Северус Снейп умирал. Глупо и страшно — по-настоящему. На грязном полу в старой хижине, которой все-таки суждено было увидеть последние мгновения его жизни. Снейп умел ценить черный юмор судьбы, и последнюю ее шутку тоже оценил. Такие как он не погибают в бою, не подставляют грудь под смертельное проклятие, уверенно вздернув подбородок, не падают за таинственные завесы. Смерть таких как он так же некрасива и неблагородна, как их жизнь. Обычная участь того, кто служит двум господам — убить одного и умереть от руки другого.
Снейпа не пугала смерть, он воспринимал ее как привычную спутницу. Она уже много лет стояла рядом, касаясь плечом, дышала в затылок или смотрела в лицо, как тогда — на Астрономической башне. Смотрела не на Дамблдора — он уже принадлежал ей — а на Снейпа, со странным одобрительным прищуром, будто знала, что совсем скоро он будет корчиться в агонии, прижимая похолодевшие пальцы к разорванному горлу, и никто не пожалеет об этой утрате.
Если из-за одной ошибки становится ошибкой вся жизнь, единственное, что ты можешь сделать — поверить, что во всем твоем существовании есть хоть какой-нибудь смысл. И Снейп верил. У его смысла было имя, по-юношески порывистые движения, растерянный взгляд и очень родные глаза.
Когда Поттер ушел, на Снейпа навалилась душная темнота, перемешанная с болью, и понимание, что он все-таки не успел. Не справился. Не смог. Теперь мальчишка должен сам…
Время тянулось медленно-медленно, а иногда останавливалось совсем. Снейп то проваливался в беспамятство, то вдруг чувствовал движение воздуха у лица, а иногда словно видел себя со стороны. Едкий душный запах уже не забивался в ноздри, наверное, кровь на полу подсыхала, а может, Снейп больше не дышал.
Было тихо, так тихо, как никогда не бывает в жизни. Тишина была первозданной, абсолютной. Если бы Снейп поднял руку, то наверняка смог бы потрогать ее, упругую и плотную, непроницаемую. Потом тишина прогнулась, зазвенела от напряжения, и Снейп увидел… ее. Невозможно было разглядеть ни одной черты, но Снейп знал, что она осталась прежней. Рыжие волны волос, стекающие по плечам, такие яркие, что больно глазам, и Снейп зажмурился, но это не мешало ему смотреть.
«Прости меня», — такая отчетливая мысль. Она должна была услышать. — «Я сделал все что мог», — добавил Снейп и сам себе не поверил. Она тоже не верила. Чтобы понять это, не нужно было слышать голос. Она уходила, таяла, как туман в порывах ветра. Выцветал рыжий, тускнел золотистый, солнечный блеск, а Снейп не мог пошевелиться, остановить. /i]Она не верила и не прощала. Может, потому что сам он не мог простить ни себя, ни ее.
Но никто не мешал ему идти, тянуться всем своим существом, чтобы еще раз почувствовать ее тепло, увидеть рыжие всполохи на черном — школьная мантия из темного сукна, как будто только вчера. Как будто так просто и легко забыть обо всем, дотронувшись кончиками пальцев до мягких волос.
Так много лет, так много бесконечных, однообразных дней. Только для того, чтобы сейчас надеяться, что мальчишка все-таки выживет. Вопреки всем законам и пророчествам, привычно наплевав на правила. Выживет, чтобы жить за всех, кто выжить не смог. Не платить по счетам, не раскаиваться за чужие грехи, а просто жить. Если у него не получится, значит, все было напрасно.
Сейчас Снейпу хотелось слишком многого: вернуться и не позволить Поттеру умереть, остаться и удержать ее, поторопить смерть, которая, видимо, заблудилась по дороге, и разом отречься от всего. Навсегда.
— Он жив, — раздается над ухом голос. Снейп открывает глаза и понимает, что его пальцы слишком сильно сжимаются на тонких запястьях. Он знает это лицо — видел его не раз. Глаза распахнуты, словно от страха. А он погружается в них. Привычно мелькают картинки прошлого и настоящего.
Снейп видит дым, рушащиеся стены Хогвартса, великанов, дементоров, вспышки заклятий. Сейчас ему не нужна палочка, чтобы проникнуть еще глубже. Ее лицо болезненно кривится, но он должен узнать, он не может уйти, не зная.
Дышать становится труднее, словно это он сам пробирается через завалы, уворачиваясь от проклятий, вжимается в стены и падает на колени в жирную взрыхленную землю, когда из леса появляется рыдающий Хагрид, а на руках у него…
Снейп еще слышит жуткий визгливый смех Беллатрикс, успевает увидеть, как Лонгботтом выхватывает из шляпы меч и замахивается на Нагайну, но это уже не важно. Ничего не важно. Все кончено. Он рывком тянется назад, но липкие щупальца чужих мыслей впиваются в него, оплетают, держат. Кажется, он слышит чей-то крик, а потом сознание гаснет.
29.08.2011 Глава 1. Новая жизнь
«Без изменений, мистер Поттер». За три месяца Гарри столько раз слышал эту фразу, что в конце концов перестал на нее реагировать. Он молча кивнул и потянул на себя знакомую дверь. С каждой неделей его маршрут по Мунго становился все короче и скоро, наверное, останется только эта палата.
Гарри опустился на единственный стул, чтобы отсидеть привычные пять минут и уйти. Это напоминало какую-то изощренную трудовую повинность, и иногда становилось противно. Снейп не реагировал на внешние раздражители, не слышал, не чувствовал, не понимал. Не ждал посетителей и не приходил в себя. Глубокая магическая кома без всякой надежды на возвращение.
«Понимаете, мистер Поттер…»
Гарри все понимал, но продолжал приходить. Не потому, что это нужно Снейпу, а потому что не мог иначе. После всего, что было, после всего, что он видел и знал теперь, проснуться однажды в субботу и не придти в Мунго было чем-то сродни предательству. Даже если Снейпа больше нет в этом мире, Гарри все еще мог видеть его резко очерченный профиль, смотреть на мерцание диагностического купола над кроватью и знать, что он все еще дышит. Это лучше, чем холод надгробной плиты под ладонью.
А еще Гарри почему-то верил, что однажды полупрозрачные веки дрогнут и Снейп откроет глаза. Назло всем целителям с их неутешительными прогнозами и может быть даже назло самому себе. Это было бы справедливо. А Гарри отчаянно хотелось справедливости именно для Снейпа. Наверное, потому что сам он слишком привык отказывать в ней профессору, и теперь осознавать это было по-настоящему больно.
За несколько месяцев после победы невозможно было ни о чем забыть, хотя Гарри сомневался, что вообще когда-нибудь это сможет. Смириться с мыслью, что оскверненный Хогвартс навсегда останется не домом, а местом самых тяжелых потерь и самых страшных смертей, было так же сложно, как с тем, что Молли никогда не обнимет одного из сыновей, с тем, что в пышных волосах Гермионы появились седые пряди, а из глаз Рона никакие заклятья и никакие зелья не смогут вытравить поселившуюся в них боль.
Гарри надеялся, что пройдет время, и он увидит перед собой прежнего друга, но Рон все больше замыкался в себе, мог замереть посреди диалога и напряженно всматриваться в пустоту перед собой, как будто надеялся разглядеть в ней что-то важное. Потом он виновато улыбался Гермионе, хлопал по плечу Гарри, залпом опрокидывал в себя стакан огневиски и уходил не оглядываясь.
Как-то Гарри решился и пошел следом. Походка Рона была уверенной, он шел по маггловским кварталам, даже не читая названия улиц, словно маршрут был давно известен, и ноги сами несли его к конечной цели. Цель оказалась странной и так напугала Гарри, что он с трудом удерживал себя от того, чтобы нагнать, встряхнуть как следует, развернуть к себе и сказать, что все проходит, острые углы сглаживаются и можно жить дальше, не забывая ничего, просто смирившись с тем, что уже не изменишь. Но Гарри не подошел. Он стоял в тени раскидистого платана и смотрел, как друг методично обходит бесконечные ряды одинаковых могил, трогает каменные плиты, шевеля губами, читает имена, как будто отдавая странную дань этим незнакомым магглам.
Гарри медленно отступал от ствола, пятился, путаясь в высокой траве, почему-то точно зная, что если он окликнет сейчас Рона, тот его не услышит. Было ли ничем не примечательное кладбище на окраине Лондона единственным, которое посещал Рон, или он исследовал их все, Гарри не знал, но от увиденного по коже бежали мурашки, и больше всего он боялся тогда встретить взгляд Рона, пустой и мертвый, без тени простых человеческих эмоций, такой же, как иногда бывал у Джорджа. Заметив его, Молли замирала, бессильно опускалась на стул и плакала беззвучно, зажимая рукой рот. Не было даже слез, только вздрагивали опущенные плечи и сминался в кулаке край выцветшего фартука.
Джордж больше не уходил из Норы. Он целыми днями просиживал в их с Фредом комнате, только изредка спускаясь вниз. Обводил удивленным взглядом стены, словно видел их впервые, кивал собравшемуся за общим столом семейству и молчал. От этого молчания Гарри хотелось сбежать как можно дальше, у него тряслись руки, вилка слишком громко звякала о тарелку, но он продолжал сидеть, пытаясь вести себя как ни в чем не бывало, говорить о чем угодно, даже улыбаться, хотя губы слушались с трудом.
Нора для Гарри стала вторым самым страшным местом после Хогвартса, а может быть, даже первым, потому что в школу он мог не возвращаться, а в дом Уизли не вернуться не мог. Он знал, что нужен им: Молли, которая с его приходом бросалась на кухню и хотя бы на час становилась прежней, молчаливому Артуру, пристально и напряженно следящему за женой, и Гермионе.
Подруга жила в Норе уже месяц, готовилась к вступительным экзаменам в Британскую академию магии и работала в отделе охраны магического правопорядка младшим штатным аналитиком. На первый взгляд, Гермиона осталась прежней, с ней Гарри мог разговаривать обо всем, между ними не было запретных тем и подводных камней, которые оба старались бы обходить. Но больше не было заучки-Грейнджер, девчонки, которая хочет знать все. Гарри видел перед собой уверенную женщину, просчитавшую свое будущее на пять лет вперед, вычеркнувшую из планов любые неожиданности. Эта женщина была готова ко всему — к смерти близких, к потерям и разочарованиям, к непростительным проклятьям и к боли. Глядя на плачущую Молли, на потерянного Джорджа, на постаревшего Артура, она только плотнее сжимала губы, ловко отрезая мелкие ломтики от отбивной, а иногда накрывала руку Гарри своей и говорила четким шепотом: «Мы справимся. Мы сильные, Гарри».
Гермиона действительно была сильной, а Гарри... Он не считал себя героем и не считал человеком, который способен стойко перенести любой удар. Просто все они слишком быстро и необратимо повзрослели за этот год, и Гарри наконец понял, что какие бы чувства ни испытывал, он может привыкнуть к каждому из них, просто на это нужно время. А именно его не смогли отнять ни война, ни наступивший шаткий мир. Гарри не спешил последовать примеру Гермионы и расписать свое будущее по часам. Он не хотел торопиться.
Забрав выданные лично Кингсли дипломы об окончании Хогвартса, трое друзей не сговариваясь пошли в ближайшее к министерству маггловское кафе. Шеклболт не скрывал, что дипломы выдаются героям, пропустившим весь седьмой учебный год, авансом, за особые заслуги. Никто из них не пытался возразить. Возвращаться в восстановленную школу в сентябре, как предлагала Макгонагалл, не хотела даже Гермиона. У Рона при упоминании о Хогвартсе серело лицо, а Гарри просто старался не думать. От предложения Кингсли поступить на подготовительные аврорские курсы, он отказался сразу. Может быть, позже он и мог бы вернуться к прежней мечте, но пока никакого желания пополнить ряды авроров у Гарри не возникало, так же как и у Рона.
В Норе Гарри прожил две недели после победы, а потом… захотелось вернуться домой. Именно тогда Гарри впервые подумал об особняке на Гриммаулд-плейс не как о бывшем штабе Ордена Феникса и месте, связанном с болезненными воспоминаниями, а как о доме. Он пошел туда один и, вопреки ожиданиям, темные комнаты с высокими потолками, мрачные коридоры и скрипучие половицы не показались ему неприятными. Гарри не чувствовал враждебности. Фамильный особняк Блэков принимал его. Даже Вальбурга больше не пыталась выставить за порог непрошенного наследника и нарушить спокойную тишину.
Молли, конечно, была против, но, получив активную поддержку Джинни и молчаливую — Гермионы, Гарри перебрался туда через несколько дней. Дом требовал ремонта, но спешить было некуда, поэтому Гарри обживался постепенно. Вернувшийся Кричер считал своим долгом в первую очередь не дать хозяину умереть с голоду, а уж потом заботиться о его визуальном комфорте, поэтому жилой вид имели только две комнаты, не считая кухни, — спальня на втором этаже и гостиная внизу. Все изменилось, когда в доме поселилась Джинни.
Она появилась как-то вечером и, забравшись с ногами на диван у камина, сказала серьезно:
— Гарри, если ты разрешишь, я останусь. Только… я должна кое-что тебе рассказать.
Они проговорили почти до рассвета, и, засыпая, Гарри думал о том, что, в отличие от Гермионы, он вряд ли когда-нибудь сможет спокойно воспринимать неожиданные сюрпризы судьбы.
После этого он не появлялся в Норе несколько недель, отговариваясь неотложными домашними делами. Дел действительно было много, правда, Гарри выступал скорее в роли наблюдателя чем непосредственного участника. Особняк Блэков преображался. Кричер, добровольно поступивший в распоряжение Джинни, привел из Хогвартса целый отряд домовых эльфов, не принимавших участия в ремонте школы. Сама мисс Уизли, похожая на юную валькирию, с развевающимися вокруг воинственного лица огненно-рыжими волосами, в джинсах, заляпанных известью и краской, носилась по лестницам, отдавая распоряжения.
Засушенные головы эльфов под тоскливые завывания Кричера были отправлены в подвал, портрет миссис Блэк переехал туда же. Старый домовик лично распутывал чары неснимаемости и нес фамильную реликвию на вытянутых руках по коридору, будто отдавая последнюю дань любимой хозяйке. Гарри, решивший составить ему компанию, шел следом, чувствуя себя участником похоронной процессии.
В конце концов он объявил подвал территорией Кричера, которой тот может распоряжаться по собственному усмотрению. После этого из дома мгновенно исчезла непригодная мебель, старые портьеры, побитые молью ковры и все, что мисс Уизли считала подлежащим уничтожению. Джинни радовалась и хвалила Кричера, Гарри отводил взгляд и прятал улыбку, отлично представляя, во что превратился пустующий до этого подвал.
Никаким изменениям не подверглись только три помещения — спальня Сириуса, библиотека и лаборатория. Гарри считал, что обязан оставить эти комнаты такими, какими они были на протяжении многих лет. К тому же, библиотека ждала Гермиону, которая собиралась заняться составлением картотеки, не сомневаясь, что книги, собранные несколькими поколениями Блэков, представляют собой ценность не только для частных лиц, но и для магического общества в целом. А лаборатория…
Гарри бывал там нечасто. Каждый приход заканчивался у думосбора, который обнаружил в одной из тайных кладовок Кричер. Эта находка стоила Гарри недели бессонницы и еще недели вернувшихся кошмаров, но все было неважно по сравнению с редкими вечерами, когда он запирался в лаборатории наедине с воспоминаниями Снейпа. Среди стеклянных колб и блестящих котлов, избавленных эльфами от налета ржавчины, Гарри чувствовал себя все тем же мальчишкой, который пришел на первый урок зельеварения.
Он ничего не мог исправить, но казалось правильным оставить в своей новой жизни место для двух людей, которые так и не смогли простить друг друга. И неважно, что Сириус уже никогда не войдет в свою комнату, а лаборатория Блэков совсем не похожа на кабинет Снейпа в Хогвартсе, потому что пока можно закрыть за собой дверь в коридор и сесть на широкую кровать под мягким покрывалом, Сириус всегда будет рядом. А пока в доме есть лаборатория, в которой можно запереться и опрокинуть в каменную чашу прозрачный фиал, не думая о Снейпе как о безнадежном пациенте Мунго, а только как о человеке, который все еще дышит, и которому так хочется многое сказать, все возможно. В конце концов, Гарри на собственной шкуре убедился, что иногда случаются совершенно невероятные вещи и то, что невозможно изменить, меняется, не подчиняясь никаким законам.
29.08.2011 Глава 2. Дни и ночи
В ту ночь Гарри никак не мог заснуть, потом забылся неспокойным, мутным сном, но не надолго. Когда он снова открыл глаза, в спальне было по-прежнему темно. Одеяло сбилось к ногам, тело покрылось испариной, и теперь было сыро и зябко. В распахнутое окно дул ночной ветер, слишком холодный для лета. Передернув плечами, Гарри поднялся, понимая, что заснуть больше не сможет. После курса успокоительных зелий такие ночи бывали нечасто, на следующий день Гарри чувствовал себя разбитым и уставшим, но не считал это поводом для беспокойства.
Натянув джинсы и майку, он вышел в коридор, решив спуститься в гостиную. Из-под двери в комнату Джинни пробивалась полоска света. Значит, тоже не спит. Гарри все еще раздумывал, постучать или нет, когда от звона заложило уши. Рванувшись вперед, он дернул дверь, но та не поддалась.
— Джин! Джинни! — заорал Гарри, выхватывая палочку. Страх окатил липкой, удушающей волной. Особенно пугало, что за дверью теперь царила непроницаемая тишина. Ни ответа, ни шагов — ничего. — Алохомора!
Джинни стояла согнувшись, вцепившись в край старинного трюмо и не мигая смотрела в черный пустой овал, в котором больше не было зеркала.
— Джинни! — Гарри бросился к ней по хрустящим осколкам, обнял, пытаясь повернуть к себе, убедиться, что с ней все в порядке, но девушка поспешно отпрянула, ударилась плечом о стену, кинулась к двери и замерла перед ней, сцепив пальцы на блестящей ручке.
— Все хорошо? — осторожно спросил Гарри, боясь пошевелиться и снова вызвать эту странную, пугающую реакцию. Джинни стояла боком, и никак не удавалось увидеть ее лицо, понять, что происходит. Молчание длилось и длилось, но когда не на шутку встревоженный Гарри уже решил шагнуть ближе, Джинни кивнула и прошептала, направив палочку на осколки:
— Репаро.
Обернувшись, Гарри посмотрел на зеркало, даже дотронулся до ровной, восстановленной поверхности, пытаясь понять, что в нем могло так напугать Джинни Уизли, которая, казалось, не боялась ничего. Почему-то ни одной причины, кроме внезапной паники, Гарри придумать не мог.
В зеркале отражался летний пейзаж на противоположной стене. Джинни сама принесла его из какого-то маггловского магазинчика, уверяя, что дому Блэков не хватает солнца, и если никак нельзя обзавестись настоящим, значит, старые стены с новыми светлыми обоями будет освещать нарисованное. На картине была река с бирюзовой водой, зеленые берега и раскаленное до белизны небо с сияющим лимонным диском посередине. Гарри это творение непризнанного гения казалось слишком разноцветным, но ничего пугающего в нем точно не было.
— Я хочу спать, — все также шепотом сказала Джинни и, больше ничего не добавив, пошла к кровати. Она забралась под одеяло, накрывшись им с головой, а Гарри оставалось только растерянно смотреть на мягкий оранжевый кокон.
— Может, мне остаться с тобой?
— Нет!
Ответ был таким резким, что Гарри не рискнул больше приставать с вопросами. Он еще немного постоял у зеркала и наконец вышел, тихо закрыв за собой дверь.
В гостиной было так темно, что пришлось подсвечивать люмосом, добираясь до дивана. Разжигая камин, Гарри представлял, как утром будет возмущаться Кричер, который считал, что камины порядочные волшебники используют только зимой для дополнительного обогрева. Никаких иных целей старый домовик не признавал и категорически отказывался смириться с маленькой слабостью хозяина. А Гарри нравилось сидеть у огня. Рыжие языки пламени завораживали и не вызывали страшных воспоминаний о другом огне, адском, уничтожающем все на своем пути, живое и неживое. Наоборот, горящий камин делал бессонные ночи уютными, успокаивал и убаюкивал и хотя сон все равно не приходил, несколько часов до рассвета пролетали незаметно.
Но сегодня даже огонь не помог избавиться от тревожных мыслей. Разбитое зеркало никак не выходило из головы. Невольно вспомнилась маггловская примета, и стало еще хуже. Но особенно беспокоило Гарри необычное поведение Джинни. Хотя что он вообще знал о младшей сестре лучшего друга, о той, которую считал когда-то своей девушкой? Только то, что Джинни не считала нужным скрывать от кого бы то ни было. В Хогвартсе им так и не удалось стать друг другу по-настоящему близкими. Гарри нравилось смотреть на нее, нравилось знать, что он вызывает у нее интерес, нравилось считать, что она влюблена в него и нравилось думать, что когда-нибудь, если очень-очень повезет, он сможет назвать ее своей.
Любил ли он когда-нибудь Джинни? Наверное, нет, раз ему удалось так легко пережить тот ночной разговор. Но именно тогда, слушая ее, Гарри впервые подумал, что раньше совсем не знал настоящую Джинни. Делая хранителями своей тайны его и Гермиону, она словно выделяла их из всех, кого знала много лет, с кем дружила и жила под одной крышей. Такое доверие сложно было не оценить, оно было гораздо важнее и искупало обманутые надежды, тем более что Гарри уже сомневался в серьезности своих намерений. Действительно ли он хотел связать свое будущее с этой девушкой или просто ему необходимо было верить, что обычное человеческое счастье возможно и для него? Любящая жена, дети, дом — мечты об этом позволяли не сойти с ума и надеяться, что Волдеморт однажды исчезнет, а он останется. Теперь же Гарри хотелось считать Джинни другом. Обида, которую он ощущал поначалу, выветрилась быстро, а благодарность и радость от того, что она рядом, остались.
Единственное, что мучило Гарри — необходимость врать Молли, Рону, Артуру — людям, которых он давно считал семьей, но он, как и Джинни, боялся, что правда станет для них настоящим ударом. Может быть, позже, когда утихнет горе от потери Фреда, когда закончатся процессы над пожирателями, когда магический мир оправится от последствий войны, они смогут понять. Но пока даже Гермиона считала, что ложь — лучший выход, хотя Гарри представлял, как тяжело ей обманывать Рона.
Джинни, несмотря ни на что, держалась отлично. Ее не пугало возвращение в Хогвартс, она даже бывала там несколько раз после битвы — навещала Макгонагалл, которая, приняв на себя обязанности директора, лично руководила восстановительными работами. Переехав в дом Блэков и покончив с его благоустройством, Джинни села за учебники, по ее словам, у шестикурсников Гриффиндора в прошлом учебном году было много гораздо более важных дел, чем учеба.
Она говорила о войне, о школьных буднях под надзором пожирателей спокойно, как о чем-то давно прошедшем. Гарри никогда не видел ее слез и был почти уверен, что Джинни не плачет даже в одиночестве. Ей не снились по ночам кошмары, и утром она неизменно выглядела жизнерадостной и бодрой. Существовали только две темы, о которых она отказывалась слушать и говорить — Фред и то, что интересовало Гарри больше всего. Но доверившись однажды, рассказав свою историю, на все вопросы Джинни теперь лишь качала головой и моментально переводила разговор на что-нибудь другое.
В Норе Джинни появлялась редко, хотя Молли уже давно простила ей внезапный побег в дом Блэков, только иногда с упреком поглядывала на Гарри, словно напоминая ему, что по-прежнему против. Артур тоже не одобрял вызывающее поведение дочери, которая, не окончив школу, отправилась жить к будущему жениху.
Свое нежелание чаще бывать у родителей Джинни объяснила просто — «Я не могу заменить им Фреда». Гермиона пыталась ее переубедить, но Гарри знал, что это бесполезно. Джинни ушла из дома не только потому, что для Гарри ей не приходилось придумывать новые внятные причины своих частых отлучек. Ей было тяжело там. Возможно, гораздо тяжелее, чем Рону.
«Мне кажется, я скоро разучусь смеяться, Гарри. Мама смотрит на меня так, будто я могу что-то исправить, а я не могу. Мне все время хочется плакать. Она верит, что мы с тобой поженимся, и у нас будет куча детей, похожих на Фреда. Не на меня или тебя. На него. И у Гермионы с Роном. И у Билла. Я считаю дни до сентября, но их слишком много».
Тогда Гарри не знал, что на это сказать. Слова утешения казались глупыми и ненужными. Он мог только держать ее за руку, пока Кричер разливал чай. Комната в доме, слишком большом для одного — такая мелочь, у него никогда не возникло бы даже мысли отказать ей в этом. Но Джинни очень волновалась. Она чувствовала себя виноватой. Перед семьей, перед Гермионой и перед ним.
Сейчас Гарри думал, что эпопею с ремонтом Джинни затеяла, чтобы скрыть неловкость, которую испытывала в первые дни. Это было отличной идеей, потому что ему тоже требовалось время, чтобы привыкнуть к мысли, что Джинни будет постоянно находиться рядом, но вовсе не в той роли, которую он на нее примерял. Но однажды утром он обнаружил себя непринужденно болтающим о квиддиче с Джинни, облаченной в короткий легкий халатик. Она намазывала джемом тост, задевала голым коленом его бедро, когда тянулась за ножом или сахарницей, смеялась, облизывала сладкие губы, а он смотрел на нее и улыбался, точно зная, что ни о чем не жалеет.
Джинни не была ни доверчивой, ни откровенной, но Гарри не чувствовал, что она скрывает от него что-то важное, то, что не дает ей покоя, мучает, пугает. Именно поэтому ее поведение в комнате показалось ему таким странным. Может, он ошибся, просто не хотел замечать, что Джинни тоже изменилась, как и все они, научилась искусно притворяться жизнерадостной и спокойной, а на самом деле была испуганной, потерянной девчонкой, которая сделала свой выбор, но так и не поняла, как с ним жить. В этом Гарри помочь ей не мог, он до сих пор до конца не верил, что его место в ее сердце занял именно этот человек. Но он мог хотя бы выслушать, не закатывая глаза, не устраивая истерики, не обвиняя.
Когда в гостиную уже пробивался рассвет, Гарри решил, что делает слишком поспешные выводы. В конце концов, Джинни мог присниться какой-нибудь страшный сон. Он сам, проснувшись после кошмара, подолгу не мог придти в себя, никак не получалось отличить две реальности, и понять, какая из них — настоящая. Может и у Джинни так же. А зеркало просто попалось под руку, напугало темным отражением в глубине, да мало ли что могло быть. Если повод для беспокойства действительно есть, то они непременно разберутся во всем. Он просто поговорит с Джинни за завтраком.
Отправившись на кухню, Гарри решил не вызывать Кричера. Он часто готовил сам. Когда над душой не стояла тетя Петунья, это занятие не вызывало в нем раздражения. Свободного времени было достаточно, поэтому он не использовал магию, хотя Джинни научила его нескольким заклинаниям из арсенала Молли.
Гарри переворачивал на сковороде ломтики бекона и думал о том, что сегодня воскресенье, а значит, Джинни снова исчезнет на целый день, а ему придется отправляться в Нору, а перед этим — в Лютный переулок, чтобы по просьбе Гермионы купить у аптекаря зелье для Джорджа.
После победы и массовых арестов в этой части магического квартала царило запустение. Авроры не закрыли только несколько магазинчиков, и аптека мистера Дарка была одним из них. Старому магу каким-то чудом удалось отвести от себя все подозрения в связях с пожирателями, и его оставили в покое, позволив заниматься привычным делом и снабжать желающих косметическими средствами неплохого качества и зельями, одобренными к использованию специалистами из Мунго.
Джинни появилась на кухне, когда Гарри разливал по чашкам горячее какао. Чмокнула в щеку, обдавая свежим ароматом духов, схватила сковородку с омлетом, быстро раскладывая его по тарелкам.
— Ты опять не спал?
— Не-а, — Гарри сел на свое место, стараясь не разглядывать Джинни слишком пристально, но она сама не сводила с него встревоженного взгляда. — Да все нормально, никаких кошмаров. Просто не спалось, — он махнул рукой и, переламывая кусок хлеба, спросил: — А ты?
— Я? — Джинни удивленно приподняла брови, но тут же отвлеклась на омлет. По воскресеньям она всегда уходила рано и всегда торопилась. — Я отлично выспалась. Скажи Гермионе, что я готова сдать ей зачет по истории магии. Если сможет, пусть приходит завтра, я буду дома, только утром загляну к мадам Малкин. Пойдешь со мной? Мне кажется, тебе пора приобрести пару новых мантий. Если ты еще раз появишься в Мунго в той черной, Эльза точно не выдержит и отдаст свое сердце Невиллу, тем более он вчера прислал ей корзину белых гвоздик.
— Тогда в субботу я обязательно надену «ту черную», — рассмеялся Гарри. Миловидная белокурая медсестра была источником постоянных забот Джинни, которая почему-то решила, что та влюблена в Гарри. Сам он ничего похожего на влюбленность в поведении выпускницы Дурмштранга, появившейся в Лондоне после победы и сразу завоевавшей расположение персонала, не замечал. Эльза была очень дружелюбной и смешливой, одной репликой она могла поднять настроение даже самому мрачному пациенту. Она всегда ждала Гарри на выходе из палаты Снейпа, как будто знала, что после этих визитов ему не помешает общество человека, далекого от войны и никак не связанного с его прошлым. За это Гарри был благодарен Эльзе и даже сам пару раз посылал ей цветы, но никогда не задумывался о том, что из этого знакомства могло бы получиться нечто большее.
— Ты неисправим! — Джинни обхватила обеими руками чашку и, глубоко вдохнув, дунула на какао, так что покрытая пенкой поверхность пошла глубокими волнами. — Если тебе все равно, подумай хотя бы о Невилле. Он должен быть с Луной. Они отличная пара, и если ты позволишь ему влюбиться в Эльзу, я никогда тебе не прощу.
— То есть ты хочешь, чтобы я начал встречаться с Эльзой ради благополучия Невилла? — Гарри фыркнул и, отбросив салфетку, откинулся на спинку стула. — Прости, Джин, но я не настолько благороден.
— Ну неужели она тебе совсем не нравится?
— Нравится. Как хорошая знакомая. Но я бы лучше встретился с Луной. Кстати, и правда давно не виделись.
Джинни закатила глаза.
— Гарри Поттер, твоя встреча с Луной закончится общим сбором героев войны. Ты будешь пить пиво и молчать. Гермиона будет следить за количеством виски в стакане Рона. Невилл расскажет об очередной зубастой жертве его гербологического таланта, а Луна о новом подвиде морщерогих храпсов, которые живут только в Австралии. Потом кто-нибудь из вас забудется и заговорит о прошлом, и вы разойдетесь по домам подавленные и мрачные. Рон опять исчезнет в неизвестном направлении, а Гермионе придется до глубокой ночи успокаивать маму.
— Все будет по-другому, если с нами пойдешь ты, — улыбнулся Гарри.
— Возможно, — согласилась Джинни, вскакивая и одергивая пышную клетчатую юбку. — Но это не значит, что ты должен ходить как чучело. Поэтому завтра мы вместе пойдем к мадам Малкин. Все, Гарри. Передавай привет маме и остальным. И скажи Кричеру, чтобы не мучился с ужином. Я буду поздно. Спасибо за завтрак, — последнюю фразу Джинни кричала уже из коридора.
Дробный стук каблучков становился тише, а потом хлопнула входная дверь, и в доме воцарилась тишина. Только тогда Гарри вспомнил, что так и не спросил о зеркале. Джинни вела себя как обычно и казалась искренней. Что бы ни произошло ночью, это, видимо, совсем не беспокоило девушку, и Гарри оставалось только последовать ее примеру.
* * *
Вечером Гарри не дождался возвращения Джинни. После дня, проведенного в Норе, он чувствовал себя выжатым, поэтому, добравшись до кровати, отключился почти мгновенно, но проснулся через несколько часов, словно от толчка. Почувствовав знакомую, необъяснимую тревогу, он взглянул на часы. Почти четыре утра. А что, если Джинни до сих пор нет? Гарри выскочил в коридор как был — в одних трусах и босиком. Дверь в спальню Джинни была приоткрыта, одеяло откинуто. Ну значит, все в порядке, она вернулась. Но сердце никак не хотело успокаиваться — слишком быстро билось в груди. Пообещав себе, что завтра же купит новую порцию успокоительного зелья, Гарри пошел к лестнице. Надо выпить горячего чаю с мятой, Молли говорила, что он помогает расслабиться. Не хватало только впадать в панику из-за ерунды и вздрагивать от любого скрипа. Так и до прогулок по кладбищам недалеко, подумал Гарри и тут же разозлился на себя за дурацкую мысль.
Если бы не вязаный коврик — подарок Молли — который отлично скользил по натертому до блеска деревянному полу, Гарри наверняка бы ничего не заметил. Но, проехавшись на нем до самой лестницы и чудом успев ухватиться за перила, он, ругаясь сквозь зубы, поднял голову и уперся взглядом прямо в дверь лаборатории, из-под которой сочился свет. Тут же забыв о предательском коврике и о чае, Гарри двинулся дальше по коридору, осторожно ступая по прохладному полу.
Джинни никогда не входила в лабораторию по доброй воле. Только однажды под руководством Гермионы варила там какое-то простенькое зелье, а потом заявила, что практики ей хватит и в Хогвартсе, а пока можно просто почитать теорию. Зачем Джинни понадобилось идти в лабораторию посреди ночи, Гарри даже представить не мог. И опять, как и вчера, появилось это неприятное тянущее ощущение чего-то неправильного. Может, в дом пробрался кто-то посторонний? Гарри отлично понимал, что это невозможно — устанавливать охранные и сигнальные чары ему помогал Кингсли, но сейчас даже самые бредовые предположения почему-то не казались такими уж невероятными.
Толкнув дверь, Гарри на всякий случай крепче сжал в руке волшебную палочку, но предосторожности оказались лишними — в лаборатории была действительно Джинни. Она склонялась над думосбором, а рядом стоял опустевший знакомый фиал. Никогда, ни одному человеку Гарри не показывал эти воспоминания. Он не прятал их от друзей, потому что был уверен — никто из них не прикоснется к фиалу, не спросив его согласия. И теперь он просто стоял, потрясенно глядя, как Джинни медленно распрямляется. Наверное, он понял бы ее любопытство, в конце концов, именно она, вернувшись из хижины, нашла Гарри и сообщила ему, что Снейп еще не мертв, именно она с помощью нескольких студентов левитировала его к школе и, бывая в Мунго, ни разу не прошла мимо его палаты. Но эти воспоминания не принадлежали Гарри, пока Снейп был жив, и даже Гермиона понимала это. А Джинни…
— Зачем? — глухо спросил Гарри, чувствуя, что от обиды перехватывает горло. Он не злился, не испытывал ярости, он просто чувствовал себя преданным, а девушка в черной, застегнутой на все пуговицы мантии, сейчас казалась ему совсем чужой. Она резко обернулась, и Гарри невольно шагнул назад. Такого выражения на лице Джинни он никогда еще не видел, но оно было очень знакомым. Плотно сжатые губы, острый, пронизывающий взгляд, глубокая морщина между сведенных бровей.
— Сядьте, Поттер! — сказала Джинни. Гарри судорожно сглотнул, чувствуя, как подгибаются колени, а по коже бегут мурашки, и сполз по двери на пол.
29.08.2011 Глава 3. Два лица Джинни Уизли
— Чем вас не устроил стул? — Джинни приподняла бровь, и сомнений не осталось. Перед Гарри стоял Северус Снейп. Точнее, стояла Джинни, но Гарри знал, что это не она. Наверное, именно так и сходят с ума, отстраненно подумал Гарри. Он все еще сжимал в руке палочку, но слабо представлял, как именно она может ему помочь.
— Профессор, — Гарри не спрашивал, он просто констатировал факт. А может, он не просыпался? Может, он все еще лежит в своей кровати и видит до ужаса реальный сон? Сны ведь всегда кажутся реальными спящему.
— Нет, Поттер, уже не профессор. И нет, с головой у вас все в порядке, хотя это вопрос, конечно, спорный.
— Джинни?..
— Она спит.
— Зачем вы разбили зеркало? — быстро спросил Гарри. Это сейчас почему-то казалось самым важным. Гарри цеплялся за дурацкое зеркало, словно пытаясь удержать остатки здравого смысла.
Джинни смотрела на него с таким презрением, что Гарри невольно зажмурился. Видеть ее лицо с его мимикой и его взглядом было невыносимо. К этому нужно привыкнуть. Хотя вряд ли это возможно.
— Как предсказуемо, Поттер. Вы задаете бессмысленные вопросы. Зачем? Для того, чтобы получить такой же бессмысленный ответ? Во-первых, то, что я увидел в зеркале, было для меня слишком… неожиданным. Во-вторых, у меня возникли некоторые проблемы с волшебной палочкой. Довольны?
— Я не понимаю…
— Неудивительно.
— Объясните!
— Именно это я и собирался сделать перед тем, как вы попытались потерять сознание.
— Ничего я не терял! — от внезапной злости Гарри даже открыл глаза, хотя с закрытыми было гораздо легче, и уставился на Джинни, которая теперь стояла совсем рядом, так что пришлось задрать голову.
— Я сказал «попытались», Поттер. И встаньте уже, ради Мерлина. — Джинни торопливо расстегивала пуговицы на мантии, а Гарри заворожено наблюдал за движениями ее пальцев с аккуратно подпиленными ноготками. Пальцы Джинни. Голос Джинни. Лицо Джинни. Что же это такое происходит? — Оденьтесь! — сброшенная мантия полетела в лицо, мазнула по щеке. Гарри вдохнул запах знакомых духов и вздрогнул, когда Джинни громко и четко сказала: — Вот дьявол!
Выпутавшись из плотной ткани, Гарри посмотрел прямо перед собой и согнулся в приступе истерического смеха. Подтянув колени, он уткнулся в них носом, всхлипывая и захлебываясь воздухом. Глаза жгло от выступивших слез, кололо в правом боку, но Гарри не мог остановиться.
— Прекратите ржать, Поттер! — очень по-снейповски прошипела Джинни, стараясь одновременно стянуть на груди слишком откровенный вырез и прикрыть бедра короткой кружевной ночнушкой, которая не скрывала практически ничего. Гарри решил, что Снейп в платье бабушки Невилла — ничто по сравнению со Снейпом в ночной рубашке Джинни. И не важно, что профессор сейчас был абсолютно не похож на себя. То, что не могли увидеть глаза, отлично дорисовывало воображение.
— Я думаю, — с трудом выговорил Гарри, пытаясь отдышаться и вытирая кулаком слезы, — вам это сейчас нужнее чем мне. — Он протянул мантию обратно. Джинни, бросив на него уничтожающий взгляд, взяла ее и набросила на плечи.
— Ни слова, Поттер! — предупредила она.
Гарри фыркнул, поднялся с пола и оседлал ближайший стул. Положив ладони на спинку, он устроил на них подбородок и сказал, чувствуя, что не может сдержать улыбку:
— Не думал, сэр, что наша встреча будет такой… Но я рад вас видеть. Вернее, не вас… — Гарри сбился и закончил неловко: — Ну… вы поняли.
— Сомневаюсь, что из вашего невнятного лепета хоть кто-то может что-нибудь понять. — Джинни осталась стоять там же — возле двери, мрачно глядя на Гарри. — Впрочем, сейчас это не важно. У меня мало времени. Тело мисс Уизли должно отдохнуть, иначе у нее могут возникнуть подозрения.
Гарри кивнул, хотя плохо понимал, о чем речь. Но перебивать и злить Снейпа не хотелось. Кажется, действительно, пора было во всем разобраться. Хотя Гарри не верилось, что существует хоть одно внятное объяснение происходящему. Если только Джинни не… хоркрукс Снейпа. Подозрение было таким отвратительным, что Гарри постарался как можно быстрее выкинуть его из головы. Это невозможно. Снейп никого не убивал в хижине, да и вообще… он не мог.
— Я слушаю вас, профессор… сэр, — как можно спокойнее сказал Гарри. Взгляд Джинни стал скептическим, но язвительных комментариев не последовало.
— Когда мисс Уизли явилась в хижину, я применил к ней легиллименцию. Не смейте меня перебивать, Поттер! — Джинни предупреждающе взмахнула рукой, и Гарри послушно прикусил язык. — Выбраться из ее головы я не успел. Каким-то образом вместе со смертью тела, мое сознание не угасло окончательно, и теперь оно пробуждается, когда ваша… хм… подруга спит. Что-то пошло не так, и я должен выяснить, что именно.
— Вы не умерли.
— Я же просил вас… Что? Разумеется, я не умер, мое сознание по каким-то причинам продолжает существовать в этом теле. Я только что объяснил!
— Да нет же! — Гарри выпрямился и вцепился в спинку стула. — Вы в Мунго. В коме.
— В Мунго? — Джинни растерянно моргнула и вдруг, стремительно преодолев несколько футов, склонилась к Гарри. — Я жив?
— Ну… Не совсем. То есть, да, вы живы, просто… не функционируете. Черт! — Гарри снова фыркнул и на всякий случай немного отодвинулся. Ничего веселого в происходящем не было, но вся ситуация казалась настолько абсурдной, что никак не получалось относиться к ней серьезно. А еще Гарри и правда был рад. Очень.
— Вы ненормальный? — сурово спросила Джинни, вызвав у Гарри новый приступ беспричинного смеха.
— Пр… простите, профессор.
— Что-то подсказывает мне, Поттер, что в Мунго должен лежать не я.
— Я тоже считаю, что вам там не место.
— Вот как? И где же мне место? На кладбище?
— Нет! — Гарри дернулся, мгновенно приходя в себя, стукнулся локтем об угол стула, охнул, потер ушибленную руку и вздохнул. — Нет, не на кладбище. И не в Мунго. Я не знаю. Где-нибудь, где вам будет… хорошо.
Джинни отошла в сторону и замерла, обхватив себя руками, словно стараясь согреться. Этот жест не мог принадлежать Снейпу, и Гарри отвел взгляд, чтобы снова не потерять и без того зыбкое чувство реальности.
— Что ж, кое-что становится понятным, — сказала Джинни. Гарри не был уверен, что Снейпу нужна его реакция — это было больше похоже на мысли вслух — поэтому промолчал. Тем более, что лично для него пока ничего понятным не стало. — Не думаю, что это имеет какой-то смысл, но все же прошу вас ограничить круг лиц, посвященных в это недоразумение.
— Я никому не скажу!
— Надеюсь, вы понимаете, что мисс Уизли не будет в восторге, если узнает, что это тело принадлежит не только ей?
— Еще бы! — воскликнул Гарри, и тут же почувствовал, как загораются щеки. — Я не имел в виду…
— Прекратите мямлить, Поттер. Мне абсолютно не нужны извинения, мне нужна библиотека. Надеюсь, у вас хватило ума не избавляться от книг Блэков?
— Они на месте, сэр, — тихо сказал Гарри, чувствуя себя ужасным идиотом.
— Я займусь этим завтра ночью, если у мисс Уизли нет никаких неотложных планов на это время, — холодно произнесла Джинни, направляясь к выходу.
— Спокойной ночи, сэр, — крикнул ей вслед Гарри, но ответа, разумеется, не дождался.
Он еще долго сидел в лаборатории, думая о том, что произошло. Десятки вопросов не давали покоя: зачем Снейп применял легиллименцию, почему он только вчера посмотрел в зеркало и только сегодня рассказал обо всем? А если бы Гарри не вошел в лабораторию, Снейп продолжал бы молчать или нет? Что он чувствует днем, когда Джинни не спит? Вместе с ней ходит на свидания, читает учебники, гуляет по Лондону? И главное — что он собирается делать? Существует ли способ вернуть сознание Снейпа туда, где ему полагается быть — в его собственную голову? На все эти вопросы мог ответить только сам профессор, правда, неизвестно, захочет ли он отвечать.
Должно быть, оказаться в чужом теле, да еще и в женском — удовольствие не из приятных, особенно для Снейпа, который остро реагировал на любую мелочь, а уж повода радоваться тому, что выжил, пусть даже таким необычным образом, явно не видел. Зато его видел Гарри. Сейчас, когда Джинни не было в поле зрения и контраст между привычной внешностью и непривычным поведением не отвлекал, он чувствовал невероятное облегчение. Наверное, так бывает, когда исполняется мечта, которая еще не успела стать неважной и пресной.
Теперь, думая о визите в Мунго в следующую субботу, Гарри не ощущал обычной горечи. Да, Снейп по-прежнему считается безнадежным пациентом, по большому счету, ничего не изменилось. Но для Гарри изменилось все. Даже у чувства вины, с которым он свыкся за прошедшие месяцы, больше не было знакомого привкуса безнадежности. Считать себя виноватым перед человеком, которому никогда не сможешь об этом сказать, гораздо тяжелее чем перед тем, кто может тебя услышать. Не простить — слишком сложной личностью был Снейп и слишком сложным было его отношение к Гарри — но хотя бы просто выслушать и, может быть, понять.
Честно говоря, Гарри и сам толком не понимал, за что собирается просить прощения. Вся жизнь Снейпа, о которой Гарри узнал из воспоминаний, имела прямое отношение к нему. Через маму, через пророчество, но сам Гарри не сделал ничего, чтобы вызвать такую острую неприязнь, и единственное, в чем ошибался — не доверял. Но он же ничего не знал. Теперь у Гарри было много времени, чтобы разобраться в своих чувствах. Они не подчинялись разумным доводам и попыткам мыслить логически. Они просто были. И Гарри в конце концов смирился с ними. Больше не было неприязни, ненависти, раздражения. Но жалости к Снейпу Гарри тоже не испытывал. Сочувствие — возможно, уважение, необъяснимую привязанность, но не жалость. А еще ему очень хотелось, чтобы Снейп пришел в себя, чтобы смог наконец жить своей собственно жизнью, не осуществляя чьи-то планы, не отдавая долги. Он заслуживал этого. Может быть, больше, чем кто-либо другой из переживших войну.
Гарри поднялся, осторожно перелил воспоминания из думосбора в фиал, погладил пальцем прозрачные стенки.
— Я отдам их вам, профессор. Как только вы вернетесь.
Гарри ни секунды не сомневался, что Снейп найдет способ. Если его еще не существует, значит, придумает. Джинни снова станет собой, а целители из Мунго будут потрясенно переглядываться, но никто из них никогда не узнает правду.
Поставив фиал на место, Гарри подумал немного и оставил думосбор на столе. Если утром он будет здесь же, значит, это не сон, и ночью снова предстоит нелегкое общение с бывшим профессором. Почему-то от этой перспективы сразу улучшалось настроение и, возвращаясь в спальню, Гарри решил, что покупку успокоительного зелья можно отложить, а может, и вообще забыть о ней.
* * *
Организм как будто решил отоспаться за все ночи бессонницы, и неизвестно, сколько Гарри еще проспал бы, если бы его не разбудил Кричер. Эльф что-то объяснял, но Гарри почти не слушал, уяснив главное — Джинни будет ждать его у магазина мадам Малкин ровно в три, а пока…
Сейчас разговор со Снейпом казался еще более нереальным, но в то же время Гарри верил. Наверное, он готов был поверить во что угодно — в хоркруксы, в переселение душ, в параллельную реальность, нужен был только повод, любой, самый незначительный. И теперь он был. Думосбор по-прежнему стоял на столе. Значит, легиллименция. Почему бы и нет?
Как ни странно на встречу с Джинни он не опоздал. Мантии его совершенно не волновали, просто необходимо было посмотреть не нее, убедиться, что все в порядке и… сравнить. Глупо было думать, что одна ночь может что-то изменить, но Гарри все равно слушал знакомый голос без чужих интонаций, смотрел, как Джинни двигается, примеряя мантии, — совсем иначе. Покачивает бедрами при ходьбе, улыбается, плавно поворачивается то одним боком, то другим, рассматривая себя в зеркале. Ни одного порывистого жеста, ни одного резкого поворота головы. Пуговицы быстро и аккуратно выскальзывают из петель, ногти не царапают ткань, а губы, мягкие, красиво очерченные кажутся яркими без всякой косметики, когда некому сжимать их до белизны, превращая в невыразительную светлую полоску. Нет, даже если сознание Снейпа и влияет на Джинни днем, то внешне это никак не проявляется.
Гарри, чтобы не отвлекаться от наблюдений, схватил две первые предложенные мантии, Джинни только укоризненно покачала головой, но ничего не сказала. Наверное, решила, что такой результат все же лучше, чем никакого.
А за столиком у Фортескью Гарри посетила крамольная мысль, что будь он на месте Снейпа во время войны, облажался бы на первом же задании, потому что Джинни, устроив сверток с покупками на соседнем стуле, задумчиво посмотрела на него и сказала:
— Ты странно выглядишь, Гарри. Все в порядке?
— Да! — ответил он слишком поспешно. — Да, конечно. А как я выгляжу?
— Пожалуй, как человек, который хочет о чем-то спросить, но не решается, — она заправила за ухо блестящую прядь и прищурилась: — Это из-за него, да?
Гарри судорожно сглотнул и закашлялся, поперхнувшись соком. Джинни пару раз хлопнула его по спине, закусила губу, рассматривая желтые узоры на скатерти. Гарри не знал, что на это сказать, поэтому молчал, жадно всматриваясь ей в лицо. Неужели она знает? И как давно? И почему…
— Ты волнуешься, — заговорила она. — И Гермиона волнуется, хотя ни о чем не спрашивает. Но это мой выбор, и я не пожалею о нем, что бы там не случилось дальше. Ты считаешь, мне еще рано принимать такие решения? Ну скажи, считаешь? — голос Джинни зазвенел, и Гарри, потянувшись вперед, сжал ее запястье. Она ни о чем не догадывалась и, конечно, говорила не о Снейпе. От облегчения Гарри хотелось рассмеяться, выдернуть Джинни из-за стола и провальсировать с ней до самой стойки, где толпилась малышня, которой не сиделось на месте, пока родители пили кофе и разговаривали о всякой взрослой ерунде. И плевать, что он не умел не то что вальсировать, а даже просто топтаться на месте в такт музыке, потому что сейчас это было совсем неважно. У Джинни все хорошо. Она не знает и никогда не узнает. А Снейп сегодня пойдет в библиотеку и непременно найдет то, что ищет, они вместе найдут. И пусть профессор даже не надеется, что Гарри оставит его в покое. Не оставит, пока не убедится, что с ним тоже все хорошо.
— Нет, Джин, не считаю. Я могу не одобрять, но если ты счастлива с ним после всего, что… ну, ты знаешь… — Гарри выпустил ее запястье и потер переносицу. Эйфория немного схлынула. Нет, он никогда ее не поймет, но это не значит… да ничего это не значит.
— А ты стал мудрее, Гарри, — Джинни улыбнулась. — Это из-за Снейпа, да?
— Пожалуй. Хотя он бы сказал, что это в принципе невозможно, потому что мудрость и я — вещи несовместимые.
— Знаешь, мне кажется, он не хотел бы так жить. В палате, под куполом, как растение. Эльза говорит, это безнадежно…
— Нет! — Гарри резко отодвинулся. — Нет, Джин, не безнадежно. Я знаю, что однажды…
— Гарри, — Джинни мягко коснулась его плеча. — Тебе хочется в это верить, я понимаю. Нам всем хотелось бы кого-то вернуть. Но мертвые не оживают. Даже в волшебном мире. Сколько он может там лежать? Год? Два? Десять? Это смешно, Гарри. Смешно и жестоко. Его больше нет. Тебе нужно смириться с этим. Как ты смирился с потерей Сириуса, Дамблдора, Люпина, как я смирилась со смертью Фреда. Снейп спасал тебе жизнь, и ты бы спас, если бы мог, но ты не можешь, тебе просто некому вернуть долг, Гарри. Я же вижу, какой ты по субботам. Твоя привязанность к нему ненормальна. Ты ненавидел его, да, незаслуженно, но он и сам не стремился изменить твое отношение, поэтому ты ни в чем не виноват. Теперь ты знаешь правду, ты можешь вспоминать о нем с благодарностью, можешь рассказывать о нем своим детям, можешь носить цветы на его могилу, но…
— Замолчи! — Гарри треснул кулаком по столу, так, что задребезжали стаканы и крошечная ложечка, выпрыгнув из вазочки с мороженым, упала Джинни на колени, пачкая мантию розовым. — Как ты… как у тебя вообще… — Гарри вскочил, задыхаясь от ярости. — Он жив, жив, понимаешь? У него бьется сердце! И он…
Что-то будто щелкнуло в голове. Гарри отчетливо увидел побледневшую Джинни, испуганную блондинку за соседним столиком, хмурого мага, обмотанного шарфом до самого носа, мальчишку, который таращился на него с открытым ртом, пожилую ведьму, застывшую с не донесенной до рта чашкой.
— Извините, — буркнул Гарри, не слишком заботясь о том, чтобы его услышали, и, не глядя на Джинни, пошел к выходу.
29.08.2011 Глава 4. Вопросы без ответов
После ухода из кафе Гарри долго бродил по лондонским улицам, дышал пылью, бензином, отцветающими липами в тихих дворах, нагретым асфальтом, ванилью из кондитерских и постепенно успокаивался. На смену раздражению пришел стыд. Перед посетителями кафе, перед Джинни, а главное — перед Снейпом, чью тайну он чуть было не выдал просто потому, что разозлился.
Домой он вернулся затемно и сразу аппарировал в спальню. Завалившись на кровать прямо в кроссовках, вызвал Кричера и попросил передать Джинни, что устал и собирается спать, поэтому ужинать не будет. Пожалуй, это было трусостью — прятаться вот так, избегать вопросов, но Гарри хотел побыть один и не был готов к новому разговору. Он не смог бы ей ничего объяснить даже вчера, а уж тем более теперь, когда надежда превратилась в уверенность.
Когда в дверь тихо постучали, Гарри сжал зубы и накрыл голову подушкой. Завтра, все завтра. Он встанет пораньше, приготовит завтрак, и они снова будут сидеть на кухне, болтая о всяких пустяках. Может, он даже пригласит куда-нибудь Эльзу, чтобы Джинни отвлеклась и забыла о глупой сцене у Фортескью. И о Снейпе.
Мерно тикали часы, убаюкивали, но Гарри не собирался засыпать, да и не смог бы. Стрелки ползли медленно, словно прилипали к циферблату. Очень хотелось встать и подтолкнуть минутную, а еще лучше — крутануть ее на несколько оборотов, чтобы сразу пойти в библиотеку. Наконец, Джинни поднялась в спальню. Сколько еще ждать? Час? Два?
Оказалось, что не так долго. Через полчаса в коридоре снова послышались шаги, они удалялись. Сдерживаясь, чтобы сразу не вскочить и не броситься следом, Гарри поднялся, нервно пригладил волосы, нацепил очки и, глубоко вздохнув, чтобы волнение хоть немного улеглось, отправился следом.
— Здравствуйте, профессор.
Джинни стояла у стеллажа, внимательно разглядывая корешки книг. Волосы были собраны в хвост, мантия, как и вчера, застегнута. Ее вид можно было бы назвать строгим, если бы не пушистые бежевые тапки, которые портили все впечатление и в то же время выглядели такими уютными и домашними, что Гарри невольно улыбнулся, представив себе, с каким отвращением Снейп должен был их надевать.
— На что вы уставились, Поттер? — нелюбезно поинтересовалась Джинни, переступая с ноги на ногу.
— Да так, — Гарри пожал плечами и, подойдя ближе, присел на край стола, отодвинув в сторону несколько книг, уже отложенных Снейпом. — Я хочу помочь вам. Скажите, что делать.
— Вы поможете, если будете спать по ночам, а не стоять над душой.
— Ну уж нет. Так просто вы от меня не избавитесь. Я весь день думал…
— В таком случае вам тем более требуется отдых после таких непосильных нагрузок.
— Сэр! — Гарри скрестил на груди руки. Снейпу не удастся вывести его из себя. Он больше не тот мальчишка, которому хватало нескольких язвительных фраз, чтобы забыть обо всем на свете. Теперь он знает…
— Поттер? — Слегка приподнятая бровь, слабое недоумение во взгляде, и еще одна книга легла в стопку.
— Вы же знаете, что я не уйду.
— Это не мешает мне надеяться. А теперь слезьте со стола и отправляйтесь в лабораторию. Мне нужен список ингредиентов, которые есть у вас в наличии.
— Я попрошу Кричера, он составит завтра.
— Сегодня, Поттер, завтра и у вас и у вашего эльфа будет чем заняться.
— Так вы все-таки примете мою помощь? — Гарри поспешно спрыгнул на пол, пока Снейп не передумал. Он слабо представлял, как сможет отличить один ингредиент от другого, а уж тем более, разобраться, какие из них еще пригодны к использованию, но отказывать Снейпу в этой просьбе не собирался. Наоборот, ему очень хотелось быть полезным, даже если потом придется вытерпеть насмешки и обвинения во всех смертных грехах. Хотя, конечно, с большим удовольствием он остался бы в библиотеке, и не только потому что не испытывал к книгам такой неприязни как к зельям.
— А у меня есть выбор? — Джинни выдвинула стул и, опустившись на него, положила перед собой верхнюю книгу из стопки. — Почему вы до сих пор здесь? — поинтересовалась она, не поднимая головы.
— Я постараюсь вернуться быстро.
— Не старайтесь, все равно не выйдет, — заметила Джинни, переворачивая первую страницу, но Гарри был уже в коридоре, поэтому не услышал.
Тщетность своих надежд он понял спустя десять минут, когда сумел вписать в список только гной бубонтюбера и заспиртованных флоббер-червей. Даже с помощью Кричера, которого пришлось разбудить, Гарри провозился очень долго — и когда добрался до последней полки, чувствовал себя смертельно уставшим. Радовало только одно — по заверениям домовика, все ингредиенты годились для зелий. Оказалось, что запасы пополнял сам Снейп, когда бывал в штабе Ордена, а во время ремонта их тщательно инспектировал Кричер.
— Ты разбираешься в зельях? — удивился Гарри.
— Приличные эльфы разбираются во всем. Хозяйка не потерпела бы в своей лаборатории беспорядка. Кричер знает здесь каждый половник, каждый котелок, каждую склянку…
— Хорошо-хорошо, — прервал его Гарри. — Ты можешь идти. Спасибо.
— Кричер рад, что новый хозяин занялся делом, достойным волшебника, — проскрипел эльф и исчез.
.
Конечно, Снейпа в библиотеке уже не было. Наверняка он специально придумал это глупое задание, чтобы избавиться от общества Гарри. Но даже обидеться толком не получилось — глаза слипались, а мысли расползались. Заметив на столе исписанный пергамент, Гарри тяжело опустился на стул. Почерк! Не округлые буквы с завитушками, как у Джинни, а острые, летящие росчерки. Понадобилось некоторое время, чтобы перестать глупо улыбаться и вспоминать такие же в контрольных работах по зельеварению.
Поттер,
Оставляю вам рецепт зелья. Сверьте со своим списком и завтра же приобретите недостающие компоненты. Надеюсь, то, что вы успели почерпнуть из уроков Слагхорна, еще не окончательно выветрилось из вашей головы, и вы в состоянии сварить основу. К ночи она должна быть готова.
Этот пергамент зачарован на вас, и все же я бы не советовал кому-нибудь его показывать.
* * *
Легко было сказать — приобретите. Если в зелье был хотя бы один условно разрешенный компонент, нечего даже и мечтать получить его без трудностей и лишних вопросов. Гарри не сталкивался с этой проблемой, но знал от Гермионы, что когда она собиралась сама варить зелье для Джорджа, покупка ингредиентов оказалась такой сложной задачей, что пришлось отдавать рецепт, утвержденный в Мунго, мистеру Дарку. Раньше в Лютном можно было купить все, от запрещенных артефактов до самых сильных приворотов, вопрос был только в цене. Теперь же, когда переулок пустовал, надо было рассчитывать только на частные связи. Гарри приходила в голову лишь одна подходящая кандидатура, но обращаться к ней он рискнул бы только в случае самой крайней необходимости. И не только потому, что мысль об общении казалась неприятной, просто кандидатура все еще оставалась под подозрением. Никаких приговоров, никаких ограничений, и все же любая оплошность могла повлечь за собой самый непредсказуемый финал.
Гарри, конечно, мог бы воспользоваться своим статусом. Он был уверен, что главный целитель — мистер Роул — подписал бы ему любой рецепт, ну, пожалуй, за исключением какого-нибудь яда, но пришлось бы придумывать причину, а делать этого не хотелось. Хотя если понадобится…
Гарри поднялся ни свет ни заря, чтобы все успеть. О примирении с Джинни пришлось на время забыть, сейчас имелись более важные дела, можно даже сказать, неотложные. Тон записки Снейпа, непререкаемый, повелительный, никак не походил на просьбу о помощи, скорее на приказ, неисполнение которого карается. Наверное, раньше Гарри бы возмутился или хотя бы попробовал, но теперь он просто не придал этому значения. В конце концов, Снейп это Снейп, и ожидать, что он изменится, даже пребывая в теле Джинни, было глупо.
Осушив в несколько глотков чашку чая, Гарри сверил рецепт со списком и страшно обрадовался. Не зря он решил сохранить лабораторию в первозданном виде — в ней было почти все, не хватало всего двух наименований. Точного представления об их свойствах Гарри не имел, но надеялся, что оба легальны и никаких подозрений у старого аптекаря не вызовут.
Дарк встретил его приветливо, покивал, выслушав названия, и тут же исчез в своей каморке. Вернулся он быстро, бережно прижимая к груди сверток и колбу с жидкостью небесно-голубого цвета.
— Собираетесь варить зелье сладких снов? — поинтересовался он, ловко обертывая колбу мягкой бумагой. — Отличная вещь, только не злоупотребляйте ею, мистер Поттер. Больше двух недель регулярного приема и как минимум на месяц потеряете аппетит и заработаете приступы мигрени. Лучше всего принимать раз в неделю — никакого нарушения сна и никаких побочных эффектов.
— Спасибо, я запомню. — Гарри кивнул, радуясь, что аптекарь ограничился всего одним вопросом, на который даже не пришлось отвечать, и, расплатившись, ушел, забрав ингредиенты.
Вернувшись домой, он сразу пошел в лабораторию. Прочитав способ приготовления, усмехнулся и отправился выбирать подходящий котел. Если бы Снейп преподавал на расстоянии, рассылая студентам такие записки, то даже Невилл имел бы все шансы стать лучшим зельеваром магического мира. Гарри же после уроков Слагхорна, а вернее после детального изучения учебника Принца-Полукровки мог приготовить эту основу практически вслепую. Правда, он не прикасался ни к котлам, ни к весам больше года, но точно знал, что все сделает правильно.
Интересно, зачем Снейпу понадобилось зелье сладких снов? Ответ напрашивался только один, и он Гарри не нравился, но в любом случае, лишний раз доказать профессору, что он не полный идиот, который не в состоянии смешать компоненты в нужных пропорциях и в нужной последовательности, само по себе приятно. Даже если Снейп останется при своем мнении.
Вниз Гарри спустился только в обед, оставив основу томиться на медленном огне. Джинни сидела над пустой тарелкой и читала «Ежедневный пророк». Заметив его, она сразу отложила газету.
— Гарри! Ты извини меня за вчерашнее. Я все понимаю, правда. Давай забудем об этом разговоре?
— Давай, — Гарри поспешно кивнул, чувствуя, как исчезает неловкость и неуверенность. — И ты меня тоже извини. Я немного…
— Ничего не помню! — Джинни вскочила, схватила половник и грозно потрясла им у Гарри перед носом. — Но если ты сейчас же не поешь, я вспомню все, даже то, чего не было. Кричер сказал, что ты вчера не ужинал, а сегодня не завтракал. Как я объясню твоим поклонницам голодную смерть народного героя?
Через несколько минут Гарри уже вовсю уплетал ароматный суп, а Джинни пересказывала новости из «Пророка». И все было почти хорошо. Почти, потому что за столом не хватало третьего. Гарри знал, что он здесь, даже если никак не выдает своего присутствия и не способен воспринимать действительность. Как это — осознавать себя живым всего пару часов в сутки и быть пленником в чужом теле? Наверное, страшно.
* * *
— Неплохо, Поттер.
— Спасибо. — На неискушенный взгляд Гарри основа получилась идеальной, но он был уверен, что Снейп все равно найдет к чему придраться, поэтому небрежное «неплохо» было лучше и важнее чем все «Выше ожидаемого» в его жизни.
Сидя в стороне, он молча наблюдал, как Джинни быстро перемещается по лаборатории, безошибочно находя необходимые инструменты, шинкуя, переливая, разминая, взвешивая. Гарри не вникал в процесс, ему нравилось просто наблюдать. Это не было похоже на священнодействие, скорее на привычное занятие, когда движения выверены до автоматизма, и единственное, что от тебя требуется — не отвлекаться. Поначалу Гарри был даже рад, что Снейп как будто забыл о нем, позволив остаться, но потом снова вернулось дневное подозрение.
— Я не буду его пить.
Снейп отреагировал не сразу. Сначала в котел вылились несколько капель голубой жидкости из аптеки, синий пар взметнулся вверх, загустел и начал медленно таять.
— Поттер, если вы разговариваете сами с собой, то делайте это в более подходящем месте, — Джинни склонилась над котлом, принюхалась и, взмахнув палочкой, прибавила огонь.
— Я сказал только, что не буду пить это зелье. Если вас так раздражает мое общество, можете поручить мне составить еще какой-нибудь список, всех книг библиотеки, например, или мебели, или…
— С чего вы взяли, что я варю его для вас?
— А для кого же? По-моему, здесь больше нет никого, кому нужно снотворное и кто вам также неприятен.
— Поттер, ваше умение думать исключительно о себе и примерять лавры героического страдальца, всегда было достойно восхищения. Мне нет дела до вашего общества и тем более, до вашей бессонницы. — Джинни скрестила руки на груди и теперь не мигая смотрела в котел — Не сомневаюсь, найдется масса желающих облегчить ваши страдания и скрасить часы досуга, но если вы предпочитаете сидеть здесь и рассматривать мисс Уизли, то сидите и рассматривайте — ваше право. Прошу извинить меня за доставленные неудобства и неожиданное вторжение в вашу личную жизнь. Сделаю все возможное, чтобы избавить вас и вашу невесту от своей персоны как можно скорее.
— О чем вы… — Гарри потер лоб. Смысл сказанного постепенно доходил до него. Это что же, Снейп решил, что… — Я здесь не из-за Джинни, сэр, и не потому, что мне больше нечем себя занять.
— Неужели? — Пламя под котлом хлопнуло и погасло.
— Я три месяца ждал, что вы очнетесь. И буду ждать еще три или больше. Неважно. Мне хотелось столько всего вам сказать, — Гарри вдруг понял, что не может больше сидеть на месте. Он поднялся и зашагал по лаборатории, сжимая и разжимая кулаки. — Но теперь, когда я могу, когда вы слышите меня, все кажется таким глупым и жалким. Можете считать меня идиотом или кем там вы меня считаете? Трусом? Тщеславным болваном? Можете ненавидеть меня по-прежнему, презирать, но просто знайте, что я… ценю все, что вы для меня сделали. И… простите.
Гарри замер у стены, разглядывая побелевшие костяшки пальцев. Ему не хватало слов, и он почти хотел, чтобы Снейп прервал его, выставил за дверь, сказал что-нибудь едкое и насмешливое, но в лаборатории было тихо.
— Я прихожу, потому что хочу вас видеть. Может, я и правда ненормальный, но мне нужно знать, что вы здесь — в доме, в Джинни — что вы существуете. Если б я только знал, что мне сделать, вы бы давно уже пришли в себя, профессор. И жили, а не лежали в Мунго.
— А кто вам сказал, что я хочу? — голос раздался прямо над ухом. Гарри вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Джинни была ниже, но сейчас Гарри этого не замечал, потому что видел перед собой не ее. — Вы так привыкли спасать мир, Поттер, что никак не можете остановиться. И раз уж миру больше не требуются ваши подвиги, вы решили обратить внимание на меня. Выдумали себе чувство вины, поверили в него и решили, что должны вернуть какой-то несуществующий долг. Вы были и остались самонадеянным мальчишкой, который думает только о себе и своих желаниях, на желания других вам наплевать. — Джинни придвинулась еще ближе. Карие глаза блестели от негодования, но говорила она тихо, даже вкрадчиво. — Вы привыкли очертя голову бросаться в безумные предприятия, совершенно не думая о последствиях и о том, как эти последствия отразятся на других.
— А о чем думали вы, сэр, когда отдавали мне ваши воспоминания? — резко спросил Гарри, делая шаг назад. — Если вам хотелось, чтобы я ненавидел вас, как раньше, зачем вы решили показать мне правду? Чтобы я до конца дней чувствовал себя виноватым и жалел, что не верил вам? Вы столько раз спасали мне жизнь, рискуя собственной, но хоть однажды вы сделали это не ради мамы, не из-за планов Дамблдора и не потому, что считали, что это ваш долг, а ради меня? Нет, профессор, я знаю, что нет, и не говорите мне, что я…
— Вы ничего не знаете! — Джинни так неожиданно схватила его за плечи, что Гарри качнулся вперед и сжал ее запястья, чтобы удержать равновесие. Бледное лицо, искаженное яростью, было так близко, что расплывалось перед глазами. — Вы даже не представляете, как я жалею о том, что сделал! Почему именно вы должны были оказаться рядом? Почему вам не сиделось в Хогвартсе, Поттер?
— Я не…
— Хватит! — Джинни встряхнула его с неожиданной силой. — Вы уже достаточно сказали! Считайте, что я принял ваши извинения, больше вы ничем мне не обязаны. Это ясно?
— Да… сэр, — Гарри чувствовал себя как минимум жертвой Империо. Все возражения застревали в горле, а сам он никак не мог отвести взгляда от глаз Джинни.
— Это зелье я варю для мисс Уизли. Мне нужно больше времени, а благодаря ему она будет чувствовать себя по утрам отдохнувшей. Я удовлетворил ваше любопытство, Поттер?
— Да… сэр.
Джинни хмыкнула и, выпустив его, вернулась к котлу.
29.08.2011 Глава 5. Перемены и поиски
Гарри сам не заметил, когда его жизнь изменилась. Это были странные, пугающие перемены, которые никак не получалось осознать до конца. Сначала он стал избегать Джинни. Делать это было не так уж сложно, учитывая, что теперь Гарри засыпал ближе к рассвету, а поднимался после обеда. Потом он понял, что живет от ночи до ночи, и ему совершенно все равно, что происходит днем. Стараясь убить время до того, как можно будет идти в библиотеку — к Снейпу, Гарри гулял, встречался с Гермионой, бывал в Норе, но его не покидало ощущение, что все это не по-настоящему. Настоящими были только ночи.
После своеобразного «отпущения грехов», которое устроил ему Снейп, Гарри стало легче. И в то же время сложнее. Казалось бы, говорить больше не о чем. Снейп дал понять, что не намерен вспоминать прошлое и сожалеет о том, что отдал воспоминания, но Гарри-то ни о чем не жалел. И он не был готов сдаться. Особенно теперь.
Снейп детально изучал книгу за книгой. Здесь были трактаты об открытии и защите разума, о древних магических обрядах расширения сознания, исследования магии дикарей и даже легенды о похитителях душ. Гарри честно пытался принять участие в поисках, но Снейп, почти не реагирующий на его присутствие, здесь был категоричен: «Нет, Поттер. От вас будет больше вреда, чем пользы, поэтому сидите и не вмешивайтесь». На исходе первого месяца он начал выводить формулы. Свитки, испещренные неизвестными Гарри знаками, загадочными уравнениями и схемами, скручивались, ложились один на другой, и к рассвету на столе оставалось совсем немного свободного места.
Под глазами Джинни залегали круги и иногда казалось, что из-под карей радужки проступает черная. А Гарри уже не знал, пугает его это или радует. Ночная Джинни больше не расшатывала реальность, и Гарри давно перестал сравнивать ее с Джинни дневной. Иногда он даже забывал, что перед ним не Снейп. Наверное, вздумай профессор каким-то образом наградить частью своего сознания неодушевленный предмет, даже тот, однажды приобрел бы его черты. Цветок, например, обзавелся бы колючками, чайник плевался бы кипятком, а если бы Снейп был стулом, то в самый ответственный момент, у него отломилась бы ножка. За такими дурацкими размышлениями Гарри часто проводил ночи в библиотеке, пока профессор изучал очередную инкунабулу или вычерчивал треугольники, которые все чаще и чаще появлялись среди рун, кругов и стрелок.
— Вам еще не надоело, Поттер? — спросил как-то Снейп, откладывая очередной исписанный пергамент.
— Что именно?
— Сидеть здесь, — впервые с того памятного разговора, Снейп смотрел на него, прямо, слегка нахмурившись.
— Вы все еще считаете, что я прихожу из-за Джинни?
— Возможно. Но вы уже имели возможность убедиться, что с мисс Уизли все в порядке. У зелья, которое я принимаю, нет побочных эффектов зелья сладких снов, поэтому ваша невеста чувствует себя превосходно. Так какой смысл в том, что вы делаете, Поттер?
— Не знаю, — Гарри пожал плечами. — Не смотрите так, я правда не знаю. Просто мне хочется сюда приходить, я же говорил вам тогда. Может, вы были правы, я всегда думаю только о себе. Мне нравится сидеть здесь с вами, поэтому я сижу.
— Странный выбор досуга.
— Порой мне хочется, чтобы вы никогда не нашли способ, — от неожиданного признания Гарри стало не по себе. Он сказал Снейпу то, о чем боялся даже думать.
— Почему?
— Наверное, потому что тогда я бы однажды решился, и…
— Что «и», Поттер? Опять мямлите. — Джинни отложила перо, устало потерла виски. И тогда Гарри сорвало со стула. Он не помнил, как преодолел расстояние до стола, как неуклюже смахнул рукавом несколько свитков, как удивление на лице Джинни сменилось потрясением, когда Гарри тянулся к приоткрывшимся от неожиданности губам — все это происходило слишком быстро, чтобы он успел задержаться хотя бы на секунду и задуматься о том, что творит. Зато потом, когда Гарри закрыл глаза, словно отгораживая Джинни от Снейпа, выдергивая профессора из ее тела, пусть не по-настоящему, а только в своем воображении, время остановилось. Он целовал не свою бывшую девушку, не подругу, которая встречается с другим, он целовал человека, которого не хотел отпускать. Ни из памяти, ни из жизни.
Снейп не отвечал, но настойчивости Гарри с избытком хватало на двоих, главное, — профессор не пытался вырваться. О том, что будет, когда все-таки придется отстраниться, Гарри старался не думать. Сейчас он хотел только объяснить то, для чего никогда не сумел бы подобрать слов. Доказать, заставить поверить. Во что? Он не знал, но чувствовал — это очень важно.
И все-таки Снейп пришел в себя первым. Дрогнули губы, а потом Гарри настойчиво толкнули в грудь. Открыть глаза значило вернуться в привычный мир, в котором Гарри Поттер не мог целовать Джинни Уизли, а уж тем более Северуса Снейпа, скрывающегося в ее теле, поэтому Гарри не спешил, терпеливо ожидая неминуемого возмездия. Но потолок не обрушился ему на голову, не разверзлась земля под ногами и даже волшебная палочка не уперлась в ребра.
— Что это было, Поттер? — Голос показался Гарри таким безжизненным, что он зажмурился еще крепче, когда почувствовал мягкое прикосновение. Он мог бы поклясться, что по его щеке скользнули пальцы, но когда открыл глаза, Джинни сидела, откинувшись на спинку стула, и смотрела на него с легким интересом.
— А на что похоже?
— На поцелуй, — невозмутимо ответила Джинни.
— О, я очень рад, что мы наконец-то сошлись во мнениях. Только ради Мерлина, не спрашивайте меня, зачем я вас поцеловал!
— Не меня, а вашу невесту. Лучше бы вы спали по ночам, Поттер. Утром могли бы предаваться радостям жизни. Думаю, мисс Уизли с удовольствием составила бы вам компанию.
— Знаете, сэр, иногда мне кажется, что идиот здесь не только я, — мрачно заметил Гарри, подбирая с пола свитки. — Джинни мне не невеста и целовал я не ее. А теперь, если вам очень хочется, можете запустить в меня каким-нибудь заклятьем или для профилактики превратить в жабу.
В ту ночь Гарри больше не дождался от Снейпа ни слова. Тот предпочел привычную тактику игнорирования. Уткнувшись в очередную книгу, Снейп будто не замечал хаотичных передвижений Гарри, которого такая реакция пугала и злила. Наверное, он в конце концов не выдержал бы, выдрал из рук книгу и потребовал сказать хоть что-нибудь, но Джинни поднялась и ушла, а Гарри растерянно оглядывал хаос на столе. Это был первый раз, когда Снейп не уничтожил свитки и не вернул на место книги, и Гарри очень хотелось надеяться, что простая забывчивость здесь не при чем.
* * *
После этого Снейп начал говорить. Теперь Гарри не приходилось приставать с вопросами, чтобы услышать хотя бы несколько слов за всю ночь. Снейп спрашивал сам. Его интересовала ситуация в волшебном мире, изменения, которые произошли в нем после победы, имена погибших и, конечно, битва. Он требовал от Гарри подробностей, раздражался, когда тот сбивался, вспоминая тот или иной эпизод. При известии о смерти Беллатрикс на лице Джинни отразилось такое явное удовлетворение, что Гарри стало даже неловко, будто он подсмотрел что-то слишком личное. Зато рассказ о гибели Волдеморта, о младенце и Дамблдоре Снейп выслушал равнодушно, и Гарри, как ни старался, не мог скрыть разочарования.
Глупо было обижаться на человека только за то, что ему все равно, но Гарри обижался. Можно было порадоваться хотя бы тому, что Снейп снизошел до разговоров, но Гарри подозревал, что это всего лишь отвлекающий маневр, чтобы самому поскорее забыть неприятный инцидент с поцелуем и заставить Гарри забыть о нем. Снейп как будто давал ему понять, что единственное, что связывало их, прошлое, ушло навсегда вместе с жертвами последней битвы, и если бы не безвыходное положение, он наверняка даже не вспомнил бы о существовании Гарри Поттера, который и так слишком много лет отравлял ему существование.
Смириться с этим было непросто. Когда-то Гарри думал о том, насколько лучше и приятнее была бы его жизнь, если бы в ней никогда не было Северуса Снейпа и Драко Малфоя. Теперь воспоминания об этом не вызывали ничего кроме нервного смеха. Этим двоим, кажется, суждено было изменить его представления о добре и зле, и если от второго можно было просто держаться подальше, то первый с некоторых пор стал чем-то вроде навязчивой идеи, о которой не можешь забыть ни на секунду, а главное — не хочешь забывать.
Иногда Гарри действительно хотелось, чтобы Снейп остался в теле Джинни. Тогда он мог бы быть уверен, что профессор не исчезнет в неизвестном направлении и его всегда можно будет найти. Гарри стыдился этих желаний — слишком уж малодушными и подлыми они были, поэтому, когда однажды ночью Снейп спросил, осталось ли в силе его желание помочь, Гарри не раздумывал ни секунды.
— Есть только один способ избавить мисс Уизли от моего присутствия, Поттер. Но для этого нам нужен маг, владеющий легиллименцией. Я могу назвать два имени. Насколько я понял из ваших рассказов, никто из Малфоев не погиб в Хогвартсе, а теперь скажите, кто-нибудь из них избежал Азкабана?
Гарри почти не удивился. Кажется, он подсознательно ждал чего-то подобного. Невозможно было постоянно игнорировать Драко, который продолжал настойчиво вторгаться в его жизнь, даже если делал это теперь на расстоянии.
— Нарцисса под домашним арестом. Против нее не было выдвинуто прямых обвинений, и я думаю, после того, как закончатся процессы над Пожирателями, ее не будут ни в чем ограничивать. Драко избежал суда, я подтвердил, что он не принимал участия в битве, но пытался помешать Гойлу убить меня в Выручай-комнате и сделал вид, что не узнал нас, когда Грейбек притащил меня, Рона и Гермиону в Малфой-мэнор. Наверное, этого хватило. Хотя Джинни тоже разговаривала с Кингсли. Не знаю, о чем именно, но подозреваю, что ей было что рассказать.
Гарри замолчал. Он мог бы еще кое-что добавить, но это была уже не его тайна, и он сомневался, что Джинни одобрила бы его откровенность.
— А Люциус?
— В Азкабане. Его отправили туда на следующий день после победы. Суда над ним пока не было и насколько я знаю, никто в ближайшее время не собирается пересматривать его дело. Пока он сидит за нападение на нас в министерстве магии.
— Значит, остается только Драко. Напишите ему. Я поговорю с ним лично.
— Не уверен, что он согласится со мной встретиться.
— И это еще раз подтверждает, что вы идиот, Поттер.
Гарри выскочил из библиотеки, громко хлопнув дверью. Разозлившись, он решил написать Малфою прямо сейчас и плевать, что тот уже наверняка спит, раз Снейп так уверен, что его обожаемый Драко примчится по первому зову, Гарри с радостью убедит его в обратном.
Малфой!
Нужно поговорить. Срочно! Приходи прямо сейчас. Камин открыт.
Поттер.
Не прошло и двадцати минут, как злой и растрепанный Малфой шагнул на коврик перед медитирующим на диване Гарри.
— С чего ты взял, что я приду, Поттер?
— Интуиция! — Гарри смотрел на Малфоя с нескрываемым интересом. В последний раз он видел его еще до разговора с Джинни — они случайно столкнулись в коридоре министерства и, разумеется, не посчитали нужными здороваться. Малфой, взглянув на Гарри мельком, едва уловимо кивнул и прошел мимо, а Гарри, фыркнув, понесся к атриуму, где его ждали Рон и Гермиона. С тех пор многое изменилось. И конечно, Малфой не мог не знать, что Гарри в курсе его личной жизни. А еще совсем недавно Гарри выяснил, что Малфой тоже регулярно появляется в Мунго. Только в одной палате. Да, пожалуй, Снейп был прав — Драко мог бы помочь. И не только ради бывшего профессора, с которым его когда-то связывала нерушимая клятва. — И она меня не подвела. Ты здесь, Малфой.
— Здесь, — мрачно подтвердил Драко. — Что за срочность? До утра подождать не мог?
— Не мог. Это касается Джинни. Ну… в некотором роде. — Гарри следил за выражением лица Малфоя. Ему хотелось знать. Он все еще не мог принять как факт, что подлый хорек мог на самом деле оказаться не таким уж подлым и трусливым. Конечно, Джинни говорила правду, но Гарри хотел убедиться сам, хотя бы в том, что Малфою не все равно. И Драко не подвел. Палочка скользнула в его руку за долю секунды, а потом он схватил Гарри за воротник, вжимая острие в шею.
— Я нервный, Поттер, — прошипел Малфой. — Что с ней?
— Нападение на национального героя. К папе в Азкабан захотел?
— Совсем не боишься, да? — Малфой неожиданно улыбнулся, спрятал палочку обратно в рукав и уселся рядом. — Давай, Поттер, можешь предъявлять мне претензии по списку. Я давно этого ждал.
Никаких претензий к Малфою у Гарри не было. Только один вопрос, перед тем как проводить его в библиотеку.
— Ты любишь ее?
— Ну уж нет, Поттер! Я не за тем вылезал из постели среди ночи, чтобы ты оттачивал на мне навыки исповедника. Скажешь в чем дело, или мне уйти?
— Твою мать, Малфой! Ты можешь не выпендриваться хоть пять минут? — Гарри встал, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и прошелся по комнате. — Я не могу понять. У вас было меньше года, пока я… пока мы…
— И не поймешь, Поттер. Нам с тобой не хватило даже семи лет. Не судьба.
— При чем тут судьба? Просто ты всегда был мелким ублюдком, который спит и видит, как бы сделать мне гадость!
— О да, конечно, все семь лет я думал исключительно о тебе. Мне больше нечем было заняться.
— Да! Ты мне завидовал. Всегда завидовал, а, в конце концов…
— Хватит. Ты сейчас скажешь то, о чем будешь потом жалеть. — Малфой тоже встал. — Джинни говорила, что ты принял новости очень спокойно, не знаю, чего вдруг тебя накрыло, но я подозревал, что так просто это не закончится. Если ничего более важного ты мне сегодня сообщить не намерен, то я пойду спать. Можешь как-нибудь позвать меня на чай в цивилизованное время, может я и приму приглашение.
— Запомни, Малфой, — Гарри шагнул ближе и ткнул пальцем в обтянутую мантией грудь, — если я узнаю, что ты врал ей все это время, если у меня появится хоть одно подозрение…
— Ты меня заавадишь. Я верю, Поттер, — Малфой перехватил его руку и мягко, но настойчиво отвел в сторону. — Ты за этим меня позвал?
— Нет, Драко, он звал вас не за этим. Хотя не удивлюсь, если уже забыл, — Джинни, бесшумно возникшая на пороге, прошла в комнату и остановилась напротив Малфоя, скрестив на груди руки.
— Джинни? — осторожно спросил тот, и Гарри понял, что от души сочувствует Малфою. Он еще не забыл свое первое потрясение.
— Вообще-то это мой дом, — проворчал Гарри, но из гостиной вышел. Он все еще злился на Снейпа за «идиота», а теперь тот дал ему еще один повод — лишил удовольствия понаблюдать за реакцией Малфоя и вообще узнать, что за план появился у профессора и есть ли в нем место для Гарри. Или ему придется ограничиться ролью мальчика на побегушках?
Заварив себе чаю, Гари устроился с чашкой на подоконнике и позвал Кричера.
— Не выпускай из дома мистера Малфоя, пока он не зайдет сюда. Скажи, я хочу его видеть. Заблокируй камин, двери, окна — все, что потребуется! — велел Гарри, с мстительной ухмылкой представляя, как Малфой пытается вылезти через форточку, но, разумеется, застревает. Хорошо бы он провисел там подольше, пока его не обнаружит Джинни. В тот момент Гарри не волновало, как он объяснит случившееся подруге. Неприязнь к Малфою была привычной, она отвлекала от главного — Снейп выставил его из комнаты, потому что не доверяет. Даже в Малфое он почему-то уверен больше, чем в нем, и как это можно изменить, Гарри не представлял.
Малфой явился на кухню нескоро. Гарри успел допить третью чашку чая и подумывал о четвертой, когда Драко возник на пороге. Окинув Гарри рассеянным взглядом, он молча подошел к столу, плеснул воды из графина в стакан и залпом осушил его. Порывшись в карманах мантии, он извлек пачку сигарет, выбил одну и, щелкнув зажигалкой, с видимым удовольствием затянулся.
— Весело тебе живется, Поттер.
Гарри трансфигурировал из пустой чашки пепельницу и сунул ее Малфою. Тот кивнул и уселся на край стола. Гарри собирался сказать что-нибудь ехидное насчет манер чистокровок, но раздумал. Молча отодвинул защелку и распахнул окно.
— Ты поможешь?
— Не знаю. Надо подумать. Если что-нибудь пойдет не так, и кто-то узнает, что я принимал в этом участие… Что бы ты там ни болтал, я не хочу в Азкабан.
— Это опасно?
— Если ты забыл, легиллименцию не изучают в школе. Это, конечно, не непростительное, но мне сейчас и ее хватит, тебе ли не знать?
— Я прикрою. — Гарри смотрел на бывшего сокурсника исподлобья и пытался поверить, что все происходит на самом деле — Малфой сидит на кухонном столе в доме Блэков и курит маггловские сигареты, а Гарри просит его рискнуть и помочь Снейпу вернуться в свое тело. Чего проще — отправиться к Кингсли и все ему рассказать, он обязательно поможет. Но Снейп никогда не согласится, а Гарри обещал молчать.
— Это, конечно, своего рода гарантии, но даже ты не всесилен, Поттер.
— Что ты ему сказал?
— Что согласен.
— Значит, соврал? — Гарри прищурился.
— Поттер, как с тобой сложно. Я только что узнал, что мой декан, которого все уже считали мертвым, оказывается жив-здоров и проживает в теле моей девушки, а ты хочешь, чтобы я сразу согласился отправить его на тот свет? Нет, я все понимаю, ты его терпеть не можешь и за Джинни волнуешься, но…
— О чем ты? Какой еще тот свет?
— Не знаю, я там не был пока, — огрызнулся Малфой и затушил окурок.
Гарри, чувствуя, как холодеют пальцы, спросил:
— Что он собирается делать?
— Ты не знал, что ли? — Малфой выглядел удивленным. — Будешь? — Он покачал перед носом Гарри пачкой, потом вытащил еще одну сигарету. — Он хочет, чтобы я применил к Джинни легиллименцию и попытался отделить его сознание от ее. Судя по формуле, что он вывел, это не так уж сложно — зацепить хотя бы один мыслеобраз, принадлежащий Снейпу и удерживать его, пока он сам будет взламывать свою защиту и открывать свое сознание. По образовавшемуся каналу Снейп собирается вернуться в свое тело, а я должен обеспечить безопасность Джинни. Если что-то пойдет не так, я прерву процесс, на какой бы стадии он ни находился. Три вершины треугольника, Поттер, и замкнутое пространство между ними. Я владею окклюменцией, значит, могу защититься сам и вовремя вытащить Джинни из цепочки, а Снейп останется.
— И в чем подвох?
— В том, что Снейп в коме. Расщепление сознания — результат коматозных процессов, которые запустились в организме Снейпа, а не наоборот. Он не успел выбраться из сознания Джинни, потому что отключился, Поттер. И не факт, что включится после наших действий. Скорее всего, его состояние не изменится. Мозг Снейпа не функционирует, его поддерживают магией, также как и все остальные процессы жизнедеятельности, но никто из целителей не знает, какой толчок нужен Снейпу, чтобы придти в себя. Ему восстановили необходимый объем крови, заживили раны, запустили сердце, но он по-прежнему ни на что не реагирует, ты же знаешь.
— То есть он обдуманно идет на это? Знает, что не выйдет из комы, и все равно…
— Ну почему же, — Драко усмехнулся. — Он попытался убедить меня, что возвращение утерянной части сознания — это как раз тот толчок, которого не хватает целителям, чтобы вернуть его к жизни.
— Но ты не поверил.
— Я знаю Снейпа лучше тебя, Поттер. Сейчас для него важнее всего выбраться из тела Джинни и вернуться в свое. А вот полноценная жизнь интересует его значительно меньше. Он просчитал шансы и, скорее всего, пришел к такому же выводу, что и я, — пятьдесят на пятьдесят. Меня бы это не устроило, его — устраивает. Он готов рисковать, потому что этот способ поможет ему добиться главной цели.
— Он должен увеличить шансы. Хоть как-нибудь! — Гарри тяжело поднялся, упираясь кулаками в стол. Не зря Снейп не делился с ним планами и выгнал из комнаты, хотя если бы не Малфой, Гарри вряд ли бы заподозрил что-нибудь. Профессор мог быть очень убедительным, тем более когда отлично знал, что Гарри хочет ему верить.
— Он бы так и сделал, Поттер, если бы это было возможно. Думаешь, штат лучших целителей глупее одного талантливого зельевара, пусть даже и разносторонне одаренного? Думаю, мне следует согласиться. Так хотя бы Джинни будет свободна, а Снейп… даже если он не очнется, вполне возможно, что новые данные, которые возникнут после нашего эксперимента, как-то помогут целителям. К тому же, он хочет этого. Кто я, чтобы лишать его возможности выбора?
— Я против! — Гарри чувствовал, что если начнет сейчас что-то доказывать и объяснять Малфою, то непременно сорвется и устроит на кухне что-нибудь вроде маленького торнадо. Ему казалось, что он уже ощущает, как колышутся на окнах шторы, как дребезжат стекла, а воздух в комнате становится горячим.
— Тогда скажи ему об этом сейчас, Поттер. Не думаю, что его это остановит, но все равно скажи, потому что завтра ночью я приду обговорить детали и назначить дату и время, и мне совсем не хочется становиться свидетелем твоей истерики. — Малфой взмахнул палочкой, уничтожая окурки и пепел, и спрыгнул на пол. — Пока, Поттер. Спокойной ночи не желаю, — он ухмыльнулся и исчез в темном проеме коридора, а Гарри с размаху впечатал кулак в столешницу и застонал сквозь стиснутые зубы от острой боли в запястье.
Он снова не заметил, когда появился Снейп. Понял, что не один, когда пострадавшую руку чуть ниже локтя сдавили. По коже прошла волна холода, а потом боль стихла.
— А теперь поговорим, Поттер, пока вы не искалечили себя окончательно.
Гарри хотел возразить, хотел проорать Снейпу какую-нибудь гадость, чтобы ему стало так же отвратительно и больно, но не успел, потому что в следующий миг уже сидел на столе, сжимая коленями бедра Джинни, и не понимал ничего, кроме самого очевидного факта — его целуют, а он целует в ответ. Это было так охренительно хорошо: быстрые, глубокие движения чужого языка во рту, настойчивые губы, не дающие перехватить инициативу, руки, внезапно оказавшиеся под рубашкой, они держали крепко, прижимали и совсем не были похожи на женские. Иллюзия стала полной, когда на кухне погас свет, а на окне задернулись шторы. Гарри не знал, имеет ли к этому отношение. Даже если он вдруг овладел беспалочковой магией, сейчас это ничего не значило.
— Вы псих, Поттер.
— Я знаю, сэр.
Губы наконец отрываются от губ, скользят по шее, зубы прихватывают кожу, и Гарри выгибается, чувствуя себя пойманным в этом кольце рук и нереально счастливым.
Гарри помнит, что должен был сказать Снейпу что-то важное, но когда пальцы тянут вниз молнию на его джинсах, он может только стонать, упираясь ладонями в стол, стараясь приподнять бедра, потереться.
— Чччерт! — выдыхает он вместе с громким, протяжным стоном, когда Снейп обхватывает его член. Не Джинни, а он, потому что Джинни никогда… Мысли снова ускользают, а тело горит и изнемогает от чудовищного желания, которое может утолить только один человек на свете. Судьба очень милосердна, потому что именно он сейчас склоняется над Гарри, именно он снова впивается в его рот горячим, яростным поцелуем и именно его рука движется по члену, быстро, умело, заставляя вскрикивать, стонать и извиваться.
Когда Гари кажется, что если это продлится еще хотя бы секунду, то он сойдет с ума от напряжения и удовольствия, на него наконец обрушивается долгожданная разрядка. Он всхлипывает и дрожит, чувствуя, что не в состоянии больше удерживать равновесие, а потом падает на спину, закрывает глаза и ждет, когда к телу вернется подвижность, а дыхание успокоится.
— Спокойной ночи, Поттер, — тихо говорит Снейп, а Гарри не может даже ответить. Минут через десять он, наконец, сползает со стола и плетется в душ. И глядя на себя в зеркало, произносит то, что собирался сказать Снейпу.
— Мне страшно, профессор.
29.08.2011 Глава 6. Последний шанс
Проходя под мантией-невидимкой мимо стойки дежурной медведьмы, Гарри ни о чем не думал. Ноги были ватные, в ушах стоял противный звон, и даже немного подташнивало. Вчерашняя ночь прошла как в тумане. Гарри слушал, спрашивал, спорил, но все это происходило как будто не с ним, а с кем-то другим, на кого смотришь со стороны.
Конечно, Малфой согласился, а Снейп предсказуемо не обратил внимания на протесты. Наверное, Гарри не сдался бы так просто, если бы не опасался, что Снейп с Малфоем устроят все сами. От идеи заблокировать камин, запереть дверь и сутками сторожить, чтобы никто из этих двоих не мог ничего предпринять, пришлось отказаться, хотя Гарри уже всерьез подумывал рассказать обо всем Джинни и запретить ей покидать дом. Но почему-то не шли из головы слова Малфоя — «Кто я, чтобы лишать его возможности выбора?». Да еще Снейп на очередную попытку Гарри поговорить отреагировал странно: «Не смейте приближаться ко мне, Поттер! Если бы вы знали, как я ненавижу это тело, вы бы всерьез опасались за жизнь мисс Уизли, а не забивали голову ерундой». После этого случившееся на кухне стало казаться Гарри совсем уж нереальным. Наверное, было бы легче, если бы не тело, которое реагировало предсказуемо, стоило только закрыть глаза и вспомнить.
В конце концов, Гарри пришлось смириться, и именно тогда он впал в этот странный транс. Выслушивая предложение Малфоя, он только кивал, молча забрал у Снейпа флакон с зельем и также молча ушел к себе.
Утром он вылил все снотворное в какао Джинни и даже рассказывал ей что-то, пока она завтракала. Что именно, Гарри не помнил. Глядя как Джинни оседает на пол, не дойдя до двери, он не чувствовал ничего Аккуратно подхватив девушку на руки, Гарри отнес ее в гостиную, устроил на диване и сел рядом, дожидаясь появления Снейпа. Когда тот вместе с Малфоем аппарировал к Мунго, Гарри выждал условленные десять минут, сунул за пазуху мантию-невидимку и отправился следом.
— Ну что? — Гарри закрыл за собой дверь палаты и скинул мантию. Джинни и Малфой стояли у кровати и смотрели на Снейпа с одинаково нечитаемыми выражениями лиц.
— Начинаем, — Джинни вскинула палочку и заблокировала дверь. — Драко, вы готовы? — Малфой кивнул и вопросительно взглянул на Гарри. Тот медленно подошел к Джинни, потоптался рядом и, решившись, прижался губами к губам. Всего на мгновение.
— По-о-оттер!
— Отвали, Малфой, — Гарри вяло махнул рукой, чувствуя, как предательски дерет в горле, и отошел. — Начинайте, я не буду мешать.
Драко потрясенно хлопал глазами, но быстро взял себя в руки. Снейп не произнес ни слова.
— Раз. Два. Три. Легиллименс!
Палочки взлетели синхронно. Голос Малфоя слился с голосом Джинни. Гарри отвернулся. Он не мог на это смотреть. Перед глазами мелькали картинки, словно к нему тоже применили легиллименцию. Смешивались прошлое и настоящее, детство и юность, обрывки снов и недавних ночей, мечты и реальность, мелькали лица, монотонным фоном звучали голоса. Картинки появлялись и таяли, словно стирались, и только одно в этом хаосе оставалось неизменным — человек, с которым Гарри только что прощался навсегда.
— Поттер! Поттер, мать твою! Ты что, оглох?! — Гарри потребовалось несколько долгих секунд, чтобы придти в себя и понять, что Малфой трясет его за плечо.
— Что? — глухо спросил он, пытаясь прочитать на лице Драко ответ на самый главный вопрос.
— Действие снотворного закончится через десять минут. Мне нужно будет быстро увести отсюда Джинни. Ты останешься?
— Как он?
— Никак. Никаких изменений. Купол, правда, позвенел немного, хорошо, что Снейп заранее заглушку наложил.
— А Джинни?
— В порядке. Могу поклясться, что в ее голове не осталось и тени чужого присутствия, так что… все получилось.
— Да. Отлично, — Гарри медленно обернулся. Джинни сидела в кресле, откинув голову на спинку, и ровно дышала под действием искусственного сна, который вот-вот закончится.
— Поттер…
— Я все понял, Малфой. Я надену мантию, чтобы она меня не заметила. Вы уйдете. Я останусь. Выйду позже.
— Ты в порядке?
— Да. Я в порядке. — Гарри попытался накинуть мантию-невидимку, но ткань выскользнула из рук, серебристым облаком осела на пол. Он стоял и растерянно смотрел на нее, не понимая, что должен делать дальше.
— Заметно, — Малфой вздохнул над ухом, наклонился и сунул мантию Гарри в руки. — Слушай, Поттер. Я сейчас кое-что тебе отдам, но если ты хоть кому-нибудь скажешь, что я имею к этому отношение… В общем, я от всего откажусь, так и знай. Понятия не имею, зачем я вообще это делаю. — Драко протянул Гарри крошечный пузырек из матового, непрозрачного стекла. — Это зелье ускоряет все процессы в организме до пределов возможного. Оно запрещенное, Поттер! — Малфой понизил голос, и теперь Гарри приходилось вслушиваться, чтобы разобрать каждое слово. — Ели ты дашь его Снейпу, результатов может быть только два — либо он сразу очнется, либо сразу умрет.
— Где ты…
— Это неважно, и не вздумай выяснять! Я бы ни за что не стал его этим поить. Но ты… тебе не привыкать к риску. У него очень маленький срок годности. Максимум до сегодняшнего вечера, и из организма оно выветривается в течение пяти минут, не оставляя следов. Второго шанса не будет, Поттер.
— Как оно действует? — Гарри выхватил у Драко пузырек и сжал его в руке, чувствуя, как впиваются в кожу острые грани.
— Слышал что-нибудь о шоковой терапии? Что-то вроде этого, но гораздо опаснее.
Гарри бережно опустил пузырек в нагрудный карман и торопливо завернулся в мантию. Ему казалось, что Драко видит сейчас слишком многое — покрасневшие щеки, пульс, колотящийся в висках, и отчаянный страх вперемешку с надеждой.
— И каковы шансы на этот раз? — спросил Гарри тоже шепотом, потому что не доверял голосу.
— Все так же, Поттер. Пятьдесят на пятьдесят. Если организм Снейпа выдержит такую нагрузку, он очнется, если нет… значит отправится отсюда прямиком на кладбище.
— Почему ты не обсудил это с ним?
— Я обсудил, — Малфой замялся и закончил раздраженно: — Знаешь, я не привык разговаривать с воздухом. Это… неприятно.
— Значит, он отказался? — Претензии Малфоя сейчас волновали Гарри меньше всего.
— Нет, Поттер, он не отказывался и не соглашался, он просто велел отдать это гребанное зелье тебе. Именно поэтому я стою тут как дурак и общаюсь с пустотой! — Драко развернулся на каблуках и пошел к Джинни, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.
Гарри остался на месте, пытаясь вдохнуть, но воздух как будто просачивался сквозь поры и никак не доходил до легких. В груди было больно и горячо. Снейп хотел от него решения, а Гарри никак не знал, какого именно. Рискнуть, и своими руками… Или не рискнуть, и тоже…
— Что мне делать?! — выкрикнул Гарри, совсем забыв о присутствии Малфоя, но тот не собирался поддерживать заблуждение.
— Не знаю, Поттер. Лично я сделал все, что мог, и умываю руки. Дальше — решай сам. И не вздумай сообщать мне о своем решении. Я хочу хотя бы несколько часов побыть в блаженном неведении, не чувствуя себя психом и убийцей.
— Спасибо, Малфой, ты очень помог, — ровно сказал Гарри, чувствуя, как от злости сводит скулы.
— На здоровье, Поттер, надеюсь, ты еще долго будешь помнить мою доброту. — Малфой вдруг быстро развернулся и прижал палец к губам. Но Гарри уже и сам заметил, как шевельнулась Джинни.
— Драко? — Она медленно села, удивленно оглядываясь. — Что происходит?
— Пойдем, я все расскажу по дороге, — Малфой потянул ее за руку, увлекая к выходу, и больше Гарри не смотрел на них. Он подошел к кровати и аккуратно опустился на край. За Драко и Джинни с тихим щелчком закрылась дверь.
— Зачем вы так со мной?
Конечно, Снейп не ответил. Его лицо оставалось застывшим Диагностический купол привычно мерцал ровным, голубоватым цветом. Пузырек в кармане словно обжигал кожу даже через ткань. Гарри вынул его, открыл, принюхался. Зелье пахло остро и неприятно. Можно было бы засомневаться, задуматься о том, что Малфой мог наврать, налить туда какую-то гадость по своим тайным причинам. Но Гарри почему-то не сомневался.
— Чего вы хотели, профессор? Чтобы я тоже выбрал? Но я не бог, чтобы принимать такие решения. А Малфой ваш все-таки сволочь. Мог бы ничего не объяснять мне, просто сказать, что это еще одна возможность и вы не были против. Я бы поверил. Я так хочу верить, Снейп! Но он боится ответственности. А я боюсь потерять вас.
Гарри потянулся вперед, провел кончиками пальцев по щеке, очертил линию подбородка.
— Не смейте умирать. Не смейте, слышите?! Вы не можете умереть! Только не вы. Пожалуйста.
Стеклянное горлышко прижалось ко рту. Гарри коснулся пальцами губ Снейпа, оттянул вниз нижнюю, обнажая зубы, и медленно вылил зелье.
В прошлом Гарри хватало кошмаров, но сейчас он бы согласился пережить их все заново, лишь бы не видеть этого. Тело Снейпа дергалось, билось в диких конвульсиях, вспухали вены, наливаясь багрово-синим, казалось, даже кости пришли в движение, выпирая то здесь, то там острыми, неровными буграми, грозя прорвать кожу. Скорчившись на полу рядом с кроватью, Гарри тихо выл, вцепившись зубами в руку. Разве может человек выжить после такого? От сердца должны остаться одни лохмотья. Нужно было немедленно бежать за целителями. Вдруг еще можно сделать хоть что-нибудь? Но кто-то очень разумный и жестокий у Гарри в голове улыбался грустной, понимающей улыбкой и говорил тихо: «Этого не исправить. Ты сделал выбор, мой мальчик. Ты убил его».
— Поттер… Вы рыдаете так… что разбудите даже мертвого.
Гарри замер, пытаясь понять, откуда исходит этот, едва слышный голос. Почему-то ничего не было видно. Он содрал очки, попытался протереть их мантией, бросил, заморгал, торопливо вытер руками мокрое лицо. Снейп расплывался, но Гарри все равно видел, что он… смотрит.
— Не может быть. — Отказываясь верить, Гарри кое-как поднялся с пола и почти упал на кровать, цепляясь за Снейпа, вглядываясь в него.
Гарри яростно замотал головой. Снейп говорил с трудом, но все же говорил, и Гарри бы отдал все на свете, чтобы слышать этот голос снова и снова.
— Снимите заглушающие чары. И уходите. Скоро сюда сбежится все Мунго. Поттер… вы меня слышите?
— Что? Да. Да, конечно. Сейчас, — Гарри заметался по палате, пытаясь вспомнить, как снимается заглушка, но все время отвлекался, чтобы вернуться к кровати и удостовериться, что Снейп на самом деле пришел в себя. В конце концов, он справился с чарами и остановился. Нужно было уходить, но Гарри не мог. Ему казалось, что стоит ему выйти за дверь, и со Снейпом обязательно произойдет что-нибудь непоправимое.
— Поттер. Ради Мерлина, убирайтесь отсюда. Вас не должны заметить.
— Хорошо. Но я вернусь.
И все-таки он не успел — выбрался в коридор, когда в палату уже вбежала Эльза, а за ней — пожилая целительница, имени которой Гарри не знал.
* * *
— Что вы делаете?
— Похищаю вас, сэр. — Гарри застегнул тонкую цепочку на запястье Снейпа и, не выпуская ее из пальцев, коснулся палочкой, активируя портключ.
Они оказались в одной из комнат дома Блэков. Кровать, письменный стол, несколько кресел и большой шкаф темного дерева. Портьеры на окнах были плотно задернуты, и свет почти не проникал, из-за этого комната казалась мрачной, но Гарри надеялся, что Снейпу понравится, хоть чуть-чуть.
— Я говорил с целителями и знаю, что вас должны были выписать через несколько дней. Они не возражали, когда я предложил… ну… чтобы эти дни вы провели здесь. Мистер Роул обещал навестить вас завтра. — Гарри торопился объяснить, чтобы Снейп не сбежал сразу, а хотя бы выслушал. Но профессор не проявлял особенного нетерпения. Он просто снял цепочку, вложил ее в руку Гарри и, подойдя к кровати, сел с видом человека, которому абсолютно все равно, где он находится.
— Могли бы не устраивать такую таинственность, а просто предложить. Я бы согласился, если бы вы пообещали, что здесь поток посетителей, желающих на меня поглазеть, наконец иссякнет.
— Я обещаю. Не пущу к вам никого!
— Разумеется, кроме себя.
— Я… тоже могу не входить, если вам так будет лучше.
— Нет, не можете. — Снейп смотрел в стену, а Гарри — на Снейпа. Тот выглядел совсем живым и почти здоровым, и Гарри мог согласиться на что угодно, лишь бы знать, что ему ничего не грозит и что он… останется здесь. Хотя бы пока.
— Хотите бульона? — быстро спросил Гарри. Уйти было очень сложно, но он бы ушел, правда ушел. Наверное. — Я попрошу Кричера принести. Или отбивную? Или…
— Нет, не хочу.
— Совсем ничего не хотите? — Гарри перебирал звенья цепочки, стараясь найти хоть один предлог, чтобы задержаться, но ничего подходящего как назло не придумывалось.
— Ну… это как сказать. Подойдите. — Гарри неуверенно подошел. — Я хочу знать, чего хотите вы, Поттер.
— Вы и так это знаете… сэр.
— Только догадываюсь. — Снейп потянул Гарри за руку, вынуждая его сесть рядом. Отвел челку со лба, долго разглядывал шрам, как будто убеждал себя, что перед ним действительно тот самый Поттер. Гарри нервничал, ему было неуютно под этим взглядом, а Снейп был слишком близко. — Этого? — Ладонь Снейпа прошлась по спине, и Гарри прерывисто вздохнул. — Или может быть, этого? — Снейп провел ногтями под подбородком, спустился по шее к ключице, щекоча и слегка царапая кожу.
— Всего. Я хочу… всего. — Во рту стало сухо, и Гарри потянулся к губам Снейпа, очень надеясь, что не ошибся и тот затеял все это не только для того, чтобы унизить.
Сначала исчезли очки. Потом словно сама собой расстегнулась мантия. Гарри мог только отстраненно фиксировать изменения, обнимать Снейпа за шею и целовать, целовать, жадно, больно, как будто от этого зависела его жизнь и вообще все на свете. Когда Снейп коснулся груди, Гарри понял, что рубашка тоже расстегнута и надо как-то выпутаться из одежды, но мышцы отказывались слушаться. Снейп все сделал сам: расцепил его руки, стащил мантию и рубашку, встал, опрокидывая Гарри на диван, не переставая целовать. Губы, подбородок, шея, плечо, снова губы. Гарри цеплялся за его волосы, порывисто отвечал, сталкиваясь зубами, стискивал Снейпа руками и бедрами, вжимался яростно и бесстыдно, задыхаясь под тяжестью его тела.
— Не так быстро, — шепот мазнул по коже, по нервам, будто большой, шершавый язык, отозвался дрожью во всем теле и болезненным, пульсирующим жаром в паху. Снейп решительно выбрался из объятий, расстегнул ремень, дернул молнию. — Приподнимись! — Гарри напрягся, приподнимая бедра, и брюки вместе с трусами скользнули к коленям, ниже, стянули щиколотки. — Не дергайся. — Снейп веем своим весом теперь прижимал ноги к кровати, и Гарри при всем желании не мог дергаться, только комкать покрывало, облизывать сухие губы и вздрагивать от нетерпения. А потом стонать от быстрых, уверенных движений руки по члену. Гарри было хорошо, очень хорошо, но хотелось большего. Почему Снейп решил ограничиться этим? Ну почему?
— Потому что у вас слишком давно не было секса.
— Никогда, — выдохнул Гарри. Он не мог даже покраснеть — тело и так горело от макушки до пяток.
Снейп остановился, но испугаться, что все вот так и закончиться, Гарри не успел. Член обволокло влагой, а потом губы плотно сомкнулись вокруг и двинулись вниз. Перед глазами поплыло, и Гарри зажмурился.
— Сев… верус… — Получилось тонко и жалобно, незнакомо, но это имя помогало поверить и не свихнуться прямо здесь от неизведанного, пугающего удовольствия, от которого хотелось орать в голос.
Гарри изо всех сил пытался сдержаться, растянуть, продлить хоть немного, но рот Снейпа, тесный, глубокий, как будто вытягивал все силы, лишал воли. Бедра дернулись раз, другой, Гарри обхватил голову Снейпа ладонями, выгибаясь до ломоты в позвоночнике, и обмяк, чувствуя, как толчками выплескивается из члена сперма.
Язык Снейпа двигался по члену, накрывал, мягко вылизывал головку, горло сокращалось от глотков, а Гарри лежал, постепенно приходя в себя, наслаждаясь, прислушиваясь к ощущениям, и отчаянно жалел, что все закончилось. Сейчас Снейп поднимется, сядет в дальнее кресло, возьмет какую-нибудь книгу, скажет что-нибудь вроде «Теперь вы оставите меня в покое, Поттер?» или будет молчать, словно ничего и не было. А Гарри снова будет чувствовать себя мальчишкой, который хочет слишком многого от человека, для которого никогда ничего не значил.
Снейп действительно поднялся. Гарри не знал, откуда взялись силы, но он разом слетел с кровати, путаясь в брюках, и вцепился в отвороты черной мантии.
— Не смей уходить! Пожалуйста. Даже не думай! Только не сейчас!
Снейп смотрел на него с недоумением. Потом тонкие, непривычно яркие губы дрогнули. Улыбка, даже такая — мимолетная — на этом лице смотрелась дико. Гарри пялился на нее с открытым ртом и не верил, что это вообще возможно.
— Какой же ты дурак, Поттер. Просто неповторимый дурак. Единственный в своем роде.
— Тебе нравится меня оскорблять, да? — с вызовом спросил Гарри, чувствуя, как теплеет в груди.
— Да. Всегда нравилось, — заявил Снейп. — Будь добр, ложись и не испытывай мое терпение.
— О… — Гарри судорожно сглотнул и послушно вернулся на кровать, разулся и избавился наконец от остатков одежды.
Снейп раздевался быстро, в его действиях не было ничего возбуждающего, но организм Гарри, похоже, был другого мнения. Когда Снейп подошел, Гарри вдруг испытал приступ неуместного стыда, он неловко дернул на себя край покрывала, пытаясь прикрыться. И не имело значения, что Снейп тоже был явно заинтересован происходящим.
— Очень своевременно, — и снова эта едва уловимая улыбка. — Продолжаешь хотеть всего или передумал?
Гарри помотал головой и оставил глупые попытки, выпустив покрывало из рук.
— Тогда перевернись и расслабься
Снейп терпеливо устраивал его на кровати, пока Гарри не оказался стоящим на коленях, с выставленной на обозрение задницей и пылающим лицом. От унизительной позы даже возбуждение отступило. Догадываться, как это может происходить в принципе — было одно, а проверять на практике — совсем другое.
— Ноги — шире, — скомандовал Снейп куда-то в копчик. Гарри дернулся, но Снейп накрыл ладонью ягодицу и сказал, касаясь ее губами: — Тебе нечего стыдиться, Гарри.
То ли от собственного имени, произнесенного этим голосом, то ли от дразнящих прикосновений, Гарри сразу прогнулся в пояснице, шире раздвигая колени, и охнул, когда между ягодиц скользнули пальцы, обмазанные чем-то прохладным и густым.
— Что это?
— Мазь для старых шрамов. Сойдет на первый раз.
Гарри не был уверен, что понял правильно, но уточнять не стал, потому что от мысли, что Снейп допускает возможность второго раза, тело накрыло горячей волной. Он даже пропустил момент, когда один палец вдавился внутрь. Мышцы поддавались медленно и неохотно, никакой боли Гарри не испытывал, поэтому решил ускорить процесс — резко качнулся назад и зашипел, прикусив губу.
— Не торопись. Подожди, — голос Снейпа звучал глухо, и в нем наконец отчетливо слышалось напряжение. От этого открытия у Гарри окончательно сорвало крышу. Он снова качнулся назад, сжимаясь вокруг пальца, не замечая жжения. — Не хочу ждать. Хочу тебя! Ну пожалуйста!
Снейп ничего не ответил, но палец исчез, а в следующее мгновенье Снейп навалился сверху, прижимаясь грудью к спине, и твердая головка прижалась к анусу, медленно протискиваясь внутрь.
— Чертов мальчишка! — Снейп держал его одной рукой так крепко, что было больно дышать, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, другой, которая, казалось, не кончится никогда.
— Дыши, дыши, — шептал Снейп где-то очень далеко, и Гарри честно пытался. Он знал, что нужно просто переждать, перетерпеть и потом обязательно станет легче. Не может не стать.
Когда медленное продвижение наконец закончилось, Гарри осторожно открыл глаза. Он чувствовал себя ужасно уязвимым, вспоротым, жалким, и если бы не частое дыхание Снейпа, не его щека между лопаток, было бы, наверное, совсем плохо. Однако, боль постепенно отступала, и когда Снейп подался назад, Гарри инстинктивно попытался удержать его в себе.
— Нет!
— Очень больно? — хрипло спросил Снейп, тут же замирая.
— Нет. Мне нравится, — быстро ответил Гарри.
— Ты никогда не умел врать.
Второй раз было лучше. Гарри уже знал, чего ждать и готовился к боли, но она была терпимой. А потом… потом Гарри уже не мог ничего ждать и думать тоже не мог. Время раздробилось на длинные мгновения, на мягкие, глубокие толчки, на вспышки наслаждения и провалы в невесомость. Когда Снейп просунул руку под живот и обхватил сочащийся смазкой член, Гарри уже даже не стонал, только дышал тяжело и хрипло.
Он очнулся, почувствовав ладонь на спине. Наволочка под щекой была влажной и горячей от дыхания. Снейп лежал рядом и выглядел на удивление безмятежным. Потянувшись к нему, Гарри с трудом перевернулся на бок и устроил подбородок на остром худом плече.
— Не отпущу, — пробормотал он и в доказательство обхватил Снейпа рукой поперек груди.
Закрывая глаза, Гарри верил, что у него все получится, во-первых, потому что он самый везучий человек в магической Британии, а во-вторых, он тоже имеет право на счастье, особенно, когда у счастья есть имя, холодное и колючее, как смерзшийся снег.
29.08.2011 Эпилог
Поттер,
Я когда-нибудь отравлю твою проклятую птицу. Она сегодня пыталась сорвать мне семинар, а вчера разбила окно.
В тысячный раз повторяю — Я НЕ ПОЙДУ НА ЭТУ СВАДЬБУ! Передай Драко и мисс пока-еще-Уизли мои наилучшие пожелания.
Вернусь в пятницу вечером. И даже не надейся, что я забуду про торт. Лично допрошу Кричера под веритасерумом. Восемь коржей, Поттер. Без магии!
С.
The end
29.08.2011
571 Прочтений • [Ни слова о любви ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]
Vova
