Антагонизм

Когда Панси Паркинсон проснулась, в её просторную комнату уже проникли лучи полуденного солнца. В такое время здесь становилось невыносимо душно, и тело начинало покрываться испариной. Поэтому Панси быстро откинула в сторону одеяло, села и бросила взгляд на старые, с необычной резьбой часы, стоящие на каминной полке. Едва взглянув на циферблат, она почувствовала легкое раздражение оттого, что снова проспала.

Не в её привычке было поздно просыпаться, но вчера она задержалась у Гринграсс и только в три часа ночи вывалилась из собственного камина. С Летучим порохом у неё всегда были особые отношения. Джеймс никогда не упускал момента посмеяться над её неуклюжестью, за что получал неслабые тычки во время обеда.

Панси поправила сползшую с плеча бретельку серебристой сорочки, поспешно встала, чувствуя, как накаляется воздух в комнате, и буквально подлетела к большому аркообразному окну. Поборов желание воспользоваться волшебной палочкой, Панси потянула на себя створки тяжелой рамы, и в ту же секунду приятный прохладный ветерок с запахом разнообразных цветов ворвался внутрь. Но ей показалось этого мало, и следующее по соседству окно открылось с легким скрипом, подчиняясь её безграничной воле.

Она выглянула на улицу и кинула взгляд на громадный фруктово-цветочный парк, разделённый широкой, мощёной дорогой, что тянулась от черных металлических ворот с массивным каменным ограждением, за которым обосновалась деревня магглов. В центре стоял небольшой, идеальной окружности фонтан, с отлитыми из золота животными — символами Хогвартса, среди которых самым большим был гриффиндорский лев, что было немного странно, ведь в семье Панси больше почитался Салазар Слизерин.

Родовое имение Паркинсонов располагалось на небольшом возвышении и казалось жителям поселения огромным каменным валуном, грозившим вот-вот скатиться вниз. Отец Панси, Ричард Паркинсон, получив в наследство имение, значительно улучшил состояние дома, который теперь был обнесён белым мрамором. Окна и двускатная крыша оказались позолоченными, а возле парадного входа обосновались две серебряные змеи. Взяв в жёны Эвелин МакМиллан, Ричард разбил парк перед фасадом и заколдовал его так, что тот цвёл целый год, даже когда были сильные морозы и вокруг лежал снег.

Люциус Малфой всегда с завистью оглядывал большую, занимавшую почти полдома, гостиную высотой в два этажа. Через высокие окна свободно проникали солнечные лучи, освещая затянутые золотым шёлком стены. Потолок чисто белый, но украшен необычным рельефом; в четырёх колоннах, расположенных параллельно друг другу, были вырезаны в полный рост статуи основателей Хогвартса. Свисавшие сверху три многорожковые хрустальные люстры в дождливую погоду освещали многочисленную массивную и низкую, тёмного цвета, мебель. Мистер Малфой и его сын Драко здесь часто бывали и всегда были желанными гостями.

Панси опёрлась локтем о подоконник и, подперев подбородок, с мечтательным видом уставилась вдаль. Мысли о Малфое-младшем вызывали в ней нежные чувства. Возможно, через год две чистокровные семьи соединятся узами брака, однако она заметила, что её отец был не слишком доволен этим. Панси была весьма недурна собой. Изысканные черты лица она унаследовала от Ричарда, тогда как внимательные тёмные глаза достались от матери. Хрупкие на вид плечи, тонкая талия, плавно переходящая в стройные бедра, статная фигура заставляли студентов Хогвартса поворачивать головы вслед. Детское сходство с мопсом исчезло, уступив место аристократической красоте.

Примерно на пятом курсе она внезапно поняла, что полнота не красит её, но даже несколько уродует. Это также заметил Джеймс, который только и искал повод, чтобы её поддеть.

«Толстуха, толстуха!» — кричал он и тут же убегал в лабиринт живой изгороди, что была позади дома, но Панси и не пыталась догнать мальчишку. Тогда она решила, что нужно срочно что-то делать и села на жесткую диету, чем вызвала удивление однокурсников, которые привыкли к тому, что Панси никогда не отказывалась от сладкого. А тут она категорично отодвинула в сторону тарелку с патокой, а скоро и вовсе перестала появляться по утрам в Большом Зале, предпочитая плотному завтраку несколько кругов вокруг озера. В результате Панси истощила себя настолько, что по прибытии домой еле держалась на ногах, подвергнув этим родителей в шок. Свое состояние она объяснила последствиями СОВ, но Ричард, который отменно владел легиллименцией, не поверил ей.

Наблюдая за тем, как лёгкий ветерок заставляет шуметь листву на деревьях, Панси потянулась. Она собиралась пройти в смежную ванную комнату, когда вдруг щелкнул замок, и дверь комнаты открылась. Панси застыла посреди персидского ковра. На пороге показался невысокий светловолосый мальчик одиннадцати лет. На нем были шорты и просторная белая рубашка с коротким рукавом; в своей маленькой ладони он сжимал бумажный кулёк. Завидев её, он тихо присвистнул.

— А ты неплохо выглядишь! — сказал Джеймс. Он окинул взглядом её бедра и добавил: — Толстуха.

— Выйди отсюда! — строго приказала ему Панси. Сейчас она жалела, что оставила волшебную палочку на прикроватной тумбочке. Но поворачиваться спиной к нему не собиралась. Наверняка он сразу же подскочит к ней, закинет за шиворот свои любимые «Берти Боттс» или попытается задрать подол сорочки.

Стоило ей сделать пару шагов в его сторону, Джеймса как ветром сдуло. Он боялся её, и она это знала. На всякий случай Панси запечатала дверь.

— Мама просила узнать, когда ты выйдешь, — раздался за дверью приглушённый детский голосок.

— Чуть позже.

Она прошла мимо небольшого прочного деревянного столика, на котором находился подарок от родителей в честь её семнадцатилетия.

Омут Памяти. Дорогое и очень редкое изделие. Впрочем, она уже успела неоднократно воспользоваться им. Первый раз это произошло неделю назад, в её день рождения. Она просто поднесла палочку к виску и избавилась от переполнявших её эмоций и мыслей. Частично они были связаны с Драко.

В тот вечер Панси спустилась в гостиную под дружные аплодисменты гостей, отца, матери и младшего брата. Здесь присутствовали почти все чистокровные семьи, несомненно, связанные между собой наличием Чёрной Метки и клятвой в верности Тёмному Лорду. Семья Малфоев, её лучшая подруга Дафна Гринграсс с младшей сестрой Асторией, семья Крэббов и Гойлов, Блейз Забини с матерью, Теодор Нотт, Беллатриса и Рудольфус Лейстрейнджи, брат Рудольфа — Рабастан, Амикус и Алекто Керроу, а также Макнейр, Эйвери и Северус Снейп.

На ней было плотно облегающее и выгодно подчеркивающее фигуру тёмно-синее платье. На открытые плечи локонами спадали чёрные шелковистые волосы. Мягкий и теплый свет, исходящий от свечей, удивительно гармонировал с её нарядом. Она уловила поражённый взгляд однокурсников и ревность в глазах Астории, но тогда это мало волновало её.

Все они одели непривычные маггловские костюмы. Даже Драко, ненавидящий магглов, щеголял в чёрном смокинге, одетым поверх белоснежной рубашки с серебряными запонками. Не хватало только белой маски Пожирателя Смерти, вкупе с Чёрной Меткой, изображенной на его левом предплечье. Очертания Метки Панси заметила также и у Дафны Гринграсс через прозрачные рукава её платья. Остальные, за исключением отца, который также временно запаковался в смокинг тёмно-серого цвета, предпочли привычные парадные мантии.

Ричард протянул ей ладонь и помог преодолеть последние ступени лестницы, покрытой красной дорожкой. Он поздравил её первым, а Беллатриса поспешила добавить:

— Мы все так давно этого ждали, — лучась от счастья, произнесла Белла. В её словах Панси уловила скрытый подтекст, что скоро настанет время, когда и она станет обладательницей знаменитой Чёрной Метки.

Был небольшой фуршет. Для этого вся мебель в гостиной была сдвинута к внутренним стенам, а в центр были сведены несколько длинных столов. Среди прочего угощения выделялось вино гоблинского производства двухсотлетней выдержки, которое доставалось лишь к особенным праздникам. Стоило Панси его пригубить, как она сразу же почувствовала, как алкоголь ударил в голову. После этого именинница к вину решила не притрагиваться. Однако Драко считал совершенно иначе: он перепил дорогостоящего напитка, чем заслужил испепеляющий взгляд своих родителей. Потом он упал на колени перед девушкой, и, схватив её за руку, стал молить Панси выйти за него замуж, и после весьма длинного монолога прижался губами к её тонким пальцам.

— Что с тобой, Драко? Ты не в себе! — насмешливо улыбнулась Панси, аккуратно вынимая кисть из его захвата. Вид пьяного Малфоя развеселил её.

Взгляд Астории вновь полыхнул ревностью. Люциус увёл сына в отдельную комнату; отец Панси любезно предоставил им свой кабинет.

Совершеннолетие открывало перед ней замечательные возможности. Например, подвесить Джеймса вниз головой или применить к нему Круциатус... Но на следующей неделе она должна влиться в ряды Пожирателей Смерти и получить Чёрную Метку. Панси и сама не знала, что думать по этому поводу. Её отец всегда был для неё идеалом, и она стремилась быть на него похожей во всём. Ричард принял Метку восемнадцать лет назад; ей следовало поступить также. Однако иногда Панси задавала себе вопрос: а не было ли это ошибкой?.. Принимая ванну, она посмотрела на свое левое предплечье. И постаралась запомнить девственный вид кожи, перед тем как в неё врежется силуэт Метки. Навсегда.

Панси надела шортики, белую футболку, и, в тон к одежде, кеды. Глядя в зеркало, скрутила ещё влажные волосы в хвост, когда внезапно раздался стук.

— Войдите, — сказала она.

— Ты издеваешься?! Долго тебя ещё ждать? — спросила Эва. По её тону Панси поняла, что она раздражена. Впрочем, в последнее время maman всегда была раздражена и немного... истерична.

Бронзовая ручка опустилась вниз, но дверь не открылась.

— Панси, открой дверь.

Она забыла, что запечатала вход.

— Да, мам, сейчас.

Однако её палочка пропала. Она обыскала тумбочку, посмотрела в ванной комнате.

«Может, выпрыгнуть из окна и сломать себе ноги?», — возникла безумная мысль, и Панси фыркнула. Дверь яростно дёрнулась.

— Что ты там делаешь? Выходи немедленно! — голос матери не предвещал ничего хорошего.

— Я, кажется... нашла! — Панси заметила орудие труда в складках одеяла. Схватив его, она разблокировала замок. Дверь с силой распахнулась.

Эва была на голову ниже ростом, но гораздо плотнее Панси. Джеймса можно было назвать «счастливым» — он был её копией, и грозил превратиться в ближайшем будущем в толстяка. Панси даже придумала ему прозвище — «Бочка».

— Ты знаешь, сколько сейчас времени? — спросила мать.

— Завтрак уже пропустила. Виновата, — ответила Панси.

Миссис Паркинсон хмыкнула:

— Если будешь так долго готовиться, пропустишь и ленч.

— Ну, я так не думаю. Я уже готова. Прыгать!

— Прыгать? — удивилась Эвелин. Панси вытащила из тумбочки скакалку. — Разве ты не забросила сиё занятие?

— Лишний раз не помешает.

Мать подозрительно на неё посмотрела.

— А почему так долго не открывала дверь? Зачем вообще заперлась?!

Панси вздохнула и ответила:

— Мам, я долго искала палочку. Заперлась потому, что сюда вломился Джеймс без стука. Если ещё раз так сделает, то я его подвешу вверх ногами.

Эва отвела взгляд в сторону.

— Прибери здесь, — сказала она, кивнула на кровать и вышла.

Спустя десять минут Панси вышла в сад. Она не стала далеко уходить, а свернула с дорожки на лужайку. Солнце поднялось уже высоко и било в глаза, поэтому Панси развернулась к окнам. Глядя в свое отражение, она сделала широкий взмах, но не успела подпрыгнуть. Скакалка ударила её по ногам.

Панси не прыгала уже больше года, и сейчас ей не было это нужно. Время, когда она прыгала по пятьсот раз ради того, чтобы сбросить вес, давно прошло. Сейчас скакалка срывалась и била по ногам, едва она достигала десяти раз.

— Плохо.

Она оглянулась. Джеймс сидел на траве и грыз яблоко, отчего Панси скривилась.

— Оно грязное.

— Оно заколдованное, — возразил Джеймс.

— Его нужно помыть, а то у тебя живот будет болеть. Хотя, тебе не помешает.

Панси скинула обувь.

— Ого! Синяки уже пошли! — воскликнул Джейми.

Панси оглядела лодыжки.

— Ерунда, — сказала она и повернулась к нему. — Считай.

Босиком было гораздо легче; Панси отпрыгала сотню и остановилась.

— Мало, — опять сказал Джеймс.

Панси швырнула скакалку ему.

— Попробуй сам, — она подобрала обувь и пошла в дом.

Когда Панси зашла в столовую, брат уже сидел за столом и уплетал кукурузные хлопья, щедро политые сливками. Мысленно пожелав ему подавиться, девушка села на своё место. Перед ней лежал листок с меню. Она взяла его и посмотрела на список.

Так, что у нас тут... ростбиф, мясо с имбирем, говядина по-бургундски… Нет, Панси, не пойдет. Ты ведь не хочешь растолстеть заново? Мясные блюда откладываются.

Она вздохнула. Что ж, тогда... салат из огурцов с маслинами и острым перцем, и, пожалуй, рис.

Когда заказ появился на столе, Джеймс прыснул. Эва обернулась.

— Это что? — она подошла к столу и уставилась в её тарелку.

— Панси не хочет становиться толстухой, вот что! — Джеймс засмеялся.

Эва смерила его строгим взглядом.

— Ты бы рот свой закрыл! — огрызнулась Панси.

— Так. Не ссорьтесь. Джеймс, прекрати так себя вести, — и она обратилась к дочке. — Ты не заболела случайно, детка?

Она коснулась её лба, проверяя температуру.

— Мам, я в полном порядке, — Панси откинулась назад, — просто я не голодна.

— Или опять взялась за старое. Ты отлично выглядишь. Так что не придумывай и поешь нормально.

— Ага. Я тоже ей так говорю, — ввернул свое Джеймс.

— А ты скоро вообще будешь, как поросенок!

Панси рассмеялась. Джеймс обиженно надулся.

— Ну что, допрыгался? Бочка.

— Я не бочка.

— Бочка-Бочка-Бочка! — скороговоркой подразнила его Панси. — Большая жирная бочка!

Джеймс обиделся:

— Толстуха!

— Всё, хватит! — лопнуло терпение у матери, — Джеймс, ты пообедал? Дай и сестре спокойно поесть.

Мальчик слез со стула и направился к двери.

— Плакса. Что о тебе скажут в Хогвартсе, мы ещё посмотрим. В Слизерин таких не берут. Им самое место в Пуффендуе или Гриффиндоре! — с восторгом прокричала Панси вслед.

— Панси!

— Ой, прости мам. Я забыла, что ты из травоядных.

— Панси!!! — Эва пораженно уставилась на дочь.

— Всё, всё. Больше не буду, — сказала Панси и в качестве примирения заказала ещё и ростбиф.

Когда Панси допивала апельсиновый сок, в гостиной послышался шум. В столовую зашёл высокий широкоплечий мужчина. Она улыбнулась и помахала отцу рукой.

— Привет, па!

— Почему Джеймс плачет? — поинтересовался Ричард. Он быстро подошел и поцеловал её в лоб.

— Сыграй с ним в игру «Самое плохое воспоминание», тогда узнаешь, — слукавила Панси.

Ричард снял мантию и повесил её на спинку стула. Эва недовольно поджала губы.

— Самое плохое воспоминание я знаю.

Панси вопросительно изогнула бровь.

— И какое?

— Когда ему было семь, ты заперла его на чердаке.

— Отлично, — Панси встала. — Пойду закрою его в винном погребе.

— Подожди, — остановил её Ричард, — И ты, дорогая, тоже останься, — обратился он к жене.

Панси решила, что ей предстоит головомойка, и приготовилась защищаться. Ричард присел и заказал себе чашку крепкого чая. Нарочито не торопясь, пил чай мелкими глоточками, нарочно испытывая её терпение.

— Ну, что там?! — не выдержала Панси.

Он допил остатки напитка, поставил чашку на блюдце, посмотрел ей в глаза и сказал:

— Сегодня.

Она почувствовала, как внутри образовалась пустота. Очень медленно пустота стала заполняться липким холодным страхом. У неё подкосились колени, а по телу пробежала дрожь. Память услужливо подбросила воспоминание о первом курсе. Тогда Панси обозвала Тёмного Лорда змеиным уродцем. Тогда всем было очень смешно. С побледневшим лицом она села обратно.

— Главное, ничего не бойся.

— Если что, мы будем рядом, — одновременно заговорили родители.

«Как это — не бояться, если вдруг Лорд надумает залезть ко мне в мозги и увидит там глупую шутку».

В первый день Круциатус получить никому не хочется.

— Почему сегодня? — спросила Панси, — ты ведь говорил, что через неделю.

Она почти винила его в этом.

— Доченька, от меня не зависят решения Лорда. Я знаю только то, что будут не все. У него есть какая-то задумка, не иначе. Даже Беллы не будет.

— А кто тогда будет? — требовательно спросила Панси. Она увидела, что отец с трудом сдерживает раздражение, и прикусила язык.

— Наверняка Малфои, Снейп — этот сейчас всегда возле Лорда, — задумчиво протянул Ричард. Девушке показалось, что он о чём-то напряженно размышляет.

— В двенадцать, — уточнил Ричард.

* * *

Все последующие события напомнили Панси первый курс. Когда они трансгрессировали, то оказались в просторном холле. Ричард сразу же отвел её в какую-то маленькую комнату. К удивлению девушки, здесь оказались её сокурсники.

Забини, Крэбб, Гойл, Буллстроуд и Нотт.

— Привет, — поздоровалась она со всеми.

— Здорово, — сказал Блейз. Он оценивающе посмотрел на неё. Остальные молча кивнули. Крэбб и Гойл обливались потом — она сморщила носик, почувствовав терпкий запах. Теодор Нотт был бледен, а Миллисент тихо стояла в сторонке.

Панси ухмыльнулась:

— Что это с вами? В штаны наложили? — тактика слизеринцев в деле. Она сама боялась, но не подала и виду.

Прежде чем они успели ответить ей, в стене появилась щель. Все дружно повернулись к ней. Стена разошлась на две половины. Панси увидела длинный и мрачный зал. Низкий каменный потолок, на стенах горят факелы. Она почувствовала давящую атмосферу, пропитанную энергетикой сидящего напротив неё, на высоком троне, Лорда. Казалось, что стены сжались в попытке раздавить девчушку. Она показалась себе маленькой, слабой, ничтожной перед этим человеком. Волан-де-Морт сидел в чёрной длинной мантии, с накинутым на голову капюшоном. Он поднялся и шагнул вперед.

— Не заставляйте ждать меня…

Ледяное шипение раскатилось по залу, заставив всех сдвинуться с места. Липкий страх закрался Панси в душу. Из-за инстинкта самосохранения она ускорилась, боясь жестокой кары за малейшую ошибку. В затылок дышала Миллисент, слева вырвался вперёд Блейз. Теодор обособленно вышагивал справа. Они остановились.

— Чего вы ждёте?

Панси вышла вперёд и опустилась перед ним на колени, схватив край мантии, прикоснулась губами к ткани. Её руки немного дрожали. Низко опустив голову, с трудом вспоминая слова, она произнесла:

— Мой Лорд! Позвольте мне стать вашей слугой, исполнять любую вашу волю, не жалея себя, и умереть за Вас!

— Посмотри на меня. Твои слова звучат достаточно искренне, но я сомневаюсь.

Панси поднимая голову, испытала легкий шок от последней фразы. Если он не примет её, то она сегодня же убьёт себя.

— Не торопись на тот свет, — все тот же холодный, равнодушный голос.

«Откуда он знает?» — пронеслась мысль, пока Панси пыталась разглядеть лицо Волан-де-Морта.

— Тёмный Лорд всё знает, — проведя левой рукой по голове, он откинул капюшон назад. Белый череп, начисто лишенный признаков какой-либо растительности, змееподобное лицо. Склизкая на вид, бледная кожа, почти плоский нос, безгубый рот и красные щелочки глаз. Он безжалостно вторгся в её сознание, перед Панси замелькали события сегодняшнего дня, день смерти Дамблдора и даже отдельные фрагменты из детства.

Внезапно они оказались в пятиконечной звезде, вписанной в окружность, на вершинах которой зажглись чёрные, толстые свечи. Панси сидела на коленях у основания.

— Руку! — потребовал Тёмный Лорд.

Девушка протянула ему левую, и он цепко, почти до боли, обхватил её запястье. Рукав мантии сполз вниз, обнажив тонкое, но не худое предплечье. Глядя на неё сверху вниз, Волдеморт задал свой первый вопрос:

— Готова ли ты служить своему господину до конца своих дней

— Готова! — твёрдо ответила Панси.

— Клянёшься ли ты выполнять любой приказ ценой собственной жизни во благо нашей общей идеи?

— Клянусь!

— Клянёшься ли ты без жалости уничтожить предателей и изменников, даже если это твой близкий, во благо нашей общей идеи?

— Клянусь!

— Ты получишь знак отличия, ибо он заставит простых смертных уважать тебя, чтить тебя, бояться тебя.

Он приложил пальцы левой руки к её белой чистой коже, и произнес лишь одно слово:

— Морсмордре! — мускулы на её лице дрогнули, но больше она ничем не показала, что испытала сильную боль. Левую руку словно обожгло калёным железом. В этот момент пламя пяти свечей превратилось в огненный купол, поглотивший их под собой…

— Спасибо, господин, — прошептала Панси. Пламя внезапно исчезло, осталась только жуткая боль. Метка была ярко-красного цвета; кожа вокруг неё распухла. Панси еще раз прижала к губам подол мантии Лорда, встала и отошла в сторону.

Следующей решилась Миллисент. Её глаза едва не вылезли из орбит, когда Тёмный Лорд выжег на её руке Метку. Панси стало смешно. Она опустила голову и сжала губы. Не каждый день увидишь выпученные глаза Буллстроуд. С этой крупной девицей у Панси не сложились отношения еще с первого курса. Пошатываясь, Миллисент подошла к Панси. Её бледное лицо было искажено болью.

«И поделом тебе», — злорадно подумала Паркинсон.

Когда новоявленные слуги заняли свои места, Лорд спокойно уселся обратно. В следующую секунду в зале раздались хлопки. Прибывших было совсем немного. Снейп подошел к трону и занял место справа; его лицо было непроницаемо, словно мраморная маска. Малфой, Дафна и Хвост присоединились к ним.

Волан-де-Морт заговорил:

— Все, кто сегодня вошёл в этот зал, нарекли на себя Непреложный Обет. Да Питер, Непреложный. Сегодня меня посетила гениальная идея. И эта идея напрямую касается наших новых друзей, — его губы растянулись в усмешке. Он поднялся, прошел вперед и остановился возле Хвоста. Панси увидела, как трясётся его серебряная рука.

«Словно почувствовала истинного хозяина», — подумала она.

— Последние события показали всю слабость Хогвартса. Дамблдор мёртв, и никто больше не в силах защитить школу. Кучка Орденцев и бездарные авроры не смогут противостоять моей силе. С помощью маленьких детишек мы сможем оказать влияние на волшебников. Разумеется, меня не интересуют грязнокровки. Как только Хогвартс будет захвачен, Министерство тут же падёт и будет молить о пощаде, — он подошел к Малфою и продолжил: — Ваша задача следующая: в день штурма вы должны открыть главные ворота и помочь в атаке на замок. Вся ответственность ложиться на тебя, Драко. Если штурм провалится, ты будешь убит.

— Да, мой господин, — тихо прошептал Драко. В его голосе Панси услышала нотки страха.

Волан-де-Морт медленно оглядел лица присутствующих. Панси свободно вздохнула, когда взгляд его красных глаз остановился на Миллисент.

— Разумеется, об этом плане вы вспомните в назначенный день.

* * *

Панси рвало. Уже третий день она не могла нормально поесть. Ричард объяснил, что это побочный эффект, и его продолжительность зависит от личных особенностей человека.

Сейчас она утирала рукавом губы и сдерживала тошноту. Девушка легла на спину и стала наблюдать за белыми облаками, медленно плывущими по небу. Вдалеке показалась птица, стремительно летящая к ней. Чёрный ворон опустился возле её плеча, к его лапе был привязан небольшой кусок пергамента.

Письмо от Дафны Гринграсс.

— Уйди, — буркнула Панси, пытаясь отодвинуть птицу.

Но ворон больно клюнул её в руку, требовательно и противно закаркал. Панси приподнялась на левом локте, попыталась ударить ворона в отместку, но поспешно прикрыла рот ладонью.

— Давай сюда, — прохрипела она. Перетерпев очередной приступ, протянула руку и отвязала сверток. Ворон улетел, а Панси нехотя развернула послание от Дафны.

«Ты читала Ежедневный Пророк? Это уже началось! Некоторые семьи присоединились к нам. Магглам явно не поздоровится! Надеюсь, скоро увидимся.

P.S. Не пишешь — болеешь, наверное.»

По прибытии домой, если Тисовую можно вообще назвать домом, Гарри медленно начала одолевать депрессия. Он был совершенно разбит и раздавлен собственными мыслями. Не давая ему покоя ни днем, ни ночью, они, казалось, растворились в нем. После похорон Дамблдора в нем прочно укоренилась ярость и неудержимое желание отомстить. Каждый Пожиратель заслуживал смерти, мрачно думал Гарри. Даже Малфой, который оказался слабаком и позером. Гарри не знал почему, но всякий раз, когда он вспоминал Малфоя на Астрономической башне, он не жалел слизеринца. Пусть даже тот действовал по приказу Волан-де-Морта, опасался за жизнь матери, рисковал ради семьи и в последний момент отвел палочку. Гарри вообще-то было все равно.

Гарри отказался от подписки на «Ежедневный Пророк». Не потому, что газета когда-то писала о нем ложь; сейчас её страницы заполняла горькая правда. Примерно неделю назад, ранним дождливым утром, к нему прилетела почтовая сова со свежим выпуском. Он, как и положено, заплатил одной бронзовой монеткой, у него их накопилась целая куча, и взял газету.

Наверху была одна-единственная надпись. Однако она приковывала к себе внимание непомерно большими жирными буквами.

«УЭЛЛС».

Гарри успел подумать о том, что редактор сделал грубую ошибку в слове Уэльс и наверняка вылетел с работы. Он развернул титульный лист, и у него отвисла челюсть.

«ТЕРРОР: небольшой епархиальный город в графстве Сомерсет подвергся нападению Пожирателей Смерти».

Снизу была фотография: кафедральный собор, чьё правое крыло полностью обрушилось, а над шпилем зависла Черная Метка, атрибут бед и несчастий. И еще... тела. Множество тел, исковерканных и измученных, они были беспорядочно раскиданы на лужайке перед входом.

Словно кто-то играл ими в футбол.

Гарри был так поражен, что не сразу заметил сбоку несколько фраз.

Фатальная ошибка, (стр. 3-5)

Руфус Скримеджер принимает экстренные меры, (стр. 15)

Список погибших с 1.07.97 по 07.07.97 (стр. 30)

Гарри поспешно открыл последнюю страницу. Здесь было пять колонок, и каждая напечатана мелким шрифтом. Ему пришлось прищуриться и даже включить настольную лампу.

Имена, повсюду имена. Первые три строчки гласили:

Адамс Холли. — 1978

Андерсен Саймон. — 1990

Барретт Генри. — 1970

Гарри почувствовал, что задыхается; тонкий газетный лист задрожал в его руках. Какого черта он торчит здесь? Прячется от Пожирателей и Волан-де-Морта? Те и не думают его искать, развлекаясь с магглами. Взять хотя бы Адамс Холли 1978-ого...

Его передернуло от отвращения. Гарри хотел уже отложить газету в сторону, когда его взгляд скользнул по странице вниз. Небольшой список отделяла жирная черта и слово «погибшие». Ему хватило одного имени, чтобы понять, что здесь перечислены волшебники. Их было совсем немного, и на первом месте была...

Кристал Пенелопа. — 1976

Он был огорчен и шокирован. Так бывает, когда внезапно узнаешь о смерти человека, с которым был знаком. Может быть, виделся несколько раз, но решил, что у него или у неё все должно быть просто отлично. И тут... Какой-нибудь хороший друг сообщает тебе о гибели, всегда о гибели... Разбился на автомобиле или утонул на озере во время увеселительного пикника, и ты чувствуешь, как внутри образовалась пропасть. А этот друг пытается пересказать тебе подробности, смакуя слова, пока ты не попросишь его заткнуться.

Гарри почти рывком открыл первую статью «Фатальная ошибка». И снова фото. Руфус Скримджер, Фадж и Амбридж на фоне широкой улицы. На асфальте видны гигантские отпечатки ног, почти все дома разрушены, а некоторые ушли в землю по самую крышу. Опоры повалены на деревья, машины, стоящие у обочины, искорежены и почернели от пламени. Гарри подумал, что здесь пробежал целый табун великанов. Скримджер отчаянно машет руками в сторону остатков домов, а Фадж и Амбридж согласно кивают. На жабьей роже Долорес замерла фирменная улыбочка.

«Центральная улица наименее всего подверглась разрушениям. Именно здесь авроры должны были перехватить Пожирателей Смерти».

Слева на Гарри с фотографии смотрела Тонкс, под ней Долиш и еще несколько волшебников и магглов.

«Комиссия по расследованию чрезвычайных ситуаций отстранила от должности аврора Джона Долиша. Считается, что именно по его вине погибло шесть министерских служащих и несколько сот магглов. Но сегодня же мистер Долиш был утвержден Минервой МакГонагалл на должности преподавателя Защиты от Темных Искусств», — вступление сразу под панорамой разрушенного города.

«Уэллс — небольшой городок численностью в восемь тысяч человек, позавчера ночью был стерт с лица Земли. В мгновенье ока город стал знаменит на всю Британию, а его жители испытали на себе всю ярость Того-Кого-Нельзя-Называть и его последователей. Руфус Скримджер считает, что данный акт насилия был всего лишь показательным, и что в будущем нас ожидают большие перемены. Создается впечатление, что Министр не до конца осознает случившееся и не готов признать масштабы трагедии». — Гарри посмотрел в конец статьи. Такое вступление, полное пафоса и презрения, могла написать только Рита Скитер. Он не ошибся и пропустил её довольно длительный монолог, который коснулся даже Альбуса Дамблдора. Смерть директора, по словам Скитер, послужила сильным импульсом к началу гонения магглов.

«Город подвергся внезапной атаке ровно в полночь. К этому времени большинство жителей уже мирно спали в своих постелях. Как утверждают свидетели, магглы, которые прогуливались в столь поздний час, увидели, что на окраине города неожиданно появились гигантские тени.

Одна из выживших, Кэрол Чэннинг, так описала их:

— Они были большие... просто гигантские. И похожи на грубую карикатуру человека. Наверное, не меньше двадцати метров ростом. Помню, один из них держал в руке дубину, — выдрал с корнем столетний дуб.

Меньше чем за полчаса город был подвержен тотальному разрушению. Было зафиксировано, что великаны были в городе не больше десяти минут. Однако за это время были просто передавлены все строения. Гордость города, кафедральный собор, был частично разрушен и восстановлению не подлежит.

Пожиратели Смерти появились через пять минут после ухода, вернее внезапного исчезновения, великанов. Один из выживших, Марк Резерфорд, вспоминает:

— Возможно, это будет звучать дико, как все, что случается неожиданно в нашем мире, но эти существа просто исчезли. Они как будто испарились.

Неслыханно! До сих пор в магическом мире известно только два способа быстрого перемещения. Трансгрессия и телепортация. Неужели это какой-то новый вид, незарегистрированный в Министерстве Магии? А если так, то возможно ли появление великанов сегодня же ночью в Лондоне или в любом другом крупном городе Англии? На эти вопросы пока еще нет ответа, но некоторые ученые из Отдела Тайн почти уверены в том, что данный вид «телепортации» относится к разделу более древней магии, т.н. Высшей Магии. Доступна Высшая Магия лишь чистокровным волшебникам, да и то далеко не всем.

По свидетельству выживших, подавляющее количество Пожирателей Смерти не имело масок. Это еще один повод серьезно задуматься! Именно маска, как и Черная метка, отделяет Пожирателя Смерти от рядовых последователей Того-Кого-Нельзя-Называть. Однако очевидцы утверждают, что людей в масках было не больше десяти. Неделю назад появилась новая рубрика «Список погибших». Внимательный читатель заметит, что в разделе «пропавшие» общее количество равно сорока. Примерно столько же нападавших было в Уэллсе. Что это: стечение обстоятельств или некое испытание веры? Если правильным ответом будет второй вариант, то сколько еще городов уподобятся Уэллсу?

Пожалуй, самым шокирующим фактом является то, что нападавшими были убиты дети. По словам аврора Долиша, данный акт насилия над детьми был совершен без единого применения Авады Кедавры. Для некоторых станет новостью, но и заклятье Круциатус может оказаться смертельным. По заявлению экспертов, все тела были страшно изуродованы, и даже если бы были выжившие, то спасти их уже было нельзя. Аврор Долиш указывает, что именно эта акция повлияла на его отряд, и вынудил напасть на отряд аврора Тонкс (об этом в следующем разделе статьи).

Но даже эта неслыханная жестокость блекнет перед тем, что вытворяли Пожиратели Смерти на центральной улице (фото выше). На единственную оставшуюся целую улицу хлынули толпы магглов. Здесь Пожиратели Смерти применили вошедшее в моду заклятье Сектумсепра (по некоторым источникам, оно изобретено Северусом Снейпом). Вот что вспоминает мистер Резерфорд:

— Внезапно мы увидели людей в мантиях. Они очень быстро приближались к нам. Время от времени кто-нибудь из них чем-то кидался или выстреливал. От этого близлежащие дома начинали взрываться, и машины тоже. А затем они разом направили на нас какие-то штуки, и первые ряды буквально срезало. Это выглядело так жутко. Люди лежали без ног и рук.

Заклятье, от которого, по словам мистера Резерфорда, взрывались дома и машины, является не чем иным, как усиленная версия Редукто. Пожиратели Смерти покинули город спустя десять минуту, оставив после себя море крови и множество искалеченных судеб. Считается, что они ушли, потому что узнали о прибытии отряда авроров.

Аврор Джон Долиш в данный момент заключен в Азкабан и дожидается вынесения приговора по факту трусости и превышении должностных полномочий.

Также стали доступны материалы из протокола допроса.

(Из показания аврора Долиша):

В. Скажите, во сколько именно вы получили сигнал о нападении?

О. В 0:15

В. Это точное время?

О. Абсолютно. В Аврорате на этот случай есть специальный регистр.

В. От кого вы узнали о нападении? Кто ваш информатор?

О. На этот вопрос я отвечать не собираюсь. Это секретные данные. Всю соответствующую информацию вы можете найти в Отделе Тайн.

В. Прибыли вы к месту происшествия в 0:30. Чем была вызвана такая задержка?

О. Планировка.

В. Простите?

О. Во избежание случайных инцидентов, мы скоординировали свои действия. Этим вызвана задержка.

В. Насколько нам известно, инцидента избежать не удалось. Вы отдавали себе отчет в том, что ваша задержка, может быть, стоила жизни магглам?

О. Полностью. Но я не мог рисковать. Нас и так было не больше 25.

В. Согласно Правилам, один аврор должен быть в силах противостоять двум магам. И это минимум. А в Уэллсе было всего лишь 50 Пожирателей Смерти. На каком основании вы координировали свои действия?

О. Информатором был предоставлен полный отчет о событиях в городе.

В. Иными словами, вы знали о присутствии великанов в городе?

О. К тому времени их уже не было в пределах города. Они исчезли в 0:10. Также нам были известны районы, которые подверглись разрушению и где еще оставались магглы.

В. Хорошо. Центральный район пострадал меньше всего. С какой целью вы разделили отряд?

О. Но это же очевидно. На окраинах города еще оставались магглы, которым требовалась помощь. С другой стороны, я хотел взять в кольцо Пожирателей Смерти.

В. Попытка провалилась. Почему вы доверили командование вторым отрядом аврору Нимфадоре Тонкс? Вас не смутил слишком... молодой возраст аврора Тонкс?

О. Отнюдь. Аврор Тонкс вполне заслуживает моё доверие, также мне известно, что два года назад она принимала участие в сражении в Министерстве Магии.

В. Как выяснилось, она не вполне заслуживает доверия Министра Магии. В данный момент аврор Тонкс находится под следствием и дает признательные показания. Но все же, во втором отряде были те, кто был достоин принять командование, верно?

О. Да. Вы правы.

В. Как вы добрались до города?

О. Трансгрессировали.

В. Опишите, что вы увидели?

О. Уэллс лежал в руинах. Восточная и западная часть полностью подверглись тотальному разрушению. Освещение также отсутствовало, но кое-где был пожар. Центральная улица была скрыта некой субстанцией или веществом. Называйте, как хотите.

В. Вы не выяснили, что это за субстанция?

О. По моим предположениям, что-то вроде Перуанского Порошка, только больших размеров.

В. Но конкретных действии вы не предпринимали?

О. Послать людей? Разумеется нет. Я не мог рисковать, тем более это могло оказаться ловушкой.

В. Что еще вы можете сказать о состоянии города? Слышали ли вы крики о помощи, стоны?

О. Из центра доносились крики и еще справа. Но там почти сразу прогремел взрыв.

В. Что вы сделали потом? Как долго находились на одном месте?

О. Не более двух минут...

В. То есть время уже было 0:32?

О. Верно.

В. Как вы поступили дальше?

О. Мы разделились на два отряда. Это заранее было обговорено нами в Министерстве и особых задержек не вызвало.

В. Аврор Тонкс сразу же ушла? Следственной комиссий известно, что её отряд пришел к месту встречи на несколько минут позже.

О. Да. Буквально растворилась в руинах города.

В. Поясните, пожалуйста, ваш ответ.

О. Было очень темно. Я потерял второй отряд из поля зрения, как только отошел шагов на тридцать. Даже Люмос не особенно помогал.

В. Вы отдавали себе отчет в том, что можете потерять отряд, ведомый мисс... Тонкс, безвозвратно?

О. Это исключено. Я уже говорил ранее, что аврор Тонкс заслуживает моего доверия, и нисколько не сомневаюсь в её умении руководить людьми и ориентироваться в различных ситуациях.

В. Очень лестный отзыв. Вы разделились, что же было потом?

О. Мы стали пробираться сквозь завалы. Не пройдя и нескольких метров, услышали стоны раненых. Там стоял уцелевший дом, не пойму, как он вообще оказался цел... В общем, я приказал оказать первую помощь. Но долго мы задерживаться не могли. Некоторые магглы были в хорошем физическом состоянии...

В. И что вы сделали?

О. Наложил Империус. Наложил Империус и приказал им перетаскивать раненых в дом.

В. Вы знаете, что применение Непростительных Заклинании в мирное время карается пожизненным, а в военное положение — смертной казнью?

О. Да, я знаком с новыми реформами, которые были введены Руфусом Скримджером.

В. Сколько раз вами было применено Непростительное?

О. Два. Два раза.

В. Как вы поступили дальше?

О. Двинулись вперед. Теперь уже почти бежали, пока не вышли на небольшую поляну.

В. А там?

О. Дети. Много детей.

В. Были ли выжившие?

О. К сожалению, нет.

В. Можете ли вы сказать, что начиная с этого момента, вы потеряли контроль над ситуацией?

О. Сомневаюсь. Видите ли, в тот момент я сам находился в состоянии аффекта. Я видел лица авроров, закаленных еще в первую войну... В них читалось отчаянье, думаю, мы все тогда были уже на грани. Думаю, что у всех появилось то острое желание отомстить.

В. Все было настолько... трагично?

О. Вас там не было! Это было просто ужасно! До сих пор у меня перед глазами их искореженные тела. Их пытали. Вы никогда не видели ребенка шести лет, после Круциатуса?

В. Вы отклонились от темы. Что было на Центральной улице? Там были выжившие?

О. Там было полно магглов. Большинство лежали на дороге, некоторые пытались помочь друг другу. Как только мы вышли из-за развалин, они начали кричать. Нет, вопить.

В. Пожирателей Смерти поблизости не было?

О. Нет.

В. Когда появился второй отряд, был ли отдан вами приказ на ведение огня?

О. Нет. Это произошло спонтанно.

В. Вы не узнали своих?

О. Было темно. Мы едва друг друга различали, вдобавок магглы заметались туда-сюда. Мы попытались их успокоить, но тщетно.

В. На каком расстоянии вы находились от отряда аврора Тонкс?

О. Не более десяти метров.

В. Насколько стало известно комиссии, вашими бойцами были применены исключительно Непростительные Заклинания и Сектумсепра?

О. Да, верно.

В. Последовал ли приказ аврора Тонкс о ведении огня?

О. Нет. Она не успела отдать приказ, так как оказалась в числе раненых.

В. Иначе говоря, сопротивления оказано не было?

О. Последовало несколько Оглушающих, но не более того. Второй отряд выполнил все согласно требованиям. Нам запрещено применять Непростительные.

В. Как долго длилась... бойня?

О. Не знаю. Не больше пяти минут, наверное.

В. С вашей стороны потерь не было?

О. Один оглушенный и двое попали под Сектумсемпру. Заклятие было отбито Щитовыми Чарами.

В. Потери в отряде аврора Тонкс составляют десять человек, включая её саму. Из них шестеро с летальным исходом. Потери среди мирного населения, то есть магглов, если не ошибаюсь, сорок человек. Скажите, вы осознавали, что несете полную ответственность?

О. Разумеется.

В. Аврор Долиш, решения Визенгамонта вы дождетесь в Азкабане. Спасибо за помощь в расследовании.

(Из показания аврора Тонкс):

В. Аврор Тонкс, нам стало известно, что вы были тяжело ранены. Вы бледны, и я вижу, у вас повязка на шее. Вы можете говорить?

О. (ответ тихий, хриплый). Да.

В. Мы вас долго не задержим. Нам бы хотелось узнать о том, что произошло после того, как вы приняли командование вторым отрядом. Но для начала зададим вам немного другие вопросы.

О. (кивает).

В. Вы состоите в организации, именующей себя Орденом Феникса?

О. Да.

В. С какого времени вы там числитесь?

О. С 1 июля 1995 года.

В. Можете ли вы назвать имена тех, кто еще состоит в Ордене? Есть ли среди них министерские работники?

О. Я не могу ответить вам на этот вопрос, так как не являюсь Хранителем Тайны.

В. У нас есть все основания полагать, что все-таки есть. Что вас объединяет с аврором Джоном Долишем?

О. Простите?

В. У вас был с ним любовные отношения?

О. Я не собираюсь отвечать на такой оскорбительный для меня вопрос, мистер Фадж! У меня есть жених. Думаю, этот ответ вам ясен?

В. Не забывайтесь! Вопросы здесь задаю я! Тогда спросим по-другому. Как вы считаете, почему командиром второго отряда были назначены именно вы?

О. Откуда мне знать. Спросите об этом у аврора Долиша.

В. Какая была у вас задача?

О. Зайти во фланг предполагаемой цели и заставить отступить Пожирателей Смерти. А также оказать помощь раненым.

В. Как вы считаете, была ли выполнена поставленная цель?

О. Частично.

В. Вы меня удивляете. Вами не был встречен ни один Пожиратель Смерти, а вы говорите о частично выполненной цели. Пожалуйста, поясните ваш ответ.

О. В 0:31 или 0:32 в западной части города произошел сильный взрыв. Незадолго до этого там были слышны крики о помощи. Именно туда я и отправилась в первую очередь.

В. Аврору Долишу известно об этом?

О. Нет.

В. Какой был процент вероятности, что на месте встречи будут Пожиратели Смерти?

О. Стопроцентная вероятность.

В. И все же вы отклонились от курса и подошли к месту происшествия. Что вы увидели там? Что вообще произошло?

О. По-видимому, Пожиратели заперли часть жителей в одном из универмагов. Другую часть они оттеснили к Центральной улице. Затем произошел взрыв. Сам магазин был огражден Барьером.

В. Вы сняли Барьер?

О. Да. Потратили некоторое время.

В. Были ли выжившие?

О. Гораздо больше, чем погибших. Но все они были страшно изувечены. Я отдала приказ остановиться и оказать помощь пострадавшим.

В. То есть вы потеряли определенное время. Скольким пострадавшим вы оказали помощь?

О. Около сотни.

В. Нам известно, что было заперто около пятисот человек. Они погибли?

О. К сожалению, да. Большая часть из них погибла в огне, когда мы пытались снять Барьер.

В. Когда вы получили ранение, вы были в сознании? Сектумсепра, как я понял.

О. Недолго. Я почти сразу отключилась.

В. Не слышали ли вы приказ об остановке боя со стороны аврора Долиша?

О. Нет.

В. Как, по-вашему, сколько длился этот... бой? Скорее, бойня?

О. Я... затрудняюсь ответить. Наверное, не более двух минут.

В. Итак. Вы осознаете, что отклонились от основного приказа? Насколько я понимаю, подоспей вы вовремя, то можно было бы спасти гораздо больше магглов, чем это сделали вы. И, возможно, избежать столкновения с другим отрядом. Иными словами, вы и только вы виноваты в гибели вашего отряда, а также более сорока магглов. Если не более. Вы понимаете, что вам грозит от трех до пяти лет лишения свободы?

О. (молчание).

В. Аврор? Извольте отвечать на поставленные вопросы! Вы понимаете... Черт! Позовите кто-нибудь целителя! Мне не хочется, чтобы она померла у меня в кабинете!

[Допрос был прерван в связи с тем, что аврор Нимфадора Тонкс, находясь в очень плохом физическом состоянии, потеряла сознание.]»

Дальше Гарри не стал читать. Рита Скитер опять разразилась критикой в адрес авроров, упомянула халатность в работе Руфуса Скримджера, что-то написала об Ордене. Он вновь открыл последнюю страницу и внимательно оглядел раздел «погибшие». Сразу под надписью Кристал Пенелопа, 1976, значилась еще одна знакомая фамилия: Смит Абрахам. В ярости он скомкал газету и швырнул её об стену.

«Никогда! Никогда не буду читать эту дрянь!»

Спал он плохо. Всю ночь снились великаны, которые разрушали дома и топтали магглов. Наутро Гарри проснулся с бледным лицом, с синяками под глазами. Не успел он встать с постели, как в окно застучала почтовая сова и едва не расколотила стекло. Гарри велел ей убираться. Он так громко кричал, что дядя Вернон, который в это время выходил из душа и громко топал при этом, замер на месте. А затем ушел, бормоча что-то про психов с палочками.

Спустившись на кухню, Гарри первым делом заметил включенный телевизор. Просмотр ящика во время завтрака стал закономерностью для магглов. Это как сходить в туалет и не забыть подтереться. Сколько можно уже слушать и смотреть одно и то же? Всю свою сознательную жизнь человек проводит около «лучшего» друга с одним глазом. Телевизор подавляет волю в человеке, а иногда и просто убивает. В некоторых случаях, кажется, магглы включают его для того, чтобы заполнить пустоту.

Гарри ненавидел это маленькое чудо (безобразие), стоящее на холодильнике. Он готов был разбить экран своим стулом, когда начинали передавать утренний выпуск новостей. Даже Дадли иногда отвлекался от какого-нибудь мясного блюда; его поросячьи глазки с жадностью глядели в экран.

Тётя Петунья крутилась у плиты, а дядя Вернон уже накладывал к себе в тарелку салат.

— С кем это ты разговаривал? — спросил дядя Вернон, стараясь перекричать диктора в экране.

— ... около трёх тысяч. По последним данным, сегодня спасатели нашли еще шестерых. Число жертв растет с каждым часом. Сейсмологии убеждены, что больше подобное землетрясение не повторится.

Съемка велась с вертолета. Оператор сделал крупный план разрушенного собора. Затем медленно повел камеру в сторону поваленных, растоптанных великанами домов. Вокруг стояли машины и деловито ходили магглы в желтых костюмах. Некоторые с трудом откидывали в сторону камни.

Гарри не удостоил дядю ответом. Он развернулся и вышел.

Не стоит и сомневаться в том, что Литтл-Уингинг впал в безумие, неожиданную для него крайность, потрясшую до глубины души всех его жителей. И если человек с буйной фантазией подумал сейчас о невообразимых монстрах или о неподдающихся описанию демонах, то он жестоко ошибается.

Все дело было в погоде.

Да, да, именно в ней, и ни в чем больше. В одночасье мир резко изменился, когда солнце внезапно скрылось за тяжелыми свинцовыми облаками, поглотившими все небо, и полили дожди, на смену которым вскоре пришел плотный белый туман, окутавший дома и деревья, стелющийся по улицам, словно гигантское одеяло. Он лип к окнам и пытался проникнуть внутрь, как только кто-нибудь открывал входную дверь.

Для жителей Литтл-Уингинга, полных пафоса и ведомых желанием выращивать цветочки, смена обстановки явилась сущим кошмаром, Адом наяву, в который погрузился маленький город. Дождевая вода залила все клумбы, вымывая декоративные растения с корнем; смешиваясь с землей, грязевые потоки стекали к дороге. По улицам не спеша текли широкие реки темной холодной воды, с плывущим мусором, вроде пустого стаканчика из-под йогурта или различных цветных пакетиков. Воистину, вся та грязь, что оставляет после себя человек, начиная от безобидного фантика и заканчивая использованным шприцем, вся в одночасье всплыла на поверхность, покачиваясь на волнах, порождаемых сильным колючим ветром. Ртутный столбик термометра упал почти до нулевой отметки и грозил остаться там навсегда (ждите следующего лета, а мы посмотрим и дружно посмеемся).

Дядя Вернон с раздражением выглянул в окно, отвлекшись от очередного выпуска новостей. На улице вовсю хлестал ливень, небо озарялось вспышками молнии и оглушающее бил гром.

— И это называется лето? — прорычал он, размешивая свой черный кофе. Семейство Дурслей собралось за столом, завтрак должен был пройти тускло и незаметно как будни Геллерта Грин-де-Вальда в Нурменгарде. Тётя Петунья крутилась около плиты, а Дадли нервно жевал бекон, когда Гарри спустился к ним и занял своё место за столом. Дядя Вернон ткнул в него вилкой с кусочком омлета и с упреком сказал:

— Это все ваши виноваты!

Гарри сделал вид, что не услышал, как Дадли хихикнул, отчего толстый живот кузена затрясся, словно желе.

— Что ж, по крайней мере, есть один плюс, — сказал он.

— И какой же? — сощурился дядя Вернон.

— Дадли сидит дома.

— Что?

— Дадли сидит дома, — повторил Гарри и повернулся к Дадли. — Ты ведь не хочешь еще раз встретиться с дементорами?

Дадли побледнел, глаза его вытаращились наружу, и он надсадно закашлял, подавившись слишком большим куском бекона. Тётя Петунья, бросив свои кухонные дела, кинулась к сыночку и стала колотить его по спине, хотя Дадли скорее требовалась хорошая дубина, чем маленькие кулачки миссис Дурсль. Её удары отдавались глухим стуком, заглушавшим даже громко работающий телевизор и требовательно бьющий в окно дождь.

Мистер Дурсль внезапно обрушил свой кулак на стол с такой силой, что столовые приборы подпрыгнули, а столешница подозрительно скрипнула. Тётя Петунья вздрогнула, от неожиданности испуганно вскрикнув.

— Не смей говорить о них! — закричал дядя Вернон, брызжа слюной. Гарри заметил, как в его пока пустую ещё тарелку попала маленькая капелька; аппетит мгновенно пропал.

Дадли перестал кашлять — красный как помидор, он выплюнул остатки бекона на стол, запачкав скатерть. Задыхаясь, он обратился к Гарри:

— Ты... ты врешь.

— Не обманывай! — сказала тётя Петунья. — Они ведь в Азкабане!

— Уже нет, — Гарри вздохнул и тяжело посмотрел на неё. — В прошлом году они покинули свои посты. Почти наверняка они рыскают тут. От них ведь туман и еще эти несчастные жертвы.

Совсем недавно психиатрические больницы Лондона пополнились новыми пациентами. Они ничего не ели, сидели на одном месте и медленно угасали. Врачи заговорили о новом виде болезни — никто из них ведь не знал, что эти люди лишились своих душ. В Литтл-Уингинге пока таких случаев не было, но надеяться на лучшее не приходилось.

А еще Гарри был убежден, что родственникам грозила неминуемая гибель. Гарри не хотел подвергать их опасностям и поговорил с тетей Петуньей. Он предложил ей временно переехать к тетушке Мардж, о чем та сообщила Вернону. Но дядя упорно отказывался оставить свой дом; он не понимал, что однажды к ним могут ворваться Пожиратели, в поисках его, Гарри. В конце концов, он согласился, но к этому моменту все рейсы из-за густого тумана отменили.

— Я не пойду на работу, — вдруг сказал дядя Вернон, — скажу, что заболел или... Петунья, лучше ты позвони, скажи, что я заболел. Так будет надежнее.

— Но дорогой... — попыталась возразить тётя Петунья.

— Так будет лучше! — наверное, дядя Вернон хотел рявкнуть как следует, но получился тоненький писк.

Три дня назад «Vauxhall Astra» мистера Дурсля сломался, и тот ходил на работу пешком. Каждый вечер, возвращаясь домой, он с ругательствами выжимал носки возле парадного входа и проклинал погоду. В итоге дядя Вернон довольно быстро подхватил насморк, пожалуй, самую неприятную простуду, когда из носа так и течет.

При словах Гарри его лицо посерело, соскочив со стула, он подошел к окну и задернул шторы. В комнате потемнело, но тётя Петунья щелкнула выключателем около холодильника; ярко загорелась лампочка. Да здравствует свет!

Некоторое время дядя Вернон всматривался в просвет, словно выискивал дементоров или Пожирателей Смерти; наконец он повернулся к ним и заявил:

— Вот так будет лучше!

— Я позвоню, — сказала тётя Петунья и направилась в гостиную. Дядя выключил телевизор, прервав очередную серию Санта-Барбары, и последовал за ней.

Дождь уже прекратился, и наверняка сейчас на улицы Литтл-Уингинга медленно выползает туман. Стук капель о металлический карниз и чавканье Дадли нарушили повисшую в доме тишину, а затем из гостиной раздался звук импульсного телефона и следом голос тёти Петуньи.

— Алло, здравствуйте! — бодро начала она. — Это миссис Дурсль.

Тетя Петунья часто звонила мужу на работу. Обычно поводом к этому служила новая сплетня, услышанная от соседей. Трубку всегда поднимала секретарша мистера Дурсля; тётя постоянно на неё жаловалась, но в этот раз было немного иначе.

— Мой муж болеет. Ни сегодня, ни завтра он не придет, — с триумфом возвестила миссис Дурсль, после чего ей полагалось бросить трубку.

Однако около минуты она внимательно слушала голос на том конце провода.

— Да, — сказала она. — Значит сейчас? А остальные? Хорошо.

Гарри не понравились её отрывистые ответы. Он оглянулся через плечо и увидел, как Петунья медленно положила трубку на место. Дядя Вернон посмотрел на неё.

— Ну? — спросил он неуверенно.

— Все нормально, Вернон, — ответила она.

Когда тётя Петунья вернулась, то прошла мимо стола к набору кухонных ножей «Gourmet». Она достала разделочный нож, чье стальное лезвие было длиной не менее восьми дюймов, а на деревянной ручке которого золотыми буквами было выбито название фирмы-производителя. Это был настоящий тесак. Гарри не раз видел, как миссис Дурсль нарезала им мясо.

Дадли прекратил жевать бифштекс. Дядя Вернон в нерешительности остановился около своего стула. Миссис Дурсль обернулась к ним; глаза её ничего не выражали, словно были неживые.

— Петунья, — выдавил из себя дядя Вернон, глядя на неё, как на сумасшедшую.

— Вернон, — сказала тихо тетя Петунья, пристально разглядывая Гарри. — Мальчик должен умереть.

Прежде чем до Гарри дошел смысл сказанного, она нанесла удар. Подобно фехтовальщику тётя сделала шаг и выбросила руку с ножом вперед. Гарри резко откинулся назад. Не удержавшись на стуле, он вместе с ним упал на пол; деревянная спинка стула больно ударила по лопаткам. Его очки слетели и жалобно звякнули в сторонке.

— ПЕТУНЬЯ! — завопил дядя Вернон, в то время как Дадли спрятался под стол.

— Вы что? — закричал Гарри.

Тётя Петунья выпрямилась и стала двигаться вбок, навстречу мужу. Тот отшатнулся и попытался отобрать нож, но она оттолкнула его с такой силой, что дядя Вернон повалился на пол и ударился головой о шкафчик. Раздался треск, оповестивший всех о том, что голова мистера Дурсля раскололась, как грецкий орех.

Гарри встал на четвереньки и начал подниматься. У него за спиной тётя Петунья перешагнула через лежащего мистера Дурсля, её шаркающие шаги приближались. Гарри поднялся, резко развернулся и отскочил назад.

Разделочный нож со свистом рассек воздух.

— Черт! — вскрикнул он и стал отступать в гостиную.

Дадли со страхом смотрел на происходящее, ухватившись обеими руками за ножку стола.

Они поравнялись с парадным входом, и под ногой миссис Дурсль раздался хруст стекла. Её размытый силуэт сделал стремительный прыжок вперед; она попыталась снова достать его. Гарри едва успел отклониться в сторону, прежде чем нож не вспорол ему правый бок. Он попробовал схватить её за запястье, но промахнулся, и его ладонь крепко сжала лезвие.

С хищным оскалом тётя вцепилась Гарри в шею, словно хотела вырвать ему глотку. Одновременно она резко дернула правой рукой в попытке освободить нож. Лезвие разрезало пальцы до костей, и первые крупные капли крови с громким стуком упали на пол. Внезапная острая боль вывела Гарри из себя. Ярость, всколыхнувшаяся в нем, заставила забыть об отступлении и побудила к немедленной атаке.

Он сжал свободную ладонь в кулак и ударил женщину в скулу. Удар вышел неуклюжим; он не занимался боксом, и к тому же, бил левой. Она только сильнее сдавила горло, но Гарри попробовал еще раз. Второй удар сломал миссис Дурсль нос, и он отчетливо услышал сухой треск — то хрустнула кость, а из ноздрей, словно из крана, полилась кровь. В следующий удар Гарри вложил всю силу, и тётя Петунья, отлетев назад, рухнула на ковер и больше не поднималась.

Разделочный нож остался у Гарри в руке. Он схватил деревянную рукоятку с золотой гравировкой «Gourmet» левой рукой, слегка расслабил пальцы правой. Гарри перехватил нож острием вниз.

Тётя Петунья, похоже, лежала в глубоком нокауте. В голове Гарри билась одна-единственная мысль, требовавшая прикончить тетку немедленно, а в висках гулко стучала кровь. Не контролируя себя, он подскочил к ней и увидел её разбитое лицо: её нос ушел вправо и немного вглубь, глаза непонимающе уставились в потолок, а по щекам и губам течет кровь.

Гарри занес над ней тесак, намереваясь пробить миссис Дурсль грудную клетку и пронзить сердце. Пригвоздить её к полу.

— МАМА! Не трогай маму! — закричал Дадли. Он стал выползать из своего укрытия, но толстяк слишком долго медлил.

И в этот момент входная дверь с грохотом распахнулась. Разрывая плотный туман, в гостиную ворвались Грозный Глаз, Кингсли и Люпин. Втроем они направили на него свои волшебные палочки, и Гарри почувствовал, как его отбрасывает мощная волна магии. Он отлетел назад и упал около лестницы, хорошенько приложившись головой о нижнюю ступень.

Перед глазами поплыли круги. Он поднял голову и увидел, как Люпин оглушил мчавшегося к нему из кухни Дадли. Кузен рухнул, как подкошенный. Кингсли озадаченно смотрел на тётю Петунью, Грюм прихрамывая, двинулся к нему, а в дверях застыла изумленная Кэти Белл. Это было последнее, что Гарри увидел: неожиданно вокруг все потемнело, и он потерял сознание.

* * *

Если кто-нибудь сказал бы Гарри, что его попробует убить родная тётка, то он бы рассмеялся. Безусловно, раньше она не проявляла к нему особого внимания, обычно это были лишь визгливые окрики, заставляющие его спускаться на завтрак, или приказывающие прополоть грядки, постричь клумбы, покрасить скамейки... Но сейчас он на собственном опыте убедился, что его безобидная с виду тетушка способна на большее, чем просто крик.

Похоже, он довольно долго провалялся без сознания, а когда очнулся, то не открывая глаз, сразу ощутил смену обстановки и слабость, которая сковала все тело. На мгновенье ему показалось, что он оказался в «Норе». Однако слишком жесткое ложе под спиной, тяжелый спертый воздух со сладко-приторным (тошнотворным) запахом, который исходил от булькающего в стороне зелья и быстрое раздражающее цоканье каблуков подсказало, что это не «Нора». Больница Святого Мунго или Хогвартс... не смешите меня.

Грюм, Люпин, Кингсли и Кэти (неужели тоже в Ордене?) могли принести его только на площадь Гриммо, 12. В дом, где поколениями пропагандировалось фанатичное отношение к чистоте крови, и поддерживался режим Темного Лорда, где прожил свой последний год жизни Сириус, словно затворник, словно посаженный на цепь пёс. Его дом.

Гарри открыл глаза.

Небольшая комната с кипящим котлом в углу, который так некстати находится по соседству с платяным шкафом с одной стороны и полками, забитыми тяжелыми фолиантами, с другой. Возле котла стоит высокая светловолосая девушка в мантии целителя и черных сапогах, чьи каблуки были не меньше трех дюймов. Она держала в руках объемную книгу, листала страницы, поглядывала в котел и что-то бормотала себе под нос. Гарри прищурился, пытаясь разглядеть её лицо.

— Не кажется ли вам, что пар от котла испортит книги? — спросил он.

Девушка едва не уронила в котел фолиант и, вскинув голову, посмотрела на него. На мгновенье она растерялась, но потом подошла к нему, протянула руку и сказала, улыбнувшись:

— Кристал, — рукопожатие оказалось чересчур крепким, таким сильным, что у Гарри хрустнули суставы пальцев. — Селестина Кристал. Начинающий целитель.

— Здравствуйте, — сказал Гарри, силясь различить черты лица.

— Ах да! — спохватилась девушка и вытащила из кармана мантии оправу и его волшебную палочку. — Грюм очки починил, а также просил, чтобы я тебя поругала за то, что ты разбрасываешь палочки, где попало. Но мне кажется, что не делать этого не стоит, верно?

— Ага, — невнятно пробормотал Гарри, одевая очки.

Селестина была почти точной копией своей сестры (Кристал Пенелопа, 1976), только постарше, с серьезным взглядом, так не свойственным молодым людям её возраста и с еле заметными морщинами, которые залегли у уголков глаз и около рта. Наверное, они появились не больше двух недель назад...

— Как ты? — спросила она, внимательно его разглядывая. — Ничего не болит? Слабость?

Множество вопросов ввели его в ступор, и Гарри принялся отвечать невпопад:

— Да. Нет, то есть неплохо. Ничего не болит.

— Понятно, — она достала свою палочку и зачем-то постучала по кончику его носа. — Температура в норме.

Селестина выхватила из воздуха две колбы с зельями и сунула ему в руки.

— Выпей! — приказала она нетерпящим возражения тоном.

— А что это? — спросил Гарри, открывая первую колбу с зельем красноватого оттенка и принюхиваясь.

— Крововостанавливающее, а другое, — она указала на зелье желтой расцветки, — укрепляющее. Ты лучше пей быстрее, а то ты весь какой-то бледный.

Гарри подчинился. Зелье было с легким привкусом железа, какой бывает, когда случайно прокусываешь губу; на мгновенье щеки обожгло жаром, будто к ним резко прилила кровь. Следующее зелье оказалось приятней, а точнее, оно вообще не имела вкуса, однако оно сразу придало сил, и теперь Гарри мог сесть, не опасаясь, что у него закружится голова или потемнеет в глазах.

— Ну как? — спросила Селестина, разглядывая его так, словно он был шимпанзе, запертым в клетке с табличкой «Внимание: буйная обезьяна Поттер! Магглам близко не подходить — закусает!»

Он немного озадаченно на неё посмотрел.

— Нормально.

Её лицо посветлело, а губы растянулись в радостной улыбке.

— Вот и отлично! Теперь ты полностью здоров! — Селестина кивнула, но Гарри не понимал, чему она так радуется. — Я думаю, тебе лучше переодеться.

Она указала на его одежду, и Гарри увидел, что его футболка, будучи совсем новой, оказалась в весьма плачевном состоянии. Видимо, тётя Петунья постаралась, раз уж футболка порвана в нескольких местах, а засохшие пятна крови уже ничем не отстираешь. Миссис Дурсль действовала так стремительно и быстро, что завидная реакция ловца Гарри не спасла.

Гарри медленно сел.

— А почему вы...

— Давай на ты, — предложила Селестина, отходя к котлу, где зелье грозило выплеснуться наружу и забрызгать собою стены. Она оглянулась и увидела, что он озадаченно смотрит на свой чемодан, стоящий посередине комнаты. — Ты не стесняйся, я отвернусь.

Гарри согласно кивнул, а когда она отвернулась и начала помешивать варево, быстро стащил с себя футболку, открыл чемодан и стал в нем копошиться. Он надел первую попавшуюся вещь и почти сразу об этом пожалел. Это была старая клетчатая рубашка Дадли, рукава были настолько длинными, что их пришлось подкатывать, воротник изрядно помят и не хватает пуговицы. Он подумал, что такая рубаха будет впору чучелу на огороде миссис Фигг, но уж никак не ему, и хотел было её уже скинуть, как Селестина потушила огонь и обернулась.

— О, ты уже готов.

— Ага, — кисло подтвердил Гарри, закрывая чемодан и проклиная всё на свете.

— Тогда пошли, а то опоздаем на ужин.

Он замер.

— На ужин? — глупо спросил Гарри. — Я так долго провалялся без сознания?

— Вообще-то это был волшебный сон, и мне нужно было время, чтобы приготовить зелья. Крововостанавливающее готовится не менее шести часов, укрепляющее меньше, но оно сложнее. Ты ведь точно нормально себя чувствуешь? — внезапно спросила Селестина, и он увидел, как в её глазах мелькнула тревога.

У Гарри только желудок подводило от голода, поэтому он ответил:

— Все нормально. А почему ты спрашиваешь? — и с удивлением увидел, как Селестина отвела взгляд в сторону и залилась румянцем.

— Просто эти зелья я приготовила впервые.

Пока они выходили из комнаты, Гарри стали одолевать мысли о том, что было бы неплохо как-то посочувствовать Селестине, но он никак не мог решиться начать говорить. Селестина заперла дверь ключом, подошла к лестнице и стала спускаться. Гарри следовал за ней и решил, что как только они спустятся вниз, достигнут площадки между вторым и третьим этажом, то он непременно заговорит. Как только его нога сошла с последней ступени, он сказал:

— Селестина, — Она обернулась и посмотрела на него с ожиданием, будто заранее знала, что он хочет сказать. Гарри посмотрел себе под ноги, на пыльную деревянную поверхность, и тщательно подбирая слова, продолжил: — Неделю назад я прочитал «Ежедневный Пророк».

Она кивнула.

— Там была твоя фамилия, и... — он поднял голову и заставил себя посмотреть ей в глаза. Гарри хотел сказать что-то вроде «я подумал, что она твоя сестра», но вовремя сообразил, что выглядел бы глупцом, скажи он такое.

Вместо этого он сказал:

— Я знал Пенелопу и хотел бы выразить свои соболезнования, — Гарри сделал паузу и добавил: — мне жаль.

Его речь была просто ужасна, но Селестина не обратила на это внимания. Её глаза повлажнели, а по щекам скатились две слезинки, которые она быстро смахнула ладонью, словно не хотела показаться слабой.

— Спасибо, Гарри, — прошептала она. — Пенни была славная.

— И... спасибо за помощь.

* * *

— Гарри, как я рада тебя видеть!

В свете всего нескольких свеч Гарри разглядел миссис Уизли, которая кинулась к нему, как только он пересек порог кухни. Пока она обнимала его, он успел заметить за длинным столом Грюма, Люпина, Тонкс и Кэти. Перед ними стояли пока еще пустые тарелки и кастрюля с торчавшей оттуда поварешкой. Гарри почувствовал запах мясного супа и вспомнил, что с утра у него во рту не было и маковой росинки.

За ужином Грюм успел ему сделать внушение по поводу волшебных палочек.

— Поттер! Волшебные палочки всегда должны находиться возле своего хозяина, а не валяться в тумбочке.

— Ну, перестаньте уже! — вступилась за него Тонкс, чей голос был слегка охрипшим. — Гарри ведь не нарочно.

— Но Тонкс, — тут же возразил ей Люпин, — никогда нельзя бросать свою палочку, где попало!

— Перестаньте спорить, — вмешалась миссис Уизли. Она сняла крышку с кастрюли и стала разливать суп. — Ремус, Тонкс на тебя плохо влияет, а Гарри уже осознал, что сделал ошибку и раскаивается в этом. Так ведь, Гарри?

Гарри поспешил её в этом заверить и накинулся на еду.

— Что с Дурслями? — спросил он, как только прикончил третью тарелку супа и понял, что наелся до отвала.

— За них не беспокойся, — ответил Люпин. Гарри заметил, что Тонкс весь ужин держала его за руку. Мысленно он радовался за них, — хоть что-то хорошее в мире, который того и гляди погрузится в пучину хаоса. — Память я им успешно стер.

— Тётя твоя под Империусом была, — добавил Грюм, заставив Гарри поморщиться: и так понятно, не маленький уже.

— То есть защита уже не работает? — спросила Тонкс.

Миссис Уизли, Селестина и Кэти в разговоре не участвовали; они внимательно и с интересом прислушивались.

— Нет. Защита работает, но только в том случае, если кто-то хочет найти сам дом и причинить Гарри вред, — объяснил Грюм.

— Видать, не доработал профессор Дамблдор защиту, — сказал Гарри.

— Ну что ж тут поделаешь? — пожал плечами Грюм. — Никто ведь не ожидал, что они используют Высшую Магию.

— Высшую Магию? — переспросила Тонкс.

Грюм самодовольно ухмыльнулся.

— Особо губу-то не раскатывай. Ни тебе, ни Гарри, ни Ремусу, ни даже мне это не светит.

— Это еще почему? — воинственно осведомилась Тонкс.

— Потому что Высшей Магией владеет только тот, кто владеет окклюменцией, легиллименцией. Но даже если ты знаешь эти разделы магии очень хорошо, то все равно это бесполезно. Высшей Магией могут владеть только чистокровные, — Гарри вспомнил, что об этом писала Скитер в «Ежедневном Пророке».

— Но кто же мог такое сделать? — спросил Гарри. — Волан... Темный Лорд не мог.

Все удивленно на него посмотрели, и он ухмыльнулся.

— Он полукровка.

— Откуда ты знаешь? — спросила Кэти.

Гарри немного смутился.

— Ну... мне профессор Дамблдор сказал... как-то.

— Тогда это Люциус Малфой, — выдвинул предположение Ремус.

Грюм фыркнул.

— Не думаю, что у этой бестолочи хватит ума воспользоваться Высшей Магией, — сказал он.

— Миссис Уизли, а Рон и Гермиона когда приедут? — спросил Гарри.

— Завтра, — сказала миссис Уизли, поджав губы. — На завтра так много вещей нужно будет перевезти. Сейчас по отдельности жить стало не безопасно.

— Наверное, читал, что Министр удумал? — спросила Кэти у Гарри.

Гарри покачал головой.

— Я уже неделю не покупал газеты.

— Уже неделю?!

— Ты, видно, Поттер, совсем того, — пошутил Грюм, ковыряясь зубочисткой. — Палочку с собой не носишь, газет не читаешь. Отстал от жизни.

Гарри пожал плечами.

— Меня угнетают статьи «Ежедневного Пророка». Хватило и того, что магглы каждый день передают новости о катастрофах. Так что же он придумал? Про смертную казнь я уже читал.

— Нет, не про это, — отмахнулся Люпин.

— Он сгоняет всех в волшебные деревни, — сказала мрачно Селестина. — Как скот.

Миссис Уизли недовольно на неё покосилась.

— Не думаю, что стоит воспринимать так негативно действия Скримджера.

— Но это неправильно! — воскликнула Тонкс. — А что, если повториться то же самое? Как этот бедный маггловский город?

— Не повторится, — мрачно сказал Грюм. — Наверняка тот, кто вызвал великанов, уже загнулся. Высшая Магия отнимает много сил.

— Ну ладно! — вдруг сказала миссис Уизли. — Уже поздно. Завтра много работы. Пора расходиться.

Его новая комната, куда его отвела Тонкс, была на третьем этаже, и как ему показалось, они добирались до неё очень долго. Комната почти не отличалась от той, где он пришел в себя. Высокий потолок, голые белые стены, кровать, тумбочка и платяной шкаф у противоположной стены. К его неудовольствию, на подушку через окно падал свет почти полной луны, и Гарри вдруг подумал, что скоро Люпину вновь предстоит испытать муки превращения.

Как только он вошел, то сразу споткнулся о собственный чемодан, который был почему-то открыт. Когда он упал набок, то все его вещи вывалились наружу, мгновенно приведя его в бешенство. Гарри раздраженно запихал чемодан под кровать и, сорвав с себя злополучную рубашку Дадли, лег в постель. Однако сна не было ни в одном глазу, и некоторое время Гарри смотрел на луну, пока ту не скрыли тяжелые темные тучи, и вскоре тишину комнаты наполнил звук разбивающихся о стекло капель.

Утро встретило его завываниями ветра, который бросал в лицо мелкие холодные капли. Едва открыв глаза, Гарри сразу увидел, в чем дело, и пообещал себе оторвать Кричеру уши при первом же удобном случае. Окно было настежь распахнуто, а за ним лил как из ведра дождь. Букля, не мигая, смотрела на него, сидя в своей клетке на подоконнике; в её взгляде читался укор и обида.

Гарри выскочил из кровати и, не обращая на холодные половицы под ногами, подбежал к окну. Рамы закрылись со скрипом, какой бывает в старых домах, щеколды с трудом поддались ему. В комнате стало теплее.

Он выглянул в окно. Площадь Гриммо стала чище, фонари заменили, обновили кладку, и только старые дома напоминали о прошлой невзрачности. По площади куда-то спешили несколько магглов, преодолевая ветер. У одного из них сильный порыв вырвал из рук зонт, и тот взмыл вверх.

— Кричер, — позвал Гарри.

В следующую секунду сзади раздался треск, и он услышал, как стукнулось об пол рыльце эльфа, а затем его ворчливый голос произнес:

— Кричер рад приветствовать хозяина... неблагодарная полукровка, осмелившаяся бросить вызов самому Темному Лорду... Кричер будет рад, если...

— Заткнись! — оборвал его Гарри. Ему вдруг захотелось развернуться и сильно пнуть домовика, а затем понаблюдать, как он будет корчиться от боли. — Найди Добби и приведи его сюда. Он должен быть в Хогвартсе.

Послышался еще один звук удара. Гарри развернулся и увидел, что домовик буквально распластался на полу.

— Да встань же ты прямо, — с раздражением сказал Гарри, невольно напомнив самому себе Сириуса. Он хотел сказать, чтобы потом Кричер катился куда подальше, но вовремя одумался. — Потом вали на чердак и сиди там, пока тебя не позовут. Понял?

— Что-нибудь еще, хозяин? — прохрипел домовик. Его налитые кровью глаза злобно на него посмотрели.

— Да, — Гарри мстительно улыбнулся. — После того, как выполнишь поручение, прищеми себе уши печной дверцей.

Как только домовик исчез, Гарри достал из чемодана сносную на вид футболку. Он почесал бок Букли и сказал, обращаясь скорее к себе, чем к сове:

— С новосельем.

На кухне он встретил миссис Уизли в компании Тонкс и Кэти.

— Что-то вы рано, — сказал он, усаживаясь на стул.

— Поблагодари за это своего домовика, — уныло сказала Кэти. Она провела рукой по бледному лицу, заправила за ухо прядь волос. — Не ожидала я такого от Кричера.

— В смысле? Он что, и у тебя окна открыл?

— Ага, — Кэти вдруг чихнула. — А я подвержена всяким там простудам. Теперь заболею.

— Не заболеешь, — возразила Тонкс. — Селестина тебя быстро на ноги поставит. Видишь, я уже почти здорова.

Гарри отметил, что вчерашней хрипоты и впрямь почти не осталось.

— Кстати, а где она сама?

Миссис Уизли повернулась к ним с подносом, на котором стояло несколько чашек. Гарри взял одну, и к своему удивлению, обнаружил там шоколад.

— Дрыхнет без задних ног, — ответила Тонкс. — Кто встанет в такую рань, если только домовик не выльет тебе на голову ведро холодной воды.

Гарри ухмыльнулся, подумав о том, что не зря наказал Кричера. И тут миссис Уизли испуганно вскрикнула, когда на столе неожиданно появился Добби. На нем были синие шорты, кофта в красно-зеленую полоску, какие-то башмаки и несколько вязаных шапочек, которые, как предположил Гарри, эльф связал сам.

— Сэр Гарри Поттер! — пропищал домовик, и едва не кинулся обнимать Гарри.

На него с интересом посмотрели Тонкс и Кэти.

— Кто это, Гарри? — спросила Кэти, тыча в Добби пальцем.

Эльф тут же повернулся к ней.

— Добби, мисс! Свободный эльф!

Кэти посмотрела на Гарри. В её карих глазах замелькали искорки веселья.

— Это тот эльф, который раньше служил у Малфоев? Я слышала эту историю.

— Да, мисс, — вдруг поклонился ей Добби.

— Добби, — осторожно позвал Гарри эльфа. Тот резко обернулся.

— Сэр Гарри Поттер!

— Послушай, Добби, — начал Гарри. — Как видишь, в доме небольшой беспорядок, сказать честно, он просто огромный. Короче говоря, я хочу предложить тебе работу. Разумеется, я буду тебе платить...

— Сэр Гарри Поттер! — в третий раз почти прокричал домовик и зарыдал. — Добби недостоин, недостоин!

Миссис Уизли и Тонкс в изумлении поглядели на эльфа, который схватил чайную ложку и треснул себя ею по голове. Однако Кэти и бровью не повела от такой реакции.

— Похоже, он тебя любит, — сказала она, пока Гарри выхватывал ложку у Добби. — У нас дома тоже были чокнутые эльфы.

Гарри вдруг подумал, что и Кэти не просто так сюда попала, хотя её фамилии он в газете не видел.

* * *

На похоронах Дамблдора Гарри твердо решил покинуть Хогвартс и расстаться с Джинни, опасаясь за её жизнь. Тогда он считал себя достаточно решительным и уверенным, чтобы пойти на такой шаг. Первое решение далось ему легко и просто, в конце концов, Хогвартс хоть и стал его вторым домом, если не первым вообще, то мог и подождать. Во всяком случае, у него был шанс вернуться потом... после победы, которая казалась ему такой же призрачной, как Почти Безголовый Ник в башне Гриффиндора.

Его решение расстаться с Джинни показалось ему глупым, опрометчивым и идиотским, как только она переступила порог гостиной, где он сидел вместе с Люпином и Кэти. Селестина ушла к себе наверх готовить зелье для Ремуса, как выяснилось, опять впервые. Оставалось только надеяться, что у неё все получится и Люпин не загрызет их в полнолуние.

— Привет, Гарри, — улыбаясь, сказала Джинни, делая вид, будто не замечает, как на неё недовольно косится Рон.

Вид у него был такой, словно он чувствовал себя в чем-то виноватым. Причину Гарри выяснил совсем скоро, как только пришла миссис Уизли и погнала всех на разбор вещей.

Гарри поразился количеству чемоданов и различных коробок, что лежали в прихожей — их было не менее двадцати. Очевидно, весь тот хлам, что был в «Норе», перекочевал сюда. Перетаскивать пришлось вручную, потому что Люпин через некоторое время трансгрессировал в неизвестном направлении, а Кэти была загружена работой на целый день. Оказалась, что здесь была своя библиотека, и требовалось разобрать книги по жанру и алфавиту. Гарри это представилось бессмысленной работой, однако Добби, похоже, так не считал, и с радостью отправился помогать Кэти.

«Отрабатывать свой галеон» — подумал Гарри.

Вдвоем с Роном они затаскивали один здоровенный чемодан на третий этаж, в комнату мистера и миссис Уизли, когда Рон сказал:

— Слушай, Гарри, ты до сих пор хочешь покинуть школу? — они были сейчас совершенно одни.

Гарри поставил чемодан на ступеньки, удерживая его за ручку.

— Полон решимости. А ты?

— Я... в общем, мне пришлось поговорить с родителями.

Гарри понял, что Рон хочет ему сказать еще до того, как тот, что-то там неуверенно бормотал про то, как он поссорился с отцом, а затем еще и с матерью, как его высмеяли близнецы. Но Гарри не мог винить его, хотя внутри будто что-то оборвалось, будто их дружба прерывается вот на этом месте, посреди лестничной площадки. Он подавил в себе это неприятное ощущение.

— Все нормально, Рон, — ответил Гарри, почему-то ища оправдания его словам.

— Гермиона тоже так считает, — как бы между прочим произнес Рон.

— Вот как?

И давно они это обсуждали? Наверное, с того само времени, как он покинул их на вокзале Кингс-Кросс. Сейчас все эти слова были не более чем попыткой отговорить его от вступления в Орден.

— Ты сам понимаешь. В Хогвартсе сейчас безопасно.

— Вот поэтому, Рон, я и решил бросить школу. Я устал прятаться за чужими спинами, когда другие погибают.

Гарри поднял чемодан.

— Понесли, — сказал он, и, дождавшись, когда Рон поднимет ношу, продолжил подъем.

На самом деле Гарри был даже рад тому, что родители Рона запрещают ему бросить Хогвартс. С собой он их не звал, всяческий отговаривал, да и тем более не хотел оставлять Джинни одну в школе. Хватит уже прятаться и терять близких сердцу людей, а Хогвартс все же безопасное место для его друзей и... как бы девушки. Хотя что-то подсказывало Гарри, что на площади Гриммо безопасней.

Целый день Гарри таскал тяжелые чемоданы, двигал какие-то шкафы, которые, по мнению Гермионы, стояли не там, где нужно, и к вечеру у него болели руки, плечи и спина. Её он растянул, когда они с Роном перетаскивали кровать к противоположной стене. Как выяснилось, это была комната Гермионы, и она решила все расставить по своему вкусу.

Вернувшись в свою комнату, Гарри обнаружил, что его собственные вещи еще не разложены по местам. Кипя от злости и усталости, он принялся вытаскивать мантии, книги, какой-то мусор. Внезапно на пол выпала половинка Сквозного зеркала; он с раздражением бросил осколок в угол, где тот разлетелся на более мелкие части. И почему-то тут же пожалел об этом, подумав, что, наверное, в доме где-то хранится вторая половинка. Если только Сириус не забрал её с собой...

В дверь неожиданно постучались и, не дожидаясь его согласия, вошли. Это была Джинни. Та, ради которой он готов отдать жизнь, бросить Хогвартс и вступить в Орден.

— Можно? — спросила она, хотя уже переступила порог.

Гарри кивнул

— Мы сегодня даже не разговаривали, — сказала она, переминаясь с ноги на ногу. — Что-то случилось?

Он подобрал с пола несколько мантий и встряхнул их.

— Но я ведь был занят! — воскликнул Гарри, стараясь придать голосу правдивость.

— Ох, да брось! — Джинни уселась на его кровать, отчего та натужно заскрипела. — У нас сегодня было много времени. Ты избегаешь меня. Почему?

— Джинни, я... — начал Гарри, но она его перебила.

— Правду, Гарри, только правду, — она с прищуром поглядела на него. — Я перестала тебе нравиться?

— Нет. Вовсе нет, — пробормотал Гарри, копаясь в чемодане.

— Тогда в чем, черт возьми, дело?!

Он посмотрел на неё. Лицо Джинни исказилось в непритворной злобе, но в глазах застыл страх. Страх потерять его.

— Так я и пытаюсь тебе объяснить! — сказал чуть громче обычного Гарри. Усталость навалилась на него, словно груда камней.

— Не кричи на меня!

— Я не кричу! Ты сама кричишь!

— Ты первый начал!

Гарри хотел грубо оборвать ее, чтобы она обиделась, ушла и не мешала ему, но вовремя осекся. Ведь именно так и начинаются ссоры, с попытки навязать человеку свою точку зрения, а потом прогнать куда подальше.

— Ладно, — сказал он, присаживаясь на кровать.

— Я жду, — холодно ответила она.

— Джинни, Волан-де-Морт ищет меня, — начал Гарри, слыша, как по-дурацки звучат его слова.

— Перестань! — взорвалась она, не дав ему договорить. — Опять эти твои отговорки. Он не ищет тебя, понимаешь? Ты не читал газет?

— Напротив.

Джинни невольно напомнила ему о «Адамс Холли. — 1978» и «Кристал Пенелопа. — 1976».

— Тогда в чем дело? Почему ты не хочешь вернуться в Хогвартс?

«Ах, вот в чем причина. Неужели ты решила, что если я не еду в школу, то разлюбил тебя?»

Собственный вывод огорчил его, а еще больше огорчила Джинни, которая вдруг перестала доверять ему.

— Джинни, я не собираюсь сидеть, сложа руки, и прятаться за стенами школы! Сколько уже можно? Из-за меня погибли Дамблдор и Сириус. Понимаешь? Я не хочу, чтобы кто-то еще умер. Не хочу, чтобы это была ты! А если Волан-де-Морт узнает, что меня нет в Хогвартсе, он туда не придет.

Некоторое время Джинни всматривалась в его лицо, словно пыталась понять, врет он или нет, потом опустила глаза и нервно сглотнула.

— Прости, — сказала она.

— Ничего страшного, — Гарри сделал попытку её обнять, но она отстранилась.

— Нет. Так эгоистично с моей стороны. Я, было, подумала, что ты не хочешь быть со мной, поэтому и не рвешься особо в Хогвартс. Мы ведь вроде как расстались... Такая тупость с моей стороны.

— Все в порядке.

— Ни хрена не в порядке. Я думаю только о себе, а ты... ты напротив готов пожертвовать всем, пожертвовать даже собою. Даже ради тех падальщиков, которых оказывается не так мало в нашем мире.

— О чем ты? — спросил Гарри.

— Да ладно, не притворяйся, будто не знаешь, — тихо ответила она. — Армия Волан-де-Морта растет. Количество пропавших достигло уже двухсот человек, а Министерство ничего не предпринимает по этому поводу. Оно только и знает, что сгоняет всех в Годриковую Впадину или куда там еще... Когда уже давно пора собрать всех авроров и надрать задницу Пожирателям Смерти, пока их число не достигло нескольких тысяч.

Гарри улыбнулся, услышав её последнюю фразу.

Джинни помогла ему с разбором вещей, которых оказалось так много, что когда он перевернул чемодан вверх дном, они рассыпались по всему полу.

— Ого! — воскликнула она, сжимая что-то в руке.

Гарри пригляделся и увидел в её руке копию хвостороги. О маленьком фигурке он давно уже забыл. Сейчас она вовсе и не выглядела живой. Хвост её замер ровной линией, а глаза устремились в одну точку.

— Откуда это у тебя? — полюбопытствовала Джинни.

— Подарок, — сказал он. Заметив её ревнивый взгляд, Гарри рассмеялся. — Это от Людо Бэгмена. На четвертом курсе перед первым испытанием он нам всем вручил по маленькой копии драконов.

— А, — протянула Джинни. — Понимаю.

— Но, — Гарри подошел ближе, — раньше она была живая, даже дышала огнем.

— Серьезно? — удивилась Джинни.

— Ага. Но сейчас это хлам, — сказал он, отворачиваясь.

Пока Гарри разбирал свои учебники, Джинни все разглядывала маленькую фигурку, и он уже подумывал о том, чтобы выкинуть хвосторогу, как абсолютно ненужный ему предмет, но Джинни вдруг воскликнула:

— Он ожил! Ожил!

Гарри обернулся. Букля недовольно ухнула, завидев маленькую летающую соперницу, а хвосторога вдруг потянулась, из ноздрей вырвался сноп искр, а хвост замотался в разные стороны.

— Здорово! — восхищенно прошептала Джинни, разглядывая дракончика на своей ладошке.

В итоге Гарри до десяти часов вечера провозился со своими вещами сам, а Джинни всё это время играла с хвосторогой, совсем как маленькая девочка, которую Гарри увидел в тот памятный день на вокзале Кингс-Кросс.

* * *

На разбор вещей ушло несколько дней. Рон и Гермиона больше не разговаривали с ним по поводу его решения бросить Хогвартс. Гермиона как-то порывалась начать дискуссию, но Рон сразу начинал на неё шикать и дергать по разным мелочам. Гарри вообще виделся с ними редко, большую часть времени он проводил с Джинни. Целый день они были только вдвоем, и даже миссис Уизли им не мешала, так как уехала еще утром в «Нору», но обещала приехать завтра и проверить, как они выполнили работу. Пару раз заглядывала Тонкс и предлагала помощь, подбрасывая палочку в руке; Гарри и Джинни всякий раз выгоняли её.

К вечеру им осталось разобрать всего две коробки с мелкими вещами. Гарри распаковал первую, открыл её и тут же увидел часы миссис Уизли. Он взял их, повернулся к стене напротив широкой кровати и сказал:

— Наверное, там им будет самое место.

Джинни подняла голову, отвлекшись от разглядывания фотоальбома с нею самой в главной роли.

— Что?

— Часы, — сказал Гарри и помахал ими. — Хоть какое-то украшение, а то стена голая.

— Думаю, что когда мама с папой здесь поселятся, пусто уже не будет. Да и тихо тоже, — заметила Джинни, поднимаясь с колен и подходя к нему.

Гарри фыркнул.

— Так громко?

— Дурак, — нежно сказала Джинни, нисколечко не обидевшись.

Она забрала у него часы и поставила их на стол, прислонив к стене. Гарри обратил внимание, что на них появились новые обозначения, и стрелки с именами оказались причудливо раскиданы по «циферблату». Две из них указывали на «площадь Гриммо, 12», еще четыре попарно распределились на «Нора» и «Косой Переулок», где сейчас находились близнецы, еще одна с именем Чарли указывала на «Румыния», а стрелка Билла прочно обосновалась напротив деления «Ракушка».

Джинни обняла его и поцеловала.

— Ты выглядишь уставшей, — сказал Гарри, прижимая девушку к себе и вглядываясь в её лицо, пытаясь запомнить каждую черточку, профиль скул, глубину глаз...

Их губы соприкоснулись в тот самый момент, когда раздался еле слышный треск, исходящий от часов. Джинни отскочила от Гарри с испуганным выражением лица, и как по команде развернулась в сторону шума. Гарри последовал её примеру, чтобы с ужасом увидеть, как стрелка с именем миссис Уизли, сделав пол-оборота, перескочила на деление «Смертельная Опасность», а затем, переломившись у основания, упала на стол.

Известие о смерти всегда приходит внезапно, словно блеснувшая на небе молния в преддверии грозы и следующий затем удар, бьющий нас в самое сердце по мощи своей подобен раскату грома, а капли дождя стремительно летящие с небес, как слезы на щеках матери.

Мистера и миссис Уизли похоронили в три часа дня в Годриковой Впадине, в закрытых гробах, и моросивший в тот пасмурный день дождик был не причем. Как сказал Элфиас Дож, когда выносили трупы из сгоревшей «Норы» то всем, включая и его, стало плохо, и если бы кто-нибудь вздумал открыть гробы, то женская половина попадала бы в обморок. Церемония была назначена через шесть дней после их гибели, потому что Чарли Уизли рыдая в трубку маггловского телефона, попросил Люпина повременить, так как он не может прямо сейчас покинуть Румынию.

Первыми примчались близнецы. Сообщение так ошеломило их, что едва они получили сову от Рона, как немедленно трансгрессировали домой бросив магазин с кучей покупателей. Сначала Фред и Джордж кинулись к плачущей Джинни с расспросами, но когда та ответила, что ей ничего неизвестно насели на Люпина с требованием показать родителей.

— Тела увидит только Билл, — отрезал Ремус. Он не пустил их в нижние комнаты, куда они с Кингсли ночью перенесли мистера и миссис Уизли и наложили на них заклинание Заморозки, иначе к прибытию Чарли вонь стояла бы невыносимая. Близнецы достали свои палочки и уже намеревались угрозами заставить Люпина открыть дверь в комнату, когда появились Билл и Флер.

На красивом лице Флер отразился ужас, глаза были полны слез, а губы подергивались, словно она собиралась заплакать. Однако Билл был спокоен, даже слишком, будто выпил порцию успокаивающего зелья, что было не исключено, ведь Люпин сразу предупредил его, что тела находятся в обезображенном состоянии. Он обвел немного затуманенным взглядом присутствующих в гостиной Гарри, Джинни, Гермиону, Кингсли и близнецов. Рона с ними не было; с того момента, как он отправил письмо близнецам то ушел наверх, заперся в комнате и не выходил оттуда вплоть до прибытия Чарли.

— Ремус, — сказал тихо Билл каким-то отдаленным, глухим голосом. — Где они?

Прежде чем Люпин успел ответить, в разговор вмешались близнецы.

— Мы тоже хотим глянуть, — сказал Джордж. Он, как и Фред, был в ярко-оранжевой рубашке с красной вышивкой на спине «Ужастики Умников Уизли» и с маленькой именной металлической табличкой на груди.

— Нет, — это уже возразил Кингсли.

— Но нам уже есть семнадцать! — воскликнул Фред.

Флер устало опустилось на диван, и в этот момент в окно влетела большая красивая сова. Она уронила на столик небольшой смятый свиток, сделала круг и уселась на подоконник. Близнецы с отвращением посмотрели на птицу, но Джинни схватила послание и развернула пергамент.

— Это Перси, — сказала она почти сразу слегка надломленным голосом и по её лицу потекли слезы. — Он... он просит сообщить ему адрес. Он хочет приехать.

Джинни обвела всех взглядом и с вызовом посмотрела на близнецов, словно хотела, чтобы они ей возразили, непременно возразили, чтобы прервали воцарившуюся гробовую тишину.

— Ну что вы молчите? — едва не закричала она, и её голос отразился от стен. — Перси должен ведь быть здесь. Он должен присутствовать...

Она внезапно разрыдалась, спрятав лицо в ладонях; кусок пергамента полетел вниз и плавно опустился на ковер. Гермиона быстро подошла к Джинни и, обняв за вздрагивающие плечи, взглянула на Гарри так, словно обвиняла его в том, что он ничего не делает для того, чтобы успокоить её. Она отвела Джинни в другую комнату, откуда стал доноситься сдавленный плач и невнятные слова утешения.

— Я приведу его, — сказал Кингсли и неуверенно посмотрел на Люпина. — Наверное, он тоже должен увидеть...

— Да, конечно, — согласился Билл, садясь около Флер, — он обязан увидеть. Я подожду.

Кингсли кивнул и вышел из гостиной и через несколько секунд они услышали характерный хлопок трансгрессии.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в комнату вошел бледный и потерянный Перси в сопровождении Кингсли. До этого Гарри несколько раз порывался выйти из комнаты и хоть как-то успокоить Джинни, чьи рыдания то затихали, то возобновлялись с новой силой, но все время останавливался. Он чувствовал себя совершенно чужим посторонним человеком, словно не он почти каждое лето на протяжении шести лет гостил в «Норе», разговаривал с мистером Уизли о маггловских машинах и был миссис Уизли почти как сын. Гарри неловко присел на край дивана и уставился в пол, сосредоточенно рассматривая узоры на ковре.

Первым тишину нарушил Билл. При виде Перси он поднялся и протянул ему руку для рукопожатия.

— Привет, — сказал он, глядя, как Перси колеблется в нерешительности и не спешит протягивать ладонь. — Послушай, я думаю, что в такой момент мы обязаны быть вместе, быть одной семьёй.

Перси неуверенно кивнул, и их руки сомкнулись.

— Готов?

Перси кивнул еще раз. Похоже, он решил не раскрывать рта, кидая настороженные взгляды на близнецов, словно опасался неожиданного нападения с их стороны. Ведомые Люпином Билл и Перси направились к лестнице, что вела на нижний этаж. Близнецы хотели рвануть вслед за ними, но Кингсли предугадав такой поворот событий, поставил барьер, рассекая гостиную на две половины.

— Хватит, — сказал он, грозя палочкой. — Это не шутки.

— А кто сказал, что мы шутим?! — огрызнулся Фред, присаживаясь на кресло. Джордж уселся напротив.

В это время в гостиную вернулись Джинни и Гермиона.

— Где Перси? — спросила сразу Джинни. Гарри старался не смотреть на неё, невероятно, но он устыдился своей нерешительности, позволив Гермионе заботиться о девушке, когда Джинни нуждалась в нем. — Я слышала, как он пришел.

— Он ушел вместе с Биллом, — сказала Флер, впервые раскрыв рот и продемонстрировав всем свой безупречный английский.

Гнетущее молчание, повисшее в воздухе после её фразы, не добавило Гарри спокойствия, а наоборот накалило обстановку — достаточно было взглянуть на Фреда и Джорджа, которые бросали злые взгляды на Кингсли, стоящего около гобелена, и в сторону лестницы. Девушки сели вместе, почти прижавшись друг к другу; несомненно, общее горе сближает людей, но Гарри вдруг показалось, что прежней сплоченности уже не будет. Он поспешно прогнал эту мысль. Ему захотелось встать и уйти наверх к Тонкс, Кэти и Селестине; они сознательно остались и не пожелали выходить в гостиную, а сейчас наверняка варят какое-нибудь успокаивающее зелье для Джинни, которая сейчас сидела и смешно икала, но на это никто не обращал внимания.

— Где Рон? — внезапно спросил Фред.

— Он заперся у себя в комнате, — печально ответила Гермиона, глядя куда-то в сторону, — и никого не пускает. Говорит, что не хочет никого видеть.

— Ну конечно, — протянул Джордж. — Кто захочет смотреть на такое дерьмо, как Перси.

— Заткнись, Джордж, — зло сказала Джинни, сжимая кулаки, отчего костяшки пальцев побелели. Её красные от слез глаза излучали ярость, она была разгневана. — Ты не смеешь так говорить о Перси. По сравнению с ним ты никто. Отстой, понял?

Близнецы разом покраснели и с гневом посмотрели на нее, явно подыскивая достойный ответ.

— По крайней мере, мы приносим в дом достаток, а что делает он? Или ты забыла, на чьи деньги купила мантии в этом году? Да и в прошлом тоже? — возразил Фред, садясь прямо.

— О чем ты говоришь, Фред? — с презрением спросила Джинни. — Этот достаток не стоит и кната от того, что зарабатывает Перси. Сколько вы там присылали... двадцать галеонов в месяц. А куда девали остальное? Тратили на своих девушек?

— Закрой свой рот! — рявкнул Джордж, его рука скользнула к карману брюк, отчего Гарри немного напрягся. По его мнению, Джинни была все-таки неправа, рассуждая о чужом заработке, но в обиду он все равно её давать не собирался.

— Прекратите спорить, — твердо сказал он, глядя прямо перед собой. Краем глаза Гарри заметил, как Джинни оскорбленно на него покосилась и продолжил: — Нашли время ругаться, когда... ваши родители лежат там. Просто помолчим.

К его удивлению никто после его речи не проронил и слова. Он заметил, как близнецы изучающее всматривались в него некоторое время. Фред поглядел на него с какой-то агрессией, на мгновенье Гарри даже показалось, что он сейчас выхватит палочку и выкрикнет оглушающее или чего похуже... «Это не твое дело, не лезь в наш разговор», — отчетливо читалось в его глазах, но Гарри было все равно.

Он почти с облегчение вздохнул и расслабился, когда у лестницы появились три фигуры и заспешили к ним. Не то чтобы Гарри боялся прямого столкновения с близнецами; в первую очередь он не хотел портить отношения с Роном и Джинни, а они бы наверняка испортились, заколдуй он кого-то из братьев.

Билл не стал им ничего рассказывать; вид всех троих был красноречивее любых слов. Когда они поднялись, то выглядели так, будто увидели нечто мерзкое вызывавшие дурноту; и лишь вечером после похорон Гарри случайно услышал фразу, сказанную Биллом Чарли:

— У отца вид такой, будто сбоку в лицо попала Сектумсемпра. Там почти ничего нет. Хорошо, что Джинни не видела, она б не выдержала.

В день прибытия Чарли Гарри решил не ехать в аэропорт, считая, что его должны встретить только члены семьи, но в глубине души он знал, что это оправдание, что он просто устал видеть плачущую Джинни. Он вовсе и не делал попыток успокоить её, хотя у него было масса возможностей подойти к ней, обнять и прошептать слова утешения. Это не означало, что Гарри разлюбил Джинни, просто всякий раз, когда он хотел подойти к ней и успокоить, то натыкался на невидимую преграду, что протянулась между ними.

Свойственная Уизли торопливость и спешка, похоже, у них в крови у каждого из них, и шум, с которым они собирались в аэропорт, перебудил всех обитателей дома №12. Гарри проснулся оттого, что Билл, будучи не в духе, громко протопал по коридору и яростно постучал в соседнюю дверь.

— Джинни! — почти прокричал он. — Вставай!

Его голос, словно стартовый выстрел для бегуна, послужил импульсом для того, чтобы дом на полчаса превратился в развороченный улей. Гарри так и не смог заснуть, слушая, как в окно колотится дождь, и с покрасневшими глазами вместе с Гермионой спустился на кухню, откуда отчетливо веяло запахом свежего кофе. Гарри не удивился, увидев Тонкс, Селестину и Кэти; девушки все как один выглядели не лучше Гермионы: бледные лица, веки едва разлепляются, под глазами синяки. Чуть поодаль от них сидел Грюм.

Тонкс сварила кофе, за что Гарри был ей премного благодарен. Он поспешил налить себе изрядную порцию без сливок и уселся напротив Кэти, державшую в руках полупустую кружку.

— А где Ремус? — спросила Гермиона, опускаясь возле него.

— Уехал вместе с Кингсли встречать Чарли, — ответила Тонкс.

Грюм достал из-под мантии свою фляжку, поболтал ею в воздухе и с хрустом скрутил крышку.

— Ну что Поттер готов?

— К чему?

— Разве ты забыл? — протянул он.

Гарри немного раздражала манера Грюма объясняться. Конечно, старый аврор был не слишком многословным, но мог бы уже говорить все полностью. Единственный из всех Грозный Глаз воспринял новость о гибели четы Уизли как совершенно обыденный случай, словно годами ждал этого, словно привык к смерти.

— Вступить в Орден, — пояснил Грюм.

Гермиона резко обернулась.

— Все-таки ты решил бросить Хогвартс?

Все взгляды устремились на Гарри. Тонкс и Кэти посмотрели с интересом, а Селестина с сочувствием. Он почувствовал, что краснеет.

— Откуда вы узнали? — спросил Гарри.

— Ниоткуда. Зная твою манию всех спасать, несложно было догадаться.

Не зная, что ответить Гарри отхлебнул из кружки, и кофе моментально обожгло ему горло.

— Правильно, Гарри! — поддержала его Тонкс, чем заслужила укоризненный взгляд Гермионы.

— Мне бы следовало надрать тебе уши, — медленно сказал Грюм, — и отправить в школу. Но, черт побери, Поттер, тебе уже семнадцать, и ты остался один.

За столом воцарилось неловкое молчание. Гарри осознал, что сегодня уже второе августа, и прошло почти три дня, как он стал соверношеннолетним и полноправным хозяином дома №12, но с событиями в семье Уизли заставили его позабыть о собственном дне рожденье. И да... Грюм прав. Он остался один: Сириус больше года покоится на дне Арки, Дамблдор предательски убит Снейпом (от этого имени кровь вскипает в жилах), а с мистером и миссис Уизли они простятся завтра. Уже ничто не удерживало Гарри от опрометчивых поступков, в данном случае от вступления в Орден. Мерлин! Он даже не знал, на что подписывается!

Ремус, Кингсли и все Уизли вернулись к семи. К этому времени сон еще не до конца покинул Гарри, но выглядел он лучше, чем Кэти. Она призналась, что на тренировки всегда просыпалась с трудом, что не могло не вызвать улыбку. Временами Оливер Вуд заставлял их вставать еще до восхода солнца.

— Как это случилось? — с места в карьер начал Чарли, как только вошел на кухню. На нем был дорожный плащ, потемневший от дождя и резко контрастирующий с его бледным лицом.

Среди вошедших Рона не было, зато к удивлению Гарри, за спиной Билла сутулилась знакомая фигура Виктора Крама. Заметив, что Гарри на него смотрит, он коротко кивнул. Гарри в свою очередь покосился на Гермиону, чтобы отметить её реакцию. Она выглядела сбитой с толку и изумленной одновременно и, наверное, её раздирали противоречивые чувства.

— Точно не знаем, но вроде их было не меньше шести, — ответил Грюм, пока Тонкс подала Чарли чашку кофе с подмешанным туда успокаивающим зельем.

— Кто? — это уже спросил Билл. При словах Грозного Глаза, его глаза странно заблестели.

— Снейп, оба Малфоя, Долохов, Кэрроу и Мальсибер, — отчеканила Тонкс, словно отчитывалась перед Министром Магии. — Иногда последних двух подменяет какой-нибудь другой Пожиратель или новенький...

Селестина при словах Тонкс немного напряглась.

— Так и не выяснили, кто именно? — задала она туманный вопрос Тонкс, однако та отлично её поняла.

— К сожалению, нет. Тот маг наверняка очень силен, раз не оставляет после себя следов.

— Он хоть бы маску снял, — пробормотала себе под нос Селестина.

— Я слышал, там был пожар, — сказал Чарли. — Могу я взглянуть на тела?

Люпин покачал головой.

— Вчера Наземникус запечатал гробы.

— Их пытали? — спросил Чарли. Джинни, сидящая возле Крама, вздрогнула.

— Нет, — напряженным голосом ответил Билл, и Гарри подумал, что он врет.

Гарри был рад, когда Грюм резко поменял тему разговора, сказав, что с этого дня Виктор Крам числится в Ордене.

* * *

Хоть Гарри до этого никогда и не видел Годриковой Впадины, он сразу понял, что деревне грозят большие перемены. Они переместились с помощью нескольких порталов прямо в центр маленькой мощеной площади, скользкой от дождя. Гарри успел заметить, что от неё отходит несколько прямых улиц с тесно липнущими друг к другу двух и трехэтажными двускатными домами. Много было построек с незавершенными стенами, хотя на некоторых уже высился каркас для кровли. Но один из домов выглядел разрушенным уже много лет, где возле засыпанного камнями входа стояла мраморная плита. Он сощурился в попытке что-нибудь разобрать, но тщетно.

Гарри не пожалел, что надел мантию с капюшоном, иначе промок бы до нитки. Стоя перед зеркалом у себя в комнате и радуясь, что сегодня Джинни не плачет, он накинул капюшон на голову и подумал, что неплохо бы смотрелся с маской Пожирателя Смерти. Даже круто. В следующую секунду его передернуло от собственных мыслей. Маска Пожирателя Смерти, — последнее, что увидели перед гибелью мистер и миссис Уизли.

Гробы были изготовлены из сосны с глянцевым покрытием, а на крышке каждого располагалась маленькая серебряная табличка, где золотыми витиеватыми буквами были написаны имена, дата рождения и дата смерти. На табличке гроба миссис Уизли еще значилось внизу в скобках: «в девичестве Пруэтт».

В сторону кладбища — небольшой квадрат с густыми посадками — первыми двинулись Билл, Ремус, Кингсли и Крам. Они несли гроб с Артуром Уизли, а следом за ними следовали Чарли, Стерджис Подмор и еще два неизвестных Гарри волшебника. Один из них был рыжеволос и поэтому он решил, что это родственник Уизли, как и старушка, шедшая позади маленькой процессии, которая обнимала Джинни за плечи и периодически проводила платком по лицу. Позднее Гарри узнал, что это была тётушка Мюриэль.

Кроме них вокруг больше никого не было. Жители Годриковой впадины попрятались от дождя, и вся деревня словно вымерла. Они прошли под невысокой аркой с черными воротами и двинулись вглубь кладбища. Гарри шел почти в конце возле Дедалуса Дингла и Гестии Джонс. Дингл все время ронял свой цилиндр, и выглядело это так комично, что Гарри едва сдерживался, чтобы не захохотать в полный голос. Вместо этого он погрузился в собственные мысли и принялся вспоминать утреннюю встречу с Роном. Те пять дней, что его друг провел в своей комнате, изменили его до неузнаваемости. Дело было не только во внешнем виде, хотя Рон похудел, черты лица стали жестче и казалось, что он стал взрослее на несколько лет.

— А, Гарри, — сказал он охрипшим ото сна голосом, когда они встретились сегодня утром. Рон как раз открыл дверь свой комнаты намереваясь выйти. — Как дела, Гарри?

— Пойдет. Как ты сам? — Гарри отметил его холодный тон, но больше всего его поразили глаза Рона, которые были подобны маленьким льдинкам. Его взгляд чем-то напоминал Малфоя.

— А как должен себя чувствовать человек, который потерял родителей? — ответил Рон вопросом на вопрос, на который Гарри не знал ответа и решил промолчать.

На этом их разговор и закончился. Гарри осталось только пожалеть бедную Гермиону, с которой Рон даже не поздоровался за завтраком. Гарри же наоборот решил поддержать Джинни. Она благодарно и грустно улыбнулась ему, когда он сжал её ладошку в своей руке. Сразу после завтрака в дом стали прибывать волшебники и волшебницы, преимущественно рыжие, многие плакали, шумно сморкались в носовые платки, выражали свои соболезнования Биллу, который словно окаменел стоя в гостиной.

Колонна резко свернула налево, скрываясь за ветками ив и буков. На мгновение Гарри увидел Аластора Грюма, который стал отставать, немного прихрамывая, прежде чем исчезнуть за деревьями вместе с Чарли и еще тремя носильщиками. Потом появились и исчезли Гермиона, Тонкс, Селестина, затем Кэти с несколькими рыжими, а потом Гарри и сам повернул налево вслед за Элфиасом Дожем и Гестией Джонс. Дингл безнадежно отстал, все время поднимая свой цилиндр, и шел в компании тетушки Мюриэль, Джинни, Рона и еще парочкой волшебников.

Перед Гарри открылась идеально ровная площадка, с двумя выкопанными могилами, с насыпями черной земли по краям. У соседней ограды дожидались своей работы пара штыковых лопат.

Джинни не плакала. За это Гарри втайне гордился ею; он не хотел, чтобы она уподоблялась Чжоу, которая, наверное, до сих пор оплакивает Седрика. Гарри заметил место его упокоения, едва они зашли на территорию кладбища. Он успел лишь разглядеть дату смерти «24 июня 1995», сразу под изображением семнадцатилетнего Диггори.

Гарри не стал подходить близко. Он остановился возле раскидистого тополя, который хорошо защищал его от холодных капель дождя. Наблюдая за окружающими, Гарри почти не слушал, что говорит Элфиас Дож, за ним Грюм, Дингл. Наверное, ни Билл, ни близнецы и Рон их тоже не слушали. Судя по их лицам, каждый думал о чем-то своем.

— Привет, Поттер, — вдруг раздался простуженный голос около уха, заставивший Гарри обернулся.

Возле него стоял Захария Смит с исхудавшим лицом, в каком-то балахоне с накинутым на голову капюшоном. Левая рука была в кармане, а другую он протянул для рукопожатия. Не задумываясь, Гарри пожал её и отметил, что его ладонь холодна, как у мертвеца.

— Ты что здесь делаешь? — спросил Гарри, бросая взгляд на Билла и Чарли. Братья уже взялись за лопаты и принялись засыпать могилу мистера Уизли.

— Живу, — ответил Смит. — С недавних пор эта дыра стала моим домом. Берлогой, если хочешь. Вижу вот, Уизли пожаловали на кладбище, решил подойти.

Захария посмотрел в сторону маленькой процессии и добавил:

— А ты думал, я в Пожиратели подался?

— Не исключено, — ответил холодно Гарри.

Смит кивнул.

— От тебя другого ответа и не жди. Кого это там Уизли хоронят? — спросил Смит так спокойно, словно интересовался прогнозом погоды.

— Родители, — коротко ответил Гарри. Желание вести беседу с пуффендуйцем таяло с каждой секундой.

— А-а-а, — протянул Смит, невольно напомнив Гарри Малфоя. — Повезло, значит

От возмущения Гарри поперхнулся воздухом.

— Повезло? — откашлявшись, переспросил он и посмотрел на Смита, как на идиота.

— Конечно, — подтвердил Захария, разглядывая кого-то в толпе. — Им крупно, просто невероятно повезло.

Неожиданно он круто обернулся, посильнее нахлобучил капюшон и опустил голову так, что Гарри теперь видел только нижнюю часть лица.

— Ты чего?! — громко удивился Гарри. Некоторые обернулись в их сторону, среди них была и Гермиона, которая недовольно нахмурилась.

— Черт! Не кричи так, Поттер, мантикора тебя раздери! Если она вдруг увидит меня, то мне крышка.

— Кто?

— Селестина, — шепотом сообщил Смит. — Она моя дальняя родственница. Но постой, разве ты не знаешь? Она не рассказывала?

— А что она должна была рассказать? — тоже шепотом спросил Гарри.

— Мой отец принял Черную Метку несколько недель назад, и чтобы доказать свою верность Темному Лорду, явился к Кристал вместе со Снейпом, Люциусом Малфоем, хорьком и еще парочкой Пожирателей.

— Не может быть, — не поверил Гарри. — А ты тут причем?

— Шутишь, Поттер?! Мой отец убил её родителей, перед этим пытая их Круциатусом, а потом развлекался с бедной Пенни.

— Развлекался? — побледнел Гарри.

Смит мрачно кивнул.

— Они там все повеселились, отсекая ей пальцы на руках с помощью Сектумсепры. Потом один из Пожирателей сжалился над ней и прикончил Авадой. Но через минуту пришли орденцы, как раз в тот момент, когда Селестину принялся пытать этот хорек, и Пожиратели смылись. Смерть бедной Пенни была напрасна, — он грустно улыбнулся.

Гарри не мог поверить своим ушам. Драко Малфой, который месяц назад дрожащими руками направлял палочку на Дамблдора, но так и ничего не сделал, пытает людей? Абсурд.

— Теперь она, наверное, жаждет узнать имя убийцы Пенелопы, чтобы потом отомстить и убить всю семью.

— Тебе рассказал отец? — Гарри посмотрел на Селестину, которая стояла возле Гермионы и возвышалась над ней словно башня.

— Да. В тот же вечер, когда пришел домой жутко злой и пьяный. Он потребовал, чтобы мы завтра же приняли Черную Метку. Мама отказалась, и этот подонок убил её на моих глазах. Её я так и не похоронил, поэтому Уизли повезло. Дошло, Поттер?

— И что ты сделал?

— Я был полон желания отомстить, поэтому вступил с ним в неравную схватку. Видишь ли, мой отец хорошо владеет легиллеменцией, и через некоторое время он умудрился срезать мне два последних пальца на левой руке. К своему стыду должен признать, что я сразу же трансгрессировал и не отомстил за мать, — от Смита волнами исходила ярость. Гарри показалось, что он еле себя сдерживает, чтобы не заорать от злости, — но я поклялся, Поттер, что придет время, и я его убью, заставлю заплатить сполна.

Они немного помолчали. Гарри смотрел на Селестину и думал о том, что предательство Петтигрю блекнет по сравнению с жестокостью, проявленной Смитом-старшим. Чтобы увести разговор в другое русло, Гарри задал вопрос:

— Ты вернешься в Хогвартс?

— Нет, — ответил Смит, — школа сейчас как пороховая бочка, может взлететь в любую секунду.

— Но Дамблдор говорил...

— И что с ним случилось? — перебил грубо Смит. — Остался лежать возле Астрономической башни и сейчас благополучно гниёт в своей белой гробнице... мать её. Я останусь здесь, в своей берлоге, дожидаться лучших времен. Готов поспорить, что в этом году в Хогвартсе треть студентов будут на стороне Лорда и школа не дотянет до Рождества.

Внезапно над Годриковой Впадиной прозвучал раскат грома, и дождь усилился, заставив Билла и Чарли работать быстрее.

— Не говори глупости, — сказал Гарри, частичкой сознания понимая, что Смит все-таки прав.

— Не хочешь — не верь, — губы Захарии изогнулись в усмешке. — Ты сам-то что будешь делать, Поттер? Дай угадаю: вступишь в Орден?

— В точку, — сказал Гарри.

— Ну и дурак, — растягивая слова, произнес Смит.

Его слова ощутимо задели Гарри, и поэтому он сказал в отместку:

— По крайней мере, я не собираюсь прятаться, а тем более убегать.

Лицо Смита побелело от ярости, и он схватил Гарри за край мантии.

— Не смей так говорить! Слышишь?! Я не собираюсь вступать в Орден, в это сборище смертников и первой похоронной команды во всей Англии, но это не дает тебе право называть меня трусом! Если Пожиратели придут сюда, я буду сражаться до конца и заставлю их ответить за смерть матери и вот за это...

Он вынул из кармана левую руку и сунул её под нос Гарри. От мизинца и безымянного пальца остались только короткие обрубки. Смит пошевелил ими, и Гарри отпрянул в сторону, чувствуя подкатившую к горлу тошноту.

— Страшно? — поинтересовался Захария, демонстрируя собственно уродство. — Готов биться об заклад, Пенни была такой же. Отец неплохо на ней потренировался.

Гарри одним движением отбросил руку Захарии подальше от своего лица и заметил, что тот довольно улыбнулся.

— Убери это подальше! — сказал он.

Смит пожал плечами и засунул руку обратно в карман.

— Значит, в круг потенциальных убийц подашься?

— Орден не Пожиратели смерти, — процедил Гарри.

— Ты так уверен? — Смит повернулся лицом к могилам. — Ну вот, допустим, взять твоего дружка Рона. У него вид такой, что покажи ему местонахождение Пожирателей Смерти, и он пойдет туда не задумываясь. Месть, будь она неладна. Всех нас гложет месть, и ты, Поттер, не исключение.

При его словах у Гарри будто включился внутренний счетчик, и он подумал о тех, кто ему «должен». Волан-де-Морт, Беллатриса, Снейп и Петтигрю.

— Ну что, прав я? — осведомился Захария. — Сколько?

— Четыре, — нехотя ответил Гарри.

Смит хмыкнул.

— Не рекорд, но по сравнению со мной просто громадная цифра. Ты готов разорвать свою душу на пять частей? Лично я нет.

Гарри стало немного не по себе. Он решил отмолчаться, но Захария вдруг ответил за него.

— Не готов, потому что характера не хватит, максимум только сможешь оглушить. Нет, конечно, когда ты в бешенстве, то это другое дело, — добавил Захария, уловив скептический взгляд Гарри. — Ты не сможешь убить. В тебе гуманизма больше, чем жестокости.

Гарри вспомнил свою стычку с тётей Петуньей, но тогда он был в ярости и не контролировал свои действия.

— А кто такие Пожиратели? — продолжил разглагольствовать Смит. — Хладнокровные убийцы, которым не нужно злиться или доводить себя до бешенства, чтобы кого-нибудь прихлопнуть. Они просто жаждут смерти маггла или грязнокровки. Те, кто устроил побоище в маггловском городке, люди без души.

— А причем здесь Орден?

— Ты еще не понял, Поттер? Это такие же Пожиратели Смерти, которые считают, что действует ради мира во всем мире.

— Ты не прав, — сказал Гарри. — В Ордене нет таких людей!

— Да? Я вижу перед собой семерых. К примеру, Тонкс. Она угрохала шесть авроров и черт знает сколько магглов. Конечно же, косвенно, но все же...

— Она спасла магглов от гибели, — возразил Гарри.

— Скольких? — с вызовом спросил Смит. — Несчастную сотню, по её вине погибло около пятидесяти магглов. Мерлин! За три минуты стольких угробить!

— Она не одна виновата в этом!

Смит не обратил на его реплику внимания.

— Грюм вообще опасен для общества. Кто там еще? Вон тот с серьгой, — он кивнул на Билла. — Затем Рон, Селестина, Кингсли, Люпин, эти двойняшки. Куда ты попал, Гарри?

— Перестань! — сказал Гарри. — Ты говоришь чушь!

— Может быть это и покажется сейчас чушью, но когда обстановка накалится до предела, произойдет взрыв, и тогда не будешь знать, кто свой, а кто чужой. Поэтому тебе мой совет — сиди в своей берлоге и не вздумай, слышишь, не вздумай высовывать свой нос, пока все не стихнет. На твоем месте я бы не поворачивался к Уизли спиной, того и гляди пальнет Сектумсемпрой. Потом проведешь остаток дней в Мунго.

Гарри позволил себе ухмылку. Захария явно перегнул палку, Рон не станет нападать на него не при каком раскладе. Однако в голове тут же звякнул маленький колокольчик, напомнивший о четвертом курсе. И еще этот изменившийся, холодный взгляд...

Захария вдруг заторопился. Чарли в последний раз взмахнул лопатой и отошел в сторону. Что-то говорил Элфиас Дож, но его не было слышно из-за шума дождя. Внезапно подул сильный ветер, и холодные колючие капли ударили Гарри в лицо, заставив его низко наклонить голову. Он снял очки и стал протирать стекла носовым платком.

— Ладно, пойду я, — услышал он голос Смита, его тяжелая рука легла Гарри на плечо. — Ты, Поттер, не обижайся, если что. Будешь еще в Годриковой Впадине — заходи.

С этими словами Смит развернулся, и слегка прихрамывая, двинулся в сторону площади, постепенно исчезая за пеленой дождя, в то время как люди у могил стали расходиться. Захарию Смита он больше никогда не видел.

Панси притворялась. За шесть лет она к этому привыкла, это стало образом её жизни. Все в Слизерине притворяются. Даже Кребб и Гойл не так тупы, как может показаться с первого взгляда. Один раз она увидела Грегори в библиотеке с пособием по Высшей Трансфигурации, а Винсент, оказывается, разбирался в Заклинаниях, хоть и не блистал на уроках «коротышки».

Но от отца она не могла скрыть и толику сознания. После долгих и упорных тренировок по окклюменции Панси была вынуждена признать своё поражение перед Ричардом. Он проникал в сознание, проламывая блок, и пролистывал всю её жизнь. Страничка за страничкой, перед ним открывались те события, о которых Панси забыла и не вспоминала до тех пор, пока отец наглым образом не лез ей в голову.

Иногда он заставлял вспоминать поистине неприятные моменты её жизни, лишь для того, чтобы Панси научилась владеть своими эмоциями, и умело их подавлять. Для этого Ричард напоминал ей о Дейзи.

Дейзи была трехмесячным щенком лабрадора ретривера. У неё был палевый окрас, умные орехового цвета глаза, висячие уши, которые подпрыгивали в такт бегу, когда щенок удирал от двухгодовалого Джеймса, прячась в высокой траве. Иногда Дейзи с разбегу плюхалась в бассейн, тем самым сводя все попытки Джеймса подергать её за хвост к нулю. Панси уже неплохо плавала и играла со щенком в воде, а Джеймс сидел у края и что-то бурчал своим скудным словарным запасом.

Дейзи подарили им обоим, но Панси ущемляла права Джеймса на собаку, прячась в саду. С ревом Джеймс бегал за ней по всей территории, пока не падал, разбивая себе нос или коленку, и только тогда Панси разрешала ему брать щенка и даже погладить. Но ненадолго.

— Панси плохая, — жаловался Джеймс матери, когда съедал порцию манной каши.

Но Дейзи не прожила и недели. В выходной день, когда родители были дома, Панси торопилась в свою комнату что-то взять; щенок следовал за ней, а Джеймс отстал со своей ковыляющей походкой. Она распахнула дверь, на которой в то время был установлен возвратный механизм. Он оказался достаточно сильным, чтобы сломать Дейзи ребра, зажав её между косяком и дверью, когда та пыталась проскочить мимо. Она умерла почти сразу, но не мгновенно, успев лизнуть шершавым языком ладонь девочки, прежде чем её глаза подернулись мутью и закрылись.

Первый раз в жизни Панси плакала и никак не могла успокоиться. Видя это, Джеймс поспешил присоединиться, стремясь рыдать громче, и весьма преуспел в этом. Он так и не понял, что Дейзи умерла, и был недоволен тем, что на следующее утро щенка не оказалось рядом. Эвелин хотела, чтобы дочь забыла щенка, хотела вычеркнуть Дейзи из её жизни, но Ричард запретил ей это делать.

— Я убила её! Убила! Убила! УБИЛА! — вопила Панси, пока Эвелин готовила ей успокаивающее зелье.

Панси не принимала никаких попыток Ричарда объяснить ей, что это случайность, и была убеждена, что в смерти щенка виновата она одна. Панси отказалась спать в своей комнате и всю ночь провела в гостиной, не смыкая глаз. Однако решила раз и навсегда никогда не плакать, хотя бы на людях; уйти, закрыться и только тогда дать волю слезам. Смерть Дейзи Панси не простила себе до сих пор.

Самое плохое воспоминание настигло Панси после оглушающего заклинания, и она очнулась в полном расстройстве чувств.

— Ты так и будешь лежать или, наконец, поднимешься и продолжишь? — услышала она голос Ричарда.

Панси открыла глаза и, уставившись в небесную синеву, со стоном приложила ладонь к ребрам, которые болели так, словно ей нанесли сильный удар кулаком. Она начала подниматься, а на месте ушиба уже наверняка появился синяк. Хорошее утро, ничего не скажешь...

— Семь — ноль, — провозгласил Джеймс, сидевший в тени на скамеечке с неизменными «Берти Боттс» в руках. Вокруг него валялось уже не менее пяти пакетиков из-под драже.

— Как ты себя чувствуешь, Панси? — озабоченно спросил Ричард.

Он стоял у края лужайки, у входа в лабиринт, и выглядел в своей иссиня-черной мантии неплохо, для мага, выпустившего не менее сотни заклинаний. Он даже не вспотел на такой жаре, в то время как у Панси футболка уже прилипла к спине, пот тек по щекам, а еще хотелось скинуть обувь и вообще залезть под прохладный душ.

— Нормально, — сказала Панси, сумев, наконец, выпрямиться и чувствуя, что еще немного, и она свалиться с ног.

Ричард улыбнулся. При Джеймсе она не намерена показывать свою слабость; не хватало еще, чтобы младший брат смеялся над ней. Но в случае чего, Панси всегда готова отвесить ему подзатыльник, которому научилась сразу же, как только ей стала доступна беспалочковая магия.

— В этот раз лучше, — заметил Джеймс, отправляя в рот сразу несколько драже.

Панси покосилась на него, чувствуя раздражение.

— При таком владении легиллеменцией ты проиграешь в считанные секунды, — сказал Ричард.

— Что, все так плохо? — спросила Панси. Он улыбнулся.

— Конечно же, нет! Мы ведь говорим о взрослых сильных магах. Например, Северус. Ему мало кто может противостоять. Всякие там школьники тебе уже не ровня, за исключением тех, кто знает окклюменцию.

«Даже всезнайка Грейнджер», — подумала Панси.

— Даже она, хотя я лично с ней не знаком. Ты ведь говорила, что она грязнокровка?

Панси кивнула.

— Однако учится лучше всех на курсе.

— Да уж, ты однажды все лето о ней жужжала, — заметил отец.

Джеймс кинул в неё драже. Драже попало ей в висок, причинив острую боль, и отскочило в сторону. Как по команде Панси развернулась к нему и с напряжением посмотрела на брата. В следующую секунду она отвесила ему увесистый подзатыльник, и Джеймс едва не слетел со скамейки.

— Черт! — выдохнул он, рассыпав полпакетика «Берти Боттс»

— Панси!

Изогнув губы в усмешке, Панси повернулась к отцу.

— Не удержалась, — сказала она.

— Пока я здесь, никаких воспитательных мероприятий, а то отшлепаю, — пригрозил Ричард и добавил, когда Джеймс засмеялся: — Обоих.

Отец не кидал слов на ветер — и Панси, и Джеймс это знали еще с раннего детства и предпочли прекратить свою обычную перепалку, без которой не обходился ни один день. Джеймс тут же поднялся и поспешил покинуть лужайку. Когда он, отойдя на значительное расстояние, углубился в аллею и исчез за поворотом, Панси повернулась к отцу.

— Спасибо, — поблагодарила она, — а то надоело позориться при нем.

Он поднял брови.

— В поражении нет ничего позорного, Панси. Надо уметь проигрывать. Позором будет, если ты проиграешь той же Грейнджер, — добавил Ричард с ноткой презрения, — итак, приготовься.

Панси поправила футболку и закрыла глаза. Она представила каменную стену с тяжелыми коваными воротами. На воротах висел здоровенный замок, весь окутанный толстыми цепями. Это и есть её блок.

— Неплохо, — донесся, словно издали голос Ричарда, — но еще пока слабо. Теперь избавься от эмоций.

А вот с этим посложнее. Панси было трудно подавить в себе эмоции — раздражение и чувство вины, хотя она старалась изо всех сил. Она попробовала избавиться от навязчивых мыслей и, пытаясь ни о чем не думать, открыла глаза.

Какая вообще разница от того, пользуется она окклюменцией или нет? Всё равно Ричард видит её насквозь, словно перед ней стоит Грюм со своим волшебным глазом, который, ха-ха... она слышала, подглядывал за девушками-семикурсницами во время уроков. Хотя потом выяснилось, что это был вовсе и не Грюм, а какой-то придурок, благодаря которому Панси вынуждена была принять Черную Метку, а потом мучится всю неделю. И сейчас Ричард уже почти два месяца заставляет её драться с ним на дуэли, что скорее напоминает противостояние флоббер-червя и соплохвоста. Достаточно вспомнить, что их первая дуэль закончилась в пять секунд, когда он, используя Высшую Магию, сбил Панси с ног и притянул к себе, заставив скользить на спине по всей лужайке. Когда она поняла, в чем дело, то уже лежала около его ног, а её палочка осталась где-то очень далеко. В последний раз Панси, увернувшись от оглушающего, неожиданно провалилось по колено в землю, и пока пыталась освободиться, попала под удар, который чуть не сломал ей ребра. Не исключено, что и теперь отец использует Высшую Магию, сведя на нет все её усилия.

Ричард поднял палочку, и на расстоянии тридцати шагов в Панси полетели различные заклинания. Недолго думая, она поставила мощный щит, который отразил несколько оглушающих, прежде чем рухнуть под еще тремя заклинаниями. Панси вытянула руку с палочкой, прицеливаясь в отца, который вынужден был уклоняться от собственных лучей.

«Петрификус Тоталус, Инкарцеро, Сектумсемпра» — мысленно произнесла она, заранее зная, что её творения не достигнут своей цели.

Он отразил первое заклинание. Превратил путы в змей, которых тут же рассекли невидимые мечи Сектумсемпры, и трава под его ногами обагрилась кровью.

Ричард послал настолько мощные заклинания, что Панси даже не стала ставить щит, опасаясь, что он будет пробит мгновенно. Она просто отскочила в сторону и тут же поскользнулась на льду, который внезапно появился под кедами, в то время как отец стал сокращать дистанцию. Панси больно ударилась коленкой и едва успела выставить щит под очередную серию.

Ёе блок стал рушиться, в ушах появился какой-то звон, голоса, эмоции хлестали через край, и Панси поняла, что ментальная битва проиграна. Она чувствовала себя так, словно он застал её голой в душе.

Панси вскочила, успела заметить, что Ричард уже в десяти шагах от неё. «Предельное расстояние» — пронеслась в голове мысль, и тут сбоку раздался сильный взрыв, который моментально оглушил её и осыпал землёй. Панси вскрикнула и упала на колени, закрывая голову руками и подставляя себя под удар. Но его не последовало, а вместо этого раздался щенячий лай, который становился все громче, перед глазами появился образ мертвой Дейзи. Панси зажмурилась и закрыла уши руками, только бы не слышать лай, который внезапно превратился в какофонию звуков; барабанные перепонки едва не лопнули от ударов невидимого гонга, раздирающих воплей, словно кого-то пытают, и надсадного плача младенца, такого громкого, что он заполнил собою мир. А перед взором мелькали сцены, полные изрубленных на куски тел, протягивающих к ней покрытые струпьями и язвами руки инферналов и дементоров. Она почувствовала, что сходит с ума.

— ПРЕКРАТИ! — пронзительно закричала Панси, и по щекам покатились слезы, пропитавшие ворот футболки. И тут все закончилось, остался только звон в ушах. Ричард подошел к ней, взял за подбородок и поднял ей голову, пока она вытирала слезы.

— Все в порядке? — спросил он, и на его лице промелькнула тревога. — Кажется, я перестарался.

— Нет, — прохрипела Панси.

Она попыталась вырваться, когда вдруг из носа пошла кровь и, миновав губы и подбородок, стала капать ей на футболку, а также стекать вниз по шее.

— Ричард! — услышала Панси, как закричала её мать из окна второго этажа, чьи рамы были распахнуты. Она обернулась. — Панси! ПАНСИ! Почему ты вся в крови?!

Не успела Панси и глазом моргнуть, как Эвелин трансгрессировала к ним; оттеснив Ричарда в сторону, она положила одну руку ей на затылок, а другой оттерла кровь с лица и шеи. Затем достала палочку.

— Тергео! — приказала Эвелин, ткнув палочкой девушке под нос.

— Мам, со мной все в порядке. Кровь уже не идет, — сказала Панси, но Эвелин не обратила на неё внимания.

— Хватит! — накинулась она на отца. — Ты её изводишь своими тренировками! Что ты на этот раз ей сделал?

Панси попыталась подняться. Эвелин надавила на плечо, и она рухнула на траву, не в силах противостоять ей и чувствуя, что сейчас ни на что не способна.

— Она должна быть готова ко всему, — возмутился Ричард.

— Что ты ей сделал?

— Ментальная атака, — признался он, отводя глаза в сторону.

Для Панси всегда оставалось загадкой, кто из родителей сильнее в легиллименции. Она знала только, что в их семье поколениями воспитывалась «любовь» к самым сложным магическим дисциплинам и считалось позором, если к семи годам дети не могли поставить хоть какой-нибудь блок, а к одиннадцати не иметь базовый навык в легиллименции. Также ревностно охранялась чистота крови, которая была опоганена несколько раз в Средневековье и Ренессансе; виновников предали казни, сожжению на костре, но с этого времени большая часть Высшей Магии стала недоступной.

Высшая Магия отличается от беспаловочкой, которой может овладеть даже магглорожденный, чтобы потом хвалиться на каждом углу, используя стандартные заклинания без палочки, но что тоже представляется очень сложным. Пока Панси только умела раздавать подзатыльники Джеймсу, притягивать и отталкивать предметы. В основе же Высшей Магии лежат стихии, которые подчиняются сильной воле волшебника, которая развивается благодаря его усилиям в окклюменции и легиллименции. Говорят, что полностью Высшей Магией владели только основатели Хогвартса, и построили они школу одним усилием воли. Тогда волшебная палочка и применение заклинании считалось уделом слабых, когда любое желание, независимо от добрых или злых намерений, достигалось силой мысли. Поднять в океане гигантскую волну, спалить деревню магглов или заставить провалиться целый город под землю — все это было доступным до тех пор, пока первые предатели не сошлись с магглами, и великая сила отвернулась от волшебников. И теперь Высшая Магия была доступна на разных уровнях, в зависимости от чистоты крови.

Панси поднялась и, пошатываясь, двинулась в сторону беседок, стремясь быстрее уйти с жары в тень. Обычно её забавляла перепалка между родителями, но сейчас у неё разболелась голова, и слушать оправдания Ричарда, не хотелось. Она села на скамью, где до этого Джеймс набросал пакетики «Берти Боттс», которые уже были убраны домовиками и, стащив кеды, бросила их в сторону. Панси подумала, что, возможно, хороший душ взбодрит её, и она не будет к прибытию Дафны выглядеть, словно выжатый как лимон эльф.

Эвелин бросила на неё быстрый взгляд и сказала, обращаясь к Ричарду:

— Не забудь, что у тебя назначена встреча в час, — с этими словами она трансгрессировала в дом.

Он поморщился.

— У тебя встреча в час? — спросила Панси, как только они остались вдвоем. — Разве Малфои придут не в пять вечера?

— Это не они, — ответил он, беря её за руку и помогая подняться.

— А кто же?

— Тебе это не нужно знать.

Панси поняла, что спрашивать бесполезно, а если попытаться узнать с помощью легиллименции, то можно еще и получить, а это будет больнее, чем её подзатыльники. Он вгляделся в её лицо.

— Похоже, сегодня ты себя истощила.

Отец обнял её за плечи, и они побрели к аллее, которая причудливо изгибалась змейкой под растущими буками и вязами, вместе с живой изгородью в человеческий рост. Обувь Панси оставила у беседки.

— Я старалась, — сказала она.

Ричард улыбнулся, как ей показалось, с сочувствием.

— Значит, плохо старалась.

— Как это? — она остановилась и возмущенно посмотрела на отца. Они уже зашли под тень деревьев, где солнечные лучи пробивались сквозь густую крону, словно частокол.

— Видишь ли... начиная со Щитовых чар, ты сознательно уже признаешь себя побежденной. Противник это чувствует и забрасывает тебя заклинаниями, не давая возможности атаковать. Вообще лучше Щитовые чары применять, когда между вами минимальное расстояние, или же их больше.

— Но ведь это заставляет противника отражать собственно заклятие...

— Лучше увернуться и сразу же послать серию, — перебил он Панси. — Тем более, Щитовые чары отнимают много сил, поэтому ты так устала.

— И почему, интересно, я этого раньше не знала? — съязвила Панси.

— Надо было посещать Дуэльный Клуб на втором курсе.

Панси закатила глаза.

— Это было всего лишь раз. Этот тупица Локонс даже не смог отразить заклятие разоружения.

— Ну а на пятом курсе?

— Что на пятом курсе? — не поняла она.

— ОД, — сказал Ричард, заставив Панси несколько секунд вспоминать, что же такое ОД.

— А, — сказала она и улыбнулась. — Подпольная организация Поттера. Нет, это не пойдет. Ты что? Чтобы я туда сунулась... это вообще тупо. Устроили детский сад!

Ричард вздохнул.

— Ты сама еще ребенок, — он покосился на свою мантию и добавил: — Которому надо как следует всыпать.

Панси отступила на шаг назад; ей не хотелось, чтобы тяжелая отцовская рука вдруг ударила её пониже спины. Она заметила, что его мантия разорвана на плече, словно попала под гигантское лезвие.

— Прости, — пролепетала она. — Я не думала, что достану. Тебе сильно больно?

— Нет, — он вдруг сделал большие глаза, стремясь перекривить её. — Хотя за мантию в триста галеонов можно и получить.

Он притворно-строго посмотрел на неё, неожиданно подмигнул, и Панси засмеялась.

— Папочка, ты у меня самый лучший, — сказала она.

Панси обняла его за шею, приподнялась на цыпочках и поцеловала в щеку, а затем обхватила его торс ногами и, ухватившись за плечи, приподнялась, оказавшись с ним вровень.

— Панси, — проговорил Ричард, не зная, как подхватить её; он положил ладони ей на талию. — Ты с ума сошла?

— Донеси меня до двери, — требовательно сказала Панси.

— Ты избалованная...

— Да, я такая, — она приблизилась, словно хотела прильнуть к его губам.

— Ты уже не маленькая, а мне не двадцать лет. Так что слазь.

Панси закатила глаза.

— Тебе еще нет пятидесяти, а говоришь так, словно ты Флитвик. Ему, наверное, уже за сто. Вообще у меня ноги замерзли.

— Не надо было разуваться, — он хмыкнул, подхватывая её бедра.

Упираясь ему в плечи, Панси откинулась назад и оглядела свои руки; на левом предплечье едва виднелась Черная Метка.

— Наверное, сейчас пойду, позагораю, — сказала она.

— Тебя сразу к бассейну нести? — осведомился Ричард.

— Нет, конечно! Я должна принять душ. Я грязная!

Он двинулся вперед, слегка наклонив голову, чтобы видеть дорогу. Панси скопировала его движение в точности наоборот, закрывая обзор. Она лукаво улыбнулась.

— Ты такой хороший, пап, — она обняла его, положила голову на плечо, закрыла глаза.

— Сейчас придет твоя подруга, увидит нас. Что она скажет?

— Ничего не скажет. Да она придет только к двум.

— Да? А по-моему, она сейчас движется сюда и через минуту будет здесь.

В его словах сомневаться не приходилось: Ричард откуда-то знал обо всех изменениях, происходящих здесь. Будучи маленькой, Панси разбила дорогую вазу, когда никого не было дома, и отец сразу же трансгрессировал из Министерства. Досталось в основном эльфам, которые должны были за ней присматривать. Вся территория была пропитана его энергетикой.

Не хватало ещё, чтобы Дафна увидела её на руках отца. Потом будет смеяться в Хогвартсе. Не успела Панси слезть, как послышалось цоканье каблуков, и из-за поворота выбежала Дафна Гринграсс. Её красное платье удачно гармонировало на фоне живой изгороди, а благодаря лаковым туфлям она сравнялась ростом с Ричардом. Панси не понимала, для чего такой девушке, как Дафна, высокие каблуки; она и так выше её на целую голову.

— А вот кто составит мне компанию, — обрадовано сказала Панси. — Пойдешь загорать?

— Здравствуйте, — поздоровалась Дафна. От быстрого шага она запыхалась и говорила с придыханием. — Я... у меня нет...

Она покраснела.

— Я тебе одолжу. У меня их много.

Ричард кашлянул.

— Так. Я наверное пойду. Все-таки мне кажется, что купальники предлагают наедине, Панси?

— Па, ты вроде свой.

Он покачал головой и трансгрессировал.

Панси окинула взглядом Дафну и вынесла вердикт:

— Кажется, будет маловат. Грудь великовата.

— Чего? — обиделась Дафна. — Моя грудь не больше твоей.

* * *

Джеймс был рожден плаксой и занудой, это Панси поняла еще в шесть лет, когда стала оставаться дома одна с малышом. Утро её, обычно до этого проходившее в умиротворенной тишине, нарушалось жутким плачем Джеймса, и она мчалась успокаивать его, вылетая из спальни, не успев толком одеться. По неизвестным ей причинам Джеймс пугался эльфов, что потом переросло в ненависть к ним; будучи годовалым, он дергал их за уши и носы, и норовил ткнуть пальчиком в глаз. Она присаживалась около детской кроватки и брала Джеймса на руки, а он запускал свою ручку ей под халат, трогая грудь. Для Панси это было неприятно и приводило в ярость.

— Перестань! Перестань, Джеймс! — говорила она, срываясь на крик.

Когда она кричала, то её голос был слышен во всем доме; он отражался от стен, троекратно усиливаясь и заставляя домовиков разбегаться и прятаться. Но Джеймс не прекращал рыдать, его плач становился громче и настырнее, и когда он успокаивался, и засыпал в кроватке или у неё на руках, то в её ушах стоял звон.

Он часто писался ей на одежду, улыбаясь при этом своим беззубым ртом, что казалось Панси издевательством по отношению к ней. Она откидывала его в сторону; падая, он начинал орать как резаный, а из его глаз ручьем текли слезы... Мерлин! Да он всегда плакал и мочился... Назло Панси, потому что знал, что она не любит, когда он ходит в туалет ей прямо на руки или орет в ухо. Джеймс был рожден занудой и плаксой. Первое слово, которое он выучил, было её имя и от этого было только хуже. Теперь каждое утро начиналось для Панси с её собственного имени, оно действовало точно будильник в соседней комнате. Джеймс — её персональный будильник.

— Панси! Панси! Панси!

Он издевался над ней, выкрикивая имя до хрипоты, доводя её до бешенства. Ей хотелось взять подушку и положить на это чудо в кроватке, а потом сесть сверху и сидеть, пока он не заткнется. Однажды она укачивала Джеймса, и он заснул, наложив в штаны. Панси швырнула его в кроватку и выбежала из комнаты, крича во весь голос, но к её изумлению Джеймс не проснулся. Именно в этот момент Панси поняла, что ненавидит своего брата, и между ними пролегла черта, подобно мощным Щитовым Чарам.

— Давайте избавимся от него! — предложила она тем же вечером, за ужином. — Он мне надоел!

В следующую секунду Панси получила по губам и, едва сдерживая слезы, выскочила из-за стола. Появление Джеймса означало конец её безмятежной жизни, раз уж её бьет мать за правду. Позже Ричард разъяснил ей, что так говорить нельзя и за это могут посадить в Азкабан, но он гордится её прямотой. Что такое Азкабан Панси не знала, но была не прочь пожаловаться на следующий день Драко, играя с ним в песочнице.

Панси злорадствовала, видя, как домовики уносятся при появлении Джеймса в гостиной, когда тот спускался по лестнице, держась за руку Эвелин. Она желала, чтобы он поскользнулся, упал и что-нибудь себе сломал или лучше умер. Тогда родители вновь подарили бы ей свою любовь, но те как назло возились с Джеймсом, словно он был маленьким Мерлином. Впрочем, папа всегда был рад покатать её на качелях, когда она его об этом просила.

Сидя на качелях и болтая ногами, Панси сказала ему, что Джеймса боятся домовики и поэтому он вырастет злым и плохим волшебником, как Грин-де-Вальд.

— Панси, — сказал мягко Ричард. — Тебя домовики боятся больше. Разве ты не заметила, что эльфы сразу исчезают при виде тебя? В его возрасте ты была сущим кошмаром для них.

Она не могла поверить своим ушам, а он продолжил:

— Ради развлечения ты отлавливала эльфов и скидывала их с лестницы. Для тебя они были словно живые куклы.

Панси не пожелала больше ничего слушать, закрыв Ричарду рот ладошками. Её война против Джеймса была проиграна, раз она была худшим ребенком и даже эльфы на его стороне. Панси вдруг вспомнила, что когда она звала эльфов, те появлялись, трясясь от страха, на большом расстоянии от неё, а когда нужно было подойти, чтобы заплести ей косу или застегнуть платье, то делали это с опаской. Она ненавидела, когда уродливые пальцы эльфов касались её кожи, и кричала, чтобы они этого не делали.

Панси раскачивалась на качелях, обвив одной рукой толстую цепь и прислонившись к ней щекой, мрачно думала, что её жизнь превратилась в Ад, и она не сможет жить с Джеймсом под одной крышей. Она даже подумала о том, чтобы уйти из дома и поселиться у Малфоев, где можно играть хоть целый день, спать до полудня и не запрещают есть сладкого.

Но со временем Панси смирилась с пребыванием в доме маленького монстра и даже прониклась к нему симпатией. Рядом с неуклюжим Джеймсом, Панси чувствовала себя взрослой и самостоятельной девочкой. Когда он достиг двух лет, то уже не был тем крикливым мальчуганом, но все равно часто плакал и бормотал понятные только ему слова.

Он стал таскаться за Панси повсюду, куда бы она не пошла и все время норовил ущипнуть за ногу, оставляя на её чувствительной коже синяки. Однажды Джеймс попробовал также ущипнуть Драко, когда они вместе играли в саду, но получил сдачи и разревелся в три ручья, истошно зовя её. Панси не стала медлить и жестоко поколотила Малфоя-младшего, умудрившись разбить ему нос и поставить синяк под глазом.

Лабиринт раздражал Панси. Минут десять они с Дафной потратили на то чтобы выйти к центру, где располагался бассейн с лежаками и виною тому был сам лабиринт, имеющий свойство два раза в день меняться.

— Джеймс не может прийти сюда? — спросила Дафна, снимая халат и растягиваясь на лежаке.

Панси приняла душ, и немного покопавшись в собственном шкафу, нашла абсолютно новый купальник, купленный ею два года назад, и сейчас он пришелся Дафне впору.

Панси легла и закрыла глаза.

— Не придет. Там к нему этот пришел... как его... Кребб, в общем, — она немного помолчала и продолжила: — Даже если и придет, то очень быстро окажется в бассейне.

Дафна хмыкнула.

— Не поздно ли загорать-то?

— Осталась последняя неделя каникул, — напомнила Панси. — А я еще не загорала этим летом. Да разве это лето? Одни дожди.

— Ага. Ври больше. По всей Англии промозглая погода, а она тут жалуется на грибной дождик. Я вон была в Косом переулке, сразу же простыла.

— Ты была в Косом переулке? — удивилась Панси. — И что ты там делала?

— Как что?! Покупала учебники и мантии!

Панси готова была поклясться, что в этот момент Дафна поглядела на неё, как на умалишенную; она изогнула губы в усмешке.

— Я никуда не ходила. Нам учебники прислали совиной почтой, а к мадам Малкин я не хожу! — сказала Панси и, открыв глаза, повернула голову в сторону Дафны. — Там пусть одеваются грязнокровки. Надеюсь, ты не ходишь к ней Даф? А то я перестану с тобой дружить, — добавила она серьезным тоном, хотя на самом деле шутила.

Вид смутившейся подруги доставил ей удовольствие.

— Нет, — ответила Дафна. — Я была в «Твилфитт и Таттинг». Кстати я встретила Уизли, Поттера и грязнокровку.

Панси поморщилась. Говорить о лохматой заучке Грейнджер сейчас не лучшая идея.

— Ну и что? — спросила она и перевернулась на живот; солнце слишком сильно опаляло кожу.

— Уизли такой придурок. Едва не напал на меня.

— С чего бы это?

— Не знаю, — протянула Дафна, — хорошо, что Поттер удержал его. Похоже они там все в ссоре.

Панси промолчала. Она читала в «Ежедневном Пророке» о семье Уизли, которым досталось по первое число, оставалось только удивляться, как их всех не перебили. Но тревожило её то, что в ту ночь отца не было дома и ей было бы неприятно узнать, что он участвовал в этом... и где Уизли сейчас прячутся? Она попробовала себе представить, каково это остаться без родителей и лишиться дома, и поняла, что не переживет если такое случится с ней.

— Чего это твоя мама так волнуется сегодня? — к облегчению Панси, Дафна сменила тему. — Я думала, она тебе нос сломает.

Когда они выходили их остановила Эвелин, придирчиво осмотрела Панси, сказала что она бледна и выглядит нездорово, а под конец сжала ей нос пальцами и с силой провела сверху вниз.

— Я... упала и ударилась, — соврала Панси. Незачем Дафне знать о её тренировках. — В душе.

Дафна посмотрела на неё с сомненьем и кажется, поняла, что она лжет.

— Ага. И сказала, чтобы ты не жарилась долго, а то солнечный удар будет. Голова-то не бом-бом, беречь надо.

— Персефона, долго загорать на солнце нельзя, — очень похоже передразнила Панси собственную мать. — После трех вообще запрещено. Ты вся обгоришь, и у тебя слезет кожа. Достала уже своими советами.

Дафна засмеялась.

— И все же, что случилось?

Иногда Панси казалось, что её подруга не в меру любопытна и отмолчатся не получиться. Панси приподнялась на лежаке и слезла с него; солнце распалилось не на шутку и ей захотелось окунуться.

— Ты куда? — спросила Дафна, глядя на неё с удивлением.

— Плавать, — Панси подошла к бортику и посмотрела вниз.

Бассейн был достаточно глубоким, его дно слегка искажалось под небольшими волнами и не умеющим плавать здесь, делать было нечего. К таковым относился Джеймс.

Панси оглянулась на Дафну, которая тоже поднялась на ноги и подошла к ней. Даже без каблуков, она заставляла Панси смущаться собственного роста, которая едва дотягивалась до её плеча. Дафна составила бы неплохую пару Уизли, чем эта малявка Грейнджер, со своим ростом в полтора метра.

— Есть желание присоединится? — спросила Панси.

Дафна отрицательно покачала головой.

Панси втянула носом воздух, задержала его в легких и мысленно приготовилась к прыжку. Она вытянула руки перед собой, и сильно оттолкнувшись, погрузилась в воду, которая приятно охладила её разгоряченное тело. Почти достав до дна, Панси проплыла несколько метров под водой и, вынырнув, оглянулась назад. Дафна присев на корточки пробовала рукой температуру воды; её мускулы на длинных бедрах напряглись, когда она немного наклонилась вперед. Панси убрала налипшие на щеки волосы.

— Ну что? — спросила она и не спеша, поплыла обратно, хотя при желании могла быстро набрать скорость. Из всех стилей, ей нравился кроль.

— Вода холодная!

— Не выдумывай, — сказала Панси и погрузилась в воду.

Дафна, что-то сказала, но Панси её не слышала и ей в голову пришла нехорошая шутка. Насильно затащить Дафну в воду может и не получиться; весит она больше и Панси может просто повиснуть на ней, но попробовать стоит, тем более, сейчас подруга приняла неустойчивое положение, сильно наклонившись вперед, опустив обе руки в воду. Дафна удивленно на неё посмотрела и Панси улыбнулась ей, чувствуя жжение в груди, а затем стала плыть наверх, мощно гребя руками и изо всех сил работая ногами, одновременно выпуская весь воздух из легких. Ей удалось выпрыгнуть из воды по пояс и Панси не теряя времени, обхватила обеими руками шею Дафны; их лица почти соприкоснулись, когда, стремясь увеличить вес, она подтянулась. На какой-то миг Панси повисла на ней, а потом с криком ужаса Дафна повалилась вперед и неуклюже плюхнулась в бассейн.

— Ты что?! — закричала Дафна, едва её голова появилась над поверхностью, и она стала отплевываться. — Совсем с ума сошла! Я чуть не захлебнулась!

Панси засмеялась.

— Здесь нельзя утонуть! — сказала она. — Он заколдован!

— Вот сейчас мы это посмотрим, — угрожающее произнесла Дафна. В её глазах мелькнул гнев и Панси вдруг почувствовала себя уязвимой перед ней; она перестала улыбаться.

Панси допустила ошибку, когда решила, что нескладная Дафна плохо плавает, и она сможет запросто от неё оторваться, плывя к дальней части бассейна. Панси набрала максимальную скорость и в тот момент, когда её руки коснулись стенки бассейна, и она хотела уже вылезти, как её схватила Дафна и утащила под воду; она оказалась без грамма воздуха в легких.

Панси развернулась к ней лицом, и Дафна ухватила её за руки, не давая возможности грести; они стали медленно погружаться на дно. Впервые она увидела на лице подруги выражение мести — её губы изогнулись в хищной ухмылке, а глаза презрительно сощурились, когда Панси попыталась вырваться, но Дафна была слишком сильна, будто желание отомстить придало ей сил. И тут Панси испугалась, что подруга может её запросто утопить и когда легкие наполняться водой будет уже поздно... а в груди уже все горит, и осталось совсем немного времени. Она стала яростно вырываться, чувствуя, что именно сейчас нужно вдохнуть, когда Дафна обвила рукой её талию, притянула к себе и Панси подумала о том, чтобы двинуть ей в глаз. Дафна положила руку ей на шею, и они словно слились в поцелуе и, наверное, в роду у подруги были русалки, когда она целую вечность делилась с Панси воздухом, затем, не размыкая губ и обнимая её за плечи, без усилий поднялась на поверхность.

Жадно вдыхая воздух, Панси отплыла к ближайшему бортику, всерьез опасаясь, что Дафна повторит свою шутку, которая вовсе не показалась ей шуткой.

— Больная, — сказала Панси, цепляясь за выемку пальцами и положив руку на грудь, где сердце бешено заколотилось, готовое выпрыгнуть наружу.

— Тебе не понравилась моя шутка, Панси? — поинтересовалась Дафна с таким видом, словно ничего и не было.

— Никогда больше так не делай! — сказала громко Панси. — Я испугалась!

Последнюю фразу она говорить не собиралась, но та вырвалась сама собой; её тело стала сотрясать мелкая дрожь. Панси несколько раз глубоко вдохнула. Ей не понравилась ухмылка Дафны, которой она наградила её, прежде чем развернуться и поплыть к другому краю, откуда они начали свой заплыв.

— Эй! — услышала Панси голос позади себя и оглянулась.

Джеймс стоял у края, и оставалось только удивляться, как она не заметила его. Когда он был вот так близко, то казался просто огромным и закрывал собою полнеба, но вот он сел на колени и солнце ударило в глаза Панси, заставив её прищуриться.

— Джеймс, — сказала Панси, разворачиваясь к нему. Она положила руки на бортик и опустила на тыльную часть ладоней подбородок. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть со своим другом?

— Он ушел, — он оглядел её, а затем достал из кармана пакетик «Берти Боттс». — Все в порядке?

Джеймс временами вел себя так, будто из них двоих старшим был он и становился от этого еще более занудным.

— Все отлично, — пробурчала Панси.

— Я уж думал, вы там утонули, — сказал Джеймс, без тени улыбки. — Хотел звать на помощь. Что вы там делали? Целовались?

Последнее слово он произнес с ухмылкой и таким тоном, словно хотел спросить «вам двум дурам больше делать нечего?!»

— Я... мне не хватило воздуха и... — Панси осеклась. Она что должна перед ним оправдываться?

— Понятно, — кивнул Джеймс. — Веселая шутка. А почему больная?

— Что?

— Ты во всю глотку орала, что она больная.

Панси оглянулась. Дафна надела халат и двинулась в сторону лабиринта; слышать она их не могла.

— Чего ты пришел? — спросила Панси. В глубине души она была благодарна ему за такой внезапный визит. Кто знает, что было в голове у этой блондинки?

Он открыл пакетик «Берти Боттс», достал первое драже и закинул в рот, с наслаждением пожевал.

— Мама сказала, чтобы ты уже собиралась. Как же она сказала? — Джеймс призадумался, нахмурив брови. — А! Вот! Скажи Панси, чтобы прекратила жариться на солнце и сейчас же шла домой. Учитывая её привычку принимать ванну по часу, а потом одеваться еще два часа, она не успеет к прибытию Малфоев.

— Так и сказала?

— Да. Но ведь она права, верно? Ты вся обгорела. Таких красных щек я у тебя еще не видел! И вот тут тоже, — он щелкнул её по скуле, едва не заехав ей в глаз.

— Как?! — Панси приложила ладонь к щеке. — Ты шутишь?

— Нет. Не трогай ничего, а то сейчас кожа слезет.

В качестве доказательства он потер вторую щеку, и Панси почувствовала, как там скатывается кожа.

— Ну ладно! Иди! Дай мне вылезти.

Джеймс засмеялся.

— Что я там не видел?

Панси посмотрела на него со злостью.

— Хорошо, — сказала она, подтягиваясь и приподнимаясь на локтях. — Сейчас ты поплаваешь.

— О! — он ткнул пальцем, указывая на её грудь. — И после этого ты говоришь, что стесняешься меня. Нет, мама сказала, чтобы мы пришли вместе, и в случае чего разрешила мне тащить тебя за волосы.

— А папа не говорил, тебе, что всыплет ремня, если ты посмеешь еще раз вломиться в мою спальню?

Панси стремительно протянула руку и вырвала у него пакетик «Берти Боттс».

— Отдай, — сказал Джеймс.

— Не будь занудой, — проговорила Панси и поглядела внутрь, раскрыв пакетик. — Что это такое вообще? Чем они так нравятся тебе?

— Ты ни разу не пробовала «Берти Боттс»? — поглядел на неё с удивлением Джеймс.

— Ни разу, — с неохотой призналась Панси. — Только слышала.

Она достала первое драже темно-красного цвета и внимательно его оглядела.

— Давай, — прошептал он. — Тебе понравиться.

Джеймс заворожено глядел, как она медленно всосала драже, дразня его, и тщательно разжевала. Панси причмокнула губами.

— Со вкусом замороженной вишни.

Она принялась доставать драже одно за другим, и каждый раз комментировала, глядя, как лицо Джеймса вытягивается и, перечисляя все известные ей фрукты и ягоды. Смородина, абрикос, лимон, киви, арбуз, груша, виноград, малина, клубника...

— А вот этот желтый... апельсин...

Панси высыпала драже на ладонь, рассыпав половину.

— Так, — она оглядела оставшиеся конфеты и взяла бирюзового цвета. — Интересно. Не знаю, что это такое, но очень вкусно. Слушай Джеймс, это просто класс!

Она закинула оставшиеся конфеты в рот и стала жевать, вращая глазами, будто находилась в экстазе.

— Ты врешь, да? — спросил Джеймс, с завистью глядя, как она достает последнюю конфету светло-зеленого цвета. — Я не встречал еще пачку, где были только фрукты.

— Нет, — сказала Панси. — Эта, наверное, со вкусом зеленого яблочка. Кисленькое. Хочешь? — она протянула ему ладонь, но Джеймс покачал головой, с опасением рассматривая драже.

Улыбаясь, Панси положила в рот драже и стала его жевать, но тут же зажала себе рот, чтобы не выплюнуть его обратно. Джеймс захихикал.

— Ну, как? — он низко наклонился, глядя ей прямо в глаза. — Жуй дальше чего ты? Или со вкусом соплей?

Он положил ладонь ей под подбородок и попытался заставить её жевать. С мычанием она отвернулась от него, замахала руками и проглотила почти целое драже.

— Я слышал, Дамблдор один раз съел «Берти Боттс» со вкусом соплей, — невинно сказал Джеймс. — Та была такого же цвета.

— Мерзкие конфеты! — простонала Панси.

— Между прочим, — обиделся Джеймс. — Ты съела, наверное, лучшую пачку в мире.

— Пойдем, подашь мне халат, — сказала она и поплыла к лестнице, а Джеймс шел рядом и все выспрашивал о конфете и заявил, что ей придется идти в купальнике, если она не скажет ему вкус последнего драже.

Панси быстро поднялась по лестнице, и отобрала у него халат.

— Морская капуста! Доволен?! — рявкнула она, затягивая пояс. — У меня на неё аллергия.

* * *

— Дурацкое платье, — проговорила Панси, глядя на себя в зеркало.

Она провела руками по бокам, ощущая как под ладонями, сминается шелк ярко-желтого цвета. Её коктейльное платье было без малейшего намека на вырез и какой-либо фасон; оно едва открывало плечи и доходило до колен; вместе с туфлями на шпильках смотрелось ужасно.

Панси проклинала тот день, когда она купила платье, обошедшееся Ричарду в двести пятьдесят галеонов; её внимание привлек потайной кармашек для волшебной палочки. Эвелин заставила её надеть это платье, сказав, что в противном случае она просидит весь вечер в своей комнате.

И сейчас Панси ощущала дискомфорт у правого бедра, её палочка — остролист и сердцевина с кожей черной кобры, довольно хлесткая, десять с половиной дюймов — терлась о ногу с каждым движением, раздражая кожу.

Она без особого желания напялила туфли, надеясь не упасть при появлении Малфоев; в отличие от Дафны Гринграсс, которая имела наглость уйти, не попрощавшись и умыкнуть её купальник, Панси совершенно не умела ходить на высоких каблуках. Последний выход в подобной обуви закончился трагически — у неё подломился каблук, и она упала, разбив себе лицо.

Панси готова была терпеть это жуткое платье с волшебной палочкой внутри, которая словно прилипла к ноге, терпеть ненавистные туфли, но только не эти маленькие красные черточки на скулах.

— Дорогая, ты прекрасно выглядишь, — сказала мама, когда ей удалось свести красные пятна на щеках, вернув коже прежний молочно-белый цвет.

— Мама, это ужасно! Ужасно! — восклицала Панси, поворачивая голову то влево, то вправо и разглядывая лицо. Целый час она закатывала истерику, ужаснувшись своему внешнему виду, после того как поглядела в зеркало. Джеймс немного преувеличил насчет красноты, но для Панси даже малейшее изменение во внешности было подобно Аваде Кедавре. В конце концов Эвелин не выдержала и насильно усадив её на стул, принялась приводить в порядок. — Что скажет Драко, когда увидит меня такой?!

— Скажет, что самая лучшая, — ответила ей мать, зачесывая её волосы назад так сильно, что голова слегка запрокидывалась вверх. — Если любит, конечно.

Панси оглянулась и поглядела на неё с упреком.

— Конечно, любит! Что за вопросы, мам?!

— Не вертись, Персефона, — проговорила Эвелин, недовольно поджала губы, сражаясь с её густыми волосами.

— Было лучше, когда у тебя было «карэ». Может быть, подрежем?

— Нет, — твердо сказала Панси. — Мне уже не двенадцать лет.

Панси еще раз критически оглядела себя в зеркале, несколько раз поочередно согнула колени, и убедила себя, что эти красные черточки на скулах даже делают её привлекательней; главное не подвернуть себе ногу и не свалиться с лестницы.

К её разочарованию Драко не проявил того должного внимания, какого она ожидала. Он холодно поприветствовал Панси, клюнул в щечку, даже не подметив её солнечных ожогов. Она заметила, как отец с интересом посмотрел на них, прежде чем пожать руку Люциусу Малфою; посмотрел с пониманием, словно знал какую-то тайну. Панси постаралась сохранить счастливое выражение лица, продолжая кривить губы в улыбке, однако поведение Драко озадачило её, и в гостиную она зашла в глубокой задумчивости.

— Дорогая, — позвал её отец, когда она переступила порог.

Он вышел из-за стола, где уже расселись Эвелин, Джеймс, семья Малфоев, и быстро подошел к ней. Его лицо исказилось от ярости, когда он крепко взял её за плечи и, наклонившись, прошипел на ухо:

— У тебя на левом колене синяк. Ты что, забыла его убрать?

Панси взглянула на него и, по-прежнему пребывая в задумчивости, прошептала:

— Прости, пап.

— Улыбайся, — зло сказал он, и его ладонь сжала плечо чуть сильнее. — Что за кислое выражение лица? Потом думать будешь. Не подводи меня Панси, иначе пожалеешь.

Отец обошел её и, обняв за плечи, подвел к столу и усадил напротив Драко. Эвелин посмотрела на Панси немного надменно, уподобляясь сидящей около неё Нарциссе Малфой.

Ричард откашлялся.

— Извиняюсь за поведение моей дочери, Люциус, — сказал он, усаживаясь напротив него во главе стола. Его голос эхом разнесся в просторном помещении. — Она слегка не в себе. Солнечный удар знаете ли...

Люциус Малфой так холодно посмотрел на Панси, что ей захотелось встать и уйти, но она только виновато улыбнулась.

— Ничего страшного, Ричард, — ответил Люциус, отводя взгляд от Панси. — Порою, Драко удивляет меня самого.

Панси не позавидовала Джеймсу, сидящему слева от отца во время обеда, который прошел в полном молчании, почти ничего не съевшему из страха сделать что-нибудь не так. У самой Панси кусок в горло не лез, но под неодобрительные взгляды матери она была вынуждена взять меню и заказать себе куриное филе с овощами. Она не осмелилась поднять взгляда на Драко, и не знала даже, что он заказал, хотя стоило ей протянуть руку, и Панси непременно коснулась бы его.

Она едва досидела до конца трапезы, сгорая от желания схватить Драко за руку, уединиться с ним в саду и узнать причину его поведения, которое просто вогнало её в ступор. Сначала она подумала, что дело в Астории. Эта маленькая сучка, откровенно оказывала ему внимание на протяжении всего шестого курса и Панси стремившаяся к своей цели чуть ли не пять лет, сдаваться просто так не собиралась. Её сердце разрывалось от одной лишь мысли, что между ними могло что-то произойти, и хорошо, если это был только поцелуй. От младшей Гринграсс можно было ожидать чего угодно, пусть она и была еще мала для столь серьезных отношений. На сестрах Гринграсс сказывалась безотцовщина; если бы Ричард узнал, что Панси посмела переспать с кем-либо до достижения семнадцатилетия, то он тут же отказался бы от дочери и запер бы её в самых дальних комнатах поместья, где она просидела бы до самой его смерти. История рода Паркинсонов насчитывала несколько подобных случаев, некоторые из которых заканчивались сожжением на костре.

Не успела Панси толком ощутить укол ревности, как её настигли другие мысли. Что если в поведении Драко виноват он? Она обратила внимание на его исхудавшее лицо и бледный вид. Что если его подвергли пыткам или заставили совершить какие-нибудь преступления в качестве наказания за провал задания? Хотя Дамблдор был убит Снейпом, Тёмный Лорд не посчитал задание выполненным, тем более пришлось заплатить жизнью Пожирателя, когда каждый человек на счету.

Выяснить ответы можно было, только оставшись с ним наедине. Когда Ричард и Люциус поднялись со своих мест и проследовали в личный кабинет отца, обсудить какие-то вопросы, напрямую касающиеся Темного Лорда, Панси едва усидела на месте — правила этикета требовали остаться еще на полчаса и завести непринужденную беседу.

Панси внимательно оглядела Драко, но он даже не посмотрел в её сторону; его взгляд был прикован к Нарциссе, которая стала обсуждать с Эвелин нынешнее образование.

— На мой взгляд, Хогвартс является одной из худших магических школ в Европе, — сказала она. — За то время, пока Дамблдор был директором, успеваемость ухудшилась, да и поведение оставляет желать лучшего. Ты помнишь времена профессора Диппета?

— Помню, тогда СОВ были гораздо сложнее, — ответила Эвелин. — Половина нашего курса завалила трансфигурацию и зелья. Хотя, — она строго посмотрела на дочь, — Панси тоже следовало бы сдать получше экзамены. Я была неприятно удивлена, когда узнала, что по зельеваренью у неё выше ожидаемого. И при этом, деканом у неё был Снейп.

— Следовало просто отправить в Дурмстранг. Я хотела отправить Драко, но Люциус был против этого. Знаю, что там СОВ сдают только те, у кого превосходно по всем предметам.

Панси крайне раздражали эти ненужные никому беседы и ни чем неприкрытая фальшь.

— Мне кажется, что Хогвартс самая лучшая школа в мире, — с вызовом заявила она. Нарцисса удивлено на неё посмотрела, а в глазах матери мелькнул гнев, но Панси не обратила на это внимание. После добавила:

— Мам, можно нам с Драко уйти? Я хочу поговорить с ним. Срочно.

Эвелин кивнула, с трудом сдерживая раздражение. Панси вскочила так порывисто, что чуть не сломались каблуки. Драко же с неохотой поднялся, бросив на неё полный тоски взгляд. Она подхватила его за руку и, выходя, услышала, как Эвелин сказала:

— Неприятный конфуз. Уверяю тебя, Нарцисса, моя дочь будет наказана.

Панси было все равно о каком наказании говорила мать — Круциатус ведь к ней применять не будут; все её надежды медленно угасали, словно солнце клонящиеся к закату. Она взяла Драко под руку и положила ладонь на его крепкий бицепс, прижавшись к нему; они направились к фонтану, чтобы потом свернуть направо и углубиться в сад, где их никто не мог услышать. Панси шла, раскачиваясь на своих каблуках, которые при каждом шаге выбивали звонкую дробь, боялась оступиться и завалиться в ближайший куст роз. В своих туфлях она была немного выше Драко.

Обычно Драко шутил, смеялся, говорил всякие глупости и даже немного распускал руки, однако сейчас он просто шел рядом и молчал, словно рыба. Они уже повернули и углубились в сад, а он даже рта не раскрыл. Панси косилась на него, пытаясь угадать, о чем он думает, но его лицо было словно маска.

— Драко, — не выдержала она и резко остановилась, но он продолжал идти и её туфли противно заскрипели по каменной дорожке.

Он обернулся к ней и впервые посмотрел в глаза.

— О чем ты хотела поговорить? — осведомился он. — Весь вечер не могла усидеть на месте.

— О... о нас, — прошептала Панси.

Драко смерил её тяжелым, холодным взглядом, затем скривил губы в усмешке.

— Здесь не о чем говорить. Мы расстаемся.

В одночасье мир перевернулся и все пять лет её усердии пошли прахом; обратились ни во что. Неожиданно захотелось плакать, а сердце в груди забилось сильнее.

— Что? — переспросила она, надеясь, что ослышалась.

— Ты плохо слышишь?! Мы расстаемся, — четко повторил он.

— Ты врешь, — её голос предательский задрожал, а в глазах защипало.

Панси наклонила голову и вдруг поняла, что ничего перед собой не видит. Она поспешно вытерла слезы. Её разум отказывался верить в происходящее. Как может человек, который два месяца назад умолял её выйти за него замуж, теперь говорить ей такие слова, которые ранят в самое сердце?

— Какими надеждами ты себя тешила, когда бегала за мной все пять курсов? — спросил Драко. — А, Панси? Ответь мне, не молчи теперь. Ты мне никогда не нравилась и не нравишься сейчас! Не понимаю вообще, зачем я дал тебе шанс.

Он продолжал разносить её в пух и прах, говоря, что все её старания бессмысленны и не стоят и ломаного гроша. Ей захотелось оттолкнуть его и убежать.

— И Астория здесь ни при чем, — безжалостно продолжал он, наблюдая, как она вытирает новые потоки слез.

— Я... я все равно... не верю тебе, — вдруг закралось сомнение, что все это просто спектакль, и он сейчас улыбнется, скажет, что все это шутка. Просто глупая шутка. — Пожалуйста, Драко, — она взяла его за руку, но он вдруг больно схватил её за запястье и вырвался.

— Отстань от меня! Никогда больше не приближайся ко мне, слышишь?! — сказал Драко. — Не пиши даже мне! Я тебя ненавижу!

Её глаза гневно блеснули. Панси замахнулась и дала ему пощечину, звук которой резко разрезал воздух, спугнув птиц сидящих на соседнем дереве. Голова Драко мотнулась вправо; на щеке остался красный отпечаток ладони.

— Проваливай! — крикнула Панси, указывая рукой по направлению к воротам. Слезы высохли, а внутри что-то сломалось, предоставив свободу ярости, которая зрела внутри с того самого момента, как он сказал, что они расстаются. — Уходи! Прямо сейчас! Слышишь?! Я не хочу тебя видеть!

Драко вдруг как-то скис, затем повернулся и, шаркая, двинулся к фонтану. Пока он удалялся, в голову Панси вкралось новое сомненье. Возможно, его заставили сказать ей такие слова, заставили порвать с ней любые отношения. И был только один способ это выяснить. Нет, она не собиралась догонять его, выкрикивать его имя; вдруг все это окажется правдой, и она только унизит себя в его глазах.

Резко дернув «собачку» потайного кармашка, Панси сломала молнию и с трудом вытащила палочку. Вытянув руку, она прицелилась в спину Драко, намереваясь вторгнуться в его сознание, и выяснить правду. И тут её пальцы разжались и палочка, вращаясь вокруг своей оси, стремительно полетела вниз, но у самой земли замедлила своё падение и аккуратно опустилась к её ногам.

— Мисс Паркинсон, — раздался голос Люциуса Малфоя, и на плечо легла тяжелая рука.

Она обернулась.

— Драко пока еще плохо владеет окклюменцией, в отличие от вас, что, разумеется, заслуживает похвалы. Мне известно, что к пяти годам вы могли уже поставить приличный блок, а к девяти освоили легиллеменцию, — сказал Люциус, в то время как его сын повернул направо и исчез из виду.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Панси. Ей показалось, что перед ней все еще стоит Драко.

— Я хочу сказать, чтобы вы не совали... хм... свой симпатичный носик не в своё дело, — он усмехнулся.

— Вы мне угрожаете?! — вскинула голову Панси. — Не забывайте где вы находитесь!

Глаза Люциуса потемнели, не контролируя себя, он схватил её за руку повыше локтя.

— Следите за выражениями мисс Паркинсон, — процедил он, сжимая пальцы.

— Мне больно, — прошипела Панси. — Немедленно отпустите меня или я скажу отцу, и он вышвырнет вас и вашу семейку отсюда!

Он разжал пальцы и внезапно рассмеялся, глядя, как она растирает покрасневшую кожу на руке.

— Что ж пока вы можете прикрыться авторитетом своего отца. Не сомневаюсь в его магических способностях. Но так ведь будет не всегда, — в его голосе зазвучала угроза. — Только не говорите мне, что я забываюсь. Я уже отлично понял, что мы находимся на вашей территории.

— Что вам нужно? — спросила Панси, думая о том, что теперь у неё соскочит синяк.

— Я тут хотел бы пояснить слова Драко... — начал он.

— Вы подслушивали?!

Люциус растянул губы в усмешке.

— У вас в парке растет прекрасный вяз. Отличное укрытие.

— Вы не имели права, — сказала Панси. Её охватила злость — как смел он, подглядывать за ними?

Он недовольно скривился.

— Вам не говорили, что вы чрезмерно говорливы и заносчивы?

— Я не хочу с вами разговаривать! — зло сказала Панси. Внутри все еще кипела ярость, вынуждавшая её без страха грубить Люциусу Малфою.

Она развернулась и хотела уже уйти, как внезапно сломался правый каблук, и она непременно шлепнулась бы на пятую точку, но тут Люциус ловко подхватил её и прижал к себе.

— Не трогайте меня! — принялась вырываться Панси, но он крепко сжал её в своих объятиях, словно ждал этого момента всю свою жизнь. — Я буду кричать! Я за...

Он вдруг зажал ей рот левой рукой и до смерти напугал Панси, которая вцепилась ему в запястье, пытаясь отнять потную ладонь от лица. Он повернул её голову так, чтобы она могла его видеть, и улыбнулся.

— Вы можете успокоиться? — спросил Люциус, глядя, как Панси пытается безуспешно вырваться, удерживаясь на единственном каблуке. Вид у него был довольный, словно он в одиночку одолел дракона. — Мне нужно с вами поговорить, а вы тут...

Панси не хотела его слушать. Она, прищурившись, вгляделась в его лицо, а затем с размаху ударила кулаком. Люциус охнул и почему-то стал пятиться назад, ослабив хватку. Он перестал закрывать ей рот и приложил руку к своему глазу.

— Получи, Драко! — злобно выкрикнула Панси. Если отец и сын как две капли воды, то какая разница кого вообще бить?

Она стала наносить удары по его руке, по-прежнему обхватывающую её талию. Подняв левую ногу, Панси с силой опустила её на обувь Люциуса, но промахнулась и сломала с треском каблук. Какой-то миг она висела в воздухе, но потом Люциус отпустил её с намерением перехватить ей руки. Он схватил Панси за шею и прижал к груди, а другой рукой изловчился сжать её оба запястья так, что кости заныли от боли. Дыхание Панси стало прерывистым, а перед глазами заплясали черные точки.

— Ты с ума сошла! — едва не проревел Люциус ей в ухо.

— Отпустите! — Панси закашлялась, когда он чересчур сильно сдавил шею. — Вы меня задушите!

Его рука дрогнула и расслабилась, но он продолжал прижимать её к себе.

— Не болтайте ерунды! — сказал Люциус, тяжело дыша. — Если бы я хотел вас убить, то давно бы уже свернул шею.

Панси попыталась покрутить кистями и ослабить хватку, но он был слишком силен.

— Но если вы хотите быть задушенной, то поднимите ноги и повисите так с минуту, — посоветовал Люциус. — Думаю, мне удастся вас удержать

— Немедленно отпустите меня.

— Да? — похоже, он ухмыльнулся. Панси этого не видела; она смотрела только вперед и даже не могла повернуть головы. — А где гарантия того, что вы не попытаетесь меня ударить? Вас нужно держать на привязи, как делаю это я сейчас.

Панси промолчала.

— Вы оказывается еще та драчунья, мисс Паркинсон. Едва глаз мне не выбили, — он явно издевался над ней. — Послушайте, я хотел вообще-то поговорить с вами, а вы убегаете...

— Не надо было ломать мне каблук! — выпалила Панси. — Тогда ничего бы и не было. Отпустите меня.

— Хорошо, я отпущу вас. Но вы должны пообещать мне, что не будете кидаться, — с этими словами он тут же разжал руки.

Панси развернулась и ухватилась за его мантию, заставив Люциуса напрячься. Под его правым глазом она заметила синяк.

— Без глупостей, — предупредил он, засунув руку в карман.

— Я... не собираюсь... на вас... нападать, — проговорила Панси с большими паузами, стаскивая туфли и бросая их подальше.

— Э-э-э, — протянул Люциус Малфой, глядя, как она подходит к своей палочке и поднимает её. — Вам так не холодно? Я бы мог трасфигурировать испорченные туфли.

Панси запихала палочку обратно в карман.

— Лучше снимите себе синяк, мистер Малфой, — посоветовала она. — А то о вас могут неправильно понять. Знаете ли: сломанные каблуки, синяк под глазом, порванное платье наталкивает на определенные мысли.

Он нахмурился.

— Вы на что-то намекаете?

Панси вздохнула.

— Послушайте, — произнесла она. — Я устала. Я не хочу видеть ни вас, ни вашу жену, ни его. Давайте вы просто скажете, что хотели и мы с вами разойдемся. Навсегда надеюсь, — буркнула она себе под нос, наблюдая, как Люциус Малфой убирает синяк.

— Я видел здесь у вас пару скамеек. Может быть, присядем?

Они свернули с дорожки и по небольшой лужайке направились к скамейкам, окруженным кустарниками азалии. Панси вспомнила, как в начале лета они с Драко сидели здесь, целовались и болтали ни о чем.

Панси присела на скамью и положила руки на бедра, разглаживая платье. Люциус опустился справа от неё.

— Итак, мистер Малфой, я вас слушаю, — сказала она, поворачивая голову в его сторону.

— Во-первых, я бы хотел извиниться за столь пламенную речь моего сына, — начал он. — Честно говоря, я не ожидал, что он так поступит. Когда мы с ним обсуждали ваш разговор, то я никак не рассчитывал на это, — он указал пальцем на её слегка припухшие от слез глаза.

— То есть вы хотите сказать, что он врал? — спросила Панси, слегка подавшись вперед. Вдруг затеплилась надежда, что не все так страшно и их отношения не разрушаться.

— Частично. Он вас не ненавидит, но вы действительно расстанетесь. Точнее уже расстались.

Этим он Панси не удивил. Как только Люциус Малфой заставил её палочку выскользнуть из пальцев, то она только убедилась в своей правоте.

— Но... почему?

Люциус помолчал, глядя ей в глаза, словно хотел применить к ней легиллеменцию. Панси уже мысленно возвела блок, когда он сказал:

— Так решил ваш отец, — тут он снова выдержал паузу для пущего эффекта и скромно добавил: — И я.

— Но... почему... — вдруг заболела голова и Панси приложила ладонь ко лбу. — Как вы посмели?

Как ей надоела эта постоянная опека, когда за неё постоянно решают какие-то вопросы. Достаточно вспомнить эту дурацкую прическу карэ, с которой она ходила до шестого курса, хотя ей всегда хотелось иметь длинные волосы. За неё всегда решали родители, как будто она была настолько тупа, что не могла понять чего ей на самом деле хочется. И вот её отец по неведомым ей причинам решил, что им нужно расстаться.

— Видите ли, с некоторых пор ваш отец решил, что мой сын вам не пара. Я с ним согласен, но преследую совершенно другую цель.

— Какую еще цель? На мой день рожденья все было нормально.

— Не думаю, что вашему отцу понравиться, если вы будете лезть не в свое дело. Кажется, я вам это уже говорил?

Панси кивнула.

— В любом случае сегодня вы виделись в последний раз.

— Но... разве мы не сможем просто встречаться? — спросила Панси.

Люциус пожал плечами.

— Может быть, вы и встретитесь, но в совершенно других обстоятельствах, — он опять ухмыльнулся.

— Что вы имеете в виду?

Тут Люциус протянул руку и аккуратно обхватил её левое запястье.

— У вас синяк, — заметил он, поворачивая её руку и выставляя напоказ Черную Метку.

— Вспомните, кому я должна быть благодарна, — ответила Панси, и он слегка улыбнулся.

Люциус провел пальцем по коже, обводя контур Метки; на миг ей показалось, что он намеревается вызвать Темного Лорда. А это очень больно... Драко рассказывал, хотя Панси сомневалась, что он хоть раз делал это.

— Мисс Паркинсон расслабьтесь, — сказал Малфой, проводя ладонью по её предплечью, не касаясь впрочем, Метки. — Что вас так напрягло?

— Меня настораживаете вы и ваши непонятные действия.

Люциус стал разглядывать её Черную Метку.

— Вы еще ни разу не были вызваны, — констатировал он факт. — Она еле видна и... хотите, я вам покажу свою Метку?

— Не надо, — промолвила Панси; её вдруг пробила мелкая дрожь.

— Вы боитесь? — спросил он, закатывая рукав мантии и обнажая своё предплечье — мускулистое с вздутыми венами. На белой коже, словно зараза расположилась угольно-черного цвета Метка. Он поднес руку к её левому предплечью. Их метки заметно различались: у неё она была почти не видна, блекло-бордового цвета и находилась как бы под кожей, у него же она выпирала, прямо бугрилась на руке.

— Коснитесь, — сказал он.

Панси вздрогнула.

— За... зачем? — запинаясь, спросила она. — Мистер Малфой мне кажется это плохая шутка. Он ведь придет.

Он нетерпеливо схватил её ладонь и попробовал пожить к себе на руку, но Панси вырвалась.

— Что вы делаете?! — она вскочила и отбежала на несколько шагов.

— Вы боитесь? — повторил он свой вопрос.

Панси не стала отвечать, она не могла понять чего хочет Люциус и как это связано с Драко.

— Да, я вижу в ваших глазах страх, — улыбнулся Люциус. Он раскатал рукав и поправил мантию.

— Зачем вы это делаете? — прошептала Панси, готовая убежать, при любом его неверном движении.

— Скажите, вы помните клятву, которую вы приносили? — осведомился Люциус тоном учителя.

— Нет, — она действительно забыла.

Его улыбка потухла.

— А вот это плохо, — ледяным голосом произнес Люциус. — Что ж тогда наш разговор не имеет смысла.

Он поднялся, чтобы уйти, но Панси его остановила.

— Как это связано с Драко? Вы ведь не просто так показали мне свою Метку...

Люциус положил руки ей на плечи.

— Вы достаточно сообразительный, мисс Паркинсон, — сказал он. — Должны сами догадаться.

С этими словами Люциус Малфой покинул её, оставив в раздумьях.

Слизерин не для слабаков. Здесь не любят плакс и зануд, а также выскочек в учебе, подобных Грейнджер. «Будь любознательным, изучай Темные Искусства, стремись к знаниям, но никогда не показывай этого. Если тебя попросят о помощи однокурсники, то не отказывай, но действуй в пределах разумного. Лучше чего-то не договорить, чем сболтнуть лишнего» Эти правила Панси знает как своё имя. Чаще всего ей приходилось помогать Крэббу и Гойлу, которые с трудом, но все же сдали СОВ, а остальные — однокурсники или ребята курсом младше — предпочитали оставаться наедине со своей проблемой в учебе, в отношениях с сокурсниками или с другими факультетами.

Понятие о дружбе было весьма поверхностным. Паркинсон в этом убедилась еще на первом курсе, когда на уроке зельеварения поссорилась с Миллисент Буллстроуд. Они не поделили между собой какой-то ингредиент и разругались. Будучи крупнее её, Милли просто приложила соперницу лицом о парту и ушла с довольным видом. А Панси так и стояла с разбитым носом и думала о том, как бы ни зарыдать в полный голос, — никто не посочувствовал ей. Дафна Гринграсс — самозваная подруга — только с испугом посмотрела на Буллстроуд и тут же принялась нарезать корень смоквицы. В конце концов, вошел Снейп, велел не путаться под ногами, остановил кровь и снял десять баллов — за драку.

Панси вспоминала целый день события, подобные этому, — а их было немало — и думала о том, что Джеймсу будет совсем не сладко. Она и не сомневалась в том, что он попадет на Слизерин. Но, похоже, сам он не был уверен в этом. Паркинсон довольно быстро собрала свои вещи и пришла ему помогать; с утра до позднего вечера Джеймс провозился со своим чемоданом и, наверное, раз пятьдесят переложил вещи.

— Ты неправильно всё сложил, — сказала Панси. Она подняла его чемодан и перевернула вверх дном. На смятое одеяло широкой кровати брата упала сначала одежда, потом мантии и в последнюю очередь учебники и прочие школьные принадлежности. — Тебе не кажется, что лучше разделить это на две секции?

Джеймс пожал плечами и с унылым видом уселся на кровать, такую высокую, что его ноги едва касались пола.

— Не знаю, — сказал он. — Наверное.

Одного взгляда хватало, чтобы понять, что он чем-то расстроен. Панси это встревожило, и она присела рядом с ним, сдвинув в сторону кучу тряпья. Она взяла Джеймса за руку и спросила:

— Что случилось, Джейми?

Он посмотрел на неё и слегка улыбнулся.

— А ты никому не расскажешь?

Панси улыбнулась.

— Ты же знаешь меня, — она приложила ладонь к груди. — Ты можешь доверить мне любые свои тайны.

— Я знаю, — он немного помолчал, а потом продолжил: — Честно говоря, мне не хочется уезжать. Я так привык к дому, что не представляю себе, как буду находиться там почти целый год. Без мамы, — добавил он и покраснел.

Панси не стала смеяться. Шесть лет назад она чувствовала себя точно также, жутко не хотелось покидать дом и отправляться в какой-то там Хогвартс.

— А еще, — продолжил он, — я думаю, что Распределяющая Шляпа не отправит меня в Слизерин. Вдруг в Пуффендуй...

Сестра посмотрела на него с удивлением.

— Почему ты так думаешь, Джеймс?

— Но ты ведь сама мне говорила, что плакс и зануд в Слизерин не берут! — громким фальцетом сказал он.

Панси села перед ним на колени так, чтобы их лица находились на одном уровне. Она обхватила его ладони и крепко их стиснула.

— Слушай, Джеймс, — твердо сказала она. — Не стоит обращать внимания на мои подколы. Это была глупая шутка, понял? Ты, как и я, достоин быть в Слизерине..

— Но ведь мама...

— Ну и что с того, что мама была в Пуффендуе? Я тебе говорю, что ты попадешь в Слизерин! Ты веришь мне, Джейми?

Она посмотрела ему в глаза.

— Конечно, — ответил он.

— Ну, вот видишь!

Панси обняла его, заставив смущенно заерзать на месте. Он неловко положил руки ей на плечи.

— В крайнем случае, попросишь Шляпу сам, — прошептала Панси. — Но думаю, тебе этого не потребуется.

Она вдруг вспомнила, как сама со страхом надевала Шляпу и молила о том, чтобы её отправили в Слизерин.

Внезапно щелкнул дверной замок, и Панси, отстранившись от Джеймса, оглянулась. На пороге его комнаты стояла Эвелин; её брови немного приподнялись, когда она увидела их.

— Дочь, — сказала она. — Нам нужно с тобой поговорить.

Панси встала, подошла к матери и, обернувшись, произнесла:

— Я скоро.

Джеймс кивнул и стал собирать свои мантии.

* * *

К удивлению Панси, они спустились на первый этаж, в кабинет отца. Эва подошла к тяжелой дубовой двери и, обхватив серебряный молоточек в виде змеи с алыми глазами-рубинами, выбила замысловатую дробь. В следующую секунду драгоценные камни мигнули, и дверь открылась; девушка перешагнула порог вслед за матерью.

Последний раз Панси была здесь перед поступлением в Хогвартс, но за прошедшие шесть лет кабинет отца не изменился. Всё тот же царивший в просторном помещении полумрак, под ногами — мягкий пружинистый палас, вдоль одной боковой стены тянутся книжные шкафы, с другой — старомодный, тяжелый на вид комод, камин и множество портретов. В центре по-прежнему стоит лакированный стол, два кресла и стул с высокой, чуть изогнутой спинкой. Ричард сидел именно там, спиною к двум большим окнам, за которыми уже сгустился мрак.

Эвелин заняла последнее оставшееся кресло, и Панси ничего не оставалось, как сесть на стул. Стараясь двигаться раскованнее, она подошла к нему и присела на краешек, но отец нахмурился и жестом велел сесть, прижавшись к спинке. Панси подчинилась; она села так, как делала это много лет назад — сжала колени и положила на них руки. В прошлом, будучи маленькой девочкой, она могла свободно размахивать ногами в воздухе, но сейчас её стопы упирались в пол, и сидеть было неудобно. Отец положил руки на стол и сцепил пальцы, затем поглядел на дочь; к нему присоединилась Эвелин, и Панси почувствовала себя так, словно находилась под перекрестным огнем.

Ричард удовлетворенно кивнул.

— Панси, ты, наверное, догадываешься, зачем мы тебя позвали?

Девушка пожала плечами.

— Наверняка не обсуждать свадебное платье, — сказала она.

— Мы, кажется, уже говорили на эту тему, и моё решение относительно твоей помолвки с Малфоем остается в силе.

Он нахмурился, а Эва произнесла:

— Не груби отцу, Персефона. Ты уже не маленькая и должна вести себя соответствующе.

— И все-таки я не понимаю, зачем ты так делаешь, пап. Ты так и не объяснил мне...

— Довольно, — прервал он Панси. — Сейчас это совершенно не важно. Мы обговорим это позже, когда ты приедешь на рождественские каникулы. А сейчас — будь добра, выслушай нас.

Панси не поверила. Она пыталась поговорить с отцом о его решении по поводу Драко, но все было безрезультатно. Отчаявшись, она применила к Ричарду легиллименцию, за что получила хороший шлепок в виде невидимого ремня и полдня не могла потом нормально присесть, чтобы лицо не исказила гримаса боли. Джеймс долго над ней смеялся.

Панси вздохнула; спина начала затекать, и она решила быстрее закончить беседу.

— Там нужно помочь Джеймсу, — сказала она.

Ричард ухмыльнулся.

— Догадливая. Вся в отца.

— В смысле? — нахмурилась Панси.

— Наверное, понимаешь, что в этом году может быть неспокойно...

— И поэтому мы решили, — добавила Эвелин, — что ты должна всегда быть возле Джеймса, куда бы он ни пошёл.

— Может мне ещё с ним в туалет ходить за ручку?! — вспылила Панси. — Он не маленький, вполне может делать всё сам! Я не буду таскаться за ним по всему Хогвартсу!

— Немедленно прекрати! — повысил тон Ричард. — Если я решил, что будешь за ним присматривать — значит, так и будет. Для этого совсем необязательно ходить с ним по всем коридорам и закоулкам. Просто контролируй все его перемещения, следи за тем, чтобы он не приближался к студентам других факультетов. Не такая уж сложная работа для тебя.

— Тем более, ты можешь постоять за себя, а твой брат пока не умеет толком пользоваться волшебной палочкой, — вставила Эвелин.

— И завтра я должна буду ехать с ним в одном купе, — сказала Панси.

Ричард кивнул.

— Верно. Вечером пришлёшь письмо, чтобы мы знали, что вы добрались нормально.

— Это всё? — спросила Панси, сгорая от желания соскочить со стула.

Родители переглянулись, а затем Ричард задумчиво на неё посмотрел, словно что-то прикидывал в уме.

— Да, — сказал он, наконец. — Ты свободна.

Панси слезла со стула, при этом колени у неё хрустнули, а поясница разразилась адскими болями. Чувствуя себя старухой, девушка направилась к двери.

— Вы, точно всё сказали? — спросила она, когда, оглянувшись у прохода.

— Панси, ты свободна, — с нажимом повторила мать. — Плотно закрой за собой дверь, пожалуйста.

* * *

Было уже далеко за полночь. Панси который час бесцельно созерцала потолок и переворачивалась с боку на бок. Она была бы рада объяснить свою бессонницу наличием полной луны, холодный свет которой залил комнату, но короткая беседа с родителями посеяла в ней тревогу, которая нарастала с каждой минутой, пока она мысленно прокручивала всю известную ей информацию, пытаясь сложить воедино разрозненную картину. Какие цели преследует её отец, и почему Люциус Малфой говорил так, словно пытался её о чем-то предупредить? Родители явно чего-то не договорили, когда приказывали ей следить за Джеймсом, и, как Панси показалось, предпочли бы лучше оставить их дома, чем отправлять в школу.

Она услышала, как открылась дверь, раздались быстрые шаги, а в следующую секунду на её кровать уселся брат. На нем была новая пижама, одна из тех, что родители купили на прошлой неделе, остальные же были упакованы Панси вместе с другими вещами. Притворяться спящей было бессмысленно, потому что он уже наверняка заметил, как сестра ворочалась в кровати. Девушка приподнялась на локтях.

— Ты чего не спишь? — она постаралась сделать недовольное лицо. — Завтра подъем в семь! Быстро иди в постель.

Она подняла подушку повыше и села, опёршись спиною.

— Не могу заснуть, — сказал он. — Сегодня полнолуние.

— Ну и что?

Джеймс сделал большие глаза.

— Ты разве не знаешь? Сегодня просыпается вся нечистая сила. Всякие там вампиры, оборотни, — Джейми сделал страшные глаза.

Панси усмехнулась.

— Вон один из них стоит, — она кивнула в сторону камина, — а там, — Панси указала на платяной шкаф, — живет старый дряхлый вепрь.

Обычно такие шутки пугали его и, пятясь, он уходил к себе, но сейчас Джеймс даже не обратил на это внимания. Сестра наклонилась к нему.

— Тебе уже не шесть лет, чтобы бояться их.

— Знаю, — он нахмурился. — Но все равно...можно я останусь сегодня здесь?

Лет в восемь или девять Джеймс приобрел привычку приходить к ней, как только слышал какой-нибудь шорох или завывание ветра за окном. Шутя, Панси пугала брата, пиная его под одеялом или касаясь плеча, и при этом утверждала, что она совершенно не причем. Девушка бы прогнала его сейчас, но серьезное выражение на лице брата, остановило её.

— Ты по-прежнему думаешь о распределении? — спросила она.

— Просто не спится, а одному там скучно.

— А, — протянула Панси улыбаясь. — Ну, тогда полезай.

Она вернула подушку в первоначальное положение, чуть сдвинулась влево и приподняла одеяло. Когда он лег, Панси перевернулась на правый бок и коленом пихнула его.

— Это не я, — невинно сказала она.

— Так я тебе и поверил, — проворчал он.

— Ладно, проехали. О чём хотел поговорить?

— Мне страшно, — вдруг сказал Джеймс, поворачиваясь к ней.

— Тебя не поймёшь — то ты боишься, то не боишься, — раздраженно заметила Панси. — Пришёл мне мозги пудрить? Вот тебе.

Она попыталась ударить его ещё раз, но Джеймс вдруг изловчился и поймал её за колено.

— Попалась, — прошептал он. — Сейчас мы проверим, кто из нас боится щекоток.

— Не надо, — пискнула Панси.

Ухмыляясь, он поднял её ногу повыше, чтобы потом дотянуться до стопы.

— Джеймс, не надо, — взмолилась она, когда он ухватил её за пятку, а его указательный палец коснулся ложбинки на стопе. — Я же буду кричать на весь дом!

— Зато не будешь пинаться.

— Клянусь Мерлином, я больше не буду пинаться, — притворно захныкала Панси. — Отпустите меня, пожалуйста.

— Знаете, у вас такие черные глаза, — Панси уставилась на него, — что я вам не верю. И в качестве наказания, — вдохновлено продолжил он, — назначаю вам щекотку.

— НЕТ!

Панси почти прокричала это слово, и от неожиданности Джеймс отпустил её; она согнула колени.

— Тупой тролль! — она слегка ударила его кулаком в руку. — А если бы я заорала?

Джейми приложил ладонь к уху.

— Из-за тебя я оглох.

— Я тебе сейчас так врежу...

— За что?!

— За то! Ты же знаешь, что я боюсь щекоток!

— Ты напугалась! — удивился он. — Бесстрашная Паркинсон испугалась! Вот это новость!

Девушка уперлась ладонями ему в плечо и стала толкать к краю кровати.

— Джеймс, иди к себе!

Он отодвинулся в сторону и вдруг помрачнел.

— Не пойду я никуда, — заявил он. — Потом начинают в голову лезть дурацкие мысли.

Панси перевернулась на спину и уставилась в потолок.

— Какие еще мысли, Джеймс?

Он невольно напомнил ей о предупреждении родителей, и она снова стала прокручивать в голове диалог с Люциусом Малфоем и пытаться понять, что имел он в виду, говоря о каких-то целях.

— Плохие мысли, Панси, — признался Джеймс, придвигаясь ближе. — У меня такое чувство, что мы сюда больше не вернемся.

Она так резко повернула голову, что хрустнули позвонки, и заболела шея.

— Ерунду говоришь, — тихо сказала Панси и заметила, что его глаза странно блестят. — Мы приедем сюда зимой.

Джеймс вдруг тяжко вздохнул.

— Не знаю... и поэтому не хочу ехать в Хогвартс. Поэтому боюсь.

Панси промолчала. Для неё это были всего лишь детские страхи, и она вполне могла его понять — в первый раз брат покидает родной дом на столь длительное время. И с завтрашнего дня ему придется одеть ставшую для Панс привычной маску безразличия и надменности. Нельзя попасть на Слизерин и остаться самим собой...

— А что тебе родители сказали? — спросил Джеймс.

— Вот, ты мне напомнил кое о чём, — Панси снова перевернулась на бок и крепко схватила его за рукав. — Папа сказал, чтобы ты слушался меня. Потом, чтобы не ходил куда попало и... — на миг она подумала о том, чтобы сказать ему о возможной опасности, высосанной из пальца, по её мнению, — и все.

— Точно? — засомневался он и впился своими глазами в глаза сестры, словно хотел прочитать её мысли, но ведь для этого мало просто взгляда…

— Да, — нетерпеливо сказала Панси. — Ну, ещё я должна постоянно быть с тобой.

— Чего? Это как вторая мама, что ли? — скривился он.

Панси смутилась.

— Вроде того.

Мальчик вдруг обнял её и поцеловал в щеку, заставив Панси вспыхнуть.

— Джеймс!

Он преданно посмотрел ей в глаза.

— Я люблю тебя, сестрёнка.

* * *

Утром братская любовь выразилась толчками в спину. Панс крепко спала, накрывшись с головой одеялом, подогнув колени и свернувшись клубочком. На все попытки Джеймса её разбудить она что-то бормотала и невнятно мычала просьбу оставить её в покое.

— Вставай, Панси! Вставай! — громко сказал он. — «Хогвартс Экспресс» отходит через полчаса!

Это фраза словно ударила её током. Панси мгновенно проснулась и резко обернулась в его сторону. Джеймс был уже одет в школьную форму, выглядел довольно бодро, будто спал не четыре часа, а целые сутки.

— Как?! — едва не закричала Панси. Она бросила взгляд на часы и поняла, что он не шутит. — Что ж ты меня раньше не разбудил!

— Я пытался...

Не обращая на него внимания, она вскочила и ринулась в ванную комнату, но тут со всего размаху грохнулась на пол и ударилась локтями. Её голени непонятным образом оказались запутанными в одеяле. Панси села, согнула колени и с раздражением принялась дергать одеяло в разные стороны. Джеймс уставившись на неё, застыл на месте, и Панси вдруг поняла, что её и без того короткая сорочка задралась вверх неприлично высоко, обнажив белую полоску нижнего белья на бедре.

— Ну чего уставился? — спросила она, пытаясь ползти и отпихивая ногами одеяло. — Помог бы лучше.

Он, было, дернулся к ней, но тут Панси сама освободилась и наконец-то добралась до ванной. Едва она закрыла дверь, как услышала возмущенный вопль Джеймса:

— Куда?! Папа сделал портал, который заработает через двадцать минут! Мы опоздаем!

— Я на пять минут! — прокричала Панси, включая воду и стаскивая сорочку. — Только душ приму!

«Хоть голову успела помыть», — подумала Панси, сидя на кровати и с трудом натягивая джинсы, которые приготовила еще с вечера; из-за спешки она толком не вытерлась и кожа была еще влажной. Панси накинула просторную светлую рубашку и принялась быстро застегивать перламутровые пуговицы. Затем подбежала к зеркалу и недовольно цокнула языком, увидев спутанные мокрые волосы. Она наклонила голову набок, и наугад схватившись за первую попавшуюся прядь, отжала её. Тут в дверь постучали.

— Панси! — раздался голос Эвелин. — Долго тебя ещё ждать?

— Мама! — заорала Панси дурным голосом. — Мне нужна твоя помощь!

Дверь открылась, и Эва почти вбежала в комнату.

— Что такое, Панси? — вид у неё был напуганным. — Почему ты так истошно кричишь?!

Панс положила левую ладонь на голову и с трагическим видом на лице сказала:

— Сделай что-нибудь с ними. Ты же профессионал по таким вопросам.

Эвелин подошла к ней и критически оглядела.

— А ты могла сегодня не принимать душ?

— Как? Ехать грязной?

— Но я не могу высушить тебе волосы!

— Почему? — с отчаяньем в голосе спросила Панси.

— Потому что ещё не придумали заклинания, заменяющего воздух.

Панси захотелось прямо сейчас упасть в обморок и не вставать до завтрашнего утра.

— И что теперь делать? — расстроено спросила она.

— Идти за полотенцем и вытирать голову, — усмехнулась Эвелин. — И давай поживее, у тебя осталось десять минут.

Панси кинулась обратно в ванную, но по дороге опять зацепилась за одеяло и растянулась на полу.

«Неудачница», — поднимаясь и вставая на колени, подумала Панси. — «Сегодня явно не мой день».

Через несколько минут в мантии со значком старосты школы, с заплетёнными в косу влажными волосами, она спустилась на кухню, где под гневный взгляд Ричарда наскоро съела булочку с чаем. Джеймс с довольным видом стоял около входных дверей с двумя чемоданами.

— Ты можешь хоть раз проснуться вовремя и без спешки собраться на вокзал? — спросил отец, нервно стуча галеоном по столу.

— Нет, — ответила Панси, поставила пустую чашку и протянула ладонь. — Портал.

Он вложил ей в руку галеон. Панси ухмыльнулась.

— Ты можешь хоть раз сделать порталом что-нибудь другое, кроме галеонов?

Ричард явно разозлился, и Панси, соскочив со стула, убежала к Джеймсу. Ухватив его за плечи, она пригнулась, делая вид, будто прячется.

— Ай! — воскликнула она, когда отец направился к ним. — Смотрите, кто сюда идет такой злой!

— Панси, прекрати себя так вести, — произнесла Эвелин, уменьшая чемоданы и закидывая их в карман дочери.

Ричард подошел к ним.

— У вас осталась минута, — грозно сказал он.

— Правда? — улыбнулась Панси, пытаясь скрыть внезапно охватившую её тоску и грусть. — Ну, что ж, тогда… до Рождества?

Лицо Джеймса вдруг задергалось, и он заплакал. Эва присела около него на корточки и стала успокаивать, а Панси посмотрела с пониманием.

— Я... не хочу... — почти простонал он.

— Ты что? Тебе там понравится, вот увидишь.

Джеймс обнял маму, а Панси повернулась к отцу.

— Пап, не дуйся, — сказала она. — Тебе это не к лицу.

— Не забудь написать, — Ричард поправил значок старосты у неё на груди, — как только приедете. И повнимательней там.

— Хорошо, — сказала Панси.

Она подошла к Джеймсу, который уже справился со своей мимолетной слабостью, и крепко сжала его ладонь. Панс вздохнула и оглядела родителей.

— Ну ладно... пойдем мы уже. До встречи!

В знак прощания она подняла ладонь с зажатым галеоном и помахала им; в ту же секунду портал активировался.

* * *

По мнению Панси, погода стояла просто ужасная. Дул холодный, пронизывающий ветер, отчего глаза сразу начали слезиться; с неба низко свисали темные тучи, сквозь которые изредка пробивались лучи солнца. В воздухе отчетливо ощущался запах дождя.

Вокруг них деловито сновали студенты с родителями и без, толкавшие тележки или тащившие чемоданы, где-то вдалеке плакала маленькая девочка-первокурсница, а паровоз вдруг издал пронзительный гудок, пуская вверх черные клубы дыма, и заставил Панси вздрогнуть.

Её щеки раскраснелись и замерзли; она утерла глаза, шмыгнула носом и, поджав губы, взглянула на Джеймса.

— Все в порядке?

Джеймс кивнул и отвернулся, словно стыдясь своих недавних слез. Панси оглядела перрон в поисках однокурсников, но ей не удалось среди толпы найти, ни здоровенных Гойла и Крэбба, ни Забини, ни худого, как палка, Нотта. Увидев, что некоторые места заняты, девушка решила, что друзья уже в поезде.

Панси положила галеон во внутренний карман мантии и, покрепче сжав ладонь Джеймса, двинулась к ближайшему вагону, намереваясь занять какое-нибудь свободное купе. Она заметила, что, помимо обычных волшебников, у каждого входа и около барьера стоят безмолвные стражи-авроры. Когда Паркинсон подошла к лестнице и хотела подняться, их остановил один из служащих. Он выставил свою большую руку перед ними, загораживая вход, и девушке на миг показалось, что сейчас аврор выхватит палочку и заколдует её, а потом отправит в Азкабан. Не успела она испугаться, как тот сказал:

— С вами первокурсник, мисс?

— Да, сэр, — ответила Панси, оглядывая его внушительную фигуру и спешно проглатывая фразу «А в чем дело?».

— Вам туда, мисс, — мужчина указал налево в конец состава, — Там стоит отдельный вагон для первокурсников.

Когда они дошли до последнего вагона, машинист уже дважды посигналил, оповещая всех о том, что «Хогвартс-Экспресс» отправляется в путь через пять минут. Их встретила колдунья, весьма смахивающая на бочку, со строгим лицом и угрожающе помахивающая палочкой. На мантии у неё поблескивал бейджик с надписью «контролёр».

— Первокурсник? — спросила она, оглядывая Джеймса.

Панси ответила утвердительно, и колдунья процедила, смерив её уничтожающим взглядом:

— Ты на первокурсницу не похожа, — она уткнулась в список у неё в руках. — Фамилия!

Лицо Панси словно превратилось в маску: мускулы сковала невозмутимость, черты приобрели надменный вид, а темные глаза с вызовом посмотрели на волшебницу.

— Паркинсон, — ледяным тоном произнесла Панси.

Колдунья подняла глаза, оторвавшись от листка, и исподлобья взглянула на неё.

— А он что?! — она кивнула в сторону Джеймса. — Язык проглотил?

Панси почувствовала, как её захлестывает волна злости; она уже ненавидела женщину, стоящую перед ней. Её рука скользнула в карман мантии и сжала палочку.

— Следите за выражениями, или сейчас язык проглотите вы.

Волшебница на миг потеряла дар речи, захлопала глазами, а потом, покраснев, рявкнула:

— Как ты разговариваешь со старшими?! Я не пущу вас!

Не обращая внимания на Джеймса, который стал отчаянно дергать её за руку, Панси подошла поближе, ухмыляясь.

— Не думаю, что это понравится моему отцу, — пропела слизеринка. — Он, знаете ли, очень влиятельный человек и достаточно известен в определенных кругах.

Ведьма вдруг побледнела, вмиг утратив всю свою строгость.

— Как ваша фамилия? — выдавила она, проглядывая список еще раз.

— Вы плохо расслышали? — продолжала напирать девушка.

— Что? — её глаза растерянно забегали по листку. — А... нет-нет... все в порядке... проходите.

Не успела Панси подняться, как сзади гаркнули:

— Крэбб!

Она обернулась. Возле напуганной волшебницы стоял здоровенный парень, держа в руке сразу два чемодана вместе с плотным, почти толстым мальчиком. Винсент, заметив девушку, сказал:

— Подожди, Панси, сейчас вместе пойдем.

Долго ждать не пришлось. Ведьма почти сразу их отпустила, и они вчетвером быстро отыскали пустое купе. Панс достала крохотные чемоданы и придала им нормальный вид, после чего Крэбб без особых усилий закинул один из них наверх. Девушка сказала брату, что придет за ним по прибытию, и, немного подумав, пожелала им весело провести время, и наконец-то вышла на перрон вместе с Винсом. Когда Панси проходила мимо волшебницы, то услышала, как та пробормотала себе под нос:

— Думает, раз у неё отец — Пожиратель Смерти, то ей все можно.

Паркинсон шла первой, а Крэбб плелся сзади, таща сразу два чемодана.

— У тебя там что, целая библиотека? — спросил он, когда они подошли к своему вагону. — Он тяжелее, чем мой, а ты вроде — Винсент оглядел её с головы до ног, — не больше меня.

Панси жеманно улыбнулась.

— Трусики, лифчики, косметика и прочая женская ерунда, — мягко ответила она.

Челюсть Крэбба повело в сторону, отчего его лицо приняло ещё более глупое выражение, чем обычно. Он еще раз окинул её взглядом, наверняка представляя подругу в нижнем белье.

Панси сдвинула брови и сказала:

— Что, интересно? Полезай внутрь и принимай багаж.

Крэбб забрался внутрь, она с помощью левитации подняла в воздух чемодан и отталкивающим заклинанием запустила им в Крэбба. Он не успел поймать ношу, и та врезалась ему в грудь, откинув парня назад. До Панси донеслось сдавленное ругательство.

— Прости Винс! — притворно-извиняющимся тоном воскликнула Панси. — Я не хотела. Правда!

Крэбб что-то буркнул и скрылся из виду. Панси обернулась и вдруг увидела Поттера, который смотрел прямо на неё в окружении рыжих Уизли, этого придурка с одним глазом, девушки с фиолетовыми (ужасный цвет!) волосами и ещё, кажется, бывшего преподавателя по ЗОТИ. Панс благополучно забыла имя этого несчастного неряхи, помнила только, что он оборотень. Поттер обнимал Уизлетту за плечи и, услышав её восклицание, поднял голову. И вот теперь он стоит, и пялится на неё, как на экспонат в музее, буравя взглядом, полным злобы и ненависти. Панси ответила бы ему тем же, но Винсент, который уже успел отнести её вещи, вернулся, и, подхватив свой чемодан, взял её за руку, потянув за собой, словно маленькую девочку.

Паркинсон крайне неудачно заняла место в купе. Напротив неё расположилась Астория, возле окна сел Нотт с учебником заклинаний, а ближе к двери примостились Дафна и Миллисент. Панси села между Гойлом и Крэббом, почувствовав себя так, словно её зажали в тисках, а ухмыляющийся Забини с правого краю еще подтолкнул Крэбба, сказав тому, чтоб подвинулся. Винс выполнил его просьбу с большой охотой, и бедной девушке пришлось сжать колени и свести плечи под торжествующие улыбки Астории и Милли.

К середине дня тучи неожиданно разошлись, и купе оказалось под прямыми лучами солнца. Стало невыносимо жарко, отчего у Панси начала болеть голова и застучала в висках кровь. Гойл открыл окно, но, что странно, духота не уходила; в конце концов, первым не выдержал Блейз. Порывисто поднявшись, он резко открыл дверь, выглянул и тут же обернулся. Панси заметила, что его губы изогнулись в ехидной усмешке.

— Похоже, каждая поездка должна проходить в присутствии грязнокровок и магглолюбцев.

— Только не говори, что сейчас там гриффиндорцы, — сказала Дафна.

— Тупица Долгопупс тоже там? — поинтересовалась Астория, которая, в отличие от Панси, сидела, раскинув ноги. Под школьной юбкой была видна белая полоска трусов, и Крэбб на пару с Гойлом периодически устремляли туда взгляд.

Блейз выглянул еще раз.

— Да. А что? Он тебе нравится? — глаза Забини сощурились. Он поглядел на Панси, потом снова на Асторию. — А Драко?

— Как ты мог такое подумать, Блейз? — возмутилась Астория. — Лучше представь, как ты будешь лапать маленькую Уизли под юбкой!

— Астория! — возмутилась Дафна, с опаской глядя на Забини. Он залился краской и отнюдь не от смущения; его глаза в упор посмотрели на её сестру. — Не обращай внимания, Блейз.

— Смотри, когда-нибудь договоришься, — произнес Забини и вышел в коридор.

Панси рассмеялась бы во весь голос, но, сидя между Гойлом и Крэббом, едва могла дышать от исходившего от парней запаха пота. Паркинсон быстро вскочила со своего места и столкнулась с Асторией, которая, наверное, хотела сказать что-то резкое в адрес Забини и поспешила выйти вслед за ним из купе. Явно шутка Гринграсс оказалась не к месту: она была не намного выше Джинни Уизли, да и в возрасте ей уступала.

— Смотри куда прёшь! — сказала она Панси после того, как приложилась носом о её плечо.

С этими словами она вышла в коридор. Панси хотела возразить ей что-то вроде: «Мелким полагается уступать дорогу старшим!» или «Эй, малявка! Забыла, кто у нас тут староста?», но, едва взглянув на лицо Дафны, решила воздержаться от фраз. Крэбб и Гойл проводили её недоуменными взглядами.

Перед Панси предстала целая коалиция, враждебно настроенная к Слизерину. Уизли, Грейнджер, увалень Долгопупс, Финниган и Томас (Панси сильно сомневалась в нормальной ориентации этих двух), а также Лаванда Браун, близняшки Патил, вместе с ними Эрни МакМиллан и придурковатая Лавгуд — её глаза едва не стали размером с сикль, когда все слизеринцы вышли в коридор.

Панси увидела, как Блейз оглядел неприятельскую компанию, потом ухмыльнулся и сказал:

— А что это Поттер испугался ехать в Хогвартс? Наконец осознал, что связываться с грязнокровками и предателями крови для него небезопасно?

— Заткнись! — выкрикнула Джинни. Панси отметила её покрасневшие глаза, немного безумный вид и всклокоченные волосы.

— А что ты сделаешь, Уизли?! Оттачиваешь свой Летучемышинный сглаз?

Блейз засмеялся, слизеринцы присоединились. Панси тоже смеялась, хотя, по её мнению, шутка была неудачной.

— А где ваш белобрысый хорек? — встряла в разговор Грейнджер. — Лижет ноги Темному Лорду, как и все вы?

Смех прервался. Астория открыла рот, чтобы возразить, но Панси опередила её: она не должна уступать Гринграсс, даже будучи по одну сторону баррикад.

— Закрой рот, грязнокровка! — сказала она, запуская руку в карман мантии и крепко сжимая палочку.

На миг воцарилась тишина, а затем последовал ответный удар.

— А твоего мнения никто не спрашивает малфоевская подстилка. Шлюха!

Сокурсники все как один посмотрели на неё с ожиданием.

Панси стремительно выхватила палочку и взмахнула ею в сторону гриффиндорки. Раздался щелчок, и Грейнджер приложила к губам руку.

— Это научит тебя следить за языком, грязнокровка, — произнесла Панси. Она быстро подавила возникшую было злость.

— Гермиона!

Джинни кинулась к Гермионе, отняв руку ото рта подруги, а долговязый Уизел даже не шелохнулся. По мнению Паркинсон, разбитыми губами Грейнджер еще легко отделалась, но если у грязнокровки есть гордость, то просто так она это не оставит.

— Все нормально, Джинни.

Панси возликовала, увидев, как Грейнджер достала палочку и немного помахала ею перед лицом, восстанавливая кожу; значит, она собирается с ней драться, а это делает ей честь стать хорошей грушей для битья. У бедной глупой гриффиндорки храбрости хоть отбавляй.

Слизеринцы отошли назад и прикрылись мощными Щитовыми Чарами; то же самое сделал МакМиллан, и Панси осталась один на один с Грейнджер. Слева тянутся купе, справа за окнами мелькают ухоженные поля, а коридор узок и права на ошибку нет.

Панси чуть наклонила голову набок и внимательно посмотрела на соперницу, сходу проломив слабенький блок, и на миг её захлестнула злость, исходящая от Грейнджер. Гермиона вздрогнула и, кажется, поняла, что Панси видит её насквозь и поэтому открыто демонстрирует уверенность; рука с палочкой безвольно повисла вдоль тела, она расслаблена, ноги на ширине плеч, а уголки губ чуть изогнулись, приподнимая верхнюю губу, и обнажая ряд белых зубов.

Панси увидела, что Гермиона лихорадочно перебирает в уме все известные ей заклинания, и удивляется, почему она не нападает. В таком случае, девушка применит Щитовые Чары, и дуэль будет закончена в долю секунды — расстояние настолько мало, что увернуться почти невозможно.

— Обойдемся без щитов, — сказала Панси, удивляясь самой себе. Это она заговорила с грязнокровкой? Да еще таким тоном, словно предлагала ей сходить в «Три Метлы», выпить сливочного пива. Лица за барьером напряженно наблюдали за девушками в ожидании дуэли. Гермиона немного медлит, в голове её проносится мысль о заклятии Обездвижения, и она вскидывает палочку.

— Петрификус Тоталус, — кричит Гермиона.

Панси движется едва ли не быстрее грязнокровки; с её губ не срывается ни звука, а Оглушающее заклинание, посланное ею, сталкивается с желтым лучом Грейнджер и отскакивает в сторону. Позади Панси раздается звук разбитого окна и, в следующий миг осколок стекла неожиданно вспарывает кожу на лице от уха до скулы. Лаванда Браун взвизгнула.

Под общий вздох и восторженный шепот Долгопупса «Молодец Гермиона!», они почти синхронно опустили палочки. Панси не смогла сдержать стона и приложила левую руку к щеке. Рану засаднило, и она немного покривилась, доставив удовольствие созерцающим её неприятелям.

Грейнджер улыбнулась; ветер, ворвавшийся через разбитое окно, откинул её волосы назад. Глаза её вспыхнули азартом, а в голове замелькали мысли о победе.

— Продолжим? — спросила она.

Сзади недовольно зароптали слизеринцы — не слишком часто они одерживали победы, чтобы потерпеть поражение сейчас. Панси услышала, как к ней обратился Блейз:

— Чего ты ждешь, Панс?

Чувствуя, как по щеке стекает кровь, слизеринка напряглась и подняла палочку. В тот же миг Гермиона завопила:

— ОСТОЛБЕНЕЙ!

Паркинсон стремительно прижалась к дверям купе; красный луч прошел в дюйме от неё, врезался в щит и со страшной скоростью вернулся к хозяйке. Наверное, Гермиона так и не поняла, что произошло, когда её же оглушающее ударило девушку в грудь, и она упала.

С секунду царила тишина, а потом раздались недовольные вопли со стороны гриффиндорцев. МакМиллан снял свой барьер; Джинни и Долгопупс тут же зароптали возле Гермионы, пытаясь привести её в чувство.

— Доигралась, грязнокровка, — с презрением сказала Панси.

— Так нечестно! — заорал Дин Томас.

Он выхватил палочку.

— Что здесь происходит?! — вдруг загремел голос позади Панси.

Расталкивая её однокурсников, появился мужчина — чуть пониже Блейза, но шире в плечах. Его походка выдавала в нём человека, достаточно уверенного в себе. Не успела Панси повернуться, как он грубо схватил её за руку и вырвал палочку. От возмущения у неё перехватило дыхание, она потянулась за палочкой, однако мужчина проворно спрятал её в карман мантии.

— Немедленно верните мне палочку!

Его глаза с неприязнью оглядели её; он подошел к девушке вплотную, заставив Паркинсон отойти назад. В полной тишине мужчина произнес:

— А что ты мне сделаешь?

Панси вдруг смутилась.

— Вы... вы не имеете права... это личное.

— Еще как имею, мисс... — его взгляд задержался на табличке с её именем, приколотой к мантии, — Паркинсон. Свою палочку вы получите непосредственно у директора.

Он приблизился еще ближе и прошептал так, чтобы слышала только Панси.

— Только посмейте сказать мне, кем является ваш отец. Уж я-то знаю...

Мужчина еще раз окинул её холодным взглядом и прошел к Грейнджер, поднял и её палочку тоже.

— Кто вы вообще такой? — вырвалось у Панси, прежде чем она успела совладать со злостью, глядя на хихикающих гриффиндорцев.

— Ваш новый преподаватель по Защите от Темных Искусств, — обронил мужчина, доставая собственную палочку. Он направил её на грязнокровку, и та открыла глаза.

Грейнджер огляделась вокруг, ища свою палочку, но, не обнаружив ее, вопросительно посмотрела на Джинни.

— Она у меня, мисс Грейнджер, — произнес новоявленный профессор. — Её вы получите у профессора МакГонагалл. Как вы себя чувствуете?

Панси отметила, что сказал он это мягче, и с грустью подумала, что у гриффиндорцев появился новый защитник.

— Хорошо, сэр, — ответила Гермиона, поднимаясь.

Профессор кивнул, затем оглядел всех присутствующих и громко сказал:

— А теперь попрошу всех разойтись по местам, и до конца поездки не вздумайте выходить. Ясно?

Дважды объяснять не потребовалось, и Панси осталось только недовольно посмотреть на Грейнджер и быстро юркнуть в купе. Она села на место Нотта, а Астории пришлось опуститься напротив неё, и теперь бедная пятикурсница была прижата к стенке массивным Крэббом. Забини стал ругать нового преподавателя.

— Кто-нибудь знает, кто это такой? Я этого типа вижу впервые.

— По-моему, это какой-то аврор, — сказал Теодор.

Тут Гойл скорчил умную рожу и открыл рот. Все дружно на него посмотрели.

— А разве... не должен быть Долиш?

— Может что-то там изменили, — ответила Дафна.

Она поглядела на сестру, которая прикрыла нос и рот ладонью, отвернувшись к окну и закрыв глаза. Панси вытянула одну ногу и коснулась её босоножки. Астория открыла глаза и посмотрела на неё с ненавистью.

— Асти, что с тобой? — протянула Панси издевательским тоном. — У тебя такой вид, будто в нос лезет мерзкий запах.

Крэбб вдруг покраснел.

Панс и Блейз сделали обход по «Хогвартс-Экспрессу». Это была довольная нудная и скучная задача — заглядывать в каждое купе, где тебе совсем не рады, и задавать один и тот же вопрос: «У вас все в порядке?». Им посчастливилось встретить Уизли и Грейнджер, которые вели себя так, словно были незнакомы друг с другом. Желая насолить им, Панси начала с Блейзом оживленную беседу, и Забини, будучи совсем не дураком, сразу подхватил её замысел и отмочил какую-то старую шутку.

Поезд подъехал к станции. В свете тусклых фонарей Паркинсон заметила множество темных силуэтов, мелькающих среди безлошадных карет, а на берегу озера уже ждала первокурсников величественная фигура Хагрида. Панс потянула за руку Крэбба и почти бегом кинулась в последний вагон; Винсент еле за ней поспевал, отталкивая студентов, которые высыпали в коридор, слушая в свой адрес сдавленные ругательства. Джеймс удивился, увидев у сестры на щеке свежую рану, которая немного затянулась и стала подсыхать.

— Это у тебя откуда? — спросил он, тыча в неё пальцем.

— Неважно, — ответила кратко Панси, волоча его за руку.

— Эй! А как же мои вещи?! И набор «Плюй-камни»?!

Панси горестно вздохнула.

— Джеймс, все твои вещи, а также эту идиотскую игру, привезут потом.

С этими словами она вытолкала его на свежий воздух.

— И куда теперь? — глаза Джеймса лучились живым интересом; он совершенно не был похож на хнычущего мальчишку сегодня утром.

— Первокурсники, сюда! — словно в ответ громыхнул Хагрид. — Первокурсники!

Панси вдруг вспомнила, что Джеймс не умеет плавать и стала сомневаться, стоит ли ему переправляться в лодке вместе с этим увальнем, но против многовековой традиции, принятой в Хогвартсе, выступать бессмысленно. Она подвела Джейми к берегу, и под её чутким руководством он сел в лодку, а в это время Теодор и Блейз тряслись от беззвучного смеха, указывая на Панси.

«Ну, вот выставила себя посмешищем», — подумала Панси подходя к каретам, а сама рявкнула:

— Чего встали?! Поехали быстрее!

— А к чему такая спешка? — растягивая слова, подошел Нотт.

— Я голодная.

— Так, вроде как, диеты держись? — спросил Гойл с глупым выражением лица, от чего Блейз заржал еще громче.

— Это же не означает, что я должна не есть, — резонно заметила Панси.

Она забралась в карету, а секунду спустя ей составили компанию Дафна и Теодор. Гойл хотел присоединиться к ним, но тут его отпихнул в сторону какой-то мужчина, который проворно залез в карету и захлопнул дверцу прямо перед носом у Грегори.

Панси, Дафна и Теодор посмотрели на него с удивлением. Паркинсон хватило доли секунды, чтобы узнать в мужчине экс-аврора Джона Долиша. Втроем они невнятно пробормотали приветствие, в то время как Долиш удобно устраивался на сиденье возле Нотта. Джон ухмыльнулся.

— Быстро, однако, стали меня узнавать.

Карета, дернувшись, тронулась с места. Панси посмотрела в окно и с грустью подумала о том, что ей еще предстоит идти на разборки с МакГонагалл, как вдруг опустились шторы и резко потемнело. Она обернулась, и, увидев, что профессор достал палочку, напряглась. Нотт отодвинулся в сторону, а Дафна прижалась к Панси.

— Спокойно, — произнес он, внимательно оглядывая их.

Долиш несколькими взмахами наколдовал четыре парящие свечи, которые переместились в углы кареты. Одна из них едва не подпалила Панси волосы, и девушка спешно отсела подальше.

— Думаю, мы не представились, — произнес он, улыбаясь. — Профессор Джон Долиш, — с этими словами он протянул Дафне руку, — а как зовут вас, мисс?

— Дафна Гринграсс, — растянув губы в глупой улыбке, сказала девушка и подала ладонь для рукопожатия.

Прежде чем Панси успела хоть вымолвить и слово, аврор внезапно дернул Дафну за левую руку, а затем задрал рукав мантии вместе со школьной блузкой до локтя, обнажив Черную Метку.

— Ага! — торжествующе воскликнул он. — Попались!

Панси похолодела от мысли о том, что сейчас вместо Хогвартса их отправят в Азкабан, где будут пытать, пока они не изойдут кровью и не умрут вследствие внутренних травм. Нотт резко побледнел, вытаращив глаза; Панси мысленно молила его вытащить свою палочку и заколдовать Долиша. А потом они втроем трансгрессировали бы куда подальше, пока еще есть время. Но Панс тут же откинула этот план, в котором имелся серьезный изъян в виде Джеймса плывущего сейчас к Хогвартсу и не подозревающего, что его сестра вот так просто попалась.

— Покажите мне свои Метки, — приказал Долиш, размахивая палочкой.

Нотт потянулся к рукаву мантии и неуверенно взглянул на Паркинсон. Пытаясь удержать дрожь, она повторила его движение, подтянула ткань и расстегнула пуговицу на рубашке.

— Быстрее!

С колотящимся сердцем, Панси обнажила предплечье, понимая, что подписывает себе смертный приговор.

— Ну что, — профессор облизнул сухие губы. — Думаю, нужно кликнуть авроров.

В полной тишине, которая, казалось, длилась вечность, можно было различить тяжелое дыхание однокурсников, с напряжением смотрящих на Долиша, и Панси, не выдержав гнетущей атмосферы, выпалила:

— Что вам нужно?!

Долиш рассмеялся.

— Скажите, мисс Паркинсон, вы знаете, что такое «слабое звено»?

— Д-да, — не совсем понимая его, ответила нервно Панси.

Профессор вдруг убрал палочку и стал деловито закатывать левый рукав мантии.

— Так вот, — произнес он, показывая собственную Черную Метку. — Вы и есть это слабое звено.

Панси уставилась на его Черную Метку, совсем еще свежую, судя по ярко-красному оттенку и бордовому четкому контуру.

— Удивлены, ребятки? — холодно спросил Долиш. — А вы думали, что вас отправят в Хогвартс без должного наблюдения?

Панс, наконец, пришла в себя.

— Что... что вы имели в виду под слабым звеном?

Долиш одернул рукав мантии вниз.

— Это означает, что я буду присматривать за всеми вами, — он сделал паузу. — Но за вами особенно, мисс Паркинсон. Обратите внимание: вы — единственная из всех покрылись потом, у вас до сих пор дрожат руки и вы... напуганы. Думаю, вы расколетесь при первом же Круцио.

Панси поспешно вытерла пот со лба и заметила, что Нотт смотрит на неё с долей презрения. Она хотела было уже огрызнуться, как Долиш продолжил:

— Хотите попробовать, мисс Паркинсон?

— Что? — не поняла она.

— Выйти и испытать на себе непростительное, — пояснил он. — Может, я ошибаюсь? Готов поспорить на пятьдесят галеонов. Для вас это вообще не деньги.

«Чего он хочет?» — в панике подумала Панси. — «Это проверка?».

«Да ты трусишь!» — воскликнул непрошеный голос. — «А ведь это только начало. Что будет дальше?»

«Заткнись! Дай мне подумать».

— Мисс Паркинсон, — окликнул её Долиш.

Она посмотрела на него и улыбнулась своей самой холодной улыбкой, на какую была способна, а затем ответила, тщательно следя за голосом:

— Можно попробовать, сэр, — она застегнула рукав и одернула мантию. — Но не советую. Так вам и разориться не долго.

Профессор на мгновенье замер чуть приподняв брови, и опять засмеялся.

— Браво, — на миг ей показалась, что сейчас он остановит карету и попросит её выйти, а потом занесет над ней палочку, и она будет долго кричать, извиваясь на земле. — Похоже, к вам вернулась ваша самоуверенность, что нельзя сказать о вас, мисс Гринграсс. — А? — вздрогнула Дафна.

Тут карета резко остановилась, и Панси едва не полетела под ноги Теодору. Она ухватилась за Дафну.

— Осторожно! — взвизгнула та и в этот момент дверь открылась.

Слизеринка увидела еще одного аврора, чей взгляд скользнул по ним, затем тот протянул руку Долишу.

— Осваиваешь новую профессию?

— Стараюсь, Аттерсон, — кивнул Долиш.

Аврор еще раз оглядел их.

— Мерлин, — негромко сказал Джон. — Неужели ты думаешь, что со мной могут ехать Пожиратели Смерти?

Аттерсон смутился.

— Нет... что ты... просто профилактика.

— В любом случае, стоит проверить, — настаивал на своем Джон. — Мистер Нотт, — повернулся он к Теодору, — будьте так добры...

Аттерсон не стал дожидаться конца фразы, и что-то бормоча себе под нос, с силой захлопнул дверь.

— Ну а если он бы проверил? — яростно спросила Панси, сжимая кулаки, когда они снова двинулись в путь.

«Настоящий псих!» — решила она.

Долиш осклабился.

— Аттерсона я знаю около десяти лет.

Он взмахнул палочкой. Свечи исчезли, шторки разошлись в стороны, и Панси увидела, что они уже подъехали к замку. Возле лестницы столпились ученики, а кареты после того, как из них выходили студенты, сразу же отъезжали в сторону. Едущая перед ними повернула, подъехала к лестнице, из неё вышли Грейнджер, оба Уизли и новый преподаватель по ЗОТИ.

— А, мисс Паркинсон, — холодно улыбнулся тот, едва Панси соскочила с последней ступеньки. — Мы вас уже заждались.

* * *

— Не ожидала от вас подобной выходки, мисс Грейнджер, — сказала МакГонагалл.

Панси с облегчением заметила, что злости в её голосе нет, но попасть под горячую руку МакГонагалл — это еще полдела. С того времени, как Панси пришла в кабинет директора, она уже мысленно попрощалась со своим значком старосты школы. Профессор Эванс в красках объяснил картину директору школы, которая предстала перед ним, а потом отдал палочки, умудрившись при этом их перепутать. Палочка Грейнджер была немного длиннее её собственной. Слизеринка отдала волшебную палочку владелице, вырвала из её рук свою и заняла место около столика с какими-то серебряными инструментами. Панс предпочла остаться в тени Гермионы, пока та немного дрожащим голосом пересказала их дуэль. Паркинсон сложила руки на груди и, глядя в одну точку, и думала о том, что опоздает на праздничный ужин и до утра останется голодной.

— Это правда, мисс Паркинсон?

Панси перестала разглядывать ножку стола директора и подняла голову.

— Да, профессор, — ответила она. Панси почти не слушала их и могла сейчас изложить свою версию случившегося, но не стала этого делать.

МакГонагалл посмотрела на неё с удивлением.

— То есть, вам добавить абсолютно нечего, и сказанное сейчас мисс Грейнджер является правдой?

— Да, профессор, — повторила Панси.

МакГонагалл с шумом втянула воздух.

— Хорошо, — протянула она, и Панси почувствовала, как внутри нарастает напряжение. — Думаю, что на первый раз стоит ограничиться отработками у мистера Филча. Но это только на первый раз! — сказала она чуть громче, заметив выражение облегчения на лицах студенток. — Думаю, вам, мисс Паркинсон, стоит наведаться в Больничное крыло.

— Хорошо, профессор, — ответила Панси. — Я могу идти?

— Вы обе можете идти.

Грейнджер пулей кинулась к выходу. Когда Панси закрывала за собой дверь, услышала обрывок фразы, брошенной МакГонагалл, преподавателю Трансфигурации, который все это время стоял в глубине кабинета:

— Вы что-то хотели предложить, профессор Эванс?

Не спеша Панси дошла до Большого Зала и, открыв дверь, постаралась незаметно проскользнуть на своё место. Слизнорт уселся за стол, а Флитвик вынес Распределяющую Шляпу. За преподавательским столом уже с комфортом разместился Долиш, у самого края сидел Хагрид. Панси прошла мимо Джеймса, потрепав его светлые волосы на макушке; он оглянулся и улыбнулся ей, в то время как девушка усаживалась на своё законное место — между Дафной и Ноттом. Обычно напротив неё сидел Драко, а возле него — прилипала Гринграсс, но сейчас место Драко занял Блейз.

— Это правда, насчет Долиша? — спросил он тихо.

Панси положила себе в тарелку жареного картофеля, добавила куриную ножку, а затем еще несколько больших ложек салата.

— Кто уже успел разболтать? — спросила она, отпивая тыквенного сока. Панси покосилась на Дафну. — Наша мисс Болтушка?

— Эй! Я только сказала, что... — громко возмутилась та.

— Заткнись! — зло сказал Блейз и огляделся вокруг, словно заговорщик. — Чего ты орешь так? На нас уже смотрят.

— На нас постоянно смотрят, — сказал, усмехаясь, Теодор. — Мы же Слизерин.

Блейз вдруг ухмыльнулся.

— Кстати я сегодня припас кое-что. Есть идея отметить праздник.

— У тебя есть повод? — приподняла левую бровь Панси.

Забини закатил глаза, а затем произнес голосом старого скряги:

— Детка, всегда есть повод отметить, главное — чтобы было, что пить.

— Не называй меня так.

— Ты с нами? — сказал нормальным голосом Блейз, не обратив внимания на реплику Панси.

— Я пайду! — сказал Гойл с набитым ртом, чуть не подавившись.

Панси подумала, что употреблять медовуху мадам Розмерты или контрафактное огневиски в первый же день — не совсем удачная идея, но Забини умеет заводить компанию — у Нотта глаза горят, Крэбб перестал усердно налегать на котлеты, чтобы место больше осталось.

— Ладно, — сказала Панси. — Только я сначала письмо отправлю. И: на тебе первокурсники.

— Это ещё почему я должен мелюзгу провожать?!

Панс сделала строгое лицо.

— Полегче на поворотах, Блейз, иначе первый день проведешь в Больничном крыле, а не со стаканом огневиски.

После праздничного ужина Панси торопливо спустилась в гостиную Слизерина. Длинный каменный зал освещался множеством ламп, и мебель, расставленная здесь в громадном количестве, отбрасывала тень. Стены были затянуты в традиционные цвета факультета, в каминах с правой стороны постоянно поддерживался эльфами огонь. Невольно своим мрачным интерьером гостиная погружала в депрессию впервые вошедшего сюда студента, но спальни полностью развевали это наваждение.

Панси поднялась по винтовой лестнице и открыла дверь с прямоугольной табличкой, на которой стояла серебристая цифра семь на изумрудно-зеленом фоне. Из окон спальни открывался живописный вид на озеро и прилегающую к нему лужайку. Обычно комната была залита солнечным светом, но сейчас здесь царила темнота. Около её кровати с пологом уже стоял чемодан. Панс открыла его и взяла лежащую сверху школьную сумку с письменными принадлежностями. Подойдя к столику около окна, она зажгла лампу и написала коротенькое послание.

«Мы в Хогвартсе. Все в порядке. П.»

Девушка тяжело привалилась к спинке стула, и, запрокинув голову, закрыла глаза. Врать родителям — нехорошо. Она сих пор не могла забыть выражение лица Долиша, когда он закричал, что они попались. О том липком страхе, который ледяной рукой сжал сердце, когда безудержная фантазия обрисовала беспросветную жизнь в качестве узницы в Азкабане. Но больше всего её напугало пари на пятьдесят галеонов; Джон говорил так серьезно, что у неё не осталось сомнении — этот человек, не моргнув глазом, убьет её, поступи такой приказ от Темного Лорда. Внезапно Панси поняла, что всерьез опасается мужчину, и в присутствии его будет чувствовать себя крайне напряженно, ожидая удара в спину. Слизеринка подтянула ноги и обхватила их руками.

«Куда я попала? Панси, ты сама себя загнала в ловушку, и выхода из неё нет».

На следующее утро Панси почувствовала, что голова раскалывается от боли, а память отказывается пересказать события минувшего вечера. Не открывая глаз, Панси приложила ладонь ко лбу. Под подбородок вдруг уперлась чья-то волшебная палочка. Девушка открыла глаза и увидела Дафну. Подруга стояла в своей нелепой пижаме с зайчатами и ухмылялась.

— Давай, чего же ты...

Панси отодвинула её палочку в сторону.

— Мне неприятно, когда в горло с утра тычут куском дерева.

— А мне приятно будет, если из тебя вдруг на пол польется выпитое? — спросила Дафна. — Экскуро не помешает.

Панси села и откинула одеяло в сторону. Она с отвращением оглядела футболку, которая доходила ей почти до колен. Спереди в полный рост был изображен пасхальный заяц, державший в правой лапе плетеную корзинку с разноцветными яйцами.

— Что это за тряпьё на мне? А, Дафна?

Дафна замерла и, похоже, обиделась.

— Могла бы и поблагодарить.

— За что? — Панси опустила ноги на пол.

— А кто отключился сразу после первого стакана?

Панси с сомнением на неё поглядела. Она вчера выпила совсем немного огневиски, но этого хватило, чтобы, перед глазами все поплыло голоса однокурсников стали доноситься издалека, а ей самой пришлось держать язык за зубами. Четко запомнился ухмыляющийся Блейз, который вдруг стал размахивать волшебной палочкой.

— Первого стакана? Но я выпила чуть-чуть...

— Это тебе так кажется, а на самом деле Блейз регулярно подливал огневиски, — ответила Дафна. — Короче мне пришлось тащить твою нелегкую тушку наверх, — она сделала ударение на слово «нелегкую», — и у меня теперь болит спина.

— Черт! Так и знала, что Блейз выкинет что-то подобное... а ты, Дафна, как себя чувствуешь?

— Нормально, — ответила Гринграсс и ухмыльнулась. — Лучше спроси, как чувствует себя Миллисент, после того, как ты ей выбила пару зубов.

Панси поглядела на суставы пальцев правой руки. Кожа была чистой, без единого намека на рассечение.

— Зачем обманывать, — сказала она. — Нам с Миллисент не справиться даже вдвоем.

Буллдстрод была похожа на тролля. Широкая в кости, она производила впечатление физически сильного человека. Её ладонь была такая же, как у Крэбба, а ширина плеч не уступала Гойлу. Наверное, единственным, чем могла гордиться Милисент, были её черные волосы, которые волнами спадали на спину до лопаток. В остальном природа обделила её красотой. Чересчур крупные скулы, тяжелая квадратная челюсть и маленькие ушки делали Буллдстрод весьма непривлекательной особой.

Когда Панси спустилась в гостиную, то первым делом накинулась на Блейза. Она высказала ему все, что думает о его выходке — напоить старосту школы, но Забини только ухмылялся.

Утром здесь всегда было полно студентов, и Панси с трудом удалось отыскать Джеймса. Он стоял с группой таких же, как и он невысоких ребят, и на фоне находившихся тут же пятикурсников, громко обсуждавших СОВ, казался совсем маленьким. Панси пробилась к нему сквозь группу девушек, среди которых была Астория. Проходя мимо, Панси толкнула её в плечо.

— Ну, ты и неряха, — сказала Паркинсон. Она указала Джеймсу на его криво повязанный галстук. — Кто тебя учил так?

— Никто, — ответил гордо Джейми. — Я сам.

Панси взяла его за руку и опустилась в ближайшее кресло. Ей совсем не хотелось наклоняться, когда сзади смотрит весь факультет. С раздражением Панси развязала помятый серебряно-зеленый галстук.

— А сама ходишь без него, — сказал Джеймс, касаясь воротника блузки с расстегнутой верхней пуговицей. Он поглядел на впадину между ключицами.

— Мне можно.

Панси продела галстук под воротник и скрестила концы так, что широкий конец оказался поверх узкого. Затем два раза обернула его вокруг узкой части и снизу продела в образовавшуюся петлю. Когда она вытянула широкий конец галстука, Джеймс поднял голову, чтобы она случайно не заехала ему в глаз.

— Быстро, — оценил он, пока она подтягивала узел после того, как продела широкую часть через еще одну петлю.

— Видишь, какая я у тебя хорошая, — улыбнулась Панси.

Джеймс наклонился вперед, чуть не стукнув её лбом, и принюхался.

— Чем это от тебя пахнет?

— Ничем, — быстро ответила Панси. Ей вдруг стало стыдно перед ним.

— Ты пила?! — удивился он.

Взявшись двумя пальцами за её подбородок, он втянул воздух. Его ноздри широко раздулись. Сестра вырвалась.

— Достал!

— Это огневиски, — сказал он.

— Тебе-то откуда знать? — изумилась Панси.

— Однажды я забрался в бар... знаешь, что стоит у нас в гостиной за статуей Слизерина... короче, там была бутылка с янтарной жидкостью.

— И что? — полюбопытствовала Панси. — Только не говори мне, что ты пробовал, — она погрозила ему пальцем.

— Нет, — невозмутимо ответил Джейми, но его глаза хитро поблескивали. — Просто понюхал.

Сразу после завтрака Слизнорт раздал расписание старостам. Свою стопку Панси отдала Астории — она староста факультета, вот пускай и выполняет свои обязанности. Дафна неодобрительно на неё покосилась, но промолчала. Один листок с расписанием для первокурсников, Панси левитировала Джеймсу. Астория только раздраженно фыркнула, когда маленькая бумажка вдруг выпорхнула из общей стопки.

Девушка оглядела собственное расписание.

1 Зельеваренье — подземелье, кабинет №27

2 Зельеваренье — подземелье, кабинет №27

3 Травология — теплица №13, Лечебные травы

4 Травология — теплица №12, Лечебные травы

— И это все?! — удивился Нотт.

— Тебе мало? — с отвращением спросила Дафна.— Гриффиндорцы и умники когтевранцы. Фу!

— А что, здорово! — воскликнул Крэбб. — У нас будет уйма времени.

— Гыыы, — поддержал друга Гойл. — Сыграем в Плюй-камни...

Панси резко поднялась. От Грегори несло перегаром, и ей вдруг захотелось избавиться от тяжести в желудке. Она отошла к Джеймсу.

— У тебя что? — спросила она, выхватывая его расписание. — Ого! Трансфигурация и ЗоТИ. Серьезные предметы.

Паркинсон собрала всех первокурсников и отвела к кабинету Трансфигурации. Долиш уже сидел за учительским столом и просматривал фамилии учеников. На мгновение Панси засомневалась: сможет ли он преподавать такой сложный предмет? Но потом вспомнила, что при поступлении в Аврорат требуют превосходно по Трансфигурации, а это значит, что Долиш должен знать свой предмет назубок. У дверей кабинета топтались гриффиндорцы.

— Итак, — Панси повернулась к своим. — Кто-нибудь запомнил, как мы пришли?

Все помотали головой, кроме одной светловолосой девочки. Она подергала себя за косички, смешно наклонила голову набок и произнесла:

— При выходе из Большого Зала мы повернули направо, поднялись на третий этаж, потом долго шли по длинному коридору, затем завернули налево, поднялись по еще одной лестнице, — она сделала паузу, и возвела глаза к потолку. — А дальше я забыла...

— Повернули еще раз направо и три раза налево, — кивнула Панси. — Ладно, я приду за вами после второго урока. Никуда без меня не уходите.

С этими словами она помчалась в подземелья и заскочила в кабинет прямо под носом у Слизнорта, исхитрившись проскользнуть между его толстым животом и дверью. Она подошла к Дафне, которая уже расположилась за партой, села и достала учебник из сумки. Гриффиндорцы сидели в правой части класса; Панси заметила, что Грейнджер сидит отдельно от Уизли. Похоже, в их отношениях возник серьезный разлад. Слизеринка подумала, что Грейнджер придется самой готовить зелье. Хотя, такой заучке как она это не составит труда.

— Ну те-с, — проговорил Слизнорт.

Панси вдруг поняла, что откровенно разглядывает Гермиону уже больше минуты. Она поспешно повернула голову в сторону профессора. Слизнорт окинул взглядом гриффиндорцев.

— А где же Гарри? — спросил он упавшим голосом.

Молчание.

Панси опять взглянула на Грейнджер. Она была уверена, что Гермиона точно знает, где Поттер, но ни за что не скажет этого, хоть примени к ней десять раз Круцио.

«Думаю, вы расколетесь при первом Круцио», — вдруг вспомнила Панси слова Долиша и поежилась.

— В этом году он не будет посещать Хогвартс, сэр, — сказал металлическим голосом Уизли. — У него на это есть свои причины.

— Ах да, — покивал Слизнорт. — Избранный...

Блейз громко фыркнул. Профессор не обратил на него внимания — он придал лицу трагически вид и сказал:

— Мистер Уизли, прошу вас принять мои искрение соболезнования. Такая утрата...

Панси показалась, что за стеклами его очков блеснули слезы, но в ту же секунду Слизнорт перешел на деловой тон.

— Итак. — Он подошел к учительскому столу и оперся о столешницу. — В этом году Министерство слегка изменило курс обучения, что возможно вы заметили, если хотя бы пролистали учебники.

Панси не сомневалась, что Грейнджер уже проштудировала учебник от корки до корки. Сейчас она привычно вытянет руку или даже встанет, как только Слизнорт произнесет название зелья, которое они будут проходить сегодня. На первом курсе Панси воспринимала жажду знаний Грейнджер первым порывом. Как же иначе? Если бы она была на месте Грейнджер, то прочитала бы все учебники наперед. Но со временем Панси ощутила, что её отношение к Гермионе в корне меняется. Панси испытывала зависть к девочке, которой уже на первом курсе пророчили звание «лучшей ученицы Хогвартса». В итоге, презрение превратилось в ненависть и «грязная кровь» была не на первом месте. Когда Панси приехала на каникулы, то только о ней и говорила, доводя отца и мать до бешенства. Для Джеймса тут же была придумана страшная сказка о жуткой лохматой колдунье, по имени Гермиона Грейнджер.

— Что ты нашла в ней такого интересного? — раздался шепот около уха, и Панси вздрогнула от неожиданности. Она опять смотрит на Грейнджер; Гермиона это заметила и поспешила закрыться учебником.

Панси смутилась и почувствовала, как начинают гореть щеки.

— Задумалась просто, — ответила она ровным голосом.

Дафна усмехнулась.

— Ты лучше его слушай.

— Яды, — объявил Слизнорт. — В этом полугодии мы будем проходить с вами свойства ядов, способы приготовления и применение. Сегодня вы будете готовить один из сильнейших ядов — «Невидимая Смерть». Кто-нибудь знает свойства этого яда? — спросил он.

Гермиона тут же вытянула руку вверх. Профессор улыбнулся ей и сказал:

— Мистер Кребб. Будьте добры.

Кребб неуклюже поднялся.

— «Невидимая Смерть», — выдавил он из себя.

Панси фыркнула. Стоило молчать целую минуту, чтобы потом произнести названия яда. Слизнорт посмотрел на неё.

— Мисс Паркинсон, вы видимо знаете больше, нежели мистер Кребб?

— Разумеется, сэр. — Она встала. Краем глаза Панси заметила, как разочаровано опустилась рука Грейнджер. — «Невидимая Смерть» относится к первому классу ядов. Не имеет цвета и запаха, отчего его сложно определить визуально. Смерть наступает в течение двух часов, — четко произнесла Панси.

— Основные признаки отравления? — брови профессора приподнялись.

— Паралич и остановка сердца.

— Двадцать баллов Слизерину. Садитесь, — Слизнорт взмахнул палочкой. — Ингредиенты... Да, мисс Грейнджер?!

Рука Гермионы вновь поднялась вверх.

— «Невидимая Смерть» имеет лишь одно отличие, — сказала Грейнджер. Панси с яростью на неё посмотрела. — Металлический привкус. Это было доказано благодаря эксперименту, который был проведен в 1873 году. Сразу после приема яда испытуемый проглотил безоар и поэтому остался жив.

— Но этого нет в учебниках, — сказал Слизнорт. — Откуда вы узнали? Хотя можете не говорить, мисс Грейнджер, — добавил он, увидев, что Гермиона смутилась.

Над классной доской висели песочные часы. Всего их было четыре — по одному на каждый факультет. Верхний конус часов, принадлежавший факультету Слизерин, был почти до краев наполнен изумрудами, не считая четырех камней, покоившихся на дне. Больше всего камней было в часах факультета Когтевран — Панси сосчитала не меньше десяти сапфиров. На дне часов факультета Пуффендуй лежали два желтых топаза, часы гриффиндорцев пока пустовали.

Слизнорт оглянулся на часы за его спиной.

— Что ж, — протянул он. — Думаю, есть смысл уравнять баллы, вы так не считаете, мисс Паркинсон?

Панси промолчала. Она готова была взорваться от злости, когда на её глазах два изумруда поднялись наверх, а пара рубинов звонко стукнулось о дно.

«Не могла промолчать?» — адресовала она мысленный вопрос Грейнджер.

— Итак... — Слизнорт откашлялся. — Попрошу всех разбиться по парам и приступить к приготовлению.

Панси намеревалась приготовить вместе с Дафной отменный яд «Невидимая Смерть» и уже представляла, как напоит им Грейнджер, как вдруг Слизнорт подошел к ним.

— Мисс Паркинсон, будьте так добры, составьте пару мисс Грейнджер.

— Что?! — вскрикнула Дафна.

Панси и вовсе лишилась дара речи. Работать в паре с Грейнджер? Лучше повторно помочь Крэббу и Гойлу сдать СОВ или составить компанию Милисент. Что скажут однокурсники?

— Но... — попробовала возразить Панси. Она бросила взгляд на Грейнджер. Гермиона стояла одна с мрачным видом и, наверное, знала о решении Слизнорта.

— Профессор, а как же я? — спросила плаксиво Дафна. Зелья для неё были худшим предметом и давались тяжело.

— Это решение профессора МакГонагалл, — сказал Слизнорт и повернулся к Дафне. — А вам я советую составить пару мисс Буллстроуд.

Панси собрала свои вещи, повесила на плечо школьную сумку и подошла к котлу Грейнджер. Там закипала вода, а сама хозяйка ушла за ингредиентами. Панси сняла значок старосты и положила его на край парты, но потом передвинула на середину; круглый и блестящий он составил пару жетону Грейнджер.

Дождавшись пока Грейнджер вернется, Панси, не глядя на нее, придвинула к себе часть ингредиентов и принялась нарезать с преувеличенной энергией корень мандрагоры. Серебряный нож отскочил в сторону и едва не отсек ей пару пальцев.

«Виновата Грейнджер», — решила Панси, кипя от злости.

Лезвие застучало по разделочной доске, а крупные куски летели в разные стороны. С противоположной стороны стола, Гермиона недовольно посмотрела на неё и сказала:

— Режь аккуратней, — она размолола скарабеев. — Мне не хочется из-за тебя завалить урок.

Панси остановилась и прикрыла глаза в попытке успокоиться. А ведь Грейнджер права: с чего это она так распсиховалась? Из-за потери десяти баллов или потому что МакГонагалл подсадила к ней Грейнджер на целый год? А может быть от того, что до сих пор болит голова и немного тошнит? В любом случае она показывает себя со слабой стороны.

«Блез — придурок. А еще эта заучка смеет давать мне свои советы».

Девушка отложила нож и обхватила голову руками.

— Послушай, Грейнджер, — сказала она. — Давай ты не будешь указывать мне.

Ответом ей послужило полное молчание, а затем послышался размеренный стук — Грейнджер подобрала куски корня мандрагоры и принялась нарезать их заново. Панси открыла глаза, и некоторое время наблюдала, как Гермиона аккуратно делит неровный кусок на две половинки, придерживая его тонкими пальцами. В глаза Панси бросился бесцветный лак, поблескивающий в свете свеч на ухоженных ногтях гриффиндорки. Странно, но наблюдая за её действиями, Панси вдруг почувствовала желание работать.

— Ладно, — сказала Панси сама себе, подбирая куски корня. — Все нормально.

Гермиона и бровью не повела.

После пятнадцати минут работы, они готовы были приступить к приготовлению яда. Все ингредиенты были нарезаны, и Панси углубилась в инструкцию. То же сделала Грейнджер. Они стали добавлять ингредиенты, и тут к ужасу Панси зелье приобрело фиолетовый оттенок и забурлило. Паркинсон отскочила назад, а гриффиндорка наоборот наклонилась к котлу с учебником наперевес.

«Что ты делаешь, дура?!! — захотелось крикнуть Панси. — Отойди! Сейчас взорвется!» Она уже набрала воздуху, чтобы закричать, но остановилась — её не поймут, если она предупредит Гермиону. Пусть лучше котел взлетит на воздух, и зелье зальет половину класса.

Панси огляделась. В затянутом паром помещении студенты склонились над своими котлами; машинально она поискала Дафну, та стояла около Миллисент и наблюдала, как Буллстроуд что-то размешивает. От их котла валил дым. Крэбб и Забини выплясывали какой-то танец, бешено крича друг на друга и пытаясь, стряхнуть с себя серую массу. Рядом с Патил и Браун стоял профессор Слизнорт и размахивал палочкой над их котлом. Паркинсон ухмыльнулась — у других дела еще хуже.

Она подошла к гриффиндорке и посмотрела в котел, но сразу же покосилась на Грейнджер. Вдруг та надумает окунуть её головой в кипящее зелье? Кто знает, что за мысли крутятся в голове у грязнокровки?

— Как успехи? — спросила Панси.

— Не очень, — протянула Гермиона и уткнулась в учебник. — В какой последовательности мы добавляли ингредиенты?

Панси напряглась, глядя на Гермиону. Она заметила, что её каштановые волосы, олицетворяющие собой раньше воронье гнездо, теперь лежат в красивой прическе, хотя челка совершенно не красит Грейнджер. Паркинсон тряхнула головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей; волосы упали ей на лицо. Да что это с ней такое? Уж не влюбилась ли она в гриффиндорку? Панси фыркнула и сдула прядь волос, открывая себе обзор.

— Я бросила листья полыни, корень мандрагоры, четырехлистный клевер и... боб, — сказала Панси.

— Спорыш, скарабеев, кровь единорога, аконит.

Грейнджер посмотрела в котел, а потом снова в учебник.

— Добавьте клевер, а потом размешайте против часовой стрелки три раза. — Она взглянула на Панси. — Ты так сделала?

Панси кивнула, чувствуя, что Грейнджер перетягивает инициативу на себя. Она взяла учебник, наклонилась над котлом. Рядом примостилась Грейнджер и их плечи соприкоснулись. Слизеринка не обратила на это внимания, полностью поглощенная поиском ошибки.

— Аконит... — начала Панси.

— Десять раз помешайте по-часовой...

— Листья полыни.

— Бросьте корень мандрагоры и дождитесь, пока зелье не станет желтоватого цвета.

— Так и было... кровь единорога, боб, клевер...

— Подожди! Давай по порядку!

— А я как делаю?!

— Слишком быстро! Влейте кровь единорога не больше трех капель... я добавила... три... вроде...

— Ну вот! Грейнджер, ты ошиблась!

— Да нет же! Ты кинула бобы цельными или нет?

— Я похожа на дуру, Грейнджер?! Конечно цельными, как в книге написано!

— Ладно, ладно! Далее, спорыш и скарабеи.

— Это точно твоя вина!

— Черт! Помолчи, Паркинсон! Ты мешаешь мне понять...

— Тут понимать нечего. Скарабеев кинула ты и...

— Жуки! — воскликнула Гермиона. — Ну конечно!

— Жуки, — устало повторила Панси. — Грейнджер, я запуталась. Надоело.

Панси выпрямилась и увидела перед собой профессора Слизнорта, который с интересом смотрел на них. Грейнджер подняла голову.

— Вероятнее всего вы перепутали местами кровь единорога и клевер, — сказал Слизнорт, но Панси его не слушала. На них уставился весь класс и если в лицах гриффиндорцев сквозил интерес, то слизеринцы смотрели с недоумением и злобой. Блейз вообще весь скривился. — ...неплохо. Думаю, еще по десять баллов каждому факультету.

— Понравилось работать с Грейнджер? — спросил Забини. Они только что вышли из класса и направились к теплицам. Впереди шли гриффиндорцы — Грейнджер волочилась последней с сумкой наперевес. Возле неё шаркал Долгопупс, и, как обычно, втянув голову в плечи, что-то спрашивал у неё. — У вас даже баллы совместные.

— Что?!

Панси остановилась и повернулась к нему. Последние несколько минут настроение было на нуле, и ей сейчас не хотелось выслушивать плоские шуточки Блейза. Она и так была угнетена тем, что Дафна, не сказав ни слова, собрала свои школьные вещи и ушла.

— Может тебе сразу в Гриффиндор перевестись?

— Ты что говоришь, дурак?! — Панси недолго думая достала палочку и сунула её под нос Забини.

— А что? — притворно испугался он. — Вы неплохо смотритесь вместе.

— Закрой рот, Блейз!

Однокурсники прошли мимо них и уже отдалились на достаточное расстояние. Теодор Нотт обернувшись к ним, налетел на замешкавшегося возле поворота Крэбба и крикнул:

— Давайте быстрее там! Мы опоздаем! Потом поговорите!

Панси ткнула палочкой ему под ребра — Блейз болезненно сморщился.

— Я не хочу слушать твои шутки, Блейз!

Забини сжал её запястье и без труда направил палочку в сторону.

— А теперь послушай меня! — он схватил её за плечо и притянул к себе. Панси уперлась свободной ладонью ему в грудь. — Ты решила опозорить наш факультет? Уже дружишь с грязнокровками? А дальше что... предашь нас всех?!

— Отвали, придурок!!!

Панси изо всех сил толкнула Забини и тот, наступив на собственную мантию, упал. Не дожидаясь пока он поднимется, девушка развернулась и направилась к выходу из подземелья. Она едва не забыла, что ей нужно проводить первокурсников на ЗоТИ. Ругаясь сквозь зубы, Панси примчалась в класс Трансфигурации, но там никого не оказалось. От злости она оштрафовала когтевранца, сидевшего на подоконнике с учебником Трансфигурации за пятый курс.

Паркинсон пришла на Травологию с опозданием на пять минут. В душной теплице с рядами рассады лучи солнца проникали через стеклянный потолок, и на лицах студентов выступал пот. Сама профессор Спраут, судя по виду, чувствовала себя комфортно. Когда Панси вошла, она недовольно покачала головой, сделав строгое лицо. Девушка объяснила причину своей задержки и поспешила занять место около Дафны.

Гринграсс стояла возле странного вида растения с несколькими стеблями и ничтожным количеством маленьких листьев. Верхушку растения украшали шевелящиеся черные усики. Следуя примеру подруги, Панси достала карандаш и блокнот, открыла титульный лист, написала сверху «Лечебные травы» и подчеркнула фразу.

— Это что? — спросила она у Дафны.

Гринграсс прекратила черкать в блокноте и посмотрела на Панси с высоты своего роста.

— Рододендро́н А́дамса, — холодно ответила Дафна.

Панси старательно записала, по нескольку раз обведя каждую букву. Бумага едва не порвалась, когда она провела карандашом, рисуя стебль.

— Даф, — тихо позвала Панси. — Все в порядке? Ты так быстро ушла...

Она коснулась её руки, прервав движение кисти.

— Ты общаешься с грязнокровкой, как с подругой, — прошептала Гринграсс.

— И ты туда же, — разочарованно сказала Панси. — Не будь как Блейз.

— Сейчас все об этом говорят. Я конечно участия в разговоре не принимаю, но и не могу сказать, чтобы они заткнулись.

— Да о чем ты вообще говоришь?

— Что тут непонятного? Об этом, Панс, об этом...

Дафна быстро отвернулась и стала рисовать дальше. Панси низко наклонилась над блокнотом, закрывая прядями волос почти чистую страницу — мимо прошла профессор Спраут; её шаркающие шаги можно было услышать издали. Дафна приподнялась на носках и проследила, как она подошла к Терри Буту и, кажется, надолго застряла около него. Бут никогда не выделялся особым умом, оставалось удивляться, что он вообще делает в Когтевране.

— Сейчас итак все напряжены, — продолжила она. — Мне и самой страшно — вдруг все узнают... еще этот Долиш напугал до полусмерти...

Гринграсс положила ладонь на плечо Панси.

— Просто старайся меньше общаться с Грейнджер.

Панси искоса поглядела на подругу.

— Но ты ведь меня знаешь...

— Конечно. Не хотелось бы, чтобы у кого-то поехала крыша, и он выкинул бы номер или доложил об этом Долишу... Мне кажется, он такой псих.

— Согласна.

— С чем это ты там согласна?!

Дафна подскочила от испуга, а Панси посмотрела в просвет между растеньями, где неожиданно появилась физиономия Корнера.

— Пять баллов с Когтеврана, Бут, — прошипела Панси. Долго этот любопытный червяк торчал здесь? Что он вообще слышал? Паркинсон достала палочку.

— Я — КОРНЕР! — едва не заорал парень.

— Хорошо, — невозмутимо ответила Панси. — Пять баллов с Когтеврана, Корнер. Итого десять, — она поглядела на часы когтевранцев, где один из сапфиров поднялся наверх от приличной горки — Когтевран уже лидировал с сотней баллов, часы Слизерина оказались пусты. — Вам не повредит, верно?

Панси нацелила палочку в красное от ярости лицо Корнера. Его глаза, налитые кровью расширились, а потом разбежались в разные стороны, после того, как она невербально стерла ему память.

— Что ты знаешь, урод? — спросила она и Дафна фыркнула.

— Ничего, — произнес потусторонним голосом Корнер, а затем отвернулся и скрылся за пушистым кустарником с длинными колючками.

— Мисс Паркинсон, уберите палочку. Вы ведь знаете, что колдовать в теплицах запрещено.

Профессор Спраут стояла прямо за спинами студенток. Панси проворно убрала палочку.

— Я знаю, профессор, — беспечно ответила Панси.

Погода стояла достаточно теплая, и большая часть студентов предпочла выйти во двор и насладиться последними теплыми деньками, перед тем, как начнутся дожди, а нагрузка учебы будет такой, что придётся проводить все время в библиотеке. Некоторые прогуливались вокруг озера, одни обсуждали квиддич, другие принялись за домашние задания.

Панси расстелила свою мантию на лужайке около озера и села, вытянув ноги. Джеймс устроился рядом, с учебником Трансфигурации в руках. Неподалеку от них расположились Крэбб и Гойл; они увлеченно играли в Плюй-Камни и громко гоготали, когда дурно пахнущая жидкость брызгала им в лицо. Паркинсон позволила себе немного побездельничать.

— Как прошел первый день занятий? — поинтересовалась она, сгибая колени и обхватывая их руками. Она закрыла глаза и подставила лицо под теплые лучи солнца.

Джеймс открыл учебник и немного его полистал.

— Эванс крут. Наверное, это будет мой любимый учитель.

— Правда? — лениво протянула Панси. — И что же вы делали? Читали первую главу?

— Не-а. — Джеймс помотал головой. — Он сказал нам, чтобы мы убрали эту ненужную макулатуру.

— И?

— Мы учились ставить щит. — Он посмотрел на неё и добавил: — Получилось у меня и еще у одной девочки. Мы заработали по пять баллов.

Джеймс вдруг нахмурился.

— Помнишь ту, которая с косичками?

Панси сдвинула брови и вспомнила девочку со светлыми волосами, которая до ужаса напомнила ей Грейнджер.

— Конечно. А что с ней не так?

— Она гряз... она из семьи магглов. И к ней... ну, мне кажется, к ней плохо относятся.

Снова вытянув ноги, Паркинсон уперлась локтями в землю и поглядела на группу третьекурсников пуффендуйцев около берега. Ребята подбрасывали кусочки хлеба в воздух, а кальмар пытался их поймать, но каждый раз промахивался; его щупальца с всплеском уходили под воду и ледяные брызги попадали в визжащих девочек.

— Тебя это тревожит, Джеймс?

— Ну... — Он замялся. — В общем-то, да.

— Не обращай внимания, — посоветовала Панси. — В Слизерине всегда есть и будет объект насмешек. Ты привыкнешь. Тем более она грязнокровка и...

— Хватит!

Она взглянула на него с удивлением. Джеймс захлопнул книгу и со злостью на неё поглядел.

— Не надо так говорить, — попросил он.

— Тебя плохо воспитывали, Джеймс? — От её голоса повеяло холодом. — Или ты забыл, как должен относиться к таким как она? Чтобы я больше не слышала ничего подобного! Ты понял меня?!

Учебник раскрылся на пятой странице.

— Прочитай первые две главы, а потом выучи назубок формулу превращения спички в иголку. Не ответишь — я отниму твои пять баллов. — Её губы растянулись в волчьей ухмылке.

Он молча воззрился на неё.

— Чего ты ждешь? — спросила Панси. — Приступай!

И тут их на мгновение накрыла тень. Грейнджер прошла мимо и, усевшись под раскидистым дубом, достала несколько томов. Панси оценивающе оглядела её, а потом медленно произнесла:

— Пойдем отсюда. — Она сморщила нос и добавила: — Здесь неприятно пахнет.

Джеймс принюхался и повертел головой.

— Чем? Ничего не чувствую.

Сестра насмешливо сощурила глаза.

— А ты оглянись, Джейми. Там сидит твоя подруга.

Он бросил взгляд через плечо и посмотрел на Грейнджер, которая уткнулась в фолиант и что-то выписывала оттуда. Панси увидела, что эти книги она взяла в Особой Секции. К каждой обложке был приклеен небольшой красный треугольник.

Паркинсон поднялась. Подняв с земли мантию, она её стряхнула и два раза сложив, перекинула через левое предплечье. Джеймс с недовольным видом встал на ноги. Они отошли на несколько шагов, когда Панси остановившись, приказала ему ждать её здесь, а сама вернулась назад. Она подошла к Гермионе вплотную, та её заметила, но виду не подала.

— Эй, Грейнджер! — резко окликнула её Панси.

Девушка подняла голову и, щурясь от солнца, поглядела на неё. Выглядела она расстроенной и, похоже, уже успела пролить порцию слез сегодня. Паркинсон это не остановило.

— Если мы будем вместе работать целый год, не думай, что моё отношение к тебе изменится, грязнокровка.

С этими словами Панси развернулась и зашагала обратно.

* * *

В следующие дни Паркинсон была готова провалиться под землю. На Заклинаниях её снова поставили в пару с Грейнджер; они повторяли пройденный материал за четвертый курс. Для Панси не составило труда притягивать к себе белые подушки, а затем с силой отшвыривать их в Гермиону. Однокурсники смотрели на неё с непониманием, и физически Панси чувствовала, как в воздухе накаляется напряжение на совместных занятиях с Грейнджер.

На Трансфигурации Долиш после занятии отвел её Панси за локоть в сторону и, дождавшись пока все уйдут, предупредил, чтобы она держала язык за зубами.

— Учти, — сказал он. — Блейз будет за тобой следить. И если, что не так, доложит мне, — тут Долиш усмехнулся, — а я не поскуплюсь на Круцио.

Эти слова ввергли Панси в легкий шок. С каких это пор Забини стал тут главным, правой рукой Долиша? Она стала чаще оглядываться на Блейза, который стал постоянно маячить за спиной. На его лице застыла самодовольная ухмылка, а глаза смотрели с презрением. Крэбб и Гойл остались к этому безучастны, зато Миллисент потянулась к Забини; Гринграсс предпочла, как надеялась Панси, сохранить нейтралитет, скрывшись ото всех за маской безразличия. С Паркинсон она общалась мало и неохотно.

На первый в этом году урок ЗоТИ Панси пришла в одиночестве. Она остановилась около двери в класс, где шумели когтевранцы. Судя по их восторженным крикам, урок прошел великолепно. Дверь распахнулась, и Панси пришлось отскочить в сторону; довольные пятикурсники высыпали в коридор.

— А ты видел, как я его?

— ... этот еще у меня получит...

— Ты подготовила зелья?..

— Мои пять баллов пропали из-за тебя!

Последним вышел профессор Эванс. Заметив Панси, он кивнул ей и жестом пригласил войти в кабинет. Она зашла и села за предпоследнюю парту, достала новенький учебник и открыла первую главу.

«Повторение пройденного материала за шестой курс».

Панси уперла учебник о край парты и откинулась на спинку стула. Она так увлеклась чтением, что не заметила Эванса, который подошел к ней.

Паркинсон подняла на него взгляд.

— Да, сэр?

— Мисс Паркинсон, вам уже есть семнадцать? — спросил профессор.

— Что?! — возмутилась Панси. — Как... как вы смеете задавать такие вопросы?!

Профессор тихо засмеялся.

— Это совсем не то, о чем вы подумали! — Он вдруг положил ладонь на её левое запястье. — Насколько я знаю, Черную Метку принимают по достижению совершеннолетия.

Панси растерялась, но тут же взяла себя в руки. Пытаясь ни мимикой, ни голосом выдать своего волнения она произнесла:

— Ммм... правда? — она улыбнулась ему, а в голове пронеслась мысль о том, что сейчас профессор просто испытывает её. А может быть, он как Долиш, тоже подставной? — Вы знаете это очень полезная информация и я...

— Знаете, — перебил он. — У меня складывается впечатление, что Черная Метка есть у вас, — он крепче сжал её запястье, — и думаю, что не ошибусь, если сейчас проверю это.

Ей потребовалась вся её выдержка, чтобы не поддаться паники. В мгновенье ока она дала себе обещанье больше не приходить в одиночку на его предмет.

— Думаю, что вы ошибаетесь, сэр.

Эванс ухмыльнулся.

— Учитывая прошлое вашего отца и то, на чьей стороне он сейчас, думаю, что нет.

Панси решила отмолчаться, гадая, что сейчас предпримет профессор, и в этот момент в класс зашли слизеринцы во главе с Забини, а вслед за ними гриффиндорцы. Профессор Эванс стушевался и поспешно отошел он неё. Блейз бросил на Панси подозрительный взгляд.

Дафна села рядом и достала учебник. Когда студенты расселись, профессор Эванс произнес:

— Учебники можете убрать.

Панси закрыла книгу и положила в сумку. На лицах учеников появился интерес.

Эванс подошел к окну. Сцепив руки за спиной, он посмотрел в сторону озера.

— Погода сегодня хорошая, — пробормотал он себе под нос и обернулся к студентам. — Всем на выход. К Запретному лесу.

Они вышли из Главных Ворот и обогнули замок справа. Панси в задумчивости шла последней. Меньше чем за неделю она уже дважды была выбита из колеи. Сначала Долиш со своими угрозами и садистскими наклонностями, а теперь еще и новый преподаватель ЗоТИ. Но Панси была уверена, что он не является новым завербованным Пожирателем Смерти, а находится по другую сторону баррикад и борется за правое дело. От собственных мыслей Панси стало смешно. «Борется за правое дело...» Тогда она стремится к разрушению и анархии, хотя даже и не думала об этом.

— О чем ты говорила с ним? — Внезапно рядом появилась Дафна и, схватив Панси за руку, развернула её к себе. Цепочка студентов стала удаляться в сторону хижины Хагрида.

— С кем?

Дафна закатила глаза.

— С Эвансом! Не прикидывайся дурочкой!

Панси с сомненьем поглядела на Дафну и на мгновенье заколебалась — стоит ли ей говорить правду? Если да, то не доложит ли она об этом Долишу? Панси вовсе не хотелось, попасть к нему в лапы.

— Он спрашивал, что мы проходили на шестом курсе.

— И держал тебя за руку. — Дафна приподняла правую бровь. — За левую...

— Тебе не кажется, что ты лезешь не в своё дело? — спросила Панси, вытягиваясь во весь рост.

— Ты не понимаешь...

— Минус пять баллов факультету Слизерин! — издалека донеся голос профессора Эванса. — Гринграсс, Паркинсон! Если вы сейчас же не присоединитесь к нам, я оштрафую вас еще очков на тридцать.

Панси развернулась и направилась к остальным. Когда она подошла к месту сбора, профессор удивил всех ещё больше. Эванс построил слизеринцев и гриффиндорцев в ряд напротив друг другу. Сам профессор встал чуть поодаль. Панси оказалась между Крэббом и Гойлом, перед ней стоял Рональд Уизли.

— В этом году у вас не будет теории, — сухо сказал Эванс.

— Как? — вскинулась Грейнджер. На её лице отразилось недоумение. — А как же ТРИТОНЫ?

— Мисс Грейнджер, когда вы встретитесь с Пожирателями Смерти, то вам будет не до ТРИТОНОВ. Сегодня я хочу увидеть каждого из вас в бою, оценить возможности, скорость реакции и выяснить есть ли у вас хоть какая-нибудь тактика.

— Мы должны будем разбиться на пары, сэр? — спросил Дин Томас.

— Я вас сам разобью на пары, а для того чтобы вы сражались в полную силу, я поставлю вас, мистер Томас, с мистером Гойлом.

Панси покосилась на Грегори. Такой неуклюжий громила справится с Томасом, только посредством своих длинных мощных рук, но в дуэли рискует проиграть очень быстро. Томас окинул взглядом слизеринца и ухмыльнулся.

— Но, сэр... разве можно заставлять студентов сражаться на дуэлях? — возразила Грейнджер. — Не уверена, что профессор МакГонагалл позволит это...

— Профессор МакГонагалл одобрила мой метод преподавания, мисс Грейнджер. Если вопросов больше нет, то объясню вам кое-что еще, и мы начнем.

Панси внимательно прислушалась. Она уже представила себе, как Грейнджер будет валяться на траве у неё в ногах.

— Правила таковы: тот, кто выигрывает, получает двадцать очков. Проигравший студент теряет десять. Для информации: факультет Когтевран выиграл у Пуффендуя с отрывом в тридцать очков. Да, пока не забыл, пользоваться легиллеменцией запрещено.

Панси приуныла. Без легиллименции она потеряет свое преимущество.

— Начнем? У нас осталось еще двадцать минут. Думаю, мы увидим с вами пару поединков.

Эванс прошелся между студентами.

— Мисс... Булдстрод, — он обернулся и посмотрел на Миллисент. — И мистер Финниган. Прошу.

Симус замялся. Эванс приподнял брови.

— Мистер Финниган, вы оглохли?

— Но... она же девушка, — сказал Симус.

— Прежде всего, она представляет факультет Слизерин! — неожиданно рявкнул профессор. Все вздрогнули. — В случае отказа ваш факультет лишится тридцати баллов.

Симус тяжело вздохнул и вышел из шеренги.

— Отлично! — похвалил Эванс. — Попрошу всех отойти к хижине Хагрида.

Панси вместе с Ноттом отошла к грядкам; около стены выстроились гриффиндорцы. На лужайке остались только Симус и Миллисент.

Студенты Гриффиндора стали подбадривать Финнигана, слизеринцы молчали. Профессор подобно рефери выстрелил из палочки.

— Экспеллиармус! — проорал Финниган.

Миллисент уклонилась, но тут же в неё полетело еще три заклинания. Наблюдая за гриффиндорцем, Панси вспомнила, что тот на пятом курсе входил в ОД; она видела листок с именами, Драко как-то показывал. Она сказала об этом Нотту.

— Ну и что? — Теодор поглядел на неё как на дуру. — Или ты считаешь, что раз этот придурок входил в ОД, то Миллисент хуже него.

Панси поглядела на него, чуть прищурив глаза.

— Что это с тобой, Теодор? Ты какой-то злой...

— Ничего подобного! — воскликнул он. — Просто мне не нравиться когда кто-то говорит, что мы самый отстойный факультет.

— Я и словом не обмолвилась.

— Но ты засомневалась, верно?

Стоявший рядом Крэбб повернул голову и с интересом на них поглядел.

— Не говори глупостей! — сердито одернула Нотта Панси. Таким агрессивно настроенным по отношению к себе, она его видела впервые.

Нотт еще секунду прожигал её взглядом, а потом, фыркнув, отвернулся и стал наблюдать за ходом сражения. Миллисент вспотела, прыгала из стороны в сторону, её лишнему весу это шло только на пользу. Симус без устали закидывал её Оглушающими.

«Ставь же щит ты, дура!» — подумала Панси и в этот миг Буллстроуд рухнула на землю. Финниган издал победный клич и поднял руки вверх. Гриффиндорцы захлопали.

— Что ж, — произнес профессор Эванс. — Двадцать баллов Гриффиндор заслужил, но на вашем месте, я бы так не радовался, мистер Финниган. Тактика у вас просто ужасная. Забрасывать соперницу заклинаниями... и кто вас учил?

Панси засмеялась вместе со всеми однокурсниками. Под общий хохот Симус покраснел, как помидор.

— Хорошо вас Поттер научил, — крикнул Блейз, и все засмеялись еще сильнее.

— Что? — нахмурился Эванс. — О чем это вы, мистер Блейз?

— В позапрошлом году Поттер собрал подпольную организацию, — с готовностью объяснила Панси.

Гриффиндорцы посмотрели на неё со злостью, на что Панси только мстительно улыбнулась. Эванс вопросительно изогнул бровь.

— Вот как?

— Да какая разница?! — взбеленился Уизел. — Симус-то выиграл, а вы проиграли! И нет разницы, как он этого добился!

— А на что способны вы, мистер Уизли? — Повернулся к нему Эванс. — Не продемонстрируете?

Рон кивнул.

— Хорошо. Мисс... Паркинсон. — Панси поглядела на него с сомненьем. — Я думаю, вам стоит ответить за свои слова. Выходите.

Изобразив на лице недовольство, Панси вышла на середину лужайки. Вскоре напротив неё встал Уизел. Он окинул её яростным взглядом.

— Чуть подальше, мистер Уизли, — сказал Эванс. — Вы ведь не хотите задушить, мисс Паркинсон? Или у вас руки так и чешутся?

Профессор ухмыльнулся. Уизел отошел на несколько метров, а потом достал палочку и стал нервно постукивать ею по бедру. Панси прикинула, что он начнет забрасывать её заклинаниями.

— Удачи, Рон! — выкрикнула Лаванда Браун.

— Мисс Паркинсон, не забудьте, никакой легиллименции!

Панси кивнула и приготовилась к дуэли. Она предельно сосредоточилась и приготовилась к целому потоку заклинаний. Профессор вновь поднял палочку и раздался выстрел.

Рон выбросил руку с палочкой вперед.

— Окаменей!

Панси лениво отклонила красный луч в сторону, а от следующего ушла в сторону, и тут Рон прекратил атаковать. Она взмахнула палочкой и невербально наслала на него щекотку.

— Протего! — завопил Рон.

Для Панси не составило труда уклониться от собственного заклятья, а в это время Уизел весь напрягся, пытаясь произнести заклятье невербально. Панси не стала атаковать и даже опустила палочку, желая посмотреть, что из этого выйдет. Студенты Слизерина рассмеялись, глядя как Рон, пытается сотворить невербальное заклинание.

— Оглуши же его! Оглуши! — закричала Дафна.

Панси не спеша подняла палочку.

— Протего! — заревел Уизел. — Окаменей! Окаменей! Окаменей! ИМПЕДИМЕНТА!

Он буквально закидал Панси заклятьями, и та была вынуждена уйти в глухую оборону. Уизел метил ей прямо в голову, словно пытался лучом попасть в лицо и все там разбить. Пару раз Панси в последний миг увернулась от оглушающих, и тут Уизел выпалил какое-то заклинание, метя по ногам. Светло-зеленый луч попал в правое бедро и сшиб Панси с ног. Боль была такой сильной, что она вскрикнула, и ей на мгновенье показалось, что нога сломана.

«Инканцеро! Агуаменти!» — на миг Панси подглядела его мысли и быстро откатилась в сторону.

Заклинанием Конфудус она ослепила его, и Рон замахал руками.

— Стоп! Стоп! — закричал профессор Эванс. — Мисс Паркинсон, по вашей вине факультет Слизерин лишается тридцати баллов!

«Ну вот! Здорово!» — подумала Панси.

Она поднялась на ноги и приложила руку к бедру. Со злостью оглядела гриффиндорцев.

— Урок окончен! — возвестил Эванс.

— Не могла без этого, да? Обязательно надо показать какая ты крутая?! — Раздался вдруг сбоку голос Миллисент.

Панси обернулась; красное от злости лицо Буллстроуд нависло над ней, её кулак оказался в опасной близости. Паркинсон отошла подальше.

— Да пошла ты! — крикнула она.

Миллисент двинулась к ней.

— Что ты сказала?

— Отвали! — Панси развернулась и, прихрамывая, направилась в сторону замка. А в следующую секунду была сбита с ног массивной тушей Буллдстрод. Миллисент навалилась на неё, прижала всем весом к земле, а потом дернула за волосы.

— Что ты сказала, сучка?! — прокричала она Панси в ухо. — А ну повтори!

Панси услышала, как довольно заулюлюкали гриффиндорцы. Она закричала и принялась отбиваться от Миллисент локтями.

— Эй! Эй! Хватит вам! — Это подбежала Дафна и стала оттаскивать Миллисент от неё.

— Сними её с меня! Сними её с меня!

Панси перевернулась на спину и ударила Буллстроуд здоровой ногой в живот. Девица вдруг хрюкнула и под хохот Симуса и Дина повалилась на траву. Панси вскочила на ноги. Крэбб и Гойл смотрели на неё с довольными ухмылками на лице. Нотт обменялся с Блейзом многозначительным взглядом.

Едва не плача, Панси отвернулась и заспешила в замок. По пути ей все же пришлось вытереть рукавом мантии глаза.

— Панс! Панс, подожди! — Догнала её Дафна.

— Чего тебе?

— С тобой все нормально?

Панси сложила руки на груди и чуть отставила в сторону правую ногу; так боль в бедре была не такой сильной.

— А что, не видно?

— Нет, подожди, — Дафна ухватила её за рукав мантии, как будто Панси хотела от неё убежать. — Короче, в среду у гриффиндорцев первая тренировка, и мы хотим пойти посмеяться над ними. В этом году Уизел капитан сборной... Поттера нет... в общем, ты идешь?

— Хорошо, — вздохнула она. — Если ты поможешь мне доковылять до Больничного Крыла, может и пойду.

К концу октября неожиданно выпал снег, а следом ударили морозы. Коридоры Хогвартса продувались пробирающими до костей сквозняками, в гостиной Слизерина, несмотря на полыхающий огонь в каминах, становилось холодней с каждым днем. Озеро покрылось тонким слоем льда, а ветки деревьев в Запретном Лесу сгибались под тяжестью снега.

Через день, направляясь к теплицам, Панси поскользнулась на покрытой ледяной коркой дорожке и упала на виду у всех. Пока она пыталась подняться, вся красная от злости и стыда, когтевранцы дружно улюлюкали. Громче всех хохотал Майкл Корнер, запрокинув голову, он ржал так, что, наверное, его услышал Хагрид, который откидывал сугробы от своей хижины.

На этот раз профессор Спраут отвела студентов к отдаленным оранжереям. Здесь, к удивлению Панси, царил холод, окна покрылись инеем, под ногами захрустел снег. На рассадах вверх тянулись стебли растении — когтевранцы стали поеживаться от холода, на что слизеринцы только злорадно усмехнулись. В их мантиях и одеждах было заключено тепло с помощью специального заклинания.

Последние несколько дней словно выпали из памяти, и Панси была склонна винить в этом Грейнджер. Хоть грязнокровка не помнила, что произошло, но Паркинсон всё равно остерегалась её и для себя решила, что у гриффиндорки не все дома. Гермиона и сама заметила столь явную перемену в поведении Панси, которая начала доводить её с той злополучной тренировки, но виду не подавала.

В разгар тот день слизеринцы хором распевали «Уизли — наш король» и смеялись при каждом промахе Уизела. Астория развернула большой флаг с изображением глуповато ухмыляющегося Рональдом Уизли, на голове которого была золотая корона. Крэбб и Гойл держали транспарант с надписью «ГРИФФИНДОР — САПОЖНИКИ».

Джеймс не смеялся, с осуждением глядя на сестру, которая казалось, совсем потеряла над собой контроль, поддавшись толпе, став её частью. Невдалеке он заметил Гермиону Грейнджер, которую Панси всегда называла «грязнокровкой», реже «Грейнджер» и в первые два года обучения, весьма нелестно о ней отзывалась и придумывала всякие дурацкие истории про эту девушку.

Пробыв в Хогвартсе меньше месяца, Джеймс не мог согласиться с сестрой. Он нашел Грейнджер вполне доброй и отзывчивой девушкой, готовой всегда помочь, если это ей по силам. Недавно он заплутал в коридорах школы и совсем уже сник, представляя себе, какую трепку ему задаст Панси, когда вдруг завернув за угол, наткнулся на Гермиону Грейнджер. Мальчик отскочил в сторону и сжал волшебную палочку в кармане, отчасти понимая, что ничего не сможет сделать выпускнице школы.

Какое-то время Грейнджер разглядывала его и, кажется, заметила пятна чернил на ладонях, испуганный вид. А затем она наклонилась и спросила:

— Ты Паркинсон?

Джеймс закивал. «Грязнокровка» выпрямилась и еще раз оценивающе окинула его взглядом. Она неожиданно улыбнулась и спросила, что он здесь делает, когда сейчас у него должна начаться История Магии, а это на два этажа выше. Джеймс решил отмолчаться, а Гермиона вдруг вызвалась ему помочь и, взяв за руку, отвела к кабинету профессора Бинса, да еще поручилась за него, сказав, что он потерялся. Впрочем, Бинс не заметил появления опоздавшего студента, — уткнувшись в свиток, он монотонно читал текст.

Весь урок Истории Магии Джеймс провел в размышлениях. В отличие от Грейнджер, Панси не была такой приветливой к студентам других факультетов. Он сам видел, как сестра сняла пять баллов у пуффендуйцев, когда незнакомый ему первокурсник точно также потерялся. В другой раз она позвала Филча, едва заметив, как студент из Гриффиндора разбил баночку чернил в коридоре. Совсем недавно Панси накричала на первокурсницу-слизеринку, которая по её мнению не заслуживала находиться на «факультете для чистокровных», и Джеймс сгорал от стыда за сестру.

Джеймс заметил, что Панси пользуется преимуществом должности старосты школы в полную силу и часто переходит рамки дозволенного. Несколько раз Джастин Финч-Флетчи чистил котлы, каждый раз бормоча себе под нос ругательства, а Колин и Дэннис Криви целую недели работали под присмотром завхоза. В гостиной Слизерина Панси громко сожалела о том, что не может заставить мыть полы Грейнджер.

Если бы Джеймс не знал Панси, то он бы решил, что ей чужды те качества, которыми обладала Гермиона.

В то утро Панси совершенно случайно заметила Грейнджер на поле. Гриффиндорка сидела чуть поодаль с сумкой набитой учебниками. Чуть повыше сидела Браун со своей подругой Патил. Девушки недовольно хмурились, глядя на неприятелей, Лаванда так и вовсе угрожающе помахивала палочкой. Для Панси не было секретом, что эта девушка вновь пыталась закрутить роман с Уизелом.

— Эй, грязнокровка! — закричала Панси. — Смотри, твоего рыжего скоро отобьёт дура со своей черномазой подругой, пока ты сидишь за учебниками!

Браун вскочила на ноги и стала что-то кричать, а Панси вдруг решила для себя, что теперь не даст спуску Грейнджер и будет доводить её при каждом удобном случае.

Отношения с однокурсниками вновь стали нормальными, Блейз и Нотт перестали смотреть на неё с презрением, а Крэбб и Гойл обмениваться ухмылками, которые изрядно ей досаждали.

Отчасти это была её заслуга. К Грейнджер Панси теперь придиралась постоянно, по любой мелочи, не забывая при этом оскорбить гриффиндорку. Гермиона молчаливо терпела её выходки, но иногда позволяла себе, что-нибудь ответить. Однако её воспитание не позволяло ей сказать что-то резкое. Панси же чувствовала, что скатывается вниз; столь непривычное для неё поведение действительно портило её в глазах брата, плохо влияло на неё, и Панс в скором времени устала от своих же язвительных замечании.

Обычно сдержанная Грейнджер теперь стала раздражительной, нервной и впервые стала отставать в учебе. Панси заметила, что грязнокровка приходила на уроки с бледным лицом, а под глазами у неё залегли темные круги. Общалась она теперь только с Долгопупсом, а её бывший парень совсем отвернулся от девушки.

За обедом Панси почувствовала, как начинает гореть Черная Метка. Оглядев своих сокурсников, она заметила, как поморщился Крэбб, Гринграсс непроизвольно схватилась за левое предплечье, Теодор побледнел. Сначала Паркинсон попыталась не обращать на это внимание, но жжение становилось сильнее, и медленно перетекала в пульсирующую острую боль. Через несколько минут Панси отложила в сторону вилку, сжала челюсти и сосредоточилась на том, чтобы не завопить на весь зал. Она посмотрела на Долиша, но тот с невозмутимым видом беседовал с профессором Спраут.

«Он зовет, — подумала Панси. — Зовет!»

Не имея сил больше терпеть эту боль, она выскочила из-за стола и под недоуменные взгляды студентов покинула Большой Зал. Паркинсон вбежала в первый попавшийся женский туалет и подскочила раковинам. В зеркале отразилось её бледное искаженное от боли лицо.

Панси сбросила мантию и закатала рукав блузки. Метка стала угольно-черной, но по краям кожа вздулась и покраснела; вены слегка потемнели, и казалось, что с каждым биением сердца видно, как по ним течет кровь. Она включила холодную воду и подставила левое предплечье под струю. К её ужасу вода, едва коснувшись Метки, начала с шипением испаряться. Закусив губу, Панси застонала и закрыла глаза, пытаясь представить себе, что жжение постепенно проходит, но ничего не получалось. В тот миг, когда она готова была уже впасть в агонию, боль внезапно прекратилась.

Паркинсон медленно выдохнула и открыла глаза. В зеркале она увидела второкурсницу-пуффендуйку, которая зачарованно разглядывала её, а заметив, что Панси на неё смотрит, отшатнулась назад. Панси обернулась. Глаза девочки расширились от ужаса, и она завопила на весь туалет:

— Черная Метка! ЧЕРНАЯ МЕТКА! Эмили, у неё Черная Метка!

В соседней кабинке послышалась возня, девочка кинулась к двери, а Панси совершенно потеряв над собой контроль от страха, что сейчас она так глупо сдаст саму себя, кинулась за ней. Она настигла первокурсницу у самой двери, когда та уже коснулась ручки и хотела выбежать. Панси схватила её за волосы и дернула назад — девчонка пронзительно закричала от боли. Левой рукой Панси сжала ей горло, и крики превратились в сдавленные хрипы, а маленькие пальчики попытались ослабить хватку.

Не теряя времени, Панси распахнула дверцу кабинки. Перед ней застыла испуганная когтевранка, которая залилась слезами, напрочь забыв о том, что стоит со спущенной юбкой.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она, простирая к Панси руки. — Не убивайте меня.

Девушка затолкала все еще сопротивляющуюся пуффендуйку в кабинку, зашла сама, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Когтевранка со страхом поглядела на свою подружку; её лицо приобрело фиолетовый оттенок, глаза покраснели, а на висках вздулись вены.

Панси вспомнила, что волшебная палочка осталась в мантии.

«Что же делать?» — подумала она, чуть ослабляя хватку; пуффендуйка сразу же начала крутить головой в попытке освободиться.

— Ты! — Она указала на когтевранку. — Оденься!

Панси оглядела её и заметила, что колени девочки трясутся, а по ноге течет струйка мочи. Девушка скривилась.

— Давай быстрее!

Когтевранка неуклюже натянула трусики и юбку. Панси подумывала уже о том, чтобы выйти и взять свою палочку, как внезапно открылась входная дверь.

— ...Гермиона не плачь! — воскликнул голос, и Панси узнала малявку Уизли.

— Джинни оставь меня... я скоро приду...

— Ладно... как хочешь...

Дверь захлопнулась и в тот же миг раздались рыдания.

«Её еще не хватало, — зло подумала Панси, зажимая первой девочке рот; хватать её за горло она не рискнула — итак у неё уже синяки пошли. — Теперь будет ныть до утра».

Внезапно пуффендуйка заколотила в дверь кулаком. Плач прекратился, послышался всхлип, а затем Грейнджер выкрикнула:

— А ну кто это там?

— Чего тебе, Грейнджер? — Панси поправила левый рукав.

— Паркинсон! Немедленно выходи!

— И не подумаю.

— Выходи или я за себя не отвечаю!

Панси ухмыльнулась.

— А что ты можешь...

В следующий миг дверь резко распахнулась, и Панси швырнуло на стену. Она едва успела выставить руки вперед.

— Паркинсон! — полный изумления возглас, едва не оглушил её.

Грейнджер схватила её за «хвост» и резко запрокинула Панси голову, заставив слегка прогнуться в спине. От неожиданности Панси вскрикнула; мир для неё перевернулся с ног на голову и принял весьма неустойчивое положение. Она обхватила правой рукой её за запястье и попыталась освободиться. Почти не встречая сопротивления со стороны Панси, Грейнджер оттащила её назад и сбила с ног.

— Валите отсюда! — рявкнула Гермиона.

Панси поднялась на ноги и увидела, как закрывается дверь за первокурсницами и Гермиону стоящую к ней спиной.

— Ты пожалеешь об этом, грязнокровка!

Она двинулась на неё, но Грейнджер резко развернулась и наставила волшебную палочку ей в лицо.

— А мы с тобой пойдем к директору! — выкрикнула гриффиндорка. — Остолбеней!

Панси мигом выбила у неё из руки палочку и та отлетела в сторону; красный луч, едва сорвавшись, угодил в дверцу. Грейнджер растерянно моргнула.

Панси улыбнулась самой гаденькой улыбочкой, на которую была способна.

— Ну что ты будешь делать теперь?

Вместо ответа Гермиона её кулаком в лицо.

— Ай! — вскрикнула Панси; голова её мотнулась назад и она подняла руки для защиты, но Гермиона схватила её за волосы и потянула вниз.

Панси успела подумать, что возможно допустила ошибку, когда оказалась стоящей на коленях, а Грейнджер неожиданно ударила ногой. Носок обуви угодил Панси в солнечное сплетение и, задыхаясь, она повалилась на пол.

Пришла в себя Панси через несколько секунд, но этого хватило, чтобы Грейнджер коленом надавила ей на поясницу и заломила правую руку за спину.

— Попалась!

— Отпусти меня, сука! — закричала Панси, надеясь, что кто-нибудь услышит её крик.

Левой кулаком она вслепую ударила Гермиону в бедро. Гриффиндорка охнула, отпустила её. Едва Панси перевернулась на спину, как Грейнджер тут же обхватила её за правое запястье и прижала руку к полу, чуть выше головы. Она сжала руку так сильно, что начали затекать кончики пальцев. Свободной рукой Панси уперлась ей в плечо и попыталась спихнуть с себя Грейнджер. В отместку, Гермиона навалилась на неё всем весом и схватила за шею. Внезапно Панси поняла, что у неё не хватит сил, чтобы сбросить с себя Гермиону, и исход уже предрешен. До палочки ей не добраться — мантия лежит позади Грейнджер, а палочка в кармане с левой стороны.

Панси уперлась коленом Гермионе в живот. Рука от напряжения начала дрожать и понемногу сгибаться, а правая по-прежнему прижата к полу.

— Отвали, Грейнджер! — в отчаянье крикнула Панси и в голову вдруг закралась мысль о пощаде. Она тяжело сглотнула и немного расслабилась, как бы показывая, что не намерена бороться с ней дальше. — Все, Грейнджер, хватит. Ты победила.

Во взгляде Гермионы промелькнуло понимание, она перестала давить на неё всем весом и убрала руку с шеи, потом устало оперлась ладонями об пол. Гермиона хотела уже подняться, как вдруг левый рукав блузки Паркинсон упал вниз, обнажая Черную Метку. Грейнджер непонимающим взглядом уставилась на неё; в глазах мелькнул испуг.

— Что... что это? — слабым голосом спросила она.

— А ты как думаешь?! — откликнулась Панси и, воспользовавшись моментом, схватила Гермиону за волосы, дернула влево и соперница повалилась на пол. Теперь уже слизеринка вдавливала плечи Гермионы в пол и лихорадочно соображала, пока Грейнджер пыталась прийти в себя от шока. Гермиона косилась на её Метку и не принимала никаких попыток освободиться. Панси наклонилась к ней. — Слушай, Грейнджер. Только без глупостей, ясно?

— Ты... ты... на стороне Пожирателей...

«Добраться до палочки и оглушить. Стереть ей память».

И вдруг Грейнджер с какой-то непонятной яростью повалила Панси на пол и, схватив двумя руками за шею, закричала:

— Из-за таких как ты страдают люди! Такие как ты убили Уизли!

Панси безуспешно пыталась вырваться, вцепившись ей в запястья, а Гермиона стала трясти её и несколько раз ударила затылком о пол.

— Хватит, хватит, — прохрипела Панси, и тут Грейнджер ударила её в скулу со всей силы.

— Ау! — как-то уж совсем по-детски воскликнула Панси, чувствуя, как по щеке потекла струйка крови.

Она попыталась закрыться, и в ту же секунду на неё обрушился второй удар. Он пришелся прямиком в челюсть, и рот наполнился кровью. Панси отвернула голову и выплюнула кровь; пронеслась бешеная мысль, что Грейнджер сейчас изобьет её до полусмерти. Кулак Гермионы попал в висок, отчего из глаз посыпались искры, а потом резко потемнело. Панси обмякла.

— О, боже!

Гермиона резко вскочила и отбежала в сторону. Стук её каблуков отдавался в голове невыносимым гулом, в ушах зазвенело. Панси со стоном перевернулась на правый бок, и тут сознание покинуло её.

* * *

Панси не знала, сколько она пролежала в таком состоянии; может несколько минут, а может и несколько часов. Когда девушка открыла глаза, то неестественная, почти стерильная белизна ударила по глазам, заставив Панси на мгновение зажмуриться. Раздался разочарованный вздох, и Паркинсон различила сидящую на раковине Плаксу Миртл. Впрочем, Панси увидел только её ноги обтянутые форменными галифе, в легких туфельках.

— Я решила, что ты умерла, — сказала Миртл. — А жаль, что этого не случилось. Я бы поделилась с тобой своей кабинкой.

Панси хотела сказать ей, чтобы она заткнулась, но едва она попыталась открыть рот, как по подбородку потекла кровь. Девушка глухо застонала, а Миртл, глядя на её бесплодные попытки заговорить, захихикала. Приведение легко соскользнуло с раковины и направилось к ней, но потом замерцало и исчезло. Панси уже облегченно вздохнула, когда вдруг лицо Миртл появилось перед самым носом; призрачные волосы коснулись пола и прошли насквозь. Панси попыталась увидеть её целиком.

— Глаза-то не закатывай, — произнесла Миртл. — Вот тебе досталось! Смотри, как губы распухли. Мой тебе совет: не подходи к зеркалу дней пять, а то в обморок упадешь.

«Без тебя как-нибудь разберусь!» — подумала Панси. Она провела кончиком языка по зубам и почувствовала привкус крови.

— Эта Грейнджер та еще девчонка! — Миртл вдруг провела ладонью по её лицу и Панси содрогнулась всем телом. Холод, исходящий от Миртл притупил пульсирующую боль. — Кулаками махать умеет! Сначала твоего парня побила, теперь и тебе досталось. Когда она врезала тебе в третий раз, я думала, ты умрешь!

Панси вздохнула и что-то промычала в ответ. Миртл перешагнула через неё и уселась на раковину. Затем окинула Паркинсон оценивающим взглядом.

— Что-то ты больно худая! Поэтому и проиграла. Раньше побольше была.

«Зато ты у нас весишь полтонны!» — захотелось крикнуть Панси.

Миртл принялась рассуждать.

— А эта Грейнджер никогда мне не нравилась. Представь себе, несколько лет назад имела наглость варить в моем туалете Оборотное Зелье. — Она хихикнула. — Правда, потом у неё хвост вырос. Это было так здорово! Глаза пожелтели, она покрылась шерстью, а эти маленькие черные ушки!

Панси перевернулась на живот и уперлась локтями в пол; на белой кафельной плитке застыли капельки крови. Она подняла голову и посмотрела на входную дверь.

— О! Ты уже пришла в себя! — воскликнула Миртл, пока Панси вставала на четвереньки. — Теперь давай поднимайся. — Она вздохнула. — Значит, ты не хочешь присоединиться ко мне. Нам бы было весело!

«О, Мерлин! — мысленно взмолилась Панси. — Уберите от меня эту болтунью! Избавьте от неё!»

Панси попыталась подняться, перед глазами сгустилась чернота, а в висках застучала кровь. Сердце заколотилось где-то в глотке.

— Кто-то сюда идет, — проговорила Миртл и закусила губу в предвкушении. — Наверное, это Грейнджер решила подчистить за собой. Готовься к смерти, Паркинсон.

В следующую секунду Панси услышала, как застучали каблуки, а потом дверь распахнулась и ворвалась Дафна.

— А это ты... — начала Миртл.

— Заткнись! — грозно выкрикнула Гринграсс и, выхватив палочку, взмахнула ею в сторону приведенья.

Миртл испуганно возопила, град слез дождем осыпался на пол и попал на спину Панси, а затем она скрылась в раковине.

— Панс!

Подруга подскочила к ней и, приподняв её лицо, вытерла кровь с подбородка и губ.

— Эпискей!

Панси почувствовала, как стала исчезать опухоль с губ, а рассечение на скуле затягиваться.

— Ох, — только и смогла выговорить Панси. Опершись рукой о плечо Дафны, Паркинсон села на колени. — Ты не встречала эту суку? Где моя палочка? Сейчас у меня эта тварь поплатится!

— Да погоди ты. Тебе надо в Больничное крыло, а не соваться к этой грязнокровке! — Дафна отвела локон её волос и коснулась виска. Панси зашипела от боли. — Вот тут внутреннее поврежденье... как ты себя чувствуешь?

Дафна обхватила её лицо ладонями и внимательно посмотрела в глаза; Панси вдруг показалось, что она пытается проникнуть в её сознание. Возникший было блок, вдруг дал трещину.

— Плохо, — призналась Панси, с трудом различая её лицо; перед глазами снова потемнело.

Дафна с легкостью подняла Панси на ноги и обхватила её за талию. В зеркале Паркинсон сквозь мутную завесу, застилавшую глаза едва различила себя; бледное лицо, на подбородке и левой щеке кровь, под глазом налился здоровый синяк.

— А как... как ты нашла меня?

Застонав, Панси прикрыла глаза; голова раскалывалась, и ей хотелось сейчас только прилечь и провалиться в глубокий сон.

— Не важно... потом... скажу потом.

Панси смутно помнила, как они дошли до Больничного Крыла. Мадам Помфри окинула её удивленным взглядом, а Дафна с некоторой издевкой произнесла:

— Моя подруга упала с лестницы и ударилась головою о ступени...

— Да?! Больше похоже на удары. Не удивлюсь, что у неё сотрясение.

— Ну, — протянула Дафна, помогая Панси лечь в койку. — Не знаю, как она умудрилась...

Мадам Помфри залечила все раны и вышла в другую комнату за зельями. Панси с грустью подумала, что ей придется провести в Больничном Крыле ночь, когда вдруг Дафна взяла её за ворот блузки и дернула на себя. Взгляд подруги не предвещал ничего хорошего.

— Еще один такой прокол, Панс, — сказала Дафна и поднесла кулак к её носу, — и я сама разобью тебе смазливую мордашку, ясно?!

— Даф...

— Заткнись! — прошипела подруга. — Думаешь, мне доставило удовольствие бегать по всей школе за этими первокурсницами, а с Грейнджер нелегко сладить... Тебе повезло, что Долиш приказал мне за тобой следить.

— Что?! — удивилась Панси.

— Черт! Я, кажется, сказала тебе, чтобы ты заткнулась! — взорвалась Дафна. — Еще одно слово, и ты об этом пожалеешь.

Панси испуганно на неё посмотрела, но не решилась, что-то сказать. Слишком уж грозно выглядела подруга.

— В общем так. — Гринграсс присела на край койки. — Долишу я ничего не скажу, но имей в виду: теперь и шага без меня не ступишь! Понятно?

Панси послушно закивала, и в этот момент вернулась мадам Помфри.

* * *

Утром Дафна явилась в Больничное Крыло встревоженной и с побледневшим лицом. Она уселась на стул, закинула ногу на ногу и уставилась на Панси, которая уже проснулась и созерцала потолок.

— Наконец-то, — сказала вредным голосом Панси, — дожидаюсь тут тебя уже полчаса.

Гринграсс вздохнула.

— Панс...

— Мне уже можно одеться? — съязвила подруга. — А сходить в туалет?

Дафна наклонилась к ней.

— Постарайся, пожалуйста, как можно быстрей собраться. Нам нужно срочно поговорить... произошло кое-что и... — она осеклась.

Панси прекратила дурачиться, мгновенно став серьезной, села и схватила Дафну за рукав мантии.

— Что случилось? Что-то с Джеймсом? — Она побледнела.

— Нет, нет...

— Тогда, что? Говори же!

Дафна с трудом разжала её пальцы.

— Не здесь же, — прошептала она и указала на мадам Помфри, которая вышла из своего кабинета и прошла мимо них. — Собирайся быстрее, и подойдем в библиотеку.

— В библиотеку? — удивилась Панси. — А что в гостиной поговорить нельзя? Я вообще-то хотела принять душ...

Она задернула ширму и начала снимать пижаму. На мгновенье Панси бросила взгляд на Черную Метку, та стала такой же, как и у Люциуса Малфоя.

— Нет, — ответила Дафна, — нас там могут подслушать.

— Подслушать? Подожди, это связано с ней?

Гринграсс громко вздохнула.

— Да, черт возьми! — произнесла она недовольным тоном. — Ты что, совсем тупая, или Грейнджер тебе вчера последние мозги выбила? Ты долго там будешь еще копаться?!

Панси провела по волосам, подумав о том, что все же неплохо было бы принять душ, а о налете на зубах и говорить нечего. Она надела дорогую черную мантию и наглухо застегнула её, затем собрала волосы в хвост. Девушка вышла из-за ширмы.

— Я готова. И пожалуйста, перестань...

Но Дафна её не слушала, схватив Панси за руку, она потянула её к выходу.

В библиотеке в это время суток почти никого не было. Сквозь мутные окна на книги и фолианты, покрытые тонким слоем пыли, падал тусклый солнечный свет. У противоположной стены сидело несколько студентов, среди них Панси увидела и Грейнджер, которая корпела над длинным свитком. Возле неё лежало несколько увесистых томов.

— Вам чего? — раздался вечно недовольный голос мадам Пинс.

Панси оглянулась. Библиотекарь стояла на стремянке и раскладывала фолианты. Над стеллажом, сплошь забитым книгами, возвышалась табличка, «Заклинания 1 курс».

— Эмм... нам бы в Запретную Секцию, — неуверенно произнесла Дафна.

Пинс спустилась вниз и, с подозрением глядя на них, направилась к своему столу и уселась на стул.

— Запретная Секция, а? — громогласно спросила она, некоторые студенты обернулись в их сторону. — А пропуск у вас есть?

— Есть. — Гринграсс достала из кармана красную карточку. На ней был изображен герб Хогвартса, а внизу стояла подпись МакГонагалл.

Пинс кивнула.

— Хорошо. — Библиотекарь посмотрела на Панси, которая стояла с растерянным видом, засунув руки в карманы и переминаясь с ноги на ногу. — А у тебя?

Дафна подхватила девушку под руку.

— А это моя однокурсница. У нас с ней совместный проект по ЗоТИ!

Не успела Пинс ответить, как девушки уже скрылись за ближайшим стеллажом.

— Запретная... Секция? — задыхаясь, спросила Панси, едва поспевая за Гринграсс.

— Ага! Здесь нас не подслушают.

Они шли по узкому коридорчику, с обеих сторон утопали в высоте книжные шкафы, и Панси невольно почувствовала приступ клаустрофобии. Ей показалось, что тяжелые тома и фолианты сейчас начнут падать, и какой-нибудь из них полетит ей прямо в лицо. Она поежилась — хватило с неё и довольно крепких кулаков Грейнджер.

— Пришли! — Дафна прервала её размышления и резко свернула направо.

В небольшом уголке между стеллажами сплошь забитыми фолиантами и томами, на обложке каждого был приклеен красный треугольник, был столик и несколько стульев, у дальнего стеллажа стоял небольшой диванчик.

Гринграсс выдвинула стул.

— Присаживайся. — Она в упор посмотрела на неё и спросила: — Ты себе нормально чувствуешь?

Панси пожала плечами.

— Даже не знаю, — сказала она. — Я в растерянности... честно, не ожидала такого от грязнокровки и мне больше не хочется к ней приближаться. Ну и, сама знаешь...

— Слушай, Панс. Ты не обижайся за вчерашнее, я просто... не знаю, что на меня нашло.

Панси быстро подавила неприятное чувство внутри и села за стол.

— Все в порядке. О чем ты хотела поговорить?

— Об этом здесь еще никто не знает, — начала издалека Дафна, — но думаю, что скоро новость распространится очень быстро.

Она обошла стол и села напротив, а Панси непонимающе уставилась на неё.

— И?

— Вчера Косой переулок был захвачен нами, — с торжеством объявила подруга шепотом. — Все счета в Гринготтсе заморожены, и гоблины перешли на нашу сторону. Не знаю, что им там предложили... может просто пригрозили смертью. Я слышала, полег почти весь Орден Феникса...

— Подожди, подожди. — Панси выставила ладонь вперед. — Я ничего не поняла. Ты так запутанно объясняешь, от кого ты узнала, что Косой переулок был атакован? И о каких жертвах говоришь... там, что было сражение? — Внутри стало зарождаться смутное беспокойство. — Объясни по порядку, — попросила она.

Гринграсс посмотрела на узенький проход, откуда они вышли, достала палочку и одним взмахом наложила Сигнальные чары и звуконепроницаемый барьер.

— Ладно, — сказала она. — Дважды повторять не буду. Я скажу лишь то, что знаю я и все остальные.

Панси нетерпеливо кивнула.

— Вчера вечером, пока ты валялась в Больничном крыле, с помощью Сквозного зеркала с Тео связалась его мать. Она сообщила ему, что его отец погиб в Косом переулке...

— Что?! — не удержалась от восклицания Панси. Она была знакома с мистером Ноттом, тот не единожды был у них в поместье, и однажды Панси даже с ним поспорила.

— Не перебивай! — одернула её Дафна. — Я понимаю, это неприятно. Видела бы ты, как Тео рыдал, бедняга даже не сдерживался, — она вздохнула и некоторое время смотрела в одну точку, видимо вспоминая минувший вечер. — В общем... его мать сказала, что их было не меньше шестидесяти человек и, по сути, там захватывать то было нечего. Косой переулок ведь еще летом почти опустел, на гоблинов надавили. Теперь все золото в наших руках.

— Шестьдесят человек, — покачала головой Панси. — Что-то не верится. Ближний круг насчитывает не больше тридцати.

— Это еще не предел. Блейз говорит, что сейчас численность отряда постоянно растет... Сейчас уже человек пятьсот на нашей стороне, и еще... — заговорщицки прошептала она.

— Что?— наклонилась к ней Панси.

— Блейз говорит, что в Хогвартсе учится около двадцати студентов, которые поддерживают Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Бред! — категорический возразила Панси. — Все бред! Пятьсот человек! Ты что с ума сошла?! А здесь в Хогвартсе... Не верю! А Блейзу то откуда знать??

— Ну... — смутилась Дафна. — Блейзу рассказал Долиш.

Панси откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.

— Дальше, — потребовала она.

— Дальше, дальше... — Гринграсс пощелкала пальцами. — А... потом прибыл весь Орден Феникса, но они устроили им засаду и... — она вдруг поникла. — Около сотни, Панс, — тихо произнесла Дафна. — Это ужасно... пусть даже они и наши враги.

Дафна закрыла лицо ладонями.

— Я все равно не понимаю, зачем это нужно... нас и так осталось мало...

Панси промолчала. Она опустила взгляд и попробовала представить себе, что значит оказаться в заведомо проигранном бою. Летом отец говорил ей, что она проиграет в считанные секунды в реальном сражении один на один с взрослым магом. А если оказаться пусть даже в небольшом скоплении волшебников, то невозможно предугадать, откуда прилетит очередная Авада Кедавра. Впрочем, это может оказаться и Сектумсепра, и даже Бомбарда.

— А наши потери? — хрипло спросила Панси.

— Не больше тридцати.

— Я должна написать домой!

Панси вскочила, но подруга схватила её за мантию.

— Нет, постой! Сядь! — приказала Дафна, и Панс прекратила вырываться. — Это еще не всё. Ты не сможешь отправить письмо, как и получить тоже. Сейчас вся почта пресекается Министерством...

— Что за глупость?! Все должны знать! — громко сказала Панси и тут же прикрыла рот ладонью. Дафна посмотрела на неё как на сумасшедшую, в глазах промелькнула искра изумления.

— Не вздумай такое сказать при всех! Тем более сейчас, когда... — Гринграсс запнулась, а потом вдруг сменила тему. — Скримджер, наверное, не хочет всех подвергать панике... Представь себе, какой шум поднимется! Захват банка это почти победа...

— Что ты сейчас сказала?

Подруга немного растерялась, она нервно посмотрела на неё и сцепила пальцы перед собой с такой силой, что побелели костяшки.

— Присядь, пожалуйста, — попросила Дафна, и Панси подчинилась. — Как хорошо ты владеешь окклюменцией?

— При чем здесь это?!

— Просто ответь.

— Ну, довольно хорошо, а что?

— Блейз, похоже, не знает её вовсе. А я владею окклюменцией лучше, чем ты... и знаешь, я много чего узнала, а ты даже этого и не заметила.

— Чего? — не поняла Панси. — Что за чушь ты несешь?

Дафна усмехнулась и сказала:

— Хочешь, я докажу, что владею такой легиллименцией, которая тебе и не снилась?!

Паркинсон промолчала, а Дафна протянула ладонь и переплела её пальцы со своими.

— Первое, — сказала Дафна. — Минуту назад, ты подумала, что у меня явно не все дома.

— Хм... не сложно догадаться!

— Второе. — Панси вдруг почувствовала, как возрастает давление на её блок; отдельные воспоминания стали просачиваться сквозь него. Вот она лежит на холодном полу, а Грейнджер замахивается для удара... больно и страшно оттого, что может сейчас сделать с ней грязнокровка...

— Как ты это делаешь?

— Долгие и упорные тренировки, — она улыбнулась. — И у меня было на ком потренироваться.

— Ты это обо мне?

— Конечно! Панс, не будь наивной! Ты просто ничего не заметила... еще тогда... в бассейне... Знаешь, дыхание рот в рот может принести много информации. Ты скрыла от меня свои тренировки, — глаза Дафны нехорошо блеснули. — Плохая девочка, скрыла от лучшей подруги всю правду. Так не поступают. Лучшие подруги делятся всеми секретами, разве нет?

Паркинсон промолчала, прилагая все усилия укрепить блок... Она изо всех сил ударила Люциуса в лицо... Дафна захихикала.

— Не сопротивляйся, — прошептала она. — Третье. Ты не сказала мне, что профессор Эванс пытался узнать, есть ли у тебя Черная Метка, а я тебя спрашивала, помнишь? И давно это тебе твой отец запретил встречаться с Малфоем? Ты ведь подумала, что я сейчас же побегу к Астории и расскажу ей, что Драко свободен. Ты не слишком хорошего обо мне мнения, так ведь?

Панси прикрыла глаза.

— Прости, — промолвила девушка. — Я ошибалась!

— Но самая большая твоя ошибка была с Черной Меткой! Ты сглупила с этими двумя девочками, но тебе невероятно повезло, что их встретила я. Одной ты так и не стерла память. Еще и Грейнджер пришлось отлавливать...

Перед глазами пронесся следующий образ: Дафна приподнимает её лицо и вытирает разбитые губы... И тут в сознание вторглось совершенно чужое воспоминание.

Блейз Забини поднимается по лестнице и сворачивает налево. Перед ним длинный коридор, ведущий в кабинет Трансфигурации. Ускоренным шагом он преодолевает это расстояние и сворачивает в дверной проем. Навстречу ему поднимается со стула Долиш.

— Ты выполнишь это? Ты ведь помнишь клятву, Блейз?

Панси открыла глаза и глубоко вздохнула. Она по-прежнему находилась в библиотеке, её также держала за руки Дафна, а увиденное, словно кошмарный сон медленно ускользало в небытие. Внезапно девушку стала сотрясать крупная дрожь, а по щекам покатились слезы.

— Что со мной происходит?— спросила Панси, вытирая глаза трясущимися пальцами. — Что это было вообще? — она бормотала вопросы, не осознавая, что вообще делает. — Блейз... чего он хочет... там было моё имя...

— Ты только не волнуйся, — произнесла с тревогой Дафна и коснулась её лица, но Панси отдернулась в сторону. — Это побочный эффект... бывает, когда ментальная защита слишком сильна и мне не удается сразу покинуть сознание, — она смущенно помолчала. — Астория знает лучше.

Сознание, наконец, прояснилась, вернулось обрывочное воспоминание Блейза, и Панси вскочив, вытащила палочку.

— Что они задумали?! — закричала она, направляя палочку на Дафну и чувствуя себя полной дурой. — Что за первое задание?!

Гринграсс поглядела на неё, и в её глазах мелькнуло сострадание.

— Мне очень жаль... но Блейз должен тебя убить.

* * *

— Эй, Джеймс! Слазь оттуда!

— Ой! — Панси растерянно моргнула, а затем изо всех сил вцепилась в ветку. — А как же я...

Кто-то легонько потряс её за плечо, и Панси с трудом разлепила веки. Солнце только поднялось над горизонтом и светило в глаза. Панси прищурилась. Дафна Гринграсс шагнула вперед и заслонила собою окно, свет померк.

— Ты идешь?

— Нет.

Панси закрыла глаза с намерением доглядеть свой сон.

— Но это же первый матч!

— Ну и что? Нужны тебе эти гриффиндорцы или кто там... Дай поспать!

Тут Дафна схватила её за плечи и заставила сесть. Панси недовольно на неё поглядела.

— Я встала в восемь! Сейчас уже половина девятого!

— Да не пойду я никуда! — сказала Панси.

— Там уже все собрались! У тебя еще есть пятнадцать минут! — Дафна безжалостно улыбнулась. — Если не успеешь, придется тебе так идти.

Она потрепала подол сорочки.

— Я тебя когда-нибудь убью!

Панси встала и прошлепала в душевую, а затем приблизилась к своей раковине, над которой висело небольшое овальное зеркало.

Она вгляделась в своё отражение — бледное, слегка припухшее ото сна лицо, волосы повисли растрепанными прядями. Панси открыла кран с холодной водой и, сложив ладони ковшиком, ополоснула лицо. Вода с тихим всплеском ударилась о керамическую поверхность. Девушка смочила зубную щетку и нанесла немного пасты.

«Лучше бы поспала еще часок, другой, — подумала Панси. — Сдались мне эти придурки гриффиндорские, итак на этого никчемного Уизела тошно смотреть».

Панси квиддич был не интересен. Что толку летать на метлах, перекидываться большим красным мячом, который и в голову может попасть, да еще эти бешенные бладжеры... А ловцам, наверное, еще хуже, и хорошо, если снитч находится в воздухе, а если он парит у кромки поля? Тогда этот маленький бешеный человечек несется вниз размытым пятнышком и совершенно не думает о том, что может разбиться, а в это время загонщики команды противника направляют бладжеры в него.

Панси была на матче всего лишь два раза и в последнем из них, большую часть времени просидела, прижимая ладони к лицу. Это был финальный матч, между Болгарией и Ирландией.

— Панс, ты скоро? — Дафна заглянула в душевую.

Паркинсон обернулась к ней с зубной щеткой во рту и показала ей раскрытую ладонь. Дафна закатила глаза.

— Не вздумай принимать душ!

Панси сплюнула, а затем показала Гринграсс средний палец и ответила:

— Отстань! Что хочу, то и делаю!

Дафна с мгновение всматривалась в неприличный жест, а потом достала палочку неспешно повращала её пальцами. Получалось это у неё мастерски, она расплылась в хищной улыбке.

— Акцио, палочка Панси! — Через секунду она уже сжимала в ладони её палочку из остролиста. — Не выйдешь через пять минут, следующим заклинанием будет Акцио, Панси!

Дафна навела свою палочку на Паркинсон, и девушка почувствовала, как её ноги скользят в сторону подруги. Она ухватилась за раковину.

— Не будь занудой! — крикнула Панси. — Отпусти меня!

Хмыкнув, Дафна убрала палочки в карман, а затем вышла.

— Еще раз покажешь, и я его тебе сломаю! — Послышалось из-за перегородки. — Ясно?!

Панси усмехнулась и, покачав головой, направилась к душевой.

* * *

Едва оказавшись на стадионе, Панси тут же захотелось вернуться в гостиную Слизерина и сесть поближе к камину. Был сильный мороз, утреннее солнце совсем не согревало, а одежда не защищала от пронизывающих ветров. Не помогало даже заклинание удерживающее тепло. Панси застегнула мантию у горла, накинула капюшон на голову и, засунув руки в перчатках в карманы, села на деревянную скамью. Через несколько минут, девушка стала мелко дрожать.

Со всех сторон доносились возбужденные голоса, уверенные выкрики о том, что Слизерин непременно победит, просто разобьёт команду Гриффиндора наголову. Поттера в этом году нет, Уизел, хоть и капитан команды, но все равно бездарный вратарь, на которого стоит чуть надавить и он, сразу же, начнет пропускать мячи. Все успешно забыли о том, что малявка Уизелетта тоже неплохо проявила себя в качестве ловца и может утереть нос Блейзу.

На противоположной стороне трибун, словно гигантской красно-золотой дугой, расположились гриффиндорцы уверенные в абсолютно другом исходе матча. Конечно отсутствие одного из лучших ловцов Хогвартса, стало для них неприятным событием, но ведь мир не сошелся клином на Поттере. Такого же мнения были и когтевранцы, размахивающие флагами с изображением бронзового орла на синем фоне. Напротив пуффендуйцы в канареечно-желтых с черным одеждах тоже поддерживали Гриффиндор. В воздухе отчетливо ощущалось напряжение и общая неприязнь к Слизерину.

Джеймс сидел рядом ниже, в окружение своих однокурсников, которые жались друг к другу в попытке согреться и не растерять остатки тепла. Дафна была справа от Панси, похоже, твердо решив опекать её до конца учебного года, а Астория что-то яростно объясняла здоровенному слизеринцу. Парень мог одним ударом послать Гринграсс в глубокий нокаут, выбив ей половину зубов или сломав в нескольких местах челюсть, однако он стоял, понуро опустив голову, и медленно заливался краской.

— Приветствуем команду Гриффиндора!

Неприятельские трибуны взорвались криками, а Панси посмотрела на комментаторскую площадку и презрительно фыркнула. Дэннис Криви, с плохо повязанным шарфом, возбужденно размахивал мегафоном и почти благоговейно рассматривал гриффиндорскую сборную. Ну как можно позволить комментировать матч магглорожденному, который о квиддиче узнал-то совсем недавно и понятия не имеет, насколько богата история этой древней игры. Панси почувствовала, как её затопляет ненависть к Криви, возникло желание подбежать к парню и запустить в него какое-нибудь изощренное заклятье, от которого он потом будет долго приходить в себя.

На поле появилась команда Слизерина, и Панс сразу же забыла о Криви, едва увидев ухмыляющегося Блейза Забини, возглавляющего маленькую колонну в серебристо-зеленой форме. Слизеринцы построились в ряд, капитаны пожали друг другу руки, а затем матч начался по свистку мадам Трюк.

— И вот мяч у Демельзы Робинс! — восторженно запищал Дэннис Криви.

Панси его не слушала. Ей вообще было не до квиддича, и в то время когда однокурсники радостно закричали, приветствуя первый гол в ворота Гриффиндора, она даже и не пыталась следить за игрой, всецело поглощенная в собственные мысли.

Вот уже несколько дней подряд, Панси чувствовала, что начинает превращаться в настоящего параноика. При каждой встрече с Забини она невольно бросала на него подозрительные взгляды и сжимала в кармане волшебную палочку, все чаще стала оглядываться, а в Большом Зале отсела от него подальше. Блейз не мог не заметить такую перемену, и как показалось Панси, погрузился в уныние и отчаяние.

Удивительно, но Панси эта новость не повергла в ужас, она восприняла её как нечто обыденное и даже рассмеялась, но потом резко оборвала свой смех, услышав, как безумно он звучит.

— Может мне стоит сейчас покончить с жизнью? — спросила тогда Панси Дафну, прикладывая к виску кончик палочки. — Облегчу жизнь Забини...

— Панси, прекрати, — сказала Дафна, нервно барабаня пальцами по столешнице. — Ты сейчас похожа на сумасшедшую.

— Я знаю, — откликнулась Панси. — Я, наверное, уже давно сошла с ума, раз так спокойно воспринимаю такую новость. — Она села и облокотившись, приблизилась к подруге. — И как он это сделает? Зарежет меня или отдаст на съедение соплохвостам? Нет, нет, подожди... он отравит меня. Точно!

Все это она прошептала подруге на ухо, обхватив её за шею обеими руками, и совершенно не замечая, как по лицу течет пот.

— Панс, может ты не так поняла... — неуверенно начала Дафна.

Панси закрыла ей рот ладонью и, чувствуя, что начинает сходить с ума, поцеловала её в висок.

— Ни слова больше, я все понимаю... Спасибо тебе, — с жаром прошептала она. — Но, понимаешь ли... мне нужна помощь, и я не хочу отправиться на тот свет... ты поможешь мне убить Блейза? Поможешь, Даф? Мы ведь лучшие подруги, а лучшие подруги должны помогать друг другу во всем.

Панси тихо рассмеялась, а Дафна с ужасом на неё поглядела.

Сидя на трибуне и прикрывая горящие щеки руками, Панси со стыдом вспоминала этот момент. Потом она рассыпалась в извинениях перед подругой за своё поведение и просила не воспринимать всерьёз её идиотскую просьбу. Но Дафна вдруг заявила, что попытается ей помочь, чего бы ей это не стоило. Даже если в дело вступит Астория, ведь у её младшей сестры тоже есть свои счеты с Панси. После этих слов, Панси вдруг почувствовала желание высказаться, и она рассказала Дафне о том, как прошла летом у них в поместье встреча с Малфоями.

— Честно, в Драко ничего такого особенного нет, — сказала подруга, внимательно выслушав её. — А что касается Люциуса, тут я даже не знаю, что сказать...

Трибуны Слизерина взорвались бурными овациями, когда бладжер отбитый Гойлом попал в Джинни Уизли и едва не сбил её. Рон Уизли что-то отчаянно жестикулировал у ворот и через секунду прозвучал свисток мадам Трюк.

— Сборная Гриффиндора берет тайм-аут, — объявил Криви. — Счет семьдесят-пятьдесят в пользу сборной Гриффиндора!

Панси подняла голову, и тут же холодный ветер ударил ей в лицо, чуть не сорвав капюшон. Нахмурившись, она оправила его и посмотрела вверх. Забини одиноко парил выше всех и высматривал снитч. Панси вдруг пришла идея скинуть его с метлы, шесть лет назад это пытался проделать Квирелл с Поттером. Она может, не пользуясь палочкой, с помощью Левитационных чар подчинить себе метлу слизеринца, и его будет отчаянно трясти. В такой толпе никто и не подумает, её подозревать. Девушка уже сосредоточила на нём взгляд, как вдруг её толкнула в бок Дафна, ощутимо заехав локтем по ребрам.

— Что? — спросила, поворачиваясь к ней Панси.

— Джеймс! — крикнула Дафна, пытаясь перекрыть шум толпы. Игра началась вновь и пошла её жестче. Под недовольный гул слизеринцев, Дин Тома забил гол. — Джеймс! Он пропал!

С этими словами Гринграсс указала на пустующее место, и Панси почувствовала, как бешено забилось её сердце. Брата нигде не было, сколько бы девушка не вглядывалась в толпу.

— Но... как же...

Панси поднялась на ноги и посмотрела на нижние ряды.

— Давно?

— Не знаю! Я только что заметила! Ты куда? Подожди я с тобой!

Панси стала пробираться к лестнице, слушая по пути отчаянную ругань в свой адрес. Нескольким слизеринцам она нарочно отдавила ноги. Тут студенты вскочили, приветствуя охотника забившего гол, и Панси на мгновенье перестала ориентироваться. Её толкали со всех сторон, и ей кое-как удалось протиснуться между двумя здоровенными пятикурсниками. Кто-то едва не заехал ей в лицо, но Панси расталкивала всех локтями, упорно пробираясь к лестнице. Позади также с трудом прокладывала себе путь Дафна.

Выбравшись на площадку, Панси сразу же растянулась на деревянном пролете, а ближайшие слизеринцы издевательский захохотали.

— Вот неуклюжая! — послышался девичьи голос.

— Эй, ты! Заткнись! — раздался совсем рядом голос Дафны. — Ты в порядке? — крикнула она в ухо Панси, поднимая её на ноги.

Панси не обратила на боль в коленях.

— Ты видишь его?! — спросила она подругу, надеясь на её высокий рост.

Гринграсс отрицательно покачала головой.

— Здесь так все сливается...

Они стали спускаться вниз, каждый раз останавливаясь около очередного ряда, и выкрикивали его имя, но тщетно. Из-за воплей болельщиков невозможно было услышать собственный голос. Панси добралась почти до конца, как вдруг раздался разочарованный вздох — вошедший в пике Блейз, здорово приложился о землю, а в это время Уизелетта мчалась вверх, сжав в кулаке крохотный шарик.

Счастливые гриффиндорцы стали выбегать на поле навстречу своей команде, и тут у Панси сжалось сердце. Среди красно-золотой толпы, она заметила крохотную фигурку в зеленой мантии.

— Он там! Он там! — в отчаяние закричала Панси и, не дожидаясь ответа, побежала навстречу гриффиндорцам, вытаскивая на ходу палочку.

На неё с изумлением смотрели, отшатываясь, уступали дорогу, а она мчалась сломя голову, а её взгляд был прикован к Джейми, к которому уже направились две вечные подружки Браун и Патил.

— Джеймс! — позвала его Панси, перекрывая веселый смех, поздравления и голос комментатора. — Джеймс!

Он обернулся, и в тот же миг Панси подскочила к нему. Она наставила палочку Лаванде прямо в лицо и процедила:

— А ну отойди.

— Ты, что дура Паркинсон?! — обиженно захлопала глазами Лаванда. — Мы только хотели спросить, не потерялся ли он.

Откуда-то из толпы вынырнул Симус Финниган.

— Убери палочку сумасшедшая! Глаз кому-нибудь выколешь...

Панси стали обступать со всех сторон гриффиндорцы и крепко ухватив Джеймса за плечи, она стала отходить назад, переводя яростный взгляд то на одного, то на другого студента.

— Что это с тобой? — спросила недружелюбно Патил. — Выглядишь, как взбешенная корова на последней стадии течки!

Гриффиндорцы засмеялись, а Панси осталось только развернуться и с позором уйти.

* * *

— Ты с ума сошел! — закричала Панси не в силах больше сдерживаться. За сегодняшнее утро накопилось слишком много негатива, и теперь он выплеснулся в виде озлобленности на Джеймса.

Они стояли в небольшом темном коридорчике, где их никто не мог увидеть или услышать. Джеймс что-то невнятно произнес и опустил голову.

— Что? — не поняла Панси. — Смотри на меня! Смотри на меня!

Джейми поднял голову и поглядел на сестру. Такой злой он видел её впервые — из-под капюшона её глаза яростно поблескивали, она тяжело дышала, а на шее под бледной кожей быстро билась жилка.

Он не мог объяснить ей истинный повод своих действии, потому что боялся разборок какие Панси могла учинить, узнай, что над ним стали зло подшучивать однокурсники. Сначала они воспринимали нормально, что сестра всюду его сопровождает, но затем как-то Джеймса спросили, а не ходит ли Панси с ним в туалет, чтобы там подержать... Джеймс покраснел, и остальные рассмеялись, указывая на него пальцем.

Так он слушал насмешки от однокурсников уже чуть больше недели, а внутри медленно закипала ярость. За день до матча, он не выдержал и поспорил на двадцать галеонов с главным задирой на то, что он во время матча пойдет на гриффиндорские трибуны и крикнет, что они неудачники, а Уизел самый главный бездарь.

Уйти незамеченным ему удалось, но вот крикнуть он ничего не успел, так как матч неожиданно закончился, а несколько секунд спустя подбежала Панси с совершенно безумным лицом и размахивающая палочкой налево и направо.

— Я... в общем... — Его взгляд был прикован к её вздувшимся венам на шее, а сам он лихорадочно соображал, что бы ей ответить.

Панси сглотнула и на миг прикрыла глаза пытаясь успокоиться.

— Что? Зачем ты пошел туда? Зачем? — он попытался ответить, но она не дала ему этого сделать, распаляясь все больше. — Ты что больной, идти в одиночку?! Я узнаю, слышишь...

Она схватила его за подбородок, но Джеймс вырвался, едва она попыталась проникнуть в его сознание и пробить слабенький блок.

— Отвали! — крикнул он, и тут Панси дала ему звонкую пощечину.

Голова Джеймса мотнулась в сторону, и он отступил назад, обжигая её взглядом полным ненависти; в глазах блеснули слезы.

— О, Мерлин! — воскликнула Панси, растеряв весь свой боевой пыл. — Джейми... я... я не хотела. Прости меня, я просто не сдержалась, — в её голосе послышались умоляющие нотки. — Я, правда, не хотела...

Она протянула к нему руки и попыталась коснуться лица, но Джеймс с силой оттолкнул её от себя.

— Ты и, правда, ненормальная, Панси, — прошептал он, сдерживая рвущийся наружу плач и причиняя своими словами ей невыносимую боль. — Все так говорят! Ты больная!

— Джеймс, не говори так... пожалуйста...

Но он уже развернулся и побежал в сторону выхода, утирая на ходу глаза.

— Джеймс! — крикнула ему вслед со слезами в голосе Панси. — Вернись!

Остаток дня он сторонился её, а за ужином, когда она попыталась обнять его, начал отпихиваться. Все однокурсники были расстроены поражением, но Панси было глубоко на это наплевать. Впервые за долгие годы, её отношения с Джеймсом дали трещину и она с болью в сердце чувствовала, что он начинает от неё отдаляться.

Панси сидела перед пустой тарелкой, и, подперев голову рукой, предавалась грустным мыслям, а в это время Блейз Забини громко ругался и размахивал перебинтованной рукой, которую он сломал в падении. Ему вторили Гойл и Крэбб, а Милисент тихо поддакивала. Теодор Нотт сидел в сторонке, и его тарелка тоже пустовала, а сам он похудел и осунулся. Одна Астория выглядела жизнерадостно, и как ни в чем не бывало, хохотала на весь стол.

И тут раздался общий вздох удивления. В раскрытое окно влетела большая полярная сова, с привязанным к лапке маленьким клочком пергамента. Панси не обратила бы на неё внимания, но тут к её изумлению птица приземлилась прямо на её тарелку.

Забини перестал ругаться и, насупившись, посмотрел на неё, Дафна с тревогой глядела через стол, а Астория прекратила хохотать. Панси не стала медлить и отвязала записку, в то время как к ней устремилось множество взглядов. Сова в тот же миг улетела, а Панси чувствуя себя кем-то вроде шпиона, развернула записку и разгладила её на бедре.

— Что там? — спросила Миллисент, с жадностью глядя на девушку, словно хотела её съесть.

Слова ложились неровными буквами, будто отец писал второпях, а его почерк Панси узнала бы из тысячи.

«В Хогвартсе тебе грозит опасность. Немедленно трансгрессируй с Джеймсом домой».