Гермидрачные места

Президент «Мэджик трэвел» гордился своим агентством, расположенным в доме без номера: жадное министерство выдавало номера лишь тем счастливчикам, чье жилище было чуть больше собачьей конуры. Наспех сбитые доски с хлипкой дверью и окошком, будто нарисованным посреди стены неумелой детской рукой, приличным домом не считались. Чиновник, похожий на чайник, аппарировал к порогу в семь утра, не спеша измерил все плинтусы и притолоки и, скорчив унылую физиономию, заявил, что номера «Мэджик трэвел» не видать как своих ушей. И нагло выпустил пар из носика, гад этакий. Плюнув на несправедливость, президент мелом нацарапал на двери огромную цифру девять, потерев руки в ожидании прибыли.

Он закрывал глаза и ясно представлял, что волшебники ломятся в дверь агентства, помахивая мешочками с галлеонами, и распихивают соседей, желая заполучить лучший тур. Длинная очередь змеится — как в тех мультиках, что маггловские дети смотрят по вечерам, — по всему городу, люди скупают путевки пачками, запихивая в карманы президента деньги, и обещают зайти еще. Женщины, замотанные в шикарные мантии, надрывно ругают недотеп-мужей, не сумевших пробиться в начало очереди, а дети кричат и заглядывают в отполированные окна. Окна, правда, пока что мутные и не совсем целые, но ведь и посетителей-то не видно.

Руки президент потирал недели три, пока не заподозрил неладное. По расчетам, двери его конторы уже должны осаждать очереди заядлых путешественников, желающих посетить «самые прекрасные уголки мира» — так было написано на бумажонке, приклеенной к внешней стороне косяка. Однако волшебники не торопились воспользоваться услугами начинающей фирмы и старательно обходили дом без номера стороной.

Побегав по единственной комнате, сломав пару перьев и опрокинув стакан с тыквенным соком, президент подпрыгнул на месте и кинулся к столу. Через четыре дня непрерывной работы над дверью появилась красочная вывеска, газеты напечатали малюсенькое объявление на самой последней странице, а сам хозяин фирмы отправился на лондонские улицы раздавать листовки. Имя он сменил на более благозвучное — Счастливчик — и без устали расхваливал свое маленькое предприятие, грозившее вырасти в гигантскую империю. Вскоре в «Дырявом котле», Лютном переулке и Хогсмиде начали поговаривать о новом сервисе — магических путешествиях. То здесь, то там шептали: «Да, ты слышал? Тот самый Счастливчик, косой на один глаз, немного хромой, на правой руке недостает пальца, ага. Как зовут? Ну Счастливчик, я ж говорю».

А сам Счастливчик, припадая на одну ногу, бегал по своей квартирке, так и не удостоившейся номера, выглядывал в окно и ждал первых клиентов.

* * *

Первый клиент сотворил из воздуха кресло, уселся в него и скрестил ноги, обутые в мягкие башмаки. Длинная седая борода, на конце заплетенная в косичку, доходила ему почти до пояса, мантия в мелкий горох волочилась по земле, а затемненные очки-половинки закрывали пол-лица. Не хватало только сомбреро и шезлонга, чтобы посетитель стал похожим на полоумного жителя солнечной Испании. Впрочем, внешний вид старика не волновал Счастливчика: он радостно уселся на стул, который угрожающе скрипнул и накренился.

— Ну тише-тише, — шепнул он мебели и обратился к клиенту: — Итак, что привело вас ко мне?

— Не желаете ли апельсиновую дольку? — радушно предложил незнакомец, вытаскивая из кармана малюсенькую шкатулочку, которая тут же обратилась вместительным ящиком. Угощение посыпалось на стол — Счастливчик едва успел подхватить бумаги — старик всплеснул руками и мановением палочки вернул сладкое на место, пробормотав: «Не поваляешь — не поешь». — Я, знаете ли, по вопросу щепетильному, — начал он, завидев ошарашенные глаза хозяина агентства, — и, можно сказать, интимному, — Счастливчик вздрогнул и отъехал на стуле подальше. — Вопрос этот требует полнейшей конфиденциальности и тщательной организации. Не знаю, справитесь ли вы? — выразил сомнение старик и покачал головой, запивая апельсиновую дольку принесенной с собой медовухой. Прежде чем сделать глоток, он понюхал содержимое бутылки, долго разглядывал его на просвет, а после нараспев пояснил: — Враги сожгли родную школу, друзья подсыпали мне яд, а смерть всех косит без разбору, не отдает потом назад.

— У меня путешествия, а не литературное сообщество… — промямлил Счастливчик, но гость его не слушал. Закатив глаза, он вытащил из кармана платок, громко высморкался и продолжил:

— Плачу вдвое больше! — старик соединил кончики пальцев перед собой.

— За что? — если платят вдвое больше, значит, дело нечисто.

— За неповторимую, беспрецедентную авантюру! Если дело будет поставлено на высшем уровне, ваше агентство прославится! — он подскочил на ноги и, распахнув объятия, обогнул стол, как будто хотел расцеловать Счастливчика.

— Обещаете? — тот сполз с места, попятился и уперся в стену.

— А как же! Около двадцати лет назад я напророчил славу одному мальчику — так его до сих пор на улицах узнают. Чем же вы хуже?

«Ничем, — подумал Счастливчик и вновь представил толпу, осаждающую двери его дома без номера. — Моя фирма даже лучше какого-то там мальчика».

— Я согласен, — с тоской проговорил он и мрачно подумал о выживших из ума стариках с многочисленными — неосуществленными за долгую жизнь — идеями.

* * *

Мы страсти накалим до состоянья сплава,

Купите тур по знаменитым городам!

Зазывающий стишок, явно написанный неумелым поэтом, мерцал на страницах «Ведьмополитена» и обещал замечательный отпуск, но Гермиона Грейнджер и мечтать не могла о такой радости. Рон уже с месяц нудит об «офигенной возможности» съездить на чемпионат мира по квиддичу, который в этом году будет проводиться то ли в Алжире, то ли в Ботсване — комитет магического спорта до сих пор не решил. Гермиону не впечатляла перспектива провести лето в Африке, среди лиан, крокодилов и огромных насекомых. Она, с детства привыкшая доверять книгам, представляла «черный» континент именно таким, опутанным непроходимыми джунглями, и эти картины повергали ее в уныние.

— Герми… она, — договорил Рон последний слог и виновато покраснел: Гермиона не терпела, когда имя сокращали, а он частенько ленился произносить его целиком. — Только не бери с собой книги.

— Почему? — Грейнджер искренне удивилась, потому как в комнате уже стояли два чемодана, набитых тяжелыми, но интересными томами, и она не собиралась останавливаться на достигнутом. — В этой твоей Ботсване, я уверена, негде купить нужную литературу, — при всей начитанности у Гермионы было страшно зашоренное сознание: ей об этом еще в школе говорили. — И вообще! — она грохнула об стол книгой «для легкого чтения» в кожаной обложке. — Ты никогда меня не слушаешь… — Грейнджер начала краснеть, и от экзекуции Рона спас лишь звонок в дверь.

— Добрый д-день, — произнес незнакомец, переступив через порог. Легкая хромота делала его похожим на сороконожку, потерявшую полдюжины лапок.

— Что вы хотели? — грозно осведомилась Гермиона, собрав остатки вежливости, которые сохранились после разговора с Уизли.

— Добрый д-день, — повторил гость, сделав еще один шажок вперед.

— Вы что-то продаете? — осторожно спросила она, вспомнив торговцев, обивающих пороги клиники мистера Грейнджера.

— Добрый д-день, — в третий раз сказал гость, и Гермиона подавила желание развернуть его и попытаться нашарить рычажок, переключающий режимы.

— Добрый-добрый, что надо-то? — не выдержал Рон и поднялся наконец с дивана.

— Не желаете ли приобрести тур? Путешествие по всему миру за ничтожную сумму в… — незнакомец, оказавшийся владельцем начинающего турагентства, отмер и вытащил из-за пазухи пачку ярких листовок. Помахав ими перед носом изумленной Гермионы, он голосом профессора Трелони прошептал: — Уникальная возможность увидеть свет, посмотреть достопримечательности и…

— Нет-нет, — перебил Рон. — Видите ли, мы уже едем на чемпионат мира по… э-э-э, — замялся он, получив увесистый пинок от Грейнджер, — по фусболу…

— Футболу, — прошипела она.

— Вы, верно, имеете в виду квиддич? — гость беззастенчиво почесался и, глядя Гермионе в глаза, продолжил: — А разве такой прекрасной, умной, талантливой девушке может быть интересен квиддич?

Гермиона не успела удивиться его познаниям в магических видах спорта. В эту самую секунду мысли занимали слова о ее невероятной индивидуальности: нет, конечно, Грейнджер всегда знала, что она прекрасна и удивительна, но тщательно это скрывала. Сейчас же, услышав, что тайна раскрыта, не посчитала нужным отпираться и глупо захихикала:

— Ой, да я вообще во всех этих мячах не разбираюсь и правил не знаю. Рональд, — сказала она точь-в-точь как миссис Уизли, — мы не едем на чемпионат.

— А тур-то почти бесплатный! — смаковал каждую фразу коварный разрушитель роновых мечтаний, назвавшийся Счастливчиком. Он дергал бровями, приплясывал на месте и всем своим видом показывал, с каким же удовольствием он поехал бы в этот тур сам, если бы не желал осчастливить других.

— Но Гермиона, как же так? — опешил Уизли, усаживаясь мимо кресла. — Там же будут великие команды, мы собирались…

— Не мы, а ты, — поправила Грейнджер, схватившись за виски. — Ты не желаешь видеть мои книги, и я с этим смирилась, но пойми, Рональд, через неделю ты невзлюбишь Глотика, через две тебе разонравятся мои ноги, а через месяц ты велишь собирать чемодан и отправляться с твоего чердака в трехэтажный коттедж моих родителей. Я, конечно же, буду страдать, а это не входит в мои планы.

— Но…

— Ты любишь поесть, поспать и покидать мяч, — с занудством профессора вещала она, — но мне нужен другой человек: чувственный, понимающий, а главное, Рональд, знакомый с элементарными правилами поведения и этикета.

— Но до этого тебя все устраивало! — Уизли вытер нос ладонью и уставился на тарелку с мясом. Он и мысли не мог допустить, что мироздание изменчиво. Впрочем, говорила себе Грейнджер, он вряд ли знает значение таких сложных слов как «мироздание».

— Кругосветное путешествие почти даро-о-м, — пел Счастливчик, маскируясь под волшебное радио — спрятавшись за спинку дивана, он лишь подавал голос.

— Ты знаешь, Рональд, — официально заявила Гермиона, — я чувствую, что нам не по пути. Я бы простила тебе книги, могла бы даже простить нелестные отзывы о моих ногах, но сурового обращения с Глотиком не допущу!

— Да? — приподнял рыжие брови Рон, запихивая в рот пару орешков.

— Да, — кивнула Грейнджер, и, закрыв глаза, представила картину: Уизли бросает в рот горсть орехов, зажевывает их курицей, запивает тыквенным соком и начинает задыхаться. Хватается за горло, синеет, краснеет, бледнеет и, в конце концов, сползает на пол, в последних судорогах умоляя подать ему стакан воды. А Гермиона стоит над ним и, подняв указательный палец, менторским тоном цедит: «Теперь-то ты понимаешь, что значит «скончаться от обжорства»? Вода — это уже лишнее, Рональд». — Так что вы там говорили насчет тура? — обернулась она к Счастливчику, выползающему из-за дивана.

— Великолепная возможность объездить мир всего за…

Счастливчик спустился по лестнице и спрятал полученные деньги в карман. Пункт первый плана удался на все сто, и образ осаждающих его контору людей стал несколько ближе и четче. С удовольствием зачеркнув на клочке пергамента строчку «Избавиться от Рональда Уизли», он запихал листок в карман и аппарировал ровно с таким же звуком, с каким взрываются маггловские петарды.

* * *

Семейство Малфоев не имело привычки покидать свое поместье. Несмотря на заманчивые перспективы, Люциус предпочитал оставаться в Малфой-мэноре и проводить вечера в размышлениях: он подолгу рассматривал висящие над камином картины, крякал, поднимался на ноги и взмахом палочки переставлял их местами. Суть дела рокировка не меняла, но Люциусу нравился сам процесс. Нарцисса целиком и полностью полагалась на мнение мужа, и потому проводила летние — как, впрочем, и зимние — дни в своей спальне. Чем она там занималась, не знал никто и, скорее всего, не желал узнавать. Драко удалось вытащить родителей на чемпионат мира по квиддичу лишь однажды, и с тех пор он больше не делал подобных попыток: Люциус сбежал из-под контроля сына и накуролесил с друзьями так, что первые полосы газет оказались окончательно и бесповоротно отданы им на ближайшую неделю.

Одним словом, Малфои вели жизнь скромную, тихую, предпочитали статичность динамике и не представляли, как можно в один чемодан уместить все, что нужно для дальней поездки — даже Драко в Хогвартс они провожали с поклажей, при виде которой у носильщиков Кингс-Кросс потели ладони. И когда невеста Драко Астория внезапно заявила о намерении отправиться в летний тур по странам Европы, Люциус забыл о картинах, Нарцисса прибежала из спальни, а сам жених подавился куском яблока и, смешно открыв рот, переспросил:

— Э?

— Добрый д-день, — тихий голос был прерван истошным визгом эльфа: «Господа заняты!» Счастливчик протиснулся в гостиную и скромно остановился у порога.

— Кто пустил в дом этого… — казалось, что у Малфоя не хватило слов, чтобы выразить возмущение.

— Добрый д-день, — с настойчивостью мула повторил тот и почесался.

— Мерлин, у меня голова разболелась, — Нарцисса не упустила возможности привлечь к себе внимание.

— Добрый д-день.

— Да добрый-добрый, — догадался согласиться Драко, и Счастливчик мгновенно перешел к сути дела.

— Я владелец магического турагентства, — начал он, — хочу предложить вам…

— Берем! — выступила вперед Астория, желавшая во что бы то ни стало отправиться летом путешествовать.

— Отлично! — хлопнул в ладоши Счастливчик. — Вы, дорогуша, отправитесь в Австралию на замечательный тридцатидневный тур по отстрелу кенгуру, а вам, молодой человек, я предложу…

— Как это в Австралию? — опешила Гринграсс. — Я не хочу туда одна, и вообще! Я против убийства невинных животных. Я буду защищать их права и бороться за их неприкосновенность.

— И ты туда же, — простонал Драко, но вовремя прикусил язык.

— Но, милочка, тур индивидуален, кенгуру мало, — плел Счастливчик откровенную чушь, — я никому не предлагаю такой уникальный вариант, но вам отдам просто за кнаты — не пожалеете. Решено — вы едете в Австралию, — он всучил Астории красочную бумажонку и обернулся к Малфою: — А вам! Вам индивидуальный тур вокруг света, — голос понизился до шепота. Драко спрятал программку в карман, в последний момент выхватив ее из цепких пальцев подскочившей Астории. Рассуждал он просто: от поездки все равно не отвертеться, а так Гринграсс вряд ли поминутно будет аппарировать из Мельбурна или Сиднея к нему в спальню с просьбой взглянуть на сто пятый халатик.

— Если что, сразу вызывайте меня, — увещевал его Счастливчик, быстро пересчитывая прибыль. Он протянул Драко жетон, смахивающий на сикль, и затараторил: — Это вам. На него наведены Протеевы чары, и когда…

— Я знаю, что такое Протеевы чары, — отозвался Малфой, оглядывая монету.

— О, ну тогда вы сможете воспользоваться им без проблем, просто меняете на монете номинал — и вуаля! — я аппарирую к вам и решаю все возникшие трудности, которых, к слову, не должно быть вовсе.

— Да-да, спасибо, я непременно воспользуюсь вашими услугами. Значит, первого июня в одиннадцать утра, я правильно понял? На вокзале Кингс-Кросс?

— Не будем изменять традициям, — нехорошо улыбнулся Счастливчик и украдкой зачеркнул в своем списке строчку «Избавиться от Астории Гринграсс и Панси Паркинсон». Панси, к слову, он пару часов назад уговорил отправиться в Бразилию на карнавал — она как сорока польстилась на мишуру и блеск праздника.

— Именно, — кивнул Драко и, опустившись в кресло, углубился в изучение плана будущего путешествия.

* * *

Луна Лавгуд уже минут пять гадала, что цветастая программка, призывающая «оторвать задницы от стульев» и окунуться в мир красочных иллюзий и непередаваемых ощущений, делает на ее столе. Вообще на столе Луны никогда не бывало ничего лишнего: только парочка слив-цеппелинов, сломанные перья, каждое из которых являлось бесценным и по этой причине не могло отправиться в мусорную корзину, экзотическое растение, поминутно издающее жуткие звуки, и ожерелье из пробок.

«Вы сможете почувствовать себя другим человеком, — обещала листовка, — начнете жизнь заново и познакомитесь с интересными людьми».

Начать жизнь заново не помешало бы: Луне откровенно надоело, что ее появление в обществе ассоциируется исключительно с морщерогими кизляками, в конце концов, есть сотня других не менее привлекательных и интересных созданий. Судя по написанному на обороте, владелец некого турагентства (в адресе отсутствовал номер дома) предлагал кругосветное путешествие почти даром. Мама говорила в детстве, что бесплатные мозгошмыги часто бывают больными, но Луна не боялась подобных казусов, ведь она знала, как с ними бороться. Галлеон, самый обычный на вид, прилагался к яркой листовке, и Лавгуд с сомнением повертела его в руках. Вспомнив Отряд Дамблдора, потерла монету, и в дом буквально ввалился человек без возраста:

— Добрый д-день.

— Добрый, — пропела Луна и сделала реверанс, — скажите, а вы оказываете услуги исключительно в начинании новой жизни, или на экспедиции в дальние края тоже можно рассчитывать?

— Э-э, — замялся тот, — думаю, дальние края я сумею вам обеспечить. Для этого нужно всего лишь явиться на вокзал Кингс-Кросс первого июня, — подробности уточнять не потребовалось, ведь Луна Лавгуд была выше таких мелочей.

* * *

Блейз Забини громко выругался на всех языках мира, которые ему удалось вспомнить. Мало того, что он где-то потерял адрес шестнадцатого мужа своей матери, а значит, не сможет написать ей из дальнего путешествия, так еще столкнулся с милыми однокашницами. Закравшееся в душу предположение, он решительно прогнал: ну не может случиться так, что ему придется путешествовать в компании Браун и Патил. Они же даже в хогвартских коридорах путались первые три года обучения, не то что в мире. Да эти дуры не отличат Эйфелеву башню от Пизанской, не говоря уже о том, что обе искренне считают Парижский клуб местом ночных развлечений в столице Франции.

— Осторожнее, идиот, — буркнул он зазевавшемуся прохожему, нагруженному чемоданами так, что лица не было видно.

— Простите, — извинился тот и опустил поклажу.

— Ну блин, — Блейз приложил ладонь к глазам и прошипел: — Только не говори, что ты тоже едешь в это чертово путешествие, организованное хромым Счастливчиком.

— Невилл! — крикнул кто-то, и Лонгботтом, не успев ответить Забини, поспешил обнять Симуса Финнигана. — И ты здесь! А ты уже видел Лаванду и Парвати? У них дофига сумок — твои ни в какое сравнение не идут, а когда я спросил у Браун, зачем ей столько, она ответила, что еще не все взяла, представляешь?! А я вообще налегке! — Симус подпрыгивал на месте от восторга.

— Да я вот хочу свозить в Германию одно из своих растений… — скромно заявил Лонгботтом и шаркнул ногой. — Я, знаешь ли, увлекаюсь.

— Да уж знаю, — с упреком воскликнул Финниган, — помнится, твой кактус с прыщами регулярно гадил на мою кровать.

— Приветствую вас, дорогие друзья! — Ответить Невилл опять не успел, впрочем, он к этому привык. Счастливчик прохромал к лавке, взобрался на нее и распахнул объятия. — Добро пожаловать на открытие первого в мире магического кругосветного путешествия…

Блейз с тревогой оглянулся по сторонам и, не увидев ни одной живой души, кроме участников, призадумался: странный какой-то вокзал, вроде бы все было знакомо, но небывалая тишина приводила в недоумение.

— Мы отправляемся ровно через десять минут, а пока есть время, я объясню правила, — он потер руки и лучезарно улыбнулся беззубой ртом. — Они очень просты…

— Ага, как законы Гампа, — Драко подошел незаметно и остановился позади компании. — Привет, Забини, — они обменялись рукопожатием. Блейз кивнул и шепотом спросил, как Малфой докатился до такой жизни, но ответа не получил. Вообще у него был какой-то безответный день, да и Драко не желал распространяться о своих проблемах.

— За двадцать четыре часа вы должны обогнуть планету и добраться до Авеню Монтень в Париже. Для волшебника это несложно, однако, — Счастливчик выдержал театральную паузу, — каждый из вас будет находиться жестких рамках соперничества, потому как приз один, а вас восемь.

— А что за приз? — воскликнул прагматичный Финниган.

— Пока это держится в секрете, но будьте уверены, вы останетесь довольны, — подмигнул Счастливчик. — Так как создавать порталы и аппарировать на бесконечные расстояния невозможно, вы в одинаковых условиях. И учтите: каждый сам за себя, никаких союзов, никакого бартера и — самое главное — никакого обмана. Попытавшийся добраться до цели нечестным путем мгновенно выбывает из соревнования.

— Так в этом и состоит неповторимость «незабываемого тура»? То есть, это не простое путешествие, мы должны соревноваться? — подала голос Парвати. В отличие от сестры, она всегда долго соображала. — Мы что же, вместо магазинов будем искать в Париже какую-то там улицу? — видимо, Патил не ожидала такого подвоха, но деньги были заплачены, обидно отказаться от затеи.

— Именно! — Счастливчик взглянул на часы и заторопился: — Ну что ж, я желаю вам всем удачи, точный адрес места назначения появится на монетах в тот самый момент, когда каждый и вас достигнет японских островов — середины пути. Как вы будете добираться до нужно точки, что для этого предпримете, меня не волнует, главное — результат.

— Да? А меня бабушка учила, что цель не всегда оправдывает средства, — пожал плечами Невилл, но все равно подхватил поклажу и приготовился к старту.

— Осталось пять секунд, — Счастливчик встрепенулся и спрыгнул с лавки. — Три… две… одна… начали!

Парвати с Лавандой заверещали, суетливо забегали по абсолютно пустой платформе, Невилл с трудом тащил чемоданы, Симус поторапливал его и даже предложил понести пару сумок, и каждый из них возмущался тем, что паровоз Хогвартс-экспресса на этот раз стоит на путях, а не выпускает пар, приглашая занять места в купе.

Счастливчик махал вслед белым платком и в уме подсчитывал, сколько же галлеонов заработает в случае удачного предприятия. Избавившись позавчера от Поттера, профессора Снейпа, который сам не горел желанием ехать куда-либо, Виктора Крама, сломавшего ногу на тренировке, и Маклаггена, поверившего, что набор в сборную Великобритании по квиддичу будет проводиться как раз в момент отправления, Счастливчик с удовольствием вычеркнул их имена из списка, составленного загадочным стариком. Сам он понятия не имел, зачем это нужно, но отклониться от заданного курса не решился.

А образы людей, осаждающих двери маленькой конторы, танцевали дикие танцы и становились все отчетливее, больше похожие на яркие сны.

— Господа, я собрал вас здесь, что сообщить преприятнейшее известие! На мой стол постоянно ложатся два вида жалоб: на скуку во время педсоветов (да, я понимаю, что в сотый раз обсуждать поставку новых котлов с утолщенными днищами — это скучно), и неуверенность наших выпускников в будущем. Минерва сказала, что якобы многие из студентов к окончанию седьмого курса не приспособлены к жизни. Возможно! Но, помяните мое слово, я уйду с должности директора, если это правда, — Дамблдор поднял почерневшую ладонь в ответ на возмущенный гомон коллег. — И потому я решил устроить незабываемое развлечение…

— Публичную порку? — Филч, подслушивающий в коридоре, приоткрыл дверь и с надеждой воззрился на директора.

— Нет, Аргус, я решил устроить… «крысиные бега»! — Альбус уставился на профессоров, как будто ждал громких оваций, однако бурно отреагировал лишь Локхарт — он подскочил на месте и взвизгнул: «Ах! Бега! Обожаю! Налить всем вина!» — Я продолжу. Вы можете делать свои ставки, господа, — возвестил Дамблдор и взмахом палочки призвал из шкафа Распределяющую шляпу. Одновременно он зачем-то послюнявил пальцы и приклеил на видное место список участников из восьми человек. — Долорес, я могу попросить вас?..

— Конечно, Альбус, — Амбридж засеменила к списку и чуть ниже прикрепила карту с восьмью разноцветными точками, застывшими у надписи «Лондон, Кингс-Кросс».

— Кто же победит? Ита-ак, — в очках-половинках отражались блики свечей, и Альбус был похож на персонажа детских маггловских мультиков, призванного разрушить все нематериальное и уничтожить все живое в этом мире. — Мы начинаем, друзья мои.

Северус Снейп хмуро посмотрел на директора и ничего не сказал — подобные мероприятия не вдохновляли его на участие, и потому зельевар предпочел воздержаться от ставок. Профессор Макгонагалл положила в Распределяющую шляпу пару галеонов, шепнула: «На Малфоя» и про себя подумала: «Человек, который так мастерски отвертелся от убийства, не может проиграть в обычном соревновании». Флитвик пискнул на весь кабинет: «Ставлю на Грейнджер! Умная девочка», а Сивилла Трелони обронила, что «считает себя выше греховных страстей» и заключила:

— Победителя не будет в этой игре! — с таким видом, будто предвидела начало Третьей войны.

— Скажите, дорогая, — влезла Минерва, — а не подскажете ли нам, когда будет конец света, а то все только обещают?..

— Не подскажу! — гаркнула та. — Пускай сюрприз будет, — завернулась в шаль и демонстративно достала хрустальный шар.

* * *

— Вы не могли бы?..

— Да-да, конечно, — Гермиона и Драко уставились друг на друга и разом замолчали.

В этот момент самым очевидным приветствием было бы покраснеть от смущения или позеленеть от злости, а еще лучше с ноткой трагизма произнести имена друг друга, добавив в голос не то презрения, не то обожания. Но избитый способ приветствия изжил себя еще в школе, и потому даже гадости не казались достаточно оскорбительными, чтобы начинать с них разговор. Поэтому ограничились сухим «пф-ф-ф» и театральным закатыванием глаз. Гермиона уткнулась в программку, выданную «совершенно бесплатно» заботливым Счастливчиком, а Драко заказал себе выпить и сделал вид, что увлечен вином.

Рестораны во Франции вырастали через каждые несколько домов, малюсенькие, но представительные. А вот паб — уютный, похожий на «Три метлы» — найти оказалось нелегко. И справедливо ли, что после долгих поисков и приложенных усилий Грейнджер испортила Драко идиллию? Малфой не стремился к победе и предпочитал проводить время в свое удовольствие, не спеша гуляя по улицам и наслаждаясь одиночеством. Он вообразил, как запыхавшаяся Астория гонится за кенгуру, и улыбнулся своим мыслям. Приз, спрятанный Счастливчиком во Франции, не представлял для Драко интереса, к тому же, для начала необходимо было объехать вокруг света и вернуться сюда, в Париж.

Лаванда с Парвати сразу заявили, что работать поодиночке не будут, Симус с Невиллом пожали плечами и подмигнули друг другу. Лавгуд размахивала руками, делая вид, что танцует сама с собой, а Забини смылся быстрее, чем Счастливчик сказал: «Начали!»

Малфой хмыкнул: одному справиться с заданием даже легче. И сейчас, сидя напротив Гермионы, он лениво подумал о том, что во Франции, пожалуй, делать пока нечего и стоит пуститься в сомнительную авантюру хотя бы ради того, чтобы осуществить свою давнюю мечту — просто отдохнуть.

* * *

Нет повести печальнее на свете, чем наш рассказ об общем туалете.

Драко не поверил своим глазам, прочитав строчку, и спрятал листовку, как будто она пропагандировала массовые убийства и грабежи. С некоторых пор Малфой стал трепетно относиться к закону.

Испанская жара превращала воздух в липкую пленку, которая обволакивала тело и намертво застывала густой массой на коже. Заклятие Агуаменти едва ли помогало, хотя Драко старательно поливал себя водой каждые несколько минут. Отлевитировав, пока никто не видит, свой чемодан в ближайшую гостиницу, он остановился у стойки и позвонил в звонок. Портье материализовался так быстро, словно аппарировал, и подобострастно улыбнулся, оценив стоимость фамильного перстня Малфоев и золотых запонок.

— Мне нужен номер буквально на пару часов, — Драко был готов заплатить любую цену за то, чтобы скрыться от жары.

— Простите, но мест нет, — развел руками недотепа за стойкой. — Хотя постойте, есть комната на чердаке, берете? Отличное любовное гнездышко, — расхваливал товар портье. — Ваша дама будет довольна, — и он указал на девушку, молча стоявшую рядом.

— Мы не вместе, — буркнул Драко и добавил: — Плачу вдвое больше. Грейнджер, признайся, что ты меня преследуешь, — прошипел он, глядя на широкие поля шляпы, скрывающие ее лицо.

— Три платы, — Гермиона упрямо наступила ему на ногу, и Малфой голову дал бы на отсечение, что сделала она это специально.

— Что значит, одна свободная комната? — вышел из себя Драко, высвобождая ногу из-под шпильки. — Я не собираюсь жить в Грейнджер, спасибо, мне в Хогвартсе хватило!

— Но разве это так неприятно — оказаться на одной территории с прекрасной дамой?

Гермиона зарделась и глупо захихикала, поправив волосы, а Малфой решительно задвинул в угол подвернувшийся под руку стул и заявил:

— Нет, представьте себе, ничего замечательного не вижу: она постоянно занимала ванную, по полчаса укладывала волосы и имела наглость выгонять моих гостей.

— Даже не знаю, что вам предложить! — всплеснул руками несчастный портье. — Но сейчас пик сезона, все переполнено…

— Ну да, ну да, — брезгливо поджал губы Драко и на всякий случай вытер пальцы о платок, хотя не прикасался ни к чему. Составитель путеводителя нравился ему все меньше и меньше, и если раньше он представлялся туповатым хаффлпаффцем, то теперь в глазах Малфоя упал до уровня собаки Хагрида.

— К тому же, это всего на пару часов, — убеждал служащий, подпрыгивая на месте от нетерпения. Он уже готов был отказаться от чаевых, лишь бы беспокойные гости наконец устроились.

— Не подходи ко мне, — заявила Грейнджер, едва переступив порог. Она вынула палочку и демонстративно прочертила линию на полу, разделявшую комнату на две равные части.

— О, с возрастом ты стала скромнее? — поинтересовался Малфой голосом целителя. — Уизли научил тебя добродетели? Ты принципиально не интересуешься субъектами по фамилии Малфой? Может быть, поговорим об этом? О чем ты думаешь? — Драко ходил по границе и не решался через нее переступить.

— Я думаю, что у меня есть три варианта, — начала Гермиона, — пожалеть тебя, обругать и проигнорировать. Первый банален, второй неконструктивен, а третий бесперспективен. Так что же мне делать?

Он хмыкнул и, протянув руку, перетащил Грейнджер через линию. Медленно — как будто отсчитывал время — приблизился к лицу и коснулся губ, пробормотав: «Среди всех вариантов ты забыла про сотрудничество».

— Что это было? — отмерла Гермиона и перебежала обратно на свою сторону.

— Я чту традиции, Грейнджер, — хмыкнул Драко и растянулся на кровати.

* * *

Малфой пялился на экран, запихивая в себя чуть соленоватый пенопласт, который Грейнджер заумно называла попкорном. На экране уже третий час тонула огромная лодка, по всей видимости, не поместившаяся бы даже в котловане Большого хогвартского озера. Драко ясно представил себе корму, торчащую над поверхностью воды, и гигантского кальмара, возмущенно рассекающего водную гладь вокруг стальной посудины.

Малфой в тайне от Гермионы писал жалобу на Счастливчика и не собирался останавливаться на достигнутом. Мало того, что этот идиот не предусмотрел приличное жилье, так еще и маршрут составил дурацкий. Драко был готов терпеть испанские отели и французские пабы, но поход в кино убил наповал.

Соединенные Штаты приветствовали магов-аферистов подмигивающими окнами небоскребов и яркой неоновой рекламой. Портал через Атлантику, созданный Гермионой, перенес их прямиком в Нью-Йорк и выбросил посреди людной улицы у входа в кинотеатр, ведь даже у отличниц случаются промахи. Фильм был длинным, люди вокруг сонными, а зал полупустым, Грейнджер с Малфоем украдкой переглядывались уже второй час, но так и не могли прийти к молчаливому соглашению: развивать деловые отношения сотрудничества или не противиться чувствам, сразу перейти к всепоглощающей жалости и, соответственно, любви. К концу сеанса они так и не определились с выбором, но зато продолжили общение во время прогулки. Правда, мостов, парков, сквериков и других мест, традиционно считавшимися местами для влюбленных, не нашли, и отношения буксовали в стадии «деловое сотрудничество». Еще в испанском отеле было решено держаться вместе, а выигрыш в случае победы поделить пополам, ну или не делить, если связь к тому времени достигнет этапа «счастливого брака».

— Хорошая погода, — начал Драко, сидя на лавочке рядом с Гермионой. Походы в кафе и луна-парк тоже окончились ничем. Видимо, влияние маггловской ауры негативно сказывалось на чувствах.

— Прекрасная. И дождя нет, — кивнула та.

— Угу. Солнечно.

— Ни облачка, да.

— Тепло.

— Даже чуть душно.

— Но все равно хорошо.

Драко уже собрался согласиться, но его прервал шум, топот ног и панический шепот:

— Быстрее-быстрее, Парвати, пока они нас не заметили, — Лаванда тащила подругу за собой, позабыв про чемодан с вещами, который сиротливо стоял на обочине дороги. Скорее всего, завидев конкурентов, Браун и Патил решили поторопиться и припустились наутек. Вид удаляющихся фигур подействовал на Драко отрезвляюще, заставляя забыть про романтику и вскочить на ноги.

— Быстрее, надо уходить, иначе нас опередят, — он сам не понимал, что на него нашло. Единственное разумное — или не очень разумное — объяснение Малфой видел в том, что волна адреналина подхватила жгучее желание выиграть и на гребне вознесла его над остальными желаниями.

* * *

Драко не умел обращаться с детьми. Он шел по одной из улочек Токио и с опаской поглядывал на людей: почти каждый их них вел за руку ребенка и что-то быстро говорил малышу. Меньше всего Малфоя радовали детские крики и постоянная потребность переступать через маленьких японцев, буквально заполонивших улицу.

— Пап, — дернул его за рукав какой-то мальчуган с прозрачными глазенками. — Пап, я писать хочу.

— Пап, — заверещала девочка чуть помладше, тряхнув копной каштановых волос. — Купи мне попить!

С трудом подавив желание надавать подзатыльников обоим, Драко попятился и натолкнулся на тройняшек, сосредоточенно ковырявших в маленьких носах. Дети казались идентичными, как экземпляры книги Локхарта «Успехи в воспитании молодого поколения», и хором просили кушать.

— Э-э, вы меня с кем-то путаете, — отрезал он, — я не ваш…

— Дра-ко, — Гермиона несла на руках младенца, завернутого в одеяло, но даже издалека Малфой заметил, что ребенок до омерзения похож на него самого — Драко не любил таких совпадений.

— Пап, а покатай меня на «Молнии», — потребовал самый старший из детей и огрел отца метлой по голени.

Драко взвыл, схватился за ногу и запрыгал на месте, подавляя желание убить поганца одним заклятием. Вынув палочку, он занес ее над головой и… проснулся. Сверху на него мрачно глядел потолок — словно вместо люстры появились глаза и наблюдали за постояльцем.

Выхлебав два стакана воды, Малфой вытер со лба пот, не переставая радоваться, что это был всего лишь сон. Они с Гермионой остановились в небольшой съемной комнате в ожидании момента, пока на монетах появится точный адрес пункта назначения. Ужасный кошмар, привидевшийся ему, он истолковал по-своему — как предвестье из будущего. «Вот что будет, Драко, — шептало будущее, обратившись размытыми образами, — если ты сейчас же не возьмешь ноги в руки и не свалишь от назойливой Гермионы! Быть тебе отцом семнадцати детей — все они будут кареглазыми и светловолосыми, и ты не сможешь, Драко, отличить их друг от друга. Они будут просить всего и сразу, а ты почувствуешь себя загнанным зверем, а если не повезет, тебя подстрелят из твоей же палочки, и будешь ты, Драко, умирать от кровопотери, пока Гермиона успокаивает расшалившихся малолетних хулиганов».

Малфой потряс головой и испуганно взглянул на мирно дремавшую Грейнджер. Пожалуй, есть в словах будущего доля истины.

* * *

Дамблдор сидел в кресле, соединив перед собой кончики пальцев. Апельсиновые дольки давно закончились, за окном начинало темнеть, у путешественников оставалось ровно двенадцать часов, чтобы добраться до заветной цели и получить желанный приз.

На карте восемь разноцветных линий упорно продвигались вперед и почти одновременно достигли Пекина. Одна из них, помеченная именем Луны Лавгуд, опережала остальные, и Фирензе, поставивший на нее, довольно постукивал копытами. Профессор Снейп читал «Ежедневный пророк» и поминутно возмущался лживыми объявлениями:

— Нет, вы только посмотрите на это! Рита Скитер опять накатала огромную статью, посвященную моей женитьбе на какой-то Альфреде де Миньон.

— Не на какой-то, а на каком-то, — меланхолично накручивая на палец длинный локон, поправила Вектор. — Нынче только все об этом и говорят, а вы разве не…

— Я — не! — передразнил Северус и возмущенно добавил: — Да я впервые слышу это имя!

— Мы тоже, — Спраут сочувственно подмигнула коллеге и в качестве утешения добавила: — Да вы не волнуйтесь! Поттеру еще больше достается. Не далее как вчера в «Ведьмополитене» писали о его бракосочетании с Панси Паркинсон, хотя в этот же день поступило опровержение и новая новость о свадьбе с неким молодым неизвестным господином.

— Поттер может жениться хоть на Хагриде, — вышел из себя Снейп, — а я не желаю! — ударил он кулаком по столу с такой силой, будто его насильно тащили под венец. — Я на этом Альфреде никогда не женюсь! Я лучше позволю съесть меня перед алтарем.

— Ну-ну, Северус, никто не требует от вас подобных жертв, — голосом миротворца произнес Альбус. — Вы лучше посмотрите на наших туристов — они уже прошли половину пути!

— Ставлю на Лавгуд! — попытался поменять ставку Хмури и для пущей убедительности выпучил искусственный глаз.

— Аластор, я бы посоветовал вам заткнуться, если вы не хотите вновь оказаться на дне сундука, — доброжелательно сказал Дамблдор и уставился на двигающиеся точки.

Драко нехотя влез в бархатный камзол, без которого в помещение, набитое антикварной мебелью и раритетными книгами, не пускали. Камзол был столь же обязателен, как школьная форма в Хогвартсе, но давил везде, где только можно. Гермиона, облачившаяся в пышное платье, постоянно чихала — одежда, пролежавшая в сундуках несколько десятков лет, будто пропиталась пылью. Хотя Малфой и подозревал, что костюмированное представление было частью тура, перспектива наряжаться в каждой стране в идиотские тряпки его не радовала.

Китаец, поклонившись, с трудом выговорил: «Позялюста» и отворил тяжелую дверь. Древние пергаменты, собранные в библиотеке, мрачно покоились на сотнях полок. Гермиона кинулась к одной из них и внимательно изучила первый попавшийся свиток — все-таки тяга к знаниям была в ней неистребима.

— Ты собираешься читать? — удивленно спросил Драко, отбирая у нее пергамент.

— А что еще ты предлагаешь делать в библиотеке? — ханжески прогундосила Гермиона, как бы невзначай поправляя чулок.

Драко проследил за ее действиями, некстати вспомнил о том, что его троюродный дедушка пять лет подряд пил с любимой чай в гостиной Малфой-мэнора, но так и не перешел к решительным действиям. И умер в одиночестве, потому что дама на шестом году хлопнула дверью и ушла к Ромбольду Забини, который, кстати, приходился двоюродным дядюшкой Блейзу. Малфой отбросил сомнения и решил, что не так уж и много времени у них с Гермионой осталось, чтобы перейти от «делового сотрудничества» к «всепоглощающей любви».

Он проклинал пышные юбки, но все же задрал их все, запуская руки под резинку чулок. Грейнджер говорила что-то насчет приличий, но сама активно стягивала с него рубашку — в такие моменты она любила предаваться воспоминаниям о чести, юности и о всем добром-светлом, что Драко, в свою очередь, считал ерундой. Поцелуй продолжался недолго: Малфой толкнул Гермиону к ближайшему стеллажу и развернул к себе спиной, вновь пытаясь пробраться через плен многочисленных юбок к тому месту, которое сродни Волдеморту: все знают, как называется, и все равно заменяют аллегорическими сравнениями.

— Вау! Глянь, Невилл, красота-а-а! — раздался голос, и Гермиона не взвизгнула только потому, что в этот момент была увлечена Драко. — Сотни томов и наверняка среди них есть про твои растения, — казалось, Финнигана больше волновали книжки, нежели парочка, расположившаяся посреди библиотеки. По правде говоря, Грейнджер тоже чувствовала себя несколько неуютно, потому что секс в неположенном месте противоречил ее принципам, как и секс с Малфоем. Но справедливо рассудив, что два минуса дают плюс, заткнула совести рот обещанием больше никогда так не делать.

— А что это вы тут делаете? — раскрыл рот Симус, глядя на полуобнаженные тела.

— Мерлин… Мерлин, — начал заикаться Невилл, и Гермиона, смущаясь, подумала, как, должно быть, непривычно выглядит — Лонгботтом-то, бедняга, и не подозревает, что не за знаниями она бегала в библиотеку последние три года обучения в Хогвартсе.

— Невилл, не волнуйся, это естественный процесс, — убежденно покивала ему Гермиона, все еще опираясь на стеллаж.

— Мерлин, мы же идем ноздря в ноздрю, — заверещал Лонгботтом, не обращая внимания на позу Грейнджер. — Симус, вперед! — крикнул он товарищу и, развернувшись на каблуках, помчался к выходу.

— Вы это… извиняйте, — скромно шепнул Финниган, с завистью посмотрел на Драко и припустил по длинному коридору вслед за другом.

— Пикси его раздери, Лонгботтом прав, — выругался Малфой, застегивая ширинку. — Влюбиться мы всегда успеем, а приз не будет долго ждать! — возвестил он нараспев и, оставив Грейнджер, устремился к двери, на ходу скидывая камзол.

Гермиона фыркнула, громко произнесла: «Не очень-то и хотелось» и посмотрела на часы. До окончания сомнительного путешествия оставалось всего шесть часов.

«А в России опять праздник», — радостно оповещала бегущая строка рекламы.

Луна Лавгуд, одетая в шубу, шапку и завязавшая лицо по самые глаза теплым шарфом, брела по Красной площади. Может быть, в России и праздник, но что-то странно реагируют празднующие люди на ее появление. Наверное, все дело в том, что в России зимнюю одежду носят не круглый год, и в июне шуба смотрится несколько экстравагантно? Не спеша Луна прошла мимо сооружения, подозрительно похожего на мраморную гробницу у Большого озера, и нашла укромный уголок, из которого можно было аппарировать — бродить по российским окрестностям и всякий раз натыкаться на нетрезвые компании начинало надоедать.

Луне казалось, что к каждой из этих ярко накрашенных девушек, куривших на углах, может прилететь сова из Хогвартса, и страшно подумать, что станет с волшебной школой, если кто-нибудь из них попадет туда в качестве студентки. Хмыкнув, она закружилась в танце с невидимым партнером, натолкнулась на пару злобно настроенных и в то же время очень радушных мужчин, тяжело вздохнула и аппарировала. Знакомство с Россией не пришлось ей по душе — здесь было слишком много таких же ненормальных как она, и потому сама Луна казалась совершенно обычной. И ей это не нравилось.

В чулане было темно.

— Сюда?

— Да нет же.

— А так?

— Чуть вправо.

— Ну где же, Гермиона? — умоляюще простонал Драко.

— Я-то откуда знаю, куда ты уронил наши палочки?! Теперь ползай и ищи.

Тесное помещение, набитое ведрами и метлами, оказалось грязным, двери ближайшего подъезда через каждые две минуты хлопали и мешали сосредоточиться. Детские крики навевали на Драко нехорошие воспоминания о Японии, а орущих на непонятном языке людей хотелось, по меньшей мере, подвергнуть Круциатусу. Как очутились в чулане, ни Малфой, ни Гермиона не помнили: вот Драко заказывает алкогольный коктейль в кафе, не желая выделяться из общей массы пьющего народа, вот он бредет к столику, выпивает гадость, наливает Грейнджер, а дальше — темнота. Кажется, мозг, замутненный выпивкой, отказался думать, а тело, жаждущее приключений, не послушалось и само пришло к этому душному закуточку. Подверженные низменным инстинктам, они забрели в первую попавшуюся дверь, ведущую в помещение для хранения инвентаря.

Обрывки порванной одежды разлетелись по углам, и глухие стоны наполнили помещение. Обезумевшие любовники стремились опробовать все позы, когда-либо описанные в научной — и не совсем научной — литературе. Драко аккуратно переворачивал Гермиону и так, и эдак, словно надеялся открыть в ней новые таланты и поцеловать ее всюду, даже в тех местах, куда другие мужчины еще не добирались. Губы, искусанные в кровь, шептали о грязных желаниях, пальцы, испачканные в пыли, перебирали волосы, как будто искали в них паразитов, тела двигались в унисон, находя единый ритм. И даже шершавые доски, на которых лежала Гермиона, казались шелковыми простынями и не могли испортить впечатлений от долгожданной встречи.

— Драко!

— Гермиона! — выдохнули они вместе, как будто специально репетировали. Грейнджер где-то читала, что подобное окончание секса обозначает полную гармонию с партнером.

А ответом разгоряченным любовником был лишь грохот жестяного ведра, не выдержавшего накала страстей и упавшего на пол.

* * *

— Друзья мои! — воскликнул Дамблдор, распахнув объятия. — До окончания нашего развлечения — час. Минерва, очнитесь, Хагрид, прекратите храпеть. Итак, игроки почти у цели — им осталось пересечь лишь франко-германскую границу. С сожалением сообщаю, что мисс Браун и мисс Патил выбывали из соревнований, потому что польские мужчины привлекают их больше, чем призрачная награда. В результате осталось всего шестеро участников, пока лидируют мистер Финниган и мистер Лонгботтом, но, учитывая легкомысленность первого и неповоротливость второго, — директор позволил себе вставить замечание, — я не верю в их победу.

— Позвольте, — вмешалась Спраут, — я на них поставила, и я верю!

— Помона, может быть, вы перестанете кричать мне под ухо, — поморщилась Макгонагалл и вновь обернулась к Трелони: — Сивилла, вы все еще отказываетесь рассказать нам, когда же будет конец света?

— Отказываюсь, — отчеканила та и отвернулась к окну, гремя многочисленными цепочками.

Германские метрдотели оказалась более гостеприимными, нежели испанские, и предоставили путешественникам огромную комнату с огромной ванной и не менее огромной кухней. Но сути дела размер площади не менял, ведь спальня все еще была одна на двоих.

— Я не собираюсь спать с тобой на одной кровати, — Гермиона старательно строила из себя недотрогу.

— Угу, то есть ты предпочитаешь спать со мной исключительно в чуланах? — на будущее спросил Драко.

— Да, и желательно без свидетелей, — она указала на дверь.

Забини появился на пороге и, по-хозяйски усевшись в кресло, налил себе вина.

— Что поникли-то? Помешал?

— Нет-нет, ты как всегда вовремя, — съехидничал Драко. Вытянув губы трубочкой и делая недвусмысленные движения бедрами, он всем своим видом показывал, что Блейз мешает осуществлению неких планов.

— Ребята-а, — протянул Блейз и подошел в Гермионе, приобняв ее за талию. Судя по запаху изо рта, он был пьян. — А вы знаете, что традиционные отношения — это прошлый век?

— То есть как? — опешила Грейнджер, не пытаясь отстраниться.

— Ничего-ничего, — перебил Малфой, подходя ближе и тоже обнимая Гермиону. — Мы уж по привычке, по-старому…

— Вот так и погибают новаторские идеи, — с грустью заключил Забини и присвистнул: — Значит, опять втроем? — он притянул к себе Драко за шею, одновременно запуская руку под футболку Грейнджер.

Сближенье ваше сумраком объято.

Останется опущенной в сюжетах…

— Давай-давай, — Драко вытолкал за дверь сонного Забини, пока Гермиона мирно посапывала, завернувшись в простыню.

— Но… — Блейз решительно воспротивился пренебрежительному отношению. Он вносит пикантность в скучный союз Драко и Гермионы, а они еще и недовольны!

— Как-нибудь в другой раз, — подмигнул Малфой и улыбнулся, что, видимо, должно было означать: «Не здесь и не сейчас, но мне понравилось».

* * *

Счастливчик, затянутый в парадную мантию, стоял в неприметном парижском переулке и ждал того, кто первым достигнет цели и заберет приз. Сам он не знал, что окажется в хитро замаскированном тайнике, но представлял гору галлеонов или — что было бы не менее приятным — драгоценных камней.

Во Франции пахло круассанами и духами. Вся страна пропиталась манящими ароматами, кружащими голову и зовущими пуститься в пляс. Однако Гермиона не поддалась общему настроению, она в развевающейся белой мантии стояла на самой вершине Эйфелевой башни. Как забралась туда, никто не ведал, но намерения ее были прозрачны как упавшая с высоты слеза. Блейз и Драко грязно воспользовались ее минутной слабостью, и это стало ножницами, перерезавшими последнюю нить, соединяющую ее с бренной жизнью.

— Да не полезу я наверх! — верещал Драко, с ужасом глядя на почти инфернальную фигуру Гермионы. — Да она сумасшедшая!

— Вы обязаны спасти ее, — нудил полицейский, помахивая официальными бумагами.

Но Малфою-то было прекрасно известно, что подобные трюки Грейнджер проделывала ежегодно, при каждом удобном случае. С их помощью она выпросила себе значок старосты, «Превосходно» по Защите от темных искусств и должность начальника министерского отдела.

— Гермиона! Спускайся к нам, — он помахал ей, но та помотала головой и сделала вид, что собирается прыгнуть. Спасатели, дежурившие внизу, разом ахнули и вцепились в натянутый брезент. — В смысле, по лестнице спускайся, — поправился Драко, — дорогая, ты разбиваешь мне сердце!

Малфой ясно представил, как она падает с огромной высоты, крик, рвущий душу на мелкие части и выбрасывающий их на помойку, несется по округе, тело сталкивается с землей и растекается тошнотворной массой. А сам Драко не смеет подойти ближе и глотает слезы, глядя на останки его мертвой любви.

— Гермиона! Послушай, что я тебе скажу! — призывал он, вдохновленный увиденным. — Еще вдали белеет свет,

И волны бьются о причалы,

Обозначая лишь начало,

Не торопись сказать мне «нет»!

— Ты глянь-глянь! — прыснул Забини, Драко зыркнул в его сторону и, сжав руки в кулаки, продолжил:

— Тебя люблю я очень сильно такою странною любовью:

Не принесет она нам силы и отзовется в сердце болью!

— Я ни-ма-гу, — Блейз согнулся пополам, и даже инфантильный Лонгботтом захихикал в кулачок. Но Драко стиснул зубы и взвыл:

— И в вальсе кружатся осенние листья,

И птицы поют, разрешают покуда,

Подумай, успеешь всегда оступиться,

А люди с брезентом уедут, паскуды.

Он плел откровенную чушь, пока Гермиона не встрепенулась и не ответила:

— Я очень редко задираю нос,

Готова слушать все, что ты мне скажешь.

Хочу задать я лишь один вопрос:

«Ведь ты меня за это не накажешь?»

С этими словами Грейнджер шагнула вперед, и мир застыл, превратившись в мелкую металлическую стружку — повинуясь огромному магниту, она стала складываться в гравюры. Драко почудилось, что Гермиона падала целую вечность — вот поравнялась с линией горизонта, похожая на темную птицу, вот перевернулась в воздухе, а вот коснулась брезента и рухнула на землю. Малфой оказался рядом так быстро, что сам не успел опомниться, в недоумении потряс ее за плечи, глядя в пустые глаза, и только после этого понял, что…

— Кукла. Она ненастоящая, — выдохнул он, не веря, что попался на уловку.

Сама Гермиона в этот момент бежала по Марсовому полю, а вслед ей несся крик, который приличные люди обычно заменяют на «о, черт!» Малфой отшвырнул чучело в сторону и схватил палочку. Насколько пару секунд назад ему хотелось поцеловать Грейнджер, настолько он сейчас жаждал ее убить. Гермиона аппарировала как только выбежала за пределы антиаппарационной зоны — французское министерство магии предусмотрительно наложило заклятие на все людные места Парижа. Первым опомнился Забини: подхватив полы мантии, он быстрой лайкой пустился по следу Грейнджер. Переместившись, Блейз выдохнул и завертел головой по сторонам: вокруг не было ни души, и только край мантии мелькнул за углом. Не успел Забини сорваться с места, как дорогу ему преградили конкуренты, разом появившиеся в проулке.

Отталкивая друг друга, наступая на ноги и работая локтями, они мчались к маленькому тупичку, где их ждал Счастливчик. Отпихнув несчастного хозяина турагентства, которое, к слову, каждый из путешественников хотел взорвать, соперники ворвались в приоткрытую дверь и хором заорали:

— Алохомора!

Створка самого обычного ящика, играющего роль сейфа, распахнулась. Переглянувшись, все шестеро бросились к нему и, будь их воля, засунули бы головы внутрь. Драко пошарил по стенкам коробки и вытащил сложенный вчетверо листок; развернув его, он прочитал:

«Дорогие мои друзья! Я знаю, что вы жаждали увидеть здесь горы золота и фунты драгоценных камней, но я всего лишь нищий старик и многого предложить не могу. Это вам награда за усердие. Благодарю за участие. Альбус Дамблдор. И да, передайте Гарри, что он лопух, раз уж на то пошло».

Малфой отковырнул от листка приклеенную монетку в один кнат и всхлипнул. Он тихо хихикал, пока остальные рассматривали приз, потом, глядя на их ошарашенные лица, громко засмеялся.

— Вот гад, — вырвалось у Симуса. — Старик-то гадом оказался. И не он один, — Финниган грозно повернулся к Счастливчику. — Ну-ка, что ты там говорил насчет незабываемого путешествия? Сейчас ты у меня из Счастливчика превратишься в Неудачника.

— Стойте! Стойте! — заорал Счастливчик и, отбежав в сторону, плеснул на аферистов дурно пахнущим зельем.

Драко ухватился за стену и медленно сполз на землю. Последнее, что он увидел, прежде чем заснуть — как Гермиона вздрогнула и опустилась рядом.

— Алохомора! — створка сейфа распахнулась, и над головами пронеслось дружное «А-ах!» Галлеоны посыпались на пол, и Симус тут же кинулся их подбирать, Гермиона лучезарно улыбнулась Драко и по-дружески толкнула локтем Блейза.

Воспитанники, очевидно, были счастливы: Забини, радостно подсчитывая монеты, заявил, что уедет в Латинскую Америку, Невилл размечтался о собственном Ботаническом саде, а Драко с Гермионой решили позвать на свою свадьбу весь волшебный мир — ну как в тех маггловских сказках.

А желание Счастливчика, кажется, исполнилось: его контору — ту самую, что находилась в доме без номера, — осаждала толпа людей. Они ломились в двери, выбивали окна и что-то кричали. Счастливчик уселся на стул и прикрыл глаза, но образы, до этого приходившие четкими картинками, куда-то подевались. Осталась лишь явь и эйфория от того, что первое его предприятие прошло успешно.

— Блин, этот Неудачник опять заперся изнутри на все известные заклятия и не открывает, — взъярился Симус и хорошенько пристукнул кулаком по двери.

конец