает Блэка, зачем не уходит, а пытается… Пытается — что? Обратить в свою веру? Блэка? Бесполезно. Даже пробовать не стоит. Да и не было у Люциуса веры, в которую можно было бы кого-то обратить. Страх — был. Желание выжить — было. И сын — был. Но веры не было.
— Я не раб! — выкрикнул Блэк, который, кажется, понял наконец. И тоже вспомнил… лес. — Я не служу! Я…
Мерлин знает, чего ему это стоило, но Люциус снова улыбнулся. Вместо этого хотелось схватить за отвороты нелепой блестящей куртки и хорошенько потрясти, чтобы мозги на место встали. Если он еще не все пролаял. Ты же чистокровный, Блэк. Откуда в тебе эта… неудержимость маггловская? Даже Поттер, дружок твой, повзрослел, если верить Снейпу. И оставил мародерские безумства в прошлом. Их же найдут не сегодня-завтра, Лорда не остановить сейчас. А ты бы, наверное, и со смертью так же разговаривал. Доказывал, задыхался от праведной ярости и верил.
— Конечно, ты не служишь, Блэк. Тебе просто швыряют палку, а ты приносишь. А хозяин иногда кидает кость. Настоящее собачье счастье, правда?
Кажется, это было ошибкой. Он не понял, что сделал Блэк. То ли ударил, то ли шарахнул невербальным. Только ослепило болью, а потом накрыло тьмой.
Когда Люциус пришел в себя, Блэк стоял рядом на коленях, наставив на него палочку. Наверное, Эннервейт.
— Оригинальный у тебя способ разговаривать, — сказал Люциус, даже не пытаясь подняться.
— Мне с тобой разговаривать не о чем.
— Уверен? — Люциус приподнял брови. — Хочешь сказать, у меня была галлюцинация?
— Хочу сказать, что ты сволочь. — Блэк сунул палочку за пояс.
— Надо же, какое открытие. И давно ты… знаешь?
— Прекрати, Малфой.
— Что? Ты же гриффиндорец, ты любишь говорить правду. Почему же тебе так не нравится ее слушать?
— Это твоя правда. Можешь засунуть ее себе в… — Блэк помотал головой, а Люциус рассмеялся. И тут же поморщился — ребра болели. Каким заклятьем запустил в него Блэк? Или все-таки врезал?
— Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты делишь правду на свою и чужую. А она общая. Для всех.
— Что же это за правда, которой ничего не стоит убить ребенка?
Люциус отвел взгляд и сел.
— Война не может быть без жертв, Блэк.
— Да? Именно поэтому ты чуть не попался аврорам? Тебе ведь тоже не все равно. Видел бы ты свою… себя — там. На чьей ты стороне, Малфой? Кому служишь ты?
— А почему ты думаешь, что я скажу? Ты мне кто? — внезапно разозлился Люциус.
У Блэка дернулась щека, как будто хотел ухмыльнуться, но не вышло.
— Никто, — кивнул он наконец и поднялся. — Прощай, Малфой, надеюсь, больше не встретимся.
Блэк аппарировал. А Люциус поднялся, прошелся до двери и обратно, остановился у зеркала. И снова этот неприятный привкус на губах. Интересно, что Блэк хотел услышать? Заверения в верности Дамблдору? Или Лорду? Ах, какой пассаж. Верный слуга Темного Лорда просит у Сириуса Блэка даровать ему отпущение грехов. Прямо на полу в какой-то непонятной комнате. Главного редактора «Пророка» удар бы хватил от счастья. Справедливость торжествует. Зло повержено. Трепещите, неверные.
Люциус взглянул в зеркало. Довольно большое, между прочим. На первый взгляд все было в порядке, даже волосы. Только вот лицо… Чертов Блэк. От привычного бесстрастного выражения даже следов не осталось. Рот кривится, глаза блестят, даже скулы, кажется, порозовели.
В зеркале отражалась вся комната целиком. Шкаф, окно и кровать, которая занимала почти все пространство за исключением узкого прохода до окна. На столе под зеркалом валялись журналы. Люциус взял один, полистал. Со страниц ему улыбались маггловские красотки, манили золотым песком пляжи с разноцветными зонтиками, скалились лохматые собаки.
Люциус огляделся внимательнее. Комната явно была обитаемая и немного напоминала съемные номера в «Дырявом котле», только здесь, похоже, была маггловская территория. На единственном стуле висел растянутый черный свитер. А под стулом стояли ботинки. Как интересно!
Люциус двинулся дальше. Заглянул в шкаф. Обнаружил одежду на вешалках и еще несколько пар обуви. А под кроватью нашлась метла. Значит, Блэк притащил его в свое обиталище. И значит, живет он в маггловской гостинице. Да-а-а, конспирация на высоте. Особенно, если аппарировать сюда с Пожирателем смерти. Просто потому что пришла в голову вот такая блажь.
Люциус потянул ручку на двери справа от входной, за ней оказалась ванная. На стеклянных полочках по обеим сторонам зеркала размещались разноцветные банки, вытянутые флаконы и прочая маггловская ерунда. Довершало натюрморт большое красное полотенце. Люциус хмыкнул и вернулся в номер. Неохваченным остался один предмет — черный ящик с выпуклым зеленым экраном на тумбочке в углу. Телевизор, кажется. Люциус прошел мимо него раз, другой, дотронулся пальцем до стекла. Он знал, эти ящики могли говорить, и изображения двигались в них, как на колдографиях. С магглами ему пересекаться доводилось и даже смотреть это чудо техники как-то краем глаза, но вот включить…
Рядом лежала черная плоская коробка с выпуклыми кнопками. Люциус нажал самую верхнюю для пробы. Ничего. Люциус закусил губу и обернулся. Идея, пришедшая ему в голову, казалась интересной, и ее хотелось воплотить. Раз Блэк здесь живет, значит, он непременно вернется. Надеялся, что не увидит больше? Ха! Ну уж нет. Малфои никогда не оправдывают ожиданий. Ничьих, кроме собственных. Рекламу здешнего бара, лежащую на столе, он заметил давно. А в горле очень кстати пересохло. Он повертел завлекательную бумажку, номер, который следовало набрать, горел алыми цифрами на самом видном месте. Телефон Люциус тоже раньше видел, даже не раз. Правда почти не говорил, если не считать министерского, но раз уж такой случай, почему бы и не попробовать?
В трубке гудело. Люциус послушал пару секунд, потом понажимал кнопки с нужными цифрами. Раздались щелчки, а потом тишина. Одолев наконец трехзначный номер, Люциус по примеру Блэка уселся на стол и стал ждать. Опять загудело, а потом женский голос пожелал доброй ночи. Люциус решил, что отвечать невидимой собеседнице ни к чему, и приказал:
— Бутылку Бароло и среднюю тарелку Романо.
— Сожалею, сэр, — смутился голос. — Этих наименований нет в нашем меню.
Люциус нахмурился, помолчал.
— Сэр? — спросила трубка.
— Тогда Сотерн и Рокфор.
— К сожалению…
— Гевюрцтраминер?
— Нет, сэр…
— Шираз?
— Нет, сэр.
Что за дыру выбрал Блэк? Люциус вздохнул, сосчитал до трех и спросил, обдавая трубку холодным презрением.
— И что же имеется в вашем меню?
Трубка затараторила, перечисляя, и Люциус прикрыл глаза. Как он и предполагал, список оказался до отвращения скудным.
— Шардоне, — обреченно сказал Люциус. — Две бутылки. И не забудьте камамбер.
— Конечно, сэр. В течение десяти минут вам все принесут.
Люциус поморщился. Вот так и оценишь домашних эльфов. Десять минут! Да за десять минут можно десять раз сервировать обед на двадцать персон! Какого черта Блэка понесло к магглам?
Люциус взмахнул палочкой и, открыв дверь, выглянул в коридор. Ничего примечательного. Ряд одинаковых дверей по обеим сторонам, несколько аляповатых картинок на стенах. Захватив с собой коробку с кнопками, Люциус улегся на кровать, предварительно наложив на нее очищающее заклинание.
В конце концов, врага надо знать в лицо! И союзника тоже. Мало ли, что может пригодиться. А Блэк — опасность уже знакомая. К тому же на крайний случай есть палочка и Аппарейт.
Минут через пятнадцать, не меньше, девушка завезла в комнату столик с заказом. Люциус кивнул и махнул рукой в сторону двери. С подозрением осмотрел бутылки и тарелку с сыром, покосился на странный металлический предмет с деревянной ручкой и, взмахнув палочкой, откупорил вино.
Первые несколько глотков дались с трудом. То ли эти магглы что-то напутали с этикетками, то ли у них такие отвратительные поставщики, но вместо Шардоне здесь подавали терпкую кислятину. Однако потом Люциус смирился, решив, что после событий сегодняшней ночи плохое вино лучше никакого. Интересно, куда это Блэк сбежал из собственного жилища? Впрочем, нет, неинтересно. Интересно будет, когда вернется. Люциус, дотянувшись до бутылки, снова наполнил бокал.
Вторая попытка оказалась удачной. Экран вспыхнул и заорал. Люциус нажимал на все кнопки по очереди. Изображения менялись. На одном магглы в рваных штанах голосили, почти заглатывая странные черные палки с круглыми набалдашниками, на другом томная девица рассказывала о погоде. Надо же, магглы тоже пытаются предсказывать. Ну-ну, интересно, по каким хрустальным шарам они гадают? На третьем были скачки. Люциус устроился поудобнее и с интересом следил за тонконогой белой лошадью, почти на полкорпуса обгоняющей ближайшую соперницу. Как он и предполагал, победа досталась ей. Люциус послушал восторженные вопли магглов, отсалютовал им бокалом, глотнул вина за победу и нажал на следующую кнопку. Это было… неожиданно. Видимо, от слишком быстро выпитого вина кровь прилила к лицу, и Люциус даже приподнялся, разглядывая подробности. Такое он видел только в борделе, в который его занесло однажды в юности, но там это смотрелось несколько… иначе. Видимо, потому что здесь оба действующих лица были профессионалами и дело свое знали лучше некуда.
Грудастая блондинка стонала так, что сводило живот. Выгибалась, цеплялась за блестящие то ли от пота, то ли от какого-то специального масла плечи внушительного шатена. Люциус на ощупь дотянулся до бутылки и налил еще. Залпом осушил почти полбокала, не отрывая взгляда от действа. Развороченная кровать то приближалась, то удалялась. В фокусе оказывалась то тонкая лодыжка, то грудь, то темноволосая голова, бесстыдно покачивающаяся между разведенных бедер. Ну, магглы…
От хлопка Люциус дернулся, и вино плеснуло прямо на рубашку. Посреди комнаты стоял Блэк.
— М-малфой? — спросил он неуверенно.
Сцена на экране сразу отошла на задний план. А на переднем теперь был Блэк.
— Какого дьявола ты тут делаешь?
— Лежу, — пожал плечами Люциус.
Блэк моргнул. Девица в это время как-то особенно сладострастно застонала, и он, обернувшись, уставился в экран. Люциус на магглов не смотрел. Ну чего он там не видел,? Тем более, сейчас, когда у Блэка такое роскошное выражение лица. Хоть портрет пиши. Для потомков. Но длилось это, к сожалению, недолго. Блэк резко обернулся и шагнул к кровати, налетев на хлипкий столик, который с оглушительным грохотом повалился на пол вместе с полной закрытой бутылкой вина, тарелкой и самим Блэком, который уперся ладонями в кровать и грянулся на колени, ругаясь так, что Люциус даже восхитился. Он так не умел. А Блэк, кажется, был пьян. Когда только успел набраться? Вроде бы и гулял недолго. Талант!
Самым приличным из набора витиеватых фраз было что-то вроде:
— Какого лысого Мерлина, мать его Моргана, отлюби ее дементор, ты забыл в моей кровати, долбанный белобрысый пожиратель, чтоб тебя перекособочило!
Люциус фыркнул. Пьяный Блэк был занятнее Блэка трезвого. Особенно тем, что сам Люциус был трезв. Ну не то чтобы абсолютно, но, во всяком случае, гораздо трезвее Блэка. Это давало преимущества.
Но вот то, что Блэк попытается стащить его с кровати прямо так, из положения сидя, Люциус не ожидал. Силища у Блэка была та еще, несмотря на худощавость. Люциус затормозил на самом краю, вцепившись в предательски съезжающее покрывало, но Блэк дернул снова, повалившись назад и утягивая за собой. Под локтем хрустнул осколок тарелки, а Блэк дохнул в ухо, и голову повело от крепкого запаха. Виски?
Сзади снова застонали. Мерлин, да сколько же они там еще? Блэк молчал, и Люциус, насторожившись, приподнялся на локтях. Может, вырубился? Но глаза были открыты. И казались вполне осмысленными. Никакого пьяного тумана, только чуть покрасневшие белки. И странный, задумчивый взгляд.
А потом Блэк заржал. Ну все, теперь уже точно все, совсем рехнулся. Люциус смотрел на запрокинутую голову, на рассыпавшиеся по ковру черные блестящие кудри, на выпирающий под тонкой кожей кадык и не мог пошевелиться. Он не понимал, что его пугает больше — смех Блэка, который как будто взрывал эту комнату, бился в окно, или сам Блэк — вот такой, лежащий на полу под ним, раскинувший руки и подставляющий открытую шею врагу. Что это? Смелость? Безрассудство? Отчаяние?
Люциус даже не заметил, как смех оборвался, пока не почувствовал на себе пристальный изучающий взгляд.
— О чем думаешь, Малфой?
Наваждение немного отступило, и Люциус попытался подняться, но Блэк вдруг схватил за плечи, толкнул, перекатился, подминая под себя.
— Как сдать меня? Чего проще — вот он я, давай! Ты же у нас — мастер эффектных выходов.
Люциус молчал. И смотрел.
Блэк усмехнулся, приподнялся и вдруг упал обратно, с изумлением вглядываясь в лицо. Люциусу отчаянно захотелось зажмуриться, но он даже не моргал, несмотря на резь в глазах. Этого стоило ожидать, и все-таки он надеялся, что Блэк… не заметит.
— Да ты… Да у тебя… — Голос был абсолютно не блэковский, хриплый и, кажется, напуганный. — На меня?!
И Люциус разозлился. По-настоящему. Чертовы магглы со своими черными ящиками. Чертов Блэк! Он дернулся, пытаясь выбраться и избавиться наконец от этой тяжести, слишком живой и горячей, слишком… Но Блэк вдруг схватил за запястья, прижав их к полу, просунул колено между бедер, и Люциус потрясенно уставился на него.
А потом попытался выдернуть руки, и Блэк отпустил. Но ничего изменить все равно не получалось. Ладони только скользили по ковру, натыкаясь на осколки разбитой тарелки. И мир шатался не от вина, не от Круцио, а от Блэка, который утягивал за собой туда, откуда уже не выбраться, выворачивался из куртки, терся бедрами, вдавливался, вжимался, и Люциус реагировал на каждое движение, на каждый вскрик и вздох, доносящийся с экрана.
А Блэк уже расстегивал его рубашку, прижимаясь ртом к шее, Люциус попытался отвернуться, но здесь было слишком тесно, локоть упирался в кровать, и оставалось только шипеть, когда зубы Блэка сжимались слишком сильно, и часто дышать, когда они сменялись языком и губами. Как, оказывается, страшно быть сумасшедшим! Осталось только захохотать, как Блэк пять минут назад, но вместо этого из горла рвались стоны, почти как у той, из черного ящика. Как же хорошо. Никогда еще так… Ни разу…
Предплечье пронзило болью так, что Люциус вскрикнул и закусил губу. Блэк замер, а потом скатился с него, видимо, поняв, в чем дело. Метка горела, и казалось, что по комнате вот-вот поползет запах паленой кожи. Люциус поднялся, шатаясь и натыкаясь на мебель, торопливо застегивая рубашку, заметался по комнате в поисках мантии. Пальцы не слушались, соскальзывали с пуговиц и застежек. Но все это было привычно. Все, кроме сидящего на полу Блэка. Люциус не смотрел на него, но даже сквозь боль чувствовал взгляд. И в первый раз, аппарируя к Лорду, Люциус не думал о себе. Он думал о Блэке.
30.08.2011 3.
* * *
Прозрение пришло на следующий день, ближе к вечеру, когда Люциус открыл глаза в своей спальне. В истории с Амалией его имя не всплыло, это он помнил отчетливо, все остальное было подернуто каким-то странным туманом. И отчет Беллы с Грейбеком, и новое задание, и Снейп, который в этот раз тоже присутствовал на аудиенции и почему-то не сводил с него глаз. Но вот то что было до…
Люциус лежал и смотрел в потолок, холодея от воспоминаний. Что такое нашло на него? Что за… И Блэк! Какого дьявола он устроил? Может, проспится и все забудет? Надежда на это была слабой, но была. Поэтому Люциус спустился вниз и даже с аппетитом пообедал. А потом опять нахлынуло. Если бы гостиница была магической, Люциус решил бы, что ему подмешали в вино какую-нибудь дрянь. Но там были магглы. Вряд ли они бы сумели залить в запечатанную бутылку возбуждающее зелье. Хотя…
Мысли наползали одна на другую, перо выскальзывало из пальцев. Люциус раздражался и в который раз взмахивал палочкой, удаляя кляксы. Пока не решил, что подумает об этом как-нибудь в другой раз. И обязательно найдет объяснение тому, что произошло. И выяснит, помнит ли Блэк. Если не помнит, то и думать об этом нечего. Было и прошло. А если помнит… Обливиэйт никто не отменял, а Люциус владел им так же хорошо, как Империо.
Между тем, приближалась суббота, и нужно было подготовить несколько бумаг для передачи Дамблдору. Лорд решил не размениваться по мелочам и начать с тех, чьи счета внушали уважение даже Люциусу. Что собирается делать Дамблдор, Люциус не представлял. Орден, судя по тому, что ни одна операция Лорда еще не сорвалась, в открытый бой не рвался, а потенциальные жертвы не исчезали и, скорее всего, даже не подозревали ни о чем. Впрочем, понять, что творится в голове у Дамблдора, Люциус не пытался. Ему вполне хватало Лорда, который в последнее время все чаще удивлял. Планами, которые менялись в последний момент, заданиями, которые казались невыполнимыми, и необоснованной жестокостью, которая сама по себе Люциуса волновала мало — на войне как на войне, но только не тогда, когда она касалась непосредственно его.
Портключ он получил только вечером. Бумаги для Снейпа были давно готовы, и Люциус, накинув мантию, сжал в кулаке белую пешку. Блэка он увидел сразу. Тот шел по влажной земле, глядя под ноги, а потом поднял голову. Помнит, сразу понял Люциус. Что-то было такое во взгляде, или во всей позе Блэка, который сразу подобрался, как собака, взявшая след. Почему снова он? Почему не Снейп? Люциус медленно шел навстречу, а пальцы так и тянулись к палочке, и сердце ухало в желудке. Люциусу не нравилось чувствовать себя дичью. Во всяком случае, не той, что по доброй воле идет к охотнику. А ощущение было очень похожим. Пока Люциус не подошел ближе и не понял: ничего общего с охотником у Блэка сейчас нет. Он не двигался, но воздух вокруг него как будто звенел от напряжения. Даже в их первую встречу в лесу Люциус не ощущал ничего похожего. И сразу вернулась уверенность. Если уж он сам предпочитал не думать о случившемся, то Блэк-то и подавно все на свете бы отдал, чтобы вычеркнуть из памяти злополучную ночь.
— Какая неожиданная встреча, — протянул Люциус, наблюдая, как ходят на щеках Блэка желваки, как он сжимает зубы. А если бы не сжимал, что бы сделал? Опять — заклинанием? Или кулаком — в челюсть? Не то чтобы Люциусу очень уж хотелось знать, о чем думает Блэк, но ход мыслей гриффиндорцев обычно был загадкой, потому что, судя по результату, в нем почти всегда отсутствовала логика. А Блэк был показательным экземпляром.
Наверное, если бы Люциус так не ждал ответа, то не услышал бы хлопки аппарации, раздавшиеся в отдалении. Но он услышал.
— Что это? — Блэк развернулся, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, и выхватил палочку. Значит, никого не ждал. Значит… Люциус не помнил, как понесся к ближайшим кустам. В голове билась единственная паническая мысль — выследили. Уже потом, когда спотыкался в валежнике, цепляясь мантией за ветки, и ощупью, чтобы не выколоть глаза, пробирался вперед, пришла другая — почему не аппарировал? И на удивление рассудочный для такой ситуации ответ — аппарацию можно отследить, если вовремя оказаться на месте. А Пожиратели наверняка бы успели. И только когда схватили за плечи и развернули, стало понятно, что Блэк бросился следом.
— Стоять! — рявкнул он. — Не сбежишь, гад!
Люциуса трясло, он отцеплял от себя его руки, рвался, пытаясь заехать коленом в пах, пока Блэк не приложил его спиной о ствол ближайшего дерева. В глазах потемнело, и он вцепился в Блэка, стараясь удержаться на ногах и не потерять сознание.
— Сдал все-таки, гадина! Мразь! Ну все, Малфой, ты труп.
— Будет два трупа, если не заткнешься! — зашипел Люциус.
— Кого ты привел? — Блэк встряхнул его так, что клацнули зубы. Люциус вцепился ему в волосы и рванул вниз.
— Это — не я! И я не собираюсь сдохнуть здесь из-за гребанной психованной шавки!
Блэк схватил его за запястья, выкручивая, и Люциус застонал от боли, сразу выпуская волосы, а потом Блэк дернул какую-то цепочку на шее и после рывка портключа мир превратился в огромную разноцветную воронку.
Они свалились на песок, но Блэк тут же вскочил и выхватил палочку.
— Говори!
Люциус с трудом сел, оглядываясь. Место было каким-то… диким. То ли озеро, то ли река, узкая полоска песка, а дальше земля с пожухлой травой. В отдалении виднелся не то полуразрушенный дом, не то просто груда кирпичей — было уже слишком темно, чтобы разобрать.
— Ну!
Люциус посмотрел на Блэка и поднялся. Пожиратели остались далеко, и теперь можно было говорить, не боясь в любой момент получить Аваду.
— Думаешь, это я?
— Думаю, — кивнул Блэк.
— Зачем?
— Вот это ты мне и расскажешь.
— Мне невыгодно тебя сдавать, — хмыкнул Люциус. — От тебя никакой пользы. Одни убытки. — Он с нарочитым вниманием осмотрел разорванную, испачканную мантию и снова взглянул на Блэка. — Ты спрашивал, на кого я работаю. Так я тебе скажу. На себя. У меня есть основания быть с вами и есть причины быть с ним.
— Двуличная скотина! — Блэк усмехнулся и покачал головой, но палочку не опустил.
— Сомневаюсь, что для тебя это новость. Дамблдор счел мои основания достаточными, так что все свои вопросы можешь адресовать ему.
— Он не верит тебе.
— Но это не мешает ему получать от меня информацию, — пожал плечами Люциус. — Для того чтобы использовать, не нужно верить, Блэк. Но можешь передать ему, что я больше не собираюсь так подставляться. Раз он не в состоянии обеспечить мне элементарную безопасность, пусть придумает другой способ. Я готов выслушать варианты.
— Трус! — выплюнул Блэк. Люциус вздрогнул как от пощечины, выхватил из-под мантии свиток и кинул под ноги Блэку.
— Героическая смерть — это по твоей части, а я предпочитаю выжить.
Он прошел мимо и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Аппарировать в таком взвинченном состоянии было опасно. Но он попробовал. Ничего не произошло. Остался стоять там же где и стоял. Что за?.. Люциус попытался снова. И опять ничего.
— Отсюда нельзя аппарировать.
Люциус обернулся.
— И как я должен уходить?
— Ногами, — ухмыльнулся Блэк. — Что, разучился? Миль восемь — туда, — Блэк махнул рукой в сторону строения, — или шесть вдоль реки на север. Там барьер.
— Прекрасно, — Люциус развернулся на каблуках и пошел по берегу. Хотелось оглянуться и проверить — пойдет ли Блэк следом, но Люциус не оглядывался. И старался не думать о том, что идти как минимум часа три, в темноте, по незнакомым местам.
— Малфой!
Судя по голосу, Блэк даже не двинулся с места. Ну что ж…
— Вернись, Малфой. У меня есть метла.
Как благородно! Ну и кто после этого сволочь? Ладони зудели от желания выхватить палочку и проклясть! А еще нужно было идти дальше, и пусть подавится своей метлой! Но шесть миль пешком! Он же не идиот.
Они молча дошли до строения, которое действительно оказалось полуразрушенным домом. Блэк зашел внутрь, Люциус остался. Еще завалит сверху. Нет уж. Пусть Блэк сам.
Метла была очень старая. И Блэк словно прочитал его мысли — сунул в руку фляжку.
— Глотни, а то еще свалишься с перепугу.
Люциус посмотрел на него с презрением.
Лететь на такой метле вдвоем было самоубийством. Люциус это осознавал, но тащиться одному в темноте совсем не хотелось, Блэк смотрел насмешливо, и Люциус принял вызов.
Они рванули так, что заложило уши. Люциус с ужасом посмотрел вниз, на удаляющуюся землю и тут же отвернулся, вцепившись в Блэка. Впрочем, первый страх быстро прошел, отвлекали черные волосы, которые били по лицу и лезли в рот. Люциус отплевывался, отворачивался, подставляя лицо встречному ветру. Он давно не летал. С окончания Хогвартса, кажется. К чему летать, когда можно аппарировать? А квиддич остался в прошлом. Но сейчас вспомнилось все. И вопли с трибун. И зеленая трава внизу. И ни с чем не сравнимое чувство победы.
Метла клюнула и понеслась вниз. Неужели уже? Как быстро. Но Блэк заорал, и Люциуса вышвырнуло из приятной задумчивости.
— Держись, Малфой! Падаем!
Дьявол! За что держаться-то? Внизу замелькала река. Люциус попытался отпустить одну руку, чтобы нащупать палочку в складках мантии, понимая, что скорее всего не успеет. Паники не было, лишь отстраненное созерцание, как будто он смотрел на себя со стороны. И все же палочка скользнула в руку. Он выкрикнул заклинание замедления одновременно с Блэком. Правда от падения это не спасло, но удар сгладился, и Люциус погрузился в воду. Он забился, пытаясь всплыть. Руки натыкались на что-то — метлу или Блэка — разбираться было некогда. Мантия намокла сразу. Облепила ноги и потянула в глубину, воздуха не хватало. Сосредоточиться для невербального было сложно. Но Люциус все же изо всех сил сжал палочку и мысленно крикнул: «Волато Аскендере!»
Он вылетел из реки и приземлился на мелководье, отфыркиваясь и кашляя. Голова Блэка появилась над водой почти сразу. Он глотнул воздуха, кажется, собираясь снова нырять, но, заметив Люциуса, поплыл к берегу, взмахивая руками.
— Неплохая посадка, а, Малфой? — засмеялся он, отжимая волосы и встряхиваясь.
— Всю жизнь о такой мечтал, — процедил Люциус и поднялся. Ноги вязли в иле. Вода хлюпала в туфлях, с волос текло, и хотелось проклясть эту реку вместе с Блэком и Дамблдором. А Блэк стоял на берегу и снова ржал, упираясь руками в колени. Люциус взглянул на него с неприязнью и наконец ступил на твердую землю.
И Блэк заткнулся, посмотрел задумчиво и, отвернувшись, зашептал высушивающие заклятья. Люциус тоже привел себя в относительный порядок, оглянулся на реку, пытаясь понять, откуда они прилетели. Не помогало. Пришлось спрашивать.
— Теперь куда?
Блэк махнул рукой в сторону редких деревьев и пошел впереди.
Сколько они шли, Люциус даже не представлял. Пейзаж вокруг не менялся. Справа — река, слева — деревья, потом Блэк свернул, и стало еще хуже. Под ноги то и дело попадались какие-то сучки и коряги. Люциус шипел, спотыкался и время от времени с сожалением поглядывал в сторону реки. «Люмос», конечно, помогал, но его света было недостаточно. Из леса тянуло сыростью и тиной. Может тут еще и болота? Вот только не хватало провалиться в темноте. Ну уж нет!
— Все, Блэк, дальше я не пойду.
Люциус остановился, щурясь в едва различимую впереди спину. Шуршали листья, похрустывали ветки. Блэк подошел.
— Что, здесь заночуешь?
— Мне не нравится перспектива захлебнуться в болоте или раскроить череп о какую-нибудь корягу.
— Могу за ручку отвести, если хочешь.
— О да, и мы захлебнемся вместе, отлично!
— Да нет здесь болот!
— Есть! А даже если и нет, я никуда не пойду. Хватит!
— Да что я тебя уговариваю? Сиди ты где хочешь, хоть обратно топай.
Люциус с изумлением смотрел, как на месте Блэка появляется знакомая псина, разворачивается и трусит вперед, растворяясь в темноте. И только, когда пес скрылся из виду, Люциус понял, что Блэк ушел. Совсем. Добежит до барьера, перекинется, аппарирует в свою гостиницу и будет валяться на кровати и смотреть на магглов в черном ящике или пойдет к Дамблдору — докладывать и пить чай с очередной сладкой гадостью. И это после того как он — он! — затащил его в этот поганый лес! Не дал скрыться от Пожирателей, приволок в дурацкое место, откуда не выбраться! Люциус саданул ногой по стволу и взвыл от боли. Алая вспышка ударила в поваленное дерево, испепеляя, и в растущий рядом куст, и… Люциус выдохнул и опустил руку. Ладно, идти в такой темноте действительно рискованно. Значит, нужно дождаться рассвета.
Он, поежившись, скинул мантию, трансфигурируя ее в одеяло с капюшоном, долго наводил защитные чары на клочок земли под ближайшим деревом. Вряд ли в этом лесу водится кто-то крупнее лисицы, но мало ли… Потом добавил несколько согревающих и сел, закутавшись в теплую ткань. Спать не хотелось. Какой там сон, когда каждый нерв напряжен в ожидании подозрительного шороха.
Сидеть в темноте было неприятно. Люциус призвал несколько веток и, высушив, поджег их. Он смотрел на потрескивающее пламя и понемногу успокаивался. Что толку злиться на идиота? Легче от этого точно не станет. А что если… Люциуса обдало холодом, он съежился, стягивая одеяло на груди, но это не помогло. А что если вызовет Лорд? И что тогда делать? Как аппарировать на зов метки? Люциус уткнулся лицом в ладони, стараясь убедить себя, что не вызовет. Не может быть, чтобы этот жуткий день так закончился. Хватит на сегодня кошмаров. В лесу затрещало, потом заухало. Люциус прижался к дереву и прислушивался, сжимая в руке палочку, которая сейчас казалась холодной.
Когда темная тень появилась прямо перед ним, Люциус чуть не выкрикнул заклинание. Но разглядел знакомую собачью морду и закрыл глаза от облегчения. Как будто что-то разжалось внутри, и сразу стало легче дышать. А Блэк снова стал собой, подкинул в костер еще несколько веток и, подтянув какую-то корягу, сел на нее.
— Что, проблемы с аппарацией? — ехидно поинтересовался Люциус. Раз уж Блэк вернулся, то больше не уйдет.
— Считай, что во мне проснулась совесть, и я решил, что должен доставить твою трусливую задницу в Лондон.
— С чего это тебя так волнует моя задница? — спросил Люциус и замер, понимая, что брякнул что-то не то.
Блэк сидел в профиль и головы не поворачивал. Достал знакомую фляжку и отхлебнул. Ткнулся носом в рукав, поморгал.
— Раз Дамблдор считает, что тебя можно использовать, я не стану мешать. И не дам тебе загнуться от ужаса в этом страшном диком лесу, где полно зловонных болот, кишащих монстрами.
Люциус передернул плечами, живо представив себе болота и прочую прелесть.
— Послушная собачка. Любишь хозяина.
Блэк сжал в руке фляжку так, что Люциусу казалось, еще миг — и серебро с чеканкой с хрустом сомнется.
— Не зли меня, Малфой. По-хорошему прошу.
— А то что? Опять руки распустишь? — Да что за черт! Что ж он такое несет?!
— Зачем? Свяжу и отлевитирую к барьеру. Может, уроню пару раз по дороге, чтобы тебе скучно не было.
— Только посмей!
— Что, поспорим? — Блэк вскочил. Люцуса подбросило на ноги одновременно с ним, и они оба замерли, наставив друг на друга палочки.
— Ты заигрался, Блэк, — прищурился Люциус. Палочка была нацелена точно в грудь, и стоило только прошептать заклятье, и все. Чем ударит Блэк в ответ? Инкарцеро? В крайнем случае, Ступефаем. Вряд ли он станет применять непростительные. А Люциусу ничего не стоит. Империо так и просится на язык. Подчинить. Заставить слушать и смотреть так, как хочется ему, Люциусу. Заставить шагнуть ближе и может быть… — Агуаменти, — сказал Люциус, и вода брызнула Блэку в лицо, тот отшатнулся от неожиданности, заслонился рукой. А Люциус опустил палочку.
Пререкаться с Блэком расхотелось. Абсолютно. Он снова сел и закрыл глаза. Ничего Блэк не сделает. И левитировать никуда не станет. А порция воды не помешала бы и ему, чтобы остудить горящие щеки. Не было никакого возбуждающего зелья. И маггловские изобретения не при чем. Понять бы еще — что было? И что — есть? Мерлин, это же Блэк! Он же… Скорее бы рассвет. Нет, забыть теперь уже точно не получится. Не накладывать же Обливиэйт на себя. Но можно же разойтись и не пересекаться больше. Поговорить со Снейпом, с Дамблдором, в конце концов, сказать, что передача информации Блэку так же опасна, как… и сам Блэк. Для него. Да, дурацкий аргумент. Но это только сейчас, а завтра все будет иначе. Можно будет выдумать другой предлог, более убедительный и более правдоподобный.
Он приподнял веки. Блэк сидел на своей коряге, уронив голову на руки. За волосами не было видно лица, но Люциус почему-то был уверен, что он не спит и даже не дремлет. Костер догорал, а небо в просветах ветвей по-прежнему было темным. Люциус привалился к стволу и сам не заметил, как заснул. А когда проснулся, Блэк был уже на ногах и зачем-то уничтожал остатки костра. Люциус поднялся, вернул мантии прежний вид и направился к барьеру. Блэк догнал его через пару минут. Молча пошел рядом. Идти оказалось недалеко, минут тридцать, может, чуть больше. Все тот же лес. Только свежая зарубка на стволе дерева. Люциус покосился на Блэка, но так ничего и не сказал. Просто аппарировал домой.
* * *
Люциус стоял, ухватившись обеими руками за спинку кресла, и смотрел в зеркало. В доме было много зеркал. Больших и маленьких, овальных, прямоугольных, а в спальне висело самое необычное, похожее на широкую фигурную трапецию, сглаженную по краям. На раме из темного серебра сплетались ажурные листья, по углам спускались бутоны, которые казались настоящими — с тонкими, почти прозрачными лепестками. Это зеркало было самым правдивым. В нем отражалось все. И самые легкие тени под глазами, и незаметные изъяны на коже. Люциус не любил смотреть в него. Но сейчас он вглядывался в свое отражение, как будто собирался найти в нем ответ. На самый главный вопрос…
Осень заливала Англию дождями, в парке поместья облетали с деревьев побуревшие листья. Люциус, который терпеть не мог такую погоду, напрямую перемещался из камина в камин или аппарировал. Конечно, иногда приходилось выходить и на улицу, морщиться, перешагивая через лужи. Но жизнь весь последний месяц не преподносила Люциусу неприятных сюрпризов, и за это он был готов простить ей даже осень.
Поначалу он еще вспоминал о Блэке. Увидев в Лондоне черную собаку, заметив в витрине похожую фляжку или наполняя бокал настоящим Шардоне. Но потом воспоминания стали приходить все реже. Только ночью, рядом со спящей Нарциссой иногда появлялись пугающие мысли о том, как бы это могло быть, если бы вдруг было. Если бы не вызвал Лорд, или если бы в последний раз Люциус все-таки применил Империо. От этих мыслей становилось не по себе. Мерещилась ухмылка Блэка, слышался его смех. Люциус ворочался какое-то время, но потом засыпал, а днем было слишком много других дел, чтобы возвращаться к ночным раздумьям. А потом прошли и они.
В первую же субботу получив очередной портключ, Люциус на всякий случай захватил свой, который, если потребуется, мог вернуть его домой из любой точки страны. Увидев Снейпа, Люциус не смог сдержать вздох облегчения. И только вернувшись домой, понял, что чего-то не хватило. Нет, это не было разочарованием, просто Снейп настолько отличался от Блэка, что Люциусу не хватало впечатлений, не хватало напряжения, когда в любую секунду ждешь… не нападения, нет, — реакции, нового всплеска эмоций, очередного безрассудства — на словах или в действиях — неважно. И без этого все кажется пресным. А сам Снейп — искусственным, как будто вырезанным из черного картона с бесцветным пятном вместо лица.
Такое положение вещей напугало Люциуса, и он долго держал на руках Драко, как будто искал в нем защиты и успокоения. И оно пришло. Жизнь стала почти прежней, привычной. Люциус выгибался под Круцио, вместе со всеми искал Поттеров, воплощал в жизнь очередные грандиозные планы и вычерчивал схемы, носил их на одобрение Лорду и снова зарабатывал… взыскание. Потом возвращался к жене и сыну, грел в ладони бокал Арманьяка или цедил терпкое Кодру. И все было правильно. А потом…
Что может знать зеркало? Просто стекло, отражающее то, что ты хочешь ему показать. Улыбнешься — будет улыбка. Прищуришься, и оно пристально посмотрит на тебя в ответ. Все, что хочешь. И ничего — настоящего. Потому что ты слишком глубоко его прячешь. И оно не покажется, даже если разбить стекло вдребезги. Просто не будет зеркала. А ты останешься прежним.
Люциус разжал руки, потер ладони, разминая онемевшие пальцы, и аппарировал. Может быть, еще не поздно.
30.08.2011 4.
* * *
Комната была пуста. Но из ванной доносились плеск и шум льющейся воды. Люциус посмотрел на кровать, а потом сел на единственный стул, скользя взглядом по журналам, листку рекламы с алыми цифрами номера. Почему Блэк не съехал? Не сменил гостиницу, не поставил защитные чары? Ведь не верил же? И правильно не верил. Один вопрос от Лорда под Круцио, и здесь бы сразу появились Пожиратели. Люциус бы не смог… промолчать. Откупился бы... Блэком.
Он вскочил и прошел по знакомому пути — до окна. И на звук открывающейся двери не обернулся. Блэк, кажется, застыл на пороге — не было слышно ни шагов, ни слов. Тишина наваливалась со всех сторон, оседала на плечи, придавливая к полу. И Люциус не выдержал. Блэк стоял, глядя на него. С волос капала вода. Капли срывались с ключиц, ползли по груди и исчезали под расстегнутым ремнем брюк. Палочки у Блэка в руках не было.
— Что? — спросил он наконец. И Люциус удивился — почему в его голосе нет злобы. Только напряжение и… растерянность?
— Тебя ищут, — сказал Люциус, и тяжесть исчезла. Больше не нужно было держаться за подоконник, чтобы не сползти по стене. Наоборот, переполняла странная, непонятно откуда взявшаяся энергия, которую нужно было выплеснуть сию же минуту. — Он считает, что Поттеры скрываются под Фиделиусом. И ты — хранитель. — Люциус дошел до Блэка, остановился в двух шагах. Места здесь было мало, и он напоминал себе загнанного в угол зверя.
— Ты за мной, что ли? — Блэк был бледен, но улыбался, и выглядело это… пугающе.
— Я — к тебе, — сказал Люциус и снова пошел к окну. — Я не знаю, хранитель ты или нет. Не знаю, зачем ему Поттеры и применяли ли они Фиделиус, но Лорд считает, что да. И он не остановится, Блэк. Найди другого хранителя, да хоть Дамблдора. И уезжай отсюда. Нужно быть окончательным психом, чтобы сидеть здесь после того, как…
— После того, как приволок домой Пожирателя? Что ж, может, ты и прав. Может, я и псих. Но ты-то у нас умный, Малфой. Какого дементора ты сюда явился со своими советами? Я тебе — никто. И ты мне — никто. Ясно?
— Блэк… Если ты стал или станешь хранителем, ты никого не спасешь. Ни Поттеров, ни себя. — Нужно было смотреть на него. Нужно было убедить. Хотя Люциус с каким-то спокойным отчаянием понимал, что ничего не выйдет. Блэк сам принимает решения. Какими бы абсурдными они не были. И сам платит за них.
— А тебе-то что? В чем твоя выгода? — Блэк приближался, и Люциус ждал его, стоя посреди комнаты и понимая, что свое решение он уже принял, там, у зеркала в спальне. И отступать теперь — бессмысленно. Безрассудство? Пусть так. Но это его безрассудство, и он тоже заплатит.
— Считай, что мне небезразличны родственные связи. — Привычной усмешки не вышло. Губы дрогнули и замерли.
— О-о, его величество Малфой снизошел до меня своим небезразличием. Сейчас забьюсь в экстазе и умру от счастья.
— А я бы посмотрел, — задумчиво сказал Люциус, демонстративно оглядывая Блэка от лица до груди и ниже.
— Да катись ты к черту! Что?.. — Мышцы на подтянутом животе напряглись прямо на глазах, и Люциус улыбнулся, чувствуя, что замер в одном шаге от пропасти, и прямо сейчас — шагнет.
— Посмотрел бы… как забьешься.
— Не нарывайся, Малфой. Я еще не разучился колдовать. — Голос стал глуше, и Люциус, обмирая от нового, ни на что непохожего предвкушения, шагнул ближе и поднял голову.
— А то что? Заавадишь?
А потом его рванули вперед, сметая оставшееся расстояние. Он ударился подбородком о плечо Блэка и ухватился за ремень, стягивая, просовывая под него пальцы и чувствуя, как обдает жаром шею от жадных жестких поцелуев. Как тогда. И нужно было почувствовать руки. И не только руки. Нужен был весь Блэк. Целиком. Какой есть. Чокнутый и горячий. Мантия вдруг стала тяжелой и огромной, но чтобы снять ее, нужно было выпустить Блэка. Иначе — никак. А тот уже рвал застежки на шее, пальцами, зубами, как будто тоже боялся выпустить, а потом опрокинул на кровать, придавливая собой. Люциус пытался вздохнуть, но не получалось, выгнул шею, упираясь затылком в подушку, зажмурился, чувствуя руки, которые наконец забрались под рубашку, и мяли, и гладили, и спускались ниже. И все что мог Люциус, это дотянуться до влажных волос и запутаться в них пальцами. Блэк сжимал зубами соски, и Люциус всхлипывал, вдавливаясь пахом в его живот.
И вдруг все кончилось. Обдало холодом. Люциус открыл глаза. Но Блэк был здесь, а на полу валялись штаны. Люциус потянулся к своему ремню, но Блэк не дал, оттолкнул руки, звякнул пряжкой и стянул сам. Задравшаяся мантия мешала, Люциус кое-как выпутался из нее, и Блэк отбросил ее в сторону, тут же наваливаясь снова. И теперь все стало еще хуже. Потому что терпеть и ждать, чувствуя, как член Блэка упирается в живот, не было сил. И он развел ноги, надеясь, что Блэк знает, что делать. Судя по темнеющей радужке — знал. Кажется, было какое-то заклинание. Люциус дернулся, почувствовав влагу между ягодиц, но Блэк сжал его лодыжку, сгибая ногу в колене, и вдруг метнулся вверх, зажимая рот поцелуем. Они столкнулись зубами, потому что Люциус слишком поспешно открыл рот или потому что Блэк слишком торопился. У Блэка все было слишком. Он целовался так же как жил — жадно, порывисто, погружаясь языком в рот, прихватывая зубами губы. И Люциус не мог не отвечать тем же, обхватывая руками его ягодицы, прижимая к себе еще теснее.
А потом Блэк схватил подушку, подсовывая ее под бедра Люциуса, и замер. Под пристальным взглядом Люциус медленно закрыл глаза.
Заныли мышцы, когда Блэк развел бедра еще шире и, придерживая руками, потянул Люциуса на себя. Что это было? Смазка? Если так, то она не помогала. Совсем. Блэк только начал, а Люциус уже вцепился пальцами в простыню, сжимаясь и понимая, что не сможет. Очень хочет, но не сможет. Слишком больно. Почти как Круцио. Только страшнее, потому что тело само, уже без помощи Блэка, рвется вперед и кажется, сейчас разорвется.
Люциус застонал, зажмуриваясь, чувствуя, как жжет глаза.
— Тихо. Тихо, Малфой. Не торопись. Я же… не железный.
Теплая, немного шершавая ладонь погладила его по животу, и Люциус обмяк, расслабляясь. Нет, это совсем не похоже на Круцио. Потому что это его выбор. Потому что он хочет чокнутого Блэка. Вот так, в себе, целиком. И Блэк понял. Вошел до конца, громко выдыхая сквозь зубы.
Кажется, Люциус кричал. А может, только хотел. Ладони соскальзывали с плеч Блэка, пальцы сжимались на запястьях. Обжигало то болью, то удовольствием, и непонятно было — что следующее. А следующей была рука, которая сомкнулась вокруг члена и дернулась вверх, а потом вниз. И остались только ощущения — толчки бедер, палец, скользящий вдоль уздечки, когда Блэк на секунду остановился, всматриваясь в лицо, стоны, то громкие и надрывные — свои, то глухие и резкие — Блэка. И Люциус понимал, что долго не выдержит. Слишком много всего. Напряжение тянулось — тянулось и лопнуло, взрываясь внутри, выплескиваясь на живот, ослепляя и оглушая. Но ничего не закончилось, Блэк продолжал двигаться, и Люциус почему-то был рад этому, цепляясь за покрывало и не открывая глаз, пока Блэк не зарычал и не рухнул рядом.
Волосы хлестнули по лицу, но Люциус не отодвинулся, слушая сбившееся дыханье, и чувствуя плечом, как поднимается и опускается спина Блэка.
— Если бы твой… Волдеморт… опять. Я бы, наверное… его придушил… без палочки.
— Самоуверенный гриффиндорский идиот, — сказал Люциус, с удовольствием выговаривая слова. Как будто у каждого из них был привкус Блэка. Такой же, как остался на губах после поцелуя.
— Как приятно с тобой поговорить, Малфой, — Блэк перевернулся и, опершись на локоть, теперь смотрел в лицо.
— Я рад, что ты наконец-то это признал.
— А ты ведь на самом деле сволочь.
Люциус потянулся и поморщился от резкой боли. Взглянул на Блэка.
— Кажется, тебя это не остановило.
— Ну, я же псих, — Блэк вдруг улыбнулся так, что сжалось что-то в животе, и Люциус, с трудом перевернувшись на бок, тоже приподнялся на локте, оказавшись с ним нос к носу.
— И меня это устраивает.
С того раза они не виделись. То ли Блэка не было в Англии, то ли просто не было времени, как и у самого Люциуса. Он возвращался домой под утро или урывками днем, и это невозможно было изменить. Пока — нет. Но он не сомневался, что Блэк обязательно найдется. Однажды. Потому что он — Сириус Блэк. И пока он есть, ничего не будет так как положено. Все будет по-другому. Больно. Резко. Жарко. Неправильно. И по-настоящему. Так, как не было никогда.
Жизнь Люциуса Малфоя была прежней, слишком привычной, чтобы ее менять. Изменилось что-то другое. Может быть, в воздухе, а может, в нем самом. Чего не увидишь и не потрогаешь. Оно просто есть. И ты об этом знаешь.
Сова была встрепанной, рыжеватой, с черными подпалинами на перьях. Она клюнула Люциуса в руку, пока он отвязывал от лапки пергамент. Вытаращила желтые глаза и, ухнув, улетела.
«Мистер Малфой, я готов заплатить по счетам, если вы соблаговолите пожаловать завтра после 20 часов в паб «Черный пес» на пересечении Брикстон-роуд и Фишерс-энд. Кстати, вы должны мне 280 фунтов за две бутылки Шардоне и просмотр шоу. Осчастливленный вами, С.Г.И.»
Люциус взмахнул палочкой, и пергамент вспыхнул, осыпаясь пеплом на пол. Люциус смотрел на него и улыбался. Еще вопрос — кто больший идиот. Но он не станет на него отвечать. Какая разница, если он все понял правильно.
P. S. А ночью метка взорвалась болью. Люциус схватился за руку, заметался по спальне, будя Нарциссу и сшибая на ходу кресло. Он успел натянуть мантию, когда боль прошла. Ее просто не стало. И метка, яркая минуту назад, вдруг погасла. Люциус опустился в кресло. Что-то было не так. Какая-то странная тревога нарастала и нарастала, заставляя сидеть на месте. Чего хотел Лорд? В ярости он или ликует? Почему боль прошла так быстро? Почему метка погасла? Одни вопросы, и нет ответов…
Известие об убийстве в Годриковой Лощине пришло утром. Вместе с экстренным выпуском «Пророка». Люциус смотрел на темную колдографию развалин и не понимал — как. Не было Фиделиуса? Они не успели? Лорд отправился туда сам? И что? Почему до сих пор нет вызова? Где Блэк?
Ответы пришли вечером. В еще одном экстренном выпуске. Люциус не читал статью. Хватило заголовка. Мантия, приготовленная еще утром, осталась лежать на стуле. Люциус спустился в гостиную. Налил полный бокал коньяка и осушил его залпом. Мир раскачивался, и чтобы удержаться на ногах, пришлось сесть прямо на ковер. И смотреть в пламя камина. И не думать.
Ничего настоящего не осталось. Все рассыпалось вместе с пеплом короткого письма. А на колдографии так незнакомо хохотал Блэк. Среди взорванной улицы, усеянной трупами магглов. И Люциус зажимал уши руками, чтобы не слышать, как сквозь смех прорываются слова, отпечатавшиеся жирными черными буквами заголовка под веками. «Я убил их!»
Vova
