— Ты опять след запутывал через Хогсмит? — насуплено спросил Драко. — Я продрог до костей!
Драко потуже завернулся в длинное чёрное пальто с капюшоном.
— …А это что?
Гойл пожал плечами. В руках у него был букет хризантем.
— Крэбб на меня опять взъелся — «чего вы там с Малфоем прячетесь, что у вас за секреты?»
— Про магию — ни слова.
— Само собой. Я решил, что стопудовая отмазка — свидание.
Гойл протянул Драко цветы. Потом подумал и достал конфеты.
Опущенные глаза красноречиво говорили о том, что товарищ, не более чем как полчаса назад, не без удовольствия выдал невероятный финт из вранья и анекдотов, спасая правду. И ко всему прочему собирался прикарманить коробку конфет. Гад.
— Очень мило… — прокомментировал Драко и взял букет.
День был пасмурный. Хлопьями валил снег. Над лесом висела плотная седая пелена, как нельзя лучше свидетельствующая о присутствии в Хогвартсе дементоров.
— Aller!.. Нас ждут дела поважнее.
Гойл побаюкал вывихнутую на последнем сеансе руку и обречённо поплёлся вслед по заснеженной тропинке.
— Слушай, Малфой, левой у меня не получится. Не выйдет… — то бормотал он под ноги, то озирался по сторонам.
— Что тут сложного? Поднимешь палочку и скажешь: «Авада кедавра». Мы же экспериментировали на мышах.
Драко втянул носом горький запах хризантем, но только ещё больше замёрз.
— Я ложку мимо рта проношу!
— Одни проблемы с тобой.
— Меня даже от занятий освободили!
— Дурацкие порядки... Не хочешь мне помогать, так прямо и скажи. Я найду себе другого компаньона. Например — Паркинсон. Она давно мечтает меня убить.
Но тогда уж точно не обойтись без цветов, конфет и свиданий.
Без лишней мороки.
— Я — хочу. Но не сегодня. Ты же говорил, что прошлый раз — последний.
— В этот раз я намерен применить особое заклинание.
— Какое заклинание?
— Очень сильное тёмное заклинание.
Гойл промычал «угу», потом небрежно добавил:
— Крэбб интересовался, как давно мы уже … ну, встречаемся.
Драко едва не споткнулся о собственную тень.
— Слушай, я пытаюсь разобраться со здоровенными скелетами в шкафу, на носу резня с Вол… с грязнокровками!..
Он с ещё более нарочитым возмущением посмотрел на летящий снег и сугробы.
— Это последнее наше свидание. Понятно?
Драко выбросил цветы.
— Ну, Паркинсон же болтает, что...
— Паркинсон — позволительно, а тебе — нет. Она изящно сочиняет.
— Теперь про тебя и Снейпа.
— Снейп?.. Ну, уж это совсем фантастика.
Гойл ворчливо развёл руками.
— Чего ты вскипятился? Букет я даже очень неплохой достал.
— Ужасный букет.
Гойл сдвинул брови и весь ушёл в анализ.
— Короче — если надо, я сам буду за тобой ухаживать.
— Понятно.
Драко поставил Гойла на открытое место, наложил защитные чары, а сам отошёл шагов на тридцать.
Обернулся.
Гойл стоял неподвижно, как одинокий дуб, и растерянно таращился. Руки по швам.
— Ну, давай же! Я готов! К барьеру, смерть!
Компаньон опустил голову.
— Ты смерть или кто?
— Я — да…
— Поднимай палочку! Allez!
Гойл оглянулся. Вероятно, в поисках человека, с которым разговаривал Драко...
— Поднимай! Действуй!
Дела. Эксперименты. Опыты. На мышах, кроликах и кошках.
— Я не готов… Она не поднимается!
Сердце Драко сжалось от отчаяния. Он вспомнил, как сам недавно стоял перед Дамблдором в Астрономической башне.
— Я тебя уговаривать должен?
Гойл выглядел таким несчастным, что Драко почувствовал себя абсолютной сволочью.
— Чего ты боишься?
Не то обычное и приятное ощущение — быть очаровательным извергом...
— Как-то я не могу. Вдруг эта дрянь не появится, и Авада полетит прямо в тебя?
Мерзко.
— Она появится.
Быть кроликом. Проверять на мышах.
Экспериментировать на кроликах.
На этом кролике.
— А вдруг … Тогда ты умрёшь, что ли?
Драко выругался и подошёл к нему.
— Она защищает меня, кретин! Ничего со мной не случится!
Холодно.
— Ничего себе «ничего»! Вдруг она опять погонится за мной? Или вышибет мозги? Она в прошлый раз чуть меня не прикончила!
— Да, но у меня получилось её остановить. И в этот раз получится.
— Не доверяю я ей! Не нравится она мне!
— С каких это пор тебе демоны и тёмная магия не нравятся?
— С таких!.. Вдруг с тобой что-то случится? Как же я тогда без тебя? Что скажу остальным?
— С каких это пор ты не жаждешь попасть в Азкабан?
— Да дело не в этом!.. Ты… ты… не доиграл мне свои вариации! А я хотел бы их дослушать до конца!
Гойл скривил физиономию, словно у него болели зубы.
— Тьфу!.. Минор полный.
Гойл вздохнул.
— Может, сыграешь мне, а потом — Авада кедавра? Завтра.
— Нет.
С неба падал крупный снег.
Гойл был легко одет, потому что никогда не мёрз, но сейчас стучал зубами. Уши и губы посинели. На голове — сугроб.
— Ладно… Пошли куда-нибудь, где тепло… Ухажёр хренов… — сдался Драко и, подчёркнуто развернувшись, зашагал прочь.
— Конфеты к чаю — да?.. — пробормотал Гойл.
— Разумеется.
Драко почувствовал, что его железобетонный фундамент дал новую трещину.
Какой уж тут фундамент! Один лёд и хризантемы…
Но на самом деле ему стало легче.
Легче от сознания очередного поражения. Словно с души, раз за разом, сваливалась тяжёлая необходимость, потребность и обязанность — убивать. Соперник опять был слишком силён — сердце.
Тревога.
О том, что похоже на снег и потерялось в сугробах.
Память, любовь, совесть, жизнь.
* * *
Северус Снейп опять бродил по Хогвартсу в поисках Драко Малфоя.
Собачий труд занял около часа. Но директор смог использовать его с прибытком — осмотрел владения, поломал голову над вопросами-ответами, разнюхал нелегальные подробности, устрашил бледным видом студентов и призраков.
Со слов очевидцев стало известно, что искомый молодой человек покрутился в Большом зале, затем... рассеялся одновременно сразу в нескольких направлениях.
Интуиция, чутьё, вдохновение, опыт, глазомер, терпение — всё это позволило директору безошибочно взять нужный след.
Снейп без особого труда нащупал и ухватил невидимую тонкую нить, прочно связывающую его и мистера Малфоя-младшего вот уже более десятка лет.
— Чего тут делаешь? Не боишься экспериментировать один?
Драко стоял под полуразрушенным стеклянным куполом старой оранжереи. Пальто на суку. Рука с палочкой замерла в изящном пируэте.
— Одним глазом посмотрел, и бегом — повторять фокусы!
Драко явно мешал одичавшим растениям лакомиться местными воробьями — со всех сторон слышалась недовольная скрипучая болтовня.
— Не получается?
Час назад Снейп дал ему некоторые из своих воспоминаний о Люциусе Малфое и оставил одного возле Омута памяти...
— Можно я подскажу?
Драко быстро спрятал палочку в карман.
— Мог бы и не безобразничать в моём кабинете. Пойди и приберись.
Снейп поднял валяющийся шарф, встряхнул пальто, в котором грустное от недостатка общения и кормёжки дерево прорвало дыру, накинул Драко на плечи.
Тот с неприязнью дёрнулся, фыркнул и громко стукнул копытом:
Турок с книгами. Мышиный король. Чернушка. Arónia melanocárpa. Вечно всем недовольный баклажан. Деспот.
Мне вы не опасны.
— Я хочу, чтобы ты за высоким лесом своей симпатии к отцу видел правду, — Снейп обвёл пальцем древовидных хищников.
— Какую же?
— Люциус — хладнокровный и жестокий убийца.
— Лучше иметь такого отца, чем отца-маггла. Разве нет?
Дерево, вероятно, было в расстройстве, что у него отняли пальто, и теперь подбиралось к перчаткам. Поиграть.
— Он — чудовище. И не только из-за заклинания. Он был таким задолго до заклинания. Снаружи — ангел, внутри — чудовище.
— Он изменился.
Снейп принудительно вздохнул.
— Возможно, те угрызения совести, которые он испытывает по отношению к тебе, и заставили его несколько пересмотреть свои жизненные принципы, но этого недостаточно, чтобы он — изменился. И в том, и в другом случае — он крайне опасен. Дело не в тебе или во мне…
Не надейтесь, что сможете меня снова втянуть в какую-то игру.
— Мне надо, чтобы ты подробно рассказывал — что у него на уме.
Драко надел пальто.
— Сами прибирайтесь в своём кабинете!
И отстаньте от меня. Все.
Опыт, интуиция, навыки.
Снейп смиренно дождался, пока Драко пройдёт метров пятнадцать…
Остановится. Подумает. Поколеблется. Поборется с собой.
Вернётся.
— Мне нужен партнёр для экспериментов.
— А как же мистер Грегори Гойл?
— Мне нужен серьёзный партнёр. Который лично заинтересован. Который напрямую связан с тем, что творится. Который знает, какие у кого карты. И сам имеет козыри.
— Вот это уже мужской разговор.
— И которого не жалко убить или покалечить.
Снейп гостеприимно распахнул длинные рукава.
— Наконец-то я пришёлся ко двору!
— Ради моей матери, которая всегда была добра к вам — вы обязаны.
— А в чём дело?
— Это будет продолжением беседы про дементоров.
— Опять нашлась общая приятная тема.
Любопытные растения встряхнулись от снега и прислушались.
— Можно предварительный вопрос?.. В одном из ваших воспоминаний находится прямое доказательство, что вы — ставленник Дамблдора?
— Верно.
— Вы делаете слишком рискованную ставку на мой уровень владения окклюменцией.
— Да.
— Зачем?
— Волшебник, занимающийся с малолетства телепатией и окклюменцией, рискует крепко подорвать своё душевное здоровье, но ты пока неплохо держишься. У тебя есть некоторые шансы стать сильным волшебником.
НЕКОТОРЫЕ!!!
— Вы закоренелый педагог? Или вам просто интересно, сколько я продержусь? Мальчики, которые выжили — ваше хобби? — выпалил Драко от негодования.
— Один ты не продержишься. И никто не продержится. Хочешь или не хочешь — ты в общей игре. Обязан быть в игре. Я требую.
— Вы не смеете с меня требовать что-то кроме прилежания и успеваемости! А в ордене вы для меня не авторитет!
— Мистер Драко… Не забывайте, что именно я помогал вашему отцу совершать ритуал Ждущей смерти в качестве ассистента. Вы даже имени своего не помнили. Месяц никого не узнавали и сидели под одеялом в обнимку с плюшевым медведем.
— Не было такого.
— Рано или поздно — не я, и не отец, а именно вы, мистер Драко, отправитесь на работу в Азкабан. По контракту. В качестве дементора. Демон возьмёт себе своё обратно. Сколько вы проживёте здесь, столько будете отрабатывать там.
— Не знаю, что хуже — здесь или там.
Над западным крылом Хогвартса нависали тревожные чёрные тени.
— Я помогу тебе в твоём деле, а ты поможешь мне урегулировать «амуры» с Люциусом. Иначе он сдаст меня с потрохами в самый неподходящий и ответственный момент.
Драко застегнул пальто.
— Сами разбирайтесь.
— Он не сдаст, если ты убедишь его не нервничать.
Драко отвернулся и, шумно выдохнув, обвёл глазами пространство.
— Я определённо сойду с ума…
— Ты — в деле. А я в первую очередь думаю о делах. Я буду у тебя в долгу, если успокоишь Люциуса. Сделай это чисто. Не как в прошлый раз.
— Вы думаете только о своей паршивой шкуре!
— Если Тёмный лорд убьёт меня, завещаю тебе мою шкуру. Бросишь её в парадном вместо коврика для сапог.
— Там ей и место.
У Драко бешено колотилось сердце от мысли, что только он, только он один… Всегда. Был и будет самой слабой картой в колоде Люциуса Малфоя.
Главной картой.
Сильной картой.
Это хорошо. Так и должно быть. И никак по-другому.
— Вспомни, — продолжал Снейп ловить ветер в свою сторону, — я не заложил тебя, когда ты стащил у отца редкостную коллекцию волос для оборотного зелья и отрезал от каждого экземпляра по сантиметру.
— Крайне признателен.
— И ты всегда прятался под полой моей мантии, когда отец носился по замку с ремнём. Пару раз ты пытался меня убить — ерунда, я забыл.
— Это в шутку.
— Разумеется. Я — могила, если хочешь и дальше скрывать от отца некоторые моменты своей биографии.
— Это шантаж.
— Значит, завтра в пять?
— Сегодня!
— Ночью.
Перед уходом директор немного прибрался в оранжерее.
* * *
Дни и ночи Северуса Снейпа давно смешались в одно целое.
Сначала это был день — с продолжением в виде чтений и лабораторных работ. Несколько часов сна на диване перед началом уроков быстро превратились в несколько минут. Количество же выпитого кофе увеличивалось. Затем в кофейную гущу примешалось стремление с головой утопиться в работе...
Когда-то у старшекурсников была забавная игра. Каждый год, в день распределения молодого племени по факультетам, они собирались в Большом зале и делали ставки — как на ипподроме. Новобранец Снейп был маленького роста, худосочный и невзрачный, держался в сторонке от всех, прихрамывал, так как одна нога у него была чуть меньше другой. Заприметив иноходца с гладкой чёрной гривой, и уверенно поставив на Слизерин, Люциус Малфой снял банк. Так полукровка из неблагополучной семьи получил своё первое жалование и пропуск в высшее общество, коим незамедлительно воспользовался. Он купил книги, тёплые вещи и шоколадных лягушек для своей любимой девочки Лили Эванс. Лили была единственной, кто никогда не насмехался над его походкой. Покровительство и знаки внимания такой персоны, как Малфой, оценили все, и первый курс прошёл для Снейпа в свете софитов. Несмотря на гриффиндорцев, которые остались на бобах, и сразу же восприняли это как повод к нападкам, он продолжал набирать баллы — благодаря уму и работоспособности, не тратя время на позёрство и дешёвую популярность. Люциус — крайне проницательный молодой человек — оказался достаточно лоялен, чтобы за недостатком семейного бюджета и внешней уязвимостью, увидеть качества и потенциал сильной личности. Скрытность, обострённое самолюбие, мелкое двоедушие, зазнайство, пренебрежение к родственникам-магглам, вредность, ядовитость, странность — он не считал грехами. Поэтому его располагающее участие в жизни Снейпа продолжилось и после выхода из школы. Снейп очень гордился тем, что вхож к Малфоям. Усидчивый и дотошный, он был незаменим в лаборатории, выполнял особые поручения. Схватывая всё налету, умел делать кропотливую и нудную работу. Он выискивал диковинные рецепты, составлял сложные формулы, анализировал непонятное… И всё это преимущественно по ночам. Орден Пожирателей смерти, в котором Люциус принимал активное участие, также собирался ночью.
После окончания Хогвартса, Снейп принял скромную должность помощника преподавателя по зельеварению, хоть и знал не меньше любого профессора. Обучение школьников азбучным истинам казалось ему досадным временным недоразумением. По своему складу он был естествоиспытатель. Жадность к новым знаниям и практикам в самых разных областях магических наук отточили его мысль так, что она работала без особых на то усилий — сама собой. Мысль щедро плодоносила круглый год — Северус Снейп собирал урожай в корзины юношеского тщеславия и мечтал о мировой славе. То малое время, которое он отводил для сна, всё чаще стало заполняться кошмарами переутомлённого мозга, подавленных желаний и отложенных на потом дел. Поэтому иногда он предпочитал вовсе не ложиться.
Люциус с гибкостью компенсировал свой хронический недосып. Он отправлялся на балы, сорил деньгами, напивался, веселился, а затем отдыхал — без всякой потребности вставать и зарабатывать на хлеб. Угловатый, неимпозантный Северус сторонился балов как огня, хотя иной раз не без любопытства следовал за товарищем в самую шумную и беззаботную толпу. Причёсанный и одетый в доме Малфоев по последней моде, он выглядел довольно нелепо, но вполне мог сойти за своего, когда подбирал надлежащее лицо — лицо человека, знающего себе цену и правильно расставившего приоритеты.
Вскоре деятельность общества Пожирателей смерти целиком захватила Снейпа, понесла по течению и вовлекла в опасный водоворот. Бессонница, любовь к Лили Эванс, привязанность к Люциусу, задание шпионить за Дамблдором — всё завязалось в один тугой противоречивый узел. Пагубная сторона тёмной магии оказалась позволительной до тех пор, пока тревога за жизнь дорогих людей не бросила на душу чёрную тень. Некоторые из этих людей были столь отчаянны, зловещи и прекрасны в своём намерении вершить судьбы и исследовать бездны, что восхищали и пугали, притягивали и отталкивали. Орден к моменту присоединения Снейпа приобрёл уже столь явную оппозицию, что философия покорения тёмномагических пространств сначала ушла в подполье, а затем стёрлась. На первый план выступило противостояние, инициатива грубой силы и право убивать всех неугодных. И страх… Страх за жизнь дорогих людей.
День превратился в ночь — с продолжением в виде пыток заснуть. На десять неудачных приходилась одна удачная. В ход шли лёгкие усыпляющие зелья, заклинания, музыка, прогулки… Иногда Люциус готовил сильное наркотическое снадобье, чтобы товарищ мог отоспаться грубым искусственным сном.
Исчезновение Волдеморта, смерть Поттеров и последующие аресты внесли большую смуту и разлад в ряды Пожирателей. Орден практически распался. Оказавшись на грани суда, следствия и ссылки, Снейп принял заступничество Дамблдора и предложение о сотрудничестве. Дальнейший путь лежал по лезвию ножа. Между своими и чужими. Своими были и те и другие. И те и другие были чужими. Друзья и враги. Враги и друзья. И никто в полной мере. Тем не менее, десять лет относительно размеренного существования научили его ценить покой. Люциус Малфой полностью ушёл в семейные материи, и Северусу пришлось во всём приспосабливаться к новым правилам.
Путь в большую науку был для него на какое-то время закрыт, поэтому он стал приглядываться к тому, что под рукой. Беседы с Дамблдором, новая должность профессора, собственная лаборатория и удовлетворительные личные апартаменты — всё это было достаточным основанием, чтобы оставаться в Хогвартсе дальше. Затем в школу поступил Драко, сын Люциуса Малфоя, и Снейп оказался незаменим в качестве следователя. Разведка, надзор, доносы стали его стихией. Другой беспокойной персоной, накаляющей обстановку, оказался сын Лили Эванс и Джеймса Поттера — Гарри…
Деятельность Пожирателей мало-помалу стала возобновляться. И одна из точек вулканической активности локализовалась прямо под школой. Периодически били гейзеры, извергалась лава, сгущались тучи. Повсюду были видны сдвиги, разломы и трещины. В воздухе чувствовался запах пепла и серы.
Волдеморт, всецело доверивший тайну своего возрождения только хитроумному Люциусу, возвращался из небытия…
Из сна.
* * *
После восьми вечера в Хогвартсе начинался комендантский час: выходить за пределы своего факультета категорически запрещалось.
Только слизеринцы, которые пользовались привилегиями во всём, демонстративно разгуливали после ужина, где им заблагорассудится, и обсуждали события минувшего дня.
Гойл и две любопытные второкурсницы слушали музыку, облокотившись на рояль в гостиной.
— Здесь происходит столкновение главной темы с побочной, и дальше следует секвенция в разработке… — пояснил маэстро Драко, чуть замедлив темп.
— А в чём главное? В этом вот?
Гойл коряво повертел увесистыми квадратными пальцами, словно у него произошли резкие локальные судороги.
— Это называется арпеджио.
— Какое-то совсем неприличное слово.
Неожиданное появление Снейпа разрушило идиллию.
— Сэр! — испуганно подскочил Гойл и по-армейски вытянулся в струнку.
Девчонки исчезли.
Узкое ледяное лицо, тонкий нос-сосулька, губы, очерченные с двух сторон резкими морщинами, пепельные тени под большими внимательно-равнодушными глазами — на всём лежала печать то ли лейкемии, то ли чахотки. Чёрным по белому: мне известно как минимум пять причин, по которым вас следует убить.
Покарать и наказать.
— Следуйте за мной, мистер Малфой.
Приговор обжалованию не подлежит.
Лицо Снейпа всегда было серьёзным. Многие в Хогвартсе считали его абсолютно неспособным к нормальному диалогу — лишь к приказам и инструкциям. Но Драко знал, что его ждёт длинная обстоятельная беседа. Правильнее было бы сказать, что Снейп никогда не тратил время на недалёких и бестолковых студентов. Драко не без приятности осознавал, что не входит в число таковых, а потому следовал за Снейпом с большим интересом, даже когда чувствовал опасность. Не важно. Снейп никогда не играл на его слабостях, всегда поощрял и ставил высокий балл. За это Драко благосклонно разрешал за собой присматривать и укорять в несоблюдении общих правил.
Пьеса опять так и не была сыграна до конца...
— Я прочитал дневник, где вы прелюбопытным образом описываете свои опыты с Авадой.
— И что скажете?
Снейп отвел Драко в небольшой павильон в виде ротонды — с балконом на мраморных колоннах, балюстрадой и скамейками для отдыха. В средневековье здесь обучали танцам и игре на музыкальных инструментах.
Из окошечек в массивном куполе били полотняные лучи света, образовывая в центре павильона как бы светящуюся окружность. В лунные ночи столпы света были тоньше и прозрачнее, и казалось, что порывы ветра колеблют лёгкий шифон.
— У меня вызывает вопрос только одно место. Я хочу, чтобы вы основательно растолковали его, коллега.
Снейп раскрыл блокнот.
— Вот тут — череп в очках, внизу — скрещённые кости, и далее… некие скабрезные рассуждения про дружбу и смерть.
Драко предупредительно, с присвистом, выпустил пары и попытался отобрать свои вещи. Снейп отдёрнул руку.
— Что за такие крестики-нолики на полях, мистер Малфой?
— Вы могли бы сложить с себя обязанность исследовать меня с транспортиром и циркулем! Вас больше никто об этом не просит! Или вы, как верный пёс, продолжаете сидеть на могиле хозяина?
— Я уже стар, чтобы менять привычки.
— Стар?.. Мелкая дворняга, которую приютили, почистили, накормили…
— Мистер Поттер каким-то образом появлялся в Хогвартсе?
— …и вышвырнули на улицу за то, что она нагадила на ковёр!
— Старые привычки.
— Быть все эти годы шпионом Дамблдора и надеяться, что вас простят и примут обратно, даже если вы приползёте на брюхе и будете целовать ботинки!
— Ну, уж нет, я, в отличие от тебя, не устраиваю из серьёзного дела l'aventure romantique.
— Какой ещё l'aventure romantique?
— Ты заигрываешь, щекочешь нервы, лавируешь. Кокетство не всегда уместно и до добра не доводит. Куда тебя несёт?
— Ничего такого я не делал. Как вы и просили, я порылся у Поттера в голове, чтобы найти долбанный крестраж. Думаете это так легко?.. Я ещё на первом курсе сказал вам — в Поттере сильная магия. По всем этим причинам у него крышу сносит, он набрасывается как ненормальный. Вот и весь l'aventure romantique. Я уже объяснял вам сто раз — всё дело в огневиски.
Снейп усмехнулся, попутно смерив Драко взглядом.
— Не стоит винить Поттера в том, что он не до конца соображает, с каким изощрённым искусством столкнулся. Но то, что он слегка подпал под это влияние, а не совсем потерял голову, делает ему честь.
— Слегка не считается.
— До отца тебе ещё очень далеко.
— Ваше мнение по такому вопросу не может представлять интереса.
— Отвечай вразумительно — он приходил? Когда? Зачем? Что-то искал в Хогвартсе? Что именно?
— Нёс всякую чушь про волшебные палочки.
— Про мою палочку?
— Про мою.
Снейп задумчиво почесал подбородок.
— Ага… А ещё что?
— Набил брюхо пирогами с мясом и ушёл.
— Он проболтался, где прячется?
— Где-то в Королевском лесу.
— Ага… Как он проник в Хогвартс?
— Он знает о дырах в защитном поясе. По всей видимости, от Дамблдора. И ваша святая обязанность найти эти дыры и залатать. Чтобы все могли спать спокойно.
Снейп протянул руку.
— Дай сюда палочку! Быстро!
Драко отступил на пару шагов.
— Я никому и никогда не отдам свою палочку.
— Я должен взглянуть.
— Нет.
— Я верну.
— Не факт. Хотите палочку — деритесь.
Снейп ухмыльнулся и замер над перилами в своей обычной позе тарантула.
— Так, Малфой… Я тебе ещё раз говорю — кокетничать будешь с девочками! Со мной этот номер не пройдёт! — Снейп на каждое слово ударил кулаком по парапету и замер.
Очень знакомый жест. Ворованный.
— Это не кокетство.
Драко быстро вытащил палочку и направил на Снейпа, чтобы опередить возможную атаку.
— Палочка — моя. Я — хозяин. Человек. А не разновидность инферналов и зомби, как вы считаете.
Снейп нехотя достал свою палочку и, осмотрев потолок, с натугой выдохнул:
— Я последний раз предупреждаю.
— Я тоже предупреждаю. Не надо больше делать мне глупых замечаний. Лучше подумайте вот о чём — Тёмный лорд убьет вас. Очень скоро. Это пророчество.
Экспеллиармус. Противник замер, так и не сделав ход…
Пат.
Блиц.
Шах и мат.
Драко спешно ретировался.
* * *
Три дня подряд Снейп не появлялся — ни с обычным намерением выведать тайны, ни для того, чтобы вытрясти палочку, ни для обещанных экспериментов с Авадой. И Драко, рискуя опоздать к полудню на занятия, постучался в директорский кабинет.
Снейп отворил — обескровленный, вялый, злой.
— Мне хотелось бы посмотреть ещё каких-нибудь ваших воспоминаний. Но счастливых воспоминаний.
Рискуя получить дверью по лбу, Драко протиснулся в узкий дверной проём.
— Всё дело в том, мистер Малфой, что те воспоминания, которые я вам показал — самые счастливые.
— Про убийства и пытки?
Снейп декларативно улыбнулся.
— Вы расстроены, что я говорил о смерти?
— Нет.
— Я не хотел говорить… Это же — чушь.
Снейп впустил его.
Комната была плотно закрыта шторами. На столе покоился нетронутый завтрак и череп-шкатулка с капсулами воспоминаний. В камине догорали блокноты, ленточки, конверты, фотографии, сухие розы…
— Мне приснилось. Я не запомнил детали.
Снейп спешно складировал в череп воспоминания, разбросанные по столу.
— Как вы думаете, я смогу когда-нибудь стать хорошим прорицателем?
Драко прочертил пальцем дорожку на пыльной поверхности стола. Ловко и незаметно, как карточный шулер, подобрал затерявшуюся среди лакричных карамелек капсулу с воспоминанием.
— У человека, который лжёт, и которому лгут все вокруг, нет другого способа узнать правду.
Овсянка. Сэндвич. Чашка кофе.
Без сахара.
Странно-горькое оно, это чувство — сожаление.
С привкусом солодки и бальзамика.
— Вам известно, на какой срок отец заключил сделку с демоном из Азкабана?
— Лет на пятьсот — не меньше, — усмехнулся Снейп.
— Пятьс-с-сот?.. М-да, будет время достичь совершенства во всех областях магии обманов, соблазнов, иллюзий и преступлений.
Последовало немое интермеццо.
— Так говорил твой отец перед тем, как первый раз попал в Азкабан. Так он сказал и год назад, когда снова отправился туда.
— Он всегда говорил так в детстве, когда ставил меня в угол.
Драко пролистал лежащий рядом макет нового учебника по Тёмным искусствам…
Пятьсот.
Пятьсот страниц мелким шрифтом и без картинок.
— Не бойтесь — отец не сдаст вас. Ваша смерть не связана с Малфоями.
— С чем же связана?
— Со змеями.
— Не вижу разницы.
Драко закрыл книгу.
— Отец вас не сдаст. Если бы он хотел, то давно бы уже это сделал. А мне вы — нравитесь. Мне будет вас не хватать. В каком-то смысле вы тоже моя семья. Ненавидите меня, но помогаете. Всегда было надёжно под вашей мантией.
Снейп осторожно глянул в глаза собеседника, пытаясь определить, не скрывается ли по ту сторону враг номер один. Друг номер один. Кто-то третий. Отчасти. Приблизительно. Видимо-невидимо.
— Ну, тогда будем считать, что жизнь удалась — я добился очередной благосклонности от Малфоев.
Наступила чуткая тишина — живая и мёртвая от прикосновений стрелки больших часов на стене.
— Вам пора на урок, мистер Малфой… Иди.
Стрелки быстро ползли к полудню.
Пять, четыре, три... Пятьсот.
Без двух…
Без одной.
Полдень. Полночь.
Без пяти пятьсот.
Драко вышел из кабинета и влился в галдящую толпу студентов.
Действительно — куда всех нас несёт?.. Что за течение, господин директор? Вы не знаете? Бурное, стремительное и неукротимое…
Снейп поставил на стол чашку и вышел следом.
На работу.
В говорливое море молчания.
Осмотрел скалы, уступы, колеи и тропинки.
Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом ни души. Ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью… Понимаешь?.. И моё дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи.
Я стою над пропастью. И никто не знает, что я очень хочу — прыгнуть. Туда. В эту пропасть. И никто не знает, как это тяжело мне — стоять на краю пропасти. День и ночь. Без воды и пищи…
Вот и вся моя работа — быть мальчишкой, который всё видит и понимает. Видит пропасть, видит человека над пропастью. Было бы хорошо спихнуть вас в пропасть, сэр. Просто потому, что вы стоите на пути к моему полёту. Видите — крылья? Вы мешаете мне учиться летать.
Глупый-глупый птенчик. Твои крылья ещё недостаточно крепки, что лететь над пропастью. Ты упадёшь и разобьёшься.
Но тогда как мне научиться летать, если не стремиться туда, к пропасти? Я должен испытать мои крылья. Разве не так вы научились летать?
Молчи, Драко. Ты не знаешь, как это страшно, холодно и одиноко — стоять на краю пропасти. Так что не ругайся, что я поймал тебя и держу. И не выпущу. Не сочти за тяжкий труд потратить на меня хотя бы пять минут из своих пятиста. Мне достаточно. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется сейчас по-настоящему. Наверное, я дурак.
* * *
— Что это?
— Так… Почитаешь на досуге.
Драко небрежно взял книгу из рук Снейпа.
— Опять эта дурацкая книга?.. Тёмный лорд собирается заняться моей персоной после того, как расправится с Поттером! Мне необходимо подготовиться! Я просил вас помочь мне разобраться с тёмной тварью, а не организовывать мой досуг!
Снейп стоически выслушал напористый монолог, отсортировал из текста нецензурную лексику, как мух из тарелки, и елейно процедил:
— Не торопись.
Он прошёлся по коридору туда-обратно, принюхался.
— С вами кашу не сваришь!
— Можно без горчицы, чеснока и хрена с твоего огорода?.. Из твоих записей я сделал один важный вывод — сущность, которая защищает тебя — питается Авадой. Чем больше смертоносных заклинаний она получает, тем сильнее становится. Ты, сам того не подозревая, усиливаешь эту магию своими опытами. Существо становится более мощным и непредсказуемым. Вероятно, скоро оно будет убивать посягнувших. Оно хочет стать сильным, чтобы, по всей вероятности, получить возможность выходить через тебя из Азкабана. Оно само стремится к власти.
Драко вспомнил беднягу Гойла. Интуиция ясно подсказывала, что всё может закончиться плохо, но упрямство тянуло поводья — вперёд, вперёд! Иди! Иди!.. Неужели оно, действительно, усиливается, зовёт и просит пищи? Господи, как же я сразу не догадался…
— Пусть… — вымолвил Драко. — Я справлюсь.
Вот лакомый кусочек, дорогой лорд! Вот что я преподнесу тебе на сладкое. Ты пальчики оближешь.
— Люциус никогда не экспериментировал с твоей Авадой — теперь догадываешься о причинах?
— Это ваши домыслы.
— Заклинание из конверта неизвестно ни мне, ни двум авторитетным волшебникам, с которыми я консультировался. Люциус сам в некоторой степени является частью этого существа. И у меня нет уверенности, что оно лично не дало ему это заклинание, чтобы открыть себе дверь в этот мир. Может появиться некто посильнее Тёмного лорда.
— Вы как всегда оптимистично настроены.
Снейп был более чем серьёзен.
— Если скажешь мне точно, что уверен в том, что Люциус до конца не порабощён чудовищем, я буду помогать. Иначе нет смысла. Это бесполезно. Опасно. И очень болезненно.
Болезненно.
— Я знаю, что… опасно.
Снейп сердито сдвинул брови.
— Скажи мне только одно — да или нет.
— Да.
— Да?
— Я уверен.
— Абсолютно?
— Д-да...
Боже мой, Драко!.. Зачем ты врёшь? Ты — не уверен. Ты — боишься. Зачем?.. Ты можешь совершить ошибку. Большую ошибку.
Я знаю. Я вру. Я уверен.
— Хорошо. Я готов рискнуть, — сказал Снейп после некоторой паузы. — Но за всё происходящее я беру ответственность на себя. Я сам буду руководить. Ты обязан слушаться.
— Хорошо.
— «Хорошо» — и только? Наконец-то я достиг совершенства в педагогике.
Хочешь совершить ошибку и повесить её на Снейпа?
Не важно. Надо действовать.
— Первое — мне нужно посмотреть на чудовище.
Действовать.
— Я ещё раз всё обдумаю и распланирую. Будь добр, Драко, не путай события. У меня на ближайшие три дня вагон головной боли. Я буду тебе признателен, если пока почитаешь эту замечательную книгу. А также оценишь по достоинству воспоминание, которое стянул из моего черепа. Там международные конференции по основным магическим дисциплинам за тринадцать лет.
Самые счастливые воспоминания.
* * *
Драко решил последовать совету про досуг.
— Куда ты поедешь? — спросила Плакса Миртл, когда Драко зашёл попрощаться.
— У нас есть дом в Лондоне. Хочешь со мной?
— Нет, лучше я буду сидеть здесь. В темноте и одиночестве. Скучать и ждать, когда ты вернёшься. Пореву всласть. А ты надолго?
— Не знаю.
— Значит, навсегда…
Привидение разревелось.
* * *
Маггл? Не может быть!
Служанка учтиво поклонилась.
— Мадам Багатель.
Француженка?.. Понятно. Французы — не магглы.
Люциус всегда тщательно выбирал прислугу. Домашних эльфов он скрутил в бараний рог после случая с Добби, и те ходили по стенке. Из всей челяди только эконом пользовался у хозяина уважением. У старичка-волшебника не было правой руки, тем не менее, он лихо владел палочкой, ликвидируя разруху, которую Люциус время от времени учинял в замке. Он знал массу заклинаний по уборке пыли и мусора. У него всё всегда лежало на своих местах. Он обожал фамильное серебро и коллекционные часы, был ценителем раритета и декора. Картины, статуэтки, вазы, ковры — экспозиции он менял каждую неделю. Разъезжал по магазинам, торговался на аукционах, собирал антиквариат, следил за модой, вёл учётные и расходные книги. Часами сидел в кресле, любуясь убранством, блеском и чистотой.
Багатель?
Драко улыбнулся.
Старая леди-маггл, жившая в небольшой пристройке, доложила, что в доме по-прежнему живут призраки, и время от времени творятся странные вещи.
Драко лишь спросил — что.
Вероятно, женщина обожала говорить о призраках. Но многое в её рассказе настораживало.
Может ли быть, чтобы в доме проводились заседания ордена, и появлялись Пожиратели?
Ещё как.
Он прошёлся по комнатам. Осмотрелся.
— Это проклятый дом! — с наслаждением рассказывала леди. — Но меня призраки ни разу не тронули. Я и так уже давно сумасшедшая — мне не страшно.
Не очень бы хотелось встречаться с Волдемортом.
— Я кропила дом святой водой, приглашала священника и медиума! Всё бесполезно! Это безнадёжно проклятый дом! Прекрасный дом!
Драко прогулялся по набережной Темзы. Подумал. Потом вернулся.
Надо где-то переночевать сегодня. А завтра — по обстоятельствам.
На мансарде была уютная комната с изысканной деревянной отделкой и камином. В потолке над кроватью — окно.
Драко набрал ванну и залёг туда с книгой, которую присватал ему Снейп.
Какая-то старая книга из личной библиотеки.
О прорицаниях?
Драко ненавидел то, как на него таращится Трелони. Всё Дамблдор!.. Однажды Трелони подошла после урока и предложила позаниматься. Драко спросил, чем она предпочитает заниматься и как. А когда она заговорила про астрологию, сказал, что её глаза как две звезды в телескопических глубинах одиночества. Больше Трелони ничего не предлагала. И шарахалась, когда Драко улыбался ей.
Госпожа судьба.
«Я вывел экспериментальным методом, что количество чаинок должно быть чётным. Непременно Earl Grey или Prince of Wales. Настаиваем три с половиной минуты. Потребляем без сахара…» — сообщил он Гойлу и Крэббу, когда Трелони шла мимо. Прорицательница испуганно застыла, достала блокнот и что-то записала.
Слова эти как насмешка судьбы обрели плоть и кровь в ночь убийства Дамблдора. Когда Драко заставили подавать чай Волдеморту. Безусловно, high tea. Густой, с приятным ароматом, для спокойствия и уюта.
Счёт, пожалуйста, госпожа судьба.
Ненавижу пророчества и чаинки.
Вам будет дорого стоить эта чашечка, господин смерть. За всё надо платить. Месть.
Книга Снейпа оказалась старинным учебником по Пророчествам.
Чаинки, хрустальный шар, кофейная гуща, зеркало, воск, составление гороскопов, разновидности сонников, руны, карты Таро, Книга Судеб, Колесо Фортуны, Книга перемен…
Вы шутник, мистер судьба.
Драко прекрасно знал, что когда-то давным-давно Малфои заработали свои первые деньги на предсказаниях. Один смышлёный предок создал школу для обучения магглов искусству гаданий и даже вошёл в историю под одним очень известным именем. Мелькал в Версале, получил титул и женился на своей кузине.
Но какой толк в том, чтобы развлекать и дурачить магглов, угождать и служить им?
Даже иметь у них авторитет и быть богом скучно.
Со временем Малфои уже с пренебрежением отзывались и о магглах, и о гаданиях, и о богах.
Пророчества всегда пользовались у магглов популярностью, но среди волшебников не считались серьёзным занятием. Да, любой волшебник, даже самый бездарный, безусловно, лучше магглов толковал сновидения и символы. Но только особые волшебники умели по-настоящему видеть и слышать будущее. Непонятный и странный дар прорицания возникал спонтанно. Как у волшебников, так и у магглов. Откуда и зачем — никто не знал. Вмешивалась некая третья сила, перед которой все оказывались в равном положении.
Каббала, оракулы, лунный календарь для стрижки волос, высчитывание дней зачатия сквибов, нумерология, выбор имени, места силы, хиромантия…
Драко отбросил книгу и окунулся с головой в воду.
Моё прошлое-настоящее! Как мне спастись от тебя? Куда уплыть?
Моя память, любовь и вера.
Ты прав, папа. Не нужно гадать на чаинках, чтобы знать и видеть.
Я не вижу ничего дальше своей протянутой руки — к тебе. Не вижу ничего, кроме твоей руки, протянутой — ко мне. Всё остальное — глупости.
Pour toujours… Pour l’éternité…
Этого не может быть. Потому что не может быть… иначе.
À présent et aux paupières des siècles.
Сердце. Как больно и как тяжело стучит молот судьбы, выковывая доспехи и броню для этой моей главной битвы. С тобой, сердце. Замолчи.
Я уеду.
Уеду далеко.
Экспеллиармус… Экспеллиармус… Экспеллиармус…
Весь последующий день Драко бродил вдоль Темзы. Сидел в ресторанчике. Читал. Любовался подёрнутыми инеем деревьями.
Ни Хогвартса, ни Волдеморта, ни дементоров.
Только туман, туман, туман.
Нужно немного отдохнуть от самого себя. Прийти в себя.
В небольшом чулане под лестницей он нашёл плюшевого медведя.
Тот самый?
Забавный. Сидит тут — один, в пыли и темноте. Словно ждёт, когда я найду его.
В чулане под лестницей…
Леди-маггл болтала без умолку по телефону — инопланетяне, призраки, вторая мировая, кошки, соседи, благотворительность…
Драко обнял медведя, поцеловал в нос и заснул.
* * *
Утром разразился гололёд.
Внучка мадам Багатель — девочка лет четырнадцати — прибежала, чтобы сопроводить бабушку на воскресное богослужение.
По всему дому и саду слышался приятный звонкий смех-колокольчик.
Этот колокольчик и разбудил Драко. Он оделся и спустился вниз. Где был тут же схвачен и прицеплен к экспрессу, идущему в собор святого Мартина.
Хоровая капелла собора состояла из мужских и женских голосов. Музыка то шумела раскатами грома, то струилась тихим ручейком.
Te Deum laudamus, te Dominum confitemur…
Элиза пела такие высокие ноты, что захватывало дух. Её длинные палевые волосы были аккуратно уложены в рыбий хвост. Осанка говорила о занятиях в балетном классе. В перерывах между пением, клгда звучал орган, она поворачивала тонкую шейку и смотрела — то на королевскую особу в приватной ложе, то в окно.
Sanctus, Sanctus, Sanctus Dominus Deus Sabaoth…
Так спокойно и тихо. Словно затерялся среди святых и усопших.
Только колокольчик всё звенит и звенит.
Miserere nostri, Domine, miserere nostri…
После проповеди Драко подошёл к священнику — смешному толстому человечку в очках.
— Как определить, сколько в человеке осталось способности к исправлению? Осталось ли в нём что-то человеческое или он стал как демон?
— Могу сказать только одно — таким, как ты, нужно быть вдвойне осторожными.
Драко решительно повёл разговор дальше.
— А если я — погибшее создание? Я предназначен демону. Обещан.
— Если ты говоришь о приворотах, заговорах, сделках с дьяволом и колдовстве, то вероятно — да.
— На мне лежит заклинание.
— Ну, на всякое заклинание есть контрзаклинание. Фините инкантатем и прочее.
Священник отвёл его в сторону.
— Хоть я и не брал в руки палочку уже сорок лет, и не собираюсь, мне известно, что сейчас творится в Волшебном мире.
Он резко схватил Драко за локоть и отдёрнул рукав.
Никогда метка не выглядела так отвратительно.
— Видишь ли, человек, родившийся волшебником, имеет право быть волшебником. Но у каждого есть выбор — прикасаться к Тёмной магии или нет. Как и у обычного человека есть выбор — украсть, или не украсть, солгать, или сказать правду.
— Значит, всё зло только от этого?
— Не только. Волшебники давно забыли, что один из смыслов их существования в том, чтобы служить людям и являться чистыми проводниками между миром духов, волшебных существ и простых людей, соединить всё в одно. Магглы!.. Служить, а не властвовать — вот предназначение волшебников. Мало того, что волшебники забыли об этом, они вообще ненавидят людей. Они полезли в Тёмную магию, чтобы властвовать и порабощать, стали общаться с гордыми и лукавыми духами Нижнего мира вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности.
— Откуда вы знаете?
— Вот правда, которую давно не преподают в Хогвартсе, но от этого она не перестаёт быть правдой.
Понятно.
— Но разве у чистокровных волшебная сила не больше?
— Больше. Но с одной волшебной силой настоящим волшебником не стать. Здесь нужно несколько составляющих. Как в любом уравнении, даже самом простом.
— Какие?
— Много. А завтра — приходи и поговорим, если живы будем.
По дороге домой колокольчик трезвонил без остановки.
— Ты сказочный принц?
— Что-то вроде того.
— Elisa!..
Бабушка укоризненно взглянула на докучливую внучку и зашла в лавку купить выпечку.
— Что-то не очень у тебя сказочное настроение.
— Видишь ли, принцы не выбирают себе сказку. Она достаётся им в наследство.
Элиза улыбнулась и скользнула в изящный реверанс — так, словно была в хрустальных туфельках.
* * *
Через два дня явился Снейп.
Отыскал... Опять отыскал.
— Сегодня заседание ордена — здесь, — сердито проворчал он, когда увидел Элизу, поющую за мытьём окон в гостиной и улыбающегося Драко с метёлкой.
— И что же на повестке дня?
— Дементоры. Договор о том, когда министерство снимет ограничительную магию с Азкабана.
Снейп был в новой шёлковой мантии, на которой красовалась медаль за вклад в Тёмные науки.
— Лорд действительно думает, что справится с этим? Или это блеф?
— Мир магии — это не сто двадцать три заклинания, которые изучаются в Хогвартсе. Азкабан — только верхушка айсберга. Этот тёмный рыцарь до сих пор только шлем из воды показывал, но скоро он поднимется во весь рост и выйдет на берег. Британия может стать территорией вне закона, начнётся война. И уже не гражданская, а мировая.
— Что с тобой? — спросила она, увидев, что Драко изменился в лице.
— Неотложные дела. Слушай, мы с тобой собирались вечером на площадь… Я не смогу.
— Это из-за того неприятного человека в чёрном плаще?
— Не стану уточнять, сколько их в моей жизни — людей в чёрных плащах. Этот не самый неприятный.
— А завтра? Рождество же!
— Завтра… Знать бы, когда оно наступит — завтра.
Элиза грустно улыбнулась.
— Жаль. Мне очень понравилось, как ты рассказываешь про волшебство. Бабушка говорит, что всё это нечистая сила, но я так не считаю. Эта сила может быть очень чистой.
Она замолчала и кокетливо повертела тряпкой, с которой слетели три мыльных пузыря.
— Делай свои чёрные дела. Делай хорошо — ладно?.. А потом — приходи ко мне. Я тебя отмою и почищу до блеска.
Элиза чмокнула его в щёчку и, взяв тазик с водой, ушла.
* * *
Волдеморт расположился по обыкновению в гостиной — во главе большого каменного стола с декором из серебра и шёлкового дерева.
Перед ним лежала раскрытая Библия.
— «Когда же люди начали умножаться на земле, то родились у них дочери… Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал. И сказал Господь: не вечно Духу моему быть пренебрегаемым человеками… И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло на всякое время. И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков… Ибо я раскаялся, что создал их».
Волдеморт отложил книгу и осмотрел собравшихся.
— Каков же смысл описанных здесь событий? Из-за чего Бог решил истребить человечество?.. А всё очень просто. Сыны Божии — так называл Господь избранных, угодных ему и творящих волю его — стали брать в жёны женщин не из своего круга, женщин более низкого ранга, недостойных женщин. И что получилось из того? Развращение, вырождение, гибель и зло!.. Идея чистокровности изначально, была главной в истории человечества, и, нарушив чистокровность, человечество выродились, а потом было истреблено с лица земли Всемирным потопом! Бог всегда карал за смешение крови. Какой была первая и главная заповедь народа Божьего? Не вступать в брак с язычниками! Не общаться с ними! Убивать их!.. Не Бог ли повелел истребить евреям все народы в землях, на которые привёл их Моисей? Они истребили. И это называлось Священной войной. Но они истребили не всех. Не до конца. И что же? Стали вступать в браки с ними, сожительствовать. И те вскоре совершенно подмяли их — обесчестили и обескровили.
Волдеморт встал.
— Наш орден предпримет вторую и решающую попытку очистить мир от грязнокровок. Это наша миссия. Это наш долг.
— Это священно! — вскричала Беллатриса.
Присутствующие закивали, по гостиной зашуршали волны мягкой дискуссии.
— Я предлагаю устроить более серьёзную чистку волшебников, чем мы планировали, — выступил представитель Министерства. — Магглорождённых волшебников отыскивать в раннем детстве и убивать. Полукровок отдавать в специальные школы, и ставить на них клеймо. Только тогда наступит порядок.
— По крайней мере, волшебник сто раз подумает, прежде чем вступать в брак с магглом или рожать детей от маггла!
— Это правильно!
— Полностью разделяю!
— Одобряю!
— Обеими руками — за!
Очередь дошла до Люциуса.
— Поддерживаю.
Отец выглядел усталым и разбитым. Даже после Азкабана он не выглядел так плохо. Нарцисса каждый раз вздрагивала, когда он делал какое-либо движение.
— Твоё слово, Драко?
Последовала долгая невежливая пауза.
— Мне без разницы, будет Азкабан закрытой тюрьмой или открытой. Будут дементоры внутри или снаружи. И то и другое...
— Что же?
-.Cela inspire à la mort.
Волдеморт рассмеялся.
— Мне определённо симпатичен твой сын, Люциус.
Далее обсуждали гражданские дела, но Драко благополучно пропустил это мимо ушей, рассматривая выбившуюся из отцовского хвоста тонкую прядь белых волос.
Небрежно и трогательно прядь свисала вдоль лица, и было больно смотреть на неё. Как на чудо.
Maintenant, et ensuite, et toujours.
— Не так ли, Драко?
— Так.
Шёпот недоумения пронёсся по гостиной.
Потом Гойл-старший развел руками и возмутился:
— Ну, это уже совсем ни в какие рамки не влезает!
Люциус повернул голову, и первый раз за вечер внимательно посмотрел на сына.
— Я улажу это дело, — раздражённо сказал он и поднялся. — Продолжайте разговор, господа.
Нарцисса закрыла лицо руками.
Драко растерянно оглядел присутствующих и последовал за дверь.
— Что происходит? — Люциус схватил его за шею.
Господи, о чём же они говорили?.. Ни слова не помню.
— Что это значит?.. Это правда?
Драко разбил неожиданный паралич.
Люциус чуть выждал и вдруг неистово притянул его к себе. Потом ударил о стену и впился губами в его губы.
Он был недоволен.
Тем, что Драко не показывается дома.
Тем, что присутствует на собрании.
Тем, что молчит.
Тем, что болтает.
Тем, что за дверью люди.
Тем, что никто не умер.
И это последнее необходимо исправить… Но как? А не важно.
Люциус потащил его вниз по лестнице и вышвырнул с крыльца дома на каменную дорожку.
Откуда она здесь взялась? Неужели она спряталась в доме? Ей же наказали удалиться! Зачем она этого не сделала? Зачем?
Элиза упала на колени рядом с ним, поискала кровь, попыталась поднять.
— Что вы делаете? Я вам не позволю!
Девушка закрыла его собой и приготовилась держать оборону.
Позади Люциуса выросло с десяток чёрных фигур в масках.
— Как это понимать, Люциус? Что здесь делает маггл?
— Я же сказал — всю прислугу убрать! — нервно крикнул он Нарциссе, тоже прибежавшей на крик.
Потом порывисто сошёл с крыльца.
— Экспеллиармус! — Элиза с визгом отлетела.
Люциус снова вскинул палочку.
— Авада кедавра!
Зелёная молния прожгла ночь. Стало тихо.
Волдеморт одобрительно кивнул.
— Весёлого рождества! — сплюнув, саркастически проворчал Гойл-старший и усмехнулся.
Все, кроме Снейпа и Нарциссы, ушли обратно в дом.
— Убери тело! — приказал Люциус жене. — Немедленно!
Люциус взошёл на крыльцо и поравнялся со Снейпом.
— С дороги! В сторону!
Maintenant, et ensuite, et toujours…
Снейп пронзил ядовитой стрелой белую маску изо льда и отступил.
Он перенёс тело девушки в пристройку, положил на стол, и, перекинувшись несколькими фразами с Нарциссой, ушёл на собрание.
На дорожке осталась лежать только маленькая туфелька.
— Поедем домой, сынок! Северус сделает всё, что нужно!
— Нет.
Драко оттолкнул её и решительно взошёл на крыльцо.
Появившись в гостиной, он сел на своё прежнее место, оглядел невозмутимым взглядом изумлённую публику.
Волдеморт кивнул, и Яксли, державший речь, продолжил:
— Королевский лес прочесан уже раз пятнадцать. Сивый лично занимается этим.
— Плохо занимается! — резко оборвал его Снейп. — Поттер, Уизли и Грейнджер — там. Мне это доподлинно известно.
— Они в Годриковой лощине!— сказал Мак-Нейр. — Вот что вероятнее.
— Или хибара Уизли, чёрт бы её побрал!
— Хогвартс.
— Все эти места под наблюдением.
Люциус молчал…
Утром тела Элизы уже не было.
Вот так, моя дорогая мадемуазель Багатель.
Я всё сделал хорошо.
* * *
— Ты должен быть с нами!.. — возмутилась Панси, когда Драко в пижаме и тапочках открыл ей дверь своей комнаты. — Нужна твоя помощь!
— Мне нездоровится, Паркинсон, — лениво огрызнулся староста.
— И как у тебя хватает совести спекулировать на подобных вещах, когда такое происходит!
— Не хватает, потому и спекулирую. А что происходит?
— Гриффиндорцы подняли бунт!
Панси настойчиво отодвинула его и вошла в комнату. Осмотрелась. Никого.
— Если ты болен, то надо позвать мадам Помфрей.
— Не надо.
Драко без особых претензий откупорил бутылку Шато и хлебнул прямо из горлышка.
Панси была почему-то глубоко обескуражена столь обычной логикой вещей: Малфой — эгоистичное, самовлюблённое, подлое волшебное животное, которому плевать на всё Но чтобы он не двинул бровью, когда Слизерин в отчаянном положении!.. Это уже чересчур.
Панси как всегда была на взводе. Она привыкла к переменной облачности и заморозкам на личном фронте, но когда на карте стоял авторитет команды, она не делала никаких скидок — ни себе, никому. Каждый раз, когда выходила из строя какая-то часть большой сложной системы, труды по выстраиванию «правильных» отношений на факультете грозили рухнуть навзничь. Но когда выходила из строя такая деталь, как Малфой… Здесь уже можно было звать на помощь. Кого?..
Она прекрасно знала, что Драко не испытывает к ней глубоких искренних чувств, но отречься от престола, отказаться от своих обязанностей в самый тяжёлый момент для государства — это простить было невозможно.
— Ты — чистокровный волшебник! — громко сказала она. — Вступил в орден! Стал любимчиком Тёмного лорда! А теперь, когда требуется защищать свои убеждения на деле — прячешься! Ты — предатель и трус! Я не уважаю тебя! Ты можешь быть лучшим из лучших, но если ты — предатель Слизерина, для меня ты — ничто! И мне противно любить тебя!
Драко ничего не ответил.
Панси ушла.
— Чего это Паркинсон как бешеная кошка отсюда выскочила? — спросил Гойл, пришедший сразу же после неё.
— Не знаю.
Гойл залпом выдул оставшееся вино, потом нашёл медведя и расцеловал его на закуску.
— Чего там творится! Финиш!.. У меня тоже был медведь. Но я расчленил его.
Драко предупредительно отобрал у него игрушку.
— Потом была балерина. У сестры. Большая такая кукла. Но она сломалась. Случайно… Думаю — жалко её, надо отремонтировать. Взял нож, отвертку и стал ковыряться… Сестра увидела и в ужасе говорит отцу — братец потрошит игрушки. Ну, отец, конечно, выдрал меня… Жаль только, что никто не понял, что это я её починить хотел. Я её ремонтировал!.. Мой старик — дубина. Я ему изложил всё, как ты посоветовал насчёт яда: выпил Малфой, мол, облизнулся и дальше пошёл. Всё путём.
— Отлично.
— Слушай-ка, а этот твой поцелуйчик, который сносит мозг девчонкам… Покажешь?
— Зачем?
Гойл тоже не тратил время на войну с гриффиндорцами.
Как и его боевые подруги.
— Давай! Хоть у меня и не много мозгов, но зато они крепкие!
— Нет настроения.
— Вопрос жизни и смерти!
Драко усмехнулся — мне бы ваши проблемы, сэр.
Гойл закатал рукав до локтя. Снял часы.
— Ладно, покажу. Только за последствия я не отвечаю.
— А что может случиться?
— Вот и узнаем.
Драко лениво сел с ним рядом. Взял его за руку. Шоколадные глаза товарища расширились от страха и неприятных воспоминаний о сеансах в Запретном лесу.
— Ээ… может и правда не надо?
Гойл пару раз зажмурился, потом сосредоточенно сдвинул брови.
— Не дрейфь. Закрываешь глаза… Сначала просто прикасаешься губами с внутренней стороны запястья… Сухими губами. Не стоит обвешивать партнёра слюнями как слизняк. Это вульгарно. Девушка должна почувствовать твои губы, а не слюни. К тому же влажный поцелуй чересчур интимный. Перемещаешь губы чуть вверх, нижняя от этого слегка приоткрывается… Всё это время не дышишь… Выдыхаешь через нос, чтобы окутать это место, где вены, теплотой… Потом приоткрываешь губы и прикасаешься — активнее, уже с надавливанием, как бы ставя печать… Потом открываешь верхнюю губу и делаешь лёгкое движение головой вниз, прикасаешься кончиком носа… и снова нижней губой, как будто волна отхлынула и снова возвратилась… Это всё длится несколько мгновений, но ты должен успеть перелить всю свою кровь в её вены.
Гойл раздул щёки и с шумом выдохнул. У него на висках и над верхней губой выступили крупные капли пота, словно он грузил брёвна. Глаза округлились.
— Я н-не запомнил…
— Что именно?
— Всё.
В дверях появился Снейп.
— У тебя поцелуйная сессия? — спросил он, когда Гойл удалился.
— Вроде того.
— Не хочешь ничего объяснить?
— Это семинар.
— Что за выходки на собрании?
— Я сказал что-то более странное, чем все остальные вместе взятые?
— Тёмный лорд в курсе, что ты обладаешь даром предвидения.
— И он столь же серьёзно относится к таким вещам?
— Думаю, он принял слова Белатриссы ближе к сердцу после того, как ты подтвердил, что он не сможет убить Поттера.
— Я ничего такого не хотел сказать. Это случайно вышло.
— Вышло боком по диагонали! Тёмный лорд считает, что это очередная интрига Люциуса! Отец в ярости! Я же говорил тебе — молчи!
Драко вздохнул.
— Я молчу.
— Даже если тебя спрашивают — молчи. Варианты ответов: не знаю, не помню, не уверен.
— Не говорю по-английски.
— Ты должен действовать только по моему плану! Отныне и впредь!.. Я кручусь как угорелый, свожу концы с концами, подмазываю, целую задницы, туфли, ручки, а ты — вставляешь мне вот такие палки в колёса!
— Я неважно себя чувствую.
— Вставай! Тёмный лорд хочет с тобой встретиться индивидуально!
Драко нехотя сел на кровати.
Снейп раскрыл шкаф, и, порывшись там, бросил вещи.
— Одевайся! Вот в это! И в это!
Драко выругался, простонал, намотал на шею зелёный шарф и посмотрел на потолок в поисках удобного крюка.
— Тёмный лорд стал гораздо подозрительнее к Аваде после случая с тобой.
— Следовало бы задуматься куда раньше. Надеюсь, сегодня не будет экспериментов с Авадой в мой огород.
— Если и будут, надеюсь, что твой демон сможет помочь Тёмному лорду развоплотиться.
Снейп поднял Драко за плечи и поставил на ноги.
— ВЫ В СВОЁМ УМЕ?
Драко пожалел, что Гойл выдул его Шато и теперь он не настолько пьян, чтобы упасть и не встать.
— Тебя демон не тронет, — Снейп встряхнул его за грудки, чтобы окончательно втянуть в пиджак и принялся застёгивать пуговицы. — Все комментарии в мой адрес — потом.
* * *
Дом Малфоев в Белгравии на некоторое время стал объектом пристального изучения полиции, но вслед за этим всё стихло.
Доказательства преступления найдены не были.
Тем не менее, Драко оказался под подозрением — как последний, кто видел Элизу. Его настойчиво вызывали в участок до тех пор, пока Люциус не поправил положение, воспользовавшись Обливейтом, Алохоморой и Империусом. Странные убийства магглов в Лондоне настолько участились, что исчезновение фамилии Багатель из криминальных списков никто не приметил, а семья девочки больше не обращалась за дознанием...
Тёмный лорд сидел в обществе Беллатриссы на большом бежевом диване с подушечками. И было непонятно, кто здесь более неуместен — комната в пастельных тонах или присутствующие в ней колдуны.
— Драко! Милый! — Беллатриса расцеловала его. — Проходи, малыш!
Оба излучали густое мрачное сияние — как смарагды в почерневшем серебре.
Когда тётя Белла удалилась, Волдеморт сказал:
— Твой отец внушал мне, что готовит тебя для служения ордену.
— Я служу ордену, как могу, сэр.
Безумный Снейп облачил Драко в элегантный тёмно-серый костюм с расшитой жилеткой и таким же галстуком-бантом.
Конфеты — к чаю. Разумеется.
— Ты очень похож на молодого отца. Просто наваждение… Но, полагаю, это только внешнее сходство.
Волдеморт всегда был в хорошем расположении духа после бесед с Беллатрисой. На плече у него, словно боа, лежала толстая змея.
— Садись. Не бойся. Я только лишь хочу поговорить с тобой с глазу на глаз.
Драко сел на счастливо стоящий рядом стул.
— Вас интересуют предсказания?
— Ты мог бы и сам догадаться, что есть вещи, которые не говорят при всех.
— Я учусь делать это.
— Ты искусно владеешь защитами.
— Если вы заметили мои защиты, то они не так уж и искусны.
— Есть моменты, когда окклюмента не составляет труда подловить, как бы он ни был искусен.
— Я не слишком искусен.
— Это верно. Но я не стану тебя больше испытывать, Драко. Я уже давал понять тебе, что мне нужны преданные люди. Молодые. Хваткие и деловые. Старая гвардия невероятно запуталась в своих личных проблемах, пока меня не было. Взять хотя бы твоего отца. Жалкое зрелище.
— Я бы на вашем месте больше полагался на стариков. В Хогвартсе не из кого выбрать. Даже на Слизерине одни недоумки. Я бы не усложнял себе жизнь, рассчитывая найти в Хогвартсе полноценных последователей. Система образования хромает на все четыре ноги. Во многом по вине Дамблдора и его лояльности к грязнокровкам. Надеюсь, что профессор Снейп гораздо ответственнее подойдёт к этому вопросу.
— Бесспорно. Из всех кандидатов в последователи ты самый подходящий. Но я не собираюсь дважды совершать одну и ту же ошибку — доверять Малфоям.
— Я готов выполнить любое ваше задание, если оно не связано с риском для жизни моих родителей.
— «Если»? Ты ставишь мне условия?
— Если я работаю на вас, то хочу иметь гарантии, что мои ошибки не станут причиной неприятностей моих близких. Больше ничего.
Волдеморт усмехнулся.
— У меня достаточно причин, чтобы уничтожить Люциуса Малфоя и без всяких относящихся лично к тебе моментов. И ты напрасно думаешь, что сможешь этому помешать. Этот разговор ни к чему, Драко. Тебе пора уже свыкнуться с мыслью, что всё, происходящее с отцом, напрямую касается и тебя. Напрямую.
— Я понимаю.
— Тогда — что ещё? Других аргументов мучить вас, у меня нет. Вы сами мучаете себя — любовью.
Волдеморт погладил змею.
— Люциус всегда питал особую склонность лишь к изящному, ветреному и утончённому сладострастию, загадочным авантюрам и пыточному делопроизводству. Хм… Глядя на тебя, я с некоторой долей иронии наблюдаю, в какую занимательную форму всё это вылилось… Люциус даже в браке нашёл приятную сторону для своих пороков. Браво.
Пока Драко думал, как деликатно намекнуть собеседнику, что он рассуждает о семейных ценностях без надлежащего опыта, Волдеморт сказал:
— Я очень и очень рассчитывал на твоего отца. Но он предал меня. Он утаил больше половины того, что узнал в Азкабане. С тем, чтобы самому стать главой ордена. Это по его милости, а не по милости Поттеров, я провёл столько лет за гранью жизни и смерти. Провёл в бездействии и пустоте… Из-за тебя, Драко. Из-за тебя. Понимаешь, о чём я говорю?.. И ты ещё возмущаешься, что я хочу призвать вас обоих к ответу? Если не хочешь, чтобы я спросил с отца, я могу спросить с тебя одного. Так как?
— Я готов отчитаться по всем пунктам. Что вам нужно?
— Верни мне прежнего Люциуса. То, каким он был до твоего появления. Настоящего Люциуса.
— Что я должен сделать для этого?
— У тебя большой опыт в общении с чудовищами. Кстати, то зловещее пугало ещё при тебе?
— Не знаю.
— Позволишь мне полюбопытствовать как-нибудь?
— Если не боитесь.
— Ах, Драко, мне ли бояться чудовищ!
Морда змеи лежала у Волдеморта на плече и в полумраке он казался двухголовым.
— Вы боитесь только Гарри Поттера?
Одна из голов рассмеялась.
— За Поттером стоит целая армия неприятных мне людей. И я не виноват, что они используют бедного мальчика в качестве свадебной куклы. Я лишь хочу поставить всё на свои места — мёртвый мальчик должен быть мёртвым. Не так ли?
— Так.
Убить двух мальчиков одной пулей. Но сначала тебя, Драко.
— Твоя любовь к Люциусу тронула меня до глубины души. Хотя я полагал, что после обряда разделения, я перестану чувствовать душу и её части.
— Вам больно?
— Я чувствую удар. Люциус наносит мне какой-то удар. Но я не могу понять — какой.
— Но... если это не он?.. Мой отец изменился.
— Люди не меняются, Драко. Скажи мне, что такого произошло с ним? Только не говори, что он вдруг захотел стать тихим примерным семьянином, поэтому и не сделал того, о чём мы договаривались?.. Я всегда твердил ему — сначала дело, а потом женитьба и всё остальное. Он меня не послушал. Теперь он хочет избежать всех тех проблем, которые связаны с работой ордена и жизнью семьи. И теперь, когда нужно приложить максимум усилий, чтобы сделать мир таким, каким он представлялся нам в наших мечтах, я вижу не воина, а незадачливого папашу, трясущегося от страха при каждом упоминании о сыне. Никогда не думал, что простые семейные заботы могут сделать человека настолько ограниченным и трусливым.
Драко почувствовал, что на глаза наворачиваются слёзы.
— Что за более интересное приключение нашёл себе Люциус в семейном кругу? Неужели это важнее мирового господства?
— Вероятно.
— Так что же это?
— Просто он любит меня.
Волдеморт поднял бровь.
— Настолько, что позабыл — кто есть сам?
— Ну, может быть, его чему-то научил случай с убийством ребёнка и его родителей в Годриковой лощине.
— Чему?
— Чему-то хорошему.
Волдеморт снова разразился неприятным, горьким и пустым смехом.
— Твоя наивность обезоруживает меня, Драко. Ты видел Гойла в холле? Он пришёл потому, что я обещал ему праздник порезать тебя на ремни в том случае, если мне не понравится беседа с тобой.
— Вы убили Поттеров, и ещё хотите, чтобы мой отец, не волновались о своей семье в вашем присутствии?
— Ни Люциусу, ни тебе ничего бы не угрожало, будь он преданнее. Теперь он утратил и честь, и моё доверие, и свою безопасность, и ум.
— Возможно. Но даже если вы убьете меня или мать, ничего не изменится.
— Он раскаялся во всех своих грехах? Сходил к священнику? Заплатил ему?
— Не знаю. У него появилась совесть. Я её чувствую. Пусть она маленькая, жалкая, слабая, но вам с ней не совладать.
— Сладострастие, совесть и малфоевское упрямство? Это всё?
— Всё.
Волдеморт отпустил змею на подушки и, сделав абзац, продолжил.
— Снейп говорил, что ты одно время близко общался с Поттером. Как ты думаешь, может оказаться правдой то, что я невольно создал крестраж из попытки его убить? Ты ведь знаешь, что такое крестраж?
— Если вы сами не до конца знаете заклинание, которому доверили свою душу, то возможно всё.
— Твоё заклинание преподносит сюрпризы?
— Магия очень превратна. Тёмная — вдвойне. Возможно всё. Но если бы какая-то часть вас оказалась в Потере, то он не был бы таким добродушным губошлёпом и не тарахтел про борьбу со злом.
— Почему?
— Потому что это была бы одна из самых сильных и злых ваших частей. Ведь вы очень хладнокровно совершили это убийство. Вы убили женщину и младенца. И эта часть, попав в душу Поттера, уж точно сделала бы из него вашего последователя.
— Но если Дамблдор нашёл способ обезвредить крестраж, не повредив Поттеру? Или защита Лили Эванс купировала его?
— Не знаю. Что касается души, я всегда пользовался своими собственными силами. А с Поттером я вам советую поосторожничать — неизвестно, что там на самом деле.
Волдеморт и змея смотрели на него застывшими тусклыми провалами глаз.
— Бедный Люциус!.. Муки совести и любви так тяжелы. Мне даже нечего добавить к вашим страданиям.
Он встал, дав понять, что разговор окончен. Драко тоже поднялся.
Оба вышли.
В гостиной сидели Гойл, Снейп, Беллатриса и два незнакомца.
Волдеморт помолчал, сделав подлую длинную паузу, чтобы каждый мог в полной мере насладиться сначала своей победой, а потом поражением. И снова победой.
— До свидания, Драко.
Волдеморт тронул мальчика за спину. Слегка подтолкнул.
Сделав несколько нерешительных шагов в середину залы, Драко остановился…
Поднялся Гойл.
Потом поднялся Снейп. Уверенно и немного резко подошёл к Драко и, зацепив, вытащил из гостиной.
* * *
Директор уже битый час нервно расхаживал по своему кабинету.
— Я должен быть уверен, что демон-убийца сделает своё дело! Что подпитывает его кроме Авады? Клятва Люциуса? Думай! Думай, Драко!
Драко изучал потолок, лёжа на диване. Сдерживаемая истерика давала о себе знать — что-то среднее между отравлением и удушением. Просить Авады было как-то неудобно, а из жидкого на столе была только бутылка лабораторного спирта и чернильница.
— Может, позже поговорим? Я устал.
Снейп предприимчиво спрятал спирт в шкафчик.
— Думай!
Драко закрыл глаза.
— Что ещё поддерживает магию заклинания? Думай! Отвечай!
— Не знаю. Если только заклинание, влияющее на сердце. Сопутствующее заклинание.
— Так… И ты только сейчас об этом говоришь?.. Следовательно, когда ты пользуешься им, ты подстегиваешь магию? Усиливаешь?
— Вероятно так.
— И часто ты им пользовался?
— Раз или два за эти полгода. Отец сказал, что если я не буду им пользоваться, то окажусь в коме, и меня трудно будет вернуть. Буду спать до окончания срока договора.
— Ты должен пользоваться им как можно чаще! Понимаешь мою мысль?.. Ты должен напитать демона, чтобы он убивал!
— Ещё пара приятных бесед с Тёмным лордом, и Авадоед будет готов сразить полки.
— Ты должен взяться за это немедленно!
— Хорошо. Потренируйте меня сами. Немного отлежусь и устроим тарарам в Хогвартсе. Я буду творить бесчинство и бузу. А вы меня ругайте и наказывайте. Жестоко и безжалостно.
Снейп усмехнулся.
— Жаль, что Поттера нет в Хогвартсе, а то бы дело шустрее пошло.
— Я подушку и плед принесу — отдыхай.
— Боюсь не сдать эту вашу… поцелуйную сессию.
Губы, руки, ботинки, дементоры… Что дальше?
* * *
Благо, в Хогвартсе нашлось много поводов для сердечного приступа. Драко поссорился с гриффиндорцами тремя старинными и тремя новыми способами. Когтевран устроил ему тёмную после подло выигранного квиддичного матча. Добрые честные пуффендуйцы стали жертвами масштабного слизеринского беспредела в библиотеке.
— Наконец-то ты созрел для серьёзных отношений! — с удовольствием сказала Панси, сидя у Драко на коленях в гостиной. Она сожалела лишь о том, что никто не видел, как Малфой страстно ласкает её, почти обнажённую. Потом почему-то всё закончилось… глобальной ссорой. Но всё равно — событие.
И прочее, прочее, прочее.
Драко выпустил на свободу боггарта, и тот два дня носился по Хогвартсу, сея ужас и панику. Покормил птиц в совятнике любовным зельем. Сорвал уроки, повесив Тёмный знак над замком. Разбросал листовки с надписью «Смерть грязнокровкам!» и «Голосуйте за Тёмного лорда!». Обрушил потолок в Выручай-комнате, где собиралось общество поклонников Поттера. Показал один опасный магический фокус, на неделю переместивший Забини в больничное крыло. Сделал предложение руки и сердца — Джинни Уизли и Майклу Корнеру.
— Перерыв! — отрезал Снейп, когда приехал Люциус.
Хмурые, с перекошенными лицами отцы — чёрный и белый — прогуливаясь по Хогвартсу. Они придирчиво и педантично подсчитывали урон, нанесённый архитектурному ансамблю, и ругались из-за каждой мелочи.
Два щипучих гуся. Один чёрный, другой белый.
Короли. Кони. Пешки.
Лебеди-шипуны.
Пожиратели друг друга без соли и сахара. Без шума и пыли.
После перебранок со Снейпом, Люциус, ничего не объясняя, повёл Драко в закрытую часть подземных лабиринтов Слизерина.
В низких залах располагался склад волшебных химических реактивов, а дальше галерея разветвлялась на три коридора.
Когда открылась дверь в один из коридоров, то стены кое-где вспыхнули зеленоватым фосфорным светом. Под ногами заиграла дорожка из острых стеклянных камней.
Пожалуй, только широкая лестница с угловатыми балясинами говорила о том, что здесь потрудилась рука волшебника. Весь прочий декор создала сама природа.
Своды были сложены из древних пород, и неожиданно превращались то в тесные улитки, то в исполинские куполообразные колодцы-галактики. Окаменелости, ракушки и неподвижная кварцевая пудра молочного цвета составляли причудливую мозаику пола. Откуда-то сверху из решетчатых вентиляционных люков проникал матовый свет. Капала вода, наполняя каменные готические чаши кристально чистыми слезинками. По краю нерукотворных клепсидр струились ажурные щётки из прозрачных молодых аметистов и уродливые жилы самородного серебра, фрагменты рунической росписи. Угловатое зерно кораллового известняка обрамляло камины и гребешки. Местами вода собиралась в ледяные скульптуры, свисая застывшими каскадами, похожими на челюсти драконы, и Люциус терялся среди них в своём одеянии. Возле этих застывших водопадов было холодно и страшно…
Люциус бродил свободно. Не боясь оступиться или потеряться. И, как бы между прочим, рассказывал Драко о здешних чудесах.
— Бриллиантовые ресницы, Органная коса, Свечная лавка, Морской дьявол…
Кое-где галерею слагали сплошные меловые породы, делая залы светлыми и уютными. Впереди лежала глубокая галерея, но Люциус неожиданно остановился, по-хозяйски рассматривая небольшое месторождение мышьяка. Потом надел перчатки и молоточком сделал несколько сколов, сложив ядовитые скорлупы в мешочек.
— Заклинание нельзя использовать слишком часто, — наконец сказал он одними губами. — Только по необходимости. Это может повредить.
— Как?
— Это делает твои оковы прочнее, а твоего пленителя — полновластным, неотвратимым и грозным. Ты ощутишь это… потом.
На Люциусе была великолепная белая шуба. Можно было бы не пользоваться Люмосом.
Не пользоваться Империусом.
— Я уже ощущаю это, папа. И я знаю, что чувствуешь ты.
Длинная роскошная тонкая белая шуба. Царская. С кожаными, расшитыми перламутром арабесками по рукавам и вороту.
— С помощью заклинания или вопреки, я сделаю всё, чтобы ты больше не винил себя в том, что совершил.
— Я не хочу говорить «прости», Драко.
— Не нужно. Это особенная история.
— Да. И я никогда не сожалел, что она случилась со мной.
— Я тоже.
Люциус обожал швырять её на пол. Особенно на пол возле камина в гостиной. Драко ложился на неё и засыпал.
— Если ты хочешь прекратить всё, то не пользуйся заклинанием, чтобы оживлять сердце.
— Значит, полный отказ от этой магии — как я и предполагал?
— Да. Ты погрузишься в состояние глубокой летаргии. И чем дольше будешь спать, тем более есть вероятность, что магия ослабнет и иссякнет. Это единственный путь, о котором я узнал там — в Азкабане.
— Сколько для всего этого нужно времени? Пятьсот лет? Тысячу? Скажи мне, наконец… Что со мной будет?
Люциус нарисовал палочкой на драпировке стены молнеобразные светящиеся иероглифы. Аметистовая бахрома замерцала.
— Срок, который я определил, достаточный, чтобы ты насладился бьющимся сердцем. И потом, на склоне лет, когда тебе больше нечего будет желать, ты — уснёшь. В таком вот подземелье. В гроте. Как Мерлин. Когда-то в древности здесь было море. Я его слышу.
Драко подошёл сзади и уткнулся лицом в мех.
— Что мне делать, папа?
— Сначала ты должен смириться с тем, что я умру. Раз ты поклялся не совершать ритуал, то это рано или поздно случится.
— Да, всё решено.
— Похорони меня там, где сам захочешь лежать. Иное, другое, чужое, новое — всё, что будет в твоей жизни, постарайся принять в меру своей любви ко мне. Я для тебя мера всего. Всегда. И во всём.
— Да.
— Наконец-то ты стал послушным.
— Немного.
— Я люблю тебя.
Отец сказал это первый раз в жизни.
— Я тоже лю…
— Тс… тихо!.. Не торопись.
Люциус помолчал.
— Когда ляжешь рядом со мной — тогда скажешь, если захочешь. Моя душа услышит тебя. А сейчас — молчи.
— Я буду жить только ради этих слов.
— Я подожду. Только не позволяй никому себя убивать Авадой. Иначе демон станет сильным, и ты с ним не справишься. Ты станешь рабом — уже при жизни. Ты потеряешь волю.
— Как мне с ним совладать? Как мне совладать с собой? Мне кажется, он уже сильнее меня!
— Нет. Ты справишься. Даже если я потерплю поражение, ты — не имеешь на это права.
— Я рад, что это будет… так хорошо. Это будет очень хорошо — спать рядом с тобой.
— Только обещай мне, что никогда не сделаешь это из-за трусости, уныния или печали.
— Последнее — не обещаю.
Люциус взял в руки забытый здесь кем-то будильник и завёл. Царапающий звук старой шестерни заходил туда-сюда, создавая иллюзию движения вперёд.
— Дух саморазрушения только усилит демона. И даже если ты пройдёшь долгий путь, но в конце поддашься ему — всё испортишь. Тебя будут преследовать самые ужасные и отвратительные сны. Твои страхи будут питать чудовище. И оно будет жить. Внутри тебя. Проникнет в душу как смертельный яд. А потом придёт и заберёт то, что осталось.
— Я сделаю всё. Только позволь мне иногда и самому принимать решения.
Люциус обернулся.
— Хорошо. Только сначала скажи — у тебя есть скрытые от меня воспоминания?
Драко почувствовал напряжённый взгляд в темноте.
— Это тоже моё право — иметь скрытые воспоминания.
— У тебя не может быть скрытых от меня воспоминаний.
— У тебя же от меня — может.
— Это не одно и то же. Кто тебя научил? Снейп? Снейп научил тебя создавать скрытые воспоминания? Зачем?
Глупый великий волшебник.
— Зачем?
Драко не знал, что ответить.
— Я убью его. Я предупреждаю — у меня заканчивается терпение.
Люциус мягко приложил Драко спиной к стене, стиснув ворот мантии.
— Говори!
Казалось, что за спиной пропасть. И вот-вот упадёшь.
— Папа, сейчас такое положение дел, что мы не должны думать только о себе. Вокруг война. Снейпу можно доверять. Его расчеты могут изменить ход событий.
— Он не осведомлён о делах настолько, чтобы делать точные расчеты.
— Я хочу ему помогать. Прошу тебя, позволь мне.
— В чём же?
— Я обещал не говорить.
— Пусть делает, что хочет. Но ты — нет.
Неожиданно сердце пронзил электрический удар такой силы, что Драко прикусил кончик языка и простонал.
Люциус разжал пальцы, отступил куда-то за черту.
Будильник отсчитывал секунды полёта над бездной…
Что происходит?
Драко судорожно выплюнул застрявший в горле комок воздуха и попытался снова вздохнуть.
Снова.
И снова.
Сердце билось в напряжённой схватке с невидимым врагом.
— Немедленно сделай что-нибудь! — раздался знакомый голос где-то у входа в грот.
— Убирайся!
В проёме стоял Снейп с огоньком на конце палочки.
— Не делай этого!
Люциус бросил угрожающее заклинание, и сверху посыпались камни.
— Вытащи его!
— Не вмешивайся! Я так решил — он останется здесь!
В голосе отца прозвучало твёрдое намерение.
Что происходит, сердце?
Драко чувствовал, что теряет сознание, бесконечно сползая куда-то вниз под тяжестью собственного тела. Понимая только одно — он не помнит спасительную формулу.
В круговороте тайного и явного, в путанице противоречий и снов, в лабиринте правды, лжи и боли, он забыл — куда положил ключ к своему сердцу. Забыл.
Останется здесь…
Что происходит, сердце?
Драко падал в темноту и тишину. И отец не собирался протягивать руку. Ещё несколько мгновений, и ни одна рука не сможет дотянуться, чтобы достать его оттуда…
— Спи!.. Прощай!
Он всегда предчувствовал, что за тишина скрывается по ту сторону сердца. По ту строну руки.
Нет, папа… Я могу забыть, оглохнуть ослепнуть… Но стать абсолютно послушным — нет.
Даже не проси.
Сердце сделало последний рывок и… зазвучало снова.
Не проси!
Снова зазвучало сердце, выравнивая свои ритмы и гармонии по часам. Или по чему-то ещё, находящемуся здесь, в гроте.
— Я сказал заклинание?.. Я не говорил… — голос Люциуса задрожал. Упав рядом и обхватив сына, после каждого слова он вздрагивал и прислушивался к биению сердца.
— Нет.
— Но если я не сказал, то почему… оно бьётся? — его рука судорожно искала на груди Драко рычаг-выключатель.
— Потому что так должно быть. Так должно было быть. Тогда. Давно.
Глупый великий волшебник.
— Нет!
Драко разыскал пальцами губы отца.
— Нет!
— Да.
— Нет! Так не должно быть! Должно быть по-моему! Как я сказал!
Молчи. Теперь не важно — чьё заклинание сильнее. Теперь будет так, как правильно. А я хочу только одного.
Вернуть ту улыбку, которую храню в самых глубоких тайниках своей души. Вылепить её заново. Стереть этот болезненный шёпот, навсегда, казалось бы, застывший и окаменевший в уголках губ.
Драко приблизил свои губы к губам Люциуса.
Губы сомкнулись.
Захваченный этим поцелуем, Люциус крепко обнял сына, но тут же отпустил. Руки его стали невесомыми, всё тело воспарило. Потом обе руки опять соединились, словно держа хрупкий и бесценный дар. Пальцы раскрылись как веер, пытаясь поймать что-то огромное и воздушное.
Растопить.
Адеско файр.
Иногда огонь добывают долгим путём трения. А иногда он разгорается от лёгкого движения волшебной палочки. Разгорается и пылает, готовый поглотить всё на своём пути. Одежда и кожа обгорели. В своём желании добыть хоть немного тепла, ты соглашаешься — на пожар, на катастрофу, на стихийное бедствие, на конец света. И вот уже нужно спасать всё вокруг и спасаться самому. Закрывать руками лицо, чтобы не ослепнуть от света и не задохнуться от дыма.
Эта улыбка…
Драко не видел, но почувствовал её во вкусе. Светлый блуждающий призрак той самой улыбки. Почувствовал в движении мышц и кожи.
Разжигаю огонь и сам сгораю в этом огне. Дотла. Я хочу, чтобы этот огонь уничтожил демона. Выпалил его из нас. Из нашей жизни. Навсегда.
Я его не чувствую. Я чувствую только тебя.
На расстоянии руки. На расстоянии сердца.
На расстоянии жизни и смерти.
Зачем? Зачем тебе такой отец? Такой слабый, такой плохой…
Такой безвольный. Такой скверный.
Такой нежный.
Такой усталый…
Драко положил его голову себе на грудь.
— Слушай… Вот как должно было быть. И так будет. Теперь будет только так.
Отдохни, сердце.
Чувствуешь, как я обнимаю тебя? Эти две руки — волшебные. Они отделят всё ненужное. Всё мёртвое и уродливое. И оставят лишь то, что необходимо. Лишь то, что нужно мне. А я знаю — что нужно.
Я делаю последний шаг, сердце.
Сейчас ты станешь другим. Я изгоняю из тебя всех чудовищ. И оставляю только тьму и тишину. Чтобы положить туда живительный нектар, который я собрал как пчёлка с твоих пальцев. Я сложил все твои прикосновения в своём сердце. Тысячу и одно. И я превратил эти прикосновения в бесконечную сказку. В бесконечную жизнь. Сказка шла своим чередом, а жизнь — своим. И, возможно, где-то они переплелись. Не знаю — где и как, но это произошло. И вот, наконец, настал момент истины. Ты дарил мне жизнь ценой своей души. Теперь я дарю тебе её обратно.
— Если ещё раз захочешь, чтобы я больше никогда не проснулся, папа, то сделай это с улыбкой. И отнеси меня в часовню на башне. Это моё любимое место. И прошу тебя, не думай больше о демонах.
Об ангелах и демонах.
Об иллюзиях в подземельях и башнях.
О том, что нельзя. Нельзя думать о заклинании, когда рядом дементоры.
Но я думал. Я шептал. Во сне и наяву. С каждым ударом своего сердца.
В надежде, что заклинание просочится через толстые каменные затворы Азкабана и долетит до твоего сердца. За пределы моего одиночества.
Это невозможно.
Это почти невозможно.
Но…
Может быть.
Может быть, с верхних этажей Азкабана как раз сняли охранительную магию, и все мои заклинания вырвались и разом ударили тебе в грудь…
Именно сейчас. Когда я решил...
Забрать всё своё обратно.
* * *
Тёмный лорд пришёл на заседание ордена в сопровождении трёх дементоров.
Дементоры, осмотрев и обнюхав присутствующих, поцеловали двух человек.
— Великолепно! — подытожил Волдеморт. — Стало меньше подозрительных и неугодных нашему делу лиц.
Дементоры колыхались за спиной Драко.
— Остались только те, кто нам действительно нужен, приятен и полезен. Правда, Люциус?
Назвав Драко Люциусом, Волдеморт ещё раз насладился сжатым в кулак лицом бывшего фаворита.
После заседания Люциус покинул собрание, ни с кем не попрощавшись. Нарцисса заботливо хлопотала.
— Сидеть! — отрезал Снейп, когда Драко вознамерился выскользнуть вслед за отцом.
Волдеморт был в непонятном настроении и попросил Драко сыграть что-нибудь на рояле.
— Что-нибудь весёлое и незатейливое.
Нарцисса замерла.
В противоположном углу сидели трое Пожирателей. Из тех, что никогда не снимали маски.
Остальные разбрелись по дому.
Из-за балконной двери выглядывал Гойл со своим обычным ножом в руке.
Ага, что-то назревает. Возможно, что-то вроде — если мне не понравится, как Малфой сыграет, то можешь с ним разделаться.
Драко сел за рояль. Заиграл. Голова гудела от выпитого волшебного напитка.
— Что это за пьеса?
— Не помню автора.
— Славно. Но там есть несколько тактов… такие жалобные. Они всё портят. Возможно, рука тебя всё-таки подвела.
— Нет. Так нужно. Это не ошибка.
— Если бы не этот отрывок, то произведение было бы превосходно.
— Пожалуй.
— Я бы опустил этот отрывок в данном конкретном случае.
— Я не хочу.
— Зная, что эти ноты режут и расстраивают мой слух, ты всё равно играешь их?
— Да. И я не собираюсь выбрасывать этот отрывок. Ни при каких обстоятельствах. Даже ради вашей милости.
— Малфой опять издевается, мой господин! — заметил Гойл-старший. — Это гадкая музыка! От начала до конца!
— Ты мог бы и помолчать, Гойл. Ничего не понимать в тонких материях, оглохнуть на одно ухо, и высказываться.
— Это же очевидно!
— Мне понравилось, — внезапно сказала маска в дорогих манжетах. — И автор и исполнитель достойны похвалы.
— Согласен, — сказала другая маска. — Красивое ламенто.
Третий Пожиратель в маске взял из стоящей рядом вазы розу, вальяжно прошёлся и положил её на клавиши.
Рука тонкая. Женская.
— Я думал, что ты, на манер своего отца, сочиняешь лёгкие ноктюрны и вальсы, Драко.
— Ненавижу вальсы.
— Господа, не стоит устраивать ссору из-за пустяка, — сказал Кроу.
— Где Малфой, там всегда ссора! — бросил Гойл.
— Если кому-то непонятно произведение, то я не собираюсь быть вежливым и резать его, — ответил Драко и сделал лёгкий поклон.
Потом захлопали все остальные. Даже те, кто только что вошёл в гостиную и не слышал ни музыки, ни споров.
Драко взял розу, и вышел из гостиной.
— Ты должен был напроситься у Волдеморта на Аваду! — набросился на него Снейп, когда все разошлись. — Плохо!
Драко вздохнул и понюхал розу.
— Давно хочу спросить… Кто эти господа в масках?
— Любопытство из-за дамы?
— Я член ордена и имею право знать своих соратников.
— В ордене каждый делает своё дело.
— Я заметил, что эти трое всегда на моей стороне.
— Деньги, титул, родовитость и положение в обществе — вот что они такое.
— У них есть имена?
— Я никогда не вращался в высшем обществе, как твой отец. Бароны, графы, лорды, князи, маркизы. Сходят с ума от безделья. Скучающие богатые зеваки, желающие платить за увлекательное и опасное зрелище, и делать вид, что участвуют в историческом моменте. Просто денежные мешки. Поклонники. У них нет ни лиц, ни имён.
— Эти люди могут повлиять на Волдеморта?
— Это просто зрители, Драко. Ты им нравишься, Волдеморту это на руку. Но они и пальцем не пошевелят, когда тебя будут убивать. Лишь с наслаждением ахнут и пустят слезу. Для них это игра.
Хотел бы я быть на их месте.
* * *
Через несколько дней посыльный принёс Драко розу и приглашение на бал.
Но когда староста, завёрнутый в длинный дорожный плащ, появился в гостиной Слизерина, девочки побежали к Панси.
— Белые перчатки и кружевные манжеты? — спросила Панси, догоняя Драко на лестнице. — Да, наряды в старинном духе Малфоям идут больше, чем Уизли.
— Неразумное сопоставление.
— Хотелось бы знать, куда ты направляешься на ночь глядя при полном параде. Хотелось бы присоединиться.
— В Великобритании была одна леди, с которой я бы не постыдился выйти в свет, но её убили. Всё ещё хочешь присоединиться?
Панси вспыхнула от бешенства.
— Нет. Но взять меня с собой — твоя обязанность. Я твоя невеста и у меня есть шикарное платье.
Из-за угла неожиданно появились люди — директор Хогвартса, кошка и эконом Филч.
— Обязанность всех студентов — идти спать, мисс Паркинсон.
Присутствующие разбились на пары. Филч и Панси завальсировали по коридору в cторону Слизерина. Предательская кошка исчезла. И начался бал.
— Ты сделаешь большое одолжение Великобритании, если тоже отправишься спать.
Ненавижу вальсы.
— Скажите прямо — чем занимаются эти господа?
— Я уже говорил — пляшут и развлекаются.
Три четверти и элегантное скольжение.
— И всё? Тогда в чём причина вашего беспокойства? Я не могу сходить и развлечься даже в семнадцать лет?
Снейп злобно нахохлился.
— Здесь ты всецело под моим попечением. Ты обещал слушаться. А я считаю, что это не тот образ жизни, к которому следует привыкать.
Обхват. Одна рука удобно и изящно лежит на гландах.
— Но это люди моего круга. Богатые, благородные, чистокровные, образцовые. Способные восхищаться блеском и ценить золото. Вы не вхожи в их круг и сейчас мечите икру от зависти.
— Ты рискуешь попасть в переплёт.
— Такую приятную возможность нельзя не использовать…
Правый оборот. По диагонали к стене.
— И как, скажите на милость, я могу проигнорировать приглашение дамы? Тем более, когда дело касается танцев. Это же не заседание ордена.
— Ордена, министерства, замки, балы, дамы… Эти люди всегда там, где вершатся судьбы мира. И они всегда ни при чём, всегда в стороне, всегда в тени, всегда под маской. Когда-то твой отец нарушил это золотое правило. Снял маску. Обратно он вернуться не может. Когда-то Пожирателей, никогда не снимающих маски, было в ордене девять. Осталось всего трое. Мне неизвестно в каких отец отношениях с этими господами. Догадываюсь, что в весьма сложных и запутанных. Спроси мнение отца, прежде чем совать туда нос, даже если просто хочешь развлечься… Жду тебя в кабинете на ковре, если есть ещё какие-то вопросы.
Снейп развернулся и ушёл.
Драко выругался ему в спину и поспешно спустился по лестнице. Потом притормозил и сел на парапет.
Роза обронила лепесток, как бы говоря: умираю…
Зовущая и таинственная смерть! Что делать?
Остановиться? Здесь. На обрыве. На краю несконча-а-емого карнавала.
Драко льстил тщательный интерес, который он вызывал у Снейпа. С одной стороны он ненавидел докучливый контроль, навязчивую опеку и упрямые проверки, но, с другой стороны, выгод было куда больше, чем невзгод. За сердитым взглядом всегда чувствовалась симпатия. Трезвая практичная забота — не лишённая таинственных расчетов и своеобразных умыслов, но всё же — забота. У Снейпа всегда были планы, прицелы и намерения. Он, как зверь, никогда не нападал и не охотился просто так. Подолгу сидел в засаде тише воды и ниже травы, а заглотнув добычу, снедал её до кости или переваривал месяцами. Драко с ответным интересом наблюдал за услужливой тенью — дома и в Хогвартсе. Тоже не без некоторого сочувствия. Однако доверия между ними не было. Драко никогда не упускал возможности продемонстрировать своё превосходство, недовольство и презрение.
— Чем вы занимаетесь?
Снейп стоял возле клетки и смотрел на ворчливого пятнистого домового сыча с вечно пустой тарелкой. Новый хогвартский феникс.
— Ничем особенно ужасным. Приблизительный план несправедливого распределения финансовых средств, ложные отчёты перед Министерством, списки магических тварей в Запретном лесу, которых надо выселить или убить. Нелицеприятная характеристика грязнокровок и новое правило пользования трансгрессией.
Драко снял перчатки, швырнул их на письменный стол, представляющий собой карликовое подобие «Флориш и Блоттс». Вздохнул. Поискал место на диване.
— Брысь! — документация испуганно разлетелась и перемешалась, прячась друг под друга и ожидая дальнейших волшебных распоряжений.
Драко спихнул остатки и сел.
— Когда вы последний раз спали?
— Я собирался как раз сегодня, мистер Малфой.
Драко никогда не видел Снейпа спящим. Либо ещё не спящим, либо уже проснувшимся. В любое время суток он был начеку, застёгнут на все пуговицы, обут и приглажен. Он никогда не жаловался, не дремал в кресле после обеда, не зевал.
— Раз не умеешь благоразумно себя вести — сиди здесь, со мной, как в детстве, — пробормотал Снейп, бегая глазами по бумагам и пожирая буквы. — Мне так спокойней.
— Нам так спокойней! — передразнил Пивз и пронёсся по комнате, выбив пыль из портьер.
Директор с настораживающей аккуратностью закрыл учебники и, дабы избежать дальнейших провокаций, отодвинул тяжёлые мелкие предметы в сторону.
— У вас есть хорошее снотворное? — спросил Драко, уже порядочно умирая со скуки.
— Есть со вкусом апельсиновых снов, есть со вкусом мятных, шоколадных, ванильных... С ароматом дождя, леса, моря, осени, восточных пряностей или женщины…
— Я предлагаю нам обоим выпить снотворного и отложить до утра все заботы.
— Пожалуй.
Змеи. Одна большая и сотня маленьких. Обвиваются, кусают свои хвосты.
— У вас есть кровать? Или про ковёр было сказано буквально?
Кровать отыскалась в соседних апартаментах. Тоже уставленная книгами и всяким хламом, указывающем на то, что её давно не использовали по назначению. Словно кто-то хотел перебрать вещи, переставить мебель, убраться, но довел дело до той мёртвой точки, вокруг которой уже невозможен порядок.
— Не хочешь поблагодарить меня за то, что не остался навсегда в подземельях?
Книги, книги, книги.
— С чего бы это вас благодарить? Лезете вечно не в своё дело.
Снейп усмехнулся, разглядывая в шкафу коллекцию флаконов с зельями. Они оба давно привыкли к раскованным и откровенным разговорам наедине, и язвительно-двусмысленным в присутствии остальных.
— А у меня и нет ничего своего. Я паразит. Вроде вампира. Блохи. Или червя.
Черви. Один большой и сотню маленьких. Обвиваются, кусают свои хвосты.
— Ну, так что? У тебя есть какие-то предпочтения? Или тебе нравятся сны только со вкусом Люциуса?
— А у вас есть и такие?
Чёрный зонтик, чёрная ажурная игольница. Отслужившая свой век мантия — как сброшенная змеиная кожа. Высохший грецкий орех, лакричные конфетки — чёрные и брыдкие… Брр!..
— У меня есть редкостное оборотное зелье. Есть его волосы. Достаточно интересное приключение?
Драко от неожиданности рассыпал иголки и обернулся.
— Зачем?
Наступила чуткая тишина — живая и мёртвая от прикосновений стрелки больших часов на стене.
— Ты ведь хотел приключение? С запахом цветов, шипов и музыки… Со вкусом Люциуса.
Бельё на постели было идеально чистое и нетронутое. Бледная флористика из тёрна, ломаные линии веток — в колючках, сизых костянках и белых мелких соцветиях. Очень оригинально. Приятных снов…
— Я могу сделать это. И я сделаю так, что ты не почувствуешь подмены.
Профессор обошёл угол кровати, и, протянув Драко небольшую склянку, пристально посмотрел в глаза.
Prúnus spinósa.
— Никто не узнает… — его губы беззвучно передёрнулись и сжались в обычный бледно-лиловый штрих. — Хочешь?
Драко почувствовал, что на несколько секунд перестал дышать. Перед глазами чередой пронеслись все видения, которые мучили его почти два года подряд.
О таком повороте событий он никогда бы не мог подумать. О возможности такого варианта. О том, что когда-нибудь дойдёт до черты, за которой будет уже всё равно… Лишь бы.
— Так что?
Этого не может быть. Как же искусно и крепко судьба снова сплела тебе сеть, Драко. Сладко-терновую сеть.
— Мне ты можешь доверять во всём — неужели до сих пор непонятно?
Но — зачем?
Зачем эти маски и превращения? Кого вы хотите обмануть?
Всех. Наконец-то я всецело готов к магии обманов, соблазнов, иллюзий и преступлений.
— Понятно.
Я изучил её до мельчайших подробностей.
Понятно.
Но — я не готов.
К магии обманов и самообманов, полуправд и миражей.
— Так что?
Разве ты не видишь, куда привёл тебя твой демон? К краю пропасти. И ты не можешь, не можешь отказаться… Прыгнуть. Лететь.
— Ну?
От лжи, самообмана, миража. От того, что никогда не знаешь — какова будет твоя реальность, когда придёт время.
— Не надо. Это… Недостаточно интересно.
Снейп медленно опустил руку с зельем. Лицо окислилось болезненной горькой полуулыбкой.
— Почему?
Драко отвернулся и перевёл дыхание. Сердце бешено колотилось.
Нет… Нет. Не может быть.
Бред какой-то.
Бред.
Мальчик, который выжил. Среди зарослей лунного света и колючей сливы. Среди звёзд и шорохов, среди папоротника с ужами и совами, среди ночной росы…
— Почему?
Неужели вы не понимаете, что вы — это вы? Вы — слишком вы. Такой, какой есть. Что-то единственное и тоже неповторимое для меня. Я не хотел бы отождествлять вас. Замещать, подменять, стирать, уподоблять, сравнивать. Это невозможно. Потому что… Мне жаль вас потерять. Я бы сделал всё самое невероятное, чтобы забыть о завтрашнем дне. Чтобы вы забыли. Но…
— У вас не получится.
Поймите, Мастер зелий! Есть прикосновение, которое нельзя подделать, повторить и забыть! Единственное!.. Лёгкое как снег и тяжёлое как судьба. Прикосновение, которое забирает тебя без остатка. И если вы думаете получить его от меня, то заблуждаетесь, а я не хочу вас разочаровать. Я лишь тот, кто обладает правом получать эту магию. Но не ей самой... Поймите! Эту магию нельзя получить, не отдав всего себя! Без остатка! Не погибнув! Не потеряв душу!..
Тогда я не знаю, Драко. Я не знаю, как ещё мне объяснить то, что я люблю и ненавижу вас за это невозможное счастье. Кроме как подобно вампиру, пиявке, паразиту присосаться и пить излишки любви, красоты и нежности. Невостребованные и сокрытые. Протиснуться в невообразимо узкую и незаметную никому, кроме меня, щель между вами. Сбросив при этом свою кожу. Отказавшись от всего.
Вы обязаны всё знать.
Я знаю одно — что тоже имею право. На душу. На красоту. На счастье.
Да, но… Я должен хоть немного поразмышлять над решением этой задачи, профессор.
Мы оба попали в свои собственные ловушки, Драко.
Мы попали в одну ловушку.
Снейп спокойно отошёл к шкафу, положил флакон на полку и приготовился закрыть дверцы.
— Подождите!.. Пусть будут ванильные.
Дверцы снова отворились.
— Ты первый. — Снейп сел рядом на постель и расстегнул ворот мантии, словно ему было трудно дышать.
— Вы. Сначала я хочу убедиться, что вы заснули. Вам нужно отдохнуть. Просто отдохнуть.
Под мантией оказалась чёрная рубашка с такими же, но более мелкими пуговицами. Снейп нервно потеребил их, потом рванул… Отдышался.
— Вероятно, ты прав.
Он поднёс флакон со снотворным к губам, но так и не выпил.
— Зелье не подействует, Драко.
— Подействует. Если нет, то я обещаю, что завтра же поеду домой и добуду у отца его рецепт. Сам сварю и запихаю в вас. Насильно. Шесть часов сна никому не повредят. Ничего плохого не случится.
— Сначала ты.
— Ладно.
Драко выпил.
Тело тут же сделалось аморфным, голова затуманилась и глаза закрылись. Под веками вспыхнули селадоновые, молочно-розовые, бледно-охровые радуги.
— Мм.. Обязательно захвачу такие сны в свою самую-самую-самую долгую последнюю ночь… Здесь что-то наподобие «Сладкого королевства» в Хогсмите…
Драко склонился на подушку, изогнулся в приятной истоме.
— Я на Леденцовом лугу… Сейчас войду в ворота из миндаля в сахаре и изюма… Они так и называются — Миндально-изюмные ворота… На берегах Медовой реки — амбары с лимонными цукатами. Из фонтана бьёт лимонад со взбитыми сливками. Ступени лестниц — из пастилы и зефира… Не бойтесь…
Снейп осторожно примостился рядом, погладил его по щеке, волосам, шее.
— Возможно, вы и правы насчёт l'aventure romantique. Это идёт помимо меня. Ко всем… Но вас это не касается. К вам у меня этого не может быть никогда.
— Конечно.
Драко думал об отце. О последнем долгом объятии со смертью.
Увидеть сон. Об этом последнем сне — вещий и сладкий.
— Для настоящего l'aventure romantique нужен кто-то исключительный… Кто-то высшего разряда… Высшей марки. Высшей пробы… Высшего сорта… Высшего качества…
— Разумеется.
Вот мы в Марципановом замке, Смерть.
Мышиный король не доберётся сюда.
И никто не узнает, кому достанется самое сладкое, господа.
* * *
Драко не помнил, как заснул.
От тяжёлого чувства, что рано или поздно он всех переживёт, всё запомнит и всё забудет, не осталось и следа.
Очнулся он от тянущей боли в предплечье и пальцах.
Руки, протянутые из сна. Две руки — белая и чёрная. Три. Словно вокруг шеи и всего туловища обвилась змея Волдеморта.
Метка сверкала.
Снейп лежал рядом и… спал.
Лицо мягкое и почти прозрачное. Волосы сбились, и паутиной покрывают щёки и лоб. Рубашка расстегнута как вспоротое акулье брюхо.
Когда Драко пошевелился, Снейп быстро поднял голову и в считанные секунды сел.
— Так… Спокойно.
Он торопливо начал застёгивать ряды бесконечных пуговиц.
— Не отвечай, пока я не вернусь.
— Как долго?
— Мне нужно в Министерство, потом… Я вернусь.
— Она кусается.
— Потерпишь.
— Можно я здесь останусь до твоего возвращения?
— Нет. Всё в обычном режиме.
В дверь кабинета постучали.
— Вечером! — получил Драко последнюю директиву — короткую, содержательную и важную.
Снейп нащупал последние пуговицы уже на ходу и, застыв у выхода, надбавил:
— Я не собираюсь больше ничего объяснять.
А я больше ничего и не собираюсь спрашивать.
Вечером.
Замереть в лёгком испуге и недоумении? На несколько часов? Навсегда?
Вечером...
Драко посмотрел на метку, как на часы. Мысленно подвинул стрелки — к началу, к концу, к бесконечности…
Палочка аккуратно лежала на столе. Снейп не взял её.
Флакон со снотворным тоже был полон.
Значит, опять пересдача, профессор?
* * *
Гойл-старший появился в Хогвартсе около полудня.
Драко случайно увидел, как он прогуливается с двумя незнакомцами на директорском этаже, и поспешил уйти от случайных неприятностей и недобрых взглядов. Потом занялся текущими делами.
Трое шастали по Хогвартсу. Явно пытаясь попасться кому-то на глаза.
Драко спустился по лестнице в Слизерин — трое не отставали.
— Эй, Малфой!
Драко угрожающе фыркнул на любопытных первокурсников, чтобы те убрались вон, и вытащил палочку.
— Тёмный лорд вызывает тебя. Чего не отвечаешь?
Метка пылала.
— Мы здесь для того, чтобы проводить тебя. Видишь, какой чести ты сподобился, щурёнок? Тёмный лорд, знать, в тебе души не чает, что посылает нас нести края твоей мантии и расстилать красную дорожку.
Драко остановился. Повернулся и сложил руки на груди.
— Я никуда с вами не пойду.
— Брезгуешь прогуляться в нашей компании? Без Снейпа и папаши боишься хвостиком-то махать?
— Трое на одного — это как-то не по-мужски, господа.
— Ещё как по-мужски. Не пойдёшь по-хорошему — переломаем рёбра и пересчитаем зубы прямо здесь. Ну? Думаешь, вступил в орден для развлечения? На роялях играть?
Драко поразмыслил.
— Ладно. Учитывая то, что тебя, Гойл, ничему не научил случай на побережье, я готов ещё раз и более подробно объяснить. Вы сами напросились.
Трое переглянулись.
— Перетолкуем наши личные дела по дороге, — добавил Гойл.
— Договорились.
Драко направился к выходу. Трое направились следом.
* * *
Приземлились возле огромного каменного мешка из полуразрушенных сводов и арок.
— Стой здесь, Малфой! — громко крикнул Гойл-старший. — Мы на месте!
Драко осмотрелся — вокруг никого.
— Тройная Авада, господа? Неплохо. А вы не боитесь получить отдачу? Вы приняли слишком банальное и лёгкое решение умереть.
— Умрёшь ты, а мы поплачем на твоих похоронах.
Драко усмехнулся.
— Мои соболезнования.
Да, Снейп будет недоволен. Опять скажет, что я ввязался в авантюру.
Драко демонстративно сложил руки на груди.
Между нападающими произошла небольшая сумятица и перебранка. Вероятно, реакция Драко была настораживающей в глазах двух сопровождающих — те в замешательстве опустили палочки.
Драко подождал некоторое время.
— Это уже начинает быть пресным, господа.
Слишком поздно он понял, что брошенное заклинание может оказаться… совсем не Авадой.
— Обскура!
Заклинание прозвучало за спиной. Здесь был ещё кто-то. Кто-то четвёртый и главный.
Драко вдруг оказался в темноте, словно на голову надели мешок.
— Ступефай!
Последовал второй удар — под рёбра и по ногам.
— Силентиум!
Драко схватили с обеих сторон. Куда-то понесли и уложили спиной на каменную плиту. Гойл, чертыхаясь, разорвал ему рубашку на груди.
— Знака нет! Говорили, что был знак!
— Его не видно, но он есть! — произнёс голос с сильным акцентом.
Кто-то четвёртый и главный.
Драко почувствовал, как в запястье ему врезалось лезвие ножа.
— Осторожнее! Аккуратнее! Разрезы должны быть точными!
Драко не мог понять, что с ним делают. Его сердце только бешено трепыхалось от страха. Даже боли он не чувствовал.
— Палочка должна войти точно в центр знака. Будем надеяться, что ваш Люциус проявил любовь к симметрии.
На груди стали чертить линии и круги.
— На свободу хочет, стучит с той стороны… — незнакомец ещё раз прослушал ладонью сердце. — Сейчас, дорогой мой. Не спеши так.
ЧТО С ТОБОЙ? ГДЕ ТЫ?..
— Стучит так, что дверь того и гляди разнесёт в щепки. Не торопись.
Драко закричал через Силентиум, но его крик никто не услышал.
Я слышу… Успокойся… Говори — где ты, что происходит…
— Сейчас сделаем все нужные приготовления, и можно будет попробовать.
Нет… Не теряй сознание… Контролируй боль и страх, как я учил тебя… Говори, где находишься…
— Никогда не слышал про палочки из железного дерева, эфенди.
— Некоторые арабские колдуны пользуются такими. В Европе они, к счастью, неизвестны.
Неожиданно в грудь между верхних рёбер ударило острое жало. Вонзилось копьё и боль. Потом Драко услышал заклинания на незнакомом языке.
Дай мне хоть какой-то опознавательный знак, что это за место!!!
— Учитывая то, что мне недостаточно, как я считаю, заплатили за такую серьёзную работу, я прихвачу с собой волосы мальчишки. Их можно хорошо продать.
— Мы так не договаривались.
— Вот и договорились.
Драко почувствовал, как у него срезали отросшие пряди.
Я не знаю!!! Ступенчатые своды, белые камни, балконы с химерами… огромные тисы вдоль стены…
Острая и прочная как сталь волшебная палочка целиком вошла в грудь…
Взрыв.
Драко потерял сознание.
Всё исчезло.
* * *
Пробудиться от бессонницы.
Вернуться.
Вернуться в заросли терновых воспоминаний.
На несколько часов. Навсегда.
Ещё раз.
Я ведь тоже являюсь частью вашей свиты, принц. Частью вашего заклинания. Частью вашего демона. У меня нет ничего своего. Но мне ничего и не надо.
Господа Малфои... Я не успокоюсь, пока не сосчитаю — сколько вы задолжали мне серебра. Я намерен наконец-то получить прибыль с пущенного когда-то в рост одного единственного таланта — быть третьим лишним.
Спящий. Владыка снов и бессонниц. Тот, кто приснился. Тот, кому буду сниться я — спящий.
Мой агент по поиску частей души в других душах, ты нужен мне самому. Найди меня и сам не потеряйся среди зарослей тёрна и марципана.
Научи меня спать. Умирать. Быть необходимым. Быть собой.
Я хочу стать одним из проявлений твоей тишины. Как тень. Как тень тени. Как тень в тени другой тени.
Стать самым неожиданным твоим воспоминанием.
Теперь ты знаешь, о чём молчат люди. О чём говорят люди.
Ожидающие последней минуты. Приговорённые к трём месяцам жизни. Пропитанные снами о несбывшемся.
FINITE
1. Aller!.. Allez! — (фр.) вперёд! к барьеру! давай! иди!
2. Конфундус — умопомрачающее заклинание. Применяется как для причинения беспорядка в мыслях человека, так и для нарушения работы различных магических предметов. Не относится к непростительным заклятиям, поскольку воля человека, подвегнутого Конфундусу, остаётся свободна. Он просто несколько теряет ориентацию в пространстве и в собственных действиях. Произносится так: «Конфундо». Возможно невербальное применение.
3. Arónia melanocárpa — (лат.) арония черноплодная, или черноплодная — плодовое дерево или кустарник. Родовое название происходит от греч. αροσ — помощь, польза; видовой эпитет образован из двух слов: греч. — чёрный и плод.
4. …столкновение главной темы с побочной, и дальше следует секвенция в разработке… — музыкальные термины.
5. Арпеджио — (от итал. arpa — арфа, буквально означает как на арфе) — способ исполнения аккордов на фортепиано и струнных инструментах, при котором звуки аккорда следуют один за другим.
6. Ротонда — (итал. rotonda, от лат. rotundus — круглый) — круглая в плане постройка, обычно увенчанная куполом. По периметру ротонды часто расположены колонны.
9. Инфернал — оживлённые с помощью заклинания (или заклинаний) тела умерших. Очевидно, нет разницы, кем были эти люди при жизни: магами или маглами. Инферналы действуют по велению волшебника, их создавшего. Нечто вроде зомби.
10. Интермеццо — небольшая музыкальная пьеса, служащая вставкой между двумя разделами произведения и имеющая иное построение и иной характер.
11. Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи… — аллюзии и свободные цитаты на книгу Дж. Д. Селинджера «Над пропастью во ржи».
12. Багатель — (фр. bagatelle — безделица) — это небольшая, лёгкая в исполнении, расслабляющая, музыкальная пьеса, главным образом для фортепиано. Наиболее известные багатели были написаны Бетховеном. Наиболее известна Багатель № 59 — «К Элизе».
13. Earl Grey и Prince of Wales — (англ., дословно — «Граф Грей» и «Принц Уэльский») — сорта чая.
14. High tea — в Англии так называют вечернее чаепитие, которое проходит не дома, а в некоем заведении.
15. Pour toujours… Pour l’éternité… — (фр.) навсегда…навеки…
16. À présent et aux paupières des siècles — (фр.) теперь и всегда.
17. Te Deum laudamus, te Dominum confitemur… Sanctus, Sanctus, Sanctus Dominus Deus Sabaoth… Miserere nostri, Domine, miserere nostri…— выдержки из знаменитого христианского гимна Te Deum (лат. Te Deum laudamus — «Тебя, Бога, хвалим»).
18. Cela inspire à la mort — (фр.) вдохновляет на смерть.
19. Maintenant, et ensuite, et toujours — (фр.) теперь, потом, и всегда.
20. Когда же люди начали умножаться на земле, то родились у них дочери… тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал… — цитаты из Библии (Бытие 6:1-4). Речь идет о людях по ветви Сима, которые стали женится на красивых женщинах из ветви Каина. А также о запрете верующим жениться на неверующих. По другой теории — о падших ангелах.
21. Шато — (точнее, Шато Лафит, фр. Chateau «Lafite-Rothschild») — французское красное вино бордоского типа из округа Медок, получившее распространение в России в последней трети XIX века как один из основных видов импортного вина.
23. «Флориш и Блоттс» — самый известный книжный магазин в Косом Переулке. В этом магазине Гарри Поттер, как, впрочем, и другие ученики Хогвартса, покупал учебники. Взрослые волшебники находят тут необходимые им книги по различным вопросам магии и волшебства.
24. Лакричные конфетки — конфеты, приготовлены на основе лакрицы — высушенного сока из корня солодки (Glycyrrhiza glabra) из семейства бобовых, обладающего приторно сладким вкусом и темным, почти черным цветом. По вкусу напоминают анисовую микстуру. Общеизвестны как продукт с неприятным вкусом и запахом.
25. Prúnus spinósa — тёрн, терно́вник, или Сли́ва колю́чая (лат. Prúnus spinósa) — небольшой колючий кустарник. Образует густые колючие и непроходимые заросли. Цветки мелкие, белые, раскрываются поодиночке. Плоды — округлые однокостянки, похожие на чернослив, с сизым восковым налётом.
26. Селадоновый — оттенок бледно-зелёного цвета.
27. Я на Леденцовом лугу… Сейчас войду в ворота из миндаля в сахаре и изюма… — аллюзии и свободные цитаты из сказки Э. Т. А. Гофмана «Щелкунчик и Мышиный Король».
28. Обскура! Ступефай! Силентиум! — заклинания: Затмись! (Obscura) — создаёт тёмную повязку на глазах; Остолбеней! (Stupefy) — парализующе-оглушающее заклинание. При попадании в противника, последний замирает в той позе, в которой его настигло заклинание на пару-тройку секунд, однако, если заклинание вышло сильным, то противник, будучи парализованным, отлетает на небольшое расстояние; Молчание! (Silentium) — заклинание немоты.
29. Железное дерево — дерево с тяжёлой твёрдой древесиной. Цвет древесины — розовый с коричневым оттенком. Живёт до 200 лет. Растет в реликтовых широколиственных лесах Азербайджана и северной части Ирана.
30. Эфенди — (перс. «господин», «повелитель») — титул и офицерское звание в странах Востока в XV—XX столетиях.
Использовалась также как вежливое обращение к знатным особам вплоть до султана. Начиная с XIX века как к эфенди обращаются к членам семьи султана, духовным авторитетам, чиновничеству.
31. Белгравия — фешенебельный район Лондона.
32. Пат — (фр. pat, итал. patta — «игра вничью») — положение в шахматной партии, при котором сторона, имеющая право хода, не может им воспользоваться, так как все её фигуры и пешки лишены возможности сделать ход по правилам, причём король не находится под шахом.
33. Блиц — (от немецкого Blitz — молния; Молниеносная игра) — (В шахматах) игра, где на обдумывание ходов отводится ограниченное время.
34. Ванильные сны — пространные аллюзии на фильм К. Кроу "Vanilla Sky".
Vova
