Прикоснуться к солнцу

- Рон, — серебристый патронус Поттера зависает в воздухе, чуть качая головой в такт словам, — ты срочно нужен в Министерстве! Джеймсон в Шотландии, я сейчас за порт-ключом и к тебе на подмогу.

Вот твою ж мать-то, а! В кои веки получил заслуженный выходной, только приготовился отдохнуть, и на тебе — "ты срочно нужен в Министерстве"! Да я даже чаю попить не успел. А ведь первый свободный день еще и не начался!

Наспех надеваю мантию, прячу в чехол палочку и, схватив горсть летучего пороха, шагаю в камин. Прощай, единственный свободный выходной.

Пятый этаж Министерства окутан едким сизым дымом — ох уж эти невыразимцы, гиппогриф их задери!

— Эй, есть тут кто живой? — кричу, что есть силы и прислушиваюсь. Но в ответ раздается лишь треск горящей мебели и грохот мелких взрывов.

Достаю министерскую версию карты мародеров — новшество Гарри: ну, так и есть! Малфой, мать его! Хорёк недобитый! Экспериментатор недоделанный! — в самом последнем кабинете — лаборатории по обезвреживанию темномагических артефактов — точка с его именем застыла без движения в одном месте.

Вот только криворуких хорьков мне сегодня как раз и не хватало, понимаешь ли! Хотя не такой уж он и криворукий вроде: изобрел зелье, помогающее излечивать попавших под действие темных артефактов магов, добился повышения до начальника отдела, а недавно прошел слух, что он маггловскому детскому приюту помогает... Странный он — такой Малфой... Непонятный.

- Эй, Малфой, ты живой там? — пробираясь к лаборатории, стараюсь перекричать грохот падающего стеллажа. — Малфой, чтоб тебя! Не молчи, зараза такая!

Большой кабинет сильно напоминает хогвартскую Выручай-комнату после Дьявольского пламени: обожженные стены, обгоревшая поломанная мебель. Едкий дым до слез разъедает глаза.

— Малфой! Малфой! — отшвыривая обломки, пробираюсь к дальнему углу: судя по карте, хорек сейчас именно там.

Среди вороха какого-то тряпья замечаю бледную худую руку, перепачканную сажей.

— Малфой, — облегченно выдыхаю, отшвыривая ветошь. Тот не шевелится, и я опускаюсь перед ним на колени. Голубая жилка под грязной от копоти кожей трепещет редким, едва заметным пульсом. — Энервейт... Энервейт! Мать твою, Малфой, Энервейт!

Трясу белобрысую моль за плечи — он словно тряпичная кукла: никаких признаков жизни, только тихое, будто из пустоты, редкое биение сердца.

— Энервейт! Ну же, Малфой! — и тут — слава Мерлину и Моргане! — он судорожно вздыхает, заходится кашлем и открывает глаза.

— Уизли, — каждый звук дается ему с трудом. Драко ошалело смотрит по сторонам и пытается выбраться из плена обгоревших обломков. — Уходи, Уизли.

— Видать сильно тебя приложило, хорек, — ухмыляюсь я, помогая ему освободиться. — Сейчас тебя вытащу, и пойдем.

— Ты не понял, Уизли, — он хватает меня за ворот запачканной сажей рубашки и тянет на себя. Машинально отстраняюсь, но, вопреки своему жалкому виду, хорек с нечеловеческой силой вновь дергает меня к себе. — Я сказал: уходи, — взгляд ледяной, колючий, я невольно поеживаюсь. — Артефакт — Кольцо средоточия смерти. Обезвреживающее заклинание сработало неправильно. Не знаю — почему. Сущность кольца. Она... Вышла наружу. Уходи! — Драко вновь заходится душераздирающим кашлем.

— Моргана трижды упомянутая, — я машинально сжимаю покрепче палочку. — Ты сумасшедший, Малфой! А как же ты?!

— Черт, Уизел, я думал, ты поумнел. А ты все так же непроходимо туп, — он брезгливо фыркает, но тут же вглядывается в мои глаза и шепчет практически в самые губы: — Не понимаешь? Это проклятье! Когда все пошло не так, оно вырвалось наружу. Видимо, первая ступень защиты от уничтожения. Мне ты уже ничем не поможешь, — он отпускает мою рубашку и пытается отстраниться.

— Не глупи, Малфой, — и сам схожу с ума: хватаю его, прижимаю к себе.

Он пытается вырваться, но я, обхватив ладонями его перепачканное сажей лицо, поворачиваю к себе, заглядываю в глаза. Он плачет. Ну надо же! Хорек — плачет!

— Малфой, ты чего? Не думай даже! Слышишь? Сейчас остальные появятся, все хорошо будет, слышишь? — повторяю я, стирая пальцами слезы с его щек, размазывая сажу.

Он вдруг поднимает голову, ловит мой взгляд и смотрит: долго, чертовски долго и странно. А потом запускает руку мне в волосы, тянет их назад и впивается в губы поцелуем: жарким, требовательным, потрясающим...

— Знаешь, всегда мечтал прикоснуться к Солнцу... — выдыхает он, отстраняясь.

Все настолько быстро и неожиданно, что я просто стою, словно остолбеневший, и, честно, — не знаю, что мне делать. А он протягивает мне свою палочку и холодно спрашивает:

— Надеюсь, тебя не нужно учить Аваде?

И я понимаю, ЧТО он мне предлагает. «Сумасшедший! Ну, точно!»

— Нет, не нужно, — ухмыляюсь и вскидываю свою палочку: — Петрификус тоталус! — он обессиленно падает, но я успеваю его подхватить. — Как видишь, Малфой, мечты сбываются, даже самые сумасшедшие! — шепчу, настраивая порт-ключ на св. Мунго. — И мои обязательно сбудутся! Обещаю: я сниму с тебя это чертово проклятье! Даже если придется пойти на край света — опыт у меня имеется.

Пять…

Пять стульев, ровным рядом выстроившихся вдоль бежевой стены напротив.

Пять аккуратно расставленных стаканчиков с зельями на белом подносе.

Пять часов и пять минут пробегают стрелки на белом циферблате над заваленным бумагами столом дежурной целительницы.

Пятые сутки я ежедневно прихожу сюда в пять утра и ухожу, только когда дежурный колдомедик, хмурясь, начинает грозить мне очередным отказом в посещениях.

Пятое июня… Сегодня чертово пятое июня, когда этому бледномольному экспериментатору исполняется двадцать пять лет…

Я сейчас тоже похож на моль: бледно-рыжую, выцветшую и потрепанную… Все вокруг считают, что я спятил… Даже Гарри… А я просто не могу себе позволить сдаться без боя! Знал бы Малфой, сколько книг про эти чертовы запрещенные артефакты и темную магию я прочел за эти дни. Знал бы — не поверил… Я же всегда был для всех неуклюжим бездарем.

Пятый этаж.

Пятая палата.

Пять уменьшенных подарков лежат в кармане мантии: от Паркинсон, Забини, Гермионы, Гарри и меня…

Пятые сутки единственный раз в жизни он молчалив, как никогда, и я впервые скучаю по его метко брошенным мне в спину язвительным фразам.

Вопреки всеобщим предубеждениям, здесь светло и спокойно: просторные коридоры, в нишах которых в больших кадушках красуются ярко-зеленые растения; большие, светлые палаты; приветливо улыбающиеся симпатичные ведьмочки в безупречно чистых и отглаженных лимонных мантиях невесомо снуют туда-сюда по коридорам. Вот только свежий уличный воздух, беспрепятственно проникающий внутрь через открытые настежь окна, прочно переплетается с запахами зелий, надежды и боли.

Пятый раз за последний час подхожу к окну, чтобы посмотреть, на сколько ближе к горизонту опустилось солнце... И в сердце с новой силой вспыхивает отчаяние... С каждым уходящим днем оно становится всё ярче, всё отчетливее, а надежда всё призрачнее...

Миллион пятый раз я легко глажу твою ладонь, наклоняясь, чтобы послушать дыхание...

Миллион шестой раз я прикасаюсь губами к чуть теплой щеке... И первый за все эти чертовы пять дней мой нос щекотно ласкают вздрогнувшие светлые ресницы...

Я замираю: показалось? Прислушиваюсь... Показалось...

- Надо же... — знакомая интонация, перемежаемая легкой хрипотцой, нарушает звенящую тишину палаты. — Всегда думал, что в этом мире не бывает солнца.

Я шумно выдыхаю, отстраняясь от его щеки, и... не могу, вот просто не могу посмотреть ему в глаза. Стыдно? Неловко? Нет, страшно. Увидеть в них презрение, ненависть, злость — страшно. И все же я собираюсь с духом и смотрю: но в его взгляде только... удивление.

- А я всегда думал, что айсберги не умеют мечтать, — шепчу в ответ.

- Представь себе, умеют, — Малфой ухмыляется уголками губ, и мне остается только улыбаться, глядя на знакомое выражение лица, — а еще тают от солнца...

Он тихонько сжимает мою ладонь и закрывает глаза, засыпая. Но я уже знаю: всё будет хорошо.

* * *

Яркие лучи восходящего солнца окрашивают серые стены оранжевыми отблесками. Впервые за последний месяц я встречаю рассвет не в палате, насквозь пропитавшейся запахами зелий, а в своем кабинете, среди вороха прошений, докладов, отчетов... Среди суеты повседневной и уже такой не моей аврорской жизни.

Выпускаю в раскрытое окно плотное колечко дыма — в последнее время маггловские сигареты стали моей неотъемлемой частью. "Здравствуй, новый день..." Увы, даже волшебники бессильны перед временем и... и настоящими чувствами...

Сегодня ровно месяц, как пятый этаж Министерства был практически полностью разрушен при попытке обезвредить темномагический артефакт.

Сегодня ровно месяц, как Драко Люциус Малфой был доставлен мною в госпиталь св. Мунго в бессознательном состоянии из-за воздействия неизвестного проклятия.

Сегодня первый день, как он вернется домой после недельной комы и долгого восстановительного лечения, а я больше не поднимусь на пятый этаж в пятую палату...

Жаль, что не все мечты сбываются, а уж тем более — такие сумасшедшие...

Увидимся в Министерстве, Малфой... Если только ты обратишь на меня свое драгоценное внимание, ведь я же — Уизли. Нищеброд и неудачник. А еще лучший друг твоего первейшего врага — Гарри Поттера...

* * *

Он нашел меня в маленьком парке на окраине маггловского Лондона. Я сидел на берегу пруда и, чтобы отвлечься, играл в «Скользящие камни».

- Тебе известно, что оставлять такой заметный магический след перемещения опасно? — тихо спросил Малфой, устраиваясь рядом. Я кивнул, подсчитывая прыжки очередного камешка.

Он молчал, задумчиво разглядывая расходящиеся по водной глади круги, а я... Я был просто счастлив от того, что он рядом, что я мог слушать его дыхание и незаметно подглядывать за ним из-под полуопущенных ресниц. Только от этого счастлив...

- Я согласен, — вдруг произнес он, запустив по воде гальку вдогонку моей.

- Что? — не понял я.

- Таять... — прошептал он, улыбаясь.

Я повернулся и встретил его взгляд: серый, теплый и, по-мальчишечьи, озорной. И в тот момент я понял, что мечты всё же сбываются! Главное — мечтать и верить!