Не тот Хогвартс!

Гарри Поттер вышел из Министерства мрачнее тучи. Снова секретарь Министра Магии не пропустил его. Второй день бывший Герой околачивал пороги этих чертовых бюрократов и опять с нулевым результатом. А все потому, что секретарем был незабвенный Драко Малфой, находивший особое удовольствие в том, чтобы поморочить ему голову. Так бы и врезал по этой наглой морде!

Задумавшись, Поттер не заметил, как вышел в маггловскую часть Лондона. Холодный порыв ветра отрезвил его. По городу суетились магглы, пряча лица в шарфы, а руки в карманы. Далекий «Лондонский глаз» вызывающе торчал на южном берегу Темзы, продолжая катать толпы туристов и других городских зевак.

Какой-то парень в дутой куртке толкнул Гарри и, глухо промычав извинение, помчался дальше. Гарри растерянно поглядел ему вслед, внезапно забыв, о чем только что думал. Он оказался один в вечной сутолоке большого города. Остановившись, Гарри посмотрел перед собой отсутствующим взглядом. Равнодушная толпа текла мимо, огибая его, как воды реки — внезапное, но не непреодолимое препятствие. Некоторые посматривали на него неодобрительно, кто-то — с интересом. Эти взгляды он чувствовал, как уколы иголочкой. Но большинство просто шли дальше, не заморачиваясь такими вещами, как странный чудик в длинном черном пальто.

Порыв ноябрьского ветра заставил его поежиться. Затолкав озябшие руки в карманы, Гарри решил прогуляться. Он долго бродил по городу, удивляясь, как тот изменился со времени победы над Волдемортом. Заново отстроили уничтоженный Пожирателями мост. Уличные кафе снова работали, не вспоминая о тех беспорядках, учиненных, якобы, анархистами. Некоторые скульптуры все же решили не восстанавливать, заменив их новыми. Магглы продолжали жить своей простецкой жизнью, не задумываясь о том, что было. Человеческая память — хрупкая штука, особенно, когда с ней работают спецы из отдела по неправомочному использованию магии в присутствии магглов.

— Ты слышала, сегодня будет Гарри Поттер, — тоненький голосок юной девчонки заставил Гарри вздрогнуть.

— Конечно, слышала! Ты пойдешь? — вторил ей другой голос, столь же радостно-возбужденный.

— Не могу, — огорчилась первая девочка, лет четырнадцати. — Вовремя не смогла уговорить предков, теперь вот осталась без билета.

— Вот ведь какая жалость! Я думала, что мы вместе пойдем, — вторая искренне расстроилась. — Хотя, знаешь, что, — оживилась вдруг она, — я пойду на фандомную премьеру одна, а потом с тобой в любой день. Идет?

— Идет! Спасибо! Но все равно, жаль, что я не пойду со всеми вместе…

— Ну, ты, по крайней мере, не пропустишь тусовку до и после фильма. Сама же помнишь, как было весело!

— Да, такого количества Волдемортов и Малфоев на квадратную милю я еще не видела! — засмеялась первая девчонка, а Гарри вздрогнул.

Он пытался разобраться в себе, что чувствует, слыша это ненавистное имя в устах маггловской девочки. Страха не было, да ему и неоткуда было взяться. Было безмерное удивление и легкий холодок предвкушения. Гарри уже понял, что стал свидетелем разговора о творениях незабвенной Скитер.

В свое время, эта пронырливая и ушлая особа опубликовала его биографию, представив все сказками для детей. И как в порядочных сказках, чем дальше она их писала, тем страшнее они становились. Гарри как-то прочитал пару историй, но дальше третьей книги у него не пошло. Вспоминать заново знакомство с Сириусом и скорую потерю его оказалось выше всех сил. Гермиона говорила, что особенного вранья не было — за этим она следила лично, дергая за ниточки Риту. Но приятного тоже было мало.

Кстати, именно Гермиона смогла отвести от Скитер обвинение в разглашении секретной информации. Она смогла убедить Визенгамот в том, что лучшая маскировка — это открытие магглам толики правды, путем введения идеи о существовании магии в детскую литературу. «Если хочешь хорошенько спрятать — положи на видное место» — этот аргумент стал решающим в деле «Народ против Риты Скитер». И вскоре маги всего мира, а не только Британии, вздохнули свободнее. Поток учащихся в магические школы хлынул такой, что даже в Хогвартсе ввели обучение в две смены. Дети так хотели поверить в чудо, что с некоторыми это чудо все же произошло. А вот добрым окажется это чудо или нет — им придется решать самим.

Гарри никогда не задумывался о том, что об истории его жизни думают магглы. Ему хватало и магической славы выше крыши. Никогда не интересовался этим и не заинтересовался бы, не услышь он разговор этих двух девчонок. Что-то тронуло его. Что-то в том, как просто и весело они говорили о его боли и перенесенных тяготах. Появилось такое ощущение, что в его мир, раскрашенный бело-серым будничным цветом, ворвалась и рассыпалась искрами яркая разноцветная радуга. Не задумываясь, зачем ему это, Гарри побрел вслед за девчонками.

Возле кинотеатра «Одеон» на Лестер-сквер, он остановился, потрясенно разглядывая людей, собравшихся вокруг. В некотором отдалении он насчитал пять Волдемортов в развевающихся хламидах, восемь Снейпов, двадцать Малфоев разных поколений и человек сорок себя самого с метлами в руках, зигзагообразными шрамами и в красно-золотых мантиях.

Это зрелище ошеломило его настолько, что он очень долго не мог прийти в себя, разглядывая яркую возбужденную толпу, фотографировавшихся магглов. Они все были так счастливы, так искренне приветствовали новых персонажей в костюмах, что Гарри невольно стал заражаться их радостью. Над всей этой разномастной толпой витал какой-то единый дух, какая-то одинаковая аура окутывала их всех, от мала до велика. Так чувствовали себя обитатели домов Хогвартса, ощущая поддержку своих. Только тут они все были единым целым и цементом, накрепко связавшим их всех был он, Гарри Поттер.

Чтобы прийти в себя, Гарри зашел в кафе и попросил кофе. Не в силах оторвать взгляда от толпы у кинотеатра через дорогу, как вампир не может оторваться от уже надкушенной жертвы, Гарри питался этими эмоциями, этой чистой бушующей силой.

— И вот так каждый год, когда выходят фильмы, — добродушно проворчал стройный пожилой бармен. — Я придумал пару блюд, назвав их по популярным пейрингам, так теперь, что ни премьера, так выручка — словно река — только успевай карманы подставлять.

— Простите, что? По каким пейрингам? Что это?

— А вы сами посмотрите, — улыбающийся бармен протянул ему четырехцветное меню с хогвартским гербом, вернее с тем, что магглы принимали за герб Хогвартса.

Гарри машинально принял меню, глянул туда и покраснел. Большинство строчек были ему непонятны, но выражения «гарридрака» или «снарри» он понял без посторонней помощи. К тому же под названиями стояли красочные описания, как то: «Малиновое желе под теплым шоколадным муссом подарит вам непередаваемое ощущение, которое испытал Гарри в объятиях Северуса» или «Нежнейшие взбитые сливки на мятно-грейпфрутовом торте, отнесут вас в сновидения уставших после ночных забав в Выручай-Комнате Гарри и Драко»

Подобных витиеватостей было целых четыре страницы, не считая не менее страстных коктейлей всех мастей, алкогольности и рейтингов. Окончательно стушевавшись, Гарри наугад ткнул пару раз в меню, соображая, кто такой Том Фелтон и каким образом он превратился в белый шоколад на чернично-сливочном бисквите Луиса Кордайс.

Пока он приходил в себя, толпа, шумно выкрикивая какие-то лозунги, хлынула в открытые двери кинотеатра. Гарри решил, что обязательно зайдет туда, чтобы хоть одним глазком посмотреть на происходящее.

Спустя некоторое время, он отдал должное дуэту Фелтон/Кордайс и напиткам Рикман/Редклиф. Немного развеселившись, Гарри решил попробовать медово-имбирный пряник имени Джинни Уизли и чай с бергамотом, названный в честь Тома Риддла. Это кулинарное приключение настроило его на игривый лад, здорово подняв настроение.

В прохладный холл кинотеатра он вошел спустя сорок минут. Набросив на себя легкое магглоотталкивающее заклятие, он тихонько открыл дверь в зал. Эмоции, рвущиеся оттуда, оглушили его, обдав таким запахом нетерпения, предвкушения и счастья, что он почувствовал себя опьяненным.

Он, правда, опьянел от объемного звука, от мелькания картинок и уверенности актеров. От смелых сцен и головокружительных спецэффектов. Но больше всего, он опьянел от восторженных воплей фанатов, приветствующих того или иного любимого актера, он не слышал реплик героев, но он слышал чистейший неприкрытый восторг сотен людей. Их крики пронзали его насквозь, каждый раз заставляя что-то внутри по-детски замирать. Так он чувствовал себя, когда впервые сел на метлу, таким же ершистым капризным котенком сворачивалось внутри него наслаждение полета. Он и теперь мог бы полететь. Просто раскинуть руки и взмыть над вопящей от радости толпой.

Их вера, их эмоции наполняли его, как наполняет паруса бригантины крепкий морской бриз, после недель штиля. Он чувствовал их всех вместе и каждого по отдельности. Он смотрел на экран, кожей впитывая их любовь. Ко всем персонажам, волею судеб рассказывающих историю его жизни. Даже к Волдеморту. Даже ему досталась толика искренней любви, не смотря ни на что, вопреки всем законам логики!

Это открытие прошило его насквозь. Вот! Вот теперь он понял, что такое любовь, о которой всегда толковал ему Дамблдор! Это была Сила такой мощности, что могла легко остановить цунами или развеять в прах Эверест. Но она была настолько созидательной, что Гарри удивлялся, почему вокруг не рождаются бабочки и не вспыхивает огнями радуга.

Он видел ауру этого места, всю, от сверкающей сердцевины, до бурно закручивающихся протуберанцев по краям. Эти люди своей силой могли бы зажечь новое солнце, если бы догадались пожелать это! Он видел, как живая, почти материальная магия всполохами рвется к потолку, вихрясь и переливаясь, а потом, словно достигнув какой-то точки невозврата, сыплется сверху искристыми хлопьями невиданных невесомых снежинок. Общая магия этих людей возвращалась к ним, распределяясь щедро и равномерно. Они дарили свою силу друг другу и ему, могущему видеть этот круговорот искренней, первобытной магии, магии, которая однажды смогла сконденсироваться в младенце, выпустив на свет первого мага.

Нужно ли говорить, что происходящее на экране он видел их глазами? Он видел Снейпа с другой стороны, стал понимать Волдеморта. Он удивился неприятию ими Джинни. Он был ошарашен не своими чувствами к Малфою, достигшими накала в тот момент, когда его персонаж попал в Малфой-менор.

Вскользь удивившись мрачности родового поместья Малфоев, на самом деле являвшимся кокетливым замком шестнадцатого века, показавшимся ему сливочным бизе, когда он увидел его впервые, Гарри заворожено продолжал впитывать в себя силу. Странные чувства вызывали заросшие неопрятные Пожиратели, славящиеся тем, что даже в бою выглядели как с обложки «Ведьмополитена». Подивившись уродству Добби, Гарри поймал себя на том, что любит всех и каждого. И в этом зале, и в той, прошлой жизни, которая закончилась навсегда.

Он собрался с силами, чтобы выйти, но в тот самый момент, когда он сделал шаг по направлению к выходу, раздались горестные выкрики и Гарри увидел смерть Добби заново. Он заново пережил эту потерю, усиленную многократно сожалением сотен людей. Это чувство заставило его задохнуться и схватиться за сердце.

«Хогвартс! Срочно!» — подумал он и аппарировал.

Тишина и полное безлюдье, свалившееся на него, оглушили не меньше, чем боль от гибели Добби. Он без сил привалился к каменным стенам Хогвартса и закрыл глаза. Перед ним светящимися мушками мелькало только что пережитое напряжение. Это было такое странное чувство: он был полон энергии, как зарядившаяся батарейка, но никакого желания пользоваться этой силой не было. Невероятный пресс усталости и опустошения давил на плечи неподъемным грузом.

Ощущение, что нечто в происходящем неправильно, обступило его со всех сторон и сразу. Он, не открывая глаз, пытался разобраться, в чем дело. Сначала его поразила тишина. Такой тишины никогда не было в Хогвартсе даже на каникулах, даже после Последней Битвы, когда траурная минута молчания повергла весь замок в скорбное безмолвие. Всегда по коридорам перешептывались портреты, едва слышно поскрипывали рыцарские доспехи, переминающиеся с ноги на ногу. Где-то погромыхивали меняющие направление лестницы. Шуршали многочисленные невидимые и вполне себе осязаемые обитатели древнего замка. Все эти звуки сплетались в дыхание Хогвартса, наполняя его жизнью, составляя тот неповторимый фон, к которому с годами привыкаешь, как к биению собственного сердца. А теперь стояла такая тишина, что звенело в ушах.

Еще было что-то, что Гарри пока не мог понять. Он чуть пошевелился и пораженно распахнул глаза. Камень, к которому он прислонился, был теплым! Твердое дерево, покрытое пластиком, изображавшим камень, отдавало тепло, впитанное днем. Смутная догадка закрутилась в голове, не успев пока точно сформироваться.

Гарри некоторое время отрешенно смотрел перед собой, не видя ничего вокруг, когда вопрос из темноты вернул его к действительности, раз и навсегда расставив все по своим местам:

— Вам плохо? — приятный мужской голос прозвучал совсем рядом, над ухом.

Гарри настороженно вскинулся и уставился на говорившего. И открыл рот от удивления. Перед ним стоял Драко Малфой. Но не тот, что корчил ему недовольные рожи сегодня, а тот, чей затравленный взгляд он отметил еще час назад. Перед ним стоят актер, сыгравший вечную слизеринскую занозу в заднице.

— Да мне нехорошо, — пробормотал Гарри Поттер, разглядывая приветливое улыбчивое лицо. Этот парень был совсем не похож на того, которого он видел на экране, сквозь призму фанатской любви, но непостижимым образом перед ним стоял тот самый Драко.

— Вызвать врача?

— Нет, спасибо, я сам отойду. Мне уже лучше.

— А что вы так на меня смотрите? — чуть нахмурился актер.

Гарри поставил себя на его место и улыбнулся — он тоже насторожился бы, увидев незнакомца, таращившегося на него, как фестрал на новые ворота.

— Просто я вас узнал.

— Ну да, Том Фелтон, он же Драко Малфой, — последнее имя Том так манерно протянул, что Гарри, не удержавшись, засмеялся.

События прошедшего дня начали отпускать его, вызывая неконтролируемое веселье, смахивающее на истерику. Том озадаченно рассматривал его, но поддался обаянию Гарри и тоже заулыбался. А потом просто плюхнулся на пыльный пол рядом, делясь своим теплом.

— Да ты дрожишь! — заметил Том.

— Это нервное.

— Ага, я заметил, — улыбка снова вернулась на подвижное и симпатичное лицо актера.

Гарри даже решил, что Том гораздо симпатичнее Драко, чтобы тот о себе не воображал. Но чтобы окончательно успокоить молодого человека, Гарри тихо шепнул простенькое заклинание, даже не требующее пассов палочкой. И сразу заметил, как лицо Тома озарила такая искренняя улыбка, будто бы он брата встретил.

— Будем знакомиться? — спросил Гарри, закрепляя заклятие на себя.

Теперь Том будет доверять ему, искать его расположения. Такие заклинания часто использовали маги, пересекаясь с маггловской полицией в расследованиях, чтобы не прибегать к методам более радикального вмешательства в память.

— Я Том, как уже говорил, — теплая улыбка захватила Гарри настолько, что он ляпнул:

— А я Гарри, — вовремя осекшись, он порадовался, что не назвал свою фамилию.

— Ага, есть тут у нас один Гарри, — прыснул Том. — Теперь еще вот один будет. Слушай, давай свалим отсюда, а? У меня в вагончике есть такой виски — высший класс!

— А тебе можно пить? — с сомнением покосился на него Гарри.

— Ты чего? Мне уже почти двадцать два! Пойдем?

— Ну, идем, Мерлин с тобой. Не тут же сидеть?

— Так все-таки, как ты оказался на площадке? Ты работаешь здесь? — вопреки заклятию Гарри, Том все же проявлял остатки осторожности.

— Да, так и есть. Но это временная работа — я посыльный в кинокомпании, — Гарри подумал, стоит ли вмешаться и добавить Тому немного «воспоминаний» для достоверности, ведь если тот решит уточнить что-то, вся легенда рассыплется.

Но Том кивнул, поверив. Он как раз наклонился к тумбочке, где и стоял его хваленый виски. Тонкая футболка поползла вверх, обнажив полоску белой кожи на талии. Словно этого ему показалось мало, Том присел и Гарри, сглотнув, увидел синюю резинку его белья и нежную ложбинку, скрывающуюся в джинсах. Гарри нервно отвел глаза. Еще чего не хватало!

Пристрастия героя магической Британии были под большим секретом. Видимо сказывалось маггловское воспитание и оскорбления Дадли, презрительно бросавшегося весьма неприятными эпитетами в его адрес, когда отец и мать не слышали. И сколько не убеждали его Рон и Гермиона, что любовь полов не различает, что важно только то, что чувствуешь, Гарри было трудно смириться с той стороной своей личности, которую он считал порочной и темной.

И вот теперь этот юный маггл-актер смущает его. Может уйти, пока не поздно? Но тут Том повернулся, держа в одной руке пузатую бутылку, а в другой — хрустальные толстостенные стаканы. Его лицо было таким довольным и радостным, что Гарри, открывший было рот, чтобы извиниться и откланяться, так и не произнес ни слова.

— Как хорошо, что можно просто поболтать с человеком, который не глазеет на тебя, как на седьмое чудо света, — сказал Том, скручивая крышку с горлышка — сухой короткий хруст и в стаканы полилось сжиженное солнце.

Гарри посмотрел на Тома и всем сердцем согласился с ним. Вот чего и ему не хватает — обыкновенного общения, когда никто не знает о своем собеседнике больше, чем он сам позволит вам узнать. Два мира — магический и маггловский — весьма любопытны, доходя в своем желании знать всю подноготную кумиров до бесцеремонной жестокости. Так уж случилось, что они прекрасно понимают друг друга, так зачем же портить приятный вечер?

— Я тебя так понимаю, — тихо проговорил Гарри, принимая тяжелый стакан.

— Садись, — Том гостеприимным жестом указал на узкий и низкий диванчик, а сам уселся напротив на край гримерного столика.

Гарри старательно отводил глаза, но взгляд упорно возвращался к раскованно покачивающейся ноге в тесных джинсах и сам собой скользил вверх по стройному бедру к… Гарри нервно глотнул из своего стакана, осознав, что так пялиться на Тома становится очень неприличным.

Но тот, похоже, не замечал ни нервозности гостя, ни его жарких взглядов. Том смотрел на дно своего стакана, перекатывая прозрачный янтарный виски, любуясь игрой света в гранях тяжелого хрусталя. Чтобы завязать разговор и покончить с неловким для себя молчанием, Гарри спросил:

— О чем ты так задумался?

— Я могу поговорить с тобой откровенно?

— Конечно.

— Я сейчас подумал, а что дальше?

— В смысле?

— Я играю в этом фильме уже девятый год. Все мое детство прошло под знаком Гарри Поттера, — тут Гарри вздрогнул, — а что будет со мной дальше?

— Я не думаю, что это будет проблемой для такого талантливого человека, как ты.

— Не надо мне льстить, — поморщился Том, — хотя спасибо за твое мнение.

— Можно я тоже скажу тебе кое-что?

— Разумеется.

— Сегодня я впервые увидел этот фильм, но среди множества спецэффектов, среди запутанности сюжета, разыгрывающейся драмы, я видел, прежде всего, людей, играющих свои роли так ярко, так самозабвенно, что огромный зал плакал, кричал и смеялся, веря вам. Каждое ваше слово воспринималось, как истина в последней инстанции. Я видел, какое влияние вы оказываете на жизни простых людей, стремящихся приблизится к вам, настолько поверивших в реальность ваших образов, что они охотно примеряли их на себя. Я смотрел и не верил, что такое возможно. А еще знаешь что?

— Что? — Том заворожено слушал Гарри, поддавшись страсти и восхищению, звучащих в его голосе.

— Перед тем, как увидеть это все своими глазами, я ел тебя.

— Не понял, — захлопал ресницами Том.

— Перед просмотром фильма, я зашел в кафе напротив «Одеона» и прочитал весьма откровенное меню, и с тобой, в том числе, в главных ролях. Ваш фильм, ваша общая работа настолько вдохновляют людей, что они готовы идти с вами рука об руку и в своей привычной жизни. Я ел восхитительное пирожное Том Фелтон/Луис Кордайс, еще не зная, кто это. Еще не зная, что встречу сегодня вдохновителя этого кулинарного безумия. Кстати, кто такой Луис Кордайс?

— Это Блейз Забини, — прошептал Том.

— Да что ты? Вот ведь как забавно. Надо будет рассказать… — Гарри осекся, понимая, что мог сболтнуть лишнего.

— Ты еще не видел их фан-творчества, — вздохнул Том. — Но к чему ты мне это все рассказал?

— Пойми, когда ты делаешь что-то настолько мощное, что вдохновляешь целое поколение, ты создаешь энергию столь высокого порядка, что становишься частью мироздания.

— Я не понимаю.

— Не обращай внимания, это иногда мои… ученые штучки дают о себя знать, — выкрутился Гарри. — Но не думай, что твой труд пройдет даром. Если я, человек, не бывший в кино черти сколько времени, поддался твоему обаянию и таланту, то что говорить о других?

— Я боюсь навсегда остаться только Драко Малфоем. Я боюсь, что другие: режиссеры, сценаристы, зрители, навсегда запомнят меня только по этому персонажу.

— Вот уж чушь! — засмеялся Гарри. — Тебе не грозит остаться Малфоем, поверь мне. Миру не может так не повезти дважды.

— Ты снова говоришь загадками, — Том потянулся за бутылкой и снова наполнил стаканы. — Ты производишь странное впечатление.

— Например, — Гарри благодарно кивнул Тому, отпивая новый обжигающий глоток.

— Ты говоришь, что курьер в «Уорнер Бразерс», но при этом сегодня впервые увидел наш фильм. Ты говоришь странные слова, иногда я тебя не понимаю, но чувствую, что ты знаешь, о чем говоришь. Ты сказал, что смотрел сегодня фильм в «Одеоне», что был в кафе, но отсюда до Лондона день пути на машине.

Гарри пристально посмотрел на Тома, размышляя, стоит ли призвать к помощи «Окклюменцию» или попробовать выкрутиться, солгав? А может просто уйти, ничего не объясняя — мало ли чудиков вокруг может болтаться? Но уходить не хотелось. Серо-голубые глаза Тома были теплыми и вопрошающими, и ни грамма подозрительности или опаски не промелькнуло в его взгляде. Врать тоже не было желания, да Гарри никогда не был мастером этого дела, не то, что не к вечеру помянутый Малфой. Околдовывать Тома, подменяя или стирая его воспоминания, не хотелось тем более. Это будет хуже любой самой изощренной лжи. Что ему оставалось? Только уйти, надеясь, что Том просто пожмет плечами и позабудет о странном незнакомце.

— Прости, мне пора, — Гарри залпом допил виски и отставил стакан.

— Не уходи, пожалуйста, — руки Тома легли ему на плечи, усаживая его обратно на диванчик. — Я не хотел обидеть тебя. Просто подметил несостыковки. Если у тебя есть причины не отвечать — я пойму.

Гарри смотрел на него снизу вверх и молчал. Длинная челка Тома свешивалась на лоб, закрывая глаза, тепло его рук обжигало кожу, рассыпая нервную дрожь по телу. Его запах, тонкий и чистый, околдовывал не хуже приворотного зелья. Гарри затравленно посмотрел на Тома, сглотнул, чувствуя, как его тело начинает реагировать на близость юного маггла. Это было недопустимо!

— Прости, но я не могу больше оставаться тут, — чувствуя, что ворот рубашки становится мал, душа его, Гарри соскочил с места, оставляя недоуменного Тома позади.

Хлопнула, закрываясь за ним, дверца вагончика. Теплый воздух павильона показался живительным и Гарри рванул воротник, не замечая, что пара пуговиц с треском отлетели прочь. Нужно было убираться отсюда как можно скорее!

Он, не задумываясь аппарировал. Высокая ограда настоящего Хогвартса встретила его с холодным безразличием. В Запретном лесу завыл какой-то зверь. В избушке Хагрида приветливым оранжевым светом подмигивали окна и Гарри в смятении направился туда, не замечая, что порывистый ветер треплет его волосы и одежду. Только зайдя в тепло гостеприимного дома старого друга, до Гарри дошло, что его пальто осталось в вагончике Тома Фелтона, небрежно брошенное на спинку дивана.

— Гарри, ты снова грустишь. Почему? — Гермиона тревожно заглянула ему в глаза и погладила по голове.

Сносить такое обращение Гарри мог только от нее. Он вздохнул и позволил себе расслабиться, откинуться на спинку стула и почувствовать ее заботу и беспокойство. Но кое-что он не мог рассказать даже ей.

Свое безразличие к противоположному полу и влечение к мужчинам Гарри считал недостойным и грязным. У него бывали подружки, но только для соблюдения формальностей. Он менял девушек как перчатки, но только ради того, чтобы не продолжать отношения, могущие довести до постели. Иначе все сразу станет понятным. Гарри Поттер прослыл ветреным бабником. Какая ирония!

Он вздохнул еще раз и приказал себе собраться, иначе Гермиона не расспросами, так активным сочувствием раскроет его карты. А этого Гарри стыдился еще больше. Одно дело рассказать друзьям о своем мерзком пристрастии, другое — поведать им о странном и будоражащем приключении. Приключение, при одном воспоминании о котором волоски на коже встают дыбом, а тело пронзает сладкая судорога несбыточного предвкушения.

Гарри контролировал в своей жизни все, каждую мелочь, каждую сплетню, он не позволял и капле правды вылезти наружу. Он контролировал все, кроме своих снов. Там он почти каждую ночь встречался с милым и улыбчивым блондином, который так доверчиво и ненадолго впустил его в свою жизнь.

Воспоминания кадрами-вспышками замелькали перед его внутренним взором. Том улыбается. Том сосредоточенно хмурится. Том потягивается и бросает на него косой взгляд. Вот он приседает перед шкафчиком и взгляду открывается молочно-белая кожа, так выгодно контрастирующая с темным бельем.

По телу прошла дрожь. Он не помнил, о чем шел у них разговор, но прекрасно помнил каждый жест, взгляд или поворот головы юного маггла. Неужели это случилось тогда, когда он меньше всего этого ожидал? Неужели на четвертом десятке он влюбился в первого попавшегося маггла?

«Не в первого попавшегося, — укорил его внутренний голос, — а в Тома. Он не такой, как все и ты сам это знаешь, раз так реагируешь на любую мысль о нем»

Это было безнадежно и безрассудно. Том, наверное, подумал, что встретил какого-то шизика, носящего в кармане поддельное удостоверение на имя Гарри Поттера и аксессуар, изображающий волшебную палочку (в руках маггла это был простой прутик, ничем не примечательный). Том, поди, испугался, что нарвался на фаната-маньяка. Гарри поежился от этой мысли. Ему было даже думать неприятно, что у такого милого парнишки могли возникнуть такие страшные подозрения на его счет. Неуютно как-то становилось…

Но он не мог не следить за тиражированием образа улыбчивого блондина, так удачно сыгравшего роль его главного врага. Гарри как назло постоянно попадались на глаза статьи и фоторепортажи о Томе. Он бесился, но не мог не читать все подряд, пока не понял, что он сам исподволь ищет любое, даже самое крохотное упоминание о Томе. Вылазки в маггловский Лондон стали обычным делом.

Гарри даже на Малфоя стал смотреть по-другому. Он уже не видел мерзкого крысеныша с ехидненькой улыбкой. На этот образ прочно наложился оттиск Альтер эго Малфоя. При встрече Гарри почти приветливо здоровался с бывшим слизеринцем и пропускал мимо ушей большинство его «вежливых» подколок. Со временем и Малфой привык, лишь только провожал его слегка недоуменным взглядом, но хоть больше нос не морщил — и то ладно. Пару раз Гарри даже порывался рассказать ему о киносаге, снятой по мотивам их жизни, но всегда его что-то останавливало. Не поймет Малфой, а только фыркнет пренебрежительно, очернив самые светлые воспоминания Гарри.

Скоро уже полгода, как он попал на просмотр фильма о самом себе. Полгода, как в его мысли и сны вошел Том Фелтон, осветивший собой все. Полгода, как его разрывает от невозможных чувств и нежной горечи. Полгода, как он осознал, что все-таки живет.

Сколько лет прошло с Последней Битвы? Он не помнил. Все они сплелись в единый красочный и пустой хоровод из приемов, праздников, рутинной работы и одиночества. Жизнь мелькала безумным, бездумным карнавалом, но не затрагивала его. Она проходила мимо, и он позволял ей не впутывать себя в свой фантасмагорический хоровод. Так было проще.

Так было, пока он не очутился там, в том кинотеатре и не понял, что именно он сделал для людей. Не только для магов, но и для магглов. Он тонул в их любви и обожании, он так зарядился их энергией, что ледяная корочка отстраненности, что покрывала его душу, треснула, позволив вдохнуть жизнь вокруг полной грудью. А потом был Том и его бастионы окончательно пали.

Теперь в каждой секунде его жизни была тонкая вибрирующая боль. Она пронзала все его существо. Он постоянно чувствовал ее, резонирующую с окружающим его миром. Гарри стала нравиться эта тонкая изощренная пытка, только она была свидетельством того, что тот просмотр и та встреча не приснились ему.

На кухне Гермиона нечаянно уронила кружку. Раздались приглушенные проклятия, от невербального «Репаро» по комнате прошла тонкая дрожь магии и кружка со звоном скакнула с пола на столик. Гарри улыбнулся — Гермиона готовит. Несмотря на всю свою даровитость и усидчивость, готовка так и не стала для нее обычным делом. Молли только головой качала, рассматривая кулинарные «подвиги» невестки.

Но Рону все нравилось. Он достаточно сильно любил и ценил Гермиону, чтобы не воротить нос от ее стряпни, да и чревато это было — Гермиона в гневе могла нехило приложить проклятием. Только одно спасало семейство Уизли-Грейнджер от голодной смерти: Гермиона, скрипя зубами, согласилась принять в дом эльфа, назначив ему такое колоссальное жалование, что домовик едва не умер на месте от разрыва сердца. И хоть он плача умолял не оскорблять его так, но Гермиона была непреклонна — ее домовик был самым богатым за всю историю магической Британии. И самым несчастным — тоже.

Гарри улыбнулся, глядя на то, как Гермиона сосредоточенно левитирует серебряный поднос к журнальному столику. Из маленьких белый чашек доносился аромат отлично приготовленного кофе.

— О! Ты научилась варить кофе?

— Ага. Наш Барни согласился давать мне уроки кулинарии. Я уже отлично жарю омлет.

— Обязательно попробую, как только загляну к вам в гости.

— Да уж, пора бы. Сколько мы тебя не видели? Месяца четыре? Если бы Рон не встречал тебя на работе, а я упоминаний в газетных статьях, то мы бы уже подали в розыск. Что случилось, Гарри?

— Я не хочу об этом говорить. Давай сменим тему?

— Ладно, — Гермиона посмотрела на него взглядом, ясно говорящим, что так просто он не отделается и спросила: — С каких пор у тебя маггловский телевизор?

— Где-то с полгода, — ответил Гарри, не ждущий подвоха. — А что?

— Просто удивилась. Раньше ты был равнодушен к кино, а сейчас… — Гермиона выразительным жестом обвела его коллекцию DVD-дисков.

Гарри замер. С Гермионы станется подметить, что большинство этих картин объединяет наличие там одного-единственного человека. Но, кажется, обошлось — Гермиона просто ждала ответа, попивая свой кофе.

— Я сам не понял до конца, зачем мне все это. Может, решил добрать упущенное в детстве?

Гарри сразу зашел с козырей — Гермиона до сих пор очень остро реагировала на все, связанное с его жизнью у Дурслей. И он не ошибся — она снова начала свой обвиняющий монолог, ему оставалось только вставлять поощряющие реплики и иногда тяжко вздыхать. Вечер вошел в привычную колею, свернув с опасного пути.

Они провели замечательный вечер, в конце которого, Гарри клятвенно пообещал больше не пропадать и приехать в ближайшие выходные в гости на кексы ее собственного приготовления. Когда за ней закрылась дверь, Гарри облегченно вздохнул.

А теперь настало время для себя. Гарри вытащил из ящика стола ноутбук и раскрыл его. Пока система загружалась, он думал о том, как бы насторожилась его подруга, увидев в числе ново-приобретений еще и эту игрушку? Простыми ответами он бы не отделался.

Экран ожил и приветственно засветился. Браузер начал загружать последние посещенные странички и Гарри задержал дыхание. Первой загрузился новостной сайт, со счетчиком, отсчитывающим дни и часы до последней премьеры фильма о его жизни. Три дня и он сможет снова окунуться в сияющее ожидание, полное первобытной магии. А потом все закончится…

неотбечено совсем!!!

Гарри стоял на крыше кинотеатра «Одеон» и смотрел вниз на празднично разодетую толпу. Фотовспышки пронзали надвигающиеся сумерки яркими бликами крохотных молний. Красная ковровая дорожка принимала своих звездных гостей. Люди, кричали и аплодировали все новым и новым звездам своей любимой киносаги.

Вот по дорожке, величаво ступая, прошла Хелена Боннем Картер в черном элегантном платье. На ее голове покачивалась забавная шляпка в виде большого розового цветка. Актриса, так блестяще сыгравшая Беллу Лейстрандж, приветливо улыбалась пищащим от счастья фанатам.

Гарри грустно покачал головой. Настолько сумасшедшей не была даже Белла, как ее представила Хелена, но она не была и настолько опасно-очаровательной! Настоящая Белла, после Азкабана, походила на обтянутый кожей скелет, в котором не осталось ничего от женщины умной, блестящей, утонченной. Только высушенная ненавистью оболочка с искалеченной злобой душой.

Один за одним с Трафальгарской площади на Лестер-сквер подтягивались остальные актеры. Эмма Уотсон была похожа на пепельно-серый экзотический цветок. Недавно остриженные волосы открывали тонкую трогательную шейку вчерашней угловатой девочки — девочки, превратившейся в леди.

Дениэл Редклифф приобнимал ее за талию и вместе с Руппертом Грином вовсю позировали журналистам. Фанатки за полицейским оцеплением сходили с ума, пытаясь быть поближе к кумирам.

Когда на дорожку ступил Том, по-хозяйски обнимая свою подружку, Гарри затаил дыхание. Он отметил, что Джейд была похожа на невесту в своем пышном белом платье, а Том — на счастливого жениха. Но так и должно было быть. Том — нормальный человек, чистый и незамутненный пороками, что сводили с ума самого Гарри. У него сотни тысяч сумасшедших фанатов, а Гарри Поттер по иронии судьбы — всего лишь один из них, сумевший ненадолго прикоснуться к звезде.

Это печально, что они идут по разным дорогам судьбы, но это к лучшему. Никогда не смешается масло и вода. Никогда они больше не встретятся. Гарри сглотнул комок в горле, проводив взглядом скрывшуюся в кинотеатре парочку. Потом он поднял свою палочку и запустил в небо красивые серебристые звезды, которые все приняли за фейерверк и восторженно закричали. Сегодня, под эти крики любящих его людей, под вспышки фотокамер и восторженные вихри чистейшей магии, кончится история настоящего Гарри Поттера — человека, который смог полюбить.

Гарри бросил последний взгляд вниз, увидев, что охранники мероприятия заметили его несвоевременный салют вне программы и, разрезая толпу темными торопливыми линиями, направились ко входу в его укрытие. Сейчас они войдут в холл, поднимутся на лифте на самую крышу и… никого не увидят. Через секунду его тут уже не будет.

Он отвернулся от яркой оживленной толпы, готовясь произнести заклинание аппарации, и замер, как громом пораженный. За его спиной стоял Том. Тот самый Том, что сейчас вошел в кинотеатр, обнимая свою милую подружку за талию. Тот самый Том, который не может сейчас стоять здесь, на крыше, под порывами своевольного ветра, потому что именно сейчас он улыбается репортерам, приветствует друзей и позирует перед камерами. Не может он смотреть на него восхищенными светлыми глазами и ёжиться под холодными потоками воздуха тут, на крыше. Но это был он.

— Привет, — улыбнувшись ему невероятной улыбкой, просто сказал Том.

— Привет, — по инерции ответил Гарри, опуская замершую руку с судорожно зажатой в ней палочкой. — Но как?

Он растерянно оглянулся, словно мог сейчас увидеть того самого Тома Фелтона под сводами старинного кинотеатра. Он снова взглянул на собеседника, почти надеясь, что он окажется плодом его фантазии. Но Том стоял на месте и продолжал улыбаться, глядя ему прямо в глаза.

— Отгадай, — лукаво улыбнулся Том, отчего вокруг его глаз собрались несколько морщинок.

Гарри уже понял, каким должен стать ответ.

— Гермиона?

— Конечно! Кто же еще? — засмеялся Том.

— Но как она узнала?

— Давай я расскажу все в другом месте, а то через минуту сюда ворвутся охранники?

Том подошел к нему очень близко, доверчиво приобнял за талию и спросил:

— Покажешь мне, что значит — аппарировать?

— Конечно, покажу, — Гарри как в полусне обнял Тома за плечи, и они исчезли за миг до того, как на крышу ворвался первый из охранников.

* * *

— Ух ты! Как здорово! — Том нехотя отодвинулся от Гарри, чтобы немного глубже вздохнуть — во время аппарации их здорово прижало друг к другу.

— Ты первый, у кого аппарация вызывает такие восторги, — улыбнулся Гарри, вспоминая тепло тела Тома, приникшего к нему на время полета. И для него эта аппарация стала откровением.

— Я первый маггл, которого аппарировал волшебник! Ну, по крайней мере из моих знакомых — точно первый!

Том восторженно оглядывался вокруг, задержавшись ненадолго у полки с DVD. Гарри мысленно хлопнул себя по лбу: надо же было настолько растеряться, чтобы сразу привести Тома в свою квартиру! Теперь он наверняка подумает о нем, как о законченном маньяке.

— Гарри? — отвлек его Том от самобичевания.

— Да? — повернулся к нему Поттер и замер: Том вольготно расположился на его диване.

— За тобой должок, — и Том рассмеялся, глядя, как непонимающе расширились глаза Гарри Поттера. — Может, все-таки угостишь меня чем-нибудь покрепче кофе?

— Например, Огневиски? — улыбнулся Гарри, все еще не в силах поверить в происходящее.

— Ага, всегда хотел попробовать настоящего Огденского! А потом попозже и сливочного пива!

Это «попозже» подбодрило Гарри неимоверно.

Они потягивали из бокалов виски и украдкой посматривали друг на друга. Точнее это Гарри старался не быть назойливым, а Том смотрел на него открытым и лукавым взглядом.

— И все-таки, мне очень интересно, как ты нашел меня и как смог оказаться в двух местах одновременно?

— Помнишь тот вечер, когда ты так стремительно выбежал из моего фургончика, что даже забыл свое пальто у меня? Я некоторое время ждал, что ты вернешься, но ты так и не пришел. Тогда меня озарило, что в твоих карманах может быть что-то, подсказывающее где ты живешь или адрес хоть кого-нибудь, кто знал бы тебя. Я собирался отправить твои вещи с курьером, но заглянув в бумажник, оторопел. Сам понимаешь, не каждый день встречаешь полного тезку героя фильма, где ты играешь. По крайней мере, не тронувшегося умом тезку. Обнаружив еще и палочку, я окончательно убедился, что ты — один из тех придурковатых фанатов, которые пойдут на все, лишь бы прикоснуться к своим кумирам. Я испугался. Запер фургон на случай, если ты все-таки вернешься и станешь агрессивен. Сам не знаю, почему я не выбросил все это, а взял с собой домой?

— Это такое специальное заклятие, которое рано или поздно возвращает вещь владельцу, но ты продолжай.

— Дома, я немного успокоился и решил, что лучше рассмотреть твои вещи повнимательнее. Палочкой я немного поиграл, выкрикивая первые приходившие в голову заклинания, и ржал над собой как ненормальный. Естественно, ничего не происходило.

— Ну, еще бы! Было бы странно, если б от ваших «заклятий» у кого-нибудь хоть прыщ вскочил!

— Не перебивай! Потом я стал разглядывать твое удостоверение и не нашел ничего, что могло бы натолкнуть на мысль о подделке. Выпив пару пива для храбрости я пришел к выводу, что это может быть правдой.

— Существование волшебников?

— Нет, только то, что на свете может существовать полный тезка книжному Гарри Поттеру, которого еще и угораздило родиться в тот же день, что и Гарри Роулинг. Я пожал плечами — мало ли чего не бывает в жизни, и стал изучать твой бумажник дальше. Наткнулся на пропуск в Министерство. Меня заинтриговало, что не было указано, в какое именно министерство — у нас же их куча-мала, да еще Палата лордов и Парламент, не считая остального госаппарата. На обратной стороне значился адрес. Я решил, что как только появится возможность, хоть ради интереса, пойду по этому адресу и посмотрю, что там за Министерство такое, где работают книжные герои. Но это пришлось отложить из-за съемок в новом фильме, потом были поездки по стране, озвучка Малфоя и куча других разных дел.

В конце концов, у меня появилось окошко как раз накануне премьеры последнего фильма и я вспомнил о нашей странной встрече. Достал из сейфа твой бумажник, сам не понимая зачем, сунул в карман палочку и отправился по адресу, указанному на пропуске. Пришел и увидел телефонную будку, ну точь-в-точь, как ее описывала Роулинг!

— Ей это едва сошло с рук! Гермиона кое-как смогла всех убедить, что настоящий адрес магглы никогда не найдут, а воспользоваться будкой без помощи мага не смогут.

— Так значит Джоан — это Рита Скитер? Вау!

— Вот тебе и «вау». Так что было потом?

— Я сидел в машине и следил за всеми, кто подходил к будке, но всякий раз что-то словно отводило мне глаза и я не понимал, куда ушли все те люди, так часто пользующиеся телефоном в этом заброшенном переулке. Уже это укрепило меня в подозрении, что дело тут нечисто — ну не поверю я, что в современном мире ни у кого из пятидесяти взрослых, респектабельных людей не оказалось мобильного телефона! Хоть это было и бессмысленно, но я продолжал упорно таращиться на будку. Потом меня, видимо, заметили и ко мне подошел псевдо-полицейский с котелком на голове вместо положенного шлема или фуражки. Я понял, что со мной происходит что-то совсем уж волшебное, когда этот типа-полицейский спросил меня, что я тут делаю, и получив ответ, что мне срочно нужна Гермиона Грейнджер-Уизли, кивнул и скрылся в неизвестном направлении.

— Ты спросил Гермиону? — вытаращился на него Гарри.

— Ну да, мне показалось, она единственная, кто согласился бы меня выслушать. Спустя минут десять, у моей машины оказалась леди с теплыми карими глазами и в обычной деловой одежде без каких-либо оплошностей, вроде того же котелка, как у полицейского. Она посмотрела на меня пристальным взглядом и спросила, что мне нужно. Я в ответ протянул ей твое удостоверение и палочку. У Гермионы округлились глаза, когда она прочитала твое имя. Она села ко мне в машину и потребовала, чтобы я ей все рассказал. Я и рассказал. Она долго сидела молча, думая о чем-то своем, потом спросила, что я думаю об этой ситуации. Я ответил, что сначала мне все это показалось бредом, но понаблюдав за толпой неизвестно куда исчезающих людей, я пришел к выводу, что не все в этой истории бред. И сразу предупредил ее, чтобы она не пыталась стирать мне память. Соврал, что у меня есть куча сейфов, где я разместил доказательства существования магии.

— И Гермиона повелась?

— Нет, конечно! Она посмотрела мне в глаза и сказала, что я лгу. Потом снова задумалась и спросила, чего я хочу.

— И что ты ответил?

— Я ответил, что больше всего в мире я хотел бы увидеть тебя, — тихо мурлыкнул Том, скользнув к Гарри поближе.

— Но почему? — потрясенно спросил Гарри, вглядываясь в светлые глаза с расширившимися от предвкушения зрачками. Он не мог поверить, что все происходящее сейчас — наяву.

Но вот Том погладил тыльной стороной ладони его небритую щеку и Гарри понял, что это не сон.

— Может, потому, что ты — это ты? — Том очертил пальцем скулу Гарри. — Может потому, что я устал притворяться тем, кем никогда не был?

Пухлые губы, о которых Гарри грезил в жарких путаных снах, коснулись его губ. Дыхание перехватило, сердце, сначала опасно замедлившись, вдруг начало стучать как сумасшедшее. По всему телу прокатилась жаркая волна, превращая все его кости в мягкое желе. Том Фелтон был магглом, но первоклассно владел магией соблазнения.

Его запах, его не знающие стыда руки, его жадные теплые губы, завладели всеми помыслами Гарри. Он мог думать только о том, как неторопливо пальцы Тома расстегивают его рубашку. Он чувствовал только губы Тома, посасывающие его сосок. Он упивался ощущениями, которые дарили его объятия. Он наслаждался каждым сантиметром упругого юношеского тела, о котором не смел даже мечтать. Когда напряжение достигло точки невозврата, Гарри подхватил Тома на руки и не прекращая целовать его, понес в свою спальню.

Том Фелтон божественно смотрелся на шоколадно-коричневых шелковых простынях. Его белое тренированное тело, бурно реагировало на все ласки и поцелуи. Стройные ноги обвивали бедра Гарри, делая их контакт все более тесным и пылким. Гарри едва мог сдерживаться, чтобы не причинить ему лишней боли, но Тому, казалось, было все равно. Он дрожал под его прикосновениями. Он постанывал, если губы Гарри слишком долго не касались его кожи. Он подавался навстречу пальцам Гарри, провоцируя того на более смелые ласки.

Когда Гарри накрыл его своим телом, он едва не кончил от ощущения, которое пронизывало теперь каждую его клеточку, просвечивало насквозь, до мозга костей, болезненной судорогой наслаждения. Том смотрел на него невероятными глазищами, которые теперь казались темными от страсти и неутоленного желания.

Он пытался быть осторожным, но сделав первое движение, объединяющее их в одно целое, Гарри не смог больше сдерживаться. Он брал это легкое тело, оставляя на бедрах Тома синяки своей несдержанности. То медленно раскачиваясь, заставляя их обоих растворяться в блаженной неге, от которой покалывало все тело и сводило пальцы ног; то врываясь ураганными толчками, чувствуя, как под ним извивается от страсти Том, как его ногти вонзаются в спину, подстегивая, заставляя двигаться еще быстрее, на пределе возможного!

Кульминация разметала их души по Вселенной, сожгла в огне экстаза и снова возродила обновленными, очистившимися, задыхающимися от страсти в их хрупких потных телах. Гарри смотрел, как приходит в себя Том и не верил своему счастью.

* * *

— А ты покатаешь меня на метле?

— Конечно!

— А покажешь мне Хогвартс?

— Разумеется! И все же, как ты смог оказаться в двух местах одновременно? Ты вчера так и не успел мне рассказать.

— Это все Гермиона. Она сделала при помощи магии мой полный клон, у которого остались все мои мысли, все мои привычки и повадки. Он даже сможет сниматься в кино, но Гермиона не рекомендовала этого, потому что, как она сказала, никакая магия не сможет заменить настоящий талант. Так что я буду оставлять тебя на период съемок, а с Джейд и журналистами будет общаться мой клон.

— Ну, уж нет! Я буду забирать тебя сразу после съемок, в конце дня! Едва только ты войдешь в фургончик, я тебя за руку — цап! Клона — в твою машину, а тебя на плечо и на необитаемый остров, чтобы тебя никто не отнял у меня!

— Да я и сам не собираюсь отниматься! Все-таки, Гермиона — гений!

— Я всегда это знал!

* * *

— Том, хватит ржать! На нас уже весь Атриум смотрит!

— Ой, не могу! И это — тот самый Малфой? Ой, держите меня семеро!

— Ну чего ты так ржешь? Он же услышит! Вон, уже оборачивается!

— Фууух! А я-то переживал, что ты со мной закрутил из-за неразделенных чувств к нему! Я, знаешь ли, в свое время кучу фанатских фанфиков перечитал, так что меня на мякине не проведешь!

— Ну, ты даешь! Ты что, серьезно решил, что меня интересует его Хорячество?

— Знал бы ты, чего они там только не пишут! В любую фигню поверишь!

— А что за фанфики?

— Я тебе дома покажу. Ну все, теперь я спокоен, как удав!

— Почему?

— Потому что ты был абсолютно прав — я гораздо симпатичнее Малфоя!

Конец