Ученик и учитель

(Северус Снейп)

Я накидываю белоснежный махровый халат и тихой поступью выхожу из ванной. Ты уже встал, и мой взгляд упирается тебе в спину — такую гладкую и молочно-белую. На оголенных ягодицах небольшие кровоподтеки, но тебе все равно. Ты склонился над маленьким котелком и что-то бормочешь себе под нос, чертя мелком на столешнице формулы. Из тебя получится отличный зельевар, я знаю.

— Профессор, где у вас лепестки трилистника?

Ты отвлекаешься от созерцания бурлящего варева и поднимаешь голову, но не оборачиваешься. Ты никогда не смотришь мне в глаза сразу после секса. Чего ты боишься, Драко?

Тонкие пальцы в нетерпении барабанят по последней меловой записи.

— В кабинете. Первый шкаф, третья полка. Слева.

— Хм. Вы сделали перестановку?

Шлепаешь босыми ногами по полу, и я невольно любуюсь твоим обнаженным телом. Оно по-юношески стройно и изящно, ты двигаешься плавно, хотя иногда неуклюже, словно не в ладах с этой совершенной частью тебя. Ты прекрасно знаешь о своих недостатках, но малфоевское самолюбие не позволяет тебе признавать их открыто, как это делаю я.

Возвращаешься с пучком сухих трав, и у меня перехватывает дыхание. На твое лицо я готов смотреть вечно: аккуратный нос без горбинки, что ты унаследовал от матери; выразительные, светлые и явно отцовские глаза; тонкие губы, кажущиеся такими мягкими и нежными, на самом деле потрескавшиеся и сухие, но всегда отзывчивые и отчаянные. Хотел бы я знать, кто научил тебя так целоваться.

Потуже затягиваю пояс халата. Махровая ткань согревает, но на душе все равно промозгло и ветрено. Ты что-то тихо напеваешь, помешивая зелье в котелке, и мне хочется как можно отчетливей запечатлеть этот момент в своей памяти. Я бы ни за что не променял наши жаркие ночи на какую-нибудь сомнительную глупость. Но, увы… Увы.

Я твой декан, профессор, крестный. Я должен быть для тебя примером, жизненным идолом. Но я поступил слишком опрометчиво и втянул во все это тебя. Я не должен был позволять тебе… Позволять себе перетечь притоку наших отношений в бескрайний океан. Теперь все намного сложнее. Я не знаю, что ты чувствуешь ко мне. Не знаю, что чувствую к тебе я. И это угнетает.

Океан — чересчур обширное пространство, которое таит в себе много красот и опасностей. Оно непредсказуемо и слишком изменчиво. Нам не удержать его в рамках, ты же знаешь. Но, почему-то, все равно приходишь ко мне каждый вечер и угощаешь шоколадом. А еще задаешь вопросы, от которых мне становится не по себе. Пока ты не требуешь от меня ответа. Но это дело времени.

Как же неправильно! Связь профессора с учеником. Даже если ему семнадцать, и он вполне самостоятелен. Все равно я чувствую себя растлителем малолетних, но не могу противиться безграничному обаянию, что окутывает тебя призрачным ангельским ореолом. Если честно, мне бы не хотелось прекращать нашу с тобой тайную связь. Я чрезмерно привязался к тебе за эти годы…

Но наши встречи опасны. Мы находимся в водовороте интриг, идет война. Я верю, что она окончится победой Светлых, и верю, что ты выйдешь сухим из воды. Но сейчас… Нельзя. Невозможно. Запретно. Неправильно. Я не знаю, что приготовил для тебя Темный Лорд, но уже опасаюсь за твое хрупкое сознание и еще девственное в смысле пыток тела. Я боюсь за тебя. Но я дал Нарциссе обет, и поэтому вынужден прикрывать твою спину, глупый мальчишка. Зачем ты ввязался во все это?

Мне страшно признавать, но я действительно тебя люблю. И такая правда кажется мне совершенно неуместной в нашем положении. Уж лучше ложь — горькая и вязкая, но более честная.

Мы завязли в игре светлых и темных. Не смотря на то, что мы по одну сторону баррикады, я не могу допустить развития наших отношений. Как бы я тебя ни любил. Как бы ты не зависел от меня сейчас. Там, свыше, все уже запланировано. И нашей связи нет места в этой игре добра и зла.

Я неслышно подхожу к тебе и осторожно приобнимаю за плечи:

— Драко, ты простудишься. Накинь что-нибудь.

Ты осторожно откладываешь ступку с измельченным трилистником:

— Мне не холодно, профессор.

— Я не спрашивал, холодно тебе или нет, — я начинаю раздражаться твоей безрассудности.

Отпускаю от себя своего ангела и иду в свои покои, чтобы найти еще один халат. Но ты неожиданно хватаешь меня за рукав.

— Не уходите.

— Я только возьму тебе что-нибудь и вернусь. Не будь ребенком.

— Профессор Снейп…

Ты дергаешь ткань на себя так резко, что я не успеваю возмутиться. Твой нос уже уткнулся в ямку между моими ключицами, и ты шумно дышишь, опаляя мою кожу жарким дыханием.

— Северус…

От твоего шепота по моей спине бегут тысячи мурашек.

— С твоим зельем ничего не случится? — интересуюсь я, наблюдая, как варево меняет цвет с зеленого на густо-синий.

— Нет. Оно должно так постоять еще шесть часов.

Ты обвиваешь руками меня за шею и улыбаешься:

— По шоколадке и спать?

Я морщусь, а ты тихо смеешься.

— Хорошо. Тогда сразу спать.

Неужели только у меня такое чувство, будто бы поспать нам все равно не удастся? Моя рука мягко опускается на исцарапанные ягодицы, и ты блаженно прикрываешь глаза, слегка выгибаясь и прикусывая губу.

Хорошо, что завтра воскресенье.

* * *

Утро понедельника всегда было для меня тяжким бременем. Часы с серебряными стрелками отсчитывают минуты до конца последней пары, и я почти могу вздохнуть спокойно. Почти.

Сегодня утром мне прислала письмо Нарцисса. Пепельная сова склонила голову на бок и протянула лапку с белоснежным конвертом, запечатанным кроваво-красной сургучной печатью. Герб Малфоев я узнал сразу: холодок пробежал по позвоночнику. Она писала какую-то чушь: что-то о Лорде, немного о цветах, чуть-чуть о ранних заморозках… И лишь вскользь упомянула Дамблдора. Через три минуты двадцать четыре секунды в окно моей спальни постучалась школьная сова. От Альбуса. Я давно ждал этого разговора, но все равно не был готов, прочитав сухое приглашение зайти к директору на чашечку чая.

Искоса посматриваю на часы и скольжу между рядами парт. Поттер с видом великого мученика вытягивает шею, заглядывая в листок к Грейнджер. Патил бездумно накручивает на палец угольную прядь волос, вперившись взглядом в полупустой листок с заданием. На слизеринской половине работа идет более продуктивно. Забини дописывает десятый дюйм, Паркинсон перечитывает свою работу, проверяя наличие ошибок. И только ты сидишь, скрестив руки на груди, и открыто наблюдаешь за мной. Листок с ответами уже лежит на краю стола испещренный твоим аккуратным мелким почерком. На полях кое-где пометки и зарисовки нужных растений, в тебе пропадает талант художника. Я не в силах поднять взгляд выше, чем твои скрещенные руки. Мешковатой школьной форме всегда удавалось скрывать прекрасные тела от посторонних глаз. Но твои изящные кисти рук… Белоснежная кожа с тонкой паутиной вен и идеально ровные нежно-розовые ноготки приковывают все внимание к себе, кокетливо выглядывая из-под широких рукавов слизеринской мантии. Мне так и хочется в один шаг преодолеть то расстояние, что занимает полупустая парта, и набросится на них с поцелуями. Мерлин, дай мне сил. Совершенно неосторожно я оборачиваюсь на какой-то шорох, а затем снова продолжаю свой путь между рядами. И тут ты, наконец, ловишь мой взгляд.

В твоих глазах какая-то безмерная грусть, а холодное серебро вдруг начинает плавиться. Я недоуменно вскидываю бровь. Ты тихо шмыгаешь носом.

Звенит звонок.

— Работы на стол. Все свободны. Мистер Малфой, останьтесь.

Шестикурсники шумно поднимаются и спихивают со стола школьные принадлежности прямо в сумку. Кто-то неуклюже протискивается между однокурсниками, пытаясь побыстрее положить листок на стол, тот, кто поумнее, леветирует задание и покидает класс. Я замираю хищной птицей, и уже через мгновение нас окутывает тишина. В последний раз хлопает деревянная дверь, и последний листок с заданием плавно опускается на стопку пергаментов. И я оборачиваюсь к тебе.

Ты сидишь потерянный и поникший, уже не пытаясь как-то бодриться и выглядеть хладнокровно в чужих глазах. Твое лицо сокрыто длинной светлой челкой, а руки безотчетно теребят пуговицу воротника. Я тяжело опускаюсь в учительское кресло, а ты понуро перемещаешься на первую парту.

— Что случилось, мистер Малфой?

— Я…

Ты тяжело вдыхаешь и порывисто утираешь слезы. Тут же лезешь в сумку и достаешь оттуда плитку черного шоколада. Сладость звонко ломается пополам, и ты откусываешь от одной половины приличный кусок, еле слышно всхлипнув. Я скрываю свою несдерживаемую ухмылку ладонью.

Я знаю, что с тобой. О чем еще может так горько плакать юное дитя? Мне жаль тебя. Пройдет еще немного времени, и Темному Лорду удастся тебя сломать. Мне становится страшно при одной мысли об этом, но я ничего не могу сделать, чтобы защитить тебя. Ты должен справиться сам. В этом есть что-то садистское, оставить тебя почти на произвол судьбы… Но ты же сильный, Драко. Я знаю это.

— Он… Он приказал мне… Я...

Ты должен собственноручно убить Дамблдора.

— Я должен… убить его… Но я не могу… Профессор, простите…

Отчаянье, сгущающееся в твоих словах, настолько осязаемо, что в душном кабинете становится прохладно. Ты комкаешь в одной руке шуршащую обертку от шоколада и беззвучно плачешь, жалея себя. Мне хочется подойти к тебе, обнять, прижать к груди и успокоить ласковым шепотом. Мне хочется, чтобы ты чувствовал себя защищенным и любимым мною.

Но мне нельзя давать тебе ложных надежд. Нельзя, Драко.

— Мистер Малфой, успокойтесь.

От моего ровного голоса ты вздрагиваешь и, от неожиданности, поднимаешь на меня заплаканное лицо. Этот вид сковывает льдом все внутри меня. Я поднимаюсь и достаю из ближайшего шкафчика успокоительное.

— Выпейте.

Приказываю, видя, как ты дергаешься, словно от удара кнута, и как твои глаза на мгновение недоуменно расширяются, а потом зло и обиженно сужаются. Эти действия разъедают что-то внутри меня. Но я не могу по-другому.

Ты выдергиваешь у меня из рук хрупкий флакончик и залпом опрокидываешь его содержимое в себя. По твоим бледным щекам бегут злые и неудержимые слезы, а кадык судорожно ходит туда-сюда, глотая мятное лекарство.

Отдаешь мне флакон и хватаешься за угол парты, громко кашляя, не перенеся такого резкого пыла. Осторожно поглаживаю тебя по спине и кладу руку на затылок, чуть взъерошив бесцветные волосы.

— Осторожнее, Драко.

Ты вновь всхлипываешь и зажимаешь в кулаки мою учительскую мантию, лишая меня возможности отойти от тебя хотя бы на шаг.

— Профессор… Профессор Снейп… С-с-се…

Ты так красив, когда плачешь, Драко. Прижимаю тебя к себе и осторожно начинаю укачивать так же, как это делал в детстве.

— Тише. Не плачь. Не надо плакать.

Тебя всегда успокаивал мой голос. Вот и сейчас в мгновение ока ты затихаешь у меня в объятьях, слегка отстраняясь.

— Я… спокоен.

Внимательно смотрю на твое смущенное лицо. Ты специально отводишь взгляд в сторону, что вызывает у меня легкую улыбку. Возвращаюсь в свое учительское кресло.

— Можете идти, мистер Малфой. Если профессор Флитвик будет спрашивать, скажите, что задержались у меня.

— Хорошо, профессор.

Встаешь, вешаешь сумку по плечо. Не оборачиваясь, идешь к выходу, как вдруг замираешь на секунду. Стремительно разворачиваешься, бросаешь что-то на мой стол и убегаешь, громко хлопнув дверью.

А я смеюсь.

Провожу пальцем по кофейной обертке, обвожу золотые буквы названия. Открываю самый верхний шкафчик стола и бережно кладу туда шоколад. К остальным таким же плиткам.

* * *

В спешке перемещаюсь по комнате, сгребая какие-то бумаги и книги в одну кучу. Некоторые листки уже давно обласканы языками каминного пламени, но еще не все. Уничтожаю улики. Ничто в этой комнате не должно напоминать обо мне. Снимаю с полки удлиненный флакон. Открываю и принюхиваюсь: новая разработка. Знать о ней тоже никому не следует. Бросаю колбу прямо на каменный пол. Комната наполняется травяным ароматом. Окидываю пристальным взглядом свои покои. Здесь всегда царил безупречный порядок, и из-под двери веяло неприятным подземельным холодом. Эта комната так же дорога мне, как и воспоминания. Снимаю с подлокотника значительно измятую рубашку и утыкаюсь в нежную ткань носом. Пахнет… тобой. Тобой и ничем больше. Ты оставил ее у меня вчера, впервые за все эти годы проснувшись раньше и исчезнув, даже не оставив после себя и плитки злосчастного шоколада. Тем утром меня одолело отвратительное предчувствие беды. Сейчас оно бушует во мне неистовым ураганом. Бросаю рубашку в камин и стремительно покидаю кабинет.

Сегодня я разговаривал с Люциусом. Он просил подготовить Хогвартс для прибытия пожирателей как можно тщательнее. Просил помочь тебе. А еще не удержался и похвастался твоей помолвкой. Почему ты молчал, Драко? Астерия Гринграсс прекрасная девушка. Умная, красивая, старательная. Тихая, но в то же время твердая характером. Иногда упряма, но и это тоже только плюс. Почему ты не сказал мне о ней, Драко? Тогда все было бы куда проще. Я бы перестал волноваться. Перестал бы мучить и тебя, и себя ненужными мыслями и действиями.

Но что я говорю… Услышав весть о твоей помолвке от Люциуса, я впал в безмолвную ярость. Не знаю, что на меня нашло. Представлять твое хрупкое тело в чужих объятьях оказалось слишком болезненно. Я не ожидал от себя — старика — такой бешеной ревности. Мне даже стало стыдно на мгновение. Но потом отчаянье затопило меня с головой. Я ничего не могу поделать, малыш, что ты достанешься не мне. У нас нет будущего, я устал это тебе повторять. Но сколько бы тысяч раз я это ни говорил, я все равно безумно влюблен в тебя (Святой Мерлин!) как мальчишка.

* * *

Я бегу по темному коридору так быстро, как только могу. Вокруг то и дело вспыхивают цветными салютами заклинания и развеваются черные мантии. Я задыхаюсь от запаха гари и ужаса. Прикрываю нос рукавом и сворачиваю к лестнице, ведущей на башню. Там, по моим подсчетам, уже должен стоять ты. В темном проеме твоя фигурка среди грузных пожирателей кажется еще более зыбкой и недосягаемой. Светлые волосы разметались в беспорядке, а звонкий голос надрывается и дрожит. Я почти пролетаю над лестничными пролетами и вот уже стою позади тебя, не слишком расторопно толкнув локтем кого-то, стоящего слева. Мои пальцы впиваются в твое угловатое плечо с невероятной силой, но ты, кажется, даже не замечаешь этого, подрагивая всем телом от ярости и бьющей тебя истерики. Я легонько и незаметно встряхиваю тебя. Ты осекаешься на полуслове.

Дальше события разворачиваются как в замедленной съемке. В память врезаются только лукавые голубые глаза и тихий молящий шепотом. А потом безумный бег. Я хватаю тебя за руку почти бездумно, по-свойски, боясь отпустить и потерять в толпе. Но где-то на повороте ты тормозишь и вырываешься из моей крепкой хватки.

— Драко, куда ты?

— Профессор, простите. Я не могу… Бросить друзей.

В этот момент твое лицо кажется мне прекраснейшим ликом во всей вселенной. В светлых глазах стоят не пролитые злые слезы, а волосы спутались от странной гонки с цветными лучами.

— Иди.

Коротко целую тебя в лоб, провожу по щеке рукой и первым быстрыми шагам удаляюсь от места нашей маленькой секретной близости, уже не помня о тебе.

Я давно для себя все решил. И эта безумная мысль прочно засела в моей старой голове.

Нам надо расстаться.

Кутаюсь в легкую мантию, пытаясь согреться. Порывы сентябрьского ветра рвут черный подол на куски. Вид с Астрономической башни открывается изумительный. Верхушки деревьев Запретного леса темными горами окружают территорию Хогвартса. Идеальная гладь озера с такой высоты больше похожа на черное магическое зеркало или проклятый омут, притягивающий взгляд к себе. Густые клубы сизого тумана лениво перекатываются вдоль земли, лаская холодом осеннюю пожухлую траву и опавшие листья.

Я устал. Я чувствую, что мое лицо сейчас отвратно осунулось, а нос на бледном лице выделяется еще больше. Глаза впали, приглашающее освободив место для синеватых мешков от недосыпа. Не сплю уже третью ночь. Мне начинает казаться, что в Хогвартсе станет на одного призрака больше. Сейчас наступает второе сентября. Занимается рассвет.

Лорд отдал мне директорское кресло. Теперь замок наполнен Пожирателями смерти. Всюду витает запах пыток, страха, ненависти и отвращения. А ведь сегодня только второй день учебного года…

Темный лорд выиграл это сражение. Но какой ценой! Меня до сих пор терзают кошмары о событиях того дня. А ведь это была всего лишь маленькая битва. Скоро в этих стенах будет идти война. И я во чтобы то ни стало исполню свой долг перед Дамблдором. Защищу мальчишку Поттера.

И не дам тебе умереть.

* * *

Во рту горчит четвертая плитка шоколада. Директорский кабинет безмолвен, почти все портреты пусты. Погода сегодня пасмурная. Свинцовые тучи объяли все небо, скрыв последние намеки на теплые солнечные лучи. Квиддичная команда Равенкло вот уже час тренируется в воздухе. Внутри меня пусто. Ни одной мысли или эмоции. Только какое-то отрешение от всего мира и дикая охота зарыться куда-нибудь глубоко в землю. Я не хочу этого разговора, но я должен с тобой поговорить. У меня есть всего девять минут, чтобы подготовиться к встрече с тобой. Ведь ты всегда пунктуален.

Комкаю шоколадные обертки и кидаю их куда-то под стол, совершенно не заботясь о чистоте кабинета. Сейчас меня беспокоит другое. Как бы я хотел просто взять и забыть тебя, Драко! Не помнить все эти годы безумной любви и нежности, этих ласк и этой страсти, что ты дарил мне в постели… Мерлин, помоги мне. Дай мне сил. Я отрываю от себя кусок своей души вместе с половиной сердца, которое уже никогда не будет принадлежать кому-нибудь еще, кроме тебя. Я всегда буду безгранично влюблен в твою юность, в твой запах, в твои светлые глаза и мягкие волосы. Драко Люциус Малфой. Я всегда буду любить тебя.

Каждую осень мы словно привыкали друг другу заново, после долгой разлуки на время летних каникул. Но в этот раз все было иначе. Спасибо всевышнему, что он подарил мне эти замечательные дни, проведенные только с тобой. Но сейчас… Под звуки падающих бардовых листьев все закончится. Я сдамся, Драко. Потому что не хочу больше принимать участие в этом фарсе. Я не знаю, насколько сильно ты привязан ко мне и любил ли ты меня хоть чуть сильнее, чем своего крестного или наставника. Но сегодня наша связь оборвется, как жизнь трехмесячного лета. Чувства распадутся желто-красной листвой и со временем рассохнуться. «Пора готовить для них могильные венки», — думаю я, вперившись в открывающуюся дверь взглядом.

Ты, чуть помедлив, уверенно шагаешь в кабинет. Дверь бесшумно закрывается. Наступает слизкая неуверенная тишина. Резко встаю. Стул, возмущенно поскрипывая, с трудом отъезжает от стола.

— Профессор… — твой голос выдает тебя с головой. Волнуешься. Кашляешь в кулак и продолжаешь более твердо. — Вызывали?

— Вызывал, мистер Малфой. Присядьте, — взмахом указываю на единственный стул напротив.

Ты садишься. Сейчас у меня такое чувство, будто бы невидимая удавка тесно сдавливает горло, мешая говорить. Я боюсь, что мой голос покажется тебе сейчас скрипучим и хриплым, как у какого-нибудь старика. Но хватит лукавить, мне давно уже не восемнадцать.

— Мистер Малфой, вы знаете, зачем я вас вызвал?

Отрицательно качаешь головой. Что ж. Быстрее скажу — быстрее все закончится.

— Мистер Малфой, — не выдерживаю и начинаю шагами мерить кабинет. — Я думаю, вам уже известно наше положение на английской арене.

Ты задумываешься, удивленно провожая меня взглядом, но киваешь.

— И теперь, как мне кажется, наступило самое лучшее время, чтобы перестать заниматься ерундой.

— Что вы имеете в виду, профессор Снейп?

Мысленно сжимаю руки в кулаки.

— Мистер Малфой. Больше никогда не приходите ко мне по своим личным причинам и со своими личными мотивами.

Скашиваю на тебя взгляд. Ты бледен. Мой бедный сероглазый ангел. Усмехаешься. Храбришься. Но я же вижу, как твоя рука уже судорожно ищет по карманам плитку горького шоколада. Ты, наверное, с легкостью топишь в нем все свои сомненья и обиды. Я слышал, что шоколад исцеляет сердце и прогоняет грусть. Я надеюсь, что тебе он поможет и в этот раз.

— Профессор, я… я что-то сделал не так? — поднимаешь на меня полные боли глаза. Я подхожу к тебе вплотную, огибая стол.

Подойдя так близко, я уже вижу, что тебя бьет легкая дрожь. Глаза покрыты пока еще легкой пеленой обиды, ты надеешься, что я не серьезен, что все это шутка. Прости меня, Драко. Прости меня…

Склоняюсь к тебе и целую. Мягко, успокаивая, глажу тебя по дрожащей руке, в которой тает черный шоколад в красной обертке. Ты жмуришься, а я запоминаю все до последней черточки на твоем лице. Обрываю поцелуй, и мы встречаемся глазами. Ты, широко их распахнув, пытаешься что-то увидеть в моих. Что-то понять, заметить, вытащить наружу. Но не был бы я Северусом Снейпом, если бы позволил тебе это. Я знаю, что сейчас мои глаза темны и напоминают тебе твой любимый сорт шоколада с легкой горчинкой, приятно тающий на языке.

Ласково касаюсь твоей щеки ладонью:

— Драко. Больше никогда не приходи ко мне. Все кончено.

Твои зрачки резко сужаются.

— Профессор? Но почему? Объясните, профессор Снейп!

— Это уже не важно. Можете идти, мистер Малфой.

Твое дыхание утяжеляется, а глаза прищуриваются. Ты зло отталкиваешь меня от себя:

— Отлично. Прощайте, профессор.

Отворачиваюсь, чтобы не видеть, как быстро ты вскакиваешь со стула, как бежишь к двери, как захлопываешь ее, даже не обернувшись. Тебе больно, Драко? Так же как и мне?

Замечаю вдруг что-то на полу. Наклоняюсь и поднимаю растаявшую измятую шоколадку. Ты всю жизнь любил сладкое, Драко. Осторожно касаюсь губами обертки, чуть прикрывая глаза.

А я всю жизнь его ненавидел.

(Драко Малфой)

Я почти бегу по пустынному школьному коридору, утирая рукавом мантии злые слезы. Слева по высоким решетчатым окнам бьют тяжелые капли дождя. Я чувствую, что в моем животе тоже идет проливной дождь. Это дохнут бабочки.

Останавливаюсь в каком-то темном закуточке, чтобы перевести дыхание. Опираюсь одной рукой о стену и свешиваю голову вниз. Вдохи даются настолько тяжело, что я болезненно морщусь. Меня трясет. Тишина отражается от каменных стен и окутывает меня, неприятно сжимаясь вокруг тела. Я слышу только раздражающее тиканье наручных серебряных часов. Тик-так. Тик-так. И шум дождя за окнами.

В глазах все еще туман. Но я не буду плакать, Мерлин тебя подери! Хватит рыдать по каждому поводу, как девчонка! Подумаешь, бросили! Подумаешь, больше не будет сладких поцелуев и прикосновений шального языка. Подумаешь, больше не будет страстных ярких ночей на измятых простынях под черным тяжелым пологом вашей кровати. Подумаешь, больше никогда не будет ласковых и нежных касаний больших ладоней после жаркого секса… Подумаешь…

Всхлипываю и оседаю на пол. За что, профессор? За что вы так со мной? Я недостаточно сильно любил вас? Что я сделал не так?

Бью кулаком по каменной стене, разбавляя звуком удара противное тиканье наручных часов.

* * *

Серебряные часы мерно отмеряют минуты моей жизни. Я лежу на сухой колючей траве, удобно положив руки за голову и поставив ногу на ногу. Слева от меня что-то пишет на пергаменте Грег, справа ковыряется палкой в земле Винс. Слышно, как недалеко от нас марширует колона учеников. Я морщусь, покусывая губу. Атмосфера пропитана страхом, отчаяньем и холодом. А через какую-то неделю наступит настоящая зима. Выдыхаю клубы пара, в которые превращается теплый воздух, вырвавшийся из легких, и замечаю какое-то движение в воздухе. На щеку падает что-то колючее и ледяное.

— Драко, ты бы встал. Кажется, сейчас пойдет снег, — высоко запрокинув голову, Грег смотрит на небо. Гнетущие грязно-серые облака заволокли все вокруг, не оставив и следа голубизны. Кое-где все же пробиваются солнечные лучи, такие же грязные и меланхолично бесцветные.

— Все нормально.

Винс хмыкает. Эту фразу я повторяю раз за разом вот уже третий месяц. Все нормально, ребята, я не болен. Все нормально, мадам Помфри, я хорошо себя чувствую. Все нормально.

Но никто мне почему-то не верит. Хотя действительно все нормально.

Облака, словно в насмешку, рвутся на лоскуты, и на нас выливается поток тусклого света. Я протягиваю руку вперед и смотрю на небо сквозь пальцы. Так много солнца. Но уже холодного и совершенно негреющего.

Роняю руку на траву и лениво сажусь. Чуть щурюсь, восстанавливая зрение.

— Мы уже идем на Зелья? У нас есть еще двадцать минут, — спрашивает Грегори, сворачивая пергамент.

— Нет, еще чуть-чуть посидим. Не торопись, — качаю головой и вздыхаю.

В сотый раз слегка приподнимаю голову и рассматриваю окна четвертого этажа. Я не знаю почему, но вы часто проходите там, по коридору, мимо этих окон. Вы идете торопливо, но целенаправленно. В руках какой-то сверток или книга, а за спиной — черными крыльями — мантия. Я любуюсь вашим силуэтом, затаив дыхание, пока вы не пропадете из виду. И так каждый божий день.

Протягиваю руку и вглядываюсь в окна сквозь пальцы. Как бы мне хотелось дотронуться до вас в последний раз. Почувствовать ответное желание, ощутить жар кожи под пальцами… Вы как солнце, профессор. Мое личное зимнее солнце.

— Малфой, мы идем или нет?

Я прихожу в себя. Крэбб нетерпеливо постукивает носком ботинка по земле, а Гойл в ожидании смотрит на меня. Я недовольно цыкаю и по-кошачьи плавно поднимаюсь на ноги.

— Что вам все неймется? Идем.

Меня часто раздражает тот факт, как бесцеремонно люди прерывают мои мысли. Что мне до каких-то Зелий со стариком Слагхорном, когда в голове лишь ваши уроки. Ведь только вы учили меня настоящей жизни.

Профессор Снейп… Чтобы вы сейчас сказали мне, придя я к вам так же, как это делал раньше? Вскинули бы бровь, вежливо поинтересовались бы, какого боггарта я забрел в другую часть замка, и отправили бы меня самым интеллигентным способом в подземелья. Профессор, скучаете ли вы по мне так же, как я по вам? Любите ли вы меня до сих пор? Ответьте мне, профессор Снейп.

* * *

Блейз, сидящий рядом со мной на Зельях, противно шелестит страницами учебника. Да и все сегодня, словно сговорившись, не могут тихо усидеть на месте. Сзади постоянно ерзает и шепчется с Милли Пэнс, спереди раздражающе постукивает ноготком по парте Даф. Слагхорн, причмокивая и довольно улыбаясь, что-то вещает на другой стороне аудитории. Мне хочется вскочить со своего места, со всего маху ударить руками о стол и заорать, чтобы все заткнулись. Я сжимаю зубы и, сгорбившись, почти ложусь на парту. Стоит мне прикрыть глаза, как я тут же выпадаю из реальности. Раздражающий шелест страниц становиться шелестом осенней листвы за окном. Тихий шепот за спиной превращается в другой шепот. Нежный, манящий… Ваш шепот. Мы лежим вместе на скомканной постели. Я прижат к вашей груди и чувствую каждый отголосок вдоха своей кожей. По ней бегут мурашки, когда вы, легко касаясь губами моего уха, шепчите:

— Ты еще не спишь, Драко?

Слова в такие моменты даются мне слишком тяжело. Ваша рука на моем животе оживает и начинает медленно поглаживать меня, словно убаюкивая.

— Спи. У тебя завтра утренние тренировки. Ты должен хорошо отдохнуть.

А я все не могу сомкнуть глаз. Пялюсь в темноту и тихо млею от теплого дыхания в затылок и ласкающей меня большой ладони.

Кто-то локтем хорошенько тыкает меня в бок. Я чуть подскакиваю и сажусь прямо. Мимо тучливым облаком проплывает профессор Слагхорн. Я провожаю его недовольным взглядом. Моя прекрасная иллюзия умирает на глазах. И, мне кажется, я умираю вместе с ней.

Слушаю наискучнейшую лекцию с великой заинтересованностью на лице. Переворачиваю лист с куском лекционного материала не изрисованной стороной наверх и продолжаю чертить узоры пером. Уныло. Все это я знаю наизусть с одиннадцати лет. Не зря же моим крестным был один из лучших зельеваров Англии…

Перо ломается пополам.

Смотрю на свою дрожащую ладонь и сжимаю ее в кулак. Все. Хватит. Я слишком горд, чтобы бежать к вам снова и вымаливать прощения невесть за что. Если вы меня оттолкнули, то на это есть причина. И я больше не буду думать о вас. Я больше не вспомню о том, что чувствую к вам. Ведь этого вы добивались, профессор? Чтобы я забыл вас, как мимолетный сон.

Чувствую, как холодеет все внутри. Рука перестает дрожать — ко мне возвращается былое спокойствие.

* * *

Я иду широкими шагами по темному коридору подземелий в гостиную факультета. Оранжевые языки факельного пламени волнуются, словно море при ветре. Прохожу мимо гудящего клуба Слизней, лишь качая головой. Идиоты и старый маразматик. Никогда их не понимал. И вдруг мне навстречу из-за поворота выходите вы. Запах трав шлейфом следует за полами вашей мантии, словно вы до сих пор преподаете зелья каждый день. Вы заметно похудели, я скольжу глазами по посеревшей даже в этом теплом полумраке коже, по горбинке на носу, по сжатым в тонкую нитку губам… И отвожу взгляд, смотря только вперед. Я помню, что не должен попадаться вам на глаза, профессор. Я прекрасно усвоил урок. Эти мысли заставляют меня усмехнуться абсурдности ситуации. Вы проходите мимо, словно ничего не замечая. А я, сжимая кулаки, даже не оборачиваюсь вам в след. Это так по-детски смешно. Вот уже пятый месяц я обманываю самого себя, пряча все чувства куда-то в глубину души. Я смеюсь над самим собой, но терплю. Заставляю себя не смотреть на вас и не кидать украдкой взгляды. Не принюхиваться к запаху шалфея и лаванды, которыми пропитана вся ваша одежда. Не вслушиваться в голос с низким, волнующим тембром… Мне нужно просто забыть вас, профессор. Не так ли?

Я резко сворачиваю за угол, замечая краем глаза вашу фигуру, остановившуюся в паре метров от места нашей встречи.

* * *

Я стою в арочном оконном проеме Северной башни, изредка поглядывая на часы. Скоро все закончиться. Я не знаю, кто победит. Да и мне давно все равно. Но нужно идти до конца.

Я слежу взглядом за тяжелыми тучами, плывущими по черному небу, как вдруг все исчезает под магической завесой. Заклинания прямо на глазах растут и причудливо переплетаются цветастыми змеями. Купол пульсирует, озаряя все вокруг голубым светом. Я вижу, как внизу застыли оборотни. Они не смогут проникнуть в замок, пока есть такая защита. Меня чуть передергивает, когда я представляю, что случится, исчезни магический купол прямо сейчас. Профессор, не это ли то, о чем вы мне все время говорили? Этот ужас, эта жестокость, эти звериные инстинкты… Почему на войне так страшно, профессор? И почему вы не можете поддержать меня сейчас?

Сижу в своей комнате на кровати и рассматриваю часы с серебряными стрелками. Они стоят. Дух времени покинул серебряную оболочку, и теперь они мертвы. Так же, как и вы, профессор… Мне хочется разреветься. Как вы могли?! Спасать идиота Поттера, рискуя собственно жизнью! Зачем? Почему вы это делали, профессор Снейп? Я не могу понять вашей логики. Вы поэтому выбросили меня как ненужного щенка за порог? Ради Поттера?

С рыком швыряю часы в стену. Заводной механизм отлетает в один угол, куски стекла в другой. Это все, что осталось от вас. Память и эти часы. Вы подарили их мне так давно… На четырнадцатилетие. Сказали, что ни один зельевар не может обходиться без часов. Ведь приготовление зелий каждый раз требует определенного промежутка времени. Я с восторгом принял подарок. Каким же влюбленным идиотом я был… Сжимаю голову руками.

Я верил, что вы любите меня. Что я дорог вам, как человек, а не просто крестник. Мне казалось, что у нас есть будущее. Светлое, чистое… Мы всегда будем вместе. Я действительно любил вас. Трепетно, словно боясь признаться самому себе, и открыто, признаваясь вам, даря всего себя, раскрываясь на встречу без единой дурной мысли в вашу сторону. Я и сейчас безумно люблю вас, профессор. И всегда буду.

Встаю, подхожу к зеркалу. Скупо поправляю черный галстук, чуть приглаживаю волосы на виске. Надо не забыть букет белых лилий. Похороны — это тоже торжество.

* * *

Аппарируем всей семьей. Придерживаю бледную маму за локоть. Ей явно дурно от всей этой возни с похоронами. Папа идет с высоко поднятой головой, гордо постукивая фамильной тростью. Тот еще актер.

На месте сбора на удивление много народа. Тут и уставшие Гойлы, и поседевшие Крэббы. Паркинсоны всей семьей стоят возле — символично — напитков. Я вздыхаю. К нам подходят Гринграссы. Отец и младшая дочь, с которой я помолвлен вот уже целый год, Астория. Красивая, тонкая и вся такая интеллигентная, что у меня даже холодеет внутри. Мне кажется, что любое неосторожное слово или действие может сломать ее. А я больше не хочу никому зла. Наша свадьба состоится ровно через неделю.

Мама, погладив меня по плечу, велит идти к могиле, пока они здесь будут вести светские беседы. Киваю, беру за руку хрупкую Асторию и увожу ее подальше от этих разговоров. Неужели нельзя поговорить после похорон? Все равно Гринграссы уже прописались в Малфой-мэноре. Начинает болеть голова.

Девушка нежно мне улыбается и успокаивающе сжимает мою ладонь.

— Драко, я знаю, что профессор Снейп был тебе дорог. Но его уже не вернешь. Смирись, будь сильным…

Она так добра ко мне. Астория… Милая нежная невеста. Мне так жаль, что ты выходишь замуж за такого как я. Ты достойна большой любви и целого, заботящегося лишь о тебе сердца. А я никогда не смогу тебе дать это в полной степени. Хотя бы потому, что больше никогда не смогу никого полюбить так же, как любил вас, профессор. Это выше моих сил. Возможно, раньше я бы и поверил во все это тепло, что дарит мне Астория. Но сейчас я не могу этого сделать. Я не верю ей. Не верю никому, кроме вас, лежащего прямо передо мной в черном деревянном ящике. И мне больно, профессор. Мне очень больно.

Начинается церемония. Мы стоим в первых рядах, как самые близкие и родные. Все это время я не отрываю взгляда от вашего бескровного тела. Вы словно просто заснули, сморенные усталостью, и вам сниться какой-то приятный сон. Морщинки вокруг глаз и между бровей разглажены, а на лице изображено полное спокойствие и умиротворенность. Вы явно помолодели, профессор.

Через час все начинают расходиться. Многие уже аппарировали, а я все стою возле могилы и перечитываю ваше имя. Северус Тобиас Снейп. Позади меня стоит Гринграсс, обнимающая себя руками. Ее черное платье колышется от ветра, а волосы красивыми волнами спадают по плечам. Мне нужно идти к ней, профессор. Надо прощаться.

Я подхожу вплотную к надгробию и кладу на него ладонь, сжимая ее до боли в костяшках.

— Спасибо за все, профессор, — шепчу я, и мой шепот сливается с шумом листвы и порывами ветра.

Спасибо за то, что научили меня жить. Спасибо за то, что отрезвили меня, мальчишку. Да, мне было больно и тоскливо без вас. Но это же было для моего блага. Теперь у меня будет обычная нормальная семья: жена и сын. Обязательно сын! И он станет прекрасным зельеваром. Спасибо за все, профессор.

Я сглатываю вставший в горле ком.

— Но зачем…

Сжимаю руку еще сильнее. Но зачем ты был так нежен со мной все это время? Зачем не оттолкнул меня сразу? Зачем так любяще целовал меня ночами? Зачем ты дал мне ложную надежду, Северус?

Чувствую, как сзади меня обнимают маленькие аккуратные ручки.

— Драко. Пойдем домой.

В последний раз смотрю на твою могилу. Легко поглаживаю холодный мрамор пальцами. Не важно, зачем ты это делал. Уже не важно.

— Идем, Астория.

The End