Я с детства обожаю малиновое варенье. И никто не понимает, почему. Казалось бы — слишком сладкое, даже приторное, слишком… малиновое, а в зубах после него застревают мелкие желтые семечки. Разумеется, как дочь стоматологов, официально ела я это лакомство нечасто; но зато какое наслаждение — тайком взять маленькую баночку, усесться на широкий подоконник в своей комнате, достать книгу и, зачерпывая спрятанной под подушку липкой ложкой вязкую малиновую жидкость, погрузиться в неизвестный мир. А через два-три дня получить нагоняй от мамы за уже которую по счету баночку, таинственным образом исчезнувшую из кухонного шкафчика.
Я перевернулась на живот и, обняв подушку, тоскливо уставилась на белую спинку больничной кровати. Хогвартс. Больничное Крыло. Не до конца исчезнувшая шерсть на руках и маленький хвост сзади — последствия Оборотного зелья с не тем волосом. Как говорит мадам Помфри, самое страшное позади. Как будто сейчас не страшно — лежать одной, читать учебники, порой что-то не понимая, слушать по ночам завывания ветра и Филча, поймавшего очередного нарушителя, думать о Тайной Комнате, пытаясь разгадать ее загадку, и понимать, что никто не принесет тебе ма-аленькую баночку горячо любимого малинового варенья. Ведь в Хогвартсе его почти нет — так, раз в две недели за ужином, но мне-то этого мало. Я привыкла поглощать его банками. Говорят, оно есть на кухне, причем в достаточно больших количествах. А мне какая разница? Я-то не на кухне и даже понятия не имею, где она находится. Вздох. Еще один. Как же скучно!
Скрипнула дверь, и вошла мадам Помфри. Кто шел за ней, — я не разглядела. Да и не особенно старалась это сделать.
— Мисс Грейнджер, к вам посетитель.
Ну, хоть какое-то развлечение! Женщина отошла к своему столику, а посетителем оказался Рон. Рон Уизли, несуразное рыжее существо, держащее руки за спиной, по случайному совпадению — мой лучший друг. Как ни странно, он был один. Я села на кровати и, удивленно приподняв брови, посмотрела на мальчика.
— Привет, Рон.
— Э-э…Привет, Гермиона, а я тут к тебе пришел, — заметив мой удивленный взгляд, он торопливо добавил: — Гарри на тренировке. Ну, по квиддичу… А я решил тебя навестить. Ну, вдруг тебе это… того… скучно, — иногда Рон своей манерой общения напоминал мне Хагрида. — И… в общем, вот.
Я расплылась в улыбке: Рон неуклюже поставил на белую прикроватную тумбочку маленькую баночку малинового варенья.
* * *
Время действия:3 курс
Я застонал и, повернувшись на спину, принялся изучать белый потолок. Ничего интересного. И не только на потолке — вообще тоска здесь смертная. Когда тут лежали Гарри с Гермионой, было веселее, но вчера их выписали. Ну, конечно — ни у кого из них-то не сломана нога! И не расцарапано все, что можно. Я не так часто лежал в Больничном Крыле, последний раз — на первом курсе. Это Гарри тут завсегдатай. Странно: раньше мне казалось, что болеть очень даже весело. Пардон — болеть дома весело, когда рядом сидит сестра, то и дело заходят братья, и все пытаются развеселить. На кухне суетится мама, готовя что-нибудь вкусненькое, а потом приносит обжигающе горячий чай, с обязательной баночкой малинового варенья. Чем больше, тем лучше... По мнению мамы, это самое полезное лекарство, а по мне — еще и самое вкусное.
А здесь даже еда больничная. Ну, подают, конечно, то же, что и всем в Большом Зале, но вы поняли, о чем я. Порции меньше — там-то, в большинстве своем, все общее: бери сколько влезет. Но что возмущает меня до глубины души, так это то, что мадам Помфри, видимо, и не слышала о таком лекарстве, как малиновое варенье! А когда оно бывает на ужин, у всех оно стоит в достаточно объемной миске, худо-бедно хватает, но сюда его приносят в какой-то крошечной плошке! Фу-у… Нет, я не жалуюсь, я просто рассказываю. Кому? А сам себе, наверное.
М-да... Рон Уизли разговаривает сам с собой. Что бы сказала Гермиона, увидев и услышав это? Ха, она бы рассмеялась мне в лицо. Конечно. Лучший друг лежит здесь, в Больничном Крыле, страдает от нехватки питания и жуткой боли в ноге, а она, небось, уже штудирует книги за 4 курс! И даже не догадается зайти, проведать тяжело больного мальчика. Я, между прочим, навещал ее в прошлом году! Да! И даже принес малиновое варенье! И у нее так радостно засветились глаза в тот момент, что захотелось засмеяться вместе с ней. А меня как будто что-то кольнуло. И покалывает до сих пор. Иногда. Ну ладно, не иногда. Но она мне не нравится! Она же мне друг. Честно-честно. Ведь не нравится?..
— Рон? — этот голос я точно узнаю из многих других. Странно, что мадам Помфри не предупредила, что ко мне посетитель. Или я не услышал?
— Рон, с тобой все в порядке? — Гермиона повысила голос.
— Да…Да. Привет, кстати, — очнулся я и поспешно сел на кровати.
— Я тебе вкусненькое принесла, — она до ужаса смешно краснеет.
— Да? И что же? — угу, книжку о десертах. Это же Гермиона.
— Вот, — она нерешительно сунула мне в руки банку…малинового варенья?!
* * *
Время действия:5 курс
Первые лучи солнца начали неторопливо обходить, озаряя своим светом, просторное помещение Больничного Крыла. Вот они прошлись по паре пустых кроватей, посмотрели на мирно спящего толстого рыжего кота, осветили небольшую горку подарков на прикроватной тумбочке и, наконец, остановились на лице спящего рыжеволосого юноши, словно желая нарисовать там еще больше веснушек. Он поморщился, открыл глаза и, оглянув помещение, снова закрыл их, видимо, сочтя, что еще слишком рано для утреннего пробуждения. Зато девушка, лежащая на соседней кровати, явно так не считала. Потянувшись со сна, она резко села на кровати и в недоумении огляделась. Почему так пусто? Где все? Уголки ее губ опустились, когда она вспомнила, что всех друзей еще вчера выписали. Почти всех — остался лишь Рон Уизли, пострадавший после встречи с мозгом, и она сама. Гермиона посмотрела на тихо сопящего парня, и в ее взгляде можно было прочитать какую-то странную нежность. Не такую, с которой обычно смотрят на лучшего друга, коим он ей и приходился.
Она перевела взгляд на его тумбочку с какими-то подарками и уже было хотела отвернуться, чтобы взять книгу и углубиться в чтение, как внезапно заметила нечто, заинтересовавшее ее гораздо больше, чем «Продвинутая трансфигурация»: кто-то принес ее рыжеволосому товарищу по несчастью банку малинового варенья. Гермиона в нерешительности застыла: одна только мысль о любимом лакомстве, съеденном ранним утром, заставила нервно прикусить губу и достать из тумбочки ложку. «Нет, Гермиона, ты не можешь себе этого позволить, это будет нечестно по отношению к Рону, — твердо сказала она себе, но рука предательски потянулась вперед. — Какого он будет о тебе мнения, если увидит, как ты нагло поедаешь его варенье?».
«А может, он не узнает? Я быстро управлюсь», — девушка вступила в спор сама с собой. — «А если он проснется?» — «Рон никогда не просыпается так рано». — «Ну, а вдруг? Представляешь, открывает он глаза и вдруг видит тебя, доедающую остатки его варенья и своего самолюбия одновременно? Конец всем твоим надеждам и ожиданиям».
Гермиона покраснела и перевела взгляд на зажатую в правой руке ложку. Нет, она не могла позволить малиновому варенью бесследно исчезнуть в желудке Рональда. Подавив голос совести, девушка осторожно встала с кровати и, согнувшись над Роном, начала осторожно протягивать левую руку к его тумбочке, закрыв от напряжения глаза и снова прикусив губу. Пальцы уже почувствовали холодное стекло банки, как вдруг ее рука была резко перехвачена другой, сильной рукой.
— А тебе никогда не говорили, что есть чужое варенье без разрешения хозяина неприлично? — Рон, как мог, пытался придать голосу серьезность, но нотки смеха явно преобладали.
— Я… Я… — Гермиона снова покраснела— от стыда или от того, что рука Рона до сих пор сжимала ее кисть? Она и сама не понимала.
— Ты тоже любишь малиновое варенье, — рассмеялся парень и, наконец, отпустил ее.
— С самого детства, — смутившись, подтвердила она и села на свою кровать, скрестив по-турецки ноги. Повисло неловкое молчание.
— Ну, раз так, значит, я просто не вправе с тобой не поделиться, — неожиданно улыбнулся Рон, вытащил свою ложку, взял банку с вареньем и сел на кровати Гермионы, напротив подруги. Щелчок — и банка открыта.
— Ты первая, — он протянул ей банку. Она осторожно погрузила туда ложку и, зачерпнув немалое количество тягучей малиновой жидкости, отправила ее в рот. Рон последовал ее примеру.
— Ты замечательный, — как бы между делом заметила девушка и, увидев, как стремительно краснеют уши Рона, весело добавила: — Когда не вредничаешь и не нападаешь на моего кота!
Они вместе рассмеялись и продолжили свое сладкое дело. Солнце тем временем продолжало свое путешествие, и лучи его, запутавшись в пышных каштановых и медно-рыжих волосах, осветили двух подростков, сидящих на кровати в пижамах и весело доедающих банку малинового варенья.
Vova
