Сказание о бессмертном. Испытание огнем

— Д-да… — сглотнув, кивнул Гораций головой. – Только на это уйдет время… Около недели.

Оба понимали, что это слишком долго, поэтому директор не стал делать замечаний.

— Я не подведу тебя! – с нарастающей уверенностью кивнул Слизнорт, снова завозившись над котлами.

Выходя из комнаты, Дамблдор уловил тихое, но отчетливое бормотание: «бедный мальчик» и «несчастные…»

Только закрыв дверь, директор столкнулся с ожидающим его полувеликаном. Хагрид непрекрыто и простодушно переживал, считая себя виновным в случившемся, ведь он обязан был забрать малыша из его дома и привести начальнику, но не смог этого сделать.

— Не переживай, Хагрид, — директор сжал губы, блеснув глазами из-за очков-половинок. Лесничий перестал всхлипывать, точно малыш, у которого отняли конфету.. – Пойдем-ка, я тебе налью чаю… А лучше огневиски.

Хагрид послушно поплелся за Дамблдором обратно в его кабинет.

— Расскажи мне еще раз, что ты увидел, когда приехал к дому Поттеров? – более спокойно спросил старик, пока лесничий приканчивал за два глотка первую кружку алкогольного напитка.

— Э.. дык, я ж почти и не видал ничего… — пожал плечами Рубеус, тут же замолчав, но, под выжидательным взглядом начальника продолжил: — Када приехал то бишь, там полыхало все… Жара, такой и в клетке с соплохвостами нету… Подъехал, остановился, а там он стоит и смотрит как, бишь, дом-то горит. Он на шум повернулся, тута я и увидел, что не один он, на руках малыш у него спит. Я ж как-то бывал у них, и, бишь, знаю, как мальчонка выглядит. Смотрю, а это он, Гарри, спит… Все хорошо было, только я ж глазастый, шрам-то бишь сразу заметил…

— Какой шрам? – эта подробность отчего-то ускользнула от внимания директора при первом сумбурном рассказе Хагрида.

— Ну, заковыристый такой, на молнию похож… — полувеликан почесал в затылке, припоминая подробности.

— Хорошо, Хагрид, а что на счет самого человека? Ты что-нибудь видел особенное?

— Не-а… Он в плаще с капюшоном был… А я на Гарри смотрел.

— Точно не помнишь?

— Постойте, было что-то… Я ему говорю: «зачем тебе ребенок-то?». Он шагнул, я головы не видел, но подумал, что присматривается он ко мне. А потом исчез. Но, когда шел, бишь, прихрамывал он. Немного, но я приметил.

Дамблдор в очередной раз удивился тому, насколько хорошо Рубеус мог запоминать неважные на первый взгляд детали, на которые не каждый обратит внимание. Пусть лесничий и не блистал умом в академическом плане, но по жизни полным дураком не был. Просто простодушным, а это даже, наоборот, притягивает людей.

— Хорошо, Хагрид, иди к себе и отдохни. И не переживай, я найду Гарри.

Немного повеселевший полувеликан вышел из кабинета, при этом повалив с одного из столов кипу пергаментов.

Директор в изнеможении спрятал лицо в ладонях.

«Где же мне тебя искать, Гарри?»

* * *

— Министр… — в кабинете министра появился новый гость, но на этот раз, долгожданный.

— Руфус, умеете же вы тянуть время! – успокаиваясь, выдохнул Корнелиус, увидев, наконец, перед собой златогривого начальника отдела авроров, Руфуса Скримджера. Мужчина чинно поприветствовал начальника, с легкостью бывалого аврора скрывая свою возникшую за сегодняшний день неприязнь лично к министру. – Ну, что с ним?

— Мальчика больше нет…

— Хотя, постойте, не говорите мне, я знать не хочу, что вы могли сделать с маленьким ребенком…

— Не забывайтесь, Министр, — откашлявшись, заметил Скримджер. – Что бы я ни сделал, это было по вашему прямому указанию!

— Если эта информация просочится…

— Господин министр, не забывайте, с кем вы разговариваете. Я, все-таки до сих пор аврор. Я умею хранить тайны.

— Да, да, да… — отчего-то Фадж снова занервничал, при этом не понимая, по какой причине.

— Могу я задать один единственный вопрос? – Скримджер стоял прямо, будто с солдатской выправкой. Когда министр согласно кивнул, аврор продолжил. – Чем вам помешал ни в чем неповинный ребенок?

— Не вашего ума дело, Скримджер! – сразу же вспылил Корнелиус, тяжело задышав. Все-таки в его возрасте следует поменьше нервничать. А еще с его-то телосложением.

— Тогда давайте угадаю: вам нужны были их деньги…? Нет? Что ж… может быть, было что-то личное? Нет, Вы лично едва знали Джеймса Поттера, а про его жену и речи нет... Может быть, вы просто испугались?

По тому, как вздрогнул оцепеневший министр, Руфус понял, что на правильном пути.

— Вы испугались, что мальчик, победивший сильнейшего темного волшебника даже не поняв, что сделал, станет для вас опасным, когда вырастет, — это, скорее, была констатация факта, нежели чем реальный вопрос. – Но этого мало для решения избавиться от мальчишки. Вы узнали что-то, что заставило Вас пойти на этот шаг… Это не настолько серьезно и сильно спорно, но Вы перестраховались.

Финальная реплика была выстрелом в цель, и это послужило последней каплей.

— Я даже не желаю знать, почему вы так поступили… Рапорт об увольнении завтра утром будет у Вас на столе.

Хлопнувшая за Скримджером дверь вывела Фаджа из оцепенения. Злость от того, что аврор пошел против него, смешалась с нежеланием терять отличного работника. Одно только сейчас действительно озаботило министра – Руфус слишком много знал…

«Вот сукин сын!»

[i]Июнь. 1996 год[/i]

— Профессор Макгонагал, можно вас…? – на пороге кабинета директора появился Перси Уизли, долговязый рыжий паренек, совсем недавно назначенный «мальчиком на побегушках» у министра и радостный по этому поводу до невозможности.

— Да, конечно, заходите, мистер Уизли.

«Директор». Уже почти десять лет Миневра Макгонагал носила это гордое звание, сменив на посту Альбуса Дамблдора. Мало кто ожидал такой рокировки, предполагая, что Дамблдор освободит должность только в случае собственной смерти, однако до сих пор считалось, что мужчина просто пропал без вести. Даже сама профессор Трансфигурации не могла сказать, по какой причине скрылся из виду могущественный волшебник, хотя она и имела определенные подозрения. Для остальных же пропажа бывшего директора Хогвартса оставалась неотгаданной загадкой. Раз в один-два года Миневре приходили пространные письма, написанные твердой рукой Дамблдора, в которых туманно сообщалось, что с ним все хорошо, и Альбус на пути к своей цели. Ни слова о том, где он и скоро ли вернется. Без его стальной уверенности в собственных действиях и толковых, точных указаний, первое время было непривычно и сложно, однако, Макгонагал подозревала, что наступит время, и необходимость в Дамблдоре превысит любую к нему неприязнь. В любом случае, профессор изо всех сил старалась, и пока не падала в грязь лицом.

— Ну, так о чем вы хотели со мной поговорить? – задавая вопрос, директор вдруг поняла, что с ней хотел поговорить не юноша, а «уважаемый» Корнелиус Фадж, которого за все его проступки давно должны были сместить с поста министра.

— Перейду сразу к делу, профессор… — Перси сидел прямо, словно проглотивши длинную палку. – Пост министра магии с сегодняшнего дня занимает Долорес Джейн Амбридж…

Не сложно было представить, какого мнения об этой противной жабе в несменном розовом костюме была профессор Макгонагал, и какие эмоции вызвала у женщины эта интересная новость.

— И по какой же причине уважаемый Корнелиус Фадж был смещен со своей высокой должности? – Миневра скрыла сарказм, потому что осознавала, что бывший ее ученик – обычная канцелярская крыса. Удобно устроившаяся, но крыса, которая тут же бы доложила своей новой руководительнице о нелестных отзывах директора Хогвартса о власти и о новом министре в частности.

— Вы, наверное, слышали о трагедии, случившейся в министерстве?

Макгонагал подтвердила, что наслышана об этом случае. Уж что-что, а газеты она перелистывать не забывала. Хотя, не всегда можно было верить всему тому, что в этих самых газетах пишут.

— Мистер Фадж долгое время отрицал возможность возвращения Того-Кого-Нельзя-Называть, пока вышеназванный волшебник не появился в самом министерстве и украл одно из пророчеств, – директор отметила, с каким пренебрежением юноша говорит о старом министре, хотя еще недавно это имя вызывало у него благоговейный трепет. — Это огромный позор для магической власти!

— Ну что ж, благодарю вас, мистер Уизли, за доставку новостей…

«Которые я могла бы прочитать в завтрашней газете…»

— Министр Амбридж предположила, что вы, как директор, будете рады узнать все из первых рук, прежде чем эта информация выйдет в массы… — казалось абсолютно непонятным, был ли это какой-то неопределенный выпад со стороны Долорес или обычная дань уважения, особенно из-за отстраненного выражения лица Перси.

— Это было очень мило со стороны… министра, — Миневра показала свою дежурную улыбку, подтверждая тем самым свои слова.

— И что же теперь станет с Корнелиусом?

— Он понижен в должности… — возможно, в министерстве шли какие-нибудь слухи о Фадже, но Перси был выше того, чтобы пересказывать сплетни рабочих кумушек, точнее, ему никто не давал наказа их рассказывать. – Я, собственно, сказал все, что должен был. До свидания, директор!

Откланявшись, Уизли ушел самым, что ни на есть, магловским способом – через дверь.

* * *

Бывший министр магии Корнелиус Фадж стоял, уже в сотый раз перечитывая одну и ту же строчку на довольно старой, уже выжженной солнцем и размытой дождями могиле.

«Руфус, мы тебя никогда не забудем!».

Надпись, сделанная на могиле Руфуса Скримджера десять лет назад сослуживцами и друзьями, сейчас казалась открытым издевательством над ним, человеком, который лучше всего знал умершего.

— Чертовски правильная надпись… — бубнил про себя Фадж, постукивая пальцами по шляпе-котелку. – Я тебя, ублюдок, никогда не забуду!

Корнелиус оказался единственным человеком, который знал, что Руфус Скримджер умер с довольной, торжествующей улыбкой на лице. Как начальнику авроров, которому никто не позволил уволиться пятнадцать лет назад, Скримджеру пришлось возглавлять одну сложнейшую операцию по поимке очередных Пожирателей, на которой он принял на себя проклятье, пущенное в сослуживца. Руфус мог погибнуть, как герой – на поле боя, однако его постарались спасти, и мужчина умирал в одиночной палате в Св. Мунго. Фаджу сообщили о трагедии, и тот поспешил в больницу, чтобы выказать дань уважения умирающему человеку. Министра позвали по просьбе пациента, для которого не было секретом, что песок в песочных часах его жизни почти весь осыпался вниз.

— Мальчишка… — прохрипел Скримджер с поистине дьявольской улыбкой, как только Корнелиус наклонился ближе к койке. Говорить пациенту, явно, становилось сложнее с каждой секундой, он делал меду словами все больше пауз. – Мальчишка… кх-кх… жив…

— Клирренс? – министр нахмурил брови, истолковав слова аврора неправильно. – Да, жив, паршивец… Да, ничего страшного с ним бы не случилось – получил бы лишнее проклятье и все, а тебе был явный перебор.

— Нет… — Фадж, ненароком, подумал, что такая широкая улыбка бывает только у клоунов, и только в гриме. Руфус же еще понизил голос, хотя казалось, что тише уже некуда. – Поттер… Поттер жив.... Я… Я не смог… кххх… убить его.

— Что? – слишком громко воскликнул мужчина, тут же сконфуженно обернувшись – и врача, и медсестры не было поблизости, но вдруг кто-то может услышать? Министру же показалось, что это было далеко не самое удачное время для шуток. – Да как ты?.. Где он?

Скримджер совсем по детски хохотнул, не сводя своего пугающего взгляда с Корнелиуса.

— Далеко… Чтобы твои… мерзкие… кхххх… мерзкие ручонки… до него… не дотянулись…

— ГДЕ?

На вопрос аврор не ответил – он сначала закашлялся, так и не отведя взгляда, затем как-то резко посерел, его глаза остекленели, а на губах заиграла победная улыбка. Его в дальнейшем так и похоронили – с улыбкой на губах и в уголках глаз.

Министр после смерти подчиненного долго не мог успокоиться. Ему все казалось, что вот-вот, и правда, эта старая, облезлая крыса, выползет на божий свет, шокируя всех своим уродством. Если Поттер каким-нибудь неизвестным образом возникнет на горизонте, то всей успешной карьере Министра придет конец. Но оставалось тихо. Другой проблемой были поиски Гарри, которыми Фадж занялся лично, однако, никаких результатов это не принесло – Руфус успел окончательно подчистить все хвосты, которые теоретически могли привести Корнелиуса к разгадке. Мужчина и не подозревал, что ранее преданный ему аврор сможет подставить такую мерзкую, неожиданную подножку.

— Куда же ты его дел, Руфус? – обращаясь к могиле, спокойно спросил бывший министр, давно смирившийся с мыслью, что где-то по Земле бродит на него такой серьезный компромат.

Ответом ему послужило глухое завывание ветра меж могильных плит. Раскрыть свою тайну мог разве что, возможно, сам Скримджер, но сейчас он никому и ничего не скажет. Так же молчал портрет аврора, который улыбался Корнелиусу с холста той же самой пугающей улыбкой, с которой Скримджер умер.

Вместе с тем, для Фаджа ужасным, неподъемным грузом оказалось известие о возвращении Темного Лорда, неожиданное и устрашающее. Через темный ритуал, проведенный на кладбище, где, по донесенной информации, был похоронен его отец, Волдеморт воскрес, использовав для этого кровь пойманного Кингсли Шеклбота. Именно от аврора и поступило донесение о начале новой войны, вот только мало кто ему поверил, так как в обществе, в том числе и через СМИ, пошел слух о неадекватности Шеклбота. Во многом это была вина испугавшегося за свое место министра, который занял выжидательную позицию. Тот-кого-не-стоит-называть не спешил вступать в открытое противостояние, отчего играть на мнении остальных людей Фаджу было намного проще, ведь некого было бояться, а люди верят лишь в то, во что хотят верить и что не терзает их нервы беспричинными на первый взгляд опасностями. Паника Корнелиусу, естественно, казалась абсолютно неуместной, а в том, что она незамедлительно возникнет, министр не сомневался.

Так шел год, другой, третий… И вот, спустя три с половиной года после того, как Шеклбот впервые упомянул о возвращении Темного Лорда, после трех с половиной лет тишины и беспочвенных обвинений бывшего аврора (а Кингсли тут же учтиво выпихнули с работы, сославшись на то, что молодой мужчина слишком много трудился, и ему стоит отдохнуть годик-другой) в сумасшествии и лживости, Волдеморт, наконец, появился. И не где-нибудь, а под самым носом у министра, словно издеваясь, высмеивая его некомпетентность и глупость. Во многом, по сути, так и было, однако, это не являлось основной целью волшебника. Редл пришел не поглумиться, он пришел забрать то, что по праву считал своим – пророчество, одно из многих в отделе тайн, но единственное, связывающее Темного Лорда с официально умершим Гарри Поттером.

Фадж не имел ни малейшего представления о том, что говорилось в этом пророчестве, единственный, кто мог знать текст – Альбус Дамблдор, исчезнувший незадолго до гибели Руфуса Скримджера. Цепь окончательно замкнулась, и Корнелиус не понимал, как можно ее разомкнуть, чтобы во всем досконально разобраться и получить ответ хотя бы на один мучивший его вопрос. Дамблдор сбежал до того, как министр вообще узнал о существовании такого пророчества, а Руфус Скримджер умер, даже не собираясь рассказывать, куда дел мальчишку.

Течение времени беспощадно уносило все это своим бурным, необратимым потоком, не давая никому выудить нужные известия из холодных, цепких вод. Оставалось только вопрошать безмолвную, зарастающую плющом могилу, которая все равно не ответит. Тайна, куда делся несостоявшийся лорд Поттер, осыпалась прахом и растаяла следом за своим хитрым хранителем, до самой смерти удерживающим ее за зубами…

1981 год. Ретроспектива.

Руфус устало плелся по спящему Лондону, ноющими руками укачивая маленького мальчика, проснувшегося и не желающего засыпать после последней аппарации. Скримджер слышал, что младенцам вообще очень опасно использовать магические способы перемещения, самым безобидным из которых являлась каминная сеть, но другого выхода мужчина не видел. Сначала в, казалось бы, уже пустом доме появился нежелательный для аврора гость, с которым пришлось разбираться, а затем, когда все следы его пребывания в Годриковой Лощине были уничтожены, его заметил тот недоумок-великан, припевала Дамблдора. Непонятно, узнали его или нет, но, безусловно, оставаться там было опасно.

Уже тогда, когда Руфус лицом к лицу столкнулся с Хагридом, он нарушил приказ министра. Ему было приказано зачистить дом Поттеров после того, как туда наведается Темный Лорд, но мужчина не смог. Не смог поднять руку на чудом спасшегося младенца, который только начинал жить. Как ни крути, слишком поспешное решение Фаджа, неизвестно на чем основанное, поступившее сразу же после известия о нападении на дом, не должно было оказаться приговором ни в чем не повинному ребенку. Что ни говори, а своя голова на плечах у Скримджера была, и он даже не думал безоговорочно подчиниться сбрендившему начальству.

«Ну что ж, мистер Фадж, вы, наверное, просто не хотели, чтобы малыш мозолил вам глаза? Напоминал о войне своим геройским детством? А может, дело в чем-то еще?»

Забрав Гарри с собой, аврор аппарировал ближе к министерству. Перемещаться еще дальше Скримджер побоялся, не желая навредить ребенку. Добравшись до опустевшего здания, Руфус нашел одного из немногих трудяг, своего коллегу из отделамагического транспорта. Тот, будучи должным мужчине, настроил каминную связь с большим купеческим особняком в Эр-Рияде. Аврор по-дружески отблагодарил его, не забыв подкрепить свою благодарность обливэйтом, и шагнул в камин.

Потом, уже, вернувшись из Аравии, Руфус подумает, что скрыть от министра местонахождение Гарри не составляло особого труда, но этого было мало. Да, сам по себе Корнелиус не обладал никакими способностями и полномочиями, чтобы выведать у кого-то эту информацию, и наружу тут же бы всплыло известие, что именно Фадж хотел избавиться от мальчика. Поэтому здесь все было отлично, но вот с Пожирателями и другими негативно настроенными лицами, изъявившими желание отыскать Поттера, дела шли намного сложнее. Здесь, конечно, мальчику на руку сыграет сам факт, что его признают погибшим, но, замеченный Хагридом, Скримджер не мог быть уверенным, что правда не всплывет в самый неподходящий момент. С другой стороны, этот великан – всего лишь послушная пешка Дамблдора, а у того всегда хватало ума выдумывать собственные планы и умалчивать нужную информацию. А уж об этом лесничем директор должен был позаботиться.

Оставалось надеяться, что ребенок действительно будет в сравнительной безопасности, и именно поэтому смело вступил в тут же охватившее его и младенца зеленое пламя.

Вокруг замелькали дома других магов, но аврор даже не вглядывался в обстановку и изредка попадающихся в гостиных людей, тщательно сосредоточившись на только пару минут назад уснувшем мальчике. Когда Скримджер, наконец, достиг нужной ему комнаты, вращение остановилось, а Гарри, слава Мерлину, так и не проснулся.

«Надо сказать Джабиру, чтобы он отнес его к колдомедикам, все-таки у мальчика сегодня выдался сумасшедший, ужаснейший день…» — подумал Руфус, стараясь не сильно заострять сейчас свое внимание на отчетливо видневшийся шрам на лбу мальчика, оглядывая представшую перед ним комнату.

Скримджер давно не был в этом доме, и оценил, насколько все здесь изменилось за последние пятнадцать лет. Судя по обстановке комнаты это был кабинет. Все здесь приятно холодило взгляд красивым сочетанием глубоко-синего и нежно-белого, легкими, воздушными ложными арками и большой стеклянной дверью на широкий, просторный балкон с видом на внутренний двор-сад, полный различных тропических растений и большой, радостно разбрызгивающий в разные стороны приятные, охлаждающие брызги фонтан.

Сам хозяин дома восседал в кресле напротив камина, закинув ногу на ногу и с едва заметным беспокойством поглядывая на зеленое пламя. Это был мужчина, по которому было сложно угадать его возраст, однако явно не молодой. Во всем его облике сквозила усталость, присущая пожилым людям, много повидавшим в этой жизни. У него было немного одутловатое, добродушное лицо, обрамленное ореолом кудрявых, едва посеребренных старостью, жестких волос, небольшие и невыразительные глаза черного оттенка с золотыми крапинками на радужке, козлиная бородка, и внушительный живот, растягивающий одетый на нем пестрый халат. В общем и целом, мужчина походил на пожилого, откормленного вечным бездельем, султана, но, из-за этого он не отталкивал, а чем-то даже и притягивал. Словно в нем и без слов чувствовалась доброта, сила духа и крепкая вера в лучшее.

— Ну, здравствуй, Джабир… — невзирая на такую поистине скорбную причину визита, Руфус был очень рад увидеть старого друга, и не скрывал этого, точно просияв изнутри.

Встретились они с Джабиром Аль-Азизом лет двадцать назад, когда Скримджер был еще молодым, рядовым аврором. В Англию должна была прийти контрабанда заговоренных арабских украшений, и Руфус оказался в группе захвата, а Джабир — засланным в ряды контрабандистов аврором из Аравийского отделения аврората. Когда все контрабандисты были схвачены, а Аль-Азиз рассекречен, мужчины познакомились и быстро нашли общий язык. Накрепко связать их дружбой помогли еще несколько заданий, которые аврорам пришлось выполнить вместе, и то, что, во время одного задания, Руфус спас Джабиру жизнь. После этого, получив серьезную травму, но оставшись в живых, араб решил вернуться на родину и заняться торговлей. Контакт со своим английским другом мужчина не потерял, но все же был очень сильно удивлен, когда на «пороге» его дома появился этот самый друг с маленьким ребенком на руках.

— Ты тоже не хворай, Руфус… — на ломаном, с явным восточным акцентом, английском ответил Джабир, улыбнувшись. Что ни говори, а Скримджеру он был рад, несмотря на все проблемы оного. – Какая нелегкая принесла тебя в мой дом? Ты ведь раньше сюда и носа не казал, как бы я ни звал.

Легко было оценить, насколько сильно его уважает хозяин дома – никогда не спешащий, уважающий традиции Аль-Азиз редко когда начинал разговаривать о деле раньше, чем через час-другой светской, ни к чему не обязывающей болтовни.

— Не по мне ваш климат… — аврор прошел в предложенное ему кресло и осторожно, чтобы не разбудить спящего Поттера, сел. – А дело действительно серьезное… Ты слышал о том, что происходит у нас в Англии?

— Наслышан, газету я вашу постоянно получаю.. как ее…? «Еженедельное провидение»?

— «Ежедневный пророк», — усмехнувшись, поправил Руфус. – Тот-кого-нельзя-называть, о котором все пишут, повержен.

— Да? – обрадовался Джабир за друга. – Почему же об этом нигде не сообщили? Я думал, ваши газеты тут же растрезвонят это по всему миру… И кто же победил этого вашего злодея?

— Случилось все буквально несколько часов назад, хотя, я думаю, эта победа — уже ни для кого не секрет. А расскажут, я думаю, в завтрашнем номере… И в подробностях расскажут. Откуда они только все постоянно пронюхивают, не могу понять. Победил же эту су…

— Аллах с тобой, Руфус, не при ребенке же!

— Да… В общем, победил его этот малыш.

В возникнувшей тишине стало отчетливо слышно, как тихо потрескивают поленья в камине.

— Как же так, я слышал этот Неназванный сильней тигра и живучей ящерицы! – наконец, пришел в себя Джабир после шокирующего известия. – И что это за ребенок такой всемогущий?

Скримджер рассказал ему все, что знал, каждым словом шокируя торговца все сильнее и сильнее.

— О, Аллах! Выжить после смертельного заклятия! Он – не простой ребенок… Я, отчасти понимаю этого твоего Фаджа, мальчик может стать опасен, раз его не смогли убить.

— Но, Джабир, — нахмурился аврор, не совсем понимая логику друга. – Это маленький ребенок, ни в чем не повинный. За последние сутки его дважды пытались убить практически просто так! Чем он это заслужил? Сначала Тот-кого-не-стоит-называть, потом министр… Нет, я бы в любом случае не смог его убить.

— Я и не говорю, что тебе нужно было! – возмутился с присущей ему пылкостью Джабир, угадав в голосе друга осуждение. – Я бы тоже не стал, но и министра я понимаю… Но, зачем же ты принес мальчика сюда?

— Ему бы все равно не будет жизни на родине, если узнают, что он жив, а ты – единственный человек, которому я могу действительно доверять. Никто не додумается искать его так далеко от дома! Я хотел бы, чтобы ты растил его, как своего сына.

Если бы Скримджер хоть на одну десятую процента сомневался, что Аль-Азиз даст свое согласие, он не проделал бы такой опасный, в первую очередь для ребенка, далекий путь. Давно, еще до встречи с Руфусом, Джабир потерял свою первую жену и единственного сына. Ни вторая жена, ни наложницы не могли принести ему долгожданного наследника, зато дочерей у мужчины было столько, что такую красоту мало где можно было узреть. Возможно, торговец бы и отказался, не сумев подавить поднявшуюся в нем боль, но он не стал давать скоропалительное «нет». Поднявшись, Джабир приблизился и склонился над Руфусом и тихо посапывающим Гарри. Мальчик дышал ровно, спокойно, будто бы это не на его жизнь покушались столько раз. Из-под укутывающего его покрывала, у самого лица, выглядывали маленькие ручки, точно, перед тем, как заснуть, малыш размышлял, стоит ли засунуть большой палец в рот или нет. На высоком лбу неприятно алел зигзагообразный шрам, сильно похожий на молнию.

— Это тот самый шрам? Все, что осталось?

Аврор утвердительно кивнул, легонько покачивая на уставших руках юного Поттера.

— Я не знаю, что с ним случится, если я возьму его назад… — Скримджер постарался сделать последнюю попытку подтолкнуть друга к нужному решению. — Мальчик для нашей страны очень приметный, известный, и его легко будет найти.

— Я позову Зухру, пусть она позаботится о мальчике – бедняжка, наверно, голодный, — словно сдаваясь, прошептал Джабир, не сводя с ребенка глаз.

Руфус с облегчением выдохнул. На какое-то мгновение он подумал, что Джабир решительно откажется, не собираясь бередить старую рану. Аль-Азиз, все больше проникающийся к Гарри отеческой, теплой привязанностью, успел даже взять мальчика на руки и немного его побаюкать.

— Я назову его Амир… — спустя три минуты решил араб, поглаживая ребенка по мягким, торчащим во все стороны черным волосам. – Это хорошо, что у него темные волосы, есть надежда, что он не сильно будет от нас отличаться… А какие у него глаза?

— Зеленые, вроде бы, — ответил Скримджер неуверенно, склонившись над другом. Он видел их только два раза, и то только тогда, когда малыш надрывно плакал.

— А вот это не очень хорошо, но ладно. Не страшно. Мне еще придется оформить множество бумаг, чтобы Амир стал моим полноправным сыном. Зухра отлично с ним справится, к тому же у нас с ней есть дочь, ровесница мальчику.

— Я уверен, ему здесь будет лучше...

Дверь тихо отворилась, и в комнату прошествовала женщина, полностью укутанная в длинную, богато-расшитую тунику и паранджу, скрывающую от гостя лицо. Это была Зухра, вторая и единственная жена Джабира, мать четырех его дочерей. Она унесла ребенка безо всяких расспросов, молча, без претензий, с материнской заботой.

— Прощай, Гарри Поттер… — улыбнулся аврор, понимая, что он последний, кто так называет этого мальчика.

Все-таки перед министром Скримджер не слукавил. Больше не существовало никого по имени Гарри Джеймс Поттер. Был Амир Аль-Азиз, сын успешного торговца и просто хорошего человека…

Арабская ночь!

Волшебный Восток!

Здесь чары и месть,

Отвага и честь,

Дворцы и песок.

О, дивный Восток,

Мой сказочный край!

Здесь яд и булат

Погибель сулят,

Смотри — не зевай!

Хоть лукав и жесток,

Но прекрасен Восток.

Наточи свой клинок и вперёд.

Пусть ковёр самолет от забот унесёт

На Восток, куда сказка зовёт!

— АМИР! – словно гром, среди ясного неба разнеслось по тихому, отдыхающему от летней дневной жары дому. – Иди сюда, паршивец!

Джабир пылал праведным гневом, разыскивая среди многочисленных комнат и коридоров маленького, несносного пятилетнего мальчишку.

— Ты искал меня, отец? – Амир неожиданно появился из-за спины отца, спокойный и невозмутимый, хотя несложно было заметить участившееся дыхание и легонько подрагивающие руки. Мальчик чего-то боялся.

— Почему мне на тебя жалуется Фатима? – Джабир сжал губы, смерив сына суровым взглядом, хотя один вид храбрящегося малыша приводил его в умиление. Что ни говори, а мужчина сильно любил мальчика и не мог на него долго злиться, но, в воспитательных целях, не желал падать в грязь лицом и терять свой авторитет в глазах Амира.

— Может быть, потому, что она попалась в мою ловушку…?— забавно пожал плечами мальчик, стараясь не смотреть на отца. Кто-то другой мог счесть это за напыщенную наглость, но Джабир знал, что Амир просто счел глупым отрицать очевидное, и был предельно честен.

— А зачем ты поставил ловушку?

— Чтобы в нее попалась Фатима…

Собственно, такого ответа мужчина и ожидал. Амир был необычайно смышлен для своего возраста, и к тому же несомненно храбрее и честнее, нежели многие окружавшие его взрослые.

— Ну и чем же тебе насолила бедная женщина? – неуклюже присев на корточки, чтобы быть на уровне с лицом сына, спросил Джабир.

На самом деле, отец семейства знал, что Фатима – не на столько обиженная женщина, и временами могла быть настоящей фурией, не щадящей никого из близких. Она все еще не могла смириться с появлением в доме чужеродного отпрыска, несносного мальчишки, который, как считала женщина, охладил ее господина к ней и к другим наложницам. Только за одно был благодарен Джабир – пока Фатима держала язык за зубами по поводу настоящего происхождения Амира, мужчина был готов мириться с любыми ее действиями.

Как только мальчик появился в этом доме, Зухра и другие две наложницы проявили к нему исключительно материнское сострадание, обещав Джабиру не говорить Амиру тайну его появления в доме. Для всех Амир был сыном Зухры, и братом-близнецом Омы, с которой мальчик был сильно похож, и вместе с которой он обычно и вытворял различные проказы. Кстати, именно Ома была главным «генератором идей», а брат ее зачастую отговаривал и вытягивал из всех проблем, иногда выгораживая и беря всю вину на себя.

— Отец, это только мое дело… — совершенно по-взрослому заявил Амир, выдохнув и посмотрев отцу в глаза. Так его воспитывали – никогда не отступай перед трудностями, не юли и будь сильным и стойким. Для Амира все это значило, что со всеми проблемами, какими серьезными они ни казались бы, нужно справляться самому.

«Значит, Фатима опять к нему придиралась… Надо с ней серьезно поговорить».

— И ты все это делал один? – решил проверить Джабир, однако, догадывался, что ему ответит сын. Один бы он такое никогда не провернул, к тому же Ома никогда не отказалась бы от новой авантюры.

— Да, — ответ был твердым и, несомненно, окончательным. – Прости меня, отец, я не должен был так поступать.

«Удивительный ребенок… Не представляю, что бы было с ним, если бы он жил в Англии… Здесь ему намного лучше».

— Я рад, что ты сам признался и все понимаешь… Я не буду ругаться, но наказать мне тебя придется.

Мальчик обреченно склонил голову. К горлу Джабира подступил ком.

— Сегодня ты к Лейле со мной не пойдешь.

Губы Амира задрожали, а глаза наполнились влагой, но малыш держался. Он так хотел сегодня увидеться со своей подругой, дочерью друга Джабира. Девочке было три года, и они очень весело играли вместе, и Амир терпеливо ждал каждого визита отца к Омару, потому что мужчина почти всегда брал сына с собой. Наверно, думал Джабир, это было довольно строгое наказание за такой, по сути, невинный и заслуженный Фатимой проступок, но, мужчина не понаслышке знал, что его мягкость с ребенком может ему дорого стоить.

Более того, пора было уже отучать ребенка от столь усиленного общения с противоположным полом. Джабир уже сделал одну ошибку, оставив Амира с женщинами так надолго. Мужчина должен расти с мужчинами, учиться на их примере и опыте, а не таскаться за материнской юбкой. А вот на счет Лейлы был отдельный разговор, о котором, признаться, Аль-Азиз уже давно задумывался, и, наконец, пришел к окончательному решению.

— Ты свободен. Кстати, иди, помоги Мухаммеду собрать твои вещи, ты сегодня переезжаешь на мою половину дома.

Быть может, для одного дня это было чересчур, но что-то менять уже слишком поздно. Амир, стараясь не показывать своего расстройства, кивнул и послушно поплелся в свою комнату. С сестрой и Зухрой он будет видеться, но теперь, отделенные друг от друга коридорами и правилами приличия, они не будут мозолить друг другу глаза.

Проводив сына сочувственным взглядом, Джабир отправился на соседнюю улицу к своему лучшему другу Омару. В просторном, красивом доме, чем-то похожем на его собственный, мужчину уже ждали. Омар уютно устроился на обитом серой тканью диванчике, занимая добрую его половину – мужчина был могуч, точно великан, и друзья когда-то даже подозревали наличие в нем крови этого самого народца. Притом никто не посмел бы назвать Омара толстым – невзирая на его немолодые годы, он был подтянут и широк в плечах, сохранив в себе былую моложавую мощь. Джабир до сих пор помнил, насколько страшно было даже спарринговать с этим человеком – стиль боя Омара не назовешь иначе как «берсерк». Но не за силу все уважали его, а за ум и глубокую мудрость.

— День добрый, Джабир, друг мой! – хозяин дома поднялся на ноги, радуясь другу, как если бы он лет десять с ним не виделся, и не он, Джабир, вчера целый день просидел у него в гостях, забалтывая до онемения языка.

— Добрый, добрый… — согласился гость, улыбаясь. Такая дружелюбность была ему по вкусу, но не нравилось только одно – приветствуя, Омар так сильно сжимал его в своих объятиях, что только косточки хрустели. – Как здоровье семьи?

— Отлично, не жалуюсь…

Мужчины начали легкий, ни к чему не обязывающий, ежедневный разговор, больше всего похожий на определенный ритуал. Разговаривали они медленно, не спеша, не натужно растягивая слова, но и не тараторя. За весь их долгий разговор ни одна тема не повторилась дважды, по крайней мере, в одном и том же контексте. Оторвал их от беседы звук приоткрывшейся двери:

— Извините, господин, я пришла за Амиром… — в комнату заглянула Муна — кормилица и нянюшка Лейлы, которая потеряла свою мать при рождении.

На руках у девушки сидела маленькая, симпатичная девочка лет трех, нетерпеливо ерзающая и вертящаяся. Малышка что-то говорила, но говорила так тихо, что ее, наверно, услышала только Муна, да и то немного поднапрягшись. Они пошептались, после чего девушка поцеловала девочку в лоб, и та ненадолго затихла, так и не повернувшись в сторону мужчин.

— Увы, Амир остался дома, он плохо себя вел… — откликнулся Джабир, разглядывая Лейлу. Несмотря на то, что он находился там день через два, мужчине нечасто приходилось видеть малышку – из-за ее небольшого «дефекта» девочку почти не выводили за пределы собственной комнаты и небольшой примыкающей к ней гостиной, в которой Лейла и принимала своих немногочисленных гостей.

Молча кивнув, Муна унесла девочку, что-то ей нашептывая на торчащее из-под черных локонов ушко.

— Кстати, по поводу Амира… — точно вспомнив о чем-то важном, начал Джабир, правда, на самом деле он ни о чем не забывал. – Очень уж он привязался к Лейле…

— Да… — задумчиво произнес Омар, все еще смотря на дверь. – Они хорошие друзья. Муна говорит, что дочка тоже дожидается его с нетерпением…

— Я тут подумал, а почему бы нам… — почему-то в Аль-Азизе взыграло отчетливое чувство страха, что его друг окончательно и бесповоротно откажется от идеи, которую он собирался предложить, хотя, признаться, поводов для этого не было.

— … не женить их? – задорно улыбнулся Омар, покосившись на Джабира. – Не отрицай, я знаю, что ты об этом думал.

— Я и не отрицаю… — стушевался мужчина, вспоминая, что точно с такой же робостью он предлагал когда-то другу начать собственное торговое дело. С Омаром всегда сложно было угадать, на какую авантюру он согласиться, а на какую не захочет подписываться. – Ну, так что ты об этом думаешь?

— А ты уверен? Может быть, они потом не сойдутся? Детская дружба порой не выдерживает жестокости взрослой жизни… А то, что они потом полюбят друг друга…

— Ну, во всяком случае, это будет лучше, если твою Лейлу окрутит какой-нибудь проходимец, — возразил на аргументы Омара Аль-Азиз. – Ты же знаешь, насколько она слаба. По мне, это будет самым лучшим выходом.

— Возможно, ты прав… — помолчав немного, согласился хозяин дома. – Я для них обоих хочу счастья.

В комнате пустым дурманом повисло натужное молчание. Омар явно хотел что-то еще сказать, но, то ли не решался, то ли думал, как лучше объяснить. Наконец, собравшись, он продолжил:

— Если составлять контракт, то лучше… — он понизил голос, — … магический.

— Ты чего-то опасаешься? – насторожился Джабир настойчивости во взгляде друга. Ответ пришел сам собой, немного с опозданием, тогда, когда Омар уже стал говорить.

— Юсуф… — одно имя сказало о многом.

— Я виноват перед тобой, Омар… Если бы не я, твой сын не пошел бы такой страшной тропой.

Отчасти, Джабир говорил чистую правду, и совершенная когда-то Аль-Азизом ошибка стоила его другу сына. Нет, Юсуф был жив, проблема здесь была в другом.

— Ты ни в чем не повинен, друг мой… — тяжко вздохнул мужчина, опуская взгляд.

— Если бы я тогда не взял Хайдара, они бы с Юсуфом не познакомились…

Амир был не первым приемным сыном Джабира. Вскоре после смерти первой жены и первенца безутешный Аль-Азиз старался забыться в работе, чтобы хоть как-то спастись от боли, и однажды, на одном из заданий, троим аврорам было приказано обезвредить опасного разбойника, промышляющего грабежом магических караванов по дороге из столицы арабского магического мира Аграбы в Эр-Рияд. Омар, Джабир и Карим, их третий друг, в настоящее время путешествующий по другим странам, с трудом нашли лагерь Хасана-ибн-Рада, дождались подкрепления и под покровом ночи напали на спящих разбойников. Даже спросонья эта шайка дала неплохой отпор элитному подразделению авроров, многие пострадали. После изнурительной магической дуэли Хасан был убит, а оставшиеся его «воины» сдались на милость победителю. Обыскав лагерь, авроры нашли многих пропавших за несколько последних лет девушек, не в самом воодушевленном состоянии, но почти все из них были в сознании, хотя и некоторые пытались покончить с собой, осознавая, что на всю жизнь опорочены и обесчещены. Одна из таких, совсем обезумев, старалась заколоть найденным у какого-то трупа ножом маленького двухлетнего мальчика. Девушку остановили, привели в чувство, но своих попыток она не оставила. Как позже выяснилось, мальчик – родной сын Хасана, а женщина – его мать, так же украденная разбойником и изнасилованная им.

Джабир не мог отдать ребенка на растерзание сошедшей с ума от отчаяния и долгого унижения матери, поэтому решил забрать маленького Хайдара к себе и воспитать из него достойного приемника и будущего князя.

Однако ожидания мужчины не оправдались. Мальчик вырос жестоким, наглым и властным, и никакие ухищрения и наказания не могли это исправить. Джабир пытался его прощать и наставлять на путь истинный, но хорошего наставника из него не вышло. Апогей их конфликта наступил, когда Хайдар попытался убить двухгодовалого Амира и был с позором изгнан из ставшего родным дома.

Через некоторое время Джабир узнал, что его приемный сын стал собирать себе такую же шайку разбойников, как когда-то сколотил себе его настоящий отец. Увы, но в эту шайку попал и Юсуф, с детства дружащий с Хайдаром, уважающий его и испытывающий перед ним неопределенный страх, хотя, в магическом плане, был значительно сильнее собрата. Хайдар оказался сквибом, а Юсуф был полноценным магом.

— Не смеши меня, Джабир, ты плохо знаешь Юсуфа! – вернул Омар друга из воспоминаний. — У него патологическая склонность влипать в неприятности и попадать в дурные компании, точно такая же, как и у его покойной матери, да прибудет с ней Аллах!

— Тогда у Хайдара патологическая склонность собирать эти дурные компании вместе и делать их еще дурнее… — с мрачной, саркастичной улыбкой отметил Джабир, откидываясь в кресле.

Омар хохотнул, но тоже не особо воодушевленно, натянуто.

— Он требовал отдать ему… это, — вдруг посерел хозяин, вспомнив о последнем разговоре с сыном.

— Что? – эта новость настолько огорошила его, что Джабир вскочил на ноги, немного подавшись вперед. Ему показалось, что его точно ударили чем-то тяжелым по голове или оглушили заклинанием. – Откуда… откуда он знает?

— Он все-таки мой наследник… Точнее, был им. Как только Юсуф вошел в наследие, я ему все рассказал.

— Все? И про нас?

Омар хмурился, не отвечая, что само по себе стало самым, что ни на есть, красноречивым ответом.

— О, Аллах! Значит, Хайдар тоже все знает…

Скорее всего, так и было, Юсуф, признаться, абсолютно не умел держать язык за зубами. На друзей разом навалилось осознание собственной уязвимости – только они вдвоем, не считая Юсуфа и нескольких разбойников Хайдара, обладали магией в полной мере. Младший сын Омара, Ахмед, обучался в Аграбе, в лучшей школе магии во всей Аравии, да и вообще арабских странах, а девочки по общепринятым традициям, обучались бытовой магии дома от матерей, нянюшек и наложниц. В доме же Джабира магия являлась под запретом – мужчине не хотелось разочаровывать Амира, который так же мог оказаться сквибом, и тешить мальчика пустыми надеждами на чудо, которое могло и не произойти. Всем слугам и охранникам-магам было запрещено использовать магию дома.

— Давай не будем о плохом, друг? – снова разрывая натянутую, тревожную тишину, предложил Омар. – Предлагаю, раз такое дело, тут же скрепить наше решение магическим договором и отпраздновать это.

— С празднованием подождем, я хочу, чтобы и наши дети присутствовали, и Карим…

— Если мы будем ждать Карима, — расплылся в улыбке Омар, вспоминая далекого друга, от которого уже два года не было вестей. С ним определенно было все хорошо, Карим всегда обладал удивительной везучестью, которую ничто не могло у него отобрать. Доходило иногда до того, что, на самых опасных заданиях, все его соратники были ранены или убиты, а он, участвовавший в сражении вместе с остальными, не получил и маленькой царапинки. Никто не мог поспорить с тем, что он однозначно отмечен Аллахом в свои любимчики. – То будем праздновать помолвку на самой свадьбе!

— Или еще лучше – уже после нее! – добавил Джабир, и двое друзей залились заразительным, веселым смехом, словно позабыв все горести и печали…

Сделка состоялась этим же вечером, магически подтвержденная и практически нерушимая. Никто не мог расторгнуть ее, кроме Джабира или Омара, и никто не мог воспротивиться этому браку. Даже если дети потеряют друг друга и долгое время не смогут увидеться, если они не противятся встрече, а наоборот жаждут ее, магия их обязательно сведет самыми неисповедимыми и короткими путями.

Полный довольства и надежды на будущее, не омраченное никакими проблемами, Джабир вернулся домой, к своей большой и любимой семье. На пороге его встретил Мухаммед, сияющий, будто начищенный кнат.

— Господин, радость! Свершилась радость!

— Что случилось? – спросил мужчина напряженно. Что ни говори, а сердце у него испуганно екнуло, не зная, чего ожидать, даже несмотря на веселье слуги.

— Господин Амир не сквиб!

В то мгновение все внутри Джабира перевернулось, окутываясь неземным блаженством. Его мальчик будет обучаться магии!

— Где он?

— Господин Амир в своих новых покоях… — поклонившись хозяину, Мухаммед с его позволения пошел растрезвонивать эту новость по всему магическому населению дома.

Мальчика Джабир нашел в его новой комнате, испуганно сжавшегося в комочек и устроившегося так, чтобы отчетливо видеть каждого, кто входит внутрь.

— Амир…

— Отец, я правда не хотел… — ребенок был напуган и готов вот-вот разрыдаться. Да, какие-то определенные трудности, которые он мог осмыслить своим развивающимся, поглощающим информацию мозгом, не вызывали у него опасений, но вот настолько неизвестное, пугающее, как всплеск магии, ввергло его в крайний ужас. Радоваться-то слуги радовались, а вот что-нибудь объяснить ребенку им было, похоже, не судьба. – Я опять поссорился с Фатимой, она на меня ругалась... я разозлился… а потом ваза… хрусть…на кусочки… Я честно не хотел!

Джабир прижал вздрагивающего Амира к себе, поглаживая его по довольно длинным, неуклюже торчащим во все стороны волосам.

— Успокойся, сын, будь мужчиной… В том, что ты сделал нет ничего страшного… Помнишь о тех сказках, которые я рассказывал тебе об Аграбе?

— Это там, где волшебники живут? – уже более спокойно переспросил мальчик, поднимая глаза на отца.

— Да, Амир, — Джабир расплылся в улыбке, подбадривающей и успокаивающей. Немного погодя, словно сомневаясь, стоит ли ему отвечать улыбкой на улыбку, Амир все-таки сдался. – Это не сказка, город существует. И магия, и волшебники… Ты волшебник, сынок.

— А ты?

— И я, сынок… — еще шире улыбнулся отец, потрепав непослушные локоны на голове сына. – Ты хочешь обучаться волшебству?

Мальчик посмотрел на Джабира взглядом: «а-ты-еще-спрашиваешь», сверкая зелеными, удивительно пронзительными глазами. Магические законы Аравии позволяли мальчикам обучаться с самого раннего возраста, как только у них просыпается сила. Учителем мог быть отец, нанимаемый на дом учитель, или же ребенок мог посещать местную, небольшую школу в Эр-Рияде. Кто-то из родителей, особенно из тех, кто мигрировал из Аграбы, отправляли своих чад в школу Мадинат-аль-Аллах, самую лучшую школу магии на всем среднем Востоке. Обучали там обычно детей с десяти лет, но исключительно по желанию родителей.

Джабир пока подумывал отдать сына сюда, недалеко от дома, чтобы мальчик не очень резко менял свою жизнь. А потом, когда азы будут изучены, можно было бы свозить Амира в Аграбу. Необходимо было обязательно показать ему это прекраснейший, несравненный ни с чем город, думал мужчина про себя, отвечая на различные сумбурные вопросы ребенка.

— Почему ты не рассказывал мне раньше? – Амир вновь испытующе посмотрел на отца серьезным неотрывным взглядом.

— Я боялся…

— Что я не смогу стать волшебником, да?

— Да… — честно ответил Джабир, удивляясь проницательности мальчика.

— Ну, тогда тебе больше нечего бояться! – на все свои двадцать восемь маленьких жемчужных зуба улыбнулся малыш, прильнув к отцу.

— Да, сынок, нечего…

* * *

Выйдя от пышущего нерастраченной энергией Амира, Джабир опять нос к носу столкнулся с вездесущим Мухаммедом.

— Господин, к вам гости, господин!

— Кто? – разом посерьезнев, спросил хозяин дома, поймав тяжелый взгляд еще недавно радующегося слуги.

— Господин Хайдар… — Мухаммед едва ли не выплюнул это имя, неприязненно скривив лицо.

Что-то внутри мужчины оборвалось. Его приемный сын никогда не делает ничего просто так, что уж говорить о том, что он никогда бы не пришел просто так навестить человека, вырастившего его.

Кабинет, в котором четыре года назад Джабир впервые увидел Амира, встретил хозяина непривычной, плесневелой тишиной. Он выглядел мрачным и негостеприимным, хотя еще этим утром, когда Джабир работал в нем с бумагами, кабинет был в полном порядке. Причиной же такой перемены являлся посетитель. В кресле, в котором обычно восседал сам отец семейства, сидел высокий, мускулистый молодой человек, надменный и нагловатый.

— Рад тебя видеть, отец…

— Рад тебя видеть, отец…

Хайдар-ибн-Хассан улыбался противной, выворачивающей наизнанку улыбкой. Взгляд же его был холоден, и пронизывал насквозь. Так смотрит только человек, собирающийся сломать тебя, унизить, растоптать.

— Ты не имеешь права называть меня отцом, — нехотя ответил Джабир, скривившись в презрительной мине. Его всего разрывало беспокойство: на что способен абсолютно ненормальный, кровожадный молодой человек ради богатства, мести и силы?

— Ну, зачем же ты так? – хохотнул Хайдар, даже не оскорбившись. – Я пришел тебя проведать, а ты так сразу, с порога мне грубишь…

— Мы оба знаем, что ты никогда и ничего не делаешь просто так… Зачем ты пришел?

— Ну, ничего от тебя не скроешь, отец, — продолжал забавляться молодой человек, не заботясь о каких-либо рамках приличия. – Я пришел забрать то, что должно по праву принадлежать мне!

— И что же это? – не изменился в лице Джабир, подходя ближе к рабочему столу.

— Лампа халифа Алладина.

Они молча смотрели друг на друга, испытывая на прочность нервы и ожидая, кто же сломается первым. Хайдар из-под бровей разглядывал приемного отца, все с той же неизменной, легкой улыбкой, глазами, в которые жутко было заглядывать – в них видишь собственную смерть.

— Ты ищешь не то, что нужно и не там, где нужно… — тоже улыбнулся Джабир, и вполне искренне. Мужчина был не из тех, кто легко сдается. Немало он в этой жизни повидал, во многих переделках побыл, чтобы какого-то юнца испугаться. Одно беспокоило – Хайдар был настолько неуравновешен, что легко из умиротворенного, спокойного настроения мог перекочевать в полнейшую озлобленность, в которой молодой человек был способен на многое. У него совершенно отсутствовали какие-то ни было морально-этические понятия, другим словом, человек абсолютно не осознавал, что делать он может, а какие действия являются строгим запретом. Что еще стоило ожидать от того, кто не сможет с достоинством ответить на вопрос, что же такое «хорошо», и что такое «плохо»?

— Дошли до меня слухи, что она у тебя, — Хайдар постучал пальцами по столешнице, ощущая себя хозяином положения.

— Не думал, что Юсуф распускает слухи, как базарная баба… — на самом деле, мужчина действительно так думал. Сын Омара сильно разочаровал всех, пойдя, точно верный щенок, за Хайдаром. Вместе с тем, юноша впитал в себя много поразительно неприятных черт характера, от которых его родные приходили в неописуемый ужас. С каждым днем их мирный и тихий мальчик превращался в настоящее чудовище, которое спускают с цепей и которое способно порвать на мелкие кусочки любого, на кого укажет хозяин и скажет заветное слово «фас!», при этом абсолютно не раздумывая. То ли он был жутко запуган, то ли ему настолько промыли мозги.

— Это не важно. Отдай мне Лампу! – гость свирепел, его глаза наливались кровью. – Она должна принадлежать мне!

— После того, как ты попытался убить Амира, в этом доме тебе ничего не принадлежит! – не менее опасно вспыхнул хозяин дома. Этот паршивец после всего содеянного не имел права у него ничего просить. — Я сразу же отписал все ему.

Горячность Хайдара мигом улетучилась, как только он услышал ответ, которого ожидал. Еще когда молодой человек шел в этот дом, он сказал себе, что перестал бы окончательно уважать Джабира, если бы тот сразу же выполнил все его требования без всякого отпора и попыток защититься. Играть в поддавки скучно и неинтересно, особенно когда ты сам поддаваться не умеешь или не желаешь.

— Ну что ж, иного я от тебя и не ожидал… — хмыкнул молодой человек, поднимаясь на ноги. – Но знай, что я все равно получу то, чего хочу, и мне все равно, как.

Джабир в этом ни секунды не сомневался. Его приемному сыну были присущи абсолютно дикарские черты характера отца с возможно доставшейся от матери хитростью. Никогда нельзя было предугадать, что же он сделает в следующий момент – в открытую нападет, или затаится, чтобы измотать противника нервным ожиданием чего-то опасного и устрашающего.

— Раз ты знал, что я скажу, зачем же спрашивал? – вопрос, по сути своей, не требовал никакого ответа, так как Хайдар ни при каких обстоятельствах не стал бы ничего разъяснять. Впрочем, этого и не было нужно. Слова: «Чтобы удостовериться, что ты не настолько глуп, как кажешься, старый хрен...» — были написаны на лбу молодого человека.

— Ты, я также слышал, решил женить этого мелкого ублюдка на немощной сестре Юсуфа… — эта фраза отнюдь не звучала попыткой сменить тему разговора, но сильно настораживала. Джабир не мог понять, откуда гаденыш знает и это, особенно если учитывать, что Омар практически готов был поклясться Обетом, что не даст знать о сделке старшему сыну.

Хайдар же, всяческими путями пытающийся вывести «бывшего отца» из внутреннего равновесия, именно такого эффекта и добивался. Ему приятно было смотреть на смятение и неярко выраженный испуг на этом обветренном, потрепанном жизнью лице. Это было как дополнение к некому внутреннему предвкушающему удовольствию, какое испытывал в тот момент молодой человек. Так чувствует себя человек, вот-вот собирающийся прыгнуть с парашютом.

— Решил, и никто не сможет изменить этого. Мы уже все оформили, в том числе и магически, — Джабир скривился в усмешке. Хоть что-то останется неизменным, если он как-либо пострадает и не сможет до конца воспитать Амира так, как ему того хотелось бы. В то же мгновение, как мужчина об этом подумал, ему пришла мысль, что медлить с началом обучения мальчика в школе не следует. А еще лучше отправить его в Аграбу, чтобы цепкие лапы Хайдара до него не дотянулись.

— Я и не думал ничего менять… — заверил его собеседник спокойно, хохотнув в ответ на мину на лице Джабира. Хайдар, признаться, не совсем верил в такие способности магии, как человек, который ей не обладал. Магия для него была не чудотворной силой, способной на многое, а всего лишь еще одним, доступным далеко не всем, способом убийства. – Может, мальчишка сам не доживет до того счастливого дня, когда брачные узы свяжут его на всю жизнь с этой девчушкой…

На его лице было написано, что он всеми путями постарается добиться, чтобы так и случилось.

— Не смей ему угрожать! – в руке мужчины возникла неизвестно откуда взявшаяся палочка, тут же уткнувшаяся в грудь Хайдара. Все-таки навыки даже с годами никуда не делись. Порой от того, как быстро ты будешь вооружен и насколько быстро ты произнесешь заклинание, зависело, останешься ли ты в живых вообще.

Спеси у молодого человека заметно поубавилось – он, казалось, даже посерел, нервно сглотнув. То ли он забыл, что Джабир – бывший аврор, как-никак, то ли не забыл, но понадеялся, что ударившийся в пацифизм старик магию не применит, да и не нападет вовсе, а лишь припугнет каким-нибудь крепким словцом.

— Остынь, остынь! – протянул он вперед руки, давая понять, что безоружен и не желает схватки. А то, что за пояс его халата был заткнут самодельный нож абсолютно ничего не значило. – Я и так уже собирался уходить.

Хозяин дома заметно успокоился, но палочку не опустил.

— Мухаммед! – позвал он, и на пороге почти сразу же возник слуга, смеривший гостя таким же недружелюбным взглядом. Евнух работал в доме давно, почти столько же, сколько Джабир жил в Эр-Рияде, уехав из Аграбы, и знал в мельчайших подробностях трагедию отношений хозяина с приемным сыном. – Проводи нашего гостя до дверей.

Мудрый слуга сразу понял, что это был не просто обычный акт гостеприимства, и не опасение, что гость заблудится в большом доме, а намек на то, чтобы Мухаммед проследил, как бы Хайдар не наделал никаких глупостей по пути. Молча кивнув, и сжав незаметно появившуюся в руке палочку, слуга дождался, пока молодой человек покинет кабинет.

Оставшись один, Джабир устало осел в свое родное кресло и положил палочку перед собой. Как же давно он не держал ее в руках… Сердце колотилось, а в памяти то и дело возникало хитрое выражение на лице Хайдара. Нет, необходимо было как можно скорее придумать хоть что-нибудь, чтобы обезопасить Амира, и нельзя было ничего откладывать на завтра. Хайдар был не из тех, кто бросает свои слова на ветер, и раз он угрожал, то опасаться следовало.

«Первым делом нужно выставить магическую защиту…» — думал про себя Джабир, все еще не сводя глаз с кажущегося таким неестественным и чужеродным здесь куском дерева.

Мужчина решил этим заняться тем же вечером, когда по дому не будут мельтешить любопытные женщины. Обладающие магией слуги без всяких расспросов наложат на дом все необходимые чары под чутким руководством хозяина, и это немного успокаивало.

Сразу же, не теряя времени, Джабир постарался связаться с Омаром, чтобы предупредить того о грядущей опасности. Камин, только единожды использованный в целях связи между магами, не работал, поэтому мужчине пришлось идти к клеткам с птицами. Привязав краткое письмо с просьбой повысить уровень безопасности к лапе самого быстрого ястреба, он отпустил птицу. Животное должно было вернуться через полчаса с ответным письмом, и теперь оставалось только ждать.

Ожидание не оправдалось – ни через час, ни через два, ни даже через три Ацер не появился. Дрессировщики неуверенно покачивали плечами – с этим ястребом никогда такого не случалось, птица всегда возвращалась, и в этот раз тоже должна была вернуться, пусть даже и без письма.

Не желая передавать сыну свое беспокойство, Джабир приказал Зухре и другим наложницам взять на себя заботу о мальчике, с которым он сам обычно по вечерам прогуливался по внутреннему двору, играл с домашними птицами, или выходили в город за какими-нибудь безделушками. Амир, скорее всего, будет волноваться и без того, и лучше было не нарушать его привычное течение жизни, но другого выхода в тот момент Джабир не видел.

Ястреб появился неожиданно, поздним вечером, когда Аль-Азиз уже не знал, куда деваться от беспокойства. Птица мелькнула в коридоре дома, когда Мухаммед пошел открывать входную дверь незваному гостю. Туда же на плачь и бессвязные речи вышел сам Джабир, чтобы лично встретить вошедшего. Это была растрепанная, испуганная Муна, в разодранной одежде и с непокрытой головой.

— Господин! – девушка ринулась к хозяину дома, падая перед ним на колени. – Господин, Господин Омар мертв…

Из самых потаенных уголков души в коридор выползла гнетущая, гудящая тишина, не прерываемая ни стенаниями замолчавшей нянечки, ни всхлипами маленькой, хныкающей Лейлы, которую Муна прижимала к себе. Девочка мотала головой, вся обращенная вслух. Она пока не могла понять, отчего взрослые то кричат, то плачут, то ругаются. Ей было откровенно страшно, но страх ее был лишь от простого незнания окружающего мира. Такие же ощущения, возможно, бывают у человека, забравшегося в глухую, огромную пещеру без всякого света. Когда рядом с тобой есть верные родные и друзья, с которыми не так страшно бродить по пустым, непроглядным коридорам, есть и желание, и отвага забредать глубже и, ради любопытства уходить внутрь каменных зал, зная, что назад можно будет легко вернуться – друг подаст голос. Но когда ты один, и понимаешь, что помочь тебе некому, жутко даже руку от стены оторвать, ведь кажется, что обратно уже дороги не будет, и тебе предстоит погибнуть так же бесславно, заблудившись в кромешной тьме.

Трехлетний ребенок, естественно, не мог этого всего четко осознавать, но девочка знала, что пропадет, оставшись абсолютно одна. Уже сейчас, в таком нежном возрасте Лейла понимала, что имеет определенный дефект, делающий ее отличной от окружающих людей. Спасибо братцу, так сказать.

— Кто? – громом прозвучал резкий, холодный голос. Джабир стоял прямо, бледный и грозный. Он ни секунды не сомневался, что Муна не лжет, и один из его лучших друзей погиб. И у мужчины даже было предположение, чьими руками была прекращена жизнь Омара.

— Господин Юсуф… — всхлипнув, проблеяла девушка. Джабир сжал руки в кулаки. Быть убитым собственным сыном – не то, о чем мечтал Омар.

— Проходите в дом. Мухаммед проведет вас на женскую половину, а Зухра уже определит вас в комнаты.

Слуга, поняв приказ, помог Муне подняться на ноги и даже попытался взять у нее Лейлу, но девочка не далась, вцепившись в тунику няни.

— И тут же возвращайся назад, нам надо закончить выставлять защиту… — за время, пока Джабир ожидал возвращения Ацера, он и несколько слуг-мужчин начали накладывать на дом всевозможные охраняющие чары. Была возможность дать открытый отпор Хайдару и его многочисленным приспешникам, но лишь в том случае, если попросить подмогу у халифа Аграбы, и то она бы никаким образом не пришла сразу, и необходимо было выстоять хотя бы несколько дней.

— Ацер… — на растущей в кадке пальме сидел ястреб, умными глазами разглядывающий хозяина. На его лапе до сих пор была адресованная Омару записка. Как позже узнает Джабир, птица, прилетевшая уже когда друг был мертв, не улетела обратно, а несколько часов сидела на стене дома, точно дожидаясь чего-то. Когда из дома через заднюю дверь выбежала растрепанная Муна с дочерью хозяина на руках, Ацер подлетел к ней и некоторое время кружил вокруг девушки, истошно вопя. Сначала испугавшись, но потом признав в птице что-то знакомое, Муна обрадовалась, в надежде, что птица приведет их к дому Джабира. Так и случилось, ястреб то стремительно улетал, то долго кружил на месте, дожидаясь, пока расторопная кормилица, не знающая дороги, его догонит. В итоге, через некоторое время впереди замаячил нужный дом.

— Ацер, прости, но тебе придется далеко лететь, ты – единственная моя надежда… — птица ласково клюнула склонившегося к ней хозяина в нос.

Написав записку халифу, в которой рассказал все, что происходит в его доме сейчас, и про грядущую опасность, и просил отправить к нему подмогу, Джабир снова привязал ее к лапе Ацера, который без промедления вылетел в открытое окно.

— Папа, что случилось? – по коридору, ведущему с женской половины дома, бежал взволнованный Амир. – Я видел Лейлу!

Джабир на секунду замешкался, не зная, сказать ли сыну горькую правду или оставить мальчика в неведении в плане жестокости реальной взрослой жизни. Но лгать и изворачиваться, как счел мужчина, не было ни смысла, ни сил. Когда-нибудь, и, возможно, скоро, ребенок сам все узнает.

— Ее папа мертв, Амир… — притягивая к себе мальчика, произнес отец измученно.

Душа, наконец, осознав и пропустив через себя всю трагедию потери, заныла, отравленная глубокой раной. Его лучший друг, с которым он столько лет бок о бок работал и жил, теперь в лучшем мире, убитый своим же собственным сыном.

Оказалось, пятилетний Амир знал значение слова «мертв», и знал про смерть в целом, но не думал, что это его когда-нибудь его затронет, как, впрочем, и любой ребенок его возраста. Для них, лишь недавно начавших жизнь, еще была абсолютно чуждой та чушь, что когда-нибудь им придется с этой жизнью распрощаться.

— А что же теперь будет с Лейлой? – мальчик уткнулся отцу в ворот рубашки, лишь подняв на него испуганный взгляд.

— Лейла теперь будет жить здесь, сынок…

Амир робко улыбнулся, не зная, имеет ли он право проявить свою радость по этому поводу. Мальчику Лейла нравилась, и, вероятно это было незаметно со стороны, но его общение с ней приносило свои плоды – девочка становилась более раскрепощенной и общительной, она не замыкалась в себе и меньше вспоминала о своей ненормальности. В моменты их игры Муне казалось, что это два совершенно здоровых, полноценных ребенка.

— Я буду о ней заботиться! – более уверенно кивнул Амир, и эта детская уверенность помогла Джабиру немного расслабиться. У него, все же, был сын, умный, милый мальчишка, по которому даже нельзя было сказать, что он чужестранец. И только яркие зеленые глаза говорили об обратном.

— Будешь, будешь. Еще днем хотел тебе сказать, что Лейла – твоя будущая жена, — мужчина представления не имел, как мальчик отнесется к этой новости. Обидеть его могло одно то, что отец с ним не посоветовался, хотя тот и не обязан был. Но Джабир был отнюдь не из тех, кто диктует детям свою родительскую, тираническую волю, поэтому мнение сына, хоть и такого юного, было для него важно.

Амир не нашелся, что ответить. Он не был недоволен или расстроен. Похоже, он принял это, как должное, как то, что рано или поздно все равно бы произошло. Не сказав больше ни слова, ребенок убежал обратно туда же, откуда пять минут назад появился, оставив отца в раздумьях.

Джабир, по правде, не имел представления о том, что же ему делать – разум и сердце говорили, как назло, разные вещи. Хотелось пойти, самому найти Хайдара и Юсуфа, чтобы отомстить, но разум напевал, что приемный сынок сам его найдет и любыми способами проникнет в дом, а остальное – только дело техники. В первую очередь необходимо было позаботиться о безопасности домочадцев, а уже затем следовать собственным амбициям и что-либо предпринимать.

С другой стороны, не радовала перспектива оказаться в осаде, а что так произойдет Аль-Азиз ни на секунду не сомневался. Не было времени запастись едой и водой, не было времени скооперироваться и полноценно защититься.

Вернулся Мухаммед, хмурый, весь в каком-то непонятном нервном напряжении. Мужчина не выпускал из рук палочку, точно готовился сей же момент спасать своих хозяев ценой собственной жизни.

— Господин, защита выставлена, у нас есть несколько дней, чтобы лучше подготовиться…

Спокойствия, все же, не было. Пусть стоит защита, пусть пятеро человек, владеющих магией, будут стоять за этот дом намертво, но их, тех, кто будет нападать, было неоспоримо больше. Сильнее всего Джабира тяготил вопрос, заполучил ли Хайдар Тюрбан, или же Омар ловко его спрятал.

— Мухаммед, Муна не сказала тебе, нашел ли Юсуф то, что искал?

Слуга отрицательно покачал головой, подразумевая тем самым, что кормилица не говорила ничего об этом. Ее больше волновало самочувствие Лейлы, которая постоянно плакала, испуганно вздрагивала при каждом резком звуке и вообще вела себя очень беспокойно. С ней сидел Амир, успокаивая одним своим присутствием.

— Не оставляйте все просто так, следите за улицами, и доложите мне, если появятся подозрительные личности.

Получив указание, Мухаммед удалился. Их ожидала тяжелая ночь, и не менее тяжелые несколько дней…

* * *

— Господин Джабир, господин Джабир! – дверь кабинета распахнулась, на пороге, держась за косяк и стараясь отдышаться, стояла Муна. – Дом окружили, там много людей, я видела Юсуфа среди них!

Уже почти наступило утро, восток неторопливо алел зарей, хотя нещадное солнце еще не выглянуло из-за горизонта, чтобы опалить землю своими горячими лучами. Люди Хайдара появились внезапно, когда уже все обитатели дома устали от упрямого ожидания. То тут, то там на улицах возникали люди в тяжелых темных плащах, несколько человек располагались на крышах соседних зданий. Они бросались в глаза ранним прохожим, но, если учитывать долгую осаду, в разгар дня они неплохо сливались с толпой. Кто-то сидел и просил милостыню, пряча под одеждой волшебную палочку, нож или автомат, кто-то прохаживался мимо, нарезая «-дцатый» круг, кто-то, собравшись по нескольку человек в группу, стояли и разговаривали, словно стародавние друзья, не видевшие друг друга много лет. И все так поверхностно ненавязчиво, что некоторые из слуг намекали хозяину, что у того, наверно, просто приступ паранойи.

Слова Муны поменяли всеобщее мнение – ни у кого уже не осталось сомнений, что все самые сомнительные личности вокруг дома – наблюдатели, получившие приказ никого не выпускать, и при случае, если появится такая возможность, постараться проникнуть внутрь, но никоим образом не в одиночку.

Джабир сделал инспекцию по дому, на каждой стороне выглядывая в окна, чтобы лично удостовериться в наличии там врагов. Никто пока не нападал, стараясь пробить магическую защиту, но от этого спокойнее отнюдь не становилось. Хотелось биться в отчаянии головой о стену, если бы только это помогло хоть чем-то, но действие было абсолютно ненужным и пустым.

Ситуация обострилась в тот момент, когда на крыше соседнего с восточной стороны дома было замечено несколько человек. Среди них, важно восседающий на принесенном откуда-то стуле, находился сам Хайдар, высокомерный, со слащавой и от этого неимоверно противной улыбкой на губах.

— Вечер добрый, Джабир! – приветливо помахал он рукой, завидев в окне напротив приемного отца. – У меня для тебя скорбные новости… Твой разлюбезный Омар теперь премило гниет в собственной спальне, правда, я думаю, это ненадолго. Я все уговариваю Юсуфа спалить этот дом, ведь это он теперь там хозяин.

— Ублюдок… — прошипел Аль-Азиз, даже не надеясь, что эти слова достигнут ушей все еще улыбающегося Хайдара. Хотя, здесь не было ничего невозможного – окно дома Джабира и крыша соседнего здания находились на одном уровне, всего в пяти метрах друг от друга, поэтому, и тому и другому мужчине было если не слышно слов собеседника, то их можно было прочесть по губам. – А как же ваши поиски? Что, решили плюнуть на это?

Того, что Хайдар буквально начнет захлебываться гомерическим хохотом, мало кто ожидал.

— Забыл и хорошую новость сказать – я нашел то, что искал! – Джабир заметил стоящий рядом со стулом небольшой расписной сундук только тогда, когда Хайдар кивнул на него головой, открыв и достав оттуда тюрбан из светло-серой, ближе к серебристому цвету, ткани, намотанной на феску, украшенный большой брошью, отделанной россыпью изумрудов. Аль-Азиз узнал Тюрбан халифа Алладина, который много лет хранился у его друга Омара.

— Зачем тебе эти реликвии, Хайдар? Что тебе нужно? Чего ты хочешь? Стать вторым халифом Алладином?

— Нет, — усмехнулся мужчина, надевая на себя Тюрбан. – Я хочу стать первым халифом Хайдаром!

«Его амбиции его же погубят! Магический мир никогда не примет такого халифа…» — подумал про себя Джабир, тут же мысленно опровергая свои же слова. За Хайдаром уже в то время, когда он не представлял собой ничего серьезного фактически, пошло много народу – немалая часть молодежи их района Эр-Рияда, а что будет потом, когда молодой человек заполучит в свое пользование магические регалии самого известного халифа всего магического Востока?

Хайдар тут же, театрально стер первый попавшийся камень в пыль, просто сжав тот в руке. Тюрбан давал нечеловеческую силу и ловкость, но не давал магических способностей. Как ни крути, а у халифа Алладина была лишь только одна стоящая вещь – Лампа с всемогущим джином, которая, по рассказам Омара, находилась именно у Джабира.

— Я обещаю, что отдам собственную жизнь, но не позволю тебе получить Лампу!

— Не беспокойся, отец, отдашь! – донесся до мужчины язвительный, полный уверенности ответ. – Кстати, у меня для тебя подарок. Фарух тут охотился неподалеку… — Хайдар кивнул на рядом стоящего рослого, плечистого мужчину. Тот, при этом достал из-за спины что-то, свисающее с его ладони. При ближайшем рассмотрении этим «чем-то» оказалась тушка птицы.

— Ацер! – тело мертвого ястреба жалобно покачнулось на ветру, убивая одним своим видом надежду на подмогу…

Сложно объяснить маленьким детям, отчего им приходится сидеть взаперти. Сложно объяснить, почему почти нет еды, почему нельзя подходить к окнам, почему нужно вести себя тихо…

В доме Аль-Азиза голодали все. Неделя осады сказалась на наличии в доме еды, которой, даже с самой большой натяжкой, хватило бы лишь еще на четыре дня, и то при условии, что более-менее прилично питаться будут только самые младшие жители дома, коих было если не подавляющее количество, то заметное большинство. Взрослых боеспособных мужчин было всего десять из сорока жильцов, из них магов – пятеро, включая хозяина дома. Снаружи же их окружило, по меньшей мере, человек двадцать пять, и неизвестно было, сколько еще не мозолят глаза.

Днем было сравнительно тихо, причем настолько, что на улицах вокруг дома теперь не мельтешило ни одного лишнего прохожего, везде мелькали уже знакомые лица, чтобы ни у одного из домочадцев не появилось желания позвать на помощь хотя бы обычных проходящих по улице маглов. Отгоняющие заклинания осаждающих действовали безукоризненно.

Нападающие беспрестанно старались пробить защиту дома в различных местах, его обитатели могли чувствовать, как тают охранные чары и слабеет окружающий дом поток магии. Джабир с помощниками едва успевали подпитывать его, чтобы он не растаял совсем.

— Готовьтесь, еще немного, и они проникнут внутрь! – командовал Аль-Азиз, стоя в кругу ближайших и сильнейших своих слуг.

Детей рассадили по глухим, закрытым от внешнего мира комнатам, чтобы до них сложнее было добраться в случае, если нападающие окажутся в доме, и чтобы сами малыши не попали в расставленные по всему дому ловушки.

И все это происходило из-за неосторожной болтовни Омара, ведь, если бы он все не рассказал Юсуфу, никто бы даже подумать не смог, что древние, могущественные артефакты были в домах давно отказавшихся от магии авроров, пусть даже когда-то приближенных к халифу Аграбы. Именно поэтому артефакты и были у троих друзей, чтобы сохранить их от чьих-либо посягательств… Но кто же знал, что все обернется так?

На девятый день осады первая магическая защита пала окончательно. Это был целенаправленный, управляемый разбойничий налет, который сложно было сдержать тому количеству людей, которое находилось в здании. Некоторые ловушки оказались действенными, и нападающих стало заметно меньше. Кто-то проваливался под пол, кто-то оставался в коридорах, пригвожденные к стене и истекающие кровью, кто-то падал замертво, словив какое-нибудь особо мерзкое и меткое проклятье.… Джабир явно хотел, чтобы врагам путешествия по египетским пирамидам со всеми их проклятиями и смертоносными ужасами показались просто детской сказкой по сравнению с их домом. Не сказать, что у него это получилось, но все же разбойники стали действовать заметно осторожнее.

Однако, главная цель никак не достигалась — Хайдар был не в первых рядах, пропустив вперед «пушечное мясо» под благим предлогом, что тем самым, принеся ему Лампу, они заслужат его уважение. Сам молодой человек отлично знал, на какие ухищрения способен его приемный отец, чтобы защитить близких ему людей. Если бы не необходимость убрать Джабира, как действующую угрозу, Хайдар бы оставил старика в живых, выказав тем самым благодарность за годы, проведенные в этом доме. Все-таки он слишком многим был обязан Аль-Азизу, и не мог не признаться себе в этом.

Мужчина зашел в дом только тогда, когда жильцов оттеснили к внутреннему двору, и все коридоры были проверены на наличие заклинаний и ловушек. Внутри стало заметно безопаснее.

Во дворе-садике под палящим солнцем началось открытое противостояние. Оставшиеся в живых пятеро мужчин, в чьем числе находился и сам хозяин дома, сумбурно отступали на женскую половину здания, куда бандиты еще не забрались. Джабир сражался все более рьяно, приказывая своим людям отступать все дальше и дальше, туда, где их ждали беспокоящиеся женщины. Попытки отбиться выглядели крайне смехотворными, ведь нельзя было не заметить, что бой уже заранее проигран, подмоги не будет, в Аграбе даже не узнают о проявлении магии, поэтому никто в здравом уме не насторожится. Это была еще одна причина, по которой Хайдар нисколько не боялся противостоять Аль-Азизу – никто не придет, чтобы наказать молодого человека за содеянное. Дома, в которых они устроили свои бесчинства, были домами магов.

В итоге всех загнали в большую гостиную на женской половине дома. Так и стояли – с одной стороны домочадцы, а с другой – люди Хайдара. Больше не произносились заклинаний, не слышались выстрелы, не звякало холодное оружие – люди замерли в немом противостоянии. Мнилось, что одно лишнее движение – и бой начнется заново, и уже никого не пощадят.

Джабир выпрямил спину, стойко глядя прямо в глаза Хайдару. Они не боялись друг друга, это ощущалось даже в воздухе. Словно два тигра – молодой и старый – делят территорию.

— Ну и заставил ты меня побегать, Джабир, даже твой друг-неудачник сдался быстрее… — хохотнул Хайдар, деланно устало потянувшись. Он-то как раз и пальцем не пошевелил ни в тот раз, ни в этот. – Стоило только появиться Юсуфу… Бедолага не смог поднять руку на сына.

— У меня в этом плане преимущество – я с удовольствием порублю тебя на кусочки! — оскалился Джабир, вытягивая вперед руку с волшебной палочкой. – Ты сам убил во мне всякую отеческую любовь…

— Ну не надо, не надо делать из меня последнего поддонка… — протянул лениво молодой человек, сморщившись. – Если бы ты отдал Лампу сразу, никто бы не пострадал!

Где-то сбоку всхлипнула Зухра, прижимающая к себе своих старших дочерей. Женщина встретилась глазами с похотливыми взглядами нескольких воинов, уже давно в своих мыслях их раздевших, и, возможно, даже облапавших. Хозяйке женской половины дома сразу же представилось, что случится с ними всеми, если умрет Джабир, их отец, и перспективы были далеко не самыми радужными…

— Я слишком хорошо тебя знаю, Хайдар, ты бы никого не отпустил… — подала голос Зухра в отчаянии.

— Ну, мама, раз ты так говоришь, значит, оно так и есть… — усмехнулся Хайдар, подмигивая женщине, которой этот знак внимания не понравился. – Кстати, Джабир, а где мой несмышлененький братишка? Что-то я его здесь не вижу…

Гость оглянулся снова, мальчишки действительно нигде не было. Не было там и самых младших девочек до десяти лет, а их было пятеро, не считая Лейлы, о присутствии которой никто из нападающих не должен был подозревать.

— Его нет в доме!

Хайдар сделал вид, что поверил.

— Я нашел их, они были в саду! – со стороны нападавших из коридора вышли несколько человек. Первый из них вел сопротивляющихся Ому и Амира.

— Отдайте, отдайте мне ее! – надрывалась Муна, старающаяся отобрать плачущую Лейлу из рук какого-то мужлана. Тот, терпевший, похоже, весь путь, не выдержал, и, замахнувшись, отвесил девушке звонкую пощечину. Муна рухнула на пол, удачно приземлившись на подушки, по которым вольготно ходили разбойники.

— Амир! – ахнул Аль-Азиз.

Мужчина старался увезти нападавших из дворика, в котором, в небольшом углублении стены, за густыми зарослями винограда в маленькой, скрытой от чужих глаз комнатке прятались Муна, Амир, Лейла, Ома и еще четыре маленькие дочери Джабира. Оказалось, что все его надежды и старания были напрасными, а убежище – ненадежным.

— Простите, простите меня, господин Джабир, — утирая слезы, лепетала Муна, на которую люди Хайдара обращали не больше внимания, чем на назойливую муху. – Я не смогла их увести, простите меня…

— Ничего, Муна, ты все равно молодец… — обреченно выдохнул мужчина, чувствуя, как сжимается в груди его сердце. Сложно было не догадаться, что станет с Амиром после того, как его тело, обмякнув, упадет на этот мозаичный пол, чтобы никогда потом больше не подняться.

— Ну, так где же Лампа? – заискивающе спросил Хайдар, дергая мальчика за руку, подталкивая его тем самым к себе поближе.

— Отпусти Амира! – рука Джабира не дрогнула, как, в прочем, и голос.

— Зачем, если ты у нас такой неразговорчивый?

— Хорошо, — опуская палочку, согласился хозяин дома сдавленным голосом. Его в тот момент больше волновал сын, смотрящий на него своими пронзительно-зелеными глазами. Мальчик плакал тихо, молча, и даже казалось, что он не плачет вовсе, а капли на его щеках – следы недавно прошедшего дождя, которого не было. – Я скажу тебе, где Лампа, только пообещай, что не тронешь его!

— Ну, я тебя внимательно слушаю… — Хайдар властно положил свои руки Амиру на плечи, держа его уже более миролюбиво. Ребенок дернулся, но тут же ойкнул – сильные пальцы грубо сжали детское плечо.

— Отпусти его… — взмолился Джабир, кусая губу. Удивительно было, как его дрожащая рука еще не выронила палочку…

— Где Лампа?

— Ее нет у меня, Хайдар… Нет, понимаешь?

Разбойники отнеслись к этим словам с сарказмом, полагая, что сейчас мужчина ради здоровья и жизни сына скажет что угодно.

— Где Лампа?

— У меня ее нет!

— Господин Джабир, скажите им! – всхлипнула Фатима.

— Да, скажи, где Лампа? – веселился Хайдар, театрально мучая Амира, то встряхивая его, то больно сжимая его плечо, чтобы хоть как-то воздействовать на его отца. – Мальчишка, попроси отца сказать…

Амир терпеливо вынес очередную встряску, прикусив губу. Что-то внутри него говорило, что лучше промолчать.

— Я говорю правду, ее нет в доме! – Джабир постарался взять себя в руки, но у него не особо это получалось.

— Я тебе не верю… Как хочешь, раз ты не говоришь, я найду ее сам… Юсуф!

Последней мыслью Джабира было то, что сын его лучшего друга окончательно потерял способность самостоятельно мыслить – как только прозвучало его имя, зеленый луч ударил в грудь мужчины.

— Отец! – Амир, еще не в полной мере осознавший утрату, понял, что случилось что-то ужасное. Мальчик ринулся к Джабиру, но тяжелая ладонь разбойника удержала его.

— Обыщите весь дом, — с лица Хайдара сошла всякая улыбка. Сейчас это был опасный разбойник, которого боялись не то, что посторонние, а своя же банда опасалась его гнева. Ему, как любому человеку настроения, надоело строить из себя недоумка, и теперь он был сам собой. – Найдите эту проклятую Лампу! Никого не трогать до моего распоряжения! И не выпускайте мальчишку из виду – заприте его где-нибудь, а вечером приведите ко мне!

Тут же началось мельтешение. Часть воинов осталась на женской половине, чтобы обыскать ее и следить за действиями особо прытких дамочек, другая часть разбрелась по оставшемуся дому, аккуратно обыскивая самые потаенные уголки, чтобы ничего не разбить и не порушить – еще раньше, до вторжения Хайдар решил, что сам лично обоснуется в освободившемся доме, и будет там главенствовать. Торговое дело приемного отца было решено продолжить от его имени, ведь, если не найдется завещание Джабира (а оно не найдется, уж Хайдар-то над этим поработает), то все перейдет в руки юного разбойника. Увы, но Аль-Азиз, успевший переписать свою последнюю волю, не учел, что в случае его скоропалительной гибели и отсутствии завещания все его имущество перейдет к «старшему сыну».

Осталось только найти то, ради чего все это затеивалось…

* * *

Амир был брошен в чулан, в котором до осады хранились всевозможные крупы. Мальчик обессилено плакал, не зная, что происходит и что ему делать. Перед его глазами до сих пор мелькало искаженное болью лицо отца, заплаканные лица его жены, наложниц и дочерей. Несложно было догадаться, что счастливое время, о котором ему рассказывал Джабир, никогда не наступит, что они больше никогда не смогут жить спокойно.

Мальчику просто стало страшно. Если его «старший брат», не дрогнув, приказал убить человека, который столько отдал, чтобы вырастить его, то что станет с ним, лишь маленьким ребенком, который встал у грозных мужчин на пути. Хотелось сбежать и спрятаться где-нибудь, где их никто не достанет, никто не тронет. И при этом взять с собой как можно больше народу, чтобы над его родными никто не смог издеваться или сделать им больно.

Душа Амира разрывалась на две неравные части, одна из которых ощущала ужас от одного только имени «Хайдар», а другая просила мести и противостояния. Но та, вторая частичка, еще очень маленькая, загашенная неимоверным страхом, почти не давала о себе знать.

Свернувшись в комок, мальчик сидел, тихонько покачиваясь из стороны в сторону. Он знал, что за ним придут, и знал, что скоро, и от этого по телу пробегали мурашки. Что с ним сделают? Сразу убьют? Будут мучить? Неизвестность, не осознанная, но вполне ощутимая, терзала сильнее, чем то могло показаться. Дети вообще по природе своей не умеют ждать, а особенно ждать чего-то плохого.

За ним пришли, как и обещались, вечером, когда Амир уже совсем отрешился от мира, замкнувшись в себе. Мужчина, пытавшийся его растормошить, вконец плюнул на это, и, взяв не сопротивляющегося паренька на руки, отнес его в комнату, когда-то служившую Джабиру кабинетом. На диване в открытой позе сидел Хайдар. Вид его был устрашающ – огромен, хмур, с длинными, до плеч, черными волосами, темными, как безлунная ночь, глазами, которые прожигали нескрываемой злостью насквозь, мрачным, покрытым загаром, лицом. Для маленького ребенка он казался действительно большим, даже пусть он и сидел.

— Иди сюда, гаденыш… — мужчина подтянул подошедшего к нему мальчика за волосы и склонился над его скорчившимся от боли лицом. – Ну, отвечай, где Лампа? Мои люди обыскали весь дом, но ничего не нашли!

Амир, которому отец не рассказывал даже об этих артефактах, не то, что о том, где они хранятся, не мог сказать ничего здравого.

— Отвечай! Отвечай! Отвечай! – сопровождая каждое слово встряхиванием, кричал Хайдар. Не добившись ответа, молодой человек откинул Амира в сторону, и тот больно ударился плечом о ножку стола.

Поднявшись, мужчина подошел к мальчику и со всей скопившейся в ней злостью его пнул. Ребенок вскрикнул и захныкал, прижав колени к груди. Это проявление беззащитности разъярило нового хозяина дома еще больше, он снова замахнулся и с силой ударил его ногой.

— КУДА! ВЫ! ДЕЛИ! ЛАМПУ! – проревел он, делая на каждом слове акцент новым ударом.

Амир в то мгновенье чисто физически не смог ему ответить – все внутри него свернулось и отдавало резкой, острой болью. Оставалось непонятным, как маленький ребенок умудрялся выдерживать удары взрослого, сильного человека.

— Ублюдок! – снова подняв мальчика за волосы, Хайдар отшвырнул его в сторону, впечатав в стену.

На шум пришел один из приспешников разбойника – стрелок Фарух, скалоподобный детина, заглянул в кабинет, с абсолютно-каменным лицом.

— Унеси его, Фарух. Кинь в тот же чулан.

Мужчина поднял мальчика, точно перышко, и вынес из комнаты. Амир не дышал…

* * *

«Ну вот, и мальчишка сдох…» — Хайдар сам не знал, радоваться ему этой мысли или печалится. С одной стороны, прямой наследник всего этого состояния умер, значит официально в любом случае главный здесь – он. С другой стороны, со смертью Амира растаяла последняя надежда найти Лампу. Его люди уже как минимум три раза обрыскали весь дом, но ни одной вещи, хоть отдаленно похожей на древний артефакт не было. Возможно, Джабир не лукавил, когда говорил, что Лампы здесь нет, но, не понаслышке зная, что предмету больше негде находиться, Хайдар беспокоился. Что же он, в итоге, упустил?

Не найдя ответа на этот вопрос, мужчина бесился все сильнее и сильнее. Он не мог, точнее не хотел останавливаться на полпути. К тому же, верившие ему и верившие в него могли не понять того, что Хайдар просто так отступиться от своих амбиций. Потеряв большую часть своих людей, он мог потерять почти все свое влияние, а это могло попросту плохо для него закончиться.

Ему же хотелось достичь своего. Еще в детстве его «отец» рассказывал ему про магический город Аграбу и про самого известного халифа Алладина. Уже позже, спустя много лет мечта Хайдара окончательно оформилась – он, сын мага оказался сквибом, и как никогда раньше он вспомнил халифа. Тот, кто когда-то был пустым местом, мелким воришкой, стал самым могущественным и великим правителем Аграбы, хотя магии в нем было как в пустом сосуде воды. Стать таким Алладину помогли несколько всемирно известных даже в магловском мире артефактов. Почему бы не повторить его путь? Стать сильнейшим, лучшим, величайшим?

Но теперь все его планы разом порушились. Нет, он, конечно, нашел Тюрбан, тот ему достался так же легко, как и леденец, отобранный у того, кто его только что отобрал у младенца, а вот Лампа… Тюрбан, по-настоящему, был лишь приложением, ненужной вещью, которую могли заменить сто пятьдесят качественно обученных воинов. Лампа же… Это, в первую очередь, всемогущий джин, когда-то служащий верой и правдой Алладину. С его помощью можно было не только горы свернуть, но и закопать этими горами моря.

Но не было ни лампы, ни джина. Куда этот гад их дел, являлось немалой загадкой.

Первая ночь в этом доме была далеко не такой, какой Хайдар ее себе представлял. Это были беспорядочные поиски, в ходе которых его люди вымотались и устали, поэтому мужчина без всяких долгих раздумий отдал им для расслабления всех женщин этого дома, оставив себе самую симпатичную – няню слепой сестры Юсуфа. Ее никто не смел трогать, на всех остальных же с голодным остервенением набросились разбойники. Полночи с женской половины дома доносились жалобные крики и плачь, но до них Хайдару не было никакого дела. Муне было приказано приглядывать за девочками, которые из-за своего малого возраста просто не могли участвовать в плотских утехах его «солдат».

Утро же встретило Хайдара не совсем приятными, ошеломляющими новостями. Нарушивший уединение хозяина Юсуф просунул голову в дверной проем.

— Мальчишка… Мальчишка жив!

Амир очнулся все в том же чулане, в котором провел день. Мальчик понятия не имел, утро сейчас или вечер, да ему и неважно было. Все тело ныло непередаваемо сильной, сворачивающей кости в узелки, болью, голова кружилась, а ноги просто не ощущались. Он даже не пытался подняться – просто понимал, что снова рухнет на холодный, грязный пол. Хотелось, чтобы все это скорее закончилось, чтобы не было больше ни этой боли, ни глухих, доносящихся, словно из потустороннего мира, криков.

Все события последних десяти дней казались Амиру дурным сном, и он даже несколько раз вяло, едва слышно, звал отца или маму, чтобы те, как обычно, пришли и лишь своим присутствием развеяли любой кошмар, но никто не приходил. Только крики стали доноситься все отчетливее, но и они со временем стихли. То тут, то там раздавались голоса, несколько раз мимо его комнаты проходили люди, тяжело шаркая, или звучали чьи-то негромкие разговоры.

Спустя тянущиеся, будто патока, часы в чулан заглянул какой-то неизвестный ребенку мужчина. Он был не один, и его последнюю фразу, адресованную кому-то, Амир слышал четко.

— Что за несправедливость, завалил мальчугана он, а убирать труп должен я…

— Не ной, кто-то это ведь должен делать… — ответил собеседник голосом Юсуфа. – Так уж и быть, я помогу тебе… морально.

— Ублюдок… — выплюнул первый вошедший.

— В отличие от тебя, Сердар, я – законнорожденный, полноправный наследник семьи, чистокровный маг... – в голосе Юсуфа-ибн-Омара сквозила неприкрытая издевка. Его, как поняли многие люди Хайдара, сложно было оскорбить или как-то вывести из себя. Юноша скорее не преклонялся перед начальником, а просто разделял его взгляды и цели, но цену себе он, определенно, знал.

Сердар ему не ответил. Он, похоже, не смог пропустить оскорбление мимо ушей, хотя и сделал вид, что больше занят Амиром. Молодые люди вплотную подошли к ребенку, склонившись над ним. Как только руки Сердара поудобнее подхватили хрупкое, маленькое тельце, мальчик тихо застонал. Мужчина от неожиданности чуть не расцепил свою хватку, уронив Амира на пол.

— Этот гаденыш жив! Фарух же клялся…

— Положи, откуда взял! Я к Хайдару!

Юсуф вылетел из комнаты. Еще десять секунд топот его бегущих ног разносился по всему дому.

— Живучий змееныш, — невзирая на свои грубые слова, Сердар осторожно положил мальчика на пол, чтобы не причинить ему ненароком боли. Мужчину дома ждал сын, немногим старше Амира, поэтому он, если честно, не представлял, как можно так обходиться с невинным, еще неразумным малышом. Но, выражать свои сердобольные мысли вслух Сердар даже не думал рисковать, понимая, что взбешенный Хайдар спокойно такие речи не простит…

Амир даже боялся дышать, испугавшись новых избиений. Ну как объяснить маленькому мальчику, что побоев, как ни крути, не избежать?

Державший его Сердар, наконец, положил ребенка на пол и отошел на несколько шагов. На этот раз долго дожидаться не пришлось – вернулся Юсуф, правда, один.

— Он сказал доставить мальчишку к нему, — стараясь отдышаться, протараторил юноша. В любом случае, нести пришлось бы не ему.

Его снова тащили по коридору, по которому столько лет он сам, радостный и довольный жизнью, беззаботный, бегал к отцу…

— Живой, говорите… — к хмурому виду Хайдара прибавились темные мешки под глазами, отчего его лицо выглядело еще более устрашающим. – Может, это судьба, и ты все-таки мне скажешь что-нибудь?

В ответ Амир только всхлипнул, согнувшись пополам. Теперь это место отчетливо напоминало ему о вчерашней боли, и он уже невольно, представлял, как эта длинная сильная нога замахивается, чтобы отпинуть его, словно мяч, в стену напротив.

— Не будешь говорить? – нахмурился разбойник, наклоняясь к мальчику.

— Я… не знаю… — выдавил из себя Амир, силясь поднять наверх взгляд, но не смог.

— Ну и зачем ты мне тогда? – новый пинок в живот заставил маленькое тельце подлететь на полметра и неуклюже рухнуть обратно на пол.

Удары наносились снова и снова, под презрительными взглядами Юсуфа и Сердара, которые не покидали комнаты. На этот раз Хайдар бил и по лицу, не беспокоясь, что алая кровь остается на его ботинках.

— Выродок… — нанеся последний удар, прошипел мужчина. Мальчишка больше не шевелился. – Проверьте, что с ним. На этот раз такого же промаха не должно быть.

Разбойники оба медлили, переглянувшись, точно молча вели спор, кому придется подходить. В конечном итоге, встретившись с сердитым взглядом Хайдара, вперед вышел Юсуф и наклонился над ребенком. Пульса не было.

— Мертв. Унести?

Главарь молча покачал головой, отойдя к балкону.

— Нет, — спустя пару секунд все-таки отозвался он, не обернувшись. – Оставьте, его здесь, я лично хочу удостовериться… И, пошли вон…

Второй раз просить не пришлось. Дверь хлопнула, и Хайдар был оставлен один на один с телом. Мужчина долго стоял у балкона в тяжелой задумчивости. Было ли «воскрешение» мальца случайностью, простым недосмотром Фаруха, который мог просто не прощупать пульса или уловить дыхания – все-таки стрелок никогда не блистал особыми умственными способностями, или это было какое-то странное воздействие магии? Время терпеливо тянулось, и Хайдар уже не мог точно судить, сколько часов он провел в своих раздумьях. По крайней мере, солнце уже взошло, и лениво освещало все, на что попадали его обжигающие лучи. Мужчина теперь лично подошел к мальчику, чтобы прощупать пульс, которого, в итоге, не оказалось. На паласе в маленькой лужице крови лежал маленький мальчик, такой беззащитный и несчастный. Одно оставалось странным – для мертвого температура тела была довольно высокой.

Хайдар снова поднялся, и, отойдя, уселся на диван, не сводя взгляда с Амира. Нужно было, в лучшем случае, дождаться, пока тело окоченеет, тогда уже точно можно будет сказать, умер ли ребенок, или нет. Мужчина снова замер. Ему не было страшно или жутко, В призраков и зомби он не особо верил, хотя слышал, что Юсуф утверждал о существовании таковых, так что бояться, в принципе, было нечего.

Едва только разбойник присел, как по комнате раздался стон, перешедший во всхлип. От части, ожидавший этого Хайдар не вздрогнул, но удивился, уверенный в том, что мальчишка был , несомненно, мертв.

— Ты уже дважды был убит… что же ты все-таки такое?

Амир был просто не в состоянии сказать что-то вразумительное. Снова все неимоверно болело, лицо ссохлось от спекшейся крови, голова раскалывалась. Он уже не понимал, что происходит, вырываясь из реальности все сильнее и сильнее. Боль ломала его, убивала все человеческое, адекватное, оставляя только овощеподобное тело, пустую оболочку. Маленький мальчик, ничем не заслуживший такого кошмара, понемногу сходил с ума.

— А мне все-таки интересно, ты выживаешь вообще, в принципе, или только после побоев…? – хищно поинтересовался Хайдар, доставая из-за пояса нож.

Ребенку уже было все равно – от этого не убежать, не скрыться… Вокруг полно взрослых, сильных мужчин, и любые его попытки вырваться ни к чему бы ни привели. И это даже не было детским малодушием – просто не было сил даже пошевелиться.

Перевернув Амира на живот, Хайдар присел рядом на колени, раскачивая ножик в двух пальцах над маленьким тельцем, точно размышляя, куда его воткнуть. Ответ был прост, и небольшой, но безумно острый нож вошел между ребрами прямо в сердце.

— Если и после этого ты выживешь, щенок, я лично клянусь, что целый месяц никто тебя не ударит…

Обычно мужчина привык такие обещания, основанные на слове «клянусь», выполнять. Перед Джабиром он был девственно чист – он ведь не клялся, что не тронет мальчишку, значит все по-честному. Сам Аль-Азиз, знавший его, как облупленного, похоже, забыл его такую особенность.

Несколько раз конвульсивно вздрогнув, ребенок выгнулся и выдохнул последний раз.

— Впервые убиваю одного и того же человека столько раз! – продолжал забавляться Хайдар, не сводя взгляда с тела, в то же время спокойно перекусывая принесенными новой служанкой сладостями.

Ждать пришлось бы долго, ведь если от простых побоев Амир отходил несколько часов, то сколько должно было пройти времени, чтобы оправится от ножевого ранения. Хайдар успел перекусить, сделать инспекцию по дому, заглянуть на женскую половину – там назрела одна небольшая проблема, плотно пообедать за большим столом со своими соратниками, хорошо отдохнуть, созерцая танцы приглашенных танцовщиц, и даже посетить одну из «сестер» в ее комнате. Вернулся мужчина в кабинет только поздним вечером, когда комната наполнилась ночной прохладой.

На этот раз Амир был холоден, но это можно было с легкостью списать на температуру вокруг, но все так же подвижен.

— Опять ты не умер, щенок…? – скривился Хайдар, прощупывая пульс.

Сердце мальчишки билось слабо, едва ощутимо, но все же билось. Рана зарубцевалась, покрывшись запекшейся кровью, а прежние синяки удавалось разглядеть только в том случае, если знать, где они находились. Ребенок тихо и прерывисто дышал, его грудная клетка только чуть вздрагивала, даже толком не поднимаясь. Амир пока не приходил в сознание, и непонятно, когда это все-таки должно было случится.

— Хайдар… — заглянул в комнату Юсуф с внеочередным докладом, но, увидев все еще лежащего на полу малыша, в нерешительности замолчал.

— Я уже дважды его убил, я уверен… Но он жив, представляешь? – «похвалился» Хайдар своему помощнику, думая, что такие забавные свойства мальчишки – все же плюс, а не минус, ведь теперь у него и его людей была живая груша, которую можно будет забивать до смерти, но она все равно на следующий раз оживет. – Чего надо?

– Поставка пищи в дом окончательно налажена, — стушевался Юсуф-ибн-Омар, пропуская очередную грубость начальника мимо ушей. Они все постепенно привыкли к такому отношению: одной рукой гладит, другой тут же дает затрещину, после корой опять приглаживает ударенное место затем, чтобы ударить по нему снова, и так до бесконечности. Самым главным для каждого из их банды был момент, когда Хайдар был в положительном настроении – любому удавалось выбить себе множество почестей, только не все догадывались, что, получив одно, нужно было успеть удачно ретироваться, чтобы передумавший, мгновенно озлобившийся хозяин не забрал больше, чем дал. — Кухарки приступили к работе, женская половина дома обустроена. Женщины заперты по своим комнатам, кто угодно из наших может воспользоваться любой, которой пожелает. Дети тоже отселены, ваша избранница с ними, она хорошо за ними приглядывает…

— Отлично… — огрызнулся Хайдар устало. Медленно завлекаемый в цепкие сети сна, мужчина раздражался тем больше, чем дольше он сопротивлялся себе. – Унеси этого выродка к остальным, пусть она приведет его в порядок…

— Кхм… Могу я спросить, а что вы собираетесь делать с этим ребенком?

Хозяин смерил Юсуфа взглядом, говорившим красноречивей любых слов. Если нельзя мальчишку убить, то следует обеспечить ему такую жизнь, чтобы каждую секунду своего пустого, никчемного, наполненного только болью и страданием, существования, он жалел, что не может преждевременно уйти из этой жизни, ото всех ее горестей…

Не став больше ничего спрашивать, Юсуф подхватил Амира на руки, чтобы отнести его туда, где ему помогут не сойти с ума от всех тех событий, которые мальчик вынес за последние две недели. Девушка, которая была приставлена к его сестре, с самой сестрой и другими маленькими детьми в тот момент находилась взаперти там, где до этого они прятались во время наступления.

Муна и окружившие ее девочки вздрогнули от неожиданности, когда дверь распахнулась, надеясь на что угодно, но никак не на возвращение к ним малыша, которого они, последовав за собственной трусостью и малодушием, уже давно похоронили, не надеясь даже его увидеть.

Первое удивление сменилось настороженностью и страхом: захватчики ведь могли придумать любую изощренную пытку, вроде такой, чтобы долго сидеть в одной комнате с трупом. Трудно было сказать, как такой шок мог сказаться на маленьких детях, если даже на саму Муну только одна мысль об этом приводила в почти осязаемый ужас. Можно было сказать малышкам, что их братик и друг просто спит, и им не следует его будить, а дочери Джабира, что были постарше, поддержали бы ее в этом. Но вот смогла бы она справиться с самой собой, когда ноги предательски подкашиваются, а желудок готов был вырваться наружу вместе с содержимым. Последнее, к тому же, могло стать вполне реальным, если бы даже не сам факт, что в желудке у Муны было ровным счетом пусто – почти всю принесенную ей еду она жертвенно разделяла между девочками, оставив себе сущую толику чтобы только не умереть с голоду. Она еще нужна была живой этим малышкам, ведь кроме нее никого у них не останется. Неизвестно, что сейчас происходит с другими женщинами в доме и кто из них жив, поэтому лучше, размышляла нянечка, не тешить себя пустыми надеждами. У Хайдара везде все схвачено, и им теперь некому помочь…

Юсуф молча прошел и положил Амира на оставшуюся пустой лежанку. Неудачно устроившийся мальчик тихо хныкнул, но от этого звука девушка снова вздрогнула.

— Живой… – выдохнула едва слышно Муна, тут же прикрыв рот ладонью. Каким чудом малыш остался в живых, было еще не понятно. Глаза девушки подернулись влажной пленкой, но она постаралась сдержать себя.

Муна не решалась даже шевельнуться в присутствии молодого человека, который ее откровенно пугал, но, как только дверь за Юсуфом закрылась, и щелкнул замок, она бросилась к ребенку. Выглядел он ужасающе: все лицо и грудь в багровой, запекшейся мерзкими пятнами крови, то тут, то там виднелись слабые, уже будто старые, синяки.

— Что же с тобой сделали, маленький… — аккуратно приподняв мальчика за плечи, Муна прижала его голову к себе, вытирая кровь намоченным тут же в маленьком питьевом фонтанчике покрывалом.

Девушка стала тихо укачивать его, что-то грустно намурлыкивая, притом, даже не задумываясь, что она поет. Она думала о своей судьбе, о судьбе Амира, Лейлы, которая за эти три года стала ей родной, и других девочек. Смогут ли они когда-нибудь стать свободными, или им так и придется, как и остальным жительницам этого дома, отдать свое тело на растерзание похотливых мужланов, поселившихся здесь? Нянечка не могла найти ответа. Может, ей было не дано, а может сейчас ответа на этот вопрос просто не было…

В ногах той, которая ее вскормила, уютно устроилась Лейла и, свернувшись калачиком, уставилась куда-то в одну точку. Она могла просто лежать, но Муна все-таки склонялась к мысли, что малышка заснула – незадолго после рождения Лейлы нянечка заметила в ней забавную особенность: иногда девочка спала с открытыми глазами. На краешек лежанки примостилась невесомая Ома, задумчиво разглядывающая брата, словно желая до него дотронуться, но она, похоже, боялась, что при малейшем прикосновении Амиру будет больно. Остальные девочки сидели еще дальше и не решались подойти совсем.

Никто так и не заметил, когда же мальчик очнулся, потому что тот не проронил ни слова, ни стона. Ничего. Он просто лежал на руках Муны с открытыми глазами, уставившись куда-то таким же пустым, невыразительным взглядом, как и у Лейлы. Но девочка-то хотя бы просто не видела, а вот от Амира исходили те волны боли, которые он испытывал тот момент. От мальчика осталась одна пустая оболочка, избитая и покореженная.

— Где болит? – заботливо спросила Муна, но ответом ей послужило пустое молчание. Он не шевельнулся.

Девушка старалась достучаться до его сознания, но ребенок упорно не шел ни на какой контакт. Амир сломался внутренне, отчаяние, горе и боль не давали даже лишний раз вздохнуть. Из его глаз текли непрошенные слезы.

Со своего места поднялась проснувшаяся Лейла, и неуклюже, незряче, стала подползать туда, где сидела ее няня с ее другом на руках. Оказавшись рядом с ними, она на ощупь положила свою ладошку на руку мальчика и уткнулась ему в плечо лбом.

— ‘Мил… — умоляющим тоном произнесла девочка, всхлипнув. – Велнись…

Медленно, с большим усилием Амир повернул к ней голову и, закрыв глаза, сжал ее ладошку в своей.

— Я спасу вас отсюда, обещаю… — с трудом произнес мальчик, когда к Лейле присоединилась Ома, прижавшись к брату. – И больше я не буду плакать…

Как Хайдар и обещал, никто в доме даже пальцем не смел тронуть Амира. Первое время мальчик едва ли мог болтаться у них под ногами, а в закуток к Муне никто не заглядывал, разве что Сердар или Юсуф, когда надо было принести поесть, поэтому ребенок был в сравнительной безопасности. Более того, сам Хайдар ни разу не пришел и не требовал привезти мальчишку к себе, что выглядело, мягко говоря, довольно странно и удивительно.

Сам Амир тем временем набирался сил, притом набирался довольно быстро. Уже на следующий день он смог подняться на ноги, хотя с определенным трудом, а через пять на нем не осталось и следа, свидетельствующего о том, что его недавно избивали. Только от ножа, который, как оказалось, был зачарован, остался небольшой шрам на груди. Муна не очень долго успокаивала мальчика, что шрамы украшают мужчину, но Амиру до всего этого не было никакого дела. В его голове роились только две мысли – побег и месть. Но, как оказывалось на практике, ни то, ни другое не было ребенку по силам.

Мальчик почти ни с кем не разговаривал в комнате, замыкаясь в себе и своих раздумьях. Муне не раз приходила в голову мысль, что она впервые в своей жизни видит ребенка с таким взрослым, усталым, но в то же время решительным взглядом. Амир не знал, что ему делать, у него не было ни опыта, ни возможности как-то изменить сложившуюся ситуацию, и от этого снова хотелось плакать, но малыш пообещал себе и другим, что он больше не имеет на это права. Отец оставил на него их семью, и теперь Амир был ответственен за нее и за все то, что с ней происходит. Мальчика так учили, и он не мог спокойно отступиться.

Несколько раз Аль-Азиз старался пробраться на женскую половину, чтобы узнать, как там его мама и сестры, но его останавливали и возвращали в положенную ему комнату. Чем чаще останавливали, тем сильнее мальчик старался добиться своего, абсолютно различными способами. Один раз, особо разозлившийся разбойник со всего маху влепил Амиру пощечину, за что тут же схлопотал такой же удар от видевшего это все Хайдара.

— Я обещал, что месяц его никто не тронет! Как смеешь ты нарушать мои обещания?

Мужчина стушевался, опасаясь гнева начальника, который почти сразу, казалось, остыл. Но рисковать не стоило.

— Кинь щенка в их комнату. Приведи Муну. А ты, щенок, сиди тихо и не смей даже носа оттуда показывать. Узнаю, что новые вылазки устраиваешь, отменю свой приказ…

* * *

Муна никогда не жаловалась на собственную жизнь, не то, чтобы не хотелось, просто не было возможности, да и некому жаловаться. Омар, ее бывший хозяин, знал историю ее горькой жизни не понаслышке, а остальным девушка не доверяла настолько, чтобы изливать душу.

Жаловаться-то, в прочем, было на что.

С самого рождения Муну считали счастливым ребенком – заботливые родители, вступившие в брак по любви, безбедное, веселое детство – все это у нее было, а не каждый ребенок мог этим похвастаться. Даже обговоренный, нежеланный для самой Муны, брак, на котором настояли родители, обратился в огромную радость, потому что девушка безумно полюбила своего мужа. Мужчина был непередаваемо красив и добр, и, очарованный красотой своей жены, был готов бросить к ее ногам весь мир. Она с радостью ответила ему взаимностью. Влюбленные просто не могли оторваться друг от друга, казалось, их счастью не было предела, особенно, когда Муна узнала, что ждет от мужа ребенка…

Возможно, не будь девушка настолько сильно избалована Судьбой, она бы насторожилась, зная, что Судьба – не милая и щедрая самаритянка, а дама, обожающая играть с людьми в свои беспощадные игры, но Муна не догадывалась об этом. Поэтому, когда Судьба решила, что кое-кому пора платить по всем счетам, девушка ничего не могла понять.

Сначала в авиакатастрофе погибли родители Муны при перелете из Франции, где у ее отца было свое небольшое дельце, обратно в Аравию. Потом на работе под проклятие попадает муж и, после трех недель комы умирает, так и не очнувшись. От пережитого шока у Муны начинаются преждевременные роды, и ее недоношенная семимесячная девочка умирает почти сразу же, сделав только несколько вдохов.

Девушка честно не могла понять, отчего ей все эти напасти, почему именно она должна страдать, и почему именно ее близкие должны были погибнуть.

Муна уже задумывалась о том, чтобы свести счеты с жизнью, ведь на этом свете ее больше ничего не держало, но тут ее нашел старый знакомый мужа – маг по имени Омар, когда-то бывший его начальником. У него в жизни тоже произошла трагедия – умерла при родах любимая жена, и мужчине нужна была кормилица для своей новорожденной дочери. Муна, только увидев Лейлу, влюбилась в нее без памяти. Девочка так была похожа на ее мертвую малышку, что девушка просто не могла отказаться от такого предложения.

Несмотря на свое горе, Муна каким-то невообразимым образом умудрилась не сойти с ума и не начала считать Лейлу своей умершей дочерью, но прикипела к девочке всей душой, да и отец малышки, Омар, был очень добр к ней, взяв в свой дом молодую вдову. Девушка постепенно успокаивалась, из ее памяти медленно стиралась пережитая трагедия, ведь правильно говорят люди, что время лечит, и боль уже не так сильно тревожила израненную душу, но даже не подозревала Муна, что Судьба подставит ей очередную подножку.

Новая беда подкрадывалась незаметно, так охотник к своей дичи. Бедой оказался старший сын Омара, замкнутый, вечно хмурый юноша, который, казалось, сам нарывался на ссору с отцом, но кормилица, следившая за развитием ситуации, не могла даже не то, что понять, а просто знать, что служило зародышем явно существующего конфликта. Юсуф все реже появлялся дома, постоянно где-то пропадая со своим другом Хайдаром, еще более темным, непонятным типом, с хитроватым, разбойничьим лицом. С каждым разом, как юноша приходил от Хайдара, он был все более мрачен и зол, и разговаривал с отцом все резче. Несколько раз они громко кричали друг на друга, пытаясь что-то поделить, один раз даже Омар при всех влепил сыну пощечину.

Дом ожидал ответных действий Юсуфа с содроганием. Особенно переживал хозяин, не имевший возможности попросить прощения за вспыльчивость и за то, что посмел поднять на него руку.

Юсуф появился через несколько дней, но не один. С ним был Хайдар, и еще человек пятнадцать разбойников. Отец и сын скрылись за дверьми кабинета для долгой беседы, а спутники Юсуфа беспардонно разошлись по всему дому, точно ища что-то. По хищному взгляду, брошенному на нее мимоходом Хайдаром, Муна поняла, что это конец. Пока дело не решено, она еще сможет сбежать, но потом ни ей, ни Лейле не будет спуску. Девушка тут же ринулась в детскую и, схватив в охапку малышку, без каких-либо лишних вещей сбежала в еще не запертую заднюю дверь. То тут, то там по дому слышались звуки разбиваемой посуды, перекрикивания и плач женщин на женской стороне.

— Давайте, давайте, этот чертов ублюдок мертв, переверните дом вверх дном и найдите Тюрбан! – догнал напоследок нянечку голос главаря, заставив девушку вздрогнуть.

Муна, покинув здание, встала, как вкопанная. Она не знала, куда ей бежать, и где спрятаться. Можно было направиться к Джабиру, но она не помнила, где он живет. В гости к нему они без сопровождения не выходили, и девушка дорогу даже не старалась запомнить.

У Джабира был маленький сын, который очень любил играть с Лейлой. Слепая девочка, сильно неуверенная в себе и своих возможностях, чувствовала себя намного спокойнее рядом с Амиром. Муна не могла нарадоваться, наблюдая, как ее малышка смеется, веселится и играет с мальчиком, который в ней души не чает. В этом доме им, наверняка, найдется место, к тому же только сегодня Джабир с Омаром заключили соглашение, и теперь сын Джабира был женихом Лейлы.

Как по мановению волшебной палочки над головой раздался спасительный вскрик. На крыше соседнего дома сидел ястреб, которого Муна узнала почти сразу. Очень часто хозяева переписывались с помощью этой птицы, и девушка видела ее не раз. Ацер слетел с крыши и стал кружить над нянечкой, то и дело норовя отлететь в сторону. Поняв, чего хочет ястреб, Муна ринулась за ним. Птица летела быстро, постоянно скрываясь из виду, и первое время кормилице казалось, что она больше не вернется, но Ацер, если понимал, что от него отстали, возвращался, делал круг, и снова летел вперед. И так пока впереди не показались знакомые стены.

— Спасибо… — сквозь слезы крикнула Муна, тут же став барабанить в дверь.

Ей открыли, на пороге стоял Мухаммед, который, признав в ней кормилицу Лейлы, пустил девушку в дом. Тут же вышел и сам Джабир.

— Господин… Господин, господин Омар мертв!

Хозяин дома тут же изменился в лице. Муна давно заметила эту черту, проскальзывающую даже у бывших авроров. Все они во время потрясений, опасности и горя тут же закрывались ото всех мрачной решимостью и холодным, не безрассудным бесстрашием. Таким был и ее муж, и его друзья, и Омар, и Джабир. Они не боялись самой опасности, а просто опасались, что кто-то близкий им, может пострадать.

Известие о том, что Омара убил его собственный сын, окончательно выбило Джабира из колеи, но он почти сразу взял себя в руки.

Измученная тяжелым, обильным на потрясения, днем, Муна была отправлена в пустующую комнату на женской половине дома. Она представляла себе, что на этот раз расслабляться было глупо. Хайдар – сын Джабира, более того, приемный сын, и, если уж Юсуф напал на своего отца по неведомой ей причине, то чего стоит разбойнику, сыну разбойника, расквитаться по всем «долгам» перед приемным отцом.

Так и случилось. Немногим спустя Хайдар появился в доме и почти сразу же обосновался в нем на правах нового хозяина, бездушно расправившись с предыдущим руками друга.

Саму Муну Хайдар определил, как свою собственность, и никому не позволил к ней притрагиваться. Может быть, в какой-то другой ситуации она была бы ему благодарна, но не сейчас. Несложно было догадаться, какие планы были на нее у разбойника, и от этого нянечку просто передергивало. Для нее Хайдар был уродливее всех на свете, потому что природная миловидность усиленно сдабривалась отменной душевной гнилью.

Муну действительно не трогали, настолько все боялись Хайдара, но даже, несмотря на это, девушка со страхом взирала на любого вошедшего в комнату, не зная, чего ожидать. Вдруг Хайдар передумал, и это пришел посетитель, решивший утолить с красивой девушкой свои плотские желания. Но нет, раз от раза опасность проходила мимо Муны, и она уже, ненароком, начинала задумываться, чего ей может стоить очередной подарок Судьбы.

Расплата за полмесяца относительного спокойствия пришла неожиданно. Просто в один из дней приведший пытавшегося добраться до женской половины дома Амира охранник, ничего не сказав, крепко схватил девушку за руку и, на корню убивая все ее попытки вырваться, повел Муну по коридорам. Пунктом назначения, как уже догадывалась кормилица, была именно комната, в которой обитал Хайдар, как, собственно, и оказалось в реальности.

С каждым последующим шагом силы покидали ее. Было в этой ситуации нечто схожее с приговоренным к смертной казни, а эта «прогулка» похожей на восшествие на эшафот. Муна не плакала, слез уже не было, оставалась только выгоревшая дотла душа, цепляющаяся, как за спасательный круг, за существование маленькой слепой девочки. Девушка отчетливо представляла себе, что ее ждет за глухой бордовой дверью, маячившей в конце коридора, и собиралась биться до конца с Хайдаром. Возможно, Муне снова повезет, и ей посчастливится лишить негодяя жизни.

Охранник подвел девушку к комнате и беспардонно втолкнул внутрь, отчего нянечка чуть не упала, споткнувшись о подол собственной туники.

— Наконец-то ты здесь, радость моя… — морозный, с елейными нотками, голос заставил Муну вздрогнуть и поднять взгляд.

Хайдар свободно раскинулся на диване, откинувшись на спинку, и пожирающим взглядом окидывал фигурку девушки. При других обстоятельствах она бы спокойно назвала его привлекательным, притягивающим внимание, если бы не этот вседозволенный, хамский, разбойничий взгляд. Сейчас же Муне сидевший перед ней мужчина был настолько противен, что она едва удерживалась, чтобы не поморщиться от отвращения. Хуже стало, когда он снова заговорил:

— Ну, не стой там в одиночестве, подойди, я тебя не обижу…

Девушка сделала осторожный шаг, но не напрямую, а наполовину боком, так что дистанция между ними существенно не сократилась.

— Знаешь ли ты, насколько красива? – начал Хайдар, поднимаясь с насиженного места, понимая, что девушка сама к нему не подойдет ни при каких условиях. – Я тебя еще три года назад отметил…Пытался как-то обратить твое внимание на себя, но тебя кроме этой убогой девчонки…

— Не смей… — процедила Муна неуверенно, но четко, сквозь сомкнутые зубы. – Не смей о ней так говорить!

— Хорошо… — как-то не по-хорошему быстро согласился мужчина, подойдя к ней вплотную. – Знаешь ли ты, моя красавица, на что я способен ради тебя?

— Придти в чужой дом, убить половину его жителей и держать меня взаперти, хуже, чем рабу? – сорвалось у девушки с языка, и она гордо вскинула голову, все же стараясь не смотреть собеседнику в глаза.

Хайдар рассмеялся, но в его глазах сверкнул какой-то нехороший огонек.

— И это тоже… — мельком заметил он, протянув вперед руку и проведя тыльной стороной ладони по щеке Муны. От этого прикосновения девушка сглотнула, сжав губы. – Я хочу, чтобы ты была моей…

Это звучало, как приказ, которого невозможно было ослушаться, и Муна отчаянно старалась сдержать слезы. Ей было страшно.

— Ни за что… — только успела выдавить девушка, как палец Хайдара коснулся ее губ, невольно заставив замолчать.

— Не торопись, голубка моя, — улыбнулся он, прижимаясь к ней, и второй рукой придерживая за пояс, чтобы строптивица не смела отклониться. – Не думай, что сможешь убежать от меня, красавица. Ни при каких обстоятельствах ты все равно не сможешь этого сделать, поверь мне.

Муна мелко задрожала, задрав голову, чтобы в любом случае избежать смотреть на стоящего перед ней мужчину. Ее ладони уперлись ему в грудь, в тщетной попытке оттолкнуть Хайдара. Тот прижал ее еще ближе, и даже заставил сделать шаг назад. В отчаянии девушка осознала, что отступать некуда – ее спина уперлась в закрытую дверь. Бедром она почувствовала всю силу его желания.

— Ты первая девушка, которую я не хочу брать силой, Муна… — с придыханием прошептал мужчина на ушко, шершавой щекой потершись о шею Муны. – Но я ведь знаю, что ты не сдашься просто так… Я хочу предложить тебе сделку.

Освободив одну руку, Хайдар схватил девушку за подбородок, и заставил ту опустить голову и посмотреть себе в глаза.

— Ты безропотно выполняешь все, что я захочу, а взамен я обещаю, что твою обожаемую девчонку никто не тронет из моих людей. Пусть она живет здесь, как гостья, ее никто не обидит, не поднимет руки на нее.

Предложение было вполне заманчивым. Ее девочка будет в безопасности, а ради этого нянечка была готова на все, на унижения, истязания, и даже смерть.

— Отпусти ее… — взмолилась Муна, все же считая, что полностью доверять этому человеку не стоит. Она знала, можно найти для Лейлы другую, полноценную семью, в которой ей будет хорошо.

— Ну, ты же понимаешь, моя птичка, что я не могу этого сделать, — пожал он плечами с насмешливо-сочувственной улыбкой. – Как я могу быть уверен, что ты сдержишь свое обещание? А так, и не буду в тебе сомневаться, и ты во мне. Стимул доверять друг другу есть у обоих, не так ли?

Как же ей хотелось плюнуть в это наглое, с елейной улыбкой, лицо, и пусть этот урод делает потом с ней все, что ему вздумается, пусть даже убьет, но ведь так ее малышка будет в опасности, а допустить такого стечения обстоятельств Муна не могла.

— Ну, красавица, что скажешь? Согласна ли ты?

Он припал губами к ее щеке в кажущемся таким робким, неуверенным поцелуе, даже не дожидаясь ответа, точно знал, что сейчас прошепчут эти губы. Его рука накрыла ее грудь, скрытую слоем ткани, и Муна прерывисто выдохнула от отвращения.

— Да… — все же не сдержав слез, выдавила девушка, зажмуривая намокшие глаза.

Она не видела и даже не слышала, как засмеялся Хайдар, она это почувствовала. Его руки тут же осмелели, грубо путешествуя по обмякшему телу, губы приникли к губам в требовательном поцелуе. Муна безропотно, как и требовалось, отдалась на милость победителю, отчаявшись, и в буквальном смысле опустила руки, которые до этого были единственной и последней преградой между ней и Хайдаром.

— Ну, красавица моя, — смахнул он сбежавшую слезу, но на ее месте тут же появилась другая, за ней третья, четвертая. – Не стоит… Я буду нежен с тобой… Идем, моя радость.

Он, как пушинку, поднял ее на руки, и перенес в соседнюю комнату. Это была спальня Джабира, не изменившаяся с появлением разбойников в доме. У дальней стены одиноко возвышалась большая кровать с балдахином, на которую Хайдар и усадил свою ношу, тут же отойдя на пару шагов.

— Разденься. Я хочу видеть, как ты это делаешь сама.

Он едва сдерживался, чтобы не облизнуться, наблюдая, как маленькие, хрупкие ладошки, дрожа, снимают платок с головы, развязывают горловину туники и робко стягивают ее с плеч.

— Смелее, красавица, тебе нечего стесняться.

Когда туника, и все, что было под ней, оказалось на полу, мужчина перестал держать себя в руках – Муна была именно такой, какой он себе не раз представлял ночами: тоненькая, ладненькая, со стройными ногами, узкой талией и высокими, аппетитными грудками с нежно розовыми сосками, которые хотелось терзать, заставляя девушку выгибаться и стонать. Хайдар, недолго думая, с жадностью человека, бесконечно бродившего по пустыне, набросился на Муну.

Еще одно его желание было исполнено, и даже совесть, которая все-таки была у мужчины, уже не так сильно кричала о нечестности, ведь на самом деле Хайдар еще несколько дней назад пообещал Юсуфу, что не даст в обиду Лейлу, за которую просил юноша…

На конец отведенного Амиру месяца пришелся замечательный для обитателей дома день. Большинство разбойников уехало вместе с Хайдаром, оставив своих «заложников» на попечение нескольких соратников. Дом резко опустел и затих – больше не было слышно пьяного смеха, надрывного плача женщин, ругани охранников…

Эта тишина действовала мальчику на нервы. Казалось, словно все жильцы вымерли, но, думал он, лучше бы это действительно было так. По крайней мере, они бы больше не страдали… Особенно бросалась в глаза Муна — уставшая, посеревшая, с вымученной улыбкой на лице. Она почти каждый день посещала спальню Хайдара, и каждый раз после этого почти по два часа отмокала в бане, благо ей, как любовнице начальника, давали на это право.

В этот же день Амиру представился прекрасный шанс пробраться к матери и, наконец, поговорить с ней. Аль-Азиз всегда уважал свою мать, считая ее мудрой, опытной женщиной, которая хорошо знала жизнь, и надеялся, что Зухра прольет свет на то, что же может сделать мальчик, чтобы хоть как-то помочь, спасти всех тех, кто ему дорог.

Женская половина дома погрузилась в такое же почти траурное молчание, как и все здание. Иногда, проходя мимо некоторых комнат, Амир слышал сдавленный плачь или стоны сестер, наложниц. Несколько раз мальчик порывался открыть двери и выпустить измученных женщин, но те, как оказалось, были заперты. Комната матери также оказалась заперта, и, как бы ребенок ни стучался, никто ему не отзывался.

В общей гостиной, в которую вели коридоры из всех женских комнат, на подушках спал охранник, призванный сторожить заключенных в своих комнатах жительниц. Работы у мужчины не было, потому что женщины не могли вырваться и хоть что-то сделать, чтобы сбежать или навредить ему, от этого охранник, заскучав, уснул.

Спал он довольно крепко, как оказалось, потому что метания Амира по коридорам никак не потревожили его сна. Мальчику везло, как тем героям-разбойникам из папиных сказок, которые постоянно откуда-то убегали или наоборот, проникали куда-то, благодаря отсутствию бдительности стражников. Амир на носочках, почти не дыша, подкрался к мужчине, воображая, что он тих, как леопард. Ключи от комнат висели прицепленными у того на поясе, и ребенок протянул к ним трясущуюся руку. Это был первый раз, когда он решил украсть что-то, но проблема состояла скорее не в муках совести, а в отсутствии опыта, которому просто не откуда было взяться у сына зажиточного торговца. Связка тихо позвякивала у него в руках, пока Амир отстегивал их, не сделав при этом ни единого вдоха, но, на счастье мальчика, мужчина так и не проснулся, довольно звучно храпя.

Он смог спокойно вздохнуть, только когда оказался у двери в комнату Зухры, хотя руки все еще подрагивали, и Амиру потребовалось почти три минуты, чтобы попасть ключом в довольно высокую для него замочную скважину. Дверь беззвучно открылась, представив перед взором мальчика абсолютно пустую комнату. Выглядело помещение, словно это был номер в каком-то отеле – большое, отделанное мозаикой, окно, теплого песочного оттенка стены, большая мягкая кровать, застеленная темно-коричневым пледом, такого же цвета ковер с ромбовидными узорами, несколько разномастных, но выглядящих, как один ансамбль, тумбочек из темного дерева, названия которого Амир не знал… Все было так, словно эта комната никогда не принадлежала Зухре. Здесь не было ни одной личной вещи матери Амира, все было пусто и безлико. Ни одной фотографии, ни одного развешенного на расставленных по шкафам фигурках украшения.

Вот только куда делась сама Зухра? Амир тихо ее позвал, точно надеясь, что она сейчас выглянет откуда-нибудь и тут же прижмет его к своей груди, даря спокойствие и умиротворение на этот короткий миг. Но ее не было.

Смысла оставаться здесь Амир не видел, нужно было искать мать, она должна была быть где-то здесь, ее просто переселили. По крайней мере, мальчик очень хотел на это надеяться.

Он вышел из комнаты и осторожно закрыл за собой дверь, заперев ее на ключ. Амир хотел уже начать обходить другие помещения, как приглушенный звук заставил его вздрогнуть.

— Амир, это ты? – из-за двери напротив донесся знакомый голос, который обычно мог воспроизводить в его сторону только ругательства. – Амир, открой.

Фатима негромко поскреблась за дверью, не зная, привлекла ли она внимание мальчика. Амир, практически не думая, подскочил к ее комнате, с трудом отыскав нужный ключ, и открыл дверь. Через небольшую щель в проеме женщина протянула вперед руку, схватив мальчика за шиворот и затянув его внутрь. Ребенок только успел пискнуть, как Фатима закрыла дверь.

— Тихо, малыш… Ты в порядке? – в глазах женщины плескалось неприкрытое беспокойство. Амир впервые видел ее такой – растрепанной, в изодранной одежде, разом постаревшей на десяток лет.

Та женщина, к которой он попал в комнату, сильно отличалась от той Фатимы, которую Амир привык видеть. Всегда ухоженная, высокомерная и безучастная. Единственной выражением, отражавщемся на ее бледном лице, всегда была только неприязнь к окружающим, и к Амиру в частности.

— Да, я в порядке, — вернув себе дар речи, сдавленно прошептал мальчик.

— Как же я рада тебя видеть… — она крепко прижала его к себе, показывая, что не лжет. – Это сущий ад… Амир, беги отсюда! Беги так далеко, как только сможешь!

— Я не убегу… — уверенно отчеканил Амир, отталкиваясь всеми силами от Фатимы. – Я не могу вас здесь всех бросить и убежать! Я должен вам помочь…

Женщина скрыла свое лицо в ладонях, начав сразу же содрогаться. Амир понял, что она плачет.

— Глупыш… — Фатима подняла на него полный сожаления взгляд.

Мальчик только сейчас заметил, насколько уставшими и опухшими были ее глаза. Похоже, плакала она не первый раз за последние полтора месяца.

— Джабир и Зухра гордились бы тобой… — как-то безысходно всхлипнула она, обняв себя руками. Выглядела Фатима очень уязвимо в такой позе – сломленная, сидящая на коленях, с полными слез глазами, слегка покачивающаяся взад и вперед. Она даже перестала смотреть на Амира, уставив свой взгляд куда-то за него, сквозь него.

Мальчик впал в полное замешательство, не осознавая всей пустоты, которая сейчас разъедала наложницу его отца.

— Где мама? – имя матери пробудило в нем старые вопросы и заставило вспомнить, зачем он вообще сюда пришел.

Фатима снова посмотрела на него, и от этого взгляда Амир поежился. Он был каким-то непривычным, граничащим с сумасшествием.

— Мне очень жаль, Амир… — едва слышно выдавила из себя женщина надломленным голосом, и некоторое время ребенок не мог понять, за что же она извиняется.

— Где мама? – переспросил он, надеясь на четкий ответ, хотя, еще раз взглянув на Фатиму, немного растерял свою надежду.

— Она умерла, еще месяц назад.

Они с минуту смотрели друг на друга. Два взгляда схлестнулись – один тяжелый, полный сожаления и грусти, второй – неверящий, изумленный и испуганный.

— Нет, нет, нет… — Амир усиленно замотал головой, сделав шаг назад. – Нет, она не может умереть!

— Амир, это так… — каждое последующее слово давалось ей труднее, чем предыдущее. Не хотелось говорить маленькому ребенку такую тяжелую, трудную вещь, но ложь тоже не была выходом. Он все равно бы узнал. И лучше сразу. Возможно, сейчас, пока у него есть возможность, мальчик решится сбежать. – Один из… негодяев убил ее, когда она стала вырываться.

— Кто? – едва сдерживая дрожь, спросил Амир. Ему действительно необходимо было это знать.

— Не знаю… — Фатима снова скрыла свое лицо в ладонях. – Я видела только, как ее выносили. Она выхватила у одного из этих ублюдков нож и постаралась пырнуть его, но у нее не получилось. Он разозлился и убил ее…

Мальчик молчал какое-то время, словно впав в оцепенение, пока женщина снова не прижала его к себе, точно стараясь убаюкать.

— Убегай… Беги так далеко, как только сможешь, — снова запричитала она, тихонечко покачиваясь взад и вперед. – Тебе не стоит оставаться здесь, ОН убьет тебя… Беги…

— Сомневаюсь, что этому выродку удастся сбежать, дура… — от постороннего голоса оба вздрогнули, обернувшись на дверь. В проеме стоял ухмыляющийся Хайдар, скрестивший руки на груди и прислонившийся плечом к дверному косяку. – У него нет ни малейшего шанса.

Вместо неконтролируемого страха от одного вида этого человека, Амира неожиданно, даже для него самого, захлестнула необузданная злость. Он, извернувшись, вырвался из цепких рук Фатимы, и опрометчиво, без оружия, бросился на взрослого мужчину, который одним пинком отправил мальчика в противоположный угол комнаты.

— А ты все более безрассудным становишься, щенок! – насмешливо улыбался Хайдар, но в его глазах отражался разгорающийся все сильнее и сильнее огонек ярости. Он распылялся, даже не собираясь подавлять свое желание снова изувечить этого ребенка. Однако, Хайдару простых пинков уже было мало.

— Вы убили маму! – прошипел Амир, пытаясь подняться.

— Она сама была виновата, ублюдок… — еще шире расплылся он в ухмылке.

— Сам ты ублюдок… — тем же голосом отозвался мальчик, сверкнув в полумраке комнаты полными огня глазами. – Все знают, что Джабир тебе не отец!

Хайдар скривился, точно увидев перед собой противное насекомое.

— Как и тебе, малявка… — эта новая ухмылка Хайдара была совершенно не похожа на предыдущую. В ней не было этого сумасшедшего веселья, только злость. – Я-то хотя бы родился в этой стране, а ты всегда был чужеземцем…

— Ты врешь… — Амиру все-таки удалось подняться на нетвердо державшие его ноги. Живот, куда пришелся удар, ныл, заставляя ребенка согнуться почти пополам, но это нисколько не убавляло его пыла.

— У нее спроси… — все так же буравя мальчишку взглядом, кивнул мужчина на молчавшую Фатиму, вздрагивающую при каждом слове или шорохе. – Здесь все, кроме тебя, это знают.

Амир не стал спрашивать, но сама женщина, простонав, начала говорить:

— Это правда, Амир…

— Нет! – голос мальчика окреп, стал громче.

— Да… — голос Фатимы тоже окреп, но, по сравнению с Амиром, ненамного. Она опять заговорила, почти шепотом. – Тебе было чуть больше года, когда тебя принес сюда чужеземный мужчина. Никто из нас не знал его, но, Господину он был знаком…

— Ты тоже лжешь! – ребенок уже почти кричал, усиленно стараясь не заплакать. Какое-то незнакомое прежде внутреннее чувство говорило ему, что все сказанное – правда, но он не хотел верить.

— Только Господин знал, откуда ты, и кем ты был… — словно не услышав крика мальчика, продолжала наложница. На мальчика она не смотрела. – Он только сказал, что ты был в большой беде, и жизнь под другим именем была твоей единственной надеждой на выживание. Кто же знал…

— Нет… — через силу выдавил Амир, горло предательски сжалось, голос задрожал. Даже дышать, казалось, было невозможно.

— Я же говорила, тебе нечего здесь делать… — она умоляюще на него посмотрела. – Беги, прошу тебя, беги. Ты ничем не заслужил этого… Твоя судьба должна была сложиться по-другому!

Хайдар сделал шаг вперед и, почти по-звериному зарычав, наотмашь ударил Фатиму по лицу.

— Заткнись, с*ка, ты свое дело сделала…

Амир снова ринулся в бой, но не успел даже занести руку для удара, как Хайдар снова откинул его в сторону.

— Фарух! – позвал он не очень громко, и мужчина тут же выглянул из-за двери – стоял, похоже, совсем рядом, ожидая приказа. – Оттащи мальчишку на внутренний двор и подвесь. Я думаю, пора наказать его по-настоящему…

Фарух, даже не изменившись в лице, кивнул и, пройдя всю комнату, как пушинку поднял ребенка на руки.

— Оставьте его… — взмолилась Фатима, вцепившись в длинный халат Хайдара, но тот, выдернув ткань из ее рук, влепил ей новую пощечину, презрительно сморщившись.

— Не лезь не в свои дела… — выдавил он. – Молись Аллаху, чтобы я не приказал убить тебя за все то, что ты сегодня сделала.

Фатима затихла, и мужчина, снова сморщившись, покинул комнату.

Внутренний двор представлял собой просторное открытое помещение, окруженное стенами. Здесь обычно отдыхали и проводили праздники слуги, а раньше здесь прогуливался на своей лошади родной сын Джабира. С одной стороны ко двору примыкала небольшая, пристроенная позже, конюшня, с другой – маленький сад, в котором был убит хозяин дома.

В отличие от сада, это помещение было каким-то серым, тусклым. Все здесь окружали только голые каменные стены из серого кирпича и запыленные мешки. Только в праздники двор оживал, наполнялся красками. Сейчас же, думалось старым обитателям дома, это место обречено на вечную серость.

Прямо по центру, между двух вкопанных совсем недавно столбов, за руки был подвешен Амир. Мальчик был без сознания – похоже, вырывающегося слишком усиленно, ребенка, снова побили. То тут, то там на оголенных участках кожи виднелись проступающие синяки.

Хайдар хищно улыбнулся, уже представляя, как истязает мальчишку, по его телу прошлась нервная дрожь. Фарух, стоящий в стороне, протянул хозяину длинную, раздвоенную на конце, как язык у змеи, плеть с острыми наконечниками. Тот взял ее и почти сразу же нанес первый удар.

Вздрогнув, Амир на несколько мгновений пришел в себя, но тут же снова потерял сознание от болевого шока. Хайдар бил всерьез, вложив в удар всю свою злость, первым ударом оставив на замызганной рубашке ребенка две длинные диагональные полосы. Сквозь дыры виднелась покрасневшая кожа.

Второй удар оставил на спине две тонкие царапины, которые тут же заалели кровью. Каждый последующий удар все сильнее и сильнее ранил Амира, тот не приходил в себя, но болезненно вскрикивал каждый раз. Мужчине, казалось, этого было мало, и он все ожесточеннее и ожесточеннее хлестал мальчика.

Кожа на спине превращалась в одно сплошное кровавое месиво, кусочки порвавшейся рубашки пропитывались кровью и прилипали к ранам, доставляя еще больше боли. Мальчик уже не мог понять, где устрашающая явь, а где наполненный страданием и ужасом бред. Хотелось проснуться от этого всего, не веря, что происходящее – реальность. Горькая и страшная реальность.

Измотавшись и остудив весь свой пыл, Хайдар опустил руку, тяжело дыша.

— Что там с ним? – скривившись, спросил мужчина у наблюдавшего за всей этой картиной Фаруха, покорно ожидавшего дальнейших указаний. Как отличный, послушный, безвольный боец.

Стрелок подошел к Амиру, и, даже не дотрагиваясь до мальчишки, пробасил:

— Мертв.

— Оставь так, завтра очнется, я продолжу… — хмыкнул Хайдар, отчего-то даже не сомневающийся в своих словах. Он не задумывался о том, что у его «игрушки» может быть срок годности и когда-нибудь она просто-напросто перестанет «работать». Мужчина принял живучесть Амира как данность, и не мог уже представить, что мальчишка в один «прекрасный» день просто не воскреснет.

Кивнув, Фарух отошел и почти сразу ушел в дом, оставив командира одного.

— Тебя ждет сладкая жизнь, ничтожество… — бросил напоследок Хайдар, захлопнув за собой дверь.

Пробуждаться от жуткой боли всегда не очень приятно, подумал Амир, силясь открыть глаза. Мальчик не мог понять, где он находится, кто еще есть рядом и что вообще происходит. Все затмевала упрямая, жгущая боль в спине, раздающаяся по всему телу.

Хотелось плакать от этой муки и бессилия, но даже в таком состоянии Амир помнил про обещание, данное в первую очередь самому себе. Хотя, даже если бы он действительно захотел заплакать, у него бы не получилось – глаза были сухие, и даже держать их закрытыми было неприятно, будто в них кто-то бросил горсть песка.

Еще хотелось кричать, но в горле пересохло, и каждый вдох раздирал гортань, словно наждачная бумага.

Мальчик, наконец, сумел открыть глаза, но понять хоть что-то это ему не помогло – все кружилось настолько сильно, словно он катался на бешеной карусели. Все смешалось в серый калейдоскоп красок, путалось, дрожало и плыло.

— Очнулся? – резанул по ушам посторонний голос.

Сосредоточившись, ребенок сумел разглядеть во всем этом постепенно успокаивающемся мельтешении лицо Сердара. Мужчина стоял недалеко от него, и, по-видимому, занимался какими-то своими делами, ненадолго отвлекшись на все еще висевшего между столбами мальчика.

— Прости, малыш, я бы освободил тебя, но мне самому потом за это влетит… — сказал Сердар извиняющимся тоном, подходя ближе. – Но ты, наверно, пить хочешь.

Мужчина снял с пояса свою флягу и напоил Амира. Дышать сразу стало немного легче, нежели ранее, и, возможно, мальчику удалось бы что-нибудь сказать, но он не стал рисковать.

Амиру, наконец, удалось осмотреться вокруг, и он узнал внутренний двор, в который его притащили вчера. Сейчас, почти полностью придя в себя, мальчик чувствовал сквозь уже ставшую привычной боль в спине неприятные ощущения в затекших руках и в целом во всем теле.

— Я впервые вижу человека, маленького ребенка, которого убили пять раз, а он остался жив… — продолжал тем временем Сердар, салясь на старый ящик и натачивая маленький ножик, от одного вида которого Амир непроизвольно дрогнул. – Эй, не беспокойся, я тебя не трону, я не такой изверг, как они…

Мальчик расслабился, и тут же снова вздрогнул от всколыхнувшейся, набравшей силу, боли.

— Почему…? – сумел он выдавить из себя ребенок, опустив голову вниз. Удачей было то, что мужчина расслышал это с первого раза, потому что Амир бы не нашел в себе силы повторить – в горле снова засаднило так, что мальчик успел пожалеть, что вообще открыл рот.

— Что «почему»? – голос Сердара, грубый и, думалось, прокуренный, но с заботливыми, мягкими нотками, успокаивал, убаюкивал. Он замолчал, но почти сразу продолжил, догадавшись, что хотел спросить мальчик. – Почему я работаю на него? Ну, тут все не так просто… Я всегда жил в трущобах, промышлял мелким воровством всю свою жизнь, пока не встретил Хайдара. Он тогда предложил мне присоединиться к его «банде», промышлять более крупными делами, ворочать крупными суммами… Хайдар, если хочет, может быть очень убедительным, и я согласился. Я никогда, за все свои сорок семь лет не убил ни единого человека, и, пока не встретил Хайдара, даже не думал о том, что способен на такое. Я и не способен, поэтому меня не очень-то тут уважают. Я не грозный, не жестокий… Мне вас всех жалко, но я боюсь за свою жизнь и жизнь моей семьи. Я бы с удовольствием помог, но тогда Хайдар может спокойно заявиться в мой дом и убить моего сына, а он немногим старше тебя. Он ничем не заслужил своей участи, разве только тем, что отец у него такой… никчемный.

Монолог мужчины прервался надрывным кашлем – легкие Амира сдавило, и он постарался снова начать дышать. Боль отходила слишком медленно, явно не собираясь выпускать из своей крепкой хватки мальчишку. Произошло это вовремя, так как в дверях возникла кудрявая голова Юсуфа.

— Как он?

— Жив, — как ни в чем не бывало, пожал плечами Сердар, хотя руки его едва заметно подрагивали. – Я все удивляюсь, насколько живучий щенок.

— Отлично, — на непроницаемом лице заиграла легкая усмешка, но глаза остались холодными. — Хайдар сказал отвязать его, сегодня у него нет желания видеть мальчишку.

Сердар «безразлично» пожал плечами и махнул рукой с зажатым в ней ножом. Веревка, сковывающая правую руку, разделилась на две части, и мужчина едва успел перехватить ребенка за ладонь, чтобы не вывихнуть ему левое плечо.

— Неплохо заточил… — самодовольно пробубнил Сердар скорее для Юсуфа, чем для себя или кого-то другого.

Левая веревка тоже была разрезана, но, обернувшись, мужчина заметил, что «правой руки» Хайдара уже не было.

— Я отнесу тебя к… кто там за вами присматривает? Муна? – Сердар подхватил Амира на руки как можно аккуратнее, но мальчик все равно не сдержал протяжного стона. – Прости, хотел бы быть осторожнее…

Рассмотрев ребенка ближе, он заметил, что тот до крови закусил губу, чтобы не закричать. Но, несмотря на все болезненные ощущения, мальчик не плакал. У Сердара защемило сердце. Нужно было отнести его в его комнату, чтобы ребенком занялись всерьез.

Муна, едва увидев мужчину и узнав его, бросилась вперед к Амиру. Все «заложники» уже знали добрый нрав разбойника и не боялись его, по крайней мере, в отсутствии посторонних личностей. Да и число обитателей «комнаты в саду» резко уменьшилось – остальные девочки были отданы на попечение новой кухарки, которая вызвалась следить за ними. Муне удалось уговорить Хайдара оставить ей Лейлу, Амира, который бы точно не пожелал быть далеко от своей подруги, и, соответственно, Ому, которая не хотела расставаться с братом.

— Амир, я так беспокоилась! – она перехватила у Сердара мальчика, и тот снова простонал.

Ее мутило от вида одной только рубашки Амира, которая насквозь пропиталась кровью.

— Обработай его раны, его вчера отхлыстали… — сказал он, скривившись, жестом прекращая все восклицания девушки. – Причем скорее, а то куски ткани останутся в ранах. Он восстанавливается слишком быстро.

— Сердар, что нам делать? – всхлипнула Муна, положив мальчика на свою кровать на живот, и почти одновременно с этим стягивая с него рубашку. – Неужели все так и будет продолжаться? Пусть я теперь служу подстилкой, но Амир? Чем он все это заслужил?

— Даже не спрашивай, малышка, я здесь не имею никакого голоса, и никак не могу вам помочь… — он тяжко вздохнул и вышел из комнаты, оставив девушку одну разбираться с ранами Амира.

* * *

— Малыш, — Амир, потерявший сознание, когда Муна только начала обрабатывать раны, очнулся, ощущая, как его кто-то нежно поглаживает по голове. Руки были приятными, теплыми, хотелось, чтобы они никуда не исчезали, а продолжали успокаивать.

— Как А’мил, мама? – к большой, явно взрослой руке присоединилась маленькая ладошка, запутавшаяся в непослушных волосах мальчика, отчего ему, на удивление, не было больно. Возможно, такую легкую боль Амир уже был не способен чувствовать, а, может, дело было и в чем-то другом.

— Ему очень плохо, Лей… — голос женщины дрожал, скорее всего, из-за того, что она плакала. Не рыдала, не надрывалась, а просто слезы тихо скатывались по ее щекам и падали вниз на щеку мальчика.

— Не плачь… — едва шевеля потрескавшимися губами, произнес Амир, не открывая глаз. От его голоса Муна вздрогнула.

— Прости, я разбудила тебя… — она наклонилась, мимолетно коснувшись его лба губами. – Как твоя спина?

Забывшись, он пожал плечами, и, опомнившись, тут же стал ждать прилива новой боли, но ее не было. Только какой-то невнятный, легкий отголосок, неприятно резанувший по сознанию.

— Нормально… — Амир постарался сесть, и Муна тут же помогла ему, снова прижимая к себе. Голова все еще кружилась, но тоже уже слабее. Хотелось пить, и как ни странно, есть. Как окажется позже, не ел он почти тридцать часов.

Силы медленно возвращались, и мальчику, наконец, удалось нормально, и даже почти самостоятельно поесть, правда, делал он это крайне медленно, делая довольно продолжительные паузы между каждым своим движением. В эти паузы кормила мальчика Муна.

Они так и сидели втроем, точно набираясь друг от друга внутренней энергии. Рядом сидела Лейла, держащая Амира за руку и уставившаяся невидящим взглядом куда-то в сторону. В ногах на кровати Муны, на которой они все сейчас сидели, калачиком свернулась Ома, скорее всего, просто не дождавшаяся пробуждения брата. Но, как только взгляд Амира скользнул по сестре, она тут же приоткрыла глаза, подняв голову.

— Амир? – она потерла ладонями заспанное лицо, протерла глаза, будто бы не веря в увиденное. – Как ты?

— Уже лучше… — улыбнулся он, встретив просиявший взгляд сестры.

Следующий же вопрос стер улыбку с его лица. Амир догадывался, что Ома все же спросит о том, как прошла его вылазка, потому что она знала, зачем мальчик сбежал.

— Ты нашел маму? – затараторила девочка бойким голоском, подбираясь к брату ближе.

— Ее там нет… — упавшим голосом ответил мальчик, сжав руки в кулаки. Вместе с этим он почувствовал, как Муна прижала его крепче, точно пытаясь поддержать и удержать от опрометчивых поступков.

— Но, где она? – Ома беспокойно закусила губу, отведя взгляд. – Ты ведь узнал, где мама?

Амир вздохнул, и сам прикрыл глаза. От одного вида обеспокоенной, грустной сестры у него на глазах наворачивались предательские слезы, но ведь он же обещал, обещал!

— Ну, так узнал...?

Будто почувствовав что-то, Лейла крепче сжала его руку, и от этого стало немного легче. Мальчик безмолвно согласно кивнул сестре, но этот ответ не означал отсутствие новых вопросов. Наоборот, Ома хотела узнать все до конца, пусть бы даже это не помогло, а расстроило их еще сильнее.

— Ну, так где же она, Амир? – девочка потянула брата за вторую руку, привлекая к себе внимание.

— Она… она с папой… — наконец, выдавил из себя Амир сквозь ком, образовавшийся в горле.

Муна, все это время безмолвно плакавшая, не сдержавшись, всхлипнула в голос, тут же зажав себе рот ладонью. Напрасно, дети и без того не смотрели на нее, и не интересовались ей. Ома морщила личико, тоже стараясь крепиться, лицо Лейлы оставалось спокойным, но девушка знала, что девочка тоже очень сильно опечалена за своих друзей, просто не может это показать. Глаза малышки были на мокром месте.

«Как ужасно, то дети в таком раннем возрасте знают, что такое смерть, знают, каково это – терять близких тебе людей…» — Муна прижала голову мальчика к своей груди, поглаживая его по спутанным волосам. Она видела, что Амир тоже едва держался, чтобы не расплакаться, и нянечка не могла его за это ругать.

— Поплачь, будет легче… — прошептала она ему на ушко, но ребенок упрямо замотал головой, вытирая мокрые глаза тыльной стороной ладошки.

— Нет, это пустая трата времени… — убежденно отчеканил Амир, снова стараясь сглотнуть мешающий дышать ком.

— Амир… — начала было Муна, но дверь с тихим скрипом отворилась, снова впуская в комнату Сердара.

Обитатели комнаты обернулись в напряжении, ведь, несмотря на всю свою доброту, мужчина мог принести им дурные вести.

— А, нет, все хорошо, я просто пришел Амира проверить… — улыбнулся он, замахав руками. – Я не хотел вас напугать…

— Я в порядке… — и глазом не моргнув, солгал мальчик, все еще периодически натирая руками глаза.

Не став ничего говорить, Сердар прошел внутрь, усевшись на соседнюю, теперь всегда пустующую кровать.

— А тебе не попадет за то, что ты здесь? – засомневалась Муна, так же стирая со щек следы своей недавней слабости, что, несомненно, от мужчины не укрылось. Он отвел глаза, словно считая себя виноватым за все здесь происходящее.

— Не попадет, я как бы ужин принес… — пожал он плечами, махнув куда-то на дверь. Видимо, их ужин остался за ней.

Усмехнувшись, Муна снова посмотрела на Сердара, тщательнее его разглядывая. В ее голову до сих пор не укладывалось, как же все сложилось так, что такой обаятельный, и в целом милый мужчина подчиняется такому извергу. Разбойник напомнил ей мужа, как внешне, так и внутренне. Среднего роста, плечистый, с довольно длинными, почти до плеч, черными, жесткими волосами с первыми признаками седины, с ухоженной, но густой бородой, грубоватыми, угловатыми чертами лица, придающими ему мужественности. Кожа на лбу и вокруг глаз была покрыта неглубокими еще пока морщинами, которые делали Сердара на первый взгляд мрачным и хмурым, но, если присмотреться, то становилось понятно, что карие, цвета молочного шоколада, глаза излучали не угрюмость, а доброту, и что морщины вокруг глаз были следствием часто появляющейся ранее улыбки. Мужчина принадлежал некогда к типу людей харизматичных, умеющих забалтывать других, отвлекать их внимание от чего-то неважного или, наоборот, более важного. Это качество было как нельзя кстати для уличного вора, шулера и в целом шарлатана, коим Сердар и был в молодости. Теперь же перед девушкой сидел загнанный, но все же не до конца сломленный зверь, которого еще можно было бы спасти, если бы он сам позволил. Но он, слишком гордый и добрый, не мог позволить другим нести за него такую ношу. Муна, по правде, задумалась, как это все уживалось в одном человеке, разбойнике со слишком гуманной душой.

— Послушай, Сердар, я уже давно об этом думала, но мне не у кого было спросить… — вдруг вспомнила она один давно мучивший ее вопрос. – В тот день, когда убили господина Джабира, в доме ведь применялись Непростительные? Мне о них рассказывали… Разве за ними не следят в халифате? Еще месяц назад сюда должна была прибыть группа авроров, которые занимаются этими делами, разве нет?

Сердар задумался на мгновение и помрачнел еще сильнее.

— На доме Омара и этом доме стоят сильные заглушающие чары… — пояснил он. – Привилегия, данная трем приближенным халифа, трем князьям. Не знаю, как дело обстоит у Карима, но никто не знает и никогда не узнает о том, что творилось и творится в этом доме, Муна…

Зарывшись лицом в волосах все еще сидевшего у нее на руках Амира, девушка снова всхлипнула. Дети, притихнув, смотрели на них, все же довольно ясно понимая, что происходит. Надежды больше нет, никто не придет и не спасет их, как тайно мечтали все.

Все кончено.

Следующие полгода слились для обитателей дома в один сплошной ад. Особенно для Амира – его жизнь стала чередой страшных, но, к сожалению, ставших уже привычными, событий. Раз в два-три дня ребенка избивали, потом почти сутки мальчик отлеживался под неустанной заботой Муны и девочек, а потом он либо старался придумать что-то, чтобы выйти из положения, или лазил по дому, пока его не замечали или о нем не вспоминали приближенные Хайдара. Потом его снова били, и так по замкнутому кругу.

Когда кто-то из новых слуг или даже сами люди Хайдара старались помочь Амиру, им тоже доставалось. Кто-то умирал, кто-то оставался жить, но в последующем уже был просто не в состоянии лезть в чужие дела.

Проще было Муне, которая частенько вступалась за своих детей, но, благодаря благосклонности Хайдара и ее визитам в его комнату, ее попытки на ней никак не отражались – девушку в эти дни запирали, и она просто не могла ничего сделать, пока избитого, покалеченного малыша не приносили ей. Она все чаще стала осмеливаться заговорить со своим пленителем, который недавно оформил с ней магловский брак, о мальчике, но все это ни к чему не вело. Он гневался и едва сдерживался, чтобы не поднять руку на нее.

Все свое свободное время Амир старался проводить в отцовской библиотеке, почти не тронутой разбойниками. Здесь давно прибрались после первых дней разгрома, расставили книги по местам, и забыли об этом месте. Разбойники не спешили наведываться сюда, их больше интересовала женская половина дома, поэтому мальчик мог спокойно отсиживаться здесь, никем не замечаемый, почти в безопасности. Иногда только сюда заходил Юсуф, выбирал различные книги, и уходил, не обращая никакого внимания на троицу шалопаев, затаившихся на расстеленном на полу, снятом со стены Сердаром, ковре.

Сначала Амир попал в библиотеку абсолютно случайно – он как-то спрятался там от одного из амбалов, которому Хайдар приказал притащить мальчишку. Нашли ребенка только через полтора дня, когда голодный, но зато невредимый мальчик выбрался из своего укрытия, чтобы пробраться на кухню и хоть чем-нибудь наполнить свой урчащий живот.

Прятаться здесь долго у Амира не выходило – очень скоро этот его тайник раскрыли, и теперь, если Хайдару было не лень идти в самую отдаленную комнату дома, или не лень посылать туда кого-нибудь, то мальчика вылавливали, но это стало случаться заметно реже.

Из всех дней, в которые его избивали, Амиру особо запомнились три – в каждый из этих дней он постарался сбежать. Первые два раза его ловили у черного хода, и тут же докладывали об этом Хайдару, и тот с остервенением избивал ребенка, ломая ему кости и отбивая органы. Третий же раз малышу удалось покинуть стены дома, но ненадолго – в конце улицы перед испуганным, кричащим о помощи ребенком возник Юсуф и, оглушив мальчика магией, отлевитировал того обратно. В тот день малыш окончательно удостоверился в том, что магия действительно может быть злом.

И, чтобы это зло победить, нужно этим злом овладеть.

К этой мысли мальчика привела Ома, спросив однажды, может ли он так же, как Юсуф, когда Амир обжег Хайдара интуитивной магией. Амир задумался.

Учить ребенка было некому, все маги в этом доме были искренне преданы хозяину, и не являлись настолько добродушными, как Сердар. Значит, учиться надо как-то по-другому. А где в пределах дома можно найти нужную информацию?

Именно с того времени Амир и девочки почти все свое свободное время старались проводить в библиотеке, чтобы хоть чему-то научиться. Пока двое старших пролистывали книгу за книгой, стараясь вникнуть в смысл порой непонятных объяснений, Лейла была с ними, либо молча сидя рядом на ковре, либо забавно, по-детски кружась в танце, подпевая сама себе. Иногда Амир и Ома, отвлекаясь от дел, немного подыгрывали ей, барабаня по столу, или притопывая ногами.

В любом случае, такие вечера хоть как-то давали детям забыться, ненадолго вернуться в детство, которого их уже лишили, ведь они больше никогда не будут прежними. Трое малышей, на всю жизнь запомнивших, что же такое боль, страх и потери…

Более того, такое времяпрепровождение дало Амиру один немаловажный для дальнейшего целепологания урок. Прежде, наблюдая, в основном, за Юсуфом, который только безмолвно палочкой размахивал, мальчик Аль-Азиз полагал, что магия – просто твое волеизъявление, и что никаких знаний не нужно. Представил, что тебе угодно, взмахнул палочкой и, вуаля, вот тебе и магия! Амира же больше интересовало, где достать этот артефакт, ведь без нее чудеса не свершаются. Но реальность оказалась страшнее, чем предполагалось. Мало того, что о том, где взять палочку, ни в одной библиотечной книжке не говорилось, там, в основном, рассказывалось лишь о создании оной, но все подобные трактаты были настолько сложны для понимания детей, что те отбросили эту мысль почти сразу же. Хуже всего было то, что, как оказалось, использование магии подразумевает знание заклинаний и техники их применения.

Но, даже, несмотря на это, Амир пообещал себе разобраться во всем сам, если уж помочь некому. Загвоздкой оставалось заполучение волшебной палочки. Конечно, Сердар пообещал завуалировано выведать у Юсуфа, где в Эр-Риярде можно приобрести такую, но у мальчика был еще один вариант. Можно было просто-напросто выкрасть у одного из разбойников палочку, или отнять, когда его в очередной раз будут избивать. Все же, каждый из вариантов пока выглядел абсолютно неосуществимым, но это не особо охлаждало воинственный пыл ребенка.

Второй вещью, которой обычно старался заниматься Амир, были попытки взять под контроль свою интуитивную магию, которые за все эти полгода не увенчались даже маленьким шажочком на пути к успеху. Аль-Азиз старался, чтобы, при «взрыве» магия целенаправленно попадала в обидчика, как это несколько раз бывало с Хайдаром или другими разбойниками, которые обжигались при попытке причинить ребенку боль. И когда мальчику уже казалось, что все его тренировки и медитации, которыми он втихаря от людей Хайдара занимался все в той же библиотеке, дают хоть какой-то мало-мальски весомый результат, его надежды осыпались осколками вместе с вазой или стеклом, или любым другим хрупким предметом при следующем выбросе.

К тому же, все это нисколько не помогало Амиру сбежать или сделать хоть что-то, что могло бы улучшить их положение. Мальчик видел, насколько плоха Муна, насколько бледной и безжизненной она возвращается от Хайдара, и ему от этого становилось только хуже. Он так же видел, что на Ому уже начинают злиться. Она очень часто влезала не в свои дела, от чего порой и ей доставалось, ведь у нее здесь было крайне шаткое положение. Муна и Лейла оставались под негласным патронажем хозяина дома, самого Амира избивали, и он почти к этому привык, а вот девчушку не щадили. Ее спасало лишь то, что ей никто не интересовался, но, стоило ей влезть не в свои дела, как ей тут же попадало.

Именно поэтому мальчик взял с сестры обещание не вмешиваться, что бы ни происходило. Все свои вылазки Амир совершал в одиночку, стараясь тем самым оградить близких от той боли, которую испытывал сам.

И за все свои промахи он получал тоже единолично, никого в это не впутывая.

В том числе и за неудавшиеся побеги.

Ребенок успел понять, что в последнем побеге, когда его поймали уже на улице, виной всему был не он сам, а Юсуф. В разговоре кто-то обронил про какие-то чары, из-за которых маг точно мог узнать, где находится Аль-Азиз, и достать его, где бы мальчишка ни был.

Именно поэтому свой следующий побег Амир спланировал так, что в этот день Юсуф отсутствовал дома. Он вместе с Хайдаром уехал по каким-то делам, дав малышу прекрасный шанс покинуть это ужасное место.

Коротким путем мальчик добрался до кухни, и юркнул в отрытую дверь – кухарка только что вернулась с покупками, и сейчас она вместе с Сердаром, которому было приказано помочь женщине, возилась с коробками и сумками в чулане, опрометчиво оставив дверь на улицу незапертой.

Вот он, свежий воздух улицы!

Не тот, который дети ловили, высунувшись в зачарованное окно, из которого нельзя было попасть на волю. Это был тот воздух, о котором Амир мечтал уже полгода, и которым он не мог насладиться – не было на это времени. Нужно было добраться до людного места, пока его не хватились другие. Хотя, в отсутствие Хайдара кому он был нужен? Так, никчемная игрушка Господина, которая только и умеет, что путаться под ногами.

Казалось, что этот короткий переулок, в который ведет черный ход, никогда не кончится, словно он удлинялся и удлинялся по мере того, как Амир ускорялся. Мальчик бежал по проулку, стараясь выбраться на центральную улицу, по которой ходят люди. Кричать еще было рано, его могли услышать разбойники, оставшиеся дома, поэтому малыш только молча бежал по нагревшейся за целый день брусчатке, стараясь подавить в себе взбурлившую эйфорию. Все же, он понимал, что радоваться рано.

От страха Амир уже начал задыхаться, чувствуя, как ужас сжимает легкие. Этот самый страх требовал обернуться, но он просто не мог заставить себя это сделать. Бежать, бежать не оглядываясь, спасаться, найти того, кто может помочь.

Вот, наконец, улица. Повернув направо, мальчик ринулся в сторону, противоположную от дома. Там, рядом был людный рынок, где можно было затеряться и найти хоть кого-нибудь, хоть одного сердобольного человека, который смог бы помочь маленькому мальчику и его близким.

— Помогите!!! – впереди уже пестрела площадь, полная разномастного народа – мужчины, женщины, дети, старики… Они нестройным роем мельтешили от одного лотка к другому, что-то друг другу крича, смеясь, переругиваясь, торгуясь.

Жизнь кипела.

Амир уже давно от этого отвык – от ажиотажа, эйфории. У них в доме если и кричали, то только от боли и страданий, если и веселились, то только разбойники, не чтущие никаких заповедей, забывшие Коран и Аллаха. Нелюди.

— Помогите, пожалуйста, помогите!!! – ребенок со всего разбегу врезался в кого-то, тут же упав. Человек лишь пошатнулся. – Помогите, прошу!

— Малявка, смотри, куда идешь… — выплюнул мужчина, смерив презрительным взглядом оборванца, которым Амир выглядел.

Ближайшие к ним люди обратили на них свое внимание, кто-то с таким же презрением, кто-то с любопытством человека, наблюдающего за дракой, но не собирающегося никого разнимать, кто-то с отстраненным сочувствием к ребенку. Последние жалеют, но от их жалости нет никакой пользы, они просто повздыхают над тобой, посочувствуют твоему горю и пройдут мимо.

— Помогите… — на издыхании взмолился Амир, вцепляясь штанину шелковых брюк.

— Прочь, денег не получишь! – мужчина легонько отпинул мальчика, чтобы тот его отпустил.

— Не надо денег… — еще тише продышал ребенок, словно улица высасывала из него всю жизнь. Вот только высасывала не улица, а осуждающие взгляды, направленные на него. Неужели нет никого, кто хотел бы помочь?

— Что случилось, мальчик? – раздался позади взволнованный голос, когда Аль-Азиз потерял уже всякую надежду.

— Там… Дома разбойники, папа умер… некому помочь… — Амир поднял полный тоски и страха взгляд.

Человек нахмурился. Перешептывающаяся толпа затихла, изумленно разглядывая мальчика, слова его казались верхом дикости, навивали опасения. Уже давно в их районе не слышали о разбойниках. Хайдар умел обставлять дела, что маглы об этом не знали.

— О чем ты говоришь, малыш? Кто напал на вас?

— Приемный сын папы… Он с разбойниками напал… — тараторил ребенок. – Мамы тоже нет, сестер мучают, они кричат…

— Если это правда, мальчик, — вступился хранитель правопорядка: — То их всех ждет смертная казнь… Где ты живешь?

Амир провел целую толпу людей, основную численность которых составляли вооруженные охранники, обратно к дому, по пути рассказывая о всех своих злоключениях. Рассказ получился коротким, как и путь, но явно захватывающим и трогающим за душу. Зато ему уже не было так страшно, Аль-Азизу показалось, что весь ужас закончился, сейчас Хайдара и всех его людей схватят, женщин освободят, и они все забудут об этом, как о страшном сне…

Но, как опять оказалось, мечтам не суждено сбыться.

Дверь дома распахнулась, на пороге стоял слуга, один из многих, чье имя мальчика не интересовало. Прибывшие бесцеремонно вошли в дом, остановившись в прихожей и неуверенно оглядываясь по сторонам. Не на руку Амиру играло то, что дом сам по себе был в превосходном состоянии – все повреждения, нанесенные схваткой полугодовалой давности, были давно заделаны, а после этого парадные комнаты были в неприкосновенности и сохраняли прежнюю помпезность и аккуратность.

— Где хозяин дома? — мрачным, низким голосом спросил мужчина, вошедший первым. Этот ребенок жалуется, что его избивают здесь…

— Мы пришли, чтобы проверить! – добавил второй так же хмуро и грозно.

— О, Аллах! Какие же страшные слова вы говорите! – на пороге двери, ведущей в большую гостиную, стоял, елейно улыбаясь, Хайдар. – Я хозяин этого дома.

— Мальчик утверждает, что его тут бьют, что тут мучают женщин… — начальник полисменов встретился с мужчиной взглядом. – Этот ребенок проживает здесь?

— Амир? – может быть, Хайдар был и хорошим актером, но вот Аль-Азиз отчетливо видел каждую каплю фальши в его голосе, каждую наигранную ноту, каждое лживое выражение лица… Особенно было противным это «искреннее» удивление. – Да, он сын нашей кухарки…

— Это неправда! – мальчик дернулся, но начальник крепко сжал его плечо. – Он все лжет!

— … Я позволяю ему жить в доме вместе с матерью, но, видимо зря… — хозяин дома обреченно вздохнул. – Мальчишка отъявленный лгун и хулиган, уже и не знаю, что с ним делать. Мать – бедная женщина, не справляется с таким оболтусом…

— Ребенок утверждает, что его здесь систематически избивают, — попробовал новую попытку полисмен.

— Ну, право слова, что за шутки! – Хайдар возвел ладони к небу и с упреком посмотрел на Амира. Мальчик отчетливо увидел в его взгляде насмешку. – О, Аллах, на что мне такое наказание, навязался паршивец на мою голову! Уважаемый, ну какие избиения? Чтобы я руку на ребенка поднял? Или кто-то из моих слуг? Не знаю, чего он добивается, но, поверьте мне, я не лгу. Сами посмотрите! Если на нем есть синяки от избиений, можете сразу же забирать меня и осудить, согласно закону, если то угодно Аллаху!

Начальник хмыкнул, но бегло осмотрел мальчонку, задрав рукава и приподняв рубашку, и не нашел ни единого намека на то, что с ребенком делают здесь что-то ужасное. Он бы и не нашел, Хайдар точно знал, что синяки с Амира сошли еще предыдущим вечером, поэтому так и распалялся по этому поводу, спокойно рискуя собственной жизнью.

— А что насчет женщин? – уже другим, более мягким, неуверенным тоном спросил полисмен, уже не особо доверяя роскозням ребенка. – Он утверждает, что их тоже истязают здесь.

— Ну, честное слово, что с ними станется? Моя жена и сестры живут в полном достатке! Могу позвать евнуха, он отчитается о состоянии обитательниц дома, или можете поговорить с женой, я разрешу ей… Она как раз была со мной…

— Я настаиваю… — неожиданно согласился полисмен, но Хайдар, похоже, ожидал такого исхода событий.

— Муна! – он обернулся, заглянув в комнату. Из-за его спины появилась фигура, затянутая в темно-бордовый шелк. Открытыми были только глаза и брови.

Зайдя в комнату, она присела в скромном поклоне, потупив взгляд.

— Госпожа, этот мальчик утверждает, что женщины в этом доме страдают. Правда ли это?

Муна, а это точно была она, бросила беглый, полный жалости и сожалений взгляд на Амира, и снова его опустила.

— Ты можешь ответить… — щедро позволил Хайдар, противно улыбнувшись.

Девушка посмотрела на подозрительно дрогнувшую портьеру, закрывающую маленькую нишу в стене, и, нервно сглотнув, заговорила тихим, едва слышным голосом, скромность и сдавленность в котором можно было счесть за смущение:

— Нет, это неправда… Господин Хайдар очень заботливый и добрый…

На какое-то время в комнате воцарилась тишина, тяжелая, давящая на Амира своим невыносимым грузом. Сердце сжало стальными клещами предательства, хотя маленький, оставшийся в этом измученном сознании, кусочек разума истошно вопил, что что-то здесь не так. Муна не могла так поступить по собственной воле…

— Мне очень жаль, что вам пришлось отвлечься от работы из-за этого маленького паршивца, - оттеснив ладонью Муну на пару шагов назад, Хайдар снова улыбнулся «гостям».

— Это наша работа… повел плечом начальник, отходя к двери. – Следите за мальчиком, не стоит ему шум такой поднимать. Если такое повториться, придется наказать его…

— Я все понимаю, и думаю, для него это был очень яркий и ценный… — мужчина насмешливо посмотрел на Амира, словно победитель, выигравший у мальчика в свою, только ему одному известную, игру. — … урок.

«Гости» вышли, каждый бросая на рухнувшего на колени ребенка осуждающий взгляд.

— Отпусти ее! – завопила вдруг Муна, вцепляясь в рукав рубашки хозяина, когда слуга закрыл за последним полисменом дверь. – Отпусти, ты обещал!

— Хорошо, фурия, не кричи только! – скривился Хайдар. – Фарух, отпусти эту инвалидку!

Из-за портьеры, держа за руку делающую неуверенные шаги Лейлу, вышел Фарух. В его руке блеснул нож, который мужчина тут же убрал обратно в скрытые в широком поясе маленькие ножны.

— Лейла! – Муна ринулась к девочке, тут же подхватив ее на руки.

— Что с Амилом, мама? – прошептала малышка, вертя головой по сторонам.

Девушка не ответила, только несколько шагов сделав в сторону мальчика, как Хайдар грубым «Стоять!» прервал ее попытку.

— Амир, прости меня… — Муна плакала безмолвно, тонкая шелковая ткань, закрывающая ее лицо, быстро намокла от слез. – Они угрожали Лейле, они бы сделали ей больно, прости…

Амир молчал, со стороны казалось, что маленький ребенок окончательно потерял рассудок. Он сидел, уставившись в одну точку перед собой, и словно не слышал ни слова.

— Замолкни… — так же грубо, но уже не с такой злостью, приказал Хайдар, ближе подходя к Амиру. – И скройся с глаз моих…

Замешкавшись, Муна лишь отошла обратно к двери, не позволяя себе трусливо бежать, оставив беззащитного ребенка одного.

— А тебе, щенок, не повезло… — мужчина схватил мальчика за волосы, приподнимая и заставляя смотреть себе в глаза. – Был бы здесь Юсуф и его люди, проблем с тобой было бы меньше, но ты заставил попотеть и меня…

Хайдар с нажимом наступил Амиру на ладонь, на которую мальчик опирался, и с садистской улыбкой наблюдал, как ребенок с воем старается вытащить ее, чувствуя, как хрустят маленькие пальчики под массивной ступней.

— Больно? – с ложным участием спросил хозяин, но эта маска сразу же слетела с его лица, и мужчина безжалостно ударил Аль-Азиза коленом прямо по лицу. Хрустнула челюсть, малыш отлетел в бок, рухнув на спину.

— Амил! — крик маленькой девочки, которая никогда до этого не была свидетелем того, как истязают ее друга, звоном пронесся по комнате, стирая хрупкие предметы в пыль, и обжигая людей. Муну, на удивление, не задело, хотя рукава ее платья по краям обуглились. Хайдар и Фарух согнулись от дикой боли.

— Я же сказал, унеси эту инвалидку! – прохрипел хозяин дома, немного отойдя от болевого шока и испуга.

Не решаясь больше ничего говорить или делать, понимая, что и без того к ним отнеслись слишком по-доброму, Муна приняла решение уносить ноги, пусть это и противоречило совести, ведь за ее оплошность отвечать снова будет Амир. Вот только почему пятилетний ребенок должен отвечать за ошибку взрослой женщины, почему он должен страдать?

На этот вопрос не было ответа, как ни ищи.

Единственное, что ей оставалось, так это залечивать с каждым разом все более ужасающие раны. Может, конечно, с физическими увечьями довольно легко было справиться, особенно с высоким уровнем регенерации у Амира, но вот как быть с теми ранами, что терзали детскую душу?

— Смотри-ка, как девчонка за тебя переживает… — усмехнулся Хайдар, но уже не так задорно, было видно, что ему все еще больно. – Такой выброс… Тебе стоит у нее поучиться!

Последовавший за словами пинок сорвал с губ мальчика стон.

— Встань!

Амир не шевельнулся, чем окончательно вывел своего мучителя из себя – Хайдар видел, что мальчишка жив, что он в сознании, потому что Аль-Азиз искоса смотрел на него несломленным взглядом. Мужчина, наклонившись и вцепившись в плечо ребенка, поднял его, как пушинку, и с силой встряхнул. Очередной удар пришелся по руке, вывихивая плечо и с треском ломая предплечье. Мальчик закричал от боли, тут же скрючиваясь и сразу же получая коленом в живот. Хайдар не мог успокоиться, еще почти десять минут с остервенением отпинывая упавшего на пол Амира, пока тот не перестал стонать и дергаться.

— Ты знаешь, что делать с ним, Фарух… — бросил мужчина, наконец, полностью выпустив пар и расслабившись. — А ты щенок, знай – все твои попытки сбежать ни к чему не приведут. Я, может, позволю тебе выходить из дома, раз ты так туда рвешься, но это тебе все равно ничего не даст. Никуда ты не денешься, Ты – мой.

От автора: здесь и далее в первой и второй части фика звездочками будет обозначаться английская речь

P.S. заранее извиняюсь за трудности с курсивом и с речью нового персонажа

*Пожалуйста, только не Гарри… Убейте лучше меня, меня…*

Женский крик наполнил комнату, и Амир резко сел, тут же пожалев об этом. Тело сразу же скрутило острой болью – оно, похоже, не успело полностью восстановиться от последних побоев. Мальчик осмотрелся, но толком не смог ничего увидеть – его опять заперли в одном из чуланов, которые он уже давно успел возненавидеть. Он банально боялся темноты, и ему казалось, что из любого неосвещенного угла на него может набросится… нет, не монстр, а всего лишь один из людей Хайдара. Или, как всегда, оттуда появится сам Хайдар и будет истязать опять, и опять, и опять, и опять…

Каждый звук молотом бил по и без того натянутым нервам, заставляя неосознанно дрожать от страха и сживаться в комок. Но сейчас было тихо, так что Аль-Азиз все же рискнул понадеяться, что один.

— Кто здесь? – Амир постарался отползти назад, но тут же уперся спиной в стену.

Он отчетливо слышал крик, ему не могло померещиться. И еще голос. Та же женщина надрывно говорила что-то, но мальчик не понимал, что. Это был другой, незнакомый ему язык, однако Амир прочувствовал, сколько боли, отчаяния и мольбы было в этом надломленном голосе. Если эта женщина здесь, то ей нужно помочь, обязательно помочь.

Никто не ответил. Мальчик судорожно вдохнул спертый, сухой воздух, еще хранящий в себе запахи специй, когда-то хранившихся здесь. Вентиляция была сломана, от этого здесь уже давно ничего не держали.

— Есть здесь кто-нибудь? – дрожащим голосом повторил Амир, озираясь по сторонам. Глаза немного попривыкли к темноте, и мальчик, все же, смог удостовериться, что в комнате он совершенно один.

— Человечес-с-ский детеныш-ш-ш… — произнес откуда-то сбоку тихий, отчетливый, почти приглушенный шепот, который мог показаться иллюзией, если бы он не был настолько ярким и живым.

Амир тяжело задышал, стараясь вжаться в стену, которая этого просто не могла позволить, его сердце глухо стучало в груди, звоном отдаваясь в ушах, руки и ноги онемели и стали ватными. Он точно видел, что в чулане было пусто, говорить было некому, и от того становилось еще кошмарнее.

Неужели он сошел с ума?

Несомненно, эти кошмарные полгода оставили яркий отпечаток на психике ребенка, но неужели они послужили причиной сумасшествия?

— Не приближайс-с-ся… — в голосе говорящего появилась открытая угроза.

Сбоку длинной черной лентой извивалось нечто. Два ярко-желтых, сверкающих глаза в упор смотрели на ребенка.

— Змея… — понял Амир, снова начав задыхаться. Мало того, что кто-то разговаривает с ним, так еще и рядом решило прикорнуть одно из тех существ, встречи с которым мальчик мечтал избегать как можно дольше.

— Что ты с-с-сказал, детеныш-ш-ш?

Змей чуть отполз назад, его раздвоенный язык извивался перед мордой.

— Это вы говорите? – дрожащими губами спросил Аль-Азиз, его сердце пропустило удар, когда змей осознанно утвердительно кивнул. – Вы умеете говорить по-человечьи?

На этот раз ответ был отрицательным.

— Я слыш-ш-шал легенды о людях-х-х, понимающих-х-х нас-с-с… — змей резко дернулся вперед, оказавшись прямо у ноги Амира. Ребенок неосознанно дернулся, испугавшись нападения. – Не бойс-с-ся, я не трону Изс-с-сбранного…

— Избранного?

— Говорящ-щ-щий с-с-с нами на одном языке изс-с-сбран Матерью… — существо поползло по ноге Амира, обвив ее кольцами. Его тело было длинным, узким, холодным и непонятного в темноте цвета. Змей, остановившись на уровне пояса, встал в стойку, поравняв свою морду с лицом мальчика. Аль-Азиз нервно сглотнул, все еще не доверяя опасному, он не сомневался, животному.

— Матерью? – не отпускающий ребенка страх не мешал его любопытству.

— Прародительница-с-с-с, Змея вс-с-сех Змей. Это первая змея, научивш-ш-шая вас-с-с говорить… Ее потомки до сих-х-х пор живы, но прячутс-с-ся. Люди не любят их-х-х, убивают, с-с-считают слиш-ш-шком опас-с-сными.

— Ну, змеи опасны… — пробубнил Амир, не решаясь отвести взгляда от ядовито-желтых глаз. – Они нападают на людей…

— Мальчиш-ш-шка! – разозлившись, змей резко выбросил морду вперед, клацнув зубами перед самым носом малыша, так его и не задев. – Мы защ-щ-щищаемся!

Пискнув, ребенок мелко задрожал и зажмурился. Животное сжало кольца до боли.

— Ус-с-спокойся, я обещ-щ-щал, что не трону… — змей ослабил хватку. – Что Изс-с-сбранный, вс-с-се же, делает здес-с-сь?

— Сижу… — сжав губы в тонкую ниточку, сказал Амир, опустив голову.

— Рас-с-све у людей принято с-с-сидеть в темноте? – змей, похоже, издевался. Если бы животные умели улыбаться, Аль-Азиз наблюдал на морде этого змея широкую, насмешливую улыбку.

Мальчик не ответил, не найдя, что сказать.

— Как тебя з-с-совут? – змей снова заполз повыше, длинный, раздвоенный язык, казалось, касался щеки, настолько голова животного была близко.

— Амир, — не очень уверенно ответил малыш, переживая из-за слишком назойливой близости существа. – А вас как?

Змей промолчал, словно раздумывая, давать ли свой ответ, или не стоит.

— Шас-с-са… — все же ответил змей, смилостивившись, и немного отстранившись.

— А что вы здесь делаете? – поинтересовался мальчик, ведь, в конечном счете, его присутствие здесь оправдано, а вот что здесь делает дикое животное – очень интересный вопрос.

— Заполс-с-с… Тут тепло и безопас-с-сно. Ты – единс-с-ственный и первый человек, которого я видел здес-с-сь…

Шасса, видимо, хотел прошипеть еще что-то, но он вдруг прекратил раскачиваться из стороны в сторону и замер, словно окаменевший.

— С-с-сюда идут-с-с-с… — змей раскрутил свое тело и исчез в темноте, оставляя только шуршащий звук чешуек.

— Вы еще придете? – бросил вдогонку ребенок, теперь опасаясь, что потеряет очередное существо, которое не против разговоров с ним, пусть даже это и была просто змея. Не так уж и много таких насчитывалось, те, кто, может, и хотели пообщаться с мальчиком, боялись всепоглощающей ярости Хайдара.

— Я приползс-с-су к тебе! – донесся до Амира приглушенный расстоянием шепот, вселивший в душу малыша робкую надежду.

Дверь со стуком распахнулась. Начинался новый день, новые испытания и новая боль…

* * *

Как Шасса и обещал, он приполз тем же вечером, когда Муна залечивала очередные побои Амира, чем сильно испугал дам. Аль-Азизу едва удалось уговорить своих подруг, что змей абсолютно для них не опасен, к тому же сам Шасса обещал мальчику, что не тронет никого из его близких. Не помогло и показательное выступление, на котором настоял змей – он при Муне, Лейле и Оме обвил сначала руку Амира, потом переполз на тело и в итоге, окольцевав ребенка, словно послушное домашнее животное, подложил свою голову на плечо мальчику. Нельзя было сказать, чтобы тому самому не было страшно, но он стойко выдержал это испытание, еще больше поверив в доброту животного.

Амир не понимал, зачем Шассе маленький ребенок, которого нельзя съесть, и который не представлял почти никакой опасности, но змей аргументировал свое присутствие тем, что для него большая честь находиться рядом со змееустом, с Избранным.

Что по поводу этих разговоров, то оказалось, что вся речь животного для обитательниц комнаты была лишь простым шипением. Еще больше шокировало их, что Амир шипит животному в ответ.

— Почему они не понимают тебя? – расстроено спросил малыш, до этого надеясь, что девочки смогут подружиться с Шассой. Вот только Ома с Лейлой, похоже, все еще опасались идти на контакт, особенно с животным, которое для них было совсем обычным и крайне опасным. Муна же вообще думала о том, что бедный Амир сошел с ума от всего того, что происходило с ним здесь, в этом доме, и теперь ему казалось, что с ним разговаривала змея, которая, если и не укусила его, то удушить собиралась так точно. Девушка думала, как можно помочь ребенку, ведь, при любом ее неверном или слишком резком движении змея могла убить Амира.

— Они не изс-с-сбраны… — ответ был предельно прост.

— А они могут научиться? – размечтался Аль-Азиз.

Муна внимательно разглядывала мальчика, все больше ввергаясь в сомнение. Его новый «друг» был, несомненно, опасен, но зато Амир точно преобразился за этот день: здоровый румянец на щеках, довольно широкая, но еще слишком неуверенная улыбка, воодушевленно горящие глаза. Он еще ни разу за последние полгода не был так энергичен и доволен. Девушка, как ни старалась, не могла разглядеть и толики безумия в лице ребенка. Он не лгал, он действительно верил в свои слова о том, что животное говорило с ним.

А может, он действительно знал что-то такое, что было не доступно им? Муж когда-то рассказывал ей, что раньше существовали люди, понимающие змей, и что все нынешние настоящие заклинатели змей частично происходят от них.

Муна присмотрелась к змее. Длинная, почти два метра длинной, с темно-коричневой чешуей, мутными, золотистыми глазами, светло-желтым брюшком и узким «капюшоном».

Кобра.

— Нет-с-с-с, это в твоей крови-с-с-с… — Шасса отрицательно покачал головой. – Только Изс-с-сбранный и его потомки могут общатьс-с-ся с нами.

Амир огорчался недолго.

— Я тогда могу переводить, — с улыбкой обратился он к змею, и затем продолжил уже для остальных: — Его зовут Шасса, он мой новый друг. Знакомьтесь.

В комнате повисло молчание, все чего-то напряженно ждали. И уже никто не ожидал, что первой вперед выйдет Ома, держа за руку Лейлу.

— Меня зовут Ома, — улыбнувшись, девочка переборола страх и вытянула руку вперед, точно для рукопожатия.

— Что она с-с-сказала-с-с-с? – спросил Шасса немного недоуменно, разглядывая маленькую ладошку.

— Что ее зовут Ома, — перевел Амир. – Рядом с ней Лейла, а там сидит Муна. Они рады с тобой познакомиться…

— И что я должен с-с-сделать?

— У нас принято пожимать руку… — сказал Амир, задумавшись об чисто физической невозможности такого приветствия. Но сам змей умудрился выкрутиться, вложив в руку Омы собственный хвост, чем развеял последние сомнения Муны.

Оставшееся время они впятером разговаривали о насущном, при том Аль-Азизу приходилось работать переводчиком. В основном ребята рассказывали Шассе о ситуации в доме, об их жизни, о том, как здесь обходятся с Амиром, чем змей был шокирован, он искренне считал, что с Избранным, каким бы он ни был, нельзя обращаться таким неподобающим образом.

— Они получат по зас-с-слугам! – опасно сверкая глазами, пообещал Шасса, проникшись уважением к ребенку, вытерпевшему столько тягот.

Зато теперь у маленького мальчика появился еще один друг, пусть и не совсем обычный, и еще непонятно, верный ли. Но в сложившейся ситуации любой, кто хоть как-то сочувствовал Амиру, уже был для него настоящим сокровищем, ценным, спасительным.

Когда-нибудь такая робкая, только зарождающая дружба могла стать настоящим козырем, который раскрывается в самый последний, важный момент для пущего эффекта.

Осталось только дождаться этого момента…

Присутствие Шассы принесло в жизнь Амира больше радужных красок. Он немного вернулся к жизни, жажда бороться, угасающая с каждым днем, вспыхнула в мальчике с новой силой. У него появился еще один друг, который верил ему и был готов помочь в любую трудную минуту.

Следующие несколько дней после знакомства змей следовал за мальчиком практически везде – он был с детьми в библиотеке, прятался вместе с Амиром по темным углам от прихвостней Хайдара или сворачивался клубочком в кровати мальчика, когда тот оставался в их комнате, только иногда покидая эту компанию на непродолжительное время для того, чтобы потрапезничать какой-нибудь мелкой живностью, обитающей в подвалах и чуланах дома. Хоть порой эти трапезы могли затягиваться, Шасса старался вернуться как можно скорее.

Змей пытался не попадаться на глаза посторонним скорее просто из здравого смысла. Он представлял себя здесь больше в качестве стороннего наблюдателя, хотя иногда и выказывал мнение, что стоило наказать всех тех ублюдков, смеющих поднимать руку на змееуста. Шасса считал, что не стоит лезть в человеческие разборки – не его это ума дело. Однако, следующий же раз, когда Хайдар собрался поднять на Амира, изменил мнение животного.

В тот день он был с мальчиком в библиотеке, полностью следуя неосознанному желанию ребенка узнать побольше о своих неожиданно открывшихся способностях. Идти пришлось одним – вся женская половина дома под конвоем отправилась в баню, поэтому с мальчиком не было ни Омы, ни Лейлы.

— Как ты думаешь, где это может быть? – задумчиво сжав губы в тонкую линию, поинтересовался Амир, с интересом разглядывая ровные стойки с книгами.

В эту часть дети почти не заходили – их больше интересовал противоположный угол разбитой на секции библиотеки с книгами по теории магии, а не здешние стеллажи по истории магического и магловского мира, биологии, травологии и различной магловской и магической художественной литературой. Сейчас же мальчик просто не мог понять, в какой категории ему вообще нужно что-то искать.

— Наш-ш-шел, кого с-с-спрашивать, — насмехаясь, ответил Шасса, крепче сжимаясь вокруг тела Амира. Его голова покоилась у того на плече. Если бы не необходимость прятаться и кормиться, то нахождение в таком положении могло войти у животного в довольно вредную для мальчика привычку – вряд ли бы кто-то мог воспринимать адекватно человека с живой змеей, обмотанной вокруг талии. – Это-с-с-с не мой дом-с-с-с…

Малыш, насупившись, снова вернулся к прежнему занятию. Надежда найти книгу с названием: «Все о змееустах», «Общение со змеями от А до Я» или «Змея – лучший друг человека», — угасала с каждым последующим фолиантом.

Но не в этом была вся суть. Ему все равно было крайне сложно отыскать нужную вещь – некоторые замудренные названия сбивали с толку, хотя с такой же проблемой он сталкивался последние полгода, с огромным трудом пробираясь сквозь тернии неструктурированных знаний. Никто не помогал ребенку уложить всю имеющуюся у него информацию по полочкам, поэтому проблемы одна за другой посещали его.

— А как еще можно назвать такого, как я? – протянул Амир, проводя по корешкам пальцами.

— Изс-с-сбранный… — раскачиваясь верхней частью туловища, змей тоже разглядывал книги, не понимая ни единой надписи, что, в прочем, не было чем-то странным и удивительным. – С-с-сын… Вряд ли-с-с-с тебе это поможет-с-с-с.

— Ты прав, — огорчился Аль-Азиз, глубоко вздохнув.

Есть ли у него хоть малейший шанс найти ответы на свои вопросы? Или со временем этих самых вопросов будет все больше и больше, они будут накапливаться никчемным, тяжелым грузом? Кто знает. Это были еще несколько вопросов без ответов, так что надеяться было глупо.

Однако, одна из книг чем-то привлекла внимание Амира. Возможно своим неординарным корешком, выглядящим как кусок цельной, точно змеиной, пятнистой шкуры, а возможно просто тем, что на нее непроизвольно упал взгляд, когда мальчик попытался обернуться на Шассу. Его рука уже потянулась к книге, пальцы коснулись холодного материала, который, похоже, действительно был кожей и, даже, наверно, змеиной, как с грохотом отворилась дверь, ударившись о стену.

— Почему я обязан по всему дому искать тебя, никчемная тварь? – почти прорычал Хайдар, сверкая полными ярости глазами. Его лицо перекосило от злости.

Вместе с ним в комнату вошел Фарух, и он, двинувшись к мальчику, уже протянул руку, чтобы, как пушинку, подхватить его и отвести на очередную экзекуцию. Тут же на протянутой ладони повисло что-то темное и длинное. Парализованный ужасом Амир не сразу понял, что это, а когда осознал, то его сердце заколотилось быстрее от охватившего все его существо страха.

На руке Фаруха, вцепившись в него ядовитыми зубами, расправив капюшон, висел Шасса. Мужчина взвыл от боли и, с силой отдернув змея от себя, отбросил его куда-то в сторону.

— Шасса! – мальчик захлебнулся воздухом. Тело покрыл липкий пот, а в конечности вернулась возможность двигаться. – Прячься!

Ничего более не дожидаясь, Амир сорвался с места, и, проскочив оторопевшего, дернувшегося лишь в самый последний момент, Хайдара, выскочил в коридор и побежал. Он, признаться, не знал, куда вообще бежит.

Играть в догонялки по дому было бесполезно, его все равно найдут или поймают. Мальчик понимал всю необходимость покинуть это проклятое здание, но что он стал бы делать, если бы добился цели? Один раз он уже оказался во внешнем мире, но ничего хорошего из этого не вышло – все было бесполезно. Но, может, был шанс сделать хоть что-то? Вдруг теперь у него получится?

Снова черный ход, снова пробежка по узкому проулку. Сейчас за ним без сомнения бежали, Амир был в этом уверен, нужно было скрыться. Хотя куда можно сбежать от Юсуфа с его магией? Для этого нужно превосходить мужчину в мощи, а у маленького мальчика с, возможно, большим потенциалом не было необходимых навыков.

Ноги несли его в неопределенном направлении. Мальчик не старался прибежать куда-то, он пытался убежать откуда-то. Просто бежать и все.

Аль-Азиз смутно узнавал эти улицы. Когда-то они бывали здесь с отцом, он проезжал по ним или проходил куда-то мимо. Дома мелькали мимо, словно растворяясь в тумане. Не хватало дыхания, ноги заплетались, силы иссякали все больше и больше, но Амир все равно бежал, перебарывая себя, по инерции, и где-то на уровне интуиции догадывался, что, если остановится, то снова возобновить свой путь не сможет. Промедление смерти подобно. Уже не будет ни сил, ни дыхания.

Задыхаясь, мальчик все же остановился, опершись о шершавую стену одного из домов. Страшно было обернуться и посмотреть, преследуют ли его Хайдар со своими людьми. Они ведь могут и не найти его – Амир бегал тем быстрее, чем старше становился. К тому же, ему удобнее было нырять между толпящимися на площадях людьми из-за своего невысокого роста. Так что можно было хоть чуть-чуть отдохнуть.

Мальчик глубоко вздохнул, на секунду прикрыв глаза. Вдруг скрипнула дверь дома, рядом с которым переводил дух ребенок, и рука, высунувшаяся из небольшой щели, втянула Амира в темноту комнаты.

Он взвизгнул, но чья-то ладонь легла на его рот. Перед его глазами появилось бледное, осунувшееся лицо с длинным носом и черными как сама ночь, глазами. Амир ненароком подумал, что его схватил какой-нибудь кровожадный призрак, один из тех, про которые так любил им рассказывать Сердар вечерами, когда Муна по определенным причинам не могла следить за детьми.

Незнакомец прижал палец к своим губам, требовательно прося, чтобы тот вел себя тихо. Мальчик нервно сглотнул, не смея двигаться под гипнотическим взглядом.

Спустя довольно долгое мгновение мужчина разорвал контакт и, поднявшись на ноги, развернулся и стал уходить куда-то в темноту. Остановившись, он жестом приказал Амиру следовать за собой.

— Что вам от меня нужно? – не тронувшись с места, спросил Аль-Азиз, опасаясь странного незнакомца. Старые советы отца не общаться с чужаками и не идти на зов отчетливо отдавались в испуганном мозгу.

Мужчина развернулся, смерив мальчишку странным взглядом. Амир вздрогнул, когда незнакомец рывком пересек разделяющее их расстояние и, нависнув над ребенком, выразительно посмотрел в его глаза.

Тут же Амир почувствовал в голове довольно сильное давление, как будто кто-то невидимый с силой надавливал ему на лоб, мальчик старался сопротивляться, однако его сил явно не хватало, чтобы побороть напор. Как только он сдался, стало заметно легче. Давление сменилось ощущением, словно кто-то взъерошивает его волосы немного грубоватыми движениями.

Мысли исчезли, сменившись одной единственной фразой, которая явно принадлежала не ему – голос был другой, взрослее, ниже.

«Я помогу…»

Всего два слова и пристальный взгляд. Сомнений не было, стоящий перед ним мужчина каким-то неведомым для мальчика образом транслировал свои мысли в его голову, отчего-то избегая вербальных способов общения, хотя было заметно, что телепатия дается ему с трудом – и без того бледное лицо стало казаться еще бледнее, под глазами проступили темные круги.

На этот раз незнакомец осторожно взял мальчика за руку, не сильно потянув его за собой, уже менее требовательно предлагая пойти с ним.

— Кто вы? – пока не поддаваясь на уговоры, снова спросил Амир настороженно.

Мужчина не поменялся в лице, продолжая выжидательно смотреть на ребенка, только немного отрицательно покачав головой.

— Почему вы молчите? – более истерично выкрикнул мальчик, не понимая, почему незнакомец просто ему все не объяснит.

Усмехнувшись, собеседник отдернул широкий шелковый платок, одетый поверх абаи[1] и закрывающий всю линию шеи, представляя перед взором Аль-Азиза несколько длинных, зарубцевавшихся шрамов, пересекающих горло вдоль, выше ключицы. Мальчик пораженно смотрел на представившуюся перед ним картину, неосознанно протянув руку вперед, желая коснуться рельефной кожи пальцами.

Он никогда не знал, что такое иметь шрамы – все его раны зарубцовывались, и рубцы через некоторое время исчезали, точно рассасываясь.

Мужчина заметно напрягся и, когда его шеи коснулись маленькие детские пальчики, вздрогнул. Вместе с ним вздрогнул и Амир, отдернув руку.

— Вы не можете говорить?

Утвердительно кивнув, незнакомец все же смог утащить мальчика вглубь помещения. Они недолго плутали по темному, неосвещенному коридору, чтобы потом выйти в маленькую, неуютную комнатку без окон. На столе, занимавшем почти все комнатное пространство, стояла длинная свеча в небольшом подсвечнике, отбрасывая витиеватые, странные тени на стены. Справа, за столом, лежал одинокий матрас, напротив, из пола рос неуклюжий умывальник. Все стены под самым потолком занимали висящие на стенах книжные полки, наполовину заполненные различными непонятными книгами. Из-за этих ящиков перемещение мужчины по комнате было явно затруднено.

Незнакомец усадил Амира на стул перед столом и придвинул небольшой поднос с едой – здесь была лишь тарелка с легкой похлебкой, большой кусок свежего, еще теплого хлеба и апельсин, которые Амир так любил раньше и ел их каждый день. Еда была кстати – мальчика не особо-то жаловали питанием в родном доме, последним приемом пищи для него был завтрак предыдущего дня.

Амир с упоением хлебал суп, пока мужчина копался в ящике у мальчика за спиной.

— А писать вы можете? Я читать умею, честно! – с надеждой поинтересовался ребенок, на что получил отрицательный ответ.

Снова склонившись над тарелкой, Аль-Азиз насупился. Что же это за странный человек такой, и с чего бы ему лезть в чужие дела.

— Почему вы хотите мне помочь? – Амир упорно не желал понять, что незнакомец не мог ему ответить, даже если бы и очень хотел.

Однако мужчина снова склонился над ребенком, почти касаясь его лба своим.

«Не спрашивай. Поверь. Я много знаю о тебе. Я помогу».

Мальчик упрямо сжал губы, не решаясь поверить чужому человеку. Пока тот метался, незнакомец успел поставить перед ним кружку с темно-серой жидкостью, и, кивнув, придвинул кружку ближе. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, и в итоге Амир сдался, почти залпом проглотив безвкусное нечто.

Неведомая тяжесть, которую ребенок уже даже не ощущал, настолько давно она тяготила его, вдруг спала, оставив ощущение легкости и свободы. Дышать сразу стало как-то вольготнее, даже в этой затхлой, отсырелой комнатке.

Амир улыбнулся. Ему, отчего-то, казалось, что этот мужчина действительно не желает ему зла, а просто всеми возможными ему способами старается помочь мальчику, со слишком раннего возраста познавшего горести большого мира. К тому же, неплохо было дружить с магом – вдруг ему по силам помочь сбежать из заточения Аль-Азизу и его семье.

Хотя, думал мальчик, Незнакомец, если он один, вряд ли чем-то может им помочь – с каждым днем у Хайдара набиралось все больше и больше сторонников-магов, что, однозначно, не способствовало побегу.

Мужчина присел на свою лежанку, похоже, восстанавливая силы, которые ушли на последний короткий, но изматывающий ментальный монолог. Амир, закончив с трапезой, развернулся к нему всем корпусом, молча разглядывая.

В трепыхающемся пламени свечи, отбрасывающем на окружающие предметы неясные блики, лицо Незнакомца казалось еще бледнее и мрачнее, однако это не отпугивало мальчика. Он упорно пытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь этого человека, или нет. Возможно, он был одним из знакомых Джабира, который сейчас решил помочь детям, только где-то в глубине души неприятной кошкой скреблась уверенность, что это все-таки не так. Они не виделись до этого дня, по крайней мере в ближайший год.

А, в прочем, незнание еще не могло быть основой для твердой уверенности.

— А как вас зовут? – после долгого молчания вопрос звоном пронесся по комнатке. Незнакомец фыркнул, отведя взгляд. Мальчик смущенно и абсолютно нечаянно повторил жест. – Простите. А можно я тогда его сам придумаю?

Неожиданная, «гениальная» идея заставила глаза ребенка воодушевленно загореться, и мужчина, не выдержав такого напора, позволительно махнул рукой.

— Я буду называть тебя Халил [2]… — через почти минуту выдал малыш, нисколько не волнуясь о том, что все это походило на выбор клички для домашнего питомца, что однозначно могло не понравится «собеседнику». – Можно?

Тот ответил жестом, обозначающим только одно: «Валяй». Немой человек, не умеющий писать, вряд ли сможет известить окружающих хотя бы о том, как его зовут. Мужчина мог, конечно, попытаться рассказать немного о себе с помощью мысленного монолога, но тот отбирал у него слишком много сил. Да и зачем их тратить, если то, как тебя будут называть окружающие, не столь важно?

— Хорошо… — Амир сложил руки на груди. – Халил, а вы были другом папы?

Халил отрицательно покачал головой. Аль-Азиз, подтянув ноги к груди, уткнулся носом в колени. Он теперь точно не мог понять, зачем он вообще кому-то сдался. Ответа он так и не получил.

Во время вновь растянувшегося молчания каждый думал о своем, и Халил, похоже, пришел к какому-то определенному выводу, став делать максимально упрощенные пасы руками. Амир, внимательно глядевший на него, старался их разгадать. Вариант был только один – «Мы уходим». Если задуматься, мальчик был с ним согласен, Юсуф и остальные легко могли их найти, и теперь он опять подвергал опасности не только себя одного. Вся жизнь – один сплошной бег.

— Куда мы пойдем?

Снова тишина. Если они хотят и дальше общаться, Амиру придется научиться задавать правильные вопросы или же не задавать их вообще.

Халил достал из под стола черную кожаную сумку, набитую под завязку. Он схватил мальчика за руку, и они вдвоем вышли на улицу, свернув в ту сторону, куда бежал Амир до этого. Мужчина то и дело оборачивался, словно поджидая неожиданного подвоха с любой стороны. Этот самый подвох поджидал их через три квартала в лице того же Юсуфа.

— Нашел себе нового друга? – спокойно поинтересовался тот, перекрывая беглецам дорогу. – А как же те друзья, которых ты оставил? Неужели ты уже не хочешь спасти свою и мою сестру, а заодно и добрую половину дома?

— Уйди! – Амир бесстрашно выглядывал из-за спины Халила, которой почти силой заставил мальчишку спрятаться.

— Я тебя не держу, — Юсуф пожал плечами. – Просто искал тебя, чтобы сказать, чтобы ты знал, если ты не вернешься домой к закату, и Муна, и Ома, и Лейла, и, возможно, еще несколько женщин умрут. Хайдар будет убивать их одну за одной, раз в час, до твоего прихода, пока не останется никого…

Пока Юсуф, не отрывая взгляда от Амира, произносил свою речь, Халил стремительно пересек разделяющее их расстояние. В его руке блеснул нож.

Одно прикосновение палочки и мужчина неподвижно упал на землю.

— Халил! – неужели ребенку было суждено потерять за один день еще одного друга? Ну уж нет.

— Успокойся, он жив. Поспит, пока ты принимаешь решение. Я не давлю, но времени осталось совсем чуть-чуть…

Аль-Азиз крепче сжал губы и стиснул зубы, чтобы хоть как-то удержать себя от слез.

— И пока ты думаешь, я просто хочу поинтересоваться, кто снял следящее заклинание? Мне пришлось основательно побегать, чтобы найти тебя… А уж про то, сколько я тебя ждал, я вообще молчу. Ну, так что?

На удивление, Юсуф не злорадствовал, точнее, Амир не видел открытой насмешки или издевки, что немного успокаивало. Совсем чуть-чуть, почти неощутимо.

— Ты подумай, я действительно не заберу тебя силой, если ты откажешься, — продолжал наседать мужчина, видя, что Амир со злостью и неприкрытой ненавистью отступается от побега.

Он ни за что не сможет подвергнуть опасности близких, поэтому он вернется, что бы с ним ни происходило.

— Пойдем… — тихий детский голосок прозвенел в почти безлюдном пространстве. – Только никого не трогаете, ладно?..

[1] Абая – верхняя арабская одежда, халат.

[2] Халил – арабское мужское имя, «Друг».

— Что я ему сделал, Сердар? – совсем тихо спросил Амир у мужчины на следующий день, после того как наконец отошел от полученного за побег наказания. Голос еще плохо слушался ребенка, постоянно срываясь на тихий, хриплый шепот. – За что он так меня ненавидит?

Муна безмолвно сидела рядом, гладя мальчика по длинным, спутанным волосам, осторожно выпрямляя пальцами торчащие во все стороны черные локоны. Она, как и Сердар, поморщилась от полного боли вопроса.

— Я не знаю… — сжав губы в тонкую нить, разбойник опустил голову, мечтая поскорее поставить поднос, который он держал в руках. У него давно так не дрожали руки, чтобы посуда на глупом куске пластмассы звенела, ударяясь друг от друга.

Амир каждый день за последние полгода пытался разгадать эту сложную, странную дилемму. Он до сих пор до конца не мог понять, за что же, за какие такие грехи перед Аллахом все это свалилось на него.

— Почему он просто не отпустит меня?.. – Аль-Азиз поднял взгляд, слишком взрослый и измученный. – Я ведь не сделал бы ему ничего… У меня же нет ни возможностей, ни сил… Почему?

Какое-то время Сердар молчал, раздумывая над ответом. Он присел на краешек кровати, на которой лежал мальчик, по другую сторону от Муны, на секунду встретившись с ней взглядом, в котором также плескалась та сосущая, изматывающая безысходность, которая овладевала всеми страдающими жителями этого дома.

— Ты же понимаешь, что он боится того дня, когда ты повзрослеешь и вернешься, и он не сможет устоять, — совладав с голосом, ответил Сердар. – Он видит в тебе то, о чем сам мечтал многие годы. Ты не простой человек – ты маг. Сила, неизвестная для него. Хайдар подозревает, что ты не так прост, как он хочет думать, и что ты, набравшись сил, сможешь постоять за себя. Да, пусть он тоже не сидит на месте, и его окружает множество людей, и неважно, чем они вооружены: палочками ли, ружьями и пистолетами, или ножами. То, как ты быстро нашел себе покровителя во внешнем мире, заставило его задуматься. Это показало ему, что, сколькими бы людьми он не окружил себя, ты придешь не один, и неизвестно, на чьей стороне будет перевес сил. Он просто боится, поэтому предпочитает держать тебя под контролем, подавлять, чтобы ты не мог сопротивляться.

— Откуда ты так много знаешь? – поразилась Муна. Сердар не настолько был близок к Хайдару, чтобы тот выкладывал перед ним все свои страхи и слабости.

— У меня очень хороший слух, — одними глазами улыбнулся мужчина, скосившись на девушку. – Хайдар мало что таит от Юсуфа, они очень часто разговаривают, порой не замечая, что рядом есть кто-то посторонний. Хайдар слишком самоуверен, чтобы быть осмотрительным, а Юсуф последнее время слишком «себе на уме», чтобы хоть что-то выговаривать хозяину по поводу осторожности. Но и просто так не сложно было догадаться…

— Я не могу так больше, — Амир отвернулся, сжимаясь в комочек, наплевав на новую волну боли.

Сердар и Муна зажмурились, проглатывая застрявший в их горлах ком. Душу скребло унылое ощущение беспомощности, ведь они не могли абсолютно ничего сделать для страдающего маленького ребенка. По мальчику было видно, что держится он из последних сил, что едва выдерживает всю ту жестокость, с которой с ним обращались взрослые.

Но Амир должен был найти в себе силы, чтобы жить, и он понимал это. Кто, кроме него рискнет побороться за них всех?

— Ты не обязан все это терпеть, — касаясь его плеча, сказал Сердар. Ребенок неосознанно вздрогнул от прикосновения. – У тебя всегда был шанс убежать. Он и сейчас у тебя есть…

Мужчина тут же встретился с полным злости взглядом Амира.

— Я вернулся не для того, чтобы снова убегать, — тихо, но твердо ответил Аль-Азиз. – Если я уйду один, Хайдар убьет всех, кто мне дорог. Я не позволю никому умереть по моей вине!

На какое-то время в комнате повисло напряженное молчание. Взрослые удивленно смотрели на мальчика, просто не зная, что сказать.

— Тогда тебе остается только набраться больше терпения и веры в то, что что-то может измениться… — выдавил из себя Сердар. – Я хочу тебе помочь, поверь, но я не могу сейчас сильно подставляться. Но все же знай, что в решающий момент я буду на твоей стороне.

— Почему нам тогда просто не сбежать сейчас? – предположила Муна неуверенно. – Ты сможешь вывести нас четверых и уйдешь вместе с нами…

Виновато опустив голову, Сердар продолжил:

— Я не могу, — еле выдавил он из себя. – Еще полгода назад, когда Хайдар заметил, что я проявляю к тебе лояльность, он выкрал моего сына. Я не знаю, где он, но ищу… Я уже близок к правде, я знаю. Как только я найду его и смогу перепрятать, я в полном твоем распоряжении…

— Тебе нельзя рисковать сыном… — зажмурившись, проговорил Амир с трудом. Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Нет, он определенно не позволит, чтобы из-за него страдали другие. Пусть даже это и какой-то совершенно незнакомый ему ребенок. Но он важен для Сердара, который стал очень близок им, старался поддержать всех, хоть и не мог сам никому помочь. Все они были здесь в этой проклятой ловушке…

— Никто не должен ради меня рисковать… — продолжил мальчик все так же тихо, заставив Сердара тихо затрястись от злости.

— А ты не должен жертвовать собой ради остальных! Не бери на себя такую ношу, Амир, она слишком тяжела для шестилетнего ребенка…

— По-моему все, что происходит здесь со мной, слишком тяжело для шестилетнего ребенка… — отрешенно ответил мальчик, не открывая глаз.

Полная невыносимых даже для взрослого эмоций фраза заставила Сердара схватиться за голову. Из этого отчаяния мужчину вывел шум – в комнату вошла Ома, ведущая за собой Лейлу. Взрослые натянуто улыбнулись детям, но те даже не смотрели на них. Девочки подошли к Амиру и, сев по разные стороны от него, осторожно положили свои ладошки ему на плечо. Они ничего не говорили, не старались подбодрить словами. Просто они были рядом, и этого казалось достаточно. По крайней мере, Амир заметно расслабился – было видно, что их прикосновения не вызывали у ребенка жгучую неприязнь, как прикосновения Сердара.

Что ж, Хайдар боялся его, сейчас Амир это понимал. Он и раньше ощущал что-то подобное. Через всю ту ярость, которую на него направлял разбойник, мальчик чувствовал неосознанный, или наоборот, осознанный страх. Так огрызается зверь, трусящий, предчувствующий свое поражение, но заведомо проигрывающий. «Убей, иначе убьют тебя» — так считал Хайдар, поэтому и отыгрывался на ребенке, который пока не может ему нормально противостоять.

Только все это понимание не привносило в душу Амира покой. Да, его боятся, но как быть с тем, что он и сам боится? Вроде бы Страх противника – его личный козырь, но как им воспользоваться тому, кто не умеет защищаться. Все попытки Аль-Азиза противостоять выливались в новые унижения и боль. С каждым разом осмеливаться на новый отпор было все труднее и труднее. Вдохновляло только понимание того, что он один имеет хоть какие-то шансы.

Со временем он научится управлять своей стихийной магией. Сейчас это было его единственным оружием, пока не было возможности пользоваться палочкой. Жаль, что все это было не так легко, как того хотелось.

— Я буду помогать тебе, — тихий шепот у самого уха разорвал душу на части. Лейла, даже она, которая самостоятельно и шага сделать не могла, была готова ринуться на помощь самому близкому ей человеку. Это так радовало, но и так огорчало. Он не мог потерять ее. Потерять их всех…

— Лей, не… — начал сопротивляться Амир, но крепкое объятие прервало все его попытки. Он сморщился от боли, но промолчал, уткнувшись в макушку подруги носом.

Они выдержат все. У них просто нет иного выхода…

— Я должен идти… — через пару секунд встрепенулся Сердар, откашлявшись. – Я и так очень часто подставляюсь…

Муна молча кивнула, попытавшись растянуть губы в подобие улыбки. Одинокая слезинка зависла на ее щеке, и Сердар уже протянул руку, чтобы смахнуть ее, но сдержался, до боли сжав ладонь в кулак, и стремительно вышел.

Они все так неожиданно ворвались в его жизнь, и только недавно мужчина начал понимать, насколько те, кто находился в той комнате, дороги для него. Ну почему все не сложилось иначе? Ведь тогда, возможно, у них был бы шанс? Хотя какой, к черту шанс?! Они и встретились только оттого, что Хайдар привел в дом своих людей, одним из которых и был Сердар. Но сейчас бы он отдал все на свете, чтобы это изменить. Пусть даже при этом он бы никогда не познакомился с этими милыми малышами и их няней, которую…

Мужчина вымучено выдохнул.

Такой тоски Сердар не ощущал со смерти жены, погибшей при родах. Он словно заново переживал тот ужас, но сейчас все было намного хуже, потому что его семью убивали духовно, ломали одного за другим, а он ничего не мог с этим сделать. Разве что пойти и прямо сейчас убить Хайдара. Но тогда он никогда не сможет узнать, где Мехмед. Да и подчиненные Хайдара, в их числе и Юсуф, тогда не пощадят здесь никого. Разбойник сам приказал в случае собственной смерти расправиться со всеми обитателями дома, а само здание сжечь дотла. И не было сомнений, что так все и поступят. А расправляться с каждым бандитом здесь у Сердара не было ни способностей, ни шансов.

Мужчина ушел во внутренний двор, и, усевшись на старом ящике, принялся натачивать свой нож. Это его всегда успокаивало, а спокойствие и ясность мыслей было именно тем, в чем особенно нуждался Сердар.

— Я найду выход… Я точно что-нибудь придумаю… — тихо бурчал он себе под нос, водя точильным камнем по лезвию.

Но в голову не приходила ни одна дельная мысль, что все сильнее раздражало Сердара. Его движения становились все более рваными и резкими, мужчина периодически промахивался, рассекая рукой воздух.

Вдруг внимание Сердара привлекло приглушенное шипение. Он осмотрелся вокруг, прислушался, и, поднявшись на ноги, резко дернул ящик на себя. Под ним, свернувшись в кольцо, отдыхала змея, в которой, отойдя от первого испуга, мужчина опознал Шассу.

— Вот ты где… — Сердар не знал, как вести себя со змеем. В присутствии Амира животное вело себя как крайне разумное, но никто не мог предугадать, как оно поведет себя вдали от понимающего его человека.

Однако змей, шипевший на потревожившего его покой мужчину, вдруг успокоился и замер. Какое-то время они смотрели в глаза друг другу, пока Сердар старался утихомирить бешено стучащее в груди сердце.

— Амир спрашивал о тебе… — продолжил разбойник, не зная, понимает ли его Шасса, или нет, но тот медленно покачивался из стороны в сторону, словно на ветру. – Я отнесу тебя к нему.

Сердар протянул ладонь, глубоко вздохнув. Ему на какое-то мгновение показалось, что Шасса легонько, едва шевельнув головой, кивнул ему. Раньше бы мужчина сказал, что это плод его воображения, просто галлюцинация, но теперь, после долгих разговоров Амира со змеем, Сердару уже трудно было чему-то такому удивляться. Но все же определенные опасения по поводу Змея оставались, ведь это опасное животное, и, возможно, только Амир знал, чего от него можно ожидать.

Сейчас Сердар рисковал всем попусту и корил себя за это. Змей дернулся вперед, и мужчина зажмурился от страха. Но вместо боли от укуса по руке прошелся холодок. Открыв глаза, Сердар увидел, как Шасса уже дополз до локтя и заполз в рукав легкой рубашки. Животное пробралось по плечу к торсу и свернулось вокруг него кольцом.

Ощущение было необычным. С одной стороны, было страшно даже шевелиться, ведь любое движение, побеспокоившее змею, могло вылиться для Сердара в укус, но с другой стороны, присутствие Шассы вселяло уверенность в себе, и пока второе пересиливало. Разбойник расправил плечи и поправил полы рубашки, удостоверившись, что со стороны ничего незаметно.

Надо было доставить змея до места назначения так, чтобы никто ничего не узнал, ведь Хайдар открыл сезон охоты на змею, и при первом появлении Шассы где-нибудь в людном месте, его тут же ждала бы смерть.

Но все же животное было их козырем даже сейчас, когда о нем все обитатели дома наслышаны. Главное знать, как и когда этот козырь использовать, а уж Сердар-то однозначно мог бы что-нибудь придумать. В его голове начинал зреть почти гениальный план…

Пролетела еще одна неделя кромешного ада, озаренная только появлением Шассы, которого незаметно от остальных принес Сердар. Амир был рад видеть друга живым и невредимым, мальчик беспокоился, что змей мог пострадать, когда разбойники пытались его найти, но тот вовремя успел спрятаться.

Радости Амиру прибавило и то, что ему разрешили покидать дом, и теперь у него появилась возможность снова встретиться с Халилом. Ведь Хайдар не запрещал видеться с друзьями. Возможно там, во внешнем мире, у мальчика мог появиться шанс придумать план освобождения от гнета.

Только тогда Амир понял, насколько это больно – видеть других людей, занятых своими делами, куда-то спешащих, счастливо улыбающихся новому дню. Они ведь не знали, что твориться с этим одиноко бредущим ребенком.

А он не мог никому сказать. Нет, иначе Муну, Ому и Лейлу убьют.

И сбежать он тоже не мог. По той же причине.

Не спрятаться от этой напасти, не спастись…

Мальчик медленно шел по ближайшим улицам, стараясь вспомнить, где и как пробегал, и как потом его вели обратно домой, чтобы найти дорогу к Халилу. Периодически в голове вспыхивали различные ориентиры, но возникали они все реже, и в итоге Амир замер посередине площади в нерешительности. Он не помнил, куда дальше надо идти, и в ребенке быстро стала разгораться паника. Он начал беспокойно оглядываться по сторонам в надежде вспомнить хоть что-то.

Неожиданно на его плечо опустилась чья-то ладонь, от чего Амир сильно вздрогнул и мгновенно обернулся.

«Я ждал тебя…» — раздался в голове мальчика вкрадчивый баритон, который он так надеялся услышать.

— Халил! – Амир вжался в ноги мужчины, и на этот раз вздрогнул Халил.

Он отстранил ребенка от себя и, присев, стал осматривать его.

— Я в порядке… в порядке, – Амир стушевался под пристальным взглядом, ему стало неловко.

Халил ободряюще сжал плечо мальчика и, поднявшись, протянул ему руку. Амир, недолго думая, протянул свою ладошку, и мужчина повел своего спутника по улице. Так Амир снова оказался в той самой темной, таинственной и маленькой комнате, в которой был в прошлый раз. Перед ним снова оказалась тарелка супа и одиноко лежащий кусочек рахат-лукума.

— Спасибо тебе… — неуверенно улыбнулся малыш и с жадностью начал есть.

Халил сел рядом, периодически бросая на своего гостя взволнованный взгляд.

«Почему ты мне так сразу доверился?» — на плечо легла ладонь, и Амир едва не шарахнулся в сторону от неожиданности и от нового вопроса, прозвучавшего в голове. Мальчик потупил взор.

Еще не так давно отец многому учил его, в том числе и не доверять посторонним, ведь никогда не знаешь, чего ожидать от человека. Но ведь у Халила и в первый день было много возможностей причинить вред ребенку, но он ничего не сделал, а наоборот, приютил, накормил. Внимание подкупило Амира, и уже теперь он свято верил в их крепкую дружбу. Ведь Халил просил поверить ему.

— Мне больше некому доверять… — в голове ребенка сквозила обреченность. Хотя чему тут удивляться. – Ты ведь хороший, я чувствую это…

На этот раз взор потупил уже Халил. Его губы тронула какая-то странная улыбка, которую Амиру не удалось разгадать, но радости в ней не было точно, особенно его выдавали глаза, которые остались холодными.. Словно мужчина с тоской насмехался сам над собой.

«Не такой уж я и хороший… Не обольщайся», – прохрипел голос, пока Халил продолжал смотреть на мальчика с грустью. — «Но я должен помочь тебе… И я помогу, я обещаю».

Мальчик сбросил с себя ладонь Халила. Его всего затрясло от волнения. Опять! Они опять лезут туда, куда им не следует. Это только его проблема, и он не позволит кому бы то ни было вмешиваться. Никто не сможет ему помочь, Амир это уже давно и отчетливо понял, еще со времен первого побега. Все эти ненужные рвения навредят им всем. А он больше не сможет вынести новых потерь. С него хватит.

— Нет! – глаза Амира заблестели от невыплаканных слез. – Я не позволю никому рисковать из-за меня!

Ладонь успокаивающе коснулась головы мальчика, но от этого он только сильнее задрожал. Пусть Халил и не собирался причинить ему боль, тело Амира уже жило своей отдельной жизнью и не принимало почти никаких прикосновений. Мальчик с трудом выносил Муну, которая помогала его ранам залечиваться, и Сердара, который постоянно пытался приободрить или поддержать, при этом постоянно стараясь коснуться. Возможно, разбойник просто не мог найти нужных слов, считая, что забота скажет сама за себя. Но выходило все иначе, и Амир каждый раз вздрагивал и морщился, а Сердар, вспоминая, отдергивал руку, постоянно коря себя за забывчивость. Теперь вот Халил, но он понял сразу и убрал ладонь, похоже, решив ограничится только самыми необходимыми прикосновениями..

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь погиб… — продолжил Амир шепотом. – Ты ведь не можешь колдовать, правда?

Глаза мужчины удивленно расширились, и он согласно кивнул.

— Ты ничего не сможешь сделать… Только пострадаешь. Я не хочу, чтобы из-за меня ты погиб или пострадал…

На этот раз Халил медленно протянул руку и аккуратно положил ее на плечо.

«Не бери на себя слишком много, это не только твоя война. Родные хотят помочь тебе…»

— Откуда ты знаешь? – встрепенулся ребенок.

«Прочитал», — усмехнулся Халил. – «Ты для меня – открытая книга».

Мужчина явно хотел сказать еще что-то, но Амир настойчиво убрал его руку.

— Ты устал, я еще в прошлый раз заметил, что разговоры у тебя много сил отнимают.

На несколько мгновений посеревшее лицо Халила стало каменным, он закрыл глаза и, поднявшись на ноги, отвернулся от собеседника. Даже в полумраке было заметно, как побелели костяшки его пальцев от напряжения. Мужчина был явно зол, и Амир испугался, что сказал или сделал что-то не так.

— Прости, если обидел… — мальчик сжал губы в тонкую нить и опустил голову, ожидая, что Халил сейчас разозлится еще больше и прогонит его или ударит. Признаться, пока первого малыш боялся больше.

Халил яростно хлопнул ладонью по столешнице и резко развернулся обратно, испугав Аль-Азиза еще сильнее. Рука на этот раз легла на маленькую, покоившуюся на столе ладонь ребенка.

«Ты… не должен извиняться… Тебе просто не за что. Я… надеюсь, я когда-нибудь смогу тебе все объяснить…»

Рука Халила безвольно опустилась, и мужчина, легонько пошатываясь, отошел к лежаку и буквально рухнул на него, оставив обескураженного, ничего не понимающего Амира сидеть за столом.

Сердар уверенно шел по коридорам дома, по привычке сворачивая во внутренний двор. Он спешил сказать Муне, что скоро все их напасти закончатся, и они выберутся из этого ада. У него был план, осталось только вызволить сына из плена.

Мужчина осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату, Девушка безвольной куклой лежала на кровати, обняв себя за плечи и устремив взгляд в пустоту.

— Муна… — дыхание перехватило от увиденной картины и от поблекшего, опустевшего взгляда девушки.

Он сделал пару резких шагов вперед и замер, не встретив никакой реакции на собственное появление. Сердар опустился рядом с кроватью на колени, стараясь поймать расфокусированный взгляд Муны.

— Муна, что… — он замер на полуслове, проведя над ее бледным лицом ладонью, но так и не осмелившись коснуться. Взгляд разбойника остановился на высунувшейся из-под платья лодыжке, чуть распухшей, с синим кровоподтеком. Чутье подсказало мужчине, что этот синяк был не единственным на ее хрупком, несомненно-прелестном теле. – Что он с тобой сделал?

Неожиданно Муна встрепенулась и отдернула подол платья, прикрыв ногу. На ее лице отразилось отчаяние и смущение.

— Что он с тобой сделал? – Сердар протянул ладонь, чтобы заставить девушку посмотреть ему в глаза, но Муна оттолкнула его руку, отвернувшись.

— Не надо, пожалуйста… — едва слышный, сломленный голос сжал сердце в тиски. – Уйди, Сердар, прошу, уйди.

Всей душой желая возразить, мужчина все же сдался мольбе в словах. Сердце кричало, что он нужен сейчас здесь, что ему нельзя уходить и оставлять Муну наедине с самой собой и своими страхом и отчаянием, но ведь она не хотела его видеть. А помочь человеку, пока он этого не хотел, казалось невозможным. Пусть Сердар и врал себе, потому что Муне сейчас как никогда был он нужен, единственный человек, который понимал ее и был готов с ней разделить ее боль, но девушка боялась, что, если она даст волю своим слабостям и поддастся ненужным порывам, то это отразится на Сердаре.

Раньше Муна всегда считала любовь силой, способной свернуть горы, повелевающей всем живым на этой планете, сподвигающей людей на героические поступки. Она в это верила, потому что в ее жизни было так – ее путеводной звездой всегда была Любовь, с самого рождения. Родители, муж, Лейла. Они все любили Муну, и она безумно любила их.

И только с появлением в ее жизни Хайдара эти теплые чувства стали проклятием. Девушка была их заложницей все это время, скованная своими привязанностями и не имевшая шанса на спасение. Если бы она не любила, то давно бы могла исчезнуть из этого дома, и ничто бы ее не держало, ни маленький, ни в чем не повинный ребенок, ни мужчина, внезапно проникшийся к ней симпатией. Не было бы этого ничего. И ада не было.

Но все это существовало, и Муна до последнего времени не жалела ни о чем. Ее любовь была всеобъемлющей и бесконечной. Девушка и сейчас не тяготилась ей, однако грудь нещадно сдавливало от невозможности что-либо изменить. Она не могла оставить свою дочь здесь. А теперь еще на ее новыми оковами пала другая любовь, которую Муна уже не ожидала встретить, похоронив все вместе с мужем. Но судьба снова посмеялась над ней и ее желаниями.

Сердар поднялся, чтобы выполнить просьбу девушки, и та в изнеможении закрыла глаза. Муна не хотела, чтобы он покидал ее, но ничего хорошего из этого и не вышло бы. Беспечность Хайдара могла вылиться всем им боком, ведь за другими женщинами в доме присматривали евнухи или прислуга женского пола, а вот о своей наложнице, уже жене, Хайдар как-то не подумал. Он не замечал своей оплошности, раз от раза позволяя чужому мужчине заходить в ее комнату, не сомневаясь в его добросовестности по этому поводу. Но надолго ли все это? И что будет в тот день, когда разбойник опомнится и решит покарать других за свою глупость? Этого Муна боялась больше всего. И именно поэтому она мечтала, чтобы Сердар остался, потому что не известно, сколько им еще можно будет видеться. Лишь бы эти мгновения длились до бесконечности. Душу девушки разрывало на части.

Муна постаралась перевернуться на другой бок, и все ее тело тут же пронзила острая боль. Хайдар, отчего-то слишком злой в этот день, не скупился на удары. Это был первый раз, когда он поднял руку на Муну, и ей сначала казалось, что она чудом осталась жива. Радовало, что разбойник по привычке не забил ее до потери пульса, ведь шансы, что она воскреснет так же, как Амир, была ничтожно мала.

Амир…

— Как он выносит это все изо дня в день? – сдавленно прошептала Муна, спрятав лицо в ладонях и сотрясаясь в рыданиях.

Она и раньше не понимала этого, а сейчас тем более в голове девушки просто не укладывалось, как маленький мальчик выносит такую боль.

Сердар тут же снова оказался рядом с кроватью.

— Муна! – он осторожно взял ее за запястья, стараясь убрать руки от лица. Муна почти сразу сдалась, поморщившись от боли. На ее руках виднелись свежие кровоподтеки.

Ему хотелось прижать ее к себе, успокоить, но у него на это не было права. Сердар еле-еле сумел поймать ее взгляд.

— Послушай, я знаю, как вам всем выбраться отсюда! – уверенности в его голосе можно было позавидовать. Он словно сам верил в свои слова. Но он, похоже, действительно верил. – Мне нужно только немного времени, и мы все будем свободны: и я, и ты, и дети! У меня есть план!

— На все воля Аллаха… — с горькой усмешкой сказала Муна. За последнее время она убедилась, что чудес не существует.

— Это стоящее дело, я знаю! – продолжал Сердар. – Просто подождите немного!

— Если ты постараешься что-то предпринять, Хайдар убьет тебя, — девушка закрыла глаза, которые жгло от тех слез, что рвались наружу неудержимым потоком. – Мы все этого не вынесем. Не рискуй…

Сердар подавил в себе желание как следует встряхнуть Муну, чтобы избавить от этого оцепенения, в которое она впала.

— Кто-то должен! – едва не кричал он. – Должен, понимаешь? Если все будут сидеть сложа руки, то вы зачахните тут! Он просто вас раздавит!

Муна отвела взгляд.

— Или ты слушаешь Амира? – предположил мужчина. – Ты хочешь свалить все проблемы на плечи шестилетнего ребенка?

Девушка вздрогнула и в ужасе посмотрела на Сердара.

— Нет, о Аллах, конечно нет! – еще немного, и ее захлестнуло бы отвращение к самой себе. Страдал ребенок, а она поддалась глупому отчаянию и готова была уже сдаться. — Я должна помочь тебе! Что ты задумал?

— Пока твоя помощь не понадобится, — успокоил Муну Сердар. – Но как только ты мне будешь нужна, я скажу…

— Но что ты?..

Мужчина с полуулыбкой прижал палец к губам.

— Пока я не могу рассказать, слишком уж опасно. Не хочу прогореть раньше времени…

Они какое-то время смотрели друг на друга в абсолютном безмолвии, пока Сердар не прервал контакт, закрыв глаза. Ну почему пребывание с этой девушкой в одной комнате – для него такая пытка? Сладкая, но слишком мучительная.

Решительно поднявшись, Сердар направился к выходу.

— Сердар… — остановил его у самой двери тихий шепот. Мужчина обернулся, встретившись глазами с молящим взглядом, который он не мог вынести. Хотелось поскорее покинуть помещение. Но еще больше хотелось остаться. – Будь осторожен…

Ничего не ответив, Сердар вышел.

— А как ты умеешь передавать мысли, если ты не маг? – перед самым уходом спросил Амир у Халила.

«Кто сказал, что я не маг?» — мужчина насмешливо повел бровью, шевельнув одним уголком губ.

— Но ты же не умеешь колдовать… — мальчик повернулся к другу в крайнем замешательстве.

«Умею, но не могу», — уже без всякого веселья заметил Халил. – «Это две разные вещи».

Неожиданно в голову ребенка пришла просто гениальная мысль.

— Наверно, тогда ты был там, где живут маги в Эр-Рияде?

Собеседник утвердительно кивнул, продолжая копаться в какой-то книге на незнакомом Амиру языке.

— И знаешь, где продаются волшебные палочки? – с надеждой поинтересовался он.

Снова согласие.

— Ты достанешь мне ее? — лицо мальчика озарилось радостью, но ее развеял отрицательный ответ. Сердцем ребенка завладел неконтролируемый испуг.

«Палочку должен выбирать ты сам. Я не смогу ее купить без тебя», — спокойно разъяснил Халил. Ужас ушел, осталась грусть и безысходность. – «Она просто не сработает».

— А ты отведешь меня туда?

Мужчина согласился, не думая не секунды, чем еще раз дал удостовериться Амиру, что действительно хочет ему помочь. Мальчик тут же заключил Халила в крепкое объятие, заставив того смутиться.

— Тогда пойдем?

«Уже поздно, ты хотел вернуться к родным…» — Халил немного остудил пыл мальчика. И впрямь, было уже поздно, а Хайдар велел вернутся до заката. Мальчик не хотел рисковать.

— Тогда в следующий раз?

«Конечно. Тебя проводить?»

— Нет, не хочу, чтобы тебя снова увидели… Так будет лучше.

Халил снова помрачнел, но Амир не обратил на это внимания, уже слезая со стула и направляясь в коридор.

Скоро все это закончится, уверял себя Амир, ведь палочка скоро будет у него в руках, и там уж бойтесь любые разбойники. Его семья будет свободна!

Исполнение своего плана Сердар решил отложить на четыре месяца. Он даже себе представить не мог – еще четыре месяца, и будет ровно год с тех пор, как он попал в этот дом. Целый год, полный боли и страданий.

Хайдар решил отпраздновать эту замечательную дату, собрав под крышей этого дома всех своих друзей (если их так можно было назвать) и «помощников» — свою банду, с помощью которой он постепенно добивался своего. Именно этого празднества ждал Сердар как самое лучшее время для того, чтобы прекратить весь ужас и чтобы вызволить ничем не заслуживших пребывание в аду жителей дома.

За эти четыре месяца мужчина успел познакомиться с Халилом, которому должен был передать деньги на волшебную палочку для Амира – ни у мальчика, ни у его нового друга собственных средств не имелось. Халил очень заинтересовался планом и согласился помочь с одной немаловажной его частью – созданием быстродействующего яда на основе того, которым щедро поделился Шасса. Безвкусная, пурпурно-желтая жидкость должна была в первые десять минут вечера выкосить всех врагов, оставив в живых из мужчин только Сердара.

Быстро подошло время, когда Амиру можно было пойти вместе с Халилом за волшебной палочкой. Мужчина встретил малышка на той же площади, что и в прошлый раз, и они вместе двинулись вврех по ней, удачно лавируя в шумной, многолюдной толпе. Где-то вдали слышались голоса торговцев с рынка и их зазывные речи. Амир не знал, куда они идут, он только внимательно следил за дорогой, стараясь запомнить каждый ориентир. Однако идти пришлось совсем недолго – преодолев всего пару сот метров, они свернули в довольно узкий, неприметный переулок, в котором точно по мановению волшебной палочки смолкали все посторонние звуки.

Амир стал оглядываться по сторонам, когда они остановились прямо посередине переулка. Он очень удивился, когда Халил подвел его к совершенно не нужному в таком захолустье питьевому фонтанчику, прятавшемуся в небольшой, полметра в глубину, арке. Не было ничего странного в том, что он не работал – Халил повертел кран, но воды не полилось, только откуда-то в стене загудели пустые трубы. Мужчина кивком указал на фонтанчик и показал четыре пальца, затем стал крутить кран влево, как заметил Амир, именно четыре раза. Потом Халил показал три, и столько же провернул кран в обратную сторону. Снова раздался гул, но более низкий. Каменная кладка в арке затряслась, из стыка посыпался песок, и вся стена вместе с фонтанчиком ушла под землю, открыв за собой узкий проход. Халил уверенно вошел внутрь, протащив изумленного Амира за собой.

За аркой следовал небольшой проулок, минув который и завернув за поворот, путники вышли на большое, круглой формы, открытое пространство. По кругу, который составляли разнообразные здания, находились многочисленные заведения, начиная от различных магазинчиков, заканчивая барами, кафе и гостиницами. Посередине же этой площади, образуя целые улицы, стояли торговцы за небольшими прилавками, продавая разномастные товары: заговоренные украшения, талисманы, ткани, диковинные продукты, специи, животные, кувшины и другие сосуды, ковры и еще множество всякой всячины, названия которой Амир просто не знал. Продавцы громко перекрикивались друг с другом и покупателями, споря и торгуясь, все пестрело множеством цветов и оттенков, и мальчик сначала подумал, что попал в одну из сказок, которые ему рассказывал отец – так все было нереально.

Халил не стал погружаться в кишащую в центре толпу, а повел мальчика вдоль домов, пока Амир восхищенно глядел по сторонам. Они уже дошли почти до противоположной стороны, когда мужчина потянул ребенка в один из магазинчиков, на котором были нарисованы скрещенные волшебные палочки. На вывеске красовалась надпись «Ибн-Рашид. Производитель палочек с 593 года по наши дни».

— Как такое может быть? – шепотом поинтересовался Амир, дергая своего провожатого за рукав, пока они миновали порог.

Торговый зал представлял собой одно большое помещение , отделанное в бордово-золотых тонах. Везде на полу у стен и на приступах лежали цветастые подушки различных размеров, образуя что-то вроде лежаков у маленьких столиков на низеньких ножках, стены увешивали разнообразные ковры с причудливыми орнаментами, едва ли не в каждом углу возвышались живые цветы, которые, казалось, шевелились на несуществующем сквозняке.

В дальней от входа стороне за столиком сидела, тихо переговариваясь, группа мужчин, рядом с которыми, явно сгорая от нетерпения, ерзали трое мальчишек едва старше Амира. Мужчины курили кальян, разговаривая с непонятной, состоящей из плотного темно-серого дыма, субстанцией, зависшей над столом. Субстанция формой напоминала человека настолько, что там, где было лицо существа, были глаза, подобие носа и небольшое отверстие, похоже, заменяющее рот. Несмотря на свою кажущуюся аморфность, существо было одето в бордовый с золотым узором халат.

— Что это?

«Думаю, джин…»

Дальше Халил не стал вдаваться в объяснения, отведя Амира к одному из столов. Друзья уселись на подушки. Мальчик продолжал смотреть на компанию, в то время как Джин, похоже, являясь продавцом здесь, обслуживал этих людей, предлагая одну за другой разнообразные волшебные палочки. Дым, взвившийся уже над их столом, отвлек Амира от созерцания этой картины.

— Чем могу помочь? – деловито поинтересовался материализовавшийся из дыма джин, который ничем не отличался от своего «собрата».

— Мы пришли выбрать мне волшебную палочку, — мальчик не мог подавить в себе радостное возбуждение, царившее в его душе, только еще больше распалявшееся от невообразимых чудес, которые он наблюдал в незнакомом для него мире.

— Отлично, — Амир заметил, что джин никак не мог оставаться на одном месте, словно на него воздействовал тот неощутимый ветер, который шевелил листья растений в помещении. Клубы дыма находились в постоянном движении, казалось, что еще секунда, и этот цветастый халат соскользнет с существа и упадет на стол.

На какое-то мгновение ладонь джина легла на макушку ребенка, но Амир даже не почувствовал этого прикосновения, настолько оно было невесомым.

— Вам больше всего подойдет сочетание терновника и пера феникса, — через пару секунд произнес джин, чем удивил, видимо, не только Амира, но и на этот раз Халила. – Сейчас таких палочек нет в наличии, но она будет готова в кратчайшие сроки…

Никто не заметил, как к столу подошел странный незнакомец. Он был не стар, высок, широкоплеч, одет в просторные бордовые шаровары, обычную белую рубашку и золотые туфли с загнутыми кверху носами. Этого мужчину можно было назвать абсолютно заурядным, если бы не цвет его кожи – он почти сливался с интерьером комнаты по своей красноте. Это был не загар, и не особенность национальности. Он просто был… красный.

— Ибн-Рашид, — представился незнакомец холодно. Халил и Амир поспешно встали. – Я владею этим магазином. Малик, скройся.

С учтивым кивком джин, обслуживающий их, исчез в лампе. Все это представление заставило немногочисленных посетителей магазина повернуться к ним. Многим было известно, что Ибн-Рашид редко когда позволяет себе удовольствие выходить к клиентам собственного магазина. Но это был исключительный случай.

Амир вежливо поздоровался, начиная подозревать неладное. Интуиция мальчика говорила ему, что хозяин подошел не ради того, чтобы поприветствовать посетителей.

— Хотел бы поинтересоваться, кем вы приходитесь этому мальчику? – прищурив глаза, спросил Ибн-Рашид у Халила, который ничуть не уступал хозяину в суровости взгляда.

— Он мой друг! – надув губы, ответил Аль-Азиз, снова привлекая внимание Ибн-Рашида к себе. Мужчина высокомерно посмотрел на мальчика сверху вниз.

— Не сомневался, — кивнул мужчина чопорно. – Только надеюсь, что ваш друг приходится вам отцом, близким родственником или опекуном, в противном случае я буду вынужден попросить вас покинуть мой магазин и придти в следующий раз с кем-то из вышеперечисленных личностей. Иначе вам не получить волшебную палочку…

Халил нахмурился, сжав руки в кулаки, костяшки его пальцев побелели.

— Почему? – в голосе Амира сквозило отчаяние.

Не могло же все быть так? Сейчас, когда у него был реальный шанс спастись, все рушилось в самой последний момент.

— Решение халифа, — отрезал Ибн-Рашид, но тут же. После недолгого молчания, продолжил: — Бывали прецеденты, что купленные у нас палочки детьми без сопровождения взрослых или с посторонними личностями несколько раз шли не в дело, отчего страдали обычные люди. В последний раз погибло пятнадцать человек, в том числе и сам юный покупатель.

— Но я не буду… — Амир пустился в попытку уговорить хозяина, но тот сразу же перебил его:

— Это закон, молодой человек. Я никогда не нарушаю законов, какими бы они ни были.

Мальчик хотел сказать что-то еще, он был готов даже умолять, однако Халил помешал ему, взяв за руку и потащив к выходу.

«Это высший, свободный от лампы джин», — пояснил он уже на улице. – «Все они чокнутые, но с ними лучше не спорить».

— Но что мне делать тогда? – Амир выдернул свою ладонь из крепкой хватки. – Это был последний шанс!

Халил присел и положил руки мальчику на плечи.

«Мы выкрутимся. Обещаю!»

Ребенок робко улыбнулся в ответ. Он не очень верил таким посулам, но очень сильно хотел надеяться на то, что так все и будет. Они просто были обязаны выкрутится!

Хайдар загнанным зверем метался по кабинету. Эйфория от победы над приемным отцом окончательно сошла на нет, теперь мужчина все сильнее увязал в проблемах, связанных с гибелью Джабира. Нет, «забота» о мальчишке и все магловские дела торговца в связи с отсутствием завещания переходила к Хайдару, и эта сторона жизни проблем не вызывала. Нервировало то, что несколько последних месяцев разбойнику перестала доверять родная банда, которая и собралась только благодаря далеко идущим планам Хайдара. Однако Лампы не было, люди волновались.

Легкий бунт в рядах не сильно волновал Хайдара. Он беспощадно расправлялся с теми, кто старался высказать хоть одну претензию в адрес начальства, но со временим бунтующих становилось больше, однако мужчина не слишком волновался над этим вопросом. Беспокоило больше поведение Юсуфа, который перестал быть слишком доверчивым и внушаемым. Было понятно, что юноша многие свои мысли держал при себе, и у него были некоторые идеи, которых Хайдару стоило опасаться. К тому же, на Юсуфе держалась вся магическая составляющая дома, а Хайдар не доверял больше никому настолько, чтобы заменить юношу в случае проблем.

Более того, Хайдара тяготило все то же отсутствие Лампы. Без нее не было желаемого могущества, той силы, которую он так жаждал. Разбойнику несомненно нравилось сложившееся положение вещей, однако жадность просила большего. Тщеславие мужчины желало видеть его на месте нынешнего халифа Аграбы. Вот где вся власть приближенных к Аллаху!

Радовал только завтрашний праздник по поводу годовщины их маленькой победы. Впервые за долгое время вместе соберется почти вся его банда. Вот где можно было ощутить свою власть. Столько людей, подчиняющихся ему, в одном месте и в одно время. И ничего, что почти половина из этих людей – уличный сброд, не достойный присутствия в этом доме, да и вообще не достойный служения Великому Хайдару.

Народу и правда было много. Это был еще один ад для обитателей дома, но уже другой, возможно, еще более кошмарный, чем ранее. От переизбытка работы ругались про себя слуги, от наплыва мужчин отчаянно стонала женская половина дома, только никто не слышал этого – в доме было так шумно, что, казалось, стены сотрясаются от этого ужаса.

Сам вечер было решено провести в самом большом помещении – банкетном зале, пышно украшенном тканью и цветами. Гости и хозяин дома расселись на подушках за низкими столиками у стен и вокруг колон, оставляя в центре свободное место для танцовщиц. Все смеялись, пили вино, курили кальяны.

Однако Хайдару было мало всеобщего веселья, он хотел большего.

— Друзья! – мужчина поднялся и вышел в центр, куда не так давно слуги выкатили нечто на колесиках, закрытое плотной черной тканью. – Хочу показать вам свою игрушку, которой развлекался последний год!

Хайдар театральным жестом сдернул покрывало, открывая взорам зрителей цирковое колесо, в центре которого, привязанный к нему, висел Амир. Мальчик был без сознания, его не так давно снова избили, после чего Хайдар был крайне злой – никчемный змееныш умудрился его обжечь стихийной магией в очередной раз до такой степени, что у разбойника загорелся рукав. Даже сейчас, приглядевшись, можно было заметить, что правая рука Хайдара была забинтована.

— Бессмертный ребенок! – мужчина обошел приспособление кругом и, отойдя на небольшое расстояние, неожиданно для всех развернулся и кинул притаившийся в его кармане маленький, метательный нож. Оружие воткнулось в дерево на пару сантиметров выше плеча Амира. – И у меня для вас готово маленькое представление! Раскрутите!

Пара слуг по команде раскрутила колесо, в которое тут же, один за одним, полетели еще три ножа. Два глухих удара возвестили о том, что ножи попали в дерево, однако на третий раз Амир громко вскрикнув, очнулся от боли. Нож проскользнув, задел его бедро.

— Друзья, кто хочет принять участие в моем импровизированном шоу? – обратился Хайдар к гостям.

Пара человек поднялись с насиженных мест и подошли к начальнику с гадкими усмешками на лицах. Разбойник протянул им по паре ножей.

— Попробуйте, — Хайдар сделал пригласительный жест, и отошел.

Мужчины кидали одновременно, один из них даже не смог воткнуть нож в дерево в первый раз, второй же нож вошел куда-то ближе к ободу кольца, далеко от детских рук и ног. Второй же отличился лучшей меткостью, пропоров мальчику бок и пробив насквозь ладонь левой руки.

— Замечательно, Абдула, ты, несомненно, один из самых метких в нашей команде, — расплылся Хайдар в улыбке, кивком попросив Абдулу и его противника вернуться на место. – Но согласитесь, по старинке не очень интересно. Надо привносить новшества в жизнь, так что я предлагаю усложнить игру.

В руке Хайдара блеснул пистолет. Мужчина выстрелил, не целясь, поддерживаемый одобрительными криками гостей, и новый стон возвестил о том, что пуля достигла цели.

— Кстати, ни разу еще его не использовал… — себе под нос пробурчал разбойник, поднимая руку для следующего выстрела. Очередной вскрик.

Хайдар делал выстрел за выстрелом, пока ему это вконец не надоело. Он передал пистолет слуге и вернулся на свое место, Амира вывезли из зала. Разбойник подозвал всхлипывавшую Муну, которая присутствовала при всем этом и видела мучения мальчика своими глазами.

— Хватит реветь, — тихим, грубым голосом отдернул ее Хайдар. – Приведи себя в порядок и станцуй нам.

— Но Амир…

Мужчина одним взглядом пресек любые возражения, и Муна поспешно удалилась, коря себя за трусость.

Вместе с этим стали подносить нормальную еду. На смену фруктам пришли различные традиционные: завернутый в питу куриный фарш, овощи, фаршированные рисом и бараниной, жареную рыбу, сыры, целых запеченных баранов. Веселье, сходящее на нет, снова возобновилось.

Гостям начали подавать кофе, вместе с этим в зал, наконец, вернулась Муна в темно-зеленом, богато расшитым монетками, закрытом костюме. Выражение ее лица было непроницаемо, девушка невозмутимо осмотрела зал и замерла, вскинув руки над головой. Зазвучали первые таблы, тело Муны мелко затряслось, но неожиданный крик одного из гостей заставил ее остановиться.

Девушка как в замедленной съемке наблюдала, как гость за гостем стали падать замертво, пока последний разбойник не завалился на пол, хрипя и держась за горло. Вскоре и он затих.

— Я же говорил тебе… — Муна вздрогнула и резко обернулась. Сердар был единственным в этом зале мужчиной, которого не тронула эта чума.

— Это все ты? – не веря собственному счастью, шокировано произнесла девушка.

— Я же говорил, что у меня есть план…

— Только продумывать планы надо лучше… — посторонний голос на этот раз заставил задрожать уже обоих. Они медленно повернулись к главному столу, чтобы с ужасом увидеть, как Хайдар спокойно, с насмешливой улыбкой поднимается на место. – Как тебе мое маленькое представление, а, Сердар?

Вслед за предводителем стали подниматься и другие разбойники. Однако, немалая часть людей Хайдара так и осталась лежать на полу.

По залу разнеслись одинокие хлопки.

— Браво, мой друг, браво! – веселье для Хайдара все так и не прекращалось. Он был счастлив. – Кто бы мог подумать, что мой верный слуга придумает такой коварный план? И кто мог подумать, что этот самый план не сработает?

Сердар достал свой любимый нож, чтобы биться до конца. У него был только один выход: в открытую выступить против своих теперешних врагов и хоть как-то постараться помочь Амиру.

— О, Сердар решил играть всерьез? – продолжал изгаляться Хайдар. – И что, ты собираешься в одиночку перебить всех, здесь собравшихся?

— Надо будет, и в одиночку перебью, — Сердар исподлобья смотрел на этого шута, молниеносно занося руку и отправляя нож в полет. Не долетев десяти сантиметров до цели, орудие зависло в воздухе и в следующее мгновение упало на пол.

— Спасибо, Юсуф, — Хайдар еще шире расплылся в улыбке. – Здесь тебе некому помочь. Ты сам убил всех, кто мог еще встать на твою сторону… Спасибо и тебе за это. Взять его.

Двое самых ближних к Сердару мужчин ринулись к нему, однако кто-то из магов опередил их, наложив на тело бунтаря тормозящее заклинание, оставив только голову.

— Сердар! – в отчаянии крикнула Муна, собираясь броситься к возлюбленному, но ее тут же схватили.

— Заткните эту идиотку, — приказал Хайдар, подняв лежащий у него в ногах нож и медленно подойдя к Сердару.

— Знаешь, а я догадывался, что что-то подобное произойдет, — начал мужчина насмешливо. – Нет, я конечно, не предполагал, что это будешь ты, все же у моих людей находится твой сын, который теперь не жилец, как, в прочем, и его отец…

— Вы ничего не сделаете Мехмеду, — Сердар ответил на усмешку усмешкой. – Он уже свободен, твои люди доложат тебе сразу же, как очнутся…

Эта новость сбила спесь с Хайдара, оставив ему только ярость. Нож легко вошел в податливое тело, прямо под ребро. Белоснежная рубашка Сердара тут же окрасилась кровью.

— Я уже давно принял меры предосторожности, еще с того времени, как у этого щенка появилась змея, — Хайдар презрительно посмотрел на предателя. Он отбросил раненного мужчину от себя, и тот, не удерживаемый больше магией, рухнул на пол. – Юсуф чуть ли не каждый день варил различные противоядия, его разносили моим проверенным людям. Как понимаешь, ты не входишь в их число. Но все же спасибо, что помог мне почистить ряды… Жаль, конечно, что ты слишком самонадеянно решил, что сможешь справиться со мной, а ты знаешь, как я не люблю самонадеянность. Ты должен поплатиться за нее…

Он надавил ногой на грудную клетку Сердара, отчего из горла мужчины вырвался хрип.

— Сдохни, — тихо прошипел разбойник, наклонившись к своей жертве, а потом продолжил уже громче, окидывая высокомерным взглядом своих людей. Кто-то из них был в явном замешательстве, кто-то напуган, кто-то нескрываемо доволен. Но все эти люди, несмотря на все свои мысли и эмоции, были верны ему, Хайдару. Так что они могли пока жить. – Помогите слугам убрать… «мусор».

Все сразу же зашевелились, начав выносить тела. Хайдар же за всем внимательно следил, вместе с этим переговариваясь с Юсуфом по поводу того, как лучше избавится от этих самых тел.

— Сердар! – Муна, не сдерживаемая больше разбойниками, ринулась к полуживому мужчине и упала рядом с ним на колени, со слезами прижавшись к нему.

Ей сейчас было все равно, что ей скажет или сделает Хайдар, она просто следовала зову своего сердца, которое рвалось на части. Но разбойнику и без нее было чем заняться, так что жена его в тот момент совсем не интересовала.

Сердар с трудом открыл глаза, силы покидали его. Перед глазами все плыло, тело немело.

— Я не смог, — выдавил из себя мужчина с трудом. – Прости, я проиграл…

— Зачем ты ввязался во все это? Зачем вообще…

Он коснулся пальцами ее губ, прервав поток слов.

— Просто поцелуй меня.

Муна уронила голову ему на грудь, понимая, что не может сдержать рвущихся из самого сердца рыданий.

— Пожалуйста, Муна, — Сердар повторил просьбу, устало прикрыв глаза. – Просто поцелуй…

Она обхватила дрожащими ладонями лицо мужчтины и стала покрывать его мелкими поцелуями, пока не нашла его губы.

— Не оставляй меня… — простонала Муна, едва сумев разорвать это волшебное слияние губ, о котором так давно и безнадежно мечтала. – Пожалуйста, не оставляй.

Но Сердар уже не дышал. Девушка отчаянно вскрикнула, снова утыкаясь лбом в его грудь.

Нет, такого просто не может быть! Это все только плохой сон, и она сейчас проснется, и все будет хорошо. Муне было все равно, как, но лишь бы Сердар сейчас был жив. Пусть даже они никогда и не смогли бы быть вместе, но он бы продолжал существовать в этом мире.

Однако это наваждение все не проходило. Надежды окончательно развеялись, когда ее грубо оторвали от Сердара и оттащили в сторону.

— Уведите ее, — словно между прочим, бросил Хайдар, и Муну так же грубо поставили на ноги, и одна из служанок, прижав ее к себе, потащила сопротивляющуюся девушку из зала. Вдогонку им донеслось презрительное: — И это тоже уберите…

Мир перестал для Муны существовать…

Со смертью Сердара весь дом погрузился в странное оцепенение. Даже разбойники, оставшиеся здесь, не так бушевали, как ранее. Не было слышно ни ссор, ни пьяных выкриков. Что уж тогда можно было говорить о состоянии жителей маленькой комнатки во внутреннем саду? Муна первые дни обессилено лежала на кровати, устремив пустой взгляд в потолок, безмолвно роняя слезы. Девушка не знала, как жить, поддерживало ее только постоянное присутствие Лейлы, которая не давала утонуть своей няне в эту пучину безысходности.

Мрачен был и Амир, искренне считающий, что в смерти Сердара был виноват именно он. Шасса долго пытался уговорить своего друга перестать корить себя, но Аль-Азиз не поддавался. Непонятно как, но змею со временем удалось перенаправить все негативные эмоции ребенка на Хайдара. В первую очередь во всех злоключениях был виноват именно он, но Амир упорно отказывался признавать себя жертвой. Однако мальчик перестал высказывать свое плохое отношение с самому себе при других. Что же чувствовал этот ребенок на самом деле, не мог разгадать никто. Мальчик обособил себя ото всех, не пуская никого в свой внутренний мир, что обижало Ому. Лейла относилась ко всему с пониманием и старалась поддержать друга.

Они все должны были поддерживать друг друга, жить ради друг друга. Это дети понимали ясно. Но и понимали они также, что им хотелось пережить весь этот ужас, спастись и зажить новой, обычной для всех детей жизнью. Они мечтали, чтобы время ускорило свой бег, чтобы настал тот день, когда они спасутся, когда Амир победит врага. Он сам так хотел, никому не давая вмешиваться в свои, как он их называл, «небольшие проблемы». И Время будто прислушалось их молитвам. Дни сливались один с другим, превращались в месяцы и годы, позволяя проживать самые трудные моменты, и залечивать все более глубокие душевные раны.

Все это время Аль-Азиз развивал свои физические навыки – он научился быстро бегать, высоко залезать, далеко прыгать. Эти способности помогали мальчику избегать большинства наказаний, потому что ни один человек не мог его найти, а если находил, то не мог догнать.

Его противостояния с Хайдаром тоже вышли на новый уровень. Амир поборол в себе страх, оставив в своей душе только ненависть. Однако ее одной не хватало на то, чтобы расправиться со злом. Зло было сильнее. Теперь Аль-Азиз не боялся оскорблять Хайдара, выводить мужчину из себя, надеясь, что разъяренный, тот совершит какую-нибудь глупую ошибку, пусть и крайне редко этой своей возможностью пользовался. Но разбойник не спешил подставляться под удар даже в тех редких ситуациях, когда был готов убить мальчишку окончательно и бесповоротно. Только бы знать, как.

Пару раз разбойник угрожал, что из-за спеси Амира пострадает кто-то из девочек. Под «обстрелом» постоянно находилась Ома, не защищенная никакими обетами. Хайдар в любой момент мог сделать с ней что угодно – десятилетняя девочка была очень хорошей мишенью. Однако все, на что пока шел Хайдар, это сплошные угрозы, которые, в прочем, действовали.

Но всегда существовала опасность, что слова перестанут быть просто словами. Именно этого опасался Амир, каждый раз насмехаясь над обидчиком. Но Хайдар пока воспринимал Ому только как способ воздействия на щенка, не собираясь действительно причинять этой никчемной девчонке боль. До одного дня…

— Ну что, змееныш, — Хайдар насмешливо смотрел на Амира, которого держал Фарух. Мальчик только вернулся от Халила, и хозяин дома решил встретить своего младшего брата «с распростертыми объятьями». На самом же деле мужчине просто нужно было спустить пар после деловой встречи с одним человеком, возлагавшим на Хайдара и его планы большие надежды. – Нагулялся?

Амир молчал, его глаза сверкали ненавистью. Все перед взором расплывалось, однако теперь мальчик соотносил это с ухудшившимся за несколько последних лет зрением. Он однажды купил себе очки, но те были разбиты Хайдаром в самый первый день. Теперь его новые очки постоянно прятались по разным укромным уголкам.

Из-за этого дефекта Аль-Азиз даже не видел Ому, которую не выпускал из крепкой хватки Джамал, разбойник, поселившийся в доме вместо Сердара. Но ему так и не удалось занять место в сердце ребят. В прочем, ему это и не было нужно. Он был безоговорочно верен своему господину.

— Ты знаешь, что опоздал почти на полчаса? – Хайдар наклонился ближе к Амиру все с той же улыбкой.

— Знаю, — мальчик спокойно выдержал пристальный взгляд, готовый при случае ответить ехидной усмешкой.

Он и в правду сильно опоздал. Мехмед, живущий с Халилом, учил друга воровскому ремеслу. Мальчик, сын Сердара, был очень хорошо обучен отцом, и теперь с удовольствием передавал свои знания другому. Ребята так увлеклись, что не заметили, как пролетело время.

Удар пришелся в живот. Хайдар при этом продолжал улыбаться. Амир постарался вырваться, но руки Фаруха держали его крепко. Мальчик попробовал пнуть стрелка ногой, и один раз даже попал, только Фарух так и не расслабил хватки, хотя заметно поморщился от боли. Последовал второй удар. Ребенок безвольно повис, содрогаясь от боли.

— Ты же знаешь, что случится, если ты опоздаешь, — сказал мужчина мягко, с «отеческим» пониманием.

— Это бы случилось, даже если я и не опоздал… — с вызовом заметил Амир, поднимая на противника взгляд. – Так что, какая разница?

Они какое-то время смотрели друг на друга, будто стараясь побороть противника одним только взглядом. Никто не хотел сдаваться.

— Действительно, никакой, змееныш, — прошипел Хайдар, хватая Амира за подбородок.

— Прекрати! – не выдержала Ома, дернувшись в захвате. Она ненавидела это зрелище, и малодушно предпочитала не присутствовать на нем, если не могла ничем помочь.

Хайдар, собиравшийся снова ударить Амира, замер и медленно развернулся.

— А тебя, дрянь, не учили не вмешиваться в чужие разговоры? – наглая улыбочка, наконец, сошла с его лица, сменившись выражением презрения и ненависти.

— Не трогай ее!

Очередной взрыв стихийной магии прошелся по комнате горячей волной. От неожиданности Фарух и Джамал отпустили детей, а Хайдар отвлекся на тушение собственной одежды. Амир, схватив Ому за руку, ринулся прочь из начинающей заниматься огнем комнаты. Ребята, пробежав мимо спешившего на помощь хозяину Юсуфа, свернули в коридор, ведущий в библиотеку. Пытаться сбежать было бесполезно – все двери, ведущие из дома, стали постоянно запирать после последней попытки побега. Нужно было просто спрятаться, чтобы избежать наказания.

— Зачем ты полезла в это дело? – едва совладав с кипевшей в нем злостью, спросил Амир, резко затормозив.

— Я должна была… – не уступая, дерзко ответила ему девочка, едва удержавшись на ногах. – Ты мой брат!

— Я тебе не брат! – стал наступать на нее мальчик. Ома едва не задохнулась от возмущения. – Мы даже не родные, я никому не нужный приемыш, чужой! Так что не лезь! – он резко отпустил ее ладонь. Она шокировано смотрела на свою руку, поражаясь гневу, с которым брат отпихнул ее.

Амир никогда прежде не рассказывал сестре о том, что узнал пять лет назад. Он просто не видел в этом необходимости. Они и без всяких признаний были дороги друг другу. Правда сейчас эта близость только вредила девочке.

— Ты врешь! – она плотно сжала губы, сощурив глаза. Ома никогда бы не сдалась. Она чувствовала, что он не специально говорил все это, что мальчик был просто напуган.

— Нет! Я не стал бы тебе врать… — на лице Амира впервые появилась какая-то странная, ядовитая ухмылка, от которой у Омы побежали мурашки по коже. – И я не хочу, чтобы кто-то посторонний лез в мои дела, понятно тебе? Убирайся!

— Знаешь, — девочка тяжело дышала, стараясь умерить странную тоску и отчаяние в сердце. – Раз так, то вы с Хайдаром стоите друг друга! Бессердечный, эгоистичный уб… — последнее слово Ома так и не смогла выговорить. Девочка судорожно выдохнула, закрыв глаза, не давая волю слезам. Губы мелко подрагивали от обиды.

Ома не выдержала и, развернувшись, стремглав побежала по коридору прочь от этого жестокого человека, которого она раньше называла братом. Амир же, наконец, выдохнул, стараясь не возненавидеть себя еще больше. Он не хотел всего этого говорить, но сейчас уже было поздно о чем бы то ни было жалеть. Думать надо было раньше.

Так даже лучше. Он ведь хотел ее защитить, пусть даже ей будет больно от этой защиты…

Оторвал Амира от тяжких мыслей разъяренный крик Хайдара. Он хотел мести. Мальчику как никогда мечталось спрятаться, но именно этого сделать он сейчас не мог. Если бы он сбежал, вся ярость разбойника пала на Ому. Ребенок шел к хозяину дома как на заклание, не зная, что Хайдар уже приготовил свою сладкую, изощренную месть.