Нельзя сказать, чтобы Люциус не любил яркого света. Напротив, он всегда считал — тот, кто забивается в нору, выглядит гораздо подозрительнее. Настоящие дела можно делать только открыто, на виду, чтобы ни к кому и мысль не закралась, будто ты лелеешь коварные планы. Поэтому он всегда почитал блеск и ослепительное сияние как своих главных союзников.
Но бывали дни — такие, как сегодня, — когда неудержимо хотелось спрятаться и посидеть в темноте, прикрыв глаза и спрятав голову — как в буквальном, так и в переносном смысле.
Полумрак кабинета, рассеиваемый одним слабым светильником, ласкающая кожа подлокотников кресла под руками, мягкий подголовник, задёрнутые тяжёлые шторы и тишина, лишь изредка нарушаемая самопроизвольным поскрипыванием старой мебели. Родовое гнездо, чтоб его. Приют и покой для метущейся души.
— Кто бы мог подумать, что у меня есть душа, верно, Северус? — Малфой отсалютовал бокалом, в котором плескалось отличное бенденское.
Снейп не ответил и не переменил позы. Смотрел прямо и отрешённо, сжимая в руке перо. Будто собирался конспектировать, чтобы потом донести каждое слово. Только вот доносить больше некому. Да и, по чести говоря, уж у Снейпа-то была масса возможностей донести, если бы он хотел.
Странно, но только в его присутствии Люциус частенько бывал неосторожен в словах и поступках. Может быть, потому, что ощущал: Снейп — единственный, кому он может доверять? Единственный за всю жизнь, кого Малфой мог бы назвать другом. Или даже любовником.
Мог. Но не назвал…
* * *
— Слизерин! — выкрикнула Распределяющая Шляпа, и сутулящийся носатый первокурсник поплёлся за их стол, нерешительно вглядываясь в лица старших студентов.
— Мерлин мой! — вздохнула одногруппница Люциуса, имени которой он сейчас не вспомнил бы, сколько ни старался. — И какую только шваль на наш факультет не распределяют…
— Цыц! — рявкнул на неё Малфой, не оборачиваясь. — На себя посмотри, ошибка мироздания.
За столом захихикали, а Люциус подвинулся, предлагая приблизившемуся некрасивому мальчишке сесть, и покровительственно похлопал его по плечу.
Дракл знает, отчего он поступил тогда именно так, и мантикора разберёт, почему оставшийся школьный год уделял Северусу так много внимания. Ведь не обязанности же старосты его к этому побуждали! В конце концов, старостой он был три года, а из всех мелких запомнил только Снейпа. И уж явно не общественное положение и связи интересовали в нём Малфоя. Наоборот — он сам, дождавшись окончания Северусом Хогвартса, притащил его в мэнор «погостить» и принялся знакомить с нужными людьми и вводить в общество.
Снейп был беден как церковная мышь, а далеко не эффектная внешность и угрюмый характер никак не располагали к нему симпатии посторонних. И будь он хоть трижды так же талантлив, как был — прозябать бы ему на задворках магического мира, варя свои зелья в какой-нибудь захудалой аптеке да радуясь изредка пробивающимся в третьесортное издание сильно покоцанным статьям.
— Люциус! Люциус! Смотри, что они пишут! Они приглашают меня на семинар Сугубо Экстраординарного Общества Зельеварения! И предлагают сделать доклад о моих изысканиях в области Зелья сна без сновидений!
— Поздравляю, — хрипло отозвался Люциус, неохотно открывая глаза. — Но ты уверен, что это известие не могло подождать до моего пробуждения?
— Ой! Извини! — Снейп в наспех натянутой кривобоко сидящей мантии остановился в двух шагах от двери и покраснел. — Я должен был подумать…
— Да ладно, — усмехнулся Малфой, потягиваясь и ничуть не стесняясь съехавшей с плеча ночной рубашки. — Иди уже сюда и покажи письмо.
Северус подошёл к кровати и протянул пергамент. Тёмные глаза его сияли, и в этот момент худое лицо с нездоровым цветом кожи могло показаться даже красивым. Люциус взял его за запястье руки, держащей пергамент, и дёрнул, повалив рядом с собой на постель.
— Терпеть не могу, когда надо мной кто-то возвышается, — пояснил он, — а вставать сейчас я категорически не намерен. Так что придётся полежать тебе.
Снейп послушно замер, подобрав ноги так, чтобы башмаки не задевали простыни, и наблюдал за лицом читающего Люциуса.
— Правда, здорово? — спросил он, когда Малфой закончил.
— Неплохо, — сдержанно ответил Люциус. — Ты поедешь?
— Конечно! У меня есть немного денег — я с прошлого заказа отло…
— Деньги не проблема, Северус, — Малфой откинулся на спину и задумчиво обращался к лепнине над окном. — Проблема — твой доклад. Делиться своими исследованиями так, как, несомненно, собираешься сделать ты — бездарное разбазаривание ресурсов.
— Люци! О чём ты говоришь?! Всего полгода, как я окончил школу, а меня уже приглашают на собрание такого уровня! Я должен показать себя во всём…
— Вот именно! — перебил Малфой. — Приглашают! Значит, они в тебе нуждаются. Они в тебе, а не ты в них, понял? И «показать себя во всём…» — значит позволить им сожрать тебя.
— Сожрать?
— В этой жизни все хищники, Северус, разве ты ещё не понял? И даже тот, кто выглядит человеком — на самом деле оборотень.
Малфой ощутил, как Снейп вздрогнул, и недоумённо покосился на него.
— А ты? — вдруг неожиданно после паузы спросил Северус. — Ты тоже хищник?
— Стараюсь, — пожал плечами Люциус, — у щуки зубы острые, должен соответствовать… Но не бойся — своих я не кусаю.
— Нет, — замотал головой Снейп, — я не хочу спрашивать. Я только думаю — если бы не ты, меня бы, наверное, не пригласили, да?
— Вряд ли, — честно ответил Люциус. — Не каждый знаком с Мастером зельеварения Дагворт-Грейнджером лично.
«И не каждый имеет в родственниках Абраксаса Малфоя, у которого, кажется, только на Мерлина нет компромата», — добавил он уже про себя.
— Выходит, сам по себе я ничего не стою?
Люциус медленно повернулся и приподнялся, нависая над Снейпом. Тот отрешённо уставился в потолок.
— Что ещё за глупости? — поинтересовался Малфой. — Отдаёшь дань подростковым комплексам о собственном ничтожестве? А мне казалось, ты уже вырос…
— Люци, я же не слепой и не дурак. Думаешь, я не замечаю, что большинство людей, с которыми ты меня знакомишь, начинают разговор со мной только потому, что именно ты меня представил?
— Это ты верно сказал — «начинают». А продолжают уже по собственной инициативе, заметил? И тот, кто тоже не слепой и не дурак — вот как Дагворт-Грейнджер, к примеру, — сразу же находят применение новому знакомству. Я не сделал ничего необычного. Именно так всегда и происходит в жизни, если ты хочешь в ней чего-то добиться: тот, у кого есть связи, вводит в круг того, у кого связей нет. Дальнейшее же зависит от самого протеже. Талант — это здорово. Но самый расталантливый талант загнётся в нищете и безвестности, если не знает, как выйти на тот уровень, где его талант оценят. Я знаю. Вот и всё, собственно. Доклад-то за тебя я написать не могу. И те статьи, опубликованные в «Успешном Зельеваре», писал тоже не я. И с Дагворт-Грейнджером о Зелье сна без сновидений тоже, вроде, не я беседовал. Или ты сомневаешься, что он способен отличить самородок от шлака?
Снейп перевёл на него взгляд. Чёрные волосы рассыпались по подушке, в глазах — тьма кромешная, бледные губы чуть приоткрылись, тощая грудь взволнованно вздымалась, и Люциусу показалось даже, что он слышит торопливый стук его сердца.
— Похоже, теперь ты точно хочешь что-то спросить.
— Нет, — качнул головой Северус и переглотнул. — Хочу сказать «спасибо».
— Не за что, — хмыкнул Малфой и провёл пальцами по его впалой щеке. — Слушай, почему ты такой худой? И нервный? Мне иногда кажется, будто тебя прокляли.
Рот Снейпа чуть заметно дёрнулся.
— Может быть. Не знаю.
Малфой продолжал осторожно гладить его по лицу.
— Ну как, с подростковыми комплексами покончено?
— Надеюсь, — Северус всё не отрывал от него взгляда. — Люциус, ты хочешь… — и замолк.
— Что я?
Снейп шумно втянул воздух носом, на мгновение зажмурился.
— Ничего. Просто ещё раз извини, что разбудил. Я пойду. Готовить не слишком обширный доклад, — тёмные волосы мазнули Малфоя по руке, когда Северус поднимался. — Надо ещё решить, что рассказать, а какие подробности пока лучше придержать при себе.
— Северус?
— Да? — тот обернулся в дверях с такой готовностью, как будто ждал оклика.
— Позаботься о гардеробе перед поездкой. И не думай о тратах — новые мантии будут моим подарком молодому докладчику Общества.
— Считаешь это выгодным вложением капитала? — поднял бровь Снейп.
— Ещё каким! — ухмыльнулся Малфой. — Вот состарюсь, выпадут у меня зубы, лицо избороздят безобразные морщины, а шея начнёт дрожать, не в силах выдержать прекрасную, но седую голову — и тогда я долгами прикую к своему печальному ложу одного великолепного Мастера зелий, дабы он не дал мне окончательно впасть в маразм и вообще всячески продлевал мою неимоверно ценную жизнь.
— Эм-м-м… А я не смогу отдать тебе деньги за мантии пораньше, чтобы избежать такого ужаса?
— Даже не надейся. Я не возьму. И буду тщательно накручивать проценты.
— Похоже, я попал, — поморщился Снейп. — Как представишь перспективы, так и думаешь — а нужно ли мне такой ценой развивать свой талант?
— А коварство слизеринца безгранично, даже если он и бывший.
— Точно, — засмеялся Люциус. — Но всё равно — загляни к мадам Малкин, она подберет тебе подходящее к случаю одеяние.
— Хорошо, Люци, — кивнул Снейп. — Увидимся за завтраком.
— Увидимся.
У них были странные отношения. Они расставались, иногда на несколько лет, и могли за это время не обменяться ни одной совой, а при случайной встрече лишь сухо кивнуть друг другу. Но приходил момент — и они вновь оказывались рядом, разговаривая так, словно продолжали начатый вчера разговор.
Тогда, после памятного семинара, Снейп пропал из поля зрения Малфоя почти на год. Попав в струю, увлёкся научной работой, ушёл в неё с головой, да и Люциусу, собственно, было не до него.
Как раз в этот период он успел жениться. Не по большой любви, а потому что так было положено, и Нарцисса показалась вполне подходящей женой — милой, послушной, и с подходящей его положению родословной. А ещё она была красива и имела немало поклонников. Сделать так, чтобы она предпочла Люциуса, стало достаточным вызовом самолюбию Малфоя. Состязание женихов он, конечно, выиграл.
И решил сыграть ещё раз — уже на политическом поприще. В результате чего получил Тёмную Метку.
Ему казалось, отец будет горд им, но получилось наоборот — Абраксас отреагировал очень плохо. Разговор состоялся здесь, в кабинете. И Люциус стоял на этом самом ковре. Разве что тогда узор на нём выглядел менее потёртым…
— Ты полный идиот, Люциус. И, судя по всему, неисправимый. Как, как ты мог допустить такое?!
— Отец, Лорд Волдеморт…
— Не называй его тем титулом, которого он не заслужил! — на мгновение Люциус испугался, что Абраксас пустит в ход волшебную палочку, но тот только яростно взмахнул рукой. — Я знаю всех лордов магического мира, и среди них нет ни одного с таким именем!
— Титул — не самое главное, отец. Розье тоже считает, что…
— Розье? Причём тут родственники Нарциссы? Разве ты видел хоть кого-то из старшего поколения в компании твоего Волдеморта?
— Нет, но…
— Кто бы что ни говорил — ни один из них не пошёл на то, чтобы поставить на себе клеймо!
— Не думал, что ты примешь это так близко к сердцу, отец.
— Да? Твои слова лишний раз подтверждают — ты понятия не имеешь, во что вляпался.
— Если что — я там не один, папа, — усмехнулся Люциус, начиная ощущать раздражение.
— Ты считаешь это оправданием? Или утешением? — взъярился Абраксас. — Вы, мальчишки, влипли по самые уши! На всю жизнь! Это не безобидная татуировка, как ты считаешь. Это знак принадлежности. Ты стал рабом, Люциус. Понимаешь, рабом! Никогда Малфои не были ничьими рабами!
— Я не раб! — оскорбился Люциус. — Метка — знак причастности к элитному кругу. Я соратник и не последний человек среди Пожирателей Смерти.
— Пожиратели Смерти? Значит, так вы назвали себя, самоуверенные глупцы? Если кто кого и пожрёт — то смерть вас, а не вы её. Ты ещё хлебнёшь, сын, по самое горло нахлебаешься всего — и грязи, и крови, и мерзости. Ты ещё десятки раз пожалеешь о своём легкомыслии, да только поздно. Уже поздно.
— Вряд ли я пожалею, освободив мир от магглов! — запальчиво возразил Люциус, заводясь. — Вы же сами всегда их ненавидели. Но всё, что вы могли — это шептаться по углам да презрительно морщить нос, когда видели рядом грязнокровку. Мы честнее вас, и мы пойдём дальше, отец. Дальше шёпота и скорченных физиономий. Мы будем действовать!
— Ты и правда дурак, Люциус, — Абраксас упал в кресло. Дыхание у него стало тяжёлым, и он рванул воротник мантии. — Не думал, что вырастил настолько недалёкого сына. Магглов не одолеть никогда. Их слишком много, понимаешь? Они как тараканы — их можно выгнать из какого-то определённого места, но избавить от них мир насовсем — нельзя. Рано или поздно они вернутся снова. И снова. И снова.
— Значит, мы будем уничтожать их снова и снова! — гордо вскинул голову Люциус, кривя губы.
— Вас уничтожат… нет, пожрут первыми! В отличие от тараканов, у магглов есть мозги и зубы. Их можно игнорировать, но нападать на них нельзя! Это всегда заканчивалось печально для волшебников — неужели ты так плохо знаешь историю?
— На этот раз всё будет по-другому! У нас отличный лидер, мы первоклассные волшебники, и…
— Да не будет ничего по-другому! — Абраксас снова сорвался на крик. Лицо покраснело, кулаки сжались. — Вас перебьют всех, просто задавят численным превосходством!
Люциус мысленно досчитал до десяти, потом примирительно заговорил:
— Отец, они ведь даже не узнают, кто ведёт на них наступление. Магглы понятия не имеют, что мы существуем. Волшебный мир считается у них сказкой. Мы используем своё преимущество, и…
— Слишком слабое преимущество. Их мир не стоит на месте, их технологии развиваются. Сейчас они видят многое из того, чего не видели раньше. Но даже в средние века они едва не истребили нас, вынудив прятаться. И ты всерьёз думаешь, что теперь, когда они намного сильнее, будет иначе?
— Мы пока не планируем никаких больших операций, будем начинать исподволь, они ничего не поймут!
— Поймут, Люциус. Рано или поздно поймут. Да и наши магглолюбцы им подскажут.
— Значит, первыми мы уничтожим магглолюбцев! — горячо выпалил Люциус.
— И тем ввергнете в хаос и магический мир тоже. Всё как всегда. Как каждый раз. История развивается по спирали. Но, Мерлин, как же тяжко, когда в эту воронку закручивается твой сын!
— Отец, я не…
Абраксас встал из-за стола.
— Я могу допустить, что ты не подумал о нас с матерью, когда ввязывался в авантюру Волдеморта. И даже могу принять, потому что и сам когда-то не очень думал о чувствах родителей. Но Нарцисса, Люциус! И ваш будущий ребёнок! Ты взял на себя определённые обязательства, и теперь несёшь ответственность. То, что ты не подумал о них, я не прощу тебе никогда!
— Да право, отец, не стоит паниковать. Если дело окажется проигрышным, я всегда смогу его бросить.
— Не сможешь! — опять, не выдержав, заорал Абраксас, наклоняясь к сыну. — Именно об этом я тебе и твержу! Твоя метка — это магическое тавро, знак принадлежности Хозяину. Ты — вещь, которой Волдеморт может распоряжаться по своему усмотрению. Ты продал себя в рабство до конца жизни. Причём ни за что. За красивые слова и обещания, — он с видимым усилием взял себя в руки. — Ты разочаровал меня, сын. А теперь иди отсюда, я больше не хочу тебя видеть.
Люциус замешкался, видя, как лицо отца кривится от боли, и Абраксас рявкнул на него:
— Вон! Убирайся вон! Сейчас же! И скажи Изабелле, чтобы пригласила колдомедика…
Кажется, именно в тот день у отца случился рецидив драконьей оспы. Он болел ей в юности, но тогда молодой организм справился с инфекцией, и она на долгие годы затаилась а неактивной фазе, поджидая своего часа. Вот и дождалась… Но тогда ещё никто не верил, что Абраксас сдастся ей на милость.
Северус объявился очень кстати. Он предложил несколько усовершенствованных составов зелий, облегчив участь Малфоя-старшего, и собственное внимание, давшее облегчение младшему.
Вообще, он вернулся тогда немного другим. Более уверенным в себе, что ли. Но растрёпанные чувства не дали в полной мере оценить произошедших в Снейпе изменений. Люциус просто отметил — Северус не такой, как раньше. Больше молчит, чаще неприятно усмехается, и прищуривается так, как будто видит насквозь. Люциус тогда ещё не знал, что с каждым годом Снейп будет меняться всё больше — до тех пор, пока не останется ничего от робкого первокурсника, а потом и от восторженного выпускника…
Абраксаса положили в больницу Святого Мунго, и мать целыми днями пропадала там.
Отец болел долго, тяжело, периодически впадал в буйное неистовство, и никакие зелья и снадобья не могли его успокоить; пару раз колдомедики даже привязывали его к кровати. Только в присутствии матери он успокаивался и забывался неглубоким тревожным сном.
Через месяц Люциус пригласил Северуса пожить в Малфой-мэноре — Нарцисса уехала навестить родителей, и пустой дом нервировал Малфоя. Не то чтобы он когда-то боялся необитаемых комнат, но в данной ситуации одиночество, делимое лишь с домовыми эльфами, его совершенно не привлекало.
Но более всего компанию Снейпа Люциус оценил в тот день, когда его жизнь разом перевернулась с ног на голову. Утром, после завтрака, мать уже привычно собиралась в больницу и, торопливо чмокнув сына в щёку, как раз давала последние наставления, когда сбоку кто-то кашлянул. Никогда ещё Люциус не видел, чтобы люди так быстро менялись в лице. Побелев, Изабелла обернулась.
— Доброе утро! — сказал портрет звучным, сильным голосом отца, и молодой Абраксас улыбнулся с холста, изящно взмахнув рукой.
Застыв в шоке, Люциус мог только беспомощно смотреть, как мать оседает на пол. Если бы не подхвативший её Северус, леди Малфой банально грохнулась бы им под ноги. А если бы не вопль Снейпа: «Врача, Люциус, живо!» — неизвестно, сколько бы ещё продлился его ступор. Впрочем, ни врач, ни помощь Северуса были уже ни к чему — Изабелла умерла мгновенно.
Дальнейшее, до глубокого вечера, новоявленный лорд Малфой помнил смутно до сих пор. А вот ночь, когда бокал с огневиски стучал об его зубы, и он пьяно рыдал у ног Северуса, в памяти сидела крепко.
— Я даже не думал, что она его так любила. Правда, Северус. Они никогда при мне даже не обнимались, разве что позволяли себе взять друг друга за руку… Да они же не старые вовсе были! Конечно, я поздний ребёнок, но ведь что такое семьдесят — разве это возраст?.. Мне иногда казалось, я для них… ну, как замена, понимаешь? У меня ведь был брат, Мильвинус. Он умер в десятилетнем возрасте, и я до сих пор не знаю, почему — мне никто не сказал. Его портрет висит в голубой гостиной. Мама иногда беседовала с ним, папа, бывало, останавливался рядом, а при мне Мильвинус ни разу даже слова не проронил — только смотрел так… знаешь, как на букашку. Склонял голову набок, прятал руки за спину и глядел, не отвечая. Я потом вовсе перестал к нему подходить. А мама всегда прямо светилась после разговоров с ним. И отец тоже выглядел радостным. Они любили его — даже мёртвого — больше, чем меня живого!.. Северус, почему? Ну почему в собственной семье я оказался лишним? Они втроем были целым, а я — так, придаток, атавизм… И вот теперь они снова вместе, а я снова один… Они меня бросили, Северус!
Снейп не утешал и не мешал излияниям — ни словесным, ни слёзным. И напиваться тоже не мешал. А потом отнёс заснувшего в кресле измученного жалостью к себе Люциуса в кровать, раздел и велел эльфам не будить. Разбудил сам — за полчаса до прибытия трогательно заплаканной Нарциссы в потрясающе идущей ей траурной мантии, — напоил антипохмельным, встряхнул за плечи и кивком отправил умываться-одеваться-готовиться к неизбежному дню…
— Я откажусь от Метки, — своё решение спустя неделю Люциус также озвучил именно Снейпу. — Думаю, мне больше нечего и не перед кем доказывать.
— Поздно, Люци, — спокойно, но так, что Малфой сразу же поверил, проговорил Снейп, обнажая собственное предплечье со знакомой татуировкой, — я испробовал всё, что можно, пока ты занимался похоронами и принимал дела. Заклятье не повернуть вспять.
— Какого боггарта ты сделал это? — Люциус не мог оторвать глаз от тёмного рисунка на белой коже. — Когда ты приехал, ты и слыхом не слыхивал ни о каких Пожирателях, и твоя рука была чистой!
— Зато наш Патрон уже слышал обо мне, — «наш Патрон» прозвучало с еле уловимой насмешкой.
— И ты сразу согласился на клеймо?!
— Ты же согласился, — пожал плечами Снейп.
— Мордред! Так ты из-за меня?!
— Прежде всего, из-за себя, — поправил Снейп, но Люциус не поверил. Если бы «из-за себя», зачем, едва вступив в ряды, тут же пытаться из них дезертировать?
— Я… я не стою того, Северус.
— Давай не будем об этом. Главное, порадовать тебя мне нечем: эта проклятая штука не убирается. Найти и вычислить по ней человека — пара пустяков. К тому же ты теперь женатый человек, и если сбежишь, не только сам окажешься в опасности, но и навлечёшь неприятности на Нарциссу и её родных. А если впрямую откажешься поддерживать Патрона — особенно теперь, когда твой статус Лорда даёт ему неплохие перспективы и выходы на «нужных», как ты всегда говорил, людей, — он не погнушается ничем — ни Империусом, ни Круциатусом, ни Многосущным зельем. А после наградит «Авадой» и выкинет на свалку к падальщикам. Так что я бы советовал тебе не нарываться, Люци.
* * *
— Так и прошла вся моя жизнь, — печально констатировал Люциус, разглядывая вино в бокале. — Я никогда не нарывался. Да только нарывы не миновали меня. Как и тебя, Северус, — он на мгновение поднял взгляд на невозмутимо молчащего Снейпа.
* * *
— Это про неё! Что же я наделал?! Пророчество про неё! — ввалившийся в камин Снейп был практически невменяем. Они не виделись примерно полгода — считай, с самых крестин Драко, но Люциус бы обрадовался его появлению гораздо больше, если бы Северуса не пришлось бить по щекам, чтобы тот хоть немного пришёл в себя.
А потом повторилось то же, что и в день смерти родителей Люциуса, только наоборот — теперь пил и плакал Снейп, а Малфой слушал. И тихо ехал с катушек: кто бы мог подумать, какие страсти бродили в этом мрачном сердце, на какие всепоглощающие любовь и ненависть оказался способен внешне бесстрастный зельевар.
И продолжение оказалось похожим: транспортировка в кровать, раздевание и утренняя порция антипохмельного, оставленная на столике рядом. Только будить его Люциус не стал: во-первых, Нарцисса раньше конца недели от матери вернуться не могла — Друэлла души не чаяла в Драко, и уж если дочь с внуком попадали в её деловитые руки, меньше трёх дней визит не длился; а, во-вторых, Северусу вовсе не надо было приводить себя в приличный вид и принимать соболезнования. В конце концов, ведь ещё никто не умер!
Подумав, Люциус написал несколько расплывчато-намекающих писем друзьям отца, но ни один из принесённых совами ответных пергаментов его не порадовал: глава каждого семейства с убийственной вежливостью давал понять, что чистокровный маг, женившийся на грязнокровке, недостоин быть принятым на его землях. Малфой как раз дочитывал последнее послание и хмурился, когда в кабинет вошёл ещё более мрачный, чем всегда, Снейп.
— Новости не из приятных, Северус. Все семьи, не связанные с нашим Патроном, отказались приютить Поттеров, — без предисловий начал Малфой. — Остаётся один вариант, хотя он мне жутко не нравится. Дамблдор.
— Ты… ты называл её имя? — Снейп ожёг его взглядом.
— Разумеется, нет, за кого ты меня принимаешь?
— Хорошо… Значит, Дамблдор. Что ж, я должен попытаться. Спасибо за помощь… Кстати, Люци, можно личный вопрос?
— Да? — Люциус приподнял брови.
— Что случилось с портретами твоих отца и матери? Я не видел их в центральной гостиной.
— Отправил на чердак. Вместе с Мильвинусом. Думаю, им там хорошо — снова втроём.
— А тебе хорошо здесь, без них? — проницательно заметил Снейп, и бледные губы дёрнулись в пародии на усмешку.
— Не жалуюсь, — пожал плечами Малфой.
— Ты всё ещё не простил, Люци, да?
— Не знаю, — у Малфоя не получалось врать, когда Северус спрашивал его вот так, напрямую. — Я пока сам не понял.
Когда Поттеры погибли, Малфой отыскал Снейпа возле руин в Годриковой Лощине, стоящего с непокрытой головой в стороне от толпы любопытных, притащил домой и, запершись в кабинете, они молча надрались в хлам оба. Северус ясно почему, а Люциус… ну не каждый день с этого света уходят тёмные волшебники, верно?
Нарцисса к ним не лезла — не то понимала, не то элементарно побаивалась Северуса. Так что перемещать в кровати и предусмотрительно готовить антипохмельное оказалось некому, и наутро злые, опустошённые и помятые, они проснулись в креслах с головной болью и пересохшими глотками.
— Ты куда? — каркнул Люциус.
— В Хогвартс, — так же каркнул в ответ Снейп, оправляя мантию и направляясь к камину.
— Бросай своего Дамблдора и давай займёмся твоей карьерой.
— Я ему обязан.
— Ничем ты уже старому магглолюбцу не обязан, — возразил Малфой, но продолжать не стал — незачем было напоминать о том, что директор не смог, не уберёг, не оправдал надежд…
— Есть вещи, которые привязывают не хуже Метки.
На том они в тот раз и расстались.
Впрочем, Малфою и позже не удалось убедить Северуса бросить Хогвартс — тот как прикипел, но что его там держало, Люциус понять не мог. Во всяком случае, педагогический талант в Снейпе так и не прорезался, хотя, без сомнения, специалистом тот был отменным.
* * *
— Я до сих пор благодарен твоим зельям, Северус. За то, что родился Драко. И за то, что больше не родился никто.
Бровь Снейпа чуть приподнята.
— Да, я сомневался в себе, — Люциус чувствовал себя хмельным, но не отказался от очередного глотка — бенденское дарило тепло телу и свободу языку. — Смогу ли я любить второго сына не меньше, чем первенца. Слава Мерлину и, конечно, тебе, что мне не пришлось этого проверить…
* * *
На семилетии Драко, когда гости уже расползлись по домам, и в большой гостиной они остались втроём, пока домовики за стеной убирали зал приёмов, звякая приборами, Люциус неожиданно для себя обнаружил, что Нарцисса вовсе не так уж и боится Снейпа. Во всяком случае, спеться им это не помешало:
— Люци, ну какой может быть Дурмштранг, ты что! Ребёнок должен быть рядом с родителями!
Малфой раздражённо смахнул с плеча парадного одеяния несуществующую пылинку.
— Нарси, там качество образования на порядок выше, и никаких Дамблдоров поблизости!
— И никаких Снейпов тоже, — указал Северус неприятным тоном.
— Не имею претензий к тебе лично, — пошёл на попятную Малфой, — но…
— Люци, и правда! Ведь в Хогвартсе Драко окажется под присмотром Северуса! — похоже, Нарциссу мысль буквально окрылила, она засияла не хуже бриллиантов, покоящихся в глубоком вырезе нежно-бирюзовой мантии.
— Э-э, ну…
— Ты можешь войти в Совет попечителей, — Северус явно разговаривал с пейзажем на стене.
— Да, но…
— …и таким образом влиять на политику школы. Ведь всё продаётся и покупается, не так ли? Надо только знать цену, — похоже, пейзаж оказался неплохим собеседником. Во всяком случае, лучше Люциуса, на которого не кинули даже взгляда.
— И как попечителю, тебе будет дана возможность навещать сына! — с энтузиазмом поддержала Нарцисса, раскинув руки, будто собиралась уже лететь куда-то. Хотя предмет их обсуждений, утомлённый первым большим приёмом в свою честь, мирно спал в детской, и до отъезда ему оставалось целых четыре года.
— Ладно, — сдался Малфой, — пусть будет Хогвартс, но знайте: вы меня вынудили! Я всё ещё считаю, что Дурмштранг дал бы Драко намного больше в плане знаний.
— И намного меньше в плане защиты, — едва слышно пробормотал Северус, когда довольная Нарцисса отошла, и чуть заметно приподнял рукав строгой, но элегантной тёмной мантии, обнажая предплечье с бледной Меткой.
* * *
— Ты был и прав, и не прав, Северус, — Люциус поднял глаза на застывшее лицо Снейпа. — Хогвартс оказался одновременно и защитой от Патрона, и приманкой для него же. Если бы Драко учился в Дурмштранге — события пошли бы не так. Но когда всё стало совсем плохо, ты всё же спас моего сына. Ты убил за него. И я буду вечным твоим должником.
Снейп сжимал в руке белое перо и смотрел — серьёзно, вдумчиво, но чуть в сторону.
* * *
Иногда Люциус малодушно думал, что лучше бы он оставался в Азкабане. Без главы семейства Патрон, кажется, и к Нарциссе, и даже к Драко относился лучше, а теперь унижал Малфоев всеми доступными способами. Сцепив зубы, Малфой терпел. И только осунувшееся лицо выдавало, каких усилий ему это стоило. Он вынес даже публичное оскорбление, когда Лорд в присутствии кучи народа отобрал у Люциуса палочку, а потом ещё и сломал её во время гонки за Поттером.
Малфой молился только, чтобы сведения об этом не просочились дальше пожирательского, довольно молодого по возрасту, круга. Потому что старейшины родовитых семейств после того, как Люциус был лишён предмета, с которым маги соотносили своё достоинство, и не ответил обидчику тут же Убийственным Проклятием, ни за что больше не допустили бы семейство Малфоев в своё общество, считая его опозоренным.
Время от времени появлявшийся Снейп смотрел непроницаемо и подсовывал какие-то пузырьки — то ему, то жене, то сыну. Свои Люциус трясущимися руками исправно выливал то в комнатные цветы, то в павлинью кормушку, и в тот год живность чувствовала себя в Малфой-мэноре особенно отменно — цветы украсились пышными шапками свежих листьев и нагло зацвели, а павлины орали во всё дурное горло, требуя любви от своих подруг. Малфой же в этом райском саду метался из угла в угол загнанным зверем, ища и не находя выхода.
И когда Живоловы приволокли в поместье троих подростков, у Люциуса почти снесло крышу от разом открывшихся перспектив. Даже то обстоятельство, что Лорд воюет с детьми, не смогло его отрезвить, хотя два года назад, в Министерстве, от осознания сего факта Люциуса мутило всё так называемое сражение. Он был противен сам себе, пока носился по коридорам за ровесниками своего сына.
Но сейчас лихорадка азарта скручивала внутренности, и трясло только от одного — а вдруг всё-таки Живоловы схватили не Поттера? Что сделает с ними Лорд за ложный вызов, страшно оказалось даже представить. И он накинулся на Драко, чуть ли не умоляя: «Посмотри, ну посмотри же внимательно! И скажи, что это он!»…
Пытку «Круцио» прекратил Северус. Он внезапно появился в гостиной мэнора, мгновенно оценил обстановку и, отозвав Патрона в сторону, негромко заговорил, не кинув больше ни взгляда на растерзанных Малфоев. Лорд напряжённо слушал, кивал, потом взял его за плечо, и они оба аппарировали.
Подняв голову, Люциус обнаружил, что Драко и Нарцисса без сознания. Это ничего, это даже хорошо. Им сейчас не больно.
Сил встать не было. Рядом, пошевелившись, застонала Белла, открыла глаза и мечтательно произнесла, глядя в потолок:
— О Мерлин мой, сколько же в нём силы! — она вновь шевельнулась, тело наверняка зажглось мириадами крошечных очагов боли, и она опять простонала — сладко, чувственно. Из уголка закушенного рта вытекла струйка крови.
Малфоя затошнило.
Через полчаса прилетела сова с тремя пузырьками Особого Восстанавливающего зелья от Северуса. Впрочем, даже если бы пузырьков оказалось четыре, Люциус вряд ли решился бы предложить один золовке.
— Белла — ненормальная, Северус. Абсолютно ненормальная. Я имею в виду — по-настоящему больная, — убеждённо говорил вечером Люциус, сидя напротив Снейпа со стаканом в руке. — Видел бы ты, как… нет, неважно, поверь на слово.
— Я когда-нибудь давал тебе повод сомневаться в моей наблюдательности? — подняв бровь, вопросил Снейп. Он расположился в кресле, закинув ногу на ногу, как всегда весь в чёрном, похожий на ворона — загадочного вестника судьбы. Разве что вестники судьбы не пьют. Вроде бы.
— Нет, не давал, но… Я боюсь другого… Как тебе кажется… — Люциус говорил нерешительно, то и дело замолкая. — Это не может быть… наследственное?
— С твоими женой и сыном всё будет в порядке, — твёрдо ответил Северус. — Особенно если они, в отличие от тебя, не выливают мои зелья цветам и павлинам.
— Нет, — сказал Люциус и покраснел.
— А ведь у тебя тоже наследственность, Люци. Мне никогда не нравилось слабое сердце твоей матери.
— Брось, Северус, — поморщился Малфой. — Мать была в два раза старше меня сегодняшнего. К тому же не думаю, чтобы был способен умереть от любви.
Снейп бросил на него странный взгляд. Люциуса словно обожгло, и дышать стало трудно: так не шёл этот взгляд тому Северусу, к которому он успел привыкнуть, и так напомнил юношу, ворвавшегося в его спальню с письмом от Экстраординарного Сообщества Зельеваров. «Люциус, ты хочешь?..»
Напиваться в тот день было совершенно непозволительно, однако Люциуса всё же немного развезло. Северус отлевитировал задремавшего Малфоя на диван, укрыл пледом, погасил лампу. Наклонившись, легко поцеловал в лоб, чуть-чуть постоял рядом, а потом вышел. Сердце Люциуса билось где-то в горле, но он так и не решился открыть глаза, пока дверь за Снейпом не захлопнулась.
* * *
— Я струсил, Северус, — горько признался Люциус, поднимая голову к непроницаемому лицу Снейпа. — Всё понял, но струсил. Мне тогда только этого не хватало… Знаешь, в тот год я постоянно ловил себя на ощущении, что из нас двоих старший — ты. Ты жил: что-то делал, принимал решения, действовал, руководил, а я… я только выживал. И искал пути наименьшего сопротивления. Не знаю, когда во мне что-то сломалось. Я не успел заметить. Да я вообще ничего не успел…
* * *
Первого мая в Малфой-мэнор ворвалась серебристая лань и, отыскав Люциуса, сообщила голосом Снейпа:
— Люци, Поттер в Хогвартсе. Патрон узнал и готовит нападение. Вот-вот будет объявлен общий сбор. Мне пришлось бежать из школы. Драко остался там.
Паника — только так можно охарактеризовать состояние Малфоя. Он подхватился и бросился бежать как был — без палочки и маски. Нарси задержала его у камина, и он от страха выпалил что думал:
— Драко в опасности! Лорд напал на Хогвартс!
Неизвестно, откуда у Нарциссы взялись силы, но она резко рванула его на себя и аппарировала обоих в Запретный лес. А там они быстро наткнулись на Яксли и вышли к месту сбора.
* * *
— К своему стыду, я совершенно не думал, какая опасность может грозить тебе. Всё, о чём были мои мысли — о сыне, — Люциус тоскливо потянулся к молчаливому силуэту напротив, но опустил дрожащую руку на полпути. — Прости меня…
* * *
— Его убила Нагини, — услышал Люциус звонкий голос грязно… магглорожденной девчонки, подружки Поттера, — Мы видели, как Тот-Кого… как Волдеморт напустил на Снейпа змею в Визжащей Хижине, — она стояла перед МакГонагалл — перепачканная, в разорванной в нескольких местах мантии, и рассказывала со слезами на глазах. — Но он успел передать Гарри свои воспоминания…
Снейп… Визжащая Хижина… Убит?
— Уходите домой, Нарси. Сейчас, пока никому нет до нас дела, — горячо зашептал Люциус на ухо жене. — Прикажи домовикам прятать самое ценное и опасное, оставь только мелочи — победители обязательно должны найти хоть что-то запретное. Уборку не затевай — пусть убедятся, что Лорд сделал в нашем доме ставку против нашей воли. Я скоро.
Он выскользнул из зала и побежал по дороге к Хогсмиту. Потому что палочки у него по-прежнему не было. Зато была надежда. Стыдливая, но горячая, как солнце.
«Пусть я не… пусть я забыл о тебе, Северус. Но ведь ты-то не мог не подумать, правда? Ты же последнее время постоянно думал за нас обоих. Ну что тебе стоило сделать это ещё раз? Всего один-единственный раз — только перехитрить проклятую гадину. И судьбу вместе с ней».
Он бежал и понимал, что за последние пару лет ослабел, что надо бы заняться собой и восстановить утерянную форму, что не подобает мужчине в возрасте носиться как мальчишке, что он смешно выглядит со стороны… Мысли были о чём угодно, кроме того, что случится, когда он добежит. Поскольку стоило отпустить их в ту сторону — надежда начинала остывать и таять. А он не мог себе этого позволить.
Он начал задыхаться, сердце бешено билось в рёбра, в боку закололо, но остановиться было абсолютно невозможно.
А потом оказалось, что он думает о том, как, наплевав на все условности, притиснет к себе Северуса — нескладного, некрасивого, носатого, с бледными узкими кистями, в неизменных чёрных одеждах, и будет вдыхать приторный, въевшийся в его кожу запах трав и бальзамов, а потом скажет:
— Не пугай меня так больше никогда. Потому что я не могу без тебя…
* * *
— Хижина уже прогорела, когда я появился, — Люциус сквозь вино полюбовался на светильник, и в бокале заиграл огонь. — Так и не выяснили, кто её поджёг. И как отделить твои останки от головешек, тоже способа не нашлось: на «Акцио» пепел не отзывался, а к маггловским методам прибегать оказалось не с руки — муторно, долго, политически не продуманно... Поэтому теперь это место считают твоим захоронением. Они там даже памятник поставили, представляешь?
Северус по-прежнему молчал и смотрел словно бы прямо, но чуть-чуть в сторону. Казалось, через секунду его губы искривятся в знакомой усмешке. Но они не шевелились.
— И, между прочим, поклялись собираться там каждый год в день победы над Патроном. Поттер решил раздавать всем пришедшим выпивку, чтобы каждый поднял стаканчик за упокой твоей души. Говорят, есть такой маггловский обычай. Считается, помянутому легче обустраиваться на том свете.
Люциус искоса попытался проследить за реакцией Снейпа. Но тот будто и не слышал.
— Я бы выпил, Северус, — пробормотал Малфой себе под нос. — Клянусь — я бы обязательно выпил там. Если бы верил в твою смерть…
* * *
На самом деле, это не единственная причина, почему Люциус никогда больше по доброй воле не подойдёт к Визжащей Хижине. И уж тем более — в годовщину схватки с Волдемортом. Ещё одна причина, которую он признал для самого себя — страх. Он боялся там, на месте, среди чужих и ему, и Северусу мужчин и женщин, поминающих Снейпа, вдруг поверить…
А здесь, в полутёмном кабинете, благополучно забывалось самое страшное, смывалось кисло-сладким вкусом бенденского, затмевалось воспоминаниями. До тех пор, пока человек, застывший напротив, молчал и не шевелился…
Иногда Малфою казалось, что Северус догадывался обо всём, когда подарил свой магический портрет. И предусмотрительно неведомым образом не то заговорил, не то заколдовал своё изображение. Поэтому Люциус всегда настороженно следил за картиной — а вдруг нарисованный человек себя выдаст? И сам не мог определить, что же сделает, если Снейп действительно пошевелится — стремительно отвернётся, будто бы не заметив, или, напротив, вперится взглядом, чувствуя, как обрывается сердце.
А в такие меланхоличные дни, как сегодня, ему приходило в голову, что Северус догадывался даже об этом. И, значит, сжимающий в руке белое перо мрачный мужчина, если он действительно мёртв, не двинется в своей позолоченной раме до тех пор, пока Люциус не решит.
* * *
— Твоё здоровье, Северус! — Люциус поднял бокал повыше. — Больше всего я жалею о том, что ты не заходишь. Мне больше не с кем выпить хорошего вина. Впрочем, плохого тоже. И некому приготовить для меня антипохмельное. Наверное, поэтому я стал пить ещё меньше, представляешь? — он опрокинул в себя последние капли, встал, пошёл к двери, в проёме неожиданно обернулся. — А ещё я жалею, что струсил.
Северус сидел выпрямившись и смотрел ему куда-то за правое плечо. Отблески лампы бликами играли на масляном полотне, зажигая знакомые огоньки в нарисованных тёмных глазах.
— Нокс! — махнул палочкой Малфой; прошептал в наступившей темноте: — Спокойной ночи, — и, распрямляя спину, пошёл в так почитаемые им блеск и ослепительное сияние.
Ведь если именно на них ты променял некрасивого сутулого мальчишку, которого однажды покровительственно похлопал по плечу, то просто обязан держать спину прямо, когда выходишь на яркий свет.
Vova
