Tempus Fugit Praeterhac

Мальчик казался вспотевшим и раздраженным. Северус бы даже посочувствовал ему, страдай от жары кто-нибудь другой, а не Поттер. Судя по кислой физиономии, его совсем не радовал Рим. Похоже, ему больше нравилось скитаться по Великобритании с Грейнджер, живя в ужасной старой палатке, нежели находиться здесь, среди каменных стен древнего города. Не стоило даже надеяться, что этот взбалмошный ребенок сможет проникнуться его культурой и историей. Девчонка Грейнджер, вероятно, оценила бы Рим больше, но она нянчилась с парой потрясающих идиотов, за которыми Северус имел несчастье следовать в течение нескольких бесценных дней своей жизни. Похоже, что Грейнджер, наконец удалось разыскать Диадему Ровены Рэвенкло, которая, вопреки всеобщему мнению, была спрятана не в Хогвартсе, а здесь, в Италии. И сейчас они были на пути к разгадке.

— Куда мы опять идем, Гермиона? — заныл Поттер, и Северус подумал, что тот ведет себя как эгоистичный, испорченный ребенок.

— Мы еще не пришли? — голос Уизли был еще более жалостливым. Бледная кожа, свойственная большинству рыжих, была совершенно беззащитной перед палящими лучами. Хотя, на данный момент, Уизли выглядел не бледным, а скорее находящимся на грани кипения. Он пытался вызвать жалость своей несерьезностью и раздражительностью, так же, как и Поттер. Внезапно Северус почти посочувствовал Грейнджер. В конце концов, она не виновата в этой странной экспедиции. Северус полагал, что девчонка, должно быть, упорно трудилась над определением местоположения Диадемы. Как не была она виновата и в том, что Темному Лорду досталась вещица давно почивших римских императоров.

Северус не предполагал, что март в Риме будет настолько жарким. В этом году, как ему сказали, должно быть лишь немногим теплее, чем обычно. Но в отличие от него, никто больше так не думал. Некоторые люди, проходившие мимо них, были в пиджаках и жакетах, однако после дождливой Англии, Италия казалась тропиками. Потное и потрепанное Гриффиндорское трио явно выделялось на фоне итальянцев.

— Вы двое, прекращайте ныть! — отрезала раздражено Грейнджер, эффектно убивая этим зарождавшееся сочувствие Снейпа. Девчонка была слишком уж властной. Ей, так же как и мальчишкам, явно было жарко, отчего ее волосы еще больше завивались.

Невозможно было поверить, что им удалось разыскать последний, помимо Нагини, хоркрукс, определив не только то, что он был в Риме, но и то, в какой статуе его спрятали. В статуе Юлия Цезаря, который, очевидно, был предком Ровены. Только Поттер с Уизли явно не до конца понимали, какое отношение имела именно эта статуя к Тёмному Лорду. Сам Северус тоже не был до конца уверен, но пусть это ему и не нравилось, он должен был признать, что девчонка в большинстве случаев оказывалась права.

Наконец, Грейнджер остановилась. Она всматривалась в скульптуру, когда Уизли произнес:

— Еще один мертвый тип.

Грейнджер в нетерпении посмотрела на него, возможно, наконец, признавая, какой он идиот.

— Он не просто «мертвый тип», Рон, — сказала она с презрением. — Это Юлий Цезарь. Даже ты должен был о нем слышать!

— Эмм … — пробормотал Уизли, этим самым подчеркивая уровень своего умственного развития.

— Конечно, мы слышали, — прервал его Поттер, игнорируя недоумевающий взгляд своего друга.

— Ну, это — то место, про которое говорил Аберфорт. Он сказал, что тут Вы-Сами-Знаете-Кто спрятал Диадему Ровены, — торжествующе сказала она, кружась вокруг них.

— Но он не мог этого сделать, Гермиона, — возразил Уизли, пиная постамент. — Это мрамор, или гранит, или еще что-то в этом роде. Под него просто нереально что-нибудь закопать.

Грейнджер раздраженно закатила глаза. Северус был впечатлен ее выдержкой. Уизли, должно быть, не переставая демонстрировал свои интеллект ниже, чем у флобберчервя.

— Ну, он, вероятно, не закопал его! Держу пари, он спрятан в корпусе! И если мы хотим уничтожить хоркрукс, то должны попытаться вытащить его оттуда.

— Но почему ты думаешь, что он поместил Диадему сюда? — надулся вредный мальчишка Уизли.

— Я думаю, он ассоциирует себя с Цезарем, — сказала серьезно Грейнджер. — Он возомнил себя великим правителем.

— Великий засранец — вот он кто! — пробормотал рыжий, тыкая в основание статуи ногой обутой в сандалию. — Кем он еще может быть, как не больным на голову придурком?

Пожалуй, впервые в жизни Северус не мог не признать, что мальчишка попал в точку. Он и сам так думал, пусть и в других выражениях.

— Ну и как мы достанем хоркрукс? — спросил Поттер.

— Попробуй Alohamora, — предложил Уизли.

— Сомневаюсь, что в этот раз все окажется так просто, — усмехнулась Грейнджер. И оказалась права.

Они попытались, ткнув кончиком палочки в постамент, прошептать серию заклинаний, но ничего этим не добились. Северус уже было порывался, отпихнув детей, заняться этим самому, в абсолютной уверенности, что справился бы лучше. Насколько он заметил, гриффиндорцы действовали совершенно непрофессионально.

На их счастье, скульптура стояла в одном из малонаселенных районов Рима, потому как Поттер, опустившись на четвереньки, начал ползать вокруг статуи, бормоча при этом себе под нос о проклятой жаре, Риме в целом и горячем тротуаре в частности.

— Гарри, — прошипела Грейнджер. — Люди на нас смотрят. Давай вернемся позже.

Поттер кинул на нее раздраженный взгляд, не отрывая пальцев от резьбы вверху постамента. Продолжая свои изыскания, он что-то начал говорить.

Но произносимые им слова никто не мог понять.

— Гарри, ты шипишь! Ты говоришь на парселтанге, — воскликнула Грейнджер.

Констатация факта, с насмешкой подумал Северус.

Неожиданно в постаменте открылась маленькая дверца.

На мгновение он возненавидел Поттера даже больше, чем обычно. Как у типичного гриффиндорца мог оказаться такой чудесный талант Слизерина? Северусу это казалось верхом несправедливости. Тем более, что мальчишка, кажется, даже не знал, что именно говорит.

Лучезарная глупая улыбка исказила лицо Поттера, и он достал на свет божий Диадему.

— НЕТ! — слово вырвалось у Снейпа помимо воли. Он, кажется, даже сам не заметил, как его произнес

Поттер быстро поднялся на ноги, ища того, кто это выкрикнул, в то время как Северус промчался через базарную площадь быстрее, чем когда-либо бегал до этого. Но было слишком поздно, Поттер успел сжать в руке хоркрукс. И когда Северус, добежав до него, схватил мальчишку за руку, то услышал громкий рев, а после ослепительной вспышки, мир погрузился во тьму.

* * *

* * *

* * *

* * *

Они упали на землю, неловко путаясь в конечностях. Северус лежал сверху, нависая над распластавшимся и не подающим признаков жизни, Поттером.

— Твою же мать, — прошептал Снейп. Он прижал кончики пальцев к сонной артерии мальчишки, и облегченно выдохнул, прощупывая слабый пульс. Необходимо доставить Поттера в больницу, иначе его тягостный труд пойдет прахом. Он следил за этими тремя подростками каждый раз, когда только мог отлучиться из Хогвартса, игнорируя свои обязанности директора школы. Именно он ходил за ними под заклинанием невидимости весь этот год и незримо помогал им по мере сил. Он был поражен, увидев, как это недоразумение достает Диадему Ровены из постамента. Похоже, глупый ребенок ничему не научился на ошибке Дамблдора.

Он схватил Поттера в ту самую секунду, когда прогремел магический взрыв, швырнув их об землю. Теперь мальчишка был ранен, а Северус понятия не имел, что с ним делать. Он не знал, есть ли волшебная больница в Риме или где находится хотя бы магловская. Но ему нужно это узнать, и чем скорее, тем лучше.

Если бы только этот идиот не был настолько импульсивен и глуп, что додумался схватиться за хоркрукс без какой-либо на то подготовки или защищающих чар!

Северус попытался отыскать одного из придурошных друзей Поттера, чтобы послать за помощью, но никого не увидел. Самым ужасным был тот факт, что не было и признаков современного Рима. Не было кафе, автомобилей, уличных фонарей. Только очень узкий переулок и горячая земля вместо бетона. Северус тяжело вздохнул и задался вопросом, куда именно их перебросило? Возможно, в отдаленную часть Африки или Южную Америку?

Два ребенка, мальчик и девочка, стояли поблизости, пристально за ними наблюдая. Из одежды на них были только простые туники цвета буйволовой кожи.

Девочка посмотрела на них с беспокойством в карих глазах.

— Domine? Quid est?

Domine? — Господин? Quid est? — Что-то случилось? Латынь, они говорили на латыни?

Северус посмотрел на небо. Солнце оказалось в том же месте, что и чуть ранее. Солнце и жара единственное, что не претерпело изменений.

Теперь, обратив на это внимание, он заметил, что все остальное изменилось. Появился острый яркий запах, другие звуки, здания стали гораздо ближе друг к другу, и повсюду были надписи на стенах на латыни. Обнаружился навес над переулком, где они находились, и бочки у стены, а рядом с местом, где лежал Поттер были свалены грудой мешки, полные зерна и фруктов. Неподалеку располагался киоск с амфорой, судя по рисункам на пузатом боку, наполненной вином. Стоящие на столе чаши с виноградом подтверждали догадку Северуса о винном магазине. К ножке стола была привязана собачонка, тихо похрапывающая во сне. Помимо нее и детей, переулок был абсолютно пуст.

На мгновение Северус испытал жгучее желание уцепиться за свою первоначальную мысль о том, что их занесло в Африку или Южную Америку. В конце концов, их окружала бедность и пыль. Но употребляемая как в разговоре, так и в письменности латынь была настолько правильна, что не оставляла сомнений, что они все еще находятся в Риме, в том самом месте, откуда и прибыли. Северуса скребло изнутри ужасное подозрение, что они попали в прошлое. Это точно не был конец девяностых, но это определенно все еще был Рим.

Древний Рим!

— Твою мать, — повторил Северус тихо. Глубоко вздохнув, он повернулся к детям, — Subvenite nos?* — спросил он. — Subveniatis?*

Девочка улыбнулась ему. — Estne servus vulneratus?*

Северус кивнул, решив, что девочка спросила, не причинили ли Поттеру вред. — Subveniatis? — повторил он просьбу о помощи.

— Certe,* — ответила девочка и, развернувшись, направилась к магазину с амфорой. - Sequamini*.

Снейп осторожно поднял Поттера на руки. Он обмяк как тряпичная кукла, оказавшись намного более хрупким, чем Северус мог предположить. Устроив удобнее безвольную голову мальчишки у себя на плече, мужчина, крепко прижав худое тело к груди, понес его в винный магазин, где перед этим скрылись дети.

_________________________________________________

Subvenite nos? — Вы можете помочь?

Subveniatis? — Помощь?

Estne servus vulneratus? — Ваш раб пострадал?

Certe — Конечно (Да)

Sequamini — Следуйте за мной

* * *

* * *

* * *

Дыхание мальчика стало легче, и Северус старался не думать о возможном рецидиве. Они находились в небольшой комнате позади магазина, который стал их убежищем на ближайшее время. Девочка стояла рядом, немного склонившись, и пристально смотрела на них большими карими глазами. На языке у Северуса вертелось много вопросов, но его латынь оставляла желать лучшего. Одно дело изучить язык и его правила, а другое говорить на нем.

Девочка, ее друг, высокий, бледный мальчик с красными, как ржавчина волосами, и женщина, которой принадлежал магазин, рассматривали его с уважением или даже некоторым страхом. Они наблюдали, как он раздел Поттера и обработал мазью его раны, которых было слишком много. Мальчик был практически весь покрыт ушибами и глубокими ссадинами. Благодаря зелью, большинство из них почти исчезло, но, по мнению Северуса, этого было не достаточно. Раны Поттера весьма тяжелы, пусть и не угрожают жизни. Так же он понял, что тот мизер зелий, который он носил с собой, был почти исчерпан, и нет никакого способа пополнить его.

Он снял с Поттера широкую футболку и мешковатые шорты цвета хаки, пытаясь не заострять внимание на гибком молодом теле. Боги, мальчишка был великолепен!

Также он был очень бледен, его правая лодыжка распухла, намекая на серьезный вывих, и Северус подозревал, что могут быть и внутренние повреждения. Он методично споил мальчику Кроветворное зелье, зелье от Ушибов и Костерост, поскольку полагал, что ребра его также сломаны.

Он подозревал, что их одежда сыграла определяющую роль в составлении о них первого впечатления. Темное одеяние Северуса указывало на важность его персоны, так же, как потрепанная одежда Поттера прямо говорила о его статусе. Они наблюдали, как Северус лечил мальчика и удивленно заахали при виде многочисленных зелий. Наконец набравшись храбрости, они неуверенно спросили, был ли он veneficus. Северус вспомнил, что это слово означало много определений: «ядовитый», «волшебный», «волшебник».

Но немногочисленная семья, помогавшая ему, не казалась слишком расстроенной мыслью, что он мог бы оказаться волшебником. Фактически, они ничем толком-то и не помогли. Впрочем, это было и не удивительно. Если это — Древний Рим, а у Северуса не было причин думать, что это не так, то медицинская помощь практически не доступна для простого гражданина. Даже то, что он и использовал магию, конечно в ограниченном количестве, скорее восхитило их, а не напугало.

Северус предположил, что удивило их не только это — волшебство было обыденной вещью в то время. Только намного позже его объявили вне закона, вынудив волшебников «тайно» бежать из этого мира, оберегая свои жизни. Насколько эта семья успела убедиться, он лечил Поттера, а значит, может помочь и им. Это, конечно, не должно вызывать подозрений.

Он объяснил им, что действительно является волшебником, приехавшим из Испании. Его знакомство с несколькими испанцами давало удовлетворительное знание языка, для того, что бы смешать его с латынью и надеяться, что этого будет достаточно, чтобы одурачить их. Конечно, он сильно сомневался, что это также сработает для римского солдата или сенатора, но сегодняшние его новые знакомые, вряд ли заберутся в такую отдаленную провинцию. Насколько он знал историю, Испания была уже завоевана и входила в Римскую Империю, подчиняясь ее законам.

Его якобы испанское образование вполне объясняло ужасную латынь. Он сказал своим спасателям, что они с мальчиком приехали в Рим для того, чтобы купить здесь магазин. Только вспомнив, что «мальчик» переводится, как puer, Северус понял, что все время эти люди считали Поттера не учеником его или слугой, они решили, что он servus — раб.

Северус похолодел от мысли, как испорченный высокомерный герой волшебного мира отреагирует на такой свой нынешний статус, когда очнется. Но некоторые обстоятельства действительно придавали смысл идее о Поттере в роли раба. Его латынь была просто зверской! Это Северус отлично знал, после прочтения многочисленных его эссе. К тому же, статус раба, соответственно принадлежавшего ему, Северусу, как хозяину, делал Поттера более защищенным, чем будь он слугой. Сам Снейп легко мог сойти за гражданина Рима, при этом он был осторожен в разговоре с хозяйкой магазина, ничего конкретно не рассказывая о специфике работы, не открывая своего статуса. Он не был точно уверен, в каком году они оказались, но, похоже, это время правления императора Августа, а значит, им повезло увидеть Рим в относительно мирный период истории.

В соответствии со строгими законами Августа, он был римским гражданином и находился под его защитой, даже если и прибыл из провинции. Таким образом, никто не посмеет отобрать его собственность, а ведь Поттер был лакомым кусочком, который бы принес кругленькую сумму на аукционной площади. Нет, Северус все больше и больше убеждался, что маскировка Поттера под раба, уже принадлежащего добропорядочному гражданину, была как раз кстати. Тем более что было бы весьма рискованно переубеждать всех в обратном, доказывая, что он вольный человек из другой страны и с нулевым знанием латыни. Все говорили на латыни, это то, что объединяло Империю, а потому, без знания языка Поттер был уязвим.

— Vos facio medicina, Domine?* — врываясь в его мысли, спокойно спросила женщина, которую Северус принял за владелицу магазина. Она видела, как он излечил Поттера, и насколько быстро подействовали его зелья, и поэтому Северус задался вопросом, не хочет ли она намекнуть, что пора отплатить за доброту.

— Certe, — ответил он, подтверждая, что да, он действительно делает лекарства. Хотя ему потребуется время, чтобы найти ингредиенты, но тогда они могли бы остаться здесь намного дольше. Северус понятия не имел, как им удалось провалиться более чем на две тысячи лет в прошлое, и он понятия не имел, как, черт побери, им вернуться домой.

Удовлетворившись его ответом, женщина что-то быстро сказала девочке, и та через несколько минут вернулась с тарелкой, наполненной хлебом и маслинами, и кубком вина. Северус принял все это, стараясь вникнуть в речь женщины. Она, очевидно, рассказывала о многочисленных больных родственниках, нуждающихся в лечении, пытаясь самыми простыми словами, дополняя их жестами, объяснить, что ее семья помогла бы Северусу и Поттеру за услуги зельевара.

_________________________________________________

Vos facio medicina, Domine? — Вы занимаетесь медициной, господин?

* * *

* * *

Мальчишка Поттер не очнулся ни в этот день, ни на следующий. Он бормотал в забытьи, тихо моля о помощи, но в целом состояние было вполне удовлетворительным, поэтому Северус решил осмотреть его вещи. Наконец, принявшая их семья оставила его в покое. Коммунальное проживание было нормой в Риме, никакой личной жизни, следовательно, сегодня единственный свободный день, когда он может спокойно проинспектировать вещи мальчика без любопытных взглядов за спиной.

Он потратил впустую драгоценные минуты, проверяя раны мальчика, которые действительно хорошо заживали. Бросив заклинание медицинского сканирования, Северус удостоверился, что нет никаких скрытых серьезных травм, и что мальчик идет на поправку.

На Поттере были огромная футболка и пара мешковатых шорт, пока Северус не снял их перед осмотром раны. А еще — маленький рюкзак. Теперь, оставшись в одиночестве, он мог беспрепятственно посмотреть, что внутри. Рюкзак был странным, больше похожим на обычную магловскую сумку, одну из дешевых вещей ширпотреба. Замок открылся с неприятным скрежетом, но достаточно легко, а внутри оказалось гораздо больше вещей, чем визуально сумка могла в себя вместить. Сверху лежал бумажник с магловскими деньгами, которые были совершенно бесполезны в Древнем Риме. Немного ниже — сменное белье, также бесполезное в их нынешней ситуации. Гораздо больше его заинтересовали две палочки, одна из которых покалывала магией кончики пальцев. Палочка Драко. Что, черт возьми, Поттер собирался с ней делать?

Он быстро кинул заклинание Tempus, палочка сработала хорошо. Северус удивился, когда в воздухе появились пылающие цифры, показывающий седьмой час. Как странно! Он улыбнулся. Находясь в Древнем Риме, палочка показывала местное время принятым здесь образом. Тогда день был разделен на двенадцать равных сегментов, так же как и ночь. Магия, видимо, реагировала на древнеримский метод исчисления времени.

Северус пообещал себе на досуге вернуться к этой мысли, а сейчас продолжить поиск.

Остальные вещи так же могли им помочь. Например, мантия-невидимка Поттера, свернутая и аккуратно уложенная в сумку. Северус самодовольно улыбнулся, опознав ее. Тут так же была книга в странном кожаном переплете, которую Северус отложил, чтоб пролистать позже. Наконец дошла очередь до основного отдела сумки, где оказались залежи галлеонов, кнатов и сиклей.

Северус удивился чувству облегчения, затопившему его. Теперь они точно выживут. Они могли нормально жить здесь, пока не найдут путь обратно. Северус быстро накрыл рюкзак мантией-неведимкой, чтоб никто его не нашел. Не хватало еще, чтобы Поттер, уверившись в свои силы, понаделал глупостей, подвергнув их опасности.

Северус всегда думал, что Альбус, без сомнения, баловал мальчика из-за неуместной вины за использование его в войне. Но такое обращение только укрепляло гриффиндорские недостатки. Чем больше Северус думал об этом, тем больше ему нравилась идея с рабством. Никто тут даже не обратит внимания, если он решит задать трепку мальчишке за попытку ослушаться его приказов.

Северус даже не пытался подавить ощущение полнейшего восторга, при мысли о сопротивлении Поттера. И чуть не подскочил от неожиданности, услышав хриплый голос.

— Профессор Снейп?

Северус резко обернулся.

Пара зеленых глаз уставилась на него с нескрываемым любопытством. Северус было подумал, что мальчишка видел, как он рылся в рюкзаке, но потом отмел эту мысль, так как действовал предельно осторожно.

— Где я? — спросил Поттер.

Северус ухмыльнулся.

— Разве вы не собираетесь кричать на меня, Поттер? В прошлый раз, когда мы виделись, вы угрожали мне убийством!

Поттер вздохнул. — Да, простите. Я был немного наивным, — он откинулся на подушку из грубой мешковины и закрыл глаза. В комнате, казалось, стало темнее, без света зелено-голубых глаз.

— Разве вы не волнуетесь, что я сдам вас Темному Лорду? — выплюнул Северус. Он чувствовал себя неудовлетворенным комментариями Поттера. Почему мальчишка не грубил, как привык всегда это делать? Северус безжалостно подавил мысль, которая незвано и негаданно всплыла на поверхность сознания, крича о том, что Поттер грубил в ответ на его издевки.

— Смысл доставлять меня к Темному Лорду, когда сами же от него меня спасали? Кроме того, я его не чувствую, а значит, мы находимся очень далеко.

От удивления Северус рот даже приоткрыл.

— О чем это вы говорите? — прорычал он.

Мальчик попытался поднять голову, чтобы посмотреть на него, но сдался, опять откидываясь со стоном назад. Северуса это не удивило, Поттер приземлился на твердую подушку с глухим хлопком.

— Я его все время чувствую, — сказал мальчик. — Я имею в виду Волдеморта. Он всегда в моей голове, отзывается болью в шраме. Я постоянно ощущал его с тех самых пор, как он завладел моим сознанием в Минситерстве. Каждую минуту, каждый час. Но теперь я его нет, поэтому я и решил, что мы не в Риме, а где-то, намного дальше.

Северус не смог подавить нервную дрожь. Его мутило от мысли, как должен себя чувствовать человек с постоянным присутствием в голове Волдеморта. Он был сыт по горло своей связью с Темным Лордом, время от времени чувствуя боль, когда его вызывали, но терпеть это все время…

Впрочем, Поттер неосознанно дал ему шанс начать уничижительную речь.

— Вопрос, не где мы находимся, а когда. Благодаря вашему глупому поведению, нас закинуло в прошлое. Мы находимся все еще в Риме, но это время правления Августа. Полагаю, сейчас приблизительно двадцатый год до рождества Христова.

— Точно! — воскликнул Поттер.

— Вы думаете, что я говорю неправду?

— Нет, профессор, это конечно странно, но я вам верю, — Северус был готов порвать Поттера на клочки из-за напыщенной речи, говорящей о его высокомерии и глупости. Он привык к агрессии мальчишки, и не знал, как реагировать на Поттера, который во всем его слушался и не перечил.

Он задавался вопросом, страдает ли мальчик от боли. Зелье, которое он дал ему, подавило часть болевого синдрома, но больше Северус ничего не мог сделать. Он не решался использовать волшебную палочку на глазах у маглов, к тому же он не был на все сто уверен в своей магии. Единственный выход, который казался ему правильным, — дать ранениям Поттера зажить естественным путем.

— Сильно болит? — спросил он.

Поттер пожал плечами и вздрогнул.

— Бывало и хуже, — ответил он. — Хмм … это вы раздели меня? — он все еще не смотрел на своего экс-профессора. Северус подумал, что он просто не может поднять голову.

— Я должен был осмотреть ваши раны и обработать их, — просто ответил он.

— О. Ну, спасибо. Хмм… Сэр, когда я… Хмм, со мной не было рюкзака? Ну, когда нас закинуло сюда? Он был при мне до этого происшествия.

— Рюкзак? Что это такое?

— Хмм, это сумка с двумя лямками. Такой же был и у Рона. Гермиона заколдовала их, чтоб туда вмещалось больше вещей, и у меня там было все самое необходимое.

— Понятия не имею, о чем вы мне тут говорите, Поттер, — усмехнулся Северус.

Мальчик еще больше побледнел, через несколько секунд полное опустошение пересекло его лицо.

— О, — сдавленно прошептал он.

Северус почувствовал муки совести. Что именно так расстроило мальчика? Воображаемая потеря его палочки? Или мантии-невидимки? Возможно, Поттер подумывал невидимым прогуляться по городу, как он делал в Хогвартсе? Пройдет еще много времени, прежде чем Северус решит вернуть ему вещи.

Девочка вошла в комнату, неся кубок и тарелку с сыром и маслинами.

— Здравствуйте, сэр, — почтительно сказала она на латыни. — Как ваш раб*?

— Уже лучше, спасибо. Он очнулся.

— Хорошо, — сказала она с улыбкой. — Мне принести что-нибудь для него, сэр?

— Немного воды, пожалуйста, — ответил Северус.

Девочка взглядом окинула полуголого Поттера, и Северус подавил желание зарычать на нее. Поттер принадлежит ему! Он не позволит девчонке строить глазки. И, черт побери, откуда у него такие мысли?

— Вода не подойдет, сэр. Возможно, вы разрешите дать ему немного вина? — в Северусе всколыхнулись странные чувства, он не хотел, чтобы к Поттеру кто-нибудь прикасался.

— Да, я разрешу ему выпить немного вина, но сам напою его. Он плохо знаком с рабством и должен смириться с тем, что принадлежит мне, — девочка кивнула и убежала.

Северус повернулся к мальчишке и подошел ближе. Теперь Поттеру не нужно было привставать, чтобы увидеть его. Он задавался вопросом, понял ли тот, о чем велась беседа.

Поттер невольно ответил на его вопрос.

— Она думает, что я ваш слуга?

Северус не удержал ухмылку, искривившую губы.

— О нет, Поттер, она думает, что ты мой раб, — глаза мальчишки удивленно распахнулись.

— Ваш раб? — пискнул он, и ухмылка Северуса стала еще шире.

— К тому времени, как я понял, кем они тебя посчитали, было уже поздно что-либо менять.

— Представляю, — несчастным голосом протянул Поттер. — Это просто идеально вписывается в мою чертову жизнь!

— На самом деле, нам это на руку. Ты не знаешь латыни, и это могло бы привести к множеству проблем, скажи я им, что ты свободный человек. А так ты находишься под моей защитой, пока мы не найдем возможности вернуться.

Поттер вздохнул.

— Я понял, что девочка говорила. Но вы не только понимали, но и отвечали ей. Да, вы правы… я не смог бы так. И мы бы оказались в опасности из-за этого. О Риме я только со школы помню. Ну, про гладиаторов и Спартака, и это все, — он опять вздохнул. — Что я теперь должен делать?

Северус был искренне удивлен — мальчик не спорил, а просто наблюдал за ним своими красивыми зелеными глазами. Глазами Лили. И ему пришлось неимоверным усилием подавить в зародыше неожиданные муки вины. Он ожидал, что мальчишка ударится в истерику, начнет разглагольствовать и бредить, как частенько поступал его отец. Но Поттер ничего подобного делать не собирался. Он знал о Риме больше, чем Северус мог ожидать, но это объяснялось магловским воспитанием. Ведь маглы изучали Рим в начальной школе. Даже при всем при этом, мальчик довольно спокойно отнесся к своему положению, и Северус решил с ним поговорить об этом немного позже.

— Для начала, сядь, у меня есть кое-что для тебя. Наверное, ты хочешь пить, — Северус рукой придержал мальчика за плечи, помогая приподняться. Он казался очень слабым, но сделав осторожный глоток из поднесенного к губам кубка, скривился.

— Фууу, — наконец сказал он. — Гадость.

— Возможно, — ответил Северус. — Но если ты не попьешь, то будешь страдать от обезвоживания. А здесь, как ты понимаешь, нет никакой медицинской помощи.

Поттер сморщил нос.

— Ты должен делать, что я тебе говорю, — продолжил Северус. — У меня есть немного денег, их должно хватить на первое время. Мы найдем место, где можно жить и заняться чем-нибудь, пока я… пока мы не станем частью этого общества. Но это на время, пока мы не найдем способ вернуться домой. Моя латынь очень плоха, но в ближайшее время я ее улучшу. А до тех пор мы должны быть предельно осторожны. Между прочим, девочка принесла немного еды для тебя. Ты голоден?

Поттер опять вздохнул, на сей раз еще глубже.

— Ладно, — ответил он. — На публике я буду делать все, что вы скажете. Эмм… нет, я не голоден. Мне что-то нехорошо. Теперь я могу немного поспать, профессор?

Северус прищурился. Мальчишка был все еще потрясен, что, впрочем, не удивительно. Поттер был покорен, со всем соглашался, и тошнота завершила картину. Он решил, что продолжит разговор, когда ему станет лучше.

— С этой минуты зови меня Domine, Поттер, — ответил он. — Мы не можем рисковать. Для них мы незнакомцы, поэтому не вправе оступиться. Римляне не нуждаются в особом поводе для жестокости. Человеческая жизнь здесь ничего не стоит.

— Да, Domine, я понимаю, — казалось, он был немного раздражен. — Я сделаю все, как вы говорите. Обещаю. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуться домой, не подвергнув нас опасности. Знаете, я не всегда иду напролом, иногда я способен и на осторожность.

Северус молча ухмыльнулся. Мальчишка действительно все еще выглядел очень усталым, возможно, поэтому и соглашался намного легче, чем изначально надеялся Снейп. Но на сегодня этого было достаточно.

— Хмм, а что означает слово Domine? — спросил Поттер утомленным голосом.

— Это слово переводится, как «господин», — холодно ответил Северус. — А сейчас, спи.

* * *

* * *

* * *

Поттер опять заснул. Северус забеспокоился было, что это сотрясение мозга дает о себе знать, но вскоре его дыхание выровнялось и стало легче.

Девочку, что приносила им еду, звали Гермией. Как понял Северус, она была Materfamilias* невесткой Модии, хозяйки винного магазина. И ей, кажется, приглянулся Поттер. Северус решил, что надо пресечь это на корню. В конце концов, у нее вполне дееспособный муж, пусть даже и немой. Позже Модия пригласила его на обед, и Гермия подала тушеное мясо и хлеб. Мясо было перетушенным и водянистым, а хлеб твердым и крошившимся в руках. Но голод стер все эти недостатки, и Северус принялся за еду.

— В следующем переулке есть пустой магазин, — сказала Модия. — Вы могли бы купить его, если у вас есть сбережения, — расчетливые искорки в ее глазах будили подозрение, что им собрались пополнить список благодетелей. Что, впрочем, было логично, он действительно ей задолжал. Это предложение должно закрепить их отношения. Отношения, которые могли бы стать выгодными для них обоих.

— Меня это заинтересовало, — сказал Северус тщательно проговаривая слова, все еще не уверенный в своей латыни. — Думаю, осмотр этого места не повредит.

Модия улыбнулась.

* * *

* * *

*

После обеда Модия потащила его осматривать магазин. Это была маленькая квадратная комнатка с замызганным занавесом, скрывающим проход на дальней стене. Повсюду была грязь. Но Модия употребила все свое красноречие, расписывая, что здесь можно сделать, особенно после того, как Северус заинтересовался покупкой пустого помещения рядом. Все это время их сопровождал Руфус, а Гермия осталась «следить за вашим рабом». Северус лучше бы оставил Руфуса, тем более учитывая его немоту, но не хотел ссориться со своей благодетельницей, намекая, что ее невестка флиртует с Поттером.

Девочка была вольноотпущенной*, как и Модия с Руфусом, — они все носили забавные шапки отпущенников, о которых Северус когда-то читал. Это означало, что раньше они были рабами и все еще должны быть преданными своему Dominus. Хотя сейчас они, вероятно, называют его Paterfamilias*. Северус подозревал, что этому человеку принадлежит большая часть переулка, где находится магазин Модии, а то и вся улица. У Северуса было достаточно денег для покупки этого помещения, а значит он станет их соседом и настоящим союзником. Не то, чтобы он сильно возражал, у этой женщины и без того тяжелая жизнь.

Он улыбнулся ей.

— Мне это подходит, — сказал он, и увидел, как обычно бесстрастное лицо женщины расплывается в улыбке.

* * *

* * *

На следующий день он перенес Поттера в магазин на руках, поскольку мальчишка все еще не мог передвигаться самостоятельно. Если бы у Северуса был доступ к лаборатории, он быстро поставил бы его на ноги, но в сложившейся ситуации, тот должен был поправиться магловским способом. Все что он мог сделать, это тайно бросить несколько лечебных заклинаний, ускоряя процесс выздоровления. Ушибы почти исчезли, но Северус подозревал, что сломанные ребра Поттера, еще не вполне вылеченные, доставляли бы ему немало неприятных минут, если бы он не поил его обезболивающим. Модия дала мешок для вещей, и он, пока никто не видел, засунул туда рюкзак Поттера и все его вещи. Все это время, мальчишка из одежды носил только простую тунику, в которую Северус трансфигурировал его футболку.

Мальчишка, конечно, пытался возмутиться по поводу отсутствия нижнего белья, но Северус успокоил его — рабам было не положено его носить, — после чего Поттер прекратил всякие препирательства. И Северус яростно желал, оказавшись снова в будущем, на всякий свой приказ видеть такие же согласие и повиновение. Ему определенно это нравилось.

Этим утром Северус заново повторил Поттеру все правила поведения в обществе, ожидая возражений, но их не последовало. Он только кивнул, соглашаясь со всеми ограничениями, и приступил к завтраку. С того момента, как они сюда попали, он впервые что-то ел.

Мальчик выглядел очень притягательно в этой тунике, по крайней мере, насколько Северус мог заметить. Ему нравилось, что длинные стройные ноги Поттера не были скрыты той жалкой одеждой, которую он имел обыкновение носить. Также ему нравилась трогательная ключица, которую не скрывала горловина туники. А еще, его привел в восторг вид обтянутого материей бедра, когда он нес мальчишку на руках.

Северус был убежден, что мальчик вернется к своему раздражающе нахальному поведению сразу, как только почувствует себя лучше, а потому решил наслаждаться каждым моментом, проведенным с таким кротким Гарри Поттером. Мальчишка был неимоверно привлекателен в своем молчаливом подчинении. В прошлом Северуса всегда отталкивала его ужасная заносчивость, а потому он надеялся, что Поттер сдержит свое обещание и будет вести себя прилично и держаться от него подальше. Но он не собирался озвучивать свои ожидания.

Покупка магазина была рискованным делом. Но продавец оказался слишком рад избавиться от пустующих стен, чтоб углубляться в детали их жизни до приезда в Рим. Северус, в свою очередь, не зная, как долго они пробудут в этом времени, решил рискнуть. Он заподозрил, что именно вид галлеонов вызвал недоуменный взгляд продавца. Но, в конце концов, золото всегда остается золотом, вне зависимости от формы. После туманного замечания о странном виде, сорок пять золотых монет перекочевали из кошелька Северуса к продавцу, который тут же вручил ему свиток, подтверждающий его право на собственность.

Северус был доволен. Объединение этих двух магазинов дает ему очень просторную мастерскую и жилую комнату. Поставить дверь, и получится лаборатория и кладовая. Так же была комната непосредственно под магазин и несколько небольших помещений позади нее, которые могли послужить им спальнями. Задний двор тоже принадлежал ему. Пусть он и был завален мусором и щебнем, но обладал большим потенциалом.

В одной из дальних комнат стояла сломанная кровать, на которую и был уложен Поттер. Повернувшись к следующей за ними Модии, он сказал:

— Все хорошо. Только мне нужны… хмм… ингредиенты и некоторые вещи для зелий.

— Тогда вам придется идти на рынок, — ответила Модия. — Мне тоже туда нужно. Пойдемте вместе?

Северус кивнул. Все же их беседа была немного странной, можно сказать неестественной, но так он мог понять ее. Он положил несколько галлеонов в маленький мешочек, получившийся из трансфигурированного носка Поттера. Нужно было купить котлы, или что-то аналогичное, что было в Древнем Риме. Еще ему нужны были пузырьки и бутылочки для уже готовых зелий, а так же ингредиенты для их варки.

Рынок потрясал воображение. Он нигде не видел ничего подобного. Жизнь бурлила, выплескиваясь незнакомыми звуками, эмоциональными жестами.

То тут, то там раздавались крики. Знакомые приветствовали друг друга, болтали и смеялись. Продавцы, выкрикивая что-то, распродавали свой товар. Смех разносился по площади, играли музыканты, а дети бегали друг за другом, проворно изворачиваясь между людьми.

Различные лавки были переполнены всякого вида изделиями. Яркие ткани лежали на столах, рядом продавали чаши со специями, горшки, амфоры, корзины и рабов.

Рабы.

Большая часть рынка была огорожена, оставляя место для ужасного товара. Людей. Модия, казалось, даже не заметила этого, пройдя мимо, но Северус почувствовал их страдание.

Люди были привязаны к столбам как скот. Некоторые из них надежно связанны грубой веревкой с заведенными за спину руками. Другие прикованы цепью, чьи ржавые звенья пронзительно скрипели и лязгали при малейшем движении. Остальные покорно стояли на месте, уставившись в землю и почти не двигаясь. В этой немногочисленной группе были, по-видимому, или привыкшие к рабству, или уже родившиеся рабами. Они были различны по своей комплекции, цвету и росту, но их объединяло одно, — пока рынок гудел своей жизнью, они оставались молчаливыми и неподвижными.

Северус отвернулся.

Вместо того чтобы тупо пялиться на печальные примеры римского общества, ему необходимо наконец-то найти компоненты для зельеварения. Модия оказалась неоценимым спутником, она живо торговалась с продавцами, нашла пару корзин, куда сложили все купленные ингредиенты, и позаимствовала раба донести все это до дома. Северус же вместе с компонентами для зелий купил все необходимое, от постельного белья до котлов. Наконец, они могли вернуться обратно в новый дом.

Теперь магазин выглядел намного более опрятным. Северус был рад, что девчонка осталась и использовала свое свободное время на благое дело. Гермия сделала себе передник и, повязав его на талии, усердно подметала пол метлой. Но тут в комнату хромая зашел Поттер, он соорудил себе из палок что-то вроде костыля и тоже повязал передник.

При виде Северуса его лицо озарилось улыбкой.

— Здравствуйте, профессор. Успешно сходили на рынок?

— Ты должен обеспечить лодыжке покой, Поттер, или она еще долго не заживет, — отрезал Северус. Он хотел, чтобы мальчишка помог ему разобрать принесенные ингредиенты, но тот сейчас был практически бесполезен. — Ты что, не слушал меня? И ты должен говорить на латыни, — Поттер вспыхнул и уставился на свои босые ноги.

— Простите, — ответил он.

— Латынь, Поттер! — прошипел Северус. — И зови меня Domine!

* * *

* * *

**

В течение последующей пары дней хромающий Поттер помогал ему убирать комнату, которую Северус хотел использовать в качестве лаборатории, пока он не выгнал его. Так или иначе, мальчишка был бездарен в зельеварении, а ограниченное количество компонентов не позволяло им рисковать. Зелья были единственным шансом вернуться обратно. У него была пара идей, которые он собирался воплотить, поэтому Северус надеялся, что мальчишка будет держаться подальше от лаборатории и не попадаться ему на глаза.

Он подробно объяснил Поттеру всю сложность их затруднительного положения, подчеркнув, что именно из-за его несусветной глупости они в нем оказались. Также он добавил, что нет никаких гарантий, что они отсюда выберутся, но призрачный шанс остается, а потому нужно провести ряд экспериментов, и он ожидает от Поттера посильной помощи. Он должен убираться, управлять магазином и, что более важно, не мешать Северусу.

Мальчик был не в состоянии поднять взгляд и что-либо ответить. Возможно, он, наконец, понял, во что втравил их своей гриффиндорской беспечностью.

Поттер был подавлен. Его латынь была столь же отвратительной, как и ожидалось. Он запинался и заикался через каждые три-четыре слова. Девочка время от времени навещала его, но он не мог общаться с ней с такой же легкостью, как общался с Северусом, даже когда она флиртовала. Зельевар тем временем отказывался вообще отвечать ему, если он говорил на английском, надеясь, что это поможет быстрее овладеть латынью. Наконец, Поттер почти перестал с ним разговаривать, и Северус окунулся в благоговейную тишину, в которой он мог сосредоточиться.

На третий день Поттер зашел в лабораторию и тут же получил нагоняй.

— Пожалуйста, Domine, человек приходить, — сказал он на ужасно исковерканной латыни.

Северус ухмыльнулся.

— Как всегда красноречив? А, Поттер? — ответил Северус на английском, прекрасно понимая, что мальчик не понял бы его, скажи он это на латыни.

— Вы говорение на английском!

— Да, но я могу говорить на обоих языках. Пока ты не научишься изъясняться на латыни, то не будешь говорить на английском. А если посмеешь это сделать, я тебя накажу.

Поттер впился в него взглядом.

— Человек пришел, — сказал он угрюмо.

— И чего ты ожидаешь от меня?

— Пойти и посмотреть?

— Ну, я не знаю, ты был не очень почтителен, обращаясь ко мне.

— Пожалуйста?

— Пожалуйста, что?

Поттер стиснул зубы.

— Пожалуйста, Domine, человек пришел. Вы хотите его увидеть?

— Действительно Поттер, в первую очередь научись говорить это, — протянул Северус, наслаждаясь задохнувшимся от негодования мальчиком. Ухмыляясь, он вышел за ним из комнаты.

Человек, о котором они говорили, был ужасно некрасив, большие почерневшие зубы выдавались вперед.

— Добрый день, сэр, — поприветствовал он Северуса, как только тот зашел в магазин. — Это я послал вашего раба за вами. Меня зовут Маркус Юлиус. Я управляю магазином, продающим сланец и кремень, он находится напротив вашего, — Северус глянул в окно на противоположное здание. Когда они купили это помещение, магазин напротив был пуст, а сейчас через открытую дверь он мог видеть груды сланца, по-видимому, для письменных дощечек и кремня для разжигания огня.

— Меня долго не было, — сказал человек. — И я не знал, что этот магазин продается. Кое-кто хотел бы его купить.

— Да вы что говорите? — протянул Северус. - И кто же этот человек?

— О, хмм … мой покровитель. Он хочет расширить свой бизнес и ищет здесь помещения.

Человек нахмурился, казалось, он был глубоко озадачен.

— Не понимаю. Фабиус, человек, у которого вы купили магазин, знал, что мой покровитель хочет купить это помещение, и обещал его не продавать никому!

Северус улыбнулся про себя, теперь становилось понятно, почему недвижимость была так привлекательна. Маркус Юлиус носил кепку вольноотпущенника и nomen* своего бывшего хозяина. Бесславный Юлиус Носенс*, предположил Северус.

Модия был очень умна. Никогда открыто не критиковала своего покровителя, который был невероятно ужасен, но между тем складывалось такое ощущение, что она его не любила. Однако этот человек казался весьма лояльным слугой и огорчился, что желаемое имущество увели у него из-под носа. Неудивительно, что он выглядел более чем несчастным. Северус не сомневался, что его патрон устроит слуге незабываемую взбучку.

Похоже, что Гай Юлиус Носенс здесь был не в фаворе, раз за его спиной постороннему человеку быстро и дешево продали магазин. Северус задался вопросом — почему? И тут же нашел ответ: люди из этого района не хотели шпионов и прихвостней, живущих рядом с ними. Эта мысль невероятно его позабавила. Как мало они знали!

Подобное предположение объяснило Северусу, почему его так радушно приняли, как ему удалось так легко купить магазин и получить огромную поддержку своих соседей. Не подозревая об этом, Северус не дал Юлиусу оккупировать еще одну лавочку, и поэтому к ним с Поттером отнеслись так благосклонно.

Теперь, узнав, что по соседству с ними находится осведомитель, он станет предельно осторожным в своих высказываниях и не позволит ему увидеть лишнего. Да и чары Отвода глаз были бы не лишними. Но сейчас необходимо быть еще более остороженым в использовании магии. Хорошо, что он спрятал рюкзак Поттера, а то тот уже бы вовсю размахивал палочкой.

Мальчишка не влезал в разговор и не шумел, он просто с настороженностью смотрел на Маркуса Юлиуса.

— Моему покровителю хотелось бы, чтобы вы рассмотрели предложение о продаже, — сказал лукаво Маркус. — Уверен, что он воздаст вам сторицей. Я слышал, что вы совсем недавно приехали сюда из… Испании? Есть много замечательных районов в Риме, большинство из них гораздо благоприятнее, чем этот. С полученными деньгами, вы могли бы купить магазин ближе к центру… возможно, около амфитеатра?

Северус позволил себе ухмылку.

— Спасибо, Маркус Юлиус, что так заботитесь обо мне, но я и мой раб счастливы здесь. Не так ли, Поттер? — сказал он и повернулся к мальчику.

Поттер, пристально наблюдавший за ними, и покорно кивнул.

— Да, Domine.

Интересно. Неужто мальчик начал понимать латынь? Это было бы кстати. Северус прекратил бы говорить с Поттером на английском, будучи уверенным, что тот и на латыни его поймет. Совсем не лишняя предосторожность, когда за ними наблюдают из соседнего магазина.

Маркус повернулся к мальчику и окинул масленым взглядом стройное и подтянутое молодое тело.

Протянув руку, он жестко схватил Поттера за волосы и притянул ближе.

— Он очень заинтересовался бы покупкой и этой маленькой вещицы, — Поттер вздрогнул, но не попытался вырваться, только смотрел на Северуса широко распахнутыми зелеными глазами.

— Несомненно, это ценное предложение, но если вы не уберете руки от моего раба, то я сломаю ваши пальцы, оторву один за другим и заставлю их съесть, - сказал Северус бесстрастно.

Для толстого человека с пальцами-сардельками, Маркус Юлиус двигался удивительно быстро. Он отпустил Поттера и сделал шаг назад.

Мальчик потер то место, где только что была чужая рука.

— Я… меня слишком долго не было и накопилось много дел, не терпящих отлагательств, — прохрипел человек и поспешно ретировался.

— Спасибо, Domine, — сказал Поттер. Его замечательные глаза, сияли чем-то похожим на благодарность.

________________________________

Раб — В Древнем Риме рабы становились управляющими в имениях и занимались торговлей, ставились надсмотрщиками над другими рабами. Грамотных рабов привлекали в бюрократический аппарат государства, многие рабы были педагогами и даже архитекторами.

Materfamilias — наименование всех женщин, состоящих в браке cum manu (в Древнем Риме существовало несколько разновидностей брака) — в котором устанавливалась власть мужа над женой. Т.е. женщина переходила из-под власти отца под власть мужа.

Paterfamilias — Глава семейства (фамилии). Его власть оформлялась законодательно и распространялась не только на близких членов его рода, но и на рабов.

Вольноотпущенный — В знак своей свободы он надевал тогу, брил голову и покрывал ее шляпой (pileus). Но в юридическом положении вольноотпущенных существовали значительные различия, смотря по тому, отпущены ли они были на свободу с применением формального порядка (manumissio justa) или без применения такого порядка (manumissio minus justa). Формальный порядок отпущения на волю заключался в совершении известных действий перед магистратом (manumissio vindicta, censu) или в отпуске путем завещания (m. testamento); император Константин присоединил к этому способ отпущения на волю в церкви (m. in sacrosanctis eccelesiis). В конце республики образовалось несколько упрощенных форм отпущения на волю: господин писал рабу с объявлением о его свободе (per epistolam), объявлял раба свободным в присутствии своих друзей (per amicos), допускал его к своему столу (per mensam). Юристы императорского периода вообще всякое сомнение относительно действительности того или другого способа отпущения на волю решали в пользу свободы и допускали даже некоторые виды молчаливого отпущения. Но бесспорную свободу и право гражданства сообщали лишь формальные способы отпущения на волю. При всем том вольноотпущенные, по причине своего рабского происхождения, отличались от свободнорожденных граждан (ingenui), находились в очень униженном гражданском и политическом положении и составляли в государстве особое низшее сословие (ordo libertinorum). Кроме того, свобода вольноотпущенных была ограничена известными обязательствами, которыми он был связан относительно своего прежнего господина, ставшего после отпущения на волю его патроном (patronus). Вольноотпущенный получал от него свое родовое имя, допускался к участию в родовом культе и в родовом склепе (jus sepulcri); часто он оставался в доме и в услужении господина, иногда получал и средства для первого обзаведения. Взамен на вольноотпущенного возлагались известные обязательства, некоторые в силу особого договора, заключенного господином, или вследствие клятвы.

Nomen — Имя. В Древнем Риме у всех вольноотпущенных вторым именем значилось имя бывшего хозяина.

Юлиус Носенс (Iulius Nocens) — Вымышленный персонаж. В истории о нем не упоминается.

Через два дня лаборатория Снейпа была почти готова. Модия прислала своего друга прибить несколько полок, сделать рабочее место и установить две внутренние двери. Одна вела в магазин, он не собирался часто ей пользоваться, а другая через лестничную клетку в другие помещения. Когда столяр закончил с лабораторией, Северус велел Поттеру заказать нужную мебель для магазина, а потом послал его за обедом. Бассус стоял на коленях, вколачивая стержни, когда Поттер запнулся об него и упал.

— Ради Цирцеи, Поттер, почему ты не смотришь, куда идешь?

Мальчик встал на ноги. При падении он поранил лоб, глубокая царапина сочилась кровью. Северус протянул ему кусок ткани, и только тогда заметил, что Поттер был без очков. Должно быть, потерял их при перемещении во времени. Неудивительно, что все это время он был медлительным и более неуклюжим, чем обычно.

Северус помог Бассусу встать, принося извинения за неловкость своего раба, и отправил его в спальню. Он не хотел, чтобы рабочий увидел, как он дает Поттеру зелье, и отсутствие в окнах спальни стекол, было замечательным предлогом, что бы послать туда столяра сделать ставни.

— Ты совсем плохо видишь? — спросил Северус, как только Бассус вышел.

Поттер пожал плечами.

— Я в порядке.

Северус нахмурился и перешел на английский.

— Очевидно, не в порядке, Поттер! Ты всего лишь запнулся о человека, по имени Бассус и упал, потому как твоя латынь все еще отвратительна, и ты не понял, что слово «толстый» обозначает его габариты, а сам ты его не видел, не так ли?

Поттер покраснел.

— Я … эмм… гмм … нет?

— Почему ты вообще все еще носишь эти ужасные очки? Случаем не потому, что хочешь походить на своего придурошного отца? По крайней мере, у него было оправдание, когда он был в твоем возрасте, не было зелий исправляющих зрение. Вот интересно, почему ты не использовал Occulist?

— Там зелье?

— Да, Поттер, есть зелье, — ответил Северус, закатывая глаза на совершенно ужасающую латынь мальчишки.

Схватив запястье Поттера, он подтолкнул его к стулу.

— Сядь и помолчи.

Приготовление этого зелья не заняло много времени. Его компоненты были доступны, да и само оно было не из сложных. Все это время Поттер тихо сидел, наблюдая за ним.

Через несколько мгновений после того, как мальчишка, не колеблясь, выпил протянутое Северусом зелье, его глаза в восхищении распахнулись, он начал озираться. Без очков цвет его глаз казался более насыщенным, и Северусу подумалось, что он вполне может попасть в странную зависимость от них. Впрочем, исправленное зрение мальчишки делало его более полезным. И он пытался уверить себя, что это было ЕДИНСТВЕННОЙ причиной, по которой он ему помог.

— Ничего себе! — с восхищением сказал Поттер. — Ничего себе… это удивительно, Domine! Все настолько отчетливо. Я могу видеть без очков.

— Молчать, Поттер, если не говоришь на латыни.

Губы мальчика растянулись в удивительно сладкой улыбке, заставившей Северуса признать, что иногда он напоминает мать. У него были ее глаза и ее улыбка и такие же длинные стройные ноги… восхитительно стройные ноги.

— Спасибо, Domine, — искренне сказал Поттер.

* * *

* * *

Северус раздраженно отметил, что теперь, когда Поттер мог четко видеть то, казалось, был повсюду. Он постоянно мешал. Негодник продолжал приносить ему подносы с едой, соблазнял самыми лакомыми кусочками. Из-за этого Северус даже нагрубил ему, чтоб заставить держаться подальше от лаборатории.

Но, не смотря на это, на следующий день он взял мальчика на рынок. Зеленые глаза были широко распахнуты, окидывая достопримечательности рыночной площади. Но вот он увидел рабов. Северус немного смутился, когда мальчик, судорожно сжав подол туники, придвинулся ближе к нему. Поттер всегда был до смешного храбр, бросаясь в опасность без долгих размышлений, но тут он казался юным, уязвимым и нуждающимся в защите Северуса.

— Профессор? — прошептал ему на ухо мальчик на родном языке. — Как вы думаете, они в порядке? — он уставился на унылых людей, которых Северусу совсем не хотелось видеть.

— Нет, Поттер, я не думаю, что с ними все в порядке! Их продают на рынке. Полагаю, что в этот момент они далеки от нормы.

— Мы можем им помочь?

Северус обернулся к мальчику, который, казалось, сжался под его взглядом.

— Нет, мы не можем помочь! Мы находимся среди людей, которым доставляет счастье мучить других! Они рубят руки ворам. Они держат на цепи рабов, пытавшихся сбежать. Единственный способ выжить, это оставаться спокойными и слиться с толпой! Если рынок рабов тебя так шокирует, то не смотри на него!

Мальчик шумно сглотнул и уставился на свои ноги.

— Я тоже бы оказался там, если бы был один? — он махнул рукой в направлении рабов, на которых уже не мог больше смотреть.

— Но ты не один, — сказал Северус. — Ты со мной. А у меня есть документы гражданина. Я по закону римский гражданин, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть нас домой. Я буду защищать тебя, Поттер, как и всегда это делал. Только не забывай говорить на латыни и вести себя почтительно, и мы пройдем через это. Я не позволю, чтобы тебе причинили вред. А сейчас пойдем, а то на нас уже смотрят, — мальчик кивнул и, повернувшись, зашагал дальше.

Северус не понимал, почему так хотелось его успокоить. Это же был Гарри Поттер, сын человека, всю жизнь ненавидимого, любимчик Альбуса Дамблдора, испорченный негодник, за которого Северус нес ответственность, и потому вынужден был, отталкивая личную неприязнь, ему помогать.

По этой же причине он проигнорировал настойчивые пальцы Поттера, взявшие его за руку.

По крайней мере, так он себе сказал.

* * *

* * *

**

Заканчивался третий месяц их пребывания в Риме, а Северус еще даже близко не подобрался к разгадке возвращения домой. И это совершенно не улучшало его настроения.

Приоткрытая дверь в мастерскую мозолила Северусу глаза: обычно ее плотно закрывали, но Поттер, вероятно, забыл это сделать после того, как принес обед. Из-за неугомонной болтливости мальчишки, он решил вовсе не пускать его в лабораторию, и теперь тот оставлял поднос с едой у двери, не мешая ему. И действительно, поднос был там, нагроможденный сыром, хлебом и фруктами. Северус подошел к двери, собираясь его забрать.

Из магазина доносились голоса, слегка приподнятые и резкие для тишины этого дня. Пронзительный голос девчонки был наполнен весельем, но слова он не мог разобрать. Раздражение Северуса нарастало — он тут пытается работать, а они веселятся! Не желая больше слушать, он уже закрыл было дверь, но в последнюю минуту остановился, узнав девичий голос. Он принадлежал Гермии.

Недавно Северус узнал, что она сказала теще, будто мальчик напомнил ей брата. Но Поттер был весьма привлекателен, и зельевар не был уверен, что она не попытается с ним переспать, появись у нее хоть единственный шанс. И он задался вопросом, не флиртовала ли маленькая девица с его «рабом».

— Но они делают ставки, Гарри, — хихикала девчонка. — Мать сказала, что Томас делает деньги на тебе. Ну, на том, сколько потребуется времени у твоего господина, чтобы уложить тебя в постель.

Ответное бормотание Поттера было слишком неразборчивым.

— Ты должен соблазнить его.

Северус ближе придвинулся к двери, пытаясь разглядеть что-нибудь. Мальчишка задумчиво смотрел на Гермию и покусывал губу. Его ответ был настолько тих, что Северус еле его услышал.

— Он не хочет меня, Гермия.

Гермия фыркнула.

— Конечно, он хочет тебя! Он все время смотрит на твою задницу!

Поттер покраснел.

- Нет, это не так. Он просто чувствует ответственность за меня. Это все.

— Но, Гарри, это неестественно. Ты, должно быть, самый старый девственник в Риме.

— Гермия! — прошипел Поттер.

— Но это так! — настаивала та. — И люди, вроде Девиса Юлиуса Носенса, не оставят тебя в покое, пока твой хозяин это не исправит.

На сей раз Поттер пискнул.

— Ты мог бы отсосать ему, — развязно посоветовала она. — Все мужчины это любят, а у тебя такой красивый рот, — и девочка склонила голову набок, оценивающе глядя на него, будто на доступную шлюху.

Северус ощетинился от такой дерзости, да и Поттер, казалось, вот-вот задохнется от возмущения. Но девчонка была права, у него действительно притягательный рот, и сама мысль об этих губах, обхватывающих его член, заставила упомянутый орган дернуться и встать.

Гермия подняла тяжелый деревянный цилиндр, который использовался в качестве скалки, и совершила им поступательные движения около рта мальчишки.

— Давай, Гарри, я научу тебя, что надо делать.

— Так, Гермия. Достаточно! Пожалуйста, остановись, — Поттер выглядел несчастным. — Я уже сказал, он меня не хочет!

— Гарри, поверь, он хочет. Когда он на тебя смотрит, в глазах его чистая похоть.

— Пожалуйста, не говори так. Он видит во мне всего лишь глупого маленького мальчика.

Гермия вздохнула.

— Гарри, это ловушка, и ты должен заманить в нее своего хозяина, — брови Северуса удивленно взлетели. Он никогда не думал, что про него когда-нибудь кто-то скажет подобное. «Ловушка». На него? Северуса Снейпа? Отец Поттера умер бы от смеха.

— Если ты не поторопишься, то кто-нибудь сделает это за тебя. И ты окажешься с хозяйкой, указывающей тебе, что делать, или ревнивым молодым хозяином, который продаст тебя, потому что ты стоишь на его пути.

Северус не мог сдержать ухмылки. Она точно преуспела бы в Слизерине.

Но Гермия на этом не успокоилась: она увлеченно перечислила все достоинства Северуса, которых оказалось больше, чем он мог себе представить. Она восхваляла его волосы, глаза, тот факт, что он не был толстым, что у него есть все зубы. Когда же ее размышления дошли до размера члена, то он искренне был благодарен Поттеру, наконец, поспешившему выпроводить из магазина эту непочтительную, распутную девку.

— Сделай это сегодня же вечером, Гарри, — крикнула она, оказавшись на улице.

Северус хотел сразу поговорить с ним, но был немного смущен. Поттер тоже казался напуганным беседой, что не удивительно, учитывая решимость девушки. Северус был очень далек от ложной скромности, за всю свою жизнь он спал с достаточным количеством мужчин, но римляне были гораздо откровеннее в вопросах секса, чем каждый из его любовников. Всюду были упоминания о сексе: надписи на стенах, статуях и даже в храмах. Секс обсуждался в открытую, везде и всеми.

Не раз он слышал непристойные намеки и предположения о них с Поттером. Этот разговор заставил Северуса посмотреть на мальчика иначе. Этот разговор, и чрезмерно короткие туники, которые он носил. Они выставляли на показ стройные, загорелые ноги и упругую задницу, которую Северус видел, когда тот наклонялся.

Но сейчас Поттер выглядел очень уязвимым, и ему внезапно захотелось защитить его от всех и всего. Он действительно думал о совращении Северуса? Глупый ребенок! Вряд ли бы Северус поддался банальной провокации, которая могла прийти в голову настолько посредственного существа как Поттер или его подружки-проститутки.

Северус уже хотел было, открыв дверь, подойти к мальчишке, как в магазин зашла чрезвычайно толстая женщина в отвратительной зеленой тунике и с оравой детей. Так что разговор на ближайшее время откладывался, но негодник рано или поздно придет к нему, и они смогут обсудить его улучшившуюся латынь.

Да, они будут говорить только об этом и ни о чем другом.

* * *

* * *

После обеда мальчишка пришел в кабинет Северуса, его комнату для исследований, в которой зельевар проводил большую часть дня. Это была одна из тех комнат, что Поттер вычистил несколько недель назад. Лаборатория была священна и под запретом, но ему можно было заходить в кладовку для сортировки ингредиентов и, на крайний случай, был открыт доступ в кабинет.

— Эммм, … хмм, … Domine? — бормотал Поттер, стуча в дверь Северуса. — Я могу с вами поговорить?

— Что такое, Поттер?

— Можно сесть? — Поттер с надеждой посмотрел на стул и Северус вздохнул.

— Если это так тебе необходимо.

Мальчик принял его сухое позволение и сел, его пальцы сжали колени, и он в волнении прикусил губу.

— Мы можем поговорить на английском, Domine? — спросил он.

Северус впился взглядом в мальчика, не уверенный, что, это — все? После непродолжительной паузы, он все же кивнул.

— Сегодня приходила Гермия и... — Поттер сделал паузу.

— Да? — поторопил его Северус.

Поттер нервно посмотрел на него.

— Она сказала, что все говорят о нас, делают ставки, когда вы переспите со мной. Она думает, я должен переспать с вами и что вы... эмм... красивый мужчина. Она сказала, мне нужно вас обольстить, пока вы не нашли себе кого-нибудь другого.

Северус не знал, что ответить. Откровенность мальчишки стала для него неожиданной.

— Я сказал ей, что вы не рассматриваете меня как сексуальный объект. Что вы вообще не думаете обо мне в этом ключе.

— Это было немного самонадеянно с вашей стороны, Поттер.

Мальчик удивленно посмотрел на него.

— Но вы же не думаете все время обо мне.

— Нет, не думаю, — согласился Северус. — Но это не значит, что мне не понравится с тобой спать. Ты весьма привлекателен, а у меня не так уж много вариантов в настоящее время. Даже если бы мне нравились женщины, я бы не стал с ними спать. Они могли бы забеременеть, и тогда бы, возможно, изменилось будущее. Что же касается мужчин? Не так много мужчин моего возраста, с которыми я бы рискнул заняться сексом. Можно купить мальчика и оттрахать его, но я не могу так поступить. Он может не согласиться, а я бы не смог себя заставить. Если ты хочешь секса со мной, я не буду этому препятствовать.

Рот Поттера в изумлении открылся, будто его ударили из-за угла пыльным мешком, но внезапно он пришел в себя и усмехнулся.

— Я весьма привлекателен?

Северус почти улыбнулся, но опомнившись, быстро взял себя в руки. Вместо этого он утвердительно кивнул.

— Я слегка заинтересован в тебе.

Усмешка Поттера стала шире, но тут он озадачено посмотрел на зельевара.

— Почему вы не рискуете спать с мужчиной?

— Секс был небезопасен в это время, трудно защитить себя от болезней. Если конечно он не был бы девственником, но я сомневаюсь, что в Риме они еще остались.

— О, — воскликнул Поттер, и продолжил. — Эмм… я девственник, профессор, — смутился мальчик, и Северус не стал его отчитывать за неуместное обращение. Он явно скрывал этот факт от своей подружки, но Гермия знала мальчишку намного лучше, чем тому хотелось бы.

Но Снейп должен был проверить.

— Поттер, ты действительно думаешь, что я поверю в это! Хочешь сказать, что с девчонкой Уизли ты читал книжки под одеялом, а с Грейнджер все проведенное в палатке время просто травил байки?

Румянец мальчика стал ярче.

— У меня никогда не было … эмм никогда. Тем более с Гермионой. Она моя подруга, и она с Роном. Я бы никогда этого не сделал.

— О хватит, Поттер! — протянул Северус. — Только не говори мне, что ты не использовал свою известность, чтобы привлечь тех девочек, бросающих на тебя похотливые взгляды!

Поттер резко поднялся. Он тяжело дышал, сжимая и разжимая кулаки. Северус заподозрил, что сейчас последуют крики, и бросил заглушающие чары, не зачем соседям слышать их ругань на английском языке.

— Хорошо, прекрасно! Я понял! Вы не должны спать со мной, я сожалею, что побеспокоил вас! Я знаю, вы ненавидите меня, но неужели необходимо быть настолько злобным? У меня не было времени с кем-нибудь переспать. Я был слишком занят, борясь с Волдемортом, — задохнулся от возмущения Поттер, и опять сжал кулаки. Его глаза светились яростью, но он попытался взять себя в руки. Северус подумал, что в гневе он выглядит просто великолепно. — Я никогда не использовал свою так называемую известность, — кричал мальчик. — Но если бы и использовал, то точно не на девочках! Я... Мне они даже не нравятся.

Северус позволил ему выговориться, пока, наконец, Поттер со вздохом не отвернулся.

— Забудьте, профессор... Больше я вас не побеспокою.

— О, прекрати ломать комедию и сядь, — усмехнулся Северус.

На мгновение мальчик колебался, и он решил, что потеряет его. Если бы Поттер ушел, то он должен был бы пойти за ним, уж очень хотелось поймать его на слове и воспользоваться столь щедрым предложением. Мальчишка слишком открыт, эмоции и чувства были прозрачны и легко читались на его лице, пробегая одно за другим: замешательство, боль, неуверенность. Наконец, он принял решение и, гордо вздернув подбородок в подтверждение своей уверенности, снова сел.

— Хорошо, с чего мы начнем?

Северус ухмыльнулся.

— Мы пройдем в мою спальню, и ты снимешь эту ужасную тунику. Я уверен, что под ней великолепное тело, и я хотел бы его увидеть.

Поттер опять вспыхнул.

— Хорошо, но вы не должны причинять мне боли, и если собрались трахнуть, то зовите меня по имени, — его милый подбородок был все еще непокорно вздернут, а глаза искрились жестким вызовом. Он немного дрожал — то ли в страхе, то ли в предвкушении, Северус не мог определить наверняка.

— Я скоро приду, Гарри, — сказал Северус.

Мальчик кивнул и встал. По сравнению со своими одноклассниками, даже девочками, Поттер был невысок, но здесь, среди римлян, это не казалось очевидным. Однако, выходя из комнаты, он выглядел молодым, уязвимым и очень… очень привлекательным. Единственное, что на данный момент Северус мог сделать, это сесть и позволить ему уйти, иначе он просто нагнул бы мальчишку над рабочим столом и жестко выебал. Но этого никогда не должно произойти, следует немного остыть, он же не хочет, чтобы Поттер понял, насколько безумно его жаждут. Мальчишка и без того высокомерен.

Но Северус хотел это сделать. Его «раб» был удивительно тих и почтителен в прошедшие несколько месяцев. Конечно, он все еще не научился нормально говорить на латыни и едва поддерживал беседу, но, по крайней мере, намечался прогресс. К тому же он не мог колдовать, Северус так и не вернул ему волшебные палочки. Он никуда не мог пойти и ни с кем не мог поговорить, не это ли стало решающим фактором их сближения? Мальчишка чувствовал себя одиноким и изолированным от всего мира. Однако Северус особенно не волновался по этому поводу, так как знал, что Поттер был безнадежно испорчен.

Северус глубоко вздохнул. Если он хочет переспать с мальчиком, то не стоит злиться. Вместо этого он выбрал из своей многочисленной коллекции масел один флакон и прошел в спальню.

Предупреждение: Любителям флаффа не читать!

________________________

Поттер клубочком свернулся на кровати. Как его и просили, он снял тунику и набедренную повязку, что носил вместо нижнего белья. Его глаза были закрыты, а ноги подтянуты к груди, скрывая пах. Северус увидел хрупкие лодыжки и маленькие притягательные пальчики, — определенно, это было самое красивое существо, когда-либо виденное им.

Зеленые глаза открылись, поблескивая в тусклом свете, и взглянули на профессора зельеварения.

— Я решил, вы уже не придете, — прошептал мальчик.

Северус улыбнулся. Это не тот раздражающий мальчишка, которого он защищал в течение семи лет, и не потомок Джеймса Поттера. Сегодня вечером Поттер — его любовник, и Северус постарается об этом не забыть. Он покрутил в пальцах принесенный с собой глиняный флакон.

— Нам понадобится смазка.

— О, гм, да, точно, — Поттер покраснел и потупил взгляд, изучая покрывало и неосознанно облизывая губы. — Э-э … с чего мне начать?

— Это не тест, Гарри, — сказал Северус. Глаза мальчика распахнулись, будто он не ожидал услышать свое имя, несмотря на то, что сам попросил об этом. Он вытянул ноги и откатился к краю постели, освобождая место. Северус, воспользовавшись этим, сел и сбросил мантию, оставшись в тунике. Вечер был прохладным, и кожа мальчика покрылась мурашками. Северус провел пальцами по мягкой плоти, Поттер задрожал.

— Красивый, — прошептал зельевар и припал губами к соблазнительной шее, проводя по ней языком, проверяя, настолько ли она сладка, как кажется. Мальчик на вкус был с ноткой лимона и вербенового масла, которые он использовал вместо мыла, отчего его кожа походила на гладкий атлас. Северус провел кончиком языка от хрупкой ключицы к мочке маленького аккуратного ушка, которую он захватил губами и нежно прикусил.

Поттер застонал. Его руки, взметнувшись, скользнули в волосы Северуса.

— Мягкие! — удивленно воскликнул он. — Такие мягкие, такие шелковистые…

Северус пробежался легкими поцелуями, слегка полизывая, вниз по молодому стройному телу любовника, остановившись на талии, чтобы прикусить кожу возле пупка и наконец-то достиг своей цели. Поттер сладко застонал, когда почувствовал пальцы Северуса на бедрах, так близко от члена.

Член мальчишки, довольно хорошего размера, лег в руку нежным атласом. Он мягко опустил крайнюю плоть и провел большим пальцем по шелковистой головке. Мальчишка выгнулся и сильнее зарылся пальцами в его волосы.

— О Боже!

— Терпение, мистер Поттер. Что я говорил вам о контроле над гриффиндорской несдержанностью?

Тот застонал и сильнее выгнулся в руках Северуса.

— Пожалуйста… о, пожалуйста, — шептал он тихо.

Руки ласкали яички Поттера, мягко сжимая их в ладони. Мальчик таял от этих прикосновений, и Северус задумался, а часто ли он так играл с собой. Похоже, что он никогда не дразнил себя подобными легкими поглаживаниями.

Поттер запрокинул голову, и пальцы его, выскользнув из волос мужчины, впились в подушку. Он жалобно захныкал, когда Северус наклонился и, обведя языком ореол сладкого розового соска, впился в него зубами, жестко прикусывая. Он никогда не обращался так грубо со своими любовниками, но ведь никто из них не был настолько красив.

Северус еще долго играл с чистым незапятнанным молодым телом, распластанным под ним, дразнимый восхитительными звуками. Потрясающие зеленые глаза были подернуты дымкой переживаемого удовольствия. Мягкие искусанные губы приоткрылись, пропуская гибкий язычок, то и дело облизывающий их. Северусу хотелось бы самому насладиться этими губами, самому кусать их, облизывать.

Но не сейчас.

Вместо этого он начал оставлять на нежной коже шеи и плеч мальчика красные метки, которые, он знал из личного опыта, исчезнут только через несколько дней. Интересно, а девчонка Уизли когда-нибудь отмечала его так? Впрочем, неважно, в любом случае, никто так грубо, как Северус, точно с ним не обращался. Он сдавленно фыркнул, спускаясь все ниже и ниже, оставляя за собой укусы и засосы.

Те, кто поставил на них с Поттером, выиграли. Завтра никто не станет сомневаться в произошедшем между ними. Мальчик будет отмечен им, всем на показ.

От этой мысли Северус сильнее прикусил, заставляя его застонать на этот раз от боли.

— Тихо, ш-ш-ш, — пробормотал он в бледную кожу, теперь запятнанную кровью. — Теперь ты мой, малыш, весь мой.

Поттер изогнулся под ним, заставив глухо зарычать. Мальчик был настолько страстный, настолько отзывчивый. В обыденной реальности ему бы не позволили быть с таким совершенным существом; да тот бы даже не взглянул на него как на возможного любовника! Северус был намного старше, фактически, он годился ему в отцы, к тому же, был его ненавистным преподавателем…

И все же...

И все же здесь, в этом времени, все, что они делали, считалось совершенно нормальным, даже ожидаемым. Завтра соседи и клиенты, увидев все эти художества у мальчишки на теле, будут его поддразнивать, но, в тоже время, смотреть на него с большим уважением.

Прошептав, Северус снял с комнаты заклинание глушения, наложенное им ранее. Поттер будет кричать под его руками, и все соседи услышат это.

Он знал, на завтра мальчишка с отвращением от него отвернется, но свершившегося это не изменит, он останется единственным, взявшим девственность Героя-Волшебного-Мира. В независимости от того, что произойдет в жизни Поттера дальше, и кто будет его следующим любовником, он — Северус Снейп, всегда будет первым.

Он, вероятно, никогда не узнает, что побудило мальчишку себя предложить, но отказываться не собирался. Он возьмет все то, что ему так щедро преподнесли, и сделает это так, чтоб Поттер в жизни не забыл.

Тот снова жалобно хныкнул.

Наконец, Северус, погладив напоследок загорелые бедра, подсунул под его задницу подушку, облегчая себе доступ. Осторожно и нежно он покружил кончиком пальца возле входа и, заворожено наблюдая, протолкнул его внутрь бархатного канала. Нажал сильнее, и протолкнул палец на всю длину, немного согнул, поглаживая простату.

Поттер всхлипнул и попытался надеться сильнее.

Северус усмехнулся, вытаскивая палец.

— Перевернись, — кратко сказал он.

Зеленые глаза были все еще затуманены похотью, он был потерян в удовольствии, прежде никогда не испытываемом, и беспомощен в своем желании.

— А?

И бестолков.

Северус хлопнул ладонью по упругой ягодице, оставляя красный след.

— На живот.

Поттер перекатился.

— Пожалуйста, — прошептал он. — Пожалуйста.

— Пожалуйста что, малыш?

— О, пожалуйста, сэр, пожалуйста, сделайте же что-нибудь. Сделайте это снова.

— Зови меня «Domine», — приказал Северус.

— Пожалуйста?

Северус укусил мальчика за ягодицу, и последовал восхитительный визг.

— Пожалуйста, Domine.

Северус вошел в мальчика уже двумя пальцами.

— Да-а-а…

— Еще? — прошептал Северус.

Поттер всхлипнул, кончики пальцев погладили простату.

— Еще? — повторил Северус.

Мальчик вцепился в подушку, и прижавшись к ней, сильно зажмурился, потерявшись в удовольствии.

Он продвинулся дальше, все также лаская простату.

Поттер открыл рот в безмолвном крике, и Северус пожалел, что его член не был между этими сочными губами. Надо научить мальчишку делать минет. Сама мысль о нем, стоящем на коленях с членом Северуса глубоко в горле, могла б заставить его кончить.

— Пожалуйста.

— Что ты хочешь, малыш? Хочешь мой член?

Мальчик жалобно хныкнул и, закусив губу, кивнул. Он откинул голову назад, выставляя тонкую шею в алом ожерелье из засосов и укусов. Бархатные стенки ануса сжались, пытаясь удержать пальцы.

— Такая жадная маленькая шлюшка! — выдохнул Северус в симпатичное ушко, украсив его следами зубов.

Северус вылил немного масла на ладонь. Он хорошо подготовил Поттера и достаточно долго ждал, теперь же пришло время подготовить себя, что он и сделал, обильно покрывая член маслом. Долгое перевозбуждение уже начинало причинять боль. Он не мог больше терпеть и прижал головку к анусу мальчика, ожидая разрешения.

— Готов?

Поттер кивнул, и...

— О, Боги! — Он был настолько тугой!

Северус немного подался назад и тут же одним резким толчком вошел на всю длину, не обращая внимания на раздавшийся крик.

Северус был стиснут глубоко внутри узкого и горячего канала, он был совсем не уверен в способности себя контролировать. То, что мальчик находился в полной его власти, выбивало все разумные мысли из головы. Он видел, как погружается член в эту восхитительную задницу, и твердел еще больше, усложняя проникновение.

Мальчик извивался и хрипел, крепко зажмурившись. На сей раз сквозь его стоны прорывалось страдание. Ему, должно быть, кажется, будто его разрывают на части. Северус не был нежным. Да и почему он должен быть таким? Поттер попросил его трахнуть, ну так пусть получает.

Он знал, что возьмет мальчишку грубо, что не сможет себя сдержать. Желание отомстить, подхлестнутое похотью, брало реванш за все те годы, когда он должен был терпеть высокомерного вздорного болвана, все проделки которого прикрывал директор. Он за все заплатит и будет просить еще.

Поттер всхлипнул, будто пытаясь что-то сказать, но тут Северус полностью вышел и одним движением опять вдвинулся по самые яйца, вырывая у него крик. Он сделал это снова… и снова. Тугое трение бархатного канала было просто невероятным. На несколько минут он полностью потерял над собой контроль, вколачивая мальчика в матрас и тяжело дыша. Тот попытался вырваться, но Северус держал его за бедра железной хваткой, входя все быстрее и резче, отчаянно нуждаясь в разрядке. Поттер вцепился побелевшими пальцами в подушку и зарыдал.

— Пожалуйста, Domine, вы делаете мне больно!

Смысл слов, сказанных этим надтреснутым голосом, дошел до Северуса. Что он делает, ведь мальчик девственник… был им. Он всегда считал себя бескорыстным и щедрым партнером, по крайней мере, до сегодняшнего дня. Северус намеревался откинуть память о прошлом, сдержаться. Но он не исполнил данное себе обещание.

Теперь Поттер должен получить удовольствие. Он прекратил грубые фрикции и осторожно переместил его в положение, при котором мог с легкостью дотянуться до члена мальчишки. Только тогда он поменял угол и толкнулся вперед, задевая простату.

Ранее мальчишка был возбужден не меньше Северуса, и даже сейчас, после пережитой боли, его член был в полувозбужденном состоянии. Масленой рукой он нежно помял в ладони мошонку мальчика, погладил длинный тонкий член.

Поттер все еще всхлипывал, но теперь, как решил Северус, уже не от боли. Тихие звуки были пропитаны отчаянной потребностью, член Северуса теперь при каждом толчке задевал то потаенное местечко в мальчике.

Поттер застонал.

— Кончи для меня, малыш, — прошипел Северус, вены вздулись на его шее, хриплое дыхание вырывалось тяжело, в то время как он отчаянно вколачивался в тугую задницу.

Тот снова закричал, но уже в оргазме. Сладкие судороги удовольствия прокатились через все тело и сжали стенки ануса, подводя Северуса к краю. Его крик заглушил голос мальчика и, обессиленный, горячий и потный, он упал на стройное тело.

Мальчик вздрогнул, почувствовав, как мягкий член выскальзывает из него.

Зельевар скатился с Поттера, выглядящего полностью оттраханным и удовлетворенным: влажные волосы, губы, распухшие от постоянных прикусываний, пылающие щеки. В Северусе внезапно проснулись робкие ростки нежности к его хрупкости и молодости. Хотелось протянуть руку и убрать с глаз непослушную челку, поцеловать. Но он не собирался делать этого, он не мог позволить себе дать слабину. После того, как Лили покинула свое место в его сердце, он больше не собирался туда никого впускать, особенно Гарри-Золотого-Мальчика-Поттера.

— Иди вымойся, — сказал он жестко. Глаза мальчика распахнулись.

— Но…

— А после вернешься в свою собственную кровать.

Поттер вспыхнул.

— Вы гоните меня? После того как поимели?! — за его возмущением слышалась боль.

— Именно это я и делаю. Было очень приятно. Увидимся утром, Поттер.

Мальчик задрожал от гнева или холода, Северус не был уверен, и неловко спрыгнул с кровати, прикрываясь туникой. Северус почти улыбнулся такой запоздалой ложной скромности. Глаза Поттера сузились в бессильной ярости, а подбородок дрожал, похоже, он очень старался не закричать. Когда он, развернувшись, выходил из комнаты, мужчина увидел, как по стройным ногам струйкой сбегает сукровица. Он перевел взгляд на кровать: сперма, едва различимая в темноте, была окрашена кровью. Опять в его душе зашевелилось беспокойство: он был слишком груб? Он безжалостно отмахнулся от этого чувства. Гарри Поттер не был мальчиком, он был мужчиной, и он только что занимался сексом как мужчина. И да, секс был жестким и страстным, но ведь так и должно быть

Северус заклинанием очистил себя и простыни и откинулся на подушки. Настойчивая мысль промелькнула, когда он уже начал засыпать: несмотря на просьбу мальчишки, он назвал его по имени всего дважды. Из своих вечных перепалок с семьей Поттера он не всегда выходил победителем, и эта маленькая победа была наиболее сладка. На краю сна и реальности он почувствовал, как растягиваются его губы в удовлетворенной улыбке.

* * *

* * *

**

Обычно каждое утро Поттер заходил в комнату, сжимая в руках поднос с восхитительными золотистыми горячими булочками, которые пекла Модия. Но не сегодня. На подносе, стоящем на тумбочке, лежали булочки, завернутые в бумагу для сохранения тепла, а также виноград, сыр из козьего молока и чашка мятного чая. Таким образом, мальчик, недавно был тут, но не остался. Северус сел и вздрогнул от тупой боли. Член был немного воспален, и опять душу затопило чувство вины, посещающее его слишком часто в последнее время. Если он был воспален, то каково же было мальчику? Северус осознал, насколько был груб.

Но так он привык, ему нравилась грубость. К тому же, это Поттер был инициатором, не наоборот, а значит, его обида не имеет под собой оснований, и Северус не должен за это себя винить, твердо сказал он сам себе. С этой мыслью, он схватил булочку и, полив ее медом, приступил к завтраку.

Пусть позже, чем обычно, но он все же добрался до лаборатории. А все потому, что Поттер не соизволил проинформировать его о времени. На сегодня у него было запланировано много дел, а также он собирался сходить в термы*. Несмотря на Scourgify Северус чувствовал себя липким. Немного подумав, он решил отложить дела на потом. Можно взять с собой мальчика, если тот захочет. Горячая вода и хороший массаж уберут остаточную неловкость, и Северус рассмотрит его в свое удовольствие. А в их отсутствие Руфус приглядел бы за магазином. Стоило пойти разыскать Поттера и незамедлительно отправиться в термы, прежде чем вода в них станет грязной после многочисленных тел.

Впервые за долгое время, он зашел в магазин.

Северус редко посещал эту часть здания, не желая сталкиваться с покупателями, а так как их дом состоял их нескольких помещений, то и не было никакой потребности сюда заходить. В лабораторию вел еще один вход, да и Поттер постоянно крутился возле него, подавая подносы с едой и забирая зелья для продажи, и если Северус в чем-либо нуждался в магазине, то посылал его.

Но, как назло, в это утро мальчишка его избегал.

Магазин был залит солнечным светом, и Северус обратил внимание на изменения, произошедшие за последнее время. Вчера, подслушивая разговор, он не замечал ничего, кроме Поттера.

Полки были повешены и заполнены всевозможными аккуратно подписанными бутылочками и сосудами. На большом вычищенном до блеска столе в середине комнаты, стояли несколько весов и большая деревянная миска. Повсюду висели благоухающие травы, а возле стены примостилось несколько мешков с ингредиентами и травами, некоторые из них были приоткрыты и разносили по комнате потрясающие запахи.

Склонившийся над миской Поттер что-то смешивал, время от времени хмурясь, но заметив Северуса, он выпрямился и оглянулся.

Тот же прибывал в шоке.

Мальчик выглядел ужасно: глубокие тени залегли под глазами, будто он не спал всю ночь, а на шее и ниже красовались укусы-засосы, четко выделяющиеся на бледной коже.

— Доброе утро, Domine, — сказал он натянуто, опять переходя на свою ужасную латынь.

Определенно, он был обижен.

— Я иду в термы, Поттер. Хочешь пойти со мной?

Но тот покраснел и отвел взгляд.

— Нет, спасибо... Я... м-м... у меня на сегодня много работы.

Северус хмыкнул. Насколько он видел, у мальчишки никогда не было много дел, о чем он и сказал. На это Поттер лишь окинул его холодным взглядом, пожал плечами и захромал в задние комнаты. Похоже, он не скоро перестанет дуться, но Северуса не заботило его душевное состояние, в конце концов, поведение мальчишки освобождало его от угрызений совести. Он и так знал, что Поттер бестолочь, а теперь еще и получил этому доказательство. К тому же, Северуса ждали горячая вода и массаж.

Утро уже было в разгаре, пропитанное солнечным теплом. Выйдя наружу, он выбросил из головы плохое настроение Поттера и перевел взгляд на противоположный дом. Маркус Юлиус только что открыл магазин и выставлял товар.

— Доброе утро, Северус, — сказал он своим обычным масляным голосом. — Кажется, вы вчера, наконец, прокатились на том милом маленьком рабе. Он действительно был настолько горячим, как выглядел? Его крики были умопомрачительны.

— Заткнитесь вы, маленький никчемный человечишка, — отрезал Северус и, будучи весьма довольным собой, зашагал прочь в направлении терм.

_______________________

Термы — в Древнем Риме общественные бани; являлись также общественными, увеселительными и спортивными учреждениями.

* * *

* * *

**

Для того чтобы возобновить контакт с мальчиком Северусу понадобилось три дня, и он был весьма этим впечатлен.

Поттер подал на обед тушеного кролика, блюдо было невероятно вкусным, и он велел передать Модии свое восхищение ее кулинарным талантом, на что мальчишка впился в него гневным взглядом.

Когда они были одни, зельевар использовал английский: так ему не приходилось медленно проговаривать слова, чтобы тот их легче усваивал.

— О Мерлин, Поттер, прекращай дуться! Ты хотел трахнуться, ты трахнулся. Зачем же сейчас строить из себя застенчивого девственника?

В глазах Поттера взметнулись гневные искры.

— Вы обязательно должны быть таким ублюдком?

— Я тот, кто есть, мальчишка. Если ты хотел цветов и серенад, то должен был найти другого желающего тебя поиметь.

— Я пытаюсь жить с вами, — ответил тот сквозь стиснутые зубы. — Знаю, я вам не нравлюсь, но неужели есть необходимость вечно смешивать меня с дерьмом?

— Ты заслужил это, Поттер. Ты всегда был вредным, испорченным наглецом. Сделай что-нибудь, прежде чем претендовать на мое уважение, и я буду рассматривать тебя с другой стороны.

— Чего еще вы от меня хотите? Я пытаюсь, но это тяжело! — сказал Поттер и его глаза опасно заблестели.

— Прекрати ныть! Мы должны работать вместе, чтобы поскорее вернуться домой, а ты ведешь себя как маленький ребенок, ты три дня дулся на меня.

— Это не так! — выплюнул Поттер. — Я не ожидал, что это будет настолько больно. Вот и все! Конечно, я не ожидал цветов и признаний в любви, но также я не ожидал и боли, из-за которой еле мог ходить. Вы меня трахнули, после чего просто вышвырнули из своей комнаты, будто я был дешевой шлюхой! — его глаза все еще полыхали гневом и яростью, но голос ломался на последних словах.

— Если тебе было настолько больно, мог попросить зелье, — Северус совсем не любил чувствовать себя виноватым.

— Ага, и услышать в ответ очередной язвительный комментарий, не так ли? Мое благополучие настолько для вас важно, что вы даже не удосужились бросить на меня очищающие чары, и мне пришлось мыться в холодной грязной воде.

Северус вздрогнул.

— Это было не в первый раз, когда я тебе помогал, Поттер.

— Это было не в первый раз, когда вы наслаждались, оскорбляя меня. Ведь так, профессор?

Северус должен был признать себе, что мальчик прав, он поступил с Поттером ужасно. Он всегда был благодарным любовником, и никто не уходил от него неудовлетворенным. Но не на этот раз.

— Тебе все еще больно?

Мальчик метнул взгляд на Северуса и пожал плечами.

— Немного.

— Идем в лабораторию и посмотрим, что можно сделать.

— Но мне нельзя туда входить, — ответил Поттер.

— На сей раз можно.

— Это так же, как и с английским? Только, когда вы мне разрешаете?

— Верно! — прошипел Северус. — И не дай бог тебе забыть об этом! Я здесь главный, и если кто-нибудь заподозрит обратное, то ты найдешь себя привязанным к столбу на рыночной площади.

Поттер побледнел, и без сопротивления позволил Северусу взять себя за руку и увести в лабораторию.

Северус редко поступал справедливо. Он наслаждался своими придирками и мелочностью, но понимал, что обязан помочь Поттеру, даже если тот и является ужасным раздражителем. Он всучил зелье мальчишке, их пальцы на секунду соприкоснулись, и Поттер вздрогнул. Зеленые глаза пристально посмотрели на него, и по телу прошла дрожь возбуждения, сопровождаемая муками совести. Вряд ли мальчик когда-нибудь захочет повторить ту ночь.

Здесь, в светлой лаборатории, Северус действительно смог рассмотреть, насколько ужасно он выглядел. Темные круги под глазами все еще не исчезли, а красные засосы поменяли цвет на фиолетовый. Оказалось, он оставил больше синяков и царапин, нежели предполагал. Даже на руках виднелись отпечатки его пальцев. Получается, это он их оставил? Он смутно помнил, как удерживал извивающегося Поттера. Именно тогда он и поставил синяки? А три дня назад этих меток наверняка было еще больше. Возможно, из-за этого мальчишка и отказался идти с ним в термы, боясь всеобщего внимания.

Северус покраснел. Он протянул мальчику баночку с еще одним зельем.

— Справишься сам? — спросил он.

Теперь покраснел уже Поттер.

— Я… м-м… нет, вероятно, нет, — он передал открытую баночку Северусу и повернулся, задирая тунику. Северусу обожгло скулы. Бледную кожу и тут украшали следы укусов и синяков. Он действительно был груб.

Медленно он провел ладонью полной мази по израненной коже, наблюдая, как бледнеют царапины и синяки. Также медленно он спустился ниже по спине Поттера, который стоял не шелохнувшись, позволяя Северусу продолжать.

«О, Мерлин!» — подумал зельевар, втирая мазь в укус на ягодице, странно, что после произошедшего ему вообще разрешили дотронуться до нежной кожи.

— Наклонись, — велел он, и Поттер нагнулся, выставляя на обозрение сморщенное колечко ануса. Оно было красным и воспаленным, не смотря на прошедшее время. Мерлин, кажется, он действительно причинил мальчику боль. И все же тот доверял Северусу, принимая его помощь. Он хмурился, не в силах понять, что же сейчас чувствует Поттер.

Присев на корточки, Северус щедро смазал пальцы густым слоем заживляющей мази. Он порвал мальчика, не сдержав свою порочную грубость. Осторожно покружив смазанным пальцем вокруг воспаленного входа, он протолкнул его глубже.

Поттер захныкал.

— Тихо, Гарри, — шикнул Северус, и на этот раз имя легко сорвалось с его губ. Мальчик на мгновение напрягался, но снова захныкал, когда палец вернулся с новой порцией мази.

— Не все было так ужасно. Ну, вы знаете, я про секс, — сказал Поттер, когда мужчина закончил с этим.

Северус замер. Касаясь нежного тела, он опять возбудился, мальчишка был красив и соответствовал его вкусам.

— По большей части мне было хорошо, — прошептал Поттер. — Это было… Это было… да, это было удивительным.

У Северуса перехватило дыхание. Пришла смутная мысль, что речь на английском сейчас давалась мальчику так же плохо, как и на латыни.

— Сам закончить сможешь? — Тот кивнул, и, наклонившись, поднял тунику, но не надел. Вместо этого он немного ей прикрылся, но Северус все равно смог увидеть ореол розового соска со следами зубов, еще одно доказательство его насилия.

— Спасибо, Domine, — сказал Поттер.

Северус почувствовал, как внезапная нежность затопила его душу.

— Ты не должен благодарить меня, — ответил он. — В конце концов, это я причинил тебе боль.

Поттер рассмеялся, коротко и горько.

— Многие люди причиняли мне боль, сэр, но никто не пытался исправить это. Я... я ценю это, — он встал на цыпочки и сделал совершенно неожиданное — легко поцеловал Северуса в щеку.

— Мы могли бы повторить, если вы хотите, — серьезно сказал мальчик. — Но я не шлюха, и не хочу, чтобы со мной так обращались.

Северус молчал.

Поттер, видимо, расценил это за знак согласия.

— И в следующий раз вы не будите причинять мне боль, или вышвыривать из кровати, или называть меня Поттером, пока трахаете.

— Гм... хорошо, — согласился Северус, все еще несколько ошеломленно.

— Хорошо. Тогда, завтра ночью, и мы снова будем говорить на английском, хорошо? Пусть и ложное, но ощущение дома заставляет меня чувствовать себя немного лучше.

Северус кивнул в согласии.

— Ваши зелья к тому времени подействуют, не так ли? Ушибов уже почти нет, я чувствую, они исчезают, — мальчик развязно ему улыбнулся. — Спокойной ночи, Domine.

Он повернулся и вышел из комнаты прежде, чем Северус успел придумать ответ.

Северус еще несколько раз использовал заживляющее зелье, чтобы до конца убедиться в полном излечении Гарри. Его преследовал непривычный жгучий стыд: он не сдержал свои эмоции и навредил мальчишке. В последующем он намеревался не причинять ему боли.

Прежде всего, Северус заставил его тщательно вымыться. Поттер должен быть чистым, особенно ноги — весь день его не оставляла мысль о сладких пальчиках, виденных им тогда. Закончив с обедом, Северус лениво наблюдал за мальчиком, купающимся на заднем дворе в глубоком глиняном тазу — тень раскидистой оливы бросала на нежную кожу замысловатые рисунки листвы. Его просто очаровала игра света на золотистой коже, когда Гарри немного изогнулся: пытаясь тщательнее вымыть ноги, он балансировал на одной, с трудом сохраняя равновесие. Терпение Северуса лопнуло. Резко встав и отодвинув пустую тарелку, он устремился на задний двор.

Поттер дернулся. Похоже, он был настолько увлечен своим занятием, что не сразу заметил чужое присутствие рядом.

— Дай гляну, насколько хорошо ты выполнил задачу.

- Я мылся всю свою жизнь, про … эмм Domine.

— Не сомневаюсь в этом. Но раз уж некоторым частям твоего тела суждено оказаться у меня во рту, я хочу быть уверенным в их чистоте. Покажи ноги.

Глаза Поттера удивленно распахнулись, он был так выразителен в своей молодости! Посмотрев на Северуса как на умалишенного и немного поколебавшись, он все же подчинился, показывая сначала правую, а затем и левую ногу. Во рту внезапно стало сухо. Мальчик был восхитителен в своей естественной красоте, беззастенчивой наготе и не проблемном подчинении.

Северус преисполнился горячей благодарностью ко всем создателям школ-интернатов, которые поощряли своих студентов, живших сообща, отбросить ложную скромность, а заодно взращивали с ранних лет в них привычку к повиновению. Не то чтобы Поттер рос особенно послушным, но здесь, в этом странном времени, он, казалось, был рад выполнять все его указания.

Северус поднял довольно ветхое одеяло, которое Поттер собирался использовать вместо полотенца, и передал ему.

— Вытрись, но не выходи из воды.

Поттер безропотно исполнил просьбу, и пискнул, когда Северус неожиданно подхватил его на руки и понес в спальню, где их ждала недавно магически увеличенная кровать: он был уверен, что мальчик захочет остаться. Похоже, как минимум за половину душевных страданий Поттера ответственность несут его резкие слова, а не царапины и синяки, или грубый секс. Сегодня он не станет выставлять мальчика за дверь, если, конечно, тот сам не захочет уйти.

Не единожды Северус проклинал чертову диадему, забросившую их в Древний Рим, но не в этот раз и не сегодня вечером. Не гадая попусту, представится ли ему еще когда-нибудь подобная возможность, он собирался наслаждаться каждым мгновением этого вечера и был уверен, что мальчик тоже получит удовольствие.

Кажется, Поттер почти не нервничал. Не пытаясь прикрыться, он просто откинулся на кровати, позволяя разглядывать себя, и сам наслаждаясь горячим взглядом Северуса, от которого его член дернулся и начал наливаться кровью. Северус, нагнувшись, сначала облизнул, а потом легко, так чтобы не причинить боли, зажал розовый сосок. После он спустился поцелуями вниз по животу, огибая узкую дорожку волос, бегущую к члену мальчика.

Когда его язык, будто дегустируя, слизнул горьковатую капельку выступившей смегмы, Поттер выгнулся, застонал низко и протяжно. Мальчик был невероятно податлив. Северус, согнув его правую ногу в колене, прижался к ней пахом, а левую поднес к губам, слизывая языком капельки влаги. Не удержавшись, он нежно прикусил сладкие пальчики. Поттер откинулся на подушки, не сдерживая стонов. Северус ухмыльнулся и позволил пальчикам окунуться в его рот. Правая нога, отреагировав на действия, дернулась, прижимаясь к его члену, вырывая из горла протяжный стон. Даже ноги мальчика были податливы, как и все его тело. Он мог бы всю жизнь с ними играть, и Поттер, казалось, не был против этого маленького фетиша своего любовника. Северус ухмыльнулся его беспомощности, облизывая и дразня нежную кожу щиколотки. Интересно, он сможет кончить только от одного этого?

Северус опять застонал, теперь уделяя внимание правой ноге. В этот раз он твердо решил доставить удовольствие партнеру, пусть это и был Поттер, остро чувствуя необходимость и дальше наслаждаться этим молодым телом.

Идея регулярного секса казалась Северусу все более привлекательной — в мальчишке ему нравились не только зеленые глаза, но и его изящное, миниатюрное, по сравнению с Северусом, телосложение. К тому же, он был отзывчив и старался во всем угодить, а его невероятные глаза были переменчивы, как хорошо ограненные изумруды, и не скрывали ни единой эмоции. Мальчик был настолько открыт, что его неудача в Окклюменции больше не вызывала удивления. Но как любовник он был хорош во всех смыслах, и похоже, готов был дать Северусу второй шанс, которого он не упустит.

Склонившись, он не спеша целовал, дразнил и ласкал извивающегося под ним мальчика, наслаждаясь каждым тихим стоном, что тот издавал. На сей раз Северус положил Поттера на спину, устроив под этой сладкой попкой трансфигурированную ранее мягкую подушку. Мягко покружив кончиком пальца по сжатому сфинктеру, он надавил и ввел одну фалангу внутрь, отчего мальчик вздрогнул. Хоть он и не попытался остановить Северуса, а открыв глаза, просто посмотрел на него, тот опять почувствовал укол вины.

— Я не причиню тебе боли, Гарри, — пообещал он. Поттер кивнул ему и, зажмурившись, откинулся опять на подушки, разрешая Северусу делать, что он хочет.

Закончив с растяжкой, Северус устроился между стройных ног и приставил к анусу уже сочащуюся смегмой головку члена, толкаясь вперед. Пискнув от мимолетной боли, Поттер все-таки обвил ногами его талию и, возможно решив, что тот слишком медлит, сам насадился. Северус, поменяв угол вхождения, толкнулся вглубь уже резче, попадая по простате.

Лепет и стоны мальчика стали просительнее и громче, и Северус не выдержав, обхватил его налитый член, зажатый между телами. Стон превратился в крик и эластичные мышцы ануса начали ритмично сжиматься, лаская член Северуса и уводя его в оглушительный оргазм.

Осторожно выйдя из любовника, Северус опустился рядом и, бросив очищающие чары, притянул его в крепкие объятия. Поттер мелко дрожал.

— Ничего себе! Ничего себе! — повторял он как заведенный. — Это было потрясающе, просто охренительно. Спасибо, сэр! — в зеленых глазах плескалось удовлетворение, а губы то и дело растягивались в глупой улыбке. — НИЧЕГО СЕБЕ!

Наморщив лоб, Поттер о чем-то задумался, но Северус твердо решил, что мальчишка совсем не выглядит восхитительно, и ему ну совершенно не хочется поцеловать эту милую маленькую морщинку.

— Что это за штука во мне? Когда вы ее касались, то будто вспыхивала молния.

— Это твоя простата, — ответил Северус.

— Это что такое? — спросил Поттер.

Мальчик был совершенно несведущ в этой области, но отбросив обычную насмешку, Северус признал это как подарок свыше. Юноша в его постели был невинен и желал учиться. И он поможет ему стать прекрасным любовником в этом прекрасном Риме, где мальчики продавались на потеху старым педерастам. А Поттер делал то, что от него все ожидали: удовлетворял нужды своего хозяина.

Северус опять улыбнулся и начал объяснять, что такое простата. Он разъяснил и другие вещи, которые хорошо было бы знать Поттеру, а также рассказал, что еще они могут попробовать в будущем. Мальчик лежал очень тихо, по-видимому, немного шокированный, и слушал. Его стройная нога примостилась на бедрах Северуса, а длинные, нежные пальцы играли с соском. Вскоре он уснул, доверительно опустив голову на плечо любовника.

Северус посмотрел на него: взъерошенная челка не скрывала шрам, гладкие щеки окрасились нежным румянцем, а губы немного приоткрылись. И твердо сказал себе, что совершенно не чувствует ни малейшей нежности к Гарри Джеймсу Поттеру.

* * *

* * *

*

Они были в Риме уже полгода, когда Северус понял, что его исследования зашли в тупик.

Порой его это и вовсе не беспокоило, ведь никто не вызывал его на собрания Пожирателей Смерти, и не нужно было каждый день учить тупоголовых идиотов. Его жизнь проходила в безопасности и удивительном комфорте, особенно это касалось наличия Поттера в его постели. Мальчик был открыт для экспериментов, иногда даже сам выступал инициатором. Он спал в кровати Северуса практически каждую ночь, что Северусу нравилось, пусть он и не собирался признаваться в этом даже самому себе. Поттер казался влюбленным и послушным, и ему все время приходилось себе напоминать, что мальчишка раздражает его не меньше, чем прежде.

Например, он был очень ленив. Никогда не делал ничего полезного, насколько Северус мог заметить. Просто торчал в магазине положенное время, после чего лишь ходил к дому Модии за едой.

Впрочем, сегодня вечером для разнообразия Северус ужинал вне дома: они с Модией собрались в таверну. Их соседка уже давно наблюдала за хозяином этого заведения и попросила Северуса представить ее официально. Он не мог ей отказать, так как за эти полгода преисполнился симпатией к этой злой на язык женщине. Она всегда им помогала, и Северус понимал, что должен быть ей благодарен за все удобства и блага, получаемые им сейчас, ведь это Руфус и Гермия заполняли его складские помещения и следили за садом на заднем дворе.

За прошедшие месяцы он многое узнал о Модии. Она когда-то была рабыней, и все ее дети родились в рабстве. Самый старший сын стал гладиатором, и продолжил работать тренером после того, как был серьезно ранен на арене диким волком. Второй сын работал с животными, которые так много плохого причинили ее старшему ребенку. Третий был писцом, принадлежавшим римскому сенатору, другу ее бывшего владельца.

Но самой большой удачей в жизни, по ее словам, стало появление на свет близнецов, которые и явились причиной освобождения из рабства. Хозяин Модии, Гай Юлиус Носенс, был настолько рад их рождению, что взял в свою свиту по достижении двенадцатилетнего возраста, даровав в знак благодарности Модии и ее двум детям свободу.

Конечно, согласно Римскому праву, небольшая семья все еще была должна своему патрону, впрочем, от процветающего бизнеса Модии, Гай Юлиус извлек больше пользы, чем потерял при их освобождении. Но тем не менее, близнецы прислуживали Гаю и его сыну Девису.

Однако Модия все еще должна была заботиться об одиннадцатилетней дочери, Вирджинии, для которой копила приданое, и семнадцатилетнем Руфусе, так обожаемом ей. Ему отрезали язык за дерзости в адрес Девиса Юлиуса, когда ему было всего десять лет, несмотря на это, он продолжил учиться писать и читать, и сейчас являлся местным писцом и счетоводом. Мальчик, очевидно, был на короткой ноге с числами, чем, как говорила Модия, и приобрел известность среди соседей.

Северус тоже внимательно следил за своими сбережениями, которые, впрочем, многократно увеличились — его прибыль была гораздо выше затрат, ну если игнорировать первоначальные вложения в магазин.

Отец детей Модии умер за несколько лет до их освобождения. На ссуду, данную хозяином, она купила магазинчик и стала продавать в нем вино, и теперь являлась хозяйкой прибыльного бизнеса. Как признавал Северус, в ней была финансовая жилка, которой вполне хватало, чтобы не только обеспечивать ее семью, но еще и некий процент отчислять патрону.

Год назад шестнадцатилетняя Гермия по болезни потеряла своего первого ребенка, первого свободнорожденного внука Модии. Но, как понял Северус, она опять была в положении, и он пообещал всеми силами помочь ей выносить этого ребенка.

Уходя на обед, Северус оставил в магазине Поттера, которого винил в своем исключительно плохом настроении. Он не мог понять, почему тот так его раздражает, в особенности после захватывающего минета, устроенного ему юным «рабом», у которого оказался талант в этом деле.

Однако, пусть и не до конца понимая за что, Северус на него злился. Возможно, причиной был тот факт, что мальчишке все всегда легко давалось. Несмотря на уверения Альбуса, он не считал, что тот перенес такие же страдания, как, например, семья Модии. А потому с садистским удовлетворением, собрав все грязные котлы, он передал их Поттеру. Они не чистились несколько дней, и за это время остатки зелий успели основательно въестся в стенки. Это заставит Поттера потрудиться до поздней ночи.

— Помой их. Некоторые мне понадобятся завтра, — сказал он безмолвному мальчику, прежде чем уйти на встречу с Модией. — Я хочу видеть, как они блестят.

Северус был горд своими котлами, выполненными на заказ. Они стоили дорого, но быстро окупили себя, поскольку зелья, изготовленные им, пользовались неимоверным спросом.

Модия приветствовала его с улыбкой. Сегодня на ней была новая туника бледно-желтого цвета, подходившая к рыжему цвету ее волос. Она тихо хихикнула и взяла его под руку, когда Северус отметил, насколько очаровательно она выглядит. Если бы он не знал о ее матримониальных планах в отношении Томаса, решил бы, что с ним заигрывают. Хотя этот легкий флирт мог объясняться и желанием расслабиться после тяжелого дня.

Таверна была темной и мрачной, но Томас подошел к ним сразу, как только они вошли. Впрочем, его соседи, живущие в этом квартале, относились к нему дружелюбно, и Северус был благодарен им за это, даже если они время от времени совали свой нос в его личную жизнь.

— Добрый вечер, Модия, Северус, — поприветствовал Томас. — Как ваши дела?

— У нас обоих все замечательно, — ответил Северус. — Я сопровождаю Модию, так как у нее есть предложение к вам, и она попросила, чтобы я говорил от ее имени.

Томас улыбнулся, его глаза удовлетворенно блеснули. Северус предположил, что тот вполне представлял, о чем пойдет речь. У Модии не было главы семьи, который бы выступил в роли сопровождающего, если не считать Носенса. Но Северус не мог представить этого человека в подобной забегаловке. Да и Модии, чтобы обратиться к нему с просьбой о подобной услуге, следовало пройти весь Рим до его виллы и отстоять очередь просящих. Это было одной из причин, почему он сразу согласился пойти с ней.

Северус однажды издали видел Носенса на форуме. Он был облачен в белую тунику, его длинные белые волосы, отличавшие их семью, спадали каскадом на плечи. Его сын, часто замечаемый на улицах Рима, тянущим за собой одного из близнецов Модии, был лишь блеклой пародией на отца.

Томас сел на стул.

— Аписус! — крикнул он раба, обслуживающего столы. — АПИСУС! — Мальчик оказался прижатым к стене пьяным центурионом, полным решимости облапить раба, прежде чем заплатить за него. Аписус, взъерошенный и запыхавшийся, вырвавшись из наглых рук, подбежал к их столу, и тут же получил оплеуху за нерасторопность.

— Простите, Domine,— сказал ребенок, затаив дыхание. — Простите.

— Прекращай скулить, мальчишка! — брюзжал Томас. — Принеси мне вино и три тарелки рагу для нас всех, — он пнул раба в тощую задницу, и тот чуть не растянулся на полу.

— Вы слишком строги с ним, Томас, — сказала Модия твердо. Северус подозревал, что этот тон продиктован сходством Аписуса с ее детьми. Та же светлая кожа с веснушками, рыжие волосы и худощавое телосложение. Ему можно было дать не больше четырнадцати лет.

— Нет, для поддержания его работоспособности нужна жесткая рука. Он ленивый, совсем не такой как ваш Гарри, Северус. У вас он работящий. А еще он довольно миниатюрный, не как это длинное и худое недоразумение! Я не возражал бы увидеть Гарри, танцующим на моем члене!

Северус поежился. Лично он не мог понять, что Модия нашла в этом человеке. Хотя тут скорее был расчет, нежели скрытое очарование Томаса.

— Если вы захотите его продать, я дам за него хорошие деньги. Он определенно не будет обделен вниманием моих клиентов. Держу пари, что он каждую ночь согревает вашу постель.

— Да, ну, в общем, я и сам могу найти для него работу, — сказал Северус натянуто, злясь из-за того, что он сейчас сидит и обсуждает Поттера как какой-то товар.

Возвращавшийся к столу Аписус пытался за раз донести три тарелки и амфору с вином, но так дрожал, что ставя все это на стол, выплеснул добрую порцию соуса, за что и получил очередную затрещину.

Северус хмыкнул: — Вы обязательно должны его бить, Томас? Вы когда-нибудь выбьете у него последние мозги.

- Никто и не заметит этого, — проворчал Томас. — Он и так тупой грязный придурок! Но если бы у меня был ваш Гарри, то я бы не стал его пороть, а заставил бы клиентов раскошеливаться за его упругую задницу.

— Благодарю, Томас, — сказал Северус холодно, — но, как я уже сказал ранее, задница Гарри не продается. Он принадлежит мне.

Томас поворчал немного, но вскоре ободрился, обсуждая с Модией планы возможного брака между ними.

Позже, после нескольких бокалов вина и немного легкомысленных, но успешных переговоров, Модия отпустила его разбираться со своими делами.

Аписуса тянул в задние комнаты какой-то огромный мужик, схватив его за руку и волоча как провинившуюся шавку.

— Скоро все прекратится, — сказала Модия, кивая в сторону мальчика. — Я не придерживаюсь подобных взглядов ведение дел. Он действительно жесток к мальчику. Не знаю, оставлю ли я его на том же положении, но уж точно не допущу более такого обращения со стороны Томаса. Полагаю, мы, к тому же, будем нуждаться в хорошем поваре, так как здешняя еда просто отвратительна, — она бросила острый взгляд на собеседника. — Я не тешу себя надеждой, но не могли бы вы продать мне своего Гарри, Северус?

Северус жестко посмотрел на нее.

— Что случилось со всеми этим вечером, Модия? Почему Гарри? Он не так уж много умеет делать. А вот вы отличный повар!

Модия покачал головой.

— Знаете что, Северус? Я не думаю, что вы намного лучше обращаетесь с Гарри, чем Томас с этим мальчиком.

- Прошу прощения? — раздраженно уточнил Северус. Он чувствовал себя оскорбленным сравнением с хозяином гостиницы и его поведением со своим рабом.

— Ваш Гарри работает не покладая рук! — сказала резко Модия. — Он каждое утро разжигает печь, упорно трудится весь день, готовит вам, убирает. Он сделал из купленной вами развалюхи уютный милый дом.

— Поттер готовит? — удивился Северус. — Но я думал, что это делаете вы.

Женщина долго всматривалась в лицо Северуса, и под этим неодобрительным взглядом он начал чувствовать себя неуютно.

- Вы действительно ничего не знаете? Я ужасно готовлю, Северус. Разве вы не помните, чем мы вас кормили, когда вы только приехали сюда? Ваш Гарри готовит для нас всех. Каждый вечер он приносит нам обед.

Северус не знал, что на это ответить. Он не мог до конца поверить в ее слова, так вкусно он не ел даже в Хогвартсе. И эти замечательные блюда готовил Поттер?

— Но вы так много делаете для нас, — сказал он наконец.

— Это не так, Северус. У Руфуса в течение дня бывает только один час на перерыв, а у Гермии и того меньше. Это Гарри делает всю работу. Поэтому люди им и интересуются, ну еще и потому что он симпатичный. Эти два качества практически невозможно встретить в одном человеке. Рабов, столь же привлекательных как Гарри, забрасывают подарками, и рано или поздно они становятся игрушками влиятельных сенаторов.

Если бы он принадлежал Томасу, то, по крайней мере, тот давал бы ему деньги на карманные расходы. Вы хоть раз покупали ему что-нибудь? Стыдно одевать его в тряпье, как уличного бродяжку.

Северус должен был признать, что ничего не покупал мальчику. Он что же, был в тряпье?

— И вы вечно кричите на него на этом своем диком языке. "Принесите это, Pota" или "Возьмите это, Pota". Это означает, что он чего-то не делает? Думаю, сегодня я впервые услышала, как вы назвали его по имени. Но он имеет право слышать свое имя, Северус, и он заработал в награду приличную тунику. Поэтому вы продолжаете получать предложения продать его. Люди думают, будто вы его не хотите. Если вы намереваетесь оставить его себе, то не должны относиться к нему подобным образом.

Я знаю, верьте мне. Я была в рабстве, и представляю, на что это походит для Гарри. Есть много способов унизить кого-нибудь, и вы используете их. Попомните мои слова, Северус, если вы продолжите так делать, то пожалеете об этом. Вы можете обойти хоть все рынки Рима и купить множество рабов, но вы не найдете другого Гарри. Он не лжет, не крадет, дружелюбен и почтителен, а кроме того, он трудолюбив и очень, очень красив. Именно поэтому все хотят его. Он хороший мальчик, который достоин заботы.

— Я забочусь о нем! — воскликнул Северус. — И я никогда не причинял ему боли.

— Разве нет? — с негодованием фыркнула Модия. — Я часто вижу вашего мальчика, идущего на рынок, всего в синяках и прихрамывающего. Вы не имеете никакого права осуждать Томаса, Северус. У него, по крайней мере, есть причины для подобного обращения. Аписус глуп и ленив, он постоянно пытается увильнуть от работы. Однако, вы не можете того же сказать о Гарри. Вы симпатичны мне, Северус и думаю, вы хороший человек и аптекарь. И даже если бы вино не развязало мне язык, я рано или поздно все равно с вами поговорила. Вся эта ситуация знакома мне не понаслышке, вы это знаете. Все в нашей семье были рабами до освобождения, и всегда остается возможность, что мы или наши дети станем ими вновь. Приличные люди относятся к своим рабам хорошо. Ну, кроме патрициев, но мы же с вами не патриции, Северус. Вы обращаетесь со своим мальчиком ужасно, и должны этого стыдиться. И вам не стоит волноваться об Апусусе, о нем позабочусь я, когда выйду замуж за Томаса, — она закончила свою пламенную речь с самодовольной улыбкой, обещающей хозяину таверны большие неприятности. Из-за водоворота мыслей, Северус не нашелся, что ответить, он был уверен, что Модия разберется с этой проблемой.

Раньше, мысленно сравнивая себя с ней, Северус не сомневался в своем превосходстве — все же она не получила образования, могла только читать и не имела ни капли волшебства. Но при всем при этом заставила зельевара почувствовать себя последней сволочью.

Он и вправду был так несправедлив к Поттеру?

Они еще немного посидели, пока Модия планировала будущую свадьбу, а потом двинулись обратно по домам. Она больше не заговаривала с Северусом о мальчике, витая в своих мыслях, но он никак не мог забыть ее слов, они прочно обосновались в его голове, холодные и неумолимые, не оставляющие в покое.

В затихшем доме горело несколько свечей, оставленных для него Поттером. Не то чтобы в этом была необходимость — даже без них Северус мог спокойно добраться до своей комнаты — ярко светила луна. Но в любом случае, он не собирался сегодня спать, нужно было многое обдумать.

С тех самых пор, как они прибыли сюда, Северус полагал, что Поттер всячески отлынивает от работы. Каждый вечер он наблюдал, как мальчишка заворачивает за угол с большим терракотовым горшком в руках и решил, что он приносит от Модии еду. Действительно ли было наоборот? И эти восхитительные румяные булочки, которые так любил Северус, пек он, а не Модия?

В лунном свете Северус бродил по комнатам, которые уже полгода были их пристанищем. Он помнил, какими они были изначально грязными и запущенными. Внутренний двор, некогда заваленный щебнем и мусором, теперь превратился в пышный сад, полный трав и жимолости, днем окутанный тенью олив. Очевидно, что и раньше здесь был сад, некоторые деревья довольно стары. Но действительно ли мальчик сам убрал весь мусор и ухаживал за садом? Может быть, нет?

Конечно, не только магазин и сад были приведены в божеский вид, но и задние комнаты дома. И это все сделал Гарри?

Сейчас он уже спит. Северус раньше не задумывался, где тот провидит ночи в не его постели, но теперь он знал. Это был альков в самой маленькой задней комнате. Он спал на старом деревянном поддоне, покрытом соломенным матрацем. Из-под потрепанного одеяла была видна лишь лохматая макушка и притягательная нога.

Прислонившись к дверному косяку Северус некоторое время наблюдал за спящим. Мальчик всхлипывал и тихо стонал, бормоча себе под нос мольбы, точно так же, когда был без сознания. Хотя, он никогда не делал так под боком у Северуса. Может быть, ему нравилось делить постель с другим человеком потому, что отступали преследовавшие его кошмары?

"Спальня" Поттера напоминала склад. Здесь лежали чистые простыни, груды пустых корзин и терракотовых чашек. Не было ничего принадлежащего лично ему, кроме двух старых туник и пары протертых до дыр сандалий с порванным ремешком. Северус помнил, что он до сих пор скрывает рюкзак мальчика и, как указала на очевидное Модия, денег на покупку новых вещей не дает.

Он прошел обратно в свою комнату. Как же они различались. Кровать была магически расширена, заправлена простынями и стеганым одеялом. Сам же Северус купил себе несколько пар сандалий, поясов и других аксессуаров. Он оправдывал свои покупки тем, что упорно трудился, зарабатывал и заслужил этим немного комфорта, не говоря уже о том, что он был Гражданином и владельцем магазина, и это давало определенный статус, который нужно поддерживать. Однако изначально деньги были Поттера. Монеты из потрепанного рюкзака были первоначальным капиталом, а Северус совершенно об этом забыл.

Но, несмотря на сказанное Модией, Северус все еще не мог поверить, что Гарри взвалил на себя всю работу. Вероятно, ему помогали?

Рюкзак лежал вместе с остальными личными вещами Северуса в комоде под замком. Мантия-невидимка могла бы поспособствовать его любопытству и жажде узнать, чем заполнен день Поттера, пусть глубоко внутри он признавал правоту Модии, говорившей о плохом обращении с Гарри. Он провел пальцами по комоду. Однажды Поттер притащил его откуда-то, и Северус запер его магией, гарантирующей, что мальчишка не откроет его без волшебной палочки.

Он почувствовал холодок, пробежавший по спине. Все это время у Гарри не было доступа к его палочке. Северус не доверял мальчишке и забрал у него волшебство, превратив его тем самым почти в сквиба. Закрыть доступ человеку к магии было самым последним делом, а он совершил его не раздумывая.

Северус почувствовал себя сволочью.

Он рылся в комоде, пока не нашел палочки, которые положил на кровать. К ним присоединились мантия-невидимка и давно найденная им в рюкзаке и благополучно забытая книга. Он даже не удосужился ее открыть.

Медленно он откинул обложку и задохнулся. Он и сам не знал, чего от нее ожидал, но уж точно не этого. Книга оказалась альбомом с колдографиями: на первой были запечатлена молодая женщина, качающая в колыбели гукающего малыша с черными волосами. Лили Поттер. Северус просматривал альбом в течение нескольких часов — Лили, старший Поттер, их друзья. На одной или двух колдографиях был запечатлен маленький Гарри с родителями. Их было так мало в альбоме, забитом изображениями других людей.

То и дело натыкаясь на ухмылку молодого Джеймса Поттера, он чувствовал как холод все больше расползается по телу — до него наконец-то дошло, что Гарри совершенно не похож на своего отца. Он ненавидел фантом, призрак человека бывшего не намного старше, чем Гарри сейчас. И лицо, часто отравлявшее его мысли, не было лицом Гарри — только внешнее сходство и ничего кроме. Для начала, Гарри был миниатюрнее, намного миниатюрнее — он скорее походил на Лили. От отца ему достались только цвет волос и плохое зрение, хотя он и не носил очки в последнее время, да и волосы Джеймса были взъерошены по-другому, намеренно.

Гарри практически был не похож на отца. Небольшая улыбка расползлась по лицу Северуса, но через мгновение сменилась гримасой боли: «О, Цирцея! Что я натворил?».

* * *

* * *

* * *

* * *

Обычно, ложась спать, Северус закрывал дверь, но сегодня вечером оставил ее приоткрытой. Услышав шум, он открыл глаза, замечая, что солнце едва встало. Северус быстро засунул палочки и альбом в комод и накрылся мантией-невидимкой. Она замерцала жидким серебром, обволакивая, и он медленно поднялся, чувствуя кожей шелковистость ткани. Было что-то неправильное в ношении вещи Джеймса Поттера, что-то посылающее дрожь вниз по спине. Он использовал ее, для шпионажа за сыном законного владельца.

Северус опять почувствовал укол вины, но твердо подавил его. Он должен знать, права ли была Модия, и Поттер действительно работает не покладая рук. Ему необходимо узнать правду.

Раннее утро дышало прохладой.

Поттер налил немного воды в специальный таз для мытья. Он все еще был завернут в одеяло, которым прикрывался во сне. Медленно опустив его на пол, так чтобы прикрывало лодыжки, Гарри встал на колени.

У Северуса перехватило горло. В утреннем сумраке мальчик выглядел настолько красивым, настолько эфемерным, что он просто не мог нормально вздохнуть. Ему так хотелось подойти, поднять его на руки и засыпать поцелуями. Он больше не хотел изображать равнодушие. Прошлая ночь стала ночью открытий, и у него появилось ужасное подозрение, что в отношении мальчишки он был абсолютно неправ. За язвительностью Северус скрывал свои реальные чувства, которые зародились в прошедшие недели. Он действительно влюбился, как семнадцатилетний мальчишка. Он влюбился в Гарри.

Тот закончил мыться, завернулся в свое одеяло и пошел назад к алькову, чтобы одеть одну из своих изодранных туник. Модия права, он должен был покупать Гарри приличную одежду, а еще лучше давать ему деньги на карманные расходы.

После мальчишка прошел в магазин и принялся вычищать печь, которую Северус раньше никогда и не замечал. Он что-то тихо напевал себе под нос, усердно работая. Его движения были продуманны и точны, будто он часто это проделывал. Северус успел забыть, что этот магазин когда-то был пекарней, но Гарри в какой-то момент обнаружил печь и научился с ней работать.

Тем временем мальчик закончил очистку и разжег огонь, разогревая печь. Он убрал ткань с большой чаши, в которой оказалось тесто, и сунул ее в духовку. Именно тогда и зашла девочка с корзиной накрытой тканью.

- Доброе утро, Гарри, — поприветствовала она, вручая Поттеру корзину и маленькое металлическое ведро. — Мать послала вашему dominus рыбу, — Гарри, поблагодарив, начал перекладывать рыбу и заодно расспрашивать ее о матери, у которой, как оказалось, было огромное количество детей и плохое здоровье.

В течение следующего часа магазин был атакован наплывом людей, несущих тесто в различных емкостях и подарки "Для вашего dominus". А так как этих людей Северус видел впервые, то видимо предполагалось, что подарки предназначались Гарри, но напрямую они не могли подарить что-либо рабу другого человека.

И это объясняло, откуда у них появлялась такая хорошая еда, как зрелый рис, свежевыжатое оливковое масло и вино Falerian*. Эти люди меняли то, что они могли предложить на выпеченный Гарри хлеб. Заодно мальчик продавал каждому зелье, не отпуская, пока тот не сжимал в руках или маленький флакончик, или бутылку. Да, было неудивительно, что их небольшой бизнес процветал.

Немного погодя, Гарри начал вытаскивать булочки из печи и складывать их на столе — остужать и оборачивать в ткань, в которой было принесено тесто. У Северуса слюнки потекли, когда мальчишка вытащил булочки с корицей. Он обернул их в чистую ткань, которую достал из корзины под столом, и положив на поднос, направился к комнате Северуса. Магазин был полон народа, и зельевар осторожно лавируя между людей, поспешил вернуться в свою комнату до того, как туда зайдет Гарри.

Но мальчик просто оставил поднос в проеме двери и ушел обратно к посетителям.

Северус был ошеломлен. Он сидел и завтракал, а мысли неумолимым потоком мчались в его голове. Он был несправедлив к мальчику, очень несправедлив. И он когда-то считал Поттера принцем Гриффиндора? В течение двух часов тот безропотно трудился. И согласно водяным часам во внутреннем дворе, мальчик встал очень рано. По-видимому, он привык подниматься в это время. Он вставал спозаранку и весь день крутился в магазине, ни разу не пожаловавшись на тяжелую работу. Он даже никогда не упоминал, как все это устроил, как научился работать с печью. Все это не соответствовало тому образу Золотого Гриффиндорца, который Северус нарисовал у себя в уме. Ничто не вязалось с тем Гарри Поттером, которого он сейчас видел.

Поев, Северус сложил тарелки и чашки обратно на поднос и отправился в магазин.

— Я ухожу, Гарри, — сказал он. — Вероятно, меня не будет весь день.

Мальчик вскинул на него свои выразительные зеленые глаза. Похоже, Поттер удивился, что Северус назвал его по имени не в постели или не по забывчивости. Про себя он поклялся больше не называть мальчика иначе.

- Хм … хорошо, Domine, — Гарри нахмурился. - Что-то случилось?

— Нет, нет. Все хорошо. Я вернусь позже, — Северус направился к выходу из магазина.

— Вы хотите что-то конкретное на обед? — крикнул вдогонку Гарри.

Но Северусу было слишком стыдно, чтобы ответить, он только покачал головой и поспешил выйти. Он не смог пересилить себя, обернуться и посмотреть на мальчика.

На выходе он встретился хмурым взглядом с любопытным Маркусом, вечно наблюдающим за ним. Не задерживаясь, Северус направился в недавно обнаруженный укромный уголок недалеко от их улицы — там, в тени раскидистой маслины стояла небольшая деревянная скамья.

Он опять попытался подавить в себе чувство вины, но не очень-то в этом преуспел.

Никто никогда не любил Северуса — ни в детстве, ни в юности, даже до того как мать сошла с ума от постоянных упреков вечно пьяного мужа.

И на протяжении всей своей жизни ни разу не подпустив к себе никакое — разумное или нет, существо на Земле, он, тем не менее, нуждался в чужой заботе. Но никогда ее не испытывал… вот только здесь и сейчас. Северус понятия не имел, что Гарри чувствует к нему, но за последнее время он сделал для своего «хозяина» очень многое, превращая пустые помещения в уютный дом.

Когда-то давно Северус пообещал себе, что если найдется человек, который не будет пренебрегать им, он не станет поступать как его отец с матерью. Но все же, пусть неосознанно, именно так он и поступал с Гарри.

Мальчик не был рабом, это было просто прикрытие, и однако, он относился к нему как к ломовой лошади и сексуальной игрушке. Подглядывая утром за умывающимся Гарри, за тем как он общается с клиентами, даже не смотря на его немного ломкую латынь, Северусу ужасно хотелось его поцеловать. Он вспомнил о тех моментах, когда почему-то не делал этого: ни вовремя секса, вбивая его тело в матрац, ни даже после, когда Гарри оплетал его руками, он никогда не отвечал ему тем же, он никогда его не целовал.

В течение прошедших нескольких месяцев он отчаянно боролся со своими чувствами, но единственным пострадавшим оказался Гарри, которому он уже и так был обязан слишком многим.

Наконец, Северус встал, удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, накинул на плечи мантию-невидимку и вернулся в магазин. Он чувствовал, что должен поговорить с Гарри, попросить прощения и понимания. Но сейчас он был еще не готов: слишком много людей могло им помешать, да и сам Северус не был уверен, что готов правильно сформулировать речь.

Подошедший к магазину Северус обнаружил, что Гарри собрался выходить, и последовал за ним.

Он немного опасался столкновения с людьми в толпе и поэтому усиленно лавировал между ними. К счастью Гарри двигался не очень быстро. Весьма легко мальчику удалось прошмыгнуть мимо Маркуса, когда этот идиот попытался ущипнуть его. Северус решил, что по возвращении сломает этому человеку пальцы, как и обещал ранее. Но Гарри не обратил на это ровным счетом никакого внимания, будто это было для него привычным, и нахмурившись, Северус задумался, начать ли ему с больших пальцев Маркуса или с мизинцев — что будет наиболее болезненным, на чем ему остановить свой выбор?

Тем временем Гарри остановился, заговорив с рабом из таверны, имени которого Северус не смог вспомнить. Раб плакал и Гарри, приблизившись, вытер тыльной стороной ладони катившиеся слезы с веснушчатого лица. Он что-то сказал и передал ему горшочек с мазью. Рыжеволосый раб покачал головой, но Гарри твердо что-то ему ответил, опустив в горшочек пальцы, зачерпнул зелье, и аккуратно втер его в ушиб на заплаканном лице.

Если бы Северус узнал о такой трате зелий несколькими днями ранее, то пришел бы в ярость. Но увидев этим утром, как мальчик трудится в поте лица, решил, что тот имеет право распоряжаться несколькими зельями по своему усмотрению. Если честно, то он заработал намного больше, чем это. В дневном свете, стало отчетливо видно, насколько туника Гарри была потрепана, даже в сравнении с одеждой раба Томаса. Туника Гарри была ненамного лучше тряпки, ноги босы. Внезапно Северус понял, что и не видел, как мальчик носит обувь. Может быть, у него ее не было? Видимо, те рваные сандалии были его единственной обувью. Почему же он ничего не сказал?

Только сейчас Северус понял, что мальчишка никогда ему ничего не говорил по поводу одежды или иных потребностей.

Он вспомнил Хогвартс. Гарри всегда выглядел потертым по сравнению с одноклассниками. Разве он не заботился о своем внешнем виде?

Тот отошел от раба и продолжил путь. Мальчик из таверны смотрел ему вслед с непередаваемым восхищением на лице. Он, наверно, считал Гарри замечательным.

Многие другие люди были с ним согласны. Гарри останавливали раз за разом, и зелий в корзине становилось все меньше и меньше, но теперь он получал за них монеты. Северус еле сдерживал смех: Гарри создал маленький мобильный бизнес. Он продал около пятнадцати горшочков с зельями, прежде чем дошел до рынка.

Северус наблюдал, как мальчик ловко торгуется с продавцом вин за бутылку любимого им вина. Затем Гарри купил маленькие горшки взамен тех, что продал с зельями. Купив фрукты, овощи и специи, он пошел обратно к дому, нагруженный огромной корзиной с покупками. Кажется, ему необходимо было отдохнуть или даже присесть, ведь было уже около трех часов дня.

Возвратившись в магазин после полутора миль по жарким улочкам Рима, пригнувшись под тяжестью ноши, Гарри поблагодарил Руфуса, присматривавшего за магазином в его отсутствие, и отдал ему немного булочек. Следующие несколько часов он провел крутясь в магазине, убираясь, застилая кровать Северуса, который был виновато благодарен провидению, заранее подсказавшему убрать палочки и альбом в комод.

Гарри подмел помещения, после чего достал овощи и рыбу, которую утром принесла девочка. Добавив несколько специй, он скинул все в маленький котелок. Запах был просто замечательным. Замечательно, теперь ответ на еще один вопрос был получен: готовил Гарри, а не Модия, как он раньше думал. Похоже, у мальчика был немалый опыт в этом деле — он мастерски нашинковал овощи и добавил к другим компонентам блюда. Северус чуть ли не истекал слюной от запахов.

Внезапно он почувствовал волну беспокойства, пробежавшую по спине. Где мальчик научился готовить? Когда он научился это делать? Не было никакого сомнения, что у Гарри был опыт и немалый. Следующая мысль чуть ли не добила профессора зельеварения: если он так хорошо готовит, то мог бы с не меньшим мастерством варить зелья. Получается, что самый молодой и самый гениальный профессор зельеварения, когда-либо работающий в Хогвартсе, не дал ни единого гребанного шанса Гарри Джеймсу Поттеру, Мальчику-Который-Выжил, сыну несравненного Джеймса Поттера?

Северус тихо застонал, еще раз подумав, насколько ошибочны были его представления об этом мальчике. Но каждый раз, когда он порывался снять мантию-невидимку и поговорить с Гарри, кто-то мешал.

Наконец, наступило время обеда, самое жаркое время дня, — большинство людей закрывали ставни магазинов. Северус уже положил руку на кромку мантии, собираясь ее снять, как зашла Гермия с Руфусом.

Как же Северусу хотелось их проклясть!

- Привет, Гарри, — сказала Гермия. — Мы пришли, чтобы заставить тебя отдохнуть.

Гарри улыбнулся.

— Не могу Гермия, у меня слишком много дел. Мой dominus...

Но Северус так и не услышал, что хотел сказать Гарри, его прервала все та же Гермия.

- Мама сказала, ты должен отдохнуть. Да и твоего dominus тут нет.

Гарри растеряно покусывал губы. Северусу же хотелось отослать Гермию и Руфуса, но он сдержался, желая посмотреть, как отреагирует и что скажет Гарри.

— Пожалуйста, Гарри? Мама ненадолго освободила нас и не ждет до восьми часов. Давай, пойдем и поедим чего-нибудь?

Гарри все еще колебался.

— Гарри! — надулась Гермия, и Северусу захотелось ее пришибить, но тут Гарри сдался.

— Хорошо, — ответил он, — Но только полчаса.

Гарри взял хлеб, немного булочек, оливкового масла и провел друзей в сад. Он нарвал маслин и вишен, растущих около забора. Гермия достала рассыпчатый сыр и сливы. Все трое уселись на подушки, притащенные Гарри из складского помещения.

Северус сидел в тени на старой каменной скамье, которую с разных сторон обвивали жимолость и плющ. Он наблюдал за смеющимися молодыми людьми. Очевидно, за это время они стали друзьями и Гарри позволял себе расслабиться в их компании. Гермия много болтала и практически без остановки хихикала, и даже Руфус присоединялся к ним, показывая что-то жестами, но у Гарри и Гермии не возникало проблем с их пониманием. Северус почувствовал себя вуайеристом, но даже если его совесть и говорила не смотреть, не злоупотреблять своим положением, то взгляд все равно возвращался к этим троим, не желая на долго выпускать из виду мальчика. Он не может сейчас с ним поговорить, но позже обязательно расскажет своему молодому любовнику обо всем, что думает и чувствует.

_________________

вино Falerian* — белое вино с относительно высоким содержанием алкоголя, популярное «первосортное» вино Древнего Рима.

Северус сидел и наблюдал, как друзья обедали, тихо переговариваясь между собой. Сам же он особенно и не проголодался, просто ждал удобного момента перехватить Гарри и поговорить тет-а-тет. Но тот был увлечен общением.

- Как ты себя чувствуешь, Гермия? — заботливо поинтересовался Гарри у откинувшейся на подушки девушки.

- Все еще чувствую себя больной по утрам, — ответила она. — Быстро устаю, но Мама говорит, что это скоро пройдет. Да и Руфус мне очень помогает, — Гермия улыбнулась рыжеволосому парню, и тот покраснел до самых кончиков ушей. - Мама сказала, что они с твоим dominus вчера вечером ходили к Томасу в таверну. Он сделал ей предложение и, руку даю на отсечение, они поженятся.

— Она рада? — Гарри, казалось, был удивлен.

— Конечно! Она давно мечтала управлять таверной. А это означает, что Руфус и я будем распоряжаться винным магазином. Нам это очень пригодится, когда родится ребенок. — На мгновение показалось, что тень набежала на лицо Гермии. — Надеюсь, что не потеряю его еще раз.

Гарри взял ее руку в свою.

— Мой dominus говорил, что поможет тебе, Гермия. Он очень умный человек. Если беременность пойдет не так, он, несомненно, тебе поможет.

Северус помнил, как то же самое когда-то сказал Модии, не будучи уверенным, что девушка захотела бы услышать подобные заверения. А вот Гарри, похоже, подслушивал.

Слезы заблестели в глазах Гермии, и Руфус взял ее за другую руку.

— Модиусу было бы почти два года, если бы он выжил.

Гарри обнял ее. На мгновение они застыли. Гарри крепко обнимал Гермию, а Руфус держал ее за руку, нежно поглаживая. Он выглядел немного потерянным и от этого очень молодым.

Вскоре Гермия отодвинулась и скользнула взглядом по саду.

— Задний двор просто прекрасен, Гарри, — сказала девушка, ловко меняя тему, но отказываясь встречаться взглядом.

Принимая это, Гарри улыбнулся и рассказал о том, как очистив сад от щебня, обнаружил море сорняков, и сколько потребовалось времени, чтобы избавится и от них.

Еще немного пообщавшись с друзьями, он начал убирать тарелки.

— Оставайтесь здесь, сколько захотите, — сказал он, поднявшись. — Но мне следует вернуться к работе.

Северус был удивлен — мальчишка заслужил немного отдыха, ведь он только что закончил работать. Что еще он собрался делать? Магазин и комнаты убраны, ужин приготовлен, на рынок ходить не надо, клиентов в течение часа не намечается — Гарри имеет возможность нормально отдохнуть. К счастью, он недолго мучился догадками: любопытная Гермия озвучила тот же вопрос.

Гарри взял поднос с грязными тарелками и улыбнулся ей.

- Мой dominus сказал вычистить котлы, — ответил он. — Они и вправду очень грязные. Я уже мыл их, но некоторые все еще замочены. После обеда в магазине будет много работы, мне надо закончить с ними сейчас.

Северус почувствовал, будто ему за шиворот вылили ведро воды со льдом. Гарри имеет право остаться и провести время со своими друзьями. Он тяжело работал весь день, и, тем не менее, не может сейчас отдохнуть. Не потому что оставил работу по дому недоделанной или отлынивал. Нет, он не может нормально отдохнуть из-за грязных котлов, которые всучил ему вчера разозленный Северус.

Он хотел окрикнуть мальчика, попросить его остаться и не беспокоиться, но присутствие Гермии и Руфуса не давало ему обнаружить себя. Холодная, твердая глыба вины обосновалась в животе Северуса. Она росла весь день, но теперь пустила корни и заледенела.

В кого он превратил мальчика? А превратил он Героя-Магического-Мира в домового эльфа.

- Твой dominus не будет возражать, — уверяла тем временем Гермия. — Он же знает, как тяжело ты работаешь.

Увидев нежную грусть в улыбке Гарри, Северус застыл, ожидая его ответных слов о том, как плохо с ним обращаются, как Северус глумится над ним, и постоянно указывает на его воображаемую лень. Но вместо этого, Гарри просто сказал, что dominus очень нуждается в котлах. Северус был поражен такой лояльностью. Прежде никто и никогда не защищал его, кроме как пытаясь добиться чего-либо взамен.

— Ты его любишь, не так ли, Гарри? — прошептала Гермия. Северус затаил дыхание.

Гарри едва заметно кивнул.

- Я думаю, тебе повезло, — мягко сказала она, — иметь желание заботиться о человеке, которому ты принадлежишь. Не все рабы настолько удачливы, — немного помолчав, она продолжила: — Я была маленькой девочкой, когда моего отца освободили. Он был писарем у сенатора, которому сейчас принадлежит брат Руфуса. Мой отец был освобожден, потому что раскрыл мошенника. Герминикус щедрый dominus, он освободил меня и мою мать. Но для моего брата было слишком поздно — его уже продали. Я не видела его с тех самых пор и не знаю, что с ним произошло. Он был похож на тебя. Надеюсь, он не менее счастлив, чем ты, Гарри, — она нежно обняла друга, когда он наклонился, не способный сам обнять ее из-за подноса с грязными тарелками.

— Просто наслаждайся отдыхом. Хорошо? — сказал Гарри твердо, но голос дрогнул от переполнявших его эмоций. Выпрямившись, он прошел в дом.

Северус наблюдал, как мальчик возвращается к работе, которую в принципе не обязан был делать, и думал, что и Гарри не особенно-то удачлив.

* * *

* * *

**

Худая фигурка мальчишки уже исчезла в глубине дома, а Северус все никак не мог поверить в сказанное Гермией, прокручивая ее слова в голове раз за разом, будто решая проблему с очередным зельем. Она думает, что Гарри счастлив? Но Северус наблюдал за ним весь день и не мог понять, что кто-то мог быть счастлив в сложившейся ситуации на месте мальчика. Гарри действительно влюблен в Северуса, или это просто заблуждение? У него не было ответов.

Отчаянно пытаясь разгадать загадку под именем «Гарри Поттер», он медленно прошел в посудомоечную, которая по совместительству была спальней Гарри. Здесь было неимоверно жарко и душно. В лаборатории Северуса стояли большие окна со ставнями, установленными так, чтоб даже в самый жаркий день пропускать прохладный бриз, остужавший комнату, но даже не смотря на это, он обычно работал вечером, когда жара спадала, а также в углу лаборатории стояла кровать, где он мог отдохнуть, пережидая самое жаркое время суток. Но в этой части здания стены были выложены из камня, который нагревался и делал из комнаты парилку.

Северус увидел, как Гарри снял тунику, свернул ее и отложил, по-видимому, чтобы не замарать.

Теперь на нем осталась только набедренная повязка, не скрывающая перекатывающихся под золотистой, молодой кожей мускулов. Подняв один из чистых котлов, Гарри вышел с ним из комнаты, вернулся с полным воды, и с усилием поставил его на огонь. Северус решил, что теплая вода должна была помочь в чистке. Он стоял тихо и смотрел, как Гарри опустился на колени возле одного из грязных котлов: он вылил немного масла и соли в деревянную миску, промокнул в этой смеси кусок ткани и принялся начищать котел. Два из них еще требовали чистки, но три уже блестели в тусклом свете своими надраенными боками.

По всей видимости, Гарри работал над ними не один час. Еще вчера Северуса охватывало ликование при мысли об этой нелегкой работе, взваленной на мальчишку, но на данный момент его затопило чувство глубокого стыда. Он должен был дать ему зелье для чистки, которое гарантировало бы, что котлы больше никогда не станут настолько грязными. А еще лучше — забрать котлы и спасти Гарри от этой работы.

— О Гарри! — прошептал он тихо, почти беззвучно.

Вновь он был готов уже снять мантию-невидимку, но его опять прервала Гермия.

— Гарри, Руфус спит! — в ее голосе слышалась глубокая привязанность. — А я пришла протянуть тебе руку помощи.

— Гермия, ты должна отдохнуть!

Она бросила на него грозный взгляд.

— Так же как и ты, но ты же этого не делаешь. А сейчас давай найди мне передник.

Гарри широко улыбнулся, и показалось, будто солнце заглянуло в комнату, осветив неровные стены. На мгновение он стал похож на того мальчика, что учился в Хогвартсе: когда он играл с друзьями в квиддич, его лицо озарялось вот такой вот улыбкой. Лишь теперь Северус понял, что все то время, что они здесь находились, мальчик никогда так не улыбался. Даже если он и улыбался Северусу, то радость очень редко доходила до его глаз, они никогда не искрились весельем как сейчас.

Теперь ему захотел поговорить с Гарри еще больше, чем когда-либо. Насколько же мальчик был несчастен? Это ведь полностью противоречило тому, что недавно сказала Гермия.

Но девчонка, казалось, не планировала уходить в ближайшее время. Вместо этого она радостно болтала, заставляя Гарри смеяться над историей о Маркусе Юлиусе, который запнулся о беспризорную собаку и упал, произошедшую этим днем ранее.

Северус сел в углу, расправив мантию-невидимку — удивительно, но он не чувствовал ни жары, ни духоты этой комнаты. Гарри же, усердно вычищавший котел, страдал от зноя — Северус видел блеск пота на его коже, Гермии тоже было жарко, хотя она не так старалась как Гарри, и Северус задавался вопросом, были ли наложены чары охлаждения на мантию-невидимку? Подобные вещи не были распространены в волшебном мире, а эта и вовсе была редкостью. Надо будет спросить у мальчика.

На него навалилась усталость, глаза начали слипаться. Ну, это и не удивительно, он не спал всю ночь. Болтовня молодых людей ушла на второй план, растворяясь в душном воздухе. Северус уснул.

* * *

* * *

* * *

Его разбудил звук голосов. В этот раз вместо убаюкивающего ропота, они срывались в агрессию.

— Нет! Нет! Я не буду! А ну, прекратите! — повторял испуганный голос Гарри.

Северус сдернул мантию-невидимку и помчался к магазину, откуда доносились голоса.

— Делай так, как тебе говорят, раб. А я хочу, чтобы ты мне отсосал.

Это был Девис Юлиус Носенс.

Гарри стоял на коленях, его удерживали Маркус Юлиус и один из близнецов Модии. Рыжий раб чувствовал себя неуютно, исполняя приказ, но ничего не мог поделать. На щеке Гарри расцветал синяк, губа была рассечена, а туника порвана. Но он с вызовом смотрел в лицо мучителю и сквозь сжатые зубы рычал:

— Мой dominus не приказывал этого.

— Твоему dominus, очевидно, плевать на тебя, — глумился Девис. — Только посмотри на тряпки, в которые он тебя одевает и на то, как сильно загружает работой. Я собираюсь сделать ему предложение относительно тебя, но для начала хочу проверить будущее приобретение. Открой рот.

- Если вы тронете меня, то я скажу своему dominus. Он никогда меня не продаст.

— А ты "сказал своему dominus" о моем последнем посещении, мальчик? Может и сказал, но он ничего мне не сделал. Так что твои слова ничего не значат. Ты просто раб. Я могу трахнуть тебя прямо здесь, на полу, и ты ничего с этим не сможешь сделать. И даже если твой dominus начнет преследовать меня через суды, то добьется только компенсации за поврежденное имущество. Ты никто, мальчишка. Ты собственность, и ничего более. Но слишком высокомерен для раба. А сейчас открой рот, или Маркус снова тебе врежет.

Северус был потрясен. Шесть или семь дней назад Гарри заходил в лабораторию и говорил, что Девис хочет его видеть, но Северус ответил надоедливому щенку, чтобы тот сам разобрался, а его оставил в покое — он как раз находился на завершающей стадии эксперимента. Как он мог быть настолько глуп? Гарри не мог себя защитить. Раб в Риме не имел никаких прав, он не мог даже сопротивляться. Патрицию разрешалось убить раба, если тот защищался или пытался нанести ответный удар. У Гарри не было никакого выхода.

Испорченный патриций был неправ — Гарри далек от высокомерности, как теперь узнал к своему позору Северус. Не каждый подросток стал бы по собственной воле рабом в Древнем Риме, да и сам Северус навряд ли так поступил, будь он в возрасте Гарри. Он понял, что совершенно не давал мальчику защиты, а ведь должен был понять, что происходит с Поттером, должен был уберечь.

— Если ваш прихвостень и раб не отпустят моего Гарри прямо сейчас, мне, вероятно, придется сломать вам руку, — рявкнул Северус, стремительно врываясь в комнату.

Все повернулись к нему, кроме Гарри, которого Маркус все еще держал за волосы.

— Отпустите его СЕЙЧАС ЖЕ! — прошипел Северус, и Маркус отошел от Гарри, поднимая руки в защитном жесте.

Девис оскалился.

— Ах, привет, — приятным голосом протянул он. — Вы Северус Хиспаникус? Приятно с вами познакомиться. Я намереваюсь сделать предложение относительно вашего раба, но сначала мне нужно его испытать.

- Он не продается, Девис Юлиус Носенс, не сейчас, не в будущем, — грубо ответил Северус, игнорируя вежливое приветствие. — Гарри подойди, пожалуйста, — тот посмотрел на него широко распахнутыми глазами, тяжело дыша и дрожа от ярости. Но все же медленно встал и подошел. Спереди его туника была разорвана, обнажая левый сосок.

— Я сделаю вам хорошее предложение, — сказал Девис Юлиус гораздо более прохладно, приятную улыбку заменило раздражение, — от которого вы не сможете отказаться. Мой отец очень влиятельный человек. Ему не понравится видеть недовольство сына.

Девис посмотрел на него невыносимо самодовольным взглядом, произнося свою речь, и Северус почувствовал острую необходимость ему врезать. Этот мальчишка был ответственен за увечье Руфуса. Он родился патрицием, и на него как манна с неба сыпалось все, чего бы он ни захотел. Однако сегодня, возможно в первый раз в жизни, он получит отпор.

— Гарри не продается. Ни по какой цене, ни вам, никому другому, и никогда вообще. А теперь прошу оставить нас, прежде чем я буду вынужден действовать грубо.

Белокурый юноша побледнел от ярости.

— Вы еще пожалеете о сказаном, испанец! — прорычал он, прежде чем повернуться к двери, а Северус, воспользовавшись моментом, незаметно бросил Memoriam Reflectus ему в спину. Испорченный мальчишка имел наглость ему угрожать! Несмотря на то, что думал о себе Девис, он все же был не более чем маглом, совершенно незащищенным от любого заклинания.

Дверь хлопнула за тремя мужчинами, когда Девис вылетел ураганом, сильно сжав запястье своего раба, Северус даже огорчился — бедный мальчик точно пострадает от такого захвата.

Северус обернулся к Гарри: наконец, они могли поговорить, но прежде он должен залечить ссадины мальчика и оказать ему заслуженное сочувствие. А после они смогут поговорить об этом и других вещах, которые весь день собирался сказать Северус. Но тут он заметил, что Гарри смотрит на него с явным ужасом в глазах.

— Моя мантия, Domine. У вас моя мантия. Как давно она у вас?

Северус мысленно проклял себя. Снятая ранее мантия все еще висела на сгибе его левой руки — конечно, Гарри узнал ее. Каким же он иногда был дураком!

— И рюкзак у вас? — голос Гарри срывался. — В котором остались все мои вещи?

— Я хотел вернуть их тебе, — начал оправдываться Северус сконфужено, — но подумал, что некоторые из них ты их можешь использовать не по делу…

Мальчик вскинул голову, впиваясь в него взглядом.

- Это мои вещи. И вы знаете, я не до такой степени глуп! Понимаю, что надо быть осторожным. Но иногда мне было необходимо использовать палочку. И... — голос окончательно сломался, — альбом с фотографиями тоже у вас?

Северус кивнул.

Мальчик выглядел столь же опустошенным, как в ту ночь, когда его вышвырнули из постели Северуса, взявшего его девственность. Как и тогда, его подбородок дрожал, будто он отчаянно пытался сдержать эмоции.

Северус протянул руку.

— Гарри, — сказал он мягко.

- Нет! Не трогайте меня! Пожалуйста, не трогайте меня. И почему вы называете меня «Гарри»? Не делайте этого! Вы никогда не называли меня по имени кроме как во время секса.

Мальчик отпрянул от Северуса, его глаза наполнились слезами, и резко подняв руку, он смахнул их.

— Я не понимаю. Вы дразните меня? Почему бы еще вам называть меня так? — он отчаянно пытался не плакать, но громкий всхлип все-таки вырвался, разрывая сердце зельевара.

Северус хотел обнять его. Неудивительно, что мальчик находился в таком плачевном состоянии — его чуть не изнасиловали. А если бы Северус и вправду отсутствовал весь день, то никто бы не пришел ему на помощь. Надо было раньше отдать ему палочки и мантию-невидимку. Он должен был изначально доверять ему — Гарри все это время упорно трудился, чтобы завоевать это доверие, но проблема в том, что Северус только сегодня это понял.

- Я не хотел забирать их, — сказал он примирительным тоном, - просто забыл, что у меня твой рюкзак.

Он протянул мантию мальчику.

- Это твое. Я должен был раньше вернуть ее тебе. Сейчас я достану альбом и палочки. Идем со мной.

Гарри взял мантию и прижал ее к груди, как талисман.

Северус прошел в спальню, полагая, что он последует за ним. Но Гарри не зашел в комнату, остановившись в дверном проеме и переминаясь с ноги на ногу. Его щека была окрашена темно-фиолетовым синяком, а губа воспалена. Молча, не замечая дорожек слез на своем лице, он наблюдал, как Северус достает рюкзак.

Северус взял потертый рюкзак, в котором были сложены все вещи мальчишки, и подойдя к Гарри, и протянул ему, что должен был сделать еще несколько месяцев назад.

Тот вздрогнул, когда Северус приблизился. Казалось, он был полностью сломлен и гораздо более опустошен, чем после встречи с Девисом Юлиусом Носенсом.

— Гарри, я...

- ХВАТИТ! — закричал тот. — Прекратите называть меня «Гарри», как будто вы заботитесь обо мне, как будто я вам нравлюсь. Я прекрасно знаю, что это не так. Вы достаточно часто мне об этом напоминали. Вы ведете себя так мило, потому что меня чуть ли не изнасиловали? Потому что меня немного побили? Но я привык к этому. Именно так вы сами обращаетесь со мной. «На колени и отсоси, жадная маленькая шлюшка», — Гарри возвращал ему эхом жестокие слова, произнесенные не раз. — Ничего страшного, я переживу. Я всегда, черт побери, выживаю.

Северус вздрогнул: он так говорил Гарри — и эти, и намного более худшие вещи. Он тоже причинял ему боль — не раз и не два. Мальчик казался совершенно сломленным, и Северус многое бы отдал, чтобы из его голоса исчезло отчаяние.

- Я доверял вам, — сказал Гарри. — Я думал, что мы делаем это вместе, проходим через все это вместе. Я оказался просто идиотом, не так ли?

— Пожалуйста, зайди, Гарри, — сказал Северус мягко. — Неудобно говорить через порог.

Но Гарри покачал головой.

— Оставьте меня в покое. Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я не хочу говорить с вами сейчас. Знаю, мы должны как-то жить вместе, и поэтому не хочу сейчас говорить, иначе наговорю лишнего, о чем буду сожалеть. И в эту минуту я слишком близок к высказыванию нелицеприятных вещей. Я... эмм... я плохо себя чувствую. Мне надо немного полежать, — он отступил назад, но пошатнувшись, облокотился о стену. Его колени были разбиты в кровь, а на запястьях наливались синяки — он сильно пострадал сопротивляясь Девису.

Северус хотел бы проводить его и поддержать, но сейчас ему не были рады. Гарри ясно дал это понять, а он уже и так навредил, поэтому не стал давить.

И уже после того, как Гарри ушел, Северус понял, что тот говорил на чистой латыни, без каких-либо ошибок.

Даже по прошествии нескольких часов, Северус все еще ощущал горячую потребность пойти к мальчику.

Когда Гарри не спал в кровати Северуса, то уходил в кладовую, которую использовал как свою спальню. В комнату не установили дверь, просто натянули в дверном проеме полотно грубой мешковины. Сердце Северуса сжималось при взгляде на нее. Такой жалкий барьер не смог бы остановить его, но он не мог себя пересилить и войти в комнату. Вместо этого он провел остаток дня в магазине, выполняя работу Гарри.

После обеда в магазин хлынул поток посетителей, и каждый норовил справиться о здоровье Гарри. К концу дня Северус еще больше зауважал мальчишку — необходимость любезно общаться с людьми травмировала его психику. Чтобы продать зелья и получить прибыль, он должен был выслушивать нытье об их нескончаемых хворях, да еще и дружелюбно отвечать! Как только Гарри это выдерживает день за днем?! К тому времени, как ушел последний покупатель, Северус уже был на взводе. Раздраженно заперев дверь, он прислонился к ней, пытаясь прийти в себя.

И чуть не подпрыгнул на месте, когда в дверь постучали.

Это была дочь Модии, Вирджиния. Она испуганно уставилась на Северуса, широко распахнув глаза.

— О... гм... эмм... здравствуйте... эмм... Domine, — если бы Северус не был обеспокоен поведением Гарри, то насладился бы ее испугом. Это походило на реакцию первоклашек в Хогвартсе.

— Ребенок, позови мать, — без преамбул рыкнул Северус. Зачем бы она изначально сюда не пришла, она оказалась для него полезной.

Девочка придушено пискнула, развернулась и убежала.

Северус хлопнул дверью, прислонился к стене и прикрыл глаза. Казалось, день длится бесконечно и все никак не заканчивается. Он понятия не имел, что делать дальше. Гарри так и не показывался с тех самых пор, как ушел в свою комнату. Хотя в действительности назвать эту каморку комнатой язык не поворачивался, особенно после того, как Северус понаблюдал за мытьем грязных котлов или осознал, насколько мало у мальчишки вещей.

Никогда не имевший близких отношений, Северус и не умел их налаживать. Однако на сей раз он понял, что обижал мальчика раз за разом, и должен возместить причиненный вред. Но он совершенно не знал с чего начать. Перед мысленным взором опять предстало опустошение в глазах мальчика, когда он заметил мантию-невидимку. Северус даже услышал грустный тихий голос, возвращающий его же жестокие слова. В животе что-то сжалось. Мерлин, что же делать? Пойти к мальчику и сказать, что он сожалеет? Так поступают обычно люди? Последний раз, когда Северус приносил кому-то извинения, он был моложе Гарри. Тогда он извинился перед его матерью за гневно брошенное «Грязнокровка!», но она его не простила.

Гарри поступит так же?

Северус встряхнулся — сравнение мальчика с его родителями не привело ни к чему хорошему, именно из-за него возникла эта ситуация.

Он опять прошел к кладовке и остановился. Занавес из мешковины был хрупок и иллюзорен, но в данный момент являлся непреодолимым препятствием. Северус вытащил палочку и кинул заклинание прозрачности. Занавес замерцал и исчез. Если бы он протянул руку, то она натолкнулась бы на полотно, которое благодаря заклинанию стало прозрачным, позволяя осмотреть маленькую комнату, как только его глаза приспособятся к сумраку.

Каморка была самой старой частью здания, да и само здание оказалось старейшим на их улице, как он узнал от Модии после покупки. Здание было большим и с роскошным садом, по-видимому, из-за этого Гай Юлий Носенс и положил на него глаз.

Гарри уютно свернулся на кровати. Северус хотел подойти и прикоснуться к нему. Но так и не посмел. Глаза мальчика были плотно закрыты, а руки судорожно прижимали к груди альбом и мантию-невидимку, застегнутый рюкзак лежал рядом на полу. Щеки его были малиновыми под покрывавшими их грязью, кровью и потеками слез. Он выглядел настолько юным, настолько трогательным и вызывающим жалость, но Северус не мог пересилить себя и войти. Он знал, что не сможет перенести боль предательства в глазах Гарри.

Северус практически сорвался с места, услышав стук в дверь. Если этот человек не Модия, ему не поздоровиться. Проклятия на непрошенных гостей еще никто не отменял.

Но ему повезло. Это была она.

— Северус? Что случилось?

Сочувствие в голосе Модии его убивало.

— Гарри, — односложно ответил он.

— Что случилось с Гарри? — Модия встревожилась. — Ему плохо? Он ранен?

Северус покачал головой, а затем кивнул.

— Он не ранен. Но ему причинили боль, — он посмотрел в любопытствующие карие глаза. — Девис Носенс был здесь со своим прихвостнем Маркусом. Они избили Гарри.

- Не продолжай! — возмутилась Модия. — Ты должен поговорить с этим мальчишкой, Северус. Дурно с его стороны так относится к Гарри. Если, конечно... — она посмотрела на него оценивающе. — Если ты не хочешь продать Гарри Носенсу.

— Нет! — выкрикнул Северус. — Гарри мой! И я не собираюсь его продавать этому высокомерному заносчивому выскочке.

Он был потрясен. Как, черт возьми, Девис донимал Гарри, если даже Модия знала о его приставаниях? Хорошо, что он проклял этого мерзкого мальчишку и теперь решил докопаться до сути их с Поттером взаимоотношений.

— Я так и думала, — удовлетворенно кивнула Модия. — Именно потому ты не продал Гарри мне, что Девис смог бы меня уговорить перепродать? Но он бы был со мной в безопасности. Как только я выйду замуж за Томаса, то больше не буду обязана семье Носенс. Гарри принадлежал бы Томасу, а он родился свободным человеком. У него ни перед кем нет никаких обязательств.

— Я никому и никогда не продам Гарри, — прорычал Северус. — Сейчас я понимаю, почему ты сочла, что я готов сделать это. Я лично убедился, насколько изношена одежда Гарри, насколько неряшлива... Но я не замечал этого раньше, не знал. Сейчас я понял и исправлю это. Гарри мой, и я не позволю ему уйти.

Северус встретился взглядом с Модией и увидел мелькнувшее в ее глазах одобрение.

— Ты была права, говоря о моем плохом отношении к Гарри, — продолжил он. — Я не понимал этого. Но теперь все изменится. Девис причинил ему только физическую боль, но причиненный мной вред намного значительней: я причинял ему боль своим поведением и эмоционально опустошил его. В то время мне казалось, что это правильно, во благо, но сейчас я знаю, что был неправ. Так или иначе, он ушел в свою комнату. Он не выйдет и больше не заговорит со мной.

Модия выглядела удивленной.

— Гарри твой раб, Северус. Конечно, он выйдет, если ты ему прикажешь. А если он откажется, накажешь его.

Северус почти отчаялся. Только вчера вечером эта женщина ругала его за его плохое обращение с Гарри, а сегодня она советовала наказать того за неповиновение. Что же ей ответить на это? Это место и время были странными и непонятными для него, но и отношения с Гарри были не менее необычными. Ему нужен совет. Однако, он не может сказать Модии всю правду. Возможно, полуправда будет приемлемым вариантом?

— Сядь, пожалуйста, — сказал он, вытаскивая один из табуретов, предназначенных для посетителей. Модия села, ее взгляд был полон недоумения и любопытства.

— Северус, что такое?

- Мне нужна твоя помощь, Модия. Я не знаю, что делать, — он пристально всматривался в женщину, которая за прошедшие несколько месяцев стала другом, она приняла и была добра к нему и, конечно, к Гарри. - Гарри больше чем раб. Он сын моего самого старого друга и моего худшего врага. Я любил его мать больше собственной жизни. Она была всем для меня, — Северус тяжело сглотнул, чувствуя сухость во рту. Модия встала и прошла к дальнему углу магазина. Выбрав одну из маленьких амфор, стоящих там, она плеснула немного вина в кубок.

Северус взял его и сделал большой глоток, после благодарно кивнув.

— Я знал ее с самого детства, но когда мы подросли, то отдалились друг от друга. В то время мы ужасно поссорились. Она меня не простила, даже выслушала извинения, и наши отношения закончились, — Северус задался вопросом, видела ли Модия опустошение в его взгляде, когда он вспоминал о разрыве их отношений с Лили. Это было концом его жизни, по крайней мере ему так казалось. Будто весь свет и радость покинули его, оставляя одного, и никто больше не удерживал от Темного пути, и никто больше о нем не заботился. — Но я так и не перестал ее любить, — прошептал он. — Она была единственной семьей, которая у меня была. В конечном счете, она вышла замуж за отца Гарри. За того человека, которого я ненавидел... и это чувство было взаимным. Он и его друзья сделали мою жизнь невыносимой, — Северус опустился на второй стул, продолжая говорить. Глаза Модии блестели от непролитых слез, но он не мог понять, отчего такая реакция. — Я привык думать, что Гарри такой же, как и его отец. Они умерли, когда Гарри был еще ребенком. Скорее не умерли, а их убили. Там где мы жили, за Гарри охотились, особенно один очень злой человек, который хотел причинить ему боль. Но в память о его матери, я всегда пытался ему помочь и уберечь его. Когда мы прибыли сюда, я взял его в качестве своего раба, чтобы оберегать. Тогда я думал, что ненавижу его, но сейчас все иначе. Я люблю его, Модия, но именно я причиняю ему боль. Я спрятал его вещи, который достались от его родителей. Я относился к нему, как к сыну своего злейшего врага, и напоминанию о его матери. Я использовал его, и ужасно к нему относился. В нем я видел только его отца, а не Гарри, моего милого, ласкового, любящего Гарри. Только сегодня я это понял, но боюсь, что уже слишком поздно.

— О, чепуха! — раздражено сказала Модия, вставая со стула. — Ты беспокоишься о нем? Тогда пойди к нему, и расскажи о своих чувствах, если хочешь, освободи, но не молчи в раздумье. Жизнь слишком коротка и сложна, чтобы еще больше все усложнять. Ты ему небезразличен, это можно увидеть невооруженным глазом. Купи ему несколько подарков, попроси у него прощения, и он вернется в твою кровать в мгновение ока. А вот если и это не сработает, хорошенько отшлепай.

Северус почувствовал, фигурально выражаясь, как у него отпала челюсть.

— А если он не простит меня?

— Как это не простит? У него навряд ли есть выбор. Он раб, Северус, и то, что он сын твоей любимой женщины, ничего не значит. Ты напоминаешь мне томящуюся от любви девчонку в одном из разыгрываемых на рыночной площади романов. И совершенно не похож на разумного человека, которого я знаю. Я уж подумала, что мальчик умирает, или что-то в этом духе, но никак не ожидала, что это все из-за ссоры! Ладно, сейчас я должна откланяться и пойти готовить ужин, поскольку, как я понимаю, Гарри этого не сделал.

Северус встряхнулся.

— О! Вообще-то Гарри что-то готовил, — воскликнул он, вспоминая. — Это была рыба.

Он поочередно снимал крышки с горшков, стоящих возле печи, и в скором времени нашел в большом терракотовом блюде тушеную рыбу, которую и передал Модии.

— Вот она. Бери. Думаю, ее надо разогреть.

Женщина улыбнулась.

— Я должна была знать, что он не подвел бы меня! А я уж было испугалась, что придется рассказывать Руфусу, что нет того, чем можно было бы заполнить бездонную яму, зовущуюся его животом!

Модия взяла блюдо и, приподнявшись на цыпочках, протянула руку и убрала прядь волос с лица мужчины. — Спасибо, и не переживай сильно. Только пойди и посмотри как он, или трахни его, сделай, то в чем нуждаешься, но сделай это лучше, Северус, ради вас обоих. Уладьте разногласия раз и на всегда и продолжайте спокойно жить. У тебя тут прекрасная жизнь с красивым мальчиком в кровати. У тебя стабильный заработок, здоровое питание и уважение соседей. Просто наслаждайся всем этим, пока можешь.

Северус еще долго сидел за столом после того, как ушла Модия. Он все еще не знал, что ему делать. Конечно, он не мог сказать женщине всю правду. Как он мог сказать, что по законам его времени его сочли бы монстром из-за ужасного отношения к Гарри, даже если бы тот и не был "Спасителем Волшебного мира"? Северуса могли бы посчитать педофилом, хотя Гарри и было уже семнадцать лет. Но тут педерастия была обыденным явлением, даже поощрялась. Римская культура основывалась на классических греческих традициях.

Он снова и снова оправдывал свои действия с Гарри тем, что так тут было принято. Но беспомощный вид мальчика тревожил Северуса. Он знал, как уязвим был Гарри в этом мире, и это было одной из причин, почему он и начал игру в рабство.

Но пока Гарри прилагал все усилия, подчиняясь во всем, даже в сексуальном плане, Северус не выполнял обязанностей, определенных ролью. Он не заботился о Гарри, хотя и должен был это делать, и он не знал, как все это исправить. Его былая храбрость куда-то подевалась, он не мог пересилить себя и войти в маленькую комнату и встретиться с мальчиком, которого так ужасно обидел.

— Domine? — Северус обернулся. Это был Гарри. Он, немного пошатываясь, стоял в дверном проеме и выглядел избитым и сломленным. Мальчик умылся: следов слез уже не было, хотя глаза оставались красными и воспаленными. Крови тоже не было, колени Гарри были все еще изранены, но ранки выглядели чистыми. Он надел другую тунику, преобразованную Северусом несколько месяцев назад.

Сердце сжалось и забилось сильнее. Сейчас представился шанс исправить ситуацию, и ему даже не нужно идти в ту маленькую мрачную каморку. Гарри пришел сам.

— Я пришел на ужин, — застеснялся мальчик. Казалось, он чувствовал себя не в своей тарелке в компании Северуса. — Я... эмм... извините, я... эмм... заснул, — Гарри не мог поднять взгляд. — Боюсь, что уже поздно.

Оставив на потом объяснения, куда делся их ужин, Северус тремя шагами пересек комнату и обнял Гарри. Ничего не говоря, он просто подошел и обнял его. Гарри напрягся и принялся что-то лепетать.

Что бы он там ни хотел сказать, ему это не удалось — Северус, склонившись, поцеловал его. Он одной рукой твердо удерживал голову Гарри, а второй скользнул по его талии и стиснул в объятиях. Гарри больше не сможет его бросить. Поначалу тот пытался вырваться, но Северус еще крепче сжал его, углубляя поцелуй, теребя мягкие губы и проникая языком в сладкий рот.

Мальчик все еще пытался отстраниться, хотя уже более вяло, но после того, как Северус углубил поцелуй, просто растаял в объятиях, позволяя ему делать все, что хочет.

Когда он застонал, Северус подумал, что победил, что, быть может, теперь Гарри выслушает его и поймет, что Северус никогда прежде никого так не целовал, никогда не чувствовал такого к кому-либо? Северус не делал этого прежде, ни разу за все то время, что они тут были. Никогда не показывал мальчику свою истинную привязанность, никогда не говорил и не показывал ему, как любит его. Теперь он об этом жалел. О, как же он был глуп! Прежде он целовал мальчика повсюду, но никогда в губы, как сейчас. Это казалось слишком личным, но теперь он не хотел останавливаться! Губы Гарри были настолько мягкими, настолько чувственными, а дыхание столь сладко.

Гарри захныкал в рот Северуса и опять попытался отодвинуться. Мужчина почувствовал во рту металлический солоноватый вкус крови. Гаррину губу порезали Девис и его прихвостень, конечно, мальчику больно! Северус с неохотой оторвался от губ мальчика и начал разбрасывать легкие поцелуи по непострадавшим участкам его лица.

— Что? — начал было тот, но Северус его утихомирил. Он прижал палец к губам мальчика и аккуратно стер сочащуюся из ранки кровь.

— Прости, — прошептал он в мягкую щеку, которую за момент до этого целовал. — Прости, Гарри. Прости за то, что прятал от тебя твои же вещи. Прости за то, что не сказал правду о своем к тебе жестоком отношении, когда ты был ребенком. Прости за то, что не понимал тебя, за то, что не разглядел тебя, реального тебя. Ты красив. Я хочу тебя, Гарри, в моей жизни и на моей кровати. Ты мое счастье, ты мое сокровище.

Северус акцентировал каждое свое слово поцелуями, слизывая соленые слезы, катившиеся по щекам мальчика.

— Не надо, — всхлипнул Гарри, поднимая руки и пытаясь оттолкнуть Северуса. — Не говорите этого, если вы на самом деле так не думаете. Пожалуйста, не надо, Domine.

— Но я действительно так думаю, глупый ребенок, — сказал тот очень серьезным тоном. — Клянусь, что каждое мое слово — истинная правда. Верь мне, Гарри.

Он немного отодвинулся от мальчика и взял его лицо в ладони, вынуждая посмотреть в глаза.

— Ты прощаешь меня? — потребовал он.

Голос был хриплым, но, как и сказала Модия, он не позволит мальчику сказать "нет". Ему больше не откажут. Он продолжал бы целовать и поглаживать Гарри, пока у того не осталось бы иного выбора, кроме прощения. Однако Гарри храбро встретил пристальный взгляд и кивнул, отчего Северус торжествующе зарычал.

Он поднял мальчика на руки, все еще продолжая нежно целовать его в неповрежденные участки лица и шеи.

— Теперь я отнесу тебя в нашу комнату и займусь с тобой любовью, — пообещал он. — Я заставлю тебя забыть как тебя зовут. Заставлю тебя кричать мое имя, держа тебя на краю, дразня и мучая в течение долгого времени. Ты будешь молить о разрядке, но я не позволю тебе кончить, пока ты не поклянешься, что принадлежишь только мне. Ты понимаешь меня, мой Гарри?

Тот захныкал, на что Северус рассмеялся, счастливый от того, что его простили. Он никогда не был веселым человеком. Мерлин свидетель, в его жизни было мало радостей, но он был влюблен, и это чувство было глубоким. Модия права, они были здесь в безопасности: Северус очень сильный волшебник в мире, который восхищается подобными вещами. Его уважали и любили даже, и у него был этот восхитительный мальчик, удовлетворяющий все его желания. Они застряли здесь на многие месяцы, может быть и годы, не было никакой гарантии, что они вообще когда-нибудь вернутся в свое время. Но он должен и дальше пробовать. Все-таки у Гарри своя судьба, требующая исполнения пророчества. Но, тем не менее, Северус собирался сделать нечто, чего никогда не делал прежде. Он собирался насладиться каждым моментом своей жизни в этом времени, и он решил начать с Гарри.

Он опустил мальчика на кровать, мягко и нежно снимая его изодранную тунику. На плечах и ребрах Гарри расцветали фиолетовым и красным ушибы от пинков.

Северус почувствовал пробудившийся гнев, но на этот раз он был направлен на него самого. Гарри не изнасиловали лишь только потому, что он во время вмешался. Он обязан лучше защищать мальчика. Нужно будет соткать Гарри защитные чары. Всего этого не должно было произойти, и Северус был настроен сделать все, что бы этого больше никогда не повторилось.

Острый укол вины ненадолго заглушил гнев, но стоило встретиться взглядами с Гарри, как в его душе разлилось счастье. Гарри простил его. Северус читал это в глазах мальчика, полных слез.

— Такой красивый! — прошептал он.

Гарри покачал головой и попытался вздохнуть, но пискнул от боли в ребрах.

— Не красивый! — возразил он придушенно. — Плохой, уродливый, тощий, глупый, злой, ненормальный.

Гарри сотрясала неистовая дрожь. Похоже, ему вбивали это в голову на протяжении многих лет, но нежные слова Северуса прорвали его оборону и оставили уязвимым. Конечно, тот и прежде называл его красивым, но это сопровождалось словами "шлюха" или "сучка". Никогда раньше он не шептал Гарри так сладко, не обнимал его так нежно, будто он действительно его любит. Гарри, кажется, с трудом понимал и принимал эту нежность.

Как будто посредством некой недавно сформировавшейся связи с мальчиком, Северус внезапно понял его эмоции. С ужасным чувством уверенности он осознал, что никто никогда не говорил Гарри подобных слов, никто и никогда не заботился о нем.

Этот мальчик не был испорченным принцем, как раньше предполагал Северус. Он был хрупким, ранимым и почти сломленным. Сжимая его в объятьях, Северус поклялся себе сделать Гарри снова цельным. Он будет любить его, уважать, обращаться с ним как с бесценным сокровищем, которым он и являлся. Так или иначе, он знал, что одаривая Гарри любовью и получая ее же взамен, он найдет искупление своих заблуждений, которые ранее управляли его действиями.

— Ты красивый, Гарри, — сказал Северус твердым тоном, не терпящим пререканий. Призвав лечебную мазь из кладовки, он услышал, как звякнуло и упало на пол, разбившись.

— Мой Гарри!

Мальчик плотно закрыл глаза и покачал головой.

— Никудышный, — прошептал он. — Плохой, очень плохой.

— Нет! — Северус опять впился поцелуем в губы Гарри, заставляя того вскрикнуть от боли. Вчера бы он согласился с самооценкой мальчика, но не сегодня. Гарри должен был увидеть, что видел Северус. Насколько он хорош, насколько мил.

Северус не был так счастлив со времени своей влюбленности в Лили, когда она была его подругой. Гарри был также совершенен. Это совершенство, передавшееся от матери, привлекало Северуса и заставляло других желать быть к нему ближе. Раньше он думал, что в Магическом мире Гарри любили только из-за его известности, но это оказалось не так. Гаррино своеобразие работало и в этом времени. Люди хотели быть к нему ближе, потому что он носил в себе легкость духа, врожденную радость, незыблемый свет которой давал людям надежду на счастье.

Северус никогда не думал, что сможет снова почувствовать себя настолько живым. Долгое время душа его была выжженной пустошью. Но благодаря Гарри он ожил. Теперь, позволив себе чувствовать, он понял, что совершенно счастлив. Он влюбился в этого мальчика, и не позволит озвучивать подобную критику кому либо, даже непосредственно самому Гарри.

— Не говори так! — прошипел он в горячую нежную щеку. — Я не собираюсь выслушивать подобное о тебе. Эти — ложь, неправда, и ты не будешь такое говорить!

Выразительные зеленые глаза мальчика распахнулись: — Но...

— Молчать, мистер Поттер, или я вынужден буду отшлепать вас!

Мальчик вздрогнул, но его губы изогнулись в легкой улыбке. Он захихикал, возможно, довольный все же резкими словами Северуса.

Он подчинился поцелуям, не пытался опровергнуть нежные слова, и спокойно лежал, пока мужчина обрабатывал мазью его ушибы и ссадины. Он больше не дрожал, не хныкал, не возражал, и глаза его оставались сухими. Вскоре они закрылись, а дыхание стало ровным и глубоким, и Северус понял, что он задремал. Обняв Гарри так нежно, как должен обнимать настоящий любовник, он лежал, разглядывая его, и мысленно обещая, что с этого момента все изменится к лучшему. Северус Снейп позаботится об этом.

А тем временем Гарри спал, вцепившись в его тунику так, будто держался непосредственно за саму жизнь.

Северуса разбудил голод и дразнящий аромат сдобы. Гарри в кровати уже не было. Он находился в магазине и засмущался при виде вошедшего Северуса.

— Эмм... доброе утро, Domine.

— Доброе утро, Гарри.

Тот уже было повернулся обратно к духовке, но замер, услышав слова Северуса и разобрав свое имя. Он глянул из-за плеча, держа в руках противень с булочками.

— О, эмм... вы все еще называете меня «Гарри»?

— Думаю, тебе придется привыкнуть к этому, Гарри, — улыбнулся Северус. — В конце концов, это твое имя.

— Я в курсе как меня зовут, Domine, — покраснел тот. — Просто вы нечасто вспоминали об этом до нынешнего дня.

Теперь была очередь Северуса краснеть. Прежде он играл в странную своего рода игру, правилом которой было как можно меньше произносить имя Гарри, когда они находились в постели. И еще реже, когда они не были в ней. Он даже гордился тем, насколько ловко отказывал Гарри в его просьбе, но сейчас понял, что она была единственной, больше мальчик ни о чем не просил.

Гарри полностью развернулся к Северусу, все еще краснея и теребя нижнюю губу ровными белыми зубками. Порез был залечен еще вчера вечером, и сейчас от него остался только светлый след, но это маленькое напоминание заставляло все внутри Северуса сжиматься от гнева.

— Я просто не понимаю, Domine. Вы ненавидите меня, я это точно знаю, — сказал Гарри грустно, пожимая плечами. Сейчас он казался совсем юным и совершенно потерянным. — Вы мне говорили это достаточно часто. Что изменилось? Почему сейчас? То, что вы говорили вчера вечером… что вы имели ввиду? Вы действительно хотите, чтобы я был в вашей жизни?

Сейчас он выглядел таким уязвимым, что единственным желанием Северуса было обнять его и шептать глупые нежные слова успокоения. Именно в этот момент дверь открылась, и зашел неизвестный зельевару человек, но который, вероятнее всего, был постоянным покупателем. Он съежился от недоброго рычания и острого взгляда Северуса, но, несмотря на явную враждебность, остался.

Гарри же был явно расположен к покупателю: ему даже удалось продать зелье для снижения веса, не упоминая явно, для чего оно мужчине может понадобиться. В течение следующих нескольких часов покупатели прибывали один за другим, не давая им времени поговорить. Северус стойко переносил тупые шуточки и веселье, и оставался на месте, отказываясь упускать Гарри из виду.

Он мог бы уйти, прихватив теплые рулеты, чтобы съесть их с медом в тишине и покое своей комнаты. Вместо этого он, прикусив язык, чтобы удержаться от едких комментариев, помогал, перекусив на ходу, не прерывая работы тем же, что и Гарри — немного свежего хлеба и горстка винограда. Он принимал многочисленные подношения и выслушивал похвалу гарриной работе: какой он хороший мальчик, как замечательно, что он принадлежит Северусу, и насколько самому Северусу повезло с таким рабом.

Гарри при этом глубоко краснел, но был полон решимости игнорировать присутствие зельевара и продолжать работу. Его явное смущение веселило Северуса, еле сдерживающего улыбку. Конечно же, он не из-за этого решил помочь, но все же не мог обвинить в мнительности мальчика, для которого это было в новинку. Выражаясь фигурально, Северус переместил Квиддичные кольца, немного обескуражив Гарри. Но тот должен был просто привыкнуть к этому — Северус открыл для себя, что ему понравилось быть с мальчиком, хотя у него даже не было возможности признаться в этом.

А груда подношений, оставленных непрекращающимся потоком посетителей, все росла, удивляя Северуса разнообразием. Когда, наконец, последний человек вышел из магазина, Северус запер дверь.

— Domine, что вы делаете? — удивленно воскликнул Гарри. — Мы не можем закрыть дверь: сейчас просто затишье, и сегодня будет оживленно.

— И вчера тоже было очень оживленно. Ты не думаешь, что большинство желающих уже получили, что хотели? А вот я нуждаюсь в тишине и покое, чтобы нормально поговорить с тобой, — раздраженно заметил Северус.

— Вообще-то это не так, — возразил Гарри. — Вчера было тихо, потому что был рыночный день и все ушли на форум. После рыночного дня всегда наплыв посетителей. Мы не можем отказать людям.

Теперь была очередь Северуса удивляться. Ему казалось, что вчера в магазине было много народа, чтобы занять весь рабочий день Гарри. Неужто, еще были люди жаждущие получить бальзам или зелье? Но сейчас это его ни капли не заботило.

— Полагаю, они вернутся после восьми, Гарри, если действительно будут нуждаться. Они выживут без моих зелий в течение часа или около того. — Он не мог сопротивляться желанию погладить мальчика по щеке. Синяк уже практически исчез, оставляя после себя еле видный след. — Когда последний раз у тебя был выходной? — он знал ответ на свой вопрос.

— Я... у меня был... хмм... хорошо, но вы тоже давно не отдыхали, Domine! — сказал Гарри почти с негодованием.

Северус чуть было не улыбнулся.

— Тогда, возможно, мы оба должны посвятить утро самим себе? — он взял руку Гарри в свою и, наклонившись, поцеловал хрупкие тонкие пальчики. — Мы должны поговорить. Я хочу кое-что тебе объяснить, Гарри. И потом, я, кажется, вчера обещал тебе кое-что, что мы должны были совершить вместе, а ты заснул на мне один. Думаю, мне придется наказать тебя за это, — прошептал он на ухо Гарри, мягко посмеиваясь.

Гарри вздохнул — Северус, прижавшись к нему всем телом, всосал нежные пальчики в рот, на сей раз не сдержав улыбки, когда почувствовал полувставший член под невзрачной туникой.

Северус скользнул рукой вниз и через ткань туники обхватил яички мальчика.

— Кажется, тебе нравится эта идея, не так ли? — выдохнул он.

— О, Боже! — прошептал Гарри.

В этот момент кто-то забарабанил в дверь, заставив его подскочить. Северусу ничего не оставалось, как убрать руку с паха мальчика и сжать кулаки. — Иди в спальню, Гарри, и подготовься для меня. Я разберусь с нашим нежданным посетителем.

— Но...

— Сейчас же, Гарри.

Тот вышел из комнаты, замолчав. Как же Северус жалел, что в школе мальчик не был таким же послушным, ведь тогда бы ему не пришлось насмехаться над ним, не так ли? Или подталкивать на грубость и плохое поведение, чем он неимоверно упивался? Даже до своих недавних открытий он уже не так остро язвил при разговоре с ним. К тому же "наказания", которыми он скупо одаривал Гарри во время их любовных ласк, нравились мальчику почти так же сильно, как и ему. Он ухмыльнулся, подумав, что в Хогвартсе у него на вооружении никогда не было столь действующих методов.

Опять раздался стук, на сей раз более громкий. Северус с рычанием открыл дверь и обнаружил, что нежданным покупателем была женщина средних лет, пискнувшая от его рыка, но все же настоявшая в своем в стремлении купить, что ей надо, несмотря на настроение зельевара. Ушла она довольная, сжимая в руке флакон с зельем стойкости. По секрету она поведала Северусу, что хочет подлить его мужу. Проводив ее, он быстро написал на клочке пергамента "закрыты до восьми часов", прикрепил его на дверь с внешней стороны и снова запер.

Наконец-то он прошел в спальню.

Дожидающийся его Гарри напоминал зеленоглазого котенка, растянувшегося на кровати. К настоящему времени, он прекрасно знал, как Северусу нравится больше всего. Он терпеливо ждал: глаза полузакрыты, член полностью эрогирован, уже поблескивает смегмой и жаждет прикосновений Северуса, ноги широко раскинуты и на губах, конечно же, играет улыбка.

Северус знал, что первым толчком для влюбленности стало гаррино отношение к постели. Он был всегда отзывчив и щедр. В конце концов, именно тут они учились общаться: мягкими прикосновениями, поцелуями и вздохами. Постель снимала большинство барьеров между ними, даря возможность узнать гаррину сладость и уязвимость; тут мальчик действительно учился полностью доверять Северусу.

Даже сейчас, когда Гарри был явно запутан и смущен, он не отказывал и все еще хотел заняться сексом. Только сейчас Северус понял, что тот никогда ему не отказывал, распутно растягиваясь на простынях в ожидании ласк, эмоционально открытый, неимоверно податливый. Но самое удивительное, что после всех этих месяцев почти еженощного секса, в Гарри оставалось что-то душераздирающе невинное.

При его появлении Гарри встрепенулся и сладко улыбнулся одной из тех улыбок, которые мужчина считал неимоверно покоряющими, но глаза все же омрачало замешательство.

Несомненно, он был озадачен, не понимая, что вызвало такие кардинальные изменения в поведении Северуса. Вообще-то, Гарри чувствовал себя удобно в их прошлых отношениях, когда зельевар указывал, что ему нужно делать. К такому поведению он привык, в конце концов. Северус понял, что они отчаянно нуждаются в разговоре по душам. Но до этого, он собирался заняться любовью с Гарри, как и обещал прошлой ночью.

Северус лег подле своего мальчика, чувствуя дрожь, пробежавшую по спине. Гарри великолепен, и Модия была права, называя Северуса счастливчиком. Конечно же, они и раньше занимались сексом, но тогда он думал только о своем удовольствии. О, Гарри тоже всегда хорошо проводил время, это не вызывало сомнений, и вероятно, было одной из причин, почему он так быстро заводился и был согласен спать с Северусом. Но на сей раз, все удовольствие должен получить юный «раб». Это будет первым подарком Северуса.

Он начал с нежных, любящих поцелуев, потом зарылся пальцами в волосы Гарри. Они находились в великолепном беспорядке, такие взъерошенные и невероятно мягкие. Гарри уже стонал, задыхаясь, а Северус исследовал его рот, то углубляя поцелуй, то легко облизывая языком сладкие губы, сдерживая себя и упиваясь живым откликом мальчика.

Он нежно провел по коже кончиками пальцев, позволяя им танцевать на ключицах, прежде чем чувственно скользнуть ими по груди, мягкими прикосновениями лаская сосок. Он огладил ребра Гарри и скользнул рукой дальше вниз, играя с пупком, но через мгновение опять вернулся к груди, чтобы приласкать уже другой сосок, заставляя его затвердеть под прикосновениями. Гарри задрожал. Он уже был полностью возбужден, его тонкий член полностью встал. Северус про себя ухмыльнулся. Он отлично изучил все чувствительные точки мальчика за последние несколько месяцев. Никто и никогда не видел Гарри таким открытым, хныкающим от желания. Это зрелище предназначалось только для Северуса.

Он протянул руку к горшочку с душистым маслом, которое держал возле кровати, и скрупулезно смазал пальцы. После он скользнул рукой вниз, обхватывая член Гарри. Мальчик всхлипнул и выгнулся под ласками Северуса.

Северус усмехнулся.

— Красивый мальчик, — прошептал он.

Гарри застонал.

— О, Боже! Не говорите так! Вы же прекрасно знаете, как ваш голос влияет на меня, хозяин?

— Вообще-то нет, мой Гарри, я не в курсе. Почему ты мне не сказал?

— О! — Гарри всхлипнул, когда большой палец прошелся по маленькой щелочке головки. По-видимому, в таком состоянии он был совершенно не способен говорить.

— Я жду, Гарри, — прошептал Северус, перед тем, как позволить кончику языка пробежаться по тому пути, что проделал большой палец мгновением ранее.

— Греховный голос! — прохрипел Гарри. — Грешный и темный. Как расплавленный шоколад. Аххх… — он снова выгнулся, напрягая восхитительную шею.

Северус внутренне ухмыльнулся: как раз в это время он медленно всасывал головку, лаская языком нижнюю сторону члена. Гарри захныкал.

На мгновение Северус освободил его.

— Не останавливайся, Гарри. Мне крайне интересно твое мнение, — он закончил предложение, облизывая одно из яичек Гарри, который от этого вообще был не способен произнести хоть слово в течение нескольких секунд.

Но храбрый гриффиндорец все же попытался.

— Я... я могу ко... О, мой Бог! Я... могу кончить... ах... только от... Черт возьми, Dom-in-e!... О... ах... толькоотегозвучания!... О, черт возьми!

Северус улыбнулся, позволяя руке заменить рот и большим пальцем обласкать головку. Он обожал такой отклик на свои действия. Гарри был невероятно отзывчив.

— Очень красноречиво, мистер Поттер. Если я правильно понял, вы можете кончить только от звука моего голоса?

— Ублюдок! — всхлипнул Гарри, когда Северус одной рукой нежно сжал основание члена, играя другой рукой с яичками.

— Надо когда-нибудь попробовать это. Ты бы хотел кончить от моего голоса, Гарри?

Но Гарри ничего не ответил, а просто застонал, соглашаясь. Северус решил, что может весь день смотреть на него, такого жаждущего и распутного, полностью доверившегося ему и его желаниям. Руки мальчика были заведены за голову, глаза зажмурены, а ноги широко раздвинуты, позволяя Северусу делать все, что заблагорассудится.

Такое доверие, такая сладкая несдержанность. Северус смаковал это и делал, что желал, играя с Гарри; время, казалось, остановилось. Он дразнил мальчика, мучил его губами, языком и пальцами, пока он не стал лепетать, умолять и хныкать.

В конце концов, он подготовил вход Гарри, массируя смазанным пальцем сфинктер. Жаждущее розовое колечко втянуло его пальцы и плотно сжало.

— Пожалуйста, Domine? — Гарри, наконец, удалось сформулировать свою просьбу. Его голос просто сочился отчаянием.

— Пожалуйста, что? — мурлыкнул Северус во влажную, горячую кожу бедра Гарри.

— Пожалуйста... т-т-трахните меня, Domine. О, пожалуйста.

— Конечно, Гарри, — поддразнил он. — Раз ты так меня просишь.

Надавив головкой на вход Гарри, он медленно преодолел колечко мускулов сфинктера. Гарри снова начал извиваться и хныкать.

— Сильнее! — жалобно попросил он.

— Такой жадный, Гарри, — Северус также медленно вышел.

— О! — всхлипнул тот, и он резко подался вперед, вбивая мальчика в кровать. Гарри закричал. Тугой канал сжался вокруг члена Северуса, вырывая из него вопль удовольствия. Он начал делать сильные глубокие толчки, заставляющие Гарри извивался под ним. В поисках точки опоры Северус поднял ноги Гарри, придерживая пяточки. Они так красиво смотрелись: Гаррины пятки в ладонях, пальцы зельевара переплетаются с пальчиками его ног. Эти самые пальчики согнулись, подводя мужчину к краю, вызывая один из самых сильных оргазмов, когда-либо испытываемых им. Казалось, это продолжается несколько минут, он все кончал и кончал, наполняя Гарри, отмечая его тавром владельца.

Он опустил ноги Гарри, и его член выскользнул из входа. Мальчик тихо захныкал, переживая потерю.

— Не думай, что я закончил с тобой, — прошептал Северус, стараясь, чтобы его голос звучал низко. — Ты такой красивый, мой милый мальчик. Ты заставляешь меня желать еще многого. Связать и играть с твоим беспомощным телом в течение долгих часов.

Гарри захныкал, отчаянно извиваясь, будто пытаясь прижаться к Северусу. Мужчина поднял одну ногу мальчика и, подкрепляя свои слова укусами и поцелуями, продолжил:

— Я хочу облизать тебя с ног до головы. Хочу начать с кончиков пальцев ног и провести дорожку до твоего члена. Хочу заглотить твой член, Гарри, взять его глубоко в горячий, влажный рот. — Гарри резко втянул воздух через сжатые зубы, находясь на самом краю оргазма. Северус сознательно понизил голос, чувственно и медленно выдыхая слова. — Ты очень красивый, даже прекрасный! Кончи для меня, Гарри… — И Гарри послушался. Он кончил. Сильно. Перекрикивая приказы Северуса.

Если бы несколькими минутами ранее Северус не испытал самый свой невероятный оргазм в жизни, то возбудился бы снова только из-за вида Гарри, раскинувшегося под ним. Он был невероятно великолепен. И это чудо принадлежит Северусу, который может при минимуме прикосновений довести своим голосом мальчика до оргазма.

Наконец он опустился на кровать, притянул Гарри и нежно поцеловал его в висок. Сейчас им надо немного отдохнуть, а после можно и поговорить. Подняв руку, он запустил пальцы в волосы Гарри.

— Я люблю тебя, — прошептал Гарри, прижавшись к его груди. Осознав, что только что сказал, он напрягся и посмотрел на мужчину, расширившимися от ужаса зелеными глазами. — Простите, сэр. Я не должен был говорить этого... Я эммм...

— О, Гарри. Мой Гарри. — Северус никогда не чувствовал такую нежность к другому человеку. Он прижал палец к губам мальчика, успокаивая его. — Успокойся. Иногда ты такой глупый. Разве ты до сих пор не понял, что я тебя тоже люблю?

— Думаю, я начал влюбляться в тебя, когда ты исправил мне зрение, — сказал мечтательно Гарри, когда проснулся. — Никому никогда не было до этого дела. Пока меня не проверил школьный врач, я считал, что у всех людей зрение нечеткое. Офтальмолог выписал мне рецепт на очки, и я даже помню, когда их надел в первый раз. Это можно сравнить только с тем, как я в первый раз увидел Косую аллею. Все вокруг стало так ясно и ярко. Потом никто не потрудился предложить мне зелье коррекции. Ни Дамблдор, ни Помфри. То есть, теперь-то я понимаю, что должно было быть какое-то зелье, исправляющее проблемы со зрением. Ведь из одноклассников никто очки не носил, только я. Интересно, почему никто мне раньше этого не сказал?

Северус не знал, что ответить. Он не мог сказать, почему Помфри и Альбус не потрудились помочь. Может быть, медиведьма думала, что директор уже говорил с Гарри об этом? Возможно, Альбус не замечал? Или ему нравилось, что мальчик походит на Джеймса? Но уже было слишком поздно спрашивать его об этом.

— Понимаешь, я многого не знал. Я не знал, что был волшебником, пока Хагрид не просветил меня, — Гарри продолжал говорить, уставившись в пустоту и не замечая вздоха Северуса. Он знал со слов Альбуса, что у Гарри было не самое счастливое детство, но всегда думал, что мальчик знал о своем наследии.

— Мои тетя и дядя ненавидели волшебство, — продолжил Гарри. — А так как я был волшебником, то они, соответственно, ненавидели и меня. Я думал, что моя мама и папа погибли в автокатастрофе. Они сказали, что мой папа был безработным, никчемным алкашом, и мама была не лучше.

Северус громко ахнул. Он был крайне поражен услышанным. Петунья Эванс которую он знал, всегда завидовала волшебству, и он предполагал, что она будет обожать своего племянника-волшебника. Он думал, что женщина будет счастлива воспитывать ребенка столь любимого волшебным миром. Как оказалось, он был неправ. Волшебный мир, Джеймс и Лили отвергли Петунию, а она в свою очередь отвергла ребенка своей сестры.

— Они были с тобой жестоки, Гарри?

Гарри пристально на него посмотрел. — Полагаю, они считали, что поступили очень щедро, приютив меня. Вся моя жизнь в их доме сводилась к постоянной работе по хозяйству. Они одевали меня в старые, поношенные вещи Дадли. Сейчас я понимаю, что они были напуганы. Да и по сравнению со здешними нравами, они были сама доброта и великодушие.

— Но мы не отсюда, не так ли, Гарри? Полагаю, мы стали часто об этом забывать. Ведь ты не мой раб, хотя мы об этом так же благополучно забыли. Ты очень сильный молодой человек. Ты великий волшебник, но с тех пор как мы сюда прибыли я лишил тебя этого. Прости меня за это, Гарри. Прости, что ограничивал тебя в твоем праве, и я гарантирую возврат всех твоих денег. Я не должен был брать их без твоего позволения.

Гарри все еще лежал, свернувшись возле Северуса и положив на его плечо голову, но после слов зельевара он приподнялся, опираясь на руку.

— Все в порядке, — сказал он серьезно. — Еще недавно я сердился на тебя, но потом понял, что ты не хотел причинить мне боль. Я иногда слишком импульсивен, и возможно, ты был прав относительно моей мантии и палочек. Так что, это не проблема. А вот потерять альбом мне было больно. Это все что осталось в память о моих родителях. Конечно, не считая мантии, но это не одно и то же. Ты знал, что Хагрид дал мне эти фотографии?

Северус не знал этого. Он понятия не имел, но Гарри все смотрел в пустоту и ожидал ответа. Единственное, что действительно узнал Северус за прошедшие двадцать четыре часа, было, что все, когда-либо думанное им о Гарри, его детстве, его индивидуальности, было полностью не правдой.

— После моего первого курса в Хогвартсе Дурсли... хммм... ну, они тем летом заперли меня в моей комнате, плохо кормили и не говорили со мной. Я сидел, смотрел на фотографии и представлял, что родители видят меня и улыбаются. Что они гордятся мной. Некоторое время это было единственным, что у меня было, и когда я решил, что потерял альбом... Было больно, понимаешь? Но тогда ты извинился... Никто никогда прежде этого не делал. А что касается остального? Не то, чтоб я волновался о потере волшебства и отсутствии денег. На них же был приобретен этот дом, не так ли? — неуверенно спросил Гарри, застенчиво смотря на Северуса. — Да, думаю, в основном меня расстроила потеря мантии и альбома. Как я и говорил ранее, это все, что осталось в память о родителях. Я знаю, отец был к тебе несправедлив, но к тому времени, как появился я, он повзрослел в своих убеждениях.

Холодок вины опять поселился внутри Северуса.

— Мне так жаль, Гарри.

— Я знаю. Ты же мне это говорил, не так ли? Все в порядке, Domine.

Гарри наклонился и нежно поцеловал Северуса в щеку.

— Когда мы только что прибыли сюда, я волновался из-за нашей взаимной ненависти. Но ты оказался нормальным, не жестоким, не противным, и ты заботился обо мне.

— Не достаточно хорошо, — ответил Северус.

— Это не так! — настаивал Гарри.

— Напротив, малыш, я использовал тебя для своего собственного удовольствия и заставлял работать как домового эльфа!

К удивлению Северуса, Гарри засмеялся.

— Нет, это не так, Domine. Я не ребенок. Мне нравится наши занятия любовью, так как ты это делаешь, и уж точно я не работал как домой эльф! Вот Дурсли, я помню, заставляли работать меня как каторжного. В этом есть различия. Здесь я нормально питаюсь и сплю. И секс! Много вкусного, великолепного секса!

Глаза Гарри блестели какой-то ехидной радостью. Да он дразнит Северуса! Никто никогда не делал этого прежде. Не с того времени, как... Но Северус отбросил мысли о ней. Он был с Гарри. Со своим Гарри, и не было места для кого-то другого.

Гарри положил одну из своих восхитительных ножек поверх бедер Северуса, а кончиком указательного пальца описал круг вокруг чужого соска. Он ухмыльнулся, и Северус не мог избавиться от ощущения гордости, ведь это так походило на знакомую ему улыбку.

— Такой ненасытный мальчишка! — сказал он с усмешкой. — Не уверен, что смогу что-то сделать прямо сейчас. Ты вымотал меня.

Они некоторое время лежали, переплетенные вместе, пока теплый утренний свет тек через ставни. Наконец, несколько неохотно, потому как это означало необходимость подняться, Северус решил, что больше не может ждать. Он хотел есть. Ранее он пропустил ужин, отдав его Модии, а завтрак они съели второпях.

— Ты голоден, Гарри? — прошептал он в мягкие черные волосы.

Оказалось, тот уже успел задремать. Он несколько смутно посмотрел на Северуса. — Я сделал суп, — ответил он. — Пойду принесу.

— Нет, ты останешься здесь, — возразил Северус мягко, наслаждаясь ответной дрожью. — Сегодня я принесу наш обед.

Глаза Гарри удивленно распахнулись: Северус же никогда не делал такого для него? Это он всегда готовил и подавал блюда, и Северус, наблюдая за мальчиком все утро, удостоверился, что тот неизменно был занят, но все же отмахивался от помощи.

На сей раз Северус был уверен, что теперь гаррина очередь немного полениться. Он уложил мальчика в постель и прервал его протесты поцелуем.

Перемещаясь по кухне, Северус думал, что надо будет чаще так заботиться о Гарри. Мальчик был хорошим поваром. Опять его голову посетила мысль, что тот мог бы быть отличным зельеваром, если бы Северус дал ему хоть один шанс. Тем временем он поочередно открывал горшки, удивляясь тому, как хорошо Гарри научился сохранять продукты магловскими способами, соля мясо и суша фрукты и овощи. Опять его посетили муки совести, ведь верни он палочку чуть раньше, сэкономил бы время и усилия мальчика. Встряхнувшись, он взял поднос и отправился к спальне.

Гарри неуверенно посмотрел на Северуса, когда тот переступил порог спальни.

— Спасибо, Domine, — сказал он.

Северус поставил поднос на кровать, и Гарри потянулся за хлебом. Северус легонько ударил его по руке. — О, не на сей раз! — ухмыльнулся он. — Сегодня я во всем буду заботиться о тебе, Гарри.

Мальчик казался ошарашенным.

Северус намазал медом кусочек хлеба и поднес его ко рту Гарри.

— Не думаю, что кто-либо действительно о тебе заботился, не так ли, Гарри? — прошептал Северус. — И я должным образом не заботился о тебе. Хорошо, что это изменится с этого дня. Давай, малыш, открой рот, — он провел кусочком по губам Гарри. Глаза мальчика наполнились слезами, он еще немного поколебался, но все же открыл рот, соглашаясь с северусовой просьбой.

Следующий кусочек последовал тем же путем, потом виноград и ломтик яблока. Гарри покорно открывал рот, принимая все, что ему предлагалось. Его податливость и очевидная радость перевернули что-то внутри Северуса — он нашел их весьма возбуждающими. Он не знал, почему так долго игнорировал чувство нежности к мальчику.

Его пальцы исчезли в горячем влажном рту. Гаррин язык облизал подушечки пальцев, посылая дрожь удовольствия по спине. Улыбались полные розовые губы, улыбались, все еще сквозь слезы, его глаза. Северус положил на его язычок кусочек яблока и почувствовал, как зубы легонько сжали пальцы, всасывая их. Северус застонал. Гарри схватил его руку и потянул вниз, пока чуткие пальцы зельевара не погладили быстро встающий юношеский член.

Он снова застонал, и усмешка Гарри обозначилась явнее. Северус схватил с подноса гроздь винограда и провел ягодами по его сочной нижней губе. Гарри захихикал и поймал ровными белыми зубками виноградинку, продолжая совершать поступательные движения бедрами, ласкаясь о руку Северуса.

Северус ухмыльнулся.

— Ты такой плохой мальчик, Гарри, — промурлыкал он. Он поднял кубок с разбавленным водой вином и поднес его к губам Гарри. Тот переместился, чтобы вино тонкой струйкой потекло по подбородку и шее. Увидев это, зельевар поставил кубок обратно и слизал винный след, укладывая Гарри на подушку, придавливая его руки и глубоко целуя.

Целовать Гарри было замечательно, и Северус не мог понять, почему он когда-то сопротивлялся этому, почему он сдерживался так долго. Поцелуи были страстными, любящими и чувственно-сладкими. Со многими своими любовниками у него бывало такое ощущение, будто он заставляет их целоваться. Но на этот раз у него не было подобных сомнений. Гарри отвечал на его поцелуи с жаждой.

На сей раз секс был медленным, нежным и долгим.

* * *

* * *

* * *

— На этот раз ты, безусловно, убил меня, — простонал Северус намного позже, лежа в ворохе мягких подушек. Улыбающийся Гарри прижимался к нему, мягко поглаживая грудь.

— Нет, с тобой все будет хорошо.

— Я старик, Гарри. У меня нет выносливости семнадцатилетнего.

Он почувствовал, как Гарри тихо засмеялся, уткнувшись ему в грудь: — Мне восемнадцать, Domine, не семнадцать. В июле был мой день рождения.

— О, черт! — воскликнул Северус, закрывая лицо руками.

— Что? — удивился Гарри.

Появилась еще одна вещь, за которую Северус чувствовал вину. День рождения Гарри прошел незамеченным. Он еще раз подвел мальчика. Ирония состояла в том, что Гарри даже не понимал, почему он так расстроился.

Гарри осторожно отодвинул руки Северуса от лица. тот лежал на спине, а Гарри сидел рядом голый, скрестив ноги, и взволнованно смотрел на него.

— Domine, что случилось?

— Я забыл о твоем дне рождения!

Гарри выглядел озадаченным: — Ну и что?

Северус опять уложил его на кровать и обнял, целуя в макушку. Он снова задался вопросом, как он мог так неправильно воспринимать его. Ложные представления, которые он навязывал Гарри, все его заблуждения, это все было так неправильно, так искажено.

— Я сожалею, — сказал он, кажется, уже сотый раз в этот день.

— Я знаю, Domine. Ты уже говорил это.

— Я не извинялся за твой день рождения, — ответил Северус угрюмо.

— Ты знал, когда у меня день рождения? — искренне удивился Гарри.

Северус знал. Возможно, не точную дату, но он прекрасно помнил события, связанные с его рождением. Северус редко выпивал лишнего, это заставляло вспомнить его отца, но в тот день, когда родился Гарри Поттер, он ушел на три дня в загул. Давным-давно, он запер эти воспоминания, вместе с многими другими в потаенном уголке своего сознания.

Здесь, в Древнем Риме, он к тому же забыл, кем действительно был Гарри. Не мальчик-раб, которого надо соответственно рассматривать (несмотря на тот факт, что это было только притворство), но умный, интересный и одаренный волшебник, а не избалованный, своенравный «принц», как когда-то он думал. Он, наконец, понял это и принял целиком и полностью. А теперь должен был убедить Гарри, что к нему будут относиться по другому, что он достоин уважения и любви. Северусу еще так много придется сделать, заглаживая свою вину.

— Ну, не совсем, — сказал он, наконец, возвращаясь к вопросу Гарри. — Но я должен был это помнить. Я не был к тебе добр, Гарри, и я прошу про... ммпфф...

Гарри решительно закрыл рот Северуса рукой.

— Нет! — сказал он. — Не хочу этого слышать. Ты уже просил прощения, и этого достаточно. Ты относился ко мне лучше, чем другие. Так что прекрати. Никаких извинений, хорошо? Мы начинаем с чистого листа.

Все еще полностью голый и раскованный как обычно, мальчик насмешливо смотрел на Северуса, который в свою очередь думал, что Гарри выглядит, как темноволосый чертенок. Он смотрел на мужчину склонив голову, а в глазах искрилось веселье. Северус был уверен, что над ним подшучивали, и безуспешно пытался надеть маску раздражения на лицо. Радость, танцующая в этих зеленых глазах, приносила неожиданное удовольствие, как прохладный бриз в очень жаркий день.

— Мпф прф фмп! — пробормотал Северус через руку мальчика.

Гарри засмеялся.

— Хорошо, Domine? — настаивал он.

Северус кивнул.

Гарри убрал руку с его рта и поцеловал. Потянувшись, он взял гроздь красного винограда, и растянулся на мужчине, эффективно прижимая его к кровати. Он продолжил скармливать Северусу виноградинку за виноградинкой.

* * *

* * *

**

Пришло время вставать. Было почти восемь часов, и пора было открывать магазин. Северус поцеловал взъерошенную макушку. Казалось несправедливым возвращаться к работе, особенно по отношению к Гарри, который все утро трудился и заслужил отдых. Он задумался над способом освободить оставшуюся часть дня.

— Как ты думаешь, Руфус или Гермия смогут подменить тебя сегодня? — в итоге поинтересовался он. — Хочу взять тебя с собой за покупками.

— Зачем? — Гарри, по-видимому, был пойман врасплох.

— О, Гарри!

Мальчик снова выглядел восхитительно смущенным.

— Тебе нужно несколько туник, сандалий и пояс. Ты сказал, чтобы я не извинялся, но я действительно должен загладить причиненный ущерб. Я использовал твои деньги, чтобы купить магазин, ингредиенты и одежду для себя. Тем временем, ты дал нам возможность заработать намного больше. Это так же и твои деньги, а ты нуждаешься в этих вещах. Ты одет в лохмотья, чертенок, а так не должно быть.

Северус улыбнулся мальчику, которому по-видимому было неудобно. Казалось, он не мог себя заставить и посмотреть на зельевара.

— Ты не обязан мне ничего покупать, — пробормотал Гарри, все еще стараясь не встречаться взглядом с Северусом.

Тот обнял его и притянул ближе, так чтобы голова Гарри легла на его плечо. Он прижимал мальчика к груди и гладил растрепанные шелковистые волосы, пытаясь успокоить.

— Обязан, Гарри. Ты заслуживаешь, по крайней мере, хорошую одежду. Ты же помнишь, что я обещал заботиться о тебе? Кроме того, настало время одеть моего раба так, чтобы его Dominus гордился им, — ухмыльнулся Северус. — Разве ты не согласен, негодник?

Гарри посмотрел на Северуса, и его губы растянулись в знакомой ухмылке.

Мужчина продолжил: — Это означает одежду, сандалии и что-нибудь еще, что тебе потребуется или понравится. Так мы идем за покупками?

Глаза мальчика сверкнули, и он кивнул соглашаясь.

— Есть еще кое-что, что мне хотелось бы с тобой обсудить, Гарри. Ты был, и в некоторой степени, еще остаешься моим студентом. Даже в Древнем Риме я могу тебе преподавать, хоть ранее и был небрежен к твоему обучению. Мы можем вернуться как завтра, так и через несколько лет. Если есть хоть единственный шанс вернуться в двадцать первый век, то мы должны начать сотрудничать. Подготовится к противостоянию с Темным Лордом. Ты можешь сделать это, пока мы тут. Мы найдем укромное место и продолжим обучение, — здесь Северус ухмыльнулся. — В конце концов, Dominus переводится как учитель, так же, как и хозяин.

На сей раз Гарри засмеялся немного неловко, вспоминая о Волдеморте и обдумывая идею начать обучение. — Но, Domine, я не думаю, что у меня есть время для уроков.

— Я наконец понял, что ты тратишь впустую слишком много времени на каждодневные хлопоты по хозяйству, — сказал Северус. — Мы должны найти кого-нибудь, кто сможет освободить тебе большую часть рабочего дня, чтобы ты с пользой потратил его на обучение.

Гарри напрягался: — Ты подразумеваешь покупку раба? — Он казался потрясенным. — Не думаю, что с могу это сделать, Domine. Купить другого человека и заставить работать на нас…

Отчасти Северус был с ним солидарен. Он все еще не мог привыкнуть к тому, как рассматривали людей в этом времени. Но у них с Гарри слишком много тайн, которые необходимо оберегать. Гарри нуждался в помощи, и надо было обязательно найти кого-то, кто не предаст их, кого-то, кому они смогут доверять, кого-то безупречно лояльного.

— Подумай, Гарри. Рабу будет намного лучше с нами, чем в любом другом месте, где он может оказаться. Я научу его делать простые зелья, а перед тем как вернутся домой, мы его освободим.

Гарри вздрогнул и кивнул, неохотно признавая его правоту. Он прижался лицом к груди Северуса и от этого его голос звучал немного приглушенно: — Ты пойдешь на рынок рабов?

Северус чуть было сам не вздрогнул. Мысль о том, что надо пройти мимо людских страданий и выбрать только одного, заставила его похолодеть. Он не был уверен, что сможет это сделать.

— Возможно Модия...? — предположил он вслух. У Модии было мягкое сердце, но она привыкла к жестокости Рима. Пятеро из ее собственных детей были рабами, и она принимала рабство как часть повседневной жизни. Одного из ее сыновей ранил зверь, но она даже после этого подтрунивала над Северусом, отказывающимся посещать цирк.

— Это лишь один из вариантов! — прошептал Гарри.

В течение долгого времени стояла тишина. Гарри держался за Северуса как за саму жизнь, а тот обнимал его и гладил по голове. Их близость была замечательной. Но им так было тут чуждо, они были так далеко от дома, и хоть иногда Северус чувствовал странности этого времени, но никогда так остро, как сейчас.

— О! — сказал Гарри, внезапно садясь, будто что-то придумал. — А как насчет Аписуса? Мы могли бы сделать его жизнь лучше. Возможно, владелец гостиницы продаст его вам, Domine? Он так ужасно живет.

Гарри заволновался, предлагая возможное решение проблемы, и Северус должен был признать — это хорошая идея. Сама Модия говорила, что хотела бы избавиться от мальчика. Северус лично убедился в том, что жизнь Аписуса была и вправду ужасна. Мальчика по нескольку раз за ночь трахали клиенты, и его постоянно избивал Томас. Если они оставят его и дальше в таверне, он умрет или от болезни, или от побоев.

Северус улыбнулся: — Думаю, это одна из ваших самых лучших идей, мистер Поттер. А сейчас поднимай свою ленивую задницу и одевайся.

Гарри посмотрел на него в течение двух или трех ударов сердца, прежде чем найти что-то в его взгляде и улыбнуться.

Они построили намного более доверительные отношения за прошедшие несколько часов, но им предстоит гораздо более длинный путь. Изменение взглядов Северуса было все еще в новинку для Гарри. На данный момент он просто дал слово, что все изменится, и Северус был очень рад, что Гарри доверился ему. В конце концов, мальчик не знал об изменении приоритетов Северуса, и не предполагал, насколько по-другому тот себя чувствовал.

Теперь они медленно должны будут пройти через это. Он должен показать мальчику, что тот может ему полностью доверять. Северус знал, что ему надо многое компенсировать, но Гарри стоил этого. Северус все еще не мог поверить, что нашел человека, с которым хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь. Он только мог надеяться, что однажды, возможно, если ему улыбнется удача, Гарри почувствует то же самое по отношению к нему.

Оглядываясь назад, Северус поражался тому, насколько сильные изменения в нем произошли. Если с Гарри он постигал нежность и любовь, то приход Аписуса и судьба близнецов Модии научили его состраданию.

После появления в их доме Аписуса он изменил часть кабинета, таким образом превратив его в своего рода гостиную и убрав большую часть свитков, имеющих отношение к зельям, перенеся их в лабораторию. В этой гостиной нашли свое место недавно купленная кушетка и пара стульев. Также он расширил дверной проем, установив двустворчатую дверь, которую в погожие деньки можно было держать открытой и любоваться садом.

Однако наиболее любимым дополнением к комнате стала круглая дровяная печь. Когда они только прибыли в Рим, Северус решил, что тут слишком жарко, но в течение лета приспособился; теперь же был конец ноября — начинало холодать.

Печь для выпечки с легкостью обогревала магазин и лабораторию, но гостиная находилась в противоположном конце дома, где было относительно прохладно. Теперь небольшая печь обеспечивала нормальную температуру в кабинете и спальнях, а покупатели снабжали их дровами. Гарри, в один из своих походов на рынок, обеспечил вязаными носками их всех и толстыми ковриками, которые помогали сохранить тепло, в то время как ветер становился все холоднее и холоднее.

Как, например, в этот тоскливый ноябрьский день. Массивные деревянные двери были плотно закрыты, и по ним не переставая барабанил дождь. Комнату освещало несметное количество свечей, разгоняя темноту порожденную штормом снаружи. Северус зачаровал свечи, чтобы те горели дольше и ярче — можно было читать и работать. В небольшой печи весело потрескивал огонь, излучая потоки тепла.

Гарри и Апс, как называл его сам Гарри, лежали на полу около печи с собакой, однажды приведенной ими с рынка, выгнать которую у Северуса язык не повернулся. Жизнь с Гарри сделала его мягкосердечным, говорил он себе с сожалением. Он не мог пересилить себя и перестать забрасывать его подарками или делать что угодно, чтобы вызвать ту счастливую улыбку или прелестный румянец, который окрашивал щеки Гарри каждый раз, когда Северус делал что-нибудь для него.

Блоха, названная в честь маленьких существ, которых извели по ее прибытии к ним в дом, дергалась во сне, мечтая, наверное, о теплой погоде. Гарри учил Аписуса читать, а Северус, как предполагалось, должен был заниматься исследованиями, но вместо этого наблюдал за мальчиками. На мягком плотном коврике они сделали что-то наподобие гнезда из подушек и расположились в нем довольно близко друг к другу. Гарри терпеливо произносил слова, а затем аккуратно записывал их, поощряя Аписуса повторять. Магазин был закрыт на обед до восьми часов.

Было очень приятно сидеть и наблюдать за мальчиками, погружаясь в дрему и слушая шум дождя. Северус позволил своим мыслям перенестись на несколько недель назад, в конец лета, вновь переживая момент, когда Аписус прибыл в их дом, а близнецы Модии были освобождены.

~ Начало ретроспективы ~

Модия была рада услышать о решении Северуса купить раба из таверны, хотя Томас не разделял ее чувств. Он видел в своем рабе источник дохода, и не испытывал желания отпускать его. Но Модия убедила его, что Северус предложил намного лучшую цену, чем дали бы на аукционе, и они смогут на эти деньги приобрести хорошего повара. Слизеринская часть Северуса понимала, что он предложил значительно больше, чем мальчик стоил, но они с Гарри уже приняли решение купить Аписуса, да и Северус хотел спасти мальчишку.

Ужасные сцены из жизни мальчика, свидетелем которых он стал, часто посещали Северуса. Ушибы и шрамы на теле Аписуса были молчаливым доказательством тому, что перенес мальчик за всю жизнь своего рабства. Никто и никогда не обеспокоился его ранами, не выяснил, были ли они преднамеренными или случайными, да и их лечением никто не занимался.

Сделка была совершена, и Аписус прибыл в аптеку. Он стоял перед Северусом, дрожа и стараясь не встречаться взглядами со своим новым хозяином. А тот не имел никакого понятия, как иметь дело с кем-то настолько сломленным. Конечно, он и раньше встречал среди слизеринцев детей, подвергнувшихся сексуальному насилию, в конце концов, это было частью его работы как декана. Однако ни один из них не был в таком состоянии, как этот ребенок. Аписус прошел через такое, что просто не укладывалось в голове.

Тихим и мягким голосом он постарался донести до мальчика, что Гарри поможет помыться и тогда он, Северус, сможет залечить его раны. Аписус кивнул, но взгляда так и не поднял. Гарри помог мальчику смыть всю грязь, накопленную, казалось, за несколько лет, и Северус смог осмотреть его тело. Раб был все еще встревожен, но нервная дрожь прекратилась.

Северус был потрясен таким большим количеством повреждений, не говоря уже о вшах. К счастью у зельевара было припасено несколько зелий, способных поправить эту ситуацию. Но имея дело с ужасными повреждениями ануса бедного ребенка, ему понадобилась волшебная палочка и несколько заживляющих зелий, которые он имел обыкновение использовать для лечения Гарри.

Гарри отдал Аписусу чистую тунику, купленную для него Северусом. Темно-зеленый цвет хорошо подходил темно-рыжему Аписусу, почти так же хорощо, как Гарри. Хотя, конечно, Гарри подходил любой цвет, с его-то темными волосами и сливочного цвета кожей. Но зеленый цвет, подчеркивающий глаза гриффиндорца, сделал взгляд Апасуса менее болезненным. Так Северусу удалось одеть мальчиков в соответствующие им одеяния, и соседи это явно одобряли.

* * *

* * *

* * *

* * *

Хорошие условия труда и полноценный рацион способствовали скорейшему заживлению ран Аписуса, однако восстановление его душевного здоровья займет гораздо больше времени. При виде мужчин он цепенел. Он повиновался каждому приказу Северуса так быстро как мог, и было очевидно, что он испуган. Его страх был виден в каждой линии его тела, в привычке, которую он не мог перебороть, съеживаться всякий раз, как Северус проходил мимо. Северус научился смягчать голос, обращаясь к нему, но не всегда мог себя сдерживать в разговоре с Гарри. Он часто огрызался на него, или язвил, но Гарри не возражал, будто привык к этому. Страх делал Аписуса косноязычным и неуклюжим, и Северус задавался вопросом, скольких детей он сам привел к такому состоянию своим мерзким характером и уничижающими словами.

Гарри отказался от изучения Зелий из-за лечения мальчика. Но теперь, после нескольких месяцев обучения, начал проявляться его талант, который, как подозревал Северус, был там всегда. Талант, который всегда отрицал зельевар, будучи в Хогвартсе. Он отказывался даже думать о том, как обращался с Невилом Лонгботтомом.

Дни проходили, и помощь Гарри стала просто неоценимой. Под его опекой Аписус приобрел уверенность в своих обязанностях. Хотя по-прежнему боялся Северуса и расцветал в присутствии Гарри. Гриффиндорец был добр к молодому рабу и повторял раз за разом простые задачи, пока в этом не отпадала надобность. И по прошествии значительного количества времени, Аписус стал проявлять самостоятельность, в конце концов любопытство и уверенность перебороли страх.

~ Конец ретроспективы ~

Громкое фырканье Гарри вывело Северуса из задумчивости. Улыбнувшись, он вытянул ноги, наблюдая за мальчиками. Медленно, ох как медленно, новый раб начал расцветать под опекой Гарри, и в этот дождливый день он уже был в состоянии лежать на полу, спокойно и комфортно, хихикая над комментариями Гарри о странном клиенте, которого сегодня имел несчастье обслуживать Аписус.

Он больше не вздрагивал, когда Северус проходил близко или неожиданно появлялся. Его кожа больше не была нездорово бледной, волосы блестели, он немного поправился, и в глазах засияли жизнь и любопытство, а не унынье и покорное принятие судьбы.

Эти приятные мысли возродили в памяти недавние события, касающиеся Модии и ее близнецов: конечно, Северус не мог забыть, как они были отпущены, и как Модия избавилась раз и навсегда от патронажа Гая Юлия Носенса. Патронаж семьи Модии и свобода близнецов были условиями затребованными Северусом за согласие оказать помощь Девису. Эти события произошли спустя неделю после того, как он бросил проклятие Memoriam Reflectus в эгоистичного мальчишку за его неудавшееся нападение и попытку изнасиловать Гарри.

Северус гордился этим специфическим проклятием. Оно как будто было создано для того, чтобы использовать его в таком щекотливом случае. При этой мысли зельевар удовлетворенно ухмыльнулся.

Он создал проклятие когда учился в школе, чтобы заставить Джеймса Поттера отстать от него. Раз за разом жертва переживала все, что ранее переживали другие от ее нападений. О, оно так хорошо повлияло на Джеймса Поттера, что всего через несколько дней, он прибежал к Северусу с мольбами снять его. Подождав еще немного, чтобы заставить Поттера расплатиться за все мучения, он все же с неохотой согласился.

Однако в ретроспективе, проклятие закончилось тем, чего он не смог простить Джеймсу: Memoriam Reflectus, по-видимому, пробудил в Поттере совесть, которая, как предполагал Северус, вынудила гриффиндорца спасти его от Люпина. Северус всегда подозревал, что не брось он это проклятие в отца Гарри, тот никогда бы его не спас, и в свою очередь, зельевар не должен был бы отдавать долг жизни, который он так и не смог вернуть.

Проклятие также оказало влияние на Девиса Носенса. Отец патриция приехал к Северусу, фактически умоляя снять таинственное проклятие, которое завладело его сыном. Северус все еще смотрел на Гарри и Аписуса, но его мысли опять вернулись к тем событиям в конце лета.

~ Начало ретроспективы ~

Северус оторвал взгляд от пергамента, который до этого момента изучал, и посмотрел на вошедшего в кабинет Гая Юлиуса Носенса и взволнованного Гарри. Зельевар пообещал себе, как только уйдет патриций, заверить мальчика, что с ним ничего не случится. Напротив, у него было чувство, что "великий человек" пришел просить о помощи.

— Пожалуйста, умоляю, помогите Девису, — просил Юлиус. По его красным опухшим глазам было видно, как он переживает.

Северус все еще помнил свою ярость, когда лечил Гарри после произошедшего. И он был доволен страданиями Девиса. В конце концов, мальчишка чувствовал боль, которую причинил другим. Видимо, он натворил больше зла, чем Северус думал, раз все еще испытывал боль по прошествии недели. Однако, он не мог не посочувствовать человеку, стоящему перед ним. Северус и сам был человеком гордым и поэтому понимал, чего стоило гордому патрицию, прибыть сюда и просить о помощи того, кого он видит на несколько ступеней ниже себя.

После того, как Северус принял и признал свою любовь к мальчику, разделяющему с ним жизнь, он начал испытывать ранее незнакомые ему эмоции, например, сочувствие. Если этот человек так же заботится о сыне, как он о Гарри, то его страдания легко понять. Кое-какая идея начала формироваться в голове Северуса.

— Я помогу вам, — осторожно ответил он смотрящему с надеждой Юлиусу. — Но мне не нужны деньги.

— Все что хотите! — прошептал тот. — Я дам вам все, что вы пожелаете! Никто не может ему помочь! Я приглашал известных целителей, прорицателей, шарлатанов*, но начинаю думать, что они все одинаковые! Никто не смог помочь ему. На форуме говорят, что у вас огромная аптека, что вы можете излечить любого, что нет ничего, чтобы вы не смогли вылечить своими лекарствами. Я знаю, он обидел вас. Раб моего сына рассказал мне, что случилось тогда с вашим рабом… но он не знал, он не понимал. Я прошу прощения за него! Если вы знаете что-нибудь о том, что случилось с моим сыном, могли бы вы попробовать, вылечить его, убрать проклятие? Пожалуйста!

~ Конец ретроспективы ~

Почувствовав, что его тело затекло, Северус встал с кресла и, с улыбкой глянув на мальчиков, подошел к окну.

Он все еще помнил свое удивление, когда осознал, что Юлиус догадался о том, кто околдовал его сына. Но еще больше он был поражен словами этого человека, что Северус "известен в Риме". Он всегда думал, что они с Гарри ведут себя сдержанно.

Позже он узнал, что и вправду прославился. Маги были обыденным явлением в Риме и пользовались уважением. Разделение миров магловских и магических еще не произошло и не произойдет в течение сотен лет. Северус помнил об этом, однако столкнувшись в действительности, был изумлен. Их небольшой магазин был известен, и его самого уважали.

Опять его мысли вернулись в прошлое.

~ Начало ретроспективы ~

Гай Юлиус Носенс относился к нему с очевидным трепетом, и Северус с большим удовольствием смаковал чувство власти, которое давал ему перепуганный патриций. Он не собирался облегчать ситуацию, дающую ему подобное преимущество. Небольшая идея, пришедшая в голову, становилась все реальней и реальней.

Скрывая свои мысли за саркастической ухмылкой, он уточнил: — Вы намекаете, что я что-то сделал вашему противному потомку?

Юлиус потупился и, заикаясь, к большому удовольствию Северуса стал просить прощения.

— Нет! — выпалил Юлиус. — Нет, я не имел это ввиду, сэр, но мой сын — безобидный, и он страдает. Он не ведал, что делал. Он не понимал силу, которой вы обладаете. Он не знал, кого обидел. Пожалуйста, помогите ему!

— Я думаю, что ваш сын не был безобиден в течение очень долгого времени. Он очень хорошо знал, что делал, просто его это не волновало, — язвительно сказал Северус. — Он сделал больно тому, кто принадлежит мне, и за это он расплачивается. Степень его страданий связана с тем, сколько он боли причинил другим. Однако я сниму проклятие, если вы согласитесь на мои условия.

— Все что хотите! — повторил Юлиус. — Как я и говорил, все, что вы пожелаете.

Это было тем моментом, которого ждал Северус, чтобы предложить свою идею.

— Я хочу, чтобы вы передали Модию и ее семью под мою защиту, и освободили ее детей, которые на данный момент у вас в рабстве. Если сказать прямо, я хочу стать их Paterfamilias.

Ошеломленный Юлиус стал похож на рыбу, выброшенную на берег.

— Я могу заплатить вам, — он, наконец справился с собой, но Северус уже понял, что победил. Этот человек согласится на любые условия, сейчас он только ведет переговоры.

Как оказалось, Юлиус чрезмерно любил "своего" рыжеволосого мальчика, "своего" близнеца. Северус не мог винить его в этом, он и сам никогда и ни за что не бросил бы Гарри. Однако, выбор Юлиуса между рабом и сыном, не давал ему никакого шанса. Устои в Древнем Риме были таковы, что предпочти он раба, это привело бы к краху его положения в городе. Когда Северус сопровождал его домой, рядом с ним шел уже сломленный человек.

Они нашли Девиса Юлиуса Носенса сидящим на полу в углу богато обставленной комнаты. Сам дом был огромен, заполненный прекрасной мебелью и мозаикой витиеватой работы. Один из близнецов Модии сидел возле Девиса, поддерживая рыдающего мальчишку. Другой посмотрел с облегчением, засветившимся на его лице, когда Северус и Юлиус Носенс вошли в комнату. Этот юноша был избит так же сильно, как и Гарри когда-то.

— О, Септимус! — прошептал Гай Юлиус, бледнея. - Что произошло? — он протянул руку и коснулся щеки раба. Тот вздрогнул, но не в страхе перед хозяином, а от боли.

Северус понял, что Септимус принадлежал Гаю Юлиусу, а другой мальчик Девису. Вблизи их различия были столь же явны, как и общие черты.

Нежность, которую обратил Юлиус на своего фаворита, не могла не тронуть сердца. О юноше, очевидно, хорошо заботились, что говорило о любви Юлиуса к своему рабу. С другой стороны, брат мальчика не казался настолько ухоженным. Они были похожи, ну или должны были быть. Но мальчик, обнимавший Девиса, был намного худее своего брата, более бледным, с темными кругами под глазами. Его лицо исчертили следы слез, а щеку пересекал длинный розовый шрам.

Юлиус подошел к сыну и присел, что-то тихо прошептав его рабу, которого, как услышал Северус, звали Октавиус. Девис прижался к мальчику, дрожа и всхлипывая, пока раб что-то напевал, уткнувшись ему в шею.

Пораженный тем, что сказал ему Юлиус, Октавиус в страхе глянул на Северуса и его глаза заполнились слезами. Но он кивнул, встал и взяв за руку брата, подошел к зельевару.

Северусу потребовалось несколько секунд, чтобы снять Memoriam Reflectus. Оглушенный и трясущийся от страха Юлиус Носенс вызвал слугу и приказал ему увести Девиса.

Близнецы держались друг за друга и смотрели в пол. Северуса огорчил их страх. Более тощий из них двоих, тот, что со шрамом, Октавиус, начал сильно дрожать. Септимус обнял испуганного брата и на доли секунды с неким вызовом встретил взгляд Северуса.

Мальчики молча последовали за новым хозяином, но Юлиус окликнул его.

— Пожалуйста, подождите! — попросил он. — Я могу спросить вас кое о чем?

Северус обернулся, чувствуя себя не в своей тарелке. Отчаянный взгляд взъерошенного мужчины послал холодок по спине. Его рука зависла в нескольких сантиметрах от руки Северуса, но так и не прикоснулась.

— Простите, — прошептал Юлиус. — Вы правы насчет моего сына. Мой мальчик пострадал, так же как и его брат. Девис не имел права так себя вести. Я знаю, что не должен этого спрашивать, но что вы собираетесь делать с моим... с мальчиками?

Этот человек, казалось, был близок к обмороку. Северус почувствовал симпатию к гордому патрицию. Эмоции в его глазах были слишком ему знакомы.

- С ними все будет хорошо. Модия мой друг, и она выходит замуж. Я думаю, что их свобода будет прекрасным свадебным подарком.

После этих слов Юлиус успокоился: — Рядом с вами вскоре освободится помещение для магазина. Продавец кремня... хмм... уйдет. Септимусу нравится делать игрушки. Я думаю, он хотел бы магазин и он может стать его, если он захочет.

Септимус уставился на своего бывшего хозяина со слезами на глазах. Рабы пребывали в недоумении от услышанного: они поняли, что Северус обещал отвести их к матери.

— Возможно, — обнадежил он опечаленного римлянина, и взялся за руку ближайшего к нему близнеца, направляя его к двери.

— Я смогу когда-нибудь снова увидеть его? — послышался печальный голос.

Северус ничего не сказал, только оглянулся и кивнул.

~ Конец ретроспективы ~

Дождь почти прекратился, и лучи солнечного света прорывались через серые облака, но в комнате еще было прохладно. Северус посмотрел на мальчиков и ухмыльнулся. Они крепко спали, обнявшись и зажав Блоху между собой. Он понимал, что необходимо вернуться к работе, но никак не мог себя заставить. Подкинув дров в печь, он возвратился в свое кресло, позволяя своим мыслям опять устремиться к Аписусу, Модии и близнецам.

Северус вспомнил, как они привлекли Аписуса к подготовке свадьбы Модии и Томаса, и несмотря на свой страх, он сумел приспособиться к новым обстоятельствам. Сама свадьба должна была состояться в их внутреннем дворе, так как Северус теперь выступал в роли Paterfamilias. Как ему объяснили, возраст Модия позволял нарушить традиции Рима, по которым ее должен был передавать будущему мужу отец. Помимо этого, ее отец, наверняка, был рабом, таким образом, его участие даже не обсуждалось, даже если бы она и знала где он находится и жив ли еще.

~ Начало ретроспективы ~

Модия разрыдалась, когда ей привели ее сыновей, освобожденных от рабства Северусом, который никогда не видел ее плачущей. Мальчики тоже заплакали, так же как и Вирджиния, Хермия, Гарри и даже Руфус.

Поначалу близнецы всюду ходили вместе, казалось, они были растеряны, неуверенны и осторожны, привыкая к так неожиданно доставшейся им свободе. Однако, при поддержке любящей семьи и друзей, они поверили и приняли свою удачу. Хотя Северус подозревал, что Септемус скучает по своему хозяину.

Септемус любил своего бывшего хозяина, а Октавиус боялся своего. За последние семь дней их рабства Девис сошел с ума, и близнецы стали отдушиной его безумства. У обоих были побои, которые доказывали недавние истерики Девиса, следствие проклятия. Однако, шрамы Октавиуса были старые, указывающие, что он переносил серьезные наказания уже долгое время.

Все три раба, в чьей судьбе он принял участие, были повреждены — каждый по своему. Они были еще детьми, но жизнь их била по-взрослому: влияние рабства, которое не давало им выбора и оставляло без какого-либо контроля над собственной жизнью.

Гарри помог близнецам устроиться: Северус согласился их приютить, пока магазин напротив не освободится. Тогда-то зельевар и понял, что давно не видел Аписуса. После недолгого поиска, он нашел мальчика в темном углу и узнал, хоть это и заняло много времени, что юноша боится, что его захотят вернуть в таверну из-за прибытия близнецов. Уверив в обратном, Северус послал его помогать Гарри на кухне. Когда закончился обед, он отдал близнецам вольные, а потом они сидели и долго разговаривали.

_____________

Шарлатан — бродячий торговец целебными средствами.

~ Продолжение ретроспективы ~

В предсвадебной суете пролетели следующие две недели. Женщины говорили исключительно об одежде, цветах, напитках и яствах для праздничного стола. После того, как Гарри уверил Аписуса, что его никто не собирается возвращать, они счастливо проводили время вместе. Северус же сбежал в свою лабораторию и отказался оттуда выходить, пока не прекратиться свадебный переполох.

Даже близнецы, охваченные духом предстоящего события, помогали Гарри и Аписусу сконструировать два свадебных стула, которые были установлены во главе большого дубового стола, обычно стоящего перед магазином.

За три дня до праздника Гарри начал готовить и приводить в порядок дом, и помощь Апусуса в этом деле оказалась неоценимой. Даже притом, что он все еще был немного пуглив и застенчив, после хорошего лечения и заботы со стороны своих новых хозяев, он приободрился и зарекомендовал себя как компетентный помощник.

Наконец великий день настал; Модия сияла как звезда. Она была одета в традиционную простую белую тогу, перетянутую шерстяным поясом, завязанным двойным "узлом Геркулеса". На голове был венок из шафрана, а в руках букет цветов, собранных ею сегодня утром в саду. С цветами в волосах она выглядела молодой и невероятно счастливой.*

Благодаря Хермии и Вирджинии, Томас тоже был одет в свои лучшие наряды. Он был невежественным человеком и, как считал Северус, был не достаточно хорош для Модии, но она была счастлива, да и Томас, казалось, обожает ее. Сегодня он был как никогда опрятен: аккуратно подстрижен, в белой тунике и с довольно приятной улыбкой на лице. Он уверенно прогуливался по саду, будто замечательный дом и магазин принадлежали ему, а не Северусу.

Внутренний двор заполнился членами семьи Модии и Томаса, их друзьями и соседями, которые бродили по саду и дому. К вящему облегчению Северуса, этот балаган не должен был продлиться долго. Как объяснил ему Гарри, для юридически законной свадьбы необходимо присутствие десяти свидетелей в течение самой церемонии и после нее.* Хмуро наблюдая за толпой людей, оккупировавших его атриум, Северус признал, что в таком случае он сможет пережить этот день. На что Гарри строго посмотрел на него и велел вести себя прилично и не хмуриться. Прилагая все усилия, чтобы соответствовать его словам, Северус, однако, испытал огромное облегчение, когда Гарри позвонил в колокольчик, ознаменовавший начало церемонии.

Хермия и Руфус подвели новобрачных к жрецу. Они держались за руки, Модия застенчиво краснела. Радость залила лицо женщины, когда она увидела своих освобожденных сыновей, и этот момент навсегда отложился в памяти Северуса.

Согласно традиции, во время свадебной церемонии должно было публично прозвучать согласие на брак.

— Quando tu Gaius, ego Gaia.* — немного волнуясь, произнесла Модия традиционные слова.

Северус напомнил себе, что это была ее первая свадьба. В прошлом, будучи рабой, она не могла выйти замуж.

После слов согласия новобрачные сели на стулья перед алтарем, который был драпирован фиолетовой тканью и украшен красивыми цветами. Подарок богу Юпитеру, про которого Северус недавно прочитал, состоял из пирога, и, слава богу, никаких жертвоприношений животных. Пирог был с лимонной начинкой, который так нравился Модии (зельевар хмыкнул, задаваясь вопросом, нравится ли Юпитеру лимон), приготовленный Гарри специально для этого случая.*

Жрец предложил пирог новобрачным, а затем гостям, на чем церемония и закончилась. После званого обеда, как и было принято, жених сопровождал невесту в ее новый дом. Процессия, заполонившая улицы и дорожки, была огромна, и являлась гарантом осуществления и законности брака. Модия говорила, что от этого действия нельзя отклониться. Северус и сам заподозрил, наблюдая большое скопление людей, что это была одна из главных традиций. Любой мог присоединиться к процессии: большинство присутствующих Северус даже не знал. Но счастье Модии было осязаемо, и люди присоединялись к толпе, чтобы разделить ее восторг.

Руфус играл на барабане, а незнакомый Северусу мальчик — на флейте. Близнецы смеясь, несли "брачный факел", который зажгли от огня в доме Северуса. Модия использует факел, чтобы зажечь огонь в очаге гостиницы, символизируя теплоту, которую она привнесет в этот брак. Северус знал, что поленья уже были подготовлены Гарри: Аписус все еще боялся туда возвращаться.

Вирджиния и Хермия шли впереди толпы, разбрасывая вокруг лепестки цветов, орехи и фрукты. Наконец, процессия достигла гостиницы. Модия еще раз проговорила слова, которые произносила перед жрецом, и хозяин гостиницы поднял ее на руки, перенося через порог. Новобрачных сопровождали в дом только их самые близкие друзья и члены семьи. Модия зажгла огонь в очаге и, когда Томас нес невесту вверх по лестнице, громко всех поприветствовала.

В тот день гостиницу так и не закрыли. Как только Модия с Томасом ушли, близнецы открыли двери и стали разносить вино и фрукты, принесенные со свадебного обеда. Веселье продолжалось до рассвета.*

~ Конец ретроспективы ~

Северус отхлебнул глинтвейна, сделанного и оставленного Гарри около кресла. Глубоко вздохнув, он решил, что никаких важных занятий у него не запланировано и поэтому можно расслабиться.

Он улыбнулся, вспоминая день после торжества: Северус запер магазин и утянул Гарри на кровать. Как нетороплива была их любовная прелюдия… как окутывал их запах цветочных лепестков…

После свадьбы Юлиус всячески старался подружиться с ним, без сомнения, чувствуя, что должен Северусу за заботу о его рабе и сыне. Юлиус открыл ему доступ в свою огромную библиотеку, и, конечно же, зельевар не был дураком и любезно принял его предложение: чем больше он соберет информации, тем быстрее найдет разгадку случившегося с ними.

Северус безжалостно подавил вопли совести о бесполезной трате времени и вернулся к своим мыслям.

Маркус, продавец кремня, собрался и закрыл свой магазин сразу после свадьбы Модии. Северус тихо фыркнул, вспоминая несколько дней активной деятельности, когда близнецы начали оборудовать свой магазин игрушек. У обоих близнецов обнаружился навык создания игрушек и ведения бизнеса. И теперь, несколько месяцев спустя, они продавали свои поделки из слоновой кости, резные фигурки из Испании и даже забавные интересные вещички, прибывшие из стран не завоеванных Империей.

Конечно же, Юлиус был частым посетителем их магазина с самого его открытия. А самым интересным было то, что гордый патриций регулярно искал внимания простого рыжеволосого вольноотпущенного.

У Юлиуса-младшего ушло больше времени, чтобы последовать примеру отца и найти своего бывшего раба. Проклятие, брошенное когда-то Северусом, изменило мировоззрение мальчика — сломало его и унизило. Прощение Октавиуса, помогло Девису оправиться, он даже извинился перед Гарри.

Северус поерзал на стуле: мысли упрямо возвращались к заброшенному исследованию. Доступ к библиотеке Юлиуса пополнил пробелы в понимании Древнего Рима. Из своих исследований он понял, что здесь волшебство было врожденным, но очень низкого уровня. Северус задавался вопросом, что вызвало скачек волшебства у магов и нехватку его в маглах и сквибах. Он выяснил из некоторых легенд, что боги и богини были носителями магии, в отличие от Цицерона, который был всего лишь хорошим оратором, хотя, слухи говорили, что он волшебник. Северус подозревал, что был какой-то катализатор, давший толчок к увеличению магии в некоторых слоях населения. Оставался вопрос, когда это случится? Возможно, в течение многих сотен лет.

Его размышления были прерваны громким стуком в дверь магазина. От шума Гарри проснулся и сонно поплелся открывать. Кинув взгляд на водные часы, Северус понял, что сейчас уже восемь и им надо бы уже открывать магазин. Вероятно, это был сердитый клиент.

Гарри с широко распахнутыми глазами и в явной панике вбежал обратно в комнату.

— Domine, — он сказал, немного запыхавшись, — это Руфус. Мы должны немедленно пойти к Хермии. Она рожает, но все идет очень плохо, у нее сильное кровотечение. Они нуждаются в нас, Domine, они нуждаются в нашей помощи.

* * *

* * *

**

Винный магазин был переполнен людьми, даже Юлиус с Девисом были здесь, наряду с близнецами Модии и Томасом. Северус посадил Гарри и Аписуса около Октавиуса и приказал им ждать, пока он осматривает девушку.

Кровать на которой лежала Хермия была залита кровью. Небольшая комнатка пахла страхом смерти и отчаяньем. Неподвижная девушка лежала свернувшись. Кажется, она уже отчаялась, и Северус задался вопросом, сколько времени продолжались схватки.

Модия, с белым как мрамор лицом, сидела около нее.

— Почему вы не позвали меня раньше? — требовательно спросил Северус, как только увидел ее.

Модия отчаянно успокаивала девушку, которая тихо плакала, вцепившись в руку мужа. Вирджиния держала маленький сверток, из которого доносились тихие всхлипы.

— Все произошло так быстро, — ответила Модия. — Малыш появился после весьма долгих схваток. Хермия устала, и мы подумали, что она может отдохнуть, но тут показался второй ребенок, и у Хермии началось кровотечение. Мы не смогли остановить кровь, и ребенок застрял, а у Хермии больше нет сил. Схватки были несколько часов. Мы потеряем их обоих. Помогите ей, Северус.

— Я попробую.

Северус не был целителем, не имел никакого опыта акушера и никогда не становился отцом, но было очевидно, что он — единственный шанс Хермии. Были, конечно, доктора в округе, но требовалась немедленная помощь. Можно было бы обратиться к местным акушеркам, но в большинстве своем они не были профессионалами, да и кто мог знать о родах больше Модии?

Подозвав Гарри, он объяснил в чем нуждается и послал его за зельями. Аписус, конечно, быстро учился читать, но его навыки все еще были ненадежны. Пока Гарри ходил, Северус вытащил волшебную палочку, бросая Scourgify на себя и на девочку, немного удивляясь собственному безразличию к присутствию свидетелей, видевших его волшебство. Он доверял им. Аккуратно, но тщательно он обследовал Хермию. Девочка была действительно утомлена, и второй ребенок повернулся ногами вперед. Когда он закончил осмотр, то с уверенностью мог сказать только, что ребенок жив — он шевелил крошечными пальчиками.

Северус глубоко вздохнул. Было два варианта: сделать кесарево сечение, названное в честь великого Юлия*, или дать Хермии зелья, чтобы восстановить ее силы.

— Я попыталась развернуть его, — сказала Модия с отчаянием в голосе. — Но было уже очень поздно. Ноги ребенка почти вышли. Но она настолько слаба, Северус. Первый малыш с большим трудом появился только на рассвете. Мои младенцы всегда выходили легко, но у нее узкие бедра и она устала.

Хермия действительно выглядела плохо: на лбу ее бледного лица выступил пот, а ребенок в родовых путях делал кесарево сечение невозможным, особенно для того, кто не был знаком с хирургией, лишь с обрывочными знаниями анатомии.

— Вы все сделали правильно, Модия, — сказал Северус. Сейчас он нуждался в ее спокойствии. Он задавался вопросом, как сильно подействует зелье на девушку, и можно ли помочь Модии, которая тоже потеряла много сил.

К счастью, в этот момент вернулся Гарри. Он принес все зелья, которые просил Северус и ряд других. Не говоря ни с лова, Гарри взял кроветворное и перечное зелье. Приподняв Хермию, он положил ее голову на свое плечо, чтобы ей было удобно пить.

Северус занялся корзиной, полной бутылок с зельями. Гарри откупорил одну из бутылочек и подал ее Модии. В ответ она посмотрела на Северуса и, после его кивка, выпила.

— О Vesta!* — закричала Хермия. Ее крик был пронзителен, почти в агонии. Положив руку на ее живот, Северус почувствовал сокращение мышц. Руфус застонал, когда роженица сжала его руку и опять закричала.

Зелья пополнили ее энергию, и она собралась с силами. Выпустив руку мужа, девушка поднялась на локти.

Гермия тужилась всякий раз, когда начинались схватки, пытаясь вытолкнуть ребенка. День клонился к закату, комнату окутала темнота, но ребенок все еще не родился, а Хермия опять начала слабеть. Но сей раз, ее истощение было более глубоким. Она практически не двигалась, не цеплялась за мужа; она сдавалась. Все это время Гарри и Северус пытались ей помочь. Они успокаивали ее, гладили по голове, поддерживали, и давали зелья увеличивающие стойкость и унимающие боль. Но она не могла справиться. Силы покидали ее, она опустилась на подушки, еле дыша.

Первый ребенок плакал тонким, жалобным криком, который был слышен из другой комнаты. Северус даже не знал, какого пола он был. Как он выживет без матери? Конечно, они еще не потеряли Хермию, но все к этому шло.

Он решил, что ребенок остался с одним из близнецов, так как Вирджиния и Модия были в комнате. Для мужчин в это время, было непринято присутствовать при родах. Иногда отец присутствовал, но не всегда. Даже присутствие их с Гарри как целителей было необычно.

Обычно акушерка занималась родами. Не то чтобы их было много в округе, и лишь у некоторых был опыт Модии. В конце концов, у нее семь живых детей о которых знал Северус, а если обратить внимание на имена близнецов, то у нее должно было быть их девятеро. Она была известна в этом районе и многие ее уважали. Северус понял, что им крупно повезло попасть под ее опеку. Возможно, просто не было других женщин, которым она могла доверить роды. О, он бы многое отдал, за возможность пригласить сюда истинного целителя, как мадам Помфри.

Руфус сидел около своей жены с легко читаемым на лице отчаянием, и Северус с острой болью осознал, насколько они были еще детьми. Дети, которые так же страдали от потери своего сына в прошлом году. Потеря жены сломала бы этого молодого человека, но Хермия ничего уже не могла сделать. Ей было больно, и сил не хватало даже на слезы.

— Давай, дорогая, — прошептала Модия, нежно поглаживая волосы девочки. — Ты все делаешь правильно. Ты должна вытолкнуть малыша, я знаю, что ты устала, но ты должна собраться с силами. Пожалуйста, Хермия, с тобой все будет в порядке, мы позаботимся о тебе.

Северус на мгновение почувствовал вспышку раздражения. Они не могли гарантировать это. Она была настолько слабой, что даже зелья могли ей не помочь. К тому же, она потеряла слишком много крови, устала и, конечно же, она магл. Зелья, которые варил Северус, были достаточно сильны, но на волшебника действовали куда лучше, чем на магла. Они стимулировали врожденное волшебство человека и создавали сильную целебную реакцию, но этот эффект не распространялся на Хермию.

Наконец, хрупкая девушка встретила его взгляд, ее глаза были полны отчаяния и печали. Медленно она улыбнулась. Эта усталая улыбка могла означать только одно — она прощалась.

— НЕТ! — закричал Северус, заставляя всех подскочить в шоке. — Вы не сдадитесь! Мы не можем потерять вас. Я не могу потерять вас!

— Гарри, иди сюда, — резко сказал он, тот, протиравший влажным полотенцем лоб Хермии, в удивлении посмотрел на него. — Быстро!

Гарри быстро встал и подошел к Северусу, который схватив его за руку, потащил в угол комнаты.

Звуки рыданий усилились. Хермия быстро уходила. Руфус сел на кровать и обняв жену, медленно раскачивался из стороны в сторону, что-то тихо напевая, гладя ее по голове. Слезы непрекращающимся потоком прочерчивали дорожки по его щекам.

Северус думал о молодой девушке, ставшей частью их жизни, о том, как она дразнила Гарри, поощряя его подойти к своему хозяину. Без нее Гарри никогда бы не набрался храбрости подойти к нему. Он думал о ее грустном лице, когда она рассказывала Гарри о потере первого ребенка, ее смеющихся карих глазах в день свадьбы Модии. Северуса затопил страх потерять ее.

В конце концов, он ничем ей не может помочь; возможно, мог Гарри?

— Я нуждаюсь твоей помощи.

Северус подумал о Гарри, живущем все эти месяцы без магии, но сейчас он нуждался в нем. Он планировал начать обучение Гарри, когда наступит весна и с Аписусом будут улажены все вопросы. Все это время Гарри считал, что не использует магию, но это было не так. Подсознательно он ее применял, не зная об этом. Аписус вылечился гораздо быстрее, чем действовали зелья Северуса, дом всегда был чистым, а магазин полон народа, их преследовала удача во всем, что они делали. Да, Северус думал, что Гарри понемногу использует волшебство, сам об этом не подозревая.

Северус всегда задавался вопросом, что привлекало людей в их магазин, будто он был заколдован. Теперь он понимал, что, несмотря на отсутствие палочки, Гарри нашел другой способ использовать свою магию, что-то наподобие симпатической магии. Он сделал жизнь Северуса и Аписуса лучше, пусть и не подозревая об этом. Волшебство Гарри помогало ему, даже при отсутствии палочки.

Магия Гарри была сильна и чиста. Мальчик в некотором смысле был невинный: никого не убивал и не калечил. Сейчас, зная его характер, Северус сильно сомневался, что Гарри когда-нибудь сделает это. Они нуждались в сильном, чистом волшебстве, чтобы помочь Хермии, а это указывало на магию Гарри.

— Хермия устала, она нуждается в энергии, силе, она нуждается в твоей магии, Гарри, — объяснил он мальчику. — Если ее немного подпитать энергией, то ребенок родится.

— Но я долго не использовал волшебство.

— Ты только недавно начал пользоваться волшебной палочкой, Гарри, но ты использовал магию с тех самых пор, как мы сюда попали.

— Нет, это не так! — воскликнул Гарри.

— Гарри, я думаю, что ты использовал ее непреднамеренно, не осознавая этого.

— Вы действительно думаете, что я делал это? Все это время, и не понимал этого?

— Да, Гарри.

— Хмм... хорошо, что я должен делать?

— Ты должен направить свою магию. Нет никакого заклинания, а Enervate воздействует только на волшебника. Хермия, возможно, по магическому потенциалу походит на сквиба, но мы можем наполнить ее энергией. Ты можешь сделать это, Гарри.

— Хорошо, кажется, я понял, но как? — спросил Гарри.

Северус был очень педантичным человеком. Он точно знал, сколько окопника нужно для заживляющего зелья, сколько волос единорога, и чешуи дракона. Ему нравилось, когда все было правильно измерено. Но Гарри был не такой. Если Северус — разум и рациональность, то Гарри — сердце и эмоции. Возможность спасти Хермию посредством магии Гарри, была единственным выходом. Теперь она была слишком слаба даже для кесарева сечения, да и ребенок опустился ниже по родовым путям. На данном этапе, она определенно не пережила бы операцию.

— Ты должен прикоснуться к ней, — сказал Северус. — Ты должен почувствовать магию внутри себя, и потом медленно, но непрерывно выпускать ее. Ты должен позволить магии втекать в Хермию, разделить ее с ней. Ты думаешь, что справишься, Гарри?

Мальчик только кивнул и повернулся, возвращаясь к Хермии. Северус перехватил его на полпути.

— Ты понимаешь, о чем я тебя прошу? Я попросил разделить свою магию.

— Я знаю, — прошептал Гарри. — Я знаю, Domine. Но если я не делаю этого, она умрет. Поэтому я попытаюсь.

Северус вздрогнул, желая окликнуть мальчика и забрать свои слова обратно. Он прекрасно знал, что Гарри так отреагирует. Разве он мог сказать «нет»? Мать могла разделить волшебство с ребенком, чтоб спасти его, и он знал, что и сам сделал бы то же самое для Гарри. Но Хермия была почти посторонним человеком для них, она даже не была волшебницей.

Он уже открыл было рот, чтобы окрикнуть Гарри, чтобы сказать ему, что они попробуют что-нибудь еще, но слова так и не сорвались с губ. Было уже слишком поздно. Гарри вернулся к кровати, садясь около Хермии. Посмотрев вниз, он улыбнулся ей и, подняв руку, нежно откинул волосы с ее глаз. Опять улыбнувшись, он поднял ее на руки и прижал к себе.

— Я помогу тебе, Хермия. Я собираюсь отдать тебе часть своей магии, которая поможет тебе. Она поможет тебе родить ребенка, хорошо?

Гарри сейчас казался настолько молодым, настолько неуверенным. Сосредоточив все свое внимание на девочке, он перестал обращать внимание на окружавших их людей и на их реакцию, но Северус все видел. Руфус смотрел на Гарри с сомнением. Модия в шоке застыла, ее удивленные карие глаза обратились к Северусу. Внезапно комната взорвалась светом, и зельевара сбило с ног.

* * *

* * *

**

Уже намного позже, когда ее внуки были благополучно укутаны, накормлены и оправлялись от пережитого вместе с Хермией и ее мужем, спящим около нее, Модия подошла поговорить с зельеваром.

— Ваша магия столь же сильна, как Гарри, Северус? Нет, не отвечайте. Думаю, вы более сильный, ведь вы его хозяин, в конце концов. Я... я никогда не видела ничего подобного этому. Я видела заклинания и исцеление, но никогда не...! — она, очевидно, не находила подходящего слова.

— Гарри очень силен, но он давно не использовал свою магию. Именно поэтому был такой взрыв, я полагаю, — Северус сухо улыбнулся. — Гарри никогда ничего не делает спустя рукава. Он имеет привычку делать все сверх меры. Комбинация этих двух особенностей и дала в результате... взрыв.

— Я это заметила. Что случилось?

— Единственный способ, который помог бы Хермии, состоял в том, чтобы напитать ее волшебной энергией. Но из-за ребенка моя магия не подходила. Моя магия слишком Темна, я сделал и видел, слишком многое. Поэтому это должен был быть Гарри.

— И часто такое случается? — Модия жестом обвела комнату. Стулья были уже исправлены, а битое стекло подметено. Гарри смущаясь того что натворил, приложил все усилия, чтобы помочь убраться. Северус с сожалением подумал, что теперь бессмысленно скрывать свою магию от Аписуса или от других членов семьи Модии.

— Только тогда, когда Гарри теряет контроль, так что да, это происходит с поразительной частотой, — ухмыльнулся, развлекаясь, Северус. — А если серьезно, то я не предполагал, что будет взрыв. Должно было быть тихое свечение волшебной энергии, — на этот раз его улыбка вышла печальной. - И ни один из нас не должен был упасть в обморок.

— Если бы Гарри не сделал этого, Хермия и мой внук умерли бы? Она не смогла бы родить, не так ли?

Мучимый головной болью из-за взрыва и утомлением после принятия родов, Северус смог только согласно кивнуть.

— Тогда это не имеет значения. Не имеет значения, что Гарри взорвал мой дом, что у меня худшая головная боль за всю мою жизнь и что мои пальцы все еще покалывает, — она пристально посмотрела на Северуса. — После того как вы сюда приехали вместе с Гарри, наша жизнь стала намного лучше. Вы освободили моих сыновей, стали моим Paterfamilias и помогли мне жениться на Томасе. Вы с Гарри спасли моих внуков и Хермию, которая мне как дочь. Я никогда не смогу в полной мере отблагодарить вас.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку. — Спасибо, Северус. А теперь, я думаю, вы с Гарри можете пойти домой.

Они оба посмотрели на спящего мальчика. Гарри свернулся калачиком на длинной низкой скамье в углу. Бедный мальчик сильно устал, израсходовал так много волшебства. За последние девять месяцев, что они были тут, Гарри подрос, и уже нельзя было говорить о нем как о мальчике, скорее молодом человеке. Северус поднял его на руки, а Гарри не просыпаясь, уткнулся лицом ему в плечо и обвил шею рукой.

____________________

Свадебный наряд невесты — Накануне свадьбы невесте повязывали голову красным платком и надевали на неё длинную прямую белую тунику с шерстяным поясом (лат. tunica recta), предназначавшуюся и для дня свадьбы. Пояс из овечьей шерсти (лат. cingillum) завязывался двойным геркулесовым узлом, который должен был предотвратить несчастье.

Волосы невесты также накануне вечером укладывались наконечником копья (лат. caelibari hasta) в 5 прядей. Использовался именно наконечник копья, возможно, как символ дома и семейного права, или, потому, что матроны находились под опекой Юноны Куриты, «которая именовалась так от носимого ею копья, что в языке сабинов зовётся curis или потому, что оно предвещало рождение храбрых мужей; или что в силу брачного права невеста передаётся под власть мужа, так как копьё есть и наилучший вид оружия, и символ высшей власти». Затем волосы скреплялись шерстяными нитями (лат. vittae) и собирались в конусообразной форме

Свадебный наряд невесты представлял собой длинное платье — паллу (лат. palla gelbeatica), ярко-красного цвета, надеваемое на тунику. На голову накидывали покрывало огненного, жёлто-красного цвета (лат. flammeum), немного спуская его на лицо, а со времён поздней республики надевали венок из цветов (вербены и майорана, позднее из цветов апельсинового дерева и мирта), собранных самой невестой.

Автор допускает маленькую ошибку в своем рассказе, поэтому я и привел полный текст свадебного наряда невесты.

Брачный договор (от лат. tabulae nuptiales) — не являлся обязательным для заключения брака, однако такой договор часто составлялся, так как он регулировал вопросы, связанные с приданым и формальностями его выплаты в случае развода. Во время свадьбы договор зачитывался вслух, а затем десять свидетелей ставили свои печати.

Quando tu Gaius, ego Gaia (Где ты Гаий, там я Гаия) — выражение полного подчинения жены мужу.

Благословление Богов и ритуалы — Утром в день свадьбы процессия, которую возглавляла распорядительница (лат. pronuba), женщина, служившая невесте примером, так как лишь один раз была замужем, направлялась к храму или домашнему атриуму. Затем пару подводили к алтарю, на котором в жертву приносилась свинья (реже овца или вол), чтобы по внутренностям узнать у богов, будет ли брак счастливым. Если предсказание было удачным, то проводивший ауспиции давал своё согласие на брак.

Затем подписывался брачный договор (лат. pacta dotalia), пара произносила «да» и обменивалась кольцами. В качестве знака верности и как символ дружеского и сердечного единения (а не как скрепление договора) жених и невеста подавали друг другу правую руку (лат. dextrarum iunctio). Затем просили благословения у пяти богов: у Юпитера как гаранта союза, у Юноны как богини брака, Венеры как богини любви, Фидес как олицетворения верности и Дианы как богини-матери.

Свадебная процессия — Затем пару отводили в дом мужа в сопровождении насмешливых, а также непристойных песен (лат. versus Fescennini — так назывались, возможно, потому, что считалось, что они оберегают от колдовства (лат. fascinum), песен, гимнов, шуток. Также по дороге кричали свадебный возглас «Талассию!», по словам римского историка Тита Ливия, обычай идущий со времён похищения сабинянок.

Невесту вели за руки двое мальчиков, третий нёс перед ней факел из терновника (лат. spina alba), который зажигали от огня на очаге дома невесты. За невестой несли прялку и веретено, как символы женских занятий в доме мужа. Прохожим раздавали (бросали) орехи как знак плодородия, которые должны были обеспечить новой семье обильное потомство.

Муж переносил жену через порог нового дома, чтобы жена не споткнулась о него, что считалось плохим знаком. После этого жена оборачивала дверной косяк шерстью и смазывала жиром (по словам Плиния Старшего, использовался волчий жир, как воспоминание о волчице, вскормившей Ромула и Рема) и маслом, что, возможно, должно было отпугивать злых духов в первую ночь. Гости уходили и продолжали праздновать в другом месте.

Юлий Кесарь — Юлий Цезарь. Происхождение мифа: Плиний-старший утверждает, что таким образом был рождён кто-то из предков Цезаря (маловероятно, что это был именно Юлий — тогда операция применялась только в том случае, если мать умирает).

Vesta (Веста) — богиня, покровительница семейного очага и жертвенного огня в Древней Греции и Древнем Риме.

Северус оказался в ужасно затруднительном положении. После четырех лет исследований и экспериментов, он нашел способ вернуться в их время. Но на пути стояла единственная проблема — он не хотел уходить, он правда не хотел возвращаться, и не знал, что с этим делать.

Неделю назад, когда оставался последний шаг и неуловимое решение их проблемы было уже под рукой, он с трудом заставлял себя работать над заключительными вычислениями. Он даже дважды проверил верность расчетов, растягивая время.

Ему удалось достигнуть того, что никогда не делалось прежде. Были маховики времени и были портключи, но Северус объединил их вместе. И теперь, неделю спустя перед ним лежал временной портключ, или иначе Crux Temporis, как он его назвал. Все что потребуется от них с Гарри, это взяться за него и произнести заклинание, и они окажутся опять в двадцатом столетии. Но всем своим сердцем и душой, Северус не хотел уходить. За прошедшие четыре года этот небольшой кусочек Рима стал большим, чем просто безопасным местом. Он стал домом.

За эти годы было много разных событий: не удавались зелья, распадались заклинания, но он никогда не сдавался. Он пообещал Гарри, поклялся ему, что никогда не прекратит поиски выхода из этой ситуации. Над Гарри висело пророчество об избавлении мира от Волдеморта, даже если тот мир уже не был их. Северус знал, что его любимый должен выполнить свое предназначение: будучи истинным героем, он чувствовал вес этого бремени на своих плечах. Для него отвернуться от людей того времени было тем же самым, что прекратить дышать.

Северус хотел еще раз перепроверить данные, прежде чем сообщить результаты Гарри. Возможно, ему повезет, и он найдет фатальный недостаток? Он сделал несколько записей своей работы и планировал взять их с собой, ну, или уничтожить. Не хватало еще, чтоб они попали в плохие руки. Но записи помогали ему думать. Он взял пергамент, испещренный его небрежным почерком, и начал читать.

«Теория Симпатической магии. Детализированное исследование Северуса». Здесь описывался реальный прорыв в исследовании, произошедший спустя шесть месяцев после их прибытия. И толчком к нему послужила библиотека, открытая для него Юлиусом. Согласно книгам, объекты "симпатизировали" времени и месту их приобретения, людям того времени. Книги были основаны на теориях волшебства, развитых греческими философами, таким как Архимед, Сократ и другие, которые, возможно, были магами. Эти теории казались Северусу весьма реальными. Он был уверен, что многие из них стали основой для тех книг, что были на его собственных полках и библиотеках его времени. Эти древние философы, казалось, понимали симпатическую магию.

Предполагая, что великие философы были правы, Северус выдвинул гипотезу об объединении определенных объектов и определенного зелья, для удачного создания гибрида маховика времени и портключа. По отдельности они бы не сработали должным образом, а вот взятые вместе — создали бы сильную симпатическую магию, а заклинание времени стало бы катализатором для их возвращения в будущее.

Он сделал некоторые корректировки своих записей, добавил нескольких авторов, ранее не включенных, и удалил тех, что оказались полными идиотами.

«Примечания относительно Зелья Tempus и объединение двух зелий». Зелье для портключа было достаточно простым. Зелье для маховика времени было намного сложнее, но не выше способностей Северуса. Однако задача, стоящая перед зельеваром, состояла в том, чтобы соединить эти два разных зелья и создать одно — Зелье Tempus, как он решил его назвать.

Казалось бы, эта задача будет легкой для Мастера Зелий с его врожденными способностями, но, по правде говоря, потребовалось полтора года, чтобы успешно закончить зелье: годы, посвященные глубоким исследованиям, сотням экспериментов, и бесконечным неудачам.

Но Северус был уверен в своих навыках и никогда не испытывал недостатка в терпении, когда это касалось зельеварения. Он, наконец, нашел правильную комбинацию ингредиентов и много дней кропотливо тестировал, добавляя точно выверенные компоненты в идеально выверенное время. Зелье Tempus было готово... по крайней мере, он так считал.

Записи указывали на необходимость найти заклинание или придумать его, используя слова, которые соответствовали бы волшебным свойствам Зелья Tempus.

Он решил назвать заклинание Tempus Fugit Praeterhac. Широко известный речевой оборот "Tempus Fugit", означающий "время летит ”, используемый домохозяйками, для ускорения приготовления пищи или нетерпеливыми подростками, желающими казаться более взрослыми, стал основой исследований. Он смутно помнил, как это заклинание использовали близнецы Уизли на Тремудром турнире.

Но заклинание не было достаточно сложным, как это требовалось Северусу. Чтобы усовершенствовать его понадобилось два года. Два года кропотливых вычислений и экспериментов, но он достиг желаемого и был уверен, что заклинание в соединении с зельем перенесет их в будущее.

Наконец, он добавил заключительное слово "Praeterhac" означающее "далее" или "вне этой точки", которое вплел в сложную структуру заклинания.

В течение долгого времени Северус не мог найти решения тупиковой ситуации: даже притом, что были созданы заклинание и зелье, было очевидно, что ему не хватает существенного элемента. У него не было ничего, что связало бы это время и конкретную временную точку в двадцатом столетии.

Ему все еще нужен был объект, чтобы использовать зелье на Crux Temporis. Он часто проводил простые тесты, используя зелье с песочными часами и другими объектами, но все его ухищрения потерпели неудачу.

Глубоко в душе, он радовался им. До того рокового дня, когда Гарри простодушно показал ему предметы, спрятанные в рюкзаке, которые он раньше не замечал.

Гарри и Аписус делали генеральную уборку и нашли рюкзак, закинутый под кровать. Гарри, естественно, захотел показать Аписусу и Северусу свои сокровища.

Внутри был мешочек, который Северус никогда прежде не замечал, хранящий много странных предметов, включая снитч, осколок зеркала и сломанную палочку Гарри. Северус знал, что она была сломана — Гарри все это время использовал палочку Драко Малфоя. Еще одна палочка принадлежала Беллатрикс, и Северус настоял на ее уничтожении — она скопила в себе слишком много Темной магии.

Одно мгновение Гарри постоял, задумчиво глядя на эти вещи, а потом поспешно сложил их. Все они вызывали в нем такую грусть, что Северусу захотелось обнять его и расспросить об их появлении.

Сложив их опять в мешочек, Гарри сунул его в рюкзак, а потом достал несколько побрякушек, что купил в двадцатом столетии в магловском Риме. Мгновенно Северус увидел их значение и потенциал. Тут были солнцезащитные очки, крем, крохотная статуэтка центуриона, которую он купил в ларьке рядом с Колизеем, и маленький флаг Италии. Северус осторожно взял рюкзак из рук Гарри.

Это было начало конца... Конец его исследований, конец их пребывания в Риме, возможно, конец... нет, он не будет думать об этом.

У него не было никакой реальной надежды, пока Гарри не показал содержимое рюкзака. Эти вещи лежали нетронутыми в течение почти четырех лет.

Северус боялся коснуться их голыми руками и запретил остальным это делать. Вместо этого он взял щипцы, сделанные из тех серебряных сиклей, что они принесли с собой. Сикли, наряду с кнатами, все еще лежали в рюкзаке.

Северус думал, что его зелье было не совсем закончено, как он раньше и предполагал. Эти предметы из будущего, попав в зелье Tempus, придадут ему достаточное количество симпатической сущности, чтобы позволить Crux Temporis отправить их домой. Он был особенно рад просроченному солнцезащитному крему (который покажет сущность "эры"), и центуриону ручной работы (который покажет сущность "места действия"). Очки и флаг были дешевым ширпотребом, и вероятнее всего, их сделали в другом месте, но он надеялся, что они пробыли в Риме достаточно долго, чтобы и их добавить к зелью.

Однако у него все еще было затруднение с Crux Temporis — Северус нуждался в более существенной вещи двадцатого столетия. Он собрал бесценные вещи и создал заклинание Статики, чтобы защитить их от загрязнения окружающей среды до тех пор, пока он не решит эту проблему.

А что, если он действительно решит ее? Какие были гарантии, что они попадут точно в то время и место, откуда они исчезли? Что если они появятся в другом месте, или в другое время? Гарри все еще был в опасности в будущем: Пожиратели смерти охотились на него, так же как и Министерство. Северус тогда убедился, что никто не следовал за Гарри в Рим, таким образом, лучше всего вернуться в момент их исчезновения. Грейнджер и Уизли будут там. Но если все пойдет наперекосяк, то Гарри окажется в опасности, тем более они оба будут ослаблены переходом во времени.

«Наручные часы».

Северус подчеркнул это несколько раз в своих записях — они и были заключительным компонентом. В течение нескольких дней он решался рассказать Гарри о затруднительном положении, в котором оказался. Втайне он был рад такому повороту событий.

Он тщательно обрисовал в общих чертах суть своих исследований и место, где был загнан в угол — у него не было никакого предмета из будущего, чтобы использовать его как Crux Temporis.

И в один миг мир перевернулся: невозможное стало возможным. Гарри удивил его еще раз. Северус даже не пытался подавить рычание, когда мальчишка достал из кармана рюкзака сломанные магловские наручные часы.

Часы были прекрасным решением. Мало того, что они были куплены в Риме, очевидно в маленьком нелегальном магазине, если судить по отслоенной краске на ремешке, но они еще и остановились на той самой дате и времени, когда их занесло сюда.

Использование часов вместе с теми вещами, что были у Гарри, давало им реальный шанс. Правда у них не было возможности протестировать это. Но с точным временем и датой, показанной на часах... хорошо, это гарантировало, что все сработает.

Северус был шокирован. Он не знал, сердиться ли ему на проклятые часы, которые все время были у него под носом, или испугаться, что теперь препятствий не осталось. Он поблагодарил Гарри, осторожно взял часы серебряными щипцами и удалился в лабораторию.

Ему было жаль, что нельзя сказать любимому, что часы не сработают. Проблема в том, что, будучи благородным человеком, он, однажды дав свое слово, однозначно должен его сдержать, даже если это означает, что он ведет человека, которого любит, к верной смерти. Однако он не мог не надеяться, что во время перемещения они потеряют часы.

Северус отчаянно пытался подавить панику, зарождавшуюся в животе. Они с Гарри наслаждались этими четырьмя годами, проведенными вместе, но эти чертовы часы означали, что больше тянуть нельзя. Все было готово.

Он собрал ингредиенты, в которых нуждался, и со всей присущей ему осторожностью приступил к варке зелья, которое превратит часы Гарри в Crux Temporis.

Несколько вечеров спустя, вычислив момент, он добавил к зелью все небольшие вещицы, принесенные в это время Гарри. Следующим утром на рассвете он добавил последний, решающий компонент в этот магический процесс — магловские наручные часы Гарри.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Повторная проверка Северусом всего процесса закончилась. Он не нашел каких-либо недоработок. Скрутив свиток с записями, он положил его в коробочку, стоявшую на столе, и запер.

Несколько мгновений назад он снял крышку с котла и застыл, вглядываясь внутрь. Зелье испарилось и поглотилось преобразованным объектом. Он лежал перед ним на дне котла — Crux Temporis.

Триумф, обычно возникающий при создании чего-то нового, в этот раз не зародился в его душе. Если быть полностью честным с самим собой, то он бы не хотел, чтобы это работало. Он всегда гордился созданием новых зелий, изобретением новых заклинаний и чар, но прямо сейчас, он не мог сдержать желания оказаться таким же профаном в зельях, как Гораций Слагхорн или Невилл Лонгботтом.

Сейчас, глядя на самое значительное изобретение всей своей выдающейся карьеры, ему было яростно жаль, что он не потерпел неудачи.

Пришла пора вернуться обратно, и даже если того времени уже и не существовало, они должны попробовать. Не было больше никаких оправданий. Он кинул на Crux Temporis заклинание магической статики, чтобы это время не могло ему навредить. Через три дня была годовщина того момента как они прибыли сюда, тогда он собирался опробовать изобретение.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

После того как все было готово, он пошел на поиски Гарри. Было около шести, так что Северус прекратил работать и решил пообедать с мальчиками.

В этот прекрасный солнечный весенний день Гарри и Аписус расположились в саду. Блоха гонялась за своим хвостом в зарослях лаванды, а Гарри учил Аписуса бросать Patronus, и как Северус заметил, у мальчика уже начало получаться.

Все люди, присутствовавшие той ночью при родах Хермии, разделили своего рода волшебство, несомненно, благодаря огромному количеству магической энергии, израсходованной Гарри. У большинства из них способности были ограничены, они могли творить только элементарные заклинания, но и это уже было существенным изменением в их жизни. Лишь четверо были затронуты более остальных, и насколько Северус мог сказать, они стали полноценными ведьмами и магами.

Это были Хермия и ее близнецы; четвертым человеком, которому, возможно, досталась большая часть магии, оказался Аписус.

Модия была счастлива, что в ее семье так много волшебников. Трехлетние близнецы уже начали показывать магические способности. Модия — так назвали девочку, которая появилась первой, начала проявлять свои способности раньше брата. Сев — мальчик, рожденный с таким трудом, был самым сильным из них двоих. Несколько дней назад он, сидя в саду Северуса, магией поднял много разноцветных камней, заставляя их кружиться вокруг него и сестры. Цирк из цветной гальки развеселил детей.

Хермия назвала своего сына "Северус", несмотря на то, что именно Гарри спас им жизнь. Северуса опечалило это решение: он хотел бы знать, что в этом мире существует еще один маленький Гарри, который получит лучшее детство, чем его тезка. Но Северус был Paterfamilias Руфуса и Хермии, и согласно традиции, они назвали старшего сына в честь своего патрона. Кроме того, возможно они и любили Гарри, но не собирались называть свободорожденного сына в честь раба.

Статус Гарри как раба был одной из причин, почему он хотел вернуться в свое время. Гарри — прекрасный волшебник, он забавен, умен, и очень силен, но здесь, в Древнем Риме, самое большее, кем он может стать — это вольноотпущенным, его всегда будут воспринимать как человека из низших слоев общества.

Северус никогда не подвергал сомнению необходимость этой лжи. Он действительно хотел защитить Гарри, но при этом обременил его подобным статусом.

Не то чтобы Гарри жаловался.

Зельевар наложил на него все виды защитных заклинаний с того дня, когда напал Девис. Он посетил жриц Весты, чтобы удостовериться, что если с ним что-нибудь случится, то Гарри унаследует все его имущество.

Но Гарри не был здесь в безопасности. Северус попытался не думать, что он нигде не будет в безопасности. Он знал, что Гарри так же хотел остаться, что несмотря на все, это место стало их домом.

Гарри улыбнулся, когда Аписусу удалось вытянуть из волшебной палочки сильный туман. Конечно, в этом времени не было производителей палочек, и поэтому им пришлось делать их самим. Ядра сделали из серебряных сиклей — поскольку они были созданы гоблинами, то имели мощную магическую ауру, если конечно были произведены правильным методом.

Северус помог им с зельем для основы палочки из оливкового дерева. Эти палочки были ничем по сравнению с его или малфоевской, однако они действительно работали, хотя и более примитивно. Поэтому, когда Аписусу удалось произвести туман как часть заклинания Patronus, Северус посчитал это феноменальным прорывом.

Возможно, жизнь Аписуса рядом с ними стимулировала рост его волшебства? У остальных же увеличились навыки лечения, теперь они болели не так часто, и Северус подозревал, что стареть они будут намного медленнее. Недостаток подходящих палочек не был проблемой, так как они были способны только на простые заклинания. Но магия Аписуса и Хермии увеличивалась с каждым днем.

Он не предполагал портить этот день. Он просто хотел наблюдать за Гарри и Аписусом в саду: Гарри был расслаблен и счастлив, Аписус расцветал от его похвалы.

Действительно ли надо сообщать им об успехе? Северус даже не был уверен, что их мир существует — кто знает, как сильно они изменили будущее? Может быть Гарри, высвободив магию, все разрушил? Не было никаких гарантий.

Некоторое время он опирался на столб, просто наблюдая за мальчиками, впитывая их счастье. Гарри, которого он любил больше жизни, и Аписус, очень много для него значащий.

Начиная со своего прибытия, Аписус нравился Северусу все больше и больше. Около месяца он вел себя очень тихо в присутствии мужчины, но с помощью Гарри, этот умный, храбрый и живой человечек смог найти место в их доме. Он просто обожал Гарри, это было очевидно каждому. А Гарри понимал его на очень глубоком уровне, который немного беспокоил Северуса: он не знал, как его любимый может так хорошо понять через что прошел мальчик, если не переносил ничего подобного сам? Возможно, он просто зря волнуется? Гарри был склонен всем сочувствовать и сострадать.

Северусу, так же как и всем окружающим, было очевидно, что Аписус отнюдь не тупой и ленивый мальчик, как они раньше думали. Гарри взялся преподавать своему новому другу основы знаний и через три года Аписус уже мог читать, писать и считать. Он так же знал историю и политику своего времени и в этом демонстрировал интеллект и здравый смысл. Он немного вырос и поправился, превратившись в очень привлекательного молодого человека. Не то чтобы Северус обращал на это внимание — глаза мужчины были направлены только на одного человека, и это был его любимый Гарри Поттер.

Северус сомневался, что Аписус когда-либо почувствует себя раскрепощенным в сексуальных отношениях с другим человеком. Его унижали и насиловали так часто, что это, видимо, отбило охоту. Мальчик позволял дотрагиваться до себя только Гарри, хотя при случае он допускал быстрые объятия с близнецами или Северусом.

Северус раз за разом повторял ему, что он в полной безопасности в их доме и что его никто тут не тронет. Потребовались годы, чтобы Аписус поверил в это.

За эти годы он стал частью их странной маленькой семьи, и Северус был глубоко опечален тем, что они не могли его взять с собой. Но когда они уйдут, то оставят все ему. Он будет богат и не останется одиноким. Оказалось, он полюбил милую дочь Модии — Вирджинию. Однако это не означало, что Северус не будет скучать по нему и этому месту. Глубоко внутри себя, он знал, что этот маленький кусочек Рима всегда будет особенным, и что в течение этих четырех лет он был более счастлив, чем за всю свою прошлую жизнь.

Северус договорился освободить мальчиков на двадцать первый день рождения Гарри, и Модия неохотно позволила своей дочери выйти замуж за Аписуса, согласившись лишь потому, что все, принадлежавшее им тут в Риме, будет передано Аписусу.

Он не хотел говорить им. Он знал, что в момент, когда он скажет Гарри о Crux Temporis, их счастье будет разрушено. Гарри никогда не будет столь беззаботен снова. Ни один из них не будет.

Он чувствовал, как его сердце превращается в свинец, но собравшись с мыслями, вышел под лучи мартовского солнца. Мальчики оглянулись, но промолчали.

— Я сделал это, — просто сказал Северус, и Гарри побледнел, а Аписус разрыдался.

Гарри, освещенный ярким солнечным светом, посмотрел на него с ужасом. Он стоял на коленях возле Аписуса, но после слов Северуса, пошатнувшись, поднялся.

- О... — протянул он. Северус не столько услышал, что произнес Гарри, сколько прочитал по губам.

— Аписус, ты мог бы с часик погулять? — обратился зельевар к другому мальчику.

Ничего не говоря, тот кивнул и ушел, хлопком по бедру позвав Блоху идти на прогулку. Потрепанная собака побежала за ним, но Северус даже не заметил их ухода. После инцидента при рождении близнецов Гарри настоял на том, что надо все рассказать Аписусу, и он их ни разу не подвел. Он знал, что Северусу удалось сделать, и это знание было в его глазах и слезах, которые он даже не пытался скрыть.

Самое сильное беспокойство в тот момент вызывал Гарри, резко побледневший и начавший дрожать, будто его погрузили в ледяную воду.

— С тобой все в порядке, любимый? — спросил Северус.

Но казалось, Гарри не может вымолвить и слова. Северус быстро пересек разделявшее их расстояние и подхватил мальчика, прежде чем он упал.

— Мы не обязаны делать это, Гарри. Мы можем остаться здесь, тут наш дом, — сказал он, обнимая, но Гарри не ответил, да и надобности в этом не было: они столько раз это обсуждали, что Северус не брался подсчитать.

Ни Гарри, ни Северус не хотели возвращаться. Да и зачем? Все, о чем они когда-то мечтали, было здесь. Но Гарри уже сделал свой выбор. Он волновался о тех, что остались в далеком будущем. Он не мог забыть пророчество и свое участие в нем. Северус знал, что если бы они не вернулись, это постепенно разрушило бы Гарри изнутри.

Когда-то давно он обещал защитить Гарри, помочь ему выполнить свое предназначение, уничтожить существо, что убило Лили и обрекло ее сына на одинокое холодное детство. Он ненавидел это, он ненавидел жестокую судьбу, бросившую их в эту ситуацию, но у него не было другого выбора.

Все же он попробовал еще раз.

— Давай останемся, Гарри. Мы совсем не должны. Все, что мы знаем — это то, что наше время больше не существует. Темный Лорд, возможно, даже не родился. Возможно, наше присутствие здесь неузнаваемо изменило будущее.

Но Гарри покачал головой, все еще пряча лицо на груди Северуса.

— Мы должны вернуться, — с дрожью в голосе ответил он, видимо, понимая, что стояло за его словами. Северус подумал, что раньше он, похоже, полностью не осознавал, что его ждало.

Но зельевар знал, что лжет себе: Гарри все это время знал намного больше, чем подозревал Северус. Мальчик опять задрожал в его объятиях. Проведенное в Риме время было опасно и одиноко поначалу, особенно для Гарри. Но все же, было особенным. Здесь, в этом примитивном мире, он научился уважать Гарри. Он влюбился в него. Но самое главное — он узнал, что Гарри испытывает к нему такие же чувства. И теперь они должны будут вернуться — навстречу гибели Гарри и, вероятнее всего, его собственной.

Северус поднял его на руки, будто он был еще ребенком, которым он, в принципе, и был, когда они оказались здесь. Северус решил, что мальчик давно прекратил расти. Он всегда будет меньше и легче Северуса или своего отца, хотя неизвестно, результат ли это генов матери или плохого отношения его родственников в детстве.

— Прости, — прошептал Гарри, уткнувшись в шею Северуса. Его голос звучал грустно, и зельевар понес его в комнату, а потом нежно обнимал, пока мальчик не перестал дрожать.

Постепенно Гарри начал целовать его, скользя кончиками пальцев по линии челюсти Северуса. Каждый поцелуй был окрашен отчаянием. Он срывал с мужчины одежду, желая чувствовать его, его горячую кожу.

— Пожалуйста! — просил он. — Пожалуйста, Domine! Пожалуйста.

Северус не спрашивал Гарри, чего он желает. Он целовал своего мальчика так же нетерпеливо, как и тот целовал его. Они не на долго останутся в этом времени, да и жизнь может быть очень короткой, и Гарри не хотел тратить впустую ни одной минуты.

~ Начало ретроспективы ~

Обнаружив, что Гарри знает о хоркруксе в себе, Северус испытал такое потрясение, что до сих пор помнил его. Это произошло прошлым летом. Вечер выдался прохладным, и они рано ушли в комнату, чтобы заняться любовью.

Северус давно знал, что Гарри должен умереть. Он никогда не забудет свое отвращение к Альбусу, нахлынувшее вслед за этой новостью. А ведь тогда мальчик ему даже не нравился. Сейчас сама мысль о пророчестве и том, что оно уготовило Гарри, вызывала в нем шквал чувств, страха.

— Вы растили его как свинью на убой, — с отвращением говорил он Альбусу. Он помнил свой ужас от той участи, что запланировал директор для сына Лили. Он помнил, как избегал Гарри в его последний год в Хогвартсе, как он говорил себе, что мальчик — не достойное продолжение своей матери, а просто клейменный на смерть. До этого момента он относился к старику, как к наставнику. Северус многим жертвовал, защищая Гарри все эти годы, и узнав о гипотезе Альбуса, что для истребления Волдеморта мальчик должен умереть, он был, мягко говоря, ошарашен и чувствовал брезгливость.

Эта предопределенность приводила его в ужас даже тогда, когда он ненавидел Поттера, но теперь стала просто невыносимой. Гарри оказался любовью всей его жизни, и Северус не хотел его потерять. На этот раз, пообещал он себе, он не останется один.

Тем летним вечером, он поцеловал шрам Гарри, но тот испугано отстранился.

— Почему это вы сделали, Domine? — спросил он.

— Потому что это часть тебя, Гарри, — ответил ему Северус.

— Это хоркрукс! — прошептал Гарри и затем рассказал все, что знал о пророчестве и неизбежности собственной смерти. Ошеломленный и испуганный осведомленностью любимого, Северус обнимал его еще крепче, пока тот плакал.

~ Конец ретроспективы ~

После той летней ночи, Гарри больше не плакал, будто не имея слез в запасе.

До этого дня.

Поцелуи Гарри становились более безудержными и внезапно на его щеках заблестели слезы. Они прочертили влажные дорожки по загорелой коже и затерялись в волосах. Сердце Северуса тоже разрывалось от горя, он не знал, что случится, когда они вернуться (если у них получится вернуться), и будет ли у них хоть призрачный шанс опять заняться любовью. Возможно, сегодня они в последний раз вместе, он не упустит ни секунды этого счастья.

— Хочу тебя внутри! Сейчас! Пожалуйста! — потребовал Гарри, сжимая зубы и крепче обнимая Северуса, притягивая его ближе. Изогнувшись, он обернул ноги вокруг его талии и захныкал в нетерпении. Северус призвал баночку с душистой смазкой, которую всегда использовал и немного отстранился от Гарри, подготавливая их обоих.

— Пожалуйста, Domine. Пожалуйста.

Северус раньше не приходилось видеть Гарри таким отчаянно нуждающимся в нем. Он бы усмехнулся, если бы сердце болью не разрывалось на пополам.

Когда Северус наконец вошел, Гарри зашипел через все еще стиснутые зубы. Его глаза были закрыты, а руки вслепую схватили любовника за плечи.

Их соитие было окрашено отчаяньем, безостановочным и безумным. Оргазм Северуса, наступивший сразу после того, как кончил Гарри, потряс его своей мощностью и быстротой. Пресыщенный и дрожащий от бушующих эмоций, он упал на любовника. Гарри молчал, так же как и Северус. Было нечего сказать, все уже было озвучено раннее.

Долгое время они просто лежали друг к другу лицом. Он зарывался пальцами в волосы Гарри, желая прикоснуться к нему, удостовериться, что любимый здесь, что он еще не потерян. Гарри ничего не говорил, только печально смотрел, а потом прижался щекой к плечу Северуса, нежно лаская его грудь. Лицо мальчика было мокрым от слез, и Северус не понимал, почему его грустные глаза оставались сухими. Лишь тогда он догадался: Гарри не плакал — слезы на щеках мальчика были его собственными.

* * *

* * *

**

Гарри ушел раздавать подарки, оставив Септимусу горстку сиклей и кнатов, что они не потратили, чтобы тот монеты переделал в жетоны для всех их друзей. В данный момент он был где-то в лабиринте переулков.

Аписус сидел в саду, обнимая колени, притянутые к груди. Магазин сегодня был закрыт.

— Вы уже готовы уйти? — тихо спросил он, когда рядом с ним сел Северус.

- Как только Гарри вернется. Тогда мы уйдем.

— Что же я буду делать, когда вы уйдете? — выпалил Аписус. — Как я справлюсь без вас?

— Ты справишься, — твердо ответил ему Северус. — Ты один из самых сильных молодых людей, которых я когда-либо встречал, Аписус. Ты вырастешь, женишься на Вирджинии, и все в твоей жизни будет хорошо.

Аписус, не глядя на него, энергично покачал головой, и Северус подумал, что надо бы попросить Гарри подстричь мальчика. И тогда он с острой болью понял, что это больше не его дело. Теперь каждое решение, будь оно большим или маленьким, принимал Аписус.

Мальчик возле него плакал, можно сказать рыдал, и Северус не задумываясь, обнял его за плечи и притянул ближе к себе. Это свидетельство о том, насколько близкими людьми они стали. Аписус не вздрагивал, не шарахался, и Северус почувствовал огромное удовлетворение от такого доверия.

— Я не справлюсь, я буду скучать по вас. Все изменится, — всхлипнул Аписус.

Северус удивился: после нескольких дней рыданий у мальчика все еще оставались слезы. Но он все равно обнимал его. Слава богу, раньше он много раз утешал Гарри и не растерялся. Он пригладил волосы мальчика и, опустив руку, погладил его по спине. Аписус свернулся в его объятиях, так же как и Гарри. Однако Северусу было неудобно: мальчик был слишком большим, слишком угловатым. Он не походил на Гарри, и Северус чувствовал себя неловко, будто он предавал его. Не то чтобы тот мог возражать. Просто Северус не привык никого обнимать, кроме своего любимого.

Мальчик наконец перестал плакать и, содрогнувшись, выдохнул.

— Я бы умер, если бы вы с Гарри не спасли меня, — сказал он. - Раньше я все время жил в мученьях и грязи. У меня никогда не было времени помыться, и все думали, что я глупое ничтожество. Так оно и было на самом деле.

— Нет, это не так, — мягко сказал Северус, поглаживая его волосы. — Ты был ожесточен, раздавлен страхом и тем, что должен был делать.

Северус хорошо понимал, что у него никогда не будет сына, но если бы был, то он хотел его видеть похожим на этого мальчика. Аписус был ровесником Гарри, но в глазах Северуса они были очень разными. Гарри — его возлюбленный, равный ему. В прошлом году он превзошел Северуса в магии. Он теперь знал все о Темной и Светлой магии, чему мог его обучить зельевар. А Северус все знал о Гарри.

Он знал, чего он боялся и что любил больше всего. Он знал о детстве Гарри и побоях, которые тот перенес. Он знал, что случилось в течение того года, когда он был в бегах, и что он пережил. Он знал, что Гарри — истинный герой, что он никогда не отвернется от того, кто доверился ему. Поэтому они и должны были сейчас вернуться.

Но Аписус отличался от него, он был обычным человеком, хоть и волшебником. Мальчик был сломан жизнью, изранен и разбит, пока Гарри не спас его.

— Вы сделали меня лучше, — твердо сказал Аписус, бессознательно повторяя мысли Северуса. — Вы с Гарри показали мне, что жизнь стоит того, чтобы наслаждаться ею. Когда я стал рабом, казалось, моя жизнь закончена и так продолжалось очень долго.

— Я думал, что ты родился рабом, как Модия, или Руфус с Хермией, — удивленно произнес Северус.

Аписус покачал головой: — Мой отец свободнорожденный. Его звали Марк Антоний Аписус. Его мать, Фадия, была дочерью вольноотпущенного, а отец, мой дедушка, был великим генералом. Отца назвали в честь него. Моя бабушка всегда говорила, что они были очень счастливы, но она была не достаточно высокородна для него. Мой дедушка был честолюбив, и восхищался великим генералом Гаем Юлием Цезарем. Поэтому, чтобы вырасти на политической арене, он развелся и женился снова. Он всегда был рядом с моим отцом и бабушкой, и часто посещал их, даже когда был женат на своей второй жене Антонии, которую он совершенно не любил. Отец был всегда рядом со своим младшим братом Марком Антонием Антилусом, и мы всегда следовали за ним. Мой отец был своего рода секретарем и помощником Антилуса. Марк Антоний выбрал имя Антилус, так как любил давать детям прозвища. Он назвал моего отца Альбус*, потому что его волосы поседели прежде, чем ему исполнилось двадцать пять лет. А Фабию — Фанией, потому что это подходило ей больше и звучит лучше.

Когда я родился, меня назвали Альбус Марк Аписус: Альбус из-за прозвища моего отца, Марк из-за имени деда и Аписус из-за второго мужа моей бабушки. Он был хорошим человеком, как говорил отец, и он принял детей моей бабушки, включая моего отца, и заботился о них как о собственных.

— Что случилось с тобой, Аписус? Конечно же, Август не сделал из тебя раба? Он пожалел даже детей Клеопатры, — тихо спросил Северус. Он был потрясен рассказом мальчика. Аписус был внуком одного из самых великих генералов Рима, человека из известной семьи. Не было никакой возможности родственнику могущественного Марка Антония оказаться в рабстве, не говоря уже о том, чтобы стать шлюхой в дешевой, захудалой таверне. Однако он не сомневался, что мальчик говорит правду.

— Тогда он все еще был Октавианом, — сказал тот просто, но не без горечи. — Мой дядя Антилус был преданным сторонником Марка Антония. Он несколько раз обращался к нему во время войны с Октавианом, и наконец, когда дедушка убил себя, Антилус пошел к Октавиану с прошением помиловать его жизнь и жизнь моего отца, но Император казнил его. Он отдал мою семью своим солдатам. Мать убила себя и моих сестер, но я был с отцом, и солдаты добрались до нас прежде, чем он смог что-нибудь предпринять.

Аписус опять подтянул свои колени к груди и уставился куда-то вдаль, пребывая мыслями в прошлом. Его голос был настолько тих, что Северус должен был напрячься, чтобы услышать.

— Мой отец был хорошим человеком, но слабохарактерным. Я знаю, дед любил его, но у него не было духа солдата, и он не смог пересилить себя и поднять на меня меч.

Там был большой, огромный центурион, который командовал солдатами. С тех пор я встретил много мужчин, как он, но тогда все, кого я знал, были нежны со мной — он не был нежен, ни один из них не был.

Аписус опять замолчал. Они некоторое время сидели в тишине, и Северус терпеливо ждал, когда мальчик соберется с силами достаточно, чтобы продолжить.

— Один из его людей держал меня, когда он убивал моего отца, который просил сохранить мне жизнь. Он не заботился о своей. Он умолял их пощадить меня, отправить меня к бабушке. Они не слушали, им было все равно. Мне было одиннадцать лет, и я в то время был очень симпатичным.

Аписус больше ничего не говорил, да и не нужно было. Северус тоже не мог произнести ни слова. Пока молодой человек рассказывал, он притянул его ближе, и теперь рыжая голова покоилась на его плече. Он не мог думать о том, что происходило с Аписусом все эти девять лет, через что он прошел.

— Я так сожалею, — прошептал он.

— Теперь уже все хорошо, — ответил тот.

Они долго сидели вместе, и Северус слушал спокойное дыхание Аписуса. Блоха свернулась в лучах солнечного света и немного подергивалась во сне. Маленькая собака была такой беззаботной, и Северус знал, даже не глядя на Аписуса, что тот тоже наблюдает за ней.

— Не могу поверить в то, что я свободен, — добавил Аписус, нарушая дружеское молчание. Он сжимал в руках свиток, который Северус отдал ему этим утром. Это было подтверждение его свободы, и казалось, мальчик ни за что не выпустит его из своих рук.

— Но это так, — ответил Северус. Он выпрямился, когда его посетила внезапная мысль. — Как тебя теперь зовут? Ты взял имя «Северус» или «Хиспаникус»?

Аписус прикусил губу и отвел взгляд.

— Аписус?

— Гм... простите, Domine, эммм... я не взял ваше имя, — мальчик покраснел. — Гарри сказал, что будет нормально вернуть имя, данное мне при рождении, так как вы уходите. Я чувствую себя лучше теперь, когда снова являюсь самим собой, и это память о моем отце. Простите, Domine, я не хотел расстраивать вас.

Северус почувствовал укол вины. Если этот мальчик хочет вернуть память об отце, кто Северус такой, чтоб останавливать его?

— Ничего страшного, ребенок, — ответил он. — И ты больше не должен звать меня "Domine". Зови меня Северусом.

— Спасибо... Северус, — прошептал серьезно Аписус.

Северус решил, что улыбка Аписуса была одной из самых ярких, что он когда-либо видел.

— Вы видели, что Гарри подарил мне? — Аписус показал Северусу свой подарок.

Зельевар улыбнулся мальчику и посмотрел на безделушку, которую тот держал в руках. Это была пчела, изящно вырезанная из одного из серебряных сиклей.

— Мой Patronus пчела. Мне он вчера удался. Мой Patronus и мое имя. Я даже чувствую в нем магию. Разве он не красивый? — Аписус поднес его к свету и медальон начал трепетать и гудеть из-за заклинания оживления, наложенного Гарри.

— Да, действительно, — сказал Северус. — Я очень рад был встретиться с тобой Альбус Марк Аписус, — Аписус застенчиво улыбнулся. — Ты будешь замечательным мужем для Вирджинии. Ей очень повезло с тобой... Гммм... Модия будет впечатлена, когда услышит твое полное имя и узнает, чей ты внук.

Аписус улыбнулся еще шире, от чего появились ямочки на щеках, которых раньше Северус не замечал.

- Что? — Северус почти улыбнулся, восхищенный видом искорок в глазах мальчика.

— Модия уже знает. Гарри сказал ей, и именно поэтому она согласилась на нашу с Вирджинией свадьбу.

* * *

* * *

**

Северус не верил, что настало время уходить. Со всеми исследованиями и экспериментами он и не надеялся, что оно когда-нибудь придет. Иногда ему казалось, будто время тянется как резиновое в те моменты, когда он должен был прилично вести себя с покупателями. А когда он не хотел уходить, когда он хотел остаться здесь с Гарри, чтобы опять не сталкиваться с убийствами и пытками, время пролетало очень быстро.

Они решили, что должны уйти с того самого места, в котором оказались изначально. Переулок казался каким-то маленьким и очень тесным. Немного позже в этом году стоптанная земля превратится в пыль, и расцветет бугенвиллея*, растягиваясь по ветхим балконам.

Вся семья Модии собралась там для прощания. Так странно, что они с Гарри стали частью их, и получили поддержку. Необычно, что двое прибыли сюда, чтобы найти дом. На какое-то время большинство из них взяло имя Северуса, но это не длилось долго. Модия сказала ему, что «Хиспаникус» — не привычное имя для римских граждан. Таким образом, имя стало меняться, не Модией или ее детьми, а их соседями с друзьями.

Когда римляне завоевали Испанию, то воюющим кланам дали клички хитрых и умных маленьких существ, которые использовались в Риме для ловли крыс. Римляне любили решительного и находчивого врага, поэтому большинству испанцев дали прозвища, о которых Северус узнал совсем недавно. Ну, это было, по крайней мере, приемлемым. Таким образом, семье Модии досталось имя «Mustelus»*. По мнению Северуса, это очень подходило им: находчивые, неунывающие и жизнестойкие. Точно так же, как и зверек, в честь которого они были названы, точно так же, как и ласка.

Наконец подбежал Гарри с рюкзаком, закинутым на спину. Он был немного обеспокоен, глаза покраснели. Попрощавшись со всеми, он приготовился к путешествию, обнял Северуса за талию и уткнулся ему в плечо, ища утешения.

— Что случилось, Гарри? — спросил Северус, надеясь, что это было не большим, чем печалью при отъезде.

— Блоха убежала, — сказал Гарри. — Не могу найти ее, а я хотел с ней попрощаться в последний раз.

— Не волнуйся, Гарри. Мы позаботимся о Блохе, — выпалила Хермия, услышав слова Гарри.

— Она, вероятно, охотится на крыс. С ней все будет прекрасно, — сказал Северус.

Он решил не рассказывать Гарри, что преобразовал собаку, хотя и поставил в известность Модию, чтобы они не волновались о ней. Она так много значила для мальчика, но не было никаких гарантий, что собака перенесет их путешествие во времени. Он даже не знал, останутся ли они сами целыми! Если они благополучно вернутся в не измененное будущее, то Северус преобразует собаку из желтого камушка обратно. А если она не преобразуется? Хорошо, тогда Гарри никогда об этом не узнает, а будет думать, что она бегает по дорожкам переулка и охраняет семью Mustelus.

Хермия обняла его, и глаза Северуса защипало, а в горле пересохло. Ему просто было жарко, не так ли? Возможно, сегодня Рим был более пыльным, чем обычно? Почему бы еще его глаза могли заполниться слезами? Хермия поцеловала его в щеку.

Таверна, винный магазин и маленький магазин игрушек процветали в последние несколько лет. Магазин зелий Северуса теперь принадлежал Аписусу, который вскоре станет зятем Модии.

— Удачи, Северус. Удачи, Гарри. Пусть великий Юпитер защитит вас и благополучно перенесет вас домой, — начала Модия, но ее слова подхватили муж и дети, число которых увеличилось на два человека: годом ранее она выкупила из рабства двух старших сыновей. Только один ее ребенок оставался рабом, он был секретарем сенатора, и эта должность в полной мере удовлетворяла его. Северус однажды встретил его и не смог отделаться от впечатления, что мальчик переполнен чувством собственного превосходства.

Обнимая Гарри правой рукой, левой он достал из кармана Crux Temporis. Он вытянул его перед собой и вздохнув, посмотрел на мальчика, который все это время доверчиво прижимался к нему. Гарри в волнении прикусил нижнюю губу. Его зеленые глаза были омрачены беспокойством.

— Все будет хорошо, любимый, — заверил его Северус.

— Я люблю тебя, — прошептал Гарри и слабо улыбнулся.

— Я тоже люблю тебя, — ответил так же шепотом зельевар.

Гарри положил ладонь на разбитые часы, которые Северус преобразовал в устройство. Он с трудом сглотнул, и в этот момент Северус точно знал, что чувствует Гарри. Наручные часы казались дешевыми и несущественными. Было трудно доверять тому, что было настолько хрупким, да и портключи Гарри не любил еще со времен Тримудрого турнира. Северус еще ближе притянул к себе мальчика.

Синхронно они сказали заклинание, которое перенесет их... как они надеялись, домой.

— Tempus Fugit Praeterhac.

Внезапно нахлынуло ощущение, будто кто-то убрал весь воздух, и Северус изо всех сил попытался вздохнуть. Мир начал безумно вращаться вокруг них, мелькая калейдоскопом цвета и света, будто они попали в ураган. Он чувствовал тепло Гарри напротив своей груди, и руку Гарри сжимающую его руку. Мальчик был единственным, что мог ощущать Северус, все остальное было мимолетным, иллюзорным... А потом все окрасилось в черный цвет, и больше он не чувствовал вообще ничего.

___________

Albus — седой

Марк Антоний Антилус — действительно существовал. Он был сыном Марка Антония, и действительно был убит Августом (Октавиан), так же, как и описал Аписус.

Бугенви́ллея (Bougainvillea) — род вечнозеленых растений семейства Никтагиновые (Ночецветные).

Mustelus (англ. weasel) — ласка.

Северус слышал голоса. Они обсуждали его и тот факт, что он без сознания, кроме конечно того, что он уже очнулся и мог их слышать. Голоса казались странно знакомыми.

Он застонал.

- Domine? Как ты? — Гарри, это был Гарри. Его голос звучал нормально. У него получилось? Он вернул их домой? Он попробовал приоткрыть глаза и сразу же закрыл их.

— Слишком ярко. Голова болит, — прохрипел Северус.

— Он упал в момент возвращения, Гарри. Думаю, он ударился головой. Мы должны отнести его в гостиницу.

Глаза Северуса были все еще закрыты, он не видел говорящего, но этот голос был ему знаком, что казалось странным. Девочка говорила на английском. После четырех лет общения на латыни, английский язык сейчас казался очень специфическим.

— Мы можем аппарировать. Как раз поблизости никого нет.

Это был мужской голос. Уизли?

— Уизли? — сказал Северус и вздрогнул от своего слишком громкого голоса.

— Лежи спокойно, Domine. Ты разбил голову и рана кровоточит. Мне нужно посмотреть.

Гарри осторожно откинул волосы Северуса со лба, где находился кровоточащий порез, и начал кончиками пальцев обследовать его. Северус вздрогнул, когда мальчик надавил на ребра.

— Что ты сказал? Это было на итальянском?

— Не будь глупым, Рон, это была латынь, а не итальянский. Разве ты не можешь уловить разницу?

— Эмм... Нет? Почему Гарри говорит на латыни?

— Рон, ты можешь спросить об этом непосредственно меня. Я тоже здесь нахожусь.

— Итак, почему ты говоришь на латыни? Зачем ты держишь его руку? Это же сальноволосый мерзавец, помнишь? И почему ты носишь платье?

Если бы Северусу удалось открыть глаза, то он закатил бы их от непроходимой тупости этих вопросов. Но, по крайней мере, он узнал одну немаловажную деталь: они были в правильном месте — с которого и начали. Заклинание Tempus сработало. Он сделал это, вернул их в их время, и болтовня Грейнджер с Уизли подтверждала, что они не изменили будущее.

Гарри закончил осмотр и, очевидно, довольный тем, что не нашел серьезных повреждений, сжал руку Северуса в своей. Северусу стало жарко: Гарри видимо было наплевать, что его друзья видели это проявление беспокойства о нем.

— Он ушибся, но полагаю, ничего не сломал, — сказал Гарри на английском, а затем легко переключился обратно на латынь. — Domine, ты можешь сесть? Мне нужно, чтоб ты сел, тогда мы сможем аппарировать.

Снова осторожно открыв глаза, он, с помощью Гарри, сел, и стараясь не распахивать их широко, попытался осмотреться. Он сидел в ногах статуи Юлия Цезаря, а Грейнджер с Уизли пристально смотрели на него, будто он был неким причудливым странным существом, одним из тех, о которых постоянно болтает Луна Лавгуд.

— Он и вправду очень бледен, — искренне обеспокоилась Грейнджер.

— Как по мне, он всегда такой, — пробормотал в ответ Уизли.

— Оставь его в покое, Рон! — возмущенно прорычал Гарри, но его взгляд смягчился, когда он посмотрел на Северуса.

Уизли выглядел немного возмущенным этим выговором, и Северусу захотелось улыбнуться. Раньше он не понимал, насколько был обеспокоен реакцией Гарри на своих друзей: они всегда были неразлучны, и ему больно было думать, что Гарри мог бы попробовать скрыть от них их отношения. Но тот пока не демонстрировал не единого признака отрицания их связи.

Северус опять застонал, когда Гарри помог ему встать, и вздрогнул — острая боль пронзила левую ногу. Его тошнило, кружилась голова, ко всему прочему, он споткнулся и чуть не упал. Гарри все еще был намного меньше по сравнению с ним, и вес оступившегося мужчины заставил его пошатнуться.

— Помоги ему, Рон! — крикнула Гермиона.

Северус уже и забыл, как высок был Уизли. Он уверен, что в Риме не было никого с таким ростом. Уизли своей длинной рукой обхватил Северуса, и тот, не справившись, застонал от резкой боли в ребрах.

— Ой, простите, Снейп, — крякнул Уизли, и потом более мягко добавил: — Вы, должно быть, сильно ударились, да, профессор?

Северус только кивнул в ответ.

— Не волнуйтесь тогда, — продолжил Рон. — Мы переместим вас в нашу гостиницу. Там вы сможете отдохнуть.

Аппарация была мучительной, ребра заныли еще сильнее.

- Domine, как ты? — мягкий, с нотками беспокойства, голос Гарри проник сквозь его боль.

Он не мог ничего ответить и вместо этого снова кивнул.

— Мы почти пришли, — сказал Гарри только для того чтобы Северус не упал в обморок, и тот должен был признать, что был очень к этому близок. — Когда мы добрались до Рима (Рон, Гермиона и я, ну, перед нашим маленьким "приключением"), так вот, мы подумали, что лучше всего остановиться в этой гостинице. Это не так дорого, а я снял много денег, когда мы наведывались в Гринготс.

- Ах, да, — прошипел Северус, боль в ноге становилась все хуже и хуже. — Ваша маленькая авантюра с драконом, — он пытался успокоить мальчика и ослабить его беспокойство, но Гарри не понял этого, и покраснел так, как с ним давно уже не случалось. Северус почувствовал очередной прилив грусти.

— Я не ожидал, что все так повернется. Я не планировал действовать так импульсивно, подвергая кого-либо опасности! — выпалил Гарри, оправдываясь. Сейчас, когда они вернулись в свое время, он, верно, начал вспоминать, как они раньше относились друг к другу, и чувствовал себя немного неловко, не уверенный в реакции Северуса.

— Гарри, — сказал тот так спокойно, как позволяла боль в ребрах и ноге, не упоминая уже об ужасающей головной боли. — Ты очень храбрый, и я горжусь твоей изобретательностью.

Гарри улыбнулся и, кажется, расслабился, на что Уизли открыл от удивления рот, а когда Гарри быстро поцеловал Северуса в щеку, то и вовсе резко побледнел и, похоже, еле удержал рвотные позывы. Им необходимо объяснить, что случилось, где они были и как долго. Действительно, они поскорее должны все рассказать, подумал Северус, когда Гарри ухмыльнулся, очевидно, став при этом, по мнению Уизли, похожим на него.

Северус с облегчением вздохнул, удостоверившись, что Гарри успокоился и опять продолжает болтать — он горячо приветствовал знакомую говорливость мальчика — она стала бальзамом для его души.

— Аберфорт, брат Альбуса Дамблдора, посоветовал приехать сюда, и эту гостиницу. Ты знал о сестре Дамблдора и Гриндевальде? — смущенный и снова краснеющий Гарри продолжил: — У Гермионы и Рона совместный номер, так что мы пойдем ко мне в комнату. У меня тоже двухместный номер. Ну, я могу себе это позволить, в конце концов.

Не замолкающий Гарри казался таким молодым и неуверенным, будто вернулся в свои шестнадцать лет. Северус нахмурился, почувствовав то ли беспокойство, то ли страх: может быть, Гарри сожалел о времени, проведенном в Древнем Риме? Или он просто дезориентирован и удручен, как и Северус?

Их не было четыре года. Четыре долгих года. Они изменились за это время, теперь происходящее вокруг выглядело странным. Разговоры казались неправильными, музыкальность итальянского языка, звучащая на заднем плане, походила на искаженную латынь, а английский язык был резким и угловатым. Они вернулись. Они снова в своем времени. Пока они путешествовали, здесь ничего не изменилось. Они вернулись, они были в безопасности, пусть даже он немного пострадал. Но это не их дом, теперь уже не их дом.

— Мы больше не можем тут оставаться, Гарри. Люди обратят внимание на нас, — обеспокоенно сказала Грейнджер, и Северус подозревал, что не от волнения за него, а из-за угрозы обнаружения Пожирателями Смерти.

Он вздрогнул, внезапно почувствовав холод, пробегающий по спине. Кровь, казалось, застыла в жилах и сердце опять охватила тоска. Они не были в безопасности, насколько он понимал, они не изменили будущее своим путешествием во времени. Может быть, они слишком далеко забрались в прошлое, чтобы существенно изменить этот мир? Он решил подумать над этим позже, потому как сейчас рано было судить об этом.

Прибыв в современный Рим после четырех лет проведенных в Древнем Риме, Северус полагал, что полюбит разросшийся город. Но его раздражали шум и вонь, и это было ужасно. Он любил этот город четыре года назад, подождите, в действительности это было не четыре года назад — это было недавно? Северус опять вздохнул про себя. Цвета слишком ярки и резки, а воздух тяжел и насыщен, им трудно дышать. Они шли по узкой дорожке, почти знакомой, почти, но не совсем. Очертания домов усугубили грусть Северуса.

В течение четырех лет они жили где-то поблизости от этого места, даже если это и было две тысячи лет назад. В течение четырех лет у него был дом и семья, и тот, кого он любил больше жизни, и что более важно тот, кто любил его в ответ. Все это теперь в прошлом, в которое он не сможет вернуться. Он не смог подавить в себе всхлип, лишь замаскировал его под стон боли.

— Поспеши, Рон, мы должны доставить его в мою комнату. Ему необходимо лечь... Надо залечить раны, — запаниковал Гарри, и к Северусу вернулась надежда: если Гарри все еще заботился о нем, то может, ничего и не изменилось?

Гостиница была простенькая, но чистая, и находилась недалеко от Колизея.

— Мы хотели остановиться в гостинице. А эта была самой дешевой в округе, — говорил Гарри, помогая ему зайти. — Этот кусочек Рима довольно плотно населен, поэтому мы решили, что здесь нас не обнаружат.

Северус и Гарри шли под покровом мантии-невидимки, но для Уизли место не хватило — он был слишком высок и его ноги выглядывали бы из-под нее, портя весь эффект невидимости. Северус сомневался, что Гарри сможет поддерживать его в одиночку, но оказалось, что даже по прошествии стольких лет, он недооценивал своего гриффиндорца. Мальчик отбуксировал его в крошечный лифт, а потом в комнату, без каких-либо затруднений.

Должно быть, он заснул. Он видел лица, слышал смех и чувствовал себя по настоящему в безопасности. Модия дразнила его за вспыльчивость, пытаясь усадить на колени его тезку. Ребенок был весь в меде и беззубо ему улыбался. Гарри помогал ему с зельем, а потом они пошли в сад, и он учил их с Аписусом чарам, Аписус смеялся, светило солнце, и Северус повернул голову, вглядываясь в небо. Во сне, неосознанно, зельевар улыбнулся.

— Четыре года? — резкий голос Уизли вторгся в его сон. Северус ошеломленно задохнулся. Правильно, они совершили путешествие во времени, и замечательные картины, исчезающие из его сознания, были лишь воспоминанием о доме.

— Но Гарри, тебя не было только несколько секунд, — сказала Грейнджер.

— Тихо! — прошипел Гарри. — Вы разбудите его.

Северус почувствовал, как нежные пальцы погладили его по щеке.

- Domine? — он задержал дыхание, чувствуя себя более уязвимым и ранимым, чем когда-либо в своей жизни. Ему нужна передышка, он не может говорить с Гарри сейчас. Что если любимый оттолкнет его? Что если Гарри не хочет больше иметь ничего общего со своим сальноволосым бывшим учителем? Когда Гарри наклонился и осторожно поцеловал его в лоб, слезы собрались в уголках глаз Северуса, а сердце затрепетало от внезапной надежды.

— Посмотрите на меня, — сказал Гарри своим друзьям, снова отходя от кровати. — Разве я не выгляжу по-другому? Мои волосы отрасли, кожа потемнела от загара.

— Да, и ты носишь платье.

— Это не платье, Рон, это туника.

— Но почему ты носишь тунику, Гарри?

— Может быть это и не Гарри, Гермиона. Может быть, это план Пожирателей Смерти, чтобы схватить нас? — спросил Уизли.

— Проверьте меня.

— Хорошо, Гарри, если ты Гарри, — осторожно сказал Уизли. — За какую фигуру я играл, на первом году обучения в Хогвартсе, в той гигантской игре в шахматы?

— Конь.

— Хм... пожалуй, это слишком просто? Кого ты и Гермиона спасли на третьем году, когда использовали маховик времени?

— Крювокрыла и Сириуса, — грустно ответил Гарри, и Северусу захотелось его утешить. Он знал, что мальчик всегда будет горевать о крестном. Как бы сильно Северус ни ненавидел эту паршивую псину, если бы мог, он вернул бы его только ради Гарри, и сделал бы это даже без приступа растерянности и сожаления.

— Хорошо, теперь...

— О, ради бога, Рон! — заявила Грейнджер, ее голос опять звучал властно. На несколько секунд Северус даже пожалел Уизли — девушка иногда была такой сварливой. — Конечно же, это Гарри. Я верю тебе, Гарри, но если тебя не было четыре года, то тогда где ты был?

— Ладно, — сказал Гарри, — боюсь, это будет длинная история, — Северус услышал, как они расселись на стулья, затем Гарри начал рассказывать их историю. Северус чувствовал себя слишком уязвимым, чтобы хоть что-то вставить. Он не хотел привлекать к себе их внимание, просто надо было подождать, когда они с Гарри останутся одни. Поэтому он тихо лежал, контролируя дыхание и притворяясь спящим.

* * *

* * *

**

Было очень интересно услышать о времени, проведенном в Древнем Риме, с точки зрения Гарри. Мальчик был с друзьями довольно откровенен и открыт, что поощряло Северуса продолжать притворяться спящим. Уизли несколько раз повышал голос, особенно когда Гарри рассказывал о своей роли раба Северуса, его недовольство поддержала Грейнджер. Он невольно поежился, ощущая дискомфорт от их осуждения.

Ему казалось, что они говорят уже несколько часов, и он, накрытый простыней, все это время отчаянно пытался лежать неподвижно.

Гарри понравился Рим. Он с теплотой рассказывал об их друзьях, о том, как Северус защищал его, заботился о нем, учил его зельеварению и новым заклинаниям.

— Этот сальноволосый мерзавец преподавал тебе Зелья! Он ненавидел тебя на Зельеварении! — зарычал Уизли возмущенно. — И ты не можешь серьезно говорить, что как только вы очутились в Древнем Риме, он стал белым и пушистым и закидал тебя подарками.

— Нет, конечно же, это не так. Поначалу было... трудно, — сказал Гарри.

Северус почти фыркнул от такого явного преуменьшения. По его мнению, слово "трудно" не совсем точно описывало его обращение с Гарри.

— По началу, для нас обоих, было немного странно, — продолжил Гарри. — Но Северус Снейп заботился обо мне лучше, чем любой другой человек, которого я когда-либо знал. Даже ненавидя, он защищал меня, он защищал нас всех. Я люблю его. Он мой любовник.

— Ты… ЧТО? — вскричал Рон.

— Тише, Рон, ты разбудишь его.

Уизли что-то бормотал несколько секунд, а потом прошипел: — Ты хочешь сказать, что у тебя был с ним секс? Он отвратительный, старый, тощий, у него желтые зубы и сальные волосы! И что насчет моей сестры?

— А что насчет твоей сестры? — холодно спросил Гарри. — Я пропал на четыре года, Рон. Мне двадцать лет. К настоящему времени я уже разобрался в том, нравятся мне мужчины или женщины.

Помолчав несколько минут, тот опять заговорил: — Хорошо, думаю, что понял. Но все равно, Джинни расстроится. И мужчины это одно, Гарри. Я могу понять, что ты любишь мужчин. Но его? Надеюсь это прошло уже?

— Как я и сказал тебе ранее, я люблю его, — сказал Гарри спокойно, но твердо. — Не знаю, как объяснить это тебе, но мы стали ближе, пока были там. Начнем с того, что мы были оба одиноки, возможно, я больше, чем он. Мы должны были притворяться, что он мой хозяин, а я его раб...

— О боже, Гарри! — воскликнула Грейнджер. — Так ты называл его раньше? Хозяин. «Dominus» означает «хозяин». Гарри это ужасно, ты стал жертвой насилия. Он использовал тебя.

Гарри фыркнул: — Не будь смешной, Гермиона! Сначала нам обоим было трудно, но потом стало легче. Это было идеальным прикрытием. Во-первых, я не знал латынь, и он заботился обо мне и присматривал за мной. В Древнем Риме, как раб я был в безопасности. Ты не знаешь, на что походила жизнь тогда, как они рассматривали людей. Это было совершенно другое общество, и жизнь там практически ничего не стоила. Если бы не Северус... я не знаю, что бы со мной произошло. Одному из моих друзей отрезали язык за то, что он поссорился с другим ребенком! Другой мой друг вынужден был сексуально обслуживать мужчин, фактически быть проституткой, и у него не было права голоса в этом вопросе, и никакой надежды на освобождение.

Когда мы там только очутились, я чувствовал только страх и безнадежность. Я не понимал языка, и поэтому чувствовал себя слабым и уязвимым. Мой dominus защищал меня.

— Тебе промыли мозги, Гарри, — натянуто сказала Гермиона. — И я знаю, что случилось. У тебя развился "стокгольмский синдром". Он обеспечил безопасность, поэтому ты отождествляешь себя с ним. Сейчас тебе не придется подчиняться ему и называть его хозяином. Теперь у тебя опять есть права, мы защитим тебя.

— Ты понимаешь, как это тупо звучит, Гермиона? — спокойно спросил Гарри. Грейнджер возмущенно задохнулась.

— Подожди секундочку, Гарри... — начал Уизли.

— Нет! Это ты "подожди секундочку", — нетерпеливо перебил его тот. — Ты не знаешь, что там с нами было, ни один из вас не знает. Меня не было четыре года, ЧЕТЫРЕ ГОДА, по тем меркам. Вы пытаетесь применить современные нравы к дохристианской культуре, во имя Мерлина! Но Северус не допустил такой ошибки, он понял, и я тоже. Я должен был приспособиться, я должен был притворяться рабом, а значит упорно трудиться, быть тихим, почтительным и никогда не перечить! Так я и делал. Сначала это давалось мне нелегко, но я справился. Меня не заставляли работать так же упорно, как в доме Дурслей, это не считая того, что питался я регулярно. О, да, и у меня был гребанный фантастический секс. Для вас он может быть и "сальноволосый мерзавец", но я люблю его, и буду признателен, если вы не будете его оскорблять в моем присутствии, или вы оба можете катиться к черту!

Комната погрузилась в гробовую тишину.

Первой опять заговорила Грейнджер:

— Я не понимаю, — горько произнесла она.

— Я люблю его, это все, что ты должна понять. То, что мы сделали для выживания и то, что мы вместе — на самом деле не ваше дело. Я рассказал вам все это только затем, чтобы вы имели представление о том, где мы были и почему стали близки. Но если вы не готовы помочь нам обоим, то мы справимся и без вас.

— О, Гарри, — голос Грейнджер ломался от волнения. — Тебя не было только несколько секунд. Нам трудно представить, что ты куда-то пропадал, хотя, я верю тебе. Просто он так ужасно к тебе относился, ко всем нам, и... и... все это кажется настолько странным... — она замолчала, ее голос сейчас был юн и хрупок.

— Да, я согласен с ней, приятель, — вмешался Рон, махнув рукой в сторону Гермионы, но при этом выглядел очень смущенным.

— Мы беспокоимся о тебе, Гарри, — наконец сказала она.

— Мне жаль, что для вас это такой шок, Гермиона, Рон, — ответил Гарри. — Но я не позволю причинять боль моему dominus.

Северус был поражен настолько, что даже захоти он — не смог бы и пальцем шевельнуть. Гарри защищает его даже от своих старых друзей! Никто и никогда не заступался за Северуса так, как сделал это только что его любовник. Его гриффиндорский львенок оберегает его от всего остального мира. В горле встал ком, а глаза защипало от яркости переживаемых эмоций.

Грейнджер всхлипнула, и Северус повернул голову в сторону ребят, глядя на них через ресницы. Гарри обнимал девушку, а Уизли как-то неуклюже и безрезультатно похлопывал ее по спине.

— Прости, Гарри, — сказал Уизли, — Мы останемся с тобой, ты же это знаешь? И если ты... эмм... влюбился в сально... в Северуса Снейпа, тогда я... поддержу тебя. Я больше не отвернусь от тебя, приятель. Никогда.

Грейнджер прекратила плакать и теперь сморкалась в платок, который ей подал Гарри.

— И я, Гарри, — проговорила она, сопя. — Если ты его любишь, то это не оттолкнет меня. Я поддержу тебя. Но при этом буду настороже, учти, и если он будет доставлять тебе неприятности, если он причинит тебе боль, или будет плохо к тебе относиться, то я оторву его чертовы яйца!

— Гермиона! — воскликнул потрясенный Уизли, но быстро стих под тяжелым взглядом подруги. Северус чрезвычайно обрадовался тому обстоятельству, что Грейнджер не было с ними в Древнем Риме.

Двое подростков вскоре ушли, наскоро обсудив планы по возвращению в Англию. Грейнджер сказала Гарри, что диадема Ревенкло полностью уничтожена взрывом, а также что вокруг статуи обнаружился сильный барьер, препятствовавший людям обнаружить произошедшее. Пожиратели Смерти до сих пор никак себя не проявили, и поэтому они были в относительной безопасности, по крайней мере, пока. После Грейнджер с Уизли встали и Гарри проводил их до двери, по пути заверяя, что они вернуться к их планам во время ужина.

Северуса ошеломили слова Гарри, он чувствовал огромную благодарность, что тот не наложил чары Приватного разговора. Теперь он знал, как его «раб» относился к нему в первые месяцы, а как сейчас.

Матрас промялся под весом севшего Гарри. Кровать казалась Северусу слишком мягкой, а простыни — скользкими от современных моющих средств. От этого он почувствовал острую тоску по их кровати. Северус углубил дыхание, продолжая притворяться спящим. Он не был готов встретиться лицом к лицу с Гарри, по крайней мере, он так считал.

— Ты можешь перестать симулировать, Domine, — мягко сказал Гарри, наклоняясь и целомудренно целуя его в щеку.

Северус напрягся.

— Как ты узнал? — спросил он, не понимая, как шпион с годами опыта не смог одурачить троих детей.

— Потому что мы шумели так, что разбудили бы и паромщика, а ты, в отличие от него, очень чутко спишь! — засмеялся Гарри, глаза его озорно заискрились.

Северус опять пошевелился. Было очень странно слышать типичную римскую фразу на английском языке.

— Не возражаешь, если мы будем говорить на латыни? — спросил он. — Просто это создает ощущение дома.

— И для меня тоже, Domine, — ответил Гарри.

— Называй меня Северус, иначе люди будут реагировать как мисс Грейнджер, — прошептал он.

— Ну и пусть, — фыркнул юноша. — Мне нравится звать тебя «Domine». В конце концов, ты мой Domine.

— «Мой dominus»? — спросил Северус.

— Мой хозяин, мой учитель, любовь всей моей жизни, — ответил тот.

Северус не смог с собой совладать, и одинокая слезинка сбежала с уголка глаза и прочертила прохладную дорожку до уха.

— Domine, ты плачешь? — с беспокойством спросил Гарри. — Почему?

— Я думал... я думал, что когда мы вернемся, ты больше не захочешь быть со мной, — Северус ненавидел себя за этот дрожащий и запинающийся голос, казавшийся таким слабым и жалким.

Гарри тихо хихикнул: — Я люблю тебя, но иногда ты такой глупый мерзавец. Почему что-то бы изменилось в этом времени? Разве ты меня не знаешь? Ты единственный человек, который заботился обо мне и присматривал за мной всю мою жизнь, Domine. Вот дурак, как ты только мог подумать об этом?!

Он отвесил Северусу легкую оплеуху и остановился, уставившись на него: — Domine, ты считал так и в Древнем Риме?

Северус кивнул.

— И все же ты продолжил исследования, все это время полагая, что я откажусь от тебя?

Северус ничего не говорил. Он и правда все это время думал, что Гарри больше его не захочет.

— О, Domine! — мягко воскликнул тот. — Я так тебя люблю!

Гарри, болтая, водил над его телом палочкой, излечивая раны и повреждения, и он почувствовал себя лучше, освобождаясь от боли.

— Ну как? — спросил юноша.

— Очень, очень хорошо, — ответил Северус.

— Как ты отнесешься к небольшому праздничному сексу?

— Праздничному! — усмехнулся мужчина немного горько. — Что именно мы должны отпраздновать?

— Ну, я не знаю! — ответил Гарри сердито. — То, что мы живы? То, что мы не попали в искаженное будущее? То, что мы все еще вместе?

— Хорошо, раз ты в таком свете это выставляешь, — Северус не смог сдержать ухмылку. — Полагаю, мне не следует отказываться. Но сначала мне нужно посетить уборную.

— Поторопись! — нахально заявил Гарри. — Я знаю намного лучшее применение твоему члену.

Северус встал с кровати и немного неуверенно потоптался на месте. Гарри посмотрел на него, склонив голову набок: — Ты все еще чувствуешь слабость? — спросил он. — Похоже на этот раз, ты получил весь удар заклинания, на мне ни царапины. Давай, обопрись на меня.

Гарри подлез под руку Северуса и помог ему дойти до крошечной ванной комнаты. В то время как мужчина справлял нужду, его любовник пытался отрегулировать температуру в душе, что из-за слабого напора оказалось нелегкой задачей.

Северус улыбнулся: — Используй палочку, Гарри. Используй заклинание Aqua Velociter.

Гарри в ответ ухмыльнулся: — Кажется, мне опять надо к этому привыкать, да? — сказал он, доставая палочку из держателя на поясе.

Октавиус сделал всем, подающим надежду в магии, держатели палочек, пристегивающихся к поясу. Он подарил их Гарри и Северусу, перед уходом.

Гарри бросил заклинание и отступил на шаг, любуясь своей работой: — Это лучше, чем тоненькая струйка воды! Хмм, я должен привыкнуть опять использовать палочку автоматически. Я даже и не вспомнил бы о ней, если б ты не напомнил, — он расстегнул пояс Октавиуса и снял тунику через голову, демонстрируя идеальное, стройное тело. Не смотря на усталость и боль, член Северуса вздрогнул и поднялся, наливаясь кровью.

Ухмылка Гарри расширилась, и он поднял брови: — Ну, кто-то, кажется, оживился. Удивительно, что может сделать хороший, горячий душ, — он подошел к Северусу и помог ему раздеться.

На мгновение Северус почувствовал себя дезориентированным: — Гарри, подожди, у меня нет одежды, — вся его одежда находилась в номере гостиницы, где он остановился. А это было на другом конце Рима.

— Не волнуйся, Domine. Рон дал немного своих вещей, которые тебе подойдут, а позже мы сходим и заберем твои вещи. Вряд ли ты в них нуждаешься прямо сейчас, — он провел рукой по ягодицам Северуса и самодовольно улыбнулся, — Красивый! — прошептал он. Северус покраснел. Гарри часто говорил подобное и смотрел на Северуса так, будто он был красив и изыскан. Он не понимал, почему мальчик нашел его привлекательным.

Ванная, покрытая синей кафельной плиткой, была очень маленькой. Здесь не было окна, а лампочка под потолком не давала достаточного освещения. Так сейчас строили маглы! Им было бы гораздо удобнее купаться, как прежде, в саду, они еле-еле помещались в этом душе.

Северус задрожал от острого ощущения восторга, когда Гарри начал намыливать ему спину, пробегая ладонями по рукам и плечам, нежно целуя каждый участок чистой кожи.

Гарри опустился на колени.

— О, Мерлин! — ахнул Северус, когда юноша нежно и с любовью намылил его член. — Что... Что ты делаешь?

— Мою тебя, — ответил Гарри с тихим смешком. — В конце концов, раз некоторые части твоего тела будут у меня во рту, я хочу убедиться в их чистоте.

Северус уже было собрался ответить, но мгновенно потерял след любых связных мыслей. Гарри намеренно медленно втянул в рот его член, лаская его губами и языком. Глянув вниз, он увидел темные непослушные локоны. Сочетание увиденного и ощущения горячего, влажного, сосущего рта и облизывающего языка любовника, подвели его к грани. Колени задрожали, и он в мгновение ока оказался придавлен руками Гарри к стеклянной стенке душа.

— О, Мерлин! — вырвался снова стон.

Гарри отстранился и начал покрывать поцелуями его живот и бедра, слизывая капельки воды, стекающие по телу.

— Я раньше говорил, как обожаю твой член? — спросил Гарри, подчеркивая свои слова, облизыванием головки.

— Мммм, — ответил Северус, на что тот усмехнулся.

— Мне понравилось его сосать еще тогда, когда мы впервые были вместе. Я никогда этого не говорил, но это так. Люблю, когда ты кончаешь, теряя контроль. Я, Гарри Поттер, могу заставить тебя, Северуса Снейпа, хныкать и просить. Ты всегда был очень сильным, очень умным, а я был напуган, мне постоянно казалось, что я вернулся к Дурслям, и чувствовал себя слабым и бесполезным, но когда я был с тобой, все страхи развеивались. И даже, когда я тебе не нравился, я все равно знал, что ты меня защитишь, — говорил Гарри, намыливая ему ноги. Северус дрожал — это было невероятно эротично, когда любовник мыл его, как сейчас.

Гарри начал вылизывать дорожку темных завитков от паха к пупку, прикусывая нежную кожу, и член Северуса нетерпеливо задрожал. — О, да! — прошептал юноша, намыливая кожу живота. — Я так люблю заставлять тебя кричать!

— О, Цирцея, Гарри, что ты делаешь со мной? — наконец удалось Северусу простонать членораздельно.

Гарри скользнул языком в пупок Северуса и ответил: — Проверяю тебя на повреждения, Domine.

Он облизал сосок и похотливо пробормотал, обдавая его горячим дыханием: — Хмм, думаю, что тебе надо лечь, чтобы я мог полностью в этом убедиться.

Северус хмыкнул, и поддерживаемый Гарри, вышел из душа. Он позволил возлюбленному бросить на него сушащие чары и проводить к кровати.

Гарри оседлал его ноги и провел руками по бедрам: — Хорошо, кажется, ты цел, но меня смущает твердая выпуклость вот здесь, — сказал юноша, погладив член мужчины. — Тебе, наверное, неудобно. Посмотрим, что можно с этим сделать!

Северус снова хмыкнул: — Теперь ты так его называешь? Выпуклость?

— И как мой dominus назвал бы его? — усомнился Гарри, с озорным блеском в глазах.

— Член? — улыбнулся Северус.

— Хмм, — промурлыкал юноша. — Мой dominus очень, очень мудр. И что же нам с ним сделать? Как поместить в меня? Может быть, мне на него сесть?

— О, святой Мерлин! — задохнулся Северус, когда Гаррины слова заставили его стать еще тверже.

Гарри взял немного масла, хотя откуда он его достал, Северус понятия не имел, и начал размазывать по подрагивающему члену.

Потеряв дар речи, мужчина только тихо всхлипнул.

Подтянувшись выше, Гарри аккуратно начал нанизываться на скользкий, горячий член, пока не сел на пах Северуса, ощущая напряженную плоть глубоко внутри себя.

— Ох, Domine! — ахнул юноша. — Ох, Венера, это так хорошо! — потом он начал двигаться, и Северусу захотелось разрыдаться от переполняющих его чувств. Это было настолько замечательно. Он был так близко к Гарри, он был так глубоко в нем. Эластичные стенки прохода ритмично сжимались вокруг него, когда любовник, повинуясь силе притяжения, опускался все ниже и ниже.

Но вдруг Гарри остановился, задохнувшись. Северус открыл глаза, которые до этого были плотно зажмурены, и посмотрел на него. Мальчик был невероятно красив, сидя на нем, и смотрелся крайне распутно, придавливая его, насаживаясь на его член. Его голова немного откинулась назад, выставляя длинную загорелую шею. Северус проследил взглядом от мягкого изгиба подбородка до дерзких розовых сосков, твердых от возбуждения.

Ну, они не единственные были твердыми, подумал он с усмешкой. Протянув руку, он погладил один из этих очаровательных сосков, вспоминая, как облизывал и покусывал их. Очень нежно он сжал один. Гарри ахнул и пристально поглядел на него, а затем настала очередь Северуса задыхаться.

Глаза любовника были настолько полны любви и страсти, что Северус потерялся в их свете. В следующую секунду, он кончил, заполняя Гарри горячей спермой, заставляя его последовать за ним, что тот не преминул сделать, орошая живот Северуса теплой влагой.

Наконец, Гарри устроился возле мужчины и пристально на него посмотрел: — Хммм, ну, я не знаю, — упрекнул он. — Ты опять грязный. Работа раба никогда не закончится, а?

В ответ Северус засмеялся. Он чувствовал себя намного лучше. Когда они только вернулись, он решил было, что жизнь закончена. Но Гарри рядом с ним, все наладится. Северус никогда не забывал совет Модии, которому следовал и по сей день: наслаждаться тем, что имеешь и не волноваться об остальных. Лови момент. Вдруг он понял, что думал и говорил на английском, по крайней мере, в течение последнего получаса.

— Гарри? — сказал он. — Ты понимаешь, что мы говорили на английском?

— Хмм? — ответил тот. — Странно, я и не заметил.

Мальчик успел уже задремать, но теперь оперся на руку и посмотрел на Северуса, глазами полными какого-то чувства, которое он не мог идентифицировать.

— Ты в курсе, какой ты выдающийся, Domine? — спросил Гарри.

Северус был этим слегка озадачен: — Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю, — ответил Гарри, слегка пожимая плечами. — Когда я пытался объяснить Рону и Гермионе, почему люблю тебя, это заставило меня глубоко задуматься о некоторых вещах. О том, какой ты удивительный. Ты придумал заклинание, которое помогло нам вернуться, сделал зелье, создал устройство, о котором никто и никогда даже не слышал. Ты такой умный. Пожалуй, я влюбился в твой ум прежде, чем в тебя самого. Когда я учился на шестом курсе, то отчаянно влюбился в Принца-Полукровку. Знаешь, ты тогда был прав, у меня действительно была твоя книга.

Северус ухмыльнулся, подумав про себя, что имеет полное право побыть немного самодовольным, все-таки он изначально был прав, пусть Гарри и упорно отрицал это.

— Ты выглядишь весьма самодовольно! — с ухмылкой сказал Гарри, целуя его в нос. — Мне Принц-Полукровка казался очень романтичным! Он был умен, и забавен, и язвителен, и мне вправду было жаль, что я не могу с ним встретиться. Ну, во всяком случае, в Риме я познакомился с реальным Принцем-Полукровкой — таким мягким и таким романтичным. Именно поэтому, я в тебя и влюбился. Ты невероятно умен, забавен и храбр! Все те заклинания, которые ты придумал, все те короткие сухие комментарии, которые заставляли меня смеяться. Ты сам понимаешь, насколько ты удивителен?

Северус с трудом сглотнул: — Я... Гарри... я... я тебя тоже люблю. Ты...

— Тихо, — сказал Гарри, прикоснувшись пальцем к губам любовника. — Я знаю, что ты чувствуешь ко мне, мой dominus. Знаю, что ты любишь меня. Просто ситуация сейчас очень тяжелая, и скорее всего, у нас не так много времени. Поэтому я собираюсь наслаждаться каждым моментом проведенным вместе. Я хочу, чтобы ты всегда знал, как сильно я тебя люблю... Знаешь, когда я умру… — и он теснее прижался к Северусу и уснул.

Но сам мужчина не мог уснуть. Он забыл... Как он мог забыть? Альбус Дамблдор сказал, что Гарри должен умереть, чтобы победить Темного Лорда. Он должен был УМЕРЕТЬ. При этой мысли его рука начала слабо пульсировать болью. Он посмотрел на нее и увидел, что отсутствовавшая в течении четырех лет Темная Метка опять была видна.

Гарри был прав, у них в запасе не так много времени. Северус сильнее обнял мальчика, которого любил больше своей жизни, желая всем сердцем оказаться в Древнем Риме, в безопасности старого здания, затерявшегося в лабиринте пыльного древнего города, который навсегда останется их домом.

Три дня спустя Северус, погруженный в глубочайшую тоску, стоял у ворот Хогвартса. Раньше он был его домом, прибежищем, но не сейчас. Скорее всего именно здесь Гарри придется умереть, отдать жизнь ради победы над Темным Лордом. Северус не понимал, почему не сошел с ума за эти несколько дней. Отрицая неминуемое, делая вид, что ничего не произойдет, он безжалостно подавлял зарождающееся тревожные мысли, что без Гарри он тоже умрет. На самом деле, ему даже хотелось этого.

Стоя здесь, он, облаченный в свои привычные темные одежды, чувствовал в своей душе смятение. Как будто Северус, живший в Риме и носивший свободную льняную тунику, перехваченную кожаным поясом, был просто вымыслом его разбушевавшегося воображения. А если уж быть откровенным, все их путешествие в прошлое сейчас казалось только сном. Если бы не Гарри, не его ласки и поцелуи, то можно было бы подумать, что и он тоже не существовал в его жизни.

Добравшись из Рима в Кале поездом, они пересели на паром до Дувра. Все время поездки он провел в компании Золотого Трио, при этом чувствовал себя в их обществе на удивление хорошо, чему немало поспособствовало отношение к нему Гарри. Но по прибытии в Дувр, как только паром коснулся причала Великобритании, Северус отделился от компании Гарри и его друзей.

Именно поэтому Гарри с ним не было, когда он подошел к школе. Эти трое пошли своей дорогой на север, и наверное, уже были в Хогсмиде (Гарри надеялся проникнуть в школу посредством одного из тайных проходов). Они договорились воссоединиться, как только Северус будет на месте и избавится от Алекто и Амикуса Кэрроу. Этого он ждал с нетерпением.

Он еще раз поблагодарил свою предусмотрительность: остановившись в Дувре перекусить он столкнулся с Маркусом Флинтом, молодым человеком, чей отец был верным сторонником Темного Лорда. По окончании Хогвартса Маркус охотно последовал по стопам своего родителя, безропотно служа Темному магу.

Обычно Северус чувствовал острый укол грусти, если один из его слизеринцев присоединялся к служению Темному Лорду, но когда был инициирован Маркус, он даже не удивился.

— Северус, вы вернулись, чтобы поприветствовать нашего повелителя в Хогвартсе? — поинтересовался скользкий молодой человек, и, выглядя при этом несколько самодовольно, рассказал Северусу, что Темный Лорд, наконец, собрал свою армию и планирует нападение на следующий день.

Северус послал сообщение Гарри, и тайно встретился с Золотым Трио в крошечном домике. Все вместе они сформировали план действий, первый пункт которого должен начаться, как только он доберется до школы. Хорошо, что силы Темного Лорда еще не подтянулись к Хогвартсу, это давало Северусу надежду на благоприятный исход тех частей плана, которые гарантируют безопасность школе.

Подойдя к Хогвартсу, он попытался поступить так же, как и Гарри в свое время — попробовать найти удовольствие в том, что ему предстояло сделать, даже если это захват Пожирателей Смерти, которые мучили детей в его школе.

Размышляя над этим, он прошел по длинной дороге, ведущей к главному входу в замок. Устало сделав несколько последних шагов, он внезапно остановился и открыл от удивления рот. Тяжелые деревянные двери сами открылись перед ним, будто приветствуя.

Северус вздрогнул. Ничего подобного с ним раньше не происходило. После смерти Альбуса коллеги относились к нему с презрением, кроме, конечно, Кэрроу. Врожденная магия школы позволила ему вступить на должность директора, но замок никогда не приветствовал его подобным образом.

Когда он вошел в холл и увидел спускающуюся по лестнице Минерву МакГонагалл, то почти улыбнулся ей: женщина совершенно не изменилась. Но потом он одернул себя: с чего бы ей изменяться? В этом времени его не было меньше недели — он якобы посещал симпозиум в Гааге для директоров магических школ.

Но на самом деле, его не было намного дольше, и теперь он сильно отличался от того человека, что уехал только на неделю. За это время он нашел любовь и счастье, и даже если судьба распорядилась в короткие сроки лишить его этого, он знал, что пережитое изменило его навсегда.

— Доброе утро, Минерва, — спокойно сказал он.

Она нахмурилась в ответ, но кивнула: — Профессор Снейп, — в устах женщины, его имя походило на ругательство.

Он вспомнил, как больно было видеть ее отношение и отношение остальных коллег к нему, после смерти Альбуса. И самое скверное, он понимал их, ведь они не знали, что гибель Дамблдора была спланирована им же самим, и, тем более, не были в курсе, что он не был Пожирателем Смерти в полной мере. Тем не менее, было обидно, что они с такой легкостью поверили в самое худшее.

Ей, конечно же, было известно почти с самого начала, что это он произнес Аваду, которая убила старика, а не Гарри Поттер, как описала Рита Скитер, убеждая остальных. Минерва и Филиус Флитвик, оба члена Ордена Феникса, видели, как он бежал из школы, и сообщили обо всём другим учителям и членам Ордена.

Те десять месяцев, что он был директором школы, Северус был одинок. Прежде он не понимал, насколько наслаждался формальными разговорами, пока не лишился их. Он вздохнул — это был очень трудный год, в постоянных попытках обуздать кровожадность Кэрроу, и в то же время не позволить Темному Лорду пронюхать о его делах. Он практически разрывался, пытаясь защитить студентов и сделать так, чтоб его в этом не заподозрили.

Идея с Выручай-Комнатой, где дети были бы в безопасности, была гениальным ходом, который пришел ему на ум в период очередной бессонницы. Чары позволяли детям приходить и уходить в относительной безопасности, в то же самое время, отталкивая Кэрроу. Потребовалось много времени и магических сил, чтобы настроить чары: они теперь пропускали только нуждающихся в защите. В конце концов, это была школа, а не частная собственность, где в основном использовались подобные чары, но у него получилось настроить защиту.

Минерва все еще хмурилась, и Северус снова вздохнул. В Риме он привык к дружелюбию и восхищению соседей. На краткий миг он почувствовал волну одиночества, накатившую на него, но опомнившись, яростно ее подавил: сейчас не время для этого. Он не должен позволять себе чувствовать, иначе эмоции просто сразят его.

— Соберите всех студентов в Большом зале, пожалуйста, — сказал он женщине, которую когда-то воспринимал как друга.

— Но сейчас утро. Они все на занятиях.

— Это не было просьбой, Минерва.

Взгляд, которым она одарила его, был наполнен чистым ядом.

Он отвернулся от Минервы, недвусмысленно давая понять, что она может идти, и вошел в Большой зал. Как же давно он здесь не был. Его снова поразила красота огромного помещения, богато украшенного резными дубовыми панелями. Она напомнила ему о великолепных зданиях Рима, тех, что стояли на форуме, когда они с Гарри и Аписусом ходили туда.

Он помнил тот день, когда они пошли посмотреть выступление великого Цицерона, представляющего роль защитника на суде, и как они потом сидели снаружи здания, ели рис с инжиром и наслаждались лучами солнца. Волна ностальгии, затопившей его душу, была такой мощной, что он немного пошатнулся. Глубоко вздохнув, чтобы успокоится, он посмотрел вверх: заколдованный потолок отразил светло-голубое весеннее небо, и это немного помогло ему восстановить утраченный контроль.

Северус успел сесть за стол для преподавателей, когда ученики начали заполнять Большой зал. Он молча смотрел, как они рассаживаются за своими столами. Их было намного меньше, чем во времена Дамблдора: теперь не было маглорожденных, да и чистокровных тоже стало меньше, некоторые семьи забрали своих детей подальше от жестокости Кэрроу. Даже если Гарри победит Темного Лорда, сможет ли школа когда-нибудь вернуться к прежнему бытию?

Дети были возбуждены, по мнению Северуса, весьма оправданно, если учесть, какие сейчас времена. Он подождал, пока все рассядутся, включая учителей, и потом откашлялся.

— Мне нужно много вам рассказать, — сказал он. — Но прежде чем я продолжу, я хочу, чтобы вы все положили руки на стол, — тут же по всему залу вспыхнул громкий ропот, и Северусу пришлось кричать, чтобы его услышали. — Сейчас же сделайте то, что я вам сказал или мне придется принять меры.

Послышался странный шелест, когда все дети, что присутствовали в зале, положили свои руки на стол перед собой, как и было велено.

Северус развернулся к учителям: — Вы тоже.

Кэрроу переглянулись между собой и пожали плечами. Они были опасны и злобны, но при всем при этом — невероятно глупы.

Как только все сделали, как было велено, Северус вытащил свою палочку и бросил обширное заклинание Affigo, надежно прилепляя их руки к столам.

Зал разразился какофонией шума. Северус наблюдал, как на лицах детей и учителей проявляется ужас.

Он терпеливо стоял, дожидаясь, пока все вокруг него успокоятся и перестанут орать, поняв, наконец, что ничего таким поведением не добьются.

— Моя прямая обязанность, как директора школы, — защищать вас. Меня поставили в известность, что силы Темного Лорда в настоящее время на подходах к Хогвартсу.

Комната опять заполнилась криками, но теперь паническими, несколько хаффлпаффцев даже умудрились упасть в обморок.

— ТИШИНА! — проревел Северус.

Кто-то тихо плакал, но в остальном он добился желаемого.

Амикус Кэрроу заговорил первым: — О, очень умно, Северус, вы эффективно и без потерь захватили всю школу. Но зачем вы и нас заманили в ловушку? Может, мне лучше пойти открыть двери для нашего Повелителя?

— Silencio, — сказал Северус, направляя палочку сначала на Амикуса, а потом и на Алекто.

— Я не планирую впускать его, — ответил он. На этот раз в зале стояла полная тишина. Северус чувствовал всеобщее удивление, некоторые пораскрывали рты. Все в этом зале действительно считали его Пожирателем Смерти: до этого дня его маскировка была идеальной.

— Но профессор Снейп? — нарушил тишину Малфой. У Северуса же не было времени для вопросов, и он заставил замолчать еще трех человек. Теперь, кажется, все присутствующие были готовы выслушать его. На их лицах замешательство смешивалось со страхом, но они упорно смотрели на него, и Северус понял, что наступило время истины.

Прошлой ночью, лежа с Гарри на узкой кровати в коттедже «Ракушка», он согласовал с ним все, что намеревался рассказать. В основном о том, как учил Гарри новым заклинаниям и проклятиям, что помогут ему в борьбе с Темным Лордом. Не будет никакого упоминания о Риме или об их отношениях. На этом настоял Северус: не нужно говорить людям о том, во что они не готовы поверить.

— Тот-Кого-Нельзя-Называть, — Северус специально использовал имя Волдеморта, которое не использовали Пожиратели Смерти. Он не хотел испытывать удачу, напрасно рискуя попасться в ловушку, называя его "Волдемортом", даже тут в Хогвартсе, где, несомненно, безопасно. Он хотел продемонстрировать, что его игра окончена, ведь Пожиратели Смерти всегда звали своего повелителя "Темным Лордом". Северус собирался рассказать правду, ну или одну из ее версий. — Тот-Кого-Нельзя-Называть направляется к школе, — продолжил он, разрывая тишину. — Он хочет полностью взять управление ею на себя, и я не могу этого допустить. Я в течение многих лет работал над тем, чтобы помешать его победе, и не собираюсь сейчас сдаваться.

Отовсюду послышались удивленные вздохи.

— Но... Альбус? — спросила Минерва.

Северус повернулся и впился в нее взглядом: — Я сделал то, что он приказал мне сделать. Так же, как и всегда, — сказал он просто.

Дети начали переговариваться между собой, создавая в Большом зале монотонное гудение.

— ТИХО! — выкрикнул Северус.

— Я... — начал он, но продолжить так и не смог: двери в Большой Зал резко открылись, пропуская Гарри и его многочисленных друзей. Их было больше, чем ожидал Северус: в их число входили некоторые студенты последнего курса, включая Симуса Финнигана и Невилла Лонгботтома, которые постепенно прекратили ходить на уроки и окончательно обосновались в Выручай-Комнате. И вот теперь все они находились здесь, поддерживая Гарри. С ним также пришли бывшие ученики, в том числе близнецы Уизли, Оливер Вуд, Ли Джордан и несколько других. Из взрослых волшебников были Молли Уизли с мужем, Ремус Люпин, Нимфадора Тонкс и изрядное количество членов Ордена.

Всем этим сборищем руководил довольный и оживленный Гарри.

— Видишь, я же говорил, что у него все под контролем, — сказал он одному из Уизли.

Гвалт начался такой, что даже Sonorous не помогал. При появлении Гарри все зашумели, уставившись на живого и здорового Избранного. Наконец, Северус бросил заклинание Quietus. Это хотя бы уменьшило шум.

Гарри распределил свою разношерстую армию по залу, а сам пошел вперед, по-видимому планируя встать рядом с Северусом. Некоторые кидали на него подозрительные взгляды, и стало понятно, что все эти люди присоединились к Гарри, и готовы доверять ему, но у самого Северуса уйдет много времени, чтобы получить их прощение, если он вообще когда-либо добьется его.

Гарри подошел к нему и, положив руку ему на плечо, поцеловал. На этот раз шум не смогло подавить даже Quietus.

— Гарри! — сокрушено протянул Северус. — А как же этикет? Ты понимаешь, что заявил о наших отношениях всему магическому миру? Я думал, что мы договорились подождать?

— Нет! — ответил Гарри с усмешкой. — Ты хотел подождать, и поэтому я согласился. Но все о тебе так плохо отзывались, что было лишь два способа их успокоить: или проклясть их или поцеловать тебя, — он снова поцеловал Северуса, но на этот раз глубже. — Полагаю, ты должен гордиться моей сдержанностью. Кроме того, мы собираемся в бой, кто знает, как все закончится, и мне совершенно наплевать, что все остальные думают. Я защищаю их задницы, и если им что-то не нравится, то они могут идти к черту!

— Ты безнадежный засранец! Сам знаешь, верно? — сказал ему Северус нежно.

— Я твой засранец! — ответил Гарри, а затем повернулся к студентам лицом.

Постепенно люди успокаивались, возмущенные крики превратились в бормотание и Северусу, наконец, удалось продолжить.

— Как вы все видите, мы с Гарри стали очень близки.

Послышалось несколько грубых комментариев, и Минерва пробормотала: — О, Северус.

Не было времени уточнять, что она под этим подразумевала, поэтому он просто ее проигнорировал.

Он начал неторопливо объяснять, в чем заключался их план. Ученики начальных курсов отправляются домой по безопасной дымолетной сети из кабинета директора. Впрочем, любой, желающий последовать за ними, также волен это сделать, достаточно предупредить, бросив заклинание Caeruleum Orbus, после чего над головой появится синий шар, указывающий, что выбор сделан.

Он также пояснил, что в некоторых случаях не будет исключений из правил. Всех детей младше четырнадцати лет отправят в безопасное место вне зависимости от их пожеланий. Однако у слизеринцев пятых, шестых и седьмых курсов, не было иного выбора, кроме как остаться. Но их передвижения по замку ограничатся подземельями, где они будут в безопасности. После этого заявления некоторые слизеринцы начали возмущаться, но это был лучший способ защитить их.

— А что, если мы хотим присоединиться к борьбе? Что, если мы не хотим чтобы Тот-Кого-Нельзя-Называть победил? — спросил Блейз Забини.

Северус почувствовал прилив гордости. Мало кто мог понять, что пришлось пережить его слизеринцам. Многие семьи были разорваны войной, и для учащихся Слизерина часто не было никакого спасения. Вынужденные обстоятельствами поддерживать ту политику, которую по большей части они не одобряли, они вставали перед выбором: симулировать поддержку Волдеморта или оказаться по другою сторону баррикад, сражаясь против своей семьи и бывших друзей.

Он улыбнулся Забини: — Тогда мы будем рады видеть вас в своих рядах, — сказал он молодому человеку.

В итоге двадцать два студента слизерина пятых, шестых и седьмых курсов, остались, чтобы воевать на их стороне, а другие ушли в подземелья. Гарри взял под руку Драко Малфоя, сопровождая его вниз, и Северус удивился, насколько вежлив он был со своим экс врагом. Малфой не упирался, а скорее испытывал облегчение, радуясь возможности не ввязываться в войну. Даже Крэбб, Гойл и Паркинсон, входившие в число главарей отряда, сплоченного Кэрроу, ушли в подземелья без особого сопротивления. Невилл Лонгботтом и Симус Финнеган сопровождали хнычущего Гойла, предотвращая любые возможности для побега.

Но прежде, чем выйти из зала, Лонгботтом обернулся к Северусу: — Я сначала не поверил Гарри, когда он рассказал нам о вас. Я подумал, что он или под заклинанием Confunded, или заблуждается, — мальчик говорил мрачно, но не заикался. — Но вы ведь на нашей стороне?

Северус кивнул.

— Вы все равно мне не нравитесь, ведь вы все время были таким ублюдком по отношению ко мне, — продолжил Невилл повышая голос, в котором слышалось обвинение.

— Действительно, это так, мистер Лонгботтом, — ответил Северус серьезно. — Я подло к вам относился, и за это прошу прощение.

У мальчишки отпала челюсть, и Северус практически мог прочитать его мысли: "Северус Снейп способен нормально со мной разговаривать!"

— Прежде, чем вы уйдете, — продолжил он так любезно, как только мог, но уже со своей фирменной ухмылкой, адресованной Лонгботтому и Финнигану, — я только хотел сказать, насколько впечатлен вашей храбростью, верностью Светлой стороне и длительным сопротивлением Темным силам в эти трудные времена. Каждому по сто пятьдесят баллов.

Этот комментарий ошарашил всех не меньше их с Гарри поцелуя. Северус про себя ухмыльнулся, находя в замешательстве студентов своеобразное удовольствие, понимая, что скоро они придут в норму, так как больше никакие откровения им не грозили.

* * *

* * *

* * *

Утро уступило место дню. Северуса утешался тем, что довольно много людей осталось для сражения, и что Гарри находился рядом и при этом сразу везде, возбужденный наступлением последней стадии реализации их плана. Это был Избранный, встречающий свою судьбу с высоко поднятой головой, это был его Гарри, которого уважают за то, кем он является, чего он никогда бы не смог достичь в Древнем Риме. Где-то внутри себя Северус был счастлив, что Гарри уважали и любили, но самого мальчика мало волновали эти почести. Все, чего хотели Гарри и сам Северус, если быть полностью честным, это найти счастье рядом со своим возлюбленным, семьей и друзьями.

Наконец, в три часа, Невилл с Симусом ворвались в Большой Зал: — Они здесь! Они приближаются, — заорали эти двое одновременно.

На несколько секунд наступило затишье, а потом послышался взрыв. Битва началась.

Долгое время замок осыпали проклятиями. От взрывов разбивались окна, и в какой-то момент зачарованный потолок, не выдержав натиска, осыпался миллионами крошечных фрагментов, пролившись дождем на мечущихся внизу людей.

Стена в холле разрушилась, и Пожиратели Смерти пробивались через эту дыру, направо и налево разбрасывая проклятия. Северус увернулся от одного особо неприятного и помчался к группе подкрепления от Ордена Феникса, которая только что прибыла. Тут были не только члены Ордена, но и сам Министр, авроры и другие волшебники и ведьмы, желающие присоединиться к борьбе за свободу от зла. Северус понял, что все они пришли через туннель Выручай-Комнаты, который, по-видимому, начинался за портретом в Кабаньей Голове.

В коридорах стало не протолкнуться, когда их заполонили вновь прибывшие, и теперь проклятия летели более тяжелые и опасные.

На секунду он заметил в коридоре неподалеку от себя спорящих Уизли. Молли возмущалась, что близнецы притащили сюда свою сестру, и пыталась вынудить дочь вернуться к туннелю. Вдруг подбежал покрасневший Перси Уизли. Он обнял мать, и та засмеялась, не обращая внимания на летящие вокруг проклятия. Семья была занята воссоединением — опасное поведение во время боя. Они не заметили Пожирателя Смерти, который осторожно крался за их спинами с поднятой палочкой.

Это был Маркус Флинт. Он нацелил палочку на Фреда Уизли, и почти произнес проклятие, но Северус его опередил. Настигнутая его заклинанием, палочка вылетела из рук Флинта, и молодой человек упал на пол, пытаясь дотянуться до нее. Северус не понимал, почему испытал такое удовлетворение, когда, наступив ногой на тянущуюся руку, заставил его кричать от боли.

— Не думаю, что вы сможете ее использовать в ближайшее время, — самодовольно усмехнулся Северус, поднимая палочку и добавляя ее к растущей коллекции собратьев, находящихся в кармане. Он связал рыдающего мальчишку заклинанием Incarcerous и обернулся к братьям Уизли.

— Спасибо, профессор, вы спасли мне жизнь, — сказал Фред, протягивая руку. — Думаю, я должен извиниться за все, что наговорил о вас за все эти годы, — Северус серьезно кивнул и пожал протянутую ладонь.

— Думаю, все мы должны извиниться за это, — добавил спокойно Джордж.

Северус отвел взгляд: — Прошу простить, что заклинание задело вас, — сказал он Уизли извиняющимся тоном. — Я целился в Пожирателя Смерти, который напал на вас.

Джордж криво улыбнулся: — Не беспокойтесь, профессор! Без уха я смотрюсь более легкомысленно.

Взорвалось еще одно большое окно на лестнице, и мальчики, забыв о примирении, вернулись к сражению.

* * *

* * *

* * *

Послышался крик откуда-то снизу, и Северус побежал в этом направлении, решив спасти так много людей, насколько это будет в его силах. Яксли пытался кого-то связать, Северус уловил проблеск ярко-розовых волос. Потом все произошло так быстро, что он едва успел среагировать: кто-то бежал к ним с противоположной стороны коридора, громко крича, и при вспышке света, Северус увидел, как Пожиратель Смерти кидает в бегущего проклятие, попадая ему в грудь. Тонкс закричала, когда Ремус Люпин упал сраженный проклятием, которое предназначалось для нее.

— НЕТ! — истерично кричала она, упав рядом с возлюбленным, повторяя и повторяя это слово много раз, не обращая больше никакого внимание на происходящее вокруг.

Затем пришла очередь Северусу кричать. Яксли направил палочку на беззащитного аврора, которая, не отрываясь смотрела на Люпина.

На сей раз, Sectumsempra нашла свою цель, и рука Пожирателя Смерти была отрублена, прежде чем он смог закончить проклятие. Тонкс все еще не обращала внимания на происходящее, она сидела, положив голову мужа на свои колени, гладила его по волосам и тихо что-то напевала. Северус знал, что Ремуса Люпина бесполезно спасать, даже с этого расстояния было видно, что он мертв. Так что, с этого момента Мародеры стали историей.

Гарри рассказывал, что Питер Петтигрю умер, когда пошел против Темного Лорда. Его чудовищная серебряная рука убила жалкую крысу, поскольку он позволил Гарри уйти. Северус почувствовал облегчение, что вернувшись, решил больше не играть роль шпиона, и быть подальше от сумасшедшего монстра, который когда-то был Томом Риддлом. Если бы Северус пошел к нему, вместо того, чтобы вернуться в школу, то возможно он тоже был бы мертв.

Северусу было наплевать на оборотня, но он знал, что Гарри будет расстроен. Люпин был последним из Мародеров, последней связью с его отцом. Северус понимал, что эта было место, которое он не сможет занять. Он ненавидел Джеймса, почти так же сильно, как любил Лили. Но на протяжении последних четырех лет он сумел простить старшего Поттера, ну, или, по крайней мере, смирился с памятью об этом человеке.

Так или иначе, если они пройдут через этот ад, он расскажет Гарри о всех хороших воспоминаниях о его отце. Он поморщился: да, было несколько таких воспоминаний, спрятанных в дальний уголок его сознания. Гриффиндорец был его кошмаром, это правда, но он также был хорошим другом Люпина и Блека. Он помогал и поддерживал Питера Петтигрю, отплатившего ему ужасной монетой. В школе Джеймс был хулиганом, но он так и не получил ни единого шанса вырасти и загладить свою вину. Судя по всему, он был хорошим отцом и очень любил своего сына. Северус однажды наблюдал за ними на одном из собраний Ордена: Джеймс держал мальчика на руках и смотрел на него с любовью. В тот момент он возненавидел гриффиндорца еще больше: у него было то, чего у Северуса никогда не будет — семья.

Но Джеймс Поттер давно мертв. Он никогда не видел, как растет его сын, становясь замечательным человеком. В конце концов, Северус выиграл. Он вздрогнул. Одна мысль постоянно преследовала его: Гарри сейчас было столько же лет, как и его отцу, когда тот умер. О Мерлин, он был настолько молод. Но сейчас настало время простить и отпустить прошлое.

Тонкс все рыдала, точнее сказать — вопила. Северус давно уже не видел оборотня, но был в курсе, что у них есть сын — ранее он показывал Уизли фотографии. Глупо, конечно, было делать это во время боя, но сейчас перед ним лежал еще один отец, который никогда не увидит, как растет его ребенок. По крайней мере, на этот раз, Северус может спасти мать ребенка, возмещая неким образом свою вину за то, что был не в состоянии сделать это для Лили и Гарри.

Фред Уизли споткнулся; его волосы были покрыты пыльным налетом от взрывов, а щеку пересекал неровный, рваный порез. Теперь никто не сможет перепутать близнецов, подумал Северус. Они оба вынесли из битвы шрамы, но они хотя бы были живы. Ли Джордан догнал своего друга и они вместе, пробираясь через груду камней, подошли к Северусу.

Он оставил близнецов следить за Тонкс, которая была слишком убита горем, чтобы заботится о собственной безопасности. Северус был уверен, что эти двое молодых людей справятся с этой задачей, так же хорошо, как и с кричащим безруким Пожирателем Смерти. Он только надеялся, что они не станут слишком уж быстро останавливать его кровотечение или давать ему обезболивающее. Яксли заслужил эти страдания. Насколько помнил Северус, этот человек очень любил пытать.

Наконец, он пошел на поиски Гарри, но увидел Билла Уизли, стоявшего в проломе стены.

— Они отступают, — с удивлением произнес тот. — Думаю, мы победили.

В этот момент по коридорам разнесся холодный, высокий смех, и эхо подхватило его, повторяя снова и снова. Внутри Северуса все похолодело. Он чувствовал, как кровь застывает в его венах.

— Где Гарри? — спросил он у подбежавшей к нему Грейнджер.

Все вокруг резко замерло. Кроме пыли и далеких взрывов не было никаких звуков и движений. Ничего, кроме тихого падения темных хлопьев, которые кружились вокруг них, как удивительный серый снег. Казалось, будто прошли часы, но возможно, в реальности это были секунды, секунды молчания.

— Я думала, что он с вами, — наконец, выдохнула Грейнджер, и лицо его потемнело.

— Он должен был быть с вами! Я сказал ему оставаться с вами! — запаниковал он, прекрасно слыша, что голос его звучит истерично, но уже не обращая на это внимания.

— Гарри? — прошептал он, понимая, что мальчик его не услышит. Северус почувствовал себя потерянным и безнадежно пустым. В глубине души он уже знал, что Гарри, его Гарри, его сильного, яркого любовника, больше нет.

Пошатываясь в клубах пыли, перед ними появился серая фигура. Ее длинные волосы, бывшие когда-то ярко рыжими, поблекли, кое-где появились седые локоны.

— Джинни? — прошептал Уизли. — С тобой все хорошо?

Девочка заплакала: — Нет, нет, нет! Мама у него, у Того-Кого-Нельзя-Называть. Он обещал замучить ее, если Гарри не придет. Он держал ее под Crucio, казалось, часами, и она кричала. Он послал меня за Гарри. Когда я рассказала Гарри, что случилось, он ушел… ушел бороться с ним, ушел сдаваться — он принес себя в жертву за нас, — прохрипела девушка. — Мне так жаль! Это мы виноваты, мы были не осторожны. Пожиратели смерти поймали нас, когда мама пыталась вытащить нас из школы. Но вместо этого нас схватили. Он издевался над Гарри, разве вы не слышали его? Гарри пошел к нему, он сказал, что вернет маму, они в лесу...

Северус захотел врезать девушке, бить ее, пока бы она не упала на пол, истекая кровью. Как они могли быть настолько глупыми? Были безопасные места в замке, то же слизеринское подземелье. Они могли укрыться там. А Северус не был с ним, не был рядом с Гарри, когда тот нуждался в нем. Он бы не позволил ему уйти.

— Гарри ушел, — рыдала девчонка Уизли с истерически всхлипывая. — Думаю, Тот-Кого-Нельзя-Называть убил его, и виновата в этом только я.

Смех, который все еще отражался эхом, стал громче, сопровождаясь словами, каждое из которых вонзалось как нож в сердце.

— Я убил его! Ваш ненаглядный мальчик, ваш блистательный герой — мертв. Его было так легко убить! Выходите… выходите все — все закончено, он проиграл. Я победил!

Время, кажется, остановилось, все звуки стали угасать, как будто Северус падал на дно глубокого туннеля. Шатаясь, он вышел из замка, вместе со всеми остальными людьми, и никто не попытался их остановить. Сейчас Северуса это не волновало, да и какой смысл? Волдеморт победил, а Гарри, его Гарри был мертв.

Хагрид вышел из леса, держа на руках тело Гарри, который выглядел столь хрупким, эфемерным, и сломанным.

— Гарри! — Имя не произнеслось, выдохнулось, будто оно было последним глотком воздуха, будто сейчас, вместе с этим именем ушла вся надежда на жизнь.

Хагрид плакал. Громкие душераздирающие рыдания прокатывались эхом, отражаясь от леса. Северус упал на колени. Как будто смотря маглским фильм в замедленной съемке, он уставился на разворачивающуюся перед ним сцену. Гарри опустили на землю, и к нему тут же подошла Нарцисса. Сердце Северуса дрогнуло, стремясь к мальчику — разве они не знали, что он мог простудиться лежа на земле? Он отвык от здешней температуры. Смутно, краем сознания, он слышал жестокие слова Беллы. Она над кем-то насмехалась, безумно хохоча? Кто бы это мог быть? Затем Невилл Лонгботтом встал перед Темным Лордом. Он спорил о чем-то с этим чудовищным существом.

Крик Невилла проник в его отупленное сознание. Мальчишка горел, потому и кричал. Северус бросил в него Aguamenti. Теперь Темный Лорд повернулся в его сторону, впиваясь своими красными глазами.

-Северуссссс, — прошипел он. — Ты предал меня и заслужил долгую и мучительную смерть.

Северуса это не заботило, тот, о ком он заботился, был мертв. Много лет назад он создал крошечную капсулу с быстродействующим и очень сильным ядом. Она был помещена в один из его зубов и до сих пор там находилась. Когда-то он прочитал о том, что так делали магловские шпионы в качестве конечного средства во времена последней большой магловской войны.

Сейчас же он вытащил ее и спрятал под языком.

— Думаешь, я беспокоюсь о своей участи? — ответил он уродливому существу перед собой. — Теперь, когда Гарри мертв, мне не хочется жить.

Волдеморт закричал. Выхватив палочку, он бросил проклятие, поднявшее Северуса с земли и отшвырнувшее на несколько метров.

И снова закричал, когда Невилл Лонгботтом, высоко занеся над головой меч Гриффиндора, убил Нагини.

— НЕЕЕЕЕТ! — проревел Темный Лорд в нескрываемых муках.

Северус поднялся на ноги, его конечности будто налились свинцом. Но, не обращая на это внимания, он пошел вперед. Гарри мертв, Нагини была последним хоркруксом, относительно которого Дамблдор никогда не сомневался. Поэтому теперь Том Риддл снова был просто человеком. Гарри не сможет выполнить свою миссию, но Северус — может и сделает это ради него. Он убьет Тома Риддла во имя Гарри.

Крик Хагрида прервал его намеренья: — ГАРРИ, ГАРРИ, ГДЕ ГАРРИ?

Но Гарри исчез, его нигде не было.

— Гарри? — Северус озадаченно остановился, и Волдеморт опять перевел взгляд от полугиганта на него.

— Ты все еще здесь, Северус? — зло ухмыльнулся он. — Ах, хорошо, что ты рядом, так легче тебя убить.

Он поднял палочку, готовый послать проклятье: — Ава...

— Protego! — взревел знакомый голос, и щитовые чары окружили их всех. Волдеморт осмотрелся, ища источник, и тогда Гарри сбросил мантию-невидимку.

Северус опустил палочку, его тонкие губы изогнула ухмылка.

Гарри!

Крики радости и безумных "ура" эхом прокатились вокруг них.

Северусу тоже хотелось кричать от радости. Гарри был жив, он не умер! Хотелось подойти к нему и обнять. Но Гарри и Волдеморт кружили друг против друга.

— Гарри, — закричал он, готовый кинуться к любимому и из последних сил защищать его.

— Нет, Domine, я не хочу ничьей помощи, — ответил громко Гарри, и в гробовой тишине его голос был похож на рупор. — Так и должно быть. Это должен сделать я.

Волдеморт зашипел: — Но ведь Поттер не предназначен для такого, — его красные глаза сверкнули. — То есть это не твое дело, верно? Кем ты сегодня собираешься прикрыться от меня, Поттер?

— Никем, — спокойно сказал Гарри. — Больше не осталось хоркруксов. Теперь только ты и я. Ни один не сможет жить, пока жив другой, и одному из нас придется сегодня умереть, раз и навсегда...

Казалось, время растянулось в вечность, пока Волдеморт и Гарри обменивались любезностями: Темный Лорд хвастался своим умом, Избранный возражал ему на каждом шагу.

— Я принес смерть Альбусу Дамблдору!

— Ты только так думаешь, — ответил Гарри. — Но ты не прав.

Впервые наблюдающие за ними сотни людей вздохнули в унисон.

— Дамблдор мертв! — Волдеморт швырнул эти слова в Гарри, будто желал заставить того страдать. — Его тело разлагается в мраморной гробнице неподалеку от школы. Я видел это, Поттер, и он не вернется!

— Да, Дамблдор мертв, — согласился спокойно тот. — Но не ты его убил. Он сам выбрал, как умереть, за месяцы до этого и организовал все с помощью человека, которого ты считал своим слугой.

— Что за детский лепет? — спросил Волдеморт, однако не отступил, и не отвел взгляда красных глаз от Гарри.

— Северус Снейп не принадлежал тебе, — объяснил тот. — Он был на стороне Дамблдора с того момента, как ты начал охоту на мою маму. А ты так и не понял, ведь причиной было то, что ты никогда не сможешь постичь.

— И что же это такое, что я не смогу понять, ты высокомерный ребенок?

— Северус любил мою маму так же, как он любит меня. Он был шпионом Дамблдора с того самого момента, как ты начал нам угрожать, и с тех пор работал против тебя! Дамблдор уже умирал, когда Северус Снейп убил его!

Волдеморт закричал. Он принялся молоть вздор о Старшей палочке, которой размахивал, о своей ловкой краже ее из гробницы Дамблдора. Но Гарри уже объяснял Северусу, что палочка никогда не принадлежала Волдеморту. Она была выбита из рук Дамблдора Драко Малфоем, и в свою очередь выиграна Гарри.

Теперь он рассказал это Темному Лорду и объяснил, что палочка не пойдет против него, потому что Волдеморт не отобрал ее у истинного владельца — непосредственно Гарри.

Волдеморт снова закричал, он казался сейчас совершенно безумным. Он поднял палочку, и Гарри последовал его примеру, указывая палочкой Драко на своего противника.

Северус хотел броситься вперед и оттолкнуть Гарри в сторону, как Люпин — Тонкс. Но не мог сдвинуться с места, он должен позволить этому произойти. Он бросил все, чем дорожил только ради этого момента — дать Гарри шанс исполнить свою судьбу.

— Avada Kedavra! — проревел Волдеморт.

— НЕТ! — выкрикнул Северус, когда зеленый луч проклятия полетел к Гарри. В страхе он сильнее сжал зубы, и что-то треснуло, заполняя рот горькой жидкостью.

— Expelliarmus! — сказал Гарри невозмутимо.

Заклинания столкнулись в середине пути, палочка Волдеморта выскользнула из его руки. Послышался сильный взрыв, и Темный Лорд, упав на колени, рассыпался как колода карт.

Он умер. А Гарри стоял — сильный и отважный, сжимая обе палочки в руке.

В ушах Северуса зашумело, зрение размылось, мир начал вращаться из стороны в сторону, а потом и вовсе стало темно.

* * *

* * *

**

— ... очнется? — этот голос с нотками беспокойства, принадлежал Гарри. Почему он волнуется? Ведь он убил Темного Лорда, не так ли? Северус помнил это.

Так о чем он тогда беспокоится?

— Гарри? — прохрипел он. — Гарри? — Гарри обернулся, Северус заметил его в дальнем углу, разговаривающим с Помфри.

— Domine? — выдохнул Гарри.

Потом мальчик оказался рядом, нежно поглаживая его лоб: — Что произошло?

— Несчастный случай, — прохрипел Северус.

— Несчастный случай?! — сказал Гарри. — Что ты подразумеваешь под этим?

Северус неловко поерзал, чувствуя себя немного робко: — Я... эммм... я всегда носил капсулу, содержащую зелье... чтобы... если бы меня рассекретили... это... это был яд. Я эммм... раздавил ее... случайно, — он просто не мог посмотреть в глаза Гарри.

— Ты гребанный ублюдок! — кричал Гарри. — Зачем ты это сделал?! Мерзавец, чертов идиот. Я думал, ты умер! Ты знаешь, как я беспокоился? Я убил Волдеморта. Я решил, что все закончено, и мы в безопасности. А потом ты взял и умер! Я хотел последовать за тобой. Ты полагаешь, что я смог бы жить без тебя?!

Гарри бил его по щекам, пока говорил, пусть и не очень больно. Он понимал о чем говорит Гарри, понимал, через что тот прошел, ведь сам недавно пережил подобное — беспокойство, агония, страх одиночества.

Но он ничего так и не смог сказать, потому что в этот момент подошла Помфри.

— Мистер Поттер, что же, спрашивается, вы делаете? Я была бы очень признательна, если бы вы потрудились отпустить моего пациента.

— Но... — начал Гарри.

— Все в порядке, Поппи. Гарри расстроен, нам нужно поговорить.

— Вам нужно отдохнуть. Вы были без сознания два дня.

На это они оба промолчали.

Поппи фыркнула: — Пять минут! — и схватив поднос с прикроватной тумбочки, удалилась из комнаты.

— Прости, — пробормотал Гарри, как только она вышла.

Северус ничего не ответил, просто обнял Гарри. Зарывшись пальцами в волосы мальчика, он вдыхал его запах. Его аромат был свежим, как яблоки, как лимонная вербена, как масло, которое он использовал, когда мылся, все эти четыре года.

— Я решил, что ты мертв, — сказал тихо Гарри. Он сидел в кресле около кровати и обнимал Северуса, опустив голову ему на грудь.

— Я тоже, — ответил Северус сухо.

— Я думал, что это конец света.

— Это и есть в некоторой степени конец, Гарри. Конец тому, что никогда не будет прежним. Ты понимаешь, что теперь мы свободны?

Гарри кивнул: — Что мы будем делать? — спросил он.

— Все что мы захотим, — просто ответил Северус.

* * *

* * *

* * *

**

Когда он снова проснулся, Гарри спал, свернувшись в тесном кресле. Во сне он немного приоткрыл рот и сдвинул брови, хмурясь.

— Он не оставлял тебя одного с тех пор, как ты тут, — сказала Минерва. Северус посмотрел на нее. — Северус, прости, — продолжила она тихо. — Я не знала, никто из нас не знал, иначе бы мы не относились к тебе так.

— Я был шпионом, Минерва, вряд ли было бы правильным решением рассказать вам, что я на стороне Света, верно?

Она фыркнула: — Полагаю что нет, но все же прошу за все прощения.

Северус облизнул сухие губы и скривился от ужасного вкуса во рту.

— Хочешь воды? — обеспокоенно спросила Минерва.

Он кивнул, горло все еще было воспалено.

МакГонагалл налила из графина, стоявшего на прикроватной тумбочке, в кубок немного воды и, приподняв голову Северуса, поднесла к его губам. Осторожно посмотрев на нее, он сделал глоток.

Отставив кубок, она опять села.

— Что за синдром Флоренс Найтингейл* ты тут устроила? — спросил Северус.

Минерва вздохнула: — Я просто пытаюсь загладить свою вину.

— Минерва, не суетись из-за меня, — раздраженно сказал Северус. — Со мной все будет в порядке. Гарри позаботится обо мне.

Глаза женщины заполнились слезами: — Гарри необходимо было поспать, и поэтому мы подлили в его тыквенный сок зелье Сна без сновидений. Он не спал с тех самых пор, как тебя принесли сюда.

Северус перевел взгляд на своего молодого любовника.

— Он тебе не безразличен, да? — выдохнула Минерва. — Он тебе вправду небезразличен?

Северус улыбнулся: — Я люблю его всем своим сердцем.

— Но ты его ненавидел! Северус, ты всегда ненавидел Гарри.

Улыбка Северуса стала еще шире.

— Это было очень давно.

В этот момент произошло что-то такое, как будто шлюзы открылись, и Северус не мог прекратить говорить. Он рассказал ей все.

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Только через три дня Поппи позволила ему уйти.

Гарри все это время был рядом. Они разговаривали, планировали совместное будущее, вспоминали прошлое.

Гарри рассказал Северусу, что происходило с ним, когда они разделились во время битвы. Он свернулся около мужчины на больничной койке, то и дело поглядывая в сторону двери, чтобы не попасться на глаза мадам Помфри, им обоим было бы несдобровать, если их поймают.

Он также рассказал ему о Старшей палочке и Воскрешающем камне; о том, как шел навстречу своей смерти: — Там были мама и папа, сказал он. — И Сириус с Ремусом, поэтому я не был одинок.

— Ты должен был найти меня, — сказал Северус тихо. — Я бы пошел с тобой.

— Вздор! — ответил Гарри, и Северус почувствовал раздражение, — Ты бы попытался меня остановить.

— Конечно, я бы так сделал. Ты знаешь, что со мной было, когда я решил, что потерял тебя?

— Да, теперь я знаю, не так ли? — прошептал Гарри. — Но когда я шел к Волдеморту, я знал лишь, что должен умереть, и Дамблдор подтвердил это.

— Дамблдор?

— Да, он там был.

— Где, Гарри. Где он был?

— Когда я умер, — ответил Гарри, даже не замечая, как Северус вздрогнул, — Дамблдор ждал меня. Это было странно. Это место напоминало зал ожидания Кинг Кросс. И там лежало что-то странное, похожее на уродливого ребенка. Дамблдор сказал, что это Волдеморт, и что я должен сделать выбор. Он был дан мне потому, что я добровольно отдал свою жизнь ради других. Я мог остаться там и встретить маму, папу, Сириуса и Ремуса.

— Ты хотел остаться, Гарри? — Северус не мог не спросить.

— Конечно, нет! — усмехнулся Гарри. — Я ведь не хотел тебя оставлять, верно? — Северус наперед знал ответ своего мальчика, но должен был спросить. Он улыбнулся. — Самодовольный мерзавец! — рассмеялся Гарри и целомудренно поцеловал его в щеку. — Дамблдор сказал, что все теперь защищены моей жертвой, что Волдеморт не причинит им никакого вреда, потому что я позволил ему себя убить, охотно умер ради вас всех.

Северус почувствовал ком в горле, при мысли о том, как одиноко было Гарри, о том, каким он был храбрым.

— Но знаешь, что было самым странным? — размышлял мальчик.

— Понятия не имею, мистер Поттер, — ответил ему Северус.

— Это.

Гарри чем-то провел перед лицом мужчины, чтоб тот мог разглядеть.

— О, Мерлин! — ахнул Северус. С руки Гарри свисал кулон. Очевидно, он был очень старым и выцветшим, но его невозможно было не узнать. Это была пчела. Чары, оживляющие его — рассеялись, но это все еще была пчела. Северус почувствовал, что его сердце пропустило удар. В последний раз, когда он видел этот кулон, тот был новым и блестящим.

— Как?

— Несколько поколений он был в семье Дамблдора, — сказал Гарри. — Он лежал в магически запертой шкатулке с вырезанной на крышке змеей.

— Моя шкатулка! — воскликнул Северус. Он помнил, как купил ее на рынке и принес домой. В этот же день он нашел Блоху, и шкатулка со сложной резьбой на крышке стала прекрасным завершением дня.

— Похоже на то, не так ли? — ответил Гарри. — Дамблдор сказал, что она всегда была заперта, и никто не мог ее открыть. К тому же они не могли и выбросить ее. Он думал, что на ней какие-то чары сохранности. Дамблдор сказал, что однажды она открылась, спустя примерно неделю после моего первого появления в Хогвартсе, — Гарри ухмыльнулся. — Он сказал, что сильно удивился. В шкатулке лежало письмо и пчела Аписуса. В письме рассказывалось о нас с тобой, о нашем появлении в Риме. Дамблдор считал, что мы, так или иначе, вернулись в волшебный мир. Аписус помнил дату на Crux Temporus и наложил чары на шкатулку так, чтобы она открылась, когда мы окажемся рядом, и только прямым его потомком с добрым сердцем.

Северус не знал, что сказать. Все это вдруг напомнило ему о Аписусе, который так много для них значил — мальчик, который давно умер.

— Дамблдор сказал, что Аписус изучал магию всю свою жизнь и стал очень мудрым и сильным волшебником. Он пришел к выводу, что Волдеморт не бросал заклинание, которое отослало нас обратно во времени. Скорее всего, это была симпатическая магия. Очевидно, что это не имело ничего общего с Темной магией Волдеморта, и у него не было никакой связи с Древним Римом. Аписус оставил Дамблдору инструкции о том, как создать Crux Temporus используя мою магию вместо временных объектов и заклинаний. Как только я коснулся Диадемы, то стал катализатором, и она активизировалась. Если бы кто-то другой прикоснулся к ней, то ничего не произошло бы. Очевидно, в шкатулке хранились записи, детально описывающие создание Crux Temporus и заклинания, не говоря уже о влиянии симпатической магии. Дамблдор тщательно следовал записям.

Это он спрятал Диадему Ровены в Риме и наложил на нее чары. Он рассказал, что когда открыл шкатулку, то пчела взлетела и приземлилась ему на руку, потому что тогда волшебство было все еще активным.

Аписус не знал точную дату нашего появления, но он помнил, что это был март десятого года правления Августа, и он предположил, что это недалеко от ид*. Дамблдор сказал, что написал эту предположительную дату на кусочке пергамента, оторванного от записей, и добавил к зелью. Конечно, это не так точно как часы, но это сработало, и Северус?... Дамблдор сказал, что "сразу же узнал почерк", — закончил Гарри шепотом.

— Мои записи! — выдохнул Северус, изумленный этими открытиями.

Гарри кивнул и продолжил: — Дамблдор следовал инструкциям, приложенным к письму, и заключительный компонентом была моя магия — пчелу оживил я. Чары были наложены две тысячи лет назад, поэтому это оказалось связующей ниточкой в прошлое, тем более кулон — серебряный. Дамблдор не волновался, что мы можем что-то изменить в будущем, потому что мы это уже сделали.

Северус не знал, что и думать. Сказать, что он был поражен, значит сильно преуменьшить. Он чувствовал ткань реальности, ускользающую через его пальцы. Как оказалось, они с самого начала должны были попасть в прошлое.

Северус взял пчелу Аписуса и повертел ее туда-сюда, наслаждаясь ощущением в своих руках.

— Он еще мне кое-что сказал, — добавил Гарри, лукаво улыбаясь. — Ты знал, что Дамблдор переводится со староанглийского как "шмель"?

Мужчина тупо смотрел на Гарри, приоткрыв рот. Но на этот раз он так ничего и не ответил, первый раз в жизни потеряв дар речи.

* * *

* * *

*

Пока Северус оставался в лазарете, посетители то приходили, то уходили, но Гарри практически постоянно был с ним. Северус больше узнал о сражении; кто остался жив, а кто умер. Много студентов полегло в бою, включая троих слизеринцев: пятикурсника Джеймса Уилби, и двоих семикурсников — Дафна Гринграсс и Теодор Нотт. Люпин тоже умер, но это Северус и так знал. Но он умер спасая женщину, которую любил, мать своего ребенка, и Северусу подумалось, что оборотень не пожалел о таком смерти.

Уизли все выжили, и он никак не мог сдержать удивления, при мысли, что Альбус Дамблдор мог быть не единственным потомком выходцев из Рима. Выносливость и стойкость клана Уизли, напомнили ему другую рыжеволосую семью, которые носили фамилию Mustelus.

Северус и Гарри часами говорили о будущем. Молодой человек больше не хотел быть аврором. Он решил, что насмотрелся на Темных магов на всю свою оставшуюся жизнь.

Минерва попросила Северуса остаться. Год, который он провел в качестве директора, был невероятно трудным, но то, что в такие тяжелые для магического сообщества времена, он охранял школу, заверило женщину в том, что Северус был отличным директором. В конце концов, при поддержке Гарри, он неохотно согласился остаться на должности директора еще на один год.

* * *

* * *

* * *

**

Наконец, Поппи выпустила его из лазарета и Северус привел Гарри в подземелья, где его ждал новый дом. Мальчик сомневался относительно удобства этого места для жилья, все еще помня темноту лабораторий зельеварения, где он когда-то изучал окклюменцию.

Но комнаты Северуса отличались. Хотя они и были ниже уровня холла, но все еще находились над землей. Длинные тонкие окна смотрели на озеро, и Северус подумал, что не займет много времени, чтобы добавить дверь или две, и можно будет сделать террасу.

— Мне нравится, Domine! — прокомментировал Гарри, ходя из комнаты в комнату. Оптимист, ну, как и обычно. Раньше тут велся бой, и хоть никто и не погиб, но раскромсанная мебель и груды мусора, говорили о многом. — Эти комнаты не хуже, чем был магазин. Я могу прибраться тут в мгновение ока, — он лукаво усмехнулся и посмотрел на Северуса через полуопущенные ресницы. — Возможно, мой domine позволит мне на сей раз использовать волшебство, конечно, если я пообещаю быть хорошим мальчиком?

— Развязный мальчишка! — воскликнул Северус и потянул его в объятье и жаркий поцелуй. Что-то прижалось к нему, когда он теснее обнял Гарри. Что-то маленькое и твердое, лежащее в кармане Северуса. И вдруг он вспомнил. Сунув руку в карман, он схватил теплый на ощупь камень.

Он осторожно вытащил свою находку, под насмешливым взглядом Гарри.

— Что это, Domine? — спросил мальчик заинтересованно.

Северус улыбнулся. Гарри был сильным человеком, который охотно пошел к Волдеморту, наперед зная, чем все это закончится. И если сейчас обратная трансформация не удастся, то он сможет это пережить.

— Протяни руки, ладонями вверх, — проинструктировал он. На это Гарри посмотрел на него насмешливо, но сделал, как было велено.

Северус положил камень на протянутую ладонь и прошептал Finite Incantum. Внезапно в руках Гарри оказалась маленькая взволнованная желтая собака.

— Блоха! — вскричал мальчик, его лицо озарилось бескрайней радостью, когда вертлявое создание спрыгнуло с его рук и помчалось по комнате, в негодовании лая.

— О, Блоха! — Он наклонился, чтобы погладить ее, и та в свою очередь облизала ему лицо, умудрившись потереться о Северуса и обслюнявить ему руку.

— Хм, — сказал экс зельевар и наклонился, снимая со своей безупречной черной мантии светлую шерсть собаки. — Я не ошибусь, предполагая, что она собирается еще долго вести себя так безумно?

Но Гарри ничего не ответил. Северус обернулся. Зеленые глаза были заполнены слезами. Он не пролил слез во время сражения или когда умер Ремус Люпин, и Северус думал, что и о нем мальчик не плакал. Вообще-то Гарри редко плакал, вместо этого сердился, но что-то в маленькой собаке тронуло его.

— Спасибо, Domine, — наконец, сказал Гарри, теперь в глазах его сияла любовь. Северус затаил дыхание. Он знал, что Гарри любит его, но это никогда не было более очевидным, чем сейчас. — Я и вправду люблю тебя, — прошептал мальчик, весьма излишне на взгляд Северуса, но он никогда не устанет слушать эти простые три слова, слетающие с губ его возлюбленного снова и снова.

Он обнял мальчика и притянул ближе. Они просто стояли и обнимали друг друга. Они сделали это. Они вернулись и пережили безумие Волдеморта, и теперь у них есть будущее. Северус не знал, что это самое будущее уготовило им, но по правде говоря, это его не сильно беспокоило. Он знал, что чтобы ни случилось, они пройдут через это вместе... а вместе они непобедимы.

__________

Синдром Флоренс Найтингейл (англ. Florence Nightingale effect) — проявляющийся, когда врач или медсестра, ухаживающие за больным, начинают испытывать к нему чувства, которые могут перерасти в любовь.

И́ды (лат. Idus, от этрусск. iduare, «делить») — в римском календаре так назывался день в середине месяца. На 15-е число иды приходятся в марте, мае, июле и октябре; на 13-е — в остальных восьми месяцах.

Северус с отвращением кинул на стол Ежедневный Пророк и запустил пальцы в волосы. Он мыл их каждый день специально созданным зельем, которое делало их шелковистыми и мягкими: его молодой любовник просто обожал с ними играть. Воспоминание о Гарри зародило на его губах легкую улыбку, но она быстро исчезла под гнетом ярости. О, как же он был сердит на статью Скитер, которая намекала, будто он злоупотреблял своим положением по отношению к Гарри.

Статья в Пророке, написанная в ее неповторимом стиле, предполагала, что Северус насиловал Гарри с тех пор, как мальчик учился в школе, в то время, как он все еще был несовершеннолетним. Это напомнило ему об еще одной едкой статье: про Альбуса и Гарри, якобы убежавшего к Волдеморту и Пожирателям Смерти. Ее клеветнические обвинения Альбуса Дамблдора в жестоком обращении с Гарри, не нанесли ощутимого урона репутации директора, так как тот был уже мертв. Но эти новые вымыслы причиняли Северусу боль и, что самое худшее, они могли навредить Гарри.

Прошло уже три года с момента поражения Волдеморта, за которое Северуса наградили Орденом Мерлина второй степени, восстановили в должности директора Хогвартса и, как говорил Гарри, должны были обращаться с ним соответственно его заслугам героя. Но вместо этого он отбивался от ехидных комментариев большинства коллег и читал ужасные статьи.

Только Минерва знала большую часть правды о том, что с ними случилось во время путешествия. Северус считал ее единственным человеком, которому можно довериться. После смерти Дамблдора не было никого, кому бы он мог доверить те тайны, что впоследствии не должны всплыть наружу. По иронии судьбы, оборотень вероятнее всего стал бы союзником, но с другой стороны, мог им и не стать, если брать в расчет его отношения с Гарри. Это оказалось камнем преткновения со многими людьми, особенно с Уизли. Из всей семьи Гарри большую часть свободного времени проводил с Роном. Может быть потому, что у мальчишки в то время, как Северус отравился, оказался безоаровый камень, который он всегда носил с собой. Гарри говорил, что Уизли постоянно справляется о здоровье Северуса и иногда даже публично его защищает. Видимо, после спасения его жизни, он почувствовал ответственность за него.

С другой стороны, Молли считала Северуса виновником сердечной размолвки Гарри и Джинни. Не смотря на то, что его любовник неоднократно объяснял ей, что был геем и до встречи с Северусом, и это не способствовало возникновению любви к Джинни, она все равно винила во всем Снейпа. Даже Гарины слова о том, что он уже на шестом курсе понял, что мужчины ему нравятся больше женщин, никого не убедили, хотя и были аргументированы: все девушки с которыми он встречался имели мужское строение тела. Когда-то Гарри считал, что Джинни — его единственный шанс построить семью, ведь она любила его не за то, кем его выставляет пресса, а за внутренний мир. Но потом он осознал свои сексуальные предпочтения.

Теперь у Гарри был Северус, который любил его таким, каким он был на самом деле.

Северус полагал, что Артур Уизли мог бы стать своего рода другом, так как был благодарен ему за спасение сына, но тот отказывался пойти против жены. Он был вежлив, но не делал шагов к дружбе. Они, возможно, могли бы преодолеть разногласия с семьей Уизли, если бы Гарри захотел, но он этого не желал, негодуя на их отношение к Северусу и их связи.

Северус никогда не предполагал, что ему будет так сильно не хватать Альбуса. Ему хотелось расспросить старика, как тот умудрился наложить заклинание Tempus, как он сделал секретную дверцу в статуе, что бы она открывалась только змееусту. Возможно, был способ изучить некоторые слова? Тут он кое-что вспомнил: Гарри все еще владел языком змей, а следовательно, талант был врожденным. У них на спинке кровати была вырезана змея, и когда Гарри увидел ее, то заговорил на парселтанге, даже не заметив этого. Мягкое шипение заставило Северуса задрожать, и этой его реакцией Гарри с тех пор частенько пользовался.

Но все это не объясняло, как Дамблдору удалось его использовать. Так много вопросов без ответов. Как Альбус изменил заклинание, чтобы отправить их назад во времени, а не вперед? Уничтожил ли он записи? Северус мысленного дал себе пинка, слушая рассказ Гарри о странной встрече с Альбусом, за то, что сам не уничтожил записи, хотя и планировал сделать это, прежде чем вернутся в будущее. Конечно, его отвлекли, это если не брать в расчет его беспредельную тоску в те несколько дней перед отъездом.

Несколько раз он пытался поговорить с портретом Альбуса, но тот был невыносимо уклончив, а может его написали так, чтоб он лишнего не болтал, лишь загадочно улыбался, называл Северуса "дорогой мальчик" и предлагал ему лимонный щербет…

Северусу не сиделось на месте. Он ходил по кабинету, бесцельно поправлял и переставлял безделушки, что скопились за несколько поколений директоров. Он подозревал, что даже Дамблдор понятия не имел о предназначении и половины этих вещей. Наткнувшись взглядом на пресловутый Пророк, Северус опять ощутил накатившую волну гнева. Тем не менее, даже пребывая в ярости, он чувствовал муки совести из-за неудачного начала их с Гарри отношений. Мерлин, ему и думать не хотелось, что кричали бы заголовки газет, если бы Скитер узнала! Не то чтобы Гарри это обеспокоило. Нет, он продолжал настаивать, что Северус обращался с ним лучше, чем кто-либо в его жизни. Однако, учитывая отношение родственников при определенном невмешательстве директора, Северуса этот аргумент не успокаивал.

Он скучал по Гарри.

Последние три года, тот работал ловцом в команде Пушки Педдл, выводя ее к олимпу славы. После поражения Волдеморта, магическое сообщество не желало, чтобы их герой исчезал из поля зрения, и оказывало давление, настойчиво предлагая Гарри заняться профессиональным квиддичем. Среди многих оказалась и Рита Скитер, утверждающая, что Гарри обязан идти впереди, демонстрируя Магическому миру, что жизнь продолжается, что несмотря на боль и потери войны, наступили светлые времена. Три месяца назад он улетел на Чемпионат Мира по Квиддичу выступать за Англию. Звезда команды привела их к победе над сильными швейцарцами. С тех пор Северус видел его только один раз: девять дней назад в штаб-квартире команды, и то в течение пятнадцати минут, после чего Гарри улетел на юго-запад Англии на фестиваль полетов. Хотя, они и общались посредством совиной почты и каминной связи, это не могло сравниться с реальной встречей.

Товарищи Гарри по команде и его менеджеры недолюбливали Северуса. Ему частенько говорили, что Гарри занят, не может с ним увидеться, и не передавали его сообщения. Время от времени казалось, что весь мир активно пытается их разлучить.

Но сегодня он приедет домой. Северус понятия не имел, когда и во сколько он придет, поэтому весь день провел как на иголках, да и Пророк не улучшил его настроения. Каждый звук шагов, покашливание, шепот заставляли думать о Гарри. Он не мог дождаться воссоединения со своим мальчиком, не то чтобы Гарри действительно им был. Он стал сильным и очень привлекательным взрослым мужчиной, но для Северуса Гарри всегда останется "его мальчиком".

Северус не находил себе места. Наконец, как он частенько делал, когда не мог ни на чем сосредоточиться, он сел за большой письменный стол из красного дерева и открыл ящик, где хранилось письмо Аписуса.

Пергамент был помещен в магически запечатанную кожаную тубу, лежащую в левом верхнем ящике стола, который ранее принадлежал Альбусу. Когда Северус во второй раз взял на себя обязательства директора и сел за стол, ящик сам открылся. Ранее он считал, что ящик застрял, и даже спросил о нем Минерву, на что получил ответ, что и она не смогла его открыть.

Выцветшая кожаная туба со временем размякла. К ней был привязан красной длинной ленточкой маленький свернутый пергамент. Записка от Альбуса. Она была короткой и несколько отрывочной, что не вполне соответствовало обычному методу Дамблдора излагать мысли запутано, выдавая информацию частями. В записке сообщалось, что кожаная туба ранее лежала в шкатулке, доставшейся Альбусу от его давнего предка Альбуса Марка Аписуса. Так же там было написано, что Альбус был не в состоянии открыть ее, и предположил, что тубу сможет открыть только тот человек, кому она предназначалась. Имя, выгравированное на кожаном контейнере, гласило «Северус Тобиас Хиспаникус». Поэтому Северусу не составило труда отвинтить крышку и достать туго скрученный пергамент.

Северусу нравилось чувствовать загибающиеся страницы, он был просто в восторге от сохранности двух тысячелетнего пергамента, написанного мальчиком, которого он любил как собственного сына. Он знал, что никогда больше не заговорит с Аписусом и не услышит его, но перечитывая это письмо, немного примирялся с реальностью. Свиток напоминал о самых счастливых мгновениях его жизни, пусть они и были навсегда для него утрачены.

Северус поежился: все это было так ужасно сентиментально! Он покинул Рим. Он покинул их спокойную жизнь, друзей и соседей. Когда они только попали в прошлое, он думал, что тосковал по дому, но это было ничто по сравнению с тем, что творится с ним сейчас... ничто по сравнению с этой горечью.

Предельно аккуратно он развернул бесценное письмо. Он старался как можно реже читать его. В конце концов, было бы глупо постоянно желать несбыточного. Но в данном случае — все было хорошо... он просто мельком взглянет на него... пока все спокойно... пока он ждет Гарри.

"Дорогой Северус, мы очень скучаем по Вас и Гарри. Прошло уже много лет с тех пор, как мы последний раз виделись, и я уже не так молод, как когда-то был. Частенько я ищу вас, чтобы поговорить или попросить совета, но потом вспоминаю, что вы давно ушли.

Вы с Гарри и вправду счастливы? Теперь, когда ваш красивый мальчик убил Темного мага? Частенько я представляю вас в вашем далеком будущем, наслаждающимися потрясающими вещами, о которых мне рассказывал Гарри, и не могу не задаться вопросом: вы скучаете по нас?

Несколько лет назад все мы переехали в Британию: я, моя любимая Вирджиния, Модия и несколько из ее детей, включая Руфуса и Хермию. Все мы, кто был затронут магией Гарри в ту ночь, когда он спас Хермию и малютку Сева, стареем очень медленно. Мы до сих пор молоды. Боги, Северус, когда мне исполнилось семьдесят, я выглядел на тридцать пять. Да и Модия с того времени не изменилась, и люди начали задавать вопросы. Несколько таких случаев не вызвали бы подозрения, но так много... В конце концов, нам оказалось легче уехать.

После того, как умер Томас, Модия не захотела больше управлять гостиницей, в то время Рим начал кишмя кишеть хулиганами. Она передала управление своему сыну Чарлусу, и переехала к нам с Руфусом и Хермией. Их дети уже выросли, а у тех уже собственные дети. Северус женился на моей самой младшей дочери Лили, которую вы не смогли бы не полюбить. У них уже шестеро детей. У Лили длинные рыжие волосы, как у матери, а ее улыбка скрашивает даже самые непогожие дни, которые здесь не редкость!

Тезка Модии вышла замуж за местного жителя Аврелия Амброзия, который умер не увидев сына. Он был римлянином, жившим в Иска Августа*, его мать из благородной кельтской семьи любила сына и звала его Мерддин. Младшенький Модии проводит большую часть времени в родной деревне Аврелия, находящейся около форта в нескольких днях езды, так что мы часто их навещаем. Внук Модии магически сильнее нас всех. Он мой любимчик, хотя я и не признаюсь в этом. У него есть своеобразный талант к охоте на драконов, который принес ему немалую славу с уэльским королем Вортингерном*. Я не сомневаюсь, что его известность будет расти наряду с его волшебством. К сожалению, я мало чему могу его научить, он нуждается в твоем опыте Северус... ему нужны такие учителя, как ты и Гарри.

Когда отец Амбросия женился на девушке-друиде, это казалось необычным, но сейчас много подобных браков. Новый губернатор, Юлий Агрикол, близкий родственник нашего общего друга Гая Юлиуса Носенса, сказал, что поощряет браки, хотя он и не всегда говорит правду, как и многие люди его класса. В настоящее время он далеко отсюда, борется с диким племенем Далриадиан у северных границ римских территорий.

Здесь зима наступает быстро, я уверен, вы это и так знаете! Сегодня шел сильный дождь, и дорога из Лондиниума* была пуста. Одной из причин, почему мы сюда перебрались, была усталость от постоянных политических махинаций Рима. Я последовал за легионом Императора Клавдия и стал одним из первых поселенцев. Но до меня долетают слухи, что Рим сейчас уже не тот, каким был раньше. Наш старый магазин пережил пожар Нерона и по сей день процветает, но уже с новыми владельцами. Теперь им управляет самый старший сын Модии, Билл и его галльская жена, их внуки им помогают. Доходят слухи, что это все еще приносит хороший доход.

Близнецы еще долго жили в Риме, но как только Гай Юлиус Носенс переехал вместе с внуком, Люциусом, Септимус не смог жить вдали от своего бывшего хозяина. Не то чтобы мы их часто видим: они поселились в Лондиниуме. Близнецы открыли магазин — такой же, как и в Риме, и Гай Юлиус наслаждается общением с новым романо-британским классом патрициев, поддерживая Люциуса на посту секретаря своего двоюродного брата.

Я здесь очень счастлив, но ведь так и должно быть, когда ты дома. Сейчас зашла моя старшая дочь и позвала меня обедать. Она сильно отличается от своей сестры: такая серьезная и мрачная. Характер подходит к ее имени — Северина, но хотя она очень отличается от Лили, я люблю ее за острый ум и смышленость. Ее муж, Фигалус, делает амфоры, а Северина расписывает их, а потом накладывает чары сохранности. Они высоко ценятся любителями искусства. У них только один ребенок, сын, родившийся поздно, но от этого сильно любимый.

Только когда мы поселились здесь, наши дети наконец-то смогли найти любовь с теми, в чьих жилах тоже течет магия, с теми, кто также долго не стареет. Я искренне рад, что мои дети нашли свое счастье.

Если быть честным, а я не привык себе лгать, то я приехал сюда, чтобы увидеть вашу родину. Находясь здесь, я ближе к вам, хотя и понимаю, что мы на расстоянии в тысячи лет. Когда в нашей долине облетают листья, они и у вас облетают? А когда весной распускается черемуха, которой здесь предостаточно, так хочется, чтобы вы тоже это видели. Мне сказали, что ее здесь больше, чем где-либо еще. Я наслаждаюсь ее ароматом, когда прогуливаюсь к длинным курганам. Я частенько стою на холме и смотрю на наши дома, думая, чтобы вы смогли сделать со всем этим.

Как я уже говорил, у нас все хорошо, мы здоровы и не старимся благодаря магии, и вам с Гарри. Мы живем в маленькой долине на пути к Аква Сулис, который привлекает людей, приезжающих к ваннам или святыням. Я руковожу пекарней и магазином зелий, Модия управляет гостиницей — ее еда славится вкусом и изобилием, думаю, этому ее научил Гарри. До нас здесь жило несколько поколений, но они оставили свои дома. Я предполагаю, что раньше деревенька носила кельтское название, но оно давно утеряно, поэтому мы зовем ее Прунусконваллиум*, в честь вишневых деревьев. Мы работаем не покладая рук... и были бы счастливы получить помощь от Мастера Зелий и его трудолюбивого мальчика.

Моя библиотека с каждым годом все растет и растет, и думаю вы, мой дорогой Северус, полюбили бы ее так же, как и я.

Кажется, с каждым годом, проведенным здесь, в нас возрастает магия. Я прочитал много книг за это время, и у меня зародилось подозрение, что магия вымирала на нашей родине. Она расцветала в Греции в период античности. Но мы, римляне, любим прямые линии, тогда как магия не ищет ровных путей. Мы стремимся спрятаться в домах, а магия нуждается в дикой природе. Мы не можем взрастить ее, скрываясь за стенами и улицами городов. Гарри одарил нас частичкой своей магии, и в этом месте, среди девственных лесов она разгорелась, смешиваясь с родственной магией пустынных высоких равнин близ нашего дома.

Сейчас я должен закончить письмо и запечатать его. Прощайте, мой дорогой Северус, позаботьтесь о своем драгоценном Гарри. Я с нетерпением жду того дня, когда мы с вами снова увидимся... в этом мире, или в другом.

Ваш вечный друг и поклонник,

Альбус Марк Аписус.»

Всякий раз, когда он читал это письмо, в горле вставал комок, а глаза начинали слезиться. Ему не стоило его перечитывать, ведь он и так наизусть знал каждое слово. Он печально улыбнулся и пожелал всем своим сердцем вновь оказаться с людьми, что стали самыми близкими и родными.

Он хотел бы познакомиться с внуком Модии. Северус был уверен, что тот будет достойным учеником для любого учителя.

Он закрыл глаза и представил Рим: кривые мощеные улочки, переполненные дома, острые запахи, шум. Потом он подумал о саде, об их укромном маленьком оазисе в центре человеческого улья. Это было сродни медитации. Он успокаивался, мысленно возвращаясь в их дом и сад.

Кто-то постучал в дверь.

Северус почувствовал, как сердце в его груди забилось сильнее.

— Гарри! — выдохнул он.

— Я могу войти, Северус?

В комнату вошла Минерва МакГонагалл.

Северус нахмурился.

— Северус, он скоро появится, — сказала она ободряюще.

— Я в порядке, Минерва. Прекращай суетиться, женщина, твоя постоянная болтовня действует мне на нервы!

Чертова баба самодовольно ему улыбнулась.

— Ты планируешь взять отпуск, когда Гарри приедет?

— У тебя с этим какие-то проблемы?

— Конечно, нет! Но я хочу удостовериться, что ты закончил все дела.

— Нет, я просто планирую отчалить со своим молодым любовником, разрешая всем остальным разбираться с делами, как они хотят! — ухмыльнулся Северус.

— Я так понимаю, ты прочитал сегодняшний выпуск Пророка?

— Какое это имеет отношение к твоим треклятым глупым вопросам?

— Почти никакого, Северус. Но я уверена, что это имеет прямое отношение к тону твоего ответа.

Он фыркнул.

— Как насчет чашечки чая? — спросила Минерва.

По крайней мере чертова баба знала, где стоит Darjeeling*.

Став директором, он практически прекратил преподавать и вел только старшие курсы. Ему нравилось учить старшекурсников, стремящихся достигнуть того высокого уровня, что от них ожидают; и ему очень, очень понравилось не иметь никого дела с детьми — копошащимися, заикающимися и ходящими на Зельеварение только потому, что так было нужно.

— Я договорился с Филиусом: он возьмет на себя уроки ЗОТС с семикурсниками... — начал было Северус.

Дверь распахнулась без предупреждения: Гарри не потрудился даже постучать. Северус просто знал, что дверь открылась от взрыва магической энергии. Затем его колени и руки были оккупированы Гарри, проливающим дождь поцелуев на его нос и щеки.

— О, Боже! — бормотал он между поцелуями. — Я так сильно скучал по тебе! Ой, здрасьте, профессор МакГонагалл. Как поживаете? Простите, я увлекся. Чертова встреча. Я думал, что меня уже никогда не отпустят. Хмммм, у тебя новый шампунь? Как Блоха?

— Мистер Поттер, разве вам не нужно передохнуть? — спросила удивленная Минерва.

— Нет! — ответил Гарри, отрываясь от поцелуя. — Мы не хотели бы вас задерживать, профессор.

— Полагаю, тебе нужно составить какие-нибудь списки, или еще что-то в том же духе? — добавил Северус, притягивая Гарри ближе к себе.

— А я уверена, что вам надо многое наверстать! — усмехнулась Минерва. — Уверяю, у меня нет никакого желания быть в роли маленькой зеленой ягодки, — и она закрыла за собой дверь, о которой Гарри совершенно забыл, ворвавшись в кабинет.

— Хорошо, что мы от нее избавились! — сказал он самодовольно. — А о чем это она говорила? Что за маленькая зеленая ягодка? Она, что считает себя виноградом?

— Она имела ввиду крыжовник, мальчишка! Так говорят о третьим лишнем*.

— О! — протянул Гарри, с усмешкой. — Ну, она никогда не будет между нами. Я к тому, что мне она, конечно, нравится и это максимум, но если подумать об этом... фуууу... ты, я и МакГонагалл...

— Веди себя прилично! — сказал Северус, шлепая Гарри по очень дерзкой заднице.

Тот поиграл бровями.

— Собираешься заставить меня, Domine? — спросил он.

Северус ухмыльнулся.

— Только если наслаждением, мистер Поттер.

Он прикусил пухлую нижнюю губу, всосал ее в рот и отпустил, углубляя поцелуй. Гарри ответил ему немедленно и с таким жаром, будто никак не мог насытиться вкусом Северуса.

Они отчаянно целовались, лаская друг друга и обнимаясь. Футболка и джинсы препятствовали Северусу пробраться к такой желанной гладкой коже любимого. — Разденься, — прорычал он, дергая одежду Гарри. — Хочу увидеть тебя голым и лежащим на нашей кровати.

Гарри усмехнулся.

— Хорошо, Domine. Сейчас раздеться? Хочешь, чтобы я шел к нашим комнатам в чем мать родила?

— Ну, я бы наслаждался этим зрелищем, — ответил он. — Но не хочу шокировать всю школу. Кроме того, только Я могу видеть тебя голым, и ни с кем не собираюсь делиться. Поэтому, я присоединюсь к вам приблизительно через десять минут, мистер Поттер, и если ты все еще не будешь лежать на нашей кровати, широко разведя ноги и ожидая меня, то тебе всерьез за это достанется!

Улыбка Гарри стала еще шире, когда он повернулся и сбежал по лестнице.

Северус досчитал до десяти и последовал за ним. К тому времени, как он добрался до комнаты, Гарри разделся только до пояса и снял ботинки.

— Ах, Гарри, я вижу, что ты меня ослушался? — вкрадчиво произнес Северус. — Мне придется очень строго наказать тебя.

— Так еще не прошло десяти минут, — запротестовал Гарри.

— Помнится мне, я говорил приблизительно.

Тот усмехнулся: — И что же ты собираешься со мной сделать?

— Я заставлю исчезнуть остальную часть твоей одежды, а потом втрахаю тебя в матрац, — сказал Северус, быстро выполняя первую угрозу: выцветшие джинсы мгновенно куда-то испарились, и теперь он наступал на голого любовника.

* * *

* * *

**

Несколько часов спустя они, пресыщенные и довольные, лежали тесно прижавшись друг к другу. Они были так близко, как только могли. Северус чувствовал, как плечо щекочут Гаррины ресницы, а его дыхание ласкает сосок. Зеленая шелковая лента, с которой он играл, не давая любовнику кончить раньше времени, скользила по животу. Она все еще была обвита вокруг запястья Гарри, красиво контрастируя с загорелой кожей. Он самодовольно улыбнулся, вспоминая, как любовник хныкал и просил больше, пока Северус дразнил его беспомощное тело.

Гарри глубоко вздохнул.

— Ты доволен тем, как обстоят дела, Domine?

Северус напрягся, затаив дыхание. Вдруг накатила паника, сковавшая его сердце тисками страха. Что Гарри имел в виду? Что это означало? Но в глубине души он уже знал ответ: все было настолько мило, настолько замечательно, что просто не могло продолжаться долго — Гарри встретил кого-то еще.

Если это был прощальный... он не мог подобрать слова, каждой частицей своей души признавая, что они только что занимались любовью, он и Гарри, и слово "трахались" казалось кощунственным для описания того, чем они недавно занимались. Действительно ли это конец? Ему необходимо знать. Гарри молодой и красивый, в конце концов, он герой, во имя Цирцеи! конечно, другие хотели его, даже преследовали. Возможно, Гарри позволил им себя поймать?

Он не знал, что хотел услышать Гарри, но все еще оставаясь изворотливым слизеринцем, точно знал, что спросить.

— А ты?

— Нет, — категорически заявил Гарри.

У Северуса заныло сердце. Он хотел было растоптать гордость и умолять Гарри не бросать его, но не смог этого сделать. Если Гарри нуждается в свободе, то он ее даст, как и обещал себе раньше. Не встанет на его пути.

— Я ненавижу все. Я ненавижу, что так подолгу не могу с тобой видеться. Я не хочу путешествовать по всему миру. Я не хочу быть вдали от тебя.

— Чт... Что? — прошептал Северус, — Что ты сказал?

Гарри приподнялся на локте и посмотрел на Северуса одним из своих озорных взглядов: — Я сказал, что скучаю по тебе каждую минуту, каждого часа, каждого дня, когда я вдали от тебя.

— О, слава Богам! — выдохнул Северус. Ему стало так хорошо, что он опять откинулся на подушку, чувствуя, как кружится голова от прокатившегося по телу облегчения.

— Domine?

— Я... я подумал, что ты собирался сказать что-то иное.

Гарри молчал, вопросительно приподняв брови и ожидая продолжения.

Северус просто не мог встретить его недоумевающий взгляд.

— Эммм... я ожидал, что ты скажешь нечто другое.

— Что? — потребовал Гарри.

— Ну, то, что ты... эммм... мог... хммм... устать от меня... что ты, возможно, нашел кого-то еще.

Гарри не засмеялся над ним, вместо этого у него появился озадаченный взгляд и громкий голос: — Да что с тобой, Domine? Мне нужно обозвать тебя глупым мерзавцем, чтоб ты, наконец, понял, что я дома, так что ли?

Губы Северуса дрогнули, он почти улыбнулся. Гарри иногда мог быть ужасно непонятливым, но он любил в нем и это, понимая, что лишь чувствуя себя с ним комфортно, Гарри демонстрировал свою саркастичную сторону с язвительным язычком. Об этом, кстати, не многие знали.

— Ты иногда такая задница! — недовольно пробормотал Гарри, снова прильнув к Северусу.

В течение нескольких минут стояла полная тишина. Северус не хотел начинать первым, ожидая, когда Гарри соберется с мыслями и продолжит. Ему иногда требовалось немного времени, прежде чем высказать все, что было на уме. Многие годы никто не заботился о его мнении, годы его никто не слушал, и это повлияло на характер, но стоило немного подождать, как Гарри начинал говорить. Он был слишком открыт, чтобы хранить тайны, хотя и должен был держать невысказанным очень многое.

— Domine, что бы ты ответил, если бы кто-то сказал тебе, что мы можем вернуться домой? — Северус не было нужды спрашивать, что Гарри имеет в виду. Для них домом было только одно место и одно время. Он даже не задумывался над ответом:

— Да. О Боги, да! Я ответил бы «да»!

— Хорошо, — сказал Гарри. — Мне нравится твой ответ, потому что мы так и сделали.

На мгновение Северус потерял дар речи. Гарри не сказал, что они "сделают", он сказал "сделали". Это правда? Они смогли вернуться? Они вернулись?

— Мы возвращаемся домой? — прохрипел Северус. Он почувствовал, что все его мышцы застыли в напряжении. Не прошло и дня, с тех пор как они вернулись, чтобы Северус не мечтал об их жизни в Древнем Риме.

Он никогда не забывал слова Модии: "У тебя тут прекрасная жизнь с красивым мальчиком в кровати. У тебя стабильный заработок, хорошее питание и уважение соседей. Просто наслаждайся всем этим, пока можешь". С тех пор он пытался придерживаться этого совета, но здесь, в Великобритании, после войны с Волдемортом, это стало намного сложнее.

Может и не сразу, так как несколько месяцев они с Гарри проводили время порознь, восстанавливая Хогвартс. После открытия школы все стало еще сложнее. Их отношения начали осуждать: из-за Северуса родители отказывались отпускать своих детей в школу. Люди могли простить ему бытность Пожирателем Смерти и даже смерть Дамблдора, но немногие смогли понять и принять их с Гарри отношения.

В целях защиты Хогвартса и себя от порочащих сплетен, они стали "сдержанней". А потом Гарри попросили попробовать свои силы в Пушках Педдл, и все изменилось.

— Да, я думаю, что мы так и поступим, — сказал Гарри.

Он прижался к Северусу и начал объяснять, почему был так в этом уверен.

— Мы с командой были на западе Англии. Начали с Труро, а затем отправились в Эксетер и Бристоль и наконец, добрались до Бат, — пояснял Гарри. — Когда мы остановились в Бате, я взял отгул на день и пошел в римские термы. Domine, это было так удивительно: вдруг почувствовать себя дома. Игроки команды странно на меня смотрели, будто за этим была какая-то история, как будто люди использовавшие ванны и поклонявшиеся святыне были странными, отличающимися от нас и давно ушедшими в небытие. Domine, все это время мне казалось, что если обернусь, то увижу их, вернусь в то время. Больно было видеть проблеск того, что мы потеряли.

Северус обнял его и поцеловал в макушку, успокаивая. Он понимал чувства Гарри.

— Так вот, мы заглянули в аббатство. У них там хранится грандиозная коллекция средневековых книг, которую захотел увидеть наш менеджер. Поначалу я отказывался туда идти и собирался просто вернуться в гостиницу. Я имею в виду, это же просто склад старых книг!

Уголки губ Северуса дернулись в легкой улыбке. Это высказывание было как раз в духе Гарри!

— Но, думаю, я бы пошел туда в любом случае, что бы потом рассказать все Гермионе, — с энтузиазмом продолжал Гарри. — Сначала, все было так скучно, как я себе и представлял. А потом, ты не догадаешься, что я увидел! Там была твоя книга. У них есть копия твоей книги, Domine!

Северусу не нужно было уточнять, о чем говорил Гарри. Книга по Зельям, найденная им в шестнадцать лет в одном из книжных магазинов Косого переулка! С этой книгой он никогда не расставался, именно она заставила забросить тот дневник на полях учебника, который Гарри нашел на шестом курсе обучения.

Автором Библии Зелий был средневековый монах Аделард Бата. Этот священнослужитель был уважаемым арабским ученым, известным пропагандистом ближневосточной науки и философии в средневековой Европе. Наряду с этим, он переводил древние манускрипты на латынь. Одной из таких работ была книга зелий и заклинаний Magicus Antiquitus, в которой содержались рецепты, собранные со всего древнего мира. Северус знал, что у этой невероятной работы существовало менее двадцати копий, и только несколько дошло до наших дней.

В эту книгу входили творения древнего Мастера Зелий, известного под инициалами Ф.Д.Х. Ничего больше об этом человеке известно не было, кроме его навыков в создании многочисленных рецептов зелий и заклинаний, послуживших основой для многих других в современном Магическом мире. Северус прославился в том числе своими экспериментами с основами зелий из книги этого древнего гения. Рецепты Аделарда стали вдохновением юного слизеринца, а к этому моменту Северус знал их все наизусть.

— Это был оригинал, Северус, не копия, а оригинал, расшифрованный непосредственно Аделардом, — взволнованно продолжал Гарри. — Я знаю ее наизусть, ты ведь частенько заставлял меня ее читать, — он улыбнулся и любяще прикоснулся губами к плечу Северуса. Поцелуй был настолько нежен, настолько ласков, что тот почувствовал себя невероятно глупым из-за своих ранее высказанных опасений.

— Знаешь, там есть дополнительные страницы, — продолжил Гарри, его глаза сверкали от сдерживаемого предвкушения. — Параграф в самом начале, который отсутствует в твоей книге. Я смог прочитать его, хотя текст и расплывался от потеков воды, но меня спасло отличное знание латыни. Там было написано «Расшифровка рецептов Северуса Тобиаса Хиспаникуса из Аква Сулис».

Северус потерял дар речи. Он открывал и закрывал рот, но никак не мог выдавить из себя ни единого звука.

— Инициалы в книге твои, Domine. Должно было быть С.Т.Х, а не Ф.Д.Х! Их скопировали неправильно при расшифровке работы Аделарда. И нам ничто не мешает вернуться, потому что мы уже это сделали.

— Гарри, — осторожно начал Северус. — Мы не можем этому доверять. Может быть, это кто-то другой. Аделард мог ошибаться. Я не записывал ни единого из рецептов зелий, а имя Северус было распространено в Риме... наверняка, это был кто-то другой.

— Нет! — воскликнул Гарри. — Это был ты, я знаю это! Ты не записывал рецептов, но мы же еще не вернулись! Ладно, имя Северус распространенное, а как насчет Тобиаса Хиспаникуса?!

— Гарри, мы не можем вернуться.

— Можем, и мы это сделаем... сделали! Письмо Аписуса тоже является доказательством!

— Что ты хочешь сказать?

— После Бата у нашей команды был свободный день, и мы с Кэти Бэлл решили побывать в Годриковой Впадине. Я там не был с тех пор, как гонялся за хоркруксами, да и тогда не смог нормально осмотреться. Я хотел увидеть, где умерли мои родители, без постоянного преследования Пожирателей Смерти. И вдруг я все понял. Именно это место описывал Аписус в своем письме. Мы вернемся. Письмо подтверждает это.

Северус не мог понять, как письмо Аписуса подтверждает, что они вернулись, он не мог поверить в то, о чем говорил Гарри, но точно знал, что опять прочитав письмо, докажет мальчику, как сильно тот ошибался. Когда Минерва прервала его размышления, он автоматически засунул пергамент в карман. Встав с кровати, он подошел к одежде. Полы в подземельях были холодны как лед, и обычно Гарри бы завизжал, вернись Северус в кровать с такими холодными ногами, но на этот раз его любовник отвлекся, и попросту этого не заметил.

Гарри выхватил письмо из рук Северуса и аккуратно его развернул. Мельком пробежав его, мальчик нахмурился. Он редко видел его таким. Гарри всегда настаивал, что не отличается особым умом, но шаг за шагом, на протяжении многих лет, к Северусу приходило понимание, насколько это утверждение не соответствует действительности. Иногда он мельком видел другую его сторону: сообразительность, которую редко показывал остальным.

Снова и снова Северус мысленно проклинал чертовых родственничков мальчика. Они постоянно ему вдалбливали, что он тупой, и в итоге, тот вправду в это поверил. Он отвергал свои способности и таланты, будто они ничего для него не значили. Северус опять испытал желание начать поиски Дурслей, как порывался много раз до этого. Но Орден хорошо делал свою работу: они как сквозь землю провалились. Хотя, может быть, это было и к лучшему, потому что Гарри не заслуживал потерять возлюбленного из-за Азкабана, в который бы он непременно угодил после убийства чокнутой семейки.

— Вот, слушай, Domine, — сказал Гарри, привлекая внимание Северуса. — Заметь, как он строит предложения. Например, вот это: "Теперь, когда ваш красивый мальчик убил Темного мага". Он знает, что я убил Волдеморта! Он не предполагает, а утверждает. Или вот это предложение, где он пишет о черемухе и длинном холме. Ты знаешь, как много их в той местности? Курганы. Один есть в Годриковой Впадине. Я никогда не мог понять, почему Аписус написал нам это? Чего он добивался? Мы же не могли ему написать ответ. Я думаю, он написал письмо, потому что хотел дать подсказки, где его найти. Вероятно, когда он писал это, то уже точно знал, что я убил Волдеморта, потому что мы вернемся... потому что мы уже вернулись!

Энтузиазм Гарри продолжал расти, он больше не мог его сдерживать. Эмоции вырывались из него так, что он уже не в силах был усидеть на месте.

— Когда мы с Кэти добрались до Годриковой Впадины, она оказалась такой знакомой... как будто я вернулся домой. Сначала я подумал, что это потому, что я когда-то здесь жил. Но это чувство было глубже. У меня не было никаких воспоминаний об этом месте... да и неоткуда им было взяться! И тогда я понял. Там в изобилии растет черемуха. Местные жители называют это Долиной Gean*. Gean — еще одно название дикой вишни. Так же как и в римском названии, которое написал Аписус — Prunusconvallium.

Деревенька расположена по дороге в Бат, и там есть старый паб, пекарня и аптека. Местные жители утверждают, что Поттеры жили там с римских времен... О, и знаменитая аптека тоже, те рецепты до сих пор используются. Дочь Аписуса вышла замуж за мужчину по имени Фигалус! Гончар!* Понимаешь, Domine? Они жили в Годриковой Впадине!

Гарри встал с кровати, все еще обнаженный и подошел к своей одежде, которую успел снять к приходу Северуса. Он вытащил металлическую коробочку, проржавевшую в нескольких местах и выглядевшую очень, ну очень старой.

Передав ее Северусу, он забрался на край кровати и сказал: — Я нашел это, когда взошел на курган, чтобы взглянуть на деревню сверху так же, как описал Аписус. Когда я пришел на место, то внутри появилось странное чувство, будто кто-то меня подталкивал копать. Я нашел палку, но она сломалась, и пришлось действовать руками. Я был один, Кэти осталась в деревне в кафе. Я сидел там очень долго, и все рыл и рыл, пока не наткнулся на вот эту коробочку. Я не осмелился ее открыть, и принес сюда, чтобы мы сделали это вместе.

Северус в изумлении смотрел на старую коробку. На ней не было замка, что и не удивительно, они еще не были известны римлянам. Северус же всегда запирал свою шкатулку чарами. Он не мог не заметить, как эта вещица была красива. Ну и что, что старая и побитая, зато ее украшала гравировка различных животных. Северус проследил контуры рисунков кончиком пальца. Это были лев, змея и пчела.

Он не знал, что сказать, да и если бы знал, то не смог бы ничего произнести. Гарри не прав. "Доказательства", которые он предоставил, в лучшем случае, косвенные. Безумие какое-то. Но хотя его разум вопил, все отрицая, сердце подсказывало Северусу, что Гарри все же прав. Они вернулись... вернутся... и эта коробочка им в этом поможет.

Альбус, вероятнее всего, уничтожил все свои записи, чтоб никто не смог вернуться в прошлое и поменять будущее. Но это не могло остановить Северуса. Он изобрел весь процесс с самого начала, поэтому точно знал, что делать. Никто в целом мире не смог бы совершить это, кроме него самого.

Было безумием опять пройти весь процесс, но Северус чувствовал, что его сердце учащенно забилось от одной только мысли об этом.

— Может попробуем? — искренне спросил Гарри. — По крайней мере, мы можем открыть шкатулку и посмотреть, что там внутри?

— Думаю, это меньшее из того, что мы должны сделать, — наконец ответил Северус, и не смог сдержать улыбки, когда Гарри буквально засиял от восторга.

Коробочка открылась сразу, как Северус произнес первое слово, пришедшее на ум — "пчела". Она, скорее всего, была запечатана Аписусом, кто еще мог использовать такое кодовое слово? Внутри пестрели странные на первый взгляд предметы: маленькая стеклянная бутылочка и несколько монет с чеканкой Веспасиана*. Еще одна монета была завернута в бархат, она выглядела больше, чем остальные, с чеканкой гласившей "Аква Сулис" и была приурочена к девятнадцатому году до конца первого века. Она была идеально вырезана из тончайшего серебра, и могла бы послужить им как Crux Temporus. Рядом лежал свернутый пергамент с короткой запиской и три маленьких темных волоска — волосы, которые Северус сразу признал, принадлежали Гарри.

Аписус использовал простые чары, которые наряду с волосами Гарри должны были заставить того искать коробочку.

Написанное в пергаменте гласило: "Tempus Fugit Retrorsum"... Время поворачивает вспять.

— Видишь, Domine? Видишь? — воскликнул Гарри, радуясь подтверждению своей теории.

Северус не мог говорить. Он сидел, осторожно изучая содержимое коробки. После беглого осмотра, он поднял палочку и бросил чары сохранности.

У них были все предметы для возвращения. И они вернулись, как бы еще у Аписуса оказались Гаррины волосы? У них не просто были все предметы в наличии, но более того, они их используют. Они вернутся не к тому месту и времени, из которого ушли, а в то, когда они не смогут пересечься с самими собой, вызывая парадокс.

— Мы не вернемся в Рим, — сказал он Гарри. — Мы окажемся в Британии, занятой римским легионом, и если хотим попасть в Рим, то нам надо будет проделать очень долгий и трудный путь, — Северус чувствовал давящую потребность сыграть роль «адвоката дьявола». Ставки были слишком высоки, и он должен был убедиться, что Гарри понимает все нюансы.

— Я понял, Domine. Мне подходит Римская Британия, — ответил Гарри. — Мне нравится Годрикова Впадина. Я практически видел в воображении римские здания. Кстати, погода не походит на Римскую, но на юго-западе довольно тепло, — мальчик вздрогнул и обхватил себя руками. — Кроме того, там наша семья и друзья. Я бы не хотел жить в Риме, когда они все в Prunusconvallium.

— Ты же понимаешь, Гарри, — предупредил Северус. — Что они будут намного старше, чем в тот момент, когда мы вернулись в будущее. Возможно, некоторые даже умерли в том времени, в которое мы туда прибудем.

— Нет! — запротестовал Гарри. — Аписус написал, что они стареют медленно, и Дамблдор был намного старше любого из них когда-либо... эээ... будет... ээээ... был. Да, без разницы. Кроме того, разве тебе не хочется вновь увидеть Аписуса, даже если он и старше тебя? Мы точно знаем, что он был жив, когда написал записку, и это заключительное доказательство.

Гарри отчаянно пытался убедить Северуса, и кусая губы, придумывал новые аргументы. Внезапно он напрягся, всматриваясь в большую серебряную монету, на которую Северус наложил чары сохранности.

Сияющие ликованием глаза уставились на Северуса.

— Посмотри на дату, Domine! Смотри! В письме Аписус пишет о своей семье и их детях и что они делают. Они все здоровы и счастливы, — Гарри тыкал пальцем в пергамент, который Северус все еще держал в руке. — Пожалуйста, Domine, — продолжил он. — Это самое главное. Прочитай письмо, посмотри на монету и сравни даты!

Несколько секунд Северус озадаченно хлопал ресницами, а потом до него дошел смысл слов Гарри. Согласно дате на большой серебряной монете, ее сделали за девятнадцать лет до окончания первого столетия. А письмо Аписуса было написано в восемнадцатом году с конца столетия. Конечно, римские даты были очень трудны для перевода. В то время Аписус писал стандартным методом обозначения времени ab urbe condita — от основания Рима. Это являлось громоздким и вызывало путаницу, особенно после того, как Юлий Цезарь изменил календарь. Чаще всего римляне вели исчисление времени по количеству лет правления того или иного Императора. Монета, с чеканкой Аква Сулис выпускалась в честь Домициана, который правил примерно с 81 года нашей эры. С другой стороны письма стояло примечание о том, что оно было написано на втором году правления Домициана — в 82 году нашей эры. Монеты с изображением Веспасиана должны были выпустить тремя годами позже.

Северус опять подивился интеллекту Гарри, который смог совместить даты в уме. Когда они впервые читали письмо, то обсуждали династию Флавиев, но он даже не думал, что мальчик запомнит все даты.

Если Гарри прав и монету можно превратить в Crux Temporus, если они вернуться в точную дату, указанную на монете, и если дата на письме верна, то они прибудут за год до написания письма. Записка, лежавшая в шкатулке, была написана небрежно, будто ее автор торопился. Предметы в коробке собирали тщательно, но идея о записке, очевидно, пришла на ум в последний момент.

С другой стороны, письмо Аписуса было длинным и подробным, требующим немало времени. Оно, казалось, было предназначено Северусу: испещренное намеками о доме, ожидающем его, ученике, которому надо помочь и поддержать. Зачем бы еще Аписус называл внука Модии по имени? Гарри было наплевать на то, кем был Аврелий Амброзий, так же как и Мерддин. Эта часть письма была нацелена непосредственно на него. Описание привело Гарри в Годрикову Впадину. Но намеки о Мерддине? Они писались для Северуса.

Внезапно его осенило: откуда Аписусу знать, что Мерддин магически не сильнее Гарри, если конечно ему кто-то этого не сказал? Существовал лишь один человек, который бы помог Аписусу дать столько намеков, что гарантированно возбудят желание Северуса вернуться. Он представил себя подсказывающим Аписусу, как лучше написать. Может быть, письмо, настолько правильное для Северуса, составил он сам?

Гарри внимательно наблюдал за ним, пока он размышлял. Лицо мальчика озарило счастье и ликование, когда он понял, что Северус сдался.

— Теперь ты видишь? — воскликнул Гарри. — Я прав, да? Ты не можешь этого отрицать!

Северус остро посмотрел на дерзкого мальчишку, но не смог приказать ему замолчать. Было приятно видеть, что Гарри счастлив, как же давно он не видел его таким! Но он все еще сомневался, что Аписус был жив, когда закопали коробку. Магическая подпись была определенно его, и почерк тоже в его стиле. Северус не мог не признать этого, ведь он сам в течение нескольких лет видел обучение его письменной грамоте. Гарри прав, письмо было написано год спустя, поэтому все к моменту чеканки монеты были живы.

Теперь, убедившись, что возвращение в прошлое возможно, он загорелся желанием его совершить. Но на их пути было еще одно препятствие, еще одна причина остаться, и эта причина затрагивала Гарри. Именно он должен решить, а Северус ему подчиниться.

— Гарри есть одна проблема, над которой ты должен подумать. Если мы вернемся, ты опять окажешься никем. Я не освободил тебя перед тем, как мы покинули Рим, просто решил, что этого не понадобится. У меня есть только мои документы гражданина. По крайней мере, пока я не составлю некоторые документы на твое освобождение.

— Ты думаешь, меня это беспокоит? — спросил Гарри. — Если я буду там рабом? Я такой же товар и здесь, все хотят урвать кусочек Мальчика-Кторый-Победил-Волдеморта. Они хотят фотографироваться со мной, хотят, чтобы я соглашался со всем, хотят, чтобы я читал о себе в газетах. Как только я начал карьеру ловца, все еще больше усугубилось! А этот Чемпионат мира? — Гарри вздрогнул. — Ты видел сегодняшний выпуск Пророка?

Северус кивнул.

— Я никогда не хотел этого, — продолжил Гарри. — Я просто сделал то, что должен был сделать в качестве ловца. А теперь общественность стала слишком агрессивной, команду везде сопровождают авроры, чтобы защитить меня. Это не жизнь. Единственное место, где я чувствую себя в безопасности, это рядом с тобой, но наши отношения осуждают из-за разницы в возрасте и того, что ты был когда-то моим учителем. Во имя Цирцеи, мне двадцать три года, но все обращаются так, будто не больше девятнадцати! За мной постоянно следят, якобы для того, чтобы защитить. У меня есть список "обязанностей", который навязали мне мой тренер и агент! Ты знал, что они подсунули мне агента? Они хотят, чтобы я красовался целую неделю на развороте Ведьмаполитена! — Гарри снова вздрогнул. — Все думают, что я свободен, но это не так. Все мои решения должны быть основаны на том, что будет лучше для команды, или для стимулирования Квиддича, или для всего этого гребаного Магического мира!

Гарри несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоится, но волнение так и не ушло. Северус хотел обнять его и уверить, что они могут бросить все, уйти куда-нибудь далеко и жить вдвоем. Но на самом деле, он знал, что они не смогут воплотить эти мечты: Гарри слишком известен. Он не думал, что на Земле найдется укромный уголок, где они смогут остаться одни — уж точно не в этом "времени". В итоге, Гарри найдут, и этот цирк начнется заново.

— По крайней мере, римляне честны! — горько произнес Гарри. — Я знал, что меня ждет, если я нарушу "правила". Там я принадлежал тебе, а ты обеспечивал мою безопасность. И я твердо уверен, что ты меня хочешь, как Гарри, а не абстрактного героя. Я просто хочу быть нормальным и жить своей собственной жизнью, таким, каков я есть на самом деле. Пожалуйста, Domine, давай хотя бы попробуем. Я хочу домой.

На последнем слове голос Гарри сломался.

Северус понимал, что не сможет ему отказать, даже если захочет. Ему так же хотелось вернуться. Все это время он и представить не мог, как переживает Гарри. Конечно, он думал, что тот наслаждается жизнью, бывая в интересных странах, встречая новых людей. Но сейчас, смотря на своего мальчика, он видел, что тот медленно погибал. Искорки, которые часто посещали зеленые глаза, практически исчезли. Прошло бы еще немного времени, и сам Гарри начал бы исчезать. Он начал выглядеть встревоженным и беспокойным, а его естественное возбуждение постепенно размывалось.

— Когда я нашел книгу и разгадал подсказки, я был просто уверен, что ты скажешь — да. Я надеялся, что мы пойдем домой! — глаза Гарри заблестели непролитыми слезами. — Я думал, ты хочешь вернуться. Пожалуйста, Северус, — молил он.

Северус задохнулся. Гарри никогда не называл его по имени, ни разу с тех пор, как они вернулись. Для Гарри он всегда был "Domine". Все также молча, он обнял своего возлюбленного.

— Конечно, мы пойдем домой! Аписус дал нам возможность, а зелье я сделаю за неделю. Я тоже хочу вернуться, Гарри! Просто, мне нужно было убедиться, что ты действительно этого хочешь и осознаешь последствия.

Накатившее внезапно облегчение, очевидно, было слишком большим для Гарри и он, уткнувшись носом в грудь Северуса... заплакал. Молодой человек, который только дважды позволил себе заплакать при нем, рыдал, как потерявшийся ребенок.

Поэтому он просто сидел и обнимал его до тех пор, пока Гарри не уснул. День клонился к закату, а Северус все сидел, глядя в окна спальни, и строил планы.

* * *

* * *

**

Прошло почти шесть недель, и они были готовы к путешествию. Северус уже не мог дождаться этого момента. Как только Гарри уведомил тренера своей команды, что собирается уйти, тут же начался хаос.

Их засыпали письмами с просьбами пересмотреть решение и вернуться, тут же осуждая за отказ от обязательств перед Магической общественностью. Северус тоже получил свою долю гневных посланий. Он всеми силами старался игнорировать этот бедлам, погрузившись в приготовления к отъезду. В конце концов, такой реакции он изначально и ожидал.

Гарри, в свою очередь, негодовал из-за такой бурной реакции не только его команды, но и общественности, и в итоге, он послал за своими вещами, отказываясь появляться на публике. Он вывел Англию на первое место, что не случалось за последние сотни лет. Он восстановил авторитет Пушек, оставил запасного ловца, которого сам обучал. Он даже умер за них, когда избавлял Магический мир от Волдеморта. И после всего этого, они были категорически против решения Гарри Поттера впервые за двадцати три года, взять в свои руки свою собственную жизнь, не подчиняясь никому более, кроме себя (ну, и следовательно, одного очень сексуального Мастера Зелий).

Они рассказали ограниченному кругу людей куда, скорее, "в когда" они уходили, в том числе Минерве, Грейнджер, Уизли, Невиллу и Луне.

Глаза Грейнджер заполнились слезами, сразу же, как Гарри озвучил ей и Уизли их решение.

— Но, Гарри, — прошептала она. — Получается, мы никогда больше не увидим тебя!

— Это твое решение, ведь так? — спросил Рон грустно, но понимающе. Начиная с того разговора, Северус начал называть его по имени. Реакция мальчика доказала, что он всегда был истинным другом. — Гарри здесь несчастлив, Гермиона. И никогда уже не будет. Когда я был ребенком, то думал, что слава замечательная штука, но она постепенно уничтожает нас. Я ведь прав, приятель? Не проходит и дня, чтобы о тебя не написали газеты. Ты даже не можешь прогуляться по Косому переулку, не будучи атакованным толпой. И ты любишь Снейпа, правда ведь? Он достоин большего, чем постоянно слушать пересуды в свой адрес.

Гарри глубоко вздохнул и кивнул.

— Рон, но мы же этого не делаем! — возмутилась Грейнджер.

Северус понимал, что она по-своему пытается поддержать. Тем не менее, всегда складывалось такое чувство, будто Северус чем-то обидел ее, будто она хотела для Гарри кого-нибудь помоложе. Конечно, она никогда в открытую не признавалась в этом, не с ее либеральным воспитанием. Но она всегда выглядела неловко, когда рядом был Северус, и ей приходилось подбирать слова, примеряя свои эмоции с убеждениями.

— Конечно, нет, — согласился Рон. — Но мы точно также не приглашаем профессора Снейпа к себе в гости. Вот, когда они последний раз у нас были?

— Мы встречались с Гарри несколько недель назад! — возразила Грейнджер.

— То-то и оно! — ответил парень. — Только с Гарри. Когда вы вернулись, я кое-что прочитал, — продолжал он, обращая все свое внимание на Снейпа и игнорируя друзей. — Я хотел узнать все о... хммм... вы знаете... об отношениях между мальчиками и мужчинами. И я узнал, что там это воспринимается по-другому. Их менталитет совершенно отличался от нашего. Конечно, я не говорю, что поддерживаю их законы, все-таки это педерастия, но в те времена это было принято, можно сказать, даже приветствовалось. Ну, пока все это не перерастало в явное насилие. На этот раз, Гарри же не будет вашим рабом? — Рон смотрел на Северуса спокойным, проницательным взглядом.

— В течение нескольких дней, ему придется им побыть, — ответил Северус. — До тех пор, пока я не разберусь в некоторых документах. В прошлый раз нам повезло, но на этот раз, я хочу все сделать по правилам. Можете быть уверены, я не применю к нему насилия, — Рон еще несколько секунд пристально смотрел на него, а потом все же кивнул, удовлетворенный ответом.

Он подошел к Гарри и обнял его: — Я не всегда был хорошим другом, приятель, — сказал он. — Но я люблю тебя больше чем кто-либо еще, ну если не считать Гермионы. Если ты думаешь, что путешествие во времени сделает тебя счастливым, то я не встану у тебя на пути. Но я буду по тебе скучать каждый день всю оставшуюся жизнь.

После такого заявления, стена отрицания Грейнджер разрушилась.

Лонгботтом был на удивление благосклонен. Он сказал, что поддерживает его решение, и что Северус был не таким уж и плохим парнем.

Луна Лавгуд кивнула и мудро улыбнувшись, сказала: — Ну, конечно, вы собираетесь обратно. В конце концов, вам предстоит переделать массу дел.

Минерва понимала их лучше, чем любой из их здешних друзей. Она даже не подвергала сомнению их выбор. Просто подошла, обняла Северуса, и наказала Гарри присматривать за ним.

* * *

* * *

* * *

**

В долгожданный день отъезда, их пришли провожать все друзья, несмотря на то, что было все еще слишком рано. Легкий летний туман клубился над гладью озера, весь мир будто замер в ожидании. Они уже успели попрощаться с комнатами, которые хоть и были достаточно комфортными, но не дотягивали до их дома в Риме и с великолепным видом на озеро. Северус ходил по комнатам, прощаясь с вещами, которые они из страха изменить будущее, не брали с собой. Гарри все еще был с Блохой на последней прогулке, по крайней мере, в этом времени. После они дождались, пока она поест и свернется калачиком в кресле, и только тогда Северус превратил ее опять в желтый камешек, который упрятал в рюкзак Гарри. Северус даже не думал оставлять ее тут. Гарри и так лишился при трагических обстоятельствах своей любимой Хедвиг, и мужчина поклялся сделать все, что в его власти, чтоб они не потеряли еще и Блоху. Она уже перенесла одну поездку, и не было причин подозревать, что не переживет вторую.

Официальная версия гласила, что они уедут на юго-запад Англии, и только посвященные знали правду. Конечно, они и вправду должны были начать оттуда свое путешествие. Хагрид звучно сморкался в огромный клетчатый платок, который, по подозрениям Северуса, когда-то был скатертью. Джинни Уизли тоже рыдала, но ее утешал Лонгботтом. Они очень хорошо смотрелись вместе. Возможно, когда Гарри уйдет, у них все сложится просто замечательно.

Молли Уизли удивила его, принявшись обнимать и желать удачи, и даже Артур не прячась молча пожал ему руку. Северус задумался, была ли вина Уизли в образовавшейся между ними пропасти, или, может быть, это их вина, что пребывая здесь, они не сделали над собой усилия, налаживая связи, а все еще жили прошлым, мечтая быть в другом месте.

Небольшая группа людей проводила их до самой станции, где они сели в поезд, идущий на юг. При них были только маленькие рюкзаки, напичканные их вещами и золотом.

Гарри подарил большую часть своего наследства Тонкс и ее сыну. Кстати, она тоже стояла на перроне, держа за руку сына и махая другой на прощание.

Гарри нетерпеливо помахал ей в ответ, его настроение немного улучшилось. Отвернувшись от окна, он ласково улыбнулся Северусу, и тот наконец-то расслабился. Поездка, которую они планировали в течение нескольких недель началась. Они возвращались домой.

* * *

* * *

* * *

*

Поездка, казалась бесконечной. Они с большим опозданием приехали в Перту и пересели в Эдинбурге и Бирмингеме, и вот наконец прибыли в Бат. Им пришлось остановиться в маленькой гостинице, а Гарри и вовсе все время был вынужден прятаться под мантией-неведимкой, потому, что как только они сошли на перрон, его атаковала группа молоденьких хихикающих девушек, а потом толпа квиддичных фанатов. Северус понимал переживания Гарри и еле сдерживался, чтоб не проклясть эту приставучую мелюзгу. Однако, пары язвительных реплик и острых взглядов в их адрес было достаточно, что они быстренько рассосались.

От Бата они аппарировали. Гарри взял роль ведущего в этом процессе, и они без каких либо происшествий добрались до места.

Годрикова Впадина была невероятно красива. Вместе они долго смотрели на памятник родителям Гарри, а потом побывали в доме, где его когда-то сделали сиротой. И только после этого, взявшись за руки, и не обращая внимания на то, что их мог кто-то увидеть, отправились к длинному холму.

Поблизости росла маленькая рощица. Соцветия облетели в конце лета, но в диких деревцах ясно угадывалась вишня. Именно к этому небольшому островку растительности они и подошли, чтобы переодеться в туники и плащи.

Как только они переоделись, Северус почувствовал, что снова может дышать полной грудью. Это было как глоток свободы. Гарри, же одел красную тунику, ниспадающую с одного плеча и выставляющую на обозрение много соблазнительной плоти. Северус вздохнул: Гарри выглядел восхитительно. Эта туника была так же коротка, как и те, что он носил первые несколько месяцев в Риме. Однако на этот раз Гарри сделал это намеренно. Казалось, он больше не желает скрываться, и решил показать, кому принадлежит на самом деле.

— Доиграешься, мальчишка! – Северус перешел на латынь, даже не заметив этого. — Намереваешься меня соблазнить?!

Гарри усмехнулся.

— Похоже, я в этом преуспел, мой dominus! — самодовольно ответил он.

Северус надеялся, что они побыстрее найдут пристанище, как только прибудут на место, потому что он просто сгорал от желания трахнуть Гарри.

Он сидел на поваленном стволе дерева и наблюдал, как тот повязывает пояс Октавиуса вокруг талии, затем наклоняется вниз, и вылавливает шнурок сандалии. Они были сделаны из кожи, с длинными шнурками, которые несколько раз оборачивались вокруг ноги. Северусу было жаль, что он прямо сейчас не может начать снимать их сантиметр за сантиметром, покрывая нежную кожу поцелуями, покусывая восхитительные пальчики ног. Ноги любовника вызывали в нем такую же непреодолимую страсть, как и в начале их отношений.

Наконец, Гарри выпрямился. Все, теперь они были готовы к путешествию, но вдруг послышались тихие шаги и шорох в кустах, и через мгновение к ним на поляну вышла молодая косуля. Несколько секунд они смотрели друг на друга, животное большими карими глазами с интересом рассматривало их. Наконец, она кивнула, как бы желая им удачи, и повернувшись, исчезла в тех же кустах. Северус вздохнул с облегчением и посмотрел на Гарри.

На холме было холодно. Дул ветерок и кожа Гарри покрылась мурашками.

— Здесь не так тепло, как в Риме, мой маленький раб? — поддразнил его Северус.

Гарри снова ухмыльнулся, его счастье вырывалась наружу, блестя озорными искорками в глазах: — Тебе просто придется снова меня согреть, не так ли, Domine?

— Безусловно, — воодушевленно согласился Северус.

Они подошли к тому месту на холме, где Гарри вырыл шкатулку, и остановились. Деревня перед ними медленно засыпала, погружаясь в вечерний сумрак. Где-то вдалеке тявкали лисы, но в основном, было тихо.

Гарри улыбнулся: — Как хорошо.

— Да, — согласился Северус. — Ты готов начать все заново, мой Гарри?

— Да! — ответил тот с энтузиазмом, в глазах его светилось возбуждение.

Он обнял Гарри и притянул ближе к себе, тот в ответ обернул тонкую руку вокруг его талии. Северус протянул монету, и на его ладонь легла тонкая ладошка Гарри, накрывая Crux Temporus.

Если все пойдет как надо, то не будет пути обратно. На этот случай, в их рюкзаках ничего не было из этого времени, только несколько туник, парочка зелий, на первое время, пока Северус не сможет сделать больше, немного золота, и спрятанная в рюкзаке маленькая желтая собачка, опять превращенная в камушек. Ах, да, Гарри взял свой альбом с фотографиями. Их палочки надежно спрятаны в мешочках, закрепленных на поясах. А в большем они и не нуждались.

Северус посмотрел на своего возлюбленного: — Готов?

Гарри кивнул, и они опять хором произнесли слова, что унесут их домой.

— Tempus Fugit Retrorsum.

Уже предсказуемо мир начал вращаться вокруг них, а потом опустилась темнота. Заклинание сработало в последний раз, и отправило их назад домой... в прошлое.

Конец

__________

*Автор допускает ошибку, переводя слово "Prunusconvallium" как "вишневая долина". На самом деле, это слово переводится как "сливовая долина".

Гончар — тут идет отсылка на английский перевод фамилии Поттер.

Крыжовник — в Оксфордском словаре я нашел эту историю с крыжовником. В 19 веке, компаньонка, сопровождая на свидание девушку, собирала крыжовник, когда молодые занимались своими делами. Отсюда такое и название.

Тит Флавий Веспасиан (лат. Titus Flavius Vespasianus), в отличие от отца, своего полного тёзки (Веспасиана), вошедший в историю под личным именем Тит — римский император (с 71-го — соправитель Веспасиана, с 79-го до конца жизни правил единолично).

Иска Августа — это римский форт

Вортингерн — Вортигерн (Vortigern, валл. Gwrtheyrn, иногда также Gwrtheyrn Gwrthneu, «Вортигерн Тощий») — кельтский король Британии первой половины V века, пригласивший англо-саксов для борьбы с пиктами. Возможно, первоначально владел землями на Корнуолле и в Девоншире, но после исхода римских легионов из Британии сделался правителем территории бо́льшей части современной Англии. Буквально имя «Вортигерн» означает «верховный правитель».

Лондиниум — город в Римской Британии. Основан в 40-е годы I века н. э.

Darjeeling — элитный сорт чая

*По-видимому, автор приравнивает названия «Bird Cherries» — черемуха или «Птичья вишня», «Gean» — « дикая вишня» и «Сherry» — «вишня».