«Ты знаешь, многие называют меня чокнутой, часто смеются прямо в лицо. Мне кажется, все потому, что ни капельки не боятся, что я могу противостоять их насмешкам. А я и сама не знаю, могу ли… Ты часто говоришь мне, что я должна быть выше их, сильнее умом, хитрее. Ты знаешь, я всегда соглашаюсь с твоими доводами, но когда вижу перед собой их лица, меня охватывает ужас. Я никогда не просила тебя поговорить с ними, ведь тогда все бы узнали о нас. Но… Может быть… Ты сможешь что-то сделать?»
Перо отброшено в сторону, листок бумаги свернут. Неловкими движениями руки засовывают его в конверт, на который слишком часто капают слезы…
«Я знаю, ты у меня умница. Я говорил тебе, что с детскими страхами и обидами необходимо бороться. И чем раньше, тем лучше. Вчера ты могла видеть, что вызывающие у тебя необоснованный трепет люди всего лишь жалкие дети, не умеющие постоять за себя по-настоящему. Надеюсь, ты довольна и смогла извлечь урок. Ты ведь умная, моя рейвенкловка, и первым это сказал не я»
Идеально по линиям согнутый лист запечатывается в конверте. Глубокий вздох, чуть наморщенный лоб. Дополнительные проблемы, которых можно было избежать.
«Я видела. Все-все видела. Как ты мог так поступить? Пусть они и плохие люди, но ты правильно написал: они дети! Да, они обижают меня слишком часто, да, им это нравится. Но ведь это не повод… Ты подумал, что могут сделать с тобой, если узнают? И каково будет мне, если тебя выгонят из школы…»
На этот раз обошлось без слез. Только чуть дрожащие руки не то от волнения, не то от обиды на дорогого человека.
«Послушай! Если ты думаешь, что меня могут уличить во вчерашнем, то я глубоко разочарован. Я ведь тебе рассказывал о хоркруксах, я рисовал тебе перспективы, ты могла бы уже понять, что рядовому магу такое не под силу. Я думал, ты лучше многих, но сейчас начинаю сомневаться. Ответь, ты веришь мне? Доверяешь до такой степени, чтобы не задавать глупых вопросов?»
Слишком резкие движения выдают волнение и крайнюю степень раздражения. Эльф-домовик, служащий ему почтальоном уже довольно долго, в ужасе не смеет даже пошевелиться. Кривая усмешка на губах. Начинать с малого, идти постепенно. И когда-нибудь точно так же перед ним будет стоять человек, а потом и сам министр магии.
«Ох, Том… Да, я знаю, ты уже не принадлежишь этому простому имени, но я хочу обратиться именно к Тому. Ты помнишь, как мы впервые встретились? Я надеюсь, ответ будет положительным… Ты знаешь, как дорог мне тот мальчик, который бросился защищать незаслуженно обиженную девочку? Ты сказал мне тогда, что я сильная, просто пока не умею этим пользоваться. Я рассмеялась. А теперь думаю, что зря. Я была чересчур глупа. Маленькая наивная девочка…
Верю ли я тебе? Верю. Доверяю ли? Не знаю. Я слишком хорошо вижу, что может произойти в случае твоей… удачи.
И я хочу знать, кто я для тебя? Зачем я тебе?»
Нет слез, нет страха. Все давно осталось в прошлом. Каков бы ни был его ответ, она знает, что будет делать дальше.
«Миртл, ты задаешь ненужные вопросы. Если бы ты была мне безразлична, то не читала бы сейчас эти строки. Или ты подобно другим глупым девчонкам поверила в сказки о любви? Может быть, ты решила, что я тебе даю намеки или ложную надежду? Поверь, если и есть понятие, совершенно ничего для меня не значащее, так это — любовь.
А сейчас извини, меня ждут дела. Я расскажу тебе о них, если захочешь. Но позже. Я не хочу загадывать, пока ничего еще не определено»
На лице безразличие. То же — в душе. По крайней мере, хочется в это верить.
«Зная тебя, я очень удивилась, увидев слово «любовь», написанное твоей рукой. Я не настолько глупа, чтобы надеяться… нет, чтобы принимать во внимание такую вероятность.
А что касается твоих дел, профессор Слагхорн вчера очень разозлился. Я знаю, это связано с тобой. Но раньше он никогда на тебя не злился»
Легкая улыбка эльфу-домовику. В одиночестве, наедине с Томом, она может позволить себе быть собой.
«Ты правильно догадалась. Я задал вопрос, на который ему пришлось ответить против своих принципов. Не волнуйся, скоро он обо всем забудет.
Завтра великий день. Я смогу осуществить то, к чему стремился пять лет. Завтра я сделаю первый шаг на пути к настоящему величию!»
Торжествующая улыбка. Она поймет, она всегда его понимала. Отбросить мысль, бьющуюся на краю сознания, не обращать внимания на то, почему ему так важно ее одобрение…
«Мне становится страшно от твоих слов. Представь, даже Оливия Хорнби заметила, что со мной что-то не так. Правда, это не помешало ей снова начать насмехаться. Кем она меня считает? Страшненькой толстушкой в дурацких очках, которая всегда позволяет унижать себя? Один ты знаешь меня настоящую.
Я пойду завтра с тобой, хочу увидеть все своими глазами»
Решимость. Холодность. Отрешенность.
«Миртл, нет! Не ходи со мной! Это чрезвычайно опасно! Не выходи сегодня из башни. А завтра, увидишь, все изменится. И Оливия больше никогда не побеспокоит тебя»
Строгий приказ эльфу-домовику. Он должен успеть предупредить ее…
«Дорогой Том! Извини, но я не могу называть тебе твоим новым именем. Прости меня. Наверное, ты всегда ошибался на мой счет. Если хочешь знать мои мотивы, просто спроси Оливию, она знает куда лучше других. Прощай.
Никогда не бывшая твоей Миртл»
Письмо, зажатое в кулаке, написано решительно и быстро. Нет времени на сомнения. Вот только слезы вопреки желанию все льются и льются из глаз. Вытереть рукавом лицо и выйти из кабинки туалета. Чтобы встретить взгляд огромных желтых глаз. И услышать крик. Изменившийся до неузнаваемости знакомый голос. И лицо, перекошенное страхом, за секунду до…
Его сердце сейчас вполне могло бы остановиться. Она грязнокровка. А он ненавидит грязнокровок. Он ненавидит ее. Первая жертва в череде многих. Вот только сердце, и без того почти окаменевшее, застыло в груди, подобно ледяной глыбе. Она не стоит того, моя рейвенкловка.
Странное привидение маленькой пухленькой девочки в очках появилось в женском туалете на втором этаже на следующий день после трагедии. Жутко было видеть недавнюю студентку в прозрачно-белом образе. Но только один человек знал, что это не та Миртл, которая умерла вчера. Девочка-привидение никогда не вела переписку с другом-слизеринцем. Девочка-привидение была настоящей грязнокровкой, той, которую хорошо знала Оливия Хорнби.
Vova
