На улице шел дождь, безжалостно сбивая пожелтевшие листья с деревьев. Они не кружились в медленном танце, а тяжело падали в лужи, томились в воде вперемешку с грязью и мусором, утрачивая любой налет на романтику.
Они забежали под укрытие старого брезента из гаража ее отца. Мать зачем-то повесила его в саду. Они смеялись и стряхивали друг с друга капли, пока ладошки не стали мокрыми, а одежда не впитала остатки влаги. Они почти не разговаривали, наслаждаясь моментами духовной близости.
— Мне так хорошо с тобой, Северус, — говорила Лили, теребя намокший рыжий локон.
А он улыбался, глядя на нее, любовался. Мечтал.
А потом кто-то из них предположил, что в мокрой одежде запросто можно подхватить простуду. Он стеснялся и не хотел показывать Лили свое худое тело, бледную кожу и ожоги от неудачных экспериментов с зельями и заклятьями. Он долго мялся, нехотя расстегивая непослушными пальцами пуговицы, и старался не смотреть на Лили.
А потом она сделала шаг, обхватила его лицо руками. Ее губы накрыли его нежно и слегка удивленно. Он застыл на месте, не шевелясь, чтобы не спугнуть нежданный морок. В голове вдруг стало пусто, а руки сами собой легли на талию Лили. «Что ж ты со мной делаешь, мой рыжик?» — хотелось спросить ему. Поцелуи Лили стали настойчивее, а он не мог позволить себе ответить на них. Мог только ждать, когда она опомнится, смутится, убежит и больше не захочет его видеть.
Но Лили не разделяла его ожиданий. Ее тонкие руки легко справились с оставшимися пуговицами и потянули рубашку вниз, больно задевая мокрую кожу. Он не пытался остановить Лили. Нерешительно протянул руку и убрал непослушную прядку с ее лица.
— Почему? — с трудом прошептал Северус, глядя в ее полные желания глаза.
— Потом, — хрипло ответила Лили.
— Хорошо, — решился Северус.
Ее кожа оказалась прохладной на ощупь, Лили продрогла и покрылась мурашками. Тогда как от него сейчас шел жар. Длинные рыжие волосы — такие мягкие — теперь щекотали ему нос, когда он зарывался в них, вдыхал их аромат. Это еловые иглы, дождь и, совсем чуть-чуть, мята. Северус собрал ее волосы в пучок, обнажив шею и плечи. И спину, где под платьем застрял багряный лист.
Яркий.
Дубовый.
Пожухлый.
Северус касался губами ее шеи, целовал плечи, мял рукой грудь. Он задыхался, хрипло дышал, шептал ее имя. И все никак не мог насытиться ее запахом.
А Лили быстро избавила его от остатков одежды и разделась сама. Ее движения были торопливы, она нетерпеливо и жадно целовала его грудь, оставляя на ней красные следы. Она провела указательным пальцем по его сосками и погладила другой рукой член, прижалась к нему всем телом, приводя его в крайнее возбуждение. Она приникла к его соску губами и легко прикусила кожу, провела по ней языком. Северус застонал и прикрыл глаза. Ее рука на члене начала свое движение вверх-вниз, вверх-вниз… Он перехватил руку Лили, останавливая. Лили удивленно открыла глаза, чуть нахмурилась и сосредоточилась.
— Я хочу тебя, — прошептал Северус. — Сейчас.
Лили кивнула и увлекла его за собой прямо на траву и их раскиданную одежду. Было мокро и неприятно, но едва ли эти ощущения имели сейчас какое-то значение.
Северус медлил прежде, чем войти в Лили, старался дышать глубже и отбросить все сомнения подальше. Под дождь. Лили обхватила его спину ногами и направила в себя. Северус охнул и непроизвольно дернулся, стараясь прервать контакт, но Лили подалась навстречу, принимая его в себя. Северус застонал от наслаждения.
Их движения были беспорядочны, торопливы. Северус не знал, как долго он еще сможет продержаться. Когда он пытался замедлить темп, Лили перехватывала инициативу, и ему ничего не оставалось делать, как поддерживать ее ритм.
— Лили, Лили! — шептал он, не в силах поверить в происходящее. Он так давно ждал этого, мечтал, но не смел надеяться. Терпел.
— Я здесь, с тобой, — приговаривала она, словно ребенку. Нежно гладила его по волосам, полностью отдаваясь чувствам. Она никогда не предполагала, что окажется голой на траве с этим человеком. Секс с ним был одновременно дерзкой выходкой, вызовом судьбе и очень правильной вещью сейчас. Она не думала ни о Джеймсе, ни о скорой свадьбе — ни о чем. Она вообще не думала, она наслаждалась жизнью, Северусом, их сплетенными телами на разбросанной одежде, словами, что он шептал ей и пыльным тентом, укрывающим их от дождя.
Северус кончил быстро, не успев в полной мере насытиться ее телом, запомнить, как от ее дыхания шевелятся волоски на его груди, а ее волосы чуть щекочут кожу. Как она выгибается под ним, вырывая с корнем траву, как соблазнительно открывает рот и проводит языком по пересохшим губам. Шепчет его имя. Страстно. Хрипло. Как закрывает глаза, и легкая морщинка прорезает ее лоб. Признак сомнения.
— Почему? — повторил Северус.
— Потому что мне это было нужно. И тебе тоже.
Северус покачал головой. Теперь он не сможет забыть. Теперь его удел помнить. Всегда. «Что ж ты сделала, Лили?..».
— Ты вернешься к нему?
— А я никогда от него не уходила, — она горько усмехнулась.
— Вы поссорились?
Нахмурилась.
— Через три дня у меня состоится свадьба. И это уже ничего не изменит.
— Но если бы… — начал он и осекся. Не нужно знать, что было бы если… Если бы он позабыл темные искусства, перестал якшаться с Пожирателями, уделял Лили все свое свободное время. Не нужно. Слишком больно осознавать правду, что все могло бы быть иначе.
Поэтому сейчас ему осталось только наблюдать, как она торопливо одевается, отряхивает грязь и траву с платья, завязывает длинные волосы в пучок и с опаской поглядывает в сторону дома.
— Родители скоро вернутся.
Он все понял. В голове вертелась тысяча словесных вариаций единственного желания «Не уходи… Будь со мной». Но он промолчал.
* * *
Ему предстоит вернуться в родительский дом, возможно, в последний раз. Там неуютно, там он чувствует себя снова избитым отцом ребенком. Там он хочет быть сильнее, поэтому решится на отчаянный шаг — на безоговорочную службу Волдеморту. Там он больше не увидит Лили. Он придет и закупорит сегодняшний день в хрустальный флакон и, поколебавшись, уберет его в шкаф подальше от соблазна вновь окунуться в него. Он постарается забыть и одновременно всегда помнить, лелеять, знать, что при других обстоятельствах могло ничего и не случиться. Он всегда будет носить с собой дубовый лист, который помнит прикосновение ее кожи. Он так никогда и не поймет поступка Лили, оставаясь благодарным ей не смотря ни на что. Он вспомнит об этом дне во всех красках лишь однажды, когда хрипло скажет «Посмотри на меня» и вновь утонет в омуте зеленых глаз…
* * *
— Спасибо тебе, Северус, — прошептала Лили, уходя. Она поспешно отвернулась, чтобы он не заметил слезы на ее глазах.
* * *
Она больше не увидит Северуса никогда. Конечно, он не придет на свадьбу и никак не заявит о своем существовании позже. Он просто исчезнет из ее жизни, унося с собой частичку самой Лили. Но теперь он будет помнить ее. Всегда. Теперь она будет помнить свой безумный поступок, когда жизнь с Джеймсом будет невыносимой в моменты ссор и взаимных упреков. В обыденной семейной жизни. Она будет знать о своем маленьком секрете и больше никогда не делать глупостей. Потому что все глупости в жизни уже сделаны заранее.
Даже когда через девять месяцев у нее родится маленький мальчик — веселый смешной ребенок с пухлыми губками, внимательным взглядом и черными волосами, она будет только надеяться, что все сделала правильно. Точно так, как шептало ей сердце.
Vova
