Я все еще не уверен, следует ли мне продолжать вести записи; в Отделе Тайн подобного рода творчество, мягко скажем, не поощряется. Но, как я уже писал, когда я стану стар и меня перестанет волновать возможное наказание — смогу ли я вспомнить?
В любом случае, в этот раз моя совесть чиста: к Итурийскому инциденту я по службе отношения не имел и бумаг о неразглашении не подписывал. Как и в прочих эпизодах, ставших предметом моих записей, мы имеем дело с нарушением Статута о Секретности, но работать пришлось не нам. Сам я в курсе дела в основном из пьяных разговоров и ведомственных слухов.
Мы трое немного знали друг друга и раньше, но, пожалуй, нормально поговорили только на свадьбе Скамандра; нас с Гарри пригласила невеста, Грэм Монтэгю был гостем жениха. Были у их родителей общие научные интересы, а дружба семьями в нашем маленьком мирке — дело быстрое.
Все мы помним его. Второй на моей памяти капитан слизеринской команды, худая, жилистая скотина, зубами цепляющаяся за квоффл. При Амбридж его угораздило вступить в Инквизиторы — и никто не горевал, когда братцы Уизли загнали Монтэгю куда-то в подкладку мира, на полпути меж двумя исчезательными шкафами.
Он провел во тьме и пустоте, слушая то весь древний замок, то набитый злыми артефактами магазин, почти неделю. Наверное, тогда-то все и началось, не знаю.
На той свадьбе никто ничего за ним не заподозрил. Монтэгю как Монтэгю, немного угрюмый, но спокойный парень.
Мы оказались рядом в главном шатре, незаметно разговорились. С Гарри они вообще почти сразу устроили вечер воспоминаний о школьном квиддиче, сошлись на том, что Малфой был не ловец, а каракатица, и вообще выпили существенно больше, чем стоило бы на свадьбе. Я же поинтересовался, чем Грэм вообще занимается, и был удивлен. Экс-квиддичист подался в науку. «Всего по чуть, Терри, всего по чуть», — говорил он. — «Древняя магия, да еще история магии. Не зря ж я Бинса слушал, а? Не зря мучился?». Это был странный выбор — слишком странный для родительского, а значит, на все сто свой.
* * *
Для нашей тройки это была далеко не последняя встреча: свела работа. Мы, невыразимцы, исторически стараемся не привлекать сторонний персонал, но последствия двойной чистки девяносто восьмого будут чувствоваться еще лет двадцать. Подчистую выбили оперативный состав, плюс не хватало многих узких специалистов — их еще только предстояло воспитать целевыми грантами.
Грэм Монтэгю, собственно, был одним из таких вот спецов. Он сильно поднаторел в Древней магии и был общепризнанно неболтлив, так что его часто привлекали к операциям невысокого допуска. Мы работали вместе на паре посмертных чисток — когда волшебник умирает без наследников, неспециалистам в его дом лучше не входить. Позднее Грэма отметили за дело с Бирнамскими друидами, о котором я, может, еще и напишу. Что он был за человек? Если что, руки у него не тряслись.
Гарри Поттер, насколько я слышал, переживал странные времена; это знало все Министерство, об этом не догадывалась его собственная жена. Гарри поочередно ловил награды за оперативную работу и выговоры за ненадлежащую процедуру ареста, раза три-четыре попал в неприятные истории с журналистами, но министр Шеклбот вовремя цыкал на кого нужно. В общем-то, Поттер просто никак не мог перестать воевать; на операциях он отрывал людям руки, между ними уходил в разгульное пике.
В какой-то момент его перекинули к нам, на силовую поддержку и с глаз долой. У нас с этим попроще: главное — не оставить следов и обернуться поскорее, остальное никого не волнует. Гарри быстро учился, да и с благонадежностью у него было все в порядке — если Поттер не лоялен, то кто тогда? Его теперь уже тщательно затертый след можно найти в инциденте на Олдерни и в Оркнейском деле, если у вас будет к тому охота.
Мы довольно часто работали вместе, так что поговорить удавалось достаточно. Бывало, собирались отметить окончание командировки пивом; Поттеру было с кем выпить и без нас, но вдвоем мы собирались часто. Как-то разговорились с ним об его, так сказать, основных интересах; в академическую Древнюю магию, в отличие от аврората, не идут потому, что это «та-ак клё-ово!». Последовавшее затем постараюсь передать, как умею. Профиль — не мой, а эксперта не вызовешь.
* * *
Грэм Монтэгю работал со старыми артефактами. Он, в общем, вовремя решил этим заняться — целый каскад находок и немедленных потерь; Волдеморт умудрился изуродовать собой даже диадему Ровены Рейвенклоу. Моего друга, однако, заинтересовали не ее осколки и не напитанный ядом меч Годрика — он занимался Книгами Учеников.
Если в Британии, в Мунго ли, в темной спаленке или под забором, рождается маг — его имя и адрес, или что там у ребенка вместо них немедленно появляется в хогвартской Книге. Там есть я, там есть вы, там есть ваши дети, даже если вы сдадите их в Бобатон — в котором такая книжечка тоже есть. Когда очередной партии записанных исполняется одиннадцать, рассылаются письма и гонцы. Вот так все просто. А дальше начинаются проблемы.
— Вот ты мне скажи, Терри, — болтал Грэм, заливая в себя темное, — как эта книжка вообще понимает, где у нас Британия, а где — уже французы, а? Ты учти, когда ее зачаровывали — это у нас век десятый-одиннадцатый, что-то так. Я почитал, знаю: там лет триста было не особо понятно, где кончается Англия, где начинается Франция и при чем тут вообще Шотландия. А вот если мы на Оркнеи посмотрим? Вот просто возьмем, да и поищем, куда шли дети оттуда? Хогвартс там милях в трехстах, а ребята идут в Дурмштранг, как и любые другие скандинавы.
— Ну уж кто-кто, а Основатели могли протянуть эти самые триста лет, знаешь ли, — я обычно немного отставал от нашего экс-спортсмена в выпивке, да и в энтузиазме. — Так что книжку можно и перезаклясть, изучив ситуацию. Да и вообще, кого волнуют маггловы границы?
— Нас, — бросил Монтэгю, — с семнадцатого века. Со Статута — да кому я это вообще объясняю? Но ладно, глянем позже тыща шестисотых, а? Как, например, наша Книга уяснила, что американцев к нам больше никто не повезет?
— Площадь покрытия? — не могу сказать, что я слушал его внимательно, сожалею.
— Не дури, из Квебека ж в Бобатон возят. Да и откуда-то у Салемского университета взялась же своя собственная Книга? Или вот обратный случай — как Книга Дурмштранга поняла, что болгарские ребята больше не турецкое собачье дело и вместо, как его, Нуристана поедут к ним? А в прошлом веке — ну вспомни, двойной переход Восточной Европы от Дурмштранга к Беловодью и обратно, а?
— Значит, либо заклятие отслеживает обстановку само — но кому надо такое плести? — либо его правят вручную.
— Ну да! — Грэм потер ладони и выпил. — А значит, этот фокус можно раскрыть и проделать еще раз.
— Стоп-стоп-стоп, — пиво у меня тогда кончилось, и я как раз более или менее ухватил нить, — вот сделаешь ты, допустим, свою Книгу, да? Зачаруешь, настроишь на некую территорию. Ну и что?
— Ну и ничего, — сказал он тогда.
* * *
В две тысячи третьем Грэм Монтэгю исчез. Он в тот год вообще много ездил по миру, и сперва его отсутствие не взволновало никого, кроме нашей конторы. Отдел Тайн, в отличие от недоумевающих родителей, был отчасти в курсе обстоятельств. Передо мной, разумеется, никто не отчитывался, но если ты ходишь курить в нужное время и терпелив…
Его с одним сопровождающим послали в Найроби, чистить архив одного некстати умершего англичанина. Старик не поддерживал контактов с местным шаманским сообществом, и разбираться с его коллекцией артефактов вызвали людей из Британии. Помимо прочего в старом доме колониальной постройки стоял шкаф — ничем особенно не примечательный, однако Монтэгю такие уже видел. Быстрая проверка показала, что другой конец портала не так далеко, но и все; и вот тогда Грэм в него вошел, прихватив с собой только саквояж: инструменты, пару книжек да смену белья.
Назад не вышел. Попытка напарника сунуться вслед ни к чему не привела, в дальнейшем установили, что шкаф на другой стороне более не существует. Что же, большинство посчитало, что исчезательный шкаф из Хогвартса все-таки догнал Монтэгю через континенты и свел его в могилу.
Даже я.
* * *
Жарким вечером в июле четвертого года ко мне явился Поттер. Как всегда, небритый, нервный и с бутылью виски. Я в очередной раз вступил в полосу непонимания с П. и был гостю даже рад. Оказалось, однако, что пришел Гарри не просто пить — тогда бы он сидел с Уизли — но поговорить о Грэме. Его очень интересовало, успел ли тот сказать что-нибудь странное незадолго до своего исчезновения? Я с горем пополам вспомнил только разговор о Книгах учеников.
— Негусто, — сказал тогда Поттер, осушая очередную стопку. — Но и на том спасибо. Меня он как-то перепугал куда больше.
— Ну?
— Вот представь, сидим у него… это после того дельца с французами, так что отмечали без тебя. В общем, разговорились о старине Волдеморте. И тут-то он и начал: мол, Волдеморт потому потерпел поражение, что продвигал идеи позапрошлого века. Чистокровные, все такое прочее, да. А тем временем поставь рядом Гермиону без единой ведьмы в роду и чистокровного Гойла? — мы тогда оба посмеялись, вспомнив интеллектуальнейшую миссис Уизли и не особенно воспринимающего действительность Грегори, — Да и магглы встречаются куда поумней британского мага, тут уж ничего не поделаешь. Маггловскую культуру можно как бы даже и не любить, а вот не знать становится опасно. Время такое.
— Ну, пока все правильно, — огневиски не стоило бы пить по жаре, но нам было наплевать. — Говорил он правильные вещи, да ты это лучше меня знаешь. А Грэм — он ведь разбирался в маггловской истории. Вот и сделал выводы.
— Вот именно, — Гарри становился все мрачнее, сам он никогда не был большим специалистом в маггловских науках — недоучили — но на какую-то мысль я его навел. — Сделал. Знаешь, что он сказал потом? Что у Волдеморта могло бы получиться, будь магглы действительно настолько отсталыми, как он болтал. Что у англичан в свое время получалось.
— В свое время? — я попытался вспомнить то немногое, что помнил об истории Британии, на ум шла то Вторая Мировая, то короли из костюмных драм.
— Ну да, Британская империя и все такое, о чем иногда говорят по телевизору. Это, как он там сказал, «Бремя белого человека» и вообще. Я ж из Киплинга только Маугли и помню.
— Да ничего, я тоже, — я никогда не был любителем поэзии, такова судьба.
— Да, но я-то — только по мультфильмам, — Гарри усмехнулся. Однажды он рассказывал мне, как смотрел телевизор исключительно по ночам — и вовсе не от бессонницы. — Так вот, он тогда сказал, что в Англии мало магов, кто был бы лучше магглов, и мало магглов, кто был бы хуже магов. Но… то в Англии.
— Если он об уровне развития… В той же Южной Америке до сих пор есть племена, которые с остальным миром общаться отказываются. И в Индии еще. Может, есть в Австралии.
— Может быть. Но он говорил об Африке.
— С чего бы вдруг?
— Потому что сейчас он в Африке. Я чую.
* * *
Я ничего не слышал обо всем этом деле еще года полтора. Жизнь шла своим чередом, я завершил несколько интересных дел и впервые начал их записывать; сдвинулась с мертвой точки личная жизнь — П. все же справлялась с собственным прошлым. Гарри в какой-то момент исчез из поля зрения, но, согласно слухам, то была просто очередная работа. Я просиживал дни за рабочим столом, анализировал папку за папкой, ждал свадьбы или повышения, что быстрее — в общем, плыл по течению.
Как-то в марте меня поднял с кресла настойчивый стук в дверь. На пороге обнаружился Поттер с огневиски, еще более небритый, чем в последний раз, одетый как маггл из Восточного Лондона — впрочем, в последние годы такой вид не был для него чем-то необычным.
— Заходи, — я пропустил его. Тот скинул побитые армейские ботинки и устроился на моем диване.
— Ты бы сел, Терри. История будет долгая, — он посмотрел на бутылку у себя в руке, — и принеси стопку. И сразу еще бутылку, если есть.
— Есть, — огневиски я держал у себя постоянно, на те дни, когда у П. случится очередная депрессия, но уже давно не прибегал к его помощи. — Ты, значит, только с задания.
— Ну да, можно и так сказать. Был в Африке.
— И как там? — я уже понял, что, скорее всего, разговоры о Грэме были неспроста.
— Дождливо.
Я принес, кроме выпивки, маленькую черную коробочку. Маггловские диктофоны работают не слишком хорошо, если вокруг собираются маги, но запись все же можно разобрать. Куда лучше то, что запись маггловскими средствами в Визенгамоте доказательством не считается. То ли Гарри тоже подумал об этом, то ли ему было плевать — но он не возразил.
— В общем, слушай. Дело я начал еще той осенью. Не по линии Отдела Тайн, конечно — просто командировка по обмену опытом с братским кенийским авроратом. Вот только еще до того со мной немного поговорил Кингсли. А с ним — британский премьер, как только убедился, что проблема скорее наша, чем его. В общем, у тебя карта Африки есть?
— Да пожалуйста. Акцио атлас, — большой альбом, трепеща страницами, как бабочка пролетел через всю комнату. Нужная секция нашлась быстро.
— Смотри, — Гарри пользовался палочкой, как указкой, — Вот Кения. Там исчез Грэм и туда же прибыл я. Вот Уганда, там местами страна как страна, а местами неспокойно, особенно вот тут, к северу. Вот — большое такое — это Конго. Там вот уже лет двадцать творится что-то ужасное — я так и не понял, кто там кого и за что режет, но ведь режут же! — он как-то очень неприятно засмеялся. — А вот тут, видишь, маленькое — это озеро Альберта, так вот совсем неподалеку к западу там в Конго какие-то народные умельцы ведут свою, отдельную гражданскую войну. И вот между всем этим, — Гарри нарисовал на карте круг, совсем небольшой, — растет дождевой лес. Знаешь, что это?
— Тропики. Деревья, сплетенные лианами, ядовитые лягушки, караваны муравьев, — я попытался вспомнить хоть что-то, но в таких местах слишком мало людей, чтоб они меня занимали.
— Это место, где просто так никто не ходит. Чертова буро-зеленая стена, — он хмыкнул. — Смотри, это место отгорожено от мира тремя гражданскими войнами, парочкой рек и тысячей деревьев. И все-таки туда залез какой-то парень из ООН — поискать местных пигмеев.
— И что, нашел? — для того, чтобы быть низкого мнения об ООН, достаточно знать, как работает Международная Конфедерация Магов. Я знаю.
— Что-то нашел. Когда его труп подобрали — случайно, похоже, он прошел недалеко — маггловские доктора так и не сообразили диагноз. Ничего плохого, кроме смерти мозга.
— Ну, здравствуйте, — я поморщился, — Авада? Классическая европейская Авада Кедавра вместо очередной туземной штуки, от которой твоя печень складывается вчетверо?
— Именно. В результате Кингсли попросил меня… разобраться. Тихо, конечно.
* * *
Дальнейшее — просто попытка расшифровать полную треска и пауз на глотки запись. Когда я все-таки начну приводить свои заметки в порядок, я, возможно, постараюсь скроить из этого целостный очерк. Если доживу.
* * *
— …Я добрался из Найроби в Кампалу на машине. Ты в курсе, мы с Роном сдали на эти поганые права — да какая разница, в Африке их все равно никто не спрашивал. Дорога — гниль, но там хотя бы был асфальт. В Кампале надолго не задержался — ночь в отеле, парочка подозрительных укусов и позвонивший в полвторого сутенер. Поутру подобрал в столичном гарнизоне сержанта в проводники — контакт от маггловской разведки. Оттуда уже на север, в объезд озера Кьога.
И вот только тогда, Терри, я увидел Африку. Кончается озеро — начинается ад. Проводник пытался мне разъяснить, кто там и почему на этот раз всех не полюбил, да я не понял. Вроде как там у них завелись какие-то странные христиане, но не хотел бы я встретиться с верующими, которые отрезают женщинам губы. Ну да, представляешь, вечная улыбка — они там одни улыбаются.
Да, одни. Потому что детей там, на севере, прячут. Хотел бы я посмотреть, как кому-то из них приходит письмо из Хогвартса… знаешь, что сделали Дурсли, когда мне пришло? Подхватили меня и затаились в разваленной хижине на глухом островке, как будто за мной гнались все дементоры, сколько их есть. Так вот, знаешь — теперь я лучше понимаю, чего это они.
А, так вот, зачем прячут? Потому что те губорезы воруют детей — а потом дают каждому по лепешке в день и автомат. И дети дерутся против угандийской армии — судя по моему провожатому, в ней служат серьезные люди, но стаи детей со стволами все еще бегают по стране.
Что? Ну да, — слышен смех, — прямо как наши с Упивающимися салочки по Динскому лесу. Даже не представляешь, насколько ты прав.
* * *
— …Конголезскую границу перешел гладко. Ее, в общем-то, нет, за ней — оккупированная той же Угандой земля. Фронт уже пару лет как застыл намного западнее. Угандийцев не хватает на все то, что они себе набрали, к тому же бойцы им на севере страны нужны, да и на фронте, обеспечивать переговоры — так что там тоже творится Мерлин знает что. Я переходил границу чуть северней озера Альберта — и видел лагерь для беженцев в Кибати. Мне сказали, они тут стоят уже лет двадцать, с войны в Руанде — представляешь, Терри, лагеря стоят, только люди меняются. И то не везде.
За двадцать лет там выросли почти городки — никаких кирпичей, только глина. В каждой такой глиняной хижинке — человек по пятнадцать: территории больше не выделят, а дети рождаются каждый месяц по сотне. Ну, и умирают штук по восемьдесят, да, — снова слышится смешок. — У нас и при Волдеморте такого не было, Терри. В Азкабане ты хотя бы один в камере.
Моему провожатому надо было кое-что передать кому-то из охраны. Ну конечно я глянул, что — но я не разбираюсь в кокаине, это к Малфою. Одно скажу, было там достаточно — а назад он принес крохотный кулек с алмазами. Меня он не стеснялся, думал, я из английской секретной службы, а эти ребята плевали на игры негров.
Так вот, пока он там ходил, я посмотрел на похороны. Два десятка трупов, их несли один за одним, никаких гробов, просто в полотно обмотаны. Мы почти так же Добби хоронили, ну так мы ж торопились — а тут будто так и надо. Спросил потом у сержанта — нет ли какой эпидемии, что так кучно народ дохнет. Оказывается, нет, на прошлой неделе в лагерь приезжали погулять Интерхамве — это какие-то еще одни местные, которые угандийцев очень не любят. Я спросил, что за название, ну а он и перевел, как сумел — мол, «Убивающие вместе». Я думал, прямо в машине со смеху кончусь — убивающие, упивающиеся, ну просто международный клуб!
* * *
-…Дрянь была дорога. Грязь и поваленные деревья. Несколько раз пришлось поднимать машину Вингардиум Левиоса или расчищать завалы Бомбардо, а потом чистить сержанту память. Ну что, Отдел Тайн здорово научил нас всех промывать мозги, правда? Во-от.
В общем-то, такая она вся, провинция Итури. То есть никакой провинции Итури нет, ее отрезали от Восточной угандийцы — удобства ради. Официально ее нигде в Конго не пишут, ни на одной карте. Мы ехали по стране, которую наполовину уже убрали, по провинции, которой не существует, по дороге, которой, заметь, тоже нет. И еще — официально в Конго никогда не было меня. Парад фантомов, не хуже смертенин Безголового Ника.
Смешно, но первые неприятности начались только там. Ну, в Уганде, наверное, везло, в Восточной провинции переезжали от гарнизона к гарнизону, а вот Итури просто никто не контролирует. Это сразу видно — много сожженных деревенек по дороге, да на перекрестках скелеты прибиты. Местные это любят — в конце концов, не жесть же на указатели тратить? В Африке люди — это единственное, чего никто никогда не жалел, да.
В общем, то ли сержант неправильно прочитал такие вот дорожные знаки, то ли всем на них, как обычно, было наплевать, но сперва нас остановили пятнадцать недокормленных пареньков с разными автоматами. Я отдал им пятьдесят долларов — если бы дал сто, они бы решили расстрелять нас и посмотреть, есть ли на мне еще. Дальше больше — у следующего перекрестка нас даже без переговоров обстреляли из луков, сержант получил в плечо. Ну, я сработал Сектумсепрой по кустам, по полукругу; потом сбегал посмотреть — и знаешь, в чем дело, Терри? Это дети. Лет восемь-двенадцать. Троих я убил, еще одного добили товарищи. Сержанту я рану зарастил да память почистил, а себе вот не стал.
* * *
-…Обложили нас быстро, на второй день пешего марша. Я и понятия не имел, как мы будем искать в лесу мага, все больше надеялся, что нас самих найдет кто-то кроме местных ленду.
Нашли. За ленду их и впрямь нельзя было принять. Это пигмеи, Терри, мелкие, черные, со старым стволом в одной руке и копьем в другой. Некоторые — под Империо; вот тут я понял, что по адресу. Поэтому, когда нам скомандовали выйти на чистый пятачок, я вышел.
Сержанта поставили на колени, под автоматы. Я рванулся прикрыть, Протего пули держит, а там посмотрим. Не вышло — один седой пигмей размером со свой собственный Калашников вытянул ко мне кривой сучок и произнес: «Экспеллиармус». Вот уж чего я не ожидал.
Моего провожатого все-таки кончили. Пуля в затылок — неплохая смерть, могли и камнями забить. А потом тот же старик сказал мне всего два слова, зато на английском: «Ты идти».
* * *
-…Не знаю, чего я. Ну, кто построит храм в джунглях? Но и хижинка, которую можно спутать с кустом, не годилась — хоть из них и состояла вся деревня, в которую меня привели. Почти вся.
В общем, там стоял дом. Нормальный деревянный дом на каменном основании, ну, не Нора, конечно, и не цилиндр Лавгудов. Просто деревенский домик, будто часть Годриковой Лощины перенесли в дождевой лес Итури. А на крыльце сидел Грэм, веселый, бородатый, окруженный детьми.
Две проблемы, Терри: далеко не все дети были из пигмеев, это видно; а которые постарше, те ходили с палочками — не Олливандер, конечно, но все ж таки.
Мои провожатые склонились перед ним — не как в Конго гражданские перед солдатами падают, резко и лицом в грязь. Нет, сперва на одно колено, оружие положить перед собой, поклон не в землю — все почти как на кладбище Литтл-Хэнглтона, только что мою кровь пока никто не брал.
— Ну, привет, Гарри, — Монтэгю в первую очередь подает мне руку. Разумеется, я пожал. Солдаты нашего с тобой приятеля сразу успокоились, разошлись, зато народ со всей деревни стал присматриваться. Женщины, дети — все вроде обычно, мужчины — многие под Империо, все же Грэм так и не научился накладывать его незаметно.
— Здорово, — говорю, — И что тут у тебя?
— Тут у меня, — отвечает он мне тем же тоном, — Школа Чародейства и Волшебства Чимвензе. Красиво, а? Значит — факел, только я забыл, на каком из здешних языков. Эти, — он обвел широким жестом собравшихся поодаль взрослых, — точно не понимают.
— Значит, разобрался все же с книжками, да? А где Книга — там Школа? Но ты, в таком случае, кто? — я уже тогда вспомнил тот ваш разговор. «Ну и ничего», значит?
— А кому как, — отмахивается. — Для мбути — живой бог, который бережет от уродов с автоматами и держит порядок. Для моих мальчишек-девчонок — Учитель. Вот, учу потихоньку.
— И давно ты все это затеял? — мы так и стояли посреди деревни, нас не понимал никто на сотню километров вокруг. Хорошее местечко для разговора.
— Ага, сразу, как заклятье распутал, — говорит, — там просто. Поймешь принцип, и меняй себе параметры. Оставалось найти местечко поглуше, а уж здесь… здесь, Гарри, никто не волнуется, если дети пропадают.
— Я видел.
— Не все ты видел. Тут магов нет, Гарри — раньше шаманы были, так их выкосили еще в восьмидесятых. С судами, казнями при всем народе — все как в Европе, все как у людей, — Грэм часто делал паузы, слова подбирал. Это ж сколько он уже не говорил по-английски? — Традиция прервалась, понимаешь, а?
Голая черная девочка лет шести, заигравшись, налетела на него. Ты можешь себе представить, что б было, запнись кто о МакГоннагал? А он и внимания не обратил, только по голове потрепал.
— О, извини. Так вот, не появись я, эти дети и иголки б не зачаровали, а при выплесках силы их сами родители сдали бы в какой-нибудь Фронт Освобождения Фронтовиков. И бегали бы они день и ночь с автоматами, а?
— А так, значит, они у тебя будут бегать с палочками, всего-то.
— Будут, — хмыкнул Грэм, — Вопрос в том, чего ради. Вот ты знаешь, что те, которые режутся снаружи, ходят в леса охотиться на пигмеев? Знаешь, зачем?
— Рабы? — я осмотрелся. Все ж местные пигмеи, если не вглядываться, походят на Добби. Или на Кикимера, тут уж как получится. Предположение было вполне ничего, но Монтэгю не устроило.
— Гарри, да они их жрут, потому что кто-то пустил слух, что так можно стать магом. А я этих охотничков понемногу вывожу. И ребята вон, — он указал на стайку мальчишек постарше, разного оттенка, — вот курс закончу, тоже выводить будут. У них все просто — если уважают, на смерть пойдут.
— И не стыдно будет ребят на автоматы кидать, Грэм?
— Ну, Дамблдору вон можно было. Да они бы и без меня ходили. Гарри, тут же никто ничего про жизнь не понимает. Посмотри, даже лучшие из них — звереныши, — Грэм тогда говорил, а дети эти его сидели рядом да улыбались. Не учил он их английскому. — Так вот, тут надо поколениями работать. Объяснять, как люди живут, как делать надо, а как не стоило бы. И бить по рукам, если что. Может, на то мы, маги, и нужны?
Вот стою я тогда, и письмо Дамблдора Гриндевальду вспоминаю… ты Скитер читал, ну, ту книжку? Нет? Зря. Она врет-врет, да и правду сболтнет.
— А что потом-то? Когда этих мальчишек вырастишь?
— А потом, Гарри, все будет интересней. Потом — Восточное Конго, оно теперь лет пятьдесят не успокоится. Потом Уганда, еще попозже — Южная Ангола. Со временем — весь серый мир, мир, о котором все уже просто забыли. Все те дети, которые сейчас заперты в чуланах под лестницами. Все те дети, которых заставили убивать детей. Все те, у кого Битва за Хогвартс — каждый день. За ними ведь не приехал великан, Гарри. Большой, сильный, добрый и на блестящем мотоцикле. Пока не приехал.
И вот опять вспоминаю я то самое «для их же собственного блага». И становится мне грустно — видал я уже это все. И понимаю я: «Ну вот. Опять». Поднимаю палочку. Ну что же, говорю, одного Темного лорда я уже убил — осталось только проверить, входит ли это в привычку.
А он, скотина, ржет, будто не слышал.
— Но приедет. Даже если это буду не я.
* * *
Выпили за упокой. За окном поднималось солнце, а мы не допили и первую бутылку.
— Как ты вообще оттуда вышел? — спросил я, когда Гарри начал торопливо собираться, щурясь на рассвет.
— Вывели. Я же все-таки живой бог, — он засмеялся, безо всякого чувства, как смеялся всю эту ночь. — Что в Англии, что в Конго. Пора б уже и привыкнуть.
— Ну и что теперь? Рапорт — и снова на работу?
— Рапорт, да. Иначе не отстанут… а потом — не знаю. Нужно подумать, и серьезно подумать.
— О чем, Гарри? — мне наконец стало страшно, но где б я был, если бы не задавал вопросов и не получал ответы? — О Грэме? О магглах? Или об Африке?
— Для начала — о работе. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить нервы еще и на Отдел Тайн.
Он опять засмеялся — сухо и отвратительно — и ушел думать. О Грэме. О магглах. Об Африке.
Vova
