Орхидеус!

Фред сидит на кровати, обхватив голову руками — как будто она болит у него, честное слово. Я сижу на своей и смотрю на него с жалостью. Да, мой косяк, не спорю, хотя Фред всё же будет утверждать, что наш общий, но это ведь я забыл добавить крылья наперстянки последний раз. Засиделся за комиксами, с кем не бывает. Я вообще намного более безголовый, чем мой брат. Так бывает — мы, вроде, близнецы, но привычки у нас всё же чуть-чуть разные: он более серьёзный, а я… Я — сорви голова, если бы не я, мы бы не были такой живой школьной легендой, и Филч бы нас не ненавидел. Это я приукрашиваю, конечно. Ненавидел бы, но не так сильно.

И вот я допустил промах, серьёзный такой промах, из-за которого вся кожа Фреда покрылась мерзкими волдырями, как будто на него вылили ведро кипятка. Он прикрывает лицо руками, с трудом прикасаясь к собственной коже. Я чешу подбородок.

— Не больно хоть? — спрашиваю. Дурак я, конечно, ему больно. Ну, если не больно, то неприятно уж точно.

— Не особо, братец, — отвечает он. — Просто мерзко.

Я ухмыляюсь тому, как точно смог определить его состояние.

— Если ты будешь лыбиться и дальше, я наложу на тебя Фурункулус, — говорит он и поднимает на меня лицо. Я кривлюсь — зрелище не из приятных. — Что, совсем фигово?

— Да, братец Форж, ужасно выглядишь. Как если жабу Амбридж скрестить с Филчем.

— Хреново, — говорит он удручённо. — А я Анджелине свидание сегодня назначил. Она убьёт меня, если я не приду, братец Дред, честное слово, убьёт!

— Ну… — мне передаётся его плохое настроение. Совсем плохое, в смысле. — Ну, хочешь, я тоже выпью это зелье? Хочешь? Мерлин, Фред, прости меня, я придурок, каких поискать!

Вскакиваю и начинаю нарезать круги по комнате между кроватями.

— Не истерии, Джордж. Давай лучше думать, как эту дрянь с меня убрать. И, в любом случае, я тоже виноват, что не проверил состав перед тем, как пробовать.

Я же говорил, что он будет меня оправдывать? Так всегда — я наворочу дел, а Фред меня защищает.

— А что тут думать — есть же антидот. Только, братец, ты знаешь не хуже меня, что подействует он не сразу, и волдыри с твоего тела исчезнут только к утру.

Я останавливаюсь и смотрю на него. Он опять опускает лицо в ладони, качает головой и шепчет:

— Анджелина убьёт меня, ну точно же убьёт.

* * *

Сначала нам в голову приходит идея сходить к Джонсон и отменить свидание. Я говорю, что она поймёт, что что-то серьёзное произошло, если я приду и объясню всё. Фред отказывается — Анджелина ведь постоянно ругает нас за «Забастовочные завтраки», ещё, чего доброго, Грейнджер нажалуется, а та матушке напишет. Тогда всем нашим карманным деньгам придёт конец, а ведь они нужны — из того, что подарил нам Гарри в прошлом году, осталось чуть больше половины, и они нам для магазина нужны.

Фред нервничает, грызёт ногти — он так делает, только когда совсем не представляет, что делать. Я тоже не представляю. Стою у окна, задумавшись.

— Идея! — вдруг восклицает Фред, я дёргаюсь и оборачиваюсь.

— А зачем орёшь? — спрашиваю.

— Потому что она гениальна, братец Дред! — и на лице его такая довольная улыбка, что я сам улыбаюсь — у нас всегда так, настроения передаются друг от дружки.

— Что за идея?

— Ты пойдёшь на свидание вместо меня!

Мне кажется, что у меня случилась слуховая галлюцинация — не может же Фред на самом деле такое предложить? Это ведь он любит Анджелину, а я — нет. Это ведь ему нравится сидеть с ней на Астрономической башне и целоваться. Нет уж, увольте, я на такое не подписывался. Тем более, я всегда относился к Джонсон как к обычной пустышке. Извините, конечно, но большинство девушек — дуры: недалёкие, скучные и бесчувственные. Повёрнутые на шмотках и парнях. И она тоже, при всём уважении к ней. Даже увлечение квиддичем ни разу не спасает её в моих глазах.

— Ты спятил, братец, — говорю и качаю головой для убедительности.

— Да брось, — он всё ещё улыбается, вскакивает с кровати и подходит ко мне. Я смотрю в его лицо, обезображенное волдырями. — Это ведь гениально! Она не заметит подмены! Постараешься отделаться от неё побыстрее и вернёшься. А если вдруг она скажет что-то важное, сольёшь мне воспоминания.

— Нет, Фред, я так не могу, — опять машу головой — как же он не понимает. — Она ведь твоя девушка, и…

— И для того, чтобы она ею и осталась, ты должен меня выручить! — заканчивает он вместо меня. Я, естественно, хотел закончить по-другому. — Давай, братец, решайся. Ты ещё никогда меня не подводил, и я тебя тоже, давай.

Я машу головой ещё раз — уже для проформы, наверное, и вздыхаю — ведь если Фред что-то вбил себе в голову, идти против его воли невозможно. Он хлопает меня по плечу кулаком и улыбается ещё шире — на его обезображенном лице улыбка смотрится как никогда комично.

* * *

Пока я собираюсь, Фред даёт мне кучу важных на его взгляд пояснений: что говорить, как себя вести. Я стараюсь слушать серьёзно, но всё равно пропускаю большую часть его слов мимо ушей. Мои мысли разбегаются в разные стороны, потому что я уверен в том, что Анджелина догадается о подмене в первые же минуты нашего общения.

А Фред всё говорит и говорит, даже когда я уже открываю дверь и выхожу в коридор, он всё рассказывает о том, что Джонсон любит гладиолусы и ненавидит фиалки. А я всё недоумеваю, зачем мне может понадобиться эта информация — я же не собираюсь задаривать её букетами. Или Фред всегда так делает? Он ведь не говорил об этом. Или говорил, но я всё прослушал?

Я хочу спросить его про букет, но Фред хлопает меня по плечу и с заявлением «Удачи, братец!» ненавязчиво пихает к лестнице. И я иду, конечно, куда мне деваться.

Чем ближе я подхожу к теплицам, где Фред назначил свидание Анджелине, тем больше меня трясёт. Потеют ладони, и, кажется, сердце норовит выскочить из груди. Я очень надеюсь, что Джонсон ещё не пришла — девчонки ведь любят опаздывать, правда? Хотя, откуда мне знать, что любят девчонки — я знаю об этом только по рассказам Фреда и статьям в журналах «Плэймаг» и «Молодой волшебник».

Моему брату вообще ужасно повезло — когда девушка, которая тебе нравится, отвечает взаимностью, — это же счастье. Хотя, об этом я тоже знаю весьма косвенно.

А Анджелина уже сидит на лавочке у теплицы — я выглядываю из-за угла, вижу её и тут же прячусь обратно. Прислоняюсь спиной к стене, стараюсь дышать глубже. Кто бы знал, что меня, главного школьного возмутителя спокойствия, будет так нервировать свидание с девушкой? Вот уж правда, у каждого есть слабое место. Но факт, что девушка — чужая, как-то всё-таки восстанавливает мою репутацию.

Я наспех трансфигурирую стоящее рядом ведро в огромный букет гладиолусов, поправляю галстук на шее, одёргиваю мантию, ещё раз глубоко вдыхаю и выворачиваю из-за угла, натянув на лицо милую улыбку.

— Э-э-э… Привет, Анджелина, — говорю ей, и она поворачивает голову.

— Ты опоздал, — отвечает вместо приветствия. А я и представить не мог, что голос вечно весёлой и беззаботной Джонсон может звучать так обиженно.

— Да, извини. Засиделся за… Хм, за комиксами.

— Ненавижу комиксы, — безапелляционно заявляет она, опять отворачивается и складывает руки на груди.

— Ну, извини. Я, правда, не хотел, — пытаюсь оправдаться я поникшим голосом, опуская глаза и проклиная брата за то, что тот втянул меня в это. А ещё протягиваю ей букет. Она берёт его как-то слишком небрежно.

— Фред, — когда она произносит это имя, я невольно оглядываюсь, ожидая увидеть за спиной брата, и только потом понимаю, что это она ко мне. — Фред, ты каждый раз так — опаздываешь, говоришь то о комиксах, то о домашней работе, то о каких-то важных экспериментах. Иногда у меня такое ощущение, что я тебе вообще не нужна — придёшь, посидишь со мной полчаса и уметёшься обратно к своему братцу. Как будто в нём весь смысл твоей жизни.

Конечно, весь. Мы же близнецы. Но я всё равно чувствую себя немного сволочью — Анджелина-то не виновата в том, что у нас с братом такие отношения.

Она говорит ещё что-то, я присаживаюсь на лавочку рядом, руки кладу в карманы и смотрю в опускающиеся сумерки — Анджелина вдруг оказывается неимоверно нудной. Это нормально? Она всегда такая на свиданиях или только для меня? Я слушаю в пол уха, пинаю носком ботинка камушки на земле. В конце концов, мне надоедает, и я решаю развлечься. А заодно отомстить Фреду за то, что должен сидеть здесь сейчас вместо того, чтобы прекрасно проводить время в компании комиксов.

— А ты совсем Джорджа не любишь? — спрашиваю я, прерывая её на полуслове.

— Нет, не совсем, — отвечает она. — Но иногда мне кажется, что у него вовсе нет тормозов. Это бесит.

— Значит, всё дело в душевных качествах?

— Ну конечно. Внешне-то вы… кхм… почти одинаковые.

Я смотрю на неё — девочка-то, оказывается, хорошо в нас разбирается. Никогда не замечал раньше.

— А если бы Джордж предложил тебе встречаться раньше, чем я, ты бы согласилась? — я ухмыляюсь и смотрю в её вытянутое от удивления лицо.

— Ты сегодня задаёшь не очень хорошие вопросы, Фред, — медленно отвечает она. Но я лишь смотрю на неё выжидающе, и она в итоге качает головой и тихо говорит: — Да, наверняка.

Я ухмыляюсь ещё сильнее. А она хмурится.

— Не обижайся, — запоздало говорю я. — Хочешь, сходим в Хогсмид послезавтра?

— Хочу, — напряжение с неё спадает, она удобнее садится на лавочке и кладёт голову мне на плечо.

Я, недолго подумав, обнимаю её.

— С меня — мороженое и две кружки сливочного пива, — говорю я, она пинает меня кулаком в бок.

— Я ненавижу сливочное пиво! Ты это знаешь, но каждый раз предлагаешь мне именно его! А ещё я не люблю гладиолусы — но об этом ты тоже каждый раз благополучно забываешь.

Я чешу в затылке — кажется, мой братец не такой уж обольститель, каким хочет казаться.

— Извини, я забываю постоянно.

— Как ты ещё не забываешь, когда именно у нас свидания?

— О, я записываю в ежедневник.

Она смеётся, я улыбаюсь. Всё-таки она не такая уж и скучная.

* * *

— Братец, ты мудак, — говорю я, плюхаясь на свою кровать.

— Кхм… Хорошее начало хорошей беседы, — замечает он. — С чего вдруг?

— Я не пойду больше с твоей девушкой гулять.

— Всё так ужасно?

Я задумываюсь. Нет, не ужасно ведь. Мило посидели, мило поболтали о квиддиче, Джонсон сказала, что собирается и после школы играть — меня это порадовало, конечно. В конце вечера она чмокнула меня в губы — без языка даже. Я подумал тогда, что Фред совсем дурак, если переживает из-за таких вот отношений. Поцелуйчик — это же смешно!

— Да нет, — отвечаю. — Нормально.

— Ну а что тогда? — интересуется он. — И вообще, ты слишком долго с ней гулял. Чем вы там занимались?

Мне показалось, или у него в голосе действительно прозвучали нотки ревности?

— О, братец Форж, конечно же, мы с ней предавались разврату прямо в теплицах профессора Спраут! — заявляю я. В меня с соседней кровати летит подушка, а я только смеюсь. — Спасибо, мне как раз было слишком твёрдо спать. И ничем мы не занимались — просто говорили. Подозреваю, ты занимаешься с ней каждое свидание тем же самым, да?

— Ну-у-у… — протягивает он.

— Не отвечай. И так всё понятно. И вот, что я тебе скажу, Фред — слушай и запоминай. В четверг ты ведёшь Анджелину в Хогсмид. Ты не покупаешь ей сливочное пиво — она его не любит. И ты не даришь ей гладиолусы — я не понимаю, с чего ты взял, что она их любит. План действий ясен?

Он стонет и отворачивается.

— И это вместо спасибо! — философски замечаю я и задёргиваю полог.

* * *

На следующее утро Фред попадает в больничное крыло — волдыри с тела так и не сошли, у него началась лихорадка. Мадам Помфри в шоке, говорит, что не видела такого никогда. Видимо, с рецептом зелья мы что-то серьёзно напутали.

Я, конечно же, очень жалею брата. Но вы ведь понимаете, что это означает? На свидание с Джонсон опять иду я! Нам легко удалось убедить всех, что в лазарете лежит именно Джордж, то есть, я. Если бы правда открылась, Анджелина точно убила бы нас обоих — тут Фред был абсолютно прав.

И, нет, мне не хочется идти с ней в Хогсмид — в конце концов, я могу занять себя намного более важными делами. Переделать рецепт зелья, например.

–Фред! — она ловит меня в коридоре. — Как там Джордж?

— Нормально. Мадам Помфри обещает, что поправится через пару дней.

Она кивает, а потом вдруг хмурит брови:

— Это опять ваши эксперименты?

А я понимаю, что отмазываться не имеет смысла.

— Не очень удачно вышло, — говорю и отвожу взгляд. Замечаю, как она машет головой.

— Я пойму, если ты не пойдёшь со мной в Хогсмид. Хоть и считаю, что тебе нужно расслабиться.

— Нет, почему, пойдём, — вырывается у меня, хотя хочется мне вроде бы абсолютно противоположного. — К нему всё равно не пускают.

Она кивает, целует в щёку и уходит. Я смотрю ей вслед и понимаю, что не такая уж она и бесчувственная.

* * *

В четверг я веду её в Хогсмид. Собственно, я впервые веду девушку куда-либо — и мне даже немного страшно. Я чувствую себя не в своей тарелке — вот это уж точно.

Она смеётся, но как-то сковано. Видимо, из-за того, что брат в лазарете. Я, конечно, тоже переживаю — ещё бы — но стараюсь не нервничать. В конце концов, с ним всё будет в порядке. И не в первый (да и, думаю, не в последний) раз кто-то из нас попадает в больничное крыло.

Я покупаю Джонсон лимонад и предлагаю пройтись — в «Трёх мётлах» слишком шумно. Она с радостью соглашается.

— Так какие цветы ты любишь больше всего? — спрашиваю я.

— Записывать будешь? Блокнот уже достал?

— Я запомню, — улыбаюсь я.

— Сомневаюсь.

— И всё же?

— Я люблю орхидеи.

У Джонсон, оказывается, весьма утончённый вкус. Я отворачиваюсь и шепчу:

— Орхидеус!

И дарю букет ей — она улыбается и втягивает носом сладкий аромат.

— Ты милый, — говорит. И мне приятно.

Я спрашиваю ещё о многих вещах, и постепенно понимаю, что общаться с ней мне не очень-то и в тягость. И я даже всерьёз подумываю о том, чтобы тоже завести себе девушку. Такую же, как Анджелина.

Постепенно я перевожу разговор в не слишком личное русло — не могу я говорить с ней о личном! Мы обсуждаем школу и преподавателей.

— Профессор Бинс слишком нудный, Фред! На его уроках я сплю! Да и все другие, между прочим.

— Да ладно, некоторые лекции бывают очень даже ничего, — смеюсь я. — Вот прошлая о гоблинах, например.

Она кривится.

— Ладно-ладно! — я поднимаю руки вверх, как будто пытаюсь защититься. — Какой предмет ты считаешь самым интересным? Кроме полётов, естественно.

Я уверен, что она сейчас скажет про какой-нибудь Уход за магическими существами — уверен, она любит всяких единорожиков. Все девчонки их любят.

— Чары люблю и Зелья.

— Зелья? Да ладно!

— Что? Мне интересно на уроках у Снейпа, честно. И попробуй только поспорить со мной, что он — козёл! Козёл, конечно, но на знание предмета это никак не влияет!

И она смотрит на меня с вызовом, как будто задирать Снейпа — смысл моей жизни. Оно-то, конечно, так, но вместо того, чтобы поспорить, я наколдовываю ещё один букет орхидей. Анджелина замирает.

— Я уже говорила? Ты…

— Милый, да, я помню.

Она ничего не отвечает и целует меня. Взасос. Впервые и для меня, и для Фреда, я думаю.

А потом мы идём дальше и молчим. Она улыбается и смотрит на небо. О чём Джонсон думает, я не знаю. А я думаю о том, что не такая уж она и недалёкая.

* * *

Фреда выписывают только через пару дней. Вечером он как раз должен встретиться с Анджелиной опять. Я даю ему ценные указания, сливаю воспоминания — все, кроме воспоминаний о поцелуе — и отправляю его на Астрономическую башню.

И, конечно же, они ссорятся. Потому что мой брат — непроходимый кретин. Даже несмотря на то, что я ему обо всём рассказал, он начал спорить с ней о Снейпе и опять подарил гладиолусы.

— Орхидеи, братец Форж! Ор-хи-де-и! Что непонятного в этом слове?

— И где бы я взял эти орхидеи? Я даже не знаю, как они выглядят!

— Я научу тебя заклинанию! — я почти ору на него. Мне ведь обидно, что я наладил ему отношения с девушкой его мечты, а он спустил всё в трубу. — Ну а Снейпа ты зачем обозвал?

— А что не так? Он же — мерзкая слизеринская гадюка! Я так и не понял, с чего она так завелась…

— Слушай, ты воспоминания вообще посмотрел?

— Проглядел мельком.

Я со стоном поднимаюсь с кровати, беру палочку и иду к двери.

— Ты Анджелину вообще любишь?

— Люблю.

— Тогда бери мыслеслив и смотри воспоминания внимательно, братец.

Я открываю дверь и выхожу.

— А ты куда? — несётся мне в след.

— Спасать твою любовь! — отвечаю. И уже тихо добавляю: — В который раз, блин.

Я иду в совятню. Пишу записку и привязываю к лапе совы. В записке я прошу извинений и говорю, что я непроходимый тупица, и что у меня случился нервный шок, потому что Джордж наконец-то вернулся из лазарета. Я уже почти выпускаю сову в окно, когда вдруг спохватываюсь и тихо шепчу себе под нос:

— Орхидеус…

Большой букет орхидей отправляется к Джонсон вместе с запиской.

Конечно же, она простит. Она ведь тоже любит Фреда — я почувствовал это. Со мной, реальным мной, она никогда бы так не общалась.

Я думаю, что она — не такая уж и дура, обязательно простит. Наверняка она уже сейчас стучит в нашу спальню и говорит Фреду, что он милый. А тот даже не понимает, в чём дело. Но пусть немного помучается — я ведь помучился из-за него. Хотя, не так уж было и неприятно.

«Пожалуй, нужно найти себе девушку», — думаю я, спускаясь по ступеням из совятни, и перебираю в голове образы однокурсниц. Конечно же, всплывает Анджелина — там, у теплиц, в полумраке.

«— А если бы Джордж предложил тебе встречаться раньше, чем я, ты бы согласилась?

— Ты сегодня задаёшь не очень хорошие вопросы, Фред… Да, наверняка».

Я встряхиваю головой, прогоняя воспоминания, и решаю остановиться на Алиссии. В конце концов, она ведь тоже играет в квиддич. Главное — убедиться, что она не такая, как большинство девушек — недалёкие, скучные и бесчувственные. И что она не дура.