Он возвращается снова и снова. Кошмар, уничтожающий хрупкое душевное равновесие, вновь раз за разом проникает в ее сны. Ужас, пережитый давным-давно, она хранит его в себе. Ее секрет, тщательно скрываемый от всех.
Астория прекрасно помнит, когда это началось, но не знает, когда это безумие закончится.
Один и тот же сон на протяжении многих лет — нескончаемая пытка. Один и тот же человек, крушащий ее разум, как хрупкое стекло. Его лицо, искаженное злобой, прикосновения, от которых тошнит. Антонин Долохов — Астория ненавидит человека, носившего это имя. Мертв, говорите? Какая, блядь, разница, если он даже после смерти продолжает разрушать ее жизнь?
Астория боится спать, потому что не знает, когда вновь приснится этот сон-воспоминание. Когда снова придется врать обеспокоенному мужу, что ничего страшного не случилось.
Каждый раз после жуткого видения она долго не может придти в себя — опять чувствует мерзкие прикосновения, от которых тянет блевать, горячее дыхание на шее и голос, от которого мурашки по коже.
Одной рукой схватив ее за запястья, другой он продолжает шарить по ее телу. У него хаотичные грубые движения и безумные глаза даже не человека — зверя. Ей страшно и больно, она хочет вырваться. Но куда девчонке до взрослого мужчины?
У Астории нет палочки, а Пожиратель Смерти даже без магии раз в десять ее сильнее.
Она кричит, что чистокровная волшебница, но ему плевать.
Астории удается высвободить одну руку, и она с силой проводит ногтями по щеке мучителя, оставляя на его коже красные полосы. Он шипит от боли и выкручивает ей руки — чтобы неповадно было.
Гринграсс пытается освободиться от хватки и кричит, отчаянно надеясь, что кто-нибудь услышит. Но в замке стоит такой шум, что вероятность минимальна.
Да и кто будет ее искать? Астория вообще осталась в Хогвартсе случайно: замешкалась и не успела эвакуироваться. Глупо. Теперь уже поздно сожалеть о собственной нерасторопности.
— Чертова дура, — рычит Долохов и с силой кидает ее на пол.
От удара у Астории перехватывает дыхание, но сознание, увы, не покидает ее. А так хотелось бы...
— Так-то лучше, — смеется он.
Наклоняется и, схватив ее за подбородок, заставляет посмотреть на себя.
— Отпустите, я чистокровная, — шепчет Астория, понимая, что ничего не поможет. Ему похуй на ее чистокровность и возраст. Он просто хочет ее.
Ее тошнит и перед глазами все плывет. Все, кроме фигуры Пожирателя. Почему-то его Астория видит отчетливо. У него заостренные черты лица и мутные глаза, в которых нет ничего, кроме смерти. У него холодные руки, шарящие по ее телу. У него — безумие. А у нее? Слабость.
Он срывает с нее одежду, резко, быстро. Астория уже не может кричать, только хрипеть. Но Долохов просто ударяет ее по щеке, заставляя заткнуться. Больно.
«Останутся синяки», — безразлично думает Астория.
Она чувствует сильную боль и его движения. И зловонное дыхание. И больше ничего.
Она не слышит шума сражения, лишь хриплое дыхание насильника и биение своего сердца.
Неожиданно Астория понимает, что тупо считает.
Пятнадцать.
Тридцать четыре.
Она думала, что секс — это приятно. Оказывается, нет — Астории противно и до ужаса жалко себя. А Долохову плевать. Ему откровенно поебать на сражение, которое всего в нескольких метрах от них, за стеной.
Сорок восемь.
Пятьдесят три.
У нее лишь одна мысль: «Когда он, наконец, убьет?»
Шестьдесят один.
Или шестьдесят семь?
Долохов стонет от охватившего его оргазма и сильно прикусывает ее нижнюю губу. Астория чувствует металлический привкус крови на языке, его сперму в себе и едва не теряет сознание от отвращения.
Он скатывается с нее и поднимается на ноги. Приводя одежду в порядок, лишь презрительно ухмыляется, рассматривая ее тело.
— Доска, даже потрахаться нормально нельзя.
Подумав пару мгновений, Долохов достает из кармана палочку и нацеливает на жертву. Астория смотрит ему в глаза и не видит в них ничего. У него мутный взгляд мертвого человека, машины для убийства.
— Отпусти девчонку, ублюдок! — раздается неожиданно громкий крик.
Пожиратель отвлекается от своей жертвы и со злобой смотрит на того, кто посмел помешать.
Астория через силу поворачивает голову и видит стремительно приближающегося Люпина. Она помнит, раньше он был преподавателем. Спасет? Уже плевать.
* * *
Этот сон всегда обрывается на разных моментах той ночи. Но одно остается неизменным — чудовищная реалистичность.
Астория не боится, что кто-то узнает ее тайну, потому что Долохов убит, а Люпин… Он тоже погиб. Значит, никто не узнает ее секрет, она может жить спокойно. До следующего кошмара.
Vova
