В твоих глазах отражается небо

— Что, снова о несправедливости судьбы размышляешь? — с порога заявил Аберфорт.

— Я просто читаю, — обреченно вздохнул Альбус.

— Брось, я уже полчаса за тобой наблюдаю из сада. Ты и строчки не прочитал, — Аберфорт натянуто засмеялся. — От тебя никакого толку! Целыми днями сидишь и думаешь о том, как судьба нечестно с тобой обошлась, заперев здесь! Бедняга!

— Слушай, чего ты хочешь? Пришел, чтобы поругаться? — в голосе Альбуса слышались усталость и раздражение.

— Нет, я лишь напоминаю тебе о нашем существовании, — язвительно ответил Аберфорт и после небольшой паузы добавил: — Меня и Арианы.

Альбус промолчал. Ему не хотелось ссориться, но брат, кажется, был уже рассержен.

— Сестра вынуждена целыми днями сидеть взаперти, а тебя это как будто не волнует! — он вырвал из рук Альбуса книгу, которую тот читал, и швырнул ее на пол. — Мы мешаем тебе, я же знаю. Ты мечтаешь избавиться от нас, сбежать. Странно, что этого еще не произошло!

— И не произойдет, — Альбус всеми силами сдерживал желание встать и ударить брата.

— Будь у тебя выбор, ты предпочел бы вообще не иметь семью! Тогда у тебя не было бы той репутации, которую необходимо исправлять хорошими оценками и примерным поведением все семь лет!

— Аберфорт! Это уже слишком! — терпение Альбуса, наконец, лопнуло, и он поднялся из-за письменного стола, за которым сидел все это время. — Ты прекрасно знаешь, что это обыкновенная клевета, — он прошел мимо брата к двери и перед выходом из комнаты добавил: — Давай прекратим этот бесполезный разговор.

Альбус вышел во двор, как обычно, посмотрел по сторонам, однако, сделал это неосознанно, по привычке. В его голове роились мысли о произошедшей ссоре с братом. Ноги самостоятельно выбирали путь, и вскоре Альбус оказался в глубине сада. Дома отсюда практически не было видно за густой листвой деревьев.

Дамблдор решил присесть и немного отдохнуть. Обвинения Аберфорта оставили неприятный осадок, отчасти от того, что были правдой. Как ни больно было в этом себе признаться, но брат с сестрой, действительно, мешали планам Альбуса. А репутация, которой его наградил отец, доставляла немало трудностей, особенно на первом году обучения в Хогвартсе. Да что там! У него до сих пор не было настоящих друзей. Элфиас, конечно, всегда был рядом, но это больше походило на слепое поклонение. Что бы ни сказал Дамблдор, Дож всегда с ним соглашался, никогда не высказывая собственного мнения. Альбус даже сомневался, было ли оно у него вообще.

Нет, не такой дружбы ему хотелось. Но какой же тогда? Этого Альбус и сам не знал, ему, просто на просто, не с чем было сравнить, чтобы сделать выводы. О дружбе он знал лишь из книг и собственных наблюдений за другими людьми, но, ни первое, ни второе не могло ему дать почувствовать, что же такое настоящая дружба.

Поток мыслей медленно увлекал Альбуса от произошедшей ссоры с Аберфортом и уносил в мир рассуждений и воспоминаний. Но и в них ему не суждено было остаться надолго. Вскоре его покой нарушило громкое ругательство, прозвучавшее откуда-то из-за забора. Голос принадлежал мужчине... нет, скорее, молодому человеку.

Альбус прислушался. Ему показалось, что голос обращался к кому-то конкретному, но ответа так и не получил:

— Ах, ты дрянь! Четыре часа! Подумать только! Я потратил на тебя целых четыре часа! И что в итоге? — послышался звук выпущенного заклинания.

Альбус напрягся, сжал в руке волшебную палочку и медленно поднялся. Голос, тем временем, продолжал:

— Я уничтожу тебя! Сначала изуродую, а потом разорву на части! О да, именно так я и поступлю… — снова заклинание.

Дамблдор подошел к забору, скрываясь за кустами малины. Ему очень хотелось выглянуть и посмотреть, что же там происходит, но здравый смысл подсказывал, что стоит быть поосторожней. Одной рукой он медленно, стараясь не шуметь, раздвинул ветки, второй — посильнее сжал палочку и направил её в сторону незнакомца. Картина, представшая его взору, привела Альбуса в недоумение.

В саду, спиной к Дамблдору, стоял растрепанный и явно разозленный молодой человек, целившийся куда-то перед собой. Альбус не видел в кого он целился. «Неужели просто так проклятия сыпет?» — удивился Альбус. Тем временем, незнакомый сосед изрек очередную брань и ударил в маленький предмет, лежавший под деревом. «Да это же книга, — заметил Дамблдор. — Причем, здорово потрепанная...» Молодой человек, видимо, решил ее сжечь, и под деревом заплясал небольшой костерок, который моментально поглотил остатки бумаги. Незнакомец яростно пнул листок, лежавший у его ног, плюнул в костер и резко развернулся к забору.

Альбус не успел спрятаться, и теперь они оба смотрели друг другу в лицо. Глаза соседа полыхнули яростью, но затем гнев быстро сменился заинтересованностью. Альбусу даже удалось разглядеть их цвет. Казалось, в глазах незнакомца плещется мёд. Светло-карие и теплые, они прекрасно гармонировали с густыми золотистыми волосами, спадавшими на плечи юноши блестящими волнами. Дамблдор успел отметить про себя, что даже сейчас, когда его рубашка помята и местами разорвана, а на лице красуется размазанное пятно сажи, незнакомец выглядел весьма привлекательно. Сам же Альбус и не подумал, что стоит, высунувшись из куста малины с палочкой наготове, и вид имеет, мягко говоря, глупый. Он совсем позабыл о правилах приличия и во все глаза разглядывал нового соседа. От этого увлекательного занятия его отвлек смех самого объекта изучения. Молодой человек вдруг широко улыбнулся и громко захохотал. Было в его смехе что-то дерзкое и наглое, хотя упрекать в наглости уместнее, скорее, самого Дамблдора, так бесцеремонно подсматривающего в чужой сад. От подобной мысли Альбус смутился и отвел глаза.

— Эй! — позвал его незнакомец и протянул руку: — Геллерт Гриндевальд.

Геллерт сидел в кресле, небрежно закинув ногу на ногу, и смотрел на солнце через бокал красного вина. Его задумчивое лицо медленно озарялось зарождающейся идеей. Геллерт покрутил бокал в руке, медленно наклонил его и, капнув на пол немного жидкости, поднял глаза на Дамблдора.

— Альбус, — тихим голосом начал Гриндевальд, — ты слышал о Дарах Смерти?

— Из детских сказок? — улыбнулся Дамблдор.

— А если это не сказки? — Альбус окинул друга снисходительным взглядом и приготовился возразить. — Постой, я не шучу. Мне кажется, что Дары Смерти существуют на самом деле. Ты только представь, что бы мы могли сделать, будь они у нас! — Геллерт театрально взмахнул руками, намеренно привлекая внимание Альбуса, который вновь уткнулся в книгу.

Дамблдор нехотя оторвал взгляд от страницы и взглянул на друга.

— Да ну брось, Геллерт. Это не более, чем сказки.

— А если я докажу? — Гриндевальд был полон решимости. — Я был сегодня на кладбище у могилы Игнотуса Певерелла. Ты знаешь кто это?

— Очевидно, какой-то волшебник. Чем он привлек твое внимание?

— У меня есть основания полагать, что он был создателем Даров Смерти или одного из них. И сегодня я получил этому подтверждение.

Геллерт встал из кресла, в котором до этого пребывал полулежа, в два шага добрался до стола и на первом попавшемся куске пергамента нацарапал что-то пером.

— Держи, — резким движением руки он протянул рисунок Дамблдору.

— Что это? — спросил Альбус, рассматривая рассеченный вертикальной линией треугольник, с заключенным в него неровным кругом.

— Знак Даров Смерти. Вот видишь, — Геллерт ткнул пальцем на вертикальную линию, — это Бузинная палочка, а это, — он указал на круг, — Воскрешающий камень. А треугольник символизирует Мантию-невидимку.

— Интересно... Но при чем тут Игнотус Певерелл?

— Именно на его могиле я сегодня обнаружил этот знак. Судя по всему, он был нанесен вскоре после смерти Игнотуса, возможно, по его завещанию. А это означает, что Певерелл имел прямое отношение к Дарам Смерти.

Альбус задумался, в то время как Геллерт, наоборот, был оживлен и молчал только лишь для того, чтобы насладиться моментом триумфа. Уже приведенных фактов ему показалось мало, и поэтому он всё же продолжил свою речь:

— Ты представляешь себе, какую силу содержат эти три предмета? Собрав их вместе, мы сможем обрести огромные влияние и власть в магическом мире, — в глазах Гриндевальда отражался солнечный свет, и от этого они были похожи на две огненные искры.

— Не только в магическом, во всем мире, — спокойно поправил Альбус.

— Ты хочешь сказать, что можно повелевать миром волшебников и миром магглов одновременно? — идея показалась Геллерту опасной, но от этого не менее притягательной.

— Почему бы и нет? Имея в руках такое оружие, можно контролировать оба мира и вершить их судьбы по своему усмотрению, — по-прежнему спокойно сказал Дамблдор, но видя, как заинтересованно смотрит на него Гриндевальд, поспешил добавить: — Теоретически, конечно.

— Альбус, а ведь это гениально! Мы с тобой вдвоем могли бы подчинить себе весь мир, поставить во главе волшебников и открыто править магглами, — Геллерт пребывал в крайне возбужденном состоянии, которое обычно сопутствовало созданию его «великих идей», как он всегда называл свои теории. Альбуса поначалу подобное поведение настораживало, но он быстро привык и научился любоваться красотой друга в эти минуты. А Гриндевальд, и правда, был красив, когда полностью отдавался созданию «великих идей». Казалось, он принадлежал им не только душой, но и телом. В его глазах появлялся янтарный блеск, волосы рассыпались по плечам, откинутые резким взмахом головы, но потом снова ложились вокруг лица, подчёркивая скулы, а руки находились в постоянном движении, сопровождая всё сказанное энергичными взмахами или красноречивыми плавными жестами.

Вот и сейчас, когда идея о господстве волшебников над магглами пришла в голову Геллерту, он буквально загорелся ею, доказывая Альбусу правильность и полезность своих доводов. Дамблдор, хоть и выглядел гораздо спокойней, полностью разделял взгляды друга и принимал активное участие в обсуждении.

— Правление волшебников пойдет на пользу самим магглам!— воскликнул Геллерт.

— Да, ты прав, — задумчиво протянул Альбус. — Это решающий момент, цель всей теории и главный предмет споров с противниками.

— Противниками? Неужели не очевидно, что наша идея идеальна? О чем здесь спорить?

— Геллерт, идеалов не бывает. Всегда найдется кто-то, кого не устраивает существующее положение вещей, — Дамблдор вздохнул и после небольшой паузы продолжил: — У нас будет много противников. Мы даем волшебникам огромную власть, но, в то же время, власть эта рождает большую ответственность. На это надо обратить особое внимание. Мы берем власть в свои руки ради общего блага, а значит, применение силы может быть оправдано лишь в крайних случаях. И именно общее благо станет нашим козырем, которым мы будем крыть все аргументы противников.

— Альбус, но почему ты считаешь, что сила приемлема лишь в крайних случаях? — с искренним недоумением спросил Геллерт.

— Любое применение силы повлечет за собой жертвы среди магглов. А разве это благо?

Геллерт поднял брови в знак крайнего удивления и, подойдя вплотную к Альбусу, заглянул ему в глаза.

— Но цель оправдывает средства, мой друг, — рука Гриндевальда легла на плечо Дамблдора. — А разве общее благо не самая благородная цель из всех существующих? — добавил он шепотом.

Они часто проводили время во дворе дома Батильды Бэгшот, тетки Геллерта, у которой тот жил. Когда в комнате становилось душно и хотелось почувствовать освежающий летний ветерок, друзья забирались в самую глубь сада. Оттуда не было видно ни собственного, ни соседского дома — настолько сильно все заросло. Но двор не выглядел запущенным. Он обладал той неповторимой притягательностью, которую все мы ощущаем, очутившись в диком лесу. Чувствовалась в нем какая-то загадка, естественное очарование, безвозвратно теряемое при малейшей попытке подчинить себе природу. Раскидистые ветви столетних деревьев почти везде создавали тень. Лишь местами на траве оставались солнечные пятна, с течением времени медленно переползавшие с запада на восток. Вдоль ветхого забора рос кустарник, высотой превосходивший человеческий рост.

Сад дарил иллюзию защищенности и отгороженности от мира. В каждом его уголке царило спокойствие и умиротворение, а дикие желтые цветы придавали ему жизнерадостный вид. Альбус не понимал, зачем надо забираться в самую глубь, но Геллерт всегда говорил: «Тут тихо, и солнце не достает». Этот ответ полностью соответствовал истине, но отчего-то Дамблдору казалось, что это не главная причина подобного уединения.

Их идеи день ото дня становились все смелей и радикальней. Порой Альбус начинал сомневаться в собственных словах. То, что, на первый взгляд, звучало заманчиво, на деле, немного пугало его. Но юность и сопутствующее ей желание изменить мир отгоняли страх и давали пищу для новых планов.

Скрытность Геллерта, так волновавшая Альбуса, очень легко списывалась им на обдумывание идей. «Если он что-то недоговаривает, значит, мысль еще не сформирована», — подобные рассуждения ничуть не удивляли Дамблдора, наоборот, он был рад придумывать оправдания другу, ведь они гнали прочь ненужные надежды, иногда посещавшие Альбуса. В некоторые моменты ему казалось, что тема разговора уходит от общего блага всего магического мира и переключается на их собственное. Он не был уверен в своих подозрениях и, поэтому, не решался спросить. Но сомнениям не суждено было долго мучить Альбуса.

В один из ясных солнечных дней молодые волшебники поводили время в саду. Геллерт лежал на спине, закинув одну руку за голову и согнув в колене ногу, жевал только что сорванную травинку. Альбус сидел рядом, выставив руки назад, и смотрел на маленький желтый цветок, росший в сторонке от остальных. Полдень миновал, но жара еще не отступила. Даже здесь, в тени сада, воздух был тяжелым и густым. Гриндевальд выплюнул травинку и, как обычно, заговорил об общем благе, но Альбусу не хотелось затевать спор. Он просто слушал голос друга и отмечал про себя, что сегодня Геллерт говорит чуть тише, чем раньше, да и смысл его слов несколько иной. На этот раз его речь содержала, по большей части, мечты, нежели реальные предложения по реорганизации общества, но Альбус был не прочь грезить наяву.

Геллерт расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, повернулся к Дамблдору и с улыбкой сказал:

— Представь, Альбус, в наших руках будет все: свобода, власть и даже сам магический мир, — он подпер голову рукой и пристально взглянул на друга. — И никого над нами.

Почувствовав взгляд, Дамблдор повернулся в его сторону, но Геллерт уже смотрел в небо. Выждав немного, Альбус решился, наконец, спросить, что именно хотел сказать Геллерт, но тот его опередил и, не глядя на собеседника, продолжил свою речь:

— Только мы вдвоем, мой друг. И никого больше.

Альбус задумался над услышанным и окинул взглядом сад. Все как всегда: солнце едва проникает через листву, разросшийся кустарник надежно скрывает их от посторонних глаз. Вокруг лишь сад в своем летнем очаровании и птицы, летающие высоко в безоблачном небе. И никого больше. «Неужели, Геллерт сейчас имел в виду не будущее, а настоящее?» — задался новым вопросом Альбус. Эта мысль казалась ему столь невозможной, странной и даже абсурдной, но от этого, почему-то, желанной и волнительной. Альбусу показалось, что он сильно запутался в собственных размышлениях. Он опустился на траву и лег рядом с Геллертом, закрыв глаза. Но раздумья Альбуса были прерваны ощущением прикосновения руки к его щеке. Он открыл глаза и увидел склонившегося над ним Геллерта, который вызывающе улыбался, глядя ему в лицо. Сердце в груди забилось быстрее, заставляя дыхание предательски сбиться. Геллерт наклонил голову к плечу и сказал:

— В твоих глазах отражается небо, — и, помолчав немного, задумчиво добавил: — А, может, они и есть небо…

Альбус не знал, что ответить. Ему было совершенно непонятно поведение друга. Голубые глаза изумленно продолжали смотреть на Геллерта, но тот не спешил с объяснениями, лишь громко рассмеялся после собственных слов. Сердце Альбуса по-прежнему билось в мучительном ожидании продолжения.

Геллерт вдруг прекратил смех и серьезно взглянул в глаза Дамблдору:

— А, ведь, в таком случае, небо принадлежит тебе, — он приблизил свое лицо к Альбусу, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и, помедлив несколько мгновений, коснулся его губ.

— Темнеет… — Альбус повернулся на бок и взглянул на Геллерта. — Мне нужно возвращаться.

— Я пойду с тобой, — не дожидаясь приглашения, ответил Гриндевальд.

— Думаю, Аберфорт будет не очень доволен, — Альбус улыбнулся, представив то выражение лица брата, которое видел каждый раз, когда приходил с Геллертом.

— Он всегда недоволен, — скучающим голосом произнес Гриндевальд. Затем он поднялся на ноги и протянул руку Альбусу: — Вставай, пойдем.

Дамблдор был слишком счастлив, чтобы думать о своем брате и его ненависти к Гриндевальду. Он с радостью взялся за предложенную руку, встал и неторопливо направился к дому, по-прежнему держа Геллерта за руку. Пьянящий дурман еще не выветрился из его головы. Мысли путались, сменяясь одна другой. Воображение рисовало картины счастливого будущего, а осторожность, которой он всегда отличался, как будто бы заснула. Ему было хорошо, и это все оправдывало. Совесть молчала, не напоминая о неизбежном конфликте. Альбус не хотел о нем думать. Впервые за долгое время он чувствовал себя счастливым.

Летний вечер был поистине хорош: солнце почти скрылось за горизонтом, и Годрикову Впадину накрыли сумерки; воздух был пронизан дневной теплотой и запахом садовых цветов. Гриндевальд уверенно шел к дому, не обращая внимания на ворчание, доносившееся из открытого окна. Альбус же его попросту не слышал, предпочтя находиться в своих мыслях.

— Явились…

— Добрый вечер, Аберфорт, — насмешливым тоном произнес Гриндевальд и бесцеремонно уселся в кресло, закинув ногу на ногу.

Альбус, наконец, отбросил мечты и обратил внимание на происходящее. Лицо его помрачнело, он насторожился. Ситуация не предвещала ничего хорошего.

— Бездельник! Ты целыми днями пропадаешь неизвестно где, вместо того, чтобы быть со своей семьей, — Аберфорт как обычно начал выходить из себя. — Альбус, когда ты в последний раз разговаривал с Арианой, а?

— Не кричи, Аберфорт…

— Не кричи?! Да иначе ты вообще меня не слышишь! Тебе плевать на меня, сестру, плевать на все, что делала для нас мать! Тебе нужен только этот напыщенный идиот! — Аберфорт резко вскинул руку и указал пальцем на Гриндевальда.

— Эй, полегче! — Геллерт встал с кресла. — Не забывай, с кем ты разговариваешь!

— А то что? Проклянешь меня? — Аберфорт перешел в наступление, — Ну давай, давай!

— Аберфорт… — Альбус попытался унять ссору, взяв брата за локоть, но тот оттолкнул его, даже не взглянув.

— Ты — мерзкий тип, который пудрит мозги моему глупому братцу. Думаешь, я не знаю, чем вы там занимаетесь в саду?! — тут он развернулся и посмотрел в глаза Альбусу, ясно давая понять, что все видел. — Вы отвратительны!

— Аберфорт, как ты смеешь?! — щеки Альбуса покраснели от гнева и смущения. Но в это время Геллерт уже достал палочку и направил ее на Аберфорта. Тот, в свою очередь, сделал то же самое.

Альбус оказался между двух огней. С одной стороны, ему был дорог Геллерт, любовь к нему толкала на безрассудства, к тому же уязвленное братом самолюбие требовало отмщения. Но, с другой, чувство долга, и даже вины, не давало поднять палочку на Аберфорта. Воспоминание о потере родителей как ножом прошлось по сердцу, он не хотел потерять еще одного родного человека.

Он знал, что Гриндевальд намного сильнее своего противника, а знания Темных Искусств делали его еще опасней. Стоило только Геллерту захотеть, и он мог бы уничтожить Аберфорта одним заклятием. Альбус всерьез опасался за жизнь своего брата.

Но времени на размышления не было. Круцио, прозвучавшее голосом Гриндевальда, расставило все на свои места. Аберфорт издал мучительный крик, за долю секунды до этого выпустив вверх «Ступефай», который ударил в потолок. Несмотря на боль в сердце, Альбус принял окончательное решение и направил палочку на Гриндевальда. Он был полон решимости защищать свою семью. Поза, которую он принял, наиболее красноречиво говорила об этом, и лишь в голубых глазах блеснуло отчаяние.

— Вот как, Альбус… — прошептал Геллерт. Его глаза сверкнули яростью и злобой. Мгновенно испарилась вся любовь, о которой он так красиво говорил пару часов назад. Сейчас в них была только ненависть и бешеный огонь.

В этот момент Альбус впервые ощутил настоящую, безысходную боль. Ту, что не чувствует тело, но от которой страдает душа. Ни арест отца, ни смерть матери не причинили ему столько страданий. В первом случае он был еще слишком мал, чтобы все понять, а во втором, очень зол на несправедливость судьбы. Но сейчас он получил эту боль сполна. В мгновение Альбус понял, что значит быть обманутым, преданным и использованным. Совсем недавно человек, стоящий напротив, держал его за руку, а сейчас он сделал его своим главным врагом.

Чувства смешались, превратившись в ноющий ком где-то в груди. Счастье, которое он испытывал пару минут назад, полностью покинуло его. Наверно, именно так бывает, когда встречаешь дементора. Хотя сейчас Альбус предпочел бы встречу с дементором этой схватке.

Они стояли и смотрели друг другу в глаза, но уже совсем иначе, чем прежде. Напряжение в воздухе становилось все более ощутимым, его как будто пронизали тысячами невидимых нитей, связавших участников конфликта. И чем дольше они смотрели друг на друга, тем плотнее становился воздух. Еще чуть-чуть и грянет гром, начнется настоящая гроза со вспышками молний и шквальным ветром. Нужно лишь, чтобы кто-то начал. И этим «кто-то» стал Аберфорт, оправившийся от Круцио Гриндевальда. Он не ощущал атмосферы, окружившей двух волшебников, и, вскинув палочку, ударил заклинанием в Геллерта.

Гроза началась. Красные и зеленые вспышки ежесекундно освещали стены комнаты. Гром от отраженных заклятий наверняка был слышен за пределами дома, но никто об этом не думал. Крики становились все яростней и громче. И вдруг среди этой жуткой ссоры раздался тоненький женский голос:

— Братец, что… — раздался и затих, не успев произнести до конца фразу. Вместе с ним затихли и звуки схватки. Все трое обернулись в сторону открывшейся двери в глубине комнаты, где на пороге лежала молодая девушка.

— Ариана! — вскрикнул Аберфорт, бросил палочку и, спотыкаясь о разбитые вещи, подбежал к ней. За ним сразу же последовал Альбус. — Сестренка, милая... Очнись, родная. Ариана…

— Она… — Дамблдор не хотел верить в худшее, он закрыл глаза, чтобы не видеть. Так было проще — обманывать себя. Незнание давало ему надежду, ведь хуже всего был даже не страх перед смертью сестры. Альбус боялся узнать, чье заклятие попало в Ариану. Все произошло так быстро, никто не слышал шагов девушки. И неудивительно — она всегда ходила почти бесшумно, но это никого не оправдывает. Альбус открыл глаза и приготовился услышать ответ на свой незаданный вопрос.

— Да, Альбус! — прорычал сквозь слезы Аберфорт.

Ветер колыхал занавески на окнах и ласково перебирал волосы Арианы. Казалось, что она всего лишь спит. Альбус не хотел верить, он боялся правды и не решался заглянуть страху в лицо. По щеке медленно сползла прозрачная слеза и упала на рубашку, оставив мокрый след. Альбус не верил. Он был поражен случившимся и слишком напуган. Ему вдруг пришло в голову, что все происходящее — это сон. Он сейчас в своей кровати, видит кошмар, но скоро проснется, напишет письмо Геллерту, и они вместе посмеются над нелепостью его страхов.

Геллерт… Реальность моментально вернулась. Альбус резко обернулся и увидел разрушенную после ссоры комнату, в противоположном конце которой была настежь открыта дверь.