Сны для героя

В подземелье царит прохладный полумрак. По стенам стекают капли воды и с мерным стуком падают на каменный пол. Гарри считает до тысячи, потом сбивается, тихо вздыхает, но вскоре вновь начинает бесконечный отсчет.

Прикованной к стене рукой не пошевелить, цепь натянута слишком туго, и на третьей тысяче капель Гарри кажется, будто руки у него вовсе нет, по крайней мере, боли он уже не чувствует.

Душно. Кожаный ошейник впивается в горло. Гарри пытается чуть оттянуть его и хоть несколько раз глубоко вдохнуть, но ничего не получается. Пальцы скользят по гладкой коже и царапаются об острые грани мелких блестящих камешков. Гарри выдыхает сквозь зубы — и бьет кулаком об стену. Придется ждать, пока он соблаговолит явиться и посмотреть, как поживает наказанный раб.

Ждать, впрочем, приходится недолго. На восьмой тысяче капель вдалеке скрипит железная дверь, и гулкая тишина наполняется звуком тяжелых шагов.

Гарри прислоняется к стене и закрывает глаза: пусть не думает, что он пытался вырваться, еще чего. Лучше всю жизнь просидеть в кандалах, чем согласиться на очередное унижение.

Дверь камеры распахивается. Гарри старается дышать размеренно, ровно, но вошедшего не обмануть: он хохочет, и Гарри стискивает зубы, зажмуривается и уговаривает себя молчать, не высказывать все то, о чем думал несколько часов.

— Тебе, я смотрю, здесь нравится.

Гарри опускает голову и сжимает пальцы левой руки в кулак — ответа мучитель не дождется.

— Что надумал?

Гарри молчит, только крепче сжимает зубы.

— Какой ты все же упрямый.

Гарри чувствует, как теплые пальцы касаются его щеки, проводят неровную линию от шеи к груди, легко сжимают сосок и спускаются ниже, поглаживают дорожку волос, бегущую от пупка вниз, за ткань легких пижамных брюк.

— Неужели не соскучился? Не верю.

— Щекотно! — фыркает Гарри и пытается отодвинуться и подняться, но занемевшее от долгого сидения в одной позе тело слушается плохо, ноги дрожат — и Гарри падает на колени.

Мучитель смеется.

— А сейчас? — спрашивает он, забираясь рукой под пижамные брюки, поглаживая член, легко сжимая мошонку. — Все еще щекотно?

Когда властные губы накрывают рот Гарри, когда движения умелых пальцев становятся все более настойчивыми, когда разорванные пижамные брюки отлетают к противоположной стене, а глубокий, бархатный голос командует: «Иллюминейт», — Гарри открывает глаза и смотрит прямо на мучителя.

Снейп подготовился к встрече: тонкая белая шелковая рубашка с глубоким вырезом подчеркивает загар, закатанные рукава открывают жилистые, сильные руки, а черные бархатные брюки в обтяжку обтягивают все то, что Гарри предпочел бы не видеть никогда.

— Согласен? — дыхание Снейпа обжигает ухо, ладонь грубо сдавливает мошонку, правда, тут же отпускает, чтобы пройтись по возбужденному члену, от основания к головке. — Ну же, отвечай?

Гарри надеется, что в его взгляде достаточно ненависти, однако Снейп все понимает по-своему. Он хмыкает, становится перед Гарри на колени и прикусывает нежную кожу у пупка, дует, спускается ниже, слизывает тягучую каплю с головки члена и быстро взглядывает вверх. Гарри дышит часто и тяжело, по вискам текут струйки пота — Снейп довольно улыбается и обхватывает губами головку, вдыхает — и берет член в рот на всю длину.

Гарри стонет, толкается бедрами — терпеть невыносимо. Но Снейп отстраняется, вновь смотрит вверх и с улыбкой спрашивает:

— Так что, согласен? Или еще посидишь, подумаешь?

— К черту, — шепчет Гарри. — Согласен, согласен, да. Не останавливайся.

* * *

Гарри просыпается на мокрых простынях и долго лежит, приходя в себя, ожидая, пока успокоится бешено бьющееся сердце. Через полчаса он, полностью одетый, спускается в Больничное крыло, к мадам Помфри.

— Опять? — спрашивает она, сочувственно цокая языком. — Бедный мой мальчик. А что на этот раз снилось?

— Подземелье, — Гарри шумно сглатывает. — И пытки.

— Подземелье Волдеморта? — мадам Помфри в ужасе прикрывает рот пухлой ладонью.

Гарри кивает в ответ: сообщать лишние подробности ему не хочется.

— Какой кошмар, когда же это закончится!

Мадам Помфри скрывается за перегородкой, звенит пузырьками и выходит через пару минут, протягивает Гарри высокий непрозрачный флакон.

— Здесь двойная доза сонного зелья, — со вздохом говорит она. — Если и это не поможет, то даже не знаю, что делать.

— Колдомедики советуют перетерпеть, — Гарри берет флакон и взвешивает его на ладони: тяжелый. — Обещают, что если буду регулярно принимать зелье, все пройдет месяца через два.

— Ну да, ну да, — мадам Помфри качает головой. — Хорошо еще, что до начала учебного года месяц остается, кто знает, вдруг повезет — и все закончится к сентябрю, а? Тяжело тебе будет работать со студентами, если высыпаться не будешь.

Гарри с ужасом представляет, как он будет вести занятия после подобных снов. Он и сейчас-то в себя приходит только к обеду, и с каждым днем становится только хуже. Гарри тихо вздыхает, думая, что скоро он будет валяться в кровати целыми днями, сил подняться не хватит, и ожидать, пока Морфей не отправит его в мрачную камеру в подземельях. Прямиком в объятия Снейпа.

Гарри вздрагивает, благодарит мадам Помфри и торопится в Большой зал: Минерва не любит, когда преподаватели опаздывают на завтрак, и Гарри не желает нарушать правила. Надо так надо. Конечно, если бы он рассказал Минерве о кошмарах, она не стала бы настаивать на соблюдении режима, но Гарри не хочется ни в чем признаваться. Хватит с него мадам Помфри и трех колдомедиков из Мунго, которые позавчера два часа пытали его, выспрашивая подробности кошмара, которые Гарри приходилось выдумывать на ходу. Не рассказывать же им, что ему грезится на самом деле.

— Последствия Битвы сказываются, а вы еще и в Хогвартс вернулись — что ж тут хотеть? Придется потерпеть пару месяцев, пропить зелья, тогда придете в норму, — таков был их вердикт.

Гарри пожал плечами и понадеялся, что за два месяца не сойдет с ума от этих кошмаров и не сгорит от стыда, когда придется встретиться с профессором Снейпом, возвращения которого все ожидали со дня на день.

— Ты бледный какой-то, Гарри, — заботливо говорит Минерва. — Высыпаешься?

— Конечно, — кивает Гарри, беря протянутую чашку с чаем. — Все отлично, правда.

— Это хорошо, — кивает директор, — это… Северус!

Гарри вздрагивает и проливает на блюдце полчашки чая.

— Доброе утро, Минерва, доброе утро, коллеги.

Нестройный хор голосов приветствует слизеринского декана, Гарри же боится поднять голову, но понимая, что так вести себя невежливо, все же смотрит на Снейпа и закусывает губу: белая рубашка с закатанными рукавами подчеркивает загар на жилистых сильных руках, брюки, правда, не бархатные, а хлопковые, широкие, но совпадение все равно пугает настолько, что Гарри хватается за чашку с чаем, как за спасение, делает огромный глоток — и давится, кашляет, утирает губы салфеткой.

— … нашел в дебрях Амазонки! — гордо говорит Снейп. — Редчайшая трава, запрещена к экспорту, но мне удалось кое-как провезти крохотный пучок. Полюбуйтесь только, а?

Гарри оглядывается и понимает, что конфуза его никто не заметил: все увлечены рассказом Снейпа. Минерва кивает, разглядывая увядший пучок какой-то травы, профессор Флитвик спрашивает, как Снейпу удалось провезти контрабанду, даже Хагрид наклоняется, принюхивается, громко чихает и сообщает, что трава отличная, качественная.

Гарри стыдно. Нормальные люди, видя пучок вонючей травы, радуются за коллегу, вон как довольно улыбаются, и только у Гарри стоит так, что даже больно, и слава Мерлину, что с утра он все же надел мантию, хотя собирался ограничиться тонким жилетом. Все потому, что эти руки, эта загорелая грудь в вырезе рубашки, эти чуть насмешливые улыбки, пусть не ему, Гарри, адресованные, слишком уж живо напоминают сегодняшний кошмар. Гарри кажется, что сейчас, вот через мгновение, Снейп обернется, приподнимет бровь и угрожающе спросит: «Кто позволил тебе снять ошейник? Неужели сам? — в улыбке блеснут белые зубы. — Знаешь, какое наказание я для тебя выберу?»

Гарри быстро допивает чай и старается смотреть куда угодно, только не на разглагольствующего Снейпа.

— Гарри согласился вести ЗОТС, — буднично сообщает Минерва. — Думаю, теперь вам придется забыть о разногласиях, как думаете?

— Конечно же, — вежливо говорит Снейп и протягивает Гарри руку. — Поздравляю с назначением.

Гарри сжимает тонкие пальцы, тут же отдергивает руку и бормочет:

— И я вас поздравляю, профессор.

Вежливый, приличный человек не заметил бы конфуза и продолжил разговор, но Снейп, ехидно улыбнувшись, уточняет:

— С чем именно, мистер Поттер?

— С назначением, — щеки Гарри алеют. — И с этой травой, с тем, что нашли, в общем…

— Спасибо, мистер Поттер…

Снейп хочет сказать что-то еще, но Минерва перебивает его, говорит, скромно улыбнувшись:

— Гарри, Северус уступил тебе место преподавателя ЗОТС, потому что…

— Не уступил, Минерва, выбрал то, что мне интересней, и только, — Снейп косится на пучок вонючей травы. — Вот если бы ты написала ходатайство от школы, отправила бумагу в бразильское министерство магии, мне разрешили бы официально вывезти полфунта ипекуаны. Давай вот прямо сегодня, после обеда, составим прошение!

— Обязательно, — Минерва кивает. — Я, собственно, что сказать хотела. Северус, Гарри у нас талантливый мальчик, к тому же, уже преподавал Защиту, пусть и неофициально, но все же. Однако ему нужно подобрать учебники, распределить нагрузку — мы говорили с Гарри, он плохо представляет, как это делается. А у тебя есть наработки, планирование, в конце концов. Не согласишься помочь?

— Конечно, — Снейп постукивает пальцами по столу. — После завтрака я передам мистеру Поттеру папку с планированием, этого будет достаточно?

— На самом деле, я хотела, чтобы ты все объяснил Гарри, рассказал о нагрузке, о системе оценок, о контрольных и проверочных работах. Я, понимаешь, и рада бы, но никак не могу, времени не хватает, чуть не целыми днями пропадаю в министерстве, сейчас меняют закон об образовании, и приходится участвовать в обсуждениях. А ты же в этом месяце ничем не будешь так уж занят?

— Был бы занят, если бы ипекуаны провез хоть на пару унций больше, а так — что ж, мистер Поттер, жду вас у себя после обеда. Вы, надеюсь, тоже ничем не заняты — и не опоздаете, правда?

— Конечно, сэр, огромное спасибо, сэр, буду очень признателен, — кивает Гарри, не поднимая глаз от тарелки.

Ему стыдно настолько, что хочется немедленно встать и попросить у Снейпа прощения за все то нескромное, что Гарри представил вместо посиделок в знакомом кабинете и составления скучнейшего учебного плана.

— Я это, пойду, подготовлюсь, — Гарри быстро поднимается из-за стола и чуть не бежит по проходу к двери, слыша за спиной спокойный голос Минервы:

— Поппи говорит, что последствия Битвы до сих пор сказываются, но это пройдет. Кстати, Северус, насчет прошения в бразильское министерство…

«С ума сойти».

Гарри обессилено сползает по кафельной стенке и включает воду, смывая вязкие белые капли спермы с кафельных стен, бортиков ванны, крана.

«Какое совпадение, — Гарри берет мочалку и сильно, безжалостно трет спину. — Снейп же бледный, как поганка, а тут — надо же, дебри Амазонки и чертов загар».

Вода, стекающая в слив, похожа маленький пенный ураган. Гарри хмурится и болтает ногой, развозя по стенкам ванны лишнюю пену.

«Может, стоило рассказать колдомедикам, что снится мне вовсе не воскресший Волдеморт, а кое-кто похуже?»

В запотевшем зеркале отражается светло-серый кафель и абрис худой мальчишеской фигуры.

«Вы не опоздаете, правда? — Гарри показывает отражению язык. — Черта с два я опоздаю, я с тобой согласился пойти даже на торжественный бал к Волдеморту».

Десять дней назад, когда Гарри приехал в Хогвартс, согласившись на уговоры Минервы, приняв должность преподавателя ЗОТС, ему приснился первый кошмар.

Огромный зал, полный людей: дамы обмахиваются веерами, джентльмены курят коричнево-красные гавайские сигары и выпускают в потолок сизые дымные струи, Волдеморт, восседающий в центре зала в огромном кресле с золочеными ножками и подлокотниками, — ни дать, ни взять трон, — и он, Гарри, стоящий рядом, обнаженный, морщащийся от похотливых взглядов, опускающий голову, разглядывающий причудливый узор паркета.

— Гарри Поттер, наша знаменитость, — шипит Волдеморт.

Зал аплодирует.

— Я с удовольствием прикончил бы его прямо здесь, но закон есть закон. Кто-нибудь желает приобрести дерзкого, непокорного раба? Начальная цена — два галеона. Улыбайтесь, мистер Поттер, ваша жизнь сейчас зависит от желания какой-нибудь леди, ну или джентльмена.

Щеки Гарри алеют, трудно дышать: оценивающие взгляды, прицокивания языком, смешки — «Два галеона за тощего мальчишку? Слишком высокая цена, Мой Лорд», — все это злит настолько, что будь у Гарри палочка, Волдеморт исчез бы в мгновение. Но ничего нет: ни палочки, ни даже какого-нибудь куска ткани, которым можно было бы прикрыться, остается рассматривать собственные ноги и надеяться, что смерть будет легкой.

— Что ж, раз, — Волдеморт хлопает в ладоши. — Два! И…

— Я беру его.

Гарри изумленно поднимает голову и встречается взглядом со стоящим у трона Снейпом. Тот вырядился так, что, несмотря на плачевное положение, Гарри едва сдерживается, чтобы не расхохотаться: огромная черная шляпа с белым пером, камзол, расшитый мелкими, блестящими в свете свечей камешками, узкие черные брюки, ботфорты из мягкой кожи, в левой руке — тонкий хлыст с резной ручкой, которую Снейп то и дело любовно поглаживает.

— Ты знаешь, на что идешь, Северус? — вкрадчиво спрашивает Волдеморт. — На осеннем балу ты обязан появиться с покорным, ласковым рабом. Остался месяц. Или успеешь, или умрешь, таковы условия.

— Я знаю, Мой Лорд, — Снейп почтительно склоняет голову. — Я справлюсь.

— Продано!

Зал вновь взрывается аплодисментами, а Снейп накидывает на плечи Гарри неизвестно откуда взявшуюся накидку красного бархата.

— Вы ощипали павлина Малфоев? — спрашивает Гарри, устраиваясь на сиденье шикарной кареты. — Уж больно перо знакомое.

Снейп расстегивает камзол, бросает его на сиденье, хмыкает и приподнимает подбородок Гарри двумя пальцами:

— Говорить будешь только тогда, когда я прикажу, — шипит он и хлестко бьет Гарри по губам ладонью, украшенной перстнями.

— Вы не отпустите меня? — Гарри не до обид, он изумлен предельно. — Но я думал, что вы член Ордена!

— Какого еще Ордена? — ехидно улыбается Снейп. — Что же насчет члена…

Он берет Гарри за руку и прижимает его ладонь к внушительному бугру, явственно проступающему сквозь тонкую ткань шелковых брюк. Гарри вырывается, забивается в угол у окна, подкладывает ладони под ягодицы и тоскливо разглядывает обитую красным бархатом стену кареты.

— Скромность вас украшает, мистер Поттер, — Снейп придвигается и сдергивает с плеч Гарри накидку. — Но у меня добродетели не в почете, придется вам отвыкать.

* * *

Через неделю, после одного особенно мерзкого сна — герой был привязан к кровати, а заколдованный дилдо ходил туда-сюда в растраханной заднице. «Он пролил сок на мой костюм для верховой езды, Люциус». «Какой неосторожный мальчик», — Гарри отправился в Мунго.

Выслушав утешения колдомедиков, он вышел из клиники, нырнул в солнечный полдень и долго гулял по улочкам старого города. Гарри тогда волновали две вещи: успеют ли сны прекратиться раньше, чем Снейп вернется из командировки, — встречаться с ним за одним столом казалось Гарри худшей из пыток, и еще — о каком таком костюме для осеннего бала говорил Снейп, сладко улыбаясь, скармливая Гарри с ладони спелую малину.

И надо же было случиться, чтоб через пару дней, когда Гарри смирился с незавидной своей участью и всерьез размышлял, не согласиться ли ему присутствовать на осеннем бале Волдеморта, правда, с условием, что Снейп больше никогда-никогда не заставит его прислуживать за столом обнаженным; через пару кошмаров, которые Гарри уже практически не досаждали, — в общем, какого черта Снейп вернулся именно сейчас, а не через неделю, Гарри не знал. И спускаясь по витой лестнице в слизеринские подземелья, он надеялся только на то, что Снейп оденется поприличней, чем к завтраку, и будет говорить только об учебных планах, опуская привычные колкости, на которые Гарри в кошмарах всю последнюю неделю реагировал отнюдь не возмущением.

* * *

Снейп сдержан, немногословен и деловит. Раскладывая перед Гарри исписанные пергаменты, он рассказывает что-то о правильном планировании, о распределении нагрузки, о том, что на младших курсах особое внимание следует уделять контролю знаний, а потому эссе студенты должны сдавать не реже раза в неделю.

Гарри сидит, подперев голову рукой, и старается всем своим видом демонстрировать внимание и заинтересованность. Однако сосредоточиться не получается. Гарри вспоминает недавний сон, в котором фигурировали зеркальные полы, липкая вишневая смазка, холодившая губы, и черный кожаный ошейник, на котором блестящими камешками были выложены три С — собственность Северуса Снейпа.

Гарри шумно сглатывает и вытирает о мантию вспотевшие ладони.

Когда ошейник был затянут на горле, Снейп дернул за тонкую серебряную цепочку, заставляя опуститься на колени. Он погрузил два пальца в склянку со смазкой, резким движением провел от щеки к щеке, рисуя на лице Гарри две ярко-красные полосы. Гарри вздрогнул, когда Снейп взял его за подбородок и заставил посмотреть в глаза. Жгучее, опаляющее желание во взгляде смущало. Гарри было опустил голову, стыдясь, но увидел на зеркальном полу собственное отражение: красные колени, бордовые засосы, сбегающие от груди к паху, и возбужденный, истекающий смазкой член.

— Мой, — сказал Снейп глухим, хриплым голосом. — Только мой.

Звенела серебряная цепочка, губы таяли под поцелуями, сильные ладони тискали ягодицы, раздвигали их, легко постукивали по приоткрытому колечку ануса, а зеркальный пол украшался тягучими белыми каплями.

— Мистер Поттер, неужели так сложно? — хмыкает Снейп. — Что вы уставились в одну точку и сопите, как паровоз?

— Думаю, — хрипло бормочет Гарри, опуская голову.

— Понятно, — Снейп достает из ящика чистый лист пергамента и протягивает его Гарри. — Набросайте план первого занятия со второкурсниками — и обсудим детали.

Гарри вздыхает. Знать бы еще, что надо писать: объяснения Снейпа он, черт побери, прослушал, и до сих пор не имеет представления, как составлять идиотские планы. К Мордреду и Моргане все эти тонкие кожаные хлысты, зеркальные полы и похотливые улыбки — надо написать хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь бред. Но перо дрожит в пальцах, и Гарри закусывает губу: хуже кошмаров со Снейпом в главной роли может быть только занятие с этим самым Снейпом, ледяным, как айсберг, слизеринским ублюдком.

— Так, отлично, — говорит Снейп через пару томительно долгих минут. — Попробуем иначе. С чего вы планируете начать урок?

— С боггарта, — ляпает Гарри, не подумав.

— Мда, — Снейп цокает языком и качает головой. — Минерва права: одним объяснением здесь не обойтись. Вы почему в авроры не пошли, мистер Поттер? Ну или в квиддичную команду, кто-то мне говорил, что вы собирались…

«Избавиться хочет, — думает Гарри, глядя, как Снейп осторожно разглаживает лист пергамента. — Как тогда, когда Малфои в гости приехали. Не дождется!»

— Потому что мне нравится преподавать, — в голосе Гарри звучат стальные нотки. — Потому что я не хочу воевать, а играть устал давным-давно. Мне нужно серьезное занятие, вот я и вернулся в Хогвартс.

— Понятно-понятно, — Снейп кривит губы в усмешке. — Тогда, мистер Поттер, вам надо сосредоточиться и постараться вникнуть в объяснения, без планирования вы рискуете…

Снейп так же усмехался, распахивая перед Гарри скрипящую железную дверь: «К стене отошел, быстро! — на запястье Гарри сомкнулись ледяные, тяжелые кандалы. — Сиди и думай о своем поведении, мерзавец. Еще раз посмеешь оскорбить Драко, сгниешь в этом подземелье!» Гарри бы, может, и поверил, если бы Снейп не развернулся у двери, не преодолел в два шага разделяющее их расстояние, не прижал бы Гарри изо всех сил, наглаживая спину, стискивая ягодицы, и не прошептал бы в приоткрытые губы: «Вечером, Поттер, вечером поговорим».

— Так с чего планируете начать занятие? — почти ласково спрашивает Снейп.

Гарри молчит, разглядывая каменный пол. Ответить ему нечего, не рассказывать же, в самом деле, о том самом вечернем наказании.

— Вы меня пугаете, мистер Поттер, — Снейп барабанит пальцами по столу. — Вы, конечно, никогда не были семи пядей во лбу, но не понять с третьего раза — слишком даже для вас.

— Сосредоточиться не могу, — вздыхает Гарри, не поднимая головы. — У меня бессонница уже которую ночь, потому и…

— Бессонница? — в голосе Снейпа звучит искреннее удивление. — Почему вы не возьмете у Поппи сонное зелье?

— Не помогает, — буркает Гарри, сжимая кулаки.

— Вы к колдомедикам обращались?

— Конечно. Они сказали, что мне два месяца ничего не поможет. Последствия битвы сказываются.

— Дела, дела, — Снейп качает головой. — Что ж, мистер Поттер, предлагаю вам сейчас же отправиться к себе и постараться хоть немного отдохнуть. Занятия продолжим тогда, когда вы придете в норму, договорились?

— Спасибо, сэр! — Гарри вскакивает со стула и быстро идет к двери. — Я постараюсь, я приду, ну, то есть — спасибо!

Когда за Гарри закрывается дверь, профессор Снейп недоуменно пожимает плечами и складывает в папку разбросанные по столу пергаменты. «Ну надо же, — бормочет он, подходя к камину, беря бутылку виски, на четверть наполняя стакан. — И как только этот мальчишка будет преподавать?»

В своей спальне Гарри бросается на кровать, тянется к стоящему на тумбочке флакону — и залпом выпивает двойную порцию сонного зелья.

* * *

— Я никогда это не надену, — фыркает Гарри, отбрасывая в угол черные кожаные брюки. — Да, я согласился пойти на бал, но позориться не желаю!

Гарри встряхивает в руках бордовый, обтягивающий, блестящий жилет и бросает его на пол, зло пинает ногой.

— Не припомню, чтобы разрешал тебе выбирать, — Снейп сидит на шелковых подушках у окна и с наслаждением курит кальян. — Подбери вещи и оденься немедленно, хочу посмотреть, все ли подходит.

— Вот еще, — фыркает Гарри, забираясь на постель, подтягивая к себе стоящую на прикроватном столике вазочку с засахаренными фруктами. — Я же сказал: ни за что на свете!!!

Снейп резко поднимается и идет к Гарри, пружиня шаг. «Как хищник, — думает несчастный раб, подтягивая колени к груди, замирая. — Как пантера, или гепард. А улыбается, как голодная акула!»

— Ты сейчас же поднимешься с кровати и переоденешься! — рычит Снейп, дергая шелковую простыню, пытаясь сбросить Гарри на пол.

— А что будет, если я откажусь? Снова запрешь в подземелье, или, может, пятьдесят баллов с Гриффиндора снимешь?

— Что-нибудь явно сниму.

Тонкая рубашка трещит, пуговицы разлетаются. Жадный взгляд Снейпа скользит по голой груди, по животу, задерживается на дорожке волос, бегущей вниз от пупка.

Гарри чувствует, как привычно и приятно тяжелеет в паху, он разводит колени и чуть приподнимает ноги, позволяя Снейпу стащить с него тесные брюки.

— Убери руки, — голос Гарри хриплый. — Век бы тебя не видеть.

Снейп и не думает останавливаться. Гарри блаженно жмурится, ощущая, как сильные руки скользят по телу, исследуя его начиная с пяток и заканчивая взмокшим затылком. Гарри краснеет, когда Снейп переворачивает его на бок и охватывает ладонью их члены, медленно двигает рукой и, глядя из-под ресниц, сипло спрашивает:

— Отказываешься?

Гарри дышит прерывисто, подставляется под ласку жадных ладоней, жарких губ. Он забывает о сопротивлении и покорно разводит колени, как только Снейп опускается ниже и обводит языком впадинку пупка.

— Отказываешься? — вновь спрашивает Снейп и чуть отстраняется.

— Ну же, — шепчет Гарри, подаваясь вперед, обхватывая ногами спину Снейпа, притягивая его к себе. — Ну же, пожалуйста!

— Пожалуйста что? — Снейп отталкивает Гарри и отодвигается, проводит рукой по груди, животу, обхватывает напряженный член и медленно, дразняще проводит рукой от основания к головке. На шее его пульсирует тонкая венка, со сжатых губ то и дело срываются стоны.

Гарри ерзает на простынях, накрывает ладонью собственный член, но Снейп рычит предостерегающе:

— Не смей трогать себя, пока я не разрешу!

Когда Снейп смотрит Гарри в глаза, когда медленно облизывает губы, когда склоняет голову и легко касается губами налитой, бордовой головки, Гарри понимает, что пропал.

— Согласен я, согласен, — кричит он, впиваясь пальцами в простыню. — Только не останавливайся!

* * *

Бросая на пол испачканное белье, вызывая эльфа и приказывая ему принести из Больничного крыла новую порцию сонного зелья, Гарри думает только о том, что делать дальше.

Видеть Снейпа невыносимо. Эти яркие сны лишают остатков рассудка, и, глядя на невозмутимого профессора, Гарри хочется выкинуть что-нибудь необычайное. То самое, что так понравилось бы Снейпу из сна и шокировало бы Снейпа реального.

Взять бы его за руку и облизать тонкие пальцы один за другим. Гарри помнит, как Снейп из кошмара в ответ на подобную ласку широко раскрыл глаза и тихо, протяжно застонал. О том, что сделает реальный Снейп, лучше не думать, чтобы не портить и без того паршивое настроение.

Еще можно измазать губы вареньем, притянуть Снейпа за шею — и сладко поцеловать. В ту ночь, когда Снейп выпорол Гарри за то, что он без разрешения вышел в сад, Гарри, помнится, сделал именно это, чтобы заслужить прощение: втянул взбитые сливки с пирожного, провел губами по остаткам на дне песочной корзиночки — и подошел к Снейпу, забрался на колени и поцеловал.

Потом со стола разлетались блюдца и чашки, домовые эльфы, заглянувшие на шум, убежали с визгом. А Снейп прижимал Гарри к себе, гладил по спине и говорил всякие сладкие глупости. За окном, в кроне раскидистого вяза, пели соловьи.

В реальности в этом случае запоют разве что трубы на его, Гарри, похоронах.

После ледяного душа Гарри принимает соломоново решение: он вновь вызывает эльфа и просит собрать ему корзинку для пикника, а так же передать директору МакГонагалл, что он, Гарри, очень устал, провел бессонную ночь, вспоминая о последней Битве, и теперь нуждается в обязательном отдыхе на берегу озера.

Эльф исполняет все в точности: через пару минут он протягивает Гарри большую корзину со снедью, передает наилучшие пожелания от профессора МакГонагалл и спрашивает, не дать ли Гарри с собой какой-нибудь плед. Гарри согласно кивает и благодарит ушастого помощника за заботу, ну а затем летит по коридорам, надеясь, что никого не встретит по пути.

Все проходит благополучно. Гарри располагается у озера, достает из кармана мантии учебник по Защите, перо и пергамент, увеличивает их, ложится на живот и открывает первую главу: «Пикси. Происхождение. Способности. Нейтрализация».

«Не боги горшки обжигают, — бормочет Гарри себе под нос. — Сам составлю эти учебные планы, не велика наука».

Прочесть удается ровно три страницы.

Опустившийся на песок Хагрид многословно рассуждает о том, что вот-де, Волдеморта истребили, так снится, поганец, покоя от него никакого, хоть и истребили, а он все равно… — подобные разговоры, конечно, рабочему процессу только вредят.

Гарри потирает виски пальцами и соглашается со всем, что изрекает Хагрид, надеясь, что тот утомится рано или поздно — и можно будет спокойно почитать.

Через каких-нибудь два часа Хагрид желает Гарри здоровья, долго трясет его руку и удаляется, наконец, качая головой и извещая округу о том, как несправедлива жизнь, как неистребимо зло и как болит у него поясница.

Гарри щурится на солнце, жует бутерброд и вяло подумывает о том, стоит ли искупаться в озере, или просто наложить охлаждающие чары.

— Это не учебный план, а конспект.

Услышав знакомый язвительный тон, Гарри давится остатками бутерброда и долго, натужно кашляет. Снейп, порывшись в корзине, заботливо протягивает Гарри бутылку тыквенного сока.

— Спасибо, — бормочет Гарри, отдышавшись, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Если бы не вы, я бы…

— Вы бы провалялись целый день у озера, лишь бы не работать, — фыркает Снейп и, взяв перо, перечеркивает три скромных абзаца, которые Гарри все же успел написать. — Мистер Поттер, времени у нас мало. Через неделю я уезжаю в Дублин, на всемирный конгресс зельеваров, потому хочу, чтобы мы с вами все завершили до моего отъезда.

— Надолго едете? — спрашивает Гарри, но, спохватившись, бормочет. — Я просто так ляпнул, вы извините, сэр, конечно, какое мое дело.

— Вернусь двадцать пятого августа, — спокойно отвечает Снейп, передавая Гарри пергамент и перо. — Но в те пять дней, что останутся до начала учебного года, я хотел бы заняться своими делами, не возражаете?

— Нет, конечно, — Гарри быстро кивает, думая о загадочном конгрессе и о том, какой же реальный Снейп все-таки мерзкий.

Сидит вот, уткнувшись в книгу, несет какой-то бред о невербальных заклятиях, которым, мол, со второго курса обучать надо. И мантия на нем обыкновенная, и сальные волосы распущены, а вовсе не стянуты в хвост черной атласной лентой, и его, Гарри, обществу этот ублюдок предпочитает какой-то мерзейший, скучнейший конгресс.

«Повезет туда свой вонючий пучок травы, — думает Гарри, исподлобья поглядывая на Снейпа. — Хвастаться будет, а мне тут погибай!»

Впрочем, Гарри тут же раскаивается в грешных мыслях: в конце концов, Снейп ни в чем не виноват, да и ведет он себя не в пример хорошо. Не злится, не оскорбляет, не иронизирует, наоборот — объясняет старательно, даже в книге что-то подчеркивает. Гарри благодарно вздыхает и пытается сосредоточиться.

— …потому что успешное применение невербальных заклятий очень часто гарантирует победу.

Снейп откладывает учебник и, закинув руки за спину, подставляет лицо под солнечные лучи. Гарри шумно сглатывает, срывает травинку и растирает ее в пальцах, вдыхая пряный, душистый, летний аромат.

— Итак, мистер Поттер, какое невербальное заклятие вы предпочли бы изучать первым?

— Акцио, — Гарри широко улыбается, радуясь, что пропустил совсем немного из скучнейших, подробнейших объяснений.

— Можете, когда хотите, — хмыкает Снейп. — Я распланировал бы занятие так: вначале пятнадцать минут вы уделяете объяснению материала о пикси, затем ученики полчаса конспектируют статью из учебника. Двадцать минут на практическое занятие с пикси, и еще двадцать минут остается на освоение невербальных заклятий. Пять минут на запись домашнего задания — и считайте, что вы полностью выполнили план урока, ни на минуту не задержав студентов. Вы согласны со мной, мистер Поттер?

— Еще бы, — Гарри шумно сглатывает.

Он вновь пропустил объяснение, но Снейп сам виноват, нечего было этаким бархатным голосом говорить: «Можете, когда хотите», — это ж не простая фраза, это ж похвала за первый удачно сделанный минет.

* * *

Осенний бал проходит в мадридской резиденции Волдеморта. Зал в огромном дворце Эль Пардо пышно украшен: витые толстые свечи, разрисованные затейливым орнаментом, установлены в огромных золоченых канделябрах, бордовые бархатные шторы расшиты блестящими нитями, столы накрыты с таким изяществом и вкусом, что даже Люциус Малфой не может скрыть изумления.

— Это шикарно, — говорит он, оборачиваясь к Снейпу. — Лучший бал после победы, с летним не сравнить.

Снейп кивает, поглаживая голое, загорелое плечо Гарри.

— Нравится? — спрашивает он, обжигая щеку Гарри жарким дыханием. — Лорд ради тебя расстарался, сегодня все решится.

— Решится? — Гарри нервно поводит плечами, Снейп тут же опускает руку.

— Да. Если Лорд сочтет, что ты стал хорошим рабом, то помилует тебя, дарует волю.

— Это глупо — дарить волю хорошему рабу, — Гарри поглаживает пальцами мягкий кожаный ошейник. — И ты что же, отпустишь меня?

— Таковы правила игры.

Гарри хочет сказать что-то еще, но Снейп отходит, чтобы поприветствовать какого-то усатого джентльмена, ведущего под руку ярко наряженную золотоволосую леди.

Гарри опускает голову и тихо вздыхает. Не то, чтобы ему не нужна была свобода, не то, чтобы он не хотел распоряжаться своим временем и желаниями, но мысль о том, что придется покинуть уютную испанскую виллу с расписанными фресками стенами, с мозаичными окнами холла, с огромной спальней, где зеркальные стены и пол, где у окна стоит кальян и валяются турецкие подушки, где шелковые простыни приятно холодят тело, где на прикроватном столике поблескивает флакон с вишневой смазкой, где Гарри так любит спать, обнимая подушку, где негромкий бархатный голос обычно нашептывает ему всякие нежности.

Как послушный раб, Гарри сидит на полу у ног господина и принимает еду из его рук. Все было бы ничего, только вот кусок не лезет в горло. Гарри тоскливо и тошно, еще и Снейп, вместо того, чтобы сказать ему хоть одно доброе слово, беседует со смеющимся, довольным жизнью Драко Малфоем.

Гарри кажется, что его не существует: даже появившийся к середине пиршества Волдеморт обращает на него не больше внимания, чем на белую болонку Нарциссы.

Когда начинаются танцы и все отходят от стола, Гарри рывком поднимается и берет графин с вином, глотает пряный напиток прямо из горлышка — ему хочется забыться, не думать о том, что будет после бала.

Если бы Гарри мог, он сбежал бы прямо сейчас — его изловили бы тут же и объявили бы самым мерзким, непослушным рабом. Только вот цена будет слишком высокой — Северус погибнет, получится ведь, что он не выполнил идиотские условия странной игры.

Графин быстро пустеет. Гарри отбрасывает его и выходит на середину зала. Пары расступаются, позволяя ему пройти, доносится удивленный шепоток — но Гарри все равно. Он слышит странный гул, похожий на отголоски барабанного боя, — ему хорошо, хочется двигаться, танцевать, не думать ни о чем.

И Гарри танцует, подчиняясь рваному ритму неизвестно где звучащих барабанов. Он выгибается, ощущая, как гладко и плотно облегают ноги тонкие кожаные брюки, раскидывает руки и поводит плечами, чувствуя, что все в зале смотрят только на него — и дышат часто, и обмахиваются веерами, и скользят взглядами по голым рукам, по загорелому животу, по спине, по груди. Бордовый жилет давно отброшен, он сразу не понравился Гарри — и вот теперь показался слишком уж тесным, слишком закрытым, совсем не подходящим к гулкому барабанному бою, к жадным взглядом и плотному, сгустившемуся в зале воздуху.

Гарри не чувствует усталости, наоборот, внимание опьяняет — и он танцует, не останавливаясь, отдаваясь ритму, разве что изредка оглядывается, чтобы поймать горящий взгляд черных глаз. И нет ни дрожащего от вздохов и легких стонов воздуха, нет этой пестрой толпы, пожирающей Гарри жадными взглядами, нет Волдеморта, довольно улыбающегося, глотающего красное вино из высокого бокала — нет никого и ничего, только он, стоящий у открытого окна, отбрасывающий со лба прядь волос, во все глаза смотрящий на него, Гарри. На странный танец, на блестящие кожаные брюки, на ошейник с поблескивающими в свете свечей тремя С.

Гарри запрокидывает голову, и мелкие камешки на кожаном ошейнике переливаются и сияют.

— Достаточно, — Волдеморт хлопает в ладоши, и в зале воцаряется звенящая тишина.

Гарри останавливается, вытирает лоб тыльной стороной ладони и оглядывается в поисках неизвестно куда отброшенного жилета.

— Решаем голосованием, как обычно, — голос Волдеморта заполняет собой все пространство огромного зала. — Достоин ли раб Северуса свободы?

— Да! — вздымается лес рук. — Да, достоин, достоин!

— Что ты скажешь, Северус?

— Соглашусь, — Снейп разводит руками и берет с подоконника бокал вина и улыбается подошедшему Драко Малфою.

— Свободен!!! — Волдеморт орет так, что в окнах звенят стекла.

Кто-то подходит к опешившему Гарри, берет его под руку и ведет к распахнутой в темную, южную ночь двери.

«Постойте, ну как же так? Погодите!» — Гарри хочет закричать, но обернуться не успевает: за спиной хлопает дверь, и Волдеморт громко объявляет: «Леди и джентльмены, бал продолжается!»

* * *

Утром, впервые за месяц, Гарри не идет в Больничное крыло за сонным зельем. Он знает, уверен в том, что больше не будет этих снов — ни виллы на побережье, ни прозрачных турецких костюмов, ни сонных, влажных утренних поцелуев, ни признаний — ничего.

Гарри отбрасывает зубную щетку и садится на бортик ванны, закрывает лицо руками.

Не то, чтобы эти сны были уж очень нужны, просто Гарри привык к ним за месяц и, что скрывать, последнюю неделю ждал ночи с нетерпением. Ему нравилось все: и кожаный ошейник, украшенный блестящими камешками, и звенящая серебряная цепочка, и шелковые простыни, и промозглое подземелье, и жадные, полные желания взгляды, и пощечины, и долгие утренние признания, и корзиночки со взбитыми сливками, и осколки фарфоровой посуды, и легкий ветерок из окна, и птицы, и стрекозы, и огромные, яркие испанские бабочки.

Да еще и Снейп этот ненормальный.

Гарри забирается в ванную и включает воду на полную мощность.

Снейп в расстегнутой белой рубашке курит кальян у окна, Снейп в закатанных до колена брюках, бредущий по мелкой гальке, несущий в руках огромную ракушку: «Послушай, как вздыхает море, почти как ты по утрам». Снейп в бархатных брюках, откидывающийся на спинку сиденья в карете, Снейп в шелковом халате, потягивающий кофе у окна. Снейп — и бабочка, сидящая на руке, Снейп — и легкие поцелуи, сбегающие от ключиц по позвоночнику, Снейп, поглаживающий мягкий кожаный ошейник, Снейп, жарко шепчущий: «Ты мой, Гарри, только мой».

В Большом зале Гарри окидывает коллег таким взглядом, что Минерва тут же, забыв поздороваться, спрашивает его о самочувствии.

— Все отлично, — цедит Гарри сквозь зубы. — Все прошло, теперь буду высыпаться по ночам.

— Ах, как же хорошо, — Минерва всплескивает руками. — Передать тебе тосты?

Устроившись за столом, Гарри выжидает долгих три секунды и спрашивает, глядя в тарелку:

— Директор, а где профессор Снейп?

— Ой, Гарри, тут целая история, — Минерва отставляет чашку с чаем и поправляет воротничок кружевной блузки, готовясь к долгому рассказу. — Вчера вечером меня вызвали по каминной сети из Дублина и спросили, подтверждает ли профессор Снейп свое участие в конференции, и если да, то почему он пропустил первые чтения? Я была возмущена! Опять в нашем министерстве все перепутали! Чего от них ждать, от чиновников?!! Написано в документе — десятое августа, так нет, обязательно в приглашение впишут пятнадцатое! Где это слыхано?!! Я утром связалась с министром и сказала ему все, что думаю по этому поводу! Возмутительная ситуация! И не объяснишь ведь коллегам из Дублина, стыдно, Гарри, просто стыдно!

— Так а профессор Снейп где? — Гарри старается спрашивать равнодушно, но судя по тому, как Минерва удивленно приподнимает брови, получается плохо.

— Так он ночью и аппарировал в Дублин, — Минерва пожимает плечами. — Что еще оставалось делать? Я написала организаторам письмо с извинениями, надеюсь, они все правильно поймут.

— Ясно.

Гарри отбрасывает салфетку и нервно постукивает пальцами по столу. Правильно, то одни Снейпы вокруг, а то — никого, обычное дело.

— Ты не волнуйся, Гарри, профессор Снейп вернется раньше, чем планировал, и вы обязательно завершите все дела до сентября, я уверена, — Минерва ласково хлопает Гарри по плечу.

— Сам завершу, — буркает тот, поднимаясь. — Приятного аппетита.

Не вслушиваясь в многоголосое «спасибо», Гарри бредет к выходу из зала, а в коридоре изо всех сил бьет кулаком по стене.

Отлично. Вышвырнул за дверь, а теперь еще и уехал.

Через два часа бесцельного блуждания по коридорам Гарри придумывает план. «Конечно, моего Снейпа не вернуть, — бормочет он в такт шагам. — Остается только этот, сальноволосый, занудный ублюдок. Но выглядят одинаково, да и вообще, кто знает, может здешний Снейп не очень уж от моего отличается. Вот привези его на испанскую виллу, усади на шелковые подушки, покрутись рядом в полупрозрачных турецких шароварах, точно не останется равнодушным».

Остается маленькая сложность: у Гарри нет никакой испанской виллы, но для начала он решает ограничиться малым.

Снейп возвращается в тот самый день, когда Гарри получает вожделенную посылку от мадам Малкин.

Сидя за столом, слушая, как Снейп вежливо здоровается с коллегами, как рассказывает о конференции и о том, почему возникла удручающая ситуация с ошибочными сроками в приглашении, Гарри пьет кофе и, прищурившись, разглядывает огромное, раскинувшееся над головой звездное небо. Снейп не знает, что ждет его вечером, а если бы узнал, в мгновение смылся бы в свой Дублин, или к черту на кулички. Гарри еле сдерживается, чтобы довольно не потереть руки.

Ни о чем не подозревающий Снейп показывает коллегам привезенный из Дублина экспериментальный образец улучшенного феликс фелицис.

Вечером Гарри стучит в дверь кабинета Снейпа и, не дождавшись приглашения, заходит. Снейп сидит за столом и перебирает какие-то пергаменты.

— Добрый вечер, профессор, — ласково улыбается Гарри.

— Добрый вечер, мистер Поттер, — Снейп недоуменно хмурится, на лбу прочерчивают дорожки тонкие морщинки. — Извините, но сегодня я не смогу уделить вам время, много дел. Если пожелаете, завтра, во второй половине дня…

— Жарко здесь у вас, — Гарри сбрасывает с плеч тяжелую мантию и остается в черных кожаных брюках и блестящем в свете свечей латексном бордовом жилете.

— Жарко в подземельях? — кажется, только это Снейпа и удивляет.

«Ничего, — думает Гарри, приближаясь к столу, — это ты не все еще разглядел».

— Я за неделю составил планирование для второго и третьего курсов и хотел бы, чтобы вы просмотрели его, сказали, где что не так.

Гарри нагибается, поднимает с пола мантию и достает из кармана вчетверо сложенные листы пергамента.

Снейп на диво невозмутим, и только подойдя ближе, Гарри видит, что на лбу профессора испарина, а рука, протянутая за пергаментами, немного дрожит.

Крамольную мысль: «Может, простудился в дороге», — Гарри отбрасывает как несущественную. Он устраивается на краю стола и болтает ногой.

— Просмотрите это сейчас, профессор, или завтра зайти?

— Да-да, — невпопад отвечает Снейп и тянется за пером.

Через полчаса Гарри понимает, что допустил важную стратегическую ошибку: увлекшийся работой Снейп больше не обращает на него ровно никакого внимания, а вот учебные планы, принесенные Гарри, его по-настоящему увлекают.

— Смотрите, мистер Поттер, — вещает он, водя пером по пергаменту. — Вы считаете, что для изучения боггартов достаточно двух часов, а мне вот кажется, что затем, в течение месяца, следует уделять хотя бы десять минут от каждого занятия тому, чтобы студенты лишний раз попрактиковались в наложении Риддикулюс. Понимаете ли, уничтожение собственных страхов…

Сны лживы, а кожаные штаны вовсе не удобны. Ноги потеют, да еще на краю стола не усидеть — все время соскальзываешь. А в жилете и вовсе холодно: все же подземелья, не бал в испанском дворце.

Гарри закусывает губу и мысленно награждает Снейпа всеми возможными бранными эпитетами. «Зануда слизеринский, ублюдок сальноволосый, книззл безлапый, — думает Гарри, глядя, как Снейп в очередной раз что-то перечеркивает. — Чудовище равнодушное, олух бесчувственный, червь книжный!»

Книжный червь, наконец, отрывается от планирования и протягивает Гарри листы, помеченные многочисленными исправлениями.

— Доработайте, мистер Поттер, и обязательно покажите мне результат, — Снейп довольно улыбается и откидывается на стуле, всем своим видом показывая, что визит Гарри несколько затянулся.

— Спасибо, профессор, — угрюмо отвечает Гарри и, подхватив мантию, понуро бредет к двери. — Извините, что отвлек.

— Не будем об этом, — Снейп взмахивает рукой — и Гарри послушно закрывает тяжелую дверь.

«Воскресить бы Волдеморта, — тоскливо думает Гарри, поднимаясь по лестнице. — А потом бы еще раз его уничтожить, чтоб еще хоть месяц переживать последствия битвы. Но — сам виноват, Хоркруксы уничтожил, что ж теперь плакать-то».

— Гарри, — окликает страдальца идущая по коридору мадам Помфри. — Ты целую неделю у меня не был, неужели все прошло?

— Угу, — буркает Гарри и хочет пройти мимо, но мадам Помфри хватает его за рукав мантии и говорит, сверкая глазами:

— Гарри, ты обязательно, слышишь, обязательно должен дать интервью в «Пророк» и рассказать всем о талантах Северуса!

— О чем это вы? — обреченно вздыхает Гарри, понимая, что разговора не избежать.

— Ну как же, Северус ведь так тебе помог! — мадам Помфри складывает на груди полные ладони.

— Помог?

— Конечно. Когда Минерва подписала приказ о твоем назначении, Северус принес мне пятнадцать флакончиков с сонным зельем. Он как в воду глядел, Гарри, сказал, что тебя после Битвы будут мучить кошмары, и чтобы я не забывала передавать тебе зелье вовремя. Такой он у нас заботливый, ты не представляешь. Вы-то, студенты, его до смерти боялись, а у него сердце золотое. Я ж его спрашивала, как он из Бразилии этой вернулся, говорила, как ты, бедняжечка, мучаешься. А он, представляешь, сказал: «Поппи, два месяца мистер Поттер страдать не будет, я доработал состав сонного зелья — и уже через несколько дней все прекратится». Я, скажу честно, не очень-то ему поверила, все же колдомедики из Мунго редко ошибаются, но ты ведь целую неделю не приходишь за зельем! Я поражена! Спросила вчера у Минервы, она сказала, что тебе гораздо лучше. И ты сейчас то же самое говоришь. Потому-то я считаю, что ты просто обязан рассказать миру о том, кто тебе помог. Ты как, согласен?

— А то, — Гарри нервно переступает с ноги на ногу. — Завтра же дам интервью Скитер!

— Какой же ты молодец, Гарри! Я так и думала, что ты согласишься, как же иначе — об этом все должны узнать, вдруг кто еще от послевоенного синдрома мучается?

— И то правда.

Гарри быстро кивает мадам Помфри и бежит по коридору к лестнице в подземелья.

* * *

Северус Снейп ходит по кабинету из угла в угол, цедит неразбавленный виски и то и дело останавливается и взмахивает рукой.

Интересно, что же он сделал не так? Внимательным был, даже заботливым, с Поттером время проводил, заинтересованность демонстрировал, ну почему, почему же гадкий мальчишка так и не спросил у него ничего о побочном эффекте сонного зелья?

Зря Северус что ли размахивал пучком вонючей травы, напоминая, кто здесь зельевар?

Поттер так ничего и не понял.

Северус тихо вздыхает и наливает еще порцию виски в пузатый бокал.

Он не знает, с чего вдруг дался ему этот Гарри Поттер. Ненавидел ведь его люто, а тут, два года назад, вдруг приснился под утро растрепанный мальчишка — и с тех самых пор от наваждения не спастись. Два года смотреть, как негодник вертит задницей перед носом, пусть не специально, а так — от этого еще хуже. Потом целый год делать все возможное и невозможное, ходить по лезвию бритвы, лгать, глядя в глаза Волдеморту, ждать неминуемой кары, надеясь только на то, что Поттер все же победит, и одновременно разрабатывать исключительный по сути своей состав зелья, которое Северус планирует назвать «чужие грезы», потом извернуться, подсунуть Поппи пятнадцать флаконов — и что в итоге? Мерзкие кожаные штаны и латексная жилетка? Да разве он, Северус, это воображал? Бархатные штаны, бархатные, и белая рубашка, и черный удлиненный пиджак — а Поттер, извращенец, все переиначил. Теперь только черт знает, что ему снилось. Может, и правда пытки у Волдеморта?

«Да, если бы исход битвы был иным, и зелье бы не пригодилось, — думает Северус, опускаясь в кресло у камина, откидываясь на мягкую спинку, закрывая глаза. — Все так и было бы: огромный зал, Лорд на троне — и забавный аукцион. Только вот никуда бы я Поттера не отпустил».

Когда за спиной распахивается дверь, когда злой, как черт, Поттер влетает в комнату, когда швыряет мантию в кресло у камина, когда накладывает на дверь запирающие чары, Северус улыбается и допивает виски.

— Ублюдок слизеринский, — шипит Поттер, подходя к Снейпу, зло глядя ему в глаза. — Я вот что тебе скажу: или завтра же я всем рассказываю правду о своих снах, или мы прямо сейчас, немедленно…

Поттер краснеет и замолкает. Снейп поднимается, легко отталкивает взбешенного мальчишку и идет к столу.

— Начнем с первого раза, — чеканит Гарри. — И чтобы все так же, слышишь? Чтобы ванна с лепестками роз, чтобы массаж и чтобы слова те же, понял меня?

— Лучше с пятого, — Снейп достает из нижнего ящика стола мягкий кожаный ошейник и встряхивает его, наблюдая, как поблескивают в мягком свете камина три С.

— Ты меня уговори еще, — Поттер отступает к стене и прижимает ладони к шее. — Не позволю, понял? Грязный извращенец!

— Я? — Снейп выразительно смотрит на кожаные брюки.

— Между прочим, это не мои фантазии, — уши Поттера алеют.

— Я готов поделиться, — хмыкает Снейп, — только если начнем с пятого раза.

— Чем поделиться? — Поттер облизывает губы и шумно вздыхает. — Пятнадцать порций зелья, или как? Или я что-то пропустил?

— В душную испанскую ночь на маленькой прибрежной вилле сияли все окна. Северус Снейп курил кальян, а на кровати, среди ярких подушек, блаженствовал Гарри Поттер.

— Ты ж меня отпустил!

— Не перебивай! Мальчишка держал в руках корзинку со взбитыми сливками и медленно, как будто нехотя, прикасался губами к верхушке, втягивал щеки, облизывался и блаженно щурился. Северус Снейп медленно поднялся и…

— Дальше! — Гарри подается вперед, вытягивается в струнку и не отрываясь смотрит на профессора Снейпа.

— С пятого?

— Черт с тобой, — вздыхает Гарри, слушая, как щелкает, застегиваясь, заклепка на ошейнике.