Астория, милая Астория… Знала бы ты, как сильно я по тебе скучаю. Стою у твоей могилы с памятником, на котором значится:
«Астория Гринграсс. 1981-2005. Отдала свою жизнь во имя науки и магического мира».
Кладу твои любимые цветы — тюльпаны, пытаюсь проглотить этот сдавливающий горло, мешающий дышать комок боли от утраты первого человека, которого я полюбил по-настоящему. Всю жизнь я старался быть истинным Малфоем — аристократом, который соблюдает традиции, не пренебрегает манерами. Еще я пытался быть последней сволочью, мерзавцем, занозой для студентов Хогвартса, не имеющих отношения к факультету моего славного предка Салазара Слизерина, а особенно — для Поттера и его друзей. Сам не знаю, зачем. Но мне нравилось бесить их. Я был холодным и грубым. А потом, когда я встретил тебя, мое сердце оттаяло. Банально? Пожалуй… Но какое это имеет значение, если эти перемены во мне подарили чувство, которое я не испытывал ранее — любовь?
Помню, после войны на меня и моих родителей ополчилось Министерство. Моего отца посадили в Азкабан, мы с матерью отделались лишь большим штрафом. Когда все эти утомительные судебные процессы наконец закончились и мы смогли спокойно жить дальше, я нашел себе приличную работу в Гринготтсе. Гоблинам не было дела до моего прошлого, поэтому проблем не возникло. И все, казалось, налаживалось, старые раны заживали, оставляя лишь шрамы в виде неприятных воспоминаний. Благодаря войне я повзрослел, стал серьезным. В военные годы жизнь состояла из мрачных дней, когда круглосуточно боишься, что вот-вот схлопочешь Круциатус или Аваду. После войны жизнь стала состоять из серых будней, и каждый день, казалось, тянется вечно… Но тем не менее, я смог дышать свободно. Меня такая жизнь, в принципе, устраивала.
А вскоре я встретил тебя, мы вспомнили школьные годы, хотя ничего общего в школе не имели и даже не пересекались особо. Потом мы начали встречаться, полюбили друг друга… А после неполного года наших встреч я предложил тебе пожениться. У тебя тогда на глазах выступили слезы, ты бросилась ко мне и стиснула меня в своих крепких объятиях, шепча, что согласна выйти за меня замуж. Никогда этого не забуду. А примерно через год у нас родился Скорпиус. И тогда я стал считать себя самым счастливым человеком на свете.
Ты много работала: пыталась изобрести зелье, которое избавит от неизлечимой тогда болезни, приведшей к гибели людей. Ты была прекрасной женщиной: старалась уделять и домашнему очагу, и работе одинаково много времени. И несмотря на то, что ты очень уставала, забота о семье и работа над зельем, которое спасет многие жизни, — все это делало счастливей тебя, а значит и меня. В одно время ты стала приходить из лаборатории домой очень довольной, объясняя это тем, что ты уже близка к успеху и у тебя скоро все будет готово.
А однажды, как мне потом рассказали, ты смахнула рукой в лаборатории две пробирки с зельями, необходимыми тебе для работы. Ёмкости разбились; зелья, которые были в чистом виде не совместимы, смешались. Лабораторию стал заполнять выделяющийся из смеси ядовитый газ. Ты потеряла сознание. Однако тебя вытащили и положили на лечение в больницу святого Мунго. Я сутками сидел у твоей кровати и не выпускал из рук твою пугающе холодную ладонь. А в те редкие моменты, когда ты приходила в себя, ты говорила, чтобы я не убивался, когда тебя не станет. Я стоял на коленях перед твоей кроватью, со слезами спрашивал, как ты можешь такое говорить, клялся тебе, что все будет хорошо, что ты пойдешь на поправку…
Когда я долгое время не спавший, голодный, обессиленный продолжал упрямо сидеть и стараться не уснуть, не выпуская твоей руки, лечащий врач выпроводил меня домой, наказав поспать, набраться сил, а потом, если пожелаю, снова приходить. Я вернулся домой. Спал в ту ночь тревожно, постоянно просыпаясь. А утром я получил письмо из больницы…
Ты скончалась и оставила меня одного с маленьким Скорпиусом на руках. Астория, милая моя Астория…
Сегодня ведь день нашей помолвки, знаешь? Мы могли бы отмечать его сейчас дома, за ужином, более шикарным, чем обычно. А вместо этого у нас с тобой свидание здесь — на кладбище.
Мной сейчас владеют разные чувства: боль, горе и что-то еще… Хочется, рыдать, носиться, круша все вокруг. Но я лишь сжимаю кулаки и позволяю одной единственной слезе скатиться по моей щеке.
Vova
