Боязливые утренние лучи скользили по отполированной поверхности стола, заставляя его блестеть и переливаться. В чашке стыл чай, разбавленный молоком, яблочная шарлотка источала соблазнительный аромат, а в руках Люциуса едва слышно шуршал сегодняшний номер газеты. Этот день впору было назвать идиллическим. В доме царила удивительная тишина, которую нарушало только пение птиц в нашем саду. Я совсем разнежилась и с удовольствием бы откинулась назад, но грубая резная спинка стула заставляла держаться прямо.
Я небольшими глотками пила тёплый чай и, слегка прищурившись, разглядывала лицо мужа. В последние годы Люциус заметно осунулся и постарел, глаза обрели несвойственное им выражение настороженности. На переносице пролегала глубокая складка, взгляд стал резким и колючим, кожа вокруг глаз тоже покрылась сетью мелких морщин. Три года назад Люциусу дали условный срок, что сильно отразилось на нём. Ежедневные визиты в Министерство изнурили его, подорвали здоровье, но нас с Драко оправдали и, я уверена, это придавало мужу сил. Сейчас всё закончилось: о не так давно пережитом кошмаре напоминала только ненавистная папка с документами, которой, впрочем, Люциус отвёл место в самом дальнем углу вместительного сейфа. А две недели назад в нашей жизни произошло знаменательное событие — наш сын женился. Я вновь смогла вдоволь потанцевать, как в старые добрые времена, а Люциус улыбался своей самой искренней и доброй улыбкой, и его лицо даже на некоторое время утратило привычное озлобленное выражение. В Малфой-мэноре снова играла весёлая музыка, бальный зал преобразился благодаря торжественному убранству; казалось, даже эльфы стали выглядеть более презентабельно. Драко женился, и, надо добавить, свадьба получилась роскошной — наше имя ещё долго упоминали в газетах.
По правде говоря, я была удивлена — точнее, изумлена, когда узнала, с кем собирается связать свою жизнь Драко. Гринграссы никогда не поддерживали идеи Тёмного Лорда; впрочем, они просто выбрали третью сторону — нейтралитет. В наше время, когда в стране всё перевернулось с ног на голову, а вокруг Гарри Поттера до сих пор не утихла шумиха, было крайне неразумно связываться с неблагонадёжными. Мы, Малфои, к моему стыду, слыли именно таковыми. Из множества прежних друзей и приятелей осталась горстка действительно преданных нам людей. Паркинсоны, Гринграссы, Нотты — вот, пожалуй, и всё. Все эти предательства, судебные заседания и косые взгляды не раз наводили на мысль, что я начинаю сходить с ума. Жизни самых дорогих мне людей летели под откос, мир повернулся к нам спиной, а совы не приносили ничего, кроме судебных повесток. Теперь же над нашим домом вновь засияло солнце, всё вокруг обрело самые яркие краски. Свадьба состоялась весной, так захотела Астория. Я поддержала её, ведь сама любила это время года больше остальных. Лето — знойное, зима — холодная, осень — ветряная или дождливая. Весна — благоуханная пора любви и надежды.
Сейчас Драко с Асторией отправились в свадебное путешествие, а мы с Люциусом остались коротать досуг дома. Признаться, я тоже была бы не против небольшого вояжа. Наверное, Люциус прочёл это желание в моих глазах, или я как-то выдала себя, потому что он явился к завтраку с таинственной улыбкой и презентовал мне портключ. Правда, он ещё не был заколдован — ведь Люциус не знал, куда именно я захочу отправиться. Он не захотел присоединиться, мотивировав отказ тем, что у него много нудной, скучной и кропотливой работы, посвятить себя которой можно только в тишине и одиночестве. Я не расспрашивала Люциуса, в чём состоит смысл его занятия, ведь в нашей семье так было не принято; к тому же, если бы дело оказалось вправду важным, Люциус сам бы обо всём рассказал. Я велела эльфам собирать мои вещи, а сама занялась выбором места для отдыха.
Естественно, первым делом я отмела Францию и Италию. В стране шампанского и Шармбатона я жила довольно длительное время, и не могла увидеть там ничего нового, к тому же Франция всегда была для меня устаревшей, консервативной и чопорной. Италия же была «фавориткой» Люциуса — её мы изъездили вдоль и поперек. Таким образом, от классики пришлось отказаться. Соединённые Штаты тоже мало меня привлекали; возможно, я мыслю стереотипно, но они всегда ассоциировались у меня с отбросами общества и низшими классами. Поэтому я остановила свой выбор на экзотических странах: Мексика, Индия, Япония, Китай. Но я не знала, на какой из них мне следует остановиться, поэтому закрыла глаза и наугад указала пальцем. Так, волей случая, я и отправилась в Индию.
Честно говоря, Люциус очень удивился, когда я оповестила его о своём желании, и поинтересовался, что послужило причиной такому решению. Впрочем, он не возражал, и вскоре на моём прикроватном столике лежал заколдованный на полдень портключ. Упакованный дорожный чемодан с вещами уже находился в гостиничном номере, а я допивала остывший чай и задумчиво разглядывала лицо мужа. Наконец Люциус отложил газету, поднялся из-за стола и, подойдя ко мне, подал руку. Мы поднялись в будуар и уставились на небольшую фарфоровую статуэтку, которая вот-вот должна была активироваться. Я никогда не любила долго ждать, и только присутствие мужа заставляло вести себя как положено; он сжимал мою руку в своей и говорил на отвлечённые темы. Я делала вид, что мне интересен его рассказ, но на самом деле неотрывно следила за фигуркой. Время ожидания показалось мне вечностью, хотя прошло не более пяти минут. Наконец сувенир вспыхнул ярким зелёным светом и призывно замерцал, Люциус выпустил мою руку и прижался к губам прощальным поцелуем, напомнив мне весёлого студента-семикурсника. Последнее, что я увидела перед тем, как погрузиться в безумный круговорот телепортации, переливающийся всеми цветами радуги, было лицо мужа. Его волосы растрепались, белоснежные зубы сияли в улыбке, и он был совсем не похож на чопорного аристократа, за маской которого скрывался всё остальное время.
Вскоре я очутилась в роскошном гостиничном номере, отделанном в глубоких синих тонах. Такие цвета всегда удивительно гармонировали с моими белокурыми волосами и небесно-голубыми глазами. Но едва я опустилась на кровать, в дверь постучали. Леди не пристало ругаться, да у меня никогда и не возникало подобного желания, поэтому я только сделала глубокий вдох и предложила не совсем желанному посетителю войти. Как оказалось, это администратор отеля пришёл спросить, не желаю ли я чего-то, и оговорить условия моего пребывания здесь. Я подписала необходимые бумаги и облегчённо выдохнула, когда он пожелал мне приятно провести день и удалился.
Я не люблю подобные способы перемещения, потому что они страшно выматывают и отбирают чересчур много сил. Так случилось и в этот раз, поэтому ни о каких экскурсиях на сегодня не могло быть и речи. Единственное, чего я могла желать в тот момент — тишина и мягкая постель, а верх блаженства — бокал выдержанного токайского перед отдыхом.
Позвонив в звонок и дождавшись заказа, я запечатала дверь коллопортусом и, смакуя вино, осмотрелась. Спальня, примыкающий будуар и огромная ванна — не ново, но вполне прилично и на весьма высоком уровне. Пока меня устраивало практически всё, и настроение заметно улучшилось; я улыбнулась и опустилась в кресло, рядом с которым оказался журнальный столик. На нём лежало несколько сложенных одна к одной брошюрок с достопримечательностями Индии. Признаться, мест, которые можно было бы посетить, оказалось не так уж много, а маггловские памятники и музеи не вызывали у меня никакого интереса. Впрочем, на свежую голову думать гораздо легче, поэтому я отложила брошюрки до завтра и поставила полупустой бокал на тот же журнальный столик.
Бодрящий душ с ароматным мылом пришёлся весьма кстати; после него я облачилась в шёлковый пеньюар и опустилась на кровать, которая почему-то оказалась двухместной, что немного смущало. Вскоре меня начал одолевать сон и я задремала, успев напоследок порадоваться, что никогда не вижу снов. Я где-то читала, что это свидетельствует о черствости и сдержанности натуры, но мне это нравилось куда больше, чем яркие и насыщенные сновидения, мешающие как следует выспаться.
Утро я встретила в бодром расположении духа: мне хотелось смеяться, купаться в солнечных лучах и изучать неизвестный город. На подоконнике уже терпеливо ждала красивая сова; дорогая тиснёная бумага с родовым гербом Малфоев была испещрена ровным каллиграфическим почерком. Обычно, услугами скоростных сов пользуются, когда нужно срочно доставить сообщение, на доставку которого в обычном режиме уходит несколько дней. Люциус интересовался моим самочувствием и тем, удачно ли совершился так называемый перелёт. Я не стала долго тянуть с ответом, а когда сова улетела с письмом, я отправилась в ванную. Завтрак эльф-домовик принёс в номер: я предпочитаю не наедаться по утрам, поэтому ограничилась жасминовым чаем с несколькими круассанами. Что бы ни говорили о том, что их надо есть исключительно с кофе, с чаем они гораздо вкуснее.
Экскурсий пока не было, поэтому я решила побродить в окрестностях отеля самостоятельно. Это была одна из самых популярных и дорогих магических гостиниц в Дели, и в ней нередко останавливались известные люди — поэтому, не исключая возможности увидеть кого-то из знакомых, я с особой тщательностью готовилась к прогулке. Выйдя в вестибюль, я невольно зажмурилась — солнце было ярким до такой степени, что слепило глаза.
На клумбах возле гостиницы цвели невиданной красоты экзотические цветы, и я невольно залюбовалась ими. А на лужайках, по обеим сторонам вымощенной дорожки величественно шествовали павлины, и я сразу вспомнила парадный двор и парк Малфой-мэнор. Хотя солнце пекло нещадно, на улице было не так жарко и душно, как могло показаться вначале — близость Ганга освежала и делала воздух более чистым. Признаться, насыщенность красок Дели, да и Индии в целом, была слишком назойливой и даже раздражающей. После спокойного и чопорного Лондона всё окружающее вызывало у меня неподдельный интерес и искреннее удивление. Десятки женщин, облачённых в сари, смотрели на меня с нескрываемым любопытством и даже перешептывались, а развлекающие туристов мужчины со слонами, на которых была наброшены пестрые попоны, и вовсе скалили зубы. И как можно ездить на этих огромных и наверняка опасных животных? Тут же извозчики зазывали желающих прокатиться на рикшах**, а мои уши, привыкшие к нежным фортепианным мелодиям, начали болеть от резких жужжащих звуков ситар
* * *
. Стремясь как можно быстрее уйти из говорливых и кричащей толпы, я быстро миновала здание отеля и те немногие магазинчики, которые его окружали.
Внезапно выложенная камнем дорога сменилась зелёной травой, и, подняв глаза, я увидела перед собой мелководную речушку, дальний берег которой просматривался удивительно чётко. К моему разочарованию, перебраться на тот берег можно было только по наплавному мосту, наспех сбитому из досок, поэтому я решила не испытывать судьбу, а вернуться обратно в гостиницу.
По дороге назад я размышляла над тем, удачно ли выбрала страну для путешествия; пока менталитет здешних жителей, их жизненный уклад и манеры немало меня пугали. Признаться, когда Тёмный Лорд расположил свой штаб в нашем доме, я не так сильно нервничала, как в этой сумасшедшей стране. Слоны и ядовитые кобры нагоняли на меня страх, но в то же время было безумно интересно ещё понаблюдать за этими чудесами, осмотреть город, полюбоваться местными достопримечательностями и музейными экспонатами.
После прогулки я почувствовала себя очень уставшей и, увидев перед собой зелёные лужайки отеля, несказанно обрадовалась. Однако, это были далеко не все впечатления от того сумасшедшего дня.
Я миновала вестибюль, по-прежнему залитый солнцем, но дверь в комнату оказалась приоткрыта. Судорожно сжав палочку, я сначала остановилась в нерешительности, боясь войти, но потом взяла себя в руки и, резко потянув ручку на себя, перешагнула порог.
— Кто здесь? — мой голос дрожал, побелевшие пальцы тряслись.
— Ой, миссис Малфой, вы уже вернулись! — Навстречу мне из ванной вышла симпатичная девушка. — Я не успела прибраться, извините.
Я опешила, но в голову тут же закралась нехорошая мысль:
— С каких это пор в номерах прибирают работники? По-моему, это обязанность домовых эльфов, — высокомерно произнесла я и вперила глаза в горе-уборщицу. Та тут же растеряла своё деланное спокойствие, и я заметила, как она нервно сглотнула.
— Понимаете, — замялась она, — все эльфы заняты, и я… ещё раз извините, — пробормотала девушка, но я не увидела в её лице ничего, кроме страха.
— Позовите управляющего отеля, — небрежно бросила я и прошла вглубь комнаты.
— З-зачем? — вконец растерялась девушка. — Я оскорбила вас?
— Не вынуждайте меня спускаться самой, — предостерегающе тихим голосом произнесла я. Люциус, когда злился, тоже всегда говорил очень тихо.
Спустя несколько минут в комнату негромко постучали. Бросив короткое: «Войдите», — я выпрямилась в кресле.
Дверь отворилась, и вошла девушка, лицо которой показалось мне смутно знакомым. У меня вообще хорошая память на лица, и мне почти сразу удалось вспомнить, где я могла видеть её. Она училась вместе с Драко — разумеется, не на одном факультете, но в выпускном альбоме была фотография всего потока. Перед глазами тут же встала картина: смуглая девушка, с виду индианка, в мантии с красно-жёлтой эмблемой. Вот только ни имени, ни фамилии мне вспомнить не удалось. Я подняла глаза и воззрилась на посетительницу, не спеша подниматься.
Я поприветствовала её коротким кивком и указала на стоящее рядом кресло.
— Вы управляющая этой гостиницы?
— Нет, — она мягко улыбнулась, — я её владелица — вернее, совладелица.
Признаюсь, мне было сложно не подать вида, что девушка удивила меня. Такая молодая, а уже владелица одного из самых больших и дорогих отелей Дели, в этом надо отдать ей должное.
— И с кем вы разделяете акции, мисс Патил, если не секрет? — я догадалась, что она ещё не замужем, ведь муж не позволил бы ей работать.
— С сестрой, — Парвати хоть и была настроена доброжелательно, но предпочитала сохранять дистанцию. — Так чем обязана, миссис Малфой?
Может, мне показалось, и никаких скрытых интонаций в её голосе не было, но отчего-то я уловила едва заметную издевку и насмешку. Ещё бы, к Малфоям теперь все относятся с пренебрежением.
— Если вам так угодно, давайте приступим к тому, ради чего я попросила вас подняться ко мне. Разве уборка в номерах не входит в обязанности эльфов-домовиков? — ехидно начала я.
— Да, именно, — помедлив, кивнула мисс Патил.
— Тогда почему, позвольте спросить, когда я вернулась, здесь хозяйничала какая-то молодая особа?
— Кто? — видимо, она действительно не ожидала подобного заявления.
— Наверное, та, которая оповестила вас о моей просьбе, — мне едва удалось скрыть раздражение в голосе.
— Джудит? — это удивило её больше, чем я могла предположить.
— Я не настолько осведомлена в личных делах ваших работников, чтобы знать их имена, — всё-таки я не сдержалась.
— Извините, этого больше не повторится, — пробормотала Парвати.
— Смею надеяться, мисс Патил. Иначе я буду вынуждена покинуть вашу гостиницу, — коротко кивнула я.
Она ещё раз заверила меня, что выяснит детали этого недоразумения, а Джудит получит выговор, спросила, не нужно ли мне ничего и, получив отрицательный ответ, попрощалась и ушла, мелькнув подолом ярко–малинового сари.
День оказался слишком насыщенным для меня. Проснулась я уже тогда, когда за окном смеркалось. Едва я успела привести себя в порядок, раздался стук в дверь.
«Да что же это за день», — мысленно воскликнула я, но всё-таки позволила незваному гостю войти. На пороге замерла смущённая Парвати Патил.
— Не возражаете? — робко спросила она.
— Проходите, — я закрыла за ней дверь.
— Я всего на минуту, — кажется, Парвати немного осмелела. — Хотела сообщить, что вы можете не беспокоиться: Джудит поняла свою ошибку, такого больше не повторится, даю вам слово.
Мне ничего не стоило взглянуть в тёмные, почти чёрные, глаза Парвати, чтобы понять, что она не питает ко мне дружеских чувств. Несомненно, сюда её заставило прийти только беспокойство за репутацию своей гостиницы.
— Слово гриффиндорца ведь твёрже камня, — поддавшись мимолётному порыву, промолвила я. Мисс Патил подняла глаза, и на миг они вспыхнули ярким огнём.
— Миссис Малфой, мы ведь взрослые люди. И мне, и вам неприятно, когда беседы перерастают в полемику на тему извечного противостояния факультетов. Давайте не будем придерживаться этой «традиции», — твёрдо произнесла Парвати, а в её глазах по-прежнему полыхал огонь.
Я могла только представить, каких сил ей стоило сказать мне это. Я не люблю делать первый шаг к примирению, поэтому только кивнула в знак согласия.
— Может, выпьем по бокалу вина? — размеренно произнесла она. — Вы какое предпочитаете?
Сначала я подумывала над тем, чтобы отказаться, но видя, что Парвати настроена весьма дружелюбно, передумала. В Парвати была какая-то загадка, противоречие, которое мне было любопытно изучить.
Вскоре тот вернулся с двумя бокалами, бутылкой и вазой, наполненной фруктами. Я пригласила мисс Патил составить мне компанию и указала рукой на свободное кресло. Парвати села напротив; новое песочно-жёлтое сари выгодно оттеняло чёрные как смоль волосы, щёки мисс Патил зарумянились, а губы алели.
Я невольно поразилась, как сильно мы различались. У меня бледное от природы лицо, тонкая, почти прозрачная кожа, большие голубые глаза и бесцветные губы. Я только пригубила вино, а Парвати сделала большой глоток. Разница чувствовалась во всём: в жестах, движениях, манере разговаривать.
В тот вечер мы долго беседовали: сначала сухо, на отвлечённые темы, как это принято между малознакомыми людьми, а потом оказалось, что Парвати интересно слушать. Когда она рассказывала о местных традициях, казалось, что время останавливается, а большая стрелка на часах уже перевалила за полночь. Она говорила о своей работе, о том, что хотела стать прорицательницей, но дедушка оставил им с сестрой наследство — сеть отелей. Падма уехала в Лакхнау
* * *
, чтобы проверить, как обстоят дела, а ей, Парвати, безумно одиноко: ведь единственная настоящая подруга — Лаванда Браун — стала отшельницей после укуса оборотня, а Парвати не может бросить дела и поехать, чтобы поддержать её. Ещё Патил сказала, что у неё есть парень, только его имени я не запомнила; он играет в квиддич и приезжает к ней несколько раз в месяц. Тогда они идут в ресторан, и он обязательно дарит ей цветы, вот только к более решительным действиям пока не переходит, и её это огорчает. Я уверена, что, не будучи под воздействием алкоголя, Парвати никогда не рассказала бы всего этого. Я слушала молча, но сама не торопилась откровенничать. Надо добавить, что мы выпили больше половины бутылки, и на Парвати это сказалось сильнее, чем на мне. Неумение пить было видно невооружённым глазом.
Я обнимала её и успокаивающе гладила по спине, а она плакала и вздрагивала на моём плече; ясное дело, ни о какой аппарации не могло быть и речи. Конечно, можно было позвать охранников, которые перенесли бы мисс Патил в свободный номер, но это подорвало бы её авторитет. Я помогла ей дойти до кровати, а когда она легла, укутала одеялом. Парвати потянулась и поцеловала меня в щёку, и этот поцелуй был пугающим и обжигающим одновременно.
Не знаю, почему, но в ту ночь уснуть мне не удалось. Я сидела в кресле и читала одну из привезённых с собой книг, но Парвати начала ворочаться, и это отвлекло меня. Внезапно я осознала, что меня безумно привлекает таинственность и беззащитность Парвати, её яркая необычная красота, наивность, открытость. Я очень захотела узнать её, такую непохожую на других, ближе.
Утром Парвати проснулась и спросила разрешения, прежде чем отправиться в ванную комнату; разумеется, я позволила ей это сделать. К моему удивлению, даже после выпитого крепкого вина Парвати помнила абсолютно всё — она извинилась за своё поведение, сказала, что ей очень стыдно, и пообещала показать мне Тадж-Махал. Мы вместе позавтракали, а потом она упорхнула, занятая делами гостиницы. Мне же не оставалось ничего, кроме как наконец-то лечь спать, а, проснувшись, я увидела на столе записку от Парвати. В ней оговаривалось время, когда мы отправимся к индийскому мавзолею.
Когда я собралась и вышла в парадную, Парвати уже ждала меня. Мы поехали на автомобиле, водитель которого напевал индийские мелодии, а Парвати то и дело вторила ему бархатным голосом. Пейзажи за окном были красочными, а от их вида забивало дух.
Тадж-Махал выглядел роскошно, но ещё больше меня впечатлила история его возникновения. В честь умершей молодой жены убитый горем шах построил это сокровище, величайшее достояние Индии, потратив на мавзолей почти все деньги из государственной казны, за что родные сыновья бросили его в тюрьму. Потом мы побывали ещё и в нескольких музеях, а к ужину вернулись в отель. В тот вечер Парвати не пришла ко мне; за время отсутствия сестры накопилось слишком много дел, и всеми нужно было срочно заняться.
Зато она пришла на следующий день. Уже стемнело, когда раздался тихий стук в дверь. Парвати вошла, приветливо улыбаясь, и застыла на пороге, будто спрашивая разрешения. Как же я могла ей отказать? В этот вечер обошлось без вина: мы сидели и болтали, и я, игнорируя собственные принципы, даже поведала ей несколько историй из своей молодости. Парвати слушала с детским восторгом, наивно распахнув глаза и восторженно глядя на меня. Она была очень красива в своём фиолетовом сари и с волосами, заплетёнными в длинную косу. Когда я закончила рассказ, она всё ещё продолжала смотреть на меня, но вдруг мы одновременно потянулись друг к другу, будто нас притягивал невидимый магнит.
Я не задумывалась над тем, что делаю, хотелось просто касаться её губ, щёк, волос, груди. Парвати была прекрасна той горячей и экзотической красотой диковинного цветка, которым хотелось любоваться непрерывно. Я коснулась её губ, а она потянулась к застёжкам моего платья. Я долго путалась в фиолетовом сари Парвати, а она продолжительное время возилась с моим злополучным платьем. Я целовала её до исступления, а она перебирала мои волосы и извивалась, протяжно стонала и выгибалась от моих ласк и прикосновений. Внутри она тоже была горячей, и напоминала сгусток огня, сильного и яркого, воспламеняющего всё, что встречается на пути. Она горела сама и отдавала тепло другим, но больше всего меня радовало то, что она, этот дикий и прекрасный цветок, тянется ко мне, всё ещё привлекательной, но уже стареющей женщине. Парвати опьяняла, удивляла нежностью, ласками и чувствительностью. Уже позже, когда она мирно посапывала на кровати, я лежала рядом и думала, что никогда не чувствовала в себе столько смелости и решимости, ведь раньше я никогда бы не позволила себе подобного. Постель со мной разделял только Люциус, и в моих мыслях был только он. Я не могла даже попытаться представить, что окажусь в связи с девушкой.
На следующее утро я не могла дать себя внятный ответ на вопрос, что же подтолкнуло меня к тому, что я сделала. Было стыдно, ведь Парвати годилась мне в дочки, но и безумно приятно, и я мгновенно выбросила из головы все сомнения, перестав думать о возможных последствиях. Да и какие могли быть последствия, ведь об этой ночи никто не узнает, а если и узнает, то ни за что не поверит.
Парвати покровительственно поцеловала меня в скулу и принялась щебетать о том, что мне нужно обязательно заняться йогой, попробовать карри и рис — основное блюдо в Индии. Я пообещала ей, что обязательно сделаю всё, но на самом деле сомневалась в этом. Она ещё долго лежала в моей постели и говорила, говорила, говорила, а потом вдруг вскочила, быстро оделась и, воскликнув, что у неё срочные дела, покинула комнату.
После той ночи Парвати не стучалась и не просила разрешения войти, а уверенно толкала дверь и не менее решительно закрывала её за собой. Днём она была занята бумагами и работой в отеле, но по вечерам неизменно появлялась в моём номере. Если первые несколько дней мне ещё могло казаться, что мы делаем что-то неправильное, то потом сомнения окончательно рассеялись. Я призналась себе, что без Парвати это путешествие стало бы самым мрачным и неудачным в моей жизни. Я по-прежнему отвечала на письма Люциуса и Драко, совершала прогулки по Дели, читала книги и все время размышляла, почему Парвати каждый день приходит ко мне — пока, наконец, не поняла. Она молода и энергична, ей необходима бурлящая жизнь, полная незабываемых приключений, а не офисная рутина и редкие свидания с любимым. Она невыносимо боится одиночества и удирает от него, как заяц, а меня страшит утрата молодости и перспектива остаться одной. То, что молодая девушка находит меня привлекательной, безмерно льстило, и я отмела все попытки совести и морали образумить меня.
Прошло две недели, и мой вояж подходил к концу. Наступил вечер, которому было суждено стать последним в наших с Парвати отношениях. Она выглядела грустной, но вела себя как обычно. Конечно, Парвати прекрасно понимала, что наши отношения были странными изначально и не могли длиться вечно. В ту ночь её поцелуи были страстнее обычного, прикосновения более жаркими, а во рту остался более терпкий привкус. Казалось, будто все чувства обострились до предела. Я в последний раз сняла с неё сари, а она оторвала от моего платья застёжку. Волосы Парвати пахли восточными пряностями, щёки раскраснелись, а дыхание было прерывистым.
Прощание вышло скомканным: Парвати приглашала меня приехать ещё и незаметно смахивала со щёк слёзы. Она была непередаваемо красива в пёстром разноцветном сари, а от оранжевого цветка в её чёрных волосах нельзя было отвести взгляд. А я, хоть и злилась на себя за это, втайне радовалась, что безумные дни наконец-то останутся позади. Она целовала меня в последний раз, вложив все свои силы и эмоции, но я знала, что через месяц она меня забудет, как перестанет помнить и те горячие ночи, которые казались такими короткими. И вряд ли я получу приглашение на свадьбу Парвати Патил и Кормака Маклаггена (наконец-то запомнила его имя!), потому что она — дикий цветок невиданной красоты, а я — безвозвратно стареющая женщина. Может, когда-нибудь я и попробую карри с рисом, и займусь йогой, но это маловероятно. Познать прелести индийской кухни и особенности буддизма можно только в стране их возникновения, а я больше не вернусь в Индию. В следующий раз я точно выберу что-то менее экзотическое — например, Францию или Италию, — и Люциус обязательно отправится со мной, ведь его дела могут и подождать.
Но утром, таким, как сегодняшнее, когда в фарфоровой чашке стынет чай с молоком, сладко пахнет яблочная шарлотка, а Люциус шуршит свежей газетой, я буду вспоминать пёстрые мешковатые сари, жужжащий звук ситар и легенду о несчастном шахе, построившем Тадж-Махал. А в сознании будут неизменно проступать черты лица Парвати, её полные грусти чёрные глаза, длинная коса и полные алые губы, с которых срывается тихое, нежное и одновременно решительное:
— Phir milengay.
-fin-
* Phir milengay (инд.) — прощай.
** Рикша — лёгкая двухколёсная коляска, которую везёт человек, держась за две оглобли.
* * *
Ситар — музыкальный инструмент, похожий на гитару, но издаёт он резкие жужжащие звуки.
* * *
Лакхнау — столица штата Уттар-Прадеш, в 516 км на восток от Дели.
Vova
