Сплетница: Какими Мы Были

2 мая 1998 года. И жизнь остановилась здесь. Остановилась на час, чтобы потом вновь возобновить бег с небывалой скоростью. Словно какие-то странные часы внутри нас всех снова пошли. Пауза закончилась, кто-то снова нажал на «play». Мы все очнулись от долгого сна.

Мы начали оглядываться по сторонам и смотреть на солнце. На яркое солнце, все также освещающее нас. Это было странно. Как будто не было ничего: долгих лет, тянувшихся века; тех часов, что были проведены в страхе; невыносимой тяжести; не было потерь. Была победа.

И это было то место, где все началось. Здесь же и закончилось.

Да, это было их время. Их время, чтобы жить…

02.05.2011

Чтобы начать жизнь заново, нужно перевернуть страницу, взять в руки перо, обмакнуть его в чернила и начать писать. Начать писать свою собственную историю, новую историю своей жизни. Нет, нам не дано переписать прошлые главы, но возможно, стоит попробовать прожить новую часть, как единственную. Может, совсем не стоит забывать то, что когда-то было — это все равно никогда не забудется.

Новая глава. Чистый лист. Тонкое перо в руках, и больше ничего не надо. Прошлые ошибки остаются в прошлом, как Хогвартс-Эскпресс, унесший его когда-то из мира магглов.

Он робко улыбается, медленно осознавая, что все закончилось. Он думает, это уже никогда не повторится. Хочется навсегда остаться здесь, в этой комнате? Но он снова открывает глаза, снова встает с кровати. Несколько часов отдыха, но не сомкнуть было глаз.

Все закончилось? И что теперь?

В Нору, на Гриммо?

Призрачный шанс на спокойную жизнь.

Он сел на подоконник. Солнце было в зените. Облака медленно плыли по небу. Почему-то казалось, что там, за окном тихо-тихо. Что где-то далеко все спокойно и есть такая страна, где не было войны.

Обгоревшая трава около Черного Озера, напоминала о сражении. Сгоревшая хижина Хагрида. Он открыл окно, впустив в комнату аромат весны. Его первой весны.

Он видел всего одну сторону. Но вскоре увидит и другую.

(2.05.2011)

Сестры Гринграсс сидели в библиотеке своего поместья.

— Ты знаешь, что мама разорвал твою помолвку с Малфоями? — Дафна с любопытством посмотрела на сестру.

Астория улыбнулась:

— Да, и я бесконечно этому рада.

— Но разве не этого мы с тобой всегда хотели? Выйти замуж за такого как Малфой — большая честь! — Дафна была удивлена словами сестры.

— Это была твоя мечта, Дафна, — Тори потянулась и отложила книгу, — а еще, это была мечта отца, но ведь его больше нет с нами, он ушел, Дафна. Теперь все будет решать мама, и только она.

— Я все равно его найду! Я не останусь здесь!

— Я и не сомневалась, что ты так скажешь. Но разве ты сможешь уйти к человеку, который сам нас покинул. Он ушел по своей воле.

— Тори, ты не понимаешь, — Дафна покачала головой, — он вернется.

— Нет. Он не вернется. Тебе пора это принять, — голос Астории вдруг стал холодным. — И ничего не будет как прежде, Даф. Мне кажется, когда-нибудь мы скажем ему за этот уход «спасибо».

Она должна быть лучшей! Она единственная, кого любили родители! Так почему же слава достается этому недотепе Рону? Почему эта Грейнджер? Почему не она? Ведь она лучше, красивее, у нее гладкие волосы, ее все любят! У нее есть мечта — стать популярной, но популярности этой можно добиться только одним способом — стать девушкой и невестой Гарри Поттера. Именно так она и считает. И именно поэтому она идет в этот пахнущий гнилью дом. Дом Поттера. Она на секунду задумывается: разве это ее мечта? Точно ее? Не Молли Уизли?

Она заходит в дом, не снимая мантии, заходит в гостиную и садится в кресло напротив Гарри.

— Я ненадолго, — быстро бросает она и наливает себе в стакан, воды из графина, — мне еще на интервью для Ведьмопо… — но не успевает договорить.

— Да мне все равно, куда тебе! — вспыхивает Поттер и поднимается с кресла. Подходит к каминной полке и долго смотрит на колдографию первого Ордена Феникса, — ты начинаешь забываться, Джинни. Я хочу поговорить с тобой именно поэтому. Мне надоели твои игры, мы не ради этого заключали договор! Как только наступит 1 сентября, я пошлю тебя куда подальше.

Слова больно бьют. Девушка закрывает глаза, их начинает щипать.

— Убирайся. Из. Моего. Дома, — четко, проговаривая каждое слово, выплевывает он ей прямо в лицо.

Джинни пулей вылетела из особняка. Хотелось плакать, но слез не было, руки судорожно сжимались в кулаки, а в сердце стремительно росла не только обида, но и желание отомстить.

Он молча смотрел, как Драко Малфой, чистокровный слизеринский принц, просто «нажирается». Малфой пил дорогой отцовский коньяк, сидя перед камином и закинув ноги на низенький столик. Теодор подумал, что никто, даже Блейз Забини, который являлся лучшим другом Драко, не видел его в таком состоянии. Тео не мог понять, почему именно его, Драко попросил прийти. Но вот одно Тео понимал хорошо — пока он держит нейтралитет, с ним будут общаться на равных, но если он чуть сдвинется со своего пути — пиши, пропало. Он семь лет заставлял людей думать, что Нотт-старший — его отец, — и он сам — люди разные. Хотя так оно и было на самом деле, но кто будет на это смотреть? Люди привыкли судить других по обложке, а в данном случае — по фамилии. Теодора это убивало. Он не поддерживал отца, который был куклой в руках Лорда. Он всю жизнь пытался сопротивляться своей фамилии.

У его отца не было промахов, и тем самым Нотт-старший уберег сына от принятия метки, хотя всегда тайно желал, чтобы его единственный наследник носил Черную Метку.

Тео пошел в мать, он благодарил Мерлина за это. У него был твердый характер, и он не был склонен к поспешным решениям.

— Малфой, заканчивай-ка ты пить, — спокойно произнес Нотт, — я бы посоветовал тебе забить на все это и попросить помощи у Поттера. Он тебя отмажет от Азкабана.

— Я никогда не буду просить у этого очкарика помощи!

— А зря. Уж ради спасения своей задницы, я бы это сделал, — холодно покачал головой Теодор.

Он прекрасно понимал, что Малфой ему завидует. Ему будут завидовать многие слизеринцы, принявшие сторону Темного Лорда. Пожалуй, сейчас Нотт был в выигрыше. Он имел право строить планы на будущее, поскольку точно мог рассказать, что с ним будет дальше. Он любил планировать свою жизнь, и всегда был перфекционистом.

— Парвати! Как ты могла? Ты струсила! Ты ведь гриффиндорка! — кричала ее сестра, передразнивая. Падма билась в истерике.

— Успокойся, — Парвати схватила ее за руки, — хватит! — громко крикнула гриффиндорка, — ты только делаешь хуже.

— Нет. Это все ты. Без тебя было бы лучше! Лучше бы он, лучше бы он выжил, чем ты! — слова, сказанные сестрой, больно ударили девушку.

Парвати выпустила руки сестры, отошла от нее, ноги стали ватными, девушка села на диван и закрыла лицо руками.

— Зачем ты это говоришь? Зачем? — она расплакалась, — Ты другая, Падма, совсем другая, — гриффиндорка покачала головой, — это тебе нужно было идти в Гриффиндор.

— Это все случилось только из-за тебя, если бы ты вовремя среагировала, ничего этого бы не было. Прости, Парв, но мне тебя не понять. Никогда.

Парвати Патил кивнула, понимая, что этот дом для нее за секунду стал чужим. Навсегда.

Она впервые посчитала себя трусихой. А ведь Годрик Гриффиндор перевернулся бы в могиле, если бы узнал, что такого человека, как она приняли на его славный факультет. Парвати всхлипнула. Ей было страшно.

Перед переездом в летнее поместье все обитатели Малфой-мэнора были крайне взволнованы. Нарцисса Малфой всегда лично проверяла работу домовиков, Люциус Малфой накладывал мощнейший заклинания на тайники, а Драко обычно сидел в библиотеке, не желая попадаться на глаза.

В этот раз все было по-другому. Родители собрались слишком быстро.

Юноша стоял в дверях, смотря, как они отходят на несколько метров, чтобы аппарировать в неизвестном ему направлении. Он ручался — они отправили не в свои владения во Франции. Они сбежали. Как крысы с тонущего корабля, оставляя его. Они делали это ради сына, но он в это не верил. Он-то думал, что они справятся втроем, но ошибался.

«Будет лучше, если мы исчезнем на некоторое время. Тебе ничто не угрожает» — Всплыли в его голове слова Нарциссы. Люциус же вообще ничего не сказал сыну, а ограничился лишь кивком — ему было стыдно, ведь из-за него они попали в этот переплет.

Драко отвернулся, закрыл дверь, и, не оглядываясь, прошел в свою комнату. Нестерпимо хотелось выть. Его бросили даже самые дорогие ему люди.

Он остался один.

Пожиратель Смерти. Трус. Но не больший, чем его отец.

Ее комната была обычной, такой же, как она сама. Девушка с волнистыми золотыми волосами смотрела на себя в высокое зеркало. Она чуть склонила голову. Черная траурная мантия окутывала все её тело.

Она повернулась спиной к зеркалу и подошла к столу, на котором были беспорядочно раскиданы бумаги и перья. Она хотела стать писательницей, но теперь самой придется зарабатывать на жизнь — нет больше гонораров матери. Как и самой Хельги Браун.

Лаванда понимала — Роберт сбежит при первой же возможности. Как и ее отец. Как и второй муж ее матери. Как и все мужчины миссис Браун.

Лаванда размахнулась и одним движением сгребла все со стола. Посыпались чернильницы, вазочка с засохшим цветком. Все это разбивалось, падая со стола, а гриффиндорка наблюдала, словно в замедленной съемке.

Лаванда вернулась к зеркалу и со всей силы ударила кулаком. На пол полетели стеклянные брызги. Правую руку жгло огнем.

Стало легче лишь на секунду. Но потом все вернулось.

Детство официально окончено. Мечты разбились. Баловству пришел конец.

Он ненавидел эту жизнь. Эту чертову жизнь. Он ненавидел свою настоящую мать, которую вообще не знал. Он ненавидел приют, где рос. Он ненавидел тогда все, что его окружало. Он почувствовал любовь только через девять лет, когда его взяли Забини. Выяснив, что он магглорожденный, они долго не решались взять его, но затем все-таки решились. Произошло это лишь из-за побега из дома главной наследницы рода — Франчески Забини, любимой дочери. Однажды Драко рассказал ему историю Сириуса Блэка — в каждой семье был такой человек.

Слоняясь по поместью, ставшему ему домом, он проходил мимо гостиной. Блейз впервые слышал, чтобы его приемная мать плакала. Он любил ее, называл мамой и всегда мысленно благодарил за то, что она забрала его из маггловского приюта.

— Я никогда не вернусь к вам! — кричала девушка, стоящая перед его родителями, — Никогда, слышите?! Это не будет! Вы нашли мне замену! Грязнокровку, который…

— Не смей так говорить о моем сыне! — голос его матери был холодным, как лед. Блейз услышал звук пощечины. Молодая девушка выбежала из гостиной, на ее щеке горел след от удара.

— Ну как, ты доволен? — прошипела она. — Желаю не сойти с ними с ума. — Она залилась истерическим смехом, — Посмотрим, что они с тобой сделают!

В тот день Блейз Забини возненавидел еще и свою неродную сестру. В тот день Блейз поклялся себе больше никого не называть постыдным словом «грязнокровка», но находить управу на всех, кто нападает на него…

Самолет шел на взлет. Вскоре взлетно-посадочная полоса и здание аэропорта остались где-то внизу. Впереди было небо. Новая жизнь. Чистая страница, еще не исписанная ровным или размашистым почерком. Впереди была целая жизнь. Без прошлых ошибок. Без всего, что раньше ее окружало.

Совершенная неизвестность. Что скрывалось там, где она приземлится?

— Все будет хорошо, — тихо прошептала она, сжимая в руках уже изрядно помятое письмо, написанное зелеными чернилами. Прядь черных волос упала на лицо, она ее недовольно заправила за ухо, подумав, что стоило их и вовсе остричь.

Жизнь обещала быть интересной. Без прошлого. Теперь все будет так, как хочет она. Теперь она сама будет решать все. Больше никто не сможет ей указывать.

Казалось, руки все еще в той незримой крови, которую уже невозможно смыть. Словно клеймо. Наверное, это даже хуже, чем Черная Метка, подчинявшая своего обладателя, это уже въелось в кровь.

Рон слонялся по дому. Ему казалось, что здесь ему больше нет места. Ему казалось, что в такой большой семье, он никому не нужен. В этом было немного эгоизма, но лишь потому что Рон впервые испытывал такого рода страх — остаться одному. Его мучили кошмары, где он все время оставался в одиночестве. Он начал бояться темноты. Он перестал верить.

Гермиона уехала к родителям, Гарри отчалил на Гриммо, Джинни все время была занята, пользуясь положением девушки Героя. Флёр и Билл, усыновившие маленького Тедди уехали в Ракушку; Чарли, приехавший из Румынии, пропадал в магазине вместе с Джорджем; Перси появлялся редко — работал в министерстве.

Мистер Уизли почти перестал появляться дома — он не мог видеть страданий своей супруги.

А Рон чувствовал себя лишним.

Его друзья бросили его в самую неподходящую минуту, занялись собой. Он предполагал, что они тоже однажды уйдут, как и он зимой. Но он не винил их.

Все когда-нибудь уходят из его жизни…

Он думал, что никогда не найдет человека, который останется с ним до самого конца…

Панси стояла перед коваными воротами. Металл составлял причудливый рисунок — листья, будто обгоревшие, вились, переплетались. Черные-пречерные. Но ужасно твердые, холодные. Их было не согнуть.

Она была здесь впервые после похорон, на которые явилась с опозданием — Темный Лорд не терпел личной жизни своих подчиненных. Александр тогда впервые за несколько лет заплакал. Странно видеть тринадцатилетнего мальчишку, обычно такого бойкого и веселого, плачущим и раздавленным.

На тех похоронах было мало людей. Март 1998 выдался немного дождливым. Эра Темного Лорда в министерстве и Англии в целом была в своем расцвете. Он не щадил даже Пожирателей Смерти.

Панси зажмурилась. Перед глазами стояло лицо седого старика, которого она не могла убить.

«— Или ты его, или я твоего отца, — шипел голос над самым ухом.

— Авада Кедавра! — седой старик падает. Но вдруг Темный Лорд направляет свою палочку на лорда Паркинсона. Еще один зеленый луч. Такой стойкий мужчина валится на каменный пол.

— НЕТ! — ее крик разрывает тишину на части, словно собака отрывает от своей жертвы куски плоти…»

Паркинсон утирает маленькую слезинку и отважно толкает ворота. Пора покончить со страхом.

Джинни Уизли листала журнал, пока подруга ее брата быстро собирала вещи. Девушка ходила из угла в угол, перекладывая ровные стопки вещей в чемодан. Грейнджер то и дело останавливалась, неподвижно смотрела в окно, а затем возобновляла свои хождения. Джинни не выдержала:

— Герм, прекрати! Все будет хорошо, ты ведь знаешь, — Джин замялась, увидев лицо подруги.

— Нет, Джинни, — Гермиона устало присела на кровать, — мне нужно уехать, иначе я не могу. Мне не здесь нужно быть, а с ними…

— Герм, ну подумай, ты сейчас там будешь только мешать, ведь все эти…

— Не сокращай мое имя. — Грейнджер вновь поднялась и, закрыв чемодан, взяла палочку, прошептав заклинание, она уменьшила чемодан. Гриффиндорка покинула комнату, даже не попрощавшись.

— Гермиона, — Гарри Поттер столкнулся с ней в прихожей, он, мокрый, только вернувшийся из министерства, куда любил добираться маггловскими способами, понял все без слов.

— Я вернусь в Хогвартс, я не сбегаю. — Твердо произнесла Гермиона.

— Хорошо, — Поттер пожал плечами, — родители и, правда, важнее.

Гермиона смогла только кивнуть в ответ. Девушка вышла, плотно прикрыв за собой дверь, отошла на несколько шагов и аппарировала, точно зная место назначения.

Кто они? Сломленные принцы, безжалостные королевы? Оставшиеся в детстве принцессы, трусливые короли? Люди, с душой, разбитой на тысячи мелких частей?

Они еще борются, но силы их на исходе.

Хотели ли они такой победы? И хотели ли победы вообще?

Кто они? Мы это когда-нибудь узнаем, но не сейчас, потому что сейчас они сами не знают, кем являются.

Им предстоит долгий путь, на котором будет множество развилок, им придется принять множество решений, но на этот раз самостоятельно, больше никто не будет делать что-то за них. На их дороге будет еще много боли, огромное количество битв за себя, будет и ненависть.

Еще многое впереди…. ведь это только начало.

10.06.2011