Иголки дикобраза

Ранним утром в кабинете Гарри Поттера появился патронус. Он материализовался прямо над рабочим столом, завис в воздухе, едва касаясь аврорских отчётов умильными лапками, и, нервно подёргивая усами, сказал голосом Драко Малфоя:

— Поттер, меня надо с тобой поговорить. Там же. Во столько же.

И исчез.

Ясное дело, ничего хорошего такое начало дня не обещало и обещать не могло, особенно учитывая то, что день сегодня был не какой-нибудь, а самый ужасный — его величество Понедельник.

— Лаванда, — раздражённо выкрикнул Гарри в открытую дверь.

— Да? — моментально отозвалась Браун из приёмной.

— Кофе мне. И быстрее.

Не то что бы Гарри так быстро обзавёлся начальственными привычками и интонациями, но с бывшей однокашницей поддерживать продуктивное сотрудничество можно было только таким образом: излагать чётко, ясно, командно и коротко. И желательно было всегда ставить вполне определённые сроки, иначе выполнение задания сильно рисковало быть отложенным в далёкое и беспросветное «никогда».

Увы, идеальный маникюр был для Лаванды куда важней, чем поимка магов-преступников.

— Гарри? Что-то случилось? — Рон, по традиции каждое утро забегавший к нему в кабинет, чтобы поздороваться и — если повезёт — перекусить, в отличие от мисс Браун, просто обожал свою работу и прямо-таки рвался в бой каждое утро.

Гарри поморщился. Спать хотелось невыносимо.

Он уже триста раз успел пожалеть о своём желании стать аврором и о выборе, сделанном по велению этого неразумного порыва души. Вообще, вряд ли у него был особенный выбор после победы над Волдемортом: Гарри не мыслил себе никакой другой профессии (ну, не в Хогвартсе же ему полёты преподавать!), а окружающие ждали от него ещё множества очень геройских шагов по какой-нибудь очень геройской дороге, так что… После трёхгодичных подготовительных курсов и двух лет выдающейся службы он стал самым молодым заместителем директора по оперативной работе за всю историю аврората.

Правда, назвать это повышение прогрессом у Гарри язык не поворачивался. В должности заместителя ему приходилось почти всё время просиживать у себя в кабинете, заполняя отчёты, составляя планы, продумывая операции и беседуя с задержанными. Нет, два последних пункта, конечно, были вполне себе ничего, но вот первые точно вольготно располагались где-то в верхних строчках списка самых скучных занятий на свете. Где-то там же обретались школьные лекции по Истории Магии и ежесубботние обеды у семьи Уизли.

Кстати, об Уизли. С Джинни он после войны так и не помирился. Точнее, нет, не так, ведь как раз ссор между ними и не было. Они просто не возобновили свои отношения: за год, проведённый в разлуке, к счастью или к сожалению, многое изменилось. Теперь она встречалась с Симусом, а Гарри…

…а Гарри сидел и ненавидел понедельник, бумажную работу и дурацких патронусов.

— Эй? — Рон щёлкнул пальцами у него перед носом. — Где ты витаешь?

— Да так… — даже не задав интересующего вопроса, Гарри уже заранее чувствовал себя идиотом. — Ты случайно не знаешь, Малфой в последнее время ничего «плохого» не проворачивал?

Рон уставился на него, как на умалишённого.

— Хорёк? — ещё и переспросил недоверчиво.

— Ага. — Гарри взъерошил волосы, поправил очки, смахнул пылинку с плеча и что-то задумчиво почиркал пером на пергаменте с чьим-то рапортом. — Хорёк.

— А зачем? В смысле, зачем тебе?

Про патронус говорить не хотелось. Во-первых, Рон обязательно ляпнул что-нибудь в духе «Ну, и какой у него?» — и было бы понятно, что речь идёт о серебристом защитнике, но всё равно как-то двусмысленно и немного неловко. А во-вторых, через пару минут наверняка последовал бы логичный вопрос о том, откуда вообще Малфой знает о связи с помощью этих самых патронусов. Впрочем, может быть, Рон с его шахматной привычкой строить стратегии и продумывать тактики на несколько ходов вперёд, и не стал бы ничего спрашивать, но… Как говорится, муж и жена — одна Сатана, и вечером про «откуда Малфой…» у Гарри выпытывала б уже Гермиона. Ну, и, конечно, ещё раньше, чем «во-первых» прозвучал бы вопрос о том, какого, собственно, лысого боггарта, Драко Малфой посылает свои дурацкие патронусы к Гарри Поттеру.

— Ко мне поступили секретные сведения, — он придал своему лицу самое серьёзное выражение, на какое был только способен, и принялся врать, — что кто-то планирует выкрасть Драко Малфоя из родового поместья…

Рон недоверчиво покачал головой.

— Гарри, над тобой, наверное, пошутили. Кому нужен этот бледный упырь? Я ещё понимаю, если бы его собирались убить, — на губах Рона заиграла мечтательная улыбка, — но похищать… Нет, друг, это бессмысленно.

— Но, — продолжил Гарри настаивать на своём, — это были сведения от проверенных лиц, и я хочу, чтобы ты их проверил.

— Гарри…

— Рон, я прошу тебя не как друга, а как своего подчинённого, — Гарри снова пришлось перейти на начальственный тон.

— Ладно, господин заместитель, — кажется, он обиделся. — Я соберу сведения. Могу я идти?

Гарри кивнул, и Рон с недовольным лицом вышел из кабинета. Наверное, Гарри не должен был так с ним разговаривать, ведь командовать лучшим другом — это вряд ли можно считать хорошим поступком, но бросаться вдогонку с извинениями Гарри не спешил. По опыту он знал, что Рон немного подуется — и забудет… Или хотя бы остынет, и тогда извиниться можно будет без ущерба для собственной гордости, просто так, мимоходом бросив вполне себе мужское «Слушай, ну, извини».

А пока… Он посмотрел на часы и со вздохом вернулся к изучению рапортов, но очень скоро дело застопорилось — в голову против воли лезли мысли о том, с чего началось это утро.

Патронусом Малфоя, кстати, был дикобраз. И об этом способе связи пару месяцев назад Гарри проговорился ему очень банально — по пьянке.

Гарри, в общем-то, так до конца и не понял, когда именно они подружились. Ну, если, конечно, принять за аксиому то, что встречи где попало и как попало попадают под определение дружбы.

Если плясать от печки, то всё началось с одной из обычных послерабочих пятниц в Дырявом Котле. Нет, они с Малфоем не договаривались специально увидеться, не садились за один столик, не разговаривали и даже не здоровались. Просто регулярно приходили туда, прятались по углам и старательно игнорировали друг друга — до тех пор, пока в один прекрасный день хорёк не удостоил его сдержанным кивком. Гарри тогда подумал, что это ему показалось, но на следующей неделе история повторилась, и на этот раз поведение Малфоя невозможно было принять за галлюцинацию, так что он осторожно кивнул в ответ.

Через месяц Гарри поздоровался первым, через полтора Малфой улыбнулся (уголками губ, но всё-таки именно улыбнулся, а не оскалился и не ухмыльнулся), а в прошлую пятницу… а в прошлую пятницу и вовсе взмахом руки пригласил его за свой столик.

— Малфой, — напряжённо выдохнул Гарри вместо приветствия.

Только Гарри даже в подпитии ни на минуту не покидало ощущение, что от него чего-то добиваются. Или просто чего-то хотят. Ну, или просто что-то неприятное обещает случиться — в Прорицаниях он никогда не был силён.

«Не знаю, чего от меня добивался тогда Малфой — и чего он тогда хотел, но что-то неприятное, похоже, как раз и случилось, — подумал Гарри, откидываясь на спинку скрипучего стула. — Хорёк наверняка во что-то влип, а я его должен спасать».

Странно, но эта мысль отторжения не вызывала.

А вот утро продолжало быть если не откровенно недобрым, то каким-то странным уж точно. Около одиннадцати к нему в кабинет заглянула Лаванда и, тряхнув своими длинными волосами, тихо спросила:

— Гарри, к тебе Панси Паркинсон. Что мне ей сказать?

— Пусть заходит, — только и смог выдавить из себя господин заместитель главы аврората.

В любое другое время он наложил на дверь сотню-другую Запирающих, вызвал метлу и поскорее сбежал бы отсюда, только чтобы не встречаться с бывшей однокурсницей, но малфоевский патронус уже раздразнил любопытство, так что глупо было бы лишать себя шанса узнать, что же такого хочет от него Паркинсон. Которая, к слову, после Финальной Битвы даже не извинилась — а растворилась в утреннем тумане, словно её там и не было. Не то что бы Гарри нуждался в её извинениях, но всё-таки факт показательный.

Размышления были прерваны громким цокотом каблучков. В кабинете запахло сиренью — в кабинете появилась Панси.

-Паркинсон, — хмуро поприветствовал её Гарри, сразу же чувствуя себя на шесть лет моложе, снова стоящим посреди Большого Зала под перекрестьем взглядом и указующим перстом этой дамы.

Он хотел бы забыть эту картину, но до сих пор иногда возвращался к ней мыслями. Вот, как сейчас. Панси, кстати, почти не изменилась, разве что лицо вытянулось и похудело, да в туфлях на каблуках стала выглядеть стройнее и выше. Некстати (а может наоборот очень даже кстати) ему вспомнилась, что в школе она бегала за Малфоем, и родители их обоих настаивали на браке, а через пару лет после войны состоялась помолвка. Собственно, Гарри по понятным причинам не мог быть в последнем точно уверен, но о чём-то подобном вроде как говорила Лаванда, сплетничая в приёмной с подружками.

— Поттер, — констатировала Панси и без приглашения уселась на стул.

— Чем могу быть полезен?

Он снова придвинул к себе пергаменты и взял в руки перо, чтобы создать хоть какую-то видимость активной деятельности на рабочем месте. Не хотелось бы, чтобы потом по всей округе ходили сплетни о том, что Гарри Поттер плюёт в потолок вместо того, чтобы ловить тёмных магов. Хотя, конечно, вряд ли Паркинсон пришла к нему с просьбой поймать какую-нибудь там Алекто Кэрроу…

— Мой жених пропал, — сцепив короткие пальцы в замок, тихо проговорила Панси и посмотрела Гарри в глаза. — Я думаю, его похитили.

Гарри чуть не упал со стула. «Неужели это я напропрочил?» — пронеслось в его голов, но вслух он, не давая себе времени задуматься над собственными внезапно открывшимися прорицательскими талантами, сказал совершенно иное:

— Я вас слушаю. Расскажите мне обо всех обстоятельствах предполагаемого похищения.

Паркинсон смерила его взглядом, в котором ясно читалось «оно не предполагаемое, чёртов четырёхглазый придурок!», и приступила к рассказу. Уже через полчаса Гарри был в курсе всех привычек её жениха и доброй половины подробности их отношений, но так и не узнал для себя ничего полезного.

— Паркинсон, — довольно грубо он свою посетительницу, — может, всё-таки перейдём к самому похищению?

Она нервно передёрнула плечами, обтянутыми элегантной бежевой мантией, и возмущённо посмотрела на Гарри. Глаза у неё, кстати, были по-настоящему красивыми, хотя и странными, какими-то ведьминскими, почти лиловыми. Поттеру стало немного не по себе, но это ощущение быстро прошло — Панси отвела взгляд.

— Мы расстались вчера в одиннадцать должны были встретиться сегодня в десять утра. — Заметив недоумение Гарри, она усмехнулась: — Я знаю, Поттер, это время кажется малоподходящим для общения жениха и невесты, но мы и не собирались идти на свидание, у нас был назначен приём в Мунго.

Гарри вопросительно уставился на неё и приглашающе кивнул, призывая продолжить. В том, кто именно был пропавшим женихом Паркинсон, он уже даже не сомневался. Впрочем, он не сомневался в этом с того самого момента, как она сообщила об исчезновении своего наречённого, подтвердив тем самым его догадки. Но какого чёрта было нужно Малфою в больнице?

— Я беременна, — как ни в чём не бывало пояснила Панси.

— Поздравляю, — вырвалось у него на автомате. Довольно грубо, надо заметить.

— Спасибо, — не менее «дружелюбно» бросила она в ответ.

— И что было дальше?

— А дальше он не пришёл. Я подождала его пятнадцать минут, и аппарировала одна. — Перехватив удивлённый взгляд Гарри, она спокойно пояснила: — На ранних стадиях беременности это не запрещено. После приёма я отправилась к нему.

— В поместье?

— Нет, конечно. — Паркинсон посмотрела на него как на умалишённого. — К нему в квартиру. Открыла дверь, и…

— У тебя есть ключи? — перебил её Гарри.

— Я же его невеста, Поттер. Ясное дело, у меня есть ключи, — она замолчала.

— Ну, и?

— И ничего! В смысле, никого. Пусто.

— Перевёрнутая мебель? Вытащенная из шкафов и разбросанная по квартире одежда? Перебитые стёкла, посуда? Хоть что-нибудь? — Примерно так, по мнению Гарри, должны были выглядеть последствия похищения.

Панси покачала головой:

— Нет, ничего такого. Всё было… как всегда.

— Но тогда с чего ты взяла, что его похитили? Может, он просто вышел куда-нибудь. — Сам-то Гарри точно знал, что это — бредовая версия, но не мешало бы услышать и версии Паркинсон. В Хогвартсе она была далеко не самой тупой ученицей.

Он почему-то подумал, что глупой девушке Малфой и предложения не стал бы делать. Бред.

— Поттер, я это чувствую, — Панси драматически прижала ладонь к сердцу, но тут же убрала её и нахмурилась. — Шучу. Просто у тебя такой вид, как будто ты ждёшь от меня, что я скажу, где он и кто его похитил. Но если бы я это знала, мой дорогой гриффиндорский герой, я бы не приходила к тебе.

— Логично. И всё же?

— Ты будешь смеяться. — Она откинулась на спинку стула и устало прикрыла глаза. — Он не заправил кровать.

— Эээ… Я вот вообще её никогда не заправляю, — осторожно протянул Гарри.

— Я и не сомневалась. Но он — заправлял… заправляет, — Панси поправилась почти моментально, но голос у неё от этой неожиданной оговорки задрожал. Такую Паркинсон Гарри видел впервые. — Поттер, найди его.

— Я постараюсь.

— Спасибо.

Кивнув, она поднялась и направилась к выходу. Гарри с удивлением отметил поникшие плечи и тяжёлую, усталую походку, у всех обычных людей служившую сигналом смертельной усталости или глубокой печали. Но обычные люди — это одно дело, а выпускники Слизерина — совсем другое… Это, наверное, надо очень сильно любить своего жениха, чтобы позволить себе предстать перед врагом в таком виде.

Хотя какие из них теперь враги… Война закончилась. Школа закончилась. Детство закончилось.

Гарри грустно вздохнул, а Панси, словно прочитав его мысли, остановилась у порога, невесомо касаясь пальцами дверной ручки.

— Поттер, пожалуйста. Он ведь твой друг. — И вышла, оставив Гарри в недоумении.

Значит, пятничные гляделки в «Дырявом Котле» и один-единственный вечер за разговорами всё-таки считаются дружбой?

Итак, прежде всего, стоило обобщить все имевшиеся в его распоряжении факты, теории и домыслы. Их было не очень много, но информации о крестражах тоже когда-то было не очень много, и где теперь эти крестражи? Правильно, уничтожены, а между тем, похитители Малфоя — кем бы они ни были — вряд ли могут тягаться в коварстве и волшебных умениях с Томом Реддлом.

— Ну, что мы имеем? — вслух задал Гарри себе вопрос, постукивая указательным пальцем по столешнице. Перо давно уже было отброшено в сторону, а пергаменты с рапортами в беспорядке сдвинуты на самый край.

Малфой прислал ему патронуса. И скорее всего уже после того, как был похищен, ведь серебристый дикобраз говорил об этом как о свершившемся факте… Значит, само похищение произошло где-то в промежутке времени между одиннадцатью вечера и десятью утра, ведь именно на десять была назначена встреча, на которою Малфой не явился. Причём скорее всего, одну из границ временного промежутка можно сократить до девяти утра, ведь именно в девять Гарри приходил на работу — и именно в девять до него добрался серебристый патронус.

А для того, чтобы отправить патронус, необходима волшебная палочка…

Гарри присвистнул: неужели похитители были магглами? Ведь любой волшебник первым делом отберёт у своей жертвы волшебную палочку, чтобы та не смогла подкинуть неприятных сюрпризов. А уж зная Малфоя, не стоило сомневаться в том, что на неприятные сюрпризы он был более чем способен. И это, пожалуй, не являлось секретом ни для кого, хоть все Малфои и вели себя после войны тише воды, ниже травы, память о их волшебной силе, политическом влиянии и скверном характере хранила почти вся магическая общественность Великобритании. Но «почти вся» — это всё же не вся.

— Значит, либо магглы, либо какие-то волшебники-отморозки, — продолжал вслух рассуждения Гарри, — которые настолько глупы и неосторожны, что оставили Малфою его палочку на время, достаточное для того, чтоб отправить патронус. С другой стороны, — Гарри так увлёкся, что совсем перестал что-либо замечать, — если у Малфоя было время на Экспекто Патронум, то…

— То вполне мог бы и залепить в кого-нибудь Ступефаем, — Лаванда Браун как ни в чём не бывало закончила фразу за своим начальником. — Но, раз он этого не сделал, то, возможно, нападавших было слишком много и бороться с ними Малфой посчитал бесполезным.

— Лаванда? — опешил Гарри. — А ты что тут делаешь?

— Я вообще-то твоя секретарша, Гарри. Или ты забыл? — она выдула большой розовой пузырь жевательной резинки.

Эта жвачка была новым изобретением Джорджа. Она долгое время не теряла вкус и обладала способностью менять цвет в зависимости от настроения «хозяина». Впрочем, Гарри не мог припомнить ни одного случая, когда бы жвачковые пузыри у Лаванды были не розовыми.

— Нет, это я помню, я про другое. Твои слова…

— Ты обижаешься на то, что я нарушила ход твоих мыслей? — Идеально выщипанная бровь укоризненно поползла вверх. — Кстати, Гарри…

— Нет, — поспешил заверить её Гарри, хотя надо признаться, внезапное поведение Браун выбило его из колеи. Чтобы Лаванда (!) выдвинула какую-то версию, это ж… И нет, не «какую-то», а вполне себе стройную и логичную — действительно, если бы похищал его только один человек, хорёк без проблем уложил бы его одним движением палочки. Возможно, он справился бы и с двумя противниками, и даже с тремя. Самому Гарри хотелось верить, что уж он-то бы на месте Малфоя завалил бы и десяток, но… — Я просто не думал, что ты…

— Не думал, что я что? — переспросила Лаванда, тут же превращаясь из милой куколки в гневную фурию. — Что я способна сказать что-то дельное?

— Лаванда, я…. — Гарри только развёл руками.

— Ну, знаешь, Поттер! Такого я от тебя не ожидала… Хотела сказать тебе кое-что важное, но раз ты такой умный, то догадывайся сам, — выплюнула Браун и буквально выбежала из кабинета, едва касаясь ногами земли.

Гарри расстроено покачал головой и вернулся к изучению рапортов. Бить тревогу по поводу исчезновения Малфоя он пока не спешил — мало ли, вдруг хорёк решил сбежать от беременной невесты, и с этой целью как раз и будет ждать его сегодня в Дырявом Котле? Эта версия, кстати, представлялась Поттеру наиболее вероятной, потому что вряд ли в мире мог найтись хоть один сумасшедший, способный позариться на Малфоя настолько, чтобы его похитить.

Нет, конечно, Малфой был… интересным собеседником, красивым парнем, умелым волшебником и достаточно богатым волшебником. После войны состояние Малфоев, конечно, весьма поредело, но и того, что осталось в их цепких холёных руках, сполна хватило бы, чтобы оплатить проведение пяти Чемпионатов мира по квиддичу кряду. Вот только все эти положительные качества не только уравновешивались огромнейшим недостатком в виде язвительного языка и мерзкого эгоистического характера, но и сами по себе могли стать оружием в борьбе с похитителями.

Так, например, интересный собеседник Малфой — если его похитили для того, чтобы узнать какие-то загадочные тайны и сведения — мог заговорить любого злоумышленника, так и не сказав ему ничего толкового. Красивый парень Малфой был вполне способен на то, чтобы очаровать кого-то ради собственной выгоды, в данном случае — побега. Умелый волшебник мог без угрызений совести садануть по башке Авадой Кедаврой и списать это потом на самозащиту. Впрочем, на Аваду у Драко, скорее всего, кишка была всё же тонка, но любое другое заклинание, в том числе и неприятная Сектумсемпра…

Сектумсемпра. Гарри поморщился: он за неё так и не извинился.

Это было, наверное, глупо, ведь с тем же успехом он мог идти извиняться перед Тёмным Лордом за вынужденное убийство, пусть и считалось, что это всё исключительно волшебные палочки и вообще Волдеморт сам напросился, но чувство вины неожиданно накрыло Поттера с головой. Как будто он снова был тем шестнадцатилетним гриффиндорцем, благородство и желание помогать текли у которого вместе с кровью по венам. Но тогда, в туалете плаксы Миртл он никому не помог, да и назвать его поведение благородным просто язык бы не повернулся… И можно было сколько угодно успокаивать себя, что если бы Малфой не простил его за те страшные раны, то непременно выдал бы Беллатрисе, но что-то внутри наставило на неправоте этого утверждения. Малфой не выдал, потому что боялся.

Потому что не верил в победу Пожирателей Смерти и Волдеморта. Потому что его семье осточертело быть марионеточными человечками на побегушках и терпеть постоянные унижения от своего «повелителя». Потому что он тоже хотел финала для этой войны.

У Гарри был ещё один вариант: убеждать себя в том, что спасение Малфоя из Выручай-Комнаты автоматически обнуляет ту попытку убийства (а как ещё расценивать Сектумсемпру, расцетившую белое тело и серый пол в алые пятна?), но спасение из Выручай-Комнаты тянуло скорее на эквивалент спасения из Малфой-мэнора, поэтому…

Короче, сегодня же вечером Гарри решил извиниться перед Малфоем.