Индия

Два километра до грозы.

Раджастхан, Гуджарат, Мадхья-Прадеш. Чхаттисгарх, Нагаланд, Керала. Манипур, Орисса, Аруначал-Прадеш. Индия, Индия, Индия. Горячая и влажная лихорадочная земля. Вот тут один красный флажок, вот тут другой. Большая желтая карта на стене девичьей комнаты утыкана метками-мечтами. За нижний край карты заткнута колдография Даярама Патила — молодого Министра Магии из Дели. Лили любит представлять, как она аппарирует в Индийское Министерство и пьет там чай с тридцатилетним Даярамом.

— Добрый день, господин министр! Хорошая сегодня погода, не правда ли? — скажет она.

Министр улыбнется ей и качнет своим нарядным белым тюрбаном.

Лили часто не спит по ночам, она лежит, скинув одеяло к ногам, и твердит про себя: «Раджастхан, Гуджарат, Мадхья-Прадеш. Чхаттисгарх, Нагаланд, Керала». Кто-то ходит мимо закрытой двери, шлепая босыми ногами в такт мыслям.

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут…

* * *

Капли барабанили по жестяному подоконнику уже третий час. Лили сидела на кухне, перелистывая свежий номер «Ведьмополитена». «Соблазни его за два часа», «Новые чары для модной укладки», «Мантии и мини-юбки: традиции против моды». Девушка хмыкнула и открыла журнал на тридцать девятой странице. На развороте красовался полуголый парень с новой «Молнией» в руке.

— Ого! Радко в журнале! — подошедший сзади Гарри перегнулся через плечо дочери и ткнул пальцем в мускулистую грудь красавчика. — Интересно, Виктор уже видел это?

Девушка кинула взгляд на подпись внизу страницы: «Радко Крам, новый охотник Ловечских Врыколаков, сын звезды квиддича — Виктора Крама». Ах, вот в чем дело…

— Между прочим, мама в твоем возрасте такие журналы не читала. — Отец многозначительно взглянул на Лили поверх очков. — И фотографии полуголых игроков в квиддич на стены не вешала.

— В моем возрасте мама была уже замужем, а с полуголыми игроками в квиддич в одной комнате переодевалась. — Лили закинула ногу на ногу и демонстративно отгородилась от отца журналом.

Гарри укоризненно покачал головой. Единственная дочка доставляла им с Джинни больше хлопот и тревог, чем оба сына вместе взятые. В полгода Лили опрокинула на себя метровую французскую вазу, в полтора нечаянно спустила с лестницы Альбуса, а в три с половиной услышала от Чарли выражение «книззлов хрен» и с очаровательной улыбкой назвала так дедушку Уизли.

— Лили, ты не думала о том, что нужно стать чуть серьезнее? — Гарри поставил турку на печь и шепнул Инсендио. Огонь на мгновение полыхнул, лизнув край ладони, и весело запрыгал по конфорке.

— Не, не думала. — Лили аккуратно вырвала страницу с Радко и отложила на стол. Болгарин игриво погрозил ей и подмигнул.

— Тебе уже восемнадцать.

— Точно.

— Когда мне было восемнадцать…

— …Ты уже успел спасти мир раз десять, я знаю.

Гарри растерянно замолчал. Наверху кто-то хлопнул дверью. За окном по-прежнему шел ливень. Не зная, что сказать, мужчина смотрел на дочь, отстраненно листавшую журнал. В такие моменты, как сейчас, Гарри начинало казаться, что он упустил что-то в общении с Лили. Что-то незаметное, что-то тонкое и неуловимое. Что-то очень важное, что с каждым годом становится все сложнее нащупать в его маленькой девочке.

Чтобы скрыть замешательство, Гарри развернул «Пророк» и, едва взглянув на первую полосу, ахнул.

— Мерлин… Почему мне ни о чем не сказали? — мужчина сжал газету в кулак и ударил им по столу. — Что за подонки там сидят?

Лили удивленно воззрилась на отца. Тот кинулся в коридор, накинул на плечи мантию и, крикнув на бегу: «С тобой я еще вечером поговорю, Лили!», выбежал из дома. Сразу за хлопком двери последовал звук аппарации.

Лили Поттер подперла подбородок ладонью и пролистнула еще две страницы. На печке зашипел забытый отцом кофе.

* * *

Лиза Сипс залетела.

Марджи из Рэйвенкло обрилась налысо и уехала в Марракеш.

Боб Макмиллан поступил помощником младшего знахаря в Мунго.

Лили Поттер купила новые туфли.

* * *

— Лили, ты еще не думала насчет работы?

Джинни стояла у окна, держа лейку в руках. Она выглядела немного уставшей, немного постаревшей, немного не выспавшейся. Новый белый халат открывал веснушчатые ключицы и длинную тонкую шею. Когда Джинни смеялась, кожа натягивалась, и шея становилась похожей на черепашью. В свои сорок четыре года Джинни выглядела хорошо, но все-таки хуже, чем муж.

— Нет, мам, не думала. Зачем ты подстриглась? — Лили попыталась перевести тему. Разговоры о работе ей не то чтобы успели надоесть, но что-то муторное, липкое поднималось в душе от слов родителей о будущем, о необходимости куда-то идти, что-то решать… Что-то делать. Хоть что-нибудь.

Джинни промолчала.

— Нет, серьезно, раньше лучше было.

В комнате незаметно потемнело.

— Может, тебе чары для роста волос подсказать?

— Лили! — девушка вздрогнула от резкого окрика и испуганно посмотрела на мать.

— Извини, я не хотела так резко… — Джинни провела ладонью по лбу и откинула волосы со лица. Неверный тусклый свет тихо лег вдоль мелких морщинок и тронул тенью посеревшее лицо. — Лили, я просто хотела сказать, что ты должна подумать о своем будущем. Хотя бы подумать. Мы с папой обязательно поможем тебе.

Такой мягкий, доверительный тон. Пристальный взгляд.

А волосы, красивые рыжие волосы острижены почти по уши, и синяки под глазами, как будто всю ночь без сна провела.

— Почти все твои однокурсники уже чем-то заняты. Я слышала, Бобби стажируется по отравлениям в Мунго. А Роза теперь ассистентка главы отдела в Министерстве. Она же всегда хотела там работать.

Розе просто делать больше нечего.

Лили подошла к матери и обняла ее, чуть не опрокинув лейку локтем.

— Конечно, мам, я обязательно подумаю. Честно-честно.

Небо рассекла длинная молния.

Раз. Два. Три.

— Ваша с папой поддержка так важна для меня.

Четыре. Пять.

— Просто это так сложно… Но я подумаю, правда, подумаю.

Шесть.

Грянул гром. Где-то совсем рядом взвыла сигнализация. Надсадно залаяла соседская собака.

— Ну я пойду?

— Да-да, иди, конечно…

Лили высвободилась из объятий матери, подхватила журнал со стола и направилась к лестнице.

— Лили…

— Что, мам?

— Мы любим тебя.

Парень на вырванной странице немного грустно улыбнулся.

«Я тоже вас люблю».

* * *

— Джейми… Джейми, ты не спишь?

В комнате темно, душно и воздух густой и сонный. Из всех детей Поттеров у Джеймса самая большая комната. У Лили — самая маленькая. Родители рассудили, что мальчишкам нужен простор.

Одеяло на широкой кровати зашевелилось, из-под него высунулась рука и махнула Лили.

— Что, спишь? — девушка осторожно затворила за собой дверь и подошла к кровати. В комнате стало совсем темно. Лили сняла тапочки и легла рядом с Джеймсом, укрывшись одеялом. Тяжелая рука накрыла ее предплечье.

— Джеймс, как ты узнал, чего тебе хочется в жизни?

Джеймс высунулся из-под одеяла и приоткрыл один глаз. Правую щеку пересекал отпечаток подушки, губы немного припухли, подбородок покрыла темная щетина. Джеймс выглядел таким… ребенком.

— Я не знаю, что мне нужно... Откуда я могла бы это узнать? Мне надоели эти душеспасительные беседы.

Брат повернулся на бок и притянул Лили к себе. Его сонное горячее дыхание щекотало шею. Лили стало жарко и уютно.

— Я же помню, тебя вообще с этим не трогали… Что мне делать, а?

— Спи давай.

Лили прижалась спиной к голому животу Джеймса и прикрыла глаза. Раджастхан, Гуджарат… Мадхья-Прадеш… Марджи вот в Африку укатила. Дженни говорила, что она там какого-то зельедела крутого нашла, познает теперь мастерство и дзен… Или что там в Африке познают…

Звуки грозы убаюкивают. В комнате темно и душно, Джеймс за спиной посапывает, как трехлетний ребенок. И рот приоткрыт наверняка. Внизу мама включила радио.

— О, моя любовь, мы не расстанемся с тобо-о-ой!

Моя кровь закипает, когда ты рядом со мно-о-ой!

Раджастхан… Гуджарат… Мадхья-Прадеш…

От Автора:Название главы — это не только название группы Джеймса! В нем сокрыт важный и крутой смысел! Более чем очевидный, но просто обратите на это внимание, ок?

— Остен Мьюс, 19… Мы пришли! Эй, Колин! — Лили еще раз сверилась с планом, нарисованным на огрызке пергамента, и окликнула парня, ушедшего к перекрестку. Он обернулся и сплюнул на брусчатку.

— Ща, подожди!

Из-за угла выбежала взлохмаченная блондинка с маленькой коробкой в руках. Она обнялась с Колином и помахала Лили.

Частити. Джеймс еще толком не начал выступать, а у него уже есть группи.

Лили подошла к высоким серым воротам и присела на корточки. Первый, второй, третий, четвертый… Вот, пятый прут справа. Что там Джим говорил? Три раза по верхней части, два по нижней? Лили достала палочку и постучала по железке.

Ничего не произошло.

Лили постучала еще раз.

Опять ничего.

— Что там у тебя? — Колин и Частити стояли над ней, держась за руки.

— Да тут фигня какая-то, ворота не открываются. — Лили запрокинула голову и облизнула нижнюю губу. Даже в сумерках было видно покрасневшие щеки Колина и то, как неуверенно он держит руку Частити.

Из-за ворот послышались шаги. Кто-то заскрежетал ключом, маленькая дверь в одной из створок натужно заскрипела и открылась. Из нее высунулась голова парня с ярко-голубыми волосами.

— Хэй, Лили, Час! Колин, привет… — парень пожал руку Колину и пропустил компанию в подворотню. — Вы чего тут по лужам ползаете? Мне Джим сказал ждать вас еще полчаса назад.

— Расслабься, Тед, ты бы знал, сколько мы улицу искали… А что это за фигня с прутьями, почему ворота не открывались? — Лили спрятала палочку в сумку и ослабила шарф. Тедди Люпину было уже двадцать семь лет, а вел он себя, как пацан-шестикурсник. Он жил в съемной квартире в Косом переулке и по пятницам аппарировал к Мари-Виктуар. Мари-Виктуар хотела замуж, а Тедди хотел новую гитару и пожамкать большие сиськи.

— А вы что, по пятому пруту палочкой стучали? — Тедди ухмыльнулся. — Как будто у Росса есть деньги на такую крутую защиту. Вы посмотрите на его клуб, две комнаты в подвале и толчок разбитый. Надо было просто постучаться погромче.

Тед приобнял Лили, и компания ввинтилась в толпу, собравшуюся у входа в клуб. Периодически их окликали, но Тедди не обращал на это внимания. Он целеустремленно шел к двери, расталкивая людей перед собой. Кто-то выдохнул дым прямо Лили в лицо. Она закашлялась.

— Эй, Тед!

Неприметная дверь, обитая коричневой кожей, распахнулась и выпустила на улицу свет и душное тепло. Джеймс, слегка пригнувшись, стоял в проеме. Его силуэт четко вырисовывался на фоне теплого желтого света, а лицо скрылось в тени. Джеймс протянул руку к Лили и забрал у нее сумку.

— Ну, давайте, заходите скорее… — Парень впустил друзей и с грохотом захлопнул тугую дверь. На голову Колину свалился кусок штукатурки.

* * *

В маленьком зале с низким потолком было накурено. Глаза у Лили покраснели и начали слезиться. Она уселась на пол в дальнем от сцены углу и опустила лицо в ладони.

Шумно. Как же шумно. Еще и эхо. Ну откуда оно вообще могло здесь взяться?

Джеймс с ребятами все никак не выходил на сцену. Какой-то парень бегал туда-сюда между инструментами, тыкал в них палочкой и матерился. Тут и там стояли группки пестрой молодежи. Справа от Лили целовалась пара — тощий длинный парень в плотной коричневой мантии и девушка в художественно изодранном платье.

Обогнув компанию длинноволосых парней, к Лили подошла Частити. От своей коробки она уже избавилась и теперь держала в руках две бутылки пива и свернутый в рулон лист бумаги.

— Хэй, чего ты тут сидишь? Все в порядке? Смотри, что я принесла. — Частити бухнулась на пол и, протянув Лили бутылку, развернула бумагу. Это оказался небольшой самодельный плакат: на черном фоне красовалась крупная надпись «The Leeches». Ниже шло перечисление участников группы.

— «The Leeches»? — Лили взяла плакат и поднесла его поближе к лицу. — Мерлиновы яйца, кто придумал назваться «Пиявками»? Глупее только мамины «Ведуньи», честное слово.

Частити отобрала у Лили плакат и аккуратно сложила его в сумку. Сумка была маленькая, кокетливая, совсем не то, что огромный рыжий мешок Лили. И платье у нее было короткое, с глубоким вырезом. И лифчик с подкладками. Можно было бы поспорить на сто галеонов, что через пять минут Частити уже предложат угостить пивом. Да, ну точно, вот уже какой-то парень смотрит прямо на нее. Ничего такой парень, симпатичный… Да ладно, симпатичный. Он, блин, охренительный просто.

И правда, незнакомый парень, стоящий в противоположном углу, смотрел в их сторону. Он был одет в скромную черную мантию и совершенно сливался с окружающими его людьми, но если присмотреться к нему повнимательнее… Он выглядел здесь чужим, нездешним, пришлым. Бледный, черноглазый, светлые волосы слегка растрепаны. Он стоял, прислонившись спиной к стене, весь какой-то изящный и неуместный. На отвороте его мантии Лили разглядела маленькую вышивку единорога. Вряд ли это о чем-то могло сказать здешним завсегдатаям, но дочь Поттера отлично знала, сколько стоят мантии с этой эмблемой. Лили уже собиралась отвести взгляд от странного парня, как вдруг поняла, что он улыбается. Ей улыбается. Как-то немного неуютно стало.

-Частити… — Лили отпила пива и толкнула подругу в бедро. — Час, кто это? Вон там стоит.

— Где? Этот, который пялится? — Частити кинула взгляд на незнакомца и пожала плечами. — Не знаю его. Он, кажется, перед нами со Слизерина выпустился. Имя забыла… Странное какое-то, типа Скорпиона… Скорпион, Скорпи… Скорпиус, да точно! — девушка хлопнула ладонью по дну бутылки.

— Ты серьезно? Он что, педик?

— Понятия не имею.

Скорпиус по-прежнему смотрел на Лили и улыбался так хитро, что казалось — он слышит каждое слово. Парень отсалютовал ей бутылкой и сделал глоток. Лили отвернулась.

Народ в зале зашумел и отхлынул от стены. Частити потянула подругу за рукав — на сцену начали выходить Джеймс с друзьями.

* * *

Концерт прошел неплохо. Даже хорошо. Джеймс вывалился на улицу довольный, как сотня нюхлеров, и совершенно пьяный. Почти все аппарировали домой сразу после небольшой попойки, организованной Россом в честь первого выступления «The Leeches», но Джеймсу хотелось прогуляться. Окей, на самом-то деле прогуляться хотелось Частити, а Джеймс был добрый, веселый и на все согласный. Теперь они медленно плелись по Эмперорс Гейт, вдыхая холодный ночной воздух, толкаясь и смеясь. Джеймс шел первым, левой рукой держась за плечо Лили, а правой — за задницу Частити. За ними шли чуть менее пьяный Тедди и совершенно трезвый Колин, который не отрывал взгляда от правой руки Джеймса и с каждой минутой становился все мрачнее. Люпин что-то втолковывал Колину, но тот только отмахивался.

На углу Тедди попрощался со всеми и аппарировал домой, оставив после себя висящий в воздухе клочок синих волос. Колин вопросительно посмотрел на Частити и протянул ей руку.

— Пойдем, я тебя провожу. — Видно было, что эти слова даются ему нелегко.

Частити театрально отбросила копну светлых кудрей за плечо и засмеялась.

— О, Колин, это так мило! — девушка прижала руки к груди и покачала головой. — Спасибо, но я сегодня переночую у Лили, правда, Лил?

«Ага. Правда. Переночуешь».

Колин переступил с ноги на ногу. Неловкость стала почти видима, почти ощутима. Пробормотав что-то про спасибо-поздравляю-спокойной-ночи, Колин быстрым шагом завернул за угол и скрылся в темноте сквера.

Лили стало стыдно.

Джеймс прижал ее к себе и засмеялся над шуткой Частити. Над ними зажегся тусклый оранжевый фонарь.

* * *

— Джинни, ты понимаешь, что это значит?

— Гарри, но…

— Что «но»?

Лили, крадучись, спустилась по лестнице и замерла на первой ступеньке. Ей не спалось и отчаянно хотелось молока. За закрытой кухонной дверью шепотом спорили родители. Часы на стене отсчитывали уже третий час нового дня. Лили подошла к двери и прислушалась.

— Ты понимаешь, какой мешок дерьма лопнет над нашими головами через неделю?

Послышались шаги, кто-то с грохотом поставил кружку на стол.

— Он… Ему осталась неделя?

— Да.

Пауза.

Долгая-долгая пауза.

— Сразу после похорон Малфой начнет подкапывать.

— Но…

— Уже начал. Это дерьмо с «Пророком» — его рук дело.

— Я не думаю, что он правда решился...

— Это он, иначе тебе бы стало известно. На первой полосе, в то же утро!...

Молчание.

Отец выругался и подошел к двери.

Лили опомнилась и в три прыжка взлетела на второй этаж. Сердце оглушительно колотилось в груди, хотя пугаться, вроде бы, не с чего. На лбу выступил холодный пот.

Она подслушала очень важный разговор, это очевидно. Разговор малопонятный, не совершенно точно не предвещающий ничего хорошего. Кто-то умер. Какие-то унылые политические интриги. Но это всего лишь работа ее отца.

Лили подтянула съехавшую с плеча футболку и, стараясь не шуметь, вернулась в свою комнату.

Это всего лишь работа отца. Ее это не касается.

Утро… Тихо, тихо, так тихо в доме, что слышно, как Джеймс за стенкой сопит. У Джеймса и Лили комнаты соседние, дальше по коридору — Ал, а родители — внизу, на первом этаже, за лестницу и направо. Перед их дверью висит общий семейный портрет.

Ночью Лили снился старый дед с белой бородой. Он подмигивал, улыбался и щурился. Еще ей снились джунгли Индии и красивые гладкие змеи с черными глазами.

Лили лежала в полудреме и не могла уснуть по-настоящему. Полчаса назад ее разбудила Частити, зашедшая попрощаться.

«Доброе утро, подруга!» — прошептала она и вынула из кошелька Лили горстку сиклей.

Это на завтрак. И кофе выпить.

Лили не любит кофе.

* * *

За завтраком отец объявил новость.

— Дети… Мне не хочется говорить это вам, но ничего не поделаешь… Кингсли умирает.

Кингсли. Умирает. Вот как.

Альбус перестал хлюпать молоком. А что он, он-то и так это уже знал наверняка.

— Позавчера его доставили в Мунго с сердечным приступом.

Надо же, Кингсли. Но он же старенький уже совсем, правда? Сколько ему, семьдесят шесть? Семьдесят семь? На каждое Рождество он приносил большой мешок с подарками. Красивый мешок, цветастый такой. А на окончание школы он подарил Лили серьги с голубыми камешками. Мальчикам дарил часы, а ей — серьги. Кингсли любил Лили, своих детей-то у него не было.

Отец сцепил пальцы рук в замок и сухо сообщил, что завтра они всей семьей поедут в Мунго навестить Кингсли и попрощаться. Он хотел было продолжить, но мама, до сих пор молчавшая, тревожно посмотрела на него и покачала головой.

«— Джинни, ты понимаешь, что это значит?»

Эти взгляды, ночные разговоры… Такое в последний раз было, когда подожгли дом Криви. Тогда много разговоров было, в газетах писали, отец месяц кругами бегал, а чем все закончилось? Неприятная история, гадкая.

Альбус встал из-за стола и, обменявшись с отцом многозначительными взглядами, вышел в коридор. Ему нужно пройтись. Да, нужно пройтись и подумать… Лили беззвучно опустила ложку на стол и медленно поднялась со своего места.

«— Он… Ему осталась неделя?»

Бедный Кингсли. Бедный старый Кингсли.

«— Это он, иначе тебе бы стало известно. На первой полосе, в то же утро!..»

Бедный папа. Как же ему тяжело.

«— Сразу после похорон Малфой начнет подкапывать.»

Как-то двусмысленно звучит… И имя знакомое… Мал-фой…

* * *

Альбус быстро шагал по улице, засунув ладони под мышки. Подол его длинного серого плаща развевался на ветру, расстегнутый пояс метался по бедрам и больно ударялся пряжкой о локоть Лили.

— Отец мне ничего не говорит.

Лили отерла мелкие капли мороси со лба и прибавила шагу.

— Я почти ничего не знаю. Видел газету, но ее все видели.

— Я не видела!

— Я не сомневался. — Альбус поправил очки и искоса взглянул на сестру. — Кингсли увезли посреди ночи, а статья в «Пророке» была на следующее же утро. Отец был зол, Смагли самого чуть инфаркт не хватил.

Лили вспомнила Энди Смагли — смешной коротышка с блестящей плешью. На всех министерских приемах напивается и танцует с внушительной дамой из «Ведьминого досуга». Как он вообще добился поста главного редактора?

— Альбус, я уверена, ты что-то слышал! Ну пожа-а-алуйста! — девушка повисла на локте Альбуса. Он остановился и устало взглянул на сестру.

— Вот что, Лили. Я скажу тебе, что знаю, но больше ни о чем не проси. — Парень снял очки и протер их краем рукава. Без оправы он выглядел совсем подростком, нелепым и беззащитным. — Кингсли формально не оставил преемника. Он совершенно не занимался этим вопросом — всем и так ясно, что это папа.

Лили втянула воздух.

— Так что никаких указаний, никаких документов, никаких записок. Никто не ожидал, что будут проблемы, а сейчас все как на иголках.

— А что, у нас разве не Визенгамот выбирает Министра?

— Формально — да, но никто не будет спорить с прямой волей Кингсли.

Альбус неторопливо водрузил очки на переносицу и посмотрел на часы.

— Мне пора. Отец просил меня… — Парень замялся и смущенно взглянул на сестру. — Нет, неважно...

Лили отпустила руку брата. Альбус отошел на пару шагов и тут же, без предупреждения, исчез с оглушительным хлопком. Лили попятилась.

Шлёп!

Нога провалилась в глубокую лужу.

Дурацкие дожди.

* * *

«Всем и так ясно! Кому еще ясно? Мне вот не ясно совершенно!»

Ладно, это, конечно, вранье. Лили просто никогда не задумывалась на эту тему. Внутренняя политика Министерства не входила в область ее интересов так же, как и внешняя. Но если рассуждать логически, то слова Альбуса выглядели почти очевидно. Лили вспомнила СОВ по истории магии: семьдесят процентов министров магии в Британии прежде были начальниками аврората. Еще двадцать девять — главы Отдела международного магического законодательства. Оставшийся один процент составляли первый министр Артемисия Лафкин, Корнелиус Фадж, работавший в Отделе катастроф и происшествий, а так же Дафти Странноватый, пробывший министром ровно три дня.

Лили присела на крыльцо и подперла подбородок ладонью.

Надо же, папа — министр… А она, значит, дочка министра. Лили Поттер, дочь Министра Магии. Обалдеть.

Смешно, прежде она не задумывалась о положении своей семьи в магическом сообществе. Окей, ее папа — спаситель мира, в нижнем ящике его стола раньше лежала груда красивых звенящих медалек. Она играла с ними в детстве, пока Джеймс не разодрал ей одной медалью щиколотку. Тогда мама всыпала им обоим, а медали собрала в мешок и спрятала под лестницу.

Что папа был Главным Аврором — ну так и что с того? Он, наверное, всегда был Главным Аврором. Как школу закончил, так сразу и стал. Лили не спрашивала. Или забыла. При детях тема работы отца никогда не поднималась, так же как и тема денег. На мантии от Джона Хьюитта хватает, а лишние вопросы Лили задавать не любит.

* * *

Дома ее встретила мама с чашкой горячего чая.

— Лили, мы тут с папой подумали насчет нашего недавнего разговора и хотели предложить тебе... — Джинни поставила кружку на стол и передала дочери печенье. — Так вот, мы хотели предложить тебе стажировку в Министерстве.

Лили резко вскинула голову.

— В отделе отца?

— Нет, что ты. — Джинни махнула рукой и присела напротив. — Сейчас там все забито, ты не представляешь… Мы подумали, что стажировка в Отделе международного сотрудничества — это как раз то, что нужно. Хорошее место, интересный опыт, языки… Связи. Оттуда можно выйти и в Конфедерацию магов, и… — Джинни быстро взглянула на дочь. — …в Отдел законодательства.

Лили задумчиво посмотрела в чашку. Кусочки яблок, лепестки, палочки… А что, нормальный вариант. «Хорошее место, языки, связи». В Конфедерации, говорят, вообще всю жизнь флоббер-червя пинать можно, да путешествовать за казённый счет. А в Отделе законодательства…

— А это не там, где Роза работает?

— Ты даже помнишь. — Мама улыбнулась, но в голосе ее слышалась едва уловимая досада. — Да, ты права. Рози уже ассистентка начальника Отдела законодательства. Она большая умница, совсем как твоя тетя.

Лили не видела Розу с тех пор, как та закончила Хогвартс. На семейных ужинах она не появлялась, даже на Рождество, но тетя говорила, что все в порядке, что Роза во Франции, что Роза в Испании, что Роза работает, что Розу повысили. В школе Роза была хитрой веснушчатой коровой-отличницей, списывать не давала и ни с кем близко не дружила. На шестом курсе у нее появился первый и до конца школы единственный парень, с которым она провстречалась неделю, поцеловалась два раза, и на этом все закончилось.

Роза большая умница.

— Я послала ей сову, попросила взять тебя в качестве стажера — она согласилась. Написала, что с радостью поможет тебе, и обещала зайти в гости.

«Роза. Поможет, да еще и с радостью. В гости зайдет. Соскучилась?»

Лили поблагодарила маму и направилась в свою комнату, подхватив остывший чай.

«Чушь какая-то.»