На круги своя

Поиски идеала в любви и дружбе — это палка о двух концах, которая позволяет человеку избивать самого себя, при этом умудряясь полноценно поиздеваться над чувствами других людей.

Фредерик Перлз

Если из года в год систематически рисковать своей шкурой, то рано или поздно начинаешь привыкать к ощущению опасности за спиной. Привыкая к этому чувству, ты переносишь его на повседневную жизнь. В итоге, как очевидно, ты живешь в автономном ожидании неприятностей.

Кингсли Шеклболт, проработав двадцать лет в аврорате, был из числа таких людей. Поэтому он почти не удивился, неожиданно оставшись без главного помощника.

— Кингсли, мне так неудобно, — смущенно пробормотала Марла Беккет, рассеянно теребя рукав простенькой серой мантии. — Оставляю тебя вот так… без предупреждения… Дети настояли, ты понимаешь?

— Все в порядке, Марла, — ответил он, ободряюще улыбаясь. — Вся эта поспешность, я думаю, для того, чтобы ты не успела передумать.

Марла была худенькой, нервного вида волшебницей с ломким голоском и похвальной работоспособностью, по совместительству — бывшая однокурсница Кингсли. Невзирая ни на какие увещевания со стороны непосредственного начальства, с большей частью работы она разбиралась самостоятельно; Кингсли подозревал, что это вовсе не трудоголизм, а сознательное желание нагрузить себя. Это лишний раз доказывало, то, что Марле уже давно пора было пройти реабилитационный курс — она никак не могла оправиться после событий военного времени.

«Алан Беккет, магглорожденный. Был убит во время нападения при попытке оказать сопротивление. Супруга мистера Беккета была подвергнута продолжительным пыткам, в т.ч. Непростительному заклятию Круциатус…» — вспомнил Шеклболт скупые строчки, выведенные на пергаменте небрежным почерком Гес. Бедняжка Марла и выжила-то только благодаря своему чистокровному происхождению.

— Так что… это будет стандартная восьминедельная терапия в госпитале Святого Мунго?

— Да… в смысле, нет, не в Мунго, — сбивчиво уточнила волшебница. — Куда-то во Францию.

Разумеется, подумал Кингсли. Во Франции стандартное магическое лечение не гнушались совмещать с курсом типичной маггловской психотерапии; британские целители же по-прежнему относились к маггловской медицине со снисходительным недоверием.

— Я понимаю, следовало подождать, пока ты найдешь мне замену… — снова начала Марла.

— Временную замену , — поправил Кингсли, все так же улыбаясь. — Гес… мисс Джонс обещала прислать кого-нибудь.

Да уж. Мисс Джонс никогда не подводила.

* * *

Очередная цепь событий, норовящая сплестись в ленту Мебиуса, в цикличность жизненных петель, зеркалящих друг друга. Резкий перегиб, вираж — и все вернется на круги своя. Кингсли сейчас как раз находился в ожидании стадии виража.

Спустя недолгое время после окончания войны, помнится, Перси Уизли внезапно освободил занимаемую должность. Честолюбивый молодой человек, каким его знали окружающие, сильно изменился после смерти брата, в которой всеми правдами и неправдами пытался обвинить себя.

Я хочу сменить обстановку… Все здесь напоминает мне о собственной глупости… хочется оказаться как можно дальше отсюда. Понимаете ведь?

Он понимал. Хотя рад был бы обойтись и без этого понимания, как сейчас некоторые пребывают в блаженном неведении, что всё изменилось.

Проведя пять лет на посту министра магии, Кингсли по-прежнему считал себя неподходящим для этой должности. Он был человек действия; монотонная бумажная работа и демагогический треп про улучшающееся состояние волшебного сообщества удавались ему весьма посредственно. Тем не менее, показатели популярности среди рядовых волшебников у Шеклболта были куда больше, чем у Фаджа и Скримджера в свое время…

— Все работаете, господин министр? — не нужно было поднимать голову, чтобы опознать Гестию Джонс в обладательнице низкого голоса, чуть позванивающего сарказмом, словно горсткой монет в кармане; да и кто еще додумается вломиться в его кабинет без стука?

— Честно говоря… нет, — Кингсли оторвал взгляд от полированной столешницы. — Между прочим, я мог быть не один. Стучись хоть для приличия.

— Профессор Трелони была очень высокого мнения о моих прорицательских талантах, — заверила Гестия со смешком. Кингсли покачал головой — он выпустился раньше, чем в Хогвартсе начала преподавать Трелони, но принцип написания очередного толкователя сновидений был известен всем. А способности к художественному вымыслу у Гес были весьма развиты; работая в аврорате, при написании очередного рапорта она виртуозно умудрялась представить незначительными свои проступки.

— И все же, Гес… субординация не просто так существует.

— Не учи меня манерам, пожалуйста, — Гес поморщилась и без особой грации опустившись на стул, закинула ногу на ногу. Подол элегантной сатиновой мантии, задравшись, обнажил носок туфли и край джинсовой штанины, показавшийся бы стороннему волшебнику дикостью. — Может быть, я возжелала выполнить роль штатной совы, только и всего? — она картинно шлепнула на стол пачку писем.

— Джонс, ты невозможна, — о да. Как и невозможно было удержаться от смешка.

Гестия Джонс, пожалуй, была единственным его близким другом. Несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте, она ощущалась Кингсли как ровесница еще будучи стажеркой под его началом. Своевольная, малость неуравновешенная девица сразу же приглянулась аврору Шеклболту, негласному примеру подражания для всех остальных; он же много позже занимался ее вербовкой в Орден Феникса.

К слову сказать, их с Гес отношения тоже были своего рода ленточкой имени Мебиуса — крепкая цепь давней дружбы, периодически срывающаяся в крайность вялотекущего романа. Но никому из них не хотелось формулировать более четкого определения; зачем кому-то нужно обзаводиться таймером марки «очередная-любовь-на-всю-жизнь»? Нет, Кингсли предпочитал думать о Гес в дружеском ключе и только; думал он так, засыпая в ее постели под звуки бредовых телесериалов и аккомпанирующие им ехидные смешки, просыпаясь и задумчиво разглядывая резкий профиль, длинные черные волосы, смуглые костистые пальцы и кривой глубокий шрам на запястье…

Наверное, у них просто было слишком много общего для всей этой броско-откровенной романтики. Образцовые волшебники на работе, законченные магглы в повседневной жизни — оба они были полукровками и оба воспитывались как магглы. Стремление удержать молодость и скрыть то, что ты стареешь, даже от самого себя; пример тому — бесшабашность Гес и невольная тяга Кингсли к этой бесшабашности, ему недоступной. Различные мелочи, многие из которых складывались в картинку совместного времяпровождения. А картинки получались те еще — подумать только: министр магии и начальница отдела магического правопорядка распивают пиво, сидя на дощатом полу терассы, и оживленно обсуждают какую-нибудь чушь вроде чемпионата мира по квиддичу…

— Шеклболт! — резкий оклик прервал его размышления. — Ты меня слушаешь вообще?

— Прости… задумался.

— Задумался он, — Гес возмущенно фыркнула. — Я тебе в красках расписывала прелести твоей временной помощницы, между прочим. Думаю, ты помнишь Гермиону Грейнджер?

Еще бы Кингсли не помнил подругу Гарри Поттера. Симпатичная, но несколько дотошная особа; если он не ошибался, то начинала карьеру в отделе регулирования магических популяций и контроля над ним, после попала во внимание Гестии и перешла в ее отдел. Хотя девушка добилась бы продвижения по службе и без чьего-либо покровительства, и без статуса «герой войны» — все знали о недюжинном уме Грейнджер.

Кингсли всегда питал слабость к умным женщинам.

* * *

Работа с Гермионой Грейнджер стала чем-то привычным, словно бы она занимала эту должность с самого начала его назначения.

Поначалу Гермиона вела себя несколько натянуто — министр магии, определенный пиетет, прочая ересь на базе политеса. Кингсли на дух не переносил этих канцелярских замашек, за исключением случаев, когда они были необходимы, и потому старался всячески сгладить неуместный официоз. Гермиона быстро сообразила, что от нее требуется, и постепенно их общение стало достаточно непринужденным.

Приглашать на ланч Гермиону стало чем-то вроде неотъемлемой части будних дней. Обычно Кингсли обедал один — Гестия разве что свою работу не делала как попало, и за тридцать с лишним лет своей жизни навряд ли когда-то ела по расписанию.

Сравнивать всех привлекательных женщин с Гес тоже было дурацкой привычкой, кстати говоря. Попытка самооправдания в стиле: «Гес — не женщина, а друг» выглядела попросту жалкой.

И вот оно — конечное звено, замыкающее новую цепь. Он рассматривал Гермиону Грейнджер не как ценного работника, а как женщину. Слишком молодую, но от этого не менее привлекательную женщину. Она была уже не той девочкой-подростком, проводившей летние каникулы в штаб-квартире Ордена. Не смазливая анемичная блондинка а-ля Нарцисса Малфой, не жгучая красотка вроде Катрины Забини, его дальней родственницы — просто симпатичная девушка с непослушными каштановыми волосами, выразительными глазами и свежим цветом лица. Ничего особенного. Они все хороши в молодости, как говаривала его покойная бабушка.

«Шоковая терапия в Мунго, Кинг?» — вопрошало подсознание противным фальцетиком с ядовитыми интонациями Гестии. «Или лучше хороший психиатр? Кризис среднего возраста налицо».

Когда мисс Грейнджер имела счастье появиться на свет, Кингсли как раз начали свободно продавать спиртное и сигареты. И карьера в гору пошла. Двадцать один год разницы — возможно, по меркам волшебников не так уж и много… Но Шеклболт ведь законченный маггл — им же установленный факт.

Что еще? Возможно, все та же нелепая погоня за молодостью? Притворяться фанатом бритой головы, удачно скрывая седину таким образом; курить дешевые сигареты, растянувшись на ковре рядом с Гестией, а теперь еще и заглядываться на молоденьких девушек.

Фрейд бы плакал… Рыдал бы.

— Интересно, почему кто-то постоянно пытается запатентовать медленнодействующий яд под видом успокоительного? — задумчиво произнесла Гермиона, неторопливо помешивая ложкой уже наполовину остывший чай. — Постоянно случаются прецеденты, в общих чертах похожие друг на друга.

— Легализация облегчает сбыт зелья и затрудняет изъятие. Сколько раз во время рейдов я натыкался на подобное, — Кингсли усмехнулся, ностальгически вспоминая об оперативной работе, по которой давно успел соскучиться. — Потенциальные распространители скандалили с осознанием собственного права. Люди почему-то думают, что в Министерстве сидят одни идиоты.

— Рон говорил слово в слово тоже самое, — она засмеялась. — Сейчас-то ситуация налаживается, а раньше — после каждого выпуска «Ежедневного пророка» стандартная лекция…

Кажется, Молли последние лет пять-семь строила планы насчет свадьбы своего младшего сына с Грейнджер. Как ни странно, даже предпосылок к этому не наблюдалось. Но его почему-то все равно волновал этот вопрос.

«Ты сплетница, Кинг. Старая толстая сплетница», — подумал Шеклболт. Самобичевание, когда он поймал на себе задумчивый взгляд Гермионы. Обычные светло-карие глаза с едва заметным слоем туши на ресницах. Но, смотря в них, он чувствовал себя завзятым алкоголиком, который привычно уже кренит голову к столу, пытаясь утопиться в имбирном эле на донышке бокала.

«Гес слишком густо красит глаза»,— мысль была очевидно неуместной.

* * *

По истечении пяти недель Кингсли уже отчетливо понимал две вещи.

Ненормально свои страхи преобразовывать в нечто подобное. Это неестественно.

Ненормально постоянно сравнивать Грейнджер с Гес. Это даже логике не поддается.

Хотя… наверняка поддается. Просто не хочется признавать очевидного…

Пытаясь отвлечься от очередного сеанса моральных перипетий, он придвинул к себе свежий номер «Ежедневного пророка». На первой полосе красовалась колдография, запечатлевшая двух молодых людей.

«Мирное время, что называется. Нет событий поважнее, чем помолвка Блейза Забини и…»— он пробежался глазами по конфетно-предсвадебной статейке, занимавшей куда меньше места, чем фотография и чуть больше, чем крупная готическая вязь заголовков.

Невесту его дальнего родственника звали Дафна Гринграсс; насколько Кингсли помнил, с младшей дочерью Гринграссов был помолвлен Драко Малфой.

Пару секунд поиграв в гляделки с надменным изображением Блейза, Кингсли отложил газету и взялся за свернутый в трубку кусок пергамента; нижний край был откромсан неровно и, судя по всему, в спешке.

Густые брови Шеклболта сошлись на переносице, четче обозначив резкую вертикальную морщину между ними. В короткой записке от его временной помощницы после стандартного приветствия и двух идентичных извинений подряд сообщалось что-то рублено-бессвязное насчет простуды.

Такая умная девушка просто обязана была врать более убедительно. Он был убежден в этом, как был убежден и в том, что что-то случилось.

Охотничий инстинкт и привычка следовать за любой зацепкой — без этих качеств аврор рискует завалить любое мало-мальски заковыристое задание. А Гес утверждает, что это лишь тупое любопытство и отсутствие инстинкта. Инстинкта самосохранения.

«Недаром Гарри Поттера ты назначил главой Аврората. Определенно, прототип аврора», — обычно добавляла она в конце.

* * *

Типичный пригородный район — кажется, здесь даже живет один из его знакомых. Кингсли и не ожидал ничего экстравагантного, но созерцание одинаковых домиков-коробочек как-то чересчур отдавало обыденностью.

Найдя дверь с нужным номером, он постучал. Открывать явно никто не собирался, но ничего удивительного — классика жанра.

«А вдруг случилось что-то действительно серьезное?» — то ли он действительно беспокоился, то ли пытался найти достойный предлог вломиться в чужой дом.

«Ты еще ордер на обыск возьми».

Некоторое время спустя, когда совесть сдалась без сопротивлений, Кингсли пересек темный холл и замер на пороге. Он многое повидал за свою жизнь, но это зрелище могло претендовать на место в личной десятке самых-самых.

— Нехорошо врываться в чужой дом без приглашения, господин министр, — ничего не выражающим голосом укорила Гермиона. — Я могла быть не одета.

Кингсли не знал, что ей ответить, поэтому ответил банальщину:

— Извини. Твое письмо было… довольно странным, и я был обеспокоен твоим состоянием. Все в порядке?

Глупо задавать такой вопрос девушке с покрасневшими от слез глазами и красными же пятнами румянца на бледных щеках — того самого уродливого румянца, похожего на раздавленную вишню.

— Нет, господин министр. Ни черта не в порядке, — стоило отметить, что ее слова вполне вязались с натюрмортом на журнальном столике — почти полная бутылка огневиски, кола и полупустой коньячный бокал. Все это стояло поверх уже виденного им «Пророка»; донышко бокала приходилось аккурат на скуластое лицо Блейза Забини.

— Для начала, я не умею пить. Точнее, я не пью… — кончиками пальцев она приподняла бокал. На бумаге остался влажный темный круг, причудливо шрамировавший Забини. — Беллетристика так романтизирует алкоголизм, что это кажется весьма заманчивым, — сделав глоток, Гермиона закашлялась. — Мерлин… какая гадость…

— Тут ты права, — в два широких шага преодолев расстояние до ее кресла, Кингсли решительно отобрал у Грейнджер бокал. — Не ожидал от тебя подобной глупости.

— Я знаю, — задумавшись ненадолго, Гермиона вытянула «Пророк» из под бутылок и задумчиво вгляделась в кукольное личико Дафны. — Она красивая. Куда красивее меня, верно?

Объективно говоря, поспорить было не с чем. Но ответить «Да» нельзя было даже просто из соображений тактичности.

— Красота — не главное, — определенно, сегодня был день банальностей. — Все эти смазливые ведьмочки с безукоризненной родословной на деле ненамного умнее горных троллей.

— Да, да, — Гермиона вяло закивала. — Но только на деле любой чистокровный идиот предпочтет такую же чистокровную дуру, оставив умную грязнокровку у разбитого корыта. Раз уж вы здесь, то можете сейчас с должной долей пафоса изречь: «Это жизнь, Грейнджер».

Ее слова были насквозь пропитаны горечью, цинизмом и, возможно, ревностью? И огневиски, разумеется.

— Он ничего и никогда мне не обещал. И я прекрасно знала, что он женится на Гринграсс. Но вот это… — она с отвращением отбросила газету, — это удар по самолюбию, уж молчу про более высокие чувства, о которых слишком пошло говорить здесь и сейчас, — сухой смешок. — Пьяные бредни гриффиндорской заучки… слизеринцы бы оценили такое представление. А вам лучше уйти. Пока еще что-то осталось от того насквозь положительного образа канцелярской девочки, который вы успели себе создать.

— Да… мне действительно лучше уйти, — Кингсли надсадно кашлянул. Произошедшее все еще не укладывалось у него в голове. Хотелось утешить девушку очередной банальностью с жизнеутверждающим уклоном, но все банальности были позабыты в стратегически важный момент. Поэтому, все, что он мог сделать для Гермионы — забрать бутылку с огневиски и уйти.

«Однако, какое все-таки фуфло эта аврорская интуиция», — саркастически думал Шеклболт, спустя некоторое время бредя в сторону дома Гестии. Мысль была категоричной, но вполне справедливой — сверх меры умудренная жизнью Гермиона Грейнджер оказалась сплошным разочарованием для того, кто находился в вечной погоне за молодостью. Чокнутая Гес на таком фоне была привлекательна вдвойне.

«Может быть, не так уж и плохо это — таймеры той-самой-марки?» — настроение чуть поднялось при виде тонкого длинного силуэта в дверном проеме.

— О чем задумался, Кинг? — усмехнувшись, Джонс протягивает ему скуренную на треть сигарету — где там чистокровным волшебникам с их дурацкими полированными трубками за три сотни галлеонов?

— О таймерах.

Глубокая затяжка, чуть ощутимый привкус помады — и все вернулось на круги своя.